Новая Зона. Все сокровища мира Виктор Павлович Точинов
        Апокалипсис-СТНовая зона Зона посещения накрыла Северную столицу. Внутри, за надежно охраняемым Периметром, людей не осталось - те, кто выжили, превратились в хищных мутантов.
        Зато остались всемирно известные музеи, и банковские хранилища, и жилища очень богатых людей… Сталкеры новой формации больше не считают достойной добычей традиционный хабар, ведь теперь ценой запредельного риска они могут заполучить ВСЕ СОКРОВИЩА МИРА.
        Сталкера по прозвищу Лорд мало интересуют сокровища, он охотится за мифическим Триггером, не догадываясь, что поисками легендарного артефакта занялись готовые на все конкуренты и началась охота за охотником…
        Виктор Павлович Точинов
        Все сокровища мира
        Глава 1
        В каморке Папы Карло, у камина

1
        Мое запястье стягивал прочный браслет, а к нему крепилась цепочка, на вид тоненькая, почти декоративная, - но не порвать и вдесятером, а если же подступиться к ней с ножовкой по металлу, то лучше не мучиться и пилить сразу руку, пока зубья пилы не иступились о карбидвольфрамовый сплав.
        Другой конец цепочки крепился к предмету, внешне напоминавшему чемодан. В действительности то был переносной сейф, а в сейфе лежало сокровище.
        Люди в наше время начали забывать, как выглядят сокровища, - настоящие, реальные, осязаемые и зримые. Люди принимают за сокровища всевозможную ерунду. Например, последовательность электронных импульсов - заходят в интернет-кабинет банка, видят, что получили перевод с большим числом нулей, и считают, что обрели сокровище. Глупцы…
        Сокровище в сейфе, прикованном к моему запястью, лежало настоящее. Его посчитал бы таковым даже одноногий пират Джон Сильвер, знавший в сокровищах толк. И все его многочисленные собратья, бороздившие моря под черным флагом в погоне за сокровищами, - тоже посчитали бы.
        - Лорд, подойди-ка… - Голос Шмайсера оборвал мои размышления о сокровищах и охотниках за ними.
        Я выбрался из мягкого, на диво комфортного кресла, стоявшего у мраморного камина, напротив визора. Камин по причине майских теплых дней не топился, но мне доводилось бывать в гостиной Папы Карло и в холода, однако и тогда камин оставался никак не используемой деталью интерьера.
        Подошел. Вместе с сокровищем, разумеется, я был прикован к нему, как каторжник давних времен к ядру.
        Шмайсер сидел у круглого сервировочного столика, и перед ним лежала вскрытая коробка. Размерами она значительно, в разы, уступала сейфу, отягощавшему меня. И тем не менее содержимому сейфа предстояло вскоре стать платой за содержимое коробки, причем последним траншем, аванс был уже внесен.
        Одноногий Джон Сильвер, без сомнения, счел бы такой обмен безумной расточительностью: то, что лежало в ячейках пенопластовой упаковки, сокровище напоминало мало.
        В самой большой ячейке лежал неведомый прибор, напоминавший… хм… прибор неизвестного назначения, замаскированный создателями под полупрофессиональную видеокамеру. Но либо создатели подошли к делу маскировки небрежно, спустя рукава, либо вообще не имели желания наводить тень на плетень, и все получилось случайно, - но их детище принять за камеру можно было лишь издалека или в густых сумерках.
        В ячейках поменьше лежали комплектующие, запчасти и аксессуары - в общем, все как полагается. В одну из малых ячеек тыкался сейчас палец Шмайсера. Владелец пальца поинтересовался у меня:
        - Чего-то хиловата зарядка, а? Маленькая какая-то… Полгода заряжать будет… Как считаешь, Лорд?
        Папа Карло никак в нашей беседе не участвовал. Более того, навязчиво демонстрировал свое полнейшее равнодушие к зарядному устройству и прочей ерунде: отошел в сторонку и делал вид, что любуется висевшей на стене картиной. Мое дело, дескать, маленькое: доставить заказанный товар от продавца к покупателю, а оплату - в обратном направлении, и получить за то свой оговоренный процент.
        Я имел представление о характеристиках и сетевой зарядки, и ручной динамо-машинки, встроенной в рукоять, и знал обещанное производителем время полного заряда аккумуляторов с помощью каждого из этих устройств.
        Но выдавать познания не время и не место. Вся мизансцена была придумана лишь для того, чтобы я замотивированно мог ознакомиться с покупкой.
        - Поди пойми… - сказал я задумчиво. - Бывают и маленькие, но мощные. Куда она тут втыкается?
        Ответ на этот вопрос я тоже знал. Знал и Шмайсер - от меня. Но, похоже, позабыл… Он вообще был туповат, а туповатые сталкеры долго не живут. Шмайсер, однако же, и жил, и здравствовал - в виде компенсации за тупость судьба наградила его редкостной удачливостью.
        - Куда включается, куда включается… - бормотал он задумчиво.
        Шмайсер подковырнул пальцем прибор и вытащил его из гнезда, вертел в руках, разглядывая. Теперь хорошо было видно, что пенопластовая упаковка кустарная: гнездо не отштамповано, а вырезано - хоть и очень аккуратно, но вручную, ножом. Ничего удивительного: прибор не просто малосерийный, а единственный и неповторимый, созданный по спецзаказу.
        - Вона куда! - обрадовался Шмайсер, отыскав наконец разъем.
        - Похоже на то, - согласился я. - Тогда вон то окошечко - индикатор заряда. Включи и посмотри, как быстро начнет заряжаться.
        Ничего иного мы здесь проверить не могли… Ну, разве что отсутствие внешних повреждений. Проверять прибор надлежало в Зоне.
        - Папа, а есть у тебя тут розетки? - спросил Шмайсер, поводив взглядом по сторонам. - Ни одной чего-то не вижу…
        Папа Карло оторвался от своей картины, сделал несколько шагов, надавил на точку стенной панели, ничем от прочих не отличавшуюся. Откинулся длинный и узкий лючок, за ним оказались выстроившиеся в ряд электророзетки. Мелочь, но продуманная - в интерьер, безупречно выдержанный в стиле ампир, розетки никоим разом не вписывались.
        - Крайняя левая на сто десять вольт, - сообщил Папа Карло. - Крайняя правая - наш старый ГОСТ, остальные евростандарт. Пробки мне тут не спалите, алхимики…
        Папа Карло шутил, разумеется. Дом его - хоть гостиная и казалась целиком перетащенной из начала девятнадцатого века - был оборудован по самым современным стандартам, и УЗО не имело ничего общего с архаичными пробками.
        - Ничего, «жучка» вставим, я умею, - откликнулся Шмайсер, шутку не понявший.
        И немедленно попытался запихнуть вилку зарядного устройства в старую гостовскую розетку. Причем едва ведь не запихнул, силушкой - в отличие от чувства юмора - природа Шмайсера не обидела.
        Он вообще никоим образом не соответствовал классическому типу сталкера, культивируемому масс-культурой: был ничуть не похож на узкоплечего хлюпика с лицом спившегося интеллигента, не раскатывал по Зоне на дрезине, бубня под нос стихи Арсения Тарковского, и не плодил детей-мутантов непонятной наружности.
        А был Шмайсер статным, кровь с молоком, молодцом, стихов не знал в принципе, а уж какие дети вырастали из его сперматозоидов, я понятия не имел, да и сам Шмайсер, наверное, тоже.
        Папа Карло успел спасти розетку от бесславного разрушения моим коллегой, и я смог оценить быстроту, с какой менялись цифры в индикаторном окошечке. Шмайсер тоже взглянул, но без интереса, исключительно отрабатывая роль.
        - Ну как, фурычет? - равнодушно поинтересовался Папа Карло.
        Нетерпения в его голосе не ощущалось. Процент от суммы сделки Папе полагался весьма жирный и позволял снисходительно относиться к любым прихотям клиентов.
        - Ну-у… - задумчиво протянул Шмайсер и посмотрел на меня. - Поглядеть еще маленько надо…
        Цифры в окошечке менялись быстро, производители не подвели. Но я пока не подал Шмайсеру незаметный условный знак: хотел, чтобы аккумулятор получил хотя бы минимальный заряд.
        - Гляди, гляди… - не стал возражать Папа Карло и вновь отправился любоваться картиной, на сей раз другой.
        Картины, кстати, у него висели примечательные. На каждую имелся сертификат - с фотографией полотна, с печатью, с подписью эксперта Минкультуры, все честь по чести. Документы заверяли: картины лишь копии, сделанные неизвестными живописцами девятнадцатого и двадцатого века, и музейной ценности не имеют… На деле все полотна были подлинниками, вынесенными из Зоны.
        Я знал о том не понаслышке - сам доставил Папе два экспоната в коллекцию.

2
        Наконец прибор был признан годным и вновь аккуратно запакован. Пришло время рассчитываться, и я избавился от обузы: и от сейфа, и от цепочки, и от браслета.
        Уф-ф-ф… Как мало надо человеку, чтоб почувствовать себя легко, свободно и окрыленно. Достаточно поработать пару-тройку часов носильщиком тяжеленного сундука с сокровищами, а потом от него избавиться.
        Над сейфом теперь колдовал Шмайсер, всю последовательность действий он успел заучить назубок и довел до автоматизма неоднократными тренировками.
        А я вернулся в кресло и вновь уставился на экран визора, работавшего с приглушенным звуком.
        Передавали международные новости, вновь про войну. Вторжение Конфедерации на Свободную территорию амишей продолжалось, и даже сводки до сих пор шли победные, но изменился масштаб побед: полностью зачищен поселок такой-то, восстановлен контроль над такой-то трассой… Похоже, рассекающий удар с выходом на канадскую границу провалился, и скоро у механизированных дивизий конфедератов начнутся проблемы с боеприпасами и горючим, а проблемы с диверсиями на растянутых коммуникациях уже начались…
        Пока я смотрел на разрушенные дома и сожженные «Абрамсы», Шмайсер справился с хитрым кодовым замком и поднял крышку.
        Но сделал полдела, причем его самую простую и легкую часть. Потому что под первой крышкой оказалась вторая, и запор там стоял другой, с множеством ступеней защиты.
        Код теперь надо было вводить не нажатием кнопок на сейфе, но дистанционно, с помощью сигнала, идущего с пульта управления.
        Сигнал каждый раз генерировался новый, во избежание попыток записать его и воспроизвести. И был завязан на дату, время, биометрию владельца и кучу других вещей… И попробуй ошибись хоть в самой малости - тут же активизируется система уничтожения, и на исправление случайной ошибки останется ровно двадцать секунд.
        О таких мелочах, как сканирование сетчатки глаза, упоминать не будем - увы, контактные линзы с фальшивым рисунком сетчатки сделали эту предосторожность неэффективной… Но по заведенному обычаю на сейфе имелась и она, и мой коллега исправно заглянул в объектив.
        Тренировки не пропали даром, Шмайсер ни в чем не ошибся. С тихим мелодичным звуком внутренняя крышка приподнялась сама, словно услышав «Сезам, откройся!».
        Папа Карло получил возможность увидеть сокровище. А я остался в кресле, и без того зная, что внутри.
        Там лежали пачки банкнот: валюты разные, самые ходовые, номиналы крупные. Лежали монеты и небольшие банковские слитки, золотые и платиновые, и даже два десятка палладиевых. Серебра не было, ни в монетах, ни в слитках.
        Папа Карло ни удивления, ни восхищения не выказал, вообще никаких эмоций не проявил. Возможно, он не лукавил: я предполагал, что Папе доводилось выступать посредником в сделках и большего размаха.
        В насквозь криминальном бизнесе, возникшем и развившемся вокруг Зоны, абсолютно честных людей найти трудно: одни врут меньше, другие больше, кто-то обманет за полушку мать родную, а кто-то испортит себе карму лишь за сумму с многими нулями…
        Папа Карло был исключением, уникумом и белой вороной в нашей серо-черной вороньей стае. Он с самого начала сделал ставку на абсолютную и кристальную честность, она была его главным капиталом. Честность - а не счета в банках, и не заначки валюты и золотишка, и не запасы на тайных складах продаваемой сталкерской снаряги и скупаемого сталкерского хабара, и даже не коллекция картин, за каждую из которых любой музей мог бы выложить - если бы, конечно, имел - много-много миллионов.
        Свою репутацию Папа Карло зарабатывал не один год, а заработав - берег пуще глаза. У него могли встретиться для переговоров люди, на дух друг друга не выносившие, - встретиться с уверенностью, что Папа никому не позволит притащить на стрелку оружие и что разговор никто не подслушает и не запишет. Ему доверяли посредничать в самых деликатных сделках, где продавец не верил покупателю, а покупатель - продавцу. Ему оставляли на хранение ценности, за которые и святой бы оскоромился, но Папа не скоромился. Его служба доставки по России и за рубеж действовала, как швейцарский хронометр, - не случалось ни задержек, ни пропаж. Ну и конфиденциальность девятьсот девяносто девятой пробы…
        Если бы на Папу Карло кто-то сдуру или из жадности решил наехать, против дурака или жадины единым фронтом выступило бы все кормящееся с Зоны сообщество, позабыв все внутренние ссоры и дрязги, - и одним дураком или жадиной на свете стало бы меньше.
        Таким вот человеком был Папа Карло… Иногда я задумывался - и сейчас тоже задумался, - а есть ли у честности Папы Карло свой лимит, пусть и запредельно высокий? Существует ли хотя бы в теории сумма, из-за которой он сможет оступиться?
        Ответа у меня не имелось.
        Папа Карло, не подозревая о моих лестных для него мыслях, начал работать: пересчитал купюры, дважды прогнав каждую пачку через счетчик-детектор.
        Аккуратно записал результаты в тетрадочку, причем не абы какую, а от Картье - обложка тисненой кожи с уголками из белого золота, монограмма, выложенная мелкими бриллиантиками, а бумага такого качества, что хочется ею любоваться, а не пачкать карандашом или чернилами… Папа Карло пользовался для записей исключительно такими тетрадями, а электронные блокноты и прочие гаджеты презирал.
        Возня с драгметаллами заняла гораздо больше времени. Каждую монету и каждый слиток Папа Карло отдельно взвешивал, затем брал пробу тестером, затем упаковывал в отдельный прозрачный пакетик, а результат, опять же отдельно, вносил в тетрадку. Если на слитке или монете имелся какой-то дефект - вмятинка, или царапина, или что-то в том же роде, - это тоже вносилось в тетрадку и параллельно, вместе с весом и пробой, - на ярлычок, прилепляемый к пакетику.
        Ладно хоть тестер был у Папы дисперсно-волновой, и не приходилось дожидаться, пока на металл подействует химический реактив. И все равно процедура безбожно затянулась. Шмайсер, по сценарию обязанный наблюдать за ней неотрывно, скучал и с трудом сдерживал зевоту.
        Да и я заскучал, хоть и развлекал себя на другом конце гостиной просмотром визора (плоский его экран был упакован в тяжеленную позолоченную ампирную раму). Международный новостной блок продолжался, перекинувшись на события в Европе, - там жители департамента Рона протестовали против пакета законов, недавно принятого французским меджлисом.
        Протестовали по обыкновению бурно - в центре Лиона росли баррикады из опрокинутых машин, дымно горели покрышки, а в окна зданий летели бутылки с зажигательной смесью. Аналитики, комментируя происходившее, тревожились и предрекали, что протест перекинется на Париж и другие крупные города, и заклинали правительство силу не применять, но искать пути к диалогу, и договариваться, и достигать компромисса, и жить всем дружно и толерантно, не поджигая машины и здания…
        Скукотища. Приевшееся бла-бла-бла. Я щелкнул пальцами, пытаясь переключить канал, не получилось, щелкнул еще, опять безрезультатно… Похоже, Папа очень точно настроил датчики под себя, пришлось отрывать зад от кресла и переключать вручную…
        Врубил я региональный канал, надеясь угодить на новости или хронику происшествий. Однако там шел круглый стол, посвященный строительству Нового Петербурга. Очередной треп на тему, бессмысленный и пустопорожний…
        Участвовали трое: депутат областного ЗакСа, подвизавшийся там председателем Комитета по капитальному строительству, ученый-культуролог и писатель-краевед, а модерировала их беседу необъятных размеров женщина, с трудом умещавшаяся в кадре.
        На такие шоу я поглядывал всегда с интересом, после того как один из балаболов отлил бессмертное: надо, дескать, приставить сталкерское сообщество к полезному и нужному делу - пускай выносят по кускам из Зоны исторические памятники с целью будущего монтажа их, памятников, в возрожденном Новом Петербурге… Не за спасибо пусть выносят, разумеется, но за достойную оплату - за оклад грамотного специалиста плюс премиальные за спасенные фрагменты памятников. Пятиминутку здорового смеха тот чудак мне обеспечил…
        Однако нынешняя троица была уныла: пережевывала давно и не раз звучавший бред.
        Писатель вещал о том, что появление Нового Петербурга логично и неизбежно, что сама география городских окрестностей к тому располагает: города-спутники Пушкин, Петродворец, Гатчина, Ораниенбаум, Сестрорецк и прочие при вложении достаточных средств обретут новую жизнь, и разрастутся, и в процессе разрастания вполне смогут соединиться в новый большой город, кольцом объявший Зону.
        Культуролог немедленно подхватил: и в новый город, конечно же, вернутся все эвакуированные питерцы, рассеянные по городам и весям России, - а спаслись и эвакуировались при Прорыве не меньше трети жителей (цифру культуролог слегка преувеличил, вернее было бы говорить о четверти). И если собрать их всех в Новый Петербург, то возродится главное: культурный дух города, питерский менталитет, а он, и только он, есть главное сокровище России, а вовсе не ценности, канувшие в банковских хранилищах и городских музеях.
        Главоблстроитель о культуре и духовных ценностях не распинался. Он сыпал конкретными цифрами: датами и суммами, миллионами квадратных метров жилья и погонными километрами коммуникаций… Дескать, подведомственные ему строительные компании готовы расстараться и отгрохать за несколько лет Новый Петербург - если, разумеется, федеральный центр не поскупится и затею профинансирует. Надо - построим, сурово рубил строитель, а если сами не управимся освоить выделенные средства - привлечем компании из других регионов, но право первой ночи, разумеется, будет у местного, у областного строительного бизнеса. И все необходимые сметы просчитаны, и планы сверстаны и находятся в центре на рассмотрении, так что ждем и не теряем надежду.
        Короче говоря, бред трех сивых меринов.
        Нет, если найдется идиот и выделит средства, то их освоят и распилят, сомнений нет. Но Нью-Петербург через несколько лет на карте не появится - жилой фонд на несколько миллионов и вся инфраструктура прирастали веками, за несколько лет их не воссоздать, сколько миллиардов ни вложи.
        Да и опасно создавать город, где они измыслили, - на периферии старого, на базе городков-спутников, на самом краю Зоны. Ну, как грянет новый Прорыв? Снимаемся срочно с места, строим Нью-Нью-Петербург? Бюджет большой, еще миллиардов подкинет?
        А самое главное - Нью-Питер незачем создавать. Для чего возвращать беженцев из городов и весей? Ведь все предприятия, где они работали, все вузы, где они учились, и т. д. и т. п. - все кануло. Чем эта троица планирует занять жителей? Те сами, едва приехав, вновь сбегут из мертворожденного города.
        Все эти элементарные соображения троица балаболов игнорировала, увлеченная мечтой о бюджетных миллиардах: не все ж строителям достанется, наверняка что-то и писателю с культурологом перепадет - за посильный вклад в пиар-кампанию.
        Заскучав, я собрался вновь выбраться из кресла и переключить канал. Но тут порадовала журналистка-модераторша.
        Невинно-невинно так поинтересовалась: а как участники беседы с точки зрения логистики планируют объединить северное полукольцо Сестрорецк - Зеленогорск - Всеволожск с южным полукольцом Петергоф - Пушкин - Колпино? Не планируется ли случайно через Финский залив выстроить каменный пешеходный мост? На котором бы были по обеим сторонам гипермаркеты, и в них продавали бы разные товары, нужные для жителей Нью-Петербурга?
        Папа Карло неодобрительно поглядел на меня, залившегося счастливым детским смехом. Мы, мол, тут серьезным делом заняты, а Лорд смехуечки строит…
        От греха я выключил визор.

3
        Все на свете имеет обыкновение заканчиваться. Хорошее раньше, плохое - как повезет.
        Закончилась и бесконечная процедура обмена. Папа Карло унес сокровище, сложив в свою тару, тоже не простую. Шмайсер убрал коробку в сейф, зафиксировав там специальным зажимом, выполнил в обратном порядке все запирающие манипуляции и отдал мне сейф-чемодан. Браслет вернулся на мое запястье, однако ноша стала теперь значительно легче, век бы с такой ходил.
        Пора было прощаться, и я спросил напоследок, кивнув на дверцу, абсолютно невидимую за шелковой обивкой стены (именно туда Папа Карло унес сокровище):
        - Не боишься, что СДУ нагрянет?
        Ответил Папа после паузы, словно размышлял - стоит ли нам со Шмайсером это говорить, и решил, что стоит.
        - Я не боюсь. Им самим бояться пора… Насчет них очень серьезные люди перетерли. Можешь считать, что их больше нет. Что они кушают землю, а их самих кушают опарыши.
        - Нет так нет, - покладисто согласился я.
        Поначалу никто не знал, что означают буквы СДУ, иногда изображаемые кровью на стене, иногда украшавшие визитные карточки, оставляемые на трупах… Но однажды весьма авторитетный человек по прозвищу Музыкант потребовал назваться пришедших к нему вооруженных людей, имея в виду забить стрелу и разобраться по понятиям. «Мы из Службы добрых услуг», - ответил один из пришедших за секунду до того, как прострелил Музыканту голову.
        Разумеется, Музыкант никому уже не мог поведать, что означает аббревиатура на визитной карточке, найденной на его теле. Но осталась видеозапись, сделанная камерой внутреннего наблюдения, и многие ее видели.
        СДУ - отмороженная до ледяного звона и непонятно чего добивавшаяся - стала головной болью для всего кормившегося от Зоны сообщества. Никто не знал, откуда и зачем вынырнули отморозки, куда скрываются после акций. Подозрения высказывались самые разные. Например, что СДУ работает на федералов, что это некий эскадрон смерти, призванный уничтожать людей, прикрытых такой крышей, что законными способами к ним не подобраться… Предполагали и обратное: кто-то, от государства весьма далекий, готовится переделить сложившиеся сферы влияния и заодно подмять под себя и обложить поборами сталкерскую вольницу.
        Болтали всякое… Но мнения Папы Карло на сей счет я пока не слышал. Теперь услышал… Слов Папа на ветер никогда не бросает, он лучше промолчит, чем сморозит глупость.
        И раз сказал: будут кушать землю, то лучшее, что распространители добрых услуг могут придумать, - присмотреть, пока не поздно, живописные местечки на кладбище с наиболее аппетитной земелькой. Хотя, может быть, уже поздно. Не стал бы Папа нам говорить такое, если бы имелся шанс, что информация успеет просочиться к отморозкам.
        - Ну, мы пойдем, Папа, - сказал Шмайсер.
        К теме СДУ он не проявил ни малейшего интереса - зарабатывал на походах в Зону он не так уж много и все заработанное тут же тратил, живя одним днем. И считал, что его скромной персоной СДУ заинтересуется в последнюю очередь.
        - Идите, - сказал Папа. - Если еще что потребуется, обращайтесь.
        Он проводил нас до порога. Это был еще один его неизменный обычай. К Папе нелегко было попасть, всевозможные мелкие вопросы решали его доверенные люди. Но если кто-то попадал, Папа провожал его до порога. Сам, лично, без исключений.
        Мы втроем прошли по винтовой лестнице (металлические ступени ручной ковки, кто б сомневался), оказались на первом этаже. Здесь в небольшом помещении висели на вешалке мой плащ и камуфляжная куртка Шмайсера, а рядом, за перегородкой с односторонней прозрачностью, находился торговый зал магазинчика «Все для самоубийц».
        Разумеется, так называли лавку Папы Карло лишь неформально и лишь свои. Дело в том, что продававшееся там вполне легальное снаряжение - камуфляж, «берцы», палатки, спальники и т. д., и т. п. - могли использовать хоть туристы, хоть охотники, хоть рыболовы, но отчего-то главной клиентурой были дураки, начитавшиеся глупых книжонок и решившие, что могут сунуться в Зону сами, без опытного сопровождающего, и Зона их примет и отпустит.
        Впрочем, не все дурачки погибали - чем-то ему приглянувшихся Папа просто так не отпускал, давал телефоны людей, организующих экстрим-туры по предзоннику, - может, кто-то, приглядевшись, зацепится и выбьется в сталкеры… Папа заботился о пополнении кормившего его контингента.
        Пока мы одевались, Папа Карло сквозь перегородку понаблюдал за торговлей: отоваривались двое, девушка и парень, привлекавший внимание огненно-рыжим цветом волос. Папу эта парочка ничем не заинтересовала.
        Тем временем Шмайсер облачился в свою куртку, я же просто перекинул плащ через сгиб руки, в которой держал почти пустой и легкий сейф, - не хотелось лишний раз возиться с расстегиванием-застегиванием браслета.
        Папа отворил нам дверь заднего выхода. И, когда Шмайсер шагнул на улицу, произнес негромко и быстро:
        - Сорока на хвосте принесла, что СДУ тобой, Лорд, интересовалась. Поберегись.
        Вот не было печали…

4
        Наши машины стояли бок о бок, и со Шмайсером мы распрощались там же, на парковочной площадке возле дома Папы Карло. Я протянул руку, Шмайсер расстегнул браслет и забрал сейф. Выглядел он довольным, еще бы - за утро заработал без тревог и хлопот как за пару-тройку рейдов в Зону.
        - Ну, бывай, Лорд. Надо будет чего, звони, не забывай.
        Пообещал ему звонить и не забывать. Шмайсер вместе с сейфом погрузился в свой «Меновар» и укатил. Я же сел в «Гарпию», аккуратно сгрузив плащ на переднее пассажирское сиденье. Завел двигатель, включил музыкальный центр, но тронуться с места не спешил, словно бы призадумавшись: куда же поехать?
        Призадуматься, если честно, было о чем - в свете прощальных слов Папы Карло. Но медлил я не оттого: музыкальный центр был способен не только услаждать меня музыкой, однако сейчас его сканер мертво молчал - никаким вторжениям и тем более посторонним доработкам «Гарпия» за время моего отсутствия не подвергалась… Отлично. Я забрал из магнитного зажима под приборным щитком «Горыныч», сунул в подплечную кобуру - ходить в гости к Папе с оружием не полагалось.
        Переключился на внешнее сканирование, и вот тут меня ждал сюрприз… Слабый источник излучения, причем удалявшийся. Я включил и задействовал картплоттер - мерцающая фиолетовая точка удалялась по Фильтровскому шоссе. А именно на пустынную Фильтровку только что вырулил Шмайсер и покатил именно в ту сторону.
        Совсем недавно, когда мы прибыли к Папе, «Меновар» был чист как стеклышко. Все бы ничего - в мире полно любопытных людей, и к их услугам имеются магазинчики типа «Все для самоубийц», только иной направленности.
        Купив там пару несложных приборов, любой ревнивый муж может без труда узнать, куда и к кому едет жена, укатившая якобы к подруге. Или подозрительный начальник может услышать все сплетни, что рассказывают подчиненные в курилке.
        Все так. Да только работало устройство, установленное в наше отсутствие на машину Шмайсера, в крайне любопытном диапазоне, шпионский ширпотреб использует совсем другие частоты. За Шмайсером сейчас можно следить издалека, через спутник, и засечь «наружку» шансов нет за отсутствием таковой. И случайно сигнал никак не обнаружить - например, при помощи УКВ-рации.
        Стоил «спейсмаячок» недешево, но это полбеды, среди любопытных людей встречаются и весьма состоятельные. Беда в том, что в магазинах «Все для любопытных» такую штучку не продадут ни за какие деньги - сама по себе она не способна удовлетворить ничье любопытство, для слежки нужна инфраструктура, включающая и наземные, и космические элементы. Мой музыкальный центр, хоть и проигрывал порою самый заурядный шансон, был вписан именно в такую инфраструктуру - но и приобрел я его отнюдь не в магазине… Раздобыл, задействовав старые служебные связи и новые финансовые возможности.
        Вывод прост и гнусен: в любом случае здесь не самодеятельность отдельных лиц. Или Шмайсером интересуется госструктура, или крупная негосударственная организация, сравнимая с государством по возможностям.
        Причем объектом интереса стал бы я, если бы не проявил осторожность и не нанял Шмайсера на роль зиц-покупателя. Наш маленький спектакль не предназначался для Папы, тот слишком хорошо знал обоих. Все было разыграно для сторонних зрителей…
        В результате получена фора… И прибор получен. Я протянул руку к соседнему сиденью, коснулся коробки, прикрытой плащом. Чисто сработано, даже Папа ничего не заметил и на любом детекторе лжи подтвердит: покупку забрал и увез Шмайсер. Ловкость рук и никакого мошенничества, красивый трюк в стиле Гудини… Дело в том, что сейф, при всех его наворотах, можно было открыть легко и просто, нажав снаружи в нужное место. Вот так уж я сейф доработал, снабдил дополнительной незаметной дверцей… Нажал под прикрытием плаща и незаметно изъял коробку. Ну, разве не молодец?
        Но раз заварилась такая каша, фору надо использовать немедленно и с умом. Совершенно незачем таскать прибор с собой, да и дома хранить ни к чему. Дома у меня лежат вещи исключительно легальные, подозрительных и недоуменных вопросов вызвать не способные, и даже на «Горыныч» имеются все необходимые документы.
        Кстати, что я заладил: прибор, прибор… Надо как-то окрестить недавно появившуюся на свет штуковину. Пусть будет пеленгатором. Пеленгация - не единственная его функция, но все же одна из основных. Нет, лучше так: Пеленгатор, с заглавной буквы. Пеленгующих устройств на свете много, а это единственное и неповторимое. Кто-нибудь иной мог бы добавить к названию устройства свою фамилию. Увековечить, так сказать…
        Но я человек скромный. Мне лишняя реклама ни к чему.

5
        Неприятности начались на подъезде к дому. Как раз в тот момент, когда на связь должна была выйти система безопасности моего жилища и отрапортовать: все в порядке, посторонних вторжений не отмечено. Или, на худой конец: в дом вторглись чужаки и до сих пор там остаются.
        Система на связь не вышла, ее нашли и отключили. На случайный сбой или поломку я грешить не мог: источник питания автономный, все цепи продублированы, а самые важные - протриплированы. Не случается поломок и сбоев.
        Обитал я в небольшом двухэтажном коттедже - в сравнении с жилищем Папы Карло он выглядел как хижина на фоне дворца, но меня устраивал. Коттедж стоял в одиночестве, на отшибе, хотя, по задумке, должен был стоять среди густо застроенного дачного поселка для среднего класса. Но случился Прорыв, и уцелевшие представители среднего класса очутились в эвакуации, а строительная фирма, собравшаяся возводить поселок, разорилась. Пригородная недвижимость мгновенно обесценилась, и я прикупил по дешевке единственный достроенный коттедж не состоявшегося поселка, служивший, так сказать, выставочным образцом для людей, желавших поучаствовать в проекте, и дооборудовал его по своему вкусу.
        Теперь в моем жилье окопались чужаки.
        Рядом с домом - ни людей, ни чужих машин. Все внутри и готовятся встречать хозяина.
        И почему я не удивлен? Наверное, после прощальных слов Папы ждал чего-то похожего, пусть и не столь быстро.
        Зато незваным гостям - СДУ ко мне заявилась или кто иной - порция удивления гарантирована. И не только удивления, но и парализующего излучения. Излучатели абсолютно независимы от охранной системы, и обнаружить их нельзя, не разнеся дом по кирпичику. Сейчас приведу незваных гостей в безопасное состояние и начну разбираться - кто такие да зачем пожаловали… А если что, то у меня в подвале и система утилизации агрессивных визитеров имеется, не просто выглядящая как отопительный котел, но и способная реально обогревать дом.
        Я припарковался, как парковался всегда, ничем не отклоняясь от обычного алгоритма действий. Забрал из машины плащ - Пеленгатор домой не потащил, припрятал в надежном месте, имелось у меня в окрестностях несколько укромных и хорошо защищенных «закладок», и я выбрал самую укромную и защищенную.
        Приготовился запереть «Гарпию» - вернее, так мои действия должны были выглядеть со стороны. На деле же миниатюрный пульт в моей руке не блокировал двери машины и не активизировал противоугонные системы - он включал импульсные парализаторы, замаскированные по всему дому.
        Не успел… Все произошло одновременно: легкое движение, замеченное справа самым краем глаза, негромкий хлопок и резкая колющая боль в шее между ухом и воротником…
        Медленно-медленно я повернулся в ту сторону. И увидел сюрреалистическое зрелище: над идеально подстриженным газоном парила короткая пневмашка - не то сильно укороченная винтовка буллпаповской компоновки, не то пистолет, удлиненный сверх разумных пределов. Над оружием, на манер улыбки Чеширского кота, парила несколько иная часть лица: две глазницы с тем, чему полагается в глазницах быть, и переносица между ними…
        Я еще успел понять, что с газона приподнялся человек в комбинезоне-«невидимке», а мои дернувшиеся к шее пальцы успели нащупать коротенькую стрелку-шприц…
        Больше не успел ничего.
        Окружающий мир проделал немыслимый кульбит, и перед моими глазами - близко-близко - оказалось колесо «Гарпии». В ушах гудели погребальные колокола, а тело ничем, даже болью, не намекало на свое существование.
        Способность мыслить я не потерял. Но мысли ворочались в голове медленно и были несвоевременными и глупыми. Например, я целую вечность корил себя за то, что так и не заменил по безалаберности на «Гарпии» зимнюю резину, и она теперь сама собой превратилась в летнюю…
        Потом сквозь колокольный звон и дурацкую мысль о зимней резине пробился звук отворившейся входной двери. Затем послышался женский голос:
        - Тащи его сюда, Славик!
        Я узнал этот до боли знакомый голос, но его обладательницу не видел… Меня легко оторвали от грешной земли, легко занесли в дом. На лестнице, ведущей на второй этаж, я отключился окончательно.
        Глава 2
        Безумное кофепитие

1
        Я лежал на полу собственного рабочего кабинета, на самолично купленном ковре, - и, судя по положению солнечных пятен на ковре, пролежал немало… Часа три как минимум.
        Лежал на боку со стянутыми за спиной руками. Впрочем, свободные руки мало что изменили бы в моем положении - тело упорно не желало подчиняться командам мозга.
        К тому же за моими безуспешными попытками шевельнуться внимательно наблюдала парящая в воздухе голова. Разумеется, хорошенько приглядевшись, можно было заметить и тело - до сих пор укрытое комбинезоном и казавшееся оттого состоящим из прозрачного газа, обладающего оптическими свойствами, несколько отличными от воздуха. Но это приглядевшись… А на первый взгляд - зрелище не для слабонервных.
        Свою пневмашку голова куда-то убрала. Да и зачем та, в самом деле… Со мной сейчас мог управиться и подросток - голыми руками и не особо затруднившись.
        А владелец головы - именуемый, надо думать, Славиком - подростком не был, невзирая на довольно детскую форму имени… Габариты смутно различимого тела оказались незаурядными. Силушка, судя по тому, как легко Славик меня сюда потащил, тоже недюжинная.
        Напарницу Славика я видеть не мог, упорно глядя на Чеширскую голову - глазные мышцы до сих пор оставались под действием вколотого препарата.
        Но голос Ильзы слышал хорошо - обращалась она вроде и ко мне, но ответа явно не ждала, негромко говорила вслух сама с собой, комментируя свои действия. А состояли те, судя по всему, в беззастенчивом и хамском исследовании моего компьютера.
        Вот уж встреча так встреча. Кого угодно я ожидал найти здесь притаившимся в засаде, от доблестных правоохранителей до бойцов СДУ, но никак не свою бывшую женушку.
        Ну что за манеры? Разошлись - так уж разошлись, и нечего ходить незваной в гости, да еще в компании нового мужа или кем там ей Славик Чеширский приходится… А если вдруг желаешь, на западный манер, взыскать алименты за бездетный брак, то обратись в суд, как делают все приличные западные люди. Я ведь не бомж какой-нибудь, имею аж два легальных источника дохода: пособие по безработице плюс пенсия ликвидатору Прорыва. Суммы и там, и там мизерные, но если суд обяжет поделиться - поделюсь.
        Увы, и мое возмущение, и моя потенциальная щедрость никак не могли получить словесное воплощение. Ильзу я слышал, но сам сказать ей ничего не мог.
        - Что у нас тут такое? - задумчиво говорила Ильза. - Так-так-так… Программа для взлома паролей… Фу, как ты опустился… Былой борец с преступностью ломает аккаунты, да еще чужой программой, как начинающий криворукий хакер… стыд и срам.
        Я мог бы возразить, программа досталась мне в наследство от одного действительно хакера, мир его праху, - но не хотел оправдываться перед экс-благоверной. Да и не мог.
        Эх, надо было ставить более надежный пароль, не восемь цифр, и ограничивать число неудачных попыток ввода… Да что теперь жалеть, поздно.
        Но на этом компе ничего действительно важного не хранилось, и я не стал мудрить и поставил паролем дату рождения. Не свою, это уж чересчур, - дату рождения бывшей супруги. И вот ведь как подгадал… Надеюсь, она приятно удивилась.
        - А что ты хранишь в фотоальбоме? Та-а-ак… Да ты сентиментален, я вижу… Пожалуй, несколько папок я удалю, если не возражаешь. Ведь ты не возражаешь, правда? Не хочу ломать голову над тем, чем ты занимаешься, глядя на те снимки, где я в купальнике… И тем более - где я без купальника. Я ни в чем дурном тебя не подозреваю, я просто их удалю. А это, как я понимаю, твоя новая… Ее, кажется, звали Кристина? Ну, ладно, ладно, не пыхти там, пусть ваши интимные тайны останутся тайнами…
        Тут ее воркующий тон резко сменился на приказной:
        - Поверни его, Славик!
        Если это и впрямь ее новый муж, то ходит он по струнке, бедняга…
        Господин Чеширский выполнил приказ своими невидимыми руками. И я наконец смог разглядеть Ильзу.
        Вернее, первым попал в поле зрения ее наряд: не комбинезон-«невидимка», обычный мимикрирующий камуфляж, довольно удачно имитирующий сейчас цвет стены.
        Жаль. Парочка парящих в воздухе голов смотрелась бы гармонично.
        На комбинезон была натянута жилетка-разгрузка, тоже мимикрирующая, и многочисленные ее карманы и кармашки были плотно набиты непонятно чем. На ремне висела открытая кобура, из нее торчала пистолетная рукоять - может, тоже пневмашка, может, газовик или травматика, а может, и боевой ствол… В общем, выглядела былая подруга жизни конкретно вставшей на тропу войны. Чудеса…
        Когда мы с Ильзой виделись в последний раз, она успешно делала карьеру в одном из НИИ, образовавшихся после Прорыва и занимавшихся как бы изучением Зоны… Карьеру не ученого, скорее администратора от науки, хотя кандидатскую диссертацию защитить сподобилась.
        И вот теперь она щеголяет не просто в наряде в стиле «милитари», но в самом деле выглядит как спецназовец, собравшийся на спецоперацию. Кстати, именно щеголяет: комбинезон Ильзы, задуманный как исключительно функциональная и унисексная одежда, не дозволяющая возникать на службе не предписанным Уставом мыслям, - комбинезон был сшит идеально по фигуре, со всякими вытачками и прочими женскими прибамбасами. И мысли возникали-таки…
        И как все это понимать? Родимая наука начала осваивать новые и нетрадиционные методы получения научной информации? Или все происходящее - чистой воды самодеятельность бывшей супруги и господина Чеширского, кем бы он ей ни приходился? Загадка природы.
        Ильза склонилась надо мной, и я наконец смог увидеть ее лицо.
        Совсем не изменилась… Заодно я увидел сжатый в руке шприц-тюбик. Надеюсь, в нем все же антидот. Чтобы отправить меня на тот свет, не стоило так мудрить, достаточно было сразу пальнуть шприцем со смертельной отравой.
        Ильза вновь исчезла из поля зрения, и я почувствовал, как руку кольнуло, - почувствовал гораздо слабее, чем ощущается обычная инъекция.

2
        Общение продолжилось в более комфортной обстановке, в гостиной за кофейным столиком. И даже за накрытым - г-н Чеширский, отлучившись, вернулся, неся поднос с кофейником, чашечками и прочими необходимыми для кофепития причиндалами. Прямо как у себя дома хозяйничают…
        Обстановка стала более комфортной, но ее благами я мог воспользоваться лишь отчасти: руки до сих пор оставались стянуты за спиной, и на чашечку кофе и блюдечко с круассанами, поставленные передо мной, я мог лишь смотреть. Возможно, это стало утонченным издевательством. Возможно, проявлением запредельной тупости Чеширского. Голос этого господина я так до сих пор ни разу и не услышал.
        Ладно хоть в шприце оказался действительно антидот и подействовал быстро. Чувствительность вернулась, подвижность мышц тоже. И я теперь чувствовал, что руки мои стягивают не классические наручники и не архаичная веревка, так что не удастся ни ослабить, ни перетереть путы, и замок наручников не отпереть, окажись вдруг в наличии подходящая проволочка.
        Запястья мне стянула «имка», а более надежных оков и пут до сих пор изобретательное человечество не придумало. Разумеется, и от «имки» я мог избавиться, но только обладая запасом времени и возможностью добраться до необходимых инструментов.
        А пока нет ни того, ни другого, рассчитывать можно только на нижнюю пару конечностей. Если бы Ильза сделала глупость и отправилась бы ко мне в гости в компании какого-нибудь высоколобого деятеля науки… Тогда уж я непременно попробовал бы разобраться с ними без помощи рук.
        Но она избрала компаньоном Славика - и чем больше я смотрел на этого индивида, тем вернее приходил к выводу, что никакой он Ильзе не муж и даже не бойфренд - наемник, имеющий изрядный опыт спецопераций. Можно было бы догадаться с самого начала: незамеченным в комбезе-«невидимке» мог остаться любой дурак, имеющий достаточно денег на покупку баснословно дорогой униформы. Но попробуйте-ка угодить с двух десятков метров стрелкой-шприцем в узенькую полоску шеи, не прикрытую тканью… Пневмашка ведь не снайперская винтовка, шприц летит медленно, и учитывать надо множество факторов, до скорости ветра включительно…
        Ильза попивала кофе - мой кофе, между прочим. Задумчиво кушала круассан, тоже мой. И разговор начинать не спешила.
        Я на кофе лишь посматривал и тоже молчал. Не интересовался причинами визита, не возмущался формой, в которой он протекал. Предоставлял экс-благоверной право первого хода.
        Ну а в списке недостатков Славика Чеширского, как уже было сказано, многословие не числилось.
        Со стороны, наверное, все смотрелось полным сюром: молчащий хозяин со стянутыми за спиной руками; молчащая гостья в камуфляже и с кобурой; парящая над креслом молчаливая голова. Безумное кофепитие какое-то…
        Ильза отставила опустевшую чашечку. И перешла к делу:
        - Твоя биография - после нашего развода и после того, как тебе выдали смачного пинка на службе, - мне в общих чертах известна. Только, бога ради, не обольщайся и не делай лестные для себя выводы из моего интереса: приглядывать за всеми более или менее известными сталкерами входит в мои служебные обязанности.
        Она сделала паузу, чтобы я смог проникнуться и прекратить обольщаться. Я проникся. И прекратил.
        - Итак, ты получил смачного пинка под зад на службе, - продолжила Ильза, повторив эту фразу с нескрываемым удовольствием. - И покатился по наклонной. Не стал добиваться восстановления и пытаться устроиться в приличную частную структуру тоже не стал. Подался в сталкеры, решив использовать для получения легкой наживы свои специфические знания и опыт.
        Я не стал возражать, такая трактовка мотивов моих действий тоже имела право на существование. Ильза тем временем доказала, что и личная моя жизнь не избегла ее внимания - разумеется, исключительно ввиду служебных обязанностей.
        - Затем ты вторично женился, на птичке того же полета. На редкой, надо отметить, птичке - на сталкерице или сталкерихе, уж и не знаю, как их правильно называть. Через год овдовел при невыясненных обстоятельствах: можно догадываться, что боевая подруга сталкера не убереглась-таки в Зоне. С тех пор ведешь жизнь волка-одиночки, причем занимаешься в Зоне не совсем понятными делами…
        Она помолчала. А затем, решив, что вступлений и преамбул достаточно, бабахнула, как из пушки в лоб:
        - Я знаю, что ты нашел Триггер. Я знаю, что в ближайшее время ты собираешься к нему пойти. Я хочу, чтобы мы пошли вместе.
        Подумала и добавила, кивнув на Чеширскую голову:
        - Вместе - значит втроем.
        Трудно отказать женщине, которую когда-то любил, особенно если эта женщина держит тебя на положении пленника, со стянутыми за спиной руками, и к тому же морит голодом и жаждой, лишив кофе и круассанов.
        И я согласился:
        - Хорошо, нет проблем, дорогая. Готов выступить хоть завтра. Но стоит ли тебе тащиться в Зону ради одного лишь Триггера? Предлагаю устроить обзорную экскурсию: Триггер, Золотой Шар, Мощи Хемуля, Алмазный Лабиринт… Заодно познакомлю с Черным Сталкером, он любит шатенок. А еще я знаю…
        Ильза сделала едва заметный знак, и я вновь оказался на ковре. Рядом оказалось опрокинувшееся кресло.
        Ох-х-х… Давненько я не пропускал таких плюх… А тут не сумел ни уклониться, ни «снять» удар, пустив его по касательной. И не только в комбезе-«невидимке» дело - Чеширская голова даже не шевельнулась и не дрогнула лицом, когда невидимая и длинная, как у гориллы, лапа смахнула меня на пол вместе с креслом.
        Затем и я, и кресло вновь приняли вертикальное положение. Не сами по себе, трудами Славика. Ильза произнесла, не меняя тона:
        - Мое предложение вполне серьезное и деловое. Советую отнестись к нему без иронии. Очень советую.
        - Хорошо, - вновь согласился я. - Заявляю тебе без иронии: Триггер - миф, легенда, часть сталкерского фольклора. С тем же успехом я могу проводить вас в Шамбалу или в Китеж-град. Хотя нет, до Китежа добраться больше шансов - озеро, где он затонул, в реальности имеется и на картах обозначено.
        Ильза посмотрела на меня с сомнением: а не подать ли еще один знак своему гориллоиду? Но не подала. Тяжко вздохнула и произнесла:
        - Как отмазка первого уровня, пожалуй, сгодится… Но давай пропустим этот уровень. И заодно несколько следующих. Чтобы тебе было легче их пропустить, скажу сразу: я, например, в курсе твоих взаимоотношений с Коалой.
        Оп… Эта плюха, хоть и виртуальная, оказалась посильнее, чем полученная от щедрот Чеширского.
        О Коале и его связи со мной знать никому не полагалось. Потому что Коала был одним из разработчиков Пеленгатора… Вернее, разработчиком одного из блоков сего многофункционального устройства. Общались мы исключительно виртуально, и общение было обставлено множеством ступеней защиты… Равно как и отправка Коале честно заработанных гонораров. Выпотрошив до дна мой компьютер, Ильза даже никнейм «Коала» не смогла бы узнать, не говоря уж о том, чтобы как-то связать его с Триггером и Пеленгатором…
        Ну и что мне оставалось делать? Лишь юлить - в надежде, что Ильза приоткроет еще карту-другую, и я хоть что-то начну понимать.
        - Не возьму в толк, о чем ты. Я редко бываю в зоопарках и ни с одной из коал отношений завести не успел… Отношения такого рода вообще меня не привлекают.
        Теперь я внимательно следил за прозрачными и газообразными руками Чеширского… Однако обошлось. Ильза всего лишь назвала дату и точную сумму моего последнего перевода Коале. Получение, кстати, он так и не подтвердил, и у меня сложилась рабочая версия: допустим, Коала, вернувшись в один из дней домой, обнаружил парящую над газоном пневмашку… И так далее, по тому же алгоритму.
        Мы с Коалой общались на английском и через австралийский сервер, что в сочетании с избранным им никнеймом наводило на определенные догадки… Но не исключено, что обитал он не у антиподов, а гораздо ближе. Да и сладкая парочка, в конце концов, могла прокатиться в Австралию.
        - Ладно. Оставим сумчатых пока в покое, - сказала Ильза. - Вернемся к сталкерскому мифу под названием «Триггер». Ты, наверное, сильно удивишься, но в нашем НИИ этот миф изучают сразу три лаборатории, и работа их очень неплохо финансируется из бюджета, гораздо лучше, чем, например, поиск методов уничтожения Серой Слизи.
        - На месте изучают? - спросил я невинным тоном и подумал: вполне вероятно, что в одной из тех трех лабораторий трудится или трудился Коала.
        - Разве это обязательно? Специалисты по древнему Вавилону никогда в нем не бывали. И специалисты по солнечной короне тоже предпочитают держаться подальше от объекта изучения.
        - Но теперь, как я понимаю, изучение гипотетически существующего Триггера вступило в стадию полевых работ и практических экспериментов? И встал вопрос, как добраться до объекта изучения? Должен отметить, что ты выбрала не самый оптимальный способ для найма проводника. Давай забудем, что было, и начнем разговор по новой? Вы выйдете и позвоните в дверь, как приличные люди… Для начала, разумеется, освободив мне руки.
        - Повременю. Мне представляется, что в таком состоянии ты более договороспособен.
        Ильза улыбнулась. И как я мог считать когда-то эту улыбку обаятельной? Где были мои глаза? Так, наверное, улыбается тигрица добыче, прежде чем запустить в нее зубы.
        - Возможно, ты и права. У меня, кстати, есть утюг, да и паяльник где-то валялся. Они делают людей совсем уж покладистыми… Но вот вопрос: а велика ли цена договоренностям, вырванным силой? Или по Зоне мы пойдем так же - я впереди, со связанными руками и с паяльником в заднем проходе? Недалеко уйдем, думаю.
        - Логично. Именно потому я хочу тебя убедить, а не заставить.
        - Ну, тогда приступай… Только не забудь один момент: если допустить, что Триггер действительно существует и я действительно знаю к нему путь, то наши с тобой стартовые позиции заведомо не равны: я могу добраться до Триггера без тебя, а ты без меня - нет. Предлагаю начать переговоры с констатации этого простого факта.
        - Есть такой факт, - согласилась Ильза и вновь улыбнулась. - Но есть и другой: если мы не договоримся, я могу попробовать найти другого сталкера. А ты уже ничего не попробуешь в этой жизни. Тебя найдут здесь спустя какой-то срок - в стадии разложения, напрямую зависящей от величины этого срока. И никто не станет жалеть. И никто не станет всерьез докапываться до причин смерти. Жил, жил и умер, с любым может случиться. Мне кажется, что этот второй факт уравнивает наши стартовые позиции.
        Мне показалось, что Ильза не блефует… Весь опыт почти пяти лет совместной жизни подсказывал: не блефует. Не понять только, с чего она так пошла вразнос. Вышибли из НИИ? Не повод, чтобы очертя голову бросаться в Зону за Триггером. Она имеет о Зоне понятие больше теоретическое, опыт полевой работы минимален…
        - А еще у меня есть несколько козырей, которые в твоей колоде по определению не появятся… Славик!
        Вскоре из невидимости возник небольшой предмет - над столиком, в нескольких сантиметрах от столешницы. И упал вниз. Столик содрогнулся от сильного удара, чашки подпрыгнули, звякнув о блюдца. При этом сам предмет был размером с пуговицу, и стало ясно: «чечевица» настоящая, не подделка из стекла.

«Чечевица» - дисковидный кристалл или нечто его весьма напоминающее. Толку от него никакого, вреда тоже, зато имеются два интересных свойства. Во-первых, небывалая плотность вещества - весит небольшой кристалл чуть менее пяти килограммов. Во-вторых, уничтожить его невозможно, по крайней мере способами, доступными обычным людям. Можно бить хоть кувалдой, хоть стотонным прессом - не расколется. И от нагревания до очень высоких температур не разрушится. Инструменты с алмазной режущей частью ни малейшей царапины на поверхности кристалла не оставляют. Ну а что с «чечевицами» делают люди науки, они нам не докладывают… Возможно, кристалл и не устоит под пучком разогнанных до световой скорости тяжелых частиц.
        Поначалу «чечевицы» стоили немалых денег и пользовались большим спросом, пока Жучара не нашел их богатую россыпь и не начал таскать, сколько мог унести. Рынок быстро перенасытился, а расстроенный Жучара проболтался по пьяни о местонахождении найденных залежей. А потом отыскались еще несколько россыпей…
        В результате теперь «чечевицы» стоили совсем недорого - сувенирчик из Зоны, неплохой подарок по случаю, - и охотились за ними лишь начинающие сталкеры.

«Чечевица» меня заинтересовала мало в отличие от предмета, извлеченного Ильзой из нагрудного кармана разгрузки. Предмет напоминал электрошокер. Отдаленно напоминал, примерно так же Пеленгатор напоминал видеокамеру.
        Заостренные рожки псевдошокера Ильза нацелила на кристалл - с полуметрового примерно расстояния - и спросила:
        - Полагаю, ты хорошо знаешь, что эта штука считается неуничтожимой?
        - Знаю, знаю… А еще я слышал версию, что если удастся разрушить ее межмолекулярные связи, то выделится энергии этак на пару килотонн тротилового эквивалента… Ты мне тут не попорти обстановку, пожалуйста.
        С этими словами я попытался было подняться и отойти от греха подальше, хотя если мысль насчет пары килотонн верна, то никакого смысла отходить не имелось. В любом случае подняться не удалось - невидимая гориллья лапа притиснула к креслу.
        С контактов «шокера» сорвались два разряда, даже скорее две коротенькие синие молнии, сошлись на «чечевице» - и та взорвалась.
        Ни килотоннами, ни просто тоннами, ни даже килограммами тротилового эквивалента тут и не пахло. Хлопок получился, как от новогодней петарды, причем от самой маленькой, для комнатного употребления предназначенной.

«Чечевица» исчезла почти без следа. Почти - потому что на скатерти след таки остался: небольшое темное пятнышко. Иного ущерба обстановка не потерпела.
        Я был впечатлен, что уж скрывать… Но не потрясен. То, что работает здесь - даже с артефактами Зоны, - чаще всего не срабатывает там, где с физическими законами происходит не пойми что.
        - Дальнодействие у этой штучки около тридцати метров, - поведала Ильза. - Неплохо, согласись. И это, поверь, не последний мой козырь.
        Не знаю уж, чего планировала добиться Ильза своей демонстрацией, но привела меня к мысли, что вся ее старательная карьера в науке - долгий путь к тому, чтобы, использовав в собственных целях научные наработки, взять большой куш для себя лично. Не размениваясь, как я, на мелочовку. И куш этот, разумеется, Триггер.
        Мысли свои я немедленно озвучил, пусть и в более обтекаемых формулировках.
        Если договариваться - а я склонялся к мысли, что с Ильзой придется-таки договариваться, - то некоторые неясности по-любому надлежит прояснить. А главная неясность в том, для кого Ильза делает то, что она сейчас делает…
        Экс-супруга мои подозрения отвергла. И заявила, что действует исключительно в интересах родного НИИ и родной зоноведческой науки, но… Но в науке зонологии существуют свои подводные течения, разбивающиеся о свои подводные камни и порождающие водовороты… И, образно говоря, в один из таких водоворотов Ильза сейчас угодила. И вынуждена проявить никем не утвержденную инициативу, поскольку победителей не судят. Ну и проигравших, из Зоны не вернувшихся, тоже не судят.
        Нельзя сказать, что я ей сразу и безоговорочно поверил. Но принял версию в качестве информации к размышлению.

3
        - Согласен провести вас к артефакту, который вы называете Триггером, - сказал я, с наслаждением разминая запястья. - Но если Триггер не оправдает ваши надежды и ожидания, это станет исключительно вашей проблемой.
        Теперь бы еще для полного счастья получить обратно свое носимое имущество, исчезнувшее из карманов и подплечной кобуры. Хотя можно обойтись и без «Горыныча», если удастся выбраться из дома, оставив там сладкую парочку. Долг платежом красен, и давнее намерение оглушить визитеров парализующим излучением никуда не подевалось. Пусть на себе узнают, каково вести переговоры со стянутыми руками. А я попью кофейку, поем круассанов за разговором… Я уже говорил, что я мстительный?
        Ильза тем временем, поразмыслив над моими последними словами, произнесла подозрительно:
        - Что-то мне не нравится, как ты формулируешь… Давай уточним сразу: к фольклорному и мифическому Триггеру мы попасть не стремимся. Нам нужен тот Триггер, что исследовал Коала. Вернее, изучал производимые Триггером возмущения.
        Я отметил, что оба глагола Ильза произнесла в прошедшем времени. И подумал, что случайная моя догадка могла угодить в десятку: Коала жил гораздо ближе Австралии. Именно жил, а теперь перестал жить.
        - Хорошо, я сформулирую иначе: проведу вас именно к Коалотриггеру. Так устроит?
        - Устроит… - протянула Ильза таким тоном, словно чуяла подвох, но не могла сообразить, в чем он.
        - Тогда договоримся о сроках. У меня есть причины спешить, и я собирался выступать…
        Договорить мне не удалось. Снаружи донесся более чем характерный звук. Сквозь тройной стеклопакет мы не услышали бы, но у меня имелся выведенный наружу микрофон.
        У дома остановилась, резко завизжав тормозами, машина. Кажется, даже не одна.
        Случайно сюда никто приехать не мог. Я именно так и выбирал жилье, чтоб случайно не приезжали и чтобы соседи не пялились из окон за происходящим возле моего дома.
        Кто бы ни пожаловал в гости, похоже, что Ильза и ее компаньон были удивлены не меньше моего.
        Не сговариваясь, мы втроем поспешили к окну. И узрели два «Комбата», наискось перегородивших крохотную парковочную площадку. В дверь уже звонили - кто-то успел выскочить из машины и, невидимый нами, стоял сейчас у двери.
        А система безопасности, как на грех, не работала… И вполне возможно, включить ее не удастся. Поскольку и отключить было не так-то легко, и скорее всего сладкая парочка тупо ее сломала.
        - Твои? - негромко, словно гости нас могли услышать, спросила Ильза.
        - Никого не жду… И мои так не подъезжают. Скорее, вы на хвосте притащили. Верни «Горыныч».
        Ильза просьбу проигнорировала. Напряженно всматривалась в окно, не появится ли кто еще из машин. Никто не появлялся.
        Мне пришла в голову одна мысль, и я немедленно поделился с Ильзой:
        - Мне одна сорока на хвосте сегодня принесла, что мною интересовалась СДУ.
        Реакция последовала мгновенно. Причем со стороны Чеширского и без какой-либо команды Ильзы. Парящая голова вновь облачилась в капюшон, оставив на виду два глаза с прилегающей малой частью лица. В воздухе вновь возникло оружие - не пневмашка, «Скорпион» с магазином увеличенной емкости. Вполне профессиональный ствол, и его появление рассеяло последние сомнения: передо мной отнюдь не деятель науки, накопивший на «невидимку» и натренировавшийся стрелять в пейнтбольных игрищах.
        Надо было что-то решать, дверной звонок не смолкал. Эхом ему на кухне раздавалось мелодичное звяканье кофеварки, докладывавшей: наконец-то и хозяин дома может причаститься кофе с круассанами.
        Но мне стало опять не до кофе.
        Ильза, судя по всему, колебалась и не понимала, что делать… Вернуть мне пистолет и готовиться к драке? Или попытаться мирно разрулить ситуацию? Не привыкла наука быстро решать такие проблемы…
        У меня же колебаний не было: в таких случаях безопаснее всего исходить из предположения, что тебя приехали всерьез убивать. Пусть все остальное станет приятным сюрпризом.
        Я метнулся было к встроенному в стену оружейному сейфу - пусть не «Горыныч», но охотничье ружье с картечными зарядами может сейчас пригодиться.
        Метнулся - и был остановлен «Скорпионом», недвусмысленно нацелившимся мне в живот. На рожон я не попер, но появилось тоскливое предчувствие, что из-за этих двух идиотов Пеленгатор мне уже никогда не понадобится…
        Ильза так ничего и не решила - решили за нее. Дом содрогнулся - от фундамента и до крыши. Донесся глухой, но очень мощный звук. Пока наше внимание отвлекали звонками в дверь главного входа, заднюю вынесли направленным взрывом.
        И все завертелось.
        Глава 3
        Те же и Служба недобрых услуг

1
        Если до сих пор Ильза считала, что контролирует обстановку, то сейчас ей пришло время прекратить так считать.
        Чеширский, не дожидаясь ее команды, выскочил из гостиной. Я тоже выскочил, но не наружу, а в примыкающую комнатушку, гордо именуемую кабинетом, - именно там находился оружейный сейф.
        Растерянная Ильза застыла между окном и кофейным столиком. Вот так-то, дорогая, это тебе не лаборантами и младшими научными сотрудниками командовать…
        Ключи для отпирания сейфа не требовались, достаточно было знать код, и помнил я его как «Отче наш». Вернее, в моем случае лучше, чем «Отче наш».
        В сейфе, кроме трех дробовиков, хранились и два нарезных охотничьих карабина. Но к ним я не потянулся. В перестрелке меж четырех стен, на предельно коротких дистанциях, их дальнобойность и меткость роли не играют, тут гораздо полезнее оружие, способное несколькими выстрелами крупной дробью или картечью очистить помещение от всего живого… С широким снопом свинца противнику разминуться куда труднее, чем с пулей, выпущенной из карабина.
        И я выбрал «Бекас-12МК», на этом помповом дробовике двенадцатого калибра съемный приклад при нужде заменяется на пистолетную рукоятку, и получается компактная и мощная машинка - именно такой вариант и стоял у меня в сейфе.
        В доме слышались голоса, раздавался топот ног - похоже, нас пока искали на первом этаже. Чеширский и его «Скорпион» ничем себя не проявляли.
        На суету, происходившую внизу, я не обращал внимания. Какие и в каком порядке патроны снаряжены в магазин «Бекаса», я не помнил, но в любом случае их могло не хватить. Я торопливо вскрыл охотничьим ножом, лежавшим здесь же, первую попавшуюся под руку пачку. Дробь «два нуля», сойдет, даже если визитеры упакованы в броники, часть свинца все равно угодит в незащищенные места… Нож во внутренний карман, горсть патронов в один боковой, еще горсть в другой, патронташ брать некогда, он у меня хранился отдельно, с прочим не летальным снаряжением.
        Ну вот, теперь можно и пообщаться с гостями, оккупировавшими первый этаж.
        Спуститься и исполнить роль гостеприимного хозяина я не успел. Гости поднялись сами…
        В гостиной послышался негромкий хлопок. И тут же - короткий крик, я узнал голос Ильзы.
        Я выскочил в гостиную. Увидел двух чужаков: серый городской камуфляж, балаклавы с прорезями. В руках нечто странное: подобия укороченных донельзя базук - стволы короткие, но очень широкие.
        Лишь увидев Ильзу, я сообразил, что это за оружие, - Ильза билась как рыба, угодившая в сеть. Потому что действительно была со всех сторон опутана сетью.
        Портативный метатель сети… Кто бы к нам ни пожаловал, хозяин и гости нужны были им живыми и невредимыми.
        Один метатель был разряжен, и его владелец, переломив свое оружие, запихивал в него новый патрон, размерами и формой напоминавший пивную банку. Второй же широченный ствол без промедления уставился на меня.
        Два выстрела слились в один, и грохот «Бекаса» без труда перекрыл хлопок метателя. Стрелял я на ходу, в прыжке, - и развернувшаяся сеть осталась без добычи.
        Моему визави повезло меньше. Из «Бекаса» вырвался сноп пропитанного свинцом пламени, ударил его в живот и отшвырнул к стене. Бронежилет он не носил, а патрон оказался дробовым - и серая камуфлированная ткань превратилась в дуршлаг, в решето, быстро намокавшее красным.
        Он был уже не жилец, такая рана - неразрешимая загадка для хирургов, все внутренние органы разорваны, пробиты, кровоточат… а еще это больно, очень больно. Но парень упрямо тянулся к поясной кобуре. Пришлось истратить на него еще один патрон и еще одно мгновение.

«Бекас» вновь рявкнул. В этом патроне оказалась крупная картечь - головы, обтянутой балаклавой, не стало: огрызок шеи, несколько клочков окровавленной ткани вокруг - и огромная мерзкая клякса на стене, пятно из крови, частиц кости и мозга…
        Я вновь метнулся в сторону, поворачивая ствол ко второму противнику и чувствуя, что не успеваю, что он успел отбросить свою дурацкую хлопушку и вытащить боевой ствол.
        Но оказалось, что я рано списал со счетов Ильзу. Да, она билась, как рыба в сети. Но на поверку оказалась рыбкой весьма зубастой, натуральной пираньей.
        Две извилистые синии молнии соединили балаклаву второго с «шокером» Ильзы. Негромкий треск, резкий запах озона. В отличие от «чечевицы» незваный гость не взорвался - тело его начало изгибаться, изгибаться назад, словно он в этот неподходящий момент решил заняться гимнастикой и изобразить для начала «мостик».
        Я промедлил с выстрелом. Для проявления любопытства момент не самый подходящий… Но все же я не мог не посмотреть, что сделает с человеком штуковина, способная уничтожить неуничтожимый кристалл.
        Балаклава слетела с головы, словно сдернутая невидимой рукой. Стало видно лицо - искаженное, изломанное. Наэлектризованные волосы торчали во все стороны, как иголки, и с них срывались голубые искры. Появилась кровь - из носа, изо рта, из ушей - сначала капли, затем струи.
        Ни крика, ни стона бедолага не издал - и сквозь треск разряда был отлично слышен сырой чмокающий звук, с которым глазные яблоки выскочили из глазниц.
        Треск смолк. Запах озона мешался с вонью горелой плоти. Обмякшее тело окончательно завалилось назад и буквально расползлось по полу, лишь ноги оставались согнутыми в коленях, словно подошвы приплавились к паркету. А может быть, действительно приплавились.
        Где-то в доме - я не понял, на первом этаже или на втором, - коротко взвыл «Скорпион», затем еще раз. Чеширский проявил себя… Надеюсь, его появление стало для незваных гостей таким же сюрпризом, как и для меня - давеча, на лужайке.
        Я подскочил к Ильзе, контролируя дверь и готовый хлестнуть свинцовой струей по любому, кто в нее сунется. Сунул бывшей в руку нож сквозь ячейки сети, пусть сама освобождается. Сетки для метателей зачастую армируют суперпрочными металлизированными нитями - не порвать, да и сталь только тупится… Но клинок моего ножа керамический, с мономолекулярной режущей кромкой, должен легко вспороть сеть.
        Сам поспешил к двери. Снаружи что-то происходило: еще пару раз взвыл «Скорпион», ему ответили несколько одиночных выстрелов. Похоже, гости передумали брать нас живьем. Или же наплевали на приказ, когда речь зашла об их драгоценной шкуре.
        А вот мне хоть один из визитеров нужен живым и невредимым… Чтобы побеседовать с ним и разобраться, кто нагрянул и зачем. Не люблю, когда вокруг взрывы и пальба непонятного происхождения… Раздражает.
        За дверью на П-образной галерее неподвижно лежали двое, у одного все тот же метатель сети, у второго пистолет с длинным глушителем. Увы, к беседе оба уже не пригодны, даже при срочно оказанной медицинской помощи… Не поможет даже реанимация, не то что моя домашняя аптечка.
        Скорострельный «Скорпион» и его аналоги - оружие весьма специфическое. Пульки у этих пистолетов-пулеметов крохотные, калибр менее полутора миллиметров - фактически стреловидные поражающие элементы. Но скоростью обладают огромной и, попав в тело, движутся в нем по крайне поганой траектории - могут зацепить, разорвать сразу несколько внутренних органов.
        У двоих, валявшихся у стены, виднелись ровненькие - словно швейная машинка прострочила - цепочки отверстий: у одного очередь прошлась наискось через грудь, у второго зацепила еще и живот. Аккуратная работа, не сравнить с «Бекасом», напрочь изгадившим мне гостиную. Но медицина и там, и там бессильна… Внутри у этих столь эстетично выглядящих ребят - кровавый фарш.
        Разглядывая мертвецов, я не забывал о ведущей к нам лестнице, направив туда ствол «Бекаса». Но никто подняться по ней не пытался. В боевых действиях наступила передышка.
        Подниматься по насквозь простреливаемой лестнице дураков не находилось. Но и спускаться по ней сейчас верх глупости. Ситуация патовая, но противники наверняка что-то придумают, судя по тому, как лихо вынесли взрывом дверь.
        Я решил позаимствовать у мертвеца пистолет, все равно ему не нужный. Из дробовика трудно выстрелить филигранно, выведя из строя, но не убив. А я не расставался с мыслью захватить «языка».
        Едва коснулся рукояти, услышал тихий-тихий свист. Поднял голову и увидел Чеширского - то, что можно было увидеть: глаза да «Скорпион».
        Славик таился на противоположном крыле галереи, отделенный от меня ведущим вниз проемом - на то крыло выходили двери двух гостевых спален. Что-то он пытался мне растолковать, без слов, жестикулируя «Скорпионом», но я не сообразил что.
        Едва ли просил пистолет, боеприпасы у него должны оставаться: штатный магазин «Скорпиона» - двести восемьдесят пуль-стрелок, но у Чеширского была специальная модификация, еще более емкая.
        Тем временем наши приятели, засевшие внизу, придумали новую пакость - и немедленно претворили в жизнь.
        Снизу по красивой параболе взлетел небольшой яйцевидный предмет, завис на долю мгновения в верхней точке траектории и начал падать за балюстраду, туда, где притаился Чеширский.
        Однако не упал. Траектория резко изменилась, граната полетела вниз. И взорвалась, не успев коснуться пола.
        Кинул к нам подарочек человек хладнокровный и грамотный - метнул с паузой, дав частично прогореть замедлителю запала, чтобы не осталось времени подхватить упавшую гранату и швырнуть обратно. Но Чеширский тоже оказался не валенком сделан: он попросту не позволил гранате упасть, отбил ладонью в воздухе.
        Звук взрыва ударил по моим барабанным перепонкам, и без того пострадавшим от «Бекаса» - дробовик двенадцатого калибра в замкнутых помещениях стреляет просто оглушительно, и это не фигура речи.
        Короче говоря, я немного оглох, хотелось надеяться, что ненадолго… И появление на галерее Ильзы пропустил, не услышал, обнаружил ее, только когда оказалась рядом. В кобуре у бывшей благоверной, как выяснилось, обитал «Ассасин», а сейчас покинул кобуру и по виду казался боевым. Но гораздо больше надежд внушал ее «шокер»… что она говорила про дальнодействие, тридцать метров? Попрошу ее разобраться через окно с «Комбатами» и с теми, кто мог в них остаться…
        Потом мы с Чеширским разделимся и возьмем в клещи тех, кто засел на первом этаже. Надо использовать преимущество: все-таки свой собственный дом я знаю гораздо лучше чужаков, те едва ли догадываются, что есть и другой путь, ведущий вниз.
        Даже начать исполнять свой план я не успел… Сквозь фантомный грохот, стоявший в ушах, донеслась стрельба. Стреляли внизу и не по нам - длинными очередями, не жалея патронов.
        Грохнул подствольник. Раздался дикий истошный вопль, частично заглушаемый выстрелами. Я понял, что в игру вмешалась третья сила. Вмешалась и не церемонилась, попросту выметая огнем первый этаж. Вернулся назад, к окну гостиной: транспорта у коттеджа прибавилось, и на машинах и микроавтобусах красовались хорошо заметные эмвэдэшные эмблемы. А вот два «Комбата» исчезли, словно и не было.
        Несколько прибывших в дом не зашли, оставались снаружи, и экипированы они были в тактические боевые комплекты высшей степени защиты, напоминая агрессивных, обвешанных оружием космонавтов…
        Доблестные правоохранители. И даже толком не понять, вовремя они прикатили или нет.
        Моя попытка выглянуть в окно не осталась незамеченной. Увидев, как вскидывается УОК, я торопливо отпрянул за простенок, и окна у меня не стало - влетело внутрь мешаниной из стекла и свинца, один осколок пролетел по замысловатой траектории, чиркнул мне по щеке.
        Стекла у меня стояли безопасные, разрушающиеся на мелкие осколки с закругленными краями, не способные поранить. Но этот почему-то поранил, я почувствовал, как по щеке стекает горячее… Наверное, прилетел небольшой фрагмент рамы или отрикошетила пуля.
        Продолжения я не стал дожидаться, вернулся на галерею. Внизу все закончилось, и не надо было быть провидцем, чтобы понять: сейчас «космонавты» начнут зачищать второй этаж. Выметая огнем всех шевелящихся, а во всех неподвижных всаживая контрольную очередь…
        - Не стреляйте! - завопил я что было мочи. - Я хозяин дома! Здесь, наверху, только я и мои гости!
        После короткой паузы снизу откликнулся громкий голос:
        - Лежать всем, и хозяину, и гостям! Лицом в пол, оружие не ближе двух метров от рук!
        Ильза все поняла и вытянулась на полу, оттолкнув «Ассасин» подальше. За ней последовал я, избавившись от «Бекаса» и трофейного пистолета, так и не пущенного в ход.
        Уже лежа, глянул на противоположную сторону галереи - как там Чеширский? Ему бы стоило стянуть побыстрее «невидимку». Ладно я, уже привычный, а вновь прибывшие на парящие в воздухе глаза или голову могут отреагировать нервно. Всадят порцию свинца, а уж потом начнут разбираться, где все остальные детали организма…
        Однако полюбоваться зрелищем проявления из невидимости не удалось. Как ни вглядывался, никаких намеков на притаившегося человека в «невидимке» не увидел. Возможно, у Славика имелись свои причины не встречаться с правоохранителями, и вполне веские, но размышлять о том было некогда - по лестнице уже грохотали шаги «космонавтов».
        Разумеется, нас с Ильзой немедленно упаковали. На моих заломленных назад руках вновь оказался «Иммобилизатор-3д», в просторечии «имка», уже второй раз за сегодня… И это не считая браслета носимого сейфа.
        Явно не мой день.

2
        - Мы всего лишь собрались попить кофе. С круассанами, - объяснил я и кивнул на дверь, ведущую в гостиную: там, на кофейном столике, как раз на редкость удачно остались лишь две чашки, третью я унес на кухню, решив выплеснуть остывший кофе и заварить новый.
        Разговор проходил в моем кабинете, и находились мы там втроем: Ильза, я - уже, так сказать, распакованные - и человек, возглавлявший вновь прибывших. Да еще в дверях застыл «космонавт» с УОКом наперевес, но казался неодушевленной деталью интерьера.
        Чеширский исчез, ни слуху ни духу. Может, до сих пор прятался в доме, может, сумел покинуть его… Хорошо быть человеком-невидимкой. Хорошо до тех пор, пока никто не догадывается, что ты рядом. Потому что на каждый яд имеется противоядие, а на делающий невидимым комбез - фонари с особым спектром излучения, подсвеченный ими Чеширский засверкал бы всеми цветами радуги. Собственно, по этой причине такой камуфляж не получил широкого распространения в войсках, хотя поначалу был объявлен революционным прорывом в военном деле.
        Наверняка у «космонавтов» фонари с ультрафиолетовой составляющей спектра имелись, но пустить их в ход пока никто не додумался.
        - Сидим, никого не трогаем, круассаны кушаем, - продолжал я. - Вдруг визг тормозов, подкатывают непонятные люди, и начинается цирк с конями. Для начала взорвали мне дверь, а потом…
        - Я примерно представляю, что было потом, господин Заславский, - произнес майор. - Мы еще вернемся к «потом», а пока, с вашего позволения, задержимся на предыстории. Скажите, у вас в обычае тет-а-тетные чаепития с бывшей супругой?
        Лицо майора было мне смутно знакомым. Фамилия Карпов ничего мне не сказала, а вот обличье… Майору было лет тридцать пять или чуть больше на вид, и, возможно, мы когда-то пересекались в былые годы. Когда он еще был не майором, а у меня еще имелись погоны на плечах и служебное удостоверение в кармане.
        - Мы разошлись, но отношений напрочь не разрывали, - соврал я уверенным голосом. - И пили не чай, а кофе.
        - Значит, вы, госпожа Заславская, часто бываете в этом доме? - поинтересовался майор словно невзначай.
        Наши с Ильзой документы лежали здесь же, на моем столе, среди коллекции предметов, извлеченных из наших карманов. Но я готов был поклясться, что майор на документы не взглянул, даже не притронулся к ним. Однако знал, как зовут собеседников, имен не спрашивал… Любопытно, правда?
        Ильза не клюнула, покачала головой:
        - Я первый раз здесь. Обычно встречаемся на нейтральной территории.
        - Отчего же сейчас вас сюда занесло?
        - А вас отчего? - показала зубки экс-благоверная. - Насколько я понимаю, ваша зона ответственности строго ограничена: три километра снаружи Периметра и ни шагу дальше.
        Я вздохнул. Ильза, как человек насквозь легальный, могла, наверное, позволить себе так общаться с майором… Мне и самому было любопытно, что делают здесь бойцы, чей шеврон украшен застывшим в прыжке каракалом, сиречь степной рысью. Этот спецназ - не те, кому полагается выезжать после сообщения о стрельбе в уединенном коттедже. «Каракалы» - из охраны Периметра, самая элитная часть быстрого реагирования, созданная на случай локальных прорывов и других вызванных Зоной неприятностей.
        Но с моим мутным социальным статусом лучше бы не обвинять в превышении полномочий командира вооруженных людей, наводнивших мой дом.
        - У нас по четвергам банный день, мы с ребятами мимо в баню катили, - произнес майор Карпов с каменным выражением лица. - Услышали стрельбу - ну и завернули, любой бы на нашем месте завернул.
        Издевается… А глаза у самого добрые-добрые…
        И тут же, не меняя выражения добрых глаз, майор добавил к имевшемуся на столе натюрморту еще два предмета. Два фотоальбома, электронных, разумеется. Небольшой, с ладошку, экран, разрешение паршивенькое - дешевка по нынешним меркам, хотя несколько лет назад такие альбомы казались бы современными, навороченными и стоили бы немало.
        - Посмотрите, господа Заславские, любопытные снимочки… Посмотрите внимательно, а потом поменяетесь. Я думаю, что желание задавать мне вопросы у вас сразу уменьшится.
        Я подцепил со стола плоскую карточку - ту, что лежала ближе ко мне. И по первому же снимку догадался, что предстоит увидеть далее…
        На снимке был кот, мало похожий на домашнего. Гибридная порода Саванна, поколение F1, то есть больше половины генов от дикого зверя, от африканского красавца-сервала… Поколение F1 и даже F2 никто практически не покупает и не держит в доме для красоты и уюта, лишь заводчики, на племя, а на продажу идут котята поколений F3 и далее, с гораздо меньшей долей дикой крови… Никто не держит, но Папа Карло держал, и Шерхан был украшением его дома… Был. Теперь - на снимке - он лежал на боку в луже крови и живым не выглядел.
        На остальных снимках оказался мертвый владелец мертвого кота… Выглядел Папа Карло неважно, не враз и опознаешь. Его перед смертью зверски пытали, причем по старинке, без психотропной химии и прочих гуманных штучек…
        Папа сидел на своем собственном, в стиле ампир сработанном стуле с высокой спинкой, примотанный к нему многими слоями скотча, а поверху, для надежности, еще и обвязанный веревкой. Широко открытые глаза неподвижно смотрели куда-то вдаль. Облачен Папа Карло был лишь в брюки. И на его голом торсе, и на лице трудно было найти живое место: ожоги, разрезы, следы не то щипцов, не то плоскогубцев… Под левым соском торчала рукоять ножа.
        Пыточный стул был заснят с разных ракурсов, некоторые кадры показывали крупным планом отдельные раны и повреждения. Больше ничего в памяти альбома не оказалось. Лишь этот фотоотчет о смерти не самого плохого на свете человека. И одного из самых красивых на свете котов.
        Еще раз быстро пересмотрел все снимки, пытаясь отыскать одну деталь… Но нигде не обнаружил ни маленького бумажного прямоугольника, ни кровавых букв, начертанных на стене.
        Однако я почти не сомневался, что Папу прикончила СДУ. Где еще найдешь таких бессребреников? Картины на стенах нетронуты, да и Шерхана нормальные корыстолюбивые убийцы постарались бы забрать с собой - кот был в самой поре и, использованный как производитель, мог принести миллионы - реально миллионы, один котенок Саванны обходится в сумму с пятью нулями.
        Папа Карло был гроссмейстером в своем деле и редко ошибался, но сейчас ошибся, и ошибка стала последней. То, что порешили «очень серьезные люди» касательно СДУ, для отморозков ничего не значило. Они играли в те же шахматы, что и Папа, но по другим правилам: когда в цене не гроссмейстеры, а те, кто умеет быстрее схватить со стола шахматную доску и шандарахнуть ею по голове…
        Сколько человек отправились в лучший мир вместе с Папой и Шерханом, я не стал спрашивать. Отправились, и не один, - так просто, не перестреляв хотя бы полдюжины людей, к Папе Карло не подберешься.
        Мы с Ильзой обменялись альбомами, хотя я подозревал, что окажется во втором, и не ошибся.
        Во второй подборке не было кадра с котом породы Саванна, да и вообще тот же сюжет разворачивался в куда более плебейском интерьере. И персонаж был иной - Шмайсер. А в остальном - один к одному: стул, скотч, следы жесточайших пыток… Ни карточки, ни надписи отморозки вновь вопреки своему обыкновению не оставили. Два совпадения подряд случайными быть не могли.
        Дав нам время вдоволь насмотреться, майор произнес иезуитским тоном:
        - Насколько я понимаю, вы можете подтвердить друг другу алиби на время смерти этих бедняг. Только вы, и больше никто в целом свете.

3
        Да, Шмайсер был туповат… И иногда был способен всерьез подставить именно из-за означенного свойства. Случалось со многими, и со мной случалось. Но никогда и никого он не подставил со зла или из корысти. А я, получается, отправил его на лютую смерть. Просто потому, что умом понимал: да, началась игра без правил, - но лишь умом, не прочувствовав на своей шкуре… Зато Шмайсер именно прочувствовал, и именно на шкуре. На своей истерзанной, изрезанной, обожженной шкуре.
        Странно… Со смертью Папы Карло и я, и вся наша далеко не дружная сталкерская компания потеряла гораздо больше. Лично я, возможно, еще и приобрел головную боль - если Папа не успел отправить адресатам мое сокровище и оно сейчас опечатано вместе с остальными вещдоками. Или если все же СДУ изменила своим бескорыстным принципам.
        Все так, но смерть Шмайсера меня зацепила больше.
        В конце концов, Папа был взрослым человеком, сам выбрал свой путь и мог за себя постоять, и не моя вина, что в этот раз не сумел.
        А в Шмайсере до сих пор оставалось нечто детское, нечто от того плечистого, но пухлощекого юнца, что когда-то сунулся в Зону с выкопанным и восстановленным автоматом «МП-40» на груди - сунулся и вернулся лишь невероятно счастливым стечением обстоятельств. А еще Шмайсер не догадывался, чем ему грозит исполнение моей просьбы…
        Я не чувствовал угрызений совести. Что толку грызть себя за то, что уже не поправишь.
        Но решил: отложить намечающийся рейд никак не возможно, однако если Зона отпустит и в этот раз, по возвращении займусь СДУ. Не бойцами, подобными тем, что сегодня нашинковали и мы, и люди майора. Попробую добраться до головки, до верхушки. А если сумею, то… Тогда и поглядим.
        За всеми этими мыслями я почти не слушал майора, хотя излагал он вещи, напрямую меня касавшиеся. Улик, оказывается, имеется против нас с Ильзой вагон с тележкой. Меня видели и с Папой Карло, и со Шмайсером буквально перед самой их лютой смертью, и отпечатков моих обнаружено в их жилищах в количестве и ассортименте. Майор, без сомнения, врал - а то я не помню, с какой скоростью проводят у нас экспертизы… Он знал наверняка, что мои отпечатки и там, и там есть, и блефовал без страха быть пойманным на лжи.
        Ильза тоже умудрилась засветиться неподалеку от дома Папы. Имелись сделанные с полицейского вертолета снимки - просто так сделанные, в ходе рутинного контроля трассы. Но потом, когда возникла нужда и отснятые материалы начали изучать, обнаружили зарегистрированную на Ильзу машину. Причем держалась она как приклеенная за «Мановаром» Шмайсера. Возможно, Ильза могла возразить, что спалилась в ходе слежки за мной, благо моя «Гарпия» катила там же. Могла, но не стала.
        Приличного алиби мы не имели - пока тех двоих бедолаг потрошили, Ильза потрошила мой компьютер, а сам я лежал в отключке, ну а потом состоялось безумное кофепитие и все последовавшие за ним визиты…
        И майор намекал прозрачно: нам с Ильзой как весьма подозрительным личностям подписка о невыезде не светит, а светит СИЗО до окончания расследования. В пограничных с Зоной районах действует особое положение, и прокуратура утверждает запросы Управления Периметра автоматически, не вникая в суть дела. Что, что? До Периметра три десятка километров? Так прокатимся, дело недолгое, там и оформим задержание… Если, конечно, в дороге мы с Ильзой не попробуем сбежать… Отчего-то ему, майору, очень кажется, что мы склонны к побегам. Тогда уж, понятное дело, придется пресекать огнем на поражение. Разумеется, его люди будут целиться в конечности. Но ведь пуля, как известно, дура.
        Майор беспардонно мешал правду, полуправду и откровенный блеф. Но, на его беду, методы словесной обработки задержанных и подследственных мы с ним изучали в одном месте… К тому же говорил майор без огонька, словно бы отрабатывал обязательный номер, ничуть не интересуясь его успехом у публики. И некоторые вещи его словно бы не интересовали, хотя, по идее, непременно должны были заинтересовать.
        Например, он наверняка видел мертвецов, убитых из «Скорпиона». Однако ни словом не поинтересовался, где сейчас это оружие и его владелец. А ведь мог сделать кое-какие выводы из моего крика о хозяине и гостях - гостья чуть позже обнаружилась всего одна, где остальные?
        И странного вида приборы, извлеченные из карманов и кармашков разгрузки Ильзы, майора Карпова словно бы не интересовали. Дескать, и не такое повидал…
        Но с душой он обвинял или нет, на обвинение надо было как-то ответить.
        И я поинтересовался: а не попутал, часом, господин майор жертв преступления с преступниками? Не пришло ему случайно в голову, что здесь, в моем коттедже, он мог обнаружить еще два изуродованных тела, примотанных скотчем к стульям? Тела, принадлежавшие при жизни мне и Ильзе? Метатели сети, например, его на такую мысль не навели?
        - Вы хоть кого-то взяли живым здесь, в доме? - наседал я. - Не нас, разумеется, - нападавших?
        Майор ответил отрицательно. Крепкие, дескать, орешки оказались, все до одного полегли, не желая сдаваться.
        Ну да, ну да… Я, конечно, в подробностях за столкновением не наблюдал, но судя по звукоряду, сдаваться никто никому не предлагал, зачищали жестко, выметали огнем первый этаж подчистую.
        - А их машины? «Комбаты»?
        - Увы… Не стали нас дожидаться, и тех, кто был в коттедже, попросту бросили. Напрямик рванули по бездорожью, мои ребята немного постреляли вслед, но обе тачки оказались в исполнении «Б». В общем, ушли с концами.
        Все чудесатее и чудесатее… Исполнение «Б» - значит машины оказались бронированные, но дело совсем не в том. Майор говорил так, словно авиацию вообще и вертолеты в частности еще не изобрели. Или словно над Ленинградской областью внезапно ввели бесполетную зону. И притом его как будто бы совершенно не заботило, как мы с Ильзой отнесемся к нелепым выдумкам…
        А затем майор демонстративно извлек из нагрудного кармана диктофон-мизинчик, столь же демонстративно его отключил.
        - Кстати, господин Заславский, - произнес майор с широкой и доброй улыбкой, - повторите еще раз, что вы говорили о местонахождении артефакта под названием «Коалотриггер»?
        Глава 4
        Купчино - Стеклянное Поле

1
        В Зону мы попали через Купчинский проход - через самую известную из существующих «калиток», то есть брешей в системе защиты. Разумеется, брешь здесь весьма условная. На самом деле ее очень даже контролируют, ибо понимают: стихийный процесс, который остановить невозможно, лучше держать под присмотром.
        Питерская Зона особая, это не чернобыльские леса и пустоши и не хармонтские свалки и фабрики-призраки. Здесь Зона - то, что осталось от некогда столицы Империи… Столицы, которую, на минуточку, НИКОГДА не брали приступом, не грабили и не поджигали, уходя, враги, в отличие от той же Москвы, где в свое время вволю порезвились и татары, и поляки, и французы, не считая участников всевозможных чумных, соляных, медных и прочих стрелецких бунтов - те хоть и были свои, но грабили и жгли не хуже зарубежных супостатов.
        На богатства, что стекались в северную столицу со всей Империи, потом со всего Союза, потом со всей Федерации, находилось много алчных претендентов-завоевателей. Но никому ничего не отломилось, невзирая на чью-то мысль: глупо, дескать, размещать сердце державы под кончиком ногтя…
        А потом случился Прорыв. Враг ворвался в город не снаружи - изнутри. Эвакуацию власти провалили, хотя грех их винить, кто ж загодя составляет планы в расчете на такое… В сорок первом справились ничуть не лучше, хотя враг подбирался к городу извне и медленно, почти на месяц застряв на Лужском рубеже, и все вокзалы функционировали, и все ведущие на восток трассы были свободны…
        При Прорыве же все было много хуже. Вся инфраструктура, потребная для плановой эвакуации, накрылась разом. Вместе с теми, кто был по долгу службы обязан эвакуацией руководить. Люди спасали себя сами - и рванули из Питера. Сажали в машины семьи, кидали в багажник самое ценное, выезжали - и упирались в армейские и полицейские блокпосты, ощетинившиеся стволами, наглухо перекрывшие все въезды-выезды.
        Все магистрали, уводящие из города, были забиты многокилометровыми пробками… Они до сих пор забиты - машины, плотно забившие дороги, так и ржавеют, никуда не делись. Ну а их водители и пассажиры… Кому уж как повезло. Кто-то просачивался пешком, пока не перекрытыми окольными тропами, кто-то лез штурмовать кордоны - иногда прорывались без стрельбы, не все из стоявших в оцеплении оказались готовы стрелять в людей. Иногда первые ряды ложились под пулями, остальные шли по их телам…
        Разное случалось в те дни с людьми. Но то люди… А материальные ценности сами себя спасать и эвакуировать не умеют. И сокровищ самого разного плана осталось в погибшем городе с преизбытком. Недаром сюда подтянулись сталкеры с других Зон, почуяв хабар иного уровня: не только и не просто загадочные артефакты, имеющие крайне узкий рынок сбыта…
        В нашей Зоне лежали все сокровища мира - все, какие только можно придумать. И чтобы найти их, не обязательно пробираться к Эрмитажу по смертельно опасному лабиринту Центра, усеянному трупами искателей легких богатств… Сокровище может найтись где угодно. Даже в предзоннике - когда бежавшие люди уносили самое ценное, это не всегда бывали деньги, лежавшие под сахарницей на расходы, да горсточка дешевых колец-цепочек-сережек из шкатулки… Например, два полотна «малых голландцев», украсивших гостиную покойного Папы Карло, я добыл из заурядного внедорожника «Чероки», пытавшегося при стихийной эвакуации объехать пробку на Киевском шоссе, застрявшего в болотце и дождавшегося там стаю Прыгучей Смерти…
        Случались и другие интересные находки на периферии. Пытались покинуть город в те страшные дни далеко не все. Кто-то запирался в квартирах, надеясь, что все образуется и устаканится. А кто-то бежал громить под шумок магазины, в том числе и ювелирные, но долго пользоваться награбленным им не довелось.
        Сокровищ в мертвом мегаполисе хватало. Но желающих поживиться ими было еще больше, и отнюдь не все из них желали рисковать, отправляясь в Зону. Нигде и никогда вокруг Зон Посещения не разворачивались такие масштабные криминальные войны, как под Питером. Эпопея со Службой добрых услуг - лишь эпизод тех войн, пусть и примечательный своей жестокостью и кровавостью.

«Калитки» появились на свет как попытка хоть как-то ввести в берега кровавый хаос. Проход сквозь них был платный. За вход брали фиксированную таксу, небольшую. За выход - десятую часть от хабара. Зато имелась гарантия - на выходе не пристрелят и не отберут всю добычу. Не стопроцентная гарантия, если честно… Добыча могла случиться такая, что за нее и святой оскоромится, а контролировали «калитки» люди, далеко уступавшие святым по моральным качествам.
        Сквозь «дикие дырки», или просто «дырки», проникнуть в Зону и покинуть ее можно было бесплатно - тем, кто о «дырках» знал, разумеется. Но произойти там могло всякое - и при входе, и при выходе…

2
        Сквозь Купчинскую «калитку» в Зону мы прошли вчетвером - я, Ильза, старина Чеширский и майор. Вчетвером - если не считать отделения «каракалов», числом одиннадцать бойцов, сопровождавших своего командира.
        Спецназовцы, кстати, оказались достаточно странные. Нетипичные. Ни один и ни разу не то что не снял шлем - даже не поднял на нем затонированный щиток из бронестекла. Лиц их я не видел, голосов не слышал… Не бывает так. У нормального человека поднять щиток за несколько часов всегда найдется причина. Глотнуть воды из фляги захочется… Покурить… Нос, в конце концов, зачешется.
        У этих ничего не чесалось. И жажды они не испытывали. Вообще. Фляги висели у «космонавтов», где положено по уставу, но и только.
        Мне слишком часто доводилось и командовать бойцами спецназа в прежние времена, и враждовать с ними в последние годы, чтобы оценить такое небывалое поведение людей майора. Поневоле закрадывалось подозрение, что они не совсем люди: или киборги, или терминаторы, или роботы, или свой вариант, почерпнутый из фантастических блокбастеров…
        Многочисленность нашей компании меня совершенно не радовала. Зона не любит, когда по ней бродят большими и шумными толпами. Ну, допустим, наша-то компания шумной не была: «каракалы» если и общались меж собой, то исключительно по встроенным в шлемы рациям. Но пятнадцать человек… Запредельное число для экскурсий по Зоне. Оптимальная группа - трое. Четверо или пятеро - тоже допустимо. Но шестнадцать… Я предпочел бы двигаться в одиночку. Одинокие путешествия рискованны, но мне не привыкать. Но если в Зону поперлись полтора десятка человек, о риске говорить уже не приходится. Это не риск, это целенаправленное вызывание огня на себя.
        Значит, иначе никак для майора нельзя, значит, зачем-то бойцы майору нужны. Но зачем в таком количестве, я не мог взять в толк. Чтобы обеспечить паритет и даже преимущество в любых столкновениях со мной, с Ильзой и Чеширским, хватило бы троих или четверых «космонавтов». А остальные? Опасности в Зоне чаще всего такие, что лишний десяток стволов лишь навредит.
        Может, майор предусмотрительно запасся грузчиками для выноса Триггера? Хм-м-м…
        Или предвидит столкновения с конкурентами, тоже двинувшимися в немалом количестве? Еще раз хм-м-м…
        На все мои возражения, произнесенные вчера, в коттедже: такой оравой, дескать, будет идти опаснее, чем троим-четверым, - майор отвечал, что втроем мы можем пытаться попасть в камеру СИЗО, но не факт, что попадем. Можем и скончаться от огнестрела при попытке побега. А в Зону пойдем, как он сказал.
        Началось же все с того, что майор отключил диктофон и почти дословно процитировал мою фразу про Коалотриггер. А затем сразу, не дожидаясь ответа, поинтересовался приборами Ильзы, живописно разложенными на моем рабочем столе.

3
        - Это опытные образцы техники, разработанной в нашем НИИ, - не задумываясь, ответила Ильза, у нее хватило времени на придумывание любых объяснений.
        - Я вообще-то и не сомневался, - сказал майор. - Вопрос в другом: у вас, разумеется, есть разрешение на их вынос за пределы института?
        Тон его подразумевал, что ничего подобного у Ильзы иметься не может по определению. Но Ильза сумела удивить, причем не только майора, но и меня.
        - Разрешите? - Она потянулась к небольшой папке формата А5, лежавшей среди ее вещей; судя по толщине, папочка была туго набита бумагами.
        Чего там только не было… И опись приборов, разрешенных к выносу, с названиями и инвентарными номерами, и бланки протоколов полевых испытаний на каждый из них, и заверенные сертификаты, свидетельствующие, что оные испытания, по мнению науки, будут совершенно безопасны для мирных жителей, невзначай оказавшихся поблизости.
        Но странное дело, чем больше документов предъявляла Ильза, тем сильнее крепло у меня подозрение, что все ее бумаги - фальшивки.
        Подозрение мое окончательно превратилось в уверенность, когда среди документов обнаружилось разрешение испытывать один из приборов не где-то, а непосредственно в РОР - то есть в районе особого режима, попросту говоря, в Зоне.
        Я не один год занимался опекой зоноведческой науки - опекой там, на переднем крае. И хорошо знаю, как проводятся подобные испытания: отнюдь не одинокой кандидаткой наук в сопровождении одинокого телохранителя Чеширского. В Зону - в самые ее безопасные, периферийные районы - прискакала бы под усиленной охраной целая орава научных деятелей, включая не имевших никакого отношения к разработке прибора. И них, у яйцеголовых, весьма ценится небольшой значок, свидетельствующий: его носитель побывал в Зоне. Не то значок и удостоверение к нему дают преимущества при начислении пенсии, не то еще какие-то полагаются за него бонусы… Короче, желающих заработать эту висюльку хватает с избытком.
        А тут одинокая экспериментаторша с одиноким лаборантом, по совместительству телохранителем… Не бывает.
        Жемчужиной Ильзиной коллекции и вишенкой на торте оказался договор подряда. Он, как выяснилось, подряжал не кого-то, а именно меня - в качестве лаборанта и помощника Ильзы в упомянутых испытаниях, проводимых в РОР.
        Едва лишь речь зашла об этом документе, я подался вперед, внимательно в него всматриваясь. И узрел закорючку, весьма и весьма напоминающую мою подпись. Лихо…
        Документы лежали на столе, как разложенный пасьянс. Или как небьющаяся комбинация в покере.
        Неизвестно, что подумал насчет бумаг Ильзы майор. Но произнес он вот что:
        - Я, собственно, и был уверен, что все разрешения у вас, Ильза Николаевна, в порядке. Потому что сам получил сегодня предписание сопровождать вас в РОР и оказывать всестороннюю помощь как в обеспечении безопасности, так и в проведении исследований.
        И он предъявил свою бумагу, одну-единственную. Выглядела она в сравнении с документами Ильзы как замызганная Золушка на фоне благоденствующих сестер. Текст был написан от руки на потрепанном бланке, словно бы давно болтавшемся без дела среди прочих бумаг, печать оказалась лиловая и несколько размытая.
        Я готов был поставить на кон все сокровища мира против стреляной гильзы, что получил свое предписание майор не ранее, чем полчаса назад, после того, как изучил содержимое Ильзиной папки. Самолично состряпал на коленке, пока мы лежали, плотно упакованные.
        И тем не менее его замусоленная шестерка разом побила всех тузов, включая вытащенных из рукава. Ильза не могла объявить майорскую бумагу фальшивкой, не могла проверить ее, связавшись с НИИ: мало того что ее документы тоже не отличались излишней подлинностью, родной институт скорее всего даже понятия не имел, где сейчас обретается его блудная дщерь.
        Ильза могла только кривить губы и свирепо поглядывать на майора. Чем и занималась.
        Майор довольно улыбался, словно кот, удачно слямзивший из холодильника связку сарделек. Затем спросил у Ильзы:
        - Вы можете связаться с вашим невидимым другом и пригласить его сюда? А то он залег тут неподалеку и держит моих ребят под прицелом. Бойцы у меня выдержанные, но когда в них долго целятся, начинают нервничать. Могут и изрешетить невзначай.
        В ответ Ильза произвела на свет непередаваемый звук - нечто среднее между шипением атакующей змеи и рычанием разъяренной пантеры.

4
        Туман был густой и липкий, хоть режь ножом и намазывай на хлеб. Видимость метров десять-пятнадцать, не более, и тело в пятнистом камуфляжном комбинезоне мы заметили, лишь подойдя почти вплотную.
        Голова у лежавшего ничком человека отсутствовала. Он казался погибшим сегодня, самое позднее вчера вечером, - лужица крови, натекшая из огрызка шеи, не успела окончательно почернеть, сохраняла красноватый оттенок. И пятнистый камуфляжный комбез казался новеньким, вчера лишь купленным и надетым…
        Хотя…
        Я посмотрел вперед - там, шагах в трех, лежала недостающая деталь организма. Руки у трупа были вытянуты к ней, как у ныряющего «ласточкой», словно последним желанием бедняги было схватить голову и приладить на место. Увы, даже удайся ему такой трюк, голова для дальнейшего использования не годилась - впереди скалился голый, лишенный плоти череп, сохранивший лишь несколько клочков волос.
        Волосы показались знакомыми… Кстати, камуфляж тоже. Ну да, именно этот пацан - приметный, рыжеволосый - отоваривался вчера в лавочке Папы Карло. И покупал как раз этот комплект камуфляжа: приметный, не по сезону, подходящий расцветкой скорее для осени и оттого продававшийся с большой скидкой. Даже два комплекта, потому что отоваривался рыжеволосый паренек совместно с девчонкой-ровесницей… Небось и сюда поперлись вдвоем, идиоты.
        Останков девчонки рядом не видно. Подходили мы тихо, и не исключено, что она жива - сидит и дрожит от страха где-то совсем рядом, в полусотне метров.
        Пока я опознавал своего мимолетного знакомца, майор выставил охранение, разослав в стороны и «космонавтов», и Чеширского с Ильзой, и правильно сделал: стоять кучей у трупа в условиях почти нулевой видимости все равно что играть в орлянку с судьбой - пронесет или нет. Вернувшись к телу, майор уверенно констатировал:
        - «Мозгожорка» поработала.
        - Угу, - подтвердил я очевидное.
        Находились мы территориально вроде и в Зоне, а на деле окружающую местность даже предзонником назвать было трудно. Так уж расположен Периметр: слишком удобна оказалась бывшая КАД в видах организации охраны, обороны и быстрого перебрасывания подкреплений в места потенциальных угроз, и кое-где внутрь Периметра угодили достаточно безопасные районы.
        Здесь был как раз такой, и даже человеку с нулевым опытом трудно тут напороться на что-либо опасное, но рыжеволосый сумел-таки… «Мозгожорки» любят забредать далеко от своих лежбищ, но справиться с ними легче легкого, если знаешь как. Рыжий или не знал, или позабыл от страха и растерянности все свои сугубо теоретические познания.
        Майор перевернул безголовое тело, осмотрел. Вся снаряга под стать комбинезону - новенькая, с иголочки, прямиком из магазинчика «Все для самоубийц». Из-за пазухи торчал угол какой-то бумаги, майор вытащил, присмотрелся… Хмыкнул и протянул мне.
        Ну да, конечно… Карта Московского и Фрунзенского районов. Причем даже не из тех, что продают разные мутные личности, - бесплатная, скачанная из Интернета. Платные на самом-то деле столь же бесполезны, но штрих весьма характерный, свидетельствующий, как безалаберно рыжий дурачок готовился к самоубийству…
        На карте были отмечены - кто бы сомневался - ювелирные магазины, отделения Сбербанка, филиалы и офисы других банков, возле некоторых красовалось стилизованное изображение сейфа: дескать, обрати особое внимание, здесь имелись банковские ячейки для хранения ценностей клиентов.
        Состряпать такой путеводитель мог любой, подняв рекламную и справочную информацию времен, предшествовавших Прорыву. Но имелось и ноу-хау: были нанесены опасные места, тоже отмеченные стилизованными фигурками, внизу растолковывалось, какая что означает.
        Здесь источники информации были еще проще: потолок, палец и буйная фантазия автора карты.
        Для того чтобы это определить, даже не требовалось самому ходить в Зону… Достаточно взглянуть на использованный составителем карты термин «комариная плешь». Не летают комары над местами с аномально высокой гравитацией, и другие насекомые не летают… Так что не бывает «плешей» ни комариных, ни мушиных, ни каких-нибудь еще «кузнечиковых»… Лживый термин, позаимствованный автором лживой карты у авторов не менее лживых книжек…
        Он, автор карты, мог обитать за тысячи километров от Питера, но вот измыслил, сотворил и выложил в Сеть этакое чудо, немного подняв посещаемость своего сайта… Дело безобидное, ни под какую статью УК не попадающее… Но я бы, имей на то власть, такие бы сайты прикрывал. И их владельцев и авторов контента прикрывал бы тоже, от трех до восьми, как за пособничество в убийстве. Не люблю, когда на пути попадаются безголовые трупы.
        Я вернул карту майору, а он - мертвецу. Листок перевернулся, спланировал, упал рядом с телом.
        Затем майор вдруг передумал: нагнулся, поднял и скомкал лист, поднес к нему зажигалку… Я не возражал, хотя лишний раз разводить огонь в Зоне нельзя. Но пускай, места, в конце концов, пока относительно безопасные. И впрямь не стоит оставлять эту бумажонку, Купчинская «калитка» невдалеке - вдруг еще один дурачок отыщет листок и поверит в высосанные из пальца «опасности»?
        Карта горела на земле маленьким костерком. Я с любопытством наблюдал за дальнейшими действиями майора: прямая обязанность его как офицера службы Периметра сделать снимки, запротоколировать находку, затем по возможности эвакуировать - от Периметра мы отошли всего ничего, даже радиосвязь еще работает, хотя уже с перебоями.
        Но майор никаких попыток приступить к стандартному алгоритму не предпринял… Что наводило на размышления. Я попробовал зайти с другого фланга.
        - Где-то здесь может бродить его подруга, - сказал я майору. - Они шли вдвоем… Такая же юная и зеленая.
        Подтекст мог услышать даже самый тупой служака: девчонку надо бы найти и вытащить, пусть и не отвлекаясь от главной задачи, пусть отрядив для того пару-тройку «космонавтов».
        Майор Карпов тупым служакой не выглядел. Но подтекст предпочел не услышать.
        - Не повезло ей, - только и сказал он.
        И следующей своей репликой решительно закрыл тему о юных сталкерах-неудачниках:
        - Мне кажется, Лорд, пора сделать еще одно определение.
        Из господина Заславского я превратился в Лорда сразу, едва мы пересекли Периметр. Оно и правильно, в Зоне нет товарищей и господ, в Зоне есть живые и мертвые, и, чтобы не угодить до срока из первых во вторые, лучше в критических, да и вообще в любых ситуациях обращаться к спутнику коротко, не тратя время на проговаривание «господина Заславского».
        - Сделаем, - согласился я и потянулся за Пеленгатором.
        Из тумана выплыла Ильза. Неодобрительно поглядела на догорающую карту и произнесла:
        - Мальчики, вы надолго застряли у этого натюрморта? Может, мне установить пока палатку?
        Мальчиками она называла меня, и майора, и Чеширского, когда обращалась к двоим или к троим зараз. Едва ли майору такое обращение нравилось, но недовольство он никак не проявлял. Не проявил и теперь, приказал спокойно и холодно:
        - Вернитесь на свое место. Когда мы двинемся, вас позвать не забудем.
        Ильза бросила быстрый взгляд на Пеленгатор, который я как раз расчехлял, и удалилась в туман.
        Я извлек Пеленгатор из чехла, пристыковал коротенький проводок к своему биометрическому браслету. Майор вздохнул, стараясь сделать это незаметно. Ему наверняка очень хотелось заполучить в свое распоряжение устройство. Но заполучить-то он мог, да только на том бы все и завершилось…
        Перед тем как припрятать Пеленгатор в «закладке», я настроил прибор на себя, на свои биометрические параметры, а настройки у него одноразовые, я специально оговаривал этот момент с разработчиками, на другого человека не перенастроить. И с того момента прибор может работать лишь в моей руке, а в чужой станет бесполезным сочетанием металла, пластика и полупроводников. По-моему, вполне разумная предосторожность, когда владеешь уникальным прибором, стоящим дороже, чем его макет в натуральную величину, отлитый из чистой платины.
        Процесс пеленгации не затянулся, направление осталось примерно прежним, северо-восточным. Расстояние до источника возмущений определить не удавалось, и вычислять его примерное положение приходилось, пеленгуя с разных точек и смотря, где пересекаются линии пеленгов. Что же касается природы пеленгуемых возмущений… честно говоря, объяснения Коалы, да еще данные на английском, я не понял, не хватило ни образования, ни знания языка.
        У Пеленгатора имелся крохотный экранчик, откидывающийся сбоку, но для выведения на него карты он годился плохо. Я скинул данные на планшет, и мы с майором смогли рассмотреть примерное положение пеленгуемого объекта.
        - Берег, в районе Угольной гавани… - задумчиво сказал майор.
        - По-моему, дрейфует в сторону Центра… - сказал я не менее задумчиво и вывел на экран результат, полученный в результате предыдущей пары пеленгаций.
        Синее пятнышко и впрямь сместилось вдоль берега Залива… Или не сместилось, и так лишь казалось в результате погрешностей измерений, поди пойми.
        Затем мы перенесли результат на бумажные карты, сразу на две - на мою и на майорову. Картплоттеры, как и прочая электроника, в Зоне работают непредсказуемым образом. Вернее, непредсказуем их автономный режим, связь со спутниками отсутствует как класс. Иногда после очередного длительного отключения память прибора оказывается девственно чиста, и приходится пользоваться старыми добрыми бумажными картами.
        Кстати, я мог заказать картплоттер, защищенный от проявления физических аномалий не хуже, чем Пеленгатор, и даже хотел заказать, но, узнав цену, передумал.
        - Можно вернуться за Периметр и попробовать зайти вновь через Казачью «калитку», сократим путь вчетверо, - предложил я не совсем всерьез, желая проверить реакцию майора Карпова.
        Майор вздохнул и одарил меня долгим задумчивым взглядом. Словно размышлял, на каком этапе путешествия надлежит вычеркнуть мою персону из списков соискателей Триггера… Вздохнул еще раз, решив, очевидно, что до подходящего момента нам еще шагать и шагать… И сказал коротко:
        - Я знаю о существовании Горки. Ведь вы, Лорд, хотели проверить именно это?
        - Грешен, хотел… Понаслышке знаете?
        - Не только… Приходилось, знаете ли, бывать в Зоне. Служба такая.
        Да я, собственно, и не сомневался… Людей, не раз бывавших в Зоне, можно опознать по многим признакам, непосвященному совсем незаметным. Ну, например, по тому, как они шнуруют «берцы»… И я не сомневался, что в Зоне майор бывал, и скорее всего не только на периферии и со служебными заданиями, что для офицеров службы Периметра дело привычное.
        Но я подозревал, что майор Карпов мог и в личное время ходить в Зону, неформально. В качестве хобби. Разные хобби случаются у людей, даже у майоров, почему бы не быть и такому?
        А вот Славик Чеширский, напротив, всеми своими действиями и повадками доказывает, что он отличный боец, настоящая машина смерти. И если в огневых контактах я мог бы еще попробовать с ним потягаться, то в рукопашке - без шансов.
        Однако во всем, что касается Зоны, Чеширский такой же дилетант, как и наивный рыжеволосый дурачок, лишившийся головы. И надлежит взять этот факт на заметку на будущее - если доведется померяться с Чеширским силами, все опасные порождения Зоны станут невольными союзниками.
        Но покамест будущее остается будущим. А в настоящем мне станет очень неуютно, если я останусь без Чеширского и Ильзы, лишь в компании майора и его «космонавтов». Обратный вариант тоже не устраивает - что может учудить сладкая парочка без майора и спецназовцев, я уже проходил. Останусь без кофе и круассанов как минимум. Как самый-самый минимум…
        Вывод прост: и тех, и тех спутников я должен пока беречь. А они должны беречь меня и будут, без сомнения, беречь. Хотя друг от друга майор с Ильзой избавились бы, полагаю, с преогромным удовольствием, чтобы иметь дело только со мной, играя притом первую скрипку. Стремления, расчеты и планы бойцов-«каракалов» и Чеширского можно в расчет не принимать, они игроки не самостоятельные.
        Такие вот сложные отношения складываются в нашем треугольнике, отнюдь не любовном… Чую, впереди много интересного.
        Глава 5
        Стеклянное Поле - Средняя Рогатка

1
        Битое стекло громко хрустело под подошвами. Больших и малых осколков было столько, что почва из-под них не проглядывала.
        Место так и называлось - Стеклянное Поле, и безголового дилетанта мы нашли неподалеку от его границы. Откуда здесь взялось столько стекла, никто не знал, да и не ломал особо голову на фоне прочих чудес и загадок Зоны. Взялось и взялось, может, прошелся смерч над каким-нибудь стеклозаводом, да и засосал своей воронкой подготовленную к отправке продукцию. А именно здесь воронка извергла захваченное, и получился такой вот совсем не Канзас, как сказала одна маленькая девочка своей маленькой собачке…
        Шагать было тяжело. А поскользнуться на стекле и рухнуть, проехавшись по острым осколкам, - легче легкого. Наша бравая компания двигалась медленно и неуклюже, как стая уток, бредущая к полынье по скользкому льду. А саундтрек нашего продвижения слышен был с другого конца Зоны. Ну или по меньшей мере с другого конца Стеклянного Поля, а оно не маленькое.
        И все-таки я выбрал именно этот путь к Средней Рогатке, и майор не стал возражать, а он был среди нас единственным, чьи возражения имели бы цену.
        Потому что справа находилось болото. Даже не просто находилось - разрасталось в последние годы как раковая опухоль и достигло границ Стеклянного Поля. Я понятия не имел, чем болото грозит забредшим на него, и не имел желания тратить время на исследование вопроса. Чем-нибудь да грозит, лучше обойти стороной.
        Слева к Полю примыкали руины «Самсона», и там, по слухам, недавно обосновалась колония Красных мутантов. Первым весточку о том принес Крокус, а он был не дурак соврать, но потом и другие подтвердили.
        Вообще-то Красные мутанты достаточно безобидны, по-настоящему опасные существа держатся ближе к Центру… Относительно, конечно, безобидны, лишь в сравнении с мутантами Белыми, они же Слизни, и особенно с мутантами Желто-синими, те среди псевдоживых существ, сотворенных Зоной из бывших жителей города, самые вредоносные и опасные. Разумеется, «космонавты» проложили бы нам огнем дорогу через «Самсон», но мне не хотелось потратить время, боезапас и получить взамен стаю жаждущих мщения мутантов на хвосте…

…Время от времени мы останавливались и прислушивались. Тишина, едва смолкали наши оглушительные шаги, стояла мертвая. Продвижение через Стеклянное Поле имело и свое преимущество: никто, движущийся по земле, не мог подобраться к нам в тумане бесшумно и незаметно.
        Честно говоря, у меня имелась слабая надежда услышать в минуты тишины окликающий нас девичий голос… Но, очевидно, подруга рыжеволосого горе-сталкера сюда, на Поле, не забрела.
        Хочется надеяться, что она быстро и относительно безболезненно утонула в болоте, а не принимала долгую и мучительную смерть от лап Красных мутантов… Вернуться по своему следу к «калитке» девица не могла, мы бы ее непременно встретили или хотя бы заметили - местность между Периметром и стеной тумана открытая, не спрячешься.
        Печально, но факт: девушка умерла. И вместе с ней умерла моя надежда разом сделать два полезных дела - спасти невинную жизнь и уменьшить число «космонавтов» на пару единиц: я был уверен, что майор не потащит ненужную обузу с собой, и надеялся, что не бросит ее здесь одну без помощи, отправит в сопровождении пары бойцов к «калитке», ну а я уж постараюсь сделать так, чтобы те нас не догнали… Но, видимо, не судьба.
        Все, имевшее начало, когда-то заканчивается. Закончился и наш путь по Стеклянному Полю - граница была резкая, как шрам от бритвы: достаточно сделать шаг со стеклянного сугроба, и все, дальше чистая земля, и не поблескивает на ней ни единой стекляшки. Как будто призраки дворников-таджиков каждое утро трудолюбиво машут призрачными метлами, сметая стеклянный мусор в призрачные совки…
        Вместе с опостылевшим стеклом закончился и не менее опостылевший туман. Не совсем исчез, но видимость составляла теперь не менее полутора сотен метров. Что не могло не радовать, до опасных по-настоящему мест еще шагать и шагать, но и на Средней Рогатке, куда мы приближались, можно напороться на всякое… Предзонник здесь заканчивается. Начинается Зона.
        Пейзаж вокруг сменился. Вместо пустошей начиналась застройка, частично лежавшая в руинах, - достаточно редкая и не жилая.
        Прежде чем двигаться дальше, передохнули, устроили двадцатиминутный привал, ходьба по ломающемуся и скользящему под ногами стеклу преизрядно вымотала.

«Каракалы» были вышколены на славу - тут же, без команды, растянулись кольцом, направив УОКи во все стороны, и наша четверка оказалась в центре круга.
        Майор стянул шлем, закурил. Он, похоже, был единственным курильщиком в нашей компании, но не заядлым, с момента пересечения Периметра эта сигарета оказалась первой.
        Чеширский присел на землю с абсолютно равнодушным лицом. Казалось, ему было все равно - отдыхать или идти без остановки дальше… Свою «невидимку» он стянул, от порождений Зоны та все равно не спасет, и стал несколько более похож на человека… Именно что несколько. Ростом и габаритами он скорее напоминал тролля, или огра, или иное человекообразное мифическое существо, славящееся размерами и силой.
        Дара речи Чеширский был лишен от слова «совсем». Либо, если такой дар все же имелся, человек-огр тщательно скрывал его наличие. На обращенные к нему слова реагировал либо жестами, либо мимикой, либо вообще не реагировал. Субординацию в нашей команде Чеширский понимал своеобразно: команды мои или майора выполнял лишь после того, как их дублировала Ильза. Полагаю, если с ней что-то случится, мы лишимся не одного, а сразу двух спутников: Чеширский, не получая новых команд, дальше не пойдет, навеки застынет над телом нанимательницы, как памятник самому себе, и станет новой достопримечательностью Зоны.
        Тем временем нанимательница, не догадываясь, что я размышляю о ее будущей печальной судьбе, стянула с головы армейскую «флору» - роскошная копна волос немедленно рванулась наружу, она и до того постоянно выбивалась то с одной стороны, то с другой.
        Ильза тяжко вздохнула и начала заплетать косу. Экипировалась для похода она грамотно, но с головным убором прогадала. Ей стоило взять «флору» размером больше. А еще лучше - сделать короткую стрижку, как та, с которой ходила в зону Крис…

«Стоп, - сказал я себе, - подумай-ка о чем-нибудь другом… Например, о том, как будешь обращаться к майору, по фамилии или по званию в Зоне не годится…»
        Настоящие имена и фамилии в Зоне вообще не принято называть вслух, такое уж сталкерское суеверие… Самое большее - сокращенные до первого слога.
        - У вас есть какое-нибудь прозвище для Зоны? - спросил я у майора.
        - Пока не сподобился… Только позывные.
        - Ну, тогда я стану крестным отцом. Уж извините, традиция. Обойдемся без водного ритуала, Иордан поблизости не течет, а к Среднерогатскому озеру лучше бы не соваться…
        - Традиции - дело святое, - сказал майор равнодушно.
        И я задумался, как его обозвать. Сократить фамилию до Карпа? Не стоит, наверное, давать такое рыбье прозвище, все-таки его бойцы рядом, побережем авторитет командира…
        - А как вас зовут? По имени? - спросил я, решив зайти с другого конца.
        - Иваном, - ответил майор.
        Хорошее русское имя… Но не годится. Ассоциации с Ванькой-взводным, а тут целый майор… А если плясать от инициалов? Иван Карпов, ИК. М-да, опять не то, словно икает кто-то.
        А если перевести на забугорный лад? Иван по-ихнему Джон… Вполне подойдет - односложное и короткое прозвище.
        Но майор предложенному варианту резко воспротивился. Был у него, дескать, коллега с таким позывным и погиб нехорошей смертью… Нельзя, примета дурная.
        Ладно… Тогда так: Иван Карпов - John Carpov… Или у них «карп» пишется через «кей»? Какая разница…
        У майора против новой идеи возражений не имелось, я отвинтил пробку с фляги, смочил пальцы и окропил майорскую голову, произнеся нараспев:
        - Отныне зваться тебе сталкером Джей-Си, в бою же и при опасности просто Джеем, и да будет так ныне, присно и во веки веков.
        - Аминь, - откликнулся майор довольно скептически и глянул по сторонам: не наблюдал ли за ритуалом кто из «каракалов»?
        Те в нашу сторону не смотрели, майор поднялся на ноги и скомандовал подъем остальным.
        А я понял, что надо бы окрестить и Чеширского, но ломать голову над прозвищем и согласовывать его времени не осталось, и я директивно заявил человеку-троллю:
        - Если я крикну «Чех» - это значит, что кричу именно тебе. Усек?
        Чеширский молча кивнул.

2
        Двигались к Рогатке мы замысловатым зигзагом, по открытому месту, стараясь не приближаться ни к целым зданиям, ни к разрушенным.
        Шли быстро, гораздо быстрее, чем я привык ходить в одиночку или в составе небольшой группы… Но тут уж майор взял инициативу на себя: выстроил своих бойцов и примкнувшего к ним Чеширского в построение, называвшееся «гусиным клином», придумано оно не для Зоны, а для зачисток от террористов и прочей враждебной публики. А в старые века подобный строй закованных в железо рыцарей именовали «свиньей».
        Во главе клина майор хотел поставить Чеширского, но Ильза воспротивилась. Сообразила - первым идет ближайший кандидат в смертники, живая отмычка к любой новой и неведомой нам ловушке Зоны, а такие, новые и неведомые, появляются здесь регулярно.
        Майор не стал спорить, и во главе клина встал один из его киборгов-терминаторов, а Чеширский занял позицию поближе к нанимательнице. Надо заметить, что габаритами он не выделялся среди «космонавтов», хоть и не носил, как они, громоздкое защитное снаряжение. УОК от щедрот майора Чеширскому выдали, а вот тактического комплекта подходящего размера не нашлось.
        Двенадцать бойцов, выстроившись перевернутой буквой «V», двинулись вперед. Мы втроем держались в центре клина, там, где при зачистках движется бронемашина, готовая поддержать огнем.
        Не очень-то мне нравилась эта рыцарская «свинья». Ну да ладно… Если Зоне такой порядок движения тоже не понравится, число бойцов у Джей-Си быстро сократится, и можно будет придумать другое построение.
        Туман совсем развеялся, мы подходили к Озеру, и Знак был хорошо виден, а здесь, на подходах к Средней Рогатке, всегда ясно, воздух кристально прозрачен, не знаю уж отчего. Да и вообще в районе Озера все законы оптики ведут себя странно…
        Когда-то Озеро называлась Среднерогаточным прудом и занимало вдесятеро меньшую площадь. Вокруг зеленел парк, и стояли церкви, числом три - две на берегах, одна на острове.
        После Прорыва Среднерогаточный пруд начал расти. Отчего так происходило, не знал никто. Однако он рос и рос, словно раковая опухоль, выбрасывающая метастазы, и дальняя его болотистая оконечность уже подтапливала и «Самсон», и Стеклянное Поле. Если тенденция сохранится, рано или поздно воды бывшего пруда сольются с акваторией Финского залива, образовав его новую губу.
        Сейчас ни парка, ни церквей не осталось, раздавшаяся водная гладь на северо-востоке подмывала фундаменты домов (и некоторые уже подмыла, обрушив здания), а на юге уходила вдаль, постепенно превращаясь в болото, теряясь среди зарослей непонятных растений, напоминающих гибрид осоки и рогоза.
        Среди сталкеров ходили легенды, что вода в озере прозрачная как хрусталь, а церкви ушли на дно целыми и невредимыми - приглядевшись, можно увидеть на глубине в несколько метров купола и кресты. А еще иногда из-под воды доносится глухой, едва слышный колокольный звон…
        Голимая брехня и пьяные выдумки. Я не встречал ни одного заслуживающего доверия человека, вернувшегося с берега Озера и рассказывающего такое. Все слухи доходили через десятые руки.
        Более того, я не встречал ни одного заслуживающего доверия человека, вернувшегося с берега Озера и рассказывающего хоть что-то. Собиравшихся пройти к Озеру встречал… А потом переставал встречать.
        И сам всегда старался пройти мимо Озера побыстрее, не задерживаясь и к берегу не подходя. Если держишь путь к Рогатке, десятой дорогой Озеро миновать, увы, невозможно - надо или делать многокилометровый обход, или пробиваться с боем через ареал Желто-синих.
        И приходится проходить в опасной близости от берега, в самой ближней точке буквально в какой-то сотне метров, вдоль бывшего Московского шоссе. Хотя, конечно, эта трасса теперь мало заслуживала названия шоссе. Отсыпка уцелела, и даже асфальт кое-где виден, но никто по этому асфальту уже не поездит, даже на вездеходе: вздыбленные, обросшие мхом плиты, поднявшиеся торчком неизвестно от каких причин, хотя в Зоне хватало ровных, хоть гонки устраивай, магистралей. Мох на асфальтовых плитах рос странный, неприятного ядовито-оранжевого цвета, но совершенно безобидный. Если, разумеется, не употреблять его внутрь тем или иным способом… Возможно, и это не фатально, я сам найти употребление для мха не пробовал и о чужих попытках никогда не слышал.
        Оранжевый мох безобидный для всего и всех на свете, кроме асфальта. Может быть, конечно, я путаю причину и следствие, но везде, где на асфальте разрастается эта флора, с покрытием происходит то же, что и здесь: горизонтальным оно быть перестает.
        Однако вдоль шоссе тянулась ровная полоса бывшего газона, относительно ровная, бурьян и мелкий кустарник не в счет. По ней-то мы и шли «свиньей», когда боец, шагавший впереди, во главе клина, остановился, поднял и опустил руку. Причем правую, и я понял: кто бы ни натаскивал «каракалов», натаскали правильно… И у профи в зачистках, и у сталкеров этот жест означает одно: впереди нечто непонятное, но непосредственной угрозы пока нет. При угрозе жест исполняется левой рукой, правая остается на оружии.
        Наша «свинья» остановилась. Я бросил взгляд на компас - на самый обычный, магнитный, украшавший правое запястье. Многие считают, что прибор этот в Зоне не нужен, лишний и бесполезный груз: магнитная стрелка болтается на шпеньке безвольно и бессмысленно, меняя свое положение только от резкого движения руки: нет здесь, дескать, никаких линий магнитного поля, и магнитных полюсов тоже нет.
        Те, кто так считает, ошибаются… Компас и здесь полезен, если знать, как его использовать.
        Мой компас сейчас работал. Неправильно работал и странно: стрелка вращалась быстро-быстро, словно страдала манией величия и вообразила себя вентилятором.
        Я сделал пару шагов - вращение замедлилось, затем прекратилось, стрелка замерла, покачиваясь. И вновь начала вращаться, все быстрее и быстрее, но теперь в обратную сторону.
        В сочетании с близостью Озера признак однозначный. Да вот только я пока ничего не слышал… А «космонавт» услышал. Но не потому, что имел феноменальные уши-локаторы, как у летучей мыши: среди прочей электронной машинерии, встроенной в шлем, имелся направленный микрофон, весьма чувствительный. Я тоже мог бы обзавестись такой штукой, да не видел смысла. Очень скоро вся электроника окажется не при делах, а шлем «каракала» будет исполнять лишь основную свою функцию, ту же, что исполняли шлемы доблестных и не очень рыцарей без страха и упрека, - будет беречь голову владельца, и не более того.
        Майор вновь продемонстрировал, что с Зоной он знаком, и неплохо. Не ломал голову, что услышал боец, и у меня не спрашивал. Достал коробочку с ушными тампонами, протянул пару Чеширскому, потом предложил мне, но у меня имелись свои, и я им доверял больше.
        Ильзе мы протянули наши упаковки одновременно - ни дать ни взять два галантных кавалера, спешащих услужить даме, пожелавшей закурить.
        Она посмотрела на меня, на Джей-Си и улыбнулась в высшей степени кокетливо. Женщина она и в Зоне женщина… Затем, чтобы никого не обидеть, взяла один тампон у меня, другой у майора.
        Сам Джей-Си беруши использовать не стал, просто опустил щиток шлема, звукоизоляция там неплохая. Сделал знак рукой, и мы двинулись дальше, несколько сжав построение, сдвинув крылья клина.
        Через полсотни шагов началось… Тампоны гасили звук, но лишь частично. Или он воздействовал не только на тело, но и на мозг напрямую и был не только и не просто звуком. Ни слов, ни вообще каких-либо модуляций в этом звуке не было: бессловесный жалобный стон. Но в нем имелась эмоция, очень сильная: мольба, призыв о помощи.
        Эмоция долбила в мозг: обернись, помоги, протяни руку…
        Я увидел, что Ильза повернула голову туда, к Озеру. И сбилась с ноги, и начала забирать влево. Подскочил к ней, развернул, резко и грубо. Но сам как-то невзначай взглянул туда… И увидел руку. Рука поднялась из воды по запястье и тянулась к нам. Ни малейшей ряби, ни малейшего возмущения воды - рука торчала над зеркальной поверхностью.
        До руки было сотни полторы метров, не меньше… Я не мог ее разглядеть. Не должен был. Мог лишь видеть - над водой что-то торчит. И тем не менее… Оптические законы здесь идут вразнос, один чудак мне что-то объяснял про воздушные линзы, но я на бегу толком не понял, а потом чудак в Мутной Пади промедлил чуть больше допустимого и ничего уже никому не мог растолковать…
        Короче говоря, я видел руку во всех деталях и подробностях, словно она была от меня в нескольких шагах. Мог разглядеть, как по пальцам тянувшейся к нам руки пробегала легкая дрожь и что были они неправильного цвета, серовато-синего, как у давненько находящегося в воде утопленника.
        Потом я почувствовал чувствительный удар в плечо, и понял, что ударил меня Джей-Си, и понял другое: я, сам того не замечая, двинулся к Озеру и уже сместился к самому краю клина…
        Не сговариваясь и без команды все прибавили шагу. Беззвучный призыв о помощи продолжал терзать мозг. А потом исчез как отрезанный. Не слабел постепенно, просто исчез, и все.
        Проскочили…
        А вот интересно, если бы мы шли лишь вдвоем с Ильзой и если бы я так же потерял концентрацию, приводя ее в чувство… Остановила бы меня она? Не позволила бы пошагать к Озеру?
        На пути к Триггеру, разумеется, остановила бы.
        А на обратном?

3
        Вот и достигли мы ворот…
        Южных ворот мертвого города. Город давно раздался и вытянулся во все стороны и поглотил былые предместья, а воротами, главным въездом в него до самого Прорыва так и считалась Средняя Рогатка, она же площадь Победы. Здесь сходились с давних времен два главных тракта: Московский, соединявший две столицы, и Варшавский, связавший Питер с южными и юго-западными губерниями. А в новые времена здесь проезжали все, кто прибывал в два главных аэропорта, в Пулково-1 и Пулково-2.
        Теперь никто не прибывает и не проезжает… Лишь наведываются охотники за удачей вроде нас. Зато наведываются регулярно, у сталкеров считается хорошей приметой пройти в начале похода под гигантским знаком вопроса, или попросту Знаком… И выходя из Зоны, пройти рядом ним, оставить запись на Стене Скорби, если есть о чем написать, - это даже не примета, это задел уже на будущие походы, взнос в общую копилку информации…
        Когда-то Знак именовался в туристических путеводителях Памятником защитникам Ленинграда, а в просторечии - Долотом или Стамеской, именно эти инструменты напоминала простым ленинградцам высоченная четырехгранная гранитная стела, вонзавшаяся в низкое небо. Ленинградцам же интеллигентным и продвинутым, знакомым с теорией Фрейда, стела напоминала… впрочем, всем известно, что напоминает фрейдистам большинство окружающих их предметов.
        Теперь стела никуда не вонзается. Поникла и обвисла.
        Не знаю, какая сила скрутила, согнула стелу, да еще так, что та не рассыпалась кучей гранитных блоков, но осталась единым целым. Однако факт налицо - бывшее Долото изогнулось, направило свое острие к земле и удивительно напоминает теперь гигантский вопросительный знак всех времен и народов… Знак есть, вопроса перед ним нет, и подставляй любой, какой душа пожелает… Можно классическое «Быть иль не быть?», можно извечное российское: «Кто виноват, что делать и с чего начать?». А можно актуальное и сиюминутное: «И на хрена мы сюда приперлись?» Подставляй что хочешь, ответа все равно не будет…
        Знак вопроса напомнил, что не мешает сделать еще одно определение. Сделали. И убедились, что в прошлый раз не ошиблись, что погрешности измерений были ни при чем: пеленг медленно, но уверенно смещался и указывал уже не на Угольную гавань, а несколько севернее…
        Цель медленно, но неуклонно двигалась в сторону Центра. В самые гиблые места. Хуже ничего не придумать, хоть голову сломай… Но пока я ломал голову над другим: какую тактику избрать - погоню или перехват? В первом случае стоило выдвигаться, придерживаясь условного направления Ленинского проспекта… Во втором - двигаться по направлению, заданному Краснопутиловской улицей.
        Оба пути начинались здесь, у Рогатки, расходясь чуть дальше, у бывшей площади Конституции, под углом примерно сорок градусов, и с принятием решения не стоило затягивать… Беда в том, что путь этот - пока не разделившийся на два - мне решительно не нравился. Шестое чувство, легендарная сталкерская чуйка, называйте как хотите… но я не хотел туда идти.
        Пока я занимался пеленгованием и копанием в чуйке, Джей-Си связался со своим начальством. Мы были на самой границе зоны приема, и майору приходилось драть глотку и по два-три раза повторять одно и то же, чтобы его расслышали. В результате услышали доклад и все остальные члены группы, но ничего интересного не прозвучало: дескать, план с таким-то кодовым названием выполняется, потерь нет, началось выдвижение к… (еще одно кодовое название), связь вот-вот накроется, так что не волнуйтесь… Обо мне, Ильзе и Чеширском - ни слова.
        Вот и гадай, насколько осведомлено начальство майора о том, чем он занимается и чем намерен заняться в Зоне… Увязался он за нами вроде бы экспромтом, да не совсем, у «космонавтов» отчего-то оказалось с собой все потребное для рейда снаряжение - никуда они за ним не заезжали, никого не посылали.
        О том, что стало формальной целью нашего совместного похода: об испытании в полевых условиях одного из приборов Ильзы, - никто из нас и не вспоминал.
        Рано было вспоминать.
        Потому что предназначался прибор - ни много и ни мало - для отключения Триггера.

4
        Стена Скорби находилась здесь же, у Знака. На одной из немногих уцелевших вертикальных поверхностей монумента. Так уж повелось - почти все выходящие из Зоны сталкеры оставляют тут записи. О погибших товарищах, о новых и неведомых опасностях Зоны, о местах, внезапно превратившихся из безопасных в смертельно опасные…
        Записи делаются мелом и слишком надолго не остаются, смываются дождем и прочими осадками, - Зона меняется стремительно, и незачем занимать место информацией, потерявшей актуальность.
        Я поводил взглядом по сторонам, увидел фанерку, заботливо прикрывающую коробочку с мелками. Нашел свободное место и оставил граффити: вывел наверху дату, а снизу приписал: "Мозгожорка" в 0,5 км от ПК, недалеко от С. Поля. Один холодный, имя не знаю. Лорд». Нарисовал сверху православный крестик, так уж принято, если речь зашла о погибшем.
        При входе в Зону такие записи приходится оставлять редко… Нынче пришлось.
        Лишь затем почитал, что пишут другие… Три записи тоже были помечены сверху крестом, и я их прочел раньше прочих и потянул бандану с головы. Бай, Клещ и Жужа. Про Бая я уже знал, хороший был сталкер, мир его праху. Пил много, так кто ж не пьет на такой работе…
        С Клещом я был знаком меньше: помнил, что и тот пил изрядно, помнил, что играл на гитаре и пел, и сталкерско-фольклорные песни, и классические романсы… И вроде когда-то раньше трудился на «Скорой»… А больше ничего и не вспомнить.
        С Жужей я не был знаком, даже шапочно, наверное, из новых… Я в последние годы намеренно держался в стороне от сталкерской тусовки.
        Майор стоял рядом, тоже внимательно читал граффити, но обращал внимание в основном на полезную для выживания информацию. И пока я справлял короткие мысленные поминки по ушедшим, Джей-Си отыскал кое-что любопытное и показал мне.
        Буквы были крупные, печатные, сразу привлекающие внимание. Значит, что-то важное и срочное.
        СЛИЗЬ. ВАРШАВСКАЯ, КРАСНОПУТИЛОВСКАЯ. ДО ХРЕНА!!! РЫСЬ.
        Слова «До хрена» мало того что были снабжены восклицательными знаками, так еще и дважды подчеркнуты. Видать, и вправду до хрена.
        То-то мне не хотелось уходить с Рогатки по Краснопутиловской… Сталкерскую чуйку не обманешь.
        Я искоса поглядел на майора: оценил ли он факт, что Слизи в том районе, где пересекаются Варшавская и Краснопутиловская, быть не должно… По крайней мере до сих пор не бывало. Судя по встревоженному виду, оценил.
        - Что будем делать? - спросил он.
        - Пойдем по Московскому, затем свернем на Ленинский, - ответил я не задумываясь.
        Иных вариантов не было. Крюк километра в полтора получится, но опасное место обойдем.
        - Не люблю ходить мимо «Ленинца»… - сказал майор с сомнением. - И метро там нехорошее…
        - Просочимся самым краем площади. Я и сам «Ленинец» не люблю… Когда уж они там наконец угомонятся…
        Джей-Си лишь вздохнул. Мы оба понимали, что, наверное, теперь уже никогда не угомонятся… Пока мир не рассыплется в прах.
        Для пути по Московскому проспекту я настоял на новом построении. «Гусиный клин» хорош лишь для относительно открытой местности. А здесь, в плотной застройке, впереди должен идти сталкер. По каким бы методикам ни готовили «каракалов» - а я подозревал, что это подразделение особое, и подготовка у него соответствующая, - опыт хождения по Зоне ничем не заменишь.
        Джей-Си стоял перед небольшим строем из двенадцати человек, объясняя новый порядок продвижения. Говорил вслух, не через рацию шлема, для того, чтобы и Чеширский мог все понять. Общался он с человеком-горой так же, как и с остальными бойцами. Словно не знал и не понимал, что тот в любой момент может предать и выстрелить в спину…
        Хотя на самом деле, конечно же, все знал и все понимал.
        Глава 6
        Серая Слизь и черные люди

1
        Мотор негромко работал на холостом ходу, из салона доносилась музыка.
        Все как всегда… Как все годы, прошедшие с Прорыва. Здесь, в районе бывшей станции метро «Московская», имелось три достопримечательности, и Вечный Джип одна из них.
        Колеса его давно не просто спущены, но и резина превратилась в лохмотья. Краска облезла, кузов пятнают потеки ржавчины… А двигатель все работает и работает, настоящий перпетуум-мобиле, и музыка играет и играет… Однажды, в тот период, когда меня очень интересовали всевозможные темпоральные феномены Зоны, я просидел у Джипа достаточно времени, чтобы понять: музыкальный центр внутри проигрывает по кругу один и тот же сорокапятиминутный альбом «Green Zombie».
        Кто слушает альбом, неизвестно, все стекла Джипа, даже переднее, густо затонированы. Может, никто не слушает, может, водитель и пассажиры успели покинуть машину, прежде чем она превратилась в нечто вневременн?е… Сталкер по прозвищу Гук однажды пытался прояснить этот вопрос, взломав дверцу Джипа, и теперь он больше не сталкер, в Зону не ходит, трудно ходить туда с одной рукой…
        Гук теперь кормится по ресторанам, кафе-барам и прочим заведениям общепита, расплачиваясь рассказами о Зоне за еду и выпивку. Рассказы по большей части выдуманы, но народ вокруг Гука так и вьется, особенно усердствуют в деле его кормления, поения и восхваления авторы многочисленных романчиков о героических сталкерах - писатели, приехавшие поднабрать фактического материала в окрестностях Зоны. Этим Гук врет особенно охотно, выдавая особо развесистую клюкву. А вот про то, как именно потерял руку, не рассказывает никому и никогда.
        На этом попытки попасть внутрь Джипа силовыми методами прекратились. Но все же очень любопытно, что мы увидим, когда обшивка окончательно прогниет и развалится.
        По мере удаления от Озера туман начал сгущаться, но все же до той густой субстанции, что нависла над Стеклянным Полем, ему было далеко… Человеческую фигуру можно было бы разглядеть метров за двести… Или фигуру мутанта, как уж повезет.
        Вечный Джип стоял, припаркованный напротив развалин «Макдоналдса», все прочие здания вокруг оставались целыми. Обошли, двинулись дальше, приближаясь к Московской площади. Звуки стрельбы слышались все сильнее, лупили и одиночными, и очередями, временами бухали гранаты. Бой шел в огромном, целый квартал занимающем здании концерна «Ленинец». Разумеется, это было явление того же порядка, что и Вечный Джип, - у любых реально воюющих давно бы закончились боеприпасы. Да и сами бы они закончились.
        Но если от Джипа вреда не наблюдалось, то постоянная пальба в «Ленинце» глушила поблизости с ним все посторонние звуки. А это в Зоне порой чревато погаными неожиданностями…
        Одна неожиданность нас уже поджидала. Увидели мы ее, едва ступив на Московскую площадь.
        Западный фасад площади не так давно состоял из двух огромных домов-близнецов в стиле «сталинский ампир» - как раз между нами начинался Ленинский проспект, куда нам предстояло свернуть.
        Теперь фасад состоял из одного дома, другой лежал в руинах.
        Совсем недавно стоял - громадина, величавая даже после смерти и взирающая на мир сотнями выбитых окон, - а теперь не стоит, превратился в огромную груду камня, кирпича, бетона. Никаких слухов о разрушении южного «близнеца» до меня не доносилось. И на Стене Скорби записей о таком событии я не видел… Дом обрушился совсем недавно.
        Я остановился. Наша группа, идущая следом, тоже замерла, повинуясь моему жесту.
        Майор подошел, спросил неуверенно:
        - Желто-синие?
        - Не похоже… Это ж сколько их надо…
        Желто-синие мутанты, хоть и утратили в своих рудиментарных мутировавших мозгах какую-либо способность организовываться для коллективной созидательной деятельности, тем не менее умели обрушивать здания. Использовали для того свою многочисленность вкупе с такими простейшими физическими явлениями, как резонанс и вибрация.
        Дело в том, что могли передвигаться мутанты этого вида исключительно по ровной поверхности, лестница даже в две ступени была для них непреодолимой преградой. Соответственно, поживиться чем-либо им удавалось лишь в немногих покинутых зданиях, оборудованных пандусами и прочими приспособлениями для удобства инвалидов-колясочников.
        Этот факт несказанно раздражает Желто-синих, и они собираются толпами, поначалу небольшими, у зданий и начинают скакать, синхронно подпрыгивая на мясистых слизистых подошвах, заменяющих им нижние конечности. Ритмичные сотрясения привлекают все новых мутантов, толпа становится большой, потом огромной, а мутанты все скачут, и скачут, и скачут, и скачут, пока резонанс с вибрацией не делают свое дело и не разрушают строение.
        Смысла во всем действе нет ни малейшего, в развалины антропоморфным слизнякам все равно не пробраться… Но думать Желто-синие не умеют, тупо пытаются разрушить все окрестные здания и некоторые разрушают, и руины «Макдоналдса» - их работа.
        Но «Макдоналдс» квартировал в здании конца прошлого века, возведенном в те времена, когда было принято экономить на всем: давали взятки городским чиновникам и безбожно нарушали все строительные нормативы.
        Стиль же «сталинский ампир» - это не просто внушительный монументальный вид, это еще и преизрядный запас прочности, строили при отце народов на века. И никак не по силам Желто-синим слизнякам такие конструкции рушить…
        Дом рухнул недавно. Казалось, в воздухе еще витают остатки пыли, поднявшейся при обрушении и смешавшейся с мельчайшими капельками тумана в коктейль, малопригодный для дыхания.
        Идти вперед было нельзя. С каждой секундой я ощущал это все острее.
        Посмотрел на компас - стрелка болталась безвольно, как мужское хозяйство импотента. Излишней тяжести в теле не ощущалось, значит, гравитационных аномалий поблизости нет…
        Я взглянул на останки дома-близнеца, и…
        Показалось?
        В руинах ощущалось какое-то шевеление, какая-то дрожь пробегала по Монблану обломков… И не похоже, что это вызванные туманом странные оптические эффекты.
        Стрельба на «Ленинце» стихла - ненадолго, скоро они там снова начнут свою идущую по кругу войнушку. Но сейчас затихли и выстрелы, и взрывы, и мы услышали звуки, доносящиеся с руин. Негромкий скрежет трущихся друг о друга камней и прочих обломков.
        Казалось, что обрушившееся здание погребло под собой какое-то исполинское существо размером с нескольких китов разом, и оно издыхает под непосильной тяжестью, шевелит каменную груду даже не последними своими агонизирующими движениями, но последней предсмертной дрожью…
        - Надо идти, - сказал майор.
        - Надо, - согласился я.
        - Во дворы соваться нельзя, - сказал майор, словно уговаривая сам себя. - Нехорошие тут дворы.
        - Нельзя, нехорошие…
        И с этим я не мог поспорить, дворы тут те еще.
        - Сможем обойти это? - Джей-Си кивнул на развалины.
        Я не знал… Опасность была в руинах, но не только. Опасность была повсюду и нигде конкретно. Рассеяна в воздухе, размазана тонким и невидимым слоем по асфальту…
        Сталкерская чуйка вещь хорошая, но иногда абсолютно не конкретная.
        Майор что-то коротко сказал внутрь шлема, в микрофон, укрепленный у подбородка. Я не расслышал, что именно - на «Ленинце» возобновилось стихшее было пиротехническое шоу, - но рядом с нами образовались два «космонавта». Майор что-то им объяснял, опять-таки через шлем, но помогая себе жестами, и я догадался: высылает охранение, чтобы эта парочка шла впереди, в полусотне метров.
        Похоже, майор решил-таки рискнуть. Не тратить время на долгий обход, позволяющий нашей цели сместиться в Центр, где добраться до нее будет в разы труднее.
        Логика Джей-Си понятна: незачем беречь пешки в дебюте, для того они и расставлены на доске в таком количестве.
        Но что бы ни задумал майор, воплотить задумку в жизнь ему не удалось.
        Шагах в трех или четырех от нас был люк: самый обычный, канализационный, отличавшийся от люков обитаемых мест лишь буро-ржавым цветом. Удивительно, как быстро ржавеет чугун, когда его прекращают полировать покрышки машин и подметки пешеходов.
        Теперь люку надоела спокойная жизнь, никем, даже сборщиками металлов, не тревожимая. Он со скрежетом выломился из гнезда и устремился вверх. Не сам собой - его подпирал высокий, метра три, полупрозрачный цилиндр желе, студенистый и подрагивающий.
        Внешним контуром цилиндр точно повторял форму ведущего наверх канализационного колодца - сбоку присутствовали даже выемки от скоб-ступеней.
        Люк, прилипший к вершине студенистого столба, слегка клонился набок и выглядел, как лихо заломленный берет спецназовца неведомого подразделения.
        Слизь…
        Серая Слизь…
        Мы замерли - и я, и Джей-Си, и оба «космонавта».
        Столб колебался, и амплитуда его колебаний постепенно увеличивалась. Слизь словно выбирала, в какую сторону рухнуть. Рухнув в нашу, она бы прикончила всех четверых.

2
        По общему мнению, Слизь абсолютно безмозгла. И даже по видимости не имеет никаких органов чувств. Однако все, кто сталкивался с этой студенистой мерзостью, хорошо знают: на колебания Слизь реагирует. Неведомо чем их воспринимает, но реагирует.
        Капля слизи на конечность не смертельна… Вернее, не всегда смертельна. При условии немедленной ампутации. На тело или на голову - каюк без вариантов. Эта штука чертовски быстро превращает в себя любую органику. И живую, и мертвую.
        И костюмы «космонавтов» - способные спасти хоть от взорвавшейся в руках гранаты - ничем не помогут, они сработаны из полимерных материалов, за исключением титановых вставок и прочих металлических деталей.
        А полимеры Слизь жрет за милую душу, любые, хоть стекловолокно, хоть малосъедобные для бактерий хлорированные и фторированные полимеры… Жрет и изомерами закусывает.
        Минеральные составляющие скелета Слизь тоже умудряется оприходовать, хоть и поглощает кости несколько дольше, и от человека обычно остается всякая несъедобная для Серой Слизи мелочь, что он носит с собой: монетки, ключи, металлические пуговицы и детали зажигалок и перочинных ножей, обручальные кольца и нательные крестики… Завидев где-нибудь на асфальте или на очищенной от всей органики земле этакий натюрморт, надо срочно уносить ноги… А уж потом можно поставить в церкви свечку за упокой души безымянного раба Божьего.
        Майор и «каракалы» замерли, не шевелились. И правильно делали. Чем занимается остальная группа у нас за спиной, я видеть не мог. Но надеялся, что и они не сотворят какую-нибудь глупость.
        Мои пальцы медленно тянулись к кассете, укрепленной на груди слева. Там была клавиша, тугая, я сдвинул ее, и в пальцах оказался металлический шарик с лесной орех размером. Самый обычный, без затей, шарик от подшипника, замененного при ремонте «Гарпии». У меня и рогатка с собой имелась для стрельбы такими шариками, но сейчас в ней не было нужды.
        Шарик пролетел по дуге и упал позади студенистого столба. Стукнулся об асфальт, подпрыгнул, затем подпрыгнул еще пару раз, все ниже и ниже, и под конец покатился, легонько дребезжа на неровностях и выбоинах асфальта.
        И тут же по асфальту шандарахнуло от души, со всей мочи, - ржавый чугунный «берет» рухнул с того, что заменяло его владельцу голову. И сам владелец рухнул - туда, вслед за шариком и люком, и распался на части, расплескался студенистыми ошметками.
        Лишь тогда мы развернулись и рванули наутек…
        И тут же замерли на месте.
        Прости, Рысь, надо было серьезнее отнестись к твоему предупреждению. Раз уж ты написал «ДО ХРЕНА!!!» и дважды подчеркнул - Слизи тут и вправду до хрена… А то и больше.
        Пальба на «Ленинце» не дала услышать, что происходит за спиной. А там ничего хорошего не происходило.
        Все люки, что тянулись вдоль поребриков, и все, что находились на тротуарах и на проезжей части - короче говоря, вообще все на несколько сотен метров окрест, - оказались выдавлены со своих мест и подняты Серой Слизью.
        Словно бы из-под земли выросла бригада элитного спецназа Зоны - Ржавые, мать их, Береты… А теперь бригаде отдали команду «Вспышка справа!».
        Столбы проклятого студня падали, но из люков уже лезли новые порции желе - как паста из тюбиков, как струйки фарша из мясорубки…
        Расплескавшиеся было в стороны языки тянулись друг к другу, вновь сливаясь в единую массу. Проход вперед был перекрыт.
        Да и сзади ловушка схлопывалась очень быстро.

3
        - Левее! - орал я. - К елкам!
        Елки, честно говоря, мало напоминали елки - нечто с иголками, но перекрученное, чуть не узлом завязанное… Но люков там не было, а это сейчас главное.
        И мы бежали, уходя от накатывающей студенистой стены - Слизь прибывала и прибывала и стояла уже в самом деле стеной, высотой метра три, не меньше.
        Подрагивающий вал желе наползал, брал в кольцо. Уже взял, и чтобы прорваться к памятнику и елкам, придется прыгать через Слизь, там ее пока немного, по колено, и язык узкий, метра два с половиной в ширину, и прирастает медленно… Повезло, мало люков в той стороне. Будем прыгать, и не дай бог кому-то поскользнуться или оступиться…
        Бабахнул гранатомет УОКа. Стрелял Чеширский - в новый студенистый столб, вставший у нас на пути.
        Это он зря… Стрелять в Слизь можно чем угодно - пулями, гранатами, болтами из арбалетов, - полупрозрачная гадость пропустит и пули, и все остальное, и немедленно сомкнется за ними, а арбалетные болты еще и растворит…
        Но выстрел Чеширского не пропал даром. Похоже, гранаты в УОКах особые, срабатывающие от легчайшего удара, даже о такую аморфную преграду.
        Граната взорвалась, но лучше бы не взрывалась… Потому что разбросанная взрывом в стороны Слизь снова соберется вместе. Но каждая ее капля, полетевшая в сторону, опаснее и осколка, и разрывной пули… Вроде обошлось, никого не зацепила.
        - Убью, Чех!!! - рявкнул я, показывая Чеширскому кулак. - Еще раз выстрелишь без команды, пристрелю нахер!
        Прыгали в самом узком месте. Первой Ильза - хорошо прыгнула, с запасом почти в метр, экс-благоверная поддерживала все эти годы неплохую форму. Затем «каракалы», повинуясь неслышимым мне командам Джея, прыгали один за одним - в их космическом снаряжении это не самое простое занятие, но ребята тренированные, справились.
        Затем - легко, без разбега - язык Слизи перескочил Чеширский, словно и не висел у него за спиной громадный рюкзак с их с Ильзой имуществом.
        Я махнул майору - прыгай, дескать. Он сделал знак: мол, сначала ты.
        Для политесов не было времени. До наступающей сзади Слизи оставалась минимально безопасная дистанция, метров шесть-семь, но чертов студень имел неприятную особенность: порой замедлял движение, рос вверх, как будто его сдерживала невидимая плотина, а потом резко обрушивался, словно плотину убирали, и мгновенно покрывал мутной колышущейся волной несколько метров. За это эмпирическое знание многие первые сталкеры Питерской Зоны заплатили жизнями.
        - *****, прыгай, Джей, ****** в рот!!! - заорал я сорванным голосом.
        Он прыгнул, и удачно, хотя преграждавший нам путь язык стал и выше, и на добрый метр шире… Я остался один. Если меня вместе с Пеленгатором сейчас сожрет Слизь - то-то они все обломаются…
        А все шансы быть сожранным имелись. Прыгать надо далеко и без разбега, а я понятия не имел, как поведет себя тефлоновый сустав, вставленный в левое колено вместо родного. Не было случая испытать его после операции в экстремальных условиях.
        - Прыгай! - истошно крикнула Ильза.
        Интересно, она обо мне больше тревожится или о Пеленгаторе? - с этим риторическим вопросом я прыгнул без разбега.
        Сустав не подвел, хоть и приземлился я совсем рядом с кромкой Слизи, в считаных сантиметрах.
        Небольшой пятачок, где я только что стоял, исчез, над ним сомкнулось колыхающееся желе.
        Наступление слизистого фронта на том не остановилось, все новые и новые резервы поступали из выдавленных люков, и мы поспешили к вечно стреляющему «Ленинцу», к Вождю и Зеленому Фонтану. То есть под углом ровно сто восемьдесят градусов к тому направлению, каким собирались двигаться… Удачно начался поход, нечего сказать.

4
        Когда-то здесь, на Московской площади, били ввысь струи десятков фонтанов, и каждый час устраивалось водно-музыкальное шоу: под «Гимн великому городу» и другие мелодии струи меняли высоту и напор, буквально-таки танцевали… Особенно красочно выглядело действо вечером, подсвеченное разноцветными прожекторами. Гости города обожали делать здесь селфи…
        Прошли годы, и все изменилось. Но, как ни странно, туристы появляются до сих пор. И делают селфи.
        Потому что один фонтан, последний, работает по сей день. Насос, гоняющий воду по замкнутому контуру, надо полагать, такой же вечный двигатель, как и тот, что урчит под капотом Джипа.
        Вода давно зацвела, переполненная зелеными одноклеточными водорослями, и место называется Зеленым Фонтаном.
        Здесь и вправду случаются туристы и делают селфи - Зеленый Фонтан конечный пункт экстрим-туров в Зону, дальше вести дураков, решивших прикупить адреналина, попросту опасно. Теперь, в связи с нашествием Слизи, они и сюда, наверное, не будут доходить.
        Мы приблизились к Фонтану. Фонтан был на месте и работал как полагается. На «Ленинце» стреляли. Вождь, давший имя и «Ленинцу», и начинавшемуся от площади проспекту, все так же стоял на высоченном постаменте, ничуть не изменившись за прошедшие после Прорыва годы. Хотя нет, нет… Изменился, причем в лучшую сторону. Птицы над Зоной теперь практически не летали, и без потеков голубиного дерьма выглядел Ильич гораздо наряднее.
        Руку Вождь по-прежнему протягивал на запад, не то грозил буржуинским супостатам, не то издевался над нами: туда, дескать, надо было шагать, недотепы! А вы куда поперлись?
        Под протянутой рукой Ильича нас поджидала неприятность. Вернее, неприятность мы притащили с собой, но сами о том не знали.

«Космонавт», идущий сзади, замыкавший строй, завертелся как уж, политый скипидаром.
        Сначала никто ничего не понял, потом увидели - сзади на тактическом комплекте «каракала» расползлась здоровенная неровная дыра. Прочный кевлар испарился, как снежинка на ладони, демонстрируя всем окружающим титановые пластинки-вкладыши.
        Но это полбеды… Слизь добралась до плоти и превратила ее в себя - сквозь слой желе белели ребра. Процесс этот абсолютно безболезненный, и «каракал» долго ничего не чувствовал, шагал как все… Пока Слизь не добралась до внутренних органов: когда они прекращают работу, трудно не заметить. Наверное, до него все-таки долетела капелька после дурного выстрела Чеширского, и сейчас в нашем отряде станет одним бойцом меньше.
        - Все назад! - скомандовал майор, и все отступили, только я не послушался.

«Космонавта» уже не спасти, но любопытно, что попытается предпринять майор…
        Майор очень осторожно, держась в отдалении, на расстоянии вытянутой руки, отстегнул у бойца подсумки с боезапасом. Затем поднялся на ноги, вскинул УОК, потянулся к переводчику огня… Поднес стволы УОКа к поднятому щитку шлема, боец лежал теперь на спине, вертеться он перестал, только руки и ноги подергивались. Джей-Си выстрелил ему в лицо восемнадцатимиллиметровой пулей…
        Ну что же, все понятно. Никаких неясностей. И с майором, и с его бойцами - никаких, ни малейшей эмоции, ни малейшего возмущения не выказали…
        Минус один. Начало положено.

5
        Мы отошли от нового очага Слизи, в который превращался «каракал».
        - Есть светлые мысли? - спросил у меня Джей-Си. - Куда двинемся?
        Судя по тону, у него светлые мысли отсутствовали. Да и у меня, честно говоря, мысли сплошь в голове бродили темные и мрачные. Неправильно как-то все… «Мозгожорка» у самого Периметра… Красные мутанты на «Самсоне»… Теперь вот Серая Слизь, непонятно как продвинувшаяся за километры от своих исконных мест… И все они, как сговорившись, отрезают нас от Триггера.
        - Обойдем «Ленинец», посмотрим, что на Ленсовета, есть ли Слизь, - сказал я. - Тогда и будем решать. Если она заполонила весь район…
        Я не стал договаривать. Но Джей-Си и без того понял. Если здесь повсюду на нижнем уровне Слизь, да еще взбудораженная нашим вторжением, то мы сейчас на острове… И море вокруг не то, в каком можно плавать. Посидим, поробинзоним, подъедим запасы… А потом придется проникнуть на «Ленинец» и выяснить наконец, кто там и с кем воюет. Многие пытались выяснить, и никто из них не вернулся, но вдруг у нас получится?
        И мы двинулись к улице Ленсовета, обходя «Ленинец» и стараясь не приближаться к люкам. Опять же по открытому месту, здешние дворы надлежит по возможности избегать. Здесь не те прославленные классиками «колодцы», что выполняют роль дворов в доходных домах Центра, построенных в позапрошлом веке. «Колодцы» на самом деле значительно лучше. Слишком малы, чтобы в них могло поселиться нечто крупное и опасное. Мелкое тоже бывает смертельно опасным, но справиться все же легче.
        Обширные дворы сталинских домов позволяют встретить в них практически все живые, псевдоживые и не пойми какие опасности, существующие в Зоне. В том числе те, от которых спастись можно лишь бегством. Притом сами дворы настоящие ловушки с парой-тройкой узких и далеко друг от друга расположенных выходов… Помню, однажды мы с Крис… Впрочем, не важно.
        Слизь на Ленсовета побывала, но достаточно давно. Люки сорваны со своих мест, а вся улица - и проезжая часть, и тротуары - утратила асфальт. Вернее, не так… Сам асфальт утратил свою органическую составляющую, сиречь битум, минеральные же наполнители остались на месте. С газонами произошло то же самое - исчезла растительность, напрочь исчез весь перегной из почвы, и остались лишь ее минеральные составляющие. И улица превратилась в длинный и протяженный участок песчано-каменистой пустыни.
        Побывавшая здесь Слизь ушла бесследно. Все давно высохло, колодцы люков полузасыпаны песком и тоже сухие, никаких следов Слизи. За одно можно быть спокойным: проклятое желе сюда больше не вернется, нечего ему тут делать и жрать тоже нечего.
        Но и нам по Ленсовета не прогуляться… Зыбучие пески на таких улицах-пустынях самое обычное дело, и причина вовсе не в аномальных проявлениях Зоны. Причина та же, что и в прочих, абсолютно не аномальных районах планеты: линзы жидкости и газа, образовавшиеся после разрывов подземных городских коммуникаций… Песок, попадая на такую линзу, обретает свойство, именуемое сверхтекучестью.
        И готова смертельная ловушка, ничем внешне не отличающаяся от окружающей поверхности. Однажды мы с Крис нашли такую ловушку даже в самой обыкновенной песочнице, расположенной посреди двора… Но не влетели, из той ловушки торчали две головы, предупредив нас об опасности. Тоже, кстати, мужчина и женщина… Женщина была мертва, и глаза ее выклевали птицы, в те времена над Зоной еще летали вороны. Мужчина (его увенчанный очками носище тоже весьма напоминал птичий клюв) был в последней стадии умирания - иссохший, опаленный солнцем, покрытый волдырями от ожогов… Крис облегчила его страдания, выстрелив в голову. И не промахнулась, она не имела обыкновения промахиваться.
        Путешествуя в такой большой компании, как мы сейчас, опасаться летального исхода встречи с зыбуном не стоит. Но продвигаться по Ленсовета мы будем медленно, постоянно занимаясь вытаскиванием идущих впереди из цепкого песчаного плена.
        И мы двинулись опять-таки в направлении, обратном запланированному… В сторону проспекта Гагарина, в надежде добраться до не тронутой Слизью территории и завернуть-таки к северо-востоку. Близился вечер, и скоро придется искать место для ночлега, а пройдено всего ничего…
        Далеко не ушли. Почва содрогнулась. Новые струйки песка поползли в полузасыпанные колодцы. И еще раз содрогнулась, и еще… Толчки становились сильнее, словно по улице Типанова к нам с востока приближался кто-то очень-очень большой. Но никого не было видно - ни большого, ни маленького, никакого…
        - Что это? - негромко спросил майор.
        Я не знал и честно в том сознался. Зона - она такая, вечно подкидывает нечто новенькое… Вообще новенькое, опыт понаехавших сюда за всеми сокровищами мира «чернобыльцев», «новосибирцев» и даже «хармонтцев» не стоил ничего, и гибли приезжие сталкеры ничуть не реже доморощенных, осваивающих Питерскую Зону с нуля, без опыта и подготовки.
        Майор спросил то же самое у Ильзы. Она в нашей компании была главным теоретиком, и при всем скепсисе, что я испытывал к зоноведческой науке, надо признать: порой и наука делает о феноменах Зоны выводы, полезные для практического выживания.
        Но и Ильза ничем не смогла помочь. Не имелось у науки сведений о таком феномене.
        Сотрясения почвы приближались. Словно к нам приближался Кинг-Конг, причем особо крупный, наряженный кем-то шутки ради в безразмерный комбез-«невидимку»…
        Хотя нет, нет… Весь этот шум производили явно не две ноги или лапы. И даже не четыре… К нам приближалась как минимум пехотная колонна Кинг-Конгов. В сопровождении колонны Кинг-Конговой конницы, скачущей на диплодоках.
        К сотрясениям почвы прибавились иные звуки, негромкие, скрежещущие. Через минуту сомнений не осталось: по улице Типанова кто-то шел, и не один.
        Невообразимо громадные и тяжелые невидимые существа, давящие песок и крошащие усеивающие улицу камни.
        Шаги грохотали совсем рядом, я вглядывался в ту сторону, пытаясь разглядеть чудище, хотя бы полупрозрачное, едва видимое… Тщетно…
        Но шел передовой Зверь на двух лапах или на двух ногах, шаги четвероногих существ звучат совсем иначе… Невидимый тираннозавр? Невидимый гигантский медведь, не уступающий ему размерами? А следом шагали другие…
        - Во двор! - скомандовал я, и мы убрались с дороги.
        Кто бы тут ни гулял, вертеться у него под ногами неразумно…
        Заскочили в проход, ведущий во двор, «каракалы» целились наружу своими УОКами, хотя тут больше бы подошли безоткатные орудия, причем с прицелами, позволяющими видеть цели во всех диапазонах…
        Губы майора шевелились, я прислушался и с удивлением различил слова молитвы. Вот ведь даже какие майоры спецназа встречаются в Управлении Периметра, кто б подумал…
        Молитва ли помогла, или выставленные стволы, но невидимый Зверь протопал мимо посередине улицы, не заинтересовавшись нами.
        Но следом шел второй, и на этот раз, похоже, четвероногий. И шел он по краю улицы Типанова, по нашему краю, по бывшему тротуару, чуть не задевая боками фасады домов… Если, конечно, у этого невидимки и в самом деле имелись бока.
        И мы отступили еще дальше, в глубь двора.
        На песке, совсем рядом, появлялись одна за одной огромные круглые вмятины. И все. Больше ничего материального я, сколько ни вглядывался, не заметил.
        А потом Звери пошли один за другим… Шествие Зверей продолжалось, по моим прикидкам, около полутора часов. Исполинские твари и проходили, и пробегали, все в одну сторону - и по одной, и по нескольку разом… Самыми разными аллюрами, но и неторопливые шаги, и дробный топот свидетельствовали об одном - о чудовищных размерах.
        Затем невидимый променад завершился, последним мимо прошлепало чудище, явно прыгавшее на манер лягушки. Паузы между шлепками оказались длительными, словно такой способ передвижения требовал долго накапливать силы для очередного прыжка.
        Звери прошли. Вместе с ними исчезло чувство необъяснимой тревоги. Уже не казалось, что сейчас произойдет нечто страшное и непоправимое.
        Однако как раз тогда оно и произошло… Не совсем уж страшное и непоправимое, но все же малоприятное.
        Произошло оно, когда я дождался окончания шествия Зверей и отправился собирать группу - заскучавшую и рассеявшуюся по обширному двору.
        А произошло вот что: по нам открыли огонь. Из окон выходящих во двор домов. Перекрестный, из нескольких стволов.
        Никаких переговоров стрелявшие затеять не пытались. Просто и деловито начали в нас палить.
        Кто такие, понять я не смог… Пару раз видел фигуры в черных обтягивающих комбезах и черных балаклавах, мелькавшие за окнами. Но долго присматриваться было некогда, патронов люди в черном не жалели.
        Глава 7
        Битва при детской площадке и задушевный разговор с рукой на «библии»

1

«А майор-то провидец», - подумал я, лежа на песке и пытаясь выцелить своим «Хеклер-Кохом» черную фигуру, появляющуюся порой в окне - появляющуюся, дающую короткую очередь и снова исчезающую.
        Наверное, я уже смог бы уложить этого деятеля, но не торопился. Хотел выстрелить филигранно - обездвижить, но не убить.

«Каракалы», напротив, работали без стеснения. Примерно так же, как выметали огнем первый этаж моего многострадального дома.
        Универсальный огневой комплекс, в просторечии УОК, имеет аж четыре ствола - если считать стволом заодно и эмиттер импульсного разрядника. И три из четырех стволов бойцы использовали на полную катушку, для эмиттеров было далековато. Лупили по окнам и мелкокалиберными, и восемнадцатимиллиметровыми, и подавили две огневые точки реактивными гранатами…
        У нападавших не имелось шансов уложить ни одного из «каракалов», даже теоретических, - на таком расстоянии прострелить защиту высшего уровня невозможно даже пулей с сердечником. Похоже, люди в черном влезли в эту заварушку, рассчитывая подстрелить лишь Ильзу. Мы с Джей-Си тоже не имели громоздкой защиты, но оставались у входа во двор, вне сектора обстрела. Но и тут они не преуспели, Чеширский выполнил обязанности телохранителя на пять с плюсом.
        Посреди двора имелась детская площадка. Самая обычная: песочница, горка, карусель, пара качелей, турники разной высоты…
        Теперь на площадке играли в другие игры. И не детки, теперь она стала огневой позицией для «каракалов». Шестеро палили по окнам, прикрывая перебежки четверых, двигавшихся в разные стороны, туда, где в квартирах засели стрелки.
        И я, будучи знаком с их методами работы, сомневался, что в результате у нас образуется хоть один пригодный к допросу пленный.
        Ильза лежала рядом со мной, за бетонным обломком сваи. Неподалеку лежал Чеширский, при начале стрельбы буквально зашвырнувший сюда нанимательницу.
        В промежутках между выстрелами она сказала, чтоб я не вмешивался и не подставлялся под пулю, «космонавты» справятся и без нас (Триггер, конечно, как же добраться без Лорда до Триггера?).
        Я объяснил проблему: хоть один человек в черном нужен живым. И предположил: вдруг за нами в Зону потащились те же ребята, что прикатили ко мне на двух «Комбатах»?
        Ильза призадумалась. Стрельба продолжалась. Пули дырявили крышу беседки, ударяли по металлу качелей и горки, с противным визгом рикошетили… Попадали и в «космонавтов», но тем все было нипочем.
        Я все ловил момент в оптический прицел и все не мог исхитриться и всадить черному человеку пулю в конечность.
        Ильза подозвала Чеширского, тот подполз и подтащил рюкзак, экс-благоверная порылась в нем… Все это я видел краем глаза.
        Она достала нечто непонятное… Отдаленно смахивающее на детский пистолет с широким раструбом на конце ствола, но исполненный из материала, нехарактерного для детских игрушек, - из вороненой оружейной стали. Еще один из ее козырей из той же колоды, что и достопамятный «шокер»?
        Так и оказалось… Ильза невинно поинтересовалась, поможет ли мне, если сейчас исчезнет наружная стена той комнаты? Где укрывается человек в черном, намеченный мною в «языки»? То есть совсем исчезнет, осыплется вниз невесомой пылью?
        Хм… Сильна наука… Хотя… Хе-хе… Здесь Зона, детка.
        Ильза отбросила свою игрушку, и лицо у бывшей любимой стало мрачнее тучи. Ее устройство гудело низким басовитым звуком - вот и все производимые эффекты. Стена осталась где была и какая была.
        А чуть позже убирать ее не стало смысла - мелькнувший было человек в черном словил восемнадцатимиллиметровую пулю из УОКа и, лишившись части черепа и всего мозга, стал решительно непригоден к разговору.

2
        На детской площадке лежали три трупа, и их кровь впитывалась в песок. Среди них лежал и тот, что лишился мозга, но так и не стал «языком»… Остальные сумели уйти, хотя стреляли по нам в восемь стволов… Но пятеро не стали дожидаться, когда «космонавты» начнут зачистку здания, и заблаговременно отступили.
        С нашей стороны обошлось без потерь… Если не считать потерянное время - темнело, и продолжать дальнейший путь смысла не было, ночью Зона в разы опаснее. А еще я потерял веру в науку или по меньшей мере в те ее разработки, что притащила в Зону экс-благоверная… Облажалась со своим «пистолетиком» она по полной программе.

…Иногда труп человека способен рассказать, кем был человек до того, как стал трупом. Но здесь оказался не тот случай.
        Я лично понял лишь одно: погибшие были не дилетантами, сдуру полезшими за нами в Зону, - сталкерами.
        Как я уже говорил, сталкера можно опознать не только по имеющимся у него предметам, но и по множеству мелочей… По тому, как он шнурует «берцы», по тому, в каком порядке уложены вещи в рюкзаке, и по почти полному отсутствию работающих на электричестве девайсов, и… Короче, на детской площадке лежали трупы сталкеров.
        Лицо одного из них показалось мне знакомым… Где-то я его видел мельком… Или во «Флибустьер-клабе», или в «Борще с пампушками», или в «Шанхайчике»… В общем, в одном из заведений, где тусуется публика, кормящаяся с Зоны.
        Два других были незнакомы, да и подлежал, честно говоря, опознанию лишь один, у второго от лица мало что осталось.
        Одно сомнений не вызывало: сталкеры были черными.
        К Черному Сталкеру никакого отношения черные сталкеры не имеют, несмотря на полное созвучие, даже наоборот: являются его антагонистами.
        Черный Сталкер это мифический дух Зоны, добрым духом его назвать трудно, но справедливым - можно. Правильным людям, традиции понимающим и чтящим, может и помочь в трудную минуту, но чаще всего просто не вредит, а вот жадных отморозков непременно накажет… В общем, достаточно известный персонаж мифов многих субкультур, меняющий имена и личины, но не модус операнди. Черный Альпинист, Черный Диггер, Черный Спелеолог - разные изводы одного и того же существа.
        Черные сталкеры - совсем иное. Люди, умеющие ходить по Зоне, но использующие свое умение для дел абсолютно неблаговидных. Например, убивающие своих правильных коллег и забирающие у них хабар…
        Но отчего эта компания привязалась именно к нам? Учитывая, что хабара у нас не было, зато имелась надежная охрана из «каракалов»? Сожгли энное число патронов, потеряли троих - зачем? Загадка загадок…
        А затем Джей-Си продемонстрировал нам отгадку… Вернее, намек на отгадку. Маленькую пачечку визитных карточек, найденную в кармане одного из мертвецов. На каждой карточке имелись три крупные буквы: СДУ, и ничего более.
        Служба добрых услуг.
        Давно не виделись, аж со вчера… Но я не успел заскучать.

3
        Для ночевки мы решили разместиться в том самом доме, из которого по нам стреляли: раз тут шатались черные сталкеры, ничего опасного в квартирах и подъездах нет, а если уцелевшая пятерка посчитает, что получила мало, и решится на ночной визит, то разыщет нас и в любом соседнем доме, и меры безопасности придется принимать все равно те же самые…
        Под бивак мы заняли большую и некогда роскошную двухъярусную квартиру, комнат там было десятка два, а некогда и больше - владельцы выкупили две расположенные друг над другом коммуналки, соединили их тремя лестницами, а часть перегородок снесли.
        У квартиры имелся отдельный выход во двор, а старые выходы в общую парадную были замурованы, что делало оборону весьма удобной, а нападение - наоборот.
        Без сомнения, здесь к моменту Прорыва имелось много всякого добра, способного стать поживой для мародеров, а затем и для сталкеров. И они - и те, и другие - поживились-таки, обстановка носила следы неоднократных визитов, и все, что можно было унести на себе, унесли. Однако мебель уцелела, хотя я смог бы обойтись и без нее, но если есть возможность переночевать не на земле, а на мягкой кровати, грех от нее отказываться…
        После ужина, но перед сном состоялся серьезный разговор между мной, Ильзой и Джей-Си. Инициатором его выступил майор.
        - По-моему, нам надо поговорить серьезно и откровенно, - сказал он. - Завтра предстоит нелегкий день. Если будем постоянно оглядываться, ожидая от своих пули в спину, - ничем хорошим не кончится. Как ты считаешь, Лорд?
        Мы с майором как-то незаметно, не сговариваясь, перешли на «ты». Но иногда, в минуты раздражения, он именовал меня на «вы» и господином Заславским.
        - Можно и поговорить… - сказал я без малейшего энтузиазма.
        Когда майор МВД предлагает поговорить откровенно, обычно это означает лишь одно: он будет спрашивать, а ты отвечать. Мне ли не знать, сам был таким.
        - Что скажете, госпожа Заславская? - обратился Джей-Си к бывшей моей спутнице жизни.
        - Вполне согласна, разговор необходим, - ответила Ильза.
        - Согласны? Отлично. Тогда должен признаться: вчера, в коттедже, я немного полюбопытствовал вашими приборами… И видел среди них портативный полиграф, судя по всему, адаптированный к условиям Зоны. Попросите вашего телохранителя принести этот прибор. Настроим его вместе и будем говорить по очереди, положив руку на его датчик. Иначе грош цена будет всей нашей откровенности.
        Любопытно, любопытно… Кого, интересно, бывшая женушка изначально собиралась здесь, в Зоне, допрашивать? Уж не меня ли? Отчего бы и нет… Вполне могла подстраховаться на тот случай, если я, оказавшись в Зоне, решу пересдать все карты и аннулировать все прежние договоренности.
        Но Ильза, разумеется, не могла заранее угадать, что с нами увяжется майор с отделением спецназовцев… И тем более не подозревала о намерении майора применить ее детектор лжи, не то бы уж настроила аппарат так, чтобы тот фиксировал чью угодно ложь, только не ее…
        Ай да Джей-Си, ловко придумал!
        Да вот только не говорить лжи - отнюдь не значит говорить правду. Всю правду по крайней мере. И если экс-женушка согласится на задушевную беседу с использованием полиграфа, начнутся такие хитросплетения из недомолвок и недосказанностей…
        После короткого раздумья Ильза согласилась.

4
        - У меня служба и карьера, которую я на службе делаю, - сказал майор, положив ладонь на комплексный датчик, или «библию» на дознавательском жаргоне. - Через год я могу получить подполковника и перевестись отсюда, с Периметра, в любое место России по выбору, включая столицу. С повышением в звании на две ступени, вам наверняка известно об этой мере поощрения.
        Мы с Ильзой покивали… Известно, а как же… Но если сравнить число погибших при Прорыве офицеров и погибших позже, на Периметре, с числом получивших предусмотренные президентским указом плюшки, то статистика никак не в пользу Джей-Си…
        Полиграф, судя по всему, тоже знал об указе Президента и никак не отреагировал, не отметил ложь.
        - А это звание генерал-майора, причем в тридцать пять лет, - продолжал пока что просто майор. - Задумайтесь, господа Заславские: могу ли я в таком случае быть вашим конкурентом, стремящимся отыскать мифический Триггер? Стоит ли разменивать такую блестящую перспективу на сталкерский миф? Даже если он не миф, а реальный артефакт, представляющий научный интерес? Стоит ли?
        Не знаю, как там Ильза, но я послушно задумался. И понял: еще как может… Карьера, генерал-майор… Если верить в мифы, то Джей-Си может стать при помощи Триггера хоть генералиссимусом, хоть единоличным повелителем земного шара…
        А если не верить, что гораздо разумнее, то можно понять, что за не найденный пока Триггер уже идет великая грызня, и ее участники не жалеют ни людей, ни денег… На кону такие ставки, что в сравнении с ними генеральский чин и генеральское жалованье - смешной пустяк.
        Майор не дурак и непременно должен был сообразить, какой приз стоит на кону… Хотя бы в тот момент, когда увидел мертвого кота породы Саванна F1. Или нетронутую коллекцию Папы Карло… Сколько лет надо копить генерал-майорское жалованье на одну картину «малых голландцев»?
        Да и сами его тезисы, поданные в форме риторических вопросов… Ответы на них как бы подразумевались, но не более того. Вот если бы майор сказал прямо: я, дескать, и в мыслях не держу наложить руку на Триггер, а детектор не заметил бы лжи… Но Джей-Си сказал лишь то, что сказал.
        Майор, очевидно, решил, что сказал достаточно. И попытался было придвинуть «библию» к Ильзе. Но она воспротивилась:
        - Подождите, подождите… не убирайте ладонь. У меня есть еще один вопрос… Или даже два, в зависимости от того, что вы ответите на первый.
        - Внимательно слушаю.
        - Документ, предписывающий вам нас сопровождать, - фальшивка?
        - Вообще-то бумага подлинная… - медленно произнес Джей-Си.
        Детектор молчал.
        - Не играйте словами! Меня не интересует бумажка! Кто написал текст на ней?
        - Текст написал я.
        - Когда написал? - давила Ильза.
        - За полчаса до того, как вы его увидели. Вы задали уже больше двух вопросов, госпожа Заславская.
        - Это был один вопрос, нечего было юлить… А второй вот какой: зачем в таком случае вы потащились с нами в Зону?
        - Ответ очень прост… - сказал майор со вздохом. - В нем всего три буквы: СДУ. Уничтожение СДУ стало с недавнего времени очень актуальной задачей для Управления Периметра. Ребята перешагнули границы, которые перешагивать не стоило… Скажу честно: грядущее мое повышение в звании напрямую связано с успехом в этом деле…
        - Почему вы так уверены, майор, что мы как-то способны вам помочь? - быстро спросила Ильза, видя, что детектор никак не реагирует.
        - Всего лишь потому, что получил агентурные данные: СДУ весьма интересуется Триггером. - С этими словами майор кивнул на чехол с Пеленгатором. - И как следствие того - вами, Лорд. Всем известно, что вы очень давно охотитесь за этим артефактом. Уж извините, но и вы, Лорд, и Триггер - моя приманка, мой живец.
        Он помолчал, а затем решительно пододвинул «библию» к Ильзе. И произнес:
        - Надо заметить: если наши с Лордом позиции определены на редкость четко, то вот ваша…
        Джей-Си резким движением повернулся к Ильзе:
        - Что привело вас в Зону, госпожа Заславская?
        - Тот факт, что сегодня среда, - сказала Ильза спустя секунду после того, как ее ладонь легла на «библию».
        Детектор лжи протестующе запищал, поскольку сегодня была пятница.
        Мы с майором удовлетворенно кивнули.

5
        Отвечала Ильза долго и при этом весьма тщательно подбирала выражения. Детектор лжи молчал, ни разу не пискнув после ее демонстративной лжи касательно дней недели.
        По словам Ильзы получалось, что родной зоноведческой науке весьма не нравится все, что ныне происходит в Зоне.
        Собственно говоря, мегаполис, ставший после Прорыва заповедником и источником всевозможных и зачастую опасных феноменов, не нравился никому.
        Но представителям «чистой» науки не было дела до миллионов погибших людей и до многомиллиардных погубленных ценностей. Их интересовало лишь происхождение и природа феноменов.
        Людей же, науку финансирующих, интересовали и прикладные аспекты проблемы. В том числе и те подвижные и псевдоживые порождения Зоны, что пытались выползать, вылетать, выбегать за Периметр.
        Биологическая составляющая в монстрах присутствовала, но природа мутаций оставалась тайной за семью печатями. В любом случае твари Зоны не имели отношения к ортодоксальной генетике - ни основанной на случайных и зафиксированных у потомства изменениях в генных цепочках, ни на целенаправленных и осмысленных вторжениях в генокод.
        Единственным исключением, подтверждающим правило, стала Прыгучая Смерть, считали научные мужи. Их геном наука смогла расшифровать: стаи бесчисленных хищных тварюшек вели родословную от хорошо известных городских насекомых, сумевших выжить, приспособиться к новым условиям и очень сильно измениться. Причем не от комаров, не от саранчи или прочих стайных созданий.
        Генетически их предком был Anthrenus museorum, он же музейный жук, насекомое семейства кожеедов, вредитель музейных экспозиций. Возможно, причиной такой приспособляемости стал челюстно-лицевой аппарат жуков и их личинок, позволяющий питаться веществами, малосъедобными для прочих живых существ.
        Однако научную работу в разы и на порядки затрудняла удаленность исследователей от объекта их исследований.
        Деятели науки теперь горько жалели, что в свое время пошли на поводу у властей и не пробили-таки проект Станции - исследовательской площадки, расположенной в самом центре Зоны, на одном из островов невской дельты.
        Самое обидное, что площадка для такой станции уже имелась к моменту Прорыва - знаменитый Полигон группы Рябцева на Петровском острове. Все расчеты показывали, что защита и снабжение Полигона обошлись бы гораздо дешевле, чем регулярные рейды и вылазки яйцеголовых в Зону. Хотя грош цена всем расчетам, когда речь идет о Зоне.
        Как бы то ни было, никто не знает, каким именно образом погибли Рябцев и его сотрудники. Однако именно с академиком Рябцевым молва настойчиво связывает появление на свет Триггера, созданного уже после того, как неконтролируемые и непонятные стихии вырвались на свободу.
        Экс-благоверная, не догадываясь о моих раздумьях, продолжала рассказ. Зоноведческую науку, оказывается, особенно встревожили события последних месяцев. Когда твари и сущности Зоны, казалось, начали целенаправленную агрессию вместо продолжавшихся десять лет случайных вылазок.
        Мы и сами могли видеть сегодня, продолжала Ильза, признаки того, что противник - если можно считать противником слепую и стихийную силу - скапливается у Периметра. «Мозгожорка», Серая Слизь, колония Красных мутантов… Теперь вот еще и что-то новенькое и неожиданное: шествие многотонных Невидимых Зверей. И шествовали они, между прочим, не от окраины к Центру. А ровно в обратном направлении. Словно резервная танковая дивизия, выдвигающаяся к линии фронта…
        С той части Периметра, что проходит по Дамбе, через акваторию Маркизовой Лужи, известия тоже доходят не самые утешительные. Такое впечатление, что все больше крупных агрессивных тварей прощупывает слабые места обороны и стремится вырваться в открытое море…
        Короче говоря, у науки появилось подозрение, что кто-то разумный - или хотя бы псевдоразумный - взял-таки под контроль апсихичную и агрессивную силу Зоны. И готовится к новому большому Прорыву.
        - Можно с этого места поподробнее? - попросил я. - Столько лет тут хожу, но никого разумнее Желто-синих мутантов не видел. А они не то что прорыв через Периметр не спланируют, им даже подъем по лестнице не по уму…
        Как выяснилось, ученые мужи полагали разное. Например, что причиной нынешней вспышки стал человек, известный под кличкой Лорд и сумевший взять под контроль Триггер - уникальное устройство, созданное в дни Прорыва академиком Рябцевым.
        - Не тревожься, дорогой, - проворковала Ильза, повернувшись в мою сторону, - это всего лишь одна из версий, никем не доказанная и экспериментами не подтвержденная… Есть и другие, столь же бездоказательные.
        Я послушно перестал тревожиться. Но про себя подумал, что охраняется штаб-квартира НИИ ИАРОР так себе… Пара машин, десяток стволов - и полетят от яйцеголовых клочки по закоулочкам. Ибо не хрен тут. И там не хрен.
        Ильза продолжала: по счастью, к подобному выводу пришли далеко не все научные мужи, мешала моя репутация отмороженного сталкера, чуть ли не грабителя с большой дороги, и то, что мои способности к наукам были в НИИ ИАРОР хорошо известны, недаром столько лет охранял их представителей… Великая вещь репутация, что ни говори.
        Были и другие версии, не менее экзотические, но не касающиеся Триггера и моей скромной особы. Например, один маститый ученый продвигал свою идею о том, что первопричина всех феноменов Зоны - субстанция, именуемая Серой Слизью.
        По мнению ученого мужа, Слизь это единый живой организм, причем одноклеточный. Ну, вот такая вот громадная клетка уродилась… Позабыла, что надо делиться, и растет, растет, много лет уже растет, поглощая всю доступную органику. Рано или поздно вся Зона превратится в одно огромное озеро Слизи, плещущееся внутри защитных насыпей Периметра.
        Но существует одна тонкость: даже у мелких, едва в микроскоп различимых простейших имеются органеллы - ядро клетки, вакуоли и все такое прочее.
        Так вот, наука предполагает, что у супермегапростейшего существа, расползшегося на значительную часть Зоны, и органеллы тоже супермега… И есть версия, имеется среди них так называемая церебровакуоль, выполняющая роль супермозга и взявшая под контроль все аномалии Зоны.
        Ну а дальше просто - надо ту церебровакуоль найти да испарить направленным взрывом, и настанет сразу благодать, зачистка и восстановление Питера… Ненаучная, в общем, фантастика.
        Однако факты свидетельствовали отчасти в пользу этой теории: именно после «бросков» Слизи на новые территории немедленно вырастала активность прочих тварей и порождений Зоны. Однако в те же периоды происходил и всплеск возмущений, производимых пресловутым Триггером…
        И в чем здесь причина, а в чем следствие, наука не имела понятия. Ильза тоже не имела. Но решила разобраться.
        Поскольку же к гипотетической церебровакуоли Серой Слизи трудно подобраться, не став составной частью этого одноклеточного суперорганизма, она решила начать с Триггера.
        А почему одна… Так вот сложилось. Интриги в НИИ, лютая грызня за бюджетные средства, и… В общем, альтернатива у Ильзы простая: или она вернется из Зоны триумфаторшей, повергнув в прах всех недоброжелателей. Или не вернется - но тогда не будет с позором уволена из НИИ, и все годы, потраченные на научную карьеру, не перемножатся на ноль…
        Первый выход, разумеется, ее устраивает больше.
        Детектор лжи подтвердил: Ильза говорит чистую правду. Но, увы, на полиграфе не имелось индикатора или светодиода, свидетельствующего: рассказана ВСЯ правда, целиком и полностью…
        А меня, горемычного, эта парочка даже не подумала допрашивать с рукой на «библии»… Дескать, с Лордом и без того все понятно.
        Тем лучше…
        Глава 8
        Визиты во сне и наяву

1
        Комнат в нашем распоряжении было в избытке, и каждому досталась отдельная спальня. Каждому - в смысле мне, майору, Ильзе и Чеширскому. «Каракалы», как мне показалось, ни во сне, не в отдыхе не нуждались. В питье и пище тоже. Лиц их я так и не увидел - кроме того короткого момента, когда майор готовился пристрелить бойца, пострадавшего от Серой Слизи. Голосов тоже так и не услышал. И загадочное подразделение становилось все загадочнее и загадочнее…
        Комнаты распределял майор, взявший на себя функцию военного коменданта нашей крепости. В мое распоряжение досталась небольшая спальня, почти полностью занятая громадной кроватью-траходромом. Белья не было, но матрас уцелел и был хорош, мягкий и упругий одновременно… Стеклопакет на окне тоже уцелел, и в спаленке было достаточно тепло. Чего еще не хватает, чтобы скоротать ночь до рассвета? - подумал я, с наслаждением вытянувшись на кровати.
        Не хватало мне, как выяснилось, зеленоглазой шатенки тридцати четырех лет от роду. Потому что дверь тихонько скрипнула, и в спальню проскользнула Ильза.
        Комбинезон и разгрузку Ильза успела снять, оставшись в футболке с короткими рукавами. И, не спрашивая разрешения, тут же оказалась рядом со мной на кровати.
        Смелое решение с ее стороны. Учитывая, что у меня уже три месяца не было женщины, вдвойне смелое.
        Увы… Как оказалось, бывшая заявилась, вовсе не соскучившись, не истосковавшись по моим ласкам. Всего лишь намереваясь поинтриговать против майора… Составить заговор и комплот. Хотя, возможно, в качестве закрепления достигнутых договоренностей и предполагался дружеский, без обязательств, секс.
        Общались мы своеобразно: тихо-тихо шептались, прижимаясь губами к самому уху. Джей-Си, судя по тому, что оказался в курсе деталей нашего разговора, происходившего в моей гостиной, имел обыкновение пользоваться подслушивающими устройствами.
        - Ты заметил, что его люди - не совсем люди? - щекотал мне ухо шепот Ильзы.
        Разумеется, я заметил. Даже если бы был слеп как крот и не обращал бы внимания на странности в поведении «каракалов», мог бы заметить, что после выстрела майора в лицо умиравшему подчиненному в сторону плеснуло отнюдь не красным… А если у людей кровь черного цвета - значит они отнюдь не люди.
        Но что за человекоподобные создания топают с нами по Зоне, я не мог взять в толк. В чем честно признался Ильзе - так же шепотом, на ухо.
        - Им года три от роду каждому, не больше, - просветила Ильза. - Инкубаторские птенчики из института имени Менгеле…
        - Из какого?! - от изумления я произнес эту фразу громко, вслух.
        - Тише! НИИ имени Менеладзе так называют, ведомственный институт МВД, наших заклятых конкурентов.
        И она растолковала: зоноведческая наука вообще моральными препонами отягощена не сильно… Такая уж наука, и такой у нее объект изучения. Но институт имени Менгеле и среди них славится редкостной отмороженностью сотрудников и беспринципностью проводимых исследований.
        Одна из последних их фишек - бойцы, идеально адаптированные к аномалиям Зоны. Генно-модифицированные бойцы… А вплетенные в их генные цепочки ДНК позаимствованы… может, догадаешься?
        Я догадался. Позаимствованы у Красных мутантов. Не так давно на этих тварей возник неожиданный спрос на том узком секторе рынка, что интересовался доставленными из Зоны живыми и псевдоживыми существами. За мутантов, непременно за живых, неизвестно откуда появившиеся перекупщики платили очень хорошие деньги…
        Вот, оказывается, зачем их скупали… Перебаламутили всю Зону - Красные мутанты хоть мелки, но многочисленны и крайне мстительны.
        - Он хорошо знает Зону, - еле слышно шептала мне на ухо Ильза. - А его бойцы плоть от плоти здешних тварей. Если мы поможем ему добраться до Триггера и взять его под контроль, мы покойники, мы оба. Он сможет в одиночку взять куш и выбраться тоже сможет, даже из Центра.
        - Что ты предлагаешь? - тихонько поинтересовался я.
        - Веди нас так, чтобы его бойцы расходовались. Как сегодня - по одному, по два… Помаленьку. До Триггера мы должны добраться втроем или вчетвером. Это наш единственный шанс.
        - Твой шанс, - поправил я. - Если среди четверых добравшихся до Триггера двумя будут ты и Чех, то нас с майором тоже можно смело записывать в покойники.
        - Не говори ерунды. Ты сам видел, какие мы со Славиком сталкеры. Из Зоны нам без тебя не выйти. Ну а майор… На войне как на войне, а в Зоне как в Зоне. К тому же…
        Продолжила она не словами. Я почувствовал, что ее губы уже отнюдь не шепчут мне в ухо… Занимаются иным.
        Все мои догадки о том, как Ильза попытается сцементировать наш союз, угодили в цель. Женщины все-таки удивительно предсказуемы.
        Ну и… Бюстгальтера у нее под футболкой не было. А я был не железный. И если майор действительно нас подслушивал, то чуть позже он услышал стоны Ильзы, способные свести с ума любого мужчину…
        Утром проверим, остался ли Джей-Си в здравом рассудке.

2
        Я пробудился от хорошо знакомого чувства: словно неведомая опасность приблизилась на мягких лапках и дружески, легонько потрепала за плечо.
        Мгновенно открыл глаза, вокруг была кромешная тьма. И в этой темноте кто-то находился, кто-то чужой… Ильза давно ушла к себе, а значит…
        Моя рука тихонько тянулась к «Горынычу», когда прозвучал знакомый голос:
        - Не хватайся за пистолет. Пули меня не возьмут, мне кажется, я стал немного бессмертным…
        - Шмайс?!
        - Не ждал?
        - Да как тебе сказать… Давай так: я тебе приношу самые искренние извинения и выражаю самое свое глубокое раскаяние. А ты сваливаешь на хрен из моего сна. Вчера был тяжелый день, завтра будет не легче. Я понимаю, что ты - моя персонифицированная совесть и теперь нередко будешь являться ночами… Но давай начнем с завтрашней? Можешь заявиться вместе с Папой Карло, если он сейчас там же, где и ты. И я покаюсь перед вами обоими. А сейчас дай выспаться, ладно?
        - Если бы все было так просто… - вздохнул Шмайсер.
        Я услышал, как в темноте чиркнуло по кремню колесико зажигалки. Затрепетал крохотный огонек, затем другой, побольше, - Шмайсер запалил свечу.
        Обычно я неплохо могу отличить сон от реальности… И то, что сейчас происходило, на сон не походило никоим образом.
        Потрескивал фитилек свечи, и тянуло от нее легким неприятным запахом - стеарин был дешевый, дурно очищенный. И присутствовали другие такие же мелкие детали, для сновидений не характерные.
        Шмайсер, надо заметить, выглядел значительно лучше, чем во время последней своей фотосессии. На лице никаких следов пыток, лишь змеился на левой щеке только-только запекшийся шрам - я хорошо помнил этот шрам, Шмайсер заполучил его, когда мы вместе два месяца назад ходили в Зону. То был его последний прижизненный поход…
        - Ты хочешь сказать, что жив? - спросил я недоверчиво. - Что чудом спасся, и эксперты ошиблись, констатировав твою смерть?
        - Я не знаю… - сказал Шмайсер мрачно. - Меня схватили эти отморозки, примотали к стулу и мучили, расспрашивая о тебе и о твоей хреновине. Я мало что знал, но адрес твой назвал, уж извини, очень больно было… Потом, по-моему, я умер. Кажется, от болевого шока. Потом очнулся здесь, в Зоне…
        Он продолжал свой рассказ. Очнулся он невдалеке от Знака, во дворах, за Озером. В полной сталкерской снаряге и даже с автоматом «МП-40» на шее. Автомат, кстати, стреляет, он проверил.
        И живет тут, в Зоне, уже вторые сутки. Есть не хочется, спать не хочется, и ему, Шмайсеру, совершенно не понять, что значит такое вот посмертие: попал он в рай для сталкеров или, напротив, в ад?
        Одно он знает точно, хоть и не может объяснить природу своего знания: из Зоны ему дороги нет. Если выберется за Периметр, перестанет быть.
        А здесь он, Шмайсер, в некотором роде стал бессмертным… В первый день - ошарашенный, ничего не понимающий - напоролся на Прыгунчика и не успел среагировать. И Прыгунчик его убил.
        - И что? - заинтересованно спросил я.
        - Ничего, как видишь. Вскорости снова очнулся… целый и невредимый. Смотри…
        Он вытащил из кармана выкидной нож, тот раскрылся с легким щелчком. Шмайсер тяжко вздохнул и полоснул себя по ладони - глубоко, до кости. Сморщился от боли, но кровь не потекла, хотя должна была хлынуть струей. Затем я полюбовался в свете свечи, как срастаются края раны и она исчезает без следа.
        Интересно, что шрам на щеке Шмайсера не зажил, остался точно таким же, каким был в тот день, когда появился на его лице… Короче говоря, передо мной сидела точная копия Шмайсера двухмесячной давности. Или мне снилось, что сидела, не знаю… Но одно я знал точно: даже во сне мне люто хотелось спать.
        - И что думаешь делать? - спросил я не то у копии, не то у сновидения.
        - Не знаю… - уныло откликнулся Шмайсер. - Хабар теперь вроде как ни к чему… Наверное, придется поработать Черным Сталкером, чтоб не свихнуться со скуки. Для начала, наверное, вам помогу.
        - Ты реально мне здорово поможешь, если дашь поспать. До рассвета меньше четырех часов, а я совсем не отдохнул.
        - Спи, Лорд, спи… А я тут посижу, мне-то не надо… Утром представишь меня своим попутчикам. Только не говори им, что я того… ну, что я не совсем я…
        Я пообещал свято сберечь его тайну - уверенный, что выполнять обещание не придется, что Шмайсер к утру исчезнет до следующей ночи… Потому что сохранить инкогнито Шмайсера и выдать его за случайно приблудившегося сталкера не удастся - и майор, и Ильза видели его труп, один в натуре, другая на снимках.
        Он помолчал и добавил:
        - На запад завтра не суйся. Даже если обойдешь Слизь, дальше дороги не будет. Готовься идти в Центр, все равно этим кончится…
        Его голос все слабее доносился сквозь густеющую завесу сна, а затем перестал доноситься. Я отключился.

3
        Вновь я проснулся, когда за окнами едва брезжило.
        Шмайсера, разумеется, в спаленке не было. Стоило ожидать… Я поразмыслил над вопросом: а не приснился ли мне заодно и визит Ильзы? И решил, что тот все-таки состоялся наяву.
        Явление Шмайса тоже выглядело весьма реалистично, а рассказ звучал складно, но была в нем одна несуразность: бойцы майора - не важно, люди они или гибридные мутанты, - службу знали туго. И Шмайсер, не обретший с воскресением способности к телепортации, к левитации или к невидимости, никак не мог проникнуть в мою спальню, не подняв тревоги.
        Рассуждая так, я попытался покинуть наш бивак и выйти на улицу. С единственной целью: проверить, как несут службу «космонавты» майора и, заодно уж, какие они получили инструкции в отношении меня.
        Догадки подтвердились - завершилась попытка тем, что я, едва ступив на ведущую вниз лестницу, оказался под прицелом двух УОКов.
        Сцена была безмолвной. Затонированные щитки шлемов пялились на меня, словно огромные глаза каких-то инопланетян. Затем, очевидно, последовал доклад по встроенной рации - вскоре появился заспанный Джей-Си, на вид только-только продравший глаза. Похоже, рации у них тоже не простые, адаптированные к условиям Зоны… Мы уже находились в местах, где обычная электроника шла вразнос… Планшет я, например, даже не включал - собьются все настройки и обнулится память. Хотя и у выключенного порой сбиваются и обнуляется…
        - Не спится? - поинтересовался майор хмуро.
        - И вам всем хватит спать, - ответил я. - Командуйте подъем и завтрак, через сорок минут выступаем.
        - Может, сами разбудите свою бывшую супругу? - предложил майор.
        Слова звучали вполне невинно и к месту… Но мне не понравилось, как он этак легонечко выделил слово «бывшую». Надавил… акцентировал… Все-таки подслушивал, паразит.
        - Сами будите, - сказал я мстительно. - А я пока займусь пеленгацией.
        Хе-хе… Не знает он, каково это - будить Ильзу до того, как она сама решит: пора просыпаться и вставать. Теперь узнает. И о себе заодно узнает от Ильзы много нового, интересного и познавательного.
        Вернувшись в спаленку за Пеленгатором, я обнаружил интересную вещь… Даже две интересные вещи.
        Во-первых, свеча, стоявшая на тумбочке, сгорела полностью - остаток фитилька лежал в лужице стеарина, - а я вчера загасил ее сразу, как только добрался до кровати. Визит же Ильзы и начался, и проходил, и завершился в полной темноте.
        Во-вторых, рядом с лужицей стеарина лежал выкидной нож. Не мой, но очень хорошо знакомый мне нож, не раз его видел, и даже пользоваться им доводилось…
        Последний раз я видел нож минувшей ночью. Когда Шмайсер полоснул им по своей ладони.
        Глава 9
        Не все, что летает в небе, - птица

1
        Асфальт под ногами авангардной пары бойцов на вид надежный и твердый, не подвергшийся воздействию Слизи или Оранжевого Мха, раздался неожиданно. Движение группы прекратилось. Бойцы провалились по щиколотку, они пытались выдрать, вырвать ноги из плена, но лишь уходили все глубже. По колени, затем по бедра…
        - Не дергайтесь, замрите! - проорал Джей-Си сорванным голосом. - Остальные назад, медленно!
        Я не понимал, с чем мы столкнулись… Зыбучий асфальт… никогда не видел и даже не слышал… И знаменитое сталкерское чутье на опасность подвело, не сработало.
        Передовая двойка «каракалов» немедленно выполнила приказ, замерла, но такой способ действий годился для зыбучего песка или для болотной трясины, здесь же никакой пользы не принес.
        Люди уже погрузились по бедра и продолжали погружаться дальше, хоть и медленнее… И я понял, что асфальтом поглощавшая их субстанция лишь выглядела. Приглядевшись, даже заметил, где заканчивался асфальт настоящий и начиналось его подобие. Основная группа не дошла до границы метров пять или шесть.
        По поверхности лжеасфальта ходили волны, медленно затухая, как по самой натуральной водной глади. «Каракалы» погружались медленно, без звука и без движения. Похоже, трудами поганых кудесников из НИИ имени Менгеле, людского в них и впрямь почти не осталось… Страх смерти по крайней мере напрочь отсутствовал.
        Их молчаливое погружение производило куда более тягостное впечатление, чем любая отчаянная и бесплодная борьба за спасение…
        Надо отдать майору должное - он попытался-таки спасти бойцов. Два «космонавта» по его приказу кинули леера с молекулярными присосками на конце - и сам леер, и присоска выдерживали многотонное усилие. Один леер попал удачно, присоска намертво прилипла к защитному снаряжению… Второй пришлось бросать дважды, но и он в конце концов сработал как надо.

«Каракалы» потянули за леера, по четверо за каждый. Леера натянулись звенящими струнами, и на том эффект от приложенных усилий исчерпался…
        Майор после секундного раздумья сменил тактику. Все его бойцы впряглись в один леер, и Джей-Си сам присоединился к ним и нас с Ильзой и Чеширским припахал…
        Ох, нелегкая это работа, «космонавта» тянуть из болота… Особенно если болото асфальтовое.
        Но дело пошло на лад, сантиметр за сантиметром мы извлекали жертву из вязкого плена.
        Откуда к нему метнулось щупальце, никто не понял. Казалось, сам асфальт мгновенно свернулся в серый змееобразный отросток - тот стремительно вытянулся, обвил бойца, и одновременно такая же беда случилась со вторым.
        Леер, за который мы тянули всей оравой, лопнул, хотя никак не должен был… Очевидно, целостность его волокон оказалась нарушена химическим или механическим способом.
        Мы попадали, а когда поднялись - «каракалы» исчезли, будто и не было: осталась лишь ровная серая поверхность, даже прекратившая колыхаться.
        Затем мы долго пытались обойти опасное место, двигаясь вдоль границы зыбучего асфальта… И в результате шли по широкой дуге, все дальше удаляясь от цели.
        В конце концов оказались прижаты к насыпи Витебской ветки… А я-то, наивный, рассчитывал к этому времени добраться если не до Варшавской ветки, то уж хотя бы до бывшего скоростного радиуса…
        Похоже, Шмайсер - не важно, был он моим сновидением или же впрямь заделался неким духом Зоны и аналогом Черного Сталкера, - не соврал. Дальше пути нет. Нас тупо отжимают к Центру, и Триггер движется туда же…
        Дико было думать, что против нас играет способный мыслить противник, но… Но я уже давно замечал, что все случайности в Зоне какие-то не совсем случайные… Словно кто-то очень тщательно их планирует.
        Но у меня в рукаве остался еще один крапленый козырь. Последний. И я собирался им сыграть…

2
        Густой утренний туман никак не желал развеиваться.
        Мерзкое это место, граница Купчино и Средней Рогатки… Испокон веку тут были земли, насквозь пропитанные влагой, болотистые даже по меркам северной столицы, целиком отстроенной на болотах.
        Потом огромный город, растущий как раковая опухоль, подмял и поглотил болота, засыпав их, завалив миллионами кубометров глины, камней и всякой дряни… Болота умерли под непосильным для них гнетом.
        Теперь все возвращается на круги своя. Болота рвутся наверх, словно зомби из своих могил.
        И вырываются, и вновь пропитывают водой и почву, и воздух… Только… Только это не просто былая аш-два-о, не живительная влага… Это мертвая вода, труп воды, вода-зомби… Вода умерших болот.
        Я стянул перчатку, осторожно провел рукой по складному прикладу «Хеклер-Коха». Влажный… Только влага на ощупь словно бы и не вода вовсе, а нечто противное, маслянистое. И тут же поймал себя на мысли, что и в самом деле мы в этом тумане словно на дне морском. Но вода, затопившая и сгубившая город на манер Атлантиды или Китежа, не такая густая, как ей полагается, - дышать с грехом пополам можно…
        Дышать и впрямь было непросто. То самое, маслянистое, висело в воздухе мельчайшими капельками и лезло в глотку и легкие, вызывая кашель и нестерпимый зуд слизистых оболочек…
        Без респиратора вообще беда. И с респиратором беда, фильтры промокают и выходят из строя быстро.

…Железнодорожная насыпь здесь была высокая, крутая и напоминала поверхность увеличенной во много раз пемзы - вся была испещрена дырами или даже норами. В те норы, что поменьше, человек средних кондиций мог забраться лишь ползком, в самые большие - на четвереньках.
        Но людям, не страдающим навязчивыми мыслями о суициде, забираться в норы не стоило. И даже подходить к ним слишком близко не стоило…
        Мы и не подошли. Приблизились в том месте, где насыпь была на достаточно большом протяжении забетонирована. Бетон давно потрескался, и из трещин торчала черная трава-держиножка, но росла она не настолько густо, чтобы сбить с ног и высосать человека…
        Но и здесь подниматься наверх, к рельсам, не хотелось… И проходить там, где под насыпь подныривала улица Типанова, чтобы на выходе обернуться проспектом Славы, не хотелось тоже… Чуйка… Сталкерская чуйка, будь она неладна.
        - Зачем нам на ту сторону? - спросил майор.
        - Действительно, зачем? - встряла в разговор подошедшая Ильза.
        - Хочу спуститься под землю… - пробубнил я из-под респиратора. - Триггер смещается с юго-запада в Центр, а нас отжимают на северо-запад… Хочу сделать ход конем и…
        Я не договорил. Бросился на землю, сдергивая с плеча автомат и одновременно сбив с ног Ильзу.
        Собственную очередь услышал с запозданием, когда первые выброшенные гильзы успели долететь до земли. Звуки выстрелов вязли в тумане, как в вате. Я давно подозревал, что с акустикой в иных местах Зоны творится неладное, но с таким отставанием саундтрека от картинки столкнулся впервые.
        Рядом грохотали УОКи, тягуче и раскатисто, словно стрельбу записали на пленку и проигрывали неимоверно медленно…
        Мой «Хеклер» тоже звучал заторможенно, но успел внести свою лепту в град свинца, обрушившийся на крылатую тень, стремительно пикировавшую на нас из тумана. Я уже говорил, что птицы теперь над Зоной не летают? Да, не летают. А то, что летает, значительно хуже и опаснее птиц.
        Откуда ЭТО прилетело, было не понять. Может, спланировало с крыши ближайшего дома, а может, сизым орлом парило в поднебесье, поди пойми.
        Но по-любому пташка отлеталась… Рухнула в сотне шагов. Судя по звуку - донесшемуся опять-таки с запозданием, - с небесей рухнуло не живое или псевдоживое существо, но нечто твердое, механическое…
        Подошли, и догадка немедленно подтвердилась.
        Стреляли в несколько стволов мы не в манту и не в дактиля… В беспилотник. В странный, на редкость примитивный беспилотник, словно бы слепленный в кружке «Умелые руки». Причем функционировал тот кружок при каком-нибудь интернате для детишек с задержками развития.
        Шутка.
        На самом деле беспилотник слепили в кружке при НИИ ИАРОР, о чем свидетельствовали и надписи на крыльях и фюзеляже, и два алюминиевых шильдика - надраенных, блестящих, издалека заметных.
        Причем аляповатость относилась исключительно к внешнему виду самолетика и к его примитивному одноцилиндровому двигателю. Ни системы зажигания, ни вообще чего-либо, основанного на действии электричества, этот пламенный мотор не имел. Топливная смесь воспламенялось исключительно за счет сжатия… Простота - залог надежности, но в Зоне такой принцип срабатывает не всегда, не везде и далеко не с каждым устройством. С этим отдельно взятым не сработал - двигатель заглох, когда в баке оставалось еще изрядно горючего.
        Авионика на беспилотнике отсутствовала напрочь, зато навесных приборов хватало с избытком, летающая игрушка буквально щетинилась объективами, датчиками, антеннами и еще чем-то непонятным, но наверняка предназначенным для сбора информации…
        На шильдиках, кроме серийного и инвентарного номеров и прочей ерунды, не относящейся к делу, имелась ценная информация. Любому, нашедшему упавший летательный аппарат, сулилась большая награда, если сообщит о том в НИИ и доставит по указанному адресу маршрут-чип со снятой с приборов информацией.
        Здесь же имелась примитивная, из четырех картинок, схема - как добраться до маршрут-чипа и извлечь его, не повредив. Пособие для самых тупых сталкеров.
        - Сторонники авиаразведки все-таки победили? - невинным тоном поинтересовался я у Ильзы.
        К тому времени, когда мое сотрудничество с НИИ завершилось, приверженцы изучения Зоны при помощи планеров, беспилотных аэростатов и зондов-разведчиков составляли в институте маргинальное меньшинство. А генеральная линия зоноведческой науки предполагала, что такой подход станет пустой растратой бюджетных средств на аппараты, для подавляющего большинства которых первый же полет будет и последним.
        Возможно, теперь маргиналам удалось доказать свою правоту и пробить финансирование для своих задумок. Но аппарат в любом случае одноразовый, как презерватив…
        Надо полагать, этот моторчик поднимает его повыше в небо где-то за Периметром и дозволяет совершить перелет в Зону, а затем горючка кончается или двигатель по иным причинам прекращает функционировать, и БПЛА парит на манер планера, используя восходящие воздушные потоки и пытаясь разглядеть что-либо сквозь туман и измерить что-либо, поддающееся измерению…
        Затем аппарат неизбежно падает: и если очень-очень повезет, то может упасть за пределами Зоны, вынесенный за Периметр капризом воздушных потоков. Ну а если рухнет внутри Периметра, вся надежда на сталкеров, имеющих обыкновение читать, что написано на шильдиках.
        Действительно, не самое рачительное расходование бюджетных средств.
        Я напрямик спросил у Ильзы, насколько справедливы мои догадки.
        Она немедленно и непонятно отчего начала юлить, говоря, что совершенно не контактирует с людьми, занимающимися исследованием Зоны с воздуха, и понятия не имеет, чем они занимаются…
        Ильза беспардонно лгала. Возможно, майор того и не понял, но меня-то не проведешь… Точно такой же голос и такой же взгляд бывал у Ильзы в былые годы, когда я интересовался: почему, дескать, баланс нашего общего счета никак не соответствует моим представлениям о семейных доходах и расходах?
        Пока она пудрила нам мозги и развешивала на уши макаронные изделия, я вспорол ножом фюзеляж - благо был он склеен из тоненьких бальсовых реечек, обтянутых бумагой.
        Я вспорол бок самолетика без всякого сожаления, достал маршрут-чип и прибрал к себе в карман. Ильза наблюдала за моими действиями неодобрительно, но вмешаться не пыталась: сама только что открестилась от сторонников авиаразведки… А я человек небогатый. Особенно после покупки Пеленгатора…
        Но все-таки: отчего Ильза так старательно отмазывалась от любых связей с авиаразведкой?.. Что-то тут нечисто… что-то бывшая скрывает и не договаривает…
        Майор не стал попрекать меня варварским отношением к имуществу ученых. И присвоением чипа, в добывании которого немалую роль сыграли «космонавты», - тоже не стал. Он вернулся к насущному:
        - Зачем нам за насыпь, Лорд? И насчет «спуститься под землю» я не совсем понял. Считаешь, что Серая Слизь под Московским районом недостаточно разрослась? Хочешь подкинуть ей еще немного органики?
        - Хочу пробраться на старые очистные… Не все туннели под городом заняты Слизью. Есть сухие, где ей делать нечего и жрать некого.
        - Старые очистные? Не знаю ничего о таких… - задумчиво произнес майор. - И сам не бывал, и от других не слышал.
        Судя по недоуменному виду, Ильза тоже впервые услышала это название.
        - Прежде чем стать сталкером, - дружески просветил я Джей-Си, - я служил в спецбригаде Управления. А до училища увлекался диггерством…
        - А я был руфером… - внес майор свою лепту ностальгии. - И что дальше?
        Я пояснил:
        - Думал, юношеское баловство и никогда не пригодится. Однако вот пригодилось.
        И я растолковал: мы находимся сейчас в считаных метрах от берега речки Волковки, тянущейся вдоль насыпи, но с другой ее стороны.
        А люди начали превращать Волковку в сточную канаву не только в последние десятилетия, когда построили на громадной площади спальные районы, совокупно называемые Купчино.
        Процесс начался задолго до того, хоть и шел с меньшей интенсивностью. Раньше, в середине двадцатого века, здесь неподалеку - в те времена за городской чертой, хоть и вблизи от нее, - стояли очистные сооружения, обслуживавшие Московский район, тогда ограниченный с юга Средней Рогаткой.
        Канализационные стоки очищались и сбрасывались в Волковку, все как положено… В результате речка уже тогда не замерзала даже в двадцатиградусные морозы, а про то, что в ней когда-то водилась рыба, не вспоминали даже самые древние старожилы. В Питере было много таких речек-призраков: Волковка, Дудерингофка, Мурзинка и прочие канавы с не пойми чем вместо воды…
        Прошли годы и десятилетия, выросли купчинские спальники, да и соседний Московский район раздался, вытянулся к югу, и старая система перестала справляться с многократно возросшей нагрузкой. Вместо нее построили новые очистные станции, более мощные, старые установки частично демонтировали, а частично забросили на радость пронырливым диггерам… В том числе и на радость некоему семнадцатилетнему юноше, ставшему годы спустя сталкером по прозвищу Лорд.
        И означенный сталкер добился немалых успехов на новой своей стезе - среди прочего и потому, что знает не только безопасные тропки по поверхности Зоны. Но и те, что проложены глубоко под ней.
        - Понятно, - сказал майор.
        - Ты всегда был авантюристом, - сказала Ильза.
        Чеширский, как обычно, ничего не сказал.
        - До входа в старые очистные меньше километра, - сказал я майору.
        - Но ведь за это ты меня и полюбила, правда? - сказал я Ильзе.
        А Чеширскому я ничего не сказал - в игру под названием «Молчанка» можно играть и вдвоем.

3
        Потом мы с майором заспорили. Он утверждал, что можно подняться по забетонированной части насыпи без особого риска. Мол, бетон там уложен такой толщины и так пронизан арматурой, что мурене его ни в жизнь не пробить. Он, майор, дескать, знает это точно.
        Я не знал, какой толщины там лежит бетон. И не имел аргументов в споре… Я просто не хотел туда идти.
        Решил было настоять на поиске другого пути, но потом вспомнил ночной разговор с Ильзой… Она, что ни говори, была права: у майора слишком подавляющее преимущество в людях и стволах… Неплохо бы внести в этот расклад коррективы.
        И я молча пожал плечами, снимая с себя ответственность. Поступай, дескать, как знаешь.
        Джей-Си все же к моей сталкерской чуйке отнесся с уважением. Послал вперед не пару «космонавтов», как обычно бывало, - лишь одного. К поясу его заранее был пристегнут карабин леера…

«Каракал» медленно поднимался по бетонному склону. Не потому медленно, что опасался чего-то, - они, мне кажется, вообще не способны были бояться. Просто склон оказался слишком крутой, особенно для ходьбы в громоздком защитном снаряжении.
        Остальные бойцы, опустившись на одно колено, нацелили на склон стволы УОКов. Лишь двое из них и Чеширский туда не смотрели - прикрывали нас с тыла и с флангов от возможных неприятностей.
        А потом под бетонной поверхностью словно бы произошел неслышный взрыв. Куски и обломки бетона полетели в стороны. Заскрежетала расходящаяся и ломающаяся арматура. И наружу выскочило нечто, весьма напоминающее бревно длиной метров шесть или семь…
        По псевдобревну прокатывались судороги, будто вода шла толчками по широченному шлангу.

«Бревно» уставилось в небо и застыло. Словно хмурый и туманный день ослепил существо или псевдосущество. Хотя ничего, похожего на глаза, на этом отростке не имелось.
        Немая сцена длилась две-три секунды, но тянулась неимоверно медлительно… Боец на склоне застыл неподвижно. Мурена тоже казалась оцепеневшей. Оцепенели пальцы бойцов на спусковых крючках - майор медлил отдать команду.

«Стреляйте же!» - хотел крикнуть я.
        Хотел и не крикнул: с другой стороны от «каракала» произошел еще один беззвучный взрыв. И первое «бревно» вдруг ожило. А если и без того было живым, то проснулось. Резко, стремительно хлестнуло в сторону, изогнувшись дугой… Хлестнуло по «космонавту».
        Неведомое существо - я всегда считал мурен существами или же конечностями одного таящегося под землей мегасущества - в одно мгновение превратилось из столба в толстенную спираль, обвив бойца…
        Ближе к концу «бревно» несколько утончалось, но совсем на нет не сходило, оставалось толщиной с ногу взрослого мужчины, а на самом конце снова немного расширялось. «Космонавта» буквально запеленали несколько витков чудовищной живой спирали, наружу торчали лишь ноги и голова, причем шлем с головы исчез… Он не кричал, не пытался вырваться - возможно, был мертв или потерял сознание.
        По телу (по хвосту? по шее? по щупальцу?) мурены прокатилась судорога, витки сжались, расплющивая защитный костюм и ломая кости. Ноги дернулись, из распахнувшегося рта хлынула черная струя крови, нереально обильная.
        Там погибало существо, в котором человеческого было мало, и к тому же готовое нашпиговать меня свинцом по первому знаку своего хозяина. Но я ощутил на миг совершенно неуместную жалость. И даже чуть было не выстрелил «каракалу» в голову, прекратив его мучения…
        Но не выстрелил. Раз Джей-Си накосячил, пусть его люди и тратят патроны на добивание. В Зоне оружейных лавок нет, и носимый боезапас ценится на вес золота.
        Майор, не знаю уж почему, приказ открыть огонь не отдавал. Возможно, понимал, что бойца уже не спасти, и желал до конца оценить модус операнди существа.
        Кольца сжались еще туже, и все закончилось: ноги больше не дергались, черная кровавая струя иссякла.
        Мурена тут же ослабила хватку, тело выскользнуло на склон. Псевдобревно нависло над мертвецом, слегка раскачиваясь, словно разглядывало убитого или раздумывало, что сделать с трупом.
        И в этом ракурсе можно было разглядеть кое-что на утолщении, венчавшем хвост-шею-щупальце. Отверстие, круглый провал диаметром с большую тарелку… Внутренние края провала усеивали большие и малые зубы или клыки… короче, остроконечные выступы крайне неприятного вида.
        Муренами прозвал этих тварей Дима Манасыпов по прозвищу Фукс, мир его праху, - до сталкерства он ловил адреналин, занимаясь глубоководным дайвингом, и говорил, что хищные рыбы-мурены точно так же обитают в расщелинах и норах подводных скал… И утверждал, что даже повадки у сухопутных мурен те же. Наверное, ошибался, потому что был сожран именно муреной.
        На мой же непросвещенный взгляд, «бревно» напоминало скорее другого подводного жителя, миногу, только увеличенную во много-много раз. Некогда миноги во множестве заплывали в Неву два раза в год, весной и осенью, и продавались прямо с уличных лотков - живые, неприятно извивающиеся. Окруженные зубами круглые присоски у них были точь-в-точь как у нынешних мурен…
        Зубастое отверстие с чмокающим звуком присосалось к закованной в титанопласт груди бойца. Вторую мурену этот звук словно бы вывел из прострации - она тоже изогнулась, присосалась к телу. Послышался громкий скрежет - похоже, «клыки» присосок скрежетали о титан.
        - Огонь! - скомандовал майор.
        УОКи загрохотали в тумане - тягуче и раскатисто.
        Стреляли, разумеется, восемнадцатимиллиметровыми пулями - дозвуковыми, медленно летящими. Они ударялись в шкуру двух существ, и дырявили ее, и выбивали фонтанчики крови…
        Мурены словно бы не обращали внимания, занятые высасыванием. Но лишь поначалу…
        Потом и их проняло… Одна отцепилась от тела, торопливо втянулась в нору, словно исполинский червь-выползок.
        Вторая мурена не захотела расстаться с добычей, попыталась утянуть ее под насыпь… И частично преуспела - утянула к себе половинку тела.
        Ноги и нижняя часть торса валялись у входа в нору. Остального у «космонавта» не осталось.
        Выглядели останки мерзко: топорщились лохмотья мышц, торчал наружу обломок хребта, ком выпавших внутренностей вызывал желание немедленно облегчить желудок.
        Черная кровь, изобильно разлитая вокруг, собиралась крохотными ручейками и сползала по серому бетону…

4
        Что пытаться пройти под аркой моста, прорезающей насыпь, крайне опасно, понимал даже майор и не пожелал расходовать бойцов, чтобы убедиться…
        От арки за версту шибало нехорошестью… Воздух под ней был кристально чист и прозрачен, ни следа вездесущего тумана. Но какой-то неправильный воздух, точь-в-точь как над Озером, со странными оптическими свойствами, искажающими пропорции и перспективу…
        И казался он, воздух, напоенным не то электричеством, не то иной энергией - как летний вечер перед грозой.
        Кассеты со стальными шариками на плече у майора не было, сказывался недостаток опыта. Он подобрал осколок бетона, валявшийся под ногами. Кинул вперед по широкой дуге. Осколок упал, сначала ничего не происходило, потом сверху шлепнулся комок непонятно чего. Больше всего ЭТО напоминало перепутанный, завязанный узлом пучок тонких веток. Иногда случается - даже не в Зоне, во вполне мирных местах, - что ветки березы или иного дерева начинают расти неправильно, скручиваясь в плотный клубок: такие конструкции называются «ведьмиными гнездами».
        Я растолковал майору, что именно свалилось из-под свода.
        - Они опасные?
        - Если не приближаться, то нет.
        - А если приближаться?
        - Буквально врастают внутрь человека… За несколько секунд. И счет дальнейшей жизни идет на минуты. Защита не поможет. - Я кивнул на громоздкие фигуры «космонавтов». - Мгновенно находят любую дырочку-щелочку.
        - Понятно… Похоже, у них там целое гнездовье…
        Луч фонаря, совмещенного с УОКом, скользнул вверх, под свод арки… Мост был старинный, построенный не менее века назад - мощные металлические балки бугрились шаровидными головками заклепок. И там, среди балок, не было видно ни единого просвета - сплошное копошение ветвей…
        - Огнемет бы не помешал… - задумчиво сказал майор; огнемета у нас не было. - Попробуем посбивать фосфорными…
        И он, и я понимали: идея не самая удачная. Фосфорные гранаты частично сожгут «ведьмины гнезда», но остальных лишь расшвыряют в стороны. И вполне могут спровоцировать на массовую атаку… Но альтернатива - многокилометровый обход - была еще хуже. Не успеем подрезать путь Триггеру, и придется соваться в Центр, и все здешние окраинные опасности покажутся милыми детскими шалостями.
        Выручила нас Ильза. До сих пор, после своего позора во дворе на Ленсовета, она держалась тише воды ниже травы и не пыталась применять гаджеты, что умыкнула (я подозревал, что умыкнула) из родного института.
        Но сейчас порылась в безразмерном рюкзаке Чеширского, вернулась с непонятным как бы оружием: широкий ствол его прикрывала большая линза рубинового цвета.
        - Не возражаете? - спросила Ильза чуть виновато. - Надеюсь, что сработает…
        Мы не возражали. Посбивать наросты фосфорными гранатами всегда успеем.
        Новое Ильзино оружие сработало в Зоне на пять с плюсом. Никакой видимой струи огня из него не вырывалось - однако из-под свода моста один за одним посыпались пылающие огненные шары, ветви извивались, скрючивались в пламени, и гасли, и рассыпались невесомым пеплом.
        Красивое зрелище, смотрел бы и смотрел.
        Пара минут - и путь стал свободен.
        Молодчина женушка, че…
        Я понял вдруг, что не прибавил мысленно к слову «женушка» эпитет «бывшая»… К чему бы это?

5
        Мы стояли у перекинутого через Волковку небольшого мостика. Бетон его конструкций раскрошился, кое-где обнажив арматуру, но все же выглядел мост достаточно крепким. Путь наш лежал на другой берег.
        Названия реки водоем заслуживал слабо: канава меж бетонных берегов, некогда заполненная сточными водами, не замерзающими даже в двадцатиградусные морозы. А теперь ко всему прочему река еще и пересохла - как и все малые реки, впадающие в Неву, ее воды у Периметра завернули, отвели в Ново-Обводный канал. Имелись опасения, что по водам Охты, Дудерингофки, Волковки и других малых рек - особенно в весеннее половодье - за Периметр будут проникать опасные порождения Зоны. И питали лишившуюся воды речку лишь ручейки-притоки.
        К сожалению, с Невой такой трюк невозможен. С одной стороны немалую акваторию Зоны запирают защитные системы Дамбы, а с другой, где река втекает в Зону, - преграды, установленные под Цепным мостом. И насколько последние надежны - большой вопрос. Но вроде пока в Ладоге невиданных тварей не замечали…
        Подтянулись «каракалы», прикрывавшие тыл и фланги, наш отряд сбился у моста тесной кучей. Я обвел взглядом спутников, пересчитал. Одиннадцать, включая меня. Из вышколенных бойцов майора больше трети мы уже потеряли… А самое трудное еще впереди.
        Джей-Си понял значение моего взгляда.
        - Зона меняется на глазах, - удрученно сказал он. - Три недели назад ничего похожего здесь не было…
        Он явно не ожидал, что наш поход за Триггером с самого начала будет сопровождаться такими потерями. Однако результаты всех его и моих разведывательных походов по здешним местам успели безнадежно устареть… Равно как и записи на Стене Скорби.
        Речка Волковка теперь состояла из череды более или менее глубоких луж-омутков, соединенных небольшим ручьем, и выглядела более чем мирно - она начала оживать, едва в нее прекратился слив отходов огромного города: золотился песок прибрежной отмели, ленивое течение колыхало зеленые ленты водорослей. В прозрачной воде резвилась стайка мальков… А может, то были вовсе не мальки, а личинки кого-то гораздо менее мирного.
        Но странные мысли охватывали рядом с мостом… Хотелось сесть на бережок и сидеть, долго-долго сидеть, бездумно глядя на струящуюся куда-то воду… А идти вперед и умирать - не хотелось.
        Казалось, спутников моих посетили те же мысли. Майор глубоко задумался и не торопился отдать приказ на переправу. Ильза созерцала речку с отрешенным и безмятежным видом, а уж она-то никогда не умилялась красотам природы и прочим птичкам-цветочкам-бабочкам…
        Такие настроения мне крайне не понравились. Стряхнув сонное оцепенение, я подошел к майору и вывел его из прострации способом, не принятым среди воспитанных людей, - чувствительно ткнул кулаком в плечо. Джей-Си скривился, но во взгляд вернулась осмысленность.
        - Что это было? - спросил он, протирая глаза. - По действию схоже с клофелином. В очень слабой дозе…
        - Не знаю. Никогда не сталкивался, - коротко ответил я, собираясь тем же способом привести в чувство Ильзу.
        Но оказалось, что она и сама справилась с сонной отрешенностью - изучала берега внимательным, цепким взглядом. И, конечно же, не преминула язвительно откликнуться на мою последнюю реплику:
        - Ты не сталкивался со шлюхами-клофелинщицами, дорогой?! Тогда я - непорочная девственница!
        Вступать с ней в пикировку не было ни сил, ни желания.
        - У тебя нет прибора, способного прощупать это место? - я кивнул на рюкзак Чеширского.
        А сам достал из разгрузки и пристыковал к «Хеклер-Коху» другой магазин, с разрывными пулями. Чувствовал, что для них скоро найдется подходящая цель.
        - Ничего нет… - сокрушенно покачала Ильза головой. - Но эта тварь, похоже, из разряда высших, предразумных…
        - Не думаю, - усомнился майор. - Какая-нибудь безмозглая каракатица-переросток с зачатками эмпатии. Обладая мозгами, стоило бы сидеть тихо, никак не обнаруживая своего присутствия. И спокойно дождаться, пока мы зайдем на мост.
        - Может быть, - на удивление кротко согласилась Ильза.

6
        Казалось, что два бойца майора занимались абсолютно бессмысленным делом. Отложив в сторону громоздкие УОКи и вооружившись небольшими спецназовскими арбалетами, они методично обстреливали Волковку - один с правой стороны моста, другой с левой.
        Стрелы были небольшие, но тяжелые, цельнометаллические, с четырьмя зазубринами на наконечнике, раскрывавшимися в стороны на манер якорька-кошки. Собственно, это и были якорьки - и крепившийся к ним тоненький, но сверхпрочный леер был способен поднять (при помощи мини-лебедки, входящей в защитный спецназовский комплект) на стометровую высоту «космонавта» в полном боевом снаряжении и с оружием.
        Сейчас катушки с леерами были сняты с арбалетов. И те работали, как самое примитивное оружие средних веков, предназначенное для пальбы по рыцарской коннице.
        Стрелы взлетали по крутой дуге и падали в речку: втыкались в береговой песок или, булькнув, уходили под воду - речка у моста была неглубока, не более полуметра, и дно везде отлично просматривалось.
        По видимости, ничто опасное таиться здесь не могло. Но каждый, побродивший по Зоне хотя бы час-другой, знал, насколько обманчива видимость…
        На двадцатом выстреле все началось? На тридцатом? Не знаю, не считал… Очередная стрела воткнулась в дно у противоположного берега, глубина там оказалась по щиколотку, не больше.
        От растревоженного дна поднялась пара пузырьков - обычное дело. Потом еще пара, потом еще…
        Потом вода рванулась вверх яростным фонтаном. Не только вода - донные ил и песок, водоросли. И кое-что еще… Все стволы нашей компании немедленно оборотились в ту сторону, готовые изрешетить появившуюся каракатицу-переростка.
        Но появился всем переросткам переросток… Переросток всех времен и народов. За несколько лет регулярных походов в Зону я ни разу не видел никого, даже близко похожего по размерам…
        Почва содрогнулась… Да нет, не содрогнулась, в буквальном смысле встала дыбом, затем резко ушла вниз и снова бросилась навстречу лицу… Я рухнул на четвереньки, остальные тоже не устояли на ногах.
        Сверху падали комья земли и обломки бетона, больно ударяли по голове и плечам. За спиной, где-то на насыпи, раздавался оглушительный металлический скрежет.
        Когда я наконец смог взглянуть вокруг - кто знает, секунды не исчезли, просто потеряли всякое значение, - кипевшее буйство неведомых сил все еще продолжалось.
        Сначала в глаза бросились последствия землетрясения. (Землетрясения? Да черт его знает, я никогда не попадал в землетрясения, но ничего иного на ум не приходило, да и некогда было ломать голову.) Вставшая дыбом земля так и осталась вздыбленной - в виде вала, покрытого глубокими трещинами и разрывами дерна, широкого и невысокого вала: больше всего увиденное напоминало след исполинского, со слона размером, крота, проползшего у самой поверхности от насыпи к речке или, наоборот, от речки к насыпи…
        Вал проходил метрах в пятидесяти-шестидесяти от моста и нашего отряда.
        А там, где он пересекался с речным берегом, появилась каракатица-переросток… Вернее, продолжала появляться, вытягивая себя из содрогающейся земли.
        Мы застыли, оцепенев.
        Огромное цилиндрическое тело вытягивалось выше и выше, как будто решив добраться до неба или хотя бы побить питерский рекорд высоты, принадлежащий «Газпром-центру»…
        Казалось, со дна реки в мгновение ока выросло исполинское, неохватное дерево, наверху даже имелось нечто вроде кроны - странной, непропорционально маленькой. Чтобы увидеть эту «крону», приходилось высоко задирать голову - словно туристам, пытающимся разглядеть ангела на шпиле Петропавловки…
        Несколько мгновений растянулись в вечность. Вечность скатывались струйки воды с серой морщинистой не то коры, не то кожи. Вечность бурлила, пенилась и перекатывалась волнами Волковка на протяжении полукилометра вниз по течению. Вечность моя рука тянулась к «Хеклер-Коху» - и никак не могла дотянуться. Да и зачем…
        Мозг охватили апатичная вялость и ощущение полной бессмысленности каких-либо действий. Хотелось лечь на землю, закрыть глаза и ждать, когда все закончится… Все и всегда когда-то заканчивается, так или иначе…
        Затем живая колонна начала медленно изгибаться, как шея чудовищного лебедя. Изгибаться в нашу сторону. Псевдокрона псевдодерева приближалась. Можно было разглядеть: несколько десятков ветвей - вовсе не ветви. Не то хоботы, не то шеи - короче, то, что мы называли муренами. Вот и довелось увидеть их хозяина во всей красе…
        И глотки мурен, и их зубы казались неопасными, мелкими и несерьезными по сравнению с размерами твари… Но лишь казались.
        Страшно не было. Абсолютно.
        Ильза что-то выкрикнула - хрипло, громко. Я не разобрал слов…
        Вечность кончилась. Сонное оцепенение пошло трещинами и рассыпалось на куски. И все замелькало очень быстро.
        Крики. Грохот УОКов. Взрывы гранат. «Хеклер-Кох» дергается в моих руках. Разрывные пули летят в цель. Ударяют в серую тушу одна за одной, в местах попаданий - огромные рваные раны, способные прикончить любую другую тварь. Но только не эту…

«Космонавты» стреляют в упор - по тянущимся к нам глоткам. Из ран монстра хлещет черная жидкость. Твари словно бы все безразлично. Круглые провалы щетинятся клыками - ближе, ближе, ближе, - и сейчас видно, что любой из них без труда затянет человека.
        Ильза пускает в ход все ту же штуку, что проложила нам путь под мостом. Огненный смерч проносится над Волковкой. Ослепительная вспышка бьет по глазам, жар опаляет лица. Вода в речке не просто вскипает - испаряется мгновенно. Вспыхивают кусты и трава на берегу. Это не пожар - все вмиг сгорает дотла.
        Обугленная тварь корчится. Хлещет по этому берегу, по тому, снова по этому. Неожиданно - совсем рядом - дымящаяся серая поверхность. Страшный удар в бок. Мир летит вверх тормашками… Я тоже куда-то лечу.
        Черный бездонный провал - воронка в никуда. Белоснежные, загнутые назад клыки по краю - много, несколько рядов. И - все взрывается! Разлетается трепещущими комьями плоти. Я стреляю еще раз - в слепо тычущийся обрубок. И не понимаю: как, когда успел вставить новый магазин в автомат?!
        Вопль. Истошный, женский. Оборачиваюсь. Ильза распростерта на земле. Вскидываю «Хеклер-Кох», но майор успевает чуть раньше. УОК в его руках плюется гранатами, кромсает тварь на части.
        Живая колонна - обвисшая лохмотьями, теряющая куски - накатывается, наползает на Ильзу. Джей-Си стреляет, я стреляю, уцелевшие «космонавты» лупят из всех стволов…
        И все заканчивается.
        Я стою на коленях на сером пепле, недавно бывшем травой. Ощупываю бок, уверенный, что пальцы натолкнутся на обломки ребер, порвавшие кожу… Странно, но ребра целы. Дышать все труднее - легкие отказываются принимать воздух, до отказа напоенный вонью горелой плоти… Желудок стремится вывернуться наизнанку, и я ему не препятствую.
        Глава 10
        Лабиринт «Горводоканала»

1
        Удивительно, но мост уцелел в катаклизме. Обходя тушу поверженного монстра, мы пошагали к нему - всемером… Уже всемером. Отряд майора таял на глазах, как льдинка в горячей воде.
        Еще удивительней, что тяжело раненных не было. Те из «космонавтов», кто не погиб на месте, не разминувшись с зубастыми пастями мурен, отделались сравнительно легко. Майору хлещущий удар мурены сбил шлем с головы, и кровь стекала на лицо из глубокой ссадины над бровью…
        У Ильзы на разгрузке и комбезе зияла огромная прореха, причем явно прожженная. Наверняка женушка как-то умудрилась угодить под воздействие собственного оружия - однако никаких других повреждений не получила… У «космонавтов» - ушибы, пара трещин на бронещитках шлемов, но тоже ничего серьезного. Старина Чеширский схлопотал по голове прилетевшим с насыпи бетонным обломком - хорошо, что череп у него оказался на редкость крепкий. На свои ребра я решил не обращать внимания - не сломаны, и ладно.
        После такой встряски следовало передохнуть, прийти в себя. Но мы не останавливались, пока не вышли за пределы выжженного пятна - и смердящий, стремительно разлагающийся труп монстра не остался в четверти километра с подветренной стороны.
        Проходя по мосту, Ильза швырнула в воду свое оружие, объяснив: тяжеленное, и до конца разряжено, и зарядить уже не удастся…
        Мы с майором теперь поглядывали на рюкзак Чеширского с куда большим уважением: если там в достатке подобных штучек, то Ильза и ее верный оруженосец - весьма ценные попутчики.
        Когда мы отшагали с четверть километра, и вонь распадающегося монстра перестала терзать ноздри, Ильза ультимативно потребовала привал. Сказала, что должна зашить прореху в амуниции.
        До сих пор она шагала, кое-как стянув ее края руками, чтобы не демонстрировать миру свое нижнее белье, весьма эротичное.
        - Передохнем, мальчики… - сказала женушка с усталой кривой усмешкой. - Я выжата как лимон и хочу залатать эту дыру… С ней я выгляжу как незаконнорожденная дочь полка.
        Мы с майором согласились и начали приглядывать местечко для привала.

2
        Ближайший вход в старые очистные нам пришлось миновать - там паслась стая Прыгучей Смерти. Мы издалека посмотрели на исчезающую на глазах траву и обошли зараженный участок дальним обходом.
        Но я знал запасную лазейку. Мы свернули в какой-то глухой проезд, заасфальтированный в прошлом веке и с тех пор не ремонтировавшийся. Долго шагали по нему: вдоль глухой стены гаражного кооператива, а потом - мимо высокой бетонной ограды с колючей проволокой на гребне, за ней находился бывший отстойник поездов метро. Оттуда доносился вой, по первому впечатлению собачий, но именно так воют Красные мутанты… И сюда добрались.
        Затем из тумана послышался непонятный тягучий скрип, затем проступили фигуры людей… Опять черные сталкеры? Мы немедленно залегли, ощетинились стволами. Наши визави сделали то же самое.
        В течение долгой паузы никто не торопился первым нажать на спуск…
        Потом из тумана раздался крик:
        - Кто здесь? Обзовись!
        - Здесь Лорд! - отозвался я. - А вы кто?
        - Жига с Клещом! Не стреляйте, сейчас подойдем…
        Клещ… Странно… Вроде я видел упоминание о нем под Знаком… на Стене Скорби… Впрочем, оставивший ту запись мог и ошибиться.
        Подошли. Было их четверо - и впрямь Жига с Клещом и еще двое молодых, незнакомых.
        Пронзительный скрип издавала четырехколесная тележка, которую эти четверо катили с собой. На тележке стояли несколько клеток, а в клетках бились и грызли стальные прутья Красные мутанты.
        Красные мутанты - самые мелкие из бывших жителей города, сумевших выжить в Зоне. И самые на вид отвратительные, наверное, за счет того, что больше прочих сумели сохранить некую человекообразность.
        Головы у них остались прежних размеров, хоть и утеряли волосы и приобрели уродливые гипертрофированные черты. А вот тела непонятным образом усохли, ужались, превратились в тела злобных карликов, гномов…
        Многие считают Красных мутантов за разновидность зомби. Сходство и впрямь имеется: и те, и другие были когда-то людьми и не прочь полакомиться свежей человечиной… Но все же мутанты дают большую фору ожившим обитателям кладбищ в части сообразительности: интеллектом не уступают собакам или иным стайным животным…
        Карлики почти не старели со времени Прорыва, словно законсервировавшись во времени. И я поневоле вглядывался в их лица: иногда среди них можно было встретить кого-то из знакомых - разумеется, делая скидку на то, что опознание никак не могло стать стопроцентным… Девушка, наверняка некогда слывшая симпатичной, а сейчас изуродованная огромной, свисающей ниже подбородка нижней губой… Беременная - громадный торчащий вперед живот делал ее похожей на красного злобного колобка. Еще одна женщина, в годах, с отвислыми чуть ли не до колен морщинистыми грудями. Мужчина, молодой, на вид самый злобный, не закрывающий оскаленного рта…

«Космонавты» никак не продемонстрировали, что находятся в генетическом родстве с узниками клеток. Стояли рядом равнодушно, а куда смотрели, из-под затонированных щитков шлемов не понять.
        А Чеширский, похоже, впервые увидел Красных мутантов так близко. Подхватил с земли обломок палки, стал тыкать в беременную карлицу… Та бесилась, пыталась схватиться за палку зубами и руками.
        Жига попытался было вступиться за сохранность своего товара и отогнать Чеширского от клетки. Но в живот ему уперся ствол моего «Хеклер-Коха».
        - Вы трое - в сторону! - скомандовал я нехорошим голосом. - А ты, Клещ, стой где стоишь!
        Майор наверняка не понял, в чем дело. Но отреагировал мгновенно - неслышная команда, и УОКи уцелевших бойцов уставились на Клеща и остальных. Шансов дернуться и схватиться за оружие у них не было.
        Не снимая палец со спускового крючка, я вынул из кармана выкидной нож, некогда принадлежавший Шмайсеру. Положил на тележку и скомандовал Клещу:
        - Возьми. И разрежь ладонь, глубоко. И держи так, чтоб я видел.
        - Зачем? - уныло спросил Клещ. - Это больно… Незачем, раз ты и так догадался… Я что, виноват, что со мной такая херня стряслась? Вторую неделю тут тусуюсь, не выйти… Погибал дважды, не считая того, первого раза… В «черный мешок» угодил… Тебя, Лорд, переваривал заживо «черный мешок» когда-нибудь? Ощущения, я тебе доложу, специфические…
        Я опустил «Хеклер-Кох», сделал знак майору… Они с Ильзой наверняка ничего не поняли в нашем с Клещом разговоре.
        - И что дальше думаешь делать?
        - Что, что… Жить тут буду… Если это жизнь, конечно… Жиге помогать буду… Жрачка с бухлом мне теперь не нужны, и наркота не вштыривает… Хочу Жигу попросить бабу сюда доставить. Так-то на вид у меня все работает как прежде… Хочу в деле опробовать. Страсть как хочу. Кстати… - Он уставился на Ильзу, ее попытки залатать прореху имели лишь относительный успех, и нижнее белье таки виднелось.
        - Отвянь, Клещ, - дружески посоветовал я. - Тебя теперь можно мочить без угрызений совести, все равно воскреснешь. Так что не доводи…
        - Да я чё… - засмущался Клещ. - Что-то вот бабу люто хочется. Сильней, чем при жизни. Вот не поверишь, мутантов для Жиги наловил, так эту вот, брюхатую, чуть не трахнул… Прикинь? Вот уже связывать наладился, так подперло… Беда.
        - Приведу, приведу тебе бабу… - успокоил приятеля Жига. - Может, не первой свежести, но тебе без разницы, раз уж на мутанток встает… Ну, мы пойдем, Лорд?
        - Погодите… Мутанты с «Самсона»?
        - Ну… примерно с тех мест… Чуть в стороне брали, ближе к ЦНИИ… Возле ихнего канала, на водопое.
        - Девчонку там не видели?
        - Какую еще девчонку? - мгновенно насторожился сексуально озабоченный Клещ.
        Я пояснил терпеливо и обстоятельно:
        - Молодая девчонка… Судя по виду, двадцати еще нет. С дружком сюда приперлась, а дружка того… «Мозгожорка» схарчила у Стеклянного Поля.
        - А-а-а… - вспомнил Жига. - Такая крашеная, с рыжими прядями? Нормальная такая девка, в теле, да?
        Он поднес к груди согнутые в локтях руки, изображая ладонями, что девка и вправду в теле. Честно говоря, я не помнил подробности внешности подруги дилетанта, потерявшего голову. Но на всякий случай подтвердил: она и есть.
        - Не видели, - сказал Жига твердо.
        А Клещ лишь горестно вздохнул: дескать, очень жаль, что не видели, а то бы уж он, Клещ…
        - А приметы откуда знаете? - спросил я подозрительно.
        - Так бывала она со своим дружком вместе в «Борще с пампушками», - охотно пояснил Жига. - Смешные такие… Ну, ты знаешь, как бывает, когда совсем зеленые что-то изобразить из себя пытаются…
        Я кивнул. Все мы когда-то были совсем зелеными… И что-то пытались изобразить. А дальше пути разошлись. Некоторые из зеленых даже стали Белыми, Красными и Желто-синими…
        - Про тебя они, Лорд, кстати, интересовались… - вспомнил Жига.
        - Про меня? С какой стати? И в каком контексте?
        Что-то слишком много людей стало интересоваться моей скромной персоной… К чему бы такая популярность? Не к добру уж точно.
        - А мне откуда знать, зачем ты им сдался? - резонно спросил Жига. - Просили показать, если ты вдруг подойдешь. Не меня просили и не Клеща - Гарика-бармена. Но ты тем днем не подошел, ты теперь редко бываешь.
        Бываю я редко, факт… Надо бы почаще захаживать в «Борщ», не отрываться от коллектива. А то в нем, в коллективе, непонятные процессы обнаруживаются…
        Жига вновь сказал, опасливо поглядывая на «космонавтов» и их УОКи:
        - Так мы пойдем, Лорд? Если, конечно, твои вопросы иссякли.
        - Бывайте… - попрощался я. - Спокойной Зоны!
        - Спокойной Зоны! - эхом откликнулись трое живых и мертвый Клещ.
        Скрип тележки слышался за спиной еще долго после того, как четверка скрылась в тумане. Проезд закончился тупиком, уперся в преизрядную гору мусора, здесь некогда имела место несанкционированная свалка… Мы прошли левее, обойдя мусорный Монблан.
        Идти было трудно, пустырь порос прошлогодним бурьяном и был завален всевозможной дрянью, прикрытой растительностью и словно норовящей дать подножку идущему… Даже сейчас, холодным весенним днем, окружающие ароматы вполне соответствовали мерзкому пейзажу. А уж как тут благоухает жарким летом, даже представлять не хотелось. Зато место чистое в другом смысле, раз уж отсюда пришли Жига с Клещом.
        Клещ, когда был жив, считался сталкером не из последних… Интересно, у него сохранилась способность играть на гитаре?
        Гнусный пустырь наконец-то закончился. Мы вновь вышли на берег Волковки - здесь она еще текла в естественном русле, но невдалеке виднелся темный провал в высокой земляной насыпи, бетонная пещера, - там река ныряла под землю. Волковку в свое время не просто спрямили на большом протяжении русла, превратив в ровный, по линеечке протянутый канал. Значительную часть своей длины река текла под землей. Раньше текла, а теперь, пересохнув, едва сочилась.
        За речкой обнаружились признаки былой цивилизации: вдоль мертвой дороги стояла цепочка навеки погасших фонарей, еще дальше виднелся призрак бензоколонки.
        Войти в пещеру было не так-то просто: путь перекрывала металлическая ограда из толстых вертикальных прутьев, стоявших часто, даже ребенку не протиснуться.
        Течение - когда здесь еще имелось течение - нанесло к преграде кучу всякого мусора. На берегах нижние концы прутьев оказались замурованы в бетонный пол. Вернее, под землей берегов как таковых уже не было: с двух сторон русло стискивали не то чтобы набережные, но нечто отдаленно похожее - бетонные уступы шириной в пару шагов.
        Пещера казалась запертой надежно, но я знал волшебное слово «сим-сим, откройся»: потянул на себя третий с краю прут, и тот с противным визгом согнулся под прямым углом с неожиданной легкостью, опустившись почти до земли. Внизу имелся шарнир, не заметный под слоем ржавчины. Я понятия не имел, кто и когда сделал это полезное усовершенствование. Просто пользовался им, время от времени не забывая смазывать шарнир, чтобы не приржавел, не схватился намертво.
        Еще два прута повторили судьбу первого, открыв нам достаточно широкий проход. Вошли. Майор хоть и неплохо знал окрестности, но здесь оказался явно впервые - водил лучом фонаря по сводам и стенам рукотворного грота, внимательно изучая пещеру.
        Туннель, поглотивший речку, тянулся прямо, ни изгибов, ни поворотов. Будь он ровным и гладким, укрыться и спрятаться здесь никому не удалось бы, однако своды и стены оказались сложены из одинаковых железобетонных конструкций, из громадных полукруглых арок-тюбингов, опирающихся на берега. По краям каждой арки имелись дугообразные выступы, ребра жесткости, и в результате по берегам тянулся ряд укрытий, расположенных через каждые четыре метра, за каждым из которых мог спрятаться один человек. А вот двоим было бы тесновато.
        - Эта нора - настоящая ловушка, - тихонько сказал майор. - Не укрыться толком и не отступить, под пули не подставляясь…
        - Нам по берегу недолго пройти, метров двести, - пояснил я, восстанавливая целостность ограды. - Потом свернем в коллектор, ведущий к очистным.
        - Пошли, - сказал майор в полный голос, даже, пожалуй, громче, чем нужно. Наверное, хотел послушать эхо. Эхо здесь было знатное.
        И мы пошли.
        Луж-омутков здесь не было, и речка, ставшая ручейком, катилась по ровному бетонному руслу практически бесшумно. Шаги отдавались громким эхом под железобетонными сводами. Казалось, что кто-то идет позади, дышит в затылок.
        А впереди…
        Впереди в темноте послышался легкий шорох, затем металлический щелчок. Я остановился, остальные, идущие следом, тоже.
        Фонари мы погасили, шли с приборами ночного видения. Но сколько я ни всматривался вперед, никого не видел…
        И все же там кто-то был. Прижался, спрятался за ребрами тюбингов и терпеливо поджидал нас.
        До коллектора, ведущего к очистным, мы не добрались буквально полсотни метров.
        Люди, если то были люди, притаившиеся впереди, никак не проявляли себя. Зато сзади послышался знакомый противный визг… Кто-то открыл лаз в решетке.
        Короче говоря, мы попали в окружение, без какой-либо свободы маневра. И, судя по всему, предстояла драка. А огневая мощь нашего отряда снизилась за минувшие сутки вдвое…
        Прошло еще несколько минут. Те, что были впереди, никак не проявляли себя. Зато сзади донесся слабый, на грани восприятия, звук. Тихий-тихий шорох. Словно кто-то невзначай, вскользь, коснулся краем одежды бетонного выступа. Вошедшие в туннель следом за нами приближались…
        Еще один тихий звук… Вроде бы ближе… Мне показалось, что донесся он с другого берега. Логично. Если стрелять через Волковку, ребра тюбингов защитят от пуль значительно хуже.
        - Надо что-то ре… - начал майор, но конец его фразы потонул в грохоте выстрелов. В тесном пространстве туннеля звучали они оглушительно, болезненно били по барабанным перепонкам.
        Стреляли очередями - там, впереди. Работал один ствол, и не по нам. Три короткие очереди, и все смолкло.
        Затем спереди послышался крик:
        - Давайте быстрее, я их сделал!
        Эхо искажало голос, но он показался знакомым. Шмайсер?
        Мы поспешили вперед. И тотчас же за спиной раздались очереди из нескольких стволов. Два «космонавта», повинуясь неслышной команде майора, открыли ответный огонь, укрываясь за ребрами тюбингов. Остальные перебежками, от укрытия к укрытию, бросились вперед. И вскоре добрались до круглого отверстия трубы, темневшего сбоку в арке. Нижний край отверстия возвышался почти на метр над уровнем пола, и под ним бетонный уступ был прорезан широким желобом, наклоненным в сторону речки. Коллектор был метра полтора диаметром, можно идти, если пригнуться.
        Два тела лежали как раз здесь, где в бетонной стене открывался круглый провал. Черные комбезы, балаклавы… Знакомая обмундировка. Те же ребята, что пытались нас завалить на Ленсовета. Упорные, однако… И как-то просчитали, что мы полезем под землю.
        Чеширский, повинуясь моему жесту, нырнул в коллектор, сложившись чуть ли не пополам. Ильза за ним. «Космонавты», прикрывавшие наш отход, начали подтягиваться, получив, очевидно, новую команду майора. Им подставляться под пули было не страшно…
        - Шмайс? - окликнул я темноту. - Ты с нами?
        - Идите, я тут немного еще повоюю… - откликнулся Шмайсер.
        - Кто это? - недоуменно спросил майор.
        - Да так, один знакомый мертвец… Ты его видел. Примотанного к стулу.
        - Но…
        - Пошли, пошли… После объясню.
        И мы нырнули в коллектор. В туннеле вновь загремели автоматные очереди.

3
        Коллектор тянулся долго, не менее километра. А затем неожиданно закончился. Луч фонаря, не встречая преград, метнулся вправо-влево, вверх…
        - Они? - спросил Джей-Си. - Старые очистные?
        Эха здесь не было, слова вязли в темноте. Три УОКа, готовые плюнуть свинцом и смертью, напряженно уставились в темноту. Но темнота молчала.
        - Да, - сказал я. - Часть очистных… Здесь был какой-то громадный резервуар, во времена моей юности уже сухой, а сейчас… Что тут сейчас, сами увидите.
        Бетонный пол под ногами не был идеально горизонтальным, словно его залили абы как, не затрудняясь тщательным выравниванием. Такими же относительно ровными были стены - смыкающиеся где-то на недоступной фонарю высоте.
        Диаметр круглого зала составлял ровно восемьдесят три метра, я в один из давних визитов измерил его при помощи лазерного дальномера «Хеклер-Коха». А еще в зал выходили круглые провалы неведомо куда ведущих туннелей, формой и размерами точь-в-точь напоминавших коллектор, которым мы сюда добрались. Туннелей было четыре, приведший нас сюда - пятый.
        Из туннеля вышел арьергард нашей группы: Ильза, ее верный оруженосец и шедший замыкающим «космонавт».
        Оказавшись на просторе, старина Чеширский шумно и облегченно выдохнул, с его габаритами пробираться низким коллектором было особенно тяжело.
        Ильза же, увидев зал, немедленно начала задавать вопросы, примерно те же, что Джей-Си. Но ответить я не успел… Из коллектора донесся звук далекого взрыва. Сработала установленная нами мина.
        Место для минирования я выбрал с умом - там бетонные кольца коллектора особенно пострадали от времени: раскрошились, растрескались, ощетинились ржавой арматурой… И, по моим расчетам, взрыв должен был вызвать обвал и похоронить черных сталкеров, взявших дурную моду открывать по нам огонь при любой оказии.
        Разумеется, под раздачу мог угодить и Шмайсер - если он умудрился уложить людей в черном и решил нас догнать. Но он теперь в некотором роде бессмертный, ему погибнуть под обвалом не страшно… Больно, наверное, но не страшно.
        - Все собрались? - спросил я. - Пойдемте, покажу вам одну интересную штуку…
        - Далеко идти? - спросила Ильза. - Я уже ног не чую, так находилась… Передохнуть бы.
        - Все здесь, рядом. Вон видишь ограждение в центре зала?
        Луч фонаря выхватил из темноты невысокую, по пояс, оградку, скользнул вдоль нее. Оградка замыкалась кольцом и охватывала круглый провал огромного, утопленного в землю резервуара, открытого сверху…
        Я подозревал, что некогда здесь отходы человеческой жизнедеятельности превращались под действием реагентов в нечто менее зловонное и более жидкое… в общем, в пригодное для сливания в многострадальную Волковку. Вонь, наверное, в те времена здесь стояла невообразимая… Но я даже сопливым пацаном не застал этого увлекательного химического процесса.
        Подошли к оградке, и майор удивленно присвистнул.
        Зрелище и впрямь было внушительное. Провал, на краю которого мы оказались, напоминал круглую, диаметром метров тридцать, шахту… Стены были идеально гладкими, никаких лестниц, никаких торчащих из бетона скоб-ступеней… Вообще ни одной выбоинки или выщерблинки. Наверху тоже не было и следа приспособлений для спуска и подъема. Словно строители не допускали, что кому-то и когда-то придет в голову спускаться на дно резервуара. И они были правы, спускаться туда не стоило, особенно сейчас.
        Майор повел лучом фонаря по бетонным стенам шахты, потом посветил отвесно вниз. Дна не было видно.
        - Ну и что здесь интересного? - сварливо поинтересовалась Ильза. - Дыра дырой…
        - Сейчас будет интересно, погоди… - успокоил я. - Следи за руками… показываю фокус.
        Я достал светошумовую гранату, припасенную как раз для такого случая, и занес над шахтой, предварительно выдернул кольцо.
        - Отвернись, побереги глаза, - посоветовал я Ильзе.
        Чеширский и без того смотрел в сторону, а «каракалам» и майору с их шлемами вспышка не страшна.
        Все столпились у оградки, напряженно дожидаясь, когда снизу грохнет и ударит по глазам вспышка. Темнота, поглотившая гранату, молчала.
        Срабатывал взрыватель от удара, но удара не было…
        Вообще ничего не было слышно. Будто граната улетела в неведомые глубины, дабы зависнуть в центре матушки Земли или вообще, пройдя насквозь, вылететь под самым носом у изумленных антиподов.
        Потом все же бабахнуло, а когда смолкли последние отзвуки взрыва, снизу донеслись звуки иные, не то побулькивание, не то почавкивание, и становились все слышнее и слышнее. Более того, лицом ощущался ток теплого воздуха - опять же снизу, из провала.
        - Хм-м-м… - недоуменно протянул майор и снова посветил вниз.
        Но луч его фонаря вновь ничего не высветил… А звук все усиливался. Источник его явно надвигался, и в побулькивание и почавкивание вплетался новый звук, не столь громкий: скрежет сухого о сухое.
        Мысленно представлялась неприятная картинка: снизу по шахте ползет клокочущая и побулькивающая фекальная жижа, сверху покрытая шапкой из засохшего и окаменевшего дерьма, - наследие былых времен, разбуженное моей гранатой…
        Бред, конечно, но именно такая мысленная картинка приходила в голову.
        А затем в верхней части шахты, кое-как освещенной светом фонаря, возникла белесая шевелящаяся масса. Слизистое, неоднородное НЕЧТО. Казалось, что там мелькают в безумном танце и извивающиеся куски чего-то еще живого или недавно ставшего мертвым… А может, так лишь казалось…
        Когда Ильза увидела, что к нам надвигается, она невольно отшатнулась, сделала шаг назад от провала… И снова застыла, не в силах оторвать взгляд от приближающегося месива. Спросила зачарованно:
        - Что это?
        - А это такой очень своеобразный биоценоз, - пояснил я. - Сообщество паразитов без организма-хозяина. Паразитируют друг на друге.
        Белое месиво завершило подъем метрах в десяти-двенадцати от края шахты. Я знал, что выше ему не подняться, но остальные поглядывали вниз с опаской. Внизу извивались плоские ленточные черви-паразиты. От громадных, в десятки метров длиной, до крошечных, чья длина измерялась в сантиметрах. Мерзкое слизистое переплетение постоянно двигалось, перетекало, паразиты то присасывались друг к другу, то стряхивали присосавшихся…
        - Мразь какая-то белоленточная… - негромко произнес майор. - Гранату б кинуть, да жалко гранаты… Пошли отсюда.
        И мы двинулись к одному из выходящих в зал коллекторов.
        Глава 11
        Метрополитен имени Ее Императорского Величества Елизаветы Петровны

1
        Еще одно путешествие, и мы вышли в новый зал… даже не зал, зальчик площадью с большую комнату среднестатистической городской квартиры.
        Шум, производимый погоней, затих. Вторая мина, установленная при входе в «белоленточный» зал, не сработала. Или преследователи отказались от своей затеи, или блуждали в лабиринтах, сбившись со следа.
        Свод находился высоко над головой, и выходило сюда несколько путей. Тот, по которому пришли мы. Еще две такие же коллекторные трубы.
        Нечто вроде туннеля, прямоугольного в сечении, - идти по нему можно было свободно, не пригибаясь. Наконец, последний путь вел вниз - квадратный провал в полу, площадью не менее четверти зала. Виднелись металлические скобы-ступени, уходящие в темноту. В свете фонаря можно было разглядеть смутно темнеющее внизу какое-то громоздкое оборудование. Лучше всего можно было разглядеть массивное чугунное колесо, находящееся к поверхности ближе всего и выглядящее как пародия на эмблему «Мерседеса»…
        Все здесь выглядело древним, давным-давно не используемым. И маховик внизу проржавел до последней степени, ржавчина отслаивалась хлопьями. Ведущие вниз скобы-ступени выглядели получше, но и по ним было видно - прошли десятилетия с тех пор, как по ним регулярно спускались люди, следящие за сохранностью здешнего оборудования.
        Наш путь лежал именно вниз.
        - Поаккуратнее, - сказал я майору, кивнув на скобы-ступени. - Внизу могут быть сюрпризы.
        Он сделал знак одному из «космонавтов», тот стал аккуратно спускаться. Остальные нацелили вниз стволы и фонари.
        Обошлось без эксцессов. Никого и ничего опасного на дне не оказалось.
        Следом за «каракалом» начали спускаться и другие.
        Путь вниз много времени не занял, бетонный колодец оказался глубиной метров восемь-десять, не более.
        Внизу было тесновато. Большую часть колодца занимал механический монстр - громадное ржавое устройство, стоявшее на невысоком бетонном постаменте.
        Насос, как я полагал. Некогда перекачивавший людское дерьмо насос… Из насоса-гиганта, как и полагается, тянулись в разные стороны две трубы соответствующего диаметра - не бетонные, металлические, тоже неимоверно ржавые, - доходили до стен и исчезали за ними. Замурованы в бетон они были плотно, без малейшего зазора.
        Цель нашего спуска находилась с другой стороны насоса - пролом в бетонной стене. Приличный лаз, не крысиная норка, - пригнувшись, даже человек весьма внушительной комплекции протиснется.
        Большие и малые обломки бетона валялись здесь, в колодце. И куски арматуры, торчащие по краям лаза, оказались загнуты сюда, внутрь… Кто-то извне пробил путь в колодец. Но кто именно, я понятия не имел.
        Майор протиснулся к лазу, посветил. Всмотрелся, насколько позволяло освещение…
        Я знал, что он там увидит: не труба, и не туннель, и не колодец… И не какое-то иное помещение или сооружение, заделанное в железобетон, а прокопанный в земле ход, без малейшего следа облицовки стен и крепежа сводов. Натуральная нора, только выкопавшая ее мышка-норушка была размером с преизрядного медведя. С полярного.
        Учитывая, что норных животных размерами крупнее барсука в здешних краях не водилось со времен верхнего палеолита, версия не заслуживала внимания.
        И не подземные воды тут потрудились, иначе стены и свод были бы куда более гладкими. Методом исключения получалось, что ход прокопали люди. Но не строители очистных сооружений - те порылись тут на совесть, но все, что выкопали, тщательно забетонировали.
        - Нам туда, - сказал я.
        - Свод не обвалится? - спросил майор с сомнением.
        - Порода тут крепкая, - успокоил я. - Разве что наверху упадет как раз на это место метеорит. Или хотя бы самолет.
        - Надеюсь, что не сегодня…
        Вновь вперед отправился «космонавт», с трудом протиснувшись между обломков бетона и торчавшей арматурой. За ним двинулись остальные.
        Так мы покинули старые очистные. То, что лежало впереди, никакого отношения к ним не имело.
        Нора тянулась горизонтально, без заметного уклона вверх или вниз, но слегка забирала влево. Длинным ход не был: круто повернул и закончился. Впереди - сплошная стена кембрийской глины. А под ногами - провал с неровными краями, не просто дыра в земле - отверстие, пробитое в своде облицованного туннеля.
        Туннель был одет не бетоном и даже не кирпичом, а диким камнем. Каменные стены, полукруглый каменный свод. А внизу все та же кембрийская глина, ничем не замощенная, и валялась кучка камней, выпавших из свода там, где образовался провал.
        Казался туннель куда более древним сооружением, чем все увиденное нами под землей до сих пор. И отличался приличными размерами: до верхней точки свода, пожалуй, метра два, даже чуть больше.
        Мы прыгали вниз по очереди, тщательно выбирая место для прыжка, не хватало еще подвернуть ногу на каменном обломке. Обошлось без травм…
        - Где мы? - недоумевала Ильза, разглядывая в свете фонарей туннель. - Что это за ход? Никогда не слышала ни о чем похожем… Не строили никогда здесь такого. Никогда. Ни за все века существования Петербурга, ни при шведах, ни при Водской пятине Господина Великого Новгорода…
        - Как видишь, строили, - ответил я. - Без лишней рекламной шумихи, но строили… Там, - махнул я рукой налево, - есть вмурованная в стену медная доска с надписью, повествующей: когда, кем и по чьему повелению пробит этот ход… Но мы туда не пойдем, там сейчас живут крысы, много крыс.
        Я достал Пеленгатор. На верхнем уровне использовать его не хотел: кругом был железобетон, густо нашпигованный арматурой. Здесь иное дело, грунт и камень делу не помешают…
        Пеленгатор сработал. Но планшеты и картплоттеры даже не включились, и у Ильзы не нашлось в заначке никакой навигационной аппаратуры, способной бесперебойно работать в Зоне. Компас по-прежнему показывал полное отсутствие полюсов и соединяющих их линий магнитного поля, но два гирокомпаса позволяли не потерять под землей ориентировку.
        Пеленг нанесли на старые добрые бумажные карты, и результат не порадовал. Триггер сместился еще сильнее. Пересечение утреннего и обеденного пеленга находилось уже за Обводным каналом, на территории бывшего Адмиралтейского района…
        Обводный… Бр-р-р… Не хотелось даже думать о пересечении этой водной преграды. Берега его - там, где не облицованы бетоном или гранитом, - буквально усеяны норами мурен. А где не усеяны… мы уже успели сегодня убедиться, что и там мурены могут дожидаться своего часа. Причем норы мурен невдалеке от Волковки появились относительно недавно, и не исключено, что сегодняшняя зверушка была не из самых крупных.
        Мы двинулись направо. Один боец-«каракал» впереди, двое - замыкающими. Боковые охранения в узком туннеле не требовались. А вот на открытом месте ни мне, ни Джей-Си, ни Ильзе с Чеширским уже не удастся отсидеться за широкими спинами «космонавтов». План Ильзы - установить паритет с майором по стволам и людям - исполнился даже быстрее, чем она рассчитывала. И быстрее, чем оно того стоило…
        Правая часть туннеля отличалась от той, где квартировала крысиная армия, - сохранилась она гораздо хуже. Все чаще попадались кучи грунта и камней, выпавших из стен и из свода. За разрушенной каменной облицовкой темнели каверны, пустоты - майор дотошно светил фонарем и заглядывал в каждую из них, но нигде не обнаруживал ведущего дальше лаза. Я ему говорил, что ход, приведший нас сюда, был единственным и неповторимым, но Джей-Си желал убедиться в этом лично. С другой стороны, правильно: Зона меняется стремительно, и ни к чему оставлять за спиной какой-нибудь вновь прорытый отнорок…
        Пол был завален обломками, отбрасывающими длинные тени. Майор светил под ноги, внимательно приглядывался - не попадется ли что-то интересное… И обнаружил-таки нечто, привлекшее его внимание.
        Возможно, он и раньше бы заметил, но не позволял характер почвы. А на этом участке туннеля глина была не настолько окаменевшая, как на прочих.
        - Следы колес, - задумчиво сказал Джей-Си, разогнувшись. - Здесь, похоже, катали какие-то тележки…
        И спросил уже конкретно у меня:
        - Твои коллеги-сталкеры вывозят какие-то грузы?
        - Не совсем мои и не совсем коллеги… Этим колеям уже скоро три века. Если хорошенько приглядеться, тут можно заметить и следы копыт, хотя они почти не видны…
        - Этот туннель прорыли для повозок?! - изумился майор. - Бред какой…
        - Для одной-единственной повозки. Здесь было нечто вроде первого российского метро, на конской тяге, разумеется… Метрополитен имени императрицы Елизаветы Петровны. Три ветки, между прочим. Пятнадцать лет копали, если верить той доске…
        - Кажется, я понимаю, в чем дело… - сказала Ильза. - Елизавета была маниакально подозрительна, так? Пришла к власти в результате ночного дворцового переворота и всю жизнь опасалась, что ее или отравят, или свергнут похожим образом? И придумала путь для экстренной эвакуации из столицы на случай мятежа и смуты?
        - Неужели до самого Царского Села прокопали? - изумился майор, попутно обнаружив неплохое знакомство с реалиями восемнадцатого века.
        - Да нет, гораздо ближе… - успокоил я. - Замаскированный выход здесь невдалеке. Как я понимаю, туннель вел за внешнее, третье кольцо городских застав. Их при мятеже могли перекрыть войска заговорщиков…
        - Да как же они смогли замаскировать работы такого объема? - недоумевала Ильза. - Тут ведь, чтобы вручную прорыть, землекопов со всей губернии согнать надо было…
        - А они официально копали вовсе не царское «метро». На доске это сооружение поименовано Невским водоводом. Чтобы, значит, подавать к Царскому Селу воду для питья и для прудов, фонтанов и прочих увеселений…
        - Подожди, подожди… Ведь для этого был построен другой туннель? Таицкий водовод? Или я что-то путаю?
        - Не путаешь… Но его построили позже, при Екатерине Великой. Когда выяснилось, что родников Царского ну никак для водоснабжения загородной царской резиденции не хватает, а Невский водовод не работает из-за ошибок в расчетах… Не течет вода в гору, вот беда… Пролетка царская в гору ездит, а вода не течет.
        - Ну, надо же… - задумчиво произнесла Ильза. - И что, диггеры всегда знали про это сооружение? И никто не проболтался? Не выложил в Сеть рассказ об экскурсии с приложением фоточек?
        - Не все и не всегда… Немногие, и узнали относительно недавно. А насчет «проболтался»… Ты знаешь, есть еще на свете романтики подземелий… Не готовые ради сотни-другой лишних лайков терпеть нашествие в заветные места дилетантов, заявившихся ради селфи.
        - Все это очень интересно, - произнес майор тоном, намекающим на обратное. - Но давайте уж двинемся дальше…
        И мы двинулись. Я с любопытством наблюдал за передовым бойцом. Вскоре он должен был заметить впереди кое-что любопытное…
        Заметил… Но не сразу разглядел в мешанине обломков и теней инородный предмет, даже два предмета. А когда разглядел, застыл на месте, предостерегающе подняв левую руку. Остальные тотчас замерли.
        Впереди, в нескольких шагах, находилась очередная каверна: часть стены разрушилась, камни выпали вместе с грунтом, а за ними образовалась ниша - и оттуда торчали ботинки. Два армейских ботинка с высокими шнурованными голенищами, или псевдоармейских, стиль «милитари» популярен у производителей обуви.
        Есть ли у ботинок все, что к ним зачастую прилагается - брюки, ноги и то, что бывает выше ног, - отсюда мы не могли разглядеть, верхняя часть голенищ исчезала в густой тени. Но положение обуви наводило на мысль о человеке, присевшем отдохнуть в каверне и вытянувшем ноги…
        - Эгей! - тихонько окликнул сидящего майор, потом повторил оклик, добавив громкости.
        Ответило лишь эхо… Я решил, что свой плюс в графу «внимательность» наш впередсмотрящий заработал, и пора внести ясность.
        - Не надо шуметь, - сказал я. - Это Лёха, человек-сухофрукт. Он сидит здесь очень давно и совершенно безобиден. Надо с ним поздороваться… Традиция такая. Чтобы путь был удачным.
        Лучи нескольких фонарей осветили каверну. Там действительно сидел человек. Мужчина. И он действительно вытянул ноги в сторону туннеля… А потом - ноги протянул. Умер.

2
        В свете фонарей Ильза и майор внимательно разглядывали мертвеца. Остальные члены нашей группы любопытства к нему не проявили.
        Мертвец казался высохшей много лет назад мумией. Или много десятилетий назад, или много веков…
        Куртка с откинутым назад капюшоном, голова не покрыта. Виден стоячий воротник свитера грубой вязки. Рукав куртки разодран от локтя до обшлага, наружу торчат волокна утеплителя, а рядом с рукой…
        Рядом со скрюченными по-птичьи пальцами лежал фонарь. Большой, с широким рефлектором. Не работающий - сколько ни терзай выключатель, лампочка даже не затеплится, проверено.
        - Привет, Лёха! - сказал я, похлопав по плечу мертвеца. - Пожелай нам доброй дороги!
        От легонького похлопывания мертвец завалился набок легко, словно манекен, сделанный из папье-маше, но я успел подхватить тело.
        Весило оно килограммов двадцать, а то и менее, и, похоже, ни грамма влаги в нем не осталось. Казалось, поднеси спичку - вспыхнет и тут же сгорит синим пламенем без остатка.
        Однако естественная мумификация к произошедшему с Лёхой отношения не имела.
        Случалось мне видеть мумии, получившиеся естественным образом, и на снимках, и вживую… хм, не вживую, конечно же… в общем, в реальности видел, в подземной усыпальнице одного из монастырей. Те монахи, лежавшие на многоярусных полках, мало походили на здешнего мертвеца. И на себя прежних, живых, - мало. Никакого портретного сходства…
        Здесь же иное дело… Черты иссохшего лица опознать мы не могли, разумеется, можно было лишь приблизительно определить возраст - молодой, не старше двадцати пяти, - но вот родственники и знакомые наверняка бы опознали… При естественной мумификации верхние ткани лица будут обезвоживаться первыми и изменят структуру, пока внутренние еще останутся сырыми… Здесь же как будто все произошло мгновенно.
        Кроме фонаря, никакого иного движимого имущества рядом с мертвым не было. Или бродил он по подземелью налегке, или кто-то тут успел поживиться до того, как Лёха и его гробница стали элементами диггерского культа…

3
        Наш подземный маршрут продолжался, и был он не сложным - все тот же туннель, но на туннель он походил все меньше и меньше. Изменения были относительно недавними: над подземным сооружением тоже поработал Прорыв, и часть «императорской дороги» вздулась пузырем, исполинской подземной каверной.
        Если раньше каменная облицовка была разрушена местами, то сейчас, наоборот, лишь отдельные редкие участки стен сохранили прежний вид, а на своде не осталось ни единого камня.
        Затем кладка и вовсе исчезла, а туннель начал расширяться, расти и вширь, и вверх, и вскоре мы шли по настоящей пещере, хотя достаточно ровные стены и свод наводили на мысль об искусственном происхождении - казалось, что здесь когда-то прокопали туннель метро, а потом метростроевцы вдруг резко передумали и эвакуировались, прихватив и технику, и поддерживающие свод тюбинги. По крайней мере размер пещеры дозволял уже двигаться не на повозке, запряженной цугом: можно было проложить здесь рельсы и пустить электрички… А еще она, пещера, постоянно вела под уклон.
        Время от времени попадались боковые отнорки, меньшего диаметра, но я их игнорировал. Торопился добраться до одного подходящего для ночевки местечка до того, как отряд вымотается.
        Произошло это почти одновременно. Ильза все чаще спотыкалась, майор все чаще поглядывал на часы - на механические, разумеется, электронные или кварцевые давно бы отказали, прекратили показывать время. И даже Чеширский двигался не так споро, как раньше. Лишь «космонавты» двигались, как не нуждающиеся в отдыхе механизмы.
        Потом стены вовсе раздались вширь, свод тоже стал выше, и наш отряд очутился в обширном зале.
        - Ну, ни хрена себя… - изумленно сказал майор.
        - Они что, целую деревню крепостных переселили под землю? - не менее изумленно произнесла Ильза.
        И даже Чеширский вопреки обыкновению издал невнятный изумленный звук…
        Они увидели Деревню Теней.
        Разумеется, никакого отношения ко времени постройки «метро» она не имела. Сборище небольших домиков - одни были совсем крохотные, немногим превышающие размером собачьи будки, другие чуть побольше, но тоже невелики.
        Никакого единства архитектурного стиля, полный разнобой: стены чем только не обшиты: и доской-горбылем, и рубероидом, и небольшими листами фанеры, разного размера и кое-как состыкованными, наверняка крышками, донцами и стенками разбитых ящиков. С кровлями та же картина: фасоны самые разные, но материл везде дрянной, бросовый…
        Хотя некоторые домики - те, что побольше размером, - выглядели поприличней: стены из ровной вагонки, на крышах добротный шифер, не расколотый и растрескавшийся, как на иных домишках-курятниках. Такие цивильно смотревшиеся дома были здесь исключением из общего правила.
        Я давно знал про Деревню Теней, еще до того, как мы с Крис напоролись на нее в первом после Прорыва путешествии по «метрополитену». Но знал лишь понаслышке и знал под другим названием: Зарытый Поселок… Что доведется однажды попасть в это легендарное место, я и помыслить не мог…
        Однако попал. А сейчас привел сюда других.

4
        История Зарытого Поселка насчитывала несколько десятилетий, и назывался он поселком не совсем по праву.
        И звать его деревней или хотя бы садоводческим кооперативом было бы неправильно - состоял он из маленьких, по две-три сотки, обработанных участков земли и из домиков, построенных на них незаконным образом. Ни электричества, ни водопровода, ни прочих благ цивилизации в поселке изначально не имелось…
        В голодные послеблокадные годы здесь, за городом, в низменной пойме Волковки, нарезали делянки для рабочих с предприятий Фрунзенского района - чтобы люди получали хоть какую-то прибавку к скудному рациону, выдаваемому по карточкам. Не дачный кооператив и не садоводческий - просто куски земли во временное пользование, чтобы прокормиться, без права строительства.
        Они кормились… Тряслись на поезде-«подкидыше» до станции «Шушары», затем шагали полями с лопатами на плечах - электрички после войны не ходили, а станции «Купчино» тогда и в помине не было.
        Прокормились… Выжили… И помаленьку начали строиться, когда выяснилось, что временная мера по борьбе с голодом тянется и тянется и стала уже привычной, постоянной… Сначала появились сараюшки - оставить инвентарь, не таскать на себе лопаты и ведра. Потом - крохотные домики, где можно было иногда переночевать, припозднившись к последнему поезду или автобусу.
        В семидесятые годы начали появляться домики основательные, не просто для разовой ночевки, - грядки обрабатывали уже дети, а то и внуки первых огородников, и им казалось, что так будет всегда: хоть маленькая, но все же дачка, и у самой городской черты, разве плохо?
        Вот тогда-то и грянуло…
        Власти вдруг прозрели и заметили стихийный и незаконный поселочек, объявившийся вопреки всем градостроительным планам под боком у жилых кварталов (на самом-то деле жилые многоэтажки вытянулись под боком у огородников). Прозрели и выдали властное решение: срок бесплатного пользования землей истек, так что, согласно решению райисполкома номер такой-то от такой-то даты, забирайте имущество и освобождайте территорию под строительство. Срок на эвакуацию был дан большой, до следующего лета.
        Одни не верили: пугают, ну что тут можно строить - болото, грядки до мая затоплены водой… Другие - сдуру поспешившие возвести приличные дома - лихорадочно и безуспешно пытались продать недвижимость, выручить хоть что-то… Третьи сочиняли бумаги и собирали под ними подписи, потом часами сидели в приемных начальников разного ранга… Четвертые жили как жили, с мрачным фатализмом растили последний урожай.
        Пришло следующее лето. И тут же, в июне, появились бульдозеры. Но дело не заладилось… Оптимисты оказались правы - на их болотистой землице тяжелая строительная техника тут же вязла по уши, даже близко не подъехав к обреченным на снос строениям. Все домики до единого уцелели. Огородники ликовали: съели? Скушали?!
        Рано радовались - осенью, в начале сентября, низменную пойму стали засыпать. Вместе со всем, что на ней оставалось.
        Моя бабушка - в те времена девчонка-пятиклассница - не раз бегала со сверстниками после уроков посмотреть, как гибнет поселок.
        Мальчишки из их класса - не все, самые отчаянные, - шастали по спешно брошенным домам, искали и порой находили что-нибудь ценное. Их более робкие приятели и девчонки просто стояли и смотрели издалека - зрелище было внушительное, завораживающее.
        Огромный язык земли медленно, но неотвратимо наползал на пойму - бабушка утверждала потом, что был он высотой с девятиэтажный дом, преувеличивала, разумеется, но уровень подняли и в самом деле на много метров. Наверху гудели самосвалы, казавшиеся игрушечными на фоне рукотворной горы, вываливали все новые и новые кучи грунта. Затем в дело вступали бульдозеры, берущие реванш за позорное июньское поражение: сталкивали землю вниз с обрыва, разравнивали, уплотняли грунт…
        Медленно растущий земляной монстр поглощал поселок постепенно, один участок за другим. И дома поглощал - целые, не разрушенные. Именно это, по словам бабушки, производило самое сильное и гнетущее впечатление - остались бы там лишь развалины снесенных домов, все выглядело бы иначе. А так - стоит домик, целый и невредимый, даже стекла в окнах уцелели, накатывается оползень земли сверху - и все, погребен… Словно происходят похороны - но не мертвецов, а живых людей.
        Самое интересное, что за много лет на том участке засыпанной поймы так ничего и не построили. Лишь в самое последнее время, незадолго до Прорыва, над поселком оказалась одна из транспортных развязок… Или не над ним, а рядом, мало кто помнил в точности место, где исчезли под землей дома.
        О Зарытом Поселке я слышал не только от бабушки.
        Когда учился в школе, среди моих ровесников бродила легенда-страшилка, связанная с этим местом. Сюжет ее был прост: когда поселок уже погибал, уже исчезал под многометровой толщей, в уцелевших домах обосновались бомжи (в семидесятые термин «бомж» был не в ходу, но школьников нулевых годов такие тонкости не смущали). Итак, бомжи обосновались, мародерствовали в брошенных строениях и там же ночевали.
        И вот их теплая компания (от шести до девяти человек в разных вариантах легенды) нашла настоящий клад в одном из домиков: сорокалитровый бидон с поспевающей брагой и немалое число бутылок с конечным продуктом, с самогоном. По другой версии - нашли случайно забытые деньги и затарились огромным количеством дешевого одеколона. Версий было много, но все сводились к одному: бомжи мертвецки напились и спали беспробудным сном, когда утром возобновились работы. И их засыпали! Заживо! Прямо в домике, где они ночевали! (В двух или даже трех домиках в разных вариантах.)
        Проснувшись в засыпанных, но не разрушившихся домах, несчастные несколько дней кричали, звали на помощь, но работавшая техника заглушала слабые звуки, доносившиеся из-под земли… Никто бедолаг не спас.
        Они и сейчас там, под землей. И до сих пор зовут на помощь. И их можно услышать… Место, где слышны слабые крики, тайное, но под большим секретом показать можно.
        Я побывал на том месте. Стайка из шести закадычных дружков пробиралась сквозь заросли кустов и бурьяна - а седьмой, выступавший в роли проводника, раздувался от важности и придумывал на ходу новые душещипательные подробности старой истории.
        Потом мы слушали. Надлежало улечься на землю, плотно прижаться к ней ухом, а другое прикрыть рукой, закрыть глаза и вслушиваться, вслушиваться, вслушиваться…
        Я так и не узнал, кто из моих спутников по той детской авантюре действительно услышал, а кто притворился. Но я - услышал. Далеко не сразу, но услышал…
        Слабые-слабые звуки доносились из-под земли и действительно напоминали стоны и мольбы о помощи… Мне тогда стало жутко. Стоял солнечный летний день, но казалось, что вокруг мрак и холод, что земля, выдавив окна и двери, стиснула со всех сторон… Уходили с того места мы почти бегом, не разговаривая. И потом вопреки обыкновению все шестеро держали язык за зубами, никому не разболтав о походе.
        Позже, став взрослым, я иногда задумывался: самовнушение тогда сработало? Или какой-то акустический эффект? Полость в земле, например, а неподалеку и метро, и электрички, идут вибрации, а полость работает как резонатор…
        Ну да, полость-резонатор… Или самовнушение… Я убеждал себя: или тем, или другим все объясняется. Потом вновь вспоминал слабые стоны и слабые крики о помощи, идущие из земли прямо в мозг, и тогда я решал, что есть вопросы, ответы на которые лучше не искать.

5
        И вот теперь Зарытый Поселок оказался перед нами…
        Наверное, все же часть поселка, несколько десятков домов, - а под землей, по рассказам, когда-то оказалось их около трех сотен…
        Но как дома попали сюда? Я не очень хорошо представлял, на какой глубине мы сейчас находились, но в любом случае дома поселка изначально стояли значительно выше.
        Размыв? Размыв с опусканием почвы? В городе, построенном на болоте, обычное дело, один лишь плывун, прорвавшийся в метро, чего стоил - десять лет справиться не могли: пассажиры поверху на автобусах объезжали место размыва, потом снова под землю спускались.
        Так я сам себе мысленно объяснял уцелевшие домики, но сам же понимал: это очередная версия о полости-резонаторе - вроде бы объяснения звучат научно… Пока не приложишь ухо к земле.
        Почему домики так замечательно сохранились, я запретил себе думать. Сохранились - значит сохранились. Здесь Зона, и не на все вопросы к ней имеются ответы.
        Совсем рядом в воздухе метнулся темный силуэт - полет был рваный, зигзагообразный, и пара стволов немедленно вскинулась в ту сторону, но это всего лишь промелькнула летучая мышь, причем совершенно бесшумно, без единого хлопка крыльев или иного звука.
        Я смотрел за лучом фонаря, мечущегося следом за силуэтом нетопыря, - тот выписывал зигзаги под сводом и постепенно удалялся. И думал, что для обычной летучей мыши зверек крупноват… В других широтах встречаются рукокрылые создания даже б?льших размеров - австралийские летучие собаки, например, - но не у нас.
        Потом грянул выстрел. Одиночный, из малого калибра УОКа. Стрелял майор, и не промахнулся.
        Маленький летун падал медленно, пытаясь вновь встать на крыло, но все же рухнул к нам под ноги.
        - Кровососущий, похоже… - сказал майор полуутвердительно.
        Длинные иглообразные зубы зверька и впрямь наводили на такую мысль: вскрыть ими артерию можно аккуратно и незаметно. Если у него еще и слюна обладает анестезирующим действием, то питаться кровью заснувших теплокровных для такой зверушки самое милое дело.
        Летун бился на земле, и глаза его в свете фонаря казались кроваво-красными бусинками. Майор сделал знак - тяжелая рифленая подошва «космонавта» поднялась, потом с маху опустилась, - и одним маленьким вампиром на свете стало меньше.
        - Интересно, есть тут создания, не паразитирующие на других? - риторически спросила Ильза.
        Ей никто не ответил.

6
        Я посмотрел на часы… До назначенного - до самим себе назначенного - срока оставалось чуть больше трех часов.
        Дело в том, что я на очередном привале собирался ускользнуть от спутников и совершить небольшую одинокую экскурсию.
        По личному делу, о котором майору и Ильзе знать совсем не обязательно. Я ведь недаром затащил группу под землю, хотя мог, наверняка мог отыскать безопасный наземный путь через Зону. Но в то место, куда я собрался, по поверхности не попасть. Вернее, попасть-то можно, да место окажется не тем…
        Теперь, когда бойцов у майора осталось всего трое, появился вполне реальный шанс отлучиться незаметно. Тем более здесь, в подземелье, известном мне как собственный карман.
        Спутники мои не стали задавать дурные вопросы: как да почему под землей оказались целые и невредимые дома. Ильза, подойдя поближе, поняла, что дала маху с версией о целой деревне крепостных восемнадцатого века, переселенных сюда с поверхности. Но не стала задавать новые вопросы: это Зона, здесь и не такое бывает.
        Майора интересовали аспекты исключительно прикладные:
        - Здесь кто-то живет? Или кто-то бывает?
        - Из опасных - никого, - ответил я несколько уклончиво. - Раньше забредали Крысиные Волки, но давненько не видел. Им тут нечем поживиться.
        - Крупные?
        - Приличные… С добермана примерно.
        Майор поразмыслил и спросил:
        - Я так понимаю, здесь у нас запланирован ночлег? Остановимся в одном из домиков?
        - Здесь есть три подходящих, - сказал я. - Стоят отдельной группой, вон там, на отшибе, а перед ними хорошо простреливаемая зона. Хорошее место, спокойное. Не раз там останавливался.
        - Решено, там и заночуем, - постановил майор.
        Никто возражать не стал.
        Глава 12
        Немного майской ностальгии

1

«Спокойное место» состояло из тех домиков, что действительно напоминали дома, а не сараюшки и курятники.
        Сохранились они в идеальном порядке. Словно три теремка, обступили с трех сторон небольшую полянку. Один и в самом деле был стилизован под что-то старинное и напоминающее терем: небольшое, но высокое здание с устремленной к своду пещеры шатровой крышей.
        Терем заняли бойцы майора: из его высокой башенки отлично простреливались все подходы. Сам Джей-Си обосновался там же, но на первом этаже. Новые ночные посиделки с задушевными разговорами он не стал затевать: сказал, что устал как собака и собирается поспать часов пять или шесть.
        Два других домика, стоявшие рядом с теремком, выглядели попроще. Но и они непонятным образом за долгие десятилетия не обветшали и не пришли в упадок. Даже дверные петли не скрипнули, когда я растворил дверь и пригласил Ильзу с Чеширским внутрь.
        Сам даже не стал заходить: откланялся на крылечке.
        Прошел в третий дом, в нем мне ночевать до сих пор не доводилось. Осмотрелся. Дом жилым не выглядел. Но и заброшенным много лет назад не казался - нечто среднее.
        Помещение внутри имелось лишь одно: гостиная, столовая, спальня и прихожая в одном флаконе. У стены кровать - железная, с панцирной сеткой. Ни постельного белья, ни матраса на ней не было, но на металле - ни следа ржавчины. В углу круглила металлические бока печь - и она тоже не пострадала от коррозии. Две пустые полки на стенах - самые простые, из двух досок каждая. Стол без скатерти, рядом колченогий стул - одна ножка надломлена, подгибается внутрь.
        Вот и вся обстановка. Все как сорок лет назад, когда хозяева забрали самое ценное, а остальное бросили в обреченном доме.
        Я снял рюкзак, подсумки, поставил к стене «Хеклер-Кох». Пара часов есть, можно передохнуть… Перекусить? Или поспать? Или…
        На столе лежала газета и стояла пустая жестянка со свечой в ней.
        Я вспомнил, что именно при зажженной свече ко мне заявился Шмайсер… Как-то она его притянула, сработала как маяк, как ориентир. Правда, перед тем на свет свечи припорхала ночная бабочка по имени Ильза… Тоже неплохой вариант, если вдуматься.
        Чиркнул зажигалкой раз, другой, фитилек свечи никак не желал вспыхивать, но все же загорелся.
        С вялым любопытством я повертел в руках на столе газету - один лист, и не первый, в углу название: «ПРАВДА». Заголовки бодрые, все про трудовые успехи, про выполнение и перевыполнение плана… А на обороте - про мрачные будни мира капитала: безработица, инфляция, кризис и полная беспросветность… Светлая и темная сторона Луны. Аверс и реверс монеты.
        Больше ничего интересного в доме не было. Неинтересного - тоже.
        Вот бы знать, где мы сейчас? И я, и страна, и этот мертвый, населенный призраками город? На светлой стороне или на темной? На аверсе или на реверсе? Поди угадай…
        Достал из рюкзака две саморазогревающиеся консервные банки и устроил одинокий ужин при одинокой свече. Пока ужинал, поглядывал искоса на дверь.
        Дверь не скрипнула. Ильза не пришла. Наверное, считает, что наш комплот против майора скреплен достаточно прочно. Вот только почему меня это волнует? Почему?
        Я завалился на панцирную сетку, решив полежать часа полтора, не засыпая.
        И тут же поклонило в сон… Нет, пожалуй, не стоит… Пободрствую пару часов, выдержу. Я уселся на стул, осторожно удерживая равновесие на трех его ножках. Хоть какой-то отдых для натруженных ног… Бездумно смотрел на стену рядом - вспоминать калейдоскоп минувших событий не хотелось, думать о будущем - тоже. Рассматривал узор обоев, пытаясь понять, какого они цвета… и в этот момент увидел тень. Тень на стене. Не свою.
        Рука дернулась за автоматом, но движение осталось незаконченным. На стене была не тень Шмайсера… И не тень Ильзы… Да и ничья иная не могла там оказаться, не было между свечой и обоями ничего и никого, способного отбросить тень.
        Тем не менее тень была, двигалась - сначала смутная, размытая, но быстро обретавшая четкость очертаний.
        Для проверки я поднял руку - вдруг какие-то отсветы доносятся из окошка? Тень от моей руки на стене не появилась.
        А чужая тень продолжала бесшумно скользить по серым обоям. Теперь можно было разглядеть, что это тень девушки - примерно такая же получилась бы, стой девушка посередине комнаты и свети в окно яркое солнце.
        Судя по контуру, изначально девушка-тень была полностью обнажена, но быстро одевалась. Процесс одевания выглядел странно - тени одежды на стене не появлялись, и лишь по характерным движениям и по изменениям силуэта девушки можно было понять, что происходит: завела руки за спину, а контур груди стал чуть-чуть иной - значит надела бюстгальтер… Стул или табурет, на который уселась девушка, чтобы натянуть колготки, тоже не отбрасывал тени - и пантомима получилась даже забавная…
        Я, затаив дыхание, следил за безмолвным театром теней. Нет, за театром одной тени. Вот девушка выпрямилась, замерла, держа руку у головы - я не мог взять в толк, что та делает: причесывается? Нет, нет… Потом догадался - говорит по телефону.
        Поговорив, девушка-тень заторопилась и в оставшуюся одежду облачилась гораздо быстрее. Потом шагнула в сторону - и пропала, хотя на обоях оставалось еще достаточно места.
        Я некоторое время всматривался в стену: покажут ли второй акт после антракта?
        Не показали. Огарок свечи догорел. Ни Шмайсер, ни Ильза не объявились. Пора и мне уходить.
        Ушел я аккуратненько, прижимаясь к стене пещеры и не попадая в сектора обстрела «каракалов», засевших в теремке. Уход остался незамеченным.

2
        Путь был иной, но походил на тот, что привел нас сюда: земляной, ничем не укрепленный ход-отнорок сменился лабиринтом старых, разрушающихся бетонных труб. Я ориентировался в нем свободно, без сомнений сворачивая на развилках.
        Потом еще развилка, на сей раз труба не раздваивалась, а разделялась на три, я выбрал средний путь - труба тут оказалась очень старой, бетон крошился, осыпался, кое-где торчала из него ржавая арматура - и сверху, норовя расцарапать лицо, и с боков, и снизу - угрожая зацепить за ногу и свалить. Продвигаться пришлось значительно медленнее, с осторожностью. А еще здесь было сыро - просачивались грунтовые воды, влага капала сверху, скапливалась лужами в неровностях и выщерблинах бетона, и соединял эти мини-водоемы крошечный журчащий ручеек. Мерзкое место, и утешало одно - я двигался встреч течения ручейка, а значит, приближался к поверхности, хоть и незаметно.
        Потом был добротный, высокий туннель, прямоугольный в сечении… Там я прогулялся как белый человек, разогнув спину и не втягивая голову в плечи.
        Прогулялся… Шагов триста примерно. Преграда, перекрывшая путь, оказалась рукотворной. Металлическая дверь, даже, скорее, ворота - громадные, во весь туннель, двустворчатые. Ржавые, как и все здесь.
        Металл не уступал толщиной танковой броне. Или броне линкора… Стучи, не стучи, никто не услышит.
        Никаких следов отпирающих и запирающих устройств - отпирались ворота исключительно с той стороны. Если прижаться к ним ухом, не опасаясь измараться о ржавчину, можно услышать много интересного. Там туннель метро… Действующего метро. Буквально в метре-другом от ворот ходят поезда, и ездят в них люди…
        Иногда я задумывался - куда попаду и что увижу, если вынесу преграду направленным взрывом… Задумывался, но к практической стадии эксперимента приступить так и не рискнул. Слишком хорошо помнил о незавидной судьбе тех, кто пытался таким способом прорваться на «Ленинец». Или хотя бы попасть внутрь Вечного Джипа.
        Слева от металлической преграды имелась другая дверца, крохотная в сравнении с ней, к тому же наполовину открытая. Потеки ржавчины давно съели надпись на ней «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», и я проигнорировал запрещение.
        Вошел и оказался на дне технического - не канализационного - колодца. Наверх вела вмурованная в стену лесенка из скоб-ступеней. И оттуда, сверху, сочился свет - тоненький лучик, пробивающийся сквозь отверстие чугунного люка.
        Мой путь лежал туда, наверх.

3
        Дунайский проспект был тем же, что и раньше. До Прорыва, до всех ужасов эвакуации, до резни и погромов, прокатившихся от Центра к окраинам.
        Все было привычно и знакомо. Зеленели тополя свеженькой майской листвой. Цокали каблучками девушки в коротких юбках. Смеялись дети. Два бомжа дрались из-за найденной бутылки. Мне хотелось их расцеловать.
        Я откинул тяжеленную крышку люка - увесистая чугуняка казалась странно невесомой, тянула по ощущениям на два-три килограмма. Поднялся наверх - словно привидение, словно мертвец, вставший из своей могилы.
        Впрочем, почему «словно»? Я и был привидением, бесплотным призраком для всех, кто жил здесь во временной петле, на крохотном островке прошлого… Они меня не видели и не ощущали каким-то иным способом, проходили, как мимо пустого места… Только если я - невидимый и бесплотный - останавливался возле человека и начинал на него долго смотреть, то объект наблюдения нервничал, проявлял признаки беспокойства, сам, очевидно, не понимая, что его смутило…
        Я был для них призраком.
        А они были для меня мертвецами. Мертвецами, по прихоти Зоны вновь проживающими свою жизнь двадцатилетней давности… Зрелище было тяжкое, но я со временем привык.
        Мы с Крис попали сюда в первый раз случайно. Поход в Зону выдался на редкость переполненный неприятными встречами, и все патроны закончились, и мы уходили подземными лабиринтами от Крысиного Волка, крупного и агрессивного, не имея возможности его прикончить. Поднялись наверх, воспользовавшись первым попавшимся колодцем, на поверхность Волки никогда не выходили…
        Поднялись - и очутились здесь, два призрака в призрачном для нас прошлом… Попытки попасть сюда поверху, несколько раз предпринимаемые позже, успеха не приносили. Можно было выйти на этот ретроостровок, состоящий из нескольких микрорайонов, - но это были совсем другие микрорайоны: мертвые улицы, мертвые здания, ни одного человека, лишь изредка забредающие мутанты и другие малоприятные создания… В общем, Зона как Зона. Прийти в прошлое можно было лишь из-под земли. И через один-единственный колодец.
        И я приходил. Особенно часто потом, оставшись один… Это стало паранойей, своего рода навязчивой манией - приходить сюда почти каждый визит в Зону.
        А потом… Потом я обнаружил… или вспомнил… в общем, понял, что здесь, на углу Купчинской улицы и Альпийского переулка, жила одна девчонка, с которой у меня… которую я… в общем, я понял, что могу здесь встретить себя самого. И паранойя заиграла новыми красками.
        И встретил-таки! После долгих поисков встретил себя, семнадцатилетнего, едва начавшего бриться… Сказать, что это был шок, - ничего не сказать. Кто не встречался сам с собой в призрачном прошлом, тот не поймет.
        Шло время - здесь, во временной петле, несколько иначе, чем снаружи, - я несколько раз подстерегал сам себя, приезжавшего на свидания с Лариской… Присутствовал на тех свиданиях невидимым третьим. Составил график, когда можно было себя здесь встретить… Паранойя. Ностальгическое кино для одного зрителя.
        И сегодня - в здешнем сегодня - должно было состояться великое событие: потеря девственности семнадцатилетним Германом Заславским. И мне очень хотелось посмотреть на это событие со стороны. Можете считать меня вуайеристом. Не каждому такое удается…
        Я сидел на поребрике рядом с откинутым в сторону люком - небритый, в изгвазданном комбинезоне, с «Хеклер-Кохом» на коленях. Мимо, не замечая меня, проносились машины. Пару раз я попадал здесь под машину… Ощущения специфические, но ничего опасного для жизни.
        Тротуаром шли люди, опять-таки не замечая странного пришельца. Неподалеку была остановка, где спустя недолгое время должен вылезти из маршрутки юный я… Приладив люк на место, я решил прогуляться, осмотреться, полчаса в запасе имелось. Этот люк - граница двух миров - единственное, что я здесь мог поднять и переместить. Через все остальное пальцы проходили почти без сопротивления…
        Поднялся, закинул автомат за спину. Пошел в сторону близлежащего магазинчика, вглядываясь в лица людей… Кто из них погибнет при эвакуации? Кто спасется и уедет? Кто будет жить в образе Слизня или Красного мутанта?
        Я не знал… А они не знали, что через полтора десятка лет в их размеренной и налаженной жизни случится Прорыв…
        Просочился в магазин вместе с мамашей, закатывавшей внутрь коляску. Младенец что-то почувствовал, внимательно уставился на то место, где находился я. Младенцы вообще очень чувствительны к призракам. Младенцы и кошки.
        Небольшая очередь к прилавку. Дородная продавщица, грудь выдающегося размера натягивает тесноватый халатик… Я стоял и просто смотрел, как люди покупают, расплачиваются… Кто и зачем крутит здесь это 3D-кино? Кто и зачем?
        Пора было выходить наружу, и я вышел. Скоро подъедет та самая маршрутка…
        Подъехала… Не сразу, но из второй или третьей вылез-таки я. Семнадцатилетний я. Брючки наглажены, в руках дешевый букетик…
        Какой же у меня был глупый вид семнадцать лет назад. Казалось, любому при взгляде на меня было ясно: парню предстоит первый в жизни секс, и он весьма счастлив от этого, счастье буквально распирает его, рвется наружу…
        Я молодой выбрался из маршрутки и пошагал к девятиэтажке на углу, где жила Лариска. Я старый шагал рядом. И завидовал легкости движений паренька, не знающего, что такое тефлоновый сустав в коленке…
        Шагал и думал: а когда я много лет назад шел на свидание, рядом тоже скользил невидимый сталкер в грязном комбезе и с «Хеклер-Кохом» за спиной? Голову можно сломать с этими временными парадоксами…
        Впереди высилась многоэтажная «шайба» Южного шопинг-центра, недалеко, минут пятнадцать неторопливым шагом, но юный я неторопливо ходить не умел, он-я спешил, он чуть ли не бежал. Потому что там, за «шайбой», стоял неприметный девятиэтажный дом, а в нем жила девчонка, часто снившаяся ему-мне ночами.
        Мы зашли вместе в подъезд, вместе втиснулись в лифт - я едва успел проскользнуть в закрывающиеся дверцы. И вот здесь юный Герман что-то почувствовал: пристально всматривался в то место, где находился я, и даже протянул туда руку - но, разумеется, ничего не ощутил.
        Я попытался вспомнить, ощущал ли я тогда, много лет назад, в лифте какой-то дискомфорт… и ничего не вспомнил.
        Лифт остановился на шестом этаже. Я вышел первым. Дверной звонок взорвался ликующей трелью, я хорошо помнил этот звонкий голос Ларискиного звонка…
        Дверь распахнулась. Лариска стояла на пороге. Принаряженная, сияющая. Молоденькая, кровь с молоком, девчонка… Сколько ей сейчас, если осталась жива? Тридцать шесть или около того… Я мог бы попробовать ее отыскать - там, в другом времени и другой жизни, - но не хотел. Здешняя мне нравилась гораздо больше.
        Он вручил свой скромный букетик. Они поцеловались прямо на пороге. Я воспользовался моментом и проскользнул в квартиру.
        Родителей не было дома… Они так спланировали, чтобы родителей не было. Я знал - узнал еще тогда, годы назад, что Лариска тоже твердо решилась потерять в этот вечер девственность, ей, видите ли, было уже стыдновато перед подругами оставаться девой на восемнадцатом году жизни…
        И сейчас она полностью готова к эпохальному событию: намыта и наряжена, и в холодильнике остывает бутылка шампанского, и под платьем в облипочку не надеты трусики, и под подушкой родительской кровати припрятаны три презерватива…
        Я все знал. А юный Герман - нет. И думал, что придется добиваться и уговаривать… Наивный мальчик. Ваш роман продлится шесть или семь месяцев, а потом ты обнаружишь, что тебе хочется разнообразия…
        Но эти месяцы вы всюду будете появляться вместе и будете врать друг другу, что вместе навсегда, а потом ты обнаружишь, что она неровно дышит к одному из твоих приятелей, но не расстроишься, потому что будешь к тому моменту уже третий месяц спать с ее лучшей подругой…
        За окном сгущались майские сумерки. Они сидели на диване и делали вид, что смотрят телевизор. Шампанское выдыхалось в бокалах. Я-молодой уже обнаружил отсутствие трусиков у подружки. Но пока не понимал, что ему-мне сулит обнаруженное… Неужели я был так глуп? А ведь был…
        Прелюдия затягивалась. Мне хотелось оказаться на месте юного Германа и решительно ускорить процесс. Вместо этого я уселся на пол, стулья в этом мире меня не всегда держали, и этот конкретный оказался проницаемым для моего тела…
        Сидел и размышлял, почему меня всегда выдерживают твердые горизонтальные поверхности, почему я не проваливаюсь в подвалы сквозь все перекрытия… Вопрос был умозрительным, ответ я не искал.
        Родители сегодня не вернутся… И парочка всю ночь до утра проведет на родительской кровати. Он шесть раз попытается взять подружку, но лишь четырежды доведет дело до конца. Скучно все знать наперед…
        Я поднялся, прошел в другую комнату. Ларискина… Светелка девушки, едва вышедшей из детства и до сих пор не расставшейся со всеми игрушками. То, чем они пытаются заняться там, на диванчике у телевизора, - тоже игра. Для обоих. Игра во взрослые отношения… Но с отчетливым привкусом: все невзаправду, не всерьез, мы всего лишь играем.
        Ну, зачем я сюда пришел… Что за странная мастурбация собственной памяти…
        Ничего странного, понял я в минуту просветления. Мне реально хочется Лариску - именно такую, семнадцатилетнюю, с упругой грудью и без намека на целлюлит. Можете считать меня педофилом, но хочется. Увы, получить нет никакой возможности… Остается только любоваться, как семнадцатилетний я добьется-таки желаемого. Он-то, дурачок, не оценит по достоинству то, что сейчас получит.
        Вернее, не так… Он сейчас придет в восторг от всего, что бы ни получил. Была бы на месте Лариски сейчас ее старшая сестра Ольга - довольно-таки потрепанная жизнью особа двадцати двух лет от роду, - эмоции юного Германа не стали бы слабее. Да что там Ольга… Оказалась бы на месте Лариски хоть ее мамаша, разбитная сорокатрехлетняя бабенка, юный я возбудился бы точно так же, не обращая внимания на целлюлит и дряблые груди.
        Кто не видывал гробов, тому в диковинку корыто…
        Лариска явно не предполагала звать гостя сюда, в свою спаленку, все должно было произойти в гостиной и в родительской опочивальне. И на столе лежал дневник, открытый на странице с самыми заветными и потаенными записями… Я с любопытством почитал - кажется, в те далекие годы эта тетрадка в руки мне не попадала.
        История с опытом вагинальной мастурбации посредством фломастера показалась любопытной и поучительной… Знать бы тогда… все бы началось значительно раньше, без глупых походов в кино и дешевых букетиков… Финал опыта, правда, остался за кадром - перевернуть страницу я не сумел, пальцы впустую скользили по бесплотным для них страницам.

4
        Здесь ходил трамвай… Представляете? Здесь даже ходил трамвай… Рельсы тянулись по Бухарестской куда-то в неведомую даль, и во что превратится вагон трамвая при пересечении границы между Зоной и анклавом с прошлым, я понятия не имел… Скорее всего трамвай обернется грудой мертвого железа. Однако этим утром я решил поставить эксперимент. Выехать отсюда на трамвае. Уйти можно и поверху, только путь сюда ведет под землей…
        В конце концов, вагон двигался в нужную сторону, а если станет вдруг кучей металлолома, пойду дальше пешком. На здешней маршрутке я однажды прокатился, немного, пару остановок… Попробую провернуть тот же трюк с трамваем - и сойти до того, как он станет не способен к передвижению.
        Я вошел в вагон, рухнул на сиденье, не зная, выдержит оно меня или нет… Выдержало. Вскоре я понял, что сейчас усну, что уже фактически засыпаю, дремота подкатила незаметно, вроде только что сидел и достаточно бодро о чем-то размышлял - оп! - и уже проснулся от того, что голова упала на грудь.
        Не спать! Не то проснешься не пойми где… Не спать! - скомандовал я сам себе. И отключился.
        Проснулся, впрочем, достаточно быстро, трамвай оставался прежним и катил по-прежнему среди прошлого. Но пробуждение было именно таким, как сам накликал, - не пойми где… Чуть погодя я разобрался, где очутился, но поначалу был не на шутку шокирован. А произошло вот что: в вагон втиснулась огромная и толстая бабища, настоящая гора жира и мяса. И немедленно плюхнулась на то сиденье, где прикорнул невидимый я… Обычно такого не случается, люди каким-то шестым чувством понимают: что-то не так, место какое-то неправильное, и избегают оказываться в одной точке пространства с моим призраком.
        Но женщине-горе все было по барабану. Ее, надо полагать, вело сейчас по жизни единственное желание: плюхнуться на сиденье своим необъятным задом. И она плюхнулась. И я оказался внутри кошмарной женщины. И места там было еще на двоих таких же… Преувеличиваю, разумеется. Но я разместился.
        Кто не просыпался и не видел у самого носа ожиревшее увеличенное сердце, лениво сокращающееся, - тот едва ли поймет весь спектр моих ощущений. Кое-как выбравшись из толстухи, я перебрался на соседнее сиденье. И вновь задремал, но уже чутко, вполглаза.
        Глава 13
        Слизистые мутанты, вид сверху

1
        Днем громадная пузатая башня-труба Второй Южной ТЭЦ выглядит уродливо. Полезное сооружение, кто бы спорил, но все же уродливое. Причем о пользе даже в лучшие для Второй Южной дни вспоминали немногие.
        Молодежь, открыв кран с горячей водой, редко задумывается, откуда она, вода, там взялась, течет - и хорошо, так было и будет всегда; такое уж назначение у кранов - давать людям воду, из правого течет горячая, из левого - холодная, а иногда наоборот.
        Представители старшего поколения в ответ на вопрос «Откуда водичка?» вспоминали котельные времен своей юности, на деле давно закрытые и демонтированные…
        О пользе помнили немногие - уродство видели все, причем издалека, за много километров. Но так бывало лишь днем.
        Ночью воткнувшаяся в небо громадина - темная, подсвеченная лишь цепочками красных огоньков - казалась мрачной и внушительной, особенно если смотреть вблизи, из леса, окружившего ТЭЦ. Даже зловещей казалась - как башня-замок Черного Властелина, мечтающего поработить мир (или хотя бы южные районы огромного города, предварительно отключив им отопление и горячую воду).
        Но все пошло не по плану. Огромный город умер и перестал нуждаться в горячей воде, Первая Южная ТЭЦ, оставшаяся вовне Периметра, еще функционировала, еще снабжала уцелевшие пригороды тем, чем и должна была снабжать.
        Вторая же Южная ТЭЦ стала не нужна никому. Черный Властелин зачах и вскоре умер от тоски и огорчения, а замок его оккупировали Белые мутанты…
        Но лес вокруг замка и в самом деле стоял дикий. В том смысле, что появился не так давно, хоть и до Прорыва, но самым стихийным образом. Вокруг каждой ТЭЦ располагается обширная зона отчуждения, где не положено жить, возводить предприятия и обрабатывать поля. И природа северо-запада потихоньку взяла свое, восстановила естественный здешний ландшафт: на заброшенных пригородных полях сначала поднялся кустарник, затем зашелестели листвой рощицы березок и осинок. Со временем деревья матерели, а рощицы ширились, сливаясь в единый массив… И получился лес.
        Мы шли по утреннему лесу, как охотничьи псы, как ягд-терьеры за подранком. По крайней мере я шел именно так. Благо, след было не потерять - широкая слизистая дорожка на примятой траве вела нас прямо к пузатой башне. Белые мутанты, уходя, кормились на ходу - и след их казался оттого покрытым тонкой слюдяной пленкой.
        По следу шли четверо: я, майор и два «каракала». Все, кто уцелел от нашего отряда.
        Пока я совершал обзорную экскурсию по собственному прошлому и созерцал свое первое любовное свидание, наш лагерь в Деревне Теней разгромили Белые мутанты.
        Не знаю, помогло бы мое присутствие и мой «Хеклер-Кох» избежать такого финала ночевки. Но мог бы и почуять приближение прожорливых людей-слизней… И уж по крайней мере сумел бы сразу вывести погоню на верный след: мутанты к передвижению по лестницам и колодцам решительно не способны и уходить могли лишь одним путем…
        Один из «космонавтов», находившийся в наружном охранении, погиб. Просто погиб, но не был сожран. Слизистым тварям, похоже, пришлась не по нутру плоть, сотворенная генетиками НИИ имени Менгеле.
        Ильза была похищена. И я не сказал бы, что такая судьба более завидна, чем немедленная смерть в желудках Белых мутантов.
        Вместе с ней исчез и Чеширский и его громадный рюкзак, набитый аппаратурой. Осталась лишь небольшая лужица крови…
        Джей-Си не мог в точности сказать: верный оруженосец Ильзы тоже был захвачен либо же бросился в погоню по горячим следам, не дожидаясь окончания схватки. В принципе не так уж важно… Мне казалось, что здесь, в лесу, примыкавшему ко Второй Южной ТЭЦ, никаких следов Чеширского я не вижу. Наша четверка - первые, кто идет по слизистому следу. Но я мог ошибаться, а Чеширский мог обладать талантами Дерсу Узала и индейских следопытов вкупе…
        Ограда ТЭЦ зияла многочисленными прорехами. Слизистая дорожка протянулась к одной из них. Твари вернулись в свое логово. Время было не просто на вес золота - в цену человеческой жизни, но все же стоило прервать погоню и обсудить план штурма. Дело осложнялось тем, что ни я, ни майор не сподобились побывать на загаженной мутантами территории. И не представляли, что нас поджидает внутри.
        Знал бы, как все обернется, побывал бы в тренировочных целях на объекте-близнеце, на Первой Южной ТЭЦ… Да что уж теперь.
        Неподалеку высился пригорок, совсем невысокий - с его вершины никак не рассмотреть, что находится внутри ограды. Даже если взгромоздиться на вершину дерева, не рассмотреть - плохонькие тут деревья, жидкая ольха да кустарник.
        Но на пригорке, на наше счастье, тянулась к небесам триангуляционная решетчатая вышка - ржавая трехногая махина с небольшой площадкой наверху. Словно марсианский треножник, позабытый на Земле рассеянными марсианами.
        Если бы ТЭЦ захватили люди или вообще хоть сколько-то разумные существа, они бы не оставили без внимания такой удобный наблюдательный пункт, господствующий над местностью. Держали бы на площадке дозорных, или охрану внизу, или… Но нашими противниками были хищные Слизни, не сохранившие даже остатков разума. И полностью проигнорировали столь удобную позицию.
        - Полезли? - кивнул майор на вышку.
        - Неохота пузом обтирать ржавчину… - сказал я: нижний пролет у ведущей вниз лестницы отсутствовал или даже два нижних пролета.
        Вскарабкаться можно было прямо по металлическим балкам, составлявшим решетчатую ферму. Но не хотелось.
        - Да не проблема, - сказал майор. - Сейчас сделаем лифт.
        Самый простой вариант лифта - подняться при помощи мини-лебедки, входившей в стандартный комплект «космонавта». Она, конечно, предназначена не для альпинизма - для боя в городских условиях, когда порой необходимо быстро спуститься с крыши или подняться по отвесной стене к высоко расположенному окну. Но и любого промышленного альпиниста не подведет, поднимет, как на лифте.
        Арбалетная стрела лишилась своего четырехлапого наконечника, украсившись взамен молекулярной присоской. Та намертво присосется хоть к металлу, хоть к камню, хоть ко льду, ей все одно, к чему присасываться.

«Каракал» выстрелил вверх. Кольца тридцатиметрового леера стремительно сбрасывались со шпули майорской лебедки. Готово! Есть контакт!
        - Поехали? - кивнул вверх майор. - Хватайся за плечи!
        Я ухватился, от души надеясь, что двутавровая балка над нашими головами приварена на совесть. Потому что если оторвется, то два промышленных альпиниста мигом превратятся в парашютистов, позабывших надеть парашюты… А сверху, за ними вдогонку, будет лететь стокилограммовая железная хреновина и вскоре после приземления догонит…
        Лебедка зажужжала, сматывая леер. И вскоре мы стояли на площадке второго яруса - вернее, площадкой она была относительной, от дощатого настила почти ничего не осталось.
        - Дальше пешком, дальше лифт не ездит, - сказал майор, отстегивая леер от стрелы.
        - Ну, прямо Эйфелева башня, - сказал я, разглядывая болотца и перелески внизу. - Всего за десять франков русский самоубийца пройдет на руках по всему парапету…
        - Ты это брось, - строго сказал майор, не понявший, что услышал цитату. - Шею свернешь, я один за твоей бабой на ТЭЦ не полезу. Не суди строго, но смысла за ней ходить не станет… Без нее до Триггера шанс дойти есть. А без тебя не пойду, вернусь… Так что ты тут поаккуратнее с парапетами.

2
        Пузатая башня Властелина была всего лишь трубой, и мутанты в ней не обитали. На территории хватало других строений неизвестного мне назначения, вокруг которых сновали слизистые твари. И прочего хватало - тянулись ветки паропроводов, и еще каких-то трубопроводов, и линии высоковольток, и перекрещивались серые трассы бетонок…
        Я изучал территорию ТЭЦ в бинокль - в обычный, оптический, электронный не работал. Лазерный дальномер «Хеклер-Коха» тоже не сработал, когда я попытался засечь пару дистанций… Зона.
        Здесь, наверху, тумана не было. Он стелился внизу, у земли, перекатывался волнами по территории ТЭЦ. Фигуры мутантов сквозь туман казались бесформенными и размытыми.
        Мутантов внутри было столько, что штурм наличными силами казался полным безумием. Так мне майор и сказал. И добавил, что может, конечно, попробовать вызвать подмогу из-за Периметра, если сумеет установить связь, что маловероятно. Но сильно сомневается, что начальство одобрит такую акцию. Вернее, даже не сомневается: не одобрит.
        У него, майора, и так будут служебные неприятности после потери отделения элитных спецназовцев. Ему, майору, уже сейчас, загодя, стоит задуматься над формулировками рапорта, объясняющего потери.
        - Можно посадить здесь снайпера, - сказал я без особой уверенности.
        - Да хоть двух, - легко согласился майор. - Территория как на ладони… А толку-то?
        Толку мало… даже если загнать сюда обоих «каракалов», а нам вдвоем отправиться внутрь, толку от прикрывающего огня будет чуть…
        - Поставить бы тут пулемет… - задумчиво сказал майор. - Крупнокалиберный… Хоть самый устаревший, хоть ДШК… Я бы такой отсекающий огонь организовал, что любо-дорого.
        Ну да… ну да… а еще бы какая-нибудь бронемашина не помешала… на гусеничном ходу или на колесном… и все сокровища мира в придачу.
        Тут бы мы и ворвались на территорию, наматывая мутантов на гусеницы… лихой кавалеристской атакой.
        Я посмотрел вниз, где сквозь туман смутно виднелись громоздкие фигуры «каракалов». Посмотрел окрест… и удивленно присвистнул.
        - Что такое… - не понял майор, затем поднес к глазам бинокль и тоже разглядел фигуры в черном, пересекавшие небольшую прогалину между клубами тумана. До той прогалины было километра четыре или около того.
        Черные сталкеры? Похоже, именно они… До чего же упорные ребята. Не слезают с хвоста ни в какую. Стравить бы их как-нибудь с мутантами, а самим под шумок…
        - Что-то многовато их… - вынес вердикт майор, когда последняя черная фигура исчезла среди тумана и кустарника. - По моим расчетам, на Волковке у них под конец работало три ствола… А тут шестеро или семеро.
        - Или получили пополнение из-за Периметра, - сказал я, - или… Или как Шмайсер и Клещ - воскресли.
        - Ты мне так и не рассказал, что это за чудесные воскрешения.
        - Да я и сам не знаю… Одного ты видел. На вид человек как человек, а внутри не пойми что. Кровь не течет, раны тут же зарастают. Второй - Шмайсер, старый мой напарник, не раз Зону вместе топтали. Ты его видел… мертвым, запытанным до смерти. Воскрес и на прошлой ночевке приперся ко мне. Ни ран, ни следов пыток. Говорит, ничего не помнит, очнулся здесь, в Зоне, с памятью недельной свежести.
        - Как приперся? - не понял майор. - Мимо моих бойцов как проскочил?
        - Как-то проскочил… Просочился… Как-то их Зона дублирует, копирует…
        - Зачем?
        - Поди пойми…
        - То есть тут могут и наши файлы с резервными копиями храниться?
        - Мой наверняка… Твой… не знаю… полагаю, тех, кто много здесь походил, она всех скопировала.
        - А Ильза? Достаточно тут походила, чтобы…
        - Ты на что намекаешь? Решил дельтапланеризмом без дельтаплана заняться?
        - Я ни на что не намекаю. Я открытым текстом говорю: есть на нее целое досье. В Зоне она не первый раз, и не второй, и не третий…
        - Я вообще-то в курсе… Поначалу вместе ходили.
        - Нет, ты не в курсе. Потому что ходила она с Мухой. А в последний год - с Фогелем. Восемь раз как минимум ходила. И это только те разы, о которых у меня есть сведения. До самого Петровского острова с Фогелем ходила, кстати. Ни о чем такой маршрут не говорит?
        - С Фогелем? На Острова? Я вас умоляю… Он бы не вернулся оттуда.
        - А он и не вернулся. Три недели назад не вернулся. Жена его до сих пор надеется, что вернется. Но я думаю, что не вернется.
        Майор помолчал, побарабанил пальцами по рельсине, огораживавшей площадку вышки. И добавил:
        - Я еще и другое думаю. Что к тебе она недаром пришла. Что-то не доделала с Фогелем… А с тобой думает завершить. И весь бред про Триггер - тупая отмазка. Ей надо, чтобы ты провел ее сквозь Центр на Петровский. Только и всего.
        - Я не веду вас в Центр. Я веду вас по Пеленгатору.
        - Да-да, по нему… А где его разработали? Думаешь, в Австралии, среди кенгуру и коал?
        - И про это знаешь, - констатировал я.
        - Служба такая…

3
        Пришлось и мне вооружиться УОКом. «Хеклер-Кох», впрочем, я тоже не бросил, закинул за спину.
        И «Горыныч» прихватил, и носимый запас гранат, и даже «Ассасин» Ильзы, валявшийся на месте ее ночевки. Я всерьез вознамерился разобраться с человекообразными Слизнями. Окончательно решить мутантский вопрос на отдельно взятой ТЭЦ, устроив им локальный Армагеддон.
        Хотел прихватить еще спецназовский арбалет, но уже некуда оказалось его приткнуть, и я нагрузил им майора. Он не возражал, но сам, кроме арбалета, ограничился УОКом с двойным боекомплектом. Да и то сказать, возможностей Универсального Огневого Комплекса хватает на все случаи жизни… ну, почти на все. Главное, чтобы хватило боеприпасов, машинка прожорливая. Но как раз боеприпасов после понесенных потерь у нас было с избытком.
        Так вот, УОК… Ходили слухи, что этот агрегат был разработан в те времена, когда был весьма популярен термин «звездные войны» - и не только у любителей кинофантастики, но и у политиков.
        Когда всерьез считалось, что могут прилететь злобные инопланетяне и всех нас убить, изнасиловать, поработить, сожрать, свой вариант… Или что великие державы, не удовлетворяясь для локальных войн поверхностью планеты, перенесут свои разборки в космическое пространство.
        В общем, общераспространенное заблуждение гласило: УОКи и их западные аналоги - оружие звездных десантников, или звездных рейнджеров, или еще кого-то звездного.
        Основанием для заблуждения служил общий вид оружия, словно позаимствованного в реквизиторской Стивена Спилберга: например, предохранительная скоба была рассчитана явно не на обычный человеческий палец, а на упакованный в перчатку космического скафандра. Да и габариты намекали: с этакой здоровенной дурындой гораздо ловчее управляться там, где нет гравитации.
        На самом деле в УОК напихано столько пластмассы и легких сплавов, что вес в сравнении с габаритами совсем не впечатляет. Впечатляет лишь огневая мощь, сравнимая с огневой мощью отделения десантников старых времен… Ровно то, что необходимо для обустройства локального Армагеддона.
        Первый и основной ствол стреляет безгильзовыми пулями калибра восемнадцать миллиметров. Фактически их можно считать мини-снарядами - хотя по нашим стандартам до 20 мм считается пуля, а свыше - уже снаряд, но натовские стандарты, например, устанавливают этот водораздел на 15 мм. Если калибр хотя бы 15,01 мм - это уже не пулемет, а скорострельная автоматическая пушка.
        Пули-снаряды разделены по типам и уложены в четырехрядный магазин, и переключатель режима огня позволяет вести огонь боеприпасами любого типа по выбору.
        Первый ряд обычно заполнен универсальными пулями - свинцовыми, полуоболочечными. Их хватает, чтобы уложить любое живое существо, топчущее матушку Землю (почти любое, особо крупные порождения Зоны не в счет). И это не фигура речи: ребята из Африканского легиона охотились восемнадцатимиллиметровыми на слонов и носорогов - валят с первого попадания не хуже знаменитого штуцера «Ройал». Бронежилет любой степени защиты от полуоболочечной пули не спасает. Вернее, она его не пробивает, но обитатель бронежилета получает тяжелейшую контузию и на несколько часов выходит из строя. Для человека, ничем не защищенного, достаточно попадания даже в конечность, чтобы кинетическая энергия летящего свинца надолго вывела из строя.
        Второй ряд - кумулятивные пули-снаряды, предназначенные для легкобронированных целей. Автомобили в исполнении «Б», полицейские броневики и т. п. - самая лакомая дичь для этих пуль, по «вертушкам» тоже работают неплохо. Ну а владельцев бронежилетов - даже высших степеней защиты - эти пули не контузят, а убивают.
        Третий и четвертый ряды магазина обычно заполняются боеприпасами произвольно, под конкретную боевую задачу. Возможны варианты и с трассирующими пулями, и с бронебойно-зажигательными, и с осколочно-фугасными мини-снарядами, и с распадающимися на три десятка поражающих элементов - очередь такими пулями, даже неприцельная, выметает помещения не хуже, чем дробовик, стреляющий картечью или мелкой дробью.
        В нашем случае третий ряд составляли так называемые пули УС - уменьшенной скорости, летящие медленно, с дозвуковой скоростью, но обладающие повышенной массой. Для перестрелок в помещениях - идеальный боеприпас, не дающий опасных рикошетов: можно вышибать очередью дверные замки, не опасаясь, что в живот прилетит ответка.
        В четвертом ряду магазина вновь были уложены кумулятивные пули. Для условий Зоны - более чем разумное решение. Опыт столкновения с Хозяином Мурен показал, что именно этот тип боеприпаса наиболее эффективен в борьбе с особо крупными и особо живучими тварями.
        Второй ствол имел калибр вдесятеро меньший и стрелял игловидными поражающими элементами на манер нашего «Скорпиона» или бельгийского «ЗиГа» - только летели пули-иглы дальше и имели большую кинетическую энергию. Для стрельбы по ничем не защищенным организмам лучше ничего не придумано. Причем размер организма значения не имеет: хоть крыса, хоть Красный мутант подвернется под пулю, результат будет один - крохотное и аккуратное входное отверстие и кровавый фарш внутри.
        Третий ствол - крайне облегченный (за счет использования титана и других невесомых сплавов и карбопластиков) вариант «АГС-30», проще говоря - автоматический гранатомет с дисковым магазином на шестнадцать гранат. При снаряжении рекомого магазина открывается широкий простор для импровизации, благо гранат придумано множество для выполнения самых разных задач… Увы, в Зоне эта часть УОКа самая бесполезная, хоть и самая увесистая - как наглядно продемонстрировал опыт двух минувших дней. Лишь в перестрелке во дворе на Ленсовета АГС показали себя неплохо, подавив две огневые точки черных сталкеров. А в остальном странствии никак себя не проявили… вернее, один раз проявили не с лучшей стороны: выстрел Чеширского невзначай прикончил одного из «каракалов».
        Четвертый огневой модуль - опять-таки площадка для импровизации под конкретную боевую задачу. Можно установить эмиттер парализующего излучения, или метатель сети, или второй гранатомет, надкалиберный, позволяющий охотиться даже за серьезно бронированными целями до танков включительно.
        В нашем случае четвертый огневой модуль отсутствовал, что делало УОК легче и компактней. Но и без него без привычки лучше вести огонь со штатной треноги, не с рук…
        УОК, надо заметить, разрабатывался не как самостоятельная боевая единица, а часть тактического комплекта «Пардус-14». И блок управления стрельбой должен был, по задумке, работать в связке с компьютером, встроенным в шлем бойца: определение типа цели, режима огня и типа боеприпаса должно было происходить автоматически. И, опять же теоретически, огнем из нескольких установленных на треноги УОКов мог управлять один оператор, находящийся в надежном укрытии.
        Увы, в Зоне вся эта хитрая машинерия не работала, да и «Пардуса» для меня у майора не нашлось. Придется все делать по старинке, вручную - и определять цель, и подбирать наиболее оптимальный боеприпас для ее уничтожения. Опыт у меня имелся, полученный и на полигоне, и в реальных условиях Зоны. Тем более что цель имелась сейчас одна: антропоморфные Слизни, известные под названием Белых мутантов.
        - Ну что, полезли? - спросил майор. - Ржавчины тут нет.
        Мы вновь стояли у решетчатой металлической конструкции. На сей раз это была опора высоковольтки. И она впрямь была в лучшем состоянии, чем заброшенная много десятилетий назад триангуляционная вышка: слой краски-серебрянки до сих пор держался на металле, и выглядела опора по сравнению с вышкой как невеста в свадебном платье на фоне вконец опустившейся бомжихи.
        - Может, опять на лифте? - спросил я невинным тоном. - К хорошему так быстро привыкаешь…
        - Я и в тот раз тебя едва поднял, чуть лебедку не сжег, - сказал майор. - А теперь на тебе еще, считай, лишних четверть центнера металла нагружено… Повиснем на полпути, и что тогда? А нам еще на этой лебедке спускаться…
        - Тогда полезли, - сказал я со вздохом.
        Но сначала выкатил на ладонь черно-белую капсулу, кинул в рот, запил глотком воды из фляги.
        - Ты не пробовал уменьшить потребление этой гадости? - спросил майор неодобрительно. - А то у тебя к вечеру такие глаза становятся, Лорд, что мне как-то не по себе… И хочется порой что-то сделать… не то оружие у тебя отобрать, не то… В общем, ты меня понял. Надеюсь, без обид.
        - Пробовал, - сказал я сокрушенно. - Но тогда бывает очень больно. И сейчас будет больно, мой сустав не любит, когда я насилую его физическими упражнениями…
        И я начал карабкаться на опору. От судьбы не уйдешь… Коли уж суждено было мне и моему многострадальному суставу в этот день заняться промышленным альпинизмом, так тому и быть. Главное, как уже было сказано, не превратиться в забывчивого парашютиста…
        Вернее, в забывчивого бейсера… Или бейсджампера… Так, кажется, именуются парашютисты, прыгающие с небоскребов и прочих высоких мест?
        Глава 14
        Слизистые мутанты, вид вблизи

1
        Опора отдаленно напоминала ажурную решетчатую букву «Т», и на одном плече ее поперечной палочки стояли сейчас мы с майором.
        Внизу, у нас под ногами, свисали здоровенные стеклянные изоляторы - длинные, замысловатой формы, порождающие ассоциации с секс-шопо, и наверняка порадовавшие бы дедушку Фрейда… А к изоляторам крепились провода, по которым - бедный мой сустав - нам надлежало проникнуть на ТЭЦ.
        Но сначала мы с майором решили вновь немного осмотреться.
        Решено - сделано. Вид отсюда был не хуже, чем с триангуляционной вышки. Даже лучше - объект наблюдения приблизился чуть ли не вдвое.
        А вот другие объекты, в количестве не то шести, не то семи стволов идущие по нашему следу, больше на глаза не попадались. Надеюсь, со следа они все же не сбились и доковыляют до вышки, и «каракалы» перестреляют их сверху, обезопасив нам хотя бы тыл…
        До здания - до здоровенного серого параллелепипеда, куда мы стремились попасть, - стало гораздо ближе.
        Было оно не маленьким - этажей десять или двенадцать, если мерить мерками жилой застройки, - но на фоне башни-трубы ТЭЦ смотрелось кукольным домиком. А фигурка на плоской крыше казалась вообще чем-то насекомообразным.
        Что находилось в здании, я понятия не имел. Может, там газотурбинный блок, а может, паротурбинный, а может, еще какой-нибудь блок, а может, и не блок вовсе, какая разница… Главное, что над крышей тянулись провода высоковольтки. А по крыше уныло слонялась человеческая фигурка, и я надеялся, что принадлежит она Ильзе.
        Ну а кому же еще там загорать?
        Не Чеширский, у того пропорции совсем иные, даже на таком расстоянии не перепутаешь с женскими… А там, на ТЭЦ, не курорт с солярием на крыше, там ни женщины, ни мужчины долго не заживаются. Короче - Ильза, больше некому.
        Она нас видела. Не знаю уж, только ли сейчас заметила, или еще на триангуляционной вышке, но заметила. Я поднял руки, помахал над головой на манер матросика, семафорящего с мачты, - предполагаемая Ильза в точности скопировала мой жест.
        Жаль, что ни я, ни она не владеем сигналами морского семафора. Можно было бы загодя узнать обстановку на ТЭЦ… Но чего нет, того нет. Пытаться на ходу изобретать язык жестов не резон, все равно не поймем толком друг друга.
        - Не туда смотришь… - сказал майор. - Оторвись уж от своей ненаглядной на минутку. Погляди, какая херня к нам летит…
        Я послушно оторвался от созерцания ненаглядной. Потому что ничего хорошего над Зоной не летает. И даже хотя бы нейтральное прилетает сюда редко.
        Но на этот раз над Зоной летел рукотворный аппарат. Выглядел он причудливо, но излишне враждебным не казался. Скорее, нейтральным.
        - В небесах херня летала, серебристого металла, - продекламировал я. - Очень много в наши дни неопознанной херни.
        - Да какой там металл… Что-то вроде древнего биплана… Самого древнего, за полсотни лет до братьев Райт изобретенного. Дерево да тряпки.
        Шуток майор не понимал и цитаты опознавать упорно не желал. Ну как прикажете общаться с таким человеком?! Пристрелю его как-нибудь при оказии…
        Но в своей оценке летательного аппарата майор был прав. Откуда-то из-за Периметра к нам действительно приближался дедушка всех аэропланов, словно бы украденный из музея истории авиации, из той части экспозиции, где собраны мертворожденные монстры, изначально не способные подняться в воздух.
        Этот, однако, поднялся. И летел. Я бы не удивился, увидев тянущийся за ним густой дымный след - по моему разумению, летать этакое чудо техники могло исключительно на паровом двигателе.
        Но следа не было, ни дымного, ни какого иного. И звуками никакими полет не сопровождался. Похоже, чудо техники летело сейчас на манер планера.
        И поневоле возникало подозрение, что выпорхнула эта пташка из того же гнезда, что и другой аппарат, сбитый нами вчера утром. Из кружка «Умелые руки» при НИИ ИАРОР.
        Разумеется, это мог быть беспилотник, просто очень большой, мало ли какую громоздкую аппаратуру высоколобые решили опробовать над Зоной. Но я сильно подозревал, что в пилотской кабине сидит человек. Глупо делать аппарат таких размеров, запихивать в него приборов на преизрядную сумму и притом доверять управление автоматике, отказывающей в небе Зоны на счет раз. Проще найти летчика, согласного рискнуть за хорошие деньги.
        - А он не к нам летит, часом? - задумчиво предположил майор. - Вернее, не к ней?
        Он кивнул в сторону крыши и Ильзы.
        И эта догадка угодила близко к цели, Джей-Си у нас на редкость проницательный. Летело чудо без перьев прямиком в сторону Ильзы.
        - Ставлю все сокровища мира против стреляной гильзы, что на крышу ему не сесть… - сказал я. - Даже если сейчас развернется и зайдет в продольном направлении, все равно не сядет.
        Майор призадумался на секунду, словно прикидывая: нужны ли ему все сокровища мира? - и решительно отказался от пари. Сказал:
        - Эта пташка вообще не способна приземляться. Видишь поплавки снизу? Она исключительно приводняется.
        Место для приводнения неподалеку имелось. Пруд-охладитель ТЭЦ - длинный прямоугольный водоем с несколько футбольных полей размером. И я тут же изменил условия пари: предложил все сокровища мира в качестве ставки на то, что взлететь с водной глади прадедушка всех бипланов не сумеет. Он вообще не выглядел способным откуда-то взлететь.
        - Не взлетит, - согласился майор. - Разве что у них там в загашнике стоит какой-то одноразовый разгонный блок… по типу порохового ускорителя…
        Кстати, да… Бензиновые двигатели над Зоной быстро глохнут, что-то неладное происходит с горючим, октановое его число скачет непредсказуемым образом. А вот примитивный пороховой ускоритель может сработать, поднять дедушку в воздух, где он вновь перейдет в режим планирующего полета.
        Но пилот «этажерки», если даже таковой на ней имелся, проигнорировал удобную для посадки акваторию. Правил прямо на Ильзу и ее крышу… Она вновь запрыгала, замахала руками, но теперь не копировала мои жесты - привлекала внимание пилота.
        Любопытно, любопытно… Если учесть, как старательно открещивалась благоверная от знакомства с авиаразведчиками… И в самом деле, что за глупые подозрения? Летел себе пилот над Зоной, заметил симпатичную шатенку на крыше, ну и повернул в ее сторону… Самая заурядная история, с каждым может случиться.
        Я даже представлял, как он сможет рекомую шатенку подцепить…
        По воздуху за аэропланом тащился, отклоняясь под углом примерно сорок пять градусов, длинный трос-гайдроп, скорее уместный для дирижабля или аэростата.
        Если «этажерка» пронесется над крышей, а гайдроп проползет по ее поверхности… тогда при определенной сноровке можно за него ухватиться…
        Трюк рискованный: тяга не регулируемая, и может протащить по шершавому бетону, ободрав все - и одежду, и кожу, а затем, на закуску, шмякнуть о бортик, огораживающий крышу… А если даже не протащит и не шмякнет, то затем придется заниматься воздушной акробатикой и карабкаться по гайдропу в кабину.
        Но Ильза, похоже, была готова рискнуть. Стояла на низком старте и ждала, когда конец гайдропа хлестнет по крыше.
        Я мысленно пожелал ей успеха. Пусть уж лучше не я, а она займется акробатикой… Тогда мы с моим суставом избавимся от необходимости совершать всевозможные вредные для здоровья трюки.
        Увы, сегодня явно был день, неудачный для воздушных фокусов.
        Не то порывы ветра отклоняли гайдроп, не то в дело вмешалась какая-то локальная гравитационная аномалия Зоны.
        Хотя я не стал бы сбрасывать со счета и турбулентные потоки, обычные у земной поверхности и у нагревшихся на солнце стен зданий.
        В общем, конец каната пролетел высоко над головой Ильзы - не зацепиться, даже подпрыгнув. Она и не пыталась.
        Не знаю уж, собирался ли воздушный летун второй раз попытать счастья. Вполне возможно, что не собирался. Запас высоты стал у него невелик - и лучше было бы уйти за пределы Зоны, вновь врубить двигатель, подняться повыше и уж затем повторять спасательную операцию.
        Но не сложилось. Едва «этажерка» вылетела за пределы ТЭЦ, по ней открыли с земли огонь. Лупили в несколько стволов из автоматического оружия.
        Насколько я смог понять, в роли зенитчиков выступали черные сталкеры - их группа как раз бродила где-то в том районе.
        Пусть тратят патроны… Если же пилот в ответ сбросит им на головы что-нибудь взрывающееся, то лучший вариант и придумать сложно. А то совсем никакой жизни нет: одни бегают по следу с автоматами и норовят изрешетить при любом удобном случае, другой нагло пытается отобрать лавры спасителя любимой женщины… когда-то любимой.
        Но бомбы у пилота, к сожалению, не нашлось. А расставаться с каким-либо тяжелым оборудованием, чтобы покарать им супостатов, обрушив на головы, летчик не пожелал.
        Так и утянул за Периметр, игнорируя стрельбу и постепенно теряя высоту. Запас живучести у «этажерки» был неплохой - не знаю уж, сколько пулевых отверстий должно появиться в обширных матерчатых плоскостях, чтобы «пташка» рухнула с небес на землю.
        В любом случае пилот куда более уязвим, но зацепила его стрельба или нет, мы не могли узнать.
        - У нас две новости, хорошая и плохая, - сказал я майору. - Хорошая вот какая: теперь мы знаем, где засели эти обормоты, - вон там, за болотом. Незаметно не подберутся, там такие заросли лжеборщевика, что огнеметами дорогу прожигать надо, а обходить полдня, не меньше.
        - А плохая?
        - Я думал, ты сам догадаешься… За Ильзой идти теперь нам, больше некому.
        - Ты уверен, что ее надо спасать? По-моему, она сегодня засветилась по полной…
        - В смысле?
        - Тебя интересовало, как она смогла бы убраться из Зоны без тебя и вывезти Триггер? Так вон ответ улетает в синем небе, скоро совсем улетит…
        - Небо большое, чего только не летает…
        - Ты хотел знать, чем она занималась в Центре с Мухой и Фогелем? Маячки она там расставляла, дорожку торила, чтоб «пташка» из-за Периметра как по ниточке над туманом пролетела.
        - Тоже не криминал, если вдуматься… Каждый спасается как умеет.
        - Ее спасители прилетят на гидроплане, для которого вокруг Петровского острова полным-полно посадочных площадок. И она тебя там бросит. Живого, мертвого, раненого, умирающего… любого бросит. Про меня и говорить нечего: неизбежный запланированный расход.
        - Ну а мы ее спасем. Бескорыстно и безвозмездно. Просто так. И будем гордиться до конца своих дней совершенным подвигом. Прикончить такую орду мутантов - это ведь неплохой повод для гордости, согласись?
        - Ну, разве что… Ладно, пошли спасать. Прохладно тут, в вышине. Героям после подвига хлюпать носом не полагается.

2
        Если верить каналу «Дискавери», то есть на свете забавное животное, называется южноамериканский ленивец. Всю свою жизнь он проводит, вися на ветке. Вернее, под веткой - спиной вниз и держась четырьмя лапами. В такой позе ленивцы и едят, и спят, и спариваются, и рожают детей…
        Сегодня в семействе ленивцев случилось пополнение. Пополнили его мы - майор и я. В качестве ветки выступал толстенный многожильный провод высоковольтки. И мы передвигались по нему спиной вниз, зацепившись всеми четырьмя конечностями, ну натурально два ленивца.
        Правда, ленивцы - животные миролюбивые и не таскают на себе УОКи и прочие смертоносные приспособления. И оттого уменьшаются в числе от когтей пум и прочих ягуаров. Ну а нас и без того всего двое, нам уж дальше уменьшаться в числе некуда, иначе вымрем как вид.
        Наверное, в обычных условиях - когда ТЭЦ функционировала и по ЛЭП шел ток - ползти по проводу было бы совсем не весело. Превратиться в изжаренные тушки нам бы не грозило, для этого надо одновременно коснуться двух проводов. Но и без того вблизи проводника с таким напряжением возникают всевозможные интересные эффекты. Волосы встают дыбом и начинают искриться, в металлических деталях амуниции пробегают наведенные токи - самопроизвольно воспламеняющийся из-за них порох в патронах мог бы обеспечить нам немало незабываемых минут.
        Но ТЭЦ как источник энергии давным-давно умерла. И ничто не мешало нам увлеченно играть в ленивцев. Разумеется, имейся у мутантов оружие и умей они с ним управляться, могли бы позабавиться стрельбой по двум медленно ползущим в высоте мишеням.
        Однако даже те из них, кто сохранил конечности, с огнестрельным оружием не в ладах. Да и вообще зрение у людей-слизней устроено так, что вверх смотреть они не умеют.
        Мы ползли, и я размышлял: сумею ли осилить обратный путь? И по всему получалось, что не сумею. Сейчас провод понижается, и уклон сильный, градусов двадцать, не меньше. Фактически мы движемся под горку. А вот обратно… на обратном пути неизбежно возникнут проблемы…
        Ну да ладно, главное сейчас добраться до цели. В конце концов, два УОКа с полным боекомплектом помогут проложить дорогу по открытому месту… Хотя, чтобы попасть на пресловутое открытое место, придется пробиваться сквозь такой гадючник…
        Пока я предавался пессимизму, мы добрались до цели воздушного путешествия. Крыша была под нами, в полутора десятках метров.
        Обитательницей крыши действительно оказалась Ильза. В отличие от мутантов она вверх глядеть умела и заметила нас загодя. Но не прыгала, руками не размахивала - понимала, что мы не самолет, мимо не пролетим. Стояла и пялилась в высоту.
        - Ну что, поиграем еще раз в человека-паука? - спросил майор, когда мы очутились ровнехонько над Ильзой.
        - Придется, - откликнулся я. - Коли уж в Бэтмена или Супермена я играть не научился…
        Он закрепил присоску на проводе, я подобрался, вновь ухватился за плечи. Вжиу-у-у! - сказала лебедка, и мы отправились почти в свободный полет.
        Я приготовился к жесткому приземлению. Тормоз у лебедки под двойной нагрузкой работает плохо, удар ногам достается более чем чувствительный…
        Однако в этот раз все получилось иначе: лебедка издала скрежещущий звук, полет замедлился, инерция дернула меня вниз, пытаясь оторвать от майора.
        Короче говоря, мы повисли, преодолев едва две трети пути. Застряли. Джей-Си пытался произвести какие-то манипуляции с лебедкой, но та, похоже, заклинилась намертво. Мой сустав, оценив намечавшиеся перспективы, заплакал беззвучно и жалостливо.
        - Прыгай, - приказал майор.
        Я разжал объятия и полетел вниз. О-ох! - приземлился на ноги, и сустав, разумеется, сообщил все, что думал о таких приземлениях.
        - В сторону! - раздался голос сверху.
        Я послушно отковылял в сторонку, и на то же место спрыгнул майор. Отстегнутая лебедка осталась болтаться у нас над головами.
        - С прибытием, мальчики, - приветствовала нас Ильза. - Забавно вы болтались на этой паутинке… Но я так понимаю, что наверх теперь у нас дороги нет?
        - Правильно понимаешь, - мрачно сказал майор. - Теперь только вниз.
        - Тогда выдайте мне что-нибудь стреляющее, - попросила Ильза. - Потому что Слизней внизу столько… столько… в общем, ни один ствол лишним не будет.
        - Этот подойдет? - Я достал и протянул «Ассасин».
        - Издеваешься? - поинтересовалась Ильза, но пистолет из моих рук выдернула. - Снимай-ка вон ту трещотку…
        Я со вздохом потянул с плеча «Хеклер-Кох». И спросил:
        - Что на нижних этажах?
        - Мутанты. Сплошные мутанты. И никого, кроме мутантов. Стреляйте смело, людей не зацепите.
        - А где твой дружок? - спросил я.
        - Понятия не имею. Его со мною вместе сюда не тащили… Может, захватила другая группа. Может, возвращалась другой дорогой.
        - Как ты вырвалась?
        - Честно говоря, без особых хлопот. Обыскать они меня не додумались, а у меня была с собой пара устройств… в общем, проложила путь на крышу. Слизни отстали, здешние умеют передвигаться по лестницам, но очень медленно. Пока ползли следом, я заварила дверь.
        Дверь и вправду была заварена. Едва-едва, на скорую руку, - Ильза не имела толкового сварочного аппарата и просто прошлась струей пламени по петлям, прихватив их намертво. Вернее, не совсем намертво…
        Сейчас изнутри на дверь обрушивались мягкие удары, и она медленно, по миллиметру, сдвигалась. Ильза пыталась воспрепятствовать такому ходу событий, привалив к двери всякую обнаруженную всячину: кирпичи в малом количестве, вскрытый мешок с окаменевшим цементом и две металлические конструкции неизвестного мне назначения. Но хилая баррикада делу помогала мало, отползала вместе с дверью. Короче говоря, прибыли мы с майором очень вовремя.
        С другой стороны крыши имелись еще одни двери, даже скорее небольшие ворота - они замыкали шахту грузового лифта. Но с той стороны ждать атаки не приходилось. Уж по вертикальным шахтам Слизни путешествовать точно не умеют.
        Мы с майором переглянулись. Он кивнул. Прошел к двери, прилепил к петлям две колбаски пластита, вдавил в них два детонатора.
        - Отойди подальше, - сказал я Ильзе. - Может прилететь кусок железа.
        - Вы собираетесь пустить их на крышу?
        - Вообще-то да… Лучше перестрелять тут, на просторе. Дорога вниз станет чище, меньше шансов, что они выскочат из какого-то закутка… Ты видела, что у Слизней внутри?
        - Видела… Парочку я прикончила, пока выбралась сюда.
        - Ну, тогда знаешь, что у них крайне неаппетитная требуха… И едкая к тому же. Если придется идти по лестнице в ней по колено… нет уж, лучше здесь, на просторе. А потом уйти по шахте, - я показал рукой на вторые двери, - чистой и свободной дорогой.
        Она вздохнула и навела «Хеклер-Кох» на дверной проем. Мы с майором повернули туда же стволы УОКов.
        - Взрываю, - сказал Джей-Си буднично.
        - Готовы, - сказал я.
        Взрывы грянули с полусекундным интервалом.
        Петли отлетели, неровно срезанные. Дверь стояла некоторое время, а затем, после очередного мягкого удара, рухнула наружу.
        В дверь начал протискиваться слизень… Зачетный экземпляр. Можно было бы сказать, трофейный, если бы кто-то охотился за такими трофеями…
        Как известно, Белые мутанты бывают двух видов. Первые еще сохраняют некую антропоморфность и остатки кальциевого скелета: выглядят как пародия на человека, наполовину утонувшего в слизистом основании… Слизни второго вида уже полностью утратили человеческое начало, по крайней мере внешне. Некоторые считают, что это второе поколение мутантов, другие - что первое, просто процесс мутации зашел дальше. Наш первый гость принадлежал как раз ко второй генерации.
        Слизень даже на вид был шире двери. Продвинул в нее переднюю часть своего тела и перетекал, просачивался, продавливал свои внутренности в переднюю часть туши.
        Протиснулся… Пополз к нам. В дверь тут же втиснулся второй, человекообразный - из бесформенного основания торчал торс с головой и руками…
        Майор ударил короткой очередью, кумулятивными мини-фугасами. Они взрывались, едва ударившись о кожу мутанта, разлетались в стороны клочками плоти и того жидкого и мерзкого, что перекатывалось внутри мутантов.
        Убить белого Слизня легко. Но до чего же он не эстетично умирает…
        Я выстрелил во второго, человекообразного, одиночным - и псевдолюдская голова, казавшаяся обмазанной сахарной глазурью, разлетелась на десятки кусков.
        Они протискивались в дверь один за одним, и поток казался нескончаемым. Протискивались и умирали, умирали, умирали…
        Мы с майором стреляли поочередно, а когда у обоих перегревались стволы, за дело бралась Ильза. С «Хеклер-Кохом» она обращалась более чем уверенно.
        - Целься ниже, - только и смог посоветовать я ей. - У них оба сердца внизу, чуть ли не в самой подошве…
        Крыша постепенно заполнялась трупами - сморщенными, опавшими, как проткнутые бурдюки с вытекшим вином.
        Содержимое «бурдюков» расплескивалось по крыше огромной мерзкой лужей. Мерзкой и зловонной - я натянул респиратор, майор опустил щиток шлема. Как и чем дышала Ильза, уж и не знаю…
        Поток тварей иссяк, когда я начал опасаться, что растущая гора агонизирующих трупов прижмет нас к краю крыши. Мы реально стояли у самого бортика, а твари переползали и переползали через баррикаду из своих павших собратьев, и гибли, и ложились новыми кирпичиками в наше укрепление, в Великую Слизневую Стену…
        Лужа уже добралась до наших подошв, под ногами чавкало. Ко второй двери оставался совсем узкий проход, я уж подумывал, что пора отправить Джей-Си ее вскрывать…
        Но тут поток иссяк, и мы смогли наконец перевести дух.
        Я бросил взгляд через край крыши. Мама родная… У мутантов Зоны - у всех, и у Красных, и у Белых, и у Желто-синих - существует нечто вроде примитивной телепатической связи. По крайней мере они реагируют на два примитивных сигнала, передаваемых собратьями: «Еда!» и «Опасность!».
        Наша троица оказалась весьма агрессивной едой. Опасной. Сигнал в результате устроенной на крыше бойни получился крайне сильным… И теперь сюда стремились Слизни со всей округи. Со всей, сколько можно было охватить взглядом…
        Часть мутантов - тех, что подползали к ТЭЦ с северо-запада, - расстреливали бойцы-«каракалы» с вышки. Увы, лишь малую часть… Остальные просачивались сквозь окружавший лес и уже подбирались к проломам в ограде.
        Зато на самой территории ни одного Слизня я не увидел. Может быть, все уже подтянулись сюда, в здание…
        - Нам пора, - сказал майор.
        - Ты не знаешь, лифт здесь, наверху? - спросил я у Ильзы.
        - Откуда мне такое знать? - ответила она вопросом на вопрос.
        - Ну, мало ли…
        - Без разницы, - сказал майор. - Все равно полезем по тросам.
        Он лепил пластит на дверь лифтовой шахты по периметру - петель, которые можно было бы срезать взрывом, она не имела.
        Вновь громыхнуло, но дверь устояла. Майор затейливо выругался. И начал прилаживать новую порцию пластита. Ба-бах! - ну наконец-то путь стал свободен. Двустворчатые двери выворотило наружу, словно крышку от взрезанной банки тушенки.
        Кабина была на два этажа ниже. Мы протискивались по очереди в щель, прыгали, хватались за трос. Он оказался в идеальном состоянии - новенький, не заржавевший, густо смазанный… Тактические перчатки легко скользили по солидолу или чем тут еще принято смазывать тросы.
        Несколько секунд, и все трое оказались на крыше кабины. Дальше было два пути - либо дальше, вновь по тросу, добираться до бетонного противовеса, ну а там уж как получится… Или вскрывать крышу лифтовой кабины, а затем ее дверцы, а затем прокладывать дорогу по зданию.
        Перекинулись несколькими словами с майором и выбрали второй вариант. Если противовес висит между этажами, можно оказаться в ловушке.
        Люк в крыше кабины имелся. И даже не был заперт - имея гаечный ключ на семнадцать и запас времени, снять крышку с него можно было легко и просто.
        Увы, у нас не было ни того, ни другого. А взрыв пластита смахнул бы всех троих с кабины. Майор переключил переводчик огня, приставил ствол к крышке. Очередь, вторая, третья… Ровные цепочки отверстий, словно строчки от швейной машинки. Четвертая цепочка замкнула квадрат, и тут же последовал мощный удар ногой. Люк выдержал, но майор бил, бил, бил - и железный четырехугольник постепенно продавливался внутрь.
        В кабине лифта было темно и тихо. Мы спрыгнули по очереди, задумались: что дальше?
        Попробовали раздвинуть дверцы, но блокирующий механизм не позволил. От взрывной волны не укрыться, так что взрывчатка отпадала по определению… Снова «прострочить» путь из УОКа?
        Майор зажег фонарь, посветил вверх с целью разобраться, где тут блокировка дверей и как ее вывести из строя. Я продолжал возиться со щелью между створками, пытаясь раздвинуть их хоть чуть-чуть… И почувствовал, что снаружи, за дверями, движется нечто живое… Мутант, разумеется, кому тут еще двигаться.
        Поднял руку, призывая к тишине. Мои спутники затаились, прекратили производить даже малейшие звуки.
        Сквозь тонкую щелку донеслось урчание. Вообще-то Слизни никаких звуков не издают, не имеют органов, для того приспособленных. Но у них весьма громко работает пищеварительная система. Разумеется, у крохотной улитки или иного мелкого слизняка этот звук можно услышать, лишь многократно его усилив. Но если слизняк размером с лошадиную тушу, то и звук соответствующий…
        За дверью находился мутант. И кого-то или что-то шумно переваривал.
        - Можно открыть, - негромко сказал майор, разобравшись с устройством блокиратора. - Здесь нет электричества, чистая механика… Я сейчас ухайдакаю эти два ригеля, а ты, Лорд, открывай. Сначала нешироко, на пару ладоней…
        Он выстрелил вверх. Я вцепился кончиками пальцев в края дверей, начал раздвигать. Тут же у меня под локтем загрохотал УОК майора.
        Свет снаружи откуда-то сочился. И мы увидели почти вплотную к расходящимся дверям слизистый подрагивающий бок. Разрывные пули у Джей-Си закончились, он стрелял обычными, полуоболочечными. Они буравили мягкое слизистое тело, в щель между дверцами брызнули черные, мерзко пахнущие струйки.
        Мутант оказался крупным и живучим - отпрянул в сторону, ушел с линии огня.
        - Шире, еще шире, - приказал майор.
        Дверцы разъезжались медленно, с трудом. Но все же разъехались так, что можно стало протиснуться бочком наружу.
        Мутант вновь стал виден. Вытягиваясь чуть ли не вдвое, он отползал в сторону, пятная пол черной жидкостью. В одиночку мутанты совсем не так смелы, как в стае. Инстинкт самосохранения у них работает гораздо лучше, когда мутант не слышит сигналы «Еда!» и Опасность!».
        Экземпляр был человекообразный. Фигурка, очень напоминающая новорожденного младенца, наполовину торчала из слизистой туши. «Младенец» повернулся к нам, широко разинул рот - и, казалось, сейчас издаст первый после рождения крик.
        Так лишь казалось… Дыхательная система Слизней не сообщается с легкими поглощенных ими людей, и «младенец» остался безгласен. Пуля ударила ему в голову, и та разлетелась, разбрызгалась в стороны. Крохотные ручки совершили несколько судорожных взмахов и бессильно повисли вдоль тельца.
        Мы по очереди протиснулись наружу. Слизень издыхал, других поблизости пока не было видно. Но безмолвный призыв умирающей твари наверняка привлечет их сюда.
        Наша троица загрохотала подметками по коридору. Пол здесь был гулкий, но внимания на громкие звуки обращать не стоило. И без того нашумели достаточно.
        Лампы не горели, как и во всем здании. Окон не было, но кое-какой тусклый свет долетал из распахнутых дверей. И я не сразу понял, обо что споткнулся, показалось - какой-то мусор.
        Нагнулся, пригляделся - под ногами лежал человек. Вернее, то, что когда-то было человеком… Груда косточек, раскиданная в беспорядке: хребет валялся в метре от глумливо скалящегося черепа… Жертва Слизней? Или лежит тут с самого Прорыва? Какая разница…
        - По-моему, нам туда, - показал майор на отходящий вбок коротенький коридорчик.
        В тылу пока все было тихо… Хотя понятие «тыл» в этом бою оставалось весьма условным - мутанты гораздо лучше знали все закоулки здания и в любой момент могли появиться с любой стороны.
        Мы прошли коротеньким коридорчиком, спустились по лестнице - небольшой, с десяток ступенек. И оказались в местной курилке - о чем недвусмысленно информировала надпись «КУРИТЬ ЗДЕСЬ!».
        Вторая дверь - некогда застекленная, а теперь лишившаяся всех стекол, - вела отсюда на другую лестницу, винтовую, с металлическими решетчатыми ступенями. Судя по всему, витая эта конструкция спускалась не то в цех, не то в громадный машинный зал, занимавший изрядную часть здания. Снизу был полумрак, и из этого полумрака доносился неприятный запах…
        - Задача простая: снизу цех, в цеху Слизни. Спускаемся втроем и гасим всех.
        - Сначала забросаем ручными гранатами, - убежденно сказал я. - Потому что…
        - Ну, вот что бы я делал без твоих, Лорд, советов… - не дал мне договорить Джей-Си. - Наверное, служил бы участковым полицаем.
        Сработали мы образцово, хоть на стерео снимай для учебного пособия.
        В цех полетели ручные гранаты - сначала светошумовые, чтобы повыгонять тварей из всех возможных укрытий, затем осколочно-фугасные. Честно говоря, я был рад случаю уменьшить их запас. Взял в поход на ТЭЦ все, что смог унести, но не рассчитывал, что придется заниматься акробатическими трюками на проводах и тросах.
        Взрывы грохотали. Осколки выметали зал, с противным звуком рикошетили от металла.
        А металла внизу хватало. Там стояли три громадных агрегата… вернее, даже лежали на бетонных основаниях, ибо были вытянутые, напоминающие огромные, во много-много раз увеличенные двигатели самолетов. Нормальных, разумеется, самолетов, а не дедушек и прадедушек авиации.
        От «двигателей» тянулись всевозможные трубы в ассортименте и количестве, к другим устройствам, не столь габаритным, и от всей этой машинерии осколки тоже замечательно рикошетили.
        - Когда спущусь, стреляй низкоскоростными, - крикнул я майору, едва смолкли взрывы и стальной вихрь, гулявший по залу, утих.
        - Разберусь, не маленький, - напутствовал он меня.
        - А ты вообще не стреляй, - крикнул я Ильзе и загрохотал по металлическим ступеням.
        Пол не то в цеху, не то в зале был тоже металлический и решетчатый - не знаю уж, в каких целях это было сделано, но наверняка сотрудники, вынужденные искать на техническом подэтаже оброненные мелкие предметы, от души материли такой архитекторский или же конструкторский изыск…
        Теперь он оказался как нельзя кстати. Иначе мне пришлось бы брести по щиколотку в черной жгучей жиже, а желудочный сок Слизней растворял кожу сапог на счет три.
        Но теперь путь загромождали лишь издырявленные, опавшие шкурки, а избыток жидкости стек вниз. И двигался я с относительным комфортом.
        Задача моя была проста - пройти к металлическим воротам, находившимся в дальнем конце зала-цеха, добивая по пути недобитков, и занять там позицию повыше, прикрывая путь по залу для майора и Ильзы.
        Там стоял погрузчик - навеки замерший, похожий на двурогого доисторического монстра. Я запрыгнул на поддон, с незапамятных времен оставшийся на рогах чудовища, с них на капот, а затем на крышу кабины. Нужная часть цеха открывалась с этой точки как на ладони. И Слизней, попрятавшихся за энергоблоками, отсечь огнем можно было без труда…
        - Двигайте, - крикнул я. - Путь свободен!
        Они не стали ждать повторного приглашения, загрохотали вниз по ступеням лестницы.
        А мне тем временем пришла в голову замечательная идея. В крыше кабины, на которой я стоял, был прорезан люк. И сквозь него я видел: на приборной панели погрузчика светится зеленый огонек…
        Можно было предположить, что батареи у погрузчика те, что принято называть «вечными». На кадмий-литиевых изотопах, а то и на «этаках»… Двурогий юрский динозавр, оказывается, вовсе не умер. Просто впал в многолетнюю спячку. И моему многострадальному суставу все больше нравилась идея прокатиться на древнем чудище.
        Мутанты слишком медлительны, чтобы его догнать. Ни запрыгнуть, ни остановить машину они тоже не смогут… Так пуркуа бы и не па?
        Я спустился в кабину. Аккумулятор оказался заряжен, приборный щиток исправно осветился, когда я на пол-оборота повернул красную, хорошо заметную рукоятку (ключ зажигания конструкция не предусматривала). Так, что тут еще у нас…
        - Запрыгивайте, - крикнул я майору и Ильзе. - Кто заказывал такси на Дубровку? Отправление через три минуты!
        - Какая на хрен Дубровка? - опять не понял майор. - Брось эту хрень, некогда разбираться, как она ездит!
        - Залезай, залезай! Я уже разобрался!
        Разобраться и впрямь трудов не составило - у рычага коробки передач лишь три рабочих положения, две скорости и задний ход, надо полагать. Двигатель мощный, но особо не разгонишься, больше двадцати километров в час из монстра не выжать… Да и зачем? Никто не проектировал погрузчик для эффектных погонь.
        Заведется или нет? Ключа нет, разъема для активирующего чипа тоже, но вполне может оказаться какая-нибудь самодельная секретка, какая-нибудь кнопочка, спрятанная под обивкой кабины… Я повернул рукоять еще на четверть оборота. И услышал, как загудел набирающий обороты двигатель. Наугад дернул еще один рычаг - «клыки», они же «рога», поползли вверх по направляющим. Не то, не то… А вот этот рычаг… Есть контакт! Колеса начали поворачиваться, погрузчик тоже пришел в движение, но я тут же сдвинул рычаг обратно, поджидая майора и Ильзу.
        Большинство систем без участия компьютера не работает - кондиционер не включить и сиденья не отрегулировать. Но мне нынче не до комфорта.
        Все, можно смело сдавать экзамен на корочки оператора этой хреновины. Как включаются фары и «дворники», мне без надобности, ну а где здесь педаль реостата, разобрался даже бы курсант автошколы, впервые оказавшийся за баранкой…
        Ильза и Джей-Си тоже поднялись в кабину, на ее широком сиденье мы кое-как разместились втроем, в тесноте, но не в обиде.
        Поехали!

«Клыки» погрузчика я поднял вверх, на уровень кабины - пусть послужат тараном, расчищая нам путь.
        Пока я осваивал премудрости управления, майор зря времени не терял: несколько ударов прикладом - правая часть лобового стекла покрылась сетью мелких трещин, затем выдавилась наружу. Затем наружу высунулся УОК - майор с удобством, на треноге, расположил его на капоте.
        Кажется, я мечтал о боевой машине на колесном или гусеничном ходу? Мечта сбылась, получите и распишитесь. Разя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход…
        Начался яростный поход с того, что я разогнался, насколько позволяли размеры цеха, и обрушил многотонную громадину погрузчика на ворота. Ворота здесь были знатные, под стать крепостным, - выгнулись наружу, но устояли. Я повторил попытку, ударив «клыком» не по центру, а в самый край ворот.
        Там возникла щель, позволяющая протиснуться худощавому человеку… «Нож», он же «рог» тоже протиснулся… И застрял.
        Я раскачивал машину, подавал ее вперед, затем назад, снова вперед - заклинилась не намертво, сейчас освободится… Над ухом ударил УОК - слизистый гарнизон крепости решился на еще одну вылазку.
        Третья попытка привела к успеху - ворота гаража под напором погрузчика отпустили добычу, а затем под новыми ударами со страшным скрежетом поползли, все более расширяя возникшую щель, и рухнули куда-то в сторону.
        Мы триумфально выкатили наружу… И покатили по изрядно захламленной территории, тараня завалы из всяческого хлама, попадавшиеся на пути. Сметая крепости, с огнем в очах… Я рулил, майор стрелял, рефлекторы месили чересчур медлительных мутантов, не успевших убраться из-под колес, а Ильза подбадривала нас залихватскими выкриками и изредка пускала в ход «Хеклер-Кох», расчищая нам сектор девять-двенадцать - туда майор не мог повернуть стволы УОКа, не рискуя отстрелить мне ухо.
        А потом огонь в очах потух… В смысле, погас зеленый огонек на приборной панели. Какое-то время мы катили с подмигивающим желтым: задавили еще пару мутантов - осоловевших, наевшихся, не способных быстро убраться с пути, протаранили груду пустых ящиков, преграждавших путь на волю.
        Я упрямо терзал реостат, пытаясь дотянуть до развалин КПП. От погони мы оторвались, на погоню слизистая банда уже не способна, но мне хотелось бы оказаться снаружи, за оградой… И дотянуть хотя бы до триангуляционной вышки. Надоело странствовать пешком.
        Но у мироздания явно были другие планы касательно моей личной судьбы вообще и способа передвижения в частности. На панели засветился красный огонек, свидетельствуя: аккумуляторы на нуле.
        Погрузчик прокатился еще пару метров, увлекаемый лишь инерцией, и окончательно превратился в мертвую груду пластика и металла… Электродвигатель не отзывался на движения педали, подсветка приборного щитка погасла. Оживший было динозавр вновь уснул непробудным сном.
        - Отъездились… - сказал я Ильзе и майору. - Высаживаясь из нашего лайнера, не забывайте личные вещи в салоне.
        И тут произошло чудо. Обыкновенное маленькое чудо… Зона богата на самые поганые чудеса, но иногда среди них случаются и полезные.
        Двигатель вновь заработал - ровно, мощно, без натуги. Приборный щиток снова осветили лампочки индикаторов. Стрелки приборов, безвольно лежавшие на нуле, воспряли и задергались, отображая неведомые мне процессы, происходившие в двигателе и прочих механизмах погрузчика…
        - Отставить высадку! - бодро скомандовал я. - Едем дальше!
        Поглядел на компас, уже зная, что увижу. Не ошибся: стрелка вращалась, словно лопасти взбесившегося пропеллера, не понять, где красный ее конец, где синий, оба слились в единый диск…
        В рюкзаке замурлыкал планшет: достаточно, процесс зарядки батарей завершен, можно отключаться от зарядного устройства. Дуэтом с ним выступил картплоттер, тон сигнала был иным, но информировал он о том же: хватит, хватит, энергии запасено достаточно.
        Я внял дуэту электронных друзей и прибавил ходу, «энергетические линзы» не бывают большого диаметра, десяток метров в сторону - и напряженность поля падает на несколько порядков.
        Но до чего же удачно подвернулась нам халявная заправка…
        Путешествие продолжалось с прежним купеческим шиком. Лишь стрельба прекратилась - цели, преграждавшие нам путь, больше не подворачивались, и растрачивать попусту боезапас майор не желал.
        За КПП тянулась бетонка, но уводила она куда-то левее, забирала в сторону от триангуляционной вышки. К тому же была забита большими и малыми группами Слизней, подтягивающимися к месту битвы… И как ни хотелось мне передавить их, перестрелять и навсегда закрыть вопрос с мутантами в этом секторе Зоны, жизнь вносила свои коррективы - сохранить боезапас и энергию батарей в данный момент было важнее.
        Пришлось забирать направо, на просеку «нашей» ЛЭП. За минувшие годы просека изрядно заросла, никем не расчищаемая, и молодой подлесок постепенно заматерел, превратился в довольно высокую поросль… Однако я надеялся, что наш агрегат не спасует и перед этой преградой.
        Но для начала пришлось преодолеть другое препятствие. Канаву, протянувшуюся вдоль бетонки, - не совсем противотанковый ров, но нечто весьма похожее.
        - Держитесь крепче! - скомандовал я.
        И направил погрузчик на тот участок «противотанковой» канавы, где ее стенки осыпались и казались несколько ниже.
        Эх, не рассчитал… Все же претендовать на корочки водителя этой техники мне было рановато. Да и конструкторы колымаги промахнулись, не подумали о возможных экстремальных режимах эксплуатации… и их детище, несмотря на свой грозный и боевой вид, значительно уступало и танкам, и бронетранспортерам в деле преодоления рвов.
        Короче говоря, машина нырнула в канаву, но при выполнении лихого маневра «рога» погрузчика глубоко вдавились в противоположный склон канавы, словно механическое чудище вообразило себя кротом и решило заняться землеройными работами.
        Я немедленно подал назад, но результатом стали лишь комья земли, обильно полетевшие из-под колес. Хуже того, погрузчик несколько повернулся и начал неторопливо заваливаться набок. Наверное, свалился бы совсем, но помешали «рога», глубоко ушедшие в землю.
        В общем, в ипостаси механика-водителя я облажался по полной программе. «Площадку» кое-как сдал, а «город» завалил сразу и бесповоротно.
        В этот момент, не раньше и не позже, на нас напали. Не Слизни, от мутантов мы худо-бедно оторвались, и в ближайшие минуты их появления ожидать не стоило.
        По погрузчику, надо полагать, в несколько стволов ударили черные сталкеры. Пули звонко ударялись в металл, рикошетили. Стреляли издалека, метров с трехсот… Пока не прицельно, но вскоре могли и пристреляться.
        Похоже, банда черных сталкеров перебралась через болотце и преодолела заросли лжеборщевика, не подставившись под выстрелы «каракалов» с вышки. Подтянулись поближе к месту событий и решили поупражняться в стрельбе. Ладно хоть гранатомета ни у кого из них не нашлось…
        Мы покинули кабину, не торопясь подставляться под выстрелы. Мощный корпус погрузчика, особенно его двигатель, способен в принципе защитить от любой пули…
        Прилетела еще одна очередь, угодив на сей раз по аккумуляторному отсеку. Вообще-то он куда менее страдает от стрельбы, чем двигатели на жидкотопливных машинах, не говоря уже об их бензобаках. Если пуля пробивает одну из ячеек батареи, остальные продолжают работать в прежнем режиме, запас хода незначительно падает, а мощность и скорость остаются почти прежними… Так происходит в теории. Но данная конкретная очередь теорию не подтвердила: из простреленного аккумулятора потек электролит, и что-то там внутри коротило-искрило, скорее всего шальная пуля перебила главную шину питания.

3
        Теперь отъездились окончательно… Даже если погрузчик каким-то чудом встанет на колеса - отъездились. И весь личный состав нашего механизированного подразделения автоматически переводится в пехоту.
        - Пошли пешочком, - предложил я. - Мне расхотелось кататься.
        - А что так? - удивился майор. - А еще таблеточку? Закинься - и поехали?
        - Отстань, без твоих подколок тошно…
        - Ну, давай, давай закинься, - не отставал майор, и я понял, что дело нечисто.
        - Ильза, солнышко, ты меня видишь? - спросил я у подруги жизни.
        - Таки да, - ответила подруга: в жизни она всегда говорила иначе, и мои подозрения усугубились.
        - Ты тоже считаешь, что мне надо догнаться? - не отставал я.
        - Я не считаю, что и сколько ты пихаешь в свой организм, - ответила любимая. - Ты, наверное, не поверишь, но мне давно стало по барабану…
        Ой, как плохо… Как не вовремя…
        - Скажите, мы точно в канаве рядом с ТЭЦ? - спросил я жалобно у обоих инквизиторов сразу.
        - Нет, бля, мы в уссурийской тайге и мы бурундуки с двумя полосками! - злобно сказала Ильза.
        - Не обобщай, не обобщай, - запротестовал майор. - Две полоски - это не мое… Совсем не мое.
        - Вы не бурундуки, вы гнусные сволочи, - констатировал я. Хотел заплакать по такому поводу, но слез не нашлось…
        - Говорил я тебе, завязывай с этой химией? - сурово спросил майор.
        Ну, говорил… говорил… попробовал бы сам, сука, пожить с одним суставом и сгустком боли вместо второго.
        Черные сталкеры ничего не знали о моих проблемах с суставами, спутниками и таблетками. И они продолжали стрелять. Им очень хотелось меня убить. Если попадут, интересно, я воскресну? Зона достанет из запасников резервную копию? Воскресит на манер Шмайсера? Захотелось немедленно попробовать. Встать под пули, и…
        - Куда, сука? - заорал майор и врезал мне по лодыжкам.
        Я рухнул в канаву. Лицом в жидкую грязь. Она была прохладная, приятно холодила лицо…
        - Вставай, гнида наширявшаяся! - хрипел майор откуда-то издалека.
        А потом кто-то ударил меня по ребрам. Наверное, ногой. Ильза? Она, она, больше некому… Всегда ее ненавидел.
        Поднялся на ноги я с единственной мыслью: вломить звездюлей ненаглядной, и будь что будет. Но не успел… все исчезло в непроглядной ночной черноте, и я понял, что умер.
        Вернувшиеся с того света врали: туннеля со светом в конце передо мной не оказалось. Вместо того поперек мира встала огромная стена - полупрозрачная, студенисто подрагивающая. Я понял, что оказался пред ликом Всевышнего. Ну, такой уж лик, такой уж бог-император Зоны… Серая Слизь. Это она творит все здешние поганые чудеса - и воскрешает мертвых, и убивает живых…
        Огромный одноклеточный организм, позабывший, что надо делиться… Растущий и превращающий все в себя. Накапливающий бесконечные объемы информации в своей бесконечно гениальной церебровакуоли… надеюсь, я не напутал с названием…
        Мне не нравилось жить во Вселенной, управляемой таким богом. Но Вселенные, как известно, не выбирают.
        - Здорово, Лорд, - приветствовал меня Вседержатель. - Как сам? Давненько не видались, совсем ты запропал с радара.
        Тут я вновь заподозрил, что дело нечисто… Я был готов допустить, что Вседержатель сожрал, переварил и превратил в себя Шмайсера, прежде чем воскресить в виде резервной копии. Но больно уж сомнительно, что студенистый бог стал бы заимствовать лексику и речевые обороты моего коллеги.
        - Запропал… - признался я. - Похоже, немного умер… А ты-то как?
        Я бы не удивился, если бы сейчас в меня выстрелила гигантская слизистая ложноножка или произошло бы что-то еще нехорошее. Если даже передо мной новая ипостась Шмайсера, кто знает, какие тараканы водятся у этой ипостаси в голове. Изрядные, надо полагать, судя по общим размерам…
        - Я тут как бы Богом работаю, - подтвердил Всевышний Шмайсер мои догадки. - По совместительству. Иногда помогаю заблудшим сталкерам, а иногда - вот так существую. Размышляю над глобальными загадками мироздания.
        - А кто их загадывает?
        - Оно и загадывает… Мироздание, в смысле.
        - Ну и как?
        - Трудно… Вот сейчас бьюсь над вопросом: как во мне, понимаешь, совмещается имманентность с трансцендентностью? Как я могу быть частью Зоны и ее Творцом одновременно? Должен ли подчиняться законам мироздания, что сам установил?
        - Можешь ли создать камень, который сам не сдвинешь с места? - в тон подхватил я.
        - Во, во! Сечешь фишку! - обрадовался Бог-Шмайсер. - Это оно и есть, имманентность с трансцендентностью, мать их за ногу…
        - Может, я что присоветую?
        - Если бы ты, Лорд, знал ответы на такие вопросы… Ты бы тогда не сталкером в Зону шастал. Ты бы по улицам ходил, благодатью осиянный, а за тобой бы толпы верующих бегали… И старушки бы тебе вслед крестились, и исцелял бы ты возложением рук от самых разных болезней.
        - Мне вот кажется, что ты совсем не бог, Шмайсер… - решил я высказать мучавшую меня догадку.
        - А кто же? - удивилась стена Слизи.
        - Ты видение моего травмированного мозга.
        - Это, Лорд, махровый солипсизм. Мне, как сам понимаешь, его не опровергнуть - ни в теории, ни эмпирически. Так что думай своим травмированным мозгом что хочешь. Реальная картина бытия от этого ни на йоту не сдвинется.
        - Откуда ты слова-то такие узнал? Солипсизм… Имманентность… Не полагается тебе, Шмайсер, слов таких знать.
        - Навострился немного на этой работе… Однако заболтались. Давай-ка ты меня о чем-нибудь спросишь… Или попросишь о чем-нибудь. А потом отвалишь восвояси.
        - Я, пожалуй, попрошу… Сделай так, чтобы Триггер действительно существовал. И чтобы его можно было выключить.
        - Ну, ты, Лорд, и загнул… Ты просишь меня - вдумайся на минутку: самого меня! - отправиться в небытие, и все лишь для того, чтобы стал реальностью миф, легенда, придуманная безмозглыми сталкерами.
        - Значишь, не можешь, - констатировал я.
        - Могу. Но не хочу. Этот камень мне не под силу. Рад бы, но трансцендентность моего бытия не допускает.
        - Ну, тогда я, пожалуй, отправлюсь восвояси… Хотя нет, вопрос один еще имеется… Ты воскресишь меня в виде резервной копии? Или этот вопрос не по твоему ведомству?
        - Не ко мне, не ко мне… Ты еще как бы живой, что мне тебя воскрешать…
        - А мне казалось, что словил пулю от черных сталкеров… Или загнулся от банального передоза… Но раз живой, так тому и быть. Не мог бы ты тогда вернуть меня на место? Где я там сейчас обретаюсь?
        - Ты сейчас, Лорд, лежишь в канаве и пускаешь пузыри… В смысле, пена на губах пузырится. И твои спутники ломают голову, как тебя вытаскивать из клинической смерти… Потому как сердечко того, не бьется… Так что ты поспеши, Лорд, поспеши, не то они до нехорошего додумаются. До прямого массажа сердца, например. А это опасная затея, в канаве-то, в полной антисанитарии…
        - Ох… а нельзя не в канаву? Пораньше, например?
        - Да запросто… Ты Лорд, сейчас в петле. Или в кольце, не в терминах суть.
        - Как Вечный Джип?
        - Вроде того, Лорд, вроде того… Так что сам выбирай, где с нее слезешь. Мне недосуг.
        И стена Слизи начала удаляться - медленно, потом все быстрее и быстрее. Вот и поговорили…
        Потом в бок мне ткнулось что-то жесткое. Локоть Шмайсера, как понял я, открыв глаза. Шмайсер находился в своей человеческой ипостаси. И сидел рядом со мной на сиденье трамвая… И пихал меня в бок локтем.
        Трамвай был тот же самый, куда я подсел на Бухарестской улице. Но все пассажиры куда-то подевались. Исчезла толстуха невероятных размеров, не так давно поглотившая меня почти без остатка. Салон был пуст, в нем остались лишь мы со Шмайсером.
        Трамвай заехал в какие-то незнакомые мне места… Городской пейзаж исчез, лишь в отдалении виднелись несколько строений, невысоких, двухэтажных. Вокруг был самый натуральный луг, поросший зеленой травкой, - рельсы описывали по нему замкнутую петлю, трамвай катил по кругу… Кольцо, конечная.
        Это куда же я укатил? Похожее кольцо завершало трамвайные пути в Стрельне, кажется… Но туда этот маршрут не доехал бы. Даже в старые добрые времена не доехал бы.
        - Просыпайся, пора вылезать, - приговаривал Шмайсер, продолжая пихать меня локтем.
        - Это то самое кольцо? Где я застрял? - спросил я, поглядывая в окошко.
        Спрыгнуть с трамвая на ходу не проблема, но как выбрать нужную точку для десантирования?
        - Мы тут оба застряли, - ответил Шмайсер. - Я тоже задремал, с тобой на пару, и не пойми куда оба заехали… Надо как-то выбираться… Не нравится мне здесь…
        - Ты не помнишь наш недавний разговор? - уточнил я.
        Шмайсер смотрел недоуменно. Еще несколько вопросов, и стало ясно: ничего он о своей второй, божественной ипостаси не знает и не помнит…
        Придется самому решать, где спрыгнуть с этой вневременной карусели.
        Мне почему-то казалось важным одно обстоятельство: двери в салоне трамвая были справа, и выпрыгнуть можно было только внутрь очерченной рельсами петли… Казалось бы, малость, пустяк, но мне отчего-то втемяшилось в голову, что спрыгнуть надо непременно наружу. Оказаться вовне круга.
        Шмайсеру, как выяснилось, пришла другая гениальная мысль. Он отправился к кабине вагоновожатого и забарабанил по стеклу стволом своего «МП-40».
        Мне не показалось, что он способен предпринять что-то полезное, что-то способное вывести из замкнутого круга… Помешать Шмайсеру я не успел.
        Динамик объявил на весь вагон голосом Шмайсера:
        - Граждане пассажиры! Наш маршрут меняется! Следующая остановка Кордильеры!
        - Почему Кордильеры?! - возопил я, когда Шмайсер вернулся на место.
        - Да по приколу… Слово красивое, вспомнил вдруг отчего-то… Вслушайся, как звучит: Кор-диль-е-ры! Поэма в прозе!
        Я поискал взглядом стоп-кран. Стоп-крана не оказалось. Это был неправильный трамвай. Трамвай из Зазеркалья. Я оглянулся: нет ли на задней площадке гусеницы, курящей кальян?
        Гусеницы там не обнаружилось. Зато парила физиономия Чеширского, кто бы сомневался, самое для него место…
        - Мы едем в Кордильеры! - порадовал я. - Скажи спасибо этому фрику с автоматом. Он подсуропил.
        - Спасибо! - сказал Чеширский, и я от изумления чуть не рухнул с сиденья трамвая. Я-то был уверен, что Чеширский, по своему обыкновению, промолчит.
        Кордильеры начались резко, неожиданно. Я взглянул в окно - за окном не было ничего. Пустота, чистый и прозрачный горный воздух. Свежий, наверное. Мне захотелось высадить стекло и дышать им, дышать, дышать, без респиратора, без мерзких туманов Зоны…
        Трамвай кренился влево, все сильнее и сильнее. С рельсами явно было что-то не в порядке… Я посмотрел в заднее стекло, ожидая увидеть трамвайные пути, проложенные по узкому горному уступу, или что-нибудь еще хуже, например, рельсы, опирающиеся на шпалы, нависшие над пустотой, лишь одним концом вмурованные в отвесный горный склон. Но не увидел ничего. Трамвай словно бы катил по чистому горному воздуху.
        Опора из воздуха была никудышная, и вагон кренился все сильнее и сильнее.
        Шмайсер, остававшийся на ногах, ухватился за поручень, но тот согнулся, словно был сделан из пластилина…
        - Вот тебе твои Кордильеры! - крикнул я злобно. - Жри, кушай!
        - А я-то что? Ты сам хотел выбраться из замкнутого круга? Или не хотел?
        Чеширский в нашу пикировку не вмешивался. Судя по положению его головы, тело невидимки находилось не совсем в вертикальном положении…
        Меня тем временем совсем размазало по стеклу трамвая. Перед самым носом оказалась надпись, нанесенная по трафарету. Надпись предписывала в случае экстренной эвакуации разбить стекло молотком и без паники, по одному покинуть салон трамвая.
        За окном, снова неожиданно, показался склон - крутой, почти отвесный. Но я решил, что дальше выжидать смысла нет, что случай самый подходящий, пора эвакуироваться.
        Одна беда: молотка я не видел. Что за идиотизм - писать инструкцию и прятать молоток, потребный для ее выполнения?
        Кордильеры, Кордильеры, а я маленький такой…
        Затем я увидел-таки молоток. Он висел неподалеку в специальном зажиме, был окрашен в красный цвет и мало напоминал молоток. Неровный кусок железа, криво приваренный к железной же трубе. Оно и правильно, зачем закупать хорошие молотки для такой пустой надобности, для одноразового применения?
        Я выдрал молоток из зажима и начал лупить по стеклу.
        Оно пошло трещинами, стало непрозрачным, я уже не видел, что там, снаружи. Но пробить ход на волю никак не удавалось, стекло упорно не желало распадаться на куски и покидать раму.
        Я сменил тактику и лупил теперь не по центру - по краям, по периметру окна. Такой подход оказался более действенным. Несколько ударов - и проклятая стекляшка выпала из рамы. Вместе с нею выпал я… И не увидел склона, куда можно было бы приземлиться.
        Маленькие дети, ни за что на свете не садитесь в трамваи по обкурке… И закинувшись колесами, тоже не садитесь. Черт-те куда можно приехать на таком трамвае.

4
        Воздух был действительно свежий. Почти горный. Но лишь почти - какой-то гадостью снизу все же пованивало…
        Я вновь стоял рядом с майором на опоре ЛЭП, отдаленно напоминавшей ажурную решетчатую букву «Т».
        Вновь у нас под ногами свисали здоровенными фарфоровыми соплями изоляторы - длинные, замысловатой формы, порождающие ассоциации с секс-шопом и наверняка порадовавшие бы дедушку Фрейда… В небесах вновь парила рукотворная «птичка», целящаяся подобрать Ильзу с крыши, и майор теми же словами комментировал ее полет.
        Чувство дежавю было нестерпимым. Оно сжимало голову, давило на виски безжалостным инквизиторским обручем. Сейчас снова все пойдет по кругу, как альбом «Green Zombie» в салоне Вечного Джипа: те же реплики, те же действия…
        - Я только что побывал в Кордильерах, - сказал я, чтобы разорвать замкнутый круг. Прошлый раз я эту реплику точно не произносил.
        - Ты не пробовал уменьшить потребление этой гадости? - спросил майор, восстановив круг, потому что эту фразу я уже от него слышал.
        Слышал… да, но чуть раньше, кажется… Значит, все не так уж жестко задано? И в какой-то момент можно повернуть не туда, принять иное решение и выскочить из петли… Мысль была логичная, но картину портил один неприглядный факт: почему тогда не вырвался никто из тех, кто много лет ведет перестрелку на «Ленинце»? Ведь у них наверняка временная петля той же природы… Так почему же они все празднуют и празднуют свой затянувшийся День сурка?
        Поразмыслив, я решил, что «Ленинец» мне не указ, и попытаться надо. Выбрать момент и выскочить из наезженной колеи.
        Но пока что выскочить возможность не представлялась… Вместо того пришлось вновь играть в южноамериканских ленивцев, карабкаясь по проводам в полном боевом снаряжении, вновь десантироваться на крышу… Какие уж тут шаги в сторону. Разве что сигануть с провода ласточкой и тупо разбиться о землю. Но такой выход из замкнутого круга я решил отложить до лучших времен.
        На крыше альтернативных вариантов вновь не просматривалось. Лезть на лестницу сквозь толпу агрессивных мутантов - не вариант. И мы вновь отступили шахтой лифта, вновь оказались не то в цеху, не то в машинном зале ТЭЦ… Погрузчик вновь завелся, и я вновь оказался за его штурвалом и подумал: вот он, шанс свернуть в другую сторону.
        Ворота вновь поддались тарану, и сразу за ними я решил изменить курс. Но вовремя вспомнил: далеко не уеду, аккумуляторы сядут… Пришлось совершить хитрый маневр: доехать до «энергетической линзы», получить свою порцию энергии и выполнить то, что моряки называют «поворот оверштаг».
        - Куда? - крикнул майор. - Выезд там!
        Я не стал растолковывать, что за КПП нас поджидает засада черных сталкеров, противотанковая канава и бесславное крушение планов. Все равно бы он не поверил. Времени хватило, чтобы придумать убедительную и замотивированную причину смены курса.
        - Там есть вторая бетонка, она выводит как раз к вышке! Заберем твоих бойцов!
        Бетонка неподалеку от вышки действительно проходила, в этом я не соврал. Но можно ли пробиться на нее с территории ТЭЦ - большой вопрос. Сверху мне не удалось разглядеть проезд, мешали здания, перекрывавшие обзор.
        И мы покатили назад. Я рулил, майор стрелял, иногда в дело вступала Ильза, зачищая сектор девять-двенадцать. Мутантов в этой стороне попадалось больше прежнего, но я не обращал внимания, давил не попавших под выстрелы и не успевших убраться с дороги.
        Триангуляционная вышка маячила в отдалении, служа ориентиром и не позволяя сбиться с пути.
        Проезд, похоже, все-таки в сторону вышки имелся… Иначе зачем преграждать путь шлагбаумом и пунктом досмотра автотранспорта? Шлагбаум я протаранил, а досматривать нас и без того никто не собирался. Покатили дальше, и тут я понял, что на искомую бетонку нам не попасть… Впереди была парковка, куда работники ТЭЦ ставили личный автотранспорт, и несколько заржавевших разваливающихся остовов автомобилей до сих пор там громоздились. А искомая дорога тянулась параллельно, неподалеку, но от нас ее отделяла песчаная насыпь высотой метра три. Длинная, протянувшаяся вдоль всей дороги, и объезда я не видел.
        Не понос, так золотуха… В смысле, избавился от канавы, чтобы заполучить препятствие другого вида…
        - Держитесь крепче, иду на таран! - крикнул я майору и Ильзе и выворотил штурвал в сторону насыпи.
        Колеса глубоко зарылись в песок, буравили его, обрушивали вниз мини-лавинами. Инерция позволила погрузчику заползти, забраться на насыпь, задрав к небу «рога» и накренившись на корму примерно на тридцать градусов.
        А затем все повторилось, словно в дурном сне, - машина начала неторопливо заваливаться набок. Но теперь «рога» уже не могли предотвратить падение.
        Мы буквально выкатились из накренившейся кабины. Ладно хоть никто не обстреливал при экстренной эвакуации, как в прошлый раз.
        Слой песка осыпался вниз, и стало видно - под насыпью протянулся трубопровод, две ржавые и толстенные трубы, неизвестно для чего присыпанные сверху песком. Засев на трубу брюхом, наш погрузчик не имел ни единого шанса проехать дальше.
        Падение машины завершилось неторопливо и плавно. А я понял, что вырвался из петли. Вроде бы вырвался… Канавы нет, и черных сталкеров нет, и визит к Богу-Шмайсеру, похоже, отменяется…
        Фу-у-у… А Кордильеры были красивые. И воздух чистый-чистый…
        Глава 15
        Зал Тысячи Голосов

1
        Наша компания вновь воссоединилась - получасовой марш-бросок по пересеченной местности, и под вышкой мы встретились с «каракалами».
        Ильза, впрочем, считала, что списочный состав не полон без Чеширского… Не знаю уж, о чем она больше сожалела: что пропал верный оруженосец или что вместе с ним канул бесценный рюкзак со всевозможными техническими новинками…
        Рюкзак, впрочем, мог до сих пор валяться где-то на ТЭЦ. Или мог быть брошен на пути, соединяющем ТЭЦ и выход из подземелья. И его можно было попробовать поискать. Майор по крайней мере предложил этот вариант вполне всерьез, поинтересовавшись: не было ли среди приборов Ильзы хотя бы одного, выдающего четкий пеленг? Отчего-то этот вопрос весьма интересовал Джей-Си… Похоже, он не желал расстаться с мыслью, что благоверная таскает с собой маячки и помечает безопасные пути по Зоне.
        Ильза идею отвергла: ничего, дескать, позволяющего отыскать рюкзак, в нем не было. И она, делать нечего, пойдет налегке. Налегке, впрочем, не означало совсем без ничего. Карманы разгрузки у благоверной до сих пор были набиты приборами и приборчиками неизвестного мне назначения.
        Ну а я сберег Пеленгатор. И коробочку с черно-белыми капсулами. Чего еще желать от жизни?
        Но первая же после завершения эпохальной битвы с мутантами пеленгация дала результат неприятный, хоть и ожидаемый. Дрейф Триггера завершился, как мы и предвидели, в Центре… На островах, где-то на границе Васильевского и Голодая. И до Петровского острова с легендарно-мифическим Полигоном тоже рукой подать… Отчего-то мои спутники прочно связывали эти две легенды. Полигон и Триггер, Триггер и Полигон.
        Я же, честно говоря, понятия не имел, что там успел изобрести Рябцев в кошмарные дни, последовавшие за Прорывом. Но подозревал, что ничего спасительного ни для себя, ни для города он не придумал… Иначе не канул бы бесславно со всей своей группой. Легенду, что он до сих пор сидит на Островах, я всерьез не принимал.
        Карта была расстелена прямо на земле, на травянистом пригорке. Майор и Ильза спорили над ней, выбирая оптимальный маршрут. Пытались втянуть в спор и меня, но я отпирался. Ссылался на легендарную сталкерскую чуйку: дескать, вмешается в нужный момент и не позволит пойти не туда…
        На самом же деле мне было нечего им сказать и нечего предложить. Предстоявший маршрут вызывал эмоции, далекие от цензурных. Пересечь Фонтанку и Мойку, Обводный и рукава Невы… Это уже задачка из разряда не решаемых. Потому что на суше не таится и десятой части тех ловушек и опасностей, что прячутся под водной гладью, такой мирной и обманчивой. Достаточно вспомнить, чем обернулась для нашего отряда попытка форсировать Волковку.
        Потом я сообразил, что они, Ильза и майор, меня о чем-то настойчиво спрашивают, а я не слышу вопроса… Торопливо включил звуковые рецепторы и понял: интересуются, как бы я шел к Островам, если бы был сейчас один…
        И если бы был самоубийцей, мысленно добавил я. Однако ответил честно:
        - Я бы сейчас пошел через Володарский мост. Затем набережными левого берега.
        - Почему так? - удивленно спросил майор.
        Ильза вслух не удивилась, но тоже выглядела озадаченной.
        - Во-первых, Володарка ближе всего. Во-вторых, там река ?же, чем где-либо в городской черте, а это важно, если мост не проходим. В-третьих, я надеюсь, что он все-таки проходим, через него ходил Клещ в прошлом месяце. Говорил, что пройти можно… Но только сталкеру и только в одиночку. По тоненькой красной ниточке, так он выразился. Ну а набережные… это стандартный маршрут для идущих с юга, с Петрославянки, сами, наверное, знаете…
        - Знаем, знаем… - подтвердил майор. - По слухам, по набережным доходили даже до Стрелки…
        - Слухи и есть слухи… - сказал я осторожно. - Но насчет Петроградки свидетельствую: доходили. Кац ходил три года назад. И пересек потом Неву по льду, на Дворцовую вышел. Большой хабар принес. Можно сказать, небывалый.
        - Знаменитый Зимний рейд? - уточнил майор.
        Я кивнул.
        - Хабар и вправду небывалый, - вклинилась в разговор Ильза. - Я отслеживала, что из его списка появлялось на Черном Сотбисе, потом забросила… Но к тому моменту, когда забросила, стартовая суммарная цена приближалась к миллиарду…
        - А ведь никто не верил в тот список поначалу… Совсем как в Триггер: считали, миф, легенда… - сказал майор и со значением поглядел на меня.
        - Некоторые до сих пор считают список Каца легендой, - ответил я невозмутимо. - Легендой, сочиненной Пиотровским для прикрытия крупнейшего хищения… Музейной кражи тысячелетия…
        - Может, и так, - легко согласился майор. - Но чтобы родилась легенда, Кац должен был совершить Зимний поход. И он совершил.
        - Совершил. Свидетельствую.
        - И я свидетельствую, - добавила Ильза. - Мы отслеживали.
        - Да у вас, я погляжу, прямо-таки семейная секта свидетелей Каца… - покивал майор. - Журнал «Сторожевая башня» случайно не раздаете?
        - По вторникам, после обеда…
        - Отложите мне парочку.
        Они обменялись еще парой шутливых реплик, но я уже не слышал. Я достал нож Шмайсера. И уставился на него, как йог на свой пупок. Палец вроде бы и давил кнопку на рукояти, но та словно бы приржавела намертво. Наконец лезвие откликнулось на мои усилия, выскочило с негромким щелчком.
        Майор с Ильзой смолкли, сообразив, что их спутник занимается чем-то непонятным… Не дожидаясь, когда они начнут задавать вопросы, я резанул себя по ладони.
        Ожидаемая боль и… И все. Кровь не показалась.
        Ну, здравствуй, загробная жизнь… Едва я так подумал, по ладони потекло красное. Уф-ф-ф… успел произвести себя в зомби из-за спазматического сжатия сосудов.
        - Ну, что смотрите? Доставайте аптечку! Видите же, порезался по неосторожности…
        - Хм… - сказал майор.
        - Хм-м-м… - сказала Ильза, но за аптечкой потянулась.

2
        Бойцов для полноценных боковых охранений, авангарда и арьергарда у майора уже не осталось. Когда привал закончился, вперед - практически на верную смерть - выдвинулся лишь один «космонавт». Выдвинулся без страха и колебаний, готовый умереть, выполняя приказ. Страшноватая все-таки штука эта полная безэмоциональность выведенных в лабораторных инкубаторах бойцов, однако порой бесценная для командира…
        К Володарке мы не пошли, отвергнув идею большинством голосов - два против одного. Двинулись к Центру по прямой, по кратчайшему расстоянию - по полосе отчуждения Московской ветки. Маршрут хорошо изученный, по крайней мере на начальных его этапах. И относительно безопасный, насколько вообще можно говорить о безопасности в Зоне.
        И действительно, километра четыре мы преодолели в тишине и спокойствии. Или почти в тишине и спокойствии - после происшествия на берегу Волковки и рейда на ТЭЦ встреча с ловушкой, притаившейся на запасных путях, показалась легкой разминкой.
        Не знаю, обладало ли это порождение Зоны псевдоразумом, или же нет, но до нашего приближения оно маскировалось под мирный вагон, навеки застывший на рельсах.
        Но вагонообразная сущность перестаралась с маскировкой - лжевагон издалека вызывал подозрения: был как новенький, как вчера из депо, ни следа ржавчины, ни одного разбитого стекла… Только человек, полностью утерявший инстинкт самосохранения, стал бы без крайней нужды приближаться к этому крайне подозрительному вагону.
        Поняв, что мы обходим его по широкой дуге, вагон начал деформироваться, потерял четкость очертаний, оплывал, как кусок масла на раскаленной сковородке…
        Окна исчезали, проваливались внутрь, сливаясь в единую пасть, широко распахнувшуюся… Потом пасть выстрелила языком, как выстреливает хамелеон или лягушка… выстрелила и промахнулась. Вернее, ударила с большим недолетом.
        Липкая субстанция, покрывавшая «язык», сметала с путей щебень и разный мусор, валявшийся на шпалах, и все тянула в провал пасти.
        Способности к передвижению фальшивый вагон не проявил. Мы могли бы расстрелять его с безопасного расстояния, но не стали терять время и тратить гранаты.
        Обводный канал пересекли по «американскому» мосту - прошли, как на прогулке, ни единого происшествия. Мурен не видно и не слышно, и «ведьмины гнезда» под пролетами моста не таились… Тишина и благолепие. Словно и вправду все опасные порождения Зоны затеяли передислокацию на окраины, к Периметру поближе.
        Дальше двигаться открытыми местами стало невозможно. Начались лабиринты станции «Московская-Сортировочная» - конечный пункт маршрута многих начинающих сталкеров. Тех, кто не гонится за журавлем в небе, предпочитая синицу в руке… Синиц здесь хватало - в складах и пакгаузах, в опломбированных вагонах и контейнерах… Еще лет на несколько хватит, если потрошить их продолжат теми же темпами.
        Наш маленький отряд неторопливо пробирался между вагонами, прощупывая места, казавшиеся подозрительными, - и шариками прощупывая, и арбалетными болтами. Полагаться приходилось исключительно на пять органов чувств - сталкерская чуйка мертво молчала. Нет тут, дескать, ничего опасного… Но я хорошо знал: чувство опасности притупляется точно так же, как и прочие чувства… Как «замылившийся» глаз не видит очевидного. Как истомленное постоянной вонью обоняние перестает различать оттенки и нюансы запахов. Знал - и предпочитал перестраховаться.
        Участок «Сортировки», на вид ничем не отличавшийся от прочих, мы далеко обошли по настоянию Ильзы, использовавшей по ходу дела один из своих приборов. Мне место не казалось подозрительным - те же рельсы, те же шпалы. Те же вагоны - одни выпотрошенные, другие пока не тронутые… Но спорить с Ильзой желания не было. Тут уж лучше перебдеть…
        Затем была контейнерная площадка, где нами попытались подкрепиться Желто-синие мутанты - существа, напоминающие хорошо нам знакомых белых Слизней, но помельче, с крупную собаку размером, и заодно отрастивших громадные зубастые пасти, брыластые, точь-в-точь собачьи, казалось, того и гляди залают… Но лаять они не умели и быстро передвигаться не могли - мы без труда разминулись со стаей, расстреляв нескольких ближайших, самых шустрых.
        Затем до нас пытался добраться какой-то одинокий обитатель Зоны, громадный и невидимый, как Звери с Ленсовета, но гораздо крупнее их, судя по сотрясающей землю тяжелой поступи.
        Мы его так и не увидели, лишь слышали, как разрушаются сминаемые вагоны… Ушли хитрым маневром, забрав влево и оставив между собой и невидимкой полосу «зыбучего асфальта», и долго за спиной было слышно, как исполинское существо тяжело ворочается, пытаясь выбраться из вновь образовавшейся топи…
        А затем сплетения путей и лабиринты вагонов закончились, и мы увидели Московский вокзал. Еще одни ворота города… Мы поднялись на перрон. Вдоль него вытянулась стреловидная громадина «Сапсана»: быстрокрылая стальная пташка навеки отлеталась и стояла на вечном приколе, как памятник самой себе. Не вывалится больше из вагонов шумная и пестрая толпа, не устремится к вокзалу под «Гимн великому городу»…
        И тут же выяснилось, что я ошибся. Нашу компанию вокзал встретил по первому разряду. Хоть она, компания, была не велика, не шумна и вообще не стремилась к публичности…
        Репродукторы вокзала издали низкий сипящий звук, словно прочищая электронную глотку. И зазвучала музыка.
        Не знаю уж, сработал ли какой-то датчик движения, уцелевший с давних времен, или же так совпало случайно, но родной город встретил как полагается своих блудных детей…
        Динамики безбожно хрипели, срезая высокие частоты и налегая в основном на низкие, но величавый гимн Глиэра с чем-то спутать было невозможно. Он давил на слушателя каждым своим аккордом, преисполненным имперского монументального величия.
        Однако не успели вступить валторны с главной музыкальной темой гимна, над головами у нас что-то щелкнуло, и встревоженный женский голос объявил:
        - Внимание! Родители мальчика Дениса, срочно пройдите к дежурному по вокзалу! Повторяю…
        Тут невидимый диджей вновь сменил пластинку, и зазвучал «Город над вольной Невой». Я одобрил такую смену вех, мне этот старый, неофициальный гимн всегда нравился больше, чем давящий официоз Глиэра.
        Но счастье было недолгим: вновь вклинилась встревоженная женщина, сообщив, что потерявшемуся мальчику Денису на вид пять лет и одет он в красную курточку.
        Мы подходили к динамикам все ближе, и громыхали они так, что разговаривать стало невозможно. Когда на наши многострадальные барабанные перепонки вновь обрушилась вся мощь симфонического оркестра, на сей раз с Гимном России, майор не выдержал.
        Поднял УОК и тремя выстрелами заткнул ближайший репродуктор, потом второй и третий. Было их, до сих пор работающих, немного, и долго трудиться майору не пришлось. Последний динамик, вновь сменивший тему и пытавшийся было поведать, с какого пути отправится электричка до станции «Тосно», словил две крупнокалиберные пули и замолк…
        Но, как говорится, эту песню не задушишь, не убьешь - «Гимн великому городу» вновь включился и прорывался к нам откуда-то с другой стороны вокзала, уже ослабленный, уже не во всю мощь децибел, и майор решил, что такой едва слышный звуковой фон его устраивает. И не отправился на охоту за последним уцелевшим динамиком.
        - Не совсем патриотично, - сказала Ильза. - Не к лицу госслужащему этак обрывать гимн державы…
        - Зато практично, - хмуро откликнулся майор. - Здесь, на вокзале, надо держать ушки на макушке…
        - Доводилось бывать? - спросил я.
        - Наслышан от побывавших…
        - И я наслышана, - сказала Ильза.
        Она сбилась с ноги и почти остановилась, извлекая из кармана разгрузки какой-то прибор. Остальные тоже сбавили ход, поджидая. Прибор был не маленький и из кармана извлекался с трудом.
        Наконец Ильза его освободила, осмотрела, выдвинула телескопическую штангу с каким-то датчиком… И тут же заявила: раз уж мы оказались на вокзале, ей непременно надо осмотреть Зал Тысячи Голосов. Ну, вот просто жизненно необходимо… Остальные, если торопятся, могут идти, она догонит.
        - Пойдем все вместе… - сказал я. - Крюк небольшой… Только ничего не трогай из того, что там лежит на полу.
        - Почему?
        Вместо меня объяснил Джей-Си:
        - Мне рассказывали, что таким способом можно обзавестись нежелательными попутчиками… Что эти вещи в некотором роде притягивают былых владельцев…
        - Правду рассказывали, - подтвердил я. - Не стоит даже нагибаться и брать в руки, что бы ни увидела. Хоть алмаз с кокосовый орех размером - не тронь! Поняла?
        - Поняла, поняла… А они там попадаются? Алмазы с кокос?
        - Там чего только не попадается… Есть легенда, что там может попасться все, чего душа пожелает… В самом прямом смысле. Вот что твоя душа больше всего желает в данный конкретный момент - можешь там увидеть. Но трогать нельзя.
        - Убедил. Не буду. Хотя алмаз с кокос… да не хмурься, шучу…
        Мы оказались в центральном зале Московского вокзала - опустевший, безлюдный, он казался еще более громадным, чем в былые времена. Гулкое эхо отражалось от сводов, и казалось, что мы чеканим шаг, как гренадеры на параде: клац-клац-клац подкованными сапогами по брусчатке…
        Царь Петр нашей молодцеватой гвардейской поступи не оценил и уставился на нас суровым бронзовым взглядом: опять, дескать, какие-то козявки ползают у постамента, ужо я вас!
        Выглядел самодержец куда хуже Вождя, приветствовавшего нас на Московской площади: зеленая пленка окислов придавала Петру вид изрядно протухшего трупа.
        А еще, кроме царя-реформатора, на нас пялились навеки потухшие витрины - некогда подсвеченные, они делали зал нарядным, но теперь словно бы скрывали мрачные и зловонные пещеры, полные мрачных тайн, мерцающих сокровищ и скрюченных скелетов покупателей и продавцов, умерших в муках…
        Но там были всего лишь пустые магазинчики, все давно обследованные и никаких зловещих тайн не скрывавшие. В одном когда-то продавались газеты и книжки, и до сих пор каждый любопытствующий мог прочесть на пожелтевших страницах, о чем писали газеты за день-другой до Прорыва, какие смешные и никчемные проблемы заботили журналистов и их читателей…
        Рядом древний обувной магазинчик радовал всех желающих новой - когда-то новой, а теперь безбожно устаревшей, - весенней коллекцией. На витрину с туфельками никто не покусился, хотя иные выглядели дорогими и до сих пор модными. Но кожа ни крокодилов, ни страусов не прельстила людей, побывавших здесь в новые времена, и стразы от Сваровски тоже не заставили повозиться и разбить-таки вандалозащищенную витрину: все выставленные туфельки были на одну ногу, на левую…
        Зато витрины оружейного магазинчика, наверняка не менее прочные, разбили старательно, не жалея трудов. Однако, странное дело, почти весь товар остался на месте: и пистолеты, и револьверы, и увесистые армейские модели, и портативные «жилетные», и даже реплика пулемета «Максим» - все это стреляющее изобилие до сих пор украшало полки.
        При виде стволов майор сделал то же, что и любой из бывавших здесь сталкеров. То, что в такой ситуации делает любой нормальный мужик: майор потянулся к оружию… Подошел к витрине, осмотрел все внимательно, не обнаружил ловушек… И взял в руки армейский «Хай-Пауэр» или неплохую его копию… Пистолет легко вышел из гнезда, но за ним потянулась спираль троса, страхующего от клиентов, склонных к неадекватному обращению с оружием.
        Повертев «Хай-Пауэр», майор разочарованно выпустил его из рук, даже не потрудившись поставить обратно. За него эту работу выполнил трос - втянулся обратно, потащив пистолет и аккуратно поместив в ячейку.
        - Пневмашка? - спросил я сочувственно; сам в первый раз купился точно так же.
        - Сигнальный… Под капсюли «Жевело»…
        - Остальные такие же безобидные. Но у них были и боевые стволы. Их на витрину не выставляли, держали вон там, в сейфе…
        Майор заглянул внутрь магазинчика, ничего не увидел и решительно шагнул сквозь пролом витрины. Я последовал за ним, вспомнив, что кое-чем даже здесь можно затовариться.
        - Вскрыт, - сказал майор, бросив на сейф единственный взгляд. - Газовым резаком… И касса тоже. Стоило ожидать.
        - Вон там оставались ножи… - кивнул я на стеклянную призму в углу зальчика. - Что получше, уже разобрали, но несколько приличных в прошлый раз я еще видел.
        Майор прошел туда, порылся среди остатков былой роскоши, но ничего не присмотрел.
        А я тем временем нашел, что искал - пару пакетов с шариками для рогатки. Они были чуть-чуть меньше калибром, чем те, что я до сих пор щедро рассеивал по Зоне. Но все же подходили к кассете, укрепленной на моем левом плече, выскакивали на ладонь по одному и не застревали. Имелись тут и рогатки, но уже никуда не годные - резина слишком недолговечный материал, истлела и рвалась при первой же попытке ее натянуть.
        - Мальчики, вы еще не наигрались со своими железками? - послышался от входа капризный голос Ильзы. - А то я тут тоже приглядела одно заведение…
        Как выяснилось, приглядела она магазин женского платья. А может, и бутик, я плохо знаю, чем они различаются. Короче говоря, продавали здесь в лучшие дни нечто дорогое, стильное и не заинтересовавшее практичных сталкеров, обследовавших вокзал до нас.
        Бутик еще в самый первый визит показался мне подозрительным: здесь до сих пор работал кондиционер, перегоняя туда-сюда воздух уже не первый десяток лет.
        Но с Вечным Джипом или прочими темпоральными феноменами Зоны здешний кондиционер не имел ничего общего: похоже, это была всего лишь техника, называемая «вечной» только в рекламах, - работавшая на «этаковской» батарее. И, как видно, вечность кондиционера подходила к концу. Внутри у него что-то уже дребезжало, постанывало и похрипывало, напоминая о том, что мечты человечества о перпетуум-мобиле так и остаются несбывшимися.
        По идее, воздух в магазинчике должен был быть чистым, но вместо того имелся в нем какой-то запашок работавшей на износ механики - нагревшейся пластмассы и горячего металла. Ильза осмотрела платьица, натянутые на манекены и развешанные на плечиках, быстро и без особого интереса. И вынесла вердикт:
        - Старье. Гардеробная дома престарелых. Даже на ретростиль ничто не тянет…
        Экая придирчивая… На мой плебейский вкус, некоторые из имевшихся вечерних платьев смотрелись бы на ней неплохо.
        - Эй! - позвал нас майор снаружи. - Гляньте-ка…
        Мы подошли к нему. Майор стоял, как к месту прикованный, перед книжным магазинчиком. Я раньше никогда в него не заходил, не интересуясь древней макулатурой. Джей-Си отчего-то заинтересовался.
        Внутри, в самом дальнем углу, сидела на стуле мумия. На ней была синяя форма с золотым кантом - судя по виду, форма железнодорожного чиновника не самого низшего ранга.
        Когда-то железнодорожника приматывал к стулу электрический провод, но теперь его витки лежали на полу, свалившись с иссохшего тела. От живота мумии тянулось что-то длинное, непонятное… веревка - не веревка, шланг - не шланг… Не сразу я понял, что это кишки мертвеца - иссохшие, готовые рассыпаться в пыль и прах.
        В довершение сюрреалистичной картины рядом стоял второй стул, застеленный древней, но на удивление хорошо сохранившейся газетой, а на ней лежал незатейливый натюрморт: пивная бутылка и два мумифицированных бутерброда, от одного кто-то откусил большой кусок, второй высох целиком, нетронутый.
        Что за трагедия произошла здесь многие годы назад? Кто-то, отмороженный по самые уши, пытал железнодорожного начальника? Но зачем? Требовал отправить поезд, когда поезда уже не ходили, - хотел эвакуировать из гибнущего города себя, любимого?
        Или здесь занимался местью какой-то обезумевший родственник пассажиров? Когда стало ясно: несколько поездов ушли в никуда, в черную дыру, и ничего вразумительного о судьбе уехавших на них людей железнодорожники уже не сообщат?
        Я знал, что вокзал при Прорыве накрыло в числе самых первых объектов… И по большому счету, все крайне неприглядные эксцессы, сопровождавшие паническое бегство горожан, прошли стороной… Значит, не совсем стороной. Значит, кое-кому и здесь досталось хлебнуть лиха…
        Майор осторожно коснулся лица мумии. Напоминало оно старое сморщенное яблоко. Палец, обтянутый тактической перчаткой, прикоснулся к иссохшей щеке. Она рассыпалась невесомым облачком пыли, и в щеке образовалась дыра, через которую можно было заглянуть мумии в рот. Во рту блеснул золотой зуб.
        - Предлагаю не открывать уголовное дело ввиду истечения срока давности, - предложил я.
        - Интересно, отчего сюда не забредают крысы… - невпопад ответил майор.

3
        Зал Тысячи Голосов находился на втором этаже вокзала.
        По сталкерской легенде, сюда, в большой зал ожидания, пошли все находившиеся в день Прорыва на вокзале люди. И пассажиры, и провожающие, и встречающие, и железнодорожные служащие, и вокзальные торговцы, и прочий вокзальный люд… все.
        Шли, сами не понимая толком, зачем идут. Слепо шли, механически, словно поток леммингов, марширующих к ближайшему фьорду, словно колонна гаммельнских крыс, бредущих за дудочкой крысолова… Разумеется, зал, хоть и был велик, не смог бы вместить всю толпу. Однако как-то вместил. Двери заглатывали медленно вползающую в них людскую ленту, а назад не выходил никто.
        Так никто и не вышел… Не рассказал, что там происходило с людьми в их последние минуты. Многотысячная толпа просто-напросто исчезла, была - и не стало.
        Разумеется, вся эта история яйца выеденного не стоит и придумана задним числом в попытке хоть как-то объяснить сделанные находки. Свидетелей исхода людей, застигнутых Прорывом на вокзале, не осталось.
        Да и не был тот исход таким уж поголовным. Я и сам часто находил здесь по дальним закоулкам мертвецов, находившихся, как часто случается в Зоне, в самых разных стадиях разложения. Попадались и скелеты, и мумии, и тела словно бы вчера умерших людей. Кое-кто из них забрел на вокзал позже, но многие, по всем признакам, оставались тут с самого Прорыва - сегодняшняя мумия в мундире железнодорожника, например.
        Но доля правдоподобия в легенде все же имелась. Количество останков никак не соотносилось с тем числом людей, что наверняка должны были находиться здесь, на самом оживленном и многолюдном вокзале города, - их было на три порядка меньше, чем следовало бы. Что, разумеется, ничего не значило. Когда началось, многие, без сомнения, попытались найти убежище в метро, благо вход на станцию открывается прямо на вокзал.
        Тогда над всем городом стоял несмолкаемый вой - гудели заводы, фабрики, локомотивы, теплоходы на Неве… короче, все объекты, способные издавать тревожные громкие звуки. Но никаких объяснений, зачем и отчего тревога, никто не мог добиться: ни радио, ни телевидение, ни мобильная связь в Зоне уже не работали, эфир ломился от мощных помех… С электрическими сетями тоже произошло что-то нехорошее. Но гудки и сирены, основанные на простейшей механике, продолжали свою тревожную песню. Неудивительно, что во многие головы разом пришла мысль о ядерной войне - и люди толпами ломанулись к метро, надеясь укрыться и спастись в самом обширном и глубоком из городских бомбоубежищ.
        На деле спаслись немногие из них. В основном те, кто угодил в ходынку в наземных вестибюлях метро и получил повреждения, не позволившие спуститься вниз. Кое-кого из растоптанных и задавленных толпой потом вывезли и спасли… Судьба спустившихся вниз до сих пор неизвестна. В подземелья метро сейчас не рискуют соваться даже самые отмороженные сталкеры. А из тех, кто поначалу рискнул, ни один не вернулся.
        Впятером в Зал Тысячи Голосов мы не потащились - майор оставил «космонавтов» прикрывать ведущую туда лестницу. Правильное решение. В этом зале совершенно теряется ощущение времени и пространства, а ведь где-то в Зоне до сих пор могли идти по нашему следу неугомонные черные сталкеры…
        По крайней мере меня всю дорогу по «Сортировочной» не отпускало чувство: кто-то тащится за нами следом, дышит в затылок…
        - Если закрыть глаза, тогда голоса лучше слышны, - дал я Ильзе совет на пороге зала.
        - Я не собираюсь слушать голоса, у меня совсем другая цель… - ответила она.
        Другая так другая… Я был здесь не впервые, и мне уже не приходилось напрягаться, чтобы услышать голоса давно умерших людей…
        Мы шагнули внутрь. Пол в зале был усыпан всевозможными мелкими предметами, приходилось выбирать, куда поставить ногу. Впрочем, наступить на здешние россыпи не страшно, проверено… Главное, ничего не забирать с собой.
        Чего здесь только не было… Кошельки и отдельно лежавшие монеты, часы и очки, связки ключей и мобильные телефоны. Коллекционер, собирающий расчески или авторучки, пришел бы в экстаз при виде рассыпанных по полу экспонатов. Повсюду поблескивали украшения - и дешевая бижутерия, и вполне солидно выглядевшие золотые изделия, порой с немаленькими бриллиантами. Время от времени попадалась разная экзотика, которой вроде бы и не место в карманах или сумочках. Сейчас, например, на полу лежало нечто вроде боксерского пояса, вручаемого чемпионам мира, - громоздкая кожаная сбруя с позолоченными бляхами-медальонами. Неужели кто-то таскал этакое украшение под одеждой? А то и поверх нее?
        Голоса зазвучали почти сразу… Я старался не обращать на них внимания. Звучат и звучат, словно я и в самом деле нахожусь в многолюдном зале ожидания, и вокруг роится народ, озабоченный своими делами… Но иногда слух поневоле выхватывал из общей какофонии отдельные голоса, звучавшие или громче прочих, или же в иной тональности.
        Звонкий детский голос:
        - …мама, мама, Яська опять наделала в штаны…
        Пропитой тенорок:
        - …п-пошли н-на воздух, Сеня, здесь курить нельзя, т-ты м-меня слышишь, Сеня?
        Возмущенное женское сопрано:
        - Вы за кого меня принимаете? Нет, я спрашиваю: за кого вы меня принимаете?
        Иногда здесь можно услышать что-то любопытное, явно не предназначенное для чужих ушей… Но кому интересны секреты давно умерших людей? В то, что если долго ждать и вслушиваться, можно услышать, как к тебе обращаются по имени и пытаются что-то сказать, я не верил. Вернее, верил, что начинается нечто вроде слуховых галлюцинаций. Хорошо известный эффект - даже если долго вслушиваться в «шум моря», издаваемый крупной раковиной, можно в конце концов услышать, как тебя зовут далекие голоса…
        В общем, мне диковины Зала Тысячи Голосов давно приелись. Я вообще не пошел бы сюда, если бы не настойчивый интерес Ильзы. Ну, раз уж забрел, то… То я крайне внимательно приглядывался к тому, что лежало на полу. Потому что знал: здесь и впрямь можно увидеть некий знак… Не то нарисованный собственным воображением, не то…
        Но пока что ничего, зацепившего бы внимание, не попадалось. Обычный джентльменский набор. Я часто задумывался, отчего здесь не попадаются ни предметы одежды, ни то, что некоторые люди таскают внутри себя: вставные зубы, или кардиостимуляторы, или имплантированные искусственные суставы… Словно тут действительно проходила плановая эвакуация, и на этом перевалочном пункте прозвучала команда: немедленно освободить карманы от всего лишнего.
        Майор стоял на одном месте, настороженно поглядывая по сторонам. Ильза бродила по залу, водя по сторонам выдвижной штангой своего прибора.
        Все в порядке… Я пока контролирую обстановку, спутники мои тоже выглядят адекватными… Этот зал такое место, где не мешает приглядывать друг за другом.
        И тут я увидел… Не знаю, чем ЭТО было, но только не карманным предметом, упавшим на пол… Почему я сразу не разглядел сей предмет - маячивший, издалека бросающийся в глаза, - не стоило даже гадать. Это Зона, дети…
        Выглядела штуковина… допустим, как промышленная мясорубка, произведенная на танкостроительном заводе. На самом древнем и допотопном из танкостроительных заводов - из броневого бока торчали головки заклепок, каждая с половинку грецкого ореха размером.
        У штуковины имелась ручка или рычаг… короче, нечто для приложения мускульной энергии. Чтобы не возникало сомнений, рядом на металлическом боку имелась намалеванная красным стрелка: дергать сюда, дескать.
        Разумеется, дергать за рычаг я не стал. Я вообще сомневался, что эта штука существует в реальности. По крайней мере Ильза и майор ее появление никак не прокомментировали, они вообще куда-то подевались - я не видел их в той части зала, что оставалась доступна обозрению, а вертеть головой абсолютно не хотелось: я застыл, замер, пялясь исключительно на штуковину…
        Это Триггер. Или муляж Триггера, подсунутый Зоной. Но Триггер, сомнений нет - два положения рычага, все как рассказывали, и если я дерну за рычаг, если я дерну…
        Вместо того дернули меня. За рукав. Сильно. Триггер мигом потерял вещественность, стал зыбким, полупрозрачным. Я пытался сопротивляться, сосредоточить внимание исключительно на железной хреновине, игнорируя все остальное…
        Бесполезно. Относительно деликатное дерганье за рукав сменилось грубыми толчками в плечо. Триггер, чем бы он ни был, исчез окончательно.
        - Пойдем отсюда, - сказала Ильза. - Я закончила… Да что с тобой? Увидел алмаз размером с кокос?
        - Вроде того… - стряхнул я наваждение. - Почти с кокос… и почти алмаз…
        - Насмотрелся? Ну, тогда пошли.
        И мы пошли… В дверях я оглянулся напоследок. Но Триггер, разумеется, вновь не появился.
        Глава 16
        Египет, данный нам в ощущениях

1
        Когда-то эти места считались центром города. Куда уж центральнее - Знаменская площадь, она же площадь Восстания, в одну сторону тянется Невский проспект, в другую - Старо-Невский.
        Времена изменились. Центр теперь понятие не столько геометрическое или географическое, сколько отражающее концентрацию аномалий и, соответственно, опасность для прохождения. И сейчас Центром называют кварталы на левобережье, стиснутые между Невой и Мойкой, плюс несколько островов невской дельты.
        Пеленгатор впервые с начала похода начал барахлить. В общем, меня предупреждали, что все ухищрения разработчиков внутри Зоны могут оказаться бесполезны… Но так хотелось надеяться на лучшее. Да и сокровища, ушедшие в оплату за уникальный прибор, обошлись мне недешево: несколько лет трудов, несколько спутников, навсегда оставшихся в Зоне… Тефлоновый сустав, опять же, - он ведь тоже стал составной частью оплаты… Кто никогда не жил с имплантированным суставом, тот не поймет, как мне хотелось, чтобы эта жертва не оказалась напрасной.
        Но судьба мало интересуется нашими хотениями: луч пеленга не заслуживал названия луча… указывал не направление, а скорее сектор. Неслабый такой сектор для слепых поисков - от Египетского моста до Стрелки.
        - И что теперь? - спросил майор, скептически наблюдавший за моими потугами.
        - Теперь неплохо бы присмотреть место для ночлега… Утро вечера мудренее.
        - А если и утром пеленг не появится? Что тогда? - не отставал майор.
        - Тогда и будем ломать голову… Если приблизимся к Триггеру на расстояние… я не могу назвать точную цифру, оценочно от километра до трех… так вот, на такой дистанции заработает другая система пеленгации, основанная на других физических принципах.
        - Заработает или может заработать?
        - Голову на плаху не положу… Но есть и другие способы отыскать Триггер. Более опасные и трудоемкие, но есть.
        - Темнишь, Лорд…
        - Темню, - не стал спорить я. - Ты бы предпочел, чтобы я выдал тебе пошаговую инструкцию в письменном виде? И все сокровища мира в придачу?
        - Мне хватило бы одной инструкции, - дипломатично сказал майор.
        Выбрать место для ночлега в этом секторе Зоны - задача не самая легкая. Даже на вокзале, неплохо изученном, на ночь оставаться мало кто рискует, а рискнувшие зачастую становятся главными персонажами легенд-страшилок.
        Жилой фонд в этих местах тоже давненько стал непригодным для житья, даже временного. Лучший вариант - ночевка под открытым небом и на открытой со всех сторон местности. Но здесь, в густой застройке, такие удобные точки наперечет…
        Помедитировав над картой, я остановился на местечке, известном как Овсянниковский сад. Придется отступить на несколько кварталов, но не беда - завтра покроем расстояние до Центра одним марш-броском.
        Небо над Знаменской площадью - только над ней - было чистое, ни следа низкой облачности, а понизу не стелился туман. Редкость для здешних мест. Пятно чистого неба, зависшее над нами, со всех сторон окружали облака.
        Закатное солнце не виднелось, но его лучи, проходя через сероватую небесную пелену, приобрели неприятный желтый оттенок и как-то передавали его всему, на что попадали. Неуловимая желтизна примешивалась ко всем окружающим краскам.
        Казалось, что мир снят камерой с установленным светофильтром - и все мы смотрим сейчас кино. Немое кино - звуки в этой странной желтизне вязли не менее странным образом. Смолкли звуки шагов, словно и не наша пятерка грохотала только что бравой гвардейской поступью. Смолк динамик, не добитый майором, хотя совсем недавно мы слышали, как он выдает обрывки гимнов вперемежку с обрывками объявлений по вокзалу… Голоса в желтоватом мире тоже звучали странно и глухо.
        Хотелось взять УОК и выпустить в небеса длинную очередь, просто так, никуда не целясь, единственно чтобы разорвать на куски липкую желтую тишину…
        Я даже поглядел вверх, словно присматривая цель, способную оправдать для остальных неурочную пальбу… Цель, как ни странно, в небесах обнаружилась. Над нами опять кружил беспилотник. Далеко же они залетают, даже не ждал… Тратить патроны на механическую пташку не стал. Высоковато, да и вреда от нее никакого. К тому же все равно скоро сама свалится…
        Не мешкая, мы приступили к выполнению задуманного мною маневра - ушли с площади, выбрались на Суворовский проспект.
        Проспект выглядел странно… Домов вдоль него не осталось, по крайней мере в целом виде. Дома лежали грудами, холмами, спрессованными из суглинка, битого кирпича и бетона, еще каких-то мелких строительных обломков, словно кто-то неимоверно огромный взял неимоверно огромную лопату и выкопал здания, как сорняки из грядки, выкопал вместе с фундаментами и окружавшей их почвой… Выкопал, перевернул и утрамбовал сверху лопатой. Как мог выглядеть в реальности катаклизм, случившийся на Суворовском, не хотелось даже представлять.
        Холмы частично перекрывали проезжую часть, но шагалось по ним легко - под ногами действительно был монолит, никакая растительность даже не пыталась сквозь него пробиться…
        Разумеется, сталкеры этот район своим вниманием не баловали. Легкой добычи нет, и кому охота тратить время и силы, затевая раскопки домов-курганов… Возможно, годы спустя, когда другие доступные сокровища Зоны иссякнут, сюда тоже доберутся неугомонные любители хабара. И займутся археологией, прокладывая взрывчаткой путь к погребенным богатствам. Но пока тут тихо, как на кладбище…
        Едва я так подумал, услышал звук. Негромкий и чрезвычайно противный - гвоздь, скребущий по стеклу, был бы подарком для ушей в сравнении с этим звуком. Больше всего напоминал он вой, в котором средняя часть акустического спектра напрочь отсутствовала, и остались только ноты, граничащие с ультразвуком и инфразвуком.
        Хотелось заткнуть уши или бежать куда глаза глядят… или сделать что-то еще, лишь бы оказаться подальше от источника звука.
        Мои спутники остановились. Ильза страдальчески наморщила лицо и потянулась к коробочке с ушными тампонами, заботливо протянутой майором. Это она зря… Беруши - всего лишь комки волокон хлопка, призванные гасить акустические волны… А этот звук бьет прямиком в мозг, минуя слуховые нервы.

«Космонавты» впервые продемонстрировали, что не все порожденные Зоной феномены им безразличны… Один мотал своей кастрюлей, украшавшей голову, словно стараясь избавиться от навязчивого воя. Другой возился с аудиодатчиком шлема.
        Я ощутил нечто вроде легкого злорадства, хотя и сам готов был зарыться в землю, лишь бы ничего не слышать. Но я хотя бы знал, что сделать ничего нельзя, можно только ждать, когда все прекратится…
        Сколько длилась акустическая атака, трудно сказать. Чувство времени напрочь утратилось, а засечь время я не успел. Судя по ощущениям, длилось все вечность, не меньше… Судя же по тому, что сумерки не успели сгуститься, прошло не более четверти часа, когда звук исчез - не ослабевал, не терял постепенно силу, просто прекратил звучать.
        Чувство было как после завершения сильнейшего приступа зубной боли… Блаженство, если сформулировать одним словом.
        - Что это было? - спросила Ильза.
        - Понятия не имею, - ответил я. - Сталкивался с таким несколько раз, каждый раз все начиналось спонтанно и совершенно непредсказуемо. Неопознанный акустический феномен Зоны. Если хочешь, можешь заняться его изучением и даже дать ему свое имя…
        - Я, пожалуй, попробую увековечить свою память каким-нибудь другим способом.
        - Есть еще один… Некоторым ловушкам Зоны, существующим в единственном числе, дают имена людей, первыми в них погибших.
        - Тоже не годится… Есть опасение, что нашу общую фамилию первым увековечишь в Зоне ты.
        - Никогда не понимал, отчего ты ее сохранила.
        - Ты хочешь услышать честный ответ? Или то, что говорю всем? Или же вариант, льстящий твоему мужскому самолюбию…
        - У меня его нет, самолюбия… Кануло в Зоне. Однако выбор варианта ответа богатый… Давай попробуем для интереса честный ответ.
        - Хорошо, вот тебе как на духу: я оставила твою фамилию, потому что не хотела, поленилась идти в ЗАГС за новым паспортом, а потом менять все остальные многочисленные документы, от водительских прав до институтских пропусков. Представила зримо всю беготню - и решила, что дешевле жить Ильзой Заславской.
        - Ответ зачетный. Принимаю, - кивнул я.
        И в самом деле, такое решение вполне в стиле благоверной. Лишних движений она нигде и никогда не любила, даже в супружеской постели предпочитала обходиться без долгих прелюдий.

2
        Раз уж у нас с Ильзой пошел такой откровенный разговор и даже предусматривающий в качестве одной из опций правдивые ответы, я решил кое-что разузнать. И заодно сделать рекламу своим знакомым, переживавшим сейчас не лучшие времена.
        - Скажи, ты поддерживаешь контакты с людьми, занимающимися в вашей конторе авиаразведкой? У меня есть для них очень интересное предложение… Но сама понимаешь, если послать его по официальным каналам, канет в бюрократической трясине. Угодит на стол начальника службы безопасности, а оттуда в бумагорезку. Нужно обращаться на неформальном уровне. На личном.
        Во взгляде Ильзы вновь появились подозрительность и настороженность, совсем как давеча, возле сбитого беспилотника. Но мой расчет оказался точен: ломать сейчас, в двух шагах от Триггера, едва наметившееся взаимное доверие она не захотела.
        - Должна открыть тебе тайну, - произнесла Ильза именно таким тоном, каким принято открывать тайны. - Не хотелось бы, но должна.
        - Заинтриговала… Открывай… Хотя не надо, попробую угадать. Ты готовишься к операции по перемене пола, и все мои надежды на возврат прежних отношений тщетны и беспочвенны?
        - Не юродствуй… Это всего лишь служебная тайна. Или даже информация под грифом ДСП - то, о чем вне стен института болтать не рекомендовано.
        - Польщен. Готов внимательно слушать.
        - Так вот, группа аэроразведки - «господа альбатросы», как мы их называли, - ушла из института. Почти в полном составе, три года назад.
        Действительно, любопытная информация… Особенно если учесть, что беспилотники стали активно летать над Зоной лишь в последние два сезона.
        - Разочаровались в госфинансировании? - спросил я. - Подались на вольные хлеба?
        - Теперь они работают на Черного.
        - На Черного Властелина?
        - Смешно. Похоже, твое чувство юмора кануло там же, где самолюбие. Они работают на профессора Черного, и не делай вид, что никогда не слышал эту фамилию.
        Кто же не слышал… Авантюрист от науки, этакий академик Лысенко двадцать первого века - пробивной, со связями в верхах, умеющий изыскивать средства для самых, казалось бы, безумных проектов.
        Насколько я знал, в последние годы профессор очень плотно интересовался Зоной. Именно и исключительно нашей Зоной, Питерской. Но тут коса нашла на камень, слишком уж жирная оказалась кормушка. К Зоне профессора Черного и структуры, связанные с его именем, попросту не подпускали.
        А теперь, получается, в лесу что-то сдохло… Что-то изменилось на Олимпе, где в горних высях пребывают светила науки, и силовики в больших чинах, и чиновники высших рангов… короче, все, кто курирует Зону. Вернее, они считают, что курируют.
        - В общем, это направление изъяли из нашего подчинения, - подвела Ильза итог моим раздумьям. - Но кое-какие личные связи, как ты догадываешься, пока остаются… Если ты способен предложить что-то действительно интересное, я могу посодействовать, чтобы тебя услышали.
        - Есть у меня на примете люди, изготавливающие легкие летательные аппараты куда более качественно, чем ваши «альбатросы». И я почти уверен, труды моих знакомых обойдутся в итоге дешевле. Если, конечно, «господа альбатросы» не используют в своих поделках ворованные детали…
        - Боюсь, тут все поделено и расписано, людям со стороны к кормушке не пробиться. А в чем твой интерес? Подрабатываешь рекламным агентом за долю малую?
        - Всего лишь хочу помочь хорошим людям…
        - Трогательно… Альтруизм в твоем исполнении так умиляет.
        Не поверила… Да я сам порой удивлялся себе: отчего так прикипел душой к странным людям, запускавшим птеродактилей в небо над Ижорой?

3
        С Василием Михайловичем и небольшой компанией его единомышленников я познакомился несколько лет назад. Вернее, сначала свел знакомство с одним их питомцем… Знакомство произошло не в Зоне, километрах в двадцати южнее Периметра, там, где речка Ижора протекает неподалеку от Павловска. Сейчас уж и не вспомнить, зачем я в тот раз оказался на берегу… была, наверное, причина, казавшаяся в тот момент веской.
        Место было мирным, спокойным… Но рефлексы, помогающие выживать в Зоне, вбиты в подкорку навечно, и когда над головой метнулся стремительный силуэт, чересчур крупный для птицы, я отреагировал рефлекторно - бросился на землю и перекатился под прикрытие ближайшего валуна, на ходу выдергивая пистолет из кобуры.
        В результате испортил костюм, не предназначенный для лихих каскадерских трюков, и увидел, что над Ижорой парит птеродактиль - здоровенный, с размахом крыльев не менее десяти метров.
        В первый момент воздушный гигант показался живым, до того естественны были все его движения, и я даже успел поломать голову, генный материал каких существ использовали биоконструкторы, чтобы вырастить этакую пташку… Крылья мало напоминали крылья летучей мыши, а других крупных летунов, не покрытых перьями, я с ходу вспомнить не смог.
        Ижору в том месте перегораживала бетонная плотина, птеродактиль пикировал к ее водосбросу и касался воды в том месте, где она кипела белопенными струями, и снова взмывал вверх - уже с большой серебристой рыбиной, трепыхающейся в клюве.
        Присмотревшись, я понял, что передо мной не живое существо, но искусная имитация. Полет происходил по замкнутому циклу, повторяясь в мельчайших деталях. Да и реальная охота не могла бы стать такой баснословно удачной, неоткуда взяться в Ижоре такому количеству крупных рыбин. Приглядевшись еще внимательнее к броску летуна за добычей, я наконец заметил, что рыбу он не выхватывает из пенных струй - та вываливается в клюв обратно из глотки…
        Лишь после того я заметил фигурку человека, стоявшего в отдалении на другом берегу. Вернее, я видел его и раньше, но не обращал внимания, посчитав за местного рыболова.
        А теперь понял - движения руки человека как-то очень синхронны с фазами полета птеродактиля. Полет был управляемым. Разочарование имело место, но не стало чересчур сильным: больно уж завораживающим зрелищем оказалась охота птеродактиля над пригородной речушкой, можно было любоваться часами. Я и любовался, напрочь позабыв о своих делах, - до тех пор, пока человек не пошагал к домику, видневшемуся вдали, а воздушный летун не последовал за ним, паря в вышине.
        Пошел туда и я, перебравшись через реку по плотине.
        На подходе к домику меня встречало другое искусственное создание, на сей раз человекообразное. Маша, персонаж известного мультфильма, - деревенская девочка с круглым лицом, облаченная в сарафан и обутая в довольно-таки щегольские лапоточки.
        Маша несла ведра с водой, вернее, вода была только в одном, оно перевешивало, клонило девушку набок, и та падала. Но вода в ведре тоже была не настоящая и каким-то образом не расплескивалась вокруг, а оказывалась в другом ведре, центр тяжести смещался, и Маша, проделав сальто и дрыгнув в воздухе лаптями, вновь оказывалась на ногах, чтобы начать крениться уже в другую сторону с тем же результатом… И так все продолжалось и продолжалось по замкнутому кругу.
        Засмотревшись на ее кульбиты, я обратил мало внимания на третье существо, маячившее неподалеку. Было оно птицеобразное, не то цыпленок, не то индюшонок размером с доброго страуса. Цыпленок-индюшонок тоже что-то вытворял и тоже по замкнутому циклу, но я не вглядывался, увлеченный акробатикой затейницы Маши.
        Потом подошел к строению - как следовало из рекламного щита, там квартировала фирма, производившая эти игрушки.
        Даже не заходя внутрь, было видно, что фирма переживает не лучшие свои дни. Здание древнее, из унылого серого пенобетона, оно вызывало желание немедленно что-то сделать - или косметический ремонт, или вызвать бульдозеры, снести и не мучиться. Мне доводилось здесь бывать, и еще год назад никаких квартирантов в унылом строении не было, надо полагать, что фирма перебралась сюда, в безлюдные места, не из-за увеличившегося торгового оборота.
        Внутри впечатление лишь усиливалось. Никаких следов оживленной коммерческой деятельности, а одинокое яркое пятно на унылом сером фоне - рекламный плакат на стене - рекламировал шоу, и начавшееся, и завершившееся три года тому назад. Судя по птеродактилю, присутствовавшему на плакате, кое-кто из моих сегодняшних знакомцев в шоу участвовал… Хотя нет, я забегаю вперед, знакомство мне еще только предстояло.
        Внутри сидел единственный человек, как мне показалось, тот же, что управлял с берега полетом птеродактиля. И сам воздушный акробат был здесь же, устроившись в большой плетеной корзине. Завернувшись в кокон из крыльев, оказался он совсем не велик, вполне комнатных размеров зверюшка.
        Человек, представившийся как Василий Михайлович, оказался общительным и словоохотливым. Даже пригласил испить с ним чаю, не иначе как обрадовавшись потенциальному клиенту, в кои-то веки заглянувшему в здешнюю тмутаракань…
        Как выяснилось за чаем, был он и владельцем, и директором фирмы «Гелиос», занимавшейся… ну, я сам мог видеть, подходя, чем они занимаются. Да, у фирмы наступили далеко не лучшие дни, если выразиться с максимальной мягкостью…
        А ведь когда-то, не столь и давно, их услуги были нарасхват. Телефон не смолкал, электронная почта ломилась от заказов и предложений… Мало какой праздник обходился без питомцев Василия Михайловича, от Дня города до выпускных балов в отдельно взятых гимназиях и школах…
        Все испортил Прорыв, будь он неладен. Стало не до праздников жизни, да и праздновать особо некому…
        В общем-то история заурядная для многих коммерсантов, чью коммерцию навеки порушило возникновение Зоны.
        Но в отличие от многих Василий Михайлович не захотел уезжать из мест, где родился и вырос, и искать коммерческое счастье в чужих краях. Сводил концы с концами как мог, урезав до предела все расходы, и очень надеялся на проект «Новый Петербург». И те, кто не ушел с тонущего корабля - а в фирме сейчас остались на постоянной основе трое вместо почти полусотни сотрудников, - тоже надеются. Больше надеяться им не на что…
        Мне не хотелось расстраивать пожилого энтузиаста, и я не стал говорить все, что думал об упомянутом проекте.
        А вот на мой вопрос, как именуются его питомцы, Василий Михайлович ответить не смог. Вернее, его ответ меня не удовлетворил.
        - Его зовут Фрейо, - последовал кивок на корзину с птеродактилем. - Маша так и зовется Машей, а у цыпленка целых три имени, по трем костюмам, в которые мы его наряжаем. Сегодня его зовут Дональд. Он обидчивый, и если его дразнить, может клюнуть в голову, но не больно, клюв специально сделан мягким.
        - Нет, вы не поняли… Какой-то есть общий термин для ваших питомцев? Собирательный? Ну… роботы, например…
        - А зачем им общий термин? - и в самом деле не понял Василий Михайлович. - Они ведь все разные, у каждого свой характер. Да, я понимаю, что звучит странно, но действительно у каждого свой… Очень индивидуальное программирование.
        - Но есть же и что-то общее? - продолжил я допытываться. - Некие видоопределяющие признаки?
        - Есть, вы правы… И даже есть название, прописанное в «Едином классификаторе товаров и услуг», но я никак не могу его запомнить, такое длинное и скучное. Хотя сертификация для его получения съела немало времени и денег… Но роботами их назвать язык не поворачивается. Робот, как мне представляется, нечто более функциональное… и более многофункциональное… А здесь функция одна - развлечь, заставить улыбнуться. Правда, Фрейо?
        Птеродактиль, услышав свое имя, поднял голову над корзиной. Голова была крохотная в сравнении с громадным кожистым клювом.
        Корзина стояла совсем рядом, и я машинально протянул руку - погладить создание, не имевшее видового имени. Создание на ласку реагировало, так уж было запрограммировано, - прильнуло к руке, прикрыло глаза морщинистыми веками и вообще делало вид, что ему очень приятно…
        - Видите? - обрадовался старик. - А Дональд уже клюнул бы в голову… Я начал их делать, когда умерла моя жена и я остался совсем один. Делал и в каждого старался вложить кусочек своей души, какую-то свою эмоцию… Потому и получились все разные. Я не люблю их продавать, и коммерция от этого сильно страдает - и раньше страдала, но тогда выручали выступления на праздниках… Вам, наверное, продам. Вы мне нравитесь.
        Интересно, подумал я, это у него стандартный прием наряду с чаепитием? В любом случае покупать я ничего не собирался. С финансами у меня в то время дело обстояло не блестяще. А стоит такой птеродактиль… мне даже не хотелось думать, сколько он стоит. Хотя, конечно, заманчиво - стоять на берегу речки и легкими движениями руки управлять полетом этакого чуда… как во сне, как в детской мечте.
        Пришлось объяснить, что на покупку птеродактиля я не настроен. Может быть, когда-нибудь, если звезды удачно сойдутся…
        - Я не собирался продавать птеродактиля, - сказал старик. - Я хотел предложить вам другого зверя… Он со странным и сложным характером, по-моему, такой вам как раз подойдет.
        И он показал мне коробку. В коробке, судя по изображению на крышке, хранился волк не совсем обычной черной масти. Наверное, он лежал там, разобранный на части, на мелкие детали, - коробка была невелика, да и весила немного.
        Василий Михайлович подтвердил: да, собрать мне придется самому. Зверь габаритный, но весит всего ничего, материалы использованы самые легкие, из соображений безопасности. Волк это все-таки волк.
        Цена удивила… Приятно удивила. Но увы, даже трех лишних тысяч я в то время изыскать не мог: проектные работы по Пеленгатору уже начались и съедали всю без остатка свободную наличность…
        Пришлось отказаться: с извинениями, реверансами и с благодарностью за чай.

4
        Эту историю я не стал рассказывать Ильзе. Просто упомянул, что есть возможность создавать беспилотные летательные аппараты, способные летать над Зоной без неизбежных отказов и сбоев. Не соврал: питомцев Василия Михайловича приводили в движение серводвигатели, основанные на одном из артефактов Зоны, на бесконечно пульсирующей «медузе».
        Когда-то на «медуз» делала большую ставку медицина в деле создания биомеханических протезов. Но затем эта отрасль двинулась совсем иным путем, развивая технологии, связанные с выращиванием человеческих «запчастей» из стволовых клеток. И Василий Михайлович прикупил где-то по дешевке большую партию лежавших без применения «медуз».
        Но на самом деле мною двигало не только и не столько желание поддержать умиравшую коммерцию старика. Мне хотелось, чтобы над Зоной парил Фрейо, и не один, со своими крылатыми собратьями. Полет птеродактиля очень эстетичное зрелище.
        Ильза никогда не видела, как они летают… И осталась к идее равнодушна. Холодно процедила, что попробует замолвить словечко, но ничего не обещает. По тону было ясно, что скорее всего и пробовать ничего благоверная не станет…
        За разговором мы закончили свой путь по долинам и взгорьям Суворовского проспекта, свернули на Третью Советскую. И там нас накрыла тьма. Не простая, не та, что должна была вскоре опуститься на город, следуя непреложным астрономическим законам.
        Нас накрыла Египетская Тьма, как назвал ее один из тех людей, что норовят каждому феномену Зоны присвоить имя собственное…
        Египетская Тьма весьма и весьма отличается от обычной заурядной темноты. Она не просто делает ненужным и бесполезным зрение и все тепловизоры и прочие приборы, позволяющие видеть ночью. Заодно очень сильно ослабляются все остальные органы чувств.
        Вестибулярный аппарат, например, отказывает почти полностью. Где верх, где низ, в каком положении находится тело - совершенно не ясно. С осязанием тоже творится неладное: кажется, что все тело погружено в давящую и вязкую среду, сопротивляющуюся любому движению. Двигаться можно, но ощущение, что дело происходит в тягучем клее или же в сиропе, не оставляет.
        Со слухом дело обстоит несколько лучше… Только звуков в Египетской Тьме почти не раздается, слушать нечего.
        Короче говоря, добро пожаловать в Древний Египет, на казнь номер девять. Не Шарм-эль-Шейх и не Хургада, прямо скажем. Черное НИЧТО - на которое можно лишь смотреть, ибо от собственного тела осталось только это - бессмысленный взгляд из ниоткуда в никуда. Смотреть и ничего не видеть…
        И я смотрел… На широко открытые глаза давила темнота, как давит вода на глубине в несколько метров, - темнота полная и абсолютная, вовсе не такая, что бывает, когда просыпаешься в темной комнате, - совершенное отсутствие не света, а вообще чего-либо. Под ногами не ощущалось твердого, вообще ничего не ощущалось. Направление не имело значения в этом странном месте, можно было долго шагать - или же впустую перебирать ногами в бездонной черной пустоте, поди пойми, - и с тем же успехом можно было никуда не идти, все равно покинуть Египетскую Тьму доведется на том же самом месте, где она накрыла… Если, конечно, вообще доведется. Была у этой Тьмы нехорошая особенность - иногда она забирала одного из путников, накрытых ею. Не каждый раз, но если все же забирала, то непременно одного. Никто и никогда больше этих людей не встречал. Есть версия, что иногда Тьма от каких-то неведомых причин стягивается, схлопывается в «черный мешок», и люди исчезают именно от этого. Ни доказать, ни опровергнуть версию в обозримом будущем не удастся, из «черного мешка» тоже никто и никогда не возвращался. Хотя нет, теперь уже
возвращался… Вечно живой сталкер Клещ говорил, что одна из его реинкарнаций была переварена «черным мешком», и ощущения якобы были не самые приятные…
        Но что я мог сделать? Только ждать, чем все закончится, и надеяться, что сегодня крайним окажусь опять не я.
        Мои спутники не издавали ни звука. Теоретически я мог их слышать, но по себе знал: оказавшись в Египетской Тьме, что-либо произносить и вообще каким-либо образом шуметь не хочется. Атавизм, наверное, доставшийся нам от тех времен, когда ночь была полна хищников, вышедших на ночную охоту, - и те, кто шумел, привлекая их внимание, погибли на клыках, не оставив нам своих генов.
        Так и здесь, в Египетской Тьме, - очень хочется стать маленьким, незаметным, не привлекающим внимания… Впрочем, встречаются, хоть и нечасто, люди иного склада. На них Тьма действует особым образом: приводит в бешенство, в неистовство. Вот они-то как раз кричат, пытаются совершать всевозможные телодвижения и даже открывают беспорядочную стрельбу, если имеют под рукой оружие. Ладно хоть стрельба не способна почти никому принести вреда - пули вязнут в Египетской Тьме, эта субстанция выпивает любую энергию, в том числе и кинетическую энергию летящего свинца…
        Дальнобойность практически любого оружия падает до нескольких метров, и убойная сила пуль уменьшается пропорционально. Причинить вред или даже убить можно только одним способом: стрелять в упор, плотно прижав ствол к цели.
        Но пока вокруг тихо… Нет сомнений, что, натаскивая «каракалов», их инструкторы не упустили из виду, как надлежит вести себя в Египетской Тьме, о майоре и говорить нечего, он знает о Зоне на порядок больше своих подчиненных. А Ильза имеет даже практический опыт, ей уже приходилось сталкиваться с этой аномалией.
        И я приготовился ждать… Все пройдет, и это тоже пройдет. Так или иначе закончится. Лучше бы, конечно, так, как проходило до сих пор при встречах с Тьмой, а не иначе, но тут уж как карта ляжет…
        И я принял позу эмбриона, став маленьким и незаметным. Можно не торопясь помедитировать о жизни, о судьбе, о смерти и бессмертии…

5
        Но нет, и в предвечной непроглядной Тьме не бывает спокойной жизни. Я услышал голоса - искаженные, абсолютно не дозволяющие понять, с какого расстояния доносятся: с равным успехом говорившие могли находиться в метре от меня и в миллионе парсеков. Такая уж в Египетской Тьме заковыристая акустика.
        - Это он? - спросил кто-то у кого-то.
        - Вроде бы он, - ответил кто-то кому-то.
        Интересное кино… Эти кто-то способны-таки видеть во Тьме? Или же проводят исследования на ощупь? Вопрос был риторическим, ответ меня не интересовал: они сами по себе, а я сам по себе, сижу тут, маленький и незаметный.
        И тут же выяснилось, что не все так просто, что слова чужаков имеют ко мне самое прямое отношение… Потому что к моей спине прижалось что-то твердое, обернулось стволом оружия и немедленно начало стрелять…
        С внешними ощущениями в Египетской Тьме негусто, зато в качестве компенсации внутренние обостряются в разы, а то и в десятки раз. Я прекрасно чувствовал, как каждая из пуль входит в мое тело, мог описать траекторию каждой… Вернее, каждой из первых четырех - четвертая коснулась позвоночного столба, изменила направление, пошла левее и выше, а затем пробила правое предсердие и глубоко вошла в сердечную мышцу. Возможно, и на этом дело не закончилось, кинетическая энергия у кусочка свинца еще оставалась достаточная, чтобы продолжить разрушительное движение… Но дальнейшего я уже не чувствовал. Я умер.
        Глава 17
        Проблемы раздвоения личности

1
        Все повторилось… Вновь я держал ответ, как школьник у доски, за свою земную грешную жизнь. Доска, как и в прошлый раз, предстала в виде студенистой стены, вытянувшейся вертикально, насколько хватало взгляда.
        - Экий ты непутевый, Лорд, - приветствовал меня Всевышний. - Опять вляпался в дерьмо по самую макушку. Ну, вот что мне с тобой делать?
        - Ты не Шмайсер, - сказал я вместо приветствия.
        - Серьезно? Поздравляю с эпохальным открытием. Но я, помнится, такого и не утверждал.
        - Намекал вполне конкретно.
        - Намек на то и намек, чтоб каждый понимал его в меру своей глупости. Ну, какой же из Шмайсера я? Смешно. Он, разумеется, часть меня, но ставить между нами знак тождества несколько опрометчиво.
        - Тогда кто ты? - поставил я вопрос ребром.
        - Тебе как отвечать - правду или общедоступно?
        - Правдиво, но так, чтобы я понял. И желательно, не расшатывая материалистические основы моего мировоззрения.
        - Ну, ты загнул, Лорд… Тогда получай: я Суперэго, суперпозиция всех личностей, погибших когда-либо в Зоне, получившая материальное наполнение лишь в твоем сознании, претерпевшем структурные изменения под воздействием химических веществ, влияющих на восприятие реальности. Кстати, Лорд, ты не пробовал уменьшить потребление этой гадости?
        - Да как тут уменьшить… Уменьшил бы - дальше Волковки не прошел бы, разве что «космонавты» на руках бы понесли. Сам ведь все знаешь, так зачем спрашиваешь?
        - Потому что надоело с тобой общаться.
        - То есть лишь эта не сертифицированная химия дает возможность общения? Только она?
        - Зришь в корень. Ты же не предполагаешь, что я действительно существую в таком вот виде? Да я б свихнулся тут, в пустоте, от скуки. Но ты своей одурманенной воображалкой раз за разом превращаешь меня в безразмерный сгусток Слизи, и это начинает утомлять. Так что ты уж попробуй как-нибудь переломаться. Ладно, опять мы заболтались… Давай уж как заведено: один вопрос или одна просьба на выбор - и ты проваливаешь восвояси.
        - Скучно и однообразно… Опять в трамвай?
        - Это уж как получится… Смотря что спросишь. Или что попросишь.
        - Кто меня убил? - спросил я, не раздумывая.
        Имелась у меня нехорошая мыслишка, что после неудачи последней пеленгации майор и Ильза могли решить, что я им больше не нужен. Или один майор мог решить. Правда, при последнем варианте получалось, что он разговаривал во Тьме с одним из своих бойцов, а те до сих пор болтливостью не отличались. Но ведь все когда-то происходит впервые. Короче говоря, я хотел внести ясность.
        - Тебя убили те же, кто и в первый раз. Ты называешь их черными сталкерами. Правильный вопрос ты задать не сумел и отправляешься на нулевой левел.
        - То есть они на самом деле не сталкеры? Что они вообще ко мне привязались? Чем я им насолил?
        - Извини, но это уже второй вопрос. И третий. И четвертый. А я не справочное бюро и не поисковая система Интернета. Уговор есть уговор. Но есть один человек, с которым ты можешь обсудить эти темы. Одна голова хорошо, а две лучше.

2
        Студенистая стена исчезла. И я оказался в трамвае, катившем по кругу. По кругу из рельсов, проложенному по зеленой траве. Круг… Баранка… Ноль… Нулевой левел… В чем тут смысл и толк, я не мог понять. Наверное, и в самом деле надо уменьшить потребление обезболивающего. Потерпеть, переломаться…
        В бок мне ожидаемо ткнулся локоть. Я повернулся, уверенный, что увижу Шмайсера. Как бы не так… Рядом - на сей раз слева - сидел отнюдь не Шмайсер, а я сам. Неожиданная встреча… Не тот юный я, что до сих пор мог оставаться где-то в этой нулевой локации. Двойник походил на меня сегодняшнего как зеркальное отражение, даже царапина на щеке имелась - та самая, что я заполучил, когда «космонавты» открыли пальбу по окнам.
        - Подбери челюсть, - посоветовал второй я. - Мог бы и сам сообразить: если бродишь кругами по времени, рано или поздно встретишься с собой.
        - Покажи-ка левую ладонь, - сказал я подозрительно.
        Бинта на руке не виднелось, но, может быть, остался шрам от ножа…
        Он продемонстрировал ладонь. Шрама не было никакого, ни старого, ни свежего.
        - Значит, ты более старый я… - сделал я-первый логичный вывод. - Ты - это я, подстреленный у погрузчика.
        - Не угадал, - отверг вывод двойник. - Я просто чуть поумневший ты, не ставший себя резать.
        - Тебя-то как угораздило?
        - Египетскую Тьму я обошел. Ты тоже обойди, она локальная, меньше квартала. Так что обходи по Второй Советской и не мучайся. Но в Овсянниковском саду оставаться на ночевку нельзя. Будет ночное нападение, и ты получишь пулю в голову. Причем даже не поймешь, откуда она прилетела. Есть подозрение, что сзади, от своих. Но скорее сработал снайпер из близлежащего дома.
        - А кто нападал?
        - Да все те же… Неугомонные ребята.
        - Похоже, они охотятся конкретно за нами… В смысле, за мной и за тобой.
        - Угу… Похоже на то.
        Помолчали. Трамвай наматывал бесконечные круги по кольцу. Я посмотрел на заднюю площадку: ездит ли сегодня с нами Чеширский? Не ездил, парящей в воздухе головы не обнаружилось.
        - Кто они такие? - спросил второй я. - Есть светлые мысли?
        - Трудно понять… Не новички в Зоне, это очевидно. Но черные сталкеры, все, с кем я ни сталкивался, - ребята практичные. Если идешь с хабаром, они завалят, не задумываясь. А рисковать раз за разом просто так, не имея никакого профита… Не похоже на них.
        - Вот-вот, и я о том же… Допустим, кто-то им пообещал щедрую награду за голову сталкера Лорда…
        - А зачем охотиться за сталкером именно в Зоне?
        - Незачем… - согласился мой двойник. - Он, сталкер, в Зоне настороже и на взводе - и каждую тропку знает, и в каждую подозрительную тень готов стрелять.
        - Не лучше ли взять его дома, тепленького и расслабившегося?
        - Лучше, - подтвердило мое альтер эго. - Они и пытались, но с первого раза не сложилось. А затем вмешался фактор времени.
        До чего же приятно поговорить с умным человеком. Не изводит пустопорожними возражениями, любую мысль схватывает на лету и развивает в правильном направлении…
        - Что-то не стыкуется… - сказал двойник.
        - Не срастается… - подтвердил я.
        - Если Лорд интересует их, предположительно СДУ, как человек, способный провести к Триггеру… - начал двойник.
        - То убивать означенного Лорда никакого резона нет, - закончил я.
        Мы задумчиво посмотрели друг на друга.
        - Две конкурирующие конторы… - произнес он как-то очень неуверенно. - И старый принцип: так не доставайся ты никому.
        - Сам-то веришь?
        - Не верю. Озвучиваю все возможные варианты.
        - А я о другом задумался: а где наш третий друг? Тот, что еще не порезал себе ладонь?
        - Думаешь, две головы хорошо, а три еще лучше?
        - Ну, по крайней мере при голосовании меньше шансов, что голоса разделятся поровну…
        - Мне все равно, где он, - жестко ответил двойник. - И голосованием ничего я решать не собираюсь.
        М-да… Похоже, пуля, полученная в голову на привале, сделает меня менее склонным к сантиментам. Да и то сказать, трижды погибнуть за неполных три дня - перебор.
        - Мне пришла в голову одна идея… - сказал я.
        - Излагай. Мне она скорее всего уже приходила.
        - Идея насчет будущего… В смысле, моего будущего, а твоего прошлого. Вот какая: надо устроить засаду.
        Он сообразил мгновенно:
        - Засада в Овсянниковском саду… На тех, кто меня укокошил…
        - Именно. Расскажи-ка, как все произошло…
        Он рассказал, и я понял: засада вполне реальна. Если знаешь наперед ходы противника, можно его весьма удивить. И заполучить наконец пленника, пригодного для допроса.
        - Жаль, вдвоем не пойти… - сказал двойник. - Кстати, а почему…
        Мы посмотрели друг на друга и закончили хором:
        - А почему нам, собственно, не пойти вдвоем?
        По крайней мере грех не попытаться выйти на одной остановке из трамвая. Или выскочить в одном месте, если остановок не случится. Попадем в результате в одно место или нет, большой вопрос, но отчего бы не попробовать?
        Вот только… Наверное, во избежание лишних парадоксов засада станет для одного из нас последней… Двойника в саду уже убивали, а значит… Ладно, кто предупрежден, тот вооружен, а от судьбы все равно не уйти.
        - Ты где сходил во второй раз? - спросил я.
        - Какой еще второй? Второй для меня сейчас.
        - Что-то я начинаю путаться… Второй раз для тебя - после смерти в Египетской Тьме.
        - Для меня это первый. Что-то ты начинаешь путаться.
        - Подожди, подожди… То есть тебя не убивали у погрузчика?
        - С чего бы? Он рухнул набок, застряв на песчаной насыпи, и мы все ушли от него без потерь, тихо и мирно.
        Так… Значит, это не совсем я. По крайней мере в том, что касается воспоминаний… Получается, что двойное воспоминание об одном и том же событии - это максимум, который может выдержать человеческий мозг? И еще одна запись стирает самую первую? Если все действительно так, то…
        И я спросил у двойника:
        - А вот еще один вопрос: ты помнишь этот разговор в трамвае? Первый? Когда ты был на моем месте и говорил мои реплики?
        - Не было такого. Эта наша встреча - первая.
        Час от часу не легче… Парадоксы временной петли плодятся, как кролики. Или он потерял память и об этом тоже? Какая разница…
        - Подожди-ка, - сказал двойник, - на тот случай, если не сумеем выйти вместе…
        Он вытащил из-за пазухи плоскую металлическую коробочку. Мне она была прекрасно знакома, у самого лежала в кармане такая же: водонепроницаемая, способная выдержать и попадание пули, и падение с большой высоты.
        Двойник подковырнул крышку, вытащил початую упаковку черно-белых капсул: из десяти прозрачных ячеек капсулы оставались в шести. Протянул мне.
        - Забирай. Обойдусь.
        - Не загнись случайно от ломки…
        - Надо когда-то завязывать. Ну что, не пора ли нам заказывать остановку по требованию?
        Ничего заказать мы не успели… События понеслись вскачь, нарушив наш неторопливый разговор.
        - Следующая остановка - Кордильеры! - завопил динамик голосом Шмайсера.
        Как, когда он сумел здесь появиться и незаметно просочиться в кабину вагоновожатого? Выяснять этот вопрос было некогда, вагон накренился стремительно и резко. Все происходило очень быстро, в разы быстрее, чем в прошлый раз. Вагон лег чуть ли не на бок, втискивая меня в двойника, а его в стекло. Послышался громкий хруст, и мое второе я оказалось буквально выброшено наружу. К молотку двойник не успел даже потянуться.
        Я попытался выпрыгнуть из вагона сразу же, следом за ним. Не получилось из-за глупой случайности, ствол автомата как-то нелепо зацепился за поручень, угодив между ним и спинкой сиденья. Пока я промешкал, высвобождая его, склон за окном исчез, вновь показалась бездонная пропасть. Едва ли эта пропасть существовала в реальности, но проверять, что получится, если в нее спрыгнуть, не хотелось.
        Горный пейзаж за противоположным окном мелькал неимоверно стремительно, словно старый трамвай несся со скоростью болида «Формулы-один».
        Наверное, случайность с зацепившимся стволом не была такой уж случайной… Наверное, двойникам не положено быть рядом нигде, кроме этой трамвайно-временной петли… Однако надо и мне выбирать момент для эвакуации, пока взбесившийся вагон не сошел с рельсов и не размазал меня по горам и долинам.
        - Станцию Кордильеры по техническим причинам проехали без остановки! - дурным голосом орал в микрофон Шмайсер. - Следующая остановка - Аппалачи!
        Я почти не вслушивался в его бред. И не размышлял, с чего это Шмайсера потянуло на горные системы Северной Америки… Я выбирал момент для прыжка.
        Ну, вроде пора… Вагон несколько выровнялся и замедлился, за выбитым окном вновь мелькали трава и невысокие кустики.
        И я прыгнул.

3
        - Опять? - недовольно спросил майор.
        И настолько его фраза оказалась к месту, что я в первый момент подумал, что она относится к моему очередному появлению на плече Т-образной опоры ЛЭП. Эта конструкция мне весьма надоела, если честно…
        Лишь пару секунд спустя я понял, что реплика майора относится к упаковке с капсулами, до сих пор остававшейся у меня в руке. Как не выпала при прыжке, непонятно, словно к руке приклеилась… Ох, неспроста мне подарили лишних шесть доз обезболивающего, неспроста…
        - Достал на всякий случай, чтоб были под рукой, - зачем-то начал оправдываться я. - Сейчас предстоит не самая полезная для моего здоровья акробатика…
        Соврал, каюсь. На самом деле проходить тот же путь по третьему кругу оказалось не сложнее, чем уже пройденные локации игры-квеста. В ленивца я играл теперь гораздо ловчее, а когда отказала лебедка, умудрился спрыгнуть почти безболезненно, тренировка - великая вещь.
        И погрузчиком управлял куда увереннее, чем раньше, и, пожалуй, мог бы теперь всерьез попытаться сдать экзамен на право управления. И даже опрокидывать машину на песчаной насыпи не стал. Проехал еще вперед, сократив до минимума расстояние до вышки, и оставил агрегат целым и невредимым - может, еще кому-то пригодится.
        На споры насчет Володарки не отвлекался, сразу предложил двинуться вдоль железнодорожной ветки. Правда, чуть не позабыл про очередное определение - майор напомнил о его необходимости несколько недоуменным тоном.
        Через «американский» мост я провел группу быстро, без кропотливой разведки. И понял, что уже выигрываю против прежнего прохождения больше часа. Пришлось сбавить темп. Во-первых, не стоило слишком отрываться от тех, кто шел по следу, - они могут с учетом новых обстоятельств изменить свои планы, и полученное от двойника предупреждение потеряет всякую ценность. Во-вторых, что-то в новом, в сегодняшнем варианте Зоны менялось. Немного, почти незаметно, но менялось… Возможно, проблема лишь в точности моих воспоминаний. Но лучше перебдеть.
        Вагон-ловушка, например, стоял несколько левее, чем мне запомнилось в прошлый раз. Не хватает только напороться на подходах к вокзалу, посчитав по умолчанию безопасными места, проверенные в прошлом туре… И прощупывали мы путь тщательно, без скидок на мои знания о будущем, - и стрелами проверяли, и шариками.
        Но вновь появившихся ловушек не обнаружилось. Контейнерную площадку с мутантами мы обошли, не потревожив Слизней и сэкономив боеприпасы. От невидимой зверюги избавились прежним маневром, заманив ее в зыбучий асфальт.
        Ну, вот и перрон… Вновь зазвучал «Гимн великому городу» и вновь оборвался, но сменило музыку не объявление о потерявшемся мальчике Денисе - теперь нам советовали не приобретать никакие товары у подозрительных лиц, торгующих на вокзале с рук…
        Джей-Си от смены репертуара не смягчился и вновь расстрелял динамики.
        А затем, словно эхо, послышалась стрельба сзади, на пройденном нами пути. Мы с майором переглянулись, но едва ли он мог догадаться о значении моего взгляда: откуда ему знать, что в прошлый раз никакой стрельбы с пройденного маршрута не доносилось…
        Надо понимать, что преследователи тоже повторяли свой прежний путь практически след в след. И невзначай столкнулись с Желто-синими мутантами, которых мы в прошлый раз стронули с дневной лёжки. Теперь же Слизни оставались на контейнерной площадке, на пути преследователей.
        Ничего из своих догадок объяснять я не стал, слишком много вопросов вызвали бы объяснения. Сказал просто:
        - За нами идут.
        Майор лишь кивнул. И, насколько я смог понять, выдал новые инструкции бойцу, замыкавшему наше построение.
        Возле оружейного магазинчика я сразу предупредил Джей-Си: оружие в витрине несерьезное, лишь на вид огнестрельное, и ножей хороших тоже не осталось. Слова мои пропали впустую. Майор точно как в прошлый раз осмотрел все тот же «Хай-Пауэр» и разбитую стеклянную призму с ножами снова пошел исследовать.
        Не так-то просто выбраться из накатанной колеи, подумал я, пополняя запас шариков. Одних слов мало, нужны какие-то действия или, наоборот, их отсутствие…
        А дальше предстояло самое интересное: визит в Зал Тысячи Голосов. Мне было крайне любопытно: увижу или нет странную железную хреновину, весьма напоминавшую описанный в легендах и мифах Триггер?
        Не увидел. И вообще ничего примечательного на полу не разглядел. Хорошего помаленьку.
        Потом была Знаменская площадь, беспилотник, парящий над головами, и путь по холмам и долинам Суворовского проспекта. И разговор с Ильзой.
        Разговор я повел иначе. Не стал рекламировать беспилотники в виде птеродактилей, способные летать в Зону и возвращаться. Едва Ильза упомянула, что сохранила личные связи с людьми, ушедшими развивать авиаразведку под руководством профессора Черного, я начал копать именно в этом направлении. Спросил:
        - Они в своих разработках продвинулись до пилотируемых аппаратов?
        - По-моему, ты не хуже меня знаешь, сколько пилотируемых аппаратов разбилось над Зоной в первый год ее изучения. И сколько пилотов погибло. Вместе ведь отыскивали их обломки. И останки.
        - Было дело, отыскивали… Но все течет, все меняется. Месяц назад я видел пилотируемый аэростат. Причем не в предзоннике, как порой бывало раньше, а глубоко над Зоной.
        - Серьезно? Мои знакомые занимались исключительно техникой тяжелее воздуха.
        - Значит, в тот раз я видел чьих-то еще знакомых. А кто летал над ТЭЦ сегодня?
        - Сегодня? Ты о чем?
        - Аэроплан или планер, пролетевший над крышей, где ты загорала. Только не делай большие глаза и не говори, что ничего похожего не заметила.
        Ильза назло мне округлила глаза, насколько смогла. И заявила:
        - До меня пыталась добраться целая армия прожорливых Слизней, я пыталась подпереть дверь, и вверх мне смотреть было некогда.
        Прозвучала ее тирада на редкость искренне. Может, я бы и поверил… Если бы сам не наблюдал в бинокль - причем трижды! - как она пыталась добраться до троса, свисавшего с аэроплана.
        Однако и без того кое-какие выводы можно сделать… О том, кто истинный спонсор и заказчик Ильзы в ее походе за Триггером. Разумеется, имя профессора Черного она произнесла не просто так. Намек понятен: за ее спиной стоят люди, имеющие не меньше влияния, чем высокие чины из Управления Периметра, стоящие за спиной майора, и мне не стоит о том забывать, когда начнется игра на выбывание. Именно об этом - о неизбежном сокращении наших рядов - Ильза и заговорила, пользуясь тем, что мы как-то невзначай оказались вдалеке и от майора, и от «каракалов».
        - Ты молодец, я даже не ждала, что ты так быстро сумеешь уменьшить число наших конвоиров. Признай, ты ведь привел нас к мосту через Волковку именно для этого?
        - Зона - место опасное, - ответил я обтекаемо. - Тут где угодно напороться можно.
        - До сих пор ты так часто не напарывался.
        - Ты, я слышал, тоже вполне удачно недавно сходила.
        - Ты о чем?
        - О твоей дружбе с исчезнувшим Фогелем.
        - Ох… Живем, как в деревне, никакого интима и возможностей для личной жизни… И что говорят сплетники о моей дружбе с Фогелем?
        - Какая разница? Мне гораздо интереснее, что скажешь ты по этому поводу. Ты предложила мне - не так давно, на Ленсовета, - нечто вроде оборонительного и наступательного союза. Не такая уж бестактность с моей стороны поинтересоваться, чем закончился подобный союз для моего предшественника.
        - Не говори ерунды. Никаким союзником он не был. Наемник, работавший за деньги.
        - Пусть так. Но мне все же интересна его судьба.
        - Он меня предал. И умер.
        - От раскаяния и осознания своей гнусной сущности?
        - Не совсем… Я не хочу об этом говорить.
        - Похоже, ты его убила.
        - Я не убивала его! - Ильза впервые повысила голос. - И не будем больше об этом!
        Майор, привлеченный ее возгласом, подошел поближе, и разговор поневоле прервался.
        - Сворачиваем на Вторую Советскую, - сказал я. - Скомандуй своему орлу.
        - Почему не на Третью?
        - Не стоит туда ходить.
        - Чуйка?
        - Она самая.
        С чуйкой майор спорить не стал, и Египетскую Тьму мы благополучно обошли. Добрались до Овсянниковского сада, сумерки только-только начали сгущаться.
        Место было гнусное. Растительность здесь не мутировала, просто от каких-то причин умерла, а новая не выросла. Трава газонов давно превратилась в ничто, а дожди смыли тоненький слой чернозема, насыпанный в свое время озеленителями, обнажив глинистую почву - исконную, питерскую. Деревья умерли стоя и тянулись к небу корявыми скелетами, время от времени роняя прогнившие ветви.
        Зато здесь никто не встречал никаких физических аномалий, и порождения Зоны заглядывали редко. В сочетании с хорошим обзором это делало Овсянниковский сад подходящим местом для ночлега, чем сталкеры, подвизавшиеся в этом районе, нередко пользовались. Но я знал от своего двойника, что сегодня никого из коллег-конкурентов здесь не окажется. Так и вышло, и мы без зазрения совести разбили палатки на оборудованном другими месте - там кто-то заботливо растянул между деревьями сеть, страхующую от падения на голову увесистого сука, что здесь не редкость.
        Застрелить меня должны были из дома, стоявшего в сотне метров, но локализовать окно двойник не смог, не успел. В третьем часу ночи произошла имитация нападения, он выскочил из палатки и тут же получил две пули, вторая попала в голову и оказалась смертельной.
        За возней по разбивке лагеря я время от времени бросал взгляды на тот самый дом, мысленно прикидывая траектории и сектора обстрела. Надо бы вычислить ориентировочно если не окно, то хотя бы подъезд. Иначе, если промешкаю, снайпер может вместо меня завалить кого-то другого из нашей компании. Брать его надо до начала акции и никак иначе.
        Дом был так называемый «доходный», то есть построенный полтора века назад исключительно с целью сдачи внаем квартир и торговых помещений, занимавших первый этаж.
        Достаточно стандартное здание - пятиэтажное, два нижних этажа с высокими потолками, второй этаж в отсутствие лифтов считался самым элитным, там снимали апартаменты весьма зажиточные люди. На третьем и четвертом и потолки пониже, и планировка иная, с более скромной площадью комнат - это для среднего класса тех времен. Ну, последний, пятый этаж - для самых малоимущих квартиросъемщиков, конурки с низенькими потолками.
        Увы, все эти познания о старых доходных домах не могли помочь в вычислении вероятной позиции снайпера. Ему комфорт ни к чему. Его задача прописать мне свинцовую пилюлю, перорально или внутримышечно.
        Однако мне повезло, фасад доходного дома выходил на сад не прямо, был повернут под углом сорок пять градусов, и окна на дальнем его конце я исключил сразу, слишком острый угол. Торцевая стена - глухой брандмауэр, едва ли кто-то станет выламывать оттуда кирпичи, чтобы сделать амбразуру. К чему лишний труд? И без того удобных позиций хватает…
        Итого в разработке остается половина дома… Два парадных подъезда исключаем сразу - там широкие мраморные лестницы ведут лишь к апартаментам второго этажа. Оттуда и обзор хуже, и отход после выстрела более рискованный.
        Нет, наш герой - вернее, антигерой, - зайдет со двора, по лестнице, ведущей в квартиры для людей попроще. На какой этаж поднимется? Я бы лично выбрал четвертый. Сектор обстрела почти тот же, что с пятого, а дорожка отхода короче. Но чужая душа - потемки, и придется отработать все варианты.
        С такими мыслями я закончил устанавливать палатку. Поставил ее с умом - так, чтобы между ней и предполагаемой позицией снайпера оказалось кострище. Люди грамотные предпочитают без крайней нужды огонь в Зоне не разводить, но здесь был район не бедный, и люди шастают сюда всякие, зачастую пренебрегающие осторожностью.
        Изобразим таких и мы… Запалим костер, и тогда любая ночная оптика не поможет засечь мой уход. Правда, если преследователи понимают толк в том, чем занялись, могут удивиться: зачем это опытный сталкер так поступил? Но ничего другого, простого и эффективного, в голову не приходило. Можно, конечно, сговориться с майором, привлечь «каракалов» и затеять отвлекающую внимание операцию, какую-нибудь пальбу чуть в стороне… Но придется отвечать на неудобные вопросы, и далеко не факт, что внимание будет отвлечено полностью.
        Первым моему решению запалить костер удивился Джей-Си.
        - Здесь можно, - успокоил я. - Место проверенное.
        И я кивнул на старое кострище. Майор хмыкнул недоверчиво, но спорить не стал - мне, дескать, виднее.
        Ну и славно. Предварительная работа проведена. Осталось дождаться ночи и героически предотвратить собственное убийство.
        Глава 18
        Как охотятся на охотников

1
        Разумеется, проще всего было занять позицию в самом доме, где-нибудь на третьем этаже, и спокойно дождаться, когда появится любитель стрелять в головы едва проснувшимся людям. Но такой вариант - лотерея с вероятностью угадать нужный подъезд пятьдесят на пятьдесят.
        И я решил рискнуть и дожидаться появления снайпера на улице. Имелся шанс, что он уже на позиции, занял ее еще засветло. Снайпер-профессионал, без сомнения, так бы и работал. Но едва ли я имею дело с профи… К тому же все-таки они тащились по нашему следу с немалым отставанием, должны были догнать и оценить обстановку и диспозицию и принять решение об акции… А спланирована она незамысловато, но даже на такое планирование требуется какое-то время. В общем, можно принять за постулат: стрелок появится на огневой позиции незадолго до начала стрельбы.
        Но пока не появлялся…
        Поджидал гостя я на плоской крыше невысокого флигелька, расположенного во дворе. Может, здесь некогда хранился дворницкий инвентарь, может, строение использовали для иных надобностей, я не ломал голову над этим вопросом. Главное, что крыша мягкая, рубероидная, передвигаться по ней можно бесшумно. И никто, пробирающийся по двору, меня не заметит. Зато для взглядов из окон дома - при наличии у глядящего тепловизора или иного прибора, позволяющего видеть в темноте, - я как на ладони. Оставалось только надеяться, что в моих расчетах не было ошибки.
        Время шло. Никто не появлялся. В голову начали приходить нехорошие мысли. Например, такая: я сегодня какими-то своими действиями заставил преследователей изменить планы, и удар они нанесут с другой стороны, и окажется он для меня совершенно неожиданным…
        И другая мыслишка мелькала: а что, если мой собственный двойник соврал? Кто я для него, в конце концов? Какая-то левая копия, образовавшаяся в результате временных завихрений, не более того. Какие резоны меня беречь? Да никаких… Даже, наверное, лучше избавиться от лишних копий к тому времени, когда вся эта свистопляска со временем утихнет. Нашему миру достаточно одного сталкера Лорда, даже двое - уже перебор.
        По крайней мере я к своему двойнику относился именно так - как к копии, не совсем полноценной в сравнении с оригиналом, как к тени или к отражению в зеркале… Но он-то считает настоящим, единственным и неповторимым себя. А меня - не совсем полноценной копией.
        И какие выводы из этого можно сделать? Да никаких нельзя… Поди пойми, чего двойник добивался и какое место отводил мне в своей комбинации. У него в любом случае есть фора - лишняя информация о будущем, а прочие стартовые условия равные.
        До времени атаки, названного двойником, оставалось двадцать пять минут. И я почти окончательно уверился, что с его стороны имела место какая-то подстава. Почти… Но услышал негромкий звук, донесшийся со двора. Его было трудно, почти невозможно услышать, однако в ухе у меня имелся беспроводной наушник, связанный с направленным микрофоном, - обошлась эта техника, способная работать в Зоне, недешево, но стоила того.
        Там кто-то шел - осторожно, без фонаря, пробираясь сквозь груды мусора. Но как ни осторожничал, все же зацепился за что-то ногой, двор был преизрядно загажен обломками мебели, выброшенными из окон, и книгами, частично выдранными из обложек, - кто-то бесцеремонно распотрошил здесь богатую личную библиотеку в поисках не то раритетных изданий, не то спрятанных между страницами купюр.
        Вообще-то ночной двор полнился негромкими звуками: ветер перелистывал книжные страницы, словно спешил приобщиться к разумному, доброму и вечному. Но этот не смолкавший шорох я заранее отсек фильтром акустической системы.

«Ночной глаз» у меня имелся, однако ползти к краю крыши, чтобы взглянуть на гостя, я не стал. Безопаснее считать, что оснащен он не хуже меня и может заинтересоваться негромкими звуками, доносящимися с крыши.
        Я затаился, как мышь под веником. И еще пару раз услышал, как ночной визитер наступил на что-то, с негромким хрустом подавшееся под подошвой.
        Шел один человек. Что подтверждало догадку о снайпере-любителе. Профи не стал бы работать без напарника, прикрывающего спину. Ну и славно, тем легче будет взять стрелка-одиночку…
        Я сосредоточенно водил микрофоном вправо-влево, необходимо было точно определить, в какую из дверей войдет снайпер. Вошел в левую… Еще один плюс к версии о любителе: возможно, не так уж уверен в своих стрелковых навыках, сокращает дистанцию до цели.
        За дверью стрелка поджидал сюрприз, который он не должен был заметить. А если даже заметит, насторожиться не должен: мало ли от каких причин на полу образовалась лужица? Прохудилась, проржавела система отопления, начала вытекать оставшаяся в трубах вода… Обычное дело.
        На деле же прозрачная жидкость без вкуса и запаха была не совсем обычной водой - подсвеченная ультрафиолетовым фонарем, она ярко светилась. И вязкостью превосходила обычную воду: стоит один раз наступить, и след будет надолго помечен.
        С лестницы звуки уже не доносились, даже сверхчуткий микрофон стал бесполезен. Вся надежда теперь на то, что стрелок не заметит лужицу, не перепрыгнет - искать его вслепую по всем квартирам времени не хватит. Но с чего бы ему заметить? Подозревать, что он все просчитал заранее и озаботился прихватить ультрафиолетовый фонарь, - это уже паранойя.

2
        Сразу по следу стрелка я не двинулся, выждал четверть часа. Как бы самонадеян он ни был, может затаиться и проверить, не притащил ли за собой хвост.
        Но дальше ждать резонов уже не было. До начала отвлекающей акции всего ничего, и снайперу в любом случае пора занимать позицию и готовиться открыть огонь.
        Осторожно подобравшись к краю крыши, я спрыгнул вниз. Сустав вел себя прилично, не без помощи черно-белой капсулы, разумеется… Я обязательно уменьшу потребление этой гадости. Но чуть позже… Когда и если вернусь из Зоны.
        Флакон с жидкостью был истрачен не зря - вверх по лестнице тянулась цепочка светящихся пятнышек.
        Второй этаж, третий… Позиция снайпера обнаружилась на четвертом. Я аккуратно просканировал вход - датчиков, способных поднять тревогу, не обнаружил.
        Снайпер действовал предсказуемо: не стал забираться в дальнюю комнату, засел в ближней от входа…
        Надо заметить, что от этой предсказуемости и от того, что все мои предположения сегодня сбывались, я немного расслабился… И немедленно за это поплатился.
        Окно здесь было высажено, и на подоконнике стоял на треноге «Миними-2030» - оружие промежуточного класса, по западной классификации относящееся к тяжелым штурмовым винтовкам, а по нашей - к легким пулеметам. Машинка неплохая, но отнюдь не снайперская, какую оптику на нее ни установи, патрон слабоват для снайперского огня, и рассеяние слишком большое. В общем, сокращая по возможности дистанцию, стрелок действовал правильно.
        Возле «Миними» колдовал человек в балаклаве и черном камуфляже. Я не стал терять время, сразу стал его брать… Но…
        Но оказалось, что человек, собравшийся всадить мне пулю в голову, был дилетантом только в снайперских делах. В остальном же проявил себя как боец бывалый и опытный. Он не стал тратиться на датчики, стоившие немалых денег и все равно иногда отказывающие в Зоне, - вместо того воспользовался, чтобы прикрыть себе спину, дедовским способом, никаким сканированием не определяемым.
        Поперек двери была натянута тончайшая невидимая нить. К чему был привязан ее конец, я не успел понять. Но что бы там ни было, на пол оно упало с громким звуком.
        Стрелок, устроившийся у окна, мгновенно откатился в сторону, выдернув пистолет быстрым и натренированным движением. Но в ход не пустил. Держал на виду, демонстративно направив в мою сторону. Другую руку, наоборот, прикрывал корпусом, и я не сомневался, что в ней сжат нож.
        Очевидно, снайпер не понял, кто возник у него за спиной, и собрался прикончить меня без лишних звуковых эффектов. Чтобы не срывать запланированную акцию, не тревожить до срока наш спящий лагерь.
        Пора! - решил я, когда клинок решительно устремился вперед, прямиком мне в сердце.
        Коротко провел выбивающий и тут же болевой, заставляющий на пару минут забыть обо всем, в том числе и о намерении не использовать огнестрельное оружие…
        Выстрел разорвал темноту, впечатался в сетчатку огненной вспышкой. Пуля свистнула совсем рядом, обожгла горячим дыханием.
        Удар, уход, пистолет попал в стандартные «клещи» - второй выстрел угодил в пустоту, третий раз нажать на спуск стрелок не успел…
        Ну, вот и все, я опустил обмякшее тело на пол и зафиксировал «имку» на запястьях поверженного врага. Звуки отвлекающей стрельбы так и не прозвучали и теперь уже не прозвучат. Те, кто готовился отвлечь внимание, слышали выстрелы и наверняка скоро начнут выяснять, что за ЧП случилось с их стрелком. Так что необходимо эвакуировать отсюда пленника как можно скорее. Пожалуй, налеплю ему пластырь на рот и вколю промедол, пусть идет своими ногами. Слишком здоров, чтобы тащить этакого бугая на себе.
        Но даже потянуться за индивидуальной аптечкой я не успел. Тело, лежавшее у меня под ногами, начали сотрясать конвульсии, усиливающиеся с каждой секундой. Эпилептический припадок? Случается с эпилептиками при стрессах… Но какой дурак додумался послать эпилептика на такое грозящее стрессами дело?
        Но то был не припадок… Или по крайней мере не эпилептический… Шея пленника, судорожно задравшаяся к спине, изогнулась под каким-то вовсе уж немыслимым углом. Короткий треск - и все закончилось. Тело дернулось пару раз и затихло.
        Перелом шейных позвонков, констатировал я спустя несколько секунд, ощупав шею затихшего человека. М-да… Сломать себе позвонки напряжением шейных мышц - никогда не слышал даже о теоретической возможности такого фокуса, не говоря уж о том, чтобы увидеть, как такое работает на практике.
        Вот и поговорили… Интересно, знал мой двойник о том, как избегают люди в черном допросов? Поди пойми…
        Однако ничего не закончилось… Джей-Си не посвящен в замысел моей ночной авантюры и наверняка сейчас ломает голову над двумя вопросами: что за стрельба случилась и куда подевался я. А где-то поблизости бродят остальные люди в черном, и что им взбредет в голову после провала запланированной акции, непонятно. Так что стоит побыстрее вернуться в лагерь.
        И я попытался вернуться… Вышел из квартиры и тут же дернулся назад, услышав стрельбу, донесшуюся из Овсянниковского сада.
        Происходило нечто непредвиденное, и я решил, что гораздо лучше не терять время, огибая дом, а вооружиться трофейным «Миними» и вмешаться в дело отсюда, благо оптика установлена самая подходящая для ночной стрельбы…
        Таков был план. На деле все получилось иначе. Я был в дверях, когда вверху, на лестнице, послышался негромкий хлопок.
        Резкая колющая боль в шее. Я протянул туда руку, нащупал шприц… Повернул ствол в ту сторону, откуда он прилетел, но надавить на спуск сил не осталось, и я рухнул на лестничную площадку с острым чувством дежавю.

3
        Похоже, я обречен бродить по жизни кругами. Вернее, в данном конкретном случае я не брел, меня несли, но в остальном все повторялось… Не работала ни одна мышца, включая глазные, ладно хоть легкие дышали, да еще сердце выполняло свои обязанности…
        Перед глазами плавно покачивался асфальт, в такт шагам человека, тащившего меня. Я его не видел, но не сомневался: старина Чеширский, кто же еще… Надо же дважды умудриться наступить на те же грабли - попасться на его трюк с костюмом-«невидимкой» и пневмашкой… И ведь был, самое главное, под рукой ультрафиолетовый фонарь, способный мгновенно вытащить Чеширского из невидимости… эх, да что уж теперь.
        Светало. Судя по всему, парализующее снадобье сработало, как и в прошлый раз, - пару часов я провел в отключке, а парализованным и безгласным останусь еще долго, если не вколоть антидот. Но Чеширский, без сомнения, мне его вколет, как только мы достигнем цели нашего путешествия, а она где-то неподалеку - утащить меня за Периметр даже этот недалекий тип не станет пытаться… Что-то ему от меня надо, раз уж не прикончил на месте. Даже при его габаритах таскать без нужды на себе взрослого мужчину резонов нет.
        Из чего можно сделать вывод, что Чеширский отнюдь не состоит в одной команде с людьми в черном, играет сам по себе. За теми никаких попыток выйти на контакт не замечено, сразу и без затей пытались нас завалить.
        Если мой похититель выступает от собственного лица и предстоит разговор лишь с ним, шансы появятся. Не стоит с его двумя извилинами затевать дипломатические игры… Что бы он ни хотел и чего бы ни добивался, навру с три короба, наобещаю все сокровища мира и Триггер в придачу, лишь бы оказаться на свободе. Ну а там посмотрим… До сих пор Чеширскому отчаянно везло - путь по Зоне ему торили сразу две группы, и он спокойно и радостно топал по нашему следу в своем невидимом костюме. Теперь легкая жизнь закончилась, поглядим, как он самостоятельно станет выкручиваться из самых разных ситуаций, подкидываемых Зоной. А если я Зоне еще немного помогу…
        Но обидно получится, если он именно сейчас, со мною в качестве ручной клади, влетит в какую-нибудь ловушку… Обидно и несправедливо.
        Не влетел… Монотонное мелькание асфальта завершилось, я увидел ступени лестницы, ведущей вниз. А затем услышал писк какого-то электронного устройства, и тут же загудели электродвигатели, очевидно, откатывая в сторону двери.
        Неожиданный поворот… У Чеширского, оказывается, имеется тут логово, да еще снабженное автономным источником электричества. В версию о дебиле-наемнике, спонтанно свихнувшемся от жадности и решившем сорвать куш, такие апартаменты не укладываются…
        Перед глазами закачался бетонный пол. Какой-то подземный коридор… Причем освещенный несколькими лампами дневного света. Наверняка и какие-то системы безопасности есть, чтобы не разграбили сталкеры… Поспешил, поспешил я объявить Чеширского авантюристом-одиночкой.
        Еще одна дверь, металлическая, судя по звуку, с каким открылась. Какое-то помещение, вновь освещенное… И воздух очень любопытный: кондиционированный, хорошо очищенный, не похожий на липкий и влажный воздух Зоны.
        Путешествие завершилось. Меня плюхнули в кресло, и я наконец-то смог увидеть что-то, кроме асфальта и пола.
        Честно говоря, готов был уже к чему угодно. Хоть к тому, что перед глазами предстанет тайная база СДУ, хоть лаборатория профессора Черного вместе с самим профессором.
        Не угадал… Взгляду открылось небольшое помещение, никак не тянущее на тайную базу или лабораторию. Скорее, небольшой вспомогательный склад. Ящики, коробки, несколько шкафов вдоль стен, тоже, наверное, не пустых.
        Рядом с ящиками красовался знаменитый рюкзак Чеширского. Значит, ни о каком случайном спасении от Слизней речь не идет - он все спланировал заранее и дезертировал, прихватив имущество Ильзы.
        Еще здесь имелся рабочий стол с парой компьютеров - интересно, они действительно функционируют в Зоне или стоят для красоты? С компами соседствовала еще какая-то аппаратура, с лету не опознанная. Возле стола стояли два кресла, в одно из них Чеширский усадил меня, развернул, - я смог окинуть взглядом почти все его логово, но больше ничего интересного не увидел. Для житья эта берлога явно не предназначена, лишь для случайных ночевок - вон там на стене виднеется нечто вроде откидной койки…
        В качестве дополнения к антуражу в воздухе парила голова Чеширского. Я подумал, что недавно, когда он шагал со мной на плече, натянув капюшон, вид моей плывущей по воздуху фигуры мог бы свести с ума какого-нибудь сталкера, наблюдавшего за нашим путешествием со стороны. Или по меньшей мере породить легенду о новой аномалии Зоны.
        Чеширский с сомнением посмотрел на второе кресло, хмыкнул. Один из ящиков словно бы сам собой пододвинулся, и мой почти невидимый визави уселся на него. В ящике, судя по маркировке, лежали гранаты к подствольнику. Вернее, судя по тому, как легко Чеширский сдвинул его с места, уже не лежат.
        Он сидел, как зритель в театре, и пялился на меня, словно на сцену. Доставай уж антидот, не томи. Но он сидел и смотрел, словно выжидая чего-то. Долго смотрел, минут десять, не меньше. По всем канонам жанра ему бы стоило сейчас произнести злорадную мелодраматическую речь и заодно признаться, что именно он главный злодей, стоявший за всеми нашими неприятностями, начиная с нападения СДУ и первой смерти Шмайсера и окончательной - Папы Карло…
        Но Чеширский молчал. И в том, что он главный злодей, не признавался.
        Затем словно бы пискнул не услышанный мной таймер. Чеширский встал, исчез из видимости. Судя по звукам, открыл еще один ящик и порылся в нем. Затем я почувствовал укол в плечо, сделанный прямо сквозь одежду.
        Я подумал, что сейчас он вновь скует меня «имкой», пока мышцы не отошли. Либо, если не имеет в хозяйстве этого полезного приспособления, хотя бы свяжет веревкой.
        Но Чеширский никак не стал ограничивать мою свободу. Даже обидно… Неужели самонадеянно считает, что мне совсем уж нечего противопоставить его силище и боевым навыкам? Или этот жест показного миролюбия должен задать тон грядущему разговору?
        Подвижность мышц постепенно возвращалась. Пошевелил губами и языком, вроде слушаются… Легкое движение не укрылось от Чеширского, продолжавшего внимательно в меня вглядываться. И он произнес:
        - Можешь спрашивать.
        Любопытно, что голос у него оказался точь-в-точь как тот, что я услышал в бредовом, по кругу катающемся трамвае. Тем более что наяву я так и не узнал, как говорит этот персонаж. Или он все-таки что-то произносил? Память, существующая в трех разных вариантах, помаленьку давала сбои… Первый бой на ТЭЦ, например, я помнил очень смутно - как нечто нереальное, как давнее сновидение. Возможно, скоро совсем о нем позабуду.
        - Спрашивай, - настойчиво повторил Чеширский.
        - О чем?
        - Тебе совсем ни о чем не хочется узнать?
        - Вообще-то вопросов много… В чем смысл жизни? Есть ли Бог? А еще…
        - Руку сломаю, - будничным тоном пообещал Чеширский.
        Я пожал плечами и замолчал. Разминал потихоньку мышцы рук и ног, стараясь не делать это слишком демонстративно, просто напрягал их и расслаблял. Чеширский выдержал длинную-длинную паузу и произнес:
        - Я должен тебя убедить помочь мне. Или должен убить. Иначе никак.
        Выдав такое многообещающее начало, он замолчал. Продолжил лишь через пару минут:
        - Заставить не смогу. Сбежишь или выстрелишь в спину.
        Вновь последовала пауза. В голове у него явно не хватало какого-то винтика: тупицей Славик Чеширский не был и мыслил достаточно быстро, но с преобразованием мыслей в слова - сущая беда. Словно бы ему приходилось сочинять фразы на чужом языке, причем изрядно позабытом, и нужное слово долго не приходило на ум.
        - Я плохо умею убеждать, - подтвердил Чеширский тот очевидный факт, что слава Цицерона или Демосфена ему не грозит. - Поэтому спрашивай сам. Правильные вопросы спрашивай.
        Из невидимости частично возник пистолет, лишь верхняя его часть, без рукояти. Дуло на меня не уставилась, но я не обольщался, знал, какая реакция у владельца оружия.
        Вот как надо принимать экзамены, учитесь, профессора. С таким подходом все ваши студенты превратятся в поголовных отличников. Ладно, поиграем пока по его правилам.
        - На кого ты работаешь?
        Чеширский поразмыслил, не иначе как вспоминая, кто же является его работодателем. И покачал головой.
        - Вопрос неправильный. Ты не видишь, но я сейчас загнул палец. Первый.
        - Что ты от меня хочешь?
        - Чтобы мы вместе пошли на Полигон Рябцева.
        - То есть Триггер тебя не интересует?
        - Интересует. Но другой. Не тот, который ты пеленгуешь.
        - Ты считаешь, что он в лаборатории Рябцева?
        - Вопрос неправильный.
        - Что с остальными? С майором, Ильзой, «каракалами»?
        - Думаю, они умерли. Когда я уходил, их убивали.
        Этот обмен вопросами и ответами занял изрядно времени, ни одного ответа Чеширский не выдал без всестороннего обдумывания.
        - На кого работают люди в черном?
        - Вопрос неправильный.
        Правая рука у него занята пистолетом - надо полагать, лимит неправильных вопросов исчерпывается числом пальцев на левой руке. Остается лишь надеяться, что никаких неприятных встреч, чреватых потерей пальцев, у Чеширского не случилось в его одиноком путешествии по Зоне.
        - Какие условия ты мне предлагаешь?
        - Мне надо попасть на Полигон. Ты знаешь, как туда попасть.
        - Никогда, ни разу не был там! - перебил я.
        Чеширский словно не услышал моего возгласа, продолжал теми же короткими обдуманными фразами:
        - Там стоит защита. Ты сможешь ее пройти. Именно ты. Это мое условие. Что надо тебе, выбирай сам.
        - Хотелось бы понять: из чего, собственно, выбирать? Что ты можешь предложить?
        - Во-первых, я могу помочь избавиться от людей в черном.
        - Почему они за нами гоняются? Что хотят?
        - У них заказ. На тебя. И они убьют тебя. Убьют не здесь, а снаружи, за Периметром. И ты не воскреснешь.
        - Так-так-так… Можно о воскрешениях чуть подробнее?
        - Ты сам все знаешь. Я видел тебя в трамвае.
        Вот оно что… Значит, его путь по Зоне оказался не таким уж безоблачным и легким. Но я решил блефовать: сам я не был до конца уверен в реальности всех трамвайных приключений. У Чеширского тоже не может быть стопроцентной уверенности, что все, там увиденное, не продукт его умирающего мозга…
        - Не понимаю, о чем ты? Какой трамвай?
        Он помолчал дольше обычного. И произнес уже без прежней уверенности:
        - Возможно, ты видел что-то иное…
        - Ладно, проехали. Но ты сказал «во-первых». Есть и другие предложения?
        - Я могу помочь вывезти из Зоны то, что ты называешь Триггером.
        - Ты действительно знаешь, что именно я называю так? И представляешь вес, габариты и некоторые особенные свойства этого артефакта?
        - Никогда его не видел. Знаю по твоим рассказам. Задача решаемая.
        - Не припоминаю наших бесед на эту тему.
        - Они случились перед тем, как меня убили у Троицкого моста.
        - Вот даже как…
        Теперь пришел черед призадуматься уже мне. Правила игры изменились - теперь не я, а Чеширский второй раз проходит жизненный отрезок. По меньшей мере второй раз. Потому, наверное, и не стал фиксировать мне конечности - знает, что до рукопашной дело не дойдет и мы как-то договоримся.
        - Выбирай, - предложил Чеширский. - Одно из двух. Или мы охотимся на охотников. Или вывозим так называемый Триггер.
        - И что я уже выбрал из предложенного? Перед тем, как тебя убили у моста?
        - У тебя тогда не было выбора. Я пытался заставить. Ты проглотил капсулу. Она приклеивается к стенке желудка. Ни слабительным, ни рвотой от нее не избавиться. Антидот был у меня.
        - Слышал о таких штучках… За какой срок должна была раствориться оболочка?
        - За двадцать четыре часа.
        Я попытался проанализировать внутренние ощущения - Чеширский и сегодня мог запихать мне в рот капсулу, пока я находился в бессознательном состоянии, а я мог рефлекторно сглотнуть. А мог засунуть и не в рот.
        Ничего инородного внутри не ощущалось. Что, разумеется, ничего не значило. Эти капсулы не дураки разрабатывали, чтобы их можно было ощутить легко и просто… Потому что, кроме рвотных и слабительных снадобий, есть на свете и специально обученные люди, именуемые хирургами, и за двадцать четыре часа можно до них добраться.
        - Наверное, я выберу избавление от черных. Но сначала хочу побывать в нашем лагере и узнать, что с Ильзой.
        - Хорошо. Побываем.
        - И еще… Прежде чем мы сейчас обо всем договоримся, достань из рюкзака один прибор, в просторечии именуемый «библией». Ты его знаешь, видел на нашей первой ночевке.
        Голова Чеширского изменила положение, но потянулся он не к рюкзаку - к выдвижному ящику стола. Детектор лежал там - расчехленный и приведенный в рабочее положение.
        - Я уже все подготовил, - пояснил Чеширский. - Ты и в прошлый раз попросил его достать.
        Обидно… Интересно, смог он настроить детектор так, чтобы тот не отмечал его вранье? Вопрос риторический… Жизнь покажет, что Чеширский смог, а что нет.
        Глава 19
        Навигация в период ледохода

1
        - У них там привал, - показал Чеширский на небольшой двухэтажный флигель. - Они всю ночь были на ногах. Сейчас должны отсыпаться.
        - Откуда информация?
        - Я знал, что здесь произойдет. И проследил за ними.
        - Понятно… Сколько их?
        - Было семь. Одного ты уложил.
        Люди в черном выбрали место для бивака в четырех кварталах от сада, и выбрали с умом, надо признать. Все подходы к флигелю отлично просматривались и простреливались. Но стоит ли смущаться такими мелочами, когда на твоей стороне воюет человек-невидимка?
        Чеширский натянул капюшон, превратившись в два парящих в воздухе глаза. Потом надвинул пониже край капюшона - и глаза стало возможно рассмотреть только при взгляде снизу, от самой земли, но никак не из окон флигеля.
        Он двинулся через двор. Точнее сказать, должен был двинуться, никак проконтролировать действия союзника я не мог. Оружие и снаряжение он мне вернул, но из ультрафиолетового фонаря оказались вынуты батарейки, и запасные пропали из рюкзака.
        На мои попреки Чеширский ответил: дескать, погиб у моста он из-за меня и из-за моего фонаря. Я, мол, осветил его, подставив под пули. А затем, как он предполагает, забрал антидот с его не успевшего остыть тела… Чего только не услышишь про себя, любимого.
        Он, Чеширский, на меня не в обиде, поскольку сам выбрал неверный путь шантажа. Но фонарь пока пусть побудет в нерабочем состоянии. На всякий случай.
        Я оставался в укрытии, под аркой подъезда, и держал окна флигеля под прицелом. Нельзя исключить, что среди противников кто-то проходит этот маршрут второй раз… В таком случае о нападении они знать не могут, но информацией о невидимом комбинезоне Чеширского владеют и могут подстраховаться.
        Пора бы уже раздаться внутри выстрелам - я был готов в любую секунду рвануть через двор с высокого старта… Но они не раздавались и не раздавались. Что-то пошло не так…
        Если они как-то обезопасили себя от нападения невидимки и сумели завалить Чеширского без шума, то мне… Я не очень представлял, что мне делать в таком случае. Самое умное, конечно же, отступить и не пытаться атаковать держащегося настороже противника, поискать другую оказию. Но меня не покидала мысль, что в руках у отморозков могли находиться майор и Ильза: в лагере мы обнаружили тело одного «каракала» и больше никого, ни живых, ни мертвых. Спаслись остальные трое, или же попали в плен, или же люди в черном зачем-то утащили их трупы - не понять.
        В любом случае Чеширский не соврал: стрельба, услышанная мной, не стала всего лишь отвлекающим маневром, стряслось что-то более серьезное… Ткань двух палаток была вспорота, и остались в них вещи, которые при спокойном уходе никак не могли быть оставлены, - например, косметичка Ильзы. Для сравнения: во время наших приключений на ТЭЦ упомянутый предмет лежал у нее в разгрузке…
        Причем если они в плену, для них это, возможно, лучший вариант. Не те здесь места, чтобы бродить по ним без опытного проводника. Хотя у майора опыт есть, но нет и следа знаменитой сталкерской чуйки - у него другой метод: жертвовать людей, как пешки, для прохождения ловушек Зоны. И я не хотел, чтобы Ильза…
        Тут мои размышления оборвал Чеширский, чья голова появилась в одном из окон и выполняла какие-то непонятные движения - трудно уловить на расстоянии смысл жестикуляции, исполняемой лишь этой частью тела. Затем рядом с головой появилась кисть руки, и последовал приглашающий жест.
        Судя по всему, мы опоздали, хоть и вышли из разгромленного лагеря, едва забрезжил рассвет. Прогноз о том, что люди в черном станут отсыпаться после бурной ночи, не оправдался. Но на всякий случай я рванул через двор быстрым зигзагом.
        Догадка подтвердилась, второй раз за сегодня перед нами была в спешке брошенная стоянка. Ночевали люди в черном действительно здесь, но успели уйти, оставив спальный мешок и еще кое-какие вещи, наверняка принадлежавшие покойному снайперу.
        Я все осмотрел, изучил, чуть ли не обнюхал… Бесполезно. Никаких указаний на то, кем были преследователи и на кого работали. Никаких следов майора, Ильзы и последнего уцелевшего «каракала».
        Чеширский не выглядел смущенным, хотя свою часть сделки исполнить не смог.
        - Выследим, далеко не ушли, - заявил он уверенно.
        - Каким образом, интересно?
        - В этом районе восемьдесят семь камер наблюдения. Хотя бы мимо двух-трех они прошли.
        - И камеры здесь работают?
        - Ломаются чаще обычного. Но каждая продублирована.
        - И куда идет с них информация?
        - На наш пульт. Ты его видел.
        - Тогда почему мы стоим? Пошли к пульту!
        Мы пошли, следующий вопрос я задал уже на ходу:
        - Если я спрошу: «Ваш пульт - это чей?», то вопрос будет неправильным?
        - Именно так.
        - Тогда не буду спрашивать… А вся наблюдающая система связана кабелями?
        Я был почти уверен, что ответа не получу. Откуда Чеширскому знать такие тонкости… Меня же проблема связи в Зоне весьма интересовала. Слишком много людей остались здесь навсегда, потому что не могли вовремя позвать на помощь. И Крис, по большому счету, осталась здесь из-за того же.
        Для Зоны разработано достаточно защищенных устройств, но с разработкой связи ученые умы далеко не продвинулись. Рации «каракалов», с дальнобойностью в двести-триста метров и даже не способные обеспечить связь вне прямой видимости, лучшее, что смогла породить наука. Такие уж свойства у тумана, почти никогда не рассеивающегося над Зоной. Даже для кабельной связи, кое-как здесь работающей, используются не простые провода, а вакуумные волноводы, весьма дорогостоящие.
        Если те, кто стоит за спиной Чеширского, сумели опутать целый район паутиной волноводов, это кое-что говорит о размахе организации… А тот факт, что никто из сталкерской вольницы не заметил даже следа масштабных работ, говорит об уровне конспирации.
        Однако Чеширский меня удивил. И тем, что он знал о системе гораздо больше, чем полагается обычному наемнику, и тем, как уверенно использовал технические термины.
        Оказалось, для наблюдения использованы уцелевшие старые камеры МВД - по неведомой прихоти Зоны именно в этом районе их сеть сохранилась лучше, чем в других. Камеры расположены на возвышенных местах, но передают теперь информацию не радиоволнами, как раньше, а терагерцевыми лазерами, и туман, даже когда поднимается до уровня камер, не помеха для такой связи.
        - То есть в Зоне возможна нормальная связь?
        - Только не мобильная. Источник питания у лазеров тяжелый.
        - Откуда ты во всем этом так разбираешься?
        - Я магистр технических наук. Учился заочно. Но диплом получил.
        До чего же обманчива бывает внешность… В жизни бы не подумал. Даже не бакалавр, а магистр, то есть не просто базовая инженерная подготовка, а с уклоном в науку…
        Мы вновь вернулись в тот же подвальчик-склад - дверь в него, надо заметить, была отлично замаскирована, изображала фальшивую кирпичную стенку. Если не знать, где искать, случайно обнаружить шансов нет. А я теперь знаю, и Чеширскому остается либо довериться моему благородству, либо ликвидировать меня. Для второго варианта даже не надо аннулировать обещания, заверенные детектором лжи: черные люди и самому Чеширскому надоели хуже горькой редьки, уничтожить их в его интересах. А не убивать меня после того, как мы оба выполним обещанное, он не подписывался.
        Компьютеры оказались рабочие, но я даже не стал запоминать их марку, наверняка начинка весьма отличается от штатной. Просматривали записи с камер в режиме перемотки мы вдвоем, для экономии времени. Камеры, на мой взгляд, действительно располагались высоковато - в ясную погоду, наверное, еще что-то видно, но в Зоне крайне редко случаются ясные дни. Сквозь туман же удалось различить лишь смутные силуэты.
        Я не дал бы руку на отсечение, что это те, кого мы ищем. Тоже шестеро, но в жизни случаются всякие совпадения, а ошибиться сейчас нельзя.
        Но Чеширский поколдовал с увеличением, резкостью, включил фильтры и компьютерную коррекцию размытых изображений, и стало понятно - цель обнаружена.
        Двигалась шестерка самыми погаными местами - ясно, что ходить по Зоне они умеют не хуже меня: обходили именно те места, что стоило обойти, проверяли именно те, что стоило проверить…
        Запись была сделана сорок семь минут назад. Дальше мы искали уже целенаправленно, проверяя камеры на пути вероятного движения шестерки, и обнаружили еще три короткометражки, повествующие об их путешествии.
        Надежда узнать что-либо о судьбе майора и Ильзы не оправдалась. Ни разу ни на одной записи они не мелькнули… Сеть камер была с преизрядными прорехами и полного покрытия территории не давала, но все же вероятность увидеть пропавших живыми резко снизилась…
        По трем точкам траектория движения черных стала понятна.
        - Движутся к Марсову полю, - уверенно сказал я. - Похоже, они решили от нас отвязаться и наконец заняться своими делами.
        - Не к полю. К Троицкому мосту, - поправил Чеширский. - Там устроят засаду.
        Да что же за сакральное такое место - Троицкий мост? Да, путь на острова, но не единственный же… Можно двинуться левым берегом и пересечь Неву в другом месте. Ладно, разберемся.
        - Ну и какие у нас планы? - спросил я. - Догнать их можно, если постараться, - дорогу они нам частично прощупали, мы можем двигаться быстрее. А им такими темпами добираться до моста еще полдня… Но что дальше? Дождемся темноты и устроим Варфоломеевскую ночь?
        Он молчал дольше обычного. Затем предложил альтернативный вариант:
        - Темноты ждать не будем. Пойдем по следу. Влетим в засаду. И перебьем всех.
        Ну и стратег, прямо Кутузов какой-то… Если засада проявит себя двумя снайперскими выстрелами нам в головы, вся его стратегия накроется медным тазом.
        Я высказал свои сомнения, и Чеширский растолковал: он заранее знает место засады. Подойдем к нему открыто, но не подставляясь. Не выходя на дистанцию верного поражения. Когда противник себя проявит, он, Чеширский, изобразит из себя убитого, а сам уйдет в невидимость… Ну а дальше алгоритм известен: я веду перестрелку на расстоянии, отвлекая внимание, а он подбирается поближе и наносит решительный удар.
        Ну, если так… Можно попробовать. Мы начали торопливо готовиться к выходу на тропу войны, причем так, чтобы сюда больше не возвращаться.
        Чеширский отключил невидимость и вернулся к привычным своим габаритам. Именно в таком виде он должен был послужить приманкой.
        А я подумал: что-то давно Шмайсера не видно… Он сейчас очень бы помог. Но куда-то пропал после встречи в трамвае. Может, у него ограниченное число жизней? Как у кошки? Мог уже растратить все, Шмайсер никогда не отличался бережливостью и рачительностью.

2
        Мы с Чеширским укрылись за постаментом ростральной колонны - не одной из двух больших Ростральных, украшавших Стрелку и некогда служивших одним из символов города, - колонна, высившаяся у Троицкого моста, тоже называлась ростральной, но имела куда более скромный размер. Но от пуль ее постамент укрывал, а их, пуль, летело в нашу сторону предостаточно…
        Все с самого начала пошло не так. План Чеширского мы не успели довести до решительной стадии, не добрались до места засады - атаковали нас на подходе, на Марсовом поле. Стреляли издалека, почти не прицельно, но плотно, в несколько стволов, патронов не жалея. Похоже, у людей в черном тоже имелся в Зоне складик или тайник, где они смогли пополнить боезапас.
        Место было открытое - ни зацепиться, ни вступить в перестрелку, как запланировал великий стратег… К тому же у нападавших не оказалось единого места засады, палили с нескольких сторон, постоянно меняя позиции.
        Короче говоря, план Чеширского провалился, нас отжали огнем к мосту и набережной, и здесь роли поменялись: теперь мы оказались в укрытии, и нападавшим пришлось бы пересечь открытое и простреливаемое место, чтобы добраться до нас. Но они не стремились добраться - продолжали стрелять с приличной дистанции. Ситуация сложилась патовая.
        А за нашими спинами по Неве шел ладожский лед. Так всегда бывает в апреле, а после особо холодных зим - таких, какой выдалась минувшая, - даже в начале мая, год на год не приходится. Река задолго до того очищается ото льда, и все ее рукава очищаются, и все каналы, и кажется, что про лед можно позабыть до поздней осени, до следующего ледостава.
        Но так лишь кажется.
        На Ладоге лед еще лежит, медленно подтаивает, разрушается, а потом, когда разрушение достигает критической точки, в одночасье вся ледяная масса устремляется к истоку Невы. Ледяные поля, втискиваясь после озерного простора в речную тесноту, крошатся, ломаются на льдины, те наползают друг на друга, и многослойная ледяная лента со скрежетом и грохотом несется к городу… Ладога - самое крупное озеро в Европе, льда много, идет он по Неве несколько дней.
        Реку сплошь от набережной до набережной заполонила движущаяся белая лента. Льдины скрежетали о береговой гранит, об опоры мостов. На Стрелке ледяной поток делился, раздваивался - часть ладожского льда устремлялась в Большую Неву, часть в Малую.
        Наверное, не имея иных выходов, можно было бы попробовать вскочить на льдину и куда-нибудь на ней уплыть. Но пока не стоит. Поступить так сейчас - значит лишь организовать бесплатный тир для ребят в черном… Уходить надо по мосту. Можно было бы и по набережной, но с той стороны огонь оказался наиболее плотным.
        Именно этого от нас ждут? Именно для того к мосту нас и прижимали? На другом берегу непременно ждет засада?
        А хоть бы и так… Предупреждены - значит вооружены. Прорвемся. Уничтожим засаду и пойдем дальше.
        Но перейти мост тоже не самая легкая задачка… Разводная его часть - ближняя к нашему, левому, берегу - была не до конца сведена. Либо наоборот, мост только-только начали разводить, когда разводной механизм навеки остановился. Разрыв между пролетами составлял метров семь, но даже олимпийскому чемпиону не перепрыгнуть, не разбежаться толком по возвышающейся поверхности. Но какая-то добрая душа еще несколько лет назад натянула через разрыв переправу из двух тросов. По нижнему тросу - толстому, металлическому, покрытому рыжей ржавчиной - надлежало идти, держась за верхний трос, нейлоновый.
        Играть в канатоходца под прицельным огнем нельзя. И пройти мост можно только вдвоем. Его украшают оригинального вида фонари, некогда именуемые питерцами «торшерами» - невысокие, с массивными гранитными основаниями. Эти основания могут послужить неплохими укрытиями: перебегать от одного к другому, пока напарник прикрывает огнем, потом меняться ролями. И по тросу пройти тоже с прикрытой спиной.
        Я повернулся к Чеширскому, чтобы изложить свой план, но увидел лишь голову, но и она тотчас же исчезла под невидимым капюшоном. Мой напарник все-таки не желал расставаться со своей задумкой. Очень уж его достали люди в черном.
        Его план мог и сейчас сработать… Уйдет больше времени, придется обходить несколько огневых точек, расположенных вдалеке друг от друга, и те, кто первым не попадет под раздачу, могут заподозрить неладное и попытаться что-то предпринять… Но в любом случае число преследователей уменьшится.
        И я не стал возражать против вылазки Чеширского. Он ушел, я по-прежнему сидел за постаментом колонны, время от времени выпуская короткие очереди из «Хеклер-Коха». Дескать, мы еще живы, и соваться к нам пока рано.
        Но потихоньку кольцо сжималось. Стрелки меняли позиции, и постамент все хуже прикрывал от их огня. Мне казалось, что Чеширский уже должен был до них добраться, даже учитывая, что двигался он не по прямой, чтобы не угодить под шальную пулю. Но стрельба не слабела, никто из черных из игры не вышел… Что-то у Чеширского пошло не так.
        Дальше отсиживаться за колонной не получится… Выждав крохотную паузу в свинцовом шквале, я метнулся в другое укрытие - за постамент ближайшего «торшера». На его граните была намалевана надпись крупными белыми буквами, прочитать ее, разумеется, не сумел, но чем-то она зацепила даже на бегу… Дождавшись еще одну паузу, я высунулся, успел увидеть наверху обращение «ЛОРД!» и тут же юркнул обратно - пуля ударила о гранит совсем рядом, осыпав каменной крошкой.
        Писавший руководствовался самыми благими намерениями - оставил свое граффити так, чтобы оно было наиболее заметно для любого, идущего по мосту. Но не учел, что читателю придется прятаться от пуль… Но кое-как, за три приема, я все же ознакомился с посланием.
        Вот что оно гласило: «ЛОРД! До вечера ждем на том берегу, у места, где погиб Ткач. Потом двинем, куда планировали. Если жив, догоняй». Вместо подписи стояли инициалы: JC.
        Ткач… Мало кто сейчас помнит этого давно погибшего сталкера… Прозвище Джей-Си никто, кроме нашей группы, не знал. Так что скорее всего послание не фальшивое. А множественное число означает, что уцелели по меньшей мере двое. Но кто? Майор и Ильза? Или майор и один из его бойцов? Мог бы и подробнее написать, места хватало…
        Асфальта на набережной не было, здесь некогда прогулялась Серая Слизь, превратив покрытие в песок, постепенно сдуваемый в реку. И тут я заметил, что с песком происходит нечто странное: на нем появилось, буквально у меня на глазах, нечто вроде неглубокой канавы. Причем канава прирастала, вытягивалась в моем направлении…
        Не сразу я сообразил, что по песку в мою сторону ползет человек в комбинезоне-«невидимке». Проще говоря, Чеширский.
        - Ранен, помочь? - крикнул я.
        - Доберусь сам, - ответил он, на сей раз, в виде исключения, без всенепременной паузы.

3
        Чеширскому не повезло. Он долго играл с судьбой, гуляя по Зоне без должного опыта и подготовки, и все сходило с рук. А теперь не повезло, и сразу по-крупному.
        Он и сам не сообразил, что произошло: подбирался к первому дому, где засели двое стрелков, - и упал, ноги не держали…
        Видел я не раз такие неожиданные падения… Задал несколько вопросов - не приближаясь, не пытаясь произвести осмотр. И поставил диагноз:
        - «Костоломка». Слышал о такой?
        Судя по длинной и экспрессивной тираде, прозвучавшей в ответ, Чеширский слышал… И понимал, что ему грозит. Если бы здесь, в двух метрах, стоял операционный стол со всеми прибамбасами и готовая к операции медбригада - шансы бы имелись. А так - ни одного.

«Костоломка» - название не совсем точное. Кости она не дробит, не ломает, всего лишь активно пожирает из костных тканей соединения кальция. Кости остаются на месте, но теряют какую-либо твердость. Поврежденную конечность легко можно согнуть под любым углом, при желании даже завязать узлом. И странный недуг очень быстро распространяется по телу.
        Чеширский, без сомнения, все это знал, пусть и в теории. И понимал, что спасти его могла лишь немедленная, в течение считаных минут, ампутация ног… Но тешить себя иллюзиями и требовать от меня проведения операции без наркоза и без необходимых инструментов не стал. Потому что это был другой способ умереть, но куда более мучительный.
        Закончив материться, он тяжело вздохнул и произнес философски:
        - Не планировал сегодня подыхать… Но так уж вышло. Может, опять удастся воскреснуть, как думаешь?
        Я не знал… Зона в деле воскрешения мертвых отличается избирательностью и непредсказуемостью.
        Не дождавшись ответа, Чеширский достал два шприц-тюбика, сделал по инъекции в каждую ногу. Никакой маркировки шприц-тюбики не имели, но наверняка в них не обезболивающее, «костоломка» лишней боли не причиняет, по крайней мере на первых стадиях. Эффективных лекарств от этого недуга тоже не найдено. Наверное, какой-то содержащий кальций препарат, способный замедлить процесс, я слышал о таких… Финал, впрочем, будет один: кости исчезнут совсем, и лишенное внутренней опоры тело окажется раздавленным собственной тяжестью.
        Я подумал: попросит пристрелить его или нет? Очень многие, оказавшись в такой ситуации, просят… Но я недооценил Чеширского. Невеликий остаток своей жизни он планировал потратить с толком. Первым делом заявил:
        - Все наши договоренности аннулированы. Форс-мажор, сам понимаешь. На Полигон ты пойдешь один.
        - Да у меня там, собственно, дел никаких не осталось.
        - Есть дело. Отключить Триггер. Настоящий. Тогда тот, который ты ищешь, исчезнет сам собой.
        - Это очередная теория зоноведческой науки? Или ты сам только что выдумал, чтобы загнать меня на Полигон?
        Тратить время, отвечая на мои ехидные слова, Чеширский не стал. Вместо того вывалил на меня целый ворох встречных вопросов.
        - А у тебя есть выбор? Сколько ты зарабатывал на свой прибор? Пеленгующий, кстати, псевдо-Триггер с сомнительным успехом… А сколько еще будешь зарабатывать на прибор, его отключающий? На его разработку? На изготовление прототипа? Ты вообще уверен, что кто-то такой прибор способен разработать?
        Речь Чеширского доказала: знает он много, но далеко не все… О функциях Пеленгатора, например, он осведомлен. Но только тех, над которыми работал Коала… Недаром мудрые люди придумали правило: никогда не складывайте все яйца в одну корзину.
        Однако свой резон в словах Чеширского имелся. Отчего бы не пообещать без пяти минут мертвецу совершить экскурсию на Полигон? Взамен можно узнать что-нибудь интересное, а он, мертвец, никогда не узнает, исполню я обещанное или нет. Я и сам не знал. Если задача выполнима, отчего бы и нет. Но на верную смерть не полезу, надоели игры с воскрешениями.
        - Убедил, - коротко сказал я. - Где именно находится Полигон?
        Чеширский объяснил. И рассказал, что нужно сделать. По его словам получалось, что Триггер смогу отключить даже я, познаниями в технических науках не блещущий, - достаточно вырубить источник питания.
        - Но есть одна загвоздка, - добавил Чеширский. - К Полигону пытались пройти многие. Но там стоит защита. Ни по земле, ни по воздуху не подобраться. Профессор Черный считает, что ты защиту пройдешь.
        - С чего бы такая уверенность? Пророчество древних друидов? Или я таскаю на себе, сам не замечая, знак Избранного?
        - Понятия не имею. Знаю одно: твоя операция на суставе была… в общем, не только на суставе. Больше ни о чем не спрашивай. Иди. «Костоломка» дошла до бедер. Скоро не смогу прикрыть спину.
        - Ты и так не сможешь. Наши «друзья» залезли вон на ту крышу. Переправа для них сейчас как на ладони. Если повезет, мне дадут сделать один шаг по тросу. Если очень сильно повезет, то два. А если оставаться реалистами и не рассчитывать на везение, то застрелят еще на мосту.
        - Иди по льду.
        - Хм…
        Я с сомнением посмотрел на движущуюся белую ленту, покрывавшую реку. Льдины со скрежетом сталкивались, наползали друг на друга, иные - те, что поменьше, - раскалывались, дробились на куски, а куски дробились снова, превращались в ледяное крошево. Точно так же будет раздавлен и раздроблен человек, угодивший в воду.
        Кое-где ледяная мелочь, никак не способная выдержать человека, шла широкими полосами - не перепрыгнуть и не обойти.
        Но все же маленький шанс имелся… Некоторые льдины - не то самые прочные, не то самые удачливые, - сокрушив собратьев-недомерков, неторопливо и уверенно плыли дальше, в сторону Финского залива… Если оседлать такую льдину-победительницу, то можно надеяться, что рано или поздно ее притрет к набережной или иному месту, пригодному для высадки. Но надежда больно уж хилая… Шанс превратиться в кровавое месиво значительно выше.
        И я предложил Чеширскому альтернативный вариант. С честью погибнуть в бою, а Полигон посетить в следующей реинкарнации. Смерть от пули менее болезненна, чем от ледяной мясорубки.
        - Не говори ерунды! - разозлился он. - Никто тебя убивать не станет! Еще не понял, как в нас аккуратно сегодня стреляли? Совсем не так, как поначалу. Они трижды тебя убивали и сменили тактику. Тебе прострелят ноги и не позволят умереть и воскреснуть. Иди!
        И я пошел.

4
        Льдина была одна из самых больших, метров пять в длину и почти столько же в ширину, я специально дождался такую, надеясь уплыть на ней подальше. Но и она треснула, не выдержав моего прыжка с пятиметровой высоты.
        Можно было бы спрыгнуть с меньшей высоты, но я хотел, чтобы мост прикрыл мой маневр от взглядов людей в черном, особенно от тех, что вскарабкались на крышу.
        Прикрыть-то он прикрыл, но удар от прыжка оказался слишком сильным - ноздреватую и неровную поверхность льда рассекла трещина. В первые мгновения казалось, что льдина, даже надколотая, все же сохранит целостность. Но нет, трещина оказалась сквозная, и две половинки удерживались вместе только за счет ледяных собратьев, стиснувших с боков, - и едва напор ослаб, трещина превратилась в щель, та начала увеличиваться, а моя половинка льдины стала крениться, заваливаться на нос, не выдерживая веса пассажира.
        Пришлось прыгать, уже не особо выбирая, и новая льдина тоже оказалась куда менее грузоподъемной, чем выглядела. И не только она, пропитанный водой лед имел крайне паршивую плавучесть… Я прыгал, и прыгал, и прыгал, отталкиваясь от скользких и уходящих из-под ног опор.
        Один раз не успел вовремя покинуть тонущую льдину и окунулся в воду ногой выше колена. Вода оказалась обжигающе холодная, но я даже обрадовался - действие капсулы, принятой на рассвете, закончилось, а новую перед ледяным экстримом я не стал глотать, решив, что и в самом деле пора завязывать… Это решение стало ошибкой, но кто ж знал, что вместо спокойного плавания предстоит этакий марафон.
        Не было бы счастья, да несчастье помогло: холод сыграл роль анестетика, поумерил на время боль, я стал совершать более уверенные и расчетливые прыжки и добрался наконец до льдины матерой, обширной и толстой, на четверть метра возвышавшейся над своими собратьями. По здешним меркам - настоящий айсберг, «Титаник» не потопит, но мой вес с оружием и снаряжением выдержал с большим запасом…
        Сил не осталось. Я скинул рюкзак на мокрый лед и уселся на него, не желая промочить ту часть одежды, что еще не успела промокнуть. Все, хватит, напрыгался, буду теперь плыть, куда вынесет.
        За время скачек с препятствиями я изрядно удалился от берега, выбравшись на фарватер. Здесь было самое стремительное течение, и мой «айсберг» быстро удалялся от Троицкого моста.
        А там, на мосту, что-то происходило… Стрельба стихла - я не обращал на нее внимания, пока скакал, как напуганный кенгуру, воспринимал периферией сознания, как привычный звуковой фон. Но когда выстрелы смолкли, сразу встревожился.

«Костоломка» доконала Чеширского, или не разминулся с пулей, не так уж важно. Главное, что сейчас люди в черном обнаружат мое исчезновение, начнут искать, и поиски увенчаются успехом после первого взгляда на реку - я красовался на своей льдине словно клоп на белоснежной простыне и не мог ни спрятаться, ни укрыться.
        За перилами моста вроде бы мелькнули какие-то фигуры, но видимость сквозь туманную дымку была паршивая и не позволяла их разглядеть… Я поднес к глазам бинокль: они и есть, люди в черном… Ну, вот и наступил момент истины: проверим, ошибался Чеширский или нет. Дистанция немногим более трехсот метров - для прицельной стрельбы возможность сохраняется, даже сквозь сгущающийся туман, но гарантировать, что цель будет ранена, а не убита наповал, никто не сможет…
        С моста прозвучала короткая, на три патрона, очередь. Над соседней льдиной взлетели три фонтанчика из талой воды и ледяных крошек. И на том все поползновения в мой адрес завершились.
        Надо полагать, сие демонстративное послание означало: не расслабляйся, еще увидимся…
        Чеширский, мир его праху и удачного воскрешения, не соврал и не ошибся. Интересно, в другом он тоже прав? И я, сам того не заметив, стал подопытной морской свинкой для профессора Черного?
        Оперировали меня в приличной клинике, давно известной и дорожащей своей репутацией… Поверить, что там занимаются нелегальными операциями, я бы еще смог. Но операциями без согласия клиента, втайне от него… Крайне сомнительно. В любом случае, если вернусь живым, надо пройти полное обследование на предмет несанкционированных изменений в организме… А до тех пор нечего забивать себе голову. Если даже злокозненные эскулапы имплантировали что-то лишнее, здесь, в Зоне, сделать я ничего не смогу, даже получив каким-то чудом полную информацию о проведенной операции. Хотя наши находчивые алкоголики даже «эспераль» вилкой выковыривают, но я не сторонник такого самолечения.
        Пока я размышлял, чем могли обогатить мой организм врачи-вредители, мост окончательно исчез в тумане. Стоило задуматься, как завершить плавание. Насчет Финского залива и Дамбы я, разумеется, погорячился, нечего мне там делать… Да и несокрушимость моей ледяной бригантины вызывала сомнения: столкновения с мелкими льдинами выдерживает, но если с разгону налетит на каменную опору моста, вполне может развалиться.
        Приближалась развилка пути, река разделялась на два рукава, на главное русло и на Большую Невку. И мне показалось, что моя льдина может уйти влево, в Невку… Неплохо было бы, этак доберусь до Петровского острова напрямую, без пересадок.
        Но нет, каким-то капризом течения льдину начало отжимать вправо, но двигалась она недалеко от берега, значительно сбавив ход.
        Я вглядывался в меняющийся узор ледяных полей, пытаясь прикинуть оптимальный путь для высадки. Но ничего не придумал, слишком мелкие куски льда отделяли меня от набережной, не способные выдержать человека даже короткое время, необходимое для нового прыжка.
        Так и проплыл мимо набережной Петроградки, ничего не придумав. Зато на следующей развилке вся ледяная мелочь ушла левее, в Малую Неву, и мой броненосец теперь отделяла от Заячьего острова полоса чистой воды… Ну, прямо хоть открывай купальный сезон. Увы, температура воды никак не располагала к заплывам в одежде, с рюкзаком и оружием… Даже промочив всего лишь ногу, я уже начал мерзнуть, а уж если окунуться целиком… Нет, не в этой жизни.
        Но сейчас течение играло на моей стороне: полоса чистой воды становилась все ?же, берег приближался. Меня выносило на пляж Петропавловки - когда-то в эту пору здесь, на узкой полосе между крепостными стенами и водой, уже кучковались загорающие, была у них такая мода: сделать селфи в плавках или купальнике на фоне ползущих по Неве льдин.
        Сейчас на пляже было пустынно - всего один человек, да и тот не загорал, а целился в мою сторону из арбалета. Щелкнула тетива, и болт с молекулярной присоской прирос ко льдине, впрочем, ненадолго - едва леер натянулся, присоска оторвалась вместе с куском льда.
        - Хватайся! - крикнул майор.
        Я подхватил уползавший в воду леер, потянул, с другой стороны тянул Джей-Си, и совместных наших усилий едва хватало, чтобы справиться с течением, льдина приближалась к пляжу со скоростью улитки. А затем вообще села на мель невдалеке от берега. Я оценил ширину разводья и решительно шагнул в реку. Глубина была по колено, а одна нога промокла или две, разница невелика, все равно необходимо развести костер и высушить одежду.
        - Ткач погиб совсем не здесь, - сказал я вместо приветствия.
        - Я тоже рад тебя видеть, - по обыкновению невпопад ответил майор. - Пойдем, обсушишься. Костерок мы заранее развели, как чуяли, что сухим из воды не выйдешь.
        И добавил непонятное:
        - Будешь номером вторым, чтобы мне не путаться.
        Лишь несколько минут спустя, разглядев двоих, сидевших у костра, я понял смысл его слов. Парочка оказалась не «каракалом» и Ильзой, как можно было надеяться. Там сидели Шмайсер и я сам. Не знаю, тот ли я, что выпал из окна на остановке Кордильеры, или другой, да и какая разница.
        - Воскрешений больше не будет, - первым делом порадовало меня альтер эго. - Трамвай сошел с рельсов и разбился, я едва успел выпрыгнуть.
        Глава 20
        Лес и его обитатели

1
        Когда-то эти места - окрестности Петровского пруда - были объявлены заповедной зоной. Запрещалось ставить палатки и разводить костры, удить рыбу и тревожить птиц, здесь гнездившихся… В результате почти в центре многомиллионного города уцелел кусочек девственного леса - практически не изменившийся с тех времен, когда в дельту Невы прибыл царь-реформатор с идеей основать новую столицу.
        Рубка леса здесь тоже была категорически воспрещена с любыми целями, кроме санитарных. Но даже для того, чтобы свалить умершее от старости дерево, грозящее рухнуть и кого-нибудь придавить, необходимо было получить множество согласований… А не отдыхала ли, часом, под этим дубом какая-то историческая личность, тот же Петр, например? Не тут ли он тыкнул перстом в землю со словами «Здесь будет город заложен»? Не лучше ли накачать дуб консервантами, предохраняющими от гниения, укрепить подпорками и снабдить мумию дерева табличкой, раскрывающей ее историческое значение?
        В результате визг пилы и стук топора раздавались в этой части Петровского парка крайне редко. Ну а после Прорыва и вовсе не раздавались, заниматься лесоповалом стало некому и незачем, и поднявшийся кустарник и заросли молодых деревьев изменили пейзаж, не менявшийся веками.
        И лишь совсем недавно все разительно изменилось. Кто-то прошелся тут с бензопилой, не щадя ни исторические дубы, ни охранявшиеся законом сосны. Срезы пней не успели потемнеть, чуть ли не сочились древесным соком: дровосеки-вандалы порезвились здесь месяц назад самое позднее.
        Никаких попыток воспользоваться результатами лесоповала никто не предпринял: деревья лежали где упали, даже сучья со стволов не обрублены.
        Вырубка тянулась протяженной полосой, ширина ее достигала сотни метров, а направление не оставляло сомнений: здесь прорубали дорогу, никакой иной цели у лесорубов не было. Не наземную дорогу, та лишь затруднилась: обходить поваленные деревья нам приходилось по замысловатой траектории. Просека предназначалась для воздушного судна, для взлета и посадки гидросамолета. Размер Петровского пруда невелик и, очевидно, позволял только-только оторваться от воды, но не набрать высоту, а высокие деревья росли почти вплотную к берегу. И кто-то исправил ошибку природы с запасом и размахом.
        У нас даже появилось подозрение, кто именно здесь постарался… Мы двигались вдоль просеки, растянувшись в неширокую цепь, внимательно осматривая местность. И Шмайсер обнаружил нечто вроде бивака лесорубов: кострище, следы от двух установленных некогда палаток и некое подобие обеденного стола со стульями - огромный пень со стоящими рядом чурбаками.
        Судя по толщине пня и количеству годовых колец, дерево вполне могло помнить основателя Петербурга… Но теперь толстенный дуб, некогда произраставший из пня-ствола, валялся рядом, выполняя сразу несколько функций. Он и прикрывал лагерь от взглядов, и служил защитой от вторжения со стороны - продраться сквозь густое сплетение ветвей не представлялось возможным. А еще кто-то повесил полотенце сушиться на дубовый сук, да там и позабыл.
        Догадка о том, что рубка леса завершилась недавно, получила лишнее подтверждение: первый же весенний шквал унес бы тряпку неведомо куда. Счет шел не на месяцы, на дни… Еще неделю назад здесь стояли палатки и выли бензопилы.
        Майор осмотрел полотенце внимательнейшим образом, чуть ли не обнюхал. Не знаю, что уж он там думал найти, обычная вафельная тряпка… Но потом он ее и вправду обнюхал и заявил уверенно:
        - Здесь была женщина. Пользующаяся парфюмом и косметикой.
        Он со значением посмотрел на меня, потом на второго меня. Мы синхронно кивнули: дескать, понимаем, о ком ты. Об Ильзе, не расстававшейся с косметичкой… Те немногие женщины, что ходят в Зону, подобный предмет с собой не берут, предпочитая взять вместо него лишнюю банку консервов или дополнительную обойму.
        Невдалеке обнаружилась небольшая яма, наполовину заполненная тем мусором, что неизбежно образуется сам собой в местах, где хоть недолго живут люди.
        Самый обычный мусор: пустые банки и упаковки от продуктов, пятилитровые пластиковые канистры без маркировки… Канистры заинтересовали Джей-Си, он выудил одну, лежавшую наверху, отвинтил пробку, понюхал - с осторожностью, не приближая нос к отверстию.
        Я не сомневался, что в этих емкостях принесли сюда топливо для бензопилы, меня больше занимали упаковки от мятных леденцов, в изобилии разбросанные по яме… Было их столько, словно они служили лесорубам главным продуктом питания.
        Был мне знаком человек, жизни не мысливший без мятных леденцов… Звали его Фогель. Когда-то его мучил хронический кашель, а кашлять в Зоне порой чревато, и Фогель подсел на леденцы. Потом кашель-то он вылечил, но привычка осталась.
        Все складывалось один к одному. Фогель ходил с Ильзой в Зону, и просека - их рук дело… Возможно, кто-то еще помогал, объем работ не маленький. Но могли управиться и вдвоем, если посидели тут подольше.
        А вот что произошло потом… О дальнейшем я знал со слов Ильзы, ничем не подтвержденных. И относиться к ним стоило с осторожностью.
        По версии Ильзы, Фогель ее предал и погиб, якобы не от ее руки. Очевидно, все произошло на выходе из Зоны, в одиночку с Петровского острова она бы не сумела выбраться… Оставшись одна, она вышла за Периметр, недолго передохнула и отправилась ко мне, подряжать на новый поход… И притащила на хвосте СДУ. Значит ли это, что предательство Фогеля связано как раз с СДУ?
        Я бросил быстрый взгляд на своего двойника. Он тоже над чем-то задумался. О том же самом, понятное дело. О чем ему еще думать, с моим набором знаний и воспоминаний?
        Да и у майора достаточно информации, чтобы сообразить: сколько бы ни открещивалась Ильза от «господ альбатросов», именно для их водоплавающих «этажерок» обеспечивала она здесь возможность взлета и посадки. Но почему здесь, чуть ли не в центре острова, когда вокруг хватает просторных акваторий с ровной и спокойной поверхностью? Ответ у меня был лишь один: предстояло вывезти нечто увесистое, настолько тяжелое, что проще прорубить просеку, чем тащить на себе трофей лишний километр… Правда, та «этажерка», что мы видели над ТЭЦ, не казалась способной перевозить габаритные и тяжелые грузы. Но я мог недооценивать ее возможности. К тому же там мог летать легкий разведывательный аппарат, а другой, грузовой, ждал своего часа в ангаре.
        Больше в лагере ничего интересного не нашлось, мы двинулись дальше, в сторону пруда - по словам Чеширского, Полигон был расположен за ним, за пределами заповедной зоны, но на самой ее границе.
        Лес выглядел на удивление мирно. Никаких враждебных сущностей, никаких ловушек, привычных для остальной Зоны. Если здесь и в самом деле источник и эпицентр, то это нечто вроде ока тайфуна - мирный и спокойный пятачок среди бушующих волн и ревущих ветров. Пожалуй, не хватало только щебета птиц, чтобы счесть лес пригодным для пикника с шашлыками, благо все запрещения и все запретители канули в никуда…
        Но мирная видимость была обманчива. Выяснилось это скоро.
        Я шел левофланговым и первым заметил что-то непонятное. Сначала показалось, что это человек в мимикрирующем комбинезоне, плотно прижавшийся к стволу неохватного вяза, а может, и не вяза, ботаник из меня неважный.
        Через шаг я понял, что ошибся, принял за человека причудливый древесный нарост. Еще шаг - и вновь усомнился: вдруг все-таки человек? Я поднял левую руку, затем медленно стал приближаться к странному дереву, держа под прицелом странный нарост. В Зоне лучше перебдеть и прослыть глупой пуганой вороной, боящейся кустов.
        Это действительно выглядело как нарост, покрытый той же корой, что и дерево, - на расстоянии в несколько шагов мимикрирующий комбинезон никого не обманет. Но до чего же похож на человека, даже нечто вроде лица имелось, словно прижавшийся к стволу человек повернул голову в мою сторону.
        Ближе я не подошел. И автомат не опустил. Что-то здесь не так…
        Патронов оставалось немного, и тратить их, расстреливая безобидную древесину, не хотелось. Мой двойник был богаче боеприпасами, кроме «Хеклер-Коха», он тащил еще УОК, очевидно, унаследовав его от погибшего «каракала». И я решил попросить его выстрелить в непонятное природное явление, но не успел.
        Глубокая щель, рассекавшая верхнюю часть нароста, пришла в движение, словно деревянный рот попытался заговорить. И даже звуки раздались, но то не была человеческая речь. Казалось, что воедино сплелись тягучий древесный скрип, и вой ветра в древесных ветвях, и тот негромкий треск, что издают стволы деревьев при сильном морозе… И каким-то неведомым образом этот набор древесных звуков стал модулированным и даже осмысленным.

«Пристрелите меня, - просило покрытое корой существо. - Пристрелите…»
        - Ты кто? - раздался у меня из-за спины голос двойника.

«Фогель, - откликнулось дерево. - Пристрелите…»
        Забыв об экономии боеприпасов, я надавил на спуск. Несколько пуль ударили в верхнюю часть нароста, и я был уверен, что из ран сейчас хлынет алая человеческая кровь. Как бы не так… В сторону полетели только кусочки коры и белые свежие щепки. Но деревянный нечеловеческий голос смолк, словно моя очередь и впрямь упокоила то, что когда-то было Фогелем…
        - Лорд! Сзади! - истошно завопил Шмайсер.
        Я не знал, к кому из нас двоих он обращается, но развернулся прыжком. В первый момент не увидел ничего, кроме нацеленных в мою сторону стволов остальной троицы.
        Целились они куда-то вниз, мне под ноги, я опустил взгляд. Ах ты мерзость какая… Из земли тянулся гладкий отросток нежно-кремового цвета, толщиной с запястье взрослого мужчины, но постепенно утончавшийся. Он выползал из земли, как червь из норки, и словно бы обнюхивал мою ногу.
        На обычный древесный корень отросток походил мало, но и дерево, превращающее людей в древесину, обычным и заурядным не назовешь.
        Я сделал два шага назад. Майор тут же выстрелил. Крупнокалиберная пуля почти перерубила «корень», и начинка у него была не древесная, наружу хлынула жидкость темно-синего цвета.
        Дерево закричало - иначе как криком этот громкий звук было не назвать.
        Под землей что-то происходило, судя по содроганиям почвы, покрытой прошлогодней листвой.
        Не дожидаясь, когда вылезут новые отростки, мы отступили подальше. Если это дерево не имеет обыкновения выкапываться из земли и гоняться за своими жертвами, то лучше его обойти, не связываться. В Зоне много непонятного и опасного, все не уничтожишь.
        И тут одеревеневший Фогель громче прежнего завел свою старую скрипучую песню: «Прикончите меня…»
        Но едва ли это теперь Фогель… Тот был грешен и часто нарушал самые разные заповеди, но все же никогда не подставлял своих, не водилось за ним такое.
        - Извини, недосуг, - откликнулся на призыв Шмайсер. - Дятел какой-нибудь тебя прикончит. Или жуки-короеды.
        Наверное, Ильза не лгала, и смерть Фогеля действительно не ее рук дело. А вот бросить его - в наказание за предательство - на растерзание дереву-монстру благоверная вполне могла.
        Впрочем, винить ее теперь ни к чему… Ильза умерла и заплатила по всем своим счетам.

2
        О судьбе Ильзы я спросил майора, как только увидел, что у костра ее нет. До того не спрашивал, чтоб не разрушить призрак надежды… Странное сложилось у меня к ней отношение. Вроде бы и знал, что она меня беззастенчиво использует, и все равно вернулось что-то былое, что-то из тех времен, когда мы, совсем молодые, делали самые первые шаги по Зоне… Когда казалось, что все впереди и все сокровища мира поджидают за поворотом.
        - Она умерла, - коротко сказал майор.
        Я потребовал рассказать подробности. Я не хотел их знать, но надо было убедиться. Понятие смерти в последнее время обесценилось…
        Джей-Си объяснил: на Петроградке они влетели в ловушку. В незнакомую, никогда им не виданную. Внезапно образовался провал в земле, нечто вроде конической воронки с отверстием внизу. Ильза оказалась на оползающей вниз почве и не удержалась, покатилась вниз. Майор тоже начал сползать и не успел ей помочь.
        А потом… Потом под землей прозвучал взрыв. Как показалось майору, сработала ручная граната, Ильза несла с собой их запас. Наверное, это показалось ей меньшим злом в сравнении с тем, что поджидало внизу…
        - Ты-то как уцелел? - спросил я недоброжелательно.
        - Арбалет. Молекулярная присоска. Только не делай такое лицо… Да, я мог подцепить присоской ее. И погибли бы оба.
        - Там мог быть «пузырь»… Большой, больше обычного, но на Петроградке такие случаются… Ее можно было достать, откопать…
        - После взрыва гранаты? Зачем? Чтобы тут же снова похоронить?
        Возразить мне было нечего… И все равно осталось чувство, что майор виновен в смерти Ильзы. Что не сделал все, что мог. Что втайне был рад избавлению от попутчицы…
        Эх, Ильза, Ильза… Мы могли не встречаться годами, и я даже не вспоминал о тебе, но в глубине души верил - когда-то мы встретимся, скажем друг другу что-то нужное и важное и исправим былые глупые ошибки…
        Теперь никто ничего не исправит… Все кончилось, и не осталось ничего, кроме засыпанной землей воронки. И уже никогда не сказать, что не сказано. И некому объяснить, что не понято.
        Все сокровища мира, лежавшие в мертвом городе, оказались фикцией, миражом, обманкой… Я отдал за них все: лучшие годы, здоровье и двух любимых женщин. А взамен…
        Оставь дурацкую ностальгию и вздохи об утерянном, одернул я сам себя. Тебя ждет то, к чему ты шел четыре года. Осталось сделать последний шаг…
        На самом деле, конечно, шагов оставалось сделать чуть больше… Но не намного. Потому что в Петровском парке Пеленгатор выдал четкий и чистый сигнал, можно было взять пеленг и расстояние. Триггер находился совсем рядом.

3
        Не знаю, отчего я счел своего двойника при первой встрече умным и приятным собеседником… Первое впечатление обмануло, и нынешнее наше общение не заладилось. Он и не стремился со мной общаться, причем демонстративно. Сам не заговаривал, отвечал только на прямые вопросы, неохотно и односложно. Что-то он знал, что-то нехорошее о том, что произойдет между нами… Знал и скрывал.
        Да и у меня имелись к нему кое-какие претензии. С его подачи я отправился на дурацкую охоту за снайпером. Остался бы со всеми - ограничился бы тем, что не подставился бы под пулю, тогда мог бы попробовать спасти Ильзу…
        Я и сам понимал, что претензии мои не совсем обоснованны. И оттого злился на двойника еще больше.
        Майор быстро заметил, что между нами пробежала черная кошка. И принял меры: весь путь по Петровскому острову я прошел на левом фланге нашего построения, а двойник - на правом. Надо заметить, что как-то само собой получилось, что Джей-Си продолжал командовать отрядом, даже утратив свой главный козырь: бойцов-«каракалов». Оно и к лучшему, если вдуматься. Шмайсер на первые роли никогда не претендовал, а если мы с двойником ко всему прочему начнем выяснять, кто тут главнее, ничего хорошего не получится.
        Но наедине с собой я поневоле задумывался над этим вопросом… Потому что два параллельно существующих сталкера по прозвищу Лорд - многовато. Перебор. В Зоне еще полбеды, но если мы оба из нее выйдем, непременно начнутся сложности. Потому что, например, нас двое, а дом у нас всего лишь один… Впрочем, дом большой, и двое поместятся… Но есть еще машина и банковский счет… да много еще чего… И единоличным владельцем всего числится Герман Заславский, ныне удвоившийся в числе.
        Как быть? Честно поделить все поровну, словно супруги при разводе? Что-то мне подсказывало: двойника такой вариант не устроит. Потому что я и сам не готов отдать не пойми кому половину честно нажитого… С какой стати?
        Сталкер Лорд должен остаться один и получить все. Разумеется, у меня имелся свой кандидат на роль оставшегося. А двойник сейчас тоже раздумывает над непонятной ситуацией. И мнение касательно того, кто должен остаться, у него ровно противоположное.
        Но если ненадолго отбросить личный интерес и попробовать рассуждать объективно, то получится, что один из нас - коренной житель этой реальности, а второй - пришелец, чужак, успевший выбраться из схлопнувшейся временной петли. Именно он, чужак, лишний на этом празднике жизни.
        Но как его определить? Как отличить от оригинала? Как убедиться, что чужак - не я?

«А если чужак все-таки ты? - ехидно спросил внутренний голос. - Смиришься с этим фактом и с достоинством уйдешь в небытие?»
        Черта с два, ответил я внутреннему провокатору. Но все-таки лучше бы в войне против себя ощущать, что твое дело правое.
        Искал, чем отличаюсь от него, - и не находил. Разве что шрам на ладони… Но шрам дело наживное, заполучить его недолго, полоснул ножом - и готово. Поболит недельку и…
        Я остановился, сбившись с ноги. Стянул перчатку с левой руки, посмотрел на ладонь - шрама на ней не было.
        Вторую перчатку я сдирал в состоянии, близком к панике. Шрам оказался под ней, именно такой, каким и должен был оказаться… но должен был оказаться на другой руке.
        Шутка памяти? Вообще-то я не левша, обеими руками владею одинаково свободно, это не врожденное качество, но результат долгих тренировок. Я еще раз прокрутил в памяти всю сцену: как я достаю нож, раскрываю, пускаю в ход… как Ильза обрабатывает порез… Она возилась с левой ладонью. Никаких сомнений - с левой.
        Получается, что я копия? Отражение? Житель Зазеркалья?
        Проще было представить, что память дала сбой… Она грешила этим все чаще: я уже путал, что случилось при втором прохождении маршрута, а что при третьем. Первое же вообще почти полностью позабылось.
        Однако если допустить в порядке бреда, что нынешний я - зеркальное отражение себя первоначального, то проверить допущение можно достаточно легко… Запустив руку под комбез, я попытался ощутить биение сердца сквозь тельняшку.
        Сердце не ощущалось. Слева не ощущалось. Оно колотилось справа, причем пульс в ходе осознания этого факта участился раза в два, не меньше.
        На сбои памяти сделанное открытие не списать. Уж такую физическую аномалию не позабудешь. Я зазеркалец, и придется с этим как-то жить…
        Жить с новым знанием получалось плохо. Не желало оно укладываться в голове, казалось хитрым обманом, затеянным неведомо кем.
        Не знаю, до чего бы я дошел в своих мозголомных раздумьях. Не исключено, что попытался бы засунуть в рот дуло «Горыныча» и восстановить правильное число сталкеров Лордов в этом мире. По крайней мере мыслишка такая мелькала.
        От пораженческих мыслей и нехороших намерений спасло меня внешнее воздействие. Земля, зашевелившаяся под ногами.

4
        Я с недоумением глядел, как земля в нескольких шагах от меня набухает небольшим валиком, движущимся вперед. Как будто крот рыл свой ход почти у самой поверхности. Крот? Да где же вы видели таких шустрых кротов, копает, как наскипидаренный…
        Или догнал-таки корень дерева, сожравшего Фогеля? Трудно представить корень, протянувшийся под землей почти на километр. Проще считать, что здесь живет крот-спринтер, чемпион своего племени по скоростному копанию…
        Кротовий ход направлялся прямиком к моим подошвам. Я сильно топнул ботинком. Зверек не испугался. Более того, показалось: земляной валик начал прирастать быстрее.
        С неприятным чувством я быстро отступил на три шага в сторону, поднялся на обломок гранита, валявшийся здесь со времен последнего оледенения, - валунов, больших и малых, в Петровском парке хватало с избытком.
        Ну и что дальше?
        Звать остальных я не спешил - если дело обернется плохо, вчетвером на валуне мы не поместимся.
        Крот (если то был действительно крот) мгновенно изменил направление. Земля начала вспучиваться в сторону гранитного обломка.
        Стараясь ступать легко, неслышно, я отошел на дальний конец валуна. Земляной валик уперся в преграду, остановился… Пару-тройку секунд ничего не происходило. Все-таки крот? Уполз вниз, заглубив свою галерею?
        И тут случился словно бы небольшой подземный взрыв - комки земли разлетелись во все стороны. Не только комки - нечто длинное, гибкое, трудно различимое в стремительном движении, метнулось в мою сторону, хлестнуло по валуну, но до ног не дотянулось.
        Судя по цвету, это был все-таки псевдокорень псевдодерева… Развитая корневая система, ничего не скажешь. Протяженная.
        После первой неудачной попытки подземный житель притих. Сколько я ни всматривался, нигде никакого шевеления земли не заметил. Хотел крикнуть Шмайсеру, шагавшему справа, чтобы тот внимательнее смотрел под ноги. Но предупреждение запоздало - с той стороны донеслись выстрелы.
        Я вгляделся сквозь негустой и лишенный листвы подлесок и увидел, как Шмайсер азартно палит в землю в паре метров от себя. И он тоже напоролся… Значит, надо выпутываться своими силами.
        Щелк, щелк, щелк - на ладонь выпали шесть стальных шариков, последние, больше их в кассете не оказалось. Швырнул их подальше и тут же увидел, как поверхность земли пришла там в движение… А сам спрыгнул с валуна и побежал в другую сторону. Обошлось без эксцессов: «корни» двигались под землей быстро, но все же уступали в скорости бегущему человеку.
        Шмайс, пока я добежал до него, успел расстрелять три «корня», но из земли лезли новые, и мы отступили на открытую поляну, подальше от деревьев… Остальные подтянулись туда же - один ствол хорошо, а четыре лучше.
        Стали думать, как двигаться дальше. Я припомнил, что неподалеку от места появления «крота» видел дерево, похожее на вяз. Шмайсер тоже встретил такое дерево незадолго до атаки корней. А майору и двойнику ничего подобного на пути не попалось. И, как следствие, никакого шевеления земли под ногами они не заметили.
        Сообразив, какие места следует обходить, мы двинулись дальше. Заповедный лес теперь уже не казался тихим и мирным, чуть зазеваешься - и сам превратишься в дерево…
        На пути к пруду мы трижды встречали лжевязы и аккуратно огибали их. Потом лес закончился, началась широкая луговина. А за ней…
        Мы остановились. Дальше дороги не было. Путь нам преградила цепочка как бы вязов. Хищные деревья выстроились в подозрительно ровную линию, а промежутки между ними оказались подозрительно одинаковыми. Словно кто-то специально насадил здесь лесозащитную полосу.
        Неужели это и есть непроходимая защита Полигона, о которой толковал Чеширский? И лишь я способен ее преодолеть? Едва ли… Морозной зимой «корни» станут беспомощными, когда их скует замерзшая земля. Да и летом можно проложить дорогу. Огнеметом, например.
        Но все же идти напролом не следовало. Возможно, корни не единственное оружие псевдовязов. Да и огнемета у нас не было.
        Попробовали обогнуть преграду или найти в ней разрыв. Отшагали километра полтора, линия деревьев постепенно загибалась, стало ясно, что охранная линия огибает Полигон. Мы почти отчаялись и уже подумывали, как прорваться силой, особенно настаивал на силовом варианте Шмайсер, возлагавший большие надежды на фосфорные гранаты. И он почти уговорил нас, но тут выяснилось, что кто-то уже применил этот или похожий способ. В ряду деревьев был разрыв - огромное выжженное пятно. Там не только сгорели пять или шесть вязов, но даже почва превратилась в подобие безжизненного лунного грунта. Не скоро еще что-нибудь вырастет…
        - Сэкономим фосфорные гранаты, - философски сказал Шмайсер.

5
        Хищные деревья оказались первой линией охраны, наиболее легко проходимой. Защитой от случайно забредших сюда искателей хабара. Я предполагал, что Чеширский говорил о другой преграде, - так и оказалось, мы натолкнулись на нее через несколько сотен метров.
        Натолкнулись в самом прямом смысле слова… Ни увидеть, ни как-то еще обнаружить защиту не было возможности. Только натолкнуться.
        Все вокруг осталось прежним, но при попытке сделать несколько шагов в сторону Полигона чувствовалось сопротивление, воздух становился упругим, как резиновая стена, и отбрасывал обратно, даже если напряжением всех сил удавалось продвинуться на метр-другой…
        Шмайсер, самый массивный из нас, попытался протаранить невидимую стену с разбега. Выиграл лишний шаг и был отброшен обратно.
        Попробовали стрелять - результат оказался интересным: полет пуль замедлялся, они вязли в воздухе, становились видимы глазом, затем отлетали обратно.
        Стрелять гранатами мы не рискнули. Вместо того я раскопал в рюкзаке рогатку и отправил шарик вперед и вверх под углом сорок пять градусов. Шарик исчез из виду, но вскоре вернулся - полное впечатление, что скатился по невидимому куполу цирка-шапито. От проникновения сверху Полигон был защищен.
        У Шмайсера нашлась с собой малая пехотная лопатка - и мы, сменяя друг друга, старались подкопаться под преграду. Землеройные работы заняли немало времени, но результат принесли нулевой. По крайней мере на полтора метра преграда уходила под землю, а потом штольня начала осыпаться, и мы прекратили раскопки. Пока другие копали, я пытался как-то ощутить в себе способность преодолеть стену-невидимку… Ничего не ощутил. Возможно, Чеширский лгал или ошибался. Возможно, искомая способность имеется у моего двойника…
        После фиаско подкопа все светлые мысли у нашей четверки закончились… А вместе с ними закончился день, стемнело.
        Заночевать решили здесь же, у преграды.
        Глава 21
        Стрельба по мишкам и зайчикам

1
        Небольшой парк аттракционов оказался рассечен невидимой преградой почти пополам. Часть каруселей, кассы, тир и комната смеха оказались снаружи. Покосившееся колесо обозрения, остальные карусели и «пещера ужаса» - там, куда мы стремились попасть. Американские же горки, достаточно протяженные, начинались на нашей стороне, но значительная часть конструкции находилась за преградой.
        Возня с подкопом измотала всех, кроме Шмайсера, - он утверждал, что потерял способность уставать вместе с потребностью в еде и сне. Тащиться никуда дальше не хотелось, мы постановили не уходить далеко от преграды, разбить лагерь в городке аттракционов.
        Место казалось безопасным. С одной стороны прикрывало невидимое нечто, с другой - хищные деревья, а проход, выжженный между ними, мы оснастили двумя датчиками движения и дополнительно заминировали несколькими растяжками.
        Заночевать решили в тире, он оказался единственным пригодным для ночлега строением - легкие кровли касс и комнаты смеха еще несколько зим назад не выдержали тяжести снега. Я подозревал, что в тире и до нас могли останавливаться на постой бывавшие здесь люди. Но никаких следов постояльцев не обнаружилось, даже навесной замок висел на двери, и пришлось его сковырнуть.
        При виде нетронутого замка Шмайсер оживился. Сказал, чтобы мы обустраивались и ужинали, а он, дескать, тем временем разведает окрестности, пока совсем не стемнело. Во избежание неприятных сюрпризов. Вдруг найденный нами проход в стене деревьев не единственный? Непременно надо разведать.
        Врать Шмайсер никогда не умел и сейчас не научился. Любой, заглянув в его хитро поблескивающие глазки, сообразил бы: неприятные сюрпризы отнюдь не являются целью его разведки. Напротив, раз уж никто из коллег не отработал эту делянку, он рассчитывает отыскать сюрприз приятный. Например, железный ящик, куда владельцы парка развлечений складывали дневную выручку.
        Интересно, зачем Шмайсеру сейчас деньги и прочие ценности? Коли уж он не может тратить их за Периметром? Рефлекс, наверное. Говорят, если поймать акулу и вспороть ей брюхо, а потом отпустить за борт, она будет продолжать хватать добычу, хватать и глотать, хватать и глотать, хватать и глотать, не обращая внимания, что все проглоченное тут же выпадает наружу… Рефлекс.
        Сухопутная акула удалилась разведывать, что где плохо лежит. Остальные зашли в тир, он казался покинутым в большой спешке - замок повесить успели, но пневматические винтовки так и остались на стойке, протереть с них пыль - и можно снова зазывать желающих испытать свою меткость.
        Джей-Си небрежно сдвинул винтовки в сторону, расчистив стойку, выложил на нее пару саморазогревающихся банок, упаковку галет и флягу. Мы с двойником тоже полезли в рюкзаки за припасами.
        Ужин прошел в недружелюбном молчании. Оба сталкера Лорда, не сговариваясь, оказались на разных концах импровизированного фуршетного стола и ели молча, не глядя друг на друга.
        Майор косился то на одного, то на другого и тоже молчал. Когда трапеза завершилась, он взял одну из винтовок, повертел в руках и предложил:
        - Постреляем? Спать рано, делать нечего…
        - Заржавели они тут, наверное, - откликнулся я без энтузиазма.
        Настрелялся я в последнее время… С излишком, с избытком. Правое плечо - сплошной синяк.
        - Если исправно смазывали, ничего им не сделалось, - сказал майор. - Сейчас проверим…
        Он переломил винтовку, дернул спуск. Сжатый воздух с хлопком вырвался из дула.
        - Все работает, - констатировал Джей-Си. - Посоревнуемся?
        - Не хочется, - гнул я свою линию. - И пулек не видно…
        Двойник теоретически должен был иметь то же мнение, что и я: не располагающее к стрельбе. Но, наверное, в пику мне поддержал майора. Двойник обошел стойку, судя по звуку, выдвинул из нее какой-то ящик. И продемонстрировал пачку с пульками.
        Я лишь тяжко вздохнул, не зная, как еще отмазаться.
        - Можешь не участвовать, если боишься опозориться, - сказал мне двойник с фальшивым сочувствием. - Мы с Джей-Си сами посоревнуемся.
        Ах ты сволочь какая… Это я придумал прозвище Джей-Си. Это я был четырехкратным чемпионом отдела по пулевой стрельбе. Я, а не он.
        Взял винтовку, тут же отложил в сторону - изношенная, в шарнире люфт, пружина слабовата… Взял другую, поновее. Двойник вскрыл пачку, высыпал кучку пулек на стойку.
        Сделали несколько пристрелочных выстрелов, моя пневмашка несколько низила, и я поправил прицел. Чеширского бы сюда, он известный чемпион по стрельбе из такого оружия.
        - Просто так постреляем? Или на интерес? - невинным тоном спросил двойник.
        - Предлагаю на интерес, - сказал майор и установил фонарь так, чтобы тот подсвечивал мишени. - Промахнувшийся честно отвечает на один вопрос. На любой, что бы у него ни спросили.
        Так вот зачем он все затеял. Новое слово в науке допроса… Но без детектора лжи смысла в такой игре мало. Ничто не помешает промахнувшемуся врать без зазрения совести. Однако интересно послушать, что за вопросы прозвучат… И ответы интересно послушать, пусть даже лживые.
        - Согласен, - сказал я. - Но кто из двоих не промазавших будет спрашивать?
        - По очереди, - сказал двойник и тут же выстрелил.
        Попал, разумеется. Обидно признавать, но, наверное, он тоже был четырехкратным чемпионом отдела…
        Тир был старинный, механический. Я видел такие лишь в детстве и подозревал, что сохранились они в наше время в глухой провинции, а в крупных городах подобные развлечения сделаны максимально безопасными - в мишень летит не свинец, а лазерный лучик, не способный никого поранить.
        Однако здесь все было по старинке, как в ностальгические времена Осоавиахима, ГТО и ворошиловских стрелков… Пулька после выстрела двойника ударила в маленькую круглую клавишу, жестяная утка перевернулась. Выстрелил майор - и ветряная мельница закрутила жестяными крыльями.
        Пришел мой черед стрелять. Промахнуться было нельзя, и я не промахнулся: медведь нетрадиционного голубого цвета опрокинулся кверху лапами.
        Следующая серия из трех выстрелов - и опять ни одного промаха. Еще один раунд - и вновь все трое привели в движение выбранные фигурки.
        Дальше будет труднее… Все цели, находившиеся в освещенном круге, мы расстреляли. Остались плохо освещенные и вообще не освещенные, без прибора для ночной стрельбы поразить их будет нелегко: круглые клавиши, в которые надлежит попасть, практически не видны.
        - Сделаем перерыв? Взведем пружины на мишенях? - предложил я.
        - Не надо, так интереснее… - отверг предложение майор и поразил белокрылую чайку, упитанную, как бройлерная курица.
        Двойник тоже не промахнулся, заставил опрокинуться еще одного медведя - на сей раз правильного, коричневого.
        Ну конечно… Двух последних кое-как освещенных зверюшек они выбрали для себя, оставив мне притаившихся во мраке.
        Я долго целился и выстрелил почти наугад, но все-таки попал - два молотобойца несколько раз стукнули молотами по наковальне. Все относительно видимые мишени поражены… Похоже, приходит время вопросов и ответов.
        Двойник целился долго, очень долго. Я был уверен, что промахнется, но он исхитрился поразить мишень. А майор промазал.
        У меня на языке вертелся вопрос, но Джей-Си указал пальцем на второго Лорда, пояснив:
        - Он первым объявился, ему первым и спрашивать.
        Оставалось лишь надеяться, что альтер эго интересуют те же вопросы, что и меня… Но нет, спросил он о другом.
        - Что ты собираешься делать с Триггером?
        - Сначала выключить, потом уничтожить.
        - Зачем?
        - Это второй вопрос. На первый я ответил.
        Двойник недовольно хмыкнул, но настаивать не стал. Уцелевшие мишени тонут в темноте, и право на новый вопрос наверняка появится.
        Пришло время стрелять мне. Я долго вглядывался в темноту и решил, что небольшое пятнышко под роскошным хвостом фазана и есть клавиша. Никакой уверенности не было, но я тщательно прицелился и выстрелил. Фазан не шелохнулся.
        Джей-Си уже открыл было рот для вопроса, но я его опередил, указав на двойника.
        - Ты сам выбрал спрашивающего, а я выбираю его.
        Меня по-прежнему интересовал вопрос: чем же мы различаемся? Что он знает, неизвестное мне, и наоборот?
        Двойник спросил:
        - Ты уверен, что наш Триггер сейчас действительно на Полигоне?
        Слово «наш» он выделил голосом, а меня вдруг осенило. У него нет Пеленгатора! Зоне не по зубам копирование уникального прибора, и оттого-то у меня перекинут через плечо футляр с Пеленгатором, а у него нет. Двойник мог, разумеется, прятать Пеленгатор в рюкзаке, но отчего тогда ни разу не достал, не пустил в ход? Отчего задал такой вопрос? Вот вам и определяющий признак того, кто тут оригинал, а кто подделка…
        Ответил я правдиво, но коротко:
        - Уверен.
        Двойник правила усвоил и второй вопрос задавать не стал. Вместо того вновь взялся за винтовку - и вновь попал! Что ж такое, сам сатана ему ворожит… Можно заподозрить какое-то жульничество - например, тоненькие нити, невидимые в темноте и протянутые к мишеням. Но я хорошо помнил, что к мишеням двойник не подходил, к ним вообще никто не подходил.
        Майор промахнулся, и я наконец-таки получил право на вопрос. И я решил: вопрос о происхождении «каракалов» - это интересно, но сейчас не так уж важно; вместо того продолжил линию двойника, спросил:
        - Зачем ты хочешь уничтожить Триггер?
        Потому что если ответ окажется неправильным, уничтожить придется самого майора… Ничего личного, он нормальный мужик и всегда мне нравился, даже когда допрашивал нас с Ильзой в моем доме. Но на кону дело, на которое я угробил четыре с лишним года жизни, не считая такой мелочи, как здоровье - и физическое, и психическое.
        - Я хочу, чтобы Зоны не стало. Чтобы закончилась вся эта свистопляска, чтобы город начали восстанавливать, чтобы вас, сталкеров, считали не героями, а теми, кто вы есть, - самыми заурядными мародерами.
        Ого, как заговорил… Мы с двойником переглянулись. Доводилось нам встречать идеалистов, идущих в Зону, чтобы сделать «все как было». Искавших для этого Золотой Шар, потом Выключатель, потом Триггер… Они все умерли. Все до единого. Погибали там, где не погибал никто до них и никто после них, становились жертвами нелепых случайностей и дикого стечения обстоятельств. Есть ли у Зоны сознание, или это очередной бред яйцеголовых - большой вопрос. Но инстинкт самосохранения у нее имеется совершенно точно.
        - Как ты жив-то до сих пор с такими мыслями, - сказал двойник сочувственно. - Зона не любит, когда ее хотят уничтожить…
        - СДУ тоже не любит, когда хотят уничтожить Зону, - подхватил я. - Слишком кормное для многих место, чтобы его уничтожать.
        - Стреляй, - зло откликнулся майор.
        Я взялся за винтовку, хотя мог не браться - портить промахами стены тира уже не имело смысла, можно было продолжать игру в вопросы и ответы без стрельбы, все равно не попасть…
        Но произошло неожиданное: в тире вдруг зажегся свет - и верхний, и подсветка мишеней. Одновременно заработал музыкальный центр, выдавая бодрую песенку, некогда завлекавшую кандидатов в снайперы… Снаружи тоже доносилась музыка, но какая-то другая мелодия.
        Мы замерли, ослепленные и не понимающие, что произошло. Это не кондиционер с «этаковской» батареей, и не Вечный Джип, здесь что-то иное…
        Постепенно зрачки приспособились к смене освещенности, майор погасил фонари, чтобы не сажать зря батареи, а двойник приник к оконцу и доложил:
        - Все аттракционы осветились… А детская карусель даже крутится.
        Ну а я, коли уж стоял с винтовкой, вскинутой к плечу, выстрелил в самую крайнюю мишень. Попал, разумеется, - задорный чертенок выскочил из коробочки. И тут же свет погас. Музыка тоже смолкла.
        - Стреляйте, господа, - предложил я и включил фонарь.
        - Жульничество… - проворчал двойник. - Как ты умудрился включить свет?
        - Ноу-хау… Стреляй.
        Он выдержал паузу, дожидаясь, когда расширятся зрачки. Выстрелил и впервые промахнулся.
        Опередив майора, отрывшего было рот, я спросил:
        - Где твой Пеленгатор?
        Губы двойника сжались в тонкую линию, взгляд стал колючим, неприязненным. От такого взгляда рука поневоле тянется к оружию… Вот, значит, как я выгляжу при взгляде со стороны, когда раздражен. М-да, зеркало ни разу не демонстрировало мне такую отвратную рожу.
        - Разбился, когда я последний раз выпрыгнул из трамвая, - соврал двойник.
        По моему разумению соврал: когда я прыгал из трамвая, ничего не разбилось, не повредилось, не потерялось… Даже упаковка с капсулами, а уж она по всем раскладам должна была выпасть из руки. Не говоря уж о том, что Пеленгатор надежно защищен от ударов. Но никто и не надеялся, что здесь будет звучать правда, только правда и ничего, кроме правды.
        - Про какой трамвай вы все время толкуете? - спросил Джей-Си.
        - Это наше, личное, - сказал я.
        - Умрешь - сразу узнаешь, - синхронно со мной сказал двойник.
        - Стреляй, - хором сказали мы оба.
        Майор, похоже, потерял интерес к затеянной им же игре, его сейчас больше интересовало неожиданное включение электросети и столь же неожиданное выключение - стоял с винтовкой в руках у оконца, поглядывая наружу.
        Он шагнул в стойке, но тут в тир ввалился Шмайсер. Судя по довольному виду, что-то ценное ему удалось отыскать, вечер пропал не зря. Он увидел, чем мы занимаемся, и жизнерадостно объявил:
        - Стреляете? Я с вами!
        Не спрашивая разрешения, подхватил со стойки мою заряженную винтовку и тут же выстрелил.
        - Мимо, - констатировал двойник. - С тебя фант.
        - Какое на хрен мимо? - возмутился Шмайсер. - Вон, даже ухо у зайца отлетело!
        - Надо было стрелять не в зайца, а в ту круглую пимпочку рядом с ним, - растолковал я. - И если бы попал, то заяц застучал бы в барабан…
        - Вона что… - огорчился Шмайсер. - Дурацкий тир какой-то… И темно тут у вас, как у негра в заднице.
        Прежде чем кто-то успел его остановить, Шмайсер включил свой фонарь, осветив дальние мишени, таившиеся в темноте, потянулся к пулькам, лежавшим на стойке. Майор воспользовался моментом и быстро выстрелил, завалив антилопу неизвестной мне породы. Я не стал возмущаться, сам только что воспользовался подобной оказией.
        - Погоди, погоди, - запротестовал двойник, видя, что Шмайсер собирается выстрелить снова. - Мы тут стреляем по очереди, а кто промазал - отвечает на вопрос.
        - Ну, так спрашивайте, - не смутился Шмайсер.
        Мы переглянулись, замялись… Ну что можно спросить у этого раздолбая? Он и без того все сразу разбалтывает…
        - Ты не знаешь, отчего тут зажигался свет? - наконец придумал вопрос майор.
        - Это я врубил… - сознался Шмайсер. - Захотел на карусели прокатиться… Нашел щит, подумал: ну, как включится? А оно взяло и включилось. Но вскоре вырубилось, замыкание где-то или что-то в том же роде…
        Ну вот, а мы ломали голову. Скорее всего кабель сюда протянут не от городской сети, а от энергоустановки Полигона - по словам Чеширского, она автономная и способна отработать еще десяток лет. Но практической пользы от открытия никакой, по проводам все равно не просочимся…
        - Погаси фонарь, - сказал двойник Шмайсеру. - Так будет честнее.
        - Стреляй, Второй, - сказал майор мне. - Твоя очередь.
        - Не нравится мне это прозвище…
        - А разве мы выбираем свои прозвища? - произнес он философски. - Разве я выбирал, когда ты окрестил меня на Средней Рогатке? Стреляй.
        Целиться перед выстрелом я не стал. Все равно не попасть, хоть послушаю, что интересует майора, сейчас его очередь спрашивать.
        Пулька улетела за молоком. Майор спросил:
        - Как выглядит Триггер? Опиши его внешний вид.
        Я призадумался. А потом описал свое видение, явившееся в Зале Тысячи Голосов. Дескать, Триггер, по моему разумению, имеет мощный металлический корпус, причем не сварной, а соединенный заклепками. Примерно вот такого размера - я показал руками какого. Сбоку - рычаг и красная стрелка, нарисованная рядом с ним.
        - Любопытно… - только и сказал майор.
        А Шмайсер произнес неожиданное:
        - Кажется, я только что видел эту хреновину… Тут, неподалеку. Именно такая, на заклепках. Только я не знал, что это Триггер.

2
        Да, это был он, агрегат из моего видения… Но теперь называть его Триггером я бы не стал. Видения, являющиеся в Зоне, крайне ненадежный источник информации.
        Джей-Си был настроен более оптимистично. И предположил:
        - Вдруг ларчик действительно открывается просто? Вдруг сюда выведен тумблер, управляющий энергоустановкой Полигона? И можно прямо отсюда обесточить всю аппаратуру?
        - Назови хоть одну причину для такого конструктивного изыска, - предложил я. - Только в сказках Кощей прятал свою смерть в яйце, доверив ее крайне ненадежным охранникам - зайцу и утке, через то и пострадал…
        Джей-Си согласился, что времена доверчивых Кощеев прошли. Но все равно настаивал: что-то важное агрегат отключать должен, ничего просто так в Зале Тысячи Голосов не мерещится. И за рычаг дергать стоит с осторожностью, хорошенько подготовившись к возможным последствиям.
        Шмайсер сначала слушал с удивленным видом, потом вмешался в разговор:
        - Вы о чем вообще? Ничего эта хреновина не выключает. Я ж за этот рычаг уже дергал. Она, наоборот, включает: свет, карусели… Только ненадолго, коротит тут где-то, замыкает…
        Прежде чем кто-то успел возразить, Шмайсер с натугой опустил рычаг. Внутри агрегата что-то лязгнуло, и в городке аттракционов загорелся свет, заиграла музыка, детская карусель с лошадками пришла в движение.
        На этот раз я засек время - длилось включение ровно две минуты сорок семь секунд. Затем агрегат вновь лязгнул, на этот раз громче, и рычаг сам перескочил в верхнее положение. И все вокруг обесточилось… От металлического корпуса отчетливо попахивало нагревшимся металлом.
        - Обратно рычаг сейчас не опустить, - сообщил Шмайсер. - Я пробовал, не получается. Надо ждать, пока остынет.
        - Иногда банан - это просто банан, - сказал двойник. - А это просто главный трансформатор, питающий карусели и все остальное. Шесть киловольт на входе, триста восемьдесят вольт на выходе.
        - Не просто, не просто… - возразил майор. - Поверху ни один провод не идет, все кабеля зарыты под землей… И один из них уходит на Полигон. Возможно, при включении в защите открывается калитка или лазейка. Надо ее отыскать.
        - Ты год будешь искать ее, не зная точное место. Включение меньше чем на три минуты - какой участок получится обследовать за такой срок? Потом опять ждать полчаса… До зимы тут застрянем.
        Майор возразил, они заспорили, я потянул Шмайсера за рукав. Отвел в сторонку и спросил:
        - Скажи, тогда, в трамвае, с какого бодуна ты объявлял остановками то Кордильеры, то Аппалачи? Как они тебе вообще пришли в голову?
        - Знаешь, Лорд, тебя стало слишком много… И вопросы ты задаешь одни и те же. Но двоих я, так и быть, еще потерплю. Но если к нам еще третий Лорд приблудится, то я пас. Сами ищите свой Триггер.
        - То есть мой двойник тоже спрашивал тебя про Кордильеры?
        Шмайсер кивнул.
        - И что ты ответил?
        - А что я мог ответить? То же, что сейчас отвечу тебе: не знаю, не помню никакого трамвая. И что такое Кордильеры, знать не знаю. Я вообще думал, что это те французы, которые всем башки на гильотине отчекрыживали…
        - Те звались монтаньяры… - сказал я машинально. - Кордильеры - это горы в Америке.
        Кордильеры… Аппалачи… Горы в Америке… Американские горы… А совсем рядом - американские горки… И стоящую на их рельсах вагонетку можно посчитать за аналог трамвая… Трамвая, о котором Шмайсер ничего не помнит. Или там действительно был не он?
        Однако надо увести разговор в сторону от гор, пока нас не хватились и не заподозрили в каком-то заговоре… Начнут расспрашивать, а Шмайсер человек бесхитростный, врать толком не умеет.
        Я достал из кармана и протянул Шмайсеру выкидной нож.
        - Возьми. Все забывал отдать.
        - Мой со мной, - возразил Шмайсер, достал второй нож, точную копию первого, и продемонстрировал мне. - Оставь себе. Я раза три уже его терял, а потом погибну, воскресну - а он снова у меня. И все патроны снова целые.
        Когда майор и двойник обнаружили наше отсутствие и подошли, мы увлеченно сравнивали два ножа - что и требовалось продемонстрировать.
        - Трансформатор остывает, - сообщил майор. - Минут через десять можно будет поставить следственный эксперимент.
        Он стал растолковывать суть эксперимента, я кивал, со всем соглашаясь. Потому что решил произвести свой опыт, произвести в одиночку и никого о нем не оповещая.
        Не обижайтесь, ребята, но здесь и сейчас наши пути разойдутся. Дальше я пойду один.

3
        Вагонетка американских горок была снаружи окрашена в голубой цвет, и краска оказалась на диво стойкой - выдержала немало сезонов под открытым небом, не облезла и не облупилась. Поэтому я сразу окрестил транспортное средство «Голубой стрелой».
        В «Стреле» насчитывалось восемь посадочных мест. Вот только места для водителя или же для машиниста в ней не имелось. И никаких ручек, тумблеров, педалей - ничего, служащего для управления, - не имелось тоже. Логично - вагонетка никуда с рельсов не свернет, и шальной пешеход на ее пути не окажется, так что проще и дешевле поставить простенький управляющий блок, чем платить лишнюю ставку вагоновожатому.
        Мои планы отсутствие органов управления меняло не сильно, хотя я рассчитывал найти здесь хотя бы тормоз для экстренной остановки. Но и тормоза не было. Значит, если все пойдет как надо, «Голубая стрела» опишет по американским горкам замкнутую траекторию и вернется к точке старта.
        Рычаги и тумблеры пульта были заранее приведены в нужное положение, и я примостился прямо на дно вагонетки, между сиденьями. Надпись, запрещавшую покидать посадочное место и расстегивать ремень безопасности до полной остановки, я проигнорировал. Никто не должен заметить, что я здесь, - потому что находиться должен совсем в другом месте.

…План майора предусматривал, что Шмайсер врубит электричество, а мы втроем будем поджидать этот момент в трех разных точках периметра, расположенных в сотне метров друг от друга. И, постепенно сдвигаясь вдоль преграды, столько раз попытаемся ее преодолеть, сколько успеем за две минуты и сорок семь секунд. Джей-Си надеялся, что лазейка должна открываться или в самом городке аттракционов, или где-то неподалеку.
        Ну а я надеялся, что механизм американских горок не пришел в негодность, и «Стрела» бодро покатит по рельсам. Ну а дальше - если повезет, то довезет… Или не довезет, размажет, врезавшись на полной скорости в преграду, если моя гениальная догадка всего лишь бред сивой кобылы.
        Включился свет. Заиграла музыка. Две или три секунды вагонетка стояла на месте, хотя я слышал, как набирает обороты ее двигатель. Затем стремительно стартовала, впечатав меня спиной в опору сиденья… Лихое начало.
        После второго резкого ускорения я сообразил: двигатель у «Голубой стрелы» слишком слабый, а масса слишком большая для таких трюков, поэтому в определенных местах трассы расположены и включаются ненадолго мощные соленоидные магниты, обеспечивая вагонетке резкое ускорение, а ее пассажирам - порцию адреналина.
        Хитро закрученная трасса покинула ярко освещенный участок, теперь путь подсвечивали редко расположенные фонари - красные, синие, белые и желтые, светящие неестественным мертвенным светом. Человек, проектировавший аттракцион, умел пугать… Понимал, что не меньше лихих виражей на психику будут давить лица попутчиков, превращающихся в таком освещении то в зомби, то в вампиров, то в утопленников трехнедельной свежести…
        Сейчас главное - не проскочить свою остановку.
        Я поднялся с пола, решив, что никто меня теперь не заметит, не разглядит голову над бортом вагонетки. А если даже кто-то заметит и разглядит, то едва ли сразу откроет пальбу.
        За полторы минуты, миновавших после включения, «Голубая стрела» описала широкую дугу по «нашей» части городка аттракционов, пока еще ничем особо не напугав пассажиров в моем лице, один вираж и пара резких ускорений не в счет. Близился более экстремальный участок трассы, изобиловавший крутыми спусками и не менее крутыми поворотами. И на первом же спуске, если мои расчеты верны, вагонетка проскочит за барьер. Или размажется по нему вместе со мной.
        Но перед спусками непременно случаются подъемы, и на подъеме что-то пошло не так. Вагонетку можно было теперь переименовать в «Голубую улитку» или в «Голубую черепаху» - в ознаменование скорости, с какой она ползла по рельсам. Конструкторы не планировали такое неспешное движение, наверняка здесь стоял очередной магнитный ускоритель, и наверняка он вышел из строя. Двигатель громко гудел, заглушая музыку, и с огромным трудом справлялся с подъемом. Мне хотелось выпрыгнуть и начать подталкивать вагонетку - боялся, что обмотки не выдержат нагрузки, сгорят.
        Взглянул на часы: стрелка неумолимо пожирала остававшиеся до отключения секунды. Осталось сорок, тридцать пять, тридцать секунд…
        Ну, наконец-то! «Стрела-Улитка-Черепаха» доползла до вершины! И стремительно ринулась вниз!
        Успеваю… Непонятно только, что именно успеваю - проскочить за барьер или быть размазанным по нему. Я вцепился в поручень, внутренне готовый к страшному и жутко болезненному удару. До чего же умирать надоело…
        Ни удара, ни какого-либо сопротивления не ощущалось… Проскочил? Еще через несколько метров сомнения рассеялись: проскочил!
        Расслабляться рано, надо выбрать момент для безопасного прыжка… Для относительно безопасного.
        Прыгать надо налево. Справа тянется медная токопроводящая шина, если невзначай одновременно коснуться и ее, и любой другой металлической части американских горок, можно превратиться в подгоревший лангет, предварительно испытав весь спектр ощущений преступника, умирающего на электрическом стуле.
        Резкий вираж чуть не выбросил меня наружу до срока, затем вновь последовал подъем, скорость снизилась - я решил, что лучшего момента могу не дождаться, и перевалился через борт.
        Высота была чуть больше трех метров, пустяк в сравнении с прыжками, что довелось совершать в последнее время. Однако приземлился как-то очень неудачно. Старею… Зашиб плечо, коленный сустав откликнулся привычной болью.
        Но я проигнорировал возмущение организма, наблюдая за вагонеткой: успеет или нет проскочить на ту сторону?
        Свет вскоре погас, но я все же различал силуэт «Голубой стрелы» - она двигалась теперь по инерции, все более замедляясь… Докатила до барьера и покатила дальше, к точке старта. Версия о том, что лазейка открывается лишь на время включения электричества, не подтвердилась. Или действует постоянно, или захлопывается с какой-то задержкой.
        Эта информация пригодится, когда и если доведется искать выход отсюда…
        А сейчас пора на Полигон. Надо наконец посмотреть своими глазами, что это такое.
        Хотелось бы надеяться, что мои компаньоны не сразу разберутся что к чему и не свяжут срабатывание американских горок с моим исчезновением… Хотелось бы, но надежнее исходить из того, что у меня есть получасовая фора, а потом двое из троих отправятся в погоню, весьма разозленные моей выходкой.
        Глава 22
        Три теремка на опушке

1
        Последняя линия обороны Полигона оказалась номинальной. Вернее, ее прорвали задолго до меня. Кто-то протаранил ворота - весьма основательные, надо заметить, ворота - «КамАЗом». Грузовик ворота повалил, но и сам получил сильные повреждения - лобовое стекло вылетело, капот смялся гармошкой…
        Водителю, наверное, не поздоровилось, если только он не выпрыгнул на ходу, направив машину на таран. Двигатель «КамАЗа» скорее всего тоже получил фатальные повреждения, потому что грузовик так и остался в воротах, наглухо закупорив проезд.
        История эта случилась много лет назад - и поверженные ворота, и их победитель изрядно проржавели.
        Про академика Рябцева сложено много легенд. И одна из них гласит, что во время Прорыва случился штурм его лаборатории, в некоторых вариантах легенды отбитый, в других - завершившийся погромом и истреблением ученых…
        Я печально вздохнул. Одна легенда подтвердилась, зато другая тихо скончалась… Не сидит здесь до сих пор мудрый седой академик со своими архиталантливыми учениками, не изучает аномалии Зоны в самом их эпицентре, не ищет способ вернуть все на круги своя… Сидел бы - уж позаботился бы за столько лет залатать ворота.
        Никто мне здесь ничего не растолкует, не расскажет, что значит вся чертова свистопляска с двойниками, воскрешениями, трамваями… И отчего у меня сердце вдруг оказалось с правой стороны, тоже никто не объяснит.
        Едва подумав так, я застыл рядом с задним колесом «КамАЗа» и стоял, теряя драгоценные секунды форы и прислушиваясь к своим ощущениям. Затем медленно, боясь ошибиться, стянул перчатку. Шрама на правой ладони не оказалось. Он обнаружился на левой… Под одежду рукой не потянулся, нащупывать сердце смысла не было - оно заколотилось так, что я прекрасно ощущал, с какой стороны у меня обосновался этот орган… Со своей законной стороны, с левой.
        Что и требовалось доказать. Настоящий я - это я. А двойник - приблудившийся к нам обитатель Зазеркалья.
        Окрыленный своим открытием, я бодро протиснулся мимо «КамАЗа» и шагнул на территорию Полигона.

2
        В последние годы прошлого века какие-то хваткие дельцы с капиталами неясного происхождения отхватили под жилую застройку кусок территории Петровского парка, опушку леса и даже часть самого лесного массива - в нарушение всех законов, постановлений и указов, запрещавших подобные действия.
        Времена стояли смутные, и захват остался безнаказанным. Общественность, разумеется, протестовала: стояли пикеты с плакатиками, активисты собирали подписи под петициями, а за высоким глухим забором уже свалили вековые деревья и загрохотала строительная техника. Чиновники принимали петиции общественности и говорили правильные слова - а техника продолжала грохотать.
        В те годы деньги и знакомство с криминальными авторитетами ценились выше законов и указов, как тузы ценятся выше шестерок. А чересчур настырные общественники порой просто исчезали, выходили из дому и не возвращались. И обитателям трех вилл, выросших на захваченном участке, казалось, что так будет всегда. Однако они ошибались, как всегда ошибаются обитатели вилл, дворцов и замков: рано или поздно приходят мужики с вилами или комиссары с маузерами, и прежняя вольготная жизнь прекращается. Здесь она прекратилась десятилетие спустя, и роль мужиков с вилами выполнили немногословные сотрудники Следственного комитета. Отправился ли кто-то из домовладельцев в места не столь отдаленные, история умалчивает, но и земля, и строения перешли в собственность государства. Внешне мало что изменилось: сносить строения и вновь высаживать лес не стали, все так же окружал три виллы и прилегающие участки высокий сплошной забор, и по-прежнему не пускали за забор посторонних. А что происходило внутри, мало кто знал.
        Такова предыстория Полигона.
        А история началась с того, что здесь обосновался академик Рябцев. Одни считали его шарлатаном, другие - светочем и гением, опередившим свое время. Я слишком мало понимаю в науке, чтобы судить, действительно ли Общая Теория Посещения бред сивой кобылы, или же она все-таки научный прорыв, во многом интуитивный.
        В любом случае научный мейнстрим считал Рябцева безобидным чудаком, ОТП - ересью, а ее последователей - маргиналами.
        Все изменилось, когда число Зон стало увеличиваться - в сроки, предсказанные Рябцевым. СМИ тут же вспомнили пророчества красноярского академика, имя Рябцева прогремело на всю страну. Он стал популярной медийной персоной, завсегдатаем ток-шоу и круглых столов, посвященных увеличению количества Зон. Впрочем, и официальная наука, и доверявшее ей правительство, как и прежде, игнорировали Рябцева. Он продолжал свою работу и стал предсказывать не только сроки, но и конкретные места Прорывов…
        А потом грянул Новосибирск. Предсказанный Рябцевым и по срокам, и по району расположения. Что после этого думала официальная наука, неизвестно - никто ее мнением не интересовался, все заглядывали в рот новоявленному пророку Посещения. А он заявлял, что перешел от теории к практике и ищет способы остановить превращение в Зоны все новых территорий. Власти отреагировали решительно, под началом Рябцева немедленно оказался огромный НИИ, получивший более чем щедрое финансирование и приоритетное исполнение всех запросов.
        А уж когда Рябцев предсказал появление Зоны в Санкт-Петербурге, власть в науке он получил поистине диктаторскую: делай что хочешь, проси что хочешь, только останови и предотврати. Терять Питер правительство было категорически не согласно. О царившей в верхах панике и об уровне доверия к Рябцеву говорит хотя бы тот факт, что на Полигон доставили один из последних действующих «Памиров» - мобильную, на трех огромных вездеходах размещенную атомную электростанцию. В обычных условиях никто и никогда бы не пустил АЭС почти в центр многомиллионного города…
        Как показала жизнь, лучше бы власти предержащие не накачивали деньгами, аппаратурой и сотрудниками структуру Рябцева, а организовали плановую и заблаговременную эвакуацию. Но… сложилась странная ситуация: Рябцеву верили и не верили одновременно. Так люди когда-то не верили в возможность ядерной войны: знали, что она может случиться, готовились, но все же не верили. Так дети не верят в смерть…
        Верил ли сам Рябцев, что сможет предотвратить и остановить Прорыв? Вопрос спорный… Скорее всего верил. Иначе не возглавил бы лично Полигон на Петровском острове, не полез бы в самое пекло, где в вычисленной им точке намеревался повернуть Прорыв вспять…
        На этом достоверно известная история академика Рябцева заканчивается. Дальше начинаются легенды. Действительно ли он сумел создать Триггер, способный повернуть течение событий вспять?
        Крис по крайней мере верила в Триггер, дрейфующий по Зоне и ждущий, когда его приведут в действие… Она потеряла при Прорыве родителей и сестру и очень хотела повернуть все вспять. Я же испытывал на этот счет большой скептицизм, но не отказывался помогать ей в поисках. Мне тогда, по большому счету, было все равно, куда идти в Зоне, сокровища мира лежали здесь по всем направлениям…
        Триггер мы нашли в результате или нет, до сих пор не знаю. Что-то нашли… И я потерял Крис. И отыскать эту проклятую штуковину стало с тех пор для меня идеей фикс.
        И вот она рядом, на Полигоне, рукой подать. Мощность сигнала я не определил, но не потому, что тот был слишком слаб, - индикатор зашкалило, не хватило разрядов на шкале, чтобы отобразить нужную цифру. Ни пеленг, ни расстояние я засечь не мог: полное впечатление, что Триггер рядом, буквально у ног - открой пошире глаза и увидишь.
        Триггер находился рядом. Четырехлетний путь завершался.

3
        По всей видимости, я был здесь один, но фонарь не включал, пользовался прибором ночного видения. Скоро здесь могут объявиться покинутые мной коллеги, демаскировка ни к чему.
        Ближайший особняк, или вилла, выглядел разгромленным, и разгромленным основательно. Все окна высажены, земля под ними усыпана битым стеклом и какими-то обломками. Погром, возможно, все-таки тут случился. Но следов пожара не видно. Я решил отложить посещение этого строения напоследок, если в других ничего не отыщется…
        Дальше на моем пути оказались три приземистые громадины - блоки «Памира», от крайнего левого исходило низкое гудение - работала низкоскоростная турбина.
        Последние инструкции Чеширского предписывали мне всего лишь привести в нерабочее состояние «Памир», обесточив тем самым Полигон, и быстро уходить, но я не собирался им следовать, у меня имелись другие планы.
        И я прошагал мимо электростанции, ограничившись тем, что посмотрел на радиометр - все-таки столько лет не самое безопасное в мире оборудование проработало без техобслуживания, вообще без пригляда. Радиометр показал фон тридцать девять микрорентген - в два с лишним раза выше былой питерской нормы, но здесь можно жить годами, не рискуя заработать лучевую болезнь.
        Не исключено, что кто-то и впрямь тут жил - в следующем здании на втором этаже я увидел слабо освещенное окошко. Хотя с той же вероятностью там могла гореть особо долговечная лампа, не погашенная в дни Прорыва… Придется разбираться.
        Второй особняк выглядел нетронутым: окна целы, мусора и обломков рядом нет. Двери - массивные, металлические - оказались заперты. Окна первого этажа защищали решетки, на вид достаточно мощные, а в крохотные окошечки цокольного этажа не протиснулся бы даже ребенок. У меня имелся универсальный ключ ко всем замкам - запас пластичной взрывчатки и несколько детонаторов, - но я решил пока не шуметь и обойти дом в поисках незапертого черного хода или окна без решетки.
        Лазейка обнаружилась быстро. В цокольном этаже был устроен гараж с поднимающимися и опускающимися воротами - и сейчас они застыли в положении, позволяющем протиснуться внутрь почти ползком. Но я не стал спешить: погибнуть придавленным воротами - обидное и глупое завершение карьеры.
        Опустился на землю, посмотрел внутрь, прислушался - не просто так, а с помощью направленного микрофона. Внутри никого не было. А если кто-то и был, то не нуждался ни в дыхании, ни в сокращениях сердца. Я шустрой ящеркой проскользнул в гараж.
        Помещение было велико, но машин в нем оказалось всего три штуки. Выглядели они неплохо, гораздо лучше, чем авторухлядь, ржавевшая в Зоне под открытым небом: казалось, достаточно накачать спущенные колеса - и можно ехать.
        Еще здесь лежали на бетонном полу мертвецы. Сохранились два трупа значительно хуже, чем автомобили. Влажный воздух попадал сюда в щель под воротами, и мумификация, как на Московском вокзале, не получилась: белели кости, на них виднелись клочки иссохшей кожи и плоти, превратившейся во что-то непонятное… По одежде можно было понять, что это останки женщины и мужчины. Рядом с женщиной валялась большая дорожная сумка на колесиках, а мужчина лежал рядом с раскрытой задней дверцей «Шевроле» - словно хотел усадить туда свою подругу, и тут-то обоих накрыло… Что именно накрыло, не понять. Все детали скелетов на месте, одежда не повреждена, а большего при таком состоянии тел не выяснить без лабораторных исследований…
        Судя по малому числу машин в гараже, остальным сотрудникам удалось уехать. Далеко ли - вопрос отдельный. В любом случае можно позабыть еще одну легенду: об отважных ученых, до конца, как стойкие оловянные солдатики, остававшихся на посту.
        Больше ничего интересного в гараже не обнаружилось. Дверь, ведущая в глубь здания, оказалась не только не заперта, но даже распахнута, и я двинулся туда.
        После короткой экскурсии по первому этажу стало ясно: этот особняк использовался как жилой корпус для сотрудников: прежние роскошные апартаменты были на скорую руку разделены перегородками и перепланированы в небольшие - одна комната и прихожая - квартирки. Лишь столовая осталась прежних размеров и выполняла прежнюю функцию. Некоторые жилища были заперты, и я не стал их вскрывать, наверняка там то же, что и за открытыми дверями: следы поспешного отъезда, распахнутые шкафы и разбросанные вещи.
        Никаких намеков на научную аппаратуру. Никаких следов Триггера, хотя Пеленгатор продолжал утверждать, что тот в непосредственной близости.
        На втором этаже наблюдалась та же картина: жилые помещения, в спешке брошенные. Надо было отправляться в третье здание, но я решил не оставлять позади непонятного и разобраться со светом, видимым снаружи. Прошел в то крыло - и оказался в скупо освещенной гостиной. Эта комната тоже сохранила первозданный размер. Возможно, даже обстановка уцелела от первых хозяев: роскошные диваны, бильярдный стол… Но я не интересовался деталями меблировки, сразу двинувшись к источнику света.
        Оказалось, что наружу пробивалась малая часть света «вечного» фонаря - установлен он был так, чтобы освещать стену над ним. А на стене красовалась надпись, сделанная толстым черным маркером. Точно такой же маркер лежал у меня в кармане. И точно такой же фонарь я имел при себе, но пока не пускал в ход.
        Надпись гласила:
        ПАМИР ЗАМИНИРОВАН, НЕ ЛЕЗЬ
        ЧЕШИРСКОМУ НЕ ВЕРЬ
        МАЙОРА НЕ СПАСТИ, НЕ ПРОБУЙ
        БЕРЕГИ ПЕЛЕНГАТОР
        СУНЬ ГРАНАТУ В РУКАВ
        Под пятью строчками стояла подпись: буква «L» со стилизованной завитушкой.
        Моя подпись.

4
        Третье здание тоже встретило трупом, лежавшим на нижних ступенях лестницы. Тенденция, однако…
        Этот мертвец оказался свежим, не превратившимся ни в скелет, ни в мумию. С ним приключилось иное… Да, сомнений нет: такой плоский, расплывшийся по полу труп может получиться в единственном случае. Человека убила «костоломка», и убила недавно, считаные дни назад. Я поспешил с выводом, что порождения Зоны не способны проникать сквозь окружившую Полигон преграду. Некоторые, как выяснилось, способны. Либо находились тут изначально.
        Перевернуть мертвеца удалось с трудом - был он словно полиэтиленовый пакет, переполненный жидкостью, но очень тоненький, грозящий вот-вот разорваться. Лицо, лишившись опоры на череп, расплылось уродливой маской. Сколько я ни вглядывался, никаких знакомых черт опознать не смог.
        Зато одежда показалась знакомой. Видел я такую вблизи, и недавно. Не стандартная военная униформа, предпочитаемая путешествующими по Зоне, а нечто эксклюзивное, сшитое словно бы под заказ, малой партией… Точно такой же комбинезон носил человек, собравшийся изрешетить меня из «Миними».
        Но у этого не было ни «Миними», ни другого стрелкового оружия, ни запасных магазинов - кто-то уже успел поживиться трофеями. У мертвеца сохранились только нож и граната. Нож я оставил, мой был лучше, а гранату забрал. И призадумался.
        До сих пор я игнорировал совет, написанный на стене якобы мною и касавшийся гранаты, которую надлежит спрятать в рукав.
        Игнорировал по одной простой причине: гранаты у меня закончились, все до единой. К тому же не так просто спрятать в рукав стандартную армейскую «эфку», «эргээмку» или «эргэдэшку» - слишком велики и тяжелы, будут заметны, да и движениям помешают.
        Но мой трофей назывался «РГЧ-18», и он никогда в войсках широко не применялся, исключительно поступал на вооружение спецслужб. Оригинальная гранатка, разработанная для боя в тесных замкнутых пространствах, где рикошетящие тяжелые осколки других гранат только навредят, поражая и чужих, и своих. Осколочки у РГЧ тонюсенькие, легкие, сохраняют убойную силу на расстоянии всего лишь пять-шесть метров и практически не рикошетят, однако вспарывают тело, как бритва. Их, осколков, в гранате две с лишним тысячи штук, притом сама она весьма портативная - цилиндрик длиной десять сантиметров и диаметром с рублевую монетку.
        Короче говоря, мне в руки попала граната, идеально подходящая для того, чтобы спрятать ее в рукав. И человек, оставивший надпись, предвидел такой поворот дел…
        Вот только нет ли в этом совете ловушки? Подпись на стене подделать даже легче, чем на бумаге.
        Я даже рискнул включить ненадолго фонарь, чтобы рассмотреть получше гранатку. Вывинтил детонатор, но ничего подозрительного не нашел - например, нештатного радиовзрывателя. Да и какой смысл делать такую доработку, а потом оставлять подозрительную надпись касательно рукава? В чем смысл? Гранату я все равно бы забрал, оставшись без этого вида боеприпасов. А в рукаве она у меня взорвется или в кармане, разница невелика.
        Достав из рюкзака аптечку, более солидную, чем носимый в кармане ИПП, я закрепил РГЧ на левом предплечье двумя кусками резинового жгута, причем предохранительное кольцо зафиксировал наглухо. Теперь гранату можно выхватить и тут же бросить, не потратив лишнюю секунду.
        Вот только когда, в кого и зачем бросать? Ни единого живого человека в этом мертвом царстве… Могли бы уж оставить более подробную инструкцию…
        Едва я успел так подумать, на вопрос «в кого?» поступил ответ. Откуда-то сверху послышался негромкий стон.

5
        Сначала мне показалось, что я нашел стонавшего, но затем сообразил: передо мной очередной мертвец, и стон шел не отсюда.
        Человек был распят. В самом полном смысле слова распят на поверхности стены - руки широко раскинуты, голова свесилась на грудь. Я включил фонарь, уверенный, что сейчас увижу торчащие из ладоней гвозди или что-то в том же роде.
        Гвоздей не было. Человека пришпилило, пришило к стене «ведьмино гнездо». Нечто, очень похожее на тоненькие древесные прутья, выходило во многих местах из тела - сквозь кожу, плоть и одежду - и исчезало в стене. Некоторые отростки в стену не уходили, торчали во все стороны, словно прощупывая пространство в поисках новой добычи.
        Кровавые потеки на стене давно почернели, наверное, бедняга погиб в то же время, что и жертва «костоломки». Только играли они в разных командах - я увидел нашивку на изорванном и залитом кровью мундире: застывшая в прыжке степная рысь, она же каракал… И лишь тогда я сообразил, что передо мной распят Джей-Си.
        Мог бы сообразить и раньше, но… Но мы расстались с майором меньше двух часов назад, и он находился в полном порядке… И, кстати, был чисто выбрит, а у этого бедолаги исхудавшее лицо покрыто недельной щетиной.
        Да уж, ему действительно не помочь… И лучше не приближаться.
        Сделав этот печальный вывод, я огляделся. Когда-то, наверное, здесь находился обширный зал для приемов и всевозможных празднеств, теперь же он был забит научной машинерией. Некоторые приборы и устройства я смог опознать, видел такие же или похожие в НИИ ИАРОР, назначение других оставалось загадкой. Ничего похожего на Триггер, как его описывают легенды, я не увидел. Равно как и тот Триггер, что отыскали мы с Крис.
        Ни единой светящейся лампочки или индикатора. Лаборатория явно была обесточена.
        За спиной, совсем рядом, прозвучал протяжный стон. Я развернулся прыжком, чуть не всадив туда очередь.
        Джей-Си поднял голову. И смотрел на меня. Взгляд был бессмысленным, и я сомневался, что майор меня видит, что он вообще что-то видит.

«Ведьмины гнезда» убивают человека за несколько минут, я знал это не понаслышке. Значит, здесь не заурядное гнездо. Может быть, тут обитает их прародительница, матка, нуждающаяся для размножения в живом человеческом теле… Версия была слабовата и навеяна фильмами ужасов, но я не собирался заниматься изучением псевдобиологии псевдосущества. Собрался осуществить акт сурового гуманизма - майор заслужил избавление. Едва ли он поймет, что я сейчас сделаю… Тем лучше.
        Но он все понял. И заговорил, когда ствол начал подниматься к его голове. Голос был искаженный, глухой.
        - Не стреляй, - с огромным трудом произнес Джей-Си. - «Памир» заминирован. Когда я умру, он взорвется.
        Глава 23
        Возвращение блудного Триггера

1
        Триггер появился ожидаемо и все-таки неожиданно.
        Все происходило как годы назад, в нашу первую встречу с этим артефактом. Запахло озоном, воздух был пропитан электричеством, словно дело происходило в трансформаторной будке. Я знал, что, если сниму кепи, волосы тотчас же встанут дыбом под действием статического заряда.
        Со ствола «Хеклер-Коха» с легким потрескиванием слетали голубые искры, я торопливо отстыковал магазин, передернул затвор, выбросив последний патрон, - порох в гильзах в таких ситуациях иногда самопроизвольно взрывается.
        Все происходило, как тогда. Но теперь я знал, что может произойти, если вовремя не отойти в сторонку. И отошел, чтобы не повторить судьбу Крис. Она, невзирая на молодость, была сталкером с немалым опытом, но все же не убереглась, не успела среагировать и попала в ловушку. Возможно, одной из причин того стала беременность первых сроков: тот поход, решили мы после долгих споров, станет последним перед родами… И он действительно стал последним…
        Точно в том месте, где я только что стоял, из воздуха стал проявляться цилиндр - мерцающий, призрачный, напоминающий не то мираж, не то голографическую проекцию.
        Цилиндр был велик, метра два с половиной в высоту и более полутора метров диаметром, и прозрачен, отдаленно напоминая банку из желтоватого стекла, искажавшего цвета.
        А внутри, словно бабочка, посаженная в стеклянную тюрьму, находилась Крис.
        Она была жива, но надежно заточена в невидимую и прозрачную камеру, я мог ее видеть там, но как-либо общаться не удавалось, прозрачность стенок цилиндра оказалась односторонняя. Я видел, как она там то бьется, пытаясь выбраться, то обессиленно сидит… Но все попытки достучаться, докричаться, хоть как-то подать сигнал успеха не приносили.
        Время внутри прозрачной тюрьмы шло по кругу или вообще застыло: история тянулась несколько лет, а Крис внутри не старела, не ела и не пила, не прирастала животом. Для нее вся жизнь в плену стала получасовым фильмом, запущенным по кругу.
        Разумеется, огромная неразрушимая склянка не была Триггером ни в каком его изводе. Я сам аккуратно распустил слух, что ищу Триггер и чуть ли даже не отыскал… Надо было как-то замотивировать перед коллегами свои странные метания по Зоне. И куда уходят сокровища, что я неутомимо и успешно таскал из Зоны, чтобы никто не задавался вопросом, как и отчего баснословная добыча сочетается с моим весьма скромным образом жизни. А так всем все понятно: у каждого, дескать, свои тараканы в голове, а у Лорда вот такой - найти и отключить Триггер, и все деньги уходят на аппаратуру для поиска.
        Ловушка и в самом деле дрейфовала по Зоне, ее всякий раз надо было заново искать, поиск отнимал много сил и времени и не всегда приносил результат.
        Начиная с первой встречи и до сего дня, я находил ловушку трижды. Первый раз пытался вскрыть своими силами, притащив все, что сумел унести из устройств, придуманных изобретательным человечеством для разрушения преград… Не помогло ничего, и следующая встреча произошла после долгой паузы. В тот раз я был как верблюд нагружен всевозможными измерительными приборами. Проведенных измерений оказалось недостаточно для создания Пеленгатора, и последовал новый рейд с исследовательскими целями… А в промежутках - обычная сталкерская рутина: охота за банковскими сейфами и прочими хранилищами ценностей, схватки с мутантами, спасения из ловушек Зоны.
        И вот теперь долгая история подошла к финалу. Звезды сошлись, и карты легли как надо, остается сыграть и забрать свой выигрыш. Или погибнуть, если у судьбы-злодейки на руках более сильная комбинация…
        Расчехлил и настроил Пеленгатор я быстро, но применить медлил. Придумали прибор больших познаний люди, но на расстоянии, по результатам измерений и других опытов, что я провел в полевых условиях за два похода. В зоне Пеленгатор не испытан, и испытание может дать любой результат: хеппи-энд, либо моя гибель без разрушения ловушки, либо разрушение ловушки и спасение Крис с моей гибелью, либо гибель нас обоих.
        Ученые люди честно меня предупреждали о равной вероятности всех четырех исходов, но я тогда решил рискнуть, подзаработал и накопил на очень дорогой аппарат.
        А сейчас медлил - встреча с Ильзой показала, что любовь к Крис, старательно мною культивируемая все эти годы, на деле-то несколько поостыла… Не исчезла, но поостыла.
        И я начал сомневаться, держа палец на пусковой кнопке: уцелей Ильза, стал ли бы я кнопку нажимать…
        Ибо старые чувства таки вернулись, хотя я прекрасно понимал, что та ночь с Ильзой служила всего лишь для скрепления комплота против майора…
        Понимал и все равно сомневался. Возможно, останься Ильза в живых, я не стал бы тянуть билет в смертельной лотерее. Оставил бы все как есть - для Крис время пролетит незаметно, лишний год или два она и не заметит, а за этот срок может отыскаться способ понадежнее.
        Я стоял и сомневается: стоит ли нажимать на кнопку… И понятия не имел, что Ильза жива, что она совсем рядом и готова нажать на свою кнопку без сомнений и колебаний.

2
        Позже, когда я нашел и прослушал походные записи Ильзы, надиктованные ею за время путешествия в одиночку, многое прояснилось, но далеко не все.
        Например, я никогда так и не узнал, подготовила ли Ильза заранее имитацию своей гибели или же экспромтом воспользовалась подвернувшимся случаем. В любом случае ее действия от того не изменились: нырнула во вскрытую трубу коллектора и взорвала гранату, вызвав обвал.
        Выбираться из Зоны в одиночестве Ильза не опасалась. У нее действительно имелась палочка-выручалочка, позволяющая покинуть зону вместе с Триггером. За ней по условному сигналу должен был прилететь самолет, устроенный примитивнее первых бипланов, без авионики и вообще чего-то сложного, способный летать, когда физические законы идут вразнос.
        На самом деле транспортный гидросамолет к тому времени разрушился в одном из пробных полетов, но Ильза о катастрофе не знала и надеялась, что наниматели - отнюдь не родной НИИ, а контора профессора Черного, - ее вытащат. Если у нее окажется Триггер - непременно вытащат.
        А к Триггеру ее должен был привести я.
        Привел… Только Триггер оказался вовсе не Триггером, а не пойми чем… Вневременной консервной банкой с застрявшей внутри подругой сталкера Лорда.
        Дальнейшие действия Ильзы в дневнике не отразились, о них можно только гадать… Подозреваю, что, когда благоверная сообразила, что променяла все в своей налаженной жизни на мираж и фикцию, она, судя по всему, сорвалась с резьбы… Возможно, ревность тоже имела место - все-таки в ловушке был заточен не кто-то иной, а именно Крис.
        Из некоторых фраз, записанных в дневнике, можно было сделать вывод: наши давние чувства у Ильзы не умерли, хотя не исключено, что я истолковал ее обмолвки слишком лестным для себя образом.
        Как бы то ни было, состояние Ильзы было далеким от спокойствия и рассудительности, когда я наконец решился и нажал на кнопку Пеленгатора. Одновременно Ильза, судя по всему, привела в действие одно из уцелевших у нее устройств, мощное и не опробованное.

3
        Пришел в себя я спустя считаные секунды - взрыв, отправивший меня в нокдаун, был не совсем типичным: вспышка, грохот, но никакой ударной волны. Я даже не потерял сознание, просто некоторое время не способен был что-либо воспринимать.
        Когда зрение вернулось, увидел я странное… Такой исход эксперимента ученые люди не предусмотрели…
        Ловушек стало две. Во второй находилась Ильза. Ни ее оружия, ни снаряжения внутри не оказалось, но у ее ног валялся не то прибор, напоминающий оружие, не то оружие, стилизованное под прибор. Ильза ничего не понимала, она была в бешенстве. У Крис, напротив, наступил период усталого безразличия - сидела на полу с отрешенным видом, вытянув ноги.
        Две ловушки оказались связаны в некую конструкцию, в симметричный диполь, соединенный чем-то, напоминающим световые ленты. Они-то и начали исчезать первыми, затем и обе колбы замерцали, стали терять материальность и потихоньку растаяли.
        Я остался один. И не понимал, как отнестись к тому, что только что произошло. Смысл произошедшего не понимал тоже.
        Потом мне в голову пришла мысль: а что, если это не ловушки, а нечто вроде спасательных шлюпок? Или, скорее, исследовательские капсулы, защищающие разведчика от всех превратностей Зоны?
        Тогда понятно, почему люди, лучше меня сведущие в науках, были уверены: Триггер окажется на Полигоне. Даже если все системы управления капсулами сбиты, конечная точка маршрута наверняка задана жестко…
        Датчики Пеленгатора, вероятно, записали при взрыве и образовании новой капсулы много интересного, раскрывающего ее суть. И можно попытаться заработать на новый, улучшенный вариант аппаратуры… Года за четыре управлюсь, экая ерунда, право.
        Но сначала надо поискать записи Рябцева, раскрывающие суть дела. Едва ли я в них с лету разберусь, даже пытаться не буду. Просто сниму жесткие диски со всех компьютеров, какие попадутся, может, знающие люди отыщут зацепку…
        На выходе из зала меня поджидал сюрприз: распятый майор исчез, «ведьмино гнездо» тоже куда-то подевалось, и никаких их следов на стене я не увидел… А ведь следы непременно должны были остаться, те же отверстия от «прутиков»… Похоже, странный взрыв вновь сотворил какой-то фокус со временем, и майору еще предстоит здесь погибнуть.
        На всякий случай я проверил мертвеца, лежавшего на лестнице, - не исчез ли, часом, и он? Мертвец оказался на месте. Но выглядел он значительно свежее, словно «костоломка» закончила разрушительную работу не далее как вчера.
        При трупе теперь имелся автомат «АК-100» и подсумок с четырьмя запасными рожками. И ствол, и патроны я забрал, пригодятся при выходе из Зоны.
        Более того, на трупе вновь обнаружилась граната «РГЧ-18», притом что предыдущая так и оставалась в моем рукаве.
        Вторую гранату я трогать не стал, пусть лежит, дожидается меня прежнего…
        Стрельба началась, когда в своих поисках компьютеров я добрался до третьего этажа. До тех пор никакой вычислительной техники не попадалось, словно все сотрудники Рябцева пользовались ноутбуками и прочими портативными устройствами, да так и унесли их с собой.
        Стреляли вдалеке, судя по звуку - в стороне городка аттракционов. Кто с кем воевал, я не стал гадать, но в конфликте принимал самое активное участие Шмайсер - лающий звук его «МП-40» ни с чем не спутать.
        Стрельба стала сигналом - пора уходить, если не хочу новых приключений на свою задницу. Хватит, наприключался…
        В результате поживиться удалось лишь одним компьютером - стоял он в приемной перед начальственным кабинетом и едва ли хранил в памяти что-то особо секретное, прихватил его диск для очистки совести.
        Бой на улице длился около четверти часа и затих постепенно, словно участники столкновения выходили из игры по очереди, один за другим. Пора уносить ноги, если не хочу иметь дело с победителями. А я ни с кем не хочу иметь дело, я хочу отсюда выбраться и все хорошенько обдумать в одиночестве, тишине и спокойствии.
        Спустившись на второй этаж, я вспомнил, что надо бы сделать панорамный снимок того места, где появилась передвижная тюрьма Крис, так, чтобы в кадр попали все находившиеся рядом приборы. Возможно, какой-то из них оказал влияние на все дальнейшее.
        Но выполнить задуманное мне не позволил человек, дождавшийся, когда я отложу оба автомата и возьмусь за камеру.
        - Не дергайся, - произнес из темноты глубокий баритон. - Ты у меня на прицеле.
        Я узнал звучный голос Чеширского.

4

«Не верь Чеширскому, не верь Чеширскому…» - вертелась у меня в голове строчка-предупреждение.
        Но я предпочел поверить и не дергаться. Шансов опередить его с выстрелом все равно не было.
        - Оттолкни ногой подальше назад свои трещотки, - скомандовал он.
        Я оттолкнул.
        - Теперь пистолет… Нет, не так, отстегивай вместе с кобурой… Теперь нож - аккуратно, двумя пальчиками и в угол. И второй нож, выкидной.
        Он методично разоружал меня, а я горько жалел, что не погасил в соседнем корпусе фонарь, привлекавший внимание к надписи. Чеширский не мог пройти мимо единственного освещенного окна и наверняка прочитал про гранату…
        Однако, к удивлению, ни слова о последнем моем оружии Чеширский не произнес. Он не знал о спрятанной в рукаве «РГЧ-18».
        Голос шел откуда-то снизу, от пола: наверное, Чеширский взял меня на мушку из положения лежа, укрывшись за станиной какого-то прибора. В засадах он знал толк, но на сей раз напрасно перестраховался. Вернее, я сам облегчил ему работу, занявшись дурацкой съемкой.
        За спиной послышался непонятный звук - Чеширский явно перемещался, но звучал не шорох ткани, я даже не смог определить природу звука. Мою попытку обернуться пресекла короткая команда:
        - Стой как стоишь!
        Затем послышались металлические звуки, Чеширский завладел автоматом или даже обоими, но что, черт побери, он с ними делал?
        Повисла долгая пауза. Затем он произнес:
        - Ты не обесточил Полигон. Пойди и сделай это сейчас. Тогда получишь свое оружие.
        Я решил, что самое время последовать совету, начертанному на стене, и не поверить Чеширскому.
        Что-то в его словах не сходилось, не срасталось… Утечки радиации на «Памире» нет, и отключение не может стать смертельно опасным занятием. Почему он посылает меня - дилетанта, способного все испортить? Почему не пойдет и не отключит станцию сам?
        Не говоря уж о том, что выпускать меня из вида по меньшей мере неосмотрительно. Разумеется, у безоружного шансы покинуть Зону маленькие, но все же не нулевые.
        К тому же неподалеку только что случилась перестрелка, и после нее могут остаться убитые и их оружие - если я его подберу, последний козырь Чеширского аннулируется.
        - Не собираюсь обесточивать Полигон, - сказал я решительно.
        Я был готов ко всему - например, Чеширский мог, по своему милому обыкновению, пальнуть в меня шприцем с какой-нибудь гадостью, парализующей волю, - тогда пойду и все исполню как миленький…
        Но он не выстрелил. Спросил удивленно, по-прежнему откуда-то с пола:
        - Почему не собираешься?
        - У меня есть подозрение, что от энергии Полигона питается одно устройство, нечто вроде капсулы… И если отключить, человек, находящийся внутри, погибнет.
        Я высказал первый же резон, пришедший в голову, не задумываясь, насколько правдоподобно он прозвучит… Поскольку как раз в тот момент размышлял над другой идеей, вертел ее так и сяк и не находил в ней изъянов.
        - Не будь дураком… - начал было он своим обычным баритоном, но закончил неожиданно визгливо: - Не смей!!!
        Поздно. Я уже посмел - развернулся и осветил его фонарем.
        Увиденное шокировало. Я-то взял в голову, что если майор умирал столь долго после контакта с «ведьминым гнездом», то и действие «костоломки» может замедлиться здесь, на Полигоне и поблизости от него. И Чеширский как-то сумел добраться сюда, дополз на одних руках, а сейчас умирает и ничего не может сделать, он вообще ничего не может делать, лишь говорить слова, которым не следует верить.
        Но увидел я не тело, изуродованное «костоломкой». Прежнее тело Чеширского, настоящая боевая машина, исчезло. А его голову кто-то и зачем-то прилепил к телу новому, в виде бесформенного клубка щупалец, и вызывающему лишь брезгливость.
        Лицо Чеширского - бледное, покрытое бисеринками пота - и тщедушное тельце, словно позаимствованное у долго голодавшего осьминога. Щупальца были похожи на хищные отростки хозяина мурен не более, чем левретка напоминает сенбернара.
        Тьфу… неужели в таком виде Зона воскрешает людей, погибших от «костоломки»? Или Чеширский сам подставился, не снимая комбез-«невидимку», и Зона не сумела скопировать тело? Какая разница… Главное, что его извивающиеся культяпки ни к чему не пригодны, даже с автоматом повозились впустую и отбросили.
        - Я, пожалуй, заберу свое оружие. Ты подбери свои отростки, чтобы мне их не отдавить невзначай.
        Существо закричало. Ничего людского в пронзительном крике не было - оглушительное сочетание свистящих и скрежещущих звуков. Подтянутые, собранные в клубок щупальца распрямились, как туго сжатые пружины.
        Тварь, уже не казавшаяся теперь каракатицей-недомерком, взмыла в воздух.
        Я успел увидеть, как лицо Чеширского мгновенно перестало быть человеческим - растянулось, распахнулось бездонной пастью, усеянной тонкими, острыми, загнутыми назад клыками. Внутри не было ничего, пустота, черный космос, только без звезд…
        В следующий миг существо обрушилось на меня. Опрокинуло, оплело щупальцами. Я их явно недооценил - с автоматом управиться они не смогли, но силой не уступали конечностям Чеширского в его нормальной, человеческой ипостаси.
        Одной рукой я отталкивал от себя мерзкую пасть, тянущуюся к лицу, другой пытался нащупать горло твари - но горла не было, пальцы почти без сопротивления уходили во что-то мягкое, легко раздающееся. Усеянный клыками провал надвинулся, растянулся еще больше. Глотка никак не соответствовала скромным размерам существа - казалась бездонной, уводившей в неведомые глубины.

«Сейчас он меня тупо сожрет», - понял я и потянулся к гранате. Пальцы никак не могли дотянуться до рукава, потом все-таки дотянулись, и маленький цилиндрик полетел в черный космос глотки Чеширского… Я напрягся, готовый к тому, что вылетевшие из пасти осколки располосуют мне лицо.
        Граната взорвалась еле слышно, словно и в самом деле глотка существа вела куда-то далеко, в иные измерения.
        Упругая сила подбросила меня вверх - и, рухнув обратно, я не ощутил давящих объятий человека-спрута.
        С тварью, присвоившей голову Чеширского, происходили быстрые изменения - слизистая кожа лопалась, из трещин ударяли фонтанчики черной жидкости. Гримасы человекообразного лица быстро сменяли друг друга - я увидел холодную улыбку майора, затем незнакомую физиономию, искаженную, изломанную не то болью, не то страхом, затем снова лицо Чеширского, застывшее в тревожном недоумении.
        Потом одна из глубоких трещин, расколовших тело существа, перекинулась на лицо, белая кожа комкалась, сворачивалась, из-под нее полезла пузырящаяся черная жижа… Тварь окончательно утратила какую-либо структуру, превратилась в бесформенную массу - от нее отваливались большие куски. Через пару минут агония завершилась - посреди мерзкой черной лужи белел лишенный плоти череп.

5
        Майор уцелел в перестрелке, Шмайсер тоже. Они возились у одного из блоков «Памира», пытались попасть внутрь. Будут минировать, понял я, а потом майор в недобрую минуту повстречается с «ведьминым гнездом»…
        Я осторожно обошел «Памир», не мешая их трудам. Поднялся в гостиную второго корпуса - фонарь там не горел и надпись на стене отсутствовала. Стоило ожидать…
        Пришлось оставить шпаргалку для самого себя. Я вынул маркер и написал:
        ПАМИР ЗАМИНИРОВАН, НЕ ЛЕЗЬ
        ЧЕШИРСКОМУ НЕ ВЕРЬ
        МАЙОРА НЕ СПАСТИ, НЕ ПРОБУЙ
        БЕРЕГИ ПЕЛЕНГАТОР
        СУНЬ ГРАНАТУ В РУКАВ
        Под пятью строчками нарисовал подпись: букву «L» со стилизованной завитушкой. И оставил фонарь подсвечивать свое творение.
        Теперь все сделано правильно, можно уходить.
        Эпилог
        Стекло хрустело под ногами. Я вновь шагал по Стеклянному Полю. Шагал и уныло размышлял о дельнейших жизненных перспективах. Личное бессмертие, судя по всему, мне все-таки гарантировано. Не совсем полноценное, нечто на манер Шмайсера, но все же бессмертие.
        И это казалось мне весьма серьезной проблемой, требующей решения. Вечно таскаться по Зоне, пока мир не рассыплется в прах… Благодарю покорно, Шмайс уже начал выть от тоски, а что с ним будет через несколько лет?
        Вторая проблема - две вечно молодые подруги-гурии, поджидающие меня во вневременных петлях… Если их вечная молодость той же природы, что и дарованное Зоной бессмертие, то…
        То стоит ли гробить время жизни - пока что настоящее время настоящей жизни - на то, чтобы вновь заработать на новый, усовершенствованный Пеленгатор? Тем более что, едва его заполучив, я немедленно окажусь в положении Буриданова осла, выбирающего между двумя ослицами…
        Хотя, разумеется, остается вариант с двоеженством.
        Вытащить Крис, поселить в отдалении от Зоны, пусть растит малыша, пока отец семейства тяжким трудом добывает пропитание.
        Вытащить Ильзу и поселить где-то в стороне, подальше от первого дома, и чередовать побывки между двумя семейными очагами…
        Чем плох такой вариант будущего?
        Да всем он плох…
        Но все-таки вариант. И все-таки будущего.
        Правда, наличие структуры под названием СДУ в этом светлом будущем не предусмотрено… СДУ мне надлежит оставить в мрачном прошлом. Ну, сколько у них бойцов? Ну, несколько десятков, ну, сотня… Большее количество нереально держать на нелегальном положении в окрестностях Зоны, не так уж густо населенных… Даже если часть боевиков легализирована - как черные сталкеры, например, - все равно больше двух сотен стволов не наберется.
        По сравнению со всей массой людей, кормящихся от сокровищ Питерской Зоны, - тьфу, плюнуть и растереть. Одно лишь Управление Периметра насчитывает несколько тысяч подготовленных бойцов, не считая аналитиков, экспертов, дознавателей и прочей нестроевой братии…
        За СДУ просто не брались всерьез. Терпели, проклинали, но не брались. Почему - вопрос отдельный. Что кто-то из серьезных людей курирует отмороженную структуру, сомнений нет. Даже если не брать на веру слова Чеширского, по-иному быть не может.
        Возможно, во главе беспредельщиков чин с большими звездами на погонах. Или кто-то из «теневых» авторитетов. Не важно… Кем бы он ни был, правила игры нарушил грубо и нагло. И если его вычислить и сдать другим большим людям - и отморозку, и его отмороженной гвардии конец настанет очень быстро.
        Придется сталкеру по прозвищу Лорд вспомнить свои навыки следователя… и задействовать свои связи в соответствующих структурах…
        А пока разбираюсь с СДУ, хватит времени, чтобы поразмыслить о своих двух принцессах, заточенных в хрустальных гробах. Поразмыслить и выбрать достойнейшую. Полигамия все-таки обычай, чуждый нашему менталитету.
        Продумав и распланировав свою жизнь на месяцы вперед, я зашагал веселее. Стекло громче захрустело под ногами.
        И внезапно через этот хруст донесся неожиданный звук… Вообще-то достаточно заурядный, но в данных обстоятельствах все же неожиданный, ибо шагал я вдоль стены «Самсона», а из-за нее женские голоса, зовущие на помощь, звучат крайне редко: Красные мутанты безгласны, а их жертвы… в общем, тоже быстро замолкают.
        Однако сомнений не было: с «Самсона» звали на помощь. Звали меня. Звала женщина.
        Я ее даже увидел, подойдя поближе: лицо в небольшом окне. Окно находилось в корпусе «Самсона», ближнем к забору.
        И тут я вспомнил… Подруга невезучего сталкера-новичка, отоваривавшегося у Папы Карло и потерявшего голову в столкновении с «мозгожоркой»… Ну да, точно… Если она выжила в Зоне эти несколько дней, где-то именно здесь и должна была находиться.
        Увы, день выдался очень неподходящий для спасения принцесс из лап великанов, драконов, троллей и Красных мутантов. Рыцарь, увы, поиздержался, странствуя по Зоне. Ни единой гранаты, и патроны на исходе. Две предыдущие принцессы сожрали все ресурсы…
        Но девица за решеткой кричала так жалобно… Хриплым, сорванным голосом, но жалобно. Она меня видела над оградой, оттого и драла глотку так отчаянно и самозабвенно. Возможно, я был первым и единственным живым человеком, увиденным ею за последние дни. И, соответственно, единственным реальным кандидатом в спасители…
        Ну ладно, ладно… Будем считать, что твоя ставка на зеро сыграла. Лорд Реджинальд Великолепный идет на помощь. Скачет галопом.
        Ограда была железобетонная и высокая, метра четыре с лишним. Пришлось отыскать брешь, где железобетон раскрошился, пошел глубокими трещинами, обнажив арматуру, и получилось нечто вроде лесенки. Поиски не затянулись, таких мест на ограде хватало.
        С другой стороны имела место так называемая «запретка». Полоса земли шириной метров двадцать была выстлана тонкой, почти невидимой проволокой-путанкой, а за ней стояла еще одна преграда - забор из сетки-рабицы со спиралью Бруно, пущенной поверху.
        Сделаны все ухищрения были для того, чтобы в былые времена несознательные труженики АО «Мясокомбинат «Самсон» не швыряли через забор - своим столь же несознательным сообщникам и пособникам - плоды своих трудов.
        Но, по слухам, и в старые времена эта система безопасности срабатывала не лучшим образом. Мой отец любил рассказывать смахивающую на легенду историю о том, как он ехал - с бойцами и на служебной машине - вдоль ограды «Самсона», а из-за ограды по красивой параболе спланировала половинка свиной туши. Сообщники при виде ОМОНа в полном боевом снаряжении не рискнули объявиться, а у взвода в ближайший уик-энд состоялся спонтанный выезд на природу, на свиные шашлыки…
        Ну а теперь сетка-путанка истлела, проржавела и стала тонкой и невесомой, как паутина. За ноги еще цепляла, но тут же рвалась. Сетка-рабица и колючая спираль тоже доживали свои дни уныло и бесполезно. Короче говоря, я прошел на территорию «Самсона». И оказался у стены цеха, как раз под зарешеченным окном.
        Красные мутанты пока мое вторжение не обнаружили. Хотя я надеялся, что их число поуменьшилось здесь, в прилегающих к Периметру районах, трудами Клеща и других сталкеров, снабжавших сырьем НИИ им. Менгеле.
        - Как тебя зовут, принцесса? - спросил я, кинув в рот черно-белую капсулу.
        - Лила, - откликнулась охрипшая принцесса.
        - Хорошее имя, - одобрил я. - Самое главное, редкое. И как ты туда попала, Лила?
        В ответ она завела долгую балладу о том, что я и сам представлял: как она пошла с другом в Зону, как друг потерял голову…
        - Нет, нет, - прервал я тоскливое песнопение девы. - Меня интересует чисто прикладной вопрос: как ты попала туда, где сейчас находишься? С какой стороны от тебя выход? Мне нужно знать самый короткий путь. Патронов осталось слишком мало, чтобы плутать и блуждать.
        - Я не знаю! - откликнулась она тоскливо. - Это маленькая комнатка с окном в двери! Наверное, тут была касса… Или выдавали инструменты рабочим через это окошко… Я не знаю… Сзади!!! - вдруг заорала она как резаная.
        Я обернулся прыжком, дважды нажал на спуск. Два Красных мутанта стали еще краснее - фигурально выражаясь, кровь у них, как и кровь Слизней, не сохранила нормальный человеческий цвет.
        Минус два мутанта, минус два патрона… И ни одной гранаты.
        На земле валялся увесистый пруток арматуры. Подобрать его, что ли, в качестве холодного оружия? Красные мутанты существа злобные, но черепушки у них не особо прочные. После короткого размышления я забраковал эту мысль. Занимать руки чревато…
        - Слушай меня, Рапунцель… - начал было я.
        - Чего? - не поняла девица.
        - Слушай меня, Лила… - поправился я. - Сейчас попробую до тебя добраться через главный вход. Когда услышишь внутри выстрелы - подай знак. Лупи в свою дверь чем-нибудь, чтоб я слышал. Есть что-нибудь подходящее?
        - Есть!
        В окошке рядом с ее мордашкой образовался штык малой пехотной лопатки.
        - Подойдет, - одобрил я.
        - Я ею двоих этих, красных, отоварила, - похвасталась Лила. - Одного насмерть, похоже.
        - Героическая ты личность… Ладно, я пошел. Готовься выдать пеленг.
        Главный вход в цех искать не пришлось. Рядом, за углом, обнаружилась небольшая дверь, гостеприимно распахнутая. Перед ней громоздилась куча экскрементов - словно каждый мутант, заходя внутрь, считал своим долгом предварительно опростать кишечник. Или же, наоборот, обжирался чем-то там, в цеху, а потом выходил до ветру.
        Кучу я обошел стороной, по стеночке. И оказался внутри. Здесь был… да, судя по навеки застывшему конвейеру, здесь некогда был фасовочный цех. И даже остатки продукции сохранились. Фасовали здесь тушенку, и все до единой банки несли следы зубов Красных мутантов, но содержимое им удалось выдавить лишь из некоторых банок.
        А еще здесь были мутанты. Много мутантов. Настроены они были агрессивно и тут же начали атаковать. Прыгали сверху, выскакивали из засад, бросались под ноги, пытаясь не мытьем, так катаньем запустить в меня зубы… Стрелять пришлось сразу. Я вертелся, как уж на сковородке, всаживая пулю за пулей в красных тварей, но их словно не становилось меньше. Зато становилось меньше патронов…
        Откуда-то слева доносился отчаянный стук - Лила колотила в дверь своей лопаткой.
        Подмога пришла неожиданно. Верхняя часть огромного - от пола до потолка - мутно-серого окна цеха словно взорвалась. Обрушилась внутрь грудой звенящих осколков. Долей секунды позже на пол приземлилась знакомая плечистая фигура.
        Первым делом, для подтверждения серьезности своих намерений, вновь прибывший выпустил длинную неприцельную очередь.
        Грохот, визг рикошетящих пуль, уцелевшие стекла разлетались, кафель стен с треском крошился. Падая, я почувствовал, что правую щеку что-то обожгло - рикошет? осколок стекла? - разбираться было некогда, я упал, перекатился за станину какого-то агрегата. Эффект был чудодейственный в сравнении с моими скупыми одиночными выстрелами. Красные мутанты инстинктом самосохранения не обделены. И немедленно попрятались от гулявшего по цеху свинцового смерча.
        - Здорово, Шмайсер! - крикнул я, дождавшись паузы в стрельбе. - Ты не мог бы пока не стрелять в ту сторону? - Я поднял автомат над головой и показал стволом, в какую именно. - Мне надо подняться во-о-он на ту антресоль.
        - Не вопрос! - бодро откликнулся Шмайс. - Поднимайся!
        Там действительно была какая-то кладовая с небольшим окошечком, прорезанным в двери. Или цеховая касса. И оттуда доносился металлический стук.
        - Выходи, Лила! - крикнул я. - Путь свободен!
        - Мне не отпереть!
        - Почему?
        - Тут замок запирается изнутри! И я его… в общем, он сломался!
        Стрелять в дверь мне не хотелось… Этот голливудский способ неплохо срабатывает с низкоскоростными пулями. Но у меня оставались только обычные, грозящие самыми непредсказуемыми рикошетами.
        По счастью, на стене неподалеку краснел пожарный щит, и все инструменты на нем сохранились в целости. Дверь на кладовой была прочная, обшитая металлом, но против лома, как всем известно, приема не придумано… в общем, как выражается Лила, дверь сломалась.
        Спасенная принцесса воздержалась от рыданий на груди спасителя и прочих проявлений бурных чувств. Понимала, что ничего еще не закончилось… Что для начала нам стоит покинуть территорию «Самсона». А в идеале - Зону. И уж потом приступать к изъявлениям благодарности.
        Но даже из цеха уйти без приключений не удалось…
        - Как переключаются стволы на этой штуке? - спросил меня Шмайсер, когда мы Лилой спустились по лестнице.
        Как-то он неуверенно возился с УОКом… И мне это не понравилось. Ладно хоть стволы были направлены вверх, а не в нашу сторону.
        Оглушительно грохнуло. Сверху посыпались обломки. Над нашими головами в крыше цеха образовалась рваная дыра.
        - Шмайсер… - укоризненно протянул я. - Переключатель режимов огня на «УОК-16-А2» находится слева, а то, что ты сейчас нажал, - спусковой крючок гранатомета. Давай ты больше ничего не будешь там дергать?
        - Так он стрелять перестал… - попытался оправдаться Шмайсер.
        - Слева! - взвизгнула спасенная Рапунцель.
        Я отреагировал автоматически - вскинул ствол, нажал на спуск… «Хеклер-Кох» не выстрелил. Целую вечность я давил на спусковой крючок, словно новобранец, забывший в первом своем бою снять оружие с предохранителя. И дотянул до того, что карлик приготовился запустить зубы в мою ногу… Хрясь! - сказала малая пехотная лопатка, опустившись на красную лысую голову. Карлик забился, заверещал. Хрясь! Хрясь! - лопатка закончила работу. Боевая девчонка, однако…
        - Уходим! - сказал я, закидывая за спину опустошенный автомат и доставая «Горыныч».
        - Идите, - пропыхтел Шмайсер. - Я тут немного повоюю… Только покажи еще раз, как эта штука переключается…
        Я показал, и УОК снова заработал - опомнившиеся мутанты выползали из своих щелей и убежищ, двигались перебежками в нашу сторону, отрезали от выхода.
        Шмайсер двумя длинными очередями расчистил нам путь, и вскоре мы с Лилой оказались снаружи. Там и мне пришлось пустить в ход «Горыныч», подстрелив двух тварей, самых упорных в своем желании поживиться свежим мясом…
        Наконец под подошвами вновь заскрежетало стекло. Я надеялся, что сюда мутанты не сунутся. А если сунутся, то долго не побегают босиком по острым осколкам.
        За спиной, на «Самсоне», продолжал развлекаться Шмайсер. Судя по звуку, переключение на мелкокалиберный ствол он освоил самостоятельно.
        - Почему он не уходит? - спросила на ходу Лила. - Окружат, набросятся все разом… и прикончат.
        - Он немного бессмертный… - растолковал я.
        Бежать было все труднее. Бег по стеклу вообще занятие для контуженых экстремалов, а многострадальный мой сустав уже устал возмущаться и начал потихоньку саботировать команды мозга… Отказывался сгибаться и разгибаться.
        Со Стеклянного Поля мы кое-как выбрались. До Купчинской «калитки» было рукой подать, но я засомневался, стоит ли выходить там… Зашли мы слишком большой и приметной компанией. И наверняка возникнут вопросы.
        А мне совсем не радость объяснять, куда я подевал целое отделение «каракалов» и их начальника. И насчет старшей научной сотрудницы НИИ ИАРОР тоже ничего пояснять не хотелось.
        Я сбавил ход и растолковал Лиле суть своих сомнений. Ей было все равно, где выходить. Ей не терпелось как можно скорее покинуть Зону.
        В этом наши желания совпадали. И я предложил махнуть напрямую через Периметр. Имелась неподалеку «дикая дырка». Возражений не последовало, и мы пошагали туда.
        Появилась возможность потолковать об отвлеченном. О прекрасном и возвышенном.
        - Ну, как тебе показалась Зона? - светски поинтересовался я. - Еще пойдешь? Вообще-то не советую. Но вынужден признать: ты фартовая. Любит таких Зона…
        Когда-то таким же фартовым был розовощекий юнец с автоматом «МП-40» на шее… И Крис, моя Крис… Если эта дурочка сунется в Зону еще раз и вернется - все, пропала и подсела, Зона больше ее не отпустит.
        Но я не собирался отговаривать и переубеждать Лилу. Кто я такой, чтобы спорить с судьбой?
        Девушка, кстати, ходить по Зоне умела. Четко держалась в секторе три-шесть, соблюдая дистанцию и на линию огня не высовываясь. Однако оказалась не расположена к отвлеченным и светским беседам. Начала сразу о конкретном.
        - Вас зовут Лорд, правда?
        - Зовут, когда долго не прихожу, есть грех… - подтвердил я, вспомнив: Жига рассказывал, что девушка и ее дружок интересовались в «Борще с пампушками» именно сталкером Лордом.
        Надеюсь, сейчас ее интерес получит исчерпывающие объяснения. И они меня удовлетворят.
        Не то ведь я могу как Тарас Бульба: я тебя породил, в смысле, спас, я тебя и… Не люблю пустопорожнего интереса к своей особе.

«Что "и"? - спросил я сам себя. И сам себе ответил: - Да ничего… выведу и пошлю на все четыре стороны, или к папе с мамой, или откуда еще она мне на голову свалилась…»
        - Герман Заславский по прозвищу Лорд? - продолжила допытываться Лила.
        Я остановился. Пришлось остановиться и ей.
        Туман остался за спиной, у края Стеклянного Поля. Светило солнце, и вокруг был яркий майский день, и зеленела нормальная трава, не ищущая щелки в обуви и не норовящая присосаться к коже… Над головой в зените кружил беспилотник в планирующем режиме. Тоже вполне нормальный, сделанный в кружке «Умелые руки» при конторе профессора Черного. Хотя нет, этот выглядел не так аляповато… Навострились клепать свои игрушки.
        Мы стояли в паре шагов друг от друга. Лицом к лицу, и я впервые толком рассмотрел спасенную. Внимательно, профессиональным цепким взором, мысленно составляя словесный портрет.
        Не красавица… Скуластенькая слишком, глаза широко расставлены… Хотя, если отмыть и вернуть на лицо макияж, кавалеры отворачиваться не будут… Но одно я мог сказать точно: с Лилой меня жизнь никогда и нигде не сталкивала. И все же тип лица казался очень знакомым… Словно я не так давно видел такую же, скуластенькую… Но не ее, не ее…
        - Все правильно, - сказал я, когда пауза начала затягиваться. - Я Герман Заславский по прозвищу Лорд. А теперь рассказывай, откуда ты меня знаешь. И зачем расспрашивала обо мне в «Борще».
        - Я и в «Флибустьере» расспрашивала, - сообщила Лила без тени смущения. - А в «Шанхайчик» меня не пустили, закрытый клуб, говорят. Не то бы я и там расспросила.
        - Объясняй. И постарайся объяснять убедительно.
        - Хотела познакомиться со знаменитым сталкером…
        - Ну, приступай.
        - К чему?
        - К процессу знакомства. Звезды сошлись, знаменитый сталкер перед тобой… Действуй.
        Смутить ее, пожалуй, было невозможно в принципе. Она отступила еще на шаг и изобразила книксен - в грязной «цифре» и с лопаткой в руке смотрелся он… черт, смотрелся он вполне уместно… Судя по пластике, Лиле доводилось всерьез заниматься танцами.
        Я звякнул виртуальными шпорами и склонил голову в коротком полупоклоне.
        - Герман Заславский, можно просто Лорд.
        - Лилиана Муратова, можно просто Лила. В бою - Ли.
        Муратова? Муратова… Вот оно что… Причудливо тасуется колода…
        - Твою мать звали Ларисой, - сказал я утвердительно.
        - Да. Вообще-то ее до сих пор так зовут… Вы ее помните?
        Помню ли… Да я ее две ночи назад… вернее, не совсем две ночи и не совсем я… В общем, помню.
        Вопрос об отце девчонки я тактично не стал поднимать. Потому что… нет, не сходится… когда мы расстались с Ларисой, она уже крутила с Пашкой Мельником, и…
        И ничто бы не помешало ей крутить, будучи на втором или третьем месяце.
        - Кто ж не помнит Ларису с Купчинской улицы… Первая красотка на районе была.
        Я надеялся, что такой тон убережет меня от душераздирающих мексиканских признаний… На такого папашу, как я, посмотришь, да и подумаешь трижды, пока признаешься, что его дочка… Так мне по крайней мере казалось.
        - Она вас тоже помнит. И не раз говорила, что жалеет, что не вы мой отец.
        Ну вот… Роковое признание уже не состоится. Наверное, оно и к лучшему.
        - Будем считать, что знакомство состоялось, - сказал я. - И что всем очень приятно. А теперь посмотри направо…
        Мы стояли у крутого склона Периметра. Лила посмотрела, куда я указывал. Там поблескивал объектив видеокамеры, но мы сейчас находились в его мертвой зоне.
        - Сейчас она отвернется. И у нас будет пять секунд, чтобы добежать вон до того водостока. И залечь там.
        - До того бетонного желоба?
        - До него… Готовься… Пошли!
        Мы бросились вверх по склону. Таймер в голове отсчитывал секунды. Одна… Вторая… Третья… Четвертая… Есть! Мы скатились в желоб, вжались в бетонное дно.
        - Теперь ползком наверх, вон до той трубы, - скомандовал я. - Ползком, я сказал! Не на четвереньках!
        Она прекратила высовывать зад над краем желоба… Мы проползли с десяток метров и вновь оказались в мертвой зоне.
        - Вставай, - сказал я. - Дальше нас никто не увидит…
        Сглазил… Нас видели, и видели уже давно. Недаром беспилотник кружил над предзонником, как ворон над падалью. Нас ждали и встречали.
        У разделительного барьера КАД стояли два микроавтобуса. Перед ними - цепочка людей с оружием, направленным на нас. Черный камуфляж, черные балаклавы… Стволы автоматов, готовые плюнуть огнем и смертью…
        А в самом центре комитета по торжественной встрече стоял человек, которого я никак не рассчитывал здесь увидеть… Я вообще не думал увидеть его живым.
        - Ты меня разочаровал, Лорд, - сказал Папа Карло. - Очень разочаровал… Ты угробил свой бесценный прибор и приборы своей женушки и сгубил лучших бойцов Управления, а вместо Триггера притащил из Зоны девчонку…
        До пояса нас с Лилой прикрывало металлическое ограждение. Я незаметным движением вынул «Горыныч» из кобуры и подумал, какие шансы у меня пристрелить Папу и остаться живым. Получалось, что никаких. Если даже удастся скатиться с насыпи, расстреляют внизу, неторопливо, как в тире…
        - Ты сильно удивишься, - сказал я, - но я побывал-таки у Триггера… Но вытащить его, как ты правильно заметил, не сумел.
        Я говорил первое, что приходило в голову, пытаясь прокачать ситуацию и найти путь к спасению. Интересно, куда ведет та бетонная труба, мимо оголовка которой мы с Лилой проползли минуту назад? Этот вопрос занимал меня сейчас больше всего на свете.
        Если Папа купится на мой незамысловатый блеф, понятно, что будет дальше. Предстоящие несколько часов будут очень мучительными и последними в жизни. Как у того бедолаги, чей истерзанный труп Папа выдал за свой… Но зачем он убил Шерхана, такая красивая была животина…
        Я ударил Лилу левой рукой, буквально смахнув ее вниз. Одновременно вскинул «Горыныч». Увидел, как исказилось лицо Папы, как он открыл рот, пытаясь отдать команду своим бойцам, но те уже без команды вскидывали стволы…
        Пуля попала старому прохиндею в левый глаз. Автоматы загрохотали, вспарывая тишину майского утра.
        Я катился вниз по склону и думал: успею или нет втянуть Лилу в трубу, прежде чем эти обормоты добегут до откоса и начнут стрелять прицельно, на поражение? Мне-то что, воскресну по беде призраком Зоны, а ей рановато умирать, посмертие еще не успела заработать…
        Значит, должен успеть. Значит, успею.
        Февраль - апрель 2015