Лана из Змейгорода Оксана Токарева
        Спасаясь от преследований Хозяина Нави Кощея за стенами Змейгорода, дочь Водяного русалка Лана не думала, что встретит там свою великую любовь и боль. Как сложится ее судьба и куда заведет молодого ящера Яромира его дерзость и неумение ладить со старейшинами.
        Примечания автора:
        Книга представлена только на этом ресурсе. Новые главы будут выходить каждый день в 00.15. Действие работы происходит приблизительно за сто лет до начала действия романа "Русалка для слуги Кощея", а ее главных героев можно встретить на страницах городского фэнтези "Дочь Водяного" При этом работа может читаться как отдельное самостоятельное произведение.
        Оксана Токарева
        Лана из Змейгорода
        Глава 1. В лес за хворостом
        Низкое зимнее солнце, выглянув из-за туч, рассыпало пригоршни яхонтов на заснеженные горные склоны, украсило драгоценным шитьем приодетые в зимнее убранство березы и ели, посеребрило пластины осинового лемеха на крышах теремов. Даже сложенные из серого гранита стены Змейгорода, засверкав прожилками слюды, казалось, улыбнулись. Разве что это была улыбка сытого ящера, отдыхающего после славной битвы и пиршества.
        Потемневшие от времени закопченные бревна изб посада остались серыми. Другое дело, что там, радуясь солнцу, вовсю кипела жизнь. Смертные торопились, за короткий холодный день доделать все дела, чтобы успеть подготовиться к главному празднику зимы, Велесову Дню Корочуну.
        - А ты придешь к нам на посиделки? - робко спросила Купава, повязывая потуже пуховый платок и запахивая отороченную мягким беличьим мехом шубку. - Или у вас, поди, у русалок, свои вечерки? Куда веселее унылых забав смертных.
        - Ошибаешься, милая, - звеня серебром височных колец, обернулась к подруге Лана. - Уж чем-чем, а умением веселиться и радоваться жизни вы потомков бессмертных превосходите. Ящеры потому в слободы посада и захаживают, что скучно им на наших чинных пирах.
        - Ну да, - хохотнула в вышитую рукавичку рыжеволосая Забава. - А потом в посаде рождаются дети смешанных кровей.
        - Многие из них становятся мудрыми шаманами и отважными воинами, защитниками Змейгорода, - нахмурила каштановые брови рассудительная Гордея.
        - А за девками красными сваты выстраиваются в очередь, - напомнила Лана, которая сородичей, конечно, не осуждала, но лишь до той поры, когда, войдя в раж, портили чужих невест или брали девок силой.
        Лучший воин и кузнец Змейгорода Велибор за такие проделки, говорят, брата родного, Горыныча, из града грозился прогнать. Да и остальным молодцам старейшины не раз пеняли. Напоминали историю Кощея, который, одним из первых среди их народа поселившись рядом со смертными, говорят, расколол душу злом, уничтожив целый город, когда получил отказ от княжеской дочери.
        Теперь сделался Кощей Хозяином темной Нави, правил Ледяными островами, насылая оттуда на весь мир холод, мор и прочие и беды. И хотя защита Велеса-батюшки Змейгород от лиха косого хранила, приходили в последнее время с Полуночи тревожные вести. Не просто так воины земли Ящеров несли круглосуточный дозор в сторожевых крепостях и на заставах, не просто так водили войско в земли Гога и Магога и к руинам Гипербореи. Били недругов там, чтобы сберечь покой родной земли.
        К Корочуну в Змей-городе как раз ждали возвращения рати. Но пока сородичи не прислали даже вести. А ведь ящеры, особенно связанные с огненной стихией, зимнее время, не любили, дом покидали неохотно, предпочитая проводить короткие дни где-нибудь в кузне или столярной мастерской, а ночи у теплой печки. Некоторые, приняв истинное обличие, и вовсе забирались в пещеры и залегали до весны в спячку. Но привычкам приходится изменять, коли речь идет о сохранении рода и безопасности близких.
        Лана перехватила поудобнее вязанку хвороста, помогая себе и спутницам магией нести поклажу. Сила русалок, связанная с лесными угодьями и водной стихией, к зиме, конечно, тоже слабела, но ее вполне хватало, чтобы помочь по хозяйству, или отпугнуть диких зверей и лихих людей. Вот потому смертные девчонки, собираясь накануне праздника за хворостом в лес, и позвали с собой вещую подругу. А Лана не стала отказываться. Среди сестер-русалок задушевных наперсниц за несколько месяцев, которые прожила в Змей-городе, пока завести не успела. Она и со смертными девушками подружилась почти случайно, когда в начале осени спасла от стаи волков-сеголетков увлекшуюся сбором грибов Гордею.
        - Так ты правда к нам придешь? - ходко разбежавшись на широких подбитых мехом лыжах и обогнав идущую впереди Лану, снова спросила у нее Купава.
        - Сказали же тебе, что придет, зачем еще приставать? - укоризненно покачала головой Гордея.
        - Сейчас еще попросишь жениха в блестящей чешуе с собой прихватить, - не унималась Забава.
        - А вот этого точно не обещаю, - развела руками Лана. - Брата у меня нет. У батюшки с матушкой, вы знаете, только дочери. Да к тому же наши воины сейчас в поход ушли, вот ждем их, а они пока не вернулись.
        - А правда, что Кощей может сюда свою рать привести? - испуганно пискнула самая младшая из девушек, прозывавшаяся Бусинкой
        - Защитники Змей-города такого не допустят! - воскликнула Гордея, чей отец был сотником посадского ополчения.
        Лана согласно кивнула. Да только верила ли она сама в эти слова?
        Уже, когда девушки, оставив позади лес, вышли к пустым ныне, засыпанным снегом пажитям и репищам, на склоны гор, заслоняя солнце, легла огромная тень, издали выглядевшая стремительно приближавшейся черной тучей. Потом послышался рев, сопровождаемый шумом множества крыл, а от поднявшегося ветра началась настоящая пурга. Подруги испуганно завизжали и кинулись под защиту оберегающей магии русалки.
        - Что происходит? - нащупывая рукоять висевшего на поясе ножа, спросила сотникова дочь Гордея.
        - Кощеева рать на нас летит? - испуганно пискнула Бусинка, видя, как туча по мере приближения распадается на огромные фигуры крылатых змеев.
        - Велес-батюшка не допустит, - покачала головой Лана, хотя защиту снимать не стала.
        Она уже узнала боевой порядок возвращающейся домой рати Змей-города.
        Ящеры летели плотным строем, но на таком расстоянии, чтобы не задевать друг друга крыльями. Впереди друг за другом, образовывая узкий клин, мчались легкие и быстрые кмети сторожи или дозорные - молодые ящеры, лишь недавно прошедшие посвящение, не вошедшие еще в полную силу, но жаждущие подвигов и славы. За ними широкой полосой шли опытные воины, готовые отразить любую опасность, откуда бы она не исходила. В центре обычно помещали тех, кто нес тяжелую поклажу и раненых товарищей или сам ослаб от ран, полученных в бою. Замыкали строй старые, опытные гридни. Прожившие на свете не одну сотню лет своей долгой нетленной жизни, они знали цену себе и окружающим и ведали, что в бою и тем более на марше нет ничего опаснее удара в спину.
        Лана с улыбкой подумала, что издали боевой порядок сородичей напоминает гигантского дракона, своими крыльями способного покрыть весь Змейгород. Хотя, впрочем, каждый из ее сородичей в истинном обличии мог внушить не только смертным трепет и страх. Древняя магия батюшки Велеса давала его потомкам грозное обличие гигантского крылатого змея. И хорошо, если не огнедышащего. Хотя, впрочем, братья, наделенные силой земли в бою, временами, дрались более жестоко, нежели их огненные сородичи.
        Вот только что заставило их, нарушив запреты и договоры с посадскими, лететь коротким путем, тревожа покой смертных? Если бы не магия Ланы, бедных девчонок, дрожавших под ее щитом, при приближении рати ветром бы просто сдуло. Неужели какая беда стряслась?
        Внезапно один из ящеров, видимо, совсем ослабев от потери крови, начал резко терять высоту.
        Хотя в истинном обличии все раны быстрее заживали, некоторых бойцов, получивших в бою особенно тяжелые увечья и неспособных уже магией управлять, приходилось нести, словно простых смертных или пленников, в специально заготовленных на такой случай сетках на спине. Лана не видела в этом ничего зазорного, но некоторые воины-сородичи мыслили иначе, считая возвращение домой в сетке смерти подобным.
        - Упадет, разобьется! - испуганно заверещала Бусинка.
        Другие девчонки завороженно глянули в небо. Лана же послала братьям зов. Спросила, не нужна ли помощь. Поскольку челюсти ящеров, как и клювы лебедок, в которых умели обращаться русалки, были плохо приспособлены для звуков членораздельной речи, в истинном обличии жители Змейгорода общались с помощью обмена мыслями.
        «Ты вовремя оказалась на нашем пути, сестра, - пришел ответ. - до Змей-города брату уже недотянуть»
        Лана узнала Горыныча, увидела наводняющую ужас на робких смертных фигуру трехголового змея, подхватившего обратившегося при падении в человеческий облик брата Велибора. Вместе с ними на посадку зашел еще один крупный ящер, чья чешуя на солнце отливала ярой медью. Остальные братья, взяв круто к Полуночи, обогнули посад и град, чтобы приземлиться на давно обжитом, выглаженным магией до блеска, защищенном от ветров плато в горах рядом с городом.
        Глава 2. Долг целительницы
        Лана за движением войска уже не наблюдала, все свои усилия сосредоточив на раненом. Русалок не просто так матушка Сыра Земля помимо способности управлять орошающими всходы благодатными дождями, наделила исцеляющей силой. Еще до того, как Горыныч приземлился, Лана послала заряд магии, поддерживающий в Велиборе жизнь, мысленным взором ощупывая раны. Как этот гордец столько времени продержался в воздухе?
        Увечья, нанесенные пропитанным скверной оружием Ледяных островов, даже магией русалок тяжело вылечить. А затянуть во время перелета, на который и без того тратятся колоссальные силы, и вовсе невозможно. Не просто так ящеры, вернувшись из похода, случается, сутками отсыпаются и отдыхают, а на пирах способны даже в человеческом обличии в одиночку съесть запасы, которых хватило бы, чтобы прокормить зимой целую деревню.
        Едва Горыныч и оставшийся с ним товарищ приземлились, Лана побежала им навстречу. Обладатель медной чешуи обратился в человеческий облик раньше, чтобы принять раненого и теперь нес его на руках. Лана только поразилась его силе. Велибор и в истинном обличии, и в человеческом образе слыл настоящим богатырем и весил немало. А магией его товарищ, оказавшийся обладателем медного цвета волос, сейчас не пользовался.
        Впрочем, он тоже выглядел отнюдь не заморышем. Кольчуга и надетый на этот раз вниз двойной поддоспешник подчеркивали опасную мощь крепкой, высокой фигуры. При этом выглядел он очень ладно, двигался мягко и упруго, а синие глаза под каштановыми бровями смотрели дерзко и с явным интересом. Бедная Лана, поймав его взгляд, едва не разорвала установленную с немалым трудом связь с раненым.
        С этим ящером за то недолгое время, пока жила в Змейгороде, она познакомиться не успела и при возможности, пожалуй, обошла бы его стороной, поскольку будил он в ней совсем не приличествующие молодой незамужней деве мысли. Особенно сейчас, когда от нее требовалась полная концентрация сил.
        - Ну что там, Яромир, как он? - взволнованно спросил запыхавшийся Горыныч.
        Этот против своего обыкновения на девок сейчас не смотрел, полностью поглощенный состоянием брата.
        - Вроде жив, но в сознание не приходит, - отозвался Яромир, укладывая Велибора на ложе, которое посадские девчонки под командованием сообразительной Гордеи соорудили из вязанок хвороста, накрытых меховыми плащами. - Да ты не у меня, у нее спрашивай, - указал он на Лану, снова смерив ее недвусмысленным взглядом, точно застал у проруби после бани.
        Впрочем, красивое молодое, как у большинства потомков бессмертных лицо, выражало искреннее участие к судьбе товарища, а между густыми бровями залегла складка озабоченности. Вот же взялся настырный на ее бедную голову. Нарочно он, что ли? Не понимает, что мешает лечьбе?
        Лана, конечно, знала, что стыдиться ей нечего. Все дочери Водяного даже среди русалок-лебедушек славились статью и красотой, и Лану батюшка Велес тоже не обделил, не обидел. Росту она выдалась не очень высокого, но статью и плавностью движений внимание не только смертных привлекала. Коса долгая, ровная, цветом, как липовый мед. По этой косе родители и названии ее Русланой - светловолосой, или просто Ланой. Кожа белая, тонкая, чистая, румянец на щеках, разгоравшийся сейчас помимо ее воли ярче и ярче. Ясные очи обычно кроткие, окруженные бахромой длинных, пушистых ресниц. Да только сейчас готовые метать молнии в ответ на дерзкие взгляды Яромира. Даже Горыныч, по поводу любви которого к женской породе батюшка с матушкой не раз предостерегали, не позволял себе такого!
        Лана постаралась сосредоточиться, чтобы, хотя бы временно затворив кровь, отогнать от раненого Незваную гостью. Пока получалось не очень. Велибор лежал на жестком волчьем плаще с лицом казавшемся на фоне черных волос и бороды белее снега. Сердце в иссеченной вражьим оружием груди билось все медленнее. Древняя магия вместе с кровью неотвратимо покидала тело ящера.
        - Ну что там? Не получается? - изнывал рядом бедный Горыныч.
        - В раны слишком глубоко проникла скверна, - пояснила Лана. - Да и сил он в полете потерял больше, чем хотелось бы. Как только сердце не остановилось.
        Быстроногая Дубрава помчалась к посаду за помощью, хотя в Змейгороде уже заметили происшествие и выслали навстречу дровни. Но сейчас Велибор больше всего нуждался в исцеляющей магии сестер-русалок. И желательно не одной, а сразу всех. Но пока Лане приходилось справляться как-то самой, и она чувствовала, что ее сил не хватает. И почему такая напасть случилась зимой, когда вся добрая магия, кроме подземной и огненной, слабеет?
        - Может быть пламенем прижечь? - простонал над ухом Горыныч.
        Такой же могучий, как брат, тоже черноволосый, но рыжебородый, он сейчас выглядел испуганным мальчишкой.
        - Уже прижигали, не помогло. - мрачно напомнил Яромир, который тоже видел, что старания русалки пока к улучшению не приводят.
        - Говорил я ему, не трать силы, ты до Змейгорода не дотянешь! - едва ли не плакал навзрыд Горыныч.
        - Почти дотянул, - напомнил Яромир, помогая Лане, которая решила хотя бы попытаться очистить и вновь перевязать гноящиеся раны приподнимать и поворачивать Велибора, вместе с Горыныч согревая брата огненной магией.
        Тепло для души, которая сомневается, стоит ли ей оставаться в отравленном скверной истерзанном теле, не самая плохая приманка. Но для исцеления огненная магия годится только в том случае, когда требуется поделиться с истратившим силы товарищем. А Велибор, будучи не только самым искусным воином, но и лучшим кузнецом Змейгорода как на грех унаследовал от предков магию земли.
        Лана чувствовала, что силы ее на исходе. Слишком много их отдала, поддерживая в теле ослабленного долгим перелетом ящера упрямую жизнь. Казалось, не целительством занималась, а стопудовые камни без помощи магии ворочала. Получить подпитку в заснувшем, замершем до весны лесу она не могла, а выпивать до дна и так помогавших ей смертных девчонок ей совесть не позволяла. Она же не упыриха какая-нибудь, вроде тех, кто прислуживает Хозяину Ледяных островов.
        И все же Лана видела, что ее усилия не пропадают втуне. Дыхание и сердцебиение Велибора постепенно выравнивались, от губ отступала угрожающая синева. Наиболее опасные из ран затворились успокоенные повязками. Другое дело, что у нее самой перед глазами все двоилось, а ноги едва держали, так что она, в конце концов, присела на вязанку, не ослабевая своих усилий. Она почти закончила, когда со стороны Змейгорода показалась похожая на белое облако стая сестер-лебедушек. Следом спешили запряженные лошадьми дровни.
        - Братик мой, родненький! Держись!
        Первой на снег, обнимая после долгой разлуки Горыныча и устремляясь к носилкам, опустилась меньшая сестра Дождирада - любимица Велибора, которую он лелеял и пестовал, не давая в обиду. Следом за ней раньше других приземлилась сводная сестра Ланы, дочь батюшки Водяного от Хозяйки Медных гор рыжеволосая подательница росы Даждьроса. Эта-то почему так поспешала? Вроде бы отрасль Старого Полоза Велибору не родня. Неужто приглянулся лучший в Змейгороде кузнец? Впрочем, Лане додумать сил не хватало, как и продолжать удерживать связь.
        К счастью, этого уже и не требовалось. Сестры, толком не сбросив лебединое оперенье, окружили раненого, создавая необоримое кольцо, живительной магии, в котором не сумела бы уцелеть ни одна людская хворь или скотья немочь. Скверна Ледяных островов сопротивлялась дольше, но Лана уже видела, что жизни Велибора ничего не угрожает и для выздоровления требуются только покой и хороший уход.
        - Лана, голубушка, во век не забуду! - заключила подругу в объятья не успевшая еще осушить слезы Дождирада.
        Платок с ее головы сбился, русая коса растрепалась, к душегрее то тут, то там цеплялись лебяжьи перья. Видно, что, едва услышав зов, собиралась в спешке, опасаясь самого худшего.
        Лана попыталась приподняться. Следовало достойно ответить про долг целительницы, который не позволял бросить раненого в беде или хотя бы отшутиться, заодно попросив позаботиться о смертных девушках, которые сейчас выглядели уставшими и вялыми. Но вместо этого охнула, чувствуя, как земля уходит из-под ног, а перед глазами все мутится, и тяжело осела на руки подхватившего ее Яромира.
        Глава 3. Яромир
        Очнулась она уже на дровнях, которые сотник Гордей прислал за подругами дочери. Помимо Забавы, Купавы и остальных девушек Лана приметила на облучке Яромира. А этот-то что здесь забыл? Нешто Гордей сам бы их до посада не довез? Головокружение потихоньку проходило. Сестры поняли, что произошло, и поделились с ней магией, не забыв подпитать и смертных, которые в трудный час помогли раненому ящеру. Вот только сердце почему-то начинало биться, как бешеное, едва Лана встречала пристальный взгляд шальных синих глаз.
        - Чья ты, какой земли, какой орды, каких отца с матушкой? Почему я тебя раньше в Змейгороде не видел? - допытывался Яромир, когда, развезя по домам всех девушек, вез ее по погруженным в сумрак, мощеным бревнами узким улочками посада к городским воротам.
        Лана к тому времени вполне могла бы дойти сама, но сотник Гордей настоял, чтобы спасительницу его дочери довезли на санях до ворот дома.
        - Отец мой - батюшка Водяной, а в Змейгороде я недавно, поскольку до этого лета жила у матушки, Хранительницы реки Вологи, - безыскусно и спокойно пояснила Лана.
        Яромир посмотрел на нее с нескрываемым удивлением. Не каждый день даже в стольном Змейгороде встретишь прямых потомков великого Велеса Ящера. А Лана по отцу приходилась ему родной внучкой. С другой стороны, было бы чему удивляться. Все ящеры знают, у батюшки Водяного сорок сороков дочерей-русалок, подательниц благодатных дождей, хранительниц берегинь - хозяек лесных угодий. От одной только матушки Вологи прижил не менее двух десятков. А сколько имел от прочих Хранительниц, Лана даже посчитать не пыталась. Все равно бы не смогла.
        Другое дело, что стольный Змейгород Хозяин водных угодий не жаловал, а проще говоря, не любил, гуляя по малым да большим рекам. Да и Лана за каменными стенами, окруженными крутыми склонами гор, чувствовала себя неуютно. А в обществе молодого дерзкого ящера и подавно. Яромир думал иначе, поэтому, быстро справившись с удивлением, учтиво кивнул:
        - В добрый час твоему батюшке пришло в голову, что девке красной в большом городе да в кругу милых подруг куда веселее, нежели в глухом лесу среди волков и медведей.
        - Мне и в матушкиных угодьях неплохо жилось, - не позволила ему срамить родные края Лана.
        - А почему же все-таки решилась уехать? - заподозрив неладное, напрягся Яромир, который об их семье тоже кое-что слышал.
        Лана не стала таиться, высказала все как на духу:
        - Хозяин Нави Кощей отыскал меня и теперь требует от батюшки исполнения брачного договора.
        С окруженных золотой бородой губ Яромира сорвалось ругательство, но он тут же принялся извиняться. Видимо, все-таки не совсем еще стыд потерял, хотя за время похода от общения с красными девками явно отвык. Да и не смог в такой момент сдержать возмущение.
        - Не сам ли Кощей этот договор нарушил? - возвысив голос, спросил ящер, да так громко, что из ближайшей подворотни на них залаяли разбуженные собаки.
        - Батюшка ему об этом не раз говорил, да он разве послушает, - вздохнула Лана.
        Хотя история эта произошла в незапамятные времена, которые, кроме старейшин, мало кто застал, в Змейгороде о ней знали все, передавая детям и внукам. И почему младшей отрасли Велеса, сыну Мораны, Кощею приглянулась именно старшая дочь Водяного светлокосая красавица Дивна? Матушка бедная до сих пор ее оплакивала, называя несостоявшегося жениха супостатом, а Жар-птицу подлой разлучницей. А ведь поначалу все складывалось так хорошо, и матушка с батюшкой не могли нарадоваться, когда к их любимице посватался самый удалой да пригожий парень из племени ящеров, да еще и искусный кузнец.
        Бедная Дивна, по словам матушки, в суженом души не чаяла. Пошла бы за ним в огонь и в воду и в темную Навь. Да только краше нее показалась Кощею дева Верхнего мира песельница да рукодельница Жар-птица. Расторг он брачный договор, а бедная Дивна, не выдержав тоски и кручины, рекой полноводной разлилась.
        - И что же Хозяин Ледяных островов самолично приходил к твоей матушке? - спросил у Ланы Яромир, когда они, миновав городские ворота и справившись о самочувствии приехавшего раньше них Велибора и других раненых, ехали по городу. - Я вот, к примеру, сколько лет уже воюю с Кощеевыми слугами, а его самого еще ни разу не видал.
        - И не надо! - замахала на молодого ящера руками Лана. - Кощей в одиночку, говорят, способен положить целое войско, а смерть свою, расколов душу злодейством, он спрятал на конце иглы, которую выковал из слезы Жар-птицы.
        - Про слезу Жар-птицы я слыхал, а про целое войско, думаю, брешут! - самоуверенно кивнул Яромир, не без труда пробираясь сквозь весело гомонящую толпу.
        Вернувшиеся из похода ящеры радовались встрече с родными. Другие никак не могли расстаться с боевыми товарищами, отмечая с ними победы в славных битвах. Третьи торопились поделиться с каждым встречным последними новостями, не забывая расписывать свои подвиги.
        Яромира приветствовали с явным уважением, на Лану смотрели с интересом. Многие благодарили за спасение Велибора, другие же уже сходу записывали в невесты рыжего балагура, который предположения не торопился опровергать. Так что Лана, в конце концов, даже пожалела, что позволила молодому ящеру себя подвезти и испытала явное облегчение, когда они, оставив в стороне людные улицы близ вечевой площади, свернули от нарядных теремов ближе к городским окраинам.
        - Так ты видела Кощея? - распрощавшись с товарищами и пообещав чуть позже к ним присоединиться, вернулся к разговору Яромир.
        - Кабы видела, с тобой бы тут сейчас не беседовала. - покачала головой Лана, - Хозяин Ледяных островов, делая вид, что блюдет обычаи, сватов прислал, - добавила она, вспоминая, как вместе с матушкой после визита посланцев Ледяных островов, очищали берега Вологи от скверны, успокаивая водных и речных обитателей, уверяя, что Хранительницы с ними и в полон Кощею их никто не отдаст.
        Яромир на этот раз сумел сдержаться, только усом золотым повел,
        - Нашелся блюститель традиции, - воинственно фыркнул он.
        - Вот батюшка с матушкой не стали лиха ждать, отослали меня сюда под защиту древних стен.
        Лана думала, что на этом разговор и окончен, тем более что впереди уже виднелась ладная, хотя небольшая изба, поднятая, как и все постройки Змейгорода на высоком подклете, в котором умещался амбар и к которому примыкал хлев, пока пустой.
        Но Яромир, казалось, только и ждал, чтобы задать вопрос, который, похоже, интересовал его с самого начала:
        - А почему же батюшка с матушкой жениха тебе справного не нашли?
        - Так такие дела даже у смертных наспех не делаются, - поначалу не сообразив, куда он клонит, рассудительно ответила Лана. - А нам, русалкам, мужа еще сложнее выбрать.
        - Это почему же? - удивился Яромир.
        - Для того чтобы свою силу дочери передать, надо найти мужа, обладающего родственной природной или водяной магией, - пояснила Лана. - А большинство ящеров наделены силой земли или огня.
        - А чем уж так плох огонь? - удивился Яромир, между пальцев которого уже заплясали искры. Не просто же так те же целительницы используют в лечении вареную воду, а кузнецы железо закаляют водой.
        - Это куда же ты клонишь? - спустившись с дровен и собираясь забрать свою вязанку хвороста, глянула на молодого воина Лана. - Уж не сам ли метишь в женихи?
        - А почему бы и нет? - с прежней дерзостью глянул на нее Яромир, бросая на сани вожжи и помогая с вязанкой. - Я роду не последнего, в бою мне мало равных, в кузнечном деле тоже. Да ты сама в городе, небось, заметила.
        - Видела, что бражничать тебя многие звали, - с легким ехидством хихикнула Лана. - Поди друзья-приятели заждались. Иди уже к ним, только верни дровни Гордею.
        Она решительно взяла вязанку и направилась к избе, хотя в ногах все еще ощущала слабость. Выглянувший из подворотни домовой, спешно открыл створку и забрал поклажу.
        - Почему ты сразу меня гонишь? - догоняя у ворот, преградил путь Яромир.
        - А о чем можно говорить с безумцем, который, впервые увидев девицу, сразу заводит речи о сватовстве? - строго глянула на него Лана.
        - А зачем медлить? - удивился Яромир. - Краса твоя мне сразу в душу запала. А силу духа узнал в тот миг, когда ты всю себя едва ли не досуха отдала, чтобы спасти Велибора.
        - Я просто перепугалась за него, - смутилась Лана. - На моем месте любая из русалок-целительниц также поступила бы. А силу не рассчитала, поскольку сейчас зима. Реки скованы льдом, лес спит и дать ничего не может. И все же я бы на твоем месте остереглась так наобум решать. Почем знаешь, а вдруг я неткаха-непряха?
        Конечно, Лана всегда даже суровую конопляную нить тянула ровно без узелков, на кроснах никогда не ошибалась, да и узоры создавала такие, что девушки Змейгорода, с которыми она успела сойтись, только диву давались. Но молодца она решила испытать. Увы, не вышло. Яромир, услышав ее речь, только усмехнулся:
        - Ни за что не поверю, что матушка Волога не научила тебя потребному женщинам нашего народа ремеслу. Вся ваша отрасль славится искусными рукодельницами. А мое мастерство увидишь, коли заглянешь в кузню или на Корочун во время кулачного боя или воздушной потехи. Ну так придешь?
        - Если не расхвораюсь после сегодняшнего, может быть, и приду. - уклончиво ответила Лана.
        - Праздники не время для хвори! - нахмурился Яромир. - Достанет нам Велибора и других раненых братьев. А если чувствуешь слабость, я сестер русалок к тебе покличу.
        - Позволь мне просто уже растопить печь и немного отдохнуть, - не скрывая укоризны глянула на него Лана.
        - Не смею задерживать. Но ты мне обещала. Когда я смогу тебя увидеть?
        - Змейгород, конечно, велик, да мир тесен, - стараясь сохранять учтивость, ответила Лана. - Велес-батюшка позволит, где-нибудь увидимся.
        Глава 4. У ложа больного
        Хотя Лана, снимая в заранее натопленной домовым теплой избе шубу и душегрею, думала лишь о том, как добрести до подушки, сон к ней не шел. В голове, точно в снежном вихре, крутились события ушедшего дня и синие шальные глаза в обрамлении рыжей, точно осенняя листва, копны волос и золотой бороды.
        За свою долгую нетленную жизнь Лана встречала немало мужчин, как смертных, так из народа ящеров. Но ни один до сей поры не тронул ее сердце. Может быть, потому, что, узнав, кто она и чья дочь, все почтительно отступали и держались на расстоянии, а о том, чтобы вот так сразу дерзко завести речь о сватовстве, никто и не мыслил? Хотя батюшка с матушкой желали бы найти ей достойного супруга. Старшие-то сестры, кроме бедной Дивны, давно обрели свое счастье, жили в достатке и безопасности с мужьями-ящерами, растили детей.
        Да только не о том, поворачиваясь с боку на бок, мечтала сейчас Лана. Не о тихой, размеренной жизни уж точно. И что она нашла такого в этом Яромире, кроме стати богатырской, учтивых речей и дерзких синих глаз? Она даже толком не знала, кто он и чем в Змейгороде славен. Хотя судя по тому, что он в боевом строю летел по левую руку от Велибора, считавшегося воеводой, заслуги его немалы, и доблесть товарищами отмечена.
        Ах, как же нестерпимо блестела на неярком зимнем солнце золотая чешуя, под которой перекатывались могучие мышцы! Вот бы хоть раз подняться в небо лебедкой под защитой огромного ящера, испытать крепость объятий в драконьем ли, человеческом ли облике. Хотя Лана и находилась почти в беспамятстве, а все же запомнила прикосновение сильных, бережных рук, не позволивших ей упасть. А распаленное воображение уже рисовало картину того, как эти руки ласкают, освобождая от ненужных покровов. И как только Велес-батюшка отделаться от таких нескромных мыслей? И стоит ли их гнать?
        Протомившись всю ночь в плену сладких запретных видений, Лана решила побольше узнать об этом Яромире. Конечно, бежать в кузницу или отираться возле дружинной избы, где жили воины народа ящеров, пока не обзаведшиеся семьями, она не собиралась, как и напрямую спрашивать у подруг. Еще чего! Этот самонадеянный ящер еще подумает, что и вправду в сердце ей запал и не отвяжется. Да и по Змейгороду разговоры пойдут, которых хватит не на один десяток лет.
        Насчет сердца Лана, конечно, и сама испытывала большие сомнения. Но бесчестить имя батюшки Водяного, вешаясь на шею первому встречному, не собиралась. Все, что ей требовалось, она надеялась узнать исподволь, на праздничных гульбищах да посиделках, куда обитатели Змегорода приходят на сородичей посмотреть, да себя показать.
        А пока, умывшись поутру, собрав аккуратно косу и одевшись понаряднее, она направилась сначала навестить хворого Велибора. Следовало узнать, помогла ли ящеру ее лечьба и забота сестер.
        Еще с порога она услышала в просторной избе братьев гомон голосов, среди которых выделялся не только раскатистый бас Горыныча, но и знакомый, дерзкий и уверенный. Легок на помине. Уже здесь. Может быть, прийти в другой раз. С другой стороны, ее заметили. Яромир заметил. Если она убежит, он точно поймет, что ей небезразличен.
        Помимо Яромира и еще пары воинов, навестить Велибора пришли несколько русалок, среди которых Лана почти без удивления узнала сводную сестру Даждьросу. Вот уж не думала, что, живя на разных концах Змейгорода, они так часто станут встречаться. Впрочем, подательница росы пришла не к ней, да и Лана всего лишь хотела навестить больного.
        - Как брат? - спросила она у Дождирады, еще раз выслушав целый ворох благодарностей.
        - Спасибо тебе, уже лучше, - с робкой надеждой заверила та. - Да ты сама посмотри! До выздоровления, конечно, еще очень долго, но он хотя бы в себя пришел.
        Велибор лежал на удобном, мягком ложе под теплым меховым одеялом, высоко приподнятый на подушках, чтобы легче дышалось. Тугие, свежие повязки, лишь немного запятнанные кровью, охватывали могучую грудь. Правую руку скрепили лубки. Подходя ближе, Лана еще раз про себя удивилась, каким образом гордый ящер почти дотянул до Змейгорода в истинном обличии. Впрочем, сейчас он действительно чувствовал себя лучше, хотя, когда говорил, отдыхал почти после каждого слова, а сидевший рядом, точно заботливая нянька, Горыныч то и дело стирал с бледного лба испарину.
        Сейчас по просьбе раненого к ложу приблизился Яромир.
        - Ну что, дружище, твоя взяла, - попытался выдавить из себя улыбку Велибор. - На этих гульбищах я тебя точно ни в кулачном бою, ни в воздушной потехе одолеть не сумею.
        - А без тебя какой смысл мне участвовать? - горделиво вскинул красивую голову Яромир. - Других достойных противников у меня нет.
        - Ну ты поговори у меня, - обиженно вскинулся Горыныч. - Кабы не необходимость оставаться рядом с братом, намял бы я тебе бока.
        - Не такой уж я хворый, за мной все время смотреть, - усмехнулся Велибор.
        - Да только ходить за двоими раненными в веселые дни Корочуна Дождираде многовато будет, - дерзко добавил Яромир.
        Горыныч, кажется, хотел начать выяснять отношения, не дожидаясь начала кулачных поединков, а Велибор только насмешливо фыркнул, поскольку смеяться в полную силу ему не позволяли помятые ребра.
        - Вот всем ты хорош Яромир, да только не знаешь, где лепо, где нелепо норов свой показывать. Мы-то с Горынычем к твоим повыподвертам привычные, а вот старейшины обидеться могут. Так в десятниках до самого падения Ледяных островов и проходишь.
        - Да когда эти острова еще падут? - взлохматил рыжую копну Яромир. - А если до весны ты не поднимешься, кто поведет ящеров в поход?
        - До весны еще дожить надо, - с тоской глянул на стянутые повязками раны Велибор. - Как бы Кощей со своей ратью к нам первым не пожаловал!
        - Да что ты такое говоришь, брат! - замахал на него руками Горыныч. - Велес батюшка не допустит.
        - И все же ты, Яромир, раньше времени не задавайся! - откинув с лица промоченную потом черную прядь упрямо проговорил Велибор. - Взлелеешь слишком большие надежды, больнее будет, коли они развеются.
        Яромир хотел сказать что-то еще, но Дождирада мягко, но решительно намекнула, что брата разговор утомляет, а Велибор взглядом попросил приблизиться Лану, а потом в учтивых выражениях ее поблагодарил.
        Остановившись возле ложа больного, чтобы влить в его раны добрую лечебную магию, целительница внезапно почувствовала робость. Нет, к Велибору она относилась с уважением, ценя его силу и мудрость в совете, на которую указывал еще отец. Любила приходить с другими девицами-русалками смотреть, как он работает в своей кузне. Но никаких иных чувств черноволосый ящер в ней не вызывал, как и озорной Горыныч. Вот только сейчас, когда Дождирада ей позволила дотронуться магией до ран брата, Лана почему-то подумала совсем не о том, что Велибор за ночь, проведенную под защитой домашнего очага и вправду немного окреп. Хотя ранам, в которые проникла скверна Нави, еще долго потребуется покой и уход.
        Глядя на простертого перед ней богатыря, она на миг представила на этом месте другого, стоявшего сейчас за спиной. Хотя Лана, занятая общением с Велибором, не оборачивалась, она каким-то образом поняла, что Яромир тоже завидует товарищу. И не только ему, а каждому предмету, находящемуся сейчас рядом с нею.
        А еще, обернувшись, она приметила, какими больными, исполненными тоски глазами смотрит на Велибора сводная сестра Даждьроса. Если все пойдет как надо, то скоро батюшке Водяному доведется сговаривать в жены еще одну дочь, а матушка примется ворчать, что такой славный ящер как Велибор достался не ее кровиночке. Впрочем, несмотря на вражду матерей, в разные годы пользовавшихся благосклонностью любвеобильного Водяного, к сестре Лана не испытывала неприязни. Она даже не отказалась бы жить под одной крышей, если бы не категорическое несогласие матери.
        - Ты завтра снова к Велибору пойдешь? - спросила она у Даждьросы, когда они, пожелав раненому скорейшего выздоровления, шли вместе с другими русалками под охраной Яромира и его товарищей в сторону торжища.
        - Дождирада говорит, что и сама справится, - зябко, словно простая смертная, кутаясь в пуховый платок, отозвалась Даждьроса, которая, когда ей тоже позволили прибегнуть к чарам исцеления, кажется, явно перестаралась.
        Впрочем, на улице и в самом деле стояла лютая стужа. Хотя окрепший за ночь мороз к утру сделался, кажется, сильнее, на улицах уже толпилось немало народа, и возле торжища толчея только усиливалась. Вернувшиеся из похода воины спешили потратить серебро, покупая близким подарки и гостинцы. Иноземные гости распродавали красный товар, смертные отчаянно торговались, платя серебром и пушниной за, кольчуги, булатные клинки и узорчатую кузнь знаменитой работы ящеров.
        - Дождирада переоценивает свои силы, - перемигнувшись с Ланой, решила подыграть подруге одна из русалок, томная красавица с рассыпчатой косой пшеничного цвета, прозывавшаяся Радмилой. - Для лечения таких ран потребуется сила всех сестер.
        - Тогда, конечно, приду, - обрадовалась Даждьроса, и Лана подумала о том, что при такой робости она еще нескоро обратит на себя внимание ящера.
        Тем более что и Велибор делал вид, что ее не замечает. А может быть, удрученный ранами, и вправду не видел?
        - Везет же некоторым, - словно прочитав мысли Ланы, размечтался Яромир. - Чуть в бою сплоховал, и тебя уже лечит столько заботливых рук. А на здорового даже не смотрят.
        - А что на тебя, охальника, смотреть? - строго, но вместе с тем с вызовом, выгнув лебяжий стан, глянула на него Радмила. - У тебя же одно озорство на уме!
        - Не надо на себя беды кликать, они и сами, незваные могут прийти, - с укоризной заметила Даждьроса.
        Лана промолчала, но почему-то перед глазами предстала жуткая картина покрытой чешуей крепкой драконьей шеи, которую пронзает не знающий обороны черный кинжал.
        Глава 5. Гульбище
        За следующие несколько дней, помогая Дождираде и Горынычу выхаживать Велибора, Лана сошлась с сестрами-русалками и братьями-ящерами ближе, нежели за все предыдущие месяцы жизни в Змейгороде, пока обустраивалась и присматривалась. Конечно, матушка могла сколько угодно ворчать, но дружба с Даждьросой стала куда более желанным подарком, нежели выводящее из душевного равновесия внимание Яромира. Хотя ящер держался в рамках дозволенного, его шуточки и намеки язвили и будоражили не хуже иного жала.
        - Ну признайся, Лана, что мил я тебе? - вился ужом вокруг нее ящер, пока они шли вместе до торжища.
        - Да с чего же ты это взял? - перекинув с плеча на плечо тяжелую косу, строго глянула на него Лана.
        - А с того, что ты специально ищешь встречи со мной. Почитай, каждый день видимся! - довольно осклабился Яромир, оправляя отделанный дорогим сукном волчий полушубок и заламывая бобровую шапку, на которые сменил кольчугу и шлем.
        - Ну ты и выдумщик! - тряхнув височными кольцами, покачала головой Лана. - Сам знаешь, что не к тебе, а к раненому Велибору хожу. - Я же не виновата, что и ты там все время отираешься. Хотя в лечении толку от тебя чуть.
        - Ишь как заговорила! - подбоченившись, глянул на нее Яромир. - А кто тебе помогал поворачивать этого здоровяка, пока сестры-русалки подоспели? Я же видел, магии твоей еще на это не хватило бы. И так до обморока себя довела.
        - За помощь я тебе благодарна, - согласилась Лана. - Но ведь вы сами с Горынычем виноваты, что не сумели товарища поберечься уговорить.
        - Велибора, пожалуй, уговоришь, - подали голос двое других ящеров, братья-близнецы, прозывавшиеся Боемыслом и Боеславом.
        - Он еще воинов может пожалеть, а себя никогда, - посерьезнев, согласился с братьями Яромир. - Гордец же известный! И как его в совете терпят?
        - Потому что дело говорит и о благе Змейгорода печется, а не только о славе своей думает, - тряхнув вихрастой головой, пояснил один из близнецов, кажется, Боемысл.
        - А я, по-вашему, не пекусь? - неожиданно обиделся Яромир. - Кто другой сумел к Велибору с Горынычем пробиться, обманув мертвых драконов Нави и камнем упав из-за облаков? Я ж тогда едва не разбился, знал ведь, что из этой петли выхода нет!
        - И наших смертных союзников из Княжьего города едва не покалечил, - хмыкнул Боеслав. - Хорошо, Гостомысл щит над ними поставил, когда ты почти над их головами пролетал.
        - А если бы заклинатели мертвых снова заняли отбитый у них Велибором и Горынычем утес? - не сдавался Яромир. - Вы-то все на выручку не спешили!
        - Вот за такие суждения тебя в совете и не любят! - назидательно подняв указательный палец, заметил то ли Боемысл, то ли Боеслав.
        Лана подумала, что выпячивать свои заслуги и вправду не дело. Хотя, по словам Горыныча, они с Велибором в том бою уцелели только благодаря Яромиру. Да и остальные ящеры признавали, что другого такого удальца еще поискать.
        Братья вместе с Яромиром вскоре простились с русалками, свернув к рядам бронников и кольчужников. После похода многим требовались обновы. Яромир как знатный кузнец свои доспехи чинил сам, но он тоже собирался поговорить о чем-то с рудокопами или прикупить олова для припоя.
        - Ты поосторожнее с этим Яромиром, - распрощавшись с дерзким ящером и его товарищами, предупредила Лану сестра. - Уж больно он своевольный.
        - Я гулять с ним об руку на гульбищах да посиделках не обещала и повода надеяться вроде не давала, - нахмурилась Лана, вслед за подругами направляясь к златокузнецам, присмотреть к празднику обновки.
        В ларце у нее лежало немало венчиков, жуковиний и височных колец, но большинство из них подруги уже видели.
        - Будто ему нужен повод, - усмехнулась Даждьроса, любуясь жемчужными ряснами, напоминавшими капельки росы. - Яромир, ежели чего себе в голову вбил, так своего добьется не мытьем, так катаньем, и имя батюшки Водяного его не остановит. Вот бы и другим так, - со странным выражением добавила она, и Лана поняла, что говорит она о Велиборе, с которым на этих посиделках точно не придется гулять.
        А до следующих дожить бы. Строгий нравом ящер, погруженный в заботы о войске и кузнечное ремесло, на гульбища, говорят, захаживал лишь для того, чтобы присмотреть за сестрой.
        Лана будь ее воля, пожалуй, тоже лучше бы осталась дома и посидела бы за рукодельем. Но не давать же ящерам повод судачить о том, что меньшая дочь Водяного совсем загордилась. Чинится и не желает с сородичами знаться. Да и с русалками через сестрицу Даждьросу хотелось теснее дружбу свести. Что бы матушка ни говорила, а все-таки хорошо, что у нее в Змейгороде нашлась родная кровь. Тем более что и сестра, у которой вся материна родня жила за Медными горами, тоже тяготилась одиночеством, особенно ощутимым в праздничные дни.
        Вечера между Корочуном и Колядой потому и называют щедрыми, что и люди, и потомки бессмертных в эту пору ходят друг другу в гости, устраивают шумные застолья. Заводят песни, пляски, игрища, величая премудрого батюшку Велеса и прославляя повернувшее к лету ярое солнце Даждьбога. Хотя люди и потомки вещих птиц эту часть предания старались забыть, все ящеры знали, что не без помощи Хозяина Нижнего мира плененный матерью Кощея Мораной Даждьбог сумел вырваться из плена Нави и в небесные чертоги вернуться. Да и зверя Скипера кто как не Велес почти одолел, укротив как обычную скотину.
        Именно в честь Велеса каждый год ящеры и устраивали широкие гульбища, в которых принимали участия все жители Змейгорода, включая смертных из посада. Батюшка Водяной рассказывал, что в совсем уж незапамятные времена обитатели всех трех миров на Корочун-Коляду да светлую Купалу собирались почтить бессмертных богов, прославляя жизнь. Но после того, как Кощей обратился ко злу, обитатели Верхнего мира закрыли свои светлые чертоги, опасаясь, что и туда проникнет скверна, а ящеры перебрались в Средний мир.
        Люди такого соседства поначалу опасались. Однако быстро смекнули, что у потомков бессмертных можно поучиться древней мудрости, перенять секреты ремесел и к магии так или иначе приобщиться через рожденных в смешанных браках детей. Тем более что ящеры в основном жили своим укладом, соседей не обижали, посадских и вовсе брали под защиту. А тех, кто озоровал или древнюю Правду не чтил, строго наказывали.
        Вот потому и на игрищах в Змейгороде гуляли вместе. Русалки безбоязненно приглашали смертных девок в свой хоровод. Знали, что ни одна не сможет красотой или рукодельем сравниться. А те и не пытались, соревнуясь в песнях и танцах меж собой и лишь приглядываясь к плавному русалочьему шагу да бесконечному плетению ритуальной вышивки в надежде повторить. Парни в кулачной потехе тоже противников, равных себе, искали. Хотя случалось, что кто-нибудь из смертных удальцов по обоюдному согласию, пробовал силы, сойдясь в единоборстве с молодыми ящерами, стараясь подсмотреть да перенять приемы и ухватки. Зато, когда начиналось время полетов, даже старейшины Змейгорода, которые уже редко принимали истинный облик, лишь замирали в восторге и приосанивались, с гордостью глядя на небо.
        - Ой, Лана смотри! Твой Яромир полетел! - воскликнула Радмила, указывая ввысь, где, соперничая яркостью с солнцем, пронеслась золотая тень, впрочем, вскоре скрывшаяся за облаками.
        Соревновавшимся в ловкости ящерам для настоящего разгона требовался большой простор. Поэтому они от площадки возле Змейгорода, случалось, долетали до дальних отрогов хребта, забираясь выше облаков.
        - С каких это пор он мой? С того времени, как до дома почти беспамятную подвез? - нахмурилась Лана, чувствуя, как щеки, и без того раскрасневшиеся от мороза, начинают пылать купальским огнем с потрохами ее выдавая.
        Она, конечно, не очень разбиралась в хитростях воздушного боя, но сама в небо много раз поднималась и не могла не отметить, как безукоризненно владеет телом покрытый медной чешуей ящер, как безошибочно ловят воздушные потоки гигантские кожистые крылья, как ровно и при этом без напряжения течет его магия. И это притом что зимой для полета тоже приходилось тратить вдвое больше сил. Потому те же русалки без особой надобности на крыло до весны и не вставали.
        - Да он же тебе прохода не дает, - пояснила Радмила.
        - И из-за этого русалки-лебедушки этого охальника моей сестре в женихи записали? - строго глянула на подругу Даждьроса.
        Лана посмотрела с благодарностью, но про себя подумала, что не так уж неправа наблюдательная Радмила. С каждым днем знакомства держать оборону становилось все сложней. А может быть, стоило признать, что полонил ее сердце дерзкий Яромир. Не только жаркими речами, но и удалью бесшабашной. На этом гульбище не мог он найти себе достойных противников ни в кулачной потехе, ни в воздушной игре. Как Горыныч ни силился, а не мог его перегнать. Три головы набрать нужную скорость мешали, да и вращения с поворотами у огненного змея выходили не такие ловкие. Да и не только в головах было дело. Петли, вращения и развороты, которые закладывал в воздухе Яромир никто из ящеров не мог повторить.
        Не просто так многие молодые воины толковали о том, что, если Велибор до весны не встанет, они пойдут за Яромиром. Вот только старейшины думали иначе и уже на нынешних игрищах Лана смогла убедиться, что не так уж они и неправы.
        Глава 6. Мертвая петля
        - Ну Яромир, что творит! - наблюдая за воздушной потехой, восторженно ахала распаленная Радмила. - И что ты Лана нос от него воротишь? Не хочешь приласкать. На игрищах да посиделках с ним в пару не становишься. Да кабы на меня посмотрел такой удалец, я бы, кажется, прилюдно из поневы выпрыгнула!
        - Да она и сейчас на тебе плохо держится, - заметила Даждьроса, указывая подруге на расходящийся подол плотной шерстяной юбки, у всех русалок Змейгорода в сине-зеленую клетку с широкой тисненой каймой.
        - Горыныч тоже неплох, - с видом знатока заметила еще одна русалка Младислава. - Дали бы ему сейчас волю, как в бою извергать изо всех трех голов огонь, он бы всем наподдал жару.
        - Сохрани Велес батюшка! - ойкнула Лана, не хуже других ведавшая, что огонь - самое грозное оружие против выведенных в Средний мир Хозяином Ледяных островов порождений Нави.
        - А правду говорят, что у брата Велибора в истинном обличии не только голов три? - повернувшись к Даждьросе, томно протянула Радмила, с недвусмысленным интересом наблюдая за потехой молодых ражих парней.
        Лана вспомнила, что похожий вопрос ей задавала смертная Забава, и только зарделась, представив себе совсем уж нескромную картину.
        - Мне его, знаешь ли, лечить не доводилось, - звякнув височными кольцами, фыркнула в ладошку Даждьроса. - Ни в человеческом обличии, ни в истинном. А других поводов посмотреть я и не искала.
        - Так ты у брата или у сестры спроси, - посоветовала Радмила, наблюдая, как Горыныч, не желая сдаваться, налетает на Яромира, заходя чуть ли не в лоб, но все равно не может совладать, путаясь в его невероятных зигзагах и петлях.
        - Делать мне больше нечего. Тебе нужно, ты и спрашивай, - строго глянула на подругу Даждьроса.
        - Ну правильно. Тебе-то больше по сердцу старший брат. Только ты к нему и близко подойти боишься, не говоря уже о том чтобы обратить на себя внимание. И что ж вы с Ланой такие робкие? Брали бы пример со своего батюшки Водяного.
        Лана, конечно, много раз от матушки слышала, что и Хозяйка Медных гор нраву легкого и в своем украшенном самоцветами каменном тереме гостей еще как привечает. Но сказанные в запале речи делила надвое, да к тому же видела, что Даждьроса с родительницы примера не брала.
        - Ты о нашем батюшке огульно не суди! - нахмурилась Лана, решившая на этот раз сама вступиться за сестру. - И других русалок по себе ровнять нечего. То, что ты высмеиваешь как робость, зовется разумным поведением и честью девичьей. Смотри, как бы тебе самой ее вместе с поневой не обронить!
        Не желая дальше вступать в пререкания с легкомысленной Радмилой, Лана оставила удобное место на бровке городской стены, почти у самого забрала. Тем более что в весело гомонящей праздничной толпе свой товар нахваливал коробейник с калачами. С утра все девушки успели проголодаться, а уходить домой не хотелось. Выбрав для сытности с мясной, рыбной или грибной начинкой, Лана стала проталкиваться обратно, держа калачи за сделанную из плотного теста ручку и вдыхая будоражащие аппетит запахи свежего печива и поджарки.
        Внезапно до ее ушей долетел разговор расположившихся в центре забрала вятших мужей. Ящеры и пришедшие к ним в гости смертные воины из посада, глядя на кулачные потехи и воздушные бои, тоже бились об заклад и выбирали достойнейших.
        - А правда ли, что в следующий поход рать ящеров, если Велибор не встанет, поведет Яромир? - спрашивал сотник Гордей, из-под руки наблюдая, как отчаянный ящер, крутясь, точно мельничное колесо в воде и выписывая невероятные зигзаги и петли, вытесняет других участников сшибки, включая Горыныча чуть ли не за горы.
        - Боец он и вправду отчаянный и летун отменный, - поглаживая седую бороду, кивнул помнивший еще времена без скверны старейшина Бронислав.
        - В нынешнем походе, кабы не он, пришлось бы всем нашим тяжело, - добавил один из ветеранов, крепкий боец, именовавшийся Боривоем. - Особенно когда в битву вступили демоны с Ледяных островов и заклинатели мертвых, способные подчинить даже павших ящеров.
        - Никто не спорит, такого удальца как Яромир надо еще поискать. И единоборец он искусный, - согласился с другими ящерами боярин Змеедар. - Да только для того, чтобы вести за собой войско умения побеждать в поединках мало. Надо видеть все поле боя, а не одного лишь себя и паче славы думать о том, как лучше ворога одолеть. А для этого иногда приходится действовать и хитростью, а то и вообще отступить, чтобы сберечь войско и, собрав силы, снова ударить.
        - Если бы исходы всех войн решались поединком, в мире было бы куда меньше зла, - согласился Гордей.
        - Увы, с хозяином Ледяных островов честная борьба невозможна, - вздохнул Змеедар.
        - Что же до Яромира, то слишком он задирист и своеволен, слишком любит славу, - добавил Бронислав. - Да вы только посмотрите, что он даже в дружеской потехе творит. Ведь угробит себя и других.
        Лана вслед за старейшинами глянула на небо и мигом забыла об остывающих калачах. Одолев в скорости и удали всех ящеров, включая Горыныча, Яромир бросил вызов сразу пятерым противникам и сейчас, отражая их атаки, действовал уже не просто опрометчиво, а подвергал опасности не только себя и товарищей, но и тех, кто стоял внизу. Особенно когда на бреющем полете едва не скреб пузом по городским башням, или заходил в разворот над улицами и площадями, сбивая маковки и сдувая крыльями дранку.
        Когда он, уйдя в крутое пике, чтобы избежать атаки, едва не упал на город, так что старейшинам пришлось на всякий случай ставить щит, из уст зрителей вырвались уже не пожелания удачи, а раздраженные и озлобленные возгласы. Конечно, когда Яромир сумел чудовищным усилиям вывернуться, выйдя из схватки победителем, из груди Ланы и многих зрителей вырвался вздох облегчения. Но через миг он сменился воплями ужаса, при виде на то, что творилось в небе.
        Желая прижать Яромира к земле, его противники заходили с разных сторон и в пылу атаки не сразу разобрали, что идут друг на друга фактически в лоб, тем более что безумный маневр ящера их тоже отвлек. Горыныч и братья Боеслав и Боемысл лишь в последний момент, уклонившись кто вверх, кто в сторону сумели разминуться. А вот самому молодому участнику схватки, сыну Змеедара Землемыслу не так повезло. Уходя от столкновения с близнецами, он взял слишком резко к земле, задел крылом верхушки покрывающего горы леса и теперь кубарем падал, ломая деревья.
        Лана забыла, куда дела калачи, еще до обращения лебедкой прянув с забрала. Говорили, некоторые русалки так и калечились, ударившись о землю, точно смертные. У нее все обошлось благополучно. Даждьроса, Радмила, Младислава и другие сестры летели следом. Братья-ящеры, забыв о потехе, бросились на помощь, и одним из первых успел Яромир.
        Бедному Землемыслу, который в полете принял человеческий облик, в какой-то мере повезло. Ветви деревьев и глубокий снег смягчили падение. Шею он не свернул и головы не расшиб. А остальное поправимо. Вот только одно дело раны, полученные в бою. А совсем другое - переломы и ушибы, которыми закончилась дружеская потеха. А виной всему - боевой товарищ. Герой, на которого молодому ящеру так хотелось равняться.
        И вроде бы в дружеских сшибках и при отработке приемов боя тоже всякое случалось. Но не в священные же праздничные дни, когда весь город, глядя на удальцов, призывает милость батюшки Велеса и Даждьбога солнца, гадая на весь будущий год. И нашлись ведь те, кто падение Землемысла сочли недобрым предзнаменованием.
        - Ну и чего ты, спрашивается, добился? Думал похвастаться удалью, а только норов свой дурной показал, - выговаривала Яромиру Лана, когда они возвращались в Змейгород, проводив до вечевой площади дровни, увозившие раненого.
        Ящер на этот раз шел с повинной головой, ибо наслушался всякого. Хорошо хоть старейшины, убедившись, что Землемысл встанет на резвы ноженьки, скорее всего, даже раньше Велибора и других раненых, смогли уговорить распаленного гневом Змеедара спросить с невольного обидчика только судебный выкуп виру. Хотя в случаях более тяжких увечий могли завести речь и про изгнание.
        - Да ничем я не собирался хвастаться! - словно обиженный ребенок, насупился Яромир. - Я братьям петлю, которую они уже успели назвать мертвой, показать хотел. Я же сам не мог понять, как в тот раз из нее мне удалось выйти.
        - Ну и показывал бы один, - в сердцах проговорила Лана, сворачивая к дому и не возражая, когда молодой ящер увязался за ней. - Зачем братьев под беду подвел?
        - Можно подумать, они вчера из яйца вылупились, - хмыкнул Яромир. - Они тоже хороши: захотели вшестером побить одного? А я виноватым оказался.
        - А что ж, не виноват? - с укоризной глянула на него Лана. - Вроде бы, воин, герой, кузнец знатный, а ведешь себя хуже диких сородичей. И что моему батюшке про тебя скажут? Что удалой, да непутевый?
        Ох, не стоило Лане про батюшку в такой миг вспоминать. Ибо Яромир тут же забыл и про покалеченного товарища и про игрища, закончившиеся так плачевно. Завладев рукой Ланы, он глянул на нее испытующе.
        - А какое мне дело до шептунов, которые привыкли жить по старине, по обычаю, а нового знать не желают. Ты бы сама за меня пошла?
        Хотела ответить Лана, что против батюшки с матушкой не пойдет, хотя точно знала, что неволить они ее не станут. Понимала, что с беспутным ящером не свить ей тихого гнезда. Таким дом не окрепнет. И все же ей хотелось, чтобы он повторил свой безумный маневр. На этот раз где-нибудь подальше от людей и только для нее.
        - Я бы, может, и пошла, - сказала она, сама удивившись своей смелости. - Да только как бы ты еще раньше сватовства себе шею не сломал или изгнанником в Змейгороде не сделался. Не ведаю, что еще от тебя ожидать.
        Яромир второй половины ее речи как будто и не услышал. Раньше, чем Лана успела опомниться, вокруг нее сомкнулось кольцо могучих рук, о котором она все предыдущие дни втайне мечтала. Синие глаза сверкнули совсем близко, а губы властно обняли горячие, несмотря на мороз, требовательные уста.
        - Что ты творишь, Яромир? - едва успев отдышаться, выдохнула в лицо ящеру Лана.
        - Целую тебя, разве не понятно. Люба ты мне. С первого дня, как увидел.
        Он снова обнял ее уста, щекоча золотой бородою, и по телу Ланы побежало сладкое томление, словно посреди зимы наступила весна, и ее жилы наполнились соками пробуждающихся после зимы деревьев и трав. Голова закружилась, и оставалось только надеяться, что, кроме домового, их никто из соседей не видит.
        Глава 7. Посиделки
        На посиделки к Гордее Лана отправилась в сопровождении сестрицы Даждьросы. Следовало ей тоже развеяться. Не все же вздыхать подле хворого Велибора. Звали и Дождираду, но та не решилась брата одного оставить. Тем более что Горыныч с утра тоже куда-то собирался и сказывал, что придет поздно. По поводу дружбы со смертными, дочь Хозяйки Медных гор ничего против не имела.
        - Да чем они особо от нас отличаются кроме короткого века? - заметила она рассудительно, принаряжаясь перед серебряным зеркалом и собирая позатейливее косу, заплетая ее в несколько замысловатых колосков. - Матушка и вовсе говорит, что придет время и они, ступив на путь познания, превзойдут нас своим могуществом.
        Лана только удивилась, покачав головой и тоже глянула на отражение, проверяя, ровно ли висят на украшенном речным жемчугом венчике прицепленные в три ряда височные кольца в виде свернувшихся змеек. Она, конечно, знала, что Хозяйка Медных гор владела ведовством и в своем каменном зеркале видела не только то, что происходит в других землях сейчас, но и заглядывала в будущее, но в такие предсказания верилось с трудом.
        С другой стороны, за те века, которые люди жили бок о бок с ящерами, они много чего переняли: освоили ремесла, научились обрабатывать землю. Сейчас уклад жизни в посаде отличался от того, который был принят в Змейгороде, разве что тем, что там чаще играли свадьбы, а в домах детский лепет постоянно сопровождало кряхтение и жалобы стариков.
        Просторная изба Гордея рядом с соседскими выглядела пустоватой. Родители сотника давно упокоились на погосте, пару лет назад к ним присоединилась и жена. Двоих сыновей Гордей потерял во время атаки порождений Нави на купеческий караван по пути из Гардара. Единственной надеждой сотника оставались две дочери Гордея да меньшая Бусинка, которая в этом году тоже вскочила в поневу. Для того чтобы могли они найти себе достойных женихов по сердцу, и отдал сотник на вечер избу на откуп веселой молодежи.
        Хотя дни стояли праздничные, на посиделки по обычаю девушки все одно приносили какое-нибудь рукоделие. Не только чтобы урок, заданный строгими матерями, отработать, а дабы друг перед другом умениями похвастать и парням свое искусство показать. Рукодельниц да разумных хозяюшек в жены всегда с охотой брали.
        Лана с Даждьросой среди смертных парней пары себе искать не собирались, но тоже захватили с собой вышивку и, сидя над пяльцами, подтягивали песне. Смертные девчонки, завидев еще одну дочь Водяного, поначалу оробели. Но потом поняли, что Даждьроса обладает нравом, кажется еще более дружелюбным, нежели Лана. И осмелели. Стали задавать вопросы про самочувствие Велибора и Боеслава, а потом попросили рассказать про старые времена.
        - Вы же помните, наверное, мир до появления зла? - смущенно начала Дубрава.
        - Те времена только наши родители застали, - тряхнув височными кольцами, украшенными малахитом, покачала головой Даждьроса.
        А Лана добавила:
        - Мы и возведения стен Змей-города не видели. Появились на свет, уже когда вал оброс посадом.
        - Чудно у вас, у ящеров, - цокнув языком, улыбнулась Купава. - С таким долгим веком можно было бы столько детей нарожать, чтобы весь мир заполонить.
        - И как такую ораву прокормить, особенно в истинном обличии? - напомнила про завидный аппетит ящеров Даждьроса.
        - И то верно, - задумалась Гордея. - А как у вас принято в семьях? Неужели жены и мужья друг другу не надоедают за такую длинную жизнь?
        - У кого нрав беспокойный, те надоедают, - пояснила Лана.
        - И расходятся по разным теремам, а то и по дальним угодьям, - добавила Даждьроса, вспоминая своих родителей.
        - А как же нареченные? Те, кому на роду написано быть вместе? - накручивая на палец кудрявый кончик пушистой косы, в волнении спросила Купава.
        - Те обычно живут бок о бок весь долгий свой век в любви и согласии, если только смерть не разлучит, - переглянувшись с Даждьросой, пожала плечами Лана.
        Истории о нареченных, чьи обручальные кольца сковал сам Кузнец на острове Буян под сводами Мирового Древа, обсуждали и на русалочьих посиделках. И едва ли не каждой из нарядных невест, мечтавших о храбром суженом, хотелось, чтобы он оказался тем самым единственным, предначертанным судьбой. Вот только не у всех выходило. Батюшке с матушкой, к примеру, не повезло. Потому и мотало Водяного да так, что занесло даже в каменный терем Хозяйки Медных гор.
        Некоторые, кому Пряхи по великому расположению показывали нити их судеб, ждали своих нареченных по несколько сотен лет и не всегда могли дождаться. Кто знает, кого ей нарекла судьба? Неужели дерзкий, бесшабашный Яромир и есть ее истинный?
        - А получается, для Кощея нареченными не были ни ваша сестра, ни разлучница Жар-птица? - осторожно, так, чтобы гостьи не обиделись, спросила Гордея.
        - Пряхи об этом молчат, - вздохнула Даждьроса. - Моя матушка тоже не знает.
        - Кощей себя одного любил, - вспоминая о горькой судьбе сестры, нахмурилась Лана. - Так, говорят, боялся однажды от меча или огня погибнуть, что, считай, от жизни отказался. Променял ее на Ледяные острова и нежизнь в Нави.
        - Это ж после его воцарения изнанка мира наполовину темная стала? - зная о том, что в пограничные дни Коляды самое время вспомнить старые предания, спросила Гордея.
        - Те, кто расколол душу злодейством, и меж ящеров, и среди людей вместо благословенных Чертогов предков попадают на ледяные пустоши по ту сторону реки Смородины, где чудищами безобразными все посмертие бродят, терзаемые холодом, голодом и сжигающей их изнутри жаждой разрушения, - добавила Лана.
        На сердце почему-то сделалось тревожно. Вспомнилась присказка о том, куда благие намерения ведут. Словно про одного беспутного ящера, который вроде бы хотел, как лучше, а получалось вкривь и вкось.
        Девицы смущенно замолчали, а потом завели песню, склонившись над рукоделием и дожидаясь парней, чтобы начать игрища и хороводы, благо изба позволяла. Зимние посиделки, конечно, любимы молодежью, но с летними гульбищами, когда на речном берегу возле городских стен собирается в кругу весь Змейгород, их не сравнишь. Здесь и развернуться негде. Когда в избы набивалось слишком много народа и завить плетни или пойти вприсядку не получалось, в кругу плясали или показывали содержание песен пять-шесть самых бойких танцоров.
        Как получится нынче, Лана не знала. Парни только начали собираться. Угощали девушек сладостями да орехами и с нетерпением поглядывали на пушистые кудели и узоры на пяльцах, дожидаясь, начала игрищ. При появлении новых гостей горевшие в светцах лучины вспыхивая ярче, бросали на стены и лица собравшихся причудливые тени, а в печи потрескивали поленья. В посаде топили по-черному, очищая воздух паром, а летом предпочитая готовить на улице, указом старосты запечатывая печи, из страха пожара. Ящеры сохраняли тепло и отводили дым при помощи магии.
        Когда пришли все, кого ожидали, постепенно завели игры. Парни выстроились в ряд, и девицы, отложив на лавки недопряденные кудели и воткнув в пяльцы иголки, встали напротив, чтобы затеять жеребьевку. Даждьроса с Ланой тоже вытянули жребий, но смертные парни на вещих русалок боялись даже глаза поднять. А уж когда пошли песни про вьюна, да разные поцелуйные игры, то и подавно. Впрочем, они с сестрой пришли к Гордее просто, чтобы не коротать вечер одним по избам на разных концах Змейгорода.
        - Думаешь, он придет? - в перерывах между песнями спросила сестра.
        - Я никого, кроме тебя, сюда не приглашала, - неожиданно зардевшись, ответила Лана, точно зная, о ком идет речь. - Ты, надеюсь, ему не сказала?
        - Да с чего бы? - фыркнула Даждьроса.
        Лана вышла из круга, присев возле печки, где на пригреве вылизывал пушистую шкурку здоровенный рыжий кот. После того случая с Боримыслом они с Яромиром еще не виделись. В дом Велибора, куда Лана с Даждьросой по-прежнему наведывались почти каждый день, ящер больше носа не казал. Ведал, что воевода, даже хворый, приложит не кулаком, так словом.
        На гульбищах тоже не встречались. После неудавшейся воздушной потехи братья-ящеры больше в небо не поднимались, собирались только на дружинных пирах, где девицам красным делать нечего, И почему Лана нет-нет да поглядывала в затянутое бычьим пузырем подслеповатое косящато окошечко? Прислушивалась к звукам посада. Словно чего-то ждала. И ведь дождалась на свою голову.
        Когда чинные игры и степенные хороводы сменила зажигательная пляска, на улице послышались звуки сопели, и под прославляющий Даждьбога и Велеса припев в избу вломились ряженые. Под берестяной личиной-скуратой пряталась облаченная в поневу поверх кафтана рыжая, кудрявая «коза», богатырской стати которой позавидовал бы и иной тур. «Охотник» в рогожной маске, дырявой шапке и с копьем хоть и навесил бороду из мочала, но собственная, огненно-рыжая, контрастирующая с черными кудрями, все равно выглядывала из-под белесых пасм.
        - Кого к нам Велес-батюшка принес? - первой заподозрила неладное Даждьроса. - Это ведь не смертные.
        Лана, оставаясь на своем месте, с которого поспешил ретироваться осторожный кот, похолодев, наблюдала, как олицетворяющая плодородие «коза» не просто тыкается рогом мужатым бабам в животы с пожеланием приплода, а откровенно лапает девок на глазах у парней. «Охотник» хоть и ходил опричь с рогатиной, но больше смотрел не на козу, а выглядывал кого-то среди гостей Гордеи.
        Внезапно, когда «убитая» коза, для приличия подрыгав ногами на полу, все-таки поднялась, в избе разом погасли все лучины. Причем Лана точно видела, что никто из смертных озорников до них не касался. Девки разом завизжали и было, с чего. Парни, кто посмелей, воспользовавшись наступившей неразберихой, уже хватали тех девчонок, которые оказались рядом, и целовали. Кто-то откровенно лез под подолы, и не все получали за это зуботычины.
        Наделенная, как все русалки, ночным зрением Лана все прекрасно видела. Но лишь до той поры, пока ее саму не сгребли в охапку и не начали целовать и ласкать, подбираясь к таким местам, прикасаться к которым дозволено только мужу.
        И вроде бы какая-то часть ее нутра млела и, истекая молоком и медом, однако другая, говорящая голосом холодного рассудка, велела остановить непотребство и не в последнюю очередь по отношению к смертным девушкам и дочерям хозяина. Явно Яромир и Горыныч не рассчитывали застать тут двух русалок.
        - Убери руки! - холодно приказала Лана, залепив ящеру пощечину и еще добавив при помощи магии так, что тот отлетел чуть ли не на другой конец избы.
        Обида удваивала ее силу, да и Яромир явно такой прыти не ожидал, Даждьроса магией зажгла лучины в светцах, готовая вместе с сестрой дать всем обидчикам отпор.
        - Нешто тебе виры, которую придется платить родителям Боримысла, мало? - с укором глянула она на Яромира. - Так, на вено никогда не наберешь.
        - Или ты и не собираешься? - с горечью глянула на молодого ящера Лана. - Увозом и бесчестием решил меня взять?
        - Али тебе самой не понравилось? - нисколько не смущаясь испуганных девок и притихших парней, поднялся Яромир. - Скажите, какая взялась недотрога! И для кого только себя бережешь? Уж не для Кощея ли.
        - Для кого берегу, не твое дело! - закипая гневом, в сердцах вымолвила Лана. - Но уж явно не для тебя.
        - Когда у калитки меня целовала, другие речи вела! - бросил ей в лицо Яромир.
        - Один раз пожалела беспутного, а ты и возомнил невесть что! - воскликнула Лана, чувствуя себя так, будто ее прилюдно отхлестали плетью или выставили на всеобщее обозрение нагишом. - Видеть тебя не желаю! Уйди с глаз моих прочь, бесстыжий! Сам не уйдешь, старейшинам на тебя пожалуюсь!
        - Да понял я, понял! - проворчал Яромир, вышибая ногой дверь, так, что она едва с петель не слетела.
        Парни хотели было его догнать, чтобы поговорить по-мужски и хотя бы попробовать вразумить. Девчонки их остановили, а Лана подумала про себя, что не видит Горыныча. Куда и когда улизнул шебутной брат Велибора, Даждьроса тоже упустила. И в это время юная хозяйка дома, пытаясь успокоить плачущую навзрыд сестру, внезапно хватилась:
        - А где Забава?
        Глава 8. Забава
        Веселая, озорная девчонка исчезла, и вроде бы никто не видел, как и с кем она выходила. Встревоженные не на шутку девчонки и чувствующие себя виноватыми парни пустились на поиски. Облазили весь двор и хлев с сеновалом, наведались даже на гумно, хотя в такую погоду там сидеть кому-то без особой нужды вряд ли бы захотелось. Увы, поиски успехом не увенчались.
        - Да ладно вам шум поднимать! Найдется! - пытались урезонить встревоженных не на шутку девчонок те из парней, которые сами впотьмах не преминули воспользоваться ситуацией.
        Лана их узнала. Многие из них потом в первых рядах рвались разбираться с Яромиром, хотя, кажется, в душе обрадовались, что девчонки их не пустили. Тяжесть кулака всем известного удальца испытывать на себе мало кому хотелось. А выйти из схватки даже при раскладе десять против одного победителем не чаял никто. При том что в рукопашной ящеры редко использовали магию, сберегая силы для полетов.
        - Вопрос, когда и где? - устало отозвалась Гордея.
        Прежде чем вернуться в остывшую избу, она с еще раз обошла усадьбу и ее окрестности, окликая подругу по имени. Но та не отозвалась.
        - Может быть, она домой ушла? - с надеждой предположила Бусинка.
        - А почему нам тогда не сказала? - покачала головой Купава.
        - Все тебе объясни, - со скабрезной ухмылкой начал было один из молодых озорников, прозывавшийся Горностаем.
        - Хочешь сказать, вовсе не домой она уходила? - строго подступилась к нему Даждьроса, уже готовая вместе с Ланой создать водяное зеркало, чтобы разыскать пропажу.
        - Ты ее видел? - уточнила Гордея.
        - Я приметил, как она во время гульбищ на Горыныча смотрела, а потом о чем-то с ним сговаривалась, - потупившись, пояснил смущенный Горностай.
        Лана с Даждьросой переглянулись. Они обе, конечно, узнали спутника дерзкого Яромира, исполнявшего роль охотника. От смертных, кто прячется под личиной, тоже не укрылось. Вот только, похоже, не за ряженой козой охальник пришел, а за юной ланью, пускай и из числа смертных.
        Забава выделялась среди сверстниц не только веселым, легким нравом, но и долгой косой, стройным станом, румянцев во всю щеку и глазами с поволокой, в окружении длинных ресниц. Да и слишком недвусмысленный интерес выказывала к некоторым деталям истинного обличия ящера. Но неужели ж она по доброй воле пошла, осрамив и себя и всех своих родных на Змейгород.
        - А куда, кстати, делся Горыныч? - спросили сразу несколько голосов.
        И снова Лана с Даждьросой, словно две глупые смертные девчонки, ничего не смогли сказать. В тот момент, когда погас свет, внимание обеих оказалось устремлено на Яромира. Лана обомлела от наглости самозваного жениха, а Даждьроса пыталась понять, надо ли сестрицу спасать или она сама разберется. За Горынычем обе не следили.
        - А я ведь, кажется, видел, как он выходил, - протянул тихий белоголовый парнишка, прозывавшийся Медведко. - С мешком, в который угощение кидают. Я еще подумал, что много они с Яромиром наколядовали. А потом мне показалось, что мешок-то шевелится.
        Даждьроса решительно создала из водяных капель зеркало, разыскивая обидчика. Впрочем, тут и без ворожбы было понятно, что если даже удастся Забаву обнаружить, то вернуть ее в целости и сохранности вряд ли получится. Да и насчет места, куда Горыныч свою добычу приволок, по водной глади гадать не стоило. Дома творить непотребство строгий брат бы ему не позволил, да он и сам бы сестры посовестился. Из дружинной избы его бы тоже погнали. Воеводы за такие вещи могли и плетью огненной угостить. И угощали, когда молодые ящеры, особенно в походе, уподоблялись диким сородичам. Миловаться под заборами мороз не позволял. Оставалась единственная изба в Змейгороде - обиталище друга и, возможно, зачинщика.
        Все знали, что Яромир живет один. Сестер и братьев у него нет. Родители, устав от волнений Среднего мира, давно ушли в Чертоги Предков, где для ящеров всегда открыты палаты и терема Велесовой волости. Лучшего места для тайного свидания не найти. Именно так и рассудил, вероятно, Горыныч, когда приволок к другу полуживую от страха плачущую в три ручья Забаву.
        Отправились в дом к возмутителям спокойствия всем миром, хотя ни на что особо не надеялись. Ох, Забава, Забава! Куда тебя твое легкомыслие завело. Перед Горынычем, конечно, не одна она в хороводе узорчатым подолом крутила. Но с той же Радмилой озорник творить непотребства поостерегся. Братья русалки могли скрутить в бараний рог, так что одной вирой охальник бы не отделался. А со смертной он, видимо, решил, что обойдется.
        - А может быть, не стоит! - до последнего пытался образумить подруг Горностай. - А вдруг они сами сговорились? Мало ли девок берут в жены увозом?
        - Тех, которые по обоюдному согласию, в мешке не тащат, - строго глянула на него Гордея.
        - А если для отвода глаз? - смутился Горностай.
        По пути решили все-таки заглянуть к отцу Забавы торговому гостю Путяте. Вдруг ошиблись. Хотя водяное зеркало показывало знакомую в Змейгороде многим избу. Яромир принимал заказчиков не только в кузне, но и гостей у себя привечал. Вот и сейчас он сидел за накрытым праздничным столом, на котором стояло не только пустое сочиво. Вряд ли он сам напек все эти пироги да караваи, накоптил дичь и наготовил разные разносолы. То ли заранее дал поручение домовому наведался в калашный и охотный ряд, то ли они с Горынычем и вправду наколядовали.
        - Заходите, гости дорогие! - с радушной улыбкой как ни в чем не бывало приветствовал ящер пришедших.
        Словно не врывался под берестяной скуратой творить бесчестие на посиделки.
        Лана отметила, что изба выглядела достаточно запущенной и больше напоминала берлогу дикого ящера, нежели жилище, достойное потомков бессмертных. Видимо, в отсутствие хозяйки домовой совсем разленился, а Яромир не считал необходимым ему указывать. То ли его все устраивало, то ли не имел досуга и желания налаживать быт.
        Впрочем, Лану сейчас интересовало другое. Пробежав взглядом по лавкам, на которых в беспорядке валялись смятые рубахи, шкуры, одеяла, заготовки, ножны, ремни столярные и кузнечные инструменты и еще какой-то непонятный хлам, она с досадой отметила, что не видит никаких следов Горыныча и тем более Забавы. С другой стороны, дверь в ложницу, располагавшуюся с другой стороны от печки, была закрыта.
        - Не откажите отведать пирогов, медов да браги моей попробовать, - изображая само радушие, продолжал Яромир - Хмельная она у меня удалась!
        - Верно, ты ее уже столько отведал, что в голову она тебе ударила! - набравшись храбрости, проговорил распаленный гневом на обидчиков Путята, который, провожая дочь на посиделки, конечно, не думал о том, что будет по всему городу разыскивать пропавшую дочь.
        - С чего бы такие речи? - не поведя бровью, сделал вид, что удивился ящер. - Я в своем доме и обиды тебе не чинил.
        - Зато пришел с товарищем, аки тать, на посиделки, - поддержали несчастного отца парни.
        - И урон моей семье нанес! - добавил Путята.
        - Не понимаю, о чем вы?
        Яромир по-прежнему сидел за столом, не подавая вида. Оприходовал пирог с дичью, потом взялся за окорок.
        - Где моя дочь? - не выдержал Путята.
        - А мне-то это откуда ведомо? - нахмурился Яромир. - Я с посиделок ушел один. Все видели.
        - А куда твой товарищ делся? - осмелев, спросил Медведко, готовый хоть перед судом ответить за свои слова. - Где Горыныч? Все видели, это он под маской охотника приходил.
        - Откуда мне знать? - теряя терпение, возвысил голос Яромир. - Я ему не соглядатай и не нянька. Меня попросили уйти, я и ушел, а куда направился Горыныч, откуда мне знать.
        Смертные загалдели, размышляя, как еще к ящеру подступиться. Лана понимала, что негоже им, девкам, вмешиваться в разговор мужей. К тому же она же сама сказала, что не хочет Яромира видеть. Но не уходить же ни с чем.
        - Поклянись именем батюшки Велеса, что в твоем доме Горыныча и Забавы нет! - потребовала она.
        - Я, когда пришел, никого не видел, - не моргнув глазом, осклабился Яромир, торжествуя, что ловко обошел расставленную для него ловушку.
        Смертные, включая Путяту, понуро подались к выходу, видя, что тут ничего не добиться. Не творить же бесчестие в чужом доме. Мало ли что там эта русалка увидела в своем зеркале. А если ошиблась или нарочно сказала? И тут из ложницы донеслись возня и сдавленный женский крик.
        Глава 9. Горыныч
        Яромир попытался преградить вход, готовый, если потребуется, принять истинный облик, но смертные сейчас настолько разошлись, что не испугались бы даже огнедышащего дракона. Да и Даждьроса с Ланой чего-то да стоили. Распахнув дверь, они застали картину, которую посторонним лучше бы не видеть. Но лишь в том случае, когда все происходит по обоюдному согласию и по чести.
        И чем уж бестолковому Горынычу эта Забава так приглянулась, что понадобилось ее силком волочь? Не мог, что ли, кого посговорчивее найти? Впрочем, как говорила матушка, все ящеры - по природе хищники, и иногда кровь диких предков и привычки охотников берут верх. Но то, что уместно в походе, в большом городе, где надо учиться ладить со всеми, может не только навредить, но даже погубить.
        - Батюшка! - кое-как оттолкнув опешившего от вторжения Горыныча, бросилась к отцу Забава.
        Вид она имела испуганный и несчастный. Коса растрепалась, глаза и нос распухли от слез, разорванная едва ли не до пупа рубаха годилась только на тряпки, понева с растерзанными завязками и душегрея валялись на полу. Одно дело хихикать с подружками, обсуждая достоинства мужчин-ящеров, а другое - оказаться с предметом вожделения в ложнице, да еще и против воли.
        - Почто вы здесь?! - даже не пытаясь поправить одежду, двинулся в сторону вошедших Горыныч.
        - Он еще спрашивает! Что ты с дочерью моей сотворил, окаянный? - пылая праведным гневом, закутал поскорее обретенную дочь в плащ Путята, пока девки поднимали ее одежду и пытались успокоить.
        Забава плакала навзрыд, кляня лихую недолю, волей которой едва ли не весь город стал свидетелем ее позора. Горыныч вину не собирался признавать.
        - Да убыло от нее, что ли? - в досаде проговорил он. - От таких дел случается только прибыток! Лучше надо было смотреть за своею кровиночкой. Можно подумать, она не первая, когда погасили свет, у меня на шее повисла?
        - Так повисла, что ты ее из горницы утаскивал, запрятав в кожаный мешок? - найдя в ложнице орудие преступления, подступил к Горынычу Медведко.
        - Так это ж для тепла! - нашелся Горыныч. - На улице, чай, мороз, а шубу надевать недосуг было. Сгреб, куда сумел.
        - Еще скажи, она сама туда залезла, - тряхнул светлыми вихрами Медведко.
        Не ожидавший такой прыти от робких смертных Горыныч повернулся к Забаве, ища поддержки. Но та только плакала, прижимаясь к отцу. Трудно сказать, о чем они сговаривались на гульбище, но сейчас девчонка явно жалела о своей неосмотрительности и все отрицала.
        - Да что там говорить! - махнул рукой кто-то из соседей Путяты. - Надо к старейшинам идти и виру требовать.
        - И с сообщника тоже! - мстительно добавил Медведко.
        - Да я-то тут причем! - возмутился Яромир.
        - Нешто ни в твоем доме бесчестие свершилось? - загудели жители посада. - В старые времена за такое из города прочь выгоняли.
        - Да кто б толковал о старых временах! - с презрением глянул на смертных, проживавших, по его мнению, невозможно короткий век, Яромир. - Нешто вы их помните?
        - Оттого, что мы их сами не застали, не значит, что мы Правду не ведаем и не чтим. - строго глянул на него Путята. - Разве ящеры когда-нибудь видели от жителей Среднего мира обиды?
        - Похвалялась калина, что я с медом хороша! - с вызовом рассмеялся Яромир. - Попробовали бы вы нас обидеть. Забирайте свою девку дурную и идите прочь из моего дома!
        Он подался вперед, и смертные мужи нерешительно попятились, понимая, что в этом споре, коли дело дойдет до кулаков, им всем против двух ящеров не совладать. И это хорошо, если Горыныч и Яромир не примут истинный облик.
        Лана, стоявшая чуть в стороне вместе с другими девками, испытывала жгучий стыд. Конечно, Яромир говорил правду. Что людям оставалось делать, живя все время бок о бок с более сильным соседом? Но разве это повод, чтобы кичиться? Смертные, конечно, жили мало, но из поколения в поколение науку передавали и знания не только сохраняли, а совершенствовали, тогда как ящеры, заставшие изначальные времена, куда крепче держались традиций. К тому же по Змейгороду упорно ходили слухи, что одолеть Кощея по силу лишь смертному мужу.
        Вот и сейчас державшийся молодцом Медведко, который единственный не сошел с места, выслушав угрозу, горько усмехнулся:
        - Мы-то уйдем, только Правда за нами останется. Смотри, ящер, как бы твое своеволие не сыграло с тобой злую шутку. Кощей тоже поначалу жил мирно среди людей, но потом решил, что он лучше других.
        - Вон отсюда! - взревел Яромир, и смертные, даже Медведко, повиновались.
        А ведь если бы ящер повел себя иначе, если бы Горыныч по чести предложил родителям Забавы выкуп, очень многое могло бы пойти совсем по-другому.
        Выходя из ложницы, Лана глотала слезы обиды, думая о том, что в эту избу никогда не захочет больше войти, ни гостьей, ни тем более хозяйкой. К Яромиру она испытывала презрение и, едва ли не гадливость, а его поцелуи она хотела не просто стереть в бане с жесткой мочалкой и речным песком, но вытравить каленым железом, словно скверну Нави. Другое дело, что покинуть постылый дом, оказалось не так просто.
        Хотя в вечевой колокол никто не звонил, разбуженные шумом соседи пытались дознаться, уж не Кощеева ли это рать напала, воспользовавшись праздником, на честный град. Поэтому весть о том, что Горыныч с Яромиром опять сотворили непотребство, распространилась очень быстро. Путята с дочерью и остальные участники злополучных посиделок еще не успели выйти в сени, как дверь распахнулась и в избу вошел, опираясь на костыль, сопровождаемый сестрой Велибор.
        Лана знала, что ящер, хотя и потихоньку начал вставать, но передвигался ползком даже по горнице, а на двор выходил чаще всего в сопровождении брата. Конечно, изба Яромира располагалась неподалеку, как и другие дома кузнецов, но для раненого ящера и такой короткий путь мог оказаться губительным, задержав выздоровление до весны. Уже сейчас стягивавшие раны повязки промокли от крови, а лицо даже в неверном свете факелов и фонарей выглядело восковым.
        Когда Велибор, едва отдышавшись, поднялся на крыльцо, Путята и остальные смертные, притихнув, расступились, а Лана с Даждьросой кинулись к Дождираде, готовые в любой момент прийти на помощь раненому. Он же, словно никого не замечая, двинулся в избу.
        - Где он? - спросил Велибор у Яромира, и тот, словно нашкодивший мальчишка, отступил, указывая на Горыныча.
        С того мигом слетела вся удаль, а раскрасневшееся лицо в обрамлении черных волос и огненной бороды приняло страдальческое выражение.
        - Ты зачем пришел, брат? - начал он с искренней тревогой. - Раны ведь растревожишь!
        - Не о моих ранах тебе сейчас надо печься, паскуда! - проговорил Велибор тихо, но так отчетливо в мертвой тишине, что, казалось, каждое слово падает, как камень на могилу, или звучит оглушительнее ударов молотка, приколачивающего крышку к домовине. - Ты опять за свое?
        - Да чего они тут шум подняли? - обиженно пробасил Горыныч, словно и вправду надеялся, что брат его утешит. - Подумаешь, решили маленько пошутить! Щедрые ведь вечера стоят! Разве Даждьбог солнышко и Велес батюшка не уважают плотские утехи?
        - Может быть, и уважают, но только для продолжения рода и по обоюдному согласию, как велит Правда, над который ты снова глумишься!
        - Ни над чем я не глумлюсь! - начал было Горыныч.
        - Не глумишься? - прищурился Велибор. - Тогда бери девку в жены. Проси, как у предков заведено, благословения у бессмертных богов!
        Бедный Путята при таких словах обмер, прижимая к себе дочь и не зная, как реагировать на предложение. Вне всяких сомнений, Велибор говорил всерьез.
        Горыныч явно не ожидал такого поворота. Даже головой затряс, словно пытаясь сбросить морок.
        - Мне, ящеру, жениться на смертной? - на всякий случай переспросил он. - Да у тебя брат, часом, не жар?
        На лбу Велибора и в самом деле выступила испарина, а на скулах начинал разгораться румянец, предвестник злой лихорадки. Вот только он вовсе и не думал бредить или шутить.
        - Не называй меня братом! - проговорил он безжалостно. - Правда велит за свои поступки отвечать! Я тебя предупреждал уже не раз и когда ты на Купальских игрищах никакой меры не находил, и когда на всех гульбищах только и знал, как по углам девок тискать, и даже когда ты во время последнего похода лазил в окошко к княжеской жене. На этот раз ты одной вирой не обойдешься! Либо поступай, как Правда велит, либо убирайся, куда хочешь с глаз моих долой. И этого горе-воина, своего дружка, с собой забирай!
        - Братик, миленький, что такое говоришь? Куда же ты его гонишь? - со слезами на глазах кинулась к старшему из братьев Дождирада.
        Юная русалка, конечно, понимала, что Горыныч неправ, и его беспутство в Змейгороде уже не раз становилось предметом обсуждений и разбирательств. Но она же лучше других видела добрый нрав младшего из братьев, его стремление помочь. Как он последние дни ходил за хворым Велибором! Не каждая жена так заботится. Возможно, он сейчас и сорвался именно потому, что устал по глотку вливать в горло беспамятного от потери крови брата целебный отвар, менять его постель, подпитывать магией. А может быть, его подначивал Яромир?
        Лана, переглянувшись с Даждьросой, тоже собиралась просить за Горыныча. Хотели напомнить об угрозе, неуклонно наползавшей с Ледяных островов. Если разбрасываться лучшими воинами, кто встанет на защиту Змейгорода. Смертные, включая Путяту, тоже стушевались. Не стоил проступок такого сурового наказания. Девушек, удостоившихся внимания ящеров, женихи брали с особой охотой даже без приданого. Но Велибор оставался непреклонен.
        - Мир велик, найдет себе пристанище, - обнимая Дождираду, вымолвил он. - А наш дом и славный род ящеров я ему больше позорить не позволю. Мне тебя еще замуж выдавать.
        И нет бы Горынычу смолчать или прощения попросить. Но в нем, видимо, тоже взыграла гордость. Не в последнюю очередь из-за того, что отчитывали его, точно маленького, перед всем честным народом. И не старейшины Змейгорода, а родной брат.
        - Пускай будет по-твоему! - проговорил он, окаменев лицом, словно огненная жила, которая даже в человеческом облике временами вспыхивала у него под рыжей бородой, мигом погасла. - Больше я никому в Змейгороде докучать не стану.
        Он оправил одежду и на прямых ногах вышел из горницы, бросив потрясенному таким оборотом Путяте кошель серебра. Велибор, похоже, не поверив в решение брата, двинулся было следом, но, словно запнувшись о невидимую преграду, начал медленно оседать на руках Дождирады и подоспевших Даждьросы с Ланой, которые, втроем не могли его удержать.
        Подоспел Яромир, хотел подхватить на руки, перенести на лавку или домой. Велибор из последних сил его оттолкнул.
        - Тебя только, окаянного, не хватало, - прохрипел он, кое-как, опираясь на руки сестры и Даждьросы с Ланой, добравшись до лавки. - Ни помощь твоя не нужна, ни сам ты не нужен! Из-за тебя я брата лишился!
        Глава 10. Красная горка
        Велибор прохворал всю зиму, страдая не только из-за открывшихся ран. Лана, которая вместе с Даждьросой снова помогала его выхаживать, видела, что паче всех телесных немочей ящера гнетет утрата. Отторгнув и отвергнув Горыныча, которого любил не меньше сестрицы Дождирады, он словно отрубил себе правую руку, и теперь метался в бреду, страдая от фантомной боли. При этом речи о том, чтобы вернуть брата или хотя бы подать ему весть и узнать, где он нашел приют, при Велиборе даже заводить не стоило.
        - Что же это за времена настали? Брат ополчается на брата! - кряхтел, точно пожилой смертный, испытанный воин Боривой, заходивший проведать Велибора. - С кем будем Кощея бить, коли под стены Змейгорода пожалует?
        - Али у нас бойцов, окромя Горыныча, нет, - только еще больше томился от досады раненый ящер. - Взять хотя бы сына боярина Змеедара.
        Землемысл и вправду достаточно быстро оправился от ран. Вот только своего обидчика он в городе уже не увидел. Боеслав и Боемысл, зашедшие утром после той злополучной ночи проведать Яромира, застали только одинокого домового, плачущего возле погасшей печи. Ящер наказал его ждать, но пояснил, что вернется нескоро, поскольку ушел с Горынычем. Лане дозорные, стоявшие в карауле и выпускавшие двоих добровольных изгнанников, тоже передали его слова:
        «А что мне тут оставаться? Я никому в Змейгороде не мил. Была одна зазнобушка, так она меня теперь видеть не желает».
        - А может быть, это к лучшему, что Яромир с Горынычем ушел? - пыталась утешить Дождираду с Ланой Даждьроса. - Вместе они точно не пропадут.
        Дочь Хозяйки Медных гор чувствовала себя чуть ли не виноватой из-за того, что ее возлюбленный остался в Змейгороде. Разве что, удрученный ранами и потерей, на нее внимания по-прежнему не обращал.
        Лана за изгнанников почти и не переживала. Это смертные действительно боялись этой суровой кары, поскольку за околицей им чаще всего грозила гибель. Хотя и они, случалось, приспосабливались к жизни в лесу, добывая себе пропитание охотой, или добирались до других поселений и находили пристанище там. Что касалось ящеров, то, кроме Кощеевых слуг, они врагов не имели и могли не только прокормиться, но и за себя постоять.
        Да что там говорить, даже хрупкие русалки, принимая честь и обязанности Хранительниц, уходили в леса, возводили терема на берегах вверенных в их попечение рек. Жили тем, что в благодарность приносили лестные духи и обитатели угодий. Лана и сама мечтала о такой жизни, только не ведала, как отделаться от постылого сватовства Кощея.
        О Яромире она старалась не думать. Вот только мысли сами возвращались к мятежному ящеру, у которого из-за его прихотей все шло не так, но по которому болело сердце. Неужели она больше никогда не увидит рыжей копны волос, неужто душу не растревожит дерзкий взгляд синих глаз, к губам не прикоснутся требовательные и горячие уста? О чем-то похожем, но уже в отношении любимого непутевого братца горевала и Дождирада.
        - Неужели ж Горыныч даже весточки в Змейгород не пришлет? - делилась она, с подругами, когда Велибор ее не слышал. - Ведь мы же с ним тогда толком и не попрощались. А Яромир вообще тайком ото всех, считай, ушел.
        - Только бы Кощеевы слуги до них обоих не добрались! - вздыхала Лана, слышавшая рассказы о том, каким страшным пыткам подвергают на Ледяных островах тех ящеров, которые добровольно не хотят переходить на службу, приняв черную магию смерти и вытравив на оружие проклятые руны Нави.
        - Злые супостаты и до стен Змейгорода могут дойти, - напоминала Даждьроса.
        Втайне от Велибора она создала из капель подвластной ей росы для подруг зеркало, спрашивая о судьбе изгнанников. Матушка-водица долго не хотела подчиняться, то шла рябью, а то и вовсе рассыпалась каплями, обдавая влагой всех трех русалок. Наконец зеркало показало поросшие редколесьем обрывистые утесы, нависшие над берегом реки, и обширную пещеру, ставшую домом для двоих ящеров.
        - Да это же Сорочьи горы! - узнав знакомые с детства места, расположенные в нижнем течении великой Вологи, удивилась Лана.
        - Далеко наши добры молодцы забрались от Змейгорода, - не без труда удерживая изображение на поверхности, покачала рыжеволосой головой Даждьроса.
        - Так это и от земель Кощеевых данников далеко, - с облегчением выдохнула Дождирада. - Почти что на краю пустыни. Где они себе там пропитание-то найдут?
        - В степи тоже дичь разнообразная водится, - успокаивала подругу Лана, которой доводилось летать над теми краями, посылая вместе с матушкой нечастые, но обильные дожди. - Да и смертные там уже давно поселились. Городов они, правда, не строят, кочуют за своими стадами. Тем и живут.
        Она подумала о том, что кочевая жизнь и новые земли подходят для беспокойного нрава Горыныча и Яромира. Оба ящера тяготились укладом Змейгорода, где старейшины свято блюли традиции древних времен, надеясь на защиту батюшки Велеса. Тогда как на Ледяных островах искусные маги и кузнецы постоянно изобретали новое оружие, напитывая его запретной магией крови, против которой мощь великих стихий зачастую оказывалась бессильна. Вот только что нового могли узнать скитальцы в безводной степи среди диких кочевников, которые лишь и умели, что пасти своих овец? С другой стороны, не искусные ли ремесленники Янтарного побережья безропотно платили Кощею кровавую дань.
        - Думаешь о нем? - имея в виду Яромира, спрашивала у Ланы Даждьроса, когда они после русалочьих посиделок оставались вместе ночевать в том из домов батюшки Водяного, до которого было ближе идти.
        - Стараюсь забыть! - честно признавалась Лана, хотя и ночи не проходило, чтобы дерзкий ящер не явился ей во сне.
        Все девичьи гадания указывали на него. О нем пелось в подблюдных, его профиль застывал в расплавленном воске. А на положенном под подушку с новой наволочкой вычищенном, вымытом гребне поутру обнаруживались жесткие рыжие волосы.
        Меж тем, вслед за Колядой минула Громница, а там уже и Велесова седьмица, которую смертные еще называли Масленицей, махала мокрым хвостом. Снегопады сменились дождями, сугробы скукожились и почернели, утратив всю свою красоту, сосульки утекли ручьями. В горах грохотали лавины, так что смертные старались туда не заходить, а ящеры опасные участки предпочитали преодолевать в истинном обличии. Тем более что караваны с пушниной, булатом и узорчатой кузнью в Гардар и Княжий град еще только собирали, ожидая, когда освободится ото льда Свиярь - полноводный приток Дивны, на котором стоял Змейгород.
        Земледельцы с надеждой смотрели на отдохнувшие за зиму пашни, пестревшие проталинами с клоками прошлогодней соломы и напоминавшие лоскутное одеяло. А Лану с сестрами манила бескрайняя лазурь, звеневшая голосами возвращающихся с юга птиц. Русалки не могли дождаться дня, когда в первый раз соберут облака теплых дождей, чтобы прогнать с полей остатки снега и пробудить дремлющую в земле робкую жизнь. А пока они и вместе со смертными пекли печенье в виде жаворонков и пели веснянки.
        Поднимаясь впервые после долгой зимы в небеса, Лана думала, что не сбудется ее мечта о том, чтобы рядом, рассекая воздушные потоки, мчалась похожая на спустившееся с небес солнце гигантская фигура покрытого золотистой чешуей ящера. Конечно, лебединые стаи управляющих облаками русалок редко отправлялись в полет без охраны воинов Змейгорода. И все же совместные парные полеты у крылатых потомков Велеса считалась важной частью брачного ритуала, временами даже более сокровенной, чем сама близость. В каких далях летал сейчас Яромир, Лана узнавать не пыталась, но понимала, что вместе им не быть.
        - А мне кажется, он обязательно вернется, - тщилась обнадежить сестру прозорливая Даждьроса.
        - А Велибор забудет про свою угрюмость и пришлет сватов к батюшке Водяному, - в тон ей отзывалась Лана.
        Впрочем, чем увереннее весна заявляла о своих правах, тем меньше времени для досужих разговоров оставалось. Приближалась Красная горка, знаменующая начало пахоты и первого выгона скота на пастбище. Хозяйки уже окурили застоявшихся за зиму отощавших буренок можжевеловыми ветвями, прося у добрых богов, чтобы избавили их от скотьих немочей. Парни и девки обошли дворы с пением обрядовых песен.
        Оставалось дело за пастухами, соревновавшимися в наигрышах. Кого рожок лучше других послушается, тому артелью и командовать. Вот уже без малого полвека верховодил на выгоне старый Ждан, и не видали смертные пастуха надежнее и опытнее. Лучше других он разбирал, на какие луга перегонять коров. Всегда чуял приближение опасности, да и животных с полуслова понимал. Вот только на этот раз самый заливистый, звонкий и вместе с тем задушевный наигрыш вышел у бойкого и толкового Медведко. Словно сам батюшка Велес ему мелодию в уста вложил.
        - Неужто его выберут? - с интересом спросила у подруг наблюдавшая за соревнованием Лана, которая, конечно, узнала белоголового парнишку, который жарче прочих товарищей Горыныча с Яромиром на злополучных посиделках изобличал.
        Увы. Старейшины то ли не услышали, то ли не захотели Ждана обижать. Оставили верховенство за ним, а он хотя и внимал каждому звуку наигрыша молодого пастуха, не стал спорить. Да и Медведко воле людской общины покорился. Вот только пару дней спустя увидела поднявшаяся в небо Лана парня в лодке, идущей по не до конца очищенной ото льда Свияри прочь от Змейгорода и явно не по торговым делам. Неужто решил попытать счастья в чужих краях?
        Приглядевшись повнимательнее, Лана примерила, что парус надувает не попутный ветерок, который в лесу достаточно быстро стих, а заговоренная дудочка. На этот раз Медведко играл не на рожке, с помощью которого пастухи сигналы друг другу подают, а на свирели. И эту нехитрую, но идущую из самого сердца мелодию, слышали лесные и речные духи, готовые молодому пастуху помогать. Похоже, парень был не так прост, и в нем текла кровь потомков Велеса. А что же старейшины? Неужели слепые такими даровитыми ребятами разбрасываться? Впрочем, и Яромир в Змейгороде находил одни обиды. А ведь тогда со своей безумной петлей он братьям-ящерам новые способы ведения боя хотел открыть.
        Внезапно Лана почувствовала чье-то недоброе, если не сказать, враждебное присутствие. Солнце, почти как во время затмения, закрыла тень, обернувшаяся черной тлетворной снеговой тучей. Ветер с Полуночи повеял не просто зимним, но почти загробным хладом. Дыхание пробуждающихся трав сменило зловоние.
        Готовые раскрыться почки съежились, цветы поникли или застыли, схваченные инеем. Птицы, которые не успели попрятаться, упали замертво. Белки, барсуки и куницы кинулись к дуплам и норам. Духи в панике разбежались, ища заступничества у русалки. А Лана ничем не могла им помочь, чувствуя, как ее крылья сковывает невидимая ледяная сеть.
        Совсем рядом насмешливо и вкрадчиво прозвучал голос, который она надеялась вовек не услышать
        - Ну что, девица-краса? Не ожидала меня здесь увидеть? Поговорим?
        Глава 11. Хозяин Нави
        Вопль ужаса застыл в горле у Ланы лебяжьим печальным криком. Крылья совсем поникли, неспособные держать ее в стылом воздухе, из которого, казалось, ушла всякая жизнь. Пожелай хозяин Ледяных островов унести ее с собой, она и сделать бы ничего против него не сумела. Сорванным ветром листом опустилась она на поляну, которую медленно заполняла скверна. Приняла человеческий облик, зябко обнимая плечи.
        - Что тебе надо от меня? - спросила, удивляясь, как слабо и хрипло звучит ее голос.
        - А то ты сама не ведаешь? - усмехнулся Кощей. - Не захотели твои батюшка с матушкой со мной по чести рядиться, не пожелали взять свадебный выкуп, прогнали сватов, думали, я отступлю?
        Трудно сказать, как выглядел сейчас хозяин Ледяных островов на самом деле. Перед Ланой он предстал в том облике, в каком запомнили его сородичи-ящеры, когда он еще не перебрался с Жар-птицей в Средний мир. Высокий, статный, с черными кудрями и точеными чертами лица Кощей и сейчас мог бы зажечь девичье сердце, если бы не пустота, смотревшая из черных, когда-то огненных, обжигающих глаз, и не запах тлена.
        Лана понимала, что, скорее всего, этот ее полет станет последним. Да и после гибели ее ожидают не цветущие берега заветного озера, где покинувшие Средний мир русалки даже зимой продолжают вести нескончаемый хоровод, сохраняя дремлющую до весны жизнь, а глубины темной Нави. Вот только сдаваться на милость Хозяина Ледяных островов на берегах реки, в которую превратилась ее бедная сестра, она не имела права себе позволить. И потому, откинув назад подернутые инеем волосы, безуспешно пытаясь согреться, молвила:
        - Легко кичиться силой, запугивая тех, кто слабей. Только я не боюсь твоих угроз.
        - Да я тебе даже не начинал угрожать, - насмешливо изогнув красиво очерченные, когда-то алые, наливные губы, отозвался Кощей. - Я пока еще миром тебя, дочь Водяного, прошу стать моей женой. Время сейчас подходящее. На Красную горку, сама знаешь, даже смертные играют свадьбы.
        Лана кивнула, размышляя о том, как же постылый супостат преодолел защиту Змейгорода. Нешто воспользовался тем, что в такое пограничное время, как начало весны, преграда между мирами истончается, и древние чары слабеют? Предупредить бы о том дозорных да старейшинам сказать, но ей этого никто уже не позволит. А может быть, попробовать хотя бы потянуть время? Вдруг братья-ящеры ее хватятся и придут на помощь? Только что они смогут сделать против самого царя Кощея. И все же стоит попробовать.
        Лана, конечно, знала, что не ее краса Хозяину Нави нужна. Не стройный стан, медовая коса и ясные очи, а ее дар, с помощью которого он надеется еще больше напитать силу, как заклинатели мертвых обретают могущество в запретной магии крови.
        - Не могу я против воли батюшки и матушки идти, - скромно потупившись, отозвалась Лана.
        Хотя у нее от холода и страха зуб на зуб не попадал, испуг она старалась не показывать.
        - У них позволения спрашивай, с ними и рядись.
        - А что мне с ними рядиться? - возвысив голос, нахмурился Кощей, отчего иней на поляне превратился в непробиваемый лед. - С ними все давно обговорено.
        - Только речь шла не обо мне! - позволила себе напомнить Лана.
        Она сейчас твердо знала одно. Силой Кощей ее дар не сумеет отнять. Другое дело, какими карами он ее испытывать станет, каким мукам подвергнет, чтобы ее волю сломать. Вот только, говорят, устрашившиеся угроз и добровольно уступившие дар русалки все равно в его темные чертоги попадают в образе чудищ безобразных влачат там жалкое подобие существования. Вместе со смертными царевнами, из которых безжалостный хозяин Нави по капле выпивает жизнь.
        - Какая разница, эта сестра или другая, - нетерпеливо пожал плечами Кощей. - Твой батюшка Водяной дочь мне в жены обещал, а обещания держать надо.
        Хотела Лана напомнить о нарушенном самим же несостоявшимся женихом договоре, но ее собеседник раньше нее продолжил речь.
        - Где ты среди ящеров Змейгорода себе мужа богаче меня найдешь? Все Янтарное побережье платит мне золотом и кровью дань, а придет время, данниками станет весь мир. Обширны мои чертоги, а хозяйки в них нет. Неужто не хочешь войти ко мне в терем царицей.
        - Твой терем сгорел, когда ты, предав сестрицу Дивну, отверг и любовь Жар-птицы, из ее слезу сделав свою заклятую иглу! - напомнила Лана. - Сейчас твой дом - мрачный, темный склеп. А зачем нужно богатство там, где нету жизни?
        - Глупая русалка! - закипая гневом, возвысил голос Кощей. - Только время на тебя попусту тратить. Хочешь узнать, что такое нежизнь? Так я это мигом устрою.
        Он поднял над поляной черный вихрь, готовый подхватить Лану и унести ее прочь ото всего, что она знала и любила. Стоном застонали ломающиеся деревья. Лана сопротивлялась из последних сил, чувствуя, что ее связь с родными угодьями вот-вот оборвется и ее унесет к ледяным островам, где никогда не поднимается солнце или даже прямиком в темную Навь.
        Лес и река ей, конечно, отдавали все, что могли, но ее магия умела лишь исцелять и оберегать. Хозяин Нави не просто убивал, он заставлял страдать, останавливал сердца, вытягивал жизнь из каждой былинки, выпивая лес досуха с жадностью ненасытной прорвы. Даже зимний холод, которым управляла его мать, не наносил лесу такого урона, и Лана слышала предсмертные крики всех малых созданий, которых она должна была оберегать.
        В отчаянии она призвала силу воды, закручивая водоворот, которым пыталась смыть подступавшую к ней со всех сторон скверну, однако пронизанный силой жизни поток, осыпался ледяными иглами, а Лану накрыло снежной бурей. И в тот момент, когда она едва не сдалась силе наступающего на нее тлетворного ветра, Лана почувствовала, как навстречу ей, удерживая ее связь с миром живых, протянулась тоненькая ниточка. Продираясь через предобморочную глухоту, точно сквозь развешенные на просушку готовые для прядения кудели, она с удивлением узнала знакомый пастушеский наигрыш.
        Вещий Медведко вместо того, чтобы при приближении Хозяина Нави бежать куда глаза глядят или хотя бы поскорее добраться до Змейгорода и предупредить о вторжении супостата, не бросил русалку одну. Отогнать Кощея он, конечно, не мог. Не просто так баяли, что тот войска и орды способен положить. Но наполненная жизнью и ярым солнцем бесхитростная мелодия позволяла Лане продолжать сопротивление, держась за переплетение звуков, как утопающий за спасительную веревку.
        Другое дело, что долго так продолжаться не могло. Силы у Медведко были отнюдь не бесконечны. Хотя отваги его горячего живого сердца хватило, чтобы собрать перепуганных духов и создать подобие щита. Вроде тех, что в случае опасности возводили воины и старейшины Змейгорода. Кто ж из ящеров приходился парню отцом? В том, что родство не в десятом колене, а гораздо ближе уже сомнений не возникало. Лана напитала своей магией преграду, переплетая звуки с каплями дождя, наполненными торжествующей жизнью.
        - Ничтожный смертный! - шипел Хозяин Нави, которого от дудочки Медведко буквально корежило. - Ты кому посмел бросить вызов? Ты хоть понимаешь, что я тебя не просто уничтожу, а заставлю страдать всю оставшуюся в моей власти вечность. Даже те лиходеи, которых заживо гложут чудища Нави, устрашатся, видя твою жуткую участь!
        Медведко лишь молча вцепился побелевшими пальцами в дудочку, из последних сил выводя заветный наигрыш. В груди у него что-то булькало, на губах лопались кровавые пузыри, но он не сдавался, продолжая играть, и Лана из последних сил подпитывала его магией, оттягивая неизбежный конец. О том, какие муки ожидают в Нави ее, Кощей не успел или не захотел поведать, и эта неизвестность еще больше пугала.
        Одержать верх в неравном противостоянии они с ее нежданным защитником не могли, путей к бегству не существовало. Порождения Нави, которых призвал на помощь Кощей, наступали со всех сторон. Они бились в созданный из звуков и водяных капель щит, с шипением откатывались назад и вновь наступали. Когда Медведко пошатнулся, припадая на одно колено, Лана поняла, что это конец. Кровь уже не пузырилась, а лилась из горла и носа отважного пастуха, и ей оставалось только продолжить сопротивление одной или покориться неизбежной жуткой участи.
        «Лана, держись! Ребятушки, держитесь!»
        Когда в сознание вторгся милый, знакомый голос, которому она внимала во сне едва ли не каждую ночь, не чая услышать наяву, Лана поначалу решила, что обморочный морок сыграл с ней злую шутку. Но щит постаралась укрепить, ухитряясь поддерживать еле живого Медведко. Кощей, конечно, еще больше разъярялся, раздосадованный ее сопротивлением, грозя новыми карами, но надежда придавала сил.
        И все же когда, продравшись сквозь черные тучи, на поляну слетел покрытый золотистой чешуей крылатый ящер, Лана не поверила своим глазам. Тем более что из-за застилавшей взор серой ряби уже мало что могла разглядеть, да и соображала с трудом. Кощей тоже от неожиданности ослабил напор. Не видел он, к счастью, вошедшей в Змейгороде в поговорку мертвой петли Яромира, не поверил, что такое возможно.
        Этим замешательством и воспользовался дерзкий, мятежный ящер. На выходе из своего смертельно опасного падения, вновь расправляя крылья, он подхватил на спину полуживых Лану и Медведко, взмывая с ними в небеса.
        Глава 12. Громовая стрела
        - Невероятно, - только и сумел прошептать Медведко, отплевывая кровь и чудом удерживаясь на спине круто взмывшего в небеса ящера.
        Мало кто из смертных мог похвастаться тем, что видел землю с высоты птичьего полета. Тем более что ящеры летали даже выше орлов. Другое дело, что ситуация, в которой им довелось нынче оказаться под и над облаками, к созерцанию не очень располагала. Лана успела только с болью отметить стремительно расширявшееся отравленное скверной Нави пятно посреди покрытого нежной весенней зеленью пробуждающегося леса.
        В свое избавление она, впрочем, поверить не могла, как и осмыслить, как и каким образом ящер, поселившийся вместе с изгнанным Горынычем на Сорочьих горах, вновь оказался в окрестностях Змейгорода. Не чая, как перевести дух, она хваталась за жесткие костяные отростки защищенного бронею хребта, придерживая теряющего сознание спутника, и поминутно шептала в бреду: «Яромир, любимый!» Словно боялась, что наваждение рассеется и ящер исчезнет, превратившись в одного из драконов Нави.
        Почему-то заветные слова нашли выход лишь нынче во время их первого совместного полета, свершавшегося совсем не так, как рассказывали старшие замужние сестры и подруги. Впрочем, у них с Яромиром все шло кувырком, не по правилам, с надрывом, а теперь еще и на грани жизни и смерти. Но именно потому, что время измерялась даже не мгновениями, а взмахами широких кожистых крыльев, хотелось крепче прижаться к телу ящера, ощущая, как под пластинами брони перекатываются могучие мышцы, покрывая поцелуями каждую чешуйку. Кто знает, если бы тогда в дни Коляды она не держалась так строго, может быть, и Горыныч не хлебал сейчас горькую долю изгнанника.
        Яромир на ее признание пока никак не реагировал и только заклинал тоже мысленно: «Лана, держись». Взмывая выше облаков или стелясь по земле, так что удавалось разглядеть даже малую травинку, он закладывал еще более невероятные виражи, нежели тогда на гульбище, словно пытался, поменяв местами небо с землей, запутать противника.
        Хозяин Нави просто так свою добычу отпускать не собирался. Достаточно быстро опомнившись, он тщился беглецов поймать и вернуть, не позволяя им вырваться из гигантской воронки. Яромир удерживался в воздухе только упрямством и колоссальным напряжением воли, пытаясь, если не прорваться к Змейгороду, то хотя бы уйти от настигающего их смерча. Временами он еще изворачивался и огрызался огнем, пытаясь с его помощью противостоять силе Нави и магии смерти, не позволяя Кощею превратить загубленных лесных жителей в полчища умертвий.
        Лану и Медведко на драконьей спине мотало из стороны в сторону, так что приходилось цепляться руками и ногами, обдирая ладони и ступни о жесткую чешую и помогая себе магией. Ветер свистел в ушах, не давая толком вздохнуть. В лицо, забивая ноздри и норовя попасть в глаза, летели земля, прошлогодние листья и прочий весенний мусор. Ледяные осколки язвили кожу.
        Принять истинное обличье Лана сейчас не могла и не только потому, что силы лебяжьих крыльев для противостояния смерчу точно не хватило бы. Без ее помощи бедный Медведко давно бы уже просто разбился. Закрепить на спине ящера сетку им не хватило времени. А бросать спасителя на растерзание Хозяину Нави Правда не дозволяла.
        - Врешь, не уйдешь! - ревом смерча завывал Кощей, вырывая с корнем столетние дубы и корабельные сосны. - Никто не смеет на мою невесту посягать!
        У Ланы сердце в груди разрывалось, когда она наблюдала, какие жуткие раны ее мучитель наносит бедному лесу. Впрочем, получив дар русалки, Кощей превратит в разоренную тлетворную пустыню все ее угодья. Выпьет все соки, отравив и погубив жизнь, а потом, не сумев насытить жажду, отправится дальше. Старейшины говорят, Навь в своей алчности способна пожрать саму себя.
        «Нам бы только до стен Змейгорода добраться!» - заклинал Яромир, пытаясь вырваться из плена смерча.
        Сил у него, увы, не хватало, а пламя поднималось все слабее. Впрочем, одолеть хозяина Нави даже все ящеры Змейгорода не чаяли и потому просто возводили новые линии обороны. И когда Лане, да и не только ей, уже мнилось, что надежда на спасение, поманив своим ослепительным зеленым сиянием, насмеявшись, предала, болтавшийся по драконьей спине безвольным кулем еле живой Медведко вдруг воспрянул, а в руке у него блеснул нож.
        - Передай Яромиру, чтобы спустился поближе к основанию воронки! - прогундосил он.
        «А звезду с неба этот задохлик не хочет?» - поначалу скептически воспринял просьбу ящер.
        Другое дело, что собственных идей, как вырваться из цепких объятий Хозяина Нави, он не имел и потому, уйдя для начала в широкий разворот, повиновался. Тем более что Кощей седоков на спине ящера вряд ли воспринимал всерьез и даже в Лане не видел для себя угрозы.
        - Еще чуть ближе! - командовал Медведко, который хоть и размазывал кровавые сопли, заткнув дудочку за пояс, но приободрился, уже практически самостоятельно удерживаясь на драконьей спине, сжимая в руках нож из самородного стекла.
        Так называемую, громовую стрелу - грозный след молнии, расплавившей мокрый речной песок. Смертные их собирали, считая даром небес и оберегом против злокозненной нечисти. Чем это нехитрое оружие могло в борьбе с хозяином Нави помочь, Медведко не объяснял, да и не имел для этого времени и сил. Однако в тот момент, когда Яромир приблизился к воронке, со всей силы бросил нож, метя в сердцевину смерча.
        Дальнейшее не укладывалось ни в какие представления людей или ящеров. Едва только нож скрылся в ненасытном жерле, воронка начала скручиваться и опадать, затягивая внутрь все, до чего Кощей мог дотянуться.
        - А теперь надо как можно скорее убираться отсюда! - удовлетворенно улыбнулся Медведко, вцепившись в драконий гребень.
        Яромиру не пришлось дважды объяснять. Хотя вокруг все рушилось, пространство закручивалось бешеным круговоротом, а земля разверзалась, утягивая в бездны Нави остатки мертвого леса, ящер сумел, набрав высоту, поймать восходящий воздушный поток и вырваться. Чего стоило ему это усилие, Лана могла судить только по стуку бешено колотившегося сердца и разогнавшегося до недоступных хладнокровным диким родичам пределов пульса. Учащенное биение ощущалось даже под толстой чешуей.
        Хозяин Нави еще раз попытался дотянуться до добычи, но тут на него обрушилась стена огня. Ящеры Змейгорода, поднятые по тревоге, наконец добрались до места схватки и теперь спешили прогнать вторгшегося так дерзко и вероломно в их земли врага. На острие клина шел впервые после ранения принявший истинное обличие Велибор.
        «Ну, наконец-то! - не скрывая торжества, прокомментировал появление сородичей Яромир. - Только вы, братцы, маленько опоздали! Пока вы собирались, мы Кощея слегка одолели».
        Он с наслаждением расправил крылья и лег на воздух, наблюдая, как ящеры, ведомые Велибором, окружив поляну, выжигают скверну, запекая землю в плотную корку вроде черепицы. Полностью очистить место вторжения уже вряд ли удастся. Да и новый лаз прямиком в навь придется держать под постоянным наблюдением.
        - Он еще вернется, - имея в виду Кощея, заметил не поднимавший головы от драконьего гребня Медведко, который, похоже, тоже каким-то образом разбирал мысленную речь.
        С другой стороны, он и в самом деле вел себя не как простой смертный, и предстояло еще выяснить, откуда он узнал про громовую стрелу.
        «Яромир? - удивились ящеры, окружив изгнанника и также как Лана, похоже, не веря своим глазам, - Ты что здесь делаешь?»
        «А то сами не видели? - задиристо отозвался тот, как ни в чем не бывало продолжая полет к городским стенам. - Затосковал, по чужим краям гуляя, решил зазнобушку навестить, а тут, вижу, что ее и защитить некому, кроме смертного парня. Или за время моего отсутствия русалкам и в окрестностях Змейгорода летать стало небезопасно?»
        Услышав это послание, Лана в какой-то мере порадовалась тому, что дерзкий ящер не стал все заслуги присваивать себе, хотя они с Медведко не собирались ему пенять. С другой стороны, братьев-ящеров не могла не задеть дерзость товарища. И вроде бы негоже девице вступать в разговоры мужчин, но молчать в такой ситуации означало бы выказать черную неблагодарность.
        Она хотела поведать братьям-ящерам о том, как вовремя появился Яромир и от какой опасности ее избавил, заодно рассказав об отваге и находчивости Медведко. Но мысли спутались в клубок, дыхание перехватило, чудовищное напряжение, позволявшее им всем держаться до последнего на пределе возможностей и сил, отпустило и взор заволокла тьма.
        Глава 13. Возвращение
        Когда Лана снова открыла глаза, она лежала на широкой лавке в теплой, просторной избе расположенной возле святилища Велеса лечебницы. Рядом хлопотали сестры русалки, а на соседней лавке простерся крепко спящий Яромир. Медведко находился там же чуть поодаль и тоже в окружении целителей. Смертному досталось сильнее остальных. Он находился в глубоком беспамятстве, и лекари, что-то говорившие о надорванном от нечеловеческого напряжения легком, буквально боролись за его жизнь. Противостояние Нави даже потомкам бессмертных дается дорогой ценой, а что уж говорить о людях, пускай и наделенных даром кудесника.
        Под окнами гомонили братья-ящеры, обсуждавшие случившееся с Ланой.
        - Последние времена настают! - охал и вздыхал старейшина Бронислав. - Хозяин Нави в окрестностях Змейгорода объявился!
        - Слабеет защита батюшки Велеса, - соглашался с ним боярин Змеедар.
        - Чем мы его прогневили? - удивлялся опытный боец Боривой - Али не по Правде живем, али Навь почти что в ее логове не бьем? Али защитники наши совсем ослабели?
        - Да где ж тут Правда, изгнанника, полгода невесть где шлявшегося, в Змейгород пускать? - возвысил город боярин Змеедар, похоже, так и не изживший свою обиду на Яромира. - Как знать, не он ли Кощея сюда привел?
        - Да что ты такое говоришь? - возмутился Боривой. - Не он ли первый после смертного мальчишки встал против Кощея, дочь Водяного от Хозяина Нави защищая?
        - К тому же Яромира никто не изгонял, - напомнил Велибор. - Он сам вслед за Горынычем ушел. А до этого виру тебе за увечье сына заплатил.
        - Не знаю, не знаю, - гнул свое боярин Змеедар. - Не стоило его в город пускать, пока очистительных обрядов не пройдет. Я бы его вообще испытал. Не водой, так железом или камнем. И смертного тоже.
        Лана зажала рот, чтобы не закричать, и поспешно отвернулась к стене, изучая причудливый рисунок моховых жгутов, которыми были проложены плотно пригнанные друг к другу дубовые бревна стен. Сестрицам-русалкам видеть ее смятения не следовало. К тому же она не могла решиться даже глаза поднять сейчас на Яромира.
        В Змейгороде существовали разные способы узнать правду и проверить, кто перед тобой - человек, потомок бессмертных или злокозненное порождение Нави. Испытание водой или землей для огненных змеев считались одними из самых суровых и не менее мучительными, нежели проверка ледяной водой или каленым железом для смертных. Принявшего человеческое обличие ящера, надев специальные оковы, ограничивающие магию, помещали под воду или засыпали в яме землей, и даже те, кто выдерживал положенный срок и оставался в живых, нередко лишались рассудка.
        Неслучайно, услышав предложение Змеедара, ящеры загомонили на разные голоса, среди которых преобладали возгласы возмущения. Те воины, которые ходили вместе с Яромиром в походы и видели, как отчаянно он сражался в нынешнем противостоянии с Кощеем, считали его отвагу в борьбе с Навью достаточным доказательством верности Правде. Более острожные полагали, что испытание все-таки провести надо, но не такое суровое. Третьи ратовали за то, что достанет и клятвы в святилище батюшки Велеса, а также необходимых очистительных обрядов, которые проходили все воины, возвращавшиеся в Змейгород из чужих краев.
        - Такие решения волей одного человека и сгоряча не принимаются, - выражая мнение большинства товарищей, проговорил Велибор. - Как народное собрание рассудит, так и поступим.
        - Пока наши подопечные силы не восстановят, они находятся под защитой батюшки Велеса! - строго вымолвила старшая из целительниц Веда. - Все испытания, если они нужны, потом.
        - Ящеры и смертные, получивших раны в бою, очистительные обряды, случается, полгода спустя после возвращения проходят, - добавил Боривой. - И ничего, Змейгород пока стоит.
        - Сейчас гораздо важнее, когда позволят целители, не только Яромира, но также русалку и смертного расспросить, что они видели и как все происходило, - поддержал его старейшина Бронислав. - Каким образом им удалось, почитай, в одиночку самого хозяина Нави одолеть.
        - Так это когда они в себя еще придут? - протянул Боемысл.
        - Особенно смертный, - добавил Боеслав. - Ему больше всех досталось.
        - Я, кстати, успел его расспросить до того, как он впал в забытье, - заметил Боемысл. - Он что-то говорил про громовую стрелу.
        - А что до защиты Змейгорода, то у меня куда больше вопросов к братьям, несущим дозор в сторожевых крепостях, - напомнил Велибор. - Каким образом они врага проморгали?
        Еще немного поговорив, ящеры разошлись, решив вернуться к обсуждению на совете, когда все участники событий хотя бы немного придут в себя. Сестры-целительницы, убедившись, что их подопечным требуется в первую очередь отдых, удалились. Поэтому, полежав еще немного неподвижно, Лана повернулась… и встретила наполненный пронзительной нежностью взгляд синих глаз.
        - Ты тоже все слышала? - спросил ее Яромир, разглядывая так, точно увидел в первый раз или не мог наглядеться.
        - Я не отдам тебя им на растерзание, - пообещала Лана, пытаясь приподняться и чувствуя слабость во всем теле.
        Бедный Медведко и вовсе пока находился в глубоком забытьи. Хотя сестры говорили, что его жизни ничего не угрожает.
        - Ради тебя я и на дно колодца опущусь, и в могилу лягу! - улыбнулся Яромир.
        Он выпростал из-под одеяла правую руку, пытаясь дотянуться до лица русалки. На более резкие движения и решительные действия у него, похоже, тоже сейчас сил не хватало, и Лане это, пожалуй, даже нравилось. Впрочем, ей все происходящее здесь и сейчас все еще представлялось дивным сном, если бы не угрозы ящеров. Она потянулась навстречу и, поймав ладонь Яромира, дотронулась до нее щекой, а потом, осмелев, поднесла к губам, как мечтала долгими бессонными ночами.
        - Я скучала по тебе, - призналась она.
        - А я в изгнании понял, что без тебя просто умру, - завладев, в свою очередь, ее рукой, покрывал поцелуями кончики пальцев Яромир.
        Похоже, целительницы их всех и оставили в одной избе, поскольку понимали, что святилища Велеса их подопечные непотребством не осквернят.
        - Пойдешь за меня? - спросил Яромир, щекоча жесткими усами слабую, холодную ладонь.
        - Прямо сейчас? - безмятежно улыбнулась Лана.
        - Боюсь опоздать, - деловито продолжал Яромир. - Я всего на пару месяцев отлучился, и меня уже Кощей едва не опередил.
        - Пока не пройдем очистительных обрядов, о свадьбе даже речь не стоит заводить, - нахмурилась Лана, ведя рукой по лицу ящера, словно таким образом пытаясь запомнить каждую его черточку.
        - Да что эти обряды, - нахмурился Яромир, все-таки делая усилие и сначала садясь на постели, а потом одним движением оказавшись на лавке подле Ланы. - Главное, ответь, люб ли я тебе? В прошлый раз ты меня постылым называла.
        - Так ты же вел себя хуже Кощеевых слуг с Ледяных островов, - напомнила Лана, которая, впрочем, не стала противиться, когда Яромир заключил ее в объятья.
        - Так значит сейчас я тебе мил только потому, что от Кощея тебя спас? - с легкой обидой уточнил ящер.
        - Если бы не спас, со мной бы сейчас не толковал, - шутливо погрозила ему Лана.
        - Вот то-то и оно, что надо тебе поскорей замуж выйти, дочь-русалку родить, силу ей свою передать, чтобы Кощей и права не имел старый договор вспоминать и на дар не посягал.
        - Экий ты разумный! Все рассчитал! - усмехнулась Лана, ероша и без того взлохмаченные и явно давно нечесаные вихры.
        Сердце зашлось от предвкушения и восторга, когда услужливое воображение нарисовало дивную картину утра первого после свадьбы дня. Традиции велели и заветы предписывали на долгую счастливую жизнь, развязав брачным вечером тесемки рубахи и сняв с мужа сапоги, утром расчесать частым гребнем его волосы. Неужто это сбудется и у них с Яромиром, неужели и ее гребень не только в дни гадания коснется жестких рыжих кудрей?
        Пока руки Яромира нашли себе усладу перебирать ее долгую косу, пропуская светлые пряди сквозь пальцы, будто песок или тягучий мед.
        - Мне понравилось, что ты меня назвала разумным, - точно сытый кот, промурлыкал он.
        - Вот только боюсь я, что с твоей прытью да жаром силу дочери мне ни за что не передать, - глянув на него с прищуром, улыбнулась Лана.
        - Это почему же? - насторожился он.
        - Да сплошные сыновья-ящеры, как у старших сестер, пойдут.
        - Так это ж тоже неплохо! - воодушевился Яромир, утверждаясь на лавке и бесцеремонно усаживая Лану к себе на колени, благо Медведко их сейчас вряд ли мог увидеть, а целительницы разговаривали о чем-то своем на дворе. - Будет кому тебя защитить. Я вот только слышал, что другим, наоборот, батюшка Велес одних дочерей дает. Приходится даже принимать истинное обличие, чтобы зачать сына.
        Так они и беседовали, как-то незаметно перейдя от разговоров к поцелуям. И трудно сказать, до чего бы их довела радость обретения друг друга и осознание того, по какой тонкой грани между жизнью и смертью они недавно прошли. Но в сенях лекарской раздались возбужденные женские голоса, среди которых Лана не без удивления узнала голос Гордеи.
        - Ну нельзя к нему сейчас! - пыталась остановить девицу Веда. - Он в беспамятстве еще и не прошел очистительных обрядов. Да и лекарская изба не место для посторонних.
        - Да я ненадолго. Я только взгляну на него! Мне надо убедиться, что он не умрет, а потом я уйду!
        О том, что речь идет вовсе не о ее возлюбленном, Лана почему-то сразу догадалась.
        Они с Яромиром едва успели разомкнуть объятья, надеясь, что растрепанный вид и румянец на лицах спишут на сложности выздоровления, как дверь распахнулась, и избу в сопровождении русалок вбежала запыхавшаяся Гордея. Кажется, даже не увидев Лану и Яромира, она бросилась к ложу Медведко, обильно кропя бледное лицо парня слезами.
        - Живой! Ты все-таки живой! На кого ж ты решил меня покинуть?
        Запекшиеся кровью губы разомкнулись, выпуская вздох, белесые ресницы дрогнули:
        - Гордеюшка, Лада моя!
        Глава 14. Испытание
        - А откуда ты же ты, смертный, про громовую стрелу проведал?
        - И почему с нами знаниями не поделился?
        В просторной избе лечебницы, которую еще до Красной горки покинули, разойдясь по домам, последние раненые, снова сделалось тесно. Навестить Яромира и идущего потихоньку на поправку Медведко пришли и смертные во главе с будущим тестем Гордеем, и те из ящеров, которые считали разговоры о необходимости каких-то испытаний стариковским бредом и мелочными счетами. К Лане, на время вынужденного заточения перебравшейся с разрешения Веды в лекарскую, пришли сестрица Даждьроса, Дождирада и другие русалки. К ним присоединились Гордея и Купава с Бусинкой, навещавшие Медведко едва ли не каждый день. Яромир даже завидовал, хотя имел возможность видеться с Ланой куда чаще, нежели за все предыдущее время их не такого уж долгого знакомства.
        Сейчас, впрочем, разговор шел не о предстоящей свадьбе, вернее, даже двух, а о неведомом для ящеров оружии против Нави. Медведко переглянулся с Гордеем, который не отказывался назвать парня сыном и после выздоровления взять отроком в дружину, а потом пояснил:
        - Это оружие верхнего мира. Им Вещие птицы владеют. В руках ящеров оно, возможно, и не поможет. Хотя в посаде любая старуха вам расскажет, что для борьбы с Полуденицами надо кинуть в основание смерча сулицу или нож.
        - Слышали о таком, - взъерошив рыжие вихры, кивнул Яромир.
        - Самородное стекло в горах есть, можно его и самим наделать, если молнии в ловушки поймать и использовать в качестве наконечников для копий, - загорелся идеей Боемысл.
        - Так сказано же, что это оружие Верхнего мира и для ящеров оно не подходит, - напомнил Боеслав.
        - Да много ты ящеров, сражающихся копьями, видел? - возразил ему брат.
        - Во время битвы всякое случается, - примирительно промолвил Яромир. - Не всегда есть возможность сразу истинное обличье принять. Особенно во время засады или другой какой ловушки, на которые горазда Навь. Потому и учимся сызмальства мечом и копьем владеть.
        - Да я, вообще-то, думал о том, чтобы наконечники из громовых стрел прикрепить к копьям смертных и обучить их в небо подниматься верхом, - озвучил идею Боемысл.
        - И ты, брат, под седлом у смертного полетишь? - ушам своим не поверил Боеслав.
        - Ну я же летал, - дружески хлопнув зардевшегося от смущения Медведко по плечу, усмехнулся Яромир.
        - Да он вроде бы не совсем смертный, - с подозрением глянул на парня Боеслав.
        - Кстати, да. Ты-то какое отношение к Верхнему миру имеешь? - поинтересовался у смертного Боемысл.
        Медведко, попросив прощения, откашлялся после дружеского хлопка не рассчитавшего, как обычно, силу ящера. Конечно, целительницы делали все возможное, не позволяя хвори взять над парнем верх. Но надорванное легкое ему еще очень сильно досаждало, терзая лихорадкой. С другой стороны, он еще легко, считай, отделался. Да и то потому что в качества орудия в борьбе с Навью использовал не рожок, а более легкую в обращении свирель. Дозорные, подающие сигнал о приближении врагов, нередко от сверхчеловеческого напряжения просто падали замертво.
        - Моим дедом по матери был семаргл, - виновато потупился парень.
        Лана уже знала, что он рано остался сиротой, а отца и вовсе не помнил, хотя Веда и другие целительницы подтвердили догадку о том, что выжить в схватке с Кощеем Медведко помогла не только текущая в его жилах кровь обитателей Верхнего мира, но и наследие ящеров. Мало ли кому приглянулась пригожая смертная во время купальских ли игрищ или на зимних ли посиделках.
        Верно, потому Медведко так болезненно воспринял обиду, нанесенную Горынычем Забаве. Видно, именно из-за сиротства не приняли его победу пастухи. Гордей, похоже, думал иначе и парня привечал, зная, что теперь у просторной избы будет надежный хозяин. А Медведко не возражал по поводу доли примака, не чая дождаться того дня, когда соединится с Гордеей.
        Яромир хоть и прожил на свете на несколько веков больше, но лелеял схожие мечты. Благо Лана давала ему надежду. Вот только на пути к счастью да и просто выходу в город возникли препятствия, преодолеть которые оказалось не легче, нежели сразиться с самим Кощеем.
        Когда Медведко уже достаточно окреп, чтобы принять участие в очистительных обрядах, в лечебницу пришел Велибор, который прежде заходил раз или два, да и то лишь для того, чтобы справиться о здоровье своей спасительницы Ланы и отчаянного смертного. Яромира он словно бы не замечал, хотя прежде ближе него к воеводе был только Горыныч. Но о судьбе брата Велибор даже слышать не желал. Когда Дождирада, через Лану и Яромира получившая все же долгожданную весточку, попыталась поведать, как изгнанник устроился на Сорочьих горах, Велибор резко ее оборвал:
        - Зачем ты мне о нем рассказываешь? Он мне чужой.
        При этом в зеленых глазах под насупленными бровями плескалась такая тоска и боль, какой Дождирада не припоминала, когда он страдал от жестоких ран.
        На этот раз ящер выглядел еще более хмурым, нежели обычно.
        - Готовься к испытаниям, - проговорил он сурово, обращаясь к Яромиру. - Боярину Змеедару удалось убедить старейшин. Не думал, что в нем так глубоко укоренится обида за сына. Виру ж ты ему заплатил.
        - Зато весь Змейгород увидел, что Землемысл не боец, - равнодушно пожал плечами Яромир.
        - Ты сейчас не за него, а за себя переживай, - строго глянул на былого товарища Велибор. - Я пытался убедить старейшин, но, видно, слово рубленного в боях воина стоит нынче не так дорого, как злато и каменья, - добавил он со вздохом, имея в виду обычай боярина Змеедара приглашать старейшин на шумные почестные пиры, а потом одаривать дорогими кубками и различной драгоценной утварью.
        Говорили, на что гость укажет, ту вещь и получит. За это поддерживали его старейшины, на строительство или разработку жил руды подряды ему отдавали, тем дом Змеедара и креп.
        - Ну ты же не поишь старейшин сычеными медами и хмельной брагой, - фыркнул Яромир. - А что кровь проливаешь за Змейгород, так они того не видят. Что же до испытания, я его не боюсь. Нынче Правда уж точно за мной! А за поддержку спасибо!
        Поскольку Велибор сказал, что между землей и водой можно выбрать самому, Лана уцепилась за этот ничтожный шанс милому помочь. Хотя и понимала: в запирающих магию оковах он все равно будет бессилен, точно смертный. Разве что остается надеться на изначальную крепость породы ящеров. Другое дело, что она послала зов батюшке Водяному и, дожидаясь ответа, через Даждьросу связалась с Хозяйкой Медных гор, которая обеих девиц успокоила, но намекнула, что путь к счастью лежит через Навь. Лана решила мудреные речи предсказательницы обдумать как-нибудь потом. Но за надежду уцепилась клещом, поучая накануне избранного дня Яромира:
        - Когда тебя спросят, выбирай воду.
        - Я плавать не умею, - отшучивался тот, но Лана видела, что он волнуется.
        Она и сама не могла найти себе места, пересчитав в лекарской, кажется, все половицы, перебрав все ворсинки перины и измельчив в ступке все травы, которые дала ей сердобольная Веда. Батюшка Водяной так и не ответил на ее весть. Неужели не услышал? Неужто решил, что дела, заставлявшие его в день преодолевать расстояния в десятки поприщ, важнее избранника дочери. Или вовсе не одобрял ее выбор?
        - Я пойду вместе с тобой, - накануне испытания неожиданно заявил Медведко, который за время вынужденного бездействия сблизился с ящером, насколько это возможно, а Лану развлекал игрой на дудочке. Хотя почти после каждого наигрыша отдыхал.
        - Только тебя мне не хватало, - в своей обычной резкой манере попытался отговорить его Яромир. - Едва хворь от тебя отстала, а ты хочешь опять легкие рвать?
        - Боярин Змеедар - мой отец! - скривившись, как от сильной боли, признался Медведко. - Он мою мать обманом в свой терем заманил. Пообещал, что меньшицей возьмет, если она родит ему дитя двух миров. А, когда узнал, что я смертный, выгнал.
        - Если ты во время испытания погибнешь, с ним поквитаться точно не сумеешь, - посерьезнев, проговорил Яромир.
        - И все же позволь и мне за Правду постоять, как вместе против Кощея стояли.
        Когда Лана поняла, что смертный задумал, ее сердце загорелось надеждой. Старейшины не догадывались, что Медведко тоже владеет ворожбой.
        И все же в назначенный день, стоя возле бездонного колодца, в который надлежало на условленный срок опустить испытуемых, она чувствовала трепет. Особенно в тот миг, когда на Яромира надели сдерживающие магию и не позволяющие всплыть на поверхность тяжелые каменные оковы. Ящера, стоявшего сейчас, как и Медведко, босиком в одной посконной рубахе без вышивок и оберегов, самого передернуло, но он старался вида не подавать. А вдруг не получится? А вдруг старейшины специально затянут время, чтобы дерзкого смутьяна погубить. И Медведко заодно. Кто смертного станет принимать в расчет? Они же так мало живут. Пожалуй, проще было бы самой с такими же оковами пройти через огонь.
        - Не переживай, - подбадривал ее накануне Яромир. - И не из таких передряг выбирались.
        Но вот заскрежетали цепи, и огромная крышка гигантского колодца поползла вверх. На шею Медведко, на которого старейшины смотрели с явным скепсисом и досадой, как на ненужную помеху, тоже повесили камень.
        - Да свершится воля Велеса! - провозгласил Мудрейший, и старейшины согласно закивали.
        По толпе более молодых ящеров и смертных прошел ропот. Конечно, все знали, что этот колодец Хозяин Исподнего мира пробурил сам, когда возводил стены Змейгорода, чтобы в жаркую пору отдыхать от трудов праведных или по мере надобности наведываться в Навь. В те досюльные времена до воцарения Кощея изнанка мира была еще не настолько темной, но древние чудища и тогда требовали присмотра. Сейчас колодец вел прямиком в Чертоги предков и по нему, случалось, уходили туда те из ящеров, которым наскучила беспокойная жизнь в Среднем мире. В остальное время колодец стоял закрытый и распечатывался только по большим праздникам, когда требовалось особую наговорную воду набрать, и в дни испытаний.
        По мысли старейшин тем, за кем стояла Правда, продержаться без магии под водой запредельный для смертных и ящеров срок должен был помочь сам Велес батюшка. Возможно, в старые времена так и происходило. Вот только, когда в Средний мир пришло зло, а половину исподнего мира захватил самозваный хозяин Нави Кощей, батюшку Велеса при жизни не видели даже прямые потомки. Не говоря уже о смертных.
        Тем временем испытуемые приблизились к краю. Перед тем как погрузиться в студеную воду, возможно, чтобы никогда не увидеть белый свет, оба обернулись, отыскивая глазами тех, кто был им всего дороже.
        Гордея, чтобы не завопить в голос, кинулась на грудь отцу, переживая, что не сумела милого отговорить. Лана только закусила губу, чувствуя, как исполненный смертельной тоски и безграничной нежности взгляд синих глаз без ножа режет ее сердце. Почему батюшка Водяной не подал ей вести?
        Но вот Яромир и Медведко шагнули вниз, и время для нее остановилось.
        Глава 15. Велесов колодец
        Если бы Лана могла, она унаследованной от родителей властью над водной стихией заставила капли в часах скатываться в чашу быстрее, сократив срок испытания в разы до разумных пределов. Но поскольку в Змейгороде хватало тех, кто унаследовал древнюю магию, на часах, как и на самом колодце, стояла надежная защита. Не в силах считать казавшиеся бесконечными капли, Лана смотрела, как лучи весеннего солнца пронизывают нежную зелень садов, оглаживают прясла высоких стен, расцвечивают нарядную роспись и резьбу деревянного кружева наличников и кокошников теремов, отражаются в цветных косящатых окошках.
        В Змейгороде умели строить и знали, как сплести оберегающий окна или защищающий крышу орнамент так, чтобы не только надежно хранил от любых напастей, но и радовал взор. И все же крытый цветным лемехом с украшенным кокошником восьмериком высокого свода терем боярина Змеедара даже среди хором других вятших мужей выглядел не просто богато, но кичливо. Куда солиднее добротного, но построенного по заветам предков пятистенка Велибора, холостяцкой берлоги Яромира или их с Даждьросой опрятных, но скромных изб.
        И почему батюшка Водяной, поселив дочерей в Змейгороде, не позаботился о том, чтобы построить для них достойное жилище? Впрочем, что бы это сейчас решило? Выросшая на приволье Лана не любила лишнего шума. А тут бы пришлось отбиваться от назойливых ухаживаний сынков нарочитых мужей Да и чем бы это помогло сейчас Яромиру, которого старейшины, кажется, решили назначить крайним за свой промах. Каким образом древнюю магию преодолел Кощей, они понять так и не сумели.
        - Велес-батюшка не допустит их гибели! - пыталась подбодрить сестру стоявшая рядом с нею Даждьроса.
        - От удушья можно ведь и разума лишиться! - не выдержала, всхлипнула Лана.
        - Ты считаешь, у Яромира он когда-то был? - скептически хмыкнула Даждьроса, и Лана печально улыбнулась не совсем, возможно, сейчас уместной, но такой меткой шутке.
        Увы, нынешнюю напасть ее милый во многом накликал сам. А ведь Велибор его еще зимой предупреждал. Вот только глядя туда, где стоял разумный, суровый воевода, Лане становилось нестерпимо жалко уже сестру, которая так до сих пор и не дождалась от ящера даже приветливого взгляда. И ведь никто не сумел бы сказать, что у него есть другая на примете. Неужели гордость не позволяла?
        Впрочем, если говорить о гордецах, то Велибор, как выяснилось, оказался еще не самым большим. Как шепотом поведала Дождирада, старейшины собирались отменить испытание. Но для этого Яромиру следовало прилюдно у всех попросить прощения и покаяться за свою дерзость в предыдущие годы. Но он предпочел идти до конца. Минули все мыслимые сроки, но ни ящер, ни Медведко не подавали знака, что они не в силах больше терпеть и умоляют старейшин о милости. А может быть, сомлев от удушья или в бессознательной попытке вздохнуть, пустив в легкие воду, они уже не могли никого ни о чем предупредить?
        Когда упала последняя капля, не выдержали воины дружины.
        - Ну, может быть, уже хватит? - шагнул к колодцу Боривой.
        - Еще не время, - растянул губы в усмешке Змеедар, и Мудрейший подтвердил истинность его слов.
        - Считаете, если вы уморите одного из лучших воинов, это поможет Хозяина Нави одолеть? - поддержал старого товарища Велибор.
        - Этот воин несколько месяцев незнамо где скитался, - гнул свое Змеедар. - И ничего. Стены Змейгорода не рухнули.
        - Может быть, они в Чертоги предков ушли? - нерешительно предположил Боеслав.
        - Они и так туда попадут, если мы их сейчас же не вытащим! - строго глянул на него Боемысл.
        Следуя за Велибором и Боривоем близнецы, оттеснив Змеедара и решительно пройдя мимо Мудрейшего, хотели уже взяться за ворот, чтобы освободить товарищей. Но в это время крышка распахнулась сама, чего старейшины не припоминали ни разу с тех времен, как в городе гостил Велес-батюшка. К счастью, Хозяин Нижнего мира свой терем ради такой безделицы, как мелкая склока между правнуками, покидать не стал. Но и явление Водяного произвело впечатление не только на смертных.
        В истинном облике он напоминал огромную пузатую лягушку с длинным хвостом, перепончатыми лапами и гребнем на спине. При этом гибкий лягушачий язык не мешал ему пользоваться звуками человеческой речи, разве что голос немного напоминал кваканье гигантской жабы.
        - Вы что это тут удумали? - обрушился Водяной на сородичей. - К вам тут Кощей решил нагрянуть, слабые места в обороне города отыскал, дочь мою, которую я вам доверил, чуть в Навь не утащил! А вы тут счеты сводите? Защитников и спасителей моей кровиночки погубить пытаетесь?
        Лана и Даждьроса сорвались с места и бросились к отцу, который как мокрых котят держал в обоих руках Яромира и Медведко. Оба не только были живы, но даже дышали, натужно, тяжело и жадно, мучительно откашливаясь и отплевывая воду. После непростительно долгого пребывания в ледяной бездне колодца и смертный, и ящер, даже когда с них сняли оковы, дрожали мелкой дрожью и у обоих носом и горлом шла кровь. Другое дело, что подоспевших вместе с целительницами Лану и Гордею они почти сразу узнали, разве что обнять окоченевшими руками не смогли.
        - Ты выдержал!! Ты выжил!!! - причитала Лана, покрывая поцелуями мокрое лицо и пытаясь обсушить и согреть страдальца, помогая ему хотя бы немного выровнять дыхание и исторгнуть воду. Своей, только что обретенной, магии ящеру пока явно не хватало.
        Не до конца окрепшему после прошлой передряги смертному Медведко приходилось еще хуже. Но он, словно за путеводную нить, держался за руку Гордеи и, принимая заботу целительниц, отстаивал свое право на жизнь.
        Как поведал, немного придя в себя, Яромир, всплыть на поверхность, чтобы добыть хоть пару глотков воздуха им удалось далеко не сразу. Магии, которой обладал Медведко, хватало ему одному, но он упорно тащил за собой Яромира, которому пришлось испытать всю крепость породы ящеров без магии поднимая к поверхности отягощенное каменными оковами тело.
        Водяной убедился, что жизням спасенных больше ничего не угрожает, окончательно принял человеческий облик, нежно обнял обеих дочерей и вновь повернулся к притихшим старейшинам, многих из которых помнил еще неразумными детьми.
        - Так вы, может быть, все-таки объясните, кто вам дал право над Правдой глумиться, да еще и говорить при этом, что такова воля батюшки Велеса? Неудивительно, что Кощей к Змейгороду дорогу нашел!
        - Ни над чем мы не глумились! - с видом оскорбленной невинности подал голос боярин Змеедар. - Яромир сам из Змейгорода вместе с Горынычем ушел. Откуда мы знали, что он не подослан Навью.
        - А расспросить его вы не пытались? - не скрывая презрения глянул на нарочитых Водяной. - Или вы тут, подобно диким родичам, дар речи утратили? Только добро копите и рудники делите?
        Действительно, обычно в спорных случаях обвиняемых даже в менее тяжких преступлениях вызывали на суд и расспрашивали. Искали видоков и поручителей. А уже потом принимали решение о необходимости проведения испытаний.
        - Разве слуга Нави сказал бы правду? - нахмурился старейшина Бронислав, поддержавший на совете Змеедара.
        - А разве вы, наделенные магией потомки бессмертных, неспособны отличить Правду ото лжи? - строго глянул на него Водяной. - Ну я понимаю, Змеедар, - с нескрываемым презрением указал он на боярина. - У него от блеска злата и серебра разум давно помутился. Сам того не понимает, что, коли придут гости с Ледяных островов, все его богатство прахом пойдет. Но вы-то что? Или тоже надеетесь откупиться? Зятек мой несостоявшийся, конечно, золото любит и всегда любил. Вот только с вас, как и с остальных своих данников, выкуп он возьмет кровью. Смотри, Змеедар, как бы твой терем не рассыпался прахом, а золото не превратилось в черепки!
        Он вновь повернулся к дочерям, давая старейшинам понять, что разговор окончен. К тому времени Яромир и Медведко не только пришли в себя, но и смогли поблагодарить за спасение.
        - Мы думали, нам уж конец пришел, - честно признался Яромир, кутавшийся в меховое одеяло, хотя на дворе стоял теплый весенний полдень.
        - Ваши братья не позволили бы свершиться непотребству, - покачал косматой после обращения головой Водяной, указывая в сторону Велибора, Боривоя, близнецов и других воинов, и в самом деле едва не прервавших затянувшееся дольше, чем положено, испытание. - Впрочем, - оценивающе глянул Водяной на Яромира, - ты мог и сам в любой момент его прервать.
        - Признаться, что я Кощеев слуга? - приподнявшись боком на лавке, куда его уложили, попытался возмутиться Яромир, дав вместо этого отчаянного петуха.
        Голос от ледяного купания охрип и слушаться не жалел.
        - Пока нет, но будущее туманно, - покачал головой Водяной, озабоченно глядя то на Яромира, то, почему-то на Велибора.
        - Что же ты такое говоришь, батюшка? - удивилась Даждьроса.
        - Ящеры, как и все потомки Велеса, - дети Исподнего мира, - напомнил Водяной. - Нас куда легче склонить ко злу, чем даже людей, хотя и тех сманивают золото и гордыня. Да и прочих страстей и у тех и у других хватает. Впрочем, - оборвал он сам себя. - Сегодня смертный и ящер одинаково мужественно сумели доказать приверженность Правде, посрамив тех, кто о Ней забыл. А я нашел время, чтобы повидать дочерей.
        И вроде бы Лана радовалась избавлению Яромира и долгожданной встрече с отцом, который, что ни говори, появился вовремя, не только посрамив Змеедара и старейшин, но и не позволив начаться в Змейгороде усобице. И все же слова о службе Кощею ее напугали, как и смертельная тоска, плескавшаяся в синих, как воды горных озер, отцовских глазах. Первенцам творения, говорят, открыто будущее, и хотя батюшка много раз напоминал, что его создают те, кто живет в настоящем, то, что он увидел, выглядело, похоже, не очень весело.
        Глава 16. Обручение
        Пока, впрочем, грустить и даже тревожиться не очень получалось и это несмотря на то, что Яромир и Медведко после испытания снова слегли. Ледяная вода и непомерные усилия, которые пришлось прилагать, добывая хотя бы глоток воздуха, одинаково губительно сказались на здоровье и смертного, и ящера, наградив докучным кашлем, лихорадкой и ломотой в суставах. Другое дело, что возвращаться в лечебницу и тот и другой отказались наотрез. Благо старейшины сочли, что пребывание в Велесовом колодце может заменить все очистительные обряды.
        Медведко толком решить ничего и не успел. Еще когда парень находился в беспамятстве, Гордей забрал его в свою избу, сочтя, что забота суженой поможет встать на ноги куда быстрее всех русалочьих чар. Так оно и вышло. Соседи, конечно, по-доброму зубоскалили:
        - Вот сотник как за будущего зятя уцепился. Не отпускает. Можно подумать, в полон взял.
        - Было бы, за что цепляться, экое нашел сокровище, - кривились вятшие мужи из числа смертных сторонников боярина Змеедара. - Чем этот беспортошный пастух вено платить за сотникову дочку станет?
        - А зачем мне вено? - хитро улыбался Гордей. - Я, чай, не дочь отдаю, а сына и наследника к себе в дом принимаю. Мне бобылем на старости лет оставаться неохота, - добавил он, имея в виду Путяту, который спровадил Забаву подальше от Змейгорода замуж за какого-то торгового гостя из Страны Городов.
        Медведко тоже не возражал, и не думая противиться домашним сытным харчам и заботе Гордеи. Сиротский хлеб, как известно, горек, а после смерти матери парень буквально по миру пошел - трудился спозаранку на выгоне, скитался по чужим избам, а то и просто ночевал в хлеву. Когда только ворожбе выучился да и воинские ухватки перенял? Впрочем, парень он был сметливый, а на пастбище, как он спокойные дни у стада коротает, никто особо не следил.
        - Не думал я после смерти матери, что найду заботливого отца, - признавался он, благодаря за оказанное доверие.
        Яромир, блюдя приличия, отлеживался у себя, хотя Лана, пока он не окреп, почти что в его избу переселилась. Благо батюшка, гостевавший по очереди то у нее, то у Даждьросы, не возражал.
        - Ну вот ты и нашла свою судьбу, детонька, - с доброй хитрецой улыбнулся он, поглаживая бороду, в которой даже в человеческом обличии то и дело отыскивались запутавшиеся водоросли.
        Лана, которая как раз вынимала из печи горшок с любимой отцом тройной ухой, едва не выронила ухват. Хорошо домовой подоспел, помог удержать, перенес варево на стол, доставая хлеб, лук и сало, а потом помог молодой хозяйке добраться до лавки.
        - Да неужели ж ты не рада? - улыбнулся Водяной, снимая пробу с исходящего паром варева, по поверхности которого плавал золотистый жир.
        - Да о ком ты, батюшка речь ведешь? - на всякий случай спросила Лана, глядя на уху и чувствуя себя тоже рыбешкой, только выловленной из воды.
        - А то ты сама не знаешь, - покачал головой Водяной, приглашая ее разделить с ним трапезу. - Яромир твой спрашивал, когда можно присылать сватов. Пояс мне с серебряным набором подарил взамен того, которым я его из колодца вытягивал. И плетку с кованной рукоятью.
        Он с гордостью и явным довольством похвастался подарками, которые и в самом деле заслуживали такого серьезного повода. И когда только Яромир успел их сработать? Он же и по горнице еле передвигался, а все дела по хозяйству взял на себя домовой, на радостях быстро вспомнивший обязанности и старавшийся услужить. С другой стороны, в день злополучных посиделок, Лана как раз видела у Яромира на лавке наполовину собранный пояс с похожим замысловатым набором. Похоже, мастерил еще тогда, готовился, как и говорил, к серьезному разговору И какая муха их с Горынычем укусила. Неужели и в самом деле брага в буйные головы ударила?
        - Ну что застыла? - с притворной суровостью глянул на дочь Водяной. - Хоть бы поблагодарила для приличия!
        Лана, словно отмерев, как еще предками было заведено, кинулась, отцу в ноги, не зная, как сдержать слезы радости. Хотя этого разговора она ждала с момента возвращения в Змейгород отца, оказалось, что подготовиться к такому невозможно.
        - Хотел я было сказать, что надо повременить, - продолжал Водяной. - У меня, чай, Даждьроса еще не просватана, а она хоть и на пару лет, а старше тебя. Потом подумал, что за такое промедление твоя мать мне всю бороду выщиплет, и дал согласие. Твой-то готов вести тебя к священным ракитам хоть завтра, а этот угрюмец воевода, когда еще надумает.
        - Ты правда ему не откажешь? - обнимая отцовские сафьяновые сапоги, подняла голову Лана.
        - С чего бы? - поглаживая долгую бороду притворно нахмурился Водяной. - Хотел бы отказать, не притащился в это змеиное гнездо, чтобы вытащить его из Велесова колодца.
        Он немного помолчал, медленно и сосредоточенно поглощая уху и строго глядя на Лану, чтобы она тоже ела, потом отставил горшок и продолжил:
        - Хотел бы я видеть твоим мужем кого-то более спокойного и разумного. Но этот буслай и задира тебе наречен судьбой.
        С самого утра назначенного дня Лана не могла найти себе места, по десять раз гоняя домового проверить, все ли готово к приходу дорогих гостей и поминутно глядя в серебряное зеркало. Хотя ей-то при первом разговоре присутствовать не полагалось, а надлежало сидеть в бабьем закутке и голосить, проклиная злую недолю и умоляя родного батюшку повременить и не отдавать ее за чужого чуженина. Вот только выученные еще сызмальства слова причитаний постоянно вылетали из головы. Хотелось не плакать, а петь или и вовсе пуститься в пляс об руку с милым.
        На прошлой неделе, когда старый пастух Ждан приходил вместо родного отца от имени Медведко сватать Гордею, смертной подруге даже пришлось нюхать горький лук. Поскольку иначе положенные невесте слезы из глаз литься не желали. Тем более что в ее случае о расставании с родимым домом вообще речи не шло, и все слова о поездке на чужедальнюю сторону из причитания пришлось вовсе выкидывать.
        Лане предстояло просто перейти жить в другую избу из того дома, который по большому счету так и не стал ей родным. Тем более что и батюшка там появлялся нечасто. И все равно она переживала, поминутно глядя в окошко.
        - Да что ты, бедная, маешься? Неужто боишься, что передумает? - как могла, успокаивала ее Даждьроса, тоже принарядившаяся в вышитую зеленую рубаху, сочетавшуюся с любимым малахитовым ожерельем и украсившая венчик височными кольцами с материнским малахитом.
        Лана только выглянула в окошко светелки, выглядывая среди прохожих нарядных сватов.
        - Глупая! - обняла ее Даждьроса. - Он же с первого дня еще до изгнания только об этом и говорил, согласием твоим пытался заручиться. Вот бы другим так! - добавила она, и ее глаза погрустнели.
        Как поведала нежная и хрупкая, точно весенний цветок Дождирада, Велибор, узнав о предстоящем сватовстве Яромира, о котором, кажется, уже весь город гудел, вроде бы задумался о чем-то. Но потом решительно заявил, что сначала найдет для сестры подходящего мужа, а там уже и о собственной женитьбе подумает. Будто две подруги в одной избе могли не ужиться. И это при том, что никто не обвинил бы воеводу в трусости.
        Сватами Яромир позвал Боривоя и близнецов Боеслава и Боемысла, которых собирался пригласить дружками. Войдя, они, как исстари заведено, для начала заговорили о делах хозяйственных, осведомились о благополучии Водяного и его близких, а потом степенно, обиняками стали переходить к основному предмету разговора, который каждый и так знал.
        Сидевшая в своем закутке Лана, в щелочку между узорчатыми портьерами видела, как томится и изнывает Яромир, теребивший украшенную яшмою застежку-фибулу отделанного золотом лазурного цвета плаща, дивно подходившего к синим шальным глазам. Уж точно плащ шел ящеру к лицу больше посконной рубахи.
        Но вот сваты обговорили все детали, обсудили сумму свадебного выкупа, и батюшка Водяной, который, казалось, специально затягивал время, чтобы будущего зятя испытать, медленно доставал меховую рукавицу. Ее исстари надевали, скрепляя брачный договор, желая молодым благополучия и процветания. А во время пира жениха и невесту сажали на вывернутую мехом наружу шубу.
        - Когда свадьбу сыграем? - не дотерпев до конца обряда, спросил Яромир, который уже не раз намекал Лане, что хотел бы ввести ее в свой дом хозяйкой прямо сейчас.
        Водяной только посмотрел на торопыгу.
        - На праздник последнего снопа, - сказал он так веско, что у молодого ящера отпала охота спорить. - Надо успеть родных пригласить, подарки для всех приготовить. А обручальный пир можем устроить хоть завтра. Уж кольца, я знаю, у вас готовы.
        Сидевшая в своем закутке Лана с трепетом глянула на Даждьросу. Но сестра только пожала плечами. Раз батюшка говорит, значит, так оно и есть. И точно. На все расспросы Ланы он, конечно, отнекивался, однако в назначенный день достал шкатулку, в которой лежал украшенный сапфирами золотой перстень как раз по руке Яромира.
        - Нравится? - спросил он с улыбкой.
        Лана польщено кивнула. Все-то батюшка предусмотрел.
        - Это шурина моего работа, брата Хозяйки Медных гор молодого Полоза. Я к нему заглянул перед тем, как сюда наведаться. С матерью Даждьросы потолковал. Непростую вам, девоньки, на острове Буяне выпряли судьбу. Но придется как-то сдюжить.
        Глава 17. Плачея
        - Лада ты моя ненаглядная! Ланушка-лапушка, лебедушка белокрылая! - не веря своему счастью, целовал Яромир уста Ланы, прижимал к губам ее правую руку, на безымянном пальце которой красовалось его кольцо.
        Как и набор пояса для батюшки Водяного, его ящер выковал зимой, вытягивая на волочильном станке тонкую золотую проволоку, сплетавшуюся в бесконечное плетение узора, оберегающего их любовь и предрекающего долгую, счастливую жизнь. Какими бы бедами ни стращал батюшка Водяной.
        А еще подарил он любимой прялку, сработанную из цельного корневища зычной ели, чья древесина в сочетании с явором годится на самые звонкие гусли кудесника. Лопасть и донце, соединенные резной ножкой, покрывал оберегающий узор, в котором сходились обереги воды и огня, знаки двух славных родов.
        Лана тоже не осталась без подарка, и ею приготовленного заранее. Долгими зимними вечерами, пестуя тоску-кручину о несбывшемся, она пряла наговорную льняную пряжу, из которой, выкрасив лен в лазурный цвет и соединив с привозным шелком, выткала на вертикальных кроснах тонкое и прочное полотно.
        Рубаху она шила и отделывала вышивкой и тиснением уже после испытания, втайне от батюшки, взяв за основу одну из старых сорочек Яромира. И теперь ящер носил подарок, не снимая, не забывая хвастаться перед воинами дружины. Бравые молодцы, отведав сыченых медов батюшки Водяного, провозглашали на обручальном пиру такие двусмысленные здравицы про золотую сваечку и серебряное колечко, что Лана только успевала закрываться убором невесты плачеей, чтобы никто не видел ее пылающих щек.
        - Да что ты смущаешься, Ланушка-лапушка, - находя ее руку, подбадривал ее Яромир. - Тут нет ничего постыдного. Дожить бы до того дня, когда все пожелания станут явью.
        Хотя ящер ходил вокруг своей невестушки, как голодный кот возле крынки со сметаной, бесчестие свершать он не решался. Чай, не дикие сородичи, чтобы, поперек разума слушать только голос природы. Лана и сама с трудом держала оборону, под жаркими поцелуями растекаясь, точно только вынутый из сот липовый мед, и при этом вспыхивая огнем.
        - И почему твой батюшка назначил такой долгий срок? - сокрушался Яромир, показывая подарки для сестер и их мужей, когда Лана приносила ему в кузницу обед. - Он что и вправду думал, что я не управлюсь? Да я за время изгнания только кольчуг штук пять на подарки наплел! Не считая той брони, которую выковал для степных вождей. К Купале все уже будет готово! Или твой батюшка опасался, что в начале лета я не сумел бы подготовить достойный его дочери пир?
        В самом деле конец весны и начало лета считались, конечно, временем благодатным, но голодным. Бедняки, особенно из числа смертных, одними травами и ягодами перебивались, разбавляя их, если везло, ушицей или дичиной. Все зерно, которое удавалось сберечь за зиму, к этому времени ложилось в землю вместе с семенами овощей. Ящеры, конечно, тоже отмечали начало пахоты, в истинном обличье впрягаясь в плуг и вспахивая такие глубокие борозды, что хоть сад сажай. Однако землей почти и не жили. Однако рожь и ячмень в закромах обычно не переводились, и для того, чтобы поставить к свадьбе пиво, вовсе не требовалось ждать до нового урожая.
        - И для батюшки, и для сестер-русалок - лето хлопотная пора, - пояснила Лана, которая радовалась тому, что у ее милого родни оставалось немного, а приданое ей матушка собрала еще загодя, когда провожала в Змейгород.
        Куда уж тут сидеть за кроснами или над пяльцами, когда целые дни надо проводить в небесах среди дождевых облаков, следя за тем, чтобы до молодых всходов не добрались заморозки, или злобные порождения нави не наслали на них тлетворную росу и другие болезни. Да и с лесными жителями забот хватало, особенно когда в гнездах и норах начал появляться молодняк. Поди всех согрей да проследи, чтобы мохнатые и пернатые родители своими обязанностями не пренебрегали. Яромиру так и пришлось согласиться, что у его милой и в самом деле хватает забот.
        - Я, когда работаю в кузнице, тебя, почитай, и не вижу, - пожаловался он. - Только если сама ко мне забежишь или меня отрядят с вами в дозор. Ты трудишься день-деньской, словно смертная крестьянка. Даже, кажется, больше, чем они. Разве что под облаками.
        Лана и правда, налетавшись за день по небу лебедкой, валилась с ног, не имея сил даже затеплить огонь, чтобы ужин себе приготовить, скидывая хозяйственную работу на домового. А ведь за день на крыльях она нередко маковой росинки во рту не имела. Если только не разделяла трапезу с Гордеей и другими обитательницами посада. Какими же вкусными казались на свежевспаханном и поле или недавно засеянном репище немудрящие квас, хлеб и лук.
        - Смертные девки да бабы нам тоже помогают, - вступилась она за подруг.
        - Когда водят у священных ракит свои круги? - скептически уточнил Яромир, который в упоении стихией огня в доступной всем русалкам более хрупкой и тонкой магии продолжения жизни не очень разбирался.
        - Пройдя под березовыми шатрами, они становятся сестрами друг другу и нам, - пояснила Лана. - А любая просьба лучше слышна, если ее повторяют много голосов.
        Она не стала уточнять, что именно совместные очистительные обряды, проведенные русалками с участием смертных, помогли хоть немного затянуть жуткую рану, нанесенную лесу Навью, не позволив скверне затронуть окрестности.
        - А что до страды, то у смертных она просто наступает позже, когда все дожди уже отгремят и солнце повернет на зиму, - добавила она.
        - Ты и тогда, думаю, найдешь себе заботу, - помешивая ложкой горячее варево, с полным ртом промычал Яромир.
        - Обещаю, после Купалы мы каждый день будем вдвоем подниматься в небо.
        - По мне, уж лучше вместе ночи проводить! - мечтательно протянул Яромир.
        Отставив пустой горшок и вытерев руки, он сгреб было ее в охапку, но Лана ловко вывернулась, грозя пальцем. Пока не завершили обряд, она держала себя строго, как батюшка с матушкой наказали.
        Интересно, почтит ли вечно занятая заботами Волога своим присутствием свадьбу меньшой дочери? Покинет ли ради этого речные владения, которые не чаяла как от Кощея оборонить. Неужто придется исполнять на девичнике причитание невесты-сироты да при живых родителях? Хотя бы батюшка, сразу после обручального пира покинувший Змейгород, обещал к осени вернуться.
        А может быть, не стоило чиниться, а следовало приголубить Яромира, как советовала шустрая Радмила, полагавшая, что после обручения жениху с невестой уже многое дозволено. Но Лана вспоминала судьбу несчастной Дивны. Ее же батюшка тоже вроде просватал. И какой это обернулось для всех бедой. Ох, не стоило в эти счастливые дни Кощея вспоминать.
        Пока они с Яромиром жили как бы в коконе любви. Жених и, в особенности, невеста, пока не свершилось таинство брака, живут как бы на грани, на пересечении дорог и миров. И вроде бы вольная волюшка пока не оплакана и из родительского дома девица еще не ушла. А для родных она уже почти чужая. Да и с подругами свободно не погуляешь.
        Конечно, русалки не следовали обычаям смертных, у которых просватанные девушки и ногой необутой по земле не ступали, и с родными объяснялись лишь при помощи жестов. А уж в небесную синь все вместе поднимались и плясали у священных ракит одинаково, распустив волосы и сняв с рубах пояса. Однако, когда сестра и подруги приходили помогать с подарками для жен старейшин, Лана сидела над рукодельем особняком и накрытая плачеей.
        Это длинное узорчатое покрывало матушка Волога соткала из лунного света и дождевых капель еще для своей старшей дочери Дивны. И хотя этот пронизанный древней магией заветный покров в пору между сватовством и замужеством носили все старшие сестры, Лана его немного побаивалась, не чая передать Даждьросе. Благо матушка, кажется, смирилась с их дружбой.
        Другое дело, что дочь Хозяйки Медных гор со своим Велибором так и не объяснилась, да и Дождирада, которой Лана хотела бы в день свадьбы передать свою красоту, ленту из девичьей косы, жениха пока не нашла. Из молодых ящеров Змейгорода ни один не затронул сердце робкой русалки, а выходить замуж без любви ей бы брат первый не позволил.
        - Счастливая ты, Лана, - обнимая сестру, без зависти, но с неизбывной тоской смотрела на нее Даждьроса. - Всего через пару месяцев войдешь хозяйкой к милому в дом.
        - Для меня сейчас каждый день как столетие, - делались Лана, вспоминая прежнюю безоблачную жизнь, когда время текло незаметно, измеряясь только сменой сезонов.
        - Да оно и понятно, - хихикнула в кулачок сестра. - А уж для Яромира - и подавно!
        Лана невольно улыбнулась, вспоминая объятия и поцелуи, которые становились все жарче, едва не соскальзывая до запретного. Вот только думала она совсем не о том. Зыбкость и незавершенность ее положения навевала недобрые предчувствия, а отцовские предсказания просто пугали. Уж скорей бы длинное узорчатое покрывало плачеи сменила нарядная кика.
        Глава 18. Купала
        На Купалу они с Яромиром все-таки отправились в первый совместный полет. Впрочем, в заветные дни макушки лета для того, чтобы уединиться, не только леса, где, играя в прятки и горелки, аукали своих любушек смертные, но и целых небес оказалось мало. Желая почтить могущество возрожденного из ледяного плена Нави солнца, в бескрайнюю высь поднялись не только все невесты и женихи Змейгорода, но и те ящеры с русалками, которые прожили в браке не одну сотню лет.
        Да что и говорить, делая ритуальный круг над стенами, Яромир с Ланой заметили не только Боривоя, о чем-то ворковавшего со своей достойной супругой, но и Боемысла, ухаживавшего за племянницей старого Полоза Златомилой. Поскольку невеста-ящерка, как и вся отрасль Полоза, крыльев не имела, она в человечьем обличье, словно Лана в злополучный день встречи с Кощеем, без страха сидела на спине жениха, приветственно помахав рукой.
        «И куда им всем надобно? - досадовал Яромир, замечая в облаках очередную влюбленную или супружескую пару. - Ну ладно мы. У нас это первый полет. А остальным, что дома не сидится?»
        «Все хотят почтить Даждьбога солнца, порадоваться вместе с ним, приманить к себе удачу», - напомнила Лана историю, которую в Змейгороде знал сызмальства каждый.
        Она сама тоже всякий раз испытывала необъяснимый трепет и восторг, когда Веда или помнившая те времена матушка рассказывали, как Лада-весна вызволяла супруга из ледяного плена, из темных подвалов, куда его заманила смущенная зверем Скипером хозяйка зимы Морана. Пока Велес-батюшка злодеев отвлекал, братья Даждьбога Перун и Огонь Сварожичи пытались разбить зачарованный лед. Но помогла лишь пронизанная любовью горячая слезинка Лады-весны.
        «По-моему, это очень правильно, что обитатели всех трех миров на Коляду радуются возрождению красного солнца, а на Купалу отмечают годовщину его свадьбы с Ладой-весной», - поделилась с любимым Лана, глядя вниз, где на берегу реки смертные, докатив до воды огненное колесо, уже разжигали высокие костры, в прыжке через них словно обретая крылья.
        Как признавалась Гордея, Медведко ее на руках через огонь переносил. Впрочем, чему удивляться. Чай, парень вел род от семарглов. Украсившие головы пышными венками из луговых трав и полевых цветов девицы и парни напоминали молодые деревца, которые вышли прогуляться, не страшась огня.
        «Да пусть бы себе радовались, но зачем все поднебесье заполонять, - словно старый брюзгливый дед, проворчал Яромир, наматывая петли и на этот раз забираясь вместе с Ланой выше облаков. - Развернуться негде. Того и гляди на кого-нибудь налетишь!»
        «А ты не веди себя, как тетерев на току, и все будет нормально», - посоветовала Лана, приветствуя на этот раз Радмилу, которая летела под крылом Боеслава.
        «Я рядом с тобою себя забываю! - пояснил ящер, расправляя крылья и направляя ветер таким образом, чтобы хрупкой лебедке не приходилось напрягать силы. - Где уж тут помнить о других».
        Лана подумала о том, что неумение видеть других уже не раз мешало ящеру. Хотя с Медведко они тогда хорошо сработались. Да и Велибор с Горынычем на него не жаловались, принимая таким, какой он есть и ценя в бою его лучшие качества.
        «Давай улетим от стен города куда-нибудь подальше», - предложил Яромир, когда они, попетляв над горами, вновь вернулись к заполненной веселящимися смертными Свияри.
        Костры уже отгорали, зато тихая, полноводная Свиярь уподобилась грозной огненной Смородине, отделявшей населенную предками Славь от темной Нави. Это девицы гадали, пуская по воде венки с зажженными внутри свечками, чтобы лучше видеть, из какой стороны милого ждать. Впрочем, смертные не просто так в песнях про Калинов мост имели в виду не только гибель, но и таинство брака. Ах, скорей бы им с Яромиром эту преграду пересечь! Впрочем, пока предложение возлюбленного насчет возможности уединиться, казалось не совсем разумным.
        «А это не опасно?» - забеспокоилась Лана, которую охватывал трепет при воспоминании о встрече с Кощеем.
        «Да мы же не будем отдаляться от наших сторожевых крепостей», - беспечно отозвался ящер, который уже повидал в походах полмира, и явно тяготился стенами Змейгорода.
        Лана, конечно, подумал о дозорных, которых хозяин Нави сумел обмануть, но возражать не стала, давая любимому возможность хоть в небе потешиться и показать свою силу и удаль. Спасшая ей недавно жизнь мертвая петля, которую он в этот раз заложил над безлюдным участком леса, оказалась самым малым из тех немыслимых колен, которые искусный летун изобретал буквально на ходу. Даже не пытаясь повторить движения любимого и прилагая немалые усилия, чтобы просто не отстать, Лана наслаждалась пьянящим ощущением головокружительного полета, свежим ветром, омывавшим ее оперение и удивительным чувством слияния, когда сила двух в их случае враждебных стихий объединяется для создания новой жизни.
        Они летели над облаками, периодически опускаясь пониже, чтобы погреться в потоках поднимающегося от земли тепла и иногда бросая взгляд вниз, не теряя из виду Свиярь. Хотя все ящеры и русалки обладали прекрасным чувством направления, удаляться от Змейгорода не хотелось. Впереди уже виднелся ограничивающий владения ящеров одинокий утес, называемый Щитом исполина, когда лесная свежесть неожиданно сменилась знакомым и пугающим сырым холодом подземелья, а благоухание, мяты, мятлика и земляники перекрыл душный смрад тлена.
        «Что происходит?» - все еще надеясь, что ошибается, обратилась к ящеру Лана.
        «Пока не знаю, - отозвался тот, разворачивая таким образом, чтобы иметь возможность прикрыть любимую. - Но запах и магию Нави ни с чем не спутаешь».
        Лана тихо ойкнула, едва не сбив дыхание. Хотя чего-то подобного она ожидала.
        «Тебе надо срочно вернуться в Змейгород», - приказал Яромир, из интонаций которого исчезли все озорство и показная удаль.
        Рядом с Ланой летел прирожденный, опытный воин, уже не первую сотню лет боровший Навь, и в каждом его движении ощущалась готовность отразить опасность, с какой бы стороны она ни исходила.
        «А как же ты?»
        «Я посмотрю, что там творится и почему дозорные ничего не видят».
        «Я с тобой!» - запротестовала Лана.
        Каждая жилка ее лебединого тела, ощущавшая все усиливающееся присутствие неодолимой враждебной всему живому силы, приказывала русалке лететь сломя голову под защиту родных стен. Но сердце, бившееся во время полета в такт с сердцем Яромира, приказывало остаться или удержать любимого и не отпускать.
        «Мне страшно без тебя! - спешно пояснила Лана. - А вдруг Кощеевы слуги, как в прошлый раз, меня подстерегут?»
        «Что ты делаешь со мною!» - простонал Яромир, явно досадуя, что в истинном обличии не может вцепиться пальцами в рыжие вихры.
        Они продолжили путь, стараясь двигаться осторожно, по возможности скрываясь за облаками. Хотя магия могла их тоже выдать. С другой стороны, в окрестностях Змейгорода все пронизывали чары, сплетенные с помощью сил четырех великих стихий и Матушки - Природы. Хотя время давно перевалило за Полночь, светлая северная ночь не давала толком возможности укрыться. Но она же и позволяла внимательно все рассмотреть. Впрочем, они двигались, ведомые враждебным присутствием, которое по мере приближения все больше усиливалось.
        «Это не просто стая воспользовавшихся брешью между мирами выползней, - поделился своими соображениями Яромир. - Я чувствую присутствие заклинателей мертвых и уже различаю слова проклятого наречия Ледяных островов».
        В самом деле купальские дни считались не просто так заветными. Когда Солнце достигало наивысшего могущества, все семь миров сходились в ряд. Семарглы, вещие птицы и другие обитатели светлого Ирия спускались на землю, чтобы почтить солнце вместе со смертными. Те из ящеров, которые не захотели переселиться в Средний мир, покидали сумрачные пещеры, да и обитатели Чертогов предков заходили на свет высоких костров проведать своих потомков.
        Другое дело, что беспечностью пирующих могла воспользоваться и алчная Навь, вечно голодная и ищущая поживу. Конечно, наивысшего могущества порождения темной изнанки достигали зимой, насылая на землю стужу и ледяные ветра, наполненные тлетворным моровым поветрием. Однако именно летом Кощеевым слугам, использующим запретную магию крови, было чем поживиться.
        Лана полностью разделяла опасения Яромира. Стаю выползней загнать в Навь смогла бы не просто русалка, но даже смертный колдун. И безмозглые твари тьмы, конечно, не смогли бы преодолеть защитной преграды, установленной вокруг Змейгорода. Сейчас из-за завесы леса наползало что-то другое, куда более опасное и пугающее. Лана уже слышала стоны и крики боли и смертельного ужаса, наполнявшие берег возле того места, где Свиярь покидала Дивну. И не могла сказать наверняка, что жертвами лиходеев стали только неразумные лесные жители.
        «Надо подать в сторожевую крепость весть, - принял решение Яромир. - Я оставлю тебя у дозорных, а сам отправлюсь на разведку».
        На этот раз Лана не посмела возразить, понимая, что дело приобретает действительно опасный оборот, и ее суженый в такой ситуации лучше нее знает, что делать. Страха она при этом не испытывала, скорее чувствовала азарт охотника, выслеживавшего дичь.
        «Странно, почему они не отвечают?» - озабоченно поделился с Ланой Яромир, после нескольких безуспешных попыток дозваться до дозорных.
        «Не случилось бы чего», - чуя неладное, вздохнула Лана.
        Она тоже попыталась нащупать мысленным взором дозорных ближайшей крепости, но там словно все вымерло.
        И тут из-за облаков в них полетела ледяная сеть.
        Глава 19. Нашествие
        «Берегись!» - послал отчаянную мысль Яромир,
        К счастью, Лана, наученная горьким опытом своей предыдущей встречи с навью, уже успела увернуться. Вторую сеть он сжег, разворачиваясь для атаки. Из-за облаков на них летели двое драконов Нави.
        Павшие ящеры, чьи тела не успевали забрать с поля боя, или те из воинов, которые попали в плен и под пытками или, прельстившись посулами, переходили на строну хозяина Нави, занимали места в его войске. Поддерживаемые магией крови, не ведающие жалости, несущие только разрушение и смерть, они представляли для воинов Змейгорода серьезную угрозу. Говорили, что хозяину Ледяных островов на верность присягнула едва ли не половина драконов Янтарного побережья. Впрочем, о масштабах бедствия пока думать не получалось. Следовало как-то уцелеть.
        «Лана, держись, нам нельзя сейчас погибнуть! За нами Змейгород!» - внушал перепуганной русалке Яромир, отражая атаки с двух сторон.
        На этот раз его умение уходить от противника, складывая крылья и ныряя в глубокое пике, ему как нельзя пригодилось. Столкнувшиеся в воздухе драконы Нави, конечно, не покалечили друг друга, но их замешательство дало ящеру возможность выиграть время для нового маневра.
        Совершенно сбитой с толку Лане оставалось только пытаться не отстать и не попасть под враждебные чары. По большей части она держалась подбрюшья Яромира, совершая все безумные маневры вместе с ним. Когда он предупредил, что сейчас им придется какое-то время изображать падающий с вершины камень, она послушно сложила крылья, полностью доверяя чутью суженого, чувствуя одновременно ужас и восторг, как во время езды с крутой горки, когда салазки, случается, догоняют уже на пологой части склона или вовсе отстают. Именно так отставало периодически ее сердце.
        «Умница, моя девочка! Да ты у меня прирожденная воительница! - подбадривал ее Яромир. - И что эти брехуны-северные скальды бают про валькирий в белом лебяжьем оперении. Они бы на наших русалок посмотрели!»
        Договорить он не успел, разворачиваясь таким образом, чтобы встретить огнем севшего им на хвост дракона Нави. В отличие от другого стража Ледяных островов, пока еще живого и, стало быть, более чувствительного к боли, поднятое силой темных заклинаний мертвое тело после столкновения оправилось до обидного быстро. Другое дело, что, лишенное своей воли, это жуткое порождение тьмы оказалось и более уязвимым к силе живого огня. Облив уметрвие пламенем и подарив ему покой, Яромир схватился со вторым противником, не давая тому опомниться.
        Этот монстр, видимо, рожденный далеко на юге, прежде повелевал песчаной стихией и свою силу использовал против Яромира, едва не затушив огненную жилу. Тут уж Лана не дремала. Пришла на помощь любимому, благо воды не только в облаках вокруг хватало. Когда их противник, обернувшийся песчаным смерчем, достаточно промок от обрушенного на него русалкой водоворота, Яромир, без слов догадавшись, что делать, превратил его в глиняную скульптуру, разбившуюся при падении о землю.
        «Ну что, съели?» - ликовал Яромир, закладывая широкий круг для разворота в сторону Змейгорода.
        Лана следовала за любимым. Оба понимали, что расслабляться не стоило. Побежденные драконы могли оказаться только разведчиками. И точно. Когда они, почти достигнув Дивны, вынырнули из облаков, их взорам предстало жуткое зрелище разоренных берегов, по котором, уничтожая все на своем пути, двигалось несметное войско.
        Впереди, подгоняемые обитателями Ледяных островов, шли сотни и тьмы данников с Янтарного побережья. Костяк войска составляли верные слуги Кощея, могущественные колдуны и потомки бессмертных, принявшие магию смерти, отмеченные рунами Нави и носившие на оружии заклятые обереги. Замыкали боевой порядок упыри немертвые - злокозненные выползни, поднятые заклинателями мертвецы и созданные их силой из разрозненных костей чудовищные умертвии. Там, где они проходили, оставался наполненный тлетворной скверной след умерщвленной, выпитой до дна земли. Поэтому данникам и тем из Кощеевых слуг, которым требовалось насыщение плоти, включая вечно голодных упырей, чтобы отыскать себе пропитание, приходилось двигаться только вперед.
        «Да что ж это такое творится? Откуда они тут взялись? - недоумевал Яромир, вновь скрывшись за облаками и продолжая наблюдение. - Мы же только пару недель назад летали над Дивной дозором. Все было спокойно. И из Гардара тревожных новостей не приходило».
        «Они с верховий идут, - проследив за направлением движения Кощеевой рати, заметила Лана - со стороны Хрустального королевства».
        «Но король Вацлав всегда был нашим союзником, - удивился Яромир. - Хотя в последние годы, когда он отказался от защиты Змейгорода, ящеры над его владениями и не летали», - добавил он озадаченно, вероятно, задумавшись о явной недальновидности старейшин, для которых собственная корысть оказалась важнее безопасности границ.
        Конечно, стоило сказать и про короля Вацлава, который жизнь своих подданных ценил меньше каменьев и руд, которыми были богаты Хрустальные горы. С другой стороны, что можно требовать от смертного, вся жизнь которого продолжается несколько десятков лет, когда потомки великого Велеса руководствовались сиюминутной выгодой.
        Впрочем, для того, чтобы задать или не задать старейшинам вопросы, следовало как-то уцелеть и поднять тревогу. Тем более что их уже заметили и послали погоню.
        «Поднажми, милая, - заклинал Яромир, готовый в любой момент подхватить Лану на спину или бережно придержать когтями, как ящеры, случалось, переносили ослабевших товарищей и смертных союзников. - Нам бы только до сторожевой крепости дотянуть».
        И Лана, помогая себе магией, увеличивавшей размах крыльев, рвала жилы, стараясь не потерять по дороге норовившее выскочить из горла сердце, понимая, что в истинном обличии у нее больше шансов отразить, как в случае с песчаным духом, атаку врага. К тому же она хотела дать Яромиру максимум возможностей для маневрирования, в минуты наивысшего напряжения становясь с ним единым целым.
        Любимый ее хвалил, да и она сама видела, что действуют они даже более слитно и слаженно, нежели ящеры, ведущие воздушный бой в сцепке. Вот только даже в страшном сне Лана представить не могла, что ее первый совместный полет с любимым обернется безумным броском наперегонки со смертью. Но разве у них хоть что-нибудь шло, как от века заведено?
        Преследуемые порождениями Нави, они миновали приграничный лес, пролетели над Щитом исполина и, наконец, добрались до ближайшей из сторожевых крепостей, которых на границах владений ящеров было выстроено не менее двух дюжин. Все время полета они продолжали посылать туда зов, но каждый раз их встречала тишина.
        «Уснули они там, что ли? - изнывал от неправильности происходящего и тревоги Яромир, раз за разом повторяя заветные слова приветствия, ведомые только своим. - Нешто по случаю праздника медов сыченых перебрали?»
        «А разве дозорным можно?» - чуя неладное, спрашивала Лана.
        «Конечно, нельзя. Но как устоять, если очень хочется».
        Лана подумала о старейшинах, бросивших фактически на милость Кощея недальновидных обитателей Хрустального королевства. Если лучшие мужи забывали об угрозе, исходившей с Ледяных островов, то что говорить о дозорных, которые в окрестностях Змейгорода отродясь никого страшней сотни выползней не видели. Да еще с Полуденной стороны, откуда обосновавшегося в Полуночном краю врага, конечно же, не ждали.
        И все же зря она вслед за Яромиром винила в беспечности о дозорных. Они честно исполнили свой долг. До конца. Крепость встретила их тишиной, куда более напряженной и зловещей, нежели равнодушное безмолвие камня или зева могилы. Сигнальные огни не горели, и сочившаяся из пустых бойниц тьма выглядела, кажется, даже более зловещей, нежели приближение полчищ Нави.
        «Да куда ж они подевались? - отказывался верить в произошедшее Яромир, хотя даже Лана уже чувствовала присутствие смерти.
        Конечно, за этот безумный полет она выложилась до предела, и ей хотелось опуститься все равно куда, спрятать голову под крыло и заснуть. Однако она понимала: приюта в крепости им не найти. Они уже видели распахнутые настежь ворота, возле которых лежали неприбранные трупы.
        «Такое ощущение, что их застигли врасплох, - недоумевал Яромир, осматривая с воздуха крепость, пока Лана тщилась своим русалочьим чутьем нащупать хоть кого-то живых. - Неужели измена?»
        Додумать ему не дали. Открыли огонь из стреломета, - установленного на верхушке башни метательного орудия, заряжаемого гигантскими стрелами, способными поразить ящера в полете. Яромир успел увернуться, от души поливая башню огнем. Павшие товарищи не заслуживали жуткой участи немертвых, на которую их обрекли Кощеевы слуги и заклинатели мертвых.
        «Куда теперь?» - с трудом переводя дух, спросила Лана, которая опасалась, что еще одного рывка просто не выдержит.
        «В Змейгород, больше некуда! - отозвался Яромир. - Попробую докричаться до Велибора и Боривоя. Остальные просто не поверят».
        Хотя ящер бодрился, но выглядел измотанным и растерянным. В рывок до крепости они вложили все силы, надеясь там найти поддержку. Теперь они оказались снова окружены вероломными врагами, готовыми напасть откуда угодно. Со стороны Дивны к Змейгороду летела целая стая мертвых драконов, над горами кружили служившие заклинателям глазами стервятники и вороны. По лесу рыскали волки.
        Никто даже предположить не мог, что Купальская ночь закончится еще хуже Коляды.
        Глава 20. Вереи ворот
        Яромир оказался прав. Все-таки он жил в Змейгороде куда дольше Ланы и слишком хорошо изучил привыкших к безопасности старейшин. Даже испытанный в боях воевода Велибор поначалу решил, что его хотят разыграть, и посоветовал товарищу брата, которого по-прежнему считал смутьяном, завязывать с сычеными медами и отправляться спать, пока еще какая невидаль не начала мерещиться. Сам-то он, посидев немного у костра со стариками, полюбовавшись на пляску сестры, давно уже ушел домой. Хорошо, что не улетел в дозор. Хотя рядом жила та, которая мечтала в заветную купальскую ночь подняться в небо вместе с ним.
        К счастью, в этот момент пришла весть от Боривоя. Старый воин с женой, вырастившие несколько поколений детей и внуков, решили вспомнить молодость, тоже отправившись к берегам Дивны, и теперь пытались докричаться до сородичей и предупредить смертных.
        «А где дозорные? Куда смотрят? Почему не подали сигнал?» - недоумевали старейшины, пока на всех башнях и вечевой площади Змейгорода звонили в набат, призывая горожан и жителей посада хватать все, что смогут унести, и укрываться за стенами.
        «Убиты, - пояснил Яромир, и Лана подтвердила его слова - Кощеевы слуги сумели отпереть ворота».
        Путь до Змейгорода Лана запомнила плохо. Конечно, когда их атаковали драконы Нави, она по-прежнему выполняла указания Яромира и даже пару раз помогла любимому, отводя глаза заклинателям мертвых и сбивая с пути их дозорных. Но охотничий азарт прошел, и даже страх куда-то отступил, сменившись смертельной усталостью. Тем более что на краешке сознания, навеянная близким присутствием тлетворной нави, маячила гибельная мысль о том, что все усилия тщетны, любая жизнь скоротечна, поскольку вселенная стремится к распаду.
        Духи леса ей помочь не могли. Они сами испуганно метались, ища путь к спасению. Смертные тоже еще толком не понимали, что происходит. Спешно заливая или даже затаптывая костры, чего, блюдя святость небесного огня, обычно себе не позволяли, они искали по берегам увлекшихся игрою молодых и кликали родичей. Впрочем, набат звенел уже везде и непрерывно, а на всех стенах Змейгорода и сторожевых башнях зажглись сигнальные огни, которые вели Лану вперед, давая надежду и не позволяя впасть в отчаяние.
        «Ну, миленькая, ну, держись! - заклинал ее Яромир, пытаясь поделиться магией. Благо его огонь был менее восприимчив к тлетворному воздействию Нави. Да и сил ящер имел побольше. - Ну хочешь, я тебя, как в прошлый раз, понесу?»
        «Я сама, - упрямо отзывалась Лана. - Тебе еще с выползнями сражаться!»
        На полпути до Змейгорода они повстречали поднятый по тревоге отряд дозорных. Чуть поодаль держались испуганные русалки. Многие ящеры, как и Яромир, проводившие эту ночь в небе с невестами и женами, вставали в боевой порядок, не заглянув даже домой. Благо в отличие от смертных для того, чтобы собраться на брань, им требовалось только принять истинное обличие, а большинство воинов и так проводили ночь в небе.
        Сестры-целительницы кликали подруг, готовые принимать раненых. Даждьроса и Дождирада, до свету собиравшие целебные травы, летели в числе первых по бокам встревоженной Веды. Следовало отыскать всех русалок и помочь смертным, многие из которых, застигнутые на берегу Свияри врасплох, просто не успевали добежать до стен, не говоря уже о том, чтобы донести что-то ценное.
        Старый Ждан, остававшийся в Купальскую ночь вместе с малолетками у стада, отчаянно трубил в рожок, сзывая пастухов, и ведун Медведко, который, хоть и носил теперь воинский пояс, но гулял со своей Гордеей неподалеку, прибежал одним из первых, помогая перегнать коровушек-кормилиц, лошадей и мелкий скот под защиту городских стен и далее на высокогорные пастбища. Урожая в этом году уже не чаяли дождаться, да и о нем ли сейчас шла речь.
        «Ланушка, лапушка, побереги себя! Нам еще свадьбу играть!» - только и успел напутствовать невесту Яромир, устремляясь вслед за товарищами навстречу врагу.
        «Постарайся вернуться живым!» - взмолилась в ответ Лана, наблюдая, как ее возлюбленный вместе с товарищами вступает в противостояние с показавшимися из-за туч драконами Нави.
        Слова о своих крыльях и чести, которые говорили в подобных случаях, она даже не стала прилагать, зная, что уж где-где, а в бою ее любимый чести Змейгорода не посрамит. А раны она вылечит.
        Яромир не просто так шутил, что ему смерть в бою с Кощеевыми слугами не писана. Лана не могла скрыть восхищения, наблюдая, с каким мастерством и напором он рассеивает вражий строй. Словно только что полночи не играл со смертью в пятнашки. Присутствие товарищей придавало ему сил. Конечно, ему сейчас очень не хватало Горыныча, с которым он привык действовать в сцепке. Однако и вдвоем с Велибором они стоили нескольких десятков. И не только безмозглых умертвий. Воевода и Яромир, используя противоположную магию огня и земли, приняли на себя основной удар. Но не только не дрогнули, но и сумели оттеснить драконов Нави обратно к лесу, не давая тем прорваться к посаду, который спешно покидали смертные, ища защиту внутри городских стен.
        «Не надо лихачества! - в перерывах между воздушными сшибками объяснял товарищам Велибор. - Мы не сможем их сейчас отбросить. Нам достаточно их только задержать».
        «Какой смысл тратить силы в заботе об этих смертных? - недоумевал молодой Землемысл. - Им же все равно через пару десятков лет помирать».
        «Нельзя всех мерить своим аршином! - объяснял Боривой. - По мнению небесных светил и век ящеров краток».
        «Хочешь, чтобы Кощей напитал свою силу кровью тех, кто нам доверился, и за счет подчинившихся ему мертвецов увеличил войско?» - сурово напомнил Яромир.
        Для Ланы вопрос, помогать смертным или бросить их на произвол судьбы, даже не стоял. Они с сестрами, собрав по берегам и небесам большую часть русалок, создавали еще один щит, укрывая спасающихся бегством людей и животных. Сплетенная из заклинаний преграда поднялась в небо сияющим куполом, когда из-за леса тлетворным маревом показалась пешая часть Кощеевой рати. На этот раз в бой первыми пустили вечно голодных немертвых и упырей, за несколько поприщ чуявших живую кровь и не знающих устали в своей охоте. Те, кто не успел от них укрыться, погибали жуткой смертью, пополняя их ряды.
        Лана с горечью подумала о лесных зверях, которых ожидала страшная погибель. Многие из них едва успели вывести потомство. Хорошо хоть перелетные птицы, сбиваясь в стаи, стремились улететь подальше от скверны. Потом русалка увидела оленей, лосей и туров, которых никто не гнал из коровьего стада, зайцев и белок, запрыгивавших на руки к поселянам, и даже поджавших хвосты волков и лис, забившихся на псарни.
        В такую страшную пору у людей еще оставалось милосердие к братьям меньшим, словно в жуткие дни пленения Даждьбога, когда лесные звери находили приют у очага бок о бок с людьми. Тем более что большинство животных и птиц, увязавшись за стадами, которые пастухи спешно перегоняли на недоступные врагам альпийские луга, преодолев ущелье, нашли приют в лесах высокогорья.
        Другое дело, что страх перед хозяином Нави застилал разум некоторым старейшинам. Еще не все поселяне успели добраться до города, не говоря уже о вылетевших на рать ящерах и помогавших им русалках, когда боярин Змеедар велел запереть ворота.
        «Что он делает? Совсем разума лишился?» - не поверила своим глазам Веда, которая тоже, будь ее воля, пригрела в Змейгороде не только смертных жителей посада, но и всех лесных тварей.
        Русалки изумленно переглянулись, лебяжьим жалобным криком пытаясь привлечь внимание ведущих битву ящеров. Заговоренные ворота запечатывались мощными заклинаниями, которые не позволяли проникнуть в город не только с земли или воды, но и по воздуху. В том числе и своим.
        «Видимо, боярина Змеедара слишком подкосила мысль о том, что наложенные батюшкой Велесом чары, много столетий охранявшие Змейгород и его окрестности, кому-то оказалось по силам взломать», - предположила Радмила.
        «А он и другие старейшины не подумали о том, каким образом Кощей проник во владения ящеров, когда мою бедную сестрицу едва не уволок?» - напомнила Даждьроса, готовая в любой момент поддержать еле живую Лану.
        К счастью, вереи ворот, окованные железом, оплетенные заклинаниями устанавливал сам батюшка Велес, и не правнукам по одной из младших линий, к которой принадлежал боярин Змеедар, было оспаривать его волю. Как не суетились старейшины, тщась сдвинуть враз потяжелевшие створки, а усилия их увенчались успехом, лишь когда последняя телега из посада въехала внутрь, сопровождаемая в небесах крылатой вереницей закончивших свой дозор русалок.
        Ящеры для острастки еще сделали один рывок, отгоняя драконов нави подальше и поливая Кощеевых слуг очистительным пламенем. Потом тоже в боевом порядке отступили к стенам, приземлившись на высокогорное плато.
        Глава 21. Осада
        Хотя Лана, во время их с Яромиром безумного броска не чаявшая, как дотянуть до Змейгорода, думала, что, обратившись, рухнет в беспамятстве, как после первой встречи с Кощеем, на этот раз не то что отлежаться, перевести дух толком не удалось. Слишком многие и среди смертных, и среди ящеров нуждались в помощи целителей. Когти, зубы и жвала немертвых наносили куда более страшные раны, нежели копья и мечи, а уж заклинания Нави вообще не ведали обороны. Яромир, к счастью, вышел из боя без ран, не считая пары царапин, которые Лана все же придирчиво проверила и затянула. Когда имеешь дело со скверной Нави, беспечность может оказаться губительной.
        - Вернулся, - только и смогла она вымолвить, обнимая милого и омывая живительной росой его разгоряченное лицо.
        - Да я тебя почитай и не покидал. Мы толком и не начинали, - передернул тот могучими плечами, ероша растрепанные, стоящие торчком волосы и с жадностью припадая к водяной струе. - Просто удерживали их, не позволяя приблизиться к стенам. Я даже во вкус войти не успел!
        - Еще успеешь, как и все мы, и распробовать, и даже расхлебать так, что от мертвечины тошнить будет, - сумрачно заметил Велибор, который, конечно, не мог не убедиться, что его ненаглядная сестрица благополучно вернулась в город.
        - Ты там поосторожней, раны не растревожь! - напоминала Дождирада, придирчиво глядя на брата.
        - Да такие там раны? - докучливо отмахивался Велибор. - Еще на Красную горку все зажило.
        В сторону Даждьросы, сиротливо стоявший в посконном переднике возле носилок с очередным бедолагой, который пытался оборонить семью от орды упырей, он даже не взглянул. Впрочем, стоило русалке вслед за Дождирадой повернуться к очередному раненому, угрюмый взгляд воеводы потеплел, а на лице появилось выражение бесконечной, немного печальной нежности, с которым он прежде смотрел лишь на сестру. Неужели так и будет молчать, ожидая непонятно чего. Пока дождался того, что Кощей остановился у ворот и чуть ли не винит себя за это.
        - Да что ты мог сделать? - недоумевала Дождирада. - Ты ведь ползимы, почти как смертный, в горячке пролежал.
        - Если бы я тогда послушался Горыныча и поберег во время возвращения из последнего похода силы, я бы куда раньше на крыло встал и уж точно отрядил дозорных в Хрустальное королевство, - объяснил Велибор.
        Другое дело, что те, кто побрезговал не подкрепленным золотом расположением короля Вацлава, свою ответственность в случившемся в упор не замечали, готовые покарать кого угодно, лишь бы оправдать себя. Лана хотя на самом совете, проходившем в святилище Велеса, не присутствовала, но из находившейся неподалеку лекарской слышала все.
        - Этих зарвавшихся смертных из Хрустального королевства надо всех огнем пожечь! Извести за такое вероломство до двадцатого колена и землю солью засеять! - возвысив голос так, словно хотел докричаться до Вацлава града, разорялся на совете боярин Змеедар.
        - Для этого надо сначала Кощея от Змейгорода отогнать, - напомнил ему Велибор, только что вернувшийся со стен.
        - А еще неплохо бы узнать, как так получилось, что в сторожевой крепости ворота оказались открыты! - добавил Яромир. - Не твоему ли Землемыслу следовало в ту ночь заступать в дозор?
        - Мой сын оставался дома! - возмутился Змеедар. - Вместо него в крепость отправился сотник Твердислав. Может быть, это он и оказался во власти злых чар или заранее сговорился с супостатом?
        - У мертвых, увы, не спросишь, а заклинателей в Змейгороде нет, - презрительно хмыкнул Велибор, видимо, тоже оценивший способность боярина отводить подозрения от своего дома, находя виноватых вокруг.
        - Да и крепость пришлось сжечь, пока там упыри все не загадили! - вздохнул Яромир, вспоминая, видимо, орудующих возле стреломета немертвых и пустые глазницы ворот.
        - Крепость мы заново отстроим, - равнодушно отозвался Велибор. - Главное, что северные твердыни уцелели, и Гардар с Княжьим градом под нашим покровом пока держатся и не пускают врага, не позволяя Кощею ударить нам в спину.
        - Он и так явился, откуда его никто не ждал, - посетовал Боривой, у которого, похоже, в голове не укладывалось, каким образом дозорные все же проморгали Кощееву рать.
        Конечно, Лана не так уж хорошо разбиралась в делах войны, но она тоже не могла взять в толк, почему приближение такого огромного войска заметили только у самых границ. Понятно, что немертвые предпочитали двигаться в ночное время, а заклинатели умели отводить глаза, уничтожая на пути тех, кто мог подать сигнал, включая не только смертных, но и лесных тварей. И все же появление войска Ледяных островов ставило под сомнение саму мысль о надежности Змейгорода как неприступной твердыни.
        Впрочем, ящеры, привыкшие ждать угрозу с Полуночи, веками укрепляли северные рубежи и держали гарнизоны в землях смертных союзников, которые и сейчас не собирались сдаваться. Кто ж предполагал, что Кощеева рать, сделав гигантский крюк через Хрустальное королевство, ударит с Полудня. И все же открытые явно изнутри ворота крепости не давали покоя, будоража вопросами о том, а не проникла ли измена в сам град.
        Другое дело, что старейшины эту тему затрагивать, похоже, просто опасались. Посетовав на тяжелые времена, они дали понять, что расследования в отношении Землемысла проводиться не будет. Есть заботы поважнее.
        - Если мы будем подозревать сыновей лучших мужей, Кощей нас с потрохами без боя возьмет! - выражая их мнение, веско проговорил боярин Бронислав. - Нам сейчас главное - забыть старые обиды, всем сплотиться и подумать, как оборонить Змейгород.
        Кощеева рать и в самом деле уже подошла к стенам вплотную, и, пока смертные данники разоряли посад, упыри и немертвые справляли кровавую тризну на лесных просторах. Над горами парили, пытаясь высмотреть слабые места в обороне твердыни, драконы Нави, стервятники и мертвые птицы. Запах нагретой земли, луговых трав и теплый, кисловатый хлебный дух человеческого жилья над равниной быстро вытеснял все усиливающийся запах гари и тлена. Кощеевы слуги безжалостно выжигали уже заколосившиеся поля, вырубали леса, а исходящая от них скверна отравляла землю.
        Конечно, возведенные на гранитном основании, частично выточенные прямо между крутыми склонами ущелья, частично сложенные из плотно подогнанных друг к другу валунов высокие, толстые стены могли выдержать и не такой натиск. Да и древняя магия, державшая на запоре ворота, не позволяла пробиться внутрь врагу. Не говоря уже о храбрости защитников, включая смертных, готовых хоть нынче бросить вызов не только данникам, но даже драконам, воздавая за разграбленные дома и разоренные угодья.
        Но в случае длительной осады преимущество рати Кощея состояло в том, что большей части его воинов не требовалась пища Среднего мира, а кровь и мертвечину, увы, поставляла не только война. Для повышения боеспособности тех же драконов Нави, заклинатели мертвых, не задумываясь, могли пустить под нож смертных данников. Жители Змейгорода пока жалели даже лошадей и коров.
        Конечно, далеко не все ящеры пустили смертных из посада к себе в дом.
        - Еще чего! У меня и так в тереме тесно. - заявил боярин Змеедар. - Слишком много чад и домочадцев.
        Зато Лана в просторной избе батюшки Водяного приняла не только небольшую семью Гордея, но и родных Купавы. И ее примеру последовали Даждьроса, Велибор, Яромир и многие другие. Да и стоило ли чиниться? Все равно большую часть времени дома оставались лишь малые дети, больные, да дряхлые старики. Всем остальным находилась работа.
        Те из смертных женщин, которые не умели ухаживать за ранеными, готовили еду, рвали на повязки ветошь и льняные очески, толкли в ступках травы. Лили наконечники для стрел и прилаживали перья к древкам. В этой работе помимо подростков им помогали те из ящерок, которые, не будучи наделены целительским даром, не могли наравне с мужчинами подняться в небо. Хотя среди защитников града хватало и одетых в сияющую чешую поляниц. Смертные мужчины, сменив готовые уже к жатве косы на топоры, луки да мечи, стояли на стенах или выходили наравне с ящерами за ворота, отыскивая противников по силам.
        - Али мы не воины, али мечи заржавели у нас в ножнах? - наставлял бойцов сотник Гордей и другие нарочитые мужи из посада. - Покажем этому малахольному сброду с Янтарного побережья, что мы за свою землю не хуже ящеров можем постоять.
        - Да и упыри, если знать, чего они боятся, противники даже слабее людей, - объяснял более сведущий в ворожбе Медведко, которому случалось еще на пастбище дудочкой от стада немертвых отгонять.
        На полноценный приступ Кощеевы слуги не решались, но не оставляли попыток, прорваться за стены, то тут, то там пробивая с помощью запрещенной магии крови бреши. Пока только в незримом, необоримом покрове, созданном чарами батюшки Велеса. Едва лишь заклинатели, предавая жутким пыткам не только жертвенных животных и пленников, но и провинившихся данников, с помощью колоссального выброса темной магии нащупывали слабое место, в образовавшуюся пробоину устремлялись не только орды немертвых и сотни данников, но и драконы Нави.
        Тут уж защитникам приходилось подниматься по тревоге, отражая атаку всем миром. Благо могущества заклинателей все-таки не хватало, чтобы нанести удар сразу в нескольких местах. Пока ящеры в воздухе рвали зубами и жгли огнем гигантских умертвий и проклятых отступников, смертные сбрасывали лестницы, обливали кипящей смолой и жгли штурмовые башни, не позволяя супостатам даже помыслить о возможности закрепиться на стенах. Некоторым, наиболее отчаянным и умелым, удавалось из стрелометов сбить на подлете драконов Нави. На этом поприще наиболее меткими стрелками себя проявили Гордей и его новоиспеченный зять Медведко.
        - А вы думали, смертные годятся только поливать своей кровью черные алтари? - точно мальчишка ликовал сотник, когда атаковавший стены дракон Нави упал, пронзенный пущенной из орудия стрелой.
        И все же основную ударную силу войска составляли воины-ящеры, надежа и опора Змейгорода. И одним из самых умелых и бесстрашных неизменно показывал себя Яромир. Не думала Лана, что увидит мастерство любимого где-нибудь, кроме воздушной потехи. А вот поди же за пару неполных месяцев, прошедших с Красной горки, успела не только насмотреться на него со стен, но и полетать в сцепке и даже верхом.
        Пока русалок-целительниц за стены просто не выпускали и оставалось только холодеть от ужаса, когда ящер в одиночку бросал вызов дюжине противников или едва не ломал шею, уходя в свою смертельную петлю. Впрочем, не менее искусно он действовал и в сцепке с Велибором или в звене с близнецами. А во время особенно напряженных сшибок неизменно командовал полком левого крыла, успевая и беспощадно бить врага и направлять товарищей.
        Змеедар и Землемысл в небе появлялись лишь для того, чтобы облететь город дозором, успевая к месту сражения только тогда, когда врага отбрасывали прочь.
        - Вот старейшины пусть что угодно говорят, а два лучших бойца Змейгорода - это Велибор и Яромир, - обсуждая итоги очередной сшибки, на разные голоса галдели молодые ящеры. - За ними хоть на Ледяные острова штурмом пойдем!
        - Для того чтобы идти на Ледяные острова, - принимая похвалу как должное, отзывался Яромир, - надо сначала супостата от Змейгорода отогнать. А старейшины вывести войско за стены боятся. Думают, Кощей сам уйдет!
        Хотя Лана большую часть дня и ночи проводила в уходе за ранеными и помощи кудесникам, она также слышала разговоры, которые велись в совете, и даже ее они удивляли.
        - Нам нельзя сейчас бросать в бой все силы, - слушая вопросы Велибора и других воевод пояснял старейшина Бронислав. - Надо сначала измотать врага, взять его измором, а потом уж говорить о решающем сражении.
        - Скорей он нас измотает, - пытался донести до старейшин прописную истину Велибор. - Особенно если получит дополнительную поддержку с Янтарного побережья. Нам подкрепление неоткуда ждать. И запасы не безграничны.
        - А я и говорил, что нечего было пускать в город всех этих дармоедов, - имея в виду смертных, возвысил голос боярин Змеедар.
        - А что же следовало оставлять их на растерзание Нави, увеличивая силу Кощеева войска? - строго напомнил ему Боривой. - Некоторые жалостливые русалки еще и зверье лесное приютили. И ничего пока не ропщут, - добавил он, имея в виду Лану и некоторых сестер, в хлеву которых коровы соседствовали с оленями, под лавками жались зайцы и лисицы, а на чердаках и голубятнях нашли приют белки и птицы.
        - Чем дольше мы будем выжидать, тем больше угодий разорят Кощеевы слуги, - строго глянул на боярина Велибор. - С чем зиму встретите? Золотом сыт не будешь.
        - Зато на него можно и хлеб, и елей купить! - величаво отозвался боярин Змеедар.
        - Было бы у кого, - хмыкнул Яромир.
        - Может быть, стянуть войска с низовий Дивны? - предложил один из бояр.
        Занятая перевязкой Лана, не поняла, кто именно. По голосам всех старейшин она все-таки пока не различала.
        - И оголить наши полуночные рубежи? - возмутился Боривой.
        - Кощей только того и ждет, что мы ему путь к нашим рудникам откроем! - на этот раз поддержал старого вояку боярин Змеедар.
        - Да и северным союзникам тогда ни за что не устоять, - согласился с ним Боривой.
        - Да при чем тут союзники! - возмутились сразу несколько голосов. - Если падет Змейгород, Навь захватит весь мир!
        - Поэтому северные крепости мы оголять и не станем, - резонно заключил Велибор. - Придется как-то своими силами справляться.
        - А если послать гонцов в Нов Город и Детинец? - слегка робея перед старейшинами, предложил Боемысл.
        - Они же тоже наши союзники. Они должны прийти на помощь. - добавил Боеслав.
        В самом деле, расположенные в плодородной долине по ту сторону Змеиных гор разраставшиеся с каждым годом людские поселения об угрозе с Ледяных островов ведали лишь понаслышке, и нарадоваться не могли на защиту Змейгорода, регулярно присылая дань и платя пошлины за лес, малахит и пушнину.
        - Что толку от этих смертных. Только запасы на них тратить, - брезгливо фыркнул боярин Змеедар.
        - Так они ж со своими придут, - возразил ему Боемысл.
        - Еще и с нами поделятся, - согласился с ним Боеслав.
        - Да когда их дождешься! - вздохнул боярин Бронислав.
        - А если открыть плотину и пустить на Кощеево войско воды Свияри? - предложил Землемысл. - Пусть эту погань с лица земли смоет и загонит обратно в Навь.
        - А заодно и все города по берегам Дивны, - фыркнул Яромир, уже представлявший жуткую картину разрушений.
        Даже паводок, случалось, смывал целые деревни и леса. Что уж говорить о вырвавшемся на свободу полноводном потоке
        - Да при чем тут города, до этого она затопит все наши рудники! - с укоризной глянул на сына боярин Змеедар, который, в отличие от своего отпрыска, знал, как устроена сложная система управляемых магией плотин, приводивших в движение подъемники и другие механизмы.
        Отработанная вода скапливалась в отстойниках, тщательно очищалась и лишь затем продолжала свой путь в долину, и Кощеевы слуги неоднократно принимали попытки, обойдя защиту Змейгорода систему плотин разрушить.
        - Вот я и говорю, как ни крути, а без решающего сражения мы тут ничего не высидим, - подытожил Велибор.
        - Узнать хотя бы, чего хочет от нас Кощей, - вздохнул старейшина Бронислав.
        Ждать ответа на вопрос ему долго не пришлось. Во время следующего жертвоприношения в воздух поднялся лишь один дракон Нави, на спине которого сидел заклинатель. Достигнув городских стен, он бросил глубоко вонзившееся в землю копье, к древку которого оказалось примотано послание.
        Глава 22. Ультиматум
        Когда посланец, сопровождаемый поднятыми по тревоге ящерами, удалился за пределы магического щита, не сделав даже попыток атаковать, все жители Змейгорода, помимо тех, кто нес дозор на стенах, собрались на площади. Копье никто не трогал. Ждали, что скажет Мудрейший. Как все кудесники и чародеи, он проводил время в неустанном бдении на стенах, плетя защитные чары или восстанавливая поврежденный вторжениями Нави покров, и потому в момент появления посланца оказался поблизости.
        Мудрейший погладил долгую бороду, произнес несколько заклинаний. Потом велел принести чашу с наговорной водой и разжечь в жаровне огонь, куда бросил можжевельник, иссоп, чертополох, зверобой, чабрец и другие травы, отгоняющие Навь. Окропив древко копья, он надел кожаные рукавицы, в которых целители обычно собирали траву борец, белену и другие полезные в лечьбе ядовитые растения, взял щипцы, с помощью которых снял послание с древка и развернул пергамент, тонкость и особенности выделки которого намекали на то, что он сделан из человечьей кожи.
        Конечно, произносить вслух записанные запретными рунами Нави слова проклятого наречия Ледяных островов Мудрейший не стал. Даже при его многолетнем опыте противостояния скверне он с трудом их прочел, к концу уйдя едва ли не по щиколотки в землю. Потом повернулся к притихшим ящерам и замершим в священном благоговении смертным.
        - Поведай нам, Мудрейший, с какой вестью пожаловал этот вражеский гонец? - от имени старейшин задал интересовавший всех вопрос Бронислав.
        - Темные времена настают, слугам Велеса приходится читать лукавые письмена проклятого наречия! - начал Мудрейший, при помощи других кудесников выбираясь из образовавшейся ямы и отходя на десяток шагов от копья, которое вместе с посланием уже предали огню, отправив туда же щипцы и рукавицы.
        - Что хочет от нас Кощей? - немного уточняя, повторил вопрос Бронислав.
        Мудрейший выждал, пока на площади, где и так стояла почти гробовая тишина, замрет любое дыхание, потом тихим, но отчетливым голосом продолжал:
        - Подлый предатель народа ящеров обещает отвести от города войска и не пытаться захватить наши рудники и золотые жилы, если мы выполним одно его условие.
        - Какое же? - с ужасом и надеждой выдохнули несколько тысяч голосов, надеясь, что кара обойдет их дом.
        - Он требует отдать ему пять русалок, - почти виновато глянул на горожан Мудрейший.
        Над городом пронесся вздох, потом опять повисла напряженная тишина, которую не нарушали даже такие незаметные обычно звуки, как плач младенцев или лай собак. Даже склочные куры и крикливые гуси замерли, словно тоже ожидали, что решит совет. Только привычно шумели воды Свияри, низвергающейся в долину водопадом, да негромко переговаривались дозорные на стенах. Впрочем, Кощеевы слуги тоже не торопились нападать, ожидая решения жителей Змейгорода.
        Лана посмотрела на толпу, натыкаясь на сочувственные, а то и откровенно враждебные взгляды, и зажала руками рот, чтобы не закричать. Горло сдавила ледяная рука страха. Косое лихо, от которого она надеялась спастись в Змейгороде, настигло ее и здесь. И у кого она теперь найдет защиту? Впрочем, в одном ящере она точно не сомневалась. Другое дело, что он, непутевый, успел нажить и так слишком много врагов.
        - А почему не двадцать пять? Давайте уже сразу всех! - не смог сдержать возмущения Яромир, вставший так, чтобы в случае чего заслонить Лану, за которую, кажется, собирался драться хоть со всем городом.
        Точно так же поступил Велибор, как-то незаметно пытаясь оборонить одновременно и сестру и Даждьросу. Его примеру последовали и другие ящеры, мужья, отцы и братья русалок. Город зашевелился, словно отмер. Отовсюду слышались возмущенные крики:
        - А наших детей этому обжоре на завтрак не надо?
        - Что еще ждать от беззаконного супостата, ради своих прихотей готового пустить в средний мир Навь!
        - Чего мы ждем, сколько можно терпеть такое глумление!?
        - Собраться всем разом и отправить эту распоясавшуюся погань обратно в Навь.
        Пока молодые да горячие давали волю чувствам, готовые вслед за Яромиром идти в атаку хоть сейчас и до самых Ледяных островов, нарочитые во главе со Змеедаром тоже незаметно переглядывались.
        - Всего пять, это ж совсем немного, - слышала Лана осторожный шепоток, змеившийся по толпе ветвями ядовитого плюща, оплетающего здоровое, крепкое дерево, чтобы потом загородить ему свет и отнять питание у корней.
        - А как станем выбирать? - спрашивали те, в ком говорили страх за собственную чешую и мысли о сиюминутной выгоде.
        - А это уже не наша забота, - отвечали третьи, кто всегда перекладывал ответственность на других. - У нас есть Велесовы слуги и Мудрейший. Им и решать.
        Смертные глядели с опаской, осторожно выдыхая, что на глумление к супостату требуют не их жен и дочерей. К счастью, в отличие от занятых своими рудниками ящеров они понимали, что без помощи хранительниц и подательниц дождей ни одно поле не даст урожай.
        - Да как же так? - вздыхали жалостливые бабы. - Наших кормилиц, хранительниц. А кто дожди на репища пошлет, кто поля от заморозков сбережет, кто от скотины немочи отгонит?
        - Кто пожары потушит! - добавляли те горожане, которые видели русалок и за этой работой.
        В дни осады Лане и сестрам нередко приходилось оставлять обязанности целительниц и подниматься в небо или с земли творить заклинания, не позволяя Кощеевым слугам поджечь терема и избы. Немертвые, конечно, страшились огня не меньше, чем воды. Но среди драконов Нави хватало огнедышащих змеев. Да и смертные данники во время попыток штурма нередко использовали огненные стрелы или заряжали камнеметы бочонками с горючей смесью. А ведь все знали, как страшен в своем гневе батюшка огонь. Особенно в осажденном городе, из которого некуда бежать.
        - Так если отдадут всего пять русалок, от Змейгорода не убудет.
        - Все равно не по Правде это как-то. Как бы Велес и Даждьбог на нас не прогневались.
        - Да и кто сказал, что Кощей, если мы дадим слабину и выполним его условие, не потребует еще?
        От таких разговоров Лану била мелкая дрожь, будто посреди знойного, душного лета наступило зимнее ненастье, или на нее разом напали все двенадцать лихорадок, дочерей косого Лиха и Обиды с Бедой. Такого страха и сковывающего волю отчаяния она не испытывала даже, пробиваясь в Змейгород с драконами Нави на хвосте.
        Она вроде бы стояла среди тех, кого считала родными по крови от единого рода батюшки Велеса, кого за год жизни в Змейгороде привыкла называть своими. Но при этом она уже чувствовала какую-то пугающую отчужденность. Точно между нею и другими жителями города выросла незримая преграда, как между живыми и тем, кто еще вроде бы стоит, но на самом деле уже мертв, пораженный жестоким железом или губительным заклинанием. И похожее выражение она видела в глазах остальных русалок.
        - О чем вы сейчас толкуете, братья. Неужели кто-то из вас готов идти на сделку с беззаконным выползнем, променявшим Правду семи миров на злокозненную Ложь, предав жизнь ради смерти? Это противоречит не только заветам батюшки Велеса, но и идет вразрез со здравым смыслом! - попытался успокоить сограждан Мудрейший, который, конечно, видел, что площадь начинает закипать, точно котел со смолой, которую на головы нападавших лили бочками, не забывая поджечь, чтобы нападающие не встали немертвыми.
        Трудно сказать, чего добивался Кощей, одной цели он достиг. Раздор среди оборонявшихся посеял. Город разделился. Хотя большинство защитников, включая смертных, собирались встать за целительниц горой, среди нарочитых мужей хватало таких, которые сочли предложение хозяина Нави приемлемым.
        - Не знаю насчет пяти, - подал голос боярин Змеедар. - Но двух дочерей Водяного я бы не то что отдал, но спровадил куда-нибудь подальше под опеку мужу или отцу. После того как они поселились в Змейгороде, начались тут сплошные беды. И ведь не скажешь, что Супостат не имеет на них никаких прав. Брачный договор Водяной так и не выполнил.
        - Да какой ему, убийце, брачный договор! - опять не выдержал Яромир, хотя стоявшая рядом с ним Лана, осторожно теребила его локоть, умоляя не лезть поперед старших. - Пусть сначала Дивну вернет и Жар-птице виру за обиду заплатит!
        - Боярин Змеедар дело говорит» Почему Змейгород должен отвечать за старую размолвку между Водяным и его несостоявшимся зятем? - перебил его кто-то из нарочитых.
        Лана, старавшаяся держаться максимально незаметно, будто это чем-нибудь могло бы помочь, говорившего не разглядела. Впрочем, недоброжелатели казались ей сейчас все на одно лицо: уверенные в своей правоте, важные, сановитые. Различавшиеся только расцветкой дорогих кафтанов, узором расшитых золотом да каменьями плащей и собольих шуб. И с одинаковыми пустыми глазами, постоянно скошенными куда-то в сторону или смотревшими мимо собеседника.
        - Да какая там размолвка? - возмутился старый Боривой. - Нешто не ведаете, что Кощей сам договор брачный нарушил.
        - Откуда нам все подробности знать, - подлил масла в огонь Змеедар. - Может быть, Водяной Хозяину Нави свадебный выкуп не вернул?
        Лана едва не выкрикнула бесстыжему клеветнику в лицо, что батюшка никакого выкупа и не получал. Потом поняла, что ей все равно не поверят. Она в те времена не жила. Другое дело, что и боярин Змеедар мир без зла тоже не застал, поэтому и видел в окружающих только недостатки. Будто скверна Нави коснулась и его. Да и обиду затаил. Теперь на Водяного, не только посрамившего его во время испытания, но и отчитавшего, как детеныша, едва вылупившегося из яйца. За свою семью он не боялся. Женившись на одной из правнучек Старого Полоза, помимо Землемысла прижил он несколько дочерей-ящерок, наделенных, как и их прапрадед, даром чуять золото.
        - Я тебя не выдам! - прижимая к себе едва живую от переживаний Лану, шептал Яромир. - Буду сражаться или унесу далеко за Медные горы, куда еще ни один из потомков Велеса не забирался.
        Его шальные глаза горели предгрозовой синью, ноздри раздувались, меча искры, волосы топорщились, точно уже готовились обернуться защищающим драконью голову чешуйчатым гребнем. Под рыжей бородой клокотала огненная жила.
        - Кощей нас и там найдет, - в поисках защиты утыкаясь в защищенную жесткой, как чешуя, кольчугой грудь, прошептала Лана.
        Неужели всего несколько седьмиц назад она носила милому в кузню обед, вышивала нарядную рубашку, обсуждая, обустройство дома, млела под жаркими поцелуями, мечтая о первой близости. Неужели ничего из этого не сбудется, и ее удел - мрачный чертог, где в обличие безобразных чудищ влачат жалкое существование убоявшиеся Хозяина Нави и уступившие ему дар русалки, или ледяные пустоши Нави, где блуждают лиходеи и душегубы.
        Какую кару придумает Кощей, если она не дрогнет и не отдаст ему дар? Яромиру одному против всего города не выстоять. Да и кто знает, может быть, Кощей только и ждет, когда в Змейгороде начнется междоусобица, чтобы, использовав льющуюся внутри кровь, взять твердыню без боя?
        - От кого ты собрался бежать, брат? - негромко окликнул Яромира Велибор, впервые с зимы назвавший прозвищем, которого прежде старался не произносить, так как оно напоминало о Горыныче. - От кучки чванливых сребролюбцев, не видящих ничего, кроме своих рудников? За нами Змейгород. Коли его сдадим Лжи, кто Правду защитит?
        - А если старейшины решат, что им мало дочерей Водяного и надо отдать хозяину Нави выкуп сполна? - не скрывая горечи, глянул на него Яромир. - Что, если они потребуют и твою сестру.
        - Мой ответ ты знаешь, - обняв рукоять тяжелого меча, который выковал сам и с которым обращался, точно тот являлся продолжением его руки, отозвался воеводы. - Ради Дождирады я через Навь пройду и небесам вызов брошу!
        И снова Даждьроса сиротливо отвернулась, глотая слезы. Она в Змейгороде не имела заступников. А ведь боярин Змеедар приходился ей пускай и дальней, но родней. Другое дело, что воевода хотя и не посмел назвать ее имени, но стоял по-прежнему так, чтобы в случае чего никто не сумел к ней подойти, не встретившись с ним.
        - О чем вы говорите? О каком свадебном выкупе? - не верил меж тем своим ушам честный Боривой. - Нешто не ведаете, что Хозяин Нави, захватывая угодья Хранительниц, силу увеличивает, насылая на подчинившиеся ему земли болезни, неурожаи и прочие беды.
        - Да и чем мы тогда будем отличаться от Кощея, если ему наших жен и невест отдадим! - поддержал старика Боемысл.
        - Или ты, Земледар, научился золотом вместо хлеба питаться? - продолжил мысль брата Боеслав. - Такого не умеют даже на Ледяных островах.
        В самом деле, все ведали, что нынешний разговор о русалках - это лишь еще один способ показать свою силу, поглумиться над глупыми легковерными ящерами. Даже Змеедар в душе понимал, что Хозяину Нави населенный потомками бессмертных Змейгород давно стоял поперек горла. Ибо не существовало в обитаемом мире иного места, где жили приверженные Правде существа, почти равные ему по могуществу.
        Вот только легко говорить о приверженности Правде, когда у тебя все благополучно, а в годину испытаний различить ее свет среди боли, крови и страха ох как непросто. И еще сложнее следовать по ее пути. Особенно когда рядом стоят те, кто готов дать слабину, кто ради своей выгоды может ударить в спину. И чем тогда Правда отличается от злокозненной Лжи?
        - Именно потому, что у меня закрома отнюдь не бездонные, я и говорю, надо поскорее от города беду отвести малой кровью, а там уж думать, как супостата одолеть. Для чего у нас в святилище бдят Велесовы слуги? Может быть, совета у нашего прародителя спросят? Есть ли способ, как Хозяина Нави одолеть?
        - Ответ всем давно известен, - проговорил Мудрейший, явно задетый хулой боярина Змеедара, но только так и не посмевший поставить того на место. - Нужно отыскать выкованную из слезы Жар-птицы иглу, на конце которой Хозяин Нави спрятал свою смерть и разрубить ее мечом-кладенцом.
        - А где добыть этот меч? - спросили сразу несколько голосов.
        Первую часть истории о том, как Кощей, обманув доверившуюся ему Жар-птицу, создал иглу, на конце которой спрятал частичку своей расколотой злодейством души, в Змейгороде знали даже младенцы. Старики у очагов долгими зимними вечерами часто повторяли ее в назидание, напоминая о том, какой ценой Хозяин Нави приобрел свое нынешнее могущество и стоит ли оно того. Что же касалось способов одолеть супостата, то о них толковали лишь вещие кудесники, которые в наговорной воде, песке или камне могли увидеть грядущее. И, конечно, орудие своей погибели искал, чтобы уничтожить, и сам Кощей.
        - Меч-кладенец можно выковать Молотом Верхнего мира на той же наковальне, на которой была создана игла, - бесстрастно пояснил Мудрейший. - Пророчество гласит, среди тех, кому предстоит совершить этот подвиг, будут несколько уроженцев Змейгорода.
        - Так в чем же дело? - воодушевился Яромир, мгновенно примеривший пророчество на себя. - Я готов отправиться на поиски иглы хоть сейчас.
        - Молот Верхнего мира хранится у вещих птиц, - снисходительно глянув на торопыгу, покачал головой Мудрейший. - Да и наковальня, говорят, скрыта на острове Буяне, достичь которого и вернуться обратно далеко не каждому под силу.
        - Ну и что в таком случае нам сейчас от этого пророчества? - разочарованно протянул боярин Змеедар. - Чем оно поможет нам город защитить, не соглашаясь на условие слуг поганого выползня?
        - Только Мыслью о том, что даже Хозяин Нави не вечен, а непреходящей остается жизнь и лишь она имеет смысл, - назидательно ответил Мудрейший.
        - Поэтому никаких русалок мы выдавать не будем, - получив молчаливое одобрение кудесника, веско проговорил Велибор, - Пришло время дать супостатам бой.
        Глава 23. Путь через Навь
        Едва воевода произнес эти слова, которых истомившиеся в мелких стычках бойцы ждали с памятного и заклятого дня Купалы, площадь взорвалась ликующими криками, дополненными гомоном потревоженных на голубятнях и в лесу птиц. Ящеры и смертные, бурно выражая свое согласие с решением Велибора, воинственно громыхали оружием, стучали мечами по щитам, издавали боевые кличи, будто уже стояли на бранном поле, готовые его попрать, отбросив врага до самых Ледяных островов.
        В возгласах одобрения потонул не только недовольный ропот сторонников торга, но и жалобный плач женщин, переживающих за братьев, сыновей, отцов и мужей. Впрочем, как среди смертных девок и баб, так и среди русалок и ящерок хватало и тех, кто ликовал вместе с мужами, привлекая желанную победу. А многие правнучки Велеса, особенно наделенные огненным даром, даже небольшие, и сами рвались в бой.
        - Наконец-то! Дождались! - не скрывал своей радости Яромир, подхватывая Лану на руки и в восторге кружа ее, точно в Купальской пляске.
        - Чего дождались-то? - скривился, как от кислого, боярин Змеедар. - Потока и разорения?
        - А что же следовало отдать Кощею всех русалок и затем платить, как смертные Янтарного побережья, кровавую дань? - не смог смолчать Яромир.
        - Обо всех русалках речь не шла. Я только хотел напомнить о том, что Водяной за наш счет решил уладить свои дела с Хозяином Нави.
        - Обращение нашего брата Кощея ко злу и его воцарение на троне Ледяных островов коснулось всех. И не вина Водяного, что сын Мораны Правду не научился чтить, а потом и вовсе обратился ко злу, - приструнил боярина Мудрейший. - Его судьба - назидание всем, кто ставит себя выше других. Его владения обширны, но в них царствует только смерть.
        - Скажи, Мудрейший, готов ли ты назвать благоприятный день и час, чтобы вывести войско за стены? - благодаря кудесников за поддержку, спросил Велибор.
        - Будущее туманно, а враг коварен, - как обычно, уклончиво начал хранитель древней мудрости. - Надо спросить у батюшки Велеса. Я узнаю его волю, а затем назову день, наиболее благоприятный для нашей победы.
        - Как бы этот день не стал днем поражения, - кутаясь, несмотря на погожую погоду, в отделанную парчой соболью шубу, проворчал боярин Змеедар.
        - Поминающий Лихо сам в дом его кличет, - выпростав из длинного рукава долгополого одеяния узловатую сухую руку, напомнил Мудрейший, величаво удаляясь в сторону святилища.
        - Как бы только Кощеевы слуги не ударили первыми, - озабоченно проговорил Яромир, ероша буйные рыжие кудри.
        - Они не хуже нас знают, что Змейгорода приступом не взять и потому пытаются одолеть измором и посеять раздор, выдвигая неприемлемые условия, - пожал плечами Велибор. - Боемысл прав. Золотом сыт не будешь, а у нас в горах пахотных земель почти нет.
        В самом деле даже Лана, прожившая в Змейгороде недолго, знала, что, хотя в степях по ту сторону гор и располагалась союзная ящерам Страна городов, непосредственно в окрестностях твердыни находились земли пустынные и для возделывания малопригодные. Да и из потомков бессмертных дремучик таежные леса да непролазные топи жаловали лишь внуки дядьки Лешего, привечавшие в своих угодьях разнообразную живность, да злокозненная отрасль Болотника. А в северных тундрах и на высокогорьях и вовсе сидели лишь ледяные великаны, к счастью, слишком ленивые, чтобы участвовать в таком хлопотном деле, как война. Но при этом готовые покарать всякого, кто нарушит их покой.
        - А если Кощей все-таки заключит с ними союз и ударит с тыла? - вспомнив про этих недружелюбных соседей, забеспокоился Боеслав.
        - Пока на это ничего не указывает, мы там регулярно летали дозором - покачал головой Боривой. - Да и жарковато сейчас здесь для них. Не любят они солнечного света и тепла, засыпают до зимы.
        - Вот потому я и говорю, что надо дать бой сейчас и отогнать их от града, пока Кощей не привел себе подмогу! - кивнул Велибор. - А там, глядишь, и союзники из Нова города и Детинца подтянутся.
        Отогнать от града. Как просто воевода об этом говорил! А ведь он лучше других понимал, каких затрат, да что там рассуждать, какой крови это будет стоить. Лана не очень хорошо разбиралась в делах войны, хотя, как выяснилось во время их с Яромиром отчаянного броска до города, постоять за себя умела. Но зато она видела с каждым днем увеличивающееся количество раненых, далеко не всех из которых, особенно смертных, удавалось спасти. И это не считая женщин, детей и стариков, которые тоже нередко оказывались жертвами вражеских налетов.
        Мудрейший и горожане не просто так поддержали Велибора. Все понимали, чем дольше враг изматывает силы, тем больше ослабеет воля защитников, тем сложнее будет победить в генеральном сражении. Хотя все также понимали, что вернуться доведется не каждому. Но лучше погибнуть, защищая родной город, нежели умереть от лишений осады или закончить жизнь на черном жертвеннике без надежды на посмертие. Между тем как воины, погибшие с оружием в руках, могут попасть не только в Чертоги предков, но и занять место бок о бок с Перуном в его небесной рати.
        И все же, глядя на, цветущих, полных сил, горящих воодушевлением мужчин, Лана испытывала трепет. Чьи жизненные нити в предстоящей битве оборвет нож безжалостных Прях?
        - Ланушка, лапушка! что притихла, приуныла! - наклонился к ней с жарким поцелуем Яромир, благо остальные ящеры и смертные, утешая и успокаивая, тоже прижимали к груди взгрустнувших жен и невест.
        Сколько еще слез выплачется в подушку в ожидании битвы, а сколько их прольется потом. И хорошо, если над тяжкими ранами, а не над погребальным костром. Яромир ее тревогу понял по-своему.
        - Да ты не переживай, милая. Никакому Кощею мы никого не отдадим. Не то что русалок, а ни пяди земли не уступим. И так проморгали, подпустили к стенам. Будем гнать, поганого до самых Ледяных островов.
        - А как же наша свадьба? - только и смогла всхлипнуть Лана, чувствуя, как от слов любимого предательские слезы, невыплаканные за утро этого непростого дня, бурным потоком изливаются наружу.
        - Сыграем в срок! - с непоколебимой уверенностью пообещал Яромир. - Отгоним Кощея от стен и сыграем. - А потом на Ледяные острова пойдем.
        Как же хотелось верить в его слова, прижимаясь к широкой груди и уже потом, наблюдая, как ящер вместе с другими воинами по дороге до дружинной избы обсуждает план сражения. Ей же оставалось идти к раненым.
        В лечебницу Лана, впрочем, вернулась не сразу. Навестила нескольких ящеров, отлеживавшихся в своих теремах и глубоких пещерах под ними. А потом еще заглянула к себе посмотреть, как справляются по хозяйству домовой и старая бабка Купавы, вдвоем присматривавшие за ее младшими сестрами и братьями. Хранитель очага не скучал. Пригрев на коленях толстого серого кота, он вооружился кочедыком и учил младших ребятишек, как плести лапти из мягкого липового лыка. Бабка, качая в привешенной к матице колыбели младшую внучку, пряла кудель и наблюдала, как пострелята постарше забавляются с потерявшим во время бегства мамку ручным бельчонком.
        Неужто этот мирный уголок станет вотчиной Кощея? Да никогда! Лана, пока жива, этого не допустит. Грудью встанет. Но что она сможет сделать, если ее собственная судьба только что висела на волоске, и нарочитые на полном серьезе решали, оставить ли ее в городе или выдать Кощею. И зачем Хозяину Нави понадобилось именно пять русалок? Подлый и расчетливый Супостат редко что-то делал из простой злобы.
        Когда Лана подходила к лечебнице, она услышала, как сестры, трудясь над снадобьями в лекарской, обсуждают сегодняшние события.
        - Ну я и страха натерпелась, - делилась с подругами переживаниями Радмила. - Пять русалок! Это ж надо, что подлый выползень придумал! И в самом деле, а почему не двадцать пять?
        - И боярин Змеедар каков, - поддержала подругу Младислава. - За что он на дочерей Водяного-то ополчился?
        - Ну тут-то все понятно, - лениво отозвалась знавшая все городские новости Радмила. - Породниться наш боярин с Хозяином вод хотел, положение своего рода упрочить, может быть, даже князем или царем в Змейгороде сесть, да получил отказ.
        - А к какой из дочерей он сватался? - взволнованно уточнила Младислава, и Лана тоже поняла, что забыла, как дышать.
        - Да к меньшой, которая дочь Вологи, - охотно пояснила Радмила. - Старшая-то по линии Полоза им вроде бы родней и так приходится. Не захотел, видимо, кровь еще раз мешать.
        - И Водяной отказал? - на всякий случай переспросила Младислава.
        - Объяснил, что не может младшую отдать, пока не просватана та, что старше. - отозвалась Радмила.
        - А сам всего через полгода ударил по рукам с Яромиром, - домысливая сказанное, тихо охнула Младислава.
        - Вот поэтому Змеедар и ярится.
        Лана осторожно выдохнула и вновь медленно и максимально тихо набрала в грудь воздух, пытаясь осмыслить сказанное. Входить в лечебницу расхотелось, мечталось вообще оказаться сейчас где-нибудь подальше от Змейгорода и его грязных кривотолков и интриг. Но почему батюшка Водяной ничего не сказал?
        Подняв глаза, она встретилась взглядом с Даждьросой, только что вышедшей на вольный воздух подышать и теперь рассеянно наблюдавшей за темно-синими закатными облаками. Узкие и длинные, они выстроились одно над другим, напоминая лестницу в небо. Увидев Лану, сестра сошла с крыльца, увлекая ее в сторону святилища.
        - Ты знала об этом? - спросила Лана, чувствуя, с каким трудом даются ей эти слова.
        Даждьроса кивнула, глядя сочувственно и печально, словно чувствовала себя виноватой в том, что тот, кого она любила и который по всем признакам любил ее, никак не отваживался сделать первый шаг, чего-то выжидая. Долгий век ящеров и основательная природа магии земли приучили Велибора все продумывать и принимать взвешенные решения. Верно, поэтому он не мог понять родного брата и Яромира с их вечной готовностью потакать любым, самым дурацким прихотям. Но неужели он не видел, что благоприятный момент давно настал?
        - Батюшка Водяной наказал приглядеть за тобой, какой из молодых ящеров тебе придется по сердцу, но к Землемыслу не подталкивать, - поделилась Даждьроса. - Он не желал этого союза, да и дядька Полоз не раз сетовал, что чванливые родичи с их жаждой власти позорят наш род, уподобляясь Кощею.
        - Почему тогда батюшка в день рукобития сказал про путь через Навь? - задала Лана давно мучивший ее вопрос.
        Даждьроса сразу не ответила, теребя малахитовые привески ожерелья, напоминающие о доме.
        - Мне матушка об этом давно еще говорила, - низко потупившись, поведала она. - А что и как не поясняла. Предупреждала, что будущее туманно. Только как-то раз я заглянула в ее зеркало, еще когда здесь не жила, и увидела Велибора с меткой Кощея на доспехах.
        Лана только ахнула, спешно присев на нагретую за день дубовую скамью возле святилища, ту самую, на которой после испытания отлеживался Яромир.
        - И поэтому ты так строго себя с ним держишь? - взволнованно прошептала она, завладев рукой сестры. - Лишний раз боишься внимание привлечь, намекнуть хотя бы взглядом, что мил он тебе?
        - Чему быть, тому не миновать, - присаживаясь рядом, устало отозвалась Даждьроса. - Да только боюсь я на него беду накликать. Ты же видишь, он и так слишком много на себя взваливает, ночи в дозорах проводит, если не работает в кузне. Считает, что в ответе за всех, кто ему доверяет. Из последнего похода еле живой вернулся, и теперь воинов в битву поведет. А тут еще я с этим сватовством Кощея.
        Лана слушала эту нежданную исповедь и не верила своим ушам. Вот оказывается, что мешало дочери Хозяйки медных гор соединиться с тем, кого она любила. А глупый и слишком гордый воевода принимал ее страх за холодность. И как же этот узел развязать? И как ей самой не потерять милого в кровавой битве?
        Закат уже догорел, и давно пришло время возвращаться к своим обязанностям. Лана еще раз обняла Даждьросу, и они направились в сторону лечебницы. Они почти дошли до крыльца, где в этот час обычно сидели, наслаждаясь вечерней прохладой, раненые, идущие на поправку, и выполнившие свои обязанности целительницы. Однако сейчас там оказалось безлюдно, хотя изнутри все еще доносились приглушенные голоса. Ящеры и смертные обсуждали решение воеводы и совета дать бой, гадали, какой день назовет Мудрейший.
        - Скорей бы уже! - изнывали от нетерпения бойцы, готовые вернуться в строй. - Целый месяц чего-то выжидаем.
        - В былые времена и годами ждали, - отзывались ящеры, помнившие еще величие Гипербореи. - Змейгород никому не удавалось взять. Гог и Магог, постояв у ворот, отступили. Ледяные великаны тоже.
        - Кощей не из таких, - не соглашались воины, ходившие в походы к Янтарному побережью. - У него хватка мертвая.
        - Ну а какой еще ждать от Хозяина Нави.
        - И все же хотелось еще повременить, - сетовали бойцы, чьи раны еще не затянулись. - Обидно пропустить такую славную сечу.
        - Память о ней сохранится в веках, - соглашались почти все воины.
        - Если останутся те, кому вспоминать, - напоминали тяжелораненые, страдавшие от боли и лихорадки и потому видевшие происходящее в более мрачном свете.
        - Если выйдем на брань, точно останутся! - отозвалось сразу несколько десятков голосов и с такой уверенностью, что у Ланы потеплело на сердце.
        Все же помимо Яромира оставались в Змейгороде те, на кого можно положиться. Эти не выдадут. Они знают, что с Навью невозможен торг, поскольку смерть и так берет свое, но нельзя давать ей власть раньше времени.
        Куда-то отступили страх и усталость. Лана глянула на Даждьросу. Сестра тоже улыбалась. Оставив в прошлом обиды утра, они собирались вернуться туда, где требовалась их помощь, однако в это время их окликнул какой-то незнакомый смертный. Одетый неброско, хотя и опрятно, он выглядел как чей-то челядин. Расторопный слуга, готовый исполнять любые поручения.
        Вот только почему-то его лицо казалось не просто незапоминающимся, но словно размытым. А исходящий от него душок не то чтобы напоминал скверну Нави, но казался каким-то отталкивающим, даже противоестественным. Хотя Лана по долгу целительницы давно уже умела по одному запаху различать недуги, которыми страдали смертные и распознавать раны ящеров, в которые попала Навь, она так и не смогли определить, что именно тут не так.
        - Матушки-целительницы. Беда. Мой хозяин помирает! - начал незнакомец без приветствия.
        - Где? Кто? - разом всполошились Лана с Даждьросой.
        - Да тут недалеко! Я покажу! - торопил их челядинец, почему-то пряча глаза и не называя имени хозяина.
        И нет бы Лане с Даждьросой насторожиться, нет бы расспросить, кто таков, откуда и куда их ведет. Но долг целительниц, призывавший не отказывать никому из нуждающихся и не вдаваться в лишние расспросы, когда дорога каждая секунда, заставлял их бежать по затихающим улицам куда-то в сторону Водяной башни, расположенной у плотины, с которой низвергалась водопадом река.
        И нет бы им подумать, почему их уводят в сторону не только от нарядных теремов, в которых жили бояре и старейшины. Нет бы насторожиться, почему путь пролегает по плохо освещенным немощеным улицам. С другой стороны, возможно, челядинец служил как раз у какого-нибудь состоятельного смертного, вроде того же Путяты, который до вторжения Кощеевой рати имел в посаде просторный дом, а теперь вместе с чадами и домочадцами ютился за немалую плату у какого-то ящера из младших ветвей.
        - Ну где он твой хозяин? - попеременно спрашивали то Лана, то Даждьроса - Долго ли еще?
        - Да вот здесь, на соседней улице, неопределенно указывал челядинец на дома, которые сменили хозяйственные постройки и лабазы, большинство из которых стояли сейчас запертые на замки.
        - Да это какая-то глупая шутка! - заподозрив неладное, возмутилась Даждьроса.
        «Или западня!» - подумала Лана, собираясь позвать на помощь.
        Увы, закричать или иным образом привлечь внимание сестры ей не дали. Пробежав еще десяток шагов, челядинец куда-то исчез, будто и вовсе его не было, а шею Ланы сдавила знакомая ледяная сеть.
        Глава 24. Дела кромешные
        Словно в кошмарном сне, когда ты не можешь пошевелиться, окаменев, остолбенев и лишь в ужасе наблюдая за происходящим, в неверном свете летней северной ночи Лана видела, как поникла, также замерев и не имея сил сопротивляться, Даждьроса. Потом из темного проулка показались какие-то непонятные фигуры, настолько размытые, что не удавалось определить, люди, это ящеры или вовсе порождения Нави, попущением батюшки Велеса проникшие за крепкие стены. Лана сделала еще одну попытку пошевелиться или хотя бы закричать, но все безуспешно. Даже горькие, горячие слезы обиды застывали в глазах.
        Она могла только наблюдать, как на голову Даждьросы накидывают кожаный мех, вроде того, в котором зимой Горыныч уволок Забаву. Потом такой же мех оказался и на ее голове, окончательно закрывая обзор. Ее, точно поклажу, взвалили на плечи и куда-то понесли.
        Ну вот и все. Не гулять им с Яромиром на веселой свадьбе, не летать ей лебедкой по поднебесью, не растить детушек ящеров и русалок, не радоваться победе над Кощеем. Те, кто не хотел выходить на битву, намереваясь ради защиты рудников и своего благополучия идти на любые сделки, все за сородичей решили. Забыли только, что Кощей обещаний никогда не держит. И двумя русалками обойтись вряд ли удастся.
        Вот только Лана с Даждьросой это мрачное будущее уже вряд ли увидят. Добровольно свой дар Лана Кощею не уступит, да и Даждьроса тоже. Вопрос только в том, насколько быстро и безболезненно он им обеим позволит умереть. Вместе вроде бы не так страшно, хотя предыдущая встреча с Хозяином Нави до сих пор вызывала оторопь. Вот только сумеет ли она сохранить стойкость, наблюдая за мучениями сестры. Да и выдержит ли Даждьроса все, чему их могут подвергнуть. Хотя дочь Хозяйки Медных гор унаследовала присущую ее роду твердость характера и силу духа, Кощей умел изобретать такие муки, которые не выдерживали даже каменные великаны.
        Сдюжит ли она, когда ее плоть начнут терзать чудовища ледяных пустошей, а другие мерзкие твари выклюют ей глаза или отложат под кожу личинок. А что, если Кощей отдаст ее на потеху своим заклинателям и демонам, точно других пленниц и не только из числа смертных? Но разве жалкое существование в зачарованном саду, где все деревья и их плоды сделаны из золота, куда никогда не заглядывает солнце и нет надежды на спасение лучше?
        Погруженная в свои безрадостные мысли, больше напоминающие уже бредовые видения, медленно впадающая в оцепенение, точно рыбка или лягушка во льду, Лана не сразу поняла, что вокруг что-то происходит. Потом до ее затуманенного предобморочной пеленой слуха донесся произнесенный родным, любимым голосом зычный возглас:
        - Измена!
        В отравленном черной тоской-кручиной, бьющимся все медленней сердце затеплилась надежда. Неужели не чудится? Неужто Яромир и вправду их отыскал?
        Похоже, ощущения не обманывали. Голос звучал все ближе, хотя слова, которые он произносил, годились, только чтобы отгонять костлявую навь, чем ящер и занимался. Вот только из уст любимого сейчас даже кощунственная брань звучала сладкой музыкой, а звон его меча разливался звонче любых гусельных переливов. Даже сквозь толстый кожаный покров, мешавший дышать, из-за чего не только заклинания забывались, но самые простые мысли путались, Лана слышала лязг оружия и звуки борьбы. Кто именно из похитителей противостоял ее любимому и как ящер справлялся, оставалось только догадываться. Впрочем, на узких улочках возле стен и один боец мог бесконечно долго держать оборону, а Яромир даже в человеческом обличии в сшибках на мечах или в борьбе без оружия уступал иногда только Велибору.
        - Лана, Даждьроса, держитесь!
        Держаться действительно приходилось. Причем буквально из последних сил, балансируя впотьмах и пытаясь не потерять сознание да и просто уцелеть. Пытаясь во что бы то ни стало вынести добычу из града и уйти от неминуемой расправы, похитители перешли на бег. Лану, которая в своем мешке все еще ничего не видела, нещадно мотало из стороны в сторону. Несколько раз, во время крутых поворотов она задевала обо что-то твердое, пару раз стукнулась головой. Похитители не особо церемонились. Хорошо, что плотный мех хоть как-то предохранял, смягчая удары.
        К тому же в какой-то момент Лана почувствовала, что сдавившее шею ледяное заклинание, слабеет. Видимо, тот, кто его наложил, расстался с жизнью или же рядом с Яромиром оказался достаточно сильный, кудесник, способный ледяные чары Нави расплетать. Лане показалось, что она слышит звуки знакомой свирели. Собрав остаток сил, она принялась извиваться и бить своего носильщика ногами.
        - Куда трепыхаешься, курва! - попытался приструнить ее похититель, чей голос показался смутно знакомым.
        Не сбавляя темпа, он стиснул ее сильнее, потом ударил пониже спины. Но Лана, к которой возвращались проблески магии, тоже нащупала одну из чувствительных точек и направила туда заклинание, которым обычно выжигала из ран скверну.
        Похититель выругался, сгибаясь пополам, и уронил Лану. Хотя удар об землю едва не вышиб из легких весь воздух, она попыталась вскочить или хотя бы скинуть докучный мех, готовая, если потребуется, продолжать борьбу. К счастью, рядом раздались шаги и голоса. Разбуженные шумом ящеры спешили к месту преступления. Кромешнику оставалось только бросить добычу и искать путь к спасению. А Лана оказалась в объятьях того, кого не чаяла уже в этой жизни увидеть.
        - Ланушка, лапушка, да как же такое получилось? Неужто я мог тебя потерять? - приговаривал ящер, осторожно снимая мешок и вытирая об него запятнанные чужой кровью меч и руки. - Отзовись, хоть словечко молви, - беспокоился он, пытаясь понять, насколько его любимая нуждается в помощи целителей.
        Лана, конечно, хотела отозваться. Сказать, что ничего страшного с ней не случилось. Но только жадно глотала ртом хлынувший в легкие воздух, непослушными пальцами сжимая руку любимого. Хотелось провести весь остаток дней, не размыкая объятий, не думая ни о чем. Потом, когда разум немного прояснился, пришла мысль о сестре. Удалось ли ее отбить? Или похитители сумели хотя бы частично осуществить свой черный замысел.
        - Даждьроса, - кое-как вымолвила она, чувствуя, что язык не слушается, а мысли связываться все еще не желают.
        - Да вон она, - слегка виновато и растерянно отозвался Яромир, указывая на освобожденную от меха сестру, возле которой хлопотали целительницы и Медведко.
        Велибор отрешенно стоял в стороне, разглядывая остывающие трупы похитителей, которым не повезло оказаться на пути меча Яромира. Хотя ящер истинного обличия не принимал, от его гнева не ушел никто. Вещая дудочка Медведко помогла снять с русалок чары.
        - Мы после совета зашли вас проведать, мало ли что, - указывая на смертного товарища, объяснял такое своевременное появление ящер. - Спросили у Веды и других русалок, они хватились, а вас нет. Хорошо, домовой из лечебницы видел, как вы уходили вместе с каким-то незнакомым челядинцем, и смог указать, куда. Мы решили пойти следом и почти что успели.
        Лана в упоении кивала, не желая размыкать объятий, хотя на тихой улочке, привлеченный шумом, собирался народ. По щекам текли запоздалые слезы. Даждьроса, пришедшая в себя чуть раньше, смотрела на нее с облегчением и легкой завистью. Велибор тоже после совета отправился к лечебнице, но, проверив, что с сестрой все в порядке, ушел на стены и прибежал, привлеченный шумом, вместе с остальными, когда все уже закончилось.
        Меж тем тихое безмолвие ночи окончательно разорвали не только огни, но и встревоженные голоса. Те из горожан и переселенцев из посада, которые не несли дозор на стенах, спешили к месту преступления, передавая друг другу, что удавалось услышать и узнать, и не без труда протискивались вперед старейшины.
        Громче всех случившимся возмущался боярин Змеедар.
        - Да что же это такое? В дни лихолетья, когда всем: и ящерам, и смертным надо сплотиться перед лицом беспощадного врага за стенами священного Змейгорода дела кромешные творятся. Неужто защита батюшки Велеса не уберегла от крамолы? Неужто нашим женам и дочерям нельзя по городу спокойно ходить? Последние времена настают!
        По странному стечению обстоятельств он прибыл раньше других и теперь в ужасе разглядывал трупы кромешников, которых пока никто не сумел опознать, даже когда с них сняли берестяные личины и рогожные скураты, под которыми они прятали лица. Хотя боярин говорил весьма убедительно, выражая мнение большинства горожан, у Ланы его речи вызвали оторопь. Не поверил сказанным не от сердца речам и Яромир.
        - Не ты ли, почтенный, только нынешним утром призывал дочерей Водяного на глумление супостату отдать? - пылая праведным гневом, сдвинул брови ящер. - Неужто за такой короткий срок одумался?
        Змеедар выдержал обжигающий взгляд синих неистовых глаз куда лучше, чем золото, которое он добывал в горах, выдерживает встречу с пламенем.
        - Ты в чем-то меня обвиняешь? - спросил он, наклонив шею, стесненную парчовым воротником и раздувая широкие ноздри, делавшие его похожим на охотящегося на лягушек змея. - Я и сейчас не отказываюсь от своих слов. Дочери Водяного принесли в Змейгород только беды. Но я разве говорил когда-нибудь о том, что надо от них избавиться потайно. Мы же не разбойники какие.
        И, как обычно, Змеедара поддержали несколько десятков старейшин.
        - Не время сейчас друг на друга напраслину возводить! - воскликнул, протолкавшись сквозь толпу, седоусый Бронислав. - Надо думать, как врага одолеть.
        - Вот то-то и оно, - попытался возразить ему Боривой. - Не получить бы удар в спину.
        - На что ты намекаешь? - с обидой глянул на него Бронислав. - В Змейгороде нет и не было предателей!
        - Каким же тогда образом кромешники проникли в град? - возмутился Велибор, которого преступная близорукость старейшин, похоже, тоже уже довела до белого каления.
        Он, конечно, так и не решился подойти к Даждьросе, но это вовсе не означало, что он не переживал.
        - Это мы уже вряд ли когда-то узнаем, - с благостным выражением развел руками Змеедар, воодушевленный поддержкой. - Наш доблестный Яромир постарался не оставить свидетелей.
        - Что значит, не оставил свидетелей? - воспылал праведным гневом уже Боривой. - Как истинный воин он думал в первую очередь, как девушек спасти. Что ж ему следовало еще и кромешников жалеть?
        - Вообще-то, здесь лежат не все, - заметил Яромир, пересчитывая убитых, в которых ходившие в походы ящеры после более подробного осмотра опознали уроженцев Янтарного побережья. - Двоим удалось уйти, и, насколько я разобрал, побежали они в сторону твоей, Змеедар усадьбы.
        - Спасибо, что предупредил, - даже бровью не поведя, величаво кивнул боярин. - Если замечу кого, обязательно дам знать. Лиходеев надо изловить и допросить! Да и у дозорных неплохо бы узнать, каким образом враги проникли в город.
        Спорить с боярином на этот раз никто не посмел. Велибор поглядел на Яромира и только покачал головой. В самом деле, ничего не указывало на причастность боярина к похищению, а гнать след или требовать суда батюшки Велеса означало вносить раздор и смятение в ряды защитников.
        - Не стоит лишними дрязгами и склоками разрушать изнутри Велесов покров, который и без того ежедневно подвергается опасности, - подытожил Мудрейший. - Кудесники еще раз осмотрят тела лиходеев и постараются отыскать след тех, кому удалось убежать, а воины Змейгорода приложат все усилия для того, чтобы больше подобное не повторилось. А сейчас готовьтесь к сече. Велес-батюшка попросил благословения своего брата-тучегонителя и дал знак, что на битву следует выходить в четверг следующей Седьмицы в Перунов день.
        Глава 25. Сон
        - Почему ты не позволил мне эту гниду раздавить? - обращаясь к Велибору, не стеснялся в выражениях Яромир, когда они вместе провожали Лану и Даждьросу до лекарской. - Я же видел одного из тех, кто сбежал, бросив остальных. Это был Землемысл!
        - Хочешь вызвать его на Велесов суд? - сочувственно повернулся к боевому товарищу Велибор. - Ты понимаешь, что сейчас не время? Вот если бы ты застал его с поличным или сумел бы догнать. Да и то наш боярин бы выкрутился. Ящеры стали в последнее время слишком падки на злато, которого у него в избытке.
        - И что ты собираешься делать? - раздраженно глянул на воеводу Яромир. - Этот же гаденыш ударит в спину!
        - Он полетит со мной в сцепке, - веско проговорил воевода, а ты поведешь полк левого крыла.
        - Вот всегда он так, - жаловался на боевого товарища Яромир, когда тот проводив Лану с Даждьросой и убедившись, что с сестрой все в порядке, ушел в дружинную избу. - Принимает волю старейшин, пускай они трижды неправы.
        - А ты дерзишь и говоришь поперек, даже если понимаешь, что предлагают дело, - с ласковым укором улыбнулась ему Лана.
        - Вот если бы на твоем месте оказалась Дождирада, - обиженно пробормотал ящер, и Лана поспешила заткнуть его рот поцелуем, чтобы он сгоряча не наговорил совсем уж крамольных вещей. - Защитник ты мой, - приговаривала она, перебирая взлохмаченные волосы Яромира, оглаживая его плечи и спину, словно пыталась отыскать место, откуда во время преображения поднимались крылья. - Что бы я без тебя делала?
        - Нашла бы себе кого-то более разумного, - млея от ласк, отозвался ящер.
        - Мне разумный не нужен, - покачала головой Лана. - Мне нужен ты. Как я тебя, такого отчаянного, в бой пущу?
        - Да что мне сделается? - щекоча усами ее щеки и ресницы, успокаивал ее Яромир. - Это за тобой, как выясняется, глаз да глаз. Может быть, мне тут возле лечебницы остаться? Ну хотя бы до утра. Мне в дозор нынче не идти. А в доме все равно погорельцы из посада. Разве я не для того ношу твое кольцо, чтобы хранить твой сон?
        На такую искреннюю, горячую просьбу Лана возразить не посмела и не смогла. Да и Веда не препятствовала. Тем более что Яромир хотя и лег на широких полатях рядом, но положил между ними меч в знак честности намерений, давая всем, кто увидит их вместе, понять, что чтит святость брачного договора и позорить доброе имя батюшки Водяного не намерен. Хотя перед сном свою любушку целовал да ласкал, убаюкивая, точно малое дитя.
        Другое дело, что, словно в насмешку, причудливая волна сновидений занесла Лану к таким берегам, на которые наяву по доброй воле она попасть ни за что бы не согласилась.
        Ей снился наполненный голосами птиц, истекающий соками жизни цветущий весенний лес, над которым они летели вместе с Яромиром, любуясь белой кипенью яблоневого цвета, вдыхая аромат черемухи, внимая терпкому духу смородины, которая кое-где уже начала пламенеть. Поначалу Лана удивилась, откуда бы в весеннюю пору взять заветным кислым ягодам, когда еще даже не отцвела куда более ранняя земляника. Потом поняла, что не видит Яромира, а белый цвет яблонь, заполнив все вокруг, превращается в душный, дремотный туман, из которого доносится призывный, завораживающий голос:
        - Ланушка, лапушка, любушка моя. Где ты, моя милая сердечная, дай на тебя наглядеться!
        «С чего бы это Яромиру играть со мной в прятки? - рассеянно и дремотно подумала она. - Или это вовсе не Яромир?»
        Не совсем понимая, что происходит, чувствуя странное смятение и приятную истому во всем теле, Лана двинулась на голос, готовая в любой момент сложить крылья, найдя приют в нежных объятьях. Конечно, наяву ее милый не переступал грани, но кто сказал, что этого нельзя сделать во сне?
        - Ланушка, лада моя, ну где же ты? - голос становился все более нетерпеливым, в нем появлялись незнакомые требовательные, стальные нотки.
        Только влечение, которое вело Лану вперед, оставалось сильнее разума. Даже когда она увидела, что на окруженной смородиновыми и калиновыми кустами поляне ее ждет совершенно другой добрый молодец, статный, высокий, купавый, с наливными алыми губами и копной черных кудрей, рассыпанных по могучим плечам, она продолжала лететь к нему уже, казалось, против своей воли.
        - Ланушка, лапушка, мочи нет тебя ждать! - проговорили наливные, как спелые ягоды, губы, которые так хотелось поцеловать.
        Лицо с точеными чертами казалось смутно знакомым, как и агатовые глаза под собольими бровями. Яромир никогда не имел таких бровей. Яромир! Воспоминание о любимом внезапно отрезвило, развеивая злой морок. Призывные алые губы, загоревшись лихорадкой волчей ягоды, набрякли ядом, из агатовых очей прянула тьма, а душный запах оберегающей смородины, пытался скрыть зловоние тлена.
        - Узнала-таки! - разочарованно скривился Кощей, принимая тот облик, в котором Лана его запомнила в прошлую встречу.
        - Падаль учуяла, - отозвалась Лана, не ведая, как скрыться.
        О том, что можно просто проснуться, она даже не думала, поскольку понимала, этот сон пробуждением не так сразу не прервать. Не просто так говорят, что невеста живет на грани миров. Не родится новая жена, пока не умрет девка. И вот пока она, не перейдя границу родительский дом уже покинула, а в жилище мужа полноправной хозяйкой еще не вошла, ее и подкараулил Кощей.
        - Что же ты, Ланушка-лапушка меня, Хозяина Нави, на бесталанного огненного змея променяла? - обратился он к ней с почти ласковым упреком.
        - Люб он мне! - решительно отозвалась Лана. - а тебя, постылого, видеть не желаю.
        - Ишь, как заговорила! - хмыкнул Кощей, расставляя ледяную сеть. - Про батюшку с матушкой не вспоминаешь.
        - А чего мне вспоминать? - осмелев, отозвалась Лана. - С ними уже все обговорено. И не тебе, стервятнику беззубому, их решения оспаривать, просватанную невесту в сети свои сманивать!
        Чувствуя прилив сил, который давала ей любовь к Яромиру, она поднялась в небо, выныривая из тлетворного тумана.
        - Кого ты, глупая русалка, называешь беззубым? - обратившись смерчем, разъярился Кощей. - Ты моих стальных челюстей еще не видела. Раз сомкнутся, уже не разожмешь!
        - Смотри, как бы не подвиться! - вставая на крыло и что было сил устремляясь туда, откуда веяло свежими ароматами весны и жизни, отозвалась Лана. - Твою ледяную сталь расплавит огонь любви! И в праздник последнего снопа на наши с Яромиром головы наденут златые венцы!
        - Твоя любовь также призрачна, как приверженность старейшин Змейгорода Правде, - погрозил ей вслед Кощей. - На праздник Последнего снопа твой Яромир станет моим слугой! А воевода Велибор еще раньше!
        Он обернулся смерчем, норовя затянуть в свою воронку, изломать, уничтожить, утащить в холодную Навь, но Лана, собрав все силы отчаянно летела на голос любимого, который кликал ее сквозь туман:
        - Ланушка, лапушка! Лебедушка моя ненаглядная, проснись-пробудись, голосом нежным отзовись!
        Задохнувшись, совсем без сил она с трудом разомкнула губы, впуская в легкие воздух, словно выныривала с большой глубины, и с немалым трудом разлепила тяжелые, залипшие слезами веки.
        В окна лился золотой свет позднего утра. Сестры в лекарской готовили снадобья и перевязки, раненые в лечебнице негромко переговаривались, кто-то метался в бреду и стонал. За окном гомонил готовящийся к решающему сражению город. А на Лану, тормоша ее за плечо, взволнованно смотрел встрепанный больше, нежели обычно, Яромир.
        Хотя окружающая обстановка выглядела обыденной и привычной, Лана не могла пока разобраться, где сон, где явь. Уж больно грозным и реальным выглядело жуткое видение, а в ушах страшным предостережением звучали исполненные ненависти слова Кощея.
        - Яромир, любимый! - прошептала Лана, прижимаясь к широкой груди ящера, ища опору и поддержку. - Обещай, что меня не покинешь!
        - Да что-то такое говоришь, Ланушка-лапушка! - рассмеялся Яромир, целуя ее в макушку, потом отыскивая наливные губы. - Да нас и смерть не сможет разлучить!
        Как хотелось верить в его слова.
        Меж тем привычный гомон недавно пробудившегося к трудам и заботам города сменился возбужденными, встревоженными голосами. Хотя в набат никто не бил и к оружию не призывал. Кощеевы слуги со вчерашнего дня не предпринимали попыток штурма, словно затаились в ожидании ответа. Меж тем, к святилищу шли обеспокоенные ящеры и отчаянно голосил боярин Змеедар, требуя возмездия.
        Русалки-целительницы и раненые, которые могли подняться, потянулись к выходу, возбужденно переговариваясь и спрашивая, что еще стряслось. Лана и Яромир вышли за ними следом.
        К святилищу медленно двигалась скорбная процессия. Впереди несколько ящеров несли на носилках прикрытое холстиной окровавленное тело, следом, разрывая одежды и посыпая голову прахом, земным брел утративший всю свою величавость боярин Змеедар, за которым живой рекой двигался почти весь город, не считая дозорных на стенах. Возле святилища их ожидали жрецы.
        Единственного сына Змеедара, его надежу и опору Землемысла, нашли поутру возле городских стен с перерезанным горлом. Целители бессильно разводили руками. К тому времени, когда они прибыли к месту преступления, тело молодого ящера успело остыть. Оставалось предать его огню, чтобы не восстал отринутой навью.
        Боярин Змеедар ревел, точно раненый дракон, запертый в ущелье. Завидев Яромира, он бросился на него с кулаками.
        - Убийца!!
        - Да при чем тут я? - возмутился ящер. - Я из лечебницы не выходил!
        - Это все могут подтвердить! - поспешила вступиться за ящера Веда. - Он провел ночь у нас, охраняя покой невесты, целительниц и раненых.
        - А Велибор? - вспомнил еще одного противника в спорах немного обескураженный, но по-прежнему жаждущий возмездия Змеедар.
        - Нес дозор на стенах, - хором отозвались воины.
        - Опомнись! - положив морщинистую длань на плечо боярина, проговорил Мудрейший. - Огульно обвиняя всех и каждого, сына ты не вернешь. Тебя, кажется, предупреждали, что лиходеи, которые хотели похитить дочерей Водяного, побежали к твоей усадьбе. Похоже, твой сын стал жертвой одного из них.
        Глава 26. Битва
        Накануне Перунова дня вершины гор закрыли мохнатые шапки пришедших с Восхода грозовых туч. Весь предыдущий день томил удушливым зноем, делая доносящийся со стороны стана Кощеевых слуг запах разложения и скверны почти невыносимым. Однако уже к вечеру подул свежий ветер, небо пронзили зарницы и набухшие ожиданием облака излилось дождем.
        В горах грохотало и громыхало так, словно там уже шла битва. Хотя кто сказал, что могучий тучегонитель вместе с праведной ратью ушедших в светлый Ирий воинов не громил полчища обитающих искони в междумирье древних врагов. Смертные радовались грозе, считая ее добрым знаком. Ящеры, особенно старики, по привычке ворчали:
        - И как мы, спрашивается, полетим? - качали они головами, глядя на извергавшиеся с небес потоки воды. - В такую погоду только погибели себе искать. Дождь промочит крылья, и мы не то что петли наматывать и бочки крутить, взлететь не сможем!
        - Выйдем на битву пешими! - упрямо отзывались те из ящеров, кто устал сидеть за стенами, наблюдая за бесчинствами Кощеевых данников.
        - И увязнем по уши в грязи вместе со смертными, - возражали те из старейшин, которые открыто сомневались в том, что Мудрейший правильно истолковал волю Велеса. - К утру дождь превратит поле в непроходимое болото, в котором увязнет конница, а пехота просто утонет.
        - Нешто наши разумницы-русалки не могут усмирить бурь-погодушку? - дивились смертные ратники.
        - Когда в небо на своей огненной колеснице выезжает сам тучегонитель Перун, бабам и девкам там делать нечего, - с чувством легкого превосходства отвечали ящеры.
        Вообще-то, Лана и сестры дождя почти не боялись и в другой ситуации обязательно поднялись бы в небо, сберегая от гнева разбушевавшейся стихии лес. Благо русалки с их лебяжьим опереньем почти не страшились дождя. Хотя сильным порывам ветра сопротивляться не могли, поэтому грозы избегали. К тому же у них с сестрами существовало сейчас занятие куда более важное. Собирая дождевые струи в бесконечную кудель, сплетая из нее сети, они под аккомпанемент игравшего на гуслях Мудрейшего, взявшись за руки, вели бесконечный хоровод, на едином дыхании прославляя жизнь, защищая тех, кто утром выйдет за стены.
        Все предыдущие дни при лунном свете они плели из наговорных трав пояса, а искусные хранильники отливали серебряные обереги, отводившие вражеские клинки. А еще они толкли в ступках можжевельник и зверобой, мяту и чабрец, крапиву и чертополох и насыпали их в ладанки, которые накануне битвы жены и дочери пришили своим мужчинам на рубашки.
        - Наговорные травы отпугнут навь и не позволят черным колдунам навести на защитников Змейгорода свои мороки, - поясняли русалки.
        А еще они окурили и опахали буевище. Чтобы жизненная сила павших помогала товарищам, а не становилась достоянием темных колдунов.
        Лана и ее подруги не видели, но знали, что в стане Кощеевых слуг сейчас происходит жуткое жертвоприношение, и на темные алтари реками льется кровь. Дозорные говорили о том, что для увеличения мощи драконов Нави и немертвых заклинатели принесли в жертву каждого десятого, если не каждого пятого из войска данников. Не самый славный конец для тех, кто готовился умереть с оружием в руках, но вполне достойный трусов, за золото присягнувших на верность Хозяину Нави.
        От выплеска темной магии русалок корежило, как от каленого железа, но ни одна не покидала хоровода, не прерывала пения, зная, что мужьям, отцам и братьям на поле битвы придется куда жарче.
        - Он с тобой объяснился? - вечером перед началом последних приготовлений спросила Дождирада у Даждьросы.
        Та только печально покачала головой.
        - Ну он же мне обещал! - раздосадовано топнула маленькой ножкой сестра воеводы.
        - Видимо, опять решил отложить, - вздохнула Даждьроса.
        - Да куда уже откладывать? - воскликнула опечаленная Дождирада.
        Лана тоже чувствовала себя неуютно, словно невесомое покрывало плачеи превратилось пудовый кольчатый капюшон с железным колпаком в придачу. И почему она в эти дни не позволила Яромиру больше, чем всегда? Зачем устыдилась соседей по лечебнице, отчего не нашла возможности уединиться, согласившись с неожиданно разумными доводами ящера о доле горькой вдовицы и детях-сиротах. Гордею это не остановило, как и ее отца, который, потеряв вместе с другими жителями посада и хозяйство, и дом, накануне битвы благословил дочь и назвал Медведко зятем.
        Яромир, впрочем, в плохое не верил и в будущее смотрел с надеждой. Выслушав наставления Велибора, он, памятуя зимний поход, посоветовал воеводе тоже лишний раз не лезь в самое пекло!
        - Тебе еще на моей свадьбе гулять тысяцким! - добавил он, обнимая Лану.
        - А ты на мою свадьбу тысяцким пойдешь? - уважительно кивнув невесте друга, пытливо глянул на него Велибор.
        - Да хоть ложкомойником! - просиял Яромир, который, конечно, тоже видел, что происходило между Даждьросой и воеводой, и не мог понять, почему они так себя ведут.
        Конечно, все знали, что в запасе у ящеров и русалок почти что вечность. Но роковая случайность или злой умысел могут оборвать нетленную жизнь потомков бессмертных в любой миг.
        Когда солнце показалось из-за горизонта, окрасив розовым снежные шапки на вершинах дальних гор, дождь прекратился, и промоченная равнина, отразив лучи пробуждающегося светила, вся заблестела, точно усыпанная самоцветными яхонтами и адамантами. Дождь, конечно, основательно промочил почву, сделав ее вязкой, но он же смыл с равнины большую часть скверны, направив ее вместе с водами Свияри в низину, где располагался лагерь Кощеевых слуг, превратив его в болото. И теперь солнце припекало вовсю, подсушивая почву. Тем более что небо, ворожбой русалок постепенно очищалось от облаков.
        Пускай Лана и ее сестры не принимали истинного облика и не надевали на нежные тела кольчуг, как некоторые из смертных женщин, занявшие место в боевом строю или вышедшие на стены с луками. Однако безучастными зрительницами они в этот страшный и великий день оставаться не собирались. Едва прозвучал сигнал, они вновь встали в круг, сейчас на стенах, помогая кудесникам. Ибо едва только заскрипели, открываясь, ворота, на которые не раз уже предпринимались атаки, как в сторону разверстого проема, не давая защитникам Змейгорода выйти за стены, устремились разрушительные заряды темной магии и драконы Нави.
        - Ну, началось! - с презрением выдохнули седоусые ветераны, шедшие в первых рядах, чтобы даже гибелью подать пример молодым.
        - А вы, братцы, рассчитывали, что Кощеевы слуги вызовут вас на поединок или он сами выйдет, чтобы лучшим бойцам Змейгорода показать, что драться совсем не умеет? - отозвались воины помоложе, те, кто шел вперед с копьями наперевес, чтобы, встав в несколько рядов, создать необоримый заслон вражеской коннице.
        - Да о каком поединке в случае с Кощеем вообще может идти речь, если он Правду не просто попирает, а над ней глумился, изобретая все новые подлые уловки и исповедуя Ложь? - задорно отозвались те бойцы, которые привыкли сражаться верхом, осыпая врага стрелами. - Вспомните, как едва не вышло с русалками!
        К счастью, жители Змейгорода давно уже на угрозы хозяина Нави привыкли отвечать огнем, а посулам не верить. Если же кто давал слабину, жестоко расплачивался, как злополучный боярин Змеедар.
        Вот и сейчас попытка застать ящеров врасплох не достигла цели. Темные заклинания еще на подлете к плотине наткнулись на незримую преграду, сотканную кудесниками и русалками, которые, не замолкая, вели нескончаемую песню-оберег. Веда и Мудрейший, принимавшие основной удар, уже охрипли, но замолкнуть себе позволяли лишь на миг, чтобы медом и елеем смазать воспаленное горло, пока остальные русалки продолжали пение, распустив волосы и то опуская руки к земле, то устремляя их к небесам.
        В сосредоточенном, вдохновенном бдении каждая из русалок уподоблялась Мировому древу, связывая Явь, Славь и Правь с Восходом, Закатом, Полуднем и Полуночью, из своего тела создавая вселенную, защищая жизнь и готовясь ее воспроизвести. В груди у каждой участницы обряда словно играли построенные из звучной ели несмолкаемые гусли, и их пение, затронув струны голосовых складок, вырывалось наружу серебряными нитями для того, чтобы исправить ткань мироздания, нарушенную темными заклинаниями.
        Их песня не смолкала до тех пор, пока пешие и конные бойцы не вышли за стены, спокойно разворачивали ряды. А в это время в небесах уже вели схватку ящеры Змейгорода и драконы Нави. Лана специально не следила. От напряжения у нее вздувались на лбу жилы, по спине стекал холодный пот, перед глазами вставала пелена. Но она не могла отвести взор, чувствуя небывалый прилив сил, если примечала в облаках покрытую золотой чешуей крылатую фигуру.
        Она стояла ошую от забрала именно там, где сражался ведомый Яромиром полк левого крыла. Поэтому лучше других видела, что творится с этой стороны в небе, где гигантские тени крылатых ящеров сходились и расходились, временами заслоняли солнце, и, точно грозовые тучи, попеременно изрыгая всполохи огня и страшные ледяные заклинания. Хотя защитники Змейгорода уступали числом, они не позволяли драконам Нави не только взять верх, навязывая свою волю, но и не давали атаковать вышедших на поле смертных и бескрылых потомков ветви Полоза.
        «Тесните их, ребятушки! Не давайте спуску супостатам! Чтоб им не продохнуть было!» - улавливала Лана обращенную к боевым товарищам мысленную речь любимо.
        Закладывая головокружительные петли, вращаясь, точно бочка на мелководье, стелясь над горами или выныривая из-за облаков, Яромир, действовали настолько дерзко и стремительно, что не только управляемые заклинателями умертвии, но и драконы Янтарного побережья не могли ему ничего противопоставить.
        «Держитесь парами и звеньями! - командовал Яромир. - Гоните их к стенам, пусть отведают гостинцев наших стрелометов. Мы для них кое-что припасли!»
        Подавая товарищам пример, действуя в тройке с Боемыслом и Боеславом, он увлек за собой целое звено вражьих драконов, ведомых неразумной тварью, на спине которой сидел заклинатель, закладывая над городом крутой вираж.
        «Давайте, ребята!» - обратился он к Гордею и его стрелометчикам.
        И хотя смертные мысленную речь разобрать не могли, посыл они достаточно быстро поняли, и дважды объяснять, что делать им не пришлось. Тем более за дни осады, даже новички приобрели бесценный боевой опыт. Едва лишь заклинатель, увлеченный погоней за отчаянным ящером, золотая чешуя которого, сияя на солнце, служила дополнительной приманкой, позволил приблизиться ведомому им клину на достаточное расстояние, из стрелометов полетели стрелы.
        - Есть! Получилось! - ликовал Гордей, которому удалось поразить не просто тупое умертвие, но самого чародея, одного из тех, кто составлял верхушку воинства Ледяных островов.
        Еще двоих заклинателей достал развернувшийся для атаки Яромир.
        Хотя Лана чувствовала, что губы немеют, а в горле что-то булькает, как после долгого полета или бега, она не прекращала пения, всю себя отдавая звукам, пытаясь помочь милому, оградить и защитить. В конце концов, когда она едва не упала, еле удерживаясь на ногах, сознания коснулась ворчливая мысль:
        «Ланушка-лапушка, ты уж там не перестарайся! Нам с тобой еще свадьбу играть. Да и битва пока только начинается. Ты посмотри, что творится на земле».
        В самом деле, не преуспев с попыткой сходу ворваться в ворота, Кощеевы слуги тоже выстроили пешие полки в надежде не просто попрать поле, смяв ряды вышедших на бой ратников Змейгорода, но, опрокинув их и обратив в бегство, на их плечах ворваться в ворота. В самом центре, где схватка шла всего горячее и где глубина боевого порядка достигала до двух десятков рядов, сражались смертные данники Янтарного побережья.
        До того, как их сердца ослабели, подточенные тлетворным дыханием Ледяных островов, они славились как испытанные воины, непревзойденные в пешей сече. Эти умения они сохранили и на службе Кощею, сражаясь не за совесть, а за страх. Каждый, кто выходил на битву, понимал, что, если позволит себе дать слабину, закончит жизнь на жертвеннике или падет от зубов упырей и немертвых, рыскавших по краям, черным тлетворным облаком. Лучники Змейгорода, выехавшие против них верхом и на колесницах, использовали сделанные из нетленной осины сулицы и стрелы с подожженной ветошью, выжигая погань там, где не успевали огненные змеи.
        - Кучнее цельтесь, ребятушки! Стрел не жалеть! - наставлял лучников боярин Бронислав. - Не давайте этой погани спуску.
        Как и другие потомки Старого Полоза, он крыльев не имел и до времени истинное обличие не принимал, командуя конницей полка левой руки. Старый Боривой тоже предпочитал запряженную четверкой коней тяжелую колесницу, чьи колеса дополняли острые ножи. Тем более что и на земле он стоил нескольких десятков болтунов совета. Всегда находясь в самой гуще, Боривой перемалывал немертвых и упырей в разрозненные ошметки, возвращая прах праху.
        - А ну, расступись, беззаконное навье племя! - покрывая всю равнину, разносился его зычный голос. - Повыползали тут в средний мир без спросу! Думаете, на вас не найдется управа?
        Колесницы и всадники Змейгорода, тесня силы немертвых с двух сторон, пытались мощными боковыми ударами нарушить боевой порядок рати Янтарного побережья. Но пока Кощеевы данники держались с отчаянием обреченных, а попытки обойти их с тыла или сжечь сверху, натыкались на щиты, выстроенные заклинателями. Ящеры Змейгорода тоже не давали драконам Нави приблизиться к пешим ратникам на расстояние атаки, а кудесники и русалки Змейгорода неустанно плели чары, защищающие ото льда и огня, но бессильные против железа, ибо внизу разворачивалась настоящая битва тысяч мечей и тьмы копий.
        - Щиты сомкнуть! Первый ряд на одно колено! Копья к ноге! - даже до стен доносились команды сотников и десятников, выстраивавших боевой порядок на земле.
        Пешая рать двигалась неспешно, но ее тяжелая поступь, заглушала даже шум низвергавшееся с плотины Свияри. Сверху сплоченные ряды защитников Змейгорода напоминали ощеренное копьями-иголками, покрытое броней щитов многорукое, многоголовое существо. Пешие воины за годы боев и походов и в самом деле научились не только действовать, но и мыслить сообща, чувствуя товарищей и понимая их без слов.
        Никто не забирался под чужой щит, никто не пытался схитрить, без особой надобности устроив на плече впереди идущего товарища копье. Когда требовалось остановить вражескую атаку, воины первых рядов и сами подставляли спины, образуя незыблемую подпорку для копий. Здесь не делились на первых и последних, зная, что враг может ударить и с боков и зайти в тыл. Ратники задних рядов, напирая, уплотняли строй, а потом, когда иссякали силы тех, кто шел первыми, пропускали товарищей под щиты, давая им передышку, и занимали их место, кладя уже свою требу кровавой сече.
        И хотя для тех, кто стоял на стенах, происходящее внизу выглядело просто чудовищным месивом, в котором уже с трудом отличались свои и чужие, смертные женщины, помогавшие русалкам творить заклинания, попеременно вздрагивали и бледнели, увидев кого-то из своих.
        - Батюшка, держись! - умоляла Купава, разглядев, как какой-то беловолосый гигант, разбив секирой щит, пытается втоптать ее отца в землю.
        К счастью, Путята или кто-то еще из соседей пришел ему на помощь.
        День клонился к полудню, сеча, закручиваясь вокруг невидимого центра бранного поля, дышала смертью. В силу того, что даже преданные Кощею отступники копья и топоры за редким исключением держали в правой руке, строй потихоньку кренился, как бы поворачиваясь вокруг своей оси. Лучники неустанно истребляли немертвых, колесницы, давили и перемалывали упырей. В небесах носились и сшибались драконы. Над стенами, атакуя и преследуя врагов, попеременно мелькали тени воинов то левого крыла, то правого, временами меняясь местами. Русалки и кудесники плели защитные покровы, одолеть которые оказалось не по силам замешанной на крови и смерти проклятой магии Ледяных островов.
        Когда солнце миновало зенит, в битве наметился перелом. Велибору и его ящерам удалось поразить сразу пятерых заклинателей. Шит, который те создавали, треснул, и в образовавшуюся брешь хлынуло очистительное пламя, извергаемое ящерами Яромира. От немертвых и упырей левого крыла не осталось даже мокрого места, и Боривой успевший отвести конницу Змейгорода, обрушил сокрушительный боковой удар на войско данников. Глубоко вошедший в их ряды клин расстроил боевой порядок, разорвав плотный строй, расчленив на две половины. Уроженцы янтарных островов, оказавшись почти в окружении, дрогнули, готовые запросить пощады. Тем более что их теснили пешие ратники, а сверху продолжали поливать огнем уже с двух сторон ящеры.
        «Ну давайте, ребятушки! Ну, поднажмите! - разобрала Лана мысль Яромира. - Осталось совсем чуть-чуть!»
        В этот миг и вправду верилось, что победа близка. Но Хозяин Ледяных островов не просто так славился своим коварством, и в бой бросил далеко не все силы. Лана не сразу поняла, что за туча закрыла солнце, и почему среди знойного дня повеяло ледяным дыханием. А потом над полем, сметая все на своем пути, закружился жуткий ледяной вихрь.
        Глава 27. Велибор
        От жуткого тлетворного дыхания на стенах Змейгорода выступил иней, а плотина, с которой низвергалась Свиярь, покрылась толстым слоем льда. Водяной поток упорно пробивал себе дорогу, но черпать из него силу с каждым мгновением становилось все сложней. Да что там говорить о хрупкой живительно магии русалок, когда ледяной вихрь грозился потушить огненные жилы могучих ящеров, превращал в ломкое стекло или просто рвал широкие крылья, покрывал толстой наледью чешую.
        Смертным пришлось и того хуже. На земле там, откуда поднималась гигантская воронка, смешалось в кучу все: свои и чужие, люди и немертвые, кони и колесницы. Принявшие истинный облик Бронислав и другие потомки Полоза с огромным трудом сдерживали чудовище, набрасывая золотые кольца. К сожалению, они не обладали могуществом своего великого прадеда. А щит, который держали кудесники и русалки, трещал и рвался, как старая дранка или солома на крышах. Вот когда Лане и ее сестрам понадобились все силы, не говоря уже о ящерах. Хотя противостоять разраставшейся с неимоверной скоростью гигантской воронке становилось все сложней.
        - Неужто сам Кощей на поле вышел? - испуганно спрашивала ухватившаяся за Лану Гордея, которая вместе с Купавой и другими смертными девушками просто не устояла на ногах и теперь со страхом, прижавшись к забралу, наблюдала за происходящим через бойницу.
        - Нет. Это один из его самый могущественных демонов, - пояснил Мудрейший. - изгнанник из Верхнего мира, чье имя нельзя называть.
        - Почему же он до этого никак не проявлялся? - спросила Даждьроса, с тревогой и страхом наблюдавшая за Велибором, который пытался собрать ящеров своего крыла для противостояния с демоном. Благо его земная магия к воздействию льда оказалась более устойчивой, нежели даже огненная, а испытанные в боях ящеры пока улавливали воздушные потоки, то взлетая к небесам, то прижимаясь к самой земле.
        - Я чувствовал его присутствие еще с зимы, - почти виновато признался Мудрейший. - Но мне так хотелось надеяться, что я ошибаюсь.
        Лана вспомнила раздоры и распри, которые начались между ящерами еще в дни Коляды. Происшествие на гульбище, похищение Забавы и изгнание Горыныча, которого сегодня в небе ох как не хватало. Неужели кто-то из участников похода оказался под властью темных чар и привел за собой в родную твердыню зло?
        - Это демон открыл Кощею лаз из Нави? - догадалась Лана, которой магия, исходящая от ледяного вихря, показалась смутно знакомой.
        - Не могу точно сказать, - уклончиво отозвался Мудрейший. - Но сейчас его вызвала к жизни жуткая жертва, принесенная отцом.
        Лана переглянулась с Даждьросой, Дождирадой и другими русалками, не имея сил, чтобы вздохнуть. Поднявшийся над равниной ледяной шторм и без того не позволял набрать воздух, и те, кто находились рядом с воронкой, просто падали с разорванными легкими, как во время неслыханной бури.
        Вот только дыхание Ланы сейчас прервал вовсе не смерч, а страшная догадка. Боярин Земледар, скорбя о сыне, на битву сегодня не вышел, оставшись в своем тереме под незримой охраной. Старейшины боялись, что у него от горя помутится рассудок. А он, похоже, не просто уже все знал, но давно принял сторону, которую считал более сильной, надеясь, таким образом упрочить свое влияние. Когда Мудрейший послал служителей к дому боярина, при попытке открыть ворота те едва не погибли от сильнейшего заклятья, искорежившего бревна усадьбы и обрушившего нарядный терем в Навь. Кто вступает в сделку со смертью, должен быть готов ее принять. Велесовы чары, к счастью, быстро запечатали проход.
        Мудрейший потом признался, что еще во время испытания Яромира и Медведко начал Змеедара подозревать, но не хотел начинать в городе смуту, решил за боярином приглядеть, хотя и старался не перечить. Тем более что в день испытания он знал, что участники живы и в момент, когда у них иссякли силы, им пришла подмога. Теперь в заступничестве Велеса и его великих первенцев нуждался уже весь Змейгород.
        Старый кудесник приказал вновь открыть колодец, призывая силу великого предка. Заскрипели тяжелые створки, из глубины поднялась напоминающая Мировое древо могучая водяная струя, наполненная силой всех миров. Но даже ее мощи не хватало, чтобы противостоять могуществу изгнанника Небес, принявшему сейчас облик человекоподобного рогатого чудовища с беспощадными ледяными глазами.
        - Глупые ящеры и ничтожные смертные! Кому вы посмели бросить вызов? - презрительно хохотал демон, затягивая в воронку, не разбирая, целые полки, с каждой новой жертвой увеличивая свою мощь. - Разве вы не понимаете, что силе Нави нельзя противостоять? Смерть венчает и подытоживает все. Она поет колыбельные новорожденным и обручальные нареченным. Она пожинает жатву на поле брани, и нет косаря усердней! Покоритесь ее силе, и вы обретете долгожданный покой!
        - Почему только твой хозяин никак не успокоится? - бросая демону вызов, приблизился к воронке Велибор. - Почему он не хочет просто подождать? Почему так торопится получить все и сразу. Может быть, потому, что его гложет проклятый огонь, которому нет насыщения?
        Спокойный и основательный, ящер не пытался преодолеть силу льда, просто взрывая и бросая в ненасытное жерло целые пласты земли и пустой породы, превращавшиеся в ледяные комья, но замедлявшие демона. Воевода привык идти первым и все опасности брать на себя.
        «Постарайтесь увести смертных, а лучше укройте за стены! - скомандовал воевода, едва только понял, с какой силой они имеют дело. - Им против такой напасти не выстоять. Их гибель питает его мощь!»
        Легко сказать - увести. Большинство воинов, которых сразу не затянуло внутрь, а только повалило наземь, из последних сил цеплялись за каждую кочку, любой корешок, в надежде удержаться. Лане и другим русалкам оставалось только чудовищным усилием превращать былинки в толстые корневища, которые, впрочем, по мере обретения вихрем еще большей мощи, просто не выдерживали.
        Да и кто бы посмел сейчас открыть ворота, нарушая рвущийся и так по частям Велесов покров. Конечно, та древняя сила, которую Мудрейший черпал из колодца, помогала кудесникам и русалкам хоть как-то продержаться. Но только при закрытых створках. И все же Бронислав, Боривой и другие потомки Полоза сумели оградить потрепанное пешее войско Змейгорода достаточно крепкими кольцами, а кудесники с русалками создали над головами воинов щит, позволивший рати отойти хотя бы под защиту валов.
        Над почти попранном поле боя теперь кружили только ящеры, помогавшие Велибору сдерживать лед древней тягой земной или призывающие на помощь мощь дремлющего во чреве земном извечного огня. Крылатым воинам тоже приходилось туго, и далеко не все успевали предугадать направление вращения воронки и рассчитать силы при приближении к ней. То одна, то другая русалка на стенах, вскрикивала от ужаса или застывала соляным столпом, когда чей-то муж или отец оказывался повержен.
        Причем, те, кого отбросило на скалы, как и другие, кто испытал своим хребтом мягкость смерзшейся земли, еще благодарили судьбу. Несмотря на сломанные крылья, раздробленные кости и другие тяжкие раны они за редким исключением остались живы. В отличие от воинов, оказавшихся внутри воронки. Лана даже боялась представить, какая судьба ждет тех, кто стал добычей демона, живьем попадая прямиком в Навь.
        «Назад! Теперь влево! Разворот вправо и рассыпаться, потом снова собраться!» - попеременно командовали полками правого и левого крыла Велибор и Яромир.
        Каким образом они предугадывали движения смерча, не могла разобрать даже Лана, которая лишь недавно побывала в похожей передряге.
        «Куда вы лезете в самое жерло? Жить надоело?» - осаживали они молодых, которые в отчаянных попытках остановить демона подбирались слишком близко и нередко жестоко расплачивались и хорошо, если только увечьями.
        - Глупцы! - поднимаясь уже до самых небес, смеялся демон. - Вся ваша суета бессмысленна. Вы боретесь за жизнь, но она настолько ничтожна, что ее, можно сказать, не существует.
        - Но она все равно продолжается, - возразил ему Велибор, приближаясь к самому жерлу. - И только она имеет смысл.
        - Дерзкий ящер! - из клубящейся тьмы снежной тучи сверкнул ледяными глазами-молниями демон. - Пойдем со мной. Я покажу тебе, что на самом деле имеет смысл и к чему приходит во вселенной все, начиная от сияющих звезд и заканчивая маленькой букашкой!
        - Что он задумал? - недоумевали сгрудившиеся у плотины смертные воины.
        - Разве он не понимает, что его силы не хватит одолеть демона? - переживали старейшины и русалки, которые, конечно, знали, что с каждым новым поколением сила, унаследованная от бессмертных предков, становится слабее.
        А Велибор при всей его отваге принадлежал к одной из младших ветвей. Другое дело, что в своем стремлении защитить родной город и тех, кто его там ждал, он превосходил многих из тех, кто кичился знатностью и богатством, и не собирался торговаться, готовый заплатить самую высокую цену, которую не считал чрезмерной.
        И когда демон в своей бесконечной злобе выпустил ледяной заряд, обратившийся в не имевшее обороны копье, сокрушительной силы, Велибор и не стал уклоняться, бестрепетно встречая свою судьбу. Только за несколько мгновений до того, как ледяное копье пронзило его грудь, все потомки бессмертных Змейгорода услышали его бестрепетный приказ:
        «Яромир, Медведко! пора! Не подведите! Я верю в вас! Велес батюшка защитит! Не поминайте лихом!»
        И в тот момент, когда жуткое оружие Нави достигло цели, облака, словно пронзила золотая молния, а в основание смерча вонзился сразу десяток громовых стрел.

* * *
        Еще когда над Змейгородом бушевала гроза, Яромир и Медведко, которые и в прежние дни достаточно часто, вернувшись из дозора, заглядывали на выгон, помогая старому Ждану и оставшимися с ним отрокам-подпаскам присматривать за стадом, отправились в горы.
        - Куда это они? - удивлялись ящеры, предпочитавшие ночь накануне решающей битвы если не провести с родными, то проверить вооружение, приладить снасть, отдохнуть и собраться с силами.
        - Проведать скотину на пастбище и выбрать коров для жертвенного пира, - невозмутимо отозвался Велибор.
        Лана, которая вместе с Гордеей зашла проводить лад любимых, могла бы рассказать, за какой надобностью ящер и смертный в такую собачью погоду собираются себе приключений на головы искать, но ей велели молчать. Яромир имел все основания не доверять старейшинам. Потому о том, что они с Медведко еще с весны разыскивали в верховьях Свияри белый песок и перед каждой грозой расставляли ловушки, собирая громовые стрелы, кроме видевшей оружие в действии Ланы знали только Велибор и близнецы.
        Молодой кудесник с Яромиром вернулись на рассвете, неся целый мешок, содержимое которого для начала разложили и рассортировали в оружейной, позвав туда и Лану, закончившую к этому времени ночную часть обряда. Самые крупные оставили для стреломета, которым управлял Гордей, остальные разделили между Медведко и еще двумя молодцами, которые уже поднимались в небо вместе с близнецами.
        - Ваша основная задача - достать заклинателей, - придирчиво и с некоторым скепсисом осмотрев находки, наставлял добровольцев Велибор. - Без нужды не высовывайтесь и раньше времени себя не раскрывайте.
        - Будем надеяться, что замысел сработает, - кивнул Гордей.

* * *
        Едва солнце поднялось над горизонтом Медведко, надежно закрепленный в седле и сетке, занял место у Яромира на спине и двое других добровольцев последовали его примеру. Именно громовые стрелы, пущенные из луков и стрелометов, помогли одолеть большинство заклинателей и несколько драконов. Когда же на поле боя появился ледяной демон, имени которого нельзя называть, воевода послал Яромиру зов:
        «У вас с Медведко еще остались громовые стрелы?»
        «Да, а что толку? К нему ж на расстояние броска смертного не подобраться. Да и стрелу не закинешь».
        Они с близнецами уже предприняли одну попытку. Но она закончилась лишь тем, что Боеслава расшибло о скалы, так что ящер еле выжил, а сидевший на его спине смертный сразу сломал хребет. Боемысла при этом отбросило к плотине и, в беспамятстве приняв человеческий облик, бедняга едва не утонул. Хорошо, что товарищи вовремя успели его вытащить.
        «Я могу попробовать нырнуть со стрелой внутрь, - самоотверженно предложил научившийся пользоваться мысленной речью Медведко. - Смертные все равно слишком мало живут».
        «Ты только женился, тебе еще надо вырастить детей, - напомнил ему Велибор. - А мне, похоже, уже не гулять у Яромира на свадьбе. И сестру замуж не мне придется выдавать».
        Про свою свадьбу он и не вспомнил. Да и стоит ли вспоминать то, о чем даже не заводилась речь. Даждьроса на стене только горестно воздела к небесам руки. По ее бледному, как и у всех русалок, лицу текли слезы, из запекшихся губ рвался крик. Но разве она могла помешать ящеру совершить задуманное? Даже признание в любви, которое, невысказанное, так и осталось на губах, ничего бы не решило.
        «Я отвлеку его, а вы подоберетесь на максимально близкое расстояние. Только постарайтесь при этом уцелеть. Я знаю, у вас все получится».
        И вот теперь весь Змейгород увидел, как демона пронзают громовые стрелы. Яромир сумел вновь слугу Кощея обмануть. Вынырнул из туч со сложенными крыльями, расправляя их лишь у самой земли на выходе из петли, которая в любой момент могла стать действительно мертвой и для него, и для метавшего одну за другой стрелы Медведко. Вот только миг торжества вместо упоения победой принес ящеру невыразимую боль, поскольку он до последнего, похоже, не верил в то, что воевода не придумал никакой хитрой уловки, чтобы одолеть демона и спастись.
        - Велибор! Держись!!!
        Отчаянный зов Яромира, похоже, перекрыл даже рев смерча, и Лана не могла сказать, что это была именно мысленная речь, ибо ей показалось, что призыв ящера рвет не только все созданные магией щиты, но и барабанные перепонки. Его крылья тоже лопались кровавыми ошметками, когда он пытался вырваться из притяжения воронки, вынося того, кто владел оружием Верхнего мира и силясь добраться до Велибора. Но тело воеводы уже скрылось в беспощадном жерле.
        Над полем битвы пронесся вздох ужаса, а в ту сторону, где, обнявшись, стояли Даждьроса и Дождирада, никто даже не решался смотреть. И снова Лана подумала о том, что на этом поле так не хватало Горыныча. Уж он бы, дав Яромиру и Медведко шанс достать злого ворога, нашел возможность брата защитить.
        Воронка опадала, но при этом поверженный демон пытался, подобно своему господину, утащить за собой в Навь все, до чего мог дотянуться на земле и в небе. Даже размаха драконьих крыл не всегда хватало, чтобы вырваться из смертельной ловушки. Каким усилием сумел ее преодолеть Яромир, ведала только Лана, которая уже сейчас видела, как тяжело вздымаются бока ящера, как туго ловят воздух могучие крылья, как с оскаленной драконьей морды падает кровавая пена.
        Медведко, израсходовавший все стрелы безвольно обвис в сетке. Он выполнил свой долг, но противостояние с Навью дорого дается даже кудесникам и потомкам двух миров. Не до конца восстановившееся легкое снова надорвалось, из уст лилась кровь, правая рука, поразившая демона, отнявшись, обвисла. Его тестю Гордею повезло еще меньше. Во время одного из атак на стены, дракон Нави, которого он успел сбить из стреломета, сбросил его с башни, и бедный сотник не пережил падения. А уже сколько смертных полегло на поле, знали только Мудрейший и вдовы.
        Впрочем, в тот момент о цене не думалось. Когда на месте, где бушевал ледяной смерч, осталась одна воронка, Кощеевы слуги дрогнули. Еще до того, как на Змейгород опустилась ночь, немертвые и уцелевшие данники обратились в бегство. За ними потянулись драконы Нави и заклинатели.
        Глава 28. Дождирада
        «Они дрогнули, они уходят! - ликовал забывший о ранах Яромир, передавая изувеченного Медведко целителям и вновь поднимаясь в воздух. - Поднажмем, ребятушки! Не дадим супостатам спуску! Отомстим за Велибора и других павших товарищей!»
        «Куда ты? Хоть раны позволь залечить!» - переживала за любимого Лана.
        «До свадьбы и так все пройдет! - пообещал ей Яромир. - Я буду не я, если не укажу этой погани ее место!»
        Воспрянувшие духом воины Змейгорода и те из ящеров, которые еще могли встать на крыло, пустились в погоню, до конца не веря, что у них получилось не просто уцелеть в, казалось, безнадежной схватке, но отвести от родных стен беспощадное лихо. Направляя врага по тем же разоренным землям вплоть до Вацлавского королевства, не позволяя осквернить новых угодий, они усеяли отравленные поля и сожженные дубравы телами Кощеевых данников и безжалостно истребляли немертвых. Воины северных крепостей, а также подошедшие союзники из Гардара и Княжьего града им в этом усердно помогали.
        В это время русалки и смертные женщины залечивали раны тех, кому повезло в битве выжить, но кто не имел сил отправиться дальше с войском. Еще когда бранное поле дышало смертью, а кровь павших и скверну Нави не желала впитывать измученная бранью земля, целительницы-лебедки слетели со стен, в страшной куче мертвых тел разыскивая тех, в ком еще теплилась жизнь. И хотя на плечи стопудовым грузом наваливалась свинцовая усталость, а магия на кончиках натруженных рук еле теплилась, ни одна из целительниц не ушла на покой, пока не убедилась, что теперь их подопечным для выздоровления требуется только время. Им помогали смертные женщины, вышедшие из города, чтобы найти братьев, отцов, мужей. И даже те, чьи близкие оказались среди павших или, наоборот, ушли с войском преследовать Кощеевых слуг, не отказывали в помощи нуждавшимся, находя если не глоток воды, то хотя бы доброе слово.
        - Потерпи немного. Раны заживут, и ты сможешь подняться в небо! - увещевала Лана бедного Боемысла, скрепляя его поврежденные кости, пока неподалеку Радмила омывала живительной росой и слезами раны своего Боеслава.
        - На земле тоже много всего интересного, - сверкнув зелеными глазами, приникла, как к живительному источнику, к воспаленным губам жениха едва разыскавшая его ящерка Златомила.
        - Главное, не в земле, - через силу улыбнулся невесте Боемысл.
        В самом деле в городе и разоренном посаде не осталось ни одной семьи, куда в Перунов день не пришла смерть, и победа над жестоким ворогом имела горький вкус пепла. Пленные из числа данников и старики до рассвета и весь следующий день собирали тела павших, чтобы, совершив необходимые обряды предать их земле. Останки Кощеевых слуг сбрасывали в полыхавшую огнем глубокую яму, которую посреди поля вырыл смерч. До этого воронку осмотрели Мудрейший и другие кудесники, убедившись, что следов демона больше не осталось.
        Тела Велибора так и не нашли.
        - Я не верю, что он погиб, - пыталась убедить себя и подруг Дождирада.
        Сестра воеводы несла бремя целительницы наравне с остальными женщинами. Но при этом лишь сиротливо смахивала слезы, наблюдая, как Гордея хлопочет у постели медленно приходившего в себя Медведко, а Радмила и Златомила по очереди дежурят возле Боеслава и Боемысла. Лана, как могла, ее утешала, но Дождирада чаще искала общества такой же осиротевшей и еще более бесприютной Дждьросы. Дочь Хозяйки медных гор скорбь держала при себе, но только временами замирала, точно превращалась в любимый ее матушкой малахит.
        - Он не мог просто так умереть! Я знаю, он жив. Я видела его во сне, - продолжала Дождирада, когда они с сестрами вновь поднялись в небо, пытаясь очистительными дождями хотя бы немного смыть отравлявшую долину скверну, которая, смешавшись с землей, застывала, точно вязкая, вонючая смола.
        Лана смотрела на взрытое тысячами ног и сотнями заклинаний поле, на остатки обгорелого, мертвого леса, на запруженную камнями Свиярь, чьи воды, русалки и кудесники использовали, чтобы очистить долину. Потом переводила взор на воронку, вспоминая жуткий и великий миг, когда воевода, встретив грудью ледяное копье, своей гибелью посрамил демона, приблизив момент его поражения. В самом деле, Велибора никто не видел среди погибших. Но это вовсе не значило, что он смог как-то уцелеть.
        - Ты думаешь, демон забрал его в плен? - спросила у подруги Даждьроса, пытаясь создать водяное зеркало.
        Поверхность не подчинялась, шла рябью и показывала лишь Кощеевых данников и немертвых, которых беспощадно преследовали и истребляли воины Змейгорода. Лана застыдилась своей радости, когда в небе несколько раз мелькнула золотая чешуя Яромира. Ящер выглядел еще более потрепанным и измотанным, нежели в день битвы. На блестящей чешуе виднелись пятна застывшей грязи и крови, кончики крыльев болтались кровавой бахромой. Но боль от ран и горечь потери, сжигавшая ящера хуже желчи, придавали ему решимости и гнали вперед в стремлении дойти до самых Ледяных островов.
        - Тебе незачем себя корить, - заметив ее смущение, вымученно улыбнулась Дождирада. - Это же очень хорошо, что у Змейгорода еще остались такие защитники, как Яромир, и это дает надежду на продолжение жизни.
        - Но не такой же ценой! - вздохнула Лана, вспоминая павших.
        Безжалостная смерть забрала в битве лучших из лучших, и еще немало храбрецов полегло во время преследования. Отступая, понимая, что пощады ему не будет, враг жалил ох как больно.
        - Цена не имеет значения. Смысл несет только жизнь! - словами Велибора отозвалась Даждьроса.
        Она снова сотворила зеркало, и на этот раз оно все-таки показало воеводу. Скованный по рукам и ногам, израненный и истерзанный, он висел на стене в каком-то мрачном подземелье, построенном словно из самой тьмы. Жуткие порождения Нави, затянув чем-то черным и зловонным страшную рану на груди, не позволяя воеводе умереть или хотя бы лишиться чувств, продолжали его терзать. А на его страдания с удовлетворением смотрели вновь принявший человеческий облик ледяной демон и Кощей.
        - Велибор! Братик мой! - не сумела сдержать крика Дождирада, подавшись вперед.
        Хозяин Нави, словно услышав ее, обернулся и с удовлетворенной улыбкой поманил русалок к себе.
        Дождирада едва не шагнула сквозь водяную преграду. Лане удалось кое-как ее удержать. Зеркало рассыпалось каплями, бедная Даждьроса, не в силах больше возводить преграду, упала без чувств, а Дождирада залилась горькими слезами.
        - Не стоит верить снам и пытаться достичь таких далей, где стираются грани между добром и злом, - увещевал девушек Мудрейший, пришедший на зов Ланы, обеспокоенной состоянием подруг.
        После встречи с Кощеем Даждьроса сутки пролежала без памяти, а потом какое-то время хворала, не имея сил не то, чтобы подняться в небо, но ухаживать за ранеными, кое-как перебирая травы или подготавливая повязки. Дождирада вроде бы не выглядела больной. Она наоборот трудилась с утра до поздней ночи, всю себя отдавая работе. Только походила на цветок с надломленным стеблем, который все еще прекрасен, но из которого уже ушла жизнь. Да и двигалась, точно сомнамбула или поднятое заклинателем умертвие. Словно частичка ее осталась там в темном мраке Нави, где, если верить вещему зеркалу, томился Велибор.
        - Братик мой! Бедненький! - замерев со снадобьем посреди лечебницы, временами всхлипывала Дождирада. - Я должна тебя вытащить, должна спасти!
        - Ну что ты говоришь, глупая! - пыталась увещевать ее Веда. - Путь на Ледяные острова страшен и тернист. Конечно, в Навь попасть совсем нетрудно. Только выхода оттуда нет.
        - И что же делать? - полными слез глазами смотрела на целительницу Дождирада. - Оставить его там на глумление Кощеевым слугам?
        - Откуда ты знаешь, что брат твой действительно там? - вслед за Ведой пыталась увещевать бедную девушку Лана. - Навь коварна и посылает видения и сны, способные даже бессмертных смутить и сбить с толку.
        - Ты не понимаешь! - качая совсем растрепавшейся белокурой головой, возражала Дождирада. - О том, что брат жив и нуждается во мне, подсказывает сердце.
        Лане оставалось только почти силком накормить ее и отправить отдыхать, пока не упала от изнеможения, потом вернуться в комнату к медленно приходящей в себя Даждьросе.
        - Думаешь, с такими ранами, как та, которую нанес демон, и вправду можно выжить? - поделилась она с подругой сомнениями, понимая, что бередит и ее душу, но не в состоянии ничего с собой поделать.
        - Кощей - могущественный чародей, да и этот неназываемый тоже, а магии крови подвластно и исцеление, которым пользуются темные чародеи, когда хотят привлечь себе сторонников, - напомнила Даждьроса. - Я могу сомневаться насчет снов, - продолжила она, не без труда приподнимаясь на постели. - Но мое водяное зеркало показывает ту же картину, какую я видела в вещем каменном оке моей матушки.
        - Но ведь Дождирада не сможет его спасти! - ужаснувшись и подумав о Яромире, о судьбе которого сестра категорически отказалась рассказывать, почти взмолилась Лана.
        - Ей самой сейчас требуется помощь и куда больше, чем многим из тех, чьи тела поразило оружие врага, согласилась сестра.
        - Может быть, стоит позвать Горыныча? - спросила Лана. - Он должен хотя бы узнать, что случилось с братом.
        - Горыныч слишком горяч, но попробовать можно, - согласилась Даждьроса. Только сейчас я даже каплю росы призвать не могу. Чувствую себя, точно бессильная смертная. Как они без магии живут?
        Лане ничего не оставалось делать, как приглядывать за подругой и сестрой, занимаясь ранеными и помогая кудесникам и простым горожанам возвращать городу и долине облик хотя бы отдаленно похожий на прежний. Место, где стояла усадьба Змеедара, несколько раз опахали, окурили отгоняющими скверну травами и засыпали солью в назидание всем, кто надумает с Навью стакнуться. Землю, где пожинал свою кровавую требу демон, когда отгорел костер, заполнила стоялая вода, и на берегу этого бездонного озера, за которым в оба глаза приглядывали кудесники, не рос даже очерет.
        Смертные избегали этого места, неустанно трудясь на пепелищах, оставшихся от некогда добротных домов и мастерских, расчищая зараженные скверной поля и раздумывая, сгодятся ли выжженные участки леса для новых пашен. Русалки, занятые в лечебнице и пытающиеся исцелить луга и леса, к заклятому озеру тоже не летали.
        И только вечерами, незадолго до того, как закроют ворота, или на рассвете там видели одинокую хрупкую фигурку белокурой русалки, глядевшей на затянутую черной пленкой безжизненную поверхность озера, словно в ожидании чего-то. А после заката, если не требовалась помощь в лечебнице, Дождирада сидела на верстаке в погасшей навсегда кузнице Велибора. Когда же пришедшие с ужином Лана или Даждьроса пытались увещеваниями уложить несчастную спать, Дождирада пускалась в слезы:
        - Не могу я! Каждую ночь вижу, как они его мучают. На нем уже целого куска кожи не осталось, кости не переломанной, а им все мало. Он недавно бежать пытался. Они его изловили, долго били, а потом жилы на ногах подрезали. Не могу я больше так. Хоть на Ледяные острова отправляйся!
        - Да куда ж ты пойдешь одна? - увещевала ее Даждьроса.
        - Дождись, пока воины в город вернутся. - поддерживала ее Лана. - Боеслав с Боемыслом вон рвутся в бой, да и Яромир, если узнает, друга не оставит в беде.
        - Боеславу и Боемыслу еще раны залечить требуется, - тяжко вздыхала Даждьроса. - И вы не знаете, какой вернется Яромир.
        Бедная Дождирада как в воду глядела. Хотя ящеры, отогнавшие Кощеево войско от границ и отодвинувшие угрозу до самого Янтарного побережья, возвращались с победой, а дома их ожидали почести и пир, радости ратники не испытывали. Да, на этот раз Змейгород устоял и даже обошелся без подмоги. Северные союзники не дрогнули, продолжая держать оборону. Жители Детинца и Нов города, опоздавшие на рать, усердно снабжали Змейгород овощами, елеем и зерном. Так что голод даже смертным не грозил.
        Вот только все понимали, что, если ворог лютый нашел к стенам Змейгорода дорогу, он извлечет уроки, накопит силы и нанесет удар еще. И число данников, готовых за страх и золото встать под пяту Ледяных островов, с каждым годом только увеличивается. Поэтому угощение, которым встретили усталых ратников старейшины, многим показалось неуместным, а известие о том, что Велибор жив и томится в плену, но в Змейгороде ничего не сделали для его освобождения, вызвало вспышку праведного гнева.
        - Мы почти дошли до Янтарного побережья и повернули назад лишь потому, что нам не хватило провизии и фуража! - не мог сдержать возмущения Яромир, в котором боль от так и не залеченных ран и чудовищная усталость соединились с неизбывной горечью и чувством вины.
        - На все воля Велеса! - попытался увещевать неуемного ящера Мудрейший. - Вы бы все равно сгинули по пути к Ледяным островам. Воинам требуется отдых!
        - О каком отдыхе может идти речь, когда враг копит силы и готовит новую рать? - гнул свою линию Яромир.
        У Ланы сердце чуть не оборвалось, когда она увидела, каким измученным и исхудавшим он выглядит. Точно не лучший воин Змейгорода, а бесправный раб-колодник. А уж ран под несвежими заскорузлыми повязками имел - не сосчитать. У остальных воинов дела обстояли не лучше. В отдыхе на самом деле нуждались все.
        - И чем эту рать встречать, если положить все войско? - пытался донести здравую мысль до боевого товарища боярин Бронислав, который оставался в городе и видел высоту погребального костра, с которого отправились в Чертоги предков павшие в битве.
        - Мы были близки к тому, чтобы раздавить гниду в ее логове! - скалил зубы в бессильной ярости Яромир, готовый воевать уже со старейшинами.
        Пироги не лезли ему в горло, сыченые меды горчили, он не видел и не слышал никого, отравленный своим гневом и скорбью.
        - Если бы нам дали подмогу, мы бы отправились к Лдяным островам.
        Он ушел с пира, не преломив со старейшинами хлеб, и собирался, не заходя домой, отправляться хоть в Навь выручать Велибора.
        - Они нам даже не сказали, что он жив! Мы бы тогда точно дошли до самых Ледяных островов! - объяснял он Даждьросе и Дождираде, лишь ненадолго заглянув к медленно оправляющимся от ран Боеславу с Боемыслом и проведав все еще страдающего от лихорадки Медведко.
        - Старейшины не верят моему зеркалу, говорят, что этого быть не может и все это козни Нави.
        - Только они в отличие от Хозяйки Медных гор не наделены пророческим даром, - горестно кивнул Яромир.
        - Я завтра же брошу клич, и мы, не спрашивая старейшин, отправимся на поиски Велибора, - клятвенно обещал он Дождираде, которая вместе с Даждьросой провожала его домой, где стараниями домового ожидали ужин и баня. - Если никто не откликнется, разыщу Горыныча или пойду один, - делился он уже с Ланой, которая почти силком укладывала его на полати, пока банник нахлестывал его веником.
        Ночью у него открылся сильный жар, и почти неделю он пролежал в беспамятстве, в бреду продолжая давать обещания и строить планы, как вызволить Велибора. Лана неотлучно находилась с ним. Врачевала надорванные легкие, извлекая из них обломки ребер, латала кожу и сращивала кости. Когда любимый получил все эти увечья, и как с ними выдержал целый поход она даже спрашивать не пыталась.
        Сестра, взявшая на себя ее обязанности в лечебнице, заходила, справлялась о здоровье Яромира, спрашивала, что решили со свадьбой. До Праздника последнего снопа оставалось не более месяца, а жених даже на ноги подняться не мог, не то что внести через порог невесту, которая у его ложа и так дневала и ночевала. Да и о какой свадьбе могла идти речь, когда кругом все еще не смолкали стоны раненых и горькие вдовьи и сиротские рыдания. Не плакала только Дождирада.
        Ее по-прежнему, если не требовалась помощь в лечебнице видели, безучастную и растрепанную, то у заклятого озера, то в кузне брата. Да и дома она чаще перебирала его одежду и инструменты. К Яромиру она не заходила. То ли не хотела показаться навязчивой, то ли не могла смотреть на окруженного заботой и живого. Во сне ей по-прежнему являлся израненный, истерзанный Велибор, которые продолжали ломать Кощеевы слуги.
        - Они обрубили ему крылья! - рыдая поведала Дождирада.
        А на следующий день, заглянув поутру в дом Велибора, Даждьроса не обнаружила подруги. Не видели ее в лечебнице и у озера. Дочь Хозяйки Медных гор, несмотря на запрет Мудрейшего, создала из капель воды зеркало, тщась отыскать Дождираду. Но увидела лишь сложенный из человеческих черепов жуткий чертог в глубинах Нави и засаженный золотыми деревьями с изумрудными и рубиновыми плодами зачарованный сад, где томились пленницы Кощея. Посреди этого жуткого места стояла ледяная статуя, в которую бедную сестру Велибора превратил выманивший ее из Змейгорода Кощей.
        Глава 29. Булава
        - Это я виновата, - переживала Даждьроса, которая от потрясения снова не могла ни лечить, ни колдовать. - Не стоило мне пытаться отыскать Велибора. Через мою волшбу подругу увидел Кощей.
        - Он и до этого к ней подбирался через сны, - напомнила Лана, которой приходилось как-то держать себя в руках, хотя уже хотелось вслед за сестрой излить горе-кручину в безнадежном горестном причитании, хрестаясь об лавки, и стены избы, разбивая лицо и бессильные руки, которые не сумели никого сберечь и защитить.
        Она и вправду ощущала, как сквозь ее пальцы, словно вода через сито, уходят те, к кому она успела привязаться. Сначала Горыныч, потом Велибор и Дождирада. Кто следующий? Скорбь подсказывала ответ. Сердце холодело, заходясь загнанной ланью от тревожных предчувствий. Будущее пугало бедами, между которыми, уже не теплилось никакой радости. Казалось, даже пиво, которое пришла пора варить к их с Яромиром свадьбе, не забродив, скиснет или вспенится кровью и гноем. Тем более что любимый, пытаясь успокоить, вселял лишь новые переживания. Ибо сам он, почти исцелившись телесно, мира в душе так и не обрел.
        Еще когда он, едва придя в себя, отлеживался дома, окруженный любовью и заботой своей Ланушки-лапушки, на его осунувшееся лицо нет-нет да набегала скорбная тень.
        - Вот ты меня сейчас выхаживаешь, раны перевязываешь, целебными отварами отпаиваешь, кормишь едва ли не с ложечки. А Велибора Кощеевы слуги на кусочки рвут!
        - Если бы ты разделил его судьбу, ему, думаешь, пришлось бы легче? - пыталась образумить милого Лана.
        - Мне следовало разгадать замысел и постараться этого упрямца спасти, - хмуро отзывался ящер. - Эту уловку даже смертные используют: раскрыться, подставить грудь и таким образом достать врага. Да что там смертные! Так поступают и дикие звери. Не просто же так мужики из посада на медведей с рогатиной ходят.
        - Да при чем тут рогатина? - уговаривая выпить настоянный на меду ягодный взвар, возражала Лана. - Ты разве не видел, что тогда творилось? Как бы ты вытащил Велибора, если ты сам едва из воронки вырвался.
        - Следовало дождаться благоприятного момента, а не геройствовать попусту, едва не угробив Боеслава и Боемысла, - оставался беспощаден к себе ящер.
        - Мудрость приходит с опытом, - убирая питье и поправляя подушки, качала головой Лана. - Велибор посмотрел на вашу попытку и понял, что наскоком Ледяного демона не одолеть. Слишком коварен и хитер.
        - Эх, был бы с ним рядом Горыныч! - вздохнул Яромир.
        Он забывался тяжким сном, в котором раз за разом пытался на выходе из петли подхватить пронзенное ледяным копьем тело товарища, не дав ему стать добычей Нави, и каждый раз терпел неудачу. Или, наоборот, успевал… но тогда пробуждение настигало новой болью.
        - Почему нам не дали дойти до Ледяных островов? - вздыхал он, наблюдая, как Лана перевязывает и врачует докучавшие ему болью и лихорадкой запущенные раны.
        - Чтобы сохранить жизнь воинам, - напоминала Лана.
        - Какой толк в такой жизни, когда приходится все время оглядываться с опаской, точно собака на коротком поводке, и смотреть старейшинам в рот? Да и какой толк в войске, которое не может дать решающей сечи.
        - Ну ты же слышал, что силой простого оружия Кощея все равно не победить, - продолжала терпеливые увещевания Лана. - Зато вы с Велибором отвели ото всех беду. Считай, Змейгород спасли.
        - И что мы за это получили? - глядя на свое израненное тело, вопрошал Яромир. - Велибор попал в плен, а я тут валяюсь, как побитая собака, и не могу ему помочь.
        - Из похода вас встречали как героев, - осторожно прикасаясь к его губам поцелуем, напоминала Лана.
        - Лучше бы подкрепления прислали, - ворчливо проговорил ящер, с некоторой неохотой, но отвечая на поцелуй.
        - Тогда бы ты на нашу свадьбу точно не успел, - напомнила ему Лана, пытаясь лаской отвлечь любимого от мрачных мыслей.
        - Да кого теперь на наш праздник звать? - отстраняясь, поскучнел Яромир, словно питавший его магию огонь погас, задушенный льдом и скверной Нави. - Тысяцкого нет, оба боярина, которые с Боривоем тебя сватали, изломанные лежат. Город разорен.
        - Ну хочешь, перенесем на полгода или год? - предложила Лана, которая и сама видела, что веселого пира, как они мечтали, вряд ли получится.
        Сестры с мужьями, конечно, приедут, привезут подарки и слова не скажут на скудость угощения и бедность свадебного поезда. Но мечталось не о таком. И почему батюшка отложил торжество до осени? С другой стороны, на Купалу они бы справляли веселье под лязг мечей и посвист стрел. И тогда бы к ним точно ничто не пожаловал, кроме Кощеевых слуг.
        - Как же я этот год без тебя проживу? - обжег ее взглядом синих желанных глаз Яромир.
        - Раньше же как-то жил, - улыбнулась Лана, находя утешение в кольце усталых, но все еще могучих рук, с радостью отмечая, как учащенно бьется в груди любимого сердце.
        Она и сама не хуже него понимала, что следующий год лучше прежнего не станет. Кощей, проложив дорогу к Змейгороду, придет со своей ратью еще. Тем более, как выяснилось после похищения Дождирады, ушел он не так далеко.
        Известие о том, что и сестру воеводы не удалось уберечь, так подкосило Яромира, что он едва снова не слег, а потом отправился в совет, и лучше бы этого не делал. Сидевшая в лекарской над приготовлением снадобий Лана, опять слышала все, и каждое сказанное слово язвило хуже жгучей крапивы, которую она развешивала на просушку.
        - Добились своего? - обратился Яромир к лучшим мужам Змейгорода с упреком. - Сохранили рать, рудники и золото? А русалок и так много. Одной больше, одной меньше.
        - Да как ты смеешь! - возмутились старейшины. - Мы тоже скорбим об утрате! В чем ты можешь нас обвинить?
        - Яромир дело говорит! - возразили вернувшиеся из похода воины. - Велибор ради Змейгорода собой пожертвовал. А мы даже сестру не сумели сберечь.
        - Как получилось, что она вышла ночью за ворота? - безжалостно спросил Яромир, - Или вы скажете, что Кощей уже проник в сам Змейгород?
        - Мы ее не выпускали, - оправдывались дозорные. - Она, видно, с вечера не вернулась.
        - И что мы могли тут сделать? - сурово нахмурился боярин Бронислав. - Сторожа к ней приставить?
        - А когда Лану с Даждьросой едва не похитили? - напомнил приковылявший на совет вместе с братом Боеслав.
        - Так это все боярин Змеедар! - обиделся господарь Рудознат, один из наиболее именитых горожан, владевший самоцветными копями.
        - Теперь на него все будете валить?! - со злой издевкой рассмеялся Яромир, и сердце Ланы, которая толкла в ступе горчичные зерна, зашлось от жалости и боли.
        Она знала, как измучен любимый. И тяготит его уже не столько угроза, исходящая с Ледяных островов, сколько нежелание совета замечать ее реальность даже после жуткого нашествия, последствия которого предстояло расхлебывать не один год. Впрочем, об оскверненных пашнях душа болела в основном у смертных. Да и то лишь у тех, кто жил землей, а не занимался торговлей и не помогал на рудниках, которые как раз уцелели.
        - Что ты предлагаешь? - устало спросил у Яромира старейшина Бронислав. - Разве ты сам не видишь, что похода на Ледяные острова мы сейчас не соберем. Оглянись и опомнись. Не только смертным, но и ящерам нужна передышка.
        - Да и какой смысл туда идти, если мы все равно не можем уничтожить заклятую иглу, - добавил господарь Рудознат.
        Во время битвы он, как и Бронислав, оставался на земле, и созданные им силой рода Полоза золотые кольца сохранили не одну сотню жизней. А Яромир для старейшин опять выглядел смутьяном и упорно не желал этого признавать.
        - Так что ж нам сидеть и ждать, когда Кощей новую рать соберет, а до того всех русалок похитит или сманит?
        Лана слышала в голосе любимого неприкрытую боль и бессилие человека, заточенного в тесную клетку или скованного по рукам и ногам. Он словно разговаривал не с сородичами, а с камнями или тюками подготовленного для пряжи льна, которого в этом году так и не собрали. Старейшины, помнившие спокойные времена, не хотели верить, что Кощей снова придет. Хотя дерзкое похищение Дождирады настойчиво говорило о том, что он и не уходил.
        - Пока ничего не указывает на то, что на Ледяных островах готовят новый поход, - сурово проговорил Мудрейший.
        - Еще бы! Свою дань супостат хотя бы отчасти, но получил, - фыркнул Яромир, имея в виду жуткую участь Дождирады. - И чья жена или дочь будет следующей? Может быть, пора уже разыскать этот Молот Верхнего мира и отправиться в поход за наковальней, чтобы хотя бы выковать меч-кладенец?
        - Я слышал, что Молотом владеет прежний жених Жар-птицы Финист, - задумчиво заметил один из стариков, помнивших еще начало мира. - И он недавно поселился в Детинце.
        - Нет такого корабля, который способен достичь острова Буяна, - резко оборвал его Мудрейший. - И крылья ящера туда тоже не донесут.
        - А может быть, просто никто не пытался? - вновь загорелся надеждой Яромир.
        - Мы не имеем права рисковать воинами Змейгорода! Особенно сейчас, когда Ледяные острова могут в любой миг собрать новую рать! - в один голос возразили ему старейшины, и эти слова упали как топор, которым Кощей рубил крылья Велибора.
        Только на этот раз его занесли и навострили свои.
        - Правильно! - встал на сторону большинства Мудрейший. - Нам надо думать, как скорбь по погибшим избыть, землю от скверны очистить, раны на душе и теле залечить. Жертва Велибора была, конечно, велика, а потеря его невосполнима. Мы не знаем, жив он, как о том толковали любящие его женщины, отошел в Чертоги предков или уже стал добычей Нави, откуда нет возврата. А пока его с нами нет, - Мудрейший сделал многозначительную паузу, давая время собранию затихнуть. - Змейгороду нужен новый воевода. Накануне праздника последнего снопа надо провести выборы!
        Ящеры загомонили, принимая решение кудесника, и гуле одобрения потонули возгласы тех, кто вслед за Яромиром требовал отправиться на Ледяные острова и освободить воеводу. Впрочем, все понимали, что, даже если попытка будет предпринята и увенчается успехом, изувеченный, бескрылый калека не сумеет возглавить войско.
        В последующие дни все разговоры шли только о выборах воеводы. Ящеры воодушевились и снова строили планы на будущие походы, а пока гадали, кого же выберет совет.
        - Да тут и думать нечего! - рассуждал медленно выздоравливающий Боемысл. - Кроме Яромира некому. Кто Змейгород от ледяного демона спас, кто нашей ратью в бою и походе командовал?
        - Его послушаются беспрекословно и пойдут хоть на Ледяные острова, - соглашался с братом Боеслав.
        - Да мы бы под его рукой давно уже туда дошли и Велибора освободили, - дружно кивали ящеры, участвовавшие в преследовании Кощеевой рати. - Если бы старейшины со своей осторожностью под ногами не путались.
        - Вот то-то и оно. Они врага проморгали, Змеедара не захотели изобличить, а теперь по привычке валят на других, - добавляли особо горячие головы. - А может, хватит уже их слушать? Выберем Яромира без них, а они пусть о своих рудниках думают, если больше ни в чем не понимают.
        Яромир о грядущем воеводстве размышлял как о деле почти решенном. Все в Змейгороде видели, что в бою и в походе он показал себя не только отважным, отчаянным бойцом, но и умелым командиром, способным разгадать замысел врага. Да и идея с громовой стрелой сработала. Хотя за нее, конечно, следовало благодарить принявшего под начало Гордееву сотню Медведко.
        - Мыслила ли ты, Ланушка-лапушка, что станешь женой не просто воина Змейгорода, но воеводы? - слушая разговоры в городе, размышлял о грядущих перспективах Яромир.
        Он заметно повеселел и в будущее смотрел с надеждой. Поэтому пиво и мед, которые он поставил к свадьбе, пенились и играли, словно роящиеся в буйной головушке неуемного ящера мысли.
        - Я тебя полюбила, когда ты был изгнанником, за тебя пошла бы, даже будь ты последним пастухом, - пыталась образумить любимого Лана, напоминая о превратностях судьбы.
        Она, конечно, тоже не видела лучших кандидатов, но также помнила, что ящера так и не принял совет.
        - За последнего пастуха твой батюшка тебя бы не выдал, - наклоняясь к своей любушке с поцелуем, улыбался Яромир. - Не просто так приурочил свадьбу к дню Последнего снопа. Видимо, знал чего-то.
        Лана отвечала на ласку, но сердце продолжала жалить докучная змейка-тревога. Не давали покоя слова Водяного о пути через Навь. Впрочем, Яромир и так мечтал о том, чтобы отправиться туда и вызволить Велибора, надеясь, что новые полномочия помогут ему если не снарядить корабль к острову Буяну, то хотя бы возглавить поход на Ледяные острова, где, похоже, томился прежний воевода.
        Даждьроса, еще раз сумевшая создать водяное зеркало, вновь показала Велибора, обессиленно лежащего в каком-то жутком узилище. На этот раз его не мучили и даже залечили раны, но словно ждали ответа, который тот никак не решался дать.
        - Как бы до него донести, чтобы потерпел и не нарывался, - переживал за товарища Яромир. - Подмога близка.
        В те дни и вправду верилось, что все у него получится и на свадьбе он будет гулять не только первобрачным князем, как обычно величают жениха, но и настоящим воеводой.
        Перед праздником Последнего снопа, отмечавшемся в Змейгороде накануне Велесовой ночи установилось вёдро. Окончательно повернувшее на зиму солнце уже не припекало, да и дни стали значительно короче. Однако с гор дул ветер, который, обрывая с деревьев пожелтевшие листья и перенося их семена, разгонял и облака, давая возможность насладиться красотой небесной синевы и праздничным осенним убором леса.
        В этом году последний сноп-именинник получился небольшим и просто скромным. Поздний урожай смогли собрать лишь с распаханных в дни осады горных склонов и самых дальних пашен, куда Кощеева скверна не успела дойти. И хотя пироги с яблоками и капустой пекли в основном из привозной пшеницы и на выращенном в Детинце ячмене ставили пиво, зерну, меду и плодам Змейгорода радовались особо. Не удалось Кощею одолеть упрямую жизнь, не смогла скверна Ледяных островов взять верх. Мать сыра земля, благодатная сила русалок и упрямый нрав жителей Змейгорода оказались сильнее. Вот только если бы между потомками бессмертных случалось поменьше раздоров.
        На выборы воеводы Яромир собирался почти как на сватовство. Вышитую Ланой рубаху дополнял отделанный парчой плащ с изображением раскинувшего крылья ящером, скрепленный фибулой с привозным под цвет глаз лазуритом. Пояс с дорогим набором отягощал добрый меч. Недоставало только булавы - символа воеводства.
        Боевые товарищи приветствовали его как вождя, не замечая нахмуренных старейшин. И в какой-то миг казалось, что все получится. Но когда Мудрейший спросил сограждан, пойдут ли они за Яромиром, не менее половины воинов закричали:
        - Нет!
        В основном против выступали смертные и бескрылые потомки Полоза, сражавшиеся на земле.
        - Кого же вы предложите? - спросил Мудрейший, и Лане показалось, что он с самого начала знал ответ.
        - Нам люб старейшина Бронислав! - предложил Рудознат, и его поддержал одобрительный гул многих голосов.
        - Вы что? опомнитесь! - пытался увещевать товарищей Боеслав. - Яромир город спас! Ледяного демона одолел.
        - Кому как не ему войско вести! - соглашался с братом Боеслав.
        - Да что бы этот пустозвон сделал без Велибора! Он один раз попытался, да только вас с братом попусту изувечил! - высокомерно оборвал его Рудознат, и сотни голосов господаря поддержали.
        - Бронислав нас защитил и отвел под стены, когда крылатые воины не могли ничего демону противопоставить! - с позволения Мудрейшего подали голос смертные, которые на совете говорили лишь тогда, когда вопросы касались жизни в посаде или разбирательств между людьми и ящерами.
        - А как же громовая стрела? - попытался напомнить Боривой, который хоть и сражался пешим, но видел, каким неслыханным выглядит все, что вокруг происходит.
        - Так ее вообще Медведко метнул! - самодовольно отозвался старый пастух Ждан, поскольку молодой сотник потрясенно молчал, виновато глядя на Яромира, который выглядел так, будто его то ли выставили голым на посмешище, то ли живьем сдирали кожу.
        Лану, которая, как и другие женщины, не вмешиваясь, следила за происходящим, не отпускало ощущение, что она очутилась в каком-то дурном сне, из которого нет пробуждения. Ибо то, что творилось вокруг, в голове не укладывалось. Получается, зря она грешила на боярина Змеедара. И чем только не угодил старейшинам Яромир?
        - Да в жизни такого не было, чтобы бескрылый ящерами командовал! - не мог сдержать возмущения Боривой.
        - Времена меняются, - ехидно улыбнулся Рудознат. - Никто не говорит, что новому воеводе не понадобятся помощники. Пусть, как прежде, командует правым или левым крылом. А для того, чтобы распоряжаться на земле, нужно поменьше ветра в голове иметь.
        Будто не знал, что основную ударную силу войска Змейгорода составляют именно крылатые ящеры.
        - Да он всегда задавался! - продолжали глумиться старейшины, припоминая Яромиру уже прежние ошибки. - Не хотел жить по обычаю, все время что-то выдумывал.
        - И войско чуть не уморил, когда решил до Ледяных островов идти. Еле его назад вернули.
        - Нет, не хотим Яромира! - поддержали старейшин те из крылатых ящеров, которые находились с Рудознатом, Брониславом или Змеедаром в родстве или кто завидовал удали и храбрости героя.
        - Да будет так! - подытожил Мудрейший, отдавая булаву Брониславу.
        Глава 30. Раздавленный пирог
        - Вы это серьезно? - в первый момент не поверил своим глазам Яромир, когда символ достоинства воеводы взметнулся над толпой, поднятый рукой Бронислава. - Вы что и вправду собираетесь выполнять приказы этого бескрылого? - продолжал он, закипая гневом, видя, как не только смертные, но и ящеры один за другим присягают новому воеводе на верность и что происходящее вокруг - отнюдь не шутка.
        - Бронислав - опытный и умелый воин, взвешенный в совете, - невозмутимо пояснил один из ящеров, участвовавший в битве под началом Велибора в его правом крыле. - За ним не пропадем.
        - Это уж точно! - подал голос принесший присягу одним из первых Путята. - Он и о смертных думает, и к дочерям чужим уважение имеет! - добавил он многозначительно, напомнив вроде бы уже забывшуюся, но поднятую старейшинами из-под спуда историю похищения злополучной Забавы, которая недавно благополучно разрешилась от бремени.
        Мальчик, которого она произвела на свет, родился здоровым, но, по словам тех, кто его видел, с первых дней жизни умел взглядом зажигать светильники и был похож не на своего отца, а на Горыныча.
        - Да при чем тут уважение к дочерям? - возмутился не ожидавший от сородичей такого коварства Боривой. - Вы еще историю с Землемыслом припомните!
        - И ее тоже! - безжалостно кивнул отец Радмилы Радонег. - Зимой на игрищах ваш хваленый Яромир сына Змеедара до полусмерти зашиб, во время битвы жениха моей дочери и его брата, как верно заметил Рудознат, едва калеками не оставил.
        - Мы сами сделали свой выбор! - резко оборвал будущего тестя Боеслав. - И, считаю, заплатили приемлемую цену! Первая, неудачная попытка все равно помогла демона одолеть.
        - Поэтому с булавой или без булавы, но наш воевода - Яромир, - поддержал брата Боемысл, несмотря на неодобрительные взгляды родни Златомилы.
        - А бескрылому мы присягать не станем! - добавил Боеслав, которого поддержали несколько сотен ящеров, в основном из левого Яромирова крыла, лучше других знавшие своего командира и желавшие ему возглавить все войско.
        - Я бы, может быть, и присягнул бескрылому, если бы им оказался вернувшийся из плена Велибор, - заметил Боривой, вставая рядом с Яромиром. - Поведай нам, Бронислав, что ты на своем воеводстве собираешься предпринять для возврата товарища из плена?
        - Может быть, как Змеедар, предложишь Кощею выкуп? - осклабился Яромир.
        Он сейчас смеялся, но Лана видела, что улыбка скрывает оскал гнева, и ящер до сих пор не обратился и не сжег тут все вокруг только потому, что накрывающий святилище покров батюшки Велеса не позволял ему это сделать.
        - Я с выползнями из Нави не торгуюсь! - с достоинством отозвался Бронислав. - И нечего меня с предателями равнять. За такое можно и виру потребовать.
        - Я уже Змеедару заплатил, - зло рассмеялся Яромир. - А пока я жду ответа на мой вопрос: когда ты, Бронислав, поведешь войско на Ледяные острова и на чем собираешься туда переправляться?
        - Ты сам себе ответил, - поигрывая булавой и расправив могучие плечи, отозвался Бронислав, который, как и все потомки Полоза, уродился невысоким, но кряжистым и потому казался поперек себя шире, но только из-за телесной мощи. - В войске Змейгорода далеко не все имеют крылья, а высаживать несколько тысяч воинов на укрепленное, охраняемое магией Нави побережье означает единым махом всех погубить. Я ценю твой вклад в победу и скорблю о судьбе Велибора, но ради одного, пусть даже самого лучшего, воина рисковать будущим Змейгорода не стану. И тебе не позволю.
        - Да какой толк вопросы задавать? - в запале воскликнул кто-то из молодых ящеров. - Бронислав только красиво говорит, что о будущем Змейгорода думает, а так все мысли у него, как сечи избежать.
        - Говорить о необходимости сечи сразу после того, как мы едва из нее вышли, понеся немалые потери, может либо умалишенный, либо юнец, который жизни не видел! - все больше входя во вкус новой роли, осадил говорившего Бронислав. - Вы в самом деле стремитесь положить лучших воинов в заведомо провальной авантюре с походом на Ледяные острова и встречать врага под стенами с женщинами и стариками? И кто в таком случае о благе Змейгорода печется?
        После этой исполненной достоинства и мудрости речи еще несколько десятков ящеров присягнули новому воеводе на верность. В том числе и из левого крыла. Все видели Бронислава на поле боя, никто не мог упрекнуть его в трусости. Да и говорил он пусть и горькую, но правду. Напоминание о пешем войске, которое следовало как-то высадить на обрывистые скалы Ледяных островов, где возвышалась проросшая в Средний мир из Нави, защищенная жуткой магией крови Кощеева твердыня, остудило пыл даже таких отчаянных мечтателей, как Боемысл и Боеслав. Тем более что они тоже боялись доли изгнанников, на которую негласно обрекались воины, не признавшие нового воеводу.
        Яромир не стал дожидаться окончания присяги. Развернулся и ушел, сопровождаемый одной Ланой. Даждьроса глянула на них с пониманием, но мешать не стала. Осталась на площади досмотреть зрелище до конца. Хотя собственно оставалась одна лишь клятва нового воеводы.
        - Ну вот и все, Ланушка. Повоеводствовал! - сказал Яромир, тяжело опускаясь на лавку и с невыразимой болью глядя на приготовленный домовым праздничный стол.
        Полагая свое назначение делом решеным, ящер приказал закатить пир на весь мир, и теперь с ненавистью смотрел на копченые окорока, стерляжью уху, пироги с мясом и медовые пряники. Впрочем, сейчас его лицо хоть что-то выражало. По улицам он шел, как неживой, словно в печень ему вонзился острый, тонкий нож или шило и он не мог даже понять, что уже отходит в Чертоги предков. Братья-ящеры нанесли ему не просто жестокое оскорбление. Наглумились хуже, чем Кощеевы слуги над Велибором.
        Лана присела рядом, попыталась обнять. Яромир горестно отстранился. Потом подскочил, опрокидывая стол и круша на своем пути все. Первое потрясение прошло, сменившись гневом.
        - Да кто они такие? Да как они смеют так со мной поступать? Говорят о Правде, а сами хуже Кощеевых слуг. Плетут за спиной интриги! Весь город настропаляют! Словно ядовитые гады, прячущиеся в траве. Все тайно обтяпали, всем в головы залезли.
        Лана и сама понимала, что старейшины обошлись с ним не просто несправедливо, но низко, найдя время, чтобы указать дерзкому ящеру, за которым не стоял могущественный, крепкий клан, его место, а заодно свершить свою мелочную месть. Будто боялись, что, отдав булаву любимцу войска, потеряют власть и богатство, на которое Яромир если и претендовал, то лишь для того, чтобы собрать войско, способное дойти до Ледяных островов или построить корабль до острова Буяна.
        Вместе с тем, в отличие от опьяненного гневом возлюбленного, Лана понимала, почему старейшины, а следом за ними и весь город выбрали основательного и уравновешенного Бронислава. Проживший на свете на несколько сотен лет дольше Яромира ящер действительно болел за родной край, но решения обдумывал и взвешивал, как это прежде делал и Велибор. И со старейшинами умел ладить.
        Вслух Лана ничего такого говорить не собиралась. Видела, что милому и так тошно. Зачем дополнительно посыпать солью свежие раны, уподобляясь Кощеевым слугам. Булава воеводы, которой его поманили, чтобы насмеяться, язвила его хуже любого ледяного копья, распаляя гнев.
        - Ненавижу их всех! Змейгород сожгу, а эту погань, которая в совете всем распоряжается, в Навь загоню, где ей самое место! - в бессильном гневе потрясал кулаками ящер, и Лана молила о том, чтобы его никто не услышал. - Разве я когда-нибудь о чем-то у них просил? - опустившись на лавку, вопрошал он, не требуя ответа. - Разве хоть раз уклонился от боя? Разве в походах не думал о благе Змейгорода? Разве в последней битве себя хоть немного жалел? И что я за все свои раны и подвиги получил, кроме упреков? Смутьяном и пустозвоном меня сочли! А я ведь только просил отправить войско на Ледяные острова. Хотел Велибора из плена, как обещал Дождираде с Даждьросой, освободить! Уж лучше бы я с Горынычем на Сорочьих горах остался!
        - А как же я? - впервые посмела обратить на себя внимание Лана. - Если бы ты не вернулся, кто бы меня от Кощея защитил?
        - И в самом деле, в этом городе трусов заступиться за тебя было некому, - словно впервые после возвращения домой вспомнив о ее существовании, согласился Яромир. - Медведко один бы не сдюжил. Впрочем, и он теперь будет под началом Бронислава ходить. И близнецы тоже. Все меня предали, ничего у меня больше в этом городе не осталось. И как твоему отцу, Ланушка, в глаза смотреть, я теперь не знаю. Да и своих родителей в Чертогах предков встретить стыдно.
        Лана на эти горькие слова не знала, что и сказать. Свадебный пир они уже подготовили, поезд почти собрали. Сестры накануне прислали весть о том, что к Празднику последнего снопа обязательно успеют. Хорошо, что Лана им не рассказала о том, что ее жениха прочат в воеводы. И как после всего произошедшего свадьбу играть, она не представляла. Она уже понимала, что из ящеров Змейгорода к смутьяну и мятежнику, так и не принесшему присягу, на пир никто не придет. И в свадебный поезд не сядет.
        Но уговаривать сейчас милого забыть свой гнев, наступить на гордость и принести присягу, она не могла. Знала, что он на это не пойдет, да и она ему не позволит. Не сможет смотреть, как ящер после всего случившегося ради нее покорно склонит гордую шею, признавая мудрость старейшин, как присягнет на верность, целуя булаву, которую пронесли мимо него. А может быть, все-таки стоило проявить твердость, убедить, используя не только красноречие, но и все женские и русалочьи чары? Но если бы она умела. Если бы почаще слушала наставления матушки и замужних сестер. И почему у нее все всегда шло не так?
        - На Змейгороде свет клином не сошелся, мир велик, - проговорила она, вспоминая Детинец, где поселился Финист, и просторные владения мужей сестер.
        - Но почему-то батюшка тебя отправил именно в сюда, - проговорил Яромир, равнодушно наблюдая за домовым, который с обреченным и хмурым видом убирался после учиненного хозяином погрома.
        От вида разлитых липких медов и раскиданных по всей избе пирогов, которые годились теперь разве что на корм скотине, Лане даже стало стыдно. Хранитель очага, как и приготовленный им стол, не заслужили подобного обращения. Вот только почему-то не думалось о хлебе насущном, когда саму жизнь растоптали, как упавший со стола пирог.
        - Возможно, батюшка знал, что здесь я встречусь с тобой, - снова попыталась обнять милого Лана.
        Однако Яромир вновь отстранился.
        - Вряд ли он желал тебе такой судьбы, как брак с отринутым изгнанником, - покачал он головой.
        - Батюшка меня просватал за героя! - напомнила обстоятельства, предшествовавшие помолвке, Лана.
        - Только сограждане меня таковы не считают, - горестно осклабился Яромир. - Как был в их глазах смутьяном, так и остался. Мне, чтобы заслужить их признание, видимо, следовало, одолев демона, погибнуть или попасть в плен, как Велибор.
        - Лучше оставайся живым и рядом со мной! - осторожно приближаясь мягко проговорила Лана.
        - Вопрос - где? - болезненно скривился Яромир.
        - Я разделю любую твою судьбу! - торопливо, словно пытаясь поймать ускользающую нить пропащей жизни в основе неумолимого и непреклонного мироздания, проговорила Лана. - Скажешь остаться - останусь. Велишь идти - пойду. Хоть на Ледяные острова.
        - Вот на Ледяных-то островах только тебя-то и ждут. Представляю, как Кощей обрадуется, если я к нему явлюсь, да еще с тобой.
        - Войско можно собрать и в других краях! - веско проговорила Лана. - У моего батюшки хватает и скатного жемчуга, и паволок, и других богатств, а мне обещано немалое приданое, помимо сундуков с добром, которые собрала мне матушка. Сыграем свадьбу, построим корабль, наймем команду мореходов и отправимся к острову Буяну.
        - В Змейгороде сыграем? - опять подскочил как ужаленный Яромир, словно огонь, питавший его силы, ополчившись против своего хозяина, сжигал его изнутри.
        - В Змейгороде, Гардаре или в Детинце, - твердо проговорила Лана. - Священные ракиты по берегам Свияри и Дивны везде растут. Какая разница, где клятву давать?
        - Я хотел ввести тебя хозяйкой в родительский дом, - нажимая на слово «родительский», горестно простонал Яромир.
        - Не все наши желания исполняются, - напомнила Лана. - Велибор тоже надеялся гулять на твоей свадьбе тысяцким.
        Ох, зря она сказала о Велиборе. При упоминании о друге, которого он не сумел спасти, лицо любимого снова исказила ярость. Синие глаза потемнели, как предгрозовое небо. Пальцы скрючились, словно он прямо сейчас посреди избы хотел обратиться. В горле что-то клокотало, под рыжей бородой проступила огненная жила.
        - Нет, я их заставлю считаться с собой! Я докажу этим зазнайкам, что я и без них на что-то способен! Разыщу Финиста, заберу Горыныча, снаряжу корабль до острова Буяна, уничтожу Кощея и всю Навь, освобожу Велибора с Дождирадой и скручу весь Змейгород в бараний рог!
        - А как же я? - растерянно спросила Лана, понимая, что ей в этих грандиозных планах места нет, и ее щедрое предложение насчет приданого любимый просто не услышал.
        В самом деле, даже смертные знали, что тот, у кого есть меч, сумеет с его помощью и золото добыть. А ящерам в истинном обличии и меча не требовалось. И без него стоили целого войска.
        - Ты что же хочешь нашу помолвку разорвать?
        Она все же обняла его, прижимаясь к широкой груди, пытаясь то ли утихомирить лаской, то ли просто напомнить о себе, и от ее прикосновения по телу ящера пробежала дрожь. Он не просто так противился ее объятьям, поскольку понимал, что устоять перед ее напором не сможет.
        С жадностью обреченного он ее обнял, усадил на колени, потом приник поцелуем к устам, все больше распаляясь, не совсем осознавая, что делает. Он почти что терзал ее губы, жадно прикасался к шее, оставляя похожие на ожоги следы, ласкал так неистово, что Лане даже стало страшно.
        Ох, зачем она испугалась, почему растерянно замерла, словно лебедка в заводи, которая надеется, что охотник ее не заметит. Она уже привыкла к поцелуям и ждала новых совместных полетов. Но до сего дня Яромир обращался с ней неизменно почтительно и очень нежно. И почему она не позвала его дальше, почему не позволила перейти ту самую грань? Почему не осталась с ним до утра? Зная, что она, возможно, уже носит его ребенка, он бы ни за что ее не оставил и даже гордость смирил. Он сам ей в этом много раз признавался, переживая, что в своем роду остался последним.
        Почувствовав ее робость, ящер словно опомнился, тяжело выдыхая и растерянно глядя то на оставшиеся на ее нежной коже пылающие огнем следы, то на украшенное сапфирами кольцо, кольцо, символ их помолвки.
        - Ланушка-лапушка! Прости, что напугал, - принялся он извиняться, снова ее лаская, но уже бережно, точно хрупкий садовый цветок. - Совсем забылся, едва не обидел, как смертный мужлан или дикий предок!
        Лана себя хрупким цветком не считала. Она, чай, не только в матушкином тереме жила, но вынесла и погоню, и осаду, и ежедневный уход за сотнями раненых, не всех из которых удалось исцелить. Но для Яромира она оставалась дочерью батюшки Водяного, родовитой красавицей, которой не пристало хлебать горькую долю изгнанницы. Хотя, по правде говоря, дома-то как раз у Ланы сейчас толком и не было. Змейгород уж ей-то родным точно не стал. Она пыталась донести до милого, что с радостью покинет опостылевшие стены и последует за ним хоть на край света, хоть за край, в темную Навь и на Ледяные острова. И в какой-то момент ей показалось, что она сумела его убедить. Но ящер, похоже, все для себя решил.
        - Уже поздно, а завтра нам еще встречать твоих родных, - проговорил он, не без сожаления отрываясь от Ланы и словно специально себя сдерживая. - Нехорошо выйдет, если они застанут тебя здесь.
        - А что ж тут плохого? - попыталась обратить все в шутку Лана. - Сколько раз я оставалась на ночь, когда за тобой ходила.
        - Это другое, - нахмурился ящер. - Попробовал бы тебе, целительнице, хоть кто слово вслед молвить или косо посмотреть. Я бы первый встал и взял виру кровью.
        - А кто скажет слово поперек просватанной невесте? - спросила Лана, знавшая, что не только Радмила с Боеславом, но и более строгая Златомила с Боемыслом еще до роковой Купалы от нежных разговоров перешли к более близким отношениям. А ее любимый, питая уважение к древности рода, носил на руках и берег.
        - Невеста - еще не жена, и пара ночей накануне свадьбы уже ничего не составят, - рассудительно улыбнулся ей Яромир, надевая плащ и собираясь ее провожать до ее дома.
        И почему Лана не насторожилась?
        - Сыграем свадьбу всему Змейгороду на зависть! - целуя ее на прощание, пообещал Яромир. - Те, кто к нам не придет, потом о том пожалеют!
        Понимала ли Лана, что больше в Змейгороде его не увидит?
        Глава 31. Родня
        Во сне Лана видела Кощееву рать. Несметные полчища с Ледяных островов штурмовали какой-то город, похожий то ли на Гардар, то ли на Детинец, то ли на еще какую-нибудь твердыню из тех, которые смертные начали возводить по примеру ящеров. С камнем люди работать пока еще не научились, для возведения могучих крепостей, вроде Иллиона, или пирамидальных гробниц приглашая все тех же потомков бессмертных. Зато неплохо освоили плотницкое ремесло, на каменном основании воздвигая рубленые башни, соединенные толстыми пряслами, выстроенными из бревен, укрепляющих и увеличивающих высоту земляных валов.
        Вот только сейчас все эти укрепления рушились, точно игрушечные домики, охваченные пламенем, извергаемым одним из Кощеевых слуг. Гигантский дракон, чья чешуя когда-то была золотой, но, запятнанная проклятыми рунами Нави, казалось, покрылась чернью, жег город вместе с жителями, находя в этом какое-то отчаянное, низкое удовольствие. Впрочем, хотя он не выглядел умертвием, его взор затуманивала пелена. Действовал он явно не по своей воли, послушно исполняя приказы грозного господина.
        Лана хотела проснуться, но не могла, все глубже погружаясь в кошмар и все отчетливей понимая, что слуга Кощея - не кто иной, как Яромир.
        - Ну что, Ланушка, - прозвучал где-то совсем рядом вкрадчивый, насмешливый голос, в котором она безошибочно узнала Хозяина Нави. - Нравится тебе моя новая игрушка? Отвергла ты мое сватовство, предпочтя беспутного ящера, любуйся, как он мне теперь службу верную служит!
        - Ты лжешь! - кое-как продравшись сквозь бездну дремы, не выдержала, воскликнула Лана. - Твой сон - сплошное лукавство, ты выдаешь желаемое за действительное!
        - Просто мне открыто будущее! - рассмеялся Кощей. - И та его развилка, которую ты видишь, творится уже сейчас, и ты ничего не сможешь с этим поделать, так как моя власть гораздо сильней. Покорись моей воле! Уступи мне свой дар, и я, так уж и быть, отпущу Яромира и позволю вам прожить короткую, но счастливую жизнь смертных.
        - Никогда! - воскликнула Лана. - Лучше ледяной статуей встану, словно Дождирада!
        Она все-таки сумела разомкнуть жуткую пелену сна, озирая свою аккуратную избу, освещаемую едва пробивающимися сквозь косящатые оконца лучами скудного осеннего солнца.
        Когда почти рассвело, пришла Даждьроса. Они договаривались загодя, чтобы навести порядок, приготовить в обоих домах батюшки Водяного угощение и истопить баню для дорогих гостей. Хотя старшие дочери матушки Вологи на Даждьросу по привычке смотрели с укором, от ее гостеприимства отказываться не стали, зная, что в одном доме все не разместятся. Хорошо хоть к тому времени родные Купавы, остававшиеся у Ланы до самого возвращения ящеров из похода, успели отремонтировать чудом сохранившийся дом. У них же нашли до весны пристанище и едва оправившийся от ран Медведко с Гордеей и Бусинкой. Благо находившийся в долине посад решили обнести дополнительной преградой из земляных валов, и сейчас там кипела работа.
        Змейгород извлекал уроки, спешно зализывал раны и готовился к зиме, обещавшей прийти совсем скоро. На склоны дальних гор уже выпал снег. Утром землю схватывал иней, а на умывальной бадье образовывалась похожая на молочную пенку тонкая корочка льда. Во всем городе рубили капусту, сушили грибы, заготавливали рыбу и солонину. Вострили топоры, чтобы зимой валить лес. По весне предстояла большая стройка.
        А пока после окончания сбора урожая наступала пора посиделок и свадеб, и предстоящее замужество младшей дочери Водяного и самого известного в городе смутьяна и героя обсуждали едва ли не меньше нашествия Кощея. Живые думали о живом.
        - Ты уже все подарки женам старейшин вручила? - спросила Даждьроса, когда они с Ланой в какой раз открыли один из сундуков, где хранилось приданое.
        Конечно, немала часть холстов, которые приготовила для дочери матушка Волога, за дни нашествия ушла на перевязку и порты для потерявшим все погорельцев. Но даже того, что осталось, хватило бы, чтобы все улицы Змейгорода в несколько слоев выстелить. И это не считая жемчугов, паволок, медной кухонной утвари, светильников, украшений, стеклянной посуды, и зеркал, которые отливал сам батюшка Водяной.
        - Всем все подарила, еще когда на свадьбу звала, - указала на полупустой сундук Лана. - И Яромир не забыл старейшин подарками почтить. Только что толку?
        - Не переживай, на свадьбу дочери Водяного все придут, - обняла ее Даждьроса. - Явятся даже те, кого не звали. Будет повод твоего Яромира с согражданами помирить.
        - Или устроить еще одну ссору. Новому воеводе мой нареченный так и не присягнул, - вздохнула Лана, с тревогой глядя за окно.
        - На совете решили, что не стоит его торопить, - осторожно поделилась последними новостями сестра, придирчиво перетрясая вместе с домовым тюфяки и подушки, предназначенные для многочисленных гостей. - Все-таки многие признали, что обошлись с ним несправедливо. Но он воин, поэтому должен понять, что старейшины в первую очередь думают о благе Змейгорода, и Брониславу для управления войском нужны толковые командиры в небе.
        - Яромир на это не пойдет, - покачала головой Лана.
        - Я понимаю, что в нем сейчас сильна обида, - согласилась Даждьроса, невольно пытаясь оправдать свою родню по материнской линии. - Но разве он не понимает, что нужен Змейгороду?
        - Он ожидал, что полномочия воеводы помогут ему если не снарядить поход на Ледяные острова, который и в самом деле может оказаться гибельным, то хотя бы начать поиски наковальни, раз уж Молот верхнего мира находится совсем рядом. Он хотел бы защитить нас с тобой и вызволить Велибора.
        - Ты знаешь, как я благодарна ему за одно это намерение, - погрустнев, глянула на сестру Даждьроса. - Но, боюсь, он пытается взвалить на себя непомерную ношу.
        Ее голос дрогнул, по лицу пробежала тень, она замолчала, выйдя на крыльцо, чтобы хорошенько взбить перину, предназначенную для старшей дочери Водяного и Вологи Самовилы. Словно хотела, чтобы собранный с гагачьих гнезд пух, летящий по ветру вместе с первыми снежинками, унес и ее боль или донес весть до томящегося на далеких ледяных островах Велибора.
        Когда она вернулась в горницу, лицо ее уже выражало спокойствие:
        - В любом случае твоя свадьба поможет ему не только отвлечься, но и завязать полезные знакомства. Пусть поговорит с мужьями твоих сестер, расскажет о своих чаяниях. Возможно, они окажутся более дальновидными, нежели жители Змейгорода.
        Больше сестры к теме выборов воеводы не возвращались и продолжали трудиться, временами поглядывая на потихоньку поднимавшееся солнце, поджидая Яромира. Они с Ланой накануне договорились вместе отправиться в горы, чтобы на площадке для приземления встретить крылатых зятьев Водяного и их жен-русалок. Сам батюшка собирался прибыть откуда-то с верховий Свияри и просил его не дожидаться. Но время близилось уже к полудню, а Яромир так и не шел.
        - Может быть, он отправился загодя, решил вылететь навстречу? - предположила Даждьроса, пытаясь успокоить Лану, которая, собираясь в дом жениха, путалась, не видя в упор то теплый платок, то плащ, то рукавички.
        И зачем батюшка надумал их соединить браком почти что в начале зимы, когда, того и глядишь, реки встанут и на себя приходится надевать столько теплой одежды? Впрочем, а в какую пору еще русалкам-Хранительницам по гостям разъезжать, как не тогда, когда дома все дела переделаны. Да только не о гостях сейчас переживала Лана. Сестры с мужьями, она знала, уже на подлете. Не хватает только жениха.
        В избе Яромира ее встретил хлопотливый домовой, занятый приготовлением свадебного пира. Про хозяина он толком ничего не знал, сказал только, что тот вроде бы отправился с утра пораньше в горы, чтобы встретить дорогих гостей.
        - Ну вот видишь, - попыталась обнадежить Лану встревоженная не меньше нее Даждьроса. - Я же говорила.
        - Но почему без меня? - страдальчески всхлипнула Лана, как никогда ощущая томительную тяжесть плачеи, которая словно навеки приросла к ее голове и, казалось, теперь снимется только вместе с волосами.
        Да ладно, волосы. Лана бы их точно не пожалела, если бы смогла свить веревку, способную милого удержать. Да разве ящера, когда он видит цель, такими путами остановишь? И есть ли в том смысл?
        - Что он задумал? - тоскливо вопрошала Лана, пока они шли, почти бежали, к восточным воротам и оттуда поднимались в горы.
        Почему-то обратиться и преодолеть этот неблизкий путь на крыльях у них с сестрой соображения не хватило.
        Стражники, оберегавшие площадку для приземления, подтвердили, что Яромир и вправду пришел сюда спозаранку и, обратившись, улетел, сказав, что скоро будет с гостями. На вопрос о присяге новому воеводе, которую задал кто-то из воинов, только отмахнулся, успеется, дескать. Надо сначала свадьбу сыграть.
        - Ну вот и выяснили! - тяжело переводя дух, улыбнулась запыхавшаяся Даждьроса.
        Варежки и теплые платки они сняли еще на полпути, теплые плащи тоже распахнули.
        - А ты переживала. Подумал, образумился, решил совета у нашего батюшки спросить, да с другими зятьями поговорить с глазу на глаз. Поэтому и отправился один. Времена сейчас неспокойные. Или, памятуя Дождираду, решил, что тебе лететь навстречу, удаляясь от Змейгорода просто опасно.
        - Да мы же все лето и половину осени в небе провели. Еще до его возвращения, - напомнила Лана.
        - Вот я и говорю, что он в те дни тебя не видел. А когда вернулся, ты находилась неотлучно при нем.
        Складно говорила Даждьроса. Хорошо объясняла. И так хотелось ей верить. Только Лана чувствовала, что дело обстоит совсем не так.
        А потом пришел зов от самой старшей из сестер, суровой и властной, как матушка, Самовилы, хранительницы великого Дуная.
        «Ну где там ваш Змейгород? Долетели мы вдоль Дивны до вашей Свияри, а тут только какая-то крепость на утесе».
        «Это, наверное, застава возле Щита исполина, - подсказала Даждьроса, которая владения ящеров знала значительно лучше. - до Змейгорода еще пару поприщ».
        «А почему нас никто не встретил? - спросила еще одна сестра Кема, хранившая несколько притоков Вологи.
        При этих словах у Ланы упало сердце. Случилось то, во что она боялась поверить. Ее милый и в прошлый раз ушел из города тайно. Тогда он обиделся на нее, сейчас его жестоко уязвили старейшины. А о ней он не подумал, представляя лишь, каким жалким неудачником будет выглядеть среди родовитых зятьев батюшки Водяного. Уж лучше бы она никогда его не встречала.
        Но сестрам следовало как-то отвечать и горькую правду говорить сразу очень не хотелось. Поэтому для начала, Лана изобразила удивление.
        «Может быть, вы разминулись? - предположила она. - Яромир велел дожидаться его в городе, сказал, что вылетит навстречу».
        «Да ничего страшного, - примирительно проговорил один из зятьев. - Мы и сами доберемся. Уже недалеко, не маленькие, не заблудимся».
        «Твой буслай шебутной хоть на свадьбу свою явится?» - пошутила Самовила, и Лана до крови закусила губу, чтобы не ответить грубостью на сказанную без задней мысли шутку.
        Разве сестра виновата, что у нее, у меньшой, все с самого начала пошло не так. Слишком долго, видимо, батюшка и матушка ее держали при себе, не замечая, как вокруг меняется подтачиваемый скверной Нави мир. Но разве Лана мыслила какую-то другую судьбу, разве могла увидеть кого-то на месте Яромира. Хотя подспудно и понимала, что ее плачею уже вряд ли когда-то сменит нарядная кика.
        - Почему ты им не сказала? - с нескрываемым удивлением глянула на нее Даждьроса, которая, конечно, тоже обо всем догадалась. - Батюшкины зятья - сильные ящеры, они смогли бы его разыскать и, пока не поздно, вернуть и образумить. Хотя бы ради тебя.
        - Это уже ничего не изменит, - всхлипнула, отирая струящуюся подбородку кровь, Лана
        Она представила унизительную картину поисков блудного жениха, сбежавшего со свадьбы и ей стало совсем тошно. Захотелось, не расправляя крылья, прыгнуть с обрыва и очнуться в чертогах предков. Только как избыть терзавшую сердце боль и тревогу не за себя, а за Яромира. Куда он решил податься один, без союзников, обиженный на весь белый свет. И что может означать увиденный этой ночью сон? Даже если он отправится на Сорочьи горы и позовет с собой Горыныча, то вдвоем они только погубят себя, а Велибора освободить не сумеют.
        Да и кто знает, что сейчас происходит с воеводой? Видение в зеркале Даждьросы показывало, что тот вроде бы жив. Только даже вещая роса не могла сказать насчет его душевного здоровья и приверженности Правде. Велибор, конечно, всегда отличался силой духа, но чары и пытки Кощея, способны сломать и лишить разума кого угодно. А Яромир с его горячим и слишком независимым нравом мог стать для Нави просто легкой добычей. Уж Кощей нашел бы способ, как растравить душу, пестуя обиду. А может быть, и вправду, как в детстве, умолять батюшку и зятьев, чтобы разыскали, пока с отринутым изгнанником не случилось беды.
        - Что значит улетел? Куда, зачем? - не скрывала возмущения Самовила, которая прибыла первой, сразу поняла, что свадьбы не будет, и теперь пылала праведным гневом, посылая на голову беспутного жениха целый поток проклятий куда более бурный, нежели водопад, которым Свиярь низвергалась с плотины. - Батюшка ему, худородному, честь оказал! Отверг предложение Змеедара, который в качестве свадебного выкупа обещал любую из рек сделать золотоносной. А этот пустозвон, мало того, что даже в воеводы не сумел пробиться, так еще и сестру так опозорил!
        - Он, между прочим, Змейгород во время битвы с Кощеем спас, - напомнила Лана, которую, конечно, уязвили сказанные в запале слова сестры,
        - Да все они горазды геройствовать, только о подвигах да славе и думают, - звеня жемчужными ожерельями и самоцветными обручьями, махнула холеной рукой Кема. - А разумения, когда надо промолчать и с кем нужно поладить, не хватает.
        - Так, может быть, все-таки вернуть, пока он далеко не ушел? - спросили зятья, готовые сразу обратиться и лететь хоть несколько суток без передышки.
        - Чтоб он после свадьбы опять сбежал? - сердито хмыкнула Самовила, решительно направляясь к городу. - Я бы его на десять перестрелов к сестре не подпускала. После всего, что он натворил. В конце концов, своим легкомысленным поступком он выказал неуважение и к нам, и к батюшке Водяному.
        - В самом деле, нечего тут слезы лить. - попыталась подбодрить Лану, но только еще больше растравила душу Кема. - С глаз долой, из сердца вон, найдутся и другие женихи куда более достойные, - добавила она, с интересом разглядывая Змейгород, в котором прежде ни разу не была, и расспрашивая, каким семьям принадлежат наиболее нарядные терема.
        - А как же свадебный выкуп? - напомнил ее муж Кейо, когда они уже подходили к избе Ланы.
        В самом деле серебро и узорчатую кузнь, которую давал за Дочь Водяного искусный кузнец Яромир, он принес загодя, еще до Купалы, и батюшка не побрезговал вено взять, хотя и тяжело вздохнул, словно зная наперед. Ох, как бы пригодилось это серебро Яромиру, чтобы корабль к острову Буяну снарядить.
        - А что выкуп? - мигом поднялась на дыбы Кема. - За такое оскорбление не вено, а виру надо платить.
        - А это не тебе, дочка, решать, и сестриным сердцем не тебе распоряжаться.
        Батюшка Водяной оказывается не просто прибыл в город раньше всех, но уже и все разузнал.
        - Чуял я еще на Красную горку, что надолго в Змейгороде Яромир не задержится, - поделился он с Ланой, когда Самовила и Кема ушли в гости к родне своих мужей. - Надо было вас обоих сразу после испытания из этого змеиного гнезда забирать. Я-то скверну Нави, исходящую от Змеедара, еще тогда почуял.
        - А кто бы от Кощея город и простых смертных спас? - всхлипнула Лана, испытывая непреодолимое желание в такую минуту припасть на грудь отцу.
        - Вот то-то и оно! - вздохнул Водяной, угадав ее настроение и раскрывая объятья. - Надеялся, что противостояние с Кощеем, испытание, битва и осада твоего беспутного уму разуму научат. Да видно, с чем кто на свет рождается, с тем и живет редко, когда извлекая уроки. И старейшины Змейгорода тоже.
        Он немного помолчал, давая какие-то поручения домовому, потом испытующе глянул на Лану.
        - И что ты мне теперь прикажешь с тобой делать, девонька? К матери вернешься?
        Она только покачала головой, поскольку решение как-то неожиданно и подспудно пришло само.
        - Здесь останусь. Его дождусь. Рано или поздно он вернется.
        - Знать бы только с кем, - вздохнул Водяной.
        Глава 32. Нареченная
        - Да она с ума сошла! - не поверила, узнав о решении Ланы, Самовила. - Рассудком от горя помутилась! Батюшка, неужели вы ничего не сделаете?
        - А что тут можно сделать? - развел руками Водяной, глядя на старшую дочь без гнева, но со смиренной уверенностью в своей правоте.
        - Хотите, чтобы она повторила судьбу Дивны? - копируя сварливую манеру матушки Вологи, поддержала сестру Кема.
        - Каждая судьба неповторима, звенья цепи не разомкнуть, и нити из ткани бытия не вытащить, - назидательно отозвался Водяной, попросив зятьев помочь перенести приданое Ланы и ее личные вещи в избу Яромира.
        Она решила, что так будет правильнее, и батюшка не стал ей перечить.
        - Я же взял свадебный выкуп, - пояснил он свое решение сестрам.
        - У вас что-то с ним было? - начала допытываться Самовила, когда мужчины ушли, а Лана осматривала углы отцовского жилища, проверяя, не забыла ли что.
        - Ты ждешь ребенка? - напрямик спросила Кема, которая за своего Кейо вышла вообще увозом, так как матушка по непонятным причинам не одобряла этого брака.
        Лана, всхлипнув, покачала головой, снова переживая тот миг, когда их с Яромиром от близости отделял всего лишь шаг. Зачем она его остановила? Чего испугалась? Даже если бы он причинил ей боль, это, возможно, его отрезвило и заставило задуматься о том, что своим безрассудством он калечит других. И даже если бы он после этого ушел, она бы могла надеяться на то, что все, что они пережили вместе, было не напрасно.
        И почему матушка Волога приучила ее к стеснительной скромности? С другой стороны, Кеме матушкины уроки в свое время не помогли. Зато Даждьроса, мать которой, по слухам, не отказывала даже приглянувшимся смертным, тоже не научилась подолом крутить.
        - Так что тебя заставляет идти в дом к тому, кто так жестоко тебя и всех нас оскорбил? - не поняла Самовила, помогая младшей сестре устроиться на новом месте.
        - Я люблю его, - с чувством проговорила Лана, осматривая оставшиеся на верстаке инструменты и одежду, которую ящер с собой не взял.
        В его кузне огонь тоже погас, но, может быть, хоть свет домашнего очага и масляной лампы, которую она будет зажигать каждый вечер, послужит ему путеводным маяком. Хотя, была бы ее воля, она расправила крылья и полетела следом. Знать бы еще куда. Финист, к которому в Детинец все-таки наведался старший из зятьев Бранко, говорил, что никто к нему не приходил и о молоте Верхнего мира не спрашивал.
        - Как бы тебе не пришлось о своем решении пожалеть, - вздохнула, прощаясь с сестрой Кема. - Тут же одних пересудов, сколько будет.
        - А все меньше, нежели в тереме у матушки, - усмехнулась Лана, вспоминая привычку Вологи по косточкам разбирать каждого из родни и знакомых.
        Пересудов она не боялась. Хотя в Змейгороде, конечно, о несостоявшейся свадьбе толковали всю зиму. Будто иных тем для разговоров не существовало.
        - Как был смутьяном, так и остался, - сокрушались именитые горожане, поманившие Яромира булавой воеводы и передавшие ее старейшине Брониславу. - И сам непонятно, куда подался, и батюшке Водяному обиду нанес.
        - Не такую уж обиду, если девица в дом смутьяна переселилась, - не соглашались те из горожан, которые еще в дни осады считали возможным отдать русалку Кощею.
        - Да кто ее, опозоренную, теперь возьмет, - смаковали подробности расстроившейся свадьбы родовитые жены, считавшие, что дочь Водяного слишком задается, хотя Лана старалась держаться со всеми ровно. Разве что близких подруг среди дочерей ящеров не завела.
        - Да желающих хватает, только она держится так, что не подступиться, - замечали родители сыновей, которые были бы не прочь назвать дочь самого Водяного невесткой.
        Впрочем, решение Ланы перейти жить в дом Яромира удивило не только подруг, но и Даждьросу.
        - Ты действительно это сделала специально, чтобы никто больше со сватовством не приходил? - не могла взять в толк Радмила, чью голову к зиме украсила нарядная кика.
        Боеслав, наконец, залечил раны, и на отсутствие внимания мужа русалка не жаловалась.
        - Затоскуешь же в одиночестве совсем! - соглашалась с подругой Младислава,
        - У меня есть обязанности целительницы и отравленные скверной угодья возле Змейгорода, которые нам еще несколько лет лечить и исцелять, - напоминала подругам Лана.
        - Но это же совсем не то! - в один голос возразили Младислава и Радмила.
        Даждьроса ни о чем не спрашивала, не пыталась образумить, просто приходила, чтобы долгими зимними вечерами тянуть вместе жесткую конопляную и льняную кудель, сучить шерстяную пряжу или сидеть над кроснами зная, что большая часть сотканных холстов ляжет в укладку мертвым грузом. Поскольку порты ладам милым им уже не пошить. А для себя все время обновы справлять - какая радость.
        Летом они вместе поднимались в небо, посылая потоки дождя и живительную росу, вымывавшие с лесных и полевых просторов остатки скверны. И десяти лет не прошло, а на месте кровавой сечи вновь колосились поля, и в поднимавшемся на глазах молодом лесу пели песни и вили гнезда вернувшиеся птицы. О грозных и горьких событиях напоминало только мертвое озеро, хранившее память о демоне, и высокий курган, поднявшийся возле буевища. А еще потихоньку подрастали дети тех, кто отдал свои жизни за Змейгород и тех, кто отстоял его будущее. Хотя у ящеров в запасе сотни лет, а дети их растут одинаково со смертными, и потому дочурка Радмилы и Боеслава бегала по лугу в горелки с сыновьями Медведко, а близнецы Златомилы и Боемысла запускали кораблики вместе с пострелятами Купавы. И только в домах Ланы и Даждьросы не звучал детский смех, и покосившаяся изба Велибора все больше уходила под землю. Горыныч так и не покидал полюбившихся ему Сорочьих гор.
        - Ты действительно веришь, что он когда-то вернется? - спрашивала Даждьроса в особо томительные осенние дни, с затаенной болью глядя на плачею, на которую так и не сменила свой девичий венец.
        - Я это знаю, - отвечала Лана.
        Первое время она еще просила сестру создать зеркало и показать Яромира. Однако водяная поверхность только шла рябью или затягивалась белесой пеленой, точно слепое око бельмом. Где протекал путь ящера, не мог сказать даже батюшка. Впрочем, Лана подозревала, что Водяной знал гораздо больше, нежели решался поведать.
        Судьбы Велибора тоже оставалась для тех, кто еще о нем помнил, тайной. Зеркало просто застывало льдом или трескалось камнем, и это наводило не на самые веселые мысли. А еще Даждьроса как-то призналась, что видела во сне жуткого двойника ее милого. Вооруженный страшным оружием Нави он вел за собой несметное войско, и кровавый плащ трупов стелился за ним.
        Понятно, что похода к Ледяным островам, даже когда Змейгород, залечив раны, обложил непомерной данью Хрустальное королевство и возвел несколько новых крепостей в верховьях Кемы и Вологи, никто не снарядил. И корабля, способного достигнуть острова Буяна, не построил. Тем более что и Кощей, собирая дань на Янтарном побережье и в галатских землях, к Змейгороду больше не приближался.
        А потом из очередного похода вернулись братья ящеры. Потрепанные и злые, так как еле смогли отбиться, потеряв возле Гардара несколько пограничных крепостей и пророча новую попытку Хозяина Ледяных островов пойти войной на Змейгород.
        - Мощное войско собрал Кощей, - объяснял старейшинам воевода Бронислав, чьи доспехи еще хранили вмятины от ударов порождений Нави.
        - И знаете, кто им командует? - спросил у сограждан возмужавший Боемысл, который теперь возглавлял правое крыло. - Наш Велибор!
        - Нашего Велибора больше нет! - строго глянул на него Рудознат, который с особой яростью выступал против похода на Ледяные острова и других попыток освободить прежнего воеводу. - Есть теперь только бесчестный отступник и изверг народа ящеров Велимор.
        - Он предался демону, который его пленил, и принял от него скверну Нави и силу ледяного копья, - бесстрастно пояснил потрясенным сородичам Бронислав.
        - Поэтому мы можем лишь его проклясть и навсегда забыть! - заключил Мудрейший.
        Расходились в смятении и подавленном состоянии, разбирая по домам отцов, братьев и мужей, хотя далеко не всем повезло вернуться. Особенно из числа пеших воинов, которые оказались под ударом. Хотя Кощей, обрубив Велибору крылья, лишил его возможности принимать истинный облик, страшное оружие, которое едва не убило его самого, в умелых руках прирожденного воина унесло за раз десятки жизней. И это только среди ящеров. У смертных потери были, как всегда, выше. А уж количество раненых подсчету вовсе не поддавалось. Давно, с той самой памятной битвы под стенами, Змейгород не нес таких потерь.
        - Не понимаю, как он мог! Особенно после того, что Кощей сделал с Дождирадой! - не могла оправиться от потрясения Даждьроса, которая выглядела и вела себя так, будто тоже испытала разрушительную мощь ледяного копья.
        Все следующие дни она оставалась в лечебнице, выхаживая раненых, словно своей самоотверженной заботой пыталась искупить вину ящера, который сначала спас Змейгород, а теперь мстил бывшим согражданам за то, что никто не пришел ему на помощь, когда он страдал. Старейшины тогда все списали на непреодолимые обстоятельства и теперь с упоением клеймили предателя, ни в чем не признавая своей вины.
        - Мы же не знаем, каким мучениям подверг его Кощей, - не называя имени всеми осуждаемого отступника, попыталась найти ему оправдание Лана, сердце которой тоже тоскливо щемило при мысли о Яромире, от которого по-прежнему не приходило вестей.
        - Я не верю, что пытки могли его сломать! - сдвинула собольи брови Даждьроса, укрывая тяжелораненого десятника Снежнодара, который в бреду продолжал звать погибшего сына. - и подкупать его бесполезно.
        - Значит, Кощей сумел найти к нему подход, - вздохнула Лана, которая и сама, пускай во сне, едва не стала жертвой черного колдовства. - Ты же знаешь, как он умеет наводить мороки, смешивая правду и ложь, путая белое с черным.
        Неужели в похожие сети попался Яромир? Верить не хотелось, но беда заключалась в том, что беспутный ящер в своем желании поквитаться со старейшинами мог сунуть голову в петлю и совершенно добровольно. Увы худшие опасения подтвердились.
        Еще не оплакали всех погибших, не залечили раны тех, кого ледяное копье лишь слегка задело, когда пришла новая беда. В сумрачную и смутную пору между Велесовой ночью и Колядой из Нова города прискакал гонец с вестью о том, что охотники, ходившие промышлять зверя в непролазные леса и топи, видели идущую с Полуночи несметную рать. Тот, кто ведет ее не только сумел от имени Хозяина Нави договориться с Ледяными великанами, чтобы они пропустили рать, но и сам хорошо знает окрестности Змейгорода и горные тропы.
        - Такого быть не может! - как всегда, не поверили для начала старейшины. - Через северные тундры и болота не пробраться ни пешему, ни конному.
        - Охотники говорят, что Кощеевы слуги взяли проводниками ищущих, которые кочуют со своими оленями вдоль Ледовитого океана до самой зимы, пояснил слегка уязвленный недоверием гонец.
        - Но через Змеиные горы может провести только кто-то из своих, - заметил Бронислав, и сердце Ланы, которая с другими сестрами стояла в это время на пороге лечебницы, сжалось от недоброго предчувствия.
        Вещий батюшка все знал наперед, но почему-то ей говорить не стал. Впрочем, немного разбиравшаяся в ведовских делах Даждьроса предупреждала, что пророки не просто так расплачиваются дорогой ценой за то, что раскрывают окружающим правду. И будущее, которого пытаешься избежать, все равно настигает и отыгрывается сторицей.
        Для начала, чтобы подтвердить или опровергнуть недобрые вести, в дозор отправили наиболее быстрых и скрытных ящеров. Вернулся только один, обожженный и израненный, и, прежде чем впасть в забытье, подтвердил все сказанное.
        - Их ведет Яромир, - прохрипел он, до того, как силы оставили его. - Только теперь его называют Яромором.
        Лана не удивилась, узнав, что ее несостоявшийся супруг вместе с присягой изменил и имени, данному в день первого полета, когда достигшие возраста посвящения ящеры встают на крыло. Яромир крыльев не утратил и от этого стал противником еще более опасным. Вот и дождалась. Только сердце от предстоящей встречи почему-то радостно не билось. Хотя и продолжало трепетать и плакать от боли и любви.
        В Змейгороде началась паника. Со стороны гор врагов не ожидали, считая, что обрывистые кряжи, которые сами по себе походили на неприступную крепость, сберегут и защитят. Но горы на этот раз словно взбунтовались против ящеров, которые веками нарушали их покой, вгрызаясь все глубже в их тело в поисках золота, самоцветов и различных руд. Возможно, Яромир специально выбрал непростой путь через перевалы, чтобы уязвить старейшин, захватив и опустошив их рудники. Ибо как остановить эту угрозу, не знал никто.
        - Надо перекопать дороги! - сгоряча предложил старейшина Рудознат. - Новые укрепления мы там уже возвести не успеем.
        - В горах нет дорог, - напомнил воевода Бронислав. - К тому же Яромор в отличие от Велимора имеет крылья, да и под его началом, если верить дозорным, драконов Нави хватает.
        - Дадим отступнику и предателю бой! - возгласил Боемысл, и на этот раз его поддержали не только брат, но и подросшие сыновья, уже совершившие свой первый полет.
        - Нам не хватит сил, мы едва оправились после встречи с другим предателем, - скривился Бронислав.
        - Так что же, сложить покорно крылья и молить о пощаде? - спросил так и не присмиревший Боривой, который, кажется, единственный признавал, что в переходе двух лучших воинов Змейгорнода на сторону супостата есть и вина старейшин.
        - А может быть, отдать ему наших жен и детей? - поддержал ветерана Боемысл, растивший вместе с Радмилой двух прелестных маленьких русалочек.
        - Наших жен и детей отдавать никому не надо, - успокоил сограждан Рудознат. - А вот невесте отступника, нареченной, которая живет в его доме, неплохо бы с ним поговорить.
        И снова у Ланы упало сердце, когда она услышала одобрительный гомон испуганных сограждан, видевших в том, чтобы выдать ее на поругание Кощеевым слугам, единственное спасение для Змейгорода.
        - Все правильно! - эхом откликнулись родовитые женщины, прижимавшие к себе испуганных и не понимающих, что происходит, детей. - Она его столько лет ждала. Пусть поговорит.
        - А если он ее слушать не станет? - попытался достучаться до сограждан Боривой. - Кто знает, вдруг чары Кощея ему разум затмили, заставив забыть не только свое имя, но и все, к чему лежала душа.
        - Да точно он ее забыл, - загомонили ящеры, безо всякого стыда обсуждая предложенный Рудознатом вариант спасения. - С глаз долой, из сердца вон.
        - Не просто так он сбежал накануне свадьбы! - припоминали старейшины, перекладывая на Лану вину за побег Яромира.
        - И все же стоит попробовать, - возражали другие.
        - Послушаем, что скажет Мудрейший, - спохватились наконец, вспомнив, что бремя большинства спорных решений привыкли сваливать на сдавшего в последнее время жреца.
        Мудрейший скорбным виноватым взором посмотрел на Лану и, прочитав в ее глазах согласие, изрек:
        - Выдавать, как предлагали в прошлый раз, мы никого не будем, но вот попросить можно. Как дочь Водяного решит, так и поступим. А сами будем готовиться к сече.
        Лана не заставила себя долго ждать.
        - Я поговорю с ним, - тихо вымолвила она, и, не глядя на старейшин, поправила плачею и ушла к себе в избу собираться то ли на свидание с милым, то ли на смерть.
        - Ты что задумала? - в ужасе прибежала к ней Даждьроса, наблюдая, как сестра, отстраненно приказав домовому истопить баню, собирает чистую смену белья и другие вещи, необходимые в дороге.
        Вряд ли ее сразу убьют, а путь на Ледяные острова неблизкий.
        В бане Лана парилась сосредоточенно и долго, хотя никак не могла согреться. Накануне свадьбы она собиралась туда пойти, как от века заведено вместе с сестрами, чтобы, очистившись банным паром, возродиться к жизни в новом доме и новой семье. Этот обычай свято блюли даже смертные, а сейчас Лана понимала, что ее может ожидать отнюдь не временная и не ритуальная смерть.
        - Ради этого дня я осталась в Змейгород, - напомнила Лана, обнимая сестру, понимая, что, возможно, больше они не увидятся.
        - Береги себя, - попросила на прощание Даждьроса, хотя, конечно, понимала, насколько беспомощно и глупо звучат ее слова.
        Навстречу Кощееву войску Лана отправилась в сопровождении близнецов, которые приходили ее сватать и всегда летели с правого и левого крыла Яромира.
        «Если что, мы тебя прикроем, чтобы ты успела вернуться», - попеременно успокаивали ее братья-ящеры.
        От Зимнего кряжа, на той стороне которого остановилось Кощеево войско, готовясь к последнему переходу, после которого до Змейгорода оставался только день пешего пути, Лана послала Яромиру зов, не особо ожидая ответа.
        «Кто это? - коснулась ее сознания удивленная и исполненная нежности мысль. - Ланушка-лапушка, неужели ты? А что ты делаешь в Змейгороде?»
        «Тебя дожидаюсь. - без лишних обиняков ответила Лана. - Только не думала, что ты сюда с Кощеевой ратью придешь».
        «Старейшины Змейгорода должны ответить за мою обиду, - жестко и беспощадно отозвался ящер. - А смертные и так слишком мало живут».
        «А как же другие русалки, женщины, дети, почему ты им отказываешь в праве на жизнь? - также твердо и безжалостно отозвалась Лана. - Если твоему господину нужна жертва, возьми одну меня!»
        «Ты не можешь так со мной поступать! - простонал в ответ Яромир. - Я люблю тебя, но ты не вправе требовать, чтобы я отказался от своей мести Змейгороду».
        «Я тоже его часть. Убей сначала меня», - потребовала Лана.
        Ответ долго не приходил, и она уже не знала, как толковать это молчание и что говорить согражданам. Но в тот момент, когда она решила, что придется, ничего не добившись, возвращаться, ее подхватил властный огненный вихрь, унося от всего, что она прежде знала и чем дорожила.
        Глава 33. Вольный Устюг
        На какой-то момент Лане показалось, что она умерла или что они переместились куда-то в междумирье, ибо вокруг только хлестал безжалостный ветер, взор застилала непроглядная мгла, хотя она поняла, что они поднялись над тучами. Впрочем, где и в каких далях протекал их полет, Лана и в самом деле не ведала. Да и по поводу места, куда они попали, могла точно сказать только, что это не Ледяные острова, ибо здесь не ощущалось присутствия Нави, кроме той, которая теперь исходила от Яромира, которого она не могла назвать Яромором.
        Она только перед приземлением сумела его разглядеть, убедившись, что чешуя его осталась по-прежнему золотой, хотя на левом плече напротив сердца черным вередом, чумным бубоном истекала тьмой проклятая руна Нави. Что произошло? Зачем он позволил так себя изувечить? Других следов пыток ни в истинном, ни в человеческом обличии Лана не обнаружила. Поэтому не могла понять, что же толкнуло ящера на этот не имеющий возврата путь.
        Впрочем, о том, что произошло, она решила спросить позже. Ящер явно не собирался ее убивать или отдавать своему господину. А пока она ошеломленно разглядывала место, куда ее в таком неистовом порыве перенесли. Если бы она не знала, что это невозможно, она бы подумала, что вновь оказалась в окрестностях Змейгорода. Они стояли на ровной, пригодной для обращения площадке посреди поросших лесом диких, обрывистых скал, недавно примеривших снежный покров. Неподалеку, не желая сдаваться холоду, рокотала могучая горная река, а в глубине распадка между двумя вершинами стояла добротная изба, явно возведенная стараниями Яромира.
        - Где мы? - потрясенно спросила Лана, разглядывая любимого, который уже успел обратиться и теперь приглашал ее взойти на украшенное резными балясинами высокое крыльцо.
        - Это Вольный Устюг - заповедное место, где Кощею нас не разыскать, - с ласковой улыбкой пояснил Яромир. - Мне его указал дядька Полоз, и я провел тут первые несколько лет своего изгнания, пока не затосковал по тебе.
        Он открыл дверь и затеплил в очаге огонь, хотя Лана не успела замерзнуть. Жилище, к которому примыкала кузница, выглядело очень простым, но добротным, построенным на долгие годы, способным вместить целую семью.
        - Почему же ты сразу меня не забрал? - стряхивая с лавок накопившуюся за время отсутствия пыль, спросила Лана. - Я же сказала, что пойду за тобой куда угодно. Я все предыдущие годы жила в твоей избе. Готовила ужин, ожидая тебя.
        - Я думал, тебе лучше будет меня, беспутного, забыть, - вздохнул Яромир.
        - А сам все еще носишь мое кольцо? - спросила она, наблюдая, как в свете разгорающегося очага сверкнули синие глаза ящера, отражаясь в украшающих нарядное жуковинье сапфирах.
        Лана тоже показала перстень, который милый выковал для нее.
        Яромир потянулся, чтобы прикоснуться к ее руке, но остановился на полпути, явно не зная, что делать дальше. Он опять поддался порыву, а теперь, похоже, начинал осознавать всю необратимость своего нынешнего поступка. Он привел Кощеево войско к Змейгороду, а потом его бросил на самом сложном участке пути, где ящеры вполне могли устроить засаду и одержать верх. Вряд ли Бронислав, который, как и все потомки Полоза, знал потаенные пути под горами, упустил такую возможность, если братья Боемысл и Боевой успели донести весть о том, что рать супостата осталась без воеводы.
        - Я должен вернуться! - порывисто поднимаясь, проговорил Яромир.
        - Ты не успеешь, - покачала головой Лана, пытаясь прикинуть, сколько они провели в пути.
        - В междумирье время течет иначе, - подтвердив ее догадку насчет места, где пролегал их путь, пояснил Яромир.
        Похоже, присяга Кощею открыла ему такие дали, о которых большинство ящеров пятого-шестого поколения не могли даже мечтать. Путешествовать через тонкие миры помимо первенцев бессмертных, умели лишь опытные кудесники, и, как выяснилось, слуги Кощея, помеченные магией крови.
        - Зачем тебе туда? - с мольбой глянула на милого Лана. - Ты же сам сказал, что это место заповедное, здесь Кощей нас не отыщет.
        - Так что же теперь, прятаться всю жизнь? - возмутился ящер, снова порываясь уйти.
        - Нет, просто жить. Здесь. Со мной и нашими детьми. Разве этого мало?
        Лана тряхнула головой, и ее длинные, медового цвета волосы рассыпались по плечам. Плачею она, похоже, во время своего безумного путешествия потеряла, хотя котомку с дорожными пожитками сохранила. Чем жить в здешней пустыне ее сейчас не заботило. Можно посеять лен и завести овец. Расчистить от камней в распадке пашню, огородить репище. К тому же в лесу, наверняка, водится какая-нибудь дичь, а все ящеры - прирожденные охотники. Горыныч же на Сорочьих горах не пропал. Да и Яромир как-то прожил здесь несколько лет.
        Она видела, что его тянет к ней, он хочет прямо сейчас ее обнять, чтобы больше не отпускать, но уязвленная гордость, а вернее, непомерная гордыня, которой он мог бы, думается, посостязаться даже с Кощеем, гнала его прочь.
        - Я должен завершить начатое! - проговорил он жестко, словно самого себя уговаривал и убеждал.
        Лана видела эту борьбу, которая в нем сейчас происходила, и потому, ничего не говоря, положила на лавку рукавицы, отряхнула от лебяжьих перьев и сняла теплый плащ, потом медленно начала расстегивать подбитую мехом нарядную душегрею. Яромир, словно зачарованный, наблюдал, как она открывает тонкую шею, с которой, давно сошли горячие следы его последних поцелуев, как касается пальцами неровно и тяжело вздымавшейся высокой груди, так и не налившейся молоком.
        - Разве твое дело не может подождать? - безжалостно проговорила Лана, сбрасывая в хорошо протопившейся, словно ожидавший их возвращения, избе душегрею и испытующе глядя в глаза ящера. - Да и о каком деле ты говоришь? Ты же вроде как собирался отправиться на Ледяные острова, чтобы выручить Велибора или снарядить корабль, способный бороздить Окиян-море, а сам даже к Финисту в Детинец не заглянул.
        Она откинула назад волосы и наклонилась, чтобы снять похожие на лебединые лапки желтые сафьяновые сапожки, при этом показывая открывшуюся в вырезе рубахи грудь и не отрывая от Яромира призывного, но при этом властного взора. Лана отлично понимала, что, хотя вроде бы сейчас оказалась в его власти, может приказать ему что угодно, и не собиралась стесняться.
        Она толком не осознавала, чего именно сейчас добивается и какие их обоих ожидают последствия. Она просто знала, что поступает правильно. Пускай они так и не сыграли свадьбы, но вено, выплаченное батюшке Водяному, их кольца и потерянная плачея намекали на необходимость закончить то, к чему они так долго шли. Да и хотела она, чтобы наяву совершилось то, о чем грезилось тоскливыми одинокими ночами в доме того, кто так и не стал ее мужем.
        Из груди Яромира вырвался стон. Он тоже мечтал об этой встрече и не мог противиться ее натиску, помноженному на отчаянную тоску по несбывшемуся и не свершенному. Лана опомниться не успела, как оказалась в его объятьях, таких же жарких и непреодолимых, как та сила, которая принесла ее сюда. Яромир в одно касание освободил их обоих от одежды, перенося свою любимую и единственную на широкое ложе, застланное заповедными травами и медвежьими шкурами и словно дожидавшееся своего часа.
        Он ласкал ее со всей страстью неистовой натуры, истосковавшейся и вроде бы совсем застывшей в ледяной башне гордыни, но так и не разучившейся пылать и любить. Лане даже не требовалось его поощрять ответными ласками, хотя в этот раз она ничего не боялась, не замирала и позволяла возлюбленному все, что он хотел. Тем более что распаленное его ласками тело само подсказывало движения, изгибы и поцелуи, еще больше его распалявшие.
        - Ланушка, лапушка! - приговаривал он, зарываясь в ее волосы, оглаживая плечи и спину, покрывая поцелуями каждый дюйм кожи. - Как же я по тебе соскучился.
        Лана не отвечала, только не отводила глаз, побуждая продолжать и временами стонала от наслаждения, растворившись в море новых для нее ощущений. В момент наивысшего исступления, когда ее, казалось, заполнил живой, неистовый огонь, Лана попыталась припомнить, а не случалось ли огненным ящерам в безрассудном и безотчетном порыве испепелить своих возлюбленных, даже если те, как Лана, владели стихией воды. Но ничего такого ни матушка, ни сплетницы Змейгорода не рассказывали. Встречи со смертельным исходом между любящими если и случались, то только на почве ревности или, когда доводилось сойтись на поле брани.
        Впрочем, Яромир, несмотря на все свое неистовство, обращался с ней очень бережно, лаская требовательно, но бесконечно нежно, а еще постарался сделать так, чтобы их встреча не имела последствий. Хотя Лана давно мечтала понести от него во чреве.
        - Почему? - спросила она, когда они лежали, обнявшись, в неверном свете очага, вдыхая запах нагретой древесины и ягодного взвара, который Лана поставила преть на огне, найдя в кладовке сушеную клюкву.
        Яромир молча указал на печать Нави, блестевшую у него на плече несмываемой смолой и словно поглощавшую свет. Даже один взгляд на заклятую руну вызывал у Ланы трепет, и она не бралась представить, каково это - носить такой знак на своем теле и в душе.
        - Ты хочешь, чтобы наш ребенок стал добычей хозяина Ледяных островов? - жестко спросил Яромир.
        - Как? - полными слез глазами глянула на него Лана. - Как ты стал слугой Кощея?
        Ящер откинул тяжелое одеяло и сел на ложе. Потом снял с печи взвар, налил в плошку, отхлебнул. Ему явно хотелось чего-то более крепкого, но мед, остатками которого Лана сдобрила клюкву, совсем засахарился.
        - Это долгая история, - проговорил он наконец, глядя на любимую с горькой нежностью, к которой примешивалось чувство вины.
        Он явно тянул время, словно, храня молчание, переносился в тот роковой день накануне своего ухода, когда не сумел перебороть гордость, подумав о любимой и родном городе. Потом набрал полную грудь воздуха, словно перед нырком на глубину, и начал рассказ:
        - Когда я ушел из города, я толком не понимал, куда мне податься, обида сжигала меня до такой степени, что хотелось развернуться и предать Змейгород огню, начав с теремов старейшин.
        - Ты не сумел бы свое намерение осуществить, - напомнила ему Лана, - Покров батюшки Велеса тебе не позволил бы.
        - Именно поэтому я и отправился восвояси, сам не зная, куда. Хотел было сначала к Финисту податься, потом подумал, а зачем беднягу обнадеживать. Нет у меня ни дружины, ни корабля. Тогда я полетел в Гардар, где живут искусные корабелы. Но там, узнав о том, что я ушел из Змейгорода, меня и слушать не стали.
        - Бронислав тебя ждал и с присягой не торопил, - заметила Лана, сердце которой истекало кровью от нестерпимой жалости. - Батюшка собирался помочь снарядить корабль.
        Все же стоило попросить батюшкиных зятьев догнать бесприютного скитальца. Вот только он бы голос разума, похоже, слушать не стал.
        - Так я оказался здесь. Один, без цели, без родины, без семьи.
        Лана хотела напомнить, что он сам от всего отрекся, но вовремя прикусила язык, чтобы не тревожить еще не выболевшую рану.
        - Дядька Полоз, который здесь меня разыскал, сказал, что место это непростое, вещее. Тут сходятся все семь миров, поэтому время течет иначе, но доступ сюда могут получить лишь те, кто уже знает дорогу и те, кого оно само пустит. Поэтому Хозяину Нави сюда ходу нет. Тогда я подумал, что хотел бы тебя забрать и провести здесь с тобою всю жизнь.
        - А почему же не забрал? - приподнялась на ложе Лана, следом за милым надевая рубаху и разыскивая на полу поневу.
        Разговор обещал быть тягостным и не располагал к продолжению ласк.
        Она отыскала крупу, которую в хитрой укладке не тронули мыши, и солонину, выглядевшую совсем свежей, и заварила в другом котелке кулеш, приправив его помимо соли душистыми травами, которые захватила зачем-то с собой.
        - Когда я прилетел для начала в Нов Город, купцы мне сказали, что ты в родительском доме больше не живешь, - с легкой обидой глянул на нее Яромир, снимая пробу и нахваливая варево.
        - Я все эти годы жила в твоем доме! - едва не закричала Лана. - Почему ты хотя бы не проверил?
        - Я пошел в Змейгород, но когда достиг знакомых с детства стен, когда услышал, как шумит, низвергаясь с плотины, Свяирь, когда увидел, как обновился и расширился посад под защитой земляных валов, едва не стал жечь огнем постройки смертных.
        - Смертные-то тебе чем не угодили? - не поняла Лана.
        - Они продолжают жить в Змейгороде, возделывают землю, растят детей, а про меня все забыли. Вычеркнули из памяти, засыпали песком, как старое пепелище, на месте которого возводят новый дом. И Велибора забыли, а потом еще и прокляли. Будто хоть палец о палец ударили, чтобы его освободить!
        - Велибор теперь Кощеев слуга, как и ты! - напомнила Лана.
        - Хотя мы с ним так и не встречались, и я до сих пор не знаю, что его-то заставило присяге изменить.
        - Вероятно, твой господин боится, что вы, столковавшись, объединитесь против него, - сочла возможным выпустить коготки Лана.
        - У меня нет господина! - упрямо проговорил Яромир. - Я сам к Кощею пришел! - продолжал он решительно, и его синие, бедовые глаза сверкнули в неверном свете очага.
        - Зачем? - ужаснулась Лана, зябко кутаясь в душегрею, хотя в избе было достаточно тепло, Яромир только недавно подкинул в печку-каменку дров.
        Она провела рукой по волосам, думая, как теперь их собирать: плачею она потеряла, а кики тут точно нет. Разве что взять и сшить какой-никакой убрус. Но есть ли в том смысл в этом диком безлюдном месте?
        Яромир выпил залпом оставшийся взвар и продолжал.
        - Когда я увидел, как процветает Змейгород, я дал страшную клятву, скрепленную кровью, дожить до того дня, когда смогу разрушить его стены. А еще подумал, что, поведав о намерении свершить свою месть, смогу втереться в доверие к Кощею и узнать, где он хранит иглу, чтобы ее уничтожить. Так я оказался на Ледяных островах, служил Кощею, собирал на Янтарном побережье кровавую дань, держал в страхе земли ищущих, топил корабли, шедшие в Гардар, Княжий град, Тешилов и Гледин.
        - А теперь привел войско под стены Змейгорода, - скорбно кивнула Лана, думая, что сколько бы Яромир не хитрил, измышляя себе оправдания, его поступок и жуткое предательство сможет, увы, смыть только кровь.
        Даже в случае его гибели сородичи еще долго его будут проклинать и плевать в сторону его жилища, пусть даже там столько лет прожила она.
        - Я нарушила твои планы? - спросила она как можно более спокойно и равнодушно.
        - Змейгород не заслужил твоей жертвы! - угрюмо глянул на нее Яромир.
        Первое упоение прошло, и он понимал, что натворил, сделавшись теперь предателем и для Хозяина Нави. Но если бы он остался верным слугой и в качестве трофея привез на Ледяные острова единственную, которая все еще помнила и любила, он бы погубил то немногое, что осталось хорошего в его душе.
        - Я должен вернуться, чтобы завершить начатое, - заявил он, собираясь, хотя, вероятно, понимал, что уже не успеет. - Я сумел выяснить, что заклятое место, о котором знают все, это обманка, а на самом деле игла хранится где-то в Чертоге Хозяина Нави, в Зачарованном саду.
        - Но ты все равно не сумеешь ее уничтожить без меча-кладенца, - напомнила Лана. - Или ты думаешь, что Кощей позволит тебе, своему слуге, отправиться на остров Буян, а потом добыть не для него молот Верхнего мира?
        Сердце Ланы загорелось безумной надеждой. Если бы ее милому удалось уничтожить Хозяина Нави, этот поступок искупил бы многое. И она бы ему помогла. Договорилась с батюшкой Водяным, построила корабль, собрала хоробрую дружину. Но Яромир ее и слушать не захотел.
        - Ты не понимаешь, Кощей меня везде найдет. И жестоко отомстит, если я не выполню его волю.
        - Но ты уже ослушался! - воскликнула Лана. - Если ты боишься за меня, останься здесь. Сам же говорил, что Кощею сюда нет хода.
        - Но и я не могу остаться, - печально поведал Яромир. - Эта руна, - он раскрыл ворот рубахи и указал Лане на ставшую словно бы больше печать. - меня убивает. Уже сейчас мне душно и больно, она требует, чтобы я отсюда ушел.
        - Кощей тебя казнит! - всхлипнула Лана.
        - Возможно, я это заслужил. - печально улыбнулся Яромир. - Что еще ждать клятвопреступнику, нарушившему даже собственную клятву.
        - Возможно, у тебя еще есть время разрушить Змейгород и заслужить прощение Кощея, - строго глянула на него Лана.
        - Велес-батюшка этого не допустил. - хмыкнул Яромир, открывая дверь и показывая, что за пределами избы уже наступило лето.
        Как это получилось и сколько времени прошло в большом мире не стоило даже предполагать.
        - Почему же ты хочешь уйти? - потянулась к нему Лана, пытаясь удержать, опьянить лаской, усыпить, чтобы за пределами Вольного Устюга прошло несколько тысяч лет.
        Неужели владычество Кощея продлится настолько долго.
        - Просто не хочу, чтобы ты видела мою смерть, - печально проговорил Яромир. - Может быть, я смогу отыскать иное средство, чтобы уничтожить иглу и Хозяина Нави одолеть. Говорят, громовая стрела способна подточить его могущество, а я их много в походе собрал.
        - Постарайся вернуться живым, - всхлипнула Лана. - Обещаю, я тебя дождусь. В Змейгороде мне точно уже делать нечего, а этому месту нужна Хранительница. Я чувствую зов леса и реки и буду их беречь.
        Нынешнее решение тоже пришло спонтанно и само, словно от звена к звену бесконечной цепи или переплетения нитей ее вела по вехам судьба. Яромир на прощание ее обнял. Потом вышел на площадку, обратился и вскоре похожий на солнечный луч золотой силуэт истаял в облаках.
        Глава 34. Хранительница
        Так Лана стала Хранительницей, и первыми, даже раньше отца, в Вольном Устюге ее отыскали Хозяйка Медных гор, чьи владения располагались неподалеку, и ее брат Полоз. Помогли устроиться на новом месте, привезли все необходимое. Впрочем, сундуки с приданым потом батюшка перевез.
        - Я бы пригласила тебя к себе в каменный терем и назвала дочерью. Но вижу, ты обрела свое предназначение, и духи угодий признали тебя, - поприветствовав Лану, радушно молвила Хозяйка, ненавязчиво, но с интересом разглядывая ее. - Берегла я это место для Даждьросы, но у нее другая судьба.
        - Спасибо на добром слове, - поблагодарила за щедрость Лана. - Но под камнем воде живой тесно. А от заботы и добрых советов не откажусь.
        Дядька Полоз, раздобыв веник, перенес из избы Яромира совсем осиротевшего и приунывшего домового, Тот сразу признал постройку хозяина и принялся со всем усердием помогать Лане, заведя дружбу с лесными духами, которые радовались, что у заповедного места появилась своя Хранительница.
        Лана же хоть и нечасто, но наведывалась в богато изукрашенный каменный терем, к которому примыкал сад из малахитовых цветов. Но лишь для того, чтобы заглянуть в вещее зеркало. Сколько бы матушка ни говорила в запале плохого про Хозяйку, а именно ее участие, как и помощь ее внимательного брата, помогли Лане не забыть себя и не разлиться от кручины рекой, как это произошло с Дивной.
        - Тебе еще рано слезы лить! - убеждала ее Хозяйка, показывая в своем каменном зеркале Яромира. Вернее, теперь точно Яромора. - Жив он, телесно здоров, а вот куда его заведет душевный разлад, боюсь, не ведают даже Пряхи. Его судьба не выпрядена до конца, и нить свивается с другими совсем уж запутанными зигзагами.
        Лана тоже заглядывала в непривычно твердую гладь отшлифованного камня и видела ладу милого, ведущего клин драконов Ледяных островов. Хотя за проступок, стоивший целого войска, ящера и наказали десятилетним заточением в глубинах Нави, потом Кощей выпустил его на белый свет и даже дал под начало крылатых тварей: умертвий и таких же отступников. Он ценил умение Яромора принимать неожиданные и верные решения в бою, появляясь в нужном месте в нужное время.
        Едва ли не в одиночку подчинив Хрустальное королевство, несостоявшийся воевода Змейгорода с упоением разорял приграничные крепости владений ящеров в Гледине, Тешилове и Мстиславове.
        - Это моя вина, - переживала Лана. - Мне не следовало его отпускать.
        - Даже не думай, - проводила по поверхности зеркала рукой в малахитовых обручьях рыжеволосая, как ее дочь и такая же статная и уверенная Хозяйка. - Огонь вода никогда не удержит. Может только затушить. Но ты, вижу, все еще не хочешь его гибели.
        - Верю, что в нем все еще осталось что-то хорошее.
        Хозяйка откинула за спину косу, которую, как и украшенный малахитами венец, носила с каменным достоинством, способным заткнуть не один злой язык. Неуловимым движением сменила наряд с зеленого на пурпурный, приодев заодно совсем запустившую себя Лану. Потом продолжала:
        - Твой милый перехитрил сам себя, когда решил, что сумеет, поступив на службу Кощею, добраться до его иглы.
        - Он уже понес наказание, - всхлипнула Лана, вспоминая заключение милого в Нави.
        Даже страшные муки, которые пережил в свое время Велибор-Велимор, могли в сравнении с этим показаться забавой.
        - И, похоже, только озлобился и на ящеров, и на Кощея, - вздохнула Хозяйка. - Я даже не уверена, что он все еще помнит тебя.
        Но Лана видела побледневшие губы милого, шептавшие ее имя, и переживала, что не осталось никаких залогов их любви. Если бы она растила сейчас ребенка, она могла бы думать, что их встреча имела какой-то смысл. Но, с другой стороны, Яромир был прав. Не стоило сразу обрекать ни в чем не повинное дитя на жуткую магию смерти и службу Кощею.
        Мысли о несчастном возлюбленном не давали покоя, особенно зимой, когда все заботы оставались позади и приходилось тоскливо сидеть у очага, сучить в одиночестве пряжу и вспоминать тот единственный год и продлившийся то ли полгода, то ли вообще целый век один день, когда она чувствовала себя живой. Иногда эти воспоминания утешали, чаще же внушали такую тоску, что хотелось лечь и забыться, проспав, как лешие и речные духи, до весны. Тем более что Вольный Устюг с его необычным течением времени ей позволял сжимать зимы в один день.
        Другое дело, что она боялась что-нибудь пропустить. Ведь там за пределами охраняющего ее круга семи миров жили ее близкие, многим из которых грозила беда. В бою с Кощеевыми слугами пал муж сестры отважный Кейо, а Бранко с Самовилой едва удалось отбиться, заплатив за покой своих владений дань золотом. А после того как жители Змейгорода фактически согласились принести в жертву Лану, даже не зная, что потребует от них Яромомр, батюшка Водяной забрал оттуда Даждьросу.
        - Пусть поживет пока в Княжьем граде среди людей, - пояснил он свое решение. - Надеюсь, они сумеют ее защитить, ибо на ящеров надежды никакой нет.
        - Так это же почти на границе королевств Янтарного побережья? - не на шутку испугалась Лана.
        - Такова ее судьба, - загадочно сверкнула малахитовыми глазами Хозяйка, которое решение насчет единственной дочери не пыталась оспаривать и вообще вела себя с Водяным ровно и дружелюбно, никогда ни в чем не упрекая.
        Совсем не как матушка. Впрочем, родимый и не наносил ей столько обид.
        Когда Даждьроса стала жертвой похищения, Лана едва и вправду не переселилась к Хозяйке в терем, чтобы следить за судьбой бедной сестры с помощью вещего зеркала. А в тот момент, когда русалка сумела убедить своего любимого похитителя и отступника вернуться к Правде, сердце Ланы загорелось надеждой. Вот как бы и Яромир тоже одумался. Но не сбылось, не случилось. Не стал ее возлюбленный героем, способным изменить предначертание. Слишком много о себе мнил. Никого вокруг не видел, ни за кого не держался, даже за нее.
        Велибора-то Хозяин Нави поймал на крючок его привязанности сестре, утаив правду о ее горькой судьбе и вместо того обещая ее не трогать, будто мог причинить ледяной статуе еще больший вред. Потому не позволял бывшему воеводе встретиться с сородичами иначе, чем на поле брани, ибо, узнав об обмане, Велибор счел свой договор расторгнутым и никакие руны Нави не сумели ему помешать.
        Обозленный неудачей Кощей стал внимательнее следить за своими остальными слугами и разгадал дерзкий замысел Яромира, застав того в Зачарованном саду за поисками иглы. Чувствуя, что над ним сгущаются тучи, ящер пытался осуществить намерение, совершив деяние, искупавшее все его прежние злодеяния. Но не просто так в древнем пророчестве говорилось о том, что сокрушить Хозяина Нави по силам только смертному, а иглу сможет уничтожить один меч-кладенец.
        - Ты кого надумал перехитрить? - исходил льдом гнева Кощей, охаживая простертого перед ним и скованного заклятьем предателя ледяной плетью. - Глупый, самоуверенный ящер. Ты ведь даже старейшинам Змейгорода тугодумных позволил себя облапошить, воеводской булавой обнести, а тут задумал со мной в коварстве тягаться!
        - Я не буду тебе больше служить! - едва сдерживаясь, чтобы не закричать от боли, отозвался Яромир.
        В этот миг он словно ненадолго стал прежним Яромиром.
        - Еще как будешь! - рассмеялся Кощей, велев принести в жертву не менее сотни пленников, ибо заклятье, которое он собирался наложить на мятежного ящера, требовало такого выплеска тьмы, которого не всегда получишь и на поле брани.
        В этот раз заключение в Нави показалось Хозяину Ледяных островов слишком мягким наказанием.
        - Я оставлю тебя в Среднем мире, но заберу твою память. Ты и так слишком многое предал и забыл, но, чтобы ты больше меня не ослушался, придется взять и все остальное.
        - Лана, нет! - вскричал Яромир, когда страшные щупальца Нави вонзились в каждую его рану, постепенно подбираясь к буйной головушке.
        - Вот именно, - рассмеялся Кощей. - Твои воспоминания о ней помогут мне преодолеть защиту, которую поставил батюшка Велес, и присвоить силу Семи миров.
        Хотя Лана с ужасом и болью наблюдала в каменном зеркале, как ее милый превращается в послушную игрушку, верного слугу, более опасного, нежели любое умертвие, она с неприкрытой тревогой встретила новую угрозу. Беспокоилась она не о себе. Она не могла допустить того, чтобы Кощей присвоил себе Семи миров.
        - Не стоит поддаваться лукавым речам. Велес-батюшка Вольный Устюг надежно хранит, Кощею сюда просто так не добраться, - успокоила ее Хозяйка, которая после встречи с Навью выглядела древней старухой с молодым лицом.
        Впрочем, несмотря на кажущуюся юность, возрастом она почти не уступала батюшке Водяному и матушке Вологе, которая предпочитала облик достойной матроны.
        - И что же будет теперь с Яромиром? - спросила Лана, глядя на ящера, чешую которого испещрили руны Нави.
        - Нет больше Яромира, остался только Яромор, - горестно обняла ее Хозяйка. - А его судьба предрешена.
        И теперь, каждый раз глядя в каменное зеркало, Лана с ужасом и болью наблюдала за тем, как ее милый, не ведая иной судьбы, разоряет города и веси, предаваясь разрушению с упоением обездоленного, озлобленного существа, которому нечего терять.
        И вот однажды настал страшный день, когда Кощей, позвав еще и безжалостных демонов Полуденных краев, снова собрал войско, чтобы идти на штурм Змейгорода. И Яромор, повинуясь воле Хозяина, отправился в этот поход, хотя Лане перед расставанием дал слово отказаться от своей страшной клятвы и родной город не разорять. Но каких обетов он не нарушал и какой присяге не изменял, ступив на пагубный путь гордыни.
        Впрочем, судя по его затуманенному, но исполненному тоски взору, он вряд ли осознавал, на битву с кем его посылают. Он же не помнил ни рода, ни племени. И имени иного не ведал, кроме Яромора.
        - Что же теперь будет? - узнав тревожную весть, не находила себе места Лана.
        - С твоим Яромором хуже того, что уже произошло, ничего случиться не сможет, - напомнила ей Хозяйка.
        - Да я про Змейгород, - вздохнула Лана.
        К этому времени никого из тех, кого она помнила и с кем успела сблизиться, в граде уже не осталось. Медведко, прожив долгую по меркам смертных жизнь, отошел вместе с Гордеей Чертоги предков, оставив многочисленных потомков, наделенных даром ведовства. Боемысл пал смертью храбрых в сражении с порождениями Нави, а Боеслав, не сумев пережить потерю брата, отправился на ту сторону Молочной реки следом за ним, и Радмила разделила его судьбу. Их детей Лана уже не знала. Мудрейший, устав от постоянных дрязг, тоже ушел на покой. Одни старейшины продолжали править городом, сидя на своих рудниках. И крепко держал воеводскую булаву бескрылый Бронислав.
        Поэтому, услышав о тревогах Ланы, гостивший у сестры Полоз только усмехнулся в золотые усы, по-отечески ласково глядя сапфировыми глазами:
        - О Змейгороде не волнуйся. Его старейшины с кем угодно договорятся и в светлый Ирий без крыльев пролезут. Впрочем, туда их, конечно, не пустят, вот они и толкуют, что им это не надо. Зато с Кощеем они поладить сумеют. Ибо мало чем уже от него отличаются, меря все золотом.
        Мудрый брат Хозяйки не ошибся, хотя не владел, как сестра, ведовством. Чтобы сохранить свои рудники, дали ящеры выкуп золотом и кровью - пропустили Кощееву рать на земли данников, позволив разорить Детинец. Именно это жуткое побоище видела Лана в своем пророческом сне. А теперь наблюдала наяву, как рушатся высокие стены, как пылают охваченные пламенем башни, как защитники гибнут сотнями, даже не успев дать отпор, как мечутся в огне и дыму пытающиеся найти спасения женщины и дети и мычат запертые в горящих хлевах коровы.
        Как бы Лана хотела отправиться в те ближние и дальние земли, в которые ее беспутный, а теперь еще и беспамятный возлюбленный принес поток и разорение. Говорили, именно так после предательства Кощея поступила Жар-птица, помогая страждущим и утешая раны тех, кто страдал не только телесно. Но долг Хранительницы не позволял отлучаться из своих угодий. Судьба Ланы теперь навеки переплелась с Вольным Устюгом, и за окружающим миром она могла благодаря зеркалу Хозяйки только наблюдать.
        И вот теперь она видела жуткий и безнадежный поединок бескрылого потомка вещих птиц и лишенного памяти ящера. Против Яромора вышел Финист, крылья которого рассыпались пеплом, когда его невеста Жар-птица Кощея ему предпочла. Противники, сошедшиеся посреди пылающего града, не обращали на огонь никакого внимания. Они сами имели власть над этой могучей стихией и черпали из нее силу. Ни тот ни другой не произносили красивых речей, не соревновались в благородстве, не пытались показать свою удаль и мастерство. Да и весь поединок свелся фактически к одному точному броску.
        Лана не знала, откуда у Финиста взялся черный обсидиановый нож, но это оружие, подобно громовой стреле, сумело пробить защищенную рунами Нави крепкую чешую ящера и остановило пылавшее уже только злобой сердце беспамятного предателя. Зеркало брызнуло кровью и померкло, а Лана тяжело осела на руки вовремя подоспевшего Полоза. Позже она узнала, что своим подвигом Финист лишь ненадолго отсрочил гибель Детинца и сам попал в плен, а клинок, прервавший жизнь Яромира, на долгие годы стал достоянием коварных нагов.
        Вот только в тот миг Лана не желала ничего знать или видеть. Она мечтала о том, чтобы оглохнуть, ослепнуть, а лучше просто навеки уснуть. Ибо без Яромира ее жизнь утратила смысл.
        - А как же твои угодья? - убеждала ее Хозяйка - Вольный Устюг может погибнуть, если ты его покинешь. А вместе с ним окажутся под угрозой все семь миров. Не уподобляйся своему возлюбленному, видевшему только себя. Благодари Финиста за то, что сумел прервать череду его преступлений.
        - Почему я не последовала за ним, - исходила слезами Лана. - Я надеялась, что сумею его исцелить. Как мне теперь жить безо всякой надежды?
        - Надежда есть, - со вздохом поведала ей Хозяйка. - Он не свершил своего предназначения, поэтому должен вернуться.
        - Но это же невозможно? - едва ли не с обидой глянула на Хозяйку Лана. - Батюшка Водяной говорил о том, что у каждого своя судьба.
        - Из любого правила существуют исключения, - улыбнулась ей Хозяйка.
        Так Лана вернулась в Вольный Устюг и там узнала о том, что Кощей сокрушен. Не Яромиру, а другому отступнику довелось освободить Финиста, построить корабль, отыскать наковальню и выковать меч-кладенец, который в руке смертного свершил свое предназначение. Не дождался мятежный ящер и падения Змейгорода. Древняя твердыня сделалась легкой добычей смертных, когда иссякли рудники, а старейшины уничтожили друг друга в жестокой усобице, деля остатки прежнего достояния и не замечая, что покров батюшки Велеса становится все тоньше. Магия, впрочем, и в остальном мире иссякала. И ящеры нередко селились среди людей, признавая их, если не равными, то достойными хозяевами земли, как и они пытливыми и отважными, но при этом такими же жадными и неуживчивыми.
        Лана с удивлением наблюдала в каменном зеркале Хозяйки, как меняется облик городов, как люди строят умные машины, способные с неистовством потомков Полоза вгрызаться в горы и подниматься в небесную высь. Кроме каменного терема Хозяйки, сама она никуда не выбиралась, хотя обязанности Хранительницы выполняла с усердием. Впрочем, случалось, зиму, когда ее сила слабела, она проводила во сне, а все лето летала на лебяжьих крыльях, временами забывая человеческую речь.
        Ее красота, питаемая ее угодьями, по-прежнему не увядала, и на нее заглядывались не только смертные, которым случалось достигать Вольного Устюга. Звали ее замуж кудесники и князья, родственники Великого Полоза, которых она встречала в тереме Хозяйки и один именитый принц из народа дэвов, сын освобожденной подруги, прекрасный, как цветы Полудня. Владевший силой огня, в истинном обличии он даже чем-то напоминал Яромира, только чешую имел черную, отливавшую на солнце синевой, как его густые волосы. Вот только сердце Ланы он не затронул, да и сам хранил верность смертной жене и матери своего единственного сына, и потому чувства русалки понял и предложил свою дружбу, иногда заезжая в гости.
        А потом в речных заводях Вольного Устюга Лана нашла кольцо с сапфирами. Обручальное кольцо Яромира.
        Глава 35. Андрей
        В первый момент Лана не поверила. Она уже устала ждать. Да и времена наступили такие, что для чудес не оставалось места. Смертные в упоении своим могуществом не просто подчиняли, но и хищнически убивали природу, открывали новые источники энергии, способные как облагодетельствовать весь мир, так и его уничтожить.
        В разрушительных войнах гибли уже не тысячи, а миллионы. Не меньше жизней уносили страшные эпидемии. И за всем этим стояла жадная Навь, против которой оказались бессильны не только Хранительницы, но и такие древние сущности, как батюшка Водяной или Хозяйка с ее братом Полозом. Только матушкину реку перегородили несколько десятков плотин, навсегда изменив облик долины и закрыв пути к нересту стерляди и других ценных промысловых рыб.
        Но золотое кольцо продолжало сиять сапфирами, и Полоз безошибочно узнал свою работу.
        - Здесь нет никакой ошибки. Такие вещи просто так в заводях не валяются, - улыбнулась ей Хозяйка. - Похоже, ты дождалась.
        - Да как он меня отыщет в такой глуши, - неожиданно для себя засмущалась Лана. - Разве что придет строить какой-нибудь вонючий завод.
        - Великий Устюг - заповедное место, - сдвинул золотистые брови Полоз, которому с каждым годом приходилось все сложней защищать свои кладовые, которые он открыл смертным, от выползней из Нави и просто рвачей.
        - Но Яромир знает дорогу и добраться сюда ему не помешала даже проклятая руна Нави, - напомнила Хозяйка, чей терем и раньше менявший обличье под ее настроение, теперь не отличался от построек смертных и назывался «Научно-исследовательский институт цветной Металлургии».
        - Посмотрим, как соединятся нити судьбы, - заключил Полоз. - Но это место я супостату не отдам.
        - Ты лучше себя побереги и своих девочек, - вздохнула Хозяйка, имея в виду смертную жену Хозяина всего золота и подраставшую дочь, которой предстояло родить наследника дедова дара.
        - Не учи меня, не маленький, - отмахнулся Полоз, хотя о нависшей над ним опасности, он, конечно, знал.
        Лана вернулась в свои угодья и стала ждать, обихаживая лес, прибираясь в избушке и почти неосознанно прихорашиваясь. В последние годы обновы она надевала, только когда выбиралась в людской мир, с легкой руки Хозяйки, то примеряя то фижмы, то затягивая на все еще тонкой по-девичьи талии неудобный корсет. Модную у смертных в последние годы мини-юбку она сочла нарядом слишком откровенным. Хотя, глянув на себя в зеркало, отметила, что ноги, столько лет топтавшие лесные просторы, все еще сохраняют стройность, а стан - гибкость. Зато брюки сочла одеждой удобной, особенно для прогулок по лесу или езде верхом. Хотя сама по-прежнему предпочитала длинную вышитую рубаху с поневой, при встрече со смертными превращавшиеся в строгую юбку с кофтой или льняное платье.
        Он появился в Вольном Устюге ясным весенним днем под звуки радио, отпугивавшее диких зверей, и тарахтение вонючей моторки, одетый в брезентовую ветровку, армейские штаны и болотные сапоги. Высокий, крепкий, с буйной копной рыжих волос, такой же огненной бородой и пронзительными синими глазами. Невозможно молодой. Даже по меркам смертных. Заповедный край его сразу впустил, а Лана мгновенно его признала, удивившись только, почему не чувствует привычной магии огня, с которой так упоительно сливалась ее собственная. Но только не в последний раз, когда его, поглотив, отравила темная сила Нави.
        Сейчас даже отдаленного присутствия тьмы в нем не ощущалось. Как, впрочем, и остальной магии. Он снова пришел в этот мир, чтобы прожить недолгий век смертного. И что за такой короткий срок можно завершить? Впрочем, об одном деле Лана точно знала. Не просто так река принесла ей обручальное кольцо.
        - Яромир! - позвала она его со всей тоской страстью, которую копила долгие годы, да что там годы - века.
        Но он ее не услышал. Более того, Лана оставалась для него невидима, как и та часть мира, в котором она сейчас жила. Все же обязанности Хранительницы накладывали определенные ограничения, и в Вольном Устюге ее мог увидеть только такой же потомок бессмертных, пусть даже дальний, или шаман. А Яромир в своем новом воплощении ни к тем ни к другими не принадлежал. Более того, он даже не верил в существование иных миров, кроме того, который он мог увидеть, пощупать или вычислить с помощью математических формул.
        - Андрюх, ты куда запропастился? - позвал его кто-то из спутников, чья моторка тарахтела в камышах у самой границы Вольного Устюга, но не могла попасть внутрь, петляя по протокам.
        - Да я сейчас! - отозвался Яромир, который теперь откликался на имя Андрей. - Здесь просто заповедник какой-то! такое разнообразие видов! Одних гербариев можно насобирать на десяток коллекций. Не говоря о земноводных. - Езжайте сюда.
        - Да не, мы лучше вдоль Княженицы осмотр проведем. - благоразумно отозвались со второй моторки те, кому доступ в Вольный Устюг оставался заказан. - Кузьмич говорит, там ниже по течению плотина бобров. Соберем материал для отчета на кафедру по млекопитающим.
        - Хорошо, я тогда пока тут осмотрюсь и сделаю замеры. Странно, что мы здесь еще ни разу не были.
        «Что он творит? Он это серьезно?» - не поверила своим глазам Лана, когда ее вернувшийся возлюбленный, заглушив мотор, ступил на мелководье и, вооружившись сачком, словно неразумное дитя, начал с увлечением ловить лягушек, а потом еще и цветов нарвал, стараясь брать с корнем и разных видов. Венок он что ли собирается плести. И что такое гербарий?
        В следующие недели он приезжал в Вольный Устюг, как к себе домой, в упор не замечая ходившую за ним буквально по пятам Лану, и каждый раз либо ставил садки, либо ловил мелкую живность сачком. Так что Хранительница начала уже на него сердиться. Впрочем, большинство животных, среди которых отдавал предпочтение лягушкам, тритонам и водившимся тут в изобилии мелким ящерицам, он обмерял и отпускал, лишь некоторых оставляя «для исследований».
        Лана почти что сходила с ума, не зная, как привлечь его внимание. Она любовалась, как он ловко управляется с моторкой и нехитрой снастью, как бережно обращается с животными и растениями, которых Яромир прежде не замечал, как в жаркие майские дни купается в реке, или, сняв рубаху, вытаскивает клещей. Как же Лане хотелось его обнять, приголубить, напоить ягодным взваром или сыченым медом, приготовить угощение вместо хлеба с салом или тушенки.
        Она понимала, что ей достаточно покинуть свой заповедный край, даже не надо выбираться в город, который не любила и надолго никогда не задерживалась. Но она почему-то робела, словно боялась чего-то.
        Как-то раз ее милого увидел и зашедший по-простому в гости дядька Полоз.
        - Да это же Андрей Мудрицкий с кафедры позвоночных, - озадаченно проговорил он. - Наш боец-эколог. Он мне в прошлом году мозг ложечкой выел насчет очистных сооружений Аффинажного завода. Как будто это я не позволяю их поменять. А ведь и вправду похож, - добавил он, поглаживая золотую бороду. - Как я его прежде не признал. Впрочем, я редко бывал в Змейгороде, почти и не знал Яромира.
        Лана вспомнила, что экологи - это те, кто защищает природу. Может быть, в этом и заключалась часть искупления Яромира, чтобы оберегать даже малых живых существ? Ибо то немногое, что Андрей и его коллеги для исследований брали у природы, не шло ни в какое сравнение с тем вредом, какой наносили даже безалаберные туристы и крестьяне, из-за непотушенного костра бездумно выжигавшие целые леса.
        - Да что ты теряешься? - Не понимала замешательства Ланы Хозяйка. - Конечно, в Вольном Устюге он тебя не увидит. - Но кто сказал, что вы не можете вновь познакомиться за его пределами? А там, глядишь, он тебя и узнает. А не узнает - тоже не беда. Сердце его пока свободно, поскольку он ничего не видит, кроме своих земноводных. Приезжай к нам в институт на конференцию. Там и организуем вашу встречу. Уж, надеюсь, ты сумеешь смертного очаровать.
        Лана соглашалась, что предложение Хозяйки весьма разумно, но почему-то медлила, никак не могла найти повода. Она после гибели Яромира покидала Вольный Устюг, только когда требовалась ее помощь, и ей почему-то казалось, что Яромир или Андрей должен впервые увидеть ее там или где-то в окрестностях.
        - Ну что, доченька, все-таки дождалась своего буслая. - глядя на Яромира-Андрея, улыбнулся Лане батюшка-Водяной. - Только друзей он по-прежнему выбирать не умеет. Так что ты поосторожнее с ним, как бы не попасть тебе в ледяные сети.
        Лана сначала не поняла, куда клонит родимый, только однажды Андрей, которого она обычно уже поджидала на границе своих владений, вновь приехал не один. В моторке рядом с ним сидел тот, с кем Яромир сначала несколько столетий боролся, а потом чуть меньший срок служил.
        О том, что Хозяин Нави сумел возродиться, Лана узнала от Хозяйки еще много лет назад, когда тот впервые схлестнулся с ее братом на одном из золотых приисков. Сейчас Кощей руководил аффинажным заводом и считался крупным бизнесменом, реализуя через Фонд экологических исследований различные сомнительные проекты. Прежнего могущества он пока не обрел и иглу, обломки которой унесла Жар-птица, не отыскал, исподволь подбираясь к золоту, которым владел Полоз. Накапливая силы за счет человеческих страданий и мук живой природы, он по-прежнему вынашивал планы, получив доступ к угодьям пяти Хранительниц, подчинить себе силу семи Миров. И вот теперь он почти нашел дорогу в Вольный Устюг.
        Лана сразу его узнала по порыву тлетворного ветра, принесшего тяжелый могильный холод и запах тлена. Хотя и внешне Кощей не сильно изменился. Только оделся по последней моде и добавил в аккуратно подстриженные волосы респектабельную седину. Бедный глупый Андрей смотрел на него с уважением, увлеченно показывая места, которые собирался от таких, как он, защищать.
        - Да вы только посмотрите, Константин Щаславович, какая красота! - возбужденно восклицал Андрей, указывая в сторону Вольного Устюга. - И эта территория до сих пор не только толком не исследована, но и не зафиксирована на карте особо охраняемых природных объектов.
        - Согласен, это серьезно упущение, но мы обязательно его исправим, - с умным видом кивал тот, кто носил теперь имя Константин Щаславович, с жадностью глядя в сторону Ланы, которую в отличие от своего доверчивого спутника прекрасно видел.
        Ее так ошеломила эта во всех отношениях неприятная встреча, которой она всеми силами старалась избежать, что она даже не подумала о возможности хотя бы укрыться. Тем более что границу Вольного Устюга Константин Щаславович, как не тщился, пересечь не смог. Хотя доверчивый Андрей его за собою звал.
        - Лучше в другой раз, - уклончиво ответил Хозяин Нави. - У меня много дел.
        - Конечно-конечно! - уважительно закивал Андрей, разворачивая моторку в протоке и бросая еще один влюбленный взгляд на Вольный Устюг и по-прежнему не замечая Лану.
        Константин Щаславович тоже на прощание обернулся, безошибочным взглядом отыскал Хранительницу и послал ей насмешливо-холодную мысль:
        «Вот мы и снова встретились, дочь Водяного. И опять твой возлюбленный беспамятный мне служит. Сколько в своем Вольньм Устюге не прячься, а все одно рано или поздно моею станешь!»
        Когда шум моторки стих вдалеке, Лана обернулась лебедкой и долго почти бесцельно летала над своими владениями, изливая тоску-кручину вместе с теплым весенним дождем. На что она надеялась? Еще Финист предполагал, что Яромир после встречи с его кинжалом попал не в Навь, где его никто не видел, а оказался в Обители беспамятных, куда попадают те, от кого ничего не осталось, даже души.
        Как он сумел вернуться, Лана не знала и теперь боялась каждого нового приезда Андрея и первое время даже избегала встреч.
        Как пояснила Хозяйка, на этот раз Кощей поймал глупого легковерного ящера на том, что финансировал его исследования в области охраны природы, и тот даже не подозревал, что та же самая рука, которая дает деньги на содержание биостанции, покупку необходимых инструментов и даже бензина для той же моторки, эту же природу убивает. Поэтому, когда возле самого Вольного Устюга, на который Константина Щаславовича фактически вывел Андрей, появился мусорный полигон, под которым открывался портал в Навь, бедный исследователь обвинял кого угодно, но не своего благодетеля. Мудрицкий обивал пороги различных контор, но его не слышали, как старейшины Змейгорода не слышали Яромира.
        - Ну я же говорил, что у меня снова есть хороший и надежный слуга! Андрюша Мудрицкий, Яромир Беспамятный! - откровенно глумился Константин Щаславович, свозя на полигон новые машины с мусором, заключая липовые договоры на утилизацию токсичных и радиоактивных отходов, так что прилегающий к Вольному Устюгу лес кричал отчаянным криком.
        Лана понимала, что Хозяин Нави поступает так не только для того, чтобы увеличить свою силу, но чтобы выманить ее, как в свое время Дождираду из заповедных владений. Но отчаянный призыв о помощи без ответа оставить не могла и врачевала лес там, где получалось дотянуться.
        Ученые с расположенной неподалеку биостанции тоже старались, но их усилия сводились на нет под напором денег и произвола. Тем более что и концов у них тоже не получалось найти, Бедный Андрей с упорством слепца, пытающегося найти дверь в глухой стене, уповал на Константина Щаславовича, надеясь, что тот решил его проблемы. Хотя и Хозяйка, и коллеги ему намекали, что его благодетель не тот, за кого себя выдает. Да и вообще люди его уровня редко, когда занимаются благотворительностью без стремления получить какую-нибудь выгоду.
        - С нашими чиновниками говорить бесполезно, - в один из приездов на биостанцию делился с друзьями Андрей. - Попробую привлечь к проблеме внимание столичной прессы.
        Лана его только пожалела, но приезда журналиста ждала с интересом. Неужели человеку, владеющему словом, удастся что-нибудь изменить? Когда же он приехал, такой же молодой как Андрей, высокий, беловолосый и сухощавый, она в нем безошибочно признала одного из потомков Медведко, сильного шамана, хотя и не прошедшего посвящения. В отличие от своего спутника столичный гость, которого звали Михаилом, сразу ее увидел, и искренний восторг в его взгляде согрел немного тщеславной мыслью о том, что она еще может воспламенять мужские сердца.
        И хотя на Семик Лана беззаботно плясала под его вещую дудочку вместе с празднующими начало лета духами, она бы предпочла, чтобы наигрыш ей сыграл тот другой, а еще лучше подхватил ее и увлек в круг зажигательной пляски, раз уж в небо вдвоем им подняться уже не судьба. Но Андрей, хоть и стоял рядом, а с упоением наблюдал за брачными играми лягушек и, конечно, не видел, как к Лане подбирается Хозяин Нави.
        На этот раз Кощей не стал трудиться над поддержанием человеческого облика, предстал перед ней черным смерчем, вновь напоминая о брачном договоре, срок которого тысячи лет назад прошел, да и не был осуществлен, в отличие от ее договора с Яромиром.
        - У меня есть нареченный жених, - напомнила Лана.
        - Только он тебя не узнает, даже не видит, - рассмеялся Кощей.
        - Кто его таким сделал? - гневно сверкнула глазами Лана.
        - Он сам выбрал свою судьбу. А я только наказал его за предательство. Разве ящеры поступили бы с ним иначе?
        - Можешь сколько угодно глумиться, - проговорила Лана, - но если он вернулся, значит, в этом есть какой-нибудь смысл.
        - Конечно есть! - плотоядно улыбнулся Кощей. - Он ведь привел меня к тебе. Отдай мне Вольный Устюг, последний раз добром прошу. И живи сколько хочешь со своими Яромиром-Андреем. Не согласишься - пеняй на себя.
        Он обернулся черным смерчем исчезая, в глубинах Нави.
        А на следующую ночь, когда Лана гуляла по заводям на границе своих владений, ее опутала ледяная сеть.
        Глава 36. Перстень с сапфирами
        Поначалу Лана не до конца осознала опасность, пытаясь освободиться, хотя уже понимала, что за рыбак поставил на нее сеть. Но почти невидимая тонкая, частая леска лишь еще больше ее опутывала, нестерпимо больно впиваясь в тело, не оставляя надежды. Лана чувствовала, как холод постепенно сковывает ее, замедляя кровь в жилах и грозя дойти до сердца. Похоже, Константин Щаславович сумел углядеть незамеченное ею слабое место в защите Вольного Устюга и пробить там брешь, зная, что Хранительница рано или поздно попадется.
        Жутко испугавшись, она принялась звать на помощь, пока голос ее хоть как-то слушался. Ее призыв, правда, получался больше похожим на лебяжий прощальный крик, хотя стояло начало лета. Да и за время, пока билась в сетях, она уже успела принять человеческий облик. Изнемогая в безнадежной и почти бесполезной борьбе, она уже не верила, что ее хоть кто-нибудь, кроме Кощея, услышит. Как же все глупо получилось. Ждала столько лет, отгородилась ото всего мира в добровольном затворничестве и на пороге своего счастья так глупо попалась. Видимо, пробудившаяся любовь к Яромиру, вернее, теперь Андрею, притупила ее осторожность.
        Когда до нее донесся топот приближающихся шагов, Лана так испугалась, что даже не сразу узнала голос, который слышала во сне столько лет, не чая услышать наяву. Ему вторил другой, надо сказать, совсем уже забытый. В этом, вероятно, содержался какой-то высший смысл, что и сотни лет спустя защитить ее от Кощея спешили все те же двое - потомок Медведко и вернувшийся Яромир. Она краем уха слышала, что неугомонный исследователь и его гость целый день провели на мусорном полигоне и только закончили париться в бане, очищая тела от скверны Нави. Лана даже чувствовала принесенный ими добрый дымок.
        - Держитесь, потерпите немного, я сейчас! - приговаривал Андрей, осторожно подтягивая сеть вместе с добычей к берегу, пока потомок Медведко Михаил, используя дарованную его роду силу двух миров и живительную магию Ханительниц, выжигал погань Нави и распутывал ледяные узлы.
        Тем временем Андрей, закутав свою невероятную находку в ветровку, поднял ее на руки, унося в сторону избы, и Лана, обнимая его за шею, плакала, сама, не ведая, от чего. Он наконец-то ее увидел, хотя, конечно же, так и не узнал. Она представляла себе эту встречу как-то иначе и все равно млела в объятиях, вдыхала его аромат, исходила медом под исполненным обожания взглядом синих любимых глаз. Велес-батюшка, похоже, сыграл неплохую шутку, когда позволил Кощею поставить эту сеть, ускорив встречу своей внучки с избранником.
        И все же Лана понимала, что ей надо немедленно вернуться обратно. Вот только сил ни на что не хватало, а глаза сами собой слипались, как у лягушки в формалине или рыбки во льду.
        - Мне надо идти, - вяло пыталась протестовать она, когда Андрей, обработав каким-то снадобьем смертных ее порезы, заботливо закутал в одеяло и отпаивал чаем с шоколадом.
        Рядом суетились смотритель биостанции Кузьмич и Михаил, который единственный догадывался о том, что происходит. Еще пересекая порог избушки на руках, словно входящая в дом мужа невеста, Лана увидела начертанные на земле оберегающие руны. Кудесник готовился к бою, и Лана со своей стороны собиралась ему помочь.
        - Не отдавай меня ему! - взмолилась она, имея в виду того, кто назывался Константином Щаславовичем и кто караулил ее за порогом.
        Она понимала, что Хозяин Нави, обозленный неудачей, даже в том случае, если она укроется в своих заповедных владениях, отыграется на оказавших ей помощь смертных. Да и не имела она сейчас сил, чтобы обратиться и долететь до Вольного Устюга. Особенно когда со стороны полигона полезла голодная и безобразная навь.
        О том, что творилось за пределами избы, лучше всего мог рассказать только кудесник Михаил, который всю ночь стоял на крыльце с дудочкой, пока Андрей успокаивал метавшуюся в бред Лану. Раны от сетей нестерпимо болели, и она чувствовала, что чудовища, которых Хозяин Нави создал из дешевых упаковочных материалов, у смертных называвшихся полиэтиленами, ее душат хуже любых сетей.
        Его сила иссякла с рассветом, тогда ушел на покой измученный Михаил, и Лана под охраной Андрея сумела забыться тревожным сном, зная, что на следующую ночь предстоит новая битва, и в Вольный Устюг она не уйдет. Еще Андрея защита пропустит. Насчет Михаила и Кузьмича она не знала. А ведь еще существовали ничего не подозревавшие деревенские, жившие неподалеку от полигона возле коттеджного поселка, где Константин Щаславович выстроил себе роскошный особняк, отдаленно напоминающий терем Землемысла.
        Поскольку Андрей и Кузьмич утром уехали в деревню, Лана сумела побеседовать с Михаилом наедине. Поблагодарила за заступничество, а потом помогла еще раз опахать биостанцию, прося у батюшки Велеса защиты. Почему не может вознаградить своего заступника так, как бы тот хотел, Лана объяснять не стала. Впрочем, чуткий кудесник и сам все понял, когда она побежала к берегу, едва услышав знакомый звук мотора, а потом увлеченно примеряла скромное ситцевое платьице из сельпо и прочие женские безделушки, которые привез для нее Андрей. Вчера во время борьбы с сетью ее сорочка изорвалась, и по биостанции Лана расхаживала в доходившей ей до колен мужской фланелевой рубахе, подпоясанной армейским ремнем.
        - Вам же необязательно возвращаться именно сегодня? - не зная, как найти повод, чтобы уговорить ее остаться еще погостить, подошел к ней Андрей, и Лана едва сдержалась, чтобы не запрыгнуть ему на руки, повиснуть на шее и уже никогда не отпускать.
        Любимый мог ее неправильно понять. Она и так не могла толком объяснить, кто и откуда, повторяя только свое имя, которое ее Яромир в новом воплощении, увы, не помнил, хотя, как и предсказывала Хозяйка, влюбился без памяти.
        - Не такая я уж важная особа, чтобы обращаться ко мне на «Вы», - подбодрила его Лана, благодаря за подарок, и морально готовясь к новой встрече с врагом.
        Она понимала, что Андрей в этот раз ей не помощник. После вчерашнего бдения возле нее, он спал сном младенца, даже когда Хозяин Нави привел жутких выползней, едва не прорвавших оберегающий круг, который они построили с Михаилом. К счастью, на этот раз Лану услышал не только батюшка Велес, но и тучегонитель Перун. Добрая гроза с сильнейшим ливнем разогнала всю навь, смыв скверну и придав сил выложившемуся без остатка Михаилу. Лана вспоминала про разорванное легкое Медведко и придирчиво присматривала за кудесником, не зная, удастся ли им всем пережить третью ночь.
        - Что ты тут затеяла, девонька? - пожурил ее явившийся к месту побоища ближе к закату батюшка Водяной. - И себя погубишь, и смертных не спасешь. Возвращайся-ка ты лучше в свой Вольный Устюг, а я тебя провожу.
        - Не могу я с ним расстаться, - неожиданно даже для самой себя призналась Лана, имея в виду, конечно, Андрея. - И смертных бросить не имею права. Это ведь я их под беду подвела.
        - Да уж, конечно же, как всегда - ты, - недовольно проворчал батюшка. - Андрей твой беспутный подвел, когда с Константином Щаставовичем сдружился и к Вольному Устюгу его привел. Ох, девонька, не будет вам, бедным, покоя. Не отстанет от вас Кощей, но, видно такова судьба.
        Прежде чем удалиться, он еще о чем-то переговорил с Михаилом, а Лану на берегу разыскал Андрей, предложив ей вместе осмотреть окрестности биостанции, будто она не знала тут каждую кочку и не помнила большинство вековых сосен черенками или шишками. Виду она, конечно, не подавала, с интересом внимая его речам, стараясь запомнить мудреные научные обозначения, словно в лучах солнца согреваясь огнем его пробудившейся к жизни любви. Впрочем, на признания он оказался далеко не так боек, как прежний Яромир.
        - Какое необычное и красивое имя Лана, - улыбался он ей, перенося через протоку, в которой и курице по колено. - Ты и сама необычная. Как и то заповедное место, о котором я тебе рассказывал. Носить бы тебя на руках и не отпускать.
        Лана против такого предложения не возражала, тем более что видела в нем не только буквальный смысл. Андрею очень хотелось ее удержать, но он не знал, с какой стороны повести разговор, чтобы ее не напугать и не обидеть.
        - Такое ощущение, что я тебя знаю уже целую тысячу лет, - задумчиво проговорил он, все-таки поставив ее на теплый речной песок.
        - А может быть, больше? - оправляя платье, глянула в синие желанные глаза Лана, но нашла там только легкую озадаченность и море обожания.
        Глаза Андрея изливали на нее потоки света, и с ними не могла сравниться даже пронзительная синь умытых грозою небес. Губы манили, как колодец в засуху. Он наклонился, вроде бы чтобы снять с ее платья несуществующую букашку, а потом поцеловал, и Лана растаяла от этого первого за столько времени поцелуя.
        - Только обещай мне, что не отдашь меня Константину Щаславовичу, как бы он не просил! - повинуясь мгновенному порыву, взмолилась Лана, опасаясь, что бизнесмен и благодетель может надавить на своего слугу.
        - Я не имею на это никакого права! - озадаченно проговорил Андрей. - Ты не вещь и не чья-то собственность. Ой, а что там блестит? - удивился он, разглядывая на берегу какую-то странную корягу, оказавшуюся то ли стеклом, то ли камнем. - Ну надо же! Это ж, похоже, фульгурит!
        - Ну да, громовая стрела, - в смятении кивнула Лана, и во время прогулки вызывавшая его улыбку народными названиями растений и животных.
        - Какой любопытный образец!
        Лане оставалось поблагодарить силы природы, которые не только пришли на помощь, но дали в руки оружие против Хозяина Нави. Другое дело, что применить его оказалось немногим легче, нежели в битве с ледяным демоном. На этот раз Кощей призвал на помощь разрушительную силу огня, мстительно выжигая лесные угодья, оказавшиеся между биостанцией, Вольным Устюгом и мусорным полигоном, откуда пожар, конечно же, и начался.
        - Ну я же им говорил, что добром это не кончится! - возмущался Андрей, глядя на поднимающееся над верхушками столетней черневой тайги зарево. - Вот вам, пожалуйста, дождались.
        Велев Михаилу охранять Лану и, если что, постараться ее увезти, он помчался к радиорубке, чтобы вызвать пожарных. Подняться в небо, чтобы победить тьму или хотя бы сразиться с Хозяином Нави в единоборстве, он не мог. Но и в его рискованном броске навстречу огню Лана увидела прежнего Яромира, с тоской думая о том, что Кощей может забрать у нее возлюбленного просто ради мести. Радиорубка находилась как раз за пределами начерченного с Михаилом оградительного круга недалеко от леса, по верхушкам которого к биостанции сейчас мчался пожар. Хозяин Нави на этот раз обернулся разрушительным огненным смерчем.
        - Что он делает! Он же погибнет! - заливаясь слезами, заламывала руки Лана, в отчаянном призыве пытаясь вызвать дождь.
        - Я остановлю его! - воскликнул кудесник, принимая облик тотема. Не просто так его дальний предок прозывался Медведко, а прадед по отцу носил мокшанское имя Овтай, тоже обозначавшее Хозяина тайги.
        Лана сумела докричаться до реки, вновь призвав на защиту живительную силу воды и земли. Хорошо, что Кощей еще не обрел прежнего могущества! Она невольно вспомнила страшную битву под стенами Змейгорода, когда они с другими русалками, пока воины сражались, не позволяли силам Нави разрушить покров батюшки Велеса. Теперь ее крепостью стал не только Вольный Устюг, который она защищала, но и весь лес, а воин и кудесник, вставшие за нее и ее угодья, стоили целой рати.
        Когда огненный смерч, так и не добравшись до радиорубки, уступил силе воды, Хозяин Нави принял изначальный облик огнедышащего змея. Михаил принял вызов, хотя наверняка понимал, что в этом противоборстве ему не победить. Лана не ведала, как помочь своему заступнику, хотя и радовалась, что сумела отвести беду от Андрея. Впрочем, тот от борьбы не собирался уклоняться.
        Трудно сказать, что он увидел своим искаженным зрением смертного. Но в тот момент, когда змей подмял Михаила, собираясь его растерзать, Андрей, забежавший в избу вроде бы за дробовиком, выскочил оттуда, сжимая громовую стрелу.
        - А ну, пошел отсюда! - вскричал он, со всей страстью неуемной натуры, загоняя свое оружие дракону в пасть.
        Так уж получилось, что именно этот безумный бросок отправил Кощея обратно в Навь, хотя бы частично искупив преступления Яромира и свою недавнюю оплошность.
        Лана еще выхаживала получившего в борьбе с Навью раны Михаила, попутно исцеляя пострадавший от пожара лес, когда Андрей подошел к ней с серьезным разговором.
        - Я не знаю, как ты к этому отнесешься, но сегодня ночью мы все могли погибнуть, а я тебе так ничего и не сказал.
        Сердце Ланы забилось учащенно. Кажется, у беспамятства ее возлюбленного существовали свои положительные стороны. Ибо какая женщина откажется от того, чтобы снова услышать заветное признание.
        - Я люблю тебя, Лана! - проговорил он проникновенно. - Полюбил с самого первого мгновения, когда тебя увидел, и я не могу тебя потерять. Я не знаю, как ты к этому отнесешься, мы все-таки знакомы всего три дня, может быть, ты сочтешь меня легкомысленным, но я бы хотел забрать тебя с собой. Ты выйдешь за меня замуж?
        Лана едва не рассмеялась. Хотя говорил он отнюдь не так бойко, как прежде Яромир, но решение умел принимать также быстро. И на этот раз она не колебалась.
        - Если я отвечу - да, ты меня легкомысленной не сочтешь?
        Андрей вместо ответа заключил ее в объятья, обжигая губы страстным поцелуем.
        - Мне только надо забрать кое-что оттуда, где я прежде жила.
        - Ты здесь от кого-то скрывалась? - удивился Андрей, когда они добрались до построенной им же избушке в глубине распадка.
        - Думаю, ты даже догадываешься, от кого.
        - И чем вам всем Константин Щаславович так не угодил? - задумчиво проговорил он, оглаживая венцы массивных бревен и словно чего-то вспоминая.
        - Кажется, не я одна считаю, что к его благодеяниям надо относиться с большой осторожностью, - заметила Лана, которая уже успела пообщаться с приезжавшими на биостанцию после пожара следователями и журналистами.
        В отличие от ее возлюбленного те тоже по поводу Хозяина Нави не обольщались. Потихоньку выздоравливающий Михаил убедил ее, что какое-то время козней супостата можно не опасаться. Ход в Навь запечатан надежно. А бесконечно не живут даже звезды.
        Андрей все с тем же растерянным видом прохаживался вдоль массивного стола, с интересом глядя на ложе, которое к их приезду домовой застелил душистыми травами, пуховыми перинами и шелковыми простынями. Лана, собиравшая нехитрые пожитки, проследила его взгляд, подошла сзади и обняла. Она же хотела, чтобы их первая встреча произошла именно в Вольном Устюге. Тут Андрею дважды не пришлось объяснять. Он сгреб ее в охапку, покрывая поцелуями и освобождая от одежды. Благо Лана не только не сопротивлялась, но, наоборот, поощряла его, как и в прошлый единственный раз.
        Он сначала немного робел, но потом в нем словно проснулся горячий неистовый дух Яромира, хотя нежности и деликатности в нем тоже хватало.
        - Это действительно заповедное место! - проговорил он, когда они лежали обнявшись. - Я бы хотел тут остаться навсегда.
        - Нам ничего не мешает сюда вернуться, - приникла к его широкой груди Лана.
        Они и в самом деле провели большую часть лета здесь, в Вольном Устюге, где Лана показывала своему любимому самые заповедные уголки. В остальное время Лана пыталась освоиться с непривычной для нее жизнью в городе, куда перебралась ближе к зиме, завершив все дела Хранительницы. Хорошо, что Хозяйка иногда ее зазывала в гости. Иначе бы пришлось в новой жизни ощущать себя совсем дикаркой.
        - Почему ты не сказала, что у тебя в родных такие известные в нашем городе люди? - удивился Андрей, когда они ходили на смотрины к Хозяйке.
        - Ты не спрашивал, - лукаво улыбнулась Лана, разглядывая выставленные в витринах малахитовые цветы. - Да и что бы это изменило.
        - Жаль, Константин Щаславович на свадьбу вряд ли придет, - посетовал Андрей, узнав от сотрудников Фонда экологических исследований, что бизнесмен срочно уехал за границу.
        - Он слишком важная персона. У него и без нас хватает дел, - подыграла любимому Лана.
        Она ничего не говорила, но, конечно, радовалась передышке и снова готовилась к свадьбе, куда помимо отца и Хозяйки позвала Михаила, к тому времени тоже нашедшего свою избранницу. Матушка и сестры ехать к ней отказались. «Уже один раз погуляли. Справишься и без нас», - напомнили они прошлый злополучный день. На этот раз все получилось. Разве что гуляли теперь не дома, а заказывали торжество в ресторане. Наряды молодых теперь выглядели иначе, хотя белое платье, которое Лане подобрала Хозяйка, и напоминало прежний ее наряд, но при этом не выглядело старомодным, тем более что волосы невесты, во время торжества покрытые похожей на плачею фатой, на следующий день не убирали под кику.
        Надевая на палец Ланы кольцо его же работы, Андрей снова словно о чем-то задумался. Да и на перстень с сапфирами, пришедшийся ему, конечно, впору, глядел со странным выражением, явно узнавая.
        - Словно носил его много лет, но потом обронил и потерял, - доверительно поделился он с Ланой вечером, когда проводили гостей.
        - Это было, вероятно, в прошлой жизни, - с поцелуем потянулась к нему Лана, переживавшая, что их счастье продлится очень недолго.
        Впрочем, никто не мешал ей уйти вслед за любимым в Чертоги предков.
        - Зачем сразу Чертоги? - удивилась Хозяйка. - Ты всегда можешь с ним поделиться искрой жизни.
        О возможности разделить долгую нетленную жизнь с тем, кого любишь, в Змейгороде, конечно, знали, но редко использовали. Ящеры предпочитали заключать браки среди своих, очень удивляясь, когда кто-то находил счастье со смертными. Несостоявшийся жених из полуденных стран носил траур по смертной жене из-за того, что после тяжелых родов она попросила с помощью искры жизни спасти умиравшего сына.
        Лана к тому времени уже тоже носила под сердцем дитя и потому, поблагодарив за совет, все-таки решила дождаться разрешения от бремени.
        - Ты не переживай, что матушка твоя не хочет приехать, - успокаивала ее Хозяйка. - Я буду рядом и мои служанки-ящерки тоже. А от смертного мужа больше шансов наследницу дара родить.
        Трудно сказать, глядела ли она в свое каменное зеркало, но в положенный срок Лана произвела на свет маленькую очаровательную русалочку.
        - Ну наконец-то, - радовался внучке батюшка Водяной. - Теперь Вольный Устюг в безопасности, хотя супостат все равно, если вернется, не отстанет.
        - Какая хорошенькая! - умилялся Андрей, баюкая новорожденную и вставая к ней ночью, если она, испугавшись, начинала плакать. - Настоящая маленькая царевна. Давай ее так и назовем. Василисой. Василиса Мудрицкая неплохо звучит. Почти что как Василиса Премудрая.
        Лана, конечно, не возражала, хотя и подумала, как бы ее девочке не разделить судьбу героини сказки. Убедившись, что дочка принадлежит к ее роду, а Вольный Устюг, куда они все вместе наведались вскоре после ее рождения, ее признал, она поделилась с мужем искрой жизни, зная, что даже в том случае, если до нее доберется Кощей, это поможет ей уцелеть. Когда же Василиса подросла, рассказывала ей про Змейгород и подвиги отважного ящера Яромира, умалчивая, конечно, о его преступлениях на службе Кощею.
        - Он такой сильный и храбрый. Ну прямо как наш папа! - рассуждала малышка.
        - Битвы крылатых ящеров! Лучше, чем в любом кино! Ланушка-лапушка, ты прямо настоящая сказочница, - со странным видом слушая рассказы и называя ее прежним прозвищем, умилялся Андрей. - И откуда ты только эти истории берешь?
        - Лес нашептал, - улыбалась любимому Лана.
        В новом воплощении он не стал легендарным героем, и не ему вновь довелось сокрушить вернувшегося Кощея, но он нес все, что ему определила судьба, хотя и до последнего сохранял слепоту в отношении Константина Щаславовича.
        Они получали из роддома первого внука, наделенного дедовым огненным даром. Настоящего ящера, которому по достижении возраста посвящения предстояло подняться в небо. Сколько раз Андрей признавался, что, словно мальчишка, видит сны, в которых летает.
        - Это все твои сказки, - в шутку пенял он Лане.
        И вот теперь, глядя на внука, Андрей явно чувствовал исходящую от малыша магию, и воспоминания, которые отобрал у него Кощей, снова к нему возвращались.
        - Яромир, - потрясенно прошептал он, глядя на малыша.
        - Да, любимый, - со слезами на глазах улыбнулась ему Лана.