Кольцо времени Борис Тараканов
        Сергей Галихин
        #
14 июля 1911 года трехвагонный туристический поезд покинул Римский вокзал. Через
12 часов он вошел в один из горных тоннелей Ломбардии и... исчез. Спустя много лет состав начинает появляться на железных дорогах всего мира, пугая случайных свидетелей.
        Группа смельчаков решает бросить вызов неведомой силе, охраняющей тайну `Летучего Итальянца`. В ходе расследования выясняется - в пропавшем поезде перевозилась голова известного писателя, украденная после его смерти адептами тайного культа...
«Берегись поезда!» - табличка на заброшенном железнодорожном переезде
        МАЛОРОССИЯ 1857 г.
        Два дня дождь не останавливался ни на минуту. Свинцовое небо монотонно роняло на землю частые холодные капли. Осенняя степь не могла противиться силам природы и смиренно принимала влагу. Приземистые мазанки малоросской деревеньки смотрели на мир мутными глазницами покосившихся окон. Дождливая осень заполнила все без остатка. Улицы уже давно опустели. Жители выходили из своих домов лишь для того, чтобы утром выпустить скотину в стадо, а вечером загнать ее во двор.
        Наконец, небо устало и дождь кончился. Ранним утром в густой туман из дворов за скрипучими воротами выгнали коров. Резкий голос кнута разрывал рассветную тишину и гулким эхом отзывался в сыром воздухе. Кнут говорил все дальше и дальше. Удивительное дело, коровы сегодня шли молча, ни разу не проронив ни звука. Светало. Облака по прежнему не давали солнцу обласкать землю теплым лучом. Из-за толстого покрывала тяжелых туч свет с трудом пробивался к земле.
        Около двенадцати дня из деревеньки вышла тощая, серая в яблоках лошаденка, запряженная в телегу. Дорога медленно поднималась в гору. Лошадь шла не торопясь, лениво переставляя ноги. Копыта тяжело отрывались от земли и так же тяжело возвращались к ней, словно невидимый магнит притягивал их к сырой глине. Под уздцы лошаденку вел старичок в распахнутом коротком овечьем полушубке. Правое переднее колесо каждый раз, завершая полный оборот, издавало скрип, который скорее можно было принять за сдавленный стон. За телегой двигались еще восемь человек, один из них был мальчик двенадцати лет. Рядом с мальчиком шла его мать, держа сына за руку. На телеге везли гроб, обитый позументом, с металлическими углами и ручками по краям. На протяжении всего пути процессия не проронила ни звука. Даже мальчик понял, что сейчас не время для разговоров. На лицах взрослых была скорбь. Обычная скорбь, когда хоронят человека.
        Поднявшись на гору, лошадь прошла вдоль невысокого забора, и остановилась возле ворот кладбища. Четыре мужика подошли к телеге и взяли гроб на руки. К вырытой утром могиле его пронесли на плечах мимо неровных рядов крестов и поставили на две табуретки. Люди, шедшие за лошадью, остановились неподалеку от гроба, но подходить близко к могиле не стали.
        Пожилой священник открыл потертый требник и начал монотонно читать печальные строки панихиды. Селяне стояли, чуть склонив головы.
        - "Во блаженном успении вечный покой подай, Господи, рабу Твоему, новопреставленному Александру...".
        Все, кто стоял на кладбище, перекрестились. Мальчик отпустил руку матери и тоже перекрестился. Вскоре его внимание переключилось на окружающий пейзаж - взгляд начал блуждать по крестам и памятникам на могилах, по тускло блестевшему за облетающими деревьями куполу кладбищенской церкви.
        - "... в месте злачном, месте покойном...", - продолжал распевать священник,
        - "...и сотвори ему вечную па-а-мя-ать".
        - "Ве-е-ечная па-а-мя-ать... " - затянули стоящие рядом трое певчих.
        - А почему гроб-то закрытый? - тихонько спросил кладбищенский сторож.
        - Говорят, ему голову отсекли, - послышался приглушенный говор. - На второй день, как преставился.
        - Говорят... - ответил ему также негромкий голос.
        - "...души их во благих водворя-ятся..." - сосредоточенно выводил батюшка.
        - А чего ж не в храме-то отпевают? - вновь спросил сторож.
        - Да владыка, говорят, не благословил, - последовал ответ.
        - Грехи наша... - сторож сокрушенно покачал головой и перекрестился.
        - Да что голову-то, - вмешался третий мужик, - его только осиновым колом убить можно.
        Певчие трижды пропели «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас...», - панихида кончилась. Священник благословил пришедших и в сопровождении певчих двинулся к кладбищенской церквушке.
        Старик в полушубке вернулся к лошади и принес вожжи. Вместе с соседом они принялись за дело.
        - Он чай не упырь, что его колом-то протыкать, - сказал второй мужик.
        - А кто же он?
        - А Бог его знает, - ответил второй. - Жил раньше здесь, потом в город уехал. Писатель говорят, был известный. В Петербурге даже жил. А боле ничего не известно. Воля его последняя была, чтоб на родине, значит, похоронили.
        Гроб, опоясанный вожжами, приподняли и перенесли к могиле. На какое-то время он завис на вожжах над ямой, а затем медленно стал опускаться вниз.
        - Мама, а зачем ему голову отрубили? - спросил мальчик, услышавший разговор взрослых.
        - Не знаю, сынок, - ответила мать, осеняя себя крестным знамением. - Может, и не отрубили вовсе. Мало ли чего люди болтают.
        Гроб коснулся земли. Из-под него вытащили вожжи. Каждый, из стоящих на кладбище, по очереди подошел к могиле и бросил в нее горсть земли. Та гулко отзывалась, падая на крышку гроба. Вскоре землю уже бросали лопатами.
        Подровняв со всех сторон холмик, старичок, что вел лошадь, отошел к своим односельчанам и, тяжело вздохнув, оперся на лопату. Постояв в тишине какое-то время, он выпрямился и надел шапку. Еще раз перекрестившись, люди развернулись и пошли прочь с кладбища.
        РИМ, 1911 г.
        Лето в Риме было великолепным. Этот древний город с завораживающей архитектурой всегда с какой-то непонятной легкостью навевает мысли о вечном. О любви. О смерти.
        Четырнадцатое июля тысяча девятьсот одиннадцатого года. Семь часов утра. Несмотря на раннее время, вокзал был переполнен. Сегодня от перрона отправлялся необычный поезд - туристическая компания «Mauro Sanetti», дабы привлечь богатых клиентов, устроила развлекательную прогулку для осмотра уникального сооружения своего времени - сверхдлинного горного тоннеля. Желающих принять участие в этом увеселительном мероприятии оказалось предостаточно.
        Вокзал пестрел дорогими нарядами. В теплых лучах утреннего солнца на тонких изящных женских шейках холодным светом мер-цали бриллианты и изумруды. В ожидании отправления поезда великосветская публика собиралась в небольшие группы и в разго-ворах предвкушала впечатления, которые она получит от этой прогулки. Мужчины попутно обсуждали последние новости с биржи. Торговцы с лотка разносили по перрону сигареты, фрукты, сладости, пузатые бутылки с превосходным вином. Торговля шла бойко.
        Неподалеку, почти особняком, стояла группа молодых людей - студенты Римского университета. Они громко смеялись, рассказывая друг другу истории своих похождений и новые анекдоты, не забывая в то же время поглядывать в сторону своих подружек. Молодые дамы находились в обществе родителей.
        - Марио, куда ты смотришь? - спросил Джузеппе.
        - Куда же еще может смотреть Марио, - подхватил Антонио, - конечно же, на синьорину Алессандру.
        Вся компания взорвалась смехом. Все давно знали о страсти молодого студента к дочери судьи.
        - Смейтесь, смейтесь, болваны, - с улыбкой отвечал Марио. - Следующей весной я женюсь на ней.
        Компания захохотала пуще прежнего. Отец Алессандры имел свои виды на брак дочери. И молодой, пусть и не бедный, студент Марио Джулиани в эти планы не вписывался.
        - Будь осторожен, Марио, - сказал Федерико. - Как только судья узнает о твоем желании жениться на его дочери, он обвинит тебя в подготовке государственного переворота.
        - Или в покушении на Папу Римского!
        - Все равно она будет моей, - сказал Марио, глядя на прекрасную Алессандру, беседующую со своей тетей.
        Студенты в очередной раз заразительно расхохотались. Им было трудно остановиться.
        - А чтобы вы в следующий раз не насмехались над своим приятелем, - продолжил Марио, - вас в поезде ждет маленький сюрприз.
        - Ты прямо в поезде попросишь ее руки? - сквозь смех спросил Андреа.
        - Нет, в поезде я заставлю вас дрожать от страха, - улыбаясь, ответил Марио,
        - вы у меня надолго запомните эту поездку.
        Молодые люди еще долго смеялась бы над недостижимой мечтой своего друга, но начальник вокзала ударил в станционный колокол, возвещая о скором отправлении поезда. Пассажиры проходили в вагоны. Провожающие оставались на перроне, помахивая руками и платочками. Отъезжающие делали то же самое, высовываясь из окон вагонов.
        Колокол ударил снова. Паровоз протяжно фыркнул, залив перрон белым густым паром, и подал гудок. Клапана выдали беспоря-дочную череду «пыхов», колеса провернулись на рельсах под неподвижным паровозом. Выбросы пара стали последовательными, колеса сцепились с рельсами и медленно начали поворачиваться, увлекая за собой весь состав. Гомон усилился.
        Постепенно набирая скорость, трехвагонный поезд покидал Римский вокзал, унося с собой сто шесть человек. Они ожидали нечто удивительное от этой прогулки. Их ожиданиям суждено было сбыться.
        МОСКВА, 1909 г.
        По Москве всегда ходило множество разных слухов. Одни из них основывались на реальных фактах, о которых власти предпочитали умалчивать, другие представляли собой обычные легенды и вымыслы, которые придумывали люди, чтобы объяснить то, чему они не знали объяснения. Человека всегда пугало непонятное.
        Вот уже несколько лет в городе поговаривали о том, что один очень богатый господин, известный покровитель театра и литературы, коллекционирует черепа умерших великих писателей и актеров. Это само по себе способно вселить ужас в умы обывателя, но однажды этот коллекционер заполучил в свою коллекцию голову человека, с судьбой и смертью которого были связаны сотни непонятных и необъяснимых происшествий. Произведения этого писателя рассказывали такое, чего обычный человек, как казалось обывателю, не мог придумать, разве только он не заложил свою бессмертную душу дьяволу. И, вдобавок ко всему, в Москве начали твориться странные вещи. В доме мецената происходили события, которые стоили рассудка почти десятку людей находившихся у него в услужении. И, несмотря на то, что платил он щедро, мало кто из москвичей хотел идти к нему на службу - пришлось выписывать кучера и повара из провинции.
        Наконец, слухи о голове Александра Никольского дошли до внука писателя. Какой родственник сможет терпеть надругательство над останками своего предка?
        Николай долго думал, каким образом ему поступить. Как именно вернуть голову деда и захоронить ее по православному обряду. Но сегодня он решился. Сегодня он просто придет и потребует вернуть то, что должно покоиться в земле, а не лежать в коллекции. Мать знала о планах сына. Так же она знала что человек, который хранит у себя череп гения как реликвию, очень опасен, и не щадит никого из тех, кто становится на его пути.
        Николай ходил по комнате, готовясь через несколько минут выйти из дома, быть может, в последний раз, когда в дверь к нему постучали.
        - Не заперто...
        Вошла мать.
        - Коленька, не ходи туда, - умоляюще проговорила она. - Не надо.
        Николай остановился.
        - Кто, если не я, сделает то, что нужно? Кто-то должен остановить это. Кто-то должен!
        - Я боюсь за тебя, сынок. Кучера князя Вяземского нашли с объеденным лицом. А ведь он только на секунду заглянул за приоткрытую дверь.
        - Да, я слышал про то, что он рассказывал в трактире. Свечи, черепа, какие-то люди в черных балахонах...
        - Съездим к отцу Феодосию в монастырь, закажем по дедушке панихиду. Не ходи туда, у меня предчувствие плохое...
        - Какую панихиду, маменька! Если и кости-то его не все отпеты, земле не преданы, да в игрищах бесовских участвуют!
        - Ох, Господи. Я уж и молебен Спиридону Тримифунскому заказала. Он ведь что хочешь повернет, ежели помолиться с душой... - мать заплакала. - Чувствую, не послушаешь ты меня, все равно пойдешь.
        - Пойду...
        Мать взяла себя в руки, утерла глаза платком.
        - Ну что же, видно я не смогу тебя отговорить. Иди, коль решил. И храни тебя Господь.
        Мать перекрестила сына и поцеловала в лоб. Николай поцеловал мать и вышел из дома. Чувство того, что происходящее играет большую роль в его судьбе, становилось все сильнее.
        На улицах Москвы было темно. Весна переползла в конец марта и, хотя оттепели только начались, под ногами уже хлюпала вода. Дом Лукавского стоял в некотором отдалении от мостовой. Его окружал высокий забор с массивными воротами. Окна первого этажа были забраны чугунными решетками. Перед подъездом раскинулась клумба, которая сейчас была покрыта толстым слоем снега, но летом славилась одними из лучших цветов в городе.
        На звонок дверь открыл лакей. Одет он был, как и положено лакею, в ливрею, на голове у него красовался напудренный парик.
        - Добрый вечер. Что Вам угодно? - осведомился лакей.
        - У меня срочное дело к господину Лукавскому, - ответил Николай.
        - Как о Вас доложить?
        - Мое имя ничего не скажет господину Лукавскому. Доложите лишь, что я настаиваю. Наша встреча в его же интересах.
        Гостя пустили за дверь и предложили обождать. В холле с большими зеркалами журчал маленький фонтанчик. В дальнем углу стоял стол с двумя массивными кожаными креслами, рядом - большой кожаный диван. Ждать гостю пришлось недолго. Лакей сказал, что его ожидают, и проводил к хозяину.
        Лукавский, одетый в пестрый восточный халат, встретил гостя в своем кабинете, стоя возле камина с сигарой в руках. Он осмотрел незваного гостя, судя по выправке, морского офицера, и знаком приказал лакею удалиться. Что тот с поклоном не преминул сделать.
        - Слушаю Вас, молодой человек, - начал разговор хозяин дома. - Мне доложили, что у Вас ко мне дело.
        Николай, постояв несколько секунд в нерешительности, проглотил ком в горле и с небольшой дрожью, скорее от волнения, нежели от испуга, заговорил о цели своего позднего визита.
        - Милостивый государь, - начал он. - Я пришел к Вам в столь поздний час, чтобы забрать то, что по праву Вам не принадлежит. Тем более что Вы уже сами поняли, что это так. И если Вы не соблаговолите прислушаться к голосу разума...
        Николай большими шагами направился к столу, на ходу перекладывая перчатки в левую руку, а правой доставая из-под овчинного полушубка револьвер.
        - Здесь два патрона. Один для Вас, другой для меня, - револьвер лег на стол, гулко стукнув о деревянную крышку. - Мне терять нечего. Выбор за Вами. Встретить Вам утром солнце или стать еще одним экспонатом Вашей дьявольской коллекции.
        Меценат смотрел на револьвер таким же устало равнодушным взглядом, каким встретил позднего гостя. Через несколько секунд он перевел взгляд обратно на молодого человека и, опустившись в кресло у камина, закурил сигару. Николай был внешне и внутренне спокоен. Он был готов к любому варианту ответа.
        - Мне шестьдесят лет, - спокойно проговорил меценат. - За свою жизнь я участвовал во многих рискованных мероприятиях. Я вижу, что вы не шутите, но мне абсолютно плевать на Ваши угрозы. Однако, прежде чем сказать Вам «убирайтесь вон», только из любопытства я задам один вопрос. О чем именно Вы говорили?
        Николай смотрел в спокойные глаза пожилого человека. Он понял, что испугать его не получится.
        - Ваше последнее приобретение для чертовой коллекции.
        Лукавский опустил глаза на левый рукав халата, затем медленно поднял их на гостя. От этого взгляда по спине Николая побежали мурашки.
        - Почему Вас интересует именно это? - с металлической интонацией спросил меценат.
        - Я его внук.
        В кабинете повисло тяжелое молчание, которое, как показалось Николаю, длилось целую вечность. В этой гнетущей тишине было слышно лишь как утробно стучат большие напольные часы и потрескивают свечи.
        - Да. Вы правы. Я почти сразу понял, что совершил ошибку. Большую ошибку. В первую же ночь умерла моя собака. Она провыла всю ночь, как по близкому покойнику, а к утру умерла. Врач сказал, что у нее разорвалось сердце. Через сутки не стало моего кузена Анатоля. Он удавился в той комнате, где после Обряда ненадолго остался череп Вашего дедушки. А потом... много чего еще было потом. - Меценат замолчал, словно обдумывая какое-то решение. Наконец он произнес, - И знаете, сударь, я, пожалуй, отдам Вам то, что Вы просите. Вопреки желанию тех, кто замешан в этой истории.
        - Вы сказали «обряда»? - спросил Николай.
        - Культ «Двенадцати Голов». Девять лет назад я был в Индии. У одного из туземных племен есть поверье - разум после смерти не покидает тело дольше, чем душа. Для достижения изначальной цели могут быть использованы только «вместилища разума» с весьма определенными характеристиками. Бывший обладатель черепа должен быть наделен недюжинным талантом в любой сфере, требующей приложения ума, и почти магнетической духовностью. После прохождения через Обряд Посвящения черепа становятся обладателями некой Незримой Силы... Это трудно объяснить.
        - Кто эти люди, что были с Вами, когда всю эту чертовщину увидел кучер Вяземского? .
        - Незачем Вам это знать! - резко оборвал его меценат. - Я отдам то, что Вы просите. Но Вы уверены, что справитесь с той ответственностью, что берете на себя? Я это спрашиваю, потому что знаю, о чем говорю. Как Вы намерены поступить, с тем, что получите у меня?
        - Отвезу в Италию. Дедушка говорил, что Италия его вторая родина. Там его захоронят по христианскому обычаю.
        Меценат молча поднялся и подошел к дубовому шкафу. Достав из кармана ключ, он повернул им в замочной скважине, и открыл одну дверцу.
        - Как бы там ни было, теперь это Ваша ноша.
        Палисандровый ларец с золотыми углами и накладками появился в руках мецената. Он повернулся и поставил его на стол. Кровь застыла в венах у Николая. Сердце медленно отстукивало ритм, заставляя чувствовать себя грудной клеткой. Лукавский маленьким ключом два оборота повернул в замочной скважине. Замок щелкнул. Крышка ларца откинулась. В закрытом кабинете прошелся ветерок. Пламя свечей дрогнуло и заколыхалось. В ушах у Николая появился легкий звон. Изнутри ларец был отделан черным бархатом. Послышалось тихое механическое жужжание, и со дна ларца начала подниматься подставка, на которой покоился череп, украшенный лавровым венцом из золота. Николай смотрел не мигая.
        - Зачем Вам это нужно? - наконец смог он выговорить. - Вы задумали посоревноваться с дьяволом, собирая головы умерших?
        - Может быть и так.
        - Но ради чего?!
        Меценат усмехнулся.
        - На этот вопрос ответил однажды Ваш дедушка. Скучно, господа, жить! Скучно и неинтересно. А во что только не ввяжешься от скуки... Но плохо, когда невинное окультное развлечение перерастает в служение.
        - Служение?
        - Служение, сударь мой, служение. И в зависимость.
        - В зависимость от кого, черт побери! От Бога? От дьявола?
        Лукавский грустно посмотрел на Николая.
        - Вы молоды и горячи, голубчик. Вам еще только предстоит осознать всю трудность и тяжесть понятия «от кого». И дай Вам Бог успеть сделать все, что Вы задумали. Забирайте ларец. И постарайтесь скорее воплотить Ваш план с похоронами. Помните - череп уже не просто часть останков Вашего деда.
        - Что Вы хотите сказать?
        - Череп, который Вы получили, уже прошел Обряд Посвящения. Теперь он - вместилище Незримой Силы и никто, слышите - никто!! не знает, в какой момент этой силе настанет время освободиться, и что она повлечет за собой. Чье-то счастье или конец света.
        - Но у каждого дела есть конец. Что вы собирались получить в конце всего этого?
        - Я уже и так рассказал Вам больше, чем достаточно. Мне придется ответить за то, что отдал Вам череп, равный которому теперь появится не раньше, чем через триста лет.
        Меценат осторожно опустил крышку ларца и запер его на ключ. Затем он поднял ларец и вложил его в руки Николая. Николаю показалось, что на его плечи легло по мешку с крупой. Ларец был легким, но общее ощущение тяжести, взявшееся неведомо откуда, было слишком явственно. Николай завернул ларец в предложенный меценатом кусок цветастой материи, еще раз посмотрев в глаза человека, которому все равно, с кем играть: с Богом или дьяволом, и пошел прочь из комнаты.
        - Степан! - крикнул меценат. В дверях появился здоровенный мужик. - Проводи гостя до ворот. Потом с братом зайдете ко мне. А вы сударь...
        Николай остановился возле двери и обернувшись посмотрел на Лукавского.
        - Остерегайтесь людей, со шрамом в левой части лица. Ото лба и до подбородка.
        Николай ничего не ответил. Он молча вышел из кабинета в сопровождении Степана. Внутренне он был весь напряжен как пружина. И только лишь когда за спиной лязгнули чугунные ворота, он вздохнул с небольшим облегчением. Но ощущение легкости было недолгим.
        Николай шел по пустой улице. Краем правого глаза он заметил, как будто бы чья-то тень скользнула вдоль домов. Внутри у него все обмерло, он резко обернулся. В свете газовых фонарей улица была пуста. Николай достал револьвер и спрятал его под тряпицей, поддерживая ларец снизу. Так он дошел до дома, постоянно оборачиваясь на шорохи и дуновения ветра. Ночные очертания деревьев, темные переулки, и даже безлюдность улиц - все вселяло тревогу. Дома он не лег спать, а просидел всю ночь в кресле с револьвером в руке. Главное было дотянуть до утра. Утром Николай должен был уехать из Москвы в Севастополь, а оттуда отплыть в Италию.
        Лукавский тоже провел эту ночь не в постели. После ухода гостя он дал необходимые распоряжения Степану и Федору, двум братьям, служившим у него, тем самым практически переведя дом на осадное положение. Братья были роста огромного и спокойно восприняли рассказ барина о возможной угрозе. После того, что они пережили в Индии, вряд ли еще что-то могло вселить в них ужас.
        Поезд шел со скоростью около тридцати километров в час, чтобы дать пассажирам возможность оглядеть окрестности и тот самый тоннель, который был построен недавно и произвел газетную сенсацию, поскольку считался одним из самых длинных. К туристам давно пришло ощущение общности, причастности к знаменательному событию. Тем более что пассажиров было не так уж и много.
        Люди старшего поколения и более знатных родов все еще оставались на недосягаемой для общения высоте. Остальные же пассажиры, те, кто не отличался аристократическим происхождением, и, тем более, молодые студенты, давно уже запросто общались между собой, делились впечатлениями, пили вино.
        Марио Джулиани веселился вместе со всеми, но при этом не забывал поглядывать в окно, вперед по ходу поезда. Он с нетерпением ждал появления тоннеля. Именно перед въездом в него он собирался поразить попутчиков своим розыгрышем. Наконец за поворотом появился ожидаемый тоннель.
        - Ты куда, Марио? - крикнул Антонио вслед товарищу, уходящему в сторону своего купе.
        - Я сейчас, - ответил Марио, - я же обещал сюрприз.
        Дверь купе открылась и захлопнулась за спиной исчезнувшего в нем молодого человека. Друзья и остальные пассажиры второго вагона, в котором ехал Марио, продолжали восхищаться живописными горными пейзажами, проплывающими за окнами. Проводник прошел от начала вагона в конец, зажигая на ходу свечи в канделябрах на стенах.
        Марио достал из-под кожаного диванчика плетеный сундучок и резким движением откинул крышку. В сундучке лежал палисандровый ларец. Золотые углы и накладки тускло блестели в полумраке купе. Непонятно из-за чего, но по телу Марио пробежали мурашки. На мгновение он испугался своих ощущений, но через секунду улыбнулся своей идее.
        - Надо же, я знаю, но и то боюсь, - прошептал он довольно. - Они помрут от страха.
        Не вынимая ларца, Марио повернул в замке маленьким ключом, поднял крышку, дождался, пока поднимется механическая подставка, и осторожно взял череп. Странно - он показался Марио неожиданно теплым. По купе прошелся легкий ветерок. Дернулись занавески на окнах и пламя горящих свечей. Молодой студент еще раз улыбнулся легкому чувству страха, пахнувшего ему в лицо, и, в предвкушении успеха своей проделки, вышел из купе.
        - Что там у тебя, Марио? Курица, несущая золотые яйца? Нет, там у него маленький чертенок, он же обещал нас всех напугать. Ха-ха-ха! - наперебой, смеясь, заговорили студенты.
        Поезд вошел в тоннель. Вагон погрузился в голубоватый полумрак, по стенам заплясали отблески свечей. Марио шел медленно, со зловещей улыбкой на лице. Перед собой на вытянутой руке он нес череп, сокрытый до поры до времени цветастой тканью.
        - Ну что, все смеетесь? - проговорил Марио. - Сейчас Вы узнаете, что Марио Джулиани всегда держит свое слово.
        Пассажиры с застывшими улыбками на лицах на время замерли, в ожидании, что же будет дальше. Выдержав небольшую паузу, Марио сорвал прочь покрывало с руки. Пассажиры вздрогнули, женщины и девушки вскрикнули. Марио упивался начинающими искажаться лицами друзей.
        - Что это? Черт побери, что это такое? - наперебой заговорили студенты.
        Марио не сразу понял, что причина этих возгласов вовсе не его проделка. Взгляд друзей поначалу был направлен мимо него, а потом и вовсе переключился на все окружающее пространство.
        Марио посмотрел на череп в своей руке, затем оглянулся вокруг. Легкий молочный туман был везде. Марио вдруг почувствовал, что его охватил непонятный страх. Туман сгущался. В какой-то момент Марио посмотрел на свою левую руку - ему показалось, что она стала влажной. Он потер пальцы между собой. Рука была липкой.
        В соседних купе слышались истошные женские вопли. Пассажиры бросились врассыпную. Марио едва увернулся, чтобы его не сбили с ног. Все бегали и кричали от страха, в глазах людей был ужас.
        Марио вбежал в свое купе и положил череп на стол. Он метнулся к двери, чтобы бежать к Алессандре, но вдруг ему показалось, что череп смотрит на него. С дрожащими от страха губами Марио медленно развернулся и пошел обратно к столу.
        Во всем поезде пассажиры вопили от ужаса и метались по вагонам. Туман становился все более густым. Теперь он уже стекал по лицам и собирался на одежде.
        Марио сделал еще один маленький шаг и тут его пронзил отчаянный ужас. Порыв ветра ударил в липкое от белого тумана лицо, в ушах появился чудовищный шум.
        - А-а-а-а-а-а-а!!! - вскрикнул Марио и упал на колени, наклонив голову к самому полу и зажимая уши руками.
        Несколько секунд он пробыл так, согнувшись и покачиваясь из стороны в сторону. Затем резко распрямился и отскочил к двери, ударившись об нее спиной. В почти непроницаемом тумане он нащупал ручку, открыл дверь и вывалился в коридор. Коридор был пуст, но Марио не видел этого. Он шел, зажимая уши руками, и, время от времени, дергая головой из стороны в сторону. Раскачивающийся вагон кидал его от одной стены к другой.
        Марио добрался до тамбура и, протянув вперед руки, нащупал дверь вагона. С его лица не сходила чудовищная гримаса. Он сделал еще один шаг вперед, и его нога провалилась в пустоту. Упав на гравий и прокатившись по нему несколько метров, Марио скорчился от ужаса, все еще имеющего над ним власть.
        Кто-то тронул его за плечо, потом подхватил и поволок. Ощущение чудовищного страха постепенно отпускало. Марио пытался отталкиваться ногами, чтобы немного помочь тащившему его, но у него это плохо получалось. Тащивший Марио оказался проводником из вагона, в котором он ехал.
        Марио отнял от ушей руки и поднял все еще наполовину закрытые глаза. Он сидел на гравии неподалеку от входа в тоннель. Молочно-белый туман ближе к выходу становился все более редким и сходил на нет.
        Марио тряхнул головой и открыл глаза. Рядом с ним стоял проводник в изрядно потрепанной форменной одежде. Оба посмотрели вслед поезду. Мерно отстукивая на стыках рельсов, поезд уходил все дальше, скрываясь в густом, молочном тумане. Постепенно он совсем исчез из виду. Только стук колес, все удаляясь, напоминал о его существовании. Вскоре стих и он.
        РОССИЯ. 1997 г.
        Мало кто может себе представить, что такое степь в конце июля, под палящим солнцем. Если, конечно, сам там не был. И уж еще меньше найдется людей, знающих, каких усилий стоит копать в этой степи яму. Яму шириной в два и длиной в три метра. Первые несколько минут, когда работа только начинается, все кажется не очень страшным. Да. Земля сухая, пылистая. Да. Корни многолетних степных трав сплелись и высохли так, что похожи на электрические провода. «Ну и что же?» - скажет кто-нибудь. Хорошо отточенная лопата и крепкие молодые руки могут многое сделать. Многое перебороть. И солнце не так страшно, когда на голове армейская панама, а во фляге есть вода.
        Именно этими словами Вовка успокаивал себя, делая очередной копок. Но уже полчаса как лопата стала натыкаться на камни. Глубины Вовка достиг небольшой, сантиметров в восемьдесят. А дальше, поначалу незаметно для себя самого, он постепенно отходил в сторону в пределах очерченных контуров предполагаемого «шурфа», и, дорывшись все до тех же камней, делал еще один шаг в сторону.
        - Эй! Сачок! Ты чего делаешь? Я тебе где сказал рыть? - спросил отец.
        - В восточном углу, - буркнул Вовка.
        - А ты сейчас где?
        - В северном, - выдохнул подходивший к яме Стас. - У парня налицо полная дезориентация на местности. Вероятно, как следствие теплового удара.
        - Сам ты перегрелся! - крикнул Вовка и швырнул лопату на дно ямы.
        Лопата ловко подскочила и полетела в сторону Стаса. Тот рефлекторно дернулся немного в сторону. Его взору открылось дно ямы.
        - Ого, - сказал Стас. Он снял очки, протер их носовым платком и снова нацепил на уши, которые Вовка называл лопухами.
        Вовка почти с ненавистью смотрел на отца и Стаса, аспиранта исторического факультета МГУ. Отец и Стас не обращали на его гнев никакого внимания. В конце концов, Вовка сам напросился в экспедицию. С нового года он начал уговаривать отца и тот, наконец сдался - согласился взять с собой сына, но при условии, что Вовка будет покорно выполнять любую порученную ему работу. Жизнь археолога только в фильмах про Индиану Джонса бывает полной приключений, сказочных сокровищ и неожиданных открытий. В обычной жизни она, увы, наполнена пылью. Либо пылью библиотек и хранилищ, где, в основном, и проходит большая часть жизни настоящего исследователя умерших цивилизаций, либо пылью раскопок. Что, собственно, и было сейчас.
        - Виктор Иванович, - многозначительно начал Стас после небольшой паузы, - сдается мне, что ваша теория о месте захоронения гуннов зашла в тупик.
        - Вы заблуждаетесь, Станислав Валерьевич, - невозмутимо ответил Виктор Иванович, - это не моя теория, а ваша.
        - Но позвольте....
        - Я не буду больше копать, - сказал Вовка, размеренно и четко выговаривая каждое слово.
        - Вальдемар, - укоризненно сказал Стас, - как ты разговариваешь с отцом?
        Вовка еле сдержался от смеха. Он задержал дыхание и отвернулся в сторону, чтобы не выдавать себя. Всякий раз, когда Стас называл его Вальдемаром, Вовку в клещи брал приступ смеха.
        - А я ведь Вас предупреждал, Виктор Иванович, - продолжил Стас разговор с начальником экспедиции. - Ваша теория весьма сомнительная.
        Начальник экспедиции окинул окрестности взглядом, задумался на пару секунд, и с хитрым прищуром сказал, явно издеваясь.
        - Станислав Валерьевич, будьте любезны, передайте мне карту.
        Стас нагнулся и поднял с земли армейский планшет. Для удобства археологи спрыгнули в яму и разложили карту на траве. Вовка стоял чуть в стороне, взяв в руки лопату и опершись на ее черенок. Стас взял планшет, и тут в его голове мелькнула догадка. Неужели вчера с Игорем они ошиблись в нанесении координат? Если так, то
«исполнением любого желания» тут не отделаешься. Не тот человек Вовка, чтобы запросто простить такую ошибку.
        - Ну и куда же ты смотрел, четырехглазый? - спросил начальник экспедиции у своего помощника.
        Стас чувствовал себя гадко. Ни фига себе ошибочка! Триста двадцать четыре метра между точками. Но самое страшное, что нужно было что-то сказать. Если не в свое оправдание, то хотя бы ради приличия. Двенадцатилетний парень с утра копал эту яму и, как выяснилось, не там, где надо.
        - Зато я нюхаю и слышу хорошо, - выдавил из себя Стас, глядя куда-то перед собой.
        - А что случилось? - спросил изможденный Вовка.
        Он разглядывал причудливого цвета камень на дне ямы и поэтому не уловил смысл разговора.
        - Не там копали, - сообщил папа сыну радостную новость. - А ты, лопоухий, снимай стеклышки, бить будем.
        Глядя в Вовкины глаза и на то, как его руки скользнули вниз по черенку лопаты, Стас почему-то подумал, что Вовка воспринял эту идею буквально, и она ему сразу и очень понравилась.
        - Вовка. За мной одно желание, - торопливо выговорил Стас, подняв к плечу указательный палец левой руки. - И потом, я не при чем, это все Игорек. Я ему только помогал.
        - От имени археологии объявляю вам благодарность, - торжественным тоном провозгласил начальник экспедиции, возложив руку на плечо сына. - И премирую вас выходным в двадцать четыре часа. Даже в двадцать пять. Так что до четырех часов завтрашнего дня ты отдыхаешь.
        Вот это, доложу я вам, был удар. Вовка чуть не заплакал от такой ошибки. Столько копать и все напрасно. И зачем он только напросился в эту экспедицию! Три недели он только и делал, что копал землю. Археологи не нашли ничего, даже самого захудалого черепка глиняного сосуда. А Вовка так надеялся. Он мечтал, что, по приезду домой, будет рассказывать ребятам во дворе истории о несметных сокровищах, которые он вместе с Игорем, Стасом и отцом отыскал в бескрайних степях.
        - Кстати, что-то Игоря долго нет, - сказал отец, чтобы разрядить атмосферу.
        - Он часа два как должен был вернуться.
        За бугром послышался какой-то механический шум. Археологи притихли. Непонятный, и в то же время смутно знакомый шум приближался. Если это Игорь, то «Нива», на которой он ездил, уж очень странно громыхала.
        Археологи повернулись в сторону приближающегося гула и замерли в ожидании. Неожиданная догадка появилась в голове Стаса и удивлением отобразилась на его лице.
        - Э-то-го не мо-жет быть, - пробормотал он. - От-ку-да здесь...
        Он не успел договорить. В следующее мгновенье из-под холма выскочил паровоз. Фыркая паром и постукивая на стыках рельсов, он тащил за собой угольную тележку и три вагона. Археологи от неожиданности отпрянули к противоположному краю ямы и, задрав вверх головы, смотрели на поезд с открытыми ртами. Паровоз был каким-то очень странным, не похожим на те, что еще не так давно ездили по дорогам необъятной родины. В вагонах, таких же старых, как и паровоз, были наглухо задернуты шторы и кое-где открыты дверцы. Все это длилось секунд десять не больше. Так же стремительно, как и появился, поезд скрылся за противоположным склоном холма. Еще через несколько мгновений стих и шум. Археологи постояли в оцепенении какое-то время, глядя ему вслед с открытыми ртами.
        - Господи, какой красивый сон! - наконец выдавил из себя Стас.
        Вовка два раза медленно кивнул головой, подтверждая, что ему этот сон тоже понравился. Затем он повернулся в сторону отца. По его виду несложно было догадаться, что он пытается понять происходящее. Вовка перевел взгляд на Стаса, точнее на его руку.
        - Ау-у!!! - вскрикнул Стас от боли. Вовка что было силы, ущипнул его ниже локтя.
        - Не. Это не сон, - сказал Вовка.
        - А что же это? - спросил Стас, потирая мигом образовавшийся возле локтя синяк.
        - Возможно... пример коллективной галлюцинации, - предположил Виктор Иванович. - Хотя конечно...
        Его взгляд вцепился в алюминиевую флягу, точнее в то, что от нее осталось после того, как она попала под колеса поезда. Покореженная, фляга лежала на дне ямы, и из нее вытекали остатки воды. Вовка и Стас тоже смотрели на флягу.
        Не сразу, но все же археологи решились вылезти из шурфа. Обойдя холм кругом, и внимательно осмотрев каждый метр земли, они не обнаружили больше никаких следов таинственного поезда. До палатки шли молча. Через пару минут Вовка взобрался на спину Стасу, и тот смиренно нес его до палатки, отрабатывая «одно желание». Закон есть закон.
        Вскоре приехал Игорь. Он был местным, жил в Старом Кургане - небольшом городке, в тридцати двух километрах от раскопок. С Виктором Ивановичем он был давно знаком. Первый раз они встретились в Гамбурге, на международном семинаре по археологии. Потом вместе участвовали в раскопках у Черного моря, в Турции, в Болгарии. А теперь общими усилиями искали в степях древние стоянки гуннов на пути в Европу.
        - Ты где пропадал? - в задумчивости спросил Виктор Иванович.
        - Колесо пробил, - возбужденно ответил Игорь. - Представляете, в степи гвоздь нашел. Бывает же такое...
        - Бывает и не такое, - пробормотал Стас, доставая бутылку пива из походного холодильника.
        Вовка помог перенести из машины продукты и, поставив в палатку последнюю коробку, упал на свою раскладушку. Стас продолжал пить пиво и попутно просматривал свежие газеты, привезенные Игорем.
        - Что-то вы невеселые, - сказал Игорь. - И Вовка какой-то угрюмый.
        - Яму не там копал, - пояснил Стас. - Ошиблись мы с тобой на триста двадцать метров.
        Стас вдруг напрягся и отставил бутылку с пивом в сторону. Его взгляд впился в одну из статей. Пробежав ее до конца, он передал газету Виктору Ивановичу. Тот молча принял ее и погрузился в предложенное чтиво.
        - Дела, - сокрушенно сказал Игорь. - Вовка, наверное, обиделся.
        - Да уж не обрадовался, - все так же задумчиво сказал Стас. Он поднялся и с почти пустой бутылкой начал прохаживаться по палатке.
        - Ну не из-за этого же вы такие задумчивые, - сделал вывод Игорь. - Что случилось?
        Начальник археологической экспедиции слегка встряхнул газету, похрустел ею, сложил пополам и прочел:
        "Удивительный феномен мировой железнодорожной сети - «поезд-призрак», периодически возникающий то тут, то там, О нем говорят и пишут не первый год. Тем не менее, напомним, о чем идет речь: в 1911 году трехвагонный туристский состав покинул римский вокзал, вошел в сверхдлинный горный тоннель в Ломбардии и... бесследно исчез.
        Двое из ста шести пассажиров сумели выпрыгнуть из вагона перед самым исчезновением поезда и впоследствии поведали следующее: при въезде в тоннель поезд попал в облако молочно-белого тумана, который с каждой секундой становился все более вязким. При этом всех пассажиров охватило чувство страха, близкое к панике. Тоннель впоследствии тщательно обследовали, но даже копоти от паровозного дыма на его сводах не было обнаружено. Через несколько лет вход в тоннель замуровали, а во время 2-й мировой войны в него попала авиабомба...
        Правда, спустя годы, выяснилось, что злополучный поезд прошел и снова исчез там, где никто не ожидал его встретить - в столице Мексики. В тот же период были обнародованы записки известного мексиканского психиатра Энрико Перейра о том, как однажды в Мехико появились 104 (!) итальянца, сразу попавшие в психиатрическую лечебницу, т.к. утверждали, что прибыли в Мехико из Рима на... поезде.
        Загадка заключалась в том, что записки Перейра были сделаны в 40х годах XIX века! Этот факт навел некоторых исследователей на мысль о том, что поезд каким-то образом прошел еще и сквозь Время..."
        Игорь помолчал несколько секунд в нерешительности и высказался:
        - При чем здесь эти сказки?
        Стас остановился, поднял взгляд и ответил:
        - Сорок минут назад этот поезд был здесь.
        Игорь несколько секунд переваривал услышанное, потом ответил с растущей улыбкой.
        - Стасик, ты, наверное, перетрудился сегодня. Устал, когда яму копал.
        - Устал сегодня Вовка, это он копал яму. А поезд мы видели втроем.
        Игорь с недоверием смотрел на Стаса, а потом перевел взгляд на Виктора Ивановича. Тот подтверждающе кивнул головой.
        - Ерунда какая-то, - сказал Игорь. - «Поезд-фантом»... да и откуда в степи рельсы? Я читал об этой легенде. Эта штука, говорят, раньше тоже появлялась, но только на железных дорогах. А вот чтобы в степи... по траве...
        - Да хоть по воздуху, - ответил Виктор Иванович. В его руках появилась раздавленная фляга. Он коротким, резким движением бросил ее в Игоря.
        Тот поймал флягу возле левого плеча и непонимающе начал разглядывать.
        - Ее переехала наша коллективная галлюцинация, - пояснил Стас.
        Игорь посмотрел на Стаса, затем снова перевел взгляд на расплющенную флягу. Только теперь он смотрел на нее по-иному.
        - Де-ла-а...
        - Вот, тут еще написано, - Виктор Иванович хрустнул газетой:
        Этим явлением заинтересовались многие исследователи «непознанного» во всем мире. В некоторых странах на изучение железнодорожного феномена даже были выделены бюджетные средства, организованы исследовательские лаборатории. Однако же, сколько-нибудь ощутимых результатов получить не удалось. Железнодорожный фантом по-прежнему появляется в разных участках земного шара. Единственный вывод, к которому приходят все исследователи, когда-либо занимавшиеся этой проблемой, состоит в том, что в появлении «Поезда-призрака» есть определенная закономерность: он всегда проходит по железнодорожному полотну. Настоящему или условному. То есть либо по уже существующей железной дороге, либо там, где рельсы были проложены в прошлом, а теперь сняты. Или же в тех местах, где рельсы будут проложены в будущем.
        - С трудом, но я начинаю верить в ваш рассказ, - сказал Игорь. - Кстати, в этой же газете, в передовице, написано, что через степь скоро будет построена прямая железнодорожная ветка, которая соединит Старый Курган с Юго-западной железнодорожной сетью.
        - Ну, вот вам и дорога в будущем, - сказал Виктор Иванович. - Как образованный человек, я с большим сомнением отношусь к существованию этого поезда. Но как человек в здравом уме и твердой памяти, готов подписаться под каждым словом этой статьи, потому что видел этот поезд собственными глазами.
        Виктор Иванович замолчал и после небольшого размышления вышел из палатки. День клонился к вечеру. И какой день! Свидетелем такого становятся раз в сто лет, да и то далеко не все. Стас с Игорем сделали новые расчеты и ушли в степь делать новую разметку для раскопок. Завтра они сами возьмутся за лопаты. И, конечно же, Вовка будет ходить по краю шурфа и издевательски давать советы. Как копать, куда бросать. А Стас с Игорем через какое-то время начнут наигранно сердиться и обещать надрать ему уши, если он сейчас же не уйдет. Вовка, конечно же, не уйдет. Он будет продолжать экзекуцию виновных в такой большой ошибке. Но, с другой стороны, если бы Стас с Игорем не ошиблись, и он не выкопал этот ненужный шурф, стали бы они свидетелями столь загадочного явления, как «Летучий Итальянец»?
        Лукавский смог уснуть лишь на вторую ночь, да и то с трудом. В общем-то, слово
«заснул» не в полной мере отражало состояние мецената. Лукавский лежал на кожаном диване, накрывшись овчинным тулупом. Он повернулся на правый бок, обратившись лицом к спинке дивана, и дремал, прикрыв глаза. Кроме подсвечника на столе и двух канделябров на стенах ничто не освещало комнату. В слабом, колеблющемся пламени свечей различались только диван, стол и угловая часть комнаты - все остальное было погружено в полумрак. Часы тихо отсчитали одиннадцать ударов. Шесть минут назад Степан заходил в комнату проведать хозяина. Увидев его спящим, он так же тихо прикрыл дверь и, стараясь не скрипеть половицами, спустился на первый этаж.
        На улице послышался шум, залаяла собака. Чуткий сон мецената мгновенно улетучился. Лукавский оторвал голову от диванного валика и прислушался. Может, извозчики снова сцепились колясками? Лукавский скинул тулуп на пол и поднялся. Старые ноги опустились в шлепанцы, привезенные из Турции. Он подошел к окну. За забором, на мостовой, слышался гомон. Лукавский прислушался. Разобрать слова не удавалось.
        Ворота вздрогнули. Кто-то или что-то ударило в них, гулко отозвавшись чугуном и дубовыми досками. Потом еще раз и еще. Удары в ворота становились все более частыми и сильными.
        - Отдайте нам антихриста! - донеслось с улицы.
        Резким движением Лукавский обернулся и посмотрел на дверь. В комнату вбежал Федор.
        - Уходить надо, барин. Народ бунтует. Вас требует.
        - Много их? - спросил Лукавский еле заметно дрогнувшим голосом.
        - Человек двадцать, - ответил Федор. - Но народ все идет. Все эти сплетни про дом дьявола... Уходить надо, барин. Степан их задержит, пока мы до подземного хода дойдем. А там, на пустыре, и коляска уже дожидается.
        Собака, перешедшая уже на хрип, вдруг взвизгнула и замолчала.
        - Что с Маркизом? - спросил Лукавский.
        - Не знаю, барин. Сейчас посмотрю, - сказал Федор.
        Он выбежал из комнаты. Лукавский повернулся к окну и посмотрел во двор. От правого забора скользнула тень. Меценат вздрогнул и прислушался к шагам на лестнице. Лукавский был смелым человеком, и смерть его не пугала. Но смерть смерти рознь. Та, что готовилась ему, мецената совсем не устраивала.
        На лестнице кто-то издал стон, и после треска сломанной древесины что-то с грохотом упало на пол. Лукавский смотрел на дверь в ожидании неминуемой страшной смерти.
        На улице крики становились все сильнее. Ворота не выдержали и рухнули на землю. Степан выбежал навстречу неистовствующей толпе и первым же взмахом жерди сбил с ног шестерых.
        Махнув жердью еще несколько раз, Степан опустил ее одним концом на землю, и перевел дух. Толпа немного охолонула и, продолжая выкрикивать проклятия, все же не решалась снова зайти на двор. Степан довольно усмехнулся и, все еще не бросая жерди, развернулся и пошел ко входной двери дома. Когда он поднялся на последнюю ступень, из тени в дверном проеме появилась красивая женщина с глазами глубже, чем море. Степан в нерешительности остановился. Она дотронулась до его лица. Степан неестественно улыбнулся, выпуская из рук жердь.
        Дверь в комнату Лукавского вылетела, вырывая с мясом петли из косяка, и упала на стол у противоположной стены. Меценат из последних сил сумел совладать с собой и, продолжая смотреть на пустой, чернеющий дверной проем, оперся за спиной двумя руками о подоконник. Огромного роста человек со шрамом на левой щеке ото лба и до подбородка, уверенно ставя ноги, вошел в комнату. Не задерживаясь у порога, он прошел к шкафу, и раскрыл дверцы. Они почему-то оказались не запертыми. По комнате со слабым шипением пронесся легкий ветерок, колыхнув пламя свечей, и потушив половину из них. Мороз прошел по коже Лукав-ского, но ни взглядом, ни жестом он не выдавал своего страха. Громила отошел на три шага назад. Из тьмы шкафа в полумрак комнаты пустыми глазницами смотрело девять черепов. Громила поднял левую руку с растопыренными пальцами и глухим басом завыл слова древнего заклинания: «Эвер! Агн! Вир!...». Порыв ветра вышел из шкафа, и люстра под потолком слегка качнулась.
        На улице послышались крики. Сначала мужские, сдержанно приглушенные, затем женские, душераздирающие. Лукавский, не отрывая глаз, смотрел на шкаф. Все, что сейчас произойдет, он видел много раз, только теперь это должно принести ему жуткую смерть.
        После еще одного порыва ветерка шипение сменилось легким стрекотанием. Громила продолжал смотреть на черепа в шкафу. Из пустых глазниц и переносиц тонкими струйками потянулся черный дымок. Сначала из двух, затем еще из четырех и оставшихся трех черепов. Тонкие струйки постепенно густели. Вытекающий дымок опускался к полу и после этого поднимался к потолку, собираясь в маленькие отдельные облачка и образуя правильный круг. В комнате что-то завыло, словно ветер в трубе. Черные облака пришли в движение и каруселью завертелись вокруг люстры.
        Лукавский почувствовал холодное прикосновение ветра к щеке, со стола слетело несколько бумаг. От потолка облака устремились к полу, затем по параболе начали подниматься вверх, собираясь в сгусток, похожий на кокон. Через минуту он принял форму капли. Капля метнулась в правый, ближний от Лукавского угол комнаты, затем в левый дальний и, не долетев до него, резко изменив траекторию, опустилась к полу. Оттуда после небольшой паузы черная капля отлетела к входной двери и так же быстро направилась к Лукавскому. Тот успел только округлить глаза.
        Тело мецената как губка впитало в себя весь сгусток без остатка. Глаза закрыла черная пелена, тело скрючило в страшных судорогах, и Лукавский повалился на пол. Боль была настолько ужасной, что мышцы с силой сокращались, заставляя конечности принимать неестественные положения.
        В окнах домов то там, то тут зажигался свет. Жители улицы выходили из своих домов. Казалось, что все собаки в округе взбесились от полной луны.
        - Пожа-ар! - раздался зычный протяжный крик.
        - Пожа-а-а-ар! - отозвалось на другом конце улицы.
        Дом Лукавского вспыхнул как порох. Он загорелся сразу и весь. От жара лопались стекла в домах напротив. Невозможно было не то, что подойти к дому, пройти мимо по улице и то было не просто. Дом горел всю ночь, а под утро погас в несколько минут, оставив только обугленный каркас, который вскоре с треском обрушился. Толпа зевак, пожарные, полицейские еще какое-то время стояли возле пепелища, выдвигая версии о причине происшедшего. Кто говорил, что барин был прислужником дьявола и его Бог наказал, кто уверял, что, наоборот, он был слишком набожным, и в доме всегда горело столько свечей, что немудрено было случиться такой беде. Удивлялись, как это еще раньше все не сгорело.
        Юра сидел на кухне, вяло болтая ложкой в уже остывшем кофе, и воочию представляя себе беседу с Главным редактором по поводу его, Юры, неумения найти в жизни таинственное, но реально существующее явление, и раздуть из него хотя бы недолгую сенсацию. Предложенная Мариной идея «поезда-призрака», якобы блуждающего по железным дорогам всего мира, конечно же, хороша, но о ней уже писано-переписано десятки раз. А в последний год коллеги-журналисты как с цепи сорвались - не проходит и недели, чтобы какое-нибудь издание не упомянуло об очередном появлении фантома где-нибудь под Урюпинском. Причем свидетели все как на подбор - то баба Серафима, вечнодежурная по какому-то заштатному переезду близ какого-то хутора, то полупьяный стрелочник дядя Петя... Конечно, с бодуна чего только не покажется, но из этого умудряются раздуть статью вроде той, из позавчерашней «Вечерки». Как ее..
        а, «Трехвагонный фантом в лабиринтах времени»! Более идиотское название и придумать трудно, так ведь раскупаемость газеты подскочила чуть ли не вдвое. Эх, вот если бы самому увидеть этот дурацкий поезд, да сделать репортаж, снабженный собственноручно отснятыми фотографиями. Скромно так указать: «Фото автора»... Но где искать то, в существовании чего сам не уверен? А может, просто съездить на железнодорожный полигон под Щербинкой, наснимать там старых паровозов... небольшой компьютерный монтаж и готово дело.
        Слава Богу, что полученный неделю назад диплом об окончании журфака МГУ дает право на неограниченное посещение спецфондов Российской Государственной библиотеки, «в девичестве» просто «Ленинки», но и там все сводится к методу «пойди туда, не знаю куда». Консультанты уже стонут от одного только вида запросов типа «блуждающие призраки и мировая железнодорожная сеть».
        Пока Юра предавался этим невеселым мыслям, на кухню вошла мама.
        - Чего грустишь? - спросила она, и, взяв пульт, включила стоящий на подоконнике небольшой телевизор. На полуслове в кухню ворвался замогильного тембра голос известного телекомментатора Доренкова: «...инственного поезда в разных точках планеты. Сегодня утром по каналам агентства „ИНТЕРФАКС“ мы получили информацию о появлении трехвагонного железнодорожного фантома в тоннеле под Ла-Маншем». Юра весь превратился в слух. Телеведущий тем временем продолжал: «Мы попросили прокомментировать этот феномен известного ученого-тополога, кандидата физико-математических наук, Ивана Александровича...»
        - Надо же, ведь серьезный обозреватель, а говорит какую-то ерунду! - заметила мама, заглушив на мгновение телеведущего.
        - Мама! Умоляю, дай послушать! Я из-за тебя фамилию пропустил! Как он сказал?
        - Не повышай голос на мать, - спокойно сказала она.
        - Извини. Мне это нужно для работы, - хоть и сдержанно, но все же недовольно проговорил Юра.
        Мама налила себе чай и села за стол.
        На экране возник мужчина лет сорока, приятной наружности: «Феномен, о котором идет речь, существует. Поезд образца начала века, таинственным образом появляющийся в разных местах планеты, представляет собой зарегистрированное многими странами явление из области топологических аномалий. Существуют фотографии и видеозаписи этого феномена, названного учеными „НЖО“ - неопознанный железнодорожный объект. Через две недели группа ученых-энтузиастов, которую я возглавляю, отправится в экспедицию на Украину, в город Белая Церковь Киевской области, где два месяца назад наблюдалось неоднократное прохождение подобного объекта по одному из старых заводских перегонов. В настоящий момент нам известно, что похожий по описаниям трех-вагонный состав бесследно исчез в Италии летом 1911 года, о чем написали многие газеты того времени. В нашем распоряжении также имеется копия отчета итальянской комиссии, которая пыталась расследовать это исчезновение по горячим следам...».
        Юра торопливо надел сандалии, схватил кожаную папку, проверил ее содержимое и, застегнув молнию, выскочил на улицу. Теперь он знал, в какой области нужно проводить поиск информации, чтобы найти прослушанную им фамилию ученого. А узнать по фамилии адрес-телефон не составит труда. Только бы ученый согласился взять его в свою экспедицию! Сегодня поиски будут целенаправленными, а не наугад, как прежде.
        В переходе на станцию «Библиотека имени Ленина», как всегда в этот час, было не протолкнуться. На вопрос пасатижного вида тетки: «Куда прешь, дылда очкастая!», Юра добродушно ответил: «Мадам, Вы все равно не поверите». Выслушав спиной ответный вопль: «Интеллигенция-я!...», Юра протиснулся к выходу и через мгновение был уже в подземном переходе, который выведет его на залитую солнцем Моховую.
        В переходе двое пожилых музыкантов душевно наяривали «На сопках Манчжурии» на трубе и баяне. Через пару метров стояла старушка с печальным измученным лицом. Таких бабушек стоит по переходам десятки. Юра всегда проходил мимо. Не оттого, что он не имел к ним сострадания, совсем нет. Слишком много было в стране профессиональных нищих, и попадаться на их удочку Юра никак не мог себе позволить. Но в этот раз рука практически сама опустилась в карман брюк и достала мелочь. Старушка подняла глаза и взглянула на молодого человека. Юра остановился, сам не зная почему.
        - Не стоит открывать дверь, если не знаешь, куда она тебя приведет.
        Неприятный холодок прошелся по спине Юры. Он смотрел в глаза старушки, а та как будто заглядывала в его душу.
        Усилием воли Юра заставил себя сдвинуться с места. Он шел, а старушка, казалось, продолжала смотреть ему в спину своим сверлящим взглядом. Юра не выдержал и резко обернулся. Старушка стояла на своем месте, опустив глаза в гранитный пол. Юра не мог понять - показалось ему или все произошло на самом деле. Постояв немного в растерянности, он пошел дальше.
        Здание Государственной библиотеки в очередной раз поразило Юру сочетанием грандиозности архитектурного замысла с простотой его воплощения. Открыв тяжелую деревянную дверь первого подъезда и сдав в камеру хранения папку, Юра направился по огромной центральной лестнице на второй этаж. Обширное гулкое помещение было плотно заставлено ящиками каталогов, картотек и указателей. Среди них толпились озабоченные посетители и скучающие консультанты. Пройдя через Главный зал, Юра свернул в неприметный коридорчик, который привел его к двери с табличкой
«Специализированный каталог читального зала N2». За дверью его встретили ряды шкафов с учетными карточками информационных материалов, которые по каким-то непонятным библиотечным причинам не попали в картотеку Основного фонда. Возможно, причина была в реалистической неоднозначности этих материалов, а, может быть, в чем-то другом - Юра не знал.
        Пожилая дежурная консультант подняла глаза от очередного формуляра и, увидев Юру, схватилась одной рукой за голову, другой - за стоящий тут же на столе пузырек валокордина.
        - Здравствуйте, Майя Евгеньевна... - как можно спокойнее проговорил Юра.
        - Молодой человек! Я ведь Вам уже пять раз русским языком говорила - мистика у нас в читальном зале N3!
        - Да, но я не по поводу мистики...
        - Но Вы же сами пишете в своих запросах слово «призрак»! - перебила его дама, - а призраки - это мистика!
        - Нет, Вы меня не так поняли. «Поезд-призрак» - это не мистика, это зарегистрированное многими странами явление. И вообще, мне сейчас нужно найти статьи конкретного...
        - А я Вам говорю, что мистика! И не мешайте работать!
        - Ну, можно я тогда сам поищу? Вот, у Вас тут компьютер как раз освободился. Я тихонечко. Честное слово. Это мое задание на испытательном сроке. Если я не справлюсь, меня не возьмут на работу.
        - Ой, делайте что хотите, - Майя Евгеньевна устало махнула рукой, - только не забывайте, что у нас машинное время - не более 15 минут на каждого посетителя...
        Юра сел за стоящую в углу включенную старенькую персоналку и выбрал на экране режим «Поиск по сложному запросу». Автоматизировать каталоги самой большой библиотеки страны начали совсем недавно, и далеко не все еще было занесено в базы данных. Но Спецкаталог N2 уже загрузили больше, чем наполовину, и кое-какие облегчения при поиске нужных материалов это, безусловно, давало. Немного подумав, Юра набрал в поисковом окне: «Железн*+дорог*» and «Топологические аномалии». Система задумалась.
        На экране сменялись названия баз данных, в которых проводился поиск, и высвечивалось количество документов, найденных в каждой из них. Затем появилась фраза: «Идет соединение с Химкинским филиалом». В стоящем рядом допотопном модеме при этом что-то щелкало и залихватски подмигивало. Наконец система выплюнула на экран длиннющий список источников, среди которых то и дело попадались фразы «Ghost train», «Поезд-призрак», «Lost Train», «Блуждающие фантомы в железнодорожных легендах» и, наконец, «Топологические аномалии на малоинтенсивных участках Юго-восточной железной дороги». Научно-исследовательская работа (отчет), автор - Иван Александрович Бергман". Юра нашел то, что искал. Не обнаружив рядом с компьютером ничего напоминающего хотя бы простейший матричный принтер, он глубоко вздохнул, и принялся переписывать в блокнот номера и шифры заинтересовавших его источников.
        - Пятнадцать минут, между прочим, уже прошли... - мстительно напомнила консультант.
        - А я не виноват, что она у вас работает со скоростью подыхающей коровы!
        - Молодежь пошла. Никакой культуры. Но так уж и быть, работайте... Может быть, хоть сейчас найдете то, что ищете и больше не будете портить мои нервы... Кстати, если не секрет, зачем Вам это надо?
        - Я журналист. Хотелось бы написать что-нибудь про малоизвестные таинственные факты, но так, чтобы людям запомнилось... Да и Главный наседает...Вот и выбрал тему «поезда-призрака» на свою голову. Понимаете, это не миф. В 1911 гору поезд ушел из Рима и пропал в горном тоннеле.
        - Да-да. Припоминаю. Вы далеко не первый, кто этим так настырно интересуется. Месяц назад здесь часами просиживал очень солидный мужчина, кандидат наук. Засиживался допоздна. Ну, я его чайком и баловала. Мы с ним много беседовали, и хотя в реальности всех этих историй он меня так и не убедил, я твердо поняла одно - есть сферы, в которые лучше не соваться.
        - А фамилию его, случайно, не запомнили? - Юра надеялся найти еще одного специалиста, который, может быть, поделится своей информацией.
        Майя Евгеньевна выдвинула из шкафа деревянный ящичек и перелистала пачку формуляров.
        - Бондарь. Григорий Ефимович.
        - Я пытаюсь его найти, - соврал Юра, - Вы мне не дадите его телефон?
        - Номера телефонов посетителей хранятся в регистратуре. А у нас только номера читательских билетов. Но в регистратуре Вам вряд ли помогут - им запрещено выдавать сведения о посетителях.
        - Ничего, справлюсь сам. До свидания. Спасибо Вам.
        В этот момент на столе дежурного консультанта зазвонил телефон. Майя Евгеньевна попрощалась с посетителем и заторопилась к столу. Юра стоял как раз напротив выдвинутого ящичка, в котором она нашла формуляр того самого Бондаря, что тоже интересовался поездом.
        Соблазн был велик. Майя Евгеньевна говорила по телефону в пятнадцати метрах от Юры и к тому же повернулась к нему спиной. Юра осторожно придвинулся к ящику с формулярами. Он не глядя протянул руку, попутно следя за хозяйкой читального зала. Та продолжала беседовать по телефону. Юра повернулся к ящику.
        Словно взведенный курок, спущенный с предохранителя, ящичек «влетел» в шкаф. Юра вздрогнул и отдернул руку, согнув ее в локте.
        - Не стоит открывать дверь, если не знаешь, куда она тебя приведет, - послышался уже знакомый голос.
        Мурашки побежали по телу Юры. По залу библиотеки прошелся легкий ветерок и послышался слабый шум, похожий на помесь свиста с воем. Юра не смог быстро обернуться, и поэтому сделал это медленно. К нему шла библиотекарша с лицом бабушки из перехода. Юра непроизвольно попятился назад и, сделав несколько шагов, споткнулся о пустое ведро, стоящее рядом со шваброй. Падая, он развернулся лицом к выходу и успел выставить вперед руки. В суетливых движениях он поднялся с пола и обернулся.
        Возле стола с телефоном стояла Майя Евгеньевна, - та, что была и раньше,
        - и, обернувшись на шум, укоризненно смотрела на Юру. Юра смотрел округлыми глазами. Она покачала головой, отвернулась и продолжила говорить по телефону. Юра испугался еще больше и пулей бросился к выходу.
        Даже на улице он не сразу смог прийти в себя. Неужели у него начались галлюцинации? Другого, более разумного объяснения он найти не мог. У подземного перехода он остановился. Перед его глазами проплыл образ недавно встреченной старушки из перехода. Спускаться под землю ему не хотелось. Еще раз встретиться взглядом со странной нищенкой он не рискнул бы. Юра повернул направо и пошел по тротуару. Неожиданно для себя он осознал, что на улице нет прохожих, а по дороге не едут машины. Юру охватил ужас близкий к паническому. Оглядываясь по сторонам, он сделал несколько осторожных шагов.
        Воздух разорвал крякающий звук немыслимого тембра. На Юру накатила новая волна страха, а по телу в очередной раз пробе-жали мурашки. Из-за поворота вылетела милицейская машина и, продолжая крякать жутким голосом, пронеслась мимо на огром-ной скорости. Через несколько секунд на дороге появились еще несколько милицейских машин. Юра вспомнил, что этот звук при-надлежит новым милицейским
«сиренам». Вслед за милицейскими показались машины охраны и собственно «членовоз». Президент-ский кортеж пролетел мимо и скрылся за поворотом. Юра облегченно вздохнул. Он вышел на тротуар и увидел ожидающих у светофора пешеходов. На дороге появились машины, сдерживаемые до этого ГАИшниками, освобождавшими трассу для проезда президента. Юра вытер пот со лба, и, устало переставляя ноги, направился в сторону метро. Навстречу ему шли пешеходы.
        Ночь опускалась на маленький городишко. Сумерки неторопливо сгущались. Четверо археологов стояли на перроне вокзала, скупо освещаемого редкими тусклыми фонарями. Вокзал был практически пуст. На перроне народу не было вовсе. Легкий туман над рельсами постепенно сгущался.
        Виктор Иванович молча курил. Поезд на Москву задерживался на пятьдесят минут. Ночь была теплой и археологи не пошли в зал ожидания, а остались на перроне.
        - Ну что же, - сказал Игорь, - приезжайте еще. Мой дом - ваш дом. Как говорится, всегда рад.
        - Спасибо, Игорь, - ответил Виктор Иванович. - На следующий год обязательно приедем. А, Вовка? На следующий год поедешь с нами?
        - Поеду, - ответил Вовка с плохо скрываемой улыбкой. - Если возьмете.
        - Ну-у-у... - протянул Стас. - Если будешь землю копать, отчего же не взять.
        Археологи хохотнули неровным хором.
        - Злой ты, Стас, - обиделся Вовка. - Говорят, что все очкарики добрые, а ты злой.
        - Я не злой, - ответил Стас с улыбкой, - я дальновидный.
        - Не бойся, Вовка. Не заставит он тебя землю копать, - успокоил мальчика Игорь. - И в следующий раз обязательно клад найдешь. Только ты ведь теперь знаешь, что в археологии клад - это не только золото.
        - Знаю, - сказал Вовка. - Иногда полугнилая дощечка гораздо ценнее для науки, чем жемчужное ожерелье.
        - Какой хороший мальчик растет, - улыбнулся Виктор Иванович.
        - Весь в папу, - подметил Стас.
        - Ну, тогда дай своему ребенку золотой, - сказал Вовка. - А он на него газировки купит.
        Папа залез в карман брюк и достал купюру. Сын взял ее, развернулся и пошел к зданию вокзала.
        - Вовка, магазин на втором этаже, - крикнул Игорь. - Как поднимешься по лестнице, сразу направо.
        Мальчик ушел. Археологи продолжали беседовать, обсуждая перспективы новых раскопок. До поезда на Москву оставалось тридцать пять минут.
        - Ну что же, - сказал Игорь. - Теперь мы точно знаем, что перед последним броском гунны делали стоянку не в наших краях, а гораздо южнее.
        - Или севернее, - уточнил Стас. - Вряд ли они останавливались так близко. Их продвижение могли обнаружить.
        Только сейчас Стас заметил, что Виктор Иванович смотрит куда-то сквозь Игоря. Смотрит так напряженно, как будто пытается прислушаться к чему-то в этой ночной тишине.
        - Виктор Иванович, - окликнул его Стас. - На-чаль-ник.
        - Да, - отозвался Виктор.
        - Что-то случилось?
        - Нет, но...
        - Что «но»? - спросил Игорь.
        - Вы ничего не слышите? - спросил Виктор.
        В этот момент маневровый тепловоз подал протяжный гудок и с шумом от работающих агрегатов вышел из тумана.
        - Маневровый, - ответил Стас.
        - Нет, до этого.
        - Ничего особенного, - подтвердил Игорь. - Вокзал как вокзал.
        - Да нет же, - отмел их доводы Виктор.
        Маневровый тепловоз проехал и исчез в тумане. Шум стих. Виктор снова обратился в слух.
        - Слышите?
        - Ничего особенного, - сказал Игорь.
        - Прислушайся, Стас, - настаивал Виктор.
        Стас искренне мобилизовал весь свой слух.
        - Ну же.
        - Что «ну»? Ну, поезд идет где-то рядом. Это нормально, мы на вокзале.
        - Звук, Стас. Слушай звук. Слышишь?
        - Что именно? - искренне не понимал Стас.
        - Черт возьми, он точно такой же, как тогда, в степи!
        Виктор отстранил Игоря в сторону и двинулся к краю перрона. Его собеседники в недоумении смотрели на своего научного руководителя. Стас удвоил слуховые усилия. О, Господи! Действительно, перестук колес на рельсах показался ему поразительно знакомым. Да еще эти характерные только для паровозов звуки...
        Стас отошел от забора и пошел к Виктору. Тот стоял у самого края перрона и всматривался, даже, скорее, вслушивался, в туманную даль. По спине археологов пробежали мурашки. Они стояли в легком оцепенении и, слушая приближающийся стук колес невидимого поезда, смотрели в сторону тумана. Появилось предчувствие неизбежности происходящего.
        Через секунду из легкой дымки появился паровоз. Как и в первый раз, паровоз был очень старым и тянул за собой несколько вагонов. Шторы в вагонах были наглухо задернуты, дверцы кое-где открыты. Виктор и Стас отпрянули от края платформы. По рельсам, мерно отстукивая такт, шел «поезд-призрак». Когда с ними поравнялся паровоз, археологи заметили, что в нем нет машиниста. Еще через несколько секунд поезд остановился почти в конце перрона.
        - А я мужики, признаться, вам до сих пор так и не верил, - сказал подошедший Игорь. - Теперь сам все вижу.
        Поезд стоял в конце перрона, мерно пофыркивая паром. Виктор вдруг дернулся и повернул голову к Стасу.
        - Стас. Если что, довези Вовку до дома.
        - Иваныч, ты что? Не дури! - Стас быстро понял, о чем идет речь.
        - Я должен Стас. Я должен, - ответил Виктор. - Сотни людей гоняются за этим
«Летучим Итальянцем» с одной лишь целью - хотя бы увидеть его. А я могу в него войти. Потому что вот он - стоит передо мной.
        - Если вообще в него можно войти, - заметил Игорь. - Но Стас прав. Ты что на самом деле веришь в теорию пространственно-временных переходов? Так это же бред! Россказни шарлатанов. Невежественный лепет местной газетенки, для местной же публики. В столице такие фокусы не проходят.
        - Вот разом все и узнаем, - подвел черту Виктор.
        Паровоз фыркнул, поезд дернулся, лязгнул сцепами и начал движение.
        - Прощаться не будем, ни к чему. Стас. Я на тебя надеюсь.
        Поезд набирал скорость. Виктор, как заправский спринтер, рванул с места. Вовка, вышедшей из здания вокзала, сильно удивился, когда увидел, что его отец куда-то бежит. Он хотел его окликнуть и оцепенел. Отец бежал за поездом. За тем самым
«призраком», которого они видели в степи.
        - Папа!!! - наконец выдавил из себя Вовка.
        В эту секунду Виктор прыгнул на подножку последнего вагона. Не сумей этого сделать сейчас, то в следующее мгновение он уже не допрыгнул бы. Держась за поручни Виктор поднялся в вагон. Как только он скрылся из виду, тотчас за ним закрылась дверь вагона.
        - Па-а-а-п-а-а!!! - протяжно крикнул Вовка и побежал в сторону уходящего поезда. Бутылки с лимонадом упали на асфальт и шипучие брызги разлетелись в разные стороны.
        Колеса монотонно отстукивали ритм. Через несколько секунд последний вагон скрылся в дымке.
        - Папа-а... - выдохнул Вовка и опустился на асфальт от бессилия.
        Мерно постукивая, поезд удалялся и вскоре его звук совсем исчез. Вовка сидел на асфальте и смотрел в сторону, где только что исчез «поезд-призрак», унося в своем чреве отца. Вовка хотел заплакать, но слез не было.
        Юра сидел за своим столом сияющий от счастья. Статья о «поезде-призраке» удалась. А фотографии к ней, точнее, их компьютерная обработка, выполненная Мариной в коллажном духе Евгении Стерлиговой, придали тексту, как выразился Главный,
«буквально мистическую достоверность». Главный редактор признался, что давно не видел такого успеха. Сегодня телефон редакции раскалился докрасна. На газету обрушился шквал звонков. Звонили сплошные очевидцы. И каждый из них видел этот самый поезд собственными глазами. Они об этом, может, и не рассказали бы никогда, но автор утверждал, что это явление зарегистрировано во многих странах. Сразу появилась масса советчиков, как именно нужно охотиться за таинственным железнодорожным фантомом. Предложения были самые разнообразные, одно бредовее другого. Например, один пенсионер-железнодорожник решительно советовал забраться в первый вагон злополучного поезда и дернуть там тормоз какого-то Вестингауза. Юре пришлось, чертыхаясь, лезть в справочник и выяснять, что, оказывается, имелся в виду тривиальный стоп-кран. Секретарь выслушивала всех, параллельно записывая информацию на диктофон, и обещала читателям, что в ближайшее время появится продолжение статьи. Автор собирается принять участие в очередной охоте на
«поезд-призрак».
        - Ну что же, Юрий, - сказал главный редактор, - тему выбрал ты удачно. И написал хорошо. Я думаю, мы сработаемся. Можно сказать, из ничего сенсацию сделал. Бабушкину сказку в исторический факт превратил.
        - Спасибо, - довольно улыбаясь, сказал Юра.
        - Откуда тему откопал?
        - Марина идею подкинула.
        - Молодец, Марина.
        После разговора с редактором Юра шел не просто счастливым, он буквально летел на крыльях успеха. Выйдя на улицу, он поднял глаза к небу. Солнце улыбалось ему. Жизнь была прекрасна. Юра чувствовал себя полубогом. В его руках было могучее оружие - печатное слово.
        - Юрий, - окликнул его кто-то.
        Юра обернулся. Слева от мраморной лестницы, ведущей в редакцию газеты, стоял худощавый мужчина двадцати восьми - тридцати лет. Одет он был в изрядно выцветший джинсовый костюм, кеды. Его очки были старомодной формы, с довольно толстыми стеклами.
        - Да? - ответил Юра и сделал два неверных шага.
        Рядом проехал самосвал и его рев заглушил слова незнакомца. Он, как и Юра, поморщился, в ожидании, когда этот рев закончится.
        - Меня зовут Стас, - ответил мужчина в очках и протянул Юре руку.
        Юра пожал руку, и тут по его лицу скользнула догадка.
        - У Вас получилась хорошая статья. Если интерес к «Летучему Итальянцу» у Вас еще не пропал, то я могу Вам кое-что рассказать.
        Юра улыбнулся чуть сильнее. Его догадка оказалась верной.
        - Знаете что, - начал он, - у меня сейчас совершенно нет времени. Если Вам не трудно, поднимитесь, пожалуйста, в редакцию. Спросите Иванову - это секретарь. Расскажите ей все поподробней из того, что знаете.
        - Вы меня не совсем поняли, - со снисходительной улыбкой ответил Стас и продолжил. - Если Вы все же согласитесь нас выслушать, то при непременном условии - об этом никогда и никому не расскажете.
        Юра уже уходил, но вдруг остановился. Он обернулся и еще раз пристально посмотрел на человека в очках и за толстыми стеклами сумел разглядеть, как сказал бы Ленин,
«чейтовскую» уверенность. Это ощущение было неожиданным. Человек в джинсах оказался не просто жаждущим «поведать миру» свидетелем.
        - А зачем тогда мне вас слушать, если я не смогу об этом никому рассказать? Я журналист. Моя профессия рассказывать. И кто это МЫ?
        Последнее слово Юра сильно выделил.
        - Мы... - начал было Стас, но остановился на полуслове и улыбнулся. - Похоже, я все же смог вас заинтриговать. Мы - это группа очевидцев и исследователей. А от Вас мы хотим получить помощь. Есть один человек, который не подпускает нас к себе на пушечный выстрел. Он очень много написал про «Итальянца». Ваша статья похожа на его работы по духу. Я думаю, что он Вам не откажет. И даже попытается использовать.
        - Использовать? - сильно удивился Юра. - Не слишком ли много на один день желающих меня использовать?
        - Соглашайтесь, - со спокойной улыбкой сказал Стас. - И все узнаете.
        Профессиональный инстинкт репортера сработал и Юра согласился. Он вдруг подумал, что статья о «поезде-призраке» может получить неожиданное продолжение, а если приложить немного фантазии, то это продолжение легко превратить в детективную историю. Читатели будут просто визжать от удовольствия.
        Ничем не примечательная пельменная в спальном районе города сразу бросилась Юре в глаза. Пока новый знакомый расплачивался с частником за проезд, Юра быстро придумал начало статьи под рабочим названием «Журналистское расследование продолжается».
        - Нам сюда, - сказал Стас показывая рукой на пельменную.
        - Я так и подумал, - ответил Юра.
        - Шаблонно? - с улыбкой спросил Стас. - Но мы же не роман пишем, а занимаемся одним очень непростым делом.

«А мы-то как раз пишем...» - подумал Юра, а в слух произнес:
        - Ну почему же. Для романа, чем больше похоже на жизнь, тем лучше. Придуманные и неестественные вещи рождают недоверие.
        Они быстро дошли до пельменной. Стеклянная дверь была открыта и подперта кирпичом. Внутри пельменной народу было немного. Стрелки на часах, висевших над дверью, показывали десять минут пятого. За столиком возле окна в дальней половине зала сидела компания из трех человек. Мужчина, женщина и мальчик двенадцати-тринадцати лет. Поначалу Юра принял их за семью, но только молодой возраст «мамы» рождал некоторые сомнения. Девушке за столиком было не более двадцати пяти лет.
        - Знакомьтесь, - сказал Стас, когда они подошли к столу. - Это Юрий. Журналист. Именно его статья нас и заинтересовала.
        - Игорь, - представился мужчина лет тридцати пяти и протяну Юре руку.
        - Это Вовка, - сказал Стас, кивая в сторону мальчишки, - и наша царица Тамара.
        Девушка приветливо улыбнулась. Юра сразу же почувствовал, что почти влюбился в новую знакомую.
        - То, что царица, я и сам вижу, - сказал он с добродушной улыбкой.
        - А Тамарой ее назвали папа с мамой, - добавил Игорь и незаметно подмигнул Юре.
        Вовка сбегал на раздачу и принес порцию пельменей.
        - Спасибо, - сказал Юра. - А их есть можно?
        - Не боись, проверено, - ответил Стас.
        Пока Юра с опаской надкусывал первый пельмень, компания новых знакомых хранила молчание.
        - Юра, а почему Вы взялись за эту тему? - наконец заговорила Тамара.
        - Ну... для начала, если ни у кого нет возражений, я предложил бы перейти «на ты», а во вторых, тема как тема. Обычная утка, которую можно раздуть в слона. По-моему, у меня получилось.
        - Никаких проблем, - ответил Игорь. - «На ты», так «на ты».
        Юра не заметил, как проглотил дюжину пельменей. Они оказались не просто съедобными, а даже очень вкусными.
        Вовка же, напротив, равнодушно гонял надкушенный пельмень по сметане, смешавшейся с бульоном и размазанной по тарелке.
        - Твою статью мы читали. Теперь мы расскажем свою историю, - сказал Стас.
        Юра отодвинул тарелку и приготовился слушать.
        - Этим летом мы были в археологической экспедиции. Мы с Игорем археологи. Отец Вовки тоже археолог, поэтому Вовка ездил с нами. В тот день Игорь уехал в город, а мы рыли шурф. Все было как всегда. Солнце, воздух, монотонная работа. Сначала послышался слабый шум, а потом из-под горы выскочил поезд. Тот самый «Летучий Итальянец», о существовании которого мы даже и не подозревали до последней секунды. Не торопясь, он проехал мимо нас безо всяких рельсов и раздавил флягу.
        Стас открыл сумку, достал оттуда покореженную флягу и протянул ее Юре. Тот с интересом осмотрел «вещественное доказательство», но про себя подумал, что таких вот «аргументов» он сам может предоставить с десяток, совершив рейд на ближайшую помойку.
        - Возможно, к зиме я бы и смирился с тем, что это была коллективная галлюцинация, но когда мы уезжали домой.... - Стас замолчал и посмотрел на Вовку.
        Вовка нахохлился и шмыгнул носом. Выражение лица Игоря тоже переменилось.
        - Мы стояли на перроне, - продолжил Стас, чуть замедлив речь, - и ждали поезда на Москву. Поезд опаздывал. И вдруг из тумана возник тот самый паровоз, что мы видели в степи. Он шел по рельсам так же неспешно, как и в первый раз. Мы оцепенели от неожиданности. К тому времени в местной прессе уже появились публикации на эту тему и некоторое представление о «поезде-призраке» мы имели. Но чтоб увидеть его во второй раз... такое трудно было себе представить. Поезд остановился в конце платформы и как бы приглашал нас. Вовкин отец по натуре своей....
        Вовка встал, с шумом отодвинув стул, и ушел в сторону туалета. Юра посмотрел ему вслед, а затем вновь взглянул на Стаса.
        - Вовкин отец очень грамотный археолог, хороший историк, но в свои сорок лет не растерял какую-то детскую тягу к приключениям. Когда поезд тронулся с места, он побежал за ним. В самый последний момент ему удалось прыгнуть на подножку последнего вагона. Он вошел в вагон, и больше мы его не видели.
        Вовка вернулся такой же задумчивый, как и был раньше, только глаза его теперь были красными.
        - Трудно поверить в такую историю? - неожиданно спросил Стас.
        - Непросто, - честно ответил Юра.
        - Я сам в нее не верил, пока Виктор Иванович не исчез за дверцей доисторического вагона.
        - Так что вам нужно от меня? - спросил Юра. Он был практически уверен, что они захотят об этом напечатать в газете.
        - Бондарь. Вам... тебе, что-нибудь говорит эта фамилия? - бархатно спросила Тамара.
        Юра почувствовал, что все его тело пронизало маленькими иголочками. Голос этой женщины творил с ним невообразимые вещи.
        - Бондарь, - повторил Юра. - Григорий Ефимович. - Исследователь «Летучего Итальянца». Один из тех, кто, судя по всему, продвинулся в этом направлении дальше всех.
        - Правильно, - подтвердил Стас. - Попробуй найти с ним контакт.
        Юра вопросительным взглядом окинул компанию.
        - С нами он не встретится, - пояснил Игорь. - Мы пытались уже и не однократно. Для него мы одни из сотен очевидцев, которые обрывают его телефон. Особенно после твоей статьи.
        - А почему он должен встретиться со мной? - удивился Юра.
        - Ты - журналист, - продолжил Стас. - Скажи, что пишешь продолжение статьи. Скажи, что газета очень в этом заинтересована и готова оплатить его консультационные услуги.
        - Мало ли кто в чем заинтересован и за что хочет заплатить! Если, как вы говорите, его замучили звонками, он даже и тридцати секунд со мной не проговорит, как только узнает тему разговора. И потом наша редакция никогда ни за что не платит. Как я могу обещать оплату?
        Мимо столика прошел огромного роста человек с уродливым шрамом на лице. Стас проводил его взглядом. Тамара тоже на него посмотрела, но сразу же отвернулась.
        За окном пельменной, заложив руки за спину, неторопливо прохаживался еще один высокий мужчина. Он бросил короткий взгляд на компанию за столиком и тут же отвернулся.
        - Они что, братья? - спросил Вовка.
        Юра заметил, что к их столику идет крепкий молодой человек. Все смотрели в его сторону.
        - Это еще один наш друг, - сказал Стас. - Познакомьтесь, Роман.
        - Уходим, - отрывисто и громко прошептал Роман.
        Компания встала, Игорь за воротник поднял Юру. Роман перевел взгляд в дальний угол зала. Человек со шрамом большими шагами возвращался к компании новых Юриных знакомых. Роман резко обернулся. За окном пельменной стоял еще один человек со шрамом на лице и пристально смотрел на Вовку. От этого взгляда по спине у Юры пробежали мурашки.
        - Через кухню! - крикнул Игорь и, схватив стул за спинку, с разворота метнул его в человека со шрамом.
        Повара опешили от шума ломающейся мебели. Девица, сидящая у кассы, завизжала. Новые Юрины знакомые бросились в сторону кухни. Прикрывал отход Роман. Игорь поднял за спинку еще один стул и опустил его на голову упавшего громилы. Тот прикрылся рукой и достал из-под плаща стилет. Матовая сталь не блеснула. Игорь попятился назад, Громила резко поднялся и двинулся на него. Игорь еще раз обернулся. Никого из его компаньонов уже не было видно.
        Игорь бросился наутек. В шесть прыжков он пересек зал и, перемахнув через стойку, скрылся на кухне. Дверь, ведущая на улицу, открылась легко, лишь Игорь рванул ее на себя. На пороге стояла женщина с лицом прекраснее луны и глазами глубже, чем море. Игорь остолбенел от неожиданности. Он слегка приоткрыл рот, чтобы сказать что-то, но так и остался стоять. Женщина нежно улыбнулась и медленно подняла руку. Указательным пальцем она коснулась лица Игоря возле переносицы, под левым глазом. Игорь стоял зачарованный и не сводил взгляда с женщины. Он лишь почувствовал, как холодный палец скользнул вниз по щеке.
        Игорь смотрел в глаза, те, что глубже, чем море, а женщина неторопливо вела пальцем по его щеке, рисуя змейку. Затем палец скользнул по скуле и, описав ее контур до подбородка, двинулся вниз. Игорь сглотнул, его кадык дернулся. Большой палец женщины коснулся подбородка, а три остальных коснулись шеи и поглаживали ее короткими движениями. Игорь натужно улыбнулся неестественной улыбкой.
        Молниеносное движение - и человек со шрамом сжимал в руке кадык Игоря. Игорь качнулся пару раз из стороны в сторону и повалился вперед, задев громилу со шрамом правым плечом. От этого его тело немного развернулось, и он упал на левый бок. Его глаза остались открытыми, на губах была все также неестественная улыбка, а из дыры в горле хлестала кровь. Громила посмотрел на Игоря, перешагнул через труп и, отбросив вправо от себя кадык, быстро пошел прочь от пельменной.
        После случившегося было решено разойтись на несколько часов. Все разбежались в разные стороны, руководствуясь старинной поговоркой «За двумя зайцами погонишься - ни одного не поймаешь». Стас повез Вовку к своему приятелю, чтобы тот несколько часов оставался в стороне от основных событий. Роман, Тамара и Юра просто путали следы.
        Теперь Юра ехал на встречу с новыми знакомыми в смешанных чувствах. Что, черт возьми, происходит! Все это выглядело как какая-то игра. Пароли, явки, бегство от преследователей. Если взглянуть со стороны - полнейшая глупость. Юра так и не смог объяснить себе появление в пельменной двух людей огромного роста с ужасными шрамами на лице. В том, что это появление не было случайным, Юра не сомневался. Когда громила двинулся через зал, он заметил на лицах археологов страх, который они безуспешно пытались скрыть. Уже позже Юра вспомнил те непонятные ощущения, которые он чувствовал в подземном переходе и в читальном зале библиотеки. Они были похожи на те, что он испытал в пельменной. И еще ветерок. Неизвестно откуда взявшийся, и пронизывающий до костей.
        Домой Юра не поехал. Он болтался по городу, съел невкусный гамбургер в Мак-Доналдсе, зачем-то зашел в «Елисеевский» магазин... и при этом все время украдкой оглядывался. Ему казалось, что кто-то пристально следил за ним. Несколько раз Юра пытался оторваться от невидимых преследователей. Заходил в проходные дворы, выскакивал из вагонов метро в момент, когда двери закрывались. Казалось, что неведомые глаза повсюду, и они следят за каждым его шагом.
        В Александровском саду Юра появился за десять минут до назначенного времени. Он медленно шел среди гуляющих и украдкой поглядывал по сторонам. Все кругом было подозрительным. Старики, деревья, попрошайки... На одной из дальних скамеек Юра заметил Стаса и Тамару. Они сидели в небольшом отдалении от центральной дорожки. Увидев Юру, Стас поднял руку вверх.
        Еще раз оглянувшись, Юра подошел к новым знакомым. Он всмотрелся в их лица и не обнаружил и тени напряженности. Они выглядели абсолютно спокойными. Как будто весь день посвятили прогулке по Москве.
        - Присаживайся, - сказал Стас, кивая на скамейку. - Как себя чувствуешь?
        - Хреново! - почти рыкнул Юра.
        - Ого... - Стас поднял брови домиком.
        Юра решил сходу пойти в наступление и постараться получить ответы на свои вопросы сразу же, не давая по долгу обдумывать ответ. И шанс у него был. Ведь это они его позвали. Значит, он им зачем-то нужен. Значит, без него у них что-то не выходит.
        - Хорошие мои, - почти с издевкой выдавил из себя Юра. - Я не почтальон, я журналист. Я вас насквозь вижу. Если вы мне сейчас не расскажете во что собирались меня втянуть, если уже не втянули, я поднимаюсь и ухожу.
        - Сейчас Роман подойдет и ты все узнаешь. - Сказала Тамара.
        Юра только сейчас заметил, что их лица все же чем-то озабочены.
        - А где Игорь?
        - Игорь погиб, - ответил Стас и опустил голову.
        - Что? - Юре показалось, что он ослышался.
        - Игорь погиб, - так же спокойно повторил Стас.
        - Как погиб? - по-глупому задал Юра нелепый вопрос.
        Небольшая пауза воцарилась над скамейкой. Юра никак не мог осознать услышанное.
        - Роман, - сказала Тамара, кивнув в сторону приближающегося Романа.
        - Вот он сейчас нам все и расскажет. - Выдохнул Стас.
        Роман шел быстрой уверенной походкой и украдкой поглядывал в разные стороны.
        - Ну что там? - спросил Стас.
        - Все как всегда, - ответил Роман.
        - Что, черт возьми, как всегда? - недовольно спросил Юра.
        - Прости, - начал Стас. - Мы были недостаточно откровенны с тобой.
        - Недостаточно откровенны?! - взорвался Юра. - Давайте назовем вещи своими именами. Вы меня обманули и собирались использовать. Ты сам мне об этом сказал утром. Или вы меня совсем за придурка держите?
        Стас тяжело вздохнул и еще раз окинул присутствующих взглядом, как бы говоря, что другого выхода, кроме как рассказать все, у них нет.
        - Понимаешь... Все... Совсем не однозначно.
        Было заметно, что Стас никак не подберет нужные слова.
        - В общем, предысторию ты знаешь, - продолжил Стас. - В 1911 году трехвагонный туристский состав покинул Римский вокзал. Через двенадцать с половиной часов он вошел в один из горных тоннелей Ломбардии и бесследно исчез. За два года до этого, в 1909 году, один известный московский меценат и любитель театра Алексей Лукавский решил присовокупить череп писателя Никольского к своей коллекции черепов великих людей, подкупив одного засранца. Тот на второй день после смерти писателя обезглавил его труп. Никольского хоронили в закрытом гробу и почему-то отпевали не в храме, а прямо на могиле - об этом есть запись в белоцерковской уездной полиции. Людская молва говорила, что у этого сумасшедшего коллекционера уже есть несколько черепов известных актеров, театральных режиссеров... На самом же деле, Лукавский был не настолько полоумным, как все его считали, и двигал им отнюдь не коллекционный зуд. Ты слышал, что-нибудь о культе «Двенадцати Голов»?
        - Нет, - ответил Юра. Он старался максимально вникнуть в суть рассказа.
        - Это очень древний культ, - продолжил Стас. - Корни его берут начало в Индии. Для его исполнения необходимы и пригодны только черепа тех людей, кто при жизни был чрезвычайно умен, имел сильную волю и способность видеть в окружающем мире то, что большинству не доступно. Ну, а что писал Никольский, тебе, надеюсь, рассказывать не надо. Эти книги многих свели с ума.
        Внук Никольского не потерпел глумления над останками деда и пришел к Лукавскому с револьвером. Как ни странно, тот отдал ему череп. Похоже, у него были на это веские причины. Хотя Лукавский был достаточно смелым человеком и участвовал во многих авантюрах. Но что-то все же заставило его отдать череп.
        Внук Николай, морской офицер, должен был вскоре отбыть в Италию. За год до этого в Италии случилось мощное землетрясение в Мессине. Русские моряки помогали вытаскивать итальянцев из-под развалин, оказывали им медицинскую помощь. В знак благодарности итальянцы на годовщину событий устроили в Риме грандиозный прием. Николай был в составе делегации. В Италии он и намеревался по-христиански захоронить череп предка - его дед считал Италию второй родиной. Но что-то там не срослось у них, и он никуда не поехал. Через знакомого итальянского капитана Этторе Джулиани Николай передал ларец с черепом деда русскому консулу, чтобы тот завершил эту миссию вместе с настоятелем посольской церкви в Риме. Обо всем уже была договоренность. Но капитан не успел встретиться с консулом, так как надолго ушел в море. Его младший брат, Марио, взял ларец с черепом из кабинета, чтобы попугать приятелей на той самой прогулке, во время которой и исчез поезд. Кстати, этот Марио и был одним из тех двух, кому удалось спрыгнуть с поезда.
        - При чем здесь смерть Игоря? - спросил Юра. - Что значит «все как всегда»?
        - Все что я сейчас рассказал, мы узнали только после того, как Виктор, Вовкин отец, исчез вместе с поездом. У нас появилась предположение, что все дело в голове. То есть в черепе. И как только мы стали продвигаться в этом направлении, начали гибнуть наши друзья. Вокруг нас происходят странные вещи. Мы просто уверенны, что Бондарь может нам что-то рассказать.
        - Почему вас интересует именно Бондарь? - спросил Юра.
        - Бондарь. Григорий Ефимович, - продолжил Стас. - Писатель, журналист, философ, историк, физик, и еще Бог знает кто. Похоже, о «Летучем Итальянце» он самый информированный человек. По нашим сведениям, практически все публикации на эту тему принадлежат его перу, хотя и выходят под другой фамилией. Причем каждая новая статья оказывается беспардонной перепевкой предыдущих. У нас сложилось впечатление, что Бондарь специально сочиняет про поезд небылицы, чтобы никто не узнал того, о чем он не хочет рассказывать. А может, это нам только кажется, потому что к нему невозможно подступиться. Ты
        - человек новый. Да еще и журналист. Возможно, он попытается тебя использовать в своих целях. Но ты-то будешь к этому готов и, возможно, сможешь что-то разузнать. Пойми, это очень важно.
        Юра чувствовал, что ему сообщили далеко не все, и выжидательно молчал. Пауза затягивалась.
        - Дело в том, что... - как-то нехотя добавил Стас, - Ну хорошо. В общем, есть сведения что «Летучий Итальянец» каким-то образом причастен к концу света. Точнее к тому, что принято под этим понимать...
        - И вы во все это верите??
        - А ты нет? - резко спросил Роман. - Посмотри сколько трупов вокруг этого фантома только из наших знакомых! А сколько тех, про кого мы не знаем? И хотели они все только одного - узнать, что такое «Летучий Итальянец». Что он из себя представляет.
        В очередной раз воцарилось тяжелое молчание.
        - Ну, вот и все, Юра, - подвел черту Стас. - Теперь ты знаешь то же, что и мы.
        Юра продолжал молчать, пытаясь уложить в голове все, что услышал за последние полчаса.
        - Как погиб Игорь? - в очередной раз спросил он.
        - У него вырвали кадык, - ответил Роман. Юра оцепенел.
        - Жаль. Настоящий был мужик... - тихо сказал Стас.
        - Настоящий мужчина, - добавила Тамара и отвернулась.
        - Есть два свидетеля, - продолжил Роман. - Они видели, как Игорь стоял у выхода с кухни с каким-то здоровенным мужиком со шрамом на лице. Так они стояли несколько минут. Потом он упал, а человек со шрамом ушел.
        - Что же тот ему такое сказал, что Игорь стоял и слушал? - высказал вслух свою мысль Юра.
        - Вопрос не в том, что сказал, а кто сказал, - уточнил Роман.
        - Роман работает в милиции, - пояснил Стас. - Поэтому мы и знаем подробности про Игоря. Он уже сталкивался с «человеком со шрамом». Почти сразу, как только начал нам помогать.
        - На даче, где мы обсуждали новости о «поезде-призраке», которые нам удалось добыть, кто-то убил собаку и поджег дом, - продолжил Роман. - Я уходил последним. В комнате появился громила. Я повернулся и схватил кочергу. А когда я обернулся назад, передо мной стояла очаровательная женщина. Я почувствовал, что теряю волю. Мне стоило больших усилий, чтобы отвести взгляд в сторону. Я встряхнул головой и снова посмотрел на женщину. Передо мной стоял все тот же громила.
        - Гипноз? - предположил Юра?
        - Возможно. Только я устоял, а Игорь нет.
        - Так в чем же смысл этого культа «Двенадцати Голов»? - спросил Юра. - Просто клуб по интересам а-ля сатанисты?
        - Культ «Двенадцати Голов» подразумевает, как конечную цель, власть зла над миром, - пояснила Тамара. - Как ни банально это звучит.
        - Так что ты нам ответишь? - спросил Стас. - Ты поможешь нам?
        - Да, - ответил Юра почти сразу.
        На Москву опускались сумерки. Смельчаков противостоящих злу снова было пятеро.
        - Если Бондарь клюнет и пойдет на контакт, с какого края лучше к нему подступиться? - спросил Юра, когда компания уже собиралась расходиться. - Или может, есть что-то конкретное, что нас интересует?
        - Да сколько угодно! - Стас принялся загибать пальцы левой руки, - как этот поезд движется? В смысле, почему... Почему при этом дымит и пыхает паром? У него что, за восемьдесят шесть лет вода и топливо не кончились? Или кто-то зачем-то дозаправляет его на неведомых стоянках? Почему его не касается разница в ширине колеи в России и в Европе? Кто им управляет, если кабина машиниста пуста? Видишь сколько вопросов. Ты деликатно обошел их в своей статье, но ведь яснее от этого не стало. Вот тебе и конкретика.
        - Можно использовать легенду о манускрипте, - сказал Роман.
        Юра вопросительно посмотрел на Стаса, и тот почти сразу же ответил:
        - Борьба добра и зла вечна. И вечно злу противостоят смелые люди. Группы и одиночки. Кто-то ходит в крестовые походы, кто-то сидит в библиотеках и ищет в книгах ответ на тот же самый вопрос - как победить зло. Существует легенда об одном манускрипте. В четырнадцатом веке неизвестный монах в одном из итальянских монастырей открыл нумерологическую закономерность проявления зла на земле. Если точно знать о нескольких датах проявления зла, и если есть уверенность, что это не случайность, а звенья одной цепи, то при помощи формулы, которую вывел этот монах, можно узнать о дате и месте следующего проявления из данной закономерности. Другими словами, неизвестный борец со злом вывел «Алгоритм зла». У нас есть сведения, что Бондарь знает об этом манускрипте больше всех. Надо попытаться вытянуть из него информацию.
        - Ну что же, - невесело сказал Юра. - Я попытаюсь. Если он вообще согласится со мной разговаривать.
        С лотка в переходе на станцию метро «Павелецкая» Стас купил газету бесплатных объявлений и жестом головы показал Вовке, что они идут дальше. Поднявшись на платформу и пройдя немного в ее конец, Стас встал возле колонны, прислонился к ней и начал просматривать содержимое газеты. Вовка стоял рядом и с упоением читал
«Остров сокровищ». Время было позднее - около десяти часов вечера. Стас просмотрел раздел «Коллекционирование» и, перевернув страницу, нашел колонку «Разное». Эту операцию он проделывал каждый день на протяжении последних двух недель. И в той и в другой колонке Стас нашел и свое послание.
        Интересуют материалы (рукописи, книги, в том числе и старинные), касающиеся древнего культа «Двенадцати Голов» или «Поезда-призрака». Куплю, меняю, рассмотрю другие варианты приобретения. Контакт через газету. Станислав.
        Дав объявление в газету, Стас пытался найти манускрипт у коллекционеров, букинистов, или же тех, кто заполучил его в наследство. Шанс отыскать следы этого манускрипта в России был мизерный, но все же... Перевернув страницу, в самом верху Стас, наконец, увидел ответ на свое послание:
        Возможно, у меня есть то, что Вас заинтересует. Конкретно - старинный свиток об интересующем вас культе. Жду координат для контактов. Александр Петрович.
        Стас довольно улыбнулся. Конечно, не было никакой уверенности, что это именно то, что нужно, но, возможно, появлялся шанс. Стас допускал, что это может быть и ловушка, но он все равно назначит встречу и пойдет на нее. Обязательно пойдет. Какая бы там не была информация, она наверняка окажется полезной.
        Поезд подошел к платформе и остановился. Двери открылись напротив Вовки, но он был увлечен чтением и не заметил этого. Стас улыбнулся еще раз и за воротник отодвинул Вовку в сторону. Старенькая бабушка неторопливо ковыляла, выходя из вагона.
«Осторожно, двери закрываются...», - прогнусавил металлический голос. Бабуля, наконец, вышла. Стас подтолкнул Вовку к вагону, за шею направляя его движение, и заметил, что в тоннеле движется свет. Три ярких глаза. Стас повернулся направо и..
        Из тоннеля на полной скорости вылетел поезд. Стас успел лишь, что было силы, за воротник выдернуть Вовку из вагона, куда он уже успел зайти. Мальчик кубарем откатился почти до противоположного края платформы. Вылетевший из тоннеля поезд смял как гармошку и поднял на дыбы последний вагон стоящей у платформы электрички, придав ей ускорение. Два поезда слились в один. Зеркало заднего вида второй электрички ударило Стаса в плечо. Он отлетел к колонне и больно ударился об нее лбом. От контакта с плечом зеркало сложилось и только поэтому не сломало его.
        Вовка приподнялся на руки, встряхнул головой, и она загудела. В глазах появилась рябь. Она быстро закрыла все окружающее сплошной пеленой. Вовка опустил голову, опираясь на широко расставленные руки.
        От столкновения поездов стекла брызнули на платформу. Грохот расплющиваемого железа был ужасен. Те немногие, что стояли на платформе, попадали, и теперь, поднимаясь, но все еще низко пригнувшись, бросились к выходу. Женский визг сливался с криками «Помогите-е!!». Уборщица, еще молодая женщина, с воплем ужаса побежала прочь, перевернув ведро с опилками, на бегу налетев на дежурную по станции и сбив с нее красный форменный клобук. Кто-то пронзительно кричал
«Милиция-я!!», полная накрашенная тетка требовала немедленно позвонить в ФСБ.
        - Ву-у-о-ох-х-хр... - прохрипел Стас.
        Вовка поднял голову и увидел, что огромного роста человек держит Стаса за горло, прижав к колонне. Ноги Стаса болтались на весу. Он вцепился в руки громилы, пытаясь их оторвать, но его пальцы то и дело соскальзывали.
        - Тебе нечего делать на этом свете! - проскрипел громила со шрамом через все лицо. - И на том тебе места нет!
        Стас все хрипел. Он попытался дотянуться кулаком до носа громилы, но руки доставали лишь до плеча. Несколько раз кулак беспомощно ударил по плечу громилы, но тот даже не ощутил этого.
        Вовка поднялся на ноги, и его качнуло в сторону. Через пару секунд он поймал равновесие и двинулся к Громиле. Его взгляд задержался на щетке, лежащей на полу. Вовка поднял ее и, разбежавшись, наотмашь ударил громилу по спине. Щетка сломалась, Вовка по инерции провернулся еще на пол оборота, с трудом устояв на ногах. Громила выгнулся назад и разжал руку. Стас упал на пол и схватился за горло. Громила развернулся, увидел Вовку и пошел на него. Вовка отшатнулся и попятился.
        Милиционер, очень крепкий на вид мужчина, с оттяжкой ударил громиле резиновой дубинкой под сгиб ноги. Громила оступился и повалился на мраморный пол. Удар дубинкой пришелся немного под углом и тем самым серьезно повредил громиле ногу. Она больше не сгибалась в колене, а была уродливо отставлена в сторону.
        Вовка посмотрел на милиционера. Лицо у него было озабоченным, но с явным оттенком удовольствия. Вовка бросился к Стасу. Тот уже поднялся и старался прокашляться, стоя у колонны, опираясь на нее спиной. Милиционер уже начал нагибаться к громиле, чтобы схватить его за воротник, но тут его кто-то обхватил за плечи. Вовка повернулся и увидел, что это второй громила, у которого был такой же страшный шрам через все лицо.
        Милиционер попытался освободиться от захвата, но громила еще сильнее сжал руки. Милиционер из последних сил напряг мускулы. Все было тщетно. Громила в два рывка подтащил его к колонне и с разворота кинул на нее. Милиционер дернулся и сполз на мраморный пол, раскинув руки, неестественно вывернув правую ногу.
        На платформе послышались крики: «Да что же это делается!!», «Да позвоните же кто-нибудь!!!», однако никто не торопился прийти на помощь поверженному стражу порядка.
        В это время Стас собрался с силами и, поднимаясь, взял в руки ведро, в котором осталось немного опилок. Громила, тяжело дыша, начал разворачиваться. Стас уже бежал в его направлении. В три прыжка он оказался возле противника. Сходу запрыгнув на лавку, Стас наотмашь засандалил громиле по голове. Остатки опилок дождем посыпались на пол. Громила, не закончив разворота, наклонился в сторону и с грохотом рухнул на бок.
        Стас подбежал к Вовке и, присев, схватил его за плечи. Бегающими глазами он осмотрел его, ощупал, быстро и отрывисто передвигая руки по телу. Вовка поначалу немного испугался, но потом все понял.
        - Со мной все в порядке, - сказал он.
        - Точно? - недоверчиво переспросил Стас, не веря в услышанное.
        - Точно.
        Стас поднялся и осмотрелся вокруг. Два разбитых поезда стояли возле платформы. Тот, что был сзади, протолкнул первого наполовину в тоннель. Пассажиры, попадавшие от удара на пол, поднимались и выбирались через разбитые окна. Кругом слышались стоны. Слава Богу, пожара не случилось, да и народу в поездах было не много. Дежурная по станции что-то говорила срывающимся голосом человеку в форме машиниста. Прибежавшая из станционного медпункта медсестра водила пронашатыренной ваткой перед носом пожилой женщины, лежавшей на полу. Стас еще раз осмотрел платформу. Он не видел больше ничего угрожающего и они с Вовкой побежали вверх по эскалатору. По соседнему эскалатору, идущему вниз, на станцию, бежал наряд милиции - пять человек во главе с коренастым капитаном. Вовка и Стас посмотрели им в след и побежали дальше. Что произошло на станции через несколько минут, они так и не узнали.
        - Что он от тебя хотел? - тяжело дыша, спросил Вовка, соскочив с эскалатора.
        - Не знаю, - честно ответил Стас. - Он не успел сказать. Наверное, то же, что они хотят всегда.
        - А что они хотят всегда?
        - Чтобы зло победило, - Стас остановился. Они уже выбрались на улицу.
        На город опускалась темно-синяя августовская ночь. Зайдя в ближайший переулок, Стас остановил Вовку у тусклого фонаря, и посмотрел ему в глаза.
        - Мы никогда не говорили об этом... - начал он. - Ты, наверное, не до конца понимаешь, что мы ввязались в очень страшную игру. Можно воспринимать все как сказку, но мы... и ты в том числе, сейчас боремся со вселенским злом. Мы вступили в открытую и неравную схватку. И уйти в сторону теперь уже невозможно.
        - Я понимаю это, - сказал Вовка. Он шумно сглотнул и посмотрел на Стаса.
        Стас заглянул в детские, открытые миру глаза, и вдруг ясно увидел в них совсем не детскую печаль. В это мгновение ему стало страшно. Страшно оттого, что все, что он сейчас сказал Вовке - правда. При участии взрослых этот ребенок ввязался в самую настоящую войну. Стас взял Вовку за плечи.
        - Домой нам возвращаться нельзя. Сейчас мы поедем к моему старому учителю. Помнишь, я рассказывал тебе о нем? Ты поживешь у него некоторое время. Он очень хороший старичок.
        Стас снова замолчал. Вовка тоже стоял молча, немного опустив глаза. Его скулы еле заметно дергались, выдавая волнение.
        - Ты хочешь что-то спросить?
        - Да, - сказал Вовка и замолчал на несколько секунд. - Папа вернется?
        Он опять поднял на Стаса свои большие серые глаза. Теперь в них светилась такая отчаянная надежда, что Стас не сразу нашелся, что ответить.
        - Обязательно... По-другому и быть не может. Мы же стоим на стороне Добра. А оно всегда побеждает.
        Тем временем на станции метро наряд милиции раздвинул изрядно увеличившуюся толпу зевак возле распластанных на платформе тел: двух громил и милиционера. Сержант присел перед поверженным коллегой и принялся нащупывать пульс.
        - Все, Михалыч... - сказал он капитану, поднимаясь.
        Трое других милиционеров попытались разогнать зевак.
        - Отойдите, отойдите. Нечего здесь смотреть, - говорил зевакам капитан.
        От тел начал подниматься легкий сизый дымок.
        - Всем назад! - рявкнул капитан.
        Все отступили, кто-то спрятался за колонну. Холодный пронизывающий ветерок прошелестел по платформе и закрутил в легкие смерчи струйки дыма, поднимающиеся от лежащих громил. Раздался звук падающего тела - упала в глубокий обморок накрашенная тетка, призывавшая позвонить в ФСБ. Взору зевак, милиции и только что подошедших санитаров с носилками предстало удивительное. Тела двух громил вдруг начали истончаться. Контуры их сместились и стали опадать. Ветер и остатки дыма втянулись в черное жерло тоннеля и через несколько секунд все стихло. Только желтоватая слизь и черные подтеки на мраморном полу «Павелецкой» напоминали о двух мордоворотах с глубокими шрамами на лице. Оцепеневшая толпа шумно выдохнула, а видавший виды капитан размашисто перекрестился.
        Есть в Москве такие места, попав в которые человек не хочет уходить. И не важно, что это - тихий центр или рабочая окраина, если территория ухожена, если дома не стоят подобно барханам посреди пустыни, а окружены зеленью деревьев. И еще более притягательной становится местность, если где-то поблизости живет человек с большой буквы "Ч". Среди знакомых Стаса такой человек был. Это его бывший учитель, по сей день преподававший в Университете историю от древнего мира до средних веков. В МГУ на многочисленных кафедрах исторического факультета было немного преподавателей, с кем можно было не просто поговорить, но еще и получить удовольствие от беседы. Ну, а из истории Андрей Борисович знал, кажется, все. По крайней мере, Стасу так казалось.
        Поднявшись на четвертый этаж, Стас остановился перед знакомой дверью коммунальной квартиры с восемью звонками, выстроенными сверху вниз. Вовка заметил волнение Стаса и улыбнулся. Он очень много слышал об этом старом учителе, Стас любил о нем рассказывать. Мальчик протянул руку и, нажав на профессорский звонок, выжал две коротких трели. Стас от неожиданности вздрогнул и посмотрел на Вовку. Он, конечно же, прежде чем ехать к профессору, договорился с ним по телефону, но все же близость личной встречи его взволновала.
        - Это чтоб долго не переживать, - ответил Вовка, пожав плечами.
        Стас кивнул, закрыл глаза и задержал дыхание. За дверью послышался шорох от скользящих по полу шлепанцев профессора. Стас выдохнул и усмехнулся. Профессор, так же как и раньше, шаркал по полу. Наверное, Стас узнал бы эти звуки из тысячи подобных.
        Дверь открылась, и на пороге появился седой старичок с морщинистым чисто выбритым лицом. Он несколько секунд просто смотрел на гостей, и постепенно его лицо стало расплываться в приветливой улыбке.
        - Станислав, - пропел старичок. - Голубчик, ты ли это?
        - Я, профессор, - улыбаясь, ответил Стас.
        - А это значит и есть Владимир... - Вовка хотел сострить, что он не только ест, но еще и пьет, но сдержался. - Проходите же. Что вы в дверях стоите?
        Коммунальная квартира, в которой жил профессор Кривега, была типичной. Высокие потолки, длинный темный коридор с развешанными по стенам оцинкованными ванночками и тазами, велосипедами, лыжами, детскими колясками. И почему-то такие коридоры всегда загадочно петляли, словно лабиринт, выход из которого не предусмотрен. Стас шел первым - он тысячу раз ходил по этому лабиринту, Вовка посредине, а профессор последним. Вовка все время за что-то задевал и обо что-то больно ударялся. И тем удивительнее для него было, что Стас наоборот ничего не задевал.
        Профессорская комнатка находилась в самом конце коридора. Стас толкнул дверь и вдохнул знакомый аромат юности. Господи, сколько же они с друзьями провели времени в гостях у Андрея Борисовича, попивая чай и слушая рассказы о давно исчезнувших цивилизациях, империях, культурах.
        - А у вас все по-прежнему, - сказал Стас, осмотревшись. - Книги, книги, книги... мы с Вами не виделись почти пять лет, а кажется, как будто только вчера расстались.
        - Время - понятие относительное, - ответил профессор. - Тебе ли, как археологу, этого не знать. Вот что ребятки, я сейчас схожу в булошную, а вы тут располагайтесь. Какая прелесть эти ночные магазины. В любое время и все, что нужно.
        - Давайте я схожу, - Вовка только собирался сесть в кресло и тут же оттолкнулся от подлокотников.
        - Успеешь еще находиться, - с улыбкой ответил профессор. - Тем более, что ты не знаешь, куда идти. Станислав, распоряжайся, голубчик. Вода на кухне, чашки в серванте, варенье в буфете. Я быстро.
        Профессор надел легкую шляпу, посмотрел на себя в зеркало и вышел. Вовка окинул комнатку взглядом. Размером она была метра четыре в ширину и примерно семь в длину. У правой стены стоял круглый стол, буфет, сервант и платяной шкаф. У левой - диван и дубовый письменный стол необъятных размеров. Все остальное место вдоль стены занимали книжные стеллажи и полки. Даже над диваном. Многие из книг были очень старыми. Если на полках и было пустое место, то там стояли старинные амфоры, небольшие скульптуры и прочая старинная дребедень.
        - Мда... Именно так я себе и представлял берлогу настоящего профессора.
        - Как? - спросил Стас.
        - Ну... так, - пожимая плечами, развел руками Вовка. Стас улыбнулся и пошел на кухню ставить чайник.
        А на кухне все было, как и раньше. Четыре газовых плиты в ряд, восемь кухонных столиков, разбросанных по углам огромной ку-хни, пять разномастных холодильников. На Стаса накатили вспоминания, рассказы профессора во время посиделок за чаем с виш-невым вареньем. И не всегда темы для разговоров учителя и учеников были историческими. Нередко говорили о взаимоотноше-ниях людей обществе, о дружбе, предательстве, о книгах, фильмах, о смысле жизни, наконец. Профессор в качестве примера часто приводил реальные ситуации из жизни коммуналки, справедливо считая ее маленькой моделью мира. Тут были рассказы и о куске мыла в кастрюле врага по кухне, и о чужой сковороде на плите соседа в момент его неожиданного возвращения, и много еще о чем. Конечно же, не все соседи поступками своими походили на зверей. И за детьми приглядывали, и старикам помогали.
        На кухню вбежала маленькая девочка. В правой руке она держала серого полосатого котенка. Лапки его свисали как четыре макаронины. Девочка прижала котенка к правому боку и открыла стоящий в углу холодильник. Достав оттуда пакет молока, девочка налила его в блюдце, стоящее возле холодильника, и посадила перед ним котенка. Маленький пушистый комочек вытянул к блюдцу мордочку, несколько раз обнюхал его и начал лакать. Девочка сидела рядом и размеренно гладила котенка по шерстке.
        - Опять его притащила! - не то прогнусавил, не то недовольно прошипел плюгавый толстячок с лакированной лысиной. - Всю квартиру зассал!
        Стас знал этого толстячка. Отвратительное существо. За всю свою жизнь он не упустил ни одной возможности сделать или сказать кому-нибудь гадость. И мать его была в этом достойном примером. Сначала она писала доносы в НКВД, потом в ЖЭК, а к старости перешла на газеты. И профессору от этой семейки тоже досталось.
        - Пшел вон! - фыркнул толстячок и пнул котенка словно мячик.
        Пушистый комочек поднялся в воздух, пискнул в полете, и ударился о ногу Стаса. Девочка приоткрыла рот и недоуменно моргала глазками. Через пару секунд она захныкала, и почти сразу перешла на рев.
        Толстячок поднял глаза на Стаса и, увидев его взгляд, замер с приоткрытым ртом. Археолог был уверен, что сейчас расплющит плешивого с одного удара по лысине. Но он успел сделать только два шага навстречу врагу. В дверном проеме появился Егор, сосед профессора. Он жил в этой квартире четырнадцать лет и плешивого невзлюбил с первого часа. Егор схватил толстячка за отвороты плюшевого халата и приподнял к своим глазам. Толстячок дернул ножками, и с них слетели шлепанцы.
        - Я тебя, сверчок плешивый, последний раз предупреждаю. Еще раз кота тронешь
        - я тебе нос откушу.
        - Да я тебя... - трепыхался толстячек, - а ну пусти... распустили вас... да я вас всех...
        - Топай отсюда. Зас-сранец! - прошипел Егор и швырнул сволочь через открытую дверь в коридор.
        Толстячок отскочил от стены, чудом устояв на ногах, отряхнулся и засеменил прочь, продолжая выкрикивать угрозы из коридора. Егор постоял немного, прислушиваясь к бубнежу, и с довольной улыбкой прошел к Стасу.
        - Здорово!
        - Привет, - ответил Стас, пожимая протянутую руку.
        - Это ты правильно сделал, что пришел к профессору. Сдает старик. Ученики иногда еще приходят, но разве сравнишь нынешнюю молодежь с вами.
        - Ну, ты скажешь тоже, - ответил Стас. - Просто все сейчас заняты добыванием средств к существованию. Сейчас не поразгружаешь вагоны, как мы в юности.
        - Эт точно, время другое, - согласился Егор. Он поставил чайник на плиту и включил газ. Тут его окликнул женский голос, и Егор вышел из кухни.
        Девочка сидела на корточках и гладила лакающего молоко котенка. Его тощенький хвостик торчал в потолок антеннкой. Стас в задумчивости прислонился к профессорскому холодильнику - древнему агрегату с торчащей вверх наискосок ручкой и витиеватой надписью ЗИЛ на белой обшарпанной дверце. К холодильнику, очевидно, пришло настроение включиться - он коротко вздохнул, старчески прокашлялся и тут же затрясся, словно в припадке. Стасу вдруг стало гадко. Ведь он на самом деле забыл про старика. А профессор всегда был одинок. Одиночество само по себе очень страшно, а одиночество в старости страшно вдвойне. Начинаешь понимать, что твои дни, месяцы, пусть даже годы сочтены. Ты никому не нужен, потому что не можешь ничего дать. Это все, конечно, громко звучит - борьба со злом во вселенском масштабе. Можно возвыситься в своих глазах до уровня Георгия Победоносца. Но почему-то никто не замечает зла рядом с собой. Обычного, бытового зла. Которое происходит где-то рядом, но только никто не хочет его замечать. Гораздо проще разглагольствовать на темы «кто виноват и что делать», но при этом не делать ничего. А ведь
порой и сделать-то надо не так уж и много.
        Стас не успел заварить чай, как вернулся профессор. Он был очень рад снова сидеть за одним столом с учеником и пить чай с вареньем. Как раньше. Стас это заметил, и ему снова стало стыдно. Старику и нужно-то было совсем немного: чтобы ему хотя бы изредка звонили.
        Вовке, похоже, здесь понравилось. Он улыбался профессорским шуткам, рассказам из преподавательской практики. И чай, как показалось мальчишке, был каким-то особенно вкусным.
        - Андрей Борисович, я Вас очень прошу, не увлекайтесь походами в музей.
        - Станислав, но он же не граф Монтекристо, - возмутился профессор. - Не сидеть же мальчику в заточении. Иногда надо и воздухом подышать.
        - Конечно надо, - согласился Стас. - Только все же лучше, чтобы Вовка поменьше бывал на глазах у посторонних.
        - Но...
        - Андрей Борисович, я вам все позже объясню, - улыбнулся Стас.
        - Ну что же. Дома так дома, - согласился профессор. - Мы и дома найдем, чем заняться. - Профессор тайком подмигнул Вовке.
        Через час Стас ушел. Главное, что Вовка какое-то время будет вне игры. Он не хотел рисковать и поэтому решил спрятать его у профессора. Здесь его точно никто не найдет. И как же все-таки гадко, что поводом для визита к старому учителю явилась необходимость в его помощи.
        Юра шел на работу с больной головой, сутулясь, мрачно глядя себе под ноги. Вот уже третью ночь у него не получилось нормально заснуть. Он еще раз перерыл все материалы, которые ему удалось собрать, и ничего полезного не нашел. Слухи, легенды, документальные свидетельства. Но в этих записях не было ничего, что могло бы относиться к «Алгоритму зла». У Юры ничего не получалось. Его размышления зашли в тупик. Бондарь на звонки не отвечал, на контакт пока не шел.
        Когда Юра поднялся в редакцию, все, кто попадался на пути, смотрели на него с плохо скрываемой улыбкой. Юра вяло улыбался в ответ и, отмахиваясь, пробирался к своему столу.
        - Веселая была ночка? - с улыбкой до ушей спросил фотограф Саша, приятель по работе.
        - Если бы... - ответил Юра. - Что-то продолжение у меня не получается.
        Сашу окликнули из комнаты в конце коридора и он пошел на крик ответственного редактора. Юра продолжил путь к своему столу.
        - Юра.
        Юра обернулся. За спиной стояла Марина.
        - Тебе кто-то звонил вчера. Сказал, что хотел бы с тобой встретиться. Что вам есть, о чем поговорить.
        - Который за вчера? - устало, спросил Юра.
        - Я ему сказала то же самое, но он просил передать тебе, что его фамилия Бондарь и....
        - Как?!
        - Бондарь, - повторила Марина с заметным испугом на лице.
        - Что еще он сказал?
        - Что... что если ты сможешь сегодня прийти в три часа к кинотеатру «Варшава» на Войковской, то он будет тебя ждать у большой афиши со стороны метро. Он сказал, что с удовольствием обсудит с тобой статью. Вот, я записала приметы, - Марина протянула Юре листок бумаги.
        Как только Юра до конца осознал то, что услышал, он тотчас же проснулся. Поначалу он хотел позвонить Стасу, но решил, что будет лучше, если он сначала встретится с Бондарем, а уже после расскажет о том, что было.
        В назначенный час Юра подошел к афише и по приметам, которые Бондарь о себе сообщил Марине, узнал его практически сразу.
        - Григорий Ефимович? - спросил Юра, подойдя к мужчине пятидесяти пяти - шестидесяти лет в строгом костюме из легкой серой ткани, с дорогим кожаным дипломатом в левой руке.
        - Юрий Топорков? - сказал в ответ Бондарь.
        Юра улыбнулся и кивнул головой. Они пожали руки.
        - Рад встрече с Вами. У Вас получилась хорошая статья.
        - Спасибо.
        - Практически никакого заигрывания с мистикой, - продолжал Бондарь хвалить Юрину статью. - Факты отдельно, предположения отдельно. Где легенда, там так и говорится - легенда.
        - Редактор считает совсем наоборот. Он говорит, что я сделал из мухи слона. Но в том, что получилось интересно - он с Вами согласен.
        - Ну-у-у, слон из мухи - это не страшно. Значительно хуже, когда наоборот - из слона пытаются сделать муху. Ужасно нерентабельно. Слишком много отходов...
        Юра и Бондарь рассмеялись и не спеша направились к подземному переходу. Бондарь говорил, как по писанному. Казалось, он просто хочет выговориться. Юре не нужно было выуживать нужную информацию, ему оставалось только внимать. И он почерпнул много интересного из этой беседы.
        - Я думаю, что легенда об «Алгоритме зла» всего лишь легенда, - уклончиво говорил Бондарь. - Хотя, конечно, она не лишена оригинальности. А скажите, Юрий, Вы никогда не задумывались над тем, что собой представляет железнодорожная сеть в масштабе всей планеты?
        - Ну... естественно, это солидное сооружение... - начал Юра, хотя задумался об этом впервые, а его статья о «поезде-призраке» данного контекста почти не касалась.
        - Это не просто «солидное сооружение». Это грандиозное и самое уникальное сооружение! Его часто ставят в один ряд с Египетскими пирамидами, но это нечто совершенно иное. Сами подумайте: Египетские пирамиды - это некий локальный феномен, а железнодорожная сеть оплетает всю планету и фактически является замкнутой. У нее нет ни начала, ни конца. Нет, конечно, есть тупики, снятые участки рельсов, но все это ничтожно мало по сравнению с остальной частью мировой железнодорожной паутины.
        - Пожалуй, вы правы, - задумчиво произнес Юра.
        - Не пожалуй, а точно! - воскликнул Бондарь. - Теперь добавьте к этому сотни тысяч километров проводов сети электропитания, управления стрелками и семафорами, линии электросвязи... Что мы с Вами получаем? Мы получаем колоссальную энергоинформационную структуру! Целый организм с автономной и очень сложной топологической системой. Настолько сложной, что она просто обязана порождать внутри себя аномальные зоны, где привычные закономерности искривляются, и, подобно параллельным линиям в неэвклидовой геометрии, начинают пересекаться. Вы слышали о ленте доктора Мебиуса? Вопрос риторический... - Бондарь махнул рукой. - Так вот, по сравнению с топологической сложностью мировой рельсовой сети, лента Мебиуса - жалкая игрушка, уверяю Вас! Сейчас я Вам кое-что покажу. Вы, наверное, слышали, что пустые, заброшенные города действуют угнетающе, вселяют ужас в тех, кто рискнул пройти по их улицам... Поверьте мне, заброшенное железнодорожное полотно не уступает им по силе ощущений. Нужно всего лишь постараться взглянуть на него с нужной точки зрения.
        Бондарь взял Юру за локоть и повел к находящейся неподалеку железнодорожной платформе со старорежимным названием «Ленинградская». Пройдя через высокий виадук, железобетонный скелет которого нависал над зеркально блестевшими нитками рельсов, Юра и Бондарь спустились в небольшую низину, пролегавшую чуть в стороне от платформы. Юра шел, и с каждым шагом чувствовал, как на него накатывает новое, доселе неведомое ему ощущение.
        Две ржавые полосы тянулись параллельно друг другу. Они появлялись из-за поворота и за другим поворотом терялись. Юра и Бондарь медленно шли вперед. Рельсы кое-где вросли в землю, иногда рядом с насыпью попадались завалы из старых, отживших свой век шпал. А в пустых глазницах мертвых покосившихся семафоров чувствовалась заколдованность и непонятное ожидание.
        И уже чем-то совсем нереальным на этом мертвом заброшенном пути выглядел маленький, стоящий внизу, у самых рельсов, семафорик, который равнодушно светил синим глазом из густых травяных зарослей. Сразу за семафориком находилась старая классическая ручная стрелка - с тяжелым противовесом, длинной рукояткой и ржавой полосатой табличкой, указывающей направление. Чуть левее убегала такая же заброшенная ветка. На ней, метрах в пятидесяти от стрелки, шестеро рабочих в оранжевых жилетах меняли рельс и несколько давно пришедших в негодность шпал. Юра мельком задумался, для чего менять рельс на дороге, которая не работает столько лет и вряд ли заработает когда-нибудь еще, но думы о «поезде-призраке» тут же вытеснили прочь странных рабочих.
        - Вот так вот, запросто, может быть, именно через эту стрелку «поезд-призрак» переходит из одного пространства в другое, - задумчиво сказал Юра.
        Бондарь непроизвольно дернул головой в сторону Юры. Мышцы его лица напряглись. Юра краем глаза заметил это. И хотя Бондарь почти сразу же совладал с собой, Юра украдкой продолжал на него поглядывать.
        - Одна из версий говорит о том, что в исчезнувшем поезде была голова писателя Никольского, - неожиданно сказал Бондарь. - Точнее, не голова, а череп. Вы слышали об этом?
        - Да, - ответил Юра. - Культ «Двенадцати Голов». Только непонятно, какая здесь взаимосвязь.
        - Прямая. Культ «Двенадцати Голов» очень древний. Корнями он уходит в Западную Индию, а в тринадцатом веке каким-то образом просочился в Европу. Но упоминаний о нем ничтожно мало - буквально крупицы. Следы этого культа попадаются и в России, но здесь они еще более размыты, и вряд ли можно сказать о его «русской ветви» что-то конкретное. Единственной зацепкой были бы архивы Алексея Лукавского, но они сгорели вместе с хозяином во время пожара в его доме, - Бондарь помолчал немного и добавил, - Однако точно известно, что верховных исполнителей культа тайно обучали в Индии.
        - Лукавский в Индии был, - сказал Юра, - это тоже точно известно.
        - Совершенно верно. Так вот, череп Никольского, добытый по приказу Лукавского, попал к служителям культа и после специального «обряда посвящения» стал вместилищем колоссальной энергии. В попавших ко мне документах ее называют
«незримой силой», но природа ее не объясняется. Череп Никольского сам по себе является артефактом. А теперь прибавьте сюда Римский поезд, попавший в аномальную зону. Он все равно исчез бы в этом тоннеле, даже если бы в нем не было черепа Никольского. Но неведомая энергия, заключенная в черепе, каким-то образом вырвалась на свободу. Она замкнула в кольцо солидный участок Времени и превратила поезд в страшную машину смерти. Он теперь проходит сквозь разные пространства или же, «рассекая грани», это кто как любит говорить, и совершает обороты вокруг некоего условного центра. В некоторых популярных философиях этот центр именуют
«Генеральным Меридианом». Если поезд сделает вокруг него полных сорок девять оборотов, во всей Вселенной, воцарится вечная власть зла и мрака.
        Юра молчал, пытаясь обдумывать сказанное. Бондарь истолковал это молчание по-своему:
        - Я понимаю, звучит банально, но, к сожалению, это единственная информация на данном этапе.
        - Почему именно сорок девять, а, скажем, не пятьдесят пять? - спросил Юра.
        - Не знаю... Это число несколько раз попадалось мне в разных источниках. Правда, об этом всегда говорилось вскользь, и никакого объяснения я не нашел. А может, все гораздо проще: сорок девять можно получить, перемножив семь на семь, наверное, по аналогии с «сорока сороками».

«Почему именно семь? И причем здесь сорок сороков...», - подумал Юра и машинально пнул ногой лежащую на одной из шпал пивную пробку. Обиженно звякнув, она пролетела несколько метров, подмигнула солнечным бликом и скрылась в зарослях колючего кустарника в изобилии растущего вдоль заброшенного железнодорожного полотна.
        - Я не понимаю, почему этим черепом оказался именно череп Никольского, а не кого-то другого.
        - Я ждал этого вопроса, но, наверное, я Вас разочарую, - Бондарь выдержал небольшую паузу. - Здесь может быть несколько объяснений. Даже не знаю, на каком остановиться... Все они по-своему правомочны, но по-своему и несостоятельны.
        - Например?
        - То, что писал Никольский, Вам, как человеку образованному, хорошо известно. Возможно, он затронул в своем творчестве некие мистические сферы, соприкосновение с которыми не проходит для человека бесследно и явно не несет ничего хорошего. А может быть, все дело в какой-то особой форме гениальности.
        - Или в том и другом одновременно?
        Бондарь молча кивнул, потом ответил:
        - А может, вообще в чем-то третьем. Вполне возможно, что истинная причина скрыта от нас.
        - Получается, за его головой давно охотились, - сказал Юра.
        - Несомненно. Хотя, ясно одно - Никольского не могли специально лишить жизни, чтобы получить голову. Он должен был умереть исключительно своей смертью. В противном случае череп не получил бы нужных свойств.
        Юра молчал, обдумывая слова Бондаря.
        - Удивительно, но Никольский, похоже, чувствовал то необычное, что произойдет по ту сторону его кончины, - Бондарь остановился, изящным движением открыл дипломат, и извлек оттуда небольшой томик явно дореволюционного издания. - Я знал, что у нас зайдет об этом разговор, и захватил для Вас его «Дневник Умалишенного». Хочу обратить Ваше внимание на некоторые нюансы этого повествования, - он открыл книгу на закладке, перелистнул еще несколько страниц, прокашлялся и с выражением начал читать: «...все дальше, дальше уносит меня моя тройка. Закат нависает надо мной, но рассвет подгоняет меня, да клубы пара устилают мне путь. Вот и Млечный Путь расстелил миткаль... Справа - степь малоросская, слева - Италия виднеется. Вон избы русские показались вдали. Что за круговерть, зачем она? Ох, голова моя, голова! Зачем овязали ее полотенцем? Зачем льют на нее ушат за ушатом ледяную воду? Оставьте мою бедную голову! Оставьте! Пощадите...».
        Бондарь замолчал.
        - Россия, Италия, Малороссия... - Юра озадаченно потер лоб. - Вы хотите сказать, он чувствовал, что его голова будет носиться через разные пространства, а душа не обретет покоя?
        - Насчет души - точно сказать не могу, - Бондарь закрыл томик, положил его в дипломат, щелкнул замками и побрел дальше. Юра последовал за ним. - Все-таки его отпели, на могиле была отслужена панихида, и не одна. Точно известно, что перед смертью он причастился Святых Христовых Тайн. Возможно, с душой-то как раз все в порядке. А вот с телом - беда. Хотя, может быть, это и на бессмертную душу как-то влияет - точно не известно. Скверное дело, когда часть останков начинает жить самостоятельной жизнью.
        - "Клубы пара устилают путь"... - задумчиво повторил Юра. - Это, несомненно, образ поезда? Точнее, паровоза...
        - Кто знает... Сами понимаете, фраза очень неоднозначная, возможна масса трактовок, - Бондарь неопределенно махнул рукой. - Под конец жизни писателя преследовали странные видения, так что «клубы пара» могут означать все, что угодно. Но нельзя усомниться в одном - Никольский предвидел, что голова его подвергнется какой-то страшной экзекуции. Пусть даже после смерти. Предвидел и молил о пощаде. Сам не зная кого.
        - Ужасно... - искренне сказал Юра. Новое откровение заставило его внутренне содрогнуться. Чтобы скорее переменить тему, он напомнил:
        - Вы сказали, что поезд проходит «рассекая грани»... - в глазах Бондаря Юра прочел, что это его любимая тема. И решил ему подыграть.
        - Видите ли... - Бондарь слегка замялся. Юра понял, что попал в точку. - Сам факт существования «поезда-призрака» и все его поведение кладут на весы солидный камушек в пользу одной популярной ныне гипотезы из области теории параллельных пространств.
        Юра вспомнил кадры из показанного в прошлом месяце по телевидению американского сериала «Путешествия в параллельные миры». Наивность этого фильма никак не способствовала серьезному отношению к той теории, на которой он был построен.
        - Суть этой гипотезы в том, - продолжал Бондарь, - что Мироздание имеет как бы многогранное строение. Фактически это многогранный кристалл. В разных древних культах тема кристаллической Вселенной проскакивает довольно часто. Например, жрецы одной известной египетской секты уверяли, что Вселенную вырастил бог Амон-Ра в глиняном горшке. Наивно, но впечатляюще... М-да. Так вот, одни философы считают, что Кристалл Мироздания вытянут в бесконечности вдоль своих граней, другие, - что замкнут в постоянно растущее кольцо.
        - Бесконечное в конечном? - парируя, ввернул Юра.
        - Вы уловили мою мысль! Каждая грань этого Кристалла, а граням этим, сами понимаете, «несть числа», представляет собой автономное многомерное пространство, достаточно изолированное от других. То есть отдельно взятый мир. Такой же, в каком мы с Вами живем, но несколько в ином варианте развития. Этакая многовариантность развития одного и того же мира. Между прочим, этот феномен отражен даже у Достоевского.
        - У Достоевского? - Юра искренне удивился.
        - Я знал, что Вы не поверите, - Бондарь усмехнулся. - Однако вспомните его рассказ
«Сон смешного человека». Там некое высшее существо переносит главного героя на Землю, находящуюся в ином варианте развития - без греха, горя, болезней... Как и следовало ожидать, ничего хорошего этот визит не принес.
        - Не читал, к сожалению... - Юра вздохнул.
        - Почитайте обязательно, не пожалеете. Так вот, как в любой кристаллической структуре, во Вселенной иногда происходит...- Бондарь на секунду задумался,
        - "слияние граней". Грани миров как бы сходятся на определенное время, чтобы потом разойтись опять, или образовать новую грань, новый параллельный мир - мы ведь с Вами знаем, что кристаллы имеют способность расти.
        Юра кивнул. Бондарь явно увлекся своей лекцией, но прерывать его он не собирался.
        - Таким образом, параллельные миры на короткое время как бы проникают друг в друга - объединяются. И тогда возможен переход. По Вашему лицу вижу, что Вы находили отражение этой идеи у Кастанеды... По одной из версий, «Летучий Итальянец» попал как раз в зону такого вот «слияния» двух разнородных, но весьма похожих друг на друга миров и замкнул собственное Время в кольцо. Но, гипотезы - гипотезами, Юра, однако, сами понимаете, - продолжал Бондарь, - что намеренно попасть в параллельное пространство - это нечто из области слабонаучной фантастики. Тем не менее, большинство ученых склоняется к тому, что теоретически это возможно. Меньшинство же считает, что это возможно также практически. Например, через полумифический Абсолютный Путь. Просто доступно далеко не всем... Хотя, Вы ведь наверняка читали об этом и у Крапивина, и у Льюиса, и у Ричарда Баха. И даже у
«диссидента» Вячеслава Рыбакова...
        Бондарь сделал небольшую паузу.
        - Однако наш с Вами поезд, похоже, не ищет «дыры в гранях», чтобы попасть в соседние пространства. Он их делает! И мировая железнодорожная сеть - первый ему в этом помощник.
        - Каким же это образом? - Юра недоверчиво покосился на собеседника.
        Бондарь почесал бородку.
        - Хороший вопрос, но вряд ли на него можно ответить однозначно. Многие философы, а также кое-кто из физиков, совершенно уверены, что «стыковка граней», равно, как и их, извините, «продырявливание», практически всегда происходит близ железных дорог, в тоннелях метро и у трамвайных линий. Помните детскую легенду о том, что в Счастливую Страну можно уехать на трамвае или на пригородной электричке? Впрочем, такие сказки ходили в моем детстве, а Ваше поколение росло на совершенно других мечтах... Так вот, дорогой мой, запомните на всю оставшуюся жизнь: легенды, особенно детские, никогда не рождаются на пустом месте! Такова технология этого жанра и в этом состоит его основной закон. Кто знает, может быть, есть места, где рельсовые пути разных миров каким-то непостижимым образом стыкуются между собой. И даже разница в ширине колеи здесь не помеха... Ведь существует довольно устойчивая гипотеза, что любой заброшенный или тупиковый путь - не обязательно мертвый путь, это Вам любой ребенок расскажет. Вполне возможно, что он имеет свое продолжение в соседнем от нас пространстве. И ходить по нему может все,
что угодно... - Бондарь вновь задумался. - Интересно, что первыми способность железной дороги как-то затрагивать «грани миров» действительно почувствовали именно дети и... поэты.
        - Поэты? - не понял Юра.
        - Представьте себе! Но это не удивительно, ведь поэты - тоже в чем-то дети. Только их восприятие мира часто более зыбко, ассоциативно... как сон. Судите сами, - ответил Бондарь, и безо всякого перехода начал читать: Не поездам завидую, а рельсам С нелегкой, неуступчивой судьбой; Коснись щекою, их теплом погрейся И попроси поговорить с тобой. Они расскажут, что в далеких странах, В одном из незаметных городов Есть кто-то, как и я, такой же странный, Кто слушать рельсы до утра готов. Сквозь пальцы пропускать прохладный гравий, Нездешних поездов услышать дрожь, И ощутить натруженные грани, И беспредельно верить, что живешь.
        Бондарь читал негромко, вкладывая душу в каждое произнесенное слово. Похоже, ему доставляла большое удовольствие сама возможность продемонстрировать свое умение
«держать слово» еще и в стихотворном жанре. Юра вслушивался в незнакомые строчки, и испытывал непонятное волнение - это чувство всегда охватывало его при встрече с талантливыми, пронизывающими сердце стихами.
        - Кто это?
        - Алексей Кондратьев. Поэт, к сожалению, малоизвестный.
        Наступила небольшая пауза. Бондарь думал о чем-то своем. Юра восхитился про себя его эрудицией, поразмышлял над услышанными стихами, попытался запомнить фамилию автора, однако журналистская интуиция подсказывала, что если сейчас же не перевести разговор в прежнее русло, многое из того, что Юре хотелось бы узнать, может не быть озвучено.
        - Вы сказали, что поезд «дырявит» границы пространств. То есть получается, что из-за этих «дыр» Вселенная скоро превратится в решето, а потом и вовсе рассыплется? - Юра усмехнулся. - Честно говоря, с такой моделью конца света мне еще не приходилось сталкиваться.
        Повернувшись к Юре, Бондарь поднял брови и округлил глаза:
        - Голубчик мой, ну нельзя же рассуждать так до вульгарности примитивно! Все значительно сложнее и неоднозначнее. Между пространствами действительно возникают
«дыры». Ну, или «щели», если больше нравится. Пока точно известно только то, что эти «дыры» безумно опасны. Чем? Как? Почему? На эти вопросы пока нет точного ответа. Только гипотезы. Но самая правдоподобная из них говорит о том, что именно через эти «дыры» вселенское зло сделает попытку объединиться. Собственно, уже делает... И помогает ему в этом наш с Вами трехвагонный приятель, случайно замкнувший Время! В любом случае, интерес к этим «дырам» адептов культа
«Двенадцати Голов», согласитесь, заставляет задуматься о таких вещах не просто, как о недетской сказке.
        - Можно вопрос? А почему только «вселенское зло», а не «вселенское Добро»?
        - Очень просто: Добро работает другими методами. Ему нет необходимости объединяться через «дыры в пространстве», ведь оно, по сути своей, абсолютно - этот мир изначально был создан добрым, места для зла просто не было предусмотрено. Вот злу и приходится искать червоточины - когда в душах человеческих, а когда в самом Мироздании. И, к сожалению, оно весьма в этом преуспело.
        - Ну, хорошо, а если все же череп Никольского будет вне поезда?
        - Тогда беды не случится, - ответил Бондарь. - Не случится до тех пор, пока череп не попадет в руки служителей культа «Двенадцати Голов». У них те же самые цели - воцарение тотального вселенского зла. Только провидение преподнесло им подарок. Им не надо теперь собирать двенадцать уникальных черепов в одном, строго определенном месте. По сути, им даже не нужно охотиться за черепом Никольского. Потому, что зло и так скоро восторжествует, и тогда череп сам попадет им в руки. Конечно, этого не произойдет, если, он будет извлечен из Кольца Времени, отпет и захоронен по христианскому, лучше Православному, обряду - при этом его сила будет потеряна. Понятно, служители «Двенадцати Голов» всеми силами постараются этого не допустить.
        - Но ведь можно найти «Алгоритм зла», - возразил Юра, - рассчитать время и место следующего появления «Летучего Итальянца», и тогда изъять череп из поезда.
        Где-то неподалеку истошно заорал тепловоз. Бондарь вздрогнул. На мгновение лицо его исказила все та же короткая гримаса. По одной из действующих веток зловеще загрохотал состав с крутобокими цистернами и наглухо закупоренными товарными вагонами.
        - Может быть... - как-то заторможено проговорил Бондарь, когда состав скрылся вдалеке. - Тем более что череп на данный момент является краеугольным камнем - вряд ли в ближайшее время человечество преподнесет миру нового своего представителя, обладающего способностью к мистическому видению такой силы, как у Никольского. Это значит, что слуги зла, как минимум, еще двести лет не получат череп, способный удержать такой колоссальный заряд энергии.
        Юра нахмурил лоб.
        - Извините, я что-то не очень понял. Почему именно двести лет? Это... как-то связано с особенностями культа?
        Бондарь задумался.
        - Видите ли, Юра... - Было видно, что он старается подобрать правильные слова. - Со дня смерти Никольского прошло более ста лет. В попавших ко мне бумагах, описывающих культ «Двенадцати Голов», было сказано, что каждый двенадцатый череп, так называемой «высшей градации» - тот, в котором способна зародиться та самая
«незримая сила» - появляется на земле не ранее, чем через триста лет, а то и позже. Остальные одиннадцать черепов могут быть взяты от кого угодно, и пригодны они только для минимальных мистических нужд. Но именно они помогают обрести силу последнему, двенадцатому - «черепу Избранного». Сто тридцать лет назад зло получило череп Никольского, но тут же фактически потеряло его. Теперь ему придется либо как-то использовать присутствие черепа Никольского в пропавшем поезде, что оно и делает, либо ждать появление нового черепа с похожими характеристиками. Но на это уйдет, как минимум, еще двести лет.
        Юра подумал немного над словами Бондаря и спросил:
        - Интересно, а какие черепа они использовали раньше, если «Избранных» на земле так немного?
        Бондарь, помолчав, вздохнул, и, как будто нехотя, сказал:
        - Сложный вопрос, Юра... Некоторые источники, причем совершенно не относящиеся к культу «Двенадцати Голов», смутно указывают на то, что летом 1517 года на кладбище города Хертогенбос в Нидерландах неизвестными вандалами была вскрыта могила живописца Иеронима Босха.
        - Босха? - удивился Юра.
        - Босха, - подтвердил Бондарь. - Если верить, произошло это спустя ровно год после его смерти. Как и следовало ожидать, из мо-гилы пропала голова. Точнее, то, что к тому времени от нее осталось. Возможно, информация об этом факте не совсем достоверна и успела обрасти домыслами, но, согласитесь, она наводит на определенные раздумья. Вот смотрите: череп Босха от черепа Никол-ьского отделяет период времени как раз около трехсот лет. Если быть точными, то триста сорок. Оба черепа были украдены. И Босх, и Никольский в своем творчестве затронули тему человеческого безумия, как одной из форм тайной сущности бытия - они от-крыли в ней массу потаенных глубин, прочно связанных с «миром невидимым». А то, что им обоим в этой теме было открыто нечто большее, чем остальным представителям рода человеческого, мне Вам доказывать не надо. И еще - есть сведения, что и Босха, и Никольского почему-то отпевали не в храмах, а прямо на могилах. Но об истинных причинах этого нигде ничего не сказано.
        - И что же стало с черепом Босха?
        - Увы, дальнейшая судьба его мне неизвестна. Но если предположить, что он - звено все той же цепи, то, скорее всего, его, как и череп Никольского, тоже не успели использовать по назначению.
        - То есть? В смысле... - Юра слегка замялся, - почему?
        - Тоже сложный вопрос. Известно ведь, что любое действие рождает противодействие. Я совершенно убежден, что культу «Двен-адцати Голов» во все века противостояла и противостоит некая тайная сила. «С обратным знаком», так сказать. Подозреваю, что не менее просвещенная и могущественная. Ее следы пока скрыты от меня... - Бондарь помолчал немного, кивнул какой-то своей мыс-ли, и потер между собой пальцы левой руки. - Череп Босха бесследно исчез. Череп Никольского ушел прямо из рук под видом нелепой случайности. Хотя он и продолжает фигурировать как бы в другой ипостаси, но к себе фактически уже не подпускает... Интуиция подсказывает мне, что кто-то или что-то стоит за всеми этими «неудачами», но можно ли на это рассчитывать?
        - Вот бы узнать...
        - Вот бы... - грустно ответствовал Бондарь. Казалось, он был прилично раздосадован. - Пока можно сделать только один практический вывод - адепты культа
«Двенадцати голов» всеми силами будут стараться оставить череп в поезде. Для них это теперь единственный способ воспользоваться его силой - судя по всему, достать оттуда череп они уже не могут.
        - Это почему же? - с интересом спросил Юра.
        - Есть еще одна особенность... Дело в том, что выйти с черепом из поезда, да и просто взять его в руки и при этом остаться живым, сможет только ребенок. Создание чистое и непорочное. «Дети суть Ангелы», и высвободившаяся из черепа неизвестная сила не властна над ними, - Бондарь остановился и посмотрел на Юру, - Только ребенок может разорвать Кольцо Времени.
        - Ну... по большому счету, это не такая уж и проблема.
        - Да? - Бондарь поднял брови и усмехнулся, - Боюсь, что манускрипт с «Алгоритмом», если он, конечно, существует, найти гораздо проще, чем ребенка, который согласится войти в «поезд-призрак». - Он развернулся и вновь неторопливо зашагал по шпалам, жестом приглашая Юру следовать за собой.
        Юра вспомнил Вовкины глаза в тот момент, когда Стас рассказывал про его отца. Сомнений быть не могло - Вовка обязательно все сделает как надо и не испугается. Дайте только ему этот поезд.
        - Мне еще хотелось бы кое-чем Вас удивить, - сказал Бондарь. - Взгляните сюда.
        Справа по ходу Юра увидел еще одну ручную стрелку. Один из путей, ведущих через нее, упирался в железные ворота какого-то предприятия. На воротах красовался весело раскрашенный знак «кирпич». Чуть поодаль на железном стержне висела ржавая табличка с надписью: «Граница станции „Сокол“».
        - Это... - начал было Юра.
        - Да. В этом месте система московского метрополитена соединяется с железнодорожной сетью. На профессиональном жаргоне это называется «гейт». Таких гейтов в Москве всего два, но этот - самый старый. И самый известный. В ряде кругов... Он стыкует Рижскую железную дорогу с технологической развязкой депо «Сокол», а та, в свою очередь, переходит в густую сеть подземных рельсовых коммуникации. Представьте, что эти гейты есть практически во всех городах, сумевших позволить себе такую роскошь, как метрополитен...
        Юра с интересом оглядел стрелку. Проходящие через нее рельсы отражали предзакатное солнце - судя по всему, этой веткой иногда пользовались. Интересно, зачем... Тут Юру осенила еще одна мысль.
        - А что же тогда с трамвайной сетью? - спросил он, - Или это нечто совсем отдельное? Бондарь вновь задумался.
        - Тут все еще загадочней... Например, московская единая трамвайная сеть была разорвана еще в шестидесятых, когда, в угоду троллейбусу, начали ретиво снимать рельсы на старейших маршрутах. У меня есть подозрения, что причины этой акции лежат гораздо глубже, и троллейбусы здесь всего лишь отговорка. Но доказательств этому я пока не нашел. Фактически теперь мы имеем в Москве несколько автономных трамвайных сетей. Но кое-где остались стыки с железной дорогой. Насколько мне известно, в двадцатые годы где-то в районе «Тимирязевской» еще бегал паровичок - его маршрут захватывал и трамвайные, и железнодорожные пути. А во многих городах трамвайные и железнодорожные линии вообще образуют одну систему. Так что сами видите, трамвай вполне вписывается в топологию мировой рельсовой сети и, наверняка, по-своему влияет на нее. Хотя, данных о появлении «призраков» на трамвайных путях лично у меня нет.
        - Зато у меня есть, - сказал Юра. - Существует московская легенда о том, что на трамвайных путях в Рощинских переулках иногда можно увидеть переполненный трамвай образца начала века. Непонятно, откуда он появляется и куда исчезает, кто эти люди, что едут в нем... но тех, кто встречал этот трамвай, якобы, начинали преследовать всякие несчастья и неприятности.
        Бондарь захохотал. Насмеявшись вдоволь, он утер глаза платком и сказал:
        - Ох, молодой человек... Давайте все-таки отделять зерна от плевел. Так ведь можно далеко зайти... - он вновь утерся платком, - если и бегает там такой трамвайчик, то историю этой легенды надо изучать отдельно, а не в контексте «поезда-призрака», который, собственно, и призраком-то не является. Тот трамвай, если он есть (в чем лично я сомневаюсь!) явление, скорее всего, полуматериальное. В отличие от нашего с Вами обычного, вполне реального поезда, для которого просто изменились свойства Времени...
        Юра мучительно переваривал получаемую информацию.
        - Через Москву, Юрий, проходят линии одиннадцати железнодорожных направлений. Относительно независимых, но! - Бондарь многозначительно поднял вверх указательный палец левой руки, - все они замыкаются друг на друга посредством колец Московской окружной железной дороги, и тем самым образуют единую мощную железнодорожную структуру колоссального масштаба. А теперь представьте, что как минимум два направления стыкуются с Московским метрополитеном и с трамвайной, пусть разорванной, но сетью. Добавьте сюда метрополитены и трамвайные линии других городов, служебные, заводские и засекреченные рельсовые пути... Богатое воображение Юры услужливо иллюстрировало рассказ Бондаря, рисуя перед глазами модель мировой железнодорожной сети. Модель почему-то напоминала огромный, монстрообразный клубок из свернутых «мебиусом» рельсов, путаницы проводов и разнообразия цветных огней. Некоторые рельсы были ржавыми и обрывались где-то на полпути... По клубку, словно гусеницы, шныряли поезда. Рядом с большим клубком в пространстве висели паутинки трамвайных линий и маленькие клубки метрополитенов. Все в них было, как у
железной дороги, только гораздо плотнее, гуще, сложнее. Маленькие клубки соединялись с большим тонкими ниточками с ручными стрелками. В мозгу опять вспыхнуло новое певучее слово «гейт», сказанное Бондарем.
        Юра понял, что его представление о железной дороге усложнилось донельзя. Раньше он даже и не догадывался об участии метрополитенов и трамвайных линий в общей сети. Теперь в его воображении семафор, вспыхнувший желтым на подземных путях родной
«Авиамоторной», отдавался синими искрами в гуще тоннелей Парижской подземки или на заброшенном полустанке в Сибири. По краю сознания зачем-то прополз виденный в одном из переходов рекламный плакат с надписью «Метро большого города» над изображением сладенько улыбающейся морды головного вагона метропоезда. Потом перед мысленным взором стали проплывать одна за другой патетичные бронзовые скульптуры с
«Площади Революции»...
        Игра воображения подозрительно затягивалась. Юра решительно тряхнул головой, чтобы вернуться в реальность. Впереди простирался все тот же ржавый путь, но... почему-то убегающий в обратную сторону. «Когда это мы успели повернуть?», - подумал Юра, - «Это надо же было так размечтаться...». Бондарь все также вещал рядом.
        - ...теперь Вы понимаете, Юра, что топологическая характеристика этого, в общем-то, тривиального участка Рижского направления очень сложна. Безумно сложна! Независимо от того, что думают по этому поводу маститые «железнодорожные светила». Впрочем, по этому поводу они как раз думают меньше всего. Сохранность путей, исправность семафоров и подвижного состава, по понятным причинам, заботит их гораздо больше. Оно и к лучшему.
        Бондарь достал из кармана позолоченные часы, изящным движением открыл их. Из-под крышки раздались переливчатые звуки гимна «Боже, царя храни!». Юра непроизвольно вытаращил глаза на красивую старинную вещицу. Бондарь сокрушенно вздохнул.
        - Ох, Юра, простите старого зануду - совсем я замучил Вас туманными теориями и сомнительными постулатами. Не обижайтесь, дорогой мой. Не так уж часто удается поговорить на эти темы с понимающим и тонко чувствующим собеседником.
        - Да что вы, - заговорил Юра, изображая восхищение. - Мне казалось, что при написании статьи я узнал так много... а теперь я вижу, что не знал даже и половины.
        - Ну-у. Пустяки, - улыбнулся Бондарь. - Никто не может знать все.
        Пройдя еще немного по мертвому железнодорожному полотну, Юра и Бондарь свернули на неприметную тропинку, перешли через блестящие нитки рельсов действующей линии и через минуту оказались на оживленной улице. Юра про себя усмехнулся столь разительной смене пространственных ощущений.
        Прощаясь, Бондарь сказал, что он еще позвонит Юре в редакцию. Продолжение статьи должно быть интереснее начала, и в этом Бондарь согласился помочь.
        Из телефона-автомата в переходе метро Юра позвонил в редакцию и попросил Марину срочно добыть для него информацию о ремонтных работах между платформами
«Ленинградская» и «Красный балтиец» Рижской железной дороги. После этого позвонил Стасу и договорился о встрече. Стас сказал, что через три часа сможет приехать вместе с Тамарой. Вовку он оставил у одного очень хорошего знакомого. Пока ему лучше не показываться вместе со взрослыми. Люди со шрамами наверняка нанесут еще не один визит.
        Тепловоз подал гудок и показался из-за поворота, таща за собой товарный состав. На стыках рельсов колеса монотонно отстукивали ритм. Юра стоял на трамвайном мосту над железной дорогой и взгляд его не мог оторваться от заброшенной ветки, проходившей внизу. Той самой, по которой они ходили с Бондарем несколько часов назад. В изгибах ржавых рельсов чудился Юре намек на неразгаданную тайну. Он пробовал отвлекаться - прохаживался туда-сюда по мосту, внимательно рассматривал проносящиеся под ним электрички или серый шприц Останкинской телебашни, маячивший где-то у горизонта. Но всякий раз взгляд его возвращался к двум ржавым ниткам, выступающим в низине, чуть правее действующего пути. Глаза постоянно цеплялись за синюю искру карликового семафора на заброшенном полотне. Похоже, прав был Бондарь - чертовски притягательное место.
        Юра не переставал обдумывать встречу, прошедшую несколько часов назад. Он старался не упустить ни одной интонации, ни единого слова Бондаря. И, как ему показалось, тот говорил искренне. Но все же, окончательные выводы Юра делать не стал. Он хотел обо всем рассказать новым друзьям, а уж потом и подвести черту.
        - Здравствуй, - сказала Тамара с приветливой улыбкой.
        - Привет, - ответил Юра и вновь почувствовал непонятное волнение. То есть теперь оно было ему уже понятно - он продолжал влюбляться.
        Через мост проехал трамвайный вагон и стук колес на рельсах отдался дрожью по всему мосту.
        - А где Роман? - спросил Юра.
        - На дежурстве, - пояснил Стас. - Он работает в службе охраны метрополитена. Так что ты хотел нам здесь показать?
        - Сегодня днем я встречался с Бондарем.
        Тамара и Стас не поверили услышанному. Их рты немного приоткрылись, глаза стали округлыми.
        - Каким образом тебе это удалось? - спросил Стас.
        - Не мне, а ему. Сегодня утром в редакции мне сказали, что Бондарь еще вчера меня разыскивал. Назначил встречу на сегодня. Мы с ним мило побеседовали. Он рассказал много интересного.
        - С какой это стати он начал с тобой откровенничать? - сказал Стас.
        - Я сам ничего не понимаю, - ответил Юра и, развернувшись, облокотился на перила моста. - Сначала мы просто обсуждали мою статью. Он рассказал мне, что известно про «поезд-призрак» ему, я - то, что знаю я. Поговорили о культе «Двенадцати Голов». Но мне кажется, что он меня специально сюда затащил.
        - Зачем? - спросила Тамара.
        - Он показывал мне железную дорогу.
        Тамара и Стас смотрели на Юру, ничего не понимая.
        - Вот эта ветка уже много лет как не используется. Он начал рассказ с мертвых городов, и осторожно подвел меня к теме мертвых железных дорог.
        Тамара и Стас смотрели на заброшенный железнодорожный путь. Изгибы контуров ржавых рельсов дарили в свете услышанного неуютное ощущение.
        - И вообще, как мне показалось, - продолжил Юра, - он выдавал мне информацию порциями. Как бы делая паузы, чтобы я сам додумал недосказанное.
        - А иначе ты бы заметил, что он тебя подталкивает к чему-то определенному. Слишком явно хочет что-то открыть.
        - Вот именно, - подтвердил Юра. - Мы разглагольствовали на тему параллельных миров, «поезда-призрака»... Фактически он доказывал мне, что железная дорога является лучшей моделью взаимодействия параллельных пространств. А когда я сказал, что может, быть через вон ту заброшенную стрелку «поезд-призрак» проходит из одного пространства в другое, он почти остолбенел. Правда, быстро пришел в себя.
        Стас и Тамара смотрели на стрелку и на то, как мертвый путь расходился после нее в разные стороны.
        - Нас всегда учили, что в этой жизни ничто параллельное не пересекается... - наконец проговорила Тамара.
        - А зачем рельсам пересекаться, если они и так соединяются, - ответил Стас, - вон смотри.
        Он указал вниз. Параллельные пути действующих линий в двух местах действительно соединялись красивыми изгибами коротких рельсовых перемычек.
        - Никогда не обратила бы внимания. А пути-то, между прочим, встречные. Непонятно только, зачем их соединили.
        - Параллельные пространства, наверное, тоже бывают «встречные»...
        Синие огоньки горели в траве у самой железной дороги и образовывали собой почти законченное созвездие Малой Медведицы. Юра отметил про себя, что огонек на заброшенной ветке светится ярче других. Тамара, как оказалось, смотрела в ту же сторону.
        - Смотрите, - сказала она, - как зловеще выглядит семафорик на мертвом пути. Горит синим светом, как будто ждет прибытия поезда.
        - Скорее, пытается его остановить, - задумчиво сказал Стас, - синий свет означает, что проезд запрещен.
        Юра вздохнул.
        - Только на этот путь не въехать, даже если очень захочешь - он завален шпалами, а рельсы кое-где провалились. Умер путь. А семафор все светит и светит. Странно, ведь от сети питания путь наверняка давно отрубили. Бондарь говорил, что на этой дороге вообще много загадок. Одна стыковка с метро чего стоит...
        - Что же он задумал? - проговорил Стас, смотря на бегущий вдалеке маневровый тепловоз.
        - А может, он тоже борется со злом? - спросил Юра.
        - Да нет... Хотя... - было заметно, что Стас сомневается.
        - И вот еще что. Я вам не рассказывал раньше, думал, за сумасшедшего примете, но после того, что случилось с Игорем... в общем, я тогда собирал материалы для статьи. В переходе одна нищая старушка ни с того ни с сего сказала мне, что не стоит открывать дверь, если не знаешь, куда она тебя приведет. В библиотеке я узнал, что Бондарь тоже захаживал туда. Я решил списать его адрес из формуляра, но только протянул руку к ящичку, как он задвинулся. Сам! Меня это довольно сильно испугало, а тут еще ко мне повернулась библиотекарша, но с лицом старушенции из подземного перехода, и тоже сказала, что не стоит открывать дверь, если не знаешь, куда она тебя приведет. Я чуть не помер со страха, думал, что начались «глюки».
        - Кто-то или что-то охраняет его от посторонних глаз? - спросила Тамара, но по интонации голоса скорее утверждала.
        - Или мешает нам встретиться с ним, - продолжил свои размышления Стас. - Если мешает, то почему?
        - Про манускрипт с алгоритмом он сказал, что почти не верит в его существование, - добавил Юра. - Но он тоже считает, что все дело в черепе Никольского. Культ
«Двенадцати Голов» он воспринимает всерьез. И вот еще что. Он сказал, что из поезда с черепом сможет выйти только ребенок. Существо чистое и непорочное. Наверное, он имел в виду, вынести не из поезда, а за пределы «кольца Времени», которое этот поезд при помощи черепа как бы создал... Что-то я запутался.
        - Мы тоже слышали об этом, - сказала Тамара. - Но для чего он это сказал тебе? Ведь получается, что он сам объясняет, как ему помешать.
        - Получается, что он как раз помогает нам, - продолжил Стас.
        - Не знаю, - ответил Юра. - Я не могу твердо сказать, что он не «с той стороны». Смотрите, погибли десятки людей, которые хоть немного приблизились к тайне
«поезда-призрака». Бондарь, судя по всему, приблизился к ней больше всех, но он невредим. И я не заметил каких-то явных мер предосторожности.
        - Ладно, мне пора, - сказал Стас. - Нужно встретиться с одним человеком. Возможно, он даст ниточку по поводу манускрипта. Хотя нет никаких предпосылок, что его нужно искать в России. Позже обсудим вашу встречу еще раз.
        - Удачи, - Юра пожал Стасу руку.
        - До завтра, - сказала Тамара.
        Стас ушел. Юра с Тамарой посмотрели ему вслед и снова обернулись к железной дороге.
        - Поистине, сооружение вселенского масштаба. Даже жутко порой становится.
        - Да, - подтвердил Юра. - Все ищут Ковчег Завета, исследуют Египетские пирамиды, а непознанное - вот оно, рядом.
        - Ты проводишь меня? - неожиданно спросила Тамара.
        Юра не сразу смог ответить на этот вопрос. Он долго думал, как самому об этом заговорить, и вот Тамара так просто это сказала. Юра смотрел в прекрасные глаза и все никак не мог ответить. Тамара смотрела на смутившегося кавалера и немного улыбалась. Она понимала, что он растерялся.
        - Конечно, - наконец выговорил Юра.
        По дороге к Тамариному дому они разговаривали о пустяках. Обычных житейских пустяках. Под ногами плыл асфальт, над головой вспыхивали фонари. В небе загорались редкие звезды.
        - Как ты попала в эту компанию?
        - Я тогда училась на третьем курсе филфака МГУ. Было весело. Мы дружили между факультетами. Кто-то из историков принес в нашу компанию эту легенду. Старые газеты, документы. Мы, естественно, ухватились за эту тайну и начали искать
«Летучего Итальянца». Вот тут все и началось. В первый же месяц погибли два моих сокурсника. Дальше - больше. За два года не очень активных поисков (надо же было еще и учиться) исчезло шесть человек. В той же компании я недавно познакомилась со Стасом на одной вечеринке археологов. Он нам и рассказал про Вовкиного отца.
        - А Роман?
        - Роман работает в милиции. Подразделение охраны метрополитена. Однажды он видел НЕЧТО на рельсах, на перегоне к резервному тоннелю. Тогда на целый день станцию закрыли для пассажиров.
        - Ничего себе... - Юра замедлил шаг.
        - В том-то и дело. Он очень подробно и по многу раз пересказывал мне, что произошло... В тот год он здорово интересовался всякими байками про «Метро-2» - собирал статьи, читал какие-то сомнительные брошюрки. Как-то раз он дежурил на станции «Сокол» в ночную смену, дождался перерыва после часа ночи и полез в какой-то очень старый тоннель. Его в то время почти не использовали, только иногда, очень редко, туда сгоняли всякие служебные вагоны.
        Юра криво усмехнулся. Ему опять почему-то вспомнилось слово «гейт» и кривая стрелка с неуклюжим противовесом.
        - Не слишком ли много совпадений на этот «Сокол», - сказал Юра. - И при чем тут
«Метро-2»?
        - Я не знаю... Это одна из самых старых линий. В районе «Сокола» всегда полно было всяких секретных заводов и институтов. На одном из них мой дедушка еще при Сталине токарем работал. Тогда он назывался «Почтовый ящик номер такой-то», а сейчас, наверное, уже никак не называется - половина этих «ящиков» теперь сковородки выпускает. Так вот, когда-то к этим заводам под землей вели специальные пути. Да и сейчас, наверное, ведут...
        - А зачем Роман полез в этот тоннель?
        - Один старый смотритель сказал ему, что как раз там находится дверь в другой тоннель, с бывшими секретными линиями от «генеральского дома». Двадцать лет назад ими перестали пользоваться, а потом совсем забыли.
        - Рассекретили что ли?
        - Да нет, забыли и все. Роман говорил, что таких мест в метро полно. В них иногда диггеры залезают. Ромка - человек любопытный. Через пять минут, как он туда вошел, почему-то замигал свет, а по рельсам вдруг покатил... паровоз с вагонами. Представляешь? Он выкатился как бы ниоткуда и ехал... нет, не бесшумно, но как-то очень тихо для такой махины. Звук шел, как из-под ватного одеяла. Ромка еле успел отскочить и прижаться к стене. Представь, его даже паром обдало. Поезд проехал, там даже стрелка, вроде как, лязгнула, и вдруг исчез. Просто исчез и все! Ромка потом сел на рельс и просидел так сам не помнит сколько - он решил, что попросту сходит с ума, а поезд - галлюцинация. Знаешь, так бывает у шахтеров, когда они долго под землей сидят...
        Юра торопливо закивал.
        - Но во всех основных тоннелях стоят какие-то датчики, - продолжила Тамара,
        - они регистрируют проходящие составы и даже количество вагонов, и все это посылают в компьютер. Так вот эти датчики, оказывается, зафиксировали на выезде из резервного тоннеля состав, который двигался, но при этом не брал из сети энергию. Был жуткий хай. Рома рассказывал, что хотели уволить дежурного диспетчера, а он им распечатку под нос: там дата, время и информация о том, что «зарегистрировано прохождение вне графика и при включенных запрещающих сигналах семафоров негабаритного состава» - я этот отчет диспетчера помимо своего желания запомнила. И еще, что состав был из трех вагонов, не считая головного и какого-то короткого, вроде большого прицепа.
        - Тендер. Паровоз и угольная тележка.
        - Наверное... Даже линию хотели на время перекрыть - ведь состав потерялся как раз на стрелке к основному пути. Тоннель потом изучали - приехала какая-то секретная комиссия, гебешники дежурили, подписки идиотские со всех брали. Никто ничего понять не может. Представь, на потолке того тоннеля обнаружили следы угольной копоти - вроде как от паровозного дыма. На Романа все это произвело ужасное впечатление. С тех пор он с нами. Однажды мы нашли человека, который мог нам помочь. Старичок всю свою жизнь проработал в историческом архиве. Тогда первый раз мы и узнали про двух громил со шрамом на лице.
        - Кто они?
        Тамара пожала плечами.
        - Слуги зла. Этим все сказано. В тех бумагах, что притащили историки, я прочла, что они же приходили к Лукавскому после того, как тот отдал череп Никольского его внуку. Роман пошел на встречу со стариком вместе со своим другом. Один из громил свернул другу шею, а старика они просто разорвали на части. Роман чудом спасся. Вот такие вот дела...
        Юра молчал. Рассказанное Тамарой добавило новой пищи для размышлений.
        - Вовку жалко... - тихо сказала Тамара после затянувшейся паузы.
        - Не то слово, - грустно отозвался Юра.
        - Представь, у него семь лет назад мать погибла. Совершенно по-глупому. Стас рассказывал... А теперь вот еще и с отцом непонятно что.
        Юра замедлил шаг.
        - Я не знал про мать...
        - Пьяный водитель на грузовике сбил. Прямо на переходе на Минском шоссе. Они к друзьям на дачу приехали. Вовкина мама пошла вперед, а Виктор замешкался - увидел, что у Вовки развязался шнурок на ботинке. Ну и... - Тамара вздохнула. - Вовке тогда только пять исполнилось. Он потом целый год всех спрашивал: «А когда мама придет?».
        - Может, отец еще отыщется? - спросил Юра. А про себя подумал: «Вот так иногда какой-то шнурок может спасти человеческую жизнь».
        Тамара грустно усмехнулась.
        - Надежда, конечно, умирает последней... Но, знаешь, я совершенно не понимаю и не признаю такого легкомыслия - рисковать своей жизнью и судьбой своего ребенка ради какого-то полунаучного интереса...
        Юра не нашел, что ответить.
        Тамара остановилась под фонарем напротив подъезда девятиэтажного кирпичного дома.
        - Спасибо, что проводил, - она протянула руку.
        - Пожалуйста, - ответил Юра. - Мы можем когда-нибудь увидеться?
        - Конечно, - ответила Тамара. - Стас поехал за какими-то бумагами. Завтра обещал все рассказать.
        - Нет, я имел в виду сходить куда-нибудь. Вдвоем.
        Тамара улыбнулась недоступной улыбкой.
        - Об этом пока говорить рано. Но все может быть.
        От этих слов Юре стало очень нехорошо. Он почувствовал себя собачонкой, стоящей на задних лапках и выпрашивающей кусочек сахара.
        - До свидания, - сказал Юра.
        - До свидания, - ответила Тамара.
        Подъездная дверь хлопнула, и Юра побрел домой. Он долго шел пешком. За этот день столько всего произошло. Много и разного. И все это нужно было обдумать.
        Юра закрыл дверь в квартиру, придерживая «собачку» замка, чтобы тот не щелкнул. Он снял ботинки и на цыпочках прошел на кухню. В холодильнике оказалась сковорода с жареной картошкой и двумя котлетами. Юра положил одну из них на кусок черного хлеба и включил электрический чайник. Только он откусил от холодной котлеты, как раздался телефонный звонок. Юра метнулся телефонному аппарату, пытаясь успеть снять трубку раньше, чем тот разбудит маму.
        - Алло?
        - Юра? - почему-то шепотом сказал Стас. - Через полчаса я жду тебя у метро
«Новогиреево». Нужна твоя помощь, только будь осторожен. Слышишь? Будь осторожен!
        Положив трубку, Юра на несколько секунд задумался, что имел в виду Стас, говоря об осторожности, и почему он говорил шепотом. Затем посмотрел на часы. Половина первого. Дожевывая котлету, Юра надел только что снятые ботинки.
        В назначенный час Юра подъехал к станции метро. Кроме двух поздних пассажиров на остановке автобуса и только что отошедшего троллейбуса, на улице никого и ничего не было. Юра шел к вестибюлю станции метро, косясь то влево, то вправо. Ничего подозрительного он не замечал. Вдруг неизвестно откуда за спиной Юры вырос Стас и положил ему на плечо руку. Юра вздрогнул и резко обернулся.
        - Привет, - сказал Стас все так же, полушепотом, как и по телефону.
        - Привет. Что случилось?
        - У меня есть кое-что, что поможет нам в поисках «Летучего Итальянца».
        - Манускрипт?
        - Нет, это не манускрипт. Но там есть кое-какие сведения. Они нам могут помочь. Домой сегодня не ходи. Бумаги, по возможности, не читай. Не суетись! Успеешь еще прочесть. Не обижайся, - добавил Стас, чувствуя, как в Юре закипает обида. - Я боюсь, ты увлечешься и не заметишь ИХ. Они где-то рядом. Они теперь всегда рядом.
        - Кто они? - Юра посмотрел Стасу в глаза.
        - Кто они... Они! - вспылил Стас. - «Меченных» не видел, но кто-то рядом есть. Тебе лучше уходить. Встретимся в одиннадцать в Кунцево, в пятиэтажках. Заберешь Тамару - она знает, где это. И, Юра... будь осторожен.
        - Хорошо.
        - По этой улице выйдешь к железке. Доедешь до Курского вокзала. Последняя электричка, - он посмотрел на часы, - через семь минут, так что поторопись.
        - Договорились.
        Юра убежал. Стас пошел по улице в обратную сторону. Он шел быстро, почти не оборачиваясь. Свернув переулок, он заметил в другом его конце темный силуэт. Стас отпрянул и двинулся было обратно, но следом за ним шел другой силуэт. Стас побежал дальше по улице и вбежал в подъезд углового дома. Это был проходной подъезд, Стас его давно приметил. В соседнем квартале жил Роман. Стас проскочил через подъезд и вышел с тыльной стороны дома, проскользнул под окнами, пригибаясь за кустарником. В доме Романа Стас вошел в крайний подъезд, взбежал на последний этаж и по металлической лестнице, с лязгом отодвинув тяжелый люк, поднялся на крышу. Осторожно пройдя по листам грохочущей кровли, он спустился в подъезде с другой стороны дома. На звонок в дверь Роман вышел в трусах в синий и зеленый цветочек.
        С Тамарой Юра условился встретиться возле метро «Кунцевская». Все было в этой женщине удивительно. И на встречу она не опоздала. Приветливо улыбнувшись, Тамара поздоровалась и повела Юру к дому, где их должен был ждать Стас с Романом.
        В пустом пятиэтажном доме, из тех, что именуют в народе «хрущобами», не было ни одной входной двери. Даже решетки с нижних окон на лестничных клетках (в этих домах они были и у пола и под потолком) кому-то понадобились. Оконные проемы в доме наполовину зияли пустотой, а там, где еще оставались рамы, почти все стекла были расколоты. Битая кафельная плитка и обрывки обоев валялись под ногами. Обычный строительный мусор. Дома были давно расселены и предназначались под снос. Живущие поблизости граждане не могли дать добру пропасть даром. Старые входные и балконные двери, оконные рамы, паркет - все шло в дело. Их снимали, развозили по дачам, гаражам и балконам.
        Квартира номер десять находилась в углу дома. В ней не было половины окон, но чудом сохранилась железная дверь. Покореженная, но все еще способная выполнить свое предназначение. Археологи частенько собирались в этой квартире и обсуждали достижения в поисках. Именно здесь Стас и должен был ждать Тамару, Юру и Романа.
        Тамара постучала в дверь условным стуком. Два коротких и два длинных. Дверь открылась. На пороге стоял Роман.
        - Привет честной компании, - сказал Роман.
        - Привет, - ответила Тамара и сдержанно улыбнулась.
        Юра знал, что у Романа с Тамарой «нечто вроде романа», но все равно видеть это было не очень просто.
        - Проходите, - сказал Роман и пошел в большую комнату.
        Комнат всего было две. Маленькая находилась в конце короткого коридора, большая - налево от маленькой. Стас сидел на табурете возле окна. Роман вошел в комнату и сделал два шага в сторону, пропуская товарищей. Юра шел первым, следом за ним Тамара. Картонную папку, которую ночью передал ему Стас, Юра нес в руках, сцепив их перед собой. Глаза Стаса были не такими, как раньше. Тамара остановилась возле двери.
        - Бумаги у тебя? - спросил Роман.
        - Да, - ответил Юра и развернулся.
        - Ну, покажи, что там Стас нашел, - сказал Роман и протянул руку.
        Юра почувствовал неладное. Он повернулся к Стасу, еще раз посмотрел на его странные глаза.
        - Зачем? - спросил Юра.
        - Как это зачем? - удивленно усмехнулся Роман. - Хочу посмотреть.
        - Да ну? - Юра поднял брови домиком.
        Роман неожиданно схватил Тамару за руку и дернул ее на себя. Тамара вскрикнула. Роман завернул ей руку за спину и приставил к горлу стилет. Точно под подбородком.
        - Бумаги! - прорычал он.
        Стилет надколол нежную женскую кожу. По шее вниз устремилась тонкая струйка алой крови.
        - Отдай их, - сказал Стас.
        Юра обернулся и то ли в нерешительности, то ли вопрошая, посмотрел на Стаса.
        - Отдай,- смиренно повторил Стас и кивнул головой, прикрыв глаза.
        Интересно, подумал Юра, как это выглядит со стороны? Отдавать папку, от которой, возможно, зависит судьба мира. Он смотрел в испуганные глаза Тамары.
        - Юра. Отдай, - еще раз сказал Стас. - Они все равно бесполезны. У нас нет ключа для расшифровки карты и записей.
        Юра еще раз посмотрел на папку и бросил ее под ноги Роману.
        - Три шага назад, - скомандовал Роман и тихо добавил обращаясь теперь Тамаре. - Подними бумаги, только медленно.
        Они вместе присели, и Тамара подняла папку с мусора на полу. Пятясь назад, Роман и Тамара вышли в коридор. Юра медленно двигался следом. За ним шел Стас. Подойдя к двери, Роман заставил Тамару, не отпуская папки, открыть дверь правой рукой. Левая все так же была завернута ей за спину. Стилет упирался в горло.
        Дверь скрипнула. Перехватив папку и прижав ее левым локтем, Роман вышел из квартиры правым плечом вперед. Тамара все так же оставалась его пленницей. Юра не отставал, осторожно продвигаясь вслед за Романом. Стас шел последним.
        Из-за дверного проема появилась рука и отняла стилет от горла Тамары. Роман попытался освободиться, но кто-то стремительно развернул его, тем самым отбросив Тамару в сторону. Она вскрикнула и отлетела в дальний в угол лестничной площадки. Стас и Юра метнулись к двери. Лоб неизвестного ударил Романа в переносицу, затем пнул коленом в живот. Роман с охом выдохнул и согнулся пополам. Стилет, равнодушно звякнув, упал на кафельный пол. Юра со Стасом выскочили из квартиры. Тамара лежала в углу, у соседней двери, поджав колени и закрыв лицо руками. Юра кинулся к ней и помог подняться.
        Крепкий пожилой мужчина с аккуратной бородкой обхватил голову Романа двумя руками и с силой качнул ее в низ, направив на встречу своему колену. Роман вскрикнул и, повалившись на спину, отлетел к лестнице. Он перевернулся, встал сначала на четвереньки, а потом попытался подняться. Незнакомец с места махнул ногой, Роман кубарем скатился вниз по лестнице и вылетел в нижнее окно, высадив раму.
        Стас бросился вниз по лестнице, но внезапно остановился у окна на площадке пролетом ниже. Во дворе на куче строительного мусора лежал Роман. Из его шеи торчала арматура. Подняв Тамару, Юра сбежал вниз. К Роману нагнулся человек и взял из его рук папку. Он поднял голову и взглянул вверх. Юра и Стас непроизвольно отпрянули назад - на них смотрел рослый мужчина с уродливым шрамом через все лицо. Постояв так пару секунд, он развернулся, уходя прочь, потом перешел на бег, и скрылся за углом дома.
        Стас тяжело с шумом выдохнул и несколько раз сдавленно хмыкнул. Со стороны это было похоже на хныканье. Юра смотрел на все это несколько отрешенным взглядом.
        - Что там? - спросила Тамара, спускаясь по лестнице.
        Она прижимала к ране на шее Юрин платок, белый, с синими каемочками, наполовину покрасневший от впитанной крови. Следом за ней шел незнакомец с бородкой.
        - Там? Там уже ничего, - удрученно сказал Стас. - Надо же. А ведь могли узнать прикуп и переехать в Сочи.
        - Там было что-то важное?
        - Да Бог его знает, - пожал плечами Стас. - Я эти бумаги только мельком видел. Надеялся, конечно, на лучшее... Там было что-то сказано про храм не то Демо, не то Дамо, который находится... Кто его знает где.
        - В Милане он находится, - сказал Юра.
        Стас так резко повернул в сторону Юры голову, что у него что-то хрустнуло в шее. Он смотрел, приоткрыв рот, постепенно из удивленного состояния переходя в состояние надежды.
        - Что в Милане? - спросила Тамара.
        - Храм Дуомо, - ответил Юра. - Кафедральный собор. Я бумаги тоже мельком просмотрел. Но у меня есть ксерокопия.
        - Ксерокопия? - Стас просто не верил в услышанное. - Ты сделал ксеру?!
        - А что, по-твоему, должен сделать журналист, когда в его руки попадают бумаги, из-за которых кого-то пытаются убить? - в свою очередь удивился Юра.
        - Уж, по крайней мере, снять копию, и не одну.
        - Ты знаешь, я рад, что ты меня обманул, обещав не писать статью, - проглотив комок в горле выдавил из себя Стас.
        - Простите, я не представился. Бондарь, - вдруг улыбнулся мужчина с бородкой. - Здравствуйте, Юра.
        - Здравствуйте... Вы подоспели, как нельзя, вовремя, - озадаченно сказал Юра.
        - Мы Вас знаем, - сказала Тамара и тоже улыбнулась. Это ей стоило больших усилий - шея болела.
        - Знаете? - удивился Бондарь.
        Стас заметил, что Бондарь переигрывает, но не подал виду, а наоборот, принял игру.
        - Вы, по нашей информации, ведущий специалист, из тех, кто занимается «Летучим Итальянцем». По крайней мере, Вы верите в то, что из этой сказки могут вырасти большие неприятности.
        - Да. Верю, - подтвердил Бондарь. - Если мы сию минуту отсюда не уйдем, то у нас неприятности наступят гораздо раньше, чем приедет этот поезд. Внизу лежит труп.
        Вся компания как-то встрепенулась и засеменила ногами вниз по лестнице. Выходя из подъезда, Стас шел первым. Все направились в противоположную от автобусной остановки сторону, поминутно оглядываясь по сторонам.
        - Как вы здесь оказались? - на ходу спросил Стас.
        - Я живу неподалеку, - сказал Бондарь. - Пошел за хлебом. Увидел Юру с красивой девушкой. Хотел подойти поздороваться, вдруг вижу, что за ними идут два громилы. Юра свернул к старым домам, а они следом. У меня появилось плохое предчувствие. Я в молодости неплохо боксировал. Подумал, что с двумя Юра один не справится - помочь будет надо.
        - Почему Роман сделал это? - спросила вдруг Тамара, когда квартал под снос оказался позади.
        - Каждому человеку в своей жизни приходится делать выбор, - ответил Стас. - Роман свой сделал.
        - Но почему? - Тамара все еще не хотела верить в то, что произошло. - Почему он это сделал? Роман всегда был смелым, и напугать его им никогда не удавалось. Сколько раз он рисковал жизнью, сколько раз сталкивался с ними лицом к лицу...
        - Значит, однажды они оказались сильнее, - вдруг сказал Бондарь. - Такое случается. Бывает, что человек не устоит перед соблазнами, а бывает, переходит на другую сторону по хладнокровному расчету.
        Когда автобус отъехал от остановки, раздался сильный взрыв и угловой подъезд дома, где находилась «явочная квартира», поглотило пламя.

«Как хороши, как свежи были розы...», - пел дедушка в поношенном, но ладно сшитом костюмчике, стоя на Старом Арбате. Его окладистая борода была тронута сединой, жесткие волосы на голове тщательно уложены и имели идеальный пробор. Вокруг дедушки стояло человек пятнадцать слушателей, большинство из них были молодые люди. Им явно нравилось, как дедушка поет, и после того, как он закончил, слушатели дружно зааплодировали. Послышался звон мелочи, бросаемой в картонную коробку из-под обуви. Дедушка раскланялся, сказал спасибо и продолжил концерт. Юра улыбнулся и, послушав еще немного, пошел дальше. Арбат просто кишмя кишел торговцами всякой дребеденью, туристами и просто праздношатающимися.
        Еще издали Юра заметил Стаса, стоящего на углу у переулка Цоя. Поздоровавшись, они прошли по Арбату до первого перекрестка и, удалившись от суеты, присели на скамейку в тени деревьев.
        - Так что там у тебя? - спросил Стас, развернувшись к Юре в пол-оборота и усаживаясь поудобнее.
        - Я тут провел кое-какие поиски... и... кое что нашел, - Юра развернул несколько исписанных листов, - По крайней мере, мне так кажется.
        - Я весь внимание.
        - Как нам известно, - начал Юра таким тоном, как будто читал статью в газете, - Лукавский после нескольких лет жизни в Индии вернулся в Россию участником культа
«Двенадцати голов». Конкретно о культе я ничего не смог найти. То есть абсолютно никаких следов. Но, на мой взгляд, в индуизме есть некоторые интересные вещи, косвенно ведущие к этому культу.
        - Интересно... - сказал Стас.
        - В индуистской мифологии, как и в христианской религии, все строится на триединстве. Брахма - основа «брахман». Некое высшее божество, творец мира, открывающий триаду верховных богов индуизма. В этой триаде Брахма, как создатель Вселенной, противостоит Вишну, который ее сохраняет, и Шиве, который ее наоборот разрушает. То есть, как я понимаю, держит некоторый баланс бытия. Не дает ни погубить Вселенную, ни спасти ее окончательно. А само слово «брахман» обозначает в Ведах молитвенную формулу.
        Бог Вишну в Ведийских гимнах занимает сравнительно скромное место. Он юноша большого роста, «широко ступающий». Мотив торжества над злом составляет основное содержание мифов о Вишну. Он во всех своих проявлениях олицетворяет энергию, благо-устраивающую Космос. Эта энергия предстает во множестве обликов: от неописуемого Абсолюта, до личностного бога, к которому человек может испытывать эмоциональную привязанность. В «Махабхарате», например, есть раздел «Гимн тысяче имен Вишну».
        Шива - «благой», «приносящий счастье». Будучи богом-созидателем, одновременно является и богом-разрушителем. В триаде ему отведена роль уничтожителя мира и богов в конце каждой кальпы, - Юра поднял голову. - Это такие громадные интервалы времени. Понимаешь?
        - Я знаю, - ответил Стас.
        - Что ты знаешь? - спросил Юра.
        - Что такое Брахма, Шива и Вишну. Но ты не отвлекайся. Продолжай. Я хочу услышать, как это понимаешь ты.
        - Так вот, - продолжил Юра, глядя в свои бумаги, - свиту его изображают мучители, злые духи, оборотни. У Шивы четыре или пять лиц и четыре руки. В руках он может держать трезубец, барабан в форме песочных часов, боевой топор или дубинку с черепом у основания, лук, сеть и так далее. Понимаешь? Песочные часы. Время. Он может управлять Временем.
        - Понимаю.
        - У Шивы есть жена Деви. Одна из ее ипостасей - Кали, «черная». Это олицетворение грозного губительного аспекта божественной энергии Шивы. Кали
        - богиня черного цвета, одетая в шкуру пантеры. Вокруг ее шеи ожерелье из черепов. У нее тоже четыре руки. В двух она держит отрубленные головы, в двух других - меч и жертвенный нож. В конце кальпы Кали окутывает мир тьмой, содействуя его уничтожению. В этой функции она зовется Каларатри - «ночь Времени». Культ Кали восходит к неарийским истокам и связан с кровавыми жертвоприношениями. По своему характеру он во многом чужд ортодоксальному индуизму, но занимает центральное место в верованиях разного рода тантристских и шактистских сект.
        Юра перелистнул еще один лист, пробежал глазами по тексту и снова посмотрел на Стаса.
        - Кала, - продолжил он, - означает «Время». В древнеиндийской мифологии это божество, персонифицирующее Время. Обычно он описывается как бог, состоящий из дней и ночей, из месяцев и времен года. Он как бы поглощает в своей бесконечной череде человеческие существования. Философское осмысление Калы ведет к пониманию его как воплощении энергии Вишну или всей индуистской божественной триады в целом - со всеми функциями сохранения и уничтожения мира.
        - К чему ты все это клонишь? - прервал заумный монолог Стас.
        - Белиберда, да? - Юра отложил свои бумаги и посмотрел на Стаса.
        - Индийская мифология, как и любая другая, не может быть белибердой. Просто я никак не пойму в чем суть. Ты хочешь сказать, что Лукавский попал в Индии в одну из сект? Так это, в общем-то, очевидно.
        - Очевидно. Но вот вопрос, в какую именно? В чем ее основная философия? Если мы правильно определим яд, нам будет проще найти противоядие. Смотри: Кала - это Время. У меня появилась идея. Почти во всех индийских мифах так или иначе затрагивается Время. В поезд попал череп - один из основных предметов в изображении индийских божеств, прошедший через некий религиозный обряд. Поезд не просто где-то появляется время от времени. Его видели даже в прошлом, задолго до исчезновения в Ломбардии. Причем, как ты сам знаешь, не только на рельсах, но и «в чистом поле». И, кстати, еще не известно, не с ним ли связаны древнеиндийские свидетельства о встречах с огнедышащим драконом «с хвостом о трех коленах»?
        - То есть гипотезу ты попытался превратить... подвести под эту теорию доказательства? - спросил Стас.
        - Пусть слабенькие, но все же обоснования.
        - Скорее предположения...
        - Слушай дальше, - Юра был заметно увлечен своей идеей. - Я пошел в поисках дальше, придерживаясь идеи о Времени. И нашел. - Он вновь вернулся к своим материалам и перевернул страницу, - вот смотри: Калачакра - это «Колесо Времени». В буддийской религиозно-мифологической системе ваджраяны это отождествление макрокосмоса с микрокосмосом, то есть Вселенной с человеком. Согласно Калачакре, все внешние явления и процессы взаимосвязаны с телом и психикой человека. Поэтому, изменяя себя, мы изменяем мир. Череп изменил свои свойства - он прошел через обряд...
        - Получается, что, проходя сквозь Время, череп тоже как бы «изменяет мир», а значит, невольно ускоряет конец света? - перебил Стас, продолжая мысль Юры.
        - А «поезд-призрак» в данном случае, это как бы носитель...
        - Еще как ускоряет! - подтвердил Юра. - Смотри: в Джайской мифологии «Колесо Времени» - основная категория представления о мировой истории. Мир вечен и неизменен, однако подвержен определенным ритмическим колебаниям - он имеет двенадцать «спиц»-веков: шесть из них относятся к восходящему полуобороту Колеса,
«утсарпини», а шесть остальных - к нисходящему, «авсарпини». Авасарпини состоит из шести неравных периодов. «Хороший - хороший» - 4х10 в 10 степени, «хороший» - 3х10 в 14 степени, «хороший - плохой» - 2х10 в 14 степени, «плохой - хороший» - 10 в 14 степени минус 42 тысячи лет, «плохой» - 21 тысяча лет и «плохой - плохой» - тоже
21 тысяча лет.
        - Прямо векторная формула бесконечности, но с обратным знаком...
        - В том то и дело! В Утсарпини эти периоды повторяются как раз в обратном порядке. Потому что мир безначален и бесконечен. По идее, это что-то вроде «Колеса Фортуны». Кстати, получается, что сейчас мы живем в пятом периоде, «плохом»...
        - Чувствуется... - усмехнулся Стас.
        Юра перевернул последний лист своих записей. - Пятый период начался семьдесят пять лет и восемь с половиной месяцев после рождения Махавиры, или через три года после его нирваны. И в нем происходит всеобщая деградация. В «плохом-плохом» жизнь человека сократится до 16-20 лет. Земля раскалится докрасна, перестанут произрастать растения. Днем страшная жара, а ночью ледяной холод заставят всех искать убежища в пещерах. Вот, пока все....
        - Ну что тебе на это ответить, - сказал Стас. - В общем-то, я все это знаю. Пожалуй, только не так подробно, как ты сейчас рассказал. Все это как, я полагаю, не имеет прямого отношения к нашему поезду и черепу в нем. Разве что Калачакра... Тут на самом деле есть над чем подумать. Но индийский культ здесь явно ни причем. То есть он был как бы отправной точкой во всей этой истории, но... с попаданием черепа в поезд все обернулось совсем другой проблемой. А элементы Времени, или божества, управляющие Временем, есть практически у всех народов.
        - Например? - сказал Юра. Стас не понял, что было в его голосе, любопытство или сомнение.
        - Пожалуйста. Начнем почти с того же, что и ты: в мифологии Тибетского буддизма есть символ Мандала - «круглый», «диск», «кольцо» или, с некоторой натяжкой,
«совокупность». Внешнее кольцо Мандалы разделено на двенадцать нидан, моделирующих бесконечность и цикличность Времени. Круг Времени, в котором каждая единица определяется предыдущей, и определяет последующую. Мандала, так же, как и твоя Калачакра, несет указания зависимости между типом поведения человека и ожидающим его в новом рождении воздаянием.
        - Калачакра такая же моя, как и твоя, - слегка обиделся Юра.
        - Извини... Также есть богиня Лхамо - хозяйка судьбы и Времени. Ее облики - черное скелетообразное существо или темно-синяя устрашающего вида всадница на трехногом муле. В ее свите боги четырех времен года. В Монголии Охин-Тенгри - гневное воплощение богини Цаган Дар-эке. Она связана со смертью и загробным судилищем, и наделена функциями божества Времени. Ее сопровождают богини четырех времен года, или Судьбы... В буддийской иконографии это существо тоже весьма сурового вида. В Китае Тай-Суй - «великое божество Времени». Оно соответствует планете Времени - Юпитеру, совершающей почти двенадцатилетний цикл обращения вокруг солнца. Тай-Суй изображался с секирой и кубком, или копьем и колокольчиком, улавливающим души. В поздней мифологии почитался главой управления Временем и временами года. Противодействие ему, равно как и попытка приобрести его расположение, приводят к несчастью.
        - Похоже, все игры со Временем, независимо от того, чисты помыслы или нет, ведут к печальному концу, - констатировал Юра.
        - Именно так, - сказал Стас и продолжил. - У финикийцев есть «Илу» или «Элим», он же «Элохим» на иврите. Древнесемитское верховное божество. Как владыка Мироздания, создатель Вселенной, протяженной во Времени и пространстве, «Илу» - отец, царь годов. Он во многом схож с «Рибоно шел олам» - владыкой вечности в иудаистской мифологии. В римской мифологии есть Ангерона - богиня, изображенная с прижатым к губам пальцем. В наше время ее часто рассматривают как богиню смены времен года.
        В греческой мифологии Эон - «век», «вечность» персонификация Времени. Означает очень продолжительное, но принципиально конечное состояние Времени и всего мира во Времени. Вся история человечества составляет один Эон. В грузинской мифологии есть Бедис Мцерлеби - пишущий судьбу. В мире усопших он следит за временем жизни человека на земле в соответствии с «книгой судеб». Если по ошибке ему попадается душа, срок жизни которой на земле еще не истек, то он сообщает об этом повелителю загробного мира, и душу возвращают телу. Доживать отпущенный срок.
        У иранцев есть бог Зерван - персонификация Времени и судьбы. Он существует как бы изначально. В «гимне вечного Времени» сказано, что Зерван могущественнее добра и зла. Ход борьбы добра и зла и все, что происходит в этом мире (кстати, человеческая жизнь в том числе), уже предопределены. Последователи культа Зервана рассматривают мир как владения князя тьмы. В Египте Хонсу - «проходящий». Бог луны. Он также «по совместительству» выполнял функции бога Времени и его счета. Тот - «владыка Времени», бог мудрости, письма и счета. В эллинистический период ему приписывалось создание священных книг. В том числе и «Книги дыхания», которую вместе с «Книгой мертвых» клали в гробницу. Да, кстати, в «Книге мертвых» его изображали около весов, записывающим результат взвешивания сердца... Татенен
        - бог земли, сотворивший из первобытного хаоса мир, богов и людей. Он же - бог Времени, обеспечивающий царю долгую жизнь...
        - Слушай, - перебил его повествование Юра, - откуда ты все это знаешь?
        - Хм-хм... Я археолог, историк, - улыбнулся Стас. - Вся история, по большому счету, это миф. Или, по крайней мере, станет им через какое то время. Сам понимаешь - «нечто, описанное кем-то, кто никогда там не был».
        - Честно говоря, - сказал Юра, разглядывая свои ботинки, - я сам не знаю, какие выводы можно сделать из того, что я нашел.
        Он поднял голову и посмотрел на Стаса.
        - Просто столько всего открылось, чего я раньше не знал. И везде присутствует понятие Времени, черепа в изображениях. Вообще я надеялся, что ты мне поможешь разобраться.
        - Хм, - улыбнулся Стас. - Нужно подумать. Может, что-то и придумается. Хотя, конечно, я считаю что культ, в котором участвовал Лукавский, мало известный, если на сегодняшний день вообще не умерший. С другой стороны, эти вполне реальные мордовороты со шрамами... - Стас помолчал и вздохнул, - извини, но вряд ли нам помогут все эти сведения, что ты собрал. Я думаю, что если где и можно что-нибудь найти, так это в Италии - или манускрипт, или информацию о поезде. Но ты же понимаешь, что с нашими «доходами» это не реально.
        - Боюсь, ты прав... Да, помнишь, я говорил, что когда мы с Бондарем ходили по рельсам, то видели, как ремонтировали заброшенный путь?
        - Помню. Ты еще хотел что-то проверить.
        - Я проверил.
        Юра передал Стасу вчетверо сложенный лист бумаги. Стас развернул его и, монотонно бубня, прочел в слух:
        - "На Ваш запрос сообщаем, что в августе месяце сего года на участке платформа
«Красный Балтиец» (локомотивное депо «Подмосковная») - платформа «Ленинградская» Рижской железной дороги никаких работ по ремонту путевого хозяйства не проводилось". Подпись...
        Бумаги, которые успел скопировать Юра, кроме непонятных карт и зашифрованных записей, содержали эссе неизвестного историка Виктора Прудовского на тему явлений мистического характера. Датировано оно было 1914 годом и написано для популярного в то время альманаха «Зеркало тайных наук», издаваемого в Санкт-Петербурге до самой революции. Альманах, как объяснил Бондарь, был посвящен описаниям различных малообъяснимых явлений и их обсуждению. В эссе были приведены некоторые примеры подобных явлений и их трактовка, как учеными разного времени, так и обывателями. Также в бумагах было сказано, что в Италии, неподалеку от Пизы, есть горный монастырь Картезианского ордена - Certosa di Pisa. Часть его монахов испокон веку оберегает тайну некоего Подземного Храма. Храм этот тоже находится где-то в Пизанских горах. В нем хранится множество предметов, которые однажды уже спасли мир от пришествия зла, и те, которым это еще предстоит это сделать.
        Стас высказал предположение, что именно там может находиться тот самый манускрипт, в котором рассказывается про закономерности возникновения зла на Земле.
        Бондарь ответил, что уже слышал об этом таинственном Храме, только он не знал, где именно тот находится. В эссе также говор-илось о миланском Кафедральном Соборе (Duomo di Milano), служителей которого одно время принимали за тех самых Хранителей, выходцев из ордена Хранителей-Сальваторов - монахов, посвятивших жизнь сбору по всему миру предметов, способных каким-ли-бо образом воспрепятствовать наступлению царства вечного мрака. Но со временем эта версия оказалась несостоятельной. Однако в соборе имеется некий «Зодиакальный Путь» - проходящая через пол мраморная полоса с изображениями знаков зодиака. Назнач-ение этого напольного орнамента неизвестно. Также неизвестно, как астрологическая символика попала в один из крупнейших христианских храмов и с веками не была уничтожена. Но каждый месяц в ясную погоду полуденный луч высвечивает на мраморной полосе знак того созвездия, в которое входит солнце. По преданию, «Зодиакальный Путь» в Миланском кафедральном соборе сконструировали представители загадочного монашеского ордена, следы которого, как было написано, «затерялись во Времени».
        Бондарь сообщил, что эффект «Сошествие луча» ему хорошо известен, а в кафедральном соборе Милана у него есть знакомый священник, который его с удовольствием продемонстрирует и непременно поможет в поисках Подземного Храма. Тем более, что это дело святое. И вообще, он часто бывал в Италии «и ничего плохого никому не сделал», у него там много друзей. В завершение всего, Бондарь сказал, что готов добыть денег на поездку в Италию, как он выразился, «всей командой» - затягивать с поисками Подземного Храма было просто опасно - подлинники эссе находятся в руках противника, а он ждать не будет.
        Среди друзей Бондаря в Италии оказались люди, способные оперативно помочь в оформлении выездных документов. В крайнем случае, Бондарь предложил купить недорогой тур в любой туристической фирме. Стас, много читавший о том, что деятельность ряда московских турфирм напоминает скорее цыганский «конский бизнес», нежели цивилизованную продажу путевок, саркастически хмыкнул, выражая тем самым свое отношение к «турфирменным» услугам. На это Бондарь возразил, что у него, в случае чего, есть «знакомая контора», которая, если будет необходимо, сама возьмется все организовать, все устроить, а по приезду накормить, напоить и, разумеется, спать уложить.
        Решение о визите в Италию было принято.
        Знакомства Бондаря сделали чудо при оформлении документов. Вся компания, увешенная дорожными сумками, стояла посреди зала вылета аэропорта «Шереметьево-2», рассматривая огромное электронное табло. Вовка - с интересом, Стас и Юра - пытливо, с явным желанием выудить из него побольше информации. У Вовки это был первый случай жизни, когда он приехал в аэропорт. Первое, что его поразило, так это огромное количество людей, снующих туда-сюда, несмотря на ранее утро, красочная иностранная реклама, и объявления по радио, которые тут же дублировались на английском языке. «Внимание! Начинается регистрация билетов и оформление багажа пассажиров, вылетающих рейсом Эс У двести восемьдесят пять в Милан...». Из всех участников экспедиции только Тамара и Бондарь имели опыт зарубежных полетов. После объявления по радио Тамара уверенно сказала: «Нам туда», махнув сумкой вправо, в сторону скопления народа. Все отправились к одной из очередей на таможню. Вопреки ожиданиям Юры, таможенная процедура заняла всего полторы минуты. Еще через минуту объемные сумки Стаса и Бондаря скрылись в жерле багажного конвейера.
        - Как гробы в Митинском крематории, - мрачно пошутил Стас, глядя вслед своему багажу.
        Тамара заразительно засмеялась, обнажив безупречные белые зубы. Заспанная девица за пультом багажного оператора недобро зыркнула на непрошеного шутника, пулеметной очередью вбила в клавиатуру компьютера очередную порцию данных и, желчно глядя на Тамару, буркнула:
        - Следующий!
        Однако желающих «сдаваться в багаж» больше не оказалось, и вся команда направилась на пограничный контроль.
        - Странная какая-то, - сказала Стасу Тамара, отходя от багажной стойки, - смотрела на меня так, как будто я ей год, как тысячу долларов задолжала.
        - Тамарочка, - усмехнулся идущий рядом Бондарь, - у вас, у женщин, это как м-м-м..
        внутривидовая борьба. В общем, классовое.
        Очередь на пограничный контроль была длинной, но продвигалась на удивление быстро.
        - Григорий Ефимович, у Вас есть семья? Дети? - неожиданно спросила Тамара.
        Бондарь откровенно растерялся.
        - А... а почему Вы спросили об этом?
        - Просто спросила и все, - Тамара улыбнулась.
        - Варианты моего ответа способны что-то изменить?
        - Нет, конечно. Просто многие вещи встанут на свои места. Не спрашивайте какие, - Тамара вновь белозубо рассмеялась.
        - Тамарочка, я, кажется, понял, что Вы имеете в виду, - похоже, Бондарь слегка обиделся. - Боюсь, что Вы правы. Я действите-льно старый эгоист и хочу жить так, как хочу. Можете осудить меня за такую формулу жизни, но лучше примите ее как данность.
        - Григорий Ефимович! Я не хотела Вас обидеть, честное слово! Вы мне верите?
        - при этом она такими глазами посмотрела на Бондаря, что ему только и осталось, как развести руками и пробормотать:
        - А что мне остается...
        Сидящая в застекленной будке девица в погонах внимательно смотрела в лицо каждому, проходящему через ее пост, особо остановившись взглядом на Бондаре. Ее руки незаметно подвинули паспорт Бондаря к маленькой видеокамере, встроенной в козырек стола и передающей изображение оператору спецконтроля. Однако спецконтроль не выявил в паспорте никаких нарушений, и на столе мигнула зеленая лампочка: «Все в порядке». Пограничница еще раз странно взглянула в лицо Бондарю и вежливо произнесла:
        - Счастливого пути.
        Указав на подошедшего следом Вовку, она спросила:
        - В чей паспорт вписан ребенок?
        Вовка испуганно заоглядывался.
        - Ребенок не в писан в паспорт, он летит по доверенности, - Стас развернул сложенный вдвое документ с обилием печатей.
        Доверенность эту вместе с детским загранпаспортом с ужасным трудом пробил Бондарь. О сумме, которую ему пришлось за это уплатить, он деликатно умолчал.
        Проходя мимо зала с магазином «Duty Free», Стасу чуть ли не насильно пришлось оттаскивать Вовку от огромного плюшевого бегемота, в грустных глазах которого ясно читалось: «Купите меня! Ну, пожалуйста!».
        - Мужику через полгода тринадцать, а как маленький! - усмехнулся Стас.
        - А я читал, что детство только до четырнадцати! А я еще не все успел...
        Стас хотел сказать, Вовке, что когда он ныл и просился с отцом в археологическую экспедицию, то всеми силами выдавал себя за взрослого, но вовремя вспомнил, что любые напоминания об отце - лишняя соль на душевную рану мальчишки. Он тоже присел перед бегемотом, обнял Вовку за плечи и сказал:
        - Давай сделаем так... Сейчас нам не сподручно лезть с этим монстром в самолет. Согласен? Молодец. Я думаю, что за время нашего... гм... путешествия... он никуда не денется. А когда полетим обратно... Вот тут-то мы его и купим. А?
        Вовка вздохнул.
        - Хорошо. Я тоже думаю, куда нам с ним в самолет, - ответил он и украдкой подмигнул бегемоту.
        Стас заметил это, но не подал вида. В конце концов, у человека, в пять лет потерявшего мать, а на исходе детства еще и отца, могут быть свои тайны и привязанности.
        Единственное, с чем не смог справиться Бондарь, так это чтобы места в самолете были рядом. Но, по сравнению с той глыбой трудностей, что ему пришлось преодолеть, это казалось сущим пустяком.
        - Ну что, полетишь бизнес-классом? - спросил Бондарь накануне отлета, вручая Вовке синий продолговатый билет, - А нам, друзья, придется довольствоваться «экономкой». Себе я оформил «курящее» место, остальным - «некурящие». Увы, в разных концах салона.
        Вовка рассеяно полистал страницы билета, посмотрел на рекламные вклейки, и передал билет Тамаре:
        - Возьми ты, а то я потеряю.
        И вот, наконец, самолет взмыл в воздух. Вовкино место оказалось в середине салона первого класса у иллюминатора, в котором виднелась стремительно уходящая вниз земля. Вовка откровенно трусил - его пальцы непроизвольно теребили позвякивающую пряжку ремня безопасности, а в широко открытых глазах читалось: «А мы не упадем? А что будет, если мы упадем? А он сразу весь упадет или в воздухе на куски развалится?».
        - Первый раз летишь на самолете? - спросил Вовку круглолицый старичок с тремя подбородками. Он сидел на соседнем кресле.
        - Ага... - ответил Вовка, заметно нервничая и вцепившись в подлокотники.
        - Зря боишься. Ты уже в самолете, а он уже взлетел, - хохотнул дедушка. - Так что если ему и суждено упасть, то непременно вместе с тобой. Раньше надо было бояться, пока по трапу шел.
        Вовка, и до того чувствовавший себя неуютно, ощутил себя совсем погано. Каждой молекулой своего естества он осознал ту громадную ошибку, которую совершил, поднявшись на борт самолета. Дедушка еще немного поулыбался и продолжил.
        - Я уже тридцать лет летаю и, как видишь, жив и здоров. Всего две катастрофы. Не бойся, в этот раз все будет хорошо. Это как игра в карты - новичкам всегда везет. Правда, бывает, что один двигатель откажет или проводка загорится, но как я уже сказал, тебе это не грозит. Потому что ты летишь первый раз.
        - Но вы-то совсем не в первый! И большинство пассажиров, могу поспорить, тоже, - угрюмо ответил Вовка. Подумал немного, и добавил фразу, которую любил повторять отец, - Количество имеет привычку переходить в качество.
        Дедушка взорвался смехом. Пару минут он хохотал от души, регулярно промокая глаза носовым платком. Вовка растерялся и как-то зло смотрел на соседа. Наконец тот начал успокаиваться.
        - Простите меня, молодой человек, - сказал дедушка сквозь все еще проступающие смешки. - Я просто не смог удержаться, чтобы не пошутить над вами. У вас было такое лицо при взлете...
        Дедушка почувствовал новый приступ смеха, и, чтобы не обижать соседа, мобилизовал весь свой многолетний опыт ведения переговоров. Опыт дал себя знать, и через несколько секунд дедушка всего лишь улыбался.
        - А какой был у меня вид? - почти обиделся Вовка.
        - Обреченный. Ну да ладно. Давайте знакомиться. Вячеслав Николаевич, - протянул дедушка пухлую руку.
        - Вова, - ответил Вовка и пожал протянутую ему руку.
        - Значит можно «на ты». И тогда я просто дядя Слава.
        - Можно и «на ты».
        - Да не бойся ты так. Все будет хорошо. Тут лету всего три часа с хвостиком.
        С соседнего ряда с кресла возле иллюминатора поднялся итальянец и, сказав соседке
«Скузи, синьорина», выронил целую колоду разноцветных кредитных карточек. Соседка улыбнулась незадачливому итальянцу. Дядя Слава сделал тоже самое.
        - Порка путана![популярное итальянское ругательство] - прошептал итальянец. Неуклюже наклонившись, он собрал карточки и направился к туалету.
        Дедушка проводил его взглядом и два раза хмыкнул.
        - Сколько знаю Маурицио, столько он роняет свои карточки.
        - А вы с ним знакомы? - удивился Вовка.
        - Да. Уже восемь лет, - ответил дядя Слава. - Я был знаком еще с его отцом. Их семейная фирма продает «Фиат» с 1958 года. Она появилась через год после того, как была выпущена первая «Нуова-500». Эта микролитражка принесла всемирную славу
«Фиату». За пятнадцать лет было изготовлено больше трех миллионов автомобилей.
        - Откуда Вы все это знаете? - удивился Вовка.
        - Мы договорились «на ты», - напомнил дядя Слава. - Я работаю в нашем торгпредстве в Италии с семьдесят второго года.
        - Ого!
        - Вот тебе и ого, - улыбнулся дядя Слава. - Италия - благословенная страна! По делам службы я много поездил по миру, но лучше Италии ничего не встречал. Она буквально создана для счастья.
        Маурицио вернулся на свое место и при этом снова просыпал свои карточки. Вовка улыбнулся.
        - Ты один летишь в Италию?
        - Нет, с друзьями, - ответил Вовка. - Мой отец был археологом. Недавно он пропал без вести, в экспедиции.
        - О-о... прости. Я не хотел сделать больно.
        - Ничего страшного. Я уже почти привык.
        - В Милане есть много интересного. Кафедральный собор, крепостной замок, церковь Санта Мария делла Грация с «Тайной Вечерей» великого Леонардо... Бесподобный город! Милан - центр Ломбардии. Кстати, именно там произошло то, что газетки в последнее время называют «ломбардский эффект». Или «ломбардский феномен» - кому как лучше в голову взбредет.
        - А что это за феномен?
        - Говорят, в начале века где-то там исчез поезд с сотней пассажиров. Прямо Бермудский Треугольник недалеко от центра Европы!
        Вовка внутренне напрягся, но не показал виду, что сказанное его взволновало.
        - Кроме Милана есть идея посетить что-нибудь еще?
        Вовка скрутил невеселые мысли и с радостью переменил тему.
        - Да, наверное, мы еще поедем в Пизу.
        - О! Да у вас маршрут - лучше некуда! Пиза... Удивительный город! Самый непокорный и загадочный из Вольных Городов средневековой Европы. Так до конца и не понятый... Главное - не останавливаться только у Падающей Башни, тем более что она сейчас закрыта. В Пизе есть масса интересного. А окрестности ее полны достопримечательностей и загадок. Дядя Слава отпил немного коньяка из рюмки, стоящей перед ним на откидном столике, промокнул губы платочком и продолжил:
        - Рекомендую посетить Водопровод Медичи. Грандиозное сооружение! Загадочное... В тринадцатом веке в горном массиве буквально выгрызли несколько километров подземных, точнее «подгорных», галерей с ваннами-отстойниками, которые выходят на поверхность. Этот водопровод много веков питал Пизу чистейшей горной водой. Сейчас это место заброшено, и местные жители не жалуют его вниманием. Суеверия, знаешь ли. Всякие блуждающие огни, воет там кто-то по ночам... В общем, обычная фольклорная дребедень. Уцелевшие галереи образуют что-то вроде лабиринта. Довольно занятно там лазать. Главное, это не забывать, что выход - там же, где и вход.
        - Как у Джером К. Джерома?
        - Умница, а не ребенок! - рассмеялся дядя Слава, - Мы с Антонио, это мой старинный друг - итальянский историк, в свое время облазили там почти все. Помоложе, конечно, были, полегкомысленнее... Эх, где мои сорок лет...
        Он весело потянулся в кресле и вдруг зычно гаркнул на весь салон:
        - Маурицио! Коме ва?![Маурицио, как дела? (итал.)]
        - Аббастанца бене...[неплохо (итал.)] - переливчатым тенором отозвался итальянец, оторвавшись от стакана с вином «Старый Тбилиси», поднесенного ему очаровашкой стюардессой.
        - Но мало кто знает, - продолжил дядя Слава, вновь пригубив рюмку, - что из этого лабиринта есть еще один выход. Тот самый Антонио мне его как-то показывал. Это целый разлом, он выходит за три километра в сторону, возле скалы, на которой стоят остатки древней и недоступной Козьей Башни.
        - А что, эта башня действительно такая недоступная? - Вовке становилось все интереснее.
        - Что? - дядя Слава, сбившись с канвы рассказа, обалдело поморгал, но быстро сориентировался. - Нет, она недоступная потому, что доступ к ней никому не нужен. Совсем, как в анекдоте про «Неуловимого Джо». Никто туда не ходит - это просто древняя заброшенная сторожевая башня, вся Италия такими утыкана. И потом, эти местные суеверия... Не способствуют, знаешь ли, восхождению к таким вот историческим памятникам. Так вот, по легенде, один из крестоносцев бежал со священными реликвиями от преследовавших его осквернителей христианских храмов. Говорят, в тех местах якобы есть Подземный Храм. Это основное хранилище священных реликвий, которые однажды принимали участие в борьбе с наступлением конца света, или еще будут участвовать в будущем. По крайней мере, так говорит легенда, - улыбнулся дядя Слава. - Спасаясь от погони, крестоносец укрылся в Водопроводе Медичи. Он знал, что из него есть тайный ход в лже-Подземный Храм. Понимаешь? Не настоящий. Он же не мог привести преследователей к хранилищу святынь. Вот представь себе: полутемное подземелье, позади - погоня, впереди - лже-Храм. А выход - только там,
где вход, но он занят преследователями. Не позавидуешь... Тогда рыцарь пал на колени и в отчаянной молитве попросил Господа спасти если не его, то реликвии. И Господь услышал его - ударом молнии Он пробил гору и показал путь на свободу...
        Вовка восторженно молчал, переваривая рассказ своего неожиданного собеседника. Подземелья, рыцари, погони... - все эти приключенческие атрибуты способны поразить воображение любого нормального мальчишки, а уж сына археолога и подавно.
        - Красивая легенда, правда? Жалко, что я не кинематографист. Я бы обязательно снял об этом кино, и снял бы именно там, у Водопровода Медичи. Удивительное место - никаких декораций не надо.
        - Да. Классное получилось бы кино, - подтвердил Вовка.
        - Там, у алтаря, - продолжил дядя Слава, - есть две каменных статуи, два рыцаря-крестоносца. Один с мечом, другой с копьем. Легенда гласит: если повернуть в сторону башмак копьеносца, низкий свод, дальний от алтаря, обвалится.
        Мимо рядов вновь прошла стюардесса, предлагая пассажирам напитки. Вовка не смог отказаться от Кока-колы. Маурицио снова поднялся, чтобы добраться до туалета, и из него вновь посыпались кредитные карточки.
        Гостиница показалась Вовке огромной. Он не переставал озираться по сторонам с приоткрытым ртом и повторять «вот это да!» и «ух-ты!» вплоть до дверей номера. Как только он осмотрел номер изнутри, то смачно выдохнул: «Кла-асс»! Стас улыбался и по-хозяйски осматривал владения. Он в принципе не сомневался, что в ванной будет из всех кранов течь вода, но все же, удостовериться лично будет вовсе не лишним. Когда с ревизией было покончено, Стас сказал Вовке «я сейчас» и вышел на несколько минут позвонить. Вовка быстро вывалил на свою кровать содержимое сумки и достал отцовский бинокль. В три прыжка он оказался на небольшом балконе и его поглотил окружающий пейзаж.
        Через несколько минут вернулся Стас.
        - Позвонил? - осведомился Вовка, не отрываясь от пейзажа.
        - Так точно... Портье никак не мог въехать, что мне от него нужно, если телефон есть в каждом номере.
        - А ты? - Вовка хихикнул и на пятке повернулся к Стасу.
        - Настоял, как мог. Не объяснять же ему принципы сомнительной «русской конспирации». В общем, так - у нас есть двадцать минут. Успеем принять душ, а на улице чего-нибудь перекусим. Давай, ты первый.
        - Вовка вздохнул, отложил бинокль и направился в ванную.
        - Смотри, не затопи гостиницу, - пошутил ему вслед Стас.
        Юра сходил на разведку, нашел, где в отеле ресторан, осмотрел прилегающую территорию, и, когда вернулся, то на стук в дверь никто не отозвался. Ключи от номера были у Бондаря. Юра тихонько выругался и, постояв несколько минут в раздумье, побрел в небольшой бар возле гостиницы. Выйдя из стеклянных дверей, Юра заметил уходивших за угол Стаса и Вовку.
        - Стас! - крикнул Юра. - Стас!
        Двое свернули за угол. Юра сорвался с места и побежал вдогонку. Когда он забежал за угол, то Стаса и Вовки уже не было. Юра подумал, что ему показалось, и быстро вернулся в гостиницу. По лестнице вбежал на шестой этаж, постучал в номер Стаса и Вовки. Никто не отозвался.
        - И этих нет, - вслух сказал Юра.
        - Desidera? - спросил проходивший мимо метрдотель
        - Не, ничего не надо, - улыбнулся Юра, - Грацие.
        Метрдотель улыбнулся и ушел. Юра прищурился в задумчивости и рассудил трезво. Нет худа без добра. Раз никого нет, то почему бы ему не распить с Тамарой бутылочку шипучки? Сказано - сделано.
        Юра спустился в уже разведанный бар и на английском языке попытался объясниться с человеком у стойки. Странно, но итальянец совершенно не понимал английского. Юра вспомнил рассказ Бондаря, когда тот говорил: в Италии господствует концепция
«Извольте говорить по-итальянски!», но, на худой конец, и если очень приспичит, можно объясниться на немецком. Английский Юра учил в университете. С душой учил. Немецкий проходил в школе. Но в то время его больше интересовали футбол и кинотеатр. Юра мобилизовал все свои знания и на корявом немецком повторил попытку.
        - Э-э... херр... битте айн... ну шампанского... шампань!
        - Эй! Бледнолицый брат.
        Юра оглянулся и увидел двух молодых людей, юношу и девушку, сидящих за столиком рядом со стойкой.
        - Расслабься, - сказал юноша. - Какие проблемы?
        - Бутылка шампанского, - автоматически ответил Юра, хлопая ошалевшими глазами.
        - К подружке?
        - Почти.
        Юноша перевел просьбу на итальянский. Бармен улыбнулся и вынул из холодильника под стойкой пузатую бутылку с этикеткой «RiccaDonna».
        - Спасибо за помощь. Юра - представился Юра. - А ты хорошо говоришь по-русски.
        - Причем чуть ли не с рождения... Паша, - с улыбкой ответил бледнолицый брат, пожимая протянутую руку. - Я здесь учусь четвертый год, а вообще я из Питера.
        - А я из Москвы.
        - Познакомьтесь, это Сузанна.
        Сузанна улыбнулась и кивнула головой. В этот момент бармен начал что-то лопотать.
        - Он говорит, что с тебя двадцать пять тысяч лир, а в соседнем магазинчике продают прекрасные цветы.
        Юра расплатился за шампанское, попрощался с молодой парой и вышел из бара. Цветы он покупать не стал, слишком это будет откровенно. На крыльях фантазии Юра добрался до номера Тамары. У двери он остановился, прислушался, успокоил дыхание и постучал. Ответом на стук была полнейшая тишина. Юра пару раз повторил попытку. Результат тот же.
        - Куда же они все расползлись? - буркнул под нос Юра, удаляясь от двери Тамары.
        Он вернулся к дверям своего номера и еще раз постучал. Надежда на то, что Бондарь вернулся, не оправдалась. В расстроенных чувствах он спустился вниз и вышел на улицу. Бондарь куда-то исчез, Стас с Вовкой сбежали, Тамара тоже испарилась. Альтернатива была одна - пить в одиночестве.
        Юра вернулся в бар. Молодой пары уже не было. Бармен что-то спросил по-итальянски с сочувствующей улыбкой. Юра ответил той же улыбкой и развел руки в стороны. Для объяснения подобных ситуаций мужчинам всего мира нет нужды в переводчиках. Итальянец еще что-то добавил. Юра постучал указательным пальцем по бутылке, затем по своей груди и в завершении перевел его на столик. Итальянец закивал головой и поставил на стойку фужер. Юра взял фужер и жестом пригласил итальянца присоединиться. Тот замахал руками и сказал «no-no, grazie!». Юра опустился за столик и откупорил бутылку. Под тихое мурлыканье итальянской певицы, доносившееся неизвестно откуда, Юра в одиночестве употребил божественный напиток.
        Солнце дарило свои яркие лучи щедро и совершенно без меры. Вовка шел в приподнятом настроении. Увидев симпатичную девушку в ладно скроенной полицейской форме, Стас достал из внутреннего кармана пиджака русско-итальянский разговорник. Открыв его на одной из заранее сделанных закладок, он старательно прочитал:
        - Э-э... синьорина... Довэ ла страда пер л'университа?[Как пройти к университету? (итал.)]
        - Sempre diritto, signore,[Все время прямо... (итал.)] - с улыбкой ответила миловидная страж порядка, и жестами проиллюстрировала путь.
        - Что ты у нее спросил? - поинтересовался Вовка.
        - Как нам пройти к Университету, - ответил Стас.
        - А зачем нам к университету?
        - Там преподает профессор Торо. Мы с твоим отцом познакомились с ним на одном из международных семинаров. Я звонил ему еще из Москвы. Он обещал найти для нас кое-какую информацию.
        - А почему ты не сказал об этом нашим?
        - Потому что не сказал, - ответил Стас, не поворачивая к Вовке головы. - Не обо всем и всем всегда нужно говорить.
        Вовка посмотрел на Стаса. Стас продолжал идти, не поворачивая головы. Что это было, недоверие к компаньонам или что-то еще? Стас боялся, что Вовка задаст ему этот вопрос, и он не сможет на него ответить. Он и сам еще не знал ответа. Просто на всякий случай решил не подставлять ни в чем не повинного итальянца.
        Но Вовка ни о чем не спросил. Если Стас что-то делает, значит так надо. Значит в этом есть необходимость. Точно так же Вовка никогда не сомневался в поступках отца.
        В университете профессора нашли почти сразу. Его комната находилась в левом крыле здания на втором этаже в самом конце коридора.
        - А как ты будешь с ним разговаривать? - спросил Вовка, когда они со Стасом шли по коридору. - Ты же не знаешь итальянского.
        - Профессор знает английский, - ответил Стас. - И даже пару слов по-русски!
        Дверь комнаты профессора распахнулась, и в коридор выбежал мужчина пятидесяти пяти - шестидесяти лет. Его длинные волосы, чуть тронутые сединой, торчали в разные стороны словно наэлектризованные.
        - О-о! Стани-ислав! - воскликнул профессор Торо с характерным для итальянцев ударением на второй слог от конца слова и воздев руки к небу. - Проходите, будьте как дома. Мне нужно срочно догнать синьора Фашетти.
        Последние слова профессор сказал на ходу, развернувшись в пол-оборота. Навстречу ему шла молоденькая девушка с десятком пакетов в руках. На некоторых из них были сургучные печати.
        - Лоредана, ты не видела, машина синьора Фашетти еще стоит у подъезда?
        - Он только что уехал, профессор, - сказала девушка. - Я как раз забирала у почтальона корреспонденцию.
        - Катастрофа... - сказал профессор и обречено махнул руками. - Значит, мне еще два дня ждать его отчет.
        - Что-то случилось? - спросил Вовка у Стаса.
        - Похоже, профессор куда-то опоздал, - ответил Стас.
        Профессор развернулся и в некоторой задумчивости пошел к своим гостям. Стас и Вовка все еще продолжали стоять возле гостеприимно распахнутой двери.
        - М-да. Какая жалость, - сказал профессор Торо, подходя к гостям. - Еще два дня ожидания.
        Профессор поднял взгляд, и его на его лице появилась широкая улыбка. Он был рад приезду русского друга.
        - Извините меня, синьоры, - тоном сожаления заговорил профессор Торо, - у меня был шанс сэкономить целых два дня. Но, как видите, я опоздал. Но это не так страшно, - он снова улыбнулся.
        Кабинет итальянского профессора не сильно отличался от кабинетов профессоров русских. Разве что только размерами. Необъятный письменный стол был завален огромным количеством бумаг. Планы, карты, чертежи, рисунки, таблицы. Было видно, что профессор неоднократно предпринимал попытки навести на столе порядок. Большая часть бумаг была сложена в неровные стопки, но необходимость иметь перед глазами и под рукой огромное количество документов одновременно сводила эти усилия на нет. Вдоль левой стены, от двери и до окна, тянулись широкие полки, заставленные археологическими принадлежностями, ископаемыми экспонатами, да и просто хламом. Противоположная стена была полностью отдана под фотографии. Групповые снимки и портреты: профессор на фоне развалин древнего города, на церемонии вручении ему премии ЮНЕСКО, чуть ли не в обнимку с Папой Римским...
        - Вы узнали что-нибудь по моей просьбе? - спросил Стас.
        - Ничего нового, - ответил профессор. - Только та информация, что уже известна всем. В июне одиннадцатого года поезд ушел из Рима, после чего исчез в тоннеле в Ломбардии. Позже были фантомные появления этого поезда в разных частях света на протяжении последних восьмидесяти лет. Некоторые сведения говорят о том, что
«поезд-призрак» появлялся в Мексике, причем задолго до своего исчезновения в Италии.
        - М-да... - сказал Стас вздохнув. - Честно говоря, я надеялся... Хоть что-то узнать нового.
        - Не все так безнадежно, - сказал профессор. - В Пизе живет профессор Гримольди. Он с тридцати лет занимается изучением феномена «Летучего Итальянца». Вчера я звонил ему, он сказал, что не имеет смысла что-то говорить по телефону. Лучше будет, если вы приедете и встретитесь с ним лично. Он выслушает все, что вам уже известно и, возможно, что-то добавит из новых подробностей.
        - Чудесно, - вяло улыбнулся Стас. - Только я не знаю итальянского.
        - Не беда. Я могу съездить с вами. Поработаю переводчиком, заодно навещу старого друга. Мы с Гримольди еще в школе вместе учились.
        - Вы меня сильно обяжете, профессор.
        - Пустяки, - улыбнулся Торо. - Единственное что сказал Гримольди, так это что вокруг «Летучего Итальянца» ощущается какое-то странное оживление. Судя по всему, скоро должно произойти что-то важное.
        - Очередное появление?
        - Нет. Все гораздо серьезней. Гримольди сказал, что все, кого он знает из тех, кто изучает этот феномен, сходятся во мнении. Вот-вот что-то должно произойти.
        - Будем надеяться, что Гримольди расскажет что-то новое. Нам пора, профессор.
        - Удачи вам. Будьте осторожны. И заходите в гости с друзьями. Вильма, моя супруга, сделает прекрасный стол! Где вы остановились?
        - В гостинице «Империал» на проспекте Порта Романо... А вот в гости... - Стас задумался на мгновение. - Наверное, с этим лучше повременить. Пока что я не хотел бы, чтоб о Вас знали мои попутчики.
        - Вы в них сомневаетесь? - не столько удивился профессор, сколько насторожился.
        - Возможно... - ответил Стас. - По крайней мере, в одном. Есть что-то, что мешает спать спокойно. За последнее время случилось слишком много трагедий, свидетелем которых я стал. И втягивать Вас я не имею права.
        - Ну что же, - сказал профессор. - Признаться, вам удалось меня порядочно напугать. Если два моих друга говорят что все очень непросто, то у меня нет оснований им не верить.
        - И это правильно, профессор, - сказал Стас. - В Пизе есть место, где бы мы с Вами могли встретиться?
        - Конечно, - профессор взял лист бумаги и принялся писать. - Вот адрес. Это кафе
«OPERA» в центре города, недалеко от Падающей Башни. Когда вы отбываете в Пизу? Завтра? Превосходно. Я поеду следом, возможно, вашим же поездом, и, начиная с завтрашнего дня, буду вас там ждать каждый день с двух до четырех. А лекции я отменю.
        - Еще раз спасибо, профессор.
        Археологи попрощались. Идя по коридору, Вовка молчал. Стас заметил, что его сильно интересует, о чем говорил профессор Торо. Но Вовка держался молодцом, и не проронил ни слова.
        - Что он сказал? - спросил Вовка, когда они со Стасом вышли на улицу.
        - В Пизе живет профессор Гримольди, - ответил Стас. - Торо дружит с ним еще со школы. Он давно интересуется «поездом-призраком» и, возможно, расскажет что-то интересное.
        - Он тоже знает английский?
        - Нет. По крайней мере, я не уверен. Но в Пизе нам поможет Торо. Завтра он туда тоже приедет. И вот еще что... - Стас на пару секунд замолчал. - Никому не рассказывай о нашей сегодняшней встрече и о том, что в Пизе нас ждут.
        - Не расскажу, - ответил Вовка. - Если в Пизе возьмешь меня с собой.
        - Заметано, - улыбнулся Стас.
        День продолжал быть солнечным. Стас и Вовка, не торопясь, шагая к станции метро. Идти до нее было минут десять - пятнад-цать, в зависимости от длины шага. Улицы старинной части Милана располагали к прогулке, поэтому Стас с Вовкой не торопились. В какой-то момент Стасу показалось, что за ними идет невысокий, круглолицый итальянец с довольными сытыми глазками. Стас несколько раз скосил взгляд на витрины магазинов, и всякий раз видел в них отражение итальянца, идущего следом.
        Проходя мимо кафе, Вовка как-то уж слишком долго не отрывал взгляд от пары влюбленных, вкушавших за столиком под зонтом мороженое. Стас заметил это и обрадовался Вовкиной идее.
        - А что, юноша, не съесть ли нам по маленькому кусочку Снежной Королевы?
        - Ну-у... кусочек может быть и не таким уж маленьким, - с улыбкой ответил Вовка.
        Заходя в кафе, Стас бросил короткий взгляд на идущего следом итальянца. Вовка уже хотел плюхнуться за второй от входа столик, но Стас опередил его и, обняв за плечо, направил в дальний угол кафе. А Вовке было все равно, где сидеть. Стас выбрал ему место спиной ко входу, а сам сел напротив. Когда он устроился на стуле и поднял взгляд, итальянец уже сидел за столиком возле выхода и листал пестрый журнал. Пока Вовка со Стасом поедали мороженное, итальянец непринужденно пил кофе. Стас ел без аппетита, Вовка же совсем наоборот.
        Время шло, итальянец рассматривал журнал, попивая кофе. Когда Стас с Вовкой направились к выходу, итальянец и бровью не повел. Стас начал немного нервничать. Видя, что подозрительный тип не торопится идти следом, Стас решил воспользоваться этим, и буквально втолкнул Вовку в первый же переулок. Продавец фруктов, стоящий на углу возле своего яркого лотка, увидел это и на мгновенье заподозрил неладное.
        - Ты что? - спросил Вовка.
        - Ничего. Так.... показалось. Проверить надо, - сказал Стас оглядываясь.
        Вовка оглянулся вместе со Стасом, за ними никто не шел. Выйдя на соседнюю улицу, они повернули назад к университету. Стас постоянно оборачивался, хвоста не было. Стас и Вовка свернули в очередной переулок, но не успели и шагу сделать, как перед ними вырос громила со шрамом на лице. От неожиданности Стас вздрогнул и правой рукой задвинул Вовку за свою не очень широкую спину. Громила медленно поднимал руку с растопыренными пальцами. Затем сделал шаг. Переулок был пуст.
        В голову громиле что-то ударило и, отскочив в сторону, упало на асфальт. Это
«что-то» оказалось надкушенным желто-зеленым яблоком. Стас вдруг увидел в другом конце переулка того самого итальянца, что шел за ними от университета. Громила посмотрел на яблоко и обернулся.
        Стас сделал еще один шаг назад. В следующую секунду кто-то схватил его за руку и сильно дернул назад. Прежде чем Стас смог опомниться, их с Вовкой затолкали в микроавтобус. Колеса с визгом провернулись и машина рванула с места.
        - Ни боитесь. Ми друзия, - на ломаном русском проговорил один из похитителей.
        Он что-то сказал по-итальянски, и Вовку со Стасом отпустили. Итальянцы перебрались в дальнюю часть салона, всем своим видом показывая, что у них на уме только благие намерения.
        - Кто вы? - спросил Стас.
        - Amici. Друзия, - улыбнулся итальянец.
        Стас окинул незнакомцев оценивающим взглядом. Микроавтобус остановился возле входа в подземку.
        - Можино ити. Биригитиесь... лицио ...шьрам, - итальянец провел указательным пальцем ото лба до подбородка.
        Дверь микроавтобуса распахнулась. Легкая прохлада тенистой улицы ворвалась в салон машины. Стас пропустил Вовку вперед и тотчас вышел следом. Оказавшись на улице, они обернулись. Микроавтобус продолжал мерно урчать. Из открытой двери высунулся итальянец.
        - Лицио... шрам... - его палец снова прошел ото лба до подбородка. - Опасно.
        Автобус взревел и тронулся с места, оставляя за собой сизый дымок и запах бензина.
        - Кто это? - спросил Вовка, когда автобус исчез из виду.
        - Хотел бы я знать... - в задумчивости сказал Стас. - Но одно могу ответить определенно - это не враги.
        Стас перевел взгляд на Вовку.
        - Я все помню. И никому ничего не скажу, - проговорил Вовка, глядя в глаза Стасу.
        - Никому, - сказал Стас, и они спустились в подземку.
        Когда все собрались в гостинице, Стас объяснил свое отсутствие тем, что они с Вовкой вышли прогуляться вокруг отеля и не заметили, как заблудились. Тамара произвела осмотр близлежащих магазинов. А Бондарь банально проспал в своем номере.
        - Знаете, друзья, что-то меня сморило. Присел в кресло, и только глаза прикрыл, как сразу и уснул. Старею, наверное...
        Юра икнул парами шампанского и сказал, что просидел все это время в баре, за
«Кьянти», спагетти и равиоли. О неудачной попытке визита к даме он, естественно, умолчал.
        На улицу Данте опускались прозрачные серебристые сумерки. Вовка уткнулся носом в купленный еще в миланском аэропорту «Исторический путеводитель по Италии» на русском языке. Справочник, изданный каким-то заштатным итальянским издательством, был полон милых опечаток, которые, озвученные Вовкой, вызывали у всей компании приступы хохота. Стас смотрел на Вовку, и на душе у него было хорошо. Пожалуй, первый раз за последние два месяца, прошедших с той минуты, как в поезде исчез Вовкин отец, он видел, как мальчик смеялся. Смеялся обычным детским, беззаботным смехом.
        - Вот, например, нашему вниманию предлагается вид центральной части Рима после планируемой реставрации памятников архитектуры. Так и написано: «Проект реставрации Фима»!
        - Недурственно. Подожди-подожди... А это что еще за «Крыса Прозерпины»? - Стас потянул на себя страницу.
        Бондарь, попыхивая трубкой, издающий тонкий аромат чернослива с миндалем, задумчиво произнес:
        - Крыса.... Ну-ка... - он заглянул через плечо Стаса, - а, ну конечно! Это же знаменитая скульптура, по-моему, Бернини. Называется «Похищение Прозерпины». Похищение в голове переводчика, наверное, преобразовалось в «кражу», ну а «кража». . в грызуна. Метаморфозы...
        Тамара смеялась сдержанно, но от души.
        - Вовка, прекрати смешить! Почитай лучше про Милан - мы же не в Рим прилетели, в конце концов.
        - Милан - центр региона, именуемого Ломбардия... - скучным голосом загнусавил Вовка. Бондарь деликатно перебил его:
        - Друзья мои, а вы знаете, считается, что именно здесь изобрели ломбарды - отсюда их название. Ломбардцы всегда были очень предприимчивыми.
        - Да уж... - усмехнулся Вовка, вспомнив сидевшего в соседнем ряду в самолете итальянского бизнесмена, из которого при каждом вставании для похода в туалет сыпались кредитные карточки.
        - Сейчас мы должны выйти к подземному переходу, а оттуда - на piazza Duomo, где стоит наш красавец-собор.
        Перейдя трамвайные пути (Юра невольно вспомнил разговор с Бондарем о метафизическом единстве всех рельсовых дорог) и обогнув большое здание с магазинами и ресторанами, компания спустилась в хорошо освещенный подземный переход с пластиковым полом. Переход был длинный и имел массу ответвлений. Народу в этот час было немного.
        - Кстати, - в очередной раз провозгласил Бондарь, - на той же площади находится еще одно знаменитое сооружение - галерея «Vittorio Emmanuelle». По своей конструкции она отдаленно напоминает наш ГУМ, с той разницей, что представляет собой как бы крестообразную постройку, открытую для входа со всех четырех сторон..
        Бондарь явно начинал увлекаться.
        - Григорий Ефимович, - Тамара, поправила волосы и улыбчиво глянула на Бондаря, - я чувствую, сейчас Вы раскинете руки в жесте «вот такой вышины, вот такой ширины».
        - Простите старого зануду. И все же дайте мне провести вас по этой галерее. Поверьте, там есть, на что посмотреть и... что сделать. Посещение собора все равно придется оставить на завтра - он уже закрыт. Да и Сошествие Луча ожидается только завтра.
        С этими словами он решительно свернул по одному из ответвлений перехода, увлекая за собой всю группу.
        В Галерее «Vittorio Emmanuelle» царила атмосфера сдержанной радости. Пол, украшенный затейливой мозаикой, вызвал у Стаса и у Юры неподдельный интерес. Тамара же позволила себе придирчиво оглядеть витрины модных магазинов, расположенных здесь же, в первом ярусе. Бондарь подвел компанию к фрагменту напольной мозаики, где цветным мрамором было выложено изображе-ние стоящего почему-то на задних ногах быка с ярко выявленной генитальной подробностью. Подробность была изрядно потертой.
        Стас и Юра невольно вытаращили глаза, Тамара смущенно заулыбалась, а Вовка коротко, но гулко хохотнул.
        - Существует примета, - многозначительно заговорил Бондарь, - по которой необходимо встать пяткой вот на эту самую деталь... да-да, Тамарочка, именно... и покрутиться на ней вокруг своей оси. Главное - сделать на пятке полный оборот.
        - А зачем, позвольте осведомиться? - в тон Бондарю поинтересовался Стас.
        - Стас, голубчик, это просто необходимо! Не отказывайтесь, прошу Вас, данный нелепый, но по-своему очень симпатичный ритуал приносит удачу и гарантирует скорое возвращение в Милан. Неужели вы не хотите вернуться в этот благословенный город?
        - Хочу, но... таким путем как-то...
        Тем временем, к быку подходили люди - кто поодиночке, кто небольшими группами, - и с улыбками и шутками крутились на пятках
        - Да ну вас с вашими сомнениями. - Тамара встала пяткой на указанное Бондарем место и легко повернулась. Для Юры все, произошедшее в следующие несколько секунд, тянулось почти вечность.
        Словно в замедленном кино Тамара встала на пятку правой ноги, и без каких бы то ни было предварительных движений, вздохнув полной грудью, легко оттолкнувшись левой ногой, начала разворот. Руки, раскинутые Тамарой для равновесия, как лебединые крылья поднимались к верху. Поворот плеч немного опережал движение головы. Волосы сложились словно веер, левая нога Тамары немного согнулась в колене и повисла в воздухе. Юбка вздохнула, преображаясь в колокол, и обнажила колени, которые она до этого чуть прикрывала. Каждой клеткой своего тела Юра блаженно почувствовал, что из него выходит жизненная энергия. По коже приятно побежали легкие иголочки. Закончив полный оборот, Тамара остановилась, встав на две ноги, и улыбнулась. Волосы по инерции продолжили движение и раскинулись все тем же веером, закрыв лицо Тамары. Она средним пальцем правой руки убрала их за ухо. Юра чувствовал, что жизненные силы все еще покидают его и скоро их вовсе не останется. Тамара смотрела ему в глаза и продолжала улыбаться. Юра стоял завороженный.
        То, что вернуло его к реальной жизни, было похоже на удар ветра в лицо: Юра с удивлением заметил, что мир двигается так же быстро, как и всегда. Стас, смущенно кряхтя, подошел к мозаике и сделал свои триста шестьдесят градусов.
        - Не хотел бы я оказаться на месте этого быка, - сказал он.
        Настала очередь Юры. Тамара все еще улыбалась. Она смотрела на него, на то, как по-детски смущаясь, он встал на положенное место. Сделав оборот, Юра сошел с мозаики.
        Вовка опять хохотнул и, встав пяткой на нужное место, повернулся аж два с половиной раза. Последним крутился Бондарь. Движение его было привычным, глаза выражали чувство собственного достоинства.
        - Григорий Ефимович, вижу, что Вам уже приходилось крутиться на этом быке, - весело сказал Юра.
        Бондарь вдруг резко посерьезнел. Юра всегда обращал внимание на резкие перемены в настроении, свойственные этому сильному пожилому человеку.
        - Неоднократно... - тихо проговорил Бондарь. - Ну что же, друзья, мы заручились благословением Города, теперь пойдемте посмотрим его главную площадь.
        Сумерки над площадью сгустились. Огромный кафедральный собор был подсвечен невидимыми источниками света и казался вырезанным из одного куска слоновой кости.
        - Какая красота... - прошептала Тамара, - грандиозная архитектура!
        Стас поднял голову.
        - У Муратова в «Образах Италии» написано, что все эти игольчатые шпили надстроили в XIX веке.
        Бондарь набивал трубку и, казалось, что-то вспоминал.
        - Ценность этого собора, Станислав, не только, точнее, не столько в уникальности и спорности его архитектуры. Мало кто знает, что когда-то на этом месте стоял языческий храм. Данные о том, кому он был посвящен, очень противоречивы. Но с этим местом связано много странных историй...
        Возле открытого кафе на краю площади стоял маленький подиум, на котором разместился небольшой инструментальный ансамбль. Симпатичная брюнетка вполне прилично выводила «Римские каникулы» из репертуара «Matia Bazar». «Roma, dove sei? Eri con me...», - ностальгически неслось над площадью.
        - До середины 70-х годов вокруг собора проходила действующая трамвайная линия.
        Словно в подтверждение его слов из асфальта показались две рельсовые нити, как будто вышедшие из ниоткуда. Бондарь и компания продолжали идти вдоль них. Серая громада собора плыла с левой стороны.
        - Официальная версия ее закрытия, - продолжал Бондарь, прикуривая от дорогой позолоченной зажигалки и окутывая себя кружевными клубами ароматного дыма, - якобы сильная вибрация от прохождения трамваев, которая вредила этому памятнику архитектуры.
        - Похоже на правду, - вставил Стас.
        - Еще бы... Но есть и «неофициальное мнение» на этот счет, о нераспространении которого кто-то очень тщательно заботится.
        - Неужели снова «рельсовая аномалия»? - спросил Юра.
        - Вполне возможно. Однако, никто пока толком не объяснил, что же здесь произошло, и почему трамвайную линию закатывали в асфальт в режиме повышенной срочности. Но в приватных беседах это событие часто привязывают к особенностям данного места. Говорят, особенности эти чаще всего проявляются во дни Сошествия Луча.
        Бондарь замолчал, попыхивая трубкой. Из-за шпиля собора неожиданно выплыла спелая луна, и мертвые рельсы, огибающие собор, таинственно заблестели в ее ртутном свете. За очередным поворотом они ушли в асфальт так же внезапно, как появились из него несколько минут назад. Никто не нарушал возникшего молчания.
        - Пойдемте, друзья, ужинать, - задумчиво сказал Бондарь. - Завтра нам предстоит увидеть нечто не менее потрясающее.
        На выходе из метро, над лестницей, выводящей из подземки на Piazza Duomo
        - Соборную площадь Милана, виднелось призрачное кружево Кафедрального Собора. Тамара сделала шаг назад:
        - Обратите внимание, какой красивый ракурс.
        - Я торчу-у... - вдохновенно заявил Вовка.
        - Это совершенно естественно и нормально, - изрек Бондарь, - ведь у одного из архитекторов этого собора была фамилия Торчелло, так что... - Бондарь развел руками и усмехнулся.
        Компания, смеясь, поднялась по лестнице, и залитый утренним солнцем собор встал перед ними во всем своем великолепии.
        - Эпоха Висконтов... - продолжал просвещать Бондарь.
        - Третья четверть четырнадцатого века... - в тон ему сказал Стас.
        Тамара прыснула от смеха, а Бондарь уважительно покосился на Стаса.
        - Историку стыдно не знать подобных вещей, - сказал Стас.
        - Где уж нам уж... - улыбнулась Тамара - Как выпускнице филологического факультета мне остается только добавить, что Марк Твен назвал это сооружение «поэмой в мраморе».
        - А строился этот собор целых четыреста семьдесят три года... - вдруг заявил Вовка. Все ошалело повернулись в его сторону. Вовка сначала стоял с задумчивым лицом, но через несколько секунд не выдержал и заулыбался. Достав из-за спины русскоязычный путеводитель по Италии, открытый как раз на разделе «Duomo di Milano» - «Миланский Кафедральный Собор», он демонстративно повертел им в руках. - Главное - знать, где смотреть.
        Компания расхохоталась.
        - Нет, мне определенно повезло с компаньонами, - заявил Бондарь, снова набивая любимую трубку. Казалось, что для него этот процесс важнее самого курения.
        - Ну, пойдемте же, - Вовка нетерпеливо потянул Стаса за руку, и компания направилась к собору.
        Площадь перед собором была полна голубей. Тысячи птиц, сытых, откормленных, словно куры, громко воркуя, садились на руки туристов, протягивающих им крошки хлеба и продающиеся здесь же кукурузные зерна.
        Собор казался совершенно нереальным в своем великолепии. Множество игольчатых шпилей венчались фигурками незнакомых святых. Частые водосточные желоба и трубы были оформлены в виде химер, грозно разевающих пасти. Юра подумал, что во время дождя эти странные существа, изрыгающие потоки воды, наверняка, выглядят впечатляюще.
        - Григорий Ефимович, - спросил Юра, - я все никак не могу понять: Миланский собор - второй по размерам христианский храм в мире после Собора Святого Петра в Риме. По значимости, получается, тоже. Почему же в его постройке использована языческая символика? Все эти знаки зодиака, химеры...
        - Более того, - добавил Бондарь, - в Италии почти в каждом крупном соборе существуют традиции, я бы сказал, «талисманного» характера. Обратите внимание на входные ворота.
        Все посмотрели на огромные бронзовые врата, закрывающие вход в собор. На них были отлито множество барельефов с библейскими сценами. В полутора метрах от земли было изображено Святое Семейство. Некоторые бронзовые фигурки этого барельефа были отполированы до блеска частыми прикосновениями.
        - Видите? - указал Бондарь на эти светлые пятна на темной бронзе. - Считается, что прикосновения к этим фигуркам приносит удачу.
        - Что-то похожее можно наблюдать в Москве, на станции «Площадь революции», - с улыбкой заявил Стас, - там стараниями гостей столицы до блеска отполированы морды собак у бронзовых пограничников и клювы петухов у колхозниц.
        - Стас, до чего же ты циничен! Ведь у этих традиций совершенно разная природа... - попыталась возразить Тамара.
        - Все-все... Молчу, только ногами не бейте! - Стас шутливо замахал руками.
        - Григорий Ефимович, но Вы не ответили на мой вопрос... - Юра был настойчив.
        Бондарь усмехнулся, достал карманные часы, но, почему-то, не взглянув на них, вновь положил в карман.
        - Ну... если бы я все знал... - он развел руками, явно уклоняясь от прямого ответа. Юра тихо разозлился. Как журналист он привык к подобным фокусам, но Бондарь регулярно увиливал от ответов на самые важные вопросы.
        - Если ты будешь дуться и делать такое напряженное лицо, - проворковала Юре на ушко Тамара, нежно погладив ладонью между лопаток, - то к концу нашего путешествия станешь похожим во-он на ту химеру.
        Юра поднял глаза. Химера была противной. Он передернул плечами - нежное поглаживание дало себя знать приятными мурашками по всему телу. С правой стороны в воротах была устроена дверь, через которую путешественники вошли в полутемную прохладу собора.
        Изнутри собор казался еще более огромным, нежели снаружи. В этот час он был почему-то практически безлюден - десяток разрозненных туристов, пара-тройка молящихся. Вдоль длинных рядов скамеек прошли несколько священников в темных сутанах.
        После залитой солнцем площади интерьер собора выглядел темным. Смутные очертания готических сводов вздымались высоко вверх и терялись в сероватой полутьме. Четыре ряда широких колонн образовывали иллюзию коридора, который резко устремлялся вперед и разбивался где-то вдалеке тысячами мозаичных осколков витража огромной пятиугольной апсиды. Перед апсидой находился необъятных размеров алтарь. Справа и слева от алтаря - два мощных органа, украшенные цветным мрамором и резьбой по дереву.
        Собор был настолько огромен, что одним взглядом его невозможно было охватить полностью. Стас встал возле входной двери и попытался подключить воображение. Через минуту он понял, что какая-то часть собора все равно остается вне восприятия.
        - Даже странно... - задумчиво проговорила Тамара, - такой светлый снаружи... и такой темный внутри...
        - А у людей это сплошь и рядом, - совершенно не к месту сказал Стас, - и это даже не странно.
        Тамара покосилась на Стаса, но ничего не ответила.
        - Под алтарем помещается подземная церковь и крипта, - тихо сказал Бондарь.
        - А вот и то, что было упомянуто в документе.
        В нескольких метрах от входа слева направо проходила линия, выложенная темным мрамором. Через равные промежутки ее покрывали мозаичные изображения знаков зодиака с латинскими подписями.
        - Кан-цер... - прочитал Вовка. - Это «Рак», да?
        - Рак, рак... - ответил Стас.
        - А мой «Водолей» будет... - Юра прошелся вдоль линии, - «Акуа-ри-ус»...
        - Мы увидим Сошествие Луча? - спросила Тамара.
        - Надеюсь, - ответил Бондарь, - сегодня 23 августа, солнце как раз входит в знак Девы. Луч должен сойти вон через то окно. - Он указал рукой на правую часть теряющегося в полумраке потолка.
        - Святой отец, - обратился Бондарь к проходящему мимо священнику, крепкому мужчине лет пятидесяти, - как нам увидеть отца Марка?
        - К сожалению, это невозможно, - ответил святой отец. - Два дня назад он уехал в Рим на семинар, и вернется только в начале следующей недели.
        - Какая жалость, - немного сник Бондарь.
        - Может, я смогу Вам чем-нибудь помочь?
        - Право не знаю... я хотел поговорить с отцом Марком... Ну что же... Значит, в другой раз... Да. И вот еще что, - оживился Бондарь, как будто что-то вспомнил, - ожидается ли сегодня Сошествие Луча на Зодиакальный Путь?
        Священник внимательно посмотрел на Бондаря.
        - Мои комплименты, - с достоинством произнес он, - Вы прекрасно осведомлены в том, как называли это явление в эпоху Висконтов, и называют до сих пор в некоторых тайных монашеских орденах.
        - Благодарю Вас... - сдержанно ответил Бондарь, - и все-таки? Мы ради этого специально приехали из Москвы.
        Глаза священника удивленно округлились.
        - Из Москвы - это замечательно! - священник вдруг широко, по-доброму, улыбнулся и протянул руку, - падре Антонио.
        - Очень приятно. Григорий, - Бондарь крепко пожал сильную сухую ладонь.
        - К сожалению, мне придется Вас огорчить. Судя по рассчитанным на компьютере таблицам поправок, вон они висят, на том стенде у южной стены, Сошествие Луча в фазу Девы в этом году произойдет на три дня позже. Это связано со многими астрономическими факторами...
        - Что он говорит? - театральным шепотом спросил Вовка.
        - Простите, друзья мои, я забылся, - спохватился Бондарь. - Отец Антонио сказал, что Сошествие Луча на знак Девы произойдет только через три дня.
        - Но ведь завтра мы уедем из Милана... - огорчилась Тамара.
        - Синьорина, как мне хотелось бы вам помочь... - сокрушенно развел руками падре, - Сегодня можно увидеть только то, как луч на короткое время появится в промежутке между Львом и Девой. - Бондарь добросовестно исполнял роль переводчика. - Конечно, это не совсем то - когда луч попадает на изображение созвездий, их мозаика начинает играть неповторимыми оттенками. Искусственное освещение не дает такого эффекта, да и глупо было бы его использовать.
        - Неинтересно... - ляпнул Вовка. Бондарь машинально перевел.
        - Не скажи, сын мой, - улыбнулся падре Антонио. - По древнему преданию, эта полоска мрамора, инкрустированная знаками зодиака, символизирует некий Абсолютный Путь, ведущий сквозь Время и Мироздание. Надо только попытаться понять, что переход луча от одного зодиакального изображения к другому - это некий аллегорический Мост из нашего времени в будущее. Переходное время. И пусть будущее у тебя будет прекрасным и играет разными оттенками, подобно этим древним изображениям в полу, когда на них сходит луч солнца.
        - Спасибо... - улыбнулся Вовка.
        - Увы, это будет уже без нас, - вздохнула Тамара.
        - Григорио, мне очень хотелось бы немного утешить Ваших друзей, - обратился к Бондарю падре Антонио, - поэтому я предлагаю вам совершить небольшую экскурсию на крышу Собора. Если позволите, я буду вашим гидом. Буду рад провести четверть часа в столь просвещенной компании.
        Замшелая лестница с завидным упорством наматывала на невидимый центр винтовые ступени.
        - Этот подъем - не для туристов, - негромко говорил падре под аккомпанемент перевода Бондаря. - Туристов мы поднимаем на лифте или водим по лестнице в южной стене. А это, так сказать, путь для избранных.
        Вид с крыши собора захватил дух. Вся компания гостей восхищенно вздохнула. Падре сдержанно улыбался.
        Стас и Тамара немного побродили между шпилей, скульптур святых и архангелов, вспоминая классические кадры из фильма «Рокко и его братья». Нашли то место, где неотразимый Ален Делон объяснялся с темпераментной Анни Жирардо. Бондарь оживленно обсуждал что-то с падре Антонио. Юра усиленно всматривался в пейзаж, словно пытался вобрать его в себя как губка. Вовка понемногу начинал скучать.
        Внезапно Юра почувствовал на себе чей-то взгляд. Медленно оглянулся. С желтоватого каменного свода на него смотрела химера - чудовище с головой и шеей льва, туловищем козы и хвостом дракона. Мраморные когти монстра сжимали карниз, все туловище было устремлено вперед. На Юру. Юра поежился от неприятного чувства - что-то похожее он испытал пятнадцать лет назад, когда заведующий маминой лабораторией показал пришедшему навестить маму десятилетнему Юре платяную вошь под микроскопом. Безобразное существо, увеличенное мощнейшей цейссовской оптикой до невероятных размеров, потом несколько месяцев преследовало Юру в ночных кошмарах.
        Выражение морды химеры что-то неуловимо напоминало Юре. Чье-то лицо. Юра никак не мог вспомнить - чье именно?
        - А... з-зачем они здесь? - тихим голосом спросил Юра, подойдя к священнику и Бондарю.
        - Химеры? Они пришли в христианское искусство в средние века, но прижились только в Европе, - ответил падре Антонио. - Корни их ведут в древнегреческую мифологию. В
«Илиаде» Гомера сказано, что это «порождение Тифона и Ехидны». Иногда ими изображают несбывшуюся мечту.
        - В католическом искусстве это всего лишь декоративный мотив... - добавил Бондарь.
        Услышанное не добавило ясности Юре в его попытке что-то вспомнить. Отойдя в сторону, он еще раз взглянул на простирающийся перед ним Милан и понял, что настроение безнадежно испорчено.
        - Друзья, пора спускаться, - сказал Бондарь, и все двинулись к неприметной дверце, через которую выходили.
        Падре Антонио замыкал процессию. Спускаясь, Юра решил посчитать витки лестницы. Где-то на тридцать четвертом повороте его пронзила мысль, от которой он пошатнулся и, чтобы не потерять равновесие, схватился за холодную шершавую стену. Он вдруг ясно вспомнил, что выражение хищной морды химеры непостижимым образом напоминало кроткое лицо нищенки из перехода, напугавшей его в тот проклятый день, когда он, полный авантюрных надежд, спешил в библиотеку. С каждым новым оборотом лестницы в голове возникала одна и та же фраза: «Не стоит открывать дверь, когда не знаешь, куда она тебя приведет... Не стоит открывать дверь, когда не знаешь, куда она тебя приведет... Не стоит открывать...», - совсем как заезженная пластинка на бабушкином патефоне.
        Перед выходом из собора все по очереди пожали руку падре Антонио и вынырнули из бронзовой двери в солнечный день.
        - Классный падре! - констатировал Вовка.
        - Прямо Святой Антоний! - с уважением сказал Стас.
        Юра молчал. Последняя догадка не давала ему покоя. Бондарь тоже шел молча. Выпятив вперед нижнюю губу, он в задумчивости скользил глазами по площади.
        В день, когда луч одинокий Светила Осенней Предвестницы лик озарит,
        В полдень, к подножию Башни Капризной Вновь будет явлен ковчег неотпетый Силы Неясной... - вдруг сказал Бондарь куда-то в пустоту.
        - Нострадамус? - после небольшой паузы спросил Стас.
        - Нет, - ответил Бондарь, - это Карло Паччини, один из братьев ордена Сальваторов. Пятнадцатый век. Он мало кому известен в наше время, но его пророчества будут посерьезней стишков Нострадамуса. За что, в свое время, брат Карло и снискал проблемы с инквизицией...
        - И что это значит: луч, ковчег? Предвестница какая-то...
        - А Бог его знает, - выдохнул Бондарь. - Так, припомнилось. Очевидно, атмосферой храма навеяло. Готика, латынь...
        - Дева! - вдруг сказал Юра.
        - Что «Дева»? - спросил Стас.
        - Я вспомнил. Вика, наша редактор, которая мою статью выпускала, она одно время увлекалась астрологией, карты друзьям строила. Наш Главный по гороскопу - Дева. Как-то раз она ему сказала, что его знак в древности называли «Осенней предвестницей» - она открывает начало осени, хотя сама еще находится в конце лета.
        - М-да... - сказал Бондарь. - Дело осталось за малым - узнать, где находится эта самая Капризная Башня. И тогда мы имели бы шанс взглянуть на... ковчег неотпетый Силы Неясной... Хотя бы узнали что это. Ну что же, друзья, пришло время откушать отлич-ную пиццу. Идемте, я знаю одно местечко, достойное вашего внимания. Кстати, как вы относитесь к хорошему красному вину?
        - Потребительски, - ответил Стас.
        Компания, смеясь, пересекла площадь и пошла по одной из неприметных улочек. Вовка сглотнул слюну, чувствуя в воздухе запах обещанной пиццы. Она непременно должна быть очень вкусной. Ведь если Бондарь что-то хочет показать, значит, это действительно «нечто»...
        На одном из домов по правую сторону улочки висела яркая светящаяся афиша уже успевшего набить оскомину «Титаника», идущего в кинотеатре за углом: Леонардо Дикаприо нежно обнимает Кейт Уинслет на фоне огромных дымящих труб парохода-легенды. Взгляды путешественников невольно задержались на этом красивом кадре.
        - Все-таки, Кейт Уинслет здорово похожа на Мадонну, - заметил Стас
        - Ага... - скептически улыбнулась Тамара, - Как Фаина Раневская на Лайзу Минелли. Не понимаю, что общего ты увидел.
        Стас сокрушенно вздохнул, а Юра с Бондарем улыбнулись.
        - Красивый пароход, правда? - сказал Вовка. - Жаль, что утонул.
        - Столько людей погибло... - добавила Тамара.
        Повисла небольшая пауза. Бондарь подумал о чем-то, глядя на афишу, и вдруг спросил:
        - Друзья, а вам не приходило в голову, что в истории с «поездом-призраком» ощущается некая... «титаниковатость».
        - Что ощущается?? - Стас округлил глаза и от неожиданности поперхнулся. От души прокашлявшись, он хрипло сказал, - извините, я, конечно же, понял, что Вы имеете в виду. Просто...
        Бондарь улыбнулся.
        - Я понимаю, Вас смутил термин.
        - Не знаю, ведь это совершенно разноплановые катастрофы. Можно ли их сравнивать?
        - Сравнивать их, безусловно, нельзя, но вот обойти вниманием какие-то косвенные аналогии было бы недальновидно. - Бондарь достал трубку и принялся набивать ее табаком.
        - Ну какие тут могут быть аналогии: один пропал, другой затонул. В одном случае это аномальное явление, в другом - человеческая безалаберность. Да и количество жертв в обоих случаях не соизмеримо.
        - Станислав, на самом деле Вы ошибаетесь - аналогии, как не странно, есть. Вот смотрите: в июле 1911 года итальянский туристический поезд вез некий череп с измененными сакраментальными свойствами. А всего девять месяцев спустя, в апреле
1912 года, на пароходе «Титаник» перевозилась из Европы в Америку египетская мумия, о которой еще в то время ходило очень много странных историй.
        Стас развел руками.
        - Честно признаться, я ничего об этом не знаю.
        - Интересно, что хранилась эта мумия рядом с каютой представителя компании
«Уайтстар», который и отдал команду капитану гнать «Титаник» на всех парах. Как нам известно, оба рейса (и поезда и «Титаника») закончились катастрофами.
        - Вы хотите сказать, что это были катастрофы одного порядка? - спросил Юра.
        - И вообще, насколько достоверны эти сведения про мумию? Вокруг «Титаника» полно всяких легенд, и если все их принимать на веру, так чего там только не везли.
        - Вот-вот... Чтобы прояснить для себя эту ситуацию, я связался со своим знакомым из Академии наук, профессором Гринденко - на данный момент это один из ведущих специалистов по Древнему Египту. Действительно, на «Титанике» везли саркофаг с хорошо сохранившейся мумией египетской жрицы-прорицательницы Аменемот четвертой. В некоторых европейских каталогах она почему-то значится как Аменофис четвертая, и это довольно странно, ведь Аменофис - чисто мужское имя... Эту мумию раскопали в
1895 году. Под ее головой лежала фигурка бога Осириса с надписью: «Да восстанешь из праха и взором своим ввергнешь в бездну всех, на пути твоем предстоящих». При этом слово «бездна» можно с успехом трактовать как «пучина». Гринденко в бешенство приходит от всех этих россказней на тему пресловутого «проклятия фараонов», но он подтвердил, что с 1896 по 1900 года умерли все, кто принимал участие в раскопках. Остался жив только лорд Каннервилль, который вез мумию на выставку в Америку. Далее - как по партитуре: «Титаник» с пассажирами действительно был «ввергнут в пучину», а мировая египтология лишилась ценнейшей археологической находки.
        - Все это, конечно, очень интересно, - сказал Стас, еле скрывая скепсис в интонации, - но на этом, как я понимаю, аналогия кончается. Да, в обоих случаях имели место некие «мистические» предметы. Но ведь оба транспортных средства потерпели совершенно разные катастрофы: один, условно говоря, «стал призраком», другой - спокойно покоится на дне Антлантики.
        Бондарь задумчиво почесал бородку.
        - Насчет первого Вы совершенно правы, если не считать условности терминологии -
«поезд-призрак» отнюдь не «виртуальная субстанция», как принято думать... Насчет второго Вы правы лишь отчасти, ибо с погибшим «Титаником» связаны загадки не менее
«призрачные», если можно так выразиться.
        - Например? - с интересом спросила Тамара.
        - Тамарочка, это довольно известная история, - начал Бондарь, закуривая, и направляясь дальше по улице. - Кому-то она уже набила оскомину, но кому-то стоила сумасшествия.
        - Даже так...
        - Именно, - Бондарь с наслаждением затянулся трубкой и продолжил, - история эта началась ровно через шестьдесят лет после гибели «Титаника». 15 апреля 1972 года радист американского военного корабля «Теодор Рузвельт» Ллойд Детмер получил сигнал SOS с призывом прийти на помощь... тонущему «Титанику».
        - Ого... - вставил доселе молчавший Вовка.
        - Первая мысль Детмера была о том, что кто-то идиотски пошутил. Тем не менее, он доложил о принятой радиограмме на берег. Вечером того же дня радиста пригласили представители спецслужб и вкрадчиво объяснили, что давно затонувший «Титаник» никаких призывы о помощи посылать не может. И вообще никакого сигнала бедствия не было, и Детмеру это просто почудилось.
        - Странно, а почему этой «галлюцинацией» вдруг заинтересовались спецслужбы? - спросил Стас.
        - Радиста это тоже насторожило, и он решил самостоятельно докопаться до истины. За что и угодил в психиатрическую лечебницу.
        - Жаль... - сказал Юра. - Он так ничего и не выяснил?
        - Напротив, - ответил Бондарь, - прежде чем его объявили сумасшедшим и упекли в психушку, Детмер успел накопать в военных архивах массу интересных и, главное, документально подтвержденных сведений. Среди них были донесения военных радистов о странных радиограммах, якобы с «Титаника». В отчетах указывались 1924 год, 1930,
1936, и 1942 годы.
        - Получается, раз в шесть лет, - сказал Стас.
        Бондарь кивнул.
        - В 1978 году Детмер решил специально дождаться сигнала. И, судя по всему, дождался и даже записал на магнитофон.
        - И что же? - спросила Тамара.
        - То, чего следовало ожидать, - ответил Бондарь, - на следующий же день он оказался в клинике неврозов города Балтимор, а кассета с записью бесследно исчезла.
        - Кошмар! Я думала, такое только у нас было возможно.
        - Все спецслужбы в мире работают приблизительно одинаково, - Бондарь поморщился. - О сигналах SOS в 1984 и 1990 годах ничего не известно. Возможно, эти данные просто засекречены. А в 1996 году с канадского судно «Квебек» сообщили о новом сигнале бедствия с «Титаника». Как водится, сенсации не дали должного хода. Единственной заметкой на эту тему была небольшая статья в одном из апрельских номеров канадской газеты «Сан» - она доступна в фондах «Ленинки», и я лично читал ее. Ну и в Интернете, естественно, что-то ходило - как без этого...
        Путешественники молчали. Как обычно, рассказ Бондаря произвел на всех глубокое впечатление.
        - Значит, следующий «сеанс связи» ожидается в 2002 году... А что если все это банальное радиохулиганство?- спросил Стас.
        - В течение семидесяти двух лет? - усмехнулся Бондарь. - Тогда речь пойдет о целой династии очередных параноиков-мистификаторов. Неужели вы думаете, что я стал бы рассказывать вам байки, если бы не ознакомился с отчетами по этому району Атлантики специальных органов США по контролю за радиочастотами?
        - Они что, тоже "доступны в фондах «Ленинки»? - полным сарказма тоном поинтересовался Стас.
        Бондарь промолчал.
        Стас подумал, и, чтобы не затягивать паузу, кашлянул и добавил:
        - Извините, просто я по натуре своей скептик, особенно, когда дело касается таких вот вещей.
        Бондарь широко улыбнулся:
        - Еще бы! Ведь у Вас за плечами истфак МГУ, а там хорошо учат сомневаться...
        - Ну и как все это объясняется? - спросил Вовка.
        Бондарь пожал плечами.
        - Как всегда - никак! Вы сами знаете, когда за подобные факты берутся оголтелые
«аномальщики», любая непонятная ситуация превращается в глупый фарс. Каких только гипотез на эту тему я не выслушал! Можно диву даться.
        - Ну а Вы лично, к чему склоняетесь? - спросила Тамара.
        Бондарь вновь затянулся трубкой, подумал и сказал:
        - Я стараюсь не вырабатывать конкретного мнения по поводу таких явлений. Есть факты, которые говорят сами за себя, а объяснения - это порождения человеческих рассуждений и относиться к ним надо соответствующе. Лично мне больше импонирует гипотеза многовариантности развития нашего мира, как следствия многогранного строения Вселенной. Кто знает, может быть под влиянием каких-то неизвестных нам процессов в момент гибели «Титаника» образовалась новая «грань» - новый мир, параллельный нашему, но с иным вариантом развития событий. Не секрет, что сигнал о помощи был передан с «Титаника» примерно с двухчасовым опозданием. И есть сведения, что капитан Эдвард Смит незадолго до катастрофы якобы получил... свой собственный сигнал SOS. Может быть, локальное Время «Титаника» каким-то образом замкнулось в кольцо, и в соседнем с нами мире страшная катастрофа повторяется каждые шесть лет. Каждые шесть лет гибнут люди... А сигналы бедствия пробиваются в наш мир, подобно «поезду-призраку».
        Вновь воцарилось молчание.
        - Вот вам и похожесть двух совершенно различных катастроф, - добавил Бондарь. - Первая произошла не без участия черепа Никольского, вторая - мумии Аменемот. Очевидно, в обоих случаях высвободилась неведомая нам энергия, которая изменила ход событий.
        - А может, тот «Титаник», из параллельного мира, попал в кольцо Времени, созданное итальянским поездом в 1911 году? - спросила Тамара, - ведь меньше года прошло.
        - Все может быть... - задумчиво ответил Бондарь.
        - В океане-то? - усомнился Стас.
        - Да хоть где, - сказал Юра. - Кольцо Времени - категория блуждающая и может
«затянуть» все, что угодно. Я читал, что водолазы, которые обследовали Бермудский Треугольник, вообще обнаружили на дне моря ржавеющий паровоз. И это в нескольких километрах от берега. Как он мог там оказаться - нет никаких идей.
        - Надеюсь, что это паровоз не от нашего поезда, - грустно улыбнулась Тамара.
        - Кстати, мы уже пришли, - сказал Бондарь, и открыл дверь обещанной пиццерии.
        Пиццерия оказалась небольшой, очень уютной и почти пустой. Запах пекущейся в настоящей дровяной печке пиццы смешивался с ароматом свежеприготовленного Espresso, доносящегося от стойки бара. В невидимых динамиках миловались
«Феличитой» Аль Бано и Ромина Пауэр.
        - Ретро какое, - удивилась Тамара. - Это же музыка моего детства. Я была уверена, что уж где-где, а здесь она отмерла еще лет пятнадцать назад.
        - Тамарочка, - улыбнулся Бондарь, жестом приглашая всю компанию занять один из столиков у стены, и отодвигая стул специально для Тамары, - в этой стране не гнушаются даже недревней стариной.
        Подошел смуглый улыбчивый официант с папками меню в руках и положил их перед каждым из гостей, не исключая Вовку. Вовка без интереса полистал заламинированные страницы с итальянским текстом и быстро закрыл свою папку.
        - Из предложенного мне знакомо только название «Маргерита», - сказал Стас, пытаясь разобраться в меню.
        - А мне... пожалуй, еще «Каприччоза», - сказала Тамара.
        Юра ничего не сказал. Бондарь поводил пальцем по одной из страниц и вдруг объявил:
        - Вот он, настоящий шедевр итальянской кулинарии! Друзья, прошу вас, доверьте мне выбор и, уверяю, вы останетесь весьма довольны.
        - Нет проблем, - улыбаясь, ответил Стас. - Все мы готовы довериться Вашему опыту и Вашему вкусу.
        Бондарь многозначительно оглядел всю компанию.
        - Тема «Времен года» нашла свое отражение не только в музыке. Уверен, кулинарная сфера способна в этом отношении составить достойную конкуренцию музыкальной.
        Он жестом подозвал смуглого официанта и громко провозгласил: «Per favore, la pizza
„Quattro Stagioni“ per tutti!»[«Пожалуйста, пиццу „Времена Года“ для всех» (итал.
] . Официант удовлетворенно кивнул, чиркнул ручкой в маленьком блокноте и спросил:
«Il vino?»[«Вина?» (итал.)] . Бондарь начал говорить что-то про «Кьянти Классико», но тут краем уха услышал, как Вовка обратился к Стасу:
        - Слушай, а как они эту пиццу готовят?
        Бондарь, не долго думая, перевел официанту слова мальчика, сопроводив их комментариями, что вся компания приехала из России. Официант расплылся в улыбке и вдруг заорал на всю пиццерию:
        - Mamma-a!!
        Редкие посетители вздрогнули. На этот зычный сыновний зов откуда-то из недр кухни вышла толстая черноволосая итальянка, такая же улыбчивая, как и официант, который тут же принялся что-то темпераментно объяснять, показывая жестами то на Бондаря, то на Вовку, то на всю компанию сразу.
        Глядя на Вовку, итальянка заулыбалась еще шире.
        - Maria, - представилась она всем, вытирая пальцы о нарядный фартук. И тут же обратилась к Вовке, - Andiamo, ti faro vedere come si fa![«Пойдем, я покажу тебе, как это делается» (итал.)]
        Вовка нерешительно поднялся со своего стула, оглядываясь то на Бондаря, то на Стаса.
        - Tutti, tutti andiamo![«Все, все пойдемте!» (итал.)] - весело заговорила итальянка, показывая жестами, что будет просто счастлива видеть у себя на кухне всю сидящую за столиком компанию целиком.
        Кухня, в которую попали путешественники, представляла собой странное сочетание пышащей жаром дровяной печки и кухонного оборудования от последнего слова техники. Тут же, на глазах у слегка обалдевшей компании Мария начала сооружать пиццу, подробно объясняя каждое свое действие. В помощники она без разговоров привлекла Вовку.
        Бондарь добросовестно исполнял роль переводчика и при этом всячески старался передать характер темпераментной речи, сопровождаемой неповторимой жестикуляцией, и особый изыск некоторых слов с легкой примесью неаполитанского диалекта. Юра про себя отметил, что получалось это у него просто великолепно. Возникла полная иллюзия общения с Марией без языкового посредника.
        Походя Мария объявила, что родом она из маленькой деревни возле Неаполя и с таким явлением, как пицца, ее жизнь всегда была связана очень тесно.
        - Как Тебя зовут? Вова? Интересное имя... Руки мыл? Вон раковина. Мой хорошо и с мылом - помогать будешь. Полотенце возьми... Так, теперь слушай и смотри. Главное в пицце - это тесто. Если тесто не удалось, то чего потом не клади сверху, клиент перевернет пиццу тебе на голову и будет двести раз прав! Говорят, что тесто должно быть исключительно дрожжевое, но ты не верь. Тесто может быть даже пресным, лишь бы оно было хорошо вымешано, достаточно тонко раскатано и пропечено. Вот смотри, как это делаю я. Меня еще бабушка учила. Берешь муку. Сколько? Я на глаз кладу. Растительное масло (она отмерила масло старинным мерным стаканом), немного теплой воды, дрожжей...
        Руки и пальцы хозяйки кухни бегали словно у пианистки, пытающейся исполнить третью часть фортепьянного концерта Грига на третьей космической скорости. Тамара невольно вытаращила глаза, глядя на эти виртуозные манипуляции.
        - Дрожжи положи в воду, добавь туда ложку муки. Что значит зачем? Надо! Откуда я знаю зачем! Помешай и забудь на время. Да нет, не до завтра, а минут на пятнадцать! Теперь возьми любимую посудину, вот, хотя бы вот эту, всыпь туда муку, добавь немного соли. Я сказала «немного»! Сделай в муке углубление и вылей туда масло и то, что намешал с дрожжами. Да не лезь ты локтями в муку, я же тебя не отстираю потом! Возьми вон фартук.
        Она быстро обвязала не успевшего хоть как-то среагировать Вовку цветастым фартуком и тут же вооружила его непонятным инструментом, почему-то представляющим собой нечто среднее между большой вилкой и молотком для отбивания мяса.
        - Теперь все хорошенько перемешай, вывали на стол, обсыпанный мукой, и начинай месить. Руками-руками, мое сокровище! Душа входит в пиццу через руки, а не через машинки для размешивания. Месить надо минут семь-десять, чтобы разошлись комки - ты их сразу почувствуешь пальцами.
        Вовка, сопя и улыбаясь, лихо шуровал в тесте руками.
        - Потом можно положить тесто в теплое место, чтобы подошло, да боюсь, что вы тут у меня с голоду поумираете. Так что мы его сейчас выложим, домесим и раскатаем. Смотри, я круговыми движениями расплющиваю лепешку ладонью, затем беру ее в руки и начинаю растягивать на весу. Нет, не дам - уронишь! Это дело тренировки. Видишь, лепешка стала упругой и уже не липнет к рукам. Она не должна быть очень тонкой - треть сантиметра хватит вполне. Теперь начинка. Для нее я беру четыре тугих помидора, немного грибов, маслины (можно и черные и зеленые), филе анчоусов, один небольшой артишок, пять-шесть кружков сырокопченой колбасы, половинку лимона, столовую ложку оливкового масла, немного зелени, твердый сыр, зубок чеснока и соль. Грибы мелко режу, кладу вот в эту кастрюльку, добавляю столовую ложку масла и зубок чеснока. Не вздумай резать! Так клади! Теперь варим все это минут десять.
        Томаты лучше размять и посолить, а затем тоже поварить немного, чтобы смесь стала погуще. Артишок надо хорошенько почис-тить, порезать и выдавить на него сок из лимона. Запомнил? Молодец! Теперь берем нашу лепешку, смазываем слегка маслом. Лепешку смазываем, а не твою футболку!! Затем кладем равномерный слой вареных томатов. Теперь давай мысленно разделим лепешку на четыре части и сделаем времена года. Вот эту четверть мы назовем «осень» и положим сюда грибы. Справа сделаем зиму - колбаса и черные маслины. Лето мы сделаем из артишоков с зелеными маслинами, ну а весну - из анчоусов. Теперь - сыр. Вот здесь у меня тертая
«Моццарелла». Давай сначала положим зелень, ну а теперь сыром. Сыпь, не жалей! А давай-ка мы с тобой сверху еще и сладкий перец положим - будет очень неплохо. Берем то, что получилось, и - в печку. Десять минут, не больше!
        Стоящая позади компания путешественников дружно исходила слюной.
        - У меня сейчас желудочный сок ботинки прожжет, - тихо пожаловался Стасу Юра.
        Мария, не теряя времени, соорудила из замешанного Вовкой теста еще четыре пиццы, быстро внедрила их в печку, и развела руками, дав понять, что представление окончено, и теперь нужно просто немного подождать, размявшись добрым красным вином и фирменной сырной закуской. Все от души поблагодарили Марию, а Вовка вновь отправился к раковине.
        Уже сидя за столом, вся компания подняла бокалы с темно-рубиновым «Кьянти» и, как по команде, сдвинула их - сразу, не сговариваясь, и безо всякого тоста. Просто повинуясь какому-то внезапному душевному резонансу.
        - Cin-Cin, Amici,[«Чин-Чин, друзья!» (классический итальянский тост)] - запоздало провозгласил Бондарь.
        Вовка, в бокале которого плескался полюбившийся ему с первого дня пребывания в Италии безалкогольный «Кинотто», счастливо улыбался. Он по праву чувствовал себя королем вечера, и никто не торопился отбирать у него эту блаженную иллюзию.
        Миланский вокзал оказался сооружением огромным и неоднозначным - постройка имперского размаха времен Муссолини была выполнена в тоталитарном стиле и обильно сдобрена псевдодорическими колоннами. У некоторых стен возвышались угловатые бетонные скульптуры средневековых рыцарей.
        - Ого... - проговорил Вовка, вылезая из такси, когда его взгляд попал на огромную темно-серую маску, высеченную из мрамора. - А это кто?
        Бондарь, расплатившись с таксистом и выслушав извечное «Grazie, signore, buon viaggio a tutti!»[«Спасибо, синьор... Всем счастливого пути!» (итал.)] , взглянул на странное изваяние и что-то неопределенно хмыкнул.
        - Неприятная рожа... - мрачно прокомментировал Юра, подхватив сумки, свою и Тамарину. - Впрочем, посимпатичней химер на соборе...
        - Давайте поторопимся, не опоздать бы нам. - Бондарь направился к автоматическим стеклянным дверям. Компания двинулась за ним, стараясь не отставать.
        Попав в огромное гулкое нутро вокзала, Вовка принялся разглядывать витрины многочисленных магазинчиков с игрушками, сувенирами и разными экзотическими товарами в дорогу. Понять предназначение некоторых из них не смог не только Вовка, но и Стас. Юра посмотрел вокруг, поднял глаза к уходящему ввысь потолку и вновь подивился странности архитектуры - бессмысленная тяжеловесная игра большими объемами, по всей видимости, должна была символизировать мощь власти фашистской империи Муссолини.
        - Давайте-ка разделимся, - предложил Бондарь, - мы с Вовой и Юрой пойдем купим билеты, а вы пока уточните с какого пути отходит наш поезд, - он протянул Тамаре лист бумаги, на котором было отпечатано:
        Interregionale 2037; Milano Centrale: 07:10 Livorno Centrale: 11:33
        - Он идет до Ливорно, поэтому обязательно посмотрите во сколько мы будем проезжать Пизу. В нашем случае главное - не проехать.
        Тамара и Стас отправились к большому табло с расписанием, а Бондарь и Вовка встали в очередь к одной из касс. Юра стоял рядом. Сзади подошла пожилая итальянская чета. «Che bello bimbo, no?»["Какой прелестный ребенок, не правда ли? (итал.)] , - произнесла итальянка, взъерошив Вовке макушку.
        - Что? - опешил Вовка от неожиданной ласки.
        Бондарь что-то ответил по-итальянски, отчего пара заулыбалась, а пожилая синьора энергично закивала головой, украшенной затейливой, но со вкусом, прической.
        - В этой стране, - пояснил Бондарь Вовке, - сильно развиты три культа: детей, стариков и домашних животных. Этим категориям населения разрешается практически все.
        - Превосходная страна... - голосом Донны Розы объявил Юра. Он хотел добавить еще что-то про диких обезьян, но в этот момент место у окошечка кассы освободилось.
        Бондарь получил от кассира продолговатые листы билетов, спрятал сдачу в бумажник и, пожелав пожилой паре «Buon viaggio!»[«Счастливого пути!» (итал.)] , троица направилась навстречу Стасу и Тамаре. Вовка шел немного позади, рассматривая интерьер вокзала и пытаясь сопоставить его с привычным Казанским, с которого они всегда уезжали с отцом на дачу. С отцом... Воспоминание об отце вызвало новый прилив тоски, которую Вовка все эти дни тщательно пытался загнать куда-нибудь поглубже, на дно души. Иногда это получалось. Если днем. А ночами приходилось зарываться лицом в подушку, чтобы рвущимся наружу плачем не разбудить Стаса.
        - Чего загрустил? Ну-ка, пихай в пузо! - у Тамары в руках был огромный вафельный рожок с разноцветным мороженым. Вовка благодарно блеснул глазами, улыбнулся и со знанием дела принялся за рожок. За короткое время пребывания в Италии он успел отточить технику поедания рожков почти до совершенства.
        - Третий путь, - сказал Стас, - отправление в семь часов десять минут. До Пизы ехать чуть больше четырех часов.
        По светящимся над перронами табло нужный путь нашли без труда. Из некоторых окон уже стоящего на перроне поезда выглядывали пассажиры и оживленно переговаривались с провожающими. Выбрав вагон второго класса с эмблемой перечеркнутой сигареты возле двери (вагон для некурящих), путешественники по маленькой металлической лестнице вошли внутрь и прошли немного по коридору, пока не нашли свободное купе. Бондарь отодвинул стеклянную дверь с занавесочками. Шесть мягких кресел стояли друг напротив друга - по три у каждой стены. Вовка быстро забрался к окну и, облокотившись на столик, принялся доедать уже изрядно подтаявшее мороженое. Поезд мягко тронулся.
        - Поверьте, друзья, второй класс в итальянских поездах ничем не хуже первого, - провозгласил Бондарь, улыбнулся и добавил. - Ап!
        Движением заправского фокусника он вынул из сумки двухлитровую бутыль красного домашнего вина, несколько прозрачных пластиковых стаканов, аккуратно нарезанный хлеб и полголовки превосходного апульского сыра. Ответом ему было одобрительное
«У-у...» мужской части компании и упрекающее «В такую рань?» со стороны женского меньшинства. А также невразумительное мычание Вовки, пытающегося высосать остатки содержимого вафельного рожка через нижнюю часть конуса.
        Поезд «Милан - Ливорно» мягко мчал вниз по итальянскому «сапогу», совершая редкие короткие остановки. Тогда из окна можно было видеть маленькие уютные вокзальчики. Некоторые из них были начала века с чугунными скамейками и желтым колоколом на станции. Когда городские и сельские пейзажи сменились горными, а содержимое бутылки уменьшилось на треть, Юра, меланхолично жуя сыр, заметил:
        - На фоне провинциальных итальянских вокзалов можно без особых переделок снимать кино в стиле Феллини и Бертолуччи. Надо только почитать, как это делается.
        - Этому, вообще-то, учатся не один год, - заметила Тамара, - но при твоих талантах, я уверена, можно освоить кинематографию и за месяц.
        Юра смутился, поняв, что крыть нечем, вздохнул, и взялся за бутылку, чтобы долить себе в стакан еще вина. В этот момент в купе включилось освещение, а пейзаж за окном внезапно погрузился во мрак. Поезд вошел в горный тоннель.
        - Куку. Въехали... - сообщил Вовка
        - Надеюсь, нас не постигнет участь нашего общего трехвагонного знакомого...
        - сказал Стас.
        На этих словах поезд вдруг затормозил. Не резко, но довольно решительно. Тамара, поднявшаяся с кресла, чтобы посмотреть поближе, что делается за окном, потеряла равновесие и грациозно повалилась на сидящего перед ней Юру. Даже не мечтавший о таком счастье Юра от неожиданности вульгарно подавился куском апульского сыра, который до этого смаковал с большим упоением. Хохот неуклюже обнимаемой им Тамары слился с его неистовым кашлем и гулкими ударами по спине - Стас решил помочь подавившемуся другу единственным известным ему способом.
        Поезд остановился.
        - Пардон, мадам, - смог, наконец, хрипло пробормотать Юра, не торопясь, однако, выпускать все еще смеющуюся Тамару из своих объятий. Собственно, она и сама не спешила подниматься. - Стас, инквизитор, дорвавшийся до работы! Ты же не коврик выколачиваешь... Кха... Кха.
        - Нет, ну вы видели! Я его, можно сказать, от смерти спас! Да я... кстати, а почему мы стоим?
        - Понятия не имею... Для тоннелей и мостов это редкость, - ответил Бондарь и, щелкнув выключателем у двери, погрузил купе в синеватую полутьму. Все вплотную приблизились к окну. Тоннель освещался слабым рассеянным светом.
        - Признаться, не самое уютное место во Вселенной... - нарушил молчание Стас.
        - Не удивляюсь, что у них здесь поезда пропадают.
        - А разве «поезд-призрак» пропал в этом тоннеле? - по Вовкиному лицу явно читалось, что он боится.
        - Нет, что ты... - поспешил успокоить его Бондарь.
        Тамара уже успела поправить прическу после падения на Юру и теперь внимательно вглядывалась в полумрак за окном. Бондарь встал рядом.
        - Тот тоннель был разрушен немецкой авиабомбой. После войны в этой части Ломбардии было прорублено несколько новых тоннелей. Это один из них. Но проходит он как раз в тех самых местах.... Не бойтесь, молодой человек, - Бондарь улыбнулся, - бомбы крайне редко падают в уже готовую воронку. И в прямом, и в переносном смысле.
        Вовка вздохнул и тоже стал смотреть в окно. Встречное рельсовое полотно внутри тускло освещенного тоннеля прорезалось непонятной короткой развязкой, ведущей, как казалось, в никуда.
        - Наверное, свод измазан сажей от паровозов, проходивших здесь десятки лет назад, - хрипло сказал Юра. Он еще не полностью прокашлялся от съеденного «в два горла» сыра.
        Стас тем временем пытался рассмотреть знаки на стенах.
        - Обратите внимание, наряду с призывами «Viva Duce!» попадается явная каббалистика, - он указал на несколько непонятных знаков в нижней части стены.
        - Да, каббалистика... - ответил Бондарь, вглядываясь в окно. - И гематрия. Если не считать, что вон та, перечеркнутая зигзагом восьмиугольная звезда к каббалистике отношения не имеет.
        - Удивляюсь, как их умудряются наносить... - задумчиво произнес Стас.
        - Да пока мы тут стоим - можно весь тоннель изрисовать, - хладнокровно высказался Вовка.
        Все посмотрели на него.
        - Если метров через двадцать будет написано «Спартак - чемпион» или «Голосуй, или проиграешь», я не удивлюсь, - сказала Тамара. Она хотела добавить что-то еще, но в этот момент вагон вздрогнул. Поезд мягко взял с места, и стена тоннеля стала сдвигаться влево. Все облегченно вздохнули.
        Набрав скорость, поезд вырвался из темного тоннеля, и от красоты открывшегося пейзажа у Вовки захватило дух.
        - Кла-асс!... - выдохнул он. Тамара и Стас пододвинулись к окну еще ближе. Пейзажи за окном сменяли друг друга, словно слайды. Мрачные горные галереи чередовались с легкими мостами, которые стрелой пронзали маленькие живописные городки и горные деревеньки. Кое-где эти мосты проходили буквально в нескольких метрах от верхних ярусов колоколен уютных церквушек.
        - Итальянская железная дорога вообще довольно своеобразна, - нарушил общее восторженное молчание Бондарь.
        - Трудно с этим не согласиться... - ответила ему Тамара, восхищенно глядя в окно.
        - Представьте себе, Тамарочка, сквозь шпалы заброшенного железнодорожного полотна здесь часто прорастают маки, дикие тюльпаны и вот такие ромашки. - Бондарь шаром сомкнул ладони, чтобы показать, какие именно ромашки прорастают сквозь шпалы железных дорог Италии.
        - Какая прелесть... - вздохнула Тамара. - Я вообще люблю железную дорогу. Сама не знаю почему...
        - Мне всегда казалось, - задумчиво начал Стас, глядя на показавшуюся за окном густую рельсовую развязку вокзала в Генуе, которую в этот момент проезжал поезд, - что железная дорога - это некая проекция человеческих судеб.
        - Безусловно, - согласился Бондарь.
        - Вот смотрите, - Стас указал на путаницу рельсов за окном, - вон идет путь. Допустим, это одна человеческая судьба. Другие пути - другие судьбы. Вот две судьбы идут рядом, потом сходятся на какой-то случайной стрелке и некоторое время они идут вместе, один в другом. Но вот второй путь решил отделиться, он уходит в сторону. А там...
        - А там - тупик, - тихо произнесла Тамара, глядя на полосатый баннер поносящегося мимо тупика.
        - Вот именно... - продолжал Стас. - А тот, первый путь, продолжается - он сливается с другими, врывается в хитросплетения чьих-то судеб на узловых развязках, потом опять остается в одноколейном одиночестве. Или в паре - кому как повезет...
        - Вы как хотите, друзья мои, но эти пейзажи навеяли мне жгучее желание послушать итальянскую оперу. - С этими словами Бондарь достал из сумки портативный CD-плеер. - Никто не желает присоседиться ко второй паре наушников?
        - Я хочу! - воскликнул Вовка.
        - Куда тебе! Это тебе не «Скутер» и не Земфира! - наперебой закричали Юра и Стас.
        - Не мешайте ребенку приобщаться к шедеврам мировой культуры, - объявила Тамара, и Вовка радостно нацепил наушники на голову.
        Бондарь аккуратно вставил в плеер диск, на котором уместились фрагменты оперы с труднопроизносимым названием «Навуходоносор», и нажал «play». В наушниках возникли сладкозвучные гармонии раннего Верди. Живописные цветущие равнины за окном сменялись зелеными холмами. В наушниках томные арии и дуэты чередовались с хорами, - когда спокойными и торжественными, когда порывистыми и страстными, но одинаково ласкающими и слух, и душу. Бондарь прикрыл глаза, а Вовка поймал себя на мысли, что получает от услышанного определенное удовольствие. Юра и Стас уткнулись в купленный на лотке в Милане косноязычный путеводитель на русском языке и регулярно похохатывали. Путеводитель носил гордое название: «Пиза. Ее история и кулЮтура». Собственно, эта самая «кулЮтура» и была последним аргументом в споре «купить - не купить» между Тамарой и Стасом: Стас при этом называл себя коллекционером всяческих курьезов, а Тамара уверяла, что она, как филолог, считает, что над ними просто издеваются. «Ух, ты моя кулЮтурная!», - завершил дискуссию Стас, и путеводитель благополучно перекочевал с лотка в его сумку.
        - Ладно, мальчишки, я подремлю немного... - Тамара слегка откинулась на своем кресле и закрыла глаза.
        Юра поймал себя на том, что поглядывает на нее чаще, чем это позволяют правила приличия, но бороться с собой не стал. Кроме нежных чувств, которые он испытывал при каждом взгляде на Тамару, сейчас Юра получал еще и эстетическое удовольствие просто от созерцания красивой женщины.
        Время мягко перетекало из одной минуты в другую с неизменным равнодушием вечности. Поезд плавно остановился. Через некоторое время Бондарь приоткрыл осоловелые глаза, взглянул в окно, и вдруг заорал дурным голосом:
        - П-и-и-за-а-а-а!
        Все испуганно подскочили. Тамара спросонья не сразу сориентировалась и, резко поднявшись на ноги, крепко встретилась лбом с наклонившимся за упавшим путеводителем Юрой.
        - Господи, Юрка, да что же нас как магнитом притягивает... - Тамара захныкала и стала потирать лоб. - Вскочит теперь шишка!
        - Ско-ре-е! - орал Бондарь, срывая наушники с обалдевшего Вовки, который, полузакрыв глаза, отдавался власти волнующих унисонов знаменитого «Хора пленных евреев». - Он здесь стоит всего три минуты!!
        В страшной спешке, сдирая с полки вещи, вся компания вырвалась в коридор и семимильными шагами устремилась к выходу, периодически наступая на чьи-то ноги, извиняясь, поправляя беспрерывно сползающие очки и сумки, толкаясь, извиняясь снова и снова.
        Последним вывалился из вагона Бондарь, так и не сумевший запихать в сумку опутанный проводами плеер. Через секунду поезд плавно тронулся с места.
        - Уфф... Слава Богу! - Бондарь утер лицо платком. - Простите старого идиота. Заслушался и потерял чувство реальности. Как тебе Верди?
        - Прикольно, - серьезно ответил Вовка, потерев левое ухо, которое слегка саднило от сорванных Бондарем наушников.
        Хозяин маленькой гостиницы «Isola Verde»[«Зеленый остров» (итал.)] , уютно разместившейся недалеко от набережной реки Арно, встретил гостей из России широкой белозубой улыбкой: «Benvenuti a Pisa!»[«Добро пожаловать в Пизу» (итал.)] . Пока Бондарь занимался поселением, Тамара и Вовка расположились на громадных кожаных креслах у столика с пестрыми туристическими проспектами, а Стас и Юра ходили по уютному вестибюлю, рассматривая копии известных картин итальянских мастеров с любовью развешанные по стенам. Через несколько минут хозяин проводил всю компанию на второй этаж, где показал номера. Вовка, как обычно, поселился в одном номере со Стасом, Юра - с Бондарем, а Тамаре вновь повезло на отдельные хоромы.
        - До обеда объявляется свободное время, - сказал Бондарь.
        - Только умоляю, - театрально взмолился Юра, - Григорий Ефимович, не засните.
        - А позже, - Бондарь сделал вид, что не обратил внимания на этот укол, но все с трудом сдерживались от смеха, - мы совершим небольшую экскурсию по городу и обязательно - к Падающей Башне. Я никогда не прощу себе, если вы ее не увидите.
        - Но ведь она закрыта, - сказал Вовка.
        - Как можно закрыть Северное Сияние? - искренне удивился Бондарь, - Это ведь... Подняться наверх мы, конечно, не сможем, но увидеть это чудо воочию с расстояния пятнадцати метров нам никто не запретит. В определенном понимании это место святое и посетить его мы просто обязаны. В конце концов, должны же мы заручиться благословением и этого славного города.
        Все разбрелись по номерам. Вовка почти сразу же на цыпочках вернулся к двери номера и прислушался. В коридоре было тихо. Вовка осторожно приоткрыл дверь, выглянул из номера м посмотрел по сторонам. Коридор был пуст.
        - Чисто! - прошептал Вовка. - Валим!
        - Не шали, оставлю дома, - пригрозил Стас.
        Вовка демонстративно подошел к креслу и, плюхнувшись в него, принялся смотреть на Стаса в ожидании команды «на выход». Ждать ему пришлось недолго.
        Первым профессора заметил Вовка. Он сидел за столиком в полупустом кафе «OPERA» и медленно помешивал ложечкой кофе. Как только он поднял глаза и посмотрел в сторону приближавшегося Стаса, тот сразу понял, что случилось что-то неладное.
        - Здравствуйте профессор, - сказал Стас, опускаясь на стул.
        - Salve...[«Здравствуйте...» (итал.)] - ответил Торо.
        - Что-то случилось?
        - Профессор Гримольди погиб.
        Стас хотел сказать что-нибудь, но так и не нашел слов. Вовка не понимал, о чем они говорят, но по лицам догадался, что случилось что-то нехорошее. Торо помолчал немного и продолжил:
        - В тот же день когда вы пришли ко мне в университет, Гримольди сгорел вместе со своей виллой. Наверное, он узнал, что чувствовал в последние минуты Джордано Бруно. Как это страшно - сгореть заживо...
        Чтобы не показать слез, появившихся в уголках глаз, профессор отвернулся в сторону и посидел так с полминуты, пытаясь взять себя в руки.
        - Я совершил большую глупость, втянув Вас в эту историю, - сказал Стас.
        - Перестаньте, - уныло возразил Торо. - Я не ребенок и привык сам отвечать за свои поступки. Тем более что Гримольди и без Вас давно уже «втянулся» в историю с поездом. Но... неужели Вы думаете, что это не случайность?
        - Частая случайность, профессор, называется закономерностью. Слишком много за последнее время я видел «случайных» смертей. Увы, но это так.
        - А что случилось-то? - не выдержал Вовка.
        Стас рассказал Вовке о Гримольди и дальше разговор пошел с кратким переводом на русский язык.
        - Мне очень жаль, Станислав, что я не смогу вам быть полезным.
        - Вам не в чем себя винить. Вы не могли повлиять на ход событий.
        - Когда я последний раз разговаривал с Гримольди по телефону, наш разговор зашел о новых документах, касаемых Джордано Бруно - они были найдены в архивах Венецианской и Римской инквизиций. Вы, наверное, ничего не слышали об этом.
        - Нет, ничего, - с настороженным интересом ответил Стас.
        - Открылись новые сведения, и Гримольди сказал, что мир просто еще не представляет насколько важно для него то, что в них рассказывается. Отчасти это открывает совершенно новый взгляд на проблему пропавшего поезда. Гримольди прислал мне кое-что по электронной почте, чтобы я ознакомился в дороге. Я тут подготовил Вам компьютерный перевод. Он довольно косноязычен, но, думаю, суть будет ясна.
        Торо достал зеленую папку и передал Стасу. Стас открыл ее и бегло просмотрел первый лист.
        - Занятно.
        - Предвидя Ваш вопрос, сразу скажу: подлинность этих документов подтвердила специальная международная комиссия под руководством профессора Луки Сарачено - персоны буквально харизматичной в университетских кругах. Так что версия о возможной подделке или мистификации отпадает - перед нами бесспорное свидетельство реальных событий. Но... - профессор Торо вздохнул, - появились непонятные препятствия на пути к обнародованию всех этих данных.
        - Почему?
        - Не знаю, Станислав. Для меня это загадка. Может быть, просто не хотят преждевременной сенсации... Потом, конечно, вы внимательно изучите эти бумаги, но сейчас я, если позволите, вкратце изложу главное.
        Профессор достал из портфеля такую же папку, какую передал Стасу, и раскрыл ее.
        - Джордано Бруно, как вы знаете, родился в 1548 году в Ноле, небольшом городке, что в Неаполитанском королевстве, в семье военного. С детства мальчик проявляет недюжинные интеллектуальные способности. Например, в двенадцать лет он серьезно изучает древнюю и новейшую философию, а в пятнадцать поступает в доминиканский монастырь и получает там обширнейшие знания по множеству направлений. В том числе Бруно знакомится с Каббалой и системой тайных знаний. Читает и цитирует Фому Аквинского, Николая Кузанского, арабских мыслителей и первых гуманистов. Тогда же он знакомится с книгой Коперника «Об обращении небесных тел»... В двадцать четыре года он принимает обет и получает сан священника.
        Вскоре церковному начальству становится известно об увлечениях Бруно, и тому приходится бежать в Германию, а оттуда опять в Нолу. После - на север Италии, в Турин, затем в Тулузу. Начинаются скитания... В тот период им написана книга «О свойствах Времени», позднее бесследно исчезнувшая. По прибытию в Тулузу Бруно удается получить случайную вакансию на кафедре философии местного университета. Затем, после пары случившихся там скандалов, он перебирается в Париж. В то время, если помните, во Франции правил король Генрих III - человек довольно экзальтированный, но отличающийся расположением к наукам и искусствам. Однако из-за открытого конфликта со сторонниками Аристотеля Бруно вскоре приходится покинуть и Париж. В итоге, в 1583 году он отправляется в Англию с прекрасными рекомендательными письмами короля Франции. Благодаря этим рекомендациям его берут в Оксфордский университет. Но, как напишет потом Джорж Смитт: «От того, что говорит Джордано Бруно, краснеют стены богословской аудитории». В конце концов, и там он вынужден прекратить свои лекции. Изгнание из Оксфорда Бруно ознаменовывает книгой, в
которой резко осуждает грубость, с какой с ним обошлись. В этой книге Оксфорд удостоился эпитета «вдова здравого знания», - профессор криво усмехнулся. - В ней Джордано Бруно подробно изложил разнообразные взгляды на строение Вселенной. Говорят, когда ученый Кеплер читал этот труд, то испытывал настоящее головокружение. Позже он напишет: «Тайный ужас охватывал меня при мысли, что я блуждаю в пространстве, где нет ни центра, ни начала, ни конца!».
        Профессор отпил кофе, промокнул губы салфеткой с розовым клеймом «OPERA», и продолжил:
        - Вскоре Бруно вернулся в Лондон и в течение двух лет написал еще несколько трудов. «О Причине, Начале Всего и Едином», «О бесконечном и Вселенной», «Тайное учение Пегасского коня с присоединением такого же учения Силенского осла», и многие другие, где, не таясь, отстаивает свои убеждения. Точно не определено, по каким причинам он покидает Лондон и переезжает в Венецию. Впрочем, Станислав, простите меня - все это общеизвестные факты... - профессор торопливо перелистнул несколько страниц.- В Венеции Бруно берет в ученики патриция Джованни Мочениго, тайным желанием которого, как теперь выяснилось, было приобрести от него некие тайные знания. Не получив их, ученик совершает предательство - приводит в дом учителя инквизицию. Бруно арестовывают и отправляют в тюрьму.
        - А что за тайные знания хотел получить Мочениго?
        Профессор перевернул еще несколько страниц и начал читать:
        - "Я учу множественности миров как результату действия бесконечной Божественной Силы. Ибо было бы недостойно Творца ограничиться созданием конечного мира, в то время как Он обладает возможностью творить все новые и новые бесчисленные миры. Я утверждаю, что рядом с нашим миром существует бесконечное множество других миров, и все они населены. Бесконечное множество миров, находящихся рядом в безграничном пространстве, и образует Вселенную".
        Профессор поднял от текста усталые глаза и посмотрел на Стаса.
        - В этом-то и весь вопрос - что хотел Мочениго? Полагаю, ответ кроется в том, что философию Бруно можно с одинаковым успехом рассматривать и как учение о мирах-планетах, и как концепцию параллельных миров - четкой границы здесь нет.
        - Теория параллельных пространств? Признаться, до истории с «поездом-призраком» она казалась мне полным бредом.
        - Официальная наука предпочитает, как известно, первую, «планетарную» трактовку идей Бруно, но многое говорит и в пользу второй. Особенно в свете новых документов, - профессор характерным итальянским жестом указал на листы в папке.
        - Во время допросов Бруно все время настаивает, что все, чему он учил, учил как философ, а не как теолог. Он пользовался всего лишь философскими моделями и догматов церковных никогда не касался. Судьи стали угрожать пытками, и Бруно пришлось пойти на уступки. Представьте, он даже пал на колени и умолял судей простить его. Однако, несмотря на раскаяние, Джордано Бруно передают на судилище Римской инквизиции, ибо Венецианская инквизиция не осмелилась выносить приговор, который наверняка не привел бы к смертной казни.
        - Странно, - вырвалось у Стаса.
        - 27 февраля 1593 года, - продолжал профессор, - сорока пяти лет от роду, Джордано Бруно был перевезен в Рим, где его неожиданно объявляют... вождем еретиков. Ошарашенный этой новостью, Бруно намеревается повторить свое отречение, но ему не дают этого сделать, а заточают в тюрьму. Там он проводит около семи лет, хотя обычно такие дела проворачивались быстро.
        - Такое ощущение, - сказал Стас, - что от Джордано Бруно им было нужно вовсе не отречение от своих взглядов. Похоже, что шесть лет они чего-то ждали, каких-то очень важных сведений. Возможно, тех же, что добивался Мочениго. И тогда ясной становится передача его Римской инквизиции - в Венеции получили соответствующую команду и передали философа, что называется, «по инстанции».
        - Вы правы, - согласился профессор. - Я много думал об этом в поезде, пока ехал сюда, и пришел к такому же выводу. 20 января 1600 года состоялось заключительное заседание по делу Бруно, а 9 февраля он был отправлен во дворец великого инквизитора Мадруччи, и там специальным чином лишен священнического сана и предан анафеме. После этого его передали светским властям, поручая им подвергнуть его
«самому милосердному наказанию без пролития крови».
        - То есть, сжечь Джордано Бруно живым, - сказал Стас.
        - Совершенно верно, - подтвердил профессор. - Теперь Джордано Бруно держал себя невозмутимо и с достоинством. Только один раз он нарушил молчание, сказав суду:
«Быть может, вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю».
        - А что ему еще оставалось? Он уже предвидел свой конец. Ведь у него не было шанса оправдаться перед судьями.
        - Исполнение приговора было назначено на 12 февраля, но и в этот раз все отложили. Инквизиция вновь на что-то надеялась. Казнь состоялась лишь через пять дней, 17 февраля.
        - А у него были деньги? - спросил Вовка. - Может, Джордано Бруно был богат, и инквизиторы хотели, чтобы он рассказал им, где спрятал свое золото?
        - Вряд ли, - сказал профессор. - Никто в Италии под страхом смерти не стал бы скрывать от инквизиции золото еретика.
        - Тогда остается одно, - сказал Стас, - от Бруно действительно требовали какую-то одному ему известную информацию, возможно, опыт. «Технологию», как сказали бы сейчас.
        - Причины осуждения Джордано Бруно были не ясны даже очевидцам казни, так как перед народом зачитали лишь сам приговор без обвинительного заключения. При этом в тексте приговора отсутствовала важнейшая деталь - собственно причина осуждения. Упоминалось только о восьми еретических положениях, явно «притянутых за уши», но давших основание объявить Бруно нераскаявшимся, упорным и непреклонным еретиком. Но в чем именно состояли эти положения, не разъяснялось.
        - Во все века, - сказал Стас, - от имени церкви и, прикрываясь именем Господа, творились беззакония и убийства.
        - Ошибаетесь. Убийцы прикрывались чужими именами и благими намерениями еще задолго до того, как церковь появилась, и получила власть.
        - Как тут не поверить в «Алгоритм зла»! Ведь составляющие человеческого зла - лживость, подлость, жадность и трусость. Если человек жаден и лжив, то от него нужно ждать, как минимум, еще и подлости. Все очень логично.
        - В начале было слово, - грустно улыбнулся профессор. - Сперва слово новых учений, а затем старых, как мир, доносов.
        Профессор повернулся и кивнул стоящему у стойки бара официанту. Тот подошел.
        - Пожалуйста, свежую клубнику со взбитыми сливками для молодого человека и... - он вопросительно посмотрел на Стаса.
        - Кофе, если можно. - И мрачно добавил, - с коньяком.
        Официант удивленно вскинул брови и пошел выполнять заказ. Профессор поправил очки.
        - Итак, в ночь на 24 мая 1592 г. Джордано Бруно был арестован инквизицией Венецианской республики. Основанием для ареста, как я уже сказал, послужил донос его ученика, дворянина Джованни Мочениго. 26 мая начались допросы. Следователя Джованни Салюцци вряд ли в тот момент интересовала философия Бруно - тем более, что в этой сфере он, скорее всего, мало что понимал. В своих доносах Мочениго рассказывал о вещах, куда более страшных: он утверждал, что Бруно, живший в его доме в качестве учителя, занимался «соединением миров» и обратимостью Времени, и даже перенес в будущее какой-то предмет кухонной утвари.
        - Это как это? - Вовка буквально светился любопытством.
        - Точно не известно, но Мочениго говорил что-то про сложную комбинацию механизмов и зеркал.
        - Как в кино? «Иван Васильевич меняет профессию». Там тоже...
        - Да, я слышал, - перебил Вовку Стас, - что зеркала практически всегда используются при исследовании свойств Времени.
        - Все эти обвинения Бруно категорически и с гневом отверг. А на первый и обязательный вопрос следователя, знает ли арестованный, кто мог написать на него донос, и нет ли у написавшего каких-либо причин для мести, не раздумывая, назвал Мочениго, - профессор тяжело вздохнул и отставил в сторону пустую чашку. - Это страшно, когда тебя предают собственные ученики. Вы уж мне поверьте...
        Стас опустил глаза. Ему невольно вспомнился профессор Кривега, его уютная комната в старой московской коммуналке. «Как он там...», - с тоской подумал Стас. Профессор Торо тем временем продолжал:
        - Бруно пришлось оправдываться, объясняя, что он добросовестно выполнил все взятые на себя обязательства по обучению Мочениго так называемому «лиллиевому искусству». Но Мочениго не желает рассчитываться, и стремится всеми силами оставить Бруно у себя в доме.
        - Какому искусству? - не понял Вовка
        - "Лиллиевому". Так в то время называли моделирование логических операций с использованием символических обозначений.
        - Так что же получается, профессор, Джордано Бруно нашел способ перемещения во Времени и в другие пространства?
        - Не могу с этим согласиться на все сто процентов, но слишком многое говорит за эту странную версию.
        - Тогда все понятно, - сказал Стас. - Договариваясь об уроках, Мочениго надеялся, что Бруно станет учить его не логике, а магическим способам управления Временем и
«отпиранию врат» в соседние миры. Вообще говоря, не удивительно, что он попал в руки инквизиции. Время тогда было такое.
        - Магия как таковая в то время еще не была под запретом у католической церкви, - возразил профессор. - И потом, кроме туманных и сбивчивых показаний Мочениго нет никаких официальных свидетельств того, что Бруно на практике занимался переносом во Времени физических тел. К тому же, многое в учении Бруно было созвучно взглядам его предшественников и последователей: Коперника, Фичино, Бонифорти, того же Галилея, Кеплера и многих других. Но инквизиция почему-то отправила на костер только Бруно. Первое, что приходит на ум - он продвинулся дальше всех.
        - Но тогда тем более непонятно, зачем Бруно нужно было сжигать публично, когда можно было по-тихому сгноить его в тюрьме. Или замучить, надеясь, что однажды он не выдержит и откроет свою тайну.
        К столику приблизился официант с подносом, на котором стояла дымящаяся чашка, источающая упоительный аромат, и стеклянная вазочка с аппетитнейшим бело-розовым айсбергом. Расставив заказ на столике, официант подмигнул Вовке, и удалился к стойке. Стас рассеянно посмотрел ему вслед.
        - Да, профессор. Задали вы моим мозгам задачку. Учение о множественности миров существовало задолго до Бруно и не считалось еретическим, а скорее даже наоборот. Оно активно обсуждалось многими средневековыми теологами, полагавшими, что создание только одного мира недостойно бесконечного могущества Бога. Мне известно, что об этой идее еще в середине XV века много писал Николай Кузанский. Бруно, кажется, называл его своим учителем.
        - Кардинал Николай Кузанский... - профессор многозначительно усмехнулся. - Весьма неоднозначная фигура и в религии, и в философии. Многие из современников считали его чуть ли не пророком, но были и желающие увидеть кардинала в пламени костра святой инквизиции. Спорное отношение к его идеям бытует до сих пор. Мой приятель, профессор д'Астори, любит повторять, что Николай Кузанский в ряде своих философских утверждений был так же вульгарен, как композитор Россини в жанре духовной музыки.
        - Интересное сравнение, - улыбнулся Стас. - А что, Россини действительно был так..
        своеобразен в этом жанре?
        - Ох, Станислав... Он был бесспорным гением музыки, но возьмите его любое духовное сочинение, любую мессу - это же нечто совершенно разухабистое! - профессор махнул рукой. - Впрочем, Д'Астори - специалист по античной философии. Представителей раннего Средневековья он почему-то судит очень предвзято. Вот и Николаю Кузанскому досталось... Но разговор не об этом. Дело в том, что Николай Кузанский - один из первых, кто кроме продвижения идей о множественности миров во Вселенной попытался научно сформулировать понятие Абсолютного Пути, который непостижимым образом проходит через все существующие миры и сквозь Время.
        - А где он, этот Путь? - спросил Вовка. И добавил, - нам о нем говорил падре в Миланском соборе.
        Профессор грустно улыбнулся.
        - Его пытались отыскать во все времена. Говорят, он открывается сам, но только
«избранным из чистых сердцем». Но кто они, эти избранные? Святые? А может быть, дети? Стас и профессор машинально уставились на Вовку. Тот удивленно пожал плечами.
        - Наверное, Абсолютный Путь относится к тем высшим субстанциям, которые открываются только в особых Божественных откровениях, - сказал профессор. Стас сомнительно хмыкнул.
        - Станислав, я понимаю Вашу иронию, но не разделяю ее. Я - убежденный католик. И сомнений в величии Творений Божьих не испытывал никогда.
        - Простите, профессор, но я совсем не это имел в виду. Просто подобные «средства коммуникации», если можно так выразиться, встречаются во многих древних мифологиях. Везде есть свое подобие Абсолютного Пути, только в разных культурах его называют то «рукавом», то «тоннелем», а когда и просто «переходом». В древнеирландских культах это вообще некая «коридорная система».
        - Ну что же, - профессор развел ладонями, - вполне возможно, речь действительно идет об одном и том же. По некоторым сведениям, Джордано Бруно пытался математически вычислить Абсолютный Путь, чтобы затем найти его в Природе. Но неправильно выбранный способ, похоже, завел его в тупик: комбинация из трех "М" - Математики и Механики в сочетании с Магией - плохая помощница в стремлении познать предметы особых тайн Божественного мироустройства.

«Еще бы, - подумал Стас, - феномен „МММ“ мы тоже проходили».
        - Тем более что успехи в опытах со Временем перестали сопутствовать Бруно сразу, как тот встал на путь откровенного богохульства.
        - Это как раз понятно... - Стас отодвинул от себя опустевшую чашку и задумчиво произнес, - но, похоже, что сама по себе теория многомерного Мироздания христианской точке зрения не противоречит. Хотя, вряд ли Христианство станет заниматься изучением этих философий вплотную. У него другие задачи.
        - Станислав, Вы совершенно правы! Христианство - это, прежде всего, вера. Но никак не «синтез науки и философии». Это совсем другая плоскость, нежели физика, астрономия или там... биология.
        - С другой стороны, я не совсем понимаю, к какой тогда науке этот вопрос отнести. Кроме философии, разумеется. К физике Вселенной? К астрономии?
        - Гм... Хороший вопрос, - профессор задумался. - Я полагаю, что не все в этой жизни стоит относить именно к научной сфере.
        - То есть? Извините, я что-то не совсем понял Вашу мысль.
        - С годами, Станислав, я все больше убеждаюсь, что наука - не единственный способ человеческого познания. И вообще не единственный способ мысли.
        Стас промолчал.
        - В 1602 году, - немного подумав, продолжил профессор, - через два года после казни Бруно, монах-доминиканец Томмазо Кампанелла, пожизненный узник неаполитанской тюрьмы, открыл миру свой «Город Солнца» - записанный им рассказ знакомого мореплавателя, якобы попавшего на загадочный остров, находящийся, как сказано у Кампанелла, «за гранью мира». Его жители значительно опередили другие народы в науке, технике и социальном устройстве. Такие рассказы с разной степенью бездарности писались во все времена, однако, некоторые детали именно этой монографии позволяют смотреть на нее не просто как на «средневековую утопическую фантастику».
        - А почему этот Кампанелла сидел в тюрьме? - спросил Вовка.
        - В 1598 году он возглавил в Калабрии заговор с целью свержения на юге Италии испанского владычества. Хотел построить там идеальное общество, подобное тому, что опишет затем в «Городе Солнца».
        - За что и поплатился свободой, - добавил Стас.
        - Несомненно,- профессор вздохнул, вновь немного помолчал, затем добавил, - я вот подумал... легенды о «Летучем Голландце», скорее всего, возникали отнюдь не на пустом месте. И пропавшие без вести корабли не обязательно затонули - вполне возможно, что с некоторыми из них в море случился тот же эффект, что с
«поездом-призраком» на железной дороге.
        - То есть получается, что каким-то образом эти корабли тоже пересекли границу между пространствами... Любопытная гипотеза. Значит, логично будет также предположить, что некоторые из мореплавателей как-то смогли вернуться? Тогда легенды о чудесных островах и городах «за гранью мира» вполне объяснимы.
        - Кстати, Станислав, известно ли Вам, что Джордано Бруно весьма негативно оценивал возможность контактов между обитателя-ми различных миров? Об этом идет речь... - профессор вновь полистал свои бумаги, - ага, нашел... в десятом аргументе из его диалога «О бесконечности, Вселенной и мирах». Для обитателей нашего мира оказалось лучше всего то, что после Вавилонского Столпотворения Всевышний разделил различные народы своеобразными «локальными барьерами» - горами, морями, да и просто большими расстояниями. Когда человеческий разум эти барьеры преодолел, и было установлено между людьми общение, то это оказалось скорее злом, нежели благом - ведь благодаря этому порока в мире стало гораздо больше, чем добродетели. Можно только гадать, какие войны развяжет человечество, получи оно возможность вторгаться в параллельные миры и в другое время.
        Стас развел руками.
        - Достаточно взглянуть на колонизацию Америки.
        Возвращаясь в гостиницу, Стас пытался представить, что почувствовал средневековый философ, когда ему удался опыт со Временем. Гордость? Радость? Приступ мании величия? А, может быть, страх? Ведь Бруно мог сделать открытие случайно, не понимая до конца, что и как «работает». Или же наоборот, он все прекрасно понимал и осознавал всю опасность того, что может сотворить род людской, попади в его руки это страшное открытие. Ведь и академик Сахаров, придумав водородную бомбу, ужаснулся, когда понял, какое зло несет его открытие человечеству. Кстати, и Сахаров, как недавно стало известно, занимался изучением свойств Времени и даже ставил какие-то опыты. И тоже использовал при этом зеркала, как и Джордано Бруно. Зеркала в сочетании с механикой.
        К башне отправились пешком, благо находилась она неподалеку от гостиницы. По дороге с интересом рассматривали местные достопримечательности
        - церкви, дворцы, средневековые скульптуры и поздние памятники. Тамара, конечно же, не оставляла без внимания витрины модных магазинов, которые и здесь были представлены в приятном изобилии.
        Бондарь вновь упивался возможностью поделиться с попутчиками знанием истории и тайн этих мест:
        - ... и самое странное, друзья, что до сих пор не понятно, почему пизанская знать, неплохо обосновавшаяся в центре города, в XI веке вдруг взяла и выкупила землю на гнилой окраине, сравняла с землей лачуги бедноты и начала возводить на этом месте грандиозный даже по сегодняшним меркам архитектурный ансамбль: Кафедральный Собор, Баптистерий, и падающую колокольню...
        - А что такое баптистерий? - спросил Вовка, услышав незнакомое слово.
        - Крестильня... - ответил Бондарь и продолжил изливать знания. - Все эти сооружения полны скрытой символики, тайны которой до сих пор не разгаданы. Например, в соборе специальное возвышение для проповедей, которое называется
«Пульпит», стоит своими опорами на спинах мраморных львов, каждый из которых пожирает лань. Тут же встречается изображение странной женщины, которая за заднюю лапу держит вниз головой могучего льва... Никто толком не знает, что заключается в этих символах, а все трактовки искусствоведов сводятся к тривиальному «стремлению к первозданной природе». Есть в Пизанском символизме что-то опасное. Впрочем, как и в характере самого создателя этих скульптур, Джованни Пизано...
        Вовка закатил глаза. Тамара сдержано хихикнула. «По-моему, легче остановить паровоз, чем этого токующего глухаря», - подумал Стас, но вслух сказал:
        - Глубинный подтекст в этих изображениях, безусловно, есть. Но те толкования, что признаны официальными, не кажутся мне удовлетворительными - есть в них какая-то... ограниченность, что ли.
        - Немудрено... - отозвался Бондарь. В Стасе он видел достойного оппонента своим историческим монологам.
        Юра понял, что настала пора выправлять положение и, дождавшись ближайшей паузы, ввернул:
        - Да! Ну а башня-то почему падает? - и добавил саркастически, - Или «на этот вопрос трудно ответить однозначно»?
        Бондарь запнулся, но быстро перестроился.
        - Вы правы, мой дорогой. На этот вопрос существует множество ответов, но все они по-своему несостоятельны. - Бондарь помолчал, а Юра почувствовал, что в очередной раз, помимо своей воли, начинает играть роль «рыжего на ковре». Однако Бондарь вновь вернулся на повествовательную стезю:
        - Но кроме ответов на Ваш вопрос, Юра, существуют еще и легенды. А легенды порой могут рассказать гораздо больше, чем некоторые научные исследования.
        - Расскажите хотя бы одну, - попросила Тамара.
        - Охотно. Вот... хотя бы эта легенда, которую любят местные старожилы:
        Архитектор Бонанно Пизано взялся построить колокольню для пизанского кафедрального собора. Она была красивой, как кружево, и прямой, как стрела. Венчали ее семь колоколов. Но, когда строительство было завершено, архитектору отказались заплатить за работу. Что-то не понравилось в этой колокольне местному герцогу. Тогда мастер подошел к Башне, погладил третью справа от входа колонну и сказал:
«Иди за мной!». И Башня наклонилась. Архитектор тут же получил причитающуюся сумму, но Башня так и осталась стоять - наклоненной туда, куда позвал ее создатель...
        - Красиво... - выдохнула Тамара.
        - Да, красиво... - продолжал Бондарь, - Однако Башня все еще продолжает падать. Один миллиметр в год. С одной стороны, немного, но с другой - не так уж и мало, как может показаться. Вот и закрыли красавицу для посетителей, пытаются укрепить фундамент. Но пока что-то не очень удачно.
        - А я слышал, что здесь просто слабые грунты. Вот Башня и «поехала» еще в первые годы строительства, - угробил романтику Стас. - Насколько мне известно, в Пизе должна быть еще пара-тройка падающих колоколен. Просто они не так популярны, как Башня. И вообще, ее строили больше ста лет и разные архитекторы.
        - Стас! Ты абсолютно неромантичен, - сказала Тамара. Бондарь промолчал.
        Внезапно улица кончилась, и взору путешественников предстала утопающая в солнечном свете площадь, на которой величественно возвышался кафедральный собор, обрамленный широким зеленым лугом, круглой громадой баптистерия, высокой стеной Монументального кладбища и наклонным цилиндром Ее Величества Падающей Башни. Вся компания издала сдержанный вопль восторга.
        - Не знаю, может и грунты виноваты... - проговорил, наконец, Бондарь, доставая любимую трубку. - Это уж как смотреть на различные явления нашей с вами жизни. Добавлю только, что место, куда мы с вами пришли, называется «PIAZZA DEI MIRACOLI» - «Площадь Чудес». Или Поле Чудес. А есть тут чудеса или нет - пусть каждый решит для себя сам.
        - Лично я уже решила, - сказала Тамара.
        - Я тоже! - звонко вставил Вовка.
        По площади ходило много туристов - поодиночке и группами. Кругом на покрытых цветными тентами лотках продавались вычурные сувениры: гипсовые Падающие Башни всех цветов и размеров, пластиковые Баптистерии с подсветкой изнутри или со встроенными в днище музыкальными механизмами (большинство из них почему-то наигрывало исключительно «Колыбельную» Брамса), пепельницы и зажигалки в виде Кафедрального Собора. А также всевозможные футболки, кепки, сумки и веера с видами города и разнообразными вариациями на тему слова «Pisa»: «Benvenuti a Pisa»,
«Saluti da Pisa»[«Привет из Пизы» (итал.)] , и даже «A Pisa andai, a te pensai, e questo regalo ti comprai!»[«В Пизу приехал, о тебе думал, и этот подарок тебе купил!»] . Весь этот кич охотно раскупался.
        Отовсюду слышался разноязычный говор, возгласы восторга, щелканье фотокамер. Полная черноволосая женщина с глазами библейской мученицы громко звала:
«Леонардо-о... Леонардо-о...». На ее зов откуда-то прибежал красивый щенок рыжей таксы и с заливистым лаем запрыгал вокруг хозяйки.
        Стас и Вовка отошли к одному из сувенирных лотков. Когда они вернулись, на Вовкиной голове красовалась лихая кепка-бейсболка с изображением Пизанской Башни и надписью «Pisa, Italia.» вдоль козырька. Вовка довольно улыбался.
        - "Когда упадет Пизанская башня, еще одной надеждой в этом мире станет меньше...", - отрешенно процитировал Бондарь, почему-то глядя на Вовкину кепку.
        - Кто это сказал? - спросил Юра.
        - Не помню... Не то Антонио Вивальди, не то княжна Тараканова. Тоже, как известно, была любительница этих мест. Да и так ли это важно? Итальянцы хранят для мира еще одну надежду. А, может быть, и сказку. Друзья, поверьте, в жизни очень важно суметь сохранить сказку.
        - Согласен, - усмехнулся Стас. - Беру назад свои слова про поехавший грунт. Сказка в жизни действительно нужна. Иначе становится не только обидно, но еще и невыносимо скучно.
        - А жить скучно - смертный грех, - с улыбкой добавила Тамара.
        Башня была обнесена серым дощатым забором, из-за которого она приветливо возвышалась навстречу путешественникам.
        - Класс... - выразил Вовка общий восторг. - Жаль, что забраться нельзя.
        - Не то слово! - отозвался Юра. - Чертовски жаль!
        - С этой Башни Галилей бросал разные предметы, - сказал Бондарь, - проводил опыты по гравитации. За что потом имел проблемы с церковными властями... При этом никакого «А все-таки она вертится» он никогда не говорил, как недавно выяснилось - в Ватикане это поняли самостоятельно и без надуманной подсказки. Правда, несколько столетий спустя...
        Вовка подошел к забору вплотную и нашел между досками небольшую щель. Прильнув к ней правым глазом, он принялся внимательно рассматривать основание Башни, явно пытаясь разглядеть ту самую «третью справа от входа колонну», которую, по рассказанной Бондарем легенде, погладил Бонанно Пизано, подарив тем самым Пизе уникальную туристическую достопримечательность.
        - А что теперь там, наверху? - спросила Тамара.
        - Там семь колоколов, - ответил Бондарь, - когда-то они образовывали гамму до-мажор, но с веками их строй сместился. А наверх ведет винтовая лестница из двухсот девяносто четырех каменных ступеней. Когда по ним поднимаешься, буквально дух захватывает - кажется, что Башня вот-вот завалится вместе с тобой.
        Все еще раз уважительно посмотрели на Башню.
        - Здесь какой-то удивительный воздух, - задумчиво сказал Стас.
        - И небо... - продолжила его мысли Тамара.
        - Такое небо, друзья, бывает только в Италии, уверяю вас. - Бондарь повертел в руках так и не набитую трубку и спрятал в карман.
        Пизанский Кафедральный Собор почти ничем не напоминал своего миланского собрата - светлый, искристый, он был похож на большой тончайшей отделки корабль, уплывающий к неведомым благодатным берегам.
        - Да... - задумчиво сказал Стас. - Все, что когда-то придумали Романские и Византийские архитекторы, Пиза отвергла, и оставила далеко позади.
        Бондарь немного постоял перед входом, рассматривая изящный портал собора. Вдоволь налюбовавшись, он жестом пригласил попутчиков войти внутрь.
        - Увы, друзья, вход здесь платный, ну да внесем эту мелочь на радость Пизанской экономике.
        Юра обратил внимание, что маленькие бронзовые барельефы на входных вратах тоже имеют светлые пятна от частых «талисманных» прикосновений.
        Внутри собор был огромен и светел. Путешественники посмотрели богато украшенную раку с мощами Святого Раньери, небесного покровителя Пизы, походили между скульптурами Никола и Джованни Пизано, полюбовались иконами Дезидерио, мозаикой Пирелли и барельефами Октавиано. Были в этих изображениях и стремление к святости, и страсть к движению, и проблески каких-то неведомых душевных сил.
        - А это что такое? Люстра? - Вовка указал на странного вида паникадило, которое по стилю резко выделялось из окружающего интерьера.
        - О! Это объект еще одной легенды, - ответил Бондарь, усаживаясь на одну из скамеек со спинками, двумя широкими рядами стоящих вдоль нефа собора. - В народе эту люстру называют «Лампа Галилея». По преданию, наблюдая за ее качанием, Галилей открыл закон изохронности колебаний маятника.
        - Но ведь люстра неподвижна, - усомнилась Тамара.
        - С веками многое становится неподвижным... - вздохнул Бондарь, - но ценности открытий это не умаляет, не правда ли?
        - Замечательный город. Красивый, уютный. И наивный такой... Как детство, - улыбаясь, мечтательно произнесла Тамара, когда вся компания выходила из собора. - Я бы хотела здесь жить. Есть в нем что-то завораживающее.
        - Тамарочка, это похвальное желание. Пиза будет позагадочней старушки Венеции, но. . - Бондарь развел руками, - каждый выполняет свою миссию там, где ему предназначено.
        Над залитым солнцем Полем Чудес висело небольшое облако - белое, пушистое, единственное на всем ярко-синем небосводе.
        - Как душа... - с вздохом произнес Юра.
        - Образностью сравнений Бог тебя не обидел, - с уважением отметил Стас.
        Побродив немного по находящемуся рядом с Площадью Монументальному кладбищу - странному прямоугольному сооружению с остатками древних фресок и богато инкрустированными саркофагами похороненных здесь представителей пизанской знати, путешественники направились в небольшую пиццерию неподалеку от площади - регулярные Вовкины «Хочу есть!» сделали свое дело.
        После обеда решено было немного прогуляться по набережной, а потом уже заняться поиском такси для поездки в Картезианский монастырь. Бондарь не терял надежды найти в нем следы, которые приведут путешественников если не в Подземный Храм, то хотя бы к Хранителям-Сальваторам.
        Рядом с красивым мостом через реку Арно у самого берега стояла маленькая готическая церквушка. Совсем игрушечная, с тончайшей резьбой, словно в каменном кружеве, она была похожа на затейливую шкатулку для хранения драгоценностей. Дверь ее была заперта. Вовка подошел и погладил шершавую стену:
        - Хорошая.
        - Церковь Santa Maria della Spina, - прокомментировал Бондарь.
        В плотном частоколе колонок, капителей и шпилей этой маленькой церковки попадались скульптуры святых и целые библейские сцены. Кое-где мелькали химеры, но в этот раз они не произвели на Юру такого удручающего впечатления, как в Милане.
        - Дух старой Пизы еще живет в этих постройках, - сказал Бондарь, вновь доставая трубку. Тут можно найти следы военной славы, морского могущества, навсегда утерянных научных открытий. Хотя, происхождение этого города навсегда останется тайной. Так же как истинные причины падения его могущества.
        - Наверное, Вы правы, - сказал Юра, пытаясь через окно разглядеть интерьер церкви. - Вам эти места лучше известны, а мы здесь впервые. Но лично для меня эти постройки, скорее, как лики стариков на фотографиях. За каждым таким лицом - жизнь, судьба. Сложившаяся или нет - какая теперь разница... Важно само лицо. Это ведь настоящая завершенность. Окончательность, что ли.
        - Есть предание, - закуривая, продолжил свою мысль Бондарь, - что пизанские ученые разбирались в тайнах Мироздания не хуже египетских жрецов. Например, в деталях орнамента той же Башни, наряду с изображениями драконов, странного вида баранов и несуществующих в природе животных, в явном виде встречается древний знак преодоления Времени - перечеркнутая зигзагом молнии двойная «готическая спираль».
        - С другой стороны, это не удивительно, - сказал Стас. - Пиза всегда жила фактически «в своем Времени». У нее даже календарь был свой, Пизанский - он на целый год шел раньше общепринятого.
        - Ничего себе... - изумился Вовка.
        - Совершенно верно, - Бондарь, кивнув, подтвердил слова Стаса. - Знаете, я абсолютно уверен, что этот город не случайно оказался одним из ключевых звеньев в сложной цепи всех этих событий с «поездом-призраком» и временными аномалиями. Но пока его роль мне крайне не ясна.
        Бондарь помолчал немного, глядя куда-то перед собой. Потом спросил:
        - Кстати, Станислав, позвольте полюбопытствовать, откуда у Вас столь глубокие знания именно по истории Пизы? Если, конечно, это не секрет.
        - Никаких секретов. Еще на третьем курсе университета на примере истории Пизы мы с профессором Кривегой пытались разработать «Концепцию автономных цивилизаций Нашей эры». Я никогда здесь не был, но с этим городом меня связывает давняя дружба.
        - "Автономных цивилизаций"? Лихо... - оценил услышанное Юра.
        - А почему нет? - удивился Бондарь. - История Пизы действительно развивалась по достаточно автономным законам, и по своим результатам вполне могла претендовать на уровень «субцивилизации».
        - А сейчас?
        - А что «сейчас»? Сейчас Пиза - всего лишь маленький провинциальный городок, с тоской взирающий на отдалившееся море.
        - Все равно, - сказал Стас, - Пизанская цивилизация, прежде чем исчезнуть, оставила нам много загадок.
        - Еще бы... - ответил Бондарь. Он достал платок, утер выступивший на лбу пот, и вернулся к первоначальной мысли. - Так вот, исследования свойств Времени и попытки повлиять на эти свойства проводились во все времена и при всех властях. Но власти в какой-то момент начинали всячески от этих исследований открещиваться.
        - То есть? - заинтересованно спросила Тамара.
        - Не будем далеко ходить: например, в бывшем Советском Союзе эти секретные работы якобы свернули в шестидесятые годы после негласного распоряжения Хрущева. Отчеты по ним спустя год бесследно исчезли из архивов Министерства обороны, а в архивах Лубянки, как выяснилось, не оказалось копий. Нелепейшая по тем временам ситуация!
        Прислонившись к прохладной церковной стене, Бондарь немного помолчал. То ли обдумывая, что сказать дальше, то ли давая собеседникам осмыслить услышанное.
        По тротуару проехали на велосипедах двое мальчишек Вовкиного возраста.
        - Ciao[Чао: «Привет»/"Пока" (итал.)] , - объезжая компанию, бросил Вовке один из них.
        - Привет... - запоздало отреагировал Вовка. Он не сразу понял, что обратились именно к нему. Вся компания во главе с Бондарем невольно заулыбалась.
        - По-моему, в нашей стране всегда было какое-то нездоровое отношение к вопросу Времени, - усмехнулся Юра, возвращаясь к теме разговора. - То мы его со страшной силой опережали, то зачем-то пытались остановить. А сейчас, похоже, всем вообще наплевать, - он вздохнул. - Ну хорошо, понятно, что раньше, даже в шестидесятые, об этом нельзя было говорить. Но ведь сейчас-то можно говорить и писать буквально обо всем. Вот вернемся, это же такую серию статей можно заделать!
        Бондарь грустно улыбнулся.
        - Юра, я понимаю и разделяю Ваше журналистское рвение. Я Вам так скажу: о чем действительно НЕЛЬЗЯ было говорить раньше, о том нельзя говорить и сейчас. Не удивляйтесь, дорогой мой, но вряд ли Вам позволят написать все, что Вы захотите поведать в своих статьях об исследовании проблем Времени в бывшем СССР.
        Юра удивленно вскинул брови:
        - То есть мне это запретят?
        - Не думаю. Здесь сработает другой вариант: Вашим материалам негласно, но быстренько предадут статус очередной «журналистской сказки для домохозяек». А после этого вряд ли кто-нибудь воспримет их всерьез, кроме тех же домохозяек. А ведь это, как я понимаю, не совсем та аудитория, к которой Вы собираетесь адресовать Ваши публикации. Не правда ли?
        - Н-не знаю... М-да... - выдавил из себя Юра. - Я об этом как-то не думал.
        - Увы, Юра, это опыт. Если Вы обратили внимание, то именно так было с большинством статей о «поезде-призраке». А ведь эта тема отнюдь не так глобальна, как та, что Вы собираетесь затронуть по приезде в Москву. Юра замолчал. Бондарь продолжил:
        - В Штатах эти работы тоже закрыли особым распоряжением, но чуть позже. А в Италии проблемой Времени еще в древности занимались многие ученые и Галилей в том числе.
        - Но почему же мы ничего об этом не знаем?
        - Сложный вопрос, Тамарочка... Я так полагаю, что кому-то в мировом масштабе во все времена было невыгодно проведение этих работ. Информация о них либо замалчивалась, либо вымарывалась из истории науки и из истории вообще. Ведь сейчас мало кому известно, что в исследовании свойств Времени здорово продвинулся великий Леонардо. Вспомните его гравюру «Старик, изучающий воду».
        Все задумались, а Вовка сказал:
        - Я в альбоме видел. Там нарисован старый такой дед под деревом, а возле него такие загогулины... Вроде как вихри. Только они на воду совсем не похожи.
        - Естественно, не похожи! Ведь этот рисунок изначально назывался «Мудрец, изучающий Время». Вода не может вести себя как Время, но Время может вести себя как вода - вот в чем парадокс! Ученый изобразил вихри в потоках Времени, а Время уподобил потоку воды.
        Бондарь отошел от церковной стены и, не торопясь, побрел вдоль гранитного парапета набережной. Компания направилась за ним.
        - Серьезных успехов достиг ученик Галилея Торичелли, - продолжал Бондарь. - А мы ведь его знаем в основном как оптика и гидравлика. «Природа боится пустоты...», - он криво усмехнулся. - Все мы порой становимся жертвами бездарного перевода. А ведь именно Торичелли предвосхитил своей «торичелливой пустотой» Концепцию межпространственного вакуума, где Времени просто нет.
        Стас неопределенно хмыкнул.
        - Напрасно иронизируете. Об этом весьма красноречиво рассказывают его предсмертные письма, надиктованные своему ученику Андреа Руджери и датированные м-м-м... - Бондарь нахмурился и поднес указательный палец ко лбу, - 1647 годом.

«Ходячая энциклопедия!», - с ноткой белой зависти восхитился про себя Юра.
        - Он же ввел в науку такое понятие, как «Жидкое Время», - не унимался Бондарь. - Но все это намеренно было предано забвению. И еще неизвестно, кто и как использует эти открытия...
        - Человек всегда мечтал о крыльях, а в результате получил на голову бомбардировщик, - проговорил Стас. - А игры со Временем никогда не приводили ни к чему хорошему.
        - Вот кто-то или что-то и охраняет это знание от людей. Порой довольно жестокими способами.
        - Например? - спросил Юра.
        - Пожалуйста - Джордано Бруно!
        Стас оторвал взгляд от мостовой и, не поворачивая головы, бросил взгляд на Бондаря.
        - Что «Джордано Бруно»?
        - Недавно появилась информация о том, что Джордано Бруно преуспел в этом направлении больше всех - ему на практике удалось перенести во Времени небольшой предмет. Один из его учеников выдал этот факт инквизиции. Решил, что учитель вступил в сделку с дьяволом.
        - Да. Я слышал о новых документах по делу Джордано Бруно, - сказал Стас. Вовка искоса посмотрел на него. - Боюсь, что дело обстоит совсем не так примитивно. Судя по всему, Бруно и в правду удался его опыт со Временем, а ученик просто мстил учителю за отказ посвятить его во все тайны.
        - Так или иначе, Бруно отлучали от церкви особым чином... - Бондарь на мгновение замолчал. - Даже через двойной чин: деспозиции и деградации.
        - Это как? - спросил Юра.
        - Деспозиция и деградация, - пояснил Стас, - это особая форма церковного проклятия и низвержения из сана. Его непременное условие - присутствие осужденного. Если еретик к моменту вынесения приговора умирал, должен был присутствовать его труп или даже кости, вырытые из могилы. Если же сбежал, например, за границу - тогда еретика заменяло его изображение.
        - Джордано Бруно, - продолжил Бондарь, - сначала облачили в церковные одеяния и дали в руки священные сосуды. Потом епископ последовательно снял с него облачения. В заключение ему выбрили голову и специальным острым инструментом срезали кожу с большого и указательного пальцев обеих рук.
        - Боже мой, зачем? - поморщилась Тамара.
        - Чтобы уничтожить следы миропомазания, совершенного при посвящении в сан. А потом был костер...
        - А знаете, еще не известно, что послужило первопричиной этого сожжения, - вдруг сказал Стас, - ведь не секрет, что Джордано отнюдь не был святым подвижником и вообще позволял себе открыто возводить хулу на Богородицу и чуть ли не на Духа Святаго. И это будучи монахом и священником! В то время за одно это уже могли придать костру. Новые документы этого отнюдь не опровергают, не правда ли, Григорий Ефимович?
        - Ну что же, объяснение не хуже других, - Бондарь внимательно посмотрел на Стаса. - Но за религиозные грехи Бруно пусть его судит Бог. А нам остаются лишь крупицы сведений о его тайных открытиях.
        Воцарилась небольшая пауза.
        - Очень хотелось бы как-нибудь объяснить тот факт, что большинство древних документов об изучении свойств Времени было украдено из музеев, архивов и библиотек, - наконец проговорил Бондарь
        - То есть как это? - не понял Юра.
        - А вот так! Большинство книг Джордано Бруно фактически сожгли на том же костре, что и автора, а вот архивы Галилея и Леонардо да Винчи пострадали уже в двадцатом веке и при весьма подозрительных обстоятельствах. Пизанский университет и Миланский муниципальный архив до сих пор не оправились от этой потери. Ну а научные библиотеки Ватикана в этом отношении не так уж богаты, как может показаться, хотя прекрасно охраняются. Но и оттуда каким-то образом была украдена рукопись Торичелли «Тайная Гармония». В ней он пытался разгадать формулу преодоления Времени, зашифрованную в постройках Пизанского Поля Чудес. Он так и назвал ее: «Пизанская Формула».
        - Эта формула на Башне, что ли, написана? - спросил Вовка.
        - И на Башне тоже... Частично. - Бондарь помолчал немного, затем добавил, - все мы - пленники Времени: оно будоражит умы, заставляет разгадывать свои тайны, а само утекает сквозь пальцы и остается неуловимым. И пока с этим ничего не поделать...
        - А почему эту формулу не пытаются расшифровать сейчас? - спросил Вовка. Было видно, что рассказ Бондаря произвел на него сильное впечатление.
        - Трудно сказать... - вздохнул Бондарь, - Наверное, попытки есть, - продолжал он, похлопывая левой ладонью теплый гранит парапета набережной,- в том же Пизанском университете. Но, скорее всего, эти усилия признаются напрасными - мертвый язык, практически полное отсутствие каких-либо ключей... Древние знания тяжело поддаются расшифровке. Особенно нахрапом. Кстати, попытка разобраться с Пизанской Формулой привела Торичелли, как и Галилея, к идее Абсолютного Пути через Время и различные миры. Хотя... так до сих пор и неизвестно, существует ли он вообще. Одни говорят, что предание об Абсолютном Пути очень древнее, другие - что еще древнее. В общем, как всегда в таких случаях - философы спорят, а физики молчат...
        - Интересно, а какой он, этот Путь? - спросила Тамара. Вовка и Стас вновь мимолетно переглянулись, ожидая, что скажет Бондарь.
        - Никто точно не знает, - Бондарь опять вздохнул. - Во многом это физико-философская категория. Метафизическая. Для одного Абсолютный Путь - это заросший травою тракт. Для другого - тропинка, идущая среди звезд. Для кого-то - просто Дорога... Может быть, даже по заброшенным рельсам. Кому как откроется.
        - После всего, что с нами произошло, - серьезно произнесла Тамара, глядя на мутные воды Арно, - я уже готова поверить во что угодно. Даже в заросшую травой рельсовую дорогу среди звезд.
        Бондарь рассеянно улыбнулся.
        - Говорят, на полях рукописи «Тайной Гармонии» Торичелли собственноручно начертал сакраментальное: «Дорогу да осилит идущий». Да! Вы не обратили внимания, как быстро побежало время в последнее десятилетие? Оно буквально спрессовалось, и это, скажу я вам, неспроста.
        - Действительно... - тихо сказала Тамара, - последние несколько лет я живу и недель не замечаю. Щелкают одна за другой. Как с цепи сорвались.
        - А чего, так и есть, - Вовка снял кепку и почесал загорелый лоб, - понедельник не успел наступить, как уже среда, а за ней как-то сразу пятница... И каникулы быстро кончаются, - Вовка вздохнул.
        - Ну, дорогой мой, - засмеялся Бондарь, - смею тебя заверить, что это было, есть и будет проблемой всех времен и народов. Вот видите, друзья: Время - субстанция неоднородная. И пресловутое «возрастное восприятие» тут ни при чем - сейчас оно действительно побежало быстрее. Ведь сказано же, что перед концом света неделя будет как день, а день - как час...
        - Григорий Ефимович, а что такое Время? - спросил Вовка.
        - Время... - Бондарь вздохнул и задумался. - Этого не знает никто, уверяю тебя.
«Тайна сия велика есть». Единственно, что можно утверждать, так это то, что Время было всегда. Представьте, друзья, оно возникло еще в тот момент, когда Господь сказал Гармонии: «Явись из небытия!» и создал из Хаоса Космос. Но Хаос еще шевелится где-то там, на дне Мироздания...
        Вовка внимательно рассматривал возвышающуюся вдали дымчатую цепочку Пизанских гор. Потом спросил:
        - А что такое Космос?
        - Космос? Наверное, «упорядоченное бытие». Так говорили еще древние греки... о, а вот и такси.
        У тротуара стоял желтый «Фиат» с характерными шашечками. Бондарь открыл дверцу и осведомился у водителя:
        - Certosa di Pisa?
        Водитель кивнул. Бондарь сел на переднее сидение, остальная компания разместилась сзади: Юра у одного окна, Стас у другого, Тамару посадили в центре, а Вовке пришлось сесть на колени к Стасу. Водитель покачал головой, но ничего не сказал.
        Из Пизы выехали значительно быстрее, чем ожидали. Цепочка гор заметно приблизилась и заняла собой весь горизонт. По правую сторону небольшого загородного шоссе тянулось странное сооружение, похожее на длинный арочный мост. Старинная кирпичная кладка в некоторых местах была разломана и кое-где «мост» обрывался, чтобы через несколько метров начаться вновь.
        - Напоминает Римский акведук, - сказал Стас.
        - Скорее, остатки Мытищинского водопровода недалеко от платформы «Лось», - добавил Юра.
        - А давайте спросим у водителя, - обратилась Тамара к сидящему впереди Бондарю.
        Водитель охотно объяснил, что справа от дороги проходят остатки наземной части знаменитого водопровода «Acquedotto Pisano», сооруженного в средние века. Через него в Пизу поступала чистая целебная вода из горных источников.
        - А где этот «акведотто» берет начало? - вдруг спросил Вовка, который доселе молча смотрел в окно, - случайно не у Водопровода Медичи?
        Водитель резко сбавил скорость, отчего разместившийся на коленях у Стаса Вовка крепко стукнулся лбом о затылок сидящего перед ним Бондаря. Бондарь крякнул от неожиданности, а водитель несколько раз перекрестился слева направо, бормоча неразборчивую молитву, из набора слов которой смутно знакомыми Юре показались только «бенедиктус», «доминус» и какой-то «ора пронобис».
        - Паки и паки... иже Херувимы... эх, житие мое! - сострил Юра, но, напоровшись на выразительный взгляд Стаса, быстро замолчал.
        - Не говорите под руку! - прошипел Бондарь. - Здесь такие упоминания считают дурной приметой.
        Водитель успокоился, автомобиль вновь набрал скорость, приличествующую езде на хороших итальянских автострадах.
        Однако, через полкилометра на проезжей части прямо перед машиной неожиданно возникли две старушенции. Они явно намеревались перейти дорогу, но обратить внимание на машину, мчащуюся со скоростью сто десять километров в час, им было, по-видимому, недосуг.
        Автомобиль резко затормозил и его развернуло. Пассажиры повалились друг на друга, а старушенции шарахнулись в разные стороны. Водитель разразился длинной ругательной тирадой. Бондарь немедленно вступил с ним в пререкания. Идиотская ситуация явно затягивалась.
        - Что он говорит? - нервным тоном спросила Тамара.
        - Эти старые бандероли, - резко повернувшись, ответил Бондарь, - в неположенном месте покинули Area Pedonale - пешеходную зону. Тротуар! Водитель резко тормознул, ну и... В общем, «дурная примета», кажется, сработала. Я его очень хорошо понимаю, но так высказываться о женщинах... да еще о пожилых...

«А сам-то...», - подумал Стас, но вслух ничего не сказал.
        Бондарь вновь развернулся к водителю и жаркая перепалка возобновилась.
        - Ах, «ареа педонале», «ареа педонале»! - передразнил Юра, - Конечно, из-за этих двух педоналий мы чуть не угодили в одну из опор Пизанского акведука! Теперь это рулило, - он кивнул в сторону орущего водителя, - не захочет везти нас дальше.
        - Куда он денется! - бросил Бондарь, отвлекшись на мгновение от перепалки на итальянском языке, чтобы тут же вернуться в нее обратно, - Vaffanculo! Io ti pago e ci porterai dove ti diro' io!["[...] ! Я тебе плачу, и ты повезешь нас туда, куда тебе скажу я!" (итал.)] - кричал он, отчаянно жестикулируя и тыкая себя пальцем в грудь.
        - По-моему они перешли на мат... - сообщил Стас, уже не пытаясь вслушиваться в беседу. - Но наш мат выразительней, больше оборотов.
        Неизвестно, что еще сказал Бондарь водителю, но тот вдруг послушно завел мотор и повел машину дальше.
        Через несколько минут путь запетлял по горному серпантину. Глазам путешественников открывались виды, достойные кисти Боттичелли: оливковые рощи, покрывающие склоны, прорезывались маленькими горными деревеньками с непременными церквушками. На некоторых склонах росли могучие леса Ливанского кедра, а на небольших плато серели руины древних замковых построек. Далеко внизу был хорошо виден город.
        - А во-о-он Башня! Видите? - Вовка заерзал от нетерпения.
        На въезде в очередную горную деревушку Бондарь увидел небольшую таверну и попросил водителя остановить машину.
        - Вы как хотите, но я после пережитого стресса хочу вина! - с этими словами он направился ко входу в заведение. Слегка обалдевшая компания, включая водителя, устремилась за ним. По дороге Тамара сказал Стасу:
        - Обрати внимание, какой здесь чистый воздух. Его хочется не выдыхать, а пить. Как родниковую воду.
        Таверна оказалась небольшим деревянным помещением со стойкой в углу. По стенам на специальных деревянных полках были расставлены пузатые бутылки, висели связки лука, чеснока и перца.
        - Какая самобытность, - заявил Стас, - смотрите, плетеные корзины висят на стене не для красоты, а потому, что так удобнее.
        - Между прочим, что касается красоты, то лучшего интерьерного решения и не придумать - оно продиктовано самой жизнью. - Тамара подошла к стене и потрогала самую большую корзину.
        К гостям вышел хозяин - толстый усатый итальянец доброй наружности. Он был очень рад посетителям: широко улыбнулся и жестами пригласил сесть за стол.
        Через несколько минут на столе красовалась бутыль красного вина, странной формы сыр и блюдо с темной копченой ветчиной.
        - Я только сейчас понял, что опять проголодался, - сказал Вовка, уминая пятый кусок ветчины.
        - Эй! Водителю не наливайте! - испугался Стас.
        - Друзья мои, спокойно, - ответил Бондарь, - в Италии не возбраняется отведать немного вина, даже если ты за рулем.
        Узнав, куда направляются его гости, хозяин проникся к ним еще большим уважением и сделал при оплате солидную скидку.
        - Даже не ожидал, что в этой горной глухомани принимают к оплате наши пластиковые карточки, - удивился Стас.
        Хозяин проводил гостей до машины, пожелал счастливого пути и хорошего дня.
        - Нет, Италия - это определенно счастливая страна, - провозгласил Юра, садясь в машину.
        Монастырская стена выросла из-за поворота совершенно неожиданно. Бондарь предложил водителю пройтись с ними по монастырю, но тот изъявил желание подождать путешественников в машине и заодно подремать.
        - Дело хорошее, - сказал Стас.
        На входе в монастырские ворота гостей встретил пожилой сторож. Внимательно оглядел всех пришедших, задержавшись взглядом на лице Бондаря. Жестом пригласил следовать за ним.
        К прохладе древних каменных плит примешивались запахи сушеных трав и имбирной настойки - едва уловимые ароматы прошлого. Гости пересекли светлый внутренний двор, над которым возвышался большой циферблат с одной стрелкой, навечно застывшей между цифрами два и три.
        - А почему часы не работают? - полюбопытствовал Вовка.
        - Уникальный механизм был украден много лет назад, - терпеливо объяснил сторож, - а новый так и не сделали. После того, как монастырь превратили в музей, средств на его содержание выделяется все меньше.
        - А я был уверен, что монастыри и церкви закрывают только у нас, - сказал Юра.
        - Монастыри и церкви не закрывают, - спокойно ответил сторож, - их упраздняют. Если, к примеру, все монахи умерли, а приход распался.
        - Все монахи этого монастыря умерли? - спросил Юра.
        - В основном... - тихо ответил сторож. - Но бродит в здешних местах легенда, что часть братьев этой обители ушла куда-то высоко в горы, где нашла убежище в пещерах и развалинах древних построек, оставленных неизвестно кем. И тайно молится там о судьбе мира...
        Путешественники молчали.
        - Но это всего лишь легенда, - добавил сторож. - Одна из многих, что рассказывают местные старожилы.
        Помолчав немного, сторож двинулся дальше по гулкому полутемному коридору.
        - Здесь, в монастыре Картезианского ордена, - продолжал он, - когда-то жили тридцать братьев. Каждый из них имел собственную келью и маленький внутренний дворик с садом и розарием, которые, по замыслу, изображали Рай.
        Сторож повернул ключ и открыл одну из многочисленных дверей в стене.
        - Действительно, очень приятное место, - сказал Тамара.
        Сад и розарий занимали небольшой квадратный внутренний дворик. Сторож объяснил, что каменный пол устлан толстым слоем земли и засажен розовыми кустами.
        - Я хочу сесть вон на ту скамейку и подумать о бренности бытия... - сказала Тамара.
        Слова ее не разошлись с делом. Юра и Стас последовали Тамариному примеру и сели рядом.
        Скамейка нагрелась на солнце, и сидеть на ней было тепло и очень уютно. На лежащую здесь же каменную плиту с высеченной витиеватой латинской фразой вбежала юркая ящерица. С любопытством посмотрела в сторону Тамары и убежала прочь по каким-то своим делам.
        - Стас, а что здесь написано? - спросил Вовка, потрогав надпись на каменной плите.
        Стас нахмурил лоб и понял, что у него нет никаких идей.
        - Григорий Ефимович, помогите, пожалуйста...
        Бондарь поводил пальцами по буквам, пошевелил губами и сказал:
        - С некоторой натяжкой можно перевести, как «Летай иль ползай, конец известен». Спорное утверждение. Особенно когда...- он вдруг закатил глаза и процитировал, -
«...когда над тобой ослепительно чистое небо, вокруг поют птицы, а воздух напоен ароматами гор и позднего лета...».
        - А это кто? - спросила Тамара, поднимаясь со скамейки.
        - Антонио Финнокьяро. Флоренция, шестнадцатый век. В переводе Толоконникова.
        Сторож провел путешественников по длинному коридору, открыл дверь и сказал:
        - Мы с вами попали в основную церковь монастыря.
        Юра в этот момент хотел что-то спросить у Бондаря, но, взглянув на него, увидел, что тот побледнел. Юра решил отложить свой вопрос. Однако Бондарь очень быстро совладал с собой и шагнул за порог массивной двери. Юра немного задержался у входа и внимательно оглядел интерьер церкви.
        - В богослужениях Картезианского ордена никогда не использовался орган, - продолжал объяснять сторож.
        Бондарь машинально бубнил перевод. Стас горячо объяснял Тамаре:
        - Видишь, древние фрески изображают жизнь святых в ее средневеково-католическом понимании: «Верь и не усомнись!». Кто бы с этим спорил, но зачем же вот так грозно и с таким выражением лица, как вон у того лысого монаха на стене?
        Звуки человеческой речи ударялись о высокие своды, соединялись в странном симбиозе, и уже казалось, что это статуи святых, стоящие у стен, о чем-то беседуют между собой.
        Сторож достал из кармана небольшой пульт дистанционного управления и нажал одну из кнопок. Церковь наполнили сдержанные звуки григорианского хорала, льющиеся из невидимых колонок.
        - Эти ноты не так давно обнаружили в библиотеке монастыря, - пояснил сторож.
        - Они были написаны на нотоносце из четырех линеек - пятую в то время еще не изобрели.

«Libera me, Domine-e, de morte aeterna-a...»[«Освободи меня, Господи, от смерти вечной» (лат.)] , - негромко, но внятно раздавалось под сводами. Казалось, все окружающее пространство внимало этим словам: слегка померк свет за узкими окнами, - очевидно солнце прикрылось небольшим облаком, - строже стали лица монахов на древних фресках, заострились контуры мраморных статуй у стен...
        - Кто это исполняет? - тихонько поинтересовалась Тамара. Бондарь перевел ее слова.
        - Хор Пизанского Университета, - ответил сторож, слегка уменьшив громкость.
        - Точнее, мужской ансамбль.
        - Красиво... - сказала Тамара.
        - Похоже на «Энигму», - после небольшой паузы прокомментировал Стас. Он уже открыл рот, чтобы сказать про нехватку ударника, синтезатора и «охов-вздохов», но осекся под осуждающим взглядом Тамары.
        Вовка тронул Юру за локоть:
        - А что же с монахами-хранителями?
        - Боюсь, что здесь нам нечего ловить, - ответил Юра, - Монастырь давно умер.
        Потоки света, льющиеся из верхних окон, устремлялись к роскошному алтарю, высеченному из единого куска сиракузского мрамора. Тамара подошла и погладила его руками. Теплый на вид мрамор оказался неожиданно холодным, но этот холод почему-то не вызвал желания резко отдернуть руку.
        - Идемте, друзья, - сказал Бондарь, - монахов тут давно нет, да я это и так знал. Я пытался найти следы... Но и их нет.
        - А что за следы? - спросил Юра. Он видел, что Бондарь мрачнел на глазах.
        - Следы тех, кто точно укажет нам место Подземного Храма.
        - Но ведь есть легенда о монахах, ушедших в горы...
        - Таких легенд, Юра, я могу рассказать Вам с десяток, - ответил Бондарь, - но, к сожалению, ни одна из них не способна указать нам путь. Признаюсь, не очень мне хочется лезть завтра в Водопровод Медичи и брести там наугад, но... видно, так надо.
        На выходе из монастыря сторож попрощался с путешественниками, еще раз внимательно посмотрел на Бондаря и закрыл ворота изнутри.
        "...и догорает позолота
        в тени громадных базилик",
        - вдруг процитировал Юра. И добавил, - не помню, кто сказал...
        Низко по небу плыли пушистые кучевые облака. Путешественники невольно залюбовались ими.
        - Мне кажется, - сказал Стас, - что именно на таких вот «итальянских» облаках русским святым являлась Богородица.
        - Да, Станислав... Россия и Италия очень тесно переплелись друг с другом на каком-то невидимом уровне, - ответил Бондарь. - Ведь недаром часть кремлевских соборов строил заезжий итальянец Фиораванти, а в Венецию специальные водостойкие сваи поставлялись из Перми. Вот и «поезд-призрак» пропал в Италии благодаря
«русскому следу»...
        Подошла Тамара:
        - Григорий Ефимович, Вы даже не представляете, как я счастлива, что я здесь. Вы подарили нам всем сказку.
        Она приблизилась к Бондарю и нежно чмокнула его в щеку. Бондарь ощутимо растерялся, но как-то сразу перестал мрачнеть.
        - Тамарочка, ну... это вам всем спасибо... Да и «сказка», как Вы выразились, еще не закончена... Гхм... - Бондарь еще немного посмотрел на облака, затем вдруг сладко с хрустом потянулся и сказал, - ну что же, друзья. В конце концов, что будет завтра, то будет завтра. А жить, как говорят итальянцы, надо в отсеке сегодняшнего дня.
        - Как это? - спросил Вовка.
        - Очень просто. Каждый день - это отдельная жизнь. И надо прожить ее с удовольствием.
        В город попали уже под вечер. Бондарь расплатился с таксистом и попросил подать машину к гостинице завтра к восьми утра. На вопрос «Куда ехать?» он уклончиво ответил: «Там будет видно».
        Бондарь предложил побродить немного по окрестным улочкам - «пообщаться с Городом». На одной из маленьких старинных площадей, к которой вывел короткий узкий переулок, обнаружился небольшой кинотеатр с ностальгическим названием «ODEON». У входа висела афиша дзеффирелливской «Травиаты». Бондарь вытаращил глаза:
        - Боже! «Травиата» на большом экране! Друзья, нам феерически повезло. Ближайший сеанс через полчаса.
        Стас криво усмехнулся, когда Вовка с неподдельной тоской поднял на него глаза. Юра с Тамарой не прореагировали никак.
        - Давайте поступим таким образом, - сказал Бондарь, окинув взглядом компаньонов. - У кого нет желания смотреть экранизацию творения великого Верди, может поступить в соответствии со своими планами. Через два часа встречаемся в гостинице, потом идем ужинать. Идет?
        - Григорий Ефимович, я пойду с Вами, - ответила Тамара и взяла Бондаря под руку.
        - И я... - Юра испытал что-то вроде укола ревности.
        - А мы, наверное, еще погуляем, - произнес Стас, ощущая на себе благодарный Вовкин взгляд.
        - Вот и отлично! Станислав, возьмите, на всякий случай, адрес гостиницы. - Бондарь вырвал листок из записной книжки в кожаном переплете, нацарапал что-то ручкой и протянул Стасу. - Кстати, через улицу есть неплохой развлекательный центр с игровыми автоматами нового поколения. Уверен, что человек в двенадцать с половиной лет способен оценить их по достоинству.
        Бондарь подмигнул Вовке и незаметно вложил в его руку купюру в пятьдесят тысяч лир, шепнув на ухо:
        - Играть надо вдоволь!
        Вовка просиял.
        Через пару часов Стас и Вовка были в гостинице:
        - А как я его лазером - бац! А он меня бластером, но я увернулся, а он опять... - Вовка явно находился под впечатлением новых электронных игр.
        У входа в гостиничный ресторанчик их поджидала Тамара. Она выглядела весьма довольной и с видимым удовольствием мурлыкала вердиевское: «...Напо-о-олним бокалы полне-е-е и выпьем друзья за любовь...».
        - Не вижу препятствий! - весело заявил Стас и по-дружески обнял Тамару за плечи. Вовка засмеялся. В этот момент по лестнице спустились Бондарь и Юра, и вся компания направилась в ресторан.
        По номерам разошлись далеко заполночь - усталые, но веселые.
        - "В маленькой гостинице пусто и темно...", - напевал Стас, выходя из душа.
        Вовка уже лежал под легким одеялом и задумчиво глядел в потолок.
        - Спокойной ночи, - сказал Стас, гася свет.
        - Ага... - ответил Вовка и зевнул.
        Стас долго не мог заснуть - его одолевали мысли о завтрашнем походе в Пизанские горы к загадочному Водопроводу Медичи. Но мысли были рваными и ничего конкретного Стас из них не почерпнул.
        - Ты не спишь? - раздался из темноты Вовкин голос.
        - Нет.
        - Стас... можно я к тебе лягу? - по голосу ощущалось, что Вовка очень смущен.
        - Ну... валяй. Только одеяло свое захвати и подушку, - Стас подвинулся, уступая ему место у стенки.
        Вовка быстро расположился рядом и благодарно посопел.
        - Боишься?
        - Стас... как ты думаешь, Бог все-таки есть?
        - Конечно... - Стас слегка опешил от такого вопроса и приподнялся на локте.
        - Что-то случилось?
        - Но ты же некрещеный, - Вовка потрогал висящий на шнурке серебряный крестик, подаренный отцом.
        Стас вздохнул:
        - Некрещеный... Я собирался, а тут вся эта катавасия началась. Надо было перед Италией, да тоже все как-то не сложилось. Вернемся - окрещусь обязательно. А в крестные позову Андрея Борисовича... Как ты думаешь?
        - Хорошо... Стас, а почему Бог сделал так, что папа... - Вовка шумно сглотнул.
        Стас помолчал немного, пытаясь подобрать нужные слова.
        - Твой папа... Понимаешь, он сам решил забраться в этот поезд. По своей воле. А Бог, я уверен, сделает так, что он обязательно вернется. Ты мне веришь?
        Вовка помолчал. Потом спросил:
        - А почему Бог не хочет уничтожить зло? Ведь Он же всемогущий.
        - Зло творят люди, - ответил Стас, немного подумав. - Каждый, хоть немного, но творит. Значит, придется уничтожить всех людей. А Бог, Он не только всемогущий, Он еще и... человеколюбец («Господи! Еле вспомнил...»).
        - Можно ведь уничтожить только злых людей.
        - Однозначно злых людей не бывает. Все мы в чем-то бываем злыми, а в чем-то добрыми. И всю свою жизнь человек делает выбор между добром и злом. И очень важно, чтобы выбор этот был сделан не из-за страха перед Страшным Судом, а... - Стас запнулся на мгновение - Понимаешь, человек должен сам почувствовать, в чем Истина. Ведь Иисус никого не тащил за руку. И сборщику налогов, и падшей женщине Он говорил: «Ты можешь пойти с нами». А вот идти или нет, каждый из них решал сам... - Стас потрепал Вовку по лохматой макушке. - Поздно уже. Спи, философ. Богослов.
        Вовка перевернул подушку холодной стороной вверх и уткнулся Стасу в плечо. Какое-то время он еще думал над услышанным, но вскоре начал проваливаться в облако сна. Оно было мягким, белым и пушистым - очень похожим на то, что висело сегодня над Полем Чудес.
        Юра проснулся рано утром от громких воплей на улице. Бондаря в комнате не было. Юра поднялся с кровати, сладко потянулся, подошел к открытому окну и полной грудью вдохнул запахи итальянского летнего утра: буйной зелени, незнакомых цветов, свежесваренного каппуччино из бара внизу, сдобной выпечки и молочного шоколада из ближайшей кондитерской. Бондарь, одетый в синий спортивный костюм, стоял внизу и на повышенных тонах общался со вчерашним водителем такси. Водитель темпераментно жестикулировал и регулярно взывал к Мадонне. Бондарь, утирая пот цветастым платком, отвечал ему громко, но лаконично.
        Юра зевнул, лег животом на подоконник и спросил:
        - Что, везти не хочет?
        Водитель и Бондарь как по команде замолчали и подняли глаза к окну на втором этаже.
        - Не волнуйтесь, Юра, за ту сумму, что я ему предложил, он доставит нас на своей колымаге до Сицилии и обратно! Передайте всем, что сбор через пятнадцать минут в ресторане. Надо плотно позавтракать - дорога предстоит неблизкая.
        Юра поднялся с подоконника, оттолкнулся от него, еще раз зевнул, и, вяло переставляя ноги, отправился в душ. После душа он присел на кровать и, достав из хитрого кармана в дорожной сумке тетрадь, не без удовольствия перелистал ее. Тетрадь была неким подобием дневника. Поначалу Юра собирал материал для статей, которые рассчитывал написать после завершения всей этой истории. Но материала теперь вполне могло хватить на приличную повесть. Юра довольно улыбнулся и положил тетрадь на прежнее место.
        Завтракали молча. Заспанная Тамара, лениво болтая ложкой в чашке остывающего каппучино, спросила:
        - А вещи брать с собой?
        Бондарь вытер губы салфеткой и ответил:
        - Хочется надеяться, что мы все-таки вернемся, так что не стоит перегружаться лишним скарбом. Но одеться лучше посвободней. Кто знает, через какие дебри придется пролезать.
        Когда компания вышла из гостиницы, угрюмый водитель завел мотор. Бондарь вновь занял место на переднем сидении, остальные разместились сзади.
        - Хочу все-таки разглядеть этот Ваш АКВЕДОТТО, - сказала Тамара и села на этот раз с краю.
        Когда автомобиль выехал из Пизы, Бондарь нарушил общее молчание:
        - Очень вас прошу, друзья, соблюдайте осторожность, - сказал он, развернувшись вполоборота, - все-таки аномальная зона.
        - Мы всегда осторожны, - ответил Стас. - Потому что две здоровенные аномалии давно уже ходят за нами по пятам.
        - "Двое из ларца, одинаковых с лица", - подхватил Юра.
        - "Мы с Тамарой ходим па...", - начал было Бондарь, но тут же спохватился, - Ох, Тамарочка... извините Бога ради, - и незаметно подмигнул Юре.
        Юра невольно заулыбался, а Тамара хмыкнула и со снисходительной полуулыбкой покачала головой.
        Вовка молча сидел на коленях у Юры и, прислонившись к холодному стеклу лбом, продолжал смотреть на проносящийся мимо пейзаж. Та веселость и беззаботность, что овладела им по приезде в Италию, как-то сама собой отступила, осталась во вчерашнем дне. Ему никто толком не объяснял, зачем они едут и куда, но сейчас это было и не нужно. Вовка чувствовал, что сегодня произойдет что-то очень важное. Что-то, к чему они со Стасом так долго шли.
        - Я вот все думаю, - после очередной затянувшейся паузы начал Юра, - если Мироздание действительно многогранно и каждая «грань» - один из вариантов развития соседней, значит, в соседнем мире можно встретить своего двойника?
        - Сомневаюсь... - не сразу ответил Бондарь. - Во-первых, в природе Вселенной, скорее всего, не может существовать ничего одинакового. Если, конечно, это не исключение из правил. Так что любые дубликаты, по всей видимости, исключаются. А во-вторых, бессмертная душа, как известно, не матрицируется, это философская аксиома. Наверняка «двойником» окажется просто очень похожий человек. И внешне, и по характеру, и по судьбе... - он снял очки и принялся энергично их протирать, - но, согласитесь, чтобы встретить похожих людей, совсем не обязательно «пересекать грань».
        - Достаточно сходить на конкурс двойников, - ответила Тамара.
        - Тамарочка, превосходный пример! Браво, дорогая моя! - Бондарь повернул голову и уважительно посмотрел на Тамару. - Ведь любой из этих «двойников» есть один из вариантов развития внешности, характера, а порой и судьбы своего «оригинала», не правда ли?
        - Да, - вступил в разговор, молчавший доселе Стас. - Мне вообще иногда кажется, что другая страна - это тоже в чем-то «другая грань». По сути - другой мир, хотя во многом и похожий на наш.
        - Другой город - тоже другой мир, - сказал Юра, - а значит и он - «другая грань».
        - Как знать... - Бондарь рассеянно смотрел на мелькающие за окном арки развалин акведука. - Иногда и соседняя улица может стать «другой гранью». Впрочем, смотря какую модель Кристалла Вселенной брать за основу. Если «египетскую», которую использует в своих книгах Рыбаков, то вряд ли. По ней «Малый Кристалл», например, вторую Солнечную Систему, можно вырастить в специальном сосуде, вроде котла. Но в таком случае, неизвестно, кто и в каком «котле» вырастил наш с вами мир. Да и о параллельности миров говорить уже не приходится. Скорее, о «вложенности»... А это совершенно другой аспект.
        - Я читал Рыбакова, - сказал Стас, - но у него из «Малого Кристалла» в «Большой» можно попасть только в момент смерти и при весьма стрессовых обстоятельствах. И то, если в «Большом Кристалле» есть двойник.
        - В том-то и спорность этой теории. Все сводится к сильнейшим эмоциональным переживаниям в момент смерти. Некрофатализм какой-то.
        - Интересно, что за сильные эмоции можно испытывать в момент смерти, кроме страха перед самой смертью? - спросила Тамара.
        - Тамарочка, послушайте меня, повидавшего жизнь «старого таксофона», и постарайтесь мне поверить, - Бондарь, наконец, перестал протирать очки и водрузил их на нос. - Самая сильная эмоция - это сожаление об упущенной возможности. И не важно, когда она наступает - в расцвете сил или на смертном одре. Запомните, в старости и перед смертью человек жалеет, в основном, не о том, что он сделал, а о том, чего он НЕ СДЕЛАЛ.
        - Сожаление об упущенной возможности... - тихо повторила Тамара. - Что ж, возможно, Вы правы... - она отвернулась к окну.
        - Философские концепции Крапивина и Баха, - продолжал заливаться соловьем Бондарь, - лично мне более симпатичны: Кристалл Мироздания замкнут в бесконечное кольцо,
«грани»-миры находятся очень близко друг от друга. А сквозь них проходит Дорога...
        - Которую «...да осилит идущий»? - иронично спросил Стас.
        Юра, «крапивинский» багаж которого ограничивался исключительно «Мальчиком со шпагой», читанным в годы пионерской юности в рамках школьной программы по литературе, многозначительно молчал, глядя на Бондаря. Тот вздохнул.
        - Может быть... - он рассеянно покивал головой. - Пожалуй, Дорога - один из самых поэтичных образов Абсолютного Пути... Так вот, «грани» Вселенной находятся так близко друг от друга, что кое-где сливаются и переплетаются. Потому и возникают эффекты вроде «поезда-призрака». Причем, заметьте, эта точка зрения совершенно не противоречит ни научным, ни религиозным постулатам: она вполне вписывается и в классическое восприятие Сотворения Мира, и в популярную идею о множественности миров. Универсальная теория!
        - Но ведь в Библии об этом ничего не сказано, - попытался возразить Юра.
        - Еще не хватало! - Бондарь повернулся к Юре всем корпусом. - Библия, голубчик мой, - это книга спасения души человеческой, а никак не справочник по физике Вселенной. Но иносказательные намеки на детали мироустройства в христианской духовной литературе есть: там открытым текстом сказано, что «Господь создал мир единый, но многообразный». Что Вам еще нужно? Подробное описание того, как все это работает? А может быть, лучше подумать, отчего Всевышний скрыл это от сотворенного им человечества?
        - От адептов «головастого культа» он это почему-то не скрыл, - сказала Тамара.
        - Адепты культа «Двенадцати Голов», - размеренно заговорил Бондарь, вновь стащив с переносицы очки, и потрясая ими в воздухе в такт словам, - связаны отнюдь не со Всевышним. И еще неизвестно, что им открыто, а что нет.
        Тамара, глядя в окно, вздохнула, но ничего не ответила.
        Тишина всеобщего размышления, казалось, обладала магией.
        - И еще есть мнение, что каждый поступок человека создает мир, параллельный нашему... - нарушил молчание Стас.
        - Друзья мои, не будем спорить, - сказал Бондарь. - В конце концов, все это, повторяю, только гипотезы. Не думаю, что мы когда-нибудь поймем, как работает вся эта «механика небесная», но я не могу отказать себе в удовольствии лишний раз порассуждать на сию тему в философски подкованных компаниях. Вроде нашей с вами.
        - Если Италия - «другая грань», - улыбнулась Тамара, - то эта грань прекрасна.
        Вся компания тоже невольно заулыбалась. Таким образом, итог дискуссии был подведен, и в салоне машины вновь воцарилось молчание.
        Водитель свернул у подножия одной из гор. За поворотом показалась грунтовая дорога, уходящая вверх по склону. После ухоженных пригородных автострад она выглядела заброшенной ослиной тропой. Впечатление усиливал стоящий сбоку изрядно потертый и покосившийся знак «кирпич» явно кустарного происхождения.
        - Кто-то позаботился о незваных гостях, - пробормотал Стас.
        Проехав после знака еще метров триста в гору, водитель заглушил мотор и, сказав
«Basta!», убедительно потянул на себя ручной тормоз. Бондарь вздохнул:
        - Приехали... Боюсь, дальше он не повезет нас даже за сокровища Ватикана.
        Он достал бумажник и отслюнявил водителю обещанную сумму. Водитель буркнул «Buona Fortuna!»[Желаю удачи! (итал.)] и поспешил удалиться прочь, характерным жестом покрутив пальцем у виска, и не обращая никакого внимания на предложение Бондаря приехать сюда часа через четыре, чтобы забрать путешественников назад в город. Посмотрев вслед удаляющейся вниз машине, компания потянулась по дороге, идущей вверх по склону.
        - Удивительная тишина... - сказала Тамара, - даже птиц почти не слышно.
        Под ногами прямо из земли кое-где проступали остатки древней покатой кирпичной кладки.
        - Что это? - спросила Тамара у Бондаря.
        - Под нами находится часть древнего трубопровода. Может быть, именно он когда-то соединялся с акведуком.
        С горы открывался удивительный вид: от оливковых рощ склоны казались плюшевыми, деревья слегка колыхал ласковый ветерок, а выше по ходу простирался мощный готический лес, пронизанный лучами августовского солнца.
        - Ого... - Юра потрогал ногой, а потом нагнулся и поднял с земли невероятных размеров кедровую шишку. - Прямо мутант!
        - Вовсе не мутант, - возразил Бондарь. - Обыкновенная шишка обыкновенного ливанского кедра. Притом не самая большая.
        Тамара взяла шишку из рук Юры, внимательно рассмотрела, покачала на лодони.
        - Обязательно возьму такую на обратном пути. На память. А впрочем... - Тамара открыла висящий на плече небольшой рюкзачок из темно-коричневой кожи, купленный в Милане, и шишка исчезла в его недрах. - Кто знает, каков будет обратный путь...
        Словно из ниоткуда перед путешественниками выросло странное сооружение. Мощное, высотой с двухэтажный дом, украшенное полуразрушенными порталами и остатками стилизованных античных колонн. По всему периметру шла непонятная надпись.
        - Напоминает латынь... - сказал Стас.
        - Нет... - Бондарь внимательно вглядывался в написанное. - Скорее это напоминает ранний тосканский диалект. Тут написано что-то про воду, дающую жизнь. Конечно! Как я сразу не понял - это так называемая «Чистерна». Один из древних отстойников. Войдем?
        Не дожидаясь ответа, он стал подниматься по крутой каменной лестнице. Сквозь трещины между ступенями прорастали трава и миниатюрные кусты.
        - Интересно, сколько времени тут никого не было? - спросила Тамара, поглаживая рукой остатки перил.
        - Не знаю, но, наверное, очень давно. - Бондарь потянул на себя приоткрытую железную дверь. Ее скрип взорвался внутри здания мириадом звуков, повторяемых звонким эхом.
        - Вот это акустика! - восхитился Стас, вслед за Бондарем протискиваясь в проход. Следом за ним в дверь пролез Вовка. Вдвоем со Стасом они навалились на дверь и отодвинули ее еще на десяток сантиметров.
        - Какой сюр... - оценила Тамара, остановившись у входа.
        Сводчатое помещение было залито рассеянным солнечным светом, струящимся из окон под потолком и в боковых стенах. Через два метра от входа пол резко обрывался и уходил вниз, в трехметровой глубины бассейн, несколько веков не знавший воды. Над противоположной стеной бассейна красовались три барельефа, изображавшие античные маски с широко открытыми ртами.
        - Наверное, раньше из них текла вода, которая наполняла бассейн, - Юра сказал это для того, чтобы подавить внезапное смущение: ему вновь, совершенно некстати, вспомнилась миланская химера.
        - Определенно... - ответил Бондарь.
        - А-у-у-а-а-а... - прокричал вдруг Вовка, запрокинув голову. Эхо многократно усилило и принялось во всех углах повторять этот возглас, с каждым разом все больше искажая его. - Кла-асс!
        Тамара сделала шаг вперед и пропела трезвучие. Звуки на мгновение повисли в пространстве над бассейном и, прежде чем раствориться, вдруг слились в аккорд. Вся компания одобрительно загудела, породив новый отзвук уникального эха.
        - Здесь можно было бы сделать потрясающий концертный зал. Хор и оркестр разместить внизу, в бассейне, а публику рассадить по бокам.
        - Только публику пришлось бы слишком долго сюда заманивать, - скептически усмехнулся Стас.
        Тамара вздохнула:
        - Стас, ты неисправим...
        - Идемте, друзья, - сказал Бондарь, - вверху по склону должны быть еще сооружения. . может быть, там отыщется вход под землю.
        Через пятьдесят метров в зарослях можжевельника показалась каменная кладка. Полукруглой аркой она обрамляла глубокую скальную нишу, из которой вытекала прозрачная струя затаившегося в скале родника. Его вода оказалось удивительно вкусной и бодрящей.
        - Если именно эта вода подавалась в Пизу, жителям города можно было позавидовать, - сказал Стас, и, зачерпнув в горсть немного воды, брызнул ей в Вовку. Тот захохотал, и смех его эхом пронесся по лесу.
        Недолго думая, Вовка нога об ногу сбросил кроссовки и, ступая босыми пятками по мокрым камням, вошел в нишу родника.
        - Вовка, а ну назад!
        Стас подался вперед и попытался схватить Вовку за плечо. Однако пальцы его схватили пустоту, а из ниши раздался стремительно удаляющийся Вовкин крик: «А-а-а. ..». Внезапно он стих. Все на мгновение потеряли дар речи. Первой опомнилась Тамара:
        - Вовка! Ты живой? - она почти по пояс просунулась в нишу. Ниша ответила неожиданно долгим и глубоким эхом.
        - Живой! - раздался вдруг Вовкин голос. - Не бойтесь, здесь мягко.
        - Я вот сейчас кое-кому, да по мягкому месту! - воскликнул Стас, протискиваясь в нишу. - Да так, что мало не пока-а-а-а-а-а-а...
        - Похоже, Стаса постигла Вовкина участь, - прокомментировал ситуацию Юра. Он наполовину просунулся в нишу и увидел, что мокрый каменный пол обрывается где-то в двух метрах от входа.
        Юра осторожно двинулся вперед, пытаясь разглядеть, куда ведет провал, но внезапно под ногой предательски чавкнул плохо закрепленный камень. Юра потерял равновесие и устремился вниз, по проторенному Вовкой и Стасом пути. Не успев понять, что же с ним произошло, он ударился спиной о мягкую сырую глину и пролежал так несколько секунд, пытаясь вычислить, что у него болит. С удивлением заметив, что не болит ровным счетом ничего, Юра неуклюже встал на ноги, отряхнулся, и закричал вверх:
        - Тамара, прыгай! Я тебя поймаю!
        - Благодарю... - раздался рядом Тамарин голос, - но я уже нашла лестницу.
        Тут из темноты вынырнул Бондарь и включил карманный фонарик. Озадаченный Юра увидел высеченные в скале по правую сторону неровные ступеньки, ведущие вверх, к светлой полукруглой дыре.
        - Спуститься можно было и цивилизованным способом, - сказал Бондарь и поводил лучом фонарика по каменным стенам. Наконец, луч высветил достаточно широкий ход, выложенный кирпичом вперемежку с камнями.
        - Ну что же... Даст Бог, это то, что нам нужно. Пойдем по двое, а Володя в середине между нами.
        Бондарь со Стасом шли по проходу первыми. За ними вышагивал Вовка, вновь обутый в любимые кроссовки, заботливо захваченные Бондарем. Замыкали строй Юра и Тамара. Через пять минут пути Юра взял Тамару за руку и спросил:
        - Боишься?
        - Вот еще... - как-то неопределенно ответила Тамара. Юра обнял ее за плечи.
        - Осторожно, не споткнись.
        Тамара молчала.
        - Что это за ход? - спросил Стас.
        - Очевидно, часть трубопровода...
        Бондарь не успел договорить - ход неожиданно вильнул в сторону, и взору путешественников открылся большой зал, ярко освещенный коптящими факелами.
        Зал, в котором оказались искатели приключений, выглядел величественно и шириной был около двадцати метров. Шлифованные стены, вырубленные в скальной породе, переходили в высокие своды потолков и тянулись без малого три десятка метров. Через каждые два метра на стенах, в бронзовых подставках, торчали горящие факелы. Их потрескивание гулко отдавалось удивительным эхом. На стенах от потолка до пола висели серые холсты с вышитыми на них ликами незнакомых святых. Передняя часть зала, которая начиналась сразу у входа, имела более низкий потолок и тянулась около пяти метров.
        - Где мы находимся? - спросила Тамара.
        - Очевидно, это и есть Подземный Храм, - сказал Стас.
        У стены, противоположной от входа зала горела сотня свечей. Вся компания подошла ближе.
        - А вот, похоже, и алтарь, - предположил Юра, глядя на висящее на невидимых нитях огромное распятие.
        По обеим сторонам от каменного алтаря стояли два облаченных в кольчуги рыцаря, высеченные из того же серого камня. Один был вооружен копьем, другой мечом. На их каменных плащах был изображен крест. Вовка застыл с приоткрытым ртом, поражаясь величию увиденного и тому духу, которым был наполнен весь Храм.
        - Но тут нет ни одной реликвии, о которой говорила легенда, - сказала Тамара.
        - Они где-то рядом. В тайниках, - ответил Юра. - Их должны прятать.
        - А что там за манускрипт лежит на алтаре? - Тамара медленно шла вперед, вытянув шею, как будто пыталась издали что-то рассмотреть. - Может, это и есть тот самый
«Алгоритм зла»?
        - Возможно...
        Бондарь подошел к алтарю, взял пергамент в руки и аккуратно сдул с него пыль. Его глаза прищурились и забегали по строчкам. Губы что-то беззвучно шептали.
        - Это латынь. Пергамент действительно очень старый,- наконец сказал Бондарь.
        Вовка смотрел на Бондаря, свечи, алтарь и каменных рыцарей. Он повернулся и протянул руку к Стасу, чтобы дернуть его за рукав. Но когда обернулся, то увидел под низким потолком входа в зал двух громил. С изуродованных лиц в свете факелов смотрели глаза, не излучавшие ничего, кроме смерти.
        - Нет. Это не то, что нас сможет заинтересовать... - сказал Бондарь и покачал головой, - Здесь написано о двух рыцарях, которые однажды, охраняя Святыни, вышли вдвоем на бой против сотни посланников тьмы.... - Обернувшись, он замолчал.
        В каменном зале повисла зловещая пауза. Тамара уже отошла к громилам и встала рядом с ними. Вовка попятился назад и уперся спиной в длинный постамент, на котором стоял один из каменных рыцарей.
        - Ну, вот и все, мальчики, - сказала Тамара. - Конечная остановка. Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны.
        Юра опешил от такого поворота событий. Он нашел сотню объяснений поступку Романа, но понять, зачем это сделала Тамара, он никак не мог. Вовка стоял у ног рыцаря с мечом. Стас, Юра и Бондарь были впереди него шагов на пять.
        - Надо же, - проговорил Бондарь, - такая красивая девушка и такая стерва.
        Тамара улыбнулась. Длинно и сладко.
        - Обычная отговорка мужчин-неудачников, - проговорила она.
        - Простите, а в чем смысл отговорки? - ехидно переспросил Стас. Внутри него клокотал вулкан, и он с трудом сдерживал себя.
        - В том, что поверили красоте, а она их под монастырь подвела, - пояснила Тамара. - Водопровод Медичи имеет одну очень важную особенность. У него выход там же, где и вход.
        Несомненно, Тамара хотела еще что-то сказать, но не успела. Каменные стены подземного зала содрогнулись, и низкий свод возле выхода с грохотом обрушился. Все, кто стоял в этот момент под ним, оказались погребенными под тысячами тонн горной породы. Первым, кто смог что-то сказать - был Вовка.
        - Сра-бо-та-ло...
        Взрослые все еще продолжали стоять молча и глядеть на груду камней и тучу пыли над недавним реальным воплощением сил зла, с которым они сталкивались последнее время слишком уж регулярно.
        - Что сработало? - спросил Стас. Он первым пришел в себя.
        - Да мне сосед в самолете рассказывал.... Смешной такой дед...
        - Что рассказывал?
        - Да сказка какая-то. Типа, легенда. Что если повернуть в сторону каменный башмак копьеносца, то низкий свод над входом в зал обрушится. Только я повернул не у копьеносца, а у рыцаря с мечом.
        - Нуф-ф, молодой человек, - выдавил из себя Бондарь, с трудом проглотив ком в горле. - Главное, что обрушилось. И на тех, на кого было нужно. Могу поздравить вас, господа. Вы только что родились второй раз.
        Стас подошел к алтарю и молча сел на каменные ступени.
        - Ну да, - недовольно буркнул Юра. - Теперь осталось узнать, сколько дней пройдет, пока мы не умрем в первый раз. Тамара правильно сказала. Главное, не забывать одно правило. Что во всем этом чертовом водопроводе выход там же, где и вход. А он завален! Вот с-сука какая! А я ведь в нее чуть не влюбился!
        - Юра, - сказал Бондарь, подняв кверху брови. - Такое сказать... мы ведь все-таки в храме.
        - Простите. Я не хотел, - виновато сказал Вовка. - Я так испугался, когда эти два шкафа в проходе появились...
        Сидя на ступеньке, Стас протянул к Вовке руку. Тот подошел к нему и встал рядом, отряхивая ладони от пыли с башмаков статуи. Но ему явно мешал это сделать перочинный нож. Вовка неуклюже перекладывал его из одной руки в другую. Стас взъерошил мальчику волосы.
        - Да нет. Ты все правильно сделал.
        - Да уж, конечно, - громко сказал Юра, он явно нервничал. - Куда уж правильней!
        Бондарь подошел к алтарю, оглядел свои штаны справа и слева, потом с досадой махнул обеими руками и тоже сел на каменную ступеньку рядом со Стасом.
        В день, когда луч одинокий Светила
        Осенней Предвестницы лик озарит,
        В полдень к подножию Башни Капризной
        Вновь будет явлен ковчег неотпетый
        Силы Неясной... - бормотал Григорий Ефимович, глядя прямо перед собой, и медленно хлопая в ладоши, словно отбивая ритм.
        - Ведь должен быть еще один выход... - тихо сказал Юра.
        Бондарь обвел взглядом стены.
        - Свечи и факелы зажгли здесь не более часа назад. Иначе они давно прогорели бы. Значит служители где-то рядом.
        - Ну и что... Они могли заходить через тот же вход, что и мы, - мрачно ответил Стас.
        - Так что за легенду рассказал тебе смешной дед в самолете? - после небольшой спросил Бондарь. - Только, если можно, поподробней. Ничего не упусти.
        - Во-во! Самое время для сказок! - Юра выходил из себя. - Вот сказок нам сейчас только и не хватает! Самое время для сказок!
        - Ты куда-то торопишься? - рыкнул Стас. - Можешь идти. Тебя никто не держит!
        Юра как будто очнулся от гипноза. Глядя в пол, он тоже подошел к алтарю и сел на ступеньку рядом с Вовкой. Правой рукой он короткими движениями растирал лоб.
        - Простите. Это у меня нервное.
        Вовка помолчал несколько секунд и принялся пересказывать историю, услышанную в самолете.
        - Он говорил, что Водопровод Медичи - грандиозное сооружение. Очень загадочное... В горах проходит несколько километров подземных галерей и ходов. Сейчас это место заброшено, и местные жители не любят туда ходить из-за суеверий. Считается, что там только один вход. Он же и выход. Но мало кто знает, что из этого лабиринта есть еще один ход. Это разлом, он выходит за три километра в сторону от известного входа, возле горы, на которой стоят остатки недоступной Козьей Башни. По легенде, один из крестоносцев бежал со священными реликвиями от преследовавших его осквернителей храмов. Он пробрался в Водопровод Медичи, а там был ход в Подземный Храм, только не настоящий. Лже-храм, понимаете? Он же не мог привести преследователей к хранилищу реликвий, вот и оказался там как в ловушке. И, чтобы спасти его, сам Господь ударом молнии пробил гору, и показал ему выход на свободу. Еще он сказал, что у алтаря есть две статуи рыцарей-крестоносцев. Один с мечом, другой с копьем. Если повернуть в сторону башмак копьеносца, то низкий свод, дальний от алтаря, обвалится.
        Вовка замолчал. Его спутники по подземным путешествиям тоже молчали в ожидании продолжения рассказа.
        - Все, - сказал Вовка. - Только я повернул башмак у рыцаря с мечом, а не с копьем.
        - Какая разница, - сказал Стас. - Дед мог перепутать детали. Надо искать разлом.
        Стас поднялся и окинул стены зала взглядом. Ничего приметного в глаза не бросилось. Он вынул из ближайшей бронзовой подставки факел и повернулся лицом к алтарю.
        - Ну что же, - вздохнул он. - Если нет точных данных для поиска, начнем как всегда. Слева направо.
        Стас подошел к тому месту, где смыкались левая боковая и задняя храмовые стены. Он всматривался в трещинки, выщерблины и углубления. Торопиться было незачем. Десятилетие археологических поисков приучили терпеливо выполнять кропотливую работу. Не обращая большого внимания на то, сколько лет прошло с начала поисков.
        Бондарь, кряхтя, поднялся со ступеньки и тоже взял в руки факел. Через минуту Юра и Вовка тоже присоединились к поискам. Подземный зал снова погрузился в тишину. К нарушавшему ее треску горящих факелов теперь прибавилось шарканье подошв.
        - Мы ищем что-то конкретное? - спросил Бондарь, не поворачивая к Стасу головы.
        Тот продолжал осматривать стену, вплотную приблизившись к ней, обшаривая каждый квадратный сантиметр скальной породы не только глазами, но и чутким прикосновением руки.
        - Ничего конкретного, если не считать самого разлома, - ответил Стас. - Я думаю, его надежно спрятали от посторонних глаз. Надо искать все, что покажется странным.
        Вовке надоело всматриваться в трещины каменных стен. Он окинул взглядом зал, пытаясь что-нибудь заметить издали. С первой попытки у него ничего не вышло... С шестой тоже. Вовка недовольно хныкнул. Ему вовсе не хотелось обнюхивать стены. Он стоял посреди зала и искал глазами ту маленькую хитрость, которую взрослые никогда не заметят. А что тут вообще можно было заметить? Каменные стены, изображения святых на ткани, свечи, факелы...
        Вдруг Вовке показалось, что один из холстов с изображением святых шелохнулся. Вовка присмотрелся повнимательней. Все холсты висели одинаково и неподвижно. Показалось? Может быть, но проверить будет не лишним. Вовка подошел к стене и осторожно приподнял холст за край.
        - А вот это может показаться странным?
        Стас, Бондарь и Юра обернулись. Вовка рванул ткань на себя. Она не поддалась. Тогда он взялся за нее двумя руками и повторил попытку. С громким шелестом ткань поползла вниз, поднимая клубы пыли. За ней оказалась трещина сантиметров в пятьдесят шириной, тянувшаяся от пола и до самого потолка. Забита она была туго скрученными снопами ячменя, но сквозь имеющиеся щели пробивалось слабое дыхание сквозняка.
        - Вполне, - ответил Стас, протягивая руку к сухим снопам. - Я, по крайней мере, сильно удивился.
        Он быстрыми нервными движениями начал вытаскивать снопы и отбрасывать их за спину.
        В день, когда луч одинокий Светила
        Осенней Предвестницы лик озарит,
        В полдень к подножию Башни Капризной
        Вновь будет явлен ковчег неотпетый
        Силы Неясной... - опять сказал Бондарь, подходя к разлому. Лицо его выражало глубокую задумчивость.
        - С детства люблю, когда сказки сбываются, - сказал Стас, продолжая освобождать трещину.
        - Ковчег есть вместилище... - продолжал бормотать Бондарь, как бы размышляя.
        - "Ковчег неотпетый Силы Неясной"... Силы Неясной... Почему неясной... - И вдруг воскликнул, - так это же череп! вместилище неясной, то есть Незримой Силы! Неотпетый череп Никольского!
        Стас, Юра и Вовка повернулись к Бондарю.
        - "В полдень, к подножию Башни Капризной"... - Бондарь нервно растирал пальцами наморщенный лоб. - Как же все просто... «Капризная Башня» - это Козья Башня, к которой по легенде выводит разлом!
        - Интересная версия, - проговорил Стас и вернулся к работе. - Из чего сие следует? - Стас говорил, не отрываясь от трещины.
        - Очень просто! В итальянском языке слова «коза» - «la capra» и «каприз» - «il capriccio» имеют один корень - «capr...»! Слово «каприз» изначально вообще переводится как «козья выходка». Подумать только, «Капризная Башня» в древнем пророчестве означает Козью Башню в нашем времени! Другой «Башни Капризной» в здешней округе нет, вы уж мне поверьте. Сегодня луч света коснется знака Девы на Зодиакальном Пути в Миланском Соборе, значит озарит лик «Осенней Предвестницы»... Это может говорить нам только одно: сегодня в полдень поезд, который мы пытаемся найти, будет проходить под горой у Козьей Башни! Вы понимаете, что я вам говорю? Вы просто не представляете, какие это нам дает шансы!
        - Какие еще сейчас могут быть шансы кроме шансов на спасение? - искренне удивился Юра.
        Стас выдернул из щели последний сноп и с довольной улыбкой отошел на два шага назад.
        - Поезд что, просто будет стоять под горой? - он не удивился заявлению Бондаря, вспомнив, как трехвагонный состав, ничтоже сумняшеся, прочухал по степи безо всяких рельсов.
        - Не знаю... Но возле горы с Козьей Башней есть заброшенное меловое месторождение - там наверняка сохранилась старая одноколейка. Madonna mia, все сходится! - глаза Бондаря возбужденно блестели. - Сейчас одиннадцать часов десять минут. Если мы поторопимся, то успеем к приходу поезда!
        - "К приходу поезда...", - пробормотал Юра, - достойный каламбур для средневекового подгорного пейзажа...
        - Если все, что Вы сказали, правда, - сказал Стас, первым влезая в разлом, - давайте тогда действительно поторопимся. Я готов рискнуть и все проверить.
        Следом за Стасом шел Бондарь, за ним - Вовка. Последним шел Юра. Между неровными каменными стенами можно было пройти только по одному. Под ногами хлюпала вода. Далеко впереди виднелась узкая полоска света.
        - А почему этот Ваш папа Карло не написал прямо, что придет поезд? - спросил Юра.
        - О каком поезде может идти речь в пятнадцатом веке? Карло Паччини предрек появление артефакта, способного погубить Вселенную. Если он окажется прав - честь ему и хвала. Мы даже понятия не имеем, каким образом он это сделал. Привиделось ли это ему в хмельном бреду, или Архангел почему-то доверил человеку несколько секретов судьбы Мироздания...
        Бондарь не договорил - в лица идущих ударил свет солнца, занимающего место в зените.
        Небольшое окошко под северным сводом Миланского Кафедрального Собора осветилось. Через мгновение прямой солнечный луч пронзил полумрак и выхватил из тянущейся по полу мраморной полосы знак Девы - витиеватую букву m, стремящуюся перейти в незавершенную ленту Мебиуса. Изображение заиграло миллионами разноцветных искр. Падре Антонио, опершись на спинку скамьи, задумчиво смотрел на игру света и тени в самоцветах древней мозаики. Через минуту, когда луч угас, а изображение в полу потемнело, священник вздохнул и тихо промолвил:
        - Жаль, что синеглазый русский мальчишка так и не увидел этой красоты. Дай ему, Господи, когда-нибудь вернуться сюда...
        - Простите? - повернулся к священнику стоящий рядом молодой алтарник в светлой сутане, - Вы что-то сказали, падре Антонио?
        - Нет, Роберто, просто помолился. Об одном мальчике из России.
        Поезд стоял под горой. Паровоз пыхтел равнодушно и неторопливо. Тяжело дыша, Стас, Юра, Вовка и Бондарь смотрели на поезд-призрак сверху вниз, стоя почти над первым вагоном. Поезд вовсе не казался чем-то призрачным. Вполне реальные очертания могучей машины начала двадцатого века: паровоз с угольной тележкой и три вагона. Тыльной стороной ладони левой руки Стас провел по лицу, размазав копоть и пыль, смешавшиеся с потом. Юра и Вовка, тоже чумазые, стояли рядом. Бондарь держался за сердце.
        - Фу-у... - сказал он. - Такие пробежки не для моего возраста.
        - Главное, что успели, - тяжело выдохнул Стас.
        Все окна в вагонах были задернуты шторами, двери закрыты. Только в одном, в последнем вагоне над последней подножкой виднелась щель. Компания оглядела невысокий, метров пять, обрыв, на котором стояла, и в поисках более пологого спуска пошла вправо. Вовка скользнул глазами по склону. Не найдя рядом ничего подходящего для спуска, он отбежал на несколько шагов назад.
        - Вовка, не смей! - крикнул Стас, стоя у подобия тропинки, наискосок спускавшейся по обрыву.
        Вовка сделал глубокий вдох, с шумом выдохнул воздух и рванулся вперед. Юра проводил его прыжок взглядом и заторопился вниз. Вовка с грохотом приземлился на крышу вагона, повалившись на бок. Встал и, прихрамывая, подошел к краю крыши. По подобию тропинки Стас первым спустился на ровную площадку возле второго вагона. Все остальные шли за ним. Вовка лег животом на край крыши и, согнувшись, спустил ноги вниз. Рельефом стенки вагона он опустился, насколько это было возможно, и спрыгнул на мелкие камни, подняв небольшое облако пыли. Юра соскочил с отвесной стены обрыва, задев по инерции плечо Стаса. Тот немного подался вперед, продолжая смотреть на заднюю площадку последнего вагона. Из-за приоткрытой дверцы виднелась кисть руки, сжимающая поручень.
        Едва оказавшись на камнях, еще не поймав равновесие, Вовка рванул к открытой дверце последнего вагона. Все последовали за ним. Бондарь отставал. Подбежав к задней площадке, Вовка криво улыбнулся и, издав непонятный звук, не то усмехнувшись, не то всхлипнув, отшатнулся назад.
        Стас вскочил на подножку и распахнул дверь. На полу, держась за поручень, лежал Виктор Иванович - пропавший начальник экспедиции, Вовкин отец. Вовка стоял в стороне и тихо вздрагивал от судорожных всхлипов, но глаза его оставались сухими. Слез не было.
        Стас с трудом отцепил руку Виктора от поручня и сдвинул его тело с места. Юра встал одной ногой на подножку и протянул руки на помощь Стасу. Подошедший Бондарь стоял на подхвате. Втроем они вынесли бездыханное тело из поезда и положили на камни в нескольких метрах от колес вагона. Стас нащупал флягу, судорожно открутил крышку и смочил сухие губы друга. Когда первые капли воды попали на язык, Виктор Иванович приоткрыл глаза и, щурясь, осмотрел лица, склонившиеся над ним. Так и не осознав происходящего, он протянул руку к фляге и, опрокинув ее вверх дном, принялся жадно глотать воду. Напившись, он отстранил флягу. Стас принял ее и передал Юре. Тот сделал несколько глотков и завинтил крышку. Виктор Иванович еще раз всмотрелся в лица окружавших его людей и вспомнил все, что с ним случилось. Для него - только что.
        - Вот это, я вам скажу, страшилка... - пробормотал он. - Змей Горыныч отдыхает.
        Виктор Иванович с трудом улыбнулся. Стас только сейчас заметил его поседевшие виски. Сделав глубокий вдох, он попытался взять контроль над собой, но у него ничего не вышло - Стас тихо заплакал. Вовка молча вцепился в запястье отца.
        Паровоз ускорил дыхание. Поезд лязгнул и двинулся с места. Все вздрогнули и резко повернулись в его сторону. Вагон медленно поплыл от них прочь. В глазах у всей компании читалось что-то вроде облегчения. Такое бывает, когда страшная история в книге заканчивается удачным финалом.
        - Черт возьми! - с досадой сказал Бондарь. - Такой артефакт - и уходит прямо из рук!
        Юре очень не понравилось выражение глаз Бондаря в этот момент. А поезд все катил по ржавым рельсам, лязгая металлом о металл. Все смотрели ему вслед. Паровоз, пыхтя, тянул за собой одну из самых больших загадок уходящего века.
        Вовка вдруг отпустил руку отца, подпрыгнул и побежал за последним вагоном. Все оцепенели от неожиданности, и в первую секунду не поняли что происходит.
        - Стой! - крикнул Юра. - Вовка! Стой!
        Юра поднялся и хотел побежать за мальчиком, но Бондарь поймал его за рукав и покачал головой.
        - Не ходи за ним, ты не сможешь оттуда выйти.
        - Но ведь он вышел! - возразил Юра, вырвав рукав, и показывая на полулежащего Виктора.
        - Да, вышел! - взревел Бондарь. - Потому что череп в другом вагоне!

«Откуда ему это известно?», - мельком подумал Стас, но вид бегущего за поездом Вовки отвлек его от этих мыслей.
        Поезд не успел набрать скорость, и Вовка без труда вскочил на подножку последнего вагона. Он оглянулся на отца и через секунду исчез за дверью. Виктор Иванович понятия не имел о смысле этих действий, но где-то в глубине своей души чувствовал - сын поступает правильно.
        Пройдя вереницу закрытых дверей и оказавшись в тамбуре, Вовка распахнул дверь, ведущую во второй вагон. Зыбкая переходная площадка между вагонами громко скрипела и ходила ходуном. Вовка сделал над собой усилие и встал на нее. Боясь потерять равновесие, он быстро открыл дверь второго вагона и буквально влетел в тамбур. Неожиданно его охватило пронизывающее чувство страха. Тонкий, переходящий в ультразвук, свист возник в ушах. Коридор был пуст. Вовка сделал было шаг назад, но, пересилив себя, остановился и попытался успокоить дыхание. Через несколько секунд он заставил себя войти в коридор и распахнуть дверь первого купе. Внутри было пусто. На полу валялись обрывки каких-то бумаг, свечной огарок, перекатывался пузырек из под лекарства. Окинув полки беглым взглядом, Вовка закрыл дверь, и пошел дальше.
        Он ни о чем не хотел думать, кроме черепа. Подлые мысли об опасности словно дергали за рукав, но Вовка упрямо шел вперед. Он открывал одну дверь за другой и, ничего не находя, продолжал поиски. Чувство необъяснимого ужаса с каждым шагом все усиливалось, но Вовка старался не обращать на него внимания.
        Рванув на себя четвертую по счету дверь, Вовка увидел лежащий на столике череп, украшенный лавровым венцом из золота. Пустые глазницы холодно смотрели на мальчика, словно гипнотизируя его.
        С большим трудом Вовка смог отвести взгляд в сторону. Сразу стало намного легче. Вовка осторожно шагнул в купе и огляделся. На кожаном диванчике справа стоял плетеный сундучок. В нем покоился палисандровый ларец с золотыми углами и накладками. Крышка его была откинута, из замочной скважины торчал маленький ключ. Изнутри ларец был отделан черным бархатом, а на дне устроена специальная подставка для черепа.
        Вовка повернулся к столику. Череп лежал глазницами ко входу, но даже стоя в стороне от этого взгляда, Вовка чувствовал его на себе. Сделав последнее усилие, мальчик взял череп со стола. Гладкий и желтый он оказался удивительно теплым на ощупь. Вовка осторожно водрузил череп в ларец на подставку и взялся за крышку. Послышалось глухое механическое урчание, и череп медленно пополз вниз. Палисандровая крышка опустилась, замок щелкнул. Со щелчком улетучилось чувство страха, исчез пронзительный свист в ушах. Дышать стало легче, и Вовка невольно улыбнулся этому. Вынув ключ из замочной скважины, он положил его в карман, затем быстро закрыл крышку плетеного сундучка, накинул на плечо кожаный ремень и направился к выходу.
        Проходя по вагону, он заметил, что поезд набирает ход. Вагон слегка качнуло, и Вовка прибавил шаг. Когда же он высунулся из двери вагона на улицу, то увидел бегущего за поездом Юру. В первую секунду это показалось Вовке странным, ведь он был в поезде не менее десяти минут, а Стас и отец сидели возле железной дороги всего метрах в пятидесяти от уходящего поезда. Но мгновением позже он забыл об этом. Да и какая разница, в чем тут на самом деле скрывался фокус - в теории относительности или в Кольце Времени...
        Плетеный сундучок болтался на ремне за спиной Вовки, а он высматривал подходящее место для прыжка. Наконец, сразу за слепым покосившимся семафором, показался небольшой клочок земли, заросший травой. Соскочив с подножки, Вовка пробежал по инерции несколько метров, и остановился возле ржавого крестообразного знака с полустертой надписью «Attenti ai treni!»[«Берегись поезда!» (итал.)] . Юра стоял на месте и смотрел вслед поезду. Вовка тоже провожал взглядом «Летучего Итальянца».
        Мерно пыхтя, и постукивая на стыках рельсов, поезд все удалялся. Через сто метров дорога сворачивала за крутую гору с полуразрушенной башней на вершине. Железнодорожный фантом повернул за гору и скрылся из виду, оставив за собой лишь облако сизого дыма и запах угольной гари. Через несколько секунд послышался гудок паровоза и вдруг все стихло. Не было больше слышно ни стука колес, ни пыханья паровоза, ни гудения рельсов. Вовка посмотрел еще немного на две ржавые полосы, исчезающие за поворотом, и пошел к своим друзьям. Юра проводил мальчика взглядом, когда тот прошел мимо него, и через секунду двинулся следом за ним. Вовка устало переставлял ноги, цепляясь за камни запыленными кроссовками. Он не видел того, что все шли ему навстречу. Даже отец поднялся на слабые ноги и, пошатнувшись, сделал шаг навстречу сыну.
        - Ты молодец, - глухо сказал Бондарь. - А теперь поставь корзинку на землю и сделай десять шагов назад.
        Стас обернулся, Вовка поднял глаза. Бондарь стоял, обхватив шею Виктора левой рукой, а правой прижимал к его виску маленький пистолет.
        - Все отойдите от корзинки на десять шагов! - рявкнул Бондарь. - Или я вышибу папаше мозги!
        Даже в поезде Вовка не испытал такого страха, как сейчас. Он остановился, не отрывая напряженного взгляда от пистолета у виска отца. Юра замер на месте. Стас обернулся и медленно попятился, не спуская глаз с Бондаря. Вовка поставил сундучок на землю и отошел на десять шагов. Стас и Юра встали рядом с ним. Бондарь подошел к сундучку. Довольно и нервно улыбаясь, он окинул присутствующих насмешливым взглядом и толкнул Виктора вперед. Пистолет в вытянутой руке теперь смотрел на Стаса. Виктор споткнулся и начал падать. Стас и Юра поймали его под руки.
        - Стоять, я сказал!
        Бондарь присел и, подцепив ремень левой рукой, повесил плетеный сундучок себе на плечо.
        - Ну вот и все, - сказал Бондарь после небольшой паузы. - Приключение закончилось.
        - Зачем он Вам? - спросил Стас.
        - Власть! - быстро ответил Бондарь. - Этот череп даст мне неограниченную Власть над миром. Вы даже в сокровенных мечтах не сможете представить, какая в нем заключается сила!
        - А как же многомерность пространств? Теория граней, «кристаллизация Мироздания»? - с издевкой спросил Юра.
        - Сказка, чтобы притупить вашу осторожность, - Бондарь одарил присутствующих надменным взглядом и посмотрел на Юру, - и на которую ты купился. Это я подкинул вам бумажки, из-за которых вы решились ехать в Италию. Я задолго до вашего интереса к поезду знал о его сегодняшнем появлении в этом месте. Я рассказал вам еще одну сказку, и вы снова поверили мне. Вы все - игрушки в моих руках! Признаться, обвал в подземелье не входил в мои планы и я немного растерялся. Но... удача - на стороне сильных и великих. А «сказки о пространствах» оставьте для детей, экзальтированных философов и прочих наивных людишек. Так же, как и смешные игры в героев Толкиена. Меня интересует лишь Власть. Власть над миром! Власть абсолютная!!
        - Еще один фюрер... - не то спросил, не то констатировал факт Стас.
        - Ха-ха-ха! - нервно рассмеялся Бондарь. - Гитлер, Наполеон.... Они все ничтожны. Они ничто передо мной!
        - Похоже, Вам и дьявол нипочем, - усмехнулся Стас.
        - Я не верю ни в Бога ни в черта! Потому что их нет. Есть сила тьмы и теперь я буду управлять ею. Я - властелин Вечного Мрака! - на губах Бондаря выступила белая пена.
        - А Роман, Тамара? - спросил Юра с какой-то слабой внутренней надеждой.
        - Признаться, они удачно мне подыграли. Но они служили не тому хозяину. А я... я сам Хозяин! А вы... А вас больше нет. Прощайте. И спасибо за помощь, молодой человек, - Бондарь посмотрел на Вовку. - Без тебя я бы никогда не смог получить этот ларец. Ведь из поезда с ним мог выйти только ребенок...
        Бондарь приподнял немного опустившуюся руку и взял Вовку на мушку. Раздался выстрел. Все вздрогнули. Голова разлетелась, словно перезрелый арбуз. Тело Бондаря обмякло и повалилось на живот. Из раскрывшегося плетеного сундучка выкатился палисандровый ларец. Все тупо смотрели на бездыханное тело неудавшегося властелина вечного мрака. Вовка зажмурился и уткнулся в бок Стаса. Тот прижал мальчишку к себе.
        Юра повернул голову и посмотрел наверх. Возле засохшего дерева стояли два монаха в бежевых балахонах ордена Сальваторов. Юноша и старец. В руках старика был карабин. Позади монахов стояла деревянная повозка, запряженная серым мулом. Стасу показалось, что молодого монаха он знает, и в следующую секунду вспомнил - молчаливый похититель из микроавтобуса в Милане.
        - Buongiorno, fratelli[Здравствуйте, братья. (итал.)] - с улыбкой сказал старик и добавил на ломаном русском. - Добрий диень...
        Компания недоуменно смотрела на своих спасителей, а те ловко спускались вниз по тропинке, которую нашел Стас.
        - Не пугайтесь, мы пришли вам помочь, - с легким акцентом сказал молодой монах, а старец улыбнулся и кивнул головой.
        Виктор попросил, чтобы его опустили на землю. Стас и Юра помогли ему сесть.
        - Вы кто? - спросил Юра.
        Старец повернулся к молодому монаху, и тот перевел сказанное на итальянский язык.
        - Мы - они из тех, кто хранит священные реликвии в Подземном Храме. Падре Антонио, к которому в Милане привел вас Джузеппе, сообщил нам о вашем визите. И вот мы здесь.
        - Джузеппе? - переспросил Стас. - А... кто такой Джузеппе?
        Монахи переглянулись.
        - Вот он, - сказал молодой монах, показывая на тело Бондаря.
        - Он, наверное, назвался другим именем, - продолжил старец.
        - Да уж... - ответил Стас. - Совсем другим. И то, что он итальянец - тоже забыл сказать.
        - Я вам сейчас все объясню, - улыбнулся старец. Молодой монах старательно переводил его тихую речь, напоминающую шепот песка. - Джузеппе появился в нашей обители после войны, в 1948 году, когда монастырь еще не был музеем. Мальчику было десять лет. Его родители погибли во время пожара в горной деревне. Время шло. Джузеппе рос, делал серьезные успехи в науках и языках - все братья нашего Ордена обязаны знать, как минимум, два иностранных языка. Джиппо в совершенстве освоил французский и русский. Когда он повзрослел, мы посвятили его в некоторые тайны, которые призваны охранять.
        Со временем Джузеппе начал меняться. Он перестал быть тем добродушным, открытым мальчиком, каким был, когда появился в монастыре. Увлекся мистическими писаниями, гностицизмом, теософией, оккультизмом... В библиотеке монастыря было достаточно литературы на эти темы. Только наши братья изучали ее для того, чтобы охранять дела Божии, а он - совсем наоборот.
        В семьдесят первом году, перед упразднением монастыря как дома молитвы, Джузеппе бежал, прихватив с собой из тайной монастырской библиотеки карту и описание Подземного Храма. Только все, что он прибрал к рукам, оказалось фальшивкой. У нас в тайниках много лже-манускриптов, призванных отвлекать внимание непрошеных гостей и всяких искателей древних ценностей. Вот и вы побывали в лже-храме. Настоящие же реликвии доступны только избранным. Тем, кто доказал чистоту помыслов делами своими. О беглеце мы сообщили всем, посвященным в тайну Подземного Храма. Послушник Джузеппе Нери сначала оставался в Италии и продолжал поиски святых реликвий. А когда понял, что Орден не ограничится простыми наблюдениями, бежал в Америку. Там мы его потеряли.
        - Значит, оттуда он перебрался в Россию, - сказал Стас.
        - Теперь мы знаем это, - слегка развел руками старец. - Падре Антонио не посвящен во все наши секреты, но он знает, что именно мы охраняем, и всегда помогал нам. Ему показалось, что странный русский, хорошо говорящий по-итальянски с явным тосканским акцентом, и есть тот самый Джузеппе Нери, который много лет назад сбежал из Картезианского монастыря в Пизанских горах, обворовав библиотеку. Леонардо, один из наших братьев, стал следить за вами. Когда обвалился проход Водопровода Медичи, ведущий к подземному лже-храму, он поспешил к нам. И вот мы здесь.
        - Понятия не имею, что здесь у вас происходит, - сказал Виктор Иванович, - но ваше появление меня очень обрадовало. Хотя, признаться... - он покосился на Старца, - мне еще не приходилось видеть монахов с ружьями.
        - А Вы думали, что служение Господу - это только мессы у алтаря и смиренные молитвы у аналоя? - повысив голос, спросил молодой монах.
        Старец, судя по всему, немного понимал по-русски. Он что-то сказал молодому монаху, и тот смиренно опустил глаза.
        - Да. Приключение было «веселым», но я тоже рад, что все закончилось, - высказался Юра.
        - Вы ошибаетесь, - сказал старец. - Все кончится лишь тогда, когда череп будет покоиться рядом с остальными костями.
        Русские археологи переглянулись с журналистом. Конечно, монахи могли и даже обязаны были знать, что череп в поезде является ключевым звеном в скором пришествии зла на землю. Но интонация старца говорила за то, что он, похоже, знает и о том, что нужно сделать дальше, чтобы поставить точку в этой истории.
        - Но ведь местонахождение останков Никольского в данный момент неизвестно, - сказал Стас.
        - Мы знаем, где они были осенью 1857 года, - тихо ответил старец.
        - Так с этого времени прошло больше ста лет. Кладбище наверняка давно сровняли с землей и построили на его месте жилые дома - к сожалению, у нас так было принято. Или... - Юра запнулся на полуслове от внезапно появившейся догадки. - Вы что, расшифровали «Пизанскую Формулу»?
        - На дороге к Богу во все времена делалось много открытий, - уклончиво ответил молодой монах, неопределенно покачав головой.
        - Для тех, кто верит в силу Слова Божьего, - прошелестел старец, - и Дела Его, нет ничего невозможного.
        Молодой монах перевел его слова.
        - Люди во все века искали дорогу во Времени, изначально забыв, что существует просто Дорога... - добавил старец. - А «Дорогу да осилит идущий...».
        Юра так и не понял, что хотели сказать монахи своими аллегориями, но решил, что спрашивать дальше бесполезно - Хранители-Сальваторы слишком хорошо умеют оберегать свои тайны.
        - В начале 1920 года, - продолжал Старец, - в библиотеку монастыря попало много церковной утвари и книг из России - тяжелое у вас было время, и все эти ценности за бесценок продавались за границу... Среди икон, богослужебных книг и золотых потиров оказался требник протоиерея Василия Зализницкого, настоятеля кладбищенской храма в небольшом селе возле Белой Церкви - маленького уездного городка в Малороссии. На последних пустых страницах требника было записано что-то вроде дневника. Отец Василий подробно описал в нем похороны русского писателя, которому после смерти неизвестно зачем отрубили голову. По его словам, в тот далекий день на кладбище произошло чудо - похищенная голова вернулась к своему хозяину.
        - Что, сама вернулась? - осведомился Юра.
        - Нет, не сама... - спокойно ответил молодой монах. - В дневнике сказано, что голову принес неизвестный отрок в иноземных одеждах. Это чудо священник попытался засвидетельствовать на пустых страницах требника.
        - Ангел? - спросил Вовка.
        Старец улыбнулся.
        - Нет, не Ангел, - молодой монах старательно перевел его слова. - Обыкновенный человеческий отрок. Однако, этим словам, как и всему дневнику, никогда не придавали большого значения - часть монастырской библиотечной коллекции, не более того. Никто не знал, что дневник священника Василия таит в себе тайну спасения мира от воцарения зла. А значит место ему - среди святынь Подземного Храма. Сегодня эта тайна раскрылась и в том я вижу волю Всевышнего.
        Воцарилось молчание. Стас первым нарушил его.
        - А что же с ним? - он кивнул на поверженного Бондаря.
        - О нем позаботятся братья, - ответил старец.
        - Надо же, - вздохнул Стас. - Всю жизнь охотился за чужой головой, но в итоге поплатился своей. Случайность или закономерность?
        - В этом мире, - проговорил доселе молчавший Виктор Иванович, - все построено больше на случайностях, нежели на закономерностях.
        - Случай - это псевдоним, который иногда берет Себе Господь Бог, - ответил молодой монах. - Так говорил еще Паскаль. Но об этом позже. Сейчас вам нужно отдохнуть. Тем более что вашему спутнику необходима медицинская помощь.
        Опираясь на друзей, Виктор поднялся наверх. Это стоило ему больших усилий. Но теперь все было позади. Он лежал на свежей соломе и деревянная повозка, запряженная серым мулом, везла его высоко в Пизанские горы.
        МАЛОРОССИЯ 1857 г.
        Пожилой священник открыл потертый требник и начал монотонно читать печальные строки панихиды. Селяне стояли, чуть склонив головы.
        - "Во блаженном успении вечный покой подай, Господи, рабу Твоему, новопреставленному Александру...".
        Все, кто стоял на кладбище, перекрестились. Мальчик отпустил руку матери и тоже перекрестился. Вскоре его внимание переключилось на окружающий пейзаж
        - взгляд начал блуждать по крестам и памятникам на могилах, по тускло блестевшему за облетающими деревьями куполу кладбищенской церкви.
        - "... в месте злачном, месте покойном...", - продолжал распевать священник,
        - "...и сотвори ему вечную па-а-мя-ать".
        - "Ве-е-ечная па-а-мя-ать... " - затянули стоящие рядом трое певчих.
        - А почему гроб-то закрытый? - тихонько спросил кладбищенский сторож.
        - Говорят, ему голову отсекли, - послышался приглушенный говор. - На второй день, как преставился.
        - Говорят... - ответил ему также негромкий голос.
        - "...души их во благих водворя-ятся..." - сосредоточенно выводил батюшка.
        - А чего ж не в храме-то отпевают? - вновь спросил сторож.
        - Да владыка, говорят, не благословил, - последовал ответ.
        - Грехи наша... - сторож сокрушенно покачал головой и перекрестился.
        - Да что голову-то, - вмешался третий мужик, - его только осиновым колом убить можно.
        Певчие трижды пропели «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас...», - панихида кончилась. Священник благословил пришедших и в сопровождении певчих двинулся к кладбищенской церквушке.
        Старик в полушубке вернулся к лошади и принес вожжи. Вместе с соседом они принялись за дело.
        - Он чай не упырь, что его колом-то протыкать, - сказал второй мужик.
        - А кто же он?
        - А Бог его знает, - ответил второй. - Жил раньше здесь, потом в город уехал. Писатель говорят, был известный. В Петербурге даже жил. А боле ничего не известно. Воля его последняя была, чтоб на родине, значит, похоронили.
        Гроб, опоясанный вожжами, приподняли и перенесли к могиле. На какое-то время он завис на вожжах над ямой, а затем медленно стал опускаться вниз.
        На соседнем холме, более высоком, чем тот, на котором находилось кладбище, появилась маленькая одинокая фигурка. Она остановилась на несколько секунд, затем стала спускаться вниз по склону. Люди на кладбище невольно оторвались от своего скорбного занятия и взглянули на холм. Вскоре стало видно, что это мальчик лет двенадцати-тринадцати. По мере того, как он приближался, становилось все очевиднее, что это не местный ребенок, и одет он был странно. Штаны у мальчика были из непонятной синей ткани, похожей на грубое сукно, обрезанные чуть выше колен. Рубаха на нем была с рукавами, не доходившими до локтя. На голове у мальчика лежал странный гребень и прижимал к ушам два больших черных пятака. От пятаков тянулись две тонкие веревки, которые на груди были связаны в одну и уходили снизу под рубаху. На плече у ребенка висела странного вида торба. Все замерли от увиденного зрелища. Мамаша спрятала своего сына за спину и неровно перекрестилась.
        - Свят-свят-свят... - пробормотал кладбищенский сторож, и тоже осенил себя крестным знамением.
        Жители деревушки медленно отходили назад, освобождая дорогу мальчику. Отец Василий опустил руку с требником. Странный мальчик шел точно на него.
        Остановившись перед батюшкой метра за два, Вовка снял наушники, и повесил их на шею. Из них слабо доносилось «Шезгара...».
        - Спаси и помилуй, Господи... - полушепотом зашумели селяне и, непрерывно крестясь, шаг за шагом отходили все дальше от могилы. - Пресвятая Богородица, помилуй нас...
        - Здравствуйте, - сказал Вовка, зябко передернув плечами.
        Отец Василий побледнел. Его рука с кадилом потянулась к кресту, висящему на груди. Вовка поставил спортивную сумку на табурет, на котором еще минуту назад стоял гроб, и расстегнул молнию. От звука молнии толпа сделала еще два шага назад и трижды перекрестилась. Вовка достал палисандровый ларец с золотыми углами и накладками и протянул его священнику. Тот побледнел еще сильнее.
        - Вот, - сказал Вовка. - Это должно быть похоронено вместе с телом.
        - Ш-што там? - Выдавил из себя батюшка, стараясь не показывать испуга.
        - Голова, - спокойно ответил Вовка.
        Толпа загомонила, зашептала и с причитаниями подалась еще дальше назад.
        - Голова Никольского, - пояснил Вовка. - Нехорошо, когда голова покоится отдельно от тела. Только Вы ее, пожалуйста, тоже обязательно отпойте.
        Вовка понял, что батюшка не возьмет в руки ларец, и, закинув сумку за спину, поставил его на табурет. Затем достал из кармана небольшой ключ и положил его на крышку ларца. На левой руке два раза пискнули часы «Кассио»: четырнадцать часов по итальянскому времени конца двадцатого века... Это был сигнал, что Вовке пора уходить. Вовка посмотрел на часы и окинул присутствующих взглядом. Кто-то продолжал истово креститься, кто-то со страхом отводил глаза, кто-то шептал: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его, да бегут от лица Его вси ненавидящие Его... . Мальчик, выглянувший из-за спины матери, глядел Вовке в глаза безбоязненно и с непонятным ожиданием. Вовка посмотрел на него и невольно улыбнулся, впервые за сегодняшний день. Мальчик улыбнулся в ответ.
        - Погоди... - сказал священник, - Откуда ты? От кого? Ты от Бога или...
        - Кто делает добро, тот от Бога, - серьезно, ответил Вовка фразой, сказанной ему Старцем.
        Заморосил дождь. Вовка взглянул на низкое серое небо и поежился от холода. Постояв еще несколько секунд, он нацепил наушники, еще раз посмотрел на мальчика, развернулся и пошел прочь. Отец Василий все еще не мог прийти в себя. Он стоял и смотрел то на палисандровый ларец, то на мальчика, поднимавшегося на холм.
        - Воистину, Господи, дивны дела Твоя... Иди. Благословенье Господне с тобой, - прошептал батюшка и перекрестил уходящего мальчика, прижимая левой рукой к груди потертый требник.
        notes
1
        популярное итальянское ругательство

2
        Маурицио, как дела? (итал.)

3
        неплохо (итал.)

4
        Как пройти к университету? (итал.)

5
        Все время прямо... (итал.)

6

«Пожалуйста, пиццу „Времена Года“ для всех» (итал.)

7

«Вина?» (итал.)

8

«Пойдем, я покажу тебе, как это делается» (итал.)

9

«Все, все пойдемте!» (итал.)

10

«Чин-Чин, друзья!» (классический итальянский тост)

11

«Спасибо, синьор... Всем счастливого пути!» (итал.)

12
        "Какой прелестный ребенок, не правда ли? (итал.)

13

«Счастливого пути!» (итал.)

14

«Зеленый остров» (итал.)

15

«Добро пожаловать в Пизу» (итал.)

16

«Здравствуйте...» (итал.)

17

«Привет из Пизы» (итал.)

18

«В Пизу приехал, о тебе думал, и этот подарок тебе купил!»

19
        Чао: «Привет»/"Пока" (итал.)

20
        "[...

21

«Освободи меня, Господи, от смерти вечной» (лат.)

22
        Желаю удачи! (итал.)

23

«Берегись поезда!» (итал.)

24
        Здравствуйте, братья. (итал.)