Король психов Глеб Станиславович Соколов
        Солнечным днем по улице столицы шел человек. Пиджак и брюки, приобретенные им накануне в одном из самых дорогих бутиков Кутузовского проспекта, сидели отменно. Воротник белой рубашки слегка велик, но это не портило облика. Напротив, придавало господину артистического шарма. Такой непоколебимой уверенностью веяло от этого человека, так он, казалось, чувствовал себя всегда и везде хозяином положения, что случайно оказавшиеся в этот момент рядом с ним люди невольно засматривались на него, пытаясь угадать, кто он, по каким делам шагает по этой улице, и в чем заключаются те скрытые от посторонних глаз обстоятельства, которые позволяют ему каждую секунду бросать смелый вызов всем прохожим…
        Никто из этого множества прохожих, шагавших в жизнерадостном настроении рядом с негромко улыбавшимся своим мыслям шикарно одетым господином, не мог и подозревать, что возле них - один из самых опасных и хитрых сумасшедших не только России, но и мира.
        Король психов.
        Текст в авторской редакции
        Глеб Соколов
        Король психов
        Глава первая
        Они рядом с нами
        Евграф Тюрморезов
        Солнечным днем по улице столицы шел человек. Пиджак и брюки, приобретенные им накануне в одном из самых дорогих бутиков Кутузовского проспекта, сидели отменно. Воротник белой рубашки слегка велик, но это не портило облика. Напротив, придавало господину артистического шарма. Он уверенно припечатывал к земле подошвы шикарных темно-коричневых туфель. Так, будто пытался оставить ими на асфальте отметины: «Вот, смотри, прохожий, ступивший на эту асфальтированную дорожку часом позже! Здесь не так давно протопал я! Помни об этом обстоятельстве!..» Такой непоколебимой уверенностью веяло от этого человека, так он, казалось, чувствовал себя всегда и везде хозяином положения, что случайно оказавшиеся в этот момент рядом с ним люди невольно засматривались на него, пытаясь угадать, кто он, по каким делам шагает по этой улице, и в чем заключаются те скрытые от посторонних глаз обстоятельства, которые позволяют ему каждую секунду бросать смелый вызов всем прохожим: старикам, старухам, парням, девушкам. Даже, кажется, детям. Всем тем, кто двигался ему навстречу. Да и самой этой весне!
        А она в этом году случилась весьма бурной и ранней. Асфальт был сух и везде имел светло-серый оттенок. Кроме, разве что, тех мест, где его только на этой неделе уложили заново.
        Никто из этого множества прохожих, шагавших в жизнерадостном настроении рядом с негромко улыбавшимся своим мыслям шикарно одетым господином, не мог и подозревать, что возле них - один из самых опасных и хитрых сумасшедших не только России, но и мира.
        Король психов.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Евграф Тюрморезов, - сейчас его звали Семен Файбышенко, - происходил из крестьянской семьи. Даже в развалившемся совхозе, который не покинули только старики да совсем никчемные личности, где никого не удивишь малограмотностью и пороками, его родители прославились темнотой и угрюмым, необщительным нравом. Примерно лет с семи Евграф повел себя странно.
        Поначалу мальчик стал уходить на длинные прогулки за окраину деревни.
        Евграф выбирался за околицу и шел по дороге, которая вела к коровникам совхоза. Они были расположены примерно в километре от деревни. Совхоз давно уже превратился в акционерное общество, но жизни это в него не вдохнуло. Стадо постепенно исчезло, а земли зарастали сорной травой.
        До унылых построек из оштукатуренного кирпича Евграф не добирался, а сворачивал на проселок, петлявший между полей.
        Шагая по нему он заходил в самые безлюдные места, выбирал какое-нибудь одиноко стоявшее деревце или телеграфный столб, или копну сена. Садился возле них.
        Мальчик замирал и часами сидел с открытыми глазами, глядя прямо перед собой, но ничего не видя.
        Так продолжалось всю весну, - она в тот год оказалась ранней и жаркой, - а потом и все лето. В сентябре маленького Тюрморезова принялась мучить тупая, не прекращавшаяся ни днем, ни ночью головная боль. Он просыпался с ней и с ней же погружался в сон. Боль не проходила ни на минуту. Дошло до того, что мальчик, почти никогда не разговаривавший с матерью, подошел к ней, когда она возилась у старой печи, со слезами на глазах попытался пожаловаться… Евграф что-то лепетал, хватался за голову, - она лишь молча посмотрела на него. Вынула из печи огромный горшок щей. Так и не сказав ни слова, прошла мимо Евграфа в комнату, где у стола сидел, уставившись в одну точку на дешевой клеенке, старший Тюрморезов.
        Мальчик пошел к топчану, на котором всегда спал, лег. Часов пять пролежал без движения, вытянув руки вдоль тела, прикрыв глаза.
        Вечером Евграф вышел за калитку и отправился по своей всегдашней привычке гулять. Было уже холодно. Время от времени начинал моросить дождичек. Сидеть где-нибудь под деревом невозможно. В такую погоду Евграф обычно приходил к совхозным коровникам. Эти постройки давно опустели. Мальчик пробирался в незапертую дверь, находил себе местечко на каменном бортике внутри коровника, часами смотрел на царившую здесь унылую разруху.
        На этот раз до коровников он не дошел.
        Евграф Тюрморезов
        Никто из множества прохожих не мог так же подозревать и о том, что Евграф Тюрморезов ищет в этом районе другого коварного и расчетливого психа, почти столь же опасного, как и он сам. Задумавшего, как предполагал Тюрморезов, нечто ужасное.
        Псих
        Поздним вечером приотворилась дверь одной из квартир девятиэтажного дома в микрорайоне, расположенном неподалеку от музея-заповедника «Коломенское». В образовавшуюся щель высунулся острый старушечий носик. Горевшая под потолком шестидесятиваттная лампа накаливания заливала тамбур неярким светом. Прикрывавший ее плафон много лет назад куда-то исчез. Кроме старухиной двери, в тамбур выходили двери еще трех квартир. Две выкрашенные коричневой краской створки, за которыми - лестничная клетка и лифт, заперты. Кто-то, стоявший за ними, еще раз надавил на кнопку. Провода, спрятанные в стену, соединяли ее со звонком в старухиной прихожей.
        Резкий звук разнесся по тамбуру. Старуха дернулась: знала, сколь любопытны ее соседи. Ей не хотелось, чтобы гость попадался им на глаза. Подавив страх, она поковыляла к двери на лестницу.
        «Нечего бояться! Он должен был прийти. Ну и что, что поздно?.. Меня предупреждали».
        Старуха в последнее мгновение судорожно пыталась понять, не сделала ли она все-таки какой-нибудь ошибки.
        Евграф Тюрморезов
        Маленький Тюрморезов сошел с проселка и уселся прямо на холодную сырую землю. Вытянув ноги, он сначала широко расставил руки у себя за спиной, потом оперся на локоть. Ладошки и одежонка перепачкались в глине.
        Так он просидел минут двадцать. Потом начал дрожать - все сильнее и сильнее. Холод, который исходил от земли, становился нестерпимым. Мальчик медленно, неловко поднялся. Минуту или две стоял без движения, точно ожидая чего-то. Потом пошел к деревне. Но и до нее он не добрался…
        …Его увидел священник из церкви, единственной на всю округу - деревень на пять. Поп Иван, - так его звали здесь, - был человек достаточно молодой. Недавно ему исполнилось тридцать два. Он проезжал по шоссе, петлявшее между полей. До проселка было далеко, но зрение у священника - отменное. Из окна старенького джипа разглядел маленькую фигурку лежавшего человечка.
        Не долго думая, Иван затормозил. Съехал прямо на поле, - кювета здесь не было. Осторожно покатил по жнивью…
        Тюрморезов лежал уткнув нос в землю и отчего-то поджав под себя левую ногу. Когда поп Иван перевернул мальчика, то обнаружил: глаза его открыты, но зрачки закатились под веки. На священника смотрели два белка в красных прожилках. Тут же взгляд молодого мужчины упал на скрюченную судорогой левую руку мальчика… «Что с ним?!»
        Сердце Евграфа билось. В себя он пришел, когда джип остановился у подъезда больницы. Она находилась соседней деревне. Врач, который мог судить о произошедшем только со слов попа Ивана да по отрывочным фразам Тюрморезова: «Болела голова, тошнило, поплохело… Ничего не помню», так и не поставил диагноза. Евграф был бледен, левая рука его слегка дрожала.
        С этого дня началась странная дружба попа Ивана и маленького Тюрморезова. Священник в немалой степени заменил мальчику и мать, и отца на том первом, деревенском, этапе его жизни.
        Через какое-то время поп Иван начал осознавать, что Евграф - сумасшедший. Но понимание пришло не сразу.
        Дарья Дмитриевна
        - Дарья Дмитриевна, это очень приличный мужчина. Лучшего квартиранта я вам просто не найду, - агентша, занимавшаяся посредничеством при сдаче квартир, говорила ласковым тоном. Явно находилась где-то на оживленной улице. Старуха, при том, что была туга на ухо, разбирала в телефонной трубке вой сирен и громкое урчание проезжавших грузовиков.
        - Но почему так поздно? Это ж почти ночь, - выпалила старуха. - Давайте завтра.
        «Прибьет меня и ограбит, - пронеслось у нее в голове. - Какие квартиранты в такую позднень?!»
        Но тут же вспомнила своего последнего жильца, который исчез не заплатив. Он-то всегда появлялся не раньше полуночи.
        - Ему очень нужно. Причем срочно и именно в вашем районе. Сегодня из гостиницы выехал. У него с одной хозяйкой была договоренность. Та неожиданно передумала.
        «Почему передумала?» - рука, в которой старуха держала трубку старенького аппарата, слегка дрожала.
        - Он внесет деньги прямо сегодня.
        Старуха согласилась.
        Евграф Тюрморезов в прошлом
        Вместо прогулок по дальним окрестностям деревеньки младший Тюрморезов теперь часами сидел на каменном полу церкви. Там на стене висело изображение ангела смерти, а под ним у панихидного столика - «кануна» - горели десятки свечей, поставленные за упокой. Сердобольные старушки бросили ему тюфячок. Чтобы от камней не проникал в него холод…
        Часто подходил к нему поп Иван и забирал с собой в домик при церкви. В нем прежде жил другой священник, который умер и был похоронен здесь же, на маленьком приходском кладбище. Другие могилы там датировалась десятыми годами прошлого века.
        Для попа Ивана с его женой и тремя детьми домик был слишком мал. Церковные служки, - две пожилые женщины, - использовали его, как хозяйственное помещение. Раньше готовили здесь еду прежнему священнику, обедали сами. Одна из служек недавно померла. Вместо нее никого не появилось.
        Другая служка большую часть времени проводила в самой церкви. Домик пустовал. Кроме пары часов в середине дня, когда поп Иван приходил сюда обедать. Если Евграф был в церкви, священник брал его с собой.
        Но даже холодной осенью, когда в большой и гулкой церкви было прохладно, а маленький домик стоял жарко натопленным, поп Иван после трапезы выводил мальчика за дверь и замыкал ее на ключ.
        Словно он знал, что есть причина, по которой ни в коем случае нельзя оставлять Евграфа в домике одного.
        Псих
        Человек, который стоял по другую сторону двери, не торопился заходить в тамбур. Он спокойно рассматривал отворившую ему старуху. Точно обдумывал, стоит ли иметь с ней дело.
        Дарья Дмитриевна тоже внимательно вглядывалась в квартиранта, но ничего подозрительного в его внешности не обнаружила. Мужчина показался ей довольно молодым. «Эти намеренно из себя строят не пойми кого!.. Выкаблучиваются. По такому не разберешь: то ли жулик… То ли просто дурак дураком».
        Презрение, которое старуха испытала к гостю, лишило ее страха. Раз перед ней очередной современный «идиот», значит, самое главное: будет ли пить, станет ли вовремя передавать за комнату деньги? Иных подвохов от «дурака дураком» Дарья Дмитриевна уже не ожидала.
        Она отпустила дверь тамбура и поковыляла к своей квартире. Между тем за спиной у нее медленно двигался один из самых опаснейших сумасшедших нынешнего времени. Родом из северного русского города Углич он побывал под чужими фамилиями во многих городах. Везде старался избежать широкой известности. И все же добился ее, хоть и против своей воли. Правда под собственным именем он прославился лишь в нескольких психбольницах тюремного типа, - в тех, где содержались особо буйные и опасные пациенты.
        - Вы водку пить будете?.. - спросила старушенция, заходя в квартиру.
        Псих поморщился.
        - Какую водку?.. Сейчас?.. Зачем? Я не пью.
        - Очень хорошо, - пробормотала старушенция потирая руки.
        Новый жилец начинал ей нравиться.
        Псих зашел в квартиру и осмотрелся. Во владеньях Дарьи Дмитриевны царили порядок и чистота. Мебель и вещи - старые, но хорошо сохранившиеся.
        Старенький холодильник, стоявший в тесной прихожей, был куплен три десятка лет назад, но недавно покрыт слоем белой краски. Старушенция сама подновила его. Банку краски притащил из хозяйственного магазина предыдущий жилец. Он просрочил оплату за комнату. Старался подольстится к хозяйственной старухе.
        На крашеном холодильнике лежала тоненькая циновочка из бамбука. От старости она растрепалась по краям, была укреплена черными нитками.
        Через раскрытую дверь одной из комнат, - их было две и они располагались симметрично по сторонам маленького коридорчика, - виднелся сервант из лакированной древесно-стружечной плиты. На его стеклянной полке в дружбе и согласии уже несколько десятков лет квартировали старенькие часики в виде золотого ключика, фаянсовый олень с ветвистыми рогами, пластмассовый олимпийский Мишка, - эмблема московской олимпиады восьмидесятого года.
        На приполке серванта лежали две такие же бамбуковые циновочки, как и на холодильнике. Симметрично одна к другой. На одной из них стояла копилка в виде серой ушастой мышки.
        Кроме серванта через полураскрытую дверь была видна низенькая тахта с широкими красными подушками. Поверх них лежал полосатый матрас. На нем - куцая белая простынка и грубошерстное одеяло.
        Дарья Дмитриевна распахнула дверь шире.
        - Вот эта комната… Ее я сдаю. Белье заберу. Но если вам нужно… Только… - старуха замялась.
        - Я заплачу, - угадав, что она хочет сказать, произнес Псих. - Скажете, сколько вам надо.
        Старушенция на мгновение замерла: к щедрости квартирантов она не привыкла.
        «Хотя, черт их всех знает…» - пронеслось у нее в голове.
        - Лишнего не возьму.
        Теперь ей уже хотелось, чтобы этот человек остался здесь.
        Психу у старушенции тоже понравилось. Григорий Скворцов - это были очередные его вымышленные имя и фамилия, одни из многих, - носил в своей душе необузданный первозданный хаос. Непролазная чаща диких мыслей не поддавалась никакому упорядочению и лечению. Поваленными стволами деревьев в ней любому здравому соображению дорогу перегораживали абсурдные идеи и представления. Но именно потому, что такой чудовищный сумбур содержался внутри его физической оболочки, вне ее пределов он обожал порядок и чистоту. Так бывает у особенно опасных психических больных.
        Испытывая острое наслаждение, лже-Скворцов продолжал рассматривать старомодную обстановку. В маленькой прихожей помимо крашеного холодильника стояла допотопная кухонная тумба. Она досталась покойному старухиному мужу по наследству от матери, жившей в собственном домике в Люберцах.
        Евграф Тюрморезов в прошлом
        Поп Иван был проницательным человеком. Еще в сельской больнице во время разговора с врачом - «почему такие сложности с диагнозом? Надо обязательно над этим поразмыслить» - он заподозрил в состоянии Евграфа что-то опасное.
        Тяжелая болезнь сама по себе таит угрозу для жизни больного, но здесь было еще другое… Сельский священник еще раз заехал к врачу. Уже без мальчика. Говорил с ним. Заезжал к другому, третьему, - они работали в больницах двух ближайших районных центров. Никто не сказал ничего определенного… «Странные физические проявления…» - терзался священник. - «Либо у несчастного мальчика нетипичные симптомы какого-то вполне заурядного заболевания, либо…»
        Странно, но щемящая жалость, которую поначалу испытывал поп Иван к маленькому Тюрморезову, улетучилась практически сразу после того, как он узнал его поближе.
        Это был не первый деревенский мальчик, которого священник принялся опекать. Почти все здешние семьи принадлежали к разряду крайне неблагополучных. Дети росли так, что больше заботы они бы получали, живя на положении сирот в детском доме. Поп Иван старался по мере сил сделать что-нибудь для каждого из них.
        Евграф, как определил для себя молодой священник, «не был жертвой местных обстоятельств». Над ним тяготело что-то другое. Поп Иван сделал этот вывод не на основании фактов. Он руководствовался лишь собственной интуицией. «Словно парень чего-то недоговаривает. Существует у него какая-то иная жизнь, другие обстоятельства, о которых никто ничего не знает… Именно там кроются причины его странного поведения».
        Священник отправился в районный центр, долго сидел там в единственном кафе, в котором работал Интернет, бродил по всевозможным медицинским сайтам. Постепенно поиск сузился до тем психиатрии. Поп Иван обнаружил, что симптомы Тюрморезова могут, - поначалу это показалось священнику странным и невероятным, - сопровождать… Тяжелое психическое заболевание. «Не это ли - то загадочное обстоятельство, которое довлеет над мальчиком?»
        Из кафе поп Иван вышел обуянный страхом. Он проклинал себя за него, ему было стыдно, но он не мог совладать с собой. Он вдруг осознал, с какой огромной проблемой может столкнуться в самое ближайшее время. Ведь священник «пригрел» и почти что уже «приручил» психа. Такого, чья болезнь находится в своем страшном развитии, которое заведет его неизвестно куда. Что тогда поп Иван станет делать со своим подопечным?.. «Вернее, что подопечный станет делать со мной?» - безжалостно переформулировал вопрос поп Иван.
        Глава вторая
        Группа личностей
        Псих
        - Радиоточка… - Скворцов кривовато усмехнулся. Взгляд устремлен на радиоприемник из белого пластика, выпущенный сорок лет назад.
        - Она выключена. Плохо работает, - проговорила Дарья Дмитриевна. - Жилец мой, который до вас снимал, ее не слушал.
        Скворцов шагнул к допотопному комоду и повернул регулятор громкости стоявшего на нем устройства.
        Раздался треск. Но радио не заговорило. Лже-Григорий подался на середину комнаты и громкоговоритель заработал сам собой, видимо от какого-то едва уловимого сотрясения деревянной поверхности, на которой стоял.
        Шла передача о панических слухах. В последнее время они распространялись среди населения столицы. Якобы одна хорошо законспирированная террористическая группа планирует осуществить акцию под кодовым названием «Жертвоприношение». Неким варварским способом, - суть его была неизвестна, - одномоментно будет умерщвлена тысяча человек.
        Информация о «Жертвоприношении» впервые появилась на странном сайте - рупоре «общественного объединения «Группа личностей»». Что за «Группа личностей» понять из сайта было нельзя.
        Едва страничка стала пользоваться хоть какой-то популярностью, она оказалась заблокирована.
        Вскоре на газораспределительной станции, расположенной рядом с Москвой, был предотвращен сильнейший взрыв. Человек, который едва не устроил его, пытался скрыться. Его преследовали. Он оказался вооружен пистолетом, застрелил охранника. Через пару часов при задержании получил пулю от наряда полиции. Не приходя в сознание, умер в больнице.
        Мотивы, по которым злоумышленник хотел взорвать станцию, остались непонятны.
        История породила слух: один из врачей этой больницы проговорился другу, что в кармане раненого был обнаружен блокнот. На его первой странице шариковой ручкой нарисовано несколько эскизов эмблемы некого общественного объединения под названием «Группа личностей». Все рисунки вертелись вокруг темы газовой станции. Она изображена в момент взрыва: море огня, летящие в разные стороны обломки.
        Телеканал, старавшийся проводить информационную политику, максимально независимую от властей, сообщил об этом на следующее утро. Сюжет повторялся во всех дневных выпусках. Но в итоговой новостной передаче, выходившей в «прайм-тайм», его уже не было.
        На это обратили внимание блогеры, прежде ознакомившиеся с сайтом «Группы личностей».
        Каша заварилась… Но масштабной паники на тот момент еще не было. Возникла позже, когда сотни людей, - в основном это были сотрудники средств массовой информации, представители крупных корпораций, - стали получать по электронной почте «подметные письма» от имени «Группы личностей», В них декларировалось намерение устроить в ближайшее время в Москве «Жертвоприношение». И не одно. Следом по ящикам домов в нескольких микрорайонах были разбросаны отпечатанные на ризографе листовки. Содержание у них было то же: трепещите, грядет «Жертвоприношение».
        Но и это была не последняя капля.
        В прямом эфире одной из рейтинговых и вполне респектабельных радиостанций прошла передача, посвященная угрозе терроризма. Тема общая, но ведущий, принимавший в студии гостей, - нескольких экспертов, - вывел в эфир звонок человека, который достаточно подробно рассказал всю историю с угрозами «Группы личностей». Такой, какой она была известна в тот момент.
        В передаче возник жаркий спор о возможности обсуждения подобных тем. Можно ли давать такие звонки в прямом эфире.
        Уже после передачи возник скандал. Владельцы станции предъявили претензию ведущему: он не должен был давать слово позвонившему в эфир человеку. Скорее всего, этот слушатель был сам членом «Группы личностей». И использовал радиоэфир для того, чтобы сообщить о ее существовании и ее угрозах как можно большему количеству людей.
        Журналист отреагировал на претензии руководства очень резко, начал спорить и был моментально уволен.
        Об этом стало известно другим журналистам. Многие его защищали. Развернулась дискуссия: прав он, или нет. Не без вмешательства свыше ее стремительно прекратили.
        «На каждый роток не накинешь платок». Информационный ком разрастался.
        Вскоре замалчивать угрозы со стороны «Группы личностей» стало бессмысленно. Кодовое название «Жертвоприношение» оказалось известно каждому жителю столицы…
        - Мне кажется, глупо идти у них на поводу и пытаться предугадывать какие-то подробности… Газовую станцию они взорвут или Останкинскую башню. Это все чушь! - динамик радиоточки передавал слова ведущего передачи. - Никакой угрозы нет. Это подонки, которые просто хотят взбудоражить общество.
        - Согласитесь, они неплохо провели пиар-акцию… - второй голос, видимо, принадлежал человеку, дозвонившемуся в студию по телефону.
        Что было сказано следом, Дарья Дмитриевна и лже-Григорий не услышали. Динамик захрипел и смолк.
        - Я же говорила: не работает, - шаркая ногами старушенция подошла к комоду и повернула против часовой стрелки регулятор громкости. Скворцов заметил: рука у нее чуть дрожала. - Вы радио любите слушать?.. Мастера тогда надо вызвать. Починить. Не знаю, где чинят. Сами этим занимайтесь, если хотите, - старуха со злостью посмотрела на квартиранта.
        Тот опять приблизился к комоду, уставился на радиоточку. Дарья Дмитриевна почувствовала сильное раздражение. «Дался ему этот громкоговоритель!»
        Квартирант взял радиоприемник в руки, перевернул его. Схватил лежавшие рядом на столе ножницы, - старуха попятилась. Ловкими, точно рассчитанными движениями Скворцов открутил несколько винтов и снял заднюю стенку. Она была из плотного картона.
        Раньше время от времени его охватывали приступы дикой подозрительности, стремительно перераставшие в паранойю. Тогда лже-Григорию представлялось, что за ним следят, кругом установлены подслушивающие устройства. Радиоточки, квартирные телефоны, старые телевизоры в громоздких корпусах - идеальные места для того, чтобы вмонтировать их… Когда приступ заболевания доходил до своего пика, Скворцов, будем все же называть его этим именем, принимался последовательно разбирать все находившиеся рядом бытовые приборы.
        Когда постепенно возвращался в реальность, собственная подозрительность казалась напрасной. Начинал все привинчивать обратно.
        Предпоследнее лечение не сделало его психику полностью здоровой. Но, как ни странно, приступы паранойи исчезли. При этом навык раскручивать, добираясь до нутра, различные типы бытовой аппаратуры - остался.
        - Все ясно… Вот здесь резистор износился. - Скворцов подергал маленький черный барабанчик с торчавшим из него штырем. На него была надета рукоятка. Радиоточка вновь заговорила.
        Рекламировали средства от ревматизма. Псих увернул звук и поставил громкоговоритель на стол.
        - Ловко вы это. Но еще закрыть… - Дарья Дмитриевна смотрела на беспорядочно разбросанные по комоду винты и картонную крышку. Радовало, что после долгого молчания радиоприемник снова заработает.
        Ее смутило выражение лица квартиранта: оно стало отупелым.
        Скворцов смотрел на развинченный громкоговоритель и чувствовал, как сознание захлестывает волна неприятных ассоциаций. Он плохо себя чувствовал - сказывалось чудовищное напряжение последних дней. В таком состоянии мог сорваться. Упасть в хорошо знакомый черный колодец. Оттуда могут достать, - это он отлично усвоил, - только в психбольнице.
        «Нет! Только не паранойя! От нее я вылечился, избавился», - огромным усилием воли Григорий отогнал цепь логических рассуждений, вертевшуюся в уме и не сулившую ничего хорошего: «Зачем я разобрал этот приемник? - Он сразу показался мне подозрительным. - Как и эта старуха. - А не подстава ли это? - Слишком все хорошо. - Хотят заманить в ловушку. - Сдать квартиру. Прослушивать меня здесь и потом взять с поличным. Старуха наверняка ничего не знает. Ее используют втемную…»
        Наваждение отступило. Скворцов глубоко вздохнул. Потер ладонью затылок. От тревожных рассуждений начинала побаливать голова. «Отдохнуть бы…» Представил, как падает на кровать… Уткнуть лицо в подушку. В течении нескольких суток вставать лишь изредка. Чтобы дойти до туалета, рядом - в ванной комнате - жадно выпить из крана десяток глотков холодной воды. Следом повалиться обратно…
        - Я снимаю вашу комнату. Приемник завтра с утра закручу, - в изнеможении лже-Григорий уселся на тахту. Чувствовал: с ним далеко не все в порядке. Хотя «порядок», применительно к его душе, - понятие условное…
        Лучше бы старуха сейчас оставила его в покое.
        Евграф Тюрморезов в прошлом
        И все же поп Иван возился с маленьким Тюрморезовым не только потому, что видел в этом свой долг. Евграф был незаурядным мальчиком. Немногословие и замкнутость укрывали от собеседника, как шторой, все, что происходило в его душе. Но несмотря на это священнику несколько раз удалось проникнуть в его внутренний мир.
        Там жили яркие, странные образы: ангел смерти, который отделялся от своего изображения и бродил по темным углам церкви, сморщенная старушка-служительница. Она помогала священнику по церковному хозяйству, а на самом деле была перевоплощением божественного лика, изображенного в храме под самым куполом.
        Поп Иван пытался отыскать в душе Евграфа темный угол, мрачную зону, которая давит на весь характер мальчика, делает его непохожим на остальных. Но у него ничего не получалось. Или мрачной зоны не было?.. Однажды осенью поп Иван убедился в ее существовании.
        Евграф появился на темном церковном дворе еще когда храм был закрыт. Служка, - та самая, казавшаяся ему воплощением божественного лика с фрески, - распахнула тяжелую, окованную железом дверь.
        Оказавшись внутри, Тюрморезов сразу направился к столику, на котором были установлены поминальные свечи. Давно привыкшая к странному мальчику служка принялась подметать веником пол.
        Евграф вел себя очень тихо. Вскоре она позабыла о его присутствии.
        Через час приехал поп Иван. Он не знал, что мальчик уже в церкви. Священник несколько раз проходил через весь храм, но Евграф ему на глаза не попадался.
        Минуло полдня. Поп Иван ждал мальчика. Привыкший обедать в обществе Евграфа, на этот раз он трапезничал в одиночестве. Беспокойство нарастало. «Где может быть Тюрморезов?!»
        Он был уверен: отсутствие мальчика не случайно. Что-то произошло.
        После обеда батюшка продолжал высматривать мальчика в церкви, - не пришел ли? Но Евграфа по-прежнему не было.
        Пожилая служка отлучилась в соседнюю деревню, где помогала на поминках. Вернувшись, - было около семи вечера, - она рассказала батюшке, что рано утром впустила Евграфа в храм.
        После этого тревога попа Ивана только усилилась. Он попросил служку сходить к Тюрморезовым домой, проведать - там ли мальчик. С оханьями пожилая женщина вновь покинула церковь. У нее болели ноги. В этот день она уже проделала пешком немалый путь. Но у попа Ивана тоже были в храме дела, которые он не мог бросить.
        Прошло еще долгих полтора часа. Наконец, служка вернулась: Евграфа с раннего утра дома не было. Поп Иван решил немедленно пройтись по полям вокруг деревни. Поискать мальчика там. Но в этот момент в разговор священника и служки вмешалась одна старушка - прихожанка храма. «Я видела Евграфа несколько часов назад здесь, в храме, - сказала она. - Мелькнул на мгновение, а потом исчез. Даже подумала, что мне померещилось».
        Это обстоятельство показалось священнику особенно странным. «Что это значит?» Поп Иван покинул алтарь и медленно пошел по церкви. Прихожан в этот вечер было мало. Не пришло и большинство старушек, которые всегда помогали священнику.
        Батюшка замечал, что атмосфера в храме отличается от привычной. Под его сводами в другие дни непременно горело множество свечей. Их сияние позволяло попу Ивану не пользоваться электричеством. Старая проводка вполне могла стать причиной пожара…
        Теперь же кругом был полумрак: наступило время зажечь лампочки.
        «Несколько часов назад он был здесь. Но я повсюду искал его!.. Почему же таки не увидел?»
        Батюшка продолжал всматривался в темные приделы храма. Мальчика нигде не было.
        Какое-то странное чувство не давало ему прекратить поиски. Он принялся последовательно, квадратный метр за квадратным метром изучать внутренности церкви. При этом был готов к самому ужасному: вместо живого мальчика найти его мертвое тело…
        Батюшка обошел весь храм. И в конце концов начал проклинать себя за напрасные поиски. Потратил на них много времени!.. А Евграф в это время лежит под темным небом на проселочной дороге. Уткнувшись лицом в землю и неловко поджав под себя левую ногу. Как тогда, когда поп Иван увидел его впервые.
        Батюшка быстрым шагом двинулся к выходу из церкви. Но какой-то мгновенный порыв заставил его свернуть с пути и подойти к поминальному столику. Пару секунд он рассматривал горевшие свечи.
        И только после этого, наконец, заметил у стены рядом с «кануном» младшего Тюрморезова. Взгляд мальчика был уставлен куда-то в пол, выложенный керамической плиткой. Он как будто бы не видел священника.
        Батюшке показалось: Евграф в каком-то странном ступоре, сознание его отключено.
        От неожиданной встречи попа Ивана охватило оцепенение. Он не шевелился. Не мог понять, как получилось, что прежде, подходя к поминальному столику и осматривая углы вокруг него, не увидел Евграфа. Или его здесь не было? Но откуда тогда появился?
        Вдруг Евграф повернул голову и уставил свой взгляд на священника.
        - Я целый день прятался от тебя!.. В этой церкви много мест. Только я тебе о них не скажу…
        Следом Евграф попросил батюшку сделать шаг в сторону. Поп Иван, слишком уставший за целый день от волнений и окончательно сбитый с толка, послушно выполнил «предписание»…
        Хоть его и нельзя было назвать толстяком, молодой священник обладал значительным весом - был высокого роста, широк в плечах и кости…
        Черная ряса попа Ивана колыхнулась, когда он сделал тяжелый, усталый шаг в сторону…
        Твердая опора, которая была под ногами священника, - выложенный плиткой пол, - разверзлась. Он рухнул вниз.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Ободрав о края пролома руки и плечи, батюшка упал на какой-то камень, ноги его подломились. Тут же повалился на бок. Священника охватил ужас. Кругом была тухлая жижа. На мгновения ему показалось, что захлебнется в ней, утонет.
        Псих
        - А деньги-то… - пробормотала Дарья Дмитриевна неуверенно. Показалось, что квартирант уже заснул. Прямо на стуле.
        - Да… Деньги. Я вам за все заплачу, - он не открывал глаз
        Псих изо всех сил сдерживался, чтобы не наорать на старуху. Ее «дурацкие» вопросы бесили его.
        - Давайте! - подбоченясь, строго произнесла Дарья Дмитриевна.
        Псих ощутил: точка перелома - вот она. Либо он сейчас все испортит, либо…
        Засунул руку в карман и выгреб свою последнюю наличность: несколько тысячных купюр, монеты… Бросил на стол.
        Пятирублевка покатилась по поверхности. Ударившись о корпус радиоточки, со стуком упала. Скворцов уже расправлял бумажки.
        - Этого мало, - проговорила старуха.
        - Но дней за десять-то хватит, - Псих поднял на нее глаза. Впервые вымучил на своем лице улыбку. - Завтра вот радиоприемник вам починю…
        - Мне разговоры разговаривать некогда. Или платите, сколько вам сказали, или вот вам бог, а вот - порог.
        Старуха вдруг забеспокоилась о радиоприемнике. Представилось: несостоявшийся квартирант сгребет со стола деньги и уйдет. А она пальцами с едва гнущимися больными суставами начнет приделывать обратно эту картонную крышку. «Не смогу… Придется просто обвязать все бумажной веревкой. Будет некрасиво. Ай, как нехорошо без крышки!»
        - Я завтра… Самое позднее послезавтра вам доплачу!.. Ничем не рискуете: я же вам кое что вперед уплатил. Ну же, Дарья Дмитриевна, дайте починить радиоточку старому радиоинженеру у которого через пару дней зарплата! - Псих вновь улыбнулся. Теперь в его лице можно было даже рассмотреть намек на обаяние.
        - Так вы инженер! - старуха расплылась в ответной улыбке. - Профессия серьезная. То-то я смотрю, как ловко вы его раскрутили…
        Евграф Тюрморезов в прошлом
        Построенная еще при Николае Первом на деньги богатого купца, происходившего из этих мест, старая деревенская церковь давно нуждалась в ремонте.
        Дождливой осенью подвал затапливало водой, фундамент храма местами просел вниз. В одном месте за алтарем кирпичи пола провалились в подвал. Но громоздкая церковная утварь загораживала это место и батюшка до сих пор не обратил на него внимания.
        Тюрморезов, проводивший в церкви большую часть свободного времени, с самого начала полюбил валяться на полу. Делал он это в разных приделах храма и очень скоро обнаружил и эту дыру, за которой - темнота подвала, и несколько других, образовавшихся совсем недавно.
        Евграф заранее расшатал кирпичи вокруг пролома. Дождавшись, когда в церкви останется лишь старая невнимательная служка, он вынул их. Теперь дыра была достаточно широкой, чтобы Тюрморезов мог в нее протиснуться. Он снял с поминального столика горевшую свечу, спустился в подземелье.
        Под храмом было пусто. Лишь замшелые своды, полузатопленные камеры…
        Хорошо видно, что фундамент церкви оседает. Некоторые его части проваливались вниз сильнее других. В местах перекоса кирпичная кладка арочных сводов трескалась. К тем проломам, которые уже существовали в полу церкви, вскоре добавится еще множество…
        После алтаря самая широкая щель образовалась рядом с поминальным столиком. Кирпичи вокруг нее еле держались. Сверху они были прикрыты керамической плиткой, поэтому ни служка, ни поп Иван, ни прихожане пока ничего не замечали.
        Через несколько дней после первой «экскурсии», Евграф тайно спустил в подземелье старую маленькую лестничку. Ей редко пользовались. Пропажи никто не заметил. Затем у плотника, выполнявшего какие-то работы в домике при церкви, украл молоток. Приставив лестничку к выступу в стене подземелья, Тюрморезов принялся работать молотком.
        Он выбирал моменты, когда в церкви было пустынно и поблизости не стоял поп Иван или кто-то служек. Работать старался как можно тише.
        За несколько дней расшатал кирпичи под тем местом, что находилось паре шагов от «кануна». Но сделал это так расчетливо, что пока еще у пола хватало прочности выдержать наступившего на него человека.
        Оказавшись этим утром в церкви, Тюрморезов улучил момент и незаметно юркнул в подвал. Спички у него были с собой, а свечи, украденные «у святых», заранее припасены в сухом местечке.
        Глава третья
        Как стать богатым, не имея справок и поручителей
        Лопоухий Миша.
        - У меня нет ни справок, ни поручителей… Точно? - проговорил звероподобный субъект, едва пропустив гостя, «персонального менеджера» из фирмы ООО «Быстрые деньги на дом», в дверь квартиры.
        - Что точно?.. - увидев заемщика, который сегодня утром позвонил им в контору по телефону, молодой человек растерялся: будущий должник был внушительного роста, а по обеим сторонам круглой большой головы торчали бледно-розовые, широкие, как радиолокаторы, уши.
        Михаил, - так звали хозяина жилья, - подбоченился. Тщательно выговаривая слова и плотно сжимая после каждого из них губы, - оттого речь делалась длиннее, - произнес:
        - Соответствует ли то, что есть на самом деле, тому, что вы указываете в своей рекламе. Вот, что я имел ввиду… Заявленное и объявленное, то, что сказано и то, что будет. Я верю в сказки. Но их волны разбиваются о скалы моего реализма. Я спокоен…
        - Да. Конечно. Вы получаете кредит по одному паспорту, - пробормотал смущенный персональный менеджер и исподтишка осмотрел коридор. Квартира была коммунальной. В дальнем конце коридора из двери высунулась голова какой-то тетки. Ей явно было любопытно, кто пришел. «Мы здесь не одни: народу тут должно быть много. Ишь, какой клоповник!..» - с презрением подумал молодой человек. Словно в подтверждение его мыслей еще одна дверь раскрылась. Оттуда вышел, двинулся по коридору в их сторону лысый дядечка лет шестидесяти.
        Тревога, которую испытал молодой человек в первые мгновения, мгновенно улетучилась.
        - Вы сообщили, что вам нужно две тысячи долларов, - проговорил он. - Но это будет в рублях. В пересчете… Хотите - чуть больше.
        - Здесь не надо… - лопоухий засуетился. - Поговорим в моей комнате. Тут все любопытные.
        Лопоухий верзила глянул не медленно приближавшегося соседа. Тот не отрывал от них глаз.
        - Сюда… - лопоухий схватил молодого человека за руку и потянул к двери в ближайшую комнату. Она была распахнута. Втолкнув «персонального менеджера» за порог, Миша закрыл дверь, повернув на два оборота рукоять старенького английского замка.
        Под его металлический лязг, раздававшийся за спиной, менеджер рассматривал неказистую обстановку. Молодой человек никогда не бывал в старых коммунальных квартирах.
        Узенькая и короткая старая тахта, застеленная пледом… «У него должны свисать с нее ноги» - подумал «персональный менеджер» о лопоухом. Старый буфет с грязным треснувшим стеклом, за которым виднелись разномастные чашки с блюдцами, рюмки, старомодный графин, тарелки разного размера, поставленные одна на другую. Когда-то все это было частью нарядных сервизов. Их доставали по праздникам, чтобы поставить на стол для приема гостей. Большая часть посуды давно разбилась и лишь жалкие остатки, - в трещинах, со щербатыми краями до сих пор хранилась в буфете на полке, сделанной из цельной толстой доски. Круглый стол, накрытый запыленной скатертью с «золотой» бахромой. На нем лежал российский паспорт в потрепанной красной обложке.
        Ближе к окну, - стекло его было таким же грязным, как и те, что в дверцах буфета, - громоздился платяной шкаф. В углах под потолком клочьями висела паутина.
        «На ремонт что ли одалживает?» - предположил гость и шагнул к столу. Два приставленных к нему венских стула были с обвалившимися вертикальными рейками на спинках. Покосившиеся, они образовывали на обоих стульях два креста «ХХ». - «Точно: он недавно завладел этой комнатой и хочет обновить обстановку!»
        Молодой человек любил простоту, ясность во всем и старался всему найти заурядное объяснение.
        Лопоухий проживал в этой комнате с рождения. Когда-то здесь жили еще его бабка с дедом и мать. Мыслей что-либо менять в здешней обстановке у Миши не было. Его все устраивало. Деньги он занимал для других целей.
        Евграф Тюрморезов в прошлом
        Евграф успел изучить залитое водой подземелье. Теперь он спокойно, ни разу не замочив сапожек, пробрался к лестнице. Еще неделю назад он бросил в грязную жижу, которой был покрыт низ подвала, кирпичи. По ним можно было переходить с места на место.
        За пару часов до того, как поп Иван появился в церкви, мальчик окончательно расшатал кирпичную кладку арочного свода рядом с «кануном». Она теперь еле держались и готова были в любой момент рухнуть вниз.
        Евграф не надеялся, что в западню попадет сам священник. Какая-нибудь богомолка, может - старая служка. Она подойдет к поминальному столику убрать свечные огарки… Ему и ее будет достаточно.
        Такие сумасшедшие, как Тюрморезов, часто совершают поступки, мотивы которых не могут объяснить даже себе. При этом их способности творить зло велики.
        Сделать сложную ловушку и терпеливо ждать, когда кто-нибудь из взрослых попадется…Такое для маленького психа - задача, которую может решить с легкостью.
        От Евграфа можно было ожидать и больших «подвигов». Без особых усилий мог осуществить значительно более изощренную и жестокую операцию. Зажечь, к примеру, храм, когда в нем полно народа. Во время многолюдных крестин или венчания. Подпереть массивные входные двери снаружи колом.
        Слава богу, в сельской церкви давно не собирались толпы. И шансы стать жертвами были, главным образом, у богомольных старух.
        Да и Тюрморезов не предполагал совершать особенные «подвиги». Не рассчитывал ни на какой «выдающийся» результат.
        О последствиях не думал. Собираясь нанести людям вред, ни разу не почувствовал угрызений совести.
        Вечер выдался безлюдный. Все ухищрения Тюрморезова оказались напрасны. Просидев почти целый день в сыром и холодном подземелье он в конце концов не выдержал и поднялся наверх. Прошелся, держась темных стен, по церкви. Увидел попа Ивана. По тому, как тот заглядывал в темные церковные приделы, Евграф догадался, что батюшка его ищет.
        Тюрморезову не хотелось встречаться с попом. Его раздражало, что в ловушку до сих пор никто не попался. Разговор со священником, наверняка, затянется надолго. Евграф может пропустить самое главное.
        Неожиданно священник повернул к «кануну». Тюрморезов испытал воодушевление. Ступая на цыпочках, двинулся вслед за батюшкой. Тот рассматривал темные углы и не замечал Евграфа, который находился за его спиной.
        Священник прошел совсем близко от опасного места, остановился возле поминального столика. Чуть бы правее - и Тюрморезов мог бы торжествовать победу!..
        Мальчик испытал разочарование. Они все будут ходить мимо, но никто не наступит, куда нужно! Ждать бесполезно.
        Расстроенный Тюрморезов приблизился к попу и встал у стены. Он больше не прятался от священника, но тот его не видел.
        Наконец батюшка уставил на него взгляд.
        Евграфа душила злость: ничего не вышло! Хотя священник - всего в каком-нибудь шаге от того самого места! Он хотел взять попа Ивана за руку и медленно повести его за собой, так чтобы тот прошелся по ловушке. Но вместо этого нетерпеливый Тюрморезов просто попросил батюшку сделать шаг в сторону…
        Лопоухий Миша.
        Лопоухий Миша не был богатым человеком и не владел элитным жильем, но на новых московских окраинах бывал редко, - презрительно называл современные спальные районы у кольцевой автодороги «клоповниками». Хотя на огромное вместилище насекомых, - как отметил про себя и побывавший у него в гостях «персональный менеджер», - больше походил его собственный старый дом с коммунальными квартирами. Впрочем, дом считался памятником архитектуры.
        Сейчас лопоухого занесло на самую окраину. Это была конечная станция метро. Выйдя из вестибюля, Миша сразу увидел на противоположной стороне площади вывеску: банк располагался в первом этаже старого административного здания. Лопоухий подошел к светофору, остановился. Горел красный.
        Весна была ранней, сухой и солнечной. Впрочем, особого контраста с последним зимним месяцем не было. Уже в январе почти исчез снег, а в феврале, ярко светя в голубом небе, начало припекать солнце. Ступив на проезжую часть, когда горел желтый и через перекресток еще неслись автомобили, лопоухий с удовольствием отметил: погода ему благоприятствует.
        Он ненавидел сырые, пасмурные дни. Особенно их вечера, когда вокруг черно и городские огни расплываются в тумане. Тогда Миша не находил себе места. Охватывала чудовищная тоска. Глядя на внушительную фигуру, на зверскую физиономию, никто не мог заподозрить в нем подобной эмоциональности. Она делала его слабым, - лопоухий знал это…
        Было приятно, что тепло и солнечно. Значит, у него не станут путаться мысли. Он сможет четко и до конца выполнить все черные намерения…
        Вот и банк. Перед автоматическими дверьми Миша остановился. Лишь дождавшись, когда они разъедутся в стороны на всю ширину, медленно прошел внутрь. Лопоухий казался себе большим и нескладным, эдаким «слоном в посудной лавке». При общении с «приличными» людьми и в «приличных» местах на него находила особенная осторожность, скованность в движениях. Все боялся разбить, сломать что-нибудь.
        В банке, когда сообщил, что хочет поговорить насчет кредита, из-за стойки вышла молодая девушка. Предложила место в зале: стул за изящным простеньким столиком с синей крышкой из пластика. Блестящие металлические ножки столика расходились в стороны, как опоры у гимнастического «коня».
        Девушка ушла обратно за стойку, а когда вернулась - положила перед Мишей папку из кожзаменителя, полную бумаг.
        - По паспорту?
        - Да, - уверенно ответил лопоухий. Это был не первый кредит, который вешал на себя в последнее время. Набравшись опыта, хорошо знал, что и как говорить.
        - Вы знаете, мы выдаем кредит по одному паспорту только в случае, если у вас уже есть кредитная история…
        - У меня такая большая кредитная история, что вы обалдеете, - самодовольно проговорил Миша и тут же пожалел о сказанном.
        Евграф Тюрморезов в прошлом
        Когда поп Иван барахтался в грязной и холодной воде на полу подземелья, ему послышался смех. Раздавался где-то под сводами церкви и доносился до него через пролом. Или ему показалось?
        Наконец, батюшка поднялся из воды. В подземелье темно, но через дыру сверху проникало немного света.
        Он принялся звать Евграфа. Тот не откликался.
        «Мне не послышалось. Это он смеялся!» - подумал поп Иван.
        Батюшка принялся звать на помощь, но церковь была пуста…
        Лопоухий Миша
        Погода стремительно, за несколько часов, испортилась. Небо заволокли грязно-серые тучи, стало темно, как поздней осенью. Невесть откуда взялся холодный сырой ветер. Ни по одному из кредитов, которые он набрал в банках, Миша не вернул ни копейки: все деньги занял в течение последнего месяца, срок расплаты еще не наступил.
        В сегодняшнем банке выдать заем отказались. Лопоухий попытался скандалить, но на девушку это не произвело впечатления. Она позвала начальницу. Та холодно объяснила ему: для них имеют значение только кредиты, по которым он благополучно расплатился.
        Лопоухий вернулся с окраины в свой старый район ни с чем. Попытался сосчитать, сколько заемных средств хранится в спортивной сумке под его тахтой, сколько - на счете в «Сбербанке», но мысли путались… Одно представлялось четко: до требуемой величины свой «совокупный капитал» еще не довел. Времени на это становилось все меньше и меньше. Главное - с трудом представлял, куда еще можно обратиться за кредитом.
        Друзья из «Группы личностей», к которой принадлежал, скоро потребуют, чтобы осуществил задуманное.
        Миша отпустил дверь метро. Ее тут же перехватил следующий человек. У выхода из станции сновали толпы народа. До подъезда верзиле - примерно с минуту ходьбы.
        На пятачке между метро и его домом любили собираться самые разные люди. Они притекали сюда из близрасположенных улиц и не торопились заходить в вестибюль станции: бродяги, которым некуда ехать, работники офисов, желавшие выпить, но не привыкшие посещать кафе, распространители листовок…
        Верзила затосковал. Подумал с ненавистью: «Проклятый город!» Рожи навстречу попадались отвратительные. На всех лежала серая печать. «Дети дьявола! Смотрят на меня со злостью. Всем я не нравлюсь, - неслось в голове у Миши. - Небось, потешаются втайне над моими ушами… Тоска!»
        Сгустившиеся черные мысли вызвали странную реакцию: верзила неожиданно испытал душевный подъем. Задуманный план, настолько смелый, что нет-нет, да и заставлял сомневаться в его правильности, показался единственным способом одолеть… Что? «Все это»: площадь перед метро, «проклятую» жизнь, снующих перед его глазами людишек, работу, на которую Миша, испытывая невероятные муки, через силу ходил уже длительное время…
        Вот и его большой, серый, бесформенный, как куча щебня, дом. Черная дыра подъезда. Дверь, обычно запертая домофоном, теперь раскрыта настежь. Лопоухий испытал беспокойство… Тут же прогнал его, - если кто-то покусится на спрятанные под тахтой деньги, распахивать дверь подъезда настежь ему вовсе ни к чему. Тусклый свет лампочки освещал старую лестницу, шахту лифта. Она была огорожена металлической сеткой, выкрашенной в серый цвет.
        «Как только окажусь в комнате, лягу на тахту и буду лежать на ней, думать до тех пор, пока не выдумаю, где занять еще денег» - решил верзила.
        Тут же он вспомнил об еще одном деле, выполнение которого до сих пор затягивал. А ведь оно было в Мишином плане главным. Без его успешного осуществления нечего было и думать обо всем остальном.
        Настроение Миши упало. Он вошел в подъезд, стал энергично подниматься по лестнице. Решительной ходьбой пытался развеять страхи и сомнения, усиливавшиеся в душе.
        У перил лестницы на расстоянии одного пролета от двери подъезда стояли парень с девушкой. Снизу за решеткой лифта он их не заметил.
        Парень что-то рассказывал подруге, а она курила и молча слушала. Должно быть, стоя на этом месте, она спалила не одну сигарету. Пол возле загибавшихся и мчавшихся вверх лестничных перил усыпан пеплом.
        - Вернулся порожняком. Машину бросил и пошел. Опять эти… Точно!.. Говорят, полиция теперь ходит по квартирам и обыскивает всех подряд… - расслышал Миша, пока отпирал дверь квартиры. Парочка стояла в паре метров от нее.
        Лопоухий не мог припомнить этих молодых людей. Прежде их в своем подъезде не встречал. Впрочем, дверь была раскрыта, - они могли просто зайти с улицы. Вот только зачем? Искали уединения?
        Миша слишком устал, чтобы ломать голову над такими вопросами.
        - Хватит брехать! - громко произнесла девушка и сплюнула сквозь зубы на пол.
        Верзила прошел внутрь, захлопнул за собой дверь.
        Евграф Тюрморезов в прошлом
        Только через три часа глуховатая служка расслышала крики батюшки. Она принесла свечи. Потом дошла до дома, который был расположен к церкви ближе остальных, позвала оттуда людей. Они и помогли попу Ивану выбраться из подземелья.
        Евграф исчез. Однако потом кто-то из мужиков, помогавших батюшке, рассказал: видел парнишку возле церковной ограды, - через открытую дверь храма тот пытался рассмотреть, что происходит внутри.
        Глава четвертая
        Два бутерброда с колбасой и бутылка кефира
        Максим Косопузов
        Напряжение, связанное с «Группой личностей», с каждым днем усиливалось. Тем вечером, когда лопоухий Миша пытался взять в банке очередной кредит, на столичном мясоперерабатывающем комбинате замерло производство. Сотни грузовых автомобилей, выехавших со своих баз за его продукцией, вернулись ни с чем. Отчего возник перебой в работе, так и осталось неизвестным. Официальная версия гласила: «Профилактическая остановка». Даже рабочие не верили в нее. Прежде о профилактических работах объявлялось заранее.
        Один из слухов заключался в том, что толи на мясокомбинате уже был произведен, то ли в последний момент предотвращен акт массового отравления готовой продукции. Якобы один из работников, имевший доступ к процессу производства, был членом «Группы личностей».
        Давно известно: общество с каждым годом становится все более неоднородным не только в смысле доходов и материального благополучия. Тогда как одни с нетерпением ловили каждую новую информацию о «Группе личностей», другие не интересовались ей вовсе, полагая, «и без нас разберутся».
        Одним из таких «не интересовавшихся» был Максим Максимилианович Косопузов, мужчина средних лет. В немалой степени благодаря своему спокойствию, переходящему в равнодушие, он дослужился до начальника отдела продаж небольшой компании. Та занималась поставками импортного оборудования. Для фармацевтической промышленности.
        Этим утром он сидел в рабочем кабинете за новеньким столом и читал снятые с сетевого принтера, стоявшего здесь же, в комнате, резюме кандидатов. Предстояло выбрать нового менеджера по продажам.
        Начальник отдела чувствовал себя прекрасно. Несмотря на все экономические сложности, спрос на продукцию отрасли в которой работал, постоянно подпитывался старением населения. Соответственно, требовалось и производственное оборудование. И вот недавно в отдел Максима Максимилиановича решено нанять еще одного сотрудника.
        Максим Максимилианович подошел к решению задачи просто: ему не нужны самые лучшие. Нужен такой, с которым его положению начальника ничто бы не угрожало. Тем более, как искренне считал Косопузов, особых способностей в деле продаж не требуется. Достаточно старательности и послушания.
        Косопузов посмотрел на новенький портфель, стоявший на подоконнике. Замок с напылением под золото поблескивал в лучах солнца. После вчерашней хмари оно вновь сияло в небе. Гладкая натуральная кожа слегка отражала яркий утренний свет. Портфель Максим приобрел неделю назад, едва узнал, что директор повышает ему зарплату, дает под его начало еще одного человека.
        Косопузов отвел взгляд от портфеля, положил распечатанные резюме кандидатов на новенький стол, сам полез в тумбочку. Там в нижнем просторном отделении были спрятаны литровая бутыль с кефиром и два бутерброда с вареной колбасой. Хрустнув пломбой, Косопузов отвинтил с бутыли пробочку, сделал большой глоток, потом еще… Утром, до работы, он торопился, а потому не смог нормально позавтракать, - наскоро съел пригоревшую яичницу из двух яиц, половину оставив на сковородке, а вот напиться чаю не успел. Теперь кефир пришелся как нельзя кстати. Жажда уменьшилась.
        Максим Максимилианович выпил еще. Почувствовал голод, хотя время, назначенное им самим для второго завтрака, еще не подошло. Но «ради праздничка» решил изменить распорядок. Достал полиэтиленовый пакетик с бутербродами, - толстыми кругами розовой колбасы на тонких ломтиках черного хлеба. Взял один, принялся жевать, стараясь не ронять крошек.
        Взгляд блуждал по белым стенам кабинета, по собственному столу, пока, наконец, не уперся в резюме. Невольно Косопузов прочел несколько строк, потом еще…
        К тому моменту, когда с первым бутербродом было покончено, Косопузов уже успел познакомиться с жизнеописаниями всех кандидатов. Одного Максим Максимилианович отмел сразу, - в его резюме внизу было указано желаемое вознаграждение за труд. Оно было лишь немногим меньше получаемого самим Косопузовым.
        Фирма была небольшой и Максим Максимилианович был в ней «тем еще» начальником. Большую часть решений по его отделу принимал сам директор. Косопузов лишь сообщал о них подчиненным. Разница в зарплатах между ним и его сотрудниками была невелика, и это было предметом особой горести Максима Максимилиановича.
        Поднимать косопузовскую зарплату директор не торопился. Для новой вакансии предлагал зарплату почти такую же, как и у Максима. Заявить для нее оклад намного ниже «начальнического» означало отсечь сколь-нибудь нормальных кандидатов.
        «Так ли это на самом деле?! - негодовал про себя Максим Максимилианович и доставал из пакета второй бутерброд. - Это директор так думает! А кругом полно отличных специалистов, готовых ишачить за гроши».
        Отложил в сторону резюме кандидата с «завышенными ожиданиями». Два других соискателя внимания не привлекли. Их трудовые биографии показались ему вполне заурядными. Вроде бы все нормально, но он искал чего-то иного. «Доказать ему, что классные менеджеры готовы работать и за скромные деньги!» - распалялся Максим Максимилианович, энергично пережевывая остатки второго бутерброда. Запихнув их в рот, протянул руку за пластиковой бутылью в ящике. Сделал энергичный глоток.
        Тех людей, что уже работали в его отделе, нанимал не Косопузов. Когда-то он и сам пришел в фирму работать обычным продавцом, пока, наконец, директор не решил, что стоит создать промежуточное звено между собой и сотрудниками, - в виде начальника отдела. Теперь Максиму Максимилиановичу показалось: настал прекрасный момент «повернуть дело по-своему».
        «В конце концов, если новый менеджер станет прекрасно работать и достигнет выдающегося результата, почему бы не потребовать деньги…Те, что я сэкономил на его зарплате, в качестве прибавки к своей?» - мечтал начальник отдела.
        К этому моменту, самому себе не признаваясь, да и не в силах осознать этого факта, он уже прочно стоял на пути содействия психопатам, вернее - одному из них… Тому, чье резюме лежало на столе Косопузова крайним справа: Григорий Скворцов - специалист по продвижению разнообразных товаров.
        Такие, как Косопузов, являются идеальной находкой для сумасшедших. Погрязшие в своих мелочных амбициях, они зачастую ведут себя совершенно нелогично. Конечно, их стиль поведения обусловлен не заболеванием. Если только не считать определенные черты характера заболеванием нравственным.
        Тысячи Косопузовых мостят удобную дорогу десяткам лже-Скворцовых, - опасным личностям, задумывающим черные дела.
        Допив кефир, Косопузов принялся внимательно рассматривать последнее остававшееся непрочитанным резюме. Надо сказать, Максим Максимилианович обладал неким чутьем, которое позволяло ему предвидеть события из будущего. Например, сейчас ему казалось, что именно кандидат, чье резюме он прочтет последним, заинтересует его больше всего.
        Впрочем, возможно он краем глаза, сам того не осознавая, когда жевал бутерброд, успел прочесть какие-то пункты из резюме Скворцова.
        Евграф Тюрморезов в прошлом
        Первые пятнадцать минут после того, как с помощью деревенского мужика он выбрался из подземелья, поп Иван бодро расхаживал по церкви. Потом почувствовал сильную боль в ноге. Опустился на пол в нескольких метрах от «кануна» и злополучного пролома. Деревенский мужик, подсобный рабочий развалившегося совхоза, который вызволял батюшку из подземелья, опустился рядом с ним на корточки. Ощупал ногу попа Ивана. Когда-то давно этот рабочий получал специальное образование в городе в медучилище. Потом в армии служил фельдшером. С тех пор медициной не занимался, был подсобным рабочим в акционерном обществе, оставшемся от совхоза, но кое-какие навыки из прежней жизни сохранились.
        Рабочий с уверенностью сообщил, что у попа Ивана сломана лодыжка…
        Батюшка, тем временем, не переставая думал о Тюрморезове. В голове его крутились разные мысли, но без того, чтобы разыскать Евграфа и поговорить с ним, разобраться в них невозможно. Со сломанной ногой мог рассчитывать на встречу с мальчишкой, только если тот сам придет к нему.
        Бывший фельдшер и еще один мужичок помогли попу Ивану доковылять до домика. Там батюшка был уложен на кровать покойного священника, покрытую мягкой периной, - она уже успела покрыться пылью, - и погрузился в тягостные раздумья о своем маленьком друге. «Ни в коем случае не говорить никому ни слова о Евграфе! Иначе они его затравят. Я должен сначала сам все понять».
        В церковь, тем временем, собирались постоянные прихожанки - старушки из ближайших окрестностей. Новость о случившемся приобрела в их головах тревожную и странную окраску.
        Разруха в церкви - какой-нибудь покосившийся крест или треснувший колокол - тут же приобретает мистическое значение в умах простого народа. Иначе, как дурное предзнаменование, люди его не воспринимают.
        Пока поп Иван лежал на перине, спустившийся в подземелье плотник неожиданно обнаружил, посветив фонарем, собственный молоток, пропавший некоторое время назад.
        Были обнаружены и следы других «приготовлений» Тюрморезова: заранее выдолбленные и вынутые кирпичи, маленькая лесенка. Вспомнили: некоторое время назад она странным образом исчезла.
        Псих
        Торопясь на собеседование Григорий ощущал прилив энергии. Вчера вечером, засыпая на неудобной постели в арендованной у старухи комнате, а особенно - сегодня утром, был уверен: всем его планам пришел конец. Придется изменить свои и его приятелям из «Группы личностей».
        Скворцов ощущал накануне чудовищную депрессию. Ее одной было достаточно для того, чтобы он, до тех пор, пока она не пройдет, оказался способен лишь на одно дело: валяться на смятой постели, уткнувшись лицом в подушку. Но ведь это состояние - только начало, первый симптом. Дальше у него могло стремительно начать проявляться психическое заболевание. Григорий пролежал всю ночь, а утром очнулся, но с постели не встал, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями: что делать?.. В кармане было пусто, деньги ему должны были передать сегодня, но что сделают с ним «коллеги», если получив «подъемные» он станет целыми днями лежать пластом в арендованной комнате. Да и старухе такой жилец может не понравиться. Скворцов подумал было о том, чтобы отправиться в больницу, но ведь он жил по чужому паспорту! Что ждет его, если это вскроется?
        Лучше всего Григорию было прийти в себя и продолжить выполнять свой план. Но воли в нем в эти часы не существовало. Воля была частью его разума, души, а и то, и другое было временно парализовано болезнью. Выхода не осталось.
        «Что же это?! Ведь никак это не должно было случиться сейчас» - думал Скворцов. Ранняя весна - время тяжелое. Но для него оно было нестрашным. Обострения психических болезней в такой сезон с ним никогда не случалось. «Я не вынес нервного перенапряжения!»
        Он слышал какой-то звук, - что-то очень знакомое… Мелодия… Она доносилась откуда-то издалека.
        Григорий встрепенулся. Да это же его собственный мобильный телефон! Тут же все звуки окружающего мира словно бы ожили для него. Как будто до этого он слышал их из-за толстой запертой двери, и вот она распахнулась настежь!
        Схватив трубку, - она валялась на полу возле постели, - Григорий ткнул пальцем в зелененькую кнопку, прижал мобильник к уху.
        - Григорий, здравствуйте! Вас беспокоят из компании… - прощебетал приятный девичий голосок…
        Разговор занял не больше трех минут. Скворцов носился по комнате в поисках ручки и бумаги. Потом стержнем, найденным на подоконнике, на странице, вырванной из старого настенного календаря, записывал адрес компании. Его пригласили на собеседование! Оно должно состояться сегодня в час дня.
        После этого телефонного разговора состояние Скворцова резко переменилось. Он воспрял к жизни. «Получилось!..» Впервые в жизни кто-то откликнулся на высланное им резюме. Собственно, и само резюме было первым, которые он когда-либо кому-либо отправил.
        Два дня назад, болтаясь по городу в поисках подходящей комнаты, вдруг решил: неплохо бы устроиться на работу. Вообще-то, это было необязательно: как раз сегодня он должен был получить «подъемные». Но у лже-Григория были свои далеко идущие планы. Дружба с людьми из «Группы личностей» могла и кончиться…
        Психопаты далеко не всегда бывают неудачниками, не способными на тщательно продуманные действия. Такие, которые требуют от человека планирования отдаленного будущего. Почти никогда они не бывают расслабленными безумцами. Из тех, что способны жить лишь своими искривленными впечатлениями от сегодняшнего дня. Как правило, чем более ненормально функционирует психика такого человека, тем изощренней его жизненные планы, тем на большую перспективу он смотрит вперед.
        Именно таким опасным психопатом был лже-Григорий Скворцов.
        Собственное жизнеописание он создал и отправил с компьютера случайного знакомого, соседа по столику в кафе, в котором лже-Григорий оказался во время бесцельных блужданий по городу. Никогда прежде не составлял резюме. Но пошарив по сайтам, посвященным трудоустройству, понял: приличной работы без резюме не найти.
        Требовалась именно приличная работа. Ему не нужен был случайный заработок, доступный всякому сброду.
        Григорий мгновенно принял решение: он составит резюме. Но что он напишет в нем, если основными пунктами в его биографии давно уже были длительные побывки в психиатрических лечебницах, а те краткие периоды, в которые он выполнял какую-то работу, обычно заканчивались дикой выходкой, скандалом и увольнением? У него даже не было трудовой книжки. Вернее, была где-то, но «потерялась». С другой стороны, какое все это имело значение? Он - Григорий Скворцов, а этот человек вовсе не сумасшедший. Правда, у Григория Скворцова тоже не было трудовой книжки. Но это-то как раз - не проблема. Книжку можно приобрести там же, где и паспорт. Гораздо труднее будет заполнить ее…
        Необходимо, чтобы то, что в книжке, полностью соответствовало тому, что окажется в резюме. Но туда нельзя вписать случайную информацию. Григорию следовало обыгрывать лишь подлинные эпизоды своей биографии. Он мог что-то преувеличить, причем значительно, что-то скрыть или преуменьшить, поиграть с акцентами, но полностью игнорировать свою биографию было опасно. Это Скворцов знал. Если он совсем оторвется от реальности, вероятность того, что ложь будет раскрыта, вырастет до ста процентов.
        Григорий старался. Но, во-первых, его реальная трудовая биография была настолько дикой, что даже самые отчаянные приукрашивания и замалчивания не могли привести ее в более-менее подходящий вид. Во-вторых, никакого опыта в составлении резюме у Психа не было.
        В конце концов он добавил в свое резюме изрядную порцию совершенно откровенной лжи, но резюме все равно вышло диким. Впрочем, Григорию оно понравилось. Он отправил его на несколько вакансий, которые нашел в Интернете.
        Выйдя из кафе, Скворцов вдруг почувствовал тоску и упадок сил: «Ничего не получится. Все это бред. Такое резюме, как мое, никто и читать-то не станет. А уж приглашать меня на работу… Мне никуда не устроиться. Разве только чернорабочим. Да и то…»
        Депрессия, которая после звонка с приглашением на собеседование прошла, была вызвана именно этими мыслями.
        Теперь ему было ясно, что в тот момент у кафе он был чересчур пессимистичен. «Это болезнь говорила во мне!»
        Состояние его стремительно улучшалось. От упадка сил не осталось и следа. Григорий припомнил, сколько у него сегодня самых разнообразных дел. Как он мог в такое утро валяться, уткнувшись лицом в подушку на смятой постели?!
        Принялся сновать по комнате, собирая валявшиеся в разных углах брюки, рубашку, пиджак. Зачем разбросал их накануне по комнате, - теперь объяснить бы не смог.
        «Может, стоит погладить брюки?» - думал Псих в волнении.
        У старухи, конечно, должен быть утюг и доска для глажения. Скворцов, - все еще в нижнем белье, - чуть приотворил дверь. Из кухни не доносилось ни звука. Из второй комнаты - тоже. Хотя Дарья Дмитриевна в это время уже не могла спать.
        Скворцов был уверен: в первый день она ни за что не оставит его дома одного. «Уж не сдохла ли?» - встревожился лже-Григорий.
        Но вот из соседней комнаты донеслось старухино ворчание. Григорий успокоился.
        Передумал гладить брюки. Сел на стул, положив перед собой вырванный листок календаря, стержень от шариковой ручки. Надо было вспомнить, что писал в резюме. У Психа хорошая память, но даже она не сразу выдала некоторые детали. Они появлялись в голове, как археологические находки из руин древнего, засыпанного песком города. Всех отраженных в резюме «мест работы» Григорий припомнить уже не мог. Это не испортило настроения. Накарябав на листке несколько строк, пару раз перечитал их.
        Одеваясь, размышлял, где по дороге на собеседование лучше позавтракать. Потом дошло, что больше нет денег. Придется обойтись без завтрака. Напевая под нос какую-то песенку, отправился в ванную. Вымыл руки с мылом, ополоснул лицо холодной водой.
        Выходя из ванной, увидел Дарью Дмитриевну, споткнулся о порожек, чуть не упал, весело пошутил что-то. Старуха пригласила его пить чай.
        Псих восседал за кухонным столиком умытый и довольный. Перед ним дымилась чашка сладкого чая. Он шутил не переставая.
        Легко было поверить, что это, действительно, веселый радиоинженер, - хорошо выспался и теперь собирается идти в свое конструкторское бюро. Никак не разгадать, что это опасный, сам себя не понимающий, непредсказуемый психопат, задумавший череду страшных, черных дел.
        Глава пятая
        Имя мне - психоз вонючий…
        Евграф Тюрморезов в прошлом
        В руках у Евграфа - старый большой чемодан. Такие, правда, более скромных размеров, можно было встретить у сантехников прежней, советской закалки. Носили в них гаечные ключи, паклю, обрезки труб. Тюрморезов достал его с чердака покосившейся родительской избы.
        Из множества пассажиров на перроне «древний» и нелепый багаж был только у него.
        Евграф - уже не мальчик. Молодой человек! Ему восемнадцать лет.
        Глянув на него, любой врач отметил бы то, что на языке медицинских записей звучит, как «недостаточное питания». Щеки парня ввалились, скулы обтянуты кожей.
        Старый чемодан в худой руке казался особенно огромным. Но Евграф шагал вдоль перрона бодро.
        Внутри чемодана находилась лишь одна вещь - старенькое длиннополое пальто, подаренное Евграфу соседкой, - осталось ей от покойного мужа. Поскольку осень выдалась ранней и холодной, Тюрморезов вынул пальто из чемодана, надел на себя. И тут обнаружил: сукно в правой подмышке разошлось по шву. Изнутри выпирает грязно-белая подкладка.
        Евграф старался не размахивать рукой.
        Он не знал, куда шагает. Но походка была уверенной, вся фигура выражала целеустремленность. Можно было подумать: парень из глубинки приехал на учебу. Его ждет студенческое общежитие. Распакует чемодан, тут же, не теряя времени, поспешит куда-нибудь через дорогу, в стены родного института.
        Уже в те годы Евграф отличался способностью производить на не знавших его историю людей чрезвычайно деловое, положительное впечатление. Должно быть, выработал эту черту еще годам к шестнадцати, после того, как осознал: лучше скрывать от окружающих свое подлинное лицо.
        Не учеба привела Тюрморезова в столицу. Евграф сбежал из родных мест после очередной психопатской истории. Огромный город Москва манил его возможностью затеряться среди миллионов людей.
        «Имя мне - Психоз Вонючий!.. Имя мне - Психоз Вонючий!» - повторял парень, шагая по перрону с пустым чемоданом в руках. Впереди - обветшалое здание вокзала. Маленькая площадь перед ним запружена народом. Тюрморезов прекрасно осознавал: ведет себя в жизни ненормально, не как все люди. И он был осведомлен, что это поведение - следствие болезни, которую срочно необходимо лечить. Но не собирался этого делать.
        Ему было весело. Собственное поведение вызывало у него восторг. Он думал о тех, кого оставил в деревне: о попе Иване, о всех, кто так или иначе прикоснулся к его последней мрачной «истории». Изумление, скорбь и ярость, которые, как он был уверен, они испытали, вводили его в еще больший кураж. Хотелось продолжить подвиги. Что ж, он - Психоз Вонючий?.. Будет самым невероятным Психозом из тех, которые только существовали на свете!
        Несчастный малый страдал еще и манией величия. Она уже развилась в нем достаточно для того, чтобы взирал на шагавших вместе с ним по перрону людей с высокомерием.
        «Обычные… Не психи!»
        Однако Тюрморезов не знал, что совершенное им деяние, о котором будет рассказано позже, имеет настолько тяжкие последствия, что его уже ищут. Серьезные люди из серьезной организации. И он не скроется даже в Москве.
        Прежде, чем его схватят и впервые в жизни поместят в психиатрическую больницу тюремного типа на принудительное лечение, здесь, в столице, рассчитывая именно на эту многолюдность, он совершит несколько совершенно невероятных поступков, о которых так и не станет никому известно. Кроме него самого и его жертв.
        «Имя мне - Психоз Вонючий!» - продолжал декламировать про себя Евграф стихотворную строку собственного недавнего сочинения.
        Отец Евграфа в прошлом
        «Вот здесь это происходило», - думал Агафангел Тюрморезов, отец Евграфа Тюрморезова, медленно шагая вдоль черной, закоптелой стены «совхозного» коровника. Крыши над ним не осталось. Стропила, на которых она держалась, были деревянными. Пламя пожара, бушевавшего здесь некоторое время назад, уничтожило их, - крыша рухнула вниз.
        Утро - пасмурное. Солнце лишь изредка проглядывало сквозь серые тучи, которые заволокли небо. Для всех это был еще один унылый день, обликом больше напоминавший осень, чем давно наступившую весну. Для отца Евграфа Тюрморезова день знаменателен тем, что похож на «тот день», приметы которого еще отлично различались вокруг.
        События, после которых радикально изменилась жизнь не только самого Евграфа, но и его родителя, произошли полторы недели назад.
        Агафангелу Тюрморезову казалось: с того дня прошла вечность. За десять суток психическое здоровье его пошатнулось…
        Евграф спалил «совхозный» коровник и еще несколько построек, что располагались в километре от него. Лишь здесь, в коровнике, юный Тюрморезов сам поднес зажигалку к пучку прошлогодней соломы. А в остальных местах осуществил поджоги чрезвычайно ловко - чужими руками.
        Поджигателями других построек стали взрослые дядьки - местные алкоголики.
        Пожарам предшествовала длительная борьба за собственность - то самое «совхозное» достояние, которое числилось за акционерным обществом. Организация эта давно находилась на грани банкротства.
        Все совхозные постройки предполагалось продать за долги. Ценность их, конечно же, очень мала. Главное - вместе с постройками отойдут к новым хозяевам земельные угодья. В деревне, где жили работники подохшего совхоза, не существовало единства мнений: как собираются использовать полученное достояние новые владельцы?
        Одни говорили - на месте фермы выстроят дома для гастарбайтеров. Якобы, их пригласят в эти края для некого крупного промышленного производства, которое развернут в поселке неподалеку. Другие предполагали: у новых владельцев - планы организовать сельскохозяйственное предприятие. Но работать в нем, опять-таки, будут заезжие гастарбайтеры. В деревне работников не набрать. Даже если пригласить тех здешних алкоголиков, что еще не упились до смерти.
        Планы завезти гастарбайтеров вызывали у местных жителей злобу.
        Какая-то жизнь в совхозных постройках еще теплилась, кто-то там работал. Этим-то и воспользовался Евграф. Подружился с несколькими тамошними людьми. Все они настроены против новых хозяев. В определенный момент, снуя между совхозными строениями точно челнок, Евграф до того заморочил голову пьяненьким мужичкам, что они почти поверили, - даром убеждения младший Тюрморезов обладал отменнейшим, - якобы руководство совхоза требует от них срочно поджечь строения. То ли, чтобы они не достались «врагу», то ли, чтобы «свалить поджог на врагов». То ли для того, чтобы «враг» потерял интерес к «погоревшему» совхозу.
        Зачем Евграф обманывал мужичков?
        Поп Иван - он по-прежнему был во главе местного церковного прихода - пришел к выводу: младший Тюрморезов «окончательно свихнулся», наслушавшись разговоров, которые шли вокруг него. Были и другие мнения.
        Некоторые в руководстве акционерного общества настаивали на том, что Евграф с самого начала все прекрасно понимал и давал всему происходившему совершенно трезвую оценку. Но ему нравилось издеваться над людьми. Поэтому Тюрморезов намеренно создавал вокруг себя истерическую, психопатскую атмосферу. Играл на чувствах недалеких полупьяненьких мужичков.
        Агафангел Тюрморезов не разделял ни первой, ни второй точки зрения…
        Отец Евграфа всегда был «не в себе». Только его психические отклонения прежде не были никем замечены. Был слишком замкнут и пришиблен, чтобы дать кому-нибудь повод заинтересоваться его душевным здоровьем. Теперь, когда на него обрушились переживания, их не вынес…
        Агафангел считал сына героем, верил: сын совершил героический поступок, спасал земляков и родные края от «поругания». Идиотское издевательство над здравым смыслом, людьми казалось отцу подвигом во имя высоких идеалов.
        Поп Иван понял это после долгих бесед со старшим Тюрморезовым.
        «А может быть, это он, Агафангел, науськивал сыночка?» - терялся в догадках священник.
        Сейчас старший Тюрморезов медленно брел вдоль стены уничтоженного пожаром коровника. Вокруг сгоревшей постройки еще распространялся острый запах гари. За Агафангелом на некотором расстоянии двигался Поп Иван. Он хотел поговорить с отцом подопечного. Тому были серьезные причины. Но Агафангел, казалось, не замечал вокруг ничего, кроме «священного пепелища». Поп Иван не спешил вторгаться в его одиночество.
        «Нельзя ломать сгоревший коровник, - думал отец «героя». - Надо превратить его в памятник. Пусть потомки смотрят на него, размышляют о нашем времени! О таких выдающихся личностях, готовых вступиться за всех жителей деревни, как мой сын!»
        Агафангел потрогал рукой кирпичи оконного проема. Во время пожара пламя вырывалось из него наружу и сажа покрыла стену особенно сильно. На ладони пожилого мужчины (старший Тюрморезов завел ребенка довольно поздно) остался черный след. Он не попытался его стереть. Напротив, ему как будто было приятно это зримое подтверждение «подвига» Евграфа.
        «Сажа!.. Простая черная грязь. Так подумает каждый, кто не видел ночью зарева славного пожара, кто не знал, какой выдающийся парень и для чего приложил к нему руку. Но если знаешь, в чем дело - сажа станет для тебя главной драгоценностью твоей жизни!»
        Точно позабыв, о чем он только что думал, старший Тюрморезов потер ладонь о ладонь, стараясь избавиться от черных пятен.
        Повинуясь шестому чувству обернулся, заметил, наконец, рослую и грузную фигуру попа Ивана. Агафангел остановился. Глядя на священника, дождался, когда тот подойдет к нему.
        Поп Иван поздоровался. Старший Тюрморезов словно только и ждал возможности поговорить.
        - Да, батюшка, костерок мы тут отгрохали замечательный! - Агафангелу уже казалось, что в истории с уничтожением построек бывшего совхоза он с самого начала был заодно с сыном. Да и священник, - его трогательное отношение к Евграфу было всем известно, - казался давним членом их компании. - Эти камни давно остыли, а таким, как мы с вами, продолжают греть душу!.. Я вот думаю, может, скинуться и эту… Мемориальную доску отгрохать?
        Священник был поражен речами старшего Тюрморезова, но все же взял его за руку и начал разговор, ради которого догнал пожилого человека.
        - Нам надо всерьез продумать линию защиты… Евграф…
        - Мне - защищаться?! - Агафангел отшатнулся от попа Ивана. - Пусть они защищаются! Мой сын - герой!.. Ему ничего не угрожает…
        «Ваш сын - не герой! Психопат, который делает себя несчастным. При этом наносит тяжкий вред окружающим людям!» - едва не сорвалось с языка попа Ивана. Он вовремя удержался.
        Теперь было ясно: в отце Евграфа не найдет союзника. Разговор бесполезен.
        Евграф Тюрморезов в прошлом.
        После пожара в совхозном коровнике было обнаружено тело мужчины. Когда поп Иван начал разговор с Агафангелом Тюрморезовым, был уверен: мужчина задохнулся и обгорел до неузнаваемости при пожаре, который устроил Евграф. Но потом выяснилось: обгоревший был мертв еще до того, как в коровнике взметнулся вверх первый, пока еще слабенький, язычок пламени. Был горьким пьяницей. В этот день толи выпил слишком много водки, толи та было с примесью какой-то отравы, - сердце его остановилось.
        Следствие не установило, беседовал ли с ним перед его смертью Евграф. Разговор, который мог вести с алкоголиком младший Тюрморезов, способен вывести пьяницу из равновесия, заставить его хлебнуть отравы больше обычного.
        Агитировать людей, которые трудились в сгоревших потом постройках, Евграф принялся за несколько дней до пожара. Выдавал себя за лицо, которому администрация акционерного общества особенно доверяет, использует для деликатных поручений. Мужички были темными. Младший Тюрморезов сочинял очень складно. Ему верили.
        Коньком Евграфа были «новости» о продаже бывших совхозных «угодий» новому владельцу. Он нес одновременно складную и неправдоподобно-пугавшую ложь. Мол, существуют не просто планы продажи земли, организации нового сельхозпредприятия и приглашения рабочих из других стран. Решено уже, что деревня будет полностью снесена, а немногочисленные ее жители - выселены. Приусадебные участки, покосившиеся дома выкупят по незначительной стоимости. Она и станет «подъемными» для местных жителей. На эти деньги будут обустраиваться где-нибудь на новом месте. Скажем, в Сибири или на Дальнем Востоке. Ведь нигде в центральных «губерниях» за такие гроши жилья не купишь. Сообщения вызывали у деревенских мужичков оторопь и ужас. Здешние сельскохозяйственные «бароны» с народом никогда не церемонились. В весть о принудительном выселении сразу поверили.
        Евграфу того и надо. Дальше, потешаясь про себя над доверчивыми односельчанами, развил отчаянную суету, - должна была означать ожидание «секретного приказа» от нынешних владельцев совхозной собственности.
        Якобы теперешние хозяева продавать землю и постройки не хотят. Их вынуждают. Единственный способ противостоять этому: сжечь коровник и остальные постройки. «Тогда покупатели могут передумать!» - этот аргумент Евграфа был достаточно шатким. По его легенде новым покупателям требовалось завладеть прежде всего совхозной землей… Но с другой стороны… «Может, они не хотят тратится на возведение новых построек и им важно, чтобы можно было воспользоваться этими» - морочил мужичкам голову Тюрморезов-младший.
        В вечер поджога Евграф по очереди наведался к своим мужичкам, по обыкновению пьянствовавшим там же, где и работали - в покосившихся совхозных строениях. Передал им «секретную просьбу» нынешних владельцев: совершить поджог. Те, ни на мгновение не усомнившись, принялся выполнять «распоряжение руководства».
        В коровнике же единственный находившийся там мужичок отнесся к словам Евграфа с прохладцей. Так показалось самому Тюрморезову. Хотя на самом деле его собеседник изрядно разволновался.
        Тюрморезов ушел, добыл керосин, вернулся, вылил бидон, зажег спичку… Евграф, - в этом поп Иван был уверен, - предполагал, что мужичок уже поплелся из коровника домой, в свою избушку.
        Благо никаких коров в этой, больше напоминавшей огромный сарай, постройке давно не было. Других людей - тоже.
        Священник потом стал думать, что Евграфу таким образом хотелось продемонстрировать всему миру свою власть над ним. Показать, что окружающие люди не могут быть свободны от него, Евграфа.
        Но и Евграф не мог быть свободен от ответных действий общества.
        К вопросу о прошлом Евграфа Тюрморезова
        Поздний вечер. Маленькая железнодорожная станция, на которой поезда не останавливаются. За исключением одного - он делает остановку всего на пять минут. Тогда с перрона в раскрытые двери какого-нибудь вагона торопливо поднимаются один или два пассажира. Редко бывает больше. Проводница проверяет билеты, двери захлопываются. Локомотив трогает длинный состав с места. Прочь от старинного вокзала, крашеного светло-зеленой краской, - симпатичного зданьица, выстроенного еще в начале прошлого века. Кажется, с тех пор ни разу не ремонтировавшегося. Листы железа, которым покрыта его крыша, в нескольких местах отогнуты вверх. Потрепал недавно пронесшийся по этим местам ураган. И оттого вокзальный домик выглядит словно взлохмаченным.
        В те часы, когда единственный останавливающийся здесь поезд не ожидается, - а это двадцать три часа в сутки, - ни в домике, ни рядом с ним нет ни человека. Окна в помещениях, где сидят железнодорожные служащие, плотно зашторены. Полукруглая «бойница» кассы всегда прикрыта деревянной дверкой. Желающим приобрести билет нужно долго стучаться, прежде чем кассир нехотя приоткроет ее.
        В этот час даже долгий стук не имел никакого смысла. Касса уже не работала, поезд давно проехал. Поэтому когда стук, громкий и настойчивый, все же раздался, железнодорожный служащий, - пожилой человек, - вздрогнул, насторожился и не побежал сразу открывать…
        Но тот, кто стоял снаружи, не переставал долбить в тонкую фанерную ставенку. Служащий железной дороги пошел отворить ее.
        Стучавший был в коротком черном плащике. За его спиной стояло несколько полицейских. Человек в плащике смотрел на железнодорожного служащего, выглядывавшего в оконце, очень внимательно. Полицейские блуждали взглядами по убогим интерьерам маленького зала ожидания.
        - Нас интересует, кто в последние дни покупал у вас билет?.. - проговорил человек в плащике, раскрывая перед окошком удостоверение. - Парнишка… Он был одет в длинное черное пальто, либо просто в пиджак. С большим чемоданом в руке. Евграф Тюрморезов…
        - А-а… - понимающе протянул железнодорожный служащий. Конечно, он запомнил этого парня. Вел тот себя необычно. А под конец сказал такую вещь, что пожилой железнодорожник просто оторопел…
        Глава шестая
        В компании «Фредди Крюгера»
        Прошлое Евграфа Тюрморезова.
        - Но мы не можем селить в общежитие кого попало… - сердито произнес голос в трубке.
        На пятидесятилетнюю комендантшу общежития, опытную тетку, чего только ни повидавшую на своем веку, слова начальства не произвели никакого впечатления. Настаивала на своем:
        - Он сын министра образования.
        - Министра образования?.. - начальник комендантши, - он давно уже был дома, - немного смутился. - Почему сразу не сказали?
        - Вы, наверное, прослушали… Я вам говорю: очень серьезный паренек. По нему видно. Возражает так уверенно…
        - Он что, еще пререкается с вами? Вот наглец… Молодой хам! - человек на другом конце телефонной линии не первый год знал комендантшу. Женщина она была крайне строгая. И «отшить» могла кого угодно. Человек, тем более молодой, решившийся с ней спорить, должен быть весьма твердого характера.
        - Нет, он не хамит. Ведет себя очень спокойно. Но я вам говорю - паренек явно не простой.
        Комендантша посмотрела на парня сквозь широкое стекло, отделявшее комнатку, в которой она сидела, от тесного холла общежития. Парень нетерпеливо прохаживался вдоль ряда старых кресел, привезенных два месяца назад из институтского актового зала.
        На парне было длинное черное пальто, на полу у кресел - большой старый чемодан.
        - Лучше нам его поселить, а там видно будет… - проговорила комендантша.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Они зашли в комнату. Обстановка крайне убогая. Кровать только одна: узкая, металлическая, с тоненьким матрасиком, покрытым свежей простыней. Поверх нее наброшено одеяло в сине-белую клетку с инвентарным номером. У другой стены, вероятно, должна была стоять такая же кровать - ничем не занятое пространство придавало комнате голый, неуютный вид. У окна - конторская тумбочка. С выдвижным ящиком, с оббитыми углами, со следами горячих чашек, которые на нее ставили.
        Окно ничем не занавешено. На другой стороне улицы виднелся забор. Из-за него торчали деревья с раскидистыми ветвями. Дальше лучи света не добивали, оставляя за деревьями сплошной мрак.
        Парень, - его звали Сашей, - подошел к окну, упер сжатые кулаки в широкий подоконник. От грязи белая краска, которой тот выкрашен, смотрелась серой.
        Заметив, что его новый знакомый разглядывает на деревья за забором, Евграф проговорил:
        - Там кладбище. Сейчас темно, ничего не видно. Утром проявятся могилы, кресты.
        - Где я буду спать? - обернувшись, спросил Саша со злостью в голосе. - У тебя только одна кровать. Ты живешь здесь один? Как удалось так устроиться?..
        - Они думают, я сын министра образования, - Евграф сделал жест рукой вниз, в сторону первого этажа, где сидела комендантша. Комната, в которой парни сейчас находились, была на пятом, последнем этаже общежития. Выше - только чердак.
        С Сашей Евграф познакомился утром на Старом Арбате. Парень попросил у него сигарету. Евграф стоял у какой-то каменной стенки, - за ней обгаженный сквер, - пил пиво.
        Тюрморезов не курил, и сигарет у него не было. Но парень не отошел. Завязал разговор. Видимо, признал в Евграфе такого же, как и сам, провинциала, одинокого и неприкаянного в огромном городе.
        По неуловимым признакам, - по ним «рыбак видит рыбака», - оба поняли: между ними много общего. Евграф поделился с парнем, которого знал десять минут, пивом из бутылки. После нескольких глотков тот признался: считает себя наследником Фредди Крюгера. Затем вытащил из-за пояса тряпочный сверток. В нем - узкие когти-сабли, выточенные напильником из металлических полос. На каждой имелись ушки. Туда вдеты тряпочные ленты для привязывания к пальцам.
        Используя когти-сабли планировал осуществлять нападения. Поначалу, - там, у себя в маленьком городке за Уралом, - хотел проникать в комнаты, где жили знакомые девушки. Набрасываться на них спящих. Почти как Фредди Крюгер.
        Саша вдохновлялся фильмом «Кошмар на улице вязов».
        Но задумка оказалась неосуществимой. Прежде, чем проник в квартиру, оказался бы в полиции. Все его знакомые проживали в тесных условиях с родственниками. Двери квартир всегда заперты.
        Тогда Саша решил: станет нападать на случайных ночных прохожих.
        Первое «боевое крещение» оказалось неудачным. Мужичок, к которому он направился, выбравшись из придорожных кустов с когтями на пальцах, моментально оценил ситуацию: схватил обрезок трубы, валявшийся у разрытой коммунальщиками траншеи. Против нее Сашины когти были бессильны. Мало того, мужик стал преследовать парня, кричать, звать полицию…
        Саша бежал, что было духу. Тот, что с трубой, быстро стал отставать. Оказавшись на самой окраине городка, паренек перевел дух. За ним больше никто не гнался. Уселся на скамейку под навесом автобусной остановки, призадумался.
        Спасся лишь чудом. В следующий раз может не повезти. В маленьком городке скрыться особенно некуда. Даже в случае «успеха», его будет просто найти.
        Саша решил перебраться в большой город.
        Когда его новый знакомый рассказывал эпизод про мужика с трубой, Евграф расхохотался. Долго не мог прийти в себя. Его душили новые и новые приступы смеха. Саша обиделся.
        - Если хорошо знаешь московские дела, посоветуй, как организовать нападения Фредди Крюгера. Беру тебя в компанию. Будем работать по очереди!
        Евграф опять рассмеялся: новый приятель казался глупым, но незлобным и симпатичным парнем:
        - Идет. Принимаю твое предложение.
        Через пятнадцать минут новый приятель погрузился в отупелое, неразговорчивое состояние. Евграф даже подумал: таким странным образом на него подействовало пиво.
        Тюрморезов поставил пустую бутылку на каменный бортик, пошел по улице. Никакой цели не было. Куда идет - не знал.
        Новый приятель, держа под мышкой тряпочный сверток с «ногтями», поплелся за ним. Они бродили так целый день. В обед Саша пригласил Тюрморезова в пивной ресторан.
        Огромный зал почти пуст. Официанты сгрудились у стойки, болтали о чем-то. Не обращали внимания на вошедших посетителей. Евграф иронически улыбался. Был уверен: у его нового приятеля нет в кармане ни копейки. Но платить за себя, тем более за него он был не намерен.
        Саша выбрал столик. Сели. Официанты гурьбой куда-то ушли. Лишь через пятнадцать минут появилась одна из официанток. Со скучающим видом приняла у них заказ. Верховодил новый приятель Евграфа. Попросил сразу по паре больших кружек пива, самые дорогие вторые блюда.
        Тюрморезов молча наблюдал за ним…
        Заказ принесли быстро. Расставив по столу кружки с пивом и тарелки, официантка удалилась.
        - Ешь быстрее! - Саша накинулся на еду. Стремительно залпом осушил первую кружку, тут же пригубил вторую.
        Евграф догадывался, в чем дело.
        Сам он пил и ел не торопясь. Обстановка в просторном зале не менялась. Лишь несколько столиков занято: пара девиц, какая-то компания, угрюмый мужик, сосредоточенно пережевывавший свой обед.
        Новый приятель прикончил отбивную с гарниром из картофеля фри и маринованной капустки, посмотрел на Евграфа.
        Тюрморезов отпил из кружки мутновато-желтое нефильтрованное пиво. Поставил ее обратно на круглую картонную подставку. Глянул сквозь эмблему пивной марки, выполненную на стекле кружки в виде рыцарского герба, на тонкий слой осевшей пены.
        Говяжья отбивная перед ним почти нетронута. Евграф не голоден. Последний раз ел перед тем, как поджог совхозный коровник.
        Страшное нервное напряжение, не ослабевавшее с той ночи, убило способность чувствовать голод. Кожа на его скулах натянулась еще сильнее. В эту минуту обдумывал, как бы с наибольшей жестокостью рассчитаться с новым знакомым за зло, которое тот еще только готовил в отношении Тюрморезова.
        Но тут Евграф посмотрел на узенькие ленточки маринованной капустки, покрытые красными пятнышками - стружками маринованной моркови - и черными крошками перца. Вдруг почувствовал: ему хочется есть. Напряжение, владевшее им последние несколько суток, неожиданно ушло.
        Эмоции, которые вызвал в нем нечестный подловатый Саша, перебили впечатления последнего месяца. Тюрморезова увлекла разработка плана жестокого отмщения. Он оценивал варианты, но ни на одном пока не мог остановиться.
        Все идеи вертелись вокруг того, чтобы наказать Сашу в момент, когда тот станет изображать из себя Фредди Крюгера. Но до этого надо было как-то перевалить вместе через этот обед в ресторане. Но как?.. Тюрморезов не знал.
        Тем временем он ел и ел. Исчезла с тарелки отбивная, покрытая корочкой чего-то желто-коричневого, вкусного, испарилась маринованная капусточка. Одна из кружек пива уже была пуста. Лишь разводы пены покрывали стенки и дно. Во второй кружке пиво плескалось где-то на расстоянии семи сантиметров от донца.
        - Допивай, сколько сможешь, и пойдем, - проговорил новый знакомый. - Хороший момент… Охранника нет. Он может вернуться в любую минуту.
        Тюрморезову не надо было повторять дважды: он тут же вытер губы салфеткой, встал. Сняв со спинки соседнего стула черное длинное пальто, энергично направился к выходу.
        Следом за ним шел новый приятель.
        До этого момента Евграф предполагал: Саша попытается исчезнуть, оставив его рассчитываться с официантами. Но тот оказался «благородней». Это меняло дело: мстить не за что.
        Но Тюрморезов уже поставил на приятеле крест. Теперь проще думать о нем, как о враге…
        Благополучно вышли из ресторана, - никто не остановил.
        - Очень простой трюк, - проговорил Саша. - Почему-то всегда срабатывает… Вернее, уже во второй раз. Я был здесь вчера… Деньги есть. Хотел заплатить, жду официантку… Не подходит. Встал и пошел на выход. Никто не остановил. Охранник тоже где-то всю дорогу ходит. А если есть, ни на что внимания не обращает.
        Саша, словно намеренно подзадоривая Тюрморезова, на несколько сантиметров вытащил из кармана пару тысячных купюр, пошелестел ими. Засунул деньги обратно. Медленно, расхлябанной походкой направился к табачному киоску, стоявшему в десятке метров от них.
        Евграф покосился на дверь ресторана. До нее было не дальше, чем до киоска «Табак». Саша уже брал из рук продавщицы маленькую коробку: сигарки. Здесь же, у киоска, распаковал ее. Вынул из кармана легкой курточки зажигалку. Засунул сигарку в рот, закурил. Протянул коробку Евграфу.
        Тот повертел головой.
        «Значит, деньги у тебя есть… - со злостью думал он. - И когда хлебал из моей бутылки пиво, ты просто ломал комедию».
        Но одновременно Тюрморезов испытал интерес к личности знакомого. «Не так прост! И пожалеет, что связался со мной».
        Остаток дня бродили по городу. Сане негде ночевать, Евграф пригласил его в общежитие. У входа на первом этаже дежурила вчерашняя комендантша. Она увидела, что Тюрморезов пришел не один, но сделала вид, что ничего не замечает.
        За фигурой Евграфа в длинном пальто с развевавшимися на ходу полами комендантша Сашу толком не разглядела.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Новый приятель только делал вид, что спит. Лежал в одежде на полу, подстелив пальто Евграфа. Носить его Тюрморезов больше не планировал. К вечеру на улице стало еще теплее. Евграф полагал: холода в Москву больше не вернутся. О верхней одежде ему придется беспокоиться лишь осенью.
        На ночь Тюрморезов расположился на кровати. С полу Саше был виден лишь кончик его ступни. Час или два ждал, когда Евграф проявит признаки глубокого сна, - захрапит или начнет бормотать что-то бессвязное. Но со стороны кровати - ни звука.
        Прошло еще два часа.
        Ничего не изменилось. Либо Евграф, как и Саша, только делал вид, что спит, либо сон его тих. Саша медленно приподнялся. Сел. Некоторое время не шевелился.
        До этого Александр лежал с открытыми глазами. Они привыкли к темноте.
        Встал в полный рост. Ноги - на пальто. Поднял с полу свою куртку. Ощупал торчавший из кармана сверток. Стараясь ступать неслышно, дошел до двери. Она была не заперта.
        Вышел в коридор. Там горел свет. Нигде ни души. Со стороны лестницы донесся девичий смех. Саша раскрыл сверток, положил ногти-сабли на пол у ног. Беря их по одному, принялся привязывать к пальцам.
        Вскоре он был «настоящим» Фредди Крюгером. Осторожно взял с полу ногтями-саблями тряпицу (ту, в которую они были завернуты). Скомкал ее. Протолкнул в боковой карман куртки.
        Давно придумал, что станет делать. Потому теперь уверенно пошел в сторону лестницы. Девичий смех уже не был слышен. «Даже если все студенты улеглись спать, введу в действие план «Б»» - самодовольно подумал новый приятель Евграфа. Он поднял ногти-сабли к лицу и поиграл ими.
        План «Б» подразумевал: станет осторожно браться за ручки дверей, что выходят в коридор, толкать их. Вдруг какая-нибудь отворится? Студенты - народ беспечный, забывчивый. «Не может быть, чтобы никто во всем общежитии не оставил на ночь открытой дверь!» - рассуждал Саша.
        Если проникнет в комнату к спящим молодым студентам или студенткам, испытает особенное удовольствие: станет тогда совсем, как кумир Фредди Крюгер. Ведь тот нападал на жертв во сне.
        Как оказалось, не все обитатели институтского общежития в это время крепко спали…
        Глава седьмая
        Атака «Фредди Крюгера»
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Когда до угла, за которым - широкая лестница, оставалось пару шагов, из-за него навстречу «Фредди Крюгеру» вышла молоденькая девушка. Едва не столкнулись лбами.
        Девчушка была выпимши. «Крюгер» почувствовал запах алкоголя. По лицу ее блуждала глуповатая улыбка, - переживала недавнюю беседу, которую вела с кем-то, свой смех. У нее было игривое настроение.
        Наткнувшись за углом не незнакомого парня, не посмотрела на его страшные руки. Взгляд ее сразу остановился на его лице. Должно быть, девушка была общительной и знала всех парней в общежитии. Она удивилась, но и обрадовалась: это был новенький и он ей явно понравился. Она ничего не имела против того, чтобы прямо сейчас завязать с ним знакомство. Но тут что-то заставило ее опустить глаза с его лица на руки.
        Взгляд девчушки выразил недоумение. Затем она дернулась, словно бы хотела броситься прочь, но не смогла этого сделать. Ее точно парализовало.
        Саша не торопился. Хотел походить на Фредди Крюгера. Значит, сперва стоило создать атмосферу кошмара. Уже потом - резать. Знакомый Евграфа поднял вверх пальцы-сабли, поиграл ими.
        По краям, где заостренные полосы остро отточены, они отражали любой, даже слабенький лучик света. Едва лезвия заиграли белыми огоньками, девушка словно очнулась. Она дико завизжала.
        Саша легко взмахнул рукой. Пара «ногтей» чиркнула студентку по скуле, по лбу над переносицей. Тут же выступила кровь.
        Девушка бросилась бежать. «Крюгер» - за ней. Через мгновение оба были на лестнице. Саша - за спиной жертвы, в метре от нее.
        Воображая убийства, всегда представлял, как медленно вонзает «когти» в жертву, наслаждается видом крови, ужасом и агонией терзаемого человеческого существа. На лестнице, когда девушка прыгала перед ним со ступеньки на ступеньку, Саша не мог даже толком замахнуться для по-настоящему убийственного удара.
        Два раза он царапнул девушку когтями по макушке, волосы ее стали мокрыми от крови. Стремительно сбежав на два пролета вниз, непрерывно визжавшая девушка бросилась по общежитскому этажу между двух рядов одинаковых дверей. Преследовавший «Крюгер» успел подумать: ему это на руку. Скорее всего, она вбежит в свою комнату, где кроме нее - еще одна или две девчонки. Вот где он вдоволь понатешится вонзанием острых «ногтей» в плоть жертв, парализованных ужасом.
        Все вышло не так. Влетев в дверь, - она была не заперта и легко распахнулась, - студентка захлопнула ее перед самым носом «Крюгера». Лезвия ударились о деревянное полотно. Мгновенно щелкнул замок.
        Саша отскочил от двери на несколько шагов, намереваясь с разбега выбить ее плечом. Тут увидел: привлеченные дикими криками с лестницы, на этаже появились две девушки. Это были те, с которыми некоторое время назад болтала и смеялась жертва «Крюгера».
        Обе - очень сильно пьяны. Должно быть, это сделало их смелыми. И глупыми: вместо того, чтобы немедленно звать на помощь и звонить в полицию, они принялись рассматривать злодея.
        Был тот сезон, когда студенты только-только съезжались перед новым учебным годом. Общежитие стояло полупустым. Будь все комнаты забиты жильцами, как это бывало в разгар учебного года, на крики давно бы открылось несколько дверей.
        Сейчас же частью комнаты были необитаемы, частью их жильцы боялись высовывать нос из-за двери. Комендантши не было. Она провожала в аэропорту старуху мать и должна была вернуться в общежитие лишь через некоторое время.
        Саша бросился на девиц. Но тут опять произошло неожиданное. От возбуждения «Крюгер» невнимателен. К тому же половина ламп дневного света, укрепленных под потолком коридора, не работала. Было темновато. Маньяк не заметил, что в руках одной из девиц - пустая винная бутылка. Видимо, схватила ее, услышав крики. Какое-никакое, а оружие самообороны!
        Она с размаху ударила его бутылкой по лбу. В глазах потемнело. Саша осел на колени. Ладони с растопыренными пальцами уперлись в пол. По бледному лбу потянулась красная кровавая ленточка. Девицы бросились наутек. Бутылка - она не разбилась - по-прежнему была в руке у одной из них.
        Но здесь уже они совершили ошибку: выскочив на лестницу, остановились. Одна из девиц требовала, чтобы та, вторая, ударившая Сашу по голове, спустилась с ней вниз к телефону - вызвать полицию. Та отказывалась. Убеждала: лучше пойти в комнату к знакомым парням, - это на последнем этаже общежития. Там, в безопасности, пересидеть до утра. Пока жуткий тип, которого она оглушила, куда-нибудь не денется. Ей не хотелось встречаться с полицией, что-то объяснять. «Нас будут таскать всю ночь! Пойми, дура!» - говорила она подружке.
        Та быстро дала себя убедить. Подружки поспешили вверх по лестнице.
        В это время «Крюгер» пришел в себя. Сильная головная боль и головокружение не уменьшали охватившую его ярость.
        Шатаясь, выскочил на лестницу. Вверху увидел мелькнувшую ногу одной из девиц. «Крюгер» - ему приходилось хвататься за перила, иначе он бы упал - рванулся на последний этаж.
        Когда он там появился, девицы стояли у двери. Одна из них молотила по ней бутылкой. Но парни не открывали - их не было в комнате. Часом раньше укатили на такси в ночной клуб. «Крюгер» успел преодолеть половину расстояния, отделявшего его от девиц, прежде чем они заметили его. Та, что без бутылки, завизжала. От событий, приключившихся в последние десять минут, успела изрядно протрезветь.
        Через мгновение Саша был рядом. Вторая девица замахнулась бутылкой, но «Крюгер» увернулся и отскочил. В следующую секунду изловчился и носком ботинка ударил девицу под руку. Выбитая бутылка отлетела к стене, разбилась. Крюгер взмахнул правой рукой, и пять кровавых борозд пролегло через все лицо той, что совсем недавно оглушила его.
        Девица схватилась за рассеченное лицо. Саша взмахнул левой и такие же пять кровавых линий пробежало по ее пальцам.
        В самом конце коридора была лестница на чердак. Узкая, сваренная из металлических прутьев, - поднималась к люку. Вторая девица ринулась туда. Если и было где-то спасение, - только там. Она знала: замок, который висит на люке, не заперт. В обычное время на чердак проникнуть нельзя. Но пока общежитие пустовало, комендантша пустила туда ночевать строительных рабочих. Они ремонтировали по соседству здание «общаги» другого института. Когда перед началом учебного года стали съезжаться студенты, ночлежка на чердаке была «прикрыта».
        Комендантша несколько раз сама поднималась на чердак: подметала, выносила расстеленные на полу газеты, бутылки и пластиковые стаканчики. Пока эти хлопоты не были завершены, дужка замка, висевшего на люке, оставалась незакрепленной.
        Когда девица побежала, «Крюгер» мгновение промешкал. Он как раз приготовился «погрузить» в ее подружку «ногти». Так, как представлял в своих садистских мечтах. Жертва успела отнять руки от лица, дико закричать и побежать вслед за подругой.
        Саша был уверен: студентки от него не уйдут. Потому просто не торопясь двинулся вслед за ними.
        Он наслаждался их бегством, своим могуществом, кровью, которой был закапан теперь пол коридора, криками. Парень стал настоящим «Фредди Крюгером».
        В этот же момент первая изрезанная им девица сообщала в трубку телефонного аппарата, - он находился в комнатке комендантши, - адрес общежития. Отделение полиции располагалось от него через два дома. Номер телефона - напечатан на листе бумаги, что лежал под стеклом на столе комендантши…
        «Фредди» был восхищен своей ролью: все даже лучше, чем предполагал. По большому счету, завершись история с девицами на этом месте, не испытывал бы разочарования.
        Он уже «словил» достаточно удовольствия.
        Девицы распахивали люк. Тяжелая деревянная крышка, обитая металлическим листом, с грохотом откинулась в сторону. Та из студенток, что была меньше изранена, скрылась на чердаке. Вторая медленно карабкалась следом за ней.
        Этаж по-прежнему безлюден. Ниоткуда не доносилось ни звука. Саша вспомнил свой первый эксперимент с «ногтями». Там, у себя в городке. Здесь в Москве получалось иначе - интересней! «Не зря приехал!» - подумал «Крюгер».
        «Надо разбудить Евграфа - решил он. - На чердак поднимемся вместе. Я уступлю ему «ногти» со своей левой руки. А сам поработаю правой».
        Саша развернулся. Быстро дошел до двери комнаты, в которой спал Тюрморезов. Уже взялся за ручку, как вдруг расслышал со стороны лестницы громкие голоса: сочный бас, второй голос - не такой звучный, но принадлежавший взрослому мужчине и несколько девичьих голосов, - они перебивали друг друга.
        «Крюгер» вздрогнул. Мужским голосам могло быть только одно объяснение…
        Он словно бы протрезвел. В Москве Саша находился меньше суток. Огромный город произвел на него впечатление, - все это время он пребывал в состоянии эйфории. Перестал бояться. Казалось, здесь можно вытворять, что угодно. Всегда можно раствориться в людском многолюдье, уйти от ответственности… Он стремительно зашел в комнату, закрыл за собой дверь, повернул ключ, который Евграф оставил в замочной скважине. Приблизил ухо к щели между дверным полотном и косяком.
        Через десяток секунд послышались энергичные шаги нескольких пар ног.
        - Кровь!.. Он их порезал. Где они? - раздался мужской бас совсем рядом. Полицейский прошел меньше, чем в метре от двери, но не остановился.
        Саша напряг слух. «Сейчас они поднимутся на чердак, я выскочу, сбегу вниз и окажусь на улице», - пронеслось в его голове. Мужские шаги удалялись в сторону лестницы на чердак. Тут же послышались возбужденные голоса студенток. «Крюгер» понял: это - подружки девушки, которая стала его первой жертвой.
        Голосов становилось больше. Выскочить из комнаты незаметно не удастся.
        - Из какой он комнаты?.. Не знаю, никогда его прежде не видела… Может, он забежал с улицы?.. Скорее всего… Выскочить он не мог. Надо обыскать общежитие… - ловил Саша обрывки разговоров.
        С той стороны, где была лестничка на чердак, послышались глухие удары. Били в люк.
        «Крюгер» нажал клавишу выключателя. Комнату залил яркий свет.
        Евграф лежал на кровати, натянув на голову одеяло. Саша подошел к нему, потряс за плечо. Был по-прежнему с «ногтями»-кинжалами на пальцах. Кровь с них испачкала одеяло.
        Тюрморезов моментально проснулся, резким движением приподнялся на локтях. Взгляд устремлен на металлические полосы с еще не засохшими багровыми пятнами. Секунд пять не мог отвести от них взгляда, потом перевел его на лицо нового знакомого.
        Почему-то Евграф был уверен: на него Саша не нападет. Спокойно ждал, когда «Крюгер» скажет хоть слово. Тот как будто онемел…
        - Погаси свет! - распорядился Евграф.
        Новый знакомый тот час же подошел к двери. Щелчок, - лампочка погасла.
        До них донесся звук сильных, мерных ударов. Голоса за дверью звучали громче и взволнованней, чем прежде.
        Приятели не знали: порезанные «Крюгером» девицы закрыли люк на чердак и боятся открывать его. Сильное кровотечение у ударившей Сашу студентки не останавливается. С каждой минутой она слабеет больше и больше.
        Полицейскому, взобравшемуся на узенькую лесенку, не хватает сил приподнять люк. К тому же, не знает, кто держит его сверху. Потому не особенно старается. Все в коридоре уверены: парень со страшными «ногтями» - на чердаке. Вместе со своими жертвами. Наверняка, успел зарезать их, - сейчас это основная версия…
        Евграф проявил себя, как человек, способный в критическую минуту действовать спокойно и разумно. Подошел к валявшемуся на полу пальто, поднял его, отряхнул, надел на себя. Затем приблизился к окну. Выглянул на улицу: фонари освещали пустую проезжую часть, тротуары. Кладбищенская территория по-прежнему укрыта густым мраком. До рассвета далеко.
        «Крюгер» не шевелился. Его охватил ступор. Лицо измазано в крови. В комнату постучали. Потом еще раз - сильнее.
        Тюрморезов повернулся к своему новому знакомому.

* * *
        Когда парни, присоединившиеся к стоявшим за дверью девицам, забарабанили в дверь изо всех сил, она распахнулась. На пороге стоял в своем длинном пальто Тюрморезов. Света в комнате не было. Из коридора невозможно было рассмотреть, что внутри. Люди, стоявшие по другую сторону порога, на мгновение замерли. Король Психов воспользовался паузой: развернулся, за ноги резкими движениями выволок из комнаты в коридор тело «Крюгера». Девицы ахнули.
        - Помогите нести его! - властно распорядился Тюрморезов. Он обращался к парням. Тут же сам схватил «Крюгера» под мышки. Голова того запрокинулась.
        Парни неохотно, еще ничего не понимая, взяли «Крюгера» за ноги.
        - Что с ним? - робко спросила одна из девушек.
        - Я его, кажется, убил… - ответил Тюрморезов. - Отбил ему голову. Нужна скорая!.. Что вы стоите?! - вдруг истерично взвизгнул Евграф. - Всех посадят за убийство! И вас тоже!..
        - Нас-то за что? - испуганно проговорил парень, что держал «Крюгера» за ногу. Тем не менее, торопливо посеменил в сторону лестницы. Второй парень двинулся с места одновременно с ним. Девицы, изрядно напуганные происходившим, в особенности - последними словами Евграфа, застыли. Потом нерешительно двинулись за троицей, тащившей «Крюгера».
        Ни они, ни парни не обратили внимания на странный отсвет, исходивший из глубины темной комнаты. Дверь в нее была по-прежнему распахнута.
        Полицейские находились у люка на чердак. Тюрморезов ни разу не посмотрел в их сторону. Но когда стали спускать «Крюгера» вниз по лестнице, он бросил на них короткий взгляд. Люди в форме не ринулись вслед за ними, по-прежнему находились у люка.
        «Получилось!» - возликовал он.
        «Мертвый» «Крюгер» не подавал признаков жизни. Голова еще больше запрокинулась назад, тело было обмякшим, словно лишенным костей. «Хорошо играет!» - отметил про себя Тюрморезов.
        Они успели спуститься почти до первого этажа, когда сверху донеслись отчаянные крики: «Пожар! Горим!» К этому моменту отстала половина девушек, сопровождавших троицу, что тащила «Крюгера» к выходу из общежития. Когда раздались крики, девушки стояли на несколько пролетов выше по лестнице и смотрели вниз.
        - Что там происходит? - занервничал один из парней.
        - Надо подняться… Может, надо скорее спасать… Хоть документы заберу из комнаты. Что там происходит? - паника охватила и другого.
        Король Психов отлично знал, что происходит наверху. Перед тем, как открыть дверь комнаты, он поджег зажигалкой угол простыни на кровати. Тогда он опасался, что простыня не разгорится, но теперь понял - план удался.
        - Помогите мне донести его до низа!.. Черт!.. Это горит у меня в комнате! Он угрожал мне огнем! - выкрикнул Тюрморезов.
        Торопливо снесли «Крюгера» по последнему пролету лестницы на первый этаж. Положили прямо на выложенный кафельной плиткой пол. В маленькой комнатке за стеклом никого не было.
        - Все, побегу наверх! - крикнул Тюрморезов. Ринулся вверх по лестнице. Краем глаза успел заметить: «Крюгер» впервые за все время пошевелился.
        - А как быть с этим? - один из парней, не глядя на Крюгера, показал на него пальцем. Но другой парень уже побежал вверх, вслед за Тюрморезовым и этот, спрашивавший, тоже поспешил за ними.
        Едва они поднялись на несколько пролетов, сверху им навстречу пробежали девушки. Они кричали:
        - Горим! Скорее вниз… Вы что, с ума сошли?! Сейчас отсюда не выйдешь! Тюрморезов и парни остановились в замешательстве. «Удрал ли «Крюгер»?» - думал Евграф.
        - Сюда!.. Он убегает! Он жив! - крики девиц, успевших спуститься на один лестничный пролет, стали ответом на его мысли.
        Тут же развернулся и побежал вслед за девицами, к выходу из общежития.
        «Крюгера» он уже не увидел. Дверь была распахнута, через нее на улицу одна за другой вылетали девушки.
        Оказавшись перед входом в общежитие, Король Психов увидел в темноте убегавшего «Крюгера». Через мгновение тот свернул за дом.
        - Упустили… - пробормотал Тюрморезов, «работая» на одну из общежитских студенток, стоявших рядом с ним.
        План удался.
        Глава восьмая
        Вторая церковь Евграфа Тюрморезова
        Максим Косопузов
        - Значит, у вас большой опыт работы с медучреждениями… - важно проговорил Максим Косопузов, глядя на сидевшего через стол от него на краешке стула лже-Скворцова.
        Псих что было сил старался изобразить смирение и готовность угождать возможному работодателю.
        - Да, ведь я часто болел. Этим объясняются большие перерывы в моем трудовом стаже, - торопливо проговорил лже-Скворцов. - Но с другой стороны, теперь я знаю все больницы и всех врачей…
        Псих не врал, он просто не договаривал: больницы он действительно знал. Но только психиатрические тюремного типа, знал и их врачей.
        - А как насчет зарплаты - приступил Косопузов к пункту, который волновал его больше всего.
        Разговор шел в меленьком закутке, отделенном от остальной комнаты, в которой сидели сотрудники компании, тонкой офисной перегородкой. Места в закутке хватило только на то, чтобы установить здесь круглый столик и вокруг него - несколько стульев.
        - Я согласен на ту зарплату, которую вы мне предложите, - проговорил Псих.
        Склоняясь к столу, лже-Скворцов подобострастно выгибал спину. Настроение у него было при этом отличное, он чувствовал, что "карта идет в руки".
        - Более того, я хочу получить опыт в фирме. Такой, как ваша и под руководством такого опытного человека, как вы. И за этот опыт я готов платить - отдавать вам часть своей зарплаты, ту, которую вы посчитаете нужным… - проговорил лже-Скворцов.
        Опасный психопат, в прошлом нападавший на молодых женщин, минировавший городские здания и пытавшийся создать боевую организацию, которая станет "полевым трибуналом" для сотрудников полиции - "беспощадным и приводящим свои приговоры в действие немедленно" - Псих обладал изрядными способностями к перевоплощению. Корчить из себя для маскировки «убогого» было ему не впервой.
        А Максим Косопузов только с убогими и мог иметь дело. Он и сам был убогий и на фоне умных, полноценных людей терялся и чувствовал себя не в своей тарелке.
        Косопузов не догадывался, что перед ним - опасный сумасшедший. Но если предположить, что он каким-то образом узнать бы это, еще не известно, оттолкнуло бы его это знание от лже-Скворцова или нет. Максиму было проще иметь дело с психом. Главное, чтобы псих этот не затевал ничего лично против Косопузова. Но только не брать в фирму какого-нибудь «нормального» работника, на чьем фоне Максим станет выглядеть жалко.
        После неприкрытой лести и готовности лже-Скворцова отдавать часть зарплаты Косопузов возликовал: кандидат и до этого нравился ему своей скромностью, своим опытом в деле общения с медучреждениями, теперь же Максим понял - ему неслыханно повезло - он встретил идеального кандидата!
        Лже-Скворцов тоже радовался своему везению: он встретил одного из тех людей, кого по праву можно называть добровольными помощниками сумасшедших. Теперь у лже-Скворцова будет зарплата. Как там все получится с «Группой личностей» - еще не известно, и теперь у Психа, как запасной вариант, будет настоящая работа, деньги.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова.
        - Зачем вы хотели меня видеть? - баском спросил Евграфа настоятель одного из главных православных храмов столицы.
        Священник появился в церкви несколько минут назад. Служки, - ими, так же как в родной церкви Тюрморезова, здесь были пожилые женщины, - сообщили, что в узком коридорчике его поджидает какой-то весьма вежливый, с виду вполне приличный, но чрезмерно настойчивый молодой человек. Объяснить, зачем ему понадобилось увидеть настоятеля храма, он категорически отказался.
        Служки поняли, что молодой человек, - назвался Маратом Семеновым, - настоятеля никогда прежде не видел и даже не знает, как его зовут…
        Ожидавший молодой человек священнику не понравился. Глаза парня глубоко запали. Черты лица заострены. «Похоже, недавно освободился из тюрьмы», - подумал настоятель.
        - У меня к вам дело… Давайте зайдем куда-нибудь, где можно поговорить. Один на один! - Евграф говорил простуженным голосом.
        - Зачем? - настоятель насторожился еще сильнее.
        - У вас там есть домик… За храмом. Пойдемте туда. Там и поговорим, - продолжал настаивать молодой человек.
        Действительно в одной из построек, располагавшихся за церковным забором, у настоятеля был кабинет. Но вести туда непрошенного гостя он не собирался.
        Священник обратил внимание: молодого человека очень изумило, что он не намерен приглашать его куда-либо дальше коридора. «Очень странное поведение… Это какой-то псих», - думал настоятель.
        - Хорошо, я скажу вам все здесь, - наконец сдался Тюрморезов. - Я святой. Этот храм построен в увековечение моей памяти… - он с вызовом посмотрел на настоятеля.
        Тот взирал на парня с изумлением.
        - Поймите, святым тоже нужны деньги, - продолжал Евграф. - Вы слушаете меня?! - вдруг вскричал он.
        Тюрморезов уже два дня ничего не ел, а потому запасы его терпения крайне оскудели.
        Глядя в его горевшие лихорадочным огнем глаза, священник неожиданно для самого себя растерялся.
        - Я слушаю… Но не понимаю, что вам от меня надо, - проговорил он.
        - Десять процентов выручки от продажи церковных свечей, - выпалил Евграф. Терпение его подошло к концу. - Или вы пожалеете о том, что отказали мне.
        В этот момент Тюрморезов уже с трудом соображал, что говорит. Церкви и священники были его главной надеждой в огромном, бездушном городе. Евграф был смышленым парнем. Но не следует забывать, в каком глухом деревенском уголке он вырос. Каким темным был мир, который окружал его с раннего детства и до последнего времени.
        Почему-то (хотя, конечно, объясняется все очень просто - добротой сельского попа Ивана) Тюрморезову представлялось, что священники, где бы они ни жили, обязательно должны помогать ему. Всех их Тюрморезов наделял чертами своего доброго гения - Ивана.
        К тому моменту, когда Евграф оказался в коридоре храма, положение его было отчаянным. Не было ни денег, ни жилья. Из общежития после «ночи Фредди Крюгера» пришлось сбежать. Ни о какой работе он даже и не помышлял: ни в тот момент, ни позже у Тюрморезова даже мысли не возникало, что можно где-то работать, получить какую-нибудь профессию, учиться. Как те ребята, рядом с которыми он несколько дней жил в общежитии.
        Все размышления направлены только в одну сторону - как достать денег без работы.
        Настоятель храма молчал. Знал: вот-вот по коридору вслед за ним должна пойти церковная служительница, и тянул время. Чувствовал, что находится в опасности. Лишний свидетель не помешает. Кто знает, что может сделать этот молодой человек, если настоятель попытается уйти от него прямо сейчас?
        В воздухе повисло напряжение. Тут с Тюрморезовым случилась истерика.
        Когда входил в храм, в его голове было какое-то подобие плана. Сейчас перестал соображать, что делает.
        - Если вы немедленно не дадите мне сколько-нибудь денег… - на этих словах парня священник отшатнулся. Тот тем временем запнулся, не находя слов. - Я… Почему вы отказываетесь сделать это?.. Или вы не отказываетесь? - в голосе Евграфа зазвучало сомнение. - Вы передадите мне некоторую сумму прямо сегодня?.. Учтите, я действительно святой. Я необыкновенный человек. Не такой, как все. В обязанности каждого священника входит помогать мне… - поскольку настоятель храма ничего не говорил, лишь с изумлением слушал молодого человека, тот приободрился. У Тюрморезова появилась надежда: все будет хорошо. - Я из деревни. Там у нас в округе была церковь, можете проверить. Они все про меня знают. Помогали мне. Можете спросить у попа Ивана…
        Первоначальный страх, который испытал настоятель храма, начал проходить. «Да это просто какой-то идиот!» - подумал он и презрительно фыркнул.
        - Ах вот вы как! - вскричал Евграф. - Ну, так берегитесь! Я отомщу вам!.. Вы поплатитесь…
        Тюрморезов брызгал слюной. Настоятель попятился. Евграф, продолжая изрыгать проклятья, шагнул ему навстречу. Краем глаза настоятель храма заметил: в начале коридора появилась та самая служка, которая хотела с ним поговорит. Она шла в домик за церковью, в который направлялся и сам настоятель, когда встретил Евграфа. Священник, решивший, что парень собирается его ударить, закричал:
        - Сюда! На помощь! Вызовите полицию! - он бросился по коридорчику в сторону церковного зала.
        Тюрморезов моментально кинулся вслед, но настигнув священника просто оттолкнул его в сторону и побежал в церковный зал к дверям на улицу.
        Служка отскочила в сторону, прижалась к стене, проводила парня долгим взглядом.
        К вопросу о прошлом Евграфа Тюрморезова
        Зайдя в домик, в котором был его кабинет, - в нем он решал хозяйственные дела храма, - настоятель сел на кресло за письменным столом. Задумался…
        Требовавший денег парень казался ему теперь и вправду кем-то вроде юродивого. «Бог с ним!» - подумал священник и не стал обращаться в полицию.
        И зря.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Выбегая из церкви, Евграф думал вовсе не о спасении от полиции. Его до такой степени душила злоба, - заботиться о собственной безопасности был не в состоянии. Конечно, естественным было бы предположить: после того, как Евграф устроил пожары в родном совхозе, он выберет орудием мщения огонь. Но все вышло не так. В больном сознании Тюрморезова после короткой, но эмоциональной беседы со священником возник образ некого «удара».
        Выскочив на паперть большой и богатой церкви, Евграф размахивал кулаком и повторял:
        - Я тебе вдарю! Ну я тебе вмажу!..
        Он обернулся - старинный храм глыбой возвышался за его спиной. Высокие и широкие двери, распахивавшиеся на полную ширину лишь во время значительных праздников, теперь напоминали ворота крепости, в которых раскрыта лишь маленькая щель.
        Тюрморезов отвернулся от храма, осмотрел прилегавшие к нему улицы и площадь. В этот момент он находился в невменяемом состоянии и в то же время вполне четко мог выполнять совершенно дерзкие планы.
        Один только что родился в его голове.
        Евграф медленно спустился с последних двух ступенек паперти. Не торопясь, словно присматриваясь, направился туда, где только что приметил стоянку машин, владельцы которых занимались частным извозом.
        Всего у кромки тротуара стояло четыре автомобиля. Все, как на подбор, видавшие виды старенькие «Жигули». Владельцы тех, что стояли в очереди третьим и четвертым, сидели в своих машинах. Хозяева двух автомобилей, которые были в начале колонны, курили и разговаривали на тротуаре.
        Все это Евграф рассмотрел издалека.
        Он неторопясь дошагал до светофора. Сумасшедший блеск, который был у него в глазах, когда выбежал из церкви, к этому моменту исчез. Спокойно дождался, пока свет переключится. Медленно, - его обгоняли другие прохожие, - перешел на другую сторону улицы к таксистам.
        Когда ступил на противоположный тротуар, то пошел еще медленнее. При этом не отрываясь смотрел на двух куривших «бомбил». Полы черного пальто Тюрморезова плотно запахнуты. После того, как на нем повалялся «Фредди Крюгер», оно было грязным и измятым. Но Евграф сегодня опять надел его.
        Таксисты сразу обратили на парня внимание. Замолчали… Евграф выглядел странно. Было ясно: сейчас он к ним пристанет. Однако «бомбилы» были людьми не робкого десятка, тертыми, ожидали его подхода спокойно.
        В паре метров от водителей он на мгновение он замер. В следующую секунду, - так им показалось, - начнет разговор. Но это был обманный маневр. Парень сделал два резких шага и оказался вплотную к мужчинам.
        - Под пальто бомба! Я террорист. Может взорваться. Я не хочу этого. Не шевелитесь! - выпалил он скороговоркой.
        Зрачки обоих водителей расширились, но «бомбилы» не сдвинулись с места.
        - Мне нужно отъехать подальше! Возьму вашу машину. Иначе пострадают люди… Много людей, - продолжал он.
        Действительно, по тротуару мимо них сновали толпы народа.
        Водители по-прежнему молчали и не шевелились.
        Для всего замысла наступил критический момент. Евграф прекрасно понимал это. Резко повернулся и сделал несколько стремительных шагов в сторону капота «жигуленка», стоявшего первым.
        Достаточно было одному из таксистов протянуть руку, схватить его сзади за шиворот, и «все бы пропало». Но, видимо, в глазах парня было что-то такое, - они восприняли слова о бомбе серьезно.
        И тут Евграф через стекло заметил: ключей в замке зажигания первой машины нет. Как же не подумал об этом обстоятельстве!.. Взгляд его переместился на следующий автомобиль в очереди…
        Водитель легковушки, стоявшей второй, думал: никому не удастся быстро уехать на его авто. Спереди и сзади дорогу преграждали другие «Жигули». Потому беспечно оставил ключи в замке. Это была удача!
        Тюрморезов быстро прошел между автомобилями и, распахнув дверцу, уселся за руль той машины, что стояла в очереди второй. Таксисты не двигались с места.
        Мотор легковушки взревел. Еще в школе Евграф научился водить грузовик. Деревенских парней на курсах профориентации в старших классах средней школы учили водить машину. Евграф дернул «жигуленок» вперед. Он ударил бампером бампер того, что стоял впереди. В это мгновение очнулся шофер автомобиля, стоявшего сзади.
        В испуге он завел двигатель и дернулся назад. Интервал между его машиной и машиной, стоявшей в очереди последней, был большим и позволял это сделать.
        Тюрморезов увидел маневр заднего автомобиля в зеркало. Резким коротким движением включил заднюю передачу. Легковушка дернулась назад, тут же замерла. До бампера стоявшего за ней частного такси оставалось в этот момент двадцать сантиметров. Следом Евграф резко выкрутил руль и «Жигули», наконец, вырвались со стоянки.
        Двое водителей не сделали ни малейшей попытки остановить Евграфа.
        От храма его отделяло небольшое расстояние.
        Такси, за рулем которого сидел Тюрморезов, рыскало из стороны в сторону. Если бы ему нужно было проехать не несколько десятков метров, а больше, он бы непременно столкнулся с кем-нибудь. Евграф перестроился в левый ряд. Метров двадцать до самой церкви катил в нем, то и дело выезжая на встречную полосу.
        Его целью был храм. Но две сплошных линии уверяли, что подъехать к нему невозможно. Для того, чтобы сделать это, требовалось миновать два светофора, - где-то в общей сложности полкилометра пути, - потом добраться до третьего, - он находился совсем рядом со вторым, и только на нем можно было развернуться и мчать обратно.
        Но даже после этого нельзя подъехать к дверям храма. Они смотрели на тесную площадь, на которой не было автомобильного движения. Свои машины прихожане оставляли у бордюра по краям площади, либо, поскольку парковочные места там почти всегда заняты, вынуждены ехать дальше, оставлять машину чуть ли не за несколько сотен метров от храма.
        Тюрморезов крутанул руль. Машина, в очередной раз переехав через две сплошных, обратно за них уже не возвращалась…
        «Жигуленок», за рулем которого сидел Евграф, помчал напрямки - через полосу встречного движения - к окаймленной бордюром пешеходной площади перед храмом.
        На его удачу машин на встречной полосе почти не было. Впереди - светофор. Стартуя от него, встречные машины обычно проскакивали по улице плотно сбитым табуном, норовя перегнать друг друга. Как раз теперь предыдущий «табун» давно проскочил, а новый только-только рванул вперед со светофора. Тем не менее двум самым резвым машинам пришлось с визгом шин тормозить. Одна из них увернулась от удара с «жигуленком» Евграфа лишь едва.
        Между припаркованными вдоль бордюра машинами - лишь узкое пространство. Проскочить в него, не задев соседние автомобили, можно было только имея изрядное водительское мастерство. Евграф сделал это, - ему просто повезло. Передние колеса легковушки с силой ударились о бордюр, и частное такси въехало на пешеходную площадь. Тюрморезов еще сильнее надавил педаль газа, - машина помчалась к дверям церкви.
        Будь площадь побольше, такси наверняка бы влетело прямо в зал, задавило кого-нибудь из верующих. Но судьба уберегла Евграфа. Не дала ему стать убийцей. Такси не хватило места, чтобы как следует разогнаться для страшного тарана.
        Автомобиль преодолел не столько высокие, сколько длинные ступени паперти, ударился в высокую двустворчатую дверь.
        Она была из досок толщиной чуть меньше десяти сантиметров. По краям они обиты железом. Штыри, на которых держались петли больших створок, глубоко вмурованы в кирпич. Малая дверка, которая была в одной из половин большой двери, от удара распахнулась. Передок машины погнул железную полосу, раздробил несколько досок.
        И все же машина не проникла внутрь, хотя ширина створа позволяла ей это сделать.
        Никого из прихожан ни в двери, ни возле нее в этот момент не было. Пострадавших не оказалось.
        Тюрморезов во время удара вцепился в руль и отделался лишь ушибом грудной клетки. И то не сильным. Поняв, что план его если и удался, то лишь отчасти, - он мечтал въехать на машине в алтарь и сокрушить его, - молодой человек выскочил из-за руля и побежал от церкви прочь.
        Никто не сделал попытки задержать его.
        Глава девятая
        Читатель ста шестидесяти четырех детективов делает предложение спецслужбе
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        На всякий случай побродив по переулкам в центре города еще около часа, Евграф спросил у какой-то женщины, как ему найти ближайшую станцию метро. Его расхристанный вид, грязное мятое пальто, горевшие глаза испугали ее, но она все же подробно объяснила ему дорогу. Не поблагодарив, Тюрморезов поспешил к станции.
        На метро добрался до Лубянской площади. Его интересовало здание ФСБ… Туда его не пустили. Однако уже через двадцать минут на соседней улице Евграф разговаривал с дежурным офицером Приемной, что принадлежала секретной службе.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        - Я вам предлагаю новую национальную идею! - проговорил Евграф.
        - Так… Очень интересно, - ответил беседовавший с ним офицер ФСБ. - А террористический акт? Вы сказали, что у вас есть информация о готовящемся террористическом акте.
        - Да. То есть нет… Никакой информацией о готовящемся террористическом акте я не владею. Я выдумал, что знаю о нем. Мне казалось, без этого вы меня не выслушаете. Мне необходимо сообщить вам о новой национальной идее. Я ее придумал сам, - проговорил Тюрморезов.
        Парень к этому моменту почувствовал упадок сил. Он уже был не рад, что именно сегодня затеял мороку с изложением выдуманной национальной идеи. Но ему казалось глупым и нерациональным бросать начатое на середине. Тихим голосом Тюрморезов принялся излагать офицеру собственные мысли.
        Тому было любопытно. Слушал не перебивая. Уже решил, что задержит парня, - провести подробное разбирательство - почему он сообщил о террористическом акте, что на самом деле знает, в чем замешан. Тюрморезова перед этим верно отнес к опасным сумасшедшим. Таких, даже если они пока еще ничего не натворили, необходимо задерживать. Иначе они могут стать источником большой беды.
        - Поймите, у нас в деревне… Я сам из деревни, - Офицер ФСБ в очередной раз убедился, что все его первоначальные оценки этого паренька соответствуют истине. Грязное и мятое длинное пальто не по моде, скромный костюмчик, - с самого начала оценил парня, как выходца из какой-то невероятно глухой и нищей провинции. - У нас уже жителей-то почти не осталось. Все постройки, принадлежавшие когда-то совхозу, недавно сгорели. Делать там совершенно нечего. Возможно, новым владельцам нашего акционерного общества придется завести рабочих из других регионов. Обрабатывать землю у нас некому. Что я предлагаю: всем оставшимся в живых местным жителям рассеяться по свету, по всем зарубежным странам…
        - Что они станут там делать? - с улыбкой спросил офицер. - Ведь они и в соседнем городке-то, небось, были всего раз в жизни…
        - Переправлять за границу надо не всех. У меня есть проект превращения русских во всемирную нацию. То есть такую, которая живет по всему миру при этом сохраняя свои национальные черты. - Офицер было открыл рот, чтобы сказать что-то, но Евграф продолжил говорить, не давая ему вставить слово. - Я понимаю, какие возражения на этот счет вы можете сделать. Мол, народ, особенно из таких глухих мест, как мои… Так я и это обстоятельство в своем плане предусмотрел. Я предлагаю все эти колонии-поселения за рубежом по первому времени организовывать строго под контролем вашей организации. Посудите сами - опыт работы за границей у вас, как у разведчиков, имеется. Специальные уполномоченные от вас станут следить, чтобы русские колонисты в Европе не склочничали между собой, а наоборот: всячески содействовали успеху друг друга - выбился в люди сам, помоги сделать это товарищу.
        Собеседник Евграфа усмехнулся.
        - На первом этапе нашей с вами совместной деятельности я предлагаю вам создать особую организацию, которая будет заниматься переселением русских из России за рубеж, - продолжал Тюрморезов. - Мы будем определять для них страну, город, область деятельности. Координировать там их усилия. Для этого, разумеется, на первоначальном этапе понадобятся какие-то вложения. Так сказать подъемные. Эти средства стану распределять я… Разумеется, в контакте с вами.
        Офицер расхохотался. Простодушная незатейливость собеседника его подкупала. Тем не менее он ни на секунду не забывал, что перед ним человек, сделавший ложное сообщение о якобы имевшихся у него сведениях о подготовке террористического акта.
        Лицо Евграфа потемнело.
        - Похоже, я вас ни в чем не убедил, - неожиданно зло сказал он и бросил на собеседника прямой, вызывающий взгляд. Евграф сделал паузу. Затем продолжал металлическим, отрывистым голосом. - В таком случае, я думаю, вас обязательно убедят будущие события. Ведь вы тоже - член нашего общества. Может быть, у вас в деревне до сих пор живут родственники. В тех краях ловить больше нечего. Скоро, думаю, и в столице тоже будет нечего делать. Поймите, мы проиграли жизнь в своих собственных краях. Нам необходимо расселяться по свету…
        - Ну а кто же, в таком случае, станет жить здесь, как вы думаете? - так же зло и с вызовом спросил офицер.
        - Кто-нибудь да станет. Но в условиях глобализации нельзя не попробовать расселиться по всему миру. Наш народ никогда самостоятельно нормальной жизни не построит. Но вот если наших людей вкрапить, как специи, в «блюда» чужой жизни, то они могут достичь успехов и снискать славу!..
        Офицер задержал Тюрморезова для выяснения всех обстоятельств, связанных с его странным визитом в приемную…
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        В тот же вечер, когда Евграфа еще не успели увезти из здания ФСБ в психиатрическую лечебницу, обнаружилось, что он находится в розыске, как главный подозреваемый в поджоге строений бывшего совхоза. Следователь, который занимался им в ФСБ (не тот, что разговаривал с ним приемной, а другой), не смог к этому времени выяснить что-либо, что и без того не было еще известно: Тюрморезов выдумал свое сообщение о террористическом акте лишь для того, чтобы его поскорее выслушали сотрудники спецслужбы. Подлинной его целью было предложить «органам» проект «пилотного» переселения части русского общества за рубеж. Больше он ничего сказать не мог.
        Было принято решение направить Тюрморезова на психиатрическую экспертизу. Одновременно в его родной деревне поп Иван прилагал неимоверные усилия, чтобы поступок Евграфа был квалифицирован не как сознательное преступление, а как деяние больного человека, который в умопомрачении не ведал, что творит. Поп Иван подробно рассказал полиции о своих наблюдениях за младшим Тюрморезовым с самого его детства. Описал поступок Евграфа в церкви…
        Когда экспертиза, на которую Тюрморезова отправили из ФСБ, была уже проведена, выяснилось, что в результате устроенного им пожара никто не погиб. Бывшее совхозное хозяйство оказалось к тому моменту продано новому владельцу. А тот с самого начала планировал снести сожженные Евграфом старые постройки…
        Поджог был расценен, как поступок сумасшедшего, который по счастливой случайности не принес никому большого вреда. Тюрморезов признали психически больным и направили на принудительное лечение в заведение тюремного типа.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Через несколько часов после того, как легковой автомобиль, разогнавшись, взлетел вверх на церковную паперть и протаранил церковные ворота, к настоятелю храма, - он лично присутствовал при срочно проводившемся ремонте, - подошла одна из прихожанок.
        - Отец настоятель, благословите! - произнесла она и скромно потупила взор.
        Священник повернулся и посмотрел на женщину: нет, он не мог ее вспомнить.
        - Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Здравствуйте! - проговорил он. Женщина стояла рядом с ним, не произнося больше ни слова, но и не отходя.
        Священник перевел взгляд на двери храма, которые чинили рабочие. К прихожанке, обратившейся к нему, тут же подошла служка и принялась тихим голосом, почти шепотом объяснять ей, что настоятель в данный момент занят, что случились плохие события и ей лучше подойти со своим разговором в другое время. Прихожанка ответила, что разговор она собирается повести как раз об этих событиях.
        - Я могу сообщить батюшке очень важную информацию! - проговорила она настолько громко, что священник опять повернулся к ней.
        К истории прошлого Евграфа Тюрморезова
        - Я работаю в обычной районной библиотеке неподалеку отсюда, - проговорила женщина, сев на кресло в небольшом, но обставленном дорогой мебелью кабинете настоятеля.
        Батюшка сидел на своем обычном месте за столом, где всегда разбирал разные хозяйственные и церковные документы. В руках вертел позолоченную шариковую ручку. Но листа бумаги или блокнота перед ним не было. Священник, - что бывало с ним крайне редко, - чувствовал себя не в своей тарелке. Почему-то никак не мог определить своего отношения к тому парню, что таким диким образом отомстил ему за отказ дать денег. Из головы не шла фраза, которую молодой человек сказал в полдень во время их разговора: про то, что ему помогал какой-то священник там, в деревне. «Почему он это делал? Может быть, я чего-то в нем не понял?»
        - Так получилось, что сегодня я была в церкви, - продолжала женщина. - Около полудня услышала, как кто-то кричит, зовет полицию. Вслед за этим к выходу через церковь пробежал молодой человек. Я сразу узнала его. В последние три дня он заходил в нашу библиотеку.
        Настоятель изумленно крякнул. «Вот как! В библиотеку…» «Впрочем, чего тут удивительного, - тут же подумал он. - Разве среди психопатов нет читающих людей?!.. Одно другому не мешает. С самого начала было видно: он - не обычный грубый вымогатель из уголовников».
        - Потом, я вышла из храма и увидела, как мчится машина. За рулем - все тот же знакомый молодой человек. Дальнейшее вы знаете…
        - Ну так и что же?.. - нетерпеливо сказал священник. - Кто он? Что вы можете про него сказать?
        - Его зовут Евграф Тюрморезов. Он из деревеньки Никольское. За три последних дня он взял у меня по абонементу и прочитал сто шестьдесят четыре детектива.
        - Сколько?!.. Постойте, это же больше, чем по пятьдесят в день?! Нет, невозможно.
        - Я тоже так подумала. Но он сказал мне, что разработал какой-то особый способ скорочтения… Он - сумасшедший.
        Максим Косопузов
        Псих поднял голову от стола, на котором лежал прайс-лист на медицинскую технику - вот уже четыре часа, с самого начала рабочего дня, он изучал его. Изучение это длилось не первый день. Час за часом Псих тупо смотрел в страницы с таблицами, в которых в левом столбце - наименования товаров, в правом - цены.
        Смотрел он в них позавчера, вчера, сегодня. У Косопузова столь «производительная» работа подчиненного раздражения не вызывала. Он и сам любил «тянуть резину» и часами смотреть в одну и ту же страницу какого-нибудь проспекта медицинской техники.
        Продажи все равно большей частью делал сам директор, он же - владелец компании. В задачи Косопузова входило согласование деталей контракта, улаживание разногласий, поддержание контакта с транспортными компаниями, контроль за платежами. С ними-то в последнее время и образовались сложности, о которых сейчас напряженно думал Косопузов.
        Сначала одно медицинское учреждение отказалось переводить деньги за новые поставки по действовавшему уже несколько лет контракту, потом другое… То ли конкуренты стали работать лучше, то ли у клиентов появились сложности с финансами, но вчера директор ошарашил Коспоузова фразой, которую Максим воспринял, как явный знак надвигавшейся на него беды.
        - С таким начальником отдела продаж, как ты, бизнес нам не развить. Хорошо еще, если тот, что есть, не умрет полностью, - бросил директор Косопузову в коридоре после того, как тот рассказал ему, что заказчики хотят расторгнуть контракт.
        «Это все результат того, что в нашей фирме появился новый сотрудник - Скворцов, - думал сейчас Косопузов. - Сейчас Сковрцов войдет в курс дела, и у директора появится возможность выбора - уволит меня, а новенький - останется. Он и будет выполнять всю работу… Я сам себе нашел замену!» - эта мысль так поразила Косопузова, что он не заметил, как новичок встал из-за стола, - открытая дверь кабинета Максима выходила в комнату, в которой сидел Скворцов и стол новичка прекрасно из нее просматривался.
        Погруженный в свои невеселые мысли, не заметил Косопузов и того, как Скворцов оказался в косопузовском кабинете.
        - Что такое?! - вздрогнул от неожиданности Косопузов, заметивший подчиненного, лишь когда тот уже стоял возле его стола.
        Максим смотрел на лицо Скворцова, и его выражение вызывало у Косопузова тревогу. Лже-Скворцов в этот момент точно бы испытывал дикую злобу и одновременно хотел скрыть ее. И от этого по лицу его пробегали какие-то тени, а глаза злыми буравчиками сверлили Косопузова.
        - Я что-то в эти дни плохо себя чувствую! - проговорил лже-Скворцов. - Поэтому у меня появилась идея. Пойду-ка я сейчас в одну больницу, к знакомому врачу. Посоветуюсь насчет здоровья и одновременно предложу ему наше оборудование, отдам прайс-лист.
        - Хорошо, - тут же согласился Косопузов.
        «Надеюсь, у тебя не получится ничего продать! - подумал Максим при этом. - И директор быстро убедится в том, что поменяв меня на тебя, он ничего не выиграет».
        Косопузов хотел предложить лже-Скорцову подлечиться поосновательнее - провести в медучреждениях побольше времени. Но тот упредил начальника:
        - Если сразу поправиться не удастся, я поеду в другую больницу и там тоже стану предлагать оборудование, - проговорил лже-Скворцов. - Но это может занять время. Так что, может быть завтра и послезавтра я в офисе не появлюсь.
        Косопузов кивнул головой.
        Глава десятая
        В «Альма-Матер» психов и за ее стенами
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        - Слушай, неужели ты все это выдумываешь сам? - спросил Евграфа Левендеев.
        Виталий поступил в одну очень известную психиатрическую больницу для прохождения стационарной судебно-психиатрической экспертизы. Так же, как и Тюрморезов. Здесь они находились уже четыре дня.
        Все это время Евграф пересказывал здешним обитателям содержание детективов,
        которые он успел прочитать в районной библиотеке перед своим арестом. Тюрморезов выдавал их за романы собственного сочинения.
        Левендеев был одним из его преданных слушателей. Здесь у него уже была кличка - Оранжевый. Дело в том, что Виталик помешался на ядах и отравлениях. Евграф пока не знал всей его истории, но последний эпизод, из-за которого Левендеев получил от сокамерников-сопалатников кличку, Тюрморезову был известен…
        Виталик смешал какой-то особенно сильный химический яд и подлил его в чай одному из гостей фирмы, в которой работал. Гость был представителем компании - поставщика оборудования, - приехал для обсуждения будущей сделки.
        Через пять минут он скончался прямо в переговорной комнате за круглым столом. Его лицо при этом стало желто-оранжевым. Такую расцветку кожа приобрела под действием растворенного в чае химического вещества. Эту историю рассказал Тюрморезову один здешний старожил, которого уже почти признали опасным сексуальным психопатом.
        Тюрморезов и Левендеев сидели на узеньком диванчике в просторном холле. Здесь стояли столики с шахматами и шашками. Все они были заняты. Пациенты клиники проводили за игрой время, свободное от экспертиз и посещения врачей.
        В ожидании очереди Евграф и Виталик беседовали. Вскоре Тюрморезов начал рассказывать очередной «свой» детектив. За два дня успел пересказать только три романа. Теперешний был четвертый. Левендеев внимательно слушал.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Итак, Евграфа признали невменяемым и без хлопот попа Ивана. Вместо обычной уголовной тюрьмы он был помещен на принудительное лечение в психиатрическую больницу. Однако должного лечения там не получил.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        - У меня есть серьезные связи, скажу тебе честно. Я ведь не просто так все эти детективные истории пересказываю, - прежде Тюрморезов никогда не снисходил до разговора с Васей Ершовым. Считал его ниже себя.
        Вася, такой же, как Евграф, пациент психбольницы тюремного типа, сидел напротив него на больничной койке. Теребил воротник кофточки-олимпийки. - Есть опыт, совершенно особый, - продолжал Тюрморезов. - Скажу так: через какое-то время жизнь кардинально изменится. Здесь… Наша жизнь… Семьдесят процентов русских переселят за рубеж, - сегодня, как и все последнее время Евграф испытывал огромную потребность в общении. С каждым, кого встречал в палатах, коридорах и комнатах отдыха психиатрической лечебницы, хотелось поделиться своими «сенсационными» знаниями. Даже с таким ничтожеством, как Ершов: тот всегда молчал, лишь изредка произносил какие-то отрывочные фразы, больше похожие на мычание. Евграф считал Васю тупоголовой, недоразвитой личностью.
        Сила убеждения, которую проявлял Тюрморезов во время этих разговоров, была подобна той, что помогала ему подготавливать поджоги совхозных построек…
        Тюрморезов уловил едва различимые шаги. Дверь в палату была закрыта не плотно. Кто-то подошел к двери с другой стороны, замер, прислушиваясь. Евграф замолчал, ожидая, когда тот, кто стоит за дверью, решит, наконец, зайти внутрь. Тюрморезов, не отрываясь, смотрел на дверь. Вася не замечал состояния собеседника, продолжал, глядя в пол, теребить воротник «олимпийки».
        Дверь резко распахнулась. На пороге стоял «заключенный» психбольницы, которого другие пациенты звали просто и странно для того, места, где они все находились - Психом. Имени его Евграф не знал.
        - Эй, как там тебя… Трюморез… Пойдем, разговор есть, - проговорил Псих, посмотрев сначала на Ершова (как показалось Евграфу - с пренебрежением), затем переведя взгляд на самого Тюрморезова.
        Тюрморезов примерно полминуты продолжал сидеть, не говоря ни слова. Точно обдумывая, стоит ли ему куда-то идти с этим человеком.
        Потом поднялся, вышел вслед за ним в дверь.
        Они остановились на некотором расстоянии от палаты. У противоположной стороны коридора.
        - Послушай, Тюрморезов, ты слишком много на себя берешь, - проговорил Псих…
        …Через несколько минут Ершов появился на пороге палаты. Медленно двинулся к стоявшим у стены Евграфу и Психу.
        - Корчишь из себя особенную личность. Надо тебя проучить, - расслышал Вася. Проговоривший эти слова Псих развернулся и пошел прочь.
        - Попробуй, проучи! Вот до того, как я здесь оказался, меня тоже пытался учить один. Смотри, как бы тебе не пожалеть!.. - выкрикнул ему вслед Тюрморезов.
        Вася подошел к Евграфу. Несколько мгновений оба смотрели вслед Психу. Тот скрылся за поворотом коридора.
        - Зря ты с ним ссоришься, - сказал Ершов. - Он очень опасен. Вчера в «шахматах», - так заключенные психбольницы называли просторное помещение для настольных игр. - сказал, что ты все всем врешь. И что это его органы уполномочили присматривать за здешними обитателями.
        Тюрморезов с удивлением смотрел на недавнего собеседника. Оказывается, он умеет говорить! Фразы, которые произносил Ершов, были грамотно выстроены и полны смысла.
        - Еще он сказал, что получил от самого Люцифера задание казнить тебя, - продолжал Вася. - Но якобы казнь должна быть произведена в строго определенный день. Но что это за день, Псих не знает. Люцифер зашифровал эту дату в головоломку. Если Псих разгадает ее, он имеет право убить тебя в это число. Если нет - Люцифер больше не станет покровительствовать ему. Ты знаешь, за что Психа поместили сюда?
        - Нет… - не сразу ответил Тюрморезов. Он припоминал фразы, которые ему успел сказать Псих. По ним можно было понять только одно: Псих завидует славе и популярности Евграфа среди пациентов «дурки», - ее он заработал пересказом детективов, а также рассказами о том, как он станет руководить переселением жителей России за рубеж.
        - И никто не знает. Но обрати внимание, как за ним наблюдает наш профессор. Что-то с этим Психом не так.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        - Вы должны признать меня своим королем!.. - сказал Тюрморезов двум цыганам - Робику и Лачо, сидевшим за столиком в игровой комнате и неспеша разыгрывавшим партию в шашки.
        Эти двое оказались в дурке не потому, что на самом деле были сумасшедшими. Просто «косили» под психов, надеясь таким образом уйти от ответственности за какую-то кражу.
        Оба цыгана были гораздо старше Евграфа. С Лачо у Тюрморезова отношения не сложились, а вот с Робиком он часто и подолгу беседовал.
        Некоторое время назад, заглянув в игровую комнату - «шахматы», Тюрморезов увидел цыган, подошел к ним.
        Евграфа в этот день «несло»: с самого утра одолевал «словесный понос», с завтрака подходил к пациентам психушки и заводил с ними разговор про то, что он, Тюрморезов - исключительная личность, выделяется на фоне остальных обитателей больницы, если и является психом, то психом выдающимся - Королем Психов. Правда, в чем именно заключается превосходство, Евграф не объяснял, говоря лишь, что превосходит других обитателей «дурдома» во всех отношениях.
        Лачо поднялся. Тюрморезов всегда раздражал его, но теперь он понял, что наконец-то должен наказать этого нагло лезущего на рожон юнца: слова о том, что Тюрморезов - король и превосходит всех здешних обитателей Лачо воспринял как оскорбление, нанесенное лично ему.
        Между тем, в «шахматах» следом за Тюрморезовым появился и Псих. Он расслышал последние слова, сказанные Евграфом. Тут же «въехал» в ситуацию.
        Псих обратил внимание, что Тюрморезов в последнее время стал раздражаться, когда его называли обычным прозвищем и каждый раз говорил:
        - Я - не Церковный Псих. Я вообще не псих. Потому, что быть психом - это значит быть таким же, как вы, ничтожеством. Я - если и псих, то псих необыкновенный, ни в чем с вами несравнимый, Король Психов!
        Один из врачей, услышавший слова Тюрморезова, сказал при Психе, что у Евграфа, ко всему прочему, начала проявляться еще и мания величия.
        Псих про себя согласился с медиком. Тюрморезов Психу ненавистен: «Никакой ты не король! Строишь из себя выдающуюся личность, а на самом деле ты - никто, жалкий поджигатель деревенских коровников!»
        Теперь Псих обрадовался. Знал Лачо недолюбливает Тюрморезова. Заносчивые слова Евграфа вывели цыгана из себя. Сейчас обязательно устроит драку и «Король Психов» не досчитается пары зубов. Если вообще не отправится в реанимацию.
        Но тут второй цыган вскочил со стула и схватил Лачо сзади за плечи.
        - Стой!.. - воскликнул Робик. - Не связывайся с этим… Нужен он тебе? Он не наш.
        - Верно. Зато ты ему лучший друг, - раздраженно проговорил Лачо.
        - Да, ты прав. Мы с ним друзья, - Робик потащил Лачо к двери в коридор.
        Через несколько мгновений оба вышли из игровой комнаты.
        Следом за цыганами из «шахмат» вышел и Псих. Смог подслушать, о чем эти двое говорили в коридоре.
        - Ты прав, этот парень мне нравится, - говорил Робик Лачо. - Мне кажется, сможем использовать его в одном деле, когда освободимся отсюда. В нем есть что-то особенное. Он и в самом деле не такой, как остальные психи…
        - Еще скажи, он - действительно Король Психов! - раздраженно проговорил Лачо.
        - Кто знает, может и так! - после этих слов Робик посмотрел на остановившегося в нескольких метрах от них Психа.
        Лже-Скворцов медленно пошел по коридору.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        - Скажи, Робик, ты настоящий псих или прикидываешься? - спросил своего друга цыгана Евграф Тюрморезов. - Мне кажется, ты и в самом деле псих. Ты из наших, из настоящих. Ломаешь комедию при своих… Воришках… Пытаешься убедить их, что ты нормальный.
        - Смешно! Для них это не имеет никакого значения, - ответил Роберт. На самом деле, для его приятелей цыган это имело значение - они презирали сумасшедших, но Робик боялся как-нибудь ненароком обидеть Церковного Психа.
        - Они вообще не задумываются над этим вопросом, - добавил цыган.
        - Я предлагаю тебе присоединиться к нам, к настоящим психам. Четче обозначить свое место. Дело в том, что мне поручено довести до всех последнее открытие ученых. Психи - это экспериментальные люди. Природа специально сделала их не такими, как все, чтобы посмотреть, что из этого получится. Если матушка Природа поймет, что какие-то эпизоды эксперимента оказались удачными - она закрепит их результаты. Так что не стоит уж с таким пренебрежением относиться к нам, сумасшедшим. Это, кстати, поняли наши спецслужбы. Они затеяли новый проект: психов будут направлять за границу. Для того, чтобы с их помощью разрушать западные государства. Гибридная война, может, слышал? - Тюрморезов внимательно посмотрел в глаза цыгану.
        Робик расхохотался.
        - А что ты смеешься? - обиделся Евграф. - Думаешь, я просто так претендую на титул Короля Психов? Я надеюсь, организацию отправки психов в Европу поручат мне. И под это дело спецслужбы вытащат меня из дурки…
        - Под это дело, Тюрморез, они могут сделать тебе только лишний укол! - и Робик опять захохотал.
        К истории прошлого Евграфа Тюрморезова
        В небольшом баре почти не было свободного пространства. Вдоль стойки - ряд высоких деревянных табуретов. Пространство между ними и противоположной стеной занимали несколько столов. За каждым из них могло разместиться человек шесть-семь. Мягкий полусумрак не добавлял уюта.
        Эти широкие столы были здесь не к месту. Навевали мысли о казарменном пищеблоке.
        Но тот, кто установил их, знал, что делал. Популярностью среди простых смертных это заведение не пользовалось. Если и спускались с улицы в подвальчик какие-нибудь случайные люди, окинув взглядом тесное помещение, как правило, уходили.
        Человек, открывший этот бар, рассчитывал: основными посетителями будут его знакомые. Те, в свою очередь, пригласят людей, с которыми водятся сами.
        Собиравшиеся здесь люди принадлежал к нескольким преступным сообществам, что делили между собой окрестную территорию.
        Все они так или иначе знали друг друга, часто приходили большими компаниями.
        Сегодня в зале было пусто. Только за дальним от входа столом друг напротив друга сидели за пивом два человека. Между ними происходил какой-то разговор.
        Наверху, на входе в подвал хлопнула дверь. Послышались шаги спускавшегося по лестнице человека. Один из двоих за дальним столом, тот, что сидел лицом к входу, с любопытством поднял глаза.
        В узком квадратном проеме появился молодой, - не старше тридцати лет, - мужчина в белом под горло свитере и распахнутом длиннющем пальто. На пороге он остановился, глянул на стойку. Бармена за ней не было. Потом вгляделся в единственных сидевших здесь посетителей. Тот из двоих, что смотрел на него, отвел взгляд.
        Человек в пальто решительно направился в их сторону. Сидевший к нему лицом посетитель вновь вскинул глаза. Но гость подошел не по его душу. «Пальто» хлопнул по плечу того, что сидел к нему спиной. Тот вздрогнул, повернулся. Губы растянулись в улыбке. Они обменялись крепким рукопожатием.
        Затем «пальто» стремительно подошел к стойке, постучал по ней костяшками пальцев. Прождав не больше пяти секунд, - никто к нему не вышел, - прошел вдоль стойки туда, где между ней и стеной был проход. Зайдя за стойку, скрылся за дверью, которая вела на кухню.
        Гость, сидевший лицом к входу, отхлебнул из кружки пиво, спросил приятеля:
        - Кто это?
        - Робик, - ответил тот хриплым голосом. - Верховодит цыганами.
        Спрашивавший имел к криминальному миру лишь косвенное отношение. Но мечтал приблизиться к тем, кто нажимал в этом замкнутом мирке на скрытые пружины. Поэтому внимательно слушал.
        - Долгое время его не было видно. Говорят, Робик сидел в сумасшедшем доме.
        - Так значит, он из психов? - простодушно заметил расспрашивавший.
        - Нет… Косит под психа, но на самом деле голова у него работает лучше, чем у любого нормального. Саша мне сказал, - говоривший упомянул общего знакомого этих двоих, - что Роберт вышел из психбольницы с целой свитой. То есть, может, они освободились и в разное время, но после выхода прибились к нему. Все эти ребята - настоящие психи. Роберт верховодит ими, дает им дело, но получает с них отличную отдачу. Они «поднимают» деньги только так… Особенно отличается какой-то парень… Из деревни, но хитер. Зовут Евграф. Говорят, этот Евграф имеет отличные шансы даже и среди настоящих воров.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Московские улицы погрузились в хмарь. Толи зима, толи поздняя осень… А ведь на самом деле весна! В такую погоду Евграф чувствовал себя особенно отвратительно. В эти дни он ловил себя на мысли: проще в такие периоды не бегать по городу, придумывая, как раздобыть денег, которыми потом все равно придется поделиться с Робертом, а провести время в палате психиатрической лечебницы. Хоть и считается, что там очень плохо. Зато какое умиротворение наступает после какого-нибудь хорошего укола. Врач никогда не отказывал Тюрморезову, если тот плохо себя чувствовал. Всегда делал требуемую инъекцию.
        Вспоминать о сумасшедшем доме с тоской Евграф начал не сегодня. Примерно месяца с полтора назад его психическое состояние ухудшилось. То в голову лезли всякие бредовые идеи, то сердце сдавливала холодная лапа тоски. Тюрморезов предчувствовал срыв. Только не мог предугадать, в чем он проявится.
        Ему до смерти надоели новые знакомые: Роберт и окружавшие его уголовники. А так же бывшие обитатели сумасшедшего дома. Заодно с Евграфом они участвовали в различных делах банды.
        Тюрморезов чрезвычайно опасался нового приступа собственной «неадекватности». Дела, к которым Робик подталкивал психов, описывались статьями уголовного кодекса. Правда, их участие в преступлениях будет непросто доказать. В основном Евграф и его «коллеги» действовали, как наводчики. Или выполняли часть преступной работы «воров на доверии». Собственно похищением ценностей занимались профессиональные воры, которых в последний момент вводил в дело Роберт.
        Евграф уже поспособствовал краже золотой утвари из двух подмосковных церквей. После второй кражи, - при том, что в обеих он выступал лишь как наводчик и человек, благодаря которому цыгане Роберта смогли изготовить дубликаты ключей, - Тюрморезов впал в странную для него, прежде никогда с ним по таким поводам не случавшуюся депрессию. Через день после похищения утвари он едва не пришел к настоятелю обкраденного прихода и не рассказал ему всю правду.
        «У меня нет совести!» - думал Евграф, валяясь на матрасе, постеленном прямо на полу в комнате квартиры, снятой Робертом для психов. Перед этим Тюрморезов съездил на электричке в городок, где располагался храм, но до цели не дошел. «Вовремя остановился!» - показалось ему в тот момент. Он зашел в местное кафе, что напротив храма, сел за столик у окна. Из него открывался вид на обкраденную церковь. Выпил, почти что залпом, не закусывая, пять кружек пива.
        После четвертой ему полегчало. После пятой он встал, расплатился с официанткой и пошел обратно на станцию.
        Теперь к нему вернулись прежние муки. В этой комнате он был главным. Большинство обитателей успели вернуться после своих «дел» и так же, как Евграф, лежали под одеялами на матрасах. Он был здесь заводилой, королем, мозгом, решавшим, что и кому делать. Но теперь ему казалось: лучше бы ему жить в шкуре самого неприметного, бездарного из сумасшедших, который не годен ни на что, кроме как просить милостыню.
        Провалявшись ночь без сна, он пришел лишь к одному выводу, - ему пора лечиться. Иначе нынешняя «сумасшедшая» жизнь доведет его либо до все того же лечения, только принудительного, либо до тюрьмы. На этот раз могут признать вменяемым и засудить за участие в воровстве. Ни в тюрьму, ни в психлечебницу с решетками Тюрморезову не хотелось.
        Евграф решил обратиться за помощью к врачу-психиатру. Тут в его сознании произошел сбой: вообразил - консультации обычного специалиста в каком-нибудь психоневрологическом диспансере будет недостаточно. Способен помочь лишь самый лучший специалист!.. Какой-нибудь профессор или академик.
        Тюрморезов приступил к поискам.
        Поскольку Роберт выдавал членам банды деньги, он довольно придирчиво следил за тем, кто и чем занимается. Когда Тюрморезов стал целыми днями пропадать в одном учебном заведении, пренебрегая своими «обязанностями», покровитель психов забеспокоился.
        Евграф, который не хотел выдавать своих истинных мотивов, к этому моменту уже придумал объяснение: профессор психиатрии, с которым он пытался войти в контакт, был отцом одного очень богатого бизнесмена, вдовцом, жил вместе с сыном в его загородном особняке.
        Каждое утро его привозил на работу автомобиль с водителем. Ждал у подъезда института, затем отвозил в психиатрическую клинику, где профессор практиковал. Вечером увозил за город.
        Сын половину времени проводил за границей. Тогда профессор оставался единственным, если не считать прислуги, обитателем богатого дома.
        Предполагалось, в особняке, который находился на территории охраняемого коттеджного поселка, должны быть ценности. Коллекция картин, сейф с наличными, старинные ювелирные изделия. Служба безопасности и сигнализация оставляли мало шансов для тех, кто задался целью похитить их. Евграф пообещал Робику: придумает простой и не подразумевающий риска способ пошарить в богатом доме и благополучно покинуть его, захватив с собой все ценное.
        После этого главарь банды не задавал вопросов, если Тюрморезов в очередной раз провел день в известном учебном заведении.
        Теперь Евграф торопливо шагал по тротуару. Мокрые хлопья снега ложились под ноги. Фары машин, проезжавших мимо непрерывной вереницей, тускло светились. Тюрморезов опаздывал. Его ждал профессор. Договорились, что вместе поедут к тому домой. В подмосковный особняк.
        Впервые в жизни Церковный Псих, - так окрестили Евграфа товарищи, - искренне хотел вылечиться. «Я болен! Болен! - повторял про себя Тюрморезов весь этот месяц. - Но я смогу выздороветь. Профессор сотворит чудо. Я начну новую жизнь. Поменяю имя и фамилию, куплю новый паспорт. Никогда больше тень из моего прошлого не осквернит моей будущей жизни».
        Энтузиазм Евграфа подкреплялся воодушевлением профессора Бердникова. Тюрморезов сначала представился ему, как скромный аспирант из провинции, которому всего-то и нужно: возможность посещать лекции Дмитрия Николаевича, быть в курсе его последних научных идей. Затем Евграф улучил момент и рассказал Бердникову, который к тому моменту изрядно благоволил к нему, что он «сам в течение всей жизни испытывал приступы тяжелой психической болезни, в которой не мог разобраться. Единственная цель - понять самого себя - привела в науку психиатрию».
        Профессор был впечатлен признанием Тюрморезова. Испытал к молодому «аспиранту» сильный профессиональный интерес. Ведь ученик оказался одновременно пациентом!
        Важная деталь истории: Евграф, при том, что желание вылечиться было искренним и огромным, не мог раскрыть перед «лечащим врачом» подлинной картины собственной жизни.
        Он городил одну ложь на другой, но вымысел был столь правдоподобен, что вызывал у искушенного профессора вместо подозрений лишь еще больший научный интерес. К тому же, Евграф настолько хитер, что оставлял себе небольшую дорожку для отхода. Сообщал профессору: некоторые факты собственной биографии передает на данном этапе «иносказательно», лишь позже откроет всю правду.
        Профессор не любопытствовал. Не видел в якобы «иносказательно» переданных подробностях ключевого значения.
        Главное, что утаивал Евграф - это его агрессивность и коварство, с которым он всегда претворял в жизнь свои планы. У пожилого ученого не должно было возникнуть и тени подозрения, что необычный пациент может представлять опасность для него самого - лечащего врача.
        Для профессора Бердникова излечение практически безнадежного, - так он сам оценивал его состояние, - Тюрморезова стало делом профессиональной гордости и чести. Между тем, ему стоило поостеречься. Такие, как Евграф, похожи на матрешку - под одной личиной кроется другая, потом - третья и так до тех пор, пока не вскроется еще одна, которая грубым образом не прекратит научное исследование.
        Глава одиннадцатая
        Что бывает, когда два самолюбивых психа оказываются в одной банде
        Прошлое Психа
        Псих не переставал ненавидеть своего давнего врага, «успехам» которого он всегда завидовал черной завистью - Психа Церковного - Тюрморезова. Этому способствовало и то, что Робик из всех выпускников психушки, входивших в его «инвалидную» команду, всерьез воспринимал только Евграфа.
        Скворцов - в тот момент он носил другую фальшивую фамилию, но мы для удобства будем называть его этой, последней - выполнял в дикой, но весьма слаженно действовавшей компании роли, унизительные для его чрезмерно развитого самолюбия. Иногда ему приходилось ходить по квартирам, звоня во все двери подряд. Надежда была на то, что где-нибудь хозяева по глупости откроют. Тогда Скворцов наметанным глазом определял, могут ли в этой квартире хранится ценности. Следом по адресам наведывались другие людишки. Они тоже подчинялись указаниям Робика.
        Однажды Скворцову пришлось целый месяц пробыть подсобным рабочим в особняке состоятельного человека. Получить это место оказалось непросто. Работодатель был осторожен и придирчив. Псих напряг все свои актерские способности. Из вчерашнего пациента «дурки» тюремного типа переродился в тихого библиотекаря, которого выгнала из дома жена. Якобы ему негде ночевать…
        Коттедж бизнесмена был обчищен. На Психа не упала даже тень подозрения. Он благополучно доработал обговоренный первоначальным соглашением срок. А к тому времени, когда на новом витке полицейского расследования Психа решили опять вызвать на допрос, он уже испарился… Во время прошлой беседы в уголовном розыске даже поддельные документы Психа - и те не привлекли внимания «органов».
        «Я гениально провел эту операцию, - думал Псих. Его самолюбие в иные моменты становилось манией величия. - Но никто не считает меня королем. Робик не испытывает ко мне такого уважения, как к Тюрморезову. Я должен каким-то образом развенчать Евграфа, занять его место в банде. Но как сравнять Церковного Психа с землей? Где тот момент, на котором его можно уничтожить?»
        Псих давно уже внимательно присматривался к Тюрморезову. Это вошло у него в привычку, стало потребностью еще со времени психиатрической больницы. Насколько мог, изучил повадки Евграфа. Непреодолимая сложность заключалась в том, что Тюрморезов - человек глубоко двойственный. Даже тройственный. Евграф сам, скорее всего, не мог осознать, сколько разных душ кроется внутри его телесной оболочки. Если Псих изучил поведение Тюрморезова в, так сказать, регулярные периоды его жизни, то это еще ничего не значило. Все свои неожиданные, шокирующие поступки Евграф совершал в периоды, когда он словно бы и не был тем прежним человеком, за которым пристально наблюдал Скворцов. Именно в эти моменты, как прекрасно понимал Псих, Евграфа и нужно подлавливать. Но Тюрморезов всегда действовал с ошеломляющей стремительностью. Прежде чем Скворцов успевал что-либо сообразить, все было закончено.
        Когда Евграф стал пропадать целыми днями в институте, где преподавал «его» профессор, а Робик неожиданно встревожился, Псих понял: судьба дает ему шанс. Тюрморезов явно находился на грани очередного психического срыва или, иначе говоря, истории в своем фирменном духе. Скворцов сам обладал крайне нестабильной психикой. Отлично представлял, как себя чувствует человек на грани падения в тот черный колодец, в котором побывал едва ли не каждый пациент психушки. Поэтому уловив в поведении Евграфа одному ему понятные и заметные признаки обострения болезни, Скворцов напрягся.
        Тюрморезов вдруг начал глотать какие-то таблетки. Какие - Психу не удавалось рассмотреть.
        Прежде, кроме времен психбольницы, употребления медикаментов за Тюрморезовым он не замечал. Затем несколько раз Псих был свидетелем того, как Евграф вдруг ложился на свой матрас, укрывался с головой одеялом и лежал так часов по десять - пятнадцать, не вставая и практически не шевелясь.
        Скворцов принялся тайно следить за Евграфом. Он выходил из квартиры за полчаса - час до того, как это сделает Тюрморезов. Провожал его, шагая сзади на значительном расстоянии, до станции метро. Преследовал и там, садясь в соседний вагон и наблюдая за ним через стекла. В половине случаев терял Евграфа из вида, так как опасался слишком приближаться к нему - приятель мог заметить и насторожиться. Но все же, при всех неудачах, очень скоро Псих выяснил, куда ездит Евграф и с кем общается.
        Псих научился проникать в институт, хотя там была пропускная система. Так же как и Евграф, он выдавал себя то за курьера, то за приглашенного преподавателя… Охрана была не очень строга.
        Смог Псих проследить и за автомашиной, которая привозила и отвозила профессора. Скворцов нанял одного знакомого, у которого был старенький автомобильчик. Вслед за представительским лимузином, в котором на заднем сидении катил объект слежки, они доехали до самого коттеджного поселка. В течение следующей недели Скворцов умудрился добыть из различных источников недостававшую информацию и после этого картина стала ему понятна.
        Но тут Евграф и сам рассказал все Роберту. Разговор происходил в квартире, в которой ночевали все бывшие обитатели сумасшедшего дома. Псих расслышал его от первого до последнего слова. Скворцов чувствовал - но пока не мог объяснить своих ощущений, - что Евграф вовсе не охотится за ценностями, спрятанными в доме профессорского сына. Суть тут в чем-то другом. Но как до нее докопаться?
        Псих разработал хитроумный план. Он приобрел в обычном магазине электроники портативный диктофон. Это устройство свободно записывало человеческую речь в течение нескольких часов.
        Прежде Псих успел заметить, что приходя к профессору после того, как тот заканчивал занятия со студентами, Евграф обычно шел вслед за ним в пустую аудиторию. Чаще всего это была одна и та же комната. Там, сидя на первой широкой парте, они о чем-то подолгу беседовали. Смысл этого разговора и был ключом к загадке, которую пытался разгадать Скворцов.
        У него был припасен рулон обычного скотча. Заскочив в пустую аудиторию, - Евграф уже поджидал профессора в другом коридоре, - Скворцов примотал скотчем диктофон под крышкой той самой первой парты, которую так любили Тюрморезов с профессором. Нажал кнопочку. Электронное устройство начало свою работу.
        Скворцов допускал, что план может с первого раза и не удастся. Беседы в аудитории происходили не в каждый приход Тюрморезова в институт. Однако пессимизм Психа не оправдался. Двое зашли-таки в эту комнату, прикрыли за собой дверь. Пробыли они за ней около получаса. Затем вышли. Профессор отправился на заседание ученого совета, а Евграф покинул институт.
        Псих опять зашел в аудиторию, выключил диктофон. Отмотав скотч, засунул устройство в карман.
        Ему не терпелось прослушать запись, но он предпочел не спешить. Выйдя из здания, долго кружил по окрестным кварталам, подыскивал место, где бы мог в тихой и спокойной обстановке прослушать запись. Наконец, он набрел на здание культурного центра, в фойе которого проходила выставка картин какого-то художника. Вход на нее - бесплатный. Об этом было написано в скромной афише, висевшей у входа.
        Скворцов зашел внутрь, послонялся минуты три возле картин. Потом уселся на обитую красным бархатом скамеечку, стоявшую у стены. В фойе было пусто. Он был здесь один.
        Псих включил диктофон… Через двадцать пять минут Скворцов знал разгадку: на самом деле Тюрморезов отчаянно хочет перестать быть Церковным Психом. Никакие богатства коттеджа, в котором живет профессор, его не интересуют. Все это - лишь отговорка для ушей Робика.
        Конечно, Тюрморезов может сказать, что его желание стать нормальным человеком - лишь спектакль, чтобы втереться в доверие к Бердникову. Спорить с таким утверждением будет трудно. Но чутье говорило Скворцову: разговор с профессором - не игра. Евграф искренен на сто процентов! Ему очень плохо, и он хочет поправиться!
        В фойе появилась пожилая женщина - сотрудница центра. Она остановилась, некоторое время рассматривала Психа. Скорее всего, ее внимание привлек не он сам, а диктофон, который он держал в руках. Может быть, решила, что он - журналист, пришедший взять у кого-нибудь интервью возле экспозиции картин?
        Она отвела взгляд. Псих торопливо засунул диктофон в карман куртки, поднялся со скамейки и энергичным шагом направился к двери.
        На улице он пять минут постоял под пронизывавшим ветром, который поднялся, пока он был в культурном центре. Потом направился к метро - ехать «домой», на съемную квартиру.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        - Думаешь, я ни о чем не догадываюсь?.. Решил отколоться и завязать? - тон Робика был каким-то странным: усталым, отстраненным. Казалось, он говорит не о том, что Евграф хочет покинуть банду, а о семейных делах человека, которого собеседник случайно упомянул в разговоре. Роберту до этого человека дела нет.
        Евграф с самого утра чувствовал себя плохо. Весь день провалялся на матрасе, укрывшись, как обычно, с головой одеялом. Должен был появиться в институте у профессора, но не смог заставить себя подняться, одеться, выйти из квартиры. Через час пришел Робик, растолкал его, сказал, что Тюрморезов нужен ему для одного срочного дела. Евграф оделся, они вышли из квартиры и сели в машину. Робик привез его в тот самый бар в подвале, о котором уже рассказывалось.
        Себе Роберт спросил кружку пива, предложил сделать заказ и Евграфу. Тот отказался. Тюрморезов сидел, обхватив голову руками, уставившись в доски стола. Затем и вовсе улегся на них, уткнувшись лбом в сгиб собственного локтя. Бармен принес пиво, Робик сделал большой глоток. Поведение Евграфа только убеждало его: все, сказанное Психом - не выдумка.
        Роберт никогда не забывал: люди, побывавшие в сумасшедшем доме, на все реагируют в привычной неадекватной манере. Любое неосторожное слово могло теперь только ухудшить ситуацию. Насколько новое состояние Тюрморезова опасно для банды? Следовало осторожно его прощупать…
        - Думаешь, этот старикашка поможет тебе? - Робик попытался ударить в самое чувствительное место. - Излечит тебя от твоей болезни… Не будь наивным. Никакой болезни нет. Ты - это ты. И другим тебе не быть. Они могут называть тебя, как угодно: психом, больным… Все это обман. Им не нравишься ты. И для тебя у них приготовлен только один вариант - то место, где мы с тобой познакомились.
        Евграф наконец-то поднял голову. Посмотрел на Роберта мутными глазами. Он точно был пьян в эту минуту.
        - Зачем ты мне это говоришь? - спросил Тюрморезов. - Я и сам все знаю. С чего ты взял, что я решил отколоться?
        В эту секунду Евграф мучительно соображал, почему у Роберта возникли прежние подозрения и как он смог столь точно угадать истинную суть происходившего с ним, Тюрморезовым. Необходим был какой-то решительный, верный ход.
        - Ты мне не веришь?.. Я принесу тебе ключи от коттеджа профессора. Через два дня можно будет изъять ценности. Я все разведал. Все продумал. Передам тебе план, - Тюрморезов не врал. Общаясь с профессором, он действительно готовил кражу. Продумывал мельчайшие детали.
        Подозрение в совершении преступления должно было упасть на другого человека. После того, как Робик получит свое, Тюрморезов планировал продолжить общение с ученым. Вылечиться и исчезнуть… Никто больше не найдет его: ни Дмитрий Николаевич Бердников, ни Роберт.
        Коварство Церковного Психа и на этот раз не знало предела.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Под одной крышей с профессором в коттедже проживал тихий и неприметный человек - Илья. Он занимался обслуживанием хозяйства загородного дома, - следил за работой отопительной системы, делал мелкие починки, вроде ремонта запоров на окнах или замены смесителя в кухонной мойке. Кроме того, Илья занимался уборкой дома и участка, немного садовничал.
        Евграф сразу обратил на него внимание. Молодой мужчина выглядел гораздо старше своих лет. Так, как будто ему сорок. На самом деле они с Тюрморезовым были почти ровесники: Илье - около тридцати.
        Был он со странностями: патологически труслив, набожен, всячески избегал человеческого общества и занимался у себя в каморке… Склеиванием моделей танков, самолетов, боевых кораблей.
        Удивительно, но эдакого типа Тюрморезов про себя не считал сумасшедшим. «Нет, он вполне нормальный, - думал Евграф про Илью. - Даже через чур». «Таким бы я хотел стать!» - рассуждал он следом. Но потом отмахивался: «Таким нормальным мне не стать никогда! До такой степени меня не вылечат». Это Евграф думал совершенно всерьез. После излечения планировал стать каким-нибудь заурядным рядовым сотрудником коммерческой организации, жениться, завести детей, осесть где-нибудь на окраине столицы.
        Тюрморезов предполагал, что Илью можно будет запереть в его каморке. Для этого достаточно будет засунуть за дверную ручку металлический прут. Так, чтобы конец его заходил на косяк. Быстро примотать его к ручке скотчем. Тогда не свалится, если насмерть перепуганный Илья все же начнет дергать за ручку с другой стороны.
        Впрочем, Евграф был уверен, что все это - лишь перестраховка. Потому что Илья, даже если слышал где-нибудь в дальних комнатах дома шум, старался ретироваться поближе к двери в свою каморку, а если шум приближался, то и исчезнуть за ней.
        В этом был определенный смысл - младший Бердников терпеть не мог, когда обслуга работала в его присутствии. «Вы должны сделать все, что от вас требуется, когда меня нет в доме, или я - на другом этаже… Мне должен был заметен лишь результат вашего труда. Если вы сами торчите у меня перед глазами - это брак в вашей работе» - наставлял сын ученого Илью, уборщицу, человека следившего за небольшим гаражом личных автомобилей.
        Дмитрий Николаевич не обладал барскими замашками своего чада, но Илья на всякий случай предполагал, что отец ничем не отличается от сына. Работы у странного малого было не так много. Времени, когда никого из хозяев не было в доме, вполне хватало, чтобы выполнить ее. Одиночество Илью не тяготило, и даже здесь, в коттедже, он умудрялся целыми сутками не видеть человеческого лица.
        Кроме своего собственного в зеркале.
        Евграф видел Илью лишь несколько раз.
        Тюрморезову, планировавшему кражу, было необходимо узнать подробности жизни коттеджа. С уборщицей, - она приходила по утрам, уже когда отец и сын уезжали в город, - Евграф никогда не встречался. Как-то, когда они беседовали с профессором у камина, в котором разгорались березовые поленья, - отделанный мрамором очаг был устроен в холле на первом этаже коттеджа, - Тюрморезов расслышал шум. Он доносился из-за закрытой двери, расположенной слева от камина.
        Сказав нелепость «что нужно обеспечить сквозняк, чтобы лучше горели поленья», Евграф подошел к двери и бесцеремонно распахнул ее. Профессор не обратил внимания. Вернее, он заметил, что молодой мужчина ведет себя в гостях не так, как предписывают правила этикета. Но ведь это был сумасшедший. С него и спрос другой.
        В некоторых ситуациях психи ведут себя более расчетливо и рационально, нежели здоровые люди. Тюрморезов понимал, как воспринимает его Бердников. И использовал это для осуществления коварных планов.
        За дверью ему открылся коридорчик, ведущий в кухню. Там был Илья, который чинил потерявшее герметичность колено из нержавеющей стали. Стучал по нему каким-то специальным деревянным молотком. Секунд пять он не замечал Евграфа, а когда увидел его, смутился, тут же слез с небольшой стремянки, на которой стоял. Сложил ее, покидал в маленький чемоданчик инструменты. Взял его в левую руку, лестничку - в правую. И ушел с кухни через другую дверь.
        - Там мастер… По-моему, он меня испугался, - проговорил Евграф, повернувшись к Бердникову.
        - Это так и есть, - откликнулся тот. И следом профессор сообщил Тюрморезову все подробности про взаимоотношения своего сына и пугливого Ильи.
        Дмитрий Николаевич сам содействовал скорейшему изъятию ценностей из дома, в котором жил…
        Для Тюрморезова наступил «день расплаты». Робик заехал в съемную квартиру, не очень уверенный, что Евграф передаст ему ключи, но тот отдал пару спичечных коробков со слепками.
        Они общались на кухне. А в коридоре, незаметно для них, весь разговор подслушивал Скворцов. Тюрморезов сказал главарю, что ему необходимо еще несколько дней, чтобы окончательно подготовить кражу, что сейчас сын профессора болен и неотлучно находится в своем коттедже.
        Псих возликовал: это была еще одна удача! Ведь Евграф врал - на самом деле именно в эти дни сын профессора, крупный бизнесмен, участвовал в экономическом форуме в Лондоне. Его имя в связи с форумом упоминалось на нескольких сайтах в Интернете, - Псих шарил по всемирной паутине. Более того, именно сегодня, как следовало из сообщений, сын профессора сделал доклад, который широко обсуждался.
        Роберт согласился подождать и ушел. А через несколько часов, уже поздно вечером, ему позвонил Псих и попросил о срочной встрече. Главарь банды согласился. В том же самом баре, в котором происходила встреча Роберта с Евграфом, Скворцов дал ему прослушать диктофонную запись, показал распечатки с сайтов о младшем Бердникове. Псих успел сделать их в ближайшем к съемной квартире центре цифровых услуг.
        - Он обманывает тебя. И вовсе не готовит никакую кражу. Он попросил подождать несколько дней… Скорее всего, Церковный Псих собирается исчезнуть, кинув всех нас. Его лечение, наверно, заканчивается. Больше нет смысла делать из тебя простака…
        И без этих слов Скворцова Робик чувствовал: в нем закипает злоба. Он не прощал предательства.
        Главарь всегда знал, что когда-нибудь их с Евграфом пути разойдутся. Предполагал и то, что расставание будет недобрым. Теперь Робику показалось: он всегда внутренне готовился к этому моменту.
        Псих словно бы почувствовал состояние собеседника.
        - Последние дни я следил и за профессором, и за его коттеджем, - проговорил Скворцов. - Расписание его мне известно. Старик уезжает как правило часов в девять. В доме до самого вечера никого нет. Нечего дожидаться, пока Евграф нас кинет. Ты должен послать туда своих завтра. Прямо с утра. Я покажу, где это…
        Робик смотрел куда-то в сторону. Секунд десять ничего не говорил. Потом взгляд его стал блуждать по лицу Психа. Скворцов испытал страх. С главарем творилось что-то необычное.
        - Ты сам войдешь завтра в дом, - решительно произнес Робик. - Возьмешь с собой кого-нибудь из ваших.
        «Пора кончать с этой шоблой сумасшедших!» - думал он про себя в тот момент. - «Избавиться от них…» Без Евграфа, который стоил всех остальных членов банды вместе взятых, психи становились ему неинтересны. Хотя…
        Робик не доверял до конца Скворцову. Ему казалось: тот тоже может его обманывать. «А слепки-то наверняка сделаны не с тех ключей, которые реально открывают дом…» - подумал он еще. В эти минуты главарь был уверен, что у Психа ничего не получится.
        Между тем, Тюрморезов добросовестно готовил кражу из дома профессора. Но ему было важно, чтобы преступление произошло несколькими днями позже. Евграф уже понял, что никакое лечение: ни новейшие американские таблетки, которыми пичкал его Дмитрий Николаевич, ни его психотерапевтические беседы, ни особая методика, включавшая в себя сеансы гипноза в сочетании с несколькими медикаментами - уже другими, - ничто не дает результата.
        «Если мне до сих пор и удается хоть как-то балансировать на грани, то лишь потому, что меня поддерживают остатки той надежды на профессорское могущество, которую я сам в себе пробудил… Бердниковне имеет ко всему этому никакого отношения. Я мог поверить и в другого врача».
        Бердников в в эти дни был в отчаянии. Он чувствовал: состояние пациента, значительно улучшившееся в самом начале их общения, теперь рушится в черную бездну. Дмитрий Николаевич боялся: Евграф на каком-то этапе перестанет приезжать к нему в институт. Несколько раз пытался узнать у Тюрморезова, по какому адресу его можно найти, если молодой человек перестанет выходить на связь. Тот неизменно отвечал: «это неважно, если я не появлюсь у вас, разыскивать меня будет бесполезно». Бердников опасался самоубийства пациента. Значительный дефект психики, от которого страдал Евграф - генетического происхождения. Внедриться в его мозг, исправить ошибку природы профессору так и не удалось.
        Но он все же не оставлял попыток сделать это. Последней надеждой профессора было то, что он называл шоковой терапией. Ее задачей было не вылечить Евграфа, а хотя бы на время вывести его из тяжелого состояния. Бердников сообщил Тюрморезову, что в ближайшие дни он собирается лечить его при помощи шока, но не рассказал, в чем он будет заключаться. Это было тайной профессора.
        Откладывая кражу, Евграф ждал, когда Бердников применит свое последнее средство.
        Глава двенадцатая
        Шоковая терапия
        Прошлое Психа
        Получив от Роберта приказ обокрасть дом Бердниковых, Псих испытал удовлетворение. Наконец-то ему удалось переиграть Тюрморезова. Из пациентов психиатрической больницы, которые жили на снятой Робиком квартире, Псих в качестве помощника выбрал Митю. Это был верзила двухметрового роста, флегматичный, но крайне жестокий.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Профессор пригласил Евграфа приехать к нему в полдень. Но Тюрморезов, который с раннего утра чувствовал себя плохо, - к тому же он остался в съемной квартире один, - не мог усидеть дома. Около десяти он вышел из подъезда, прошел несколько кварталов пешком. Потом поймал такси, отправился в коттеджный поселок Бердникова. Если бы по дороге они не попали в гигантскую пробку, Евграф приехал бы туда в половину одиннадцатого. Но потеряв время в автомобильном заторе, такси привезло его к цели в самом начале двенадцатого.
        Евграф попросил остановить машину на некотором расстоянии от коттеджного поселка. Он расплатился с водителем, - наличных у него в последнее время было предостаточно, - выбрался из машины. Такси уехало.
        Тюрморезов остался на шоссе, петлявшем через сосновый лес, один. До коттеджного поселка минуты две ходьбы. Церковный Псих посмотрел назад, точно бы он оглядывался не на заасфальтированную дорогу за своей спиной, а на прожитое. И хотел вернуться туда - назад в прошлое… У него появилось желание и вправду пойти туда, по шоссе, выйти на основную трассу. Наверняка он смог бы поймать там какой-нибудь попутный автомобиль и вернуться в город.
        Потом он часто вспоминал эти минуты. Чтобы было, если бы тогда он поддался своему желанию? Вернулся бы обратно в квартиру к своим приятелям или постарался затеряться в городе. Снял бы квартиру и провалялся бы в ней на диване полмесяца или даже больше. В тот момент денег для этого у него было достаточно. Пошла бы его жизнь тогда по какой-нибудь иной колее?.. Ответить на этот вопрос невозможно.
        Тюрморезов двинулся дальше - к коттеджному поселку. Через минуту ему открылся вид краснокирпичного забора с торчавшими из-за него разностильными крышами, а еще через минуту он был уже возле ворот.
        Они были выстроены в виде глубокой арки. Одна из ее тумб значительно шире другой. В ней помещается караульное помещение с небольшими окнами. Они смотрят наружу - на дорогу - и внутрь арки. Внутрь арки выходит также находящаяся за шлагбаумом дверь.
        Подойдя ближе, Евграф рассмотрел охранника, стоявшего, положив локоть на оконный проем, с внешней стороны шлагбаума. Тюрморезов знал этого человека в лицо. Как раз тот охранник, в дежурство которого стоило заходить внутрь поселка, идя на кражу! Он был не молод. И все время словно бы пребывал не здесь, на посту, а в каких-то своих мыслях.
        Проход и проезд на территорию коттеджного поселка осуществлялся по заранее сделанным заявкам. На столе в помещении охраны лежала книга, в которую записывались фамилии гостей. Охранник должен был сверяться с ней, делать соответствующие пометки. Но Евграф несколько раз замечал, что он даже не берет ручку. Рядом, в караулке, находился еще один охранник, но тот, как правило, сидел на коротком кожаном диванчике напротив телевизора. Либо тоже стоял на улице за шлагбаумом.
        В поселке была еще охрана, - два или три человека. Но они дежурили в другом караульном домике - более просторном. Он располагался у забора с противоположной стороны и был оборудован мониторами, на которые сходилась информация от камер наблюдения. Для планов Тюрморезова эта электроника никакой опасности не представляла. Камеры следили за общим забором поселка. Время от времени охранники патрулировали территорию поселка, но и это для Тюрморезова не играло никакой роли.
        Для кражи у него был приготовлен план. Он договорится с профессором о срочной встрече. Скажет, что ему плохо и необходимо увидеться. Дмитрий Николаевич сразу после этого закажет пропуск на автомашину с водителем. Затем Тюрморезов перезвонит и потребует, чтобы профессор приехал в институт, где он, Евграф, его ждет. Якобы он не в состоянии добраться до коттеджного поселка и вышел из машины по пути. Как раз возле учебного заведения, в котором Бердников работает. В том, что Дмитрий Николаевич, который к этому моменту должен уже находиться в крайне взвинченном состоянии, непременно велит своему шоферу мчать в институт, Евграф не сомневался.
        Так же он не сомневался, что охрана пропустит двух людей Робика, которые приедут в машине. Дальше они заедут на территорию поселка, машина подкатит к коттеджу и здесь парни Роберта откроют одним из ключей, которые добыл для них Евграф, маленькую дверку. Обычно ей не пользуются, предпочитая ворота, открываемые электрическим механизмом.
        Размышляя о том, что до момента, когда он передаст Робику все подробности плана, остается меньше суток, Тюрморезов подошел к воротам. Охранник, до этого смотревший куда-то в сторону сосен, перевел на него взгляд, но задержал его на госте совсем недолго - несколько мгновений, как будто появление этого человека его совершенно не касалось.
        - Я к Бердникову, - проговорил Евграф. - Он вам сообщал, что я приеду.
        Охранник, - он успел запомнить лицо частого гостя, - кивнул головой, потом зашел в караулку. Видимо для того, чтобы сделать отметку в журнале.
        Тюрморезов уже шагал в сторону бердниковского коттеджа. Тот располагался на второй линии от ворот. «Какую шоковую неожиданность приготовил для меня профессор?» - размышлял Евграф. В груди у него появился неприятный холодок. Чем ближе Тюрморезов подходил к цели, тем сильнее он становился.
        «Но, может быть, старик пошутил? Может, все это несерьезно… Ну разве может он и в самом деле устроить мне шок?»
        Он подошел к калитке. Хотел было нажать на кнопку видеофона, но тут заметил: железная, с заостренными колышками на самом верху, там, где она вплотную подходила к арке, калитка чуть приотворена. Тюрморезов толкнул ее, и она распахнулась.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        «Здесь холодно. Странно, почему? - подумал Евграф. - На улице было тепло…» Может быть от того, что в доме не было хозяйки, а может, потому что младший Бердников выбрал неудачного дизайнера, но обстановка в профессорском жилище всегда производила на Евграфа удручающее впечатление. А ведь он совсем не привык к уюту. Где ему было с ним познакомиться? Не в сумасшедшем же доме!..
        Сегодня внутренности коттеджа показались Тюрморезову немного жизнерадостнее могилы. Он чувствовал что-то. Все было на обычных местах - он хорошо знал обстановку в этих комнатах. Но что-то неуловимое, вместе с тем, изменилось.
        «Это профессорский эксперимент! Прелюдия к шоку!» - неслось в голове у Евграфа. Он чувствовал, - интуиция никогда его не обманывала, - за всем этим кроется какая-то ужасная опасность. Надо быть готовым ко всему. «Но Дмитрий Николаевич… - лихорадочно выдвигал новые соображения его мозг. - Он ведь не может сделать мне плохо. Он же мой друг, спаситель. Как же так?!»
        У Тюрморезова, тем не менее, не было никаких сомнений: сейчас произойдет нечто катастрофическое. Он медленно продвигался по дому.
        Все межкомнатные двери были закрыты, - так бывало редко. А оставшаяся позади входная… Евграфу не пришлось воспользоваться сделанным со слепка ключом, - как и калитка, она была приоткрыта.
        Он прошел уже каминный зал, кухню. Вот и лестница на второй этаж. Он поднял глаза. Верху, свешиваясь на крайние ступеньки, торчали чьи-то ноги.
        Евграф замер.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Ко всем его мукам и ужасным ощущениям прибавилось еще одно: он вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, случайно, против своей воли угодившим в какое-то страшное, непонятное для него место. Он никогда не испытывал особой привязанности к матери и отцу и никогда не искал у них защиты. Но в эти мгновения ему захотелось, чтобы они были рядом, чтобы он мог спрятаться за них. Чтобы они увели его отсюда.
        Никогда прежде Тюрморезов не чувствовал себя таким слабым и беспомощным. Вся его прежняя дурная энергия, вся его хитрость, вся изворотливость разом исчезли - стоя у лестницы на второй этаж в коттедже Бердниковых, он превратился в другого человека.
        Он сломался. Самолет разогнался по взлетной дорожке, колеса шасси оторвались от земли, машина некоторое время набирала высоту, пока не оказалась под самыми облаками. И в этот момент пилот с ужасом обнаружил, что оба мотора под крыльями и крутившиеся до сих пор пропеллеры - все под действием чудовищного колдовства испарилось! Только свист в ушах и надежда на то, что крылья не дадут самолету рухнуть камнем вниз и он просто спланирует на землю.
        Евграфа, который еще вчера ходил по столице, больше не существовало. В этот момент Тюрморезов не мог понять суть происходившего. Похоже, в последнее время все с ним было даже хуже, чем он предполагал. И шок, который устроил ему профессор, подействовал на него чрезвычайно эффективно. Но только не в сторону избавления его от всех его психических бед, а наоборот… Полученный удар привел к тому, что Тюрморезов достиг того места в своей душе, в котором прежде никогда не бывал. В том, что увиденное им сейчас является делом рук Дмитрия Николаевича, Евграф не сомневался.
        От страха и беспомощности он некоторое время стоял не шевелясь. Потом развернулся и сделал шаг прочь от лестницы… Но тут представил, как идет по совершенно пустым комнатам: один-одинешенек… Потом дверь, двор. Вот он минует железную калитку, выкрашенную черной краской, и идет к воротам поселка. Тюрморезову показалось, что там, на открытом пространстве, он будет еще более беззащитен, открыт для всех ударов.
        Он развернулся.
        А наверху - за лестницей и этими торчащими ногами - быть может, там Дмитрий Николаевич?.. Евграф спросит его: зачем профессор все это совершил? Быть может, Бердников умеет отматывать магнитную ленту жизни назад? Евграф попросит его сделать это. Ведь шоковая терапия привела ровно к обратному эффекту. Этого нельзя так оставить. В душе Церковного Психа шевельнулась надежда.
        Он сделал несколько шагов вверх по лестнице. Странно, но он до сих пор не задумался, чьи это ноги и почему человек лежит там не шевелясь. А может, он просто панически боялся этих мыслей?
        Теперь взгляд Тюрморезова был прикован к телу, по-прежнему не проявлявшему признаков жизни. Медленно, точно опасаясь, что правда откроется его глазам слишком резко, он поднялся наверх. Человек уткнулся лицом в паркет. Из под головы натекла лужа крови. Лица не было видно.
        Надежда, что все это спектакль, - ведь профессор предупреждал его о шоке, - стремительно оставляла Тюрморезова. «Он по-настоящему мертв! Его убили… Надо бежать отсюда!»
        Но что здесь произошло? Неужели это и есть тот шок, о котором предупреждал Бердников? Да, без сомнения! Но кто этот человек?
        Повинуясь внезапному импульсу, он схватил лежавшего за ухо и повернул его голову к себе. На шее под нижней челюстью была страшная рана.
        - Илья!.. - воскликнул Евграф. В следующую секунду с ним что-то произошло. Точно некая сила отбросила его в сторону от тела… Скорее всего, он просто от испытанного потрясения, как от удара по голове, мгновенно потерял сознание и упал.
        Когда очнулся, первым, во что уперся его взгляд, была люстра под потолком: гнутые медные трубки и на них массивные подвески из хрусталя. Тюрморезов не сразу вспомнил, где он находится. Единственное, что осталось в памяти из событий, предшествовавших «удару» - чувство невероятной тоски, горя.
        Он медленно приподнялся на локтях. Все, что было до момента, как он потерял сознание, постепенно вспомнилось ему. Евграф повернулся к мертвому. Застывший, остекленевший взгляд еще раз подтвердил, что с Ильей все кончено.
        «Да ведь профессор - псих. Вот так методы лечения!.. Дмитрий Николаевич - такой же сумасшедший, как и я. Поэтому-то он и лечит нашего брата, что сам к нему принадлежит». И следом Евграф подумал: «Мне надо было вылечиться раньше. И сделать это без всякого профессора Бердникова. Если бы я сделал это, Илья был бы до сих пор жив. Это я виноват во всем. Я - один из проклятых психов, которые во всем виноваты!»
        Тюрморезов разрыдался. Ему показалось: еще мгновение - он умрет. Столь чудовищным и непереносимым было чувство вины, которое он испытывал сейчас, стоя над мертвым слугой. Следом он решил, что должен сам наказать себя: он повесится.
        Евграф метнулся в комнату, дверь которой была к нему ближе других. Ему нужна была веревка или какой-нибудь ремень. И тут, едва перешагнув порог, он увидел хорошо знакомый ему предмет - старый широкий тесак для разделки мясных туш.
        В съемной квартире, где жил Евграф вместе с другими сумасшедшими, был именно такой. От одной из двух деревянных накладок, прикрепленных к металлической полосе рукояти, был отломан большой кусок, - после того, как тесак мыли в воде, влага оставалась на деревянной рукояти и та гнила. Подгнившая часть деревяшки отломилась. Оставшийся кусок - он болтался на одной из массивных металлических клепок - когда-то давно примотали синей изоляционной лентой. Она стала отклеиваться и разматываться. И тогда Евграф, найдя в ящике кухонной тумбы ролик изоляционной ленты другого - красного - цвета, по новой замотал ей ручку.
        Теперь узнавал хорошо знакомый предмет. Тесак - в крови. Убийца, нанесший смертельный удар Илье, бросил орудие преступления на пол… Мысли в голове Тюрморезова путались. Еще вчера вечером тесак лежал в ящике кухонной тумбы.
        «Да, точно, я видел его там». Сегодня утром… Евграф не помнил, выдвигал ли он ящик… Нет, ведь он вообще не заходил на кухню! «Но ведь и вчера…» Точно ли он видел тесак на привычном месте?
        «Во всех случаях, Дмитрий Николаевич даже не знает адреса квартиры. Даже если б знал: он что, вскрыл дверь, проник на кухню и вытащил из тумбы тесак?! Невероятно!»
        Тюрморезов сел на пол. Он был не в состоянии понять, что произошло. Разнообразные версии, одна невероятнее другой, - например, что профессор сговорился с его приятелями из квартиры, - возникали в его голове. В какой-то момент они перестали казаться ему неправдоподобными. «Ведь мы все - психи! Проклятые сумасшедшие!» - думал он с ненавистью.
        Желание повеситься уже выскочило из головы. Сумбурные мысли оттеснили его куда-то на периферию сознания. Евграф хотел поднять тесак с пола. Но потом остановился, не стал этого делать. И удержала его вовсе не мысль об отпечатках пальцев. Он испытал отвращение и ужас перед вещью, с помощью которой оборвали жизнь Ильи.
        Тесак в это мгновение словно бы предстал перед Евграфом материальным символом его собственного сумасшествия. И оно вызывало у него ненависть.
        Ему припомнилось кроткое выражение, которое всегда было у Ильи на лице. Следом вспомнил про модели, которые тот склеивал и коллекционировал. Увлечение Ильи показалось теперь столь трогательным, а образ слуги приобрел характер такой беззащитности и детскости, что из глаз Тюрморезова опять брызнули слезы. Никогда ему не будет прощения за то, что он принадлежит к миру ужасных людей, погубивших Илью!
        «Чудовищный, черный мир! Бедный Илья!» - думал он, ощущая только одно желание - вырваться из кошмара, в который попал. Из этого тоскливого ада.
        Торопливо, стараясь не смотреть на мертвеца, он сбежал вниз по лестнице. Его не интересовало, увидит ли его кто-нибудь, есть ли в доме еще люди. Хотелось скорее очутиться за воротами поселка. Преодолеть короткую дорогу в сосновом лесу и выйти на большую трассу. В обе стороны по ней мчит множество машин. В них катят нормальные люди. Там, среди них, ему будет просто затеряться. И миру психов станет непросто разыскать и настичь его.
        Тюрморезов покинул дом и зашагал к калитке. Взгляд его не искал по сторонам людей. Их Евграф не боялся. Панический страх вызывал лишь приступ тоски, который чуть ослаб в последние минуты, но, - это Тюрморезов знал наверняка, - вот-вот вернется обратно.
        Резким движением распахнул металлическую калитку, вышел за пределы участка Бердниковых. Дальше то широким шагом, то трусцой достиг главных ворот коттеджного поселка. Пока шел, мимо него проехал попутный автомобиль - большой черный джип.
        Все тот же охранник стоял у шлагбаума и смотрел вдаль - на асфальтовое полотно в обрамлении высоких сосен.
        Евграф вынырнул у него из-за спины, но охранник не обратил на него никакого внимания. Тюрморезов быстрым шагом двинулся вдоль шоссе. До поворота, за которым его уже было не видно со стороны поселка, он добрался меньше, чем за минуту.
        Шоссе, петлявшее через сосновый лес, казалось ему частью того же тоскливого мира, к которому принадлежал и коттеджный поселок. Евграф побежал.
        Бег принес ему некоторое избавление от душевных страданий. К широкому шоссе, по которому в обе стороны в любое время дня и ночи двигалось множество автомобилей, он прибежал запыхавшись. С непривычки перед глазами реяли разноцветные круги. Но в душе появилась маленькая надежда. «От всего этого можно избавиться. Главное, оказаться от всех этих тоскливых мест, людей и обстоятельств подальше…»
        Но тут перед глазами всплыл образ Ильи с его кротким беззащитным взглядом. Вспомнилось увлечение убитого игрушечными модельками. Тюрморезов понял: жизнь его сегодня утром разломилась надвое. Избавиться от этого воспоминания не сможет, как бы далеко ни убежал, в какую бы нору ни забился.
        Он медленно побрел по трассе в сторону Москвы.
        Глава тринадцатая
        Человек, которого ищут и полиция, и преступники
        К истории прошлого Евграфа Тюрморезова
        Пожилой, толстый цыган, дядя Робика, брезгливо скривил губы. Он терпеть не мог ресторанов быстрого питания и никогда не ходил в них. Теперь был вынужден сидеть на маленьком высоком стульчике, вполоборота к залу. Жирный локоть опирался на узкий стол-полку, привинченный прямо к стене. Там лежал маленький пакет с картофелем фри, - часть ломтиков рассыпалась по деревянной поверхности, - булочка с котлетой и сыром, - ее толстяк так и не развернул. Изредка он прихлебывал кофе из большого картонного стакана.
        Робик, сидевший на соседнем месте у длинного стола-полки, любил «Макдональдс». Но что бы как-нибудь ненароком не вызвать у дяди раздражения ел медленно, не набрасываясь на еду, как того хотелось, а откусывая от своей булочки с котлетой маленькие кусочки.
        - Дядя, почтенный, извини, я не мог пригласить тебя в наш бар. Там хорошее пиво и отличный шашлык. Тебе там нравилось. Но мне нельзя там появляться. Меня ищут. Церковный Псих сдал наше место…
        Толстый цыган от других родственников уже знал кое-какие детали произошедшего с Робертом. Но сделал вид, что ему ничего неизвестно:
        - Что им от тебя нужно?
        - Убийство. Мои ребята прикончили парня в коттедже. А Церковный Псих сдал всех.
        - Я же тебя предупреждал! - дядя ударил по узкому столу массивным кулаком. - Нельзя иметь дело с чокнутыми…
        - Этот раз я хотел сделать последним, - тихим, подавленным голосом ответил Робик. Теперь он старался не смотреть на своего старшего родственника. - Те двое, которые поехали в коттедж… Я был уверен: они вернуться ни с чем. Ключи, которые нам дал Церковный Псих, не должны были подойти к замкам. Но я ошибся…
        В «Макдональдсе», находившемся на бойком месте, становилось все больше народа. Раздался грохот отодвигаемого стула. На свободное место за спиной Роберта уселся широкоплечий парень с неприметным лицом и в надвинутой на глаза кепочке, которую он так и не снял.
        Парень вынул из-за пазухи перегнутый напополам и сложенный сборник кроссвордов, дешевенькую шариковую ручку. Положив кроссворды на стол, занялся отгадыванием букв в ячейках.
        Дядя Роберта немного сдвинулся в сторону и секунд тридцать внимательно смотрел на парня. Сам главарь банды сумасшедших не пошевелился, но заметив, как изменилось поведение его родственника, говорить перестал.
        Наконец толстяк перевел взгляд обратно на племянника.
        - В доме они наткнулись на какого-то парня из обслуги, о котором не знали.
        Хозяина не было, его отец на их глазах покинул дом, у них ключи - надеялись провернуть кражу по-быстрому. А про то, что в доме может оказаться кто-то еще - эти психи не подумали. Один из них, громила, захватил из квартиры тесак для мяса… Им он его и замочил…Их вряд ли бы кто-нибудь нашел!.. - отхлебнув из картонного стаканчика чай, Робик с силой припечатал его донце к столику, так что кипяток перелился через край. - Если бы у меня было хотя бы несколько часов!.. Церковный Псих оказался в полиции раньше, чем Скворец и Митька добрались до квартиры. Мусора зашли туда следом за ними. Как назло, все чокнутые были в сборе. Потом опознали тесак… Меня ждали в подъезде. Не сцапали только потому, что я посмотрел на окна. Квартира тесная, а занавесок там нет.
        - Он тебе мстил, этот Церковный Псих? - угрюмо спросил дядя и, запустив толстые пальцы в пакетик с картофелем фри, отправил в рот изрядную порцию. Иметь дело с племянником, которого разыскивает по делу об убийстве полиция, не так-то просто. Еще больше тревожили толстяка эти психи. Он никогда не скажет об этом Робику, но и его самого он теперь считал «немного психом». А такой всегда непредсказуем. Чего от него ждать? Какой неожиданной беды?.. Толстяк запустил в рот очередную порцию картофеля и заработал челюстями. - Чего молчишь? - проговорил он с набитым ртом.
        - Нет… То есть, сперва нет. Он просто хотел вылечиться, перестать быть сумасшедшим.
        - Так ведь это хорошо. Парень, судя по всему, не полный дурак. А что потом? - дядя принялся разворачивать бумагу, в которую была упакована булочка с котлетой.
        - А вот потом, когда я решил убрать его из дела, он сразу нанес ответный удар. Рассчитался со всеми нами, - лицо Робика стало жестким.
        - Надо, чтобы у этой гниды, у этого твоего Церковного Психа земля под ногами горела! - проникся его настроением дядя. - Ну да это мы ему быстро организуем… - закончил он более спокойно.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Юмор был в том, что в то же самое время, когда Робик и его дядя разговаривали в «Макдональдсе», Тюрморезов входил в кафе, что располагалось с противоположной стороны квартала, - того, где находился ресторан быстрого питания. От Церковного Психа Робика отделяли три минуты ходьбы.
        К этому моменту Евграфа за столиком кафе уже сорок минут ждал поп Иван. Священник собирался позвать официантку, чтобы расплатиться по счету и уйти, но тут увидел в двери знакомую фигуру.
        После улицы Тюрморезову показалось: в зале недостаточно света. К тому же интерьер был выдержан в темных тонах: полированные темно-коричневые деревянные панели, такого же цвета столики и черная обивка кресел. Евграф не сразу разглядел в глубине зала попа Ивана. Священник помахал ему рукой. Кафе было заполнено лишь на треть.
        Тюрморезов подошел к своему давнему знакомому и покровителю, отодвинул массивное кресло, сел. Поп Иван подозвал официантку. Но не для того, чтобы расплатиться, - сделать дополнительный заказ…
        - Салат с морепродуктами, сыр, хорошо прожаренная отбивная, булочки, чешское пиво… Принесите сразу две бутылки. Креветки… - Тюрморезов листал страницы меню, вложенного в солидную папку из материала, имитирующего натуральную кожу. Палец, которым он показывал выбранное блюдо, стремительно перемещался по развороту книги. Каждая ее строка манила его воображение.
        А оно, как и у всякого очень голодного человека, провоцировало выделение слюны и желудочного сока. Физиология психов мало отличается от той, что у нормальных людей.
        К истории прошлого Евграфа Тюрморезова
        - Обещать ему вы можете все, что угодно… - сказал Валентин Требухин, начальник одного из отделов полиции, Корешкову - своему подчиненному. Разговор шел в финской бане. Требухин привык посещать русскую парную, и поэтому теперь ему казалось, что сухой воздух слишком горяч и дерет горло. - Лучше, если это будет что-то неопределенное. Отпустить его и оставить это дело без последствий мы не можем. Он не должен разгуливать на свободе. Это указание с самого верха.
        Толстяк Валя, - так его называли близкие друзья, и никогда бы не посмел назвать подчиненный Корешков, - не хотел сейчас думать о каком-то там психе, который, судя по всему, окончательно запутался в своей жизни. И вряд ли когда-нибудь распутает без тяжелых потерь ее тугой клубок. Толстяк мечтал о том, как он выйдет из сауны и промочит горло.
        От жары, которая царила здесь, казалось, вот-вот растрескаются гладко обструганные доски. Ими была обшита вся баня. Вале хотелось пива. Перед тем, как скинуть с себя футбольную форму и войти в сауну, он открыл стоявший в холле, - от раздевалки его отделял лишь полый проем арки, - холодильник. Там было все, о чем может только мечтать такой жирный любитель плотских утех, как Требухин. Стоило, наконец, воспользоваться этими запасами.
        - Вот как! - поразился Александр Корешков, следователь, который вел дело об убийстве Ильи и ограблении коттеджа бизнесмена Бердникова. - Чем же это наш псишок сумел так прославиться, что его делами интересуются на самом верху?.. - тон, которым он задал этот вопрос, был равнодушным. Но на самом деле Корешков симпатизировал Тюрморезову. И ему было непонятно, почему в этом деле все начальство заняло столь непримиримую позицию по отношению к несчастному, неуравновешенному психу, который не совершил никаких тяжких преступлений.
        - Хозяин особняка - бизнесмен. Не слишком богатый. Но и не рядовой. А главное - он дружен с кем-то с самого нашего верха. Так вот этот Тюрморезов умудрился каким-то образом втереться в доверие к отцу бизнесмена - известному профессору-психиатру. Стал для него самым дорогим и любимым пациентом. Вроде как он испытывал на нем новую методику лечения. А этот шизик, сам знаешь, воспользовался этим, чтобы снять слепки со всех ключей в доме…
        - Но это утверждает задержанный грабитель. Он может специально оговаривать парня. Есть мотив: ненавидит его за предательство. Никаких доказательств того, что Тюрморезов сделал слепки ключей, не существует.
        Убийство в коттедже было раскрыто в тот же день. Это обстоятельство оказалось для Александра и его начальника очень кстати. В МВД немало тех, кто оценивал работу их отдела, как слабую. Быстрый успех следствия поможет опровергнуть мнение критиков.
        Хорошо и то, что убийство в коттедже оказалось лакомой новостью для журналистов. О нем упомянули все телеканалы, радиостанции и интернет-издания, которые хоть как-то освещали тему криминала. Полиция в этих материалах смотрелась весьма эффективной организацией. Убийц и грабителей задержали раньше, чем они смогли как следует рассмотреть добычу. Произошло это благодаря странному типу - Тюрморезову, который дал точную наводку на преступников.
        Больше всего Корешкова поразило то, что Евграф по телефону правдиво назвал свое имя и фамилию.
        Правда потом тот же Требухин, - и начальника в этом мнении поддерживали многие подчиненные, коллеги Корешкова, - объяснил открытость заявителя очень просто:
        - Тюрморезов не сомневался в том, что приятели назовут его фамилию на первом же допросе. Поэтому он просто играл в искренность. Парень ничего не терял.
        Но чутье подсказывало Корешкову, что это объяснение не соответствует истине. Совершенно очевидно, что во время звонка в органы Тюрморезов находился в состоянии аффекта. Сообщая, что знал, был движим одним желанием - чтобы преступники были наказаны. О себе просто не думал. Александр прежде никогда не сталкивался со столь искренним и страстным информатором, который при этом сам входил в банду…
        - Профессор не верит в то, что его больной мог так коварно с ним поступить. Он считает, что парня подставили его дружки. Что он болен… Что нуждается в продолжении лечения у профессора. Но теперь уже не может… Вернее, боится к нему прийти. Младший Бердников, который бизнесмен, напротив, уверен, что если не упрятать Тюрморезова понадежней в сумасшедший дом, он опять появится у них в особняке.
        - Но я ведь обещал Тюрморезову, что если он даст показания против Робика, мы сделаем все, чтобы сделать срок для него минимальным или вообще освободим его от ответственности… О Роберте и его банде имеем информацию давно. А поймать его на чем-нибудь не могли…Теперь Роберт охотится за Евграфом… Да Тюрморезову и без этого нечего терять! Он даст на него показания…
        - Да нужны нам эти показания! - с раздражением отмахнулся Требухин.
        Слова состоящего на учете психа Евграфа Тюрморезова вряд ли будут восприняты судом всерьез. В деле ограбления особняка Бердникова бесспорно была доказана вина лишь громилы Мити - на тесаке его отпечатки пальцев. Вскоре убийца и сам во всем сознался. Теперь ему гарантировано долгое пребывание в психбольнице тюремного типа.
        У Психа же - Скворцова (Продолжим для ясности называть его этой фамилией) - были все шансы выкрутиться. Он настаивал на том, что не собирался грабить и убивать, а в особняк его обманом заманили сумасшедшие друзья - Митя и Евграф. Скворцов, якобы, в этот момент переживал очередной приступ психической болезни, не отдавал себе отчета в том, что он делает и куда его тянет Митя. Убийства Ильи он вообще не видел, находясь в этот момент в другой комнате большого дома…
        Тюрморезов - в бегах. Лишь изредка выходил на связь с Корешквым по телефону и постоянно во время этих разговоров требовал гарантий безопасности и непривлечения к ответственности…
        Требухин был уверен, что дело в отношении Скворцова, Робика и Тюрморезова будет разваливаться. А его фигуранты либо поубивают друг друга, либо окажутся в тюрьмах и психушках после каких-нибудь совсем других, но тоже «сумасшедших» историй.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        - Они задержат тебя. Можешь не сомневаться, - проговорил поп Иван, когда Тюрморезов удовлетворил первый голод, перестал непрерывно набивать рот и смог хоть как-то поддерживать разговор. - Твое дело обсуждалось на самом верху. Есть даже мнение, что тебя следует признать вменяемым и отправить отбывать срок в настоящую уголовную зону, - священник замолчал.
        Поп Иван знал, какой удар наносит Евграфу. С того момента, когда молодой мужчина быстрым шагом двигался вдоль оживленной трассы, а где-то там, в покинутом им коттедже на полу лежал труп Ильи, прошло некоторое время. В душе Евграфа произошли огромные перемены.
        Поп Иван узнал о них во время разговора в маленьком сквере, расположенном неподалеку от привокзальной площади.
        - Я больше не хочу быть сумасшедшим… Ненавижу это состояние! - говорил тогда Евграф. Он сидел на скамейке, пальцы его сжимали доски, покрытые облупившейся зеленой краской. Ноги поджаты под сиденье, голова опущена вниз, взгляд потуплен. Голос Тюрморезова глух, но в нем чувствовалась сдерживаемая страсть.
        Священник сидел рядом на скамейке и тоже смотрел в землю. Он боялся прерывать собеседника. В трех метрах от них в песочнице возился маленький мальчик. Его мамаша, совсем молодая девушка, сидела на краю деревянного короба, заполненного отсыревшим песком, и пила пиво. Время от времени она с любопытством поглядывала на грузного попа в рясе и странного, «пришибленного», как она его для себя определила, мужчину рядом с ним.
        - Илью убил мир сумасшедших и я, как человек, который хорошо знает этот мир, сам является его частью, буду с ним бороться. Я стану предателем в мире сумасшедших. Но действовать при этом буду не для своего блага, а для того, чтобы обезопасить от психов жизнь нормальных людей.
        Поп Иван искоса глянул на Тюрморезова. Евграф продолжал говорить монотонным голосом, глядя в землю перед собой.
        - Только этим я могу хоть как-то искупить свою вину перед Ильей. И нанести удар злу. Тому, которое прочувствовал до конца в доме Бердниковых. В коттеджном поселке. Когда произошло убийство.
        Поп Иван приехал в столицу за несколько часов до разговора возле песочницы. А за несколько дней до этого Тюрморезов связался со священником через одного его знакомого. Тот работал в Московской Патриархии. Евграф хотел, чтобы Поп Иван приехал в столицу. Дальше связь сТюрморезовым надо было держать все через того же знакомого в Патриархии, с чьей помощью он передал попу Ивану первую весточку.
        Священник встретился с Евграфом на вокзале, выслушал его откровения. Мрачные обстоятельства не удивили попа Ивана. Уже привык, что они - постоянный шлейф, тянущийся за жизнью «подопечного». Единственное, что не мог до времени понять: зачем Евграфу понадобился его приезд?
        - Я сдал всех полиции. И назвал свое имя. Дальше мне надо прийти к ним… Но я боюсь. У меня нет никакой информации: что со мной сделают? Выполнят ли обещание не сажать?.. Деньги кончаются. Если можешь, помоги: узнай что-нибудь. Ты же можешь… Патриархия… Им в полиции все скажут… И еще: хочу сразу предупредить тебя: игра - опасная. Меня ищут и те, и другие… Которых сдал. Сюжет, как в кино.
        Договорившись о способе связи, они расстались.
        За первой встречей последовали другие.
        Тюрморезов скрывал от покровителя, где обитает в эти дни. А на короткие свидания приходил каждый раз минут через тридцать после того, как на условленном месте уже был Поп Иван. Священник понимал: Евграф не доверяет ему до конца. Перед тем, как появиться, наблюдает за окрестностями из укрытия. Пытается обнаружить, нет ли подвоха, засады.
        Недоверие подопечного не мешало Попу Ивану подкидывать Тюрморезову деньги. Тому - спокойно брать их, угощаться за счет священника в кафе.
        Главной информации, которую стремился выведать Евграф, встречи с Попом Иваном не приносили: узнать о планах полиции насчет Тюрморезова тому никак не удавалось.
        Прошлое Евграфа Тюрморезова
        Однажды, - это было через некоторое время после того, как Евграф расстался с Попом Иваном после кафе, - с Тюрморезовым приключилось совпадение, которое своей невероятностью настолько поразило воображение, что он воспринял его, как явление мистическое. Своего рода знак, данный свыше. Показывающий, что какая-то надмирная сила одобряет его действия, способствует им.
        На самом деле - никакой мистики.
        Он переоценил невероятность случайного события. Подобные совпадения в жизни встречаются.
        Глава четырнадцатая
        Король психов - родился!
        Церковный Псих точно нарочно, чтобы попасться, болтался в районе, где очень часто появлялся Робик. Это была территория, контролируемая его ребятами. Не психами, а теми, другими - вполне нормальными жуликами и мошенниками.
        Увидев внизу у светофора, - улица спускалась под гору, - автомобиль с распахнутой дверью и возле нее - толпу народа, которая все увеличивалась и увеличивалась, Тюрморезов испытал странное возбуждение. Он словно уже предчувствовал что-то.
        День был будний, перекресток - из тех, по которым с утра до вечера в разные стороны шастает множество людей. Толпа зевак, облепившая подобно рою пчел что-то, что было в ее центре, увеличивалась на глазах. Евграф поравнялся с толпой и тут только смог как следует разглядеть автомашину.
        Что-то невероятно знакомое было в этом новеньком «мерседесе», странно приткнувшемся к высокому тротуару на встречной полосе движения. Водительская дверь распахнута… В просвет между двух зевак Церковный Псих видел только ее. Темный кожаный салон, маленькие сувенирные боксерские перчатки… Один из зевак шагнул в сторону, и взгляд Тюрморезова передвинулся чуть вправо…
        Робик лежал в странной позе. Под главарем банды растеклась лужа крови.
        Тюрморезов не знал еще, - об этом сообщат в телерепортаже: направив машину к противоположному тротуару, Роберт потом затормозил, выскочил из «мерседеса» и бросился к кафе. Надеялся спрятаться в нем от убийц, преследовавших его на мотоцикле. Но те оказались проворней: цыган пробежал всего несколько метров.

* * *
        Убийство Робика, к которому Евграф не имел никакого отношения, принесло ему славу в темном мире столицы. На самом деле Роберта убили по заказу конкурирующей группировки. Та претендовала на господство над территорией, которую цыган считал своей. Тюрморезов никогда не пересекался с этими людьми. Даже не слышал о них.
        Люди, подославшие убийц, действовали коварно и хладнокровно. Никакой войны Роберту и его банде заранее не объявлялось. Оставшись без главаря, его преступная команда распалась на несколько маленьких группок. Часть из них вскоре влилась в банду победителя. Часть была вынуждена уступить подконтрольную территорию напористым конкурентам. Дядя Роберта был убит. Мстить Тюрморезову оказалось некому.
        Так было в жизни.
        Но разбежавшиеся психи и мелкие уголовные шестерки передавали из уст в уста совсем другую версию событий: Церковный Псих - коварный предатель. Он уничтожил и своего патрона и банду. Действовал при этом очень изощренно, наводя на Робика одновременно органы и конкурентов.
        В темном мире свои законы. Здесь награждают почестями не за верность товарищам, хороший труд и добрые дела. А за коварство, силу, способность нанести неожиданный убийственный удар… Евграф приобрел славу «мутной», опасной личности. Его имя произносили со страхом. Сумасшедшие, знакомые ему по «дурке», окончательно признали его выдающейся личностью. Даже те, кто прежде относился к нему со скепсисом.
        Цель, которую Евграф подспудно всегда перед собой ставил, была достигнута: молва нарекла его Королем Психов.

* * *
        Псих набрал код и распахнул на себя металлическую дверь подъезда. Оттуда на него дохнуло сыростью и запахом плесени. Он не без удовольствия шагнул внутрь. Настроение стремительно улучшалось.
        Каждый раз, когда приближался к этому серо-зеленому зданию, а особенно, когда оказывался в его чреве, лже-Скворцов начинал чувствовать себя особенно уверенно. Его охватывало ненормальное воодушевление, которое было направлено на мрачные, чудовищно преступные злодеяния.
        Псих не задумывался над причинами странной связи настроения с каменным кубом в старой части столицы. Ему достаточно, что она есть и доставляет ему «позитивные» эмоции.
        Между тем, для человека, желающего найти причинно-следственные связи, объяснить гармонию психопата и архитектурного объекта проще, чем прищелкнуть пальцами.
        Здание, так вдохновлявшее лже-Скворцова, построено в конце двадцатых годов прошлого столетия. Его создатель причисляется архитектурными критиками к «советским конструктивистам». Это те психи и дьяволы, чье время наступило после революции: строили дома специально под «общественный» образ жизни неотесанных коммунаров-пролетариев.
        Для более полного счастья надо иметь одну огромную общую кухню на этаж, тесные комнатки. Чтобы коммунарам не хотелось проводить в них время, и они подольше пребывали «в коллективе».
        Адское здание для адского образа жизни, растаптывавшего человеческую личность, возбуждало Психа больше, чем палача вид эшафота с водруженной на него гильотиной.
        В Москве из таких зданий состояли целые кварталы. Во многих районах они доминировали. Забегая вперед, скажем: Псих испытывал особенное притяжение к подобным местам… В них он предпочитал действовать.
        Сегодняшний адрес был ему знаком. Сюда, в коммунальную квартиру к лопоухому Мише, Псих некоторое время назад приходил за фальшивыми документами. Лопоухий выполнял роль связного между лже-Скворцовым и «Группой личностей».

* * *
        - Это все, что тебе велено передать… - проговорил Миша, выложив на стол, накрытый несвежей светло-зеленой скатертью, пачку тысячных купюр. Они были перехвачены посередине зеленой резинкой.
        Псих уставился на деньги. Банкноты - явно не новые, мятые, прилегали друг к другу не идеально плотно. «Сколько здесь может быть?.. Точно меньше, чем рассчитывал. Но что делать?!.. Просить больше - бесполезно!» - думал лже-Скворцов.
        - Здесь сто тысяч рублей, - проговорил Миша, вновь беря пачку в руки.
        Это было больше, чем поначалу предположил Псих. Для выполнения тех задач, которые ставила перед ним «Группа личностей» хватит за глаза. Он может снимать комнату у старухи, жить, ни в чем себе не отказывая, завтракая, обедая и ужиная со спиртным до самого часа «ч». Но Скворцов почему-то, - для этого не было никаких оснований, - надеялся, что «руководители» отсчитают ему купюр щедрой рукой так, что хватит не только на короткое время, что он будет задействован в подготовке акции, но и на будущее, которое за ней последует.
        Этого не произошло.
        Лопоухий покачал пачку банкнот в ладони и бросил ее обратно на стол. Псих тут же схватил ее.
        - Как идут дела? - спросил Миша. Голос его звучал холодно. - Ты уже снял квартиру?
        Психу показалось, что лопоухий принялся разговаривать с ним, как со своим подчиненным.
        - С каких пор я должен перед тобой отчитываться?! - сухо ответил он вопросом на вопрос. Подошел к окну. Висевшая на нем желтенькая занавеска была ужасающе грязной. Скворцов потянул ее за край. В образовавшуюся щель стал виден тесный двор: мусорные контейнеры, в которых копались заросшие косматыми волосами личности, брошенный возле помойки старый диван. Сквозь разорванную обивку проглядывал деревянный каркас и куски поролона. В дальнем углу двора стояли парень с девушкой. Она держала в руках большой букет роз. Их бутоны ярким пятном алели на фоне окружающей серости. Парень держал в руках банку, которую то и дело подносил ко рту. «Пиво или слабоалкогольный коктейль!» - решил Псих. Несмотря на то, что он получил от лопоухого совсем не ту сумму, о которой мечтал, настроение его продолжало улучшаться.
        И мрачный дом, и серый угрюмый двор действовали на него положительно.
        Лицо Миши, напротив, приобрело унылое выражение. Он словно вдруг вспомнил, какое дело, помимо передачи денег, - их лопоухий взял в одном из банков в долг, - связывает его с гостем. И это предстоящее «мероприятие» ввергало Мишу, трудившегося машинистом «подземки», в уныние.
        - Напоминаю тебе, что несмотря на то, что ты передаешь мне деньги, старшим в нашей «двойке» являюсь я! - с напором произнес Скворцов.
        - Я знаю… Незачем говорить. И так делаю все, что велят, - проговорил Миша. В присутствии членов «Группы личностей», а особенно Психа, он постоянно испытывал страх.
        Лопоухий был нездоровым человеком: депрессии и эмоциональная нестабильность гнали его, точно невидимая плеть, хлесткими ударами к трагической развязке. Однако сам Миша думал о происходившем с ним иначе. Ему казалось: с помощью новых знакомых он, напротив, наконец-то почувствует удовлетворенность жизнью, покой… При этом понимал, что в душах новых приятелей каждый день, а может и каждый час разверзаются адские бездны, по сравнению с которыми его, Мишины, эмоциональные провалы - лишь мелкие уколы не очень тяжелого заболевания.
        «Если даже я - такой, какой есть - кажусь себе по сравнению с ними «ребенком», - думал лопоухий, - то какими же чудовищами должны быть эти люди из «Группы личностей», если они умудрились сжиться со своими громадными психическими проблемами?!» У Миши новые знакомые вызвали подспудный ужас…
        Вот и сейчас, глядя на Скворцова, который стоял рядом с ним в комнате коммунальной квартиры, лопоухий испытывал это чувство. Оно не давало ему расслабиться ни на мгновение. Миша даже думал, что оно может помешать им с Психом выполнить то важное задание, которое возложила на них «Группа».

* * *
        Узкий короткий коридор с низким потолком плохо освещен. Вдобавок загроможден старой мебелью. На прошлой неделе ее выставили сюда из кабинетов. Вместо нее врачам, что вели прием в районном психоневрологическом диспансере, приобрели новые столы из светлого полированного дерева, вращавшиеся на ножке кресла. Они были из натуральной кожи с высокой спинкой и пухлыми подголовниками.
        У всякого, кто хоть немного склонен к клаустрофобии - боязни замкнутого пространства, - коридор способен вызвать приступ этой болезни. Тюрморезов в некоторые периоды жизни страдал ею отчаянно. Накатывала на него волнами. Захлестни его одна из них сейчас, - от одного вида этого коридора стало бы дурно. Никогда бы не решился войти сюда.
        Но сегодня мог не опасаться этого заболевания. В душе крутились, сметая все на своем пути, такие адские смерчи, проносились столь разрушительные ураганы, что шанса закрепиться в ней у какой-то жалкой клаустрофобии не было.
        Евграф жил в столице под чужой, выдуманной фамилией.
        Она была внесена в бланк паспорта. Предварительно путем специальных ухищрений с него были сведены данные прежнего владельца. При этом использовались материалы, которые можно приобрести в обычных городских магазинах: кислота, шампунь, растворитель.
        Будучи «нелегалом», он, тем не менее, был вынужден время от времени обращаться за помощью к врачам психиатрам. Состояние душевного здоровья в такие моменты - настолько скверное, что не прибегни он к незамедлительной врачебной помощи, впутался бы в какую-нибудь дикую историю. Предыдущие похождения показались бы шалостями в сравнении с ней.
        Евграф сумел завязать знакомство с врачом, трудившимся в районном диспансере. Платил ему хорошие деньги. Тот лечил его. Если требовалась госпитализация в стационар, врач решал и этот вопрос. При этом Тюрморезов выкладывал еще большие суммы.
        Лечение устраивало его. Но врач с каждым разом казался ему все более подозрительным. Не наступит ли однажды момент, когда этот человек, получивший определенные данные о жизни Тюрморезова, использует их во вред своему «платному» пациенту?
        Возможно, правда, у Евграфа начиналась мания преследования, и в каждом человеке, с которым он имел дело, видел коварного врага…
        Да и так ли много знал о нем врач?
        Тюрморезов вошел в коридор. Двигаясь между пациентов, терпеливо сидевших в очереди на прием, добрался до заветной двери. Хотел занять свободный стульчик и ждать, когда знакомый врач вызовет его. Однако у двери случилась неожиданная встреча.

* * *
        Ершов сразу узнал Евграфа. Уставившись на Тюрморезова - своего старого знакомого - Ершов больше не спускал с него глаз.
        Лицо Васи Ершова не выражало никаких эмоций.
        Тюрморезов подошел к двери, несколько раз деликатно постучал по ней костяшками пальцев. Повернул ручку, заглянул внутрь.
        Жестом врач попросил его подождать. Евграф прикрыл дверь.
        Вася продолжал внимательно смотреть на старого знакомого. Места на банкетке справа и слева от Ершова были заняты. Напротив Василия был свободный стульчик. На него Король Психов и уселся.
        Вася, не произнося ни слова, продолжал рассматривать Тюрморезова. Пациент психоневрологического диспансера, сидевший рядом с Евграфом на соседнем стульчике, заметил этот пристальный взгляд и стал исподтишка посматривать то на Евграфа, то на Ершова.
        Тюрморезов словно бы перестал замечать и навязчивое разглядывание старого приятеля, и упорное любопытство соседа по очереди. Между тем, Евграф находился в коридоре особенного учреждения и люди здесь собирались не из обыкновенных… Что же до Васи, то при всей своей молчаливости, был же он в свое время за что-то помещен в психбольницу тюремного типа. Для особо опасных сумасшедших!

* * *
        - Я видел Психа, - от того, что Вася говорил очень редко, любые слова, произнесенное им, особенно сегодня, спустя несколько лет после совместного пребывания в «дурке», - производили на Евграфа сильное впечатление.
        - Где?! - вымолвил Тюрморезов, повернувшись к Ершову.
        Вася только что занял место на стульчике, на котором сидел вызванный в кабинет любопытный сосед Церковного Психа. Врач сначала хотел пригласить Евграфа. Но оценив некоторых людей, пришедших сюда раньше «платного» пациента, решил, что нарушать спокойствие очереди теперь опасно. Некоторые сумасшедшие весьма настойчивы и непредсказуемы в деле отстаивания справедливости.
        Особенно по не очень важным поводам.
        - Он искал комнату в районе метромоста. Не знаю, откуда у него деньги… - Вася произнес уже целых три связных предложения. Для него это очень много.
        Дальше произошло и вовсе невероятное: Ершов принялся говорить без остановки. Возможно, за то время, что Тюрморезов не видел Васю, лечению удалось произвести на этого человека положительное воздействие.
        - Я сейчас живу у родственников в Коломенском. Сестра с мужем приютили. Она гораздо старше меня. Сын у нее взрослый. Служит в армии по контракту. Где-то на Юге. В Москве появляется редко. Даже в отпуск приезжает не каждый раз, - рассказывал Ершов. - Как-то вышел из дома и обалдел - дверь квартиры на нашем этаже, ровно напротив двери моей сестры, распахивается. Оттуда выходит Псих. А за ним - тетка-алкашка. Она в той квартире живет с сыном-школьником, не работает. Ну а чтобы жить было на что, сдает одну комнату из двух… У Психа морда была очень недовольная. Он меня сразу узнал. В лифт зашли вместе. Он смотрел комнату. Ему не понравилось: хозяйка пьет и сын у нее очень шустрый… Не знаю почему, но я спросил Психа: «А по какому принципу ты подыскиваешь жилье?» Он мне возьми, да ответь: «Ищу комнату в районе метромоста…» И сам тут же как будто пожалел, что проговорился. Как думаешь, зачем Психу комната в районе метромоста? - Ершов вопросительно посмотрел на Тюрморезова.
        Евграф пожал плечами:
        - Не знаю…
        Вася замолчал и не произносил больше ни слова.
        Вскоре из кабинета вышел пациент, прежде сидевший рядом с Тюрморезовым. Выглянул врач. Очередь была Ершова, но психиатр пригласил внутрь Евграфа.
        Когда через некоторое время Тюрморезов вышел в коридор, Васи там не было. Пациент, чья очередь была за Ершовым, посмотрел по сторонам, встал с банкетки и прошел внутрь кабинета.
        Спустившись вниз, Евграф покинул диспансер. Ни на первом этаже, ни перед подъездом медицинского учреждения Васю он не встретил.
        Ершов исчез, видимо, передумав посещать врача.
        Глава пятнадцатая
        Все кричат мадаполам
        В пивном ресторане из разряда самых затрапезных стоял гвалт. Все столики заняты. У одного, расположенного в самом центре зала, сгрудилась куча народа. Часть из этих людей сидела, часть стояла рядом со столом. Свободных стульев вокруг него не было.
        Праздновалось какое-то торжество: то ли юбилей фирмы, то ли чей-то день рождения, то ли годовщина работы в какой-то компании, то ли и первое и второе и третье - вместе. Люди, расположившиеся за этим шумным центральным столом, были знакомы с теми, что сидели на двух или трех столиках в разных концах зала. Так что почти все посетители ресторана сгрудились вокруг пировавшей компании.
        Помещение было приспособлено для коллективного просмотра футбольных матчей. В середине вечера бармен даже пытался включить какую-то трансляцию. Но людям за центральным столом эта идея не понравилось. Они начали кричать, энергично стучать по по столу кулаками и раздухарились до того, что стали требовать от бармена и официанток, чтобы те включили музыку и немного раздвинули столы, - освобождая место для танцев.
        Несколько вполне приличного вида спортивных болельщиков, которые в этот вечер забрели в ресторан, постарались поскорее из него уйти.
        Столы были раздвинуты. Музыка полилась из динамиков акустической системы. Только что гуляки убеждали обслугу, что вся их компания очень хочет танцевать. Но теперь лишь полдесятка человек принялись выделывать каждый сам по себе, не обращая внимания на других, какие-то дикие, несуразные движения. Было заметно: танцоры здорово пьяны. Очень скоро из полдесятка человек осталось только двое. Они словно бы соревновались в «искусстве». При этом друг на друга упорно не смотрели. Один - музыка теперь звучала очень быстрая, ритмическая - точно бы пытался изобразить птицу, которая, широко раскинув крылья, медленно планирует с большой высоты вниз. Второй, наоборот, мелко-мелко трясся, как будто его колотил чудовищный озноб. Мелкое дрожание не совпадало с ритмом музыки. Но звуки, лившиеся из динамиков, были для этого танцора, казалось, лишь поводом для того, чтобы сыграть свою собственную «постановку». На лице у «судорожного» застыло угрюмое, злобное выражение.
        Как раз во время этого странного парного танца Псих и появился в ресторане. Моменту, когда он вошел в сильно затянутый дымом зал, предшествовала небольшое путешествие, начавшееся в комнате коммунальной квартиры, что принадлежала Лопоухому. Миша передал лже-Скворцову деньги. Тот, поговорив еще немного с Лопоухим, вышел из квартиры сначала на лестничную клетку, - там он постоял без движения минут пять, - а потом - во двор…
        Дом, где жил Миша, расположен в минуте ходьбы от станции метро. Психу не хотелось обратно в Коломенское. Был слишком возбужден, чтобы провести вечер на тахте в старухиной квартире. Прошел мимо входа в вестибюль «подземки» и побрел без всякой цели по широкому тротуару. Справа вереницей тянулись магазины, слева - бесконечный поток машин. Они ползли в обычном для этого времени заторе со скоростью не больше десяти километров в час.
        Пройдя немного по широкой улице, Псих свернул в переулок. Ему хотелось угрюмой, «грязненькой» атмосферы. Такой, какая была в доме Лопоухого и в окружавших его дворах. Яркие нарядные витрины разрушали ее. Но стоит свернуть в сторону от главной магистрали - Псих знал это - атмосфера сразу окажется та, что надо…
        Так и вышло…

* * *
        «Слишком долго гулял!» - думал Псих. Ему стремительно становилось хуже. Возбуждение, которое охватило с еще большей силой, едва вошел в переулки, подорвало эмоциональные силы. Все искал взглядом верхние этажи, крышу мишиного дома. Пару раз с каких-то перекрестков, где сходились узкие проулочки, ему удавалось различить ее.
        Вдруг все пропало: пейзаж совершенно изменился. Вместо давно не ремонтированного тротуара с глубокими выбоинами зашагал по аккуратненькой плитке. По обеим сторонам улицы - вылизанные особнячки. В них разместились офисы фирм. Явно не бедствовавших.
        Псих, - он страдал многочисленными психологическими комплексами, - ощутил себя не к месту на этой улице. Да к дьяволу эту улицу со всеми комплексами!.. Он бы отмахнулся от них, от всех дурных мыслей. Но, на беду, прошел слишком большое расстояние пешком. Любая физическая нагрузка, особенно на пустой желудок, - а сегодня целый день почти ничего не ел, - может спровоцировать очередной кризис психической болезни…
        Так и произошло. Настроение в какую-нибудь минуту полностью изменилось. Охватила тоска, подавленность. Чувствовал себя больным и голодным, брошенным на произвол судьбы в огромном городе, нелепым неудачником, все попытки которого если не завоевать в жизни счастье, то хотя бы обрести сколь-нибудь устойчивое равновесие обречены на провал.
        Ему захотелось напиться… Деньги у него были. И немалые…

* * *
        «Я слишком долго ждал эту кружку. Первую», - подумал Псих. С ненавистью оглядел компанию, «гулявшую» в четырех метрах от длинного стола, у края которого он примостился.
        Празднество за центральным столом перешло в крайне мрачную фазу. До этого гости кричали, громко ругались, то и дело принимались хохотать, непрерывно подзывали официантов. Теперь же часть из них молча сидела над недопитыми бокалами с пивом. Не было сил одолеть. Часть - беседовала. Но выражение лиц было такое, точно собеседники готовы в следующее мгновение вцепиться друг другу в горло. Официанты сгрудились у барной стойки. О чем-то вполголоса переговаривались. То и дело кто-нибудь из них посматривал на беспокойный стол.
        Псих поднял кружку, поднес ко рту. В глубине души понимая, что делать этого не стоит, принялся жадно пить, глоток за глотком пропуская в себя бледно-желтый, слегка мутноватый напиток. «Во всем виноваты сволочи официанты», - думал он…
        …Когда Псих оказался в ресторане, мечтал об одном: как можно скорее влить в себя порцию пенного напитка. Небольшая доза алкоголя, содержащаяся в пиве, окажет притупляющее воздействие на нервную систему. Станет легче. Страхи и печали отдалятся от него, точно бы укутавшись густым туманом.
        На других посетителей ресторана Скворцов в тот момент не обращал внимания.
        Поискав глазами свободные места, обнаружил их только за одним длинным столом. С другого его конца - у самой стены - сидело двое мужчин. Напротив них - девушка. Псих уселся на грубый деревянный стул. Уставил глаза в стоявшую перед ним на столе пепельницу. Ждал, что официанты, как это положено, сами заметят нового посетителя, примут у него заказ.
        Прошло не меньше четверти часа, но на Психа никто не обращал внимания. Официанты и официантки непрерывно сновали мимо него по проходу, обслуживая центральный стол. У Психа создавалось впечатление, что нового посетителя для них просто не существовало.
        Он давно не бывал в ресторанах. В какой-то момент появилась дикая мысль: а может, отстал от жизни, - после какого-то часа здесь уже не обслуживают? Он взмахнул рукой, стараясь привлечь внимание официантки, попытался перехватить ее взгляд. Но тщетно. Она словно бы намеренно его не замечала.
        Миновало еще время. Эти томительные десятки минут, следовавшие друг за другом ничем не прерываемой чередой, были наполнены для Психа самой отчаянной тоской, какую можно вообразить. Постепенно он присмотрелся к тому, что происходило вокруг.
        Рассмотрел большую компанию людей за центральным столом. Они стали казаться ему главными виновниками того, что официанты не обращают на него внимания. Разглядывание соседнего стола на некоторое время отвлекло его. Зато потом, когда ему надоело переводить взгляд с одной пьяной рожи на другую, и он вперил его в стоявшую перед ним пепельницу, украшенную логотипом пивной марки, он испытал такую ужасную тоску, что можно было вообразить: его болезнь тоже какое-то время отдыхала и собиралась с силами. И теперь вонзила когти в жертву с удесятеренной яростью.
        Догадавшись, что сейчас с ним что-то произойдет, не в силах больше бороться со своим внутренним состоянием, лже-Скворцов уронил голову на безвольно покоившиеся на столе руки. Ему было настолько плохо, что даже показалось: на несколько мгновений он «отключился». Словно какой-то предохранитель в его сознании разорвал цепь в ту секунду, когда между двумя контактами сверкнула яркая, через чур горячая эмоциональная вспышка…
        …Он почувствовал: кто-то грубо трясет его за плечо. Псих поднял голову, повернулся: возле него стоял охранник.
        - Здесь не спят! - рявкнул тот. - Дрыхнуть иди на улицу.
        При виде человека в форме, - черная рубашка с коротким рукавом и золоченой эмблемой на нагрудном карманчике, черные брюки, - Психа охватил страх. Он вообще всегда панически боялся любых представителей власти (врачей-психиатров тоже относил к этой категории) считая, что встреча с ними не может привести ни к чему хорошему.
        - Я хочу сделать заказ… Но официантка не подходит, - промямлил Скворцов. - Она не замечает меня.
        Охранник раздраженно скривил лицо. Отпустил плечо «робкого» посетителя и сделав пару шагов, склонился, - он был высокого роста, - к одной из девушек в белой блузке и черной, доходившей ей чуть выше колен юбке, обслуживавшей посетителей в зале. После того, как он что-то сказал ей, официантка тут же подошла к Психу.
        Он заказал ей пол-литровую кружку пива и порцию жареной картошки с рыбой.
        Охранник медленно прогуливался по залу, как будто выискивая кого-то, но Псих чувствовал, что он нет-нет да и посматривает на него… Прошло несколько минут. Девушка вернулась, неся на подносе пиво и тарелку. На ней была неаппетитно выглядевшая рыба и кучка обжаренных в масле ломтиков картофеля. Все они были с какими-то черными пятнами и прожилками.
        Псих понял: ему принесли валявшуюся на кухне порцию, быть может, уже слегка тронутую и почему-то оставленную посетителем, обедавшим здесь в середине дня. Лже-Скворцов почувствовал себя подло обиженным. Охранник теперь уже не делал вид, что выискивает кого-то в зале. Не отрываясь, смотрел на Психа, стоя от него шагах в десяти. «Если я больной человек… Они все будут надо мной издеваться. Подонки! Даже за деньги, даже в ресторане я не получу доброго, справедливого отношения к себе!» Он почувствовал, что на глаза ему наворачиваются слезы.
        Девушка уже ушла, опустив руку с пустым подносом вниз…
        …Теперь первая кружка пива была выпита. Но Скворцов не ощущал даже легкого опьянения. Охранник по-прежнему следил за ним. Псих попытался поддеть рыбу вилкой, но кушанье упало обратно на тарелку. Тоска была настолько сильной: он чувствовал себя неспособным нормально поесть - в следующий раз у него из руки выпадет вилка. Тогда Псих пошел на хитрость. Он принялся брать пальцами ломтики картофеля и отправлять их в рот.
        Через тридцать секунд после того, как прожевал и проглотил несколько кусков, он почувствовал опьянение. Сразу стало легче.
        Он обернулся - охранник куда-то исчез. Псих поискал глазами девушку, которая принесла ему на подносе еду и пиво. Взгляды их пересеклись, он пальцем поманил ее. Официантка тут же подошла к нему.
        Скворцов заказал еще две кружки пива. Минут десять ждал, доедая руками картофель. К тому моменту, когда она принесла ему две порции напитка, он сидел, держа кисти рук навесу. Пальцы лоснились от жира. На тарелке осталась только рыба.
        Официантка поставила пиво на стол, с презрением посмотрела на Психа и удалилась.
        Скворцов обратил внимание: один из молодых мужчин из компании, праздновавшей за центральным столиком, бесцеремонно стал рассматривать его. Псих, - в это мгновение он опять стал обретать уверенность в своих силах, тоска почти полностью улетучилась, - подмигнул ему. Взяв кружку за большую стеклянную ручку, залпом выпил пиво.
        Когда Псих поставил кружку обратно на стол, человек из шумной компании в свою очередь подмигнул ему и, бесцеремонно схватив почти полную кружку с пивом, стоявшую перед его соседом, запрокинул голову. Вылил в широко раскрытый рот, как в воронку, всю кружку без остатка. Пиво исчезло в пасти молодого мужчины за несколько секунд.
        Его сосед, который хотел было возмутиться тем, что его приятель выпил не свое пиво, теперь не смог удержаться от того, чтобы выразить восхищение, - он громко захлопал в ладоши.
        Выпивший пиво молодой мужчина еще раз подмигнул Психу, широко улыбнулся. Жестом пригласил его пересаживаться за их стол. Скворцов почувствовал обиду, - отчего-то показалось, что человек над ним издевается. Между тем, в голову ему ударила сильная волна опьянения. «Плевать на все! - решил Псих. - Ведь я того и хотел - чтобы напиться…»
        Он подвинул к себе вторую кружку.
        Обычно Псих пил мало. Чтобы изрядно опьянеть, ему было нужно не так много. Еще пол-литра пива, которые по общему счету за этот вечер станут для него третьими… Не окажутся ли они лишними?.. «Эта кружка станет последней. Хлобыстну ее - и все!.. Опасность не в том, чтобы выпить, а в том, чтобы быстро протрезветь. Тогда опять может навалиться тоска». Успокоив себя подобным образом, Псих взялся за кружку… В этот момент какое-то шестое чувство заставило его повернуть голову. Один из двух мужчин, что сидели с ним за общим столом, смотрел на Психа и ухмылялся.
        - Уважаю! - проговорил незнакомец. - А эти не пьют, - он кивнул головой в сторону другого мужчины и девушки. - Вы извините, что я с вами заговорил, - человек встал, взял свой стул за спинку и переставил его ближе к Психу. При этом он не переставал говорить. - но здесь такая обстановка - с ума сойдешь…
        Скворцов вздрогнул.
        - Эти, - незнакомец показал на компанию, сидевшую за большим столом в центре ресторанного зала. - Шумят, орут, галдят…
        Незнакомец уселся на свой стул, жестом руки поманил одного из официантов, стоявших у барной стойки. Тот, - при том, что в тот момент вовсе не смотрел на них, - тут же повернул голову в их сторону. Незнакомец вновь поманил его. Через десяток секунд официант уже был возле их столика. Это огорчило Психа.
        Незнакомец заказал две кружки пива. «С ума здесь сойдешь…» - несколько раз повторил он.
        «Этот человек угнетает меня!» - подумал Псих и залпом выпил половину своей кружки. Машинально уставил взгляд на второго своего «раздражителя» - из шумной компании.
        Тот сидел с глупой улыбкой на лице. Очевидно, кружка, выпитая залпом, «добила» его.
        - Иди сюда! Садись к нам! - крикнул он Психу и ударил ладонью по спинке стоявшего рядом стула.
        Скворцов чувствовал, как алкоголь все сильнее ударяет ему в голову.
        «Лучше туда, чем с этим!» - подумал лже-Скворцов про своего соседа. В следующую секунду ему показалось, что никуда уйти он не сможет. Ему попросту не удастся встать со стула. Дикая мысль промелькнула в голове: «Лучше встать без кружки в руках. А то, если упаду - битое стекло, разлитое пиво…» Мысли в голове путались.
        Кажется, сосед слева что-то говорил ему, но Псих не разбирал слов. Он поднес кружку ко рту и сосредоточенно, стараясь не облиться, высосал все остававшееся пиво. С грохотом припечатал донце кружки к столу, по-прежнему не обращая внимания на соседа, поднялся, едва не опрокинув стул. Выбрался из-за стола.
        Вопреки предчувствиям, сделав несколько шагов, он не упал и даже не пошатнулся. Ноги не заплетались, хотя опьянение его с каждым мгновением усиливалось. К соседнему столу он подошел другим человеком. Молодой мужчина, который звал его, пододвинул для него стул…
        «Тут и там все кричат мадаполам!» - усаживаясь, процитировал Псих стихотворную строку собственного сочинения. Хотя Скворцов пребывал в состоянии фантастической эйфории, какой-то крохотный участок его сознания оставался трезвым. Там, в этой маленькой ячеечке его мозга отразилось: пригласивший его за свой стол молодой мужчина после этих стихов отпрянул. Но тут же подвинулся назад - словно решил взять реванш за свой испуг. Псих положил локоть на край стола.
        «В городе бардак, бедлам, но не терпится дворам!» - еще процитировал лже-Скворцов. В эти мгновения он чувствовал себя настоящим большим поэтом. Ожидал, что визави оценит талант. Тот молчал. С недоверием смотрел на Психа.
        Пауза затянулась.
        Лже-Скворцов чувствовал, что это начинает его ужасно раздражать. Причем ощущение это рождалось именно в той клеточке мозга, которая оставалась трезвой.
        Затем что-то произошло… Содержавшийся в последней кружке алкоголь наконец-то полностью проник в кровь. На какое-то время Псих словно бы выключился: он что-то говорил, размахивал руками, вертел головой, но совершенно при этом, ни малюсенькой толики, не соображал.
        Он включился так же молниеносно и неожиданно, как и выключился. Первое, что осознанно увидел: тот самый человек, который заговорил с ним некоторое время назад там, за тем столом, где Псих сидел прежде, встает, придвигает стул, на котором только что сидел вплотную к столу, и медленно, словно разминая затекшие ноги, движется в его сторону.
        В голове Психа вспыхнуло, что с этим мужчиной связаны какие-то неприятные эмоции, но что именно - в этом месте в памяти оказался провал. Лже-Скворцов посмотрел на своего второго «приятеля» - того, что сидел теперь рядом с ним.
        Тот улыбался. Как-то по-своему истолковав взгляд Психа, проговорил:
        - Надо бы еще выпить. Но у нас уже ни у кого нет денег… - он отвернулся от лже-Сковрцова, окинул взглядом зал, посетителей за столиками, на которых были расставлены тарелки и пивные кружки. Словно искал вокруг какое-то обстоятельство, что-то, что изменит ситуацию с отсутствием «монет» на выпивку.
        - Ерунда. У меня столько денег, что хватит купить весь ресторан, - тихо проговорил Псих. Он произнес это почти шепотом. Но был на сто процентов уверен, что молодой мужчина, сидевший рядом с ним, отчетливо расслышит каждое слово.
        Тот в ту же секунду прекратил осматривать зал и уставился на Психа.
        Лже-Скворцов похлопал себя по карману, в который запихнул полученные от Лопоухого деньги.
        Тут возле Психа оказался старый сосед по столу. Грузно опустился на стоявший рядом с ним стул.
        - Россия - страна психов… - проговорил он и внимательно посмотрел сначала на лже-Скворцова, потом на сидевшего с ним рядом человека.
        Лже-Скворцов ощутил, что трезвеет. как-то странно: алкоголь тонкой струйкой выходил и тут же испарялся лишь из его мыслей. Руки, ноги… Все тело оставалось пьяным. Окружающий мир по-прежнему затянут мутной пеленой.
        «Откуда он все знает?! - лже-Скворцов старался не смотреть на подсевшего за «их» столик человека. - Это невероятно. Не может быть простым совпадением». Психу казалось, что в какой-то момент, сам этого не заметив, он совершил ужасную ошибку, выдал себя. Но в чем заключалась эта ошибка?!
        «К каким страшным последствиям она может привести?» - неслось у него в голове. В следующее мгновение Псих подумал о деньгах. С ним была вся сумма, которая теперь показалась очень значительной. «Зачем я здесь?!» Он поднял глаза на нового собеседника.
        - Я уверен, в нашем народе генетически заложен больший процент сумасшедших, чем в остальных, - продолжал говорить тот. - Встаньте на мою точку зрения. Многое объяснится. Сразу! Судьба нашего народа - это не развитие, не прогресс. Не глупость и не заблуждение. Это болезнь!.. Русские - прирожденные психи. В народе заложена такая психическая неадекватность - ее хватит, чтобы угробить и самих себя, и еще в придачу полмира. Того, что состоит, между прочим, из вполне нормальных людей. В нездоровом состоянии русских, как и в каждой болезни, случаются свои обострения, кризисы.
        Псих уперся руками в стол, тяжело поднялся. Говоривший человек тут же замолчал. Лже-Скворцов осознал: и точно - эти речи предназначались лишь для его ушей. Но он, Псих, отразит это неожиданное, загадочное нападение!
        Псих подавил в себе желание ощупать карман, в котором лежала пачка денег. Выбрался из-за стола, медленно пошел по залу. Он еще не рассчитался за выпитое пиво и блюдо, которое так и не съел. Не был уверен, что ему дадут свободно уйти. Но сидеть за столом лже-Скворцов больше не мог. При виде собеседника его охватывал ужас. Необходимо хотя бы сделать паузу!
        Справа была дверь к туалетам. Псих повернул туда. В просторной мужской комнате, стены которой выложены кафелем, никого не было. Двери двух пустых кабинок широко распахнуты. За ними - унитазы и все та же выложенная кафелем стена. Тревога Психа моментально усилилась, - он был в замкнутом пространстве и выход отсюда - только один. Обратно в зал ресторана, к тому человеку, который вел странные речи про сумасшедших.
        Лже-Скворцов зачем-то зашел в кабинку. Попросту не мог стоять на месте. Столь велико было охватившее его психическое напряжение. В это мгновение не чувствовал себя пьяным. Поток мыслей в его сознании был лихорадочным и сильным. «Что происходит?!.. Кто эти люди, с которыми только что общался?» Психу стало казаться: ловушка, в которую попал, «началась» гораздо раньше - еще до того, как он очутился возле дома лопоухого Миши.
        Чудовищная тоска, которая за всеми событиями отступила на задний план, вернулась обратно. Псих, как ошпаренный, выскочил из кабинки. Хотелось закричать… Глаза его забегали по потолку туалетной комнаты. Искал какой-нибудь крюк, перекладину, на которых можно повеситься. У него не было ремня на брюках, но он помнил, что сгодится и рубашка, рукава которой можно скрутить в длинный прочный жгут.
        Никакого крюка на потолке не было. Запрокинув голову, Псих развернулся. Над кабинками было зарешеченное вентиляционное окно…
        Дверь резко распахнулась и тут же захлопнулась, - мощная пружина за мгновение вернула ее обратно. На пороге был тот самый человек, который пригласил Психа за свой столик и потом сказал, что надо бы выпить, но нет денег.
        «Это следующее действие!» - пронеслось в голове лже-Скворцова. Мужчина сделал шаг в его сторону. На его лице появилась, как показалось Психу, какая-то загадочная ухмылка.
        То, что произошло следом, заняло не больше десяти секунд. Псих набросился на вошедшего мужчину. Тот был сильно пьян, а главное - нападение было для него совершеннейшей неожиданностью. Поэтому он моментально потерял равновесие. Лже-Скворцов не обладал особой физической силой, но в руках и всей фигуре его было столько неожиданно вскипевшей ярости, что он бросил своего «противника» головой на зеркало так легко, словно это был пустой ящик из под апельсинов.
        Стекло, покрытое амальгамой, со звоном раскололось. Несколько острых больших кусков зеркала рухнули вниз. Один из них, как нож воткнулся молодому мужчине в кисть руки, нанеся глубокую рану, и после этого упал дальше - на пол. Убиваемый не проявил ни малейших признаков воли, и лже-Скворцов еще раз с силой бросил его на зеркало. Еще несколько кусков отвалилось вниз. Часть упало на пол, часть - в раковину. Молодой мужчина издал протяжный стон.
        Псих принялся колотить жертву головой о раковину. Она ударялась то о керамический край раковины, то об упавшие туда крупные куски зеркала. Лицом мужчины лже-Скворцов превратил их в мелкие осколки. Раковина и мраморная полка, в которую она была вмонтирована, теперь были густо измазаны кровью. Тело незнакомца уже обмякло, но Псих еще некоторое время долбил его головой о мрамор.
        Потом он устал держать его навесу и отпустил. Тело упало на пол. Псих стал бить молодого мужчину ногами по животу. Точно бы «для гарантии» того, что тот уже никогда не сможет подняться. Лишь почувствовав, что ноги его устали, Псих прекратил избиение и стал приходить в себя.
        Он испытывал значительное облегчение. Тоска отступила. По-прежнему не мог понять, что означали события, произошедшие с ним этим вечером, но один из их участников валялся мертвым у его ног. А это значило: ряды врагов поредели. Успех был теперь на стороне Психа, а не его неведомых противников.
        Лже-Скворцов аккуратно, стараясь не пораниться, поднял с кафельного пола отлетевший в сторону крупный осколок зеркала. Внимательно рассмотрел в нем свое лицо. Оно показалось ему совершенно нормальным. Затем проверил свою одежду: следов крови нигде не было.
        Перевел взгляд на распростертое у ног тело. Волосы жертвы были в крови, под головой растеклась багрово-красная лужица. Псих бросил осколок зеркала в раковину, спокойно перешагнул труп, сделал еще несколько шагов, взялся за ручку…
        Распахнув дверь, лже-Скворцов быстро прошмыгнул за порог мужского туалета. Украдкой осмотрелся. До этого мгновения ему казалось: он совершенно спокоен. Но увидев у самого входа, метрах в шести от двери туалета охранника, Псих ощутил стремительно нараставшую панику.
        В зале ресторана все было по-прежнему. Шум…Возле центрального стола, за которым отмечалось торжество, собралось человек пять. Они о чем-то спорили, яростно жестикулируя. Сосед по столику, - тот, что рассуждал о сумасшедших, - сидел на том же месте, где лже-Скворцов его оставил. Только теперь он развернулся всем корпусом и смотрел в его сторону. Психу показалось: еще немного, тот встанет и направится к нему.
        Лже-Скворцов пошел прямо на охранника…
        - Минуточку! А вы рассчитались? - произнес тот, преграждая ему дорогу.
        - Я?! Ты хочешь сказать, у меня нет денег?! - забормотал вполголоса Псих, а сам при этом полез рукой в карман, вытащил оттуда пачку денег и помахал ею перед носом у охранника. - Может, еще раз за все заплатить?! - прибавил Псих для пущего эффекта.
        Верзила охранник смотрел на пачку купюр лишь несколько мгновений. Потом взгляд его устремился куда-то за спину лже-Скворцова.
        Оттуда донеслись чьи-то разъяренные нецензурные выкрики, женский визг, грохот падавших стульев. Потом послышался громкий звон бьющегося стекла.
        Охранник обогнул Психа и побежал вглубь ресторана. Не мешкая ни мгновения, лже-Скворцов энергичным шагом вышел из зала. На пороге он стремительно обернулся. Ему удалось схватить лишь общие «контуры» происходившего: безобразную свалку из дравшихся посетителей, опрокинутый стол, за которым еще недавно проходило торжество, прижавшихся к стенкам официанток, охранника, обхватившего за плечи какого-то рослого дядьку.
        На улице было пустынно. Псих не торопясь дошел до угла, завернул за него… Прошел еще метров пятнадцать. После этого свернул во двор. Надежда на то, что он окажется проходным, сбылась. Через семь минут лже-Скворцов был уже на большой оживленной улице. Там он поймал такси.
        Прокатная машина отвезла его на вокзал. Псих расплатился и, проболтавшись некоторое время по площади, нырнул в метро…
        Глава шестнадцатая
        «Налоговый инспектор» разыскивает психа, а того тем временем спасает чувство собственного могущества
        Маленький дворик был заставлен машинами. Справа от парковочного кармана - редкие, но высокие кусты. Посреди них, как за стеной - маленький пятачок свободного пространства. На нем вкопан стол и по его сторонам - две скамьи.
        На одной из них плечом к плечу сидели мужичок и баба неопределенного возраста. Явно - местные выпивохи.
        Кого-то ждали. Скорее всего, таких же, как и они сами, алкоголиков. Чтобы вместе скинуться на бутылку.
        Парочка - как раз то, что нужно Тюрморезову. От нее надеялся получить информацию, где в близрасположенных домах сдаются квартиры и кто их снимает. Евграф терпеливо обходил в районе метромоста в Коломенском двор за двором, заходил в подъезды домов, звонил в двери. В большинстве случаев ему не открывали, не отвечали ни на какие вопросы, которые задавал в то время, пока хозяева рассматривали его в глазок. Но иногда, примерно один раз на двадцать - тридцать «заходов», Евграфу удавалось заполучить необходимую информацию.
        Какая-нибудь старушка или старичок, или просто разговорчивая тетенька, встреченная им во дворе, рассказывали ему, что в их подъезде на таком-то этаже сдают квартиру. Дальше Тюрморезов пытался узнать, кто в данный момент арендует это жилье. Говорил, что разыскивает старинного приятеля, который как-то повстречался ему в этом районе, дал свой адрес. Но бумажка, к сожалению, потерялась.
        Ему, как могли, описывали тех, кто снимает квартиру. Король Психов брал на заметку лишь адреса, где жилец был один, либо арендаторы - несколько мужчин.
        Тюрморезов был уверен: Псих проживает в полном одиночестве либо с компашкой таких же, как он, бывших «постояльцев» сумасшедшего дома. Никакие женщины с ним бы жить не стали.
        Наиболее вероятным Евграфу представлялся вариант, что его старый знакомый проживает в съемной квартире один.
        После того, как Тюрморезов протянул сидевшим за уличным столом мужчине и женщине сигареты, некоторая настороженность, до сих пор сквозившая в их взглядах, растаяла.
        Через пять минут все трое непринужденно болтали.
        - А этот твой приятель, он именно квартиру снимает? - спросила женщина. - Тут у нас на шестом этаже одна старушка комнату сдает. У нее мужички какие-то все время живут.
        Тюрморезов пожал плечами. До сих пор ему как-то не приходило в голову, что Псих может снимать лишь комнату.
        - Сейчас у нее как раз новый жилец, - продолжала рассказывать пьянчужка. - Я его недавно видела. Старухина соседка мне на него показала…
        После того, как женщина описала ему этого, виденного всего раз, человека, интерес Евграфа усилился. Жилец, при том, что портрет был весьма приблизительным, походил на Психа…
        Уточнив расположение старухиной квартиры и оставив парочке початую пачку сигарет, Евграф двинулся к белой, в грязных подтеках, девятиэтажной башне.
        Код, отпиравший дверь подъезда, он уже узнал у все той же пьянчужки.

* * *
        Псих только что закрыл за собой дверь. Тридцать секунд назад был на лестничной клетке… До этого вышел из квартиры, спустился вниз и оказался во дворе. Но тут же повернул обратно. Вспомнил, что оставил на столе чек от купленного накануне билета на метро. Почему-то показалось, что этого делать нельзя.
        Поднимаясь по пролету лестницы к тамбуру перед старухиной квартирой, лже-Скворцов услышал: механизмы в шахте лифта пришли в движение. Кабина ползла с первого этажа. Закрывая дверь тамбура, он немного промедлил. После вчерашнего вечера в ресторане тревога не покидала его ни на секунду. Где остановится лифт? Ему представилось, что именно на старухином этаже…
        Псих уже шагнул через распахнутую дверь в квартиру, когда и вправду услышал грохот, с каким створки лифта расходились в стороны. Лже-Скворцов юркнул за порог, тихонечко притворил дверь, прислушался…
        В соседней квартире два раза пропиликал звонок. Псих почувствовал: охватившее его нервное напряжение отпускает. Человек, который стоял у входа в тамбур, пришел не по его душу. Между тем, лже-Скворцов ошибался. Через некоторое время у него так засосет под ложечкой, весь он столь стремительно покроется холодной испариной, что прежний страх покажется лишь слабой, едва ощутимой тревогой!

* * *
        От немедленной встречи с Королем Психов лже-Скворцова спасло то, что Тюрморезов неправильно определил расположение квартиры, в которой жила сдававшая комнату старушенция. Он позвонил в соседнюю, и через несколько минут из-за деревянной перегородки, отделявшей тамбур от лестничной клетки, послышался заспанный и хриплый голос молодой женщины.

* * *
        Псих не узнал голос Евграфа. Пятнадцать минут спустя он подбежит к окну на кухне. Выглядывая из-за занавески, увидит во дворе человека, только что покинувшего подъезд. Что-то в фигуре, в походке молодого мужчины покажется лже-Скворцову удивительно знакомым. В следующее мгновение тот обернется. Псих поймет: по его душу приходил Тюрморезов…
        …На удивление, женщина, услышав из-за двери, что мужчина интересуется, не сдаёт ли на этом этаже какая-нибудь старушка комнату, тут же повернула ручку замка.
        Евграф оказался в тамбуре.
        Женщина оказалась маленькой, хрупкой. Выглядела лет на тридцать. В указательном и безымянном пальце правой руки зажата тонкая дамская сигаретка.
        Через мгновение Псих, притаившийся за дверью квартиры, расслышал, как Евграф, - для него он пока был просто «какой-то незнакомец», - спрашивает соседку, в какой квартире живет старушка, сдающая комнату.
        Ответа лже-Скворцов не расслышал, но догадался, что соседка просто показала гостю на дверь, за которой он, Псих, стоял. Что произойдет дальше, было очевидно.
        Дарья Дмитриевна в этот момент с интересом смотрела у себя в комнате сериал…

* * *
        «Но кто же это?! Как он на меня вышел? В чем его цель?» Никакого объяснения у Психа не было. Одно было понятно: встречи с гостем необходимо избежать.
        Псих метнулся к двери, за которой старуха смотрела телевизор. Звонок прозвучал в момент, когда он распахнул ее.
        Старуха вздрогнула от неожиданности. Вид жильца поразил ее: глаза лже-Сковрцова имели совершенно безумное выражение.
        - Это из налоговой инспекции! - выпалил Псих.
        Дарья Дмитриевна мгновенно посерела.
        - Я слышал, - продолжал лже-Скворцов, уже убедившись, что ложь возымела отличное действие. - Они только что обзванивали соседей. Те сказали им, что вы сдаете. Ни в коем случае не открывайте. Ведь они увидят меня…
        «А может, это и вправду из налоговой инспекции?! - Псих поразился тому, как его ложь неожиданным образом способна оказаться истиной. - Узнали, что старушка извлекает доходы… Почему бы им не побеседовать с ней?»
        Дарью Дмитриевну словно парализовало. Звонок прозвучал вновь. Старуха смотрела перед собой невидящим взором.
        - Не имеют права вламываться… Переждем! Они уйдут, - выпалил Псих. Вид перепуганной насмерть хозяйки усилил его собственный страх.
        «Кто это?.. - лже-Скворцову мерещилось нечто чудовищное. Казалось, сейчас неминуемо что-то произойдет. Что-то, связанное со случившимся в пивном ресторане. Он уже не верил собственным словам, только что сказанным старухе. - Если начнут ломать дверь, попытаюсь уйти через окно… Слишком высоко!.. Кто сломает дверь? Там же был один человек!»
        Лже-Скворцов чувствовал, что сейчас упадет в обморок. Дарья Дмитриевна сидела все так же не шевелясь, глядя в одну точку перед собой. По телевизору шел сериал.
        В дверь больше не звонили.
        - Я же говорил вам… - пробормотал лже-Скворцов и поспешил на кухню. Там он встал у окна и принялся незаметно наблюдать за двором.
        Если тот, кто звонил, оставил свои попытки попасть внутрь квартиры, он должен спуститься вниз и выйти из подъезда.

* * *
        Сразу после визита «налоговой инспекции» Дарья Дмитриевна словно бы ушла в себя. По крайней мере, так показалось Психу. Несколько часов подряд она просидела в комнате за закрытой дверью. Когда лже-Скворцов проходил мимо - не слышал звука работавшего телевизора. Значит, хозяйка квартиры не была увлечена просмотром очередного сериала.
        «Обдумывает… - предположил Псих. - Но что?»
        В его представлении старуха уже должна была несколько раз выйти на кухню. Начать готовить какой-нибудь суп. Или заваривать чай в старом чайнике. Но этого не происходило.
        В эти часы Псих не столько размышлял о визите неожиданного гостя, сколько беспокоился о поведении старушенции. «Почему она ничего со мной не обсуждает?! - терзался лже-Скворцов. - Кольцо вокруг меня сжимается. Еще немного, и произойдет что-то ужасное… Так, все! Стоп!»
        Псих вдруг почувствовал неожиданное облегчение: первая трезвая, «нормальная» мысль за последнее время - нельзя поддаваться никаким страхам. Могут быть навеяны болезнью.
        В эти минуты он не способен отличить паранойю от реальной опасности.
        С какой целью приходил старый знакомый, он подумает позже. А сейчас - заняться тем, для чего Псих снял комнату именно в этом районе, рядом с метромостом.
        Огромным усилием воли заставил себя усесться на тахту…
        До этого несколько раз прошелся из комнаты в кухню и обратно. Повертелся в коридоре у холодильника, заглянул в ванную. Потом подошел к входной двери, вслушался в тишину, царившую в тамбуре, - никак не мог побороть нервного напряжения. Нужно было разработать хотя бы приблизительный план действий. Дело предстояло нешуточное. Но в голове не было ни одной мысли. Мозг отказывался думать. От этого Псих нервничал еще сильнее…
        …Он вскочил с тахты, забегал по комнате. Она была тесной. Через минуту вышел в коридор, вновь оказался у входной двери, прислушался. Снаружи не доносилось ни звука. Лже-Скворцов бросил взгляд в сторону старухиной комнаты. Дверь в нее была по-прежнему прикрыта. Он вернулся к себе.
        В голове, как и пять минут назад, - ни одной мысли о будущем «деле». Ему нужен какой-то внешний стимул, что-то, что вдруг «перещелкнет контакты», переведет одним рывком мозг из состояния оцепенения, откуда он до сих пор не мог выбраться, в деятельное и подвижное «утро». Псих вскочил с тахты. Взгляд его заметался по убогой меблировке съемной комнаты. Шкаф… В два энергичных шага преодолел расстояние до него, резким движением распахнул дверцы. Внутри ничего не было. Лишь в самом низу стояла картонная коробка, доверху засыпанная какими-то пожелтевшими от времени бумаженциями.
        Псих взял коробку в руки и, - отчего-то он сделал это очень бережно, - вынул ее из шкафа.

* * *
        В коробке были старые документы, исписанные, рассыпавшиеся от долгого использования блокноты и пожелтевшие тетради, принадлежавшие то ли покойному мужу старухи, толи какому-то ее родственнику.
        На самом дне коробки Псих обнаружил настоящий бинокль. Этот предмет вернул его к «жизни». «То, что нужно!» - с восторгом подумал он.
        Было видно: биноклем раньше много пользовались. С металлических деталей во многих местах облетел темный лак.
        Теперь Псих знал, что делать. Как бы ни складывались обстоятельства, должен выполнить задание, полученное от «Группы личностей». Просто нет выбора. Если он не сделает этого, через короткое время за ним будет охотиться не только Тюрморезов, но и… «Стоп! А может то, что произошло в ресторане… Да и Евграф…»
        Псих положил бинокль на стол, быстро собрал старые тетради, блокноты и документы обратно в коробку, задвинул ее в шкаф. Взяв бинокль в руки, вышел в коридор. Старухина комната по-прежнему закрыта. На холодильнике лежал пустой полиэтиленовый пакет. Лже-Скворцов положил в него бинокль, сунул пакет под мышку, обулся. Стараясь не шуметь, медленно провернул ручку на замке входной двери…
        Через несколько минут он был уже на улице.

* * *
        Люди из группы, которой было поручено осуществить захват террористов, нервничали. Команда провести операцию поступила с самого верха. Несколькими часами раньше офицер полиции, руководивший сейчас группой, получил оттуда же неожиданную информацию: те, кого он так долго искал, и на чей след никак не удавалось напасть, подчинены воле одного единственного человека. Прежде он никогда не попадал в поле зрения спецслужб.
        Судя по тому, каких «успехов» предводителю террористов удалось достичь, и какую масштабную операцию он планировал в будущем, этот человек был незаурядной личностью.
        Офицер полиции не мог сосредоточиться на плане захвата. Мешало чувство досады. Кто-то преподнес начальству разгадку, которой не смог добиться он сам…
        Около семи часов вечера на квартиру к главарю террористов придет вся его немногочисленная боевая группа. Встреча - экстренная. Связана с тем, что на ближайшее время назначено «главное событие года» - масштабное умерщвление жителей столицы. Главарь передаст исполнителям последние важные подробности, взрывные устройства. Из его квартиры люди разойдутся полностью укомплектованными.
        Высокое начальство решило, что отреагировать на сведения остается лишь одним способом - немедленно арестовав участников сходки.
        До начала сбора террористов оставалось чуть меньше часа.
        Начальство не сообщило офицеру, командовавшему группой захвата - его фамилия была Ягуткин, - откуда, от какого тайного осведомителя, получены эти сведения. Чем еще больше ранило самолюбие полицейского.
        Времени у него было очень мало. И исход порученного дела не казался ему однозначным. Он наделялся особыми полномочиями. Все, что знал - улица, дом, квартира…
        Группа захвата собрана из сотрудников разных подразделений. С бору по сосенке…

* * *
        Разглядывание в бинокль метромоста увлекло Психа. Он уже с десяток раз внимательно проследил, как по нему с шумом пробегает длинный поезд. Успел изучить и обстановку на своем берегу Москвы-реки. План, давно существовавший в голове, обретал законченные черты. Набережная, двигавшийся по ней не очень плотный поток автомобилей, отстоявшие от реки на приличное расстояние здания с офисами, - все как нельзя лучше подходило к задумке.
        Теперь лже-Скворцов на всякий случай изучал обстановку на противоположном берегу реки. Тщательно выискивал обстоятельства, которые могут помешать осуществлению плана. Но их не было. «Отлично! Это идеальный план!» - думал Псих.
        К этому моменту настроение его полностью переменилось. Больше не был неуверенным в себе, постоянно балансировавшим на краю черной пропасти сумасшедшим. Восторг от собственного плана, от преимуществ, которые сулил удачный выбор места, настолько подействовал на лже-Скворцова, - воля его окрепла. Он полностью владел собой, мысль работала четко. Ощущал себя человеком, способным свернуть горы. Впервые в жизни его посетила подобная самоуверенность.
        Из-за этого чувства собственного могущества он позабыл обо всем на свете.
        Это и спасло его.

* * *
        Ягуткин и члены наскоро собранной группы захвата никогда не бывали в этом дворе. И уж тем более, в этом доме. Старый район с одной стороны был ограничен железной дорогой. Ее рельсы убегали израйона в унылую промышленную зону. Там по обе стороны насыпи тянулись заборы из глухих бетонных плит. За ними громоздились неприглядные заводские постройки. Другой стороной район примыкал к оживленной улице. В любое время суток по ней мчались вереницы машин. Чуть ли не до полуночи возле магазинов и кафе сновали люди.
        Обычно перед такими «мероприятиями» Ягуткин тщательно изучал район, в котором придется действовать. Должен знать его не хуже тех, кого предстоит задержать.
        Теперь времени шататься по окрестностям не было. Сергей Алексеевич, - так звали Ягуткина, - выбрался из милицейского автобуса. До дома, чей адрес написан на бумажке, лежавшей у него в кармане, нужно проехать еще квартал.
        Вся группа осталась в длинном темно-синем «форде», а Ягуткин пошел к цели пешком.
        Где находится нужный ему дом он знал, успев изучить этот район с помощью карты.
        У подъезда офицер остановился. Рация, лежавшая во внутреннем кармане пиджака, молчала.
        Дверь оборудована домофоном. Цифр, которые его отпирали, Ягуткин не знал. До встречи, о которой сообщил информатор - десять минут. Квартира находилась на третьем этаже.
        «Да-а… Подготовили операцию!» - подумал с досадой Ягуткин.
        - Мы будем последними… - раздалось за спиной.
        Сергей Алексеевич обернулся. Тут же инстинктивно достал из кармана мобильный телефон. Сделал вид, что набирает номер кого-то, кто ждет его наверху, в одной из квартир…
        Двое мужчин быстрым шагом подошли к подъезду. На Ягуткина не обратили ни малейшего внимания. Оба - без особых примет. Единственное, что могло выделить обоих в толпе: высокий рост и худоба.
        Один из них набрал на пульте домофона номер, нажал кнопку вызова. Раздалось мелодичное пиликание.
        Ягуткину удалось засечь: «Та самая квартира!»
        - Все уже собрались… Точно тебе говорю! - произнес один из двоих. Не тот, что говорил прежде. - Этот черт терпеть не может, когда опаздывают.
        - Ха-ха! Мне плевать на него! - откликнулся второй. - Я ученый, и больше ничего… И больше никем, и больше нигде…
        Домофон запищал. Не спрашивая, кто ждет у входа в подъезд, в квартире нажали кнопку. Замок открылся.
        Тот, кто говорил про черта, покосился на Ягуткина, первым нырнул в подъезд. Второй последовал за ним.
        Что-то во всем этом показалось Сергею Алексеевичу странным. Эти два человека… «А с чего ты решил, что знаешь, как выглядят террористы? - спросил самого себя Ягуткин. - Они с виду такие же, как и все…»
        «В том-то и дело: эти двое… В них есть что-то, что отличает их от всех» - подумал он следом.
        Надо торопиться. Слишком долго стоял перед этим подъездом! Если компания уже собралась, стоило просто вломиться в квартиру, захватить всех, а потом начать разбираться, кто есть кто.
        Ягуткин засунул мобильный телефон в карман, пошел обратно к автобусу.
        Он мог достать рацию и отдать приказ подогнать автобус к подъезду. Но не сделал этого. Хотел использовать время, которое ему понадобиться, чтобы дойти до ожидавшей его группы захвата, на то, чтобы обдумать - правильное ли принял решение?
        Хотя в глубине души Сергей Алексеевич был уверен - ничего нового в голову не придет. Проще было сразу воспользоваться рацией и подогнать сюда автобус.
        Глава семнадцатая
        Более удачливый следит с насыпи за менее удачливыми
        Неожиданно для себя Псих осознал: он так увлекся, что не обращает внимания на время. Но, - и это самое плохое, - он также позабыл о встрече, которая была назначена на… «Подожди, какое сегодня число?!» - от этого вопроса, заданного себе, Псих вздрогнул, опустил бинокль, который только что держал у самых глаз…
        «Точно! Это сегодня!» Судорожным движением лже-Скворцов поднял с сухого, пыльного асфальта полиэтиленовый пакет, сунул туда бинокль. «Все позабыл. Не могу удержать в голове даже самые важные вещи».
        Еще час назад это умозаключение повергло бы его в глубочайшую тоску. Но теперь собственная забывчивость показалась ему чем-то таким, из-за чего не стоит переживать вовсе.
        Его охватило сильнейшее желание немедленно узнать, сколько сейчас времени. Он уже догадывался, что опоздает на встречу самое меньшее на час. Чтобы опоздание не оказалось еще большим, нужно скорее идти к метро…
        Вместо этого он выскочил на проезжую часть. Воспользовавшись просветом в потоке автомобилей, перебежал, едва не попав под машину, на другую сторону. Но на тротуар не выскочил, остался на полосе движения. На самом краю. В этом месте набережная пересекалась с проездом. Он тянулся вдоль линии метро. Та бежала по насыпи, в которую переходил мост, и ныряла чуть дальше под землю.
        Двигавшиеся в крайнем правом ряду машины перед тем, как повернуть, притормаживали.
        Отчаянно размахивая руками, Псих пытался остановить их. Было понятно: он хочет поймать такси. Но в его внешности что-то не так. И место для остановки - неудобное. Десятка полтора автомобилей проехали мимо не останавливаясь, прежде чем какой-то молодой парень тормознул возле Психа старенькую отечественную легковушку с боками, изъеденными ржавчиной.
        Боковое окно было немного опущено. Схватившись двумя руками за стекло, о которое с громким стуком ударился бинокль в пакете, Псих наклонился, чтобы лучше видеть сидевшего в салоне водителя. Молодой парень повернулся в его сторону, ожидая, что остановивший его человек сейчас скажет, куда ему надо ехать.
        - Время!.. Не подскажешь, который час? У меня нет часов… - проговорил Псих.
        - Куда тебе? - с вызовом прокричал парень. Когда лже-Скворцов повторил свой вопрос про время, выпалил ему в лицо целый набор самых грязных ругательств. Следом резко тронул легковушку с места.
        Псих еле успел отпустить стекло. Бинокль с резким звуком ударился о стойку.
        Лже-Скворцов еще несколько раз останавливал машины. Их водители крутили пальцем у виска, ругались, молча отворачивались и нажимали на педаль газа, пока, наконец, один дедок за рулем новенькой иномарки не отогнул левую манжету рубашки. Назвал странному человеку точное время.
        Удовлетворенный Псих поблагодарил его. Быстрым шагом направился к станции метрополитена. На то, чтобы выяснить, который час, потратил не меньше двадцати минут.
        Его опоздание, значительное и без этого, только увеличилось.

* * *
        - А если там у них взрывчатка? Какая-нибудь штуковина, готовая к подрыву?.. Надо брать их, когда станут выходить из квартиры…
        - Я уже думал об этом, - проговорил Ягуткин. - Откуда ты знаешь, что они пойдут не на «дело»?.. Снарядят устройство, выйдут с ним из квартиры. Нет, надо брать их, пока они там… И потом уже поздно - нашумели.
        Полицейские стали подниматься по лестнице вверх - не третий этаж…

* * *
        …Люди из группы захвата принялись выводить из подъезда арестованных. Делали они это довольно грубо, заломив им руки за спину. Одного, - он пытался сопротивляться, отказывался идти, - тут же у подъезда наградил несколькими мощными ударами тащивший его оперативник.
        Сцену увидел из окна жилец дома напротив, - пожилой, отличавшийся чудаковатостью, мужчина. Не долго думав, подошел к стоявшему на старинном буфете телефону, набрал «02». Дежурной сообщил, что какие-то субъекты захватили в заложники человека, волокут его, избивая, к машине.
        «Приезжайте немедленно. А то будет поздно!» - сказал он. Назвал себя и подробный адрес «происшествия».
        Дежурная, разумеется, не могла знать об операции захвата. По сигналу пенсионера была направлена патрульная машина с несколькими хорошо вооруженными полицейскими. Они довольно быстро прибыли на место.
        Когда полицейский автомобиль въезжал во двор, навстречу ему быстрым шагом, почти бегом вылетело два человека. Вид у них - ошарашенный. Патрульные, сидевшие в полицейской машине, тут же сообразили: двое имеют отношение к событиям, которые здесь недавно случились.
        Машина затормозила. Открыв дверь, один из полицейских велел мужчинам остановиться.
        Те кинулись бежать. В этот момент из двора выехал автобус с затемненными стеклами. Его номера, некоторые другие приметы ясно указали патрульным полицейским, - их было трое: гараж, из которого он выехал, принадлежит тому же ведомству, в котором служат они сами. Старший патруля моментально принял решение…
        Двое полицейских выскочили из автомобиля, побежали за мужчинами, кинувшимися наутек. А старший патруля перебрался с пассажирского сиденья на водительское и помигал автобусу фарами. Тот затормозил…
        …Как раз в этот момент Псих быстрым шагом двигался по улице, где остановился патрульный автомобиль. Видел, как кинулись бежать двое, которым полицейские велели остановиться. Лже-Скворцов узнал беглецов: те входили в «Группу личностей». Должны быть в квартире, куда шел Псих.
        Псих увидел, как дверь небольшого автобуса распахнулась. Оттуда стремительно выскочили два крепких коротко стриженых дядьки в штатском. Дверь патрульного автомобиля тут же отворилась. Дядьки перебросились несколькими фразами с сидевшим за рулем полицейским в большой фуражке, кинулись бегом за теми людьми в форме, что преследовали знакомых Психа.
        В распахнувшуюся дверь автобуса Псих успел разглядеть двух человек, сидевших в его креслах. Это были омоновец в бронежилете и один из членов «Группы личностей». Лже-Скворцов был знаком с ним.
        Почувствовав, что ноги его становятся ватными, лже-Скворцов сделал над собой огромное усилие и продолжил идти тем же энергичным шагом, что и прежде.
        До полицейской машины и автобуса оставалось еще некоторое расстояние. Вряд ли кто-либо из находившихся в них людей, кроме, может быть, члена «Группы личностей», сидевшего под охраной в длинном «форде», обратил на него внимание. Но Псих чувствовал себя так, как будто люди в автобусе пристально разглядывают его и он ни чем не должен выдать охватившей его паники. «Идти, как шел!» Он заставил себя внимательно рассмотреть полицейскую автомашину. «Чтобы не подумали, что я их боюсь».
        Ни на минуту лже-Скворцов не забывал: член «Группы личностей», который сейчас находится за затемненными стеклами автобуса, видит его. Кто знает, что может при этом сделать!.. Псих чувствовал себя на волоске от ареста…
        Наконец он миновал автобус и полицейскую машину. Ему показалось - прошла уйма времени. На самом деле все заняло не больше пятнадцати-двадцати секунд.
        Раскрашенная в синий и белый цвета машина с мигалками резко сдала назад, развернулась, быстро поехала в сторону, куда бросились беглецы и преследовавшие их полицейские. Мигалка завертелась синими огнями. С воем полицейский автомобиль покатил по улице, стремительно набирая скорость. Лже-Скворцов пошел следом за ним. Машина скрылась за углом. Псих, стараясь не прибавлять шага, завернул за него и только после этого позволил себе пойти быстрее. Страх неожиданно оставил его. Охватило жгучее любопытство: чем закончится погоня для двоих из «Группы личностей»? Полицейской машины не видно, но до ушей доносился вой, - уже откуда-то из соседнего квартала… Двое, судя по всему, улепетывали весьма стремительно. Быстрым шагом Псих шел туда, откуда доносилась полицейская сирена.
        Беглецы выбрали самое неудачное направление - к железной дороге. Через некоторое время Скворцов тоже вышел к ней. Вдоль насыпи тянулся забор из глухих железобетонных плит. Вплотную к нему примыкали унылого вида постройки. То ли склады, толи какие-то гаражи. Лже-Скворцов прошел между закоптелыми кирпичными стенами. В густой траве валялись ржавые металлические останки, - массивный крановый крюк с барабаном лебедки, части трансформатора… Вот и забор железной дороги. В одном месте плиты примыкали друг к другу неплотно. Щель - достаточно широкая, чтобы мог протиснуться человек. Псих торопливо огляделся по сторонам. По другой стороне улочки шли прохожие: женщины с сумками, дядька с портфелем. Они не смотрели в его сторону. Лже-Скворцов протиснулся в щель, через мгновение уже был за забором…
        С насыпи открывался замечательный вид. Между недавно уложенными массивными шпалами аккуратно насыпан светло-серый гравий. Контактные провода над головой недвижимы и не издавали характерного звука, какой бывает, если приближается поезд. Псих торопливо двигался вперед. Одолев энергичным шагом метров сто, разглядел с другой стороны забора на пустыре между какими-то заброшенными кирпичными постройками полицейский автомобиль с распахнутой водительской дверцей. Синие фонари на крыше по-прежнему переливались огнями, сирена уже не работала. На некотором расстоянии от машины стоял полицейский. Одной рукой он держал за рукоятку автомат. Тот висел на ремешке, перекинутом через плечо. Другой рукой полицейский обыскивал мужчину. Это был один из тех двоих, которые на глазах Психа кинулись бежать от патруля.
        Еще через десять секунд у забора под железнодорожной насыпью лже-Скворцов разглядел второго беглеца. Рядом с ним - двух полицейских.
        Участник «Группы личностей» стоял с заложенными за голову руками. В паре метров - полицейский - направил на него свой пистолет. Другой полицейский стоял в стороне. Рассматривал что-то, что было у него в руках. Издалека Псих не мог рассмотреть, но догадывался, что это - паспорт.
        Сойдя с полотна дороги на насыпь, Лже-Скворцов спустился по косогору на несколько метров вниз. Ни полицейские, ни задержанные участники «Группы личностей» теперь не могли его увидеть. Они остались по другую сторону насыпи.
        Некоторое время он выжидал. Мысли его голове роились. Первый страх прошел. Теперь думал, какими последствиями чреваты для него нынешние события. Лже-Скворцов не боялся, что его выдадут. Еще раньше он постарался, чтобы новые знакомые из «Группы личностей», - история взаимоотношений с ними насчитывала всего несколько месяцев, - не могли найти его, пожелай он порвать с ними. Псих сообщил всем выдуманный адрес. Никто не знал о снятой у Дарьи Дмитриевны комнате. «Исчезнуть вместе с деньгами!.. Но смысл?..» Вдруг понял, что не хочется бросать «начатого» дела.
        «Но всех их арестовали!.. Тех, что уже были в квартире, точно забрали. А я свободен!» Псих почувствовал: его нервное возбуждение становится еще сильнее, чем прежде. Отчаянно захотелось выпить. Пытаясь одолеть собственную психику, сбежал шагов на десять вниз по насыпи. Тут же поднялся вверх.
        «Надо выпить!.. Опять пивка!» Совершенно не думал теперь, что недавно убил человека. Возбуждение все сильнее охватывало его. Уже с трудом себя контролировал. Подумав, что полицейские успели уехать, поднялся со склона насыпи на полотно железной дороги.
        Один из полицейских был по-прежнему под насыпью: смотрел, как пойманный беглец неловко карабкается через забор. Следом, судя по всему, должен был полезть и он сам.
        Видимо, про щель между плитами, в которую некоторое время назад протиснулся лже-Скворцов, ни полицейские, ни пойманные ими члены «Группы личностей» не знали. Она находилась на приличном расстоянии отсюда.
        К подножию железнодорожной насыпи беглецы и их преследователи попали, перемахнув через забор. И не видели другого способа выбраться из полосы отчуждения «железки», кроме как перебравшись через бетонную ограду в противоположном направлении.
        Другой полицейский и второй пойманный член «Группы личностей» к этому моменту, должно быть, были за забором.
        Псих не стал больше прятаться. Медленно пошел по шпалам в сторону найденного им узкого прохода между плитами.
        Пойманных людей он знал не очень хорошо. Так же, как и они его. Шансов, что узнают его с такого расстояния, не было. Да и зачем им указывать на него полиции?! Психу совершенно нечего опасаться…
        Вдруг он начал чувствовать запахи. До этого момента обоняние точно было оглушено. Теперь - включилось в нем с удесятеренной силой. Отчаянно воняло пропиткой для железнодорожных шпал. Отличный запах!..
        «Нет! Я не стану сбегать с деньгами! Доведу начатое до конца… Это же интересно. Ну что толку просто исчезнуть?! Скучно!.. С этого момента я - самый главный человек во всей истории!»
        По одну сторону насыпи взгляду открывались верхние этажи старых домов: железо крыш, трубы вентиляции, чердачные оконца. По другую - «индустриальный пейзаж». Хаотически расположенные по отношению друг к другу постройки: закоптелые кирпичи, ржавые крыши, трубы, из которых уже много лет не шел дым, - запустение и хаос, которые давно существовали здесь, никем неодолимые и, кажется, вечные.
        У любого человека от этой картины испортилось бы настроение. Но только не у лже-Скворцова. Его душевное состояние от этих видов только улучшилось. Еще сильнее уверился в мысли: ему необходимо продолжать «дело».
        Он не знал - в этот момент полицейский, стоявший рядом с бело-синим патрульным автомобилем, внимательно смотрит в его сторону. Как раз теперь Психа охватило столь яркое и ничем не омрачаемое чувство восторга, что он нелепо взмахнул руками, дернул головой… Затем споткнулся о шпалу… Полицейский, в голову которому на секунду закралось странное подозрение, тут же понял: человек, идущий сейчас по полотну железной дороги, не может иметь отношения к людям, которые были арестованы. Он отвел взгляд от Психа и больше не спускал его с задержанных.
        Тех усадили в автомобиль, старший патруля сел за руль. Машина тронулась. В этот момент лже-Скворцов остановился и принялся без всякого страха рассматривать полицейскую легковушку.
        Та двигалась очень медленно, как будто выбирала место, где бы в очередной раз сделать долгую остановку. Псих терпеливо ждал. Он чувствовал: из машины на него внимательно смотрят, - это был уже другой полицейский, сидевший на заднем сидении рядом с арестованными. Это лже-Скворцова нисколько не испугало. Он продолжал буравить полицейское авто напряженным взглядом. Двигаясь на очень маленькой скорости, машина добралась до угла, завернула за него и только после этого покатила быстрее. По обе стороны дороги были ветхие дома послереволюционной архитектуры…
        Псих убедился, что эпизод с арестом товарищей для него на этом закончен. Повернулся, быстрым шагом, почти бегом двинулся по шпалам к месту, где в заборе у подножия насыпи была щель, которой он уже один раз воспользовался.

* * *
        Евграф еще раз нажал на кнопку звонка. Одновременно приложил ухо к узкой щели между металлическим наличником и полотном двери. Расслышал в квартире шаги.
        Несколько минут назад оказавшись на этаже, обнаружил: вход в тамбур чуть приоткрыт. Один из жильцов не запер дверь…
        Тюрморезов надавил на звонок еще. Из квартиры больше не доносилось ни звука. Король Психов позвонил еще пару раз. «Если это старуха - подошла бы к двери и спросила, что мне нужно, - размышлял Евграф. - Но что делать?.. Караулить у подъезда… Долго и муторно. Что если за дверью - все-таки пожилая женщина, которая боится непрошеных гостей? А ее жилец - не Псих. Просто человек, похожий на него».
        Тюрморезов порывисто развернулся, стремительно в пару широких шагов пересек небольшой тамбур, позвонил в дверь, расположенную наискосок от старухиной. Прошло несколько минут. Никто не открывал. Король Психов пожалел, что поддался мгновенному порыву. Тут за дверью что-то звякнуло. Следом она приоткрылась сантиметров на пять.
        На уровне металлической дверной цепочки - глаза плотного мужчины с круглой лысой головой.
        «Доверчивые они здесь! - подумал Евграф. - Всем открывают…»
        В это время Псих стоял у двери квартиры и, затаив дыхание, прислушивался к тому, что происходит в тамбуре.
        - Скажите… Вы видели человека, который снимает комнату напротив? - это была ошибка. Король Психов говорил слишком громко.
        При том, что у лже-Скворцова и так не было сомнений в том, что старый знакомый разыскивает именно его, после сказанных слов это мрачное обстоятельство прорисовалось в сознании Психа особенно четко.
        - Вы можете его описать? - продолжал расспрашивать Тюрморезов.
        Ни слова не сказав в ответ, лысый человек захлопнул дверь с такой силой, что Евграф невольно отшатнулся.
        «Он не знает наверняка, живу ли я здесь!» - понял лже-Скворцов. Больше не прислушивался к тому, что происходит в тамбуре. Медленно двинулся к своей комнате. Старуха была в этот момент на кухне. Вот она включила воду, раздалось звяканье посуды в мойке. Лже-Скворцов был уверен: какую бы настойчивость не проявлял сейчас Король Психов, Дарья Дмитриевна дверь не откроет. Он в ней не сомневался.
        И напрасно.
        Глава восемнадцатая
        Скупка старухой пива «Карлсберг»
        В эфирной студии известной столичной радиостанции царил полумрак. Свет ламп отчетливо выхватывал из него круглый стол черного цвета. За ним сидели два человека. Один - радиоведущий - смотрел в экран стоявшего перед ним на столе ноутбука. Второй - журналист, заведующий отделом одной газеты, автор статей о работе правоохранительных органов, терроризме, преступных сообществах.
        - Как вы оцениваете последние сообщения: полиции удалось задержать всю «Группу личностей»? Вчера эти сведения косвенно подтвердил начальник столичной полиции. Напомню, он заявил: «В деле произошел значительный прогресс. Причем такой, что продолжения у истории «Группы личностей» не будет».
        - Арестовали каких-то случайных людей. Точно известно: у полиции нет доказательств… То есть, вина задержанных ничем не доказана, - ответил газетчик.
        - Вы понимаете, что заявлением, которое только что сделали, вы во многом дезавуируете тайны следствия. Вы даете, в некотором смысле, шанс арестованным злоумышленникам? - в голосе ведущего радиостанции слышалось возбуждение. Он явно радовался словам, которые произнес коллега. Предчувствовал скандал, который наберет нешуточные обороты сразу после передачи. Та транслировалась в прямом эфире.
        К делу «Группы личностей» теперь было приковано внимание не только всей страны, но и мира. Любая относившаяся к нему информация вызывала жгучий интерес. Радиоведущий уверен: в ближайшее время ему и коллеге из газеты гарантированно повышенное внимание со всех сторон - слушателей, руководства радиостанции, властей, других журналистов.
        Знал: никакими по-настоящему опасными последствиями это им обоим не грозит. А мысль о неминуемой шумихе приятно щекотала самолюбие.
        - Полагаю, что даю шанс не злоумышленникам, а людям, чья вина ничем не доказана, - проговорил в микрофон газетчик. - Я считаю, надо бить тревогу. Органы сейчас постараются сделать вид, что террористический акт, который спланирован «Группой личностей», предотвращен. На самом деле мы все по-прежнему находимся под угрозой чудовищного удара…
        «Вот здесь он уже перегибает палку… Этого говорить не следовало, - подумал радиоведущий. - Скажут, что намеренно запугиваем аудиторию…»

* * *
        Дарья Дмитриевна покосилась на квартиранта. Было видно: она не знает, как реагировать на его слова. Секунд тридцать переваривала сказанную фразу. На тридцать первой секунде лже-Скворцов произнес следующую. Она в корне изменила старухино отношение к предыдущей.
        - Я хорошо вам заплачу…
        Перед этим Псих сообщил Дарье Дмитриевне, что не собирается в ближайшее время покидать квартиру, так как неважно себя чувствует. В связи с этим он просил старуху, чтобы она взяла на себя то, что лже-Скворцов обозначил, как «пополнение припасов».
        Он был уверен - настойчивый Король Психов не ограничится звонками в дверь, расспросами соседей. Непременно станет следить за входом в подъезд. Причем займется этим в самое ближайшее время. Вполне возможно, уже сегодня. В крайнем случае - завтра. Но долго Тюрморезов следить не станет. Ведь он не уверен, что Псих и вправду живет здесь… Как только убедится, что несколько дней слежки ничего не дали - «снимет осаду». Тогда лже-Скворцов сможет чувствовать себя свободно. До того, как этот момент наступит, надо соблюдать предельную осторожность.
        - Так что, согласны? - спросил Псих. Он чувствовал: старуха колеблется. Ее надо немного подтолкнуть. - Я хорошо заработал. Сдал начальству новые чертежи. С деньгами проблем не будет.
        Дарья Дмитриевна кивнула головой. «В конце концов, можно особо не стараться, - подумала она. - Припасы!.. Сколько он проболеет?.. Может, и не будет особых хлопот. А лишние деньги не помешают».
        - Ладно, чего уж там… Помогу! - проговорила старуха.

* * *
        Когда обе стороны пытаются обыграть друг друга, каждая может сделать ошибку. И вполне вероятно, что результат ошибки одной стороны обернет в свою пользу противостоящая ей сторона.
        Но так же вероятно, что эта удача противостоящей стороны окажется обнуленной в результате ошибки, которую сделает уже она сама.
        Евграф сделал ошибку и «засветился» раньше времени, - Псих вовремя узнал, что Тюрморезов ищет его. Но затем и Псих, заказывая старухе продукты, допустил «перебор»…
        Псих очень точно рассчитал действия Тюрморезова. На следующий день с раннего утра Король Психов был уже возле дома. Евграф расположился в кустах, где стоял стол со скамейками. Тот самый, за которым сидели молодые мужчина и женщина, благодаря разговору с которыми Тюрморезов и обнаружил квартиру Психа.
        Вопреки ожиданиям Тюрморезова, в те часы, когда большая часть людей должна отправляться на работу, из подъезда никто не выходил. Около половины девятого несколько человек - парень, две девушки, какая-то тетенька - покинули девятиэтажку. Энергичным шагом направились в сторону станции метро. Потом какая-то мамаша вывела за ручку маленького мальчика, пошла с ним по дорожке между домов. Наверное, в детский сад. Больше никто из единственного в «башне» подъезда не выходил.
        Прошло еще полчаса. Дверь подъезда медленно отворилась. Показалась рука, сжимавшая палку - трость с резиновым набалдашником на нижнем конце. Старуха открывала дверь, толкая ее плечом. Вид у нее - немощный. Почему-то Евграф решил, что такая не может сдавать комнату.
        Решение пришло мгновенно. Он выбрался из-за стола, быстрым шагом, почти бегом ринулся к подъезду. Старуха не обратила на него никакого внимания, но когда он ухватился за дверь и потянул ее на себя, помогая ей выйти, пробормотала что-то вроде «Спасибо, милок!»
        Едва она оказалась за порогом, Король Психов прошмыгнул через открытую дверь в подъезд. Не стал пользоваться лифтом. Стараясь не топать, поднялся на нужный этаж по лестнице. Прошел еще полпролета вверх. Встал тихонечко в углу, образованным железным ограждением лифтовой шахты и стеной.
        Некоторое время Король Психов ждал стоя, потом опустился на корточки, положил голову на колени. В подъезде царила гробовая тишина. Потом где-то на самом верху негромко стукнула притворяемая дверь тамбура. Секунд через пятнадцать с шумом пошел лифт. Потом послышалось, как наверху раскрываются его двери. Впустив в себя человека, кабина пошла вниз. Где-то этажа на два ниже хлопнула дверь тамбура. Послышались шаги. Звонкие и одновременно легкие. На несколько мгновений они смолкли. Молодой парень, - так для себя Евграф определил этого человека, - замер возле лифта. Потом, грохоча каблуками, побежал вниз по лестнице.
        Подъезд словно бы оживал. Лифт почти непрерывно сновал вверх-вниз. «Что происходит?! Заколдованное царство очнулось?» - недоумевал Евграф.
        Он давно уже поднял голову с колен. На лестничной площадке пока ничего не происходило. Из тамбура, за которым он следил, до сих пор никто не вышел.
        Вдруг клацнул замок. Король Психов моментально вскочил на ноги. Следом раздался скрип открывавшейся двери. Тюрморезов уже стоял на лестничной площадке так, что ему было видно вход в тамбур… Старуха! Он сразу понял - это та самая, которая сдает комнату. Она притворила дверь. В руке - старая сумка. Очень медленно пожилая женщина принялась спускаться по лестнице в сторону лифта.
        Евграф отшатнулся… Старуха уехала вниз, он опять уселся на корточки.
        Прошло примерно полчаса. В подъезде было тихо. Из тамбура, за которым он следил, больше никто не появился.
        Опять загудел лифт. Через некоторое время внизу, на лестничной площадке, расположенной как раз под той, на которой стоял Тюрморезов, лязгнули лифтовые створки. Раздались шаркавшие шаги. Евграф уже вновь стоял на том месте, откуда через щель в лестницах было видно, что происходит внизу…
        Древняя старухина кошелка была доверху нагружена. Это само по себе было странно, - пожилая женщина явно тащила ношу с напряжением. Евграф заметил, как кривится ее лицо. Но зачем она накупила столько продуктов?.. В следующее мгновение Евграф наконец-то рассмотрел, что лежит сверху в старухиной кошелке. Пивные бутылки! Он было на секунду предположил: старушенция попросту собирает пустую тару. Но рядом были какие-то цветастые пакетики. Похоже, с полуфабрикатами… Нет, она вернулась из продуктового магазина. Да, бутылки были полными. Пиво в них плескалось в такт медлительным старухиным движениям.
        И еще одна деталь заставила сердце Евграфа учащенно забиться. На бутылочных этикетках надпись латинскими буквами - «Карлсберг». Любимый сорт Психа!.. Тюрморезов помнил: в те времена, когда все они, подопечные Робика, жили на маленькой съемной квартире, его враг несколько раз возвращался из города, попивая этот сорт пенного напитка. В ответ на чей-то вопрос, почему все время «Карлсберг», Псих сказал, что обожает его!.. Конечно, это могло быть простым совпадением…
        Но теперь Евграф следил за тамбуром еще напряженнее. К концу дня, к тому времени, как на улице окончательно стемнело, а в подъезде и на улице зажглось электрическое освещение, Тюрморезов уже повидал многих людей из тех, что жили в квартирах, двери которых выходили в тот же тамбур, что и старухина. Возможно даже, он видел их всех. Но Психа среди этого множества людей не было.
        Однако Евграф тут же нашел этому объяснение. «Если старушенции, - а ей явно это не нравится, - приходится таскать Психу пиво и еду… Значит, он не может выходить из дома. Псих вполне мог заболеть. Поэтому я и не встретил его сегодня».
        На следующий день очень рано, - общественный транспорт всего час или полтора как начал работать, - Тюрморезов приехал в Коломенское. Думал, что совершенно напрасно мучает себя, появляясь возле дома в час, когда большинство его обитателей только-только встали с кровати. Но не мог перебороть нервного напряжения. Было ощущение: взял правильный след. Нетерпелось скорее пройти по нему до конца.
        Оказалось, что он не слишком ошибся, приехав заранее. Старуха вышла из дома еще до девяти часов. В руках у нее - все та же старая хозяйственная сумка. Король Психов приготовился к тому, что как и в прошлый раз она вернется минут через тридцать. Но пожилая женщина отсутствовала два с половиной часа. Обратно пришла с ношей, тащить которую ей было нелегко. Стоя на лестнице на один пролет выше старухи, Тюрморезов насчитал в ее кошелке как минимум четыре бутылки пива «Карлсберг».
        Старушенция была непохожа на алкоголичку. Следовательно, к ней либо регулярно заходили гости, либо в ее квартире кто-то жил.
        Никаких новых данных второй день наблюдения не принес. На третий день Евграф смог окончательно убедиться: у старухи кто-то квартируется. Она выбралась из квартиры часов в пять пополудни. Отсутствовала примерно час. Король Психов сперва поджидал ее на лестнице. Потом вышел из подъезда и сел на скамейку за столом в кустах.
        Старуха появилась в сопровождении молодого парня азиатской внешности, одетого в яркую красно-синюю курточку. Такие носят сотрудники сетевых продуктовых магазинов. Двумя руками он толкал перед собой магазинную тележку. Она была доверху нагружена всякой снедью. Судя по ярким коробкам, преобладали дорогие полуфабрикаты. В самом низу стояло десять или пятнадцать банок все того же «Карлсберга». Старуха открыла подъезд электронным ключом. Помогавший ей магазинный работник закатил тележку внутрь.
        Тюрморезов до сих пор не встретил Психа, но было очевидным: у старухи кто-то живет, и этот человек отличается определенной «экстравагантностью» поведения, раз умудрился так подействовать на хозяйку, - она закупает для него продукты да еще и нанимает при этом помощников. Ведь не бескорыстно же толкал тележку парень в красно-синей курточке.

* * *
        Как известно, именно в этот день в знаменитой московской тюрьме «Матросская тишина» были включены мощные глушилки, подавлявшие работу мобильных телефонов. Их включали и раньше, но потом их работа была временно прекращена. Ведь действовали они не избирательно, а помимо старинных тюремных корпусов поблизости были расположены и обычные жилые дома, офисные здания…
        Те, кто находился в камерах тюрьмы, были предупреждены о планировавшемся включении устройств заранее. В каждой из камер имелись мобильные телефоны. И эта современная связь была чрезвычайно важна для преступного мира.
        Еще до того, как она перестала работать, между окнами камер, по внешней стороне тюремных стен были протянуты ниточки. Так называемые «дороги». К этим ниточкам, как к тросам горного подъемника, прикреплялись скрученные в трубочки бумажки - сообщения, которые писали друг другу заключенные, сидевшие в разных камерах.
        Едва телефонная глушилка заработала на полную мощность и арестанты «Матросской тишины» лишились возможности говорить по мобильным телефонам, «дороги» стали переправлять из камеры в камеру записки.
        Одна из этих трубочек ползла сейчас, задевая бумажным торцом за шершавую, мокрую стену. Накануне зарядил нудный моросивший дождик. Он прекратился лишь тридцать минут назад, и низкие тучи, по-прежнему висевшие над городом, свидетельствовали, что скоро он пойдет вновь.
        Тучи, было немного посветлевшие, начали опять стремительно темнеть.
        В бумажке, которая выползла из камеры на четвертом этаже и теперь стремилась к «забралу» расположенной наискосок камеры на третьем, было написано: «Если Жертвоприношение все же произойдет, то все решат, что взяли не тех. Тогда нас отпустят».

* * *
        В течении шести дней Евграф околачивался то возле дома старухи, то на его лестничной клетке. На седьмой день его упорство было вознаграждено. Около половины шестого вечера, - Тюрморезов стоял на площадке у лифта на этаж выше старухиной квартиры, - дверь старухиного тамбура распахнулась. Оттуда вышел Псих.
        Он отлично выглядел. По крайней мере, так показалось Тюрморезову. Евграф смотрел на своего старого знакомого несколько мгновений, пока тот закрывал дверь.
        По прежним временам Псих запомнился Тюрморезову болезненно бледным, с запавшими глазами, вокруг которых залегли глубокие тени. Теперь его щеки покрывал румянец, теней под глазами почти не было. Он выглядел хорошо выспавшимся и отдохнувшим.
        Психу и в голову не пришло, что у Тюрморезова хватит терпения следить за ним столько дней подряд. Опасений, что старый знакомый может теперь наблюдать за ним, не было. Выйдя из подъезда, топая по дороге к метро, лже-Скворцов не оборачивался.
        Псих и в самом деле чувствовал себя так, словно заново родился. Все эти дни он регулярно осушал банки с пивом, которые таскала ему старуха. За то время, что жилец не выходил из квартиры, Дарья Дмитриевна заработала почти столько же, сколько за сдачу комнаты в аренду за целый месяц, правда окончательный расчет почему-то жильцом откладывался…
        В какой-то момент лже-Скворцов настолько отвлекся от дурных мыслей, что позабыл о том, из-за каких обстоятельств он почти целую неделю ни разу не переступил порога квартиры. Все было хорошо!.. До этого Псих все время думал о том, что может значить эта история с появлением Евграфа. Правда и тогда он был уверен, что все обойдется благополучно. Опасность пронесет стороной! Король Психов так и не узнает, что тот, кого он разыскивает, действительно живет здесь, а совсем скоро лже-Скворцов покинет съемную комнату и больше никогда в нее не вернется. Ищи ветра в поле!
        Тюрморезов незаметно проводил Психа до метро. Это было несложно: двигайся он даже в шаге у того за спиной, старый знакомый все равно бы не заметил преследования. Он смотрел только себе под ноги и ни разу не обернулся, не взглянул по сторонам.
        Войдя в метро, Псих спустился на платформу, встал на ее краю. Ожидая прибытия поезда, сумасшедший не отрываясь смотрел куда-то вниз - на рельсы. «Не задумал ли он свести счеты с жизнью, бросившись под поезд?!» - пронеслось в голове у Тюрморезова.
        Он тут же отмел это предположение. Этим утром Псих меньше всего был похож на самоубийцу. Вскоре на станцию выкатился поезд. Старый знакомый Тюрморезова вошел в вагон, тут же развернулся, замер, стоя лицом к сомкнувшимся дверям. Смотрел он ровно перед собой.
        Евграф заскочил в соседний вагон. Какой-то особенной давки в поезде не было, но Тюрморезов тут же потерял Психа из вида. Теперь ему не определить станции, на которой тот выйдет. Евграф был в растерянности - не знал, что делать. Поезд подкатил к «Автозаводской». Тюрморезов первым выскочил из дверей, посмотрел в сторону соседнего вагона, в котором ехал Псих…
        Старый знакомый медленно шел по платформе в сторону головы состава. Множество людей, выходивших из поезда на станцию, перерезали его дорогу, мешая ему двигаться вперед. Евграф, как зачарованный, пошел за ним следом. Двери захлопнулись, поезд тронулся и, стремительно набирая скорость, исчез в тоннеле.
        «Он явно назначил с кем-то встречу у первого вагона!» - догадался Тюрморезов. Евграф спрятался за угол мраморной стены. Осторожно выглянул. Из тоннеля с грохотом выбежал следующий поезд. Псих уже стоял у первого вагона. То, что произошло в следующее мгновение, изумило Евграфа…
        Дверь в кабину машиниста была распахнута. Оттуда на платформу шагнул высокого роста звероподобный лопоухий человек в черных брюках и синей форменной рубахе машиниста. Псих тут же приблизился к нему. Они пожали друг другу руки. Лопоухий наклонился к старому знакомому Евграфа, примерно полминуты что-то говорил ему. Псих внимательно слушал, не произнося ни слова в ответ. Затем, - видимо остановка поезда на станции превысила допустимое время, - лопоухий отскочил от Психа, нырнул в кабину. Зазвучало предупреждение о том, что двери закрываются. Оно не успело окончиться, - сжатый воздух с шумом захлопнул их. Состав дернулся, замер, люди в вагонах охнули, тут же поезд опять дернулся и после этого медленно пополз в тоннель. Когда в «трубе» оказалось не меньше половины состава, машинист принялся плавно набирать скорость.
        Псих развернулся, медленно пошел по перрону в сторону Тюрморезова. Евграф торопливо пошагал на противоположную сторону платформы.
        Там Тюрморезов обогнул одну из колонн и осторожно выглянул из-за нее: Псих был в десяти шагах, стоял с той же стороны платформы, что и Евграф. Тюрморезов отпрянул. В этот момент за его спиной по станции с грохотом бежал поезд. Вот он остановился. Люди сгрудились у дверей, ожидая, когда те откроются. Со стороны эскалаторов к подошедшему поезду спешили пассажиры, только что спустившиеся на станцию.
        Псих не смотрел по сторонам. Зашел в вагон. Как и в прошлый раз, Тюрморезов вскочил в соседний. На всякий случай перебрался в самый его конец - подальше, где шансов, что старый знакомый разглядит его, меньше. Народу в поезде мало.
        Евграф был на сто процентов уверен в маршруте старого знакомого. Как только поезд подошел к «Коломенской», Тюрморезов отошел от распахнувшихся дверей в сторону, пропуская других пассажиров первыми выйти из вагона.
        Когда Тюрморезов очутился на платформе, Псих уже шагал к выходу со станции. Дальше за ним можно не следить. Евграф знал: старый знакомый направится к старухиному дому.
        Однако, он заблуждался.

* * *
        Поднявшись в город, лже-Скворцов медленно пошагал в сторону большого многоэтажного здания, в котором располагалась фирма, куда его совсем недавно приняли на работу.
        Глава девятнадцатая
        С «По-настоящему своим»
        У лопоухого Миши чудовищно раскалывалась голова. Боль в последние несколько суток не отпускала ни днем, ни ночью.
        Ранний звонок мобильного телефона освободил от мучительного пребывания на границе сна и бодрствования. На рассвете Миша уже один раз просыпался и с тех пор не уснул. По крайней мере, так ему казалось.
        Столь рано, - было примерно половина восьмого, - ему никто никогда не звонил. Коллеги, работавшие вместе с ним в метрополитене, прекрасно понимали: человеку, оказавшемуся дома после долгой смены, нужно хорошенько выспаться. Друзей у лопоухого не было. Кроме…
        Он сразу догадался: этот звонок как-то связан с ними.
        Миша нажал зеленую кнопку, поднес трубку к уху.
        - Передай Психу: дело нужно сделать во что бы то ни стало! И сроки не откладывать… - прохрипел в динамике знакомый голос.
        Он принадлежал одному члену «Группы личностей», которого Миша знал лично. Следом раздались короткие гудки.
        Лопоухий и представить себе не мог, откуда звонил этот человек. Миша ничего не знал об аресте членов их тайной организации.
        Но даже, если бы знал, его фантазии все равно не хватило бы, чтобы представить белые стены медицинского кабинета, врача в белом халате. Тот склонился на несколько мгновений над столом медсестры, делавшей записи в карточке больного. На окнах - мощные решетки…
        Лопоухий Миша и в кошмарных снах миновавшей ночи не смог бы представить, что ему звонят из тюремной «больнички».
        Пациент, лежавший с мобильным телефоном на кушетке (сим-карта - своя, аппарат за большие деньги предоставил врач) - Мишин знакомый по «Группе личностей».

* * *
        Все-таки Евграф узнал второй адрес Психа. Однако, не мог определить, что привязывает его старого знакомого к большому административному зданию. В день, последовавший за встречей с машинистом метро, Псих вышел из подъезда около восьми утра. Тюрморезов - он опрометчиво занял позицию за столом в зарослях кустарника, - чуть не попался ему на глаза.
        От подъезда стол видно. Спасло то, что очутившись на улице, Псих замер и несколько десятков секунд стоял погруженный в свои мысли. За это время Тюрморезов успел вскочить и уйти подальше за кусты, а потом и вовсе - за угол дома. Когда Псих, наконец, очнулся от своих раздумий, первым делом посмотрел по сторонам. Если и успел заметить Тюрморезова, то видел его лишь краткие мгновения, через кусты и со спины. Узнать его при таких обстоятельствах было почти невероятно.
        После этого Евграф следил за старым знакомым весьма осторожно: выглядывая из-за углов зданий и оставаясь при этом на значительном расстоянии от объекта наблюдения.
        Псих неторопясь дошел до башни, явно «нашпигованной» офисами, преодолел низенькие ступеньки, прошел еще метров пять и нырнул в подъезд. Тюрморезов приблизился к зданию. Сквозь стекла вестибюля было видно: Псих идет к лифтам.
        Тюрморезов остался у стены.
        Он пребывал в раздумьях: зачем Псих пришел сюда?
        В своих подозрениях точно угадал истину: «Неужели этот ненормальный устроился на работу?.. Наверняка!.. Иначе, откуда у него деньги снимать комнату?»
        Тюрморезов прохаживался вдоль стены здания.
        Здесь, у самого подножия башни, Евграф будет невидим для Психа, если тот вздумает посмотреть вниз из окна верхнего этажа.
        Вскоре бесцельная ходьба по тротуару из стороны в сторону стала ему надоедать. Он чувствовал: запасов терпения, которых хватит, чтобы прождать здесь до конца дня, у него нет. Решил уйти. В любом случае, теперь он знал два места, в которых можно найти убийцу Ильи.
        Нет, все же ему не хотелось уходить - он что-то предчувствовал. Но что?.. Он забрался на бордюрный камень, медленно пошел по нему, - балансируя, раскинув руки в стороны. В ожидании своего заклятого врага в очередной раз задумался: а для чего, собственно, выискивает Психа? С одной стороны, это невероятно - Псих на свободе, хотя должен сидеть в сумасшедшем доме. Следовательно, всю эту слежку можно объяснить любопытством… Но ведь не для того же, чтобы в один из моментов подойти к нему и спросить, как он оказался на свободе, Евграф с такими предосторожностями выслеживает старого знакомого! И потом, Тюрморезов, наверное, мог бы как-то узнать разгадку через попа Ивана. Контакты священника в следственных органах за это время никуда не делись. Можно, используя их, поинтересоваться, как сложилась судьба фигурантов дела об убийстве и ограблении. Нет, Евграфа тянуло за старым знакомым что-то другое. С одной стороны, это была, конечно, жажда добиться торжества справедливости. Он хотел сделать так, чтобы Псих вернулся в «дурку». Или сел в тюрьму. Нанеся Психу удар, он нанесет его и тем темным силам, которые
столь открыто продемонстрировали ему себя в день убийства Ильи. Но с другой стороны Евграф чувствовал: ему не хватало общества, которое стало привычным для него даже не в сумасшедшем доме, а еще раньше - когда он познакомился с «Фредди Крюгером».
        Хотя бы на расстоянии, но ему хотелось побыть в обществе тех, кого он считал по-настоящему своими.

* * *
        Вот уже двадцать пять минут Тюрморезов пил кофе. В небольшом пластиковом стаканчике болталась ложка-палочка. Зачем он сунул ее туда? Ведь сахара в напитке не было. Евграф щурился - яркое солнце светило прямо в глаза. Пластиковые столик и четыре креслица были выставлены на заасфальтированную площадку рядом с маленьким магазинчиком. Тут же, в нескольких метрах от столика был установлен переносной буфет. На нескольких полках за маленькой витринкой стояли пачки сигарет, шоколадки.
        …Раздумья, которым предавался Евграф, стоя у стены большого здания, были прерваны неожиданным появлением Психа. Бодрым шагом он прошел от входной двери к лестнице, спустился по ступенькам. Вопреки ожиданиям Тюрморезова, повернул налево, к набережной. Евграф пошел за ним.
        Евграф пытался соблюдать меры предосторожности, чтобы старый знакомый не заметил его. Это было сложно, - место, по которому шел Псих, было открытым. Преследовавшему Тюрморезову пришлось выйти на проезжую часть и двигаться вдоль нескольких припаркованных у обочины длинных грузовиков. Когда он вышел из-за того, что стоял самым последним, был весьма удивлен тем, что увидел.
        Псих, - поверх рубахи на нем была надета легкая джинсовая курточка, - достал из-за пазухи бинокль и принялся рассматривать метромост. Как раз в этот момент по нему проходил поезд. Окуляры прибора, который держал в руках старый знакомый Евграфа, проследили за первым вагоном состава на всем пути от середины моста до входа в тоннель.
        Псих обернулся, - Евграф успел отскочить обратно за грузовик. Когда он осторожно выглянул из-за него, старый знакомый уже спрятал руку с биноклем под джинсовую курточку. Он смотрел на офисное здание, где только что побывал. Взгляд Психа был обращен примерно на десятый этаж. Потом Псих медленно пошел по набережной прочь от моста. Тюрморезов продолжал наблюдать за ним из-за грузовиков. На него самого уже с подозрением посматривал из кабины один из водителей.
        Псих же явно выбирал такое место, которое будет незаметно из офиса. Наконец, пройдя по набережной значительное расстояние, Псих опять извлек из-за пазухи бинокль. Принялся разглядывать метромост. Когда по нему пробегал поезд, старый знакомый Евграфа разворачивался всем корпусом, стараясь проследить, как вагоны вкатываются в подземную «трубу». В эти моменты Тюрморезову приходилось полностью «исчезать» за грузовик, потому что окуляры бинокля поворачивались именно в его сторону. Через некоторое время Псих прекратил свои наблюдения, двинулся к мосту. Тюрморезов дождался момента и занял позицию с другой стороны «стены» из грузовиков. Какое-то время он еще мог видеть Психа, пока тот не исчез под мостом. Идти туда вслед за ним было опасно, - спрятаться на набережной было некуда.
        Евграф побрел в сторону музея-заповедника.
        Примерно через полчаса кружным путем он оказался в квартале, который располагался с другой стороны моста и линии метро. Из-за стены кустарника, высаженного вдоль одного из домов, Тюрморезов принялся разглядывать набережную, примыкавшие к ней улочки и дворы. Почти сразу увидел Психа. Тот расстелил на газете свою джинсовую курточку. Сидел на ней, положив бинокль на траву. Голова повернута в сторону метромоста. Время от времени, - без связи с прохождением поезда, - брал в руки бинокль. Направив его трубы в сторону моста, что-то там рассматривал. Кроме моста, Психа ничего не интересовало. За кустами Евграф провел сорок минут. Потом - это место за столиком он выбрал уже давно - перешел, не опасаясь, что старый знакомый заметит его, к магазинчику. Не торопясь, пропустив выходивших из магазинчика двух тетушек с обвисшими сумками, вошел внутрь. Купил пакетик леденцов, две пачки жевательной резинки. И то и другое всегда успокаивало его. Потом так же неторопясь вышел из магазинчика на улицу. Бросил взгляд в сторону старого знакомого. Уперев широко расставленные за спиной руки в газон, тот сидел, подставив
лицо лучам яркого солнца. Бинокль - издалека он выглядел черным пятном на зеленой траве, - лежал справа у бедра сумасшедшего.
        Тюрморезов подошел к маленькому буфету. Продавщица - других клиентов не было - не отрываясь смотрела на него.
        - Кофе без сахара, - попросил Евграф громким голосом. Тон его был развязен.
        Продавщица взяла из стопки пластиковый стаканчик, поднесла его к носику термоса, оттуда в стаканчик полилась темно-коричневая жидкость. Запахло кофе - настоящим, не растворимым.
        Когда стаканчик оказался в руке Тюрморезова, он зачем-то взял из коробки на прилавке буфета пластиковую ложечку, сунул ее в кофе. Медленно двигаясь к столику, размешивал в стаканчике несуществующий сахар. Продавщица посмотрела ему вслед, затем принялась перебирать что-то на полках буфета.
        Потягивая из стаканчика маленькими глотками горячий и довольно вкусный кофеек, Тюрморезов продолжал наблюдать за Психом. Одновременно опять принялся обдумывать вопрос, не казавшийся ему ни странным, ни парадоксальным: зачем он преследует Психа?..
        Первый стаканчик кофе умудрился растянуть почти на час. Клиентов у кафе на открытом воздухе кроме него не было. Продавщица, оставив буфет без присмотра, исчезла за дверью магазина. Тюрморезов зашел туда следом за ней: за прилавком стояла другая тетенька. Он попросил позвать ту, что работала на улице. Сам двинулся обратно к буфету. Продавщица появилась лишь минут через десять, молча налила ему еще один стаканчик кофе, приняла деньги, отсчитала сдачу. Краем глаза Тюрморезов присматривал за Психом. Старый знакомый словно бы впал в оцепенение, - кажется, за прошедший час он даже ни разу не пошевелился. Так и сидел, уперев руки в газон и глядя на метромост.
        На этот раз Евграф не стал брать палочку. За столиком он сел уже на другой стул, - боком, почти спиной к набережной. Чтобы увидеть Психа ему теперь требовалось повернуть голову. Быстро выпил кофе. Вторая порция была такой же горячей и освежающей, как и первая. К буфету подошли какие-то парни, купили у продавщицы пачку дорогих сигарет.
        «Псих искал комнату в Коломенском рядом с метромостом. Сегодня его внимательно изучает… - размышлял Евграф. - Зачем? Раньше он специализировался на кражах… Поезд… Мост… Нет, здесь может быть только теракт».
        Евграф как-то сразу поверил в собственный вывод. У него была примета: самое первое предположение - наиболее вероятное. Теперь оставалось выяснить, с какой стати Псих решил заняться террористической деятельностью.
        И тут с Евграфом случилось то, что некоторое время назад испытал на себе его старый знакомый - приступ болезни. Внезапно Тюрморезов ощутил страшную слабость: силы будто враз покинули его.
        Мучительно захотелось скорее преодолеть это состояние. Настолько ему в нем было плохо! Никак не ожидал, что именно теперь настигнет его эта беда… Он встал из-за столика. Продавщица была за буфетной стойкой. Просьба налить еще стаканчик кофе ее не удивила…
        …После этого он выпил еще пять стаканчиков, забросав всю поверхность пластикового стола обертками от жевательной резинки, фантиками от леденцов. Мысли его путались.
        В какой-то момент стало не до Психа. Евграф не мог решить, куда в таком состоянии податься: домой, ко врачу… Тут его знакомый встал с курточки. Подняв ее с газона, небрежно накинул на плечи. Засунул бинокль за пояс, медленно побрел в сторону Тюрморезова.
        Необходимость действовать быстро и решительно встряхнула Евграфа. На некоторое время позабыл о тяжелом состоянии. За несколько мгновений определившись, в каком направлении лучше уходить, быстро пошагал вдоль магазинчика, мимо буфета, затем по тротуару вдоль дома. Был уверен: Псих его не узнал. Скорее всего, просто не обратил на него внимания.
        Обогнув дом, Евграф оказался во дворах. Двинулся через них так, чтобы выйти старому знакомому наперерез. Расчет оказался верным: на выходе из последнего двора он увидел спину Психа. Медленным прогулочным шагом тот направлялся в сторону дома, где находилась съемная комната.
        Тюрморезов пошел следом, стараясь держаться поближе к деревьям и зарослям кустов. Вскоре, преследуя Психа, оказался у знакомой многоэтажки.
        Старый «приятель» исчез в подъезде. Тюрморезов чувствовал: сил следить за ним дальше нет. Евграф побрел к метро.
        Ужасно хотелось напиться. Но Тюрморезова охватила злость: было противно просто так сдаваться болезни. «Удержусь от крайностей во что бы то ни стало», - твердо решил он. После этой мысли зашагал энергичнее… Благополучно, никуда не свернув, добрался до метро, доехал до своей станции. Оттуда до общежития, в котором жил в комнате вместе с четырьмя водителями маршрутного такси - не больше трех минут ходьбы.
        Там он не раздеваясь улегся на свою кровать и, проворочавшись на скрипучем матрасе минут двадцать, уснул крепким сном.
        На следующее утро проснулся очень поздно, - около половины первого. Как и накануне, когда пришел и лег спать, в комнате, кроме него, никого не было. Он проспал чуть ли не двадцать часов. Размышляя об этом, еще сильнее убеждался: его состояние очень скверное. Надо как можно скорее идти к знакомому врачу в психоневрологический диспансер. Но Тюрморезова отчаянно тянуло в другое место. Отряхнув измятые брюки и рубашку, - с кровати на них налипли нитки и какой-то пух, - он поспешил на улицу… Там, не теряя ни минуты, - а он, отметим, не завтракал и не умывался, - Король Психов направился к метро, и - в Коломенское.
        В отличие от вчерашнего дня, когда испытал упадок сил, Тюрморезов чувствовал сильное нервное возбуждение. Он быстро дошел до дома, где жил теперь старый знакомый, поднялся на этаж, подошел к двери тамбура. Приложил ухо к щели…
        Изнутри не доносилось ни звука.
        Тюрморезов понимал: к этому моменту Псих вполне мог покинуть квартиру. Нетерпение подхлестывало Евграфа. Он не смог заставить себя простоять на месте даже то время, которое нужно, чтобы дождаться вызванного лифта. Сбежал по лестнице на первый этаж, вышел из подъезда: решил наведаться в офисное здание, где вчера побывал старый знакомый, попытаться узнать что-нибудь там. Но по дороге он собирался осмотреть набережную…
        Псих сидел на расстеленной на траве джинсовой курточке на том же месте, что и накануне. В руках - бинокль. С его помощью внимательно рассматривал мост и бежавший по нему поезд. Буфет, как и вчера, стоял рядом со входом в магазинчик. Продавщица за ним - прежняя, уже знакомая Евграфу. На этот раз Тюрморезов приобрел у нее пакетик чипсов, - это был его завтрак - «трапеза сумасшедшего» - как он тут же его назвал - и две банки пива петербургской фирмы.
        Глава двадцатая
        Рыдания короля психов
        На газоне набережной, наблюдая за метромостом и бегущим по нему поездом, Псих, с перерывами на сон и еду, провел три дня. Все это время Тюрморезов следил за ним. Как ни странно, именно это утомительное наблюдение помогло Евграфу не провалиться окончательно в черную бездну сумасшествия. Он понимал: мрак вокруг него сгущается. И не ошибся…
        Начавшись с первых, едва различимых признаков надвигавшейся ночи - угасавшего солнечного света, неба, стремительно терявшего свою голубизну и становившегося бело-серым и черным - новое состояние обернулось жутким, беспросветным мраком. Таким, при котором нет ни звезд, ни луны, ни какого-нибудь лучика света.
        Тюрморезов хорошо изучил подобные свои состояния. Сколько он жил на белом свете, столько они с ним происходили. Знал: при определенных обстоятельствах «приступ» можно обмануть - не поддаться ему, самому сотворить для себя во мраке один ярко освещенный пятачок. Застыть на нем, не делая ни шага в сторону, потянуть время и дождаться рассвета, какой бы черной и бесконечной не была ночь. Именно этим способом он теперь и воспользовался. На эти дни он оставил себе в жизни только одно дело: следить за старым знакомым. Думать о чем-то другом, делать что-то иное он себе просто запретил. Больше того, он запретил себе думать, для чего он следит за Психом и отказался от всяческих мыслей о том, как он будет следить за ним завтра или послезавтра. Евграф превратился в траву, растение, произрастающее подле человека, который сидя на газоне рассматривает мост…
        Псих проводил время однообразно, то устроившись на своем излюбленном месте на газоне, то болтаясь по набережной и с разных ее точек - когда через бинокль, когда невооруженным глазом - высматривая что-то в устройстве моста, в том, как поезд метро пробегает над рекой и затем устремляется в жерло тоннеля. На третий день наблюдения Тюрморезов вдруг почувствовал: у него слезятся и чешутся глаза. Он постарался не думать об этом, но ничего не получилось: левый глаз стал чесаться еще сильнее.
        Тюрморезову пришлось вспомнить, что он уже несколько дней не умывался.
        Он отставил в сторону свой неизменный стаканчик, в котором кофе плескалось на самом донышке, - кстати, в этот последний день его наблюдения вкус напитка, подаваемого в маленьком буфете, испортился. Торопливо двинулся к двери магазинчика…
        - Что-то попало в глаз… Срочно, где здесь есть раковина с проточной водой? - выпалил Евграф и, не дожидаясь, пока стоявшая за прилавком продавщица скажет хоть слово, ринулся к подсобному помещению. Дверь в него была открыта. Виднелись упаковки с товаром.
        Продавщица выкрикнула какое-то междометие, что-то вроде «эй», всплеснула руками и поторопилась вслед за Тюрморезовым.
        Евграф, - в такие минуты, управляемый наитием он действовал весьма точно, - уже нашел туалет, располагавшийся по соседству с подсобкой. Успел открутить вентиль старенького крана, пустив холодную воду. Дверь за собой он предусмотрительно не закрыл. На щербатой раковине лежал кусок мыла весь в сером налете грязи. Хорошенько промыв обмылок, Тюрморезов плеснул на лицо холодной воды, затем намылил лоб, глазные впадины, щеки. Работавшие в магазине люди, - кроме продавщицы собралось еще три человека, - с изумлением смотрели на эту сцену. Евграф отфыркивался. Потом он ополоснул лицо водой и принялся вновь размыливать под струей холодной воды обмылок.
        Не закончив своего туалета, не выключив воду, сильной струей бившей в маленькую раковину, Евграф швырнул в нее обмылок и разрыдался. Не произнося ни слова, он плакал, глядя куда-то мимо обступивших его людей. Он почти ничего не видел, - плотная пелена слез скрывала от него окружавший мир.
        Так он стоял и рыдал примерно полминуты. Потом какой-то импульс, - что-то, что еще оставалось в его сознании незатронутым болезнью, - заставил его вздрогнуть. Он медленно двинулся обратно в маленький торговый зал. Люди расступились. Уже когда он был в проходе между прилавками, - работники магазина двигались следом, - Евграф остановился и, повернувшись к ним, по-прежнему с глазами полными слез, проговорил:
        - Я хочу пить…
        Он повернул голову. Случайно или нет, но его полные слез глаза были обращены к полкам, на которых стояли разнообразные спиртные напитки. Он произвел на находившихся в магазине людей такое странное впечатление, что один из мужчин тут же взял с полки бутылку дешевого пива, протянул ее плакавшему визитеру.
        Евграф принял у него бутылку. Человек, - по дородному лицу и тому, как властно он держался, можно было предположить, что он - управляющий магазина, - похлопал его по спине.
        Тюрморезов медленно пошел к двери. Уже на самом пороге у него случился еще один, очень сильный приступ: он зарыдал навзрыд, оперся плечом о косяк… Бутылка едва не выпала из руки.
        - Наверное, у него кто-то умер… - раздался позади женский голос.
        Евграф подошел к буфету. Продолжая всхлипывать, попросил у продавщицы открыватель для бутылок. Весь персонал магазина стоял в этот момент на улице рядом с дверью. Не отводя взгляда от Тюрморезова, продавщица вслепую пошарила где-то под прилавком рукой, наткнулась на открыватель, схватила его, протянула Тюрморезову. Король Психов поставил пиво на самый верх буфета. Неловко, рывком сдернул с бутылки пробку. Через открытое горлышко вылилась пена.
        - Давайте… Вот вам салфеточку, - засуетилась продавщица.
        Тюрморезов сделал большой глоток пива, потом еще один… Перестал всхлипывать, оттер тыльной стороной ладони слезы со щек. Обернулся. На газоне никого не было. Евграф осмотрел набережную, - Психа нигде не видно. В несколько больших глотков Евграф опустошил бутылку на две трети. Медленно пошел в сторону реки.
        По мосту прошел поезд. Тюрморезов невольно всмотрелся в него.
        «Что же он замышляет?» - как-то отстраненно подумалось ему о Психе. Он еще раз отхлебнул пива… Состояние его улучшилось. Незаметно для себя оказался на тротуаре у самой воды. Как перешел через проезжую часть, - поток машин был довольно оживленным, - и сам не понял.
        С этого момента все его время состояло из непрекращавшегося чередования двух полосок - черной и белой. Находясь на черном отрезке, он точно бы сам себя не осознавал. На белом - сознание возвращалось к нему.
        Евграф не торопясь шел по набережной. Старого знакомого нигде не было видно. Тюрморезов прошел под мостом. Сверху пробежал поезд. Евграф задрал голову: никаких подробностей, которые могли бы натолкнуть его на мысли о планах Психа, в устройстве моста он не увидел. «Что же он задумал?» Евграф отпил еще пива из бутылки. Некоторое достаточно долгое время двигался вперед, уже не глядя по сторонам, замечая только асфальт под ногами, прихлебывая пиво и совершенно не думая о Психе и о том, что тот планирует. Затем, словно бы придя в себя после очередной черной полубессознательной полосы, обнаружил, что уже отдалился на приличное расстояние от тех мест на набережной, где бродил со своим биноклем его старый знакомый.
        Это обстоятельство показалось ему неважным и неинтересным. Он продолжал медленно идти, потом развернулся, двинулся в обратную сторону. Впереди опять маячил метромост. Тюрморезов уже не обращал на него внимания. Через какое-то время второй раз за сегодняшний день перебежал перед самым носом двигавшихся машин на противоположный тротуар… Опять на него накатила какая-то мутная черная волна.
        До самой середины ночи, - того момента, когда очнулся на койке в комнате общежития, - он себя не осознавал.
        На других койках храпели водители маршрутных такси. Посреди комнаты почему-то стояла сумка, полная пустых пивных бутылок. На широком общежитском подоконнике в электрическом свете, затекавшем с улицы, виднелась огромная пластиковая бутыль с дешевым пивом, открытая, но опустошенная всего на несколько сантиметров. Тюрморезов поднялся с койки, подошел к окну, сделал большой глоток пива из бутыли. Рядом с ней на подоконнике, освещенный призрачным светом, лежал обглоданный на половину батон белого хлеба. Евграф вдруг вспомнил: целый день ничего не ел. Он схватил батон, повертел его в руках, затем жадно вгрызся в боковину. Прожевав и проглотив большой кусок, хлебнул еще пива. Десятка через два секунд почувствовал волну легкого опьянения.
        Теперь, не без страха, принялся припоминать события последних дней. Одновременно прихлебывал из бутыли пиво. Если бы не алкоголь, он бы, наверное, тут же покинул комнату общежития, спустился на первый этаж и попытался как-нибудь добраться до Коломенского. Что бы там делал, - этого Евграф не представлял. Но вернуться в Коломенское ему хотелось чудовищно. Едва хватало воли, чтобы удержаться от поездки туда…
        Он вообще чувствовал: силы его на исходе. Ведь он рекордно долгий срок сопротивлялся безумию.
        Все же смог сделать над собой чудовищное усилие: «Я никуда сейчас не поеду. Не покину этой комнаты». Пиво сильно помогало ему. Алкоголь, достигая головного мозга, одурманивал его, делая вялыми не только мысли, но и, видимо, саму болезнь. К тому же Тюрморезов пошел на своеобразную психологическую уловку. Он часто прибегал к этому методу. Евграф заключил сам с собой сделку: если сейчас он удержится от того, чтобы покинуть общежитие и спокойно проспит время до утра, то завтра непременно поедет в Коломенское и там решит «вопрос с Психом». Как он станет это делать, Тюрморезов пока не знал. Однако вертелось что-то такое: «нужно проникнуть к Психу в квартиру, поговорить с ним там».
        Подняв большую пластиковую бутыль на уровень глаз, он посмотрел, не слишком ли много выпил. Решил, что нет. Поставил пиво обратно на подоконник, развернулся и осмотрел комнату. Все его соседи по-прежнему крепко спали. Евграф подошел к своей койке, несколько мгновений постоял, прислушиваясь к своему внутреннему состоянию, оценивая собственные силы. Потом, как был - в одежде, улегся, натянул на голову одеяло. Минут через десять уже спал…

* * *
        За время, что добирался от общежития до подъезда дома, в котором поселился старый знакомый, Тюрморезов так ничего и не придумал. Знал одно: эти утренние часы - последнее время, которое есть у него перед тем, как его окончательно одолеет приступ болезни и все вокруг окутает мрак.
        Обычно использовал эти последние часы, чтобы добраться до своего врача. Того, который в частном порядке лечил его в психоневрологическом диспансере. Но теперь Тюрморезов решил распорядиться судьбой иначе. Собрался провести «разведку боем». Никакого четкого плана не было. Просто Евграф был уверен: у старого знакомого душа находится ничуть не в более устойчивом состоянии, чем у него самого. Если Тюрморезов сейчас неожиданно нагрянет к Психу в логово, тот обязательно проговорится. Евграф узнает, как Псих оказался на свободе, что замышляет и может быть… Что он с ним сделает?!.. Кто мешает Евграфу взять и убить Психа? Так же, как тот когда-то прикончил Илью. «Илью убил не Псих… Надо быть точным…» - пронеслось в голове у Евграфа. Он уже тянул на себя дверную ручку. «Неважно…»
        Он может сделать это и преспокойненько покинуть квартиру. Произвести, так сказать, окончательный расчет со злом… Никто, скорее всего, никогда не найдет его. Да и искать не станет. Кому нужен Псих?!.. Общество не станет жалеть о потере такого беспокойного члена. Наоборот, все вздохнут с облегчением. Мысли роились в голове Тюрморезова. Евграф чувствовал, что ему становится хуже. Время его было ограничено. Часов и минут до наступления «полной тьмы» оставалось все меньше и меньше. Он поднялся на лифте на этаж, подошел к двери тамбура и нажал кнопку звонка.

* * *
        Старуха распахнула дверь тамбура так стремительно, что Тюрморезов от неожиданности отпрянул. Он впервые видел ее.
        Глаза старухи округлились. Судя по всему, ожидала увидеть кого-то другого… Она попятилась.
        - Вам кого?.. - пролепетала квартирная хозяйка Психа. Позади старушенции виднелась раскрытая дверь ее квартиры. Тюрморезов видел убогую обстановку прихожей… Почему-то ему казалось, что там, в дверном проеме, сейчас должен появиться Псих.
        Интуиция подсказывала Евграфу: старый знакомый живет здесь не под своим именем и фамилией.
        - Я жильца вашего хочу видеть! - твердо проговорил Евграф. Шагнул прямо на старуху. Он ожидал - она вновь попятится, освободив ему дорогу в квартиру, но старушенция, наоборот, шагнула навстречу гостю. Они едва не столкнулись.
        - Это очень важно. Вы недооцениваете серьезность происходящего! - выпалил Евграф. Их со старухой взгляды встретились. После его фразы она как будто дрогнула.
        Тюрморезов не мог этого знать, но в голове Дарьи Дмитриевны в эту секунду всплыло воспоминание о «визите налогового инспектора».
        Она отступила в сторону, уступая незнакомцу дорогу в собственную квартиру.
        Евграф тут же воспользовался этим…
        - Его нет, он сбежал. Никаких денег я с него не получила, - вяло проговорила старуха ему вслед. Тюрморезов замер у самого входа в квартиру. «Психа здесь нет!» - пронеслось у него в голове.
        Мелкими торопливыми шажками она двинулась за ним. Взгляд ее был обращен не на незваного гостя, а в пол. Евграф понял: она уже смирилась с тем, что он войдет в ее квартиру, и шагнул внутрь.
        В прихожей он остановился. Дверь в одну из комнат была приоткрыта. Ему сразу показалось, что именно там жил Псих. Старуха вошла следом за ним в прихожую. Тюрморезов ожидал, что она закроет дверь, но этого не произошло.
        - Вы говорите, он сбежал. Когда? По какой причине?
        Старуха замялась. Какие-то подробности во всем этом разговоре, да и в самом «налоговом инспекторе», - он стоял к ней спиной, высматривая что-то в квартире, - показались ей странными. Словно хозяйка не очень интересовала его, а целью визита было то, что он высматривал в комнате сбежавшего жильца…
        Кстати, старуха сказала лишь часть правды, когда сообщила, что Псих не заплатил ей. Проживание в комнате было оплачено даже с избытком. Не рассчитался старый знакомый Тюрморезова полностью за услуги, не входившие в основной «контракт». Те, что оказывала ему Дарья Дмитриевна, когда он, опасаясь слежки Короля Психов, безвылазно находился дома. Накануне квартирная хозяйка оказала ему еще одну услугу. Она показалась ей настолько странной, что она никогда бы не согласилась выполнить ее, не посули Псих очень значительную сумму.
        Лже-Скворцов попросил ее сходить к нему на работу, в офис, располагавшийся неподалеку от старухиного дома. Дарья Дмитриевна должна была зайти в кабинет к директору, - жилец предупредил ее, что тот очень удивится ее приходу и всему тому, что она скажет. Заявить надо было следующее: «Ваш сотрудник Скворцов сломал ногу, перелом сложный, у нас в России такие не лечат, поэтому его срочно отправили на лечение в Лондон. Я - подруга его бабушки». В первый момент, когда она услышала это от своего жильца, она подумала, что он над ней насмехается. Дарья Дмитриевна поджала губы. Следом жилец пообещал ей за этот визит сумму в два раза превышавшую те деньги, которые платил ей за месяц за комнату.
        В душе старушенции шевельнулось неприятное предчувствие. Ведь он и так был должен ей за прежнее. Когда она ходила для него в магазин, он лишь в первый раз выдал ей авансом некоторую сумму, которую позже она истратила на продукты для него же, а еще - на оплату услуг «носильщика», - подсобного рабочего магазина…
        И все же она опять согласилась. И вновь у нее возникло ощущение, что поддаваясь настойчивым просьбам жильца, она совершает ошибку. С какого-то момента, один раз уступив ему, она словно бы утратила волю. С каждым новым днем потакала его желаниям все больше и больше. Сыграла роль и жадность - «Сворцов» обещал ей все возраставшие суммы. Но этих денег она от него так и не увидела…
        Обо этом теперь судорожно думала Дарья Дмитриевна.
        - Ой, мил человек, ушел он сегодня утром… Удрал, можно сказать! - запричитала старушенция.
        «Никакой это не налоговый инспектор!» - тем временем окончательно решила для себя Дарья Дмитриевна.
        Евграф сделал еще несколько медленных шагов и оказался на пороге комнаты. Первым же предметом, на который упал его взгляд, стал тот самый бинокль, с которым Псих появлялся на набережной.
        - Бинокль вот у меня зачем-то украл. Да в последний момент посовестился и бросил… - проговорила за спиной квартирная хозяйка.
        Она не знала, что у гостя после этих слов появилась пронзительная догадка: «На ближайшее время Псих запланировал что-то значительное. Какой-то перелом случится во всех его делах!»
        Неожиданно для старухи Тюрморезов резко развернулся. Наклонившись к ее лицу с жаром заговорил:
        - Что он вам при этом говорил? Вспомните детали… Все-все!.. Важно понять, где он может быть сейчас, - он бы продолжал спрашивать ее еще, но тут со стороны тамбура - дверь оставалась распахнутой, - донеслось встревоженное:
        - Дарья Дмитриевна, у вас все в порядке?!
        Старуха обернулась и, запричитав «Ох, дверь-то я не закрыла!» поспешила к выходу из квартиры. Воспользовавшись моментом, Евграф зашел в комнату. Разобранная постель с перекрученным в нескольких местах одеялом, подушкой, лежавшей на самом краю и сплюснутой с одного бока. Простыня, измятая настолько, что казалось, лежавший на ней человек елозил и вертелся, не переставая, всю ночь, - красноречивые приметы пребывания в комнате Психа.
        Тюрморезов надеялся обнаружить здесь хоть какую-то деталь, подсказку, которая поможет угадать, что задумал и куда исчез жилец. Вот стол со стоящим на нем у самой стены развинченным радиоприемником, шкаф… Ни секунды не колеблясь, Тюрморезов подскочил к нему, распахнул дверцы… Пусто!
        - Все он взял с собой!.. - отчетливо проговорила за его спиной старуха. - Даже тапочки, которые я ему купила и за которые он не рассчитался. А что это вы, человек хороший, в шкафах у меня шарите?!..
        Он обернулся. Старуха шагнула назад. Ей хотелось кинуться прочь из квартиры. Соседка, должно быть, еще не ушла из тамбура… Но гость, наверняка, схватит ее за шкирку и придушит прежде, чем она пересечет порог комнаты.
        Тюрморезов почувствовал ее настроение: он попал в тяжелый переплет. Старуха может сдать его полиции…
        - Я закричу… Соседка еще не ушла. Вас поймают! - неожиданно спокойно проговорила старушенция.
        Решение к этому моменту в голове Короля Психов уже созрело. Ее слова только подтолкнули его к практическому действию.
        - Понимаете, это очень опасный человек. Надо позвонить в полицию… Он может натворить непоправимое, - произнес Тюрморезов и двинулся в коридор. Там стоял телефон.
        Квартирная хозяйка отступила в сторону, пропуская его. Евграф подошел к телефону, взял трубку и набрал две цифры номера полиции.
        Старушенция осталась стоять в комнате. Лишь вполоборота повернулась к гостю.
        Тюрморезов сообщил дежурной, что он подозревает: в ближайшее время метромост может стать объектом, как он выразился, «неких опасных действий». Поэтому Тюрморезов порекомендовал полиции как можно быстрее и серьезней усилить охрану метромоста. Затем Евграф описал Психа, сообщил, что знал, про его прошлое. Разумеется, рассказал о деле с проникновением в загородный коттедж и убийством. После этого Тюрморезов повесил трубку.
        Евграф почувствовал, что сил у него больше не осталось. Ему вдруг показалось, что этот «эпизод» он полностью провалил: сделал все не так, как надо было. Но что именно сделал не так?
        Ответа на этот вопрос у него не было.
        Единственное, что его во всем этом радовало: Псих, наверняка, не сможет осуществить дьявольскую акцию, а значит он, Евграф, предотвратил появление новых несчастных жертв психопата. Наподобие Ильи.
        Тюрморезов уже ничего не соображал. Не говоря ни слова, даже не глядя больше на старушенцию, он прошел в раскрытую дверь. Кинул взгляд на стоявшую на пороге своей квартиры старухину соседку - молодую с румяным лицом, женщину - и вышел из тамбура на лестничную клетку.
        Спустился по ступенькам к лифту. Не сходя с последней из них, замер, прислонившись плечом и головой к стене. Ему было ужасно плохо. Охватила тяжелейшая тоска. Хотелось сесть на ступеньки, но он боялся делать это. Знал: затем он ляжет и так и останется лежать в неестественной позе, пока кто-нибудь из жильцов не вызовет скорую… Состояние было очень похожим на то, свидетелем которого много лет назад стал поп Иван. Только тогда Тюрморезов лежал у дороги на совхозном поле, а теперь это была лестничная клетка, и он все еще держался на ногах.
        Дарья Дмитриевна, едва странный гость покинул тамбур, принялась набирать полицию. Ей помогала соседка. Она оказалась рядом со старухой, как только молодой мужчина скрылся из виду. Начав разговор, старушенция сообщила свой адрес и сказала, что именно из ее квартиры был сделан звонок насчет того, что метромосту угрожает некая опасность. Тут же трубку у нее выхватила соседка: оказавшись человеком наблюдательным, она довольно подробно описала внешность Евграфа. «Имени его мы не знаем, - сообщила соседка, - но он, скорее всего, только сейчас выходит из нашего подъезда… Если поторопитесь, сможете поймать его по приметам…»
        Так получилось, что неподалеку, как раз по набережной, проезжала полицейская патрульная машина. До дома старушенции она смогла домчаться за несколько минут.
        Когда полицейские подкатили к подъезду, дверь его отворилась. Их глазам предстал человек, идеально соответствовавший описанию того, кого они должны были задержать.
        Это был Евграф Тюрморезов.
        Глава двадцать первая
        В метро с огоньком
        У полицейских, задержавших Евграфа, не возникло сомнений, тот ли это человек, который им нужен: ни когда его останавливали и обыскивали, ни когда вели к машине, ни когда сажали в нее, он не задал ни единого вопроса. Двери бело-синего автомобиля захлопнулись, Тюрморезова, - он сидел между двух стражей порядка, - повезли в отделение.
        Путь был очень небольшим, но едва автомобиль проехал несколько десятков метров, Евграф стал икать, дергаться. Покраснев, выпучил глаза, показывая, что его сейчас вырвет. Полицейские не остановили машину и Тюрморезова, действительно, стошнило.
        Он позеленел и, казалось, потерял сознание - глаза его оставались открытыми, но смысла в них уже не осталось ни капли. При этом тело его опять начало содрогаться в конвульсиях, из уголка рта потекла какая-то жидкость. Только теперь старший из полицейских велел остановиться.
        Автомобиль замер у тротуара. Полицейский, сидевший крайним справа, открыл дверь и вышел. В салон машины, окна которой были закрыты, проник свежий воздух. Тюрморезов пришел в себя. Его опять начало рвать. Стараясь не пачкать салон, он высунулся из автомобиля.
        Потом, когда приступ тошноты прошел, осторожно поставил на асфальт ноги. Затем медленно встал. Озадаченные полицейские наблюдали за ним. Старший связывался со своим начальством. Хотел спросить, что лучше теперь сделать: немедленно вызвать скорую или довезти задержанного до отделения полиции и уже там дождаться врача.
        В этот момент на небольшой скорости мимо проезжал грузовичок. Над бортовым кузовом маленькой машинки возвышался тент, растянутый на невидимом снаружи каркасе. Заднее полотнище тента болталось. Было видно: грузовичок - пуст.
        Резким движением, которого от него никто не ожидал, Евграф толкнул стоявшего рядом с ним полицейского на проезжую часть. Тот не представлял, что происходит за его спиной. Слышал лишь шум автомобильных моторов…
        От неожиданного толчка полицейский полетел назад. Не видел, куда падает. От сознания, что в следующее мгновение будет раздавлен несущейся машиной, его охватил ужас. В эти секунды ему было не до арестованного. Упал на асфальт, ожидая - накатится стальная махина, тут же попытался встать. Сделал это неловко, опять упал. Машина действительно пронеслась. Примерно в метре от полицейского… Другие патрульные были еще в своем автомобиле.
        Тюрморезов за короткие мгновения умудрился в несколько огромных прыжков догнать грузовик, - тот ехал довольно медленно, - как в кино уцепился за задний борт, забрался в кузов.
        То ли Король Психов с самого начала попал в «мертвую зону», которую водитель грузовичка не видел в зеркало, то ли тот был невнимателен, но после того, как Евграф оказался в кузове, грузовичок прибавил скорость, повернул…
        Когда грузовичок притормозил на очередном светофоре, Тюрморезов выскочил из кузова, побежал во дворы.
        Полицейская машина, - люди в форме ждали, пока сядет их товарищ, - тронулась в погоню с большим опозданием. Хотя они и догнали грузовичок, беглеца в кузове уже не было.

* * *
        Оказавшись вновь на свободе, Тюрморезов некоторое время бесцельно брел по дворам, затем остановил такси и велел отвезти себя в центр города, к Кремлю. Таксист посмотрел на него с подозрением, но Евграф тут же сунул ему крупную купюру. Тот кивнул головой. Сделали какой-то малопонятный Тюрморезову круг по местным улицам, выехали на прямую и широкую магистраль, что вела к реке, к мосту… Когда они вкатились на него, - мощный, широкий, - Евграф смог хорошо рассмотреть еще один мост, перекинутый между берегами реки параллельно автомобильному. По нему проложена линия метро. Бежал поезд… Евграфу опять стало хуже. Собственно, ни на одно мгновение его беда не отступала от него… Произошедшее у тротуара, когда полицейский автомобиль остановился, не было им спланировано. Тогда он вдруг из того кошмара, в котором пребывал, разглядел сквозь пелену окутывавшей его тоски возможность бегства. Такие выпадают раз на тысячу, воспользоваться ими надо не раздумывая, в ту же секунду… Либо становится поздно! Тюрморезов предпочел первое. Все его силы в то мгновение напряглись…
        Когда брал такси, он находился на одной из излетных точек порыва, вычерпавшего до дна его энергию. Ее больше не было. Его опять начало сильно тошнить. Мост через реку уже позади, они вкатились в плотные ряды автомобилей. Такси двигалось медленно, рывками. Было ужасно душно.
        Евграф понял: до центра города просто не доберется. И опять стремительно воспользовался подвернувшейся возможностью. Поток машин в очередной раз замер. Евграф распахнул дверь, выскочил из такси, рванулся к тротуару. До него еще надо было добежать. На этот раз, в отличие от момента, когда забрался в кузов грузовика, Король Психов двигался совсем не бодро. Не сделал и пяти шагов, как ноги его стали заплетаться. Пару раз его пошатнуло, словно пьяного, несколько раз хватался за капоты и бока машин, мимо которых проходил… Наконец, преодолел проезжую часть и тут же, прямо у самого края, уселся на бордюрный камень…
        Машины двинулись вперед. Поехало и такси Тюрморезова. Евграф не шевелился… Тошнота, которая только что была очень сильной, понемногу проходила. «Странно… - думал он. - Получается, приступы рвоты - нервные?!.. Значит, моя болезнь спасла меня от полиции… Надо встать и уйти во дворы, в какой-нибудь сквер, поискать там лавочку… Иначе опять заберут. Мимо может случайно проехать полиция».
        Он продолжал сидеть на бордюре. Какой-то здоровый уголок в его сознании сохранялся: ведь хотелось повалиться прямо на асфальт и лежать, точно мертвецки пьяному, но усилием воли он от этого удерживался.
        Потом заставил себя встать. Медленно развернулся, пошел… Но не во дворы, как намеревался, а просто вдоль улицы. Куда-то повернул… «Надо добраться до общежития! - думал Евграф. - Насколько безопасно туда возвращаться?» Его поддельный паспорт остался у старшего полицейского патруля. Скорее всего, данные, которые записал с этой «ксивы» комендант в общежитии, не попали ни в какую единую электронную базу, - никто его там не найдет. По крайней мере, в ближайшее время. Единственное, чего стоит опасаться - случайной проверки документов.
        То, что городская полиция не станет проводить никаких специальных мероприятий по его поиску, для Тюрморезовабыло очевидно. «До того самого момента, пока с мостом или на мосту не произойдет что-нибудь серьезное…»
        Издалека разглядел станцию метро. Не очень хорошо знал город, но подойдя ближе прочитал: «Автозаводская».
        Тюрморезов в нерешительности замер у дверей. Его толкали. Чувствовал: состояние немного улучшилось. Тоска давила, но, как ни странно, пережитые в последний час приключения пообломали ей коготки. Теперь ее можно было перетерпеть…
        Все же Тюрморезов решился, вошел в двери станции. Подошел к кассам, отстоял небольшую, - человек пять, - очередь. Протянул в окошко мятую банкноту, получил билет на одну поездку, сдачу.
        Приложив билет к считывающему устройству, Тюрморезов прошел за турникет, через несколько мгновений уже стоял на ленте эскалатора.
        Было людно. Обычный для метро гул успокаивал его нервы. Никто до сих пор не обратил на него особого внимания, - так, скользили взгляды…
        Тюрморезов спустился вниз и зашагал по вестибюлю. Не успел пройти и пяти метров, справа из-за толпившихся на платформе людей вышел молоденький полицейский в широченной фуражке, слишком большой для его маленькой головы. Смотрел на Тюрморезова не отрываясь. Евграфу нужен именно тот путь, который за спиной стража порядка.
        А по противоположному пути на станцию в этот момент с грохотом вкатывался поезд.
        Чутьем Евграф уловил: если подойдет к полицейскому поближе, тот обязательно его остановит, попросит документы. Король Психов резко повернул к другому краю платформы. Поезда там отправлялись на окраину - в сторону «Коломенской», туда, где метромост. А ведь Евграфу нужно было в центр!
        Тюрморезов отметил: поезд, влетевший на станцию, затормозил слишком резко.
        Распахнулись двери. Из вагонов стали выходить люди. Особенно много их оказалось в первом. Туда, чтобы поскорее скрыться в толпе, и ринулся Тюрморезов. Он увидел машиниста. Тот вышел из кабины на платформу. Встал к открытой двери кабины спиной, словно загораживая ее, и оглядывался по сторонам. Никого, кроме пассажиров, толпившихся возле первой двери вагона, рядом с ним не было. Но, как показалось Тюрморезову, пассажиры интересовали машиниста меньше всего.
        Евграф узнал его - тот самый лопоухий верзила, с которым Псих встречался на станции «Коломенская». «Вот ниточка, которая приведет к исчезнувшему Психу!» - сообразил Тюрморезов.
        Лопоухий скользнул по нему взглядом, торопливо развернулся и нырнул в кабину поезда. Евграф видел: дверь туда осталась открытой. Прозвучало объявление, призывавшее пассажиров быть осторожными во время закрытия дверей в вагонах. Не успело оно закончится, - они с силой схлопнулись… Последние несколько метров Тюрморезов преодолел бегом.
        Он вскочил в кабину, и в это мгновение состав дернулся. Лопоухий как раз теперь хотел прихлопнуть дверь машиниста. Повернулся… Взгляд его встретился со взглядом Евграфа. Какой-то ужас мелькнул в глазах верзилы-машиниста, но, не сказав ни слова, никак не отреагировав на вторжение, он стал разгонять состав.
        Правая рука верзилы покоилась на поворотном рычаге. Сзади него стояло маленькое черное креслице. Он в него не садился. Кабина выглядела старой и обшарпанной. У самого окошка на крючочке висел черный микрофон. Рама переднего, лобового стекла была окружена приборами с белыми циферблатами и черными замершими стрелками.
        Внизу, под самым креслом, Тюрморезов увидел две канистры: каждая - литров по десять. Верзила опять повернулся к нему, понял, куда смотрит Евграф, вдруг начал суетиться…
        Лопоухий выдвинул канистры из под кресла, еще - какой-то сверток, потом - черную сумку на ремне. Просунул в него руку, голову. Сумка оказалась у него под мышкой, ремень обхватил наискосок грудь и спину.
        Верзила кинул на Евграфа зверский взгляд:
        - Ты кто? Я тебя не знаю… Никаких указаний в последний момент выполнять не буду… С собой тебя не возьму!.. Надо было раньше думать!
        Тюрморезову показалось - лопоухий сейчас набросится на него. Поезд вылетел из тоннеля, помчался на мост. Верзила сел в свое креслице и принялся двигать рычаг. Поезд стал медленно сбавлять скорость.
        Сумка была у лопоухого на животе.
        Король Психов смотрел на гладкие воды реки. Расстояние от них до кабины поезда казалось огромным. В том, что сейчас произойдет какая-то трагедия, он не сомневался. Все это - и непонятное торможение, и канистры, и слова лопоухого, а главное - какая-то особая тяжелая атмосфера, повисшая в воздухе, - были для Евграфа красноречивыми признаками. Чутье, никогда не обманывавшее, не могло подвести и на этот раз.
        - Почему канистры? - вопрос, вырвавшийся у Евграфа, подсознательно был сформулирован им единственно правильным образом.
        Состав уже еле-еле двигался.
        - Странный вопрос… - пробормотал лопоухий. Он торопливо поднялся с креслица.
        Только теперь Тюрморезов, наконец, заметил, какой прекрасный стоит день: солнечный, с совершенно безоблачным, ярко-синим небом. Жары не чувствовалось - с реки в раскрытую дверь кабины залетал свежий ветерок, в котором слышался запах воды.
        - Я что, должен был принести легковоспламеняющуюся жидкость в пакетах из под молока? - проговорил Лопоухий. - Зачем приперся? Вы мне не нужны!.. Вылезай из поезда, топай обратно, в тоннель. Не знаю, как станешь им все объяснять… Что, эти там, в тюрьме, очень нервничают?.. Боятся, что я не сделаю дела?.. Я так и знал, что вы начнете меня проверять. Давай скорей… - взгляд его неожиданно смягчился. Он отвернулся от Тюрморезова. - Остановка будет очень недолгой.
        Лопоухий довернул рычаг, и поезд встал. Посмотрев на рельсы, тянувшиеся вперед перед лобовыми стеклами состава, верзила опять повернулся к Евграфу.
        - Мы, психи, завоюем мир! - проговорил он. - Каждый сумасшедший слаб из-за того, что болен. Но заболевание дает ему и силу: искривляя душу и мозг, оно выпячивает некоторые черты. Этим мы выгодно отличаемся от остальных людей. Современная химическая промышленность разработала таблетки, которые подавляют болезненную слабость. Но сила остается… Перед акцией мне удалось посетить врача, выписать один хороший рецепт и отоварить его в аптеке, - похвастался лопоухий и, наклонившись к канистрам, взялся за запор одной из них. - Это, кстати, тоже химия… Химическая наука - лучший друг сумасшедшего… Таблетки подействовали! Слабости нет! Сегодня я силен, как никогда! - воскликнул лопоухий.
        Хотя Евграф и сам чувствовал себя крайне плохо, он все же заметил, - а может быть, ему это только показалось: верзила, несмотря на его слова, тоже словно бы чувствует себя не совсем уверенно. Что-то чувствовалось во всей его фигуре такое… Точно он был слегка пьян или, скорее всего, находился под воздействием наркотического средства.
        Верзила откупорил крышку одной из канистр. Перевернув ее, принялся разливать жидкость сначала по полу, потом по креслу…
        - Вот второй канистре - еще хороший запас такой жидкости, - как бы между делом проговорил он. - Думаю, она еще к тому же и рванет. Первый вагон выгорит до тла… Прыгай, пока я тебя не забрызгал! - взгляд, который лопоухий кинул на Евграфа, опять был зверским.
        Он отставил канистру, - она была пуста и опять взялся за рычаг управления… Вдруг отпрянул от него.
        - Эх, черт! Надо заранее достать, чтобы не маячить! - воскликнул лопоухий. Он тут же расстегнул молнию на сумке, которая висела у него сбоку, под рукой. Извлек оттуда альпинистский трос со сложным карабином на конце. Задрал рубашку - под ней оказался какой-то особенный, видимо, тоже принадлежащий к разряду альпинистского снаряжения, пояс. Верзила засунул трос за пояс, взялся за рычаг и тронул состав. Тут же он выхватил из кармана спичечный коробок, вытащил спичку.
        Тюрморезов ударил его. Удар пришелся частью по оттопыренному уху верзилы, костяшки кулака Короля Психов врезались в голову машиниста. Но лопоухий был, видимо, столь здоров и нечувствителен к ударам, а Евграф все же после пережитого за последнее время настолько слаб, что удар не произвел на верзилу вообще никакого действия. Он торопливо чиркнул спичкой, она вспыхнула. Разжал пальцы - горевшая спичка упала на пол. Жидкость тут же вспыхнула. Верзила рванулся к двери, которая была со стороны Тюрморезова.
        Евграф не смог мгновенно придумать верного хода. Второго удара он не нанес. Ему показалось, лопоухий хочет вытолкнуть его из кабины. Массивная фигура машиниста полностью перегораживала ее.
        Голова Короля Психов находилась в слишком дурном состоянии, чтобы он мог принимать верные решения. Евграф оттолкнул, что было сил, машиниста обратно вглубь кабины. Видимо, в эти мгновения лопоухий держался на ногах недостаточно твердо, - к тому же поезд, пусть и медленно, но двигался вперед, - верзила повалился назад. При этом он раскинул руки, чтобы ухватиться за что-нибудь и удержать равновесие.
        В кабине уже вовсю прыгали языки злого пламени. Они стремительно увеличивались в размерах и распространялись на все большую площадь. Рука верзилы попала в огонь. Он взвизгнул, неловко рванулся всем туловищем, нечаянно ухватился, чтобы найти какую-то опору, за рычаг. Тот повернулся на небольшой градус, но состав тут же рванулся, как пришпоренный. Верзила оттолкнулся от рычага, - левая его ладонь скользила по стене, - еще раз немного сдвинул его. Гудение набиравших обороты электродвигателей стало менее надсадным. На этот раз машинист налетел на Евграфа с удесятеренной энергией.
        Тюрморезов рванулся вглубь кабины. Ему казалось, что если верзила вытолкнет его наружу, то упав, он неминуемо убьется. Правой Евграф пытался ухватиться за что-нибудь, левой оттолкнуть от себя машиниста. Огонь, который овладевал кабиной все сильнее, сделал эту схватку очень короткой. Обоим было просто не до драки: они невольно сторонились языков пламени, машинист, к тому же, глянув в окно, увидел, что расстояние до жерла тоннеля стремительно уменьшается. Отпустив Евграфа, который никак не давал вышвырнуть себя из кабины, лопоухий рванулся в дверной проем. Но рука Тюрморезова крепко держала его за сумку. Хлипкие дужки, которыми сумка была прикреплена к ремню, обхватывавшему плечо, грудь и спину верзилы, разогнулись. Машинист выпрыгнул, а сумка осталась в горевшей кабине в руках у Тюрморезова…
        Поезд уже шел на хорошей скорости. Выпрыгнувший машинист остался где-то позади. Что с ним стало, Евграф не видел. Впереди в паре десятков метров было уже жерло тоннеля. Одежда на Тюрморезове тлела от случайных соприкосновений с огнем. Еще чуть-чуть и она вспыхнет. В любое мгновение могла рвануть вторая канистра. Кабина ехавшего вперед и никем не управляемого поезда превращалась во внутренности хорошо раскочегаренной печки.
        Надо было прыгать… На то, чтобы сделать это, оставалось не больше пары мгновений.
        Глава двадцать вторая
        По петлистой нервно-психической дорожке
        Психи народ странный. Они странным образом выбирают цели для своей сумасшедшей кипучей деятельности и, как правило, движутся к ним весьма петлистым, не совсем понятным для нормальных людей путем. В тот момент, когда Евграф, перепачканный в собственной рвоте, неловко выбирался из полицейского автомобиля, Псих заканчивал надувать при помощи ножного насоса резиновую лодку, какими пользуются рыболовы.
        Рядом с ним валялась пара пластиковых весел. Лодка и насос были приобретены лже-Скворцовым ранним утром в специализированном магазине. Псих добрался туда от дома старушенции на такси. От магазина до набережной Москвы-реки доехал также на прокатной машине. По дороге внимательно читал инструкцию, которую предусмотрительно извлек из мешка с лодкой сразу, как только продавец выдал товар.
        Когда резиновая лодка стала упругой, накачанной до того, что бока ее невозможно промять, Псих, - с него градом лил пот, - отбросил насос в сторону. Упав на каменную поверхность, железяка, больше не нужная, звякнула.
        Псих оттер со лба пот, попытался чуть оттянуть вперед пояс костюмных брюк. На нем была белая рубашка с повязанным вокруг воротника ярко желтым галстуком, ослепительно сверкавшие на солнце лаковые туфли. Пряжка у пояса была с покрытием под золото.
        Пиджак валялся на камнях в метре от лодки. Псих снял его перед работой. Теперь он надел пиджак, поправил галстук, небрежным жестом толкнул лодку к воде. Зашуршав резиной по камню, она подвинулась. Псих пнул лодку еще…
        Вскоре она покачивалась на воде. Течение норовило увести ее от берега, но лже-Скворцов с самого начала предусмотрительно прикрепил к носу своего «корабля» тонкий, прочный канатик, входивший в комплект. Теперь держал его в левой руке. В правой были весла, которые тут же ловко забросил в лодку.
        В новой одежде, которую приобрел по пути из старухиной квартиры в магазин для охотников и рыболовов, Псих чувствовал себя в ударе. Никогда прежде жизнь не казалась такой легкой и приятной штукой, как сегодня. Правда, брюки оказались тесны в поясе, что особенно чувствовалось во время физической работы, и слишком длинны. Кромка брючины иногда попадала под каблуки новых ботинок. Они, кстати, уже успели натереть Психу ноги, хотя он почти и не ходил в них, разъезжая по городу на такси.
        Лже-Скворцов передернул плечами: новый пиджак тоже был ему тесен. Костюм подошел бы более высокому и худому человеку. Не отпуская из руки канатика, Псих прыгнул в лодку. Вставил маленькие весла в уключины, что было силы погреб к мосту. Неожиданно его словно бы прошиб электрический ток: «Насос! На нем остались отпечатки!»
        Энергичными гребками лже-Скворцов развернул лодку и двинул ее обратно к берегу. Вылезая на него, - при этом он опять зажал в кулаке канатик, привязанный к носу «корабля» - Псих зачерпнул в новый ботинок воды.
        Он торопливо схватил насос, сунул его в пакет, в который была запакована лодка, сунул туда же инструкцию, швырнул все вместе в воду. Вновь запрыгнул в лодку, - теперь это вышло у него не так ловко, как в первый раз. Он чуть было не перевернул надувную плоскодонку, не опрокинулся в воду сам.
        Усевшись на надувной круг, Псих принялся энергично грести. Он уже немного «запаздывал» по сравнению со своим графиком. Было задумано, что до проезда поезда, которым будет управлять лопоухий Миша, Псих простоит под метромостом примерно минуты четыре.
        Опаздывая, он рисковал потерять из четырех минут две. Часы на руке у Психа - точные. Тоже абсолютно новые, были приобретены им за солидную сумму в том же современном торговом центре, что и костюм с рубашкой и галстуком, и ботинки. «Точные?» - осведомился Псих у продавщицы. «Конечно! Не сомневайтесь, это же «Сейко» - ответила та. По его просьбе продавщица выставила на часах время.
        В такси Псих специально попросил водителя поймать на радиоприемнике станцию, передающую сигналы начала часа - ни «Сейко», ни продавщица не подвели. Часы лже-Скворцова показывали время с точностью до нескольких секунд.
        Обливавшийся потом Псих не думал больше о движении стрелок. Он думал только о том, как бы ему посильнее грести.

* * *
        Крайне неловко выпрыгнув, а вернее - вывалившись из кабины набиравшего скорость поезда метро, Миша должен был получить тяжелые травмы. Но видимо порция таблеток «от сумасшествия», принятая им этим утром и вправду придала ему сверхъестественных возможностей.
        Хорошо известно - тело человека, находящегося в состоянии опьянения, - алкогольного ли, наркотического ли, - расслаблено. Поэтому пьяный, падая, зачастую получает относительно нетяжелые травмы, а то и не получает их вовсе. Миша треснулся коленом о кожух контактного рельса. В страхе, что может коснуться той его части, которая не закрыта кожухом и находится под напряжением, он сделал какой-то почти акробатический кульбит. В результате упал на бетонный мост и ударился о него головой.
        На пару мгновений он потерял сознание. Очнувшись, взвыл, потому что состав, увозивший сумку со всеми кредитными деньгами, втягивался в жерло тоннеля. Изменить что-либо невозможно.
        Медлил Лопоухий недолго. Надо уносить ноги. Странно, но боли от ушибов он почти не чувствовал. Немного кружилась голова. Но это неприятное ощущение он испытывал и в другие, обычные дни без всякой связи с травмами.
        Верзила приблизился вплотную к кромке моста. Вытащил заткнутый за пояс альпинистский трос и прикрепил большой карабин, которым он заканчивался, к ограждению. Приспособление для плавного спуска прикрепил к карабину на поясе, - тот на нем, и в самом деле, был надет специальный. Повернувшись к краю моста спиной, ухватился за трос обеими руками. Оттолкнулся ногами.
        Медленно верзила двинулся вниз. И тут только его осенило: он ведь даже не посмотрел, куда спускается! Ждет ли кто-нибудь его там, внизу, на речной поверхности?.. Так и есть! Психа под мостом не было. Миша в голос завыл. Теперь ему остается только одно - болтаться на этой проклятой веревке, пока его не снимут спасатели, чтобы тут же передать в руки спецслужбе.
        - Сволочи! Они меня кинули! Я сдам всех! - в голос прокричал он, тут же подумал, что сдать органам он, по сути дела, никого не может, так как все контакты с «Группой личностей» ограничивались двумя типами, про которых он не знает почти ничего, кроме прозвищ и словесных портретов. «Единственное, за что можно будет зацепиться, - подумал лопоухий. - Они оба, конечно же, сумасшедшие. А значит, могли быть прикреплены к какому-нибудь медучреждению, в котором их могут опознать…» Тут же он разглядел внизу резиновую лодку и усиленно работавшего веслами Психа, который то и дело запрокидывал голову и смотрел на Мишу, - пытался расположить надувную плоскодонку так, чтобы машинист «приземлился» прямо в нее. Течение реки мешало Психу осуществить свой замысел.
        Когда лопоухий завис на высоте примерно в полтора метра, Психу, наконец, удалось подгрести под него и, отпустив веревку, Миша свалился в лодку так, что лже-Скворцов, подпрыгнувший на другом ее конце вверх, был вынужден ухватиться за надутые борта. Иначе он бы вывалился в воду. Лопоухий отцепил приспособление для спуска от карабина и опрокинулся на спину. Он был без сил.
        Псих начал грести с еще большей силой, чем прежде. Наступил самый рискованный момент во всей «акции»: успеют ли они добраться до места «высадки» на берегу прежде, чем туда прибудут люди из соответствующего ведомства…

* * *
        Времени после того, как со станции «Коломенская» в сторону окраины уехал предыдущий состав, прошло много. А очередной поезд так и не прибыл.
        Пассажиров, несмотря на то, что час пик еще не наступил, скопилось предостаточно. Одни с нетерпением поглядывали на таймер, висевший над «входным» жерлом тоннеля. Он отмечал минуты и секунды интервала между поездами. Другие смотрели в противоположную сторону - в темные ворота «трубы», откуда должен появиться очередной состав. Но его все не было и не было…
        Вдруг над станцией пронесся звук, похожий на возглас глубочайшего изумления, смешанного со страхом, вырвавшийся будто из чьей-то богатырской груди. Возглас этот, прокатившись по вестибюлю станции, не смолк, а вдруг, словно повторенный эхом, зазвучал вновь и начал становиться громче и громче.
        Те, кто не понимал, чем он вызван, уже через мгновение увидели, что стоявшие ближе к краю платформы люди смотрят в жерло тоннеля. Через пару мгновений эти, до сих пор ничего не понимавшие, пассажиры метро смотрели туда же.
        Картина была настолько невероятной, что завораживала. Люди не кинулись прочь от края, не побежали с платформы к выходам, хотя уже в этот момент было очевидно, что им грозит серьезная опасность… В тоннеле катился невероятный огненный цветок. Пламя, бушевавшее в кабине, вырывалось через открытую дверь, плясало за стеклами…
        Огненный поезд выкатился на станцию. Под ее сводами пронесся еще один потрясенный вопль, перемежаемый криками ужаса. Толпа отхлынула от края. И следом все в ужасе метнулись прочь, стараясь отбежать от края платформы как можно дальше. Многие и вовсе ринулись к выходам со станции.
        Ужасным и странным выглядело и то, что происходило в других вагонах: если в головном вагоне было заметно какое-то непонятное, явно осмысленное и кем-то направляемое движение в передней его части и ужас и паника в задней, то начиная со второго вагона пассажиры за закрытыми дверями не понимали, что происходит. Видели панику, которая охватила при появлении поезда весь вестибюль «Коломенской». Не в силах понять, чем она вызвана, тоже начали паниковать.
        Поезд с горевшей кабиной проехал станцию и, не снижая скорости, втянулся в жерло тоннеля…

* * *
        Никто не знал, что Миша, когда-то занимавшийся в кружке радиолюбителей и неплохо знакомый с азами современной электроники, постарался внести как можно больше неисправностей в те системы поезда, которые отвечали за его безопасность. Правда, за то короткое время, что было ему отпущено, - движение на нескольких перегонах, - он не мог сделать многого. Но кое-что ему все-таки удалось. Он испортил систему пожарной сигнализации…
        Правда, до какой степени он ее нарушил, лопоухий в точности не мог понять и сам. Перерезал несколько проводов, казавшихся ему критически важными…
        Состав метро включен в большую и довольно надежную систему безопасности движения. Существуют различные блокировки, но все-таки…

* * *
        К тому моменту, когда Псих и Миша подгребли к месту «высадки», нервы у обоих были напряжены до предела. После неудачи с сумкой, лопоухий находился в подавленном состоянии. Почти наверняка знал - на берегу их арестуют. Уверенность в этом основывалась на факте: до сих пор ему «не везло».
        Пока Псих, обливаясь потом, налегал на весла, верзила не проронил ни слова. Не рассказал своему знакомому ни о человеке, неожиданно вошедшем в кабину на «Автозаводской», ни о драке… Все эти обстоятельства казались ему теперь неважными. Он ждал ареста.
        Между тем «сумасшедшая» работа лже-Скворцова приносила свои плоды - лодка довольно быстро двигалась вперед. Им помогало то, что они плыли по течению.
        Псих рассчитывал, что им повезет - может, никто из водителей машин, проезжавших по Нагатинскому мосту, и не позвонит в полицию, не даст точное описание происходившего. Все-таки Миша зажег не стоявший, а двигавшийся поезд. Значит, состав с пылавшей кабиной был на глазах многочисленных зрителей меньше минуты. Притом, что пламя стало заметно со стороны не сразу. Возможно, оно разгорелось в достаточной степени лишь, когда поезд оказался в тоннеле… Необязательно органам уже известно о выпрыгнувшем из горевшего поезда человеке, который спустился с моста в лодку.
        Высланы ли люди на их перехват?..
        Район Нагатинской поймы удобен для того, чтобы высочив на берег, быстро скрыться…

* * *
        Псих ожидал, что на берегу окажутся люди, но заросший кустарниками участок земли - пустынен.
        - Полиции нет, - едва слышно выдохнул Псих. Грудь его вздымалась от напряженной гребли. Леденящий страх, который он испытывал с того самого момента, когда верзила спустился с моста в лодку, немного отпустил. Лже-Скворцов начал верить в то, что все пройдет удачно.
        - Скорей! - бросил он Мише.
        Они выскочили на берег, поросший у самой воды зеленой травой. Псих сильным движением оттолкнул резиновую лодку.
        Отплыв всего на несколько метров, она закачалась на легких речных волнах. Псих подумал, что течение, значительное на середине реки, у берега гораздо слабее. Прежде, чем лодку унесет отсюда, пройдет время. А может, ее и вовсе прибьет к берегу где-нибудь поблизости. Пустая лодка укажет полиции, в каком месте они с лопоухим выбрались на сушу.
        Раздумывать было некогда.
        - Сначала побежим… До тех пор, пока нас никто не видит. А потом, когда приблизимся к людному месту - пойдем! - распорядился Псих, поворачиваясь к Мише. Он хотел сказать что-то еще, но взгляд упал на лицо верзилы и лже-Скворцов осекся.
        Лопоухий, который до последнего момента ждал неминуемого ареста, теперь, так же как и его знакомый, вдруг понял, что, вопреки всем страхам, «акция» может закончиться успешно - им удастся скрыться. И от этого особую болезненность приобретал вопрос утраченной сумки. Большие деньги, которые Миша занял, отрезав себе возвращение к прошлой жизни, пропали! Что же он будет делать в новой жизни, которая начинается теперь, без этого капитала?! Он-то рассчитывал на обеспеченное пребывание где-нибудь за границей. Но теперь… «Что меня ждет? - мысль давила на Мишу. - Лучше бы лодка перевернулась, и мы оба утонули!»
        Псих видел: его компаньон чем-то ужасно подавлен, но причины не знал. И опять у него не было времени задумываться над этим. «Что с него взять? - рассудил лже-Сковрцов. - Он такой же ненормальный, как и я. А значит, перепады настроения для него - дело обычное!»
        - Я не могу бежать, - прохрипел верзила. Он вдруг припал на одну ногу, уперся ладонью в землю, сел.
        «Ну вот… - с тоской подумал Псих. - Началось…»
        Ему вдруг представилось, что самым оптимальным вариантом будет убить верзилу и забрать у него деньги. Псих пожалел, что не прихватил остро отточенный нож. Справиться с лопоухим голыми руками не удастся. Даже если напасть на него неожиданно и со спины.
        Они теряли время…

* * *
        Поезд, кабина которого объята огнем, катился мимо платформы. Первоначальная скорость огненного «монстра», когда он только появился на «Каширской», была такова, что, казалось - не собирается останавливаться. Затем поезд стал резко тормозить. Видно было, как пассажиры в вагонах падают друг на друга. Вкатившись в жерло тоннеля на половину головного вагона, поезд замер.
        На станции его ждали…
        Двери распахнулись. Толкаясь и грозя подавить друг друга, из переднего вагона вывалилась толпа пассажиров. Меньше, чем за пятнадцать секунд, он полностью опустел. Почти так же стремительно опустели и другие вагоны. Следом прогремел мощный взрыв.

* * *
        Тюрморезову удалось повернуть тугую рукоятку, открывавшую дверь из кабины машиниста в вагон. Выскочив из кабины, увидел: люди стараются как можно дальше отодвинуться от ее двери. Но сдвинуться больше, чем на несколько метров не удается. Вагон набит битком.
        За спиной - языки пламени… Дым от горевшей изоляции, от кресел, от каких-то деревянных частей в оборудовании кабины вовсю проникал в вагон и прежде. Теперь беспрепятственно валил через открытую дверь.
        - Огнетушитель!.. Скорее сюда… Дайте!.. - закричал Евграф во всю глотку.
        Поезд катился к станции.
        Огнетушитель давно вынут из гнезда. К тому моменту, когда Тюрморезов распахнул дверь, красный баллон преодолел, переходя из рук в руки, почти половину вагона.
        Королю Психов не пришлось долго ждать. Однако за те несколько десятков секунд, что стоял лицом к пассажирам, умудрился рассмотреть одну важную подробность.
        Чуть позже она сыграет в истории с огненным поездом едва ли не главную роль.
        Глава двадцать третья
        Карниз для штор, дешевый коньячок, пивко, трапеза психов и прекрасный шанс уйти от ответственности
        Один из пассажиров вез длинный и узкий пакет, в котором находился карниз для подвешивания штор.
        - Дайте это сюда! - велел Тюрморезов.
        Требование его было моментально выполнено. Разорвав пакет, Евграф обнаружил, что карниз состоит из двух трубок, раздвигавшихся наподобие телескопа. Он сделал резкое движение - одна из трубок выехала из другой.
        - Подержи! - истеричным голосом выкрикнул Король Психов, передавая карниз пареньку, который, в свою очередь, протягивал ему огнетушитель.
        Евграф резким движением вырвал из огнетушителя «чеку». Стремительно подскочил к распахнутой двери. Дернул ручку, ударила пенная струя.
        У Евграфа уже была идея. Правда, ему самому она казалась крайне сомнительной. Но времени на размышления не было. Вполне возможно, секунд, которые стремительно шли, уже ни на что не оставалось.
        Мысль о второй канистре, содержавшей взрывчатое вещество, наводила на Евграфа ужас. Делала его движения скованными и неточными. Тем не менее, ему удалось прибить пламя у самой двери и на небольшом клочке кабины от двери до рычага управления. Того самого, который, как он успел заметить, двигал Миша, останавливая состав на мосту.
        Отскочив от двери, Евграф бросил пустой уже баллон огнетушителя и вырвал из рук паренька карниз для штор. Дотянулся им до рычага и с силой толкнул его…
        Поезд начал резко останавливаться. Тюрморезов едва не ввалился в горевшую кабину. Карниз выпал у него из рук, уже полетев вперед, он успел судорожным движением схватиться за косяк двери. Помогавший ему парнишка тоже полетел вперед, ударился о стенку. Затем, чувствуя, что Евграф падает прямо на огонь, парнишка вцепился в его пиджак и оттащил Тюрморезова назад.
        В это мгновение взгляд Тюрморезова упал на сумку. Он бросил ее у самой двери, и она не обгорела. Он быстро наклонился, схватил сумку, зажал под мышкой.
        Поезд встал. Двери распахнулись, - видимо, кто-то рванул рычаг их экстренного открытия. С сумкой под мышкой, не обращая внимания на паренька, который с вытаращенными глазами двигался за ним, Евграф навалился на крайнего в толпе, стремительно покидавшей вагон. Это был пожилой человек в матерчатой кепочке со светло-зеленым солнцезащитным козырьком…

* * *
        На оживленную улицу Псих и Миша вышли, как лже-Скворцов и задумал с самого начала, спокойным, размеренным шагом. Едва Псих протянул руку, из крайнего правого ряда к обочине подрулил новенький «Форд» черного цвета. Псих не торговался и через минуту они уже катили прочь от района, в котором обоим угрожала опасность.
        Водитель, довольный тем, что пассажир согласился заплатить за поездку до центра столицы в три раза больше, чем это обычно стоило, расстарался на славу. Он гнал во всю, старался протиснуться в самые узкие промежутки между машинами, объезжал пробки по дворам. Псих был доволен. Теперь уже был полностью уверен, что все обошлось.
        Более того, в его голове родилась прекрасная идея…
        Там, на берегу, лопоухий рассказал Психу о потерянных деньгах, о человеке, шагнувшем в кабину машиниста на «Автозаводской». У лже-Скворцова сразу появилась догадка, которая тут же, как только он описал лопоухому Короля Психов, подтвердилась: в кабину к Мише зашел именно Евграф.
        - Не волнуйся, мы, может быть, даже вернем деньги!.. - надежда, которую лже-Скворцов подал верзиле на берегу у воды, желая хоть как-то расшевелить его, заставить уйти из опасных мест, позже сработает против самого Психа. Но пока он этого не знал. Верзила, оживленный туманной перспективой, поднялся с травы и сначала быстро пошел, а потом и побежал вслед за подельником…
        В такси заметно приободрившийся лже-Скворцов, - он-то своих денег, пусть они были значительно меньшими, чем у Миши, не потерял, - выдумал, а потом и представил в деталях план, который они с лопоухим, - а главным образом Миша, - осуществят.

* * *
        Стоя, прижатым спиной к двери отъезжавшего вагона, Тюрморезов смог обернуться: на платформе царила паника.
        Поезд, в вагон которого он успел в последний момент заскочить, прибыл на станцию раньше, чем состав с горевшей кабиной машиниста. Если бы не взрыв, он, скорее всего, так и не был бы отправлен. Но после того, как грохнула снаряженная лопоухим вторая канистра, и из кабины вылетели какие-то горевшие детали, кто-то отдал приказ тронуть состав.
        Двери захлопнулись, поезд дернулся. Потом неожиданно замер. Пассажиров в вагонах резко качнуло вперед. Тут же состав опять тронулся с места. Принялся стремительно набирать скорость, чтобы полностью скрыться в тоннеле - подальше от «Каширской», на которой стоял с развороченной кабиной злополучный поезд.
        Евграф уже представлял, как добравшись за четверть часа до одной из станций в центре города, выйдет из вагона на платформу, повернет к эскалатору, поднимется наверх. Там он планировал осесть в каком-нибудь ресторанчике, провести в нем время до глубокой ночи и потом, когда в городе станет прохладно, выйти на улицу, подумать, где ему скоротать долгие часы до утра.
        Но тут поезд принялся резко снижать скорость, пока, наконец, не встал… Минут через пять по громкоговорящей связи было объявлено: «поезд скоро отправится, просьба сохранять спокойствие». К этому моменту шок, испытанный пассажирами, которые видели состав с горевшей и потом взорвавшейся кабиной, немного прошел. Незнакомые люди принялись разговаривать друг с другом. Фразы, брошенные попутчиками друг другу, помогали преодолеть нервное напряжение, которое вновь нарастало.
        Однако, время шло, но ничего ужасного с пассажирами замершего состава пока не случилось. Принюхивавшиеся люди не чувствовали запаха гари. Ниоткуда не доносилось ни звука. Слышны были только голоса людей, находившихся в вагоне. Минут через пять машинист повторил стандартные фразы про скорое отправление поезда и необходимость сохранять спокойствие.
        После этого объявления взвинченность пассажиров изменила «цвет». До сих пор они ждали чего-то ужасного. Теперь - предчувствовали скорое «избавление».
        Притом, что любой дурной знак тотчас вверг бы всех обратно в пучину мрачных предположений. Еще через пять минут из динамиков вновь прозвучал стандартный призыв сохранять спокойствие и обещание скоро отправить состав.
        Но «избавление» не наступало. Пассажиров охватывала тревога.
        Минуло не меньше получаса, прежде чем поезд тронулся. Теперь он бежал по тоннелю резво и без остановок. Вот и станция… Евграф ожидал: половина вагона выскочит на платформу, чтобы уже не зайти обратно. После всех переживаний люди предпочтут добираться, как угодно, хоть пешком, только бы не продолжать путешествие по подземному тоннелю.
        Вышло всего несколько человек, двери закрылись, поезд тронулся. Вскоре на приличной скорости мчался по тоннелю. Больше состав не делал никаких неожиданных остановок.
        Тюрморезов, как и планировал, добрался до одной из станций в центре города. Поднялся по эскалатору наверх.
        В надземном павильоне станции не увидел ничего необычного: полиции нигде не было, турникеты пропускали людей. Никаких признаков чрезвычайной ситуации. Он вышел на улицу. Медленно побрел вдоль тротуара, неспеша подыскивая место, где можно поесть и скоротать время.

* * *
        Лопоухий и Псих сидели за столиком ресторана. Время от времени лже-Скворцов украдкой озирался по сторонам. Все в этом дорогом ресторане, - таких он прежде не посещал, - было ему непривычно.
        Еще когда проезжали последние полкилометра на такси, состояние Миши начало меняться в худшую сторону. Он вдруг принялся сжимать руками виски, сетовать на то, что все пропало.
        - Лучше бы нас поймали еще там! Я бы не мучился, что все так скверно вышло. Теперь я на свободе, но без сумки. Зачем мне такая свобода! - произнес он при водителе. Фразы окончательно убедили лже-Скворцова: психика его компаньона еще менее надежна, чем его собственная. Из-за этого их могут арестовать в любой момент. Лже-Скворцов начал впадать в панику. Он и сам в последние дни чувствовал себя неважно. Но чудовищное нервное напряжение, как ни странно, до сих пор помогало держаться в тонусе. Этот «стимулятор», как видно, не мог действовать бесконечно.
        План, который Псих держал в голове, надо как можно скорее воплощать в жизнь. А потом исчезать. Чем дольше он находится в компании с теперь уже бесполезным Мишей, тем большему риску себя подвергает.
        Псих велел водителю остановиться у тротуара, сунул ему денег. Даже больше, чем пообещал, когда они садились в машину.
        Лже-Скворцов пристально посмотрел водителю в глаза. Пытался понять - возникли ли у «извозчика» какие-нибудь подозрения, стоит ли ожидать опасности с его стороны?.. Нет, «водила», похоже, не слишком наблюдателен и подозрителен. «Его интересуют только деньги. И больше ничего… - попытался успокоить себя Псих, вылезая из машины. Из противоположной двери тяжело и неуклюже, словно был пьян или сильно болен, вылез лопоухий. - Я себя успокаиваю… Парень обязательно сопоставит все факты…» Психа начала охватывать паника. Хуже нее могло быть только то, что обязательно наступит, когда он окончательно изнервничается и выбьется из сил - очередной приступ болезни.
        Лже-Скворцов захлопнул дверь, и машина отъехала.
        Миша по-прежнему стоял на проезжей части - в паре метров от тротуара, ровно на том месте, куда он выбрался из автомобиля. Двигавшимся в крайнем ряду машинам приходилось уходить левее, чтобы не сбить его. Псих тоже не двигался, не в силах ни совладать со своими эмоциями, ни собраться с мыслями. Как два инвалида, не способных угнаться за быстрым ритмом жизни огромного города, они еле шевелились на этой улице, где все мчалось, бежало, дорожило каждым мгновением.
        Немного успокоившись, Псих решил: времени терять не стоит, - состояние лопоухого могло ухудшиться каждую минуту.
        Буркнув «Надо перекусить…» - верзила уже стоял рядом с ним на тротуаре, - лже-Скворцов глянул вдоль улицы, заметил неподалеку, метрах в пятнадцати, вывеску ресторана и, не глядя на компаньона, направился туда. Миша двинулся следом.
        За дверью, сразу у входа, стоял метрдотель. Он пристально взглянул на обоих гостей. Особенно недоверчивым взглядом рассмотрел лопоухого. В сумке, которая досталась Евграфу, на дне лежали джинсы и рубашка, которые верзила приготовил на смену форменной одежде. Теперь Миша был вынужден разъезжать по городу в том же наряде, - вдобавок мокром и перепачканном, - в котором выпал из кабины машиниста.
        Псих занервничал: то, что метрдотель рассматривал их, представилось ему очень опасным. В голове лже-Скворцова мгновенно начали складываться самые дикие сценарии. Но тут метрдотель чрезвычайно любезно осведомился, какой столик они бы желали занять, не присоединится ли к их компании кто-нибудь еще. Тревожность Психа внезапно пропала. Он почувствовал себя хозяином положения, - при себе у него были все его деньги - немалая сумма. Ничего не отвечая метрдотелю, он пошел в зал…
        Столики были низкие, на гнутых ножках, украшенных искусной резьбой. Ценное дерево сверкало полировкой. Рядом стояли огромные глубокие кресла с толстыми валиками. Обивка из натуральной кожи, вставки из все того же полированного ценного дерева. Из настенных бра с толстыми матовыми колпаками лился мягкий приглушенный свет. Между бра висели картины в массивных позолоченных рамах.
        Полотна изображали утопавшие в зелени беседки, залитые солнцем узкие улочки старого города, оливковые рощи. Все это на фоне гор и моря.
        Других посетителей в ресторане не было. Лже-Скворцова это обрадовало. Подошедшему официанту велел принести поскорее бутылку самого дорогого коньяку. Тот замялся, не спеша выполнять заказ. Псих тем временем сообразил, что в таком ресторане самый дорогой коньяк может стоить слишком больших денег, и раскрыл меню. Официант с подчеркнутым вниманием принялся следить за пальцем, которым лже-Скворцов водил по строчкам.
        Выбрав, наконец, самый дешевый коньяк, Псих велел принести бутылку. Официант удалился.
        Когда через некоторое время официант вернулся, неся коньяк на маленьком серебряном подносе, лже-Скворцов и Миша сидели, не глядя друг на друга и не разговаривая. Не выпив, Псих не чувствовал в себе сил приступить к намеченной беседе с подельником.
        - Принесите еще три бутылки пива… Любого! - неожиданно распорядился Псих, когда бутылка коньяка оказалась на столе. Официант кивнул головой, отправился к бару за пивом. Так же, как и метрдотелю, два посетителя показались ему людьми диковатыми. Но именно от таких, по опыту, стоило ожидать щедрых чаевых. Поэтому официант старался изо всех сил. Через минуту он вернулся, неся в руках три бутылки самого дорогого пива, какое только нашлось в ресторане, и один пивной бокал. Поставив его перед верзилой, официант свинтил с одной из бутылочек пробку и наполнил его пивом.
        Псих тут же передвинул бокал к себе.
        - Принесите для него еще один стакан! - распорядился он, кивнув на лопоухого, и залпом, жадными глотками выпил пиво.
        Озадаченный официант посмотрел на бутылку коньяка, которая стояла на столе нераспечатанной, и отправился за еще одним бокалом для пива.
        Опьянение, наступившее моментально, подавило «виброзвонок», - так про себя он называл это состояние, - мелко дрожавший в душе Психа.
        - У тебя есть прекрасный шанс уйти от ответственности, - сказал он лопоухому. Официант принес пивной бокал. Псих взял в руки бутылку коньяка, сам сорвал с горлышка обертку, вынул пробку и щедро плеснул коньяка в пивной бокал. Не дожидаясь, когда принесут хоть какую-нибудь закуску, верзила опрокинул коньяк в глотку.
        Официант начал испытывать нехорошие предчувствия. Псих, который не мог продолжить разговора при постороннем человеке, открыл меню и быстро заказал несколько случайных блюд. Тех, на которые упал взгляд. Молодой человек удалился.
        - На «Автозаводской» к тебе в кабину вошел незнакомый человек. Наверняка это видели многие свидетели. Все записала какая-нибудь камера, установленная на платформе… Я знаю этого парня, - продолжал Псих, откупоривая вторую бутылку пива. Хмель уже сильно ударил ему в голову. Теперь ему казалось, что все хорошо: первая часть плана выполнена удачно, если ему удастся приплести к этому делу Евграфа, все будет замечательно вдвойне. - Он давно работает против нас…
        - Против «Группы личностей»? - изумился Миша. До сих пор он считал, что незнакомец, вскочивший к нему в кабину - один из своих, которого прислали к нему для контроля. Но вместо этого, зная о деньгах, тот попросту решил ограбить Мишу, отняв у него сумку. Так представлялось верзиле…
        - Да… Тебе дан уникальный шанс полностью отвести от себя подозрения. Сейчас мы пообедаем, потом зайдем в какое-нибудь учреждение, где есть телефон, ты позвонишь в полицию и расскажешь им, что человека, который поджег кабину поезда, зовут Король Психов и в свое время он отдыхал в психиатрической больнице тюремного типа…
        Официант принес заказанный лже-Скворцовым сыр - маленькие круглые корзиночки на тарелке, поставил их перед Психом. Но Миша резким движением неожиданно подвинул тарелку к себе и принялся ложкой жадно запихивать сыр себе в рот… Огонь в глотке, который был у него после изрядной порции коньяка, постепенно затихал.

* * *
        Звонок в полицию поступил, как очень скоро выяснилось, из холла одного бизнес-центра. Там на стене висел бесплатный городской телефон. Рабочий день близился к завершению, поэтому у аппарата, которым обычно пользовались «клиенты» бюро пропусков, никого не было. Лопоухий машинист мог говорить спокойно.
        Охранники рассмотрели человека в форменной одежде, запомнили его. Но в этом не было особой нужды: Миша перед своим сообщением представился подлинным именем. Он сказал, что боится прийти в полицию, так как не уверен, что его не притянут к этому громкому делу и не арестуют. Потом, когда следователь опрашивал всех, кто видел в холле звонившего по телефону машиниста метро, выяснилось: Михаил во время разговора заглядывал в бумажку, которую держал в руке. Как будто это была шпаргалка…
        Лопоухий подробнейшим образом описал внешность Короля Психов. Незнакомец, как рассказал Миша, угрожал ему пистолетом. - Выхватил его из-за пазухи сразу, как только вскочил в кабину. При этом, как сообщил машинист, человек несколько раз упомянул психиатрическую лечебницу тюремного типа. Там он оказался после поджогов каких-то совхозных построек. Незнакомец заявил, что хочет доказать: врачам-психиатрам не удалось сломить его волю. Он поджигал раньше, и будет поджигать теперь. Только если прежде от его действий страдали пустые сельскохозяйственные фермы, то теперь жертвой будет поезд с множеством пассажиров в битком набитых вагонах.
        На мосту незнакомец велел остановить состав, поднял с путей канистры. Разлил их содержимое по кабине. Затем, угрожая оружием, велел машинисту тронуть поезд. Когда пламя вспыхнуло, Михаил отпрянул к двери. Незнакомцу того и надо было: он схватил машиниста за грудки и вытолкнул из кабины.
        Глава двадцать четвертая
        По закону - никакой ответственности
        На старой московской улице, - она известна тем, что именно здесь еще с царских времен располагалась старинная тюрьма, - возле тротуара стояло несколько легковых автомобилей и микроавтобусов. Их борта разрисованы логотипами телевизионных каналов.
        У стены тюрьмы, возле ворот и на противоположном тротуаре, расставлены штативы-треножники. На них укреплены телевизионные камеры. Рядом, кто с зажженной сигаретой в руке, кто с бутылкой «кока-колы», прогуливались операторы и корреспонденты. Чего-то ждали…
        Людей в полицейской форме поблизости не видно.
        Погода стояла отличная: светило яркое солнце. Работники телеканалов, казалось, так бы и провели целый день у здания тюрьмы, болтая друг с другом и делясь впечатлениями о работе на свою телекомпанию с коллегами из других «фирм».
        Но вот дверь тюрьмы распахнулась. И все сразу поняли, что это - то самое для чего они приехали сюда этим утром.
        Сначала появился один человек: странного вида дядька - высокий, худой, с непропорциональным лицом, - одна его половина была больше другой, - с сидевшими на разном уровне глазами дегенерата. Движения его замедлены. Он словно бы только что проснулся. Увидев толпу журналистов и несколько направленных на него телевизионных камер, он нисколько не смутился. Достал из кармана смартфон. Журналисты, внимательные к деталям, тут же отметили: «труба» одной из самых престижных фирм и дорогой модели «хай энд». Принялся кого-то вызванивать.
        Следом за ним из тюремного подъезда вышел второй человек - довольно молодой. Лет двадцати пяти. Он был модно одет: джинсы, черная маечка с какой-то тонкой серебристой надписью. На ногах - замшевые изящные мокасины. В лице, симпатичном и весьма интеллектуальном, даже самый придирчивый наблюдатель не смог бы обнаружить никаких признаков деградации. Однако, стоило молодому человеку отойти от тюремного порога на несколько метров, оказаться в толпе журналистов, - он тот час принялся, кривляясь и гримасничая, рисоваться перед телекамерами. Понес в микрофоны репортеров что-то совершенно несуразное, дикое, такое, что вызывало только одно чувство - изумление. Он говорил до того громко, - слова доносились до противоположного тротуара…
        - Именно на сегодня гороскопы предсказали событие, которое круто перевернет мою жизнь!.. - выкрикивал он.
        Человек с криво посаженными глазами дегенерата обернулся. Рявкнул:
        - Заткнись!.. Хватит трепаться!
        Между тем из тюремной двери вышел третий человек. Некоторое время назад он, как и первые два человека, только вышедшие из тюрьмы, был задержан по делу «Группы личностей». Ему около тридцати лет. Небольшого роста, худощавый. Одет в черные свободные брюки, такого же цвета рубашку навыпуск. Два кармана с клапанами на груди делали ее похожей на военный френч - такие носили лет сто назад. Шевелюра густых соломенного цвета спутанных волос, маленькое личико с упрямо сжатыми губами и глазками, смотревшими на окружающий мир с ненавистью, - все это делало его похожим на известного кровавого анархиста, персонажа гражданской войны - Батьку Махно.
        Достал из кармана пачку дорогих сигарет, вынул из нее одну, зажал губами. Жестом показал стоявшему рядом с ним журналисту, что просит огоньку. Тот оказался человеком курящим. Тут же протянул «ньюзмейкеру» зажигалку.
        «Махно» закурил. Неожиданно для журналиста открыл клапан на кармане рубашки, сунул в него зажигалку, - вместо того, чтобы отдать владельцу. Того такое поведение неприятно удивило. Но он не счел нужным требовать обратно «собственность». Стоимость зажигалки была грошовой.
        - Хочу сделать заявление, - спокойно проговорил человек в черной рубашке. Не дожидаясь, когда к нему проявят внимание все собравшиеся журналисты, монотонным голосом, спокойно продолжил. - Сегодня мы можем говорить о победе законности и здравого смысла над карательной психиатрией. Обыватель боится тех, кого считает психами. Молва приписывает нам особые способности и опасность для общества. Выполняя заказ толпы, государство обрушивает на нас мощь карательной машины. Однако, вся наша вина в том, что мы мыслим инако… Я бы сказал, что это инакомыслие ставит нас всех и прежде всего меня в один ряд с такими великими мира сего, как Коперник, Джордано Бруно, академик Сахаров…
        - Все, поехали! - рявкнул вышедший первым человек, у которого было лицо дегенерата.
        В это мгновение он был уже рядом с дававшим интервью молодым человеком. Схватив за рукав, поволок того к бордюру.
        Только теперь все обратили внимание, что к тюрьме подкатил легковой автомобиль. За рулем сидел детина такого высокого роста, что макушка его едва не упиралась в потолок. Остановившись у бордюра, он вел себя, как человек, который не имеет ко всему происходившему здесь никакого отношения. Положив две большущие ручищи на рулевое колесо, он сидел, не шевелясь, и смотрел прямо перед собой…
        Человек с лицом дегенерата подвел, держа за рукав, своего молодого товарища к автомобилю, распахнул дверцу. Тот залез на заднее сиденье.
        Следом за ним в машину залезли и его освобожденные из тюрьмы товарищи… Журналисты были разочарованы. Они надеялись отснять на тротуаре у тюрьмы побольше материала, - проинтервьюировать всех освободившихся из заключения теперь уже бывших подозреваемых по делу «Группы личностей».
        Легковой автомобиль, - он был очень старый, отечественного производства, давно уже не выпускавшейся модели, - с усилием тронулся с места. Казалось, еще немного и его выхлопная труба и днище багажника заскребут по асфальту, - настолько просели рессоры.
        Сквозь стекла автомобиля было видно, что дегенеративного вида мужчина, усевшийся рядом с водителем, что-то громко говорит, размахивая руками, остальным членам этой странной группки, забравшимся на заднее сиденье. Они с угрюмым видом его слушают. Только молодой человек в черной рубашке, только что произносивший речь перед телекамерой, обернулся и посмотрел на оставшихся перед тюрьмой журналистов… Может, сожалел, что старший товарищ не дал ему закончить интервью?

* * *
        Прошло два дня. Тюрморезов оставался в столице. В общежитии больше не появлялся, - снял на полмесяца комнату в квартире какого-то омерзительного мужичка-алкоголика. Передавая деньги за аренду, - мужичок сдавал жилье довольно дешево, - Евграф был уверен: скорее всего, его ждет подвох. Вероятно, хозяин квартиры собирался осуществить примитивную, но безотказно работавшую схему. Через несколько дней мужичок, воспользовавшись тем, что отношения между ним и жильцом не подкреплены договором, попросту устроит скандал и потребует от арендатора убраться…
        Однако Тюрморезову, в отличие от хозяина жилья, повезло. На второй день Евграф избавился от соседа.
        Хозяин квартиры, выпив даже больше, чем всегда - гулял на полученные от жильца деньги, - возвращался домой и, зашатавшись, оказался на проезжей части. Там попал под машину. Удар был не очень сильным. Но его хватило, чтобы пьянчуга отлетел на несколько метров в сторону и как следует приложился головой об асфальт.
        В тяжелом состоянии скорая забрала его в больницу.
        Об этом Евграф узнал на следующее утро от старушки, сидевшей перед подъездом пятиэтажного дома на лавочке. Она не только прекрасно знала, в какой из квартир подъезда Тюрморезов живет, но и была наслышана о произошедшем накануне с его квартирным хозяином.
        - Говорят, что он настолько плох, что вчера даже пытались разыскать каких-то его родственников. Думали, помрет до утра… - проговорила старушка и некоторое время молча смотрела на Евграфа.
        Король Психов вышел из квартиры, чтобы дойти до пятачка возле станции метро и купить там свежую газету и чего-нибудь поесть. В квартире у пьянчужки не было ни телевизора, ни даже старенькой радиоточки.
        Теперь он два раза кивнул головой, отвернулся от старушки и пошел дальше. Чутье подсказывало ему: некоторое время его никто не будет беспокоить. Но злоупотреблять везением не стоит. Недельку, не больше, он может жить в этой квартире, а потом должен исчезнуть. Главное, чего никак не мог предугадать в данный момент Тюрморезов - до какой степени ему стоит опасаться того, что его ищут в связи с историей в метро. Евграф был уже достаточно опытен, чтобы не надеяться на то, что органы его не разыскивают. Насколько точен уже, без сомнения, составленный фоторобот? Легко ли по нему опознать его?
        Размышляя подобным образом, Тюрморезов подошел к переносной будке из металлических трубок и натянутого на них красного тента, под которым стоял лоток с газетами. Продавец разговаривал с какой-то женщиной в фартуке, - вероятно, она торговала где-то поблизости. Евграф взял из пачки популярную ежедневную газету и… Здесь ему понадобилось самообладание: на первой полосе был напечатана его качественная, правда не совсем соответствовавшая формату «их разыскивает полиция», фотография. Под ней, - его глаза успели выхватить их, прежде чем он сложил газету вдвое, - крупным шрифтом были напечатаны его имя и фамилия.
        - Так, - отвлекшийся от разговора со своей знакомой продавец показывал пальцем на газету, - Все?.. - он вопросительно вскинул глаза на Тюрморезова.
        - Да, - Евграф спокойно протянул ему деньги, дождался сдачи. Небрежно сунул ее в карман и неторопясь пошел от газетного лотка прочь. Сердце его отчаянно колотилось. Он твердо решил, что не станет разворачивать газету прежде, чем за ним закроется дверь квартиры.
        Через полтора десятка шагов его ждало следующее испытание: на стекле продуктового магазина был приклеен скотчем лист белой бумаги формата А4 со все той же фотографией, что и в газете, надписью над ней крупными буквами «Розыск!» и каким-то текстом внизу. Мелкий шрифт Тюрморезов с расстояния разобрать не смог.
        Евграф справился со своими эмоциями и после этой «неудачи». Он нисколько не изменил направления своего движения, не вздрогнул. Взгляд его быстро перешел с объявления о розыске на куриное мясо, готовившееся на вертеле в витрине палатки, продававшей шаурму.
        Вскоре он оказался за пределами людной площади возле станции метро. Неширокая дорога, по которой время от времени проезжали легковые автомобили, шла между жилых домов. Навстречу к станции подземки шли люди. На Евграфа они не обращали никакого внимания.
        Он спокойно добрался до подъезда, перед которым по-прежнему сидела старушенция, с которой он недавно разговаривал. На этот раз она даже не посмотрела на него. Ее внимание в этот момент было привлечено к молодой женщине с коляской, гулявшей у соседнего подъезда…
        Оказавшись на лестнице, Тюрморезов быстро поднялся к себе на третий этаж, открыл ключом замок железной двери, вошел в квартиру. Запершись, он несколько мгновений стоял, не разворачивая газеты. Затем, по-прежнему не разворачивая бумажных листков, прошел в комнату. Но не в ту, которую снимал, а в хозяйскую. Там уселся на убогую продавленную софу и осмотрелся, точно оказался здесь впервые. Хотя еще в первый день пребывания в квартире, когда хозяин ушел, внимательно обследовал его «каморку».
        Теперь постарался взглянуть на окружавшие его предметы так, будто видит их впервые. Этот «прием» должен был помочь Тюрморезову как бы отстраниться от ситуации, в которой он сейчас находился. Отделавшись от нее таким образом, он сможет, не нервничая, обдумать то, с чем столкнулся сегодня. Принять правильное решение.
        Вот старенький электрический будильник. Длинная стрелка отставала минут на двадцать. Рядом на табуретке, - краска с нее облезла и торчала деревянная поверхность, - лежала старая куртка хозяина-пьянчуги. Она была грязная, давно не стиранная. Потом Тюрморезов посмотрел на цветочные горшки, стоявшие на паркетном полу у окна. В них была земля, но не росло никаких цветов. Откуда и зачем они здесь?
        Евграф развернул газету. Рассмотрел внимательно свою старую фотографию, - в свое время ее забрал из квартиры Робика следователь, проводивший обыск… Тюрморезов сидел на скамейке за длинной партой в институтской аудитории и улыбался. Снимок был сделан одним институтским парнишкой. Вообще-то он пришел сфотографировать профессора. В «кадре» того нет, - Бердников в тот момент сидел за соседней партой - через проход. Парнишка «захватил» его следующим снимком.
        На фото Тюрморезов не выглядел сумасшедшим, - обаятельный молодой человек. В хорошем костюме… Фотограф запечатлел его доброжелательно улыбавшимся. Должно быть, этот странный контраст фотографии и ужасной для Евграфа заметки под ней мог производить на читателя особенно сильное впечатление. Журналист, сочинявший этот материал, обязательно принял это во внимание. Улыбчивый, милый молодой человек пытался сжечь поезд метро вместе со многими сотнями находившихся в нем живых людей… По внешнему виду никак не скажешь, что он опасный псих, маньяк-поджигатель, уже отбывший свой «срок» принудительного лечения. «И зачем только этого монстра выпустили! - непременно должен подумать обыватель. - Таких психов следует изолировать от общества навсегда. А лучше уничтожать, чтобы они никогда не дали потомства. И череда их преступлений, не дай Бог, не продолжилась в следующих поколениях!»
        Перечитав несколько колонок под фотографией еще раз, Тюрморезов убедился: газетчики ни словом не упомянули его роль в тушении пожара. Было сказано лишь: «пассажиры пытались сбить вырывавшееся из кабины пламя с помощью огнетушителя, но безуспешно. А после прогремевшего взрыва пожар приобрел особенную силу. Тем не менее, головной вагон, сделанный, как и весь состав, из стойких к воспламенению материалов, почти не обгорел. Если не считать изрядно развороченной взрывом кабины».
        Сообщение в газете Евграфа не удивило. Он привык к предвзятости. От него, как от опасного психа, люди ожидали только плохого. Сообщалось, что на «Автозаводской» он, Евграф, вскочил в кабину, тут же выхватил пистолет и велел машинисту трогаться. Затем, когда состав был уже в тоннеле, Тюрморезов якобы извлек откуда-то из-за пазухи две пластиковые бутыли. В одной, как он якобы заявил - горючее вещество, во второй - жидкая взрывчатка…
        Держа машиниста «на мушке» пистолета, Евграф принялся разливать по кабине горючую жидкость.
        При этом он приговаривал, - каждое слово врезалось машинисту в память:
        - Факел получится отменный! Из пятисот человеческих душ. А потом, когда вся эта головешка на колесах вкатит в тоннель, немного еще погорит, выкатится на станцию и все эти ротозеи соберутся смотреть - тут-то и прогремит взрыв! - на этих словах Тюрморезов якобы похлопал по второй емкости. - Здесь взрывчатка!.. Разнесет к чертовой матери всю станцию.
        Он бросил спичку. В кабине головного вагона заплясало пламя.
        Когда поезд оказался на середине метромоста, Евграф, помахивая пистолетом, сказал:
        - Сейчас ты уберешься из этой кабины!.. Я дарю тебе жизнь, чтобы ты передал тем, кто упек меня в сумасшедший дом, что все их усилия оказались напрасны. Я поджигал и буду поджигать! Меня зовут Евграф Тюрморезов. Я сжег совхозные коровники. Но я не остановился на достигнутом. Моя цель - стать самым великим поджигателем в мировой истории. Чикатило прославился тем, что убивал людей в лесу. Я прославлюсь своими чудовищными поджогами. И ты мне в этом поможешь!..
        По словам машиниста, Тюрморезов выглядел совершенно невменяемым. Было очевидно: он ни перед чем не остановится. «Прыгай!» велел он машинисту, который только что остановил состав. Машинист понимал, что если поезд будет гореть в тоннеле, жертв окажется гораздо больше, чем на мосту. Все-таки на мосту есть, куда спастись от огня. Но Евграф, по-прежнему одной рукой направлявший пистолет на машиниста, поменялся с ним местами и, двинув ручку, заставил поезд с силой дернуться вперед. «Прыгай, я тебе приказываю!» - заорал сумасшедший. Машинист понял, что в следующее мгновение прогремит выстрел. Неловко на ходу он вывалился из кабины. Упал на мост…
        Состав с пылавшей кабиной выкатился на станцию, не останавливаясь проехал ее, закатился в жерло тоннеля. Промчавшись по еще одному перегону, состав оказался на следующей станции - «Каширской» - и только там сумасшедший посчитал, что он «произвел достаточное впечатление на публику» - так было написано в газете - и остановил поезд. Всего за несколько минут до взрыва.
        Воспользовавшись паникой, которая тут же возникла на платформе, Тюрморезов сбежал. Пассажиры успели выскочить через раскрывшиеся двери состава, - кто-то дернул специальный кран.
        Поскольку описание психа было сделано машинистом значительно позже, никто не пытался задержать Тюрморезова по горячим следам.

* * *
        С того дня, когда фотография Тюрморезова появилась в средствах массовой информации, прошла пара суток. Евграф был подавлен произошедшим. С самого начала ожидал, что его посчитают сообщником машиниста. Но никак не мог предположить, что лопоухий умудрится выставить его единственным террористом и, главное, - Евграф не мог вообразить, что сообщник Психа сообщит спецслужбам его, Тюрморезова, имя, фамилию, подробности биографии.
        Король Психов по-прежнему сидел в арендованной комнате. Хозяин из больницы не возвращался. Тюрморезов, насколько это было возможно в его положении, «наслаждался» покоем и одиночеством.
        Лежа целый день на софе, которая была не менее убога, чем та, что стояла в комнате хозяина, Евграф, как ему казалось, просто плыл по течению мутной, с темной, почти черной водой реки, которая неким непостижимым образом пролегала через его мозг. Мысли его были такими же мутными, как и эта медленно двигавшаяся вода.
        Один или два раза в день он вставал, чтобы пошатываясь и хватаясь за стены, добраться до кухни и там, пошарив по буфету, - в холодильнике у хозяина было совершенно пусто, - выволочь на стол какой-нибудь старый пакет, на дне которого еще оставалось немного гречневой крупы или макаронных изделий.
        Диета эта доконала его ничуть не меньше психологического потрясения: уже через пару суток он ослаб настолько, что когда вставал со своей лежанки - кружилась голова. В какой-то момент Тюрморезов понял: если проведет так еще хотя бы день, то вполне возможно, что когда за ним приедет полиция, он попросту не сможет самостоятельно выйти из квартиры. Тем, кто будет его арестовывать, придется ждать врачей с носилками.
        Евграф не сомневался, что в самое ближайшее время будет задержан. Деньги у него заканчивались, а без них «лечь на дно» трудно… Конечно, оставалась надежда, что поиск его не будет вестись тщательно и, несмотря на объявления о розыске, он сможет беспрепятственно передвигаться по городу… Тюрморезов поднялся с софы и как зомби, пошатываясь двинулся к двери на лестницу.
        Сходить в магазин. Купить какой-нибудь еды.
        Оказавшись в убогой грязной прихожей, где на полу валялись пустые, покрытые пылью пивные бутылки, - хозяин, видимо, не смог сдать их в пункт приема стеклотары, - и какие-то трехлитровые банки, Евграф толкнул входную дверь. Она была незаперта, лишь прикрыта. Тотчас широко распахнулась. Выйдя на лестницу, он вялым, точно бы автоматическим и неосознанным движением подтолкнул дверь обратно. Она притворилась… Не став ее запирать, - любой желающий мог попасть в квартиру, - Тюрморезов принялся спускаться по лестнице…
        Он шел по улице, не замечая прохожих, шагавших навстречу. Ему было все равно, как на него смотрят… Быть может, вот в эту секунду его узнает случайный горожанин, который через четверть часа донесет на него в полицию. Мол, видел…
        В какой-то момент Евграф почувствовал такую слабость, что сошел с тротуара, забрался поглубже в кусты, лег. Он глядел вверх, в небо… Но лежал он так не долго, - минут десять - пятнадцать, - потом торопливо встал, двинулся дальше по направлению к продуктовому магазину, что у станции метро.
        Там где он только что «отдыхал», земля была сырая. В ней перепачкались его пиджак и брюки.
        Вот и магазин. Тюрморезов спокойно прошел мимо охранников, взял с полки две бутылки пива «Карлсберг», большой пакет чипсов. В объемистом холодильнике с открытым верхом - пачку пельменей известной марки из мяса молодых бычков. В хлебном отделе - пару лепешек… Две женщины, пристроившиеся к длинной очереди в единственную работавшую кассу, делились новостями:
        - Они сказали, что эта их акция в метро провалилась. Но они обязательно совершат новую!
        - Конечно! Непременно совершат. Неужели такие люди остановятся?! Им нечего терять. По закону не несут никакой уголовной ответственности. Они - сумасшедшие!
        - Как же жить?!.. Эти гады-психи не дадут теперь никому ездить в метро. А как же без метро? У нас, старух, машин-то нет… Это молодежь вся на колесах…
        Евграф внимательно посмотрел на говорившую. Ему не показалось, что про нее можно сказать «старуха». «Пожилая женщина» - он бы дал ей такое определение. Она почувствовала, что на нее смотрят. Повернулась, уставилась на Тюрморезова.
        «Узнает, так и черт с ним!..» - подумал он. В глазах «старухи», казалось, что-то промелькнуло. Словно бы лицо Тюрморезова кого-то ей напомнило…
        Вздрогнул. Безвольное равнодушие к собственной судьбе вдруг исчезло. Пожелал любой ценой остаться на свободе. «Если она меня узнает… Видела мою фотографию. Буду сидеть в сумасшедшем доме. Упрячут в него надолго. Пока разберутся, а скорее всего и не разберутся вовсе…Псих и его дружки будут продолжать заниматься черными делами. Разве это справедливо?!»
        «Старуха» отвернулась. Евграфа прошиб ледяной пот. Странно, обычно это случалось с ним от ощущения опасности. Но опасность-то уже миновала: «Не узнала!»
        Вдруг понял, что ему нечего бояться: никто не опознает в нем человека с фотографии. «Я сейчас выгляжу, как покойник! Меня и мать родная в эти дни не узнает. Тогда, когда делалась фотография, помещенная в газетах, я был моложе. Мог еще оказывать сопротивление болезни. Теперь она уже почти сожрала меня. Раньше у меня был путь к выздоровлению. Теперь - нет. Я - законченный псих!»
        Обе пожилые женщины были у самой кассы. Та, что минуту назад внимательно смотрела на Евграфа, стояла в очереди второй. Ее приятельница отсчитывала кассирше деньги за товар.
        «И во всем виноваты они - эти личности из «Группы»! - с ненавистью подумал Тюрморезов. - Неужели никак не отомщу им?!»
        Нет, ему во что бы то ни стало надо избежать ареста!
        «Старуха» - уже напротив кассирши. Все ее покупки перекочевали в лоток для оплаченных продуктов. Кассирша терпеливо ждала, пока покупательница выкладывает в углубление для мелочи на пластиковой стойке гроши из потрепанного кошелька.
        На Тюрморезова, стоявшего в очереди следующим, никто не обращал внимания.
        Глава двадцать пятая
        Кому - сумку с валютой, кому - засохшую карамель вместо обеда на даче из ящиков
        Как он умудрился прицепить к петле скобу соскочившего ремешка, - теперь понять не мог. Но после того, как лопоухий Миша вывалился из пылавшей кабины, Евграф повесил его сумку себе под мышку. С ней он позже пытался тушить огонь, с ней же выскочил на платформу… Тюрморезову сейчас казалось, что в тот день он просто не ощущал этой сумки под мышкой, - она была небольшой. В конце концов оказался с ней в квартире. Только здесь сдернул с себя ремень, забросил сумку в угол. С тех пор у него и мысли не возникло, посмотреть, что внутри.
        Какая-то догадка заставила его сделать это теперь.
        Он медленно расстегнул молнию… Из сумки на грязный пол съемной комнаты выпала пачка денег.
        «Я спасен!» - пронеслось в голове Евграфа.
        Лопоухий машинист дал ему козырь для борьбы с «Группой личностей».

* * *
        Большинство земельных участков в старом дачном поселке, расположенном в пятнадцати километрах от Московской кольцевой автодороги, давно принадлежали не тем людям, которые получили их от государства в далекие годы в середине двадцатого века.
        А на тех клочках земли, которые оставались в собственности потомков первых владельцев, уже не увидишь скромных дачных домиков эпохи «развитого социализма». Все обустроено на современный лад. За высокими надежными заборами - красивые кирпичные дома, аккуратно подстриженные лужайки.
        Лишь один единственный дом стоял в чащобе разросшихся яблоневых, грушевых и вишневых деревьев, перемежаемых осинами и березками. Облезлый забор вокруг этого дикого царства покосился. Вход в него - калитка, половина штакетин которой отломана, - зарос буйной травой… Но что это?! Она, кажется, примята…

* * *
        Второй день столбик термометра по ночам опускался ниже десяти градусов. Днем несколько раз принимался идти нудный моросивший дождичек.
        Дом был двухэтажный. На мансарду во втором этаже вела непропорционально широкая лестница. Из-за нее на веранде было тесновато.
        Стены в некоторых местах сколочены из досок от ящиков. В те времена, когда строился дом, в такие складывали плодоовощную продукцию.
        Крыша дома протекала. Достаточно пройти небольшому дождичку, - на полу мансарды образовалось несколько луж. Постепенно вода из них просачивалась вниз. Тогда на потолке в двух комнатах на первом этаже и на веранде появлялись капли воды. Они увеличивались в размерах. Падали вниз, разбиваясь при ударе о стол, старый буфет, спинки колченогих стульев на множество брызг.
        Печки в доме не было. Вместо нее - странное сооружение, напоминавшее камин, но маленькое, как печка-буржуйка, и с жестяной трубой, выходившей в окно. Труба эта, присоединяясь к «камину», образовывала такие щели, что разводить в нем огонь было невозможно - всю веранду и обе прилегавшие комнаты тут же заволакивало густым дымом…
        Два сумасшедших - лже-Скворцов и лопоухий машинист метро - мерзли в комнатах на первом этаже.
        Дом принадлежал дяде Психа. Мальчиком лже-Скворцов несколько раз бывал здесь, приезжал сюда и потом…
        Они с Мишей появились здесь несколько дней назад. Псих хорошо помнил дорогу от станции до дома, проникнуть на участок не составило никакого труда. Калитка была закрыта всего лишь на щеколду.
        Дверь в дом вышибли… Сначала это попытался сделать лже-Скворцов. У него не получилось. Потом лопоухий, отойдя по крылечку на пару шагов, «с разбегу» ударил в дверь плечом. Она распахнулась…
        Везти сюда машиниста Псих не хотел. Но другого места не было. Лопоухий - без копейки денег. Первоначальный план, по которому Миша с сумкой, полной наличной валюты, должен исчезнуть за границей, провалился.
        Будь лопоухий богачом, он бы сам не захотел оставаться в обществе лже-Скворцова. Но теперь машинист полностью беспомощен.
        Псих мог попытаться исчезнуть, но в «Группе личностей» существовала взаимопомощь. Она была нужна хотя бы из соображения, что брошенный на произвол судьбы товарищ может предать. К тому же, Псих опасался, что у Миши от неудачи начнется приступ психического заболевания. Поэтому решил немного отложить осуществление своего первоначального плана.
        В любом случае, вечно возиться с лопоухим машинистом ему не придется…
        Псих был не против, чтобы Миша пожил на заброшенной даче, сколько ему заблагорассудится. «Да вот только, чую, долго он здесь, в любом случае, не пробудет!» - предполагал лже-Скворцов, глядя на своего товарища. Тот сидел на стуле, обхватив голову руками, и с тупой угрюмостью глядел в пол…
        Псих понимал: и на него самого может внезапно накатить приступ болезни. Правда теперь, когда операция «Группы личностей» прошла, как считал Псих - успешно, он, окрыленный «победой», смотрел на преодоление «мелочей», вроде приступа собственной психической болезни, с большим оптимизмом. Гораздо сильнее его беспокоило психическое здоровье лопоухого машиниста.
        Отчего-то Псих в эти дни не мог заставить себя выйти из дома. Возможно, это было частью охватывавшего его очередного приступа. Чувствовал себя так, словно некая злая сила отобрала у него волю. Апатия была столь велика, что лежа на старой продавленной кровати - «раскладушке», на которую был наброшен сырой, почти истлевший от времени полосатый матрас, он не мог заставить себя перевернуться на другой бок.
        Лже-Скворцов перевел взгляд с машиниста, - тот был виден ему через открытую дверь, - на стену, обитую почерневшими от времени неструганными досками от «овощных» ящиков. Припомнился дядя - брат матери. Тот был психически больным человеком. Но до поры, пока болезнь не одолела его окончательно, ему удавалось скрывать от окружающих свой недуг. Он даже умудрился дослужиться до должности заместителя начальника отдела в крупном советском министерстве, ведавшем множеством промышленных предприятий. Министерство и выделило ему этот участок. Однако болезнь развивалась, и дядя, не получавший никакой медицинской помощи, проигрывал изнурительную войну с ней.
        Он не считал себя больным, а все симптомы списывал на влияние умственного переутомления.
        На выделенном участке принялся строить совершенно нелепый дом. Когда у него закончились нормальные строительные материалы, приобрел на овощной базе по соседству с дачным поселком целую гору сломанных деревянных ящиков. Разобрал их на досточки и, использовав их, завершил строительство.
        К этому моменту на службе у него были значительные сложности. Коллеги постепенно начинали понимать, что имеют дело с больным человеком. Дядя, наоборот, никак не хотел признавать справедливости предъявляемых к нему претензий. Вовсю скандалил с представителями смежной организации, чуть ли не по два раза в месяц брал отпуск за свой счет. Иногда забывал предупредить об этом начальство и отдел кадров… Кончилось тем, что он уволился сам. Объяснил это родственникам и знакомым тем, что на работе против него «возник заговор».
        Потом недолго проработал в одном научно-исследовательском институте. Уволился оттуда через несколько месяцев. Затем устроился уже не по специальности - приемщиком в службу быта, откуда был уволен с плохой записью в трудовой книжке. Псих точно не знал, но кажется, у дяди возник серьезный конфликт с одной пожилой клиенткой, которая написала на него жалобу в вышестоящую организацию.
        После этого дядя долго не работал, затем женился на какой-то женщине, не менее странной, чем он сам…
        Дачу родственник Психа постепенно забросил. Сначала он появлялся здесь раз в год, потом стал приезжать раз в несколько лет.
        Псих уже как-то появлялся здесь без приглашения. Нашел дом и участок полностью запущенными. Решил, что если когда-нибудь ему понадобится лежбище, чтобы переждать какое-то время, обязательно наведается в этот «заброшенный сад»… Что и сделал в компании лопоухого машиниста.

* * *
        Связи с криминальными личностями у Тюрморезова были всегда. С того самого момента, когда он начал жить в столице. Он не стремился заводить их специально. Просто поведение, которым Евграф отличался, как-то само собой сводило его с подобными людьми. Когда Тюрморезов «работал» в бригаде «шизиков», сколоченной Робертом, он не открыл для себя новой среды. Он вращался в ней и до этого. Еще даже до сумасшедшего дома.
        Особенно его всегда интересовали личности, промышлявшие подделкой документов. Одно время Тюрморезов даже подумывал заняться этим промыслом - очень многие сумасшедшие проявляют недюжинные способности там, где требуется терпение и внимание к мельчайшим подробностям. Он несколько раз приобретал себе фальшивый паспорт и один раз даже сам вносил в купленную «ксиву» изменения - вытравливал прежний номер и рисовал при помощи особой красочки и зубочистки новый.
        Он знал нескольких человек, которые промышляли подобными делами. Один из них уже несколько лет работал водителем-экспедитором в фирме, снабжавшей столичные офисы «кулерами» и водой для них, разлитой в большие бутыли.

* * *
        Офис компании, торговавшей чистой водой, и ее гараж, из которого выезжали маленькие кургузые грузовички азиатского производства, располагались в разных концах города.
        Ровно в шесть утра Тюрморезов зашел в узкую улицу, заканчивавшуюся тупиком. По обе стороны свежего асфальтового полотна, - тротуаров здесь не было, - шли заборы. Вдоль одного из них тянулась узкая полоска земли, поросшаячахлой травой. Евграф приминал ее подошвами ботинок.
        Он миновал одни ворота, - они были массивными, дебаркадерными, наглухо закрытыми, - и приближался ко вторым, хилым, с двумя створками, которые охрана запирала на ночь. Еще издалека Тюрморезов рассмотрел: ворота успели отворить. В распахнувшемся широком въезде сидела здоровенная псина и внимательно смотрела в его сторону.
        Он был единственным прохожим в этом промзоновском тупике.
        Тюрморезов всегда считал, что собаки инстинктивно чуют сумасшедших и недолюбливают их. Почему?.. Наверное, полагают, что эти двуногие относятся к другой стае, не к той, которой служат они.

* * *
        Миша вскочил со старого стула. Сжал кулаки так, что отросшие за последнее время ногти, - он забывал их стричь, - впились в ладони.
        Теперь ему стало понятно все!
        «Развели меня, как лоха!.. Все с самого начала было подстроено. Вот так друзья! Соратники по борьбе!»
        Верзила в ярости ударил кулаком по боковине лестницы. Массивная балка была сделана из плохо обструганного щербатого бревна. На костяшках пальцев тут же выступила кровь.
        Миша поднес кулак к глазам. Твердые задоринки доски разорвали кожу короткими, хаотично расположенными по отношению друг к другу линиями. Сначала он попытался разглядеть в них какой-то зашифрованный знак, но в следующее мгновение его захлестнула волна ненависти к своим, теперь уже, как он понимал, бывшим, товарищам.
        Миша забегал по старому ветхому дому. Психа не было, он уехал в Москву. «Что же они со мной сделали! Вот сволочи! И руку, вдобавок, раскровенили…» - думал лопоухий.
        То, что ему еще и «изранили» руку, казалось машинисту особенно обидным. Ранки болели все сильнее. По крайней мере ему так представлялось. Вместо того, чтобы поискать йод и какой-нибудь бинт, верзила размазывал сочившуюся кровь по всей кисти. Обе его руки были ужасающе грязными, не знавшими воды уже большие полдесятка дней.
        На даче не было никакой еды, кроме трехлитровой банки со старой засохшей карамелью в обертках. Псих сказал, что денег у него нет совсем, что последнее истратил в ресторане. Рассчитывал на мишины, и теперь «жратву купить не на что, надо встретиться с нашими, они помогут. Но все не так просто, все наши залегли на дно». Псих пару раз привозил Мише из города батоны белого хлеба, которые лопоухий в один присест с чавканьем сжирал.
        Но сегодня не было и батонов. Желудок лопоуохого был пуст, с каждым часом он зверел все сильнее.

* * *
        Мысль о том, что его жестоко одурачили, впервые, как догадка, пришла лопоухому в голову еще в Нагатино. Когда они с Психом выбирались из лодки на берег. Но тогда он был до такой степени подавлен, что у него не было сил поразмышлять на эту тему.
        Поездив с Психом по городу, а в особенности, пожив некоторое время на заброшенной психопатской даче, машинист принялся обдумывать произошедшее с ним «спокойно, трезво и вдумчиво».
        «Разумеется, такого стечения обстоятельств, чтобы в кабине поезда именно в те минуты появился знакомый Скворцова, в реальной жизни возникнуть не может, - размышлял он. - Отсюда - единственно возможный вывод: все подстроено. А рассказы моего подельника - лишь версия для меня, идиота!..»
        Однако, до какого-то момента у Миши оставались последние «несколько процентов», на которые он не был уверен. Но сегодня, то ли от того, что питался лишь найденной на даче окаменевшей карамелью и был совсем слабым, то ли потому, что впервые за несколько дней оказался в одиночестве, - окончательно убедил себя, что Скворцов и Евграф Тюрморезов вступили в сговор, чтобы присвоить себе деньги, взятые им, Мишей, по многочисленным банковским кредитам.
        Оставалось понять самое малое: как вернуть эти средства обратно.

* * *
        В том психическом состоянии, в котором находился Миша, весьма трудно осуществлять действия, требующие известной сноровки и умения быстро принимать правильные решения.
        Но машиниста спасало то, что лже-Скворцов никак не ожидал от верзилы слежки.
        В электричке верзила сидел в вагоне за спиной у товарища в трех скамейках от него. Тому, чтобы «срисовать» Мишу, достаточно было просто обернуться. Но он этого не сделал. Машинисту же, чтобы не рисковать быть разоблаченным, стоило всего лишь перейти в соседний вагон. Но он тупо просидел все пятьдесят минут за спиной у «подельника».
        На вокзале Псих, выходя из вагона, не обернулся.
        Миша выбрался на перрон следом и поплелся в десяти шагах позади него.
        Лопоухий осознавал: глупо следить за знакомым столь неосторожно. Но ему было настолько плохо, до такой степени был ушиблен всем произошедшим с ним с момента, когда управляемый им поезд остановился на станции «Автозаводская», - у него просто не было душевных сил вести себя умнее. Не было их и для того, чтобы прекратить эту слежку: бывший машинист не в состоянии был смириться со своим поражением и потерей денег…
        Едва покинув вокзал, лже-Скворцов сделал кому-то телефонный звонок.
        Верзила догадался, что разговор этот имеет какое-то особое значение…
        Псих прошел мимо всего здания вокзала, перебрался по переходу на противоположную сторону улицы. Медленно, словно обдумывая что-то, шел пару кварталов от светофора.
        Затем неожиданно для Миши резко, под девяносто градусов, свернул во двор. Казалось, вот тот момент, когда он обязательно глянет назад - вдоль улицы! Но Псих не сделал этого.
        Миша и на этот раз не сумел проявить осторожность. Когда лже-Скворцов исчез из виду, он прибавил шагу и тут же, оказавшись между двумя домами, увидел профиль напарника по «Группе личностей». Тот стоял у мусорных баков с мобильным телефоном в руке.
        Лже-Скворцов разговаривал, обхватив ладонью подбородок. Пальцы его, - по крайней мере, так показалось бывшему машинисту, - прыгали по подбородку, норовя подняться как можно выше - к губам: заткнуть рот. Точно Псих сам боялся и не хотел произносить то, что говорил.
        Когда лопоухий увидел это, испытал шок. В теперешнем поведении знакомого, - и сам не смог бы объяснить, почему, - почудилось предзнаменование неких уготованных Мише чудовищных бед. Более ужасных, чем те, которые обрушились на лопоухую голову в последнее время.
        «Боже, о чем он может так разговаривать?!» - пронеслось в эти отчаянные секунды в Мишиной голове.
        На самом деле Псих звонил в агентство, занимавшееся арендой квартир и комнат. Для того, чтобы начать «новую» жизнь, лже-Скворцову требовалось новое съемное жилье.
        Не дойдя до своего приятеля шагов семи, Миша остановился, как вкопанный. Удивительным образом Псих до сих пор его не заметил.
        Лопоухий бывший машинист вздрогнул, - от шока пришел в себя, понял, что в следующее мгновение будет обязательно разоблачен.
        Он развернулся, побежал со двора. Его дешевые грубые ботинки с толстыми подошвами издавали громкий топот. Но лже-Скворцов и теперь не обернулся.
        Псих в эти минуты был полон оптимизма и радости жизни. И как каждый счастливый человек, он был беззащитен…
        Хорошее настроение лже-Скворцова - явление временное. А мрачная правда текущих обстоятельств Психа заключалась в том, что его состояние за последние дни значительно ухудшилось. Он находился на краю разверзшейся черной ямы безумия, попав в которую можно выкарабкаться только с помощью врачей и сумасшедшего дома.

* * *
        Отдав молодому парнишке тоненькую стопочку тысячных купюр, Псих еще раз взглянул на арендованную только что комнату и вышел из квартиры. Лифт быстро спустил его на первый этаж. Выйдя из подъезда, он пошел по улице к станции метро. Лопоухого Мишу, на этот раз предусмотрительно прятавшегося за стоявшим у обочины грузовиком, Псих не заметил.

* * *
        У Миши от голода кружилась голова. Пока он сидел на даче - не чувствовал, насколько ослаб. Но теперь, преследуя Психа, понял: на таком «питании» очень скоро от слабости окажется неспособен осуществить свой мстительный план.
        Денег не было, и купить себе еду он не мог.
        Миша с тоской проходил мимо лавок, торговавших арабской шаурмой. Ему чудилось, что сочное, поджаривавшееся на штыре мясо смотрит на него с призывом. Рубленые луковицы, листья салата - все отняли у него Скворцов с Евграфом Тюрморезовым. Причем теперь Миша был уверен: главный из двоих - именно Тюрморезов.
        Еще верзила сделал вывод, что Скворцов, раз он «сдал» товарища - Евграфа, держит каким-то образом все деньги при себе. И где-то не так далеко. Возможно даже, на даче. Но когда Тюрморезов успел передать деньги Скворцову? «Они встретились ночью, когда я спал… - рассуждал Миша. - Нет… - сопоставлял он известные ему факты. - Скворцов впервые предложил мне «заложить» Тюрморезова сразу после акции на мосту. Значит, к этому моменту или сразу после него деньги должны были перекочевать от Евграфа к еще одному сообщнику». И с этим человеком у знакомого Миши - очень тесные взаимоотношения.
        Значит, достаточно вызнать каким-то образом у Скворцова, где находятся деньги, чтобы вернуть их обратно…
        Глава двадцать шестая
        Бегство одного и приготовления к бегству другого. Лопохому остается лишь жратва из «Макдональдса»
        Когда Скворцов быстро взбежал по низеньким, но широким ступеням, что вели к входу в большое офисное здание рядом с метро «Коломенское», изумлению бывшего машиниста не было предела: какие дела могут быть здесь у Психа?! Что он вообще может делать в этом месте, отстоящем от эпицентра их акции всего лишь на какую-нибудь сотню метров?! Миша не знал, что Псих незадолго до мероприятия «Группы личностей» устроился работать в один из здешних офисов.
        Теперь Псих решил наведаться к работодателю.

* * *
        - Косопузов уволен. Мне не нужны руководители отделов, которые не способны резко увеличить объем продаж, - дядька, который, несмотря на не очень солнечную погоду и офисные окна, закрытые жалюзи, был в солнцезащитных очках с огромными стеклами, говорил он надменным тоном и как-то все время вздергивал вверх заросший щетиной подбородок, точно подчеркивая этим жестом превосходство над собеседником.
        Придя в офис, Псих обнаружил этого неприятного типа на месте Максима. Лже-Скворцов знал, что дядька - директор и совладелец компании. Прежде он встречал его в этом офисе, но ни разу с ним не разговаривал.
        - А как же быть мне, - промямлил теперь Псих. - Ведь он был моим начальником… Я…
        - Да, я знаю, вы были «в полях», искали заказы по больницам. Но пока я не видел ни одного счета, который был бы выписан и оплачен благодаря вашей работе, - резким неприятным тоном заявил директор.
        - Заказы есть, - сказал Псих. - И много…
        - Где они? Давайте сюда, - директор протянул руку.
        - Сейчас распечатаю… - Поднялся, пошел на свое место, включил компьютер. Через несколько минут встал, делая вид, что ему нужно подойти к принтеру. Тот стоял у двери и не был виден директору из прежнего косопузовского кабинета.
        «Жаль Косопузова! - думал Псих. - Я с ним хорошо сработался. С этим очкастым вряд ли так получится… Может, поискать Косопузова? Устроился же он куда-нибудь на работу! Пойти к нему в подчиненные… Максим меня помнит, возьмет…»
        За этими мыслями Псих, как-то незаметно для себя, открыл дверь, вышел из офиса и медленно побрел по коридору в сторону туалета.
        Там он заперся в кабинку и очень долго сидел на опущенной крышке унитаза, размышляя, чем же не угодил Косопузов директору.
        В офис лже-Скворцов больше не вернулся.

* * *
        Весь этот день, путешествуя на метро, бывший машинист не думал, что его тоже разыскивают: катаясь в вагонах, переходя с эскалатора на эскалатор, двигаясь мимо полицейских в подземных переходах, он подвергает себя особенному риску. Первый раз он задумался о риске, оказавшись неподалеку от моста. Наблюдая за подъездом офисного здания, бывший машинист то и дело косился на мост. Особенно, когда по нему пробегали электрички метро. Как профессионал, бывший машинист видел: подземка работает в привычном режиме. Акции «Группы личностей», в которой он сыграл главную роль, словно и не было.
        Но Миша понимал: работа механизма, который он запустил своими действиями, незаметна. В метро обязательно воплощены в жизнь особые планы, касающиеся безопасности…
        Что, если органы не до конца поверили в историю про Евграфа Тюрморезова, ворвавшегося в кабину? По позвоночнику лопоухого то и дело пробегал холодок.
        «Скорее узнать, где деньги, забрать их и валить за границу», - думал Миша.
        Псих вновь появился на ступенях возле подъезда.
        «Деньги у кого-то, кто здесь работает! - осенило бывшего машиниста. - Только что Скворцов встречался с этим человеком!»
        Лопоухий испытал досаду: «Надо было проследить за ним в здании - выяснить, с кем он виделся! Второй раз такой шанс может не представиться».
        Псих не смотрел в его сторону, но на этот раз Миша вел себя более осторожно: он перебрался в тень под мостом и старался быть от приятеля на приличном расстоянии. Так, чтобы не привлечь его внимания. Голова кружилась от голода. Но злоба, которая пришла в душе лопоухого на смену досаде, явно черпала свою силу не из органов пищеварения. Она разгоралась все больше и больше.
        Бывший машинист был на шаг от того, чтобы совершить очередное тяжкое преступление.

* * *
        К звукам воды, струившейся за стеной дачи на землю из дыры в проржавевшем водосточном желобе, добавлялся равнодушный голос «капели». Во время дождя через прохудившуюся крышу на второй этаж натекло достаточно воды. Теперь она, как обычно, падала крупными каплями из щели в потолке на пол первого этажа.
        Миша был занят разработкой плана очередного преступления: в данный момент он склонялся к тому, что необходимо изыскать откуда-нибудь серьезный запас терпения и постараться дождаться следующего раза, когда Скворцов отправиться к своему сообщнику в офисном здании. Тогда Миша зайдет внутрь, выяснит, кто сообщник. И уже у него попытается изъять деньги…
        Надо только ждать, терпеливо преодолевать минуты, часы, может быть даже дни… Но как?! Без еды, в этой могиле с протекающей крышей… Дверь хлопнула. Миша, лежавший у окна, не заметил, как по дорожке, пролегавшей в паре метров от стены дома, прошел Псих.
        - Радуйся! Я все решил! - громко заявил Скворцов. - Тебя переправят в Абхазию.
        Псих вошел в маленькую кухоньку и бросил на сколоченную из ящиков «тумбу» пакет из «Макдональдса». Миша вздрогнул, как от удара. Долгие дни, проведенные на карамельной диете, сделали свое дело - мысль о том, что рядом, в нескольких шагах лежит обычная еда: разрезанная напополам булочка, начиненная котлетами, овощами с соусом, какая-нибудь картошка в картонном конвертике, - одно лишь представление об этом вызвало у него спазм желудка. Все его прежние размышления отступили куда-то на задний план. В эти секунды он думал не о преступлении, а о еде…
        Псих выглядел возбужденным. Можно было подумать, что ему этим днем и в самом деле удалось решить трудную задачу.
        - Надо только немного подождать! - захлебываясь, продолжал он рассказывать бывшему машинисту. - У одного из наших, из «Группы личностей», там, в Абхазии, есть старый дом, дача, доставшаяся от дедушки, старого облезлого коммуниста.
        «Старый дом…» - повторил про себя Миша. Он уже встал со старого колченогого стула, на котором сидел до прихода Скворцова. Верзила живо представил нечто подобное даче, на которой они находились теперь. В голове его помутилось. Разве ради того, чтобы провести остаток дней в такой чудовищной лачуге посреди заброшенного дикого сада, он набрал столько денег по разным кредитам, которые никогда не будут погашены?!
        Но Псих уже развернул пакет. Его содержимое было гораздо более обильным и разнообразным, чем то, что нафантазировал себе бывший машинист.
        - Жри, наши подкинули! - проговорил лже-Скворцов.
        Полдесятка гамбургеров, две большие картонки с картошкой-фри, две картонки с нарезанными листьями зеленого салата, четыре пирожка с вишней, несколько коробок с куриными наггетсами, во множестве маленькие пластиковые баночки с разными соусами и горчицей.
        Лопоухий сглотнул слюну и не стал набрасываться на Скворцова с кулаками. Тем более, что это совершенно не соответствовало разработанному им плану. «Сперва поем, а потом все еще раз решу…» - пронеслось у лопоухого в голове.
        Он подошел к «тумбе» из ящиков и принялся есть. Псих отошел в сторону и принялся с удовлетворением наблюдать, как бывший машинист с жадностью насыщает свою утробу. У лже-Скворцова все шло по плану. Слова про Абхазию были ложью. На самом деле Псих встретился с человеком из «Группы личностей» и сообщил ему местонахождение дачи, на которой теперь находится Миша.
        - Пусть пока отдыхает там… - был ответ. - Пока возможности помочь ему нет. Может быть, позже. Попробуем отправить его куда-нибудь на Южный Кавказ… Или на побережье Абхазии. Там его не найдут…
        В первые пять минут верзила умудрился затолкать в себя все гамбургеры, обильно обмазывая их соусом из пластиковых баночек, который он доставал крупным грязным пальцем с черным ногтем. Одновременно лопоухий умудрялся запихивать в рот палочки картофеля-фри из картонных конвертиков. Все сознание бывшего машиниста было поглощено процессом еды. Миша впервые за эти дни испытывал истинное наслаждение. Большее счастье он бы ощутил только, если бы сломал шейные позвонки Скворцову.
        Псих же, напротив, был занят обдумыванием плана на завтра. Вид чавкающего Миши еще раз убеждал его в том, что он все задумал правильно…
        - А жратва в Абхазии будет? - вдруг спросил Миша, отвлекшись от пакета с соусом и картошки-фри.
        Лже-Скворцову, который в это мгновение встретился с бывшим машинистом глазами, показалось, что во взгляде лопоухого - какое-то странное настроение, которого он прежде не замечал.
        «Что это?..» - Псих не встревожился, он просто столкнулся с неким моментом, который не мог объяснить.
        Миша отвел взгляд и принялся с прежним ожесточением поглощать доставленные яства из «Макдональдса». На этот раз пришел черед сладких пирожков с вишней. «Показалось!» - решил Псих и перестал беспокоиться из-за странного настроения, которое ему увиделось в мишиных глазах.
        Прекратив есть, верзила вернулся на свое прежнее место на старом стуле и прикрыл глаза. Через некоторое время лже-Скворцов услышал отчетливое посапывание, которое быстро перешло в громкий храп. Бывший машинист спал сидя.

* * *
        Яркое солнце, бившее в оконце с треснувшим стеклом, разбудило Мишу. Нигде в доме не было занавесок. По утрам, когда небо было затянуто тучами, золотые лучи пробивались через кроны разросшихся вокруг дачи деревьев и тогда в доме сумасшедших на короткое время исчезала тягостная атмосфера упадка и ожидания каких-то мрачных событий, которые неминуемо должны стать последствиями поведения его странных обитателей. В веселом солнечном свете даже неструганные серые доски от ящиков выглядели живописно.
        Миша любил эти моменты. Теперь утро было ему приятно вдвойне, - впервые за последнее время он был сыт. Рваный матрас, на котором он лежал, был брошен прямо на пол у стены маленькой веранды. Накануне, он некоторое время спал сидя, потом очнулся, пошел в комнату, снял свой тюфяк с кровати, - почему-то ему стала неприятна мысль о том, что ночью может пойти дождь, и если он будет сильным, тяжелые холодные капли станут падать на пол не только в центре комнаты, но и на то место, где он обычно спал.
        «Скворцов еще спит», - догадался лопоухий. В доме царила полная тишина. Ниоткуда не доносилось ни звука. На соседних дачах никто не жил, так что два сумасшедших все это время наслаждались полным покоем.
        Верзила поднялся с тюфяка, осмотрелся. Дверь в комнату, где спал его напарник по «Группе личностей», была широко раскрыта. Скворцова на топчане не было. В душе лопоухого шевельнулось тяжелое подозрение. Движения Психа были всегда резкими, неловкими. Вставая по утрам, он обычно будил Мишу, - слишком громко открывал и притворял двери. Задевал туловищем за стулья, сдвигая их с места. Лязгая крышкой бидона, пил воду.
        Лопоухий глянул через окно на будку туалета, - дверь была закрыта без широкой щели, которая возникала каждый раз, когда кто-то, сидя в будке, запирался изнутри на длинный ржавый крючок.
        «Удрал!» Миша заметался по даче. Через пять минут для него стало очевидно: скорее всего еще до рассвета, когда сон Миши был наиболее крепким, Псих исчез с дачи. Пошел на станцию и удрал первой электричкой, - так решил лопоухий.
        На самом деле лже-Скворцов поступил еще изощренней. Правда, план его на это утро отдавал бессмысленностью: выйдя с дачного участка до рассвета, он прошел около десяти километров пешком, затем поймал попутный грузовик, затем ехал на автобусе… Он петлял по Подмосковью по странной безумной траектории и лишь вечером въехал в столицу на автобусе - ровно с противоположной стороны от той, в которой находилась заброшенная дача его сумасшедшего дяди.
        Весь этот день лопоухий бывший машинист прождал его под мостом в Коломенском, наблюдая за подъездом офисного здания, в котором, как он предполагал, работает сообщник Скворцова.

* * *
        - Мне нужен только заграничный, - проговорил Тюрморезов, глядя куда-то в сторону, на шпиль старой гостиницы «Ленинградская».
        Разговор шел на задворках площади трех вокзалов. Рядом стояли многочисленные торговцы узбекскими дынями. Торговля здесь шла как с рук, так и из багажников стареньких легковых автомобилей отечественного производства, припаркованных у тротуара.
        Человек, с которым сейчас вел разговор Тюрморезов, пришел откуда-то со стороны Казанского вокзала. Вполне возможно, он только что приехал на поезде. А может, пришел из одного из близлежащих переулков и намеренно смешался с толпой у вокзала, чтобы замести следы…
        - Причем подделка должна быть очень хорошего качества, - продолжил Евграф.
        - Качество будет стоить очень хороших денег, - произнес его собеседник.
        На нем была красная кепочка-бейсболка, ремешок на которой стянут так, что она еле держалась у него на макушке.
        - Деньги не твоя забота, а моя! - резко произнес Евграф. Перестал разглядывать шпиль «Ленинградской» и посмотрел собеседнику в глаза.
        Тому взгляд этот очень не понравился. В нем была злоба, - слишком много ее. Гораздо больше, чем требовалось для этого разговора. «Чего это он?» - спросил себя Петюня, - под таким именем Тюрморезов знал этого человека.
        Евграф в последние полдня и сам удивлялся совершенно беспричинному раздражению и злобе, непонятно откуда появившимся в его душе. Он испытывал какую-то тяжелую, жестокую ненависть, глядя даже на случайных прохожих, пересекавших перед ним дорогу.
        Все у него складывалось удачно, - денег была полна сумка. Большую их часть он уже умудрился поменять на фунты стерлингов и доллары. Розыск, несмотря на размещенные по городу в первые дни фотопортреты, шел, судя по всему, не очень активно. По крайней мере, Евграф почему-то испытывал весьма комфортное ощущение безопасности, когда ходил по городу и пользовался общественным транспортом. Это чувство, как и беспричинную злобу, он объяснить себе не мог.
        - Хорошо, будет тебе надежный паспорт, - подвел итог деловой встречи Петюня.

* * *
        Нож стоял у него перед глазами. Он видел лезвие - не широкое и не узкое - без желобка. Последнее обстоятельство почему-то очень нравилось Евграфу: «Кровь, которая могла бы по желобку вытечь наружу, прольется внутри раны… Это сделает рану более тяжелой».
        Тюрморезов фантазировал на тему ножа просто так, - ему не требовалось холодное оружие, он не собирался никого убивать. Но каким-то непонятным путем образ ножа, который он постоянно воображал, помогал преодолеть ненависть к окружавшим его случайным людям, к человечеству вообще. В последнее время это чувство захлестывало настолько сильно, что он не мог спокойно выполнять намеченный план.
        Мысль о стальном клинке с замечательной черной рукояткой из пупырчатого пластика, - почему-то она представлялась Тюрморезову именно такой, - оказалась спасением от новой напасти - охватывавшей его злобы.
        Пока Евграф воспринимал все как фантазию, игру с самим собой. Но дело было значительно хуже… Он оказался на грани одного из самых ужасных этапов своего заболевания.

* * *
        Внутри Тюрморезова словно бы поселился второй человек. Первый - тот что был им до последнего времени, недавно планировал ехать за границу. Поддельный паспорт уже лежал у него в кармане, но второй, новый человек, крепко овладел его телесной оболочкой. Раздвоение личности - вот имя чудовищного состояния, болезни, угрожающей не только тому, в ком она поселилась, но и людям, случайно оказавшимся на его пути.
        Когда Тюрморезов после гибели Ильи выдал всех своих подельников полиции, у всех, кто так или иначе участвовал в его судьбе или просто наблюдал за ней, создалось впечатление: молодой мужчина раскаялся, понял, насколько аморальный образ жизни вел и до какого ужаса мог бы дойти, если бы продолжал, как и Псих, как тот ненормальный, убивший ножом для рубки мяса Илью, вести «сумасшедший» образ жизни. Тюрморезову и самому в тот момент казалось, что он «прозрел». Он воспринимал свое тогдашнее состояние, как раскаяние. На самом же деле с ним случился приступ раздвоения личности.
        Человек, который позвонил в полицию, не был прежним Евграфом Тюрморезовым. Он был другим лицом, сосуществовавшим в одной с ним телесной оболочке. Просто это «иное лицо» вдруг пробудилось от спячки, принялось активно действовать, смогло полностью подавить прежнего Евграфа. Но все это - лишь на время…
        До сих пор болезнь Евграфа не была ярко выраженной. Период чередования разных личностей, живущих в одной физической оболочке, оказывался долгим.
        И только, когда Тюрморезов наконец заполучил через Петюню фальшивый паспорт, произошло две опасных вещи: во-первых, проснулся прежний «злой» Евграф, а во-вторых, чередование «раздвоенных» личностей стало частым…
        Это был первый по-настоящему серьезный приступ раздвоения личности, который испытал Тюрморезов в своей жизни. Подобные заболевания нередко проявляются лишь в определенном возрасте. До этого момента человек не демонстрирует никакого «сумасшедшего» поведения. Потом происходит некое событие, которое служит толчком для развития болезни.
        Случай Тюрморезова - особенный. Психом он был всегда. Но никто из занимавшихся им психиатров не обнаруживал у него склонностей к раздвоению личности.
        Фантазируя на тему стального лезвия, поблескивавшего в лучах солнца, Тюрморезов постепенно пришел к мысли: ему необходимо воплотить свои фантазии в практику и иметь нож своей мечты при себе - в кармане.
        Он помнил, что бродя по городу после того, как остановил поезд метро, выкатившийся на станцию, в центре в тихом переулке случайно обратил внимание на оружейный магазин. Примерно помнил, и как добрался до места. Теперь повторил собственный путь. Словно магазин оказался здесь по воле провидения, ближайшая к входу витрина была полностью занята различными ножами. Они покоились на кронштейнах на стене, обитой красным бархатом. Одно лезвие почти точно соответствовало ножу, который представлял в фантазиях Евграф. Нож был странен. Скорее походил на морской кортик. Только лезвие немного шире и короче, чем у обычного кортика. Перекладина между лезвием и рукоятью, защищающая кисть руки - маленькая. Сама рукоять оказалась именно такой, какой воображал ее Евграф - черной, пупырчатой. Она была покрыта каким-то материалом, напоминавшим резину, - чтобы лучше держаться в руке.
        Тюрморезов не колебался. Постояв у витрины минут пять, жестом подозвал продавца. Тот и так уже обратил на него внимание.
        - Я хочу этот нож! - уверенно произнес Евграф.
        «Это странно… - думал он в этот момент. - Откуда я мог знать про этот нож? Что он есть здесь… Неужели, я обладаю каким-то даром: видеть мысленным взором то, чего не может достичь взгляд моих глаз?!»
        Продавец уже открывал ключом витрину…
        Глава двадцать седьмая
        Сумасшедший в атмосфере старого заброшенного парка
        Первые несколько часов, миновавшие после того, как Тюрморезов приобрел в оружейном магазине нож - его вернее назвать кинжалом или кортиком, - Евграф бесцельно бродил по городу. Ему казалось, что теперь, когда он удовлетворил собственное желание и обладает заточенной вещицей, его интерес к ней неожиданно пропал. Он перестал думать о кинжале.
        Но странно, в душе его образовалась пустота. Первые тридцать минут она его не тяготила. Потом Тюрморезов стал испытывать дискомфорт, который с каждой минутой усиливался. Он объяснил его усталостью: уже долгое время, если не считать захода в магазин, бродил по городу. Ничего не ел и не пил.
        Евграф зашел в первое попавшееся кафе, чтобы, наконец, пообедать. Но трапеза была омрачена скандалом, который он сходу закатил официантке, которая, как ему показалось, дала ему недостаточно подробные пояснения по блюдам, имевшимся в меню.
        Когда она принесла заказ, Тюрморезов понял, что аппетита у него нет совершенно, и никакого удовольствия от еды он не испытывает. Он еще некоторое время ковырял в тарелке вилкой, потом позвал официантку, расплатился за заказанное блюдо и минеральную воду, встал и вышел из заведения.
        Погода, стоявшая на улице, показалась ему слишком душной. По тротуару вместе с ним шло через-чур много людей. Рядом в пробке стояло почти без движения слишком много автомобилей.
        Тюрморезов испытал желание оказаться где-нибудь в тенистом пустынном парке, спокойно посидеть на скамейке, подышать воздухом, в котором не будет такого количества выхлопных газов…
        На самом деле он был в этот момент практически в полуобморочном состоянии. Позже, он вообразил, что именно решение зайти в какой-нибудь парк оказалось для него роковым… Вряд ли… То, что произошло затем, случилось бы в любом случае. Он был уже обречен…

* * *
        Сквер, на который Евграф в конце концов набрел, гуляя по центру, был небольшим. Но раскидистые кроны деревьев создавали атмосферу старого заброшенного парка, о которой так мечтал Король Психов. Совсем рядом проезжали автомобили с уже включенными фарами. Свет их оставался где-то там, за пределами парка. К маленькой аллейке, к скамейке, на которой сидел Тюрморезов, их лучи не пробивались.
        Нервы Евграфа были натянуты, как струны. Оказавшись в парке, он не испытал никакого успокоения. Первые десять минут привыкал к здешней темноте. Пытался понять, есть ли еще люди в этой маленькой чащобе, раскинувшейся на пятачке пространства посреди суеты огромного мегаполиса.
        Ему удалось рассмотреть группку молодежи лишь на тротуаре, отделенном от парка проезжей частью. Они громко что-то кричали. Тюрморезову показалось: они ссорятся. Одна девушка из этой компании все время порывалась перейти дорогу и оказаться в сквере, но двое молодых людей хватали ее за руки, не давали это сделать. Эта часть городского центра отчего-то была теперь пустынна. Даже автомобилей, проезжавших по соседним улочкам, немного. Прохожих не видно вообще…
        Обратив на все это внимание, Тюрморезов выбрал скамейку и взгромоздился на ее спинку. Тут бы ему и успокоиться: сидеть, наслаждаясь воздухом, который был здесь свежее, чем в соседних кварталах. Вместо этого Евграф принялся напряженно рассматривать выходившие на сквер окна соседних зданий… Большинство были темными. Рабочий день уже закончился. Кое-где за огромными стеклами горел свет, но людей видно не было. Тюрморезов пришел к выводу: в данный момент никакой случайный наблюдатель сквером не интересуется. Это заключение подняло ему настроение. Однако, он, точно бы его оставили последние силы, сполз со спинки скамейки не сиденье, потом еще ниже. Теперь его голова была вровень с краем спинки. Затем, точно все это не принесло ему особого облегчения, он взял и улегся на скамью. Однако, голова при этом была напряженно повернута в сторону компании, продолжавшей ссориться на краю проезжей части на другой стороне улицы.
        Так он лежал некоторое время. Вокруг, насколько он мог заметить, ничего не менялось. В эти мгновения Тюрморезов словно бы играл в некую игру. Он не воспринимал собственные действия, как нечто серьезное.
        Но в глубине сознания Короля Психов шла напряженная работа и царили жестокие, решительные мысли. Он лег на скамейку, чтобы его не было видно со стороны окружавших сквер улиц, а главным образом, чтобы не разглядели его молодые люди из ссорившейся компании. В глубине своей мрачной психопатской души Тюрморезов знал, что все эти странные движения имеют одну четкую цель - подкараулить, когда кто-нибудь из компании один, без товарищей, зайдет в этот погруженный во мрак сквер и пошагает по темной дорожке вглубь. Евграф был уверен - такое обязательно случится. Как многие психопаты, он верил в сверхъестественное и полагал, что у него есть дар заглядывать в будущее.
        Удивительно, но на этот раз он получил яркое подтверждение своей вере.

* * *
        Прежде чем компания на другой стороне улицы перестала ссориться и в полном составе двинулась куда-то в сторону от сквера, Евграф успел пролежать на скамейке не менее получаса. Когда они медленно побрели по улице, он не шевельнулся. Воздух уже был по-ночному прохладен. Спину Евграфа холодила жесткая скамейка. И все же у него оставался неисчерпаемый запас терпения. Когда эта компания скроется из вида, он станет ждать каких-нибудь других подгулявших людей, которым не спится этой ночью. Его упрямство таково, что он скорее простудится, чем покинет темный сквер, не добившись «результата».
        Вдруг компания молодых людей остановилась. Тело Евграфа, лежавшего на скамейке, напряглось. Он вывернул шею и запрокинул голову, чтобы лучше рассмотреть то, что происходит через дорогу. Двое в группе энергично размахивали руками, остальные скучились вокруг них. Евграфу показалось: вновь принялись ссориться все те же парень и девушка. Затем компания двинулась дальше, - даже быстрее, чем шла до этого. Парень остался стоять. Медленно он пошел в противоположную сторону. Приблизился к краю тротуара. Остановился, точно задумавшись о чем-то. Потом шагнул на проезжую часть. Неспеша пересек ее и вошел в сквер…
        Парень был явно поглощен своими переживаниями и не смотрел по сторонам. Лишь один раз он посмотрел долгим взглядом в дальний конец сквера, - не туда, где стояла лавка Тюрморезова. Видимо, молодому человеку казалось: в этот час в сквере никого нет, он здесь совершенно один. Медленно, без всякой цели, молодой человек двинулся по темной аллее. Евграф не шевелился. Теперь он не видел парня, но изо всех сил старался уловить звуки, доносившиеся со стороны аллеи. В сквер вторгался шум проезжавших по соседним улицам автомобилей, но Евграф надеялся, что он не помешает ему различить близкие человеческие шаги…
        Прошло несколько минут. Стука подошв об асфальт дорожек не было слышно. Тюрморезов осторожно приподнял сначала голову, потом стал медленно подниматься всем торсом. Глаза его к этому моменту достаточно привыкли к темноте, но парня он нигде не видел. Евграф испытал досаду: «Я пропустил, как он ушел из сквера!.. Должно быть, убежал вдогонку за своей девкой!»
        Тюрморезов резко поднялся на скамье. Вокруг не было ни одного человека. Он размял затекшие ноги. Посмотрел в сторону перекрестка, затем еще раз окинул взглядом темный сквер. В самом дальнем его краю на середине широкой дорожки спиной к Евграфу сидел молодой человек. Его фигура выглядела черным пятном, Тюрморезов не мог уверенно разобрать детали. Но ему показалось, что парень сидит, обхватив голову руками. Надо было спешить. Рука Евграфа потянулась к карману, где лежал нож, но потом он решил не торопиться - достать оружие можно и позже.
        Стараясь ступать как можно тише, Тюрморезов двинулся через темный сквер. Взгляд его был прикован к молодому человеку. Тот по-прежнему сидел не шевелясь. «Он плачет!» - сверкнула в голове Евграфа догадка. Но жалости к парню Король Психов в эти минуты не испытывал. Наоборот, ненависть, которая бурлила в нем, не находя выхода все эти дни, словно забила в его душе фонтаном.
        Парень не шевелился. Издалека, по очертаниям, его можно было принять за мешок, забытый какими-нибудь мусорщиками после чистки сквера. Тюрморезов не отрываясь смотрел на черный силуэт, прикидывая, куда бить ножом - в голову, шею, спину? «Не сразу!» - осаживал он сам себя. Расстояние между ним и жертвой стремительно сокращалось, но та, похоже, не замечала ничего вокруг.
        Вот Евграф уже совсем рядом…

* * *
        Примерно минуту Тюрморезов стоял у него за спиной. Молодой человек по-прежнему сидел на корточках. Король Психов находился словно в каком-то забытьи: правой рукой он крепко сжимал рукоять ножа. Но странно: он и не думал о том, чтобы погрузить клинок в тело беззащитной и не подозревавшей об опасности жертвы. Мысль об убийстве перестала доставлять Тюрморезову удовольствие. Ненависть Короля Психов к человечеству вдруг потребовала иного выхода. Он кашлянул.
        В ту же секунду молодой человек вскочил на ноги и развернулся.
        Тюрморезов в то же самое мгновение выхватил из кармана свой «кортик». Лезвие отражало слабый свет, проникавший в сквер с окружавших его городских улиц. Парень замер. Евграф не произносил ни слова.
        - Я-а… - тихонько провыл молодой человек и принялся пятиться назад.
        - Не двигайся… - тихо проговорил Евграф. - Ты слышишь?.. Город не спит. На нас могут обратить внимание. Слушай, ты не такой, как я. Придется с тобой покончить… Но… Если у тебя есть деньги. Понимаешь, я начинаю один проект. Мы переселим сумасшедших со всей России в Европу. Для начала необходимы средства… - Тюрморезов произнес все это негромким, но энергичным шепотом. - Иначе, придется тебя выпотрошить. Посмотреть, какого цвета у тебя кишки. Понимаешь?
        Парень энергично закивал головой. Тут же полез в карман. Протянул что-то Евграфу. Несколько купюр… Не так много!
        Королю Психов вдруг стало противно. Чего-то не получилось… Он по-другому представлял эту сцену. Парень все испортил - он слишком быстро сдался, не стал оказывать сопротивления.
        «Такие не должны жить! - подумал Евграф. - Уж лучше пусть кругом будут подобные Психу… Или лопоухому машинисту…»

* * *
        - Убери свои грязные деньги! Они мне не нужны… Ну же!.. - не дожидаясь, пока парень уберет деньги, Тюрморезов выхватил у него из рук измятые купюры и бросил их на землю.
        - Убирайся! - прорычал Евграф.
        Парень побежал по дорожке к центру сквера. Тюрморезов развернулся. Не глядя назад, на убегавшего молодого человека, быстро пошел к улице, по которой мчались автомобили.
        Так, словно бы только что ничего не произошло, Евграф подождал, пока проедут машины, пересек проезжую часть, двинулся вдоль домов. За все время он ни разу не обернулся. Душу его переполняло раздражение и злоба на весь мир. В голове роились какие-то смутные мысли. Так он шагал довольно долго.
        Через некоторое время справа от него словно бы из небытия возникли ярко горевшие витрины. Пройдя мимо нескольких, Евграф словно бы очнулся. Тут же, как по заказу, справа от него возникла дверь кафе. Он зашел внутрь, сел за первый попавшийся ближайший к входу столик.
        «Надо было взять деньги… - думал он, не обращая внимание на то, что происходит вокруг, никого и ничего не видя. - Иначе в чем смысл?.. Надо не только наказывать людей, но и помогать самому себе. Наказывать?.. Кого я наказывал?! Что за бред! Это был совершенно случайный парень… Нет, я ненавижу всех людей. Эта ненависть переполняет меня. Если я не найду выхода для нее, она просто уничтожит меня изнутри. Напав на этого парня, я нашел выход… Мне стало легче!»
        Евграф, до этого навалившийся на столик ссутулив спину, сел ровнее, подбоченился. Оглядел всех вокруг уверенным взглядом победителя и хозяина жизни.
        Народа в кафе - немного. На него никто не обращал внимания. Тюрморезов всмотрелся в сидевших по соседству посетителей: парень с девушкой - вполне обыкновенные, одетые без всякой претензии на моду в джинсишки и свитера.
        За маленьким столиком сидела девушка, одна… Перед ней стояла чашка кофе, выпитая наполовину, пепельница, в которой было несколько окурков от тонких дамских сигарет. На краю пепельницы дымилась еще одна, - ее девушка курила, читая книгу в мягкой обложке. Она была на иностранном языке, - Тюрморезов видел название, отпечатанное латинскими буквами.
        Еще в кафе была парочка девушек: сидели за бутылкой вина и тоже курили. Вокруг них висело облако дыма. И молодой человек. Он, видимо, поджидал свою подругу. То и дело отворачивал манжет кофточки, чтобы посмотреть на часы. На столике перед ним стоял бокал красного вина и лежал огромный букет, собранный из роз и лилий и завернутый в красивый целлофан, перевязанный многоцветной лентой.
        К Тюрморезову подошла официантка. Он взял из ее рук меню и попросил не отходить, сообщив, что сделает заказ сразу. Евграф велел принести триста граммов коньяку в графинчике. Сыру на закуску, - разного, не менее трех видов, причем один из них должен быть в специальном, как выразился Евграф, «маленьком горшочке». Официантка растерялась. Посетитель с такими изысканными сложными требованиями попадался ей впервые. Она ответила, что спросит у повара на кухне, но обычно «сыра в горшочке» у них не подают. Затем Тюрморезов потребовал тонких гренок из пшеничного хлеба, обжаренных на сливочном масле… Зеленого горошка…
        Официантка маленьким карандашиком прилежно записывала его заказ.
        Тюрморезов никогда не был гурманом. И разумеется, мрачная жизнь психически больного человека, которую он вел, не предоставляла ему возможностей наслаждаться кулинарными изысками. Не знал он их и прежде - в убогой родительской избушке.
        Но удивительна память сумасшедшего!.. В то время, когда он скрывался в Москве от полиции, разыскивавшей его за поджог совхозных построек, он умудрился прочитать несколько сотен детективных романов, взятых из библиотеки. Каким-то образом пропустив это «чтиво» через свое сознание, Евграф почерпнул и запомнил массу сведений. В том числе и о сыре…
        «Картофель фри!» - распорядился после сыра Тюрморезов. Ему не столько хотелось жареного ломтиками картофеля, сколько он любил произносить это словосочетание и делал это почти каждый раз, оказываясь в ресторане или кафе.
        - На ваш выбор принесите какое-нибудь мясо, только не жирное. Можно и птицу. Но индейку я не ем… - после этих слов клиента официантка окончательно преисполнилась к нему огромным почтением.
        Закончив делать пометки в своем маленьком блокнотике, девушка ушла. Евграф некоторое время беззастенчиво рассматривал посетителей. Молодой человек, перед которым на столике лежали цветы, несколько мгновений в ответ, не стесняясь, смотрел на Тюрморезова. Взгляд его выразил какую-то напряженную умственную работу, словно он пытался вспомнить, где он видел Евграфа прежде, но это ему никак не удавалось.
        Разглядывание Королем Психов посетителей кафе было прервано появлением официантки. Она принесла Евграфу невысокий прозрачный графинчик, в котором плескался коньяк, пузатую рюмку и тарелку, на которой - одинаковые широкие и толстые ломти сыра. Тюрморезов не стал спрашивать у нее, почему она принесла сыр одного сорта. И где сыр в специальном горшочке? Рука его протянулась к рюмке.
        Официантка, которая опасалась, что привередливый клиент будет недоволен тем, что его заказ исполнили не полностью, тут же подняла со стола графинчик. Щедро плеснула светло-коричневую жидкость в рюмку Тюрморезову. Тот махом опрокинул ее в рот, взял с тарелочки большой ломоть сыра, откусил от него кусочек.
        Официантка по новой наполнила рюмку и удалилась. Король Психов, лениво пожевав сыр, проглотил его. Вновь обхватил пальцами пузатую рюмку, поднял ее, повертел, точно бы изучая, как коньяк отражает свет. Отправил в глотку вторую порцию алкоголя.
        Виноградный спирт подействовал на него странным образом. Словно бы враз скинул усталость длинного дня со всей его ходьбой по городу, лавкой в сквере, парнем на темной аллейке… Тюрморезова охватило ледяное спокойствие. В эту минуту он понял, насколько до сих пор, до пары рюмок коньяка, был не в себе. «Я не мог спокойно, трезво рассуждать! Естественно, что все там, в сквере, получилось глупо».
        Евграф вновь принялся смотреть на посетителей кафе. Парень скользнул по нему ответным взглядом, тут же потупил его, встал. Пошел к выходу. Букет остался лежать на столе. Тюрморезов, смотревший вслед молодому человеку, отметил: тот повернул не направо, к входной двери, а налево. Туда, где находились туалетные комнаты.
        «Почему я не взял его деньги?!.. - продолжал размышлять Король Психов. - Раз я его не прирезал, то было бы логично получить с этой паршивой овцы хотя бы клок шерсти. И зачем я рассказал ему дурацкую историю, что собираю деньги на переброску сумасшедших в Европу? Неужели не мог ограбить без всяких предисловий?!» Тюрморезов усмехнулся своим мыслям.
        Он взял графинчик, наполнил до половины пузатую рюмку. Выпил. Взял из тарелки ломоть сыра, отправил его целиком в рот. Поднялся, пережевывая на ходу сыр, направился в сторону выхода, к туалетам. Нож был у него за пазухой.
        В эти мгновения Евграф ни о чем не думал. Голова его полна прекраснейшей пустоты. Сыр казался вкусным. Очередная порция алкоголя еще не всосалась в кровь, но он ждал с мгновения на мгновение ее «прихода». Вот он уже у двери в мужскую комнату.
        Дверь притворена. Надеясь, что в следующее мгновение ему не придется столкнуться с выходящим оттуда парнем, он толкнул ручку.
        Отделанное кафелем помещение оказалось просторнее, чем мог предположить. Евграф не ожидал, что в ближайшие минуты следом за ним кто-нибудь сюда зайдет. Парень стоял к нему спиной у писсуара. Тюрморезов спокойно достал из-за пазухи нож. Подошел к молодому человеку, уткнул кончик длинного лезвия ему в спину - как раз напротив сердца.
        - Если ты не хочешь, чтобы я тебя выпотрошил прямо на кафель, не дергайся и не шуми! - невнятно произнес Тюрморезов, пережевывая сыр.
        Молодой человек не шевелился.
        - Обернись! - приказал Евграф и отступил на середину туалетной комнаты. Молодой человек повиновался. Он смотрел на Тюрморезова странным замутненным взглядом, точно мгновение назад спал глубоким сном и теперь был не в силах быстро его с себя сбросить.
        Некоторое время Король Психов, лениво пережевывая ломоть сыра, рассматривал парня. Тот, не смея поднять глаз, уставил взгляд куда-то на грудь Тюрморезову. Евграф чувствовал, что опьянение охватывает его сильнее.
        - Сейчас я либо убью тебя… Просто так… Ни за что… Либо отберу у тебя деньги, - задумчиво произнес он.
        Парень тут же залез в карман, вытащил оттуда кошелек. Руки его тряслись настолько сильно, что он едва не выронил его.
        - Не торопись, ведь я еще не решил, что стану делать. Возможно, я все-таки употреблю нож! - самодовольно проговорил Король Психов.
        - Не надо… Возьми деньги! - молодой человек еле разлепил губы чтобы вымолвить это. Он сделал шаг вперед и протянул кошелек под самый нос Тюрморезову. Евграф взял его свободной левой рукой.
        - Ладно, хорошо. Раз ты настаиваешь… - он сунул кошелек в карман брюк. - Пусть будет по-твоему. Я просто тебя ограблю. Сейчас там… - он махнул ножом в сторону выхода из туалета. - В зале я сделал большой заказ. Твои деньги пойдут на то, чтобы расплатиться.
        Парень торопливо закивал головой.
        - Но не вздумай заложить меня! - проговорил Король Психов и приставил кончик ножа к горлу молодого человека. - Учти, я буду рядом… Стоит тебе сказать кому-нибудь хоть слово - я прирежу тебя прямо там, за столом. Пусть это будет последнее, что я успею сделать перед тем, как меня повяжут.
        - Я никому ничего не скажу, - пробормотал молодой человек.
        Тюрморезов вдруг почувствовал: опьянение, особенно сильно накатившее на него после третьей рюмки, стремительно выветривается. То, чем он занимался в последние минуты, показалось ему глупым и неинтересным.
        «Неужели, я напал на этого парня только потому, что был пьян?! - с изумлением спросил он себя. - Я словно бы очнулся теперь! Нет… Такого не может быть! Для нападения у меня была какая-то причина…»
        Жертва почувствовала колебания Короля Психов. Молодой человек сделал несколько шажочков, аккуратненько обходя Тюрморезова. Лезвие ножа, который держал в руке сумасшедший грабитель, по-прежнему опасно поблескивало. Евграф не пошевелился. Парень двинулся смелее, через мгновение выскользнул за спиной у Евграфа из туалета.
        - Стой! - произнес Король Психов. Его голос вдруг оказался неуверенным и тихим. Дверь мужской комнаты закрылась. Евграф обернулся. Глаза уперлись в белое пластиковое полотно, спустились ниже, на позолоченную ручку. «Он не послушался меня!» Тюрморезов ощутил себя маленьким слабым мальчиком. Вокруг ходили большие взрослые люди, Евграф путался у них под ногами. Что он делает в этом кафе? В этой туалетной комнате? Зачем у него в руках этот черный бумажник? Король Психов раскрыл его: оказывается, парень носил с собой значительную сумму - рубли и доллары. Заметная пачечка тех и других. Для чего парню столько наличных?.. А с какой целью Евграф взял бумажник? Король Психов попытался вспомнить, какие мысли были у него в голове, когда он грабил молодого посетителя кафе. Память отказывалась отвечать. В ней сохранилось лишь настроение, которое было в тот момент - ненависть к миру.
        Так и не решив, зачем ему деньги из чужого бумажника, Тюрморезов равнодушно швырнул его вместе со всем содержимым в писсуар. «Кто-нибудь да подберет…» - подумал он, не испытывая по поводу этого предположения никаких чувств. Про то, что делает теперь ограбленный парень и чем это может грозить ему, Тюрморезову, Король Психов не думал.
        Когда он вышел из туалетной комнаты, то обнаружил: молодой человек стоит напротив гардероба у стены, на которой висит зеркало. Со стороны можно было подумать: он себя в нем рассматривает. Но Тюрморезов видел, что это не так. Голова парня чуть наклонена, а взгляд устремлен в пол. Зеркало на стене - не больше, чем повод, чтобы здесь остановиться. На самом деле молодой человек чего-то ждал. По тому, как он вдруг повернул голову и посмотрел в его сторону, Король Психов безошибочно догадался: парень ожидал, пока он выйдет из туалета.
        Молодой человек отвернулся. Евграф сделал еще несколько шагов и остановился. Теперь ему открылся зал кафе. Все посетители, которых он уже видел, были на своих местах. Добавилась и одна новенькая - девушка. Она сидела за столиком, на котором молодой человек оставил цветы, и неуверенно посматривала по сторонам. Видимо сомневалась, правильно ли поступила, что села именно на это место. Король Психов не торопясь прошел к своему столу, сел. Вылил весь остававшийся в графинчике коньяк в пузатую рюмку, в два больших глотка осушил ее. Краем глаза он заметил - в проходе, который вел из зала на кухню, появилась официантка с подносом. Следом он увидел ограбленного молодого человека - тот шел через зал к Тюрморезову.
        Глава двадцать восьмая
        Последняя электричка в странный вечер
        Первой у его столика оказалась официантка с подносом. Она сняла с него и поставила перед Евграфом большую тарелку, на которой лежал кусок мяса, запеченного в чем-то, похожем на тесто, перемешанное с сыром, еще - немного консервированного зеленого горошка, три малюсеньких гренки… Рядом с тарелкой она положила вилку и нож, завернутые в жесткую накрахмаленную салфетку.
        Ограбленный Королем Психов молодой человек подошел, не глядя на Тюрморезова, к своему столику, с вымученной улыбкой поздоровался с девушкой, сел… Евграф, разворачивая салфетку со столовыми приборами, наблюдал за ними. Пока молодой человек шел, как ему поначалу показалось, в его сторону, он не испытывал никакого страха. Думал о том, почему ему принесли так мало гренок. Принявшись за мясо, Тюрморезов продолжал поглядывать на парня и девушку. Было заметно, что она не может понять, в чем причина странного состояния ее кавалера. Ведь он принес ей цветы и ждал ее, а теперь… Ему словно не до нее. Он скован чем-то.
        «Даже если он придет в себя, - подумал Евграф. - что им здесь делать?! У него нет денег, чтобы рассчитаться даже за самый маленький заказ в этом кафе».
        Тюрморезов отметил: к счастью для молодых людей официантка ушла и до сих пор не объявилась. Иначе им бы пришлось делать заказ. Без денег!.. Королю Психов вдруг стало жалко ограбленного парня. Ему почему-то показалось, что этот молодой человек и тот, другой, которого он подкарауливал в сквере - одно и то же лицо. Тюрморезов вспомнил, как парень и девушка ругались. А потом она ушла с компанией, а он побрел в темноту, уселся на корточки на дорожке, обхватил голову. Как он, должно быть, страдал в тот момент! Какие тяжелые мысли терзали его душу!.. И вот они помирились - по крайней мере, сейчас должны это сделать!.. Но встреча омрачена отсутствием денег.
        Повинуясь какому-то сиюминутному порыву, сам еще толком не зная, что он собирается сделать, Тюрморезов положил на бордовую скатерть вилку и нож, встал. Молодой человек вздрогнул. Девушка заметила это. Потом посмотрела на Короля Психов. Быстрым шагом Евграф направился в туалет.
        Еще до того, как за ним закрылась дверь, Тюрморезов увидел, что бумажник валяется там, где и прежде - в писсуаре. По-другому и не могло быть: с момента ограбления сюда никто не входил.
        Король Психов медленно подошел к писсуару. «Значит, я должен сунуть туда руку и взять из этой грязи… К этому он меня подталкивает. Бьет на жалость! И я должен лезть из-за него и его девки в писсуар?!» Волна ненависти к ограбленному парню окатила Тюрморезова. Скрипнув зубами, он сунул руку за пазуху и покрепче ухватил рукоять длинного ножа. Теперь он был готов убить…

* * *
        Ни парня, ни девушки в зале не оказалось. Исчезли со стола и цветы.
        Король Психов, который неминуемо совершил бы убийство, если бы молодой человек не воспользовался моментом и не удрал вместе с подругой, спокойно вынул руку из-за пазухи, спокойно подошел к столику, сел на стул, взял в руки вилку и нож. Принялся есть.
        Что-то происходило с ним. Он вдруг почувствовал - пьянеет, хотя допил свой графинчик с коньяком еще до того, как ему принесли заказанное блюдо. Может, это усилившееся пищеварение так повлияло на проникновение алкоголя в кровь?.. Прежде усвоилась лишь малая часть коньячного спирта, а основная порция побежала по венам и артериям сейчас, когда… Когда что?!..
        Король Психов вздрогнул. Действительно, какие-то странные мысли… Что это с ним происходит весь сегодняшний вечер? Где он был?.. Ходил по городу, сидел в каком-то сквере. Боже, да он еще, кажется, лежал там на скамейке. Зачем?
        Не то, чтобы у Тюрморезова на самом деле пропала память и он не помнил, что на самом деле происходило в сквере. Нет, в его голове сохранилась каждая из множества ужасных подробностей. Но он словно бы не воспринимал их всерьез. Как будто все только снилось ему.
        Он обнаружил, что в тарелке больше ничего нет. Тюрморезов доел принесенный в самом начале сыр: слопал его, положив между двух гренок. Король Психов сложил в тарелку вилку и нож. Ужин был окончен.
        Поначалу он намеревался еще выпить кофе, - этот напиток всегда действовал на него благотворно, но потом ему захотелось поскорее покинуть это кафе. Как раз в зале появилась официантка. Он попросил ее принести счет, - в короткий срок просьба была выполнена. Король Психов по-царски щедро расплатился, оставив чаевых чуть ли не столько же, сколько стоил весь ужин и неторопясь вышел на улицу.
        «Странный вечер!» - подумал он. Навстречу двигались прохожие, - он не обращал на них внимания. Рядом с ним, у кромки тротуара, затормозил полицейский автомобиль, - он не придал этому значения. Король Психов уже относился ко всем подробностям сегодняшнего вечера, как к дурному сну, который не имеет отношения к реальной жизни. Теперь ему просто хотелось погулять, побродить по городу.
        «Надо как следует проветриться… - продолжал рассуждать сам с собой Евграф. - Иначе вся дурацкая муть может повториться…» Он зашагал быстрее. Никому в этом городе, кажется, не было до него дела. Встречные прохожие смотрели себе под ноги, а полицейские, выбравшиеся из автомобиля, зашли в продуктовый магазин.

* * *
        Электричка, отъехавшая от станции, была последней. Когда стук колес и гудение моторов растаяли вдали, в небольшом подмосковном поселке, со всех сторон окруженном дачами, воцарилась тишина. Тюрморезов замер. Потом еще раз посмотрел на надпись, составленную из больших зеленых букв. Она была укреплена под самой крышей невысокого станционного павильона.
        Да, сомнений быть не может: именно это название он слышал от Психа в сумасшедшем доме. Враг Евграфа хвастался тогда, что в этом месте у его дяди есть дача, на которой он может жить, когда пожелает…
        Тюрморезов сунул руку за пазуху, крепко сжал рукоятку ножа. Если Псих не покинул уже столичного региона, то дачное место - вполне вероятный адрес, по которому может находиться. Тюрморезов вынул руку из-за пазухи. В любом случае, он не знал больше никакого другого поселка или улицы, где можно искать Психа. Дачи - хотя бы какая-то привязка.
        Король Психов заскрежетал зубами, - начался очередной из припадков ярости, которые охватывали его примерно раз в десять минут.
        Он не помнил, в какой момент все это началось. Он гулял по городу, ничего не предвещало смены настроения. О том, что произошло в сквере и позже - в кафе - к этому моменту удалось забыть, казалось, окончательно. Мысли уносились далеко в прошлое, причем в памяти всплывали подробности совершенно незначительные, не имевшие связи с главными - самыми тяжелыми - обстоятельствами его жизни. Он не думал ни о болезни, ни о своих мрачных приятелях, ни о времени, проведенном в сумасшедшем доме. Припоминались жаворонки, которые в летнюю пору взмывали над их совхозным полем высоко в небо. Старые кусты смородины почти без ягод, - росли около покосившейся избушки его родителей. Их он тоже припомнил. Потом начал вспоминать, много ли было в их деревне собак… После этого, как ему самому показалось, он некоторое время вообще ни о чем не думал.
        Гуляя по столице, Тюрморезов очутился на набережной реки, названия которой не знал. Прохожих здесь не было ни души, зато поток машин оставался, несмотря на ночное время, приличным.
        С ревом моторов автомобили вылетали на набережную из примыкавшей к ней улочки, набирали скорость, мешали друг другу, перестраиваясь из ряда в ряд. Он подошел к ограждению, облокотился о каменную тумбу, принялся смотреть на темную воду. Через какое-то время Евграф стал представлять себе, что почувствует человек, который в такую ночь решится свести счеты с жизнью и бросится в черную реку. Что с ним будет? Погрузиться ли он сначала на дно - грязное, заваленное всяким хламом и затянутое склизким илом? Водоросли пропитаны машинным маслом и всякой дрянью, стекающей в воду с предприятий, расположенных по берегам.
        Или, может, мертвое тело тотчас всплывет? Его понесет течением дальше мимо берегов, одетых в камень, мимо бесконечной вереницы автомобилей, бегущей по ним. Тюрморезов вдруг заплакал, будто себя только что вообразил: черного, распухшего, уносимого неизвестно куда равнодушным течением… Припомнился тотчас вид мертвого Ильи, вспомнился сегодняшний молодой человек - Евграф по-прежнему воспринимал все так, будто он напал не на двух разных парней, а на одного - сделал это сначала в сквере, а потом в кафе. «Все эти проклятые Психи!.. Они несут миру мрак и смерть. Если есть главная причина мировых бед, то это - сумасшедшие!» Он перестал опираться о каменную тумбу и пошел по набережной.
        «Я должен сделать что-то!.. Я, который так хорошо знает мир ненормальных людей, почему я до сих пор ничего не сделал, чтобы избавить от них человечество?! Хотя бы от одного из них…» Рука его сама собой залезла за пазуху и крепко сжала рукоять длинного острого ножа. «Я убью Психа!.. Прямо сегодня ночью!.. Не знаю, как и где я его найду, но я сделаю это». Ярость переполняла Тюрморезова.
        Выхватив из-за пазухи нож, он побежал по набережной, никого и ничего вокруг себя не видя, не осознавая, куда бежит, но вкладывая в этот бег все свои силы. Точно от того, как быстро он помчится, зависело избавление человечества от сумасшедших.
        Водители ехавших мимо автомобилей с ужасом смотрели на бегущего изо всех сил человека с длинным ножом в руке…
        Продолжайся этот бег чуть дольше, он бы безусловно очутился в полиции, но в какой-то момент, Король Психов, словно опомнившись, остановился. Торопливо убрал нож обратно во внутренний карман пиджака. Отдышался, перешел на другую сторону проезжей части, свернул в какой-то переулок. Там он поймал такси и меньше, чем за четверть часа, добрался до вокзала.
        Он успел на последнюю электричку, уходившую за город.

* * *
        Тюрморезов шел по грунтовой дороге, изрытой колдобинами. Неширокая, с канавами по бокам, она в некоторых местах была засыпана крупным гравием. Два легковых автомобиля разъедутся на ней, лишь если один заедет правыми колесами на мост у ворот какой-нибудь благополучной дачи.
        Таких здесь - большинство: красивые, недавно отстроенные дома, солидные заборы. Они-то интересовали Евграфа меньше всего. Он знал - сумасшедшие редко живут в красивых дачах. Если только не принадлежат к редкому разряду психов, достигших серьезного материального успеха. Но дядя старого знакомого Тюрморезова наверняка был обычным заурядным шизиком. Следовательно, его обиталище должно быть убогим, с явными признаками безденежья, да еще и, вполне вероятно, будет выстроено с какой-нибудь чудинкой, с шизофреническим вывертом или изыском. Король Психов был уверен, что чутье, натренированное за многие годы общения с ненормальными людьми, мгновенно подскажет ему, который из невзрачных домиков - именно тот, который ему нужен.
        С одной стороны, искать дом, адреса которого он не знал, рассчитывая лишь на собственное чутье, было весьма самонадеянно, тем более, что дачных поселков в округе - несколько. С другой - поступки сумасшедших почти всегда нелогичны, на грани абсурда, но не является ли эта кажущаяся бессмысленность признаком чутья высшего порядка?! Такого, имея которое психопат, в чьем подсознании проходит бешено активная работа, умудряется провести сложнейший анализ совершенно не лежащих на поверхности и неочевидных фактов и связей и сделать свой вывод. И потом руководствоваться им, совершая вроде бы «нелогичные», но на самом деле в высшей степени осмысленные поступки.
        Так произошло и теперь. Когда в свете фонаря, укрепленного на высоком бетонном столбе, Тюрморезов увидел заброшенный и ужасающе заросший участок, в душе его возникло предчувствие… Он подошел к калитке. Она была приоткрыта. Тюрморезов зашел на участок. Тропинка, что вела к дому, едва угадывалась, настолько она поросла травой и была затенена нависавшими над нею длинными стеблями каких-то растений, ветвями бурно разросшихся кустарников… Свет не горел. Однако рассеянные лучи от светившего на улице фонаря добивали до дома. Евграф смог различить, что дом очень старый и ветхий. При этом он не просто некрасив, а ужасен. И таковым был с самого начала, со дня постройки, поскольку некоторые стены его сколочены из кусков обычных ящиков, в которых привозили раньше в овощные магазины какие-нибудь помидоры или яблоки…
        До слуха Короля Психов со стороны этого «сюрреалистического сарая» донесся слабый скрип. Ветра не было. Предположить, что это поскрипывает, вращаясь под действием сквозняка, какая-нибудь незакрытая форточка, нельзя. Значит, скрипнула половица… Тюрморезов вытащил из-за пазухи нож. В доме кто-то был!

* * *
        Схватка произошла неожиданно и вовсе не так, как мог заранее представить ее Король Психов. Вход в дом был с дальней стороны от дороги. Свет фонаря туда не проникал.
        Тюрморезов оказался почти в полной темноте.
        Еще как следует не разглядел дверь, когда ее петли громко заскрипели и из дома выскочил человек. Одновременно совсем рядом - за спиной Евграфа - кто-то крикнул:
        - Здесь! Саня, атас!

* * *
        По какому-то едва уловимому движению воздуха Евграф догадался: человек за его спиной ринулся к нему, чтобы напасть сзади. Не раздумывая, - нож давно крепко сжат в его руке, - Король Психов резко обернулся. Одновременно сделал остро отточенным лезвием круговое движение. Почувствовал, как нож кончиком резанул что-то. Нападавший взвыл и отпрянул.
        Тюрморезов взмахнул ножом еще. Порезанный взвыл громче. Евграф тут же развернулся, ринулся на человека, что появился в двери. Но у того - тоже нож.
        Тьма здесь такая, что разглядеть в ней лезвие было невозможно. Но Король Психов догадался, что оно есть, по тому, как вдруг сгруппировался человек, как начал водить правой рукой.
        Король Психов отпрянул назад. Он не был специалистом по ножевому бою.
        Противник не спешил бросаться в атаку. Словно исполняя странный парный танец, оба принялись медленно кружиться на маленьком пятачке возле дома.
        Метрах в пяти от них угрозой Евграфу виднелся в темноте силуэт порезанного им человека.
        Но вот «силуэт» громко застонал и следом торопливо пошел, почти побежал в сторону калитки. В темноте можно было различить, что он сжимает руку другой рукой, пытаясь остановить кровь. Король Психов изрядно порезал его.
        Видя, что его товарищ убегает, тот, что с ножом, принялся отступать к калитке. Через полминуты человек развернулся и побежал вслед за первым.
        Тюрморезов не преследовал его. Он остался на участке один.
        То, что наконец применил нож в деле, отрезвило его. «Надо быстрее сматываться!.. Как бы эти не привели сюда кого-нибудь еще… Кто они? Явно здесь не живут».
        Тюрморезов поспешил к калитке. За забором никого не было. В свете фонаря отлично видны следы крови, уходившие в сторону, откуда некоторое время назад появился сам Тюрморезов - к станции.
        Король Психов подумал и побежал в противоположном направлении.

* * *
        Лопоухий продолжал наблюдение четвертый день подряд. Первые три ему удавалось соблюдать осторожность. Он то скрывался то под мостом, наблюдая оттуда за подъездом здания, то выбирал место за каким-нибудь грузовиком, остановившимся у обочины. На него никто не обращал внимания. Он мог бы продолжать использовать эти места для тайного наблюдения еще хоть целую неделю.
        Но случилось то, чего больше всего боялся и ждал бывший машинист - у него начали сдавать нервы. Он не выдерживал ожидания. Начало казаться, что он что-то неверно рассчитал, его предположения не сбудутся и Псих никогда не войдет в это здание для того, чтобы повидать сообщника.
        Ночь после первого дня наблюдения Миша провел на даче. До нее - далеко добираться и в старом доме не было еды, но он приехал туда, оттого что оставалась маленькая надежда: Псих исчез не окончательно, еще хотя бы раз появится на дядином участке.
        Во второй вечер Миша опять потащился на дачу.
        У него не было денег, но оставалось профессиональное удостоверение. По нему он мог пользоваться бесплатным проездом.
        Верзила добрался до старого домика, зашел в него, сел на стул.
        Сидел на нем не шевелясь примерно час, пока не испытал приступ ужасного голода. Терпеть его не было сил. Он поднялся и пошел с дачи прочь - к станции. Раздобыть хоть что-нибудь съестное. Лопоухий уже готов был украсть, но не знал, где это лучше сделать.
        Он добрался до станции, некоторое время ходил по маленькой площади и по соседним улочкам. Продуктовый магазин закрыт, свет в нем погашен. В окне, забранном решеткой, тревожно мигала красная лампа сигнализации. Миша осознавал: похитить отсюда продукты ему не удастся. Рядом в улочке был сарай. На его двери висел замок. Поблизости - ни человека. Но что там внутри? Может, какие-нибудь доски… И потом, было нечем сломать замок.
        В куче мусора, сваленной в углу площади, бывший машинист нашел разбитый арбуз. Уже было приготовился погрузить зубы в испачканную грязью красную мякоть, как вдруг, содрогнувшись от отвращения, отбросил осколок арбуза обратно в кучу.
        «Лучше сдохнуть от голода, чем питаться помоями! - решил Миша и пошел прочь с маленькой площади. - Все это не мое: красть продукты, копаться в отбросах. - рассуждал он сам с собой, выискивая место, где можно провести время до первой электрички. Обратно на мрачную дачу идти не хотелось, да и не было смысла. - Мое - это грабежи. Если надо - и убийства… Что мне действительно стоит раздобыть - это приличный нож!»
        В конце улочки между двумя заборами он обнаружил густые заросли кустарника. Залез в него. Улегшись на землю, уснул крепким, освежавшим сном. Перед этим, как ни странно, голод перестал его истязать. Словно желудок лопоухого понял - сейчас не время напоминать о себе. Надо немного потерпеть и лопоухая голова придумает, как достать для него достаточно хорошей еды.
        Желудок не знал, что голова, которая управляет им - сумасшедшая…
        Глава двадцать девятая
        «Вариант» Лопоухого
        На четвертый день ожидания Миша уже был не в силах сохранять спокойствие. Не удавалось равнодушно стоять в тени под мостом, ждать, почти без надежды, не появится ли, наконец, Псих у подъезда офисной башни. «Он не придет сюда никогда!»
        Лопоухий покинул свое убежище и принялся прогуливаться вокруг здания, в которое когда-то приходил напарник по «Группе личностей». Верзила сделал множество кругов и остановился, никого не таясь, на набережной. Потом вообще подошел к самому подъезду. Какое-то время торчал возле него. После уселся на широких ступенях. Сидел так не меньше получаса.
        Появись в этот момент старый знакомый, неминуемо заметил бы лопоухого. Но Миша был уверен: Псих уже не придет. Зачем тогда сидел здесь?!..
        Если бы лопоухий был сейчас способен спокойно обдумать собственное положение, то, что с ним происходит, вероятно, первым делом поразился бы тому, откуда в его организме берется энергия. Он уже несколько суток ничего не ел. Брюки с него спадали, ему пришлось потуже затянуть ремень. Наконец, он не выдержал…
        В середине дня он покинул пятачок у офисной башни. Быстрым шагом пошел вдоль незнакомой улицы. По обе ее стороны - дворы неказистых, советской постройки, жилых домов. Бывший машинист внимательно всматривался в них, подыскивая жертву для ограбления. Твердо решил, брать станет только деньги. «Никаких мобильных телефонов, никаких украшений… Только то, что можно немедленно употребить на покупку еды».
        Вскоре лопоухий увидел то, что было ему нужно. Из подъезда одного из домов вышел молодой мужчина, державший в руке свернутый полиэтиленовый пакет. Сразу было ясно - человек идет в магазин купить что-то. Мужчина двинулся не к относительно людной улице, по которой шел лопоухий, а во дворы. Бывший машинист поспешил за ним
        Догнав, окликнул:
        - Эй!..
        Тот обернулся. Немедленно остановился. Уставился на лопоухого.
        - Узнаешь?.. - выпалил пришедший в голову «вариант» верзила.
        - Погоди… - пробормотал мужчина. На лице его появилась какая-то глуповатая улыбка. Он стал пристально вглядываться в лицо лопоухого.
        - Деньги когда отдашь?.. - спросил бывший машинист.
        - Какие деньги? - мужчина продолжал улыбаться. Только как-то нервно свернул и развернул в руках полиэтиленовый пакет.
        - На пьянке я тебе одолжил. Забыл что ли?.. Слушай, я в таком положении - ждать больше не могу, - пробормотал верзила. - Отдай, сколько можешь. Хоть сто рублей…
        Краем глаза Миша заметил: в паре десятков метров от них медленно идет молодая женщина. Под руку ее держит сухонькая сгорбленная старушонка, которая опирается другой рукой на клюку. С противоположной стороны к верзиле и остановившемуся рядом с ним мужчине приближался уборщик в оранжевой безрукавке, кативший перед собой тачку с наваленными в ней лопатами и граблями. Бывший машинист закричал во весь голос:
        - Отдай деньги, гнида! Это нечестно… Ты обещал месяц назад. Я на тебя в суд подам!
        Незнакомец отпрянул - улыбка уже слетела с его лица. Оно выразило страх.
        Левой рукой верзила неожиданно нанес мужчине удар в висок и тут же стремительный, мощный удар правой в лоб. Тот опрокинулся назад и рухнул на землю. Миша не сомневался, что жертва находится без сознания.
        Бывший машинист быстро присел возле лежавшего на асфальте человека на корточки, сунул крупную лапу в карманы его джинсов - сначала в правый, потом - в левый.
        В левом оказалось четыре пятидесятирублевки. Зажав их в кулаке Миша поднялся и быстрым шагом пошел в сторону улицы. Свидетели сцены во все глаза, - кроме сухонькой старушки, которая, кажется, так ничего и не заметила, - смотрели на него и на лежавшее тело. Но крика не поднимали. Уборщик с тележкой остановился.

* * *
        Любой другой на месте лопоухого постарался бы как можно быстрее исчезнуть из района. Но верзила отправился на людную площадь неподалеку. А там - полно полиции.
        Словно бы и не собирался скрываться от преследования…
        Некоторое время он слонялся у входов в кафе, возле киосков торговавших съестным, заглядывал в маленькие продовольственные магазинчики. Везде Миша рассматривал ценники, читал спрятанные за маленькими стеклянными витринками меню, строки из крупных букв - ассортимент фастфудов над головами продавцов.
        У него было только две сотни рублей. И появился «бзик»: ему страшно хотелось немедленно съесть что-нибудь, но он откладывал момент покупки еды, опасаясь, что сделает не самый разумный выбор - купит мало жратвы и по высокой цене, в то время, как где-нибудь рядом, за углом, можно приобрести и больше и подешевле.
        Так он слонялся по людной площади не меньше получаса. В какой-то момент лопоухий почувствовал: силы его оставляют. Должно быть, на ограбление был истрачен последний их запас и с того момента, как он заполучил две сотни рублей, он передвигался по городским улицам просто по инерции.
        И тут, как это часто бывает у подобных ему сумасшедших, он совершил нелогичный поступок: долго выбирав какой-то особый вариант, в последний момент просто потянул на себя ручку двери случайного то ли кафе, то ли ресторанчика (он не рассмотрел, чего именно) подвернувшегося на его пути. Здесь он уже не изучал меню, вывешенное рядом с входной дверью. Просто вошел и сел за столик…

* * *
        Прежде всего Миша велел принести две большие кружки пива.
        Он уже успел глянуть в меню и знал: его денег едва хватит, чтобы расплатиться за одну. Но лопоухий вошел в странный раж. Понимал, - скандала и опасных последствий не миновать, но уже не мог остановиться.
        К тому же, надеялся - самого плохого удастся избежать. «Как-нибудь выкручусь!» - успокаивал себя бывший машинист, делая огромный заказ.
        Помимо нефильтрованного «живого» пива - двух кружек, которые принесли тут же - заказал колбасное ассорти - огромное блюдо, рассчитанное на нескольких человек. На нем лежали маленькие колбаски разных сортов. Его Мише принесли тоже почти сразу.
        К блюду вдогонку потребовал двойную порцию мексиканских чипсов с особым острым соусом. Когда-то давно, еще в прошлой жизни, он пробовал такие, и они ему очень понравились.
        Осушив первую полулитровую кружку, бывший машинист тут же приступил ко второй. Залпом выпил примерно половину ее, с жадностью набросился на колбаски.
        Зал пивного ресторанчика, казавшегося, если смотреть с улицы на его фасад, маленьким, на самом деле был достаточно просторным.
        Хотя большая часть столиков в этот час была свободна, сказать, что в заведении совсем нет гостей, нельзя.
        Посетители, которым «повезло» оказаться рядом со столом, за которым впервые за многие дни насыщался верзила, исподтишка поглядывали на него. Инстинктивно чувствовали: с этим человеком что-то не в порядке. Но что?
        Верзила стремительно поглощал колбаски, сосиски, сардельки - он макал их в острый соус, предназначенный для чипсов, заталкивал вдогонку к колбасе и соусу сами чипсы так, что, не помещаясь во рту, раскрошенные они вываливались и падали на большую тарелку или на скатерть.
        Миша продолжал прихлебывать пиво. Вскоре опустела и вторая кружка.
        Он изрядно захмелел. Сунул руку в карман брюк - проверить, на месте ли сотенные купюры. Зачем? Он все равно не смог бы рассчитаться этой ничтожной суммой.
        Денег в привычном месте не оказалось. Бывший машинист перестал набивать рот колбасками и чипсами, нервными движениями принялся обыскивать собственные карманы.
        Двухсот рублей нигде не было!
        Когда он выбирал дешевые цены, то все время доставал банкноты из кармана, теребил их в руках, потом убирал обратно.
        Должно быть, в какой-то момент нечаянно сунул их мимо кармана. Или просо выронил из рук.
        Это открытие: то, что он потерял деньги, ради которых совершил преступление, почти не расстроило лопоухого.
        Лицо его скривилось. Подумал: «Слишком устал. С самого начала надо было прийти в этот кабачок и поесть… Восстановить силы!»
        О том, как будет расплачиваться за обильную трапезу, Миша не размышлял. Он продолжал есть…
        Через некоторое время лопоухий подозвал официанта. Тот все время стоял у барной стойки и наблюдал, не скрывая этого, за посетителем, поразившим его своей прожорливостью. Заметив знак, поданный верзилой, тут же подошел к нему.
        Бывший машинист заказал еще две кружки пива. «Не перебрать бы лишнего!» - подумал лопоухий.
        К пенному напитку Миша велел принести еще одно блюдо с колбасками и бифштекс с картофелем-фри. Потом, немного подумав, лопоухий заказал дополнительную порцию мексиканских чипсов с соусом.
        Официант удалился выполнять заказ. Первым делом подошел к бару. Попросил у работавшего там парня две кружки пива. Тот быстро наполнил стеклянную «тару» напитком.
        Официант понес пиво к столику верзилы. Когда подошел к нему, оба блюда - на них только что лежали недоеденные колбаски и чипсы - были уже совершенно пусты.
        Лопоухий странно посмотрел на кружки: в одной из них пена перелилась через край и сползла на картонную подставку.
        «Что он так смотрит?» - спросил себя официант.
        Несколько мгновений он смотрел на прожорливого посетителя. Тот взял кружку, поднес ко рту, принялся пить, делая равномерные большие глотки. Пиво стремительно исчезало в его утробе.
        Официант отправился за заказанной едой…
        Его не было минут двадцать. Их Миша просидел за столиком в оцепенении. Кружка с пивом, которое начал так жадно поглощать в присутствии официанта, - поставлена обратно на стол недопитой. Миша чувствовал: ему нехорошо…
        «Ничего… Сейчас пройдет, - успокаивал он себя. - Просто отвык от нормальной еды». Какая-то работа которая безостановочно происходила внутри него последние полчаса, словно бы враз прекратилась. Словно некая-то железяка упала на хитрый механизм из множества вращавшихся колесиков, провалилась между ними, застряла, не давая колесикам проворачиваться дальше.
        «Это усталость, нервы», - сказал себе Миша. В прошлом на нервной почве у него случались головные боли, расстройство желудка…Хоть он и не допил третью кружку до конца, но после нее почувствовал: все-таки перебрал и теперь слишком пьян… А может, это перекочевал в кровь алкоголь, содержавшийся в первых двух?
        Его взгляд уперся в деревянный стол. Затем перед глазами возникло новое блюдо со всевозможными колбасками. Верзила встряхнулся. Официант поставил на столик еще и отбивную с целой горой картофеля-фри на гарнир. Миша потянулся к пиву - ему показалось: еще больше алкоголя поможет справиться с противным ощущением. Поднес кружку к губам, допил ее. Вроде стало легче.
        Уже не потому, что чувствовал голод, а из жадности, он принялся есть колбаски - сначала затолкал в рот, прожевал и проглотил две из них - потверже и потемнее. Потом откусил кусок от колбаски побольше - она была какого-то грязно-серого цвета с черными вкраплениями. Опять появился официант. Принес тарелку с мексиканскими чипсами и острый соус. Лопоухий принялся макать чипсы в соус, набивать ими рот.
        Официант ушел, Миша отхлебнул пива из четвертой по счету кружки. Затем опять принялся за колбаски…
        Ел еще примерно минут пять. Отбивная с картофелем-фри оставалась по-прежнему нетронутой.
        В какой-то момент лопоухий почувствовал, что ему ужасно плохо. Настолько, что взмолился богу, чтобы его стошнило немедленно, прямо здесь за столом. И наплевать - кругом сидят другие посетители. Лишь бы хоть чуть-чуть стало легче!.. До того невыносимо новое состояние. То, что он теперь был очень пьян, нисколько не облегчало муки…
        Чудовищная слабость поразила его, - нужно было немедленно лечь. Столик, за которым сидел лопоухий, рассчитан на четверых. Именно столько стояло за ним стульев. Верзила медленно наклонился в сторону, лег на соседний стул. Ноги, обутые в ботинки большого размера, сначала вытянулись в проход, затем он подтянул их к животу.
        Официанта, обслуживавшего лопоухого, в зале в этот момент не оказалось. Люди, сидевшие за соседними столиками, смотрели на странного посетителя, не понимая, почему он себя так ведет.
        Примерно через минуту к Мише подлетел обслуживавший его молодой человек.
        - Вы… Чего такое?!.. - выкрикнул он.
        - Плохо… - сдавленно произнес лопоухий. Его остановившийся взгляд был направлен куда-то под стол.
        Миша так никогда и не осознает этого, но ему повезло: официант был в некоторой степени той же породы, что и он. Правда отклонения психики у молодого человека были выражены гораздо меньше, чем у лопоухого. Но все равно - официант не стал вести себя со странным гостем предусмотрительно и осторожно, не позаботился сразу об оплате счета, не подумал о том, что уже сейчас, может быть, надо вызывать полицию.
        Вместо этого официант принялся громко хохотать.
        Миша перевернулся на спину. «Плохо!» - вновь выдавил он, но уже громче. К столику подошел охранник ресторана.
        - Надо бы скорую вызвать… - проговорил он, не разделяя радости официанта.
        - Ты видел, как он жрал! - воскликнул молодой человек, перестав громко смеяться. - Как слон!.. Три кружки пива выпил, повторил заказ!..
        Охранник пожал плечами и удалился. «Пусть дурачок теперь занимается всем этим!» - подумал он об официанте.
        Лопоухому верзиле становилось все хуже. «Господи, зачем я пришел сюда?! Зачем я вообще стал есть?!.. Я страдал от голода, но те муки были ничто по сравнению с тем, что чувствую сейчас», - он испытывал ужасное раскаяние и единственное, чего ему хотелось: чтобы это чудовищное состояние немедленно прекратилось.
        Но никаких, даже самых ничтожных сигналов о том, что ему может стать легче, его организм ему не подавал. Лопоухого в дополнение к физической муке охватывал ужас.
        Он слышал слова охранника про скорую помощь и видел, что официант не собирается ничего делать.
        - Скорей вызови… Врачей! - из последних сил приподняв спину над стулом провыл бывший машинист. Его голос, словно звуки, доносившиеся из какой-то искореженной трубы, содержал в себе такую дозу муки и отчаяния, что официант перестал смеяться. Его лицо стало серьезным.
        - Сейчас… - пробормотал он. - Вызову…
        Молодой человек выбежал из зала.
        Широко раскрытыми глазами Миша смотрел в потолок. Он видел коричневые балки. Образованный ими квадрат выкрашен белой краской.
        «Господи, сделай так, чтобы скорая приехала как можно быстрее!» - взывал к высшим силам бывший машинист. В эту минуту ему было неважно, что его наверняка разыскивают после акта «Группы личностей»…
        Время шло, к нему никто не подходил. Миша не представлял, что происходит вокруг. Видел лишь белый квадрат потолка между балками. До ушей доносился топот, чьи-то шаги, которые то становилось громким и частым, как будто его со всех сторон обтекают людские ручейки, то вдруг сходили на нет, словно в этом зале он остался один. И мука! Она была главным, на чем в эти минуты сконцентрировалось его внимание: беспредельная, непереносимая… Ему захотелось поскорее умереть!
        «Странный результат для тех событий, в которые я себя вовлек, - пронеслось в мишиной голове, - когда вступил в «Группу личностей»…»
        - Это он? - раздалось сбоку.
        Лопоухий впервые повернул голову. Человек был в синей шапочке и синем халате.
        «Врач скорой помощи!» - понял Миша.
        - Здоровый, как бык! Жрал, как слон! А тут вдруг взял, повалился… - услышал Лопоухий откуда-то с другой стороны голос молодого официанта.
        - Его в вытрезвитель надо тогда… - проговорил врач. Физиономия его Мише не понравилась сразу. Он был старше средних лет, с острым личиком - «лисьей мордочкой».
        - Нет, он не пьян, - заступился за лопоухого официант. - Всего три кружки пива выпил. С такой-то закуской!.. Не мог он так окосеть…
        - Тогда дело плохо, надо его в больницу везти, - врач подошел к Мише, присел возле него на корточки. Пощупал пульс. За его спиной появился второй человек, который держал в руках угловатый чемоданчик.
        Он поставил его на пол, раскрыл.
        Тот, что с лисьей мордочкой, достал оттуда одноразовый шприц, ампулу… Аккуратно надпилил ее, сломал кончик.
        Мише сделали укол.
        - Чего болит?.. - только теперь спросил врач.
        - Плохо, - вымолвил верзила.
        - Лежи, не вставай, - врач похлопал его по плечу, хотя Миша и не собирался вставать. - Сейчас за носилками сходят. Сами тебя отнесем. Только ради бога не шевелись. Понял?
        Лопоухий не отрываясь следил за его лицом.
        «Толком не расспросил, что со мной. Вколол что-то… Может, это и не врач вовсе? Какой-нибудь медбрат - отправили на вызов, потому что других не было. Ну и медицина!» - стучали тревожные мысли у верзилы под теменем.
        - А расплатиться? - вдруг забеспокоился официант. - Он же не рассчитался со мной за заказ!..
        Врач поднялся с корточек.
        - Ну поищи у него в карманах. Возьми сам, - равнодушно посоветовал он молодому официанту. - Думаю, он на тебя не обидится, - «лисья мордочка» внимательно посмотрел на распростертого на стульях верзилу. - Ведь не обидишься же, правда?
        Миша пришел в ужас. Эти двое - врач и официант - показались ему могильщиками, которые еще совсем немного - и переправят его, еще живого, куда-нибудь, откуда уже нет возврата. Где никогда не светит солнце.
        Перед глазами возник склонившийся над ним официант. Он обыскивал его карманы. Прошарив по ним, официант не поленился залезть и в последний - задний карман брюк. Своей задницей лопоухий почувствовал, как протискиваются туда настырные пальцы молодого человека.
        - Ничего нет! - воскликнул официант. - Куда же он деньги задевал?!
        - Вообще ничего нет? - удивился врач. - Странный малый… - он наклонился к лопоухому. - У тебя деньги есть?
        Верзила лежал без движения не произнося ни слова.
        Второй врач, - а может быть это был медбрат и Миша по незнанию принял его за врача, - и еще какой-то дядька, - должно быть, водитель кареты скорой помощи, - принесли носилки. Поставили их рядом со столом.
        - Нет, я его так не отпущу! - проговорил официант и сделал шаг в сторону, словно намереваясь встать на пути у людей с носилками. - Ты платить будешь, козел? - крикнул он, наклонившись к Мише.
        - Плохо! - произнес лопоухий.
        - Давай, парень… Мы его заберем, потом разберетесь! - врач взял официанта за плечо, чтобы тот отошел. - Давайте, забирайте его, - сказал он, повернувшись к своим помощникам.
        - Вызывай полицию! - крикнул кому-то официант. Охраннику или бармену, - верзила не видел.
        Сзади Мишу ухватили под мышки чьи-то руки. Мышцы их напряглись: бывший машинист был очень тяжелым. Перед глазами верзилы - «медбрат», он ухватил его за лодыжки. Рывком Мишу подняли стульев, после чего он плавно переместился на носилки. За мгновения, что его переносили со стульев, лопоухий, - его голова дернулась из стороны в сторону, - успел окинуть взглядом зал ресторана. Все сидевшие там люди смотрели на него.
        На некотором отдалении от столика, за которым недавно сидел Миша, ближе к выходу стояли официант и врач. Молодой парень держал человека с лисьей мордочкой за руки. К ним от бара быстрым шагом двигался охранник.
        Двое - водитель и второй медик - подняли носилки с лопоухим и понесли их к выходу.
        - Нет!.. Пока он не заплатит, он никуда не уедет… - услышал Миша, - перед его глазами плыли квадратики потолка. Голос принадлежал официанту.
        - А если он помрет, ты будешь отвечать? - спросил врач.
        Возникла пауза. Официант осмысливал сказанное.
        Вдруг он приблизился к носилкам, наклонился к Мише и засунул руку во внутренний карман его куртки. Носилки остановились. Официант нащупал паспорт, вытащил его. Лопоухий не шевелился.
        - Оставь! - произнес врач.
        - Надо данные переписать, - этот голос, похоже, принадлежал охраннику
        - Где полиция?! - истерически воскликнул официант.
        Носилки с Мишей двинулись дальше к выходу.
        Уже в дверях охранник догнал их и засунул паспорт обратно лопоухому в карман.
        Когда носилки грузили через распахнутые двери в карету скорой помощи, на глаза Мише попалась полицейская машина. Она подкатила к ресторану, но сидевшие в ней люди в форме почему-то не выходили из автомобиля. Затем шофер скорой закрыл двери и лопоухий больше ничего не видел. Один из медиков сел к нему в отсек для перевозки больных.
        - Моя сумочка там? - спросил с переднего сиденья врач с лисьей мордочкой.
        - Здесь… - откликнулся медбрат, взял с пола и потряс в воздухе черную сумку с ремешком для ношения ее через плечо.
        Миша в этот момент повернул голову и внимательно взглянул на сумку.
        Медик поставил ее на пол. Карета скорой помощи тронулась и через каких-нибудь полминуты уже неслась на хорошей скорости по оживленному проспекту.
        Лопоухий вдруг осознал, что ему стало значительно лучше. Он прикрыл глаза, чтобы как-нибудь ненароком, каким-нибудь неосторожным взглядом не выдать своего состояния. Миша передвинул правую ногу по кушетке сантиметров на двадцать. Пошевелил пальцами правой руки. Он хотел убедиться, что его тело по-прежнему подвластно ему.
        Двигатель старенького автомобиля надсадно гудел, - дорожных заторов на его пути пока не встречалось. «Ну, застрянь же где-нибудь! Попади в какую-нибудь пробку!» - заклинал бывший машинист. Ему нужно было, чтобы карета катилась до больницы, в которую его везли, как можно дольше. В этом случае он бы имел время, чтобы еще вернее прийти в себя. Лопоухий заерзал на кушетке. «Вроде бы все прошло!.. То ли переварилось, то ли укол подействовал…»
        Вдруг карета «скорой помощи» резко свернула куда-то, через несколько мгновений остановилась, вздрогнув всем корпусом.
        - Приехали! - раздалось с переднего сиденья. Голос принадлежал врачу с лисьей мордочкой. - Дай-ка мою сумку, - обратился он ко второму медику.
        Все было как тогда, - на перегоне метро: замкнутое пространство кабины, сумка, стресс… Тогда у него забрали сумку. Со всеми его деньгами!
        Верзила резким движением поднялся и сел на своей «койке». Левая его лапа вцепилась в сумку, рванула на себя. Медик выпустил ее. Одновременно правой Миша нанес ему удар в глаз. Он оказался такой силы, что медбрат откинулся назад. Охнул, закрыл лицо руками, как бы демонстрируя нападавшему, что будет вести себя пассивно и не собирается оказывать никакого сопротивления.
        Лопоухий рванулся к двери, открыл ее, выскочил на улицу. На все это ему понадобилось не больше двадцати секунд. В течение этого краткого промежутка времени ни водитель, ни врач с лисьей мордочкой не пошевелились.
        Как только Мишины ноги оказались на асфальте, он посмотрел по сторонам: где он?.. Карета стояла на просторном дворе какой-то больницы. В паре десятков метров от верзилы виднелась будка и шлагбаум. Он был поднят, машина проскочила мимо поднятой полосатой перекладины, не останавливаясь. Лопоухий обернулся. Перед приемным покоем обшарпанного невысокого здания больницы стояла еще одна карета скорой помощи. Двери ее были открыты. Врачи помогали выбраться из кузова маленькому старичку в пальто, накинутом поверх старомодной полосатой пижамы, и в тапочках на босу ногу.
        Верзила побежал к шлагбауму. За стеклом в будке виднелся силуэт охранника в шапочке с длинным козырьком. Тот смотрел куда-то в противоположную от приемного покоя сторону и не видел того, что происходило у больничного подъезда. Миша беспрепятственно пробежал мимо шлагбаума и, не останавливаясь, ринулся дальше - забор больницы выходил на малоезжую улицу. С другой ее стороны торцами к проезжей части стояли длинные грязно-белые дома советской постройки. Дворы между ними утопали в зелени деревьев с раскидистыми кронами. Но верзила ринулся вдоль забора дальше - туда, где улочка пересекалась с другой - большой и оживленной. Видно было, как по ней движутся в обе стороны потоки машин и снуют прохожие.
        Лопоухий опасался, что от быстрого бега ему опять станет плохо, но этого не произошло. На бегу он несколько раз оборачивался: его никто не преследовал, - из-за шлагбаума никто не появлялся. Добежав до угла, Миша перешел на быстрый шаг. Сумку, которую до этого держал в руке, повесил за ремешок на плечо.
        Он добрался до следующего перекрестка со светофором. Перешел на зеленый на другую сторону проезжей части. Двинулся дальше по улице, пересекавшейся под прямым углом с той, по которой шел прежде.
        Шагал по этой новой улице, не оборачиваясь, минут пять.
        Потом свернул в какой-то двор, увидел в нем скамейку, торопливо присел на нее.
        Не обращая внимания на то, что происходит вокруг, не кинув ни одного взгляда туда, на улицу, откуда только что пришел, Миша раскрыл сумку. В ней оказались бутерброды с вареной колбасой в целлофановом пакете, потрепанный детектив в мягкой обложке, - почему-то из «дамской» серии, - шерстяные носки и конверт.
        Не вынимая из сумки, лопоухий раскрыл конверт. Там лежала тоненькая пачка рублевых купюр не самого высокого номинала.
        Он вытащил конверт из сумки, сунул к себе в карман.
        Оставив сумку на скамейке, встал и пошел в сторону улицы.
        Потом вдруг замер, словно его внезапно поразила какая-то важная мысль, вернулся к сумке на скамейке. Вытащил из нее пакет с бутербродами и носки. Затолкал все во внутренний карман куртки. Пошел прочь.
        Только теперь он заметил, что неподалеку возле песочницы, в которой возились дети, стоят две молодые женщины и старушка. Все трое внимательно смотрят ему вслед.
        Выйдя на улицу, верзила прошел некоторое расстояние и тут почувствовал, что устал. Он подошел к бровке тротуара и протянул руку. Тут же рядом с ним остановился какой-то «частник». Дверь распахнулась. Не обсуждая цену, верзила влез в машину, велел отвезти его на вокзал.
        Когда автомобиль остановился на площади, он щедро расплатился и неторопясь, вальяжно пошел к той части вокзала, откуда уходили пригородные электрички. В кассах взял билет в обе стороны, действительный в течение суток, посмотрел на часы и медленно двинулся на платформу…
        Выйдя на загородной станции, Миша быстрым шагом дошел до дачного поселка, озираясь свернул к заветной калитке… В построенном из ящиков доме он разулся, одел украденные носки и вытянулся на кровати, которую прежде занимал Псих.
        Впервые за много дней лопоухий спал крепким освежающим сном.
        Глава тридцатая
        Квартира смерти и боли
        Сегодня утром, проснувшись, Миша вскочил с кровати, снял, бросив на пол, шерстяные носки. Обулся и пошел на станцию.
        В поезде по дороге в столицу он с очень важным видом показал контролерам свой законный билет…
        Добравшись до Коломенского принялся не таясь прогуливаться возле подъезда офисного здания. Псих не появлялся.
        «Бесполезно!» - решил лопоухий. Сегодня он принимал решения стремительно.
        У Миши в карманчике хранился адрес дома, куда ездил его приятель. «Остается заявиться туда, и попытаться выяснить, где Псих!»
        Лопоухий оставил свой «пост» и пошел к метро. За все время, прошедшее со вчерашнего преступления, он ни на минуту не задумался о том, что его могут искать. Сыщикам хорошо известно имя человека, напавшего на врача скорой помощи.
        В метро он спокойно прошел мимо турникетов, возле которых стоял полицейский. На эскалаторе достал из кармана куртки бумажку и принялся прикидывать, как ему лучше добраться до нужной станции.

* * *
        Лопоухий издалека узнал дом, возле которого он караулил Психа. Длинная серая девятиэтажка протянулась одной стороной вдоль улицы, другая сторона, на которую выходили подъезды, смотрела на маленький стадиончик. За ним стояла башня с магазином, пристроенным к первому ее этажу, ряды гаражей из проржавевшего железного листа. Подъездов - много, но на Мишиной бумажке записано, в какой из них, считая от торца, ближайшего к метро, зашел Псих.
        Подходя к двери подъезда, лопоухий прикидывал, сколько квартир придется обойти, прежде, чем нападет на след знакомого. «Да и много ли шансов, что я обнаружу хоть какую-то зацепку?! К кому он здесь приходил?.. Если к сообщнику - тот насторожится и вряд ли выдаст его…»
        Верзила уже стоял возле домофона. Механически набирал комбинации из двух цифр, потом жал на кнопку «вызов», «сброс»… Он даже не удосужился посмотреть, какие номера квартир находятся в подъезде: сверху чуть левее двери - небольшая табличка, на которой они указаны. «Придумать «легенду», что-нибудь эдакое… Хитрое… Чтобы нельзя было ничего понять…» Минута шла за минутой, никаких идей на этот счет в голове бывшего машиниста не появлялось. Все набирал одну за другой комбинации кнопок. Домофон пищал от возмущения. Когда Мише удавалось угадать номер квартиры в подъезде, выдавал длинные гудки. Никто не отвечал…
        Лопоухий потерял надежду и принялся озираться по сторонам: не идет ли кто к подъезду, - вслед за ним проскочить внутрь… «Алло… - донесся из домофона старческий голос. - Коля, это ты?.. Почему так рано? Ты ушел из школы?!» В тоне, с каким говорила пожилая женщина, сквозила тревога.
        - Открывай скорей, горло… - пропищал тоненьким голоском верзила.
        Тут же раздался писк, сигнализировавший о том, что замок открылся. Лопоухий проскочил в подъезд. «Сейчас она начнет искать его…» - пронеслось у него в голове. Действительно, где-то выше, кажется, на втором этаже, послышались щелчки отпираемого замка.
        Миша поднялся по лестнице на один пролет, - на площадку выходили двери четырех квартир. Он свернул налево и, подойдя к железной двери, нажал на кнопку звонка. В это мгновение ему стало очевидно: вся его затея бессмысленна. В утренние часы, скорее всего, жильцы на работе. Кроме старухи, поджидающей своего внука, ему никто не откроет.
        Подождав совсем немного, - секунд двадцать, - он позвонил в следующую дверь.
        - Коля. Где ты? - раздалось сверху.
        Лопоухий перешел на другой конец лестничной площадки, там позвонил в одну из квартир.
        Когда переходил к двери другой, краем глаза заметил: полная пожилая женщина спустилась на полпролета вниз, на то место, откуда уже видно площадку нижнего этажа и, облокотившись на перила, щуря глаза, рассматривает его.
        - Вы тут мальчика не видели? - спросила она, когда верзила повернулся в ее сторону.
        - Бегали тут двое… Все смеялись, - буркнул Миша и отвернулся.
        - Вот хулиганы! - воскликнула пожилая женщина. - Я так сразу и подумала. Голос-то был… Не его!.. Это из их класса. Такие маленькие, а уже мерзавцы!..
        За дверью, перед которой стоял лопоухий - тишина. Он повернулся к пожилой женщине.
        - Тут мы одного нашего разыскиваем… Из метрополитена. Родственники у него что ли здесь… Пропал, на работу не выходит пятый день. А у него все ключи от состава… Забрать бы надо, - городил Миша первое, что приходило в голову. - Адрес дали. - он вытащил из кармана бумажку, развернул ее, потом опять сложил вчетверо и засунул в карман. - А квартира - неразборчиво. Кажись, в этом подъезде…
        - Что-то я тут у нас машинистов не припомню… - проговорила старушенция и приложила согнутый указательный палец к нижней губе, как бы усиленно припоминая.
        - Он не машинист. Техник, - Миша отошел от двери и приблизился к лестничному пролету. Старуха находилась выше него. Ее ступни, обутые в сшитые из грубого холста самодельные домашние шлепанцы, находились на уровне его лица.
        - Он такой… Худой, рожа у него неприятная. Волосы вечно грязные. Но ходит всегда в новеньком костюмчике. При галстуке…Костюмчик у него черный. Галстук - желтый, рубашка - белая. И лаковые ботинки он любит носить.
        - А-а… Так это же с пятого этажа! - воскликнула пожилая женщина.
        Психа сгубили обновки, которые он приобрел себе утром, отправляясь помогать Мише совершать террористический акт.
        От восторга верзила дернулся всем телом и едва сдержался, чтобы не прищелкнуть пальцами.
        - Мальцы эти куда-то туда, к магазину побежали… - Миша махнул рукой, указывая направление, а сам шагнул к лифту. Он отвернулся, давая понять, что больше не собирается разговаривать, и нажал кнопку.
        Когда двери лифта разъехались в стороны, он крикнул бабуле:
        - А квартира-то какая?..
        - Слева от лифта, дальняя… - выкрикнула она в ответ.
        Лопоухий шагнул в лифт. «Все хорошо, что хорошо кончается!» - думал он. Верзила не сомневался, что в самое ближайшее время, - пусть и не сейчас, и даже не сегодня, - он встретится со своим коварным приятелем.
        «То, что он неожиданно удрал, доказывает, что мои деньги - при нем… Все хорошо! Скоро я получу их обратно. И тогда все о чем мечтал - сбудется».
        Выйдя из лифта, он не стал звонить в квартиру за обитой бордовым дерматином железной дверью, а поднявшись на полпролета вверх достал из кармана пакет с бутербродом, который накануне собирался съесть на обед врач, и принялся подкрепляться.
        «Я не стану сейчас звонить в дверь! - изменил свои планы лопоухий. - Увидит в глазок и затаится. Буду торчать здесь хоть неделю кряду, но дождусь, когда он появится на площадке у лифта». Челюсти его усиленно работали.
        Покончив с бутербродом, лопоухий сел на корточки, прислонившись спиной к стене и попытался задремать. Уши его чутко улавливали все звуки, раздававшиеся в подъезде. Время от времени, когда кто-нибудь из квартир выходил на лестницу или, наоборот, входил в подъезд, между этажами начинал с гудением сновать лифт.
        Пока верзила не привлекал ничьего внимания.
        После трех часов дня лопоухий стал тяготиться ожиданием. Утром готовый ждать в подъезде хоть неделю, теперь он спрашивал себя: «Сколько же можно ждать?!.. И появится ли Псих вообще?!.. Что ему здесь делать?»
        В течение двух часов нервозность верзилы непрерывно нарастала. Ровно в пять он перестал нервно ходить на пятачке между лестницами, - решил выйти во двор, обогнуть дом и взглянуть на окна. «Может быть, я что-нибудь там увижу… Нечто важное!»
        Оказавшись рядом с квартирой, он неожиданно для себя свернул направо, подошел к двери, нажал кнопку звонка.
        Нервы бывшего машиниста напряглись до предела. «Зачем я это сделал?!» - проклинал он себя. Глазок двери был прямо перед его лицом, но верзила и не подумал отойти в сторону.
        «Слава богу, кажется, никого нет!» - отлегло у него от сердца.
        Он уже был готов развернуться и идти обратно, - на полпролета вверх по лестнице, - чтобы опять усесться на корточки у стены и ждать, как за дверью раздались шаги. Миша замер.
        Верзила не сделал попытки исчезнуть. Он ждал, что сейчас его примутся рассматривать в глазок, но что-то в металлической двери залязгало, и через несколько мгновений она широко распахнулась.

* * *
        Парнишка был совсем молоденький - верзила дал бы ему лет двадцать.
        Он был одет в белую майку, темно-синие спортивные штаны с двумя белыми полосами-лампасами с каждого бока. На босу ногу - черные пластиковые шлепанцы.
        - Вам чего? - спокойно спросил он лопоухого.
        Парень с любопытством рассматривал незваного гостя. Он явно недоумевал: зачем к нему пожаловал этот всклокоченный железнодорожник в измятой форме.
        - Можно пройти? - спросил в ответ Миша.
        Парень ничего не отвечал и не пошевельнулся.
        «Была - не была! - сверкнуло в голове у бывшего машиниста. - Он, наверняка из «Группы личностей». Сообщник!» Лопоухий неожиданно для хозяина квартиры изо всех сил толкнул его обеими руками в грудь.
        От неожиданности парень отпустил дверь, за которую едва держался, отлетел назад, к противоположной стенке маленькой прихожей. Пытаясь сохранить равновесие, он ухватился руками за стену.
        Миша стремительно ворвался в квартиру и резким движением захлопнул за собой дверь. Перед ним было перекошенное лицо ужасом лицо паренька, который пытался оттолкнуться от стены. Верзила нанес ему два удара в голову: левой в челюсть и правой в лоб. Парень рухнул вниз. Падая свалил со стоявшей под зеркалом тумбы склянки с одеколоном, сложенный зонт-автомат, ключи.
        В следующее мгновение, привлеченный шумом в прихожей, из комнаты, дверь которой была до этого плотно закрыта, выскочил Псих.
        Взревев от мгновенно охватившей его ярости, Миша ринулся к нему.
        Псих был явно не готов к встрече. Лицо его тоже перекосилось от страха, он дернулся назад, пытаясь заскочить обратно за дверь комнаты. Но верзила тут же ударил его по лицу. Псих, раскинув руки, полетел в комнату, грохнулся затылком и спиной о платяной шкаф, с которого рухнули вниз старые часы в массивном деревянном корпусе.
        «Парень!» - мелькнула в голове бывшего машиниста здравая мысль. Он пересилил ярость и желание немедленно начать жестокое избиение приятеля и, развернувшись, накинулся на молодого человека, который уже успел встать на ноги и через пять секунд - выскочил бы из квартиры.
        Защищаясь, молодой человек успел ударить бывшего машиниста по лицу. Но в кулаке его было мало силы, и он лишь разбил верзиле губу. В следующую секунду тот навалился на парня, подмял его под себя и принялся что было силы колошматить кулаком по голове, а потом, вцепившись двумя руками в уши жертвы, долбить ее затылком о паркет.
        Парень потерял сознание. Но пока верзила расправлялся с ним, Псих успел подняться на ноги и метнуться по маленькому коридорчику туда, где должна быть кухня.
        Намерения старого знакомого были лопоухому понятны. Он ринулся вслед за ним.
        Скворцов выдвинул ящик старой кухонной тумбы и пока Миша преодолевал последние, остававшиеся до старого знакомого шаги, - все произошло в какие-то краткие мгновения, - выхватил оттуда длинный колбасный нож.
        Психу не хватило нескольких секунд, чтобы замахнуться как следует. Удар получился не очень энергичным. Миша даже попытался перехватить руку с ножом, но и он оказался недостаточно ловок - у него не получилось. И все же ладонью отбил направленное на него лезвие. Острая кромка стали чиркнула по плоти бывшего машиниста. Рука Психа пошла в сторону от Миши. В следующее мгновение верзила своей окровавленной лапой смог ухватить старого знакомого за запястье руки, сжимавшей нож.
        Завязалась отчаянная борьба. Псих попытался вцепиться зубами бывшему машинисту в горло. Тот ткнул ему правой рукой в челюсть, тогда Скворцов что было силы вцепился в Мишины пальцы. Испытывая невероятную боль, толкая Психа укушенной рукой, лопоухий попытался приблизить его голову к висевшей на стене полке, - хорошенько треснуть об нее затылок противника. Но тут сзади навалился паренек, - он каким-то чудом пришел в себя. Особой силы у парня не было, но его, видимо, захлестнула ярость. Обхватив верзилу правой рукой за шею, он тянул его на себя, норовя опрокинуть навзничь.
        Справиться с двумя Мише было тяжело. Все трое словно бы застыли: лопоухий пытался треснуть Психа затылком о полку, но ему не удавалось это сделать, потому что его самого тянул назад паренек.
        Скворцов не выдержал и попытался освободить руку с ножом, которую крепко держал за запястье верзила. Потом Псих выпустил нож и рванул руку в сторону.
        Колбасный резак упал на старый потертый линолеум, Миша тут же разжал лапу. Псих разжал челюсти, вцепился обеими руками в правую руку машиниста, оттолкнул ее от своей головы. Верзила подался назад и мощным движением скинул с себя парня. Тот отлетел к коридору. Псих замешкался.
        «С двоими мне не справиться!» - решил Михаил. Он стремительно наклонился к полу, поднял нож и бросился с ним к парню. Тот в этот момент поднимался на ноги. Верзила что было силы ударил его ногой в грудь. Парень рухнул обратно на линолеум. Миша набросился на него, наложил на лицо окровавленную, порезанную ножом ладонь, прижал голову парня к линолеуму, а правой что было силы воткнул колбасный нож ему в сердце.
        Парнишка дернулся… Бывший машинист стремительно вскочил и развернулся к старому знакомому. Вид парня с ножом в сердце настолько потряс Психа, что тот на мгновение застыл…
        Когда драка возобновилась, лопоухий легко одолел старого знакомого, повалил на пол. «Отключил» так же, как и некоторое время назад парня, несколько раз сильно ударив затылком об пол. Затем Миша вытащил из брюк Психа ремень, связал ему за спиной руки. В комнате он сорвал с дивана простыню, скрутил ее в жгут и связал приятелю ноги. Отволок Скворцова с кухни в комнату. Принес из ванной грязное вафельное полотенце и затолкал его знакомому в рот.
        Потом, тяжело дыша и чувствуя сильную слабость, лопоухий снял с подушки наволочку, разорвал ее на лоскуты и перевязал свою глубоко рассеченную ножом ладонь. Наложил на предплечье жгут, как мог перетянул его, улегся на диван, поднял руку вверх.
        Вскоре кровотечение прекратилось. Миша опустил руку на грудь и в изнеможении уснул…

* * *
        Бывший машинист спал чуть меньше суток. Когда он открыл глаза, было яркое утро следующего дня.
        Миша сладко потянулся, почувствовал сильную боль в руке, но она не испортила ему настроения. Он видел перед собой окно, полуприкрытое тюлевыми занавесками. Там, за двойными стеклами на улице светило солнце. Оно бросало свои радостные лучи на балконы дома напротив, на зеленые кроны деревьев.
        Мише нравился этот диван, - он был удобным, мягким, - эта комната: в ней было светло и уютно, ниоткуда не доносилось ни звука. «Может быть, потому я спал так долго, что мне никто не мешал».
        Верзила намеренно не смотрел туда, где должен был лежать Псих. Сейчас ему почему-то не хотелось думать о приятеле по «Группе личностей». «Потом… Я им займусь попозже. Теперь он от меня никуда не уйдет. Я буду мучить его до тех пор, пока он мне не скажет, где деньги. А может быть, они здесь, в квартире?.. Нет, не сейчас… Сначала отдохнуть, прийти в себя…» Лопоухий испытал сильное чувство голода.
        Он сел на диване. Псих лежал на полу и смотрел невидящим взглядом прямо перед собой. Видимо, пока Миша спал, он все же пытался развязать ремень и простыню, потому что теперь валялся у самой стены, рядом с журнальным столиком. А накануне Миша бросил его в центре комнаты - под старой хрустальной люстрой.
        Голова Психа вся перемазана в спекшейся крови, - волосы склеились, лицо знакомого было бледным, как простыня, которой связаны его ноги.
        «Значит я разбил ему затылок! - решил верзила. - Как бы он не подох…» Глаза Психа на несколько мгновений уставились на бывшего машиниста, но потом Скворцов прикрыл их.
        Верзила поднялся с дивана и вышел из комнаты. В коридоре с колбасным ножом в сердце лежал парнишка. Миша подошел к двери, посмотрел в глазок. На лестничной площадке никого не было. Лопоухий повернул ручку и толкнул дверь. Она легко отворилась.
        «Надо же!.. Сутки проспать с трупом и этим при открытой двери… - поразился Миша. - И - ничего…» Он почувствовал себя в полной безопасности.
        Вчера в пылу борьбы он лишь прихлопнул за собой дверь. Времени возиться с замком тогда не было. Но это не имело никаких последствий… «Сейчас людям на все наплевать. Какая им разница, что делается в соседних квартирах». Миша высунул голову, осмотрел лестничную площадку, лестницу: она была залита светом, никого не было, в подъезде царила полная тишина. Лопоухий неслышно притворил тяжелую железную дверь. Два раза повернул круглую рукоятку, - замок негромко лязгнул. Теперь дверь была заперта.
        «Порядок!» Он пошел на кухню.
        Пол в узком коридорчике рядом с мертвым телом был залит кровью. Бывший машинист брезгливо перешагнул через багровые засохшие лужицы. На труп старался не смотреть…
        Кухня была залита лучами солнца. На самой середине валялся перевернутый ящик из тумбы, по всем углам - разлетевшиеся в разные стороны убогие старые ножи, вилки и ложки. «Когда мы успели все это раскидать?!» - поразился верзила.
        Он наклонился, поднял ящик, установил его обратно в пазы, задвинул в тумбу. Потом собрал с пола рассыпавшиеся столовые приборы, но не стал убирать их в ящик, а аккуратно положил в мойку из нержавеющей стали. «Грязные!»
        «Я впервые стал хозяином отдельной двухкомнатной квартиры!» - подумал Миша. Всю жизнь он проживал в комнате коммуналки и был вынужден делить кухню с другими соседями. Правда теперь у него тоже был сосед, - бывший машинист с неудовольствием покосился на лежавший в коридорчике труп, - и еще один «жилец» там, в комнате, но, по крайней мере, эти двое не станут заходить на кухню. Если Миша им этого не разрешит…
        Лопоухий раскрыл холодильник. Там было пусто. Он почувствовал злобу. «Вот гад!» - подумал он о Психе. Миша рассчитывал сытно и не торопясь позавтракать в спокойной, радостной атмосфере солнечного утра.
        Чтобы дать выход злобе и хоть как-то успокоиться, верзила вынул из мойки стальную ложку, зажег одну из конфорок газовой плиты. Аккуратно положил на нее ложку так, чтобы широкая часть ее была над пламенем. Пока ложка раскалялась, он шарил по тумбам.
        Псих, который лежал в комнате, испытывал в это время жуткий приступ своего заболевания.
        Глава тридцать первая
        Пряники на последнюю дорожку
        Еще с порога лопоухий увидел, что глаза Психа закрыты. Мише вдруг захотелось, чтобы его знакомый так и лежал, до поры ничего не видя, - тогда эффект будет сильнее. Стараясь ступать как можно тише, он подошел к Психу, медленно опустился возле его головы на корточки, - глаза лежавшего были по-прежнему закрыты, - приложил раскаленную ложку, которую держал, обмотав ее рукоять кухонным полотенцем, к щеке знакомого.
        Псих изо всех сил дернулся, - раскаленная ложка «мазнула» его по губам, задела нос. Рывком Псих отодвинулся от Миши примерно на полметра.
        Скворцов не кричал, но глаза полны чудовищной муки. К ней примешивалось выражение странного изумления, - словно бы не понимал, что за человек находится рядом, для чего творит с ним такие ужасные вещи.
        - Понравилось тебе? - злорадствуя произнес верзила. Он помахал в воздухе ложкой. - Это только начало. Я специалист по пыткам. Разве ты не знал? Когда я учился в школе, перечитал кучу всякой литературы. В ней описывалось, как причинить человеку самую мучительную боль. Вскипячу при помощи этой ложки твои глаза: раскалю ее на газу докрасна и приставлю сначала к правому глазику, потом к левому…
        Псих замычал и принялся извиваться на полу, пытаясь освободиться от ремня и простыни. Жилы на его шее вздулись.
        Миша сверлил его злыми глазами.
        - Есть только один способ избавиться от кошмара, - сказал он. - Ты должен рассказать, где моя сумка.
        Скворцов замер. Смотрел на мучителя так, словно только теперь начал осознавать какую-то важную вещь. Миша не произносил больше ни слова. Пауза длилась довольно долго.
        На щеке у Психа начал вздуваться огромный волдырь. Вдруг он застонал и прикрыл глаза. Когда через пару минут открыл их, лопоухий увидел: они полны слез.
        Верзила встал и пошел на кухню. Взгляд его уткнулся в мертвое тело. Он замер, потом перешагнул через засохшую кровь… Принялся шарить по кухонным тумбам в поисках чего-нибудь съестного.
        Ничего, кроме половины пакета гречневой крупы, не обнаружил. Сняв с полки древнюю эмалированную кастрюлю, Миша высыпал в нее крупу, залил водой, водрузил на огонь.
        Поставив около окна табуретку, уселся на нее и принялся рассматривать двор, сновавших по нему прохожих, дома напротив…

* * *
        Миша потерял счет времени. Растерзанный Псих валялся связанным на полу. Его белье, брюки и даже рубашка пропитались испражнениями. Рот заткнут кляпом.
        Никаких особых пыток лопоухий не выдумал. Время от времени прижигал приятеля раскаленными на газовой плите столовыми приборами: ножами, вилками, даже один раз засунул Психу в брюки докрасна раскаленный половник.
        Тот непрерывно терял сознание, так что верзиле не удавалось насладиться мучениями жертвы. При этом Миша ни разу не вытащил изо рта Психа кляп. Пытая его, он все время повторял: «Ты будешь говорить?.. Кивни головой, если готов рассказать, где деньги!»
        Скворцов дергался всем телом, задыхался от крика, которому не давал вырваться из его глотки плотный кляп, терял сознание. Но в глазах его странным образом отсутствовал какой-либо смысл. В них было одно чудовищное физическое страдание.
        Своего истязателя он словно бы и не замечал.
        Миша начал испытывать разочарование. От голода, - маленький запас гречневой крупы давно съеден, - он опять стал чувствовать слабость и раздражение.
        Психа он не кормил вообще, и в какой-то момент охватила тревога: что если знакомый по «Группе личностей» в очередной раз потеряв сознание больше в него не придет или тихо скончается, когда Миша будет спать на диване?!..
        Лопоухий принялся методично обыскивать квартиру, - его интересовали вещи Психа: может, какая-нибудь записная книжка с именами и телефонами, что-то, - некая нить, которая приведет к утраченной сумке с богатством.
        Почти сразу, обшаривая карманы нового, но уже изрядно помятого и перепачканного скворцовского пиджака, Миша обратил внимание: фалды слишком тяжелы и как будто чем-то набиты. Вывернув пиджак наизнанку, лопоухий обнаружил два ровных коротких надреза. Через них добрался к четырем пачкам рублевых банкнот крупного достоинства.
        «Это деньги из моей сумки! - понял он. - Но где остальное? Здесь только малая часть!» Миша принялся искать дальше. Перерыл комнату, обыскал соседнюю, в которой, судя по развешанной на спинке стула одежде, обитал убитый парнишка. Больше ничего, кроме пяти тысяч рублей, заложенных в паспорт покойного, не нашел.
        Не обнаружилось и записной книжки Психа.
        Единственное, что еще удалось найти лопоухому - это тайный «склад» продовольствия, устроенный Скворцовым в своей комнате. Пакет, в котором была половина палки отличной сухой колбасы, маленький перочинный ножик, которым ее резали. Несколько тульских пряников в фабричной целлофановой упаковке. Стеклянная бутыль с гранатовым соком, наполовину пустая. Полпакета картофельных чипсов со вкусом сыра. Три плитки шоколада «Вдохновение», кулек леденцов, пакет с нарезанным ломтями горчичным батоном. «Прятал у себя в комнате за закрытой дверью, потому, что боялся, что парень у него что-то возьмет!» - догадался Миша.
        Он с презрением посмотрел на лежавшего на полу Психа.
        Верзила отнес пакет с провизией на кухню, вскипятил чайник, вытащил из шкафа банку с растворимым кофе - единственный припас, который помимо гречневой крупы был обнаружен в хозяйстве убитого.
        Миша бросил в чашку две ложки кофе, заварил кипятком и принялся есть колбасу с хлебом, запивая свой завтрак, объединенный с обедом, растворимым «Нескафе».
        Когда половина найденной колбасы и батона были уничтожены, лопоухий принялся за пряники и шоколад. Съел два пряника и плоскую пачечку «Вдохновения».
        После трапезы стало значительно легче: слабость прошла, течение мыслей приняло спокойный характер. Но что теперь делать?!..
        Псих не открыл, пережив все пытки, никаких секретов. От мертвеца, - так сейчас показалось Мише, - уже начал исходить особый ужасный запах. Он услышал его даже при том, что обоняние притуплено «амбре», которое окружало Скворцова.
        При той жаркой погоде, которая стояла на улице, в квартире через какое-то время станет невозможно находиться, а ужасный запах просочится в тамбур, на лестничную клетку, в другие квартиры. Надо бежать отсюда. Но деньги!..
        Лопоухий терзался: он все-таки совершил непоправимую ошибку!.. Все его нетерпеливость! Неспособность ждать, когда нужно. Если бы не стал звонить в квартиру, если бы дождался, когда Псих выйдет из нее, - а это рано или поздно произошло бы, - смог бы незаметно проследить за ним. Узнать, куда он ходит, с кем общается. Не сразу, но возможно удалось бы найти конец ниточки, которая вела к большей, основной части сокровища, похищенного вместе с сумкой. Теперь этот шанс упущен.
        «Ну почему же? - думал Миша. - Ведь я могу отпустить его и точно так же отправиться за ним по пятам…» Допив кофе он медленно перешел из кухни в комнату. Псих лежал на полу с открытыми глазами. Обычно его взгляд был уставлен в одну точку, а глазные яблоки не двигались, даже когда в комнате появлялся верзила. С какой-нибудь очередной раскаленной вилкой или ножом…
        Теперь же Скворцов внимательно посмотрел на бывшего машиниста. Тому показалось: наконец-то жертва готова «к контакту». Миша тут же развернулся, быстро перешел на кухню, вынул из раковины лежавший там половник, чиркнул спичкой, зажег самую большую конфорку плиты и положил половник на нее, - так чтобы ковшик оказался прямо в языках голубого пламени.
        Верзила не стал дожидаться, пока половник раскалиться докрасна. Он не хотел всерьез истязать Психа. Надеялся: в этот раз это не нужно. Достаточно лишь дать понять, что он не расположен церемониться и в любой момент, в случае, если его жертва будет недостаточно красноречива, опять начнет самые зверские пытки. Обернув рукоятку половника кухонным полотенцем, лопоухий поспешил обратно в комнату.
        Подскочив к Психу, Миша уселся рядом с ним на корточки. Скворцов не отрываясь следил за мучителем.
        - Ну, давай, рассказывай! - доверительным, почти дружеским тоном проговорил лопоухий. - А то, сам понимаешь, я тебе такое сейчас устрою: все, что было прежде, покажется курортом!
        Миша сдвинул носок Психа с лодыжки. Левая нога немного оголилась. Сильно прижал к уже обожженной коже нагретый половник. Скворцов дернулся. Половник соскочил с ноги. Прежде Миша прижал бы его вновь, но теперь рассчитывал на «сотрудничество» жертвы…
        Все же ему было страшно выдергивать кляп. Секунд десять он колебался… «Но с кляпом он не сможет ничего рассказать!» Миша с силой дернул за краешек вафельного полотенца.
        Как только кляп выскочил, Скворцов издал вопль такой чудовищной муки, что верзила отпрянул.
        Он предполагал и боялся, что подобное может произойти. Но когда это случилось, Миша оторопел.
        Вопль передал всем, кто его услышал, послание о диком страдании и бессилии. А донесся он, наверняка, не только до соседей сверху и снизу, но и до других этажей.
        «Сейчас сюда сбежится толпа!»
        Псих продолжал вопить. Миша понял: ситуация вышла из под контроля. Надо немедленно бежать из квартиры. Но верзила не двигался и тем самым давал жертве дополнительное время.
        Наконец лопоухий пришел в себя. Судорожными движениями скомкал полотенце в плотный кляп, затолкал его Скворцову в рот. Псих смолк…
        Стоило поторапливаться. Верзила забегал по квартире, одевая куртку, заталкивая в карманы пачки с деньгами, обнаруженные в скворцовском пиджаке, ключи.
        Уже у самой двери вдруг вспомнил про колбасу, шоколад и пряники. Вернулся обратно на кухню, взял пакет и покидал в него все несъеденные продукты. Голод, который испытывал в последнее время, сделал свое дело: продукты приобрели для него особую ценность. Иметь в руках мешок с едой казалось Мише важным, пусть денег теперь было достаточно, чтобы не голодать.
        Подскочив к двери, он осмотрел в глазок в тамбур - там никого не было. «Пока никого!..»
        Лопоухий отомкнул замок, отворил дверь. Стараясь ступать как можно тише, вышел из квартиры. Притворив дверь, ключом запер ее на замок.
        Покинув тамбур, Миша ринулся к лифту, - спуститься на нем казалось ему безопаснее, чем по лестнице. «Меньше шансов встретить людей, которые станут подниматься вверх… После крика». Кабина подъехала через полминуты…
        Выйдя из подъезда, Миша обогнул маленький стадиончик и остановился с противоположной его стороны. Отсюда были хорошо видны окна квартиры, вход в подъезд.
        Тут Мишу осенило: «Чего я жду?!.. В любом случае, проследить за Психом мне не удастся. Если квартиру откроют после того, как жильцы пробили тревогу, Скворцов не уедет отсюда иначе как на полицейской машине или на «скорой помощи». Если же дверь не взломают, просто умрет там от голода и жажды… Деньги потеряны!».
        Торчать напротив дома, ко всему прочему, опасно. Глядя себе под ноги, бывший машинист медленно побрел к метро. Чувство собственного бессилия и тоска все сильнее охватывали его. Хотелось лечь на кровать и лежать так день, неделю, месяц… Год! Пока не умрет.

* * *
        Поздно вечером Миша очутился на дороге, что вела от железнодорожной станции к даче, принадлежавшей дяде Психа. До этого он целый день болтался по городу, - не избегая людных мест и не шарахаясь от попадавшихся на пути полицейских. Он был голоден. От того, что все время бродил по улицам, болели ноги.
        Он с вожделением смотрел через украшенные витрины кафе на напитки и кушанья. Они стояли на столиках, за которыми в удобных креслах сидели отдыхавшие от суеты и городской сутолоки люди.
        У него были деньги. Но почему-то, несколько раз подойдя к самым дверям кафе, он вдруг останавливался, точно вспомнив о каком-то важном обстоятельстве, которое было помехой тому, чтобы зайти внутрь, разворачивался и шел дальше. В конце концов после того, как в очередной раз не решился зайти в одно из таких заведений, - это была известная сетевая кофейня, - Миша побрел с потерянным видом по улице, увидел на своем пути какой-то каменный уступ у стены высокого современного здания, сел на него.
        Достал из пакета колбасу, стал есть, вгрызаясь в твердую палку зубами. Из подъезда здания через некоторое время вышел охранник, покосился на него, - бывший машинист сидел метрах в пятнадцати. Охранник ближе не подошел, а отвернулся и стал прогуливаться перед подъездом.
        Верзила съел всю колбасу вместе со шкуркой, встал, побрел дальше.
        До позднего вечера он болтался по городу. Ноги гудели, в суставах ощущал боль. Сил ходить дальше не было. Он стал подумывать о том, где бы разместиться на ночлег. Первой мыслью была гостиница. Но потом решил, что там может быть небезопасно, - кто знает, не числится ли он в каких-нибудь списках разыскиваемых органами лиц. Бумажки с ними могут лежать на столике у администратора.
        Можно было арендовать койку в какой-нибудь ночлежке. Найти одну из них ничего не стоит, воспользовавшись услугами маклеров, что дежурят возле вокзала. Но мысль, что придется с кем-то разговаривать, о чем-то просить, потом общаться с хозяином или хозяйкой, с другими случайными жильцами на одну ночь, отпугнула его. Хотелось одиночества и было противно вступать с кем-нибудь в разговоры.
        «Дача!» - вспомнил он. Псих вряд ли доберется этой ночью до дядиного дома. Заброшенная хибара со старой софой показалась ему уютным местом. Он вспомнил о ней с тоской и решил ночь провести там…
        Теперь он брел к старому дому. Свежий загородный воздух приятно бодрил. Миша достал из сумки пряник, съел его, потом половину шоколадки… Вот и калитка. Сумасшедший не знал, что жить ему остается меньше двух минут…

* * *
        Подходя к дому Миша глубоко вздохнул: наконец-то он здесь! Он чувствовал облегчение. «А может, мне поселиться на этой даче? Денег, если тратить их с умом, хватит надолго. Не надо никуда ездить, болтаться по городу…»
        Он вспомнил свою комнату в коммунальной квартире. «А почему бы не вернуться туда?» - мелькнула в голове неожиданная мысль. В самом деле? Ну что его ждет?!.. Судебные приставы? Они даже не могут выселить его из комнаты… «Нельзя выселять из единственного жилища!.. Тем более, из такого, как у меня», - с надеждой подумал бывший машинист. Полиция?.. Но в чем он виноват? Поезд поджег Евграф Тюрморезов. Он, Миша, наоборот внес свой вклад в установление истины. А его бегство - лишь результат испытанного нервного потрясения.
        Лопоухий тяжело поднялся на маленькое крылечко, взялся за дверную ручку. «Надо как-то выпутываться из этой истории… Поживу несколько дней на даче, потом вернусь обратно в коммуналку», - решил он и открыл дверь…
        …Размышляя, верзила ни разу не вспомнил про ограбление, которое совершил в Коломенском, про охранника в ресторане, переписавшего его паспортные данные, про сумку врача, украденную из машины скорой помощи. Как это часто бывает у сумасшедших, лопоухий был не в состоянии охватить мысленным взором картину собственной жизни целиком, во всех важных подробностях. Видел лишь отдельные детали - свою комнату в коммуналке (потому что устал болтаться по городу неприкаянным бездомным человеком), теракт на перегоне метро, - теперь ему казалось, что если он и причастен к нему, то как-то косвенно, «боком». Мысленный анализ этой неполной картины подталкивал его к тому, чтобы принять соответствовавшее ей «сумасшедшее» решение…
        Едва он сделал шаг за порог, как тут же человек, который притаился у самой двери и теперь находился за мишиным левым плечом, ударил его ножом в шею. Лезвие проникло в тело верзилы на десять сантиметров. Нападавший ударил еще. Миша захрипел и, обливаясь кровью, рухнул на пол.
        Тут же из комнаты выскочил второй человек и несколько раз с силой ударил лежавшее на полу тело ногой.
        Это были те самые двое, - приезжие, работавшие на заводе цементных смесей неподалеку, занимавшиеся время от времени воровством и грабежами. Евграф порезал одного из них ножом. Сегодня ночью они пришли, чтобы отомстить. В городке, из которого они приехали в столичный регион, они уже совершили убийство, которое пока было нераскрыто.
        В темноте белела рука убийцы, - Король Психов сильно рассек ее и теперь рана была замотана бинтом.
        - Что ты его пинаешь, - проговорил этот человек. Он склонился над Мишей. - Надо вот так!
        Несколько раз он воткнул нож в тело верзилы. Тот не пошевелился.
        - Мертв! - проговорил другой. - Получил свое…
        - Слушай, что-то он какой-то слишком большой… Вроде тот, что порезал меня, был худее… - закралось сомнение в душу убийцы.
        Глава тридцать вторая
        Запах трупа, крики, буйство, выколотый глаз, бегство в горы
        Псих был освобожден лишь на следующий день после того, как лопоухий покинул квартиру. Как только Миша закрыл за собой дверь, лже-Скворцов, извиваясь точно змея и перекатываясь то через правый бок, то через левый, добрался до прихожей, потом подвинулся к двери и, дергаясь всем корпусом, стал равномерно биться об нее головой. При этом Псих отчаянно мычал.
        В подъезде многие слышали отчаянный вопль, который он издал до этого. Но никто не позвонил в полицию, при том, что каждый понял, что в доме происходит что-то ужасное. Никакая обыденная причина не может заставить человека так кричать.
        Лже-Скворцов часто терял сознание и от голода у него почти не было сил, но звериное чутье толкало его к тому, чтобы биться головой и мычать почти без перерыва именно в те часы, когда большинство соседей по тамбуру возвращалось с работы.
        На следующее утро одна из соседок-пенсионерок остановилась у его двери и долго вслушивалась в стук и мычание, даже пыталась говорить с Психом. В ответ он лишь громче мычал и сильнее бился головой о дверь. Она вызвала полицию.
        В тамбуре был отчетливо слышен тяжелый запах, исходивший из квартиры.
        Пришел участковый и тоже попытался через дверь поговорить с Психом. Потом телефон в квартире принялся звонить не переставая. Псих стал мычать и биться головой о дверь сильнее прежнего. Он делал это на пределе своих возможностей: агония, всплеск, он тратил последние силы. Но кляп неожиданно выскочил, и тогда он вновь издал свой чудовищный вопль.
        Совсем скоро в тамбуре и на лестничной площадке собралась куча народу: соседи, несколько полицейских, люди из фирмы, которая обслуживала домовое хозяйство.
        Дверь была вскрыта. Полицейские увидели связанного Психа, прошли дальше в квартиру…
        Совсем скоро количество людей в форме в комнатах «двушки» увеличилось. Возле дома теперь стояло несколько полицейских автомобилей, скорая помощь.
        Лже-Скворцова развязали. Врачи сделали ему какой-то укол. В квартире работали два эксперта-криминалиста.
        Когда Психа в сопровождении двух сотрудников полиции в штатском понесли на носилках на первый этаж, - ходить сам он был не в состоянии, - тело парня все еще лежало в маленьком коридорчике. Запах, исходивший от разлагавшегося трупа, был чудовищен.

* * *
        Ни в момент, когда его освободили, ни позже, по дороге в больницу, Псих не ответил ни на один заданный ему вопрос. Словно бы истратил, долбя головой в дверь квартиры, последние силы. Взгляд его был отрешенным. К тому, что происходило вокруг, никакого интереса не проявлял. То и дело впадал в беспамятство.
        Тело Психа было покрыто следами ужасных пыток. Ими, а еще слабостью от долгого голодания и было объяснено его психическое состояние.
        Лже-Скворцова привезли в одну из городских больниц. Медики занялись его ожогами, ссадинами и гематомами, - Миша пытал своего знакомого не только раскаленным железом, но и плоскогубцами, которые нашел в квартире в ящике для инструментов.
        Сразу после того, как обработали его раны и дали ему немного поесть, Псих, лежавший к этому моменту на больничной койке, уснул.
        Врач, занимавшийся его запущенными ожогами, опасался, как бы у пациента не стало развиваться заражение крови. На следующее утро зашел к Психу в палату. Рядом с ее дверью дежурил полицейский.
        Псих уже не спал. Едва врач перешагнул порог, пациент принялся сверлить его взглядом. Выражение лица Психа становилось все более злобным. Чувствуя странное настроение подопечного, медик занервничал. Тем не менее, приступил к осмотру.
        Псих был одет в рваные кальсоны и выцветшую пижамную куртку огромного размера. Ее принесла откуда-то сердобольная медсестра.
        Врач взял Психа за плечо и потянул вверх. Ему нужно было, чтобы пациент сел на кровати. Лже-Скворцов тут же подчинился.
        Накануне от слабости он не мог стоять, а теперь поднялся и сел на кровати с какой-то злой, здоровой энергией. Голова его была замотана бинтами, на глазу, мешая веку как следует открываться - огромный тампон, приклеенный пластырем. Смотревшие на врача зрачки лже-Скворцова излучали непонятную злую энергию.
        - Расстегните курточку, - попросил врач.
        Псих расстегнул пуговицы и распахнул полы куртки.
        Под пижамой открылись следы истязаний. Накануне медсестры больницы обработали их антисептиками и перебинтовали.
        Врач бегло осмотрел торс пациента. Следом обратился к его ногам, - они тоже были во многих местах обожжены и истерзаны. Медик взялся за правую штанину кальсон, чтобы потянуть ее наверх и оголить ногу. В этот момент Псих молча обеими руками схватил его за шею.
        От неожиданного нападения врач растерялся. Воля его оказалась парализована: не закричал, не позвал на помощь. Несколько мгновений не оказывал никакого сопротивления. Псих, сильно сдавивший его горло, и не думал ослаблять хватку.
        Лишь десяток секунд спустя, начав задыхаться, доктор попытался оттолкнуть пациента. Но не смог. Псих продолжал душить жертву.
        Стороживший его полицейский сидел снаружи у двери палаты в кресле и не видел, что происходит внутри.
        Врач издал какой-то сдавленный звук и откинулся назад. Псих не смог удержать падавшего доктора за горло и разжал пальцы. Не сделай этого, - сам бы упал с койки.
        Врач рухнул на пол, опять сдавленно вскрикнул. Теперь его голос и звук упавшего тела расслышал полицейский в коридоре.
        Псих спрыгнул с койки и кинулся на врача. Тот уже успел приподняться над полом. От ужаса волосы его стояли дыбом, - замотанный бинтами пациент с глазами, горевшими ненавистью и неизвестно откуда взявшейся дьявольской силой, походил на материализовавшийся ночной кошмар. Врач никогда не умел драться, но тут изо всех сил лягнул бросившегося на него Психа ногой в лицо. Подошва тяжелого ботинка угодила лже-Скворцову прямо в нос.
        Тот взвыл от боли, опрокинулся обратно на койку, ударился о ее край спиной, сполз на пол и следом неожиданно зарыдал.
        - Помогите! - только тут закричал медик.
        В этом не было нужды. Полицейский влетел в комнату. Но Псих был уже неопасен.
        Схватившись за лицо, он сначала издавал пронзительный на высокой ноте вой, а потом стал кричать с такой чудовищной силой и отчаянием, что страх невольно охватывал всех, находившихся на этаже больницы:
        - Спасите! На помощь! Вытащите меня отсюда!..

* * *
        Уже через час Псих на карете психиатрической скорой помощи был доставлен в специальную больницу.
        Еще в первой, обычной больнице до того, как его «спеленали» прибывшие дюжие «психиатрические» санитары, он успел пальцем выколоть глаз охранявшему его полицейскому. Тот по своей глупости не надел на него наручников.
        Затем Псих сорвал с себя бинты и пластыри, разодрал ожоговые волдыри, пытался выброситься из окна, но в конце концов был повален и оглушен врачами и пациентами больницы.
        До прибытия скорой психиатрической помощи его держали за руки и за ноги. Отпустить лже-Скворцова свидетели его безумия решились лишь после того, как санитары из психушки сделали ему укол и он обмяк, точно бы враз обессилев…

* * *
        Стук колес поезда обычно раздражал Тюрморезова, но сегодня более радостной и успокаивавшей «музыки», чем этот звук, для него не было.
        Король Психов стоял у окошка в коридоре. Рядом, всего в метре - распахнутая дверь купе, в котором у него имелось законное место. Билет был приобретен вполне официально. По фальшивому паспорту.
        С каждым километром, на который поезд удалялся от столицы, Евграф испытывал все большее облегчение. Ему казалось: что-то в его душе менялось, какой-то мрак, который неожиданно вошел в нее в этом городе и связывался в сознании Короля Психов со случаями в сквере и туалете кафе - отступал. Точно эта темная масса, навалившаяся на его сознание, каким-то образом была связана с определенной географической точкой и не могла перемещаться вслед за своей жертвой.
        Тюрморезов приобрел у Петюни - продавца фальшивых документов - в дополнение к заграничному еще и обычный гражданский паспорт. Оба документа были сделаны на одну и ту же фамилию. Отныне Евграф стал Виктором Гордиенко, уроженцем города Сумы.
        После этого он мог идти в туристическую фирму, чтобы получить визу в одну из европейских стран. Идея Тюрморезова по-прежнему заключалась в том, чтобы перебраться в Западную Европу.
        Но почему-то Москва вдруг стала неприятна Королю Психов. В этом городе его стали одолевать какие-то неприятные предчувствия. «Здесь слишком много шансов, что подделка будет определена! - думал он. - Обширные базы данных, опытные чиновники…»
        Он снимал по фальшивому паспорту номер в старой, почти не ремонтировавшейся с советских времен гостинице на окраине.
        В какой-то момент ему начало мерещиться, что администраторша за стойкой, мимо которой он проходил каждый раз, когда ему нужно было выйти в город, как-то странно посматривает на него. Он ощутил сильную тревогу.
        На улицах у него вызывал страх каждый встречный полицейский. Тюрморезов чувствовал: от этого постоянно усиливавшегося душевного напряжения неминуемо сделает ошибку. Например, не сможет совладать с собой при виде движущегося навстречу полицейского автомобиля, бросится бежать…
        У него начиналась сильнейшая паранойя.
        Приступов необъяснимой агрессии с ним больше не случалось, но он ощущал, что вероятность их велика. Словно его двойник, - непонятный и загадочный даже для него самого, - постоянно присутствует где-то рядом, бродит вместе с ним по улицам огромного мегаполиса. Но этот «парень» в представлении Евграфа не способен путешествовать…
        Не долго думая, Король Психов выписался из гостиничного номера. Вещей у него не было. Кроме разве что небольшой спортивной сумки, которую он постоянно таскал под мышкой, перекинув ремень через плечо и наискосок - через грудь и спину. Через пятьдесят минут он уже покупал в кассе вокзала билет на поезд, отправлявшийся в тот же день в южном направлении.
        Тюрморезов плотно пообедал в итальянском ресторанчике неподалеку от вокзала и за час до отправления состава пришел на платформу. Здесь уже стояли кучки южан - его будущих попутчиков.

* * *
        До Абхазии Евграф добрался без особых проблем. Своим попутчикам рассказал, что он - историк, едет отдыхать «диким» туристом, но не на море, а в горы - путешествовать по глухим тропам, осматривать старинные монастыри. В Сухуме его, якобы, его ждет один друг, с которым они вместе учились в Москве. Друг родом из Абхазии, знает маленькую республику, как свои пять пальцев. Теперь живет в Киеве, но время от времени наезжает в родные места, чтобы отдохнуть - побродить по горам, подышать свежим воздухом и насладиться красивыми видами. На этот раз он пригласил с собой Евграфа, то есть - Виктора.
        Лже-Вите давали советы, как лучше добраться до столицы маленькой республики. Он все внимательно выслушивал, запоминал, кивал головой.
        На границе с Абхазией Тюрморезов нанял водителя с машиной. Разговорчивый молодой мужчина одних с Евграфом лет на вопрос, где здесь можно остановиться, пожить некоторое время, тут же предложил комнату в своем частном доме.
        «У меня отличное вино!» - добавил он.
        Пока ехали, договорились о цене, - лже-Виктор не торговался, хотя был уверен, что новый знакомый заломил цену за постой раза в полтора выше среднего уровня.
        Приехали, выпили. Из еды у хозяина был только сыр и хлеб, - Король Психов хорошенько закусил, хотя сыр показался ему слишком соленым и, сославшись на усталость, отправился спать. К хозяину тем временем пришли какие-то приятели. Застолье продолжалось. Разговор шел теперь по-абхазски, так что Тюрморезов не мог понять смысла долетавших до его комнаты отдельных громко произнесенных фраз.
        Сумку Король Психов положил рядом с собой в кровать. Он опасался воровства, хотя хозяин в этом отношении представлялся ему человеком благонадежным. Но может быть, кто-то из его приятелей рискнет спьяну заглянуть в комнату к спящему гостю?
        Тюрморезов не мог уснуть. Каким-то образом ему предстояло проникнуть на территорию Грузии. Уже оттуда он собирался проникнуть в Западную Европу.
        «Чехия или Польша…» - строил планы лже-Виктор.
        Неожиданно для себя он уснул. Но спал недолго. Через несколько часов пробудился с мыслью, что его путешествие на Кавказ - полный бред, продолжение того странного состояния «умопомрачения», которое навалилось на него в Москве. Оно приведет только к тому, что его либо в самое ближайшее время ограбят, либо, даже если ему удастся каким-то образом проникнуть на грузинскую территорию, арестуют, как шпиона. Поразмыслив еще немного, лже-Виктор окончательно понял, что никаких шансов на удачный исход дела нет.
        Надо возвращаться обратно в Москву и уже оттуда пытаться выехать на Запад.
        Короля Психов посреди ночи вдруг охватило такое возбуждение, что он вскочил с кровати.
        В доме царила совершеннейшая тишина. Тюрморезов вынул из сумки деньги, отделил от пачки несколько купюр - это было немного больше чем плата за сутки, положил на кровать и, стараясь ступать как можно тише, вышел во двор…
        Оказавшись за оградой, он направился по грунтовой дороге в сторону шоссе.
        Пока он шел к нему, то думал, что собирается ехать обратно, к границе с Россией, но оказавшись на асфальте, направился ровно в противоположную сторону.
        Движения по шоссе не было. Пройдя небольшое расстояние, Тюрморезов сошел с асфальта и, спрятавшись за кустарником, уселся на землю. После этого по дороге один за другим проехали несколько автомобилей. Евграф не шевелился. За деревьями он сидел, пока не рассвело.
        Потом он вышел из своего укрытия на дорогу. Медленным прогулочным шагом, точно бы целью его был спокойный осмотр красот окружающей природы, двинулся в сторону Грузии. Через какое-то время, когда разгоравшийся день стал все увереннее вступать в свои права, мимо него по шоссе начали проезжать автомобили. Король Психов не обращал на них никакого внимания. Он продолжал уверенно шагать вперед.
        Часа через два непрерывной пешей ходьбы, - за это время он преодолел довольно приличное расстояние - больше десятка километров - Тюрморезов почувствовал, что сильно устал. Ему хотелось есть и мучила сильная жажда. День выдался жаркий, да и накануне за ужином он пил довольно крепкое вино.
        Он уже прошел несколько населенных пунктов. В одном из них при дороге он видел какую-то забегаловку. Но почему-то в нее не заглянул.
        Король Психов остановился, повернулся так, чтобы стоять лицом к автомобилям, ехавшим в попутном направлении. Как только из-за поворота показалась машина, он тут же вытянул правую руку…

* * *
        «Если проезжать на каждой машине совсем немного, то окажется безопаснее, - думал он. - Люди, которым я плачу за подвоз, не смогут понять, откуда, куда и зачем я еду!» В голове несчастного сумасшедшего по-прежнему развивались нездоровые процессы: теперь он не мог отделаться от желания постоянно менять подвозившие его машины. Несколько раз Евграф даже зачем-то удалялся в сторону от своего маршрута. «Для маскировки!» - объяснил он себе.
        С тех пор, как он поужинал в доме своего случайного знакомого сыром и вином, ни крошки пищи и ни капли влаги в рот к Королю Психов так и не попало. Любой другой на его бы месте давно бы не выдержал - заехал бы в первый попавшийся магазинчик или придорожный ресторан. Но лже-Виктор не желал тратить на еду и питье ни минуты, как будто следом за ним, вынюхивая на раскаленном асфальте южного шоссе его следы, стремительно покрывает километр за километром некое ужасное существо.
        Наконец, один из случайных водителей, с которыми его свела судьба, остановился возле магазинчика в небольшом населенном пункте - купить сигареты.
        Тюрморезов вышел следом за ним из машины. Рядом с магазинчиком - кафе. Евграф зашел в него, попросил пива и чего-нибудь быстренько поесть. За соседним столиком сидело несколько мужчин. Они с любопытством смотрели на нового посетителя. Официантка, - молодая женщина, - предложила Тюрморезову суп и яичницу.
        Король Психов кивнул головой. Из магазинчика вышел подвозивший его водитель, увидел, что пассажира нет… Тюрморезов помахал ему рукой. Нехотя этот человек преодолел десяток шагов, отделявших его от кафе, подошел к столику пассажира.
        - Садись, я тебя угощу… - проговорил Евграф. - Жарко. Хочется пить…
        Он старался говорить бодрым веселым тоном, но чувствовал - водитель странно смотрит на него. «Что я делаю не так?! - искренне недоумевал Тюрморезов. - Я ему явно неприятен. Но почему?.. Прежде мы не встречались. Он ничего про меня не знает».
        - Нет… Я спешу, - отказался от предложения пообедать местный парень. Его лицо стало еще более мрачным, чем было до этого. Он развернулся и пошел к машине.
        Официантка принесла три бутылки пива, поставила перед Евграфом стакан. Наполнила его.
        - Яичница сейчас будет готова… - сказала она и ушла.
        Лже-Виктор не обратил на нее никакого внимания. Он смотрел на поверхность дешевого пластикового столика перед собой, думая о том, почему произвел такое впечатление на водителя.
        «А может, он сам какой-то не такой?.. И дело вовсе не во мне?»
        Машинально рука Короля Психов потянулась к стакану с пивом. Он поднес его к губам, сделал несколько глотков, потом - еще. Лже-Виктор не заметил, как осушил первую бутылку, вторую… Лишь вылив в свой стакан остатки пива из третьей бутылки, он словно очнулся от мыслей и посмотрел по сторонам. «Наверное, это водитель был какой-то ненормальный! Или просто у него плохое настроение!» - сделал окончательный вывод Король Психов. Его собственное настроение значительно улучшилось.
        Взгляд Тюрморезова встретился со взглядом человека из компании, сидевшей за соседним столиком. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом тот отвел взгляд, повернулся к своему соседу и что-то ему сказал. Сосед повернулся и не стесняясь посмотрел на Евграфа.
        Официантка принесла яичницу. Лже-Виктор заказал еще три бутылки пива и начал есть. Бутылки появились на его столе почти сразу и, поглощая яичницу, он непрерывно подливал себе в стакан пенного напитка. Настроение его постоянно улучшалось.
        Встретившись взглядом с человеком с соседнего столика, он спросил его, хорошее ли вино подают в этом кафе, - на столе его соседей возвышалось две бутылки.
        Его тут же пригласили попробовать. Не заставив себя уговаривать, Король Психов подсел к компании. Заветная сумка с деньгами висела у него, как обычно, под мышкой.
        Глава тридцать третья
        В горах тоже есть свои
        Тюрморезов очнулся. Он лежал на какой-то низенькой, узкой тахте, застланной ковром с мелкими геометрическими узорами. Все окна маленькой веранды были распахнуты. Ярко светило солнце. По тому, что огненный шар был в зените, Король Психов определил: теперь - полдень.
        Он приподнялся на локтях. Голова отчаянно болела. Тем не менее он встал с тахты и выглянул в окно. Дом стоял на склоне горы. Вдалеке виднелось море.
        Неподалеку шло строительство такого же сельского дома. Над фундаментом поднимались наполовину возведенные стены. Возле них месило раствор, подносило кирпичи, возводило кладку человек шесть местных.
        Чуть дальше был сад из редко посаженных ровными рядами невысоких южных деревьев, названия которых он не знал. «Быть может, это мандарины?» - подумал лже-Виктор. - «Сумка!» - вдруг сверкнула в его голове молния. Он инстинктивно хлопнул себя по боку, - там, где она обычно болталась, и где ее теперь не было.
        Евграф, при том, что после пьянки, случившейся накануне, он был отравлен алкоголем и сил двигаться у него не было, закрутился как волчок.
        «Вот она!» - он метнулся к сумке, стоявшей у изголовья тахты. Судорожными движениями рук раскрыл молнию. Деньги были на месте. Пачки долларов и евро, завернутые в непрозрачные полиэтиленовые пакеты, лежали в привычном порядке.
        Лже-Виктор в изнеможении рухнул обратно на застеленную ковром тахту.
        Напрягая память смог вызвать к жизни отрывочные картины вчерашнего дня: он пытался угостить всех, но его новые знакомые отказывались, говоря, что он их гость и это они заплатят за еду и выпивку, - кажется, тогда он так и не расстегнул молнию на сумке.
        Потом между двумя членами этой компании произошла ссора, но Тюрморезов как раз в этот момент зачем-то отправился на кухню кафе, - полюбопытствовать, как готовятся кушанья. Его оттуда с шутками выпроводили официантка и повар. Когда он вернулся обратно к столу, ему не дали сесть.
        Один из пировавших сказал ему «Везде встречаются идиоты! Лучше с ними не связываться», взял под руку и повел куда-то прочь от кафе. Евграф успел заметить, что второй человек из этой компании стоит рядом с официанткой, которая смотрит на него, Тюрморезова, и отсчитывает ей деньги.
        В этом кафе так ни за что и не заплатил сам. Так что сумку, как обычно висевшую у него под мышкой, чтобы достать несколько рублевых купюр он скорее всего не раскрывал вообще. И никто не мог видеть, что в ней лежит.
        Дальше Евграф помнил, что они куда-то ехали на очень старом микроавтобусе марки «РАФ». В салоне Тюрморезов продолжал пить вино из большой стеклянной бутыли, прихваченной из кафе. После этого эпизода воспоминания обрывались…
        Мучила жажда. Евграф опять встал с покрытой ковром тахты, подошел к одному из распахнутых окон. Люди на стройке дома продолжали работать. Один из них издалека заметил появившегося в окне лже-Виктора, замахал руками. Король Психов, смутно помнивший по вчерашней пьянке этого человека, помахал в ответ рукой.

* * *
        Тюрморезов пил ледяную воду из большого глиняного кувшина. Его новый знакомый - Валера, высокого роста, плечистый детина с густой курчавой шевелюрой и черной бородой сидел напротив него за низким деревянным столиком.
        Столик был установлен во дворе у стены дома. Валера обстругивал перочинным ножом какую-то палку.
        - Я все узнал, - говорил Валера. - Переправим тебя в Грузию без всяких проблем. Конечно, если ты пойдешь через пост, тебя не пропустят. Но в обход - это сделать легко…
        Допив воду, лже-Виктор поставил кувшин на столик.
        - Я с тебя денег не возьму, а парню этому, думаю, придется заплатить. Деньги буду передавать я. Скажу, это мои деньги… Кстати, если у тебя нет, я могу добавить.
        Король Психов насторожился. Он подумал: а не может ли быть этот разговор каким-нибудь особенным ходом, чтобы выведать - есть ли у приезжего крупная сумма?.. Однако выражение лица Валеры был столь искренним и доброжелательным, что лже-Виктор расслабился.
        Потом они вместе толи позавтракали, то ли пообедали. Еду - кашу из кукурузы и консервированное тушеное мясо, разогретое на сковороде, - приносила к столу пожилая женщина, с которой Валера разговаривал на местном наречии. Ближе к концу трапезы к ним присоединился третий человек, - невзрачный субъект с плоским, ничем не примечательным лицом и лысой макушкой. Он ел молча, перебрасываясь с Валерой редкими фразами и почти не глядя в сторону лже-Виктора.
        Едва с мясом и кукурузной кашей было покончено, этот человек встал и объявил Валере и Тюрморезову, что пора ехать.
        Из разговора, который Тюрморезов вел за столом с Валерой, он понял, что накануне, находясь в сильном подпитии, выдумал и рассказал своим собеседникам историю о том, что хочет любой ценой проникнуть на территорию Грузии, так как там в одном из сел живет девушка, которую он любит. Якобы познакомились они в Ярославле, где она жила у родственников. Но отец девушки поссорился с одним крупным местным мафиози. Тот велел своим подручным убить его.
        Отец девушки - таксист - решил перебраться в другой город. Переезд был организован так, что никто на прежнем месте не знал, куда уехала семья. Никаких концов… И только лже-Виктор от своей возлюбленной узнал новый адрес.
        Через неделю после ее отъезда он, уволившись с работы, поехал вслед за ней. Но мафиози каким-то непонятным для лже-Виктора образом узнал новый адрес беглецов. Он послал туда своего наемного убийцу - отец девушки был зарезан. Ее мать, братья и она сама решили, что новый адрес выдал лже-Виктор. Якобы, его пытали, и он не выдержал…
        До этого мафиози клялся, что уничтожит не только отца девушки, но и всех его родственников. Поэтому после первого убийства вся семья срочно снялась с нового места и отправилась обратно на историческую родину - в Грузию. Там, в глухом горном селении, они окажутся в безопасности.
        Чтобы оправдаться перед девушкой, лже-Виктор убил мафиози, засушил особенным образом его голову и теперь везет ее в качестве доказательства преданности к ней в далекое горное село…

* * *
        Не успели они отъехать от дома, в котором ночевал Евграф, на приличное расстояние, как бородатого Валеру начало охватывать необъяснимое пока для Тюрморезова раздражение.
        За рулем автомобиля - это была старая вазовская «шестерка» белого цвета - сидел субъект с плоским лицом, имени которого Король Психов до сих пор не знал. И уже одно это казалось ему очень странным.
        Наиболее умные сумасшедшие, - а Евграф, безусловно, принадлежал к их числу, - в глубине души знают: их душевное состояние естественным образом отталкивает людей нормальных и, точно бы магнитом, притягивает к ним таких же психов, как и они сами. Таким образом, очень скоро они оказываются окруженными почти сплошь одними сумасшедшими.
        Король Психов, оказываясь в каком-нибудь новом для себя обществе, принимался подозревать тех людей, что были рядом, в ненормальности. Он внимательно выискивал в их поведении признаки, которые могут свидетельствовать о душевной болезни. Тюрморезов знал: большинство компаний, в которых он оказывается - это компании психов.
        Голосом, в котором звучал вызов и напряжение, Валера спросил что-то на непонятном Евграфу местном языке у плосколицего. Тот спокойно ответил… Бородатый тут же задал следующий вопрос. Водитель промолчал. Тут же Валера спросил что-то еще. С каждой фразой тон его становился все более истеричным.
        Наконец, плосколицый водитель бросил в ответ раздраженным тоном несколько фраз. Тогда Валера сорвался на визг…
        От этих криков водитель, казалось, вжал голову в плечи. Как раз в этот момент «шестерка» проезжала через какое-то селение. Резко снизив скорость, автомобиль подрулил к обочине и замер возле входа в маленький магазинчик.
        Плосколицый выскочил из машины, оставив свою дверь распахнутой. Нырнул в магазин. Оттуда он вышел через пятнадцать минут, нагруженный блоками сигарет, банками мясных консервов, пива, лавашами и свертками с соленым сыром.
        Прокричав что-то, он бросил весь этот груз через распахнутую водительскую дверь бородатому, сидевшему рядом на пассажирском кресле. Тот принялся собирать рассыпавшийся по салону автомобиля провиант и сигаретные коробки.
        Плосколицый быстро залез на водительское сиденье, хлопнул дверью с такой силой, что от удара едва не разлетелось на куски полуопущенное в окне стекло. Плосколицый включил передачу, двигатель, который он не глушил во время остановки, взревел. Машина, взвизгнув резиной, резко тронулась с места и помчалась вперед по шоссе.
        Бородатый продолжал складывать купленные припасы на коврике у своих ног. Следующие пару часов они ехали в полном молчании. Поначалу плосколицый отчаянно гнал, то и дело обгоняя двигавшиеся в попутном направлении автомобили. Потом он постепенно начал снижать скорость, словно бы успокаиваясь. Валера тем временем нервными движениями разорвал коробку одного из блоков сигарет, достал из него пачку, раскрыл ее, вытащил сигарету и, прикурив от автомобильного прикуривателя, принялся наполнять салон автомобиля клубами дыма.
        Он курил одну сигарету за другой. Прежде при Тюрморезове, по крайней мере в то время, когда Король Психов был трезв, он ни разу не выкурил ни одной сигареты. В какой-то момент плосколицый закашлялся. Но Валера, не обращая на это внимания, продолжал выпускать густые клубы дыма.
        С момента остановки у магазина они проехали значительное расстояние. Места по обе стороны от шоссе становились все более дикими. Съехав на обочину, плосколицый остановил старенькие «жигули», заглушил мотор, вышел из машины. Размахивая руками, вертя головой, делая другие физические упражнения, он смотрел на горы вдали…
        Валера не переставая курил. Две пустые сигаретные пачки он бросил под сидение, еще одна была уже наполовину истрачена.
        Он повернулся к лже-Виктору, сидевшему на заднем диване.
        - Это меня успокаивает… - бодро проговорил Валера, помахав в воздухе тлеющей сигаретой. - Ты не куришь?
        Лже-Виктор отрицательно повертел головой.
        - Это муж моей сестры… - продолжал говорить бородатый. - Он меня ненавидит. Считает, что из-за такого психически ненормального человека, как я, и его жена не может никак прийти в норму. Все это ерунда!.. Мы все - жертвы карательной психиатрии.
        Хоть у Евграфа к этому моменту и не было никаких сомнений, что его новый знакомый - человек больной, но все-таки это откровенное признание произвело шокирующее впечатление. Король Психов чувствовал: его эмоции отразились на его лице, Валера легко может прочитать их. А сумасшедшие, особенно такие, которые нисколько не стесняются своей болезни, могут легко приходить в ярость, если вдруг заметят, что у кого-то подобные им «не в чести».
        Король Психов всегда презирал и ненавидел таких же, как и он сам, сумасшедших. Других эмоций, кроме ненависти и презрения, они у него не вызывали никогда. Было так и задолго до убийства Ильи, а уж после него - и подавно. Другое дело, что иной компании у Тюрморезова никогда не было.
        Себя Тюрморезов психом признавал, но считал, что относится к «элите» пациентов психиатрических клиник.
        - Он ненавидит и меня, и сестру за то, что мы - снежные люди, - бородатый говорил так же бодро, как и до этого. - Пытается с нами бороться… Ты знаешь - он ведь псих. Лечился в сумасшедшем доме. Я там, собственно, с ним и познакомился. Я сам его свел с собственной сестрой. Он мне, правда, тоже потом помог. У этого… Не хочу тебе даже говорить, как его зовут. Меньше знаешь, лучше спишь. Как бы у тебя от этого знания не было каких-нибудь проблем. У него есть родственник - очень большой человек здесь в республике. Он его потом отмазал, забрал от врачей всю картотеку… Хотя… - бородатый махнул рукой. С кончика сигареты на водительское сиденье упал столбик пепла. - Какие тут у нас картотеки…
        - Зачем же ты попросил его нас везти? - перебил Валеру Король Психов, видя, что водитель делает упражнения все медленнее и расслабленнее и уже несколько раз повернулся и посмотрел на «жигуленок». - Как бы он не создал проблем. Ведь я не куда-нибудь бегу, а в Грузию…
        - Не волнуйся, - Валера склонился ближе к лже-Виктору. - Я тоже собираюсь вместе с тобой уйти в Грузию. И он об этом знает!.. Больше тебе скажу… Этот человек, - бородатый посмотрел на водителя, который уже перестал делать зарядку и уперев руки в бока просто смотрел на горы. - Не стану тебе говорить, как его зовут, чтобы у тебя потом из-за этого не было лишних проблем в Грузии… Так вот, он тоже все знает!.. Он сам очень хочет, чтобы я навсегда исчез из республики. Его родня твердит ему, что я дурно влияю на свою сестру, его жену и поэтому она такая сумасшедшая…
        Тюрморезов покачал головой, картинно признавая сложность положения и коварство Валериных родственников.
        - К тому же, он хочет понадежнее избавиться от меня. Я знаю его тайну, - продолжал бородатый. - Он заплатил мне деньги, и я убил одного его родственника. Того, что в свое время отправил его в сумасшедший дом. А я бываю очень болтлив… В последнее время, как мне кажется, этот муж моей сестры нарочно помог мне поссориться кое с кем здесь… Кое с какими влиятельными людьми. В России от них не спрячешься…
        Бородатый осекся.
        Его родственник быстрым шагом подошел к «жигуленку», сел за руль, завел двигатель и тронул машину.
        Дверь он захлопнул уже на ходу.

* * *
        Муж сестры, - шурин, - которого Валера искренне ненавидел, доставил их почти до самой границы. Оба, - и бородатый и его родственник, - как оказалось, знали эти места довольно неплохо. И все же пробираться на свой страх и риск горными тропками Валера не решился.
        Среди тех, кто охранял этот участок границы, у него оказался знакомый. Этот человек за деньги, - их передал Валере плосколицый родственник, - согласился показать самый удобный путь на ту сторону. Он хорошо знал всю организацию охраны границы и, соответственно, легко мог ее обойти.
        Глава тридцать четвертая
        В недружественной среде эмигрантов
        Коридор в офисе небольшой компании, располагавшейся в пригороде Лондона и занимавшейся уборкой помещений, в этот утренний час уже полон народа. Все, кто находился здесь - низкоквалифицированные временные работники - эмигранты из Восточной Европы. За свой труд получали очень мало, но и такой возможности были рады. Шанс заработать даже жалкие гроши подворачивался не каждый день.
        Евграф протиснулся сквозь толпу. Его соседи по «квартире» уже были здесь. Он кивнул им головой. Со вчерашнего вечера они не виделись. Этой ночью Тюрморезов работал в ночном клубе, где мыл на кухне грязную посуду. Обычно с этой работой управлялась немолодая негритянка из Лесото, но накануне она слегла с высокой температурой.
        Король Психов познакомился с ней в одной дешевой «едальне» в их райончике. В том заведении столовались почти исключительно одни эмигранты. Тихий, пришибленный лже-Виктор случайно оказался с Матоколохо Кхайле за соседними столиками. Ее подружка - такая же толстая негритянка, как и она сама, только что встала и отправилась к выходу из заведения. Матоколохо осталась одна, ей хотелось общения, и она заговорила с лже-Виктором…
        Тюрморезов проживал в Лондоне по фальшивому латвийскому паспорту, выписанному на имя Викторс Заржецкис. Паспорт приобрел в Риге, в которую прибыл из Вильнюса на поезде. До этого он короткое время - несколько дней - находился в столице Украины - Киеве. Туда он прибыл на автобусе из Одессы. До черноморского порта добрался на грузовом корабле, который вышел из грузинского порта Поти.
        Если бы не латышский паспорт, Король Психов не имел бы права работать в Лондоне. Фальшивый российский паспорт автоматически относил его к категории лиц, которых британские работодатели могли нанимать только при определенных условиях…
        В Риге Тюрморезов провел несколько недель. Все это время упорно искал связи с местными преступными личностями, которые занимаются подделкой документов. Он знал, что таких в Риге полно. Но почему-то никак не мог ни на одного из них выйти. Либо, когда ему удавалось познакомиться с «посредником», тот в какой-то момент пугался и исчезал. Тюрморезов догадывался: в его облике есть что-то, что заставляет новых знакомых нервничать и не доверять ему.
        Однако постепенно состояние Евграфа менялось. Он стал более спокоен, даже безразличен к окружающему. Король Психов приписывал перемену в собственном состоянии целебной атмосфере приморского курорта.
        Тюрморезов поселился в одном из самых дешевых Юрмальских пансионатов. Проводил время, когда не был занят поиском изготовителей фальшивых паспортов, гуляя по берегу моря: дышал целебным воздухом, особенно благоприятным для тех, кто страдает нервными болезнями. Еще Тюрморезов много, по пятнадцать часов в день, спал. Плотно обедал в ближайшем недорогом кафе.
        Ужинал он обычно где-нибудь в центре Риги. Выбирал поначалу заведения, где побольше разного народа. Там перед самым закрытием подвыпившие посетители галдели, а он, пользуясь их пьяной общительностью, искал знакомства с теми, кто обеспечит его паспортом.
        Но потом, когда понял, что что-то не получается, наоборот, стал избегать людных мест. Отдавал предпочтение кафе потише и поспокойнее.
        Его самого в какой-то момент охватило столь значительное спокойствие, что каким-то волшебным образом оно, казалось, переменило его характер и желания. Он теперь хотел только одного - продолжать «растительную» жизнь: есть, пить, спать, ходить на прогулки. Зачем ему какой-то фальшивый паспорт, если у него уже есть один, с которым он благополучно проживает в Риге?!
        Все же потом он решил, что надежнее перебраться в Великобританию. В тамошнем банке его деньги окажутся в большей сохранности, чем в каком-нибудь рижском. В новом, совершенно уравновешенном состоянии, он не сразу нашел в себе силы, чтобы по новой начать поиски нужного знакомства.
        Когда же снова занялся своим «вопросом», все получилось, в отличие от того, что было раньше, сразу и легко. В полдень он пил кофе в одном из маленьких барчиков в старой Риге. С ним по соседству у стойки сидел какой-то нетрезвый субъект. Судя по его помятому виду, он был пьян уже который день подряд. Тюрморезов угостил его рюмкой коньяку, и когда этот человек осушил ее, Евграф завел свой обычный разговор про то, что готов заплатить изрядную сумму тому, кто сведет его с людьми, которые…
        - И сводить ни с кем не надо, - проговорил субъект.
        Уже через неделю в кармане Тюрморезова лежал паспорт гражданина Латвии. Все в нем было подлинным за исключением фотографии. На месте прежней искусными руками была вклеена новенькая карточка Короля Психов. Как пояснил Олег, - новый рижский знакомый Евграфа, - паспорт был «изъят» совсем недавно вором-карманником из портфеля человека, выбиравшего товары в крупном торговом центре. Конечно, номер документа занесен в полицейскую картотеку Латвии, но данные эти попадут в Великобританию еще очень нескоро. Может быть, через год или два. До той поры пересекать границу с фальшивым паспортом совершенно безопасно.
        Короля Психов такое положение дел вполне устраивало. Нисколько не нервничая и с видом таким тихим и даже «пришибленным», что невозможно было заподозрить в нем психа и злостного нарушителя законов нескольких стран, Тюрморезов приобрел билет в экономический класс рейсового самолета и уже через неделю, благополучно преодолев все границы, гулял по улицам британской столицы.
        Настроение - прежнее: ему хотелось жить как можно проще и спокойнее. Деньги в валюте, которые у него были, Король Психов разбил на несколько частей и положил в разные банки Лондона.
        После этого решил устроиться на работу, - проживать капиталы, которые были в сумке лопоухого машиниста, казалось Тюрморезову неразумным. Он планировал вести тихий и размеренный образ жизни до самой смерти. Денег из сумки при скромных расходах хватит надолго, но не на всю жизнь. Поэтому решил тратить только то, что заработает, а счета в банке приберечь на черный день.
        Он снял дешевый угол: в маленьком домике в непрестижном районе проживали девять человек. Все, как и он, эмигранты из Восточной Европы. С одним из них, который и пригласил его вступить в пайщики своеобразного жилищного кооператива, Король Психов познакомился в конторе по трудоустройству.
        Работу он получил: вернее, несколько временных оплачиваемых занятий. Трудился несколько раз в неделю, - оплата почасовая, - в клининговой компании. В случае болезни Матоколохо, - но такое случилось лишь раз - накануне, - он мыл за нее посуду в ночном клубе. Еще в одном месте, тоже дешевой общепитовской точке, ему доводилось подзаработать совсем уже жалкие гроши в качестве уборщика посуды со столов и подсобного рабочего. И это тоже только в том случае, если кто-то из «оккупировавших» эту точку работников-эмигрантов по какой-то причине отсутствовал.
        Дни его проходили в физическом труде и постоянных перемещениях по городу - от офиса клининговой компании к тому месту, где в этот день они давали ему работу. Оттуда он обычно направлялся в общепитовскую точку в эмигрантском квартале - поинтересоваться, может быть там есть для него какой-нибудь заработок. Когда у него все же образовывалось «окно», свободное время он тратил на просмотр сайтов по трудоустройству и посещение фирм, занимавшихся поиском персонала. Он заполнял анкеты, проходил какие-то бесконечные нудные собеседования…
        Однажды, вернувшись после посещения очередной фирмы по трудоустройству в дом, где находилось его «койко-место», обнаружил, что трое соседей по комнате выпивают. Прямо на полу посреди комнаты стояли две бутылки дешевого виски, банки с пивом.
        На кровати Тюрморезова валялся полупустой пакет с кукурузными чипсами. Но самое главное: Король Психов понял - за несколько мгновений до того, как он появился на пороге комнаты, в ней происходило что-то, что его новые приятели хотели обязательно скрыть от него. Тот из них, чья кровать была ближе остальных к «койко-месту» Тюрморезова, только что спешно уселся на свою «лежанку» и постарался принять непринужденный и расслабленный вид. Как будто давно уже сидит так.
        Поздоровавшись, Евграф подошел к своей «койке», сел… Отношения с этими людьми, русскоязычными эмигрантами, складывались у него странно. Он не стал в их компании равным среди равных. Что-то было в лже-Викторе, отталкивавшее этих людей от общения с ним. Он был очень тихим, отказывался от участия в совместном распитии алкоголя, старался всегда поскорее лечь, и, накрывшись с головой одеялом, отвернуться к стене. И все же, непонятно почему, как к безобидному тихоне к нему не относились.
        Было в его облике, - в глазах, в выражении лица, - что-то подозрительное. Словно бы другое «я» лже-Виктора на доли мгновения просвечивало через его обычную пришибленность. И тогда на этих людей - его случайных компаньонов по съему жилья - веяло опасным холодом.
        Они считали его хитрецом «себе на уме». В тот день, когда они отмечали день рождения дешевым виски и пивом, взгляд одного из соседей лже-Виктора упал на скромный полупустой рюкзачок, валявшийся под кроватью «латыша»…
        Выпивавшие парни порядочностью не отличались. Евграф не мог знать некоторых подробностей из их недавней жизни на родине. Двое - они были гражданами Эстонии - уехали из своей страны не потому, что не могли устроиться там на работу. Просто опасались, что полиция может выйти на их след в связи с расследованием нескольких ограблений маленьких сельских магазинчиков. На этот случай им лучше оказаться подальше от родных мест. В британской столице трудились чернорабочими на стройке.
        - Любопытно, а что «пришибленный» хранит в рюкзачке? - подмигнув двум другим, проговорил некоторое время назад один из выпивавших по имени Василий. Он наклонился и потянул тощий рюкзак, умещавшийся под низкой кроватью.
        Два других соседа Тюрморезова, ухмыляясь, потягивали пиво из банок. Сергей вместе с Василием, вытащившим рюкзак, совершал кражи на родине в Эстонии. Другой, Андрей, был из Киева. Он познакомился с двумя приятелями уже в Лондоне. Втроем они составляли очень дружную маленькую компанию с общими склонностями и интересами. Работали на одной стройке, но так же как и в случае Тюрморезова, к их услугам в фирме, возводившей новое здание складского терминала, прибегали не каждый день. В отличие от Евграфа, в свободное время они не пытались найти еще какое-нибудь место, где можно подзаработать. Иногда ходили в ту фирму, где получал работу уборщика лже-Виктор. Но чаще, если на стройке не было дела, просто оставались дома.
        Сегодня они отмечали день рождения Сергея.
        Василий раскрыл молнию на рюкзаке лже-Виктора. Кроме нижнего белья, пары полотенец, нескольких учебников английского языка, там был лишь толстый бумажный конверт. Молодой мужчина вытащил его, раскрыл, вынул из конверта первую попавшуюся бумажку и принялся ее читать.
        - Так я и думал! - воскликнул он, хлопнув ладонью свободной руки по коленке. - Пришибленный-то наш - совсем не тот, за кого себя выдает!..
        Двое других тут же перестали ухмыляться и уставились на товарища.
        - У него на счету в банке куча денег… Оба-на!.. - Вася вытащил из конверта еще один лист бумаги. - Да у него несколько счетов!
        У Василия самого была некоторая сумма денег, - тех, что они забрали из касс сельских магазинов в Эстонии. В Лондоне он спрятал их в укромном уголке съемного домика. В том же месте лежала пачка денег, принадлежавшая Сергею - его доля «прибыли» от преступного промысла.
        Эти-то деньги и позволяли приятелям особенно не перегружать себя работой. Киевлянин Андрей взял у Василия небольшую сумму в долг. Тот прекрасно понимал, что заработать деньги, чтобы рассчитаться, киевлянин, скорее всего, не сможет. Но в голове Василия уже возникла первая, пока еще приблизительная идея, для выполнения которой может пригодиться задолжавший приятель… Собственно, для ее наилучшего осуществления он и дал ему в долг.
        Василий продолжал изучать банковский документ. Два его товарища смотрели на него и не произносили ни слова.
        В этот-то момент все трое и услышали, как на первом этаже маленького домика захлопнулась входная дверь.
        Молодой мужичина тут же засунул бумаги обратно в конверт, убрал его в рюкзак, застегнул молнию. Едва он успел затолкнуть рюкзак под кровать и резко метнуться обратно к собственному дивану, как в комнату вошел лже-Виктор…

* * *
        Протолкнувшись через толпу в коридоре, - в основном она состояла из женщин, - Евграф подошел к двери и заглянул в комнату, где обычно сидел благоволивший ему менеджер: он распределял работу среди временных сотрудников-иммигрантов.
        Тот был на месте. На своем ужасном английском языке Тюрморезов поинтересовался, не будет ли для него заработка. Сотрудник повертел головой.
        - Когда прийти? - спросил Тюрморезов.
        Сотрудник пожал плечами.
        - Не знаю… У нас стало меньше заказов. Для тебя скорее всего ничего не появится. Попробуй послезавтра. Может быть, что-то подвернется, - тихий, исполнительный «латыш» был менеджеру симпатичен и он сожалел, что не может предоставить ему работы.
        Лже-Виктор кивнул головой и притворил дверь. За эти несколько минут большинство людей из коридора уже успели уйти. Но три соседа Короля Психов по-прежнему были здесь.
        - Ну что? - спросил его Василий. - Тебе сказали то же, что и нам? Или, быть может, ты здесь на особом счету?
        Тюрморезов ничего не ответил. В последнюю неделю его отношения с парнями стали хуже. Он явно их чем-то раздражал. А может, они просто стали нервными, потому что на стройке больше не предлагали работы? «Завидуют мне?» - думал Тюрморезов.
        В дом, который снимал вместе этими с парнями, а еще - с иммигрантами из Польши, Евграф приходил только для того, чтобы отоспаться. Поэтому общался с ними крайне мало. И все же их недоброжелательность напрягала его, и он подумывал о том, чтобы найти себе новое съемное жилье.

* * *
        Не получив в это утро работы, Евграф зашел в дешевую забегаловку, чтобы позавтракать. Он взял сэндвич с сыром, чашку чая и устроился за столиком в углу. Через витрину хорошо была видна улица перед кафе.
        Бутерброд с квадратным ломтем сыра лежал перед Тюрморезовым, но он не спешил есть. От чашки чая змеилась вверх струйка пара.
        По другой стороне улицы мимо забегаловки прошли три его компаньона по съему жилья. Они кого-то высматривали, - не его ли? - и выглядели раздосадованными.
        Тюрморезов смотрел на них, пока они не свернули за угол. Его они за стеклами бара так и не заметили.
        Король Психов принялся за бутерброд. Уплетая сыр и хлеб, запивая их горячим чаем, он размышлял о собственной жизни. Деньги у него были, но для того, чтобы купить собственную квартиру в Лондоне, - пусть даже скромную, - их недостаточно.
        «Вернуться обратно в Латвию? - раздумывал он. - Но там трудно с работой…» К тому же Тюрморезову нравилась британская столица. Не хотелось уезжать отсюда. «Накопить на квартиру при таких нищенских заработках не удастся… У меня нет никакого выхода».
        Эти мысли постоянно крутились в голове Короля Психов с того момента, как он немного освоился на Острове. Но способа разрешить эти проблемы действительно не существовало. По крайней мере для него, - ведь он хотел просто спокойно жить…
        В дешевом баре за чашкой остывшего чая, - бутерброд давно был съеден, - Тюрморезов просидел несколько часов. Девушка за исцарапанной, в пятнах деревянной стойкой поначалу поглядывала на него с некоторым неудовольствием, но потом словно бы перестала обращать внимания, видимо, решив, что хоть этот посетитель и не приносит заведению большого дохода, никакого вреда от того, что он занимает место за столиком, тоже не будет.
        Как ни странно, лишь в общественных местах, - кафешках, барах, на скамейках парков и скверов, - Король Психов мог найти в Лондоне то одиночество и покой, к которым так теперь стремился. В комнате дома, где ночевал, Тюрморезов постоянно испытывал какое-то напряжение.
        Там, рядом с ним, почти всегда находились эти трое.

* * *
        Когда Тюрморезов вошел в дом, то еще с первого этажа услышал громкий женский смех. Потом до него донесся голос Василия. Тот что-то громко и возбужденно сказал на своем ломанном английском. Из всех троих соседей Короля Психов только он мог более-менее связно изъясняться на этом языке.
        Потом опять послышался женский голос. Снизу Тюрморезов не разбирал слов. Но они были английскими.
        Итак, в гостях у его соседа - женщина. Приводить кого-либо в этот дом было строго-настрого запрещено договором со сдававшим его в аренду хозяином. Но парень из Эстонии, видимо, не привык ограничивать себя какими-то договорами.
        Тюрморезову сейчас не очень-то хотелось вступать в перепалку с Василием. Вместо того, чтобы подняться наверх в их комнату, он зашел на кухню. Там никого не было. Остальными нанимателями «койко-мест» в маленьком домике на иммигрантской окраине были польские строительные рабочие. Они жили в Лондоне уже достаточно давно, работали от зари до зари и мало общались с новыми жильцами. Тех, что взамен выбывших позвал сюда хозяин дома.
        Евграф подошел к обшарпанному кухонному гарнитуру. Взял с него электрический чайник, открыл крышку, сунул под носик смесителя в мойке, принялся наливать. Дверь была закрыта не полностью, но никаких голосов сверху Король Психов больше не слышал…
        Чайник вскипел быстро. Тюрморезов взял из шкафчика большую белую кружку, налил в нее кипяток. Вот только где взять чай или растворимый кофе?.. Он принялся один за другим раскрывать кухонные шкафчики, выдвигать ящики из тумб.
        С шумом те выкатывались наружу, но чая в них не было. Вдруг он услышал за своей спиной легкие быстрые шаги. Тюрморезов резко обернулся: на кухню вошла девушка. «Подруга Василия!» Она тоже распахнула дверцу сушилки, вытащила оттуда кружку, подошла к тумбе, на которой стоял чайник…
        Не говоря ни слова, она внимательно посмотрела на Тюрморезова.
        Он замер, тоже глядя на нее в упор.
        Она отвернулась и проговорила:
        - Где тут у них чай? - фраза эта была обращена к самой себе.
        Произношение у нее было «местное». «Настоящая англичанка?!» - поразился Король Психов. У молодых людей-иммигрантов, с которыми он общался в Лондоне, подружки почти всегда были из приезжих.
        Одета неброско, но добротно, волосы - русые, черты лица правильные. Василий нашел себе довольно симпатичную подружку.
        Девушка поставила пустую кружку на кухонную столешницу, вышла из кухни.
        Тюрморезов так и не нашел чай. Усевшись на высоком табурете за на не менее высокий кухонный стол, медленно, то и дело дуя на горячую воду, выпил кружку кипятку.
        Когда с питьем было покончено, услышал шаги двух человек, спускавшихся со второго этажа. Через полуоткрытую дверь увидел Василия и его девушку.
        Она что-то спросила «эстонца». Вопроса, заданного тихим голосом, Тюрморезов не разобрал.
        - Да, Мэгги… Да! - ответил Василий. Он привык разговаривать громким голосом.
        Через несколько мгновений входная дверь за ними закрылась.
        Глава тридцать пятая
        Человек-слон разгуливает во мраке. Разум подточен безумием
        Не успел Евграф подумать, что в последние дни его желание снять другой угол взамен имевшегося стало таким сильным, что придется сделать это вопреки всем разумным доводам, как из-за угла появились Сергей и Андрей.
        - О, привет! - воскликнул киевлянин. Все трое остановились.
        Что-то в этой встрече показалось Тюрморезову странным. Какое-то чутье подсказывало ему: эти люди появились на его пути не случайно.
        - Слушай, тут такое произошло… В общем мы кое-что нашли. И не мог бы ты нам помочь, - Андрей выглядел возбужденным. - Пойдем с нами. Успеешь еще в свое кафе - посуду убирать, - киевлянин взял лже-Виктора под локоть, заглянул ему в глаза.
        «Встреча не случайна… - опять пронеслось в голове Евграфа. - Верно угадал - для чего-то им понадобился». Но все же поведение Андрея его успокоило: оно выглядело натуральным, в конце концов, мало ли что могло произойти у парней…
        - Куда вы меня тащите? - спросил Тюрморезов.
        - Сейчас ни о чем не спрашивай! - заявил киевлянин, не отпуская локтя лже-Виктора. Они завернули за угол, быстро пошли по улице. Торопливая ходьба закончилась только через один квартал - на автобусной остановке.
        Прождав минуты три, они залезли в автобус. На его номер Король Психов не посмотрел: судорожно соображал, какая помощь понадобилась этим двоим. Поездка в автобусе была короткой. Они прокатились лишь пару остановок. В голове Евграфа так и не появилось ни одной догадки, которая бы ему самому показалась похожей на истину. Единственное, что он решил: эти парни решили обратиться к нему, потому что дело или какие-то сложности, которые у них возникли, как-то связаны с Латвией, откуда он якобы родом.
        Квартал, в котором они оказались, был совсем недалеко от того, где все вместе жили в съемном доме. В начале своего пребывания в Лондоне Тюрморезов как-то проходил здесь в поисках кафе, где можно было бы предложить свои услуги в качестве официанта.
        Андрей больше не держал лже-Виктора за локоть. Вместе с Сергеем киевлянин торопливо шагал по тротуару. В какой-то момент Тюрморезову даже показалось, что эти двое настолько погружены в переживания по поводу какого-то предстоявшего им дела, что напрочь позабыли про него: Евграф шел в нескольких метрах позади них, еле успевая за резвой походкой своих соседей.
        Вот они подошли к двери одного из домиков и остановились. К удивлению Тюрморезова, киевлянин вынул из кармана джинсов ключ и вставил его в дверной замок. Распахнув дверь, он первым вошел внутрь в тесную прихожую. Следом за ним - Сергей, последним туда шагнул Тюрморезов…

* * *
        Все-таки «пришибленность» сыграла Королю Психов на пользу. Хотя трое соседей по комнате и предполагали, что их тихий, скромный и очень неразговорчивый компаньон по аренде жилья не совсем тот, кем кажется на первый взгляд, все же, оценивая его способность оказывать сопротивление грубой силе, они отталкивались от его внешнего облика - «мухи не обидит». И на свою беду оказались не готовы к встрече с «настоящим» Евграфом. Василий оказался у Тюрморезова сзади, когда не понимающий, зачем его привели в этот дом Евграф сделал несколько шагов к центру комнаты. Войти в нее его пригласил киевлянин. Тот распахнул дверь в комнату и пропустил лже-Виктора вперед лишь после того, как за всеми тремя закрылась входная дверь.
        - Ну что, парень, ты приплыл! - проговорил Василий, когда Евграф, до сих пор не понимавший, зачем его пригласили сюда, остановился и повернулся к своим знакомым.
        - В каком смысле? - проговорил Тюрморезов. На его лице отобразилось недоумение, которое было искренним.
        - В том смысле, что нехорошо: мог бы сразу поделиться с ребятами денежками!.. Узнаешь бумажку?! - Василий вытащил из кармана и помахал перед носом у Тюрморезова какой-то бумаженцией.
        - Что это?.. - по прежнему ничего не понимал Король Психов.
        - Твоя выписка из банка! В котором ты хранишь деньги! - воскликнул «эстонец». Он швырнул бумажку к ногам лже-Виктора и, угрожающе сжав кулаки, приблизился к нему на шаг.
        - Слышь, пришибленный, брось дурака валять! - проговорил Андрей. - Отвали нам долю и можешь катиться на все четыре стороны. Мы тебя не тронем… Иначе тебе в Лондоне не жить. Мы везде достанем…
        - Да он просто отсюда не выйдет, - Сергей, подняв на уровень груди кулаки, принялся обходить Тюрморезова справа.
        Евграф попятился.
        - Ладно, стойте, парни… Не надо спешить, - проговорил Василий и поднял правую руку с открытой ладонью вверх, как бы останавливая своих приятелей от того, чтобы тут же наброситься на «тихоню» и приняться его избивать. - Витя - человек умный. Так ведь? - он взглянул Евграфу в глаза. - Ну, украл он где-то денежки, сбежал с ними в Лондон… Мы ж понимаем: со всяким может случиться. Пусть себе живет. Жизнь здесь хорошая… Он сейчас подумает немножко и поймет: ему выгоднее отстегнуть нам из своих капиталов… - «эстонец» замолчал. Перемены во взгляде и лице «пришибленного» вызвали в нем тревогу…
        Король Психов почувствовал: злоба и желание немедленно рассчитаться с обидчиками расплавленной вулканической лавой стремительно поднимаются из глубин его души. Пару минут назад он вошел в эту комнату человеком, который способен мечтать только о покое, о том, чтобы никто и никогда не нарушал ровного течения его жизни. Теперь же в мгновение ока опять стал тем Евграфом, который поздним вечером, обуянный злостью и ненавистью к обитателям столицы России, лежал в сквере на лавке. Поджидал, когда какой-нибудь человек будет достаточно неосторожным, чтобы зайти в этот темный уголок города и стать его жертвой.

* * *
        Всплеск психической энергии очень часто придает сумасшедшим людям такие дополнительные силы, что психически больные действуют за пределами своих обычных физических возможностей.
        Уже сама неожиданная перемена, которая случилась в лице прежде «пришибленного» лже-Виктора, произвела на его врагов устрашающее впечатление. Сценарий разговора, который они заранее прокручивали в головах, сходу полетел в тартарары. Соседи Тюрморезова растерялись.
        В следующее мгновение Король Психов с воем набросился на них. Первым он что было силы толкнул руками в грудь «эстонца». Василий был не готов к неожиданному нападению «пришибленного». Не устояв на ногах, полетел назад, ударился спиной и затылком о дверь комнаты.
        Точно так же Король Психов оттолкнул киевлянина. Но тот устоял на ногах. Сергей, когда Евграф с яростью набросился на него, отскочил назад и затем попытался ударить его. Но тут уже лже-Виктор ловко увернулся от кулака и бросился вглубь комнаты. Там был маленький столик. На нем - ваза с искусственными цветами. Вокруг расставлены несколько стульев. Тюрморезов схватил один из них за спинку, с силой швырнул в поднимавшегося с пола Василия. Ножка ударила того в висок. Парень на мгновение потерял сознание и вновь рухнул на пол.
        Лже-Виктор схватил со столика вазу, запустил ей в Сергея. Тот увернулся, ваза раскололась от удара об стену. Евграф успел швырнуть в Сергея еще один стул, прежде, чем трое его соседей по комнате пришли в себя и ринулись в атаку.
        Ярость Короля Психов творила чудеса: в течение целых пяти минут ему удавалось отбиваться от троих нападавших. Он защищался как мог: наносил им удары ногами, кулаками, дубасил стулом. Его тяжелые деревянные ножки выбили Василию пару зубов, едва не проломили височную кость киевлянину, сломали нос Сергею. Головы нападавших были в ссадинах.
        Реакция Тюрморезова была настолько быстрой, а движения - до такой степени энергичны, что ни одному из нападавших не удавалось нанести ему никакого вреда. При том, что каждый из них был физически более крепок, чем он. А ежедневная тяжелая работа на стройке, которой они занимались до последнего времени, заменяла всем троим спортивные тренировки. Отменным же драчуном каждый из них был с детства.
        С каждым новым ударом, который они получали от взбесившегося тихони, эти трое начинали испытывать все большее чувство ярости. Если прежде им хотелось заполучить деньги Евграфа, то теперь они испытывали одно желание - уничтожить его. Оно добавляло им энергии.
        Король Психов выдыхался. Стороны были слишком неравны. И никакое сумасшествие не могло придать человеческому организму столько дополнительных способностей, чтобы долгое время преодолевать разницу в физической силе троих крепких парней и одного «пришибленного».
        Евграфа начали побеждать. Поскольку киевлянин теперь тоже орудовал тяжелым деревянным стулом, первый же удар в голову, который Тюрморезов пропустил, едва его не «вырубил».
        Лже-Виктор не потерял сознания, но движения его утратили прежнюю энергичность. Сергей, занимавшийся в ранней юности боксом, нанес ему несколько мощных ударов в туловище, от которых у Евграфа перехватило дыхание. Но он все-таки умудрился выбросить вперед руки и одновременно начать уворачиваться всем корпусом, - нога Василия, обутая в тяжелый ботинок, не попала ему в голову… Он понял, что еще совсем немного - и он пропустит очередной мощный удар, свалится, и после этого они либо сделают его навсегда калекой, либо забьют насмерть.
        К двери ему было уже не пробиться. Оставался только один выход - окно. Лже-Виктор рванулся к нему. Но путь Королю Психов перерезал бывший боксер Сергей. Прежде чем Евграф схватил его обеими руками за шею, принялся душить, а затем резким толчком отбросил в сторону, Сергей нанес ему несколько ударов в лицо. К счастью для Тюрморезова он и теперь не потерял сознания.
        Ножкой стула, как копьем, киевлянин ударил его в затылок. Нога Василия впечаталась в поясницу, - ощутив чудовищную боль Евграф полетел на окно. С внешней стороны широкого и высокого стекла ничего не было. В последнее мгновение Тюрморезов умудрился остановиться и не «влетел» в окно лицом. Но в следующую секунду он сам ударил стекло плечом. Оно лопнуло, сверху посыпались осколки. Евграф повалился вперед.
        Выпав из окна первого этажа, окровавленный, он распластался на тротуарной плитке на виду у нескольких прохожих и водителей и пассажиров проезжавших по улице машин…
        Тут же вокруг него собралась небольшая толпа народа. Остановилось несколько автомобилей. Трое соседей лже-Виктора из окна все видели… Уже через пару минут - до того, как появилась полицейская машина и карета скорой помощи, - покинули дом через другое окно, выходившее в маленький дворик. Там они перемахнули через забор, потом еще через один и, проскользнув в узкую щель между двумя домами, оказались на противоположной улице…

* * *
        - Вот что, господин Виктор, - проговорил лежавший на соседней кровати чернокожий человек, положив газету на одеяло. Его английский был не идеален, а акцент - просто ужасен. Но говорил он медленно, и Король Психов прекрасно понимал все слова. - Если вы опять собираетесь выходить из госпиталя, то я не советую вам это делать. Газеты пишут, что Джек-Потрошитель вернулся. Да!.. И он орудует как раз в Уайтчепеле - где-то неподалеку отсюда. Может быть, прямо сейчас он ходит возле госпиталя… Он убивает не только женщин, но и мужчин! Вы слышали о нем?..
        - Только то, что рассказывается в секции судебной медицины… - ответил Тюрморезов, застегивая ремень на брюках. - Я предпочитаю встретиться с Джеком Потрошителем, но не находиться здесь… Вместе с ним.
        Африканец вздрогнул. Он поднял глаза на Евграфа, внимательно вгляделся в его лицо. Губы господина Эбикеме - именно так он просил всех называть его - задрожали.
        - Прошу вас, господин Виктор, не говорите больше об этом Джозефе Меррике. Мне кажется, его дух начинает преследовать и меня… Я хотел сказать об этом врачу. Но вы ведь понимаете: о таком нельзя сказать лондонскому врачу. Здесь никто не верит в духов.
        - Перестаньте, - Тюрморезов махнул на Эбикеме рукой. - Вам нечего опасаться человека-слона… Вы - такой же, как все люди, ничем не отличаетесь от общей массы.
        Африканец закивал головой. Ему очень хотелось верить в это объяснение соседа по палате.
        Все время, что они вместе лежали в этой небольшой комнате, Тюрморезов пребывал в тревожном состоянии из-за духа Меррика. Якобы он его постоянно преследует. Нервозность соседа заразила Эбикеме и изрядно расшатала его нервы.
        К тому же, африканец находился в состоянии стресса после тяжелой травмы. Его сын - чиновник центрального банка одной из африканских стран - украл у себя на родине очень крупную сумму денег, - ее выделило государство на строительство транснациональной автотрассы, - удрал с ней в Лондон. Вместе с собой захватил и родителей. Его отец - господин Эбикеме - лежавший в одной палате с Тюрморезовым, - чувствовал себя на улицах британской столицы неуютно. Переходя улицу в неположенном месте он попал под машину. Водитель тормозил и уворачивался, как мог. Но пожилой африканец все же получил серьезные ушибы и сотрясение мозга.
        Сын поместил его в Лондонский Королевский госпиталь и оплатил лечение. Сюда же поступил и подобранный на улице выпавший из окна Тюрморезов. Он тоже лечился здесь не бесплатно. Чтобы оплатить пребывание в госпитале, Евграф снял часть денег со счета.
        Джозеф Меррик, чей дух, как казалось Королю Психов, преследует его, был лондонским персонажем девятнадцатого века. В возрасте пяти лет у него начало проявляться тяжелое генетическое заболевание, обезобразившее его внешность до такой степени, что он вынужден был носить на голове черный мешок с прорезями для глаз. Иначе каждый, кто видел его, приходил в ужас. Меррик долгое время выступал в цирке уродов, но потом, обманутый и обкраденный во время путешествия по Европе своим импрессарио, вернулся в Лондон. Здесь он познакомился с одним врачом, на которого незаурядная личность Джозефа и его страшная судьба произвели значительное впечатление. Врач привлек к судьбе Меррика внимание сильных мира сего и тому было предоставлено пожизненное место в Лондонском Королевском госпитале, где он в конце концов и умер.
        В наши дни в старинной церкви на территории госпиталя была развернута экспозиция, повествующая об истории этого лечебного учреждения - одного из старейших и известнейших в британской столице. Из нее Король Психов и узнал о Человеке-слоне - так прозывали Джозефа Меррика в госпитале…
        В маленьком музее был раздел, повествовавший о примечательных фактах из истории судебной медицины. Тут была информация о знаменитых маньяках и убийцах прошлого - Джеке Потрошителе, терроризировавшем Лондон, докторе Криппене, убившем жену, серийном убийце Джоне Кристи.
        Тюрморезова потрясла экспозиция.
        Надо сказать, помимо многочисленных гематом, порезов и ран, которые заживали очень тяжело, встреча с тремя парнями нанесла его психике тяжелейший удар. Он, ко всему прочему, осложнился сильным сотрясением мозга, - вернее, таких сотрясений было несколько. Нападавшие несколько раз наносили ему мощные удары в голову - кулаками и стулом. Но самым тяжелым было последнее сотрясение - он получил его, когда с маху ударился головой о тротуарную плитку, выпав из окна.
        Травмы привели к тому, что восприятие Евграфа, которое и без того было чрезмерно эмоциональным восприятием психически больного человека, переворачивавшим все, что он видел, «с ног на голову», превратилось в жуткий генератор эмоций, галлюцинаций, страхов и подавленного настроения.
        История Джозефа Меррика потрясла Евграфа. Еще там, в помещении маленького музея, он решил, что по своей сути является таким же уродом, как и Человек-слон. Только если Меррику болезнь изуродовала внешность, то ему, Тюрморезову, она обезобразила внутренний мир, населив его чудовищами, бесчисленными отражениями кривых зеркал, искаженным эхом странных, наверняка являющихся слуховой галлюцинацией, звуков.
        И так же, как ужасное лицо Джозефа отталкивало от него людей, обрекая его на бесконечное одиночество или на компанию таких же, как и он монстров, выступающих в шоу уродов, так и больная психика Евграфа вытолкнула его из мира нормальных людей и поместила в компанию сумасшедших, с которыми он так или иначе общался всю свою биографию.
        Потрясенный своими выводами Евграф осмотрел всю остальную экспозицию: безусловно, и Джек Потрошитель, и остальные маньяки имели с ним, Тюрморезовым, немало общего, - так ему теперь казалось. И он, и они отличались от нормальных людей, были изгоями, которым собственная инаковость приносила чудовищные страдания.
        В вечер после первого же посещения музея, шагая по коридору, он увидел, - разумеется, это была галлюцинация, - белесую тень Человека-слона. Привидение!.. Он узнал безобразное лицо Меррика. Тень тут же исчезла… Но через несколько минут вновь появилась, но уже у него за спиной. Он увидел ее, резко обернувшись… Тут же она опять исчезла.
        Этой ночью Король Психов долго не мог заснуть, а когда сон все же сморил его, он увидел целую серию кошмаров. С ним беседовал Меррик, который произносил какие-то пустые, бессодержательные речи о погоде, о лондонской архитектуре, но при этом все время сверлил Тюрморезова злым, ненавидевшим взглядом. «Он боится, что моя безумная тень выживет его бледное «отражение» из стен этого госпиталя, я займу его место в музее… Ведь он - король уродов, а я - Король Психов. Он полагает, что я стану соперничать с ним, хотя я и не собираюсь этого делать!»
        В конце тяжелого сна Джозеф Меррик принялся уговаривать Короля Психов поскорее покинуть Королевский госпиталь…
        И в последующие дни Тюрморезов видел у себя за спиной тень Меррика. Несколько раз она появилась на краткие мгновения…
        В утро, которое наступило вслед за ночью, когда он увидел ужасные сны, Король Психов дал себе слово больше никогда не смотреть назад. По крайней мере, до тех пор, пока он находится здесь, в госпитале.
        Большую часть дня ему удавалось держать данное себе слово. Лишь изредка, в те мгновения, когда он утрачивал контроль и действовал автоматически, он помимо воли поворачивался назад. Там никого не было… Он спохватывался: опять не сдержался! Но ситуация повторялась еще и еще. Когда он в очередной раз, не контролируя себя, обернулся, то показалось - увидел бледную тень. Она тут же исчезла!.. Чтобы появиться точно так же - неожиданно - через день.
        Потом тень опять исчезла.
        В очередной раз Джозеф возник перед глазами, когда Король Психов был в кабинете врача. Человек-слон появился в виде белесой тени в углу за креслом медика, несколько мгновений стоял там не шевелясь. Глаз его было не различить. Он явился каким-то облаком, контуром. Но Тюрморезов чувствовал, что дух внимательно смотрит на него.
        Через десять секунд привидение исчезло.
        По утрам Тюрморезов просыпался разбитый, с какой-то необъяснимой тяжестью на душе. Снов он не помнил, но был уверен: в них к нему приходил человек-слон, хотя подробности встречи и стерлись из памяти без остатка.
        Тяжелое настроение в течение дня не проходило. Оно исчезло лишь, когда Евграф догадался уйти из госпиталя в город. Но появилось обратно, стоило ему вернуться. «Он давит на меня! - понимал Тюрморезов. - Хочет, чтобы я поскорее ушел отсюда…»
        Лечащий врач не торопился отпускать лже-Виктора из своего учреждения. Ушибы и раны заживали тяжело. После перенесенного сотрясения мозга Тюрморезову был показан длительный покой. Однако он все больше времени проводил вне стен госпиталя.
        Своими отлучками, которые падали не только на дневные, но и на ночные часы, Евграф быстро настроил против себя не только охрану госпиталя, с которой он скандалил чуть ли не каждый день, но и здешних врачей. Они уже жаловались друг другу, что пациент злостно не выполняет их рекомендации и не придерживается режима.
        В последнюю неделю в Уайтчепеле - лондонском квартале, где располагался Королевский госпиталь - произошла серия жестоких убийств. Жертвами три раза подряд оказывались женщины. Их душили и затем вспарывали животы. Четвертой жертвой оказался молодой иммигрант из Африки. Его убили ударом ножа в шею и потом - это был уже «фирменный почерк» маньяка - вспороли живот. Никаких следов сексуального насилия при судебной экспертизе обнаружено не было. Так же как и в позапрошлом веке в истории с Джеком Потрошителем.
        Эта тема постоянно обыгрывалась в комментариях телевидения, радио и газет: новый Потрошитель!.. Особенный ужас наводило то обстоятельство, что третье и четвертое убийства были совершены, когда Уайтчепель был буквально наводнен полицейскими в форме и агентами в штатском. В момент, когда новый Потрошитель совершал очередное преступление, в пятидесяти метрах от него стояли два сотрудника лондонской полиции.
        «Из какой потайной норы появляется и куда исчезает потом под самым носом у полиции это чудовище?!» - задавались потом вопросом газеты.
        Господин Эбикеме, - свободного времени у него было навалом, - внимательно следил за событиями с участием нового Джека Потрошителя. Ежедневно подробно пересказывал все, что ему удалось узнать, Королю Психов…
        Тем временем персонал Лондонского Королевского госпиталя испытывал страх, когда после работы выходил за его стены. И лишь Евграф чуть ли не каждый вечер отправлялся «в город» на прогулку, не испытывая ни малейшей нервозности из-за того, что происходило вокруг.
        Глава тридцать шестая
        Бегство из королевского госпиталя
        Возвращаясь с очередной прогулки, - против обыкновения он вышел на Лондонскую улицу еще до полудня, - Тюрморезов увидел, как к подъезду госпиталя подошли три молодых человека.
        Он издалека узнал их. Киевлянин, Сергей и Василий выглядели пациентами травматологического отделения, - головы всех троих были покрыты синяками и едва зажившими ссадинами, оставшимися после ударов. Их нанес им, орудуя стулом, Тюрморезов.
        Король Психов остановился. Потом развернулся и неспеша пошел в обратную сторону - прочь от госпиталя.
        Перешел на другую сторону улицы. Опять двинулся в сторону главного фасада старинной лечебницы. Мимо проезжали автомобили, - поток был довольно плотный, по тротуару сновали пешеходы. В тот момент, когда трое появятся под сводами портика, являвшего собой часть главного фасада, Тюрморезов рассчитывал поравняться с какими-нибудь прохожими и, прячась за ними, пройти дальше по улице, - старые знакомые не заметят его. Зачем они пришли в госпиталь? Лечиться? Не слишком ли поздно решили обратиться к врачу?! Причем все трое одновременно…
        Его бывшие соседи вновь мелькнули за колоннами. Тюрморезов тут же пристроился слева от двух рослых негритянок, размашисто шагавших по улице и о чем-то громко разговаривавших на непонятном ему языке. Как за живым щитом прошел за ними достаточно большое расстояние. Только потом свернул налево, на соседнюю улицу.
        У Короля Психов не оставалось сомнений: Василий, Сергей и Андрей пришли к госпиталю, разыскивая его. Быть может, даже навели справки по телефону и знали, что лже-Виктор поступил на лечение именно сюда.
        В один из первых дней после драки с Королем Психов беседовали в госпитале два офицера полиции, - оба они были в строгих гражданских костюмах. Евграф сообщил им, что не знает людей, которые напали на него: познакомился с ними в баре за кружкой пива. Потом новые приятели пригласили его в дом к какому-то их знакомому, имени которого он не помнит. Там и произошла ссора.
        Офицеры ему явно не поверили. Евграф не хотел рассказывать правду, так как опасался серьезного разбирательства дела. Лже-Виктор не забывал о том, что живет в Великобритании по фальшивому паспорту и любое сколько-нибудь пристальное внимание полиции к его персоне может кончиться для него плачевно…
        Правда, он не думал при этом, что эта троица станет его преследовать и дальше…

* * *
        Евграф гулял по Уайтчепелю примерно два часа. Он по многу раз проходил по одним и тем же улицам, двигаясь по изломанным замкнутым маршрутам. Дважды столкнулся взглядами с официантом за витриной одного кафе. Тридцать минут назад лже-Виктор уже проходил здесь. И официант, точно так же, как и теперь подавая клиенту чашку кофе, посмотрел тогда на привлекшего его внимание прохожего с забинтованной головой.
        Тюрморезов хорошо знал этот район. Пока он был в госпитале, все его прогулки проходили именно здесь. В какой-то момент ему показалось, что он привлек внимание не только официанта. Несколько кварталов его преследовал молодой парень в джинсах и свитере. Евграф был уверен - это полицейский агент, один из тех, кого направили в окрестности Королевского госпиталя в связи с делом нового Джека Потрошителя.
        Почувствовав себя уставшим, Король Психов пошел в сторону главного подъезда лечебницы… Трое по-прежнему стояли у массивных подпоров. Те образовывали арки по краям просторного портика перед входом в госпиталь.
        Знакомые были намерены во что бы то ни стало повстречаться с ним. Должно быть, узнали от секьюрити, что лже-Виктор отправился на прогулку, но через некоторое время вернется.
        И без того Тюрморезов в последние дни был в тяжелом психологическом состоянии. Как только осознал, что избежать встречи с троицей не удастся, - они явно были готовы поджидать его до самой ночи, - ему стало еще хуже. «В здании - дух Меррика, снаружи - эти ублюдки… Я не жилец!»
        Он развернулся и пошел прочь от Королевского госпиталя.

* * *
        После двухчасовой прогулки по Лондонским улицам вконец измотанный и подавленный Тюрморезов оказался в районе порта. Там он зашел в бар - довольно сомнительное место, где собиралась всякая неблагополучная публика. Ни на кого не глядя и словно бы не замечая ничего по сторонам, Евграф прошел через небольшой зал к круглому столику в углу, уселся на стул. Поднял руку и велел бармену принести ему пива, но тот даже не посмотрел в его сторону. Тюрморезов сказал еще раз - громче, но все равно: голос его прозвучал глухо и бармен не повернул головы. Лишь когда Евграф с явным усилием попытался крикнуть - звук опять получился слабым, - человек за стройкой заметил его и кивнул головой.
        Минут через пять он поставил перед ним на стол кружку с крепким английским элем.
        На забинтованную голову Тюрморезова здесь никто не обращал внимания. Евграф потягивал кружку за кружкой, потом попросил принести ему поесть… К вечеру в баре стало людно и шумно. Свободных мест не хватало, но, несмотря на то, что у столика лже-Виктора стоял пустовавший стул, за него никто не садился.
        Евграф потягивал пиво и с каждым часом туман в его голове все усиливался. Когда он пришел в этот бар, у него еще появлялись в голове мысли о том, что надо придумать какой-то способ вернуться в госпиталь, избежав встречи с троицей. Но теперь он уже думал, что лучше неизвестность и ночевка где-нибудь в зале ожидания на вокзале, чем новая встреча с этими ужасными людьми, с духом Меррика…
        «Странно, - подумал он в момент, когда опьянение, не подкрепленное очередной вовремя выпитой кружкой пива, стало ослабевать. - До того, как я напился, у меня не возникало таких «пораженческих» настроений. Не собирался уступать ни Меррику, ни этим подонкам… А теперь… Чувствую себя так же, как и в тот день, когда они заманили меня в тот дом…» В памяти Короля Психов возникла картина: он в комнате, пытается защититься от града сыпавшихся на него ударов, сзади - окно…
        Заказав еще пива, Евграф выпил очередную кружку залпом…
        За окнами бара - ночь огромного города, полная ярких огней, верениц движущихся с зажженными фарами автомобилей, вспыхивающие рои красных светляков - тормозных огней. Он сам не заметил, как к нему за столик подсел какой-то невзрачный, ничем не примечательный тип… За исключением одного - перед тем, как заказать себе еду и выпивку, этот человек пересчитал купюры в бумажнике, вдруг уронил его на пол и тут же внятно выругался по-русски…
        «Сколько же здесь иммигрантов из России!» - во время своего пребывания в Лондоне Тюрморезов не уставал поражаться тому, какое количество иммигрантов, для которых родной язык - русский, прибыло сюда в последние годы. Он то и дело встречал людей, говоривших между собой или по мобильному телефону на его родном языке - на улицах и в больших торговых центрах, в кафе, в автобусах…
        Весь следующий час этот русский человек методично напивался. Сначала он залил в себя два литра крепкого английского эля, потом принялся за водку «Столичная», - несколько бутылок этой марки стояли на специальных полках позади бармена. Еще только войдя в бар, Евграф обратил на них внимание.
        Отбивная с картофелем фри, которую официант поставил на столик перед русским вскоре после того, как тот пришел сюда, стояла почти нетронутой.
        Поначалу Евграфу, - он сам был здорово пьян, - казалось, что его сосед пытается алкоголем заглушить страх. Глаза невзрачного молодого мужчины перебегали с предмета на предмет, с одного посетителя бара на другого, ни на ком не останавливаясь и словно направленные куда-то внутрь самого себя, в свои мысли. Время от времени лицо русского кривила гримаса, - он точно бы припоминал что-то мучительно неприятное.
        По мере того, как незнакомец все сильнее пьянел, он становился спокойнее. Он что-то спросил у Евграфа по-английски, тот ответил - тоже по-английски. Они принялись переговариваться, потом Тюрморезов вдруг перешел на русский язык, незнакомец никак не высказал своего удивления, словно с самого начала знал, что его собеседник, так же как и он сам - из России. Дальше они говорили уже только по-русски.
        Соседа по столику звали Владимиром. Он оказался бизнесменом, который имел дела и в Москве, и в Лондоне.
        - Консультирую тут несколько компаний, которые работают на рынке России, - проговорил Вова. Состроил гримасу, - в алкогольном тумане, который клубился у Евграфа в голове, промелькнула трезвая мысль: новому знакомому не очень нравится его занятие. А может быть неприятны те, кого он консультирует?..
        - Работаю и с нашими, из Москвы, которые хотят начать бизнес здесь, - добавил новый знакомый Короля Психов.
        Больше на тему занятий Владимира в Лондоне они не говорили. О том, чем зарабатывает на жизнь «Виктор» в столице Великобритании, его новый знакомый не спросил.
        По мере того, как оба сильнее погружались в алкогольный туман, разговор их становился все более бестолковым. Тюрморезов, хоть и заказывал пиво кружку за кружкой, - при этом не выпил ни рюмки водки. Вова же налегал на «Столичную», - опьянел бизнесмен из России гораздо сильнее Короля Психов.
        В середине ночи Вова встал из-за стола, покачнулся, схватился за спинку стула…
        - Помоги мне выйти… - пробормотал он. - А то сейчас повалюсь прямо на чей-нибудь столик.
        Евграф и сам нетвердо стоял на ногах, но все же взял нового приятеля за предплечье, довел его до выхода из бара.
        На улице было свежо. Они побрели по тротуару. Тюрморезов отпустил Вову, того тут же повело в сторону. Мгновенно вцепился двумя руками обратно в предплечье лже-Виктора.
        - Сюда… Нам надо повернуть, я живу вон там! - проговорил новый знакомый Короля Психов, когда они дошли до пересечения с какой-то улицей.
        - Возьмем такси… - Тюрморезов при этом думал о том, куда поедет, после того, как проводит Вову.
        «Не хочу возвращаться в это ужасное здание… Меррик, эти трое у подъезда!.. Даже, если их сейчас нет, стоит мне завтра выйти на улицу… Будут подкарауливать меня каждый день…»
        - Такси ни к чему, - проговорил Вова. - Я живу здесь недалеко. Пойдем… Вот сюда…
        Они свернули в мрачный переулок. Дома по обе его стороны не производили впечатления жилья для богатых людей.
        «И здесь поселился преуспевающий бизнесмен?!»
        Дверь подъезда заперта. Вова открыл ее обычным ключом, - не пластиковой карточкой с чипом, как во многих других, более «продвинутых» лондонских домах.
        Поднявшись по лестнице на второй этаж, вошли в квартиру. Тесная «студия» с маленькой кухонькой, установленной вдоль одной из стен, обставлена старой потрепанной мебелью. Вова зажег свет. Не говоря ни слова, новый знакомый Тюрморезова торопливо пересек расстояние от двери до стоявшего у противоположной стены кожаного дивана, рухнул на него.
        Постояв несколько минут посередине студии и убедившись, что ее хозяин уже спит, Тюрморезов подошел к широкому креслу, сел в него. Он сам не заметил, как заснул…

* * *
        «Сон алкоголика краток и тревожен» - эта фраза, которую говорил в психушке один знаток белой горячки, всплыла в мозгу лже-Виктора, когда примерно через два часа он проснулся. В студии по-прежнему ярко горел свет. Но за окном - уже солнечное утро. Вова по-прежнему спал, широко раскрыв рот, запрокинув голову и свесив руку с дивана на пол.
        Тюрморезов встал с кресла, подошел к выключателю, погасил свет. Дверь в санузел, - она была рядом с входной, - приоткрыта. Он направился туда.
        Нажал кнопку выключателя, шагнул внутрь. И так и остался стоять, едва преодолев порог…

* * *
        На мраморной столешнице лежал нож. Лезвие его было перепачкано в бурой засохшей крови. Король Психов подошел ближе. Кто он, этот Вова?!
        Кровь, безусловно, человеческая… «А может быть, нет?!..» Он выскочил из ванной. Стремительно подошел к маленькой кухоньке. Через окна, которые не были зашторены, в комнату проникал свет разгоравшегося дня. На кухоньке - никаких следов приготовления пищи, здесь давно ничего не готовили…
        Ему стало жутко. «Они окружают меня со всех сторон. Ненормальные!.. В госпитале - Меррик, у его подъезда - трое… Здесь… Он явно убил человека. И даже не потрудился избавиться от главной улики!» Королю Психов захотелось немедленно покинуть студию. Но вместе с этим желанием пробудилось жгучее любопытство: какую тайну скрывают этот человек и эта большая комната?.. У окна стоял письменный стол, на нем в беспорядке разбросаны газеты, рекламные листовки. Взгляд Тюрморезова приковала записная книжка.
        Оно подошел к столу, взял ее в руки, раскрыл на одной из страниц…Тут он испытал еще один шок…

* * *
        Его глаза выхватили словосочетание «Группой личностей», выведенное печатными буквами ручкой в середине страницы. Выше - дата. С нее минуло уже несколько месяцев.
        Он прочитал строку: «Мои связи с «Группой личностей» должны быть прекращены…»
        Повинуясь какому-то инстинкту, резко обернулся: новый знакомый по-прежнему спал. Тюрморезов продолжил чтение. Он волновался: буквы плясали перед глазами. Почерк, - принадлежала ли эта книжка Вове? - был у того очень неровный. Иногда он писал четкими прописными буквами, но потом шла скоропись: буквы плясали, наскакивали друг на друга… Мог ли сам писавший разобрать через некоторое время собственный текст?..
        Тюрморезов услышал за своей спиной шорох. Резким движением схлопнул записную книжку, положил ее на стол. Обернулся: Вова лежал так же, как и за несколько минут до этого. Глаза его были закрыты…
        Перед тем, как Король Психов обернулся в первый раз, Вова открыл глаза, увидел стоявшего возле стола лже-Виктора, внимательно разглядывавшего страницу записной книжки. Конечно, хозяин студии прекрасно знал, что записано в этой коричневой компактной книжице. Лже-Виктор обернулся. Вова тотчас опустил веки…
        Сейчас Евграф сделал несколько шагов в сторону от стола. Новый знакомый по-прежнему не шевелился. Тюрморезову хотелось продолжить чтение дневника, но он опасался, как бы Вова, неожиданно проснувшись, не увидел его с записной книжкой в руках.
        «Надо забрать дневник себе!.. Прочту его позже», - он решительно шагнул к столу.
        - О, Витек! Мы здорово перебрали вчера! - раздалось за спиной.
        Не достигнув стола, Тюрморезов замер, развернулся. Вова спускал ноги с дивана. Вид у него был неважный: огромные синяки под глазами, бледное лицо. Теперь он вовсе не показался Королю Психов эдаким неприметным человечком, - в облике нового знакомого было нечто зловещее. Может быть, Евграф обращал слишком большое внимание на его тонкие красные губы? Или на дрожавшие длинные крепкие пальцы с широкими квадратными ногтями, - в них чувствовалась недюжинная сила. Или на всю его фигуру, которая теперь казалась ему хищной, - словно какая-то большая птица сидит на краю скалы, готовая ринуться вниз, налететь на жертву…
        - Ты давно на ногах? Только что встал? - проговорил Вова.
        Лже-Виктор промолчал.
        Вова поднялся, подошел к лже-Виктору, незаметно для него кинул взгляд на записную книжку, потом посмотрел за окно.
        - Пойдем, поправимся после вчерашнего! - он хлопнул Тюрморезова по плечу. Тут же охнул и, обхватив ладонями голову, медленно отправился в санузел.
        Дверь была закрыта минут пятнадцать. Потом, когда Вова вышел из-за нее, Евграф тут же вошел внутрь. Ножа на столешнице не было. Стараясь не шуметь, Король Психов обыскал все ящички в тумбе, на которой стояла раковина. Ножа не нашел.
        «Он отмыл лезвие от крови, вытер… Туалетной бумагой, - Евграф кинул взгляд на рулон, висевший на вмонтированном в стену держателе. - Принес нож в комнату и теперь прячет где-нибудь…»
        Евграф вышел из санузла. Вова караулил его у двери.
        - Пошли, сколько можно тебя ждать, - он раскрыл входную дверь и первым вышел из квартиры. Меньше чем через десять минут они опять были во вчерашнем баре.
        Новый знакомый Тюрморезова заказал пиво и завтрак…
        Глава тридцать седьмая
        Безумная смерть идет по Уайтчепелю
        Странно, переходя из бара в бар, они медленно приближались к району Лондонского Королевского госпиталя, который Тюрмрезов покинул накануне. Король Психов легко мог подтолкнуть своего приятеля «двигаться» в другом направлении, но не делал этого. Ему самому почему-то хотелось оказаться поближе к госпиталю.
        Один раз он все же попытался сменить «направление», но тут Вова проявил неожиданное упрямство. При том, что уже был изрядно пьян. Почему его тоже словно бы тянуло к королевской лечебнице?
        Они зашли в очередной бар. Себе Вова заказал виски, лже-Виктору - пиво. В заведении - полно народа. Со всех сторон раздавались громкие голоса, хохот подвыпивших людей.
        Король Психов и его приятель сидели молча, посматривали по сторонам. Тюрморезову давно было не до веселья, - с того самого дня, как он попал в госпиталь. В последние сутки в мрачную картину его жизни добавилось еще несколько тяжелых подробностей.
        Вова же с утра шутил, предлагал напиться, выглядел беззаботно. Не как бизнесмен, который ни на минуту не может освободиться от мыслей о своих делах, а как какой-нибудь разнорабочий, получивший нежданный отгул и знакомый только с одним способом убить время - гремя стаканами в злачных заведениях.
        Но теперь и он выглядел напряженно. «Протрезвел?» - подумал Тюрморезов.
        Он поймал на себе пристальный взгляд девушки, сидевшей от них через столик. Она тут же отвернулась. Ее лицо было откуда-то знакомо Королю Психов. «Где я ее видел?»
        Тюрморезов встревожился: не к добру эта встреча! «Обязательно надо вспомнить, откуда я ее знаю…»
        Он без всякого стеснения смотрел на девушку. За одним с ней столиком сидело еще два человека: юная англичанка, очевидно, ее подружка, - девушка говорила только с ней, - и обнимавший подружку парень. Тот большую часть времени молчал, потягивая пиво.
        Девушка опять посмотрела на Тюрморезова. Несколько мгновений не отводила взгляда. Потом к ней подошел молодой человек, сидевший до этого на высоком табурете за барной стойкой.
        Он слегка похлопал ее по плечу:
        - Привет, Мэгги!..
        В это мгновение Тюрморезов вспомнил, где он ее видел…
        Девушка вздрогнула, резко повернула голову к молодому человеку.
        - Я думал, ты все же заметишь меня! - продолжал тот. - Но ты так увлечена беседой…
        - Извини, Том, я с друзьями. Мы хотим поговорить…
        На лице парня отразилось разочарование. Он хмыкнул и, развернувшись, подошел к стойке. С недовольным видом забрался обратно на табурет.
        Тюрморезов продолжал смотреть на Мэгги. Вова, почувствовав: что-то происходит, обернулся и тоже внимательно посмотрел на нее.
        Эта была та самая англичанка, которую привел к ним в снятый вместе с другими иммигрантами домик Василий.
        Наконец, Евграф отвел от девушки взгляд. «Она узнала меня. Первой!.. Какие отношения связывают ее с «эстонцем»? По-прежнему ли они дружат? - мысли вихрем проносились в его голове. - Не в ее ли доме они напали на меня?..»
        Странным образом, - такое бывает у сумасшедших, - последний вопрос почему-то до сих пор не приходил в голову. Сказалось скорее всего и то, что Тюрморезов, находясь в госпитале, старался поменьше думать о троице и нападении. Ему хотелось забыть это ужасное событие, убедить себя в том, что его никогда не было.
        Тюрморезов не заметил, как выпил кружку пива. Стаканчик нового знакомого уже пуст. Вова встал, подошел к стойке и повторил заказ. Пока шел к стойке внимательно рассматривал Мэгги.
        После того, как Вова вернулся обратно уже с напитками, они с Евграфом некоторое время сидели, не произнося ни слова.
        Старавшийся больше не смотреть на девушку, Евграф подумывал о том, чтобы поскорее встать и уйти из заведения. Большими глотками осушил кружку пива. Дело было за Вовой. Но тот на этот раз почему-то не спешил пить.
        Парень, обнимавший мэггину подружку, поднялся. Потянулся, - тело его затекло от долгого сидения. Вслед за ним встала и его девушка. «Сейчас вся троица уйдет!» - решил Евграф.
        Вова опять обернулся. Мэгги и ее приятельница уже стояли возле столика, беседуя о чем-то. Потом они обнялись, подружка и ее молодой человек пошли к выходу из бара, а Мэгги села обратно за столик, отхлебнула из стаканчика. Кажется, в нем был виски… Посмотрела на Евграфа.
        Тут к ней подсел молодой человек, только что занимавший место на табурете за стойкой.
        - Она тебе нравится? - спросил Вова. Он наконец-то поднес ко рту свой стаканчик с виски. Отпил половину, - прежде всегда выпивал порцию залпом, - поставил стаканчик на стол.
        - С чего ты взял?.. Да, пожалуй, что нравится… - пробормотал Король Психов.
        Молодой человек продолжал что-то говорить Мэгги. Та натянуто улыбалась. Чувствовалось, что этот разговор не доставляет ей удовольствия. Она встала, парень тоже поднялся со стула. В руке он держал пивную кружку.
        - Ладно, пока! Мне надо идти, - расслышал слова девушки Евграф.
        Мэгги посмотрела на Короля Психов. Пошла к выходу, парень проводил ее разочарованным взглядом, медленно подошел к барной стойке.
        Увидев, что девушка направляется к дверям, Вова напрягся. Глаза его заблестели.
        - Пойдем… Узнаем, где она живет!.. Мне она тоже понравилась, - он встал из-за стола. Не обращая внимания на лже-Виктора, пошел к выходу из бара.
        Немного промедлив, Тюрморезов встал и двинулся следом за ним. «В любом случае надо уйти из этого бара… Кто знает… Быть может, здесь могут появиться и эти трое».
        Вслед за Вовой Евграф оказался на улице. Девушка стояла в метрах в десяти от бара и смотрела на его дверь. Говорила по мобильному телефону. Увидев Тюрморезова, тут же отвернулась. Продолжая говорить, сделала несколько шагов в сторону.
        Вова медленно двинулся прочь от бара - к перекрестку, на котором горел одинокий фонарь. В квартале, где располагалось питейное заведение, было темно. Евграф пошел следом. В душе у него возникло нехорошее предчувствие. «С кем она разговаривает». Он обернулся. Девушка стояла и смотрела ему вслед, по-прежнему разговаривая по телефону. Евграф отвернулся, зашагал дальше. Вова уже повернул за угол. Король Психов свернул на соседнюю улицу следом за ним.
        Новый знакомый стоял, развернувшись лицом к Евграфу. Негромким голосом велел лже-Виктору остановиться, а сам медленно подошел к углу. Осторожно выглянул из-за него. Тут же ринулся обратно к бару.
        Евграф опять последовал за ним. Мэгги уже успела пройти значительно расстояние. Она была на другом конце улицы. Ее фигура едва виднелась в темноте. Затем она свернула в переулок. Когда они быстрым шагом зашли в него, она уже куда-то исчезла.
        Тюрморезов видел: с его новым знакомым творится что-то необычное. На лице застыло решительное и злое выражение. Евграфу даже стало казаться, что Вова неожиданным образом протрезвел, - настолько увлекло нового знакомого преследование.
        Стремительно пройдя вдоль всего переулка, оказались на перекрестке. Слева, - эта очередная улочка была хорошо освещена, - неторопливой походкой шла Мэгги. Через несколько секунд после того, как они увидели девушку, она обернулась. Заметив их, побежала…
        Вова ринулся следом. Евграф тоже побежал. Он мог не преследовать девушку, но к новому знакомому притягивало знание о записной книжке.
        Девушка резко повернула в проход между домами и на десяток секунд потерялась из вида. Свернув следом, они увидели впереди ее спину. Расстояние между ней и преследователями быстро сокращалось.
        Она опять метнулась куда-то вбок. Они - за ней… Девушка оказалась в тупике. Впереди - забор высотой в человеческий рост. Как в сцене погони из детективных фильмов, Мэгги попыталась перелезть через него. Подпрыгнув, смогла уцепиться за верх забора руками, ноги заскользили по шершавой поверхности…Она сорвалась, упала, тут же вскочила на ноги, развернулась… Новый знакомый лже-Виктора был уже в метре от нее.
        Когда Вова увидел, что девушке некуда бежать, резким движением выхватил из кармана короткой хлопчатобумажной куртки тот самый нож, который лежал утром на мраморной столешнице в ванной. Евграф не сразу увидел в руках знакомого орудие убийства… Впрочем, это уже не имело значения… Тюрморезов остановился в полутора метрах от жертвы.
        Вова, как опытный мясник, вонзил лезвие в живот девушки. Та не сделала ни малейшей попытки защититься. Королю Психов показалось: девушка, наоборот, развела руки в стороны. Словно давая убийце возможность без помех вонзить нож в ее тело. Вова поворочал ножом в ране, потом вытащил его и ткнул Марго в сердце, - в этот момент она уже валилась на тротуарную плитку, которой вымощен тупичок. Евграфу видел: ткнувшись второй раз в девушку, лезвие даже не пронзило ее кожу. Лишь рассекло ткань кофточки.
        Новый знакомый Тюрморезова наклонился к распростертому у ног телу, два раза резкими, сильными движениями ударил Марго ножом в лицо. Евграф отвернулся.
        - Я забрызгался кровью! - проговорил Вова. Он сунул нож за пазуху, сделал шаг от тела, потянул лже-Виктора за руку. - Скорей отсюда!
        Они побежали. Выскочив из узкого тупика, промчались по проходу между домами. Оказались на улице. Свернули не туда, откуда появились, преследуя Магги, а в противоположную сторону.
        Вова перешел на шаг. Следом - и Евграф. Навстречу стали попадаться прохожие. Новый знакомый лже-Виктора несколько раз глубоко вздохнул, расправил плечи. Походка его стала более спокойной. Он выглядел человеком, который никуда не спешит, - в свое свободное время прогуливается по городу.
        Тюрморезов почему-то не испытывал страха. Прикидывая, как скоро будет обнаружено тело, пришел к выводу: несколько часов у них есть. А может, на труп Мэгги с изуродованным лицом не наткнутся и до утра… Но вот мимо них промчалось несколько полицейских машин. Потом - карета «скорой помощи». Евграф подумал: это - не случайное совпадение.
        Впоследствии оказалось, что он был прав.
        Новый знакомый внешне никак не проявлял нервозности. Но вдруг свернул в маленькую улочку. Тюрморезов не понимал, куда они идут, - они удалялись от Вовиной студии, где было бы естественно спрятаться в их положении. Впереди виднелась укрепленная над входом в бар реклама местного пива.
        - Завернем, - предложил Вова.
        Он толкнул дверь…
        Заведение оказалось довольно просторным, с большим количеством столиков. Примерно треть из них была свободна. Вова прошел в дальний конец зала, отодвинул стул. Сел. Тюрморезов расположился напротив.
        - Черт, пятна… Кровь, - проговорил убийца. Тут же он встал, снял с себя курточку и свернув, так чтобы кровавые пятна не были видны, положил на приставленный к их столу свободный стул. Подошла официантка. Вова заказал виски - для себя, пиво - лже-Виктору.
        Пока не принесли напитки, новый знакомый не произносил ни слова. Евграф тоже молчал. Минут через пять виски и пиво оказались на их столике. Вова залпом одолел порцию. Тюрморезов, не отрываясь от бокала, осушил его на две трети.
        Вова откинулся на спинку стула. Прикрыл глаза. Вид у него в эти мгновения был безмятежный. Никак не подумаешь, что совсем недавно этот человек совершил зверское убийство.
        - Я понял - ты не заявишь в полицию. Ведь утром ты видел нож и окровавленный палец и не заявил… - проговорил Вова по-прежнему с закрытыми глазами.
        - Я не видел пальца… - Тюрморезов разглядывал лицо психопата и опять, как и тогда, когда он увидел его впервые, оно показалось ему совершенно непримечательным, лишенным индивидуальных черт, словно бы стертым.
        - Странно, он был там… - пробормотал Вова и открыл глаза. - Палец был… Нет, стоп. Точно! Ты прав. Я разрезал его на мелкие куски и спустил в унитаз. Успел спустить в унитаз еще позавчера утром. Перед тем как отправиться пить…
        Глаза нового знакомого подернулись пеленой. Евграф продолжал его рассматривать. «Заподозрить в нем ужасного преступника невозможно. Психопатия никак не отразилась на его лице».
        Вова взмахнул рукой, подзывая официантку. Когда она подошла к столику, попросил двойную порцию виски.
        «Он не похож даже на человека, который способен заказать и выпить двойную порцию крепкого алкоголя», - продолжал размышлять Тюрморезов.
        Когда заказ был выполнен, новый знакомый Короля Психов тут же опрокинул стаканчик в глотку.
        - Наверное, ты хочешь спросить, зачем я это делаю… Убийства… Никогда не приходилось этим заниматься?
        Тюрморезов покрутил головой.
        - Странно, мне показалось, ты один из нас… Теперь я могу сказать «из нас», потому что, признаюсь тебе честно, ты сидишь напротив одного из самых известных серийных убийц мировой истории. Новый Джек Потрошитель, о котором тебе рассказывали по телевизору - перед тобой! - Вова самодовольно рассмеялся. Тюрморезов понял: его новый знакомый сильно опьянел. «Должно быть, пережитое подействовало на него так, что он стал более восприимчив к спиртному», - подумал Евграф.
        - Парень, нам нужны такие, как ты!.. - самодовольным тоном продолжал Вова. - Собственно говоря, я представляю здесь, в Лондоне, одну организацию. Если ты недавно приехал из России, то наверняка слышал о ней… «Группа личностей». Я входил в нее, пока был в Москве. Выполнил там одно ее важное задание… Как видишь, и там, и здесь я поднял большую шумиху. Было опасно оставаться в России дальше. Меня искали… Я перебрался в Лондон. Но я поддерживаю связь… Там нужны такие люди… Как ты. Без комплексов.
        - Это стоит обсудить, - пробормотал Тюрморезов. Он мучительно соображал: что делать дальше? Безусловно, в его руках - важная нить. Ведет к самому сердцу подпольной организации. Но эти убийства!.. По своему опыту Евграф знал: связаться даже на короткий промежуток времени с таким человеком, как Вова - подвергнуть себя особой опасности. Новый знакомый непредсказуем. Насколько эффективно работает полиция - как быстро она сцапает нового Джека Потрошителя?.. Вова вел себя очень рискованно. Но это был его стиль…
        Помимо того, что у Евграфа фальшивый паспорт, - одно это гарантировало ему тюремное заключение, - новое знакомство в сочетании с преступлением, совершенным Вовой на его глазах, могло обернуться ужасной катастрофой.
        - Закажи мне еще виски… - проговорил Вова. Он наклонился к стулу, развернул свою куртку, извлек из кармана темно-синий полиэтиленовый пакет. Внутри него угадывался длинный узкий предмет - нож.
        «Когда он успел засунуть его в пакет?» - поразился Тюрморезов. Следом в голове промелькнула мысль об особой предусмотрительности маньяка. Она чем-то неуловимым отличалась от предусмотрительности нормального человека.
        Новый знакомый встал, зажав пакет в руке, направился в сторону туалетных комнат и входной двери.
        Оставшийся за столиком Тюрморезов, - позже он припомнит этот момент, - почувствовал усиливавшееся внутреннее напряжение. Он пытался вспомнить место, в котором произошло недавнее убийство. «Ведь там могли быть свидетели!..» Перед его мысленным взором возникли стены домов, образовавшие тупик. Они были глухими. Но что было выше них? Он вдруг понял, что находясь там, смотрел только на Мэгги, на окровавленный нож нового знакомого и на него самого. Место, в котором совершилось преступление, не удостоилось его внимания. Евграф осознавал теперь, насколько ужасно его положение. Вычислят их или нет - лотерея на все сто процентов. Надеяться можно лишь на «таланты» и удачу Вовы, - что он делал все так, как надо, чтобы не быть в самое ближайшее время схваченным полицией.
        «Что-то мне сейчас надо обязательно сделать…» - подумал он. Посмотрел по сторонам. За стойкой наливала пиво молодая девушка. Позади нее какой-то парень ставил одну на другую картонные коробки. Справа от коробок была дверь. Поставив очередную коробку, парень уходил через нее и примерно через полминуты возвращался с грузом в руках.
        «Должно быть, носит коробки откуда-нибудь с улицы. Внутренний дворик - стоит грузовичок…» - машинально подумал Тюрморезов. Он припомнил записную книжку с дневником, которая осталась в вовиной студии на столе.
        «Мне нужна книжка! - решил Король Психов. - Дружба с маньяком не принесет ничего, кроме кошмара… Но сведения, которыми он владеет…»
        Додумать Тюрморезов не успел. В бар вошло несколько полицейских. Потом еще двое… Они внимательно осматривали посетителей.
        Евграф не мог отвести от них глаз. Один из полицейских - здоровенный круглолицый парень - медленно пошел между столиков бара, вглядываясь в каждого, кто сидел за ними. Чтобы не смотреть на стражей закона, Король Психов схватился за кружку, поднес ее ко рту и стал пить глоток за глотком.
        Еще когда пиво вливалось ему в глотку, он боковым зрением увидел: идущий между столиков полицейский остановился, резко развернулся и двинулся обратно. Король Психов поставил кружку на стол.
        Полицейские, насколько он мог видеть со своего места, сгрудились у входа в бар. Все они смотрели туда, где были двери туалетов. Через мгновение Евграф увидел мелькнувшую в окружении полицейских голову Вовы: две фигуры в форме были настолько близко от нового знакомого Тюрморезова, что не могло быть сомнений - его вели под руки. Еще мгновение - Вова дернулся, - неужели пытался вырваться?! - тут же чья-то ладонь легла ему сзади на затылок, пригибая к земле. В следующую секунду его уже не было видно - только спины полицейских.
        Тюрморезов, взял лежавшую на стуле куртку нового знакомого, встал, двинулся к барной стойке. Бармен перегнулся через нее и смотрел в сторону входной двери. Очевидно, ему было интересно, что там происходит. Евграф юркнул за стойку, - старался ступать как можно тише… Дальше он уже не оборачивался. Двигался не быстро и не медленно. Старался выглядеть как можно спокойнее - «это не бегство». Через полминуты был на улице. Действительно, внутренний дворик. Никакого грузовичка нет, - очевидно парень переносил коробки к стойке из подсобного помещения.
        Ожидая окрика, того, что его кто-нибудь схватит за руку, - скорее всего он бы остановился, не стал убегать или сопротивляться, - Евграф прошел метров десять по двору до угла. Потом - узким проходом… Впереди виднелась улица, полицейский микроавтобус - из-за дома торчала только его задняя часть.
        Перед входом в бар стояли полицейские. Между ними, - его держали с двух сторон два дюжих человека в форме, - Вова. Евграф быстро повернул в противоположную сторону и зашагал походкой человека, который торопится по важному делу. Поворот, еще поворот… По улочке, на которой он оказался, несмотря на позднее время двигалось много машин. Он остановился, ощупал вовину куртку. «Есть!» Вытащил из кармана брелок с ключами от студии, сунул его в карман своих брюк. Тормознул проезжавшее мимо такси.
        Уже сев в него, понял, что не знает адреса и плохо помнит, как накануне они добрались до вовиного дома.
        Глава тридцать восьмая
        Корабль безумцев
        Торопливыми шагами он преодолел расстояние до стола, схватил с него книжку, сунул ее в карман. Соблазн пошарить по вовиной студии - вдруг найдется еще что-нибудь интересное - был велик, но Тюрморезов удержался. Каждая лишняя минута, которую здесь находился, подвергала его опасности. Полиция неминуемо нагрянет в жилище маньяка и постарается сделать это как можно скорее. Быть может, в эту минуту микроавтобус вроде того, который Король Психов видел припаркованным у бара, тормозит рядом с домом…
        Несмотря на опасность и переживания последнего часа, он по-прежнему был под хмельком. Может быть этим объяснялась решительность, с которой он действовал там, в баре, при виде полиции. Евграф убрал записную книжку в карман пиджака, спокойно протер курткой маньяка, - он держал ее в руках, - все поверхности - дверные ручки, даже краны в санузле, за которые хватался. Он не был уверен, что в этом есть смысл. Но на него давил ужас - маньяк, чудовищное убийство, полиция, - что станет с ним, когда этот кошмар втянет его еще глубже в свою черную завихривавшуюся воронку. Пока он отчаянными усилиями держится на самом ее краю, но сила ужасного тяготения такова, что скорее всего у него почти нет шансов выскочить из водоворота на берег. Его найдут, задержат… А даже если он умудриться сбежать от полиции, то остаются эти трое, а кроме них - Меррик. Человек-слон не успокоится, пока не погубит его… Ему мало будет, если Евграф просто никогда больше не станет появляться в госпитале. Меррик хочет, чтобы Король Психов, которому он отчаянно завидует… Тюрморезов вдруг словно бы очнулся. Сколько времени он простоял у
стола в студии маньяка, погрузившись в собственные мысли, оцепенев?
        Он вздрогнул - показалось, что слышит шаги где-то там, за входной дверью. Нет… Тихо…
        Если он сейчас позволит своему сумасшествию захватить над ним полную власть, то он точно попадет в лапы полиции. Решительными шагами он зашел в ванную комнату, пустил в душе холодную воду, сунул голову под сноп тоненьких ледяных струек.
        Минута, другая, - постепенно он начал приходить в себя. «Какой Меррик?! При чем тут он?! Меня ждет у подъезда такси!..»
        У подъезда вовиного дома стояла машина, на которой Тюрморезов добрался до него от соседней с баром улицы. Водитель оказался человеком покладистым, а здешние переулки знал отменно. Когда пассажир сказал ему, что нужна одна из улиц в районе порта, но он не знает ее названия, помнит лишь бары, через которые лежал путь оттуда сюда, водитель кэба рассмеялся и тронул автомобиль вперед. На своем ломанном английском Евграф рассказал ему историю, как он познакомился с женщиной и тут же с ней неожиданно поссорился. Он знает, - и то, лишь примерно, - район, в котором находится квартира, в которую она его привела. Запомнил симпатичный цветочный магазин на углу улицы, на которой расположен дом. Помнит подъезд возле которого стоят велосипеды и зеленеют листвой несколько незнакомых Евграфу растений с тонкими и высокими древесно-коричневыми стеблями. Почти сразу, как только они оказались в районе, который Тюрморезов обозначил таксисту очень примерно, Король Психов узнал улицу, соседнюю с той, на которой находился вовин дом, затем увидел цветочный магазин…
        Евграф схватил висевшее на крючке полотенце, вытер голову, пригладил перед зеркалом волосы, - ламп он в ванной не зажигал, но из студии через открытую дверь проникал спокойный приглушенный свет.
        Бросив полотенце на пол у двери, он открыл ее и вышел на лестницу…

* * *
        Хозяин небольшого траулера был человеком, в чьей голове мир, окружающие люди, то, что они говорили, отражалось, как в кривом зеркале. Небольшая - с десяток человек - команда рыболовецкого суденышка состояла, как понял Евграф, из нескольких «старослужащих», - тех, кто работал на траулере уже не первый месяц, - и рыбаков, завербованных на судно перед рейсом. Те, кто работал на траулере уже давно, были людьми, как на подбор, немолодыми. С недостатками, как понял Тюрморезов, - только у таких появлялся смысл терпеть «ненормального» капитана. «Нормальный» бы их никогда на работу не взял. Один из «старослужащих» матросов - моторист - был, как становилось понятно из некоторых реплик хозяина, алкоголиком. Во время рейсов он пребывал в состоянии мучительной борьбы с собой. Ему хотелось напиться, но он держался. Вид у него, когда он поднимался из своего отека на палубу, был тяжелый: руки тряслись, глаза блуждали. Он был худ, с бледными впалыми щеками, большими синяками под глазами, в которых читалась тоска.
        Другой матрос был вором. Об этом Тюрморезова предупредил как раз этот сильно пьющий моторист. «Не оставляй нигде своих ценных вещей - сказал Евграфу алкоголик. - Видишь, Эндрю… Он - клептоман. Все, кто его знает не первый день, стараются держать от него свое барахло подальше… Вообще-то на траулере тащить особенно нечего. И спрятать краденое очень трудно. Но Эндрю каждый раз придумывает такие потайные места, чтобы держать краденое до схода на берег, что обнаружить их не так-то просто. Его один раз поймали уже когда он выносил стыренные вещички с траулера, так что теперь он стал еще хитрее… И выносит краденое лишь через несколько дней после того, как судно прибудет в порт».
        У Тюрморезова с собой была большая сумма в наличных евро. Но деньги были зашиты в специальный пояс, который Евграф всегда носил на теле под одеждой. Никаких других ценностей у него не было. Самое примитивное барахло вроде туалетных принадлежностей и смены белья умещалось в спортивной сумке. С момента, когда узнал про присутствие на борту клептомана, Король Психов потерял покой. Хотя умом понимал, что шансов быть обокраденным не так много, да и те в основном относятся к его сумке, в которой лежит всякая ерунда, - тем не менее, начал сильно нервничать.
        У сумасшедших так бывает часто: вместо важных дел, на которые логично обращать особенное внимание, они вдруг зацикливаются на какой-то своей фобии и ничто, кроме нее, их больше не интересует.
        Тюрморезов прибыл в маленький портовый городок на юге Англии из Лондона. В тот момент в его голове еще не было четкого плана, но он знал - нужно найти человека, который сможет переправить его на континент. Городок стоял на берегу пролива, у его причалов швартовалось немало рыбацких суденышек, промышлявших треску, селедку и других обитателей глубин Северного моря. На одной из посудин Тюрморезов собирался добраться до континентальной Европы.
        Он бежал из британской столицы и чувствовал, что ничто не сможет заставить его вернуться туда. Даже не хотел лететь через один из лондонских аэропортов. У него был страх перед этим огромным и шикарным городом, - там был Меррик, напавшая на него троица…
        «С Лондоном должно быть покончено!» - убедил себя Евграф и покатил на поезде на юг.
        В небольшом городке он снял номер в гостинице и в течение недели каждый день рано утром отправлялся в район порта. Там до самого вечера слонялся по дешевым барам и забегаловкам, в которых собирались рыбаки, все, кто имел отношение к стоявшим у причалов траулерам: грузчики, портовые рабочие, клерки из контор, так или иначе связанных с морским промыслом.
        Король Психов угощал случайных знакомых выпивкой, интересовался, может ли с их помощью организовать «экскурсионную поездку» на траулере. Вопрос этот очень удивлял собеседников. Но лже-Виктор говорил, что он журналист крупной латвийской газеты, которая, в свою очередь, поставляет часть материалов, подготовленных своими корреспондентами, в редакцию одной из московских газет. За «экскурсию» готов заплатить. Деньги выданы ему заказчиками статьи. После этого рассказа Евграф обычно интересовался, заходит ли траулер в какой-нибудь европейский порт.
        Собеседники удивлялись, отвечали «нет, зачем ему куда-то заходить?»
        К субботе, - Тюрморезов прибыл в городок в понедельник, - он не нашел ни одного человека, который выказал бы хоть малейшее желание посодействовать в осуществлении «проекта». Он болтался по тавернам и пивным, но толка не было. Поздним вечером или даже ночью в субботу, - Тюрморезов не смотрел на часы и вполне возможно, это были уже первые минуты воскресенья, - он увидел, что в пивную вошел огромного роста человек весьма «дикой», как для себя определил ее Евграф, наружности. У него были рыжие волосы, росшие только вокруг головы и отсутствовавшие на макушке. Жесткие и длинные, они торчали вверх и в разные стороны причудливыми кустами. Огромные кулаки человека поросли рыжим волосом. Лицо его было в веснушках. Толстые губы все время презрительно кривились, точно человеку не нравилось все, что он видел вокруг себя. Он был одет в старый заношенный коричневый пиджак и широкие шерстяные брюки темно-серого цвета. Они пузырились на коленях, а внизу края штанин не прикрывали верха ботинок, так что были видны толстые носки, собравшиеся на ногах в гармошку. Под пиджаком был наодет теплый, слегка великоватый
свитер с высоким горлом.
        Он уселся за один из пустовавших столиков в самой середине зала, - напротив стойки, - и, не произнося ни слова, принялся посматривать по сторонам. Евграф, - его столик находился метрах в четырех от столика, за которым сидел этот человек, - не мог не заметить, что оказавшиеся по соседству с рыжим посетители явно обратили на его приход какое-то особенное внимание.
        Люди в зале занервничали, заерзали. Точно хорошо знали, что сейчас произойдет нечто очень неприятное. «Отлично! - подумал Тюрморезов, к этому дню уже сильно растерявший надежду переправиться когда-нибудь на континент. - Но чему я радуюсь?!.. - спросил он себя. И тут же ответил на собственный вопрос: - Хоть какой-то шероховатости в плавном течении событий!»
        Сумасшедшие обычно чувствуют себя крайне неуютно в спокойной, размеренной обстановке, где все происходящее здраво и разумно. Для них куда приятней атмосфера разлада, диких событий, «мутной воды». Когда вокруг полно таких же странных личностей, как и они сами. Подобная обстановка дает им шанс.
        Именно его и почувствовал в тот момент Король Психов.
        Рыжеволосый человек заказал пиво. Официантка поставила перед ним на столик наполненную до краев кружку. Посетитель сделал из кружки маленький глоток и поставил ее обратно на стол. После этого он стал вызывающе поглядывать на сидевших за соседними столиками людей.
        - Гарри, - громко проговорил рыжеволосый, в упор рассматривая пожилого дядьку. Тот был в компании таких же, как и он сам, степенных джентльменов. - Твоя посудина скоро пойдет на дно?.. Знаешь, я бы сказал тебе, что рискую проспорить двадцать фунтов бармену, но на самом деле я-то уверен - я ничем не рискую. Твой убогий кораблик, иначе его не назовешь, непременно скоро утонет!..
        Гарри хотел было немедленно что-то ответить, но потом фыркнул и принялся смотреть в окно, видимо твердо решив не отвечать ни слова на то, что говорит новый посетитель.
        - В шторм у твоей посудины заклинит двигатель и она разобьется о прибрежные скалы! - продолжал тот.
        Гарри вскочил со стула.
        - Послушай, Энди, глупая твоя рыжая башка!.. - начал он, с ненавистью глядя на человека за соседним столиком.
        Рыжий тоже вскочил. В упор глядя на Гарри, попятился назад, ожидая немедленного нападения. Воскликнул:
        - Если ты полезешь ко мне драться, я размозжу тебе кружкой башку! - его поросшая рыжим волосом лапа действительно легла на стоявшую на столике пивную кружку. - Эй, бармен! Вызови полицию!.. Здесь дебошир, он угрожает мне! - крикнул рыжий Энди в следующее мгновение.
        - Какого черта вы пускаете сюда этого идиота! - воскликнул в сердцах Гарри и сел обратно на стул. Отвернулся, принялся смотреть в окно. Двое его приятелей старались не встречаться взглядами с рыжим, уставившись на свои кружки с пивом.
        - Парни, прекратите ссору! - раздалось со стороны барной стойки. Повернув голову, Евграф увидел там толстого высокого человека, седого, с бородой. - Энди, ты опять привязываешься?.. - миролюбиво проговорил он, беря со специального стеллажа чистую пивную кружку. По всем повадкам в человеке легко угадывался хозяин заведения.
        - Ричард, эта рыжая обезьяна всех заводит! - громко сказал ему Гарри.
        - Не обращай на него внимания, - парировал хозяин, протягивая кружку бармену. - Он заводит всех вот уже двадцать лет. Сколько я помню себя и этот бар…
        - Неправда! Он исчезал… И его не было целых двенадцать лет! - нетерпеливо перебил Гарри.
        - Не наше дело, где он болтался, - отрезал Ричард. Облокотившись с внутренней стороны о барную стойку, принял из рук бармена наполненную до краев кружку и принялся маленькими глотками прихлебывать пиво.
        Тут рыжий человек поднялся из-за столика и подошел к стойке. Увидев это, Король Психов тут же встал (свою недопитую кружку с пивом продолжал при этом держать в руках), тоже подошел к барной стойке, оказавшись у рыжего Энди за спиной.
        - Ричард, мне не нужен скандал, - говорил тот негромко хозяину заведения. Тюрморезову приходилось напрягать слух, чтобы расслышать все слова этой речи. - Но эти люди… Понимаешь, они загораживают от меня других. - Если бы здесь не сидел хотя бы вот этот Гарри, на его месте обязательно появился бы другой человек, какой-нибудь прохожий с улицы, с которым я бы подружился…
        - Энди, ты так же относишься ко своим матросам… Тебе не удается строить отношения с людьми! - миролюбиво сказал хозяин бара. - Тебе все кажется, что следующий будет лучше, следующий будет нормальным…
        - Ричард, они все сумасшедшие, как ты не понимаешь?!.. - воскликнул рыжий дядька. - Этот мир оккупирован психами…
        - Твои рассуждения доведут тебя до того, что тебе скоро нечем будет заплатить даже за пиво! - Ричард хлопнул ладонью по барной стойке. - От тебя сбежали все хорошие матросы!
        - Я сам их выгнал! - воскликнул Энди. Его слова были слышны в самых дальних уголках зала.
        - Ты вздорный человек, и твой траулер почти не зарабатывает денег… - продолжал гнуть свое Ричард.
        - Я брошу рыбный промысел и уеду далеко отсюда, - неожиданно подавленным тоном проговорил рыжий. «Слова хозяина задели его за живое!» - догадался Тюрморезов.
        - Куда ты поедешь, Энди?! Тебе некуда ехать!.. - в тоне Ричарда зазвучала искренняя жалость.
        - Я поплыву на своем суденышке на Темзу, переоборудую его в экскурсионный кораблик. Стану катать богатых пассажиров, - с надеждой сказал рыжий дядька.
        - Кстати, Энди, извини, что подслушал твои слова, но у меня есть к тебе предложение, - встрял в разговор Тюрморезов. Он замолчал, выдерживая паузу, сделал несколько глотков пива. Рыжий повернулся к нему. Взгляд его был полон радостного изумления.
        - Предложение?! Какое?
        - Я работаю на одно крупное международное издание, - Евграф поставил пиво на стойку. Теперь он выглядел очень серьезным. Даже очень проницательный человек не заподозрил бы в нем в эту минуту лжеца и сумасшедшего. - Мне как раз нужно, чтобы ты меня немного, так сказать, покатал по морю…
        - Вот видишь, Ричард! - воскликнул Энди, обращаясь к бармену. - Нормальные люди есть вокруг нас. Но просто эти психи… Вот такие, как Гарри! Они заслоняют от меня хороших парней. Они все время мозолят глаза! Занимают чужое место… Если бы они освободили его, то меня окружали бы совсем другие, приятные и нужные парни, вроде вот этого! - он кивнул на Короля Психов.
        Гарри со своего места внимательно слушал речь рыжего, то и дело с каким-то особым вниманием поглядывая на Тюрморезова. Евграфу не хотелось лишнее время стоять перед этими любопытными глазами.
        - Где я могу тебя найти? - спросил он Энди.
        Тот вынул из кармана пиджака ручку, взял салфетку, лежавшую на стойке, и записал на ней номер своего мобильного телефона.
        Тюрморезов взял салфетку, свернул ее вчетверо, убрал в бумажник. Положив на стойку деньги за пиво, вышел из бара.
        На следующее утро, созвонившись с рыжим, он пришел к причалу, возле которого стоял траулер.
        Когда через неделю суденышко вышло в море, Евграф был на его борту. Определенной договоренности, что рыжий доставит его через пролив - в континентальную Европу - не было. Траулер шел в район, обычный для лова рыбы. Команда, которую собрали всего за неделю до выхода в море, состояла в основном из новичков. «Ветеранов», плававших под начальством Энди уже не первый раз, было немного. Большинство из них - люди того сорта, каких нормальные капитаны стараются не брать на борт судна. Новички же - либо такие же, либо молоденькие и совершенно неопытные в рыбацком деле ребята.
        Свою основную - рыболовецкую - задачу экипаж траулера выполнял крайне плохо. Странноватые «ветераны» Энди скорее утопили бы суденышко вместе с собой и остальным экипажем, чем загрузили его доверху рыбой. Новички не торопились зарекомендовать себя с лучшей стороны. Большей частью прохлаждались на палубе и грызлись с ветеранами и с капитаном. Сначала траулер, как показалось Королю Психов, двигался курсом, строго прочерченным капитаном. Но затем у Энди возник конфликт с одним из новеньких членов команды. Это был дядька в возрасте - едва ли не старше самого рыжего «шефа». Этот матрос заявил, что его обокрали. Естественно, это был намек на давно плававшего на траулере ветерана-клептомана.
        Тюрморезов был уверен - это оговор. Новичок, - кстати, его тоже звали Энди, - неоднократно слышал о том, что этот матрос ворует все без разбору и у всех подряд. Хотя у новичка клептоман, скорее всего, не крал. Тот выдумал кражу, чтобы предъявить претензию капитану и перестать работать. Вот только зачем?.. Вряд ли рыжий капитан заплатит хоть пенни матросу, который весь рейс ничего не делал. «Этот новый матрос явно ненормален… - размышлял Евграф. - Зачем он вообще устроился на этот корабль?.. Зачем рыжий его взял - это понятно. У него просто нет выбора. В порту траулер Энди все знают. Ни один приличный моряк на эту посудину не пойдет…»
        Капитан очень разнервничался из-за мнимой, как полагал Король Психов, кражи у нового матроса. В один из дней он зачем-то дал указание мотористу остановить двигатель. Тот выполнил распоряжение. Но этот странный приказ, поступивший в самом начале рейса, произвел на моториста такое сильное впечатление, что он «развязал» в тот же час, когда застопорил машину. Нашел где-то бутылку виски, откупорил ее, за тридцать минут прямо в машинном отделении надрался так, что не мог связно произнести и короткой фразы.
        Моторист лежал пьяный на металлическом полу машинного отделения, а по всему траулеру шли поиски денег, якобы украденных у нового матроса.
        Они никак не находились, - факт кражи не подтверждался, - но на траулере сгущалась особенная психопатская, истеричная атмосфера, которая действовала на каждого, кто находился на борту. В середине дня между двумя молодыми матросами произошла драка. Она едва не закончилась убийством. К счастью, капитан успел схватить молодого матроса за руку, в которой тот сжимал выхваченный из-за пазухи нож.
        К этому моменту поиски продолжались в течение нескольких часов. Всем было ясно: никакие украденные деньги не найдут. Но рыжий капитан упорно настаивал, чтобы все, кто был на корабле - кроме предполагаемого вора - того самого матроса-клептомана, продолжали искать деньги.
        Наконец, поздно вечером, когда уже стемнело, был дан отбой - рыжий разрешил прекратить поиски. Траулер, - ни команда, ни капитан не занимались его управлением, - покачивался на воде, сносимый куда-то течением и небольшими поднявшимися на море волнами.
        Ночью на корабле царила, как определил ее для себя Евграф, «напряженная неподвижность». Двигатель траулера не работал. Ветер, ставший с наступлением темноты сильнее, раскачивал суденышко, заставлял жалобно скрипеть мачты.
        Никто из команды не спал. Все ждали каких-то новых событий, но ничего не происходило. Капитан заперся у себя в каюте. Время шло. Члены команды приглядывали за подравшимися молодыми матросами. Они находились в разных частях корабля: один на носу, другой - на корме.
        Часам к трем ночи тревога постепенно стала улегаться. Измученные напряженной обстановкой люди один за другим засыпали. Корабль несло куда-то в неизвестность. «Стоит ли кто-нибудь на вахте? - размышлял Тюрморезов. - Не столкнемся ли мы с каким-нибудь большим кораблем. Их в этом судоходном районе плавает предостаточно». В конце концов сон сморил и его.
        Утром плавание продолжилось. Команда после того, что происходило накануне, без всякого принуждения, наоборот - с энтузиазмом, приступила к выполнению обычной морской работы, стоило капитану появиться на привычном месте - на мостике.
        Энди громким голосом отдавал приказания рулевому. Тот крутил большой штурвал. Нос траулера рыскал из стороны в сторону. Потом судно все-таки «встало на курс» и пошло прямо. Но Король Психов замечал, что матросы странно переглядываются друг с другом.
        - Куда мы плывем? - услышал он вопрос, брошенный тем самым матросом-клептоманом другому члену команды - молодому парню. - Наш Энди совсем сошел с ума. Мы не привезем из этого плавания и пары рыбин.
        - Плевать… - флегматично ответил молодой матрос. - Главное, чтобы он рассчитался с экипажем. Больше я на этом разваливающемся корыте плавать не собираюсь. Получу деньги - и привет! Только меня и видели…
        - В том-то и дело, что никаких денег, если мы пристанем к берегу без улова, ты не получишь, - заметил клептоман. - Скажу тебе, что Энди на мели. Горючее, чтобы выйти в море, он получил в долг. Под залог собственного домика на берегу. Так что в лучшем случае, он заплатит нам после того, как продаст улов… Которого, скорее всего, не будет…
        - Плевать! Мне все равно… - слова собеседника не произвели на молодого матроса никакого впечатления. - Мне надо где-то перекантоваться… На траулере - лучше, чем на берегу. Здесь есть, где спать и несколько раз в день кормят. И хорошо, что мы не наберем никакой рыбы. Меньше работы. Все равно он нам ничего не заплатит. Пока продаст эту рыбу, пока рассчитается с долгами…
        Король Психов к этому моменту уже не сомневался, что он попал в «свою» компанию. Все здесь были какие-то «не такие». Начиная с капитана и заканчивая единственным пассажиром на борту - лже-Виктором.
        Глава тридцать девятая
        Трапезы террориста
        Каждый новый день плавания только добавлял напряжения в отношения между членами команды. Надежда матросов, что суденышко вернется в порт с хорошим уловом, уменьшалась. Насколько мог понять Тюрморезов, они оказались в районе, в котором рыба почти не водилась. Евграф полагал, что рыжий капитан просто сделал какую-то навигационную ошибку - современных точных приборов, по которым можно без труда определить координаты судна, на траулере не было. Оборудование, которым пользовался Энди - старое, давно нуждавшееся в замене.
        С самим капитаном происходило что-то странное. Король Психов интуитивно определил для себя - в безошибочности диагноза был уверен на сто процентов, - у рыжего тяжелый приступ шизофрении. В таком состоянии он не то, что не способен управлять кораблем, ему трудно заботиться даже о самом себе: есть, пить… «У этого рыжего дядьки должна быть чудовищная сила воли, если ему еще удается заниматься чем-либо, кроме лежания целый день пластом на койке».
        Энди время от времени проходил по всему кораблю от носа до кормы, спускался в трюм, машинное отделение. С матросами не разговаривал. Команда, видя «загадочное» поведение капитана, окончательно перестала что-либо делать. Траулер с работающими двигателями шел вперед… Неизвестно куда!..
        Когда по представлениям Тюрморезова приступ болезни у капитана еще окончательно не прошел, но все же Энди стало легче, Евграф уговорил его зайти в один из портов на европейском побережье… Поскольку траулер и так был рядом с берегом, Энди согласился.
        Евграф хорошо платил за морскую прогулку, а на доход от продажи рыбы капитан, как и его команда, видимо, уже не надеялся.
        В порту рыжий перевез на берег якобы больного с болями в животе - Короля Психов. После чего траулер поднял якорь и вновь вышел в открытое море.
        Судьба суденышка и его команды Тюрморезова больше не волновала.
        Он осуществил задуманное - перебрался на континент.

* * *
        - Где этот человек?..
        - Он у ворот. Там, где охранник, - проговорил дипломат и посмотрел в окно. Ему хорошо был виден молодой мужчина, который стоял вполоборота к нему возле будки. В ней сидел сотрудник службы безопасности, охранявший посольство.
        Казалось, из трубки исходят волны мучительных колебаний, которые не может преодолеть сидящий этажом выше глава российской дипломатической миссии.
        - Утверждает, что сообщит вам важные сведения. Они относятся к сфере безопасности российских граждан, - дипломат не отрываясь следил за стоявшим у ворот молодым мужчиной. Тот подошел к решетчатым воротам ближе. Нажал кнопку звонка. Принялся говорить что-то в переговорное устройство.
        Наблюдавший за незнакомцем дипломат только что выходил к воротам. Пытался понять, для чего тот так настойчиво добивается встречи с послом. Но гость сказал лишь, что не станет передавать свои сведения, стоя за забором.
        - Ты не определил, кто он, откуда? Хотя бы приблизительно… - вопрос посла был лишним. Если посол не хотел говорить с незнакомцем, он должен был просто отказаться от встречи. И не мучиться бесконечными колебаниями.
        «Чего он боится?» - подумал дипломат про посла. Хотел было сказать, что незнакомец, совершенно очевидно, свой, соотечественник: говорит по-русски без акцента…Но тут посол решился:
        - Давай, скажи службе безопасности, чтобы проводили его ко мне. И поднимайся сюда сам…
        Человеком, стоявшим у ворот посольства Российской Федерации в одной из западноевропейских стран, был Евграф Тюрморезов.

* * *
        - Вот дневник этого маньяка, о котором я вам рассказал, - Тюрморезов положил коричневую записную книжку на полированный журнальный столик. Тот стоял между широким кожаным диваном, на котором сидел Евграф и двумя кожаными креслами, на которых расположились посол и один из дипломатов рангом пониже.
        - А здесь, - Евграф вынул из кармана сложенный вдвое желтый бумажный конверт. - мое письмо. Содержание его полностью повторяет то, что я вам рассказал. Оно заверено моей подписью. Можете рассматривать его, как признательный документ. Хотя его правильнее назвать оправдательным документом. Ведь я ни в чем не виноват… Наоборот, я спас множество жизней там, в составе метро. Вы должны как можно скорее переслать эти документы в Москву, тем, кто занимается делом «Группы личностей». Ребята из «Группы» наметили новый мощный террористический акт. Это ясно из вовиного дневника. Если вы промедлите с переправкой записной книжки в Россию, а взрыв, тем временем, произойдет, вся ответственность ляжет на вас, - на последней фразе Тюрморезов повысил голос.
        Два дипломата, которые прослушали его речь со смешанными чувствами, смотрели на него не отрываясь. Гость, - он представился Евграфом Тюрморезовым, - в первую же минуту произвел на них впечатление психически больного человека. Однако, дипломаты чувствовали, что он говорит правду.
        Оба сейчас соприкасались с миром, в котором Евграф жил всегда и частью которого был - миром сумасшедших. На обоих контакт произвел ужасающее впечатление.
        - Мы внимательно изучим те… - посол замялся. - документы, которые вы нам принесли. Передадим их соответствующим службам Российской Федерации. Как мы сможем найти вас, если возникнут дополнительные вопросы? - в тоне посла прозвучала нерешительность.
        Тюрморезов поднялся с дивана.
        - Как вы понимаете, я не уверен в действиях, которые предпримет Правительство Российской Федерации и лично Президент, ознакомившись с документами, - проговорил он.
        Дипломаты переглянулись.
        - Поэтому оставляю за собой право не сообщать данных, по которым меня можно найти, - продолжил Евграф. - Если мне станет известно, что вам нужна помощь, я сам выйду на связь.
        Он раскрыл дверь. За ней стоял сотрудник службы безопасности посольства. Тот посторонился, уступая дорогу Королю Психов. Евграф решительно зашагал по коридору в сторону лестницы…
        Через две минуты он был за воротами дипломатической миссии.

* * *
        По особым дипломатическим каналам посол переправил в Москву письмо Тюрморезова с его подробным описанием собственных приключений и записную книжку маньяка. Уже на следующее утро они лежали на столе одного из руководителей спецслужбы в здании в центре Москвы. Бегло ознакомившись с документами, большой чин тут же созвал оперативное совещание.
        На нем выработали план действий.

* * *
        Этот московский райончик был выстроен в двадцатые - тридцатые годы прошлого века на тогдашней фабричной окраине. Качество строительства было тогда не самым лучшим, к тому же, дома долго не ремонтировали - во многих местах крашеная желтой краской штукатурка осыпалась со стен, проглядывали красные кирпичи.
        В каждом из домов было полно коммунальных квартир, - настоящих клоповников, кишевших мрачными личностями: алкоголиками, дебоширами, гражданами, побывавшими за решеткой… Жильцы поприличней старались как можно скорее съехать из этой «обители неблагополучия».
        - Мне нравится здесь!.. - проговорил субъект, одетый в коротенькую, едва достававшую ему до пупка джинсовую курточку и с кепкой-бейсболке на голове. Он глянул на соседние дома, на двор, уставленный автомобилями, на видневшийся вдалеке перекресток со светофором, - рядом с ним стояла овощная палатка. Потом схватился обеими руками за распахнутые внутрь оконные рамы и захлопнул их. В комнате воцарилась тишина. Уличный шум больше не проникал в тридцатиметровое помещение… На самой середине его стоял стол, покрытый газетами…
        Поверх газет разложены элементы взрывного устройства: электронный будильник, провода, взрыватель, несколько кусков взрывчатки. Рядом со столом стоял рюкзак, доверху наполненный точно такими же брусками взрывчатки.
        Тут же на стуле с высокой спинкой сидел человек очень маленького роста. У него - совершенно лысая круглая голова, широко посаженные, слегка раскосые злые глазки и непропорциональные тщедушной фигуре большие кисти рук с толстыми сильными пальцами. Зажав в них два провода с очищенными от изоляционной ленты концами, он скручивал их между собой.
        Это был главный «подрывник» «Группы личностей» по кличке Дохлый Гоблин. Второго человека, находившегося в комнате коммунальной квартиры, звали Сеня. В десяти метрах от подъезда дома, - окно коммуналки выходило на противоположную сторону, - едва не касаясь покрышками бордюра, стоял грузовик. В его кузове сложены ящики со взрывчаткой. На случай, если какой-нибудь воришка или просто любопытный паренек попытается влезть в кузов, там неотлучно дежурил человек. Тот самый, которого журналисты нескольких телевизионных каналов видели выходившим из тюрьмы: высокий, худой дядька с непропорциональным лицом, одна половина которого больше другой, и глазами дегенерата, сидевшими на разном уровне.
        Он полулежал на дощатом полу кузова, прислонившись спиной к ящикам, сжимал в кулаке свой дорогой смартфон модели «хай энд» одной из самых престижных фирм. Способность этого человека впадать в оцепенение была хорошо знакома его «коллегам» по «Группе личностей».
        Еще одним свойством этого гражданина была способность легко переносить холод и голод. Хотя погода стояла достаточно теплая, ночью температура опускалась. Но высокий дядька с непропорциональным лицом продолжал не шевелясь сидеть на досках кузова. До самого утра он не вставал и не выбирался на улицу. Лишь утром, когда по тротуару мимо грузовика начинали сновать спешившие на работу прохожие, «личность» вылезала из кузова. Сначала он осторожно отворял изнутри на несколько сантиметров одну дверцу, внимательно смотрел в щель - что происходит снаружи. Не обнаружив ничего необычного, отворял заднюю дверцу фургона шире, высовывал в нее свою странную непропорциональную голову. Смотрел в обе стороны. Потом, распахнув дверь настолько, чтобы протиснуться в нее самому, неуклюже спускался из кузова на асфальт, закрывал дверцу, энергично переходил к кабине, открывал ее и садился на водительское кресло. После чего звонил по мобильному телефону Сене.
        Тот уже ждал звонка, вышагивая из угла в угол по просторной комнате коммунальной квартиры. Сумасшедший с непропорциональным лицом, - он требовал от всех, чтобы его называли Григорием Валерьяновичем, - звонил ему так уже шесть дней подряд. И каждый раз перед звонком Сеня очень нервничал: он знал, что этот псих выделяется своей непредсказуемостью даже на фоне членов «Группы личностей», каждый из которых был большим «оригиналом». Что можно ожидать от него очередной ночью?..
        Дохлый Гоблин, который все эти дни неотлучно находился в квартире, успокаивал Сеню: «Григорий Валерьянович - член нашей команды. Дни и ночи он думает об общем деле и никогда не навредит ему!» Но у хозяина комнаты в коммуналке были на этот счет другие мысли. Он прохаживался вдоль секций старенькой стенки, представлял, как «Криворожий» (так про себя именовал Григория Валериановича) вытаскивает из грузовика одну из коробок, - взрывчатка была уложена в пустую «тару» из под белой офисной бумаги формата А4. Идет с ней в ближайший супермаркет. Там ставит коробку у входа, чиркает зажигалкой и подносит к ней газету…
        - Слышь, Гоблин, - спросил Сеня товарища, - тот с пяти утра уже опять сидел за столом в центре комнаты. - Если взрывчатку поджигать… Она рванет?..
        Маленький лысый человечек оторвался от неподвижного созерцания проводов, повернул голову и внимательно посмотрел на «коллегу».
        - У тебя баланда не выкипит? - спросил он после нескольких десятков секунд молчания. - Тащи ее Григорию Валерьяновичу. А то он знаешь, когда не поест… У него шестерни в голове заедать начинают!..
        После этих слов Сеня поежился, точно от холода. «Криворожий» питался один раз в день. Проснувшись рано утром, хозяин комнаты в коммунальной квартире шел на общую кухню. Там стояло шесть плит. Одна из них - его. Он ставил на нее старую эмалированную кастрюлю - всю в черных щербинах - заполненную наполовину обычной водопроводной водой. Затем Сеня распахивал свой маленький холодильник. Он стоял тут же и был отделен от плиты тумбой, которую использовали для хранения продуктов, а также в качестве разделочного столика.
        Из холодильника Сеня извлекал сосиски, несколько видов колбасы - вареной и копченой, из тумбы - луковицу и пару бульонных кубиков. Пока вода в кастрюле закипала, он резал на досточке колбасу, лук. Потом бросал все это в воду вместе с бульонными кубиками. Делал огонь поменьше и уходил в комнату. Через некоторое время он возвращался на кухню, выключал газ, накрывал кастрюлю крышкой и уносил к себе в комнату. Там он скручивал жгутом полотенце, пропускал его через ушки по бокам кастрюли и в ушко на ее крышке. Связывал концы жгута между собой, так что крышка оказывалась плотно прижатой к кастрюле. После этого ставил кастрюлю в спортивную сумку, клал туда же ложку. Нес все к грузовику, стоявшему у обочины.
        Сидевший в кабине «Криворожий» принимал из рук Сени сумку, извлекал из нее кастрюлю, ложку, развязывал полотенце и принимался есть. Он хлебал бульон, отправляя в рот вместе с жидкостью кусочки колбасы, разварившегося лука… Процесс насыщения длился минут двадцать. За это время Сеня успевал пройтись по всему микрорайону, то и дело оборачиваясь, вглядываясь в каждый стоящий у тротуара автомобиль, в котором сидели люди… Не обнаружив ничего подозрительного и хорошенько размяв ноги, - безвылазное сидение в комнате было Сене в тягость и он радовался этой прогулке, - сумасшедший возвращался к грузовику.
        Кастрюля была пуста, на дне валялась ложка. Григорий Валерьянович клал все это вместе с крышкой и полотенцем обратно в сумку и отдавал Сене. Тот шел в комнату коммуналки.
        - Я всю жизнь ем только один раз в день, - как-то после очередного утреннего «приема пищи» разоткровенничался Григорий Валерьянович. - Не хочу раскармливать дьявола, который во мне сидит… Стоит ему разъесться, как он обретет такие силы, что может случиться непоправимое.
        - А что, после одного раза твой дьявол сил не обретает? - спросил Сеня.
        - Обретает конечно, - ответил «Криворожий», - Но как тебе объяснить… - Григорий Валерьянович задумался. Сеня молча ждал: ему казались важными откровения человека, который целые дни проводит сидя в грузовике, в котором динамита ровно столько, чтобы заставить взлететь на воздух огромный мост, выстроенный по самым современным технологиям. - Понимаешь… - продолжил, наконец, Григорий Валерьянович. - Если его кормить один раз в день, этот дьявол думает, что дела его плохи и не смеет наглеть. Все его мысли - только о следующем приеме пищи, который будет через сутки. Но если он станет жить лучше…
        Дохлый Гоблин так и не ответил Сене, что произойдет со взрывчаткой, если ее жечь пламенем. Вместо этого он заговорил о другом:
        - Ты что, хочешь стать «подрывником»? - так члены «Группы личностей» называли между собой нескольких членов их «неформального объединения», которые разбирались во взрывчатке. - Собираешься занять мое место?! - взвизгнул маленький лысый человечек. - Ты лучше за этим дебилом в грузовике следи! Как бы он не кинул нас в самый последний момент!
        «Что это он так взбеленился?! - поразился Сеня. - Я задал этот вопрос просто так… Да и зачем мне занимать его место?»
        Ничего не ответив Сене, он вышел из комнаты и пошел на кухню - за кастрюлей.
        Глава сороковая
        «Группа личностей»: финал борьбы, мост в никуда
        Разумеется, нервная реакция Дохлого Гоблина была не случайной… Правда в том, что он очень плохо разбирался во взрывном деле. Сидя целыми сутками за столом, он не мог понять, как надо правильно собрать взрывное устройство, чтобы оно сработало так, как задумано. Волновало его при этом не то, что оно может не взорваться, сведя на нет весь задуманный «Группой личностей» план, либо, наоборот, рванет в самый неожиданный момент… Дохлый Гоблин переживал из-за того, что «коллеги» могут «отстранить» его от дела. «Сеня уже просек, что у меня ничего не получается… - размышлял Дохлый Гоблин. - И, наверняка, докладывает Наивысшей Неадекватности, что меня следует заменить им…»
        Наивысшая Неадекватность - так члены «Группы личностей» именовали своего предводителя. Это был самый крупный чин в подпольной организации. Например, сам Дохлый Гоблин носил звание Не Такой Как Все Второй Ступени. Люди, которые могли подойти под разряд «Не такой, как все, первой ступени» в организацию не принимались.
        Дохлый Гоблин, задумался над «великой идеей» - так он обозначал все то, что подтолкнуло его принять в свое время предложение нового знакомого - Психа - и присоединиться к «Группе личностей».
        Так во что же верили Дохлый Гоблин, Сеня, ожидавший в грузовике кастрюлю с похлебкой Григорий Валерьевич, Псих и около десятка других членов тщательно законспирированной подпольной организации?
        Главной целью «Группы личностей» было разрушение существующего миропорядка: обобществление женщин, отмена денег, упразднение, как они сами это называли «социальной лестницы» и «воинствующего рационализма».
        Тот самый Вова - член «Группы личностей», один из ее идеологов и маньяк, арестованный в Лондоне, очень точно подмечал: природа человека иррациональна. Поэтому любые попытки навязать личности поведение, которое подчиняется логике здравого смысла - бессмысленны. Разница между «нормальным» и «ненормальным» человеком - считал Вова - лишь в степени «нарушения» «канона воинствующего рационализма», на который этот член общества готов и способен пойти.
        - Друзья, - говорил Вова своим товарищам по Группе. - Давно известно: черты сумасшедшего есть в каждом здоровом человеке… Вопрос лишь в том, что одним удается их скрывать и поэтому их не берут на учет в психиатрическом диспансере, другие же попросту более честны и откровенны… Поэтому их терроризирует общество!..
        А ведь действительно - спросите любого психиатра: так уж ли нормальны «нормальные» люди? И он вам ответит - элементы любого психического отклонения можно встретить в каждом человеке. При этом считающем себя вполне нормальным.
        Надо сказать, этот аргумент - самый убийственный и на самом деле имеющий под собой реальную основу - из всех аргументов, которыми оправдывают свое поведение сумасшедшие люди. В нем не просто есть большая доля истины, он полностью справедлив.
        Были ли сумасшедшие анархистами?.. Нет… Тот же Вова всегда утверждал: «Этот мир плох. А всякое плохое достойно того, чтобы его разрушить. Сделаем это, а потом посмотрим».
        То есть какая-то будущая организация жизни подразумевалась, но в чем она станет заключаться - никто не знал. Не до того - слишком много сил отнимало разрушение уже существующего жизненного уклада. Даже на главный вопрос - каким образом произойдет в будущем обобществление женщин, сумасшедшие не смогли бы ответить. «Все будет хорошо… - успокаивали они себя. - Главное - победить!»

* * *
        На улицу, соседствовавшую огромным современным мостом, с которого начиналась загородная часть важной трассы, съехалось множество полицейских машин. Ожидалось прибытие начальства: и не только самого высшего городского, но и федерального.
        Часть соседних улиц с раннего утра перекрыта. День же выдался солнечный и не жаркий. Жители здешних многоэтажных домов, выходя из подъездов, поражались отсутствию обычной, царившей здесь каждый день транспортной сутолоки. Глаз, который всегда невольно приковывался к веренице легковых автомобилей, автобусов и грузовиков, теперь взлетал выше: замечая стены домов, казавшиеся почему-то особенно белыми, голубое небо. Потом он спускался вниз, пробегал по зеленым кронам молоденьких деревьев, стоявших ровными рядами вдоль всей улицы, по вывескам магазинов…
        Первой по открывшемуся мосту должна была проехать колонна грузовиков той самой строительной организации, которая его построила. Вымытые автомобили уже стояли наготове на подъезде к мосту. Их водители, наряженные по торжественному случаю в новенькие красные с белым комбинезоны, курили у головного самосвала, сбившись в небольшую группку.
        Там, где располагался во время работ маленький городок строителей, теперь осталось лишь несколько домиков-бытовок: прямоугольных кубиков металлического серого цвета с окошками, занавески на которых задернуты.
        Ворота в высоком заборе, окружавшем городок, закрыты. Перед ними - толпа народа, Многолюдная, в отличие от группки водителей грузовиков. Здесь собрались рабочие, весь последний год трудившиеся на гигантской стройке. Они тоже переодеты в новенькие комбинезоны - бордовые с белыми полосами на штанинах и рукавах. На головах - новенькие белые каски.
        Из нескольких полицейских грузовиков уже извлечены специальные ограждения - на митинге, посвященном открытию моста, обычным «неорганизованным» гражданам отводились места подальше от трибуны. Как раз за ограждениями. Сама трибуна была возведена и выкрашена в голубой цвет несколько дней назад. Возле нее прогуливались солидного вида дядьки в черных костюмах, непрерывно разговаривавшие с кем-то по смартфонам. Это - строительное начальство. В пятидесяти метрах от трибуны их поджидали у обочины представительские седаны черного цвета, на которых они приехали. За рулем сидели водители…
        На противоположной стороне улицы уже стали собираться зеваки - в основном это были стайки мальчишек, пенсионеры, мамаши, прогуливавшиеся с колясками.
        В паре кварталов от еще не открытого моста о грядущем событии ничто не говорило. Вот только автомобилей по улице двигалось больше, чем обычно. Их водители искали объезды взамен перекрытых улиц.
        Двигавшийся в общем потоке старый грузовик «Зил» включил сигнал поворота и метров через двадцать остановился у обочины. За рулем машины сидел Георгий Валерьянович. Рядом с ним на пассажирском диване - Сеня и Дохлый Гоблин.
        Сеня распахнул дверь. Дохлый Гоблин напутствовал его:
        - Не торопись… Мы не должны останавливаться у моста. Идеально вкатиться на него сходу. Но и не тяни: все должно взлететь на воздух, когда люди еще не разойдутся с митинга.
        Сеня выпрыгнул на газон, разбитый вдоль проезжей части.
        Взрывчатка в кузове приготовлена к взрыву. Специальный часовой механизм, который должен запустить взрыватель через десять минут после своего включения, «ждал», когда «специалист» Дохлый Гоблин заберется в кузов и щелкнет металлическим тумблером. Перед этим Сеня должен подойти к мосту и позвонить оттуда по телефону…
        Чего не знала троица, так этого того, что за ними уже два дня наблюдают и именно в эти минуты штаб операции по их захвату решает, когда лучше произвести арест…
        Точные планы троицы спецслужбе выяснить так и не удалось. На это было слишком мало времени. А грубая, осуществленная в «спешке» работа по установке подслушивающих устройств в автомобиле и в комнате коммунальной квартиры могла только испортить дело…

* * *
        Передовая колонна автомобилей уже переехала через мост. Этот эпизод был отснят множеством операторов центральных телеканалов, присутствовавших на открытие нового грандиозного объекта. Через тридцать минут после того, как сверкающие чисто вымытыми кабинами самосвалы скрылись из виду, митинг был официально закрыт, а участвовавшие в нем официальные лица стали рассаживаться по своим авто.
        Ни Президент, ни столичный мэр, вопреки всеобщим ожиданиям, на открытие нового гигантского моста не приехали. Сворачивавшие свое оборудование телевизионщики недоумевали - в их компаниях, отправляя на задание, им сказали, что снимать они будут именно митинг с участием Президента и мэра. Корреспонденты названивали по мобильным телефонам редакторам - разочаровать… Полиция, которая уже вовсю убирала заграждения, тоже начала разъезжаться - начальство уже покинуло пятачок перед въездом на мост. Оставались лишь младшие офицеры, руководившие рядовыми, которые затаскивали собранные ограждения в грузовики.
        Дорожная полиция открыла улицы, перегороженные ранним утром. Въезд на мост тоже был открыт - первой по нему проскочила на другую сторону канала старенькая легковая машинка, в которой сидела компания молодых людей, потом - какой-то микроавтобус… Затем машины поехали одна за другой. Пока они еще не составляли плотного потока, который был в любое время суток на параллельном старом мосту, отстоявшем от нового на значительное расстояние.
        Когда на широкую улицу, что вела к мосту с соседней улочки, выехал старый грузовик «Зил», он не привлек ничьего внимания. Да и чем? Разве что сразу взял «с места в карьер», разогнавшись, насколько позволяли ехавшие попутно автомобили, до значительной скорости и оглашая окрестности надсадным воем старенького, надрывавшегося от натуги двигателя. Но кого сегодня удивишь быстрой ездой?!
        Примерно за квартал до перекрестка, с которого уже был виден мост, перед самым носом грузовика с асфальтированной дороги, петлявшей между домами, на улицу выкатился и, перегородив ее, остановился желтый колесный экскаватор. «Зил», скрипя резиной, начал тормозить и замер в паре метров от него. Экскаватор дернулся и начал сдавать назад, но тут же вновь остановился и затем проехал немного вперед, точно экскаваторщик никак не мог решить, в какую сторону ему двигаться…
        С двух сторон к «Зилу» подскочили люди в комбинезонах дорожных рабочих. Они размахивали руками и ругались. Непонятно, правда, было, что вызвало их ярость. Двое с разных сторон одновременно схватились за ручки кабины.
        Григорий Валерьянович слишком поздно сообразил, что все подстроено… К этому моменту «строители» уже выволокли его из кабины, положили на асфальт и защелкнули на руках, заведенных за спину, стальные наручники.
        С Дохлым Гоблином, который перед тем, как «Зил» помчался к мосту, включил в кузове часовой механизм, все было проще.
        Когда грузовик затормозил, меленького круглоголового человечка, спокойно направлявшегося в сторону автобусной остановки, два рослых человека в штатском просто взяли под руки и затолкали в открывшуюся дверь остановившейся легковушки. Одновременно на тротуаре метрах в ста от вновь открывшегося моста задержали Сеню. Его скрутили и бросили в машину два проходивших мимо молодых парня в одинаковых красных кепочках-бейсболках с эмблемами журнала «Плейбой» над козырьками…
        Боевая ячейка «Группы личностей» задержана… В течение часа после этого были арестованы и все те ее члены, которых некоторое время назад пришлось выпустить из тюрьмы «Матросская тишина». Лишь одного из «фигурантов» никак не могли найти, но и он попался в сети, когда зашел вечером этого дня в собственную квартиру.

* * *
        Новый замах, - и пластиковая метла опускалась на и без того уже чистый асфальт. Сотни жестких, плотно пригнанных друг к другу ядовито-зеленых волокон гнулись, прижимаясь к тротуарной плитке, сметая с нее остатки городской пыли. Король Психов крепко держал в руках легкую, из металлической трубки, ручку метлы. За его спиной был третьеразрядный отель, в который он устроился уборщиком.
        Все происходило в Вене.
        Евграф мел и мел тротуарную плитку перед фасадом гостиницы. Король Психов орудовал метлой уже полтора часа. Не было никакого желания прекращать… В столице Австрии целую неделю стояла прекрасная погода - тепло, солнечно. На ярко-голубом небе - ни одной тучки. Находиться несколько часов подряд на ногах перед фасадом гостиницы, махать метелкой, - в такую погоду для Тюрморезова нет ничего лучше!.. Физическая работа помогала держать себя в руках. Ведь каждая клеточка его организма мелко дрожала в ожидании надвигавшихся событий.
        Они должны произойти в ближайшее время. Их архитектор - Евграф. Он же станет главным действующим лицом.
        «Штатным» уборщиком тротуара и небольшого внутреннего дворика при гостинице Тюрморезов работал уже полтора месяца. То есть сорок пять дней. Столь тщательно, как сегодня, выметал тротуар семь дней - самых последних. Но и до этого выполнял обязанности честно. Правда, не с таким исключительным старанием, как сегодня. К тому же, часто отлучался из гостиницы. Ее менеджер, командовавший Королем Психов, не обращал на отлучки внимания. Гостиница платила эмигранту «из Латвии» очень маленькие деньги.
        Поглядывая на ярко-синее небо, Тюрморезов продолжал орудовать метлой. Больше всего хотелось, чтобы тротуар перед гостиницей был не узким и коротким, а широким, длинным, чтобы он мог мести его сегодня до позднего вечера и завтра до полудня.
        Завтра в двенадцать часов дня его деятельность в качестве уборщика закончится. Одновременно случится очень важное событие…
        Но оно, как говорится в таких случаях, относится уже к новой истории…