Сказка о дохлой любви Светлана Альбертовна Тулина
        Легенды о фильтрах #2 Рассказ из серии «Легенды о фильтрах».
        Фанни Альбертовна Тулина
        Сказка о дохлой любви
        Вторая легенда о фильтрах
        У любви и денег немало общего. В частности, любовь тоже не пахнет.
        Даже когда она дохлая.
        Вряд ли кто из нас может похвастаться, что хоть раз морщил нос, унюхав издохшую на обочине любовь. И ни один патологоанатом не вскрывал ее подпорченную тушку. Вены вскрывали, бывало, консервы тоже, под не слишком твердую руку еще и не то вскроешь, а касательно любви, вот что б вы знали - таки нет, как говорят в Одессе, которая тут совершенно не при чем, разве что тоже расположена у моря.
        Как и Приют Имена Потерявших, что стоит у самой кромки черной воды. Его стены сложены из нарушенных клятв, а в окнах вместо стекол - осколки иллюзий. Скажете - странный выбор строительного материала? Ничуть. Строили из того, что было под рукой, а предзакатные штормы редко выносят на желтый песок что-либо, кроме странных обломков. Вот и строили из того, что находили. Ведь у нашедших больше не было связи с миром живых.
        Волны в белых барашках пены бились о гулкие черные камни за стенами этого дома, ветер ерошил золотистый песок. Там желтое солнце, зеленые звезды и зеркальное небо, в котором отражается синее море и черные скалы. А вот отражения приюта и его обитателей вы не найдете - ни в небе, ни в других зеркалах. У настоящих талисманов, как и у привидений, отражения нет.
        Но не всегда желтое солнце было желтым, а песок - золотым. До того, как появилась здесь Ника Пелопонтийская, имя терять не желавшая, черным было здешнее небо, и солнце черным, и даже барашки на волнах - черными тоже. И никому не приходило в голову, что может быть как-то иначе.
        Какой иной цвет может быть цветом мертвой любви?
        Но Ника, веселая златокрылая Ника, тогда еще не Аптерос, сказала, что все это - чушь!
        Она взяла мокрую тряпку и протерла закопченное небо, а звезды начистила зубным порошком. Она содрала ржавую окалину с местного солнца и выкрасила его канареечно-желтым, а в бесцветное море вылила ведер двадцать чернил. Она на любила черный цвет, маленькая веселая Ника, и не хотела, чтобы все вокруг было мертвым. Она не была мертвой сама - может, в этом все дело?

…Она появилась там во время предзакатного шторма, когда бесцветные волны выбрасывали на черный берег обломки чьих-то надежд. Она пришла пешком, подметая золотыми крыльями черный песок.
        Ее не выпихнули в этот одноцветный мир с черных отвесных скал, она пришла сама.
        Ей было все равно, куда идти, лишь бы идти долго. Потому что пыталась она уйти от себя, и чем дальше - тем лучше. Но чем дальше - тем больше уходила она в себя, а, уходя, постепенно в себя приходила…
        В себя она пришла немножко раньше, чем в Приют Чужих Талисманов, и потому никто никогда так и не узнал, через что она прошла, не пройдя через смерть.
        Сильной она была, эта маленькая веселая Ника. И даже там, за черными скалами, в большом светлом мире, была она гораздо сильнее Того, Чьей-Любовью-Она-Была. Что само по себе чрезвычайно опасно для всякой любви. И он знал об этом, что опасней стократ. Но он странным был, Тот, Чьей-Любовью-Она-Была, и ни разу не попытался ее за это убить.
        Конечно, любовь убить непросто, по живучести она далеко превосходит кошек и уступает первенство разве что только надежде, та вообще сродни тараканам - лезет изо всех щелей и истреблению не поддается даже теоретически.
        Но пытаются. Душат, травят, режут, жгут, а наиболее ушлые - спихивают с высоких черных скал. Людям свойственно бояться тех, кого они не могут понять. И убивать - тех, кого они боятся или не понимают. От фобии до фагии расстояние невелико - один шаг в две буквы.
        Но Тот, Чьей-Любовью-Она-Была, был не такой. Он не боялся своей любви. Может быть, именно поэтому она и не умерла до конца, когда он умер - Тот, Чьей-Любовью-Она-Была. А, может быть, она не умерла потому, что, в общем-то, никогда не была его родной любовью.
        Ей было шесть, когда ее, сломанную и брошенную за ненадобностью, подобрал и сделал своею молчаливый черноглазый карапуз трех лет отроду, но это уже другая история…
        Он так и не успел никого полюбить конкретно, черноглазый и неприспособленный, он слишком любил этот мир целиком, синее небо и желтое солнце, черные скалы и даже Гавань Зеленых Звезд.
        И людей, считая их всех хорошими.
        Он любил слишком многое и слишком сильно, Тот, Чьей-Любовью-Она-Была, а такие долго не живут.
        Она не стала пытаться стать чьей-то еще. Любовей и так слишком много. А вот талисманов - мало. Да и те, что есть - не живые. А много ли удачи может принести талисман, которому все равно?
        Впрочем, об этих высоких материях не думала она тогда, она просто шла, все ускоряя шаг, шла, забыв, что умеет летать и пытаясь забыть обо всем остальном, шла быстро, почти бежала, задыхаясь, по остановившемуся времени как по ступенькам, шла долго, не понимая еще, что идет она в Гавань Зеленых Звезд, туда, где живут неживые, потерявшие право называться любовью.
        Лишние.
        Любовь должна быть одна. Всегда и везде.
        Невозможно, выйдя на улицу ранним погожим утром, наткнуться на кучу Любвей. Вот на кучу сами знаете чего - это запросто. А с Любвями - шалишь. Чувствуете, как гнусно звучит - ЛЮБВЕЙ, ЛЮБВЯМИ… У этого слова нет множественного числа.
        Если, придя к своим семейным знакомым, вы обнаружите в их дружной ячейке сразу двоих вполне самостоятельных представительниц этого склочного племени - значит, дело идет к разводу. Две любви под одной крышей ужиться не способны.
        Две живые любви.
        Однако же очень редко случается так, что у двоих с самого начала любовь одна, общая. Чаще бывает, что у каждого она своя. Иногда они оказываются настолько разными, словно детали конструктора или мозаики, что идеально дополняют друг друга, не соприкасаясь.
        Но чаще встретившиеся бывают похожими.
        И тогда та, что сильнее, подминает под себя более слабую и спихивает ее с черных скал, предварительно выдрав у побежденной соперницы все, что понравится - шмотки, клок волос или часть характера. По праву сильного. Да и зачем, скажите, талисману характер? Лишнее это. Вот и начинает тот, чья любовь давно уже стала чужим талисманом, узнавать ее черты в оставшейся, вот и приходит он к выводу, что любовь его вовсе не умерла, а просто слилась с чужою любовью.
        Трудно поверить в смерть любви, еще труднее - с нею смириться.
        Потому что любовь - вещь в умелых руках просто бесценная. Как своя, так и чужая, это без разницы, нужно только точно знать, в каком случае на какие кнопочки и в какой последовательности давить.
        И все.
        Руководство по основным принципам эксплуатации чужой любви - настольная книга любого современного молодого человека, мало-мальски озабоченного поиском не слишком холодного местечка. Разве что в школе менеджеров не преподают как обязательный предмет.
        Впрочем, своя любовь - тоже вещь полезная, особенно ежели умело выбрать объект и, правильно рассчитав дальнобойность, ударить в нужный момент. Кто же из добрых и совестливых устоит?! А тем более посмеет ответить на удар, каким бы болезненным он не был, если нанесен он любовью?.. А уж какая из нее крыша славная получается - не мне вам говорить. Твори, что хочешь! Любая подлость, любое преступление - и тебя все равно оправдают. Мы давно для себя решили, что цель средств не оправдывает, но любовь-то ведь - дело совсем другое!
        Кто же сравнивает Каина и Отелло?!
        Но это, опять же, - другая история…
        Так что же там о Нике?..
        Ах, да, Ника…
        Жила-была Ника. Маленькая такая Ника из рода талисманов. И только тем отличалась она от остальных талисманов, что приносила не просто удачу.
        Она приносила победу.
        Может быть, потому что живою была. Может быть, потому, что верила свято - иначе и быть не может. Как бы то ни было, она единственная приносила победу. Настоящую. Безоговорочную.
        Однажды она пожалела гордых людей, ведущих неравную и заранее обреченную борьбу среди полуразрушенных колонн и статуй. Она была очень импульсивной, эта маленькая Ника. И потому, не раздумывая ни секунды, слетела она на беломраморные ступени, заляпанные алым.
        И она принесла им победу. Как могли они не победить, если с ними была сама Ника?!
        И в благодарность за это они обломали ей крылья.
        Чтобы она уже никуда больше не смогла улететь.
        Предусмотрительный они народ, эти греки.
        И в странном мире опрокинутых ценностей, где подлость считается доблестью, они воздвигли храм в честь этого своего подвига.
        И снова она пришла пешком в Гавань Зеленых Звезд.
        На этот раз путь был более долгим.
        И не шелестели больше по песку ее золотые крылья…
        Они очень ее любили, эту маленькую веселую Нику, сделавшую Черную Гавань Гаванью Зеленых Звезд. Так, как умеют любить лишь имена потерявшие. Они бы с радостью пошли ради нее на смерть, если бы не были мертвыми уже.
        И, разумеется, ни на секунду бы они не задумались, убивая ради нее.
        И потемнели от ярости лица, и потемнело небо от тысячи расправленных крыльев, но крикнула она «Нет!», топнув ногой и вскинув к небу маленькие руки, и крик ее погасил шелест крыльев и уже народившуюся Песню Смерти.
        Нет, говорила она, нет и еще раз нет! Мы не для того рождены, и даже здесь оказались лишь ради любви, той, другой, уцелевшей, более сильной, а, значит, более правильной.
        А любовь не должна убивать.
        Мы - талисманы, мы удачу приносим и смерть приносить не должны. И правы эти греки, говорила она, зажмуриваясь и повышая голос, да, черт возьми, они правы - нельзя быть талисманом, оставаясь в стороне! Нельзя помогать свысока, говорила она, сжимая маленькие кулачки, торопясь, потому что боялась не успеть сказать самого главного.
        Мы должны быть среди них.
        Среди них и такими же, как они.
        Мы должны быть неотличимы, а помощь наша - незаметна. Они не должны нам поклоняться и воздвигать в нашу честь храмы. Они не должны в нас верить. Они не должны о нас помнить… И когда станет так - вот тогда и только тогда станем мы настоящими талисманами, так говорила Ника Аптерос, крыльев лишенная, но имя терять не желавшая.
        И слова ее разбивались о зеркальное небо и падали в темно-синюю воду, и ловили их имена потерявшие, словно осколки драгоценных камней, и зажимали в ладонях - на счастье. Кто сказал, что талисманам не нужны свои талисманы?
        И оживлялись неживые лица смущением уходящей ярости, и опускались, становясь невидимыми, крылья.
        И появлялись первые Талисманы. Настоящие ТАЛИСМАНЫ, я имею в виду. Фильтрами их назвали позже.
        Но это уже совсем другая история…