Игра случая Сергей Трусов
        Трусов Сергей
        Игра случая
        Сергей Петрович Трусов
        Игра случая
        Фантастический рассказ
        В книге - фантастические рассказы. Через необычные, причудливые и фантастические приключения героев автор дает глубокий анализ реальным жизненным явлениям, ставит различные проблемы взаимоотношений между людьми, увлекает юного читателя в мир познания и романтики, заставляет его задуматься над вопросами настоящей жизни.
        Эдуард Бабыкин в дурные приметы не верил. Тринадцатых чисел не боялся, к пустым ведрам относился спокойно, вещих снов не помнил, а на черных котов и вовсе не обращал внимания. Вот и теперь, возвращаясь с работы, он ни о чем таком не думал. Дни стояли погожие, дождя не предвиделось, на душе было хорошо.
        Эдуард Петрович работал инженером в проектном институте. Аккуратный, добросовестный, звезд с неба не хватал, с начальством не спорил, за что и ценили. Выглядел солидно, добротно, надежно и считался человеком здравомыслящим. Сослуживцы утверждали, будто в его присутствии никогда не возникают разговоры о летающих тарелках, бермудском треугольнике или Лох-Несском озере. Повседневное выражение лица Бабыкина было настолько рационалистичным, что вблизи с ним самый заядлый фантазер и спорщик чувствовал себя, как птица с подрезанными крыльями. Оно и понятно. В жизни Эдуарда Петровича никогда не происходило ничего мало-мальски сверхъестественного, что и наложило отпечаток на его физиономию.
        Итак, Бабыкин шел домой. Была пятница, 13 июня, и ничто не предвещало неожиданностей. Даже черный кот, сидевший на ограде парка, выглядел вполне безобидно. Он смотрел на Бабыкина, щурился и дергал хвостом. Когда расстояние между ними сократилось до двух-трех шагов, кот сиганул вниз и шмыгнул через дорогу.
        Эдуард Петрович лишь мимоходом подивился кошачьей прыти. Возможно, все бы и обошлось, если бы кот оказался простым котом, каких полно в каждом городе. Но дело обстояло куда серьезнее.
        Кот был вероятностный.
        Одна из особенностей вероятностных котов состоит в том, что их существование в природе крайне маловероятно. Другими словами, если число вероятностных котов разделить на количество котов вообще, получится почти ноль. История не зафиксировала дату первой встречи человека с этим любопытным животным, но до нас дошли слухи, будто черных котов следует опасаться. Известно также, что траектория перемещения вероятностного кота всегда является чем-то реальным и ощутимым. В данном случае она являлась пространственно-временной аномалией, в которую и вляпался ничего не подозревавший Бабыкин.
        * * *
        - Ox! - сказал Эдуард Петрович и инстинктивно растопырил руки. Ему показалось, что он зацепился за проволоку и несется навстречу асфальту. Но удара не последовало. В животе ухнуло, а перед глазами все поплыло, как если бы он находился в самолете, провалившемся в воздушную яму. Состояние это продолжалось недолго, и в следующую секунду Эдуард Петрович принялся оценивать обстановку.
        Вокруг было нечто. Оно было похоже на все сразу и ни на что в отдельности. Шипя и разбрызгивая искры, крутились светящиеся предметы, похожие на спиралевидные галактики. То там, то здесь вырастали геометрические фигуры всевозможных форм и размеров. Система координат дробилась и множилась, миры сжимались и расширялись, время захлестнулось вокруг себя и затянулось в петлю. Сознание Бабыкина возопило о пощаде, и Бабыкин крепко зажмурился.
        Судьба изменила, наконец, свое отношение к Эдуарду Петровичу, и с ним приключилось что-то необыкновенное. В общем смысле, судьба - это не что иное, как сложная комбинация причинно-следственных связей во вселенском масштабе. Как правило, где-то что-то всегда происходит, и отголоски этих событий доходят порой до весьма отдаленных мест. Не исключено, что вероятностный кот мог дать пояснения, но не дал - перебежал дорогу, нырнул в подвальное окно и там сгинул.
        * * *
        - М-м-м... - сказал Эдуард Петрович и открыл глаза.
        Над ним склонился человек в белом халате. У него было худощавое лицо, длинный нос, близко посаженные глаза и большие розовые уши. Человек приветливо улыбался.
        - Где я? - выдохнул Бабыкин и шумно сглотнул.
        - В больнице, - жизнерадостно сообщил незнакомец. - Вы больной, а я доктор. Волноваться не надо.
        - В больнице? Я что, упал?
        - Ну да. Вам напекло голову, и вы упали с крыши. Обычное транспортное происшествие. Ничего страшного.
        С минуту Бабыкин ошалело взирал на доктора, потом повернул голову и осмотрелся. Белые стены, потолок, зашторенное окно, тумбочка. Похоже, он и вправду находился в больнице. Лишь одна деталь не вписывалась в интерьер палаты. В углу стоял скальпель размерами с настоящий меч. В лучшем случае он мог символизировать всесилие медицины, а там кто его знает?
        Бабыкин вопросительно взглянул на доктора, и ему стало плохо. Скулы врача раздались вширь, нос стал мясистым, подбородок тяжелым и массивным. Одна улыбка оставалась прежней, но вскоре и она потухла.
        - Извините, - буркнул доктор и быстро вышел из комнаты.
        Большой черный крест, намалеванный на спине эскулапа, оказался последней каплей, переполнившей чашу, и Бабыкин потерял сознание.
        Когда он вновь пришел в себя, доктор сидел у кровати.
        - Не волнуйтесь, вы абсолютно здоровы, - сказал он. - Произошла ошибка, и я прошу извинить за те недоразумения, которые вас напугали. Я имею в виду прежнюю обстановку и свою внешность.
        Бабыкин украдкой взглянул в угол. Ужасный скальпель исчез. Врач продолжал:
        - Мы совершили оплошность, использовав вашу память как источник информации. Ваша память - настоящая мусорная куча! Туда свалено все подряд без разбора! Установить истину просто невозможно, и я не знаю, что бы мы делали, если бы не обнаружили у вас сознание, подсознание и генетическую память. Я понятно выражаюсь?
        - Где я? - промямлил Бабыкин.
        Врач вздохнул.
        - Если бы я знал. Чтобы объяснить вам, где вы находитесь, надо точно знать, откуда вы взялись. Иначе как вы поймете, ведь в мире все относительно.
        - Я в больнице?
        - Какая там больница. - Доктор махнул рукой. - Нет никакой больницы, равно как и меня. Грубо говоря, все, что вы видите и слышите, вам кажется.
        Бабыкин задумался. Потом, набравшись мужества, глубоко вдохнул и крикнул:
        - На помощь!
        - Да перестаньте вы орать, - поморщился доктор. - Не создавайте ненужных вибраций, они мне мешают.
        - Что вам нужно? - пролепетал Бабыкин, натягивая одеяло на голову.
        - Единственное, что мне нужно, это установить, откуда вы прибыли, сердито произнес врач. - Но вы сами не знаете. У вас в голове сумятица. Примитивные представления о какой-то звездной системе с девятью планетами, одна из которых называется Землей. И все, больше никаких сведений!
        - Вы хотите сказать, что я не на Земле?
        Врач презрительно усмехнулся.
        - Если бы только это. Вы вообще не в своей вселенной!
        * * *
        Мир велик и полон загадок. Сейчас эта истина не удивит даже ребенка, однако до сих пор очень немногие могут похвастать тем, что действительно знают, насколько велик и загадочен мир. Доктор наверняка знал больше Бабыкина, но это не придавало ему уверенности. Скорее наоборот - излишняя осведомленность рождала массу сомнений.
        Бабыкину и вовсе было нечем хвастать. Он мог подробно описать расположение комнат своей квартиры, приблизительно - маршруты общественного транспорта и весьма поверхностно - план города. Еще он знал, что Земля его родная планета - вертится вокруг Солнца. Где находится Солнце, Бабыкин имел смутное представление.
        Два человека, один из которых утверждал, будто его на самом деле нет, молчали. Доктор был чем-то серьезно обеспокоен, а Бабыкин вообще ничего не понимал, хотя и старался не подавать виду.
        Вскоре молчание стало невыносимым, и он осмелился.
        - Так значит... это... Что же это получается?
        Доктор вскинул брови.
        - А вы до сих пор не поняли?
        - Н-нет.
        - Я же вам объяснял.
        Бабыкин виновато улыбнулся и пожал плечами.
        - А впрочем неудивительно, - вздохнул врач. - Раз я мало что понимаю, то вы и того меньше.
        - Это почему же? - усомнился Бабыкин.
        - Потому, что я ваше порождение, наследовал ваши лучшие качества и не отягощен вашими недостатками.
        - Но у меня есть сын, - неуверенно заметил Эдуард Петрович.
        - И на здоровье, - ответил доктор. - Я совсем не об этом. Я ваше порождение не в физическом, так сказать, смысле, а в духовном.
        Лицо Бабыкина приняло несчастное выражение.
        - Ладно, поясню подробнее, - согласился доктор. - Наш мир, вообще, похож на ваш - тоже состоит из атомов. Разница в том, что у вас они объединены в планеты и звезды, а у нас, - доктор поднял палец, - равномерно распределены по объему вселенной. Понятно?
        Бабыкин машинально кивнул, доктор продолжал:
        - Вселенных много, и все разные. Иные отличаются незначительно, а есть и вовсе непохожие. Лишь бесконечные вариации обеспечивают совпадения и условия, пригодные для жизни. Наш мир обитаем. Мы не ограничены жесткими формами и существуем в естественном для нас подвижном состоянии. Процесс эволюции привел к зарождению сознания, и теперь наша вселенная - это огромный разумный организм.
        - Вы, - доктор укоризненно взглянул на Бабыкина, - явились незваным гостем. Выражаясь привычным для вас языком, вы вломились в разреженное состояние разумной материи, как слон в посудную лавку.
        Бабыкин хотел возразить, но не решился.
        - Случись это двести миллиардов лет назад, и вы погибли! - пугал доктор. - В то время здесь не было ничего, здесь был хаос!
        Он остановился и перевел дух.
        - Конечно, все произошло случайно, и поэтому мы решили вам помочь.
        Бабыкин приуныл. То, что он услышал, не внесло ясности. Кто-то из них сумасшедший, но кто? Эдуард Петрович нахмурил лоб. Втянул носом воздух, надул щеки, задержал дыхание...
        Помогло. Он нашел слабое место в рассуждениях доктора.
        - Скажите, - осторожно произнес он, - как же вы тут сидите, если вы всего-навсего разреженная материя?
        - Во-первых, разумная, - сердито поправил врач. - А во-вторых, я уже говорил, мы - подвижные атомы в пустоте. Произвольно комбинируясь, мы можем создать что угодно. Двести миллиардов лет назад мы этого не умели, зато теперь, - он сделал широкий жест, - кровать, комната, воздух, я - все создано специально для вас.
        - Но зачем?!
        - Всякий разум достоин уважения. Даже такой, как ваш.
        - Хм, - сказал Бабыкин и внезапно догадался, что его с кем-то перепутали. Сейчас он больше всего боялся, что доктор произнесет вдруг какой-нибудь пароль и все откроется.
        Врач откинулся на спинку стула и склонил голову набок.
        - Вы полагаете, я реальный человек? - неожиданно спросил он.
        Эдуард Петрович вздрогнул.
        - Вы ошибаетесь, - продолжал медик. - Я модель. Собирательный образ врача. Мы не знали, как воспримет ваш организм внезапное путешествие, и, на всякий случай, поместили вас в больницу. Тоже модель. На самом деле ничего этого нет. Так, группа атомов, которая подпитывается вашими представлениями о медицине. Стоит вам исчезнуть, и все моментально рассыплется.
        - Ис... чего? - переспросил Бабыкин.
        - Исчезнуть. В смысле переместиться обратно.
        - А-а...
        - И чем скорее, тем лучше. Хорошо, что вы еще легко отделались. А то пришлось бы создавать операционную, инструменты, медикаменты, - доктор загибал пальцы, - медсестер, нянечку. В общем, морока.
        Он поднялся со стула, походил по комнате и снова сел.
        - В мире великое множество вселенных, и время от времени их представители начинают мотаться по макрокосмосу, как мыльные пузыри в ветреную погоду. - В его голосе послышалась досада. - Некоторых заносит сюда, и чтобы создать для них привычные условия, мы концентрируем огромные количества атомов в малых объемах.
        - Вот вы. - Он вытянул палец в сторону Бабыкина. - Стоит вам освоиться, как сразу начнете достраивать в своем воображении массу деталей. Это потребует новых атомов. Предметы потом приобретают самостоятельность, и их трудно контролировать. Нехорошо!
        - Почему? - шепотом спросил Бабыкин.
        - Кристаллизация, - пояснил доктор. - Наш мир превратится в подобие вашего. А если учесть, что вы у нас не один, то получится вообще невесть что. Музей мирозданий.
        Бабыкин облизнул сухие губы.
        - Хотите пить? - наклонился врач.
        - Да... если можно.
        - Можно, конечно. - Медик вздохнул. - Мы гуманисты и потому идем на жертвы. Создадим и воду.
        Он вышел из комнаты, но тут же вернулся со стаканом в руке.
        - Пейте.
        Вода была вкусная. С сиропом и пузырьками. Бабыкин такую любил.
        - Вот так-то, - подытожил доктор, принимая пустой стакан. - Вам надо как можно скорее возвращаться в свою вселенную.
        - А как? - спросил Бабыкин.
        Жажду он утолил и с обстановкой более-менее освоился. Поправил подушку, примостился к спинке кровати и сложил на животе руки. Ситуация напоминала телевизионную постановку. Бабыкину нравились фильмы, в которых два интеллигентных человека - лучше всего разведчики крупных держав - ведут умные разговоры. Аналогия существовала. Тоже туманные намеки, борьба умов и переплетение чьих-то интересов.
        - Как? - повторил он.
        - А вы не знаете? - вкрадчиво поинтересовался доктор.
        - Нет.
        Отказываться было легко, потому что Бабыкин и в самом деле не знал.
        - Жаль, - сказал доктор. - Мы прощупали вашу память, но я надеялся, что в ней есть не доступные нам участки. Оказывается, нет.
        - Нет, - подтвердил Бабыкин. Он понял, что противник в затруднении, и мрачно усмехнулся.
        Доктор поставил стакан на раскрытую ладонь, и тот медленно растаял в воздухе. Бабыкин насторожился.
        - Фокус?
        - Расщепление, - отозвался врач. - Обычное расщепление... Знаете, очень нелегко быть единственным разумом в целой вселенной. Сомнения, комплексы, поиски смысла... Если бы не эта кристаллизация, мы бы только радовались новым контактам, а так... - Он смущенно улыбнулся. - Мы ведь хотим сохранить индивидуальность.
        Бабыкин сочувственно кивнул.
        - Может, я чем помогу?
        Это была дань вежливости. Он не собирался ничем помогать и спросил просто так.
        - Вряд ли, - ответил доктор. - А впрочем... Вспомните, как все произошло. Что-то ведь послужило толчком для феноменального перемещения. Может, какая-нибудь мелочь показалась... ну не совсем обычной, что ли? Вам-то легче об этом судить. Если вы установите причину, у нас появится шанс.
        Бабыкин не совсем понимал, что к чему, но ему нравилось, как с ним обращаются. Чтобы положение, не дай бог, не ухудшилось, он решил никаких шансов доктору не давать. С другой стороны, чтобы создать видимость сотрудничества, упрямиться не стоило.
        - Ну как вам сказать, - глубокомысленно начал он. - Ничего особенного. Шел домой, оказался у вас.
        - И все?
        - Все. Шел по улице. Справа парк, слева дома. Кот еще какой-то... - он нахмурил лоб, - дорогу перебежал.
        - Кот? - Врач встрепенулся.
        - Кот. А что?
        - Так, так, так, - прокудахтал доктор. - И часто это с вами случается?
        - Что именно?
        - Коты дорогу часто перебегают?
        - Да как вам сказать, - замялся Бабыкин. - Не то чтобы часто, но бывает.
        - Та-а-ак, - протянул эскулап. - Насколько я понимаю, это дурная примета?
        - А... - Бабыкин беззаботно отмахнулся. - Чего только люди не придумают!
        - Не скажите, - осадил его врач. - Дыма без огня не бывает. Ваша генетическая память прочно хранит информацию о нежелательности встреч с черными котами. Видимо, ваши предки изрядно от них натерпелись. Кое-что проясняется.
        - Что там еще проясняется? - недовольно проворчал Бабыкин, раздосадованный тем, что доктор по-прежнему ходит вокруг да около.
        - Видите ли... М-да... - Доктор не спешил с объяснениями. - Я не совсем уверен, но есть основания полагать, что по вашей вселенной прокатилась... - Он явно тянул резину. - Прокатилась волна отрицательной вероятности. Если она зацепила вашу планету, то на ней стали возможны события, которые невозможны в принципе.
        - Что-то я не понимаю, - признался Бабыкин.
        - Я тоже, - сказал врач. - Ведь, приняв облик человека, я и мыслить стал, как человек, а этого сейчас недостаточно. Придется вас покинуть. Мне надо расщепиться на атомы и занять как можно больший объем. Не беспокойтесь, это ненадолго - я буду разлетаться со скоростью света.
        Он поднялся, отвесил поклон и двинулся к выходу. Взявшись за ручку двери, обернулся.
        - Кстати, чем вы намерены заняться во время моего отсутствия? Может, хотите почитать?
        От волнения Бабыкин заерзал ногами.
        - Мне бы домой. Жена, наверное, волнуется.
        - Так я и знал, - вздохнул врач. - Ну что ж, придется пойти и на это. Вы только, пожалуйста, не выходите из квартиры. И никуда не уезжайте, а то ведь столько атомов потребуется! До свидания.
        - Постойте! - вскричал Бабыкин. - Как же мне домой попасть?
        - Вам лучше знать, - ответил доктор, и дверь за ним мягко затворилась.
        Бабыкин вскочил с кровати и бросился к окну, умоляя, чтобы это был первый этаж. Так оно и оказалось. Прямо под ним цвела пышная клумба, будто специально предназначенная для мягкого приземления. Сбросив пижаму, Эдуард Петрович быстро облачился в свой костюм, который висел на стуле, и распахнул окно.
        * * *
        - Вера!
        - Эдик!
        Супруги обнялись.
        Путь домой не занял много времени. Стоило Бабыкину очутиться на улице и подумать о такси, как тут же из-за угла вывернул автомобиль с зеленым огоньком. Шофер мигом домчал куда требовалось, взял деньги строго по счетчику, и был таков. По дороге Эдуард Петрович вертел головой, пытаясь определить, где находится, но безуспешно. Таксист гнал по каким-то удивительно похожим одна на другую серым улочкам, то и дело сворачивал, заезжал во дворы, пару раз вырывался на широкий проспект и, наконец, остановился. В общем, весь маршрут, как в тумане. Эдуард Петрович приписал это пережитым волнениям и теперь, сидя за столом, поглощал фасолевый суп и раздумывал о случившемся.
        - Пойду-ка я спать, - решил он. - Разбуди пораньше, на рыбалку поеду.
        * * *
        Сон был странным и пугающим. Всю ночь доктор шевелил губами, корчил страшные рожи и размахивал огромным ланцетом.
        И вот Эдуард Петрович проснулся. Кошмар, как паук по паутине, засеменил по солнечному лучу и исчез в раскрытой форточке. Повеяло прохладой.
        Наскоро позавтракав, Эдуард Петрович побросал посуду в раковину, схватил рюкзак, удочки и выскочил на улицу.
        Народу в электричке было мало. Сонные и злые, они неодобрительно косились на Бабыкина, будто это он, чуть свет, заставил их куда-то ехать. Прислонившись к окну, Эдуард Петрович вспоминал вчерашние события, вспоминал сон и удивлялся, что не может провести между ними четкую грань. Все смешалось, и было непонятно, где кончается одно и начинается другое. В конце концов он решил, что все это глупости, а посему не стоит и голову ломать. Наверняка жена скажет, что он пришел с работы и все время проспал. Эдуард Петрович повеселел, хотя в глубине души и ворочалось неприятное чувство.
        За стеклом проносились деревья, тянулись поля, мелькали столбы. Ритмично стучали колеса. Они говорили:
        - Не так... Не так... Не так...
        "Все так, - убеждал себя Бабыкин. - И вагон обыкновенный, и пейзаж будничный, и люди как люди. А доктор заливал про чужую вселенную. Придумал тоже!"
        Но колеса упрямо твердили свое, и он невольно косился на попутчиков, примечая боковым зрением, не разложился ли кто втихаря на атомы. Однако никто не исчезал, и это да еще жесткое сиденье вселяли уверенность в прочности окружающего мира.
        Эдуард Петрович никогда особенно тщательно к рыбалке не готовился. Удовольствие получал не от конечного результата, который чаще всего не радовал, а от самого процесса ловли.
        Расположившись на знакомом месте у поворота реки, он забросил удочку, сел на рюкзак и погрузился в состояние сладостного оцепенения. Рыба признаков жизни не подавала, но это не имело никакого значения. Вокруг было тихо, над рекой плыл туман, а где-то далеко кричали поезда.
        Прошел час. Бабыкин зябко повел плечами и впервые за сегодняшнее утро подумал, что было бы неплохо поймать какую-нибудь глупую плотвичку. Поплавок тут же дернулся и уверенно ушел под воду. Сердце рыбака екнуло, он рванул удилище, и жирная рыбина, мелькнув в воздухе, затрепыхалась в траве.
        Следующие минут двадцать Бабыкин как заведенный размахивал удочкой, и всякий раз ему сопутствовала удача. Рыба клевала даже на пустой крючок. Тяжело дыша, он вскоре остановился. Серебром и ртутью переливались сваленные у рюкзака караси, карпы, окуни и щуки. Глаза Бабыкина горели шальным огнем, и ему стало до обидного жаль, что никто не видит его рыбацкого счастья.
        Вдруг затрещали кусты, и оттуда вышли двое в высоких болотных сапогах. В руках - удочки, за плечами - вещмешки.
        - Ух ты! - сказал один.
        - Вот это да-а... - протянул другой.
        - Молодец мужик!
        - Везет же некоторым!
        Бабыкин расплылся в улыбке и сделал приглашающий жест. Рыбаки быстренько размотали снасти, закинули удочки и замерли, вперившись в поплавки. Ревностно поглядывая в их сторону, Эдуард Петрович затолкал добычу в рюкзак.
        Когда гости оставили никчемное занятие и растерянно уставились на счастливчика, Бабыкин самодовольно сощурился. Сегодня везло ему одному, что было особенно приятно.
        В электричке Эдуард Петрович был предметом всеобщего внимания. Его хвалили, похлопывали по плечу, восхищались уловом и, не стесняясь, откровенно завидовали. Все сгрудились вокруг рюкзака, прикидывали на вес рыбу, причмокивали. Какой-то бородатый здоровяк пытался было рассказать что-то аналогичное из своей жизни, но его никто не слушал, и он, стушевавшись, исчез за спинами пассажиров. Его быстрое исчезновение почему-то обеспокоило Бабыкина, но все подозрения тут же развеялись какой-то старичок, не в меру усердствуя, выхватил из рюкзака рыбину и ткнул ею в лицо Эдуарда Петровича. Распаляясь, старичок громко доказывал, что щучку надо непременно засушить, и никак иначе.
        - С пивом, с пивом! - восклицал он, и его глазки возбужденно искрились.
        * * *
        Дома Эдуарда Петровича встретили, как он и ожидал, роскошным обедом. На кухне вкусно пахло жареным, пареным и чем-то еще. Жена - само воплощение домовитости.
        После обеда Бабыкин прилег на диван и весь оставшийся день шуршал газетами, поглядывал в телевизор, позевывал и подремывал. Домашними заботами его никто не отвлекал, и он смог вволю поблагодушествовать. Все было так, как и должно быть, по глубокому убеждению инженера Бабыкина.
        Вечером показывали футбол, и Эдуард Петрович прочно приклеился к телевизору. Поджарые футболисты бегали по полю, сталкивались друг с другом, беззвучно ругались, падали, пачкали красивую форму, пинали мяч, который, летая туда-сюда, иногда залетал в ворота. Зрелище было захватывающим, гипнотическим, и Бабыкин впал в глубокую неподвижность.
        Вдруг что-то произошло. На поле по-прежнему бушевали страсти, приковывая к себе внимание, но в душе Эдуарда Петровича возникло смутное томление. Где-то в дремучих глубинах собственного "я" он уловил робкий сигнал о том, что вокруг не все благополучно. Возможно, это пробудился атавистический инстинкт, который помогал древним пращурам выживать во враждебном окружающем мире. Сознание Бабыкина раздвоилось. Одна половина продолжала следить за игрой, а другая билась над задачей, условие которой даже не было сформулировано.
        Решение пришло внезапно. Так бывает, когда человек, идущий глухой ночью по незнакомой тропе, вдруг останавливается в полной уверенности, что перед ним яма. Присев на корточки, он шарит рукой и натыкается на край обрыва. "Стоило сделать шаг, - думает он, - и я бы полетел вниз, во тьму, и, вполне возможно, что-нибудь бы себе сломал или даже убился. Бр-р-р!"
        Бабыкин понял, что у него за спиной яма. Это было глупо, но это было так - сразу за спиной ощущалась очень глубокая яма. Даже не яма, а пропасть... Даже не пропасть, а...
        Эдуард Петрович резко обернулся.
        Он увидел то, что и должен был увидеть - свою квартиру.
        Однако глаза цепко ухватили и более раннее изображение. Видение было быстрым, призрачным, неверным и потому особенно жутким. Диван, шкаф, желтоватый свет торшера, жена в дверях - все это возникло с некоторым опозданием. Может, на долю секунды, может, на долю мгновения, но не сразу. А до этого не было ничего. Мрак и ощущение холода, как если бы заглянул в колодец.
        Эдуард Петрович испугался так сильно, что на его лице не дрогнул ни один мускул. Посеревшее, оно казалось вырубленным из крепкой породы дерева. Дуба, например, или корабельной сосны. Пожалуй, все-таки сосны, ибо глаза Бабыкина походили на застывшие смоляные капли.
        - Эдик, ты чего? - Жена подошла и ласково обняла за плечи.
        Эдик был недвижим, как на фотографии.
        - Эдюша! - капризно позвала Вера и легонько дунула в ухо.
        Вначале Бабыкин отреагировал внутренне, затем дернул шеей и лишь потом зашевелился весь. Оглянулся, крутнул лопатками, чмыхнул носом и принялся нервно тереть руки. Это был страх. Тот самый, что минуту назад сковал все тело, а теперь заставлял совершать бессмысленные движения.
        Но вокруг были родные стены, добрая жена, привычные предметы, и Эдуард Петрович постепенно успокоился, хотя и продолжал настороженно поглядывать по сторонам. Он походил на забитого средневекового простолюдина, которому сказали, будто в его доме завелась нечисть. Но только похож, ибо в действительности имел высшее образование и точно знал, что никакой такой-сякой нечисти нет и быть не может. В конечном итоге это и решило исход всех сомнений. Эдуард Петрович досмотрел футбол, поужинал и лег спать. Ночью ему приснилась какая-то дрянь, а в понедельник началось...
        * * *
        Вначале все было как обычно. Явившись на работу, Бабыкин с удовлетворением убедился, что он, как всегда, первый. Сняв пиджак и напустив на себя сосредоточенный вид, встал за кульман. Постепенно подходили сослуживцы, и Эдуард Петрович сдержанно приветствовал их, как бы нехотя отрываясь от работы. Это был его излюбленный утренний прием - у людей создавалось впечатление, что он здесь давно и все выходные, наверное, его снедали гениальные конструкторские замыслы. Когда в комнату вошел молодой специалист Лабутько, Эдуард Петрович строго взглянул на часы и, хмыкнув, неодобрительно покачал головой. По мнению Бабыкина, вчерашний студент вел себя чересчур вызывающе и совсем не признавал правил приличий.
        Вот и теперь, пересекая комнату, он задержался, скосил глаза на кульман Бабыкина и издал тихий неприличный звук. Поднимать скандал не имело смысла, ибо хитрый Лабутько хрюкнул так, что услышал лишь тот, кому это хрюканье предназначалось. Внешне Эдуард Петрович остался невозмутим, но внутри у него полыхнуло ацетиленовое пламя мести. Подобными выходками Лабутько давно донимал Бабыкина, демонстрируя свое к нему пренебрежение. Самым обидным было то, что начальство ценило молодого сотрудника и взять его голыми руками было трудно.
        Эдуард Петрович привычно подумал о том, что рано или поздно все равно отыграется. Работа, которую он заканчивал, должна вызвать благожелательный отклик начальства, а может, и повышение. Бабыкин был убежден в своей незаурядности как специалиста и в особой ценности своей новой разработки.
        Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату вошел главный. Иногда он делал обход своих подчиненных.
        "Сейчас или никогда!" - решился Бабыкин и, смущенно кашлянув, произнес:
        - Здравствуйте, Виктор Андреевич.
        Начальник кивнул.
        - Виктор Андреевич, - Бабыкин подхалимски задвигал нижней губой. Взгляните, пожалуйста, мне бы хотелось с вами посоветоваться.
        Главный подошел к кульману.
        - Хм... По-моему неплохо.
        Бабыкин просиял.
        - Вот здесь, здесь, - засюсюкал он, тыча карандашом в ватман.
        На мгновение ему показалось, что начальник не имеет понятия, как себя повести дальше. Виктор Андреевич замер, и в его лице промелькнуло что-то неуловимое, отразив, вероятно, титаническую работу мысли. Такое лицо бывает у робкого студента первокурсника, вытащившего несчастливый билет. Студент и рад бы сказать что-нибудь путное, но не знает что и, мучительно краснея, ждет подсказки.
        "Ну же!" - мысленно прикрикнул Бабыкин, затылком ощущая презрительный взгляд Лабутько.
        - Здорово! - с напряжением выдохнул главный, после чего заметно расслабился, как будто внутри него были какие-то колесики, которые заели, туда-сюда подергались и снова закрутились в нужном направлении.
        - Нет, вы посмотрите, это же гениально! - восторгался начальник, призывая окружающих в свидетели.
        Все послушно столпились у чертежа, обсуждая бесспорные преимущества новой конструкции. Лабутько выглядел растерянным, и Эдуард Петрович торжествовал.
        - Зайдите ко мне, - обратился к Бабыкину главный. - Сейчас же! Немедленно!
        В кабинете Виктор Андреевич долго жал руку Эдуарду Петровичу, говорил что-то о научно-техническом прогрессе, сетовал на пошатнувшееся здоровье, а в заключение предложил принять свою должность.
        - Знаете, староват я уже стал, на пенсию пора. - Он вздохнул. - Надо уступать дорогу молодым и сильным. Вот вам, например.
        Все было в точности так, как множество раз прокручивал в своем воображении терпеливый Бабыкин, мечтавший о молниеносном продвижении по службе. Мечта о должности главного конструктора настолько прочно въелась в его сознание, что иногда, забываясь, он даже покрикивал на своих коллег. Итак, справедливость восторжествовала. И хотя Эдуард Петрович прекрасно знал, что так и будет, он все равно радовался, как ребенок.
        - Вы проделали большую работу, - говорил начальник. - Я думаю, вам следует взять пару отгулов и отдохнуть перед принятием дел...
        И это соответствовало желаниям Бабыкина. Отдохнуть, поделиться новостью с родными, знакомыми и - чего греха таить - похвастать малость.
        Эдуард Петрович по-хозяйски осмотрел кабинет и только тут заметил некоторую странность. Внутреннее убранство и сами стены напоминали не очень удачные декорации. Все казалось каким-то зыбким, пористым, в общем ненастоящим. За окном плавал настолько густой туман, что разобрать что-либо не представлялось возможным.
        "Лондонский туман", - определил Бабыкин, хотя ни разу не бывал в Лондоне. Он повернулся к Виктору Андреевичу, дабы поделиться своими соображениями, и вздрогнул так, что лязгнули зубы.
        В кресле, где только что находился главный конструктор, восседал доктор. Тот самый!
        - А-а-ва?.. - спросил Бабыкин. - А вы?.. А где Виктор Андреевич?
        - Ушел, - отрывисто бросил доктор.
        - Куда? - полюбопытствовал Бабыкин.
        Доктор неопределенно махнул рукой и принялся раздраженно выговаривать:
        - Я же вас просил не выходить из квартиры. Зачем на работу приперлись? Мало вам семейного уюта? Рыбную ловлю еще затеяли!
        Бабыкин втянул голову в плечи и затравленно оглянулся.
        - Вам наплевать! - Доктор рубанул рукой, и стены кабинета рассыпались в пыль. - Вы только о себе и думаете! - Исчез потолок. - Ничем не хотите жертвовать! - Тяжелого сейфа как не бывало. - Не забывайте, что мы спасли вам жизнь!
        Бабыкин вжался в кресло, которое висело прямо в воздухе. Напротив висело такое же кресло, и в нем сидел доктор.
        Вокруг клубился плотный туман.
        - Ну ладно, - врач успокоился. - Я тоже погорячился, - он развел руками. - Но уж такова человеческая натура!
        - Ради бога! - затрясся Бабыкин. - Объясните, что происходит? Где Виктор Андреевич?
        - Далековато, - доктор ухмыльнулся. - Вашего так называемого начальника мы в один миг разложили на частицы. Теперь отношение его массы к объему, который он занимает, настолько мало, что им вполне можно пренебречь. Вам это не доставляет удовольствия?
        - Так это... - Эдуард Петрович запнулся, ошарашенный внезапным прозрением. - Это все ваша разреженная материя?!
        - Наконец-то! - насмешливо протянул медик. - Все, что вас окружало последние три дня, все наше. Хорошо, что вы еще в загранкомандировку не намылились, - он хохотнул. - Представляю, каких бы мы иностранцев понаделали!
        - А жена? - упавшим голосом произнес Бабыкин.
        - Разлетелась на мелкие кусочки, - явно потешаясь, пояснил доктор. Вот с Лабутько пришлось повозиться. А все из-за вас. Вы слишком много уделили внимания этому проходимцу, и он приобрел индивидуальность.
        - А что будет со мной? - спросил Эдуард Петрович, не ощущая, впрочем, особого беспокойства за свою судьбу. Ему стало все безразлично. Окружающий мир был настолько эфемерным, что цепляться за него не имело смысла.
        Доктор сразу отбросил игривый тон и серьезно произнес:
        - Мы нашли способ, как вернуть вас домой.
        - Как?
        - Видите ли... - Доктор запнулся. - Вы ведь знакомы с понятием вероятности?
        Нахмурив брови, Бабыкин кивнул.
        - Так вот, - продолжал врач, - в мире то и дело возникают вероятностные возмущения. Это как стихия, а причина неизвестна. Да вы и сами должны были заметить, что одни события происходят чаще, другие реже, а иногда ждешь чего-то одного, а происходит совсем другое. Замечали?
        Бабыкин снова кивнул.
        - Вероятностные возмущения, - доктор покрутил пальцем в воздухе, точно нарисовал винтовую лестницу, - вызывают вероятностные аномалии. Если бы их не было, все события были бы равновозможными. Однако мы повсеместно наблюдаем нарушение вероятностного баланса, что доказывает реальность существования возмущений. Согласны?
        Бабыкин согласился.
        - Вот и прекрасно. Прохождение вероятностных волн всегда сопровождается побочными явлениями, которые у развитых цивилизаций называются плохими приметами. У вас, например, есть вероятностные коты, а у нас - вероятностные элементарные частицы...
        Эдуард Петрович зевнул и посмотрел вниз. Под ногами плавал туман, что выглядело несколько неестественно.
        - ...Собрав из этих частиц черного кота, - продолжал доктор, - можно проиграть обратную ситуацию. То есть вы как ни в чем не бывало пойдете домой, а остальное решит случай.
        - Домой? - в глазах Бабыкина мелькнул интерес к жизни.
        - Домой, домой, - успокоил доктор. - Когда кот перебежит дорогу, смело ступайте вперед. Вас всосет в межпространственный тоннель, и по законам вероятности вы попадете туда, куда больше всего хотите.
        - Ну да? - удивился Бабыкин.
        - Точно, - подтвердил врач. - За волной отрицательной всегда следует положительная. Она-то и доведет значение вероятности любого желаемого события до единицы, и событие станет неизбежным.
        - Я готов! - Бабыкин рванулся из кресла, но вовремя опомнился.
        Доктор смотрел прямо на него и, кажется, что-то обдумывал.
        - Можете остаться у нас, - неожиданно сказал он.
        - Как у вас? - не понял Бабыкин. - Здесь, что ли? - Он указал на туман под ногами. - Нет, лучше домой.
        - Если вам не нравится данная субстанция, ее можно заменить. - Доктор посмотрел вниз. - Просто она удобнее, поскольку не имеет четкой формы.
        - Нет, нет, - заволновался Бабыкин. - Ничего не меняйте. Мне у вас нравится, но знаете, в гостях хорошо, а дома лучше.
        - Как хотите, - сказал доктор. - А вообще могли бы остаться, - он вздохнул. - Должен признаться, что мы так и не поняли, что из себя представляет ваш мир. Нет, в общих чертах ясно, но в деталях... Все ваши чувства находятся в жутких противоречиях. Желаемое, действительное, воображаемое, ожидаемое, реальное, полуреальное, нереальное... Уф! Я уж не знаю, как назвать остальное, но все это настолько перепутано, перекручено и размазано, что выяснить истину невозможно. Да вы и сами не знаете, что такое истина. У вас этих истин, как вселенных в макрокосмосе. Вы же в стадии хаоса! Как вы живете?!
        Эдуард Петрович пожал плечами, не посчитав нужным отвечать на столь риторический вопрос.
        - А у нас! - Доктор повел рукой, призывая воочию убедиться. - У нас хорошо! Оставайтесь, будете участвовать в общем мыслительном процессе. Разложим на атомы, развеем по вселенной - только диву будете даваться!
        - На атомы? - переспросил Бабыкин. - Не хочу на атомы, домой хочу!
        - Неужели у вас нет элементарного любопытства? Ведь вы получите возможность совершенно по-иному взглянуть на мир! А иногда мы будем создавать тот или иной близкий вам уголок. Ну как?
        - Да зачем я вам нужен? - удивился Бабыкин.
        Доктор вздохнул.
        - Во-первых, вы могли бы частично восполнить дефицит атомов. - Он окинул Бабыкина оценивающим взглядом. - В вас их где-то около... - Число, которое он назвал, было настолько грандиозным и прозвучало так мудрено, что абсолютно не затронуло воображения Эдуарда Петровича.
        - Ну, а кроме того, - продолжал доктор, - ваш мир не лишен приятных моментов. Повышение по службе, день получки, удачная рыбалка, фасолевый суп, жена, телевизор. С вашим уходом все исчезнет, а без вас мы бессильны создать даже обыкновенную свиную отбивную.
        При словах о еде во рту Бабыкина скопилась слюна, а нос учуял запах жареного мяса. Он почувствовал голод, хотя ел совсем недавно. Наверное, те атомы, которые притворились утренним завтраком, выскочили обратно и теперь сигали где-то поблизости.
        - Не уговаривайте, - решительно сказал он. - Домой!
        - А! - Доктор с досадой хлопнул себя по колену. - И почему мы такая развитая цивилизация? Ну были бы чуть попримитивнее и оставили бы вас насильно!
        Бабыкин удивился, но поразмыслил и решил, что да, действительно так. Краем уха он тоже слышал, будто все развитые цивилизации непременно должны быть гуманными и справедливыми. Других концепций он не знал, что и сбило доктора с толку. Словом, повезло.
        - А знаете, - оживился Бабыкин, - давайте вы к нам! Я рыбалочку организую, жена фасолевый суп сварит, а вечерком у телевизора посидим. - Он подмигнул.
        Доктор мечтательно повел глазами, но тут же сник.
        - Не получится. Вселенная не отпустит. У нас же мыслительный процесс идет.
        - А ты отгул возьми, - посоветовал Бабыкин. - Пусть пару дней без тебя помыслят. Может, больше ценить станут. Сколько ты получаешь?
        - Да не платят нам, - доктор досадливо поморщился.
        - Как? Ты даром пашешь?
        - Даром, - кивнул врач и неуверенно добавил: - Да вроде не принято у нас платить.
        - Ловко! - восхитился Бабыкин. - Везде принято, а у вас нет. Слушай, едем вместе, нам в лабораторию техник нужен. Хотя... - он засомневался. Какой же ты техник, ты ж доктор. Ну не беда, устроишься в больницу. Врачи, конечно, негусто получают, но им на "скорой помощи" дают подрабатывать, хватит на первое время.
        - Ты что? - вскинулся доктор. Как-то незаметно они оба перешли на "ты". - Ты что, серьезно? Я же не могу! Я же не человек!
        - Ерунда, - отмахнулся Бабыкин. - Внешность в порядке, а остальное не важно. Думаешь, у нас все люди?
        - А кто?!
        - Разные есть...
        Они замолчали, думая каждый о своем.
        Доктор, казалось, к чему-то прислушивался и затем произнес:
        - Вроде отпускают меня. - Он нахмурил лоб. - Точно отпускают. В эту... ну, в командировку.
        - Вот и отлично! - обрадовался Бабыкин. - А куда идти?
        Врач посмотрел вокруг, и густой туман превратился в кабинет главного конструктора.
        - Пошли.
        * * *
        Палило солнце.
        По улице, впечатывая каблуки в мягкий асфальт, шли два человека. Шли молча, плечом к плечу, глядя прямо перед собой.
        У одного из них не мигали глаза.
        Могло показаться странным, что в середине дня улица так пустынна. Но не показалось, ибо казаться было некому, а этим двоим было все равно. Они точно знали, куда и зачем идут, а остальное их не интересовало.
        Вскоре они остановились.
        - Ну? - произнес один.
        - Вот он! - ответил другой и указал пальцем.
        На ограде парка сидел зверь. Его зеленые глаза недобро светились, а черная шерсть топорщилась.
        - Кс-кс, - позвал человек.
        - Ф-ф-фш, - донеслось сверху.
        - Кс-кс-кс!
        - Мя-а-а-а!!!
        Издав вопль, котяра свалился вниз и неуклюже побежал через дорогу. В воздухе запахло паленой шерстью, а в подворотне, куда с трудом протиснулась черная бестия, загромыхало так, будто там рухнула пирамида из железных бочек.
        Два человека как по команде шагнули вперед...
        * * *
        Среди бесчисленного множества вселенных обязательно найдется парочка таких, которые отличаются друг от друга совсем незначительной мелочью. Например, количеством звезд в скоплении М-16 или плотностью какой-нибудь туманности, а может, высотой Джомолунгмы на планете Земля или, скажем, ассортиментом блюд в одном из привокзальных буфетов.
        В скоплении М-16 Эдуард Петрович не бывал, туманностями не интересовался, Джомолунгму и Эверест считал различными вершинами, а с железнодорожной кухней контактов не поддерживал. Словом, подобные мелочи его никогда не трогали.
        Сейчас его занимало другое - собственные ощущения. Он сидел в кресле и вспоминал, кто он такой. Конечно, он главный конструктор проектного института, даже на двери кабинета висит соответствующая табличка, но...
        Бабыкину казалось, будто он стал главным конструктором лишь секунду назад. Естественно, так не бывает, но куда прикажете девать собственные ощущения?
        Эдуард Петрович прикрыл глаза и подумал об отпуске. Последнее время было много работы, и он устал. Столько хлопот со сдачей проекта! Хорошо хоть Лабутько выручил, надо бы подкинуть ему десятку.
        А может, ничего не было? Странно как-то все. То одно чудится, то другое. Склероз, наверное. Надо к доктору обратиться, есть же знакомый. Одноклассник, кажется. Да только где он сейчас? Эх...
        * * *
        Доктор был далеко.
        Он уже все понял, но было поздно.
        Он стоял на балконе второго этажа и тяжело вздыхал. Бурные дебаты с женой остались позади. Каким-то чудом ему все же удалось объяснить свое отсутствие в течение трех суток.
        Что поделаешь, возмущение положительной вероятности забросило каждого туда, куда он хотел. Доктор жаждал попасть в мир Бабыкина и попал точнехонько в цель. Даже внешность стала бабыкинской. Куда занесло настоящего Бабыкина, можно лишь гадать. Наверняка в один из тех миров, где он стал главным конструктором. Здесь у него шансов не было.
        Доктор обернулся и заглянул в квартиру. Жена громыхнула кастрюлей. Из кухни на балкон донесся запах фасолевого супа.