Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом Евгения Стасина
        Аннотация к книге "Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом"
        Моя мама считает, что вырастила из меня отличную хозяйку, подруги твердят, что я помешана на чистоте, а муж… подал на развод, не желая делить постель с сумасшедшей. Вы спросите, что я сделала, после того как он выставил меня за порог? Семь глубоких вдохов, прежде чем выскочить замуж за первого встречного, которому плевать на тараканов в моей голове. Кажется… Один черт, обратного пути нет! Заодно и проверю, правду ли говорят, что любовь лечит от всех недугов.
        Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом
        Евгения Стасина
        Глава первая
        Раз - вверх, вниз, два - вверх, вниз, три - слышу чьи-то торопливые шаги за дверью, четыре - опускаю ручку, но так и не успеваю вернуть на место, едва не сбитая с ног недовольной дамой с мокрой химией на голове. Главное, не поддаваться панике. Это всего лишь дверь.
        - Замок заело, что ли? - поджимает густо обведенные красной помадой губы и переводит свой взгляд на Борьку. А он пыхтит, прямо в мою макушку, хоть я и готова поспорить, что прямо сейчас он пытается скрыть злость за улыбкой.
        - Видимо. Вы бы слесаря вызвали, а то уже минуту на пороге топчемся, - выдает беззлобно работнице загса, а меня тычет в спину своим тощим пальцем. - Шевелись давай, пока я со стыда не сгорел.
        Фраза знакомая. И всякий раз, когда нечто подобное слетает с его языка, мне хочется сигануть в окно. Избавить семью от проблем и оставить после себя лишь мокрое пятно на асфальте. Жаль, что сделать этого никогда не решусь - до ужаса боюсь касаться кишащего микробами тротуара. И плевать, что покойнику уже все равно, угодил ли он ладошкой в чей-то смачный плевок.
        - Вы по какому вопросу?
        Душно здесь и пыли на полках немерено. Неужели убраться некому? Три тучные дамы в опрятных праздничных блузках, с прическами, ни одну из которых я не сумела бы повторить, в туфлях, начищенных до блеска, а на влажную уборку ни одна не сподобилась.
        - За свидетельством, - Боря от важности плечи расправляет. Еще больше обнажает свои идеально ровные зубы и, обведя взглядом присутствующих, вгоняет очередную острую шпильку в мое израненное сердце:
        - О разводе.
        Терпеть не могу это слово. Наверное, причина проста: он целый год угрожал мне походом в загс, дважды снимал обручальное кольцо и демонстративно бросал в переполненное мусорное ведро. Специально! Не на пол, который я тщательно намываю с белизной, не на кровать, непременно заправленную, без единой складочки, а в помойку, чтобы я мучилась, спасая символ нашего союза сердец. Бросал и непременно натягивал на себя грязные рабочие джинсы, в которых плюхался на белый диван. И это как контрольный, в голову.
        - Заявление написали? - интересуется со скучающим видом регистраторша, восседающая у окна, выход из которого теперь не кажется мне таким невозможным, и закрывает журнал с какой-то важной голливудской актрисой на обложке. На стул указывает и нетерпеливо отстукивает пальцами по столу.
        Выбора нет. Придется идти. Медленно двигаюсь за бывшим мужем и после неловкой заминки все-таки опускаюсь на стул, до того твердый и неудобный, что мне приходится ерзать на сидушке, прежде чем тело замрет в статичной позе. С ровной спиной, из упрямства вздернутым подбородком и ладошками, покоящимися на коленках. И как я раньше не замечала, что на нем невозможно сидеть? Мебель ведь в здании одинаковая? Четыре года назад я прыгала от восторга, а сейчас болезненно морщусь, ощущая, как в ляжку впивается острая заноза. Стрелка пойдет, зря я юбку надела. Зайцеву вон, все равно. И на ноги мои, и на талию - пятьдесят восемь сантиметров в обхвате.
        - Чего сидите? - передо мной опускают бланк, поверх которого кладут дешевую шариковую ручку, привязанную к столу грязной серой веревочкой, и смиряют взором, полным недовольства. - Заполняйте. Я за вас это делать не стану.
        - Пиши, - вторит хмурой работнице моя первая и единственная и любовь и уже насильно вкладывает в пальцы казенное перо. - Давай, давай. Дело за малым осталось, пять минут и разойдемся как в море корабли.
        Так мы уже! Три долгих месяца, как я не могу его коснуться! Восемьдесят девять ночей без его храпа и бессвязной речи во сне. Сотни часов одиночества и три килограмма чистящего порошка, потраченного на мамину ванную. Что нам это бумажка? Ничего не решает - есть она, нет ее, один черт дороги назад не видать.
        - Мужа себе нового найдешь, мало, что ли, на Земле безумцев? Не поверите, - отвлекает невольную свидетельницу нашего окончательного расставания от вновь раскрытого глянца, - за последние полтора года она ни разу не улыбнулась.
        - Шутите плохо, - женская солидарность берет свое, но оценивающего взгляда зеленых с прищуром глаз не избежать. Инспектирует меня, чему-то кивает и вновь возвращается к чтению. А я дрожу, как в лихорадке.
        - Да ладно вам. Моя невеста не жалуется.
        Мог бы и промолчать! В знак уважения к нашему прошлому! Хотя бы сейчас не напоминать о Катьке, что уже успела занять мои полки в шкафах, облюбовала туалетный столик и наверняка загадила квартиру, над уютом в которой я билась не один год!
        - А вы что же и невесту уже нашли?
        - Конечно, - словно мы о покупке хлеба говорим! - Так что завтра опять придем, будем крепкую ячейку общества создавать. Тем более что репетиция у меня уже была.
        Он еще и смеется! Негромко, но вполне заразительно, ведь белесая регистраторша не выдерживает и подхватывает его веселье. Словно гвозди вбивает в крышку моего гроба своим хриплым хихиканьем. Ну, их всех! Напишу. Все равно развод уже состоялся, а это лишь бюрократия! Брошу ему в лицо, что-то вроде: « Иди ты к черту!», и выбегу прочь из этого душного кабинета. Репетиция! Я?
        - Так, справку о разводе давайте и паспорта.
        А еще все воспоминания, семейные снимки, свадебный портрет, что висел в гостиной над диваном. Сотни моих надежд, нереализованных планов, литры слез и миллион вопросов в пустоту «за что?». Почему они это не забирают? Если уж рушат мою жизнь, могли бы и сжалиться!
        - Стефания, - морщусь, пока дамочка смакует мое имя, и незаметно для окружающих достаю из сумочки влажные салфетки. Еще неизвестно, кто до меня этой ручки касался, а мне и без золотистого стафилококка живется несладко!
        - Какое имя необычное!
        - Подстать своей обладательнице, - гад. Вновь свои брови на переносице сводит и глаз не отводит от моих ладоней. Минута, две, три… Я тру, а он хмурится.
        - Держите. И подписи здесь поставьте, - вот он, конец. Одна роспись в книге с затертой обложкой и четырех лет брака как не бывало. И человек мне теперь чужой, и домой уже не вернуться. На воздух хочу! Немедленно!
        - Спасибо, очень приятно…
        Борька в благодарностях рассыпается, а я уже шумно выстукиваю каблуками по полу. Прямиком к двери, самой себе обещая, открыть ее с первого раза. Что сложного-то?
        - Черт! - стопорюсь, опустив ручку, и до боли сжимаю челюсть, вновь проигрывая телу. И не голове вовсе, сколько хотите меня убеждайте, но дело не в мозге! Осознаю ведь, что это глупо, а все равно начинаю отчет: раз - верх, вниз; два - верх, вниз; три - верх…
        - Да что же с дверью?! - опять до семи не дошла! Жмурюсь, когда Зайцев, сердито сопя, оттесняет меня в сторону, и приоткрываю один глаз - чисто. Никаких опасностей на пути, разве что утомленные ожиданием люди сотрясают воздух своими громкими вздохами.
        - Ну, Щепкина! Никогда не думал, что буду так радоваться нашему разводу!
        - Взаимно, - слышу свою девичью фамилию и ощутимо вздрагиваю, рассеянно оборачивая шарф вокруг шеи.
        - Знаешь, что я сегодня сделаю?
        - Напьешься? - нетрудно ведь догадаться. Не сказать, что он законченный пьяница, но пару раз в месяц расслабиться себе позволяет.
        - Прямо перед телевизором. Ноги на журнальный столик прям в тапочках закину, тарелку с чипсами возьму и буду пиво потягивать, - садист!
        - Тебе это что, удовольствие доставляет? Издеваться надо мной? - даже с шага сбиваюсь, ощущая подступающий к горлу ком. - Не чужие ведь! Мог хотя бы уйти красиво.
        - Сама виновата. Всю кровь из меня выпила. С тобой не жизнь, а дурдом! Осталось только табличку на входную дверь повесить «психиатрическое отделение» и бахилы на входе выдавать! Хотя, подожди! - задумчиво обхватывает пальцами свой подбородок и, оглядевшись по сторонам, произносит уже тише. - Это мы уже проходили.
        Год назад. И за сегодняшний день это второй случай, когда Зайцеву не мешало бы промолчать.
        - Счастья тебе, Борька, - в грязи, с кишечной палочкой на ободке унитаза, с Катькой, у которой на лицо полное отсутствие интеллекта. Она как раз бежит по лужам, перебирая короткими ножками, и только и может, что грудь руками придерживать. Ничего вроде на первый взгляд, а для меня все равно, что красная тряпка для быка. Чучело, не иначе.
        - Даже не сомневайся. Лучше о себе подумай, кому ты такая нужна? - бросает мне в спину, прижимая к себе довольную невесту, а я слезы глотаю от обиды. - Чокнутая!
        Прав ведь! Не видать мне детей и счастливой семьи, как своих ушей! И именно эта мысль раз за разом прокручивается сознанием, приводя ладошки в движение. Вновь салфетку в пальцах мну, словно с чистыми руками у меня хоть какой-то шанс на счастье появится! Торможу, замечая треснувшую плитку под ногами, и оборачиваюсь:
        - Да уж в девках не помру!
        С причудами я, не спорю. Но смеяться надо мной, когда другая прячет свой длинный нос в ямке на его шее, не дам.
        - Успокаивай себя. У любого от твоих заморочек на голове волосы дыбом встанут!
        - А я ему расческу куплю, чтоб причесывался, - и выразительно так, на блестящую лысину пялюсь. Он ведь комплексует, я знаю.
        - Посмотрим, - смеется и шапкой пустоту на макушке скрывает.
        - Смотри, - киваю и делаю шаг в сторону. Трещины нужно обходить.
        Глава вторая
        Старик сегодня не в духе. Не сказать, что я удивлен, ведь такая реакция на мое появление ожидаема, но даже на пороге тридцатилетия я не перестал верить в чудо.
        - Нет, Гриша, и не проси, - блокнотный листок сминает морщинистыми пальцами и с каменным лицом бросает его в урну.
        Упертый, как баран. На что я только рассчитывал? Знал же, что из принципа мне откажет, еще и на дверь кивнуть не забудет. Мол, уходи, предатель. Сам заварил кашу, сам и хлебай гигантским половником.
        - Для тебя ведь это копейки. И я же не просто так прошу, в долг, - предпринимаю последнюю попытку добиться отцовской помощи, но натыкаюсь на непроницаемую маску вместо приятного, пусть и высушено годами лица. Даже веко над его правым глазом не дергается, как это обычно бывает. Не человек, а чертов памятник непоколебимости русского духа!
        Я в дерьме. Работники бастуют, ведь зарплату за прошлый месяц я им так и не выплатил, партнеры требуют неустойку за сорванные сроки поставки, а мой финансовый директор - раздутая от силикона предприимчивая блондинка Анжела - потягивает мохито где-то на лазурном берегу. С внушительной суммой, которую умыкнула со счетов фирмы за два часа до своего исчезновения.
        - Мелочь, не спорю. Но вкладывай я свои деньги в сомнительные проекты, остался бы с голым задом. Как ты.
        Вот теперь он улыбается и солнечные лучи, проникающие в кабинет сквозь кристально чистое окно, отскакивают от винир, которыми он хвастается при каждом удобном случае. То стоматолога расхваливает, распивая бренди с такими же успешными пенсионерами, то просто смеется, растягивая губы как можно шире. Выбить бы их. Хотя бы один, чтоб перестал прикидываться добряком.
        - Так что, сынок, дорога тебе одна.
        В банк. Который вряд ли рискнет связаться с идущим ко дну бизнесменом либо заломит бешеные проценты, и мне не один год придется пахать бесплатно. А ведь как хорошо начинал! Человеком себя почувствовал, мужиком, а не балованным сосунком с золотой ложкой во рту. Отказавшись от приличной должности в отцовской империи, так громко дверью хлопнул, что даже на первом этаже слышали. Через полгода машину купил, сам! Ремонт в квартире отгрохал, со временем и о строительстве дома задумался. Месяц архитектора терроризировал, пока проект двухэтажного особняка не стал идеальным. Таким, каким я его в голове своей видел…
        - А ты, Григорий, как хотел? Тридцатка скоро стукнет, взрослый мужик уже. И не ты ли независимости хотел? Не сам ли от доли в моем бизнесе отказался? - встает, пряча руки в карманах брюк, и обходит стол, останавливаясь в нескольких шагах от меня. - А теперь про папку вспомнил! А когда я умолял не глупить, ты меня слушал? Когда мать, царствие ей небесное, со слезами на глазах просила из дома не уходить, ты ее пожалел? Нет! А на нет и суда нет!
        Вечно он все приукрашивает! Плакать моя мама даже не думала: бровь свою густую вздернула, руки на груди сложила и лишь головой покачала: «В кого ты у меня такой дурак? У тебя ведь гастрит, ты без Глашиной еды загнешься».
        - Ладно, Юрий Викторович, - вздыхаю, поднимаясь с кресла, и протягиваю ему ладонь. - Рад был увидеться.
        А он и не думает ее касаться. Рот в тонкую полоску вытягивает, взглядом меня смиряет и, разворачиваясь на пятках, вновь к своему месту идет.
        Не простил. Такие, как он, свободомыслия не приемлют. Считают, если уж сын родился, то просто обязан семейное дело продолжать. А как объяснишь, что я свое хочу? И эта его колбаса да сосиски молочные мне поперек горла. Мерзость редкая, и я до сих пор гадаю, как люди их с таким аппетитом едят.
        - Я тебе, так и быть, идейку одну подкину. Все-таки не чужие, - застает меня его голос у самых дверей. - В долг не дам, а вот где такую сумму найти, подскажу.
        - Где? - оживаю я, так и не коснувшись золоченой ручки. Может, не такой он и черствый во всем, что касается меня? Заводом владеет, причем не одним, наверняка и не через такое проходил. Вдруг что-то дельное посоветует?
        - А у матери своей возьми. Ты ведь про завещание не забыл?
        Черт! Опять старая песня, которая и без него в голоде две недели крутится. От безысходности.
        - Наследство немаленькое, и на долги хватит, и на безбедную старость останется.
        До которой я рискую не дожить, ведь Алла Полонская была той еще юмористкой. Даже когда ее новенький Мазерати влетел в фонарный столб, умудрялась шутить с работниками ГАИ, уверяя, что это вселенная шлет ей сигналы, что автомобиль нужно менять. А машине и полугода не было.
        - Смотри сын, месяц всего остался и деньги в благотворительный фонд уйдут…
        - И плевать, - такой ценой я спасать свой бизнес не стану. Выкручусь, может быть, банк все-таки на уступки пойдет. Не все же такие упертые, как мой старик.
        - А зря. Чем тебе не выход? Всего-то и надо, до тридцати жениться! Девок у тебя вагон, знаю. Козлов до сих пор за дочку свою переживает. Девчонка вся исхудала от горя после вашего расставания! Под венец с тобой хоть завтра пойдет, главное, предложи. Да и тесть какой будет - знаменитый юрист!
        - Иди ты, - машу рукой на этот бред и все-таки открываю дверь. Так резко, что любопытная секретарша отпрыгнуть не успевает.
        - Ну, смотри. Если тебе свобода дороже сытых рабочих, у которых, между прочим, семьи есть, которые кормить нужно, то пожалуйста! - заставляет меня вздрогнуть от чувства вины и уже говорит куда любезнее:
        - Леночка, сделай мне кофейку. Да про крекеры не забудь, что-то я проголодался.
        Оставляю без ответа его последний выпад и торопливо сбегаю вниз по ступенькам. Гад я, каких поискать! Наверное, прав был папа, когда пять лет назад кричал мне вслед, что я самодур. Что ответственности не снесу и без его наставлений на вершину никогда не вскарабкаюсь. Сто пятьдесят человек в подчинении, а я только и знаю, что себя жалеть, да безымянный палец охранять от золотого ободка. Год своей жизни пожертвовать не могу, за свободу переживая!
        - Дал? - Ромка отталкивается от моего БМВ и бросает окурок себе под ноги. Спешит мне навстречу, лихо перепрыгивая раскуроченную рабочими тротуарную плитку, и встречает меня ровно посередине между папиным офисом и кишащей автомобилями дороги. Взволнованный, ведь дело мы с ним начинали вместе. Он за рекламу отвечал, я за общую идею и ее воплощение в жизнь. Воплотить воплотил, а на плаву не удержал…
        - Нет, - головой качаю, а друг уже пятерней волосы на макушке оттягивает.
        У него свадьба через месяц, романтическое путешествие на Бали и горящий платеж за ипотеку.
        - Вот гадство! Я эту Анжелку, когда полиция до нее доберется, в землю закопаю!
        - Не горячись, - руки в карманы пальто прячу и уже сверлю взглядом здание загса. Может, рискнуть? Только где невесту найти? У меня с этим беда - дольше недели делить квартиру с чужачкой не могу. Раздражают эти трусы на змеевике в ванной, перепачканные тушью ватные диски, что вечно остаются лежать на раковине, и эти гербарии, что все как одна держат в вазах до последнего. Пока мошка густым облаком над почерневшими бутонами не повиснет. Да и стоит им на мою территорию вступить, только и делают, что планы строят: как сына назовем, на какие танцы лапочку-дочку отправим. И, наслушавшись этого ванильного бреда, я все же срываюсь. Срываюсь и с садисткой улыбкой слежу за торопливым побегом очередной пассии из моего логова.
        - Как не горячится-то, Гриш? Моя уже неделю мне мозг выносит, чтоб задаток за ресторан вносил, а я признаться боюсь, что нечем. Все сбережения в ее новую грудь вбухал. Еще и нос этот ее, будь он неладен. Знаешь, сколько приличный хирург за ринопластику берет?
        Жаль мне его. И его мечту, которая по моей вине может не осуществиться…
        - Есть у меня одна идейка.
        - Какая?
        - Сомнительная, - произношу туманно и бросаю взгляд на часы. Надо Катю Козлову возвращать. Если сейчас к ней поеду, сегодня же заявление подать успеем. Даже к машине подойти порываюсь, но и шага не ступаю, ведь ее образ уже стоит перед глазами - красивая, но ревнивая до невозможности, вечно внимания выпрашивает и безоговорочного преклонения. Такой и недели хватит, чтобы меня в могилу свести. Нет, нужен кто-то с холодной головой. Чтоб на фиктивный брак согласилась и в жизнь мою не лезла.
        - Гриш, - так увлекся, что даже про друга забыл. Глубокий вдох делаю и бросаю:
        - Жениться мне нужно, срочно.
        - То есть?
        - А то и есть, чтоб со штампом и всеми делами. И сделать это нужно как можно скорее.
        - Ничего не понимаю…
        - Жену мне найдем, и я наследство мамино получу, - умудрилась же даже после смерти своей мечтой о внуках настроение мне испортить. - Чего стоишь?
        - А что делать-то?
        - Невесту мне искать.
        - Я что на сваху похож? - что верно, то верно.
        Долговязый, щуплый, в нелепом свитере цвета сочной травы и наброшенной поверх желтой ветровке. У такого из подруг только чудаковатые дизайнерши…
        - Значит, думать помогай. Что-то ведь делать надо.
        - А что тут думать? На первой встречной же не женишься! - усмехается, а я цепляюсь за эту мысль, как за спасательный круг.
        Почему нет? Договор брачный составим, я ей вознаграждение отстегну, а через год по тихому разведемся.
        - Ты гений! - улыбаюсь и уже разглядываю горожанок. Старушка не подойдет, этой еще восемнадцати нет, а брюнетка смотрит плотоядно… С такой проблем не оберешься. Вглядываюсь в лица прохожих и ни на одной не могу остановиться. С такими темпами, мне здесь до утра топтаться придется!
        - На первой встречной и женюсь, - оглушаю товарища своим решением и торопливо застегиваю пальто. - Главное, чтоб одинокой была, остальное мне до лампочки.
        Вот обернусь, и та, что первой навстречу двинется, ту и буду обрабатывать. Кто за хорошее вознаграждение пожалеет страничку в паспорте? Только собираюсь столкнуться лицом к лицу со своей судьбой, а кто-то уже по плечу меня постукивает.
        - На мне женись, - слышу женский испуганный голос и круто разворачиваюсь на пятках. Миловидная блондинка. Стоит, прижимая к груди папку с какими-то документами, и рассматривает плитку под своими ногами.
        Неожиданно. Настолько, что я не нахожусь с ответом.
        Глава третья
        Я в Борьку влюбилась сразу. С первого взгляда, пусть и немного затуманенного двумя бокалами водки с соком. Как на крыльях порхала, когда на меня, никому не известную первокурсницу, сам Борис Зайцев глаз положил! Растолкал толпу моих перепуганных одногруппниц и лениво ладошку свою протянул, на медленный танец приглашая.
        Как хорош был, девочки! Волосы русые чуть на глаза спадали, улыбался и ямочки на щеках так и манили коснуться их пальцами, а этот его волевой подбородок - хоть статуи с него лепи! В общем, пропала я мгновенно, как только его наглые руки на мою талию улеглись, а в нос ударил аромат хорошего по студенческим меркам парфюма… Да и он в долгу не остался - уже через неделю всех своих воздыхательниц от себя отвадил и по вечерам в мою комнату на чай забегал. Я ведь тогда ничего была. Из причуд только две тонкие пряди, выкрашенные мелками в розовый.
        В общем, долгий роман нам прочили все, даже позеленевшие от злости и зависти красотки экономического факультета, где мой бывший муж на то время четвертый год к красному диплому шел. Вздыхали, сворачивая оживленную беседу, стоило нам пройти мимо, а едва спины наши за поворотом скрывались, с пущим рвением принимались мне кости мыть - и чем я его взяла? Ведь ни роста, ни большой груди в моём загашнике не имелось: метр шестьдесят три, да неполная двойка под простеньким лифчиком. А ему хоть бы что! “Никого, - говорил, - мне, кроме Стешки, не надо!”
        А сейчас вон, идёт позади, прижимая к боку свою новую возлюбленную, да словно специально детали предстоящей свадьбы с ней обсуждает:
        -Мама моя пусть с нами за одним столом сидит, - а то можно подумать могло быть иначе! Если Нина Геннадьевна что решит, значит, необходимо беспрекословно подчиниться. Мы по этому принципу зал в её же подаренной квартире в дурацкие обои с красными розами выклеили. Также и плитку в ванную подбирали, чтобы, не дай бог, свекровь до сердечного приступа не довести. Я лишь диван и отвоевала: никого не предупреждая, выбрала подходящий на сайте, и только когда грузчики под окном настойчиво стали сигналить, поставила родственников перед фактом. Белый, угловой, обтянутый мягким велюром и украшенный десятком подушек с еле различимыми узором на обивке. Знала бы, какой он станет для меня обузой, ни за что бы купить не отважилась!
        - А моих куда? Обидятся ведь! - грымза его будто специально голосовые связки во всю их мощь использует, чтоб мимо моих ушей ни одно слово не пролетело. - Нет, Боречка, для родни отдельный стол поставим, пусть отношения налаживают! Да и рано еще о рассадке думать, лучше скажи, как тебе костюм свадебный, понравился?
        Чертов светофор! Почему именно сейчас ему нужно загореться красным?
        - Красивый, - бросает мой бывший, поравнявшись со мной, и краем глаза за реакцией следит.
        Издевается! У нас ведь никого торжества не было! Втайне от всех после года головокружительного романа в застиранных джинсах расписались, а уже потом стали всех обзванивать. “Как? Не может быть?!” - до сих пор в голове папин голос стоит, который от напряжения так звенел, что даже трубка, зажатая в моих пальцах, дрожала.
        «А вот так! Беременна я, пап, скоро дедом станешь!» - до чертиков его неодобрения испугалась и все равно радовалась. Даже через месяц, когда неудачно упала с велосипеда и о рождении первенца пришлось позабыть, ни минуты не пожалела, что сменила фамилию на Борькину.
        Господи, долго еще здесь стоять? Главное, панике не поддаваться! Хотя бы вон, номера машин в уме складывать, чтобы от их болтовни отвлечься! Этим и занимаюсь, даже тогда, когда пешеходы стройным рядком проезжую часть минуют: три, семь, восемь - итого восемнадцать; четыре, два, четыре - десятка; семь, один…
        - Это еще что! Ты моего платья еще не видел! Главное, в него влезть, - не успеваю досчитать и еще больше поддаюсь беспокойству. Глаза так и бегают от летящих по дороге машин к асфальту, чтобы случайно в трещину каблуком не угодить. - Хотя в ателье обещали на талии подогнать, да и срок небольшой.
        Вот! Вот от этой фразы мне хочется провалиться сквозь землю. Резко торможу и оборачиваюсь к Зайцеву. А он лишь виновато плечами пожимает.
        - Чего? - Катька немного краснеет, но спорить с женихом не торопится, и в знак согласия на наш последний разговор, лишь в шарф подбородком ныряет. Неужели, совесть есть?
        - Так вот, значит, как? И свадьба у вас на носу, и ребенка ждете? Это ж когда ты все успеваешь?
        - Стеша, - теряется лишь на мгновение моя первая любовь, а мегера его тут же голову вскидывает.
        - Мы перед вами отчитываться не должны! - и голос у нее все же мерзкий. Как ультразвук, хоть сварные швы им накладывай! - Вы теперь люди чужие, и Борины дела вас совсем не касаются!
        Вот как. Значит, права я была, в наше время одна бумажка способна на многое: и свободу подарит и права отберет задавать вопросы мужчине, с которым столько лет ты кровать делила! Я и злюсь, и уже ощущаю, как изнутри меня колотить начинает от страха.
        - Я не с тобой говорю.
        - А я все равно считаю нужным ответить: вы в нашу жизнь не лезьте! Хватит и того, что мой Боречка рядом с вами пережил.
        - Катюш, - он руки ее касается, за спину к себе заводит, а мне бросает прямо в лицо приговор:
        - А как ты хотела? Я ж не виноват, что мне повезло - и женщину любимую встретил, и малыша скоро нянчить будем. Сколько ж можно нам с тобой эту лямку тянуть? Устал. И от депрессий твоих, и от этих проблем с дверями! А уж об уборке, вообще, молчу. Меня от запаха белизны уже воротит. Ладно б хоть ты родить могла, а так…
        Замолкает и, несмотря на шум оживленных улиц, мне удаётся расслышать смешок, сорвавшийся с губ его пассии. И взгляд ее я тоже чувствую, и отнюдь не случайный толчок в плечо. Оставляют меня, оглушенную, стоять посреди широкого тротуара, а сами за автобусом бегут. Нога в ногу, что удивляет, ведь Катька, как я, низкорослая, а у Зайцева шаг все равно, что прыжок кузнечика. Мне при всем желании не угнаться.
        Дура я, полная! Которая только и может, что людям жизнь отравлять! Даже маме и той надоела, хоть и молчит она, все мои заморочки на хорошее воспитание списывая. И вот так и умру. Одна. Супруга, неважно какого - красивого, как полысевший Зайцев, или кривого, как Квазимодо - никогда не найду. И детей не видать, их ведь ветром мне, увы, не надует. А если и надует, сценарий знаю - два выкидыша за спиной, и чтобы врачи не говорили, я в себя больше не верю!
        Прижимаю к груди прозрачную папку с документами, а свидетельство о разводе так и жжет, грозясь моё сердце испепелить. И пускай, может, мучения мои скорее закончатся!
        С этими мыслями и иду, правда, совсем недолго: пока под ногами не кончается плитка. По сторонам осматриваюсь, а там мрак: бригада рабочих средь бела дня решила красоту навести! Разворотили дорогу и единственное, что оставили, узкая тротуарная тропка, на которой двое мужчин о чем-то оживленно беседуют. Мнусь на месте, с завистью наблюдая за прохожими, что лихо скачут по песку, и никак двинуться не могу. Словно приросла. И ведь буду стоять, пока мне путь не освободят! Не впервой уже… Так о каком замужестве речь может идти? Кому я нужна?
        -Жениться мне нужно, срочно, - раздается в двух шагах от меня,и я против воли, слабо улыбаюсь осознанию, что не только меня перспектива одиночества пугает. Даже прислушаться к разговору незнакомцев пытаюсь, но рабочие, как назло, отбойным молотком вооружились. И теперь уха касаются лишь обрывки фраз: “невесту мне искать”, “ты гений!”. И не поймешь о чем речь. Зато в голове рой навязчивых мыслей: этот найдет, ухоженный, интересный и пальто дорогое! А я так и станусь стоять, всеми забытая и никому не нужная! И тут же сменяются на другие: а как бы Борька мой отреагировал, если бы с кем-то вроде него меня на улице встретил? Удивился бы, что на его сумасшедшую женушку такой видный мужчина клюнул?
        - На первой встречной и женюсь, - словно мысли мои прочел, бросает крепкий высокий блондин и прячет руки в карманах наглаженных брюк. А я во все глаза на него пялюсь…
        Бред какой, кричат мои мозги, а перепуганная грозящим ей одиночеством Стешка Щепкина уже тоненький голосок подает:
        - Хватай его, больше такого шанса не представится. У него обувь вон какая, в ботинки как в зеркало глядеться можно! По всему видно - педант.
        Не то что Борька! Хотя он, наверно, из вредности гадил. Или чтоб для самого себя и мамочки своей мои генуборки хоть как-то оправдать!
        Нет, ерунда. Разумные женщины так не поступают - с незнакомцами под венец не бегут!
        - Пфф, разумные! - опять разносится в моей голове. - Это точно не про тебя! Смотри вон, уже две минуты стоишь, только лишь потому, что ноги не слушаются! Бери то, что вселенная посылает! И хорош ведь! Да Зайцев и Катька его рты пораскрывают! Красавец какой!
        И вправду… Пусть и лица толком не разглядела, он ко мне спиной повернут.
        - Главное, чтоб одинокой была, остальное мне до лампочки.
        А чем чёрт не шутит? Может быть, он, как и я, отчаялся? Может, от одиночества устал и готов на любую авантюру? А я по всем параметрам подхожу: незнакомая, одинокая, о чем прижатая к груди справка гласит, руки и ноги на месте…
        Он дергается, будто уходить собирается, унося с собой мой единственный шанс и
        себе и бывшему мужу доказать, что я ещё на что-то сгожусь, а я уже ладонь
        поднимаю. Аккуратно, кончиком указательного пальца касаюсь мужского плеча и
        выдаю, пока не передумала:
        - На мне женись.
        Глава четвертая
        Гриша
        Волосы у неё короткие, едва доходящие до плеч. Не знаю почему, но пока незнакомка изучает носки моих ботинок, явно страшась взглянуть мне в глаза, я разглядываю именно их. Скольжу взором по слабой волне светлых прядей и заканчиваю своё путешествие на скрытой серым беретом женской макушке.
        -Простите, - между тем бурчит себе под нос моя потенциальная невеста и неуверенно переминается с ноги на ногу. - Сама не знаю, что на меня нашло. Случайно услышала ваш разговор и решила влезть. Я обычно так не делаю, не подумайте!
        Интересно что именно? Не подслушивает треп двух приятелей или не просит первого встречного взять её в жены? Плевать, главное, не спугнуть, а то уже трясётся как заяц, наши с Ромкой обескураженные рожи изучая.
        -Забудьте, ладно? Пойду я…
        - Куда? - резво перехватываю её руку и не даю улизнуть, слившись с потоком прохожих. - Если в загс, то не торопитесь. Я сначала с юристом своим свяжусь.
        Бросаю с довольной улыбкой, что на решение проблемы ушло лишь пару минут, а друг глаза к небу возводит, палец у виска покручивая.
        -Сбрендил? А если она больная? Извините, конечно, - обращается к блондинке, прижимая руку к груди, - но, согласитесь, что ситуация очень странная. Вот вам, например, разве не важно, чью фамилию вы будете носить?
        Идиот! Девушка, наконец, даёт мне возможность своё побледневшее лицо изучить. Губы, слегка тронутые бесцветным блеском, зубами терзает и начинает пятиться, качая головой собственным мыслям.
        -А, может, он маньяк какой? Об этом вы не подумали?
        Между тем подливает масла в огонь Рома, и чем дальше от нас удаляется наша спасительница, тем шире становится его улыбка. Можно подумать мне одному это нужно!
        -Или сейчас вас как липку обдерет? У вас вот прописка постоянная есть?
        - Есть, - отвечает еле слышно.
        - Стало быть, и жилплощадь имеется. Вот ее-то он себе и присвоит!
        Какого черта Некрасов творит? Если решил угробить наш бизнес, а вместе с ним похоронить мечту о новом носе для своей девушки, тогда браво! Он на верном пути, ведь и без того напуганная незнакомка, торопливо извиняется и разворачивается на своих невысоких каблуках! Чёрт!
        -Дать бы тебе! - бросаю сквозь зубы и, махнув рукой на этого блаженного, срываюсь на бег, стараясь не упустить из виду старушечий берет ажурной вязки. Надо будет, в ноги упаду, но заставлю довести начатое до конца. Слово не воробей, как говорится!
        - А что я неправ?! Потом мне ещё спасибо скажешь!
        - Девушка! - пропускают мимо ушей Ромкин призыв к здравомыслию, и нагнав беглянку, теперь старательно пытаюсь отдышаться, едва ли не пополам сложившись. Нужно к тренировкам вернуться, а то со всеми этими проблемами и до пивного брюха недалеко!
        -Куда же вы? Разве так делается!
        - Я же извинилась, - растерянно бормочет она, но обойти не пытается. - Ведь и вправду бред, сама не знаю, зачем вмешалась! Мало ли что вы там обсуждали!
        - Так давайте вместе и разберемся! В кафе, например. Вы мороженое любите?
        -Шоколадное.
        -Вот и славненько! Я вам двойную порцию шоколадного мороженого, а вы мне взамен десять минут своего драгоценного времени, идёт? - и желательно, чтобы к концу разговора она перестала смущенно отводить взгляд голубых глаз в сторону, вручила мне паспорт и согласилась стать Полонской. Ведь что что, а фамилия у меня звучная. Благодаря отцу, у всего города на слуху.
        Наконец, выпрямляюсь, в последний раз шумно выдыхая остывший осенний воздух, и протягиваю свою ладонь, к которой она не торопится прикоснуться.
        -Не бойтесь, я не маньяк. И квартира мне ваша ни в одно место не… Не нужна, в общем, - одергиваю себя, - ведь все-таки стоит оставаться джентльменом. - Выслушайте, а там и решите, готовы помочь или нет.
        Стефания
        Я его ладошку трогать не буду. Ботинки его, может, и сияют, а вот любовью к мытью рук ни один известный мне мужчина не отличается. Борька вон, даже после туалета и то через раз мыл. Хорошо хоть перевоспитала и Катьке его противорвотным аптечку набивать не придётся. Кстати, могла бы и спасибо сказать, а не зыркать на меня недовольно своими маленькими глазенками.
        Киваю, робко улыбнувшись, и намеренно прячу свои руки в карманы плаща. Не думаю, что он обидится. Я ведь даже имени его не знаю, чего нам за ручку ходить?
        Господи! Ведь действительно! Вижу его в первый раз и такие предложения делаю! Что у меня с мозгами? Вот, девушки, до чего разводы доводят! От безысходности и обиды на такие крайности иду!
        Держусь я чуть позади, а высокий мужчина с широкими плечами нет-нет, да поглядывает, чтобы не улизнула. Глупый! Я бы с радостью, но вкупе с навязчивыми мыслями, мне досталась ещё одна дурацкая особенность - я всегда боюсь кого-то обидеть.
        -У окна сядем? - интересуется жених на выданье и ненавязчиво так, словно мимоходом, спины моей касается. Только зря. Я все равно за тот стол не пойду.
        -Нет, давайте вот за этот, дальний, - седьмой, что в принципе неудивительно ни для кого, кто хотя бы немного знает о моем недуге. Цифры - моя слабость. Любимое число семь - в кино сижу только на седьмом ряду и непременно, чтоб сзади кресла именно семерка и красовалась, опять же ручки дверные… Думаете, это глупо? Я тоже, но за порог квартиры не выйду, если свой ритуал не проведу. Будто нарушь я его и за железным полотном меня ждёт что-то страшное.
        - Итак, - есть мне совсем не хочется, но я все равно ложка за ложкой отправляю в себя десерт, пока мужчина, сидящий напротив, свою ситуацию обрисовывает. - Главное вы знаете, мне срочно нужна жена. И чтобы её найти у меня всего двадцать семь дней в запасе.
        Странный какой. И пальцами по столу барабанит, может, и впрямь сумасшедший? А я ещё переживала, как в жизни после развода устраиваться буду!
        -Брак будет фиктивный! Никаких претензий на вашу личную жизнь я не имею: главное, чтоб в течение года штамп в моём паспорте стоял.
        - А если не секрет, вам это зачем? - не могу содержать любопытства. Ведь я ошибалась, семья ему не нужна. И одиночеством своим он явно дорожит, вон как морщится объясняясь:
        -Брак - это единственное условие на получение полагающегося мне наследства.
        И на слове “брак” его лицо искажает гримаса отвращения. Эх, Стешка, Стешка! Кто тебя за язык тянул? Стояла бы молча, никого не трогая, сейчас бы не пришлось лихорадочно выход из положения искать. Ведь мне его жалко, а это недобрый знак…
        -Послушайте, - до того отчаялся, что руку мою хватает. - Мы с вами контракт заключим. Если чего боитесь, сами юриста выбирайте. Я в долгу не останусь, только сумму назовите!
        Простой какой! Глядит на меня, не мигая, а я от нервов места себе не нахожу. И салфетки, как назло, кончились!
        -Не молчите! Любую сумму, я на все согласен, - и хоть бы добавил :”Только в пределах разумного!”, чтоб я за эту соломинку ухватилась! Так нет же, молчит! Словно, сколько ни попроси, ему все по карману! Или красуется просто?
        - Семь, - я непредсказуема, да? - Семь миллионов!
        Сейчас сбежит! Взглянет на меня,как на полоумную и пойдет другую искать. По крайней мере, я на это надеюсь и даже вздыхать не стану, что хотя бы мнимую семью не обрела. Ведь мы с ним в желаниях не сошлись - у него деньги на уме, у меня совместные обеды и ужины.
        -А вы не промах, - волосы свои цвета соломы ерошит и ухмыляется моей наглости. Только вопреки моим надеждам, все так же на стуле сидит, как приклеенный. Неужели, его все устраивает?
        - Ладно, - кажется, да… Боже мой, на часто я только что подписалась? - Только деньги получите двумя частями. Первую половину, как только я в наследство вступлю, вторую в день развода. И смотрите, раньше чем через год даже не думайте контракт разорвать, иначе в два раза больше мне отдадите. По рукам?
        Глава пятая
        Стеша
        Меня немного штормит. Словно не шоколадный пломбир уминала, а несколько стопок Бейлиса опрокинула. Петляю по городским улицам, все ещё до конца не веря, что ответила “да”, и даже про плитку под ногами не думаю. Будь на ней хоть паутина из огромных трещин, блондину явно удалось усыпить мою бдительность!
        Господи, и зачем я только об этом вспомнила?!
        - Здравствуйте, Стефания Леонидовна, - кричит, высунувшись из форточки Марина Синичкина, а я всерьез размышляю над тем, чтобы вернуться. Пройти тем же маршрутом, что шла от кафе, и убедиться, что все впорядке, иначе беспокойство сожрет меня изнутри. Ведь вдруг наступила? Честно, никогда не задумывалась, что ждет меня в случае, если я нарушу самой собой же установленное правило, но прямо сейчас проверять нет никакого желания.
        - Привет, Марин, - отвечаю рассеянно, все назад поглядывая. Вроде чисто. Может, меня принесло? - Чего в одной футболке у окна стоишь? Давно ангиной не болела?
        - Давно, - озаряет лицо беззубой улыбкой, а у самой плечи дрожат. - У нас завтра занятие будет? Папа мне новые карандаши купил!
        А ещё на лице твоем до сих пор следы от зеленки виднеются… Каковы мои шансы во второй раз заразиться ветрянкой? Равны нулю, скажете вы? Как бы не так! Пусть хоть самый заслуженный вирусолог мне длиннющую лекцию об этом прочтет, страх никуда не исчезнет.
        - Конечно, будет, Птичка! Стефания Леонидовна без тебя уже заскучала! Давай-ка, с подоконника слезай, и марш горячим чаем отпаиваться! Ты нам завтра здоровая нужна, - а вот и мама. Вечно она не вовремя!
        - Нет, ну а что? Деньги ведь будут нелишними? - под руку меня хватает и ласково предплечье поглаживает. - Да и девчонка без рисования совсем зачахла.
        - Зачахла она от другого, - я брови хмурю, а Ольга Щепкина открыто посмеивается, раньше меня за ручку подъездной двери хватаясь. Только не думайте, я детей обожаю, но попасть в инфекционное отделение желанием не горю.
        -Не занудствуй! И выбрось эту дурь из головы! Лучше скажи мне, как там мой зятек любимый поживает? Не высох еще от одиночества?
        -Пф-ф-ф, скажешь тоже! Цветет и пахнет, мам! Жениться надумал!
        И я, кстати, тоже. Причем не по любви, а за баснословные деньги… Интересно, это можно считать проституцией? Нет же, бред, он ведь на тело мое не претендует.
        -Уже? - ключ в замке сама проворачивает, потому что топтаться у порога, пока я отдаю дань собственной дурости, мало кто захочет. - Вот же индюк! Зря ты меня не слушала, сейчас бы жила совсем по-другому!
        И это она не о том, что в двадцать три я уже разведенка, а о пачках влажных салфеток, аккуратной стопкой покоящихся на комоде. Ведь как любая любящая мать в моих проблемах она готова винить кого угодно, лишь бы Стешка ее при всех раскладах белой и пушистой оставалась.
        -Ну, ничего, дочь! Ему ещё воздастся и за нервы твои, и за недальновидность. Где ж это видано, чтоб мужик из семьи уходил, только лишь потому, что его жена о чистоте заботится? Да другой бы на такую молился, а этого короля, видите ли, не устраивает! Пыли ему не хватает! Вот пусть ей и дышит с мартышкой своей коротконогой! И мамашка его вместе с ними. Каков козел, а?!
        Ну, все, разошлась моя родительница не на шутку! Сетует на непутевого Зайцева, а я уже в ванную бегу, испытывая несказанное облегчение от прохладных струек воды, стекающих по ладоням. Семь раз на дозатор жму и на последнем нажатии шустро вторую ладошку подставляю, чтоб ни одна капля розовой густой жидкости в раковину не упала. Мылю тщательно, сосредоточившись на своих действиях, и больше ее не слушаю. Да и зачем, если все, что она сейчас говорит, миллион раз уже обсуждалось?
        Миллион… А что с деньгами-то делать? Дернул же черт, такую сумму загнуть! Теперь до утра не усну, от стыда за свои аппетиты сгорая. Может быть, отказаться? Или так, на добровольных началах, в загс с ним пойти? Мне же этот штамп совсем не мешает: женихов вокруг нет, Борька уже не вернется, а родители в паспорт мой не заглядывают.
        - Так я ему и отвечаю: вы эту дрянь сами жрите! Не сосиски, а соя одна! Мясом даже не пахнет. Вот и ответь мне, как этой бурдой я должна детей кормить? Они же себе гастрит заработают! И так одни нервы: ЕГЭ это, будь оно неладно, дневники электронные опять же! А олимпиады! Ты хоть задания в них видела? Мне вот прошлой весной одна десятиклассница жаловалась, что даже вопросов не поняла, до того мудрено составлены! Раньше все-таки жизнь проще была: и детство беззаботнее, без всех этих гаджетов зомбирующих, и школьные годы весёлые, и продукты, опять же, без ГМО.
        - Ага, - киваю, а сама только и могу, что блондина того вспоминать. Стал бы он меня уговаривать, если б знал, как со мной тяжело живется? Впрочем, о чем это я? Жить он со мной и не собирается… А если б и захотел, обморок ему обеспечен.
        -На вот, - уж лучше с мамой, она ко всему привыкла. Уже и крем, не жалея, на ладошку мне выдавливает. - Ну ведь лучше же стало, Стешка! А то до того свои руки этим мытьем довела, что вспоминать страшно.
        Улыбаюсь я, пусть и сквозь грусть, что привычно в грудь мою пробирается, а мама меня уже к дверям подталкивает.
        -Все, дорогая, теперь моя очередь. не одна ты микробов боишься, - и шустренько так эти самые микробы в раковину смывает. Секунд пять на все про все у неё ушло. Почему я так не могу? Хотя, чего спрашиваю? Известно ведь, обсессивно-компульсивное расстройство* дело нешуточное и по щелчку пальцев не исчезает. Вздыхаю, и как узник на заклание, к своей комнате бреду. Ну, здравствуй, дверь и серебристая резная ручка: один - вверх , вниз; два - вверх, вниз...
        Гриша
        - Сколько? - Рома от удивления кофе себе на джинсы проливает. Подскакивает, опрокидывая стул, и, пытаясь уберечь от ожога самое ценное, влажную ткань оттягивает, зачем-то полные щеки воздуха набирая. Дуть собрался? Интересно как?
        - Ты просто сказочный идиот, Полонский! Такие бабки! Да я за половину суммы сам с тобой в загс пойду!
        - У нас однополые браки запрещены, - усмехаюсь, хватаю кухонное полотенце и тут же запускаю им в товарища. Ловит он неуклюже, лицом, с которого и стягивает его длинными пальцами, зато глядит на меня с благодарностью. К паху прижимает и вновь на стул опускается.
        -Значит, Лерке своей предложу! Она за семь лямов согласится годик с росписью повременить. Хотя нет, не дай бог, потом за меня выходить передумает.
        Когда разрез глаз изменит, скулы подкорректирует, импланты в груди обновит или третью пришьет, чтоб на общем фоне выделяться. Вот понимает же все Некрасов, а все равно свадьбой грезит!
        -Ну а если серьёзно, перебор это, Гриша. Можно и подешевле невесту найти. Я даже помочь готов, не могу смотреть, как тебя какая-то бледная моль в бабушкином берете обдирает.
        Моль. Нет, определенно не про неё. А вот что-то от моей бабушки в ней есть - та тоже в местах общепита прежде, чем к еде приступить, хорошенько зал изучала. Бывало, под стол заглядывала в поисках грязи. А жена моя будущая (звучит-то как непривычно) исподтишка больше, когда думала, что я не вижу - ложку долго рассматривала прежде, чем в рот отправить, салфетницу опустошила, от скатерти случайно упавшую каплю оттирая. Аккуратистка, не иначе.
        -Нет, эта мне в самый раз. Платье её видел?- кого спрашиваю, она ж в плаще была! - Так вот, оно у неё глухое. Сдержанное, как у учительницы. Если уж мой первый брак заранее обречен на провал, пусть мне хотя бы потом краснеть не придётся, что я не пойми кого под венец потащил!
        - Из-за платья? Серьёзно? - мужчина вперёд подается и долго в глаза мне смотрит. - Отлично! Звать-то её как?
        Вот чёрт! Я ведь так и не спросил! Даже когда номер телефона записывал, мне это на ум не пришло! Так и сохранил “потенциальная невеста”.
        -То-то же! А то платье её без выреза его подкупило! Может, она от клиента возвращалась, который по скромницам с ума сходит? Или ей просто хвастаться нечем, поэтому декольте не носит?
        -Скорее второе, - я ему вновь кофе наливаю, а себе заварки побольше в чашку плещу. Непохожа она на продажную. А наш уговор не в счёт. Да и согласилась скорее, не из-за денег, а из банальной жалости, что мужику в такой ситуации обратится не к кому. Ведь сама одинокая, а товарищам по несчастью нужно помогать.
        -Все, Ромыч, прекращай. Я и сам от ситуации не в восторге, но мне ведь не одному это нужно. Завтра с ней заявление подадим, а если регистраторша сговорчивая попадется, может, и распишемся. И будет у тебя и банкетный зал на сто гостей, и салют праздничный, и нос своей Лерке какой хочешь сделаешь! Только не нагнетай, и без тебя тошно.
        Угораздило меня ведь в такой семье родиться: отцу принципы дороже родного сына, а мать даже из гроба до моей независимости руки свои дотянула! Уже чувствую, как они на шее моей сжимаются и планируют кислород выдавать порционно!
        -Лучше давай подумаем, что с заказами делать. Еще не известно, сколько на бюрократию времени уйдет, - папку между нами кладу и с тяжким вздохом открываю.
        Только бы эта блондиночка не передумала.
        *Oбсессивно-компульсивное расстройство (ОКР) - это психическое расстройство, характеризующееся навязчивыми неприятными мыслями, возникающими против воли пациента (обсессии) и действиями (компульсии), цель которых - снизить уровень тревожности.
        Может иметь хронический, прогрессирующий или эпизодический характер.
        Глава шестая
        Стеша
        Утро нового дня встречает меня шумом проливного дождя. Капли так громко в окно тарабанят, что даже сосед с верхнего этажа, на их фоне не громче домашнего хомяка. А ведь он любитель по пятницам побуянить: то жену гоняет, сокрушаясь отборным матом, то в дверь свою со всей силы долбит, если ей удаётся за порог его выставить.
        Сажусь, протирая заспанные глаза, и на часы взгляд бросаю - восемь. Значит, в запасе у меня всего три часа. Если блондин, конечно, не передумал…Может, другого кого подыскал на роль жены, и мне не придётся краснеть, когда настанет его время расплачиваться?
        Нет. Вон уже незнакомый номер смски мне шлёт, адресом интересуется! Причём настойчиво, пять сообщений подряд!
        “Стадионная восемь, третий подъезд” - набираю трясущимися пальцами и обратно на подушку заваливаюсь. Вот же кашу я заварила!
        - Стешка, - ещё и мама на работу никак не уйдёт! В приоткрытую дверь голову просовывает и улыбается во все тридцать два зуба.
        - На улице прям апокалипсис! Если к обеду лить не перестанет, город наш поплывет, как в девяносто втором! Ужас, что тогда было! В пригороде люди скот на чердак поднимали!
        - Не пугай меня, мам, - а то, можно подумать, мне моих страхов мало. - Чего не в столовой еще? Дети не кормлены, а ты с полотенцем на голове расхаживаешь!
        - Так мне ж к десяти только, забыла? У стоматолога я была. Сейчас обсохну, да побегу! Чаю налить? Я гренок тебе нажарила.
        Может, и мне к стоматологу записаться? Наврать с три короба жениху про ноющий зуб и больше трубку не поднимать? Он ведь не пропадает без меня, с такими деньгами это просто нереально!
        -Стеш!
        -Нет, не буду, - ни гренки мамины, ни незнакомца обманывать. Знаю себя: подставлю бедолагу и до конца дней своих с совестью не договорюсь.
        Одеяло откидываю, футболку задравшуюся на свой плоский живот возвращаю и все-таки с постели встаю.
        Буду относиться к этому походу в загс, как к самой большой в моей жизни авантюре. А миллионы эти… Я их на дело пущу: детскую художественную школу открою, а что останется потрачу на психотерапевта. Раз уж самой мне от ритуалов не избавиться, пусть помогает.
        К двери вприпрыжку бегу, ободренная спонтанной идей, и даже на чертову ручку больше не злюсь. Пусть наслаждается, недолго осталось! Кто её, кроме меня, ещё так ласкать будет?
        Разве что в ванной энтузиазм мой меня покидает, ведь помыть её дело нешуточное.
        - Синичкина-то во сколько придёт?
        - В два часа, - я губкой орудую, а мама губы помадой обводит. Вот уж кто воистину рад моей страсти к уборке - ни смеется, как мои подруги, ни злится, как бывший муж, а радуется про себя, что я все домашние хлопоты на себя взвалила.
        - Я там конфет её любимых припрятала, к чаю на стол поставишь. И да, если папа твой вдруг позвонит, передай, что ему из налоговой письмо пришло. Декларацию подать требуют, иначе штраф!
        - Хорошо, - я киваю, а мама в знак благодарности в щеку меня целует. У них с отцом разлад. Два месяца не говорят, с того самого дня, как он на вахту укатил. Из-за ерунды поругались, а ни один первый шаг делать не торопится. Так и общаются - через меня, будто я голубь почтовый.
        Вот был бы у нас с Борькой ребёнок, может, и мы бы при первой же громкой ссоре разводиться не помчались. Дулись бы, пока щеки судорогой не свело, да малышом своим любовались. Дочкой с глазами серыми, как у моего благоверного, или сыном белесым, которому голубые больше пойдут.
        Об этом и размышляю, пока шампунь на волосах вспениваю. И к тому моменту, когда кончики пальцев от усердной работы начинают гореть, мысленно своих детей уже в первый класс провожаю. Отчётливо вижу, как они букеты к груди прижимают, да нас с Зайцевым в толпе родителей взглядом выискивают: счастливые, розовощекие, в белоснежных рубашках под школьной формой.
        Гад Борька. Жизнь свою уже наладил, а мне лишь мечты остались несбыточные. И стоит этой горькой правде в мою голову проникнуть, фантазии, как ветром сдуло!
        Зато решительности поприбавилось. И чтоб и дальше её сохранить я в свой любимый брючный костюм залезаю - насыщенно-синий, с золотистыми пуговками . Разве не хороша? Пусть и свадьба у меня не настоящая, зато прохожим гадать не придётся, что рядом со мной такой красивый блондин забыл. Последний раз на себя в зеркало смотрю и бреду на кухню: перекрываю газ, горячую воду, то же с холодной проделываю. Все электроприборы из розеток выдергиваю и, убедившись, что ни одна форточка не осталась открытой, принимаюсь ботильоны натягивать. Уже и второй на ноге, только и остаётся, что бегунок вверх потянуть, а меня вновь в дрожь бросает:
        - Да что ж ты будешь делать?!
        Снова начнём, что там у нас на очереди? Верно - газ.
        Гриша
        Ладно, стоит признать, что моя теория дала трещину. Платье у моей невесты, может, и было тщательно отглажено, волосы в разные стороны не торчали и кричащий макияж на лице отсутствовал, но во всем остальном она абсолютно типичная женщина. Уже на двадцать минут опаздывает, заставляя меня изводиться страшными подозрениями - вдруг обманула? Адрес не тот дала и сейчас смеётся с подругами, как какого-то дурочка с улицы вокруг пальца обвела. Если так, то я не поленюсь её отыскать. Весь город на уши подниму, и плевать что ничего о ней не знаю. Перебираю в голове варианты, да на подъездную дверь поглядываю, что прямо сейчас еле заметно подрагивает. Землетрясение, что ли?
        - Ручку заело, - блондинка, красная как рак, выходит на улицу и явно нервничая, в пальцах сумочку теребит. Прихорошилась, теперь даже Ромка её молью не назовет, а он в этих вопросах придирчив.
        - Извините, немного время не рассчитала.
        Ещё бы, наверное, у зеркала вертелась, желая меня поразить. Что ж, удалось.
        - Не страшно, - улыбаюсь доброжелательно и под зонт свой приглашаю, чтоб до машины добежать. А она пусть и смущается, но против моей руки на своей спине не выступает. Только и делает, что под ноги смотрит, чтоб в лужу не угодить. А зачем? Тут весь двор - один сплошной водоем.
        - Документы взяли? - интересуюсь, и стоит ей кивнуть, ключ в замке зажигания проворачиваю. Мне накладки ни к чему - чем быстрее со всем разберемся, тем раньше с долгами расквитаюсь. - Ну и погода, да? Говорят дождь на свадьбу к счастливому браку.
        - А вы что же в приметы верите? - вжимается в кресло, да по сторонам глядит: в залитое водой лобовое стекло; за спину, инспектируя пустое заднее сиденье, и вверх, обивку внедорожника изучая.
        -Не во все. Только в ту, что к деньгам. Про ладошку левую. Она меня ещё ни разу не подводила, - вот и сейчас зудит, хотя, может, это самовнушение. - А вы?
        Я стараюсь от дороги не отвлекаться, но уж больно странная пассажира мне досталась. Стоило элементарный вопрос задать, как она на минуту призадумалась. Волосы рукой поправляет и уже несколько раз ремень безопасности дергает, словно он мог расстегнуться. Может, от нервов у неё это? Все-таки для женщины свадьба событие важное.
        - Верю. Во многие. Кроме этой вашей левой ладошки.
        - Это ещё почему?
        - Потому что, если чешется, значит, немытая. Только и всего, - произносит серьёзно, а я тихо смеюсь, ведь стоит ей это сказать, как взгляд её на мои пальцы перемещается. Да что там, и мои глаза следом! Вроде чистые.
        - Интересная теория. Думаю, про ступню даже говорить не стоит, а то про грибок мне рассказывать начнете, - ведь, похоже, она не из тех, кто бежит чемоданы в дорогу собирать, едва правая стопа гореть начинает.
        -Точно. Лучше о себе расскажите, а то я вроде как замуж собралась, а имени вашего не знаю.
        - Гриша, - приветственно киваю и ответа жду.
        - Стефания.
        - Имя у вас красивое, - а про себя думаю, что уже завтра его не вспомню. Ну и фантазия у моих будущих родственников!
        - А занимаетесь вы чем, Гриша? - девушка немного расслабляется и, наконец, оставляет в покое горемычный ремень. - Помимо поисков жены на улице.
        - Мебелью. В основном кухнями встраиваемыми, но иногда и за спальные гарнитуры беремся.
        - Правда? И что, хорошо берут?
        - Ни то слово. Даже по России доставляем. “Мебель Норд", может, слышали?
        Мы ведь у многих на слуху: у нас и качество высокое, и проекты дизайнерские, и реклама на каждом столбу. Дороговато, конечно, зато не один год простоит.
        - Нет, извините. Мы в основном готовую берём, в магазинах, - краснеет, а я напрягаюсь.
        - Мы? - говорила ведь, что одинока! Потом в последний момент заднюю даст, и что я делать буду?
        - Я с родителями живу.
        Вот теперь выдыхаю. Один чёрт, лучше все устроить как можно быстрее. Заплатить регистраторше, чтоб прямо сейчас нас расписала, тем более что контракт у меня с собой. Только и надо, что её данные вписать.
        - Вот и славно. Пойдемте, пока дождь затих?
        Как её там? Степанида? Тянет же людей на эти мудреные имена? Руку ей подаю, пусть и помню, что вчера она подобный жест проигнорировала, а свободной по карманам себя хлопаю. Паспорт на месте.
        - Тут ведь по записи. И госпошлину оплатить нужно, - приняв мою помощь, удивляет меня будущая жена своей осведомленность. - Уверены, что нас примут?
        - Уверен, и давай по-простому, а то все выкаем. Пошли, очередь займем.
        Непривычно её ладонь в моей ощущается. Не нежная, как у той же Кати, а слегка пересушенная, словно на морозе обветрилась, а лежит как влитая. Теплом своим греет и уверенности придаёт - теперь не сбежит. Не отпущу, пока дело до конца не доведем.
        - Кто последний? - оглядываю собравшихся в коридоре людей и останавливаюсь взглядом на лысом мужике. Он как раз руку вверх поднял:
        - Я, - произносит и на нас во все глаза смотрит. Привидение, что ли, увидел?
        Глава седьмая
        Стеша
        Ой, Стефания Леонидовна, попала ты по самое не хочу! Будешь знать, как в чужие разговоры влезать, да соглашаться на всякие глупости! Замуж она собралась, как бы не так! Сейчас упадешь здесь замертво от чувства стыда, когда твой разлюбезный Зайцев Грише глаза на тебя откроет, и так и помрешь незамужней!
        - Ну, здравствуй, - а Борька ещё и спляшет на радостях, в насмешку потребовав гроб мой с хлоркой помыть! - Вот уж не ожидал здесь тебя увидеть!
        Хотя, это мы еще посмотрим! Чего я, вообще, должна волноваться? Он вон не краснеет, Катьку свою на моих глазах жамкая!
        - А что так? Или по-твоему на тебе свет клином сошелся? - рядом с женихом своим сажусь, так что Борькина брючина об мою трется, и вновь Гришу за руку хватаю. Подыграет, никуда не денется, иначе пусть себе новую помощницу ищет!
        - Вот, жених мой, Григорий, - он, конечно, немного опешил и смотрит на нас с Зайцевым с подозрением, но выглядит все так же солидно. Не в пример бывшему - у того вон, весь свитер в кошачьей шерсти. Господи! Неужели Тишку у своей матери все же забрал? Плакал наш новый ремонт и дивану недолго радовать глаз своей белизной осталось. Впрочем, чего это я? Это теперь Катькина забота.
        - Жених? - Борькина челюсть от удивления вниз падает, а ничего не понимающий Гриша только и может, что коротко кивнуть.
        Надо спасать ситуацию, а то за Зайцевым станется. Еще решит, что я дурочка себе какого нашла, под стать самой себе.
        - Самый что ни на есть настоящий, - и дай бог, чтоб заразой какой не болел. Я ведь щеку свою на его плече устраиваю, не подавая вида, что заметила, как оно напряглось. Лишь на мгновенье, пока мои безжалостные щипки на него не подействовали.
        - Григорий Полонский, - он одну руку на моей талии устраивает, другую Борьке протягивает. - А вы знакомы?
        - Еще бы, - вот и Катькин выход! Вперед подается из-за будущего мужа выглядывая, и кривенько улыбается. - Они же четыре года в браке прожили. Вам, что невеста об этом не рассказывала?
        Стерва кривоногая! Бровь свою тонкую приподнимает и один в один мою позу копирует. Разве что щеку свою пухлую укладывает не на дорогой пиджак, а на нелепый мужской свитер, подаренный свекровью года три назад. Обнимает его, словно без этого я забыть могу, что он давно мне не муж, и щекой о ткань трется. Хорошенько так, что помимо шерсти кофта его теперь и разводами тонального крема мой взор пугает. Настолько, что я даже за салфеткой в сумку лезу, заодно и про себя не забыв. Привычка, что делать?
        - Рассказывала, конечно. Только я слушал вполуха. Мало ли, что там до меня было, - а жених-то у меня молодец! Даже глазом не моргнул, на ее вопрос отвечая. - Главное, чтоб со мной счастливой была.
        - А лучше ты с ней, - не то что Зайцев! Будто лопнет от яда, если мне что-нибудь не испортит! Еще и смотрит так, словно я ему миллион задолжала. Лоб свой высокий морщит и брови кустистые на переносице сводит.
        - А разве с такой женщиной возможно иначе?
        Пусть и лжет этот Полонский, а мне приятно! Потому что муж бывший и мегера его с пятым размером, теперь удивленно переглядываются. А стоит жениху меня к себе покрепче прижать и к виску губами приложиться, и вовсе синхронно охают. Или кажется мне, и к Катькиному удивлению мое примешивается? Ведь я в трансе. Теперь без салфетки просто умру, а при них же не станешь поцелуи возлюбленного с кожи стирать! Господи, только бы не подхватить ничего, с виду-то он вроде здоровый, а вот что внутри делается для меня загадка. Именно на нее я и трачу несколько минут затишья, вспоминая, что там у нас со слюной передается.
        - Где ты его откопала? - шепчет бывший муж, пока жених мой с кем-то по телефону разговаривает. - И как на себе жениться заставила?
        - Не твоё дело. Я у тебя про Катю не спрашиваю, - да и не надо, она уж больно активно свою личную жизнь в социальных сетях освещает. Посты с завидной регулярностью выкладывает, каждый свой день подробно описывая. Вот и зачем спрашивается? Можно подумать, её, кроме меня, кто-то читает!
        - Да интересно мне просто. Вроде мужик-то нормальный…
        - А я, значит, чокнутая? Такому понравиться не могу?
        - Не то чтобы… Симпатичная, конечно, иначе я бы на тебе не женился. Но обряды твои, это жесть, Стеша, свихнуться можно.
        - А не все, Боря, такие трусы, чтоб любимую женщину при первых же трудностях бросать!
        - А я разве не пытался помочь? Задумывалась, каково мне приходится?
        А он? Он сам-то хоть раз пытался понять, каково мне? Можно подумать, я от происходящего удовольствие получаю! Ему вон надоело, ушёл и забыл, как страшный сон, а я с этим изо дня в день живу!
        Краснею, и все-таки салфетку в руки беру. Пока Гриша занят, можно немного расслабиться. Лишь пару секунд, ведь вот он уже вызов сбрасывает, мне улыбается и садится поудобней. Он мобильный в карман прячет, а я салфетку влажную…
        - Ясно, - ещё и Зайцев со своими комментариями. Глаза горят, словно ему только что важную тайну доверили, а губы уже еле слышно шепчут:
        - Не говорила ты ему. Ну и зараза ты, Щепкина.
        Вот и все. Сейчас хлопнет Гришу по плечу, рот свой в улыбке растянет и вконец растопчет моё самолюбие. И неважно, что никаких чувств я к жениху не испытываю, важно, что стыдиться устала. А ведь придётся. Как только Зайцев перестанет тянуть кота за хвост. И чего медлит?
        Десять минут жду, двадцать, на тридцатой все-таки выдыхаю. Видимо, мужской солидарности в природе не существует. Или что-то от того Борьки, что цветы мне носил и печенье любимое пакетами таскал, в бывшем муже все же осталось?
        - А, если не секрет, вы давно вместе? - слышу голос будущей мадам Зайцевой и от ужаса даже бледнею. Все. Сейчас мы с Григорием погорим! Или лишь я, ведь Боря, недолго думая, меня в изменщицы запишет. И даже доводы разума слушать не станет: последний год я из дома почти не выходила. Чертово ОКР лишило меня и работы, и встреч с друзьями, и если бы не моя тяга к учебе, я бы и без диплома осталась!
        - Достаточно, чтобы сейчас здесь сидеть.
        Один день, и прямо сейчас я о нем не жалею. Повезло мне, хотя бы этой парочке нос утерла!
        Гриша
        Ну и дела. От того усердия, с которым я стараюсь придерживаться роли, у меня поясницу простреливает. Хочется встать, походить, перестать Степаниде спину наглаживать, а чертова очередь движется с черепашьей скоростью. Может, и прав был Ромка, зря я за первую встречную ухватился? У нее вон история незаконченная, бывший муж наверняка меня мысленно уже раз сто придушил. Ревнует, пусть и старается вида не подавать, а кадык так и дергается. Да и брюнетка его в долгу не остается - вдоль и поперек меня изучила. Разве что раздеться не просит, чтоб картина в голове полностью сложилась.
        - А вы где свадьбу праздновать будете? - вместо того, чтоб невесту мою спросить, только на меня эта дамочка и смотрит.
        Локон на палец накручивает, а вторую руку под свою внушительную грудь укладывает. Так, что при желании может подбородок на этом богатстве устроить.
        - Мы вот в ресторане “Амадеус”. Дорого, конечно, но это ведь один раз и на всю жизнь!
        Девушка улыбается, а невеста моя недовольно фыркает. Не остыла ещё, невооруженным глазом видно, и хотя бы за то, что в слёзы не ударяется, можно ей памятник ставить.
        - А нам без разницы где, лишь бы побыстрее.
        - Передумать боитесь?
        - С чего бы? - действительно? Она ведь ничего, из недостатков только рост - едва до груди мне достаёт - да имя дурацкое.
        - Ну знаете, Боря мой…
        - И сам не подарок, - разве что выдержки ей не хватает, но можно ли её за это винить? Я ведь не в курсе как они жили и из-за чего разбежались.
        - Стеша! - бывший муж её одергивает, а я только сейчас понимаю, что не Степанида она вовсе. И если полное её имя до сих вспомнить не могу, то со Стешей проблем у меня не будет.
        - И вправду, Стеш, - за плечи её обнимаю, а её бывшему на дверь киваю. - Ваша очередь подошла.
        -Точно, - Борис встать порывается, но в последний момент невесту свою на место за руку тянет. - А знаете, мы вас вперед пропустим.
        - Как?
        - Да ладно, Кать, нам ведь не к спеху. Пять минут ничего не изменят. Идите, - лысый мне улыбается, а на спутницу мою уже смотрит недобро. - Только вы, Григорий, Стефанию вперёд пропустите. У неё насчет дверей пунтик, хотя вы ведь, наверное, знаете.
        - Нет, - феминистка, что ли? Плевать.
        - Прошу, - жестом ей на кабинет указываю и благодарно киваю её бывшему. Мне сегодня определённо везёт.
        Глава восьмая
        Стеша
        Вот, значит, как?! Я ему борщи наготавливала, трусы с двух сторон утюжила, пусть и по собственной инициативе, носки вручную стирала, пока не задумалась над тем, сколько на них бактерий, и на ночь ставила на прикроватную тумбу стакан с водой - вдруг среди ночи попить захочет! А он решил меня унизить? По самому больному бьёт прямо на глазах у мымры своей и у единственного мужчины, что так дорого меня оценил (все-таки семь миллионов сумма не маленькая)!
        Не люблю! Вот прямо сейчас понимаю, что ненависть моя все тёплые чувства собой затмила.
        Гордо вскидываю голову да к двери иду, словно не ручку решила одолеть, а самую высокую горную вершину. Даже на замерших в ожидании зрителей оборачиваюсь, для пущего эффекта пиджак вниз одергивая! Пусть знают, что я теперь Щепкина, а не заяц трусливый!
        Или все-таки заяц и мне стоит проверить не торчат ли на макушке длинные пушистые уши? Ведь стоит мне только ручки коснуться да как подобает один раз вниз опустить, и я собой уже не владею… Боюсь того, что может случиться, если вдруг я от ритуала своего отойду! Причем куда больше, чем насмешек бывшего муженька и его довольной кудахчущей курицы!
        Ну, же, Стешка, отпусти ты её… Нечего этих нелюдей развлекать! Пусть рты от удивления пораскрывают!
        Нет. Не могу! Хоть режьте меня, оно само как-то выходит...
        - Может, помочь? Наверное, заклинило, - вот и Гриша уже руку тянет, а мне разреветься охото, ведь заело вовсе не дверь, а меня! Да так, что уже и надежды никакой на исправление! Я чертов вышедший из строя механизм, который ни один наладчик не подчинит!
        - Давай помогу? Феминизм - это, конечно, хорошо, но есть вещи, в которых без мужчины никуда!
        Еще и смеется! И, вообще, что за бред он несет? Причем тут феминизм? Даже про дверь забываю, придирчиво жениха оглядывая: ведь тоже с тараканами, посмотрите! Говорит невпопад, на первых встречных женится, за наследством каким-то охотится… А, может, и нет его, этого самого наследства? Напридумывал, а я и поверила?
        - Нет! - металл из пальцев не выпускаю, а к жениху все-таки поворачиваюсь. Так, чтоб и костюм мой видел и атласный топ с кружевной отделкой. Я ему сейчас страшную тайну открою, так что пусть товар с головы до ног оценивает.
        - ОКР у меня, - произношу торопливо, чтоб не передумать и свободной рукой прическу взбиваю. Стыдно, но это уже неважно. Главное, Борька от меня такой смелости не ожидал и теперь кашляет - минерала ему не в то горло пошла .
        - ОК.. что? - да и Гриша удивлен. Глаза сейчас из орбит повылезают, словно я ему в венерической болячке какой призналась.
        - Расстройство такое, - к чему ему термины, все равно ничего не поймет? - В дверь не зайду, пока ручку нужное количество раз не дерну.
        Ну вот, обратного пути нет. Хотя, чего я переживаю, ему ведь в принципе все равно должно быть. Вместе нам жить не придётся, и двери его от моего недуга точно не пострадают. Чего волноваться-то?
        Ага, а молчит тогда почему? Подбородок задумчиво трет да щеки от жадно втянутого кислорода раздувает?
        - Ну что вы там? - еще и регистраторша эта голову в дверь просовывает! Взглядом нас недовольным обводит и химию свою пятерней приглаживает. - Заходить будете? У меня рабочий день не резиновый, сверхурочно никого не принимаю.
        - Думаем мы, не мешайте, - зато хоть Полонский ожил. Нагло ее в кабинет затолкал и дверь перед носом захлопнул. - Заразно это расстройство твое? Со штампом в паспорте не передаётся?
        Улыбается мне привычно, словно и не было этой секундной заминки, да висок почесывает, стараясь эту самую улыбку скрыть. А я уже головой мотаю, довольная его сумасшествием:
        - Вряд ли. Видишь вон, Борька как был свиньей, так ей и остался!
        - И славненько. Ну, - не сомневаюсь, что ни черта не понял, ведь вряд ли реально провести параллель от двери к Зайцевской неряшливости, но и объяснять ничего не спешу. Что там Борька мой говорил, что я хмурая, как грозовая туча? Выкуси - улыбаюсь вместе с блондином, словно мы не самую большую проблему в моей жизни с ним обсудили, а чирей на чье-то заднице. - Пошли тогда? Стеша.
        Жестом указывает на дверь, спиной к Зайцеву повернувшись, и ждёт, пока я дань собственным причудам отдам. Удивлён, конечно, вон как лоб нахмурил, а что делать? Чтобы и красивая, и молодая, и согласная на фиктивный брак, да ещё и без причуд, это ж каким счастливчиков нужно родиться?
        Гриша
        Девушка она, конечно, удивительная! И дело не в расстройстве этом, о котором до сегодняшнего дня я ни сном ни духом, а в том, как аккуратно она бланки заполняет. Рука ни разу даже не дрогнула, буковка к буковке, не человек, а пишущая машинка.
        - Так вы что только на днях развод оформили? - шепчу вопрос ей на ухо, пока регистраторша своих коллег на обед выпроваживает, да пометку в голове делаю болезнь ее в википедии изучить. Так, для общего развития.
        - А что? Тебя это смущает?
        Нет. Ни ручки эти дверные, ни бывший муж, что в коридоре своей очереди дожидается. Странно другое - ладно Стеша, у нас брак ненастоящий, а Борис её? Не слишком ли быстро он из одной тюремной камеры в другую переводится? Разве не нужно свободой насладиться, на пару месяцев в запой уйти - уж не знаю, от горя ли или от счастья, это пусть сам решает? Или они давно уже раздельно живут, а официально развод оформить только сейчас сподобились?
        - Мне-то без разницы, просто я такое в первый раз вижу, - мой отец вон после маминой смерти уже четвёртый год в одиночестве. А брак у них был - врагу не пожелаешь: и тарелки били, и папины награды за производство высококачественного продукта. - Ты уверена, что через неделю мириться с ним не побежишь? Смотри, я насчёт сроков не шутил.
        - А я свои решения не меняю. Если сказала, что свободна, значит, свободна. Тем более ты сам видел, какого он цербера себе нашёл. Такая Борьку точно уже не отпустит.
        Дай бог, иначе проблем у меня поприбавится. На стуле поудобней откидываюсь, а регистраторша с осиным гнездом на голове уже руки потирает, пряча ключ от двери в ящик стола. Ладно, раз невеста готова, я против брака не выступают, а тучная дама в блузке в мелкую птичку уже и паспорта наши в охапку сгребает, будем действовать:
        - Нам бы без всей этой официальной части. Печати шлепните и свидетельство дайте, - прошу и пухлый конверт на стол опускаю. Вроде сумма-то небольшая, а выходит так громко, что она подпрыгивает от неожиданности. По сторонам озирается, словно камер скрытых боится, крестится, что-то нашептывая, да сверху его журналом глянцевыми прикрывает:
        - На преступление ведь толкаете, - глаза у нее горят, но цену себе набить не забывает. - Если кто узнает…
        - А вы не болтайте никому, и все пройдёт гладко. Тем более ведь вы же непросто так, а двум безумно влюбленным помогаете. Что ж поделать, если невесте моей воспитание не позволяет с мужчиной без кольца в одной квартире жить? А я без неё уже не могу, - и руку Стешину в своей прячу. - Выручайте, а?
        И знаю же, что эта Ирина Михайловна Будина (если табличке на её столе верить) согласна уже, но закрепить результат не повредит. Улыбается мне, будто поверила, да данные наши в базу вносит. Лихо так, словно с клавиатурой в обнимку спит.
        - Стефания, - имя невесты под нос себе бурчит и кончик носа почесывает, исподлобья девушку разглядывая. А та не теряется: вот уже и бровь приподнята, вон ладошкой подбородок подперла, а вот и улыбка робкая пухлые губы растянула:
        - Необычное имя, не правда ли?
        - Ага, - кивает Стеше работница загса и, чему-то головой покачав, дальше своё дело делает.
        - Фамилию мужа брать будете?
        - Нет.
        - Да, - вмешиваюсь и нетерпеливо на часы поглядываю. Долго ещё? Мне бы к адвокату семейному сегодня успеть. Похвастаться.
        Глава девятая
        Гриша
        Алексей Павлович Резник ещё ни разу на моей памяти не улыбнулся. Может, с зубами какие проблемы, а, может, по натуре своей не весельчак, но даже сейчас, когда его тонкие пальцы удерживают свеженькое свидетельство о заключении брака, веселье его выдают лишь поблескивающие глаза. И то не факт, что мерцают они именно от радости за меня, а не от отблеска настольной лампы.
        - Стефания, значит. А что ж не Изабелла или Мишель? - бумагу на стол кладет и принимается разливать по чашкам свежезаваренный чай.
        - Это вы у родителей моей жены спросите, - а мне об улыбке забывать не стоит. Я, на минуточку, счастливый новобрачный, и светиться, как медный пятак меня мой новый статус обязывает. Да что там! Я для достоверности даже шампанского хлебнул перед выходом - с этим адвокатом ухо нужно востро держать. Любую мелочь заприметит.
        - Или что, насчёт имени какие-то особые указания имелись? - от мамы и не такое можно ожидать. Поверьте, мадам Полонская не поленилась бы подробно описать необходимые требования к потенциальной невестке, вплоть до размера ее ноги.
        - Что вы, что вы. Ни про цвет волос, ни про вес, ни про имя Алла Лаврентьевна ничего не говорила. Разве что настаивала на кристально чистой репутации, но с этим ведь у вашей супруги никаких проблем нет?
        - Определённо, - а сам призадумываюсь. Пьяная на столах она вряд ли пляшет, мужчин как перчатки уж точно не меняет (в браке была, как-никак!), на скандалистку совсем непохожа, да и в тюрьме явно никогда не сидела. Если чем и могла прославиться, так это странной любовью к дверным ручкам, хотя не думаю, что кому-то могло бы прийти в голову заснять её роман с дверью на камеру и выложить в сеть.
        - Кто она у вас по профессии?
        А чёрт его знает! Но уж очень похожа на педагога. Математичка, например, почему нет?
        - Учительница, - а если я в точку попал, какова вероятность того, что Резник сочтет своим долгом проверить? Лучше не уточнять, сменить тему и сделать очередную пометку в голове - узнать как можно больше о жене.
        - Мне, конечно, приятно ваше внимание к моей семье, но, может быть, уже к делу перейдем? Я ради встречи с вами Стешу в такой день дома одну оставил.
        -Так зачем же так торопились? Успелось бы…
        - Медовый месяц планируем. Не хотелось бы из-за отпуска наследства лишиться. Мне нужно где-то расписаться? Я бы чиркнул и пошёл - темнеет уже.
        Молчит наш семейный юрист. А у меня от улыбки уже челюсть сводит, палец онемел от кольца, что я одолжил у Ромки, а в висках начинает стучать от чертовых пузырьков, с количеством которых я явно погорячился. Бокала бы вполне хватило, а я почти бутылку приговорил - лишившуюся невинности четырнадцатую страницу паспорта оплакивал.
        - Алексей Павлович?
        - Ах да! Простите, Григорий, задумался, - с тяжёлым вздохом поднимается со своего кресла да к стеллажам с документами идёт. Причём уверенно так, без заминки среди богатого ассортимента дел нужное находит! Вот что значит, профессионал!
        - Думаю, условия напоминать не нужно?
        - Условия? - а их что было несколько. Я после требования о вступлении в брак до тридцати уже и не слушал.
        - Конечно. Во-первых, сроки: не меньше года.
        Хотя, не такой уж я и рассеянный. Перебрал в тот день, а главное все равно в голове отложилось.
        - Во-вторых, совместное проживание, что в принципе не должно вас смущать.
        Как? То есть, это действительно нормально с женой в одной квартире жить, но мне даже мысли в голову не приходило, что мама это отдельным пунктом пропишет. Да и как проверять будут?
        - Мне, между прочим, полагается за этим следить.
        - Камеры установите?
        - Ну зачем же? - искренне удивляется и теперь ещё более придирчиво в моё лицо всматривается. - Иногда наведываться буду. Да и соседи на что? Поверьте, они не откажутся кости вам перемыть.
        Резник вновь к документам возвращается, быстро водя по строчками глазами, а я галстук оттягиваю, гадая, можно ли и ему взятку пихнуть. Чтоб в выполнении своих обязанностей сильно не усердствовал?
        -Так… Никаких романов на стороне, Григорий. Алла всегда сетовала на вашу ветренность. Как мужчина я вас понимаю, но все же брачные клятвы дело святое.
        Да что вы? А застрелиться в тот день, когда на развод подам, я не должен? Чтобы с нашей семьи кровью позор смыть за свою неспособность с женщиной ужиться?
        - С ума она, что ли, сошла? - роняю в сердцах, позабыв о присутствии юриста, а он уже осуждающе цокает:
        - Грех это про покойницу так…
        Грех над собственным сыном издеваться! Ещё бы и исполнение супружеского долга по дням расписала, да простынь после первой брачной ночи на забор повесить заставила!
        - Чаю глотните, бледный вы какой-то, - пихает мне щуплый поверенный свое чертово зелье, а я на автомате его к губам подношу. Что делать-то? Я ведь Степаниде, которая и не Степанида вовсе, обещал в течение года на глаза не попадаться. Даже для зачисления денег номер банковского счёта взял, а тут такое! Жить! Да лучше прямо сейчас начинать плёнку назад отматывать. Походил в мужьях сутки и ладно…
        - Что касается наследства: сумма солидная, это я думаю вы точно не забыли. И сам молодым был, помню, как женщины медовый месяц ждут, поэтому обещаю с формальной частью не тянуть. Но предупредить обязан. Если условия нарушите всю сумму должны вернуть полностью в течение месяца.
        Здорово. Хотя, об этом можно не беспокоиться. Кажется, я его так и не получу.
        Глава десятая
        Стеша
        Мариночка Синичкина явно решила свести меня в могилу. Чихает безостановочно и даже нос прикрывать не думает, зато с умным видом о времени рассуждает:
        - Ну как же так, Стефания Леонидовна? Ещё десять минут до конца! - губы дует и вновь ладошкой по носу мажет. Той самой, которой хватается за карандаши, за листы для рисования и полированную поверхность моего рабочего стола.
        Умная, вы посмотрите! Со стрелками на часах разобралась, а элементарных вещей её делать так и не научили. Лучше бы платок ребенку в карман сунули, чем этот мобильник.
        - Знаю, Мариночка. Но мне что-то плохо, - зябко обнимаю себя за плечи и громко вздыхаю, для убедительности без сил на соседний стул опускаясь. Ведь чистую правду говорю. Паника на подходе от одной только мысли об этой чертовой ветряной оспе. Или уже не в ветрянке дело? Что-то похуже со школы сюда принесла?
        - В пятницу все нагоним.
        - Ладно, - девчонка нехотя поднимается, кофточку свою поправляет и больше не порывается спорить. Пихает в папку свои эскизы и, слабо улыбнувшись, к двери бредет. Что мне там мама про конфеты её любимые говорила? Вот и их черед настал:
        - А это чтоб не грустила. И смотри не халтурь. К домашнему заданию отнесись серьёзно, - хотя, кому говорю? У малышки таланта ноль, зато стремление к совершенству впереди неё идёт: такие от любимого занятия не отказываются, даже если весь мир в один голос об их бездарности кричать будет. Прячу парочку шоколадных батончиков в карман ее легкой курточки, чтоб лишний раз руки не касаться, и стоит ей вприпрыжку унестись прочь, приваливаюсь спиной к двери.
        Итак, что мы имеем: я впервые в жизни слила занятие, но даже не думаю переживать, ведь моя очевидная профнепригодность меркнет на фоне патологической глупости. Господи, я ведь замуж вышла! За вполне себе приятного человека, о котором не знаю ничего, кроме имени и фамилии. Она, кстати, у нас теперь общая. Стефания Полонская, звучит-то как, верно? Может, всерьез живописью заняться? Звучный псевдоним теперь придумывать не придется, у меня полный комплект. Ни какая-нибудь Стеша Зайцева!
        - Картины писать захотела, - сквозь приоткрытую дверь вижу кишащий микробами стол и нехотя плетусь в ванную. - У вас, мадам Полонская, уборки непочатый край!
        Внеплановой! И, главное, не сорваться, ведь я с трудом эти три недели держалась, не драя квартиру с утра до вечера. Разве только по воскресеньям слабину давала и на сутки выпадала из жизни. А Борька говорит безнадежная! Впрочем, он много чего говорит: что мозги у меня набекрень и свою половинку я никогда не найду. А в чьем паспорте штамп о заключении брака красуется?
        Ладно, черт с ними, с этими мужьями! Достаю с полки несколько флакончиков хлоргексидина, к груди прижимаю и сдаваться иду. Собственному недугу, не забывая ни про любовь к дверным ручкам, ни про медицинскую маску, от которой над верхней губой уже капельки пота поблескивают . Надо бы хорошенько проветрить…
        Гриша
        Задача мне предстоит не из лёгких. Не знаю как, но Стеша вместе со своим бабушкиным беретом и страстью к обласкиванию входных дверей должна в квартиру мою переехать. Хотя бы на время, ведь вряд ли Резник весь год нас своими проверками терроризировать станет. Нагрянет пару раз ранним утром и с чувством выполненного долга за других клиентов возьмется. А если нет… Даже думать об этом не хочу.
        Рубашку свою поправляю, глубокий вдох делаю и указательным пальцем к кнопке звонка тянусь. Стоп, а что сказать-то? Я ведь ей вроде как обещал перед глазами не мелькать, а спустя четыре часа после регистрации брака уже на пороге стою. Огромный букет в одной руке сжимаю, другой ослабляю галстук на шее. Снять его к чертям собачьим! Жена она мне или кто?
        - Вы? - посторонняя. Супруги так не встречают. - Зачем пришли?
        Ни в дом не приглашает, ни прическу свою поправить не порывается. Так и стоит: волосы в разные стороны торчат, на руках ярко-розовые резиновые перчатки, а у ног пластмассовое ведро, с плавающей в нем густой белой пеной. Белизной-то как пахнет!
        - Вам чего, Гриша?
        Чего-чего? Жену. Нагло её в сторону оттесняю и переступаю порог чужой квартиры, ведь времени у меня нет. Пока она о хороших манерах вспомнит, эти красные розы завять успеют. Потому и пихаю их ей без всяких там комплиментов и поздравлений со счастливым замужеством. Лишнее, не тот у нас уровень отношений, чтоб я этой даме пыль в глаза пускал:
        - Беда у нас с тобой, Степанида.
        - Стефания, - не краснеет, конечно, но невнимательностью моей явно недовольна. - Просто Стеша. А если и это не запомните, советую в паспорт заглядывать перед тем, как без приглашения в гости ко мне заходить. У меня тут уборка, а вы весь пол затоптали.
        - А у меня наследство из-под носа уплывает. А это, знаешь, что значит? Что никаких денег ни мне, ни тебе не видать, - по сторонам оглядываюсь и все-таки избавляюсь от обуви. - Так что давай, Стеша, выручай мужа.
        - Как?
        - Очень просто - пожить нам с тобой вместе придётся. Недолго, - добавляю, заметив ужас в её глазах, и весь свой боевой настрой теряю, когда застигнутая врасплох супруга сто одну розу аккурат в ведро для мытья полов роняет. Чурбан я бесчувственный, кто же так без подготовки, сожительство предлагает?
        - Может, чаю предложишь? Такое на пороге не обсуждается.
        Да и есть хочется - зря мы банкет не закатили.
        Глава одиннадцатая
        Стеша
        Расселся тут, любимые конфеты Синичкой уминает и преспокойненько себе горячий чай потягивает. У меня коленки дрожат, сердце в груди колотится так, что еще немного и на мытый пол выпрыгнет, а он, видите ли, проголодался!
        -Знаете что, Григорий, - все, больше я на этом стуле и минуты не продержусь, - шли бы вы, пока я еще способна в руках себя держать!
        А то, того и гляди, этими розами красными ему по щекам нахлестаю, чтобы и не думал приличной женщине всякий бред предлагать. Хорошенько так, чтоб и царапины остались, как напоминание к чему самонадеянность привести может.
        -Еще не хватало, чтобы мама моя вас здесь застала!
        - А чего страшного-то? Я вроде как муж, если что паспорт покажу.
        Шелестит фантиками и очередной батончик в рот отправляет… В сотый раз себя спрашиваю: "Стеша, что же ты натворила?”. Верю всем, кому ни попадя, а потом еще и удивляюсь, отчего в жизни такой кавардак!
        Спасать ситуацию нужно, в шею этого Полонского гнать, иначе маму мою инфаркт хватит. Всю себя моему воспитанию отдавала, а на выходе вон - дура, да еще и продажная!
        -Стеш, - я швабру беру, воинственно на него надвигаясь, а он руки вверх поднимает, торопливо шоколад пережевывая. - Я ведь не виноват. Сглупил, не ознакомился со всеми условиями, но что меня теперь за это палкой колотить? Я ведь без грязных мыслей: комната у тебя отдельная будет, квартира большая, может, и не встретимся в ней ни разу. Я с утра до ночи на работе!
        -Ага, - швабру все-таки опускаю, но на этот раз на мое сочувствие пусть не рассчитывает. - Сначала обещал исчезнуть, теперь вдруг мы съехаться должны, а завтра что? За эти чертовы деньги еще и в постель твою улечься заставишь?
        Глазами от возмущения сверкаю, а он кашлем заходится и таращится на меня как на сумасшедшую. На платок этот, на голове повязанный, старенький домашний костюм лимонного цвета и маску, что так и болтается под подбородком. Не красавица я, не спорю, но это ведь только сейчас! Идите попробуйте комнату два часа от бацилл избавлять, и я на вас посмотрю! И на этого тоже, в костюме его идеальном, что уже губы насмешливо кривит:
        -Об этом можешь не переживать. Я брюнеток люблю, длинноногих.
        Отлично!
        -Вот на брюнетке бы и женился! А я, уж прости, как-нибудь без денег этих обойдусь!
        -Контракт ведь у нас, - недобро так напоминает, со стула встает и руки в карманы брюк прячет. Напугал!
        -И плевать. Я еще ни копейки не получила…
        - А вернуть все равно придется. Что поделать, нужно внимательно бумаги читать, прежде, чем подпись ставить.
        -Угрожаешь? - задыхаюсь, оттого и голос сел.
        -Умоляю, - а он из роли грозного бизнесмена выходит и на шаг ближе ко мне подбирается. Ладошку мою холодную берет и чуть склонив голову набок, выдает после тяжкого вздоха:
        -Не хотел я так. Думаешь, мне это нравится? Я ведь думал штампа в паспорте хватит, а тут…
        А тут все пошло так, как я на той улице мечтала. Брак настоящий, с завтраками общими и разговорами ни о чем. Вот дура была!
        -Мне эти деньги позарез нужны. И не столько для себя, сколько для людей, которые от меня зависят. Прогорит бизнес - сотня рабочих на улице окажется. Стеш?
        Ну что заладил Стеша да Стеша? Это ведь целый год! Триста шестьдесят пять дней, восемь тысяч семьсот шестьдесят часов, и столько секунд, что даже лучше об этом не думать. А он на меня так смотрит, словно я единственный человек, способный его дело спасти.
        К психотерапевту мне нужно, срочно. Пока это расстройство чертого меня на еще большое безумие не толкнуло. Такими темпами и до сексуального рабства недалеко, из жалости, чтоб торговец живым товаром за мой счет обогатиться смог.
        -Стеш?
        -Не могу, - пальцы свои от его касаний спасаю и ретируюсь к раковине. Мыть руки вроде не хочется, но когда на его скорбную физиономию не смотрю, голова проясняется.
        -У меня семья, Гриша. Приличная! Если узнают, что их дочь отчебучила, поседеют!
        -Так им необязательно знать, как на самом деле все обстоит. Ты ведь девушка красивая.
        -Блондинка с короткими ногами, - не могу удержаться, ведь самолюбие мое он все же задел. - И что, думаешь можно вот так с бухты-барахты свидетельство им под нос сунуть, вещички собрать и отчалить?
        Еще чего! Я четыре года назад почти так и сделала, и где оказалась? Правильно, в родительской квартире! Разбитая, опустошенная и в довесок, словно этого мало, еще и странностями обзавелась. Нет уж, хватит с меня, маму беречь нужно, а папу хоть иногда слушаться.
        -Почему с бухты-барахты? Про свадьбу мы им не скажем. Объясним, что чувства у нас и хотим их проверить…
        -Врать предлагаешь? Отлично! Может, сразу в лес их вывезем, чтоб потом нос не совали, а то папа у меня любитель до подробностей. Он нас быстро на чистую воду выведет.
        -Стеш…
        - И не проси! Я свою часть уговора выполнила, дальше уж как-нибудь сам, - яростно руки мылю, ополаскиваю и тщательно полотенцем обтираю. - Так что, прости, Григорий. Засиделся ты, а у меня тут дел невпроворот.
        Грубо, конечно, но смысла эту тему мусолить нет. Да и до глубокой ночи дом в порядок приводить не хочу. Мне еще прихожую перемывать, чтоб следов от мужских ботинок не осталось.
        Улыбаюсь натянуто и рукой на дверь указываю, а где-то там, в паре метров, уже ключ в замочной скважине щелкает… Господи! Все. Приехали.
        Гриша
        Не видать мне наследства как своих ушей. Из-за этой вот альтруистки, что от одной мысли о совместном жилье, всю тягу к спасению утопающего растеряла. Тоже мне, помощница. Как перед мужем бывшим комедию разыгрывать, так весь бок мне своими щипками изувечила, а как на небольшую… Ладно, большую, что уж там! А как на большую уступку пойти, так обманывать никого не хочет! И злюсь, и понимаю ее, и уйти хочу, и в ноги броситься - просто коктейль из абсолютно противоположных друг другу желаний какой-то! А она только и знает, что скалиться да на дверь указывать.
        К черту, я попытался. Голову опускаю и прежде чем взглядом в напольную плитку уткнуться, краем глаза замечаю, как жена моя от шума вздрагивает. Охает и роняет льняное полотенце себе под ноги.
        -Стеша, я дома! - слышит женский голос и с таким ужасом на меня глядит, что просто грех ситуацией не воспользоваться! Ради людей, которые на меня надеятся… Пиджак зачем-то расстегиваю, к шагам из коридора прислушиваюсь и до того, как на отчаянный шаг пойти, решаю хоть что-то от джентльмена в себе сохранить:
        -Прости, ты мне сама выбора не оставила.
        Резко так, словно у нас всего лишь секунда до того, как на землю небеса рухнут, в охапку ее сгребаю, и не давая опомниться, впиваюсь в губы. Аж самому больно, но не до нежности сейчас.
        Лишь бы отталкивать перестала, а то с тещей я еще незнаком, кто знает, вдруг за нож схватится? За то, что дочку ее против воли на ее же кухне тискаю. Или не тискаю? Нет… Что-то другое это…
        Борьба. Краткая, ведь руки ее перестают меня по плечам лупить, а губы все-таки приоткрываются. От удивления, но мне и этого достаточно, чтобы скользнуть внутрь языком и пылкий поцелуй изобразить. Натурально, так, что я и сам верю: обнимаю жену иначе, нежно, изучающе, что ли. Ладонью по пояснице скольжу, вверх по позвоночнику пробираюсь и останавливаюсь только тогда, когда пальцы касаются мягких коротких локонов и дурацкой цветастой косынки. Кто ее надоумил ее напялить? Порываюсь сорвать со Стеши это безобразие, чтоб всей пятерней волос ее коснуться, а за спиной уже кто-то смущенно покашливает. Вот тебе и супружеские ласки - даже двух секунд не продлились!
        -Дочка? - от девушки отстраняюсь, а она голову опускает, лбом в мою грудь упираясь. Стыдится. Господи, не пятнадцать ведь! Подумаешь, поцелуй! Что ж, тогда мне придется нас выручать!
        Воздуха в грудь набираю и разворачиваюсь лицом к так вовремя вернувшейся домой маме. Мне ведь можно ее так называть?
        -Здравствуйте, - и улыбка моя робкая сейчас лишней не будет. Только вряд ли ее кто-то оценить успел: Стеша уже вперед выходит, руки на груди складывает и, вздохнув, выдает:
        - Мама, знакомься, Григорий.
        Видите, ничего трудного! А она переживала!
        -Гриша, это мама моя, Ольга Ивановна.
        -Очень приятно, - еще больше уголки губ приподнимаю, а женщина уже меня с ног до головы изучает.
        - И мне, - прямо сейчас к пиджаку взором прилипла. Вроде не хмурится, но и радоваться за дочь не спешит. - А я думаю, чего у нас розы в ведре стоят! А тут, оказывается, гости!
        -Нежданные, - супруга недовольно под нос бурчит, а я ее за плечи обнимаю, чтоб не испортила ничего. Надеюсь, поймет сигнал.
        -Ольга Ивановна, вы уж простите. Я и впрямь без предупреждения. Мимо проезжал и не удержался.
        -Да я уж вижу, - ставит на стол пакет с продуктами, а Стеша, пользуясь случаем, меня в живот локтем бьет. - Ну-с, я так понимаю, дочка, ты себе жениха нашла.Чего не рассказывала?
        -Сглазить боялась, - уж лучше я влезу, а то Степанида все испортит. - Недоверчивая после развода. Я уж и так к ней и эдак, а все в любовь мою не верит. Месяц уже прошу с вами познакомить, а она ни в какую!
        -Месяц? Стеша! Ну ты даешь!
        -Вот-вот! А я ведь с серьезными намерениями, Ольга Ивановна. Счастливой ее сделать хочу, - ведь не ложь это. Семь миллионов кого угодно осчастливят! - А она боится! Любит, а от совместной жизни отказывается.
        Чего тянуть? Может, юрист уже под дверью моей квартиры стоит?
        -Я понимаю, что страхи Стешины обоснованны, но я ведь не Борис. Тридцатник почти, семью хочу. С ней, оттого и отважился на крайние меры: выручайте, Ольга Ивановна. Она вас послушает.
        -Меня? - женщина на табурет опускается и так и сидит с открытым ртом, а дочка ее мне одними губами шепчет что-то невнятное. Только одно слово разобрал - убью.
        -Как я могу? Я ведь вас в первый раз вижу…
        -Так значит давайте знакомиться, - жене поцелуй в висок, теще обезоруживающая улыбка. - Полонский Григорий. Бизнесмен, холост, о возрасте уже говорил, детей нет. Я хозяйственный, непьющий и, что самое главное, по уши в вашу дочь влюблен.
        И безумно благодарен судьбе, за то, что блондинка эта настолько к своим родителям привязана. Вижу уже, что правила мои приняла: что угодно подтвердит, но о фиктивном браке нашем ни слова не скажет. Возвращаюсь на свой стул и перехожу к решительным действиям:
        -Я намерен Стешу забрать. Так что на все вопросы отвечу, лишь бы вы убедились, что у нас все серьезно.
        -Господи… - в шоке хозяйка квартиры, но шанс с женихом познакомиться упускать не собирается. Впервые мне улыбается, не вставая, протягивает Стеше пакет с покупками, и только на меня и глядит.
        -Ну и сюрприз дочка мне устроила. Что ж, Григорий, как скажешь. Чаю попьем, пообщаемся. Стеш, чайник ставь. Я как чувствовала, эклеры купила.
        Я бы от мяса не отказался, но и пирожные пойдут. Главное, чтоб не зря, ведь заварное тесто терпеть не могу.
        Глава двенадцатая
        Стеша
        Гадаете, ополаскиваю ли я рот после поцелуев? Нет, с этим у меня, слава богу, дела обстоят нормально. Иначе всю эмаль бы зубную стерла: уж очень я любила с Борькой целоваться. Так что никаких спринцеваний и издевательств над мужем в виде требований тщательно намыть свое хозяйство перед близостью за мной не водится. А ведь и такое бывает, если форумам верить! Чего Зайцев жаловался, кому-то в разы труднее приходится, и ничего, живут. Жен не бросают, а если и сдаются, то хотя бы вид делают, что страдают, а этот вон уже свадьбу очередную планирует! Сам впереди паровоза бежит и меня на кривую дорожку толкнул!
        -Ты где витаешь? - мама дергает меня за рукав и нетерпеливо на окно кивает. - Так какая его?
        -Черная, - я вздыхаю, а у Ольги Щепкиной улыбка до самых ушей расползается. Еще бы! Она ведь наверняка боялась, что я так и буду одна свой век доживать, а тут подарок такой. И не кривой, и мозги на месте, и внедорожник собственный!
        - Вижу! - жениха, наконец, из подъезда вышедшего, сквозь тонкий тюль рассматривает и, стоит шинам по асфальту заскрипеть, радостно в ладоши бьет:
        - Вот папка твой удивится! В кои-то веки дочь мужика нормального нашла!
        -Говоришь так, словно у меня их уже сотня была, - губы дую и уставшая на диван опускаюсь.
        -Порой и одного достаточно, чтоб всю статистику испортить, - и мама рядом. Руку мне на плечо закидывает, щеку свою к моей прижимает и так крепко в объятиях душит, что либо кости мои захрустят, либо воздух в легких закончится.
        Чему радуется? Понимаю, что бывший мой Полонскому не ровня, но ведь не в одежде же дело! Или что, если парфюм хороший, то и человек, что рубашку им сбрызнул, автоматически ангелом считается?
        -Ой, Стеш! Как я за тебя рада. Всю ночь вчера в постели крутилась, размышляла, как ты Борькину свадьбу переживешь, а теперь успокоилась! Может, и твою скоро сыграем! Чем ты хуже бухгалтера своего облезлого?
        -Мам! - а черт его знает, только еще больше шкалу ее восторга поднимать известием об уже состоявшейся регистрации не буду. Хоть теперь и не сомневаюсь, что она от счастья по комнате кружить начнет! Обаял ее этот блондин. Непонятно чем, но ему не больше часа понадобилось, чтоб мама моя на его сторону встала. И как он это делает?
        -Не мамкай тут! Правильно Григорий говорит: если любите, чего время терять?
        Отстраняюсь и во все глаза на эту незнакомку пялюсь. Подменили ее! Моя мать никогда ничего подобного бы не сказала. От совместной жизни с Борисом так отговаривала, что я на мгновение даже засомневалась, стоит ли барахло свое в семейное гнездо Зайцевых перевозить, а тут… Неужели, дорогой автомобиль да цветы эти, что до сих пор в ведре с белизной стоят, способны пятидесятилетнюю мудрую даму в глупую школьницу превратить.
        Боже, вот в кого я пошла! Вовсе не в любви к семерке дело, меркантильность это, с грудным молоком мне передавшаяся, верх надо мной взяла!
        С тоской на пустой чемодан смотрю и еще больше в уныние впадаю: придется съезжать. Я свою родительницу знаю - такую головомойку устроит, что мало не покажется. А если потребуется, даже про обиды свои забудет и лично отца наберет. Скрутят меня в рогалик и на руки Полонскому сдадут. Чтоб он провалился с этим своим наследством!
        -Ты не переживай из-за своих ритуалов. Этот не струсит, Стеш. Мне материнское сердце подсказывает, - слышу и на смену грусти тревога приходит. Вот и зачем напомнила? Я тут о репутации своей едва слезы не лью, а она про болячки мои рассуждает! Теперь только хуже будет: хоть десять раз постельное перетряхивай, не усну!
        -Ничего, обживешься, отвлечешься, в конце концов, может, все и пройдет!
        -С чего бы? С Борькой не прошло, а тут на тебе…
        -С Борькой, - ухмыляется и первой с дивана встает, неспешно к шкафу следуя. - С Зайцевым твоим грех на больничную койку не угодить! Я его как увижу, сразу нервный тик начинается. А все почему? Потому что мальчишка он: вздорный, обидчивый, плаксивый. А этот самец! Глядишь и внуки пойдут! Так, - придирчиво аккуратные стопки моего белья изучает и уже недовольно брови супит. - Надо, дочка, гардероб менять! Сейчас что поприличней выберем, а остальное здесь оставляй.
        -Ну спасибо, хоть на этом.
        А то по несколько раз в день туда-сюда с баулами мотаться не хочется! Думает Гриша, что переиграл меня? Как бы не так! Он ведь даже не представляет, как ему с женой повезло. Уверена, и часа не продержится. Мыслям своим улыбаюсь и даже не планирую маме со сборами помогать. Пусть что хочет кладет, надолго я там не задержусь.
        Гриша
        Квартира у меня хорошая. Дому, конечно, лет тридцать уже, но я за шикарной парадной не гнался - планировка на первом месте стояла. Выкупил четырехкомнатные хоромы у щуплого старика, что в деревню решил перебраться свой век доживать, и долгих шесть месяцев ждал, пока из неё советский дух прогонят. Стенку югославскую вывезут, деревянные рамы на стеклопакеты заменят, от плесени в ванной избавятся и всю сантехнику обновят.
        Радовался, чего уж скрывать, даже когда из мебели у меня лишь надувной матрас был. Потому что сам, не за папин счёт, собственным жильем обзавелся. А сейчас и подавно гордость распирает - если как мужчина я Стешу не привлекаю, зато как хозяин состоялся. И мебель нажил и порядок поддерживать научился.
        -Пугаешь ты меня, Гриш, - а вот Ромка восторга моего не разделяет. - Не пойми кого в свой дом пускать! Ещё и опочивальню ей личную выделил!
        А то! Не в свою же спальню селить.
        -Вообще-то, она жена моя. Так что, давай-ка, слова подбирай! А то испортишь мне все и сам с голым задом останешься. Вставай.
        С двухспальной кровати друга прогоняю и новый комплект постельного для гостьи своей из упаковки достаю. Ничего ведь, что не стиранный? Вряд ли портнихи тест-драйв ему устраивали, посреди цеха на грязный пол расстелив и всем коллективом прямо в обуви на него уволившись. Утюжат ведь, вон как хрустит.
        -И впредь предупреждай, прежде чем в гости нагрянуть. Мне невыгодно её лишний раз смущать - сбежит, во второй раз я её мать обаять не сумею. До сих пор от эклеров изжога.
        -Вот это любовь, Полонский. Уже и с тёщей познакомился, - Некрасов насмешливо губы кривит и на прикроватную тумбу усаживается. - Не заиграйся смотри. А то и сам не заметишь, как начнешь её борщи есть, а по выходным тестю на даче помогать. Он, кстати, как? Мужик нормальный?
        -Чёрт знает. Я только Ольгу Ивановну видел. Она, между прочим, повар! Так что от борща не откажусь.
        -Что и требовалось доказать! Помяни моё слово - от этого брака одни проблемы будут!
        И как я раньше не замечал, что Некрасов такой пессимист?Об этом его и спрашиваю, ловко одеяло в пододеяльник просовывая.
        -Реалист я, Гриша. Ре-а-лист, - ещё и по слогам тянет, вдруг чего не пойму. -Втюришься в берет этот бабушкин и сам все дело завалишь! Помяни моё слово!
        В кого? В Стешу? Исключено. Она на муже помешана, как пить дай, до сих пор страдает. Стоило из объятий её выпустить, наверняка от стыда сгорала, как предательство наш поцелуй расценивая. Странные бабы люди, её бывший уже давно не один засыпает, а она краснеет.
        -Не влюблюсь. Она, конечно, ничего, но не в моём вкусе. И ручки эти дверные…
        -Какие ручки? - друг вперёд продаётся и протягивает наволочку.
        -Говорю же, дверные. Расстройство у неё какое-то, дёргает их пару раз, прежде чем в дверь войти.
        -Ну вот! А я предупреждал! Теперь с сумасшедшей жить будешь! Флюорограмму хотя бы её проверь, а то мало ли.
        -Идиот.
        Чего мне справку с анализами требовать? На внеплановую диспансеризацию ее отправлять? Дёргает и дёргает, мне-то что? Я ручки проверил, держатся плотно, так что если от меня что и требуется, так это маслом их смазать, чтоб лишний раз не скрипели.
        Головой на Ромкину дурость качаю и с чувством выполненного долга, сверху покрывало набрасываю. Надеюсь, понравится ей. Я ж не зверь какой. Если уж вынудил согласиться, то комфортные условия создать обязан.
        -Смейся, смейся! Завтра заберешь её, спать ляжешь, а она тебя ножичком прирежет.
        -С чего бы?
        -Да просто так! У этих, - пальцем у виска крутит, - свои аргументы: скажет, голос приказал. Тебя рядом с матерью похоронят, а её в санаторий на лечение.
        С тумбы встаёт, джинсы свои, чересчур зауженные, вниз оттягивает, шарф узлом вяжет и сочувственно вздыхает, сминая пустой прозрачный пакет от постельного белья.
        -Попал ты, Григорий.
        Придурок. Вслед за ним в кухню иду, а про себя думаю: погуглить её болячку все-таки стоит. Как она там называлась?
        Глава тринадцатая
        Гриша
        На этот раз, когда дверь подъезда начинает ходить ходуном, о землетрясении я даже не думаю. Автомобильный брелок в карман куртки прячу и, оперевшись на капот, с интересом слежу за происходящим. Секунды три на это дело у Стеши уходит, и стоит ей во дворе показаться, улыбку с лица я благоразумно стираю. Нечего ей знать, что эта ее особенность меня забавляет. Отношения у нас и так напряженные, обидится, не дай бог.
        -Чего не дождалась, я бы помог, - бросаю вместо приветствия и машину обхожу. - А то некрасиво вышло: дочь забираю, а с Ольгой Ивановной даже не поздоровался.
        Тянусь к чемодану супруги, а она лишь недовольно ноздри раздувает да сильнее пальцы смыкает на металлической ручке. Не отдаст, хоть силой вырывай! Да и черт с ним! Раз такая независимая, пусть и в багажник сама укладывает.
        -Без помощи твоей обойдусь, а мама без твоего приветствия, - видите, угадал! Бросает поклажу на резиновый коврик и из кармана пачку влажных салфеток достает. - И не пытайся со мной говорить, я зла.
        А то я не вижу! Знала бы, что не посадят, без раздумий меня придушила. Вон как глаза ее голубые от недовольства полыхают!
        Пожимаю плечами и занимаю место за рулем, намеренно игнорируя ее нежелание рядом садиться. Можно подумать, одолжение мне делает! Сама ведь в выигрыше останется, а ведет себя так, словно это лишь мне надо.
        -Я, Стеша, - поворачиваюсь назад к женщине, что прямо сейчас ремнем пристегивается, - не хотел, чтоб так все. Поэтому обещаю, ты меня даже не заметишь. И комната у тебя отдельная будет!
        -Радость-то какая!
        -Не скалься. Одно дело делаем. Представь, что тебя в командировку отправили, - с двора выезжаю и нет-нет да назад смотрю. - Ты кем, кстати, работаешь?
        Тишина. В окно уставилась и лишь подбородок выше задрала: чем больше вопросов я задаю, тем больше ее осеннее серое небо волнует. И как уживаться будем? Долго обычно бабы в себе обиду носят? А то я молчать не умею, тем более с ней: нам ведь друг друга узнать нужно. Мало ли что у юриста на уме? Вопрос элементарный задаст, а мы ни сном ни духом!
        -Стеш…
        -Стефания, - глаза мои в зеркале находит и принимается цветастый шарф теребить. - Стеша я только для близких!
        О как! А я кто?
        -Я муж, мне уж точно можно. Так что, Стеша, прекращай комедию ломать. Я любви от тебя не требую, а вот подружиться со мной придётся. Причём чем скорее, тем лучше. А то раскусят нас и считай зря твою мать обманули.
        Не лучший аргумент, конечно, но супруга хотя бы от дороги отвлекается. Руки свои разглядывает и как рыба ртом воздух хватает. Не выдержит, сейчас либо заговорит, либо хорошенько меня отчитает. Или нет? Ведь спустя минуту уже вновь на прохожих глядит… Ну, как маленькая, ей-богу!
        -Я тебя насильно в загс не тащил, - чувствую, как внутри нервы натягиваются и на мгновение раньше, чем светофор зелёным загорается, с места срываюсь. - А ты с таким лицом сидишь, будто я тебя силой окольцевал!
        И вправду? Чего я стелюсь перед ней? Если б сама плеча моего не коснулась, с просьбой этой дурацкой жениться на ней не обратилась, я бы её и не заметил вовсе! Сама инициативу проявила, а теперь меня крайним сделать пытается. Верно Ромка говорит, хапну я с ней горя. Встанет не с той ноги и вывалит юристу, что не по любви у нас все, а ради наследства.
        -Я рисование преподаю, - слышу сзади и даже с мысли сбиваюсь. Почувствовала, что ли, что я про себя её на чем свет ругать собрался?
        -А по профессии я инженер-технолог. Специализируясь на художественной обработке материалов.
        -Материалов?
        -Ага. Диплом этим летом защитила. И, прости, ты ведь действительно не заставлял. Это все из-за моей дурости.
        -Мужу бывшему нос утереть хотела?
        -Отчасти, - кивает и оставляет в покое ворот своего пальто. - Неважно уже.
        Она говорить не хочет, а мне все эти подробности без надобности. Надумает, когда-нибудь сама расскажет, чего в душу к ней лезть?
        -Так и где ты преподаешь?
        - На дому. У меня учеников немного: в прошлом году трех школьниц к поступлению готовила, в этом второклашку взяла. Ей рисовать нравится, вот соседи и попросили позаниматься. Месяц всего, но успехи уже есть.
        - А что ж по специальности не идешь?
        -На завод? - от удивления даже моргать забывает, только и делает, что мою макушку взглядом сверлит. Аж затылок зудит. - Не мое это. Мне с детьми интересней.
        Странно, и почему я ей не верю? Ведь и не знаю толком, а все равно убежден - причина в другом. Но тут опять же, дело не мое. Завожу разговор о ее трудовых буднях, вполуха слушая восторженные отзывы о детских каракулях, да за движением слежу. Мне ее целой и невредимой до дома доставить нужно. Не зря же я весь вечер на уборку убил!
        Стеша
        Говорила же я, все мужики грязнули. И этот недалеко ушел! С виду вроде ничего, паркет местами даже блестит, а стоит под кровать заглянуть, как сердце от ужаса заходится. Руки опять подрагивают, коленки трясутся, а во рту сухо, аж язык к нёбу прилип.
        -Нравится? - зато Гриша от важности, как медный пятак светится. Удивляется, наверное, с чего это я все углы инспектирую? - Видишь, даже постельное специально для тебя купил.
        Нежно желтое, в мелкий белый узор. Приятно, конечно, но легче от такой заботы не становится. Ведь все чужое: шкаф платяной, огромная кадка с каким-то растением, разросшимся едва ли не до потолка, тумба прикроватная, да зеркало в полный рост. И даже его старания не помогли помещение обуютить: покрывало под шторы совсем не подходит.
        Господи, я здесь умру! Зачахну и, вопреки маминым увереньям, недуг мой прогрессировать начнет. Я уже от беспокойства принимаюсь подушки поправлять, уверенная, что лежат они неправильно. А дальше что? За мебель возьмусь? Ведь, что ни говорите, кровать у окна смотрится по-дурацки.
        -Ты чего молчишь?
        - Изучаю, - он же старался. Уже и нервничать начал, вон как глаза в поисках изъянов бегают. - Хорошо все, Гриш. И комната, и белье… Ты мне остальное покажи, а то я, кроме прихожей, ничего и не видела.
        А посмотреть есть на что: кухня просторная, светлая, только опять же холостяцкая, гостиная ничего, и цветок наверняка до моего переезда в ней стоял, ванная просто блеск, если к чистоте не придираться… И как я привыкну? Мне чтобы хотя бы немного беспокойство унять нужно сутки на уборку убить!
        -А здесь я сплю, - на дверь в конце коридора указывает, но открывать не торопится. И пускай, я на чужую территорию не посягаю. Киваю и больше всего на свете мечтаю руки помыть.
        -Если что нужно, в любое время дня и ночи, обращайся, - радушный хозяин улыбается, а я от одной мысли, что ночью мне в голову может прийти к нему с просьбой заявится, красными пятнами иду. - Черт, я не о том, Стеш!
        И он вдруг осознает, что ляпнул. Торопливо объясняется и словно не слышит, что я прекрасно все поняла:
        -И не потому, что ты блондинка. Брюнетка мне, конечно, больше по вкусу, но тебе светлый идет.
        -Я поняла, Гриша! - даже за рукав его дергаю, чтоб оправдываться перестал, и стоит ему замолкнуть, выдавливаю из себя улыбку. - Можно мне в ванную?
        -Конечно! Ты ведь теперь вроде как хозяйка. Бери все, что понадобится. И полотенце я дам…
        -У меня свое, - как и постельное, ведь на чужое улечься для человека вроде меня непросто. Хотя придется, чтоб мужа не обижать. Он вон как суетится, до дверей уборной меня провожает. Даже дверь сам распахивает, немного смущенно напоследок кивая.
        Я влипла. С Борькой одним унитазом пользоваться не брезговала, а здесь как в общественной туалете - еще неизвестно, кто до меня на него садился. С десяток блондинок или столько же его друзей, что вполне возможно, по выходным здесь сабантуи устраивают. Холостой ведь, почему нет? Наш двухдневный брак не в счет.
        Осторожно, двумя пальцами рулон туалетной бумаги поддеваю и щедро мотаю белые листы на ладонь. Так спокойней воду открывать. Говорю же, тяжело мне. Стараюсь не зацикливаться на засохших брызгах воды на кране, на стаканчике с одной-единственной зубной щеткой, к которому горошина зубной пасты прилипла, и минут пять руки под водой держу. Мылю, смываю, мылю, смываю, опять жидкое мыло в руку бухаю, и все тру… Ой, мама, почему жениха с порога не погнала?
        -Стеш, - вздрагиваю, когда в дверь Полонский стучит и вновь к бумаге тянусь, чтоб кран закрыть. - Ты там в порядке?
        - В полном!
        А девушка в зеркале с бледным лицом, всем видом своим об обратном говорит. Нужно было косметичку захватить, щеки подрумянить.
        Бреду к двери, за которой блондин уже вовсю чем-то звенит и оттягиваю рукав кофты, чтоб пальцы не замарать.
        С богом! Один - вверх, вниз; два - вверх, вниз...
        Глава четырнадцая
        Гриша
        -Женился, значит! - папа бросает на стол газету и накрывает ее своей морщинистой ладонью. В этом вязанном свитере кофейного цвета и свободных брюках он еще больше похож на дряхлого старика.
        -Как же так, расписался, а отца не позвал? Родственников обидел.
        И к чему этот дешевый спектакль? Знает ведь, что не от больших чувств я себя узами брака сковал, а обижается натурально! К чаю так и не притронулся, ведь чтобы глоток сделать, придется губы приоткрыть, а у него вместо рта тонкая линия.
        -Давай без этих твоих шуточек. И не вздумай меня Резнику сдать.
        -Что ты, - ну наконец-то! Хоть какое-то подобие улыбки, и взгляд заметно теплеет. - Я слишком жадный, чтоб семейные деньги разбазаривать. Ты их, конечно, продуешь, но уж лучше так, чем спасение амурских тигров. Вот ведь мать учудила! - усмехается и с тоской на её снимок поглядывает. - Радуйся, что внука не затребовала! А то пришлось бы попотеть.
        Что верно, то верно. И стоит представить, как я с супруги ее глухую белую блузу срываю, меня в дрожь бросает. Боюсь, не из тех она женщин, с кем мне бы хотелось детей делай. Иной раз как взглянет - один в один моя бабка.
        -Жена-то хоть ничего? Я ведь правильно понимаю, дочку Козлова ты к этой авантюре привлекать не стал?
        Киваю. Уж лучше незнакомка, чем изученная вдоль и поперек избалованная девица. Так хоть какая-то надежда есть, что разочарования еще избежать удастся. Ведь Щепкина эта на ревнивую мегеру совсем непохожа. Хотя, может, поэтому Боря ее и сбежал? Нет, вряд ли.
        -Нормальная у меня жена, - есть небольшие нюансы, но зачем старика тревожить? Меньше знает, крепче спит.
        -Стефанией зовут, - и я исправляюсь! Имя запомнил, теперь дело за малым осталось - убедить ее выдохнуть. А то третий день под одной крышей живем, а она как тень по дому передвигается. Молчаливая, подозрительная и неразговорчивая, словно в клетке с питоном оказалась и теперь ждет, когда же он ее целиком проглотит. Дверь в свою спальню на ключ закрывает, ведь наверняка, по ее мнению, я только и жду, когда же она заснет, чтоб подушкой придушить.
        -А родители у нее кто? - папа с пятки на носок перекатывается и серые глаза щурит, всем видом своим показывая, что готов информацию записывать. На самый надежный носитель, который за шестьдесят три года еще ни разу сбоя не дал. - Надеюсь, ты ее не с улицы подобрал, а то с тебя станется!
        Ежусь, в миллионный раз его прозорливостью восхищаясь, но соглашаться не тороплюсь. И пускай с улицы, зато какая! Кухню в порядке поддерживает, ватные диски на раковине не забывает, а ванну и вовсе после себя насухо вытирает. Если б не знал, что за стенкой миниатюрная блондинка живет, даже бы не заметил.
        -Хорошая у нее семья: мать - повариха, отец - дальнобойщик…
        -Пролетарии, значит. Ну что ж, и среди рабочих интеллигентные люди встречаются. Ты знаешь что, Григорий? Зови-ка нашу новую родню на мой день рождения. Раз уж церемонию зажал, то хоть так познакомимся. И невестку ко мне приводи, а то на улице мимо друг друга пройдем и даже знать не будем, что не чужие.
        А вот это уже плохо. Отец у меня упертый, не зря заводом владеет. Если задумал что, то даже бежать нет смысла. А Стеша попробует! Уверен, как только о приглашении этом узнает, в окно сиганет.
        А мне потом что делать?
        -Посмотрим, - хотя правильнее отвечать, подумаем. Точнее, я все за и против взвешу, а потом уже супругу обрабатывать начну. Ведь в чем-то отец мой прав: рано или поздно в семью ее ввести придется. Чтоб вопросов лишних не задавали и, не дай бог, Алексею Павловичу не донесли, что я возлюбленную ото всех прячу. Ведь, по логике вещей, я ей хвастаться должен. Как тот же Ромка Леркой своей.
        -Смотри, смотри. Только недолго, - трясет в воздухе указательным пальцем и в кресло опускается. - Четыре дня осталось.
        Стеша
        С недавних пор по улице передвигаться невыносимо. Только и знаю, что под ноги пялиться да по асфальту на каблуках скакать! Обострение, наверное. От беспокойства этого не деться теперь никуда. Каждый новый день только с одной мысли начинаю: и что я здесь делаю? В кровати этой с желтыми простынями, в комнате с чертовым кустарником в углу и в квартире в целом, которую изо всех сил стараюсь тщательно отмыть и при этом на месте преступления не попасться.
        Хотя, чего я боюсь? Гриша меня, вроде как, полномочиями наделил! На холодильник замок не повесил и ужины мои только в путь уплетает. Может, зря я так? Если себя изнутри грызть, страхам своим поддаваться, та и до смирительной рубашки недалеко!
        -Стеша! - спотыкаюсь о бордюр и лишь благодаря прохожему, вовремя меня под руку подхватившему, на тротуаре не растягиваюсь. Сбивчиво его благодарю и к моему скромному “спасибо” мужской баритон примешивается.
        -Что ж ты неуклюжая такая? - Гриша незнакомцу руку жмет, вслед ему не дольше секунды смотрит и уже к пакетам моим тянется. - У меня машина есть, сказала бы, что тебе в магазин нужно, я бы отвез!
        Еще чего? У нас отношения сугубо деловые, а продукты вместе закупать уж слишком интимно. Я себя знаю - пару раз с ним по супермаркету пройдусь и обязательно нафантазирую невесть что. Впечатлительная я и с этим ничего не поделаешь!
        -Тут идти-то два шага. И не тяжело мне, - упорно отказываюсь ручки пакетов отпускать, а он и не думает сдаваться!
        -Давай, говорю. Перед соседями позоришь - здоровый бык, а жена пакеты сама тащит. Что хоть там? Мне без мяса нельзя, Стеш. Я от травы зверею.
        -Зато полезно, - видите! Нога в ногу идем, меню на обед обсуждаем, как тут не размечтаться? И плевать, что чувств нет, так тысячи пар живут, на одном уважении. Когда от одиночества зябнешь, на что угодно согласишься!
        - А ты чего сегодня так рано?
        - Суббота ведь. Или ты думала, я как лошадь пашу?
        Наверное. У него вон какой ремонт! Один унитаз пол Борькиной зарплаты.
        -Я к отцу ездил. О свадьбе нашей рассказал.
        Вон оно как!
        -И что? Рад он?
        -Еще бы! Требует, чтоб знакомиться к нему ехали. Ты как, не горишь желанием сверка увидеть?
        Нет! Мне одного за глаза хватило. Валентин Степанович Зайцев явление незабываемое. Под стать супруге своей. До того сварливый, что я в его присутствии лишнее слово сказать боялась: готовлю я плохо, лицом не вышла, молодость сыночку его загубила и чтоб уж совсем тошно мне стало - родить не могу. Господи! А ведь права моя мама, я из ада вырвалась! И не убиваться нужно, а жизнью наслаждаться! Мысли этой улыбаюсь и очередную трещину обхожу, совсем позабыв о своем спутнике.
        -Ты что делаешь? - а вот он за всем следит. И за ногами моими и за проявлением румянца на щеках.
        -Ничего, - слава богу у дома покрытие свежее, еще никем не изуродованное. - А к отцу твоему я ехать совсем не хочу. Неудобно как-то. Он ведь наверняка с расспросами пристанет…
        -Он в курсе. Можно сказать, сам мне и подсказал поскорее жениться.
        -Как? - вот семейка! Мать завещания мудреные строчит, сын не пойми на ком женится, а глава семейства еще и поощряет все это безумие!
        -А вот так. Так что на этот счет не переживай, - кивает на дверь, и я торопливо ключ к домофону прикладываю. - Посмотрит на тебя, и дело с концом.
        -Правда? - ритуал свои исполняю и первым его пропускаю в подъезд, теперь разглядывая широкую спину.
        -Правда.
        Ну и на том спасибо! Даже дышать стало легче, а то от страха легкие словно слиплись.
        -А вот тетка моя может: и расспросить, и пару советов дать. Так что готовиться будем, Стеш. У тебя ведь на выходные никаких планов нет?
        Тетка? А она здесь при чем? На автомате киваю, а муж уже белые зубы свои обнажает.
        -Вот и договорились. С меня обед, с тебя лист и карандаш.
        -Зачем?
        -Как? Друг друга изучать будем. Не знаю как тебе, а мне есть что рассказать. Так что без конспекта никак.
        Глава пятнадцатая
        Стеша
        Борька мой никогда не готовил. Лишь однажды вызвался мяса на ужин нажарить и как результат - новая сковородка с антипригарным покрытием полетела в мусорное ведро.
        А вот Гриша в фартуке смотрится органично. Если б в мебельном бизнесе относительных высот не достиг, мог бы кулинарное шоу вести. Уж женщины точно прилипли б к экрану.
        -А где масло растительное?
        -В бутылочнице, - теряюсь и прячу свое смущение, низко склонившись над пустым листом. Какое право имею хозяйничать? Может, нравится ему так: чтоб бутылки в шкафу хранились, а на их законном месте пачки с макаронами? Нельзя со своим уставом в чужой монастырь…
        -Прибралась, что ли? Молодец, а то у меня руки никак не доходили, - слышу и выдыхаю. Не злится. А если и недоволен, то уж очень умело это скрывает. Лоб тыльной стороной ладони трет и беспечно улыбается.
        - Готова? С детства начнём.
        Как на лекции, ей-богу. Разве что ни один преподаватель материал под звук скворчащей на плите рыбы не выдавал.
        -Я был троечником. В аттестате одна пятерка и та по трудам.
        -А физкультура? - отрываюсь от блокнота и придирчиво мужа разглядываю.
        Ведь крепкий довольно, подтянутый. На обложку журнала с обнаженным торсом, конечно, не поместишь,но и излишков жира на его теле не отыщешь. А это ли не признак того, что Полонский за своим весом следит? Он наверняка, как Борька, за раз десяток котлет не приговаривает… Интересно, Катька ему такие жарит: чтоб свинины побольше, батон в молоке вымоченный и фарш непременно отбить?
        -Стеш?
        -Что? - со взглядом его встречаюсь и стыдливо заливаюсь краской: прослушала! И все из-за Зайцева этого, который даже после развода из головы не идёт.
        -Четверка говорю. Прыжки в длину и волейбол у меня не пошли. Зато в футбол играть любил. До шестнадцати лет ни одной тренировки не пропустил.
        Вздыхает, а через секунду уже вновь к овощам возвращается и лук шинкует так рьяно, что мелкие кубики в разные стороны летят. Не буду спрашивать, почему в десятом классе он с футболом простился. И так вижу, воспоминания эти из разряда тех, что стоит закопать поглубже.
        -А я хорошисткой была. Не сказать, что на лету схватывала, но если чего не понимала, зазубривала так, что от зубов отскакивало. Химию, например. Как вспомню все эти формулы, до сих пор дурно.
        -А я думал, ты медалистка.
        -С чего бы это? - волос касаюсь, проверяя, не торчат ли они в разные стороны, и ворот рубашки поправляю. Пуговку, едва из петельки не выскользнувшую, на место возвращаю, а он ухмыляется, на эту самую рубашку кивая.
        -А как иначе? Тебе бы ещё очки, и вылитая отличница.
        Сомнительный комплимент? Ведь ботаники в большинстве своём популярностью не пользуются, а мне все равно приятно. Они в моей голове всегда с чистюлями ассоциируются, и плевать, если на деле все обстоит иначе. Уж книги так точно у них пылью не покрываются, и для любого бардака существует вполне себе приличное оправдание - творческий беспорядок. Улыбаюсь, настолько довольная его похвалой, что карандаш из рук выпускаю и не сразу за ним под стол юркаю. Хорошо, что полы намыла, не так страшно по нему на коленях ползать.
        -Как видишь, - выглядываю из-под столешницы и неуклюже на ногах выпрямляюсь, - внешний вид обманчив. Можно?
        Я дальше писать не смогу, если от рук грязь не отмою. Тщательно, семь раз на дозатор жидкого мыла нажав.
        И если б Гриша так не смотрел, было бы лучше. Господи, раз у нас что-то вроде вечера откровений, он и о болячке моей спросит? О том, какой ерундой ( а для него это именно ерунда и есть) я ещё страдаю? Начнёт выпытывать, и в итоге я на месте от стыда сгорю. Ведь как иначе? Только представьте, как округлятся его глаза, начни я перечислять: ручки дверные, мытье рук, мытье полов, чистка обивок, борьба с микробами на всех возможных поверхностях с помощью хлоргексидина, дурацкое неприятие трещин в асфальте, страх перед общественным транспортом. А ритуал перед сном? Если признаюсь, что ни за что в кровать не лягу, пока постельное не перетрясу, он точно у виска пальцем покрутит. Покрутит и обязательно спросит, зачем? Вот тут-то я и рухну замертво!
        -Стеш, у тебя уже руки покраснели. Да и мне бы доску сполоснуть, - Полонский мне полотенце протягивает, а я судорожно пути отхода ищу. Нужно в комнату ретироваться, пока он свой интерес не решил утолить. Вон уже как проглядывает!
        - И запиши там, я за Барселону болею. Месси мой кумир.
        Гриша
        Необычная она. С какой стороны ни взгляни, на язык так и просится “не от мира сего”. Карандаш зачем-то салфеткой обтирает, кухонное полотенце вешает и где-то секунд тридцать на месте топчется, складки на нем расправляя. Для чего, вообще? Я сейчас доску сполосну и все-равно эту льняную салфетку сомну…
        -И раз уж ты жена моя, должна знать - я ни одну игру Барселоны не пропускаю. Неважно, праздник какой семейный, свадьба чья, похороны, все равно уйду, чтоб трансляцию посмотреть.
        Что поделать - я типичный пример преданного фанатика. Если б ранняя седина на правом виске не пробивалась, напоминая мне о возрасте, может, и стены плакатами завесил. А так несолидно как-то - скоро четвертый десяток разменяю, люди не поймут.
        Снимаю сковороду с плиты и с чувством выполненного долга на стул опускаюсь.
        -Почерк у тебя красивый. Я еще в загсе заметил.
        Хвалю супругу, а она смущается как девчонка. Впрочем, девчонка она и есть - двадцать три всего. Хоть и багаж за спиной имеется недетский.
        -Стеш, можно вопрос задать? - без задней мысли завожу светлую прядку ей за ухо и умиляюсь румянцу, что еле заметно скулы окрашивает. Вот ведь скромница! Моя последняя пассия напрочь была лишена смущения. Напротив, стоило наедине оказаться, в порочную дьяволицу превращалась. Сама с себя одежду сбрасывала и если краснела, то от усердия - к моему соблазнению подходила со всей ответственностью, никогда не халтурила.
        -Почему вы с мужем расстались?
        Выдыхает? Или мне показалось?
        На спинку стула откидывается и долго сверлит глазами каменную столешницу, прежде чем голос подать.
        -А какая разница?
        И действительно! Мне-то что? Мне их развод только на руку, ведь уживаемся мы неплохо, за три дня не одной ссоры. С другой, может быть, уже бы посуду били или, наплевав на миллионы, спустя сутки уже разъехались.
        -Любопытно. Или это тайна?
        -Нет, - вздыхает и страницу переворачивает, пододвигая ко мне и карандаш этот, и блокнот с пекинесом на обложке.
        Похоже, моя очередь конспектировать пришла. Не отвертишься, сам же эту кашу и заварил, да и не хочется, в общем-то. Думаю, мне даже понравится эти записи вести. Хоть голос Стешин послушаю, а то уж очень мало она говорит.
        -Не тайна, Гриш. Взгляды у нас с Борей на жизнь разные. Только и всего.
        Ага. Типичная отговорка для всех, кто потерпел крушение лайнера с громким названием “Семейная жизнь”. Осталось добавить, что он тюбик от пасты не закрывал, а она от нотаций удержаться не могла, когда он с друзьями в пивном баре конец рабочей недели отмечал.
        -И, вообще, ты вперед забегаешь. Мы, по-моему, с детства начать планировали. Так вот, что хорошисткой я была, ты уже знаешь. Любимый предмет - литература, а нелюбимый - химия. Думаю, ты и так понял.
        Встает миниатюрная блондинка со стула и бредет к шкафчику, а я на тетрадном листе вывожу: таблицу Менделеева в топку.
        -В одиннадцатом классе я школьную стенгазету вела, - звенит тарелками, а я подмечаю, что у нее не только с входными дверями беда, но и с дверцами шкафчиков отношения особые.
        -Рисовала?
        -Нет, писала статьи. До вуза даже линии и те от руки больше на зигзаги походили.
        Как так? Хочу спросить, а новая хозяйка моего жилища уже меня опережает:
        -Нас таких добрая половина группы была. Человека четыре всего изостудию посещали, зато к летней сессии на первом курсе все уже вровень шли. Рис тебе класть?
        Киваю. Давно за мной так не ухаживали: тарелку ставит, приборы достает, на свету изучает, чему-то хмурится, и прежде чем мне вручить, еще раз тщательно ополаскивает. Вот и тарелка с салатом по центру стола красуется, а вот и жена вновь напротив садится. Чего Ромка нагнетал? Нож в меня вонзать Стеша явно не планирует.
        -Вкусно, - а вот форель не щадит. - Где ты так готовить научился? Зайцев даже макароны отварить не в состоянии.
        Вот-вот. Надеюсь, понимает теперь, что пусть я и первый встречный, а брак со мной может быть приятным! Я ведь не только ужин состряпать могу, но и манник по бабушкиному рецепту испечь.
        -Жизнь заставила. Я ведь закоренелый холостяк. А поесть вкусно люблю, так что пришлось выкручиваться.
        Хотя, прямо сейчас, я бы предпочел ничего не уметь. Посмотрел бы как эта девушка у плиты в фартуке крутится, ведь застать ее за готовкой мне так ни разу и не удалось. С работы приходил, а еда меня уже на столе ждала.
        -Ты удивительный мужчина, Гриша, - смеется, прикрывая ладошкой набитый рот, а меня лишь на улыбку и хватает. До того смех ее приятно звучит, что по позвоночнику мурашки бегут.
        -Почему же?
        -Ну а как? Сам готовишь, пиджаки свои наглаживаешь, ботинки чистые. И в квартире у тебя ничего, разве что под диваном клубы пыли лежали.
        -Да ладно? Откуда у меня пыль? Я чистоплюй, каких поискать.
        Любого спросите, подтвердит. Правда, в шкафу кавардак, но заглядывать внутрь никому еще в голову не приходило.
        -И если честно именно поэтому и не женился до сих пор. Женщины не хуже мужчин беспорядок наводят.
        -Значит, тебе улыбнулась удача. Я бардак терпеть не могу.
        И могла бы не говорить, ведь не заметить это нереально. И мне вот что интересно, дело в воспитании или расстройство это верх над ней берет? Когда, наконец, доберусь до статей, ведь спросить страшновато. Не тот у нас уровень отношений, боюсь смутить.
        -Кстати, - хотя без этого никак. Вон как рот открывает, стоит мне футляр из кармана спортивок достать. - Кольцо. Сегодня купил, а то четвертый день, как расписались, а безымянный палец у тебя пустой. С размером, надеюсь, угадал.
        Достаю ободок с мелкими камешками, утопленными в золоте, и руку вперед вытягиваю, намекая, чтоб она мне ладошку свою дала.
        -Желательно носить, Стеша. Я и себе приобрел.
        Попроще. Мне все эти узоры и гравировка ни к чему. А женщинам подобное нравится. Наверное. Прежде, никого окольцовывать мне не приходилось, и если дарил украшения, то преимущественно серьги. Они в бабских умах уж точно со штампом в паспорте не вяжутся.
        -Смелее, - протираю салфеткой пальцы и так и не дождавшись реакции, сам за запястье ее беру. Аккуратно, хоть и голодный как волк, и чем быстрее с этим ритуалом покончим, тем скорее к ужину вернемся.
        -Как влитое, - и вправду! На ее тонком пальце смотрится идеально.
        Глава шестнадцатая
        Стеша
        В первый раз так долго ладошку под холодной струей держу не от необходимости грязь смыть, а оттого, что кожа огнём горит. Предательница я, как ни крути. Саму себя предала и эта миленькая безделушка на безымянном пальце явное тому подтверждение. Красивое, надо сказать, с предыдущим кольцом не сравнится.
        Господи, я получается, ветреная дама! Одного мужа из сердца ещё не выпустила, а второй уже вон за дверью стоит. Не стучит, не подгоняет, но явно прислушивается. Боится, что я ужином его отправилась? Или опасается, что в его ванной счеты с жизнью сведу?
        -Стеш, долго ещё? Я в душ хочу, - а нет! Чистоплюй же! Раз ляпнул такое, марку нужно держать.
        Вздыхаю, вытираю руки о полотенце и им же кран закрываю. До сих пор к этой уборной с настороженностью отношусь. С Борькой сантехникой общей пользоваться было привычно. Он хоть и неряха, зато свой. А тут… Ладно, рано или поздно выйти все равно придется.
        -Как в общежитии, да? - улыбаюсь смущённо и протискиваюсь мимо мужчины, чьё желание помыться настолько сильно, что даже ждать пока я из ванной выйду он не в силах.
        -Не знаю, я в общагах не жил. Спокойной ночи, Стеш! - бросает мне в спину и наверняка не видит, как я киваю. Ведь стоит мне пару шагов сделать, как шум воды уже уха касается.
        Не жил он. Ещё бы! Будь мой отец владельцем мясного завода, лекторы бы на дом ко мне приходили! И не выдавали бы материал, как из пулемета, что к концу пары от писанины в глазах рябит.
        Комнату свою на замок закрываю и, привалившись спиной к двери, крепко жмурюсь. Мне теперь можно пособие выпускать о вкусах и предпочтениях Григория Полонского. Ведь наверняка кому-то да пригодится! Брюнетке, например, с ногами от ушей, или миловидной шатенке с третьим размером под полупрозрачной блузкой. Я-то пролетаю, грудь моя даже в моих ладонях теряется, да и брюки всегда укорачивать приходится.
        Бреду к кровати и резко сдергиваю покрывало, пару раз его хорошенько встряхнув. То же самое с постельным бельем проделываю, и стоит убедиться, что все нормально, принимаюсь обратно застилать. Утомляет это, но страх перед затерявшейся в простынях иголкой впереди меня идёт. И плевать, что я понимаю, насколько это глупо, ведь откуда иголке в моей постели взяться? А все равно делаю. Изо дня в день, порой даже мечтая её обнаружить. Тогда бы самой себе такой дурочкой не казалась! Впрочем, от этого ритуала избавлюсь, на смену другой придёт, и не дай бог, ещё более абсурдный. Мне и нынешних с головой хватает!
        Валюсь на подушки и потолок взором сверлю. Итак, мой новый муж ничего. Готовит не хуже мамы моей, рукастый, папе наверняка понравится. Хотя, о чем это я? Не буду я их знакомить! Даже несмотря на то, что Гриша воспитанный, не в пример Борьке, и уж точно меня не опозорит. Положительный, как говорится, и боевики терпеть не может. А это огромный плюс, ведь Зайцев только их и смотрит, включая телевизор на полную громкость. Я от ужаса на месте подпрыгивала, стоило кому-то из героев внезапно заорать, а он ничего - сидел. Даже бровью не вел. Интересно, теперь он в них вместе с Катькой пялится?
        Господи, Стеша! Не Зайцева ты уже, а Полонская и на этот год придется на комедии переходить, ведь Гриша их любит. А ты вроде как должна предпочтения его разделять. Хотя бы на людях. Тем более что в этом наши вкусы совпали и общество его даже приятно.
        -Повезло тебе, Щепкина! - шепчу, хоть и знаю, что никто меня не услышит, и тоскливо вздыхаю. - А ты и на Квазимодо была готова согласиться!
        А тут весьма недурственный экземпляр. Жаль только, что нелюбимый.
        Гриша
        Начало девятого. Если быть точным, то восемь ноль пять. Вот и ответьте мне, кто в такое время по воскресеньям в гости заглядывает?
        Одеяло своё сбрасываю и голые ступни на холодный пол отпускаю. Футболку неуклюже натягиваю и на ходу пытаюсь сон досмотреть, ориентируясь лишь на трель дверного звонка. Протяжного, и спросонья способного разозлить кого угодно. Правда, злюсь я совсем недолго: в глазок заглядываю и резко просыпаюсь. Кажется, даже соседям должно быть слышно, как шестеренки в моей голове со скрипом запускаются.
        -Разбудил? - это у Резника вместо здравствуйте. Ни улыбки виноватой, ни вполне уместной просьбы в квартиру войти. Как ищейка, через мое плечо прихожую изучает и пока я растерянно моргаю, переступает порог.
        -Что ж вы так долго спите?
        Действительно? Может быть, потому, что пашу как конь и лишь два дня в неделю могу расслабиться? А с нынешним положением дел и того реже.
        -Поздно лёг, - только грубить нельзя. И думать, Гриша, думать! Прежде чем на вопросы адвоката отвечать!
        - Лёг? Один, что ли? Значит, права была ваша матушка? Надолго женщины в вашем доме не задерживаются?
        И щурится так, что вместо рентгеновского аппарата мог бы поломанные кости снимать! Еще и по сторонам озирается, наверняка в голове какие-то пометки делая.
        Нужно ситуацию исправлять! Как можно скорее, пока гигантское состояние из-под моего носа не уплыло!
        -Почему же? Привычка, Алексей Павлович , столько лет холостяцкой жизни! Стеша тоже спит, - надеюсь, иначе погорим. Вдруг по делам ушла, потом не докажешь, что ночь под одной крышей провели. - Вы проходите. В гостиную. А я пока кофе сварю.
        -Зачем же. Пусть Стефания Леонидовна и сварит. Зря женились, что ли, - посмеивается над неудачной шуткой и шарф с шеи стягивает. - Думаю, ничего страшного не произойдёт, если мы её разбудим?
        А чёрт его знает! Мне раньше этого делать не приходилось. Знать не знаю, когда она вставать привыкла. Взгляд на дверь её спальни бросаю и очень надеюсь, что за вторжение на ее территорию супруга меня не расстреляет. Хотя бы не на глазах нашей “няньки”.
        -Григорий?
        Вот чего встал? Шёл бы в зал и там преспокойненько дожидался. Мне ведь жену в курс дела ввести нужно. Если подмигну ей, поймёт? Не станет прямо с порога напоминать, что по договору нашему я права не имею в её спальню заглядывать? К черту! Чего гадать? Пожимаю плечами, словно просьба его для меня пустяк, и бреду в конец коридора, сам себя мысленно подбадривая. Уже и решительность как по волшебству внутри поселяется, а этот сыч мне весь настрой сбивает:
        -А вы что же в разных спальнях спите?
        От неожиданности спотыкаюсь даже. Откуда знает?! Поворачиваюсь и лишь чудом успеваю одуматься, чтоб при нем себя по лбу не ударить - я дверь в свою комнату не закрыл! И моя смятая постель прямо сейчас на весь дом кричит, что я только что её покинул!
        Вот и конец! Пожил в браке, называется! Все долги уплатил, Ромке со свадьбой помог, со Стешей рассчитался! Идиот! Такой путь проделать, а в результате и недели не продержался.
        Резник улыбается, принимаясь пальто застегивать, а у меня перед глазами кредиторы стоят. И бизнес мой, что по кирпичику разваливается… Нет уж, так просто не сдамся.
        -В разных. Стеша жутко храпит. Между нами говоря, знал бы, не женился, - и смеюсь. Надеюсь, естественно, потому что внутри уже все дрожит от ужаса, что сейчас этот мужчина уйдёт. - Любовь штука такая, ей искривленная носовая перегородка не помеха. Уже и у лора были и даже на полисомнографию записались.
        -А это ещё что?
        -Диагностика сна, - выдыхаю, ведь юрист вновь от верхней одежды начинает избавляться, и за дверную ручку хватаюсь. Чтобы застыть с дурацкой улыбочкой на губах.
        Ладно, с раздельными спальнями вопрос решили, а что с этим делать? Ведь дверь закрыта на ключ… Приплыли!
        Глава семнадцатая
        Гриша
        Меня в холодный пот бросает. Сверлю взглядом морщинистое лицо юриста и судорожно пытаюсь оправдание придумать. Не скажешь же, что жена моя настолько храпа своего стесняется, что на замок двери запирает! Абсурд ведь!
        -Что-то не так?
        Все. С самого начала: идея ради наследства себя узами брака связать - бредовая, первую встречную в загс тащить - просто безумие, ради проверок этих её в своей квартире селить - снежная шапка на пике этой высокой горы из моего идиотизма. Что мне теперь добровольно признаваться?
        Ручку дверную отпускаю, гляжу в глаза Резнику и, в грудь побольше воздуха набрав, выдаю:
        -Закрыто.
        Дальше мне следует покаяться. Излить ему душу, а после начать убалтывать, чтоб вид сделал, будто все у нас с Щепкиной Стефанией хорошо: любовь до гроба, общая кровать, планы на будущее и никаких нотариально заверенных договоренностей. Стешка вон правильная какая, и то деньгами соблазнилась! Этот чем лучше? Он к богатой жизни привык, надеюсь, не откажется немного приврать, чтоб счёт свой пополнить. Я готов все отдать, только на уплату долгов возьму!
        -Алексей Павлович, - речь начинаю, а он на входную дверь оборачивается. Руки из карманов брюк достаёт и уже женскую ладошку в свою сгребает. Я спасен!
        -Стефания Леонидовна, рад встречи, - супруга моя от удивления даже пакет на пол роняет! Что там у неё, батон? Из-за дурацкой булки хлеба чуть под монастырь нас не подвела! Или прямо сейчас мы уже на пороге стоим: вон как ресницами хлопает!
        -Милая, - в пару шагов расстояние между нами сокращаю и принимаюсь куртку с неё снимать. - Познакомься - Алексей Павлович Резник, поверенный моей мамы. Мимо проезжал, решил проведать.
        Курточка у Стеши простенькая. Как и свитер, и джинсы эти чёрные, да шапка с помпоном, а она все равно хороша. Есть же на свете женщины, что с небольшими потерями для бюджета так гардероб свой подбирают, что на царицу походят! Не каждой такое дано.
        -Не тормози, - я ей на ухо шепчу и смачно так в висок целую, как и положено молодожёну. Иначе раскусит нас эта ищейка. - Так что, на кухню пойдём? Тем более что жена моя о завтраке уже позаботилась.
        А если нет, то придётся. Я за парочку миллионов хоть весь год завтраки готовить согласился бы.
        Супруга моя отмирает и натянуто улыбается гостю, а я, наконец, успокаиваюсь. Приятно, как ни крути, ногу над пропастью занести, а вместо полёта ощутить прочный каменный мост под ботинками! И шагать по нему не в одиночку, а рука об руку со своей напарницей. Немного испуганной, но ощущения восторга, что внутри расцветает, её переживания вовсе не портят. Главное, чтоб не ляпнула чего. А то с виду девушка умная, но расстройство это мудреное нельзя со счетов сбрасывать. Чёрт, вот уже и Резник заметил!
        Стеша
        Вот только мне стоит поверить, что хуже уже не бывает, как меня очередным обухом по макушке судьба прикладывает! Ещё и дверки эти чертовы - у старика сейчас челюсть отвиснет от наблюдения за моими манипуляциями!
        -Вам кофе? - зло закрываю кухонный шкафчик и бухаю стеклянной банкой о столешницу. У Гриши кофемашина есть, но я ей пользоваться не умею.
        -Лучше чаю, две ложки сахара.
        Ещё чего? Сами себя обслужат: моё дело чашки напитками наполнить, да вазу с печеньем на стол поставить. Я ведь не первый год замужем, знаю, как гостей принимать. И хорошо, что порядок навела, а то пришлось бы голову поломать, чтоб все необходимое найти: поднос деревянный, белый сервиз и плетеная корзинка со сладостями. Цепляю на лицо приветливую улыбку и рядом с мужем сажусь.
        Помятый он. Волосы в разные стороны торчат, лицо заспанное и штаны пижамные за ночь измялись. Хоть прическу ему приглажу - какая никакая забота. Был бы на его месте Борька, именно так бы и сделала.
        -Ешь, - поправляю пятерней светлые прядки на его голове и щеку на Гришино плечо кладу. Чем не любящая супруга? В первую неделю брака у всех идиллия, уж поверьте мне.
        -Так вот вы какая, значит! Признаться, я себе невесту Григория иначе представлял, - Алексей Павлович с меня взора не сводит и к чашке так и не прикасается. Занят он, хозяйку дома оскорбляет! Ведь что это, если не оскорбление? Подбираюсь, да от Полонского отлипнув, интересуюсь:
        -Правда? Надеюсь, не сильно разочаровала? - и улыбаюсь, чтоб не так вызывающе мой вопрос звучал.
        -Что вы! Наоборот! И нос у вас…
        Какой? Я теперь буду голову ломать, ведь адвокат уже взгляд тупит и улыбку за поднесенной к губам кружкой прячет. А Полонский только и знает, что плечами пожимать! Я тут вру напропалую, а он курабье из кондитерской за углом уплетает!
        -Ну что ж, может, расскажите, как познакомились?
        -А что, это тоже в завещании прописано - полный отчёт о нашем романе предоставить?
        Романе! Скажет тоже… Да ещё как: вроде насмешливо, а таким тоном приятным произнесено, что не подкопаешься. Вот и старик смеётся.
        -Что вы! Это я так, из праздного любопытства интересуюсь.
        Вот теперь мы с Гришей переглядываемся. Весь вчерашний вечер на знакомство друг с другом убили, а стоящую легенду для родственников и знакомых не подготовили. И если я в курсе, как жена вести себя должна, то вот так на ходу правдоподобную историю не выдам… Лучше чашку за супругом вымою - ему надо, пусть сам и отдувается, а моё дело кивать и улыбаться.
        -На улице. В толпе её заприметил и рискнул подойти. Видите, не прогадал!
        Ага, ещё бы. Скорее счастливый билет вытянул - я ведь его от необходимости к прохожим с сомнительными предложениями приставать избавила. Сама заговорила, сама руку свою предложила…
        -Вижу. И порядок у вас какой! Мы с супругой уже сорок лет вместе, а за чистотой в квартире до сих пор домработница следит. Но Татьяна у меня занятая. Главврач медицинского центра! А у вас, Стефания Леонидовна, в школе нагрузка большая?
        В школе? Кружку роняю и удивлённо таращусь на блондина. Кстати, он, я смотрю, тоже кольцо надел. Как чувствовал. Ещё бы предупредил, что я, оказывается, в школе тружусь. И интересно знать, кем?
        -Вы какой предмет преподает?
        -Рисование, - хоть какую-то лазейку оставил. - И не в школе вовсе. Репетитор я. А муж любит преувеличивать мои заслуги.
        -А какая разница? Детей учишь, значит, педагог. Малышей карандаш в руке правильно держать приучает, и выпускников к поступлению готовит. А так Стеша у меня технолог.
        Сытый муж на спинку стула откидывается и довольно плоский живот ладонями потирает. Домашний такой. Хотя, чего удивляюсь, жилплощадь ведь его!
        -И то верно. Кстати, я не надеялся вас застать. Думал, уже в путешествие укатили! Вы ведь так торопились в наследство вступить…
        - Так мы поедем. Позже. У отца на днях юбилей, не хочется пропускать.
        -Тогда, мои поздравления юбиляру и спасибо за чай, - Резник, кажется, поверил. Чашку на блюдце опускает и, наконец, со стула встаёт. - Проводите?
        А можно подумать у нас выбор есть! Гриша меня за руку берет и заставляет следом за ним вышагивать. Футболка у него тоже мятая. И цвет такой… невзрачный. Словно сто лет не стирана. Вперёд немного подаюсь и принюхиваюсь - чистая. Ни запаха пота, ни пятен кетчупа, а мне все равно хочется её постирать.
        -Стефания, - слышу и отвлекаюсь от выискивания недостатков на мужьей одежке. - Можно нескромный вопрос?
        -Пожалуйста, - все равно ведь не отвертеться. Под колпаком мы, и если я ответ не дам, по соседям пойдёт.
        -Чего ж вы от мужа спальню свою запираете?
        Я краснею? Потому что, если ощущениям верить, щеки огнём горят, а в животе тяжесть такая, что самое время бледнеть от страха. Ещё и Гриша не лучше - пользуется тем, что адвокат к нему спиной стоит и большим пальцем поперек горла проводит. Мол, влипли мы, а все из-за тебя, Стеша!
        -Рисую? - еле слышно шепчу, глаз с хозяина дома не спуская, и призадумавшись на мгновенье, произношу тверже. - Рисую. И терпеть не могу, когда кто-то мои незаконченные картины рассматривает. Приходится запираться.
        Правдоподобно, надеюсь. А то по этому кивку и терпеливому прощанью ничего не разобрать. Смотрю как Гриша дверь на замок закрывает и складываю руки на груди, вопросительно бровь изгибая.
        -Что?
        Ещё спрашивает! Какой к черту семейный праздник?! И...
        -Гриш, что не так с моим носом?
        Глава восемнадцатая
        Стеша
        Храплю? Я? Как ему, вообще, это в голову пришло?
        -А что мне оставалось? Чем еще разные спальни объяснить на первой неделе брака?
        Действительно! Храп ведь куда более правдоподобное оправдание! И если кому в нашей молодой семье и храпеть, так только мне! Полонскому по статусу не положено!
        Зло свой, как оказалось, неидеальный нос задираю и молча муженька своего слушаю. Довольного, ведь его репутация не пострадала. Напротив, теперь хоть памятник ставь, на такие жертвы ради любви пошёл! Господи, а я ещё у шкафчика топталась, до семи про себя считая, пока дверкой хлопала! Что этот Резник обо мне подумал? Ни роста, ни аппетитных форм, носовая перегородка кривая ещё и открыванием дверей увлекаюсь! Не знаете? Так я вам скажу: он решил, что я идиотка!
        -Да ладно тебе, храпишь и храпишь, кому какое дело? А вот с замком накладка вышла. Пришла бы минутой позже и я бы нас уже сдал.
        -Горе-то какое! - бросаю безразлично, а про себя думаю, что с набитым кошельком загубленную репутацию проще пережить. Вроде как компенсация моральная, за то, что оболгал. - Вставал бы раньше, знал, что я в магазин ушла.
        -Ещё одна! Я, вообще-то, рабочий человек! Имею право! Не все с петухами поднимаются, чтоб свежий хлеб к завтраку купить. Могла бы и печеньем обойтись.
        Деловой какой. Всего пятый день его фамилию ношу, а он уже диктовать вздумал, что есть, а что и подождать может! Хорошо, что не по любви у нас, а то парочка таких вот отлучек и так мне мозги бы промыл, что про бутерброды с сыром пришлось бы забыть. А у меня к ним необъяснимая тяга. Похуже ритуалов этих!
        Закатываю глаза к потолку и, качнув головой, мимо супруга своего прохожу. Решено - на работу завтра уйдёт и я эту футболку жуткую прокипячу. В отместку за наговор его и ради собственного успокоения.
        -Стеш, ты бросай запираться. А то во второй раз не поверит.
        -А что и второй раз будет? - спотыкаюсь на ровном месте и обескураженно на Полонского гляжу. Как участники реалити-шоу, ей-богу! В отдельном домике отношения строим, а потом с ведущим промахи обсуждаем!Только костра не хватает, камер, по углам распиханным, и рекламы интернет-магазина!
        -Конечно. Он просто так с нас не слезет. Так что рано пока расслабляться.
        -Расслабишься с тобой, конечно. Ты, вообще, собирался меня предупредить, что на встречи с твоим отцом ещё и с десяток родственников будет присутствовать?
        Или в последний момент планировал, уже на пороге родительского дома, чтоб я отвертеться не могла?
        -Почему с десяток? - он веселится, а я зубами от злости скриплю. - Чуть больше.
        Чуть? Что, вообще, такое это его чуть? Кто так говорит?
        -Поконкретнее можно? Мне так-то подготовиться нужно!
        Желательно, уже курс успокоительных начинать! Я ведь точно опозорюсь. Ляпну что-то не то или, наоборот, молчать буду, и сочтут меня мясные магнаты недалеко.
        -Можно, но я не буду. Ты уже бледная, скажу, а ты идти откажешься. А отец у меня злопамятный. Обидится и сдаст нас с потрохами.
        Мило-то как! Успокоил, называется! Как приговоренная к смерти узница в камеру свою бреду, ключ в замок вставляю, проворачиваю и, на супруга глянув, в знак капитуляции в напольный горшок с цветком его бросаю. Здесь этот кустарник лучше смотрится.
        Гриша
        В принципе, все прошло неплохо. Алексей Павлович обещал в ближайшее время документы на подпись подготовить, а Стеша через пару дней про мою маленькую ложь и вовсе забыла.
        Хороший у неё нос, аккуратненький, и жена моя прекрасно это понимает. Не дуется, у зеркала часами не торчит и отравы в мою еду не добавляет. А если и так, то яд она выбрала слабенький, чтоб мучения мои растянуть.
        -Щи, - тарелку передо мной опускает, а у меня от ароматов и жуткого голода живот сводит. Наследственное у неё это явно: мать, как-никак, повар! Стефании грех не научиться виртуозно с плитой обращаться!
        -И хлеб бери. Гриша, я спросить хотела.
        О чем это? Не нравится мне этот смущенный румянец. На соседний стул опускается и, ладошкой голову подперев, робко глаза опускает. Уходит? Даже вкуса еды не чувствую, мгновенно подчиняясь охватившему нутро беспокойству. Даже ложка в руках дрожит.
        -Спрашивай, - с трудом теперь кажущуюся безвкусной жижу проглатываю и в упор на блондинку смотрю.
        -Я новую ученицу нашла. С Мариной я у мамы занимаюсь, а эта старшеклассница на соседней с тобой улице живёт.
        Ах вот оно что! Жути-то нагнала!
        -Ты не будешь против…
        -Занимайтесь, - вновь лихо ложкой орудую и на часы поглядываю. Дожил - на обед домой приезжаю! И не потому, что финансы экономлю, а из-за того, что кормят здесь лучше, чем в местном кафе.
        -Я же говорил, ты вольна делать все, что тебе захочется. Это теперь и твой дом тоже.
        В пределах разумного, конечно. Главное, чтоб мужчин домой не водила и не вздумала к бывшему мужу вернуться. Он у неё самый настоящий дурак, раз такую женщину упустил!
        -Кстати, Стеш. Ты ведь на днях стирала? Видимо, случайно футболка моя в барабан угодила.
        Новая, я за неё шесть тысяч отдал. Для сна самое то. Улыбаюсь, а супруга моя в ужасе глаза округляет. Что-то не так? Жую и взглядом спину женскую провожаю: голову в плечи втянула и молча куда-то бредет. Что к чему?
        -Вот, - теперь понятно. Хорошо что доесть успел, а то аппетит был бы безвозвратно испорчен: недурственная тряпка от Кельвина Кляйна теперь на меня вряд ли налезет.
        -Прости. Она у тебя такая грязная была, что я не удержалась и… Вот.
        -Долго, наверное, отстирывала, - расправляю материю и задумчиво висок почесываю. Хочется накричать, ведь я терпеть не могу, когда кто-то без спроса свой нос в мой шкаф сует, а Стеша до того бледная, что, боюсь, замертво рухнет.
        -Прокипятила. Гриша, зато белая опять, - улыбку из себя выжимает и пальцы заламывает. Хозяйка блин!
        -Опять?
        Видимо, объяснять, что посерела она не от старости, не стоит. Художница, а в цветах не разбирается совсем! Чему только детей учит? Глубокий вдох делаю и, в комок испорченную одежду смяв, запускаю им в мусорное ведро.
        -Спасибо, - и хочется верить, что до рубашек моих Щепкина ещё не добралась. Иначе весь гардероб менять придётся!
        -Гриш, я тебе новую куплю…
        -Не стоит, - салфетку комкаю и со стула встаю. - Просто пообещай к моим вещам не притрагиваться. И одевайся уже, я тебя до торгового центра подвезу. Вот карточка.
        Достаю из кошелька кредитку и перед женой кладу. А то в своих простеньких платьицах она на папином юбилее как белая ворона будет. Пусть и симпатичная, но на фоне гостей, действительно, моль.
        -Мне не надо. Я на свои куплю, - руки на груди сложила и в окно уставилась. - Я не содержанка какая-нибудь.
        Знаю. Только это не благодарность вовсе за какие-то заслуги, а что-то вроде капиталовложения. Инвестиция в будущее, которое целиком и полностью зависит от того, поверят ли окружающие, что я без памяти в эту голубоглазую блондинку влюбился.
        -Не отказывайся. И не экономь, - натягиваю свитер и спешно глоток чая делаю. - Все, я опаздываю, Стеш. Давай пошустрее, а то на автобусе ехать придётся.
        Посуду за собой мою, пока угрюмая супруга переодевается, и только сейчас замечаю, как кафель блестит. Будто его маслом растительным натерли!
        -Ты когда убираться успеваешь? - помогаю девушке на сиденье устроиться и следом в машину юркаю. Чёрт, права забыл? Порываюсь в бардачок заглянуть и случайно замечаю, как пассажира моя кулачком по дверце стучит.
        -Это ещё зачем?
        -Для подстраховки, - после затяжной паузы, когда силы в себе находит в глаза мне взглянуть. - Я машин немного боюсь. А так мне спокойнее.
        Оттого что три раза постучала? Господи, это не женщина! Это мудреная головоломка! Только к одной из её причуд привыкнешь, а тут уже новая на подходе! Надеюсь, на этом все? Боюсь, если узнаю, что по утрам она ритуальные костры в парке жжет, поседею. Ведь вполне может быть, что свежий хлеб на завтрак это прикрытие.
        -Едем?
        Голубыми озерами своими на меня поглядывает и шапку пониже на лоб натягивает.
        -Едем, - и дай бог, чтоб на семейном торжестве ещё один из её сюрпризов на поверхность не всплыл!
        Глава девятнадцатая
        Стеша
        К выбору платья я подошла основательно. Я, может, и не благородных кровей, но с внушительным капиталом на карточке моё перевоплощение из серой мыши в блистательную светскую львицу прошло вполне безболезненно. Даже на маникюр отваживалась, не забыв проследить за тем, как мастер распаковывает простерелизованный инструмент и втискивает свои изящные ладошки в тесные перчатки. Боязно, конечно, но страх упасть лицом в грязь на банкете куда сильнее, чем маячащая на горизонте перспектива заразиться гепатитом.
        -Нравится? - да и девушка милая. Опытная, ни одной ранки на моих ухоженных пальцах не наблюдается. Так что зря я раз двадцать приходилась по лбу салфеткой, желая стереть испарину. - Яркий дизайн вам бы больше пошел.
        Нет уж. Кто знает, как у богатеев принято? Уж лучше классический френч, чем обвинения в отсутствии вкуса.
        Слова её мимо ушей пропускаю и плату за труды на стол кладу. Из своих кровных, а то неудобно как-то - у нас с Гришей разговор лишь о платье шёл. И пускай муж, но брак ведь у нас нестандартный!
        Волоку пакет с дорогим логотипом к эскалатору и сама себя ругаю, что решила красками да карандашами затариться. Теперь трястись со всем этим богатством в маршрутке!
        -Стефания! - только ногу свою заношу над эскалаторной лентой, а мне на плечо чья-то рука опускается. Впрочем, чего это я? Прекрасно ведь знаю, кто так щедро себя Императрицей поливает.
        - Вот так встреча! Это ж во сколько ты встала, что к обеду с уборкой покончила и в магазин приперлась? - свекровь. Точнее, дама с пергидролевыми кудрями, что ещё пару месяцев назад это пугающее звание носила! А теперь она тоже бывшая, как и сынок её, что мамку свою взглядом смиряет и, недовольно вздохнув, кивает мне в знак приветствия.
        -Причесалась в кои-то веки?
        Мымра. Пялится на мои отлежавшиеся под шапкой волосы, а свои пятерней взбивает. И ведь не просто так! Как бы говорит: смотри и учись, как уважающая себя женщина выглядеть должна!
        -А вы не меняетесь, Нина Геннадьевна, - не буду я с ними стоять. Поговорить нам не о чем, даже о здоровье спрашивать не хочется: чего с этой гадюкой станется? Шаг делаю и стараюсь на ногах устоять, когда меня в сторону ведёт. Все эти поручни, перила, товарные ленты тот ещё рассадник бацилл. Неизвестно, кто их до меня касался. Если такие, как мадам Зайцева, то лучше и не прорываться руку на них устроить - насквозь ядом пропитаешься. Ещё и умирать будешь в жесточайшей агонии, уж поверьте.
        - Как и ты, милочка! Где же здравствуйте? Или что, с сыночком моим развелась, можно больше не прикидываться божьим одуванчиком?
        И то верно. Разве что даже сейчас грубить ей не рискну - боюсь вниз столкнет! Лучше молча дождусь, пока под ногами пол не появится и с гордо поднятой головой восвояси отправлюсь. К мужу. Пусть и фиктивному, это семейство, что в затылок мне дышит, об этом не знает.
        -Полюбуйся, Боречка, какую змею в доме пригрел! А я говорила, что она фамилии нашей недостойна! то ли дело Катенька!
        Катенька, только послушайте! Я для неё все эти четыре года Стефанией была! Ни дочкой, ни Стешей, ни Стефой, как меня папа зовет, а именно так: Стефания. И где-то на середине, бровь непременно должна вверх взметнуться, а губы брезгливо скривиться!
        -Кончай, мать. Мы все это уже слышали, - и на том спасибо. Хоть немного Борька неприятный осадок после встречи с ним в загсе разбавил. Муть еще белыми хлопьями на душе летает, зато хоть какой-то просвет.
        -А что я такого сказала? Правду, и только. Ты бы, дорогая, вещи свои с квартиры вывезла, а то новой хозяйке они не к чему. Мешаются.
        -На помойку пусть отнесет, - я не выдерживаю, но оборачиваться не спешу. Знаю, что там и сервиз наш свадебный остался, и мольберт мой, и одеяло из овечьей шерсти, что мама нам на годовщину свадьбы дарила. А теперь вон, Катенька им укрывается.
        -Ещё чего? Ей тяжести таскать нельзя!
        -А жених на что? - вот теперь повернусь. Все силы приложу, но боль свою женскую поглубже спрячу. - Или ты, Боря, до сих пор тяжелее банки пива ничего в руки не берёшь?
        Он удивлённо пешки свои таращит, а Зайцева старшая полные губы поджимает:
        -Пил он только с тобой! Теперь женщину приличную встретил и другой жизнью зажил! А чего ему по кабакам таскаться? Домой теперь возвращаться хочется, а не бежать, как все эти годы было!
        И зачем врёт?! Нормально мы жили. До последнего выкидыша. Да и можно ли меня винить за то, что организм такой способ защиты выбрал? Уборку эту чертову в разряд зависимости перевёл, чтобы времени на самобичевание не осталось. От этого никто не застрахован, с каждым может случиться. И что ж теперь камнями закидывать? На больное давить, словно я позабыть могу, что женщина из меня какая-то неполноценная вышла? Ещё и с тараканами, которых то больше становится, то лишь парочка из углов поглядывают, длиннющими усами шевеля.
        -Ну, хоть какой-то плюс. И не благодарите - сама не нарадуюсь, что ничего меня с вами больше не связывает! - кроме сервиза, которому в принципе без разницы, от чьих рук он вдребезги разобьется. Не пить же из него теперь!
        Шарф на шею мотаю, пуховик резким движением застегиваю, и шапку, пусть и набекрень, но на голову цепляю. Бежать надо, а то от обиды глаза щиплет, а душу солью непролитых слез разъедает.
        Торопливо вышагиваю по плитке, стараясь ненароком на швы не наступить, и чем дальше от прошлого своего убегаю, тем горестнее мне моё будущее видится.
        Это мой муж! Неряшливый, порою грубый, слегка потасканный, но мой! И ребёнка ему должна была я родить! А не Катька эта с внушительными буферами и жидкими прядями чёрных волос! И не её, а меня эта горгулья в мутоновом полушубке должна была как родную принять!
        Я по всем фронтам поражение потерпела. У людей что не день - новое открытие и радость, а у меня фиктивный супруг и фальшивая улыбка на губах! Торможу уже на улице и с жадностью холодным воздухом легкие наполняю: лучше бы я в этот торговый центр не совалась. Теперь ни платье это дурацкое, ни маникюр идеальный меня больше не радуют. Зря только полдня потеряла.
        Вздохнув, на остановку гляжу и только собираюсь к нетерпеливым горожанам прибиться, что под козырьком общественный транспорт ждут, как в поле зрения опять Борька попадает. Похудел немного, даже щеки, кажется, впали… Знаю, что отвернуться нужно, а сил никаких нет. Он маме своей помогает в машину усесться, таким привычным жестом нос свой утирает, а мне пора волком выть. Тем более сейчас, когда меня заметив, его рот ухмылка уродует.
        -Девушка, ну вы либо идите, либо в сторонку отойдите. Вон скамеек сколько, мечтай не хочу!
        И правда. Хватит! Чем я хуже? Нос задираю и на каблучках своих невысоких разворачиваюсь. Платье поменять нужно. Оно, конечно, красивое, но уж слишком сдержанное, а мне сейчас нечто другое необходимо. Чтоб женщиной себя почувствовать и с Гриши должок стрясти. Он вон, скоро наследство получит, а значит я свою часть уговора выполнила. Не пора ли и мои мечты воплотить? О семье, настоящей, пусть и таким странным способом обретенной. А то, что Полонскому жена нужна лишь номинально - пустяк. Как только от ритуалов своих избавлюсь, ещё судьбу благодарить будет, и городские службы, что асфальт в тот день ремонтировать принялись!
        Глава двадцатая
        Гриша
        Это, знаете ли, волнительно. В моей жизни, конечно, женщины были, но ни одну прежде в свет выводить с золотым ободком на безымянном пальце, не приходилось. Ответственность, как-никак! И если супруга моя, пусть и неумело, но переживания от меня прячет, мои заставляют воздух трещать и, отскакивая от стен, как пули по очереди голову мою простреливают. Что если отец о хороших манерах забудет? Или тетка моя, по маминой линии, начнет прямо в лоб о нашей семейной жизни расспрашивать и советы свои раздавать, как мужа в постели удержать? Чтоб на сторону и смотреть не думал? Стеше тогда обморок обеспечен! Галя кого угодно смутиться заставит, и как только семинары свои ведёт?
        Топчусь в гостиной, комнату шагами меряю и с волнением на часы поглядываю. Чего она там, уснула? Я уже две чашки кофе в себя опрокинул, а стука каблучков из прихожей так и не доносится. Нужно, наверное, поторопить. Разворачиваюсь к двери, порываясь ворваться в чужую спальню, да так и замираю, уткнувшись взглядом в ложбинку на её груди. Она у нее, оказывается, есть! Не сказать, что большая, но лиф платья заполнила… Не удивляюсь, если ткань треснет, стоит ей только поглубже вздохнуть!
        -Пойдёт? - она смущённо глазами своими хлопает и бретельку вечернего платья поправляет. А я думаю: что ответить? Комплименты говорить не привык, а только они на языке и крутятся. Да и как иначе-то? Когда она стоит передо мной в… этом?
        -Покрутись, - голос свой не узнаю, а Стеша ещё больше теряется. Неловко как-то разворачивается, оборот делает и вновь, как солдат, вытягивается по стойке смирно. Такая женщина, а красоты своей стесняется! Не пользуется совсем: ни улыбки кокетливой, ни пулеметной очереди из заискивающих взглядов. Волосы свои назад собрала, заколкой украсила, и теперь ничем не защищенная, ладошками красные пятна на щеках прикрывает. А у меня дыхание спирает, словно не простенький аксессуар её локоны держит, а настоящая королевская диадема!
        С такой вовсе не стыдно к отцу идти, если отчего и лопну, так это от гордости. Мужской, собственнической, что ли, ведь фамилию она носит мою!
        -Пойдёт, Стеш. Я даже немного растерялся. Вот, держи, - букет ей в руки пихаю и с кресла хватаю своё пальто. Знаю, что папа эти гербарии терпеть не может, но у партнёров его взгляды на подобные праздники другие: к дорогому подарку обязательно не менее дорогой веник должен прилагаться. И плевать, что именник юбок бабских не носит, главное, розы всучить.
        Застегиваю единственную пуговицу и уже за ключами от машины тянусь.
        -Не стоило, Гриш… - да так и застываю.
        Чего это с ней? Лицом в зелень эту ныряет и стоит ароматом насладиться, вазу с полки хватает. Выпрыгивает из туфель и торопливо семенит на кухню, подмышкой папины цветы удерживая. Господи, она решила, что я для неё их купил?
        -Это ведь мои любимые, - уже доносится её болтовня из-за стены, подтверждающая мою догадку. - Как ты угадал?
        А чёрт его знает! Спасибо флористу, что композицию собирал. Придётся ещё разок к нему наведаться.
        Плечами пожимаю и улыбаюсь, её норковую шубку с вешалки снимая. Простенькая, наверняка на рынке купила. Или муженек её постарался? Если так, то он вдвойне идиот - кто такую облезлую шкурку супруге дарит? Пусть и странной такой, нерасторопной, ведь вода из крана уже не льется, упаковочная бумага не шуршит, и если что и слышно, так это тиканье настенных часов. Пять минут, как она на кухне пропала.
        -Стеш! - кричу и нетерпеливо по комоду пальцем постукиваю. - Опаздываем!
        А нам ещё в цветочный ехать!
        Стеша
        Никого мне прежде соблазнять не приходилось. Говорила же, Борька сам меня выбрал. Уж не знаю за что, но голову потерял по всем законам жанра: и у университета караулил, и сумку с учебниками до общаги таскал, и ночами от любви ко мне маялся. Впрочем, может, к сессии готовился, отсюда и синяки под глазами, но мне версия с душевными терзаниями больше по вкусу.
        А тут муж. Нелюбимый, незнакомый, непонятый и до конца не изученный. Вот и как, спрашивается, быть? Грудь свою придирчиво в зеркале рассматриваю и стараюсь соблазнительно улыбнуться. Не выходит. Если на Гришу вот так посмотреть, уголки губ приподнять да начать локон на палец наматывать, точно решит, что свихнулась. Ещё и рассмеется, ведь искусительница, что внутри каждой женщины живёт, в моём случае явно в неоплачиваемый отпуск умотала. К черту, выйду так, как манекен, пусть хотя бы платье оценит. И волосы заколю, чтоб соблазна не возникало, локон теребить.
        Усилием воли заставляю себя ноги передвигать и у дверей гостиной на краткий миг останавливаюсь. Вот и зачем? Дыши, не дыши - все равно страшно! И если ждать, пока сердце свой ритм выровняет, успеем мы только на похороны. Умрёт мой свекр, от старости, так и не дождавшись обещанного визита!
        -Пойдёт? - ткань на бедрах в ладошках мну, а Гриша молчит. По синему атласу взглядом гуляет, да на лифе с блестящими камешками останавливается. И как понять, о чем думает? Жалеет ли уже, что такую простушку в загс повёл?
        -Покрутись, - видимо, и сам ещё не понял. Чего уж, раз просит - мне нетрудно. Хорошо хоть туфли удобные, а то не хватало прям на паркете растянуться. Господи, как лицо от стыда горит!
        -Пойдет, Стеш, - и даже одобрение мужнино не помогает! - Я даже растерялся. Держи.
        Спину его сверлю своим взором, а стоит ему обернуться и букет дельфиниумов мне всучить, только и могу, что ботинки его разглядывать. Врасплох он меня застал. Цветами этими, за которыми я предпочитаю смущение своё спрятать, и ароматом духов своих, что примешались к воздуху и не разберешь, нравятся они мне или нет.
        Может, есть у меня все-таки шанс? Вон Полонский милый какой, даже подарок сделал, чтоб мой боевой дух поднять. И пусть не бросил ничего вроде: “Стеша, ты прекрасна,” зато улыбается, решительно настроившись на праздник идти. А это ли не подтверждение, что я на роль его спутницы сгожусь?
        -Не стоило, Гриш. Это ведь мои любимые! Как ты угадал? - бросаю уже из кухни, наполняя вазу водой, и водрузив её на столешницу, позволяю себе маленькую слабость - выходить из дома с чистыми руками вовсе не криминально. Тру ладошки, да в своё отражение в окне вглядываюсь.
        Дай бог, получится у меня. Все силы свои приложу, а настоящей семьей обзаведусь! И без всех этих дурацких ужимок и вульгарных покачиваний бедрами. Сначала другом Полонскому стану, а потом и зернышко в его голове посажу, что именно это в супружеской жизни и важно - умение друг друга слышать. Уважать, в конце концов. А любовь - ну её, она проходит, и как показывает практика, в большинстве случаев лишь у одного из супругов.
        -Стеш! Опаздываем!
        И то верно. Хватит у раковины мяться. Кран закрываю, руки тщательно полотенцем сушу и в два шага двери достигают, не забывая свет погасить. Вот ведь ворона!
        -Куда ты?
        -Забыла газ проверить. Ты окна в комнатах закрыл? - оставляю мужа стоять посреди прихожей с моей шубкой в руках, и едва ли не бегом на кухню мчу. В порядке все, но я проверяю трижды, и для надёжности воду перекрываю. Мне так спокойней будет. Вижу, что и окно закрыто, но за ручку не дернуть - грех. От меня не убудет, зато беспокойство покинет.
        -Закрывал вроде. Стеш, там праздник уже в самом разгаре…
        -Что значит, вроде? А если залезет кто? - вихрем мимо мужчины в гостиную проношусь, благо дверь распахнута, а то пришлось бы драгоценные секунды ещё на один ритуал тратить.
        -Кто залезет-то? Седьмой этаж!
        И правда, седьмой. А это ли не добрый знак? Семь, вообще, число хорошее, поэтому я на нем и зациклилась: родилась седьмого июля, замуж вышла седьмого марта, о беременности второй седьмого февраля узнала. Теперь вот, на седьмом этаже живу.
        -И что? А если дождь? Весь подоконник зальет…
        -Я тогда лично его протру. Да выключен телевизор! Пошли уже, - недоволен. За спиной моей стоит и шумно в затылок дышит.
        -Шубу свою надевай.
        На плечи мои руки опускает, и настойчиво к двери подталкивает. Сам верхнюю одежду на меня набрасывает, сам же заклёпками щелкает. А я красная как помидор и от близости этой, и от воспоминаний - Борька тоже не любил, когда я проверки эти устраивала. Поначалу молчал, а через месяц терпение его лопнуло - крик на весь дом стоял, и вместе на улицу выходить мы перестали.
        -Шагай. И вот, - Гриша дверь открывает, чтоб я ручки не касалась, и собственноручно ключ поворачивает. - Ну ты копуша, Стефания. Знал бы, раньше собраться заставил.
        Только результат был бы тот же.
        Глава двадцать первая
        Стеша
        Вот только не спрашивайте, чего я ждала. Да чего угодно! Тамаду с дурацкой бабочкой на шее, конкурсы примитивные, реки спиртного и коллективные завывания под песни Аллегровой. Даже мысль о танцах допускала, ведь сосисочный магнат - тоже человек. Просто обязан уметь веселиться, иначе к чему ему золотые слитки в сейфе?
        А тут такое! Стол на резных ножках, даже представить боюсь, сколько метров в длину, живые цветы в изящных вазах по центру и человек сорок молча приборами о дорогой фарфор звенят. Жуют, не чавкая, да изредка крохотную порцию утиного мяса вином запивают. Интересно, коллекционным? Я человек, конечно, своеобразный, но продегустировать элитный алкоголь не откажусь. Когда ещё доведется? А то ведь столько шуму вокруг этих бутылок с пятизначными ценниками!
        -Отец, - Гриша манерно кивает, выпускает мою холодную ладошку и без должного пыла старика к себе прижимает. А он и правда старик, лет на семьдесят выглядит, не меньше. Волосы пепельного цвета, кожа морщинистая, и взгляд умудренный. Он как раз им сына своего сверлит, недовольно брови на переносице сведя.
        -Что, без опозданий никак? - ни цветы не берет, ни узкую синюю ленточку с миниатюрной подарочной коробочки не стягивает. Неужели неинтересно, что там? Я вот у мужа спросить постеснялась, но вариантов подобрала несколько: часы, печатка, браслет, например. Олигархи ведь побрякушки любят? Если и не носить, то хотя бы шкатулку ими забивать.
        -Машина барахлит.
        -Ещё бы! Ездишь на консервной банке! Отца родного позоришь!
        Вон оно как! У Гриши, вообще-то, БМВ… Не Логан какой-нибудь или Девятка убитая…
        -Жену-то хоть представь. Или немая она у тебя?
        Жутко мне. Ведь свёкор даже Борькину мать переплюнул - та жалила только словом, а этот даже глазами свои серыми отметины на моём теле оставляет. Сверху вниз на меня глядит, и чем ниже взором дорожку прокладывает, тем сильнее кровь в моих жилах леденеет! Нужно в руки себя взять…
        -Конечно, - супруг у меня вон какой спокойный. Если бы мне стоило чего-то опасаться, наверняка бы предупредил. - Стефания. Для родных просто Стеша. А это отец мой, - руку мою участливо пожимает, а вторую на талии устраивает. - Юрий Викторович.
        -Очень приятно.
        -Я вижу, - именинник кивает безразлично, а стоит мне краской залиться, сменяет гнев на милость. - Чтоб при мне никаких Стеш. По-деревенски как-то.
        Целует меня в щеку, а я и не знаю, что делать должна. В ответ чмокнуть? Засмеяться? Или достаточно улыбнуться?
        -В обморок хоть не грохнись, - выход мне свёкор на ухо подсказывает. - И обними, что ли! Люди смотрят!
        Так и делаю. Робко по плечу пенсионера хлопаю и голосом больше похожим на писк, выдаю:
        -Поздравляю.
        Здоровья, денег и счастья желать сил нет. Язык онемел, а колени так трясутся, что по атласной юбке еле заметная рябь идёт.
        -Спасибо, дочка. Ну что ж, с официальной частью покончено, можете за стол садиться. Правда, закуски вы уже пропустили, но к горячему успели. Галя!
        Я жду, что из одной из дверей выплывет миловидная старушка в накрахмаленном переднике и поспешит приказы хозяина выполнять, а вместо этого слышу лишь скрип отодвигаемого стула.
        -Галина Лаврентьевна, Юра! И побольше нежности в голосе. Я тебе не заводская работница и в горничные не нанималась. Гришка, что-то ты поплохел. Пиво хлещешь? Брюхо вон появляется! - итак: ни формы, ни белого чепца на этой дамочке нет. Впрочем, как и брюха у моего спутника. Платье вечернее, дорогое, стразами переливающееся, огромная брошь в виде навозной мухи на пышной груди и ярко-красные туфли на высокой шпильке. Ещё и абсолютное отсутствие такта налицо: на неё гости пялятся во все глаза, виновник торжества пар из ноздрей выпускает, а она моего муженька за бок щипает.
        -В зал тебе надо. И давай сюда веник этот. Я сегодня за цветы ответственная, - розы забирает у Полонского и, понизив голос, говорит:
        -У меня завтра семинар. Новую группу набрала, первое занятие будет. Я у папашки твоего все букетики конфискую. Все равно выбросит, а мне плевать, чем зал украшать.
        -Ты, как всегда, Галь, - чего это Гриша её в висок целует? Вы не подумайте, не ревную я вовсе, да и явно же, что для любовницы она старовата, но я ведь жена. Должна права заявлять!
        -Стеш, это тётка моя… - слышу и успокаиваюсь. А то, если быть честной, по части ревности я полный ноль. Потому и не заметила, как Зайцева из-под носа у меня увели.
        -Галина Ларионова. Гуру в вопросах счастливой семейной жизни! - женщина супруга моего перебивает и по-свойски меня за щеку треплет. Чего они все, сговорились? Я теперь есть не смогу, пока прикосновения незнакомцев с кожи не сведу. Хотя бы влажной салфеткой!
        -Очень приятно, - рассеянно отзываюсь и судорожно пытаюсь вспомнить: я антибактериальный гель в сумочку бросила?
        -А мне-то как! Гришка, давай-ка на моё место садись. Я хоть с женой твоей посплетничаю. Ты ведь не против?
        Куда уж там? На этом странном безмолвном банкете без труда можно шум пропеллера в её заднице расслышать. Откажусь, все равно достанет! Потому и следую покорно на другой конец стола, тоскливо на приступившего к трапезе Гришу глянув. С ним мне бы комфортней было...
        -Не возражаешь, если я буду тебя Стефой звать? А то старый прав, Стеша совсем уж по-простому.
        -Конечно.
        Можно подумать, Галя истинно аристократическое имя! Ну и нравы у этих чванливых статуй, способных только украдкой посматривать, да деликатесы жевать.
        -Так вот, Стефа. Я только сегодня о вашем браке узнала! И в честь такого события даже одно место в своей группе для тебя припасла!
        -Зачем? - от неожиданности роняю крохотный тюбик с антисептиком, что незаметно под столом из клатча вынула, а родственнице моей новоиспеченной хоть бы что! Лыбится, жутко дорогое шампанское хлебает и заговорщицки шепчет:
        -За хлебом. Ты Гришку нашего ещё плохо знаешь. То, что он тебя в загс отвел, конечно, о многом говорит, но расслабляться не стоит. Или ты не планируешь с ним до конца своих дней прожить?
        Планирую! Уже сутки, как… Только курсы-то тут при чем?
        -Так вот, - в ответ на мой кивок, Галя и мой бокал наполняет. - Послушать меня лишним не будет. Все эти бракоразводные процессы, страсть как утомляют. Уж поверь мне, я трижды замужем была!
        -То есть? Вы же гуру…
        -Это теперь, когда шишки набила. А раньше, как ты, во всю эту ерунду не верила. А ведь и в моей молодости подобные курсы были. Ты утку-то ешь. Кстати, это тебе мой первый урок - мужчины тощих баб не любят. Плоским должен быть только живот, а все остальное должно глаз изгибами притягивать. Так что жуй, и визитку мою не забудь, там и адрес и время занятий написано.
        Ну и командирша! Можно подумать от мяса у меня что-то вырастет! Я им с детства не брезгую, и что? Где результат?
        Но Галя так зыркает на меня, что грех ослушаться. Вилку в руки беру и только сейчас замечаю, что приборов рядом с моей тарелкой тьма- тьмущая! Я хоть ту схватила? Кошу взгляд вбок, на пухлого мужичка, что наверняка уже не первую порцию уминает, и незаметно для присутствующих приборы меняю. Вроде верно все… Ну и Гриша! Хоть бы додумался предупредить: у мамы в столовой интеллигенты не обедают! Откуда мне знать что к чему?
        -И, кстати, почему Гриша нас раньше не познакомил? Обычно, он секретов от меня не держит.
        А я почем знаю?
        -Сглазить боялся, - с опаской на утиную ножку гляжу, и слова Полонского цитирую. Он ведь, кажется, так с моей мамой объяснялся?
        -Я не сразу на контакт пошла. Ему пришлось за мной побегать.
        -Побегать? - уж слишком громко собеседница моя удивляется, за что и извиняется перед присутствующими. А я и бровью не веду, хоть мужнин взгляд на себе чувствую. - Гришке нашему? Вот так новость! Он ведь никогда ни за кем не бегал…
        -А тут пришлось. Не очень-то он мне понравился. Самоуверенный, ещё и блондин, - как все-таки быстро я врать научилась. Хотя, это вроде как маленькая месть - в глазах юриста я женщина, досаждающая возлюбленному громким храпом, а он пусть на себя роль подкаблучника примерит!
        -Пороги мои обивал, едва ли не в ноги падал, свидание выпрашивая. И я сжалилась. А потом присмотрелась, решила, попробую. Чем чёрт не шутит? Теперь вот, - пальцем безымянным хвастаюсь и кусочек мяса ко рту подношу. И съела бы, поверьте! Если б случайно на тарелке своей отпечаток чьего-то пальца не углядела. Вот вам и буржуи! С немытой посуды гостей угощают!
        -Ничего себе! Даже не верится, - а Галя ничего - ест и не морщится. Может быть, только мне не повезло? Есть ведь хочется, да и пахнет так аппетитно. - Вот ведь как бывает! Всю жизнь брака сторонился, а тут на тебе. Чем же ты его так обаяла?
        Напором. Только в легенду мою эта правда не вяжется. Да и не обаяла вовсе, а просто вовремя по плечу хлопнула. А в этом тоже не признаешься! Потому и качаю головой, мол, не знаю. Качаю, да слюну сглатываю. Сидеть мне на этом празднике жизни придётся голодной.
        Гриша
        Надеюсь, Галя без задней мысли меня на своё место усадила. Она, конечно, интриги любит плести, но от дочери Козлова никогда в восторге не была. Так и говорила: "Кто угодно, Гришка, лишь бы не коза Катька. А то Аллочка в гробу перевернется!”
        Так что будем считать, что Стеша тётке моей и впрямь интересна, либо черноволосая наследница одного из лучших нотариусов в городе, в конец её своей болтовней допекла.
        -Как ты мог мне не рассказать? - а сейчас и за меня взялась. Волосы на голове приглаживает и, глотком вина горло смочив, претензии предъявляет. - По-твоему, я такое отношение заслужила?
        -По-моему, я ничем тебя не обидел. Мы сто лет, как расстались. Или ты со всех своих бывших отчёты требуешь: с кем спит, на ком женится, что на завтрак ест?
        Грубовато, конечно, но я уже научен. С этой пираньей иначе нельзя. Зубами своими вопьется и не отцепишь потом. А у меня права на ошибку нет - миллионы на кону и доверие Щепкиной. Ещё не хватало, чтоб гости за её спиной шушукаться начали!
        -Ах вот как? Значит, я для тебя проходящая была? Попользовался в свое удовольствие и молча удалился?
        -Почему же в своё? Тебе вроде как нравилось…
        -Фу, Гриша! Не идёт тебе этот образ мачо! - девушка грустно вздыхает и принимается кулон на шее теребить. Его ей я дарил. Специально надела, чтобы напомнить, что мы друг другу не чужие? Так лишнее это. Уехал наш поезд и обратно тем же маршрутом пассажиров не повезет.
        -Гриш, хоть объясни, что я сделала не так? Почему вместо меня ты эту выбрал: метр с кепкой и совершенно невзрачную?
        Почему же? На каблуках жена мне почти до плеча достаёт, а внешние данные… Милая Стефания. Может быть, не красавица писанная, как Катя Козлова, но что-то в ней все же есть. Помимо странностей этих… От воспоминаний о том, с какой тщательностью она перед уходом квартиру проверяла до сих пор не по себе.
        -Ничего. Все с тобой нормально, - разве что стерва, еще и ревнивая. Но об этом смолчу. Меня в отличие от неугомонной поклонницы, нормально воспитывали. Что можно, а что нельзя людям говорить, бабушка посредством ремня в головку вкладывала.
        -Просто молоденькая ты…
        -А жена твоя старая дева, значит? Ей ведь от силы лет двадцать пять!
        Чёрт. Получается, этот аргумент не котируется… Что ж мне все-таки придётся по её чувствам катком проехать?
        -Может, залетела она? Да? - точно, а то глупой идеей о незапланированной Стешиной беременности Козлова уж слишком воодушевилась. - Вот ведь змея! А с виду прям ангел во плоти! Гриша, ты ведь взрослый мужик…
        -И жену я свою люблю. Не пришлось ей детьми раньше времени обзаводится, чтобы я это понял. Кать, - свой бокал залпом осушаю и, на отца взглянув, что к разговору нашему прислушивается, окончательно все связи с бывшей любовницей рву. - Не пара я тебе. Другого найдёшь, а я вроде как все, цельный. Свою половинку отыскал.
        Интересную, надо сказать. Она отчего-то к еде не притрагивается, все вилку в руках вертит. Может, тетя Галя ей аппетит испортила? Разговоры свои неприличные завела, вот девчонке теперь кусок в горло не лезет. Что за человек? Кто же со своими тренингами к незнакомцам лезет? Нужно ведь почву для начала прощупать, понять, чем человек дышит, а потом уже в секту свою сексуально озабоченных девиц тянуть…
        -Ясно… А я уже к Ларионовой на курсы собралась. Думала, может, в спальне что не так делаю, так она меня поднатаскает… Знаешь что, Полонский? И чёрт с тобой! Я на шею тебе вешаться не собираюсь. Сыта по горло уже. Пусть вон твоя коротышка теперь мучается. А у меня и другие заботы есть.
        Шоппинг, встречи с подругами в кафе, пару раз и на лекции для приличия сходить не мешает… И впрямь, вся в делах! Радуюсь, что благополучно все разрешилось, и отцу бокалом салютую. Вечно он недовольный!
        -Гриш, чем, кстати, жена твоя занимается? Я что-то прежде ее нигде не видела, - рано я выдохнул! Брюнетка губы красные в подобие улыбки складывает, прям сама любезность. А глаза чернее тучи, что в августе так часто на небе встретить можно. И ноготки острые, непросто же так по тонкой ножке бокала барабанят? Ещё чуть-чуть и он разобьется.
        -Живописью. Начинающий художник она у меня, - выдаю со всей серьезностью. Словно так оно и есть на самом деле. Впрочем, мне-то откуда знать, если я ни одну работу не видел? Может, и впрямь талант?
        -Да что ты? Повезло же тебе! Наверное, всю квартиру твоими портретами увесила. Тебя ведь боготворить нужно, иначе звереешь…
        -Кать!
        -А что, не так? Я на тебя год убила, Полонский! Едва ли не в зад целовала, а тебе даже в голову не пришло подумать, каких сил мне это стоило!
        Да разве я просил? Всегда говорил, чтоб ничего серьёзного не ждала - одиночество ночей друг другу скрасили и будет. Сколько раз отсылал, а она опять на пороге? Слезами обливается и все о каком-то шансе просит. Так что если меня в чем и упрекать, так это в жалости, которую она по ошибке за нечто большее приняла.
        -Остынь, - силой её за руку на стуле удерживаю, чтоб концерт на людях не закатила, и через плечо на её папку смотрю. Щупленький, молчаливый, спокойненько мясо ножом кромсает, да отправляет в рот. Молчит, виновато, плечами пожимая, а дома наверняка дочке головомойку устроит. И к лучшему, ее встряхнуть даже полезно будет.
        -Угомони её, мне проблемы с женой не нужны.
        Да и не только с женой, здесь полный зал доброжелателей. Не поленятся, Резнику донесут.
        Салфеткой рот вытираю и, скомкав, в тарелку бросаю. Объелся. И бабской глупостью и чертовой уткой.
        -Куда, Гриш? - ещё и со Стешей груб. Не виновата ни в чем, а я её так за ладошку дергаю, что ужас во взгляде читается.
        Остыть нужно. Этим и занимаюсь секунд пять, пару раз глубоко вздохнув.
        -Танцевать. А то совсем тухло, гости сейчас уснут.
        -Так не танцует никто! - смущается, когда пальцы наши переплетаются, и на Галю просматривает в поисках поддержки. А та плевать хотела: свою порцию прикончила, и пока никто не видел, у жены моей тарелку ворует.
        -Тем более. Кто-то должен пример подать. У тебя ведь с танцами никаких проблем?
        А то мало ли: вдруг кружиться надо именно по часовой стрелке? И непременно через энное количество раз направление менять?
        -Никаких. Главное, к дверным ручкам не подпускай, а то меня засмеют.
        И то верно, народ здесь собрался озлобленный. Уж лучше пусть завидуют, ведь Щепкина не обманула - танцует она прекрасно. И рукам моим, что тонкую талию обминают, непривычно тепло.
        Глава двадцать вторая
        Гриша
        В принципе, все прошло нормально. Если не считать одну мелочь: прямо сейчас Стеша стоит у окна и о чем-то с моей бывшей любезничает. И пусть они обе поглядывают на освещенный фонарями двор, что-то подсказывает мне, что говорят они вовсе не о погоде. Меня обсуждают?
        -Ну и как, скажи мне? Как из этих двоих ты умудрился выбрать блондинку? Мне, конечно, мегера Козлова никогда не нравилась, но в ней хоть характер есть, - Галя кладет голову на моё плечо и проходится пальцем по ободку пузатого бокала. Какой он у неё по счёту?
        - А эту ты через месяц пережуешь и выплюнешь.
        И что заладили все? Можно подумать, я безнадежный. То Катька критикует, теперь вот тётка родная… Тридцати еще не исполнилось, а на мне даже родственница уже крест поставила!
        -Пить бросай, Галь. Спьяну чего только не померещиться - нормальный я, и жена у меня, отличная. А если ещё хоть один человек мне сегодня обратное скажет, я за себя не ручаюсь!
        -Ух ты, грозный какой! Тогда к старому в кабинет не ходите. Он вас не просто так ждёт, наверняка лекции читать собрался о неравных браках.
        Неравных? По-моему, у нас как раз таки равноправие. А все эти сословные предрассудки - пережитки прошлого. Да и Стеша из нас двоих на королеву больше похожа, по крайней мере, сегодня.
        -Не много тебе? Завтра, вообще-то, предстоит с группой знакомиться, - и тетке моей у неё поучиться бы стоило. А то налакалась, будто не в светское общество попала, а в заправский бар, где компанию ей дальнобойщики составляют!
        -За меня не переживай, я к похмелью привыкла. Лучше о подружке своей позаботься - сейчас Катька Стефу проглотить.
        Стефу! Что за дурацкое сокращение и без того странного имени? Да и Козлова отца своего как огня боится. Если и решит напоследок крови моей испить, то уж точно не сейчас, когда внимательный родитель в кресле устроился и глаз с дочери не спускает.
        -Не проглотит. Стеша с виду тихая, а если вывести из себя, может и покалечить, - по крайней мере, на меня со шваброй бросалась. Ну или просто в руках держала, призывая кухню покинуть… И пусть по голове мне не прилетели, но как она злиться умеет, я навсегда запомнил.
        -Скажешь тоже. Ты на неё посмотри - уверенности в девчонке ноль. Уж мне поверь, я вроде как спец в этом деле!
        Не думайте, диплома психотерапевта у неё за спиной не имеется. Просто решила с чего-то, что способна заставить женщин себя полюбить и окружающих в этом виртуозно убеждает. Правда, под Галиным чутким руководством им удается полюбить лишь своё тело, но если тётке верить именно в этом и кроется секрет успеха.
        -Смотри, закрытая какая. Руками себя обнимает, голову в плечи втягивает, в глаза твоей Катьке почти не смотрит… Как ты ее, вообще, заметил?
        Лучше об этом никому не знать. Хватит и Ромки с его нотациями, да папы с дурацкой ухмылкой на тонких губах.
        -Заметил и заметил. Какая тебе разница? Лучше домой езжай, начало второго ночи. Завтра опять будешь умолять меня аспирин привезти.
        -Не буду, - мамина сестра волос моих касается, покачнувшись, едва на блестящий чистотой пол не падает и, виновато улыбнувшись, спиной к двери бредет. - Я все предусмотрела, племянничек. Думаешь, зря я тренинги эти веду? А нет - и себе мужичка нашла! И не абы какого!
        Судя по блеску глаз, поднятому вверх указательному пальцу и вульгарности Галиного наряда, жених у неё молодой. И чёрт с ними, пускай развлекаются. У меня своих забот вагон!
        Выдыхаю, по волосам пятерней прохожусь и улыбнувшись довольному мэру, что набитый живот под пальто кашемировое прячет, к жене бреду. У нас ещё дело незаконченное есть - свёкор в кабинете ждёт!
        -Стеша, - улыбаюсь, приобнимая “возлюбленную” и, холодным взором Козлову окатив, шепчу, чтоб побыстрее болтовню эту сворачивала. Нашла с кем любезничать, ей-богу! Не мешало бы её просветить, на что эта брюнетка длинноногая способна! Хоть изо всех сил и старается милой быть. Прощается, словно мы добрые приятели, руку Щепкиной жмёт, а стоит нам удалиться, наверняка долго вслед глядит. И пускай, ради такого дела даже вольность себе позволю!
        -Гриша! - только в следующий раз сначала жену предупрежу. А то она свои бедра кому пропало трогать не позволяет. Щипает меня за бок, да так сильно, что и говорить ей больше ничего не нужно. А она все равно бросает:
        -В следующий раз придушу!
        Господи, можно подумать этот следующий раз когда-то настанет!
        -Проходит, недотрога, - сквозь боль улыбаюсь, и стоит ей вперед пройти внимательно женский зад изучаю. Исключено. Больше никаких ощупываний.
        Стеша
        Ну и кабинет у этого Юрия Викторовича! Не крохотное помещеньице для решения рабочих вопросов, а целый выставочный зал антикварной мебели. Хоть прямо сейчас экскурсии води: лакированный стол блестит, книги в кожаных переплетах аккуратно на полках друг к дружке жмутся, в резных рамках с семейными снимками отблески огоньков пляшут, а тишину треск поленьев в камине разбавляет.
        Лесом пахнет и коньяком дорогим. Не той сивухой, что мой бывший свекор у соседа в пяти литровых баклажках закупает. У Полонского наверняка элитный, с таким количеством звездочек, что они все на этикетку не поместились…
        Господи, вот ведь меня помотало! Двадцать три всего, а уже есть с кем отца мужа сравнивать!
        Робость свою подальше прячу и уверенно на стул, что Гриша галантно для меня выдвинул, опускаюсь. Сидушка бархатная, и если с посудой у олигархов этих беда, то по ней я ладошкой веду смело. Ни на мгновенье не сомневаюсь - обивку недавно начистили, причём тщательно.
        -Удобно? - не то слово! Только пусть не ждут, что я как дурочка начну роскошью восхищаться. Я, конечно, из простой семьи, но телевизор у нас в гостиной стоит и как обеспеченные люди живут представление благодаря фильмам имею. Киваю имениннику и руки на коленях складываю. - Гришин дед смастерил.
        Ну, что сказать? Молодец! Жаль, что я его не застала - уверена, тогда бы так переживать не пришлось. Не может ведь человек, такую красоту сотворивший, злодеем каким оказаться? А вот магнат сосисочный в лёгкую. В колбасе его соя одна, а во взгляде все равно нескрываемое превосходство.
        -И стол этот, и шкафы книжные… Он у нас знатный ремесленник был. Вы бы ему наверняка понравились.
        -С чего бы? - слова сами со рта вылетают, но это же вовсе не страшно? Не молчать же мне, а то и впрямь решит, что немая!
        -Он блондинок любил. И Гришку, - да и не против мой собеседник. При галстуке, весь такой собранный, в белоснежной рубашке, впервые за пару часов знакомства губы в подобие улыбки растягивает. Грустной, правда. - Вот эта любовь моего сына и сгубила.
        -Пап! - супруг мой таким высказываниям явно не рад. Наверное, не раз нечто подобное от родителя слышал, вот и выдыхает с шумом, ещё и стаканом о столешницу звякая. - Давай без этих твоих лирических отступлений. Вопросы свои задавай, и пойдём мы.
        Помощничек, полюбуйтесь! Я бы лучше семейные байки послушала, чем в допросе этом участвовала! Это ведь мне сейчас свет в лицо направят, чтоб искры из глаз полетели, и станут свой нос в мою жизнь совать!
        -Сразу, так сразу. Чего вы, Стефания, за весь вечер к еде не притронулись? Приборами пользоваться не умеете?
        Вот оно как? От возмущения даже про страх свой перед самопровозглашенным следователем забываю. Он в кулачок посмеивается, а я гадаю: уместно ли этой папкой, что по центру стола лежит, свёкра при первом знакомстве огреть? Или сын его сам с этой задачей справится, не зря же от злости алкоголь из бокала расплескивает.
        -Перегрелся, что ли? Думаешь хотя бы с кем говоришь?
        -Конечно. Щербакова Стефания Леонидовна, девяносто четвертого года рождения. Школу с отличием окончила, в ВУЗ на бюджет поступила. Правда, училась дольше положенного, - я леденею, а Полонский старший листами шуршит, на нос очки нацепив. - Я так понимаю, в этом некий Борис Петрович Зайцев виноват. Голову вскружил, на занятия времени не осталось?
        Тишина. Всё поленья эти чертовы в объятьях языков пламени щелкают, да сердце мое в грудную клетку ломится… И не знаю я от возмущения ли, или от боли, что упоминание о бывшем муже порождает.
        Что я им, хомяк? Или крыса лабораторная? Изучать он меня вздумал, словно право какое имеет!
        -Ну, как знаете. Можете не отвечать. Меня вот другое больше волнует: алкоголики, наркоманы, уголовники у вас в родне имеются?
        -Ну все!
        -А что? - Гришину руку сбрасываю, отказываясь вместе с ним уходить, и на олигарха этого со злостью гляжу. - В папке вашей об этом не упоминается? Так вы на сыщиков своих надавите, чтоб работали лучше!
        А то не дай бог дядька мой с условным сроком за кражу велосипеда по молодости, или прабабка, от любви к самогону до пятидесяти не дожившая, всю статистику буржую этому испортят!
        -Что ж вы Стефания заводитесь? Разве ж я со зла?
        -А разве нет? Ты чем старше, отец, тем дурнее становишься! - Гриша все же на стул свой садится. - Ещё и досье накопал!
        -Конечно! Ты ведь такими вещами не озаботился. А на карте репутация нашей семьи, между прочим! Завтра журналюги чего раскопают, и имя моё смешают с грязью! И что делать прикажешь? Из-за глупости твоей дело всей жизни терять? Так что нечего тут сопеть недовольно. И вам, Стефания, иголки выпускать не стоит. Не за спасибо оболтусу моему наследство получить помогаете! Так что подальше гордость запрячьте и будьте добры отвечать!
        Вот ведь тиран! Не удивительно, что муж мой из дома этого сбежал. И от участия в семейном бизнесе отказался. Если уж мне, посторонней, от сатрапа этого досталось, то чего по отношению к родственникам ждать?! С ними любезничать необязательно.
        К черту. Правды хочет, так мне трудно. Даже бокал у супруга отнимаю, для храбрости спиртного хлебнув.
        -Есть. Даже наркоманы - отец курит как паровоз. Не травку, вы не подумайте, - откашливаюсь, часто моргая, чтоб слёзы от горечи напитка поступившие прочь прогнать, и вновь на хозяина дома смотрю. - Сигареты обычные. Но это ведь тоже зависимость?
        Теперь мне тепло. И оцепенение куда-то пропало, и нервозность как рукой сняло. Даже улыбнуться получается, когда Гриша бокал свой возвращает и разом в себя опрокидывает. Намеренно или нет, но губами касается отпечатка моей помады на тонком стекле… Господи! Чем я думала? Из чужой посуды пить? И кстати, к вопросу о моём нежелании за праздничным столом вместе с гостями деликатесы уплетать:
        -А не ела я, потому что с грязных тарелок ужинать не привыкла. Исчерпывающий ответ?
        Ещё бы. Вон как от удивления свекор мой на кресле подпрыгнул! То-то же. Пусть знает, что и в его идеальном мире огрехи имеются!
        -Вы первая, кто мою домработницу в небрежности обвиняете…
        А он единственный, кто, не разобравшись, невеждой меня выставляет. Только об этом лучше умолчать. Мне ещё лекцию слушать, что можно, а что нельзя делать, когда в паспорте твоём такая звучная фамилия красуется. И чем быстрее приступим, тем раньше я на Гришиной кухне окажусь - уютной и совершенно точно абсолютно стерильной.
        Глава двадцать третья
        Гриша
        В общении с моим отцом приятного мало. Если ты не мэр, важная шишка из администрации или его деловой партнер - пощады не жди. Там, где любой другой тон сбавит, улыбку на лицо нацепит, чтоб безжалостность фраз смягчить, мой, наоборот, еще пуще нахмурится. Причем так, что от одного вида его угрюмой физиономии тебе непременно захочется убежать подальше. Не оглядываясь, чтобы взор его сквозящий укором не ощущать и глупости, что он с важным видом вещает, не слышать. Вот так и будешь сидеть, сгорая от нетерпения, пока инквизиция к концу подойдет, а ожидание это, между прочим, изрядно изматывает. Наверное, именно поэтому, как только мы из кабинета его вышли, Стеша в себя бокал шампанского опрокинула, зло меня взглядом своим ледяным полоснула, и стоило в машине моей отказаться, предпочла провалиться в сон. Спасительный, в котором наверняка ни мне, ни родственникам моим наглым, места нет.
        И пускай. Ведь это в сотни раз лучше, чем всю дорогу обсуждать, какой на самом деле самодур и высокомерный индюк мой великовозрастный родитель.
        - Вы теперь не просто миловидная блондинка из простой рабочей семьи. Вы теперь нашу фамилию носите, Стефания. В грязь лицом упадете, а пострадают все. А я, знаете ли, жуть как не люблю из-за чужих ошибок страдать. Понимаете? Не нужно ведь напоминать вам о таком понятии, как ответственность? - это же надо было такое ляпнуть! Еще и в кресле своем развалился с бокалом коньячка в руках. Всякую ересь нес да дорогущий напиток свой смаковал, пока я от стыда чуть на месте не провалился, а Стеша от ужаса бледнела, явную угрозу в его речах без труда распознавая. Влипли. И я, и девчонка эта, что по моей вине десять минут в кресле ни жива ни мертва наставлениям бизнесмена внимала. Куда ходить можно, а куда даже заглядывать запрещено; что говорить допустимо, а за что и по шапке схлопотать можно. А на фразе: «И чтоб без глупостей!» и вовсе от страха до хруста пальцы свои заломила.
        Неторопливо виляю по пустым улочкам ночного города, а пассажирка моя, лбом к стеклу привалившись, ни одного звука не издает. Не сопит, храпом в пути меня не развлекает и дышит так тихо, что под конец я не выдерживаю - педаль газа в пол вдавливаю, и стоит у подъезда остановиться, внимательно на супругу свою смотрю. Прямо на грудь, что благодаря разъехавшимся полам ее облезлой шубки, сейчас как на ладони. Разве что корсажем платья скрыта. Вроде хорошо все: поднимается медленно, и также спокойно вновь вниз опускается. Интересно, какой у нее размер?
        - Ты чего? - я в ее вырез пялюсь, слегка вперед подавшись, а она так не вовремя веки приоткрывает! Неторопливо, даже потянуться хочет, ведь тело наверняка затекло, да только стоит мозгу включиться, как планы свои девушка тут же меняет. Быстро и шубу свою на груди запахивает, руками для надежности придерживая, и молниеносно остатки сна прогоняет, теперь во все глаза на меня таращась. Отлично! К гадалке не ходи, решила, что я маньяк. Вон каким ужасом озера ее голубые наполнились.
        - Ничего. Проверяю, дышишь ты или нет, - сомнительное оправдание, но в такой ситуации и оно за правду сойдет. Тем более что первые пару секунд я именно этим и занимался. Пока не рассмотрел кружевную отделку ее кружевного бюстгальтера, что из-под плотного лифа вечернего платья показался. Рассмотрел и задумался - умеет ведь Щепкина удивлять! Я думал белье у нее простое, без излишков там всяких, из хлопка натурального, а тут такое…
        - С чего бы мне не дышать?
        - А черт его знает. Папаша мой кого угодно своей болтовней в могилу сведет, - ведь не преувеличиваю. Галя до сих пор считает, что папа сестру ее своим вздорным характером допек, вот сердце и не выдержало. Двигатель глушу и, ничего лучше не придумав, молча на улицу ретируюсь. А то, не дай бог, отчитывать начнет, а два умудренных лектора за день для меня перебор. Не потяну - Стеша немного передохнула, а я с шести утра на ногах. Так что ради приличия могла б и поторопиться. Чего сидит, в мех пальцами намертво вцепившись? Не думает же, что я на ней одежду рвать начну?
        - Он у тебя ничего, - нет. И шубу в покое оставляет, и улыбается, неумело переживания за улыбкой пряча, еще и на вранье силы находит. - Только требовательный очень.
        Требовательный! Не то слово! Повелось уж так, только себя и слышит и правды чужой не признает.
        - А ты в голову не бери. Живи как жила, журналистам до нас дела нет. Идем?
        Двери подъезда галантно перед супругой распахиваю, а сам прикидываю в уме, какова вероятность, что эти причуды ее достоянием общественности станут? Я ведь не вру, прессе на меня начихать, но вот пару заголовков о том, что невеста у Полонского не абы какая, а дама со странностями, ни один писака наклепать не откажется. Раструбят о ее трудностях на весь город, а мне расхлебывай потом: успокаивай, извиняйся, и старайся не краснеть, когда на очередном приеме в нас пальцем тыкать начнут.
        - Что со светом? - раз пять выключателем щелкаю, а мрак этот никуда не девается, благо окно не зашторено, хоть уличные фонари подсвечивают!
        - Господи, я ведь счетчик вырубила!
        Видите! Счетчик! Интересно, она всегда так? Мне, конечно, самому приходилось пару раз домой сломя голову нестись, чтоб убедиться, что я утюг выключил, но до такого никогда не доходил. А она вон, как электровеник по квартире носится и вентили открывает, вновь блага цивилизации в мою жизнь возвращая…
        - Стеш… - следом за ней на кухню бреду и из проема дверного гляжу, как тщательно блондинка руки свои намывает. Нещадно, словно не в гостях была, а на огороде капалась и теперь непременно должна грязь отмыть. Так и подмывает спросить, для чего она все это делает, а язык словно распух, противясь очередную бестактность на соседку обрушивать…
        - Чего? - утомилась, но все равно улыбается, ко мне обернувшись.
        - Я первый в душ, ладно? Устал как собака, - произношу вместо этого, и стоит девушке кивнуть, торопливо в спальню свою семеню. Решено, сегодня и узнаю, что же за болячка у нее такая.
        Стеша
        Смотрит он на меня… с подозрением, что ли? Пальцем по керамической кружке стучит, пяткой по паркетной доске незатейливый ритм отбивает. Я его уже выучить успела - три раза быстро и тихо, один, после секундной заминки, погромче. О чем думает, кто бы сказал?
        Капусту кромсаю, от нервов едва по пальцу своему не рубанув, и мысленно призываю себя успокоиться. Я ведь соблазнить его хотела. Может быть, вот он мой звездный час? Не зря же позавчера так тщательно к выходу в свет готовилась, а сегодня пижаму флисовую на симпатичное домашнее платьице заменила. Еще и пару раз тушью мазнув, ресницам цвет предала. Может, повезло мне, и все старанья не прошли даром? Понравилась, наконец, вот и любуется, пусть и вид у него, мягко говоря, хмурый.
        - Стеш, можно тебе вопрос личный задать? - слышу и пониже над доской склоняюсь, чтоб улыбка моя так в глаза не бросалась.
        Точно! Значит, чутье меня не подводит - явно ведь не повышение пенсионного возраста обсуждать со мной собрался! Мне до этого еще далеко, а ему с его мебельным бизнесом и маминым наследством, что он завтра получить должен, и вовсе на все эти реформы плевать. Нет, так смущенно мужчины о другом говорят…
        - Много у тебя конвульсий этих?
        - Конву… что? - голову вскидываю, на супруга с ужасом уставившись, и нож на каменную столешницу роняю. Громко так, что теперь страх мой липким потом на позвоночнике о себе заявляет. - Компульсий, что ли?
        Вот тебе и на! А я губу раскатала - куда мне с моими чертовыми ритуалами? О постоянном месте в жизни его даже мечтать не стоит! С такой, как я, он и до спальни-то дойти не захочет!
        Руки сначала салфеткой обтираю, потом бегством спасаюсь, к раковине отойдя, а он терпеливо ждет, предварительно коротко кивнув. Мол, верно, компульсий, просто названья я не запомнил.
        Финиш, теперь объяснений не избежать.
        - Достаточно, - а так говорить о ритуалах не хочется! Даже слезы подступают, грозясь вот-вот по щекам пролиться.
        - Расскажешь? Мы ведь не чужие вроде, уж для государства так точно.
        Зачем со стула встает? Зачем кран выключает, и мыло на самую верхнюю полку прячет, до которой без стремянки или табурета какого-нибудь в жизнь не дотянусь? Зачем руку на плечо мне кладет, а после еще и к себе разворачивает, собственноручно ладошки мои от горячей воды полотенцем насухо вытерев. И для чего улыбается робко, словно и сам не рад, что пришлось о болячке моей заговорить?
        - В этом ведь постыдного ничего нет… И спрашиваю я не из праздного любопытства, а чтобы подстроиться, что ли. Вдруг я делаю что-то, что тебе покоя не дает?
        Делаешь! Так и хочется закричать во все горло: делаешь! Прямо сейчас, когда слезу с моей щеки пальцем прогнав, вздыхаешь вымученно и растерянно висок свой чешешь. Ведь женщину он во мне не видит - психически больную соседку по квартире, не меньше, которую стоит опасаться, чтоб ненароком борщ этот, закипающий на плите, не отравила!
        - Это тебе кажется, что ничего постыдного нет. А я по-другому на ОКР смотрю, - от мужчины на шаг отхожу и, даже не задумываясь о том, что делаю, принимаюсь столешницу до блеска натирать. Резко, словно это не стол, а холст мой, на который я брызгами краски негатив свой выплескиваю.
        - Чего же стесняться-то, Стеш? Ну моешь руки, ну порядок любишь… Разве для женщины это плохо?
        А вот пусть Борю спросит. Тот расскажет ему, как я до апогея идиотизма дошла - в дверях со стопкой чистого белья его встречала, и прямо в прихожей от уличной одежды избавляться заставляла. Недолго, правда - на третий день муж мне на выход указал, и та часть меня, что отключив эмоции, здраво рассуждать способна, в чем-то его понимает.
        - Разве? Ты просто не видел, как я это делаю. Сколько белизны, порошка и хлоргексидина я на твою квартиру за одну уборку трачу! - вижу, как кристально чистая бусина со щеки моей на каменную поверхность падает и с пущим рвением следы позора своего отмываю.
        -Хлоргексидина?
        - Да-да, от микробов так избавляюсь. Так что тебе повезло - здесь ничего не подцепишь, - все-таки разворачиваюсь, не забыв перед этим огонь убавить и крышку прыгающую приоткрыть, и принимаю решение сдаться. Он ведь явно погуглил, так что лучше пусть от меня узнает. А то эти его молчаливые наблюдения я трактую так, что пусть и не люблю, а будущее совместное в голове уже прорисовываю.
        - И если так хочешь знать, пожалуйста. В транспорте трижды по любой поверхности стучу, в кафе, если бываю, то именно за седьмой столик сажусь. Иногда за заказ расплачиваюсь, так к еде и не притронувшись - посуда должна блестеть. Про двери знаешь, - вздыхаю, волосы на пылающие щеки упавшие, за ухо завожу и, удовлетворенным взглядом кухню окинув, аккуратно тряпку на раковине развешиваю. Чтоб сохла. - Еще у меня проблемы с асфальтом.
        - С асфальтом? Это как? - Гриша обходит стол и рядом со мной садиться, участливо за ладошку хватая. Поглаживает, машинально колечко мое обручальное на пальце покручивает, а я и подумать боюсь, что сейчас в его голове творится. Наверняка образ уравновешенной фиктивной жены в это мгновенье по швам трещит. Продолжу, и лопнет, как надувная кукла, которую лучше подальше спрятать. В шкаф или кладовку пыльную, чтоб ненароком окружающие не узнали - жена у Полонского дефективная.
        Глава двадцать четвертая
        Гриша
        Вот кто бы мог подумать, что жизнь моя таким образом сложится. И я не о наследстве вовсе и чертовых обязательствах, что мамино завещание на меня наложило. О Стеше, за пять минут успевшую и побледнеть, и раскраснеться, как перезревший томат или поле маковое, что на картине в отцовском кабине на стене красуется.
        С асфальтом… Господи, вот сейчас понимать начинаю, о чем Ромка меня предупреждал. Я баб в шею гнал и за меньшее, а тут целый букет не поддающихся объяснению причуд.
        - Я трещины и стыки на плитке обходить должна. Но об этом не переживай, ведь если б не мое странное убеждение, что наступать на них ни в коем случае нельзя, мы бы с тобой сейчас здесь не сидели.
        Она улыбается совсем невесело, а я секунд тридцать трачу, чтоб осознать, что Щепкина в виду имеет. Точно - вот почему остановилась и разговор мой с другом в тот день подслушала. Ремонтники ведь всю дорогу разворотили!
        - Иногда могу минут десять стоять, если на пути преграда какая. Ну как, впечатляет? Теперь и твоя очередь пришла о браке нашем жалеть?
        Пальцы свои от моих спасает и ими отчаянно виски трет. Словно ноют они, не переставая, и единственное, что сумеет страдания облегчить, как можно сильнее голову ладонями сжать.
        Жалею ли я? Да! Только как в этом признаться, она ведь наверняка превратно мое согласие растолкует.
        - Хочешь, прямо сейчас к родителям съеду? Я ведь не дура, Гриш, осознаю, какая молва о вашей семье на всю округу пойдет, если кто-то об этом узнает.
        Плакать все-таки собралась? Для этого к окну отошла и спиной ко мне развернулась, о самом главном позабыв - расставаться нам ни при каких обстоятельствах нельзя. Я не для того эту кашу заварил, и людям не просто так золотых гор наобещал. Вот получу завтра мамины деньги, и обязательно с лихвой задержку зарплаты работникам компенсирую. А Стешины странности…
        - Не выдумывай. Никуда переезжать не надо. И волнуюсь я вовсе не о себе, - если разнюхают местные газетенки, уж точно переживу. Немаленький, ведь. А отец и не через такие скандалы с гордо поднятой головой проходил. - Главное, чтобы ты готова была. Общество у нас безжалостное…
        - Я? - поворачивается, резво влагу с лица стирая. - Мне не привыкать. Второй год с этим живу.
        Бедная. За плечи себя обнимает, взором своим узор на кухонных шторах изучает, лишь бы на меня не смотреть, и еле слышно признается:
        - Боря поэтому и ушел.
        Ну не козел ли? Идиот лысый, не зря мне не понравился. В такой ситуации жену бросить! Впрочем, мне ли судить? Мы с Козловой расстались из-за того, что она вечно ныла. По поводу и без, утром и поздним вечером… А тут проверки окон, утомительная процедура перекрывания вентилей перед уходом, ежедневные генуборки и наверняка нотации за пятна от чая на журнальном столике. Да этот Борька бы мне позавидовал, ведь во всем остальном подружка моя ничего была. Если рот чем заткнуть - не жизнь, а сказка. Для взрослых, с обязательным значком восемнадцать плюс на обложке. Господи, чего не хватало мне?
        - А родители твои, как ко всему этому относятся? - ясно чего. Семьи не было. Не чувствовал, что мы одно целое и квартира моя - наша крепость. А вот с блондинкой этой иначе все. В будни мои монотонно друг друга сменяющие, так хорошо вписалась, что даже страшно становится. Как бы не привыкнуть.
        - А у них разве выбор есть? Смирились, дочка ведь.
        Вот и мне придется. И пусть и не из благородных побуждений, а все же в лепешку расшибусь, но недуг ее между нами не встанет. По крайней мере, хотя бы вид сделаю, что нормально все. Как сейчас, например:
        - Вкусно пахнет, - крышкой звякаю и с удовольствием аромат наваристого супа носом потягиваю. - Кормить мужа будешь?
        - Буду, - улыбается искренне, плечами ведет и пусть до конца от разговора нашего не отошла, но черпаком орудует лихо. И славно. Для первого раза расспросов хватит.
        Стеша
        Как там говорится: деньги идут к деньгам? Так вот, обещанные мне миллионы я еще не получила, но на работе моей заметные сдвиги пошли. Теперь я не горе-репетитор с причудами, а вполне себе востребованный педагог, с ежедневником собственным и каким-никаким, а графиком!
        - Проходи, - улыбаюсь новой ученице и любезно в квартиру приглашаю. Шубу на плечики сама вешаю, тапочки перед гостьей на пол ставлю, а стоит ей пару огромных пакетов мне протянуть, в удивлении охаю:
        - Катя! Куда тебе столько красок? - и гуашь, и акварель, и акриловые, даже масляную прикупила! Наверняка все без разбору с прилавков хватала, в корзинку бросая. - До этого еще далеко! Для начала карандашом овладеть надо.
        - Ничего страшного. Я упертая, сдаваться не планирую, так что рано или поздно, пригодятся! - блузку поправляет и через плечо мое в гостиную поглядывает. - А Гриша дома?
        Гриша! Господи! Я ведь его предупредить забыла. И пусть он мне вольную дал, ключ от «города» в руку вложил, а хозяйкой себя до сих пор не чувствую! Хоть и убираюсь теперь открыто, и порошки чистящие больше в комоде своем не прячу. Мне супруг целый шкаф в коридоре под это дело выделил.
        Топчусь в прихожей и голову ломаю: отчитает меня Григорий или нет? Против Жени, с которой мы уже два занятия провели, вроде не возражал… Вчера даже парой фраз с ней перекинулся.
        - На работе. К шести должен вернуться, - а значит, не встретятся. Разминутся, а я за ужином все мужу и выложу. Они вроде как знакомы, не будет же он запрещать дочь друга его семьи к искусству приобщать? Да и мне кое-какая польза от этой подработки - хоть через брюнетку эту узнаю, что можно, а что строго-настрого в их обществе запрещено!
        - Проходи. Ванная там, - пальцем на дверь из темного дерева указываю и к комнате своей чужие покупки волоку. А сзади еле различимый топот преследующих меня шагов. Чего это она?
        - Зачем мне в ванную? Я время зря терять не намерена, - и звучно так в ладоши бьет. В ладоши, понимаете? Те самые, что перил в подъезде касались, руля автомобильного, ведь вряд ли она городским транспортом пользуется, обуви уличной, которую пару минут назад при мне снимала, а после с рук песок стряхивала! - Сюда?
        Вот вам и интеллигенция! Опережает меня, разрешением заручившись, в комнату проходит и, плюхнувшись на стул, щеки свои микробам на съедение отдает. Трет нещадно, а закончив, довольно улыбается.
        - У меня от ветра лицо зудит. Все крема перепробовала, без толку. Что дорогие, что бюджетные - один черт сохнет.
        Еще бы… Но я запрещаю себе об этом думать. Не дам болячке своей меня с курса сбить - я ведь трогать ее не собираюсь. И где у нее, что зудит, меня не должно беспокоить. А что до стола этого, так хлоргексидин мне в помощь!
        - Я думала, мы в гостиной заниматься будем. Там столько света!
        - А мне здесь привычней.
        - В спальне? - на кровать мою поглядывает, а я хмурюсь, пряча свое смятение за волосами, что так и не успела в хвост собрать.
        Мне бдительность терять нельзя! Одно неверное слово и наша с Гришей легенда полетит в тартарары.
        - Она у меня вместо кабинета, - улыбаюсь и напротив ученицы сажусь, лист перед ней опуская. Пока без мольберта обойдемся. - Ну, давай сразу к делу. Ты говоришь, что прежде не рисовала?
        - Нет, - копной своей черной трясет и улыбку мне возвращает. - Вообще, никогда. Уроки изо в школе не в счет.
        И то верно. Чему там научат?
        - Тогда для начала я тебе задание дам, чтобы понимать, с чем мы дело имеем. Нарисуй первое, что приходит в голову.
        Достаю из настольного органайзера карандаш, Кате передаю и устремляюсь взглядом в окно. Чтоб не смущать пристальным вниманием, пока девушка просьбу мою выполнять будет. Минуту сижу, две, на третьей осознаю, что только сейчас, спустя почти три недели, что комнату эту занимаю, замечаю, какой вид на небольшой парк из окна открывается. Мрачный, с деревьями облысевшими, и фонарями, что уже горят вовсю. А летом, наверное, залюбуешься!
        - Не знаю я, что рисовать!
        Я вздрагиваю от шуршания смятого листа и лишь чудом успеваю его перехватить прежде, чем он до урны долетит. Вот тебе и на! Стесняется? Кривенько, конечно, по-детски, что ли, но чего же нервничать так?
        - Говорю же, руки не из того места растут!
        - Не преувеличивай. Я когда в вуз поступала, такой же была. Думала и года не продержусь, а теперь вот, уроки даю.
        И пусть таланта у меня выдающегося нет, имя на всю страну не гремит, а удовольствие от занятия своего получаю. Особенно, когда девочки потом успехами своими делятся: Светочка, моя первая попытка в преподавательскую деятельность удариться, в прошлом году в университете победу в конкурсе одержала, Мариночка Синичкина с каждым днем все лучше и лучше рисует, Женя за два занятия, наконец, тени накладывать научилась. Почти, нам просто побольше практики нужно.
        - А где ты училась, если не секрет? В колледже каком-то художественном, за границей? - улыбка у этой Кати красивая. Уверена, над зубами ее не один стоматолог поколдовал. Может, и себе такие сделать? Не зря же в авантюру эту ввязалась!
        - Скажешь тоже, за границей! В соседнем городке. И вуз у меня технический был. Держи, - опять лист перед девушкой кладу и вновь карандаш, что она от злости швырнула на пол, ей в пальцы вкладываю. Вкладываю, а после как на иголках на стуле ерзаю. Заметит, если я антибактериальным гелем руки обработаю?
        - А я на юрфаке. Отец заставил. Хочет, чтоб в конторе его сидела. С чего начнем?
        - С простых фигур. К примеру, круг или квадрат. Выбирай.
        - Квадрат, - соглашается, немного поразмыслив и губами своими кончик МОЕГО карандаша помусолив. Ну и фрукт, право же! Самая взрослая из тех, с кем мне работать приходилось, а удивляет сильнее, чем Синичкина, что на первом уроке пакет шоколадных батончиков умяла, что мама моя к чаю подала.
        - А мне все эти законы совсем неинтересны. Скуку навевают, только, кого это волнует?
        В таких семьях, как наши, родители обычно не задумываются, о чем их дети мечтают. Хотя, кому рассказываю. Наверняка ведь не по своей воле техническую специальность выбрала?
        Почему же? Наоборот, мама даже отговаривала сначала, да только аргументы мои, что технарь без куска хлеба никогда не останется, перевесили. Уж слишком много менеджеров развелось!
        - Сама, - придирчиво творения брюнетки рассматриваю и достаю еще стопку бумаги. Тяжело нам придется, ведь руки у нее может и из плечей начало берут, а прямую линию вывести не в состоянии. - У меня папа дальнобойщик. Вряд ли он бы хотел, чтоб я за руль его фуры уселась.
        Смеюсь, а девушка неприлично откровенную блузку свою на груди теребит, о задании напрочь позабыв. Чего уставилась, будто в музее на экспонат редкий наткнулась?
        - Дальнобойщик?! - и губы свои, красной помадой обведенные, чего не закрывает? - Я думала ты из наших… Где же ты с Полонским познакомилась?
        Где, где? На улице! Чего все любопытные такие? Что он особенный какой, с простыми смертными водиться не может? Только ответить собираюсь, а этот самый принц благородных кровей в дверях материализуется. К косяку прислоняется, и от его счастливой физиономии я рискую ослепнуть. Хотя… Нет. Стоит ученице моей на стуле развернуться, слегка вперед податься и несколько раз ресницами длинными взмахнуть, как улыбка с лица мужа моего сползает. Она ему мило «привет» бросает, а он:
        - Какого черта?!
        Господи! Может быть, зря я на дне рождении свекра с ней разговорилась? Зря о профессии своей рассказала и согласно кивнула на ее мольбу о занятиях на дому?
        Глава двадцать пятая
        Гриша
        Вот вам и самый неожиданный финал такого хорошего дня! Вместо того чтобы с женой праздновать приобретенный ей статус миллионерши, тону взглядом в глубоком декольте своей бывшей любовницы. Знает ведь мои слабые места!
        - Занятие у нас… милый, - и если б не Стешин писк, так бы и пялился. А чего еще ждать? Месяц, как ни одной женщины не касался, а тут Катя с губами красными, коленками голыми (капронки не в счет) и тесной блузкой, пуговки которой грозятся в любой момент с ткани соскочить. Очнись уже, Гриша! Про злость свою вспомни и гони-ка эту брюнетку в шею! А то так и до скандала недалеко. Прилюдного, ведь если слабину дам, Козлова не поленится по знакомым разнести, как я жену на нее променял.
        - И чем занимаетесь, если не секрет? - наклоняюсь, пряча початую бутылку виски за цветочный горшок, что Стеша в коридор выставила и, выпрямившись, руки в карманах брюк прячу. Отпустило. И взгляд тут же пелена ярости заволакивает, ведь любовница моя под сокращение попавшая, явно настроена место свое вернуть. Смотрите, как улыбается хищно, зазывно языком по пухлым губам проходясь.
        - Так рисованием… Гриш, ты чего? Разве так гостей встречают?
        Еще бы! Таких вот, лучше, вообще, на порог не пускать.
        - Именно, - подхожу к двум женщинам, одна из которых ликования не скрывает, а другая в мыслях своих заблудилась, и бесцеремонно лист с Катькиными каракулями в руки беру. - Дерьмовая из тебя художница, Козлова! Так что давай, не трать время зря.
        И прямо в глазищи ее, от возмущения едва из орбит не повылезавшие, таращусь. Нечего, пусть козни свои в других местах строит. А чтоб уж наверняка поняла, так и быть, поухаживаю.
        Аккуратно, но так чтоб не вырвалась, локоток женский пальцами обхватываю, а второй рукой кривую к двери описываю. Мол, иди. И идет ведь! На редкость покладистая, правда, на половине пути все же с шага сбивается.
        - Гриш… - и к Стеше повернувшись, с первой слезинкой прощается. - Что ж ты меня как собаку?
        - Действительно! Гриша! - стерва. Знает кому на жалость давить, а мне теперь перед Щепкиной красней. - Ты не с той ноги, что ли, встал? Чего устраиваешь?
        Чего-чего… Спасаю! Себя и супругу свою наивную, что по глупости своей так и не поставил в известность - дружбу с Козловой ей никак водить нельзя. Во-первых, противоестественно это с бывшей девушкой любимого своего чаи гонять да каракули вырисовать, а во-вторых мне одна эта мысль не нравится! Нервирует, что я могу поделать?
        - Немедленно отпусти! И не срывай мне урок! - а Стефании хоть бы что. И пленницу мою освободила и многозначительно так зыркнула, пока та вновь на стул усаживалась. - У нас еще тридцать минут до конца. Будь добр… дорогой, не мешать.
        Вот дура! Недаром, блондинка…
        - Да пожалуйста. Только пусть сначала на вопрос ответит, зачем ей уроки эти? И почему именно ты их вести должна?
        А иначе сам все вывалю. И плевать, что по всем критериям, мерзко это. Не так я жене должен о прошлом своем рассказывать!
        - А чего странного? Я что, по-твоему, не в состоянии ее живописи обучить? - подбирается Стеша и жестом призывает ученицу свою к молчанию. Якобы не до тебя сейчас, помолчи. А я осознаю - вот он наш первый семейный конфликт. И благо, что не любим друг друга, а то без битой посуды не обошлось бы. Вон, как от злости у Щепкиной глаза горят. - Или что…
        Осекается. Губу закусывает, долго, невообразимо долго, что-то пытаясь в лице моем отыскать, и, отчаявшись, отворачивается. Знать бы что ищет, продемонстрировал бы…
        - Катя, ты уж прости. Боюсь сегодня продолжать нет смысла, - расстроилась. К окну отошла перед гостьей извинившись, а та, случаем пользуясь, во все тридцать два зуба мне улыбается. Говорил же, змея. Сумку свою хватает и, мимо меня пробегая, наманикюренным ноготком линию скулы моей очерчивает, только в дверях веселье свое подальше пряча.
        - Ничего, Стефания. Я все понимаю. Позвони мне, как окошко появится, - обиженно щеки дует, пятерней прическу поправляя, и прочь уносится, бросая свое безапелляционное:
        - Не провожайте.
        Больно надо. Если бы и пошел, то только, чтобы убедиться, что мегера эта восвояси отправилась, да двери на все замки закрыть.
        Стою, к стене привалившись, и жду, когда же жена моя предложение закончит, а она и не думает вовсе. Платье свое глухое на талии разглаживает и принимается бумагу со стола убирать. Вот и как понять, что у нее в голове?
        - Валяй, Стеш. Кричи, - выбора другого нет. - Всяко лучше, чем тишина.
        - И не подумаю. Права не имею, - она нос задирает и пытается меня взглядом убить. - Это ведь только на словах, я здесь хозяйка! Сначала уверяешь, что могу занятия в этой комнате проводить, а потом учеников моих за порог выпроваживаешь.
        - Да какая она ученица! Ей мазня твоя даром не нужна!
        - Да что ты? Интересно знать, с чего ты такие выводы сделал?
        - С того… - я замолкаю, не зная как помягче правду открыть, а через секунду уже рассмеяться готов. Чего мучаюсь? Стеше плевать ведь! - Да бывшая она моя. И по логике вещей я должен был на ней жениться, а не на учительнице никому не известной! Так что сама мозгами пораскинь.
        Тишина. Только и слышно, как блондинка охает и от неожиданности карандаши из рук выпускает. То-то же!
        - А тут и думать не о чем. Мало ли что у кого в прошлом было. С чего ты взял, что она специально именно мне репетиторство предложила?
        Дурацкий вопрос. Бессмысленный. И гением быть не надо, чтобы на него ответить:
        - С того, что она сама мне об этом говорила, - пусть и не в открытую, но и декольте ее пошлое, и руки, что только и ждут, чтоб под пояс брюк моих проникнуть, врать не будут. - Так что вспомни, пожалуйста, об уговоре нашем, и даже не думай Козловой перезванивать.
        - Как? Неприлично, ведь…
        - Неприлично? А если б на моем месте Борька твой был? Стала бы подружку его обучать.
        Вот вам и развязка. Стеша руки по швам опускает, голову склоняет так, что волосы на щеки лезут, и всем своим видом признает очевидное - нет. А на нет, как говорится…
        - На вот лучше, ознакомься, - достаю из портфеля документы и карту пластиковую, да напарнице свой вручаю. - Пользуйся. И, кстати, предлагаю отпраздновать! Три с половиной миллиона за месяц заработала! Чем не событие?
        Стеша
        И что за напасть, скажите мне? Куда ни плюнь, одни гиены из кустов выглядывают! Может, в роду у меня разлучницы были? Бабка или прабабка у Катьки какой мужа увела, а я за грехи её расплачиваюсь? И если Гришин роман с Козловой меня почти не трогает, то сама ситуация напрягает изрядно. Ведь мистика, как ни крути!
        - Ну и на что тратить будешь? - от мыслей невеселых меня мужской голос отвлекает и, карточку в кошелек спрятав, я стойко его заинтересованный взгляд выдерживаю.
        - Так я тебе и сказала. Иди-ка, - к выходу его подталкиваю и бутылку пузатую в руку пихаю. - Не позволю в моей комнате попойку устраивать. Лучше переоденься сначала, а я ужин накрою.
        Сразу, как только грязь одолею. Ну, Катя! Тоже мне, актриса! Мерзко так в доверие втерлась, ещё и заступиться за себя глазами своими щенячьими вынудила. Нет уж, дудки. Полонский бы врать не стал, так что с брюнеткой этой надо бы поосторожней быть. Пока она раньше времени до развода нас не довела, декольте своим Гришке голову вскружив. И пусть на этот раз я уйду не с одним чемоданом, один черт неприятно.
        Господи! Я ведь богата теперь! У самой ноги подкашиваются, похлеще, чем у мужчин от одного вида силиконовых женских прелестей! Хоть завтра могу и помещение снять, и бюрократией заняться! А что боязно, так с этим каждый сталкивается, кто дело своё открывать решается.
        У зеркала замираю, тщетно стараясь горящие щеки ладошками похолодевшими остудить, и по отражению своему придирчиво взглядом прохожусь. Один плюс после визита Козловой я все же нашла! Заметила, как супруг растерялся, на губы её красные уставившись, и глазами своими серыми в ложбинке на груди её потонув. С головой, так что дважды пятерней прическу примял, стараясь заставить себя очнуться.
        Может, зря я предложением тетки его не воспользовалась? Покорить его решила, а вот как до сих пор не придумала. Наверное, признать пора - кому-то дано чьим-то ночным наваждение стать, а кому-то поучиться следует. И я как раз тот случай, и дай бог, чтобы не безнадежный.
        Вздыхаю, торопливо в косметичке своей тушь отыскиваю и пару минут на наведение марафета все-таки выделяю. Подождут микробы эти, у меня здесь судьба решается. Когда еще с Гришей что-то праздновать буду? Вдруг последний шанс мой? Не грех и пару пуговичек на груди расстегнуть, чтобы корить себя не пришлось, за то, что вновь лапки сложила и по течению поплыла.
        - Рыба? Отлично, - Гриша довольно ладошки потирает, а я, подальше робость спрятав, над столом нависаю, к пиале потянувшись. И пускай неполная двойка, зря, что ли, люди пуш ап придумали? Тем более что под градусом мужское воображение чудеса творит: недостающее дорисует, а если перебор где, обязательно излишки сотрет.
        - Вкусно? - муж мой кашляет, а я про себя ликую - заметил. Даже соком яблочным подавился и теперь в салфетку откашливается. Как думаете, стоит ему подлить? Хотя… Что ж я, кривая какая, что ли? Не настолько отчаялась… наверное.
        - Очень. А сама почему не ешь?
        Не лезет. Только как признаешься-то, что в образе роковой искусительницы мне до ужаса некомфортно? Чувствую себя полной дурой, которая только и делает, что смущённо салфетку мнет, да юбку свою, совсем к ужину этому не подходящую, поправляет.
        - Не голодная. Перекусить успела перед тем, как девушка твоя нагрянула.
        - Не девушка она мне. И ты, Стеша, запомни - я не шучу. В квартиру ее не пускай и сильно не откровенничай. Лучше, вообще, общение с ней заканчивай, пока она нас не раскусила. Вина?
        Киваю. И на приказ этот, совсем на просьбу не похожий, и на предложение чуть-чуть пригубить. Смотрю, как бокал Шардоне наполняется и беспокойно тарелку свою по столешнице двигаю: то подальше, то чуть ближе, то вправо беру, никак не решив, где же ей место.
        - Нервничаешь? - а вот Полонский знает. И своей рукой к моей потянувшись, быстро конец этой возне кладет. - Из-за Катьки, что ли? Наплюй. Новую ученицу найдешь. Хотя и не знаю зачем: с такими деньгами можно и отдохнуть. В путешествие отправиться, например.
        - Нет уж. Я самолетов боюсь. Уверена, стоит мне на борт подняться, и он разобьется прежде, чем высоту наберет.
        Несчастливая я, разве не заметно? А этот бонус в виде денег и ширмы, за которой я неудачи свои на любовном фронте от Зайцева прячу, ошибка какая-то. Свыше кто-то отвлекся и прозевал, не заметив, как удача ко мне на огонек заглянула.
        - Ерунда. Просто нужно себя пересилить. Хочешь, вместе махнем? К океану или в Европу?
        Хочу. Только пьян Гриша, пусть и не в стельку, а взгляд уже стеклянный. Сам не ведает, что несет.
        - Я серьезно. Свадебное путешествие дело святое. Я, может, больше никогда не женюсь, а так хоть будет что вспомнить.
        Хотя… Интересно, чего вспоминать собрался? Как с женой своей фиктивной номер драил, потому что брезгует она на чужих простынях спать? Нет, увольте. Пока болячку свою не одолею, о подобном и речи не идет.
        - А работа?
        - А что с ней будет. Ромка за всем приглядит. Вот тридцатилетие мое отпразднуем и можно путевки выбирать. Так что, подумай. Вкусно-то как, Стеш. Объедение.
        Трескает стряпню мою, а я только и знаю, что бокал к губам подносить да его разглядывать. Хорош он, во всем хорош, и внешне и внутренне. Не то что Борька, с годами красоту потерявший и только по праздникам на похвалу расщедривающийся. А тут…
        - Спасибо. Вот закончится это все, я определенно по тебе скучать буду.
        Он улыбается, а я краснею нещадно. Словно мне только что в любви признались, а не за таланты кулинарные похвалили! И сердце так колотится в груди, что даже пальцы дрожат. Еще чуть-чуть и скатерть белоснежную напитком приторным залью.
        - Ничего, новую найдешь. Здесь много ума не надо, интернет рецептами переполнен.
        - Новую… Я холостяк, Стеш. Закоренелый. С женщинами с трудом уживаюсь. И если б не мамино завещание, вряд ли когда-то до загса б дошел.
        Вон оно как.
        - А дети? - вперед подаюсь, пальцами в столешницу вцепившись, и внимательно собеседника разглядываю: разве бывает такое? А как же дом построить, дерево посадить, и сына на ноги поставить? А если не сына, то ухажеров от дочери отгонять - это ж святое дело!
        - Дети? А мне и без них неплохо. Молодой еще, к чему мне эти проблемы?
        А вот вам и недостатки… На спинку стула откидываюсь, в очередной раз мечту о счастливой семье сырой землей присыпав, и незаметно стараюсь пуговички на груди застегнуть. Аут. Больше в демонстрации прелестей своих я нужды не вижу.
        Глава двадцать шестая
        Гриша
        Худшее, что со мной за последнее время случалось - это сегодняшнее похмелье. Жуткое. Такое, от которого виски ноют, затылок раскалывается, а язык к небу липнет. На кой черт, скажите мне, так напиваться? Ведь и с постели не встану… Да что там! Уже проспал - на часах начало двенадцатого! Вот вам и начальник! Какой из меня капитан, если после крушения, я вместо того, чтобы к суше изо всех сил грести, предпочитаю лишний часок на горячем песке поваляться?
        -Гриша, - вот и жена робко в дверь постукивает, в десятый раз звуками моего имени тишину нарушая. Ответить, что ли? А то от ее, пусть и тихой, дроби барабанные перепонки рано или поздно лопнут. Вместе с черепом, ведь поверьте, он сейчас надвое расколется и ни один врач потом не залатает.
        -Проходи, - бросаю и тут же в подушку лицом зарываюсь. Бардак у меня, самый что ни на есть настоящий! А эта фея чистоты беспорядка на дух не переносит, недаром в квартире моей теперь как в операционной - ни один микроб не уцелел. Еще и ручкой этой гремит, как мне кажется, сотню раз то опуская ее, то вновь в прежнее положение приводя. Ну что за безумие? Не могла чем-то другим увлечься, чтоб страдальцам вроде меня и без того тяжёлое пробуждение в адские муки не превращать?
        - Плохо тебе? - еще и сочувствие так умело разыгрывает, словно это ни она только что над дверью моей издевалась.
        - Я бульон куриный сварила, - или нет? Действительно переживает?
        Супруга так и стоит в дверях, не решаясь внутрь пройти. По сторонам не озирается и брови недовольно не супит, а я вот чувствую - она в шоке. От вида одежды моей по полу разбросанной, бутылки пустой, чье горлышко из-под кровати выглядывает, и перегара, что я сам не чувствую, но по десятибалльной шкале без раздумий на все двадцать оценю.
        Приподнимаюсь на локте, жмурясь от солнечного света, что она с собой в спальню мою принесла, и не знаю, как реагировать. Поблагодарить за заботу или прямо в лоб поинтересоваться, чего она вновь в эту безразмерную домашнюю футболку влезла. Ведь за последнюю неделю я к платьям ее попривык. Пусть и простеньким, порою безвкусным, но в скромности этой определенно какой-то шарм был.
        -Таблетку?
        -Не откажусь, - да плевать. Она и в телогрейке мне милее всех женщин, что до нее в моем доме побывать успели. А с аспирином, что на ладонь мою опускается, и вовсе - богиня.
        -Спасибо. Что-то я вчера перебрал.
        Видимо, деньги и вправду способны заставить людей с катушек слететь. А уж если они с собой избавление от долгов и проблем в бизнесе приносят - пиши пропало.
        -Не то слово, - смеется, а я вспомнить пытаюсь, вдруг ерунду какую сотворить успел? Зеленый змей он такой, напрочь рассудка лишает, и попав в его власть, я даже к Стеше под юбку залезть мог. Хотя бы попытаться… Господи, а,может, именно так все и было? Чего она так смущенно глаза от меня отводит? В голове пустота и единственное, что в память врезалось - рыба. Её я точно с аппетитом ел. Кажется, даже добавку просил, которую Стеша заботливо мне накладывала.
        - Я ведь лишнего ничего себе не позволил?
        -Нет, - полегчало. Пусть уж лучше как на сумасшедшего смотрит, чем белье ее на кровати своей отыскать. Не то чтобы совсем не привлекает, а вот проблемы мне не к чему.
        -А чего потерянная такая? Если обидел чем…
        -Что ты! Хорошо все. Просто… - сбивается, силясь мысли свои в слова облачить, а я Микки Маус на пижаме её разглядываю. Миленький, хотя лукавить не буду - коротенькая шелковая комбинация ей бы больше пошла. Чтоб и ноги рассмотреть можно было, и талию эту осиную, которой любая женщина позавидует.
        - Гриш, папа мой из командировки приехал и теперь хочет, чтоб я вас познакомила... Знаю, что и день сегодня не подходящий, и, вообще, нам и без него инспекторов хватает, а отказать не могу. И ты не смей - я тебя в подобной ситуации не бросила. Даже лекцию целую выслушала, а приятного в ней было мало, знаешь ли.
        Она одеяло моё поправляет, словно я не напился вусмерть, а от болячки какой жуткой в постель эту слег, а я про себя матерюсь. Ну и новости.
        А я еще думал, что похмелье хуже всего! Забудьте! Хуже вон, с тестем знакомиться, когда от тебя как от пивной бочки разит!
        -Вставай, Гриш. Родители мои через час приедут.
        Стеша
        - Ты что, меня не уважаешь? - началось. Еще немного и в довесок ко всем моим прибабахам еще и нервный тик приложится.
        Папу по плечу глажу, призывая к спокойствию, а маму ногой под столом пихаю, недвусмысленно так намекая, что пора бы эти посиделки сворачивать. Пока отец еще на ногах устоять способен, а Полонский от пролетарской водки прямо за столом последний вздох не испустил. Третий час с кухни не выходим, не долгое ли сватовство у нас получается? Так и до поминок недалеко! Если мужики уцелеют, то я уж точно на полу растянусь от разрыва сердца.
        - Уважаю, Леонид Ефимыч. Просто…
        - Никаких просто! В одну руку рюмку бери, в другую вон огурец соленый. Зря, что ли, мать на огороде горбатилась?
        Видимо, нет. Потому что припираться Григорий не решается, и громко так этим самым огурцом хрустит, беленькую закусывая. До чего дожила? Собственную семью за нос вожу, заботливо лжеухажера по спине хлопая, когда он диким кашлем заходится. Уверена, не так он себе эту встречу представлял. Не зря же с силами собрался и за тортом бегал, чтоб было, чем родню угощать?
        - Вот, другое дело. А то «не пью», «не пью». В наше время не пьют только больные, - Леонид Щепкин по столу ладошкой бьет и к собеседнику через тарелки тянется, серьезно так в глаза потенциальному зятю заглядывая. Невдомек ведь, что поздно уже и свадьба наша дело решенное. - А ты что ж, Гриш, больной?
        - Нет, - хозяин квартиры бледнеет, потом еле заметно краской заливается, все никак к тестю своему не привыкнув. А родитель мой улыбается и на стул откидывается. Животик свой (мамина заслуга, за двадцать пять лет брака откормила) довольно потирает и руку свою на мое плечо забрасывает.
        - И славненько. Нам в роду слабаки не нужны. Их и так в мире, как грязи. Пора бы и достойных людей этому обществу подарить!
        Ну все, сейчас начнется…
        - Внуки ведь будут?
        - Пап! - вскрикиваю, а на заднем фоне коронное мамино «Ленька!» слышится. Грише и так тяжело, а тут еще и детей навязывают!
        - Ой, ладно вам, бабы! Мужик ведь серьезный, не то что этот Бориска! Наверняка ведь уже все продумал. Верно говорю, Гриш?
        Верно. Но лучше, тебе, папка, не знать, для чего я такому завидному жениху понадобилась.
        Встаю, тарелки пустые в стопку складываю, и мимо мужа протиснувшись, к раковине спешу. Только бы воду успеть включить прежде, чем он очередную порцию лжи родителям выдаст! Больше я этого не вынесу - разреветься хочется от ущербности своей. Ведь кто в фиктивных браках детей рожает, еще и от мужчин, что к отцовству не стремятся?
        - Рановато еще, - не помогло. Даже напор прибавляю, намеренно ложками позвякивая, а голос Гришин все равно слышу. Да и кого обманываю? Не хочу, а прислушиваюсь, чтобы лишний раз убедиться, что этот дом моим никогда не станет. Так, временное пристанище, перевалочный пункт, после которого еще труднее будет к одиночеству привыкнуть.
        - Дети - это ответственность. Нельзя их с бухты-барахты заводить.
        - Почему же с бухты-барахты? Мы по правилам все сделаем: сначала свадебку вашу сыграем, а уж потом и…
        - Ленька! - надеюсь, мама хорошенько локотком своим к мужнину боку приложилась! А то с него станется: вскрикнет, поморщится, а дело и не в боли вовсе. Так, постановка небольшая, чтоб после сама же его и пожалела. - Не дави! Ребятки только жизнь совместную начали, а ты сразу в загс отправляешь!
        Ну слава богу! Хоть один здравомыслящий человек!
        - Сейчас месяцок - другой поживут, а там уже и о торжестве говорить можно будет! Я, кстати, насчет столовой договориться могу. Она у нас большая, просторная. Все поместимся.
        Интересно, есть у Полонского пистолет? Я бы сейчас предпочла застрелиться! У него отец сосисочный король! А она ему школьную столовую по блату пробить решила! Неужели мысль допускает, что чиновники важные, да сомнительные личности вроде тетки его, что какой-то там сектой заправляет, захотят на казенных детских стульях пирожки трескать? Пусть и вкусные, ведь в выпечке маме моей равных нет.
        Все, заканчивать нужно! Признаюсь, и будь что будет, а то, того и гляди, имена внукам выбирать начнут. А так нельзя, они и так из-за меня настрадались. К чему нам падение еще одного воздушного замка?
        Кран закрываю, торопливо руки полотенцем сушу и на пятках разворачиваюсь, привлекая к себе внимание случайно задетой чашкой: она падает мне под ноги, рассыпаясь на сотни осколков, и звон этот вибрацией по напряженному телу проходит. Жутко, но пора бы уже учиться удар держать:
        - Знаете что? - пищу, и нервно тереблю воротник своей праздничной блузки. По папе взглядом скольжу, отмечая, что он усы соусом перепачкал, маму вниманием не обделяю, еще больше теряясь от вида ее улыбки, и путешествие свое на блондине заканчиваю. И не на лице вовсе, а на волосах, что сегодня как-то не так лежат… Не смогу.
        - Что? - тем более, когда мама со стула подрывается, безошибочно угадав местоположение веника. - Да не переживай дочь, я все уберу.
        Вот, и как? Как такое вывалить? И о каком счастье для меня может речь идти? За него ведь бороться нужно, а я самая настоящая размазня.
        - Ничего. Может, чаю попьем? Гриша торт купил, - шмыгаю носом, с трудом слезы сдерживая, и даже отвернуться хочу, ведь затея не разреветься, как ни крути, провальная. Да только супруг мой не дает: из-за стола встает, ближе подходит и обнимает крепко, словно мы и впрямь пара.
        - Конечно. Чего распереживалась-то?
        - Не в чае дело, - по спине меня гладит, подбородок на макушке моей уложив, и поди разбери, что задумал. - Стеша признаться вам боится. Не будет свадьбы, Леонид Ефимыч. И за помощь с банкетом, конечно, спасибо, Ольга Ивановна, но поздно уже.
        - Как поздно? - мама за сердце хватается, с рук выпуская совок, а отец махом рюмку опустошает, теперь уж очень недобро на Полонского посматривая. Господи, что сейчас будет?
        - Так. Расписались мы. Уже почти как три недели назад.
        Буря. И начинается она с громогласного папиного...
        - КАК?!
        Глава двадцать седьмая
        Стеша
        -Только не кричи, - Гриша спиной к двери приваливается и никак не может взглядом на моём лице сфокусироваться. Подбородок трет, потом щеку и, только до волос добравшись, с облегчением выдыхает. Цел! А ведь по краю ходил, ещё чуть-чуть и с папиным кулаком познакомился бы.
        -Не кричать?! Да чем ты думал?
        Сказочником себя возомнил, не иначе, из-под чьего пера великие шедевры современности выходят, не поверить в которые невозможно! И даже тот факт, что в этот раз именно так все и вышло, его не оправдывает.
        -А чего мне оставалось? Ты себя со стороны видела? Уж лучше пусть думают, что мы от любви нетерпеливые такие, чем за сердце схватятся, когда ты про миллионы им расскажешь!
        Конспиратор из него никудышный, ведь шепчет все это он достаточно громко. Так громко, что мне шикнуть на него приходится, чтоб обороты сбавил. А то теперь уже обратного хода нет, ведь завершением громкого семейного скандала стало нечленораздельное папино благословение и смачный мамин поцелуй в Гришину щеку.
        Все же, в чем-то он прав, но те два часа, что мы напротив родителей моих сидели, наблюдая, как со скоростью света отец допивает бутылку водки - навсегда в память мне врежутся. Да и мамины шмыганья носом из нее уже ничем не сотрешь! Что же мы творим? Безумцы, причем, если правда вскроется, на меня лишь головой покачают, мол, что с этой дурехи взять? То Гришу наверняка заклеймят "гордым" званием “идиот года”. Жениться на бабе с приветом, когда за такие деньжища можно кого поприличней подобрать!
        -Ладно, что сделано, то сделано. Я спать хочу. Давай уже ляжет? - вздрагиваю, за думами своими совсем о муже позабыв, и теперь понять не могу - чего он к кровати моей топает? Ещё и покрывало стягивает, по-хозяйски, словно не в первый раз на постели этой спит. Не собирается же он…
        -Ты чего удумал? - варвара этого оббегаю и за другой конец тяну, лишь чудом каким-то покрывало у Полонского отвоевав. К груди прижимаю и не знаю, что теперь делать следует: обратно его стелить или складывать аккуратно, чтоб не помялось?
        -Как чего? Спать собираюсь. Твои родители мою спальню заняли, так что прости, придётся тебе потесниться. Не на полу же мне лежать!
        Это ещё почему? Порядочные мужчины именно так и поступают. А он ведь такой? По крайней мере, за время нашего знакомства еще ни разу слова своего не нарушил. Так с чего сейчас сумятицу наводит?
        -Хорошая идея, Гриша. Я даже за тобой поухаживаю, - плевать на принципы. И одеяло выделю и подушку, а уж завтра в химчистку сдам, ведь пусть мою паркет я хорошо, а все-таки, как ни крути, это пол. Так что была, не была, лишь бы не вздумал блондин на святая святых посягать: страничку в паспорте - это пожалуйста, а вот простынь моя отглаженная для него непостижимая высота.
        -Да иди ты! Ты ведь несерьезно?
        -Серьезнее некуда. У батареи тебе лежак организую, чтоб не простыл, а к себе не пущу. Я девушка приличная.
        -А я пьян и на целомудрие твое в таком состоянии посягать точно не буду.
        Что странно. Разве под этим делом мужчин на подвиги не тянет? Вы не подумайте, меня это не расстраивает, просто по опыту своему знаю, что если в крови алкоголь гуляет - обязательно к опьянению этому и сексуальное влечение примешивается. У Борьки всегда так было.
        -Да без разницы мне, что ты собираешься делать, а что нет. Сказала не пущу, значит, не пущу!
        Выдаю твёрдо и бодренькой походкой к этой самой батареи бреду. Запасное одеяло ( наверное, зимнее) пуховое из комода достаю и принимаюсь за дело. Не сахарный, не развалится! Для осанки даже полезно будет, а то он вечно сутулится. Ест, в три погибели согнувшись, и в бумажках своих перед телевизором ковыряется точно так же.
        -Я тебе плед дам, - бросаю, не оборачиваясь, и губу закусываю, с тоскою на любимое шерстяное одеяльце поглядывая. От родителей принесла. Знала бы, что по полу валять придется, еще б десять раз подумала, прежде чем через весь город с ним в маршрутке трястись. Впрочем, уж лучше он, чем собственную честь в жертву приносить. И кто просил папу так напиваться?
        -Готово, - плечами передергиваю, ладошки салфеткой влажной вытираю, и, наконец, на мужа смотрю. А он лежит! Аккурат посередине, как барон декоративными подушками обложившись. Бровь приподнимает, губы в самодовольной улыбке растягивает и ласково так говорит:
        -Молодец. Вот сама туда и ложись. А мне и здесь хорошо. Свет погаси, пожалуйста.
        Гриша
        Вот так-то, Полонская Стефания Леонидовна! А то навыдумывала: чтоб я и на пол лег! Это в собственной же квартире, в спальне собственной жены?! Нет уж, увольте! А то, что супруга она мне лишь на бумажке, не аргумент.
        - Ну знаешь… Мало того, что ты родителям моим лапши на уши навешал, так еще и меня из моей же кровати гонишь? Это… - раздувает щеки, силясь дать название моему поступку, да так и сдувается, отправив в мою наглую физиономию миниатюрную подушку.
        Отлично. Рад я, что брак наш пока неделями исчисляется. Проживи мы вместе дольше, сейчас она наверняка вставила бы шпильку про свою загубленную молодость.
        - Не я. Ты сама выделываешься, - так и подмывает сказать “набиваешь цену”, но боюсь, тогда в голову мне прилетит что-то потяжелее. - Легла бы уже рядом и не мешала мне отдыхать. Я, между прочим, умираю, Стеша.
        Два дня под алкогольными чарами, и по моим меркам это уже самый настоящий запой. Взглядом указываю ей на пустующую половину кровати, а когда девушка не реагирует, беспечно плечами пожимаю. Не силой же ее тащить! У нее воображение бурное, чего доброго, решит, что я ее домогаюсь. Весь дом перебудит, а мне потом с ее папой объясняйся.
        А он, кстати, мужик дельный - слов на ветер не бросает, и угрозу свою непременно в жизнь воплотит.
        - Голову откручу и на корм рыбам отдам, - сказал как отрезал. Еще и кулаком по столу стукнул, в пух и прах мою теорию разнеся - ни черта этот камень, что мы в кухнях своих для столешниц используем, не ударопрочный. Трескается, а если не верите, на мой обеденный стол взгляните.
        - Немедленно поднимайся! Еще и в штанах улегся! Ты о гигиене что-нибудь слышал? - как я за мыслями своими про эту фурию позабыл? - В гостиную иди и валяйся там сколько тебе влезет. А это, - указательным пальцем круг вокруг себя очерчивает, - моя территория.
        Приплыли. Проснулась-таки в жене моей самая настоящая мегера. И прямо сейчас она одеяло с меня стягивает и упорно старается за ногу с кровати стащить. Зря, я скажу вам, ведь даже под дулом пистолета я позиций своих не сдам.
        - И не подумаю. Родственники твои? Твои, - сам же на вопрос отвечаю и, избавившись от женских пальцев на своей лодыжке, вновь к изголовью ползу. - А значит, тебе и уступать. Тем более что ты там вон какую пуховую перину соорудила. Наслаждайся.
        Довольный собой улыбаюсь и начинаю от штанов избавляться. Что ж я, изверг какой? Знаю, как тяжело она беспорядок переносит, и даже представлять не хочу, что в голове ее симпатичной делается, когда она меня на постели разобранной видит в грязных (по ее меркам) повседневных штанах.
        - Так лучше? - спортивки швыряю на стул и устраиваюсь поудобней.
        Победа. Вроде тихо все. Убивать меня не планирует, кровать с боем отвоевывать тоже… Стоит себе, руками плечи обняв, и на постель импровизированную таращится. О чем думает? Впрочем, неважно. Спать я хочу. После всего пережитого, мне просто положен здоровый сон. Часов восемь минимум!
        Жаль, что приходит он не сразу, позволяя памяти сотню раз события сегодняшнего вечера воскрешать. И скандал этот, и наш безмолвный поединок взглядами с Леонидом Ефимычем: он меня за грудки рубашки схватил, я, не уступая, плотную вязку его свитера в кулаке смял. Вспоминаю, и только сейчас задумываюсь: а если б Стешу любил, позволил бы себе такое или подбородок опустил и вину признал, в извинениях рассыпаясь? Впрочем, теперь уже поздно анализировать. Тем более что Щепкину это даже понравилось:
        - А зятёк - то не тюфяк, как предыдущий… Ну что ж, Стеш, одобряю!
        Чем вам не показатель? Мы после склоки той даже на брудершафт пили, поцелуй неуклюжими объятиями заменив. Видел бы нас мой отец - со стыда сгорел.
        - Нет. Не могу я на полу… - неужели, до сих пор не легла?
        - Я тоже. Так что выбора у тебя нет, - наконец-то! А то эта возня утомляет похлеще, чем дешевая водка, которую я благодаря новым родственничкам сегодня дегустировал. Впечатление так себе, но пить можно.
        - Не переживай. Поспим по-товарищески, даже одеяла разные возьмем. Я вон, пледом укроюсь, а ты под своим спи. Стеш, - шепчу, когда девушка все-таки рядом ложится, предварительно свет погасив, и в одеяло это, как в кокон, замотавшись. - Хороший у тебя отец. Правильный.
        Побуянил, конечно, не без этого, но в целом его понять можно. Все-таки дочь родная, а такие вещи за спиной его вытворяет.
        - Только пить я с ним больше никогда не буду. Боюсь, до юбилея своего не доживу.
        Жена моя ухмыляется, ни слова не обронив, а я со спокойной душой, веки смыкаю. Ну все, теперь можно и о здоровье подумать, а то тело ватное, да и голова уже ощутимо побаливает…
        - Гриш, - слышу шепот, но даже обернутся не в состоянии. Ну что еще? Ведь решили уже проблему нашу: я, как джентльмен, на самый край подвинулся, чтоб ненароком рукой или ногой своей недотрогу эту не задеть, а ей все не спится!
        - Ты все-таки встань, - еще и песню старую завела! - На минутку.
        - Зачем это? - в третий раз ночником щелкаю, и с трудом на локтях приподнимаюсь, блондинку эту, что грустно вздыхает, изучая. - Нормально же лежим!
        - Знаю. Просто, - губу закусывает, а я уже недоброе чую. Что-то явно не так, раз она нещадно краснеет и взгляд свой к окну отводит. - Просто мне нужно постельное перестелить. Если не сделаю этого, не усну.
        Вот оно как…
        - Постельное? - и зачем переспрашиваю, если и так расслышал, не знаю. Но глядя в глаза ее голубые, болью такой очевидной раскрашенные, как-то спорить уже не хочется. Нетрудно ведь, что мне стоит?
        Я встаю, нетвердой походкой к стулу бреду и, неуклюже в него рухнув, диву даюсь: я-то думал она на новый комплект его заменит, а тут такое. Простынь с матраца стягивает, вытряхивает хорошенько и на место кладет. Потом за наволочки принимается, то же самое и с пододеяльником проделывает, а через минуты две добро мне дает, предварительно свою половину заняв. Ну и что это было? Ерунда какая-то! Ни логики в этих действиях, ни прока никакого не нахожу.
        - И зачем?
        - Надо так, - а она и не думает объясняться. - Спи. Я от тебя сегодня устала.
        Глава двадцать восьмая
        Стеша
        Проклятые иголки! Чертово ОКР! Еще и папа с этим незапланированным визитом, будь он неладен! Полночи от стыда сгорала и только под утро заснуть смогла. Даже снов никаких не видела, и стоило чужой руке на мою талию скользнуть, вверх по животу дорожку очертить и ладонь на груди устроить, как сна моего как не бывало! Вот и отдохнула!
        - Ай! Больно ведь! - зато запомнит, чьи прелести наглаживать строго-настрого запрещено. На часы взгляд бросаю и тут же на мужа его перевожу.
        - А нечего меня ощупывать!
        Гад такой! А еще ведь и мне мозги запудрить умудрился. По-товарищески, говорит! Страшно представить, на какие непотребства он бы отважился, будь я посговорчивей. Вон, кожа до сих пор горит, словно воска расплавленного на нее накапали.
        - Да было бы, что там щупать! Тоже мне… Много я спросонья понимаю?
        - А меня это не волнует! Я ведь к тебе в штаны со сна не лезу, - не уступаю ему, и если быть честной, понять не могу, по какому праву он, вообще, злится? Глазами своими серыми на меня зыркает, словно не он, а я границы дозволенного нарушила. Или не привык, что женщины от ласк его тумаками обороняются? Так пусть этот день в календарь внесет - я под футболку к себе кому попало лезть не позволю. Смысла нет. Закоренелого холостяка мне исправить не под силу, а размениваться я не привыкла.
        - Только попробуй еще раз…
        - Да больно надо. Ложись уже, начало шестого только. Еще спать да спать.
        Ладно. Хочется, конечно, высказаться, ведь от поведения супруга я не в восторге, но в такую рань, когда еще и родители за стенкой, не до скандалов. В потолок пялюсь и никак отключиться не могу.
        Теплый он. Как прижался к моей спине, ногу свою на бедро мое закинул, да в объятья эти сгреб - даже душно стало. Может, зря я его так… Глядишь, и вышло бы чего?
        - Прости. Я забыл, что тут ты…
        А не забыл, не полез бы. Так что я все верно сделала. Страшно представить, как бы он разочаровался, проснись чуть позже, когда и свернуть уже неудобно. На бочок укладываюсь и горько улыбаюсь собственным мыслям. А ведь он всех моих обаял: папа покричал-покричал, да проникся, наслушавшись Гришиных сказок, а мама трижды в щеки его расцеловала. Смачно так, что и отпечаток помады на них остался… И чего мне так не везет?
        - Ты это, прости. Не стоило мне тебя щипать, - признаюсь, пыл свой поумерив, и заслышав тихий мужской смех, и сама веселье перенимаю. И плевать, что не нравлюсь, дружбу ведь никто не отменял.
        - Испугалась. Я же, кроме Борьки, ни с кем постель не делила, - а он четыре месяца назад ее навсегда покинул. Исчез, а я так к одиночеству этому привыкла, что и непонятно уже, как кого-то к себе подпускать. Оттого какая-то часть меня и обрадовалась, узнав, что ни об очаге семейном, ни о детях, Полонский не мечтает. А значит, и покорять его смысла нет.
        - И зря. Жизнь ведь продолжается, - смотрит на меня Гриша по-доброму. Не злится больше и даже брови хмурит притворно, поспешно добавляя:
        - Только не сейчас. У нас строгие правила, не забывай.
        Теперь вдвоем молчим. Он глаза закрыл, но явно уснуть не может, а я все так же взором по комнате гуляю. Бывает же такое: два посторонних друг другу человека, а молчать вместе до того комфортно, что стоит ему тишину нарушить и меня досада пронзает. Не потому, что вопросом меня смутил, а потому что так хорошо мне рядом с кем-то уже давно не было.
        - Стеш, ты зачем постель перестелила?
        Признаться? Если уже все увидел, чего тумана нагонять?
        - Из-за расстройства своего, - комок сглатываю и горло прочищаю. - Боюсь, что где-то в простынях иголка затерялась.
        - Иголка? - он удивляется, а я глупости своей стыжусь.
        - Она самая. Не объяснить это. Понимаю, что ее в кровати моей быть не может, но если не проверю, до утра не усну.
        Пробовала. Однажды. Когда статей в интернете начиталась и решила ритуалам своим бой дать. До трех часов ночи в одной позе пролежала, боясь лишний раз рукой пошевелить, а в три ноль один окончательно сдалась.
        - А почему? То есть, ведь у страха причина какая-то быть должна? Непросто же так у тебя мысль в голове об иголках засела?
        Разве? По-моему, количество страхов моих растет так быстро, что мозг просто не успевает оправдания им придумывать. Хотя…
        - Из-за капельниц, наверное. Мне так часто их ставили, что попасть в больницу для меня - худший из кошмаров. Боюсь до жути.
        И микробов. И рыжих котов, которых нерадивые мужья женам на ранних сроках беременности с улицы домой тащат. А вместе с ними и чертов токсоплазмоз, положивший конец моей последней мечте о материнстве. Надеюсь, Борькина мама этого усатого монстра подлечила, а то, пусть Катька и разлучница, но участи такой я ей не желаю.
        - Ясно. Тогда понятно, почему ты на уборке повернулась. Слушай, - привстает на локте и в глаза мне заглядывает, - а почему ты к психологу не обратилась? У тетки моей знакомых мозгоправов пруд пруди. Можем хорошего подобрать…
        - Боялась… Вдруг они меня в стационар уложат? Да и Зайцев… Он считал, что я эти проблемы сама себе напридумывала. А тратить деньги на мою блажь… В общем, мы на машину копили.
        - Накопили?
        - Да, - выдаю дрогнувшим голосом и через силу заставляю себя улыбнуться, чтоб жалкой такой не казаться. - Он теперь новую жену на ней катает.
        - Дурак твой Борька. А деньги… У тебя их теперь немало и, если не струсишь, я поддержать тебя готов.
        Теряюсь. От участия этого, от того, как он ладошку мою пожимает, как рукой махнув, ближе пододвигается и как лучшего друга за плечи обнимает. Не крепко, но до того волнительно, что и звука издать не могу.
        - Прорвемся, Полонская. Зря, что ли, судьба нас свела? Ты мне помогла, а я тебя из этой трясины вытяну. Сегодня же Гале позвоню.
        Гриша
        - Ну, Гриша… - хорошо, что я тетку сейчас не вижу. Уверен, лицо ее от таких новостей перекосило до безобразия. - Как тебя угораздило-то?
        Кто б мне ответил! Наверное, боги надо мной подшутить решили, и послали на роль жены такую необычную женщину. Мне! Волку-одиночке, который прежде ни за кого ответственности не брал. Боялся, а стоило один раз в Стешину постель угодить, и на шее моей теперь тяжелый хомут висит. Причем повесил я его добровольно, опешив от осознания, как тяжело супруге моей приходится.
        - Не знаю. Любовь ведь не выбирает, - произношу философски и машину паркую, с трудом единственное пустое место занять успевая. Мобильный плечом к уху прижимаю и, торопливо портфель с документами схватив, едва ли не бегом в офис мчусь. Итак один день прогулял, теперь опаздывать права не имею. И плевать, что начальник, но накопившиеся дела мое похмелье мало волнует.
        - А отец в курсе?
        - Нет, - охраннику киваю, кому-то руку не глядя жму, и даже лифт ждать не хочу, до того по кабинету своему соскучился. - И ты не вздумай говорить! Просто врача хорошего посоветуй и забудь. Словно я тебе не звонил.
        Мне ведь пересуды ни к чему. И сам до конца не понимаю, как с открытием этим дальше жить, а уж если папаша мой проведает - хоть в петлю лезь. Он уж точно возможности не упустит, чтоб с десяток лекций прочесть о моей недальновидности при выборе невесты. И про семейную репутацию вспомнит, и будущее мое приплетет, которое наверняка, по его мнению, от связи с такой дамой пострадает. Ведь не поверит, что за исключением причуд своих, Стеша - женщина мечта. Воспитанная, милая, натуральная, что в наш век процветания пластической хирургии, вообще, редкость. Раритет, не иначе, если так про людей говорить можно…
        - Как я могу? Сообщить Юре, что его единственный сын на сумасшедшей женился?! - Галя театрально вздыхает, а я уже наперед знаю, чем монолог ее закончится. - Да я теперь сон потеряю! Знаешь ведь, как я люблю папку твоего из себя выводить. Он когда злится, мне петь хочется!
        И чего они не успокоятся? Ладно раньше, когда мать жива была, и они только и делали, что за внимание ее боролись, но сейчас-то что делить? Не меня же. Я им обоим до лампочки.
        - Лучше бы ты, племянничек, в интернете кого нашел. А то секрет твой хранить - выше моих сил.
        - А придется, Галь.Иначе на мебель в свою шарашкину контору можешь не рассчитывать. Никакой тебе продажи по себестоимости.
        - Шантажист! - теперь вздыхает натурально. И воздух из легких ее рвется шумно, потому что не сомневается, что угрозу свою я без труда в жизнь воплощу. - Ладно. Будет тебе психотерапевт. Не из дешевых, конечно, зато мастер своего дела. Если понадобится, даже вип палату твоей Стефе в клинике предоставит.
        Стефе. Что за порнография? Разве можно над именем ее так изгаляться? И никаких больниц нам не надо… Господи, не проспался я, что ли? Что несу? Ей, не к добру это, что я о нас теперь в связке рассуждаю. Мы единицы самостоятельные. Просто деловые партнеры, один из которых несчастьем другого проникся.
        - Стеше, - одергиваю свою родственницу и губы в улыбке растягиваю. Теперь, когда первый шажочек сделан, даже дышится легче. Ведь ненормально это и дальше смотреть, как она над дверными ручками измывается, и пытается дыру в столешнице протереть. Молодая еще, ей свои силы на другое направлять нужно. Она ведь о семье, кажется, мечтала? А чем это не стимул?
        - Да и я могу с ней позаниматься. Лишним не будет.
        - Нет уж. Спасибо, - а вот умение на шесте крутиться, боевой раскрас на лицо наносить, да на ком попало навыки соблазнения отрабатывать, в поиске возлюбленного совсем не поможет. Пусть вон другие дурочки Галин бред слушают и банковские счета свои разоряют.
        Трубку кладу, не давая тетке шанса меня уговорить, и в кресле своем поудобней устроившись, задумчиво в окно гляжу. Против воли Щепкину-Полонскую в кружевном белье представляю, губы ее в меру пухлые красной помадой обвожу, а на изящные ступни высоченные шпильки натягиваю. Нет, другая она. Ей больше скромность к лицу, пусть до встречи с ней я подобное мало в женщинах ценил. Как это многим мужчинам свойственно, отдавал предпочтение глубоким вырезам на тесных платьях, а примерных девочек стороной обходил. А в ней именно это и подкупило: то, как пальчиками своими в руку мою вцепилась, стоило мне по плоскому животу ладошкой прогуляться, как глазами сверкнула недовольно, как грозно голос ее звучал, когда она меня отчитывала. Отстранилась, а по мне словно электрический разряд пробежал… К черту. За работу приниматься пора, а то в мыслях моих слишком много места отведено миниатюрной блондинке.
        Глава двадцать девятая
        Стеша
        Папка мой домой не торопится. Уже и с Гришей утренний кофе распить успел, и, воспользовавшись отсутствием хозяина, тщательный осмотр нашего семейного жилища провел. Даже пару раз недовольно нахмурился, отметив, что крючки в ванной на соплях держатся. Казалось бы, пора и честь знать, а все в гостиной сидит, неспешно рассол от маминых огурцов потягивая.
        - Значит так, дочь, - ставит опустевший стакан на журнальный столик, а я места себе не нахожу - ведь следы останутся! Что за манера с напитками в зал бежать? Для кого кухню придумали?
        - Я тобой недоволен. Крайне! - отец пальцем грозит, а я влажную салфетку из своих запасов достаю и принимаюсь стекло натирать. Ведь знаю, что хуже будет, а все равно тру, и чем больше разводов остается, тем меньше к папиной болтовне прислушиваюсь.
        - Как тебе в голову такое пришло? Втайне от семьи свадьбу сыграть?
        Как? А вот так! Только отныне смысла нет с осуждением на меня из-под бровей поглядывать. Я после нашего с Гришей разговора в предрассветном сумраке внезапно поняла - наш брак самое правильное, на что я в жизни решилась.
        - Ладно с Борькой, так с ним по молодости, а здесь? Неужели, не заслужили мы праздника?
        - Не было праздника, папа. Так что обижаться не на что.
        Развод тоже вроде как обряд. И бумажку выдают, и соответствующие печати в паспорта ставят. Чего ж тогда не обижается, что я и тогда гулянье не закатила?
        - Так тем более! Ты, считай, нас обокрала! Целый ворох воспоминаний из-под нашего носа увела!
        - Леня, - мама подключается, а он и не думает останавливаться.
        - А потом что? Дети пойдут, ты и о них нам сообщишь, когда они школу закончат?!
        Ну, бред ведь! Во-первых, какие с Григорием дети, а во-вторых - такое при всем желании не спрячешь! И если подобное в моей жизни когда-то случится, я именно к ним с новостями и побегу. Чтоб и порадоваться вместе, и всплакнуть от счастья, и помолиться, чтоб бог дар свой в очередной раз назад не забрал.
        - Я-то думал, ты, Стефочка, меня любишь. Тайн у тебя нет, а ты!
        - Не нагнетай, - пора. Тем более что благодаря подоспевшей на помощь маме с этим ее вафельным полотенцем, журнальный столик от чистоты теперь искрится. У папы за спиной становлюсь и крепко его за плечи обнимаю, не забыв в щеку поцеловать. Этот прием всегда безотказно работает, тем более, если слова верные подобрать.
        - Ну дура я. Не подумала. Не знала, что так для вас важно салатов наесться. Гриша меня в оборот взял, я и растерялась.
        - Растерялась она! Знакома с ним без году неделя, а он уже из тебя веревки вьет!
        - А вот и нет. Хороший он, - зря, но не заступиться не могу. - Не как Зайцев, уж поверь. Скорее, на тебя похож.
        Ведь и вправду. Наверное, именно этим и подкупил: добрый, чуткий, разве что животика пивного не носит. И усов этих, что родитель мой прямо сейчас с задумчивым видом пальцем приглаживает.
        - Прям таки, как я? Что, и голос не повышает, и угодить старается?
        - Конечно.
        Возможно, он в это самое мгновение, мне врача ищет, а это ли не показатель? Если для чужой женщины так старается, то для любимой уж точно горы свернет!
        - И мамашки-зверюги нигде не припрятал? Ты смотри, дочь, мне предыдущей сватьи за глаза хватило…
        - Нет. У него только отец.
        Пусть и человек он своеобразный. Но можно ведь не общаться?
        - Вы за меня не волнуйтесь, ладно? - обхожу диван и аккурат посередине между четой Щепкиных устраиваюсь, теперь и маму в объятья заключив. - Счастлива я. И все у меня хорошо будет.
        И не лгу ведь. Улыбаюсь искренне, и каждому своему слову верю. Это спустя неполных четыре месяца после нашего с Борькой расставания! Кто бы подумать мог, что я так быстро в себя приду? А то, что время теряю, возможно, шанс любовь повстречать оставляя на потом, вовсе меня не волнует.
        - Хорошо мне с ним.
        - Любишь? - мама слезу со щеки своей пальчиком прогоняет, а я и сама диву даюсь: так вопроса этого боялась, на который солгать придется, а ничего, сижу. Даже краснеть не думаю.
        - Хорошо и точка. Так что дурные мысли из головы бросьте.
        Мне отчего-то кажется, что впереди только лучшее ждет.
        Гриша
        Тетке моей памятник ставить нужно. За умение важные дела в считаные минуты проворачивать. Порог квартиры своей миную и, стоит Стешу из комнаты выглянувшую заприметить, сложенный вдвое листок из нагрудного кармана куртки своей достаю.
        - Держи. Я слово сдержал: будет тебе психотерапевт. И не абы какой, а лучший в городе.
        - Снегирев, что ли? - ради такого дела Стеша ко мне бежит. Листик хватает и долго в эту самую фамилию, моим корявым подчерком выведенную, пялится. Надеюсь, в обморок от счастья падать не надумала?
        - Так к нему же не попасть…
        - А тебе вот повезло. Позвони и хоть завтра иди, - только успеваю от верхней одежды избавиться, а жена моя обычно такая робкая, тут как тут. Обнимает, едва не задушив, и что-то, уткнувшись носом в мою грудь, несвязное бормочет.
        Вот те на! Обычно баб шубами, бриллиантами, парфюмом хорошим баловал, а они и то таким восторгом не пылали! Так и хочется со всем мужским полом открытием поделиться, в знак солидарности. Оказывается, чтоб тихоня сама в руки к вам пошла, нужно ее на прием к мозгоправу записать. Договоритесь и все, Бастилия пала.
        - Гриша! Ты волшебник! Ты, - я только во вкус вошел, тщательно ее спину пальцами изучив, а она уже в сторону отпрыгивает, как ребенок в ладоши хлопая. - Ты просто чудо, Гриша! Лучший из моих мужей!
        - Их у тебя всего два было!
        - Это пока. Вот вылечусь, семью создам, а все равно тебя вспоминать буду! Я знаешь что? Сына в твою честь назову! - смеется, а я не сомневаюсь: вот именно сейчас, бумажку к груди прижав, она, наконец, поверила, что ребенок у нее непременно будет. И не один: с десяток, иначе чего глаза так сияют?
        - Ужином спасителя своего хоть накормишь? Мне, конечно, приятно, но комплиментами сыт не будешь.
        Ногой задвигаю ботинки под лавку и в ванну иду, позволяя жене в одиночестве на стол накрыть и счастью своему без лишний глаз троекратное ура прокричать.
        Чего этот Борька ее такой безмозглый? Ну ладно, чудная, но ведь побороться за нее стоило? Хотя бы ради вот этой улыбки, что даже мое отражение в зеркале перекрыть не может. Лицо водой холодной ополаскиваю, а она все равно перед глазами стоит. Губы эти ее, волосы короткие, что из хвоста повыбивались, пока она меня в знак благодарности задушить старалась. Только Стешу и вижу, по памяти до стола добираясь.
        - Пир-то какой? Празднуем что?
        - Конечно. Это, - уже не такая раскрасневшаяся, но все еще довольная, вновь мне листок демонстрирует. - Я почему-то ни на минуту не сомневалась, что ты меня не обманешь.
        С чего бы это? Мало ли что я наобещал спозаранку?
        - Я должна тебе спасибо сказать.
        - Так ведь сказала уже…
        - Нет, не за психотерапевта, а в общем. За то, что уговорил меня согласиться и на переезде настоял. Я вот сегодня проснулась и поняла: если б не ты, я б так и убивалась по Борьке.
        А так что, по мне убивается? Даже вином давлюсь, что она к мясу подала, а Стеша, будто мысли мои прочитав, торопится оправдаться.
        - Нет, я не в этом смысле. Просто я не понимала, как мне это нужно было: от родителей съехать, обстановку сменить, решиться, наконец, к врачу обратиться. Я сто раз собиралась, а первый шаг сделать боялась. Так что за тебя Гриш, и за маму твою, чье завещание кардинально мою жизнь изменило.
        - Это тост?
        - Он самый, - свой бокал наполняет и через стол тянется, о мой им звякая.
        Говорили ли мне прежде что-то подобное? Да еще смотря на меня так, будто я подвиг какой совершил? Вряд ли. Оттого впервые в присутствии женщины теряюсь, обычно робкой и немногословной, а сегодня вдруг в себе новую ипостась открывшей.
        - Что? - она губы облизывает и рубашку свободную поправляет, а я глаз от нее оторвать не могу. Растворяюсь, очарованный этими кристально чистыми голубыми омутами. - Перегнула?
        - По-моему, в самый раз.
        И выпить лучше до дна, а то сорвусь со стула и совсем не по-джентльменски поцелую. Жену. Дожил ведь!
        Глава тридцатая
        Стеша
        Я так перед первым свиданием не волновалась! Зря Гришу не послушала и не приступила к сборам пораньше.
        - Закрыла, Стеш, - вон он как обеспокоенно на часы поглядывает. Наверное, в своем пуховике за эти двадцать минут, что я никак не решусь квартиру покинуть, он уже успел свариться.
        - А газ…
        - Я лично его перекрыл. Ничего не случится, ясно? Да после того, как ты ко мне переехала, эта квартира самое надежное место на всей планете!
        Если бы. Просто Гриша наивен: верит, что уборка моя все микробы победила, а бдительность сводит к минимуму возможность утечки газа. Но разве случай со счетов списывать можно? Судьбу, против которой ни проверки не помогут, ни злосчастная хлорка.
        - Опоздаем, Стеш. Вовремя не явимся и плакали твои сеансы.
        Я на пуфик сажусь. Гляжу на мужа ненастоящего и тоскливый вдох шарфом заглушаю, что в несколько оборотов вокруг шеи обмотала. Страшно. Страшно услышать от компетентного человека, что я чокнутая. Другие ладно, у них дипломов за спиной нет, а из уст этого Снегирева, как приговор прозвучит.
        - Тебе вовсе не обязательно со мной ехать. Лучше на работу иди, - а я в кафе пережду. Или у родителей, ведь весь мой запал сегодня перегорел. Так распереживалась, что пять минут у двери в своей комнате простояла, пока на ладошку ручка металлическая не упала. Как теперь Полонскому сообщить, что я его имущество испортила? Вредительница!
        - Еще чего, - а может, знает уже? Чувствует, что я отступить хочу, потому и носится со мной, как с младенцем? Завтрак сам приготовил, сам посуду тщательно намыл, да все глазами своими серыми за мной поглядывал? - Я все это заварил, так что должен до конца довести. Вот в кабинет зайдешь, тогда и на работу отправлюсь. Ничего с моим бизнесом за два часа не случится.
        Дай бог. Иначе еще и в этом себя винить начну. С богом! Встаю, замок на пуховике застегиваю, да стараюсь ногу в сапог втиснуть. А внутри беспокойство… Словно чего-то не сделала…
        - Гриша! Так ведь окно на балконе нараспашку открытым осталось! А ты говоришь, проверил! - он чертыхается, а я сломя голову в конец коридора мчусь. Не дело это: а если сосед сверху бычок кинет? Или птица какая залетит? Это же дурной знак…
        - Знаешь что, Щепкина-Полонская, - нагло меня в сторону отпихнув, блондин сам на лоджию выходит. - На вот мобильный мой.
        - Зачем?
        - На видео снимем. А то сегодня с тобой явно что-то не так.
        Дожила. Сто раз о подобном на форумах читала, а теперь и самой лицезреть приходится, как инициативу переняв, супруг мой действия свои комментирует, на видео записывая. Довольно быстренько, хочу вам сказать. Даже батареи вниманием не обходит, чтоб в моей больной голове ненароком и этот страх не поселился.
        - Если что, пересмотри, чтоб убедиться, что дома все хорошо. А теперь бегом оделась и вышла! Иначе я бригаду вызову и силком тебя к этому Снегиреву отправлю.
        Стыдно мне до жути. Только перечить права не имею. Он ведь ради меня связи свои подключил, тетку задействовал, и именитого психотерапевта мной заняться вынудил. Разве могу я теперь Гришу обидеть? Оттого и сижу как мышка, пока он, правила нарушая, по городу на своем внедорожнике мчит. Уж не знаю, сколько штрафов ему теперь оплатить придется, но в вестибюле частной клиники мы за пять минут до приема оказываемся. Карточку на ресепшене заводим, за медсестрой фигуристой на третий этаж поднимаемся. Я ступеньки считаю, Гриша количество пуговок на ее обтягивающем халате…
        - Давай, Стеш, - у дверей кабинета он, наконец, расслабляется. Ладошки мои ледяные в своих прячет и улыбается, заставляя меня еще больше смутиться. И правда, ведь как семья. - Я в тебя верю, ясно? Это же не операция: посидите, потрепитесь о том о сем, и сама не заметишь, как время пролетит.
        Я, кажется, уговаривала его со мной не ездить? Так вот, прямо сейчас я готова молить об обратном. Чтоб со мной зашел и какой-нибудь шуточкой напряженную атмосферу разбавил. Жаль, попросить его об этом не могу. Наглостью никогда не отличалась.
        Покорно киваю, платье в порядок привожу и шаг к двери делаю.
        - Гриш, а ты… - но чем ближе моя встреча с врачом, тем сильнее меня знобит. Поворачиваюсь к Полонскому, а как вопрос свой задать, никак придумать не могу. Я ведь сеансы психотерапии только в кино и видела! А разве на режиссеров полагаться можно? Вдруг к креслу ремнями прикуют и пока я за свободу бороться буду, лоботомию мне сделают? А Гриша сильный, если что защитит…
        - Я тут подожду, ладно?
        Еще бы. Если что, закричу погромче. Вымученно улыбаюсь спасителю своему, и полную грудь воздуха набрав, прыгаю в неизвестность.
        Один - верх, вниз; два - верх, вниз; три - вверх, вниз…
        Сразу видно. Снегирев мастер своего дела - до семи я все же дошла, и внутрь шагнув, аккуратно дверку прикрыла.
        Гриша
        Хотел бы я знать, о чем они там беседуют. Наверняка о Борисе этом, будь он неладен, или о детских травмах, что могли на ее взрослую жизнь отпечаток свой наложить. Брожу взад-вперед по просторному коридору, а любопытство буквально изнутри распирает. Если б не медсестричка эта, что уже дважды мимо меня, бедрами покачивая, пронеслась, каюсь, ухом к двери бы припал.
        - Волнуетесь? Бросьте, - улыбается мне свидетельница моей внутренней борьбы, и на ближайший подоконник тяжелую стопку медицинских карточек кладет. - Психотерапевт еще никому не навредил. Это вот этажом ниже нервничать нужно.
        - А что там? - лениво от стены отталкиваюсь и к брюнетке болтливой поближе подхожу. Нина Викторовна - на бейджике именно так и написано.
        - Отделение пластической хирургии. Хотя и там специалисты высший класс.
        Краснеет Ниночка. Посему видно - на себе проверяла. Только вот интересно, что именно эти рукастые кудесники в ее ладной фигурке перекроили: грудь, бедра или может быть…
        - Скажу по секрету, я в прошлом году у них уши делала. Видите, - отводит в сторону завитой локон и шедевром этим беззастенчиво хвастает. И так повернется, и этак, а я гадаю: заняться, что ли, бабам нечем? Из-за такой ерунды под нож ложиться?
        - Ваша супруга не поэтому пришла? У нас жесткое правило: прежде чем операцию делать, сначала все через Снегирева проходят. Чтоб твердо удостовериться, что решение приняли обдуманное.
        Вот если бы… Я б Стеше парочку сантиметров в некоторых местах добавил. К примеру, в талии. Уж больно худая она, впрочем, наверняка у нее это от нервов. Сегодня так распереживалась, что и кусочка омлета не проглотила. Хотя мне казалось, что, наоборот, радоваться должна! Ведь и мечтала об этом долго, и так накануне восторгом светилась. Настолько, что не знал ее раньше, до того как ее эта болячка подкосила, а уверен - за ужином со мной сидела та Стефания Щербакова, что в свое время и Борю Зайцева покорила, и на инженерный факультет поступить не побоялась. И взгляд изменился, и плечи расправились, и даже голос уверенней звучал.
        - Нет. Мы по другой причине. Кстати, может, у вас кафетерий есть? А то мне еще пятьдесят минут скоротать нужно.
        - Конечно. Внизу. Там и кофе, и чай, и даже меню из пятнадцати блюд. Проводить?
        А почему нет? Киваю и, как и подобает галантному мужчине, поклажу ее собственноручно до регистратуры доношу. Она болтает обо всем подряд, а я на часы поглядываю, чтоб окончание сеанса не прозевать.
        - Все-таки, вы замечательный муж! Мало кого супруги сопровождают. Ведь как русский человек рассуждает? Психотерапия - это высасывание денег. А я горжусь! Вот как Снегирев наш очередного пациента излечит, меня от радости так и распирает!
        Красивая Ниночка, а вот болтливость эта все впечатление смазывает. Даже поругать себя успеваю за то, что в провожатые ее выбрал. Что я ребенок? Сам бы дорогу нашел…
        - Только суп здесь не берите. Отрава еще та, - а она, словно почувствовав, что речи ее меня утомили, наконец, прощается.
        Был бы здесь Ромка, пальцем у виска покрутил бы. Такая добыча, да еще и сама в руки идет, а я вид делаю, что не замечаю! Даже когда в дверях через плечо оборачивается и кокетливо ручкой машет - намеренно в меню взгляд опускаю.
        Нет, не влюбился я. Протрезвел, и наваждение под названием «Стеша обыкновенная» само собой прошло. Теперь на вещи смотрю иначе: грани переходить нельзя, но и мамино завещание придется немного подкорректировать. Не монах же! Завтра тридцатник стукнет, считай в самом расцвете сил! Вон и аппетит здоровый, и жизненных сил хоть отбавляй!
        - Вышла? - салфеткой рот утираю, и торопливо со стула встаю, мобильный к уху плечом прижимая. Никогда так долго не обедал, а тут за мыслями время, как песок, сквозь пальцы просочилось!
        - Вышла. А ты на работу ушел?
        Почудилось мне или правда расстроилась? Тяжелую дверь толкаю, и стоит в коридор выйти, убеждаюсь: точно, обижена. Вон как туфлей кафельную плитку растирает, низко голову повесив. Даже когда аккуратненько по плечу ее указательным пальцем бью, и то не сразу замечает!
        - Глупый! Напугал- то как!
        - Ты же вроде как от психотерапевта вышла, - локоть свой предлагаю и неспешным шагом к гардеробу ее веду. - Он не успел повысить уровень твоей стрессоустойчивости?
        Программы там какие в голову заложить? Или он за бешеные деньги только кивает, да, когда требуется, поддакивает? Если так, то не в ту сферу я трудиться пошел. Знал бы, кабинет арендовал, да обогащался. И никаких тебе фиктивных браков, ради уплаты долгов. Хотя… Не так все страшно, как мне вначале казалось.
        - Нет, - и жена досталась на редкость милая. Вроде с приветом, а как по мне, самая адекватная из известных мне женщин. - Сказал, что сегодняшняя встреча, вроде как наше знакомство. Порасспрашивал меня о жизни и моей проблеме, график сеансов составил. Отныне по средам и пятницам я к нему ходить буду. Гриш, зря я его боялась. Думаю, он мне точно помочь сможет.
        И здорово. И раз уж настроение у нее улучшилось, сейчас самое время новости сообщить.
        - Вот и отлично. Только завтрашний прием отменить придется, - помогаю ей на сиденье устроиться и, ежась от ветра, на водительское место юркаю. - Завтра у нас пятница особенная. Мой юбилей, и ты как хозяйка просто обязана рядом быть.
        Глава тридцать первая
        Стеша
        Много чего я за час в компании Снегирева узнала. Вроде и говорила в основном я, а он в паре предложении такой ворох информации на меня обрушил, что до сих пор не верится. И главное из всего этого, что клеймить меня позорным званием «сумасшедшая» он не стал. И про Зигмунда Фрейда поведал, и про Павлова, и даже про мои проблемы с выходом из дома сам догадался. Оказывается все эти страхи, вынуждающие меня десятки раз проверять, перекрыла ли я вентили, не что иное, как навязчивые сомнения. А я-то думала дурашливость!
        Запястья духами сбрызгиваю и принимаюсь на голове подобие прически сооружать. Вот интересно, как бы мой психотерапевт страх перед мужниным юбилеем обозвал? Он ведь среди всех сейчас самый яркий! Вроде и стол накрыла, и до ночи вчера порядок в квартире наводила, и даже в блокнот с записями о Гришиных предпочтениях заглянула, а все равно волнуюсь. Да и немудрено: помимо тестя еще и родители мои будут! Как Полонский говорит: «Отпразднуем в тесном семейном кругу!»
        Хорош круг, ничего не скажешь. Дружок его сомнительный с невестой, тетка - предводительница секты, отец олигарх и мои простолюдины. О чем маме с Галей этой общаться? А отцу с Юрием Викторовичем? Не знаете? Вот и я том же…
        - Стеш, - улыбку на лицо нацепить не успеваю, но Гришу в комнату заглянувшего, это, кажется, мало беспокоит. Протягивает мне какую-то коробочку и смущенно взор тупит. Чего это он удумал?
        - На. Мне подаришь.
        Вот тебе и бизнесмен! Неужели решил, что мне ума не хватит самой что-то выбрать?
        - Зачем?
        - Ну, положено так. Ты же жена…
        - Я знаю. Поэтому о подарке сегодня побеспокоилась, - скромном, но он ведь прилюдно открывать его не будет? - Но, если хочешь…
        - Нет. Купила, значит, свой дари, - расцветает, как ребенок радуясь, и, растерянно макушку взъерошив, на месте топчется. Недолго, ведь и я на него больше не смотрю, и самого время, до прихода гостей оставшееся, поджимает.
        - А что там?
        - Иди.
        Так я и рассказала. Это ведь традиция - именинник непременно должен голову поломать, какие же сюрпризы его на торжестве ждут! Тем более что не так уж и долго от любопытства томиться осталось. Вон, кто-то настойчиво на звонок жмет. И уж не знаю, как это тут принято, но открывать не пойду. Не хочу скоморохом быть, их мое представление с дверными ручками позабавит. А я потом всю ночь не усну.
        Встаю со стула своего бархатного, несколько раз туда-сюда на каблуках прохожусь, и все-таки признаю очевидное: дальше тянуть нельзя. А то, что ж я за хозяйка такая, если в берлоге отсиживаюсь, пока муж-юбиляр чужие пальто развешивает?
        - Здравствуйте, - вроде и решила выйти, а вот стоит свекра увидеть и не таким уж глупым побег мне начинает казаться. Уж больно он неулыбчивый! Сверху вниз по мне ледяным взором проходится и единственное, на что его хватает, легкий кивок головы. А я и не жалуюсь.
        - Чем старше ты сын становишься, тем больше я убеждаюсь, что вырастил настоящего жлоба. Свадьбу зажал, юбилей вон, на кухне празднуем. Что, не мог для родни стол в ресторане заказать?
        Меня будто не замечает, зато Полонскому внимание с лихвой достается. И вот теперь скажите, что я неправа, радуясь своей неприметности!
        - Помолчал бы! Вы с сестрой моей тоже свадьбу не праздновали. Только я и была, - и как я Галину не заметила? Она ведь как вихрь по комнате проносится, шурша своими пышными юбками. Меня крепко обнимает, в обе щеки целует и, словно этого мало, как ребенка, за одну из них треплет!
        - Так что есть в кого, Юрок!
        - Вот не надо! У нас финансы не позволяли. А Гришка с недавних пор человек обеспеченный!
        Господи! Пойду лучше в кухню, а то эти семейные разборки мне совсем не по душе.
        - Финансы, финансы! Нормально у тебя все с финансами всегда было! Просто ты их в свою колбасу да сосиски несъедобные вкладывал!
        - А если б не мои несъедобные сосиски, еще неизвестно где бы мы все были! Забыла, как я учебу твою оплачивал? На поводу у Аллы пошел! Пожалел ее непутевую младшую сестру. А благодарность…
        Можно и недослушивать. И по смыслу понятно, чем все закончится. Я лучше вон, мясо из духовки достану, салаты соусом заправлю и в одиночестве про себя помолюсь, чтоб моя родня передумала ехать на этот праздник жизни. Хватит с меня их перепалок с бывшей свекровью! Морально еще к новому урагану не готова. Только несчастливая я, сколько раз повторять?
        - Твои пришли, - Гриша бокалы с полки снимает и какую-то пузатую бутылку из своего мини-бара берет. - Пойдем? Рано или поздно это все равно бы случилось.
        И действительно. В очередной раз Полонский прав. С богом! И не через такое проходила, верно?
        Гриша
        И зачем я это празднование затеял? Гробовую тишину за столом даже дурацкие Ромкины шутки прогнать не в силах. Он вон пыжится, на полную выкладывается, а в знак благодарности только невеста его и смеется. Вот вам и юбилей!
        - Так, значит, вы мясным комбинатом владеете? - видимо, тестю моему это неловкое молчание надоело. Сегодня он как стеклышко трезв, оттого вопросы задает робко, даже краснеет немного и постоянно усы приглаживает.
        - Трудно, наверное, за всем уследить?
        - Еще бы. Но мне, слава богу, повезло. Команда проверенная, товар качественный производим.
        А вот мой себя хорошо чувствует. Еще бы, он с мэром за одним столом не раз сидел, чего же простого дальнобойщика стесняться?
        - Это как же ваш завод называется?
        - «Империя вкуса», - папа гордо плечи расправляет, а моя любопытная теща, что отважилась в мужской разговор влезть, от удивления глаза пучит. Что, кстати, естественно, ведь прилавки местных магазинов этими деликатесами завалены. Ну, все, сейчас минут десять удивляться будет, что с самим Полонским так неожиданно породнилась!
        - Так это ваши? - говорю же! Даже за сердце схватилась, второй рукой мужа за запястье обхватив. - Стеша! «Империя вкуса»! Я ж тебе про эти сосиски молочные рассказывала!
        - Понравились? - будь у папаши моего усы, он бы их кончики сейчас важно на палец накрутил! Так и светится, словно не тридцать два года заводом владеет, а только первые шаги делает!
        - Понравились?
        - Мама…
        - Ничего, Стеш, - Ольга Ивановна себя в руки берет и решается пересохшее горло шампанским смочить, жестом дочь призывая к молчанию. - Это как посмотреть… Я ведь повар в школьной столовой, Юрий Викторович. И если уж судьба нас свела, считаю своим долгом высказаться: это не сосиски, это собачий корм.
        Ну и поворот… Я водой давлюсь, жена моя ладошкой лоб поглаживает, низко голову наклонив, тесть в кулак откашливается, отец бледнеет, а Галя… Чего от нее кроме улыбки ждать? Явно ведь ума не хватит, как Ромке с его невестой, вид сделать, что горячим увлечена.
        - Корм? Это моя-то продукция?
        - Конечно. Я уж сколько с дирекцией не воевала. Говорю, дети потравятся, а им хоть бы что. Уж простите мне мою прямолинейность!
        Нашла госпожа Щепкина кого о прощении просить… И как ситуацию спасать? Боюсь, все это плохо кончится.
        - Да что ж вы такое говорите, Ольга Ивановна? Мы все по ГОСТу делаем, содержание мяса соответствует стандартам…
        - Каким таким стандартам? Откуда в них мясо? Ведь соя одна. Ты сват не обижайся, вот колбаса докторская еще ничего, сервелаты твои всегда покупаю, а сосиски молочные никуда не годятся. Даже подливка наша их не спасает.
        - Подливка?! - отец негодует. Со стула подрывается, стараясь удавку на шее ослабить, и теперь повисшая в комнате тишина уж точно ничего хорошего не предвещает. Если не остановить его, в пух прах нас всех разнесет, и плевать, что ему про сосиски эти злосчастные правду сказали. Все, мой выход, если не хочу умереть раньше, чем успею мамино наследство потратить. Пока гости между собой поединок взглядами ведут, я ничего лучше не придумав, друга в бок локтем толкаю. Была, не была, больше никаких идей у меня нет.
        - Горько кричи, - командую шепотом, и чтоб до Ромки дошло быстрее, еще разок по тощим ребрам его ударяю.
        А что? Мы ведь и впрямь торжество зажали. Чем не смена темы? Люди ведь все эти ритуалы любят!
        - Не тормози, давай.
        - Горько, - выдает он еле слышно, а я Стешу уже за руку хватаю, заставляя подняться и подыграть.
        - Горько!
        Уже громче, вон и Галя воодушевилась, единственный раз на моей памяти, не желая и дальше унижениями мясного магната наслаждаться. Явно скидку побольше попросит, когда мебель заказывать придет:
        - И действительно. Горько! Молодые, не отвертитесь!
        Обнимаю супругу свою за талию осиную и еле заметно плечами пожимаю. Мол, что делать. Уж лучше поцелуй, чем грандиозный скандал! Тем более что ведь сработало! И отец вновь на стул плюхнулся, внеочередную рюмку коньяка себе наливая, и теща в улыбке расплылась, щекой к могучему плечу Леонида припав. Сейчас минутку влюбленную парочку поразыгрываем и внимание на себя перетянем.
        К черту! Хватит тянуть, а то блондинка эта, что еле заметно пытается меня оттолкнуть, чего доброго, в обморок упадет. По традиции одними губами перед ней изменяюсь и за секунду расстояние между нами сокращаю. И чего уж там, самому интересно! Когда такой шанс еще представится?
        Глава тридцать вторая
        Стеша
        Я наш с Борькой первый поцелуй хорошо помню. Даже сейчас рассказать могу, какое платье на мне было надето, и какого цвета футболка на Зайцеве красовалась. Он леденцами мятными пах, и стоило ему от губ моих оторваться, уже наперед знала, что это лакомство моим любимым станет. И действительно: шоколад уважаю, а мятные пастилки все равно быстрее из конфетницы улетучиваются.
        В общем, каждая эмоция моя, каждое переживание, до сих пор внутри живы. И вот что удивляет несказанно, поцелуй Полонского все их без труда затмил. Голова… Господи, опустела, что ли? Коленки так и подгибаются, хорошо хоть муж в объятиях держит крепко. Уверенно так, словно я вся ему принадлежу и вот так прижимать к себе, пальцы в волосы запустив, для него дело привычное. Я и не слышу уже, до скольких наши родственники досчитали, но не будь между нами все так постановочно и фальшиво, решила бы, что на крепкое «навсегда» мы уж минуту назад, как нацеловались.
        - Ну, все! Хватит уже, - хорошо хоть Гриша не такой романтичный и, стоит тетке его тон повысить, танец губ наших все-таки прекращает. Лбом своим в мой упирается и так странно глядит, словно как я под впечатлением остался.
        - Совесть-то поимейте! Может, и к лучшему, что свадьбу не праздновали! А то пока вы лобызаетесь, гости бы голодные по домам разъехались!
        Божечки! Стыд-то какой! Это на глазах у родителей… Все, пропащая я душа. И не вздумайте переубеждать, ведь ладно бы безучастна, осталась, как актриса голливудская, а нет ведь! Сердце так и заходится, так и щекочет изнутри невесть откуда прорезавшимися крылышками. Барабанит и прогоняет все мои доводы из головы, что совсем мы друг другу неподходящие. Ведь кричит разум, голос срывает: " КАК? Разве не подходящие из реальности выпадают, стоит дыханиям учащенным смешаться?"
        - Вот-вот! Теперь вижу, что любовь! Юрка, ты уж жену мою прости за сосиски эти, будь они не ладны! Давай за детей выпьем по-свойски? Мы ведь теперь крепко повязаны, считай, на всю оставшуюся жизнь родня!
        Вот и папа масла в огонь подливает! Так игрой нашей впечатлился, что в глазах его, морщинками тронутых, слезы стоят. Рюмку поднимает, со сватом чокается, залпом в себя опрокидывает и душу мне на части рвет: салфеткой бумажной глаза промакивает, да спешно отворачивается, рукой махнув на мамин порыв его по плечу погладить.
        Ну, Гриша! Ну, жук! Удумал тоже! Да пусть лучше бы поскандалили, пусть хоть всю посуду к чертям собачьим переколотили, чем вот так вот!
        - Убью, - шепчу своему суженному, а ему на мою злость начихать. Улыбкой своей ослепляет, да еще и жмется поближе, руку свою на спинке стула моего устроив. Опьянел уже, что ли? Что-то взгляд мне его совсем не нравится…
        - Уже убила, Стеш. Вот, - блондин мою ладошку хватает и туда, где сердце прячет, укладывает. А оно у него… Ух! Похлеще моего бьется, хоть скорую вызывай.
        - Ты это, Гриш… - и чего сказать? Не глупи, с ума не сходи, не пей больше? - Поешь лучше. А то тебе коньяк в голову ударил.
        Видимо, все же теория всем известная, что под градусом мужику плевать, с кем зажиматься, все же работает. И если это так, то надо бы мне за правило взять, в такие моменты дистанцию между нами увеличивать. Пусть и самой понравилось… Только честь и репутация все же дороже. Нельзя ими из-за дурацких инстинктов налево направо разбрасываться. Губы от ласк раскрасневшиеся поджимаю и сама за вилку берусь. Удалась мне утка, знаю, а вот от нервов вкуса совсем не чувствую.
        - Ну ты, Стеша, скромница. Нашла из-за чего смущаться. Разве женщине не должно польстить, что мужчина от одного ее поцелуя голову потерял? - да и как разберешь вкус-то этот, если щеку твою жаром чужого дыхания опаляют? А от голоса вон, рой мурашек по неприкрытым плечам бежит?
        - Должно. Если мужчина не деловой партнер, а возлюбленный. Это тебе плевать, кому мозги пудрить, а я…
        - Девушка приличная. Я запомнил, - Гриша усмехается и на минуту меня в покое оставляет. Так-то лучше. Пусть вон гостей развлекает, а то Ромка его совсем от скуки завял. А может, и не от скуки вовсе: не меньше меня увиденным ошарашен. Чему-то неведомому хмыкает, и только и знает, что на меня украдкой посматривать.
        Ой, Стеша, Стеша! Как бы этот груз вранья тебя ни придавил!
        - Хотя, знаешь, мне вот даже немного обидно. Я, может, и деловой партнер, но могла бы и признать, что обаятельный!
        А еще совсем с понятием скромность незнакомый! Так бы и стерла эту его самодовольную улыбочку отрезвляющей пощечиной!
        - А что мне с твоего обаяния? Я ведь не аксессуар себе выбираю, чтоб все вокруг его красотой восхищались! А спутника. С которым и в огонь, и в воду не страшно.
        - А разве я не такой? Смотри, - и опять этот его парфюм приятный невесомым облаком мой стан окутывает, стоит ему стул свой к моему придвинуть.
        - Работящий - раз, - первый палец загибает, и что-то подсказывает мне, пока все в кулак не сожмет, не успокоится. - Не пьющий почти, - два; трудностей не боюсь - три; с родителями общий язык нашел - четыре; за тебя постоять смогу - пять.
        И для убедительности бицепс свой демонстрирует, заставляя дорогую хлопковую рубашку угрожающе натянуться. Это что за игру он затеял? Вроде как юбилей у него сегодня, повзрослеть должен, а он какой-то дурью маяться надумал!
        - Ты ко мне сватаешься, что ли? - искренне удивляюсь, и по сторонам гляжу, с облегчением выдыхая, убедившись, что никто не подслушивает. Разве что Ромка, но ему можно. Все-таки в одной связке. - Так поздно уже, кольцо мне давно на палец надел.
        - Почему сватаюсь? Просто понять хочу. Вот мы люди взрослые, собой вроде как недурны, а ты от поцелуя моего отплевываешься. Вон, даже салфеткой губы протерла.
        Естественно! Ведь помаду всю смазал! Мало мне, что ли, моих ритуалов, из-за которых я весь вечер начеку, чтоб не дай бог себя не скомпрометировать, так еще и макияж испортил. Любая бы также поступила!
        - Странно, знаешь ли. Или ты до сих пор Борьку своего любишь?
        А это еще тут при чем? Зло салфетку в тарелку свою бросаю, невольно внимание присутствующих на себя обратив, и, возмущенная донельзя, широко улыбаюсь, чтоб поскорее родня наша к разговору своему вернулась. Нечего им видеть, как я Полонского отчитывать начну! А то распустил хвост: один раз поцеловал и считает, что может такие вопросы задавать!
        - А чего это ты в душу мне лезешь? Жмешься тут, - под столом его от себя отпихиваю, а он как скала, не двигается! - Смотри, еще решу, что ревнуешь!
        - А может и так. Я ведь посмелее тебя буду, не мальчишка уже. И если понравилась, так и скажу. И салфетки эти, - ту самую что в салат мой угодила хватает и комкает, - мне ни к чему.
        Гриша
        Смотрите-ка, прям королева снежная! Не подхожу, видите ли! Это тогда, когда я важное открытие сделал! Ведь тянет меня к ней, и не в алкоголе дело! Другое здесь: химия или, может, духи у нее с феромонами, не знаю. А вот целовать ее понравилось так, что прямо сейчас готов всех гостей разогнать. И неважно, что они только-только общий язык нашли. Стешин отец, вон, байки дорожные травит, Галя Ольге Ивановне какую-то чушь (а другого от нее не жди) в уши вливает, а папа мой, наконец, галстук снял. Значит, в человека превращается нормального, приземленного, что с ним довольно редко происходит. Погнал бы в шею и как прижал к себе Стешу, чтоб и о ручках дверных забыла, и о посуде, что после застолья нашего так грязной стоять и осталась бы!
        А ей, видите ли, спутника подавай!
        - Задело, значит? Вот уж не думала, что ты ранимый такой.
        Так разве ранимый? Не подготовленный просто! Вот раньше как: женщину красивую встретишь, поухаживаешь, как положено, и твоя она! Не мачо вроде, а вот везло! Совпадали желания наши, а если и нет, то это я артачился. А вот Щепкина не купилась. Как к другу прониклась, не сомневаюсь, и даже на поцелуй ответила рьяно, а стоило из рук выпустить и вновь, как ледышка!
        - Да не задело, Стеш. Удивило, скорее. Что я, по-твоему, глуп настолько, что понять не могу, когда женщине хоть немного нравлюсь? Так нет, понимаю. А вот что не доходит до меня, так это то, чего ты теперь от эмоций этих открещиваешься.
        Вдруг срослось бы что? Нам год вместе жить. Я вот на этом стуле сижу, смотрю на блондинку и понимаю, мог бы и рискнуть. А сколько бы наваждение это продлилось неважно.
        - А зачем мне они, эмоции эти? Кому лучше станет, если я признаю, что ты собой хорош? - жаль, что Стеша мнения моего не разделяет. Вздыхает, бокал за тонкую ножку в руках крутит и дальше признания свои шепчет:
        - Я однажды уже ошиблась, Гриша. Этим самым эмоциям поддалась. В итоге мне двадцать три, а я уже дважды под венец сходила. И разведусь, - горько усмехается и на стол фужер нетронутый ставит, - тоже дважды. У кого-то дети, а я… Так что нам с тобой поцелуи ни к чему. Я себе больше права на ошибку не дам. В себя потом прихожу долго и ритуалов все больше и больше.
        Так вот оно что. Не из тех, значит, кто короткие романы крутит…
        - Лучше уж по-деловому продолжим, со спальнями разными. Нечего из-за одного поцелуя демагогию разводить.
        Может, и права она. Только тахикардия моя до сих пор не проходит. Хмыкаю, руку со спинки стула ее убираю и вновь свой на место ставлю. Вроде как, есть мне над чем поразмыслить. И помощников в этом деле хоть отбавляй:
        - Даже не думай, - Ромка бормочет еле слышно.
        - Какая жена у вас, Гриша, милая, - в перерез Некрасовским словам, невеста его произносит.
        - За юбиляра! - а это теща. И когда она так заливисто хохочет, грех и свой бокал не поднять. Только выпить не дает, видимо, тост подготовила и до той кондиции дошла, когда произнести его сможет. И к лучшему, мне не помешает немного отвлечься.
        Глава тридцать третья
        Стеша
        Все пошло наперекосяк. Вот как только поцелуй этот злополучный между мной и Гришей состоялся, то, что почти месяц выстраивали, рассыпалось в прах.
        Природное смущение мое теперь не позволяет в компании его расслабиться, ведь стоит мысли из-под контроля выпустить, и такая ерунда в голову лезет! Иной раз на том себя ловлю, что в мечтах своих в его спальни ночевать остаюсь. И ни клубы пыли под кроватью его меня не пугают, ни кавардак, что он за дверками шкафа от окружающих прячет. Может, совсем я свихнулась?
        - Это нормально, Стефания, - хотя вот психотерапевт мой, Рудольф Геннадьевич, так не считает. - Если бы вы мне сказали, что совсем не страшитесь перемен, я бы, пожалуй, призадумался.
        Это он мой монолог о тех чувствах, что я испытала после развода, выслушал. Блокнот кожаный закрыл, пальцем на нужной странице придерживая, и сквозь стекла очков мне прямо в душу смотрит.
        - Так уж заведено. Никто от развода не застрахован. Главное, суметь от обид к бывшему мужу избавиться, ведь это прощение в первую очередь вам нужно.
        И то верно. Зайцев наверняка и думать обо мне забыл. А я вон от других закрываюсь, ответственность за его поступок на них перекладывая. Тот же Гриша например: ну чмокнул разок, ну пощупал… А я уже пять дней разговоров с ним избегаю! Боюсь, что попробуй мы с ним такой формат отношений, он, как Борька - сдрейфит и уйдет. Или того хуже, останется, а ни семьи настоящей, ни детей (хотя бы одного!) так и не захочет. А я вот узнала Полонского поближе и осознаю : такого сценария не переживу.
        - Ведь виноваты, Стефания, всегда двое. Вы не пытались анализировать, почему он ушел?
        - Пыталась. Господи, да это ежу понятно… Кому понравится с сумасшедшей жить? - в потолок пялюсь, на кушетке кожаной развалившись, и обручальное кольцо на пальце прокручиваю.
        - Постановку диагнозов мне оставьте, - а врач мой сквозь ухмылку еле заметную с укоризной в голосе меня одергивает. - То есть до того, как в вашу жизнь вошли ритуалы, вы были счастливой семейной парой?
        - Конечно.
        Все как у всех. С друзьями встречались, летом в отпуск ездили, на Новый год пару раз с шумной компанией на лыжную базу выбирались. Молодые, беззаботные… Какие у нас могут быть проблемы?
        - А скажите, как сам Борис потерю ребенка перенес?
        - Первого? - Снегирев кивает, а я на мгновение призадумываюсь. - Нормально. Мы ведь студентами были, и так скоро родителями становиться не планировали. Как узнали, оба до жути перепугались.
        Зайцев даже дар речи потерял. Пришлось его ромашковым чаем, который моя соседка по комнате литрами хлебала, отпаивать, да тест, что без подготовки ему в ладонь вложила, подальше спрятать.
        - Мы и осознать-то, толком не могли. Со справкой из консультации в загс побежали, месяц выждали, и только и успели, что расписаться.
        - А в разговорах с вами он никогда не пытался ту поездку на велосипеде вам в укор поставить?
        - Нет, - головой качаю и, предрекая очередной вопрос, считаю нужным добавить. - Я сама самобичеванием занялась. Раз за разом тот день в голове прокручивала и все понять не могла: зачем, вообще, в этот парк поперлась?
        - И именно в тот период у вас появилась боязнь транспорта?
        - Наверное… - понять не могу что, но что-то в его интонации меня смущает.
        Я ведь с велосипеда как навернулась? По глупости своей наушники в уши вставила и когда от парка меня разделяла лишь проезжая часть, пронзительного сигнала мчащейся по дороге машины не расслышала. Только за несколько секунд до столкновения боковым зрением красный седан заметила и что есть силы принялась педали крутить. Результат известен: водитель умчался, а я в бордюр врезалась и прямо в кусты улетела.
        - Сколько раз вы по поверхностям стучите? Семь?
        - Три.
        А какая разница? Хоть десять, один черт, больная. Пусть и стараюсь тщательно это от пассажиров скрывать: через плечо не переплевываю, а чтоб никто моей странности не заметил, три заветных постукивания чаще пальчиками совершаю. Будто от нечего делать по поручню барабаню.
        - Хорошо. Я, почему-то не сомневался, что ваша зацикленность на семерке появилась позже.
        Умный какой! Не зря лекции в медицинском вузе читает!
        - Хотите, угадаю? Уборка в вашу жизнь после последнего выкидыша вошла?
        Ну как же… Что ж я грязнулей, что ли, была? Как и все, дом всегда в чистоте поддерживала…
        - Именно в той форме, в которой она сейчас вашу жизнь отравляет?
        А… Тогда:
        - Да. Как из больницы выписали, я только о микробах и думала. Впервые с самого утра до позднего вечера квартиру драила в тот день, когда заставила мужа Тишку свекрови отдать.
        Зайцев, конечно, выступал, отстаивал бедное, на его взгляд, животное как мог, а я была непреклонна. Ведь разве милым этот разносчик заразы можно назвать? Нет. Не тогда, когда на четырнадцатой неделе беременности тебе такой кошмарный диагноз ставят.
        - Ну, в целом моя догадка подтверждается.
        Да что вы? Не самое ли время поделиться? Я тут себя насилую, стараюсь не зажиматься и с посторонним человеком быть предельно откровенной, а он что-то там понял и молчит как партизан! Очки снимает, пальцами переносицу трет, блокнот свой с чужими тайнами в сторону откладывает… Похоже, испытывает, насколько мне выдержки хватит, чтоб в вязаную жилетку его, поверх рубахи отутюженной надетую, не вцепиться.
        - Знаете, Стефания, - ну, слава богу! Заговорил!
        - Обсессивно-компульсивное расстройство до конца до сих пор не изучено. Ученые разных стран по сей день над загадкой бьются, почему подобный невроз возникает. Отсюда и различные способы лечения: психотерапия, психотропные препараты, физиотерапия опять же.
        Только про антидепрессанты слышу, и тело холодным потом покрывается. Одно дело два раза в неделю сюда ходить, а другое транквилизаторы горстями глотать… Или того хуже: койка отдельная, которая в моем представлении непременно в комплекте со смирительной рубашкой идет.
        - В общем, теорий несколько. Все их перечислять не буду, потому что мудреные термины на вас лишь скуку навеют. Скажу одно: на мой профессиональный взгляд в вашем случае я должен согласиться с Зигмундом Фрейдом. У вас затянувшийся нерешенный внутренний конфликт. Вините вы себя за то, что, на ваш взгляд, главную женскую функцию вы так и не выполнили.
        Во как! А то я без него этого не знала! Конечно, виню: нечего спортом в таком положении заниматься, пусть врачи и не запрещают, и облезлых котов наглаживать, не удостоверившись, что они стерильны.
        - Прерывание беременности для вас слишком большим ударом стало. Вот организм и защищается: отвлекает вас, на других страхах концентрируясь. А ведь все они на одном, главном для вас переживании завязаны.
        Я даже сажусь. Интересно, конечно, профессионала послушать, но вот, к примеру, ручки дверные? Они тут каким боком? Об этом и спрашиваю, а философ седовласый спокойненько так отвечает:
        - Помните, о чем мы с вами в прошлый раз беседовали? Вы, - блокнот листает, что-то глазами в каракулях своих выискивая, и когда нужное отыскать удается, указательный палец вверх поднимает. - Вот, вы сказали: « До сих пор помню, как дверь открыла, а там врачи скорой помощи стоят. У меня все штаны в кровавых пятнах, живот от боли скручивает, а они, меня не сразу заметив, футбольный матч обсуждают и смеются. У меня горе, а им хоть бы что».
        Ну допустим… И?
        - Вы, Стефания, всякий раз, когда дверь открываете, опасаетесь с чем-то страшным столкнуться. В тот раз - это нерасторопные медики. А уж ритуал - тут на что фантазии хватает. Вот и любимое число ваше пригодилось. Вроде как, семь раз ручку дернешь, и все плохое, что тебя ждет испарится.
        - О-о-о… - тяну и поражаюсь, как сама к этому не пришла? - И что же делать?
        - Работать. Невротическая навязчивость, а у вас именно она, поддается полному излечению. Не всегда и небыстро, и приложить усилий придется немало, но надежды есть.
        - С помощью лекарств, да?
        - Сеансов психотерапии, Стефания. Моя задача помочь вам понять, что вашей вины в потере детей нет. А ваша, мне в этом помочь. А что касается ритуалов, то мы начнем давать им бой. Я бы, конечно, с удовольствием прибег к методу экспозиции…
        Он затихает и губы морщинистые в улыбке растягивает, а я хочу по голове его стукнуть, ведь что это за метод такой и с чем его едят, я не знаю. Благо по глазам моим испуганным до Снегирева доходит, что и здесь без расшифровки не обойтись:
        - Очень действенный способ терапии, должен сказать. Помещение пациента в ситуацию, которая провоцирует обсессии, но предлагать такое самонадеянно, верно?
        Беременность, что ли? Ну и шарлатан…
        - Вижу-вижу. Так что пойдем проторенной дорожкой. Начнем для начала интервалы между ритуалами увеличивать…
        Он принимается мне подробно план сражения с болячкой моей обрисовывать, а я тоскливо вздыхаю. Тяжело мне все же придется.
        Гриша
        - Не нравишься ты мне, Гришаня. Хмурый какой-то, - вот у Некрасова привычка на край стола моего садиться! Бабская, что ли. Еще и ущербов от его костлявой задницы, что он не глядя на него примостил, не счесть! И документы по полу рассыпались, и кружка моя едва следом за макулатурой вниз не скользнула. А бутерброды, что я из дома принес, и вовсе - раздавлены всмятку!
        - Тебе стульев не хватает? Теперь голодный останусь!
        - Так обед скоро. Шизофреничка твоя наверняка уже борщ наварила, - острит, а я еще сильней завожусь, грубо его с рабочего места сталкивая.
        - Ах, вот оно что… Она тебя от холодильника своего отвадила? Поэтому недовольный ходишь? Так неудивительно: дамам с приветом угодить трудно. Им извращенцев подавай.
        Ну, сколько можно? Где у этого парня кнопка выключения? А то еще минута и придется навсегда ему охоту отбить шутки свои плоские на мне тестировать!
        - Вот смотрю на тебя, Рома, и не понимаю. Что ты за друг такой? - в кресло откидываюсь и задумчиво подбородок тру.
        Я, ради него в том числе, на такую авантюру пошел, а он вместо благодарности ковыряет и ковыряет мою рану. Не то, чтобы большую, смертельную, но даже от ссадины, если солью ее посыпать, ощущения те еще.
        - Может, и к лучшему, что через неделю женишься. Я выжду и за каждую твою насмешку потом с лихвой отомщу.
        А случай наверняка представится. Он ведь по большой любви в загс бежит. А значит и ссоры, и открытия вроде нежелания Лерки хозяйством домашним заниматься обязательно будут. Он спьяну мне душу изольет, а я насмешливо брошу: «Каждому по заслугам».
        - Да дерзай. Я ж не сахарный, как некоторые. Дуться не буду. Ладно, - дошло наконец. Он сам порядок наводит и, стул отодвинув, как порядочный подчиненный, с серьезным видом на начальника своего глядит. - Выкладывай. Что там у вас со Стефанией происходит.
        А стоит ли? Не имел привычки по женщинам сохнуть, боюсь надолго серьезной Ромкиной мины не хватит, если я рот открою. Да и плевать!
        - Ни-чер-та!
        Молчит. Вот как воды в рот набрала! У нее теперь только три фразы: « Доброе утро», «Спокойной ночи», и «Когда ты научишься стульчак за собой опускать?». Ни в глаза не посмотрит, не улыбнется без повода, да и по поводу тоже. Как подменили. Хотя, казалось бы, должна, наоборот, духом воспрянуть. Не просто же так к мозгоправу ходит!
        - Вот как поцеловал ее, все. Пропасть между нами разверзлась.
        Она миллион шагов назад сделала, а я в ступор впал: как к такой женщине подступиться? Была б обычная, сообразил, а в этой целый мешок изюма!
        - Зря, в общем, я тебя подбил «горько» кричать. Нужно было дать старикам проораться, и черт с ними. Мне в принципе до лампочки, дружат они или на дух друг друга не переносят.
        Через год все закончится, и забудут. Зачем на амбразуру лез? Мне-то этот год еще пережить нужно, и, как оказалось, без Стешкиной болтовни он слишком долго тянется. Не радует совсем.
        - Совсем, что ли? Лучше мозги включи: может, все дело не в том, что ей целовать тебя не понравилось, а наоборот? Собственных чувств испугалась, вот и дистанцию держит. Чтоб дров не наломать.
        - Ей что пятьдесят, чтоб рассудком жить? Нет, Ром. Думаю, она решила, что я втюрился, а так как добрая, обижать лишний раз не хочет. Вот поводов для подкатов и не дает.
        С нее станется. Не удивлюсь, если любовью я воспылай, она и в город другой переедет, чтоб тихое робкое «нет» мне в лицо не бросать.
        - А ты втюрился?
        Фу, как девчонки, ей-богу! Вот стоит другу этот вопрос задать, и тошно становится. Будто у нас пижамная вечеринка, и мы одноклассников обсуждает. Вон даже парочка шоколадных конфет на столе валяется! Осталось дурацкую любовную комедию включить и полный антураж!
        - Больше меня такую хрень не спрашивай!
        - Тогда не ной! Соберись и дело делай: нравится жена - добивайся! Если, конечно, тот факт, что у нее мозги набекрень не пугает, - добавляет спешно и к двери мчит, на секунду раньше, чем брошенный мной смятый листок ему в голову прилетает, за ней укрываясь. - Ты Полонский! Твой батя вон, сосисочную империю создал, а ты собственную жену в койку уложить не можешь!
        А я еще думал, прозрел! Понял, что иногда можно и нормальным человеком побыть. Куда уж там! На шарф его цветной посмотрите, на свитер оранжевый, и покрутите пальцем у виска, что мне на его счет, вообще, такие мысли в голову приходят.
        Хотя, кое-что друг мой незадачливый верно подметил. Я все-таки мужик! Чего раскис? Если Щепкина от меня убегает, значит, нужно поднапрячься и догнать! У нас ведь все как началось? Со штампа. Считай с конца, а значит кусок, что мы пропустили, необходимо наверстать. Доказать, что я не одним местом думаю, а настроен вполне себе серьезно! Ведь серьезно? Вон уже две ночи толком не сплю, только она перед глазами и стоит. Не любовь вроде, а вот тяга какая-то нечеловеческой силы присутствует… Привязала чем-то, черт бы ее побрал!
        Встаю, в пиджак свой залажу и крышку ноутбука закрываю. Наработался. Сотрудники сытые, просрочки по платежам погашены, заказы прут. Считай, бизнес спас. Теперь спасать себя буду. Уж не знаю кого - подругу или женщину в ее лице, но уж точно обрету.
        Глава тридцать четвертая
        Стеша
        Озадачил меня Рудольф Геннадьевич. Интервалы, видите ли, увеличивай! Легко сказать! Я вон уже час кран взглядом гипнотизирую, пальцами в стул вцепившись. Чтоб не сорваться. Руки не намылить, горячей водичкой грязь с них прочь не прогнать…
        - Стеша! - а тут еще и Гриша пришел! Вон ключами звенит, наверняка впопыхах ботинки с ног сбрасывает. А значит, натоптал! И как я должна к ведру не броситься, скажите на милость?
        Да я в его присутствии еще больше нервничать начинаю. Не знаю уже, как до минимума встречи наши сократить! Хоть расписание вводи, ей-богу!
        - Сидишь?
        - Сижу, - а вот сейчас бежать уже поздно. Что ж, тогда и здесь поднапрячься придется, чтоб лишний раз на губы его не смотреть.
        - Как психотерапевт твой?
        - Богатеет. Чувствую, пока меня лечит, на новый автомобиль накопит.
        Я ж случай запущенный. Он мне тонко так намекнул, что тревогу забить нужно было многим раньше. Когда я еще ведать не ведала, что болячка такая существует, и в автобусе по всему что ни попадя постукивать - признак подступающего невроза.
        - А у тебя что? Для обеда поздно уже, а до конца рабочего дня еще три часа.
        А Гриша работяга! Просто так дела не бросит…
        - Случилось чего? - испуганно на него взгляд перевожу и даже пальцы от стула, сама того не заметив, отлепляю. Мало ли! У него отец пожилой, тетка без царя в голове. Может, где чего ляпнула, а в ответ ей прилетело? Чем не повод из офиса сломя голову убежать? Вон как дышит тяжело, словно через ступеньки перепрыгивал. Хотя, подождите… А домой тогда зачем пришел?
        - Случилось, - Гриша прям в куртке на стул напротив меня садится, и прежде чем заговорить, долго мне в глаза смотрит. Сейчас наверняка что-то жуткое скажет, чувствую!
        - Не может, Стеш, так больше продолжаться. Ты волком на меня смотришь, лишний раз слово из тебя не вытянешь, даже вон, - на кастрюльки, что на плите дымятся кивает, - ужинаем теперь отдельно. Все, надоело мне. Иди вещи собирай.
        - Вещи?
        Леденею. Черт с ними, с руками немытыми. Как представлю, что сейчас с квартиры этой съеду, аж дурно становится. Я вроде как попривыкла, обжилась, наконец, в ванной теперь спокойно за вентили берусь… А он меня гонит? Сейчас? Когда у меня новый жизненный этап? Когда глобальные перемены только ухудшить все могут? Мама моя со своими причитаниями, что и без психотерапевта от ритуалов избавиться можно, и только и надо, что перестать ерундой страдать, под откос все пустит. Да и я… Я же скучать по Полонскому буду! Мне спокойней, когда знаю, что он за стенкой спит!
        - Гриша…
        - Да, Стеша, вещи, - а он серьезный такой, решительный. Видно, что курс наметил и решил его строго придерживаться.
        Молнию на верхней одежде своей расстегивает, шапку, что до сих пор в руках держал, на стол кладет, и по-мужски ноги в сторону разведя, на спинку стула откидывается.
        - Чтоб на два дня хватило. Загород поедем.
        Уж не знаю, что и делать мне! Радоваться, что переезд оттянулся, или плакать, ведь знать не знаю, зачем он меня в лес везти надумал, но почему-то не сомневаюсь - отвертеться не даст.
        - У нас там дом. Воздух чистый, самое то, чтобы получше друг друга узнать.
        - А здесь что нельзя?
        - Нет, - головой качает, - в квартире ты от меня бегаешь. А там бежать только если в лес.
        Здорово! И как вразумить? Я же не смогу… Это новое место, а значит новая порция головной боли. Пока все отмою, пока осмотрюсь, пока заставлю себя на незнакомую постель улечься! Это ж сколько времени пройдет?
        - Не могу я! Я сейчас по методу Джеффри Шварца с компульсиями борюсь! - чем не аргумент?
        - Не знаю, кто такой этот Джеффри, но думаю методы его и за чертой города работают. Собирайся. А то силой потащу.
        Поглядите! Хозяин!
        - Не посмеешь, - упрямо подбородок вздергиваю, да вновь раковину свою любимую взором нахожу.
        - А ты проверь. Только не жалуйся потом, что у тебя ни сменной одежды, ни зубной щетки с собой нет. Давай жена, не гневи мужа. А то я за эти пять дней и так уже озверел
        Глава тридцать пятая
        Гриша
        Я вот что понял: если с ней, как с другими нельзя, значит, самым верным решением будет все наоборот сделать.
        - А чего у вас здесь? Ремонт, что ли?
        Стеша взглядом по дружной бригаде работниц проходится и к стене отступает, когда одна из представительниц ближнего зарубежья под ее ногами решает грязь запылесосить. И видимо, выходит у нее это довольно качественно, если жена моя одобрительно кивает.
        - Нет. Генуборка, чтоб ты до глубокой ночи по углам с тряпкой не бегала. Должны были к нашему приезду успеть, но, как видишь, во вкус вошли. Кстати, - за руку ее беру и вглубь дома утягиваю, чтоб персоналу клининговой кампании не мешать. - Насчет хлоргексидина особые указания дал. Уж не знаю, как ты это делаешь, но они его даже в воду для мытья полов добавили.
        Как и белизну, но об этом можно не сообщать, ее аромат в воздухе витает.
        - Гриша…
        - Да ладно, не благодари, - бравирую, а сам на грани покраснения: чувствую, как жар к щекам приливает, стоит ей своими глазами ясными на меня взглянуть. Бывает же такое! - Здесь давно никто не бывал, так что одна ты бы с многолетней пылью не справилась. Кстати, насчет одноразовой посуды у тебя никаких предрассудков нет? А то мы с отцом за уютом не следим, а мать перед смертью как раз ее обновить собиралась, и старую соседям раздала.
        Ну как? Натурально вру? А то почует неладное и точно испугается, ведь веду я себя как влюбленный. Строгий наказ гастарбайтерам дал, чтоб аккуратненько фарфор в подвал снесли. Хочу ей день подарить, где ни мыть ничего не придется, ни грязь под кроватью искать. Стеша как никто его заслужила.
        - Нет, наверное… Если она в упаковке, конечно, хранилась.
        Ну и вид у нее! По сторонам озирается, а сама вряд ли хоть что-то рассмотреть способна, до того обескуражена! А ведь полюбоваться есть чем: пусть и дача, а мебель добротная, дуб красный, да дикий орех; диван, опять же, даже меня, мужика, всякий раз восхититься собой заставляет. Чего уж о картинах говорить?
        - В упаковке. Лично сегодня приобрел, - даже сертификат качества потребовал, а то не хотелось бы такой день испортить Стешиным недовольством. У меня на нее планы другие: в лепешку разобьюсь, а разговорю. Чтоб как раньше и за ужином посмеяться с ней можно было, и глупый фильм, по ящику транслируемый, обсудить.
        - Я, кстати, программу составил. Сегодня у нас Стеша шашлык намечается… - вещаю, немного расслабившись, и к камину иду, рукава джемпера по дороге засучивая. - Мне в этом деле равных нет, так что пальчики оближешь. А вечером баня.
        Не зря повернулся, как чувствовал, что разговоры о парилке супругу мою дара речи лишат! Смеюсь, не в силах веселью сопротивляться, ведь уж очень смешно она воздух ртом хватает, да поленья в разгорающийся огонь подбрасываю.
        - Не бойся, по отдельности. Я же говорил, домогаться тебя не планирую…
        - Говорил, а потом с поцелуями лез.
        - Ну и самомнение у тебя, Стеша! Это же для дела было нужно, и если б знал, что после этого ты со мной общаться перестанешь, ни за что на такой шаг не решился.
        Поднимаюсь, руки отряхиваю и ближе к блондинке подхожу. Пора, будем бдительность ее усыплять:
        - Давай забудем, а? А то из-за поцелуя этого столько шуму, словно я не в губы тебя чмокнул, а обесчестил. Если хочешь, могу на иконе поклясться, что впредь твое личное пространство нарушать не буду.
        Если сама не попросит, конечно.
        - Забудем и как раньше заживем: я твой фиктивный муж, ты женщина-загадка.
        - Это почему это я загадка? - кажется, слова мои действие возымели. Щепкина так знакомо уголки губ приподнимает, что мои следом еще выше ползут. Кто б сказал, что я из-за одной бабской улыбки, как подросток, радоваться буду, не поверил бы.
        - А как иначе? Вон, - на влажную салфетку, что она только что из сумки достала и принялась руки ей обтирать, киваю, - какие только сюрпризы не преподносишь.
        А сам думаю: не загадка, а целая головоломка, разгадать которую и всей жизни не хватит.
        Стеша
        Надо Грише должное отдать. Удивлять он, конечно, умеет. А что до мотивов его… Так проще поверить, что для него наша двухминутная ласка пустяк, и принять ту соломинку, что он мне бросает. Я против коллективной амнезии ничего не имею. Может, действительно, ему тяжело, когда парой фраз обмолвиться не с кем? Так мне нетрудно: забыли, значит, забыли. Мурашки ведь, что под кофтой моей по телу бегают, когда он случайно меня рукой задевает, Грише разглядеть не дано?
        - И что? Неужели и правда тяжело руки не мыть? - он от вина отказался, а мне все-таки капельку в одноразовый стаканчик плеснул. Чтоб расслабилась, пока чертов метод Шварца нервы мои в тугие канаты завязывает.
        - Не то слово. Вот как Снегирев передо мной установку поставил из последних сил держаться и часто к раковине не бегать, мне с тех пор кажется, что я без жидкого мыла умру.
        Не вру. Аж зудят пальцы, а воображение рой бактерий, что по коже снуют, дорисовывает. Хотя в остальном мне сейчас хорошо. И про будни Гришины трудовые послушала, и шашлыка поела, и на мягком ворсистом ковре довольно ноги протянула, немного Гришу повеселив, когда чистыми мусорными пакетами его устилала. Как убирались, конечно, видела, но бдительность никогда терять нельзя!
        - Это как с конфетами в детстве: запрещают, а тебе еще сильнее начинает хотеться. Хотя, - кусочек сыра в рот отправляю и с аппетитом пережевываю. - Тебе-то откуда знать. В твоем детстве наверняка нужды в шоколаде не было.
        Вон домина какой! Не особняк, конечно, который я по дороге сюда нафантазировала, но и простонародным словом «дача» язык этот коттедж обозвать не повернется. Разве у владельцев таких вот добротных теремков голодные годы бывают?
        - А вот и неправда. Отец раскрутился не сразу. Мне лет семь было, когда первая прибыль пошла. Так что и макароны с тушенкой пробовал, и петушкам пережженным радовался. Уверена, что в парилку не пойдешь?
        - На все сто.
        - Тогда отдыхай, а я такой шанс упускать не буду.
        Нашел же чему радоваться! В бане температура, конечно, высокая, но даже это не успокаивает, если задуматься, сколько голых людей на полоке до тебя посидеть успело. И ничего про простыни не говорите, для меня это не аргумент, и даже под дулом пистолета я в это помещение не войду.
        Провожаю взглядом широкую Гришину спину и довольно потягиваюсь.
        К черту. Можно теперь и побаловать себя немного. Руки хорошенько намыть, ведь продержалась я куда больше шестидесяти минут. Поднимаюсь неуклюже, посуду пластиковую в стопку складываю и к раковине бреду, не сразу сообразив, что мыть ее дело совершенно бессмысленное. Ей место в ведре, а мне на мягком угловом диване…
        Он, кстати, так и манит прилечь, и если б не воспитание, прям при супруге бы в подушках его потонула. Впрочем, сейчас же он меня не видит? Почему бы не узнать, настолько ли он мягок, как на первый взгляд кажется, тем более что и ладошки свои я в порядок уже привела.
        Как подросток, разбегаюсь, на сидушку прыгаю и блаженно вздыхаю. Интересно: если с мытьем рук все понятно, и какие-никакие, а интервалы выдерживать удается, то как с моим ночным ритуалом быть? Что, через день белье перестилать? Тогда, боюсь, я обречена, как сомнамбула раз в два дня по дому передвигаться - если не удостоверюсь, что чертовых иголок на простынях нет, глаз до утра не сомкну. Думаю об этом минуту, две и незаметно в дрему проваливаюсь, не сразу заметив и возвращение хозяина, и мягкий шерстяной плед, что он мне на колени накинул. Заботливый. Есть же на свете мужчины такие, что и заботу женщине подарят, и мужской стержень свой при этом не утратят. Напротив, еще мужественнее кажутся, как Полонский сейчас. Вроде такую малость сделал - из города на природу вывез, а я благодарна настолько, будто он меня от медведя спас.
        - Гриш, - шепчу, немного хриплая ото сна, перед этим минут пять его спину взглядом буравя, и повыше одеяло натягиваю. Надеюсь, стиранное. По крайней мере, свежестью пахнет. - Я ведь тебя соблазнить хотела.
        Выдаю и мгновенно пугаюсь - чего разоткровенничалась? Вон он даже кочергу обронил, напрочь позабыв о трещащих поленьях!
        - Недолго, ты не подумай! Через неделю опомнилась и поняла - друзья из нас лучше выйдут, чем влюбленная парочка.
        Ведь и про предпочтения его (брюнетки с ногами от ушей), и про отсутствие рвения к созданию настоящей семьи информацию усвоила.
        - Это еще почему? - а он будто обиделся даже! Развернулся и серьезно так мне в лицо заспанное глядит. Еще и кочергу поднял, того и гляди, огреет, если что не так скажу.
        - Потому что разные мы. Ты бизнесмен, я прирожденная домохозяйка, - и, кстати, болячку мою можно с пользой использовать. Вот этим дамам в синих халатах он сколько за уборку заплатил? - Да и ростом я не вышла…
        - А разве рост в этом деле какое-то значение имеет?
        Это мне прирожденный холостяк говорит? Тот чья любовница едва в нашу дверь вошла, до того грудь у нее… Внушительная, в общем.
        Окончательно просыпаюсь, вопросом его огорошенная, и голову над ним ломаю. На плечи его спортивные пялюсь, на профиль с носом прямым и лбом высоким, и думаю - да. А потом в глаза серые заглядываю и одни сомнения…
        - Глупости это все. Забудь. Сама не знаю, зачем ляпнула.
        Вроде только смогли расслабиться, а я по новой сумятицу внесла… Того и гляди, опять в комнату убегу и еще неделю буду в его присутствии краснеть.
        Глава тридцать шестая
        Гриша
        Вот это новость! Соблазнить… А я то голову ломал - чего она по дому в платьях щеголяет! Еще и пуговку верхнюю расстегивала, искусительница, блин!
        Камин в покое оставляю - и сам догорит - да на ногах выпрямляюсь. Сама, значит, влюбить меня хотела, а мне такую головомойку из-за поцелуя устроила! Вот вам и женская логика!
        - А вот и не глупости! Разве я не имею права знать, чего ты меня забраковала?
        Ведь бред. Кто от такой затеи отказывается только лишь потому, что я, видите ли, предприниматель, а у нее на уме уборка одна? Что ж мне в любовницы теперь только светских львиц выбирать?
        - Рассказывай, - рядом с женой сажусь и улыбаюсь, чтоб ей не так страшно было. А то вон как в диван вжалась, наверняка ругая себя, что, вообще, эту тему подняла.
        - Про надежный тыл я понял, можешь не повторяться. Я по факту хочу, без лишней философии: твой идеальный мужчина какой? - могут ведь товарищи подобные вещи обсуждать? Ничего в этом криминального нет.
        Жаль, что Стеша мои взгляды не разделяет и так знакомо зубами нижнюю губу мучает. Как пить дай, с чего сегодняшний день начали, к тому и вернулись! И старания мои коту под хвост.
        - Ладно, я первый могу: мне искренняя нужна, - руки на груди складываю, и чтоб лишний раз взглядом ее не смущать, в окно смотрю. А там снег - первый, гигантскими хлопьями землю устилает. - Чтоб не из-за денег или статуса моего внимание обратила, а потому что человека разглядела. Добрая опять же.
        Без этого никуда. Мегеры у меня уже были, вон даже висок поседел.
        - А красота?
        - А добрая априори прекрасна. Как бабка моя говорила - с лица воду ни пить.
        Задумалась. Краем глаза вижу, как пальцами край шерстяного одеяла мнет и лоб хмурит, сложный мыслительный процесс, что в ее мозгу идет, с головой выдавая.
        - И знаешь, что? Хочу чтоб мне с ней говорить хотелось. Обо всем, и неважно, глупости это или что-то важное.
        Ведь одно к тридцати я понял - постель постелью, а настоящая жизнь в основном за пределами спальни протекает. Потому с Катькой и не срослось. Умела бы разговор поддержать, я бы, может, на ее вздорный характер глаза закрыл.
        - А рост, Стеша, ерунда, - итог подвожу, а сам только сейчас осознаю, что это чистая правда. Всегда за фигурой гнался, а тут за месяц к истине пришел. Теперь понять осталось, чего с этим прозрением делать.
        Стеша
        Ерунда, говорит! Как спать-то после этого, господи? Ведь задел внутри что-то, девочки, наизнанку своими словами вывернул: и сердце колотится, и коленки дрожат, словно не под одеялом лежу, а в сорочке одной на студеном ветру оказалась. Лицо красивое с глазами серыми вспоминаю и раз за разом откровение его в голове прокручиваю. И чем темнее за окном становится, тем больше убеждаюсь: говорил он так, словно не о мифической женщине речь шла, а о той, что где-то поблизости бродит…
        Все, не могу! Отбрасываю в сторону покрывало, рукой по полу в кромешной темноте шарю, пытаясь носки отыскать, и как только мне это удается, с постели подрываюсь. Выхода у меня только два: либо еще один бокал вина пригубить, либо теплым молоком спасаться. Надеюсь, о провизии Полонский позаботился.
        - Стеш, - а вот ручки дверные смазать не догадался, поэтому и кричит мне из соседней комнаты, скрежетом металла разбуженный. - Ты куда?
        Куда - куда… Подальше от своей больной фантазии, что уже и романтический подтекст в нашей беседе у камина отыскала. И волосы короткие, едва до плеч доходящие, его потенциальной возлюбленной дорисовала, и с ростом определилась - метр шестьдесят три у нее, невысокая.
        - Попить, - горло прочищаю и заставляю себя из этого временного убежища выйти. Можно ведь в холодильник без спросу лазить? В квартире его это вроде как не возбраняется… - Бокал вина хочу, мне на новом месте не спится.
        И пусть наглость - напитки у семейства этого явно не из дешевых - но уж лучше чуть-чуть обнаглеть, чем до утра узоры на потолке разглядывать.
        - Сама справишься?
        - Конечно, - тем более что останавливать меня никто не торопится.
        На ощупь по коридору пробираюсь и, едва кухни достигнув, выключателем щелкаю. И хорошо, что не особняк, иначе в лабиринтах его мудреных статуями украшенных, наверняка заблудилась бы. Хотя и тут голову поломать все равно придется: молока в холодильнике нет, из ведра пустая бутылка торчит, а ни в одном из шкафов запасов виноградных напитков не наблюдается. Прячут, наверное, от таких вот гостей-грабителей.
        А лучшее место где? Правильно, в погребе… И, хочется верить, что никакой паутины и крыс я там не обнаружу. Перед дверью, за которой наверняка этот самый погреб скрывается, замираю и медленно ручку прокручиваю. Не скрипит, а значит, на месте преступления супруг меня не поймает. Впрочем, чего переживаю? Я его вроде как предупредила. Не обеднеет, а если по ошибке неприлично дорогое возьму, из его же денег и возмещу. Не только же на психотерапевта тратить!
        Первую ступеньку позади оставляю, вторую, третью, на пятой уже считать перестаю, радуясь, что ни сыростью, ни гнилью в этом подвале не пахнет. А когда одной ногой на пол ступаю - от ужаса пронзительно вскрикиваю... Нужно было свет включить или хотя бы фонариком на телефоне воспользоваться! Вон, как Гриша, что просто не мог на шум не отреагировать!
        - Живая? - он в одних трусах в проходе застывает, а я так и стою, к груди холодные ладошки прижав, ослепленная и ярким светом, что хозяин включил, и открытием, от которого меня в жар бросает. Понятно теперь обо что я споткнулась, и что так звенело, стоило мне случайно какой-то ящик перевернуть.
        Посуды у них, видите ли, нет! Из пластиковой есть придется! Ну, Гриша!
        - Интересный вы, буржуи, народ, - стараюсь на осколки не наступить и неспешно уцелевший фарфор собираю. - Ты же сказал, все соседям раздали. Или вы их в подвале держите?
        Как рабов? За кусок хлеба вынуждая их днями и ночами прославленную на весь район колбасу коптить? Нет, маловероятно: здесь только барахло старое, да спиртное, аккуратно на полках уложенное. Никаких вам кроватей и молящих о помощи узников. Да и что уж: ни младший Полонский, ни старший при всей свой надменности, на рабовладельцев совсем непохожи. А значит, другое здесь: меня обманули.
        Ведь надул, верно? Тарелки аж блестят, а это ли не признак того, что в ссылку эту их совсем недавно сослали? Разобраться бы теперь, зачем?
        - Гости из бумажных стаканов пьют, а у самих вот, - и кофейные чашечки, две из которых аккурат пополам раскололись, и бокалы на тонких ножках, хоть целую роту солдат из них шампанским пои! - Разве не странно, Гриша?
        Он бы с удовольствием отшутился. По лицу вижу, прямо сейчас дилемму решает, как бы без лишних потерь из ситуации этой выйти. Настолько озадачен, что и про боксеры свои синие позабыл, и про торс оголенный, что я видеть совсем не должна, не вспоминает. Висок чешет и прикрываться не торопится.
        - Действительно, странно, - только и может, что растерянно улыбнуться. - Отец, наверное, купил, а домработница еще не разобрала.
        Домработница? Я охаю, Полонский чертыхается. Ведь что остается в такой ситуации делать, когда сам же и проговорился? От удивления про поклажу свою забываю, на пол тарелки эти злополучные уронив, а перепуганный махинатор уже на помощь мчится. Метёлку из-под лестницы достает и, лихо осколки заметая, все тишину нарушать никак не решится.
        Может, и к лучшему, мне время все же необходимо, чтоб осознать, что, вообще, в этом доме происходит. Точнее, что происходит с ним, если ради двух дней в моей сомнительной компании он и уборку генеральную затеял, и дорогой фарфор подальше припрятал, чтоб я на хлопоты домашние не отвлекалась. Разве для фиктивной жены так стараться будут? Для первой встречной, к которой интерес лишь деловой питают?
        - Гриша? - мне бы прямо спросить, а голос сел. Даже имя его прохрипела, едва пересохшие губы разлепив. - Ты зачем…
        - А чёрт его знает, Стеш, - бросает метёлку эту на пол и пятерней свои и без того взлохмаченные ото сна волосы ерошит. Смотрит на меня долго так, словно встретились мы спустя десять лет после разлуки, и глубокий вдох сделав, как на духу признается:
        - Похоже, нравишься ты мне.
        Вот так новость… Опешив, даже с ответом не сразу нахожусь:
        - Как?
        - Да вот так. Извелся весь, пока ты в молчанку свою играла. Решил, если ты до сих пор по мужу сохнешь и с кем попало целоваться еще долго не планируешь, хоть приятелями будем. Тошно мне, Стеш, если улыбки твоей не вижу.
        Сесть бы мне. Ведь пусть это и не признание в любви, а щеки все равно пунцовые. Кажется пальцем до кожи дотронься и ожог ладошкам моим обеспечен…
        - Только не думай, что это на тебя обязательства какие накладывает. Не пацан, уж как-нибудь с собой разберусь. А вино, - бутылку пыльную достает, торопливо отряхивает и мне предлагает, - это бери.
        Насильно пальцы мои разжимает, узкое горлышко в них вкладывая, да еще и в плечо подталкивает… Удивил, кислорода лишил, заставил кровь в венах закипеть и как ни в чем не бывало тут убирается!
        - Иди, Стеш. Я сам все сложу. И… - тянет, когда я ручки дверной касаюсь, - на уж бокал возьми, раз план мой провалился.
        Глава тридцать седьмая
        Стеша
        Я за свою недолгую жизнь так сильно удивлялась лишь дважды: впервые, когда по телевизору сюжет про ОКР увидела и у самой себя же его диагностировала, а потом, когда о любовнице Борькиной узнала. И оба раза на смену неверию слезы пришли. Невроз свой и по сей день оплакиваю, а из-за Зайцевской неверности месяц опухшая от рыданий дома отсиживалась.
        А вот сейчас рассмеяться хочется. Ведь абсурд, как ни крути! Чтоб понравилась Я?! Да еще и такому, как Гриша? Ни в жизнь не поверю! А если и правда это, то вывод напрашивается неутешительный: расстройство мое оказалось заразным! В перерез трудам великих ученых, могу смело заявить - тронулся муж мой умом…
        - Я тебя, Гриша, к Снегиреву на прием запишу, - стоит ему, наконец, из подвала в боксерах своих синих нарисоваться, я в лоб ему о решении своем сообщаю. Хватит. Одного мужика я уже испортила: за год Боря так озверел, что к концу нашей семейной жизни и слово сказать нельзя было. Сразу на крик срывался. Так вот, одного проворонила, а этого спасу!
        Бокалом о столешницу звякаю и пусть вино приторное, а все равно морщусь.
        - Это еще зачем?
        - Затем, - с трудом взглядом на нем фокусируюсь, и отчаянно пытаюсь съехавший с плеча кардиган на место вернуть, чтоб пижама моя откровенно-нелепая в глаза не бросалась, - Ненормально это. Я ведь даже не брюнетка!
        Чем не аргумент? По мне (уж когда полбутылки коллекционного напитка в крови бродит) так причина стороной меня обойти веская. А уж если и глаза голубые в расчет взять, и грудь по мужским меркам и вовсе отсутствующую - я, вообще, невидимка!
        - А тебя ведь брюнетки всегда привлекали, вспомни.
        - А я ошибался. Тебя увидел и понял, именно поэтому и не женился.
        Дурацкий какой-то разговор… Нужно с другого входа зайти. Вперед подаюсь, когда супруг уже напротив устроиться успевает, и участливо ладошку его жму:
        - Я больна. И вполне возможно, что это неизлечимо. Сумасшедшие нормальным вменяемым людям нравиться не могут. Нет.
        Еще и головой мотаю, тяжелой, в которой такой гул стоит, что теплую мужскую ладонь отпустив, я принимаюсь виски растирать, вдруг полегчает?
        - Сумасшедшие - нет, а ты нравишься. И лучше сворачивай свои посиделки, а то смотрю на тебя такую, и еще больше убеждаюсь, что с выбором не ошибся.
        Ну вот! Улыбается! Чем вам не доказательство моей теории: пожил со Стешей на ритуалах помешанной, и пусть своими не обзавелся, а извилины в мозгу его явно запутались! Едва ли не влюбленным взором на меня смотрит - блаженный!
        - Ты это брось, понял? У тебя вся жизнь впереди. Лучше к Катьке этой, - будь она и все Катерины вместе с ней не ладны, - присмотрись. Рисовать, конечно, как я она не умеет, зато на людях не опозорит. А я…
        Ну все, перебрала. Даже всхлипываю, до того на судьбу свою злая, что завыть в голос хочется. Ведь в кои-то веки ухажер достойный. Да что там! Муж! И не абы какой, а мечта, а я даже пьяная, разнервничавшись, нетвердой походкой к раковине бреду и принимаюсь руки мылить. Хорошо хоть не просто так: пока Гришу разубедить пыталась, к прозрению призывала, липким напитком виноградным даже рукав залила.
        - Видишь, - жидкого мыла нет, так я кусковое ровно семь раз в кулачке прокручиваю. - И это цветочки еще. Вроде весело даже наблюдать, когда не знаешь, на что я в период обострения способна!
        Ладошкой мокрой по щеке прохожусь, а мужчина стул отодвигает и беззвучно ко мне подходит. Красивый, совсем не такой участи достойный. Вот если б позже, когда этот прославленный Шварц своим методом из меня человека сделает. И плевать уже, что детей не хочет - мало ли что по пьяной лавочке брякнул! Глубже ведь Гриша, намного глубже, чем на первый взгляд показаться могло.
        - А мне без разницы.
        - Без разницы, говоришь? Так я расскажу. Тебе ведь, кажется, интересно было, почему муж от меня сбежал? - воду закрываю и яростно полотенце комкаю. - Так вот, я последний год его ритуалами изводила. С работы ушла, с друзьями общаться почти перестала. Целыми днями убиралась. Не так, как сейчас, - носом шмыгаю и усилием воли заставляю себя голову не опустить. - Я стены мыла, двери, окна, мебель двигала, чтоб там, не дай бог, грязи не осталось… С утра до вечера. До того дошло, что даже крем для рук запах хлорки перебить не мог. А когда Боря с работы домой приходил…
        Господи, стыд-то какой! Но раз уж решила, чего на попятную идти? Пусть знает, что от меня лучше подальше держаться.
        - Что, когда он приходил? - тем более что ему интересно. Словно чувствует, какую я борьбу с собой веду и на пару шагов ближе подбирается.
        - Я его на пороге с чистой одеждой ждала. Запрещала в комнату заходить, пока в пакет рабочие вещи не сложит.
        Вот вам и суровая правда. Я в тот момент болезни проиграла, а Борька перестал верить, что когда-то мне лучше станет. Катьку встретил, наверное, именно этим его задержки на работе и объясняются. А я все генералила, прозевав тот момент, когда в сердце супруга места мне совсем не осталось.
        Ну, как? Понимает теперь Гриша, как опасно в такой, как я, женщину разглядеть? Уж до того момента, пока Рудольф Геннадьевич мое исцеление документально не подтвердит. Справкой какой или одной лишь корявой записью в медицинской карте.
        - Напугать меня решила? - нет, не дошло. Вон, даже руку на плечо мне положил, предварительно наряд мой в порядок приведя. В кофту закутал, пояс потуже завязал, а мне вовсе не от этого тепло. И не в вине дело… В глазах его, ясных, совсем неиспуганных, а, напротив, какой-то решительностью горящих.
        - Я ведь не в любви тебе признаюсь, Стеша. И под венец не тащу, - произносит, а когда сам понимает, какую глупость сморозил, еще шире улыбается. - Я лишь признаю очевидное - мне с тобой хорошо. Говорить, смотреть на тебя, узнавать - нравится мне все это. И всего лишь. А ритуалы твои… Мне иногда кажется, не будь их, я бы сейчас эту чушь романтическую не нес.
        И как реагировать? Мне под силу только одно - молчать, пока затуманенный рассудок смысл слов его пытается переварить. Молчать и еще больше пьянеть, как в замедленной съемке наблюдая за мужчиной, что расстояние между нашими лицами сокращает…
        Гриша
        Не пробовал я губ слаще. Разные были: пухлые, тонкие; красной помадой обведенные или слегка бесцветным блеском тронутые; те, что и целовать совсем не хотелось, и те, к которым припадал с удовольствием. А вот таких, чтоб стоило их коснуться, и сладость на кончике языка почувствовать - впервые. И пусть не сладкоежка я, а остановиться не могу. Счет времени потеряв, терзаю ее рот и как шальной только одну мысль в мозгу своем прокручиваю: «Отвечает!». Пальцы свои в мои волосы запустила и даже не пискнула, стоило мне нетерпеливо ладонью по спине ее пробежаться. Ни останавливать не пытается, ни притормозить, ни осмыслить, что прямо сейчас наш утренний разговор всякий смысл потерял. Да и был ли он изначально, смысл-то этот? Признать пора - как бы ни сопротивлялся я собственным желаниям, рано или поздно все равно бы сорвался.
        На руки жену свою подхватываю, опомниться ей не давая, и только одному богу известно, как, вообще, умудряюсь до спальни добраться. Наперед знаю - не трону, ведь гадать отчего опьянела больше - от ласк моих или от вина - никому не захочется, но каждый поцелуй, о котором хоть раз помыслить смел, себе заберу. А может, и вовсе впрок, ведь неизвестно еще с какими мыслями она завтра проснется. От нее не убудет - на трезвую голову испугается и на развод подавать побежит.
        - Спать здесь будешь, Стеша, - как и положено настоящей жене. И если приспичит иголки искать, то только в моих простынях, вдвоем ведь сподручней?
        Жду, что Щепкина прямо сейчас прозреет и как уж извиваться начнет, а она и не думает даже. Щекой о ладошку мою трется и покорно головой кивает. Так-то лучше - для споров у нас теперь времени вагон. Рядом с ней ложусь, так крепко, как ни одну женщину прежде, к себе прижимаю, и в волосах ее светлых носом зарывшись, с каким-то животным голодом аромат женского шампуня втягиваю. И черт пойми, чем локоны ее пахнут, а хоть плетями бейте, на своем стоять буду - нежнее этих прядей ни губы мои, ни пальцы, еще не касались.
        - Спи, - шепчу, а сам глаз сомкнуть не могу. Думаю… О том, что маме моей даже загробный мир не помеха. Она и оттуда руки до меня дотянула и своего добилась. Вон, супруга под боком. Теперь хоть каждый день Резник нас навещай, я только рад буду. Ведь чем не повод лишний раз ее в объятьях своих подержать? А что до ОКР ее… Справимся. Если уж ей удалось закоренелого холостяка охмурить, причем без каких бы то ни было усилий, то ритуалы перебороть, вообще, пустяк. Я ведь не Борька этот, и все, что зависит от меня, сделаю. Главное, чтоб Щепкина не артачилась.
        Глава тридцать восьмая
        Стеша
        - Ну-с, Стефания, - Рудольф Геннадьевич напротив меня садится и пуговку на пиджаке расстегивает. Жмет, наверное, такие-то деньги за сеансы брать! Немудрено раздобреть.
        - Как ваши успехи?
        Успехи, успехи… Хоть бы раз с разговора о погоде начал. Профессионал ведь, неужели не видит, что я на грани нервного срыва? На кушетке ерзаю, никак улечься не могу… А он мне тут допрос прямо с порога устраивает!
        - Стефания?
        Ага, дождешься от него. Ладно, я мужа соблазнила - чем вам не успех? Только почему-то ни радости, ни хотя бы улыбки мало-мальской это знание во мне не вызывает. Наоборот, страх. Лютый, ведь что впереди нас ждет никому не известно. Может, через день, а, может, через неделю так его допеку, что безо всякой неустойки наш брак расторгнет? И что делать буду? Страдать? Наверняка! Ведь если о Зайцеве у меня ворох горестных воспоминаний в загашнике, то о Грише только хорошее сказать могу. А кто в депрессию не впадет, когда упустит идеального мужчину?
        - Сомнительно, - жаль наши доверительные отношения с психотерапевтом проигрывают четко прописанным в контракте пунктам о неразглашении. - Руки теперь мою раз в час. Вот.
        Два дня с прошлого моего визита прошло, а результат налицо. Теперь кожа хотя бы не так на наждачку похожа… Боже, интересно, Гриша заметил, что ладошки мои даже для красного словца с нежнейшим бархатом не сравнишь, в отличие от подружек его, бриллиантами увешанных?
        - А с асфальтом что?
        - Все отлично, снег ведь, - и одеяло это белое каждую трещинку под собой скрыло. - Беспокойство, конечно, никуда не делось, и если уж начистоту, даже усилилось, но я держусь. С трудом. Пару раз поймала себя на том, что кран взглядом гипнотизирую. Это нормально?
        - Вполне. И на этом этапе, главное, не сдаваться. Пытайтесь на что-то отвлечься, - легко сказать!
        Я, кажется, отвлеклась уже, а лучше что-то не стало. Напротив, теперь навязчивых страхов еще больше: а вдруг полюблю? Или уже, просто не поняла еще? Вдруг все испорчу, Гришу разочарую? Хотя, в этом я почти уверена - как воришка с утра из его комнаты на цыпочках убежала, а стоило за завтраком столкнуться, только и могла, что головой кивать. Спросите сейчас, о чем вообще говорили - не вспомню. Ведь несмотря на то, что пижаму с меня мужчина не снимал, а не робеть в его присутствии все равно не получается. Изменилось что-то. Так что про поездку в город я и вовсе молчу - извелась, и трижды ремень безопасности дергала, столько же по приборной доске кулачком постучав.
        - И помощь родственников будет нелишней. Если в одиночку контролировать себя тяжело, привлеките, к примеру, мужа, - о, еще и этот туда же! Будто мне Полонского с его загадочной улыбочкой на губах мало! - Романтика никому еще хуже не сделала. И раз уж начало терапии так удачно совпало с вашим замужеством, понимание супруга нам только на руку. Он ведь вас понимает, Стефания?
        Зыркает-то как из-под очков своих! Прям рентген аппарат!
        - В отличие от Бориса, он не пытается высмеивать вашу проблему?
        Если бы… Я его этой проблемой заинтриговала, что ли. До того довозился со мной, что и сам пострадал. А к черту все! Может поговорить со Снегиревым, пусть окошко найдет и голову Гришину проверит?
        - Стеф…
        - Нет, - перебиваю бедолагу, которому приходится день за днем в чужих проблемах разбираться, и еще сильнее нервничать начинаю. Пуговку на рукаве блузки тереблю, и чем дольше молчу, позволяя врачу меня разглядывать, тем сильнее нитку натягиваю. Как результат - пуговка в ладошке, а лоб Рудольфа Геннадьевича глубокая складка пересекает…
        - Может быть, есть что-то, о чем вы хотели бы поговорить? - ну вот, и блокнот на стол положил… Значит, пытать собрался. Пока до истины не доберется, не успокоится. - Вы ведь знаете, Стефания, все, о чем мы беседуем, пределы кабинета не покинет…
        Господи. Как быть то?
        - Стефания Леонидовна, доверие между пациентом и врачом - это главное условие для плодотворного сотрудничества… Иначе, я просто не смогу помочь вам в вашей проблеме.
        Видите, уже и на больное давит. Причем знает же, за какие рычаги дергать! Хотя… Я молчу, а он опять свой органайзер в руки берет.
        - Ну, хорошо. Вернемся к компульсиям. Что у нас с ночным ритуалом? Удалось заснуть, не перестилая постельное белье?
        Белье? Господи! Белье! С кушетки подрываюсь и во все глаза на психотерапевта своего таращусь, только сейчас осознав, что об иголках чертовых я вчера даже не вспомнила!
        - Да, - шепчу, а в горле так сухо, словно все запасы жидкости мой организм на холодную испарину, что на спине проступила, потратил. - Да!
        - И? Хорошо спали?
        Как младенец. Только голос не слушается, и признаться в этом врачу не дает. Ведь теперь я обо всем позабыла, сосредоточившись на загадке: в чем дело? В Грише или в спиртном, с которым я вчера явно переусердствовала?
        Гриша
        - Какие люди! - научится когда-нибудь Ромка стучаться? Еще чуть-чуть и дверь с ноги открывать начнет! Так и бери на работу друзей, никакой субординацией в нашем коллективе и не пахнет!
        - Куда пропал-то посреди рабочей недели? - хорошо хоть на стол усесться больше не порывается и джемпер свой апельсиновый на вполне подходящую для офиса рубашку заменил. - С женой, что ли, контакты налаживал?
        А вот любопытство его так никуда и не делось! Бровь кустистую изгибает и от нетерпения длинным тощим пальцем по столу барабанит. Не знал бы его так близко, решил бы, что он того… Ну, не из тех, в общем, кто на женщинах свой взгляд останавливает.
        - Ты как баба, ей-богу, - фыркаю и вновь все внимание на чертеже фокусирую. - Только и знаешь, что сплетни собирать.
        - Почему сразу сплетни? Я же из дружеских соображений: может, тебе совет какой нужен, или выговориться?
        Ага, без сопливых как-нибудь разберемся. Ведь не комильфо это собственную жену обсуждать. Мать моя, например, еще та заноза была, а чтоб отец кому жаловался, ни разу не слышал.
        - Не нужен, - головой мотаю и все-таки от работы отвлекаюсь. - Лучше о себе побеспокойся. До свадьбы твоей ровно неделя осталась.
        А это значит, что как почетный свидетель, я просто обязан ему мальчишник организовать. Так сказать, прощание с холостяцкой жизнью ему устроить. Только как это сделать, когда в голове мысли лишь о Стешиных губах бродят - непонятно. Может, специалиста нанять? Пусть он досуг организовывает, а я как мальчишка и дальше о супруге своей мечтать буду?
        - А у меня все спокойно. Счет за ресторан оплачен, платье Леркино готово, костюм мой как влитой сидит. Чего переживать-то? Кстати, - счастливый жених стул свой к столу поближе пододвигает и заговорщическим шепотом сообщает:
        - У Леры подруга есть - загляденье. Образованная, воспитанная и, - вопреки только что озвученным качествам с сальной улыбочкой на губах продолжает, - сговорчивая, так сказать. Если что, могу вас за один стол посадить.
        Ну не дурак ли? Щелбан в его лоб отвешиваю и вздохом свое мнение на его счет закрепляю. Здоровый мужик уже, а все туда же!
        - Ладно-ладно! Как хочешь. Со Стешей своей сиди. Она ведь на свадьбу нашу придет?
        Хороший вопрос.
        - Должна, - если уж не по собственной воле, то по контракту брачному сопровождать меня Щепкина обязана. Глядишь, отвлечется, расслабится и как заяц трястись перестанет. Что ж я монстр какой, что она едва в обморок не рухнула, стоило мне за завтраком ее бегло в губы поцеловать? Воспоминаниям своим улыбаюсь, а друг мой только пальцем у виска крутит.
        - Поплыл ты, Гриша. Даже не думал, что когда-нибудь тебя таким увижу.
        - Каким таким?
        - Влюбленным. Ладно, - Ромка встает, а я галстук пытаюсь ослабить, ведь стоило ему свои подозрения озвучить, внутри в знак протеста ничего не встрепенулось. Словно он в яблочко попал…
        - Надеюсь, резню твоя супруга на моем торжестве не устроит. А если все же в ее мозгу такая мысль мелькнет, скажи, пусть с тестя моего начинает. Мерзкий тип он, хочу тебе сказать. л
        Некрасов как всегда! Уходит, довольный своей неудачной шуточкой, а я уже даже злиться не могу. Чего с него взять - под два метра ростом, уже и морщины в уголках глаз, а такта ни на грамм. Плевать. Лучше о празднике для него позабочусь, и в знак наказания - ни одной стриптизерши пусть даже не ждет.
        Глава тридцать девятая
        Стеша
        К вечеру погода словно с ума сошла. Не только же мне почетное звание полоумной носить, пусть и осень поздняя в свой адрес звучных ругательств от горожан наслушается.
        -Твою ж мать! Оля! - вот папа мой на мат переходит редко, а басит так, что мурашки по коже идут! - Ты чего с балкона банки с огурцами не занесла? Всё! Замерзли! Чертовы холода!
        Трясет трехлитровой тарой с каким-то мутным заледенелым содержимым и маму недовольным взглядом смиряет. С самой макушки, бигудями украшенной, до шерстяных носков, что она сама и связала.
        Ну вот, сейчас выяснять начнут, в чьи обязанности за солениями следить входило. Покричат друг на друга минуту-другую, а в конце все равно на одном сойдутся - черт с ними, с огурцами этими. В гараже такого добра целая батарея.
        Сажусь на диван, горячий чай из кружки отпиваю и собственной матери завидую. У нее вон, все просто! С мужем любовь, уборку по собственной инициативе делает, и дочь какую-никакую, вырастила…
        - Вот сама их и жри! - и даже спустя двадцать с лишним лет, отношения их - страсть в чистом виде. Слышите, с каким пылом глава семейства кричит?
        - А я тут при чем? Не у меня же мозгов нет, чтоб банки на балкон выносить! - да и женщина недалеко ушла: зло глазами голубыми зыркает и хладнокровно корнишоны в мусорку отправляет. - Так что с больной головы на здоровую не перекладывай! Стешка! А ты, вообще, почему еще здесь?
        - Отдыхаю, - ноги вытягиваю, удивленная, что в запале они про меня, вообще, вспомнили, и на любимую папину подушку откидываюсь.
        Врунья я. Я здесь вроде как отсиживаюсь. Все никак в Гришину квартиру вернуться не решусь, ведь после беседы со Снегиревым, мне явно есть над чем поразмышлять. И желательно, подальше от обаятельного супруга, который ни с того ни с сего интересом ко мне воспылал. Ведь, чего доброго, опять целоваться полезет, а я себя знаю - не устою, а после еще больше разнервничаюсь.
        Прикрываю веки, для верности, чтоб свет в глаза не бил, плед старенький на лицо натягиваю и, громко вздохнув, мыслями в кабинет переношусь.
        - Людям с обсессивно-компульсивным расстройством свойственно постоянно во всем сомневаться. И раз уж откровенничать вы пока еще не готовы, рискну ткнуть пальцем в небо. Я думаю, вы боитесь, Стефания. Боитесь чувств к собственному супругу, поэтому держите дистанцию и обсуждать вашу с ним жизнь со мной не торопитесь. Поправьте меня, если я неправ: опираясь на свой прошлый опыт, вы теперь уверены, что рано или поздно и Григорий от вас уйдет? Так вот, ни один человек, вступая в брак, не получает гарантий, что проживет со своей половинкой до гробовой доски. На такой исход может рассчитывать лишь человек сильный, готовый к работе не только над отношениями, но и над собой. А вы сильная, Стефания. Уж поверьте старому опытному психотерапевту, что на своем веку не одного больного ОКР поведал. А чтоб доказать вам, что с неврозом вашим можно нормальной жизнью, я вам кое-что показать хочу.
        Карты перед Снегиревым я раскрывать не стала, а он все равно в самое яблочко попал, причины моего молчания без труда определив. Задвинул мне эту речь, а потом распечатки под нос сунул, с фотографиями знаменитостей. Мол, смотри, и звезд этот недуг стороной не обошел, а ничего живут. Борются, семьи создаю, успехов в работе добиваются.
        Так вот и думаю я теперь: а чем я этих буржуев хуже? Разве что кожа не такая идеальная и толпа фанатов за дверью не поджидает.
        - Отчего отдыхаешь-то? - ну и мама, что в моем случае так и норовит свой нос в твою личную жизнь сунуть, наверное, ведет себя куда сдержанней!
        - Синичкина сегодня раньше времени убежала, - вообще-то, всего десять минут не досидела. Только повара школьной столовой ни за что не переубедишь, что пусть и одна у меня ученица в день, а все равно нет-нет да от щебетания её несмолкаемого устанешь. - Или что? С Гришей поцапалась?
        Отец даже про обиды забыл, едва мама подозрение свое вслух озвучила. Рядом со мной уселся и ждет, что я на это отвечу.
        - Нет…
        - Не ври! - ну все! Теперь и мама с другого бока плечом своим меня подперла! - Обидел?
        - Убью!
        - Да нет же, - и если сейчас же их не успокою, папа угрозу в жизнь воплотит.
        Знаю его, если б не командировка, Зайцева в тот же день, как я с чемоданом на пороге нарисовалась, в порошок бы стер. А так хоть поостыть успел…
        - Хорошо у нас все. Даже лучше, чем вы представить себе могли, - хотя, чего уж там? Они ведь уверены, что любовь нас уже давно по рукам и ногам связала. - Я просто хочу с вами время провести. Чего ж в этом криминального?
        Переглядываются. Вроде расслабились, папка вон кулаки разжал, а все равно начеку. Глаз с меня не спускают и мысль, что в спальне Гришиной философствовать спокойнее будет, мне уже единственно верной начинает казаться. Можно ведь на ключ закрыться и в полном одиночестве самобичеванием заниматься. На кой черт расселась тут?
        - Ничего криминального, дочь. Сиди, конечно. Только смотри недолго, а то сейчас улицы заметет и придется лыжи с балкона доставать.
        Еще чего! Спортсменка из меня никудышная, поэтому на шуточку папину я смешливой гримасой отвечаю. Радуюсь, что родители вновь к обсуждению своих проблем вернулись и дальше на волнах памяти дрейфую.
        Выпивала я раньше, чего греха таить? На Новый год там или на день рождения собственный. Однажды даже самогонку попробовала, которой Борькину маму соседка угостила. Да так меня развезло, что помимо сумасшествия, свекровь меня и в алкоголизме подозревать начала. Неделю потом странно посматривала, на ужин к нам, как на работу наведываясь.
        Так вот, спустя двадцать минут самоанализа признать могу - спиртное на ритуал мой прежде никогда не влияло. Штормило меня, из стороны в сторону покачивало, но постель обязательно ко сну была перестелена. И что выходит? Дураку ясно - это поцелуи Полонского в мои правила корректировки внесли. Видимо, так он ручищами своими меня к себе прижал, так ласками воли лишил, что обо всех важных делах я позабыла…
        Так, может, и к лучшему? Чего зря от мужчины бегать, если от внимания его хорошо становиться?
        - Стеш, кажется, твой пожаловал! - причем поступки его доказывают, что даже рассказ мой о том как Борьку закидонами своими кошмарила, не напугал! Ведь, и правда, под окном его внедорожник припаркован!
        Гриша
        Дожил ведь, черт меня побери! Раньше сам от баб бегал, а теперь миниатюрную блондинку догонять приходится! Как в квартиру зашел, как понял, что ни шороха в тишине этой не раздается, сердце от ужаса к горлу подскочило! В спальню Стешину прям в ботинках бежал, ни на мгновенье не задумавшись, какой нагоняй она мне за эту выходку устроить может. Надеюсь, натоптал несильно. А то хоть и улыбается жена, в родительскую квартиру меня впуская, а вот смотреть, как она на ночь глядя примется паркет натирать, неохота.
        - Ну и напугала ты меня! Думал все, в бега подалась! - куртку на тещино пальто вешаю и резво от обуви избавляюсь. - Чего телефон отключила?
        - Сел, - жена беспечно плечами пожимает, а я глаза к потолку возвожу. Сел! Да я чуть инфаркт не получил! Ведь пусть Ромка и утрирует, а что ожидать от Стеши чего угодно можно, я согласен. И без ножа всякого мне душу разворотит! - Я с Синичкиной позанималась и решила здесь на ужин остаться. Ты, кстати, ел?
        Ага, разве что только в мечтах. И то, когда удавалось Стешин образ из мыслей хоть на минуту прогнать. Еще и мальчишник этот… На кой черт с ним столько возни? Будто после брака у тебя на друзей времени не останется!
        - Нет. Голодный как волк, - признаюсь, а Ольга Ивановна, что из кухни разговор наш явно подслушивала, уже зазывно кастрюльками гремит, ароматом подливки мой желудок дразня.
        - Я уже на стол накрываю! Ты пока, Стеша, мужу квартиру покажи! Альбом школьный или картины свои! А отец, - тестя силой с кухни выталкивает, - за огурчиками моими в гараж пока сбегает! Они с картошечкой хорошо идут!
        Ну вот! Я везунчик. Удивляюсь немного, когда Щепкина покорно кивает и добровольно ладошку мою в свою руку берет, но виду стараюсь не подавать. Родители все-таки блюдут - Леонид у вешалки возится, спину мою взглядом буравя, а хозяйка нет-нет да фартуком своим в проходе мелькнет.
        - У нас тут не хоромы. Так что долго экскурсия не продлится, - а блондинке хоть бы что. Что ж за волшебник этот Снегирев, если к вечеру ее словно подменили? - Вот моя спальня.
        И, правда, маленькая. Метров десять комнатушка, не больше. И что удивительно, на полке, что над диваном висит, куча пустых фоторамок. Наверное, Борискины карточки повытаскивала, чтоб глаза не мозолил и лишний раз болячку ее не бередил. В углу старенький мольберт стоит, у окна стол еще советскими рабочими изготовленный, за которым Стеша наверняка уроки делала, а теперь и сама школоту учит.
        - Гриш, - я с интересом безделушки разглядываю, а она, дверь прикрыв, робким голосом меня отвлечься просит. - Я и вправду сбежала.
        Вот те на…
        - Подумать хотела, что нам теперь дальше делать.
        А что думать-то? Жить. А там пусть время рассудит, стоило начинать или так, только зря дружбой своей едва зародившейся рискнули. Альбом, который без спросу листать принялся закрываю, и руки в карманах брюк спрятав, теперь только на Стешу смотрю. Спокойную такую, уже ставшую настолько привычной, будто всегда в моей жизни присутствовала.
        - И что надумала? - стараюсь эмоций своих не выдать и радуюсь, что стены тонкие шум телевизора с зала не заглушают. А то дробь барабанная, что где-то под ребрами раздается, непременно меня с головой бы выдала.
        - Еще и сама не поняла. Наверное, для начала заставлю себя хоть немного повзрослеть. А то уже и брак за спиной, а я как девчонка какая-то краснею, - смех ее пусть и сдавленный, нервный, меня насквозь прошибает. В глаза ясные как завороженный смотрю и пусть непривычно самому такие разговоры вести, а радуюсь. Ведь добрый знак.
        - Рудольф Геннадьевич мне сегодня сказал, что больные ОКР люди нерешительные. И я с ним в этом вопросе согласна. Я сотни доводов самой себе привела, чтоб от тебя подальше держаться, и столько же, чтоб шанс дать.
        Мудрено очень. Вроде куда подальше не послала, а можно ли, наконец, в объятья ее сгрести - ответа не дала. Бровь вопросительно приподнимаю, а она смущенно глаза к полу тупит, руками себя за плечи обхватив. Знала бы, как я сейчас ее ладошкам завидую!
        - Ты знал, Гриша, что Леонардо ди Каприо с детства таким же неврозом страдает? Он к трещинам в асфальте неравнодушен. А Дэвид Бекхэм помешан на чистоте, поэтому прежде чем расслабиться порядок на полках наводит. Дениэл Редклифф в детстве ритуал для выключения света выработал, а Меган Фокс в ресторан со своими приборами приходит…
        Что к чему? Мне-то какое дело до этих звезд? Так что за справку, конечно, спасибо, но не мешало бы уже что-то внятное сказать!
        - Так вот: у одного Оскар, другой в историю мирового футбола вошел, третьего весь мир знает. Он же Гарри Поттер! - теперь смеется куда искреннее, и от стены, к которой привалилась, отпрянув, первый неуверенный шажок в мою сторону делает. - А у меня будешь ты. Если еще не передумал, конечно…
        Робко ладошку свою к щеке моей тянет, а я дышать боюсь. Чтоб не спугнуть, ведь мне впервые в жизни даже сказать нечего. Оглушен.
        Глава сороковая
        Стеша
        Вот говорят, что все новое, это хорошо забытое старое, а с Полонским поговорка эта совсем не работает! Все, что Борьке во мне нравилось, на него как-то иначе действует…
        - Я сам могу, Стеш! - даже злится, когда я в третий раз за сегодняшний день ему угодить пытаюсь. С утра кофе в постель принесла, стоило ему заикнуться, что никак проснуться не может; днем торопливо рубашку настирывала, чтоб высохнуть к вечеру успела, а сейчас пытаюсь узел галстука освоить. Безуспешно. Зайцев же отродясь ничего подобного не носил…
        - Что ты вечно суетишься?
        А как иначе-то? Разве мужчинам не это надо? Они ведь как дети, и если вниманием обделишь, непременно настроение свое плохое на тебе выместят. На собственной шкуре проверено. Так что лучше как фее по квартире порхать, тем более, если ты и ростом не вышла, и кучей комплексов поросла. Чего доброго, передумает, а я вроде как только к такому вот Грише привыкать начала…
        - Я просто хотела помочь…
        - А по-моему, выслужиться. Стеш, я взрослый мужик. У меня есть две руки, которыми я сам неплохо галстук завязываю и кофе себе варю. И то, что ты в спальню мою переехала, вовсе не значит, что теперь как со списанной торбой со мной носиться надо. Давай как раньше, ладно? Разве что под одним одеялом.
        Ага. А еще с поцелуями, разговорами о прошлом и будущем и моими плавками на змеевике в ванной, которые теперь необязательно в комнате на батарее сушить. Все равно увидит, не сегодня, так завтра.
        Обиженно губы дую, но тут же в руки себя беру. Рано еще для скандалов, я вроде как собираюсь роман этот на всю жизнь растянуть. И на прежние грабли наступать не намерена: никаких причитаний и уборка по-прежнему только по воскресеньям! А если почувствую, что вновь во мне голодный до пропахшего белизной воздуха зверь просыпается, собственноручно себя наручниками к кровати прикую. Глядишь, и остальные ритуалы из моей жизни сгинут. Как иголки эти, про которые я лишь под утро вспомнила, когда довольная и ласками Гришиными разнеженная, на кровати потянулась. Потянулась, да так и замерла, с руками, над головой вытянутыми. Хорошо хоть Полонский кричать не стал и даже убедить как-то сумел, что пододеяльник снимать необязательно. Достаточно будет простынь вытряхнуть. А это какой-никакой, а прорыв.
        - Стеш, уверена, что со мной пойти не хочешь? - из мыслей меня краткий мужнин поцелуй в висок вырывает, сопровождаемый вовсе не обязательной трепкой моих идеально причесанных волос. И как я могла не заметить, что он как медведь? Иной раз как к себе прижмет, аж кости хрустят!
        - Уверена. Кто на мальчишник с женами ходит? Да и наверняка будет скучно, - в костюмах-то, да при галстуках, иначе просто невозможно! Или олигархи именно в таком виде стриптиз-клубы посещают? Щурюсь, отмечая, что в животе какое-то чувство доселе незнакомое поселяется, и все же считаю нужным предупредить:
        - Не смей девушкам деньги в трусы совать, - это не гигиенично. Еще неизвестно сколько рук их до него перетрогало. Вряд ли ведь кто-то перед приватом медсправки у танцовщицы просит.
        - Не ревнуй, Стеш, - я тут о серьезных вещах думаю, а он потешается! По карманам барахло распихивает и в прихожую бредет, наверняка туфли начищать… - И обувь свою я сам мыть буду!
        Надо бы у него хоть список какой попросить. Чтоб знать, чего он от настоящей жены ждет. А то второй день пошел, как я с должности фиктивной супруги была до почетного звания дамы сердца Полонского повышена, а никаких ЦУ мне так и не дали. Только и знает, что по углам меня зажимать, да смеяться, когда мне до зуда в пальцах хочется минутную стрелку перевести и, наконец, руки обильно намылить. Разве что только смеется по-доброму, по-особенному как-то, ни обиды, ни злости во мне улыбкой своей не вызывая.
        - И не забудь, что мы теперь вместе спим. Иначе дверь с твоей спальни сниму. Я ушел, - отлично. Может, так даже лучше будет: никаких тебе дверных ручек, а то любовь моя к ним позиций сдавать не хочет. Как не пыталась хотя бы на шести останавливаться, пальцы все равно сами свое дело делают. Все дергают ее, дергают… Как ошалелые!
        Встаю с дивана, желая на что-то другое отвлечься, и к окну подхожу, взглядом отъезжающий внедорожник провожая. Интересная, все-таки, штука жизнь! Порою такие сюрпризы преподносит, о каких ты и мечтать не смела. Четыре месяца с моего развода прошло, а я уже и с одиночеством распрощалась, и вновь улыбаться научилась. Даже жаль, что Борька не видит! Ему бы явно не по себе стало, узнай он, что я, как никогда, счастлива. Ведь счастлива! Каким-то незнакомым светом Полонский мою жизнь окрасил.
        Гриша
        Ладно, похоже, Ромка прав: друг из меня никудышный. Или просто очень злопамятный, ведь желая его за болтовню о супруге моей проучить, для мальчишника я самый приличный ресторан в городе выбрал. Где и официанты в рубашках белоснежных, и швейцар в дверях встречает.
        Смотрю на мужиков, что от скуки позевывают, и, рукой махнув, сдаюсь:
        - Ладно. Вызывайте такси, а я насчет бани договорюсь, - или хоть бар какой подыщу, где вместо фортепиано доморощенные рокеры в застиранных футболках бессвязный бред горланят.
        Только встать порываюсь, как замечаю спешащего к нам менеджера. Хмурого, какого-то припозднившегося гостя к нашему столику сопровождающего. Ему бы радоваться, ведь счет обещает быть внушительным, а даже профессионализм его не помогает недовольство скрыть. Жестом на стул указывает и стоит гостю из-за спины его вынырнуть, для меня все на свои места встает. Такому я бы на его месте тоже не обрадовался. В джемпере не первой свежести, джинсах, пусть и современных, ни трубах каких-нибудь, но все же потертых, да в говнодавах, иначе не назовешь, явно не первый сезон снег топчущих. И даже это не так нервирует, как лысина, натертая до того, что даже свет хрустальных люстр от нее рикошетит.
        - Всем здрасьте, - не кто иной, как Борис Зайцев, рядом с Некрасовым опускается и взмокшие ладошки о коленки трет. Какого черта, вообще?
        - Привет. Мужики, - сейчас, надеюсь, Ромка объяснит. Не зря же друзей своих от поедания медальонов отвлекает. - Это Боря. Без пяти минут Леркин свояк.
        Приплыли. А вроде не в деревне живем, какой-никакой размах, а имеется. Чего ж тогда куда ни плюнь, все одни и те же рожи?
        - У него, между прочим, тоже свадьба на носу, - Некрасов своего будущего родственника по плечу бьет, а тот, от такого внимания смутившись, голову наклоняет и переносицу почесывает. Прям скромняга! И не скажешь, что этот добряк на деле скотина равнодушная, умудрившийся лучшую в мире женщину не просто прозевать, а еще и комплексы ей привить! И как теперь с ним за одним столом сидеть? Это еще неделю назад я бы в легкую с ним парой фраз перекинулся, а сейчас собственник во мне проснулся. И стоит представить, что Стеша с ним четыре года постель супружескую делила, кровь, как вулканическая лава, закипает и, кажется, уколи палец, бурлящими пузырями на белоснежную скатерть прольется.
        - Гриш, познакомься. Между прочим, Борис неплохой бухгалтер. Как раз хотел предложить тебе его вместо Анжелки взять. Этот точно с деньгами твоими на курорт не умотает!
        А Некрасову-то откуда знать? Как по мне, так одного Леркиного слова недостаточно. А если уж знать, как он со Щепкиной обошелся и вовсе - никакого доверия не вызовет.
        - Боря, это Григорий Полонский. Мой лучший друг и по совместительству строгий начальник, - и пока ничего не подозревающий жених нас друг другу представляет, мы с Зайцевым взглядами обмениваемся. Я наверняка недовольным, он удивленным и каким-то растерянным. - Так что времени зря не теряй. Вакансия главбуха в его фирме свободна.
        И кажется, пиар менеджера мне тоже стоит заменить. А то этот зарвался, уже и кадровые вопросы решать удумал!
        Возможно, чересчур сильно руку соперника жму и идею мальчишник спасать подальше отодвигаю. Заслужил Некрасов, так что пусть деликатесы ест и недовольно вздыхает, мечтая о реках текилы. А я пока лысого рассмотрю, а то в загсе не слишком-то его персоной озаботился. Больше об ускользающем из рук наследстве думал…
        Ни к разговорам больше не прислушиваюсь, ни к пыхтению Ромкину. Все этот занятный экземпляр изучаю. И чего она в нем нашла? Разве что после пары рюмок в коллектив хорошо вливается, а спустя час даже анекдоты дурацкие травит, рукой оливковое масло с подбородка стирая. Немудрено на чистоте помешаться, когда с таким вот квартиру делишь…
        - А я мужики рад, - к черту. Не в музее же. Лучше друга послушаю, который до нужной кондиции дошел, чтоб невесте своей дифирамбы петь. - Лерка у меня…
        Кулак демонстрирует и все никак нужного определения подобрать не может.
        - Ай! - поэтому и обрывает монолог торопливо опрокинутой стопкой водки. Все, теперь и стриптизерши не нужны. Знаю я его - еще грамм двести и как почетный свидетель я его на своем горбу до такси потащу. А после три лестничных пролета, до двери, за которой виновница его бурных чувств прячется.
        Может, старею я? Лучше бы дома сидел, с газетой и кружкой горячего кофе в руке. Стешиными метаниями любовался, ведь целый час без мытья рук для нее пытка, или поцелуями отвлекал.
        - Это ты верно говоришь, Ром! Лерка у тебя красавица! Главное, чтоб и после свадьбы такой оставалась, а то, знаешь, как бывает: влюбишься, в загс отведешь, а спустя пару лет на стену лезешь. Я через такое проходил, - хотя, может, и к лучшему, что ко всему подхожу ответственно. Ведь в Борисе, похоже, оратор проснулся.
        Глава сорок первая
        Стеша
        Засыпать в чужой кровати, когда от простыней запах мужского геля для душа исходит, для женщины недавно развод пережившей, задача невыполнимая. Для любой другой, кроме меня. Ведь на деле подушка Гришина лучше всякого снотворного сработала. Стоило только голову на нее опустить, как веки отяжелевшие намертво склеились.
        И пусть глупо это, но ни одной крамольной мысли в мой мозг не прокралось. Даже во сне голые девицы на коленях супруга эротические танцы не выплясывали.
        Похоже, из меня эту доверчивость ничем не выбить. А может, Полонский уж больно убедителен: в том, как смотрит на меня, с какой нежностью прикасается, явно какая-то магия кроится. И бдительность усыпляет и сомневаться не дает, что на этом этапе интерес его ко мне неподдельный.
        С трудом в реальность возвращаюсь, когда матрац под тяжестью его тела проседает, и руку свою поверх его кладу. Крепкой, теплой, на талию мою опустившейся и непередаваемое ощущение защищенности подарившей.
        - Что-то ты рано, Гриш, - на электронных часах, что на тумбочке красуются, всего-то час ночи. Разве не должен он быть в стельку пьян и рассвет встречать в компании таких же нетрезвых дружков? В какой-нибудь забегаловке, на окраине, потому что ранним утром ни одно приличное бистро не работает, а в разгар празднества о еде никто не вспоминал?
        - А по-моему, поздно. Доживешь до моих лет, поймешь, как тяжело ночной образ жизни вести.
        Скажет тоже! Как будто не тридцать ему, а все семьдесят. Да для большинства мужчин в этом возрасте жизнь только начинается, а он к спине моей жмется и блаженно вздыхает!
        - А я говорила, что вы олигархи отдыхать не умеете. Еще бы фрак надел и в консерваторию Некрасова повел, на пианистку какую слюни пускать!
        Аж непривычно, ей-богу! Я ведь антипохмелином запаслась, чтоб утром его отпаивать, а он вновь удивил...
        Слушайте, может, мне его судьба специально послала, чтоб наглядно продемонстрировать, что наш с Борькой брак даже оплакивать не стоило? Ведь за эти два дня я уже раз сто себя на мысли поймала, насколько разные мои мужья. Бывший - кладезь всех мыслимых и немыслимых пороков, а нынешний - словно со страниц пособия сошел, сообщающего о том, как настоящий мужчина выглядеть должен.
        Разворачиваюсь к Полонскому, в очередной раз желая убедиться в его совершенстве, да только супруг восхищать меня не готов. На спину перелег, к окну отвернулся и на глаза свою крепкую руку закинул. Наверное, алкогольными парами на меня дышать не хочет…
        - А у меня, Гриша прорыв. Пока тебя не было, я с дверью в ванную боролось.
        - Успешно?
        - Почти, - улыбаюсь и вспоминаю как сорок минут то открывала ее, то вновь, злая, с силой захлопывала. - Лишь однажды на шести остановиться смогла. Но видишь, живая.
        А то, что от нервов потом три ногтя сгрызла, не в счет. Со временем наверняка легче станет, главное, не отчаиваться.
        - Я в тебе не сомневался, - и как советовал мне Снегирев, поддержкой родни заручиться. А этот поддержит! Он не Зайцев какой-нибудь, который только и мог, что глаза закатывать, да отчитывать, что в очередной раз я его перед родителями опозорила. К слову, о позоре…
        - Мне бы за неделю эту проблему решить, - вздыхаю тоскливо, ведь и без медицинского образования ясно, что нереально это, а муж удивленно интересуется:
        - Откуда такие временные рамки?
        - Так свадьба же. Не думаю, что тебе понравится, если за спиной знакомые твои будут смеяться, что у Полонского жена того. С придурью.
        А кто, вообще, от такого в восторге будет? Это в спальне плевать, когда не видит никто, или на кухне, где за свое недолгое пребывание в квартире я уже пару дверок от гарнитура расшатала. А в обществе ошибок не прощают. И пальцем ткнут, и за ладошкой смешок припрячут, и долгий разговор с дружками заведут, соревнуясь, кто наиболее удачную шуточку на этот счет придумает. Плевать ведь людям, какого нам. Таким как я, чей день - это череда утомительных действий, зависимость от которых ни в чем не уступает тяге наркомана к очередной дозе.
        Закусываю губу, а супруг к ночнику тянется, резво на постели подпрыгнув. Ступни голые на пол спускает и, спиной ко мне развернувшись, резким мазком руки волосы на макушке приглаживает:
        - Прекращай, ладно, идиоткой себя называть, - в окно смотрит и явно о чем-то раздумывает. Недолго, ведь и минуты не проходит, как я, наконец, перед собой его лицо вижу. Вижу и от удивления рот открываю…
        - Стеш, - пальцем уголка губ своих касается, немного морщась от покалывания, и, похоже, не собирается объяснять, откуда у него эта чертова ссадина взялась. - А насчет свадьбы… Давай, я один пойду?
        И как чуткой жене мне не мешало бы испуганно вскрикнуть. Суетливо по комнате заметаться и хотя бы перекись водорода найти, ведь видно же, ничем Полонский свой боевой шрам не обрабатывал. Да только так на меня его вопрос подействовал, что ни любопытства, ни переживаний каких во мне нет. Подрался и черт с ним… Ведь другое важно - отчего это он решил меня от людей спрятать?
        Гриша
        Надо все-таки Боре должное отдать. Вопреки моим самым худшим ожиданиям, парафинить бывшую супругу прилюдно Зайцев не стал. Зато другим путем пошел - ностальгии поддался и будто кому-то, кроме меня, до этого дело есть, стал в красках описывать, какая любовь неземная их со Стешей настигла. А это о чем говорит? Правильно, бросить ее бросил, а ревность все равно душу разъедает. Теперь и мою, ведь перевес на его стороне. Может болячка ее их брак и подкосила, но три года полные любви за плечами все же имеются.
        - Почему?
        Я уже лег, минут пять как заснуть пытаюсь, а жена только сейчас поинтересоваться отважилась, чего я ее забраковал. Сам на присутствии на Ромкиной свадьбе настаивал, а тут среди ночи на тебе…
        И как ответить? Что я ее к бывшему мужу ревную? Что боюсь, вдруг увидит его и поплывет?
        - Ты ведь сама говоришь, что до ужаса сборищ этих боишься.
        Знаю, неубедительно. Так отчетливо в моих словах ложь читается, что и самому не по себе. А уж ей каково? Вон, даже отвернулась…
        - Стеш, - к плечу ее тянусь, а она обиженно его под одеялом прячем. До самого подбородка натягивает. И что? Карты вскрыть? Так неудобно как-то. Что я подросток прыщавый, который конкуренции как огня боится? Даже если у соперника и прыщей больше и волос кот наплакал… Ладно, с другого бока зайду. Главное, чтоб прозвучало убедительно.
        - Обиделась?
        - Еще чего, - бурчит себе под нос, всем своим видом фальшивость своих слов доказывая, и подальше отодвигается, рывком с ноги своей мою скидывая. - Не больно-то и надо.
        - Стеш, я же как лучше хочу. Тебе там вряд ли понравится, - или, что еще хуже, наоборот. - В общем, не хотел говорить…
        - Стесняешься меня, да? - я тут храбрости набираюсь, а она, оказывается, вон как все восприняла! Даже с кровати соскочила, и вознамерилась в халат влезть. Неужели, спустя два дня решила обратно в свою спальню перебраться? Так пусть не рассчитывает!
        - А мне стесняться нечего! Дело в другом - на свадьбе этой твой Боря будет. Со своей невестой.
        И очень надеюсь, что обида на Зайцева верх возьмет! Какой женщине захочется стол с разлучницей делить? Это ведь и переживания лишние и воспоминания, в которых помимо разочарований еще и светлые моменты отыскать можно.
        - Как? - руки опускает, обескуражено глазами хлопая, и халат ее махровый бесшумно к ногам спадает.
        - А вот так. Невеста его - Леркина сестра. Боюсь, отдохнуть и повеселиться тебе не удастся.
        Помню же, как она в загсе разнервничалась, стоило нос к носу с парочкой этой столкнуться.
        - Сама же говорила, что Снегирев советовал потрясений избегать, - позитивный настрой и все дела. - И вообще, - одеяло откидываю, кивком головы ее на законное место зазывая, - хочешь, я тоже не пойду? Больным прикинусь, по городу как раз грипп ходит.
        Ведь я Ромку знаю. Он ни за что не позволит глазами красными да носом распухшим его свадебные снимки испортить. Пообижается, конечно, для проформы, а только медовый месяц закончится, вновь разговорчивым станет. Надо же будет с кем-то впечатлениями поделиться.
        - Нет, что ты, - слышу голос Стешин и вновь в объятья свои заключаю, немного переждав, пока она уляжется поудобней. - Вы же лучшие друзья, и в такой день ты просто обязан рядом быть. Прав ты, Гриш, толку от меня там не будет.
        Она вздыхает тоскливо, а я к ощущениям своим прислушиваюсь. Вроде радоваться должен, ведь все по моему плану пошло, а червячок внутри все равно грызет: не возразила. А это ли не признак того, что я не зря сомневался?
        Глава сорок вторая
        Стеша
        Лампа в кабинете Снегирева трещит. Да так громко, что дребезжание это по нервам бьет. Стараюсь вслушиваться в слова психотерапевта, а все равно краем глаза на его стол поглядываю. Как думаете, если лопнет, осколки до меня долетят? Чертова мнительность!
        - На мой взгляд, вы зря отказываетесь.
        Рудольф Геннадьевич все-таки ас. С кресла своего поднимается, поясницу затекшую потирает и без лишних вопросов неугомонный прибор выключает. Надеюсь, додумается заменить, а то мало ли что… Мне врач целый и невредимый нужен!
        - Вероятность, конечно, что вам по жизни с Борисом общаться придется, невелика, но и исключать ее не стоит. К примеру, у друга вашего мужа дети пойдут, - вновь свое место занимает, и ногу на ногу закинув, откидывается на спинку. - Это же дни рождения, крестины… Не сможете же постоянно мужа одного на них отпускать?
        А почему нет? Ведь, как ни крути, а раз Катька Лерина родственна, ее присутствия на них не избежать. Да и бывшего мужа я как облупленного знаю - он повода пару рюмочек пригубить не упустит. Любит и посиделки шумные, и еду халявную. К моим частенько захаживал - мамин холодец уминал.
        - Чем дольше будете голову в песок прятать, тем труднее потом будет из него выбраться.
        - И что? Предлагаете мне пойти?
        Нет… Нет. Сто тысяч раз - НИ ЗА ЧТО! Не выдержу я неминуемых насмешек, взглядов украдкой и их лобызаний. Не люблю больше, а обида порою куда сильнее самых светлых и искренних чувств. Как скрутит тебя, как обоснуется внутри, и никакие уговоры расстаться с ней не помогут.
        Мотаю головой, теперь разглядывая навесную полку, где врач мой свои грамоты в рамках держит, и никак соглашаться с ним не спешу. Вот скажет иголки на постели рассыпать и голой спиной на своим настырным желанием меня с Зайцевым помирить пусть куда подальше идет. Не мешает мне ненависть моя, вот ни капли…
        - Отлично. То есть вы готовы позволить своему бывшему мужу и дальше вашу жизнь контролировать?
        - В смысле? Разве ж он это делает?
        - Конечно, - заявляет безапелляционно, и даже взгляд мой возмущенный его не смущает. - Ну смотрите: раньше он навязывал вам, что вы какая-то не такая. Душевнобольная и никто никогда с вами жить не захочет. В результате количество ваших ритуалов возросло, количество друзей в разы уменьшилось, потому что вы от мира в своем коконе отгородились, и с нынешним мужем не сразу на контакт пошли. Приняли как факт, что действительно ни счастья не заслуживаете, ни чьей-то любви. А теперь, когда сам он свою жизнь устроил, вы наделили его правом решать, где вам бывать.
        - Неправда!
        - Правда. Ведь сам он наверняка пойдет и даже повеселиться. А вы Григория у окна ждать будете. Сначала свадьбу пропустите, а потом и все остальные праздники, на которые супруг ваш просто обязан будет пойти. Так в чем же я неправ?
        В чем? Господи… Какой-то смысл в речах Снегирева есть. Ведь я и впрямь готова Гришу одного отправить, а Зайцев и мысли не допустит Катерину свою на торжестве в одиночестве бросить. А значит, влияет…
        - Дело ваше, Стефания. Если не чувствуете, что готовы прошлому своему в глаза заглянуть, настаивать не имею права.
        Старик как всегда невозмутим, а я начинаю праведным гневом пылать! Ведь в очередной раз меня трусихой назвали…
        - Считаете, у меня кишка тонка? - сажусь и, грозно брови насупив, кулачками талию подпираю. - Ничего Зайцев для меня не значит! И вовсе я его не боюсь!
        - А на праздник не идете только лишь потому, что помимо ОКР страдаете охлофобией*. Я сделаю пометку в карте.
        Он издевается, что ли? От злости аж руки дрожать начинают!
        - Ничем я не страдаю! Это у вас, по-моему, амнезия. Так-то вы мой психотерапевт! Поддерживать должны, а не доводить до белого каления!
        - Я должен вам помогать. А что при этом только пряник использовать буду, никто не обещал. И сядьте, пожалуйста. До конца сеанса еще сорок минут.
        Сорок минут! Да это целая вечность! В таком состоянии, когда мне его придушить хочется, время, кажется, свой бег останавливает.
        - В этом ничего зазорного, Стефания нет. Кто-то ничего не боится, а кому-то с духом собраться надо.
        - С духом моим все в порядке! И что вы заладили как попугай: отпустите прошлое, сбросьте с себя этот груз… Мне, может, с грузом этим вполне комфортно живется! И бывшего мужа ненавидеть мне нравится!
        Так же сильно, как когда нравилось его губы фигурные целовать. Пальцы в когда-то густую шевелюру запускать и умиляться тому, как он мои котлеты лопает. Это уже часть меня - помнить и презирать, за то, что на обочину выкинул! А этот пристал…
        - Тогда для чего вам я? Если в вашей жизни все прекрасно? Если нравится выполнять ритуалы, постоянно ждать подвоха?
        - А вы все в одну кучу не мешайте!
        Я, может, и невротик, а мозги еще работают. Вряд ли от ненависти человек всякой ерундой мается начинает - мебель гладить, стены жалеть, с деревьями разговаривать. Тут причина явно в другом.
        - А тут по-другому нельзя. Все, что в вашей голове сидит, так или иначе, взаимосвязано. И если действительно хотите ОКР побороть, нам просто необходимо генеральную уборку провести. От лишнего избавиться, чтоб место для новых воспоминаний освободить. А злость, ненависть и обида, Стефания, они как яд. Отравляют не только душу, но и организм. Именно поэтому я хочу и призвать вас к прощению. Всего-то и нужно - один раз в себе силы для этого найти, и сами поймете, что даже дышится легче.
        Может, очки его на меня так действуют? Чего вечно слушаю его с открытым ртом?
        - Продолжим. Поговорим о вашем детстве, - он переводит тему, а я вновь на кушетке укладываюсь. И вправду, лучше школьные годы обсуждать, чем лысого никчемного мужичонку… которого отчасти сама таким и сделала. Может, даже и полысел из-за меня. Хотя, по срокам не сходится - с волосами прощаться он куда раньше начал, чем я тесную дружбу с хлоргексидином завязала. А вот что нервы ему потрепала - это да. Без подготовки, с лодки в холодную воду сбросила и требовала понимания, что ОКР это не блажь, а тяжелейший недуг…
        - В раннем возрасте расстройство проявляется по-разному…
        - Ладно, - перебиваю умудренного доктора, и все же сдаюсь. - Вы как всегда правы, Рудольф Геннадьевич. Не позволю я больше никому и ничему моей жизнью управлять.
        Довольно, пора бы уже становиться хозяйкой положения. А значит, как и положено молодоженам, на праздник должна супруга сопровождать. Не сахарная, не растаю. Глядишь, даже парой фраз с Борькой перекинусь. Для начала. О погоде спрошу, или о гастрите его… Хотя, последнее это уж очень интимно.
        Психотерапевт мой довольно хмыкает, а я вздыхаю. Надо Гришу обрадовать.
        Гриша
        Да какая мне разница, чем она руководствовалась, так быстро с моим предложением согласившись? Даже если до сих пор по каким-то необъяснимым причинам по лысому своему сохнет, винить Стешу я права не имею. Козлова вон, не любила меня ни дня, а собственнические замашки и то иногда проскальзывают. Так разве жену мою ругать можно? Это после четырёх - то лет брака?
        -Ты чертов козел, Некрасов, - нет, а вот Ромку грех трехэтажным матом не покрыть. Заслужил, когда на мальчишник Зайцева приглашал.
        -Так откуда мне было знать? Пока ты ему нос не расквасил, я и подумать не мог, что вы прежде где-то встречались! А уж что так тесно связаны… - жених прячет в шкаф свой свадебный наряд и, на кресло плюхнувшись, ноги на журнальный стол задирает. Хоть бы носки сменил, щегол хренов. А то костюм по последним веяниям моды отшивал, а на пятке дырка!
        -За что хоть ты его отделал?
        За что… За шуточки дурацкие, которые совсем необязательно было озвучивать в натертом до блеска туалете лучшего ресторана города. Теперь мне даже фамилия звучная не поможет, если решусь еще хоть раз столик в нем заказать.
        -Ну как, не жалеешь еще, что вместо загса Стешу в психиатричку не отвел? - он заржал, как конь, а я чуть бегунок на ширинке не сломал, до того резко брюки застегнуть пришлось. Зато его уж слишком прямой по мужским меркам нос подправил!
        -Чувство юмора у него так себе, - отвечаю, снимая Леркин лифчик с соседнего кресла, и в морду его довольную этот кружевной снаряд отправляю. - Мотай на ус, кстати. А то у тебя тоже в этом плане не все гладко.
        А кулаку моему плевать: брат, сват, бывший моей супруги или лучший друг. Своей жизнью живет и с недавних пор прямо зудит, стоит услышать, что Стешка моя какая-то не такая. Даже ее порой отлупить хорошенько хочется, чтоб перестала, наконец, себя с грязью смешивать.
        -Смотри какой! Понял я, понял! Больше ни одного слова в ее адрес не скажу. А то, не дай бог, прибьешь и в костюме этом меня не расписываться поведут, а при полном параде похоронят! Лучше скажи, с кем тебя теперь сажать? Может, все-таки не будем Леркину подругу обижать? Она уже завяла от одиночества.
        А я что садовник? Пусть кто другой эту розу поливает, у меня есть о ком заботиться. И если часам верить, мне не мешало бы Стешу от психотерапевта забрать. Сеанс уже через двадцать минут закончится.
        -С бабушкой своей. Она у тебя женщина приличная и переживать, что целоваться полезет, ни мне ни жене моей не придется. А что касается галстука, - вспоминаю, зачем, вообще, сюда пришел и первый попавшийся из богатого ассортимента удавок хватаю, - этот надень. Один черт, нарядился как клоун.
        -Чтобы ты понимал! Наверняка за отцом шмотки донашиваешь, потому что в наше время такого дерьма не шьют. И да, Гриш, с твоим гардеробом только с баб Ниной и сидеть!
        Шут. Хохот его игнорирую, пиджак из последней коллекции Canali надеваю и рукой на прощанье махнув в прихожую иду. Не коридор, а чертова полоса препятствий! О коробки спотыкаюсь, и диву даюсь: Некрасов с Леркой месяца три, как съехались, а вещи до сих пор не разобраны. И у кого еще жена странная? Да моя самая что ни на есть настоящая!
        -Ты опоздал, - и хмурится так, как надо, когда я взмыленный в клинику залетаю, едва с ног уборщицу не сбив.
        -Пришлось во дворах парковаться. Похоже, хирурги пластические даже чай попить не успевают, с таким-то наплывом клиентов. Как прошло?
        И простым “как обычно” она от меня не отделается! Вижу же, что напряжена до предела, а стоит на крыльцо расчищенное выйти, еще и ругается себе под нос, едва ногой на трещину не наступив. Это Щепкина - то! Которая даже в порыве гнева голос через раз повышает!
        -Нормально. Рудольф Геннадьевич говорит, что я должна закрыть свой незавершенный гештальт.
        Гешта… что? Я в полном непонимании лоб хмурю, а Стеша глаза закатывает. Мол, темнота, а еще с высшим образованием!
        -С Борей все вопросы решить. Простить его, поговорить нормально, чтоб больше к прошлому не возвращаться.
        Вот же чертов шарлатан! Сейчас бы как поднялся в его кабинет и закрыл бы что-то другое! Практику его, например, ведь советы он явно какие-то дурацкие раздает.
        -И он прав, Гриша. Я ведь взрослый человек, а дуюсь, как ребенок! Да миллионы пар расходятся и ничего. Может, не так по-свински, как мы с Зайцевым, но все же… Так что ерунда это, встреч избегать. И переживать за меня не стоит - пойду я на эту свадьбу и уж как-нибудь со своей злостью справлюсь.
        Чмокает меня в щеку, улыбку из себя выдавливает и бодрым шагом дальше идет, наверняка доказать пытаясь, что решение свое хорошо обдумала. А я вот не могу счастье изобразить, хотя по всем правилам вроде как должен…
        -Прорвемся, Гриш! Ты, как галантный мужчина с дверями мне будешь помогать, а я вместо салфеток влажных антибактериальный гель с собой возьму! Никто и не подкопается…
        Разве что Боря. И упаси его бог со Стешей разговоры вести!
        Глава сорок третья
        Стеша
        Я, может быть, по общепринятым меркам дама чудная, но даже мне бледной молью в свет выходить строго-настрого запрещено.
        Тем более и про святое правило забывать нельзя - если тебе встреча с бывшим предстоит, ты просто обязана выглядеть сногсшибательно. Под стать спутнику своему, что на мой взгляд, явно самый привлекательный мужчина из всех, что по этой земле ходят. А так как в вопросах моды я не сильна, не грех новоиспечённую родственницу привлечь.
        -Вот это сюрприз, Стефочка! Как только Гриша разрешил мне позвонить? Я ж, по его мнению, прямо растлительница девственных дев!
        Как? Да не сказала я! Нашла Галину визитку в своей сумочке, с мобильным в руках у окна помялась, смелости набираясь, и позвонила.
        -Так я давно не девственная, так что на этот счёт можно не беспокоиться. А вот мужу о нашей вылазке знать необязательно. Господи! Больно же! - визжу, когда мастер излишне сильно волосы мои расческой дерёт, и тут же краской заливаюсь, наткнувшись на Галину недовольную гримасу.
        Что я деревня, что ли? Веду себя так, словно прежде к парикмахерам не ходила! И что Ларионова обо мне подумает?
        -Красота требует жертв, Стефочка, - бросает она наставительно и, глаза вниз опустив, добавляет:
        -И приличной обуви. Это же прошлый век!
        -Сапоги как сапоги, - приподнимаю ногу, не забывая голову прямо держать, чтоб мне чего лишнего не отстригли, и из стороны в сторону ею болтаю. - Тёплые. Между прочим, натуральная кожа.
        Господи, что несу? Нашла, чем эту лощеную даму бальзаковского возраста удивлять! Да она наверняка о существовании дермантина ни сном ни духом! Не подозревает даже, что на рынке можно за полторы тысячи обувку купить!
        -Тёплые! Забудь об этих старушечьих стандартах! Обувь хороша тогда, когда на ней каблук имеется! А все остальное неважно. Даже если конечности отморозишь, порнографию такую носить не смей!
        Вон как раздухарилась! Цокнула, отвернулась, нервно по коленке своей постучав, и о чем-то задумалась…
        -Ладно. Все равно за туфлями пойдём, может, что и подберем. Людочка, не знаешь, мой любимый бутик не закрывали? А то поговаривали, что они переезжать хотят…
        -Стоит Галь. Только на тебе и держится. Там же ценники жуть!
        -Зато качество…
        Началось. Я уже и забыла, что это такое: шоппинг с подругами, обсуждение понравившихся босоножек, горячий спор кому это платье с семидесятипроцентной скидкой больше идёт. Раньше времени обабилась, что ли. Вширь не пошла, а подруг на ведра и кастрюльки кипящие заменила.
        Слушаю вполуха болтовню двух приятельниц да в зеркало на свою кислую физиономию посматриваю. Может, в брюнетку перевоплотиться? Грише ведь темноволосые нравятся. Хотя... Нравились, пока меня не встретил, так что нет, так свой век дохожу.
        -Господи, кто тебя красил, милая?
        -Ирка с первой парикмахерской, - не сразу с ответом нахожусь, а стоит рот открыть жалею, что вопрос этот не проигнорировала.
        -Оно и видно, что в парикмахерской. Руки бы Ирке этой оторвать!
        И чего пристала? Я так лет с восемнадцати хожу! Главное, после покраски оттеночный шампунь не жалеть, чтоб желтизна быстрее сошла. А то однажды я прозевала и Борька надо мной неделю подшучивал. То кепки свои предлагал, то панамы, в которых свекровь моя по даче обычно щеголяет.
        -Ты понимаешь, да? Надо спасать девчонку, а то мужа красавца из-под носа уведут! И немудрено с такой-то соломой.
        -Вообще-то, я не глухая. Могли бы по телефону потом мне кости перемыть, - и сапоги мои обсудить, и пуховик, что Галя ещё на улице высмеяла, едва из мерседеса в норковой шубке выплыла! Вроде беззлобно, а все равно кольнуло. Даже со Снегиревым обсужу, как происшествие, заставившее меня понервничать.
        -Чтобы ты и дальше по улицам в тряхомудие этом расхаживала? Нет уж, зря я курсы, что ли, веду? Сделаю из тебя человека! Да такого, что Гришке нашему все обзавидуются. Люд, давай спасай ситуацию, а то у Стефы завтра выход в люди намечается. И над длиной поколдуй, а то меня от вида секущихся кончиков в дрожь бросает!
        А меня от этих двух крестных фей, у одной из которых вместо волшебной палочки в руках ножницы, а у другой моя карточка. С состоянием, которое она наверняка заставит меня спустить на новый гардероб… Господи, главное, чтоб не заставила меня нечто подобное нацепить - от неуместного во втором часу дня выреза на ее платье мне до сих пор перед посетителями торгового центра стыдно!
        Гриша
        Вы, милые женщины, когда мужчин своим видом наповал сразить собираетесь, хоть немного человечности проявляйте! А то так и овдоветь раньше времени немудрено! Или что пусть и куда гуманнее, но не менее неприятно, вообще, на праздник не попасть.
        - Ну, Гриша! Что ж ты такой неаккуратный! - Стеша по комнате метаться начинает, с перепугу позабыв, где запасы влажных салфеток прячет, а я все откашляться не могу, подступившие к глазам слезы ладонью утирая. Чертов коньяк носом пошел!
        - Снимай скорее, я застирну и утюгом подсушить попытаюсь.
        Смотрите, заботливая какая! Сначала до тахикардии ногами своими довела, а теперь за рубашку мою переживает. Еще и смотрит с таким осуждением, словно я первоклашка, которого фотограф только что в нужную позу усадил, а стоило отвернуться, и я уже сгорбившись надписи на букваре прочитать пытаюсь! И не видать теперь мне хорошего снимка.
        - Господи, до выкупа всего час!
        - А я то тут при чем? Это ты меня врасплох застала! - где только откопала это оружие массового поражения? Да Лерка Ромкина теперь ее ни за что на свою свадьбу не пустит, конкуренции испугавшись. Кому захочется быть невестой, которая на фоне одной из гостей как невзрачный утенок в лебединой стае?
        - Ну извини! Не в блузке же мне иди. Сам-то нарядился, - пуговки торопливо на груди моей расстегивает, а я как озабоченный юнец в декольте ее заглядываю. Хотя что наговариваю. Как ревнивый муж, которому, прежде чем с такой красавицей из дому выйти, необходимо убедиться, что какой-нибудь проныра удачный ракурс не подберет и чего лишнего не рассмотрит!
        - Нарядился… Ты, вообще, кто такая? Куда мою Стешу дела?
        - Съела, - краснеет от такой похвалы и рывком с меня сорочку снимает, в ладошку мою запонки вкладывая. - И если уж начистоту, в десять утра коньяк хлестать…
        Да знаю, знаю. Просто немного переживаю. Все-таки выкупы эти, подписи за регистрационной стойкой - большая ответственность. А теперь еще и жена свинью подложила! Как я смогу расслабиться, зная, что в зале Зайцев сидит? Что на ноги ее смотрит, на щиколотки тонкие, узкими ремешками от праздничных туфелек перехваченные. Что по плечам ее своими глазами скользит и наверняка грудь вниманием не обделяет. Слюни пускает или, того хуже, воспоминаниям предается о том, что она под этим черным тесным платьем прячет…
        - Другого у тебя ничего нет? - сдаюсь, мысленно себе признаваясь, что во мне все-таки первобытный человек проснулся, и за спиной ее застыв, слежу как она под струей воды коньячное пятно отмывает. - Юбка у тебя, помнишь, строгая такая… Почему бы в ней пойти?
        Платье, конечно, коленки скрывает, аккурат под ними заканчиваясь, но никакого простора воображению не остается.
        - Потому что в ней я работаю. С детьми. А мы ведь не на детский праздник идем…
        - Но и пенсионеров до сердечного приступа доводить права не имеем. Так что давай-ка, Стеш, раздевайся. Из дома не выпущу, пока что-нибудь поприличней не найдешь.
        - Поприличней? - она возмущенно взвизгивает и, кран закрыв, холодно итог подводит:
        - Да ты пещерный человек, Григорий. Даже не думала, что мужчины вроде тебя так ревновать умеют!
        А как иначе-то?
        - Умеют. И жен дома закрывать, тоже. Хочешь, продемонстрирую?
        - Только попробуй! Это, между прочим, дизайнерское платье! Да я за него столько заплатила, сколько мой отец даже за три месяца не заработает! И, - пихает мне рубашку мокрую, - ничего не приличного в нем нет! Да я Галю еле уговорила именно на нем остановиться, потому что, по ее мнению, такое только после шестидесяти носить можно!
        Ясно! Вот откуда ноги растут! Чертова тетка со своими куртизанскими замашками! Сама едва ли не голая ходит, еще и жену мою с пути истинного сбивает!
        - Галя, значит, - бросаю рубашку свою в бельевую корзину, наплевав на Стешкины труды, и руки в карманах спрятав, желваками играю, молчаливо притихшую блондинку разглядывая. - А я то думал, чего это ты цвет волос обновила, столько пакетов с торгового центра приволокла и свой любимый пуховик подальше спрятала. Значит, решила ее услугами воспользоваться? И что, какой тебе курс по душе? Будешь с помощью ее тренировок вагинальные мышцы укреплять или для начала хватит уроков стриптиза?
        - Какого еще стриптиза? - она бледнеет, а я на пятках разворачиваюсь и в спальню иду, от стука ее каблуков еще больше заводясь.
        - Танец такой, в процессе которого женщине положено от одежды избавляться, - без всякого интереса рубашки свои разглядываю и решаю все-таки на белой остановиться. Классика как-никак, под костюм точно подойдет. - Это у нее вторая ступень. Сначала женщинам мозги пудрит, уверяя, что секрет крепкого брака - хороший секс, а потом подруге учениц своих на руки сдает. Той хоть уже немного за сорок, а с пилоном она до сих пор на ты.
        - Да ладно?
        - Вот тебе и ладно. Нашла с кем консультироваться, - пусть Галя и впрямь своим принципам изменила и наряд Стеше еще более-менее приличный подобрала. - Третью ступень сама погугли. Что они там делают, даже знать не хочу, но все как одна кричат, что мужики их довольны.
        А как иначе то, когда спустя два месяца обработки их скромные робкие жены в настоящих жриц любви превращаются?
        - Гриш, - я все никак с запонками справиться не могу, а впечатленная моей справкой супруга к спине моей прижимается. - Я ведь не знала. И нет, никакие курсы посещать не хочу.
        А чего тогда к тетке моей за советом бегает? На папин юбилей сама прекрасное платье подобрала. Длинное, пусть и с обнаженными плечами…
        - Я просто хотела, чтобы ты меня не стеснялся. Чтоб гордиться мог, что жена твоя может и не красавица, но и уродиной не назовешь.
        Да разве кому-то такое в голову прийти может? Если так, то лишь Ромке, но с ним ведь понятно все - он главный ценитель силиконовой промышленности…
        - Я же для тебя, Гриш, старалась. Ты вот ругаешься, а мне приятно. Забыла уже, какого это, когда мужчина твой тебя ревнует.
        Она робко посмеивается, мгновенно краской заливаясь, а я в улыбке расплываюсь. Ее мужчина! Слышите, как сладко звучит?
        - Хорошо. Надену что-то более сдержанное, ладно? А в этом… - глаза опускает, тоскливо по плотной черной ткани взглядом скользя, - оставлю для романтического ужина. Чтоб только ты меня в нем видеть мог.
        Ну вот как она так из меня веревки вьет? Руки за спину заводит и пытается бегунок побороть, а мне до того стыдно становится, что даже чертова запонка на пол падает и под кровать укатывается.
        - Брось. Иди уж в нем. Только не вздумай себе там нового мужа присмотреть, - отшучиваюсь, а про себя думаю, что и старого не мешало бы на дальнем расстоянии держать. - Сама же говоришь, ревнивец я. Могу из себя выйти.
        И тогда точно не избежать Некрасову на своей свадьбе кровавой резни. Да и удивления тоже, ведь друг мой подобного подвоха от Стеши ждет, даже не подозревая, что это меня опасаться нужно.
        - Вот дурачок, - бросает мне зардевшаяся блондинка и к губам тянется, теперь безжалостно мой бок щипками насилуя. Чтоб дурачиться перестал и как можно скорее на ласку ответил. А мне за радость, ведь я уже минут десять, как только об этом и думаю.
        - Помаду размажешь, - и хорошо, что в семье нашей хотя бы Щепкина способна вовремя разум включать. - Заканчивай давай со своим галстуком, а то один Ромка твой невесту у родни не отобьет.
        Черт! Делать нечего, пойду друга спасать. И, главное, деньги не забыть, не зря же я их разменивал!
        Глава сорок четвертая
        Стеша
        Дура, дура, дура! И еще миллиард раз повторюсь - не дал мне бог мозгов! Нашла кого слушать: «Взгляните прошлому в лицо!». Ну, взглянула, и? Допустим, реакцией Борькиной, я довольна. Словно в прошлое перенеслась, на студенческую дискотеку… Он тогда на меня также смотрел, что ли? А что еще нужно брошенной женщине, чтоб хоть немного самооценку поднять?
        А вот дальше все не по плану пошло - чертова плитка в центре зала под камень сделана. И да, чтоб вы знали, чем реалистичнее эти сколы выглядят, тем, видимо, солиднее. Иначе, зачем столько трещин, пусть и нарисованных? Как идти-то по ним?
        - Все, Гриш, я тебя опозорю! - от страха и обиды губы так и трясутся. Хватаю супруга за руку и вновь в вестибюль отступаю. - Я не смогу.
        - Сможешь. Они ведь не настоящие…
        - Ага. И вероятность того, что я в постели на иголку напорюсь ничтожно мала. А я ведь все равно перетряхиваю!
        Как объяснить-то? Плевать моему телу: вижу паутину из трещин, и меня так знакомо знобить начинает. Так и требует организм: «Не вздумай! Обойди! Ищи другой выход!». И вот те из вас, кто, к примеру, на сигареты подсел, скажите, можете добровольно от никотина отказаться? Или беспокойно комнату шагами не мерить, когда пачка пустая, магазины закрыты, а вы час назад последнюю приговорили? Молчите? Вот-вот.
        - Я домой, - опускаю голову и порываюсь к гардеробу ринуться, а Гриша, который пару часов назад был явно не очень рад моей компании в этом жутко неудобном, сковывающем движения платье, решительно мне путь преграждает. Да так взглядом жжет, что и ежу понятно: уйти я смогу только через его труп.
        - Еще чего? Я только во вкус вошел, мне тут каждый второй завидует! Зайдешь, как миленькая! На худой конец, обойдем.
        Как? Весь зал по периметру, что однотонной плиткой украшен! Ну не сумасшедший ли?
        - Чтоб и тебя дураком посчитали? Нет уж!
        - Да, - тянет меня за руку и как ни в чем не бывало едва ли не по стеночке к нашим местам пробирается.
        - А потом что? Когда я, к примеру, в туалет захочу?
        - На руках отнесу. Пусть решат, что я жуткий романтик. Или потерпишь, в конце концов, пока алкоголь в голову не ударит и страхи эти собой не перекроет. Да и вообще, через час свет погасят, дыма напустят, даже не разглядишь этих трещин!
        Как просто у него все. Будто и не замечает, как Некрасов глаза закатывает, невеста его за рукав дергает, а Катька Борькина открыто усмехается. Грише-то все равно, а я слежу! И за гостями, большинство из которых за столы рассаживаются, и за карточками, что по центру на каждом из этих столов стоят. Еще не лучше!
        - Пятый? - блею, как овечка лицом к лицу с волком столкнувшаяся, а муж мой чертыхается! Понял, видать, отчего я беспокойно тонкий ремешок на талии тереблю и на выдвинутый им стул опускаться не тороплюсь. Ну что я за женщина? Наряжай, не наряжай, все равно у меня все через одно место пройдет!
        - Я понял, Стеш, нам седьмой нужен… Как я раньше-то не сообразил Рому предупредить?
        Известно как! Таких привередливых пассий у Полонского до меня не было. А без сноровки даже самый чуткий мужик растеряется!
        - Сейчас уладим, - зато не каждый порываться будет упущение свое исправить. А этот вон, готов каких-то пенсионеров просить поменяться! Нет уж, ни за что не позволю!
        - Гриш, я смогу, правда. Подумаешь, пятый, - и слова последние раз двадцать про себя как мантру повторяю.
        Мне двадцать три, я пережила болезненное расставание, в порыве отчаяния попросила незнакомца на мне жениться, а после, пусть и не сразу, еще и рискнула узнать, какого в его спальни засыпать. Что я сил не смогу в себе найти стул покорить? Как там Снегирев говорил: переключайся. На супруга своего, чем не приятная тема для размышлений? Думай, Стеша, о том, как он самоотверженно на амбразуру ради тебя бросается! На общественное мнение плюет, еще и нос так высоко задирает, будто я не шизик, а настоящая королева!
        - Уверена? - он недоверчиво на меня косится, а я изо всех сил улыбнуться пытаюсь, и так резво сажусь, будто в конкурсе каком участвую! В одном из тех, где главное правило - успеть соперника опередить. Иначе баста!
        - На все сто, - вот и пульс снижается, и кровь уже не так в ушах шумит, а через минутку-другую и руки трястись перестанут. Да даже раньше! Ведь стоит Грише рядом сесть и ладошку мою своей накрыть, как облегченный вздох сам собой с губ слетает.
        - Видишь, а ты боялась, - и пусть глаз не отводит! Пожалуйста, пусть весь вечер так смотрит, словно я сокровище какое, оберегать которое ему только за радость! - Да и мне спокойней. Теперь не буду переживать, что ты с кем-нибудь танцевать убежишь.
        Можно подумать желающие найдутся! Ну и фантазия у него! Иной раз как скажет, хоть стой, хоть падай!
        Гриша
        Все я замечаю. И если Стеша хотела, чтоб меня от гордости распирало, то где-то часа четыре назад я именно это чувство и испытал. В загсе, когда опоздавшая на выкуп чета Зайцевых тяжелой дубовой дверью хлопнула и, с трудом отдышавшись, к компании гостей присоединилась. Дамочка, что Стешину семью развалила, принялась сестру свою в обе щеки расцеловывать, а ее лысый кавалер так и замер с каким-то дешевым веником в руках. Обомлел, не иначе. Конечно, как тут дар речи не потеряешь, когда Стеша при полном параде?
        -Ладно, согласен, - Рома, сдавший свою жену на руки ее отцу для танца под какую-то слезливую композицию, бокал шампанского в себя опрокидывает. - Пялится он на нее. Даже Лерка заметила. А Катька, говорят, пока в ресторан ехали, прямо при родителях его отчитала. Сказала, если еще раз на свою чокнутую бывшую жену посмотрит, она его кастрирует.
        Отлично. Похоже, Бориску потеря мужского достоинства не слишком-то испугала! Вон, пока невеста его слезы платком утирает, глаз от танцпола не отводя, он вновь спину Щепкиной взглядом буравит. Пиджак на нее мой накинуть, что ли? А то еще чуть-чуть и сорвусь. И с такими темпами, скоро все приличные заведения меня в черный список занесут.
        Зло скриплю зубами и порываюсь встать, да Некрасов так не вовремя в мой локоть своими пальцами вцепляется:
        -Не кипятись. Ну, смотрит и смотрит, тебе то что? Она же не реагирует, и ладно. Что теперь каждому дураку морду бить?
        А почему нет? Если душа требует успокоения?
        -Привыкнешь, Гриш. Моя Лерка вон какая красавица, так я поначалу тоже как ты зверел. А время прошло, и толстой шкурой оброс. На лучше выпей со мной. А то моя блюдет, чтобы я не нахлопался. Прям не свадьба, а детский утренник!
        - Ладно, - сдаюсь, ведь здравый смысл в словах горохового шута, что на такое важное событие выбрал ярко-желтую бабочку и, как мне кажется, слишком тесный зеленый костюм, все же есть. - Только давай мне что-нибудь покрепче. Я эту шипучку пить не буду.
        -Вот! Узнаю своего друга! А то ходишь мрачнее тучи, как воды в рот набрал! Как Стеша твоя еще не сбежала, бабы ведь ревнивцев не любят!
        -А ей нравится, - да и притворяюсь я неплохо. Даже шутить умудряюсь, пусть и подмывает меня с места вскочить, да наблюдателя этого за грудки встряхнуть. Хорошенько так, чтоб к теме этой больше не возвращаться. Ну сам же ее профукал! Добровольно на другую заменил, сам на разводе настоял и сам же позволил болячке этой их любовь в унитаз спустить. Что мешало не зубами скрипеть, а помочь?
        - Нравится ей, - слышу, как Ромка усмехается, и вместе с ним к Стеше поворачиваюсь. - А без берета она ничего. И без блузок этих целомудренных. Так что свои слова про бледную моль обратно беру. А все-таки прав я был, Гришаня.
        - Это в чем интересно?
        - В том, что брак тебе этот боком выйдет. Я ведь тобой восхищался даже: независимый, самостоятельный, перед бабой красивой лужицей не растекаешься… А тут, полтора метра роста, а ты уже у ее ног. Дальше что? Может, и настоящую свадьбу сыграете?
        - Может, и сыграем, - улыбаюсь, когда взгляд мой почувствовав, супруга смущенно уголки губ приподнимает и ручкой машет, да рюмку горячительного в себя опрокидываю. Ведь чем черт не шутит? Прикипел я к ней. Прежде ни к одной женщине подобного не испытывал, все изъяны какие-то искал, а если не находил, то в воображении своем дорисовывал. Причем живо так, что верить начинал, что и впрямь глаза у нее не так посажены, нос слишком длинный или чересчур вверх задран, челюсть квадратная да и губы даже помада не спасает. А в Щепкиной до того гармонично все, что даже пытаться не стоит с собой бороться.
        - Вон оно как… - чертов Ромка! Вечно не вовремя разговоры заводит! - В свидетели меня хоть возьмешь?
        - Посмотрим, - ухмылку на лице поселяю и оставляю блондинку свою в покое. Пусть и дальше с нашей Мариночкой из отдела продаж болтает. Ей общение не повредит, а то сколько живем вместе, ни об одной подруге не слышал.
        - Что значит посмотрим?
        - А то и значит. В зеркало на себя взгляни. Мне все-таки свидетель понадобится, а не подружка невесты.
        Глава сорок пятая
        Стеша
        - Я свою работу ни на что не променяю. Такого начальника еще поискать! - пухленькая брюнетка лет тридцати пяти с аппетитом поедает тарталетки, до того активно работая челюстью, что будь на ее месте я, мои щеки наверняка свело бы судорогой. - Это ж не мужик, это клад! Так что я вам, Стефания даже завидую. Только не подумайте чего дурного, у меня муж и двое детей.
        Марина смеется, с опозданием поднося к розовым губам салфетку, и стоит недожеванному кусочку красной рыбы приземлиться на ножку моего бокала, хохочет еще заливистей. Господи, я здесь умру! Мало того, что никакого обещанного дыма и кромешной темноты, так еще и отсутствие всякой культуры питания у гостей!
        - Прости, - хорошо хоть протирает сама, слегка покраснев за этот досадный конфуз! - Обычно я так себя не веду, но мы третьего ждем, - свободное платье руками на талии поглаживает, и переходит на шепот, - и я вечно голодная! Пятый месяц, а я уже десять килограмм набрала.
        Счастливая. Ради такого дела не грех талией пожертвовать. Да и впросак попасть не так страшно… Беременным и не такое прощают.
        - Мне Григорий Юрьевич разрешает три раза в день на перекус отлучаться. Вроде мужик, а понимающий! Не то что мой. Муж меня ещё в сентябре бомбовозом прозвал! Можно подумать я только для себя стараюсь, когда за двоих ем! Знаете, - удовлетворенно вздохнув, сотрудница Полонского на спинку стула откидывается, - я, пожалуй, попрошу вам бокал заменить.
        - Зачем?
        - Ну, как сказать… - да уж как-нибудь! А то от этой странной улыбочки мне не по себе.
        - В общем, понимаю я вас. У меня мама один в один как вы, - она доверительно мне семейную тайну открывает, а я принимаюсь лицо ладошкой обмахивать. До того жарко от такого внезапного разоблачения! Как только догадалась? Может, заметила, как мы с Гришей тут кругаля наматывали? Или двери… Нет, он меня к дверным ручкам точно не подпускал.
        - Да вы не стесняйтесь. Подумаешь, брезгливая! В местах общепита это даже нормально. А то кто их знает, как они эту посуду моют и моют ли, вообще! Может, еще и в тарелки плюют, дураков ведь на свете предостаточно!
        Фух… Вот оно что. Наверное, видела, как я приборы салфеткой для верности протерла, а прежде чем к еде приступить, антибактериальный гель на ладошку бухнула.
        - Сейчас сама схожу, а то в этой суматохе обслугу не дозовешься.
        И ведь права. Гости как с цепи сорвались. Пару часов в тарелках поковырялись, интеллигенцию из себя корча, а теперь вон, в пляс пошли! И едят между делом, когда запас энергии к концу подходит, и пьют прямо в танце, то и дело музыку своим вскриком заглушая, стоит случайно спиртным выглаженные костюмы обдать. Счастливые. Я вот только под столом ногами постукиваю, никак не решаясь к весельчакам этим присоединиться. Хотя Гриша уже несколько раз меня звал, да и знакомая новая, может, и в интересном положении, а сидеть, словно статуя, не готова.
        - Минутку, Стефания! Сейчас я все улажу.
        - Да уж сидите, - за руку ее брать не рискну, а вот плеча коснуться, это пожалуйста. Платье у нее явно чистое. - Я все равно в уборную собиралась.
        А то уже на рекорд пошла! А мне все эти достижения тяжело даются, пусть и не забываю раз в час из сумочки заветный тюбик доставать. С водой ведь все эти новомодные изобретения не сравнятся! Так что на обратном пути сама и поменяю, чтоб беременную не гонять. Пусть она и довольно активная, а все-таки отдохнуть для неё лишним не будет. Да и Полонскому о себе напомнить не помешает. Что-то они с Некрасовым больно часто рюмками ударяются! Хотя… Я же решала - я не мегера. Пьет и ладно, праздник как-никак!
        Встаю из-за стола, жестом Грише, что с женихом болтает, на выход указываю и губами одними сообщаю, что скоро вернусь. Не ребенок же, чего со мной нянчиться? Тем более что сейчас мои похождения никому странными не покажутся: как еще до туалета добраться, если не в обход, когда столы пустуют, а люди, как сумасшедшие под попсовые песни в конвульсиях бьются? До того завелись, что даже в очереди стоять не приходится, все кабинки пустые! И раковины, боже… Так и манят меня своим блеском. Без раздумий бумажными полотенцами запасаюсь и ловко одним из них вентиль откручиваю. Блаженство…
        - Как чувствовал, что рано или поздно, ты сорвешься.
        И, к моему великому сожалению, длится оно недолго. Ведь получать удовольствие от осознания, что ароматная пена смывает с моих горемычных ладошек накопившуюся грязь, под насмешливым взором Зайцева мне никогда не удавалось!
        - Прям дежавю, Стеш. Не находишь?
        Пьяный, что ли? Какое к чертям дежавю?
        - Ты, черное платье и дискотека… Как в тот день, когда я впервые тебя увидел.
        Точно пьян. В стельку. Вон, к кафельной стене привалился и все никак не может в карман рукой попасть. Покачивается из стороны в сторону и глаз от моей груди не отводит. Даже прикрыться хочется, до того его сальный взгляд неприятен.
        Ну вот, помыла руки называется!
        - Это не дежавю, Боря. Это водка тебе по шарам дала, - злюсь, что ритуал из-за него свернуть придется, и воду нехотя закрываю. - И на старый ДК этот ресторан совсем непохож.
        - А вот ты один в один та прежняя Стеша, в которую я влюбился без памяти. Да и при чем тут водка? Я вино пил. Мне и без водки, Стеш… - Зайцев кулак к груди своей подносит и, губы поджав, с каким-то болезненным вздохом несколько раз себя по ней бьет. Чего это он?
        Господи, да даже знать не хочу! Сбрендил, и черт с ним! Мне собственного сумасшествия хватает, чтоб еще и чужим любоваться. Да и у него одна преданная зрительница уже есть, вот ей пусть и плачется!
        - Красивая ты какая. Как будто и не было этих лет! - а он, похоже, и думать о невесте забыл. Нетвердой походкой ко мне направляется, а стоит мне назад отступить, тормозит, пальцы в замок смыкая на своей лысине. Не хочет же он...
        - Скучаю я по тебе. Даже по этой чертовой белизне скучаю!
        Что-то до боли знакомое в его взгляде улавливаю и на какой-то краткий миг даже пожалеть его хочется. Как раньше: к груди прижать, по спине погладить и какую-нибудь глупость сморозить. Только заканчивается мое помутнение рассудка раньше, чем я успеваю руку к нему протянуть. Ведь неправильно это - предателям сочувствовать!
        - Как мило. Ты ведь не ждешь, что и я тебе нечто подобное скажу?
        - А почему нет? Неужели, забыла меня?
        Как язык только поворачивается такие вопросы задавать? Да и глядеть при этом так, будто это я его за порог выставила и тут же замену нашла! Да что там, чего себя и дальше обманывать - раньше он с Катькой связался. Намного раньше, чем со стаканчика в ванной моя зубная щетка пропала, а постель наша совместная перестала пахнуть морозной свежестью. Впрочем, может, его зазноба до сих пор этим кондиционером пользуется. Я ведь запасливая, по акции не меньше трех бутылок беру!
        - Забыла, Боря. А если что и осталось, так это обида. За то, что на произвол судьбы бросил, сражаться за нас не стал.
        - Не ври, я ведь долго с тобой мучался…
        - В том то и дело, Зайцев. Ты мучался, а должен был бороться.
        Как Гриша, которому вовсе не обязательно для этого в меня по уши втрескаться. Просто понравилась, а он уже масштабную спецоперацию развернул. И знаю, тяжело ему, только плакаться не в его духе. Рукава засучил, ладошку мою в своей спрятал, и к светлому будущему ведет.
        - Кто ж знал-то… Я думал, это дурость твоя. Так хотела, чтоб тебя пожалели, что с каждым днем все больше и больше проблем себе придумывала. Все нервы мне вымотала… А потом Катьку встретил и сам не заметил, как закрутилось все.
        - Ну, так и радуйся. Надеюсь, теперь ты своей жизнью доволен, - уж я своей точно. Пусть внутри еще что-то еле слышно от боли постанывает. Наверное, душа. Ранимая, бабская, которая уж слишком долго от ран оправляется.
        - Доволен, - он кивает, а я свой разговор с психотерапевтом вспоминаю. Простить, говорит? Не готова еще. Смотрю на свою первую любовь, которая незаметно переросла в самое большое в моей жизни разочарование, и понимаю, что друзьями нам с Борей точно не быть. Даже приятелями и то вряд ли.
        - Доволен, Стеш. Никто дверьми не стучит, никто не жужжит мне на ухо, что я опять руки не помыл, что футболку не мешало бы снять, что от ботинок моих опять песок по всей прихожей разлетелся. Никто не следит, куда и что я кладу, - признается, глаз от меня не отводя, и, замолкнув, нервно дрожащими пальцами верхнюю пуговицу на рубашке расстегивает. - Никто, Стеш… А так хочется! Иной раз смотрю на Катьку и злюсь, потому что она не ты.
        Приплыли. Словно кирпичом меня по затылку огрел, аж уши закладывает.
        - Я ведь ненавидел тебя. Лютой ненавистью ненавидел, за то, что ты изменилась. Смеяться перестала, мечтать о чем-то. Ненавидел, думал, разойдемся и думать забуду. А не тут-то было, Стеш. Как в загсе тебя с хлыщом этим встретил, такая ревность меня скрутила, что не продохнуть. Чего ты так быстро-то замуж выскочила?
        - Могу тебя о том же спросить. Наверное, - горло прочищаю, и плечи расправив, принимаюсь обручальное кольцо на пальце крутить, - чтоб тебе доказать, что я без тебя не умру. Как видишь, наоборот, только жить начинаю. И тебе советую. Нечего по туалетам меня караулить. Тебя невеста наверняка заждалась. А меня муж.
        Муж, за которого, в каком-то смысле я Борьке должна быть благодарна. Ведь не унизь он меня, никогда бы на такой отчаянный шаг не решилась.
        - Прощай, Борь. И будь счастлив, - бросаю ему, а сама думаю, Снегиреву бы это понравилось. Плюю на то, что даю ему лишний повод надо мной посмеяться, и вновь предельно внимательно плитку под ногами разглядываю, бывшего мужа обходя. А то стыки дело коварное…
        - Любишь его, да? - и Боря не лыком шит. Хватает меня за руку, и рывком к себе тянет. Так, что щекой о его парадно-выходной костюм трусь. Еще и держит крепко, как попугай, повторяя свое «ответь мне». - Любишь, да?
        - А тебе-то что? Чужие мы, Боря! - пытаюсь его оттолкнуть, а ему хоть бы что. Вроде минуту назад еле на ногах стоял, а тут на тебе: глаза горят, руки, такие родные и в то же время холодные, на спине моей устроились, и если не отвернусь, встретятся наши губы, как раньше, когда я его фамилию носила.
        - Просто скажи! Потому что я тебя люблю. Сегодня понял, когда увидел, как он тебя целует, Стеша! Люблю, и плевать мне на Катьку!
        Черт возьми! И зачем я на эту свадьбу поперлась? Только рот открываю, чтоб любопытство бывшего мужа утолить, а за спиной его дверь о стену ударяется. Громко так, что я вздрагиваю. Впрочем, сердце мое, что сейчас в пятки ушло, куда громче на осколки разбивается.
        Гриша
        Любой мужик хоть раз в жизни задумывался, как поведет себя, если жену с любовником застанет. Я вот всегда считал - убью. И что уж греха таить, обоих. А сейчас дверь открываю и как пришибленный только и могу, что в проходе замереть. Замереть, да первой пришедшей на ум мысли усмехнуться: лучше бы я как Стеша, эту чертову ручку семь раз дернул. И уж поверьте, в моем случае, это действительно меня бы от шока спасло. Хоть отпрянуть друг от друга успели бы…
        - Гриша! - а то вон, супруга моя, до того растерялась, что только сейчас сообразила Борьку своего оттолкнуть. Глазами испуганно хлопает и как рыба, которую на берег выбросило, ртом воздух хватает!
        А я-то переживал! Думал, опять с трещинами у нее беда, или дамочек в туалете так много скопилось, что при них неудобно к двери подходить! Как оказалось, зря я переживал… Жива, здорова, даже пообниматься успела!
        - Гриш, ты не подумай…
        - А что тут думать - то? Плохо, видимо, я до тебя Борис в прошлый раз свою мысль донес, - резюмирую холодно, а соперник мой машинально к носу рукой тянется. К стене отходит и обеспокоенно помещение изучает, наверняка прикидывая, хватит ли ему места, чтоб за себя постоять. А то в прошлый раз было где разгуляться, не то что в этой коробке, два на два.
        - Да не переживай. Я твою беременную жену пожалею. Зачем ее лишний раз волновать?
        Да и смысл махать кулаками? Ведь сколько ни размышляй, истину только тогда поймешь, когда тебе нож в спину всадят. Не моя она. Вроде и спит со мной, и ужины мне готовит, и сейчас вон в руку мою вцепилась… А все равно не моя.
        - Брось, Стеш, ладно. Не надо концерт устраивать, - она мне что-то объяснить пытается, а я ее пальцы разжимаю, чтоб из захвата освободиться. - Общайтесь. Закрывайте свои гештальты, открывайте, мне до лампочки.
        Ведь за чужое глотку рвать, только дурак станет. Видимо, рано еще для романтики. Целовать ее слишком рано начал, и привыкать к ней явно не стоило. И если что и печалит, так это то, что мне до жути обманываться понравилось…
        - Гриша! - она, кажется, плакать собралась, и ногой топает, словно это хоть что-то исправит, а лишь головой качаю, и на пятках развернувшись, прочь ухожу. Быстро, словно без рюмки водки потерю эту не перенесу.
        Ведь как смотрела она на него…
        - Гриш, все не так, как кажется! Не целовались мы! Он меня просто врасплох застал! Ерунду какую-то нес! - Стеша меня нагоняет и, никого не стесняясь, на руке виснет. - Не уходи, ладно? Это ведь бред!
        Бред? Даже с шага сбиваюсь… Он ей о любви говорил! Тут и подслушивать не надо, у лысого на лице все было написано!
        - А если б поцеловал, ответила? - в сторону, где люди на наш скандал полюбоваться не смогут, ее утягиваю и в голубые глаза смотрю. До того испуганные, что еще немного, и она непременно в обморок упадет. - Если бы поцеловал, смогла бы его оттолкнуть?
        И так хочется мне сейчас, чтоб она ответила верно. Чтоб рассмеялась, что ли, пальцем у виска покрутила, и сквозь смех бросила что-то вроде:
        - Ну ты совсем дурак?
        Да, видать, не судьба. Молчит, в губу нижнюю зубами впилась и, что самое страшное, глаза опустила.
        - Видишь, - во второй раз за последние две минуты ладошки ее с себя сбрасываю и рукой по волосам мазнув, свой путь продолжаю. Под аккомпанемент ее каблуков, что за мной следом по полу отстукивают. В банкетный зал прохожу, и мимо гостей протискиваюсь, не обращая внимания даже на друга, что в эту минуту свою молодую жену в танце кружит. Дай бог, чтоб ему повезло. А то мне теперь кажется, что брак - это самое дурацкое изобретение человечества.
        Плескаю в рюмку водки, и даже закусывать не спешу, жестом от протянутого Мариной огурца отказываясь. Так сойдет, один черт тошно, чего мне эта горечь?
        - Так где Стефания? А то я уже заскучала тут, все только и знают, что шампанским надираться!
        Где-где. Стоит. В другом конце зала. Сначала на меня смотрит, потом на плитку, что аккурат от носков ее туфель трещинами расползается. Порывается шаг сделать, ведь обойти в этот раз, когда люди плотным кольцом танцпол облепили, не получится, да так и сдается. Видите, сама судьба против меня.
        Глава сорок шестая
        Стеша
        - И что вы почувствовали, когда Борис вас обнял?
        Серьезно? Я тут слезы платочком утираю, наш с Гришей разрыв оплакивая, а он о Зайцеве печется!
        - Да ничего! - бросаю в запале, а слегка поостыв, призадумываюсь. - Удовлетворение.
        - Удовлетворение? - Снегирев, явно ожидавший чего-то другого, во все глаза на меня таращится. Ручку шариковую вместо закладки в блокнот кладет и, взяв себя в руки, уточняет:
        - Какое такое удовлетворение?
        - Ну, явно не сексуальное, - от него же вином таращило! И духи эти в нос так и били, наверняка Катька их выбирала. - Обрадовалась, что плохо ему. Так что нет, Рудольф Геннадьевич, ни о каком прощении и речи не идет. Я, видимо, безнадежная пациентка.
        Ликовала я, ведь меня вроде как растоптали, другую мне предпочли, а в итоге вон, мается Боря.
        И даже если, протрезвев, он о каждом своем слове пожалел, один черт, мне приятно.
        - А, вообще, я в его чувства не верю. Не бывает так! Кто от любимого человека отказывается?
        Наоборот, за него борются. Все преграды на своем пути сметают, лишь бы рядом быть, единым целым. И уж точно не идут забываться в чужие объятья.
        - Я думаю, над ним чувство собственности верх взяло. Он ведь привык меня какой видеть? Сломленной, зависимой от него, забитой. А тут на тебе: мне бы в подушку реветь, а я счастлива! И муж красивый, и я сама расцвела. Не зря же сказал, что я на ту глупую первокурсницу похожа, которая когда-то его покорить сумела.
        - Тогда что ж вы его не оттолкнули?
        Честно? Собиралась я. Только еще чуть-чуть хотела свое уязвленное самолюбие потешить. Ведь заслужила, разве нет? За насмешки его, за то, что с невестой своей по мне катком проехался. А потом назад сдал и еще раз, для верности, чтоб не оправилась больше.
        - Оттолкнула бы. Три дня об этом думала и поняла - не быть нам с Борькой вместе. Остыла я.
        - А с Григорием почему не объяснились? Ведь понимаете же, что не столько его ваш разговор с бывшем мужем задел, сколько ваше молчание на вполне себе закономерный вопрос.
        - Понимаю, - склоняю низко голову и носом шмыгаю, совсем не стесняясь своего психотерапевта. Что я первая, что ли, кто в его кабине сопли на кулак мотает? Наверняка привык уже, даже салфетку новую мне в руку сует.
        - Просто, не могла я так сразу… Рудольф Геннадьевич, я ведь с Борей с девятнадцати лет вместе. Он в каждом моем воспоминании: мой первый мужчина, мое первое в жизни свидание, первый поход в загс. Я с ним детей хотела! Планы совместные строила, и если б не выгнал, возможно, до глубокой старости с ним прожила. Вот с таким вот неправильным, в чем-то черствым…
        - Боялись поторопиться и Гришу обмануть?
        - Конечно. Он ведь что-то большее в виду имел, вовсе не о поцелуе речь шла. Он будто спрашивал, хотела бы я к Зайцеву вернуться? А я на тот момент ответа не знала. Такая каша была в голове.
        И теперь не мешало бы высморкаться, ведь я еще чаще всхлипывать начинаю. Как вспомню какой обидой глаза супруга загорелись, на стенку лезть хочется. И желательно, на высокую, чтоб до самого верха добраться и руки отпустить, плашмя к ботинкам Полонского свалившись. А он пусть переступит и дальше идет, ведь он лучшего отношения заслуживает, как ни крути!
        - В общем, я все испортила. Ни с Зайцевым вопрос так и не закрыла, ни с Гришей не сблизилась.
        Неудачница. Причем еще и со сдвигом в крохотном мозгу.
        - И теперь я места себе не нахожу.
        - Новые ритуалы появились или старые одолевают?
        - Уборка. Теперь еще больше микробов боюсь: вдруг подцеплю что-то страшное? Умру и не успею с мужем помириться?
        Хотя, на смертном одре людям положено грехи отпускать. А Гриша все-таки человечный, недаром сотрудники хвалят, так что, дай бог, сжалится.
        - Опять же мытье рук. Мне теперь кажется, что я о Борин пиджак их испачкала. Вывозилась в грязи по самые локти, - показываю врачу свою левую ладошку и тяжело вздыхаю. Ведь только вроде наладилось, а я за несколько дней их до того высушила, что даже в кулак пальцы сжимать больно. Кажется, еще чуть-чуть и кожа лопнет.
        - А трещины… Я их еще пуще прежнего боюсь. Сегодня поэтому на сеанс и опоздала - крыльцо у больницы хорошенько почистили, а я как выбоину эту на проступи увидела, так и замерла. И, Рудольф Геннадьевич, я, кажется, еще один ритуал создала.
        - Какой? - хмурится мой врач. И чем больше я душу ему изливаю, тем сильнее седые брови на переносице сводит.
        - Я, - перехожу на шепот, будто нас кто-то подслушать может, - стала бояться, что Гриша уйдет. Ну, знаете, с утра на работу отправится и не вернется… И с чего-то решила, что если на полках в гостиной все правильно расставлю… Можно не сомневаться, что к ужину как штык будет. Вчера сорок минут рамки с фотографиями двигала, прежде чем успокоиться смогла. И еще…
        - Что еще? - когда молчание мое уж слишком затягивается, доктор мою ладошку жмет. Мол, не волнуйся, я все пойму.
        - Еще постоянно на него смотрю. Когда он ужинает, а я, например, посуду мою. Стала на том себя ловить, что мне до того страшно становится, что если не обернусь, не удостоверюсь, что он тут, дальше делами заниматься не смогу.
        Ну все, я тряпка! Я готова уже ему в ноги упасть и без устали молить, чтоб Полонский оттаял. Перестал, как призрак, по квартире перемещаться. В полнейшем безмолвии… Ведь единственное, что я от него слышу, это сухое «привет» утром, и безжизненное «спокойной ночи, Стеша», когда за окном уже темнота непроглядная.
        - Так что останавливает вас? Почему бы не поговорить?
        - Как? - сажусь, ведь за сорок минут поясница моя уже затекла, и еще одну салфетку в мусорную корзину бросаю. - Я разочаровала его, Рудольф Геннадьевич. Все, что он для меня сделал, объятиями Борькиными обесценила.
        Идиотка. Иначе не назовешь. Видимо, судьба у меня такая - все самое хорошее в своей жизни терять - детей, друзей, мужей… Какой прок от такой женщины, если она с главной миссией своей не справляется - хранительница очага из меня никудышная.
        - Очень просто, Стефания. Всего-то и требуется, набраться смелости и спокойно объясниться. Мне что-то подсказывает, что муж вас поймет. И смятение ваше, и переживания вполне легко объяснимы - развод ни для одного человека легко не проходит. И спустя четыре месяца вполне допустимо сомневаться: а вдруг я ошибку совершаю? А вдруг с бывшем мужем еще что-то склеить смогу?
        Как точно он мои мысли прочел! Я ведь после свадьбы Некрасовской до рассвета глаз не сомкнула, пытаясь произошедшее осмыслить.
        - Главное, что вы ответ для себя нашли. А то, что не сделали этого сразу, не так уж и страшно, Стефания.
        Дай бог. Потому что иначе выздоровления мне не видать. Без Гриши я точно не справлюсь.
        Гриша
        - Какой развод, Гриша?! Ты с ума сошел? - Некрасов своим привычкам верен. Влетает в кабинет без стука и чемодан сочного красного цвета ногой в угол пинает. - У меня вылет через час, а я тут с тобой нянчиться должен! Лерка чуть голову мне не открутила, когда я ее в аэропорт одну отправил! Ты что удумал, придурок?
        Господи, чего орать-то? Вон, сотрудники даже дела побросали, как сурикаты на восходящее солнце шеи повытягивали и сквозь стекло на нас с другом пялятся!
        - Обычный, Рома. И потише давай, мне лишние сплетни ни к чему.
        Решил все. Вот как узнал от него, что Зайцев с невестой порвал, так и понял - пришло время Стешу отпустить. Нечего из-за проблем своих девушке жизнь портить…
        - А наследство? Ты ведь половину уже потратил!
        - Не половину. Четвертую часть, - и, к сожалению, даже она для меня не подъёмна. Поэтому к крайним мерам прибегнуть придется. - Я с Ивановым созвонился. Он готов фирму мою перекупить.
        Давно мечтал. Мы ведь ему как кость в горле. Как на рынок вышли, его клиенты к нам перебежали, а кому подобный расклад понравится. Вот и бегает за мной уже год, предлагая очень даже хорошие деньги.
        - Он слово дал сотрудников не увольнять.
        - Отлично! - опешил Некрасов, едва мимо стула не сел. - Это же дело всей твоей жизни!
        - Ну, скажешь тоже! Мне тридцать всего, успею еще не одну кампанию сколотить.
        - Да что ты? Чего ж тогда принципам своим изменил и ради того, чтоб на плаву остаться, на поводу у покойной матери пошел? Продал бы сразу и никаких проблем!
        Ромка трясущейся рукой из графина в стакан воды наливает и даже извиняться не думает, когда пара капель на документах оседает. Зол он. Как черт. Ведь вместе со мной у истоков стоял, ночами без сна над вывеской трудился, чертовы буклеты по почтовым ящикам распихивал.
        - Чего молчишь? - кулаком по столу бьет, и довольно комично при этом выглядит. Куртка ярка желтая, шарф всех цветов радуги небрежно вокруг шеи намотан… не идет ему, в общем, брутала из себя корчить.
        - Потому что не о чем уже говорить. И ты можешь радоваться, дождался: признаю, ты был абсолютно прав. Не стоило мне на первой встречной жениться.
        А если и так, то влюбляться в нее было совершенно необязательно. А я, похоже, втюрился. По самое не хочу. В глаза ее голубые, в улыбку, от которой кровь по венам быстрее бежать начинает, в разговоры о ерунде, которая с ее уст, как нечто важное звучит…
        - Решено. Так что лети в свой Таиланд, в твоей жизни ничего не изменится.
        - А ты?
        - А я к отцу пойду. Буду сосиски его раскручивать.
        Уж он-то точно порадуется. Столько лет мечтал, чтоб я у руля встал. Глядишь, и отношения нормальные восстановим!
        - Ну и трус ты, Полонский! Из-за какого-то неудачника готов от всего отказаться!
        - При чем здесь трусость? - а вот теперь я завожусь. Над столом нависаю и в последний момент себя отдергиваю, чтоб эту морду наглую не придушить. - Не в Зайцеве дело, а в ней. Это для нас он неудачник, а она его столько лет любила!
        И кем буду я, если сейчас надавлю, пригрожу ей брачным контрактом, и женского счастья лишу? Сможет она когда-то меня полюбить, зная, что ей самого главного не дал - шанса, свою семью спасти?
        - Любила! Вот именно, Гриша, что, может, и забыла его уже. А ты бы вместо того, чтоб сплеча рубить, как мужик мог сначала и выяснить - есть ли там что спасать?
        Смотрите-ка! Умный нашелся!
        - А чего ты тут петушишься? Глотку рвешь? Тебе же она не нравилась никогда…
        - А ты от моей Лерки тоже не в восторге. И что теперь, и мне на развод подавать? - друг вздыхает, молнию на куртке своей застегивает и со стула встает. Так же, ногой, с угла чемодан выкатывает и в дверях признается:
        - Какая разница, как я к твоей Стеше отношусь? Главное, чтоб тебе нравилась. И, дай бог, чтоб настолько, что тебе за нее побороться хотелось. А то смысл тогда из-за нее свою жизнь коверкать?
        Ручку дергает, ботинком баул свой пихает, на колесики ставя и так же оглушительно громко за собой дверь закрывает. Философ блин!
        Глава сорок седьмая
        Стеша
        Прав Снегирев, разговор неизбежен. Ведь и дальше вид делать, что мы друг другу люди чужие, нельзя. Пусть трудно будет, но за счастье свое побороться я просто обязана! Хватит с меня этих самоотводов!
        Чеканю шагами заснеженный тротуар и чем ближе к дому Полонского подхожу, тем увереннее становлюсь. На крайний случай квартиру запру, чтоб выйти не мог, пока я все свои думы на него не вывалю. Если уж смелости набралась про ОКР ему рассказать, то пару слов о любви связать точно смогу!
        - Стеша! - только ключ от домофона к магнитному замку подношу, как знакомый мужской силуэт из подворотни выныривает. Под слепящим фонарем останавливается и растерянно шапку спортивную поправляет… Холодно, наверное, в такой-то мороз без волос Борьке приходится!
        - Можем поговорить?
        И чего привязался? Еще ведь и место такое не подходящее выбрал!
        Руку опускаю, связку ключей вновь в карман кладу и все же решаю вести себя как человек разумный. Если в прошлый раз не получилось, значит, сейчас все точки над i расставим! Да поскорее, а то Гриша с минуты на минуту вернуться должен.
        - Чего тебе? - под ботинками снег хрустит, а в руках Катькиного благоверного букет моих любимых дельфиниумов. Ну вот, теперь на них ни в жизнь с любовью взглянуть не могу, буду Зайцева вспоминать! Как с ноги на ногу переминался и все кота за хвост тянул. Специально, что ли, молчит, чтоб еще разок меня перед Гришей подставить?
        - Говори, Боря. Не май месяц все-таки.
        А мне еще и ужин стряпать, ведь голодный обиженный супруг - похуже дикого неприрученного зверя. Умаслить надобно!
        - Стеш, я от Катьки ушел!
        Вот так новость! Даже о рецепте куриных крылышек, которые мой папа так любит, забываю!
        - А мне-то что? Мог бы сообщение написать, если так распирало новостями поделиться!
        - Так я хотел, а номера твоего не знаю. Хорошо хоть адрес у Ольги Ивановны выпытал. Сказал, что сервиз наш свадебный тебе передать хочу.
        Отлично! Ну, мама! Сама вечно ненужное барахло на балконе складирует, еще и меня на эту дорожку кривую толкает. На кой черт мне эти блюдца да чашки пузатые?
        - Стеш, я пришел тебя возвращать. Вот, - веник мне свой протягивает и улыбается, как будто не было между нами ни расставания, ни разлучницы этой, ни его усиленной подготовки к свадьбе! И что? Мне теперь полагается ему в объятья прыгнуть? Этого Борька ждет?
        - Возьми, Стеш.
        - И не подумаю! По-твоему, цветами что-то исправить можно? Так прости, Борь, ты опоздал!
        - Почему же цветами? Русским языком говорю - бросил я Катьку. Не смогу с ней, когда в голове ты!
        В голове… Да ветер у него в голове! Как девчонка, ей-богу! То эту ему подай, то нет, извините, я старой куклой играть хочу! Она, видите ли, уже вдоль и поперек изучена, знаю, что от нее ждать!
        - Бросил?! - злюсь, и цветы эти, что он так настойчиво мне пихает, безжалостно ему в раскрасневшееся лицо бросаю. - Беременную женщину бросил, потому что тебя ностальгия одолела? Ну и идиот же ты, Зайцев! Как только жила с тобой столько лет?
        - Ты чего? - я уйти порываюсь, а он ногами своими длинными вперед семенит, чтоб к подъезду меня не пускать. - Ты ведь сама разводиться не хотела! Думал, обрадуешься, простишь меня дурака.
        - Прощу? - да что ж заладили все? То Снегирев, то этот. Это, вообще-то, дело добровольное, и только потому, что один в умных книгах о важности своевременного прощения статей начитался, а другой себя королем положения возомнил, я обиду забывать не обязана.
        - Так вот: даже не надейся! Раньше надо было думать, когда за спиной моей роман со своей курицей крутил. А теперь, не обессудь - я себе другого нашла. Которому ты и в подметки не годишься! Понял?
        Толкаю человека, которого когда-то всем сердцем любила, и не удержавшись, еще и ботинком по щиколотке бью. Хорошо, что Галя на каблуках настояла, а то моими добротными говноступами, не такое болючие бы возмездие Борьку настигло.
        - И больше не приходи! А то я Гришу попрошу, чтоб он тебе хорошенько всыпал! - не так, как я. Простое поглаживание ушибленного места явно тогда не спасет.
        Оставляю опешившего мужчину в одиночестве в лучах фонаря сиять и торопливо к железной двери иду. Даже до семи недосчитываю, на пяти прожигающего затылок взгляда не выдержав. Один черт волнуюсь, хуже уже не будет.
        Мчу по ступенькам и на лифт наплевав, и на старушку, что вслед мне авоськой набитой машет, и только дома себе выдохнуть позволяю. Ну что, вроде как отстрелялась. Надеюсь, хватит ему ума, больше ко мне лезть. А то смотрите-ка, что удумал! Возвращать! Где ж его тоска раньше была, когда одиночество душу мою на куски разрывало? Верно! Не до меня ему было, у него перед глазами Катькин пятый размер маячил!
        Сбрасываю новое пальто, снимаю сапожки свои изящные, и только хочу их в ванную отнести, чтоб хорошенько подошву намыть, как меня очередное потрясение ждет: Гриша. В дверях гостиной замер и недобро так желваками играет. Руки в карманах брюк явно в кулаки сжал… Говорю же, покормить его надо было. Причем, до отвала, чтоб сил мне сопротивляться не было.
        - Здравствуй, - к черту ботинки эти, так и роняю на блестящий от чистоты пол. А вот руки помыть все равно нужно, оттого и мчусь стрелой в ванную, впервые в жизни пожалев, что вместо семи, к примеру, на двух не зациклилась. А то теперь жми на этот дозатор…
        - Поговорить нам нужно, Стеша, - Полонский, все такой же мрачный, пену, с моих рук в канализацию уплывающую, взглядом провожает, и чему-то горько усмехнувшись, на кухню ретируется. И к лучшему. Поговорить, так поговорить. Я все равно собиралась!
        Гриша
        Нечего, говорит, спасать. Конечно! Видел бы Ромка, как Борис ей букет вручал! Настойчиво так, всем своим видом говоря, что дальше разговор о высоком последует. А если людей не связывает ничего, разве зря в минус двадцать под снегопадом морозиться станут? Вот и я думаю, нет.
        - Я готова, Гриш, - слышу, как Стеша стул от стола отодвигает, и от окна отхожу, лишний раз не желаю сутулую спину соперника взглядом буравить. Ждет ведь! Наверное, будет помогать ей вещи перевозить… Да плевать.
        Зашториваю окно, будто иначе он свидетелем моей личной драмы станет, и кружку горячего чая перед женой ставлю. Замерзла небось, вон как улыбается, жадно кипяток хлебая.
        - Как сеанс прошел? - господи, начерта тяну? Нет бы сразу сказать: « Стеша, я не дурак, понимаю. Отговаривать не стану, развод оформим быстро».
        - Хорошо. А у тебя как на работе? - вот и она не лучше. Ей там поклонник скоро серенады горланить начнет, чтоб хоть немного в танце согреться, а она мою светскую беседу поддерживает. Неспешно конфету разворачивает и неторопливо ее пережевывает. Может, Борьке так мстит за те четыре месяца, что он ей нервы трепал?
        - Отлично. Сегодня вот контракт с одним офисом заключили. Так что дел невпроворот.
        Только заниматься ими буду уже не я. Надеюсь, Иванов ничего не напортачит…
        - Вот и здорово. Гриш, может, ты есть хочешь? А то я расселась тут…
        - Ничего страшного, - жестом призываю ее не суетиться, ведь кусок в горло все равно не полезет, и рукой на собственный страх махнув, все-таки напротив нее устраиваюсь. Хватит, больше медлить нельзя. - Стеш, думаю пришло время нам случившееся обсудить. Я человек вспыльчивый, признаю… - исповедь свою начинаю, а Стеша впереди паровоза мчится:
        - Знаю, Гриш, некрасиво я с тобой поступила. Три дня мучаюсь, ума не приложу, как разговор начать. Подожди.
        Отставляет чашку, чуть набок голову склонив, глаза на свои руки опускает и явно силится слова подобрать, пока зубы ее безжалостно нежные губы мнут. Извелась, бедная. Того и гляди, разревется.
        - Я понимаю все, - а значит, обязан я ее поддержать. Ведь, по сути, ничего она мне не обещала, наоборот, отнекивалась, да я напором взял. - Ничего страшного не случилось, Стеш.
        Я ее ладошку в своих прячу и до того отпускать не хочу, что стоит ей выдохнуть и улыбнуться, боль, что люди душевными муками прозвали, меня хлеще физической скручивает. Может, зря я от ужина отказался? Пусть бы мерз этот Борька на ветру, а я хоть немного эту агонию продлил? От него бы не убыло, у них этих ужинов совместных впереди целая тьма, пока очередная Катька на горизонте не мелькнет… Нет, рвать, так рвать.
        - Отпущу я тебя. Быстрый развод не обещаю, - ведь не в курсе я, сколько времени эти бюрократические проволочки занимают, - но обещаю не тянуть. И деньги, что тебе полагаются, отдам. Уговор, как-никак.
        Ну все, дело сделано. У меня в груди пожар разгорается, обещая изнутри меня дотла спалить, а Стеша отчего-то глаза округляет. Не ожидала, видать, что все так легко пройдет.
        - Я хочу, чтоб ты счастливой была. И если для счастья тебе этот лысый нужен, иди, Стеш.
        Вот, осознала. Пальцы свои освободила, к щекам своим пунцовым поднесла и головой качает. О чем думает интересно?
        - Ну и дурак ты…
        Подрывается, едва стул не опрокинув, и в коридор бежит, наверное, чтоб поскорее бывшему мужу рассказать, что никаких штрафных санкций я принимать не намерен. Только не понятно тогда, что же она напоследок хоть одного слова доброго не сказала?
        - Вот, - так же стремительно на свое место вернувшись, Стеша на стол банковскую карту кидает, по неосторожности прямо в вазочку с вишневым вареньем ей угодив. - Какие деньги, Гриша? Я же не из-за них мучилась! Или, по-твоему, я так испугалась, что ты с меня неустойку потребуешь, что поэтому из квартиры твоей не съезжаю?
        Злится, что ли? Я ей тут вольную дал, сердце свое к ее ногам бросил, а она еще и скандалы закатывает!
        - Да подавись ты! Развод! - прыскает и, руки на груди сложив, в упор на меня глядит. - Не дождешься! Раз уговор, так будь добр меня целый год терпеть! Я что вертихвостка какая, раз в месяц в загс за документами бегать?
        Я решительно заявляю - мне ее не понять. Там же Борька ее…
        - То один мне голову морочит, то другой! Сговорились, что ли? Могу я сама решать, с кем мне быть?
        - Можешь, - киваю, и еще больше теряюсь, когда она фартук со стула хватает и, на талии его повязав, к холодильнику идет…
        - Вот и славненько! - бренчит крышками, останавливая свой выбор на борще, и щедро плескает его в тарелку, которую тут же передо мной ставит. Да так, что красные капли мгновенно на манжетах моей рубашки проявляются. - Ешь!
        - Так холодный же…
        - А тебе остудиться не помешает. Может, соображать, наконец, начнешь, почему я до сих пор к родителям не съехала, если, по твоим словам, решила с Борькой остаться. И версию с деньгами лучше сразу в сторону отмети, а то я этот суп тебе на голову надену!
        Мегера. Не думал никогда, что когда-то такое скажу - но сейчас Стеша именно она и есть. А я и впрямь дурак, потому что вывод только один напрашивается…
        - Стеш, - откашливаюсь, с трудом жирный ледяной бульон проглотив, и все-таки вопреки приказу ее, поднимаюсь. - Ты что же, не хочешь к нему?
        - К Боре? - приподнимает удивленно бровь и, взглянув на меня так, будто глупее человека в жизни не видела, со всей серьезно рубит:
        - Нет.
        Чего же тогда молчала? Столько дней мою выдержку испытывала, когда давно могла мне покой подарить? Об этом и спрашиваю, пока она, как обычно, руки моет. Вон, красные уже, до того от этих процедур устали.
        - Потому что… Я мечтала об этом, ясно. Мечтала, что он одумается и назад меня позовет. Даже имена нашим детям придумала: Андрюша и Вика. Дочку бы на танцы отдала, а сына в спортивную секцию.
        - Ну, и что мешает? Вон он, на лавочке. Хоть сейчас хватай, - скриплю зубами, ведь вроде к детям вполне спокойно отношусь, а вот Вику эту и Андрюшеньку, заочно уже не перевариваю. - Шла бы, да осуществляла свои мечты!
        - А в том-то и дело, Гриша, что это раньше было. Пока тебя не встретила, - она даже не думает краснеть, хоть я и уверен был, что в разговорах о чувствах, женщины, подобные Щепкиной, от волнения в обмороки валятся. Так нет, стоит! А я оживаю, когда слова ее своей цели достигают. И не головы вовсе, а моего пустившегося в галоп сердца. - Он когда мне в туалете этом в любви признался, я только об одном думать могла: ну слава богу, хоть немного, но отомщена. А тут ты с вопросом этим дурацким… Не ответила бы я, Гриша. Если б решил он меня поцеловать, я бы точно его оттолкнула.
        Слышите? Это считай громогласное: « Я тебя люблю, а не этого хлыща с красной мордой!»
        Хватаю жену свою, уж не знаю, о чем мечтая больше: обнять, ведь соскучился неистово, или придушить, ведь помимо тоски, я едва не поседел окончательно. И вот стоит ей ко мне прильнуть, решаю на компромисс пойти - если уж и задушу, то только в объятиях.
        - Я его сейчас отделаю, - пока она щеки мои целует, оставляя на них липкие отпечатки прозрачного блеска, мне этот Зайцев, что во дворе обосновался, покоя не дает. - Прибью к чертям.
        - Не надо, - а Стеша смеется, и прямо в губы мои, слова с поцелуями перемежая, в последний раз за это лысое недоразумение заступается. - Пусть закаляется. В следующий раз думать будет, прежде чем женщинами раскидываться.
        И то верно. Хотя вот со Стешей хорошо вышло - к моему счастью, он ее по достоинству не оценил. А я его ошибок не повторю: хватаю на руки ту самую блондинку, что, нацепив какой-то жуткий берет, на поиски мужа на городские улицы вышла, и под ее звонкий смех ногой дверь в свою спальню распахиваю. Нет, неправильно - в нашу! И пока идиот с букетом в руках с тоской на наше окно глядит, впервые в жизни женщине заветные слова говорю:
        - Люблю я тебя, Стеша. Так что придется тебе у меня задержаться. Навсегда, на меньшее я несогласен, - шеи ее губами касаюсь и пьянею от аромата сладких духов, что от ее волос исходит.
        - Даже если я окончательно с ума сойду и еще миллион ритуалов придумаю?
        - Да хоть два миллиона, - расстегиваю пуговки на ее блузке и невесомо пальцами по кружеву ее бюстгальтера провожу. К черту его, не понадобится он нам сегодня!
        Жадно ласкаю светлую кожу и не на мгновенье не сомневаюсь - одному ритуалу мы сегодня точно конец положим. Ведь даже если и затерялись иголки на простынях, это последнее о чем она станет думать, проваливаясь в сон.
        Эпилог
        К черту все эти методы Шварца. То, что одному способно принести исцеление, другому все равно, что самая жестокая пытка!
        - Сними их с петель к чертям собачьим! - взревев на весь коридор, пинаю ни в чем не повинную дверь и с отвалившейся ручкой в руках перед незваным гостем предстою. Принесла нелегкая! Полгода сюда как на работу ходит! Топчет мне пол своими жутко дорогими ботинками, будто мне в радость тут с тряпкой, как Золушка, порхать!
        - Когда вы уже успокоитесь?
        - Через шесть месяцев, - я глаза закатываю, а Резник, словно моего враждебного настроя не заметив, в прихожую заваливается. Легкий плащ кофейного цвета с плеч сбрасывает и с улыбкой от уха до уха мне протягивает. А сам что, переломится до вешалки его донести?
        - Гриша! - и не думаю добродушную хозяйку из себя разыгрывать, намеренно старика игнорируя, а стоит мужу от дивана свой зад оторвать и к нам присоединиться, и вовсе о всяком воспитании забываю. - Давай целуй меня, и пусть господин адвокат уходит. А то зачастил без приглашения.
        Муж мой явно растерян, иначе чего на поцелуй отвечать не торопиться, непонятно. Да и пускай! Грубо за подбородок его хватаю и смачно так в его рот впиваюсь. Признаюсь, выходит не совсем прилично, я бы сказала слюняво, но когда в тебе от злости кровь кипит об эстетике как-то не думаешь.
        - Довольны? Шиш вам, а не наш развод! - фигу Резнику демонстрирую, ладошкой мужнины губы вытираю и подобно королеве, с гордо поднятой головой в спальню ухожу.
        Не буду я этого надзирателя обслуживать! И без него несладко, я все никак с ритуалами не разберусь. А ведь, казалось, всё, поборола! Поиски сокровищ в простынях в январе закончила, с мытьем рук стало полегче. И вот же счастье - двери, наконец, на контакт пошли. Открываться стали без всех этих утомительных издевательств над ручками. А нет… рано обрадовалась!
        -Вы шарлатан! - шиплю в трубку, а Рудольф Геннадьевич только и может, что посмеиваться. Наобещал золотых гор, а в итоге результата ноль!
        -А я говорил, что сокращать количество сеансов еще рано.
        -Рано? А когда ж я работать должна? Детям же не объяснишь, что руководитель художественной школы у них с приветом!
        С сюрпризом, как Гриша говорит. Мол, у всех жены как под копирку, а со мной, что не день, то очередная причуда!
        -Могли бы на вечер перенести. К примеру, в пятницу после шести я свободен. И во вторник последний пациент у меня в пять уходит.
        Вот здорово! Только об этом и мечтаю, чтоб после трудового дня мой мозг еще и Снегирев насиловал.
        -Отлично. Специально не долечили, чтоб я к вам вернулась. На что копите: на ремонт или машину новую?
        -Что ж так грубо? Стефания, я вас прямо не узнаю!
        Еще один. Мама моя вторую неделю твердит, что уж больно я нервная стала. А как иначе…
        -А как иначе-то? - решаю мысли свои озвучить, ведь если в человеческих душах психотерапевт разбирается прекрасно, то вот телепатией вряд ли владеет. - Я только что ручку на двери сломала! И ведь не с того не с сего: как обычно, подошла, рукой коснулась… И как с цепи сорвалась, Рудольф Геннадьевич!
        -А предпосылки какие-нибудь были? Может быть, мысли навязчивые вновь вернулись? Или стресс, Стефания? Вы в последнее время стресс не испытывали?
        Да у меня каждый день стресс! Вот как пятилеток набрала, так и поникла. Смотрю на них, слежу, чтоб красками одежду не перепачкали и думаю лишь о том, с каким удовольствием на месте их родителей пятна бы отстирывала… Вот и бросаюсь на близких, не на детях же вымещать!
        -Нет, - вру нагло, ведь по телефону откровенничать не привыкла и, тяжело вздохнув, свой ежедневник открываю. - Ладно, Рудольф Геннадьевич, впишите меня в свои окошки. А то во второй раз все эти ужасы переживать не хочу.
        Сбрасываю звонок и, немного отдышавшись, решаюсь все-таки к мужу присоединиться. И чего я на юриста набросилась? Еще и мужа опозорила! Чего доброго, Резник решит, что я, как сварливая баба, Грише мозги пилю! Выглядываю из-за двери, а там… тишина.
        -Гриша, - зову сначала робко, а потом погромче, чтоб наверняка услышал. Да только отвечать мне никто не торопится. Ни кроссовок его нет, ни дорогих итальянских туфель, что поверенный семейства Полонских носит. Вон, только следы его песочные на нашем паркете.
        -Вот и отдохнула, - вздыхаю, привычно в ванную бреду и только хочу с полки моющее средство достать, как в проходе мой запыхавшийся муж появляется. Прямо в уличной обуви на кафель ступает, испуганно на меня таращась. Случилось, что ли, что?
        -Гриш, - роняю бутылку белизны, а он мне ладошкой своей рот закрывает.
        -Держи, - тяжело сглатывает и аптечный пакет в мою ладонь сует. Наверное, успокоительное купил. Заглядываю внутрь и глазам не верю.
        -Зачем?
        -Затем, Стеша!
        Григорий
        Вот если б не Резник, ни в жизнь бы не догадался, что причина Стешиного безумия стара как мир. Ну кричит иногда, ну на огурцы налегает. Мне то что? Я и сам не прочь на тещин погреб набег устроить, а что до психов… Вон, в прошлом месяце чуть Ромку не уволил! Устал ему объяснять, что в кабинет мой без стука никто заходить не должен. Тем более, если заботливая супруга ко мне с обедом нагрянула!
        -Я думаю, Стеш, у тебя гормоны, - сажусь на бельевую корзину и все никак не могу отдышаться. Со всех ног до аптеки бежал, будто черти за мной с вилами гонятся.
        -Моя жена когда первого носила, тоже на людей бросалась! - так и звучал в ушах голос наблюдательного старика.
        -Какие гормоны, Гриш?
        -А вот потом у врача узнаешь. Я в медицине не силен, - да и, вообще, женщины в таких вопросах больше смыслят. - Иди давай, что там делать нужно не знаю, но инструкция наверняка есть.
        -Гриш…
        -Иди говорю! - гаркаю, чтоб перестала ресницами хлопать, и для верности рукой подгоняю.
        -И, Стеш, если вдруг подтвердиться, чтоб никаких Андрюш, поняла? - подпираю дверь уборной плечом, будто ей может в голову прийти от меня сбежать, и на носки кроссовок своих пялюсь. Ну вот, сейчас выйдет из туалета и прибьет меня за эту грязь! - А если девочка, то имя Вика мы даже не рассматриваем.
        Не хватало еще, чтоб мои дети имена Борькиных отпрысков носили. Пусть и вымышленных, не существующих вовсе.
        -А Вера? - настойчиво дверь толкнув, супруга в узкую щель выглядывает, нервно в руках кусок туалетной бумаги на мелкие клочки разрывая. - Имя Вера подойдет? Или Надежда, к примеру?
        -Не знаю. Это ведь дело ответственное, с бухты-барахты даже собаке кличку не выбирают! Так что там? Смотрела?
        Хочу сам на тест взглянуть, а она, как страж, его оберегает, меня обратно в прихожую выталкивая.
        -Рано еще, две минуты нужно подождать.
        Что за бред? Нужно было подороже брать, а то на кофейной гуще гадание и то меньше времени занимает.
        -И, вообще, ты, кажется, детей не хотел.
        -Так и жениться тоже. Но видишь, все не по плану пошло. Не томи, Стеш, а то я от любопытства сейчас лопну.
        Она вздыхает, сдаваясь под моим напором, но стоит ей руку к нему протянуть, как вновь оборачивается. И в глазах такая грусть плещется, что мне страшно становится.
        -Так, значит, хочешь, Гриш? Детей?
        А почему нет? Это вроде как естественный процесс: любовь, брак, продолжение рода. И плевать, что мы с середины начали, главное, что все необходимые атрибуты семейной жизни имеются!
        -Хочу, - я улыбаюсь, а она губу закусывает. Вот и пойми, что ей надо! И так плохо, и этак!
        -А если я не смогу, Гриш, ты меня любить перестанешь?
        -А чего там мочь-то? Главное, витамины вовремя пить и про обед не забывать.
        Разве нет? Раньше бабы в полях рожали, и ничего, не жаловались!
        -А то, что не просто так у нас с Зайцевым детей не было. Бракованная я какая-то, Гриш, - ну, вот, плакать собралась? Это в такой-то момент?
        -Отставить слезы, поняла? И разговоры про Борю тоже. Нечего в такой день мне о лысом напоминать. Смотри давай! - не даю ей шанса нам настроение испортить и нервно ногой по полу стучу. Черт, даже коленки дрожат.
        -Две, - Стеша ладошку раскрывает, а я понять не могу, о чем мне это говорить должно.
        -Так это, значит, да?
        -Это значит, что нужно Снегиреву звонить! К черту Шварца, мы к методу экспозиции переходим! - она все-таки в слезы ударяется, а я довольный донельзя висок чешу. Женился, называется, на первой встречной!