Сохранить .
Броневой Илья Тё
        Tanki Online
        Третья книга литературного проекта на основе популярной онлайн-игры TANKI ONLINE!
        В конце XXI века в результате глобальной ядерной войны все государства мира были разрушены. На смену им пришли территориальные Администрации. Слабая власть вынуждена опираться на бандитские кланы, чтобы поддерживать хоть какой-то порядок. В почти полностью разрушенном Новосибирске и его окрестностях царит бандитский беспредел. Главная сфера наживы - тотализатор. Самые большие прибыли приносят ставки в «Красных Танках Онлайн». Двадцатилетний Петр Малярийкин, чтобы отомстить за смерть друга и любимой девушки, решает принять в них участие, надеясь встретиться на поле боя со своими врагами лицом к лицу… Вернее - броня к броне…
        Илья Тё
        Броневой
        

* * *
        #Нуб
        Рекогносцировка
        Серые тучи навевали дремоту. Растянувшись от горизонта до горизонта грязным покрывалом, низкие и тяжелые, они не предвещали ничего хорошего. Во всяком случае, случайному путешественнику, не дай бог оказавшемуся под ними на бескрайних просторах великой Сибирской равнины, стоило их остерегаться. Хотя, казалось бы, они могли грозить лишь скорым «весенним» дождичком. Но дождичком, как водится, холодным, злым и немного отравленным, как вся мать-природа в окружающем распрекрасном мире.
        Над жухлой травой и мятым серо-бурым снегом весело хулиганил цепкий порывистый ветер, завывая и постанывая на изуродованных стенах руин, на краях снарядных воронок, покрытых льдом и застывшей мерзостью, на рваных остовах металлоконструкций и прочих останках почившего здесь огромного мегаполиса.
        В центре описанного выше «трупа» населенного пункта возле дороги, напоминающей скорее месиво экскрементов, нежели федеральную трассу Е74, - каковой она, безусловно, продолжала считаться официально, - возвышалось некое сооружение, которое два возившихся в нем (и одновременно проживавших) странных индивида звали не иначе как «наш ангар».
        В некотором смысле «наш ангар» представлял собой прямое наследие малого аэропорта на окраине уничтоженного прошлым Новосибирска. Еще до минувшей войны часть его хозпостроек переделали под ремонтные боксы для грузовой техники, склады и прочую хренотень - равно как разбомбленный а-ля Дрезден-1945 знаменитый аэропорт Толмачево. Целых зданий к концу войны оставалось мало (бомбили, сволочи, от души), и аэропорты, как наиболее защищенные ПРО и ПВО объекты минобороны, использовались вояками даже для размещения штабов. Впрочем, в финале возни с налетами и зенитками малый новосибирский аэропорт все же получил свою «порцию» - в виде гигантской авиационной воронки. Инфраструктура, соответственно, накрылась. За исключением пары зданий на окраинах. Включая - о да! - «наш ангар».
        Двух индивидов, составлявших население «нашего ангара», или, все привыкли говорить, «наш-ангара», звали до примитивности просто: Калмыш и Малярийкин, о чем недвусмысленно вещала обшарпанная вывеска над ржавыми воротами заведения. Чуть ниже вывеска дополнялась еще одной искрометной фразой - «т-е-х-о-б-с-л-у-ж-и-в-а-н-и-е & т-ю-н-и-н-г», но более мелкими буквами и криво. Синергичность нижней надписи не являлась простым совпадением. Калмыш занимался ТО, а Малярийкин, соответственно, тюнингом. Это были вроде как их вторые фамилии. Типа тех, что женщины в мусульманской Франции получают после лишения девственности, а мужчины в православной Африке - по вступлении в бедуинский ганг.
        По завершении войны на развалинах города, в котором до ковровых бомбардировок проживало сорок миллионов человек, выжили только те, кто сильно не хотел дохнуть. И был готов для этого вкалывать, словно накачанный героином мул. Останков техники вокруг было полно: трупы подбитых танков и вертолетов, машины военные и гражданские, битые и поломанные, груды металлолома, пластика, ржавых и изувеченных взрывами стволов, останков бытовой и офисной техники, мебели со встроенными электронными чипами и прочей лабуды. И эта лабуда не обходилась без навороченной электроники, а человечество среди высоких технических достижений, по странной иронии, отходило в конце двадцать первого века на тот свет. Словно по смешку величайшего из комиков, господа Бога, люди перед массовым вымиранием навострились делать самые сложные и дорогие в истории человечества технические «примочки».
        Основывая свой бизнес именно на этом неисчерпаемом стратегическом ресурсе - гигантских руинах, - множество технически грамотных людей после Войны-Смерть взялись за работу, зарабатывая себе на хлеб и попутно восстанавливая почти утраченную людскую цивилизацию.
        Именно к таким гордым, но обреченным восстановителям утраченного относились оба совладельца мастерской «Калмыш & Малярийкин». Первого из них звали на самом деле вовсе не Калмыш, а совершенно обыденно - Константин Алексеевич Калмышев. Калмыш - своего рода производное от совмещения имени и фамилии. Пытливый ум, зоркий взгляд и способность «оживлять механику» позволяли этому уникальному, но слегка чудаковатому индивиду чинить и оживлять современные молодежные игрушки - настраивать моторы, собирать самоходные аппараты и даже создавать настоящее гоночное оружие - бронированные мотоциклы с пиками и таранами для диких уличных разборок. С заказчиками проблем не возникало - в мире, где клубы и кинофильмы тихо скончались, а за наркотики в прямом смысле рубили башку без всякого суда, основным увлечением молодежи стала брутальная уличная техника. Точнее - гонки и схватки с ее использованием. А также, конечно, понты ее обладателей.
        Примерно здесь (на понтах) свой законный пост занимал давний приятель Калмыша, старина Малярийкин. Художник, творец и любитель нечастой выпивки. Общеизвестного, как у Калмыша, прозвища у него не было. Ибо парень сильно не вышел лицом. Большинство прозвищ, которые к нему прилипали, были либо оскорбительными, либо оскорбительными ужасно. По этой причине окружающие величали его грубо по фамилии. И только напарник иногда позволял себе называть товарища Маляром. То ли издеваясь, то ли из крайнего уважения к искусству.
        Надо признать, при всей своей невнятной, даже отталкивающей внешности талант к красоте у Маляра был от Бога.
        Петюня Малярийкин был ростиком в три с половиной табуретки, с рябой страшной харей и косоватыми глазками, битым носом, взлохмаченной белобрысой шевелюрой и прочими достоинствами гаражного мачо. Однако, когда речь заходила об истинной красоте, равных Маляру отыскать было невозможно. Тачки и байки, выходившие из-под кисти Пети Малярийкина, оказывались не просто прекрасными - БОЖЕСТВЕННЫМИ. Серые полуржавые монстры, грустно заползавшие в «наш ангар» на авторемонт и тюнинг, выходили оттуда покрытые арабской вязью и рунами. На них расцветали фантастические цветы и пейзажи. Парили драконы и единороги. Крались за добычей белые медведи и африканские львы! Все это Маляр создавал без компьютера и графических программ - собственными руками, талантом и самогоном. В нынешнем бесцветном серо-буро-малиновом веке, на бесконечных равнинах планеты-помойки Маляр стал почти единственным гением, создававшим прекрасное среди ужасного, чудное среди жуткого, живое среди руин.
        Собственно, в основном из-за Малярийкина в мастерню двух приятелей тянулись заказчики от заобских окраин до центральных кварталов сдохшей и разлагавшейся столицы Сибири.
        В отличие от криворожего напарника, Калмыш, напротив, имел рожу симпатичную, а с творчеством - отношения сложные. Ибо считал, что механик подобен трактору, и лишь тот, кто пашет с утра до вечера, способен добиться в этой печальной профессии непечального результата.
        Впрочем, в данный конкретный вечер, испорченный, как поминалось выше, мрачностью туч и ожиданием мерзкого ливня, Калмыш возился с явлением не вполне заурядным, творческим и даже, можно сказать, требовавшим от него частицы креативного осмысления. На столе под руками мастера сопел и постанывал акватиновый двигатель, тот самый, что использовался в основном за пределами руинированного Новосиба-Наукограда в далеком процветающем Киеве, Берлине и прочих мировых притонах. Мерный гул ультрасовременного движка усыплял уставшего за день техника, продолжавшего затягивать установочные болты на раме агрегата. Основная работа, требовавшая участия интеллекта, была сделана, и сейчас Калмыш ковырялся сугубо на автомате, выполняя механические действия, почти не участвуя в них разумом. Шума от работающей модели было немного. Особенно если сравнивать с углеводородными моторами прошлых столетий. Равномерное гудение навевало тягостную дремоту. Калмыш клевал носом, то и дело рискуя упасть на собственный стол с уникальным силовым агрегатом и выронить отвертку. В промежутках между носовым заныриванием в сторону
акватинового движка пацану снилось море, которое он никогда не видел, мамуля и батя (неизвестные даже в большей степени, нежели море), а также прочие захватывающие интригующие объекты.
        Калмыша из сна вырвал крик.
        - Костян, что, опять задрых?! Сейчас обварит тя, придурок, как в прошлый раз! Не спать! - проорал Петя Малярийкин, вваливаясь в ангар с лопатой наперевес, словно с винтарем в бою. На что имел право. Снег, который соскребали с подъездной дорожки всю зиму, слежался вперемежку с копотью, отработкой, прочим дерьмом и сейчас стал твердый, как деревяшка. Нежной девоньке Весне эта субстанция поддавалась мало. Однако лому и лопате - вполне. Поскольку талый снег содержал изрядную долю всякой отравы, Маляр, как всякий эмоционально-творческий человек, долбил его последние дни просто остервенело. И на тачке отвозил подальше от дверей. Дабы испарения, понимаешь, не скапливались в ядовитые лужицы.
        Калмыш открыл правый глаз и вяло помахал рукой. На крики напарничка ему было давно и убедительно наложить. Однажды, конечно, его обварило кипящим тосолом, но то было давно (почти год назад, ух - вечность!) и был он тогда зеленый. В отличие от тосола температура кипящего и булькающего акватина, насколько Костя сам установил опытным путем, не превышала шестидесяти градусов. То есть обжечься и обвариться нереально при всем желании, поскольку акватин не кипел, а словно бы только изображал кипение - испарялся, впитывался и все такое.
        Интересно, но выхлопная система у акватиновых конструктов отсутствовала напрочь, создавая замкнутый на девяносто восемь процентов контур, от КПД которого у Малярийкина головной мозг закручивался в спинной. Как говорится, «Аве!» умникам ВТЭК[1 - Всемирная топливно-энергетическая корпорация. - Здесь и далее примеч. автора.]. Чтобы сдохли все, не болели. Прикол с «умниками» состоял в том, что ученые научного департамента ВТЭК, запуская в народ массовое производство акватина, рассчитывали сохранить ноу-хау. Но не смогли. Больно ушлый народ выжил в Сибири после Войны-Смерть - неушлые-то систематически помирали! Посему Калмыш полагал, что скоро акватин станет дешевле воды, Маляр упорно доказывал обратное. Ну а пока…
        Пока Калмыш потер сонные глаза.
        - Нормально все будет, Петя, - просипел он задумчиво. - Законы физики, братюнь, никто не отменял.
        - Да че мне твоя физика? - Малярийкин отставил лопату, стянул свитер через голову и закинул на полку. - Время много теряешь, братюнь, возишься с этой хреновиной. Думаешь, акватин твой хваленый в частных мастернях надолго задержится? ВТЭК все обратно к грязным ручкам приберет, вот увидишь. Даю пару месяцев, не больше. Серьезно, Кот! Скоро будем закапывать этот твой хваленый акватиновый движок, пока полицаи по темени сапогами не настучали. Причем закапывать с ремкомплектом. А я говорил тебе: не бери эту хрень новомодную. Не бери!
        - Пока сволочи из ВТЭК все оформят, времени пройдет, братюнь, - возразил Кот. - Люди поймут, что акватин полезен, а делается легко. Что еще надо для пиратского производства? Только меньше шлюх на улицах, чтобы не отвлекали. И больше самогона, чтобы реже из дома выходить.
        Малярийкин дебильную шуточку пропустил мимо ушей. После тяжелого физического труда, который, как известно, ни хрена не облагораживает, он был злой.
        - Лучше бы танком своим занялся, - выцедил художник. - Который месяц Нике обещаешь? И чего?
        Калмышу нечего было возразить. Посему, тяжело вздохнув (сон резко сгинул), он принялся с усердием ковырять ультрасовременный движок.
        Помянутая Малярийкиным мадемуазель Ника (между прочим, женщина - редкий конструкт для вшивой мастерни на окраине города) являлась третьим субьектом, весьма часто обретавшимся на территории «наш-ангара». И даже, в некотором смысле, будущим совладельцем.
        Тому было две причины. Во-первых, Ника отлично ладила с техникой. Была не просто женщиной, но механиком. А во-вторых, была умна, миловидна, спортивно сложена и умеренно болтлива. То есть чудо как хороша! Надо упомянуть, что между двумя приятелями, возможно, из-за внешних данных Калмыша и почти явного уродства Маляра, имелось еще одно различие - к ним по-разному относились дамы. Упомянутая красотка Ника более года являлась девушкой и сожительницей г-на Калмыша. И, соответственно, - потенциальным третьим партнером «наш-ангара». А вот Малярийкин женским вниманием был обделен совершенно. Причем, насколько знал Калмыш, с самого рождения.
        Говоря откровенно, Малярийкин был не виноват. В Центральной Сибири после долгих, а главное, по-настоящему страшных Серых десятилетий сороковых-девяностых годов двадцать первого века детей, осиротевших, брошенных и проданных за еду, оказалось больше, чем детей обычных, «семейных». Остатки, а лучше сказать, останки государственной машины проявляли себя в этом полубандитском регионе необычайно скромно, в основном - в форме отдельных акций Специальных Полицейских Сил либо отдельных сделок Совета Директоров ВТЭК, деятельность которых (и тех и других) носила, признаваясь честно, весьма узкоспецифический характер. Соответственно, помимо отдельных вспышек активности СПС и ВТЭК бал повсюду правили мафиозные кланы и всепожирающая анархия. Люди, уставшие от беспредела, иногда создавали силы самообороны, но это имело смысл только в отдаленных селах, далеко в тайге. Ближе к центру Новосибирска вместе с ростом численности уцелевшего населения росла и сплоченность банд, доводивших беззащитных жителей грабежами и мародерством порой до полного отчаяния.
        Впрочем, в последние годы ситуация, по мнению Малярийкина (и Калмыша, согласного с товарищем почти во всем и всегда), стала улучшаться. СПС присутствовали в центральных столичных дистриктах постоянно. Между бандами произошло относительно стабильное распределение районов и территорий. Грабежи сменились «налогообложением», пусть тяжким, но все-таки упорядоченным. Немотивированные пытки и убийства жителей по-прежнему происходили, обрастая в слухах жуткими подробностями. Однако бояться собственной тени местные обыватели отучились, воспринимая бандитов уже не как головорезов, но как официальную власть. В большинстве случаев так и было - банды, закрепившиеся в районах, нанимались Полицейскими Силами в качестве «добровольных групп самообороны» либо местных «администраций». Порядок устраивал всех. Под такой уголовно-легитимной крышей вокруг разрушенного войной мегаполиса начинали заново зацветать торговля, ремесла, даже искусство - как минимум вроде рулетки и проституции. А также, разумеется, автотюнинг и авторемонт.
        На общей волне экономического роста дела у автомастерской «Калмыш & Малярийкин» в целом шли неплохо. На хлеб хватало, на сало тоже. Калмыш и Маляр даже начинали задумываться о чем-то большем и даже - невероятно, кабы их спросили три года назад, - пробовали мечтать!
        Маляр, например, мечтал о расширении. Заасфальтировать подъездные пути перед ангаром, починить кровлю над руинированными зданиями вокруг, поставить настоящую покрасочную камеру, новые подъемники, трапы, закупить гидравлический кран и инверторный сварочник, генератор киловатт на сорок, лебедки, электроинструмент… В общем, зажить. Еще Маляр мечтал о бабах. Таких, например, как Ника. В смысле, таких замечательных и волшебных. С такими же занимательными ногами, с такой же трогательной грудью и, конечно, всеми иными техническими наворотами, гаджетами и примочками, которыми снабдил бабье тело самый главный во вселенной механик.
        Ника, в отличие от криворожего автомастера, мечтала о свадьбе. Разумеется, с туповатым красавцем Калмышем. Еще она мечтала о большом доме, который можно поставить рядом с «наш-ангаром» так, чтобы он, в отличие от мастерни, не был обезображен копотью, запахом и пятнами машинного масла, мазута, пота… и, к слову сказать, внешним видом товарища Малярийкина, к которому Ника относилась с уважением, но которого терпеть не могла.
        Все это были цветочки. Самым главным мечтателем в «наш-ангаре», как ни странно, являлся гениальный и немного туповатый романтик Калмыш. Он хотел проявить себя совсем не в высоком искусстве расписывания байков, и Малярийкину он совсем не завидовал. Ибо, сколько бы поклонников ни было у картин Маляра, умы местной молодежи покоряли вовсе не байки. И не картины. И даже не бабы.
        Это были «Танки Онлайн».

* * *
        «Красные Танки Онлайн» (сокращенно - «КТО») - представляли собой специфическую разновидность развеселой игры, тяжелого спорта, гнусных гладиаторских боев и мощнейшего тотализатора одновременно. Но главное - там делались деньги. Последний фактор являлся для дикой, сумасшедшей, пьяной и жадной бандитской Сибири определяющим.
        Сражения в «Красных Танках Онлайн» считались более рискованными, нежели во «Всемирных Танках Онлайн» (сокращенно - «ВТО»). В силу целого ряда причин, но прежде всего - из-за отсутствия аватаров. В «Красных Танках» за рычаги и педали боевой машины садился лично игрок - живой человек, боец, придурок, герой, поп-звезда и камикадзе.
        Соответственно, орудия других танков-игроков лупили не просто по бронированной машине. А по живому идиоту из костей и мяса.
        И местная, «пробандитски настроенная» нищая молодежь, питавшая явную слабость к подвигам, совмещенным с суицидом, преклонялась прежде всего перед «КТО».
        Пожалуй, Маляр - вообще единственный пацан их возраста, который не стал фанатом «Танков». А вот Калмыш, с которым они вместе росли, дрались, делили все поражения и победы, а потом стали делить все тяготы содержания автомастерской, просто «умирал» от игры «Красные Танки Онлайн». Герои-танкисты были его кумирами. Калмышев спал и видел себя иг-ро-ком.
        Маляр пытался сдержать приятеля, но напрасно. От танкового сражения и «цинковой кроватки» Калмыша удерживало не авторитетное мнение старого корефана, а лишь отсутствие денег. Оно, бабло, как известно, остро необходимо для покупки или найма хорошей машины. Быть «игроком взаймы», а значит, выползти на локацию в стандартной броне с минимальной комплектацией - означало стремительно сдохнуть. Становиться «пушечным мясом» Калмыш, сохраняя остатки разума, не желал. И вот, вкалывая в мастерской как черти, и днем, и ночью, и круглый год, друзья упорно копили лаве. На лучшую долю, которую каждый понимал по-своему. Маляр собирал на новые ремонтные прибамбасы, Ника - на дом и свадьбу, а Калмыш - на лучшую боевую машину, которую когда-либо видел свет. Во всяком случае, по его собственному мнению автомеханика.
        Танк у Маляра и Калмыша уже был. Причем далеко не первый и не единственный. Свою первую древнюю бронированную машину «Калмыш энд Малярийкин» смастерили из остовов подбитых образцов еще три года назад. И продали. Затем собрали еще одну. И снова продали. И еще. И еще.
        Дело заключалось в том, что в игре «КТО» существовало правило: новобранцы с деньгами заходят в локацию на собственной машине. Новобранцы-лохи - на бесплатной машине «Красных Танков». Обычно в качестве таковой выступал легкобронированный «Васп» первого поколения со старым добрым орудием «Смоки».
        Подобный отважный, но откровенно идиотский «подвиг» заканчивался летально для большинства новичков без навыков и опыта. Программа бесплатного предоставления машин крэйзи-добровольцам была заточена именно под это. Ведь чемпионам и профессионалам необходимо демонстрировать свое убийственное мастерство на ком-то живом.
        Вот тут в дело и годились танки, собранные Калмышем энд Маляром. Машины двух приятелей существенно отличались от «стандарта». В лучшую сторону. При этом они были относительно дешевы, поскольку собирались из подручного материала, вручную. Это давало обращавшимся в «наш-ангар» новичкам хотя бы видимость шанса не сдохнуть в первом бою.
        Однако Калмыш энд Малярийкин собирали танки редко. Дело это было многотрудное, лаве особо не приносило. Покупатели с деньгами предпочитали другие, более именитые конторы. А покупатели-новобранцы, которые восхищались продукцией «наш-ангара» и были готовы покупать его самосборные - или сумасбродные - шедевры пачками, не имели денег по определению. Калмыш занимался сборкой танков из помоечных корпусов исключительно ради опыта. А Малярийкин - исключительно ради дружбы. Пусть и с матерной руганью, но с тем глубоким удовлетворением, которое можно получить, только бесплатно занимаясь какой-нибудь абсолютной хренью по просьбе близкого человека. Как бы ни было, до сего момента друзья жили и работали вместе - радостно и упорно. А будущее, простиравшееся перед ними от кончиков кроссовок до самого дальнего края убегающего в бесконечность предрассветного горизонта, вырисовывалось только в самых радужных красках…
        Пока Малярийкин вспоминал прошлое, шастая по кухне и пытаясь отыскать любимую латунную кружку, небо над «наш-ангаром» стало совсем темным. К полудню близко, а чуть не полночь. И тишина. Время перед грозой поражало Малярийкина как раз отсутствием звуков, словно бы природа старалась затаиться, спрятаться. Притвориться беззвучной и бездыханной, перед тем как разразиться громом и блеском молний. Однако через распахнутое окно… тишину в этот раз резал ножичком тонкий далекий звук, который Маляру как механику не узнать было невозможно.
        - А ну-ка тихо, братюнь, - спокойно произнес Маляр, превращаясь в слух. - Кажется, гости к нам. Чуешь, Кот?
        Кот нахмурился. Он чуял. Звук вполне отчетливый, если не перебивать его разговором. В следующее мгновение пацаны выскочили под крытый навес перед «наш-ангаром» и внимательно вгляделись в дорогу. Со стороны центра по вязкой, искореженной ленте трассы к их мастерне приближалась белая точка света, отчетливо заметная на фоне темной, сгущающейся непогоды, но все же едва различимая из-за расстояния.
        Точка прыгала и дергалась. При этом не расползалась в ширину, что было характерно для парной оптики автомобилей и броневиков.
        - Мотоцикл, - сделал вывод Калмыш. - И дождик ему нипочем.
        - Или «Рысь», - поправил его Маляр.
        Восьмиколесный монстр RS-100 (между прочим, южноафриканского производства концерна IVEMA[2 - Интернэшнл Вехикл энд Эквипмент Маркетинг.] - как раз для Сибири, недалеко же), в простонародье именуемый Рыськой, мог по горам лазить, не только по распутью. Из передней оптики «Рысь» оснащалась единственным прожектором. Правда, мощным. Издалека, с перепоя или при плохой видимости, можно было спутать с мотоциклом. Правда, с большим. С четырьмя ездоками - двумя в первом ряду и двумя во втором. А также с кофемолкой[3 - Пулемет, любой.] на высоком станке в середине рамы.
        - Похоже, кто-то серьезный, - высказал общую мысль Маляр, с тоской вспоминая так спокойно начавшееся утро, лопату, снег, их с приятелем привычный гундеж.
        - Может, к нам? Может, клиент? - тут же спросил Калмыш.
        - Может, и к нам. Может, и клиент. Только погодка нелетная для заказа, не находишь?
        С этими словами Малярийкин привычно кивнул товарищу на станок возле стены ангара, под столешкой которого прятались обрезы.
        Особенностью ведения бизнеса на окраине было то, что любой проезжий мог стать клиентом их мастерской и принести деньги. А мог вынести обоим мозг - ради пары тапок. В памяти Малярийкина были очень свежи эпизоды, когда непрошеных гостей гнали не только матом, но и вышибанием мозга крупной дробью. Эпизоды были свежи настолько, что приходили к Маляру ночью, вместо кино.
        Тем временем восьмиколесное одноглазое чудовище приближалось. «Рысь» считалась вездеходом, но вездеходом шустрым. Могла шпарить по трассе, выжимая сотню в час. Но могла и по болоту. Тоже без особых трудностей. В данный момент оба возможных полигона ходовых испытаний «Рыси» как бы совместились - агрегат пер по дороге, но старой, сильно искореженной. Мчался быстро.
        «Рысь» также считалась броневиком. Определение это (в отличие от внедорожника) было дано с натяжкой. Броневой лист прикрывал машинку спереди и с боков, оставляя крышу и корму без защиты. Лобовой лист сберегал от пуль до 30-го калибра включительно. Боковой от силы держал 7,62. Для реальной войны - ничто. Для примитивных бандитских разборок - круто запредельно. Диким нищебродам вроде Калмыша с Малярийкиным такая машинка казалась кошмаром наяву, внушала уважение и ужас. Не танк, конечно, но закопать роту в чернозем при определенном раскладе способна. Да и зачем нам танк? В серьезном бою с серьезно настроенной пехотой - а Малярийкин видывал в жизни многое - танки горели как свечи. Мочить слабовооруженных «мирных жителей» бандитам как раз сподручней на более легкой технике. Маневренной. И оснащенной не артиллерийским орудием, а скорострельным пулеметом.
        Как и ожидал автомастер, над лобовым стеклом «Рыси» болтался, как резиновый, ствол помянутой кофемолочки - ею оказался совковый «Утес». Древний, но убедительный. В мире обрезов, двустволок и помповух - натуральный бог войны.
        «Принесло же буржуев, - со злостью подумал Малярийкин, немного растерянно потирая свою двустволку-пенсионерку. - Нашпигуют свинцом, заберут все, что глянется. Остальное спалят. И дальше поедут. Сволочи».
        Могут так сделать, во всяком случае. Во всяком случае, раньше могли. Сейчас за такое вешали. Если находили, кого. Говоря откровенно, Маляр уже не знал, чего хочет больше: чтобы гости промчались мимо, увозя с собой необходимость что-то делать, говорить, думать и обещать, либо чтобы это был клиент, с которым придется сейчас заниматься (в том числе стрелять, если вдруг грабитель), но зато потом поиметь бабла.
        «Все эта погода», - снова раздраженно подумал Малярийкин. Обычно они с Калмышем были рады каждому проезжающему. Обрезы готовили всегда, но такой уж сложилась местная традиция. К слову сказать, незнакомые путешественники, проскакивающие мимо их мастерни впервые, также готовили оружие. Привычно. В «наш-ангаре», равно как в любом обитаемом и необитаемом придорожном здании, незнакомцев могла ожидать засада, свинец, кровь, плен, пытки и смерть. В таком вот порядке.
        На самом деле в последние годы в Сибири грабили не так часто, как можно было подумать после знакомства со здешним бандитским режимом. Но каждый добропорядочный гражданин сознавал - одной неудачной пули ему хватит навсегда. А часто или не часто это случается с кем-то другим - вопрос глупый. Ведь с тобой лично это случится лишь однажды.
        «Рысь» между тем уже въезжала на парковку ангара.
        Посадка в машине полная - все четыре места заняты, сквозь лобовое стекло отчетливо видны силуэты. Двое с заднего ряда вышли из машины быстрее. Третий - с места пилота-водителя - менее расторопно. Даже, подумал Малярийкин, вальяжно. Начальник, видать. Главный по мочилову. Или по экспроприации. Или по заказам в авторемонте. Это как попрет. Неизвестно почему, но Малярийкин кишкой чуял, что сегодня у них с Калмышем попрет не очень.
        Об особом статусе водителя «Рыси» говорила и экипировка. Двое молодчиков с заднего сиденья щеголяли в заношенном цифровом камуфляже. Как и Калмыш с Маляром. Как и большинство местных жителей мужского пола и сибирской национальности. А вот водила «Рыси» щеголял в куртке, роскошной до безобразия. Кожаной и с нашивками. «Пижон», - заключил Маляр.
        Нашивки Маляру были непонятны. Кажется, среди элементов преобладали кресты. «Нацик, что ли?» - подумал Малярийкин. Но тут же эту мысль отставил - ему было наплевать на идеологические заморочки клиентов, гостей, а уже тем более возможных противников в перестрелке.
        Сама за себя говорила еще одна деталь. Двое с заднего ряда, вытащив задницы из кабины, демонстративно перекинули через плечи штурмовые винтовки. Винтовочки были зачетные, америкошные. Если Малярийкин не ошибался - а он редко ошибался на этот счет, - винтари были системы булл-пап[4 - Конструкция штурмовой винтовки, при которой спусковой крючок вынесен вперед и расположен перед магазином. Позволяет существенно уменьшить длину оружия без сокращения длины ствола.] модели М-27v («Victory»), в простонародье именуемые «девочками» или «Виками». «Виками» их именовали понятно почему, а вот «девками» - за нежность. Оружие обладало великолепными ТТХ, однако было чрезвычайно капризным до грязи, копоти, мороза, плохого ухода и вообще некуртуазного обращения.
        По указанной причине «Вика» была типичной, например, для батальона службы Вневедомственной охраны СПС. Еще, например, для педерастов из некоторых служб безопасности ВТЭК. Но не для бандюков.
        Тем более дерзко на сем беспонтово-понтоватом фоне выглядела нарочитая безоружность водителя в кожаной куртке. Он топал даже без пистолета. Охренительно круто. Малярийкин повернулся к гостям бочком и аккуратно сплюнул - так, чтобы это не выглядело оскорблением, но в то же время чтобы избавиться от возникшего вдруг кислого ощущения брезгливости.
        Собственно, гораздо больше понта приближающейся троицы Малярийкина беспокоил четвертый бандерлог, оставшийся в «Рыси». «Интересно, че делает? - заинтересовался Маляр. - Небось к очку пулемета правой глазкой прилегает. Вот те и весь кордебалет, братюнь. Не дернешься».
        Рожа у водителя в куртке была сильно знакомая. Мужик невысокий (чуть выше Малярийкина, если честно, то есть почти карлик), полностью седой, с пышными гусарскими усами, слегка закрученными на древнеидиотский манер.
        Взгляд наглый. Уверенный.
        Плечи широкие. Можно сказать, атлетические.
        Толстые короткие пальцы на крупных ладонях.
        Значок на груди - латунный щиток, алое поле. На поле - латунный танк. Маляр нахмурился. Эмблему он знал.
        - Калмыш и Малярийкин вы, что ли? - без обиняков спросил незнакомец в куртке, останавливаясь и прерывая резким голосом размышления автомеха.
        Маляр и Калмыш переглянулись. На первый взгляд залетные господа агрессивность не проявляли. «Девушки» висят на ремнях за спинами. Чувак по фамилиям спрашивает. Все гут. Стволы обрезов вежливо опустились.
        - Ну, Маляр который из вас? - продолжал упорствовать незнакомец.
        - Ну, я, - пробубнил Малярийкин, нехорошо поглядывая на спутников усатого. Их автоматы его все же беспокоили.
        - А Калмыш который?
        - Ну, я, - брякнул Калмыш. - А сами-то вы кто?
        Усатый в куртке протянул руку.
        - Шапронов! - многозначительно сказал он. - Боец «КТО». Командор. Некоторые незнакомые и недальновидные люди называют меня невежливо - Шапрон. Подобных гоблинов мои ребята приобщают к дипломатической культуре путем ломания морды. Впрочем, Шапроном меня иногда зовут друзья. Остальные обращаются проще: товарищ Шапронов. Слыхали, может?
        Маляр и Калмыш переглянулись снова. Ага, видать, с памятью еще не совсем беда.
        - Слыхали, конечно, - сказал Маляр, протягивая ладонь в ответ. - Да и узнали. Хотя с трудом. Вас редко без шлемофона показывают. Зато эмблема ваша на щитке. Хочешь - не забудешь.
        Калмыш в отличие от напарника сразу как-то расслабился и заулыбался. Демонстративно закинул обрез на плечо, большой палец вернул взведенный предохранитель в безопасное положение. Потом тоже протянул руку для рукопожатия.
        - Вы же чемпион «КТО», верно? - сказал Калмыш, в свою очередь пожимая протянутую ладонь гостя вслед за напарником. - Не сочтите за наглость, но я видел все ваши бои. Во всяком случае, за последние три года.
        - Отлично. Так у меня здесь фанат?
        - Можно и так сказать. Так вы зачем к нам зарулили, товарищ Шапронов? Надо чего-то?
        - Нет, поглазеть на вас приехал, убогие, - блеснул зубами Шапронов. - Надо, конечно. Ходит слух по столице, будто живут у меня на северной помойке не спецы, а чудо. Скромные, но рукастые. Особенно, бачут, есть такой Маляр. Рисует что твой Ван Гог.
        - А чего сразу Ван Гог-то? - огрызнулся «Ван Гог». - Делаем, что можем. На чужое не заримся. С голоду не дохнем.
        - И денег никому не должны?
        Малярийкин нахмурился больше. Трындеть с бандюками про «воздух»[5 - «Воздух» - деньги (сленг).] (а чемпион «КТО» не мог не иметь отношений с бандитами) - последнее дело. Примета такая. Народная. Подтверждали ее и двое сопровождавших Шапронова индивида. Не глядя особо на Малярийкина и не обращая внимания на вроде дружелюбный поворот беседы, они хамовато шарили взглядами по мастерне. Будто, кроме них, тут не было никого.
        - Никому вроде не должны, - осторожно ответил Малярийкин. - С прошлого месяца, слава богу. Налог в администрацию уплачен полностью. Где баблом, где работой - так, починяли кой-чего.
        - Халтурите, значит. Расчет натурой. Это нормально. - Усатый усмехнулся, видя страх в глаза собеседника. - Нормально, что починяли. Молодца! Да ты не бзди, Ван Гог. Мы к тебе правда за делом. А вот, кажется, и дело!
        Шапронов поднял указательный палец, требуя тишины.
        - Ай! Вижу, не зря я время потратил! Слышу… необычный звук. Провалиться мне на месте, если это не акватиновый движок. Таких в центре пара десятков, а чтобы на окраину залетел, так вовсе невидаль. Да-а, не просто так мне про вас воробьи нашептали… Откуда обновка?
        - Вы про акватин? Ч-черт. Этот конструкт у нас два месяца уже, - без особой охоты пояснил Малярийкин. - Вовсе не обновка. И это… Он не краденый. И не заемный. Мы с Калмышем купили его. Что, с движком есть проблемы?
        - Ну, купили так купили. Вообще, что купили, а не лабораторию ВТЭК ломанули, это понятно. А есть ли проблемы? Это ты мне скажи, Ван Гог. Акватин скоро будет запрещен, это всем известно. И официально никогда не продавался. Это тоже известно. Что вы купили - верю. Вот только как купить то, что не продается?
        Малярийкин с Калмышем растерялись. Что тут возразишь? Половина сделок в Сибири были чернушными и в фискальном учете местных администраций никак не отражались. Усатый хмыкнул в усы, потом примирительно поднял руки.
        - Я же сказал: не бзди! - успокоил он. - Мы не полиция и не отморозки. Объясню. Акватиновые генераторы выпущены ВТЭК в продажу неофициально. В центре города, например, в танковых мастерских Скайбокса их собирают специалисты из корпоративных лабораторий, в основном те, кто проходил обучение непосредственно в институте альтернативной энергетики ВТЭК. Это скука. Людей обучали собирать такие генераторы - они собирают… Тут я узнаю, что на окраинах водятся умельцы, способные сшарашить подобный конструкт самостоятельно. Не проходя обучение, не имея образования. На глазок. Конкретно в вашем районе зафиксирована продажа как минимум трех акватиновых комплектов. Для дикой окраины это очень много, поверь. Ученые ВТЭК, наверно, охреневают от таких известий. И от злобы надуваются. В общем, сегодня мы проехали по всем трем указанным адресам. И - о чудо! - звук работающего двигателя я слышу только в вашей, хомяки, убогой мастерне… Из этого вытекает ответ на мой первый вопрос: спецы с золотыми руками на северной окраине действительно пасутся. Увы или к счастью, но только здесь! А вопрос у меня один: продайте мне
эту хрень, пацаны. Есть у меня э-э… заказчик!
        С этими словами Шапрон повернулся к оставленной им «Рыси» и нетерпеливо махнул рукой. Тонированное стекло переднего ряда медленно опустилось.
        Малярийкин крякнул.
        Четвертым гостем в бронированном аппарате был вовсе не пулеметчик.
        Заказ
        Сутки спустя, с нетерпением ожидая шапроновского «заказчика», Малярийкин проснулся рано. Не то чтобы проснулся - сон сгинул сам. Все было хорошо, замечательно, ясно, круто. Маячило бабло. Но Маляр чувствовал в этой возне с продажей акватина и новым охренительным суперзаказом некий жуткий, издевательский подвох. Словно бы свербило в мозгу непонятно что. А может, и не в мозгу вовсе. А пониже.
        «Не бзди!» - заверил Малярийкина Шапрон. «Не волнуйся ты!» - упорно твердил напарник Калмыш. Но Маляр, что называется, бздил. И бздил конкретно. Признаков приближающегося кидалова не было никаких. Разве что самые поверхностные и мимолетные. И необычные. Вот в этом и состоял весь прикол.
        Четвертым спутником Шапронова, тем самым, который остался в машине, когда Шапрон и два его телохранителя выползли из кабины, оказалась баба. К огромному удивлению Калмыша с Маляром. Точнее - к охренительному шоку.
        Даже появление Ники на окраинах города, в «наш-ангаре» было подобно отрыжке святого Петра за столом на тайной вечере. Появление же еще одной «леди» было явлением просто из ряда вон. Конечно, женщин на окраинах Новосиба, в принципе, хватало. В основном это были шлюхи из различных скотских заведений и «боевые» подстилки гангстеров, которых те таскали с собой на сходки и пользовали всем скопом, будто в большой любвеобильной шведской семье. Но вот обычных женщин - как и обычных детей - на окраинах не встречалось вовсе. Они либо жили в центре, в домах богатых и знаменитых (как породистые собачки), либо далеко в тайге в поселках колхозников - где нормальная семья еще сохранялась.
        Шапрон, насколько догадался Малярийкин, был не просто одним из лидеров местных «КТО». Но и крупной фигурой в криминалитете. Причем во всем смысловом многообразии этого емкого слова внутри богатого контекста уголовной реальности новой Сибири. А контекст был простой. Бандиты рулили бизнесом. Бандиты рулили политикой. Говоря проще - бандиты рулили всем. Все, чем бандиты не рулили, было очерчено границами местных кладбищ и богаделен.
        В общем, Малярийкин быстренько навел справки и без труда выяснил, что пресловутый «товарищ Шапронов» пользовался нешуточным авторитетом не только в районных бандах, но и в кабинетах ВТЭК. Это говорило о многом.
        Сам Шапрон проживал в Скайбоксе - центральном районе разрушенного Новосибирска, расположенном на месте одного из старых пригородов. Новосибирск после Войны-Смерть представлял собой гигантский конгломерат сёл и деревень. По внешнему облику вполне современных - с руинированными небоскребами и многочисленными плазменными брэнд-мауэрами на стенах зданий, - но именно сёл и деревушек. С ничтожным количеством жителей. С ничтожным количеством предприятий и магазинов. Без власти. Почти без полиции. Доверху переполненных «гангстерским» (слово-то какое - импортное!) беспределом.
        Среди этих поселений, разбросанных поверх разрушенного мегаполиса, словно бисер на асфальте (или куриный помет поверх большого свадебного пирога), Скайбокс выделялся особо. Для останков Новосибирска Скайбокс стал чем-то вроде лондонского Сити для Лондона. Центральным районом. Топом. Одновременно - независимым городком. Одновременно - олицетворением высшего богатства и роскоши, в том смысле, в котором его могло понимать только разоренное войной, голодающее население сибирской России, с грубо попранным чувством национальной гордости, недоверием к правительству, деньгам, иностранцам, соседям, родственникам, дружбе, закону и даже к потенциально возможному в народном фольклоре светлому будущему. С острым ощущением случившейся страшной, неисправимой беды. Но при этом - с потрясающе громадным чувством преклонения перед всяким, имеющим власть или кучу денег. И одновременно, разумеется, - с откровенной ненавистью к нему же. Описать этот уровень роскоши нереально. Просто потому, что богатство местных новых сибирских баев было, возможно, и не таким потрясающим, как богатство миллиардеров начала века. Но
расцветало оно на фоне фантасмагорической нищеты, уровень которой зашкаливал за самые смелые глюки антиутопистов. Короче, в Скайбоксе тусовалась элита.
        Здесь же с комфортом размещались все те, кто был обязан эту элиту обслуживать. Или, напротив - все то, к чему указанная элита себя причисляла. В Скайбоксе располагались основные органы власти и управления - Администрация Южно-Сибирского территориального округа, например. А также департаменты Корпораций - пресловутого Центрально-Сибирского филиала ВТЭК, например. Здесь же были сконцентрированы основные букмекерские конторы, а также банки - те, что уцелели после войны-смертушки. А также коттеджи преуспевающих танкистов-игроков. А также дома крупных бизнесменов. А также элитные больницы. Элитные школы. Элитные офисы частных элитных контор. И прочее, и прочее. Того же рода, типа, вида, сорта и дерьмокачества.
        Здесь проводилось и само шоу Танков. Локации были разбросаны в основном за границей «старого мегаполиса» Новосибирска. Но церемонии открытия и закрытия проводились именно здесь, в Скайбоксе. Именно отсюда по бескрайним селам и весям варварской, гангстерской Центральной Сибири - а лучше сказать, по экранам домашних и публичных стереовизоров - распылялась над мозгами фанатов кровавенькая картинка игры «КТО».
        Здесь жил Шапрон. И, вероятно, мало отличался от прочих счастливчиков Скайбокса. Место проживания описывало характер и повадки чемпиона Танков. Поверхностно. Большего узнать о Шапроне Малярийкин не смог и не мог. Но даже то, что плавало на поверхности, говорило о многом.
        Подруга Шапронова - та самая девушка, что приехала к ним в мастерню на боевой бронированной «Рыси», была под стать самому командору.
        Для начала - звали ее Эленой. Эленой Прекрасной. Не Леной, не Ленкой и не Еленой. А именно так - Эленой, мать ее, Прекрасной.
        Разумеется, это было погоняло.
        Бандитское, как все привыкли. Погоняло было странным. Необычным. Нехарактерным.
        Оно было те-ле-ви-зи-он-ным.
        Во-вторых, Элена была фантастически хороша. С точки зрения физиологии, разумеется, а не душевных качеств. О них Малярийкин судить пока не решался. Например, Ника, подруга Калмыша, тоже очень красива. Но если бы она стояла с Эленой рядом, Нику бы просто никто не увидел. Вот такая была разница.
        Элена вышла из «Рыси» словно не из раскоряченного на дороге броневика, а из лимузина на красную дорожку в Каннах. Каждый жест - песня. Каждый поворот головы - взрыв. Каждый взгляд - выстрел. Взгляд Малярийкина скользил по ее ногам (а ножки, млять, были, сука, в чулках!!!), наверное, лет сто. И далее - в бесконечность.
        Сказать, что она Маляра поразила - значит, не сказать ничего. И он знал ее - вот что важно. Знал, как знал самого Шапрона. Элена Прекрасная была ведущей «Танков Онлайн». Конкретно - местных кровавых «КТО». Роскошная женщина, мечта поэта. Бизнес-леди, лопающаяся от бабла. Преуспевающая телеведущая, секс-бомба, унитазная икона половины онанистов Сибири.
        По стереовизору девочка создавала благоприятное впечатление. Такое доброе. Она знала все обо всем, общалась с легкостью как с элитой общества, так и с уголовниками-бандитами (если, конечно, между ними существовала какая-то разница), но при этом была крайне мила, интеллигентна, общительна, дружелюбна. Умна. Чертовски умна и говорлива.
        В отличие от нее, Шапрон, когда его показывали по стерео (действительно, почти постоянно в гермошлеме и комбезе - типа реальный крутой танкист, он и спит так, и пьет, и девок жарит), был обычно сдержан, молчалив и довольно замкнут. Оживлялся, только когда речь шла о танках, играх, локациях и вообще мочилове. Специализация такая. Суровый, понимаешь, брутал. Стальные яйца с молибденом. Но, может, все имидж, показное. Элена по стерео была совсем другой. Звездой!
        Непосредственно с Малярийкиным и Калмышем в день встречи Шапрон и Элена вели себя на удивление просто. С Шапроном почти час еще трепались про технику. Про танки. Про акватин. Товарищ Шапронов демонстрировал хороший уровень и в натуре оказался спецом. Впрочем, иначе и быть не могло - все же чемпион Танков, то есть игры, в которой дрались не только люди, но и машины. Здесь без технических знаний и навыков соответствующих не попрешь.
        Элена, напротив, была полна сюрпризов. Несмотря на присутствие героя игр Шапронова, а также на то, что он представил их пару вполне однозначно - типа вот моя половина, рукой похлопал по заднице и все такое, - Элена проявила явный интерес к Калмышу. Улыбалась ему. Поднимала тонкую бровку. Даже брала за ручку, когда он рассказывал ей про акватиновый движок. Впрочем, за ручку она брала и Маляра, когда тот рассказывал ей про свои картины. Тот млел. Не от оценки своего искусства, конечно, а от ее прикосновений. Сугубо физиологически. Но все же - не доверял. Во всем этом дешевом представлении, в постановке, крылось нечто чуждое. Такое, чего просто не могло быть в природе, но все же было, вопреки здравому смыслу и логике.
        Богатый ублюдок и его сучка приехали к убогим и сирым. Чтобы дружить. Какая, млять, чудная сказка! Маляр втягивал носом сопли и ощущал, как к его короткой кривой руке под грязным рукавом спецовки притрагиваются ласковые пальчики теледивы. Нежные и мягонькие, как не вставший после ханки член. Вранье.
        По окончании встречи Шапрон пояснил, что ему от них нужно.
        Он пообещал вывести друзей на совершенно новый уровень. Очень скоро, обещал он, по рекомендации знаменитого танкиста в мастерню «Калмыш и Малярийкин» потоком хлынут его друзья - первые лица местной деловой и уголовной элиты. Сливки общества. Богатые из богатых. И первым клиентом по прямой наводке Шапрона станет человек, пожелавший байк на акватиновом движке. Разумеется, с шикарной аэрографией. Первое сделает Калмыш. Второе сварганит Маляр.
        Ждите, сказал Шапрон. Завтра будут.
        И они ждали.
        Вот только чего конкретно? Неужели правда сверхъестественной благодати, свежего потока бабла? Малярийкин был не уверен.
        И чуйка, конечно, его не подвела.

* * *
        Как всегда, рев движков художник-автомастер, а по совместительству горе-бизнесмен, распознал издалека. Высунул голову из-под капота очередного драндулета, прислушался, чертыхнулся, привычно достал обрез и потопал к решетке.
        К «наш-ангару» по трассе во весь опор, насколько позволяло состояние дорожного полотна, шпарили байкеры. Вероятно, те самые «элитные клиенты», обещанные Шапроном. Шпарили, конечно, не двести каэм в час, но очень быстро. Приближались они, во всяком случае, гораздо резвее, чем давеча вездеходная «Рысь» Шапронова.
        Малярийкин посмотрел на часы. Стрелки показывали восемь утра. Как раз как договорились. «Пунктуальные, однако, бандерлоги пошли. Не придраться», - рассеянно подумал Маляр.
        Байкеры, особенно их толпа, были не самыми приятными гостями. Как клиенты, во всяком случае, подобные конные банды не заезжали в «наш-ангар» никогда. Никогда до товарища Шапронова. Поодиночке - бывало. Но всей вооруженной кодлой… Такой парадный выезд кавалерии обычно практиковался гангстерами на сходках, а точнее - съездах криминальных групп. При дележе территорий или для «судебных разборок», когда атаманы отдельных вольниц апеллировали к общебандитской «палате лордов», дабы решить дело миром, а не привычным кишкопусканием.
        На байках, мокиках, мотовеликах и прочей подобной индивидуальной двухколесной лабуде на окраинах руинированного Новосиба каталась самая разнообразная публика - от старушек, торгующих химарем, до охотников за головами. Однако именно ганг-байкеров - а сейчас к «Калмышу & Малярийкину» приближались именно ганг-байкеры - отличить от любых иных обладателей двухколесной техники было несложно. Объединенные в банды мотоциклисты передвигались по трактам массово. А также шумно. А также вызывающе. И часто бухими. И обязательно - увешанные оружием до зубов. Кроме того, ганг-байкеры из одной кодлы всегда носили некий предмет, объединяющий их всех в одно целое. Нечто вроде герба, символа или штандарта.
        Присмотревшись, Маляр шумно выдохнул.
        Под седлами приближающейся массы вооруженных бандитов болтались высушенные кошачьи головы. Это ехала банда чехов. Ну Шапрон, ну падла! «Лучших» клиентов и придумать было нельзя.
        Хрен его знает, почему чехи звали себя чехами и какое отношение мертвые кошачьи рожицы имели к их высокой бандитской фашистско-анархической идеологии, но одно Маляр знал точно - чехи были властителями одного из северо-западных дистриктов. Властелинами кварталов и дорог. Узаконенного рэкета, ныне политкорректно именуемого районным налогообложением. Королями наркотрафика и «земельной подати», уплачиваемой таежными колхозами канабисом или маком. Повелителями армий из проституток. В том числе проституток-юношей (разумеется, педерастов, а не для баб) и проституток-девочек, едва доросших до возраста, в котором учатся чистить зубы.
        Никакого отношения к историческим «чехам» из последних десятилетий прошлого века, а именно к этническим северокавказским ОПГ, нынешние, разумеется, не имели. Национальный состав был разный. Преимущественно - коренные сибиряки. Русские, украинцы, казахи, татары, башкиры - все те, кто проживал в Новосибе до Войны-Смерть. Никаких приезжих и быть не могло среди местных бандитов - послевоенные путешествия по Сибири стали делом опасным. Очень часто вместо таможенного досмотра (или вместе с ним) местные быкоподобные администрации просто мочили приезжих, а пожитки экспроприировали «в казну».
        Таковы были ЧЕХИ. Красавчики. Отмороженные ублюдки.
        По мере приближения большая аморфная лента байкеров, ползущая по дороге, стала разделяться, Маляр стал различать отдельные машины и сидящих на них ездоков. На некоторых байках сидело по два, иногда даже по три человека, но это автомастера не заботило, так как гангстеры часто возили с собой телок - любимых лядей или просто местных давалок помоложе. Малярийкина интересовали машины. Одна, две, десять, тридцать. Тридцать аппаратов - это, по меньшей мере, тридцать рыл. Без вариантов. Лядям и шлюхам бойцы криминального фронта стальных коней не доверяли - сажали только за собой в качестве бесполезного груза. Иногда - под себя. А иногда тащили за собой на веревке. По дороге со связанными ногами на скорости в восемьдесят каэм.
        Маляр помотал головой, отгоняя прочие мысли и соображения. Итак, тридцать рыл. Он почти с укором посмотрел на любимый обрез. Два свинцовых заряда в укороченной двустволке. Две пули, двенадцатый калибр. Смешно. Подумав, он вернулся в мастерню и спрятал оружие обратно под станок. Уж лучше совсем без ствола, чем провоцировать. Подошел к лестнице.
        - Котя, млять! - проорал в лестничный пролет. - Просыпайся, дурак, смерть свою проспишь.
        Калмыш всегда спал чутко, а потому через минуту был в гараже, босым, в трусах, но тоже с обрезом.
        - Чего?
        - Волынку убери. Счастье привалило, как обещали.
        - А ты че злой-то такой?
        - Да ниче. Это просто чехи. Прикинь?
        - Чехи?
        - Ты не выспался, что ли? Переспрашиваешь, братюнь.
        - Да не. Все понятно, че, - моргнул Кот. - Чехи так чехи.
        Он метнулся, заныкал ствол, напялил штаны и снова встал рядом с напарником, хлопая слипающимися глазками.
        Погода стояла солнечная, ясная. И пыль поднималась - до неба. Словно и не было дождя, под который Шапрон к ним приезжал. Так, может, все к лучшему? Раз солнышко улыбнулось? Может, за погодой и удача будет? Конечно!
        «Удача» в виде трех десятков насильников и убийц закатилась на парковку перед мастерней.
        Безоружные хозяева стояли рядом, возле ворот в ангар. Руки по швам. Ноги вместе. Лоб горячий. Ягодицы холодные. Традиция - дело святое.
        - Не будут чехи наезжать, раз Шапрон посоветовал… Как думаешь? - спросил Калмыш. - Нам бояться нечего. Как думаешь?
        - Это ты себя успокаиваешь так, братюнь? - усмехнулся Малярийкин. - Не шибко давно мы с тобой под Шапроном ходим. И потом: где Шапрон, а где мы? Что-то я его рядом не наблюдаю.
        - А чего это мы под Шапроном ходим? - возмутился Калмыш. - Может, мы уже друзья с ним! Я лично не хожу ни хрена под Шапроном!
        - Ага, - Малярийкин усмехнулся снова. - Вот это и объяснишь им сейчас. Про друзей. Давай, начинай.
        - А какого черта им такой толпой здесь надо, Маляр?
        - Щас те все объяснят, Котя. Ладно, не рыпайся, короче. Я поговорю. Попробую.
        Вопреки страхам двух напарников, байкеры вели себя относительно прилично. Большинство осталось на парковке, лишь нагло постреливая глазками в сторону мастерни и двух ее едва не обделавшихся владельцев. От толпы с мотоциклами отделилось всего несколько человек. Пешочком, мирно и без понтов, они направились в сторону Калмыша с Малярийкиным.
        Впереди вразвалку пер здоровый бритый мужчина с татуировкой на лысине в виде какой-то хрени. При приближении Маляр распознал в ней птицу, кажется, это ворон с распластанными крыльями. То ли он бросается на добычу с неба, какую-нибудь падаль, то ли он мертв и раскинул крылья по земле. Первая версия выглядела более достойно, а потому была более вероятной. Просить разъяснений в любом случае Малярийкин не собирался. Как и в ситуации с нацистскими крестами на куртке, ему было плевать, что нарисовано у кого на черепе.
        - Который из вас Калмыш? - без всяких предварительных ласк пробасил лысый-ворононесущий.
        Напарнички украдкой, аккуратненько так, переглянулись. Дежавю, как говорится. Вроде вчера мы это проходили.
        - Вот он, - совершенно по-штрейкбрехерски ткнул пальцем в товарища Маляр. - Он Калмышев.
        - Угу, - подтвердил кивком Котя.
        Лысый цыкнул зубом, глядя на напарничков сверху вниз.
        «До чего здоровый детина, сволочь, - подумал при этом Калмыш. - Я и сам высокий, конечно, но этому едва до плеча. А в ширину так он меня в два раза больше. Попали мы!»
        «Жирный, гнида, - одновременно подумал Маляр. - Выше меня на две головы минимум. Но наверняка медлительный при таком пузе. В солнышко удачно вставлю - ляжет. Мешок».
        - Шапронов сказал, мастерня у вас зачетная, - тем временем с понтом сообщил Мешок.
        - Это да, - подтвердил Маляр, поглядывая то на золоченую «боевую» цепь, намотанную на кожаную перчатку Мешка (вроде кастета), то на охренительный «Смит&Вессон» за поясом гостя. - Все чистая правда. Мастерня зачетная. «Калмыш энд Малярийкин» называется. Он Калмыш, я Малярийкин. Надо чего-то?
        Теперь уж бандюки переглянулись. Так смело с ними давно никто не базарил. Во всяком случае, из местных захолустных обмочившихся фраерков. С другой стороны, ничего оскорбительного в вопросе Малярийкина не было.
        - Шапрон те сказал, наверно. Байк хочу у вас заказать, - ласково прищурившись, пояснил Мешок. - Роспись. Готическая героика. Эзотерический стиль - скандинавский, поздний. Цвет черно-белый, с оттенками. Сечешь? Рунические надписи на ранненорвежском. Вот текст, на листочке. Справитесь, красавцы?
        «Смит&Вессон» за поясом дружелюбно поблескивал на солнце. Цепь на кулачке - тоже. Да похрен.
        - Машинку, то есть байк ваш, надо посмотреть, - пояснил Маляр, рассматривая поданный листочек. На листочке была какая-то мазня. Корявым почерком, тупым карандашом. На обрывке. Вроде и правда - руны. Идиотизм. - Байк надо глянуть. Там посмотрим, определимся.
        - И с хозяином аппарата поговорить, - вставил пять копеек Калмыш.
        - Это обязательно, - поддержал Малярийкин друга, - замену движка я комментировать не буду, скажу только за аэрографию. Понимаете, стиль - дело тонкое. Лучше оговорить каждый отдельный мелкий элемент до начала работы. Их сразу определить нереально, поскольку я и сам иногда не знаю, как все будет выглядеть в конце. Но саму концепцию, месторасположение составных частей композиции, а также, возможно… эмоциональную составляющую, которую владелец байка хотел бы вложить в отдельный фрагмент, - все это лучше выяснить до того, как я начну рисовать.
        Малярийкин помахал в воздухе рукой.
        - Чтобы не было разочарований, - продолжил он. - Понимаете? Например, лицо девушки может быть грустным или радостным. Декоративный дракон может спать или парить в воздухе. То же касается всего остального. Деталей. Они разные. Крылья птицы, выражение глаз человека, отдаленный фон, стили орнамента, мимика, жесты. Обычно мы определяем, на какой части что будет, я делаю эскизы на бумаге, вы одобряете, и только потом начинается работа с железом… Так вы хозяин?
        Мешок крякнул от обрушившегося потока слов.
        - Хозяин-то я, - отмахнувшись, пояснил он. - Однако делать машину будете для кое-кого иного. Он обернулся: - Сюда иди!
        - Юнга-а! - выкрикнул из-за спины Мешка байкер, которого Маляр для себя почему-то сразу окрестил Веником. Видимо, из-за длинной широкой бороды, перехваченной у основания кожаным ремешком, за которым болталась плотная, похожая на ручку косичка.
        На его крик от толпы байкеров отделился немного смущенный молодой человек в широкой одежде. Он смотрелся гораздо менее вычурно, нежели остальная масса чехов. Молодой человек был в джинсах, простой зеленой рубашке и почти с такими же зелеными глазами. Без цепей, серег, колец, кожи, браслетов и ожерелий. Сложен молодой человек был очень хорошо, даже атлетически. Но при этом очень строен и хорош собой.
        «Симпатичный парень», - подумал Калмыш.
        «Педик какой-то», - заключил Маляр.
        - Машину будете расписывать Юнге, - объяснил Мешок, хлопая подошедшего по плечу. - Юнга наш боевой друг и товарищ. Надежный пацан. Таких сейчас мало. Настоящий боец!
        Калмыша осенило. От удивления он даже покачал головой. Вот же пруха, три звезды у них в мастерне всего за два дня!
        - А не тот ли это Юнга, который на прошлой неделе кричал Шапрону по телику, что в порошок его сотрет? - с восторгом поинтересовался он. - Неужели танкист? Сам Юнга?!
        - Сам Юнга, точно, - с готовностью подтвердил Мешок. - Ну, что сказать? Юнга у нас парень чуток отмороженный. Шапрон поржал, конечно, с его угрозы. Чего с малого взять? Горяч, сволочь, дурноват. Зато будущий чемпион «КТО»!
        - Возможно, чемпион «КТО», - смущенно поправил Юнга. - Возможно, и не более того. Во всяком случае, очень постараюсь им стать. «Красные Танки» - опасный спорт. Если вы знаете меня и видели какие-то игры, - с этими словами он повернулся к Калмышу, - то наверняка знаете и о статистике смертей.
        Пока Калмыш и Юнга обменивались мнениями, Маляр еще раз с интересом посмотрел на Юнгу. Кажется, нормальный парень. Физически развитый, крепкий, но при этом технарь, раз профессионально занимается «Танками Онлайн». Общается в кругу отморозков, но при этом сохранил человеческие черты. Говорит смущаясь, но при этом играет в местной высшей лиге. В самом центре, в Скайбоксе. Рискуя жизнью. А значит - не сыкло, однозначно. Молодец, в принципе. Не поспоришь. Порывшись в памяти, Малярийкин вспомнил, что даже слышал что-то про Юнгу, - передавали в новостях. И это вспомнил он, Маляр, вообще не интересующийся «Танками Онлайн». Кажется, говорили о «подающем надежды», о «грозе ветеранов «КТО» и все такое прочее… Бла-бла, бла-бла. Малярийкин покачал головой. Еще один молодой идиот под стать Калмышу, заключил он. Лишь бы затолкать свой ливер под броню, а потом сталью об сталь шмякнуть. Чтобы сразу в фарш. Эх, молодежь… Еще Маляр внезапно осознал, что во всей ситуации его напрягает именно этот накал вокруг танков. Именно - «Танков Онлайн». Еще вчера (и три года до этого) они с напарником чудесно жили, работали и
знать не знали никаких там чемпионов игры «КТО». Чемпионы и телеведущие с ногами в колготках жили в телике, причем очень глубоко в телике, настолько, что казались выдуманными. Все они - по крайней мере для Малярийкина - были некими абстрактными фигурами. Вроде ты и понимаешь, что они существуют на самом деле. Но понимаешь в то же время, что их нет. Во всяком случае, в твоей личной жизни. А вот поди ж!
        - В общем, байк будете делать Юнге, - сбил Малярийкина с мыслей Мешок. - По поводу картинок я понял. По поводу замены двигателя… Шапрон трындел, вы в акватине сечете. Правда это?
        - А это уже к нему, - снова ткнул в Калмыша Малярийкин. - Его двигатель, он и ставить будет.
        - Поменяем, - подтвердил Калмыш. - Говно вопрос.
        - Значит, договорились?
        Малярийкин покачал головой.
        - Надо по сумме обсудить. И по срокам, - намекнул он.
        - Я знаю ваши расценки.
        - И за движку?
        - Да, Шапрон говорил. Дороговато.
        - Ну, тогда вам во ВТЭК. Там за нал недорого возьмут. Казенный же, он бесплатный. Только они вряд ли двигатель на машинку поставят. И индивидуально настроят. Тем более на байк.
        Мешок усмехнулся.
        - Ну, базара нет. Понятно. Я и не собирался бодаться с тобой, красавец. Короче, по цене без торга. По рукам?
        - Договорились!
        Хлопнули ладонь в ладонь.
        - И вам скидку на все последующие заказы! - слегка засуетился Калмыш. - Скидку всем членам вашей прекрасной банды!
        Малярийкин покачал головой.
        Мешок обнял Калмыша (тот почти поместился под мышкой) и нежно пробубнил:
        - За скидку спасибо. А ты где члены-то увидел, фраерок?
        - Ладно, - прервал их объятия Малярийкин. - Оговорился мой товарищ. Бывает. В общем, коли по лаве консенсус, дело за малым. Нам нужен сам байк, и надо контакты Юнги. Калмыш сегодня начнет с силовым агрегатом возиться, а я, как уже говорил, составлю общую композицию графики на бумаге. Надо, чтобы Юнга к нам подъехал обсудить. Допустим, завтра с утра. Годится?
        - Годится, - подтвердил Юнга и почему-то с вызовом посмотрел на Мешка (тот лишь ласково улыбнулся, продолжая сверкать цепью и «Смит&Вессоном»). - Я подъеду утром, все гляну. И сам оплачу.
        - Цэ ж подарок!
        - Байк подарок. Тюнинг за мой счет.
        Мешок усмехнулся. Видать, проявления Юнгой самостоятельности его задевали.
        - Тут кто-то про сроки заикался, - откровенно изменившимся тоном объявил он. - Надо сделать быстрей, пацаны. Конкретно быстрей!
        Тон стал жесткий. Даже хамоватый. Маляр покачал головой.
        - Быстрей можно двигатель поставить. Это реально. С художкой сложнее. Ей занимаюсь только я. Впрочем, для вас постараемся ускориться даже в этом вопросе. Как можем. Дело в том, что в росписи техники много сугубо механической работы: разорка-снятие, химическая обработка деталей перед покраской, сушка, удаление лекал и все такое прочее. Калмыш с этим мне поможет. Ну, не поспим пару ночек. В общем, стандартный срок на такой объем у нас - десять дней. Для вас сделаем в неделю. Устроит неделя?
        Тут уж переглянулись Веник с Мешком. Что-то в этой переглядочке двух громил Маляру опять не понравилось. Знать бы, что.
        - Нет, не устроит, - уже ожидаемо для Малярийкина нагло возразил Мешок. - Мы хотим малому, то есть Юнге, подогнать новый байк до следующего боя.
        - Когда бой?
        - Через четыре дня.
        - То есть мы на третий должны сдать?
        - Ну да.
        - Мало времени. Не успеем. Чисто технологически. Грунт и краска встают сутки. Грунт сутки и краска сутки.
        - Ну вот как раз три дня. Уложишься.
        - Еще двигатель надо менять. Невозможно.
        - Так ты ему поможешь, а он тебе. Не поспите три ночки. Так и уложитесь!
        Малярийкин, до этого в упор смотревший на Мешка, отвел взгляд. Будучи маленьким кривым уродом, он никогда не лез на рожон и в драку. Ведь большинство пацанов в любом возрасте были всегда крупнее и сильнее его. Однако когда начинали хамить, на Маляра медленно накатывало бешенство. Впрочем, он с ним боролся. Ведь когда бешенство вырывалось наружу, его всегда били. Без вариантов. Рост, млять. Физические данные. Такого, чтобы бил он, - не было никогда. Во всяком случае, до того, как он взял в руки монтировку. А потом обрез.
        - Исключено, - отрезал Маляр, глядя в пол. - Не надо давить, пацаны. Художка - дело тонкое. Надавите - мы и правда сделаем. Вот только будет ли лучше? Не будет. Это творческая работа. Отвечаю.
        Неожиданно Малярийкину помог сам Юнга.
        - В натуре, че мудрить-то? Вы что? Потерпим лишний день. Не надо бомбить, ребят. Все хорошо!
        Веник с Мешком покумекали, помолчали.
        - Ладно, - согласился наконец ворононосец, - неделя, и не суткой меньше.
        Он ткнул толстым сосискообразным пальцем Маляру в грудь.
        - А за сроки, красавец, и правда ответишь. Лично. Понял?!
        Маляр понял.
        На том и разошлись.

* * *
        Когда байкеры укатили, Калмыш вернулся в ангар довольный, со ртом до ушей. Посмотрел на мутного Малярийкина, ткнул его кулаком в грудину.
        - Ты че кислый такой, братюнь? Поперло же! Клиенты, заказы! А деньжища какие пообещали! Ты че борзеть-то с ними начал? Не так-то много у тебя работы с этой росписью. Ты их штампуешь, как свой автограф. В чем проблема, братюнь?!
        Маляр шмыгнул носом.
        - Ты это, че там с движкой? Не жалко продавать-то? Столько возился.
        - Я ж ее на бабло меняю, братюнь. Еще одну куплю! В этом мире всего полно, тока денег мало!
        Малярийкин скривился.
        - Ладно, - сказал он, - делай что хочешь, только меня к своей высокой финансовой философии не приобщай, лады? И знаешь… осторожней бы ты с ними. Бандюки, знаешь, они всегда бандитами остаются.
        - Да все нормально будет, братюнь.
        - Слышь, нормалист, расскажи мне лучше про Юнгу. Кто это? И вправду танкист-чемпион? Тебя вообще не напрягает, что к нам в сарай первые лица Сибири зачастили? Как к себе домой. Уже третий.
        Маляр обычно не курил, но тут вдруг что-то потянуло. Тем более в заначке от одного из клиентов сохранился настоящий, еще довоенный америкосовский «Кэмэл». Не из турецкого табака, который и сейчас попадался в продаже. А оригинальный, так сказать, «мэйд ин ю-эс-эй». Виргиния, сука, блендед.
        Достав пачку из кармана куртки, он воздел ее ввысь, чтобы напарник мог опознать уникальный предмет и дабы, соответственно, в напарнике проснулось неистовое желание. Потом достал по сигаретке, протянул Калмышу. Затянулись.
        - Да че рассказывать? - начал товарищ, пропуская вопрос о «первых лицах» мимо ушей. - Юнга, конечно, не чемпион, но подающий надежды. Сильно, понимаешь, подающий. Появился в «КТО» год назад. Победа за победой. Бабла в него, братан, влили чехи немерено. С разбегу сиганул в премьер-лигу «КТО», а оттуда пулей ворвался в вышку. Вот теперь даже с Шапроном тягаться хочет. В топ «Двадцать лучших танкистов» недавно вошел. Бой на Скайбоксе через четыре дня топовый будет. Крутяк весь участвует. Тотализаторы уже столько ставок набрали, что на год бы хватило всему городу. На Юнгу и Шапрона в основном ставят. Один к семи, правда. Но это уже хорошо. Это значит, что на малого уже надеются. Это люто. Крепчает парнишка на глазах. Злой как сволочь, не смотри, что глазки у него детские и зеленые. В общем, надежда. Возможно, и правда, будущий чемпион.
        Маляр хмыкнул.
        - Что-то здесь не то.
        - А что?
        - А все.
        - Ты конкретно скажи.
        - Да Юнга этот твой хваленый. Какой он, на хрен, злой? Он же ребенок почти. Не похож он на чемпиона. Я не спорю, Юнга, возможно, молодец, но… Но вот про глазки, кстати. Глаза у него в натуре, братюнь, детские, наивные. Взгляд добрый, сука, щенячий. Как с такими глазками он на Шапрона попрет? Мне кажется, мутят они что-то.
        - Кто мутит?
        - Чехи. Чехи с этим твоим Юнгой. А Шапрон… А Шапрон, кстати, с нами что-то мутит. Не верю я, что он из светлых побуждений нас поднимает.
        - Подожди, а что не так? Вон клиентов нам привел бесплатно. Богатых.
        - Ага. Деньги только у них кровавенькие, братюнь. Как бы отмывать не пришлось.
        - И давно ты стал таким привередливым? Мы ведь и раньше с тобой на бандюков работали. И на отморозков. И на шакалов всяких поганых. Вон сколько байков ублюдкам-хедхантерам перелопатили. Помню, не гнушался ты кровушку с ливером с кузовщины отмывать.
        - Чехи - другой уровень, братюнь. Это не одиночки-хедхантеры. Это почти официальная власть в северо-западном дистрикте. Прикинь, если не устроит их моя или твоя работа. Вот просто не устроит, и все. Тупо. А завтра у Юнги игра. И они тебе пику к горлу. Че делать будешь?
        Напарник думал над ответом недолго.
        - Шапрон поможет.
        Маляр рассеянно почесал затылок, поражаясь наивности приятеля.
        - Шапрон-то? Ну, этот-то да.
        Помощь
        Байк выглядел потрясающе. Маляр выложился. Фиолетово-черная машина, покрытая рунической вязью, блистала отраженным электрическим светом, словно граненый алмаз. На бронированном переднем щитке красовалась хамоватая башка дохлой кошки с цыгаркой в зубах (кстати, с «Кэмэлом»). Блеск! Как говорится, во всей бандитской красе собственный бандерлогский брэнд.
        После секундной паузы, заполнившей воздух, после того как Малярийкин сдернул тент, скрывавший его шедевральное произведение, чехи дружно заухали, не сдерживая восторг.
        «Довольны, вражьи дети», - отметил мрачно Маляр.
        Вперед вышел Юнга.
        Неспешным, размеренным шагом он подошел к великолепному байку, погладил кожу, дотронулся до металла. Сел. Покрутил перчатками-беспальцовками по рогам и манетке.
        - Молодцы, - выдал единственный комментарий.
        Поблагодарил мастеров. Рассчитался. Свалил. Малярийкин только и успел помахать рукой пыльному столбу на дороге…
        Байк в натуре вышел зачетный. Причем внешний вид - уникальная гангстерская графика, исторгнутая из себя Малярийкиным, словно рассвет в Севастопольской гавани, исторгнутый когда-то на полотно Айвазовским, - была только внешним фасадом реального чуда, переданного в тот день во владение Юнге.
        Акватиновый двигатель, маленький, но могучий, превращал стального коня будущего чемпиона «КТО» в нечто ужасающее и грозное. Сила, способная поднять в воздух «Боинг» или провести через океан ледокол, ныне несла единственного «Харлея». Приделай к нему крылья - взлетит!
        Деньгами рассчитались сполна. Таких щедрот Маляр и Калмыш давно не загребали. Сумма, к удивлению Маляра, оказалась значительно больше той, что он предполагал. Калмыш объяснил - это дали за дополнительные навороты к двигателю и бортовому компьютеру. Силовой агрегат распределял мощность почти на все рабочие системы байка - на усилитель руля, на освещение и звуковую сигнализацию, на музыкальный комплекс, на тормоза, на бортовой компьютер, на автоматическую блокировку колес, на обзорные камеры и так далее. За «допы» отвалили почти неприлично много. Даже возникло неожиданно опасение, что бабки надо вывезти срочно в Скайбокс и кинуть в депозитарий, ибо из-за такой суммы могут дома и вальнуть. Какие-нибудь информированные отморозки.
        Деньги в Скайбокс все же не повезли (могли ведь и по дороге вздрючить). Малярийкин раздал долги, отдал предоплату на поставку нового подъемника, закупил шанцевый инструмент, поехал за продуктами. На это ушел весь день. И… все это было сутки назад.
        Восторг, расчет, прочие прелести. Благодарность Юнги и поздравления чехов. Закуп, привоз. Погрузки, разгрузки. На радостях в «наш-ангар» даже прикатила Ника. И даже поцеловала его, Малярийкина, в левую щеку. Это был зачет. Малярийкин, будучи здравым и трезвомыслящим, а главное, совершенно зрелым человеком (несмотря на относительно юные годы - а было ему и Калмышу всего лет по двадцать), к женщинам относился спокойно. Он знал о своей непритязательной внешности и оценивал ее так, как следовало оценивать. Кривой позвоночник, кривые руки, неправильной формы нос и рот - все это, даже при очень выразительном, уверенном и спокойном взгляде Малярийкина, не производило на женщин никакого впечатления. Вернее, производило, но совершенно обратное тому, которое пестовал Маляр в своих фантастических порноснах. Увидев Малярийкина в первый раз, девушки обычно охали и отворачивались. Возможно, полагал Малярийкин, они сдерживали рвотный рефлекс или чесотку. Потом, когда он начинал говорить (а голос у Малярийкина был под стать глазам - крайне выразительный, глубокий, спокойный, сильный, - именно такой, какой обычно
ожидали в красавце Калмыше), девушки начинали с Маляром общаться. И даже проникались к нему определенным уважением. Даже преклонением, если речь заходила о графическом искусстве. Однако ни о каких плотских отношениях Малярийкин мечтать не смел. Он не был девственником - это было сложно, учитывая число кочующих по району доступных проституток и честных лядей, - однако именно своей девушки, как постоянной подруги, у него не было никогда. В мечтах, весь последний год, ее заменяла Ника. Но только в мечтах.
        В общем, поцеловав Малярийкина в щеку и вызвав тем самым в глубинах его души настоящую бурю эмоций, Ника убежала в комнату к Калмышу, где имела честь пребывать всю ночь до утра. Сопровождая свое пребывание разнообразными, пробуждающими фантазию звуками. В частности, скрипом кровати. Малярийкин терпел. Надо признать, что проститутками он не злоупотреблял. Никогда не злоупотреблял, а последние несколько лет - не употреблял вообще. Во-первых, из соображений экономии, бюджет «наш-ангара» был дыроват. А во-вторых - ему было просто отвратно думать о каких-то иных бабах, в то время как рядом с Калмышем находилась его богиня.
        Статус Ники, впрочем, в последние дни в эротическо-кинематографических мечтах Малярийкина сильно пошатнулся. Точнее - его пошатнули. Пошатнула прелестная, стройная, изящная, но затмевающая горизонт, горы и океаны фигура… Эленки Прекрасной. Она могла составить конкуренцию Нике. И составляла. Вот только обе об этом не знали. Поскольку все происходило исключительно у Малярийкина в мозгу. При этом Малярийкин не был каким-то там маньяком или психопатом. Он был нормальным, здоровым, уравновешенным человеком. И мечты у него были нормальные, без всяких извращений. Просто - кого-нибудь трахнуть. Но было некого.
        Посему, проснувшись сегодня рано утром, привычно сматюгнувшись на злодейку-судьбу и собственную криворожесть, Малярийкин не стал будить сладкую парочку - Нику и Калмыша, отдыхавших в соседней комнате после половых упражнений. Он быстро умылся, облил себя ведром холодной воды, оделся, завел грузовую «муравейку», на которой в «наш-ангар» осуществлялись поставки необходимых материалов, ГСМ, дров, патронов, продуктов и прочей жизненно необходимой лабуды, выехал со двора, закрыл за собой ворота и привычно выкатился на дорогу, чтобы закупить в соседнем поселке у таежных колхозников бульбы на следующие полгода. Дорога была ожидаемо убитой, а поездка - ожидаемо долгой. Когда перед «муравейкой» замаячил родной забор, солнце уже клонилось к вечеру.
        Малярийкин любил такие поездки - появлялось время подумать. О том, о сем, но главное - о себе. Старина Калмыш оказался прав. Бабло потекло к ним рекой. Во всяком случае, «начало течь» вчера. Если с завтрашнего дня к ним действительно попрет поток заказчиков из Скайбокса, станет ли хваленое бабло, которого Маляру всю жизнь не хватало, тем роковым элементом, что изменит его рутинную жизнь? Размышляя об этом весь день, Маляр сделал вывод, что нет. Для Калмыша - да, возможно. Ведь у него есть Ника. Но вот для него… Не все, в натуре, измерялось лаве даже для нищих автомехов. Не все. Увы. Это действительно было крайне печально.
        Отгоняя от себя такие вот пессимистические и бессребренические умозаключения, Малярийкин наконец подкатил к закрытым родным воротам. И посигналил. Одновременно насвистывая под нос незамысловатую мелодию, прицепившуюся где-то по дороге из радиоприемника. Мелодия была довольно длинной, как и дорога. Радиостанциями послевоенная Сибирь была не избалована, так что за сутки Маляр выучил примитивную песенку наизусть:
        Металл орудья в клочья рвут,
        Машины в ужасе ревут,
        Но с поля мертвых не бегут.
        Ползут в огне.
        Так близко смерть, коса свистит
        Над головой. Смотрю в зенит,
        Там враг безумный к нам спешит
        В стальном коне!
        Зачем прибрала нас война?
        Зачем призвала нас страна?
        И чашу ужаса до дна
        Зачем нам пить?
        Броню и треки рвет снаряд,
        Бросаю в небо мертвый взгляд.
        Пусть время повернет назад.
        Хочу я жить!
        «Хочу я жить, - подумал Малярийкин. - В натуре - хочу я жить! К черту всю философию. Щас пожрем, посидим втроем, поболтаем. А может, и ханки хряпнем. Высплюсь завтра! Бока себе отлежу. Потом почитаю что-нибудь, отдохну. И никакой работы пару дней. Че тут плохого? Чем не жизнь? Эх!.. Что ж вы телитесь так, гыспада? Весь день для вас по тайге катаю!»
        Он снова посигналил. Секунды тянулись, но из ангара никто не выходил.
        - Вот же черти ленивые. Я им, значит, все, а они дверь не могут открыть. Дотрахались, что ли, до потери сознания? Сволота, мля, - пробурчал Маляр. Вылез из машины, распахнул ворота.
        Вокруг тяжелыми хлопьями раскатывалась тишина. Обычно вечером мастерская была полна звуков. Но сейчас не было ничего.
        И свет. Электрическое освещение не горело нигде.
        - Хрена вы попрятались, дебилы?! Лень открыть?! - заорал с порога Маляр.
        Неожиданно взгляд выцепил деталь, мгновенно обрушившую все мысли. Под траками танка разливалась лужа. Грязновато-рыжего, какого-то маслянистого оттенка. Малярийкин прищурился. Соляра? Нет. Эта лужа не могла быть ничем иным, кроме как…
        Кровавый шлейф тянулся за танк, под гусеницы, исчезая в ремонтной яме. Даже в начинающихся сумерках было хорошо видно, что жидкость, заливавшая пол, была словно бы чужда этому месту, ремонту тачек и байков, мирному быту трех немного странных, но совершенно безобидных людей.
        Ноги неожиданно стали ватными. Малярийкин не раз был в переделках и на нервозность не жаловался. Однако тут было нечто совсем иное. Не страх только за себя, за свою никчемную жизнь, но что-то большее… Не чувствуя ничего кроме нахлынувшей слабости, Малярийкин прошаркал к танку, облокотился на него и медленно, словно заторможенный, заглянул за край башни… Мороз пробежал по коже. Глаза отказывались видеть.
        За танком в луже собственной крови валялась Ника. Именно валялась - как огромная скомканная тряпка. В странной позе. Полубоком, но с разбросанными в стороны руками и ногами.
        Лицо девушки было исполосовано ножом, открытые глаза смотрели в потолок, рот открыт, словно в последнем беззвучном крике. Шея перерезана. Комбинезон, в котором Ника возилась с техникой, изодран в клочья. Голые груди, когда-то красивые и манящие, но теперь бесстыдно отвратительные на теле трупа, лежащего в луже крови, смотрели на Малярийкина торчащими посиневшими сосками.
        По-прежнему шаркая по полу, Маляр протащил себя к телу.
        Рухнул на колени, сильно ударившись о бетон. Но боли не чувствовал совершенно.
        - Ника, ты че это…
        Не зная, что делать, Малярийкин осторожно подтащил тело к себе и водрузил спиной себе на колени, аккуратно поддерживая почти отрезанную голову. И, обхватив ладонями мокрое ледяное лицо, что-то невнятно произнес. При этом звуки, издаваемые Малярийкиным, очень мало походили на речь. Это было нечто вроде хриплого кашля.
        Прислушавшись к себе, Малярийкин замер.
        Заставив себя усмирить эмоции, автомех осторожно провел пальцами по голове трупа. Бледная кожа любимой девушки неприятна на ощупь. Живая Ника была совсем другой. По руке побежала сукровица. На темени кончики пальцев коснулись чего-то мягкого. Череп Ники был проломлен. После того, как перерезали горло, над трупом глумились. Возможно, пинали сапогами. Или били железом. Или швыряли по полу. Оторвав взгляд от мертвого лица подруги, автомастер осмотрелся. Теперь, когда глаза немного привыкли к полутьме, а сердце успокоилось и никуда не бежало, Малярийкин увидел все.
        Мастерская разрушена. То, что можно было сломать, сломано. Имущество, которое можно было унести, унесено. Ни одной целой лампочки не осталось. Исковерканные кувалдами движки конструктов и аппаратов, находившихся в мастерской на текущем ремонте, заглохли. На земле валялись растоптанные фигурки-самоделки Ники, которые она иногда лепила из глины и обжигала в печи. Для собственного удовольствия, в виде хобби. Три месяца назад, тяжелой зимой, Ника, чтобы подбодрить хмурых из-за отсутствия заказов друзей (вернее, одного друга и одного сожителя-любовника - Маляра и Калмыша), Ника вылепила из глины три фигурки: одну высокую мужскую, одну маленькую женскую. И еще одну, непонятную. Однозначно мужскую, но маленькую и немного горбатую - фигурку Маляра. Уничтожение этих маленьких фигурок казалось еще более кощунственным, чем разгром всей остальной мастерской.
        «Зачем и кто?» - стукнул в голове единственный разумный вопрос.
        Отодвинув от себя мертвое тело Ники, Маляр поднялся. Зачем-то отряхнул кровь с измазанных штанов руками, запачканными в той же крови. Со злостью выругался, одновременно сдерживая легкие рвотные порывы, периодически появлявшиеся в горле вместе с отвратительным кислым привкусом. Прошел к тайнику на входе, достал обрез и зашагал в глубину ангара. Остановился.
        За перегородкой, в центре второй секции, между двумя загнанными в мастерскую танками висел старина Калмыш.
        Подвешенный за шею и едва касающийся окровавленными коленями земли, в полутьме Калмыш походил на чучело. Маляр присмотрелся. Чучело это могло пугать не только ворон на огороде, но и всякого, способного видеть. Калмыш был ужасно избит. На лице его не было глаз. Сначала Маляр подумал, что они заплыли жуткими отеками, но приглядевшись, понял, что их выкололи или вырезали уверенной рукой, - глазницы были пусты. Коленные и локтевые суставы напарника сломаны. Вероятно, битой. Под висящим телом скопилась лужица крови. Немного меньшая, чем под изрезанной ножом Никой, но оттого не менее пугающая. Рвотные позывы стали сильнее. Но не настолько, чтобы пересилить злость. Маляр решительно шагнул вперед. Тело надлежало снять!
        - Ма… ляр… - послышались едва различимые в полной тишине звуки.
        Малярийкин замер. Дернул щекой. Послышалось?
        - Ма… ляр…
        Это шептал Калмышев!
        Схватив напарника под мышку, Маляр осторожно положил обрез на пол, дрожащими пальцами нащупал поясной нож, резкими, но неумелыми пилящими движениями срезал веревку. Опустил тело. Коснулся едва теплого лица друга рукой. Голос Калмыша немного усилился.
        - …Ма… ляр, ты?
        - Да, Котя, да… - осипшим, совершенно севшим голосом выцедил Малярийкин.
        - Ма… ляр… на нас… напали… - объяснил очевидное полутруп.
        Малярийкин кивнул. Его товарищ без глаз кивка не видел, но это вряд ли требовалось. Кожа Калмыша на шее была синюшная, с кровавыми потеками. Грубая веревка и неплотно затянутая петля под неполным весом (окровавленные колени касались земли), позволили Калмышу жить. Руки за спиной несчастного стягивала вторая веревка. Пленник был не в силах ни освободиться на перебитых ногах, ни удавиться под собственным весом. Впрочем, насколько понимал Малярийкин, жить в таких условиях Калмыш также не смог бы больше нескольких часов. Затем наступала потеря сознания. А в качестве финала задумки гения-фашиста, устроившего все это садистское представление, - удушье в петле. Значит, налет на мастерскую совершили недавно. Из этого следовал еще один вывод.
        - Что случилось, братюнь? - ласково спросил Малярийкин, ослабляя на шее товарища срезанную петлю и осторожно поддерживая напарника под затылок.
        - Чехи…
        Глаза Маляра расширились.
        - Чехи?! - удивленно переспросил он.
        - Рано утром… сегодня… Юнга… разбился насмерть… на нашем байке, - уже отчетливо прохрипел напарник.
        - Юнга?.. Сдох?.. Так из-за него, что ли?! А мы-то при чем?! - неожиданно для самого себя взорвался Малярийкин. - Чехи гоняют по разбитым дорогам с охрененной скоростью! Вот и бьются. Мы-то при чем, твою ж маму?!
        Перед глазами мелькнуло мертвое лицо Ники. Маляр уже чувствовал ответ. Калмышев захрипел, одновременно дергая кадыком. В первые мгновения Маляр испугался, но затем понял, что старый приятель не задыхается. А смеется. Смеется разбитым ртом с торчащими осколками зубов. Губы автомастера исказила гримаса гнева. Руками так разбить чужой рот нельзя. Похоже, Калмышев встречал обух топора или молоток.
        - Он разбился… из-за… нас, - выцедил напарник.
        - В смысле, из-за нас? - быстро переспросил Малярийкин.
        - Я подшаманил ему… с акватином…
        - С двигателем? А зачем?!. Ты что, дурак?! - уже в голос заорал Малярийкин.
        - Может… и дурак, - оскалился беззубым ртом Калмыш. - Да не так… Чехи не за байк… заплатили… Ты разве… не догадался?.. Сумма сверху… была за то… чтобы ушлепок этот… Юнга… долго по Сибири… не катал… Ты допер?.. Вот почему… столько лишнего лаве… отвалили… братюнь… Допер?..
        Но Маляр не «допер».
        - Ты бредишь, - прошептал он. - Зачем им убивать своего же чемпиона?
        Калмышев улыбнулся вновь, одновременно выталкивая языком кровь.
        - Дурак ты, Маляр… такой серьезный и умный… а все дурак… Чехи делают ставки… на «КТО»… дикие бабки, братюнь… И Юнга… был хорош как игрок… но слишком тупой… для бизнеса… Отказался… сливать бои… На золотую курицу… посягнул… Убить открыто чехи… своего не могли… Не по понятиям… Зритель бы не понял… Допер?.. Вот пацанчик и разбился… на байке… Горячий был… придурок… Гонял…
        Напарник закашлялся.
        - Я сделал все, сделал… как они хотели… - продолжил, захлебываясь, Калмыш. - А они меня… суки… сам все видишь… братюнь… В мастерню приперлись… скопом… часов пять назад… Ни о чем… не спрашивали… Тупо зашли и… начали мочить… Орали, что я убийца… Причем, знаешь… искренне так… орали… Видать, о задумке… с блокировкой… никто не знал… из простых бандюков… Тока шишки… А может… вообще пара человек… Кто бабки мне… потом… заносил…
        Маляр прищурился.
        - И кто же заносил?
        - Шапрон… Ша…
        - Что Шапрон?.. Я не слышу!
        Но Калмыш не отвечал.
        Малярийкин грубо толкнул бывшего приятеля в плечо. Потом, приблизив ухо к лицу напарника, послушал.
        Калмыш сдох.

* * *
        Некоторое время Малярийкин сидел перед трупом «братюни» неподвижно. Это было глупо, учитывая наличие двух мертвецов в том же здании, открытых настежь ворот, а также «муравейки», возвращения которой могли с нетерпением ждать убийцы. Глупо - с точки зрения сохранения собственной жизни. Где-то в подкорке, без всякого анализа и долгих размышлений, Маляр понимал, что ему самому с этой секунды грозит страшная опасность стать объектом многочасовых пыток и уже потом мертвецом. Причем опасность в максимальной степени - именно здесь, в «наш-ангаре». В месте, где его только и могли искать озверевшие бандерлоги из северо-западного района.
        Вопрос «почему?» перед Малярийкиным не стоял.
        То, что сказал мертвый напарник (другом сейчас назвать его не поворачивался язык), казалось бредом только на первый взгляд. Все это могло быть правдой. Кроме того, иных версий не было. Как ни пыжился, Маляр не смог придумать ни одного варианта, который бы отличался от слов старины Калмыша. Разве что случайное ограбление. Какой-нибудь нелепый и дикий налет таежных отморозков. Но нет. Это действительно сделали чехи. Грабители-колхозники своих жертв не пытали. Только мочили и грабили. Они могли изнасиловать и убить Нику. Могли пристрелить или зарезать Калмышева. Но оставлять его в петле на много часов не стали бы. Вот и вся дедукция, братюнь.
        Итак, чехи.
        Юнга чемпион. Отказался сливать бои. Убить сами не могут. Не комильфо правильным пацанам валить «своих» из-за бабок. Тем более - игрока за хорошую игру. Нашли идиотов в лице случайных реммехов. Идиота Калмыша. Идиота Малярийкина. Идиот Калмыш мандячит с движком. Это легко: поставить датчик на скорость, чтобы блокировал движение после 100 или 150 каэмче. И все! Чехи - лихие байкеры. Тем более чемпион Юнга. Принимая машину, он не полезет копаться в электронике. Убить Юнгу - просто. Как два пальца. Только решиться! Калмыш - решился. Имбецил. Впрочем, о мертвых плохо…
        Виноват ли он сам, Малярийкин? Мог ли догадаться?
        Конечно, мог. Больше того - до-га-дал-ся. Сразу было видно, здесь что-то не так. Не бывает такой вот прухи. Лотерейный билетик выигрышный, купюрки из рукава, бриллианты из воздуха. Не бывает!
        Но почему именно «наш-ангар»?
        Как там прошамкал Калмыш?
        Шапрон…
        А ведь действительно - Шапрон! Кто мог в принципе придумать подобный зверский расклад, кроме долбанутого топ-танкиста, суперклассного механика и водилы? Кому, кроме чехов, угрожал Юнга более всего, если не чемпиону игр «КТО»? Кто посоветовал чехам - криминальным лидерам северо-западных окраин - их убогую, ничтожную мастерню? Как вообще они с Калмышем могли поверить, что элита - буквально элита «КТО» и уголовного мира - может разместить у них заказ для потенциального чемпиона?
        - Сука! - тихо прогундел под нос Малярийкин. - Вот же ты сука, товарищ Шапронов. С-сука! С-ссссу-у-ука!!!
        Эхо отразилось от кровли. Эхо показалось зловещим. Нет, надо сдерживаться. Эмоции делу только вредят. Только какому вот на хрен делу? Все кончено.
        Дело. Бизнес. Бабло и будущее. Авторемонт. Дружба. Тайная любовь к чужой девушке. Все.
        Маляр обернулся. Взгляд автоматически уперся в дверной проем с распахнутой настежь дверью и оттого очень белый и светлый от проникавших через него солнечных лучей. Однако глаза сквозь распахнутую дверь видели не солнечный свет. По телу медленно и тяжко, словно бульдозер, прокатилась вязкая, обжигающая волна. Маляр вдруг ясно и как бы даже пронзительно осознал: это самое «все» было ничем по сравнению с единственной настоящей потерей. В дверях разрушенной мастерни лежала ласковая девочка Ника. И сверлила пустыми глазками пустой потолок.
        Шапронов, ну как же так?!
        Сильно захотелось сдохнуть.
        Лечь рядом с корешем и подругой на бетонном полу. И валяться так. Долго-долго.
        Но для ничтожного человечка из ничтожной автомастерской подобные желания были слишком уж понтовиты. Чай не бандюк, статусом не вышел.
        Маляр тягуче, словно через силу, выпрямил скрюченную горем спину. Она не выпрямилась полностью - мешала травма позвоночника, полученная еще в детстве, при родах. Однако в пол он уже не смотрел. Только вверх и вперед!
        Пошарив рядом, Малярийкин нащупал рукой брошенный обрез. Из мастерни надо валить. И валить быстренько - это подсказывала не только логика, но и собственный подпотевший зад.
        В любой момент могли вернуться мстители-отморозки и «отморозить» уже Маляра - по полной схеме с ударами битами по челюсти, выдавленными зенками и прочими «чешскими» чудесами вроде многочасовой удавки, совмещенной с бдением в собственной моче на раздробленных коленях. Этот мир, как и все прочие, делил людей на тех, кто пугает, и тех, кто пугается. Чехи пугали. Ну а работяги, вроде Маляра с Калмышем, могли только ссать под себя да хорониться где-нибудь в очкурах, коли уж впали в гангстерскую немилость. Селяви, как говорится, доунт край.
        Да и чем его смерть поможет мертвому товарищу с почившей подругой? Ничем. Разве что Шапрона лишний раз насмешит. Калмышев пока дох, вероятно, забавно слюни пускал. И рожа интенсивно краснела над удавкой. Смешно, оборжаться! Так что чехи с Шапроновым здесь не только мочили. Но и весело провели время. Наверняка. Бандерлоги - бандерлоги и есть…
        - Не-ет, гады, только не в этот раз, - пообещал сам себе Маляр, имея в виду, что дохнуть здесь и сейчас он точно не собирался.
        И все же, перед тем как ретироваться, следовало потратить несколько минут. Вытащить деньги из тайника. Собрать личные шмотки - их, слава богу, было совсем немного. А также еще более немногочисленные ценные вещи, которые можно было продать. Например, легкий, но дорогостоящий инструмент, измерительные приборы, кое-что из электроники. Все это вповалку летело в рюкзак и распихивалось по карманам. Наконец, собрав все, что необходимо, Маляр снова склонился над телом мертвой любимой девушки. Чужой мертвой, любимой девушки. Или просто любимой девушки - тут уж как понимать.
        Хотел поцеловать в губы. Посмотрел в остекленевшие глаза. Маляр помнил, какими красивыми они были. Теперь напоминали мутные куски пластмассы. Все же сучья жизнь вокруг, верно? Маляр вздохнул. На поцелуй не хватало решимости. Ника была мертва.
        Маляр накрыл труп девушки покрывалом. Калмыша он почему-то не накрыл. Поднял с пола слепленную Никой глиняную фигурку самого себя, вытер от крови, сунул в карман. Зачем - не знал сам. Может, из ностальгии.
        На этом прощание с мастерской закончилось.
        Сев в «муравейку», Маляр быстро укатил в ночь.
        Ночь
        Спустя шестнадцать часов после описанных событий Элена Прекрасная и Петюня Малярийкин сидели у нее на квартире. «Секретной» квартире, как ее называла сама хозяйка. Хатка была милой, небольшой, солнечной, небогато, но уютно обставленной и предназначалась вот для таких необычных встреч, одна из которых имела место в данный момент. Встреча дивы и автомеха. Лена угощала Малярийкина чаем с печенюшками, и от всего этого мозгодробительного несоответствия между кровавой трагедией в «наш-ангаре» и ласковыми солнечными лучами в Лениной квартире у Малярийкина уже начали плыть извилины. Но он держался, стараясь находить песчинки рационального в том сумасшедшем бездонном океане, который омывал его огромными волнами последние шестнадцать часов.
        Приехав в Скайбокс в середине ночи, он бросил «муравейку» в каком-то закоулке и бездумно шлялся по центральным кварталам города, не понимая сам, чего хочет. С точки зрения жителя окраины, Скайбокс был более чем интересен. Например, стереовизоры, расположенные прямо на улицах Скайбокса, демонстрировали одиноким прохожим, не спящим в эту полуночную пору в силу бессонницы, лунатизма или приверженности героину, зрелищные схватки «КТО». Среди наиболее красочных и часто повторяющихся сценок преобладали, разумеется, выдающиеся по производимому эффекту ролики с товарищем Шапроном.
        Улыбка Шапронова, то и дело расцветавшая на экране, откровенно бесила Малярийкина. Не потому, что она была неоправданна (Шапрон действительно мастерски проводил бои), а потому, что после случившегося в мастерне любые успехи этого урода вызывали острое чувство истинно вселенского неверия в мировую справедливость. Как если бы Малярийкин, словно Моисей, познакомился лично с Господом Богом, но при этом узнал, что тот педофил.
        Надо сказать, что в Малярийкине в эти удивительно сложные и долгие часы его удивительно несложной и недолгой жизни боролись противоречивые чувства. С одной стороны, Маляр сознавал, что случившееся - всего лишь один из банальных эпизодов окружающей мерзкой реальности - реальности, подчиненной бандитам-отморозкам, отморозкам-буржуям (типа менеджеров и акционеров ВТЭК), а также всем прочим отморозкам этого отмороженного мира. Ника и Калмыш погибли потому, что в послевоенном Новосибирске людей убивали много и часто, и вот так вышло, что очередными жертвами очередного бандитского беспредела стал именно их (очередной для бандитов) маленький коллектив.
        Случившееся и беспределом-то назвать было нельзя. Калмыш реально виновен в убийстве Юнги. И еще более виновен - в том, что повелся на предложение Шапронова, сглупил, не подумал. Это был мощный факт.
        Сам же Маляр и Ника - виновны в том, что оказались с Калмышем рядом. В большинстве случаев подобного нежданного залета хватало с лихвой, чтобы стать жертвой бандитского «правосудия». Либо полицейского «правосудия» - которое в целом не имело особых отличий от бандитского.
        Еще более отчетливо Маляр понимал, что уж не ему, автомастеру и предпринимателю средней руки, соперничать с монстрами вроде чехов и Шапронова. Результат от подобного противостояния мог быть исключительно один, без всяких инсинуаций и отклонений. Маляр мог либо восторженно ссать от того, что выжил, в то время как его друг и любимая девушка почили, так сказать, мертвым сном. Либо умереть сам. Даже не бросив вызов убийцам, а просто - не спрятавшись от них.
        И все же… Бродя по грязным кварталам Скайбокса, Маляр как-то мимодумно купил в сигаретном ночном киоске карту центральных районов Новосибирска, порылся в ней и без труда отыскал довольно знаменитую в нынешнее время резиденцию г-на Шапронова. Чемпиона.
        Резиденция Шапронова - впечатляла.
        Сей удивительно обширный для одинокого чудака особняк из двадцати комнат и мансарды, к которому Малярийкин подкатил на своей «муравейке» спустя всего полчаса после покупки карты (сам не понимая зачем), раскинулся прямо в центре элитного поселения для «манагеров» ВТЭК и высших чинуш местной власти. Гуляя вокруг найденной по карте точки, Маляр осмотрел глухой металлический забор, окружавший сиротские домики «слуг народа», а также иные пикантные подробности проживания живого божества «КТО». Забор имел в высоту не менее шести метров. Выше забора на проржавелую квадрат-трубу была заботливо намотана егоза. Тут и там сверлили прохожих взглядами коробочки видеокамер. Периметр прерывался двумя пропускными пунктами с домиками охраны. На каждом КП стояли широкие, на две полосы, автомобильные ворота (открывались не ручками, а с кнопки - что говорило о многом, например, о вопиющем отсутствии экономии среди жителей поселка даже в унылое время послевоенного энергетического кризиса) и аккуратные решетчатые калитки для пешеходов.
        За всем этим охранным великолепием краснокирпичные башенки коттеджей шпилили небушко гордо и даже с некоторым вызовом окружающему скучному и унизительно-голодранному миру. Это было нормально - сильные и сытые плевать хотели на мнение слабых и голодающих. И хорошо еще, если только плевать.
        По той же карте недалеко от гигантской резиденции товарища Шапронова Маляр без труда отыскал и скромную виллу его скромной спутницы монашки Элены.
        Особняк Лены понравился Малярийкину больше. Как и домище командора, он занимал приличную площадь, был окружен высоким забором, но выглядел значительно проще. Все-то у нее было не как у бабы! Как большинство частных жилищ в этом районе Скайбокса, особняк производил впечатление своими размерами и простором, но при этом отделку имел крайне небогатую. Серенькую. Простую. Кирпичные стены покрыты декоративными композитными панелями, кровля весело глядит в небо зеленью искусственной черепицы. По сравнению с гигантами-соседями, отделанными мрамором и величественными ионическими колоннами, дизайн Ленкиного особняка - как экстерьера здания, так и ландшафта вокруг - был скорее мужской, чем бабий. Никаких тебе фенечек, финтифлюшек. Широта!
        Подумав, Маляр заключил, что именно это нравилось ему в Элене Прекрасной больше, нежели остальное. Именно мужской взгляд на вещи и на мир в целом. Взгляд трезвый, отчасти циничный. Но зато реальный, без всякой там детской фигни. А вот то, что особняк Лены был меньше, чем у Шапронова, объяснялось легко: ведь и уровень «знатности», по местным бандитским меркам, Элена Прекрасная имела скромнее, чем чемпион «КТО».
        Глядя на фасад Элениного особняка и пиная носком ботинка валявшиеся вокруг камни, Малярийкин размышлял над удивительными превратностями судьбы, которые познакомили его, нищего автомеха с окраины, с этой удивительной девушкой и привели, почти помимо воли, сюда, в самый центр столицы Сибири. Как это было возможно? Малярийкин не понимал.
        Тот факт, что сама Элена Прекрасная посетила три дня назад мастерскую на отшибе Новосибирска, был попросту невозможен. Малярийкин знал из прочитанной на днях прессы, что Элена не везде сопровождала командора Шапронова. Но когда в тот день он отправился на сутки в далекий ремонтный ангар, в никому не нужное многочасовое путешествие, она была с ним. Зачем?
        Лично у Малярийкина создавалось впечатление, что у Элены не было специальной причины для посещения. Она просто увязалась за своим спутником. С Маляром и Калмышевым она говорила ни о чем, задавала общие вопросы, смеялась, шутила и очаровывала. Мозг Малярийкина не мог выцепить из памяти ни одной детали, способной выдать возможную цель Элены в день ее приезда. Она приехала просто так. Она сопровождала Шапронова. Ей ничего от них не было нужно. Кроме, возможно, их самих. Да уж, забавные склонности для девушки, которую хочет половина Сибири!
        Из той же прессы (электронных сайтов, просмотренных с телефона) Малярийкин знал, что в последнее время популярность Элены неимоверно росла. Ведущая телешоу, глава крупной разрастающейся финансовой компании, в конце концов - просто красивая самка, бывшая топ-модель, со всеми сопутствующими приколами и примочками - поклонниками, обложками глянцевых журналов, фотографиями топлес в Интернете (и неглиже - в плохом Интернете), интервью, благотворительными вечерами, светскими раутами и прочими высококультурными пьянками. Неизменно легкая, стильная, дерзкая, в откровенных нарядах, в сопровождении шлейфа юности и обаяния, она… она приехала к ним в убогую мастерню на окраину города, вылезла (именно вы-лез-ла, а как еще можно выбраться из вездехода вроде «Рыси»?) из шапроновской машины, и сердце двух неразлучных друзей - и Маляра, и Калмышева, но особенно Маляра! - начало биться иначе.
        Как именно иначе - вопрос.
        Сердце Малярийкина давно и упорно занимала ныне мертвая Ника. Девушка-механик, девушка-соратник, девушка-друг. Сравнивая Нику и Элену Прекрасную (а как всякий мужчина, он все же непроизвольно и без всякой задней мысли детально сравнивал друг с другом женщин, появлявшихся в его жизни), Малярийкин неожиданно находил, что при глубоком аналитическом и предметном сравнении Ника гораздо более привлекательна и красива, нежели Элена Прекрасная. Ника была миловидней, с более правильными чертами лица, с огромными глубокими глазами. Она была чуть ниже ростом, зато с великолепными формами, чудесной большой грудью и при этом необычайно стройная. Элена по сравнению с Никой казалась просто плоской. С более резкими (при внимательном рассмотрении даже не вполне правильными) чертами, с миндалевидными, чуть раскосыми глазами и гипертрофированно длинным ртом. Безусловно, при объективном анализе Элена Нике уступала.
        Однако прелесть Элены заключалась в ином. В уровне. В стиле. Маляр мог бы даже сказать - в качестве подачи. Ника носила джинсы и камуфляжную куртку. На голове - бейсболку или вообще какую-нибудь шапочку-петушок, вроде тех, что мог носить в холодную погоду и сам Маляр. Волосы, соответственно, Ника скручивала в узел или хвост. Представить себе в таком виде Элену невозможно! Ее наряды были иконами. Ее волосы - ходячей рекламой чего-то там.
        Нику не видел никто, кроме ее непосредственных знакомых. Элену крутили по стереовизору каждый день. И как крутили! Кожа на экране казалась шелковой, ноги - бесконечными, а глаза блистали просто как звезды.
        Так что при поверхностном и быстром сравнении Ника проигрывала Элене Прекрасной даже не сто, а тысячу очков. Все это Малярийкина смущало. Смущало прежде всего потому, что Элена была с ним и с Калмышем необъяснимо мила.
        То есть почему именно она была мила, как раз легко объяснялось самой Эленой - она преклонялась, по ее словам, перед талантом Калмышева как механика и перед талантом Малярийкина как художника. Но вот ПОЧЕМУ ИМЕННО это происходило, Малярийкин объяснить себе не мог. Однако, перебрав в голове все эпизоды из краткого знакомства с Еленой, Малярийкин сейчас уверился в одном: Элена Прекрасная приехала к ним в тот день просто так. Случайно. А значит, она не была их врагом.
        Так же бездумно, как делал в последние часы все остальное, Малярийкин, находясь словно бы в каком-то наваждении, вытащил из кармана телефон и… набрал ее номер. Известный ему после общения в «наш-ангаре». С точки зрения логики, а уж тем более безопасности объяснить это сложно. Однако Маляр в последнее время собственные поступки не анализировал. Так уж сложилось, что после потери Калмышева и Ники никого ближе, чем Элена Прекрасная, у него попросту не осталось. Во всем мире. Ни одного человека.
        Зуммер пошел.

* * *
        Как догадался Малярийкин, Лена панически боялась Шапронова.
        Это было ясно без всяких домыслов и пояснений, ведь Леночка Распрекрасная импонировала не только товарищу Малярийкину. А значит, ублюдку Шапронову следовало свою собственность беречь. Поэтому, коротко переговорив по мобильному и обо всем догадавшись, Лена велела Малярийкину обойти ее дом вокруг. С черного хода выехал неброский автомобиль, приглашающе открылась дверца рядом с водителем. Спустя тридцать минут Малярийкин и новая девушка его мечты сидели в «тайной» квартире, обсуждая будущее и прошлое.
        - Вы во многом не правы, осуждая Шапронова в предумышленном убийстве, - заявила Лена, разливая по чашкам кипяток. - Командор неоднократно заявлял о своем желании убрать Юнгу из топ-списка «КТО» даже лично при мне. Возможно, он действительно привлек чехов для решения этого вопроса. Сыграл на увлеченности вашего друга Калмышева деньгами. Однако вряд ли Шапронов рассчитывал, что пострадает девушка Калмышева, Ника. Думаю, более вероятной жертвой должны были стать вы. Так что в некотором смысле Петр, вам повезло. Вы живы.
        - Да уж, везение потрясающее, - прокомментировал Маляр вывод собеседницы. - Вот только что мне теперь делать? Наверное, как нормальный человек и мужчина, я должен мстить. Вот только смогу ли? Я никогда никого не убивал. Во всяком случае, по предварительному умыслу, специально. Перестрелки у «наш-ангара» случались часто. Возможно, кто-то из отморозков и ловил от меня пулю брюхом. Даже наверняка. После одной из перестрелок мы с Калмышем нашли за ангаром труп. В грязи. Голова была прострелена из моего обреза. Верхняя часть черепа была просто срезана, как кривым ножом. И внутри головы… внутри головы было пусто. Пыльно и пусто. Знаете, как в кастрюльке, которая долго валялась на улице. Страшное зрелище. И это я его убил. Ну, случайно. Просто стрелял, старался попасть. Я не знал, что убью… А вот так, чтобы специально… пойти и прикончить человека… С другой стороны, такие вещи нельзя оставлять безнаказанными!
        - Нельзя.
        - К тому же он ваш муж. Ну, спутник, товарищ.
        Элена рассмеялась. Смех у нее был звонкий.
        - Шапрон мне никто.
        - Серьезно?
        - Абсолютно. Нет, мы встречаемся с ним, конечно. Но по его собственному, весьма хамскому, заявлению, которое, кстати, он сделал публично, по время интервью, это встречи без обязательств. То, что мы вместе… скорее партнерство. Причем в большей степени деловое, да. Например, со своими знанием и опытом Шапронов помогает мне управляться с «Красными Танками Онлайн». Вы ведь знаете, я ведущая большей части топовых боев. А он хороший источник информации по этой теме. Что же касается меня, то я… тоже кое в чем ему интересна.
        - И в чем же?
        Элена огладила ноги под колготками, поправила волосы.
        - А вот это, Петр, извините, не ваше дело. В общем, если вдруг вы решили, что можете Шапронову отомстить, это ваш личный выбор, и меня он не задевает нисколько. С некоторых пор командор Шапронов для меня действительно никто. И даже значительно меньше.
        - То есть вы не против, если я его убью?
        - Боже. А вы его убьете?
        Малярийкин смутился. Действительно, угроза убийства одного из воротил игровой мафии из уст нищего автомеха звучала убого.
        - Не смейтесь. Я попытаюсь его убить.
        - Как уже сказала - это ваш вопрос. Я не стану вам помогать в этом деле. Но не стану и препятствовать. У мужчин есть свой путь и свои способы следовать ему. У женщин - свой.
        - Спасибо.
        - За что?
        Малярийкин подумал.
        - А вы знаете, все-таки за помощь. Если бы вы не приняли меня сегодня ночью, я бы, пожалуй, прямо с колес, прямо сейчас, полез бы к нему в дом с одной монтировкой или ножом. Не знаю, чем бы это закончилось…
        - Ну, это не трудно предугадать. Раз такое дело… Вы вот что, не вздумайте настолько примитивно нападать на Шапронова. Если вы решили убить его - сделайте это умно. Лезть в особняк к Шапрону не то что с монтировкой, но с пулеметом - это чистой воды самоубийство. У него там и особые системы охраны, и сигнализация, и куча телохранителей. А знаете… вот смотрю я на вас и понимаю: вам до него не добраться. Никак. Вы слишком… сырой для таких попыток. Так что либо забудьте, либо…
        Она махнула рукой.
        Малярийкин помрачнел. Столь низкая оценка его способности отомстить убийце друзей, прозвучавшая из уст красивой девушки, была неприятна.
        - Вы сказали «либо», - напомнил он, - «либо» - это что?
        Елена помолчала.
        - Либо, - произнесла она, наконец, после почти минутной паузы, - либо вам следует убить его официально.
        Малярийкин не понял. Он покачал головой.
        - Послушайте, я же не полицейский и тем более не тюремный палач. К тому же нет почти никаких доказательств. Я не думаю, что в полиции меня хотя бы выслушают, и потом…
        - Да помолчите же наконец! - воскликнула Лена перебивая. - Убить Шапронова официально можно. И на первый взгляд - крайне доступным способом.
        Поставив чашку с чаем на стол, она взяла пульт от стереовизора и нажала на кнопку. За спиной Малярийкина вспыхнул монитор. Автомех обернулся. Ниже картинки, транслирующей один из старых танковых чемпионатов, сверкали три яркие буквы. Аббревиатура «КТО».
        Это были «Красные Танки Онлайн».
        Легально Малярийкин мог замочить Шапронова только там.
        Мочилово
        Элена все делала крайне быстро. Предварительный (и тайный) просмотр Малярийкину назначили уже на следующий день. Но не на полноценной игровой арене, как было положено обычному пушечному мясу, а на древнем уродливом военном полигоне за границами Скайбокса. Лена при Малярийкине назвала это место Ливаном - то ли с уважением, с большой буквы, как имя собственное, то ли издеваясь, - Маляр не уловил. Собственно, ему было все равно. Волнение, которое охватило его в тот день, он запомнил надолго.
        В Ливане отрабатывался навык управления танками новой, недавно введенной и в премьер-лигу модели «Васп М3» (первый уровень общей классификации, корпус WASP, модификация третья).
        Начиная с «Васп М1» (первый уровень общей классификации, корпус WASP, модификация первая) - начального типа этого знаменитого, но уже существенно устаревшего корпуса (как раз того самого, который предоставлялся пилотам-нубам бесплатно спонсорами игры), - боевая машина управлялась единственным пилотом. В «Васпе» третьей модификации, равно как и во всех традиционных танковых корпусах игры «КТО», указанная технологическая традиция сохранялась. Старые машины, сражавшиеся в реальных танковых войнах древности и ведомые в смертельный бой сплоченным танковым экипажем из двух, а то и четырех бойцов, канули в Лету. Сейчас на игровое поле катэошной локации выползал один игровой танк, и в нем сидел только один пилот-игрок. Впрочем, являлись ли пилоты игровых танков «КТО» всего лишь игроками - вопрос довольно спорный. Ведь сдохнуть или превратиться в инвалида на соревнованиях «КТО» можно было вполне по-настоящему. Как говорится, без дураков.
        - Без дураков, - сказала Элена, осматривая корпус третьего «Васпа» и при этом, ни капли не стесняясь Малярийкина и короткой юбки, аппетитно нагибалась, дабы осмотреть часть днища боевой машины. - Нет, реально. Вроде ниче колымага. Попрет для старта. Не «Мамонт», естественно, но вы с «Мамонтом» и не справитесь пока. Согласны? Короче, Петр, вы начнете с нуля. С самых, как говорится, низов. В игре «КТО» вам прежде всего нужен опыт. Опыт!
        И она воздевала вверх указательный палец, словно мудрый Аристотель перед древнемакедонским молодняком. Правда, в отличие от ситуации с Аристотелем, палец у Лены был длинный, ровный, красивый и с накладным ногтем, на котором тончайшей линией был выведен какой-то восточный иероглиф (вероятно, грязное китайское ругательство). Все это портило эффект нравоучения. Кроме того, Малярийкин сразу представил себе, как Элена кладет этот палец себе в рот. Зрелище ого-го!
        - «Васп» - далеко не ноль, - блеснул эрудицией автомех, отгоняя грязные фантазии. - Это скорее полноценная, добротная единица. Спасибо вам за хороший старт!
        - Это я вам, Петр, скажу «спасибо» за хороший старт. Если не сдохнете в этом корпусе в первый день, - отвечала Элена. - А насчет полноценной и добротной - это вы погорячились. Это же «Васп». Пусть третий, сильно прокачанный, но все же «Васп». - И она поморщилась, словно произнесла слово «мерзость».
        - Значит, спасибо за возможность хорошего старта, - промямлил Маляр.
        - Не сглазьте, дурачок, - рассмеялась Лена. - Все, давайте!
        Познакомив Малярийкина со штатным вербовщиком полигона Ливан, Элена вскоре упорхнула. То ли на интервью, то ли на званый завтрак - чем заняты рано утром телевизионные дивы, Малярийкин не знал. Впрочем, по убедительной просьбе Элены Прекрасной вербовщик обязался ввести Малярийкина в курс дела. И выделить все имевшееся свободное время. Безусловно, это были «особые» условия для старта новичка в Скайбоксе. Сколько это стоило, Малярийкин предпочитал не задумываться. Денег у него не хватило бы при любом раскладе. «Муравейку» он продал. Часть оставшихся денег все-таки спрятал в депозитарий. Вместе с оружием и кое-какими личными вещами. В качестве жилища Элена предоставила ему собственную «тайную» квартиру. Сама она проживала в особняке в Скайбоксе и, комментируя переезд Малярийкина в ее секретную недвижимость, недвусмысленно заявила: «Вы, Петр, меня совсем не стесните. Ведь я буду жить отдельно. Не переживайте!»
        Откровенно признаваясь, Петр не переживал бы, даже если бы Лена стала жить вместе с ним и спать в одной койке. Наоборот, переживать в этом случае следовало ей.
        Все шибко смущало Малярийкина по совершенно другой причине.
        Мертвые Ника и Калмыш не являлись к нему во снах. Но думал он о них постоянно. Анализируя поворот судьбы, который провел его от распахнутых ворот «наш-ангара» с двумя трупами самых близких людей к ангару на полигоне Ливан, Малярийкин сначала недоумевал. Потом бесился. Потом снова недоумевал. Наконец, проведя значительное время в тягостных размышлениях, он все же согласился, что путь, который предложила Елена, являлся единственной альтернативой скоропостижной смерти от рук охраны Шапронова или чехов. И мстить Шапронову следовало именно так.
        Большую роль в принятии решения сыграло одиночество Малярийкина. После смерти Калмыша Лена казалась единственным человеком, с которым можно было… да хотя бы просто обсудить собственные переживания и мысли. Кроме того - давила ее внешность. Малярийкин откровенничал с Калмышевым. Никой - любовался. А вот с Леной можно было совмещать и то и другое. Дружить и хотеть. Как бы так.
        Тайная квартира Элены была достойна Моссада и ФСБ. Была оборудована в лучших традициях старых добрых шпионских разборок прошлого века. В квартире, в спальне возле кровати - большой и двухместной, как положено койке женской обители (а может, даже четырехместной, если в рядок и поперек), стояла тумба с плоским компьютерным блоком. Блок украшали два монитора и рычажки. Вокруг квартиры, на лестничной площадке, в подъезде, на выходе, а также в арке и при въезде во двор таились видеокамеры. Таким образом, счастливый и хитрозашкеренный обитатель тайного жилища Лены мог контролировать все происходившее вокруг. Все подступы и все очкуры. Всех, кто приезжает, уезжает, приходит и уходит. Изображение со «спального» блока безопасности можно было просматривать с ручных электронных часов или с телефона при подходе к дому. И при тревожных симптомах - во двор или в подъезд не входить. Кроме того, изображение могло сохраняться в памяти блока почти три месяца (квартал). Это значило, что видеозапись можно просматривать ретроспективно. Допустим, в воскресенье за всю неделю. На перемотке.
        Зачем теледиве потребовалось все это шпионское великолепие, Малярийкин мог только удивляться. Выходит, такая у нее жизнь. Но Малярийкину все это подходило. Приближаясь к дому, он мог быть уверен хотя бы в том, что его не ждут возле двери отправленные Шапроновым бандюки.

* * *
        Нанятый Эленой на полигоне «Ливан» вербовщик, седой ветеран, а теперь по совместительству наставник Малярийкина-танкиста, представился Тимуром Ивановичем Байбулатовым. Невысокого роста, крепкий, скромный, спортивный и молчаливый, с уверенным взглядом и татарской национальностью, Байбулатов производил хорошее впечатление. Очень добротное и надежное. Как киянка. Чуть позже Малярийкин выяснил, что этому впечатлению Байбулатов соответствовал вполне.
        - Последние два года все желторотые сыкуны вроде тебя пытаются трахнуть чемпионов «КТО», выезжая в поле на картонном дерьме, - доступно пояснил Байбулатов, после того как Лена исчезла за воротами полигона, - юным игрокам выдают стандартные корпуса и дешевое штатное вооружение. Одинаковое - всем. Бесплатно. Видать, так удобней дохнуть. Но ты-то у нас буржуй, а? В первый бой покатишь, словно под венец, - на третьем «Васпе»!
        Байбулатов был прав. Насколько знал Малярийкин, знойную машинку «для нуба» Лена не купила, а скорее арендовала. Так, бесплатно. Предварительные игры премьер-лиги организовывались в Скайбоксе некими спонсорами из ВТЭК. Спонсоры предоставляли нубам в основном халявные машинки. То есть стопроцентные гробики на колесах. Однако для самоубийц с деньгами существовали гробы более высокого уровня. Так говорила реклама, во всяком случае. За использование оных добрые меценаты из ВТЭК брали залог. В случае, если танкист дох, залог шел на ремонт. А вот похороны, как предписывали местные традиции гуманизма, осуществлялись за счет погибшего. Справедливости ради надо добавить, похороны были часто лишними. Затрат не требовали. Поскольку нечего было хоронить.
        «Васп М3» был как раз «корпусом более высокого уровня». Относительно. Маляр знал, что в катэошной табели о рангах «Васп» вообще и «Васп М3» в частности пыхтит где-то в самых низах. Интересующие Маляра возможности модификации брони, орудия и дополнительных приспособлений - таких как автоматический постановщик мин, блок ускорителя движения, баллистический компьютер, ремонтный модуль и прочие фишки, бурно развивавшиеся на потоке денег, проходивших через сибирские «КТО», - в «Васпе третьем» благополучно отсутствовали. Но Маляр понимал: Лена сделала что могла. Даже залог за «арендованную» машину недешев. Какие уж тут претензии!
        - Вижу, вы за меня рады, - откровенно сказал Маляр. - Спасибо!
        - В одно место спасибо засунь, - по-прежнему дружелюбно ответил старик. - Вы все приходите сюда, строите из себя героев. Игра! Спорт! А мне потом кебаб из твоего ливера с сиденья отковыривать. Мотай на ус, что говорю. И не дерзи мне.
        - Не вопрос, - заверил Малярийкин. - На ус мотаю, дерзить не буду. Вообще, думаю, вам со мной будет проще, чем с остальными. Во-первых, мне очень дорог мой ливер. А во-вторых, я знаю, что такое управление танком.
        - Ай-гу! - Байбулатов махнул-всплеснул руками. - Эту песню мне каждый первый из вашей братии поет. Из братии будущих запеченных трупов. Профессионалы! Танкисты! А следующим утром - в морг. Ритуальный моцион такой: трахнуть мозг старику Байбулатову, а потом пыхнуть в броне. В пепел! В уголек! Ай, ладно… Мне сказали прогонять тебя от азов. Так и будет. Готов ты?
        - Готов.
        - Надо отвечать: так точно! Распоясались, мля.
        - Так точно! А скажите, давно вам Элена приказы отдает?
        Байбулатов посерел. Открыл рот, чтобы разразиться матом. Но сдержался.
        - Наш с Леной сюжет, сынок, тебя не касается, - впечатляюще гнусным голосом заверил он. - А еще раз откроешь рот по этому поводу, будешь учить себя сам. И как танк водить, и как хрен трочить. Сучонок. Все понял? Отвечать: Так точно, товарищ старший старшина!
        - Так точно, товарищ старший старшина! - послушно гаркнул Малярийкин.
        И Байбулатов погнал его по полигону. Старшина служил в округе без малого тридцать лет, опыт у него был офигенный просто. Машины он знал, как старый ловелас - устройство замужней женщины. Для Маляра, как и положено, знакомство с «КТО» началось с теории. Общие тактико-технические характеристики корпуса «Васп М3», устройство ходовой и силовой части, управление боевой машиной, управление вооружением. Но без учебников.
        Выглядело все примитивно. По приказу наставника Маляр залез в танк. Байбулатов нацепил наушники и принялся гонять новобранца «по пульту», дрессируя относительно функциональности многочисленных рычагов, тумблеров, кнопок и гашеток. Здесь Малярийкин быстро убедил пожилого наставника, что понты в начале знакомства не были пустым блефом. Матчасть очередной «нуб» знал, что называется, назубок. Даже новую систему управления огнем, совершенно неизвестную Малярийкину до сего момента, автомех освоил на лету. «Васп М3» действительно круто отличался от того, что они мастрячили с Калмышем. Что ж поделать? Заводской корпус есть заводской. Даже старый. Машина была живее, форсаж резче, а оперировать башенным орудием, напичканным электроникой, проще и удобнее, чем во всех типах боевых аппаратов, с которыми Маляр сталкивался раньше, вроде древних помоечных серий типа «Т» или «А».
        Автомех гнал «Васп третий» по полигону, нарезая кольца и поражая учебные мишени то в хвост, то в гриву. То есть иногда в десятку, а иногда в белеющий горизонт. Чаще в десятку. Однако вербовщик кривился и дул в усы. Парень оказался непрост, но результаты показывал так себе. Механик хороший. Машину знал. Новые системы осваивал быстро. Намеки схватывал с полуслова. Но как боец - явно не звезда. «Чаще в десятку» - тут не годилось. В десятку следовало бить всегда. Каждый раз. Во всяком случае, по неподвижной мишени, будучи в целой машине и разъезжая по полигону.
        - Тебя Маляр зовут, верно? - спросил Байбулатов в микрофон. - Ну вот запоминай, Маляр, запоминай. Завтра на площадку локации против тебя выйдут девятнадцать соперников. Ты - двадцатый. Но у тебя будет преимущество. Ты - первый и единственный нуб, которому за сутки до боя дают познакомиться с локацией. С местом предстоящего боя. Запомни! В бою, хоть в первом, хоть в последнем, знание боевой машины имеет значение. Но не такое решающее, как кое-что другое. Ты должен знать местность, сынок. И взаимное расположение на ней всех крупных объектов. Топографию и рельеф. Поскольку в большинстве боев изучить заранее ты местность не можешь, запоминай в ходе боя. Каждую деталь! Цепляйся за все, что мозг посчитает важным. Стена. Курган. Холм. Низина. Обрыв. Река. Поворот улицы направо, девяносто градусов. Поворот улицы налево, шестьдесят градусов. В интерфейс машины вмонтирована интерактивная карта. Но глядеть на нее иногда не хватает времени. В схватке с серьезным противником не хватает даже долей секунд. Поэтому карту местности - более того, трехмерную картину, проекцию местности, ты должен рисовать в своей
башке. Каждый миг боя. Каждый миг, без исключений. Одновременно управляя движением, одновременно управляя огнем… С накоплением опыта твой мозг будет делать эту работу автоматически, не задумываясь, без самого тебя. Но для этого надо выжить, сынок. Надо выжить. Ты разумеешь?
        - Да, разумею. А разрешите вопрос, товарищ старший старшина? - развеселился «нуб», ничего не понимающий в итогах стрельбы, но в полном кайфе от собственной крутости.
        - Разрешаю, сынок.
        - Среди девятнадцати моих противников завтра есть кто-то приметный, при виде которого я должен ходить в штаны?
        - Никого, о ком бы я слышал ранее, - заверил вербовщик.
        Маляр кивнул, забывая, что Байбулатов только слышит его в наушниках, и помчался к дальним мишеням, «пристреливаясь» на ходу.
        Обычной пристрелкой назвать это было нельзя, так как классическая «оптическая пристрелка» орудия производилась по неподвижной мишени из стационарной позиции либо по плавно движущейся мишени в позиции, при которой танк-стрелок двигался с постоянной скоростью либо постоянным ускорением. Во всех остальных ситуациях (то есть, в принципе, всегда вообще) «пристрелка» при движении являла собой не что иное, как пустой расход снарядов в «молоко». Но не в случае «Васпа третьего» с электронной системой наводки и сопровождения. Надо сказать, что, в отличие от ультрасовременных моделей игровых танков, заряды в «Васпе», конечно, не были самонаводящимися и не попадали в мишень автоматически при любых обстоятельствах. Но, в отличие от древней серии «Т», система управления огнем этой модели могла учитывать неровности местности и изменение положения самого танка-стрелка при ведении огня. Всего лишь благодаря паре гироскопов и датчику скорости. Не космическая технология, но управление огнем облегчало фантастически! А вот полноценно сопровождать цели система наводки «Васпа», увы, не могла. Под громким и красивым
словом «сопровождение» подразумевалась всего лишь способность вести цель поворотом башни. Вести плавно, с учетом колебаний гироскопа (то есть без учета неровностей местности в диапазоне почти до полуметра), но тем не менее вести вручную.
        И все же «Васп третий» вызывал у Малярийкина скорее чувство восторга, чем разочарования. Управлять многотонной машиной можно было, как игрушкой, легко. Благодаря универсальной подвеске внутренняя рама и спрятанное в ней место «пилота» практически не подвергалось тряске. По изуродованной, пересеченной местности танк плыл как перо! То же касалось всего остального. Башня вертелась движением пальца. Отдачу при выстреле поглощали компенсаторы. Управлять новым танком комфортно и просто. Но главное - управление осуществлялось быстро. Маляр ликовал!
        - Да я погляжу, ты живчик, - восхитился, глядя на все это безобразие, старший старшина.
        - Ну да, пока снаряд в башку не прилетел, - пошутил Маляр, подразумевая под «башкой» башню.
        Байбулатов еще некоторое время наблюдал за работой товарища Малярийкина, потом достал из кармана казенную бумажку. Это была анкета. Не то чтобы пацан произвел на старика впечатление, но кое-что записать Байбулатов все-таки решил. Анкеты он заводил только на тех совершенно исключительных нубов, которым симпатизировал. То есть на тех, про кого думал, что они не умрут в первом же бою. Если бы Маляр это знал, он бы был обнадежен. Но если бы Маляр знал, какие именно способности отметил Байбулатов, - он бы расстроился.
        Опытный старик отметил про себя то, что днем раньше, возможно, обнаружила Элена Прекрасная. В молодом нубе горела нескрываемая и потому очень яркая и заметная дьявольщинка. Деталь, которая обычно напрочь отсутствовала в поведении стандартного, начинающего «пушечного мяса». Малярийкин, по мнению Байбулатова, не просто учился управлять танком. Малярийкин - учился убивать.
        Он не задавал ни одного вопроса, свойственного новичкам. Его не интересовали призовые деньги, он не скулил насчет своих шансов на выживание в первом бою (который большинство новобранцев обычно не переживали без реанимации). Статистика смертности и ранений также не волновала Малярийкина. Видя подобную «стоическую отрешенность», Байбулатов решил, что будет помогать молодому человеку всем и во всем. Хладнокровие и презрение к смерти, которые демонстрировал этот нуб, были верными признаками будущих успехов в танковых боях. Во всяком случае - в первых.
        Странно, но если бы старый Байбулатов рассказал о таких подробностях самому Малярийкину, тот бы не удивился. Ему правда было накласть практически на все. Единственное, что он желал отыскать на поле и в своей жизни, - машину Шапронова. Какую бы цену ни пришлось для этого заплатить.

* * *
        Четыре часа сна промелькнули пулей в смотровой каморке Байбулатова. Смотровой она называлась, потому что размещалась на верхнем, третьем, этаже здания АБП, которое отделяло своим первым этажом и ржавыми воротами танковый полигон от грунтовой дороги в Скайбокс. Внешне помещение походило скорее на диспетчерскую, поскольку имело широкое наклонное остекление и не имело никаких штор. Почему комнату называли каморкой, Маляр понятия не имел. К техническим регламентам здания сие название отношения также не имело. Просто так называл свои апартаменты старший старшина. Кстати, выражение «старший старшина», как в первый же момент знакомства с Байбулатовым сообразил Малярийкин, когда-то честно оттабанивший пару лет в армейке, было своего рода стебом. Это Байбулатов так над собой издевался. А также над подопечными. Зато, в отличие от «командоров» и «генералиссимусов» катэошной табели о рангах, звание Байбулатова было реальным, армейским. И получил он его не за игровые бои на локациях «КТО», а за реальное участие в кровавых боевых действиях последней войны. Возможно, шутливая приставка «старший» к званию
«старшина» говорила именно об этом.
        Перед боем Маляр не покидал полигона. И, таким образом, оказался на точке сбора первым. От данного сомнительного преимущества, впрочем, Малярийкин кайфа не получил. Скорее, наоборот. Незадолго до соревнований, перед самым рассветом, его очень звучно разбудил старший старшина.
        - Подъем, боец! Жрать! Пить! Встать! Быстр-а! - С этой многозначительной репликой Байбулатов протянул подопечному вонючее какао и толстый бутерброд.
        Маляр протер глаза, потом бросил взгляд на часы.
        - А че случилось? Че рано-то так? - После бессонной ночи и короткого утреннего сна голова словно плыла. И все же привычки, наработанные еще в «наш-ангаре» в неудачные голодные годы, оставались сильными. Без всякого участия головы руки сами потянулись к «бутеру» и быстренько транспортировали кусок в рот.
        Байбулатов почесал маковку. Обеими освободившимися после передачи какао руками.
        - А, ну да, информация! - злорадно воскликнул он. - Значит, докладываю. Ночью примчалась Лена. Велела поставить тебе новое орудие. Мои реммехи возились, пока ты дрых. Пушка - прокачанный до второй модификации «Смоки». Это средний калибр. Как раз для нубов вроде тебя. От учебки отличается мало. Дешевая модель, простая, как сапог. Отлично подходит для шустрых корпусов, вроде первого «Васпа». Лавируй с ней, шмаляй, уносись. Высокая кучность при стрельбе. Хорошая скорострельность. Пробивная способность небольшая, достойный урон можно нанести на близкой и средней дистанции. Если вздумаешь жечь лобовую броню в корпусах высокого уровня - только в упор. То есть проще самому застрелиться. Уяснил?
        - Уяснил… в смысле, так точно, товарищ старший старшина! Все, я пошел! - Малярийкин запихал в рот остатки бутерброда, плеснул в рот какао-кипяток (судя по вкусу имевший такое же отношение к какао, как мухомор к жульену), обжег язык, матюгнулся, сбегал отлил, умылся, натянул штаны и прочие причиндалы. Вылетел на полигон. Возле внешней стены АБП, то есть там же, где вчера бросили, высился блестящим верблюжьим горбом его вчерашний, уже обожаемый, танк.
        Малярийкин еще подумал, что это просто прелестно - начать убивать людей на рассвете. Особенно в первый раз. Маляр стоял перед танком, танк перед ним, а солнце - солнце поднималось за танком, освещая грани стальной машины нежными розовыми лучами, делая обращенную к Малярийкину сторону смертоносного аппарата почти невидимой и темной, но контур танка ярким и выразительным. Особенно - на фоне светлого-пресветлого неба, на котором уже отгуляли звезды с луной, но еще не встало царствовать солнце. Первые мягкие лапки дневного светила ласково ложились на броню, прыгали бликами и звездочками по тусклой поверхности металлического гиганта. Красотень!
        Малярийкин сплюнул. Этакое чудное солнышко и погода, по личному, его, Маляра, невысказанному мнению, не соответствовали предстоящей кровавой оказии с танкистами-гладиаторами. С этой стороны и ракурса «Васп» действительно походил на верблюжий горб. Если не видеть орудийный ствол. С ним… с ним контур «Васпа» напоминал нечто другое. Не розовое. Более матерное. В любом случае, боевая бронированная машина на рассвете выглядела интересно. Наверное - как всё на рассвете. Кроме, разумеется, трупа. Трупа танктиста, например.
        Отбросив пессимистический настрой, Малярийкин быстро залез внутрь корпуса, оплел себя ремнями, активировал электронные боевые системы и принялся ждать.
        Насколько помнил Маляр по армейке, танки и вообще тяжелую бронетехнику вроде САУ у них в дивизионной артиллерии называли «сундуками».
        Сундук, тук-тук.
        Веселый стук.
        Соси снаряд, мой юный друг!
        - прошептал себе под нос старую армейскую прибаутку Малярийкин.
        В следующее мгновение в динамиках прозвучал сигнал к бою. Двадцать «сундуков» рванули с места мгновенно. Но хаотично. Как показалось Малярийкину (и было, к слову, на самом деле), нубы из его группы рванули на форсаже в разные стороны, просто чтобы не стоять на месте. Ни тактики ни какого-то сложного и заранее продуманного рисунка боя здесь не следовало искать. Если бы в группе были опытные бойцы - возможно. За линией хаотичных передвижений и рывков могла скрываться более сложная тактика, чем «кричи и беги». Но с нубами - никак нет.
        Воздух разрезал огонь! «Эх, красиво», - подумал Малярийкин. Яркие вспышки. Грозное уханье. Малярийкин вопреки совету старого Байбулатова гермошлем не надел. Ну еще бы - начитался перед боем советов и инструкций. Вместо гермошлема на его башке красовались объемные специализированные наушники. Они и от ударной волны могли перепонки защитить и от громких звуков изолировали. Разрывы снарядов и их заунывный вой Малярийкин ощущал лишь как незначительный (но здорово раздражающий) глухой шум.
        Как и траектории движения боевых машин, судорожные залпы башенных орудий, похожие по систематичности и упорядоченности скорее на чихание туберкулезника, чем на артиллерийскую стрельбу, выпинывали в небо снаряды наобум. Наспех, без дела, в «молоко». Будто начинающим игрокам было не жалко боезапаса. Будто начинающим игрокам было не страшно открыто, в столь ограниченной по масштабам локации такими выстрелами обозначать себя.
        Но Малярийкин провел с Байбулатовым достаточно много времени вчера, чтобы знать - все именно так. Нубы не боятся обозначаться, и им не жалко боезапаса. Ведь по статистике большинство из них даже из группы не выйдет и умрет или обгорит в первом же бою. К чему тогда экономить? Пали, сука. Пали!
        - Ну, правильно, че снаряды жалеть? Все равно они казенные. Да и дохнуть скоро, да? - обронил Малярийкин себе под нос. Его левая ладонь нервно подрагивала на пульте управления, а правая - теребила один из рычагов, словно сиську любимой девки. Эх, Ника, Ника, где ты сейчас? А впрочем, молиться в такой ситуации следует Элене. Прекрасной. Вот было бы прекрасно вылезти из этого суматошного компота живым и невредимым. С ногами-руками. «Да брось, Петя! - попрекнул себя Малярийкин. - Хотя бы живым».
        - Значит, смотри, - наставлял перед дракой Байбулатов. - На организацию боя каждый из участников будет иметь ограниченное время. Не в смысле, что время боя ограничено, а просто в силу особенностей игры, локации и отсутствия командного деления. Локация у вас довольно открытая. Команд и командиров нет. Опыта тоже. Что это будет? Правильный ответ. Это будет месиво. Без всякого намека на порядок и систему. Будь к нему готов. Поле ты знаешь. Это - твое главное преимущество. Предугадать, кто и куда сорвется, в первое мгновение невозможно, поэтому выбери для себя несколько доступных точек обороны, которые ты готов занять и которые тебя устраивают. Какие-то из них займут соперники. Но не все. Одна - достанется тебе точно, если не тупить и действовать резко. Главное, держи себя в руках и подбирай запасные варианты. Постоянно! Оценивай обстановку. Сверяйся с собственными планами на игру. И принимай решения. Боевые качества у тебя неплохие. Боевого опыта нет, но машиной ты владеешь. Значит, соображай. И запоминай!
        Смотри. Раз нет команд, значит, нет боевого построения. Однако определенная система в передвижениях противника все же будет. Она обусловлена просто самим характером местности. Основное напряжение и основные дуэльные поединки, очевидно, будут сосредотачиваться вот здесь, - Байбулатов тыкнул грязным пальцем в карту. - Здесь! Просто потому, что это широкая объездная дорога, с хорошей видимостью. Дорога, с которой берут начало и в которую упираются большинство второстепенных линий локации. Логично? Логично. А значит, именно здесь пройдет основной трафик беспонтово шляющихся по локации нубов. Шляющихся в ужасе и в диком стремлении кого-нибудь убить. Вывод - эту трассу избегай в первые минуты боя как чумы. Пусть мочат друг друга сами. В хаосе первых минут боя ничего просчитать невозможно, нубы будут метаться и вскрывать друг друга, как консервные банки. Справа, слева, отовсюду. В этот момент ты будешь сидеть в защищенной позиции. И ждать. Но обрати внимание, долго ждать тоже нельзя - тебе следует набирать очки.
        Теперь дальше. У тебя корпус - «Васп третий». А не бесплатное говно от спонсоров, на котором выйдет сегодня большинство. «Васп третий», конечно, тоже говно. Но по сравнению с остальными смертничками, что будут лазить сегодня по локации, - ты бог войны. Почти неуязвимый и почти абсолютно смертоносный с первого же попадания для любого среднестатистического нуба. Используй это. Но не кичись. Об осторожности забывать не следует.
        Да, большинство попаданий из нубовских пукалок в лобовую броню тебе не страшны. Но только при фронтальном столкновении! Несколько врагов на одного… или даже один резвый при атаке с фланга тебя сделает, даже не сомневайся!
        Окраска у тебя маскировочная. Поэтому с началом боя рвешь с точки старта и смотришь, куда дернулись большинство стоящих рядом оппонентов. Почти все поползут на главную объездную трассу, поверь. Выбираешь направление, куда никто не поехал, и дуешь к одному из заранее намеченных укрытий. Что есть мочи. Вдоль холмов, которыми ограничена локация, минуя дорогу. Нубы по привычке выбирают трассу. Поскольку на трассе якобы имеют превосходство в скорости. Да, это так. Но снаряд-то быстрей. Хотя в твоем случае это не важно.
        В общем, прячешься. Ждешь, пока спадет артиллерийский шквал. Это будет означать, что большая часть идиотов друг друга покрошила. И остались только те, с кем реально можно иметь дело. Выходишь. И жжешь.
        - И что, дальше никаких советов? - удивился Малярийкин. - Просто вот выходишь и вот просто жжешь?
        - Не просто. Дальше тоже будет не просто, сынок. Но дурное месиво ты переживешь. После него последуют бои, более-менее предсказуемые с точки зрения тактики. Я хочу спасти тебя от случайного снаряда. И потом, это только совет. Ты можешь не следовать ему.
        - Все понятно. - Малярийкин кивнул.
        Совет старика оказался дельным. Маляр рванул с точки старта, прошел по окраине локации к укромному месту, закрылся там, заглушил двигатель и сидел слушал. Действительно, спустя некоторое время оглушительная канонада, разрывавшая перепонки с момента начала сражения, сменилась редким уханьем отдельных взрывов - разовых, а значит, прицельных, осторожных, более точечных и более толковых.
        Следуя советам Байбулатова, Маляр дал зажигание, вылез из укрытия и тем же путем, что пришел, пополз обратно к центру локации. Противник появился внезапно, как и следует толковому противнику. Малярийкин, последние десять минут едва не ползший на брюхе, что-то расхрабрился и чуть дал газку. Результат охренительной смелости показал себя тут же.
        Из-за угла, прямо по ходу движения, вылез чужеродный танк, видимо, тоже не ожидавший увидеть здесь живого-здорового соперника. Оба бойца смачно выругались (возможно, даже одинаковыми словами), вогнали заряд в казенник и дали залп. Надо признать, Маляр среагировал позже. Противник выстрелил быстрее буквально на секунду. Спас «Васп». Корпус был выше уровнем, выстрел дан в лоб. «Васп» вздрогнул, но удар выдержал. Малярийкин автоматически заслал в ствол новый заряд и приготовился уже выстрелить вторично, но, приложившись глазом к прицелу, сквозь рассеявшийся дым увидел вражеский танк.
        Взгляд зафиксировал прямое попадание чуть выше десантного люка. Кумулятивная струя, пройдя внутри вдоль всего корпуса несчастной машины до моторного отделения включительно, превратила пилота-стрелка в пар, деформировала корпус и подожгла аппарат. Малярийкин, действуя абсолютно на автомате, а лучше сказать, в легком полусумасшествии, дал задний ход. И вовремя. От открытого огня сдетонировал боекомплект. Осколки посекли корпус «Васпа», пламя лизнуло языком броню и оптику, но, слава богу, не причинило никаких повреждений.
        Маляр дал разворот, выжал сцепление и почему-то на максимальной скорости попер вверх на высотку. Удивление и шок сменились злостью. К кому? Малярийкин не знал и не пытался анализировать.
        За лишние эмоции пришлось раскошелиться немедленно.
        Возле длинного полуразрушенного дома, открывшегося за подъемом грунтовой дороги, стояла еще одна вражеская машина. Видимо, она была повреждена, так как с большим трудом (крайне медленно) разворачивала к Малярийкину башню. Маляр дал тормоз, навелся, и пушка тут же поймала в прицел бочину соперника. Выстрел, точный и верный, последовал молниеносно. Пушка «Смоки» выплюнула снаряд, вражеский танк качнулся, как от пинка.
        Сквозь шлемофон Маляр услышал отчетливый и на удивление чистый металлический звон, словно кто-то ударил в колокольчик - это сказывалось попадание на сверхкороткой дистанции. В следующее мгновение глаза Малярийкина уловили в воздухе странное движение - вертясь юлой, над песчаным полем порхала срубленная его выстрелом вражеская башня, мотая стволом орудия, как клювом. Грохнулась, почти в метрах семидесяти от основного корпуса. Охренеть! Если бы Маляр такое не увидел собственными глазами - никогда бы не поверил. Семьдесят метров! Остались ли внутри живые, также выяснять не стоило. Насколько Малярийкин знал, в устаревших корпусах нубов посадка пилота была «совмещенной» - для большего комфорта кабину делали большой, и кресло пилота устанавливали точно в середине. Пилот сидел, таким образом, ногами в корпусе, плечами в башне. Что становилось с телом в случае, если башня вздумала полетать - не стоило даже воображать себе. Чтобы не тошнило.
        В этот момент из-за здания, видимо привлеченный звуками артиллерийского противостояния, показался третий гость. Реакция опять Малярийкина подвела. Гость выстрелил первым.
        Мимо! Нервишки, видать, ни к черту. Маляр дал газ и на ходу выстрелил в ответ. Тоже в «молоко». Стрелять на ходу он умел не так показательно, как из стационарной позиции. Вражеская пушка, совершив перезаряжание, уже развернулась к «сундуку» Малярийкина, но «Васп», как более современный корпус с автоматической подачей снарядов в казенку, снова всех «победил». Хотя Малярийкин выстрелил позже, он перезарядился раньше. Остановился и дал второй выстрел с места. Точно. Угодив прямо под намалеванную на башне эмблему игры «КТО». На этот раз башня не отлетела, но подбитый танк сменил цвет, замерцав! Видимо, пилот оставался жив, но машина получила повреждения, не совместимые с продолжением боя. Танк выбыл. И этого Маляру было более чем достаточно. Кровушки он сегодня уже попил вдоволь.
        Сейчас Малярийкин впервые наблюдал, что такое «модуль игровой защиты «КТО» в действии. Подбитый сундук не просто сиял и переливался. Маляр знал, с данного момента ни одно орудие из подключенных к игре танков, будучи наведенным на деактивированную машину, выстрелить не сможет. И слава богу. Хоть кто-то получит шанс выжить в этой звериной бойне. Маляр хотел понаблюдать за процессом работы защитного модуля более внимательно, но не смог, так как по нему открыли огонь.
        Перевалив высотку, Малярийкин, сам того не ожидая, оказался в самой гуще парных дуэлей, которую разыгрывали между подбитых корпусов нетерпеливых нубов, погибших в первые минуты боя, более продуманные игроки. Они прятались за руинами, за уцелевшими корпусами строений, за холмами и низинами, выскакивали, меняли позиции и раз за разом выплевывали снаряды. В чести у выживших новичков, как понял Малярийкин, были снайперские подачи. Которые, правда, постоянно лажали. А может, просто снаряды подходили к концу после тридцати минут беспрерывной пальбы. Поэтому и стреляли редкими одиночными. Как бы ни было, Маляр, простоявший половину времени в укрытии, не был обременен подобной проблемой. На циферблате фронтального монитора не промелькнуло и шестидесяти секунд, как Маляр сбил гусеницу четвертому танку (снова засиял модуль защиты, танкист был жив) и ввязался в перестрелку между пятым, шестым и седьмым. Сделав по касательному попаданию в каждого из противников, Маляр решил отказаться от предложенной партии и выйти из артобмена. Все три машины были далеко, стреляли друг в друга из укрытия, но, самое главное,
увидев заведомо более сильный «Васп М3» Малярийкина, стали концентрировать огонь не на друг друге, а конкретно на Маляре. Это нехорошо. Превосходство корпуса - превосходством корпуса, но одному против трех (даже трех лохов) играть неприятно. Дав задний ход, Малярийкин снова исчез за бугром дороги так же, как минутами ранее показался из-за него.
        Но это, как ни странно, тоже не помогло!
        Обстановка на карте менялась слишком быстро, чтобы ее можно было контролировать даже с помощью пресловутой логики и выдержки, про которые постоянно твердил старший старшина. Пока Маляр пятился, к нему со спины, по той же самой дороге, по которой только что поднялся он, несся новый соперник. Также очевидно - ничего не подозревавший о выкатывавшемся к нему из-за бугра сюрпризе в виде зада танка Маляра. Что интересно, враг отражался на экране заднего вида, но Маляр, занятый перестрелкой с троицей, находящейся на противоположной стороне бугра, в задний монитор попросту не смотрел.
        Судьба-злодейка, словно заметив желание Малярийкина дистанцироваться от прямого боестолкновения, бросила на него нового оппонента.
        Почуял врага Маляр только после страшного попадания.
        Словно молот долбанул по затылку!
        Маляр, даже не глядя на экран, принялся судорожно разворачивать башню. Но жестко не успевал.
        Второй снаряд врезался в корму корпуса.
        Попадание!
        Индикаторы тревожно заверещали. Еще один такой выпад - и мерцать будет уже «Васп». Если выживет. Что делать, отъезжать? Продолжать разворачиваться? Башню явно клинило. Маляр долбил ручку гашетки, но изображение на фронтальном экране поворачивалось еле-еле.
        Малярийкин понял, что не успеет, и остервенело даванул газ. Если орудие невозможно развернуть башней, надо провернуть корпус! Гусеницы взревели, выбрасывая из-под треков камни и пыль! Верткая машина крутанулась на месте. Видеонаведение башни не функционировало, однако с такого близкого расстояния особо целиться и не было необходимости.
        Огонь!
        Выстрел оглушительно рявкнул.
        Однако вместе с Малярийкиным выпустил последний, третий снаряд и его безымянный враг. Два потока пламени в сопровождении двух кусков высокоуглеродистой молибденовой стали весом в двадцать три килограмма врезались в оба корпуса почти одновременно.
        Перед глазами блеснула вспышка. Малярийкина отбросило к стене кабины, вворачивая голову в плечи и разнося в бисер задний монитор. Противно заскрежетал металл…
        Спустя несколько мгновений Малярийкин открыл глаза. Голова «плыла», как после самогона. В кабине было темно, сверкало аварийное освещение в виде двух оранжевых ламп возле аптечки и контейнера с кислородной маской. Экраны погасли. Деформированный корпус сжимал тело со всех сторон. От превращения в фарш спасла только защитная клетка с жестким скелетом, установленная вокруг места пилота. Впрочем, металлические дуги, составлявшие основу клетки, были согнуты под острым углом. До смерти, в общем, Малярийкину не хватило совсем чуть-чуть. А вот вражеский танк с короткого расстояния был разворочен, как раскрывшийся цветочный бутон.
        - Маляр-твою-мать-Маляр! - внезапно разнеслось по всему танку. Видимо, такой окрик и привел его в себя. Голос хоть и шел через динамики, но был хорошо узнаваем. Малярийкин слушал его весь вечер, всю ночь, замучился слушать. Прокуренную хрипотцу старшего старшины отныне Малярийкин мог спутать с чем-то другим с той же вероятностью, как звук собственного храпа.
        - Да, млять! - радостно закричал в ответ Малярийкин. Дышалось ему легко и даже свободно, ведь не считая относительно легкой травмы головы и краткосрочной потери сознания, никаких повреждений он не получил. - На связи, товарищ старший старшина!
        - Ух, млять! - в том же стиле отвечал ему наставник. - Нашелся, блин, таки! Ты в паряде, сынок? Говорю, ты в паряде?!
        - Да в полном, товарищ старший старшина!
        - Видел, тя шмальнули. Мерцаешь, что моя елка!
        - Было такое, товарищ старший старшина! - усмехнулся Малярийкин, смирившись с железным пленом и второй уже раз молясь на автономную систему игровой безопасности. - Дык я ж в броне! Подмяло слеганца! Все чудесно!
        - Не в броне, а в говне! - абсолютно логично со знанием научно-технической стороны вопроса поправил старший старшина. - Ты где на «Васпе третьем» броню-то нашел? Короче, пятерка фраерков-нубов - твой лучший результат на сегодня, сынок. Не блеск, согласен. Зато живой. Живой, сука!!! С чем и поздравляю.
        - Не совсем то, к чему я стремился, товарищ старшина!
        - Ай, правда? А я вот всю жизнь стремлюсь то к бабам, то к бабкам. А они ко мне никак! Работаю вербовщиком, со всякими дебилами в битых танках разговариваю! Не совсем то, к чему я стремился, а, товарищ нуб?
        - Да это… - Маляр помялся. - Просто день неудачный.
        - Трещи, трещи! - рассмеялся Байбулатов. - Благодари Бога, что выжил, дурень! Сиди, жди окончания раунда. Вытащат. Потом посвистим.
        - А сколько ждать?
        - Часа три.
        - Ох ты. А если бы я кровью истекал?
        - А если бы у тебя понос был? Терпи! И вообще, что ты хотел от альфа-защиты? Скажи спасибо, что не добили. В битом танке тебя и ребенок разделал бы. Кстати, запомни. Вот почему еще нужна хорошая индивидуальная защита. Бои бывают разные. И не во всех из них целью бывают танки. Видал я, как раненых танкистов, зажатых в броне, специально на трек наматывают. Особенно в чемпионских боях. Конкуренция! Ну, ты рад?!
        Малярийкин, конечно, был рад.
        Причем охренительно.
        Дальнейшие три недели слились в сознании Малярийкина в единую полосу, как при скоростном движении. Каждое утро начиналось теперь не с чего-нибудь, а с поездки в ангар и проверки танка. При ангаре Малярийкин завтракал, после чего мчался на полигон и колесил по бетонным плитам до самого вечера, пока солнышко не начинало царапать проржавелым краем полигонный забор. Этот процесс, похожий на бесконечный повторяющийся сон наркомана, на день сурка с бесчисленными повторениями, могли прервать только коллективные занятия неизвестных танковых команд, а также работа технических групп, залатывавших полигон после упражнений предшественников. Но Малярийкин не жаловался. В том числе сам себе. Пожалуй, он был готов вкалывать на полигоне подобным образом вообще сутки напролет. Лишь бы - вот если откровенно положить руку на сердце, - исполнилось единственное желание.
        Чтобы Леночка была рядом. Тупо. Хотя бы раз в день. Полчаса. Просто рядом, чтобы можно было с ней тихим голосом потрещать, видеть ее гладенькие километровые ножки, вдыхать чудесный (после ГСМ-то!) аромат женских духов. А может быть, и дотронуться. Если случайно повезет. Даже так. Для урода Малярийкина в случае с красавицей Эленой, в натуре, это был почти грязный секс.
        Секс
        Из серьезных изменений, произошедших с Малярийкиным после бегства из «наш-ангара», было изменение внешности. Элена посоветовала ему отращивать бороду и усы. На всякий случай. Безусловно, такая примитивная «маскировка» не могла спрятать бывшего автомеха от заинтересованных глаз. Однако, учитывая, что его не искали, а прошедшие недели показали, что не искали, - густой бороды и усов вполне могло хватить. Малярийкин перестал бриться и вскоре обнаружил, что щетина является деталью, не только маскирующей его внешность, но и изменяющей ее. Борода скрывала выдающуюся кривую челюсть, но оставляла открытыми его выразительные глаза и широкий лоб, что придавало Малярийкину вид не то чтобы красивый, но мужественный. Даже при смешном росте.
        Чтобы Маляр меньше заморачивался, на следующий серьезный бой Байбулатов подогнал танк к новому полигону самолично. Старая, злая локация Тотенкопф была хорошо ему знакома. Когда-то он обучался азам именно здесь, на северо-востоке тогда еще Новосибирска. Жаль, Малярийкина привести сюда ночью было нельзя - комендант полигона, как и Байбулатов, был родом из прошлой жизни - тупой упертый кретин с субординацией вместо мозгов, уставом вместо морали и идиотской верой во все правильное. Тренировки в неурочный час в «правильную» схему не вписывались. Все.
        Не имея преимущества, доставшегося в прошлый раз, Маляр уныло влез в танк и выехал на южный край полигона. Занял положенное место у флажка. Обозрел окрестности. Видимость была - отстой. Потом обозрел себя.
        Доставшийся «по наследству» от Тимура Ивановича костюм из меташелка (упомянутая Байбулатовым альфа-защита) казался узковат, непривычно жал плечи. Пожалуй, прикинул Малярийкин, старший старшина в его, Малярийкина, годы был тощеват. Выше ростом - да. Но это потому, что ниже Малярийкина вообще трудно найти мужиков старше шестнадцати. А вот в ширину - субтильней. Посему и надевать меташелк Малярийкин примострячился под комбинезон. А не на комбинезон. Иначе двигаться было совсем проблематично.
        После себя Маляр оглядел кабину. Медленно выдохнул, завороженно топорща глазки во фронтальный монитор. На мониторе поверх пейзажа локации горела цветастыми красками турнирная таблица. С нулями. Еще три монитора живописали Маляру местность по бокам и с кормы. В целом получался обзор на триста шестьдесят градусов. На переднем мониторе также красовался экран коллиматорного прицела с оптической сеткой и счетчиком дальномера. Практично. Удобно. Но только до тех пор, пока камеры за бортом функционируют. Микроскопические головки видеокамер прятались в конусообразных пазах, уходящих в броню на десять и более сантиметров. Однако иногда это не спасало. В очень большом количестве таких «иногда». По этой причине в старых моделях осмотр местности можно было осуществлять через специальный обзорный люк. Непосредственно глазками. В «Васпе» обзорный люк не предусматривался. Соответственно, выход из строя камер или прицельной оптики означал сдачу боя. Проигрыш. М-да, против прогресса не попрешь. Либо воюешь с навороченной системой видеонаблюдения, либо не воюешь вообще. Ладно. Это была не проблема. Проблема
заключалась в другом.
        На фронтальном экране помимо прочей лабуды разместился еще и таймер. Он отсчитывал время до начала боя. Его оставалось совсем с гулькин нос. Секунд пять, десять или около того. А Малярийкин - не готов. Нет, он чувствовал танк, отлично знал управляющий интерфейс, прекрасно помнил правила игрового боя и даже немного успел что-то прочитать про противников. Но все же был не готов. Тактически. И морально. Что будет делать после «гонга», а точнее, зеленого сигнала к началу игрового сражения, Малярийкин не знал. Вчера вечером, вызванный Леной по каким-то их секретным, хитромудрым делам, Байбулатов отсутствовал на полигоне. И ничего подробно рассказать про Тотенкопф не успел. Малярийкин готовился к бою самостоятельно. А как готовится к бою нуб? Ну, кроме того, что боится?
        Маляр перечитал про Тотенкопф и «начальные» схватки для нубов все, что можно. Выжег глазами и стер пальцами карту локации. Исчеркал ее, так ничего не поняв и не решив для себя ничего путевого. Локация, судя по карте, была жутким нагромождением улиц, улочек, тупиков, колец и прочих элементов «псевдогородской застройки». Почему «псевдо»? Да потому что локация была маленькой и искусственной. Большие локации для боев топовых команд и лидеров катэошного рейтинга представляли собой обширные участки реальной местности. Обычно - с реальным природным рельефом (болотом, лесом, горами, реками, маленькими брошенными деревнями) или с руинами городской застройки, такой, например, как бывший городской квартал Новосибирска, а ныне одна из самых интересных и напряженных локаций сибирских «КТО» - Заельцовка.
        А вот маленькие локации «для нубов», а также «для тренировки топов» строили искусственно. Но по-разному. Ливан, например, отсыпали песком и щебнем, делали насыпи, ставили дешевые ангары и коробчатые строения. А вот Тотенкопф…
        Тотенкопф преставлял собой на первый взгляд некий среднеевропейский, немецкий или прибалтийский город а-ля Ревель или Нюрнберг трехсотлетней давности.
        Но очень навороченный.
        Улочек здесь было столько и конфигурацию они имели такую сложную и перепутанную, что рыцари и бюргеры средневековой Германии повесились бы от злости, предварительно покрыв русским матом всех строителей на свете.
        Улочки Тотенкопфа были не столько хитро завернутыми и загнутыми (преимущественно все были прямыми), сколько странно пересекались между собой. Под разными углами. Создавая абсолютно не воспринимаемый мозгом сложный лабиринт. Никакого подобия «объездной трассы», то есть элемента, который бы мог привлечь «диких нубов» и создать прецедент с хаотической перестрелкой первых минут боя, как в Ливане, здесь не было и в помине. Поэтому тактика была Малярийкину непонятна.
        Тем временем таймер перебирал цифры.
        Пять… Четыре… Три… Два… Один…
        К бою!!!
        Пятнадцать бронированных монстров сорвались с места, словно им дали пинка. Еще пять (включая Малярийкина) застыли в ожидании. Пять самых нерешительных или тормознутых. А может, самых неопытных. А может, самых умных. Пока это было непонятно.
        Сигнал к бою каждая машина встречала в собственной индивидуальной позиции вдоль периметра локации. Преимущественно - совершенно открытой. Но все же относительно недоступной другим игрокам с собственного места старта. Таким образом, рывок на форсаже с места в начале боя давал игроку возможность искать противника и уничтожать его огнем. А еще - быть найденным и уничтоженным самому. Лениво вращая орудием, Малярийкин смотрел по сторонам. Теперь «Васп» казался не верхом совершенства, а чем-то крайне примитивным. Встроенная система видеоориентации и наблюдения (те самые обзорные экраны и коллиматорный прицел) были привязаны ориентационно к направлению ствола орудия. Обзор на 360 градусов сохранялся. Но сохранялись в нем и «мертвые зоны» между мониторами, не охваченные ни одной из четырех камер. Соответственно, при повороте башни мертвые зоны также «ползли», причем не всегда идеально синхронно. «Пропустить леща» при таком обзоре легче легкого.
        Из теории, надиктованной приставучим Байбулатовым несколько дней назад, Малярийкин знал, что главным отличием игрового танка (в данном случае «Васпа третьего») от реального боевого прототипа (даже устаревшего) является именно ориентация на зрительную систему человека. Все вмонтированные тепловизоры, ноктовизоры, радиолокаторы и любые иные приспособления для контроля над боевой средой (ежели они, конечно, были - в «Васпе» первом, например, их не было и в помине, дополнительные опции дорогие) передавали сигнал не в компьютер-наводчик, а исключительно на мониторы, в которые должен пялиться человек. Сие означало, что если, допустим, встроить в «Васп» тепловизор, то он, конечно, разглядит двигатель вражеского танка за маскирующей его «зеленкой», однако удар сам не нанесет и не скорректирует полет ракеты или снаряда в режиме реального времени. А просто передаст соответствующую картинку на экран пилота. И уже сам пилот должен будет лично заметить вражеский танк в переданной картинке и лично нажать на гашетку, чтобы произвести выстрел на поражение.
        При этом системы доводки смогут сопроводить цель, да. Но только в случае, если пилот сам поймал врага в центр прицельной стеки.
        Дальномер сам определит расстояние, да.
        И скорректирует угол наклона ствола по дальности, да. Но только в случае, если пилот, опять же, сам изначально наведет орудие на цель.
        Все это усложняло танковый бой «КТО» неимоверно. В реальном сражении баллистический робот-компьютер давно делал все расчеты за человека. Сам обнаруживал цель, сам наводился, сам сопровождал. Пилот лишь давал приказ да/нет. Но игра есть игра. Здесь обнаружение, наводка и сопровождение цели были, но действовали ограниченно. Что, собственно, и позволяло бойцам «КТО» проявлять свои индивидуальные боевые качества во всей красе. И демонстрировать превосходство одного человека-игрока над другим человеком-игроком, а не одной навороченной машины над другой, еще более навороченной. В этом состоял смысл. Во всяком случае - для нубов.
        Что касалось непосредственно превосходства «одних игроков над другими», то тут мерилом выступал опыт. Собственно, как и в любом другом виде или классе человеческой деятельности. А опыт, насколько намотал на ус Маляр из своей карьеры автомеха, - опыт можно было обобщать!
        Никаких специальных методичек нубам, перед тем как выпускать на полигон, не выдавали. Централизованных тренировок не проводили. И уж тем более не существовало никаких научных доктрин игрового танкового боя в «КТО». Никаких там гребаных монографий-шмилиграфий, специальных исследований и даже научно-аналитической систематизации статистики боев.
        В Интернете были так называемые «тактики», представлявшие собой не более чем итог наблюдений или советы опытных бойцов. Для пользы начинающей, но стремительно приближающейся к кладбищу молодежи. Были также платные идиотособлазнительные «тренинги», позволявшие нубу на практике, то есть непосредственно в танке, на поле, но без постоянной по нему стрельбы, подзубрить матчасть. И так известную нубу из техпаспорта производителя и учебных роликов в том же инете.
        И все.
        Говоря проще, начинающих игроков выпускали в смертельный бой едва обученных ездить и едва способных стрелять. Кидали на смерть. Или, лучше сказать, просто «кидали»?
        Прочитав анкеты своих партнеров-противников, Маляр знал, что из двадцати противостоящих ему (и друг другу) веселых смертничков четыре «Васпа» должны отличаться от шестнадцати особым стальным «наростом» под стволом орудия - так называемым кумулятивным усилителем брони. Сии усилители давали несколько процентов дополнительной защиты, при этом незначительно утяжеляли машину, немного снижали ее ходовые качества. Стоила ли такая «опция» свеч, для Малярийкина было вопросом (его «Васп М3» все равно был круче). Однако публика игры «КТО» однозначно считала допник плюсом и с радостью платила за усилитель на этом этапе рейтинга. Стоила опция недорого, жизнь в бою спасти могла, утяжеляла аппарат не шибко.
        Но Малярийкина цепляло не это.
        Позволить себе такой допник заурядные нубы не могли - у них просто не было бабок. Из чего следовал вывод, что четверо оставшихся на месте старта бойцов, вероятно, как раз и есть более-менее опытные игроки-профессионалы. Ведь на местах старта, кроме него самого, оставалось четверо. И с утяжелением брони было четыре танка!
        Мысль обнадеживала. Во всяком случае, она успокаивала Малярийкина: он не бросился сломя голову в бой не только потому, что банально «затупил», но потому, что это было разумно, раз подобной тактике следовали еще четверо наиболее опытных бойцов.
        И все же из норы следовало выбираться. По всей локации уже вовсю шел бой. Пятнадцать машин, рванувших вперед в начале схватки, уже столкнулись в бесчисленных лабиринтах-улицах локации и выбивали друг из друга дурь стальными подарками.
        Мигнуло табло. Выбит первый танк. Выбит второй. Выбит третий. Какая скорость! С таким темпом и врагов не останется. Надо выползать! Маляр тронул ногой педаль, и в тот же момент (видимо, подключение к публичному интерфейсу сражения происходило с момента покидания точки старта) в ушах (точнее, в наушниках, конечно) заиграла музыка и закашляли голоса.
        Насколько уже знал Малярийкин, кроме Элены Прекрасной постоянным ведущим гладиаторских боев «Красные Танки Онлайн» был некий господин Репкин, считавшийся по совместительству председателем добровольной федерации «КТО» (смешно, но кровавое мочилово, в котором крутилась половина наличности региона, считалось «общественной некоммерческой благотворительной организацией»). Именно голос Репкина раздавался сейчас из радиоприемника. Они разлагольствовали с Леной о достоинствах отдельных танкистов, о возможных результатах предстоящего поединка и вообще обо всем на свете, включая Леночкин лак. Сразу за лаком упомянули и Малярийкина. Лена вспомнила его эффективную тактику в прошлом поединке, позволившую избежать первых десяти минут хаотической бойни нубов на центральной линии. И результативные попадания во второй половине схватки.
        - Он молодец, - не стал спорить Репкин, как и Лена, считавшийся специалистом в танковых боях. - Но не стоит преувеличивать! Самая большая заслуга в помянутой тобой победе принадлежит не пилоту, а его корпусу, превосходящему машины остальных нубов едва не на порядок. Да и фамилия несерьезная. Ма-ля-рийкин. Впрочем, не мне смеяться над чужими фамилиями.
        - И не говори, - немного обиженно подхватила Лена. - Малярийкин, Репкин. Откуда фамилии-то такие убогие в великой матушке Сибири? Где Репнины, Милославские? Рогозины и Медведевы, в конце-то концов?
        - Так! - обиделся Репкин. - А чем тебе фамилия Репкин-то не нравится?
        Лена фыркнула и включила ласковый голосок.
        - Прости, Коля, пошутила неудачно.
        - Ой смотри у меня! - Репкин, видимо, погрозил пальцем.
        - Итак, - заявил прямо в перепонку наушника ставший прежним голос Элены, - итак, дорогой Николай Николаевич, мы видим, что у нас на Тотенкопфе собрался, с Малярийкиным или без, довольно звездный состав. Во всяком случае, для начальных уровней, в которых мы видим обычно и преимущественно несчастных начинающих нубов!
        - О да! - с готовностью подтвердил Репкин. - Мы можем смело заявить, что в лабиринтах Тотенкопфа сейчас сражаются и умирают «лучшие из нубов». А именно все пятеро победителей прошлых боев на пяти предварительных отборочных локациях для новичков. И это, дамы и господа, немало! Поприветствуем же лучших начинающих игроков северо-западного дистрикта! Из них, как показывает статистика, живыми из боя выйдет в лучшем случае половина. А до отборочного тура из подгруппы без инвалидности дотянет от силы процентов десять. Да, друзья, это герои. Это настоящие герои! И они заслуживают как минимум ваших аплодисментов!!!
        Щелчком тумблера Малярийкин вырубил трансляцию, отрезая сознание от тявканья комментатора.
        - Накаркаешь, гнида! - под нос себе прогундел Малярийкин. - Герои, сука! Что ж ты сам не со мной под броней?
        Да и отвлекал комментатор. Надо сконцентрироваться на бое. А для начала - хотя бы в него вступить.
        Похоже, новый поединок должен был продемонстрировать Маляру то, к чему он в натуре не был готов - относительно опытных соперников. Тренируясь в одиночестве перед прошлым боем в Ливане, Маляр получил преимущество, которое в прошлый раз не оценил и которого - к сожалению или нет - остро не хватало сейчас. В общем бою на прошлом полигоне принимали участие только нубы. В смысле - абсолютные желторотики. Новорожденные. Первоходы. А вот сейчас на Тотенкопфе напротив Маляра кружили рекруты, рядовые и даже один уорент-офицер. Все без пяти минут нубы, конечно. Но нубы - выжившие в двух, трех, пяти и более боях. Нубы с гораздо большим опытом, чем у Маляра. Нубы, которые просто могут выживать. А выживать, как любил говаривать Байбулатов, в «КТО» можно лишь одним способом - если усиленно и с талантом мочить кого-то. Гребаные гладиаторы, мать их! Малярийкин захотел сплюнуть с досады, но потом вспомнил, что внутри корпуса не стоит. Неэстетно, да и вообще.
        Итак, танк тронулся, тем самым начав игру. Но пока на самом деле оставался за тем же укрытием - каменной стеной. Укрытие не самое надежное с точки зрения активной дуэльной перестрелки. По Маляру, однако, никто не стрелял. Объяснить это, вероятно, было очень просто. В данный момент машина Малярийкина никого не привлекала. Опытные бойцы, следящие за таблицей, наверняка знали, что на полигоне существует еще одна боевая единица, не приступившая к активному «поиску» очередной дуэли. Но из-за пассивности, чисто психологически, Маляр никого в данный конкретный момент не привлекал. У всех машин на данную секунду были собственные текущие проблемы, задачи и противники. Покинуть место старта означало мгновенно превратиться в мишень. Или в стрелка. С другой стороны, нахождение на месте старта гарантировало проигрыш по очкам. Выход в поле мог принести мгновенную гибель неопытному игроку. Но невыход приносил поражение однозначно, без вариантов.
        Маляр проглотил слюну. В прошлый раз он имел существенные козыри. Просто не понимал этого. Знание локации в результате ночных бдений, более совершенный корпус «Васпа третьего» по сравнению с абсолютно примитивными «стандартными» корпусами нубов-первоходов давали ему не просто техническое превосходство. Они давали ему уверенность в себе. Уверенность в том, что он точно никому не уступит. Теперь такой уверенности не было. Он никогда не сталкивался с противником, не уступавшим ему технически и, что более важно, не уступавшим ему в опыте, навыке и знании местности. Пусть это и было единственный раз, но даже при однократном опыте можно сказать: никогда! Более того, Маляр никогда не вел бой в условиях городской застройки. А тем более средневековой, замкоурбанистической, или как тут ее правильно назвать?
        Он никогда не читал о боях в городе, не смотрел учебных роликов, не говорил о таком виде боя ни с одним из более опытных бойцов, в том числе с Байбулатовым. Посмотрев на табло, Малярийкин понял, что число погибших танков растет просто катастрофически. Буквально - с каждой минутой. И это было правильно. Он ведь знал об этом. Локация простая, небольшой площади, двадцать танков иногда выбиваются в течение получаса. Он знал об этом, но не потрудился посчитать, что подобное соотношение означает уничтожение одного бойца в течение примерно девяноста секунд. Жесть!
        Один из этих интервалов в девяносто секунд может стать его. Может? Да будет! Стоит только выползти с точки старта. Судя по удаленному уханью орудий, эпицентр схватки переместился куда-то в дальний конец ипровизированного «населенного пункта», руины которого составляли визуалку локации Тотенкопф. Именно туда пробивалась основная масса безбашенных нубов. Именно там их и жгли.
        Общую статистику по подобным «городским» локациям Маляр, в принципе, знал: большинство новичков занимали глухую оборону в уличных дебрях и использовали свою броню вкупе с окружающими зданиями как некий стационарный пункт обороны. Так и стояли до полного израсходования боекомплекта либо повреждения танка. И там же, в переулках и двориках, большинство находило смерть. Нахождение в стационарной позиции более определенного временного интервала означало стопроцентную смерть - игрок слишком явно себя выдавал, о его месте нахождения знали все машины, охотящиеся в округе. Соответственно при любой попытке запоздалого прорыва глупца ждал снаряд. Выстрел, рывок - и сразу несколько хлопков с разных направлений. Без вариантов. Малярийкин так не хотел. Но тогда как?
        Медленно, медленно он все же вытащил машину из-за угла и осторожно пополз - буквально пополз - вдоль ближайшей улицы. Вид открывался тот еще, забубенный. Напротив, буквально метрах в двадцати, дымился похожий «Васп». Только первой модификации. В моторно-трансмиссионное отделение попало, вероятно, от четырех до пяти зарядов. Вспыхнув, машина взорвалась. Интересно, экипаж выжил? Или пилот медленно тлеет, приклеенный собственными запеченными кишками к оплавленным сиденьям? Проверять Малярийкин не стал.
        Еще одна мертвая машина стояла чуть дальше. Вероятно, оба аппарата сошлись в перестрелке. Оба и пострадали. Корпус также «Васп». Но уже второй модификации. Выходит, у врагов был немного разный технический уровень. И разная подготовка. Но идентичный результат.
        В этом втором аппарате пилот явно погиб. Башня стояла накренившись. Люки вырваны, и было по всему видно, что взрыв, после того как боеголовка прошла броню, произошел внутри. Ага. Вот и отверстие в корпусе, чуть ниже башни, сбоку. Очевидно, бронебойно-подкалиберный. От удара с торсионов сорвало люки в башне. Сдетонировал боекомплект. Казенная часть орудия почти вырвана. Внутрь лучше не заглядывать. Там в лучшем случае - суп-пюре. С человечинкой. Все, как любит публика, мля. «Красиво».
        Но можно и вывод сделать: отсутствие на «Васпе» контактной динамической защиты приводит к почти гарантированному поражению машины при попадании на близкой дистанции даже из слабого орудия (со штатки того же «Васпа первого», например). То есть из непрокачанного орудия «Смоки». И что тут сделать? Динамическая защита требует денег. А если денег нет, то и изменить ничего нельзя. Хотя нет. Неправильно. Кое-что изменить всегда можно. Вне зависимости от наличия бабок. Тактику боя, например.
        По большому счету, Тотенкопф представлял собой множество одноэтажных каменных зданий, расположенных, насколько Маляр помнил карту, вокруг разрушенной кирхи. Ближе к кирхе здания напоминали скорее жилые коттеджи, дальше от кирхи - складские сооружения баракоподобного типа, длинные и без окон. Решившись, наконец, на более активные действия, а не тупое лицезрение останков менее удачливых (или просто более резвых) товарищей по несчастью, Малярийкин выбрал для себя именно такое «складское» здание - сильно разрушенное и довольно обгорелое, но с фасадом, непосредственно выходившим на улицу, вдоль которой следовала его машина. Причин для выбора было несколько.
        Во-первых, здание имело небольшие окошки, через которые при удачной позиции, используя танковую оптику «Васпа», он мог наблюдать за происходящим снаружи, оставаясь незамеченным сам.
        Во-вторых, здание оборудовано грузовыми воротами, через которые «Васп» свободно мог проехать. Можно, конечно, ломиться и сквозь стену: кладка в два кирпича для танка не препятствие, но Малярийкин не решился на это скорее по психологическим соображениям. Он побоялся шума. В грохоте клокотавшей вокруг артиллерийской канонады звук от разрушения каменной стены танковым тараном вряд ли бы сильно привлек внимание противников. Но Малярийкин предостерегся. Ведь главное - надо было в принципе что-то делать. И особенно выбирать не приходилось, так как все здания на улице были похожи, а бежать исследовать следующие дворики, тем самым подставляя бока под удар соперников, Малярийкин желанием не горел.
        Дом стоял удачно, на перекрестке. В середине улицы, но на углу. Таким образом, можно было простреливать все четыре направления вдоль линии расположения домов. Только подобрать необходимые ракурсы. Не мудрствуя лукаво, Малярийкин так и поступил. Въехав внутрь склада-барака, он наметил для себя позиции, с которых удобно простреливалась каждая из улиц-соседок. При этом все четыре позиции располагались, по сути, на одном пятаке. Пятое направление - выезд во внутренний двор, позволявший осуществить в случае необходимости скрытую ретирацию с принципиальной сменой точки стационарной обороны.
        Разобравшись с секторами обстрела, Малярийкин поставил танк в центре барака, спешился, то есть вылез из машины, вытащил из рюкзака сетевые камеры, предварительно свинченные из подъезда Ленкиной квартиры, и расставил их на всех четырех направлениях потенциальной атаки вероятного противника. Причем не поленился, залез на чердак и установил камеры там - существенно выше собственной позиции, а значит, с более широким ракурсом наблюдения.
        Затем, опять же пешком, так как вокруг было относительно тихо и никто не стрелял по прилегающему микрорайону (канонада грохотала значительно дальше), Малярийкин попытался обследовать близлежащие дома. Но не успел. В кармане завибрировал мобильник, и, вытащив его, Малярийкин с легким холодком в душе увидел, как по одной из «контролируемых» им четырех улиц ползет вражеская машина. Танк пер вдоль улицы, на которой буквально несколько минут назад стоял его танк. Пер с той же стороны, по направлению к кирхе. Выходит, если бы Маляр чуть помедлил с маскировкой, чужая машина вылезла бы ему в тыл. И грохнула - тут уже без вариантов. Он и моргнуть бы не успел.
        Картинку услужливо передавала одна из камер. Бросившись со всех ног к «Васпу», Маляр влетел в люк, как патрон в патронник, словно там и сидел. На автомате пристегнулся ремнями, напялил наушники.
        Руки дрожали. Сердце колотилось бешено. Кажется, он принял правильное решение. Сейчас главное - не следовало ошибиться.
        Легкий поворот ладони на тумблере заставил машину плавно развернуться. «Васп», как и все прочие танки, не был бесшумной машиной и при передвижении издавал много звуков. И скрежет, и лязг, но главное - рычание двигателя. С другой стороны, сильный рев характерен при рывке и форсаже. На низких оборотах звук мягкий. Во всяком случае, внутри вражеского танка, ползущего на расстоянии без малого сотни метров, расслышать маневр «Васпа» невозможно. Маляр это понимал. И все же ему казалось - машина работает очень громко. Вот-вот сквозь стену влетит снаряд и расплавит тело Малярийкина внутри клетки пилота. Но ничего, естественно, не произошло. «Вапс» повернулся. Напротив зияло маленькое окно. Ракурс был специально подобран так, чтобы система видеонаведения - микроскопическая точка, спрятанная в конусообразном пазе брони, - смотрела точно сквозь узкое окошко барака. В учебнике это называлось «оптической просекой». Стрелок располагался на расстоянии от препятствия и стрелял сквозь него через специяльно проделанное отверстие с помощью прицельной оптики.
        До окна от «Васпа» - пять метров. От окна до вражеской машины - сто двадцать пять метров. На фронтальном экране чужой танк лежал просто как на ладони.
        - Огонь, - боясь спугнуть тетушку удачу, прошептал Малярийкин.
        Бронебойный вырвался из огнедышащего жерла, прошел сквозь окно барака, не задев стены, и вонзился во вражескую плоть! Кажется, внутри вражеского корпуса даже не поняли, что произошло. Башню вырвало так, словно с пластмассовой игрушки ее сорвал рассерженный мальчуган. С дистанции сто метров прямой наводкой даже орудие «Васпа» творило чудеса. Жив ли соперник-танкист? Глупый вопрос. Судя по языкам пламени, вырывавшимся из круглого отверстия, которое только что закрывала бронированная башня, там не было даже тела - разве что пепел.
        Малярийкин откинулся на сидушку. Ну что ж, первый есть! В прошлом бою было пятеро. Интересно, побьет ли сегодня рекорд? Да ладно! Взрыв и выстрел наверняка привлекли внимание. Судя по турнирной таблице, половина участников сегодняшнего боя в локации Тотенкопф уже истреблена. Остальные ползали по округе, выискивая жертв, набирая чужими жизнями игровые очки. И сейчас, привлеченные взрывом, гибелью соперника и неожиданной активностью нового участника противостояния, уверенно потянутся сюда. Дай бог!
        Маляр посмотрел на одну из видеокамер - ту самую, в которой отражался только что подбитый вражеский танк. Там умер человек. Только что. И убил его лично он. Малярийкин Петр Викторович. Не кто-то другой. Он.
        Ощущал ли при этом что-нибудь Малярийкин? Да пожалуй, что ничего. Вот она, печаль, да. Черствость. Внутренняя черствость и пофигизм.
        Потерев рукой глаза, Маляр отогнал от себя гуманистические мысли и пробежался взглядом по всем экранам. Он не ошибся. На площадке осталось не так много вражеских машин, и братья-враги по оружию, привлеченные возможностью срубить еще одного фрага, вырваться вперед, обогнать соперников, ползли к его стационеру[6 - Одиночный корабль-броненосец, предназначенный для обороны конкретного пункта, например порта.] со всех сторон.
        У них было на это право. Большинство участников нынешнего сражения в Тотенкопфе опытнее, чем он. И имели более мощные корпуса. Статистику перед боем видели все. И каждый думал - Маляр слабее. Машина лучше, пукалка лучше, бронирование лучше. Но сам пилот - хуже. Прошлая победа в Ливане объяснялась, как теперь четко понимал Малярийкин, только превосходством третьего «Васпа» над бесплатными корпусами новичков. А также советами Байбулатова. Сейчас расклад иной.
        Каменное здание барака ничуть не гарантировало безопасность. Напротив, только создавало ее видимость. Любой из участвующих в бою танковых корпусов мог кататься сквозь местные домишки, как сквозь макеты из карамели. И все же… шанс был. И был, по мнению Малярийкина, крайне неплохой именно из-за здания барака.
        Узкие улочки между каменными стенами и строениями не позволяли маневрировать. Чисто психологически. Если есть улица и на ней нет врага, то и ломиться сквозь стены зданий никто не станет. Хотя бы чтобы не привлекать внимание потенциального противника, невидимого и ползущего по параллельной улице. В Тотенкопфе не было открытого пространства: негде лавировать, совершать сложные маневры. В то же время поверхность здесь была совершенно ровная. Серьезных укрытий в виде возвышенностей или низин, за которыми крупная машина могла бы спрятаться не только от взора, но и от бронебойного снаряда, не было также. Сама локация сталкивала бойцов нос к носу с оппонентами, которых они не выбирали.
        В этом, как неожиданно понял Маляр, и заключалась суть Тотенкопфа.
        Стены и здания лишь создавали иллюзию закрытой локации, городского боя. На самом деле Тотенкопф был полем. Идеально ровной доской. Простреливаемой из конца в конец во все стороны.
        Конечно, с одного края локации стрелять в другую бесполезно - снаряд долетал, но броню повредить не мог, да и попасть практичеки нереально, однако суть состояла именно в этом. В открытости. Завуалированной под скрытность. Тотенкопф вовсе не был городом. Он был большой комнатой, заставленной спичечными коробками!
        С двух противоположных сторон улицы показались танки.
        Медленно. Явно его не видя.
        Осторожничают, крадутся. Готовы ко всему.
        Но не видят!
        Маляр повернул башню вправо - ориентация на правое окно. Ракурс отличный. Прямой наводкой по правому сопернику. Расстояние сто сорок метров.
        Потом повернул башню влево - ориентация на левое, более дальнее и еще более маленькое окно. Ракурс хуже, но враг в прицельной сетке с увеличением - тоже как на ладони. Прямой наводкой, расстояние двести пятьдесят.
        Запомнить угол возвышения. Запомнить угол разворота.
        В обе стороны - огонь!
        Разворот вправо - выстрел.
        Разворот влево - выстрел. Буквально с двухсекундной разницей.
        Малярийкин замер.
        Вокруг разливалась пронзительная тишина.

* * *
        В реальном бою после произведенного выстрела машина однозначно себя выдавала. Компьютеризированная техника могла рассчитывать местоположение стреляющего по баллистической траектории. В игре было не так. При любой самой навороченной технике внутри кабины боевой машины данные на обработку полученной информации поступали только на обзорные мониторы. Для восприятия человеком. И только им. Это было слабое звено.
        Вряд ли человеческий глаз, даже самый зоркий, мог заметить, как из маленького окошка вылетает снаряд. Дым и пыль, поднимавшиеся после этого в течение пары минут при беглом осмотре и десяти-пятнадцати минут при внимательном осмотре, могли выдать место, откуда произведен выстрел. Но не раньше. А главное - при выстреле через оптическую просеку не видно самой вспышки выстрела. Она пряталась - в глубине здания. Из окна или полосы пролома вылетал только снаряд!
        Остаток времени в Тотенкопфе Малярийкин тупо сидел в своем лжеукрытии («лже» - потому что реальным укрытием от танкового огня оно не являлось) и шмалял вражеские машины с регулярностью одна в пятнадцать-тридцать минут. Враг обычно осторожно заползал на одну из простреливаемых Маляром улиц и, не находя противника, осторожно пер дальше, готовый выстрелить в любой миг, как только кто-нибудь появится из-за угла.
        Но никто не появлялся. Малярийкин спокойно выжидал, пока дистанция не станет оптимальной, наблюдая за противником сквозь очи видеокамер на чердаке. Выпускал один-два снаряда сквозь микроскопические окна (а иногда и прямо сквозь стену) с расстояния в пятьдесят-сто метров. В упор. И затем не производил ни единого лишнего движения, почти не дышал.
        Подобная примитивная тактика приносила потрясающие плоды. Число подбитых оппонентов росло как на дрожжах. Спустя два часа Малярикин с легкостью выбился в лидеры турнирной таблицы. И не без удовольствия наблюдал, как мощные попадания его орудия буквально сминают вражеские машины сокрушительными выстрелами накоротке. Пушка третьего «Васпа» победно клокотала раскатами грома, стабилизаторы работали на полную, чтобы оружие откатом не швыряло к противоположной стене.
        Фраг!
        Смертоносный процесс затягивал. Малярийкин вскоре забыл про управление танком, полностью, до последней своей клеточки превратившись в снайпера-стрелка. Он словно слился с пушкой, почти физически переживая каждое мгновение от выстрела до попадания в цель.
        Фраг!
        Секунды перезарядки отсчитывались в голове автоматически. Наводя орудие на очередного несчастного, Маляр ощущал несравненный восторг. Адреналин пульсировал в венах, сердце стучало, нервы звенели.
        Фраг!
        И только когда количество мертвых танков на каждой улице превысило две-три единицы, новые машины, прибывавшие одна за другой к месту бойни, стали понимать, что сталкиваются не просто с точкой, где проводилась дуэль, а с полноценной засадой. Но даже это не помогало. Уничтожать все дома подряд вслепую в условиях ограниченного остатка снарядов ни один танк не стал. Были попытки обойти злополучное место с тыла и фланга. Но все они приводили лишь к тому, что очередной «умник» оказывался под огнем Малярийкина не на этой улице, а на соседней.
        Спустя еще какое-то время Малярийкин даже не сразу понял, почему перестали появляться танки. На фронтальном мониторе таблица снова обнулилась, показывая на отдельно очерченном экране номер единственного выжившего.
        Но победитель почему-то указан не был.

* * *
        Помимо затрат на починку боевого корпуса, а также в силу необходимости оперативно передвигаться по городу, Байбулатов, вернувшись в ангар после бойни на Тотенкопфе, убедил Малярийкина потратить кусок доставшегося после первой победы лаве на индивидуальный транспорт. Причем предложил ему свой. Байбулатов передвигался по дистриктам на относительно новом (десять лет пробега по Сибири) американском «Студебеккере». Это был джип с дугами, кенгурятником, задорным литьем и окраской хаки - то есть модным и навороченным. И его, конечно, старый подонок Малярийкину не отдал бы. Однако помимо ездовой ежедневной тачки у Байбулатова имелся и второй аппарат на замену - еще более древняя «Кобра», названная так в честь знаменитого в годы Второй мировой войны (той самой, которая была до Третьей) американского истребителя. Выпуск этой автомашины начался как раз перед Войной-Смерть в независимом государстве Иллинойс, и в Сибирские автономные зоны они поставлялись в те годы в очень больших количествах. В меньших, чем из Южной Африки, но все же. При этом многие ТС этой марки до сих пор (то есть после войны уже)
оставались на ходу. Что, безусловно, делало честь производителю. В общем, Байбулатов убедил Малярийкина купить у него эту развалюху, что Малярийкин, на радостях победы, и сделал.
        Между прочим, «Кобра» была действительно хороша. Умеренно дребезжала подвеской, неплохо рвала с места (восемь секунд до сотни), долго ржавела и просто очаровывала окружающих хищными обводами спортивного корпуса. И рычанием. А еще Кобра была тонированной в дюбель. Что Малярийкин находил крайне немаловажным для соблюдения пресловутой «инкогниты». Борода у него уже отросла конкретно, но передвигаться по городу с открытыми окнами или пешком Малярийкин «очковал».
        При этом, как вскоре с удивлением открыл для себя Малярийкин, у «Кобры», в отличие от его старой «муравейки», было еще одно свойство и направление использования, о котором раньше он даже не помышлял…
        В один прекрасный майский вечер, сев в личный автомобиль, Маляр отчего-то со страшной силой захотел встретиться с Эленой. Чувство это было довольно ординарное, учитывая постоянную тягу Маляра к сей притягательной самочке и по совместительству его личному меценату. Но именно в этот вечер именно это чувство сопровождалось побуждениями, совсем не свойственными Малярийкину-из-прошлого. Он решил Лену покатать.
        После звонка на ее мобильный не прошло даже получаса. Но Лена была уже в изумрудном платье, плотно прилегающем, с гипнотизирующим декольте, и покрытом серыми блестками, переливающимися в лунном свете. Шею украшала нитка крупных изумрудов - минимум по 0,3-0,5 карата каждый (в эпоху автомастерни Маляр плотно общался со скокарями[7 - Скокарь - вор, совершающий кражу со взломом.], а потому сек в камнях и драгмете). Короче, Ленка вся переливалась зелеными искорками, и на этом потрясающе-волшебном фоне Малярийкин вдруг необычайно остро осознал собственную убогость, никчемность и негодность к подобного рода мероприятиям. В то же время ощущение прошедших боев, а главное - совершенных побед продолжало осуществлять с его «эго» необычные метаморфозы.
        - Привет! - отважно провозгласил он, вытаскивая бороду из машины. - Слушай, сказать, что ты очаровательна, значит не сказать ничего. Но ты очаровательна, черт возьми!
        - И давно мы на «ты»?
        - Я не могу общаться с такой красивой девушкой на «вы», уж прости, - совершенно откровенно признался Малрийкин. - Сразу чувствую себя то ли педиком, то ли старпером. Позволишь на «ты»?
        - Позволю, почему нет.
        - Пасиба. Нет, ты правда… ты просто умопомрачительно красива.
        В сверкающих глазках Элен заиграла едва заметная улыбка. Баба, даже если ворочает миллионами, все равно баба и есть.
        - Специально для тебя так оделась, - наклоном головы она показала на платье. - Веришь, нет?
        - Верю.
        - Рада, что тебе нравится.
        - Я как рад - не то слово!
        - Угум. Слушай, я тоже на машине, но не хочу ее брать. Надеюсь, ты не откажешься после прогулки отвезти меня обратно.
        - Верну, не волнуйся.
        Малярийкин дернул ручник, открыл дверцу. Элен села рядом.
        На какое-то мгновение взгляд Маляра задержался на стройных ногах. Лена аккуратно поправила платьице, на секунду показав глубокий боковой вырез. Ноги были в чулках с кружевными резинками. Не в колготках. Усмиряя костедробительный стук сердца, Маляр выжал сцепление, и «Кобра» мягко тронулась с места.
        - Куда поедем? - спросила она.
        - Не знаю. Можно просто прокатиться по городу. Вот только я плохо знаю Скайбокс.
        - Поехали. Куда знаешь.
        - Ну… есть несколько отличных автомастерских, есть пара магазинов с запчастями, есть артиллерийский склад, давно там не был… Вот только все это работает днем. А сейчас закрыто. Шучу. Может быть, куда-то в кафе?
        - Уже ночь, Маляр. Все кафе закрыты.
        - Тогда, может быть, в клуб? В ресторан? Ужин?
        Глядя на него, Элена улыбнулась.
        - В клуб? В ресторан? Выходит, ты не знаешь, куда именно пригласил меня на первое свидание, ковбой?
        - Прости. Ну да, на свидание. Я просто… не местный. - Маляр смутился. - Конечно, мне следовало заранее над этим подумать. Но я…
        - Да ладно, не парься. Пожалуй, я знаю тут одно местечко. Поехали! Смотри, сейчас поверни направо и дуй по главной до конца проспекта. А там покажу.
        - О’кей!
        Четверть километра проехали молча. Проспект оказался забит множеством автомобилей. Малярийкин был удивлен. Раньше, в прошлой жизни, в которой остались Ника и Калмышев, он очень редко выезжал из «наш-ангара» по темноте. Если это случалось, то случалось в исключительных случаях, когда отложить дело до рассвета не было никакой возможности. Однажды, например, когда Калмыш заболел… Впрочем, даже ту поездку с нынешней сравнивать нельзя. Вокруг «наш-ангара» простирался многокилометровый пустырь, руины аэропорта, потом руины ремонтно-механического завода, диспетчерского училища, лесополоса, а за ней уже - и первые таежные колхозы с дикарями. Пустота. Глушь. Ужас. Опасность.
        В Скайбоксе ночь была совсем другой. Яркой. Насыщенной. Громкой. Наполненной автотранспортом. Малярийкин, конечно, не видел автомобильных пробок прошлого, и ему не с чем было сравнить. Однако лично он настолько плотного движения по трассе не встречал никогда. Машин было настолько много (встречались, кстати, и фрэнчи-длинномеры, и даже игровые танки), что Малярийкину пришлось ехать рывками со скоростью тридцать-сорок километров в час. Впрочем, ему и не хотелось ехать быстрее. Город в свете луны и немногочисленных, но все же очень ярких неоновых огней и реклам выглядел завораживающе.
        Они свернули на новую улицу. Потом еще раз и еще. Здесь машин было меньше, и Маляр увеличил скорость.
        - Я смотрю, в Скайбоксе ночью жизнь довольно оживленная, - сказал он удивленно.
        - А почему должно быть по-другому?
        - На окраинах по-другому.
        - Ну, найдешь себе девушку с окраины, катайся с ней ночью по таежным колхозам и наслаждайся пустотой. А здесь - Скайбокс. Столица, черт возьми, матушки Сибири.
        - Так мы куда, в клуб?
        - Ну, почти. Вот здесь налево поверни. Теперь прямо. Ну вот, уже почти все.
        Маляр свернул с асфальтированной трассы сначала на неровную грунтовую дорогу, которая вела, казалось, прямо в лес (вот тебе и столица Сибири!). «Кобра» подпрыгивала на ухабах и выбоинах. Но затем колеса с подскоком вынесли их на отсыпанную щебнем широкую площадку. Деревья закрывали луну, кромешную темень освещали лишь фары ближнего света. Маляр чуть дал газу, деревья отплыли в сторону, и луна осветила наконец широкую полосу за щебеночной площадкой. Впереди показалось приземистое кирпичное здание с декоративными башенками. В окнах было темно.
        - И где это мы?
        - Еще одно мое «тайное жилище». Видишь, вон видеокамеры? Что-то вроде дачи. В лесу, как ты можешь заметить, но от центра недалеко. Идем?
        - Ты же говорила, мы в клуб.
        - А у меня здесь клуб. Только для двоих.
        - Вы уверены в этом, Элена?
        - Мы снова на «вы»?
        - Ох, прости… Ты уверена в том, что… Ты не будешь раскаиваться в том, что… Может, мы все же проедем вместе по городу? Я боюсь, утром ты будешь винить себя в том, что…
        Не дав закончить, она прижала палец к его губам. Затем приблизила к рябой роже Маляра свое божественное лицо. Кожа была белой и гладкой, как алебастр. Идеальной. Глаза сверкали. Как огромные изумруды.
        - Я никогда не буду винить себя, - произнесла она отчетливо и чуть хрипло. - Ни в чем. Никогда. Ведь я всегда невиновна, Маляр. Всегда… Невиновна… Запомни это!
        И она впилась в Малярийкина языком.
        Невиновность
        Вечером следующего дня Малярийкин мчался по городу в состоянии крайнего возбуждения. Не сексуального. А иного, гораздо более страшного и глубокого, если, конечно, в природе, в принципе, есть более страшные вещи, нежели секс. Как всегда перед настоящим боем, Малярийкин был одет в защитный танковый костюм из меташелка - подарок Байбулатова. Поверх костюма набросил адидасную мастерку и надел широкие спортивные штаны. Выглядел Маляр во всем этом безобразии как перекачанный сумасшедший карлик. С густой бородой и темными солнцезащитными очками, широкими, надетыми под накинутый на голову широкий капюшон. Клоун!
        Капюшон, однако, скрывал еще одну деталь туалета. Танковый гермошлем. Сегодня ни на одной из локаций танковых боев не было (воскресенье, святой арамейский праздник), но Малярийкин действительно пер на бой.
        Из оружия вместо привычных «Грома» или «Смоки», поставленных на броню, у Малярийкина имелся замечательный раскладной ножик-бабочка длиной восемь сантиметров, газовый пистолетик (успешно имитировавший обводами «глок-48»), а также кусок арматуры, размером, как он прикинул, примерно в два Элениных локтя. Не густо, да. Зато для души.
        Эленочка сидела тут же, на соседнем сиденье, кривя рожицу с недосыпа.
        Утром на полигон, где тренировался Малярийкин, подъехал Байбулатов и привез результаты предыдущего боя. Бой был спорный. Поэтому результаты предварительно отправили в центральную судебную комиссию. В Скайбокс. Результат (в пакете) прибыл на Тотенкопф уже утром.
        По прекращении огня в локации выжило несколько игроков. Но в неповрежденных танках - лишь двое. Победу по результатам зачли Малярийкину. Однако, пролистав содержимое конверта, он был просто в бешенстве.
        Обычно танкисты в групповых поединках не видели друг друга. Либо видели при рассадке по машинам издалека, в гермошлемах. Но карточки конкурирующих игроков, лежавшие в пакете, содержали личные фото.
        С цветной бумажной распечатки на Малярийкина топорщило глазки знакомое лицо с козлиной бородой. Это был не кто иной, как Веник!
        Как только Маляр узнал в одном из игроков знакомого чеховского отморозка, он сразу вскочил на «Кобру» и бросился к Лене.
        Та не ждала, но не удивилась. Она была дома, жарила сибас. Такая милая, с заплетенной косой вместо привычно распущенных, химически заплетенных локонов, в широкой тунике «шолдер офф» и аккуратном передничке. Очень домашняя и уютная, как плюшевая пиранья. Малярийкина, впрочем, возбуждающий внешний вид Элены Прекрасной на этот раз не разволновал.
        - Маляр, ты какой-то напряженный приперся, - ласково муркнула она, пожимая голым плечом, торчащим из-под туники.
        - Да есть с чего.
        - Расскажешь?
        - Для этого и приехал. Скажи, ты знала, что вчера во время боя в одном из танков рядом со мной играл чеховский отморозок? Я зову его Веником. Такой с бородой, заплетенной в косу, трудно не узнать. Он с Юнгой шарился раньше. Ты должна помнить.
        Элена снова пожала голым плечом. Глаза смотрели в сибас.
        - Да, знала, - не стала отмазываться она.
        - И?
        - И? - Элена чуть повернулась и дернула бровью.
        - И почему ты не сказала об этом мне?
        - А зачем?
        - Блин, Лена…
        - Да ты только не кипятись! - отставив сковородку с раскаленной плиты, Лена резко шагнула к нему и приблизила лицо. - Просто скажи: зачем? У тебя же на роже написано, что ты сейчас поедешь его мочить!
        - А ты против?
        - Да, против!
        - И почему?
        - Да потому что дурак ты, ничего не знаешь. Горячий! Глупый! Это же ЧЕХИ. Они тебя на веревочки размотают. А потом меня заодно. Или, думаешь, не расколют они тебя, если захотят? Газовой горелочкой по яйцам пройдутся - соловьем запоешь! И потом, вспомни: твоя цель - Шапронов. Разве нет? Командор Шапронов, чемпион «КТО», убийца Ники и Калмыша, а не какой-то там козел с бородой!
        - Я думаю, они принимали в этом участие! В убийстве Ники.
        - Да кто?
        - Да Веник! И этот, здоровый с ним один, похож на огромный Мешок. С татуировкой на черепе. Знаешь его?
        - Да, знаю. Я всех чехов знаю, если ты не в курсе.
        - Ты информированная, смотрю!
        - Успокойся! Подумай, Маляр. Подумай, зачем тебе этот урод? Шапронов - он во всем виноват. Шапронов придумал этот план. Шапронов заказал Юнгу. Шапронов трахал твою Нику, перед тем как ей перерезали горло. А может, сам и перерезал. А может, сам трахал! Это Шапронов ломал ноги Калмышеву. А потом ржал, глядя, как тот пускает слюни, задыхаясь в удавке в твоей собственной мастерской. Риск огромен! Если сунешься к Венику - до Шапронова не доживешь. Понимаешь?!
        Малярийкин смотрел на Лену не отрываясь. Потом медленно отвел взгляд. Посмотрел наверх, на потолок. В уголках глаз, в самых кончиках, проступила влага.
        Ника… Калмыш…
        - Ника, - сказала Лена, подходя ближе. - Ведь в ней все дело, да? Про Калмыша ты не вспоминаешь. А ведь ты с ней даже не спал… А вот со мной - да.
        - Не в этом дело, - буркнул Малярийкин, отводя руки девушки от своего лица. - Просто… просто я должен это сделать, пойми. Шапронов недосягаем. Главари чехов - тем более. Но Веник, он здесь! Как простой танкист… Пойми, мы с Калмышевым и с Никой… столько лет… Это вся жизнь почти! Все, что я помню. Все, что у меня было… Пойми!!!
        Лена послушно отошла, села на диван. Сырой сибас на остывшей сковородке уже даже не скворчал.
        - Выходит, у тебя претензии не только к Шапронову, но и к чехам.
        - Выходит, что так. Во всяком случае, к некоторым конкретным чехам. К тем самым, что делали предложение Калмышеву об убийстве Юнги. И тем, кто Калмыша с Никой потом убивал.
        Лена промолчала. На этот раз.

* * *
        Настоящая боевая подруга - не та, с которой трахаешься и тебе клево. Настоящая боевая подруга - это та, с которой тебе хорошо вместе сдохнуть. В последнее время у Маляра с Леной было много различных эпизодов в отношениях, много событий, как эротического содержания, так и романтического, как деловых отношений касательно танков, так и свободного досуга вроде совместных домашних посиделок с фильмами у нее на тайной квартире. Но только сейчас Малярийкин понял, что они с Эленой Прекрасной близки по-настоящему. Что это не просто секс, не просто развлечение богатой теледивы с косорожим карликом-автомастером и по совместительству танкистом, но нечто более сильное, светлое и… немного жутковатое. По фатальности результата.
        После спора Лена не стала его переубеждать. Она сказала, что отправится с ним.
        «Тут ведь главное что? - поясняла она Малярийкину. - Главное - соблюсти инкогнито. Узнают - нам обоим хана. Не узнают - прокатит. Еще поживем. Во всяком случае, до Шапронова!»
        Адрес Веника был ей известен. Коллективная резиденция чехов находилась прямо в «сити» Скайбокса, в районе, где проживал Шапронов, где имела коттедж сама Элена. В районе, недоступном для простых смертных. В районе, совершить в котором покушение на любого из обитателей было невозможно. Однако начинающие игроки, вне зависимости от клановой принадлежности, могли снимать собственное жилье. Это правило было повсеместным и считалось обязательным даже для бандерлогов.
        Веник снимал большой дом недалеко от полигона Ливан - того самого, в котором начинал Малярийкин. Адрес Елена знала.
        Обсудив план, Маляр и его подельница собрали необходимые им предметы, переоделись, сели в машину и отправились в сторону Ливана. Машину, разумеется, взяли Маляра, чтобы Эленину не светить. Место достаточно глухое, видеокамер не ожидалось, но все же.
        Малярийкин, как уже говорилось, был облачен в легкую танковую броню, спортивный костюм с глубоким капюшоном и солнцезащитные очки (а на дворе, между прочим, стояла ночь). Элена была одета аналогично - тоже в широкий и почти бесформенный спортивный костюм. Лицо скрывала балаклава. Под мастеркой талию девушки стягивал пояс с многочисленными карманами и обвесами. Надо сказать, что такая широкая (явно не по размеру) и дешевая спортивная одежда Элену очень портила. Узнать в ней светскую львицу в столь отвратительном наряде было невозможно.
        Ровно в два ночи они остановились у особняка.
        Особняком строение можно было назвать лишь с натяжкой. Веник проживал в большом доме, в два этажа, второй этаж мансардный. Вокруг домика, как водится, небо подпирал забор. Высокий, метра три минимум. «Ну, прекрасно, для нашего мерзенького дела даже лучше», - решил Маляр.
        Судя по возне за забором, там обитали собаки. Выручила Элена. Вообще она взяла с собой «на дело» несколько больших сумок. А также рюкзак. Постепенно Малярийкин знакомился с их содержимым. Вначале из одной сумки появилась балаклава и бесформенный спортивный костюм. Потом из другой - пояс с причиндалами, а также множество инструментов. В этот раз Елена Батьковна извлекла из недр одной из сумок пластиковый пакет. В пакете было мясо. Сырое. Несколько кусков. Пройдя вдоль забора и выбирая наиболее глухие места (там, где над забором торчали ветки густых высоких деревьев), Лена закидывала куски мяса за забор. Очень скоро собаки начали тихо подвывать.
        - И чего это? - поинтересовался Маляр.
        - Швейцарский шоколад.
        - Я серьезно.
        - Да я тем более. Не парься, это лекарство.
        - И что за лекарство?
        - Поспят немного псинки.
        - А, ну добро. Подожди, а ты где лекарство взяла? Вроде животных у тебя дома нету, и никуда мы не заезжали.
        Элена тихонько выругалась.
        - Мышьяк!
        Малярийкин остановился. Собак он любил. И чтобы травить…
        - Грех на душу, Лена. Нехорошо.
        - Ты сбрендил совсем, я смотрю. Мы же с тобой людей пришли мочить. А ты о псинках заботишься.
        Малярийкин покачал головой.
        - Разные вещи. Да ладно.
        Выждав еще минут тридцать, пока собаки перестали скулить, Лена достала из рюкзака огромные кусачки. Они срезали навесной замок на дальней нерабочей калитке и прошли внутрь.
        Яд, спрятанный в кусках говядины, был явно не мышьяком, так как, насколько знал Малярийкин, от такой примитивной отравы крупная собака умирала долго - сутки и даже более. Здесь же огромные кавказские овчарки слегли за тридцать минут. Причем почти беззвучно. Может, действительно снотворное? А впрочем, Лена была права в одном: пришел мочить сапиенсов, не ной по четвероногим.
        Они проникли во двор. Было тихо. Вопреки мнению о ночном разгуле бандитов, данные конкретные бандерлоги мирно спали в два часа ночи, как полагается законопослушным гражданам матушки Сибири. Почти колхозники, ё-моё. С рассветом побудка, с закатом отбой. Петухи! Как ни странно, Малярийкин сжимал в руках не арматуру и не ножик, а макет пистолета. Это был пугач. Газовый пистолет был почти неотличим от настоящего, и выдавал его только диаметр дульного среза. Однако, как справедливо полагал Малярийкин, по ночи никто не станет обращать внимание на такие мелочи.
        Войдя внутрь и убедившись, что никто не стоит на карауле, Малярийкин передал пугач Лене, а сам достал арматуру. Обмотал ее заранее припасенным полотенцем. Арматура была зачетной, в два пальца Ленкиных толщиной. Куда там бейсбольной бите!
        То, что на посту бандитского логова не было дежурных, объяснялось легко - собственно, Маляр и Лена на это и рассчитывали. Бандиты, особенно такие засвеченные и понтовитые, как чехи, никого не боялись. В принципе. И часовых не выставляли. От этого налет менее опасным не становился - ведь у каждого из спящих в этом доме мужчин имелся ствол. Причем настоящий, в отличие от экспоната Маляра.
        Они прошли по первому этажу. Там спал единственный пацаненок. Ткнув ему в рожу пугачом, Лена его разбудила, а Малярийкин тут же шандарахнул по темени замотанной в тряпочку арматурой. Аккуратно, чтобы не убить. Паренек отвалил поспать обратно на кресло.
        - Что-то хило ты его ударил, - прошептала Лена.
        Малярийкин пожал плечами. Если бы ударил сильнее, паренек был бы мертв.
        Больше на первом этаже не было никого. Первый этаж вообще представлял собой всего три больших помещения, одно из которых было кухней и столовой, второе - игровым залом с бильярдом и картежным столиком, а третье, вероятно, представляло собой нечто вроде места для переговоров. Или для соития. С креслами, с лакированным столом (шикарным, но обшарпанным) и маленьким холодильником под водочку. Именно тут спал «усыпленный» арматурой бандит.
        Войдя на второй этаж, Малярийкин осмотрелся. При свете луны видно хорошо. Чердак особняка являл собой единое обширное помещение, где спали вповалку человек десять чехов. В двух из которых Маляр со злорадством узнал своих старых знакомых - Веника и Мешка.
        - А ну вэйк ап, суки, быстро! Полиция!!! - проорал он, включая в комнате свет.
        Десять расслабленных во сне тел резко дернулись, захлопали заспанными глазками, зашарили под подушками и матрасами в поисках «волын».
        - Руки наружу! Ну!!! - заорала Лена, тыкая стволом.
        Сонливость сошла. Бандиты приходили в себя, спросонья переваривая ситуацию очень медленно. За стволами никто не дернулся, но и страха на лицах Малярийкин не увидел.
        - Обыщи! - приказала Лена.
        Маляр торопливо, пока никто не пришел в себя, обыскал всех десятерых. Пять трофейных пистолетов, три ножа, два кастета (как в песне поется - «три ножа, два нагана») и короткий обрез Маляр поочередно отшвыривал в угол комнаты. Прямо по полу, ногами. Затем, пройдя к новообретенному арсеналу и отложив в сторону арматуру, Малярийкин выбрал пистолет себе и еще один - настоящий - кинул напарнице в балаклаве. Вся операция не заняла и полминуты. Интересно, но Лена, будучи, видимо в образе, на себя не походила совершенно. Словно другой человек. Она иначе двигалась, иначе смотрелась. Как какая-то здоровая старая тетка-налетчица. Чистая уголовница с парой ходок. У нее даже изменился голос. Во всяком случае, Малярийкин, если б оказался на месте разбуженных бандитов, вероятно, ее бы не узнал.
        Лена уверенным движением спрятала пугач за спину, профессионально четко передернула затвор трофея. Интересно, но «волына» у нее оказалась той же марки, хотя Маляр специально не выбирал. Оба «глоки», только один настоящий, другой пугач. Калибр семь сорок четыре, семнадцать патронов.
        - Вы двое, встали, - приказала Лена, тыкая стволом в двух бандерлогов, один из которых был явно Веником (с бородой-косой), а второй комплекцией походил на Мешка. - Лицом к стене! Два шага вперед. Ручки на темечко! А теперь упали на колени, мордой в пол, и молчать. Жопу выстави. Все!
        Она повернулась к оставшимся:
        - Остальные лежат на том же месте. Перевернулись на живот!
        - Ты бы, сучка, аккуратнее, - процедил с пола один из «задержанных». - А то как бы этим стволом тебе потом удовлетворяться перед нами не пришлось.
        - Спасибо, батя, за совет. Учту. - С этими словами, совершенно хладнокровно, Элена Прекрасная, топ-модель и ведущая телешоу, разрядила восемь патронов «глока» в затылки лежащим на полу бандитам. Двое последних попытались дернуться - в результате пули разнесли им не затылки, а лица.
        В тот же момент из комнаты прозвучали два выстрела. Элена резко шатнулась в сторону и рухнула на пол, размазав собственную кровь по стене. Мешок и Веник тут же вскочили на ноги, но Лена, оказавшаяся все же раненой, а не мертвой, тут же срезала обоих двумя пулями в грудь.
        Реакция Малярийкина, в отличие от его способности управлять танками, оказалась медленнее на порядок. Сжав собственный ствол двумя руками, Маляр попытался выстрелить, но потом вспомнил, что не передернул затвор. Чертыхнувшись, он запоздало снял предохранитель, заслал патрон в ствол и направил оружие в сторону комнаты, из которой стреляли в Лену.
        Дверной проем был темный, ни черта не видать. Малярийкин смотрел туда, спрятавшись за посудным шкафом. Лена, отталкиваясь ногами, уже отползла с линии огня и сидела в углу, возле «арсенала», также посверкивая стволом в сторону темного дверного проема. Вероятно, там укрылся один из бандитов, которого они не заметили. Услышав выстрел Лены, он, наверное, в панике выскочил из-за скрывавшей его стены, выдал дуплет и спрятался обратно. О том, что он никуда не убежал, говорила краткость огневого контакта. Два бандитских выстрела заняли буквально секунду. Потом всякое движение и шум с той стороны прекратились.
        - Обоссался он, по ходу, - первой сказала Лена. - Возможно, вообще не бандюк. Много бздит. Хотел бы - нас обоих бы уже положил. Так нет, шкерится.
        - Ты сама-то как? - поинтересовался Маляр.
        - Жить буду, - успокоила Лена. - Но бочину он мне порвал, сучоныш. Не бандерлог, но стреляет, видимо, хорошо.
        - С шести метров в бочину, это хорошо?
        - Стрелял в панике. Два выстрела за секунду. В движении. И попал. Это неплохо.
        - А ты сама-то где так шмалять научилась?
        - Где училась, там уже не учат. Страна развалилась, сам понимаешь. Москвичка я.
        - Ну, понятно. Видимо, не просто так берут в телеведущие «КТО»?
        - Видимо, да.
        - Как кровь? Нормально?
        Лена рассмеялась.
        - Кровь всегда нормально идет, Маляр. Только иногда наружу. Ты дверь контролируй, я перебинтую.
        Следующую пару минут Малярийкин сидел на заднице, уставив ствол в темный дверной проем, а раскрасотка Элена Прекрасная наматывала на себя грязный обрывок простыни, которую тут же отрывала и наматывала, наматывала, перехватывая вонючую ткань красивыми зубами. После этого она подползла к Малярийкину и кивнула в сторону двух отдельно лежащих трупов.
        - Помню, ты хотел с Мешком и Веником потрещать. Не забыл тему разговора?
        - Отпала необходимость. Думаю, беседа у нас не заладится, - хмыкнул в ответ Маляр.
        - Но ты хоть рад? Месть вроде как и свершилась.
        - Ну да. Только как-то быстро. И если они вообще поняли, что совершилась месть. У меня лично создалось впечатление, что никто из бандитов даже толком не проснулся.
        - Ну, в мире ничто не идеально, - философски заключила Лена. - Но они мертвы, это главное. А нам бы отсюда надо убираться.
        - Думаешь, выстрелы услышали?
        - Не в том дело. Это же дом бандерлогов. Забыл? Они тут каждый день наверняка постреливали. Просто для удовольствия. Ну и для порядка, конечно. Так, для солидности. Из уважения к собственному статусу. В общем, думается мне, ночные выстрелы вряд ли кого в округе удивят. Просто надо сваливать. Не хрен здесь до утра тусоваться. Или ты думаешь переспать тут?
        - Помеха у нас, однако. - Маляр кивнул подбородком в сторону дверного проема, полностью игнорируя сексуальные намеки подруги. - Как думаешь, откуда он взялся-то вообще тут?
        - А ты не понял? Это, видать, твой паренек снизу. Тот самый, которого ты арматуркой-то не добил. Очнулся, если вообще сознание терял. Взял пушку. Поднялся сюда за нами по лестнице. Спрятался в одной из комнат. Ждал. Как палить начали, не сдержался, выскочил, чтобы товарищей спасти. Сейчас переживает.
        - Думаешь, это он? Точно?
        - Конечно. Так-то мы комнаты хорошо обыскали.
        - Надо было кроме того, что оглушили его, еще связать.
        - Разбудили бы всех. Надо было убить.
        - Ну, твое мнение мне понятно. Что будем делать?
        - Ты же мужчина. Предлагай.
        Малярийкин задумался.
        - Так, - сказал он, анализируя ситуацию. - Знаешь, то помещение, из которого стрелял наш паренек, это, кажется, хозяйственное что-то. Вроде кладовочки. Там, я видел, запор есть снаружи. Можно подкрасться и запереть его там.
        - Ты сбрендил? Во-первых, на кладовке запор такой, что он его выбьет одним пинком. А во-вторых… Не стоит его оставлять. Чехи, сам понимаешь.
        - Ты страшно кровожадная женщина.
        - И страшно логичная… Короче, его надо валить.
        - Как?
        - Взять пистолет. Пройти в комнату и убить. А что, есть еще какие-то способы?
        - Это бред. Он же там в выгодной позиции, в темноте.
        - В комнате включается свет. К тому же, сдается мне, что он и правда не бандит. Заметил, что он спал отдельно на первом этаже? Это какой-то гость, «практикант», послушник в бандиты, молодой курьер или что-то в этом роде. А может, вообще гей-проститут.
        - Но стреляет он, ты говоришь, неплохо для гомолюба. Я думаю, очень опасно пытаться взять его в комнате. Он может тебя еще раз зацепить. Ты ведь уже ранена.
        Элена заржала в голос.
        - А с чего ты взял, что его буду брать я? Ну и мужики пошли, млять. Я хренею.
        Малярийкин смутился.
        - Ты не очкуй, - подбодрила его Лена. - Возьми второй пистолет. Хорошо продумай, как будешь действовать. Настройся. Настройка - это главное в таком деле. А потом пришей этого кондома. Уверена, ты справишься.
        - Хорошо!
        Малярийкин взял второй пистолет. И аккуратно пополз к двери.
        Прежде всего, знаком предупредив Елену, он вырубил свет в мансарде. Потом мягко, едва ступая по скрипучим доскам, дошел до дверного косяка во вражескую комнату. Протянул свободную левую руку и толкнул дверь. Та послушно распахнулась. Маляр послал в комнату пулю. Затем еще одну, в другой конец комнаты, не надеясь, впрочем, кого-то задеть. Затем быстро ударил по выключателю (во всех комнатах они находились примерно на одном уровне). Пригнулся, почти с уровня пола быстро заглянул в комнату и сразу отпрянул.
        - Его там нет! - проорал он Лене.
        - Рада за тебя! - проорала она в ответ. - Посмотри, куда он мог деться из кладовки! Там есть еще выходы?
        - Да, вижу дверь! Кажется, идет на лоджию!
        - Осторожно!
        И без необычайно ценного напутствия Лены сердце Малярийкина учащенно билось, во рту пересохло. Язык, казалось, прилип к нёбу.
        Собрав мужество в кулак, а очко - в бесконечно малую математическую точку, Маляр прыгнул в комнату и тут же, не сбавляя темпа, вылетел на лоджию, осеняя пространство перед собой дулом пистолета.
        На лоджии, однако, никакого продолжения не последовало.
        Спрятавшись за одной из колонн, Маляр напряженно всматривался во тьму. Руки дрожали так сильно, что с трудом удерживали оружие. Наконец, в лунном свете, он внимательно осмотрел каждый уголок, сектор за сектором.
        Лоджия оказалась пуста.
        Во-первых - пуста, а во-вторых - спрятаться здесь было совершено негде. На широкой лоджии стояли только четыре плетеных стула и прозрачный стеклянный стол.
        Внезапно за спиной, в только что оставленной комнате, снова погас свет!
        Это было страшно. Маляр вздрогнул. По спине пробежал обжигающий холодок. Малярийкин понял, что произошло. Его обдурили!
        Враг спрятался в оставленной им комнате, отрезав от ничего не подозревающей Елены!
        Малярийкин проглотил ком. А что, если враг сейчас убьет Елену?
        Что делать? Броситься обратно? В темную комнату, в которой сидит вооруженный пистолетом противник? Да уж, на танках было проще.
        Размышления и сомнения Малярийкина прервались так же внезапно, как и начались. Маляр заметил - в дверях оставленной комнаты неожиданно мелькнула чья-то тень. Он едва различил силуэт и выстрелил не задумываясь. Враг тут же выстрелил в ответ, и Малярийкин почти физически ощутил, что пуля прошла буквально в паре сантиметров от небритой щеки.
        В это время внутри комнаты раздался приглушенный хлопок. Он прозвучал не так, как громкие выстрелы секундой до этого. Стрелял кто-то другой. И с другой стороны.
        - Лена, ты?! - заорал Малярийкин из-за колонны.
        - Санта-Клаус! Да, я. Не стреляй.
        Они вошли в комнату с обеих сторон. Парнишка лежал у Лены под ногами. Это действительно был мальчик. Довольно рослый и крупный, но все же мальчик, едва ли лет четырнадцати.
        - Бедолага, - сказал Маляр. - В таком нежном возрасте. И умер от пули.
        - А ты знаешь, в каком нежном возрасте эти чеховские ублюдки малолеток на панель продают? Твой «бедолага» для них был бы уже старый.
        - Ага. Ну, ты пришила его, молодец.
        - Это ты пришил. Я всего лишь сидела в комнате и наблюдала. Дуэль была ваша. И шмальнула я его в спину.
        - Ясно. И что теперь?
        Лена улыбнулась и как-то странно снисходительно хлопнула Маляра по спине.
        - А все! - неожиданно заявила она. - Теперь уже все.
        #Топ
        Все!
        Снова лето завладело Сибирью, подсушило майские лужи, озеленило поляны. Мир вокруг мертвого мегаполиса распустился, словно цветок сирени, но внутри трупа самого города, в урбанистических джунглях, меж руин небоскребов время менялось мало, оставляя серый и насыщенно-серый основополагающими цветами. Пока в центральных районах Скайбокса горели бесчисленные огни в офисах ВТЭК и громадные рекламные вывески, окраины сибирской столицы и далекие таежные поселения раздумывали над тем, как оплатить счет за электричество с единственной лампой в прокуренной комнатушке.
        «Дело мастера боится» - заезженная фраза, которую Маляр ненавидел всей душой. Однако руки его этой фразы не слышали и продолжали работать, словно сами собой. Действительно умело, проворно, почти профессионально собирая на столе детали.
        Починка лазерного прицела к 26-й нарезной «Вике» проходила быстро, но без энтузиазма. Здесь же, рядом на столе, валялись прочие оптические приборы, электроника и даже двигатели на перемотку. Тоска! А ведь Малярийкин работал только с обеда, и время едва-едва приближалось к ужину. В последнее время Маляр много спал, и только острый голод или же заунывная тоска, время от времени окутывавшие его с головой, заставляли его работать.
        Новое жилище Малярийкина было совсем маленьким и одиноким. Не только потому, что вот уже больше года он жил один, перебиваясь с хлеба на воду на самой окраине разрушенного войной мегаполиса. Но прежде всего потому, что размещалось оно на предпоследнем этаже бывшей малосемейки, в которой теперь жили Маляр и еще пара подобных ему одиноких бомжей-инструментальщиков. Окна комнаты поверх стекол были грубо заколочены фанерой. Стены и подоконник давно позабыли, что такое вода и тряпка. Пол завален различным мусором, начиная от досок, использовавшихся Малярийкиным в качестве лавки, койки, стола или рабочего станка, и заканчивая большими пакетами, в которых собраны книги. Углы нового, неприятного обиталища бывшего танкиста и авторемонтника заставлены жестяными банками, доверху переполненными окурками. Немногочисленные вещи Малярийкина, оставшиеся от прошлой жизни, включая красивую рубашку и джинсы, что он покупал для свидания с Эленой Прекрасной в Скайбоксе, сложены в большую сумку, в которую Маляр сейчас практически не заглядывал.
        Со старым Малярийкиным - звездой Ливана и Тотенкопфа - человеческое существо, считавшееся хозяином отвратительной комнатки, связывала только густая, отросшая за минувший год до безобразия борода. Малярийкин, конечно, ее стриг. И походил сейчас на Льва Толстого. Конкретно. Только низкорослого и со злобными глазками.
        А вот с юным Малярийкиным из «наш-ангара» нынешнего Маляра не связывало уже практически ничего. Разве что память. Пожалуй, она одна!
        Как когда-то Калмышев, Малярийкин вертел отверткой внутренности починяемого прибора, через слово тихонько матерился и сплевывал себе в бороду. Борода поседела, всклочилась и встопорщилась, но внешность, которая и раньше волновала Малярийкина крайне мало, сейчас вообще не задевала фибры его души.
        - Мастер, мать твою, - бубнил он себе под нос, смотрел на часы под стереовизором, затем на календарь с танком, где лицо танкиста было старательно вырезано канцелярскими ножницами, и тянулся к пульту дистанционного управления.
        Судя по дате на календаре, с момента последнего свидания с Леной, если, конечно, это было можно назвать свиданием, а не организованным убийством, прошло действительно больше года.
        Обмусоленная тема покушения на довольно известных бойцов клана чехов, да к тому же танкистов, давно себя изжила. По телевидению больше не обсасывали подробности гибели одиннадцати человек, не предрекали новый передел собственности и не грозили войной или покушениями со стороны чеховской группировки в отношении криминализированных соседей, полиции или ВТЭК. Время, что называется, лечит.
        Вот только не все.
        В последнее время Малярийкин сильно опустился. Лекарства и обезболивающие стоили очень дорого. Поломанные кости по ночам ныли. Неправильно сросшиеся ребра не давали спать. Отбитые почки и селезенка беспокоили пока мало, но Малярийкин знал, что с возрастом они о себе напомнят. Год назад у него был переломаны почти все кости. Вывихнута стопа. Сломан нос, выбиты зубы. Он получил сотрясение мозга, многочисленные внутренние кровотечения.
        В тот день, сразу после расставания с Леной, он вернулся домой. А там - его уже ждали. Малярийкин не знал, кто именно. И не было нужды интересоваться. После злополучного боя на Тотенкопфе они с Веником узнали друг о друге одновременно. Возможно, здесь и скрывался подходивший ему ответ.
        Вот только значения больше этот ответ не имел. Ни для кого. Тем более - для самого Маляра.
        Отныне он не занимался индустрией «КТО» даже отчасти. Бывший подающий надежды игрок-танкист прозябал в грязной комнатушке на окраине города, боролся с болью в поломанных костях, со своим уродством да чинил безделушки, которые несли к нему со всей округи. Общаясь с Калмышевым, а чуть позже - с Байбулатовым и прочими автомехами из числа танкистов, Малярийкин неожиданно осознал, что способен не только создавать шедевры аэрографии (во всяком случае, был способен когда-то), но и с какой-то легкостью, сравнимой с наитием, готов возиться с электронными и механическими приборами любого типа, вида, класса сложности и области применения. Отныне только это приносило Маляру хлеб.
        Кроме работы Малярийкин только спал, жрал и испражнялся. Еще, в редких промежутках между указанными увлекательными занятиями, Малярийкин пялился в стереовизор. Где, разумеется, блистала его Элена. Ноги в колготках, впрочем, сильных эмоций уже не вызывали. Ибо самым страшным из того, что случилось с Малярийкиным в последние месяцы, оказалось безразличие. Собственное безразличие ко всему происходящему в мире. Включая Шапронова, месть, смерть Калмышева и Ники. Безразличие касалось даже Элены. За время, прошедшее с момента нападения, Маляр не пытался ей позвонить или как-то иным способом передать весточку о себе. Почему?
        Да потому, что было уже незачем.
        Маляра и раньше смущала та разница, которую их пара демонстрировала при взгляде со стороны. Высокая, потрясающая красавица и бородатый сухорукий карлик с кривым лицом, пусть и молодой.
        То, что это была не любовь, Малярийкин понимал трезво.
        Любви тут не могло быть и не было не только с ее стороны. Но и с его.
        Опять, почему?
        Да потому, что слишком велика разница.
        Нет, Маляр отдавал себе отчет, что разница между ним прежним (криворожим и низкорослым) и им новым (столь же криворожим и низкорослым, но еще и с поломанными, едва сросшимися костями) не слишком велика. И если Лена, в принципе, находила возможным встречаться с Маляром раньше, то нашла бы возможность и сейчас. Особенно - с новым чувством жалости, которое она вполне могла начать испытывать к нему после его страданий в больнице. Но Малярийкин этого не хотел. Он и прошлые отношения с Эленой Прекрасной воспринимал как какую-то шутку, дикую нелепость судьбы. Нелепость до безумия приятную, даже роскошную, но все-таки нелепость. Ну а сейчас…
        Маляр пролежал в больнице без сознания два очень долгих месяца. И когда наконец сознание вернулось и сквозь пульсирующую в теле боль его попросили назвать имя, а также контакты возможных родственников и друзей, он Элену не назвал.
        Потом потянулись мерзкие, ужасные, длинные дни, полные боли, страданий и постоянных унижений перед всеми подряд. Денег не хватало ни на что, операции были сложные, дорогостоящие. Малярийкин бы наверняка скончался в коридоре больницы - причем с большей вероятностью от холода и отсутствия нормальной еды, чем от шока без обезболивающих и ран, однако умереть ему не дала вот какая странность: в один из бесконечных больничных дней, прямо в холодном и темном больничном коридоре его отыскал старый Байбулатов. Чуть раньше, опасаясь, что Байбулатов расскажет о происшедшем Лене, Малярийкин не давал докторам контакты Тимура Ивановича и никому не называл его имя. Однако старший старшина как-то отыскал подопечного. Сам.
        Старик принес деньги, собранные с бывших друзей и коллег. Оплатил операции, но самое главное, просто находился рядом. Изо дня в день. Менял утку, помогал тащиться до умывальника, травил пошлые анекдоты, приносил нехитрые продукты. Потом ушел, едва Малярийкин встал на ноги и стал более-менее самостоятельным. И, гад, после этого даже слова не сказал. Сначала Маляр сам не мог говорить из-за порванной щеки, а как разрешили, то говорить перестал старый умник.
        Насколько знал Маляр, его игровой танк забрали обратно спонсоры, остатки денег на личных картах зачли в счет лечения. Сумма, которую припер Байбулатов, помогла съехать с больничной койки, перебраться на окраину, снять эту жалкую каморку и начать работать на дому. Несмотря на рекламу, что, мол, бывший участник «КТО» чинит утюги, денег хватало едва-едва. Некоторые клиенты просто приходили посмотреть на знаменитого в прошлом аэрографа и танкиста, но денег за погляд не давали. Пару раз приходили и журналисты. Таких Маляр, не церемонясь, спускал с лестницы.
        Пытаясь расширить возможности заработка, Малярийкин даже пробовал рисовать. Но поломанная рука не давала. Кости срослись правильно, но некоторые сухожилия - неудачно. Малярийкин слабо в этом разбирался, но по ночам руку иногда простреливали боли вдоль нерва, ведущего от запястья к большому пальцу правой руки. Рука и пальцы слушались, в принципе, очень хорошо - Малярийкин мог работать с крупным инструментом просто виртуозно. Но вот той легкости, которая была присуща ему при создании картин, живописи, аэрографических шедевров, - не стало. Рисовать отныне Малярийкин не мог. Выходит, и «маляром» больше он не был.
        О былой славе художника Малярийкин теперь вспоминал разве что во сне. А о былом драйве на танковых полигонах - опять-таки только глядя по утрам в зеркало. Из отражения в зеркале на Малярийкина каждое утро глядел бородатый танкист. Только без гермошлема, с набухшими под глазами синими бурдюками, с осунувшимся лицом. Но все же узнаваемый. И надо признать - гермошлем этой харе очень подходил.
        От постоянного употребления ханки у Маляра часто болел желудок. Каждый день, каждый вечер вокруг волнами разливались только одиночество и тоска. Тоска и одиночество. Вспомнив об этом, Малярийкин вздохнул, отложил в сторону готовый оптический прицел и потянулся к заветной фляжечке, в которой хранил привезенный одним из заказчиков дубовый самогон. В этот момент во входную дверь громко и требовательно постучали. Рука Малярийкина зависла над фляжкой. Потом потянулась к поясу. Как и в случае с «наш-ангаром», несмотря на меланхолию и потоки апатии, истекавшие из него ниагарским водопадом во все стороны бытия, Малярийкин не изменил принципам техасского ковбоя и становиться жертвой прохожих отморозков не собирался. Ладонь легла на ручку самодельной «волыны» - сверхкороткого обреза, заряженного дробью, кусками проволоки и прочей чепухой.
        - Сейчас! - прокричал Малярийкин, с трудом вставая со стула и протаскивая свое изломанное тело к входной двери. Кроме воров еще это могли быть клиенты.
        Он провернул ключ, отдернул верхнюю защелку, нижнюю защелку, набросил цепочку, отодвинул посередине массивный стальной засов. Затем отпер дверь и, сквозь щелочку, ограниченную длиной цепи, бросил взгляд в светлый коридор.
        За порогом стоял… Шапронов.

* * *
        «Надо завязывать с алкоголем», - очень спокойно подумал Малярийкин, хотя сердце его сорвалось в галоп. В последнее время Маляр заметил, что у него вообще очень плохо с сердцем, но при этом хорошо с нервами. Он стал более спокойным, уравновешенным. Вот только сердце начало болеть. В то же время видение Шапронова посещало Малярийкина не ежедневно. Точнее - не посещало никогда вообще. Маляр моргнул, но наваждение не исчезло. На пороге именно его халупы стоял именно товарищ Шапронов.
        - Ну ладно, фраерок, завязывай пялиться, а то сейчас опознает меня кто-нибудь из твоих соседей. Фигней не майся. Есть разговор, - видя замешательство Маляра, заявил Шапронов. - Надеюсь, сразу мочить меня не станешь, выслушаешь хоть. А?
        С этими словами Шапронов по-хамски просунул руку в щель, сдернул изнутри цепочку и без всякого разрешения товарища Малярийкина нагло перешагнул порог. Малярийкин, просто опешивший от происходящего, не сопротивлялся.
        Шапронов был один, без охраны. И, судя по выражению лица, явно Малярийкина не боялся. Во всяком случае, насчет «сразу мочить меня не станешь» ничуть не переживал. И это было понятно - Шапрон превосходил Малярийкина габаритами достаточно существенно, чтобы не переживать.
        «Подстава какая-то, - ошалело решил Маляр. - Хотя что за подстава? На хрена я нужен ему?»
        - Ух ты! - вслух и без выражения сообщил он. - Неужели и правда вы, товарищ командор?
        - Я самый. Покурить у тебя можно?
        - Можно. Но с куревом сложно. Тут на окраине говно одно продают. Да и с деньгами у меня…
        - Да я ж и не прошу. Вот, свои. На, угостись.
        Шапронов достал из нагрудного кармашка пачку, выбил о ладонь сигаретку себе, потом протянул Малярийкину. Тот крякнул. Настоящий табак пах просто замечательно. Да и что? Неужели товарищ Шапронов станет травить его, в самом деле? Малярийкин взял. Бесплатное курево из рук заклятого врага.
        - Че, на пороге стоять будем? Разговор правда важный. Мне нужно минут десять. Уделишь?
        Малярийкин подумал. Потом утвердительно кивнул головой. Потом кивнул в сторону балкона.
        - Идем!
        На балконе Шапрон щелкнул зажигалкой, дал прикурить. Затянулись.
        Всякое «общественное» освещение на окраинах города отсутствовало. Ни фонарей, ни горящих витрин магазинов. Ночь была безлунной. Так что вокруг царствовала тьма, рассеянная только тусклыми звездами. Малярийкин украдкой бросил взгляд вниз.
        Судя по тому, что можно было разглядеть, Шапронов прибыл к нему в гости не только без охраны, но и без водителя. Причем не на своей крикливо-монстрообразной южноафриканской «Рыси», в которой обычно передвигался по городу, а сам за рулем, на «убитой» маленькой серенькой машиненке, которую Малярийкин едва разглядел в темноте. Камрюха древняя, что ли? Ну, может быть. Конспирация, короче. Малярийкин усмехнулся.
        Было ясно, что Шапрон чего-то от него хочет. От него!
        При этом выглядел Шапронов достаточно мрачно. Несмотря на бодрый стиль вторжения к Малярийкину в хату. Глаза непобедимого чемпиона бегали по лицу Малярийкина деловито-насмешливые, но красные, воспаленные, как будто не спал несколько дней подряд и жил на каком-то крайнем надрыве. Или на транквилизаторах. Для танкистов, особенно топовых, - обычное дело. Даже лихие гусарские густые усы из позапрошлого века словно поникли, потеряв потенцию, и казались теперь на самоуверенной роже чем-то излишним, особенно на фоне щетины и красных глаз.
        Если бы Шапронов заявился к Малярийкину в таком вот забавном формате полгода назад, тот был бы рад по самые гланды. Достал бы из угла кувалду и размозжил бы уроду башку в мелкое крошево. Но вот сейчас… мочить командора зверским способом почему-то совсем не тянуло.
        «Апатия одолела, что ли?» - мелькнуло в голове.
        Вариантов послать Шапронова на хрен было множество. Например, попытаться скинуть с балкона. Маляр не был уверен, что физически справится с более мощным, а главное, более опытным командором. Но обрез, заткнутый под олимпийкой за пояс, внушал уверенность в обратном - можно сначала шмальнуть Шапронову в рожу, а потом уже скинуть. Дебил какой-то. На смерть приперся. Сам. Интересно.
        Ну что же, пожалуй, выслушать его стоило.
        Пока Маляр размышлял, Шапрон смотрел на него очень внимательно. И тоже размышлял. Видимо, реакции Малярийкина были для опытного командора если не открытой книгой, то достаточно доступным чтивом, поскольку, как только Маляр решил в своих умозаключениях Шапронова пока не убивать, тот немедленно воздел сигарету вверх и принялся «вещать».
        После перекура они вернулись в комнату. Шапронов присел на диван. Малярийкин - в кресло напротив. И внимательно слушал гостя, потирая щетину. Шапронов говорил спокойно, ровно, как с телевизора. Рассказывал, в принципе, интересные вещи. Интересные месяцев двенадцать назад, до переломанных костей и всей суеты с чехами и «КТО». Для прошлого Петра Малярийкина, дооперационного, рассказ Шапронова, наверное, и имел бы большую эмоциональную значимость, рвал бы на куски душу. Но вот сегодняшний Малярийкин ощущал внутри только пустоту…
        - …Надеюсь, ты понимаешь, Маляр: в нашем городе дела в «Красных Танках» веду вовсе не я, а как раз совсем другой человечек. Тебе, Маляр, хорошо известный. Человечек этот сначала протолкнул в топ танкистов Юнгу. Было это как раз около двух лет назад. Надеюсь, Юнгу ты помнишь?
        Малярийкин, не вставая с кресла, придвинулся к Шапронову ближе, на мгновение став прошлым Маляром из старого «наш-ангара». В гневных глазах вспыхнула угроза, но Шапрон даже не шевельнулся и взгляд не отвел.
        - Помню ли я Юнгу? Помню, млять. Помню, товарищ Шапронов. А еще я помню свою мастерскую и труп напарника, сдохшего у меня на руках. А еще - одну девушку с перерезанным горлом. Знаешь, я с этим живу, старый ты чудак, - очень спокойно ответил Маляр. Не разгибаясь в прежнее расслабленное положение на кресле, он протянул левую руку к сигаретной пачке, положенной Шапроновым в середину разделявшего их маленького столика. Правая рука в то же время покоилась локтем на ручке кресла, готовая вырвать из-за спины обрез. Маляр не спускал с Шапронова глаз. Только дернись, сука, только дернись. Но Шапронов не двигался.
        - Тогда мне, - продолжил командор прежним ровным голосом, - как старому чудаку, надеюсь, не надо объяснять тебе, умнику, что местные банды, завязанные на «КТО», основные деньги получают вовсе не с призовых. Включая, между прочим, и чехов.
        - Чехов… - протянул Малярийкин, с тоской вспоминая Калмышева и Нику. - И с чего же они гребут свое поганое лаве?
        - Все банды сидят на букмекерах, - пояснил Шапронов. - Ну, после рэкета, шлюх, продажи непаленых стволов и наркоторговли. Основные бабки крутятся здесь.
        - В подконтрольных букмекерских конторах? - уточнил Маляр очевидное.
        - В подконтрольных букмекерских конторах, - уверенно подтвердил Шапрон. - На букмекерах же завязана деятельность наших основных банков. Во всяком случае, местных сибирских банков, из Скайбокса. С платежеспособностью населения, сам понимаешь, сейчас туговато. А давать кредиты бандерлогам - все равно что пальцы себе отрезать. Так что процентов восемьдесят банковской монетной массы крутятся вокруг «КТО». Это займы спонсорам и игрокам на покупку корпусов и навесного оборудования, это оплата спонсорами содержания команд перед большими чемпионатами. Займы частным лицам на ставки… И, конечно, собственные ставки. Ты знаешь, банки играют редко, в основном в крупных финалах между прославленными игроками. И, разумеется, банки никогда не рискуют. Суммы слишком большие. Надеюсь, ты понимаешь, почему именно банки и курирующие их банды никогда не проигрывают? Это очевидно.
        - Очевидно, - подтвердил Малярийкин. - Вот только не очевидно, к чему ты это говоришь. К чему все? К чему ты клонишь?
        - К человечку. К человечку, про которого я тебе толкую уже полчаса. Человечек этот сидит при чехах. Именно он как раз в подобных ситуациях, ну, при участии крупных банков, и рулит букмекерами. Вернее, результатами букмекерских сделок. Как раз перед знакомством со всей вашей компашкой мне предстоял серьезный бой с Юнгой. Деньги там стояли нереальные, если помнишь. Но вот беда: Юнга оказался принципиальным. И, как малолетний дебил с юношеским максимализмом, сливать именно этот бой отказался. Чехи, которые, собственно, являются одним из главных кланов, делающих бабки на «КТО», предъявили тому человечку: мол, ты организатор - исправляй или сдохни. Слово «сдохни», сказанное чехами, обычно крайне впечатляет. Но человечек им возразил в ответ: ваш Юнга, сами разбирайтесь. А как с чемпионом разбираться? Убить его нельзя. Массы, так сказать, не поймут. Сечешь?
        Малярийкин кивнул.
        - В общем, мочить Юнгу надо было тихо и с определенной теоретической проработкой, - продолжил Шапронов. - Мол, убили из мести, или случайно, или еще как. Но чтобы на чехов никто не подумал. В общем, человечек тот спросил меня еще до встречи с вами, знаю ли я какую-нибудь мастерскую на окраине города, чтобы Юнге удобно было туда проехать. В северо-западном дистрикте, рядом с географическим ареалом обитания чеховской группировки, я слышал только про вас с Калмышевым. И то потому, что один мой знакомый чинил у вас свой драндулет и оставил хороший отзыв. Я навел справки. Приехал.
        - О, да. Нам тогда повезло, - с сарказмом скривился Маляр. - Сам командор залез в наш сортир.
        - Да брось, - спокойно возразил Шапронов. - Не знаю, каким там моим фанатом был твой приятель Калмышев, но вот от появления Элены вы оба чуть не кончили в штаны. Было интересно наблюдать за вашей реакцией. Лена ведь была неплоха в тот день, согласись? В общем… по большому счету, Калмышев твой виноват во всем сам. Ты можешь клясть меня или чехов сколько угодно. Но Калмышеву ясно объяснили, что надо сделать. Байк поправить так, чтобы человека убить. Причем чемпиона. Причем за бабки. И Калмышев твой - согласился. Но не подумал, что, кроме байка деланого, чехам еще и труп того, кто делал, понадобится. Потому и кончили его. Не потому, что чехи подонки, - это и так ясно каждому, они же бандюки, им имидж по-другому не позволит. А потому, что Калмышев твой - дурак. Прости, что о мертвом плохо…
        - Да я не поспорю: дурак, - перебил командора Малярийкин. И замолчал. Да уж, с последним доводом Шапронова не поспоришь. Калмышев добровольно согласился на предложение об убийстве другого человека. Пошел на мокруху. За плату. И Малярийкин знал об этом с самого начала, со слов самого Калмышева. Что уж тут возражать?
        - Понято, - произнес Маляр вслух. - У меня один вопрос только: почему Калмышева так страшно убили? Ведь можно было просто пристрелить.
        Шапронов пожал плечами.
        - Да черт их знает, - ответил он. - Лично на Калмышева эти уроды зла не держали, естественно. А зверства, ты уж извини, чехам нужны были, видимо, исключительно из пропагандистских побуждений. И только.
        - А насилие над девушкой? - добавил так же спокойно Маляр.
        - А насилие… - Шапронов качнул вихрами, - да я не знаю. Ника твоя, насколько понимаю, вообще случайно попалась под руку. Не повезло. Девушка она была симпатичная, а отморозки - они отморозки и есть, вот и все. Кстати, именно из-за случайного характера этого дикого налета на вашу мастерню за тобой потом никто не охотился, когда ты ушел. Тебе повезло, а ей нет.
        - Да уж, повезло! - зло выплюнул Малярийкин.
        - Им просто один Калмышев нужен был, чтобы стрелки перевести. А вы с девушкой - так, налет.
        Помолчали.
        - Но потом ты начал дурить, - продолжил Шапронов со вздохом. - Зачем-то в Скайбокс приперся. Возле дома моего вертелся. Как я понял, чтобы меня убить, так? Напрасно. Не знаю, поверишь ты или нет, но я лично в том налете не участвовал. И даже о нем не знал. До тех пор, пока из новостей не услышал. И Калмышева к убийству Юнги не я склонял.
        - Он имя мне твое назвал.
        - Серьезно? Не может быть. Так и сказал: мне Шапронов предложил Юнгу мочкануть?
        Малярийкин подумал.
        - Нет.
        - Ну так с чего ты решил?
        - А что еще мне было решать в той ситуации? Я знаю, что ты хотел, чтобы Юнга спекся.
        - Лена сказала?
        - Да.
        Шапронов вздохнул.
        - Ну что же, такое было, не спорю. Но мечтать, чтобы конкурент перестал мешать, и убить его, да еще так мерзко, - разные вещи. Верно?
        - А я не знаю.
        - Не веришь мне?
        - А что, должен?
        - Ну… пожалуй, не должен… Впрочем, я сюда пришел не оправдываться. Веришь, не веришь - я правду сказал. Смотри сам… В общем, когда ты появился в Скайбоксе, борода тебя не спасла. Ребята из СПС мне влет чирикнули: мол, ходит тут паренек из мастерни, в которой Юнгу мочканули. Зуб, мол, на тебя, Шапрон, точит. Вроде бы, казалось, дело конченое - в Скайбоксе один в поле не воин. Выцепить тебя в подворотне с парой пацанов да на перо посадить - дело «тьфу»! Без шума и пыли. Чисто, гладко. Но тут опять человечек тот вмешался.
        Человечек. Малярийкин поднял глаза и остановил неподвижный взгляд на Шапронове, будто в первый раз увидел. Не сразу, но постепенно до него начала доходить суть того, о чем говорил командор.
        - Видишь ли, «КТО» - штука опасная, - уловив искру понимания в глазах Малярийкина, продолжил Шапрон. - Люди туда идут в основном из-за денег, когда уже совсем плохо. Естественно, поэтому основная масса новобранцев постоянно очкует да трясется из-за копейки. Это плохо сказывается на рейтинге, так как хороших бойцов из подобных уродов не получается по определению - неважно, есть у них талант к игре или нет. А вот ты - другое дело. Тебя же прямо раздирала ненависть. К тому же технически был подкован. Да и молод, горяч. В общем, человечек тот решил тебя на игру подсадить. И подсадил. Пошел ты как баран волкам в глотку. Вернее, конечно, как доблестный танкист на игровой полигон.
        Малярийкин сжал пальцы в кулак. К нему начала возвращаться злость. Глубинные чувства, словно всколыхнувшись, стали подниматься со дна, увлекая с собой все темное и мрачное, давно запрятанное в душе Малярийкина под замок.
        - Однако вскоре начал ты человечку нашему докучать, - говорил Шапронов. - Слишком быстро баллы набирал, начал составлять конкуренцию проверенным «своим» игрокам.
        - Своим игрокам? - тупо переспросил Маляр.
        - Ну, понимаешь, в обычных условиях после того, как игрок переходит определенный уровень, к нему подходят и делают предложение, от которого он отказаться не может. От бабок кто откажется? Но ты был делом совсем иным, к тебе с лаве соваться бесполезно. Принципиальный. Да и бои ты сливать не стал бы, верно? Поэтому решил тот человечек тебя мочкануть. Как Юнгу, но проще. Еще и использовав напоследок. Дело в том, что при убийстве Юнги были свидетели. Ты будешь ржать - но как раз те самые чехи, которые убили Калмышева с его девушкой. Понятно, что замочил Юнгу Калмышев. А заказали - лидеры чеховского ОПГ. Вот только у простых чехов, которые были, конечно, не в курсе гениального замысла руководителей, могли возникнуть вопросы. Чехи ведь не боятся убийств, пойми. Они даже гордятся ими и всякий раз, когда кого-то мочат, выставляют это напоказ. Но не в случае с чемпионом «КТО», тем более их собственным чемпионом. Понимаешь? Поэтому человечек засуетился. За такой косяк его самого могли на пику посадить - легко. Один из чехов начал задавать ненужные вопросы. Человечек дал команду и - ап! В результате
распределения игроков по командам, то есть якобы совершенно случайно, вы с этим долбаным чехом-правдолюбцем столкнулись почти лицом к лицу. К чему могла привести подобная встреча на Эльбе, было очевидно всем заинтересованным сторонам. Ему прострелили башку. Тебя размазали в говнище в тот же вечер, прямо в подъезде дома. И то, что ты выжил после нападения, - случайность. Сейчас уже не интересная никому.
        На сей раз Малярийкин переварил сказанное быстрее. Он не спорил, не перебивал. Для него вдруг стало важно то, что говорил человек напротив. Об обрезе он позабыл. Многое в голове, пазл за пазлом, щелчком становилось на свои места…
        - Ну а чего ты ко мне-то сейчас пришел? - спросил он Шапрона, не переставая усиленно, едва не со скрипом извилин, анализировать услышанный рассказ. - Объяснить, что ты не виноват? Доказать это нищему бомжу?
        Не вставая с дивана, командор выпрямился, сложил руки на груди.
        - Да затем, чтобы ты понял, братюнь. Если не виноват один человек, то виноват другой. Если я не виновен в смерти Калмышева и его девушки, то виновен кто-то еще. Надеюсь, ты допетрил, кто именно?
        Маляр допетрил.

* * *
        Надо сказать, Шапронов Малярийкина не подвел. Спустя ровно сутки после визита супергероя в дверь снова требовательно постучали.
        Малярийкин привычно прошаркал к двери. Привычно отпер, даже не ставя на цепочку. Посмотрел. Широко распахнул дверь, делая приглашающий жест рукой.
        Через порог шагнула Элена.
        Такая же Прекрасная, как всегда. Такая же гладкая и воздушная. Такая же тонкая и возвышенная. Малярийкин моргнул. Перед глазами за мгновение промелькнули кадры их последней встречи. Вот Лена с «глоком» разносит мозги чеховским отморозкам. Вот Лена в спину убивает засевшего в кладовке бандитского паразита. А вот швыряет собакам отравленное мясцо.
        За спиной Лены на секунду мелькнуло крупное мужское лицо. Лена сделала жест, лицо испарилось. Водитель или охранник. Ясно.
        Лицо самой Лены в это же время изображало крайнюю возвышенную радость. Очень естественную после годичного расставания.
        - Отлично выглядишь, Маляр! Вижу, у тебя работы невпроворот.
        - Я тоже рад тебя видеть, Лен. Ну, проходи.
        Но она осталась стоять. Маляр с удивлением заметил, что губы ее дрожат.
        - Я искала тебя, Маляр, - воскликнула гостья неожиданно хриплым голосом.
        - А я старался, чтобы не нашла.
        - Зачем?
        - Чтобы ты не видела меня таким.
        - Раненым? После больницы?
        - Поломанным.
        Элена проглотила комок. Отвернулась.
        - Ты знаешь, кто это сделал?
        - Не точно. Но догадаться несложно.
        - Надеюсь, меня ни в чем не винишь?
        - А разве ты в чем-то виновата?
        - Звучит как упрек.
        - Звучит как звучит. Я помню… ты сказала при мне однажды, что ты всегда невиновна. И, знаешь, глядя на тебя сейчас, я охотно в это верю… Лена, знаешь, лучше ты меня прости. Я исчез тогда… мне стоило за год хотя бы тебе позвонить.
        Элена очень глубоко вздохнула, словно сбросила гигантское напряжение.
        - Вот тут ты прав, стоило, - сказала она бесцветно.
        - Прости меня, - повторил Маляр.
        Она снова развернулась к нему. Резко. Бриллиантовые глаза, такие же зеленые, как и триста шестьдесят пять дней назад, сверкали и переливались. В них были… слезы. Очень удивительные в таком человеке.
        Сделав два резких шага, Лена прижалась к его плечу лицом.
        Липкое тело Малярийкина, поломанное, усталое и не видевшее женщины все тот же проклятый год, отреагировало как полагается. Чуть отодвинув от себя Лену, Маляр поправил вздувшиеся штаны, той же рукой огладил ее волосы. И мягко подтолкнул в сторону грязной койки.

* * *
        Малярийкин уже давно не спал. Голая Элена лежала рядом с ним. Склонив голову набок, он в который раз за утро посмотрел на партнершу. Как и всегда, внешность Элены потрясала. Она была красива, как Медуза горгона, как индуистская Кали или норманнская валькирия из саг. И настолько же опасна. Элена тоже не спала. Не глядя на Малярийкина и думая о чем-то своем, она рассматривала на потолке полосы света, который просачивался сквозь жалюзи со стороны улицы. По версии, которую вчера рассказала Элена Прекрасная, она узнала об убежище Малярийкина от старика Байбулатова. Это была правда: Маляр с Шапроновым договорились именно об этом.
        - Я слышала, ты решил вернуться, - неожиданно сказала девушка, то ли утвердительно, то ли со скрытым вопросом.
        «Ну вот, началось, - мысленно улыбнулся Маляр. - Бизнес бефо плэже. Даже после обжигающего секса».
        - Есть такое, - произнес он вслух. - Тем более что ты теперь рядом со мной. Поможешь?
        - Я только для этого тебе нужна? Для помощи? - усмехнулась Элена.
        - Не только, - ответил Маляр. Просить о чем-то настойчиво ему не хотелось.
        - Ну хорошо, - после некоторой паузы, не дождавшись от Малярийкина просьбы, согласилась Элена. - Но для возвращения нужен хороший бой. Я думаю, тебе не стоит начинать с локаций для нубов и прочих площадок уровня песочниц. Думаю, ты созрел уже для гораздо большего.
        - С чего бы? - искренне удивился Маляр.
        - Да так, - Элена пожала плечиком. - Просто у меня есть одно предложение для перспективного молодого танкиста. Я готовила его для другого, но раз уж так вышло… В общем, если ты согласишься, есть шанс вывести тебя сразу в топ.
        - От твоих предложений я никогда не отказывался, - ответил Маляр. - Но сразу в топ - это круто. Я, возможно, потерял квалификацию. Она и так была у меня невелика. А сейчас вообще…
        - Что «вообще»? Ты хочешь играть или нет?
        - Да, хочу.
        - Ну, так не парься. Поверь мне: хорошего танкиста делает не только навык и умение, но прежде всего - хороший тренинг и зачетная боевая машина. Танковый бой - это сражение прежде всего между двумя навороченными мертвыми аппаратами. Между их электроникой. Между их движками. Между их броней. А человек-оператор отчасти лишь только придаток к ним!
        - Ты не права, - возразил Малярийкин. - Ведь я играл. И знаю, что тактику боевой машины определяет прежде всего пилот.
        - Но только деньги, а не пилот определяют уровень его боевого корпуса! - заявила Элена. - Нет, я не спорю, если взять абсолютно оголтелого нуба и посадить его в самый совершенный боевой корпус, он проиграет опытному игроку в более слабом корпусе. Но на определенном уровне более-менее опытные бойцы достигают почти идентичной степени мастерства. И в дальнейшем превосходство одного пилота над другим определяют по большей части случай и техническое оснащение его машины. А для технического оснащения нужно только одно - лаве. Поговорив со спонсорами, я могу любого среднего бойца довести почти до уровня чемпиона!
        Малярийкин повернул к ней лицо и положил ладонь на голую грудь. Грудь была теплой.
        - Даже меня?
        - Тебя в первую очередь!
        - Но с деньгами у меня проблема. Боюсь, новый корпус мне не по карману.
        - Вот это как раз не вопрос, - заверила теледива. - Я же говорю: суммы на развитие перспективных игроков выделяют спонсоры ВТЭК. Мне надо лишь убедить их.
        - Выходит, деньги ты отыщешь. А что же тогда делать мне?
        - Собираться с духом. Настроиться. Быть уверенным. Сильным. Активным. Твердым.
        Малярийкин хмыкнул.
        - С этим тоже могут возникнуть проблемы. У меня в последнее время нелады с самооценкой.
        - Нет-нет, да брось! - горячо заверила она. - С настроем, уверенностью, силой духа и самооценкой у тебя проблем нет. Это точно. Я могу судить по прошедшей ночи, во всяком случае. Ты остался прежним. Поверь.
        Малярийкин посмотрел на девушку с удивлением. Особой силы духа он за собой что-то не замечал. Ни в прошлых в танковых боях, ни тем более сейчас, починяя примусы.
        - Это каким еще прежним? - поинтересовался он.
        - Твердым! - сказала Лена.

* * *
        Твердость как качество все же не была свойственна Малярийкину больше, чем, например, ностальгия. Лена предложила любовнику переехать в новый район, даже пригласила пожить в Скайбоксе в ее «тайной» квартире. Но Маляр отказался. И решил остаться там, где провел прошлый год, - в своей жалкой халупе на окраине. Причин у этого решения было много. Но главную причину Малярийкин никому и не озвучил. Лене же сказал, что при подготовке к будущим топовым боям собирается максимум времени проводить на полигоне. Включая время сна и приема пищи. И часто возвращаться домой будет просто некогда. Лена, к его удивлению, согласилась не споря, выписала чек «на подъем» и умотала на телестудию.
        Было поразительно, насколько быстро можно преобразовать квартиру всего за неделю при наличии бабла. Даже самую жуткую халупу. Малярийкин не стал творить ничего сверхъестественного, просто снял с окон фанеру, наскоро (ночами) перекрасил стены да прогенералил пол. Хатка - преобразилась.
        Чистота и солнечный свет превратили мрачный замкнутый кильдым, похожий на жилище чокнутого маньяка, в скромное, но аккуратное место проживания начинающего танкиста. Для разрушенной войной экономики сибирского региона «Красные Танки Онлайн» являлись могучей и даже как-то градообразующей отраслью. Так что именно «начинающих танкистов» в подобных халупах - драных, дешевых, но наполненных надеждой о светлом будущем по самый кадык, - на окраинах проживало до хрена. Малярийкин от них отличался единственным потрясающим достоинством - он не являлся начинающим.
        Надо сказать, что Лена выделила достойную сумму на возвращение любовника к преуспевающей жизни смертника-гладиатора. Так что утром перед предварительным боем на новой загородной локации Малярийкин стоял перед зеркалом с аккуратно подстриженной бородой, посвежевший, в новой форменной рубашке с разгрузочным жилетом поверх и в широких камуфляжных штанах. Сверкая пряжкой ремня и новенькими катэошными нашивками. Прошлое вшивого бомжа-неудачника выдавали мешки под глазами да серый цвет лица, убрать которые исключительно баблом было сложно. Малярийкин нуждался в тренировочно-восстановительном режиме, витаминах, солнечных ваннах и доброжелательном отношении окружающих человеческих индивидов.
        Кусочек доброжелательного отношения человеческого индивида по имени Элена Прекрасная Малярийкин получал в течение последней недели довольно щедро - в виде регулярного и яростного секса. Однако того сакрального удовольствия, которое испытывал от этой близости раньше, почему-то не имел. Дело, разумеется, заключалось не в Элене - она была такой же трогательной, как всегда. И очень умелой. Почти профессиональной. Ответ прятался в Малярийкине. Вернее, в его изменившемся отношении. Как ко вселенной вообще, так и к Элене Прекрасной предметно.
        Новая локация, на которой предстояло драться уже не Малярийкину-нубу, а Малярийкину - борзому карасю, была гораздо больше площадок для начинающих. Локация называлась Моховое и представляла собой изумительную по своей масштабности совокупность болот, топей и густого хвойного леса, прорезанных тут и там ниточками дорог. Дороги, теоретически, годились для перемещения техники. Но вот какой именно техники - гарантий никто не давал. Там, где мог пройти легкий танк, тяжелый элитный корпус мог застрять навсегда, утонув в грязи, вязкой глине и зыбучих песках.
        Фундаментальным отличием новой локации был размер. Локация Моховое превосходила тот же Тотенкопф или Ливан раз в двадцать. Причем оба вместе взятых. Насколько знал Малярийкин - для топов это был стандарт. Все локации для боев лидеров градации «КТО» размещались далеко за пределами не только Скайбокса, но и вообще Новосибирска. И обладали колоссальным масштабом.
        Никаких видеокамер на такой игровой площадке, отравленной гигантоманией, разместить было нельзя. Камеры развесили только в точках входа в локацию отдельных команд. А также непосредственно на боевых машинах. Еще над Моховым парило две сотни камер-беспилотников. И, по утверждению Елены, был использован спутник на геостационарной орбите. Насчет спутника, конечно, вранье, но оно звучало интригующе. Шоу «КТО» время от времени на самом деле выдавало телезрителям так называемую «картинку из космоса». Но последняя, по мысли Малярийкина, транслировалась с одного из высотных, может, даже стратосферных, БПЛА. Возможно, с аэростата. Изображение имело слишком хорошее разрешение. На легком же БПЛА самолетного типа мощную оптику разместить невозможно. Да и топлива самолет потреблял отчаянно много.
        Как бы Малярийкин ни был поражен поднебесными роскошествами современного телевидения и размерами топовых полигонов, главной неожиданностью - не только самой приятной, но, пожалуй, и самой важной для него, - оказался человек. В «предзоне», которая предваряла отныне въезд в любую крупную локацию для «игр топов», Малярийкина ждал… старик Байбулатов.

* * *
        Как выяснилось, в высокооплачиваемую команду г-на Малярийкина (а теперь это была одна из самых высокооплачиваемых команд топа) Байбулатова пригласила одна из спонсорских компаний. Гонорар был отличный, отказаться от таких денег при своем незначительном доходе инструктора старший старшина не мог. О том, что будет работать, как раньше, с Малярийкиным, Байбулатов узнал буквально за несколько часов до встречи. То есть - неожиданность была для обоих. Задумываясь над этим странным стечением обстоятельств, Малярийкин чесал голову. Работать со старшим старшиной было для Маляра великим счастьем. Ведь Тимур Иванович не только отличный наставник, но и близкий человек. Однако в совпадения он не верил. Как бы то ни было, старые знакомцы крепко обнялись и обменялись рукопожатием. Оба были искренне рады - Малярийкин это чувствовал.
        Облапав друг друга на радостях и обменявшись парой никчемных реплик «за жизнь», Байбулатов и Малярийкин поспешили в ангар «предзоны», чтобы увидеть новый танковый корпус. Подарок Лены. Боевую машину, на которой придется драться и умирать. Или побеждать, если судьба и Ленкины бабки сподобят на такой подвиг.
        Здесь парочку ждал сюрприз. Конечно, Малярийкин знал, что Лена его «любит», но не ожидал, что настолько. Сначала Маляр и Байбулатов тепло поприветствовали встречавших их людей. Встречало без малого человек пятнадцать - полный штат технического персонала, обслуживающего топовую команду рейтинга. Потом их провели к одному из танковых боксов. Поднялись ворота-рольставни. Байбулатов смолчал. Но Малярийкин - просто ахнул от удивления.
        В боксе красовался, сверкая броней под ярким светом гаражных светодиодов, самый крупный и дорогой корпус в мире, доступный в «Красных Танках Онлайн».
        Корпус назывался «Мамонт».
        «Мамонт» был выкрашен в оригинальный защитный цвет, похожий на хаки, но не «таежной» расцветки, а с серыми, черными и коричневыми вставками. Малярийкин знал - цвет назывался «урбан» и был жутко модным среди самых отмороженных смертников-танкистов.
        Но не всех.
        По мнению многих товарищей Малярийкина, с которыми он общался еще на площадках вроде Ливана, корпус «Мамонт» являл собой классический пример симбиоза крутости с дебилизмом.
        С одной стороны, «Мамонт» - настоящая самоходная крепость на гусеничном ходу. Являлся флагманом среди вообще всех известных танковых корпусов и возглавлял пресловутую «табель о рангах» заводских моделей, доступных игрокам и командам в дуэлях и матчах «КТО». Еще «Мамонт» считался последним достижением педерастов из специального «танкового» Инженерного департамента ВТЭК, лауреатом тысячи идиотских номинаций и рекордов вроде «самой тяжелой боевой машины», «самой бронированной боевой машины», «машины с самым мощным башенным орудием» и «с самой толстой лобовой плитой фронтального бронирования». Самый мощный корпус в «Красных Танках Онлайн», «Мамонт» обладал отличной устойчивостью и мог выдержать много сильных попаданий. На базе «Мамонта» отлично работали самые могучие башенные орудия, предусмотренные градацией «КТО». Например, очень точный «Шафт» - убойный, но долго перезаряжающийся ствол, применяемый по этой причине только на хорошо бронированных аппаратах. А также «Твинс», «Рикошет», «Гром», даже «Рельса» - то есть почти все серьезные стволы, которые использовались опытными, рейтинговыми игроками.
        Специализация «Мамонта» - снайперская стрельба из укрытия. А его неоспоримое преимущество - тяжелая, почти непробиваемая броня. Известность «Мамонта» как практически неуязвимой машины давала ему даже психологическое преимущество над конкурентами. В режиме командного боя большинство противников старались избегать «Мамонта», так как мощный корпус, иногда выкрашенный в «нитро», считался менее доступной фигурой, чем более легкие «Хорнеты», «Викинги» и «Диктаторы». А значит - труднопоражаемой и менее желанной добычей.
        Впрочем, паршивец Байбулатов, который с критичной харей обхаживал новый корпус по кругу, немедленно опроверг это утверждение.
        - «Мамонт» вовсе не отпугивает врагов, - сказал он, комментируя вопрос Малярийкина. - А совсем наоборот. Выходя на бой на таком тяжелом корпусе, надо помнить простую истину: в командном бою все союзники смотрят, куда поедет основная масса тяжелых корпусов. И уже от этого выбирают себе направление движения. Если говорить конкретно о твоем «Мамонте», то «Мамонт М3» - один из самых авторитетных аппаратов. По крайней мере, на этой несчастной планете. Так что внимания на поле боя он привлекает больше всего.
        Также не забудь, что прокачанные тяжелые танки значатся первыми в списке приоритетных целей у игроков с мощным вооружением. Особенно в командных боях. Можно бесконечно сводиться на движущиеся середнячки или шустрые легкие танки и портить тем самым статистику команды непопаданиями. Но куда приятнее поддраконить медленно идущий, а то и спящий в кустарнике тяжеловес. Поэтому, если ты хочешь сократить маршрут и поехать мимо вражеских позиций через открытое поле, скорее всего, до цели так и не доедешь… Вывод отсюда один: передвигайся на «Мамонте» вдоль укрытий. Город - идеальное место для такого большого корпуса. Ну или используй в качестве прикрытия рельеф местности, то есть высотки, низины и вообще что угодно, чтобы усложнить работу вражеским снайперам с тяжелым вооружением. Неплохо, когда владелец «Мамонта» знает, что и зачем он делает. Имеет некое представление, кого он встретит на своем пути и где. Выстрелы противника старайся встречать наиболее защищенными частями танка. Тем более что лобовая броня «Мамонта» позволяет держать удар.
        Кроме достоинств, «Мамонт» обладает и кучей недостатков. В частности, этот корпус достаточно медлителен и крайне неповоротлив. Неповоротлив как в смысле способности перебираться через преграды (если не смог их раздавить или разрушить), так и в смысле скорости поворота башни с орудием. Главным минусом «Мамонта», однако, считается кое-что иное. Не буду спорить, модификация М3 делает этот корпус практически непробиваемой машиной. Но эта модификация обходится в астрономическую сумму. Так что стоит ли игра свеч? Именно деньги, стоимость являются в «Мамонте» страшной ахиллесовой пятой, самым слабым местом. Не надо думать, что стоимость имеет значение только при покупке «Мамонта». Цена зашкаливает и при его обслуживании, приобретении запасных частей, навесного оборудования, при прокачке, заправке, при обеспечении боезапасом и еще в миллионе разнообразных случаев и нужд. Тебя должно смущать также дополнительное соображение. Как победитель отборочных турниров «КТО», ты должен понимать, что скорость в «Красных Танках Онлайн» - почти половина победы. Во всяком случае, в индивидуальных танковых поединках. И
вот у «Мамонта» со скоростью сложновато.
        Теперь чуть подробней по скорости. Поясню. Не пытайся гоняться за двумя и более целями. Машина медленная, не успеешь. Выбрав направление движения, иди до конца, возвращаться на базу сбивать захват - не для «Мамонта», ты просто не доедешь. Задача такого танка, теоретически, медленно, но уверенно отвоевывать у противника сантиметр за сантиметром, рвать оборону, имея конечным пунктом захват вражеской базы. Это в атаке. В обороне тактика «Мамонта» - снайперская стрельба.
        И напоследок главное. Никто не спорит, «Мамонт» - машина мощная, неплохая. Однако тот факт, что она занимает вершину табели о рангах, сильно кружит голову тем игрокам и командам, что имеют деньги, но не имеют мозгов. «Мамонт» - самый дорогой корпус в мире. Но вовсе не самый лучший. Поэтому последний совет по этому корпусу такой: отбрось гордыню и не мчись на врага сломя голову в гордом одиночестве. Никакая броня и мощь орудия не спасет от прицельного огня нескольких танков противника одновременно. Наиболее продуктивной будет слаженная работа группой, спаянным отрядом. Причем желательно - с парой шустрых легкачей.
        А общий совет один навсегда: воюй грамотно. Береги свой танк. Думай. Твое оружие - не корпус и не пушка. А голова.
        Выслушав сумасшедшего наставника, Маляр послушно кивнул и взобрался на броню. Совершенно как пацан уселся верхом на ствол, погладил. Возможно, со стороны выглядело дурацки, но Маляр сдержаться не мог. Все же что-то скрывалось в этих несчастных «Танках Онлайн». Что-то, превращающее мужчин в детей. Что-то зажигательное и дерзкое. Что-то возбуждающее и опасное. Что-то, чему можно было посвятить всю свою жизнь. Или… отдать ее за бесценок.
        С таким мощным орудием, которое стояло на «Мамонте», Малярийкину встречаться еще не приходилось. Визуально, особенно сидя сверху, можно было заметить, что «Шафт» (а на «Мамонте» стоял «Шафт») даже на первый взгляд отличается от большинства обычных стволов излишними артиллерийскими наворотами. Возможно, он был не таким громоздко-впечатляющим, как «Фриз», но от примитивно-гладких «Смоки» и «Рельсы» отличался как Эйфелева башня от фонарного столба. Не размером, разумеется. А изяществом.
        Длинный и многосоставный ствол «Шафта» покоился в ложе в виде мощной стальной колодки, утопленной в танковую башню. Примерно от середины ствола почти до дульного среза конструкцию орудия украшал эжектор в виде продолговатого рифленого цилиндрического баллона с двумя кольцевыми днищами. А проще говоря - в виде утолщения ствола. Эжектор, разумеется, носил функцию отнюдь не декоративную, а насквозь практичную - служил устройством продувки артиллерийского орудия от химических газов, образующихся при производстве выстрела, и тем самым обеспечивал уменьшение загазованности боевого отделения башни танка.
        Вместо дульного среза ствол Шафта завершался большим щелевым дульным тормозом (проще говоря - здоровой дырчатой насадкой на конце орудия). Дульный тормоз тоже не был пустым прибамбасом и являлся устройством-компенсатором, предназначенным для уменьшения отдачи ствола. Основная часть отдачи компенсировалась откатным устройством, совмещенным с ложем орудия, однако дульный тормоз брал на себя от двадцати пяти до семидесяти пяти процентов обратного импульса, что говорило о его эффективности, вне зависимости от остальных компенсирующих и координирующих устройств.
        Дульный тормоз был активно-реактивным, украшался внешними «крыльями» и работал просто. В момент выстрела щели дульного тормоза перенаправляли энергию газов, истекающих из среза ствола, со сверхзвуковой скоростью на помянутые боковые «крылья». Это снижало импульс отдачи. Причем так сильно, что не только компенсировало его, но даже перенаправляло в противоположный вектор. Так, при выстреле надкалиберным боеприпасом, из-за действия дульного тормоза орудие после залпа не только не откатывалось назад, как обычно, но даже толкало корпус немного вперед!
        С другой стороны, насколько понимал Малярийкин, применение на «Шафте» дульного тормоза приводило к существенному увеличению громкости выстрела и проблемам демаскировки. Впрочем, если сидишь на «Мамонте», решил он, проблемы демаскировки возникнут сами по себе. Как говорится, кто на что учился, тот на том женился. Мощная броня и громкая пушка вполне соответствовали друг другу.
        Малярийкин спрыгнул «с коня» (высота была от земли три метра) и хлопнул «Мамонт» по массивной надгусеничной полке.
        - Зачетная пукалка, - сказал он, имея в виду новое орудие. - Вижу, прокачали ее по самое не балуйся.
        - А ты другого ожидал? - усмехнулся Байбулатов в ответ. - Это же Лена. С виду девка, а внутри прожженный «сапог». Свихнувшийся на гигантомании. Перед тобой не просто «Шафт», одно из «высших» орудий второго поколения танковой табели о рангах. А последняя модификация «Шафта» из в принципе возможных. Плюс какие-то внутренние доработки, которые делают по заказу спонсоров умники из ВТЭК. Исключительно для вас, господ потенциальных чемпионов.
        Байбулатов снова критически оглядел пушку, словно доступную, но некрасивую проститутку. А потом Малярийкина.
        - Короче, тестируй, полководец.
        Малярийкина просить дважды не было нужды. Бывший автомех и аэрограф охотно взобрался на новую «броню», однако, оказавшись на боковой бронеплите корпуса, Маляр неожиданно застыл. Потом, повернувшись, протянул руку старшему старшине.
        - Ну что, Иваныч? Прокатишься со мной?
        Старик подумал, хмыкнул по-стариковски и, подхватив руку, неожиданно ловко вскарабкался на броню.
        - Стар я по коробочкам прыгать, сынок. Ну да ладно, сегодня не убьюся.
        Вместе залезли в танк. Теоретически корпус строился под единственного пилота. Но в «Мамонте» места хватило бы на троих. А если как в анекдоте - вообще человек на десять.
        Интерьер был зачетный. Оба приятеля, оглядевшись, едва не ахнули. Байбулатов, кстати, хоть и был матерым старожилом «КТО», но в «Мамонте» ему сиживать до сей трогательной минуты не доводилось.
        Внутренняя отделка корпуса третьего поколения «Мамонта», причем в дополнительной модификации М3 (не путать с поколением!), соответствовала скорее гребаному лимузину «Бентли» из скорлупы орешка и кожи оленей, чем боевой машине.
        Мягкая обивка сидений, яркие плазменные панели, рассеянный свет из микрософитов, спрятанных чуть не в каждом изгибе брони. Обивка «салона» (как-то иначе назвать внутренние стенки танковой башни не поворачивался язык) сияла молочно-белым цветом с полутонами нежного кофейного. Знаете, такого а-ля капучино.
        Вот уроды, тут же подумал Маляр. Но потом вспомнил. В бытность совладельцем, а по совместительству экспедитором «наш-ангара», у Малярийкина имелся один пожилой корефан. Дед-колхозник, у которого Маляр постоянно закупал бульбу на зиму. Сей дедок, ангелоподобного вида, во время войны-смертушки служил в далеком, покрытом финиками, словно Кострома ромашками, Курдистане.
        Так вот там, вместе с русским экспедиционным корпусом (тогда страна была еще целая и матушка Сибирь, будь неладна, не отделилась) во время боев против саудитов почти год стояли наши добрые союзники - израильтяне. Всем они были хороши, но поражали российских товарищей некоторыми жизненными принципами. Один из которых Малярийкин для себя отметил и запомнил хорошо: «Жить и умереть со всеми удобствами!»
        Лозунг этот закрепился в армии Израиля еще с далекой войны 1973 года (той самой, «Судного дня»), когда евреи «отымели» всех соседей вдесятеро большей численности. Лозунг был своеобразным, но по-своему правильным. Ведь если идешь на смерть, почему не пожить до этого знаменательного, но несколько грустного момента на широкую ногу?
        Пережив голодное детство, а также будучи нищим маргиналом и коренным сибиряком (что, в принципе, означало одно и то же), Малярийкин, конечно, подобных буржуйских взглядов на военный быт не разделял. Но вполне понимал. И даже как-то сочувствовал. «Жить и умереть со всеми удобствами!» При взгляде на внутримамонтовские интерьеры в голове всплывали именно такие слова.
        Короче, салон новой машины был бодрый.
        Не только красивый, но и комфортный.
        Больше всего поражало кресло танкиста. Малярийкин сел в него и растворился. Впервые за многие месяцы ощущая, что такое вкус жизни. В кресле, как говорится, можно было жить. Анатомическое, индивидуальной настройки. Четырехточечный ремень безопасности (пояс и подтяжки). Встроенная в пояс дополнительная аэроподушка. Гидравлическая помпа. Подлокотнички с кнопками. Все дела.
        - Да-а, в таком троне и Богу душу отдать не жалко. Не то что в танке покататься. Да, Иваныч? А хочешь посидеть?
        - Нет, боюсь, потом не встану, - хмыкнул старший старшина, - шакала кормят только ноги. Мне сидеть и лежать нельзя. Помру сразу от старости.
        Байбулатов присел на стальную полочку рядом с креслом (благо места в кабине хватало) и жестом показал Малярийкину, чтобы не дурил. Корпус «Мамонт», видать, его тоже поразил. В Маляра, очевидно, вложили просто баснословную сумму. Вопрос только - кто? В больнице у спонсоров и тугрика нельзя было допроситься. И вот поди ж ты - баблоливень. С чего бы? За свою долгую карьеру Байбулатов уже видал такое пару раз. Ни к чему хорошему это не приводило.
        - Ай да Лена, ай да сучья дочь! - тем временем обронил Малярийкин, и Байбулатову стало многое понятно. Без вмешательства звезды эфира, видать, не обошлось. Но где эта красавица раньше-то была? С чего такая щедрость именно сейчас? Не пожалела денежек боевая подруга. Раньше была поскупее, да?
        Байбулатов молча пожал плечами.
        Если у танков стандартной комплектации было четыре обзорных экрана, то «Мамонт» предоставлял целых восемнадцать. Создавая более полный обзор. На все триста шестьдесят градусов. И даже больше. Оказалось, иметь обзор больше, чем триста шестьдесят градусов - возможно. Геометрия тут была совсем ни при чем. Малярийкин непривычно завертел головой, привыкая к новому положению и запоминая ракурсы каждого монитора. Оказалось, система была простой и понятной. В промежуточные и дополнительные экраны Малярийкин видел не только окружающую танк общую панораму, но и линии обоих бортов, обе надгусеничные полки, катки траков, переднюю кромку корпуса, полный обзор крышки корпуса, край кормы, вид на башню сзади и даже корытообразное днище (вид от траков в обе стороны). С таким роскошеством Малярийкин мог видеть любой угол движения танка и мог объезжать на дороге спичечные коробки или даже муравьев.
        Корпус двигался с ощущением собственной мощи, неторопливо. Никакой форсаж ему и близко не грозил, но танкист почти физически ощущал, как напрягается под ним бетонный пол, как тяжек вес стотонной бронированной машины, как велик объем корпуса и нагрузка на движок. Выехав на пятачок перед ангаром, «Мамонт» развернулся на месте. Легко, словно балерина.
        - Однако, красавец, - восторженно заявил Малярийкин.
        Но Байбулатов опять только промолчал.

* * *
        Первые учебные бои Малярийкина показали, что поговорка «мастерство не пропьешь» работает. «Хотя, - подумал Маляр, - это, конечно, зависит от того, как пить». Тренировки проходили в той же «предзоне». Отличие от «настоящего» игрового боя топов высшей лиги «КТО» заключалось в том, что тренировочные локации (если их можно было так назвать) были микроскопическими, танков по ним шныряло - без ограничения числа, без ограничения квалификации, но главное: стреляли здесь не реальными зарядами, способными причинить вред живому противнику или его танку, а лазерными имитаторами. Стоило системе наводки поймать в прицел вражескую машину и зафиксировать нажатие на гашетку, как компьютер обоих игроков фиксировал попадание. «Засвеченная» машинка, соответственно, выбывала.
        Впрочем, без сюрпризов не обошлось даже здесь.
        Едва «Мамонт» выехал на арену тренировочного полигона, как противники замерли, слегка шокированные тем, что обладатель такого стального великолепия приперся на тренировку. Дорогостоящие сверхпрокачанные корпуса были обычно достоянием очень продвинутых игроков. Которые в примитивном тренинге на лазерных «постреляшках» не нуждались по определению.
        Малярийкин проигнорировал всеобщее внимание, занял предбоевую позицию на краю площадки и принялся неподвижно ждать.
        Едва на сигнальном табло вспыхнул яркий зеленый цвет, дававший старт открытию всеобщей охоты, как танки вздрогнули, словно живые. Броня и сталь дрожать не могли, но визуально было очень похоже. Движки взревели, засопели поршни, заскрипели траки, зашуршали гусеницы. Тренирующиеся пилоты стали резво расползаться по полигону, стремясь занять выгодные позиции для ведения огня.
        Танк Малярийкина двигался по прямой к противоположному концу микролокации, неторопливо накручивая километраж по песку и асфальту. К удивлению Малярийкина, прокачанный до М3 «Мамонт» оказался достаточно резвой машинкой, хотя и уступал тому же прокачанному «Васпу» в скорости. Но не так значительно, как могло показаться при взгляде на габариты. За десять секунд Маляр выжал из «Мамонтенка» сотню. Это впечатляло. Конечно, «Мамонт» сейчас катил на так называемых «мягких» тренировочных траках, и под траками был асфальт, а не размытое дождем болото, но способность к рывку на форсаже для подобной машины сама по себе уже была достижением!
        Хотя «коробочка» перла вперед на полных оборотах, ствол «Шафта» в то же самое время успешно крутился во все стороны и вел наводку на цели. Управлять орудием во время движения оказалось очень легко. «Шафт» и многотонная цельнолитая бронированная башня вертелись как живые по движению указательного пальца Маляра. Система автоматической балансировки прицела компенсировала тряску машины и качку ствола, делая всякое колебание прицела относительно цели ускользающе ничтожным. Поймав первую мишень в прицельную нарезку монитора наводки и нажав на гашетку, Малярийкин даже не понял сразу, что произошло. Выстрела не было, так как бой был тренировочный. Прицел зафиксировал цель, компьютер полигона зафиксировал попадание. Малярийкин нажал на гашетку еще два раза и только потом уловил, что сбил трех противников тремя выстрелами за две секунды, даже не успев этого осознать.
        Выходило, что сбивать вражеские танки на «Мамонте», причем на скорости и с приличного расстояния (Маляр поразил три цели с дистанции пятьсот метров, почти не целясь, а только водя пальцем по монитору наводки и целеуказания в кабине своего танка), проще, чем пьяненьким сбивать бутылки из охотничьего карабина в упор во дворе своего дома. И можно было это делать гораздо быстрее, чем собирать фраги в Ливане или Тотенкопфе.
        Потратив на «постреляшки» еще час и собрав сотню примитивных и бесславных фрагов, Малярийкин даже расстроился. Действо, происходившее на полигоне, на определение «бой» никак не тянуло. Это скорее избиение младенцев. Система наводки «Мамонта» в девяноста процентах случаев из ста реагировала быстрее, чем механическая, полуавтоматизированная, а иногда и вовсе ручная наводка обычных танков, тренировавшихся вместе с Малярийкиным на полигоне. Соответственно, Маляр только ловил сигнал от своего бортового компьютера, что цель взята в сопровождение, и всего лишь давил на спуск. После этого уже не глядя можно было ехать дальше. Промахов «Мамонт» не фиксировал, сбоев не давал.
        - Ну что, мои соболезнования! - специфически поздравил Байбулатов, когда Маляр выпрыгнул из люка и стянул с себя гермошлем. - Ты подтвердил квалификацию бывалого мокрушника. Теперь со своим супертанком сразу пролезешь в общекомандный топ. Рад хоть?
        - Я бы сказал, относительно, - ответил Малярийкин. - Система наводки «Мамонта» превосходит все, что я встречал на обычных танках. Здесь я всех как орешки щелкаю. Но что будет, если встретиться с равным?
        - Мыслишь правильно, - посерьезнел Байбулатов. - Дорогой корпус и элитная пукалка могут дать даже бывшему нубу путевку в серьезные состязания. Однако жизнь в этих схватках гарантирует только опыт. А его у тебя с гулькин нос.
        Теперь уже в ответ молчал Малярийкин.
        Кроме танка и команды Малярийкин примерил также и новый защитный комбинезон. Бронекостюм последнего поколения, как оказалось, прошит не только стальными нитками, пронизан кольчужными кольцами и кевларовыми пластинами, но содержал в теле ткани разнообразные датчики, призванные следить за состоянием здоровья танкиста. Сие бесценное сокровище (здоровье) защищала уже не только умная ткань, способная спасти обладателя от мелких осколков и перепадов температуры, но целый медицинский комплекс, встроенный в виде пакетных вложений над различными частями тела - над левым бедром, правой ягодицей, левым предплечьем и над верхней апертурой груди. Четыре указанных пакетных вложения представляли собой бронированные платы, размером примерно с ладонь. Внутри каждой платы помещалась аптечка-робот (в виде плоской коробочки, разумеется, а не в виде маленького андроида). С компьютером, автономным источником питания (ионный аккумулятор) и комплексом препаратов, самыми простейшими из которых были адреналин и морфин.
        Комбинезон персональной защиты танкиста, как всякое чудо науки, носил удивительно благозвучное для уродливой поделки название - КПЗТ-АА-М15. То есть костюм «высшей» степени навороченности (два «А» в названии) и пятнадцатого поколения (последнего).
        Степень бронирования костюма также стала для Малярийкина открытием.
        КПЗТ-15 имел два защитных слоя.
        Два слоя КПЗТ-15 могли обеспечить владельцу-счастливчику долгие лета жизни в обычном стрелковом бою мотопехоты. С танками, конечно, дело обстояло сложнее. В случае прямого попадания с пробитием танковой брони индивидуальный костюм позволял выжить примерно в пяти процентах случаев. А в девяноста пяти - сдохнуть. И гарантировал только одно: если в танк попадали «удачно», танкист погибал, но не оставался инвалидом. Если же в танк попадали «неудачно» - танкист не только не погибал, но выходил из развороченного корпуса вообще без травм и ожогов. В общем, пан или пропал. Уровень «удачности» попадания, как несложно догадаться, был шибко вариативен.
        Первый слой КПЗТ представлял собой своеобразную кольчугу, содержащую кроме бронеколец еще и маленькие стальные таблетки так называемой «динамической защиты». При попадании снаряда таблетки детонировали, вызывая взрыв до поражения противником цели - второго слоя брони. И по возможности уничтожали поражающий снаряд. Одновременно взрыв таблетки активировал второй слой защиты.
        Последний, под воздействием температуры и пневмомеханического давления, моментально затвердевал в точке поражения. Давая танкисту шанс уцелеть даже при попадании снарядов до двадцать третьего калибра включительно.
        При всем при этом КПЗТ-15 весил едва ли двенадцать килограмм. В нем можно было спокойно (при определенном уровне физической подготовки, естественно) совершать пробежки и в дождь, и в лед, и под вражий пулемет. Чем, собственно, Малярийкин и занимался ежедневно, пытаясь «подсушиться» и нарезая круги по полигону, едва рассветало.
        О прочих мелких достоинствах защитного костюма, вроде способности регулировать температуру, влажность, удалять пот и выполнять функцию абсорбирующего подгузника, как у космонавтов, не стоило и упоминать.
        Пока Малярийкин знакомился с костюмом и прочими техническими наворотами, сопутствующими отныне его жизни «в топе», Байбулатов читал ему нравоучения касательно предстоящих игровых сражений.
        - Большинство боев, которые ты проводил до этого, сынок, - говорил Байбулатов, - представляли собой хаотические боестолкновения, где каждый - за себя, а за всех только Аллах и похоронная компания. Сегодня будет твой первый полноценный командный бой. Локацию, на которой развернется сражение, я знаю хорошо. Позиции, которые займет каждая из команд, мне также известны. Рекомендованная концепция боя - атакующая. Подробнее так. Основной лозунг стремительной атаки накоротке прост: движение - жизнь! Именно этот нехитрый принцип характеризует основную тактику игры в атакующем ордере, в котором ты будешь завтра танцевать.
        Непосредственная боевая обстановка может быть разной, а действия диаметрально противоположны, все зависит от карты командного состава и боевой ситуации. Сегодня ты сражаешься на локации Моховое, завтра - на другой. Но основные принципы атакующей тактики в любом случае неизменны. Причем как для легких, так и для тяжелых корпусов.
        Классический наступательный бой, сынок, слагается из сближения, наступления, атаки и боя в глубине вражеской обороны.
        В период сближения основная задача заключается в том, чтобы скрытно, без потерь, правильно выдерживая направление, быстро выйти в исходное положение для наступления. И там - сгруппироваться. Сближение следует производить в расчлененных строях. А если позволяет местность - в частности при наличии на локации скоростной трассы и только при ее наличии! - сближение можно производить в расчлененных, эшелонированных колоннах. При этом отметь для себя важнейший момент - риск перемещения колонной по трассе может быть компенсирован только требованием скорости, и ничем иным. Во всех иных случаях передвижение колонной возможно лишь при тщательной разведке. Танковая колонна на марше без флангового сопровождения - для противника самая вожделенная цель, какую можно себе представить. Одна удачно размещенная, замаскированная и окопанная машина может уничтожить десятки других. Причем легко!
        Поскольку в отличие от реального боестолкновения в «КТО» нет иных сил, кроме танков, в частности пехотной или авиационной разведки, лидер команды в обязательном порядке высылает вперед дозор. Дозор - при наступлении, заставу - при обороне. Это аксиома. Особенно эта аксиома актуальна для крупных локаций, сынок. Таких, например, как завтрашнее Моховое. Запомни еще вот что: перед выходом на открытую местность, где команда может наблюдаться противником визуально с больших расстояний, и, соответственно, обстреливаться артиллерийским или иным дальним огнем, команда расчленяется. По группам, отрядам, отделениям. И максимально быстро продвигается от одного укрытия к другому.
        После того, как ты сблизился с противником, следует бросок. Наступление.
        Исходное положение для наступления ты назначаешь сам, как лидер команды.
        Особых рекомендаций тут нет. Действуешь в основном по обстановке. И на чутье. Обычное место сбора перед броском - площадка, на которой можно выстроить танки в будущий атакующий ордер. Причем вне зоны действительного огня противника. И желательно скрытно, с определением и использованием укрытий. Лидер команды выставляет наблюдателя и организовывает отряд для отражения потенциально возможной атаки противника во время построения. Но это не обязательно. Потому что не всегда возможно. Не в каждой локации, и уж тем более не в каждой боевой ситуации перед броском на врага ты будешь иметь возможность спокойно выстроиться для атаки. В этих условиях танки составляют боевое построение, непосредственно входя в бой. Иногда под шквальным огнем.
        Как бы ни сложилось, получив команду на наступление, лидер команды отдает подчиненным ему командирам групп или отделений приказ, в котором при постановке задач указывает: рубеж атаки, скрытые подступы к линии противника и порядок продвижения. Атакующим танкам - огневые рубежи на расстоянии сто пятьдесят - двести пятьдесят метров один от другого. Танкам усиления - огневые позиции, порядок ведения огня и продвижения вперед. Так же указывается порядок отражения контратак тяжелых машин противника и борьбы с легкими машинами. Направление движения своих тяжелых машин и места их прохода через боевой порядок своих легких машин. Место каждого танка в бою и путь его движения в направлении намеченной цели!
        При наличии скрытого подступа лидер команды ведет игровой отряд в колонне по два. Чтобы, не открывая огня, возможно ближе подойти к противнику и сразу ввести в бой все свои огневые средства.
        При отсутствии скрытого подступа команда развертывается в стрелковую цепь и передвигается к огневому рубежу, с которого открывает огонь. Цепь двигается малым ходом до момента обнаружения. После обнаружения и, соответственно, начала огневого контакта - на максимально возможном форсаже. С учетом особенностей местности, разумеется!
        До сосредоточения танковой группы на линии начала атаки командир танковой группы на последнем огневом рубеже ставит отдельным машинам задачи. Указывает направления движения, а также цели для захвата или уничтожения. При поддержке своих огневых средств танковая группа должна упорно продвигаться вперед. И занять рубеж атаки как можно ближе к противнику. Обычно танковая группа атакует противника накоротке с расстояния в тысячу метров. Если на этом отрезке танковая группа попадает под сильный вражеский артиллерийский огонь, группа броском вперед выходит из-под обстрела. Но не уклоняясь от заданного ему приказом направления.
        Броски на форсаже, сынок, рекомендую тебе варьировать в зависимости от условий конкретной боевой обстановки. Например, интенсивности огня противника по направлениям. Для атаки накоротке желательно выбирать то направление, где в момент короткой атаки меньше плотность огня. Либо - где огонь можно подавить. В бросок можно идти всей командой, группами или по одному. Способ и численность машин в атаке ты определяешь сам.
        По моему мнению, лучшим способом атаки является авангардный бой. Ты бросаешь на огневой рубеж подготовленный отряд, обычно наиболее бронированных и при этом достаточно шустрых машин. После их выхода на огневой рубеж завязывается сковывающий бой. Под его прикрытием линию обороны беспрепятственно штурмуют остальные отделения и машины. Огонь большей части своих орудий противник сосредоточивает на первой танковой группе. Ты выдвигаешь вперед резервы и последовательно подавляешь вражеские машины одну за другой.
        Основные способы действий группы танков в глубине вражеской обороны - это охват с тыла и фланговый удар. Именно эти формы маневра рекомендую тебе применять как можно чаще. Танковые подразделения, вводимые в бой после прорыва чужой обороны, должны преследовать отходящего противника, не давая ему возможности закрепиться на промежуточных рубежах. Эти свежие резервы должны действовать в качестве передовых отрядов, захватывать важные объекты в глубине, отрезать пути отхода вражеских групп, окружать и уничтожать их. Преследование противника осуществляй максимально стремительно. Буквально - на его плечах. Чтобы не дать врагу ни опомниться, ни оторваться. Если же враг пытается перейти в контратаку, порази его сосредоточенным огнем. Нанеси ему потери. Расстрой ряды. А затем смело контратакуй сам! Таковы основные рекомендации… Однако в отношении рекомендаций - в том числе и моих - следует помнить простое правило. Ни одни рекомендации не способны описать реальную обстановку, с которой ты столкнешься в настоящем бою. Поэтому внимательно слушай советы. Но помни накрепко, что их не всегда нужно выполнять.
        Байбулатов вздохнул.
        - Игровые бои «КТО», сынок, всегда отличались большой напряженностью и динамичностью, - продолжил он. - В них многое значит решительность и отвага. А также опыт и ум. Но на самом деле только удача определяет внутри локации того, кто выйдет из нее победителем, а кого вынесут горсткой пепла. И только она! Удача. Самые смелые, самые дерзкие и самые продуманные бойцы на моих глазах очень часто гибли ни за что. И наоборот. Множество чемпионов до получения титулов и миллионов ассигнаций были просто нищими голодранцами, выезжавшими на локацию в бесплатном, залатанном спонсорском «Васпе». Так что удачи тебе, сынок. Пусть завтра фортуна нам улыбнется!

* * *
        Кроме удачи, по мнению Байбулатова, в локации Моховое работу танков определял именно характер местности. Густой лес в восточной части локации и сплошные болота в западной части допускали движение танков исключительно по дорогам. Во всяком случае, в первые часы развернувшегося широкомасштабного боя. А дорог в локации было маловато. В узлах пересечений дорог располагались, как правило, руины мелких населенных пунктов. Их занимали немногочисленные, но хорошо подготовленные танковые группы противника. Стандартной оборонительной группой в узлах дорог обычно был «взвод». То есть три боевые машины, действовавшие в глухой обороне и работавшие из укрытия. Классическая взводная «тройка» состояла из одной тяжелой машины и пары сопровождения из средних или легких корпусов.
        Таким образом, рельеф вообще и местность в частности позволяли противнику оборонять огромное пространство локации сравнительно ничтожными силами.
        Малярийкин вскоре выяснил у одного игрока своей команды, что локация (а точнее, целый географический район Восточно-Сибирского региона, из которого локация была сформирована) называлась не Моховое, а Моховое болото. По имени старинного национального парка, существовавшего здесь еще до развала Сибири на отдельные регионы.
        Конкретно Моховым на Моховом болоте называли один-единственный населенный пункт, располагавшийся в центре локации и как бы деливший ее на две части. Одна - для начала работы одной игровой команды. Другая часть - для другой.
        Точки входа в локацию размещались соответствующе. На противоположных углах, равноудаленных от Мохового. Населенный пункт (карта оглашала его тип: «поселок») с западной части окружала густая тайга. Именно отсюда должна начать движение команда Малярийкина. Задача была простой, как зубная боль, - уничтожить или вывести из строя все танки противника. Одна из команд при этом должна играть в активном атакующем ордере, а вторая - в пассивно-оборонительном.
        На жеребьевке, при встрече с лидером противоборствующей команды, Малярийкин заявил, что будет атаковать. Противник, соответственно, был призван обороняться. Все это, впрочем, условности. Маневр внутри локации для любой из команд не ограничен ничем, кроме игрового периметра, собственной смелости или же собственного безумия. Так что распределение ролей не исключало ни встречного боя, ни внезапной вражеской атаки.
        Анализируя входящие данные по локации (на почту после жеребьевки пришла географическая карта и краткая сводка по погоде), Маляр понял, что его противник выбрал оборонительную тактику не случайно. Особенности местности были таковы, что вынуждали любую активную (атакующую) группу сбавлять темп, снижать скорость. На территории локации коробки могли действовать только вдоль дорог. Мелкими подразделениями. В тесном взаимодействии друг с другом. «Дороги» при этом назывались «дорогами» иногда условно. В реальности они зачастую представляли собой многокилометровые полоски вязкой жижи. По которой человек мог продвигаться только по колено в воде. А танк - едва помещаясь по ширине и задевая бортами растущие по обочинам пихты.
        Настоящая опасность, впрочем, заключалась не в неудобствах передвижения. А в катастрофически низкой скорости.
        Низкая скорость - это демаскировка. Низкая скорость - это уязвимость для тяжелых орудий. Низкая скорость в маневренном атакующем бою - это смерть.
        Но тактический выбор был сделан.
        Малярийкину никто не мешал наплевать на собственные слова и не атаковать. А напротив - закрепиться в собственной половине локации и ждать, пока агрессивность выкажет противник. Правилами это не запрещалось. Однако в случае, если обе стороны вели себя пассивно в течение суток, с рейтинга могли слететь оба. Так что, раз назвался груздем, следовало волочиться в кузов. Причем не только из боязни вылететь из рейтинга, в который Малярийкина, благодаря Лениным деньгам, только что включили. Вовсе нет. Просто в Сибири еще были живы глупые поговорки вроде «пацан сказал» и прочие, многочисленные, но того же навязчивого формата. Так что Малярийкин, как любой мужчина в матушке Сибири, старался слово держать.
        По поводу рейтинга Маляру пояснили отдельно: никакие деньги не могли дать начинающему танкисту место в рейтинге лучших бойцов «КТО» или даже просто позволить купить новое звание.
        Но сколотить команду за бабки мог любой нуб. И даже вообще не пилот.
        После регистрации такая команда могла бросить вызов любой другой. Но, опять же, не в рейтинге лучших команд «КТО», а в единичных коммерческих боях, не имевших к местам, рангам и званиям никакого отношения.
        Перед боем Байбулатов разделил команду Малярийкина на три группы. Традиционно эти группы назывались «вымпелами» и дифференцировались преимущественно по ТТХ. После сигнала к началу игрового сражения новоиспеченные вымпелы нехотя пересекли периметр локации Моховое и медленно потянулись в лес.
        Ползли вперед медленно, преодолевая каждый метр. С матерной руганью и с истекающими в никуда секундами, минутами и часами. В таких тяжелых топографических условиях успешное продвижение всей команды зависело от умелых действий отдельных танковых групп. В первую очередь - авангардных. Байбулатов, ставивший таким группам общую задачу на полигоне, так и заявил:
        - От действий каждого танка зависит успех его взвода. От действий каждого взвода - успех всей команды. Так что засуньте самолюбие в задницу и вытащите оттуда башку. Чтобы пройти через Моховое, вам понадобятся все силы, все знания и все навыки, которые у вас когда-то были. Топовые локации для командных боев - не шутка. Надеюсь, все это понимают?
        Понимали все.
        До общего сбора Байбулатов подробно ознакомил Малярийкина с обстановкой, особенностями местности, какого противника будет атаковать какая группа, каким пунктом и к какому времени каким машинам нужно овладеть. Лидером команды, как плательщик и наниматель (за деньги Лены), считался Малярийкин. Но реальным командиром стал Байбулатов.
        Было очевидно, что его приставили к Маляру исключительно с данной целью. Байбулатов официальным лидером игровой команды не мог быть в силу возраста. На подобного старпера никто бы не сделал ставку. А ведь именно к ставкам сводились коммерческие бои. Старики не популярны. Особенно такие желчные и корявые, как старший старшина.
        - Смотри, - ветеран ткнул пальцем в карту, указывая на тонкую коричневую линию, пересекавшую пространство Моховой наискосок от угла к углу, - это единственная крупная дорога по направлению к главным силам противника. Танки по ней пройдут не только через матерную ругань (как шли только что) со скоростью пьяной черепахи, но реальным хорошим темпом. Кругом, на километры - одни болота. Сойдешь с дороги - застрянешь. Остановится на дороге один танк - встанут все. Образуется пробка. Причем не та, автомобильная, которую ты видел иногда ночью в Скайбоксе. А несколько иная. Кровавенькая. Поскольку, как только вы встанете, вас сразу начнет долбить враг. Может, даже не прицельно, издалека. Навесом. Не прямой наводкой. Но если делать это несколько часов кряду, мало не покажется. Поверь. Кровушкой и калом своим обожретесь.
        Байбулатов повел рукой вдоль коричневой линии.
        - Дорога идет через лес, сквозь болото. Выходит к брошенному населенному пункту. Потом, через него, дальше. К дальнему периметру локации. Раньше деревенька так и называлась - поселок Моховое. Нынче там сдохли все. Не без нашей помощи, разумеется. Я имею в виду, когда Репкин объявил эту зону территорией очередной локации «КТО», колхозники местные все сбежали. А кто остался - скончался от голода и морозов. Да не только от них. Бандерлоги с радостью помогли. Впрочем, лирика. Вот смотри. Именно этим вот поселком Моховое мы должны овладеть. Такова задача. Противник играет от обороны. Ты, соответственно, от наступления. Но это все условно. В реальном бою в любом случае придется тактику совмещать. Если будет время, конечно.
        Байбулатов показал зубы.
        - Дальше. Можно предположить, что непосредственно перед Моховым будет обороняться до взвода противника. То есть три машины. Одна с хорошим бронированием - обычно это тяжелый корпус с мощным вооружением, вроде рельсы или «Шафта». И два легких корпуса, часто с «Изидой» или «Твинсом». Знать этого наверняка я, конечно, не могу. Но обычная тактика для лесного массива в большой локации именно такая. Вперед выставляется арьергард. Минимальное подразделение для арьергарда - взвод. Во взводе три танка. Такая вот логика. Понял?
        Малярийкин кивнул.
        - Встали они наверняка где-то здесь, в километрах пяти от южной окраины населенного пункта. В лесу. Заметь, здесь дорога как бы делает небольшую петлю вокруг сопки. С западной стороны (как раз с дальней стороны петли) на сопку легко забраться. И отсюда, с некоторого возвышения, простреливать поворот и ближайший подъем дороги. С другой стороны, эта точка расположена недалеко от самого Мохового, а значит - от главных сил. При нашем появлении застава завяжет бой. Командир их команды услышит канонаду. Увидит всполохи. Следовательно, будет предупрежден. Причем задолго до нашего появления из чащи леса. Наши танки можно развернуть в широкую атакующую линию только перед самим населенным пунктом. Соответственно, бой за поселок Моховое будет более простым в смысле выбора тактических вариантов. Но перед развертыванием и броском цепью на Моховое нужно обогнуть петлю на шоссе. Это сложно. Даже один вражеский танк в подобных условиях сможет остановить большую колонну. А их там будет три. Предложения есть?
        Малярийкин задумался.
        Единственное, что могло, по мнению Малярийкина, помочь делу, - это достижение внезапности. Во всех иных вариантах три танка, засевшие в удобной (и при этом неизвестной) позиции с пристрелянными орудиями, уничтожали его атакующий ордер (а какой тут ордер, кроме колонны?) полностью. Жгли дотла. Вне зависимости от количественного превосходства.
        Итак, внезапность.
        «Как ее обеспечить?» - спросил сам себя Малярийкин.
        Быстротой передвижения? Скоростью?
        Никак нет.
        Исключительно - внезапностью начала атаки!
        «Верно», - заключил для себя он. В создавшихся условиях это был не только лучший, но, возможно, единственный способ вырваться из леса для дальнейшего развертывания. Но здесь требовался расчет.
        После получения задачи Малярийкин кивнул Байбулатову и направился к танкам, стоявшим в полукилометре от штабной машины.
        Подойдя к своему «Мамонту», Малярийкин достал электронный планшет и развернул на нем карту местности. Байбулатов пользовался бумажной картой, а вот Маляр предпочитал электронную версию. С помощью несложной пользовательской программы наложил сверху на карту измерительную сетку. Замерил по карте и сетке расстояние от «простреливаемого» поворота дороги до сопки, вокруг которой изгибалась пресловутая петля с возможной засадой. Расстояние составляло около тысячи двухсот метров. Без малого.
        Малярийкин задумался.
        «Только на преодоление этого отрезка, - посчитал он, - со скоростью двадцать пять - тридцать километров в час потребуется около трех минут. Это если дорога там более-менее, а не такая, как большинство грунтовых второстепенных рядом. А ведь надо еще развернуться. Уйдет дополнительная минута. Итого четыре. Ну, пусть пять-шесть, учитывая неизвестное качество дороги.
        Значит, у «петли» танки могут оказаться через три-шесть минут с момента визуального обнаружения. И что же? Противник за это время успеет произвести огромное количество прицельных выстрелов, будучи почти в полной недосягаемости. Он - в укрытии. Выше по рельефу. Между деревьев. Возможно, частично зарытый в грунт, в эскарп. Сколько танков из наступающей колонны сгорят? Десять? Двадцать? Сто? С такими потерями в поселок можно уже и не соваться - бессмысленно. Игра будет проиграна, не начавшись.
        Выход один: если во время атаки невозможно вести дуэль на равных, надо заставить врага не вести эту проклятую дуэль. Всего на пять-шесть минут!
        Но как? Уничтожить противника нечем. Крупнокалиберной гаубичной артиллерии, реактивных комплексов, а уж тем более авиации формат текущей игры не предполагал.
        Но ведь заставить замолчать можно не только огнем орудий. Да!»
        Рассуждая так, Малярийкин снова обратился к карте, внимательно просматривая местность, прилегающую к «петле» сантиметр за сантиметром. Одна из отвратительных грунтовых дорог, которые мелькали по лесу и тут и там, временами просто прерываясь (то есть исчезая в глухой тайге, превращаясь в пешеходные тропки и тупики-лужайки), выходила к искомому участку почти вплотную. Отделяясь от него, как показывала топография, только высоким кустарником и участком елового леса. План возник тут же.
        - Что думаешь на этот счет? - спросил Малярийкин Байбулатова, набрав его по видеосвязи и посвятив в свои замыслы.
        - Можно, - ответил тот.
        Получив одобрение старшего старшины, Малярийкин вызвал к себе командиров четырех самых легкобронированных машин в своем отряде. Это были пять «Васпов» первой и второй модификации. Но с неплохими пушками - в основном «Смоки», один огнемет и даже один «Гром». Особой опасности они для вражеского взвода не представляли. Во всяком случае - для их «тяжелого» лидера. Но Малярийкину и не требовалось, чтобы его «засланцы» вступали в результативную дуэль с выбыванием вражеских машин. Тут требовалось другое.
        Отряд «Васпов», немедленно окрещенный Малярийкиным в командном чате Первым вымпелом, был выслан к повороту дороги. Оттуда, не входя в зону видимости (и линии прямого огня) вражеского заслона, отряд должен был пройти грунтовкой в обход и оттуда, не пытаясь подавить или уничтожить противника, открыть огонь с ближайшей высотки.
        Остальные силы Малярийкин также разделил на две части. Группа средних танков с мощным вооружением (специально избранные из отряда «Хорнеты» и «Викинги», прокачанные до М3) была обозначена как Второй вымпел.
        Третий, и последний, вымпел составили остальные танки команды Маляра. При этом фундаментом Третьего вымпела, его основной ударной и наиболее боеспособной частью (хотя и наиболее медлительной), стали тяжелые медлительные корпуса во главе с «Мамонтом» Малярийкина.
        Когда Первый вымпел исчез за поворотом объездной грунтовки, Маляр приказал остальным машинам выстроиться вдоль главного шоссе вне зоны видимости вражеского заслона. И ждать команды. Как только с близкого расстояния «Васпы» откроют огонь по сопке заслона - выждать десять минут и рвать на форсаже в сторону «петли». Одновременно паля по всему, что шевельнется в соответствующем направлении.
        Минуты потекли очень медленно. Тридцать минут. Один час. Два. Наконец, со стороны Мохового, приглушенный густой хвоей вековых лесов, послышался отдаленный гул редкой канонады. Прикрываясь ельником и кустами, «Васпы» подошли к искомому рубежу. Черт его знает, как у них там разворачивались дела. Черт его знает, как отреагирует враг на «подставную» атаку. Черт его знает, поможет ли этот финт не потерять половину танков во время броска на «коротком» отрезке шоссейной дороги. Но выбирать, увы, уже не приходилось.
        Отсчитав десять минут по хронометру, Малярийкин проорал приказ в аппарат общей связи:
        - По машинам, сукины дети! Вперед!
        Бойцы повскакивали в люки, как ошпаренные зайцы, и спустя секунд тридцать после того, как прозвучала команда, его танки бешеным галопом вылетели из-за поворота один за другим.
        Через километр от них по прямой линии шоссе, на высотке, вокруг которой скручивалась мертвой анакондой дорога, полыхало пламя и вспыхивали взрывы! Это работали огнемет, «Гром» и старые добрые «Смоки» «Васпов»!
        Возможно, они не причиняли ощутимого вреда своим оппонентам, но не давали сосредоточиться. Кроме того, насколько понимал Малярийкин, тяжелому танку, чтобы вести ответный огонь, пришлось «отрыться» (современные танки зарывались и откапывались из земли самостоятельно). Силуэт его по-прежнему был скрыт деревьями, однако у орудий малярийкинского отряда, принявшихся немедленно лупить по сопке на ходу и, что называется, «по вспышкам», появился хотя бы шанс достать его случайным попаданием.
        Минута, две, пять!
        По счастью для Малярийкина, покрытие шоссе оказалось приемлемого качества. Во всяком случае - относительно сухое и без рвов, глубиною в метр. Отряд проскочил его на максимальных скоростях и замедлил ход уже на изгибе «петли». За это время два вспомогательных вражеских танка успели сделать несколько десятков залпов и зафиксировать попадания. Однако вражеский «тяжеловес» был занят, и сильных повреждений никто из отряда Малярийкина не получил.
        Тем временем его «Хорнеты» и «Викинги» подтянулись к повороту дороги. Накрапывал дождь. Ветер шевелил ветки кустарника, создавая впечатление, будто в нем где-то рядом копошится вражеская пехота. Но нет, вокруг бушевал яростью, плевал огнем и смертью всего лишь танковый бой «КТО». Страшный, смертоносный, но всего лишь игровой. Танковая игра. На деньги. Пехота в таковой не предусматривалась правилами. Только бронированные машины. Тяжелые. Могучие. Медленные. Серые, тяжкие тучи, словно небесные танки, не торопясь, плыли над головой и своей тяжестью будто давили на стрелки ручного хронометра Малярийкина, замедляя их бег.
        Но так лишь казалось Малярийкину, который смотрел на часы в ожидании развязки у далекой таежной сопки, на которой укрылся в засаде враг.
        Наконец тяжелые орудия танков Второго вымпела заговорили. Грозным, низким, вибрирующим говором, который было невозможно спутать с тонкими голосами «Васпов». Прокачанные «Викинги» и быстрые «Хорнеты» дошли и вступили в бой.
        - По машинам! Вперед! - снова скомандовал Малярийкин и на максимальной скорости повел на шоссе колонну основных сил.
        Третий вымпел проскочил километр до вражеской сопки чуть медленнее, чем передовые отряды, - сказывался состав. Присутствовали в основном более тяжелые, мощные коробки. Соответственно средняя скорость становилась ниже.
        Но тормозили не только поэтому. Танки, заворачивавшие за сопку, немного притормаживали движение. Когда за сопку завернул Малярийкин - он понял, почему.
        На вершине сопки, вполне доступно для обозрения с этой стороны шоссе, горели три боевые машины. Развороченные, как фантики. Один тяж (тип корпуса угадать сейчас было довольно трудно, особенно с ходу). И два танка сопровождения. Оба - «Хантеры», разной степени прокачки. Горели красиво.
        Что стало с танкистами, догадаться нетрудно.
        Последними, вернувшись по грунтовке к началу локации, а затем пройдя по шоссе коротким прямым отрезком, как и все остальные танки команды Маляра, к сопке подтянулись герои-«Васпы». Те самые, которые отвлекли на себя внимание лесной заставы. На злополучные для нее шесть минут атаки.
        Из пятерых прибыло трое. Двое остались в лесу навсегда.
        Несмотря на потери, после разгрома лесной заставы Малярийкин был очень доволен собой. После схода с шоссе его «Мамонт» встал вторым в головной колонне. Его движение в сторону возможных позиций противника прикрывал единственный авангардный танк. В таком порядке они выкатились к западной окраине леса. Отсюда уже были отчетливо видны первые группы строений населенного пункта, которые Маляр тут же окрестил «предместьем» поселка Моховое - из-за редких, низких и неопрятных домов. Проскочив от поворота дороги еще дальше, порядка трехсот-четырехсот метров, Малярийкин приказал головному танку открыть огонь по видневшимся у дороги канавам, а затем по самым ближним домам предместья. Хаты вспыхнули. Земля в канавах весело подпрыгнула, словно на батуте, потом улеглась. Никто не отвечал. Значит, там было пусто.
        Через считаные секунды после этого «пробного» обстрела голова колонны приблизилась к рубежу, где густой лес заканчивался. Малярийкин подал сигнал своим танкам разъезжаться влево и вправо от лесного шоссе. Не выезжая за пределы лесополосы, но освобождая таким образом место для подъезда новых, прибывающих по шоссе танков команды. Затем, тронувшись вперед, Малярийкин не спеша обогнал головную машину и выехал на своем «Мамонте» к опушке леса. Буквально в десяти метрах высокие хвойные деревья исчезали и открывался широкий луг. Относительно ровный, хорошо просматриваемый. И потому - не менее хорошо простреливаемый гипотетическим противником. Если противник был в данный момент здесь, на дистанции действительного огня. Остановившись за деревьями и не выползая из леса, Малярийкин постучался в командный чат, а потом, не дождавшись ответа, вызвал Байбулатова по видеосвязи. Ему требовался не только совет, но и информация.
        Малярийкин прекрасно помнил, чему учил его Байбулатов относительно способов получения информации о противнике в боевых условиях. В частности - о разведке боем. Много месяцев назад он сидел в памятной каморке при полигоне за стаканом чая. А Байбулатов, изображая из себя поршень или замедленную теннисную ракетку, возбужденно ходил из угла в угол, озаряя космос и Малярийкина учеными откровениями.
        - Почти всякий вопрос ведения игрового сражения касается разведки! - пояснял он. - Вариант «разведки боем» часто применяется полевыми командирами в крупных локациях. Его же любят использовать в рэндомных боях. Суть этого приема в основном сводится к тому, чтобы послать в глубокий тыл противника шустрый быстроногий корпус. Или же взвод. Например, прокачанный «Васп». Или же тройку «Васпов». Стрелять этим танкам там не стоит. Главная задача такой разведки - обнаружить крупные скопления врага и доложить о них командиру. Эта тактика рассчитана на то, что именно крупные скопления вражеских танков (равно как и своих) перемещаются достаточно медленно и вектор движения меняют довольно долго. То есть, если масса вражеских танков идет по шоссе на запад, есть вероятность, что цель ее находится именно там. И менять ее враг не будет. Во всяком случае до тех пор, пока кардинально не изменится обстановка на каком-то другом направлении.
        В таком приеме самое важное - не просто быстро прорваться как можно дальше в глубину враждебной зоны локации. А суметь быстро оттуда выйти. Для этого необходимо знать не только маршрут движения, но и маршрут отступления. Чтобы разведать, вернуться и доложить. А потом, в случае необходимости, пройти по тому же маршруту вновь. Иногда - ведя за собой атакующие колонны.
        Эта тактика - своего рода противоположность так называемой пассивной разведке. Это когда на карте локации на подступах к собственным крупным танковым скоплениям находят пару укромных мест, сажают туда медленные или слабобронированные танки. Но с мощным вооружением. И тихонечко там сидят, докладывая из укрытия о передвижениях вражеских подразделений. Эта тактика разведки даже более предпочтительна, так как делает разведчика практически незаметным. А значит, неуязвимым. Главное в таком способе - не быть обнаруженным раньше времени. Но уж если обнаружат, то тактику надо немедленно поменять. Либо из разведчика-дозорного превратиться в разведчика-героя и начать отстаивать свой рубеж огнем из укрытия. Пока не подобьют. Либо ретироваться и искать иную позицию. Тут уж кому как.
        Еще одной интересной тактикой, но уже не разведки боем, а разведки, совмещенной с эффективным боем на уничтожение отдельных единиц противника (а не просто на предоставление информации), является постоянное проведение разведывательных маневров и рейдов шустрым корпусом. Примерами подобной тактики может быть постоянное маневрирование вдоль железной дороги или шоссе, по которому время от времени передвигаются вражеские коробки. Патрулирование базы противника на предмет уничтожения поврежденных в дальних боях раненых танков-одиночек. Внезапное выныривание в самых разных местах. И все тому подобное!
        Судя по всему, Байбулатов имел отличный опыт ведения разведывательных действий и знал, как нужно их организовывать. Вот и сейчас, пока Малярийкин во главе с «тяжелым» арьергардным отрядом любовался результатами своей промежуточной победы, а его летучий авангард добивал танковую заставу на сопке перед Моховым, старший старшина занимался делом куда более важным - думал.
        Возможность «думать» Байбулатов эксплуатировал потому, что имел в своем распоряжении отдельный штабной, или же резервный, взвод. Взвод состоял из трех легких «Хантеров», один из которых занимал лично Байбулатов. Эта штабная троица ленивых «коробочек» по договоренности всегда двигалась замыкающей. И по договоренности с Малярийкиным его приказам не подчинялась. В общем передвижении колонны, а также в маневрах Первого, Второго и Третьего вымпелов штабной взвод участия не принимал. В данный момент времени Байбулатов с сопровождением оставался на позиции входа в локацию. Впрочем, сейчас, после взятия таежного шоссе на Моховое, Байбулатов тоже собирался подтянуться к выходу из леса, но не раньше, чем обсудит итоги предварительного боя с Маляром.
        - Да я вижу, вижу тебя, - недовольно пробурчал старший старшина, откликаясь на призыв Малярийкина по аппарату видеосвязи. Все машины нашей команды отлично отражаются у меня на карте. А на твою колымагу, как на головной танк, я любуюсь чаще других. Что хотел?
        - Уточнить задачу, товарищ старший старшина. Заставу сняли, к Моховому вышли. Там, в поселке, вообще есть противник? Пространство вокруг поселка довольно широкое. Но то, что он укрылся именно в Моховом, совершенно не факт. А главное, что теперь делать? Как действуем?
        - Ты с дуба рухнул, сынок? - ругнулся Байбулатов. - Я почем знаю?! Командир хренов. То, что они на единственной дороге сквозь лес выставили заставу в количестве взвода, - это понятно. Я бы сам так сделал. Да и любой. Чтобы выиграть фору для изучения местности вокруг поселка, для расстановки сил, для окапывания и сооружения земляных препятствий, оборонительных рубежей. Ты ведь должен понимать: в лесу не только атаковать неудобно. Там и правильную оборону организовать сложно. Возникают проблемы с взаимодействием, нет возможности быстрой контратаки и тэ дэ. Так что авангардный взвод они выставили ради часа-полутора свободного времени… На первый вопрос, конечно, отвечу: противник в Моховом есть. Разумеется! Коль скоро они еще не сдались тебе с подношением хлеба, соли и падением на оба колена. Поселок - не лес. Почти идеальное место для обороны. Много зданий выше уровня зрения, который открывается с танковой башни. Даже если такие здания не способны защитить от огня атакующих, они способны спрятать от наблюдения, укрыть, сделать невидимым до начала дуэли. Ситуация с шоссейной «петлей» наглядно
показывает: твой противник действует довольно прозрачно. По схеме. По шаблону. А значит, такой удобный пункт обороны, как поселок с более чем сотней строений, просто не может проигнорировать. Я уверен в этом процентов на восемьдесят. Как-то так.
        И все же на твой второй вопрос «что делать?» я ответа не дам. Потому что не знаю. Лесную заставу вы прошли «на ура». Молодцы! «Васпы» твои сильно пострадали в дуэли, у «Викингов» есть повреждения. Но в целом в такой сложной позиции обмен трех противников на двух своих бойцов - просто отличный результат. Но дальше, с атакой на защищенный пункт, будет сложнее. Я могу подсказать только общие варианты решений. Дать общий совет. Рассказать, как обычно действуют танковые команды или их отдельные подразделения в том или ином бою, в которых мне доводилось участвовать. Либо которые являются классическими примерами для командного танкового боя. Но непосредственно в боестолкновении, особенно внутри населенного пункта, обстановка меняется слишком резко и кардинально. И слишком часто. И слишком непредсказуемо. Во всяком случае - для того, чтобы останавливаться и выслушивать советы такого старого пердуна, как я. Кроме того, не забывай, я не вижу, что происходит на самом деле, твоими глазами. Не вижу то, что видишь ты. И не воспринимаю это непосредственно с боя. Поэтому в конкретной обстановке решения принимать
придется самостоятельно. И быстро. Не теряя ни секунды. В командной дуэли, как и в личной, часто побеждает тот, кто резвее жмет на гашетку. А не тот, кто много анализирует. Я ориентируюсь в обстановке только по электронной карте местности, на которой обозначаются наши машины и не обозначаются вражеские. Разумеется, за исключением случаев контакта.
        Советую перед началом атаки на населенный пункт тщательно изучить эту карту. Так же, как изучил ее я. Отметь для себя и запомни особенности местности. Возможные рубежи встречи с противником. Наметь варианты действий на этих рубежах. И начинай. Бой, в любом случае, будет идти не так, как ты задумал. А враг - будет не там, где ты намерен его увидеть. Поэтому - ты должен постараться наметить все возможные варианты. И быть готовым к любому.
        С другой стороны, ты не компьютер. А даже если бы был им, у тебя нет достаточной информации, чтобы просчитать все. Поэтому отмечай для себя только самые общие варианты действий противника. И самые общие варианты собственных ответов на них. Как я уже говорил тебе, кроме мудрости командира, важнейшими факторами победы в танковом бою являются удача и опыт. Удача - потому, что правит случайностью. Говоря откровенно, танковый бой состоит почти полностью из случайностей! А вот опыт - он не делает старого ветерана умнее блестящего офицера-выпускника. Но он позволяет более опытному командиру быстрее реагировать именно на случайности. Отличие - только в этом. Поэтому перекрестись. Внимательно изучи карту. Послушай, что я скажу. И сделай так, как подскажет тебе сама драка!
        Малярийкин просто кивнул и отключил видеосвязь. Отвечать на подобную отповедь было нечем.
        Высунувшись из люка на свежий воздух, он снова достал электронный планшет.
        Там, где заканчивался подлесок, начинался склон в сторону поселка. Стоя в подлеске на своем танке, Малярийкин видел это без всякой карты, собственными глазами. Но на карте все смотрелось иначе. Был виден масштаб. Лучше воспринимались относительные при визуальном осмотре расстояния. Отражалось расположение всех машин его отряда.
        Враг был не виден. Но пару раз в зоне визуального наблюдения появлялся. Отряд Малярийкина пока скрывался в подлеске (с момента взятия шоссейной «петли» прошло в реальном времени не более десяти минут). Но враг был извещен об успехе атаки Маляра хотя бы фактом выбытия трех своих «коробок» из турнирной таблицы. О том, что делают бойцы Малярийкина именно в данный момент, - пока мог только догадываться.
        То же самое было верно и для обратной стороны.
        Малярийкин знал, что получил выход к поселку и возможность развертывания для масштабной атаки. Но не знал, в каком направлении ее лучше произвести. Итогом этой обоюдной «неизвестности» была суета. Машины Малярийкина, выезжая и скапливаясь в подлеске, старались, конечно, сохранять поотрядное деление (Первый, Второй, Третий вымпелы) и тем более - повзводное деление. Но делать это, располагая крупнотоннажную машину среди пихт и елей, было сложновато. Организованная команда превращалась в хаотическое нагромождение стальных машин тут и там.
        То же было верно и для противника. Во всяком случае, если судить по его дерганью на границе видимости. Внутри поселка. Если бы враг был готов - движения не было бы вообще. Но Малярийкин и его командиры, также внимательно наблюдавшие за шевелением в Моховом, отмечали, как из-за углов зданий, на концах улиц, тут и там мелькают силуэты вражеских танков. Расстояние было значительным. Появления - краткими. И с помощью оптики не всегда удавалось выцепить конкретную машину и изучить. Но определенную информацию Малярийкину давал сам факт таких проявлений.
        Во-первых, враг явно спешно перестраивался, производил перегруппировку.
        Во-вторых, в направлении, где изредка мелькали танки, - враг был. То есть хотя бы часть машин противника укрепилась в поселке, а не за ним и не сбоку от него.
        И в-третьих, самое главное, враг был не готов к их атаке. Как минимум - обескуражен слишком быстрым взятием шоссейной «петли». И тут, как говорится, имелись варианты.
        Изначально Малярийкин представлял себе план на бой как четко продуманную и размеренную операцию, разделенную на этапы.
        Первый этап - взятие шоссе (уже сделано).
        Второй этап - атака поселка.
        После взятия шоссе Малярийкин намеревался растянуть три свои колонны вдоль лесополосы широким фронтом (причем развертывание производить под прикрытием деревьев, не выходя из предлеска, - это заняло бы очень много времени). Потом выслать вперед несколько взводов «Васпов»-разведчиков, чтобы «боем» произвести рекогносцировку расположения вражеских оборонительных рубежей, узнать, где какие танки закопаны и закопаны ли вообще, в каких местах стоят танки с мощной артиллерией, а где сидят легкачи с карманными пукалками. И далее - массой атаковать.
        Сейчас этот тщательно продуманный и, безусловно, разумный план почему-то летел в голове Малярийкина буквально в тартарары. Аргумент был один - враг не ждет. Бойцы Маляра слишком быстро прошли через лесное шоссе, и противник просто не успел осуществить детальную расстановку. Не успел - потому что не торопился. Не ждал. Так стоит ли сейчас ждать им? Тратить время на развертывание внутри предлеска, на подготовку к атаке, если враг не готов к обороне?
        Маляр понимал, что возможна ловушка. Но в то же время сознавал, что столь тонкую ловушку организовать очень сложно. Для этого, как минимум, надо читать его, Малярийкина, сумасшедшие мысли. А значит, как только что выразился старшина Байбулатов, вероятность верности нового решения - процентов восемьдесят.
        Значит - надо атаковать с ходу!
        Быстро, прямо сейчас, не теряя драгоценных секунд.
        Малярийкин принял решение вовремя. Как раз к этому моменту последние танки его команды уже втянулись с шоссе в предлесок. На поросшем ельником пятаке, расположившемся по прямой линии от шоссе к поселку, становилось тесно. Если бы вражеский разведчик сообщил своему командиру о подобном тесном скоплении, вполне можно было ожидать удара дальнобойной артиллерии навесом. Прием малоэффективный, но в данной ситуации совершенно излишний. Для Малярийкина.
        Подозвав командиров, бывший автомех торопливо изложил свой новый план на развитие атаки.
        Итак, противник, играя от обороны, закрепился в предместье поселка Моховое.
        Предместье, судя по картам, состояло из двух улиц. Условно Маляр окрестил их Ближней и Дальней. Места скопления вражеских машин на этих улицах неизвестны.
        Противник отходил в направлении предместья спешно. И вряд ли смог закрепить свои главные силы на грамотной оборонительной позиции. Соответственно, план на бой крайне прост. Стремительно, не таясь, выйти из лесополосы, развернуть свои силы перед предместьем и с ходу овладеть поселением.
        Руины Мохового располагались в центре одноименной локации. Значит, захват поселка уже сам по себе даст Малярийкину фору и сузит территорию, свободную для передвижений врага.
        Первому вымпелу, усиленному несколькими средними танками Третьего вымпела, Малярийкин приказал развернуться слева от дороги. Второму вымпелу, в сопровождении двух десятков «середняков» из того же Третьего вымпела, - справа от нее. Оба отряда, пройдя охватом по «крыльям» шоссе, должны были стремительно ворваться в населенный пункт и там закрепиться на удобных позициях, по выбору взводных командиров. Машина самого Малярийкина находилась в главной танковой колонне (основные машины Третьего вымпела), которая развертывалась перед предместьем Мохового в широкий фронт. Одновременно представляя собой стратегический резерв.
        По мысли Маляра, ведущая роль в осуществлении пердстоящей атаки должна была принадлежать колонне Первого вымпела (легкие слабовооруженные машины, «Васпы» и «Хантеры» - в просторечье «люльки»). Эти довольно безобидные для тяжелых танков «люльки» должны были не столько атаковать противника, сколько быстро промчаться на северной окраине предместья и, смещаясь к западу, овладеть всей северной его частью. Их главная задача - не бой как таковой и не выбивание вражеских коробок из списка участников сражения (то есть не уничтожение и повреждение), а разведка боем правофланговых подступов к поселку, охват поселка с северо-западного (почти тылового) направления. И создание шума, гама, грохота, огня. В общем, отчасти даже психологическое воздействие.
        При этом отряд, которым командовал лично Малярийкин, должен был фактически бездействовать в центре общей позиции, ожидая результатов от выпущенных в обе стороны сходящихся «клещей».
        Определившись с организацией, Малярийкин дал команду к атаке!
        Первый и Второй вымпелы, уже не таясь и не пытаясь производить аккуратные перемещения внутри лесополосы, быстро вырвались из предлеска и на полной скорости рванули по расходящимся векторам в направлении обоих флангов. Не медля, сразу за ними, громадной серой массой из предлеска выполз и Третий вымпел - все остальные танки команды, которые тут же, не скрывая намерений, принялись разворачиваться по свободному пространству за лесом для открытой и массовой атаки обреченного поселка.
        Как и предполагал Байбулатов, противник в Моховом был. Да и сложно предполагать иное, после видимых перемещений отдельных танков на окраинах. Сейчас вывод Байбулатова, сделанный на основе теории, и вывод Маляра, сделанный на основе случайных наблюдений за населенным пунктом перед атакой, подтвердились прямо и недвусмысленно.
        Скрытые за домами Мохового вражеские танки открыли огонь.

* * *
        По вырвавшимся вперед коробкам обоих атакующих вымпелов противник начал стрелять прицельно из четырех-пяти боевых машин, находившихся в посадках примерно в восьмистах-девятистах метрах перед Моховым. Танкисты Малярийкина, в том числе и «люльки» Первого вымпела, ответили дружным огнем из танковых орудий. Но это не помогло. Почти сразу загорелся «Васп» за дорогой слева, тут же остановился подбитый «Хорнет» и в боевом порядке за дорогой справа.
        Стало совершенно ясно, что продолжать атаку наскоком вдоль двух сторон шоссе бессмысленно. Возможно, вся команда противника, как показалось Малярийкину минутой ранее, и не была готова к системной обороне поселка. Но те четыре-пять танков, что засели на передовой линии, готовы к обороне отменно. Точность попаданий и их быстрота говорили об одном: позиции враг заранее пристрелял. Можно потерять много танков, а боя не выиграть. Кроме того, вражеские орудия были замаскированы, скрывались за домами. Положение стало - швах.
        Большинство офицеров, немедленно начавших трезвонить Малярийкину по общей связи, принялись на него давить: лучше отойти, укрыться в складках местности и огнем с дальних дистанций попробовать подавить передовые машины противника. Благо их не так много. Скрипя зубами, Малярийкин отдал такую команду. Танки, маневрируя, пятясь назад, с трудом отошли за рубеж, занимаемый малярийкинским резервом. А затем отодвинулись и дальше, используя складки местности и укрываясь от прицельного огня противника.
        Здесь, однако, Малярийкин неожиданно обратил внимание на одну любопытную деталь.
        Еще при планировании атаки, а также во время развертывания вымпелов при выходе из леса, внимание Малярийкина привлекала поросшая кустарником лощина, уходившая на юго-запад от шоссе. Очень далеко. И тогда еще Малярийкин подумал, что в случае необходимости в ней могут укрыться танки, заняв отличную артиллерийскую позицию, так как лощина не просматривается ни со стороны противника, ни с его собственной. Сейчас общая обстановка напомнила о лощине снова.
        Изначально Малярийкин отверг мысль об использовании лощины, отыскав на карте цифру, обозначающую ее максимальную глубину. В максимальной нижней точке глубина лощины была отмечена как «1,2». То есть один и две десятых метра. Этой глубины недостаточно, чтобы спрятать в ней танк. Однако сейчас, при более детальном изучении уже не карты, а непосредственно рельефа местности и уже не с помощью циферок на экране, а собственными глазами, Малярийкин понял, что лощина может оказаться куда более интересным объектом, чем на первый невнимательный взгляд. И подарить миллион сюрпризов. Возможно, глубина лощины действительно не превышала один-два метра - топографы не могли ошибаться, но перед лощиной единой складкой рельефа сначала шло незначительное поднятие, а перед ним - столь же незначительное снижение. При этом общий рельеф, окружающий лощину, был относительно ровным, без выраженных скатов или уклонов. Теперь Малярийкин собственными глазами видел, что с учетом новых топографических факторов в лощине (во всяком случае, в той ее части, которую он был способен прямо наблюдать) вполне мог укрыться танк. Причем
очень крупный. Причем не один. Вот тебе и рекомендованная Байбулатовым опора на картографию!
        Дальше, ближе к поселку, где Малярийкин уже не мог наблюдать глубину лощины визуально, ситуация с ее «размером» могла измениться еще кардинальней. Лощина была объемной, расширялась к западу. И в ней, судя по ширине на той же карте, вполне мог прокрасться не только танк, но целый танковый полк.
        Так получилось, что Второй вымпел, выходя из-под огня, остановился недалеко от лощины, которую недавно миновал, развертываясь для атаки. И у Малярийкина мгновенно родился новый план действий: послать разведку по лощине, выявить, есть ли противник юго-западнее предместья. За разведкой (она же послужит и охранением) вывести по лощине группу быстрых, но хорошо вооруженных танков (Второй вымпел подходил под это определение идеально) и с юга внезапно ударить во фланг укрывшимся в поселке врагам.
        Не медля, Маляр выслал в сторону лощины один танк с сигнальной ракетницей, а остальным пилотам вымпела приказал подготовиться к выдвижению. Танкисту передовой (разведывательной и дозорной) машины Маляр поставил задачу: если встретится крупная группа противника и с ней будет завязан бой, обязательно, хотя бы одной ракетой зеленого огня, дать сигнал.
        Перед началом Малярийкин связался по командному чату с Байбулатовым, доложил предполагаемый вариант действий. Байбулатов со своим «штабным» взводом только-только закреплялся на той самой сопке, которую недавно занимала вражеская лесная застава. Он внимательно выслушал Малярийкина, задал пару уточняющих вопросов и, не споря далее, утвердил план действий.
        Тогда, чтобы не отвлекаться на чат, Малярийкин подал общий сигнал «Делай, как я» и первым, возглавив Третий и Второй вымпелы, на своем «Мамонте» стремительно скатился в лощину. Здесь он наскоро, в чате, поставил командиру Первого вымпела отдельную задачу и во главе большей части своей команды по лощине устремился к кустарникам, расположенным на километр южнее предместья.
        Маляр понимал, что решение его связано с риском. Ведь противник может обнаружить танки, встретить их при выходе из лощины и сильным огнем внезапно уничтожить. Причем очень легко, так как колонна, передвигаясь по лощине, могла выйти из нее едва в двух-трех местах. Теоретически, пристрелявшись, несколько сильных вражеских «коробок» с хорошим вооружением могли перещелкать всю его команду. Но выхода уже не было.
        «Ну что же, смелость иногда города берет», - оправдывал себя Малярийкин. Хотя, собственно, при чем тут смелость? Шанс оказаться жертвой внезапных действий противника был, по мнению Малярийкина, крайне невелик. Впереди действовала разведка в составе опытного пилота на хорошей машине. Да еще с сигнальной ракетницей. Впрочем, ракетница на самом деле была не слишком нужна. В случае боестолкновения, если боец не успеет выстрелить из ракетницы, он успеет выстрелить из оружия, по врагу. Просто зеленый сигнал лучше виден и проще определяется. Но не более. Шум боя вполне способен его заменить.
        Но главное, противник все же был не готов и не ожидал столь стремительного взятия шоссейной «петли». Четыре-пять танков на главном направлении - смех. Да, его атаку они остановили, но только опасениями больших потерь. Если бы Маляр захотел, масса Второго вымпела смела бы эти четыре танка и двинулась дальше. Такая скромная застава на главном векторе наступления подтверждала вывод о том, что враг все же не успел подготовиться к «правильной» обороне.
        Да и времени с начала новой атаки прошло очень-очень мало. «Не может противник предвидеть все варианты наших действий», - заверил себя Малярийкин и решительно давил газ, преодолевая по лощине метр за метром. Все же опасность преждевременной встречи с противником Малярийкин не исключал и заранее обдумал, как поступит, если такое случится.
        Неудержимое желание разгромить противника быстрым маневром заставляло Малярийкина решительно стремиться к достижению намеченной цели. Через несколько минут танковая колонна догнала разведчика на выходе из лощины. Здесь обильно рос колючий кустарник, скрывая танки Малярийкина. Подумав, Маляр направил двух пилотов на опушку, обращенную к предместью, а сам уточнил задачи танкистам и развернул свои коробки в боевой порядок.
        Все мысли Малярийкина в этот миг были сосредоточены на одном: как танки выскочат из лощины и на большой скорости, стреляя на ходу, ворвутся с южного фланга на позиции противника и будут громить его, не щадя. Пилотам своего отряда Маляр приказал больше проявлять самостоятельности и инициативы по выявлению и уничтожению целей. Главным образом вражеских машин с дальнобойными орудиями вроде рельсы или «Шафта». А сам решил больше уделить внимания оценке общей обстановки.
        Бой начался так, как и предвидел Маляр. Проскочив двести - двести пятьдесят метров от кустарника, он приказал пилотам открыть огонь из всех орудий, в том числе огнеметов и «Изид», эффективность которых на таком расстоянии была, конечно, ничтожна, но необходима с точки зрения психологического воздействия. Противник растерялся. Два его корпуса, расположенных на левом фланге, были уничтожены за секунды. Вскоре один из танков, действовавший на фланге атакующей линии, достиг южной окраины населенного пункта. Как только пилоты Второго вымпела открыли огонь, перешли в атаку и основные силы команды. Очень скоро противник, атакованный с неожиданного фланга, был наголову разгромлен, а предместье взято.
        Как оказалось, всего в предместье размещалось до двух сотен машин, из которых только четыре, окопавшись в эскарпах, пытались остановить его атаку по шоссе на единой линии обороны. Остальные - укреплялись кто где. Большинство было окопано в неплохих позициях (сказывался идивидуальный класс отдельных бойцов, поднаторевших в хаотических командных «дэфматчах» на полигонах типа Ливан и Тотенкопф), но единой концепции все же не было. Не подготовленные к массовой атаке и только формирующие коллективные оборонительные рубежи, две сотни великолепных машин и пилотов спасовали перед стремительым ударом бойцов Маляра, а главное, перед внезапностью их выдвижения по лощине. При этом, насколько мог уловить Малярийкин во время бешеного, но короткого по времени броска к проселку (от силы - пять-семь минут), численное превосходство во время данного этапа боя оставалось за противником. И общее число корпусов, и общее число орудий, и совокупная мощь этих орудий, и совокупное бронирование корпусов - по всем этим показателям враг их превосходил.
        Численное превосходство противника объяснялось отсутствием в силах Малярийкина Первого вымпела - Маляр атаковал главные силы врага едва ли двумя третями от собственных главных сил. Тем не менее он видел перед собой множество отступающих танков высокого класса с мощными орудиями. И все же они от него бежали.
        Почему? Вопрос был хорош, а ответ примитивен. В предместье вдоль обеих улиц блуждали тяжелые, средние и легкие танки. Хаотически. Вперемежку. Без всякой системы. Обладая численным и огневым превосходством, но не имея четкого плана на бой, противник решил отступить, не искушая судьбу. Хотя, если бы противник оказал упорное сопротивление, исход боя Малярийкин предсказать бы не решился.
        В то же время называть поведение врага трусостью не стоило. Локация Моховое была большой локацией, и мест, где враг мог дать новый бой в более выгодных для себя условиях, нежели сейчас, было предостаточно.
        Малярийкин не без удовлетворения проехал по взятому почти без боя предместью, считая «трупы» сожженных вражеских машин. Одна, две, пятнадцать, двадцать. Их было довольно много. В основном - медленные тяжелые машины, обладавшие приличным бронированием, дальнобойными пушками и низкой скоростью, не позволившей им удирать в том темпе, в котором удирало большинство вражеских коробок.
        Это крупная потеря для врага и большая удача для Малярийкина. В других условиях сгоревшие тяжеловесы могли в одиночку выиграть бой. Встав в укрепленной позиции с хорошим прострелом местности или, например, в удобной тактической позиции. Вроде выхода из лощины, когда по ней следует вражеская колонна.
        Сейчас же, окруженные десятью и более машинами Малярийкина, более легкими и хуже вооруженными, вражеские тяжеловесы были попросту истерзаны так, как может быть истерзан лев или медведь, окруженный множеством мелких пустынных шакалов и охотничьих борзых, нападающих стаей на одного.
        Предместье взято. Но общая задача по овладению Моховым пока не решена. Уже второй план Малярийкина, разработанный им для атаки, подвергался корректировке, что называется, на ходу. Это напрягало. И ставило под сомнение его способность «предугадывать бой». Хорошим моментом являлось только то, что оба раза Малярийкин умудрялся «вытянуть» ситуацию за счет быстрого реагирования. А также везения, что уж тут врать! Однако дальше так же продолжать неприемлемо.
        Пока Малярийкин занимался выработкой нового плана на новый бой, пилоты перезаряжали аккумуляторы, осматривали машины, проверяли боеукладку, наскоро перекусывали, справляли нужду, умывались, осуществляли мелкий скорый ремонт. По завершении подготовительных работ Маляр собрал командиров отделений и уверенным голосом (хотя сам абсолютной уверенности не испытывал совершенно) объявил командирам новый план на будущую атаку, описал возможный, по его мнению, характер действий противника, поставил задачи, указал порядок движения. К назначенному времени (тридцать минут от взятия предместья) танковый отряд полностью подготовился к выполнению очередной задачи и по сигналу Малярийкина выступил в указанном ему направлении. На восток.
        Впереди двигался дозор (одна боевая машина). Потом авангард (один взвод, три машины). Затем машина командующего («Мамонт» Малярийкина). Затем остальная колонна. Каждый танкист вел наблюдение в личном секторе, ворочая стволом и прицельной оптикой в поисках «пушечных» мишеней.
        И ждать таковые пришлось совсем недолго.

* * *
        Спустя всего десять минут после выхода из предместья команда Малярийкина полностью проскочила пустующий поселок. Проскочила с нарастающим удивлением, так как, по плану своей третьей атаки, Малярийкин ждал здесь сюрпризов. Но их не было. Основной поселок оказался пуст. Оба «победоносных» вымпела Малярийкина выкатились на дальнюю окраину Мохового. Отсюда уже был виден конец локации и игровой зоны. Впрочем, выражение «конец локации» было вряд ли уместным. Непосредственно до «конца», то есть до дальней для бойцов Маляра границы периметра, от которой начала играть противоборствующая команда, было еще километров тридцать. Без малого. Так как поселок Моховое находился посередине игрового пространства. И только размещение поселка на возвышенности позволяло видеть кусок границы.
        Кроме периметра локации, с последней улочки Мохового глазам бывшего автомеха (через окуляры бинокля) на расстоянии примерно в пять километров по прямой открылся большой комплекс фермерских построек, расположенных на высоте, обозначенной на карте локации как «76,77».
        В этой части локации за холмами, на которых размещался поселок, - следующая наивысшая точка. Было видно, что в этой «точке» спасшиеся бегством машины противника спешно занимают оборону, прячутся за укрытиями внутри фермерского двора, а также выбирают удобные огневые позиции по флангам.
        Малярийкин решил было еще раз выдвинуть вперед свои тяжелые «коробочки» и ударить по фермерскому двору навесом, хотя бы поджечь постройки. Но потом отказался от этой идеи. Чтобы расстрел с большого расстояния был эффективным, следовало выдвинуться из поселка Моховое на холмистый скат, в поле. Там, на открытом пространстве, лупить дальниками смогут не только они, но и враг. Но враг скрыт за высоткой. А Малярийкин сидит на склоне перед поселком, словно на ладошке. Нет, не пойдет. К тому же расстреливать и поджигать фермерский двор не было никакого резона. Ведь то, что танки противника скрывались в нем, не означало, что они в нем остаются! Машины врага вполне могли укрыться за фермерским двором, в кустарнике, в низине, в специально вырытых для этого эскарпах и так далее. Расстрел двора может стать пустой тратой зарядов и времени. А также своей показательной неэффективностью поднять боевой дух в стане противоборствующих игроков.
        Кроме того, бомбардировка с дистанции согласно классическому примеру того же Байбулатова для минимальной результативности должна была занимать не менее часа. А столь долгое время Малярийкину не годилось. Только что, выбив врага из предместья Мохового, он вынудил противоборствующую команду спешно закрепляться на новом рубеже (высотке с фермерским двором). Если он даст им час, да еще расстреляет двор, в котором противника нет, оборонительный рубеж будет подготовлен лучше. Противник накопает укрытия, пристреляет орудия, распределит силы вдоль фронта, найдет место для резерва на случай возможной контратаки, да и просто более детально продумает схему обороны.
        Безусловно, Маляру следовало спешить.
        В это время из кустов юго-восточнее высоты 76,77 по нему открыла огонь как минимум пара «Шафтов». Дальники. Били с жуткого расстояния. Явно через электронный прицел. Быстро оценив обстановку, Малярийкин решил немедленно атаковать противника, но не со стороны, откуда вели огонь «Шафты», а из фермерского двора. Вступать в огневой бой с укрытыми в кустах навороченными орудиями противника, находясь на открытом участке местности, было несправедливо. После уничтожения тех машин, что пытались, но еще не успели закрепиться в фермерском дворе, можно было заняться и вражескими «дальниками», «Шафтами». Укрываясь в садах, за строениями, уже ничем особо не рискуя. Во всяком случае, после взятия фермерского двора можно было вступить с «Шафтами» в артиллерийскую дуэль, находясь как минимум в равном положении.
        Чтобы не отвлекаться во время маневренного боя на сообщения в командном чате, Малярийкин очередной раз подал сигнал «Делай, как я», таким образом возглавляя Третий и Второй вымпелы, затем резко тронулся с места. Увеличивая скорость «Мамонта» по ходу движения, Малярийкин развернул башню вправо и, ведя неприцельный, отвлекающий огонь в сторону «Шафтов», устремился к фермерскому двору. Примеру командирского танка последовали остальные игроки.
        Пять километров преодолели минут за десять. Слабые орудия танков, занимавших фермерский двор, успели обстрелять атакующий ордер Малярийкина, но без особого эффекта - Малярийкин стрелял по «Шафтам», атаковал в свободном векторе (первые три минуты было непонятно, двигаются его танки к фермерскому подворью или атакуют «Шафты»), к тому же выдвинул в авангард самые стремительные «коробки». Лучших из «середнячков», имеющих несильные орудия, но обладающих неплохой скоростью и броней.
        Захваченная врасплох внутри фермерского двора группа легковооруженных вражеских «Васпов», неся потери, то и дело хватая попадания, стала поспешно отходить к противоположной стороне локации. Чтобы завершить уничтожение отходящей группы, Малярийкин насквозь проскочил двор, вывел за собой остальные танки Второй группы, развернул строем и жестоким плотным огнем расстрелял отступающие «Васпы» до последней единицы. Очень скоро дальнюю часть фермерского двора украсили чадящие гарью силуэты вражеских танков. Немедленно развернув ордер, Малярийкин снова проскочил фермерский двор, уже в обратном направлении.
        Обстановка с этой стороны изменилась.
        По оставшимся танкам Малярийкина, пытаясь оказать помощь своим уже погибшим товарищам-«Васпам» (с этой стороны исход боя за противоположной стеной фермерского двора наблюдать было невозможно), из кустов восточнее высоты 76,77 продолжали вести интенсивный огонь проклятые «Шафты». Судя по характерным признакам, они работали с накоплением энергии выстрела, так как каждое попадание приносило сильные повреждения танкам-жертвам. Кроме того, при силе удара, орудия били прицельно, с хорошей точностью. Но редко, так как на накопление энергии выстрела и наводку требовалось время. Так работал именно «Шафт».
        Даже непрокачанный «Шафт» считался в сибирских «КТО» достаточно мощным оружием. Эти же два были прокачаны как минимум до М2. Ситуация, таким образом, существенно осложнялась.
        Рассчитывать на скорую помощь арьергарда (оставшейся части Третьего и Второго вымпелов) было нельзя, так как арьергард состоял в основном из среднебронированных машин или из сверхмощных тяжеловесов с низкой скоростью. И тех и других (хотя по разным причинам) прокачанные «Шафты» на открытой местности могли наклепать как семечек под деревенской скамейкой - вдоволь.
        Учитывая эти обстоятельства и исходя из собственных недавних соображений, Малярийкин принял решение: последовательным сосредоточенным огнем танков с места уничтожить «Шафты» противника. То есть начать дуэль.
        Вести бой с прокачанными «Шафтами», оставаясь на восточной окраине фермерского двора, было опасно, поэтому командир взвода приказал экипажам отвести свои танки в глубину огорода. На передней позиции в качестве наводчика остался только один мощный танк с хорошим бронированием. Но рассчитывали не на броню. Танк укрылся за строениями, был не виден. Он был не виден еще потому, что не стрелял и не выдавал себя залпами. Этот танк осуществлял наводку и корректировку огня для остальной «расстрельной команды».
        Расположившись так, танки Малярийкина открыли огонь из разнокалиберных орудий по «Шафтам». Надо признаться, танки, которые вели обстрел, не имели ни одного собственного «Шафта», кроме орудия «Мамонта». Все пушки были слабее и уступали противнику по основным ТТХ. Ставку делали на другое. «Шафты» могли производить только прицельные залпы. Поэтому танки Малярийкина, участвовавшие в подавлении, использовали строения фермерского двора в качестве укрытия и, таким образом, становились для противника фактически невидимыми. Прицелиться в них, во всяком случае, было невозможно.
        Поскольку «Шафты» стреляли с накоплением энергии, их залпы были мощными, но довольно редкими. И Малярийкин сделал упор на совокупную мощь своей артиллерии. Путь каждое орудие в отдельности уступало каждому из «Шафтов М2», но вместе его отряд превосходил врага как по силе залпа, так и по частоте.
        Танк-корректировщик из своего укрытия не спеша произвел «настройку» разнокалиберных стволов «батареи» Маляра, и после этого дело двинулось, что называется, на автомате. После того как большая часть снарядов и зарядов стала падать в области нахождения «Шафтов» - просто рядом, задевая взрывной волной и осколками, батарее потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы превратить позицию врага в выжженный ужасом и огнем пустырь с обломками металла.
        Бой за Моховое был полностью завершен.
        В отличие от схватки на подступах к Моховому танки Малярийкина «в дуэли» потерь не имели. Только попадания.

* * *
        Двумя часами позже, подавив «Шафты» и, таким образом, полностью овладев фермерским двором, Малярийкин снова собрал свои колонны в кулак и вышел наконец к противоположной границе локации. Она была видна уже невооруженным взглядом. Большая асфальтированная площадка, с которой этим утром начали движение в сторону Мохового игроки вражеской команды. Но до площадки еще предстоял бой.
        В километре от фермерского двора в сторону границы периметра снова начинался лес. Лес шел по длинному скату рельефа вниз, что позволяло Малярийкину и его командирам полностью просматривать пространство до границы и видеть вражескую «точку входа». Но вот что делалось в самом лесу, видеть невозможно.
        Малярийкин понимал, что тремя успешными операциями по прорыву вражеской обороны он добился уже тотально численного превосходства над своим оппонентом. Для завершения игрового сражения и победы следовало прорваться во вражеский тыл, захватить асфальтированную площадку, с которой этим утром вошел в игру враг. А до этого, по возможности, уничтожить как можно больше танков противника. Кроме тех, которые будут ускользать от боя и спрячутся в лесу, никак не проявляя себя. Таких, впрочем, в бою обычно не наблюдалось, так как по завершении боя откровенных трусов и уклонистов ждала дисквалификация. На финальном этапе игры, когда все бойцы противоположной команды были осведомлены о приближении развязки, уклоняться от боя не имело смысла. Все знали о необходимости «стоять насмерть».
        «Насмерть-то оно насмерть, - подумал Малярийкин. - Но никто и никогда, ни в реальном, ни в игровом бою, не запрещал стоять насмерть с умом». Противник наверняка будет стараться «сливаться» грамотно. Защищать свой последний рубеж. Использовать свой последний шанс. И шанс, надо признать, всегда присутствовал. Особенно - в обороне.
        Байбулатов не раз и не два перечислял случаи, когда один-единственный танк или один-единственный взвод совершали «чудеса», выбивая целые колонны и даже команды под корешок.
        От фермерского двора в лес ускользала петляющая дорога. Знакомо. Все было точно так же, как в начале сражения, только рельеф словно развернулся в обратную сторону. В прошлый раз Малярийкин атаковал «из леса». А сейчас - станет атаковать «в лес».
        Второй вымпел, расположившийся справа от Малярийкина, долбил отходившие в спешке машины противника, немногочисленные и поврежденные. Как догадался Малярийкин несколькими минутами ранее, это были «коробочки» арьергардного заграждения, полумертвые от попаданий. Основные силы, вернее, то, что от них осталось, противник уже успел скрыть в лесу и успешно закреплялся на новых неизвестных позициях.
        Все это не радовало.
        Глядя, как арьергардные танки противника драпают к лесу, пытаясь укрыться от убийственного огня Второго вымпела, Маляр готов был не думать, не считать и с ходу броситься в смертоносную атаку наскоком.
        Но делать так сейчас не стоило.
        Во-первых, Малярийкин уже так делал. А значит, враг вполне может рассчитывать на повторение неоригинальной тактики бросаться в омут головой. Во-вторых, на взятие фермерского двора и бой с арьергардной группой ушло времени довольно много. И основной отряд вражеской команды имел достаточный временной интервал, чтобы спокойно подумать, определить оборонительные рубежи, распределить машины и даже дать немного отдохнуть экипажам. То есть оборона была готова. Возможно, враг только и ждал момента, когда Малярийкин ломанется вниз, рассчитывая, как в предыдущие два раза, сломать врагу хребет с ходу.
        И этот план - вражеский план! - Малярийкин уже невольно осуществлял.
        Легкие и юркие машины противника, пусть поврежденные, но не потерявшие способности огрызаться, пятились к лесу и одновременно пробовали вести организованный арьергардный бой по всем канонам танкового искусства. Башню развернуть назад на сто восемьдесят. Полный ход к лесу, с одновременным перезаряжанием орудия. Потом мгновенная остановка. Желательно - на каком-то промежуточном, минимальном возвышении. Выстрел из стационарного положения. И снова - полный вперед, драпать к лесу. Вот и вся наука.
        Но проблема состояла не в этом. Не во вражеском арьергарде.
        Наиболее горячие бойцы Второго вымпела уже начали преследование. В том же стиле. Полный ход на форсаже. Остановка. Выстрел. Снова полный ход.
        Таким образом, танки Малярийкина как бы уже втягивались в новый бой, плавно произраставший из старого. Атака неизвестных позиций противника в лесу как бы уже началась. Без ведома Малярийкина, без приказа, без плана. Впрочем, приказ-то был - добить арьергард в фермерском хозяйстве.
        Не теряя ни секунды, Малярийкин распорядился в микрофон общей связи преследование прекратить. Но не всем. Средние танки Второго вымпела развернулись обратно, в сторону захваченного фермерского двора, но вот двум самым легким «Хантерам» Маляр велел продолжить преследование. Чтобы прощупать почву.
        Как выяснилось почти сразу же и как предполагал Малярийкин, смотреть было на что. Через несколько минут отступающий враг скрылся в лесу. «Хантеры» спешили за ним. Но стоило им едва подбежать к опушке метров на сто пятьдесят, как движение «Хантеров» было остановлено буквально шквальным огнем. Мини-атака захлебнулась, не начавшись. Первому «Хантеру» первым же залпом «снесли голову», то есть вырвали башню и подожгли. Во вторую машину вонзилось сразу несколько снарядов буквально за две-три секунды. Искореженный корпус, превращенный почти мгновенно в бесформенную груду металла, вспыхнул яркой звездочкой взрыва (детонировал боезапас) и остался стоять обожженным угольком, чадя развороченными отверстиями от жестоких попаданий. Вопросом, что стало с пилотом, - как и во многих случаях до этого, - Малярийкин старался не задаваться. Ответ был неприятный, от него к горлу подползала тошнота. Особенно «радовал» Малярийкина тот факт, что это именно он, Петя Батькович Малярийкин, минутой ранее обрек двух человек на верную смерть. С другой стороны, отдав приказ остальным бойцам Второго вымпела прекратить атаку, он
спас жизни еще десятку живых людей. В том, что засевшие на опушке ребята из противоположной команды раскатали бы в чернозем весь Второй вымпел, сомневаться не приходилось. Огонь был страшный, не менее чем из десятка стволов.
        Любая атака, даже полновесная атака в линию всей команды Малярийкина, была бы отражена. На то и оборона, чтобы десятком укрепленных, зарытых в землю и замаскированных стволов держать сотню.
        Здесь, впрочем, Малярийкин начинал сомневаться. Его мозг и взгляд зафиксировали при уничтожении героев-«Хантеров» около десяти почти одновременных орудийных залпов. Но это вовсе не означало, что в лесу спрятан всего десяток стволов.
        Было ясно, что противник занял для обороны выгодные позиции на господствующих высотах, закрытых кустарником и деревьями, на расстоянии примерно метров ста от опушки. При этом в кустах были сделаны редкие, невидимые отсюда просеки, через которые вражеские танкисты могли осуществлять наводку и вести огонь, оставаясь абсолютно безнаказанными. Именно о таком тактическом раскладе говорил тот факт, что при расстреле «Хантеров» никто из команды Маляра не заметил вспышек выстрелов. Это значило, что «коробочки» противника спрятаны достаточно глубоко в лесу. Но стреляли они при этом прицельно! Это значило, что имели возможность вести наводку. Технически организовать подобную позицию несложно. Танк заходил в лес по широкой боковой дуге на примерно выбранную по карте точку (обычно, опять-таки, на некоторое небольшое промежуточное возвышение в глубине леса). Оттуда два танкиста с маленькими ручными электропилами расчищали просеку, срезая только тонкие кусты и ветки выше высоты орудийного зева. Редкая просека в сто метров длиной, когда одним движением срезают только тонкие стволы, отнимает у двух человек
примерно пятнадцать минут. Просеки для каждого засадного танка-стрелка обычно делались две - для двух рубежей, через которые должна была пройти атакующая волна вражеских танков. И делалась сбоку (или под углом) от вектора атаки. В лесу занять боковую (или угловую) позицию относительно вектора атаки было не сложно. После этого оставалось только ждать. Используя прицельную оптику, танкист мог долбить наступающего врага часами. При этом оставаясь незаметным - его не выдавала даже вспышка выстрела. Определить его местонахождение по просеке также не представлялось возможным, так как просеки как таковой в реальности не существовало. Танкисты-дровосеки не вырубали стволы деревьев под корень, не оставляли пней, не делали в лесу дорог и тропинок. Они срезали тонкие ветки. На определенной высоте, и не более того. И выборочно - редкие тонкие стволы, оказавшиеся «на линии». Обнаружить такую оптическую «просеку» не сложно по свежим срезанным веткам. Но для этого надо побродить по лесу пешком.
        Мысль направить в лес пару спешенных танкистов Малярийкин сразу отбросил. Во-первых, это не поощрялось правилами. Точнее - прямо запрещалось, но никто и никогда за этим в играх не следил. Да и случаи, когда спешенный безоружный танкист мог помочь в танковом бою бронированной машине, были единичными. Просто действовать надо было по-другому. Прежде всего - определиться с силами засады противника. Сколько их там? Все или только часть? Разбросаны только на опушке? Опушка леса от левой границы локации до правой границы локации, учитывая угол, с которым лесной массив их касался, протянулась километров на пятнадцать, не менее. Или по лесу в глубину, до асфальтированной площадки? То есть километров на двадцать.
        На эти вопросы ответов у Малярийкина и его командиров не было.
        Можно предположить, что несчастные «Хантеры» были обстреляны только частью огневых средств. Не раскрывать полностью систему огня и уничтожить малые силы атакующего противника своими малыми силами - логично для противоборствующей команды.
        Можно также предположить, что противник ощетинится всеми средствами лишь с началом мощной атаки, в которую Малярийкин, по вражеской задумке, бросит основные силы своей команды.
        Но можно предположить и совершенно обратное: в лесу засел единственный отряд противника. Например, как в случае с засадой над «петлей» шоссе несколькими часами ранее. А основная оборонительная позиция находится еще дальше.
        Но это было маловероятно. Прежде всего потому, что у врага почти не осталось пространства, чтобы отступать. Да и позиция на опушке была прекрасной. Ничем не лучше и не хуже, чем какая-то гипотетическая новая линия в лесной чаще. Да и времени на подготовку обороны на опушке у вражеской команды хватало. Малярийкин преследовал авангардные отряды врага вовсе не «на плечах».
        Пока единственный факт, доступный Малярийкину, заключался в одном. Выслушав наблюдения своих более опытных командиров взводов и вымпелов, которые также наблюдали за преследованием вражеского арьергарда от фермерского двора, Малярийкин записал на листочке нехитрые логические соображения и посчитал, что на опушке леса при уничтожении «Хантеров» проявили себя следующие орудия.
        Три «Твинса». Четыре «Грома». Слабый «Шафт». Пара неплохо прокачанных «Смоки» и один огнемет. О да, разумеется, огнемет! К этой машине и к этому игроку у Малярийкина, пожалуй, будет особый счет в финале текущего боя.
        Чтобы не пугать затаившегося противника своими хлопающими глазами и расстроенной физиономией, Малярийкин приказал отвести все подразделения команды за высотку с фермерским подворьем, а также в кустарник, южнее. И там уже - продолжить невеселые размышления. Да потихоньку приступать к подготовке к последующим действиям.
        Следовало признать: противник, перекрыв лесную опушку, добился своей цели. А вот Второй вымпел Малярийкина, не сбив противника с занимаемого рубежа, не справился со своей задачей и не расчистил путь для продвижения главных сил своей игровой команды.
        «Как бы там ни было, думать долго не стоит и положение надо резко менять. Надо действовать!» - решил Малярийкин. Но что предпринять конкретно? После тщательной оценки обстановки показалось, что он нашел выход из создавшегося положения.
        Идти в лобовую атаку всей мощью и проверять вражескую оборону на крепость путем потерь машин и людей - глупо. Делать еще одну «разведку боем» малыми силами легкобронированной скоростной техники - нецелесообразно, поскольку потери несоразмерны цене информации, полученной таким образом. Ну, узнают они примерное расположение еще одной засады вдоль опушки. И что?
        Можно попытаться обойти позицию слева. Но опять-таки нецелесообразно. Поскольку маневр бы осуществлялся прямо на глазах у противника: местность фактически открытая и труднопроходимая. Кочки, низкие курганы, грязь, ручьи. Для любого танка, конечно, вещь преодолимая. Но скорость замедляет. На форсаже не пролетишь.
        Удары по «Хантерам» - теперь это было достаточно очевидно - нанесены через оптические просеки из глубины леса под значительным острым углом. Об этом говорило месторасположение погибших «Хантеров». Точка, где они были обстреляны, находилась в месте, где лесная опушка изгибалась, образуя справа и слева своеобразные выступы лесного массива. Танки-снайперы, работавшие через просеки, могли сидеть там. В этих выступах.
        Так что обходить противника справа еще менее разумно, так как с этой стороны позиции правый выступ лесного массива выпирал в сторону Малярийкина дальше и обходить его надо было дольше. Для этого потребовалось бы слишком значительное время, за которое противник вполне мог бы выдвинуть в ту же сторону для организации обороны до взвода. И, абсолютно аналогичным образом организовав оптическую просеку, разбомбить вышедшие на огневой рубеж танки Маляра. Такое бесполезное «скакание» вдоль фронта с периодическими попытками штурма противнику выгодно. Он мог бы мучить Малярийкина так половину дня. Выбивая его машины одну за другой. А потом, снизив разницу в соотношении сил, перегруппироваться и отойти на следующий рубеж, где вновь задержать продвижение тем же методом.
        И Малярийкин решил завязывать «с размышлениями на тему» и - не оригинальничать.
        Совместить все три плохих варианта, превратив их, таким образом, в один более-менее хороший. Решение, действительно, было примитивным. Зато - небезосновательным. И вот почему.
        По замыслу бывшего автомеха, основные силы его команды (Третий вымпел), двигаясь несколькими волнами, первая из которых должна состоять из самых тяжелобронированных танков группы, начинали атаку опушки леса, заранее готовясь к потерям.
        Одновременно с указанной лобовой атакой «Второй вымпел», состоящий преимущественно из средних танков, демонстративно уходил за левый (северный) выступ лесного массива, пытаясь обогнуть оборонительный рубеж противника и атаковать его пятью-шестью километрами севернее во фланг.
        Одновременно с этим обходным маневром Третий вымпел, состоящий из скоростных «легкачей» со слабым башенным вооружением, делал гигантский крюк в том же северном направлении, огибая оборонительный рубеж по еще более широкой дуге.
        «В сложившейся обстановке, - размышлял Малярийкин, - действуя тремя отрядами одновременно, но на разных векторах атаки, мы сможем сковать сопротивление противника на фронтальном направлении, тем самым не позволяя отвлекаться на отражение ближнего флангового удара. А также нанесем упомянутый ближний фланговый удар, делая практически невидимым еще одно, дальнее, направление атаки».
        Распределение танков по скорости и бронированию также выглядело разумным и было рассчитано на неожиданность продвижения во фланг и тыл противника. Неожиданность, соответственно, достигалась за счет быстрого выхода обходных подразделений и их стремительного флангового маневра.
        Отдав необходимые распоряжения командирам Первого и Второго вымпелов («дальний» и «ближний» фланговый охват соответственно) Малярийкин вызвал по аппарату голосовой связи, чтобы не стучать в чате и не тратить лишнее время, командира Третьего вымпела, развертывание атаки которого собирался контролировать сам.
        - Значит, задача выглядит на первый взгляд достаточно просто, - сообщил Малярийкин, объяснив предварительно основу своих соображений. - Третий вымпел производит фронтальную атаку передового оборонительного рубежа противника. Рубежа укрепленного, пристрелянного и крайне опасного.
        Сказав так, Малярийкин внимательно посмотрел на подчиненного. Тот кивнул. У него в глазах явно прыгали силуэты «Хантеров», подожженных на глазах у всей команды многочисленными, но, главное, почти одновременными попаданиями засевших в засаде вражеских танков.
        - Поэтому производить атаку мы будем эшелонами. Распределение эшелонов предлагаю такое. Деление машин будет осуществляться прежде всего по степени бронирования. И только во вторую очередь - по мощности башенного вооружения и скорости. Первый эшелон - только тяжелые, бронированные машины. Второй эшелон - машины среднего бронирования с мощными дальнобойными орудиями. И только они. Все остальные «коробочки» - наш тактический резерв. Его разбиваем на две части. Чтобы, точно так же, последовательно, вводить в бой. Первая часть - с более тяжелым бронированием (разумеется, из машин, оставшихся после выделения первого эшелона). Вторая часть - с более мощным вооружением (из машин, оставшихся после выборки второго эшелона).
        Каждый эшелон делится на две группы. Правая входит перпендикулярно линии опушки в правый выступ лесного массива. Левая - в левый выступ лесного массива. По достижении оборонительного рубежа связываем противника боем, до подхода двух фланговых отрядов. Ну, коротко, так.
        - Идем в лоб, - слабо возразил командир вымпела. - Много людей положим. Про машины я и не говорю.
        - А есть варианты? - угрюмо спросил Малярийкин.
        - Нет.
        Деление на эшелоны произвели по списку «коробок», входящих в вымпел. Список содержал в таблице основные ТТХ каждого танка, так что долго рассчитывать не пришлось. Списки эшелонов Малярийкин распространил через командный чат. В результате спустя буквально пять минут после разговора с командиром Третьего вымпела бронированные машины уже начали выстраиваться для атаки.
        Одновременно Маляр определил задачу для самого себя.
        Он обладал предметом, необходимым для последнего эпизода боя в локации Моховое.
        Маляр обладал самым мощным танком из всей команды. Это влияло на его дальнейшие действия кардинально. Из пассивного наблюдателя и командира Малярийкин превращался в рядового бойца. А его танк - из впечатляюще красивого командного пункта в полноценную боевую машину. «Может, так и надо, - подумал Малярийкин. - Да и давно пора. А то столько железа впустую пропадает».
        В случае участия «Мамонта» в боевых действиях в качестве рядовой «коробки» Малярийкин превращался не только в бойца, танкиста, стрелка, пилота, но еще и в потенциальный обгорелый труп. Умереть в «Мамонте» чуть-чуть сложнее, чем в «Васпе первом». Сложнее - на несколько миллионов в конвертируемой валюте. Но все же очень возможно. Особенно если мерить жизнь не в дензнаках, а в уровне опасности, которой обладал в бою любой корпус. Очень возможно, что в командной схватке, где заранее известна машина командира противоборствующей группы, катать по локации на «Мамонте» или иной топовой модели бронированного гробика куда опасней, чем на том же беспонтовом «Васпе». Потому что беспонтовый «Васп» никому не нужен. А вот желающих раздраконить в состояние металлолома элитную командирскую модель - всегда живчиков хоть отбавляй.
        Но сказано - значит, сделано. При лобовой атаке на укрепленный рубеж противника (а главное - рубеж невидимый и разящий из глубины леса сквозь оптические просеки) команде Малярийкина мог понадобиться каждый тяжелобронированный танк. И прежде всего - сверхмощный «Мамонт», прокачанный до третьей модификации.
        Конечно, всегда был вариант пересесть. Малярийкин, как лидер своей команды и спонсор-плательщик (за Ленин счет), достаточно свободно распоряжался собственными бойцами. И если бы он попросил кого-то из обладателей «Хантера» или «Викинга» пересесть на его «Супермамонт» - никто бы не отказал. Вот делать так было позорно. Как в настоящем бою, так и в игровом. Хоть обладая деньгами, хоть будучи нищим.
        Прибыв в первый взвод первого атакующего эшелона, Малярийкин впервые в жизни встал на своем «Мамонте» в строй других боевых машин. До этого, в Ливане и Тотенкопфе, деление на команды было условным и реального «командования командой» не было. Координацию или организацию взаимодействия никто не осуществлял. Имелись и командный чат, и голосовая связь, и аппараты видеосвязи, но пользовались ими только знакомые между собой танкисты, а если и какие-то иные, то лишь для пустого трепа. В высшей лиге «КТО» все было иначе. Командуя боем уже больше нескольких часов, Малярийкин, пожалуй, только сейчас почувствовал, что это такое - командный бой высшей лиги. По-настоящему. Это было нечто максимально приближенное к реальной танковой войне. Без пехоты и самолетов, но все же - максимально приближенное.
        Первый взвод первого атакующего эшелона встал крайним справа. Командир (теперь уже не Малярийкин как лидер группы, а всего лишь командир эшелона) поставил задачи командирам отдельных взводов. Проверил размещение боевых машин. Оценил состояние и настроение личного состава. Еще раз обговорил способы действий танковой линии в наступательном бою, отметил характер предстоящего лобового боя. Предупредил о потерях.
        В том, что потери будут, никто не сомневался. На то и фронтальная атака - насмерть.
        Перед началом фронтального наступления Малярийкин связался по аппарату голосовой связи с командирами Первого и Второго вымпелов, чтобы проверить, как выполняется ими фланговый маневр. Малярийкин сделал это заранее, так как полагал, что в горячке наступательного и смертельно опасного боя вряд ли сможет осуществлять командование удаленными подразделениями без задержек.
        Согласно докладам, Первый и Второй вымпелы двигались установленным маршрутом в направлении север - северо-запад в обход выступа лесного массива. Через несколько минут, достигнув определенной рекогносцировкой точки входа в лесной массив, Второй вымпел начал развертывание для атаки. Третий вымпел, прикрываясь курганами и кустарником, невидимый и стремительный, продолжил движение согласно первоначальному приказу.
        Когда Второй вымпел, завершая свой фланговый маневр, вошел в лес (пятью километрами севернее погибших «Хантеров»), противник встретил его огнем на подходе. Попав под обстрел и будучи сильно впечатлен гибелью «Хантеров» в подобной же ситуации, командир Второго вымпела вывел свои машины из-под вражеского огня и отступил восточнее лесного массива.
        Наличие нового рубежа обороны в точке вторжения Второго вымпела было крайне неприятно. Но предельно понятно. Малярийкин все же лелеял надежду, что оборонительные рубежи противоборствующей команды не окажутся растянутыми настолько далеко. С другой стороны, ничего иного Малярийкин, в принципе, не ожидал.
        В обстреле Второй группы при попытке входа в лесной массив заключался и положительный момент. Стреляли незначительными силами, примерно взвод или два - то есть всего шесть стволов. Из легких орудий. Что соответствовало не серьезному заграждению, а скорее прикрытию, дозору или разведке. Огонь противник вел уже без применения оптических просек. А напрямую с края лесного массива.
        Узнав об этом, Малярийкин понял, что Второй вымпел наткнулся на незначительное охранение, которое выстрелами орудий не столько пыталось предотвратить вторжение бойцов Маляра в глубь леса, сколько предупредить свои более тяжелые подразделения об опасности с фланга.
        В этой обстановке Малярийкин приказал командиру Второго вымпела повторить бросок в лес, усилить давление и атаковать более активно, чтобы рассеять или добить машины вражеского дозорного отряда.
        По счастью, Маляр не ошибся. Засады в глубине леса не было. Действительно, на фланге работал всего лишь дозор. Проникнув в лесной массив, Второй вымпел начал развернутую атаку.
        Командир-танкист понял намерение Малярийкина и больше не пасовал. Не только в аппарат связи, но и непосредственно в воздухе над головой (с расстояния пяти километров), Малярийкин услышал грозный гул артиллерийских орудий Второго вымпела. Гулко заговорили танковые стволы. Пилоты вели по вражескому дозору плотный, уничтожающий огонь.
        Вскоре легкие машины дозора оказались рассеяны. Танкисты Второго вымпела без потерь пересекли злополучную опушку леса. Командир Второго вымпела немедленно, как и было ему приказано, выпустил две ракеты зеленого огня. Сделано это было не столько для Малярийкина, который прекрасно слышал доклад своего бойца, сколько для привлечения внимания вражеской команды: Малярийкин - уже в лесу! После ракетного сигнала машины Второго вымпела развернулись в боевой порядок и начали широким строем прочесывать местность влево. Одновременно, таким образом, завершая глубокий охват вражеского оборонительного рубежа.
        Малярийкин понимал, что проникновение в лес ни в коей мере не гарантирует отсутствие рубежей и точек обороны (тех же оптических просек или эскарпов) в глубине лесного массива. Враг мог прятаться за любым холмом и курганом. Поэтому танки Второго отряда двигались осторожно, ища сквозь оптику пушечные цели, готовые вести огонь на ходу. Огонь, пусть малорезультативный в таких обстоятельствах, но необходимый хотя бы в целях разведки и отвлечения на себя вражеских сил.
        Как только сигнальная ракета поднялась в воздух, командир первого эшелона дал команду к началу наступательного боя. Лобовая атака на центральной позиции началась!
        Линия сверхтяжелых танков Малярийкина сорвалась с точки построения и поползла в сторону оборонительного рубежа.
        Шли медленно. Переваливая через курганы и кочки. Через несколько минут, как только линия эшелона достигла останков подбитых «Хантеров» (те еще чадили сизым дымком), из леса раздались первые артиллерийские выстрелы и стрекот подкалиберных гранатометов, которые часто устанавливались рядом с основным башенным орудием на танках бывалых ветеранов игры «КТО». Это засевшие в лесу «коробочки» противника начали массированный обстрел из всех видов вооружения.
        Огонь был шквальный. Работая через просеки, враг все же имел достаточно ограниченный сектор обзора. Для мощных орудий против слабо- или среднебронированных танков или же против наступающего танка-одиночки, для которого можно было заранее накопить энергию выстрела в орудиях типа «Шафта» и в некоторых других, тактика работы сквозь оптические просеки годилась идеально.
        Но в случае массовой атаки тяжеловесов эта тактика пасовала.
        Пройдя линию огня, попадания получили десятки танков. Несколько коробок - пылали. Но пока броня выдерживала попадания. Наступающий эшелон пер вперед.
        Еще триста метров до опушки леса.
        Еще двести метров.
        Еще пятьдесят.
        Промчалась минута, и линия вошла в лес.
        Ломая вековые деревья многотонными корпусами, одновременно пробивая просеку для ползущих следом средних танков второго эшелона, тяжеловесы рвали вперед, с ходу стреляя не только из башенных пушек, но из всех видов навесного оружия, доступного пилотам в этот момент. Громадные машины, еще не достигнув заветных эскарпов противника, шквальным огнем лупили в глубину леса практически вслепую. Ориентируясь то на угаданное случайно направление оптической просеки, то на вспышку выстрела, которая мелькнула за деревьями едва заметной искрой.
        Такой странный способ ведения огня оказался, почти к восторгу Малярийкина, достаточно эффективным. Попаданий, возможно, не было, однако вражеские орудия замолкали одно за другим. Первыми прекратили «пукать» слабосильные «Смоки». И это правильно - такие, с позволения сказать, пушки были титанам Малярийкина откровенно безразличны. Затем замолчали «Твинсы». Остальное же, более мощное вооружение «засадного» отряда противника продолжало ухать, но все реже и более выборочно.
        Малярийкин связал снижение огневой активности противника сначала с более ответственным отношением к поражению целей, то есть соперники стали целиться лучше, выбирать, кого смогут подбить, а кого нет. Но вскоре Маляр убедился, что соображения его были ошибочны. Враг не стал выбирать танки с меньшим бронированием. Устрашенные безумным натиском тяжеловесов Маляра, засадные «коробки» врага… стали примитивно ретироваться.
        Откапываясь из эскарпов и покидая точки, от которых прорубались оптические просеки, засадные танки противника мгновенно лишались всех преимуществ. И тут уж тяжеловесы Малярийкина показали себя! Орудия на тяжелых танках врага были мощные, но скорости и маневренности таких «коробок» терялись в лесной чаще мгновенно. К этому времени в лес и на линию огня подтянулся второй атакующий эшелон Маляра - вторая шеренга танков, состоявшая из отборных «середняков» с мощным вооружением. Добивание отступающего врага, окончательно бросившего «оптические» позиции, пошло веселей.
        Обрадованный «подмогой» Малярийкин решил оставить аналитику и приступить к тому, что также являлось фактором, способным изменить итог его лобовой атаки, - к непосредственному использованию своего танка. Вступить в бой.
        Как уже говорилось, Малярийкин гарцевал в этот день на «Мамонте» и по всем ТТХ (кроме разве что скорости) был лучшей машиной в группе. Точнее, самой дорогой - низкий поклон за бабки одной богатой телеведущей. Кроме орудия основного калибра, «Мамонт» имел также разнообразное навесное вооружение. Не мудрствуя, Малярийкин решил опробовать свой главный козырь в контактном бою - сверхтяжелую башенную пушку.
        На поле танки грохотали, солдаты шли в последний бой.
        А молодого командира тащили пьяненьким домой!
        - пропел сам себе Малярийкин, приникая к прицельному монитору и подкручивая оптику.
        Произвольно выбрал ближайшую цель, улепетывающую далеко впереди от тяжеловесной наступающей линии.
        И не поверил своим глазам!
        Перед ним, достаточно далеко, но прекрасно наблюдаемый в оптику, продирался сквозь чащу памятный товарищ - выкрашенный в хаки «Титан» с прокачанным огнеметом. Что это будет «Титан», Малярийкин, разумеется, не имел понятия. Но он узнал огнемет! «Хантеры», погибшие на поле, были раздолбаны другими орудиями засадной группы. Поливать их огнем вовсе не было необходимости. Возможно, в одной из машин кто-нибудь смог бы выжить. Но не выжил. Благодаря человеку, нет - существу, убегавшему от Малярийкина на «Титане».
        С откровенным удовольствием Малярийкин навел прицел на убегающего садиста с огнеметом. Выжал гашетку накопления энергии. И с наслаждением спустил курок.
        Вспышка!
        Отдача оказалась сильной. Это было плохо, поскольку могло приводить к вздрагиванию ствола и снижать точность попаданий. На мощных орудиях такое случалось часто… Но, прежде чем делать выводы, следовало посмотреть результат. По сути, это был первый выстрел, который Малярийкин произвел с борта «Мамонта» в боевых условиях по реальной цели.
        Он снова приник к оптике, присмотрелся. Свистнул.
        Надо признать, произведенный эффект от единственного выстрела его впечатлил. Вражеский танк элементарно исчез. Перед Малярийкиным зияла свежестью гигантская, почти шестиметровая воронка и разлетевшиеся во все стороны куски погибшей машины. Башня танка была литой, потому только сильно деформировалась и отлетела метров на десять в направлении запад - северо-запад от эпиценра взрыва. Двигатель - на двадцать метров в противоположную сторону. Катки, гусеницы, остатки кормовой части борта, буквально какие-то клочки бронированных плит и листов, перелетев вековые сосны слева от вектора атаки, валялись вообще за пределами видимости.
        Действие пушки «Мамонта» просто потрясало. Мощь, конечно, была чрезмерной. Зачем так? Пожалуй, эта воронка лишний раз доказывала игровой, развлекательный характер «КТО». «Красные Танки Онлайн» являлись прежде всего зрелищем, тотализатором, вроде скачек на ипподроме. И только потом настоящим боем. Ибо настоящий бой должен вестись экономно. Сверхпушки в нем ни к чему.
        В любом случае, своим первым выстрелом Малярийкин остался доволен. По крайней мере, он наказал одного зарвавшегося врага. Ну а остальное - от дьявола. Снова прильнув к окуляру оптического прицела, Малярийкин принялся расстреливать попадающих в зону видимости врагов, как мишени в тире. В ответ доставалось и ему. Заряды методично, один за другим врезались в корпус «Мамонта», то и дело сбивая прицел, а также заставляя неопытного пилота сильно нервничать. Ведь Малярийкин все-таки был неопытным пилотом - сражаясь на «Васпах», он привык, что каждое явное попадание в корпус приводит к существенным повреждениям машины. На «Мамонте», как выяснилось, к попаданиям можно относиться проще. Хотя, конечно, смотря к каким. Топовые модели могли и «Мамонт» сбить одним выстрелом. Но здесь, в лесу, при странном характере боя (нелепая погоня тяжеловесов за более легкими и быстроходными корпусами, возможная только в труднопроходимом лесу) и при необычном характере огня (отступающие огрызались, порой почти не целясь и не накапливая энергию для «мощных» выстрелов), «Мамонту» почти наверняка ничего не грозило.
        Та опасность, которой страшился Малярийкин несколькими минутами ранее, не существовала. Вражеские танки драпали. И для того, чтобы обращать внимание на «топовых» врагов и всех остальных, у них просто не хватало драгоценных секунд.
        И только Малярийкин об этом подумал, как со стороны глубокого вражеского тыла, то есть с направления, в сторону которого наступали его эшелоны, послышался грохот и засверкали вспышки взрывов. Это атаковал противника посланный во фланговый охват Второй вымпел.
        В целом предположение о глубокой вражеской обороне оказалось верным. Кроме первых десяти машин, безнаказанно расстрелявших «Хантеры», в лесополосе скрывались сотни вражеских танков. Сейчас, однако, это уже не имело значения. После прибытия машин Второго вымпела преимущество Малярийкина в численности в любом случае было тотальным.
        Противник, видимо, не ожидал такого мощного удара с тыла и в лоб. Атакованный одновременно с двух сторон и быстро лишившийся последних огневых укрытий, враг поспешно начал отходить в направлении к «собственному входу» в локацию.
        Лесополоса стала реже. Очевидно, линии бегущих и преследующих танков уже приближались к границе локации. И тут требовалось жать. Как только деревья стали более редкими, более легкие танки противника смогли наконец использовать свое превосходство в скорости и начали уходить от настигающих их врагов. Очень скоро сквозь редкие нитки хвойных стволов Малярийкин увидел просвет. Лес заканчивался, и стал виден стык дорог, выходивший уже непосредственно на асфальтированную площадку, где начинала игру противоборствующая команда.
        Не снижая темпов движения, отряд Малярийкина устремился к стыку дорог.
        Но, вылетев из леса, Малярийкин вдруг был вынужден остановиться.
        На асфальтированную площадку, никем не защищенную, а потому доступную и открытую, въезжали его собственные «Васпы» - легкобронированные машины Первого вымпела. Те самые, что он отправил в глубокий фланговый охват. Отступившие из леса оставшиеся машины противника также остановились. Ведь «Васпы», оккупировавшие асфальтированную площадку, по сути, взяли их лагерь.
        Это была победа!
        Победа
        Утро стояло ясное, тихое. Такое никогда не забудешь. Вид бескрайних пшеничных полей, протянувшихся от горизонта до горизонта, и небесная бездна, настолько глубокая и бесконечная, насколько глубок и бесконечен сам Господь Бог, производят особенно сильное впечатление именно в тот день и в то утро, когда жизнь, возможно, закончится и человека поглотит другая бездна, настолько же бездонная, но гораздо более темная и унылая.
        Стояло утро двенадцатого сентября.
        Малярийкин завтракал: грыз ржаной сухарик, нарезал себе половинку арбуза. Локация Твардовщина располагалась очень далеко от Скайбокса, на самой окраине зоны, подконтрольной Новосибирской Территориальной Администрации. Объяснялось это двумя причинами: во-первых, прощальный бой командора Шапронова должен был идти с некоторым нарушением правил, и проведение его на самой границе бандитского региона призвано было сглаживать эксцессы. А во-вторых, локация Твардовщина являлась самой большой из доступных в Сибирских «КТО».
        Полигон развернулся под теплым солнышком на площади без малого в пятьдесят тысяч гектаров. Без всякой ошибки, именно - в пятьдесят тысяч. Это была площадь небольшого европейского государства. Ну, а в сибирских постсоветских реалиях прошлого века - площадь колхоза-миллионера.
        Такую гигантскую территорию невозможно ограничить не то что бетонными плитами, как некоторые «нубские» локации, но даже проволокой или флажками. Поэтому Твардовщина оказалась полностью открытой.
        Привычных сетевых камер, способных запечатлеть рожу муравья под гусеницами танков и паучиную улыбку, когда паук жрет какую-нибудь муху-дуру, установленных повсюду: на земле, деревьях, холмах, в норках сусликов и в коровьих лепешках, - тоже не было. По той же причине.
        Эксперты и судьи, засевшие в сотнях километров от локации в телевизионной башне, следили за происходящим через видеокамеры со спутника, с потрясающим разрешением и фантастической оптикой. А также через две сотни камер в БПЛА, которые совсем недавно освещали действия команды Маляра в локации Моховое.
        Из географического расположения полигона проистекала еще пара интересных моментов. Так называемые «таежные колхозы» (если выражаться точнее - общины одичавших беженцев, занимавшихся примитивным сельским хозяйством типа трехполья) были тут повсеместно. В принципе, земли колхозников и являлись самой локацией. Просто никто не обращал на местных внимание и никаких компенсаций за испорченный урожай, естественно, выплачивать здешним голодранцам не собирался. Соответственно, арбузы, один из которых сейчас жрал Малярийкин, росли прямо под ногами. Арбуз оказался незрелым, но Малярийкину, не успевшему позавтракать из-за раннего пробуждения (до локации ехали в автопоезде от города почти три часа), на это было наплевать.
        Спустя еще полчаса арбузная бахча наконец-то сменилась желтым ковром зерновых. Колонна остановилась. Игроки прибыли на место будущей бойни. Через несколько минут танк Малярийкина уже шел по ровному, еще не тронутому гусеницами полюшку, подминая островки пшеницы с тяжелыми, налитыми колосками. Солнце поднялось уже довольно высоко. Почти в центре огромного золотого пространства Байбулатов, возглавлявший автопоезд их бравой команды, дал знак, и колонна застыла снова.
        Реклама прощального мегашоу началась три недели назад. Что интересно - на следующий же день после того, как «Маляр и его команда» одержали сложную победу на Моховом. И, таким образом, ворвались в условный топ «Красных Танков». То есть в список команд, способных вести коллективную игру на гигантских топовых локациях.
        Никакого отношения к рейтингу и большому чемпионату «КТО» эта ситуация не имела. Малярийкин не мог ни при каких обстоятельствах за два боя стать претендентом на титул или хотя бы вывести свое место на первые позиции в рейтинге, который складывался годами и сотнями побед-поражений тысяч танкистов. Это было невозможно чисто технически. Как если бы какой-нибудь удачливый КМС по боксу, выиграв чемпионат в родной ДЮСШ маленького городка, сразу поехал бы на Олимпиаду.
        Возможно, однако, было другое. За огромные деньги с нуля сколотить команду. С хорошими корпусами и с хорошей подборкой рейтинговых игроков. С этой командой выиграть единственный коммерческий бой, который в «КТО» обычно проводился вне рейтинговых сражений за «ступеньки к вершине». И записать новоиспеченную команду в условный топ. Топ Команд, как спортивно-игровое понятие, был близок по своему значению к чемпионскому рейтингу. Но отличался. Большинство игроков топа входили в рейтинг. Большинство игроков рейтинга входили в топ. Однако топ состоял не из игроков, а из команд. Команд, готовых проводить коммерческие бои не за титул, а за спонсорский приз. Разница состояла исключительно в этом. Топ считался значительно менее престижным списком, чем рейтинг. Но для Лены и Малярийкина это был тот самый ключ, с помощью которого они должны были подобраться к Шапронову.
        Ибо двенадцатого сентября сего года Сибирская Федерация «Красных Танков Онлайн» проводила самый главный коммерческий бой за последние двадцать пять лет. Как и обещала Элена, новое шоу было особым. С проекционных экранов, установленных на площадях, с больших экранов домашних стереовизоров и даже с мониторов наручных часов все информационные агентства громогласно заявляли, что нынешний бой - последний в карьере непобедимого командора Шапронова. С этим боем он закончит вить бесконечную ниточку своих побед и свалит на покой. Навсегда!
        Особый бой не проводился за титул. Великий Мастер Танков, уходя, должен унести это звание с собой. Это был бой-прощание. Бой, которым бессмертный Шапронов, вошедший в рейтинг танкистов «КТО» двадцать пять лет назад и в течение последних пяти лет являвшийся абсолютным чемпионом Сибири, благодарил своих зрителей.
        Реклама предстоящего шоу-боя гремела с бешеной интенсивностью по всем сибирским каналам!
        Особое прощальное сражение было определено как «командное». С каждой из сторон должна была участвовать минимум тысяча бойцов и, соответственно, тысяча бронированных машин. При такой невиданной масштабности предстоящего сражения об отборе танкистов исключительно из бойцов чемпионского рейтинга, лучших из лучших, обладателей званий и прославленных ветеранов «КТО», речь не шла и идти не могла. Отбор пилотов в обе команды велся почти произвольно. Не по положению в рейтинге, не по славе и удаче, а по специализации и способности работать в отряде. Решение брать или не брать того или иного пилота принимали лидеры команд. И вот тут зрителей Центрального Сибирского округа ожидал сногсшибательный сюрприз. Капитаном противоборствующей Шапронову команды был назначен воскресший из могилы экс-нуб Маляр.
        Маляр не бросал вызов Шапронову. И не претендовал на титул чемпиона (хотя, говоря откровенно, в случае гибели Шапронова и одновременной победы Малярийкина титул должен был технически, по правилам Федерации «КТО», перекочевать к Маляру). Малярийкин был просто выбран комиссией по организации коммерческих поединков. Выбран административно, как подающий надежды начинающий командир игровой команды. В общем, никакого отношения к спорту, к большому чемпионату «КТО» и чемпионскому рейтингу здесь не было. Сугубо частный спонсорский проект!
        Случилось это не сразу, не с полпинка. Примерно две недели по стереовизору гоняли ролики с лучшими боями Малярийкина. Не забыли и про фотографии, где он валялся пьяный в своей каморке после больницы. Тем самым демонстрируя всю глубину человеческого падения и последовавшего взлета. Вторую неделю усиленно вспоминали Юнгу, разборки с чехами. Даже продемонстрировали документальную короткометражку, посвященную юному покойному танкисту. В общем, делали все, чтобы привлечь внимание зрителя. Триумфальное возвращение игрока низших уровней и превращение его в претендента на чемпионский титул не везде проходило гладко. Малярийкин не стал в одночасье кумиром миллионов. Но этого и не требовалось. Вопрос предстоящей схватки состоял для него и тех, кто сейчас вливал в него деньги, совсем в другом, не связанном с популярностью. На Малярийкина ставили мало. Но ставки на Шапронова росли словно на дрожжах!
        На большинстве игровых машин в команде Малярийкина были установлены радиоприемники, чтобы ловить трансляцию из Скайбокса. Но связываться между собой с помощью штатных бортовых приемников боевые танки также могли без проблем. Однако пилоты каждой машины ориентировались еще на то, как действует экипаж впереди идущей «коробки», наблюдая за ним через мониторы или, как Малярийкин, непосредственно через открытый люк. Малярийкин ехал с открытым «забралом» просто для того, чтобы вдыхать свежий воздух. Душноватый, по сравнению с внутренним микроклиматом танковой кабины, созданной кондиционером и ароматизатором, зато настоящий. С запахом травы и земли, леса, колосящегося пшеничного поля, васильков, полыни, а также, как сказал бы, например, Калмышев, ненавидевший деревню, - наполненный изысканным ароматом навоза.
        Воспользовавшись короткой паузой перед боем, Малярийкин стянул с себя гермошлем, протер платком взмокшие волосы и натянул гермошлем обратно. Покрутил головой, разминая шею. Несмотря на судьбоносность сегодняшнего дня, он не чувствовал никакой особой значимости происходящего, никакого особого подъема боевого духа, либо, напротив, особого волнения или ужаса. Все было… обыденно. Даже банально. Как всегда. Уж именно как всегда. Только локация новая, да и ставки на бой куда выше.
        Но ведь все это - относительно. Все это может осознать разум, мозг, ЦНС. А вот непосредственно организму с его эндорфинами и прочим адреналином, гипофизом и прочими мозжечками это безразлично.
        Выспался. Умылся. Поел. Солнышко светит. Что еще нужно?
        Только красиво умереть. Или красиво победить. То есть, в принципе - ничего.
        Неожиданно на горизонте, у самой кромки неба, показались облака то ли дыма, то ли пыли. Они поднимались все выше и выше. Малярийкин заглушил двигатель. Люк его был открыт, и он смотрел через него вдаль на те зловещие облака, интуитивно чувствуя, что ничего хорошего они не сулят.
        - Танки идут! - проорал Байбулатов, показавшийся в люке головной машины, опережавшей Малярийкина в колонне на один корпус.
        - Похоже! - проорал в ответ Малярийкин. - А может, колхозники, чтоб собрать урожай, приехали?
        - Пошутил? Колхозники как заслышали, что к ним из Скайбокса гости, свинтили из своих землянок в гребаную тайгу, в самые глубокие свои схроны. Для них игрок «КТО» - что сифилис. Сиречь смерть неотвратимая и ужасная.
        - Мы ж не трогали никого.
        - Ты не трогал! А раньше, бывало, перед боем на дальней локации «КТО» проводило тренинг. Такой, знаешь, без телекамер. Потом трупы местных скатывали кубометрами в овражек. Бульдозерами с тракторами. В глинозем, сука. А ты говоришь!
        - Я понял. Но дым в нашу сторону. Приближается… Посмотри на ветер. Он дует от нас. Но столб дыма, идущий от пшеницы, все ближе и ближе.
        - А ведь точно подметил. Верно! - согласился Байбулатов, глядя то на длинное черное облако впереди, то на собственную колонну. - Стало быть, началось!
        Слова старшего старшины, словно по мановению волшебной палочки или по злобному матерку какого-нибудь магрибского колдуна, немедленно подтвердились. В самой глубине облака дыма что-то стукнуло, ухнуло, засопело. Это не был обычный звук, что воспринимается ухом как слово, или музыка, или естественный звук природы. Это был лишь звук-отголосок. Отголосок чего-то далекого, потому неслышного, но настолько мощного, что не может стать совершенно беззвучным. Это была «тень выстрела». Рокот, скорее, от дрожания земли и небес, чем реальный звук, который бойцы способны были услышать.
        Спустя секунду после этого отголоска грохота, как и следовало ожидать, за спинами бойцов Маляра начали рваться снаряды. Сразу позади его танка, за грунтовкой, пронзающей поле с запада на восток, раздался душераздирающий визг, вспыхнули фонтаны земли.
        - По машинам! - приказал Байбулатов. - Командуй, сынок. Не томи!
        Старший старшина скрылся в башне, захлопнул люк и дал газ, увеличивая интервал до следующей за ним машины.
        - Внимание! Это «Шкатулка первая»! - проорал Малярийкин в микрофон общей связи. - Циркулярно всем «коробочкам»! Разворот в цепь вдоль поля ордером четыре! Атака встречная, лобовая! Огонь по готовности! Порвем их, ребята! В клочья!!!
        - «Коробка» седьмая, принял!
        - «Коробка» девятая, принял!
        - «Коробка» шестая, принял!
        - «Коробка» двадцать четыре, принял! - заверещали динамики.
        Колонна мгновенно распалась. Ориентируясь на крайний в ряду корпус Байбулатова, машины выстраивались в атакующую цепь.
        Маляр между тем оставался на месте. За общей атакующей линией. Его собранное наспех «войско» перло через пшеничную гладь двумя колоннами, слившимися в одну. Интервал между машинами составлял метров пять. Интервал между колоннами - около сотни. Повинуясь его приказу, вторая колонна автоматически, как предписывалось классическим четвертым ордером, выстраивалась в собственную цепь вдоль поля. Таким образом, оборона Малярийкина становилась как бы эшелонированной.
        И Малярийкин думал: стоит ли настолько упрощать собственную позицию? Напор напором, но товарищ Шапронов был волком тертым. Уже само появление атакующей вражеской цепочки на поле прямо перед ними выдавало в нем мастера. С одной стороны, ничего особенного - оба автопоезда с машинами и командами противников прибыли на локацию почти одновременно (Шапронов чуть раньше). Но за то время, пока Малярийкин элементарно вывел своих на поле, Шапронов успел своих не только вывести, но и выстроить в атакующий ордер, определить направление удара и начать накат. Причем Малярийкин вовсе не медлил этим утром и делал все быстро. Просто Шапронов делал быстрее. Вернее, думал быстрее, так как многотонные боевые машины с опытными пилотами разворачивались и сворачивались из ордера в ордер буквально за пару минут. Нужна была лишь команда.
        На поле между тем происходило следующее.
        Машины Шапронова, во всяком случае, их самая слабая первая линия, которую Маляр с Байбулатовым заметили в поле благодаря черному пылевому облаку, очевидно, имели на вооружении обычные рядовые «Громы». Поскольку открыли огонь болванками километров с полутора, дальномер Малярийкина определил это расстояние как примерную границу черного дыма. В то время бойцы Маляра могли стрелять своим более мощным, но менее дальнобойным оружием только с дистанции метров в восемьсот. Таким образом, Шапронов их уже бил. А вот они его - нет.
        Подбили кого вражеские танкисты или нет, Малярийкин пока не знал. Все его внимание на несколько секунд захватил монитор фронтального наблюдения. Как всегда, статистику Маляр помнил. Основную массу первой атакующей линии шапроновцев составляли средние и тяжелые танки с длинноствольными, дальнобойными орудиями. Грозные машины весом в пятьдесят, шестьдесят, восемьдесят тонн. В отличие от Шапронова, Малярийкин включил в свою первую линию танки не по принципу тяжести бронирования, а по типу орудий. Отличие стволов Малярийкина от стволов командора в среднем заключалось в том, что у первого преобладало вооружение для близкого боя. Очень мощное, но для коротких дистанций.
        Через несколько минут вражеские машины приблизились настолько, что стали отчетливо видны знаки на башнях. В основном это была символика «КТО». Владельцам машин и спонсорам пилотов запрещалось рекламировать продукцию и товары прежде всего из соображений демаскировки - яркие брэнды могли стать слишком заметными в артиллерийском бою. А вот символика «КТО», неяркая, неброская (серый танк на сером щитке с соответствующими литерами кириллицы) с одной стороны - украшала боевую машину, с другой стороны - не индивидуализировала ее, делая возможными переходы из команды в команду после завершения коллективных чемпионатов.
        Грохот выстрелов уже не звучал отголоском. Он в буквальном смысле долбил молотом в перепонки. Малярийкин еще подумал, что, возможно, понимает причину, по которой местные колхозники мгновенно оставляли дома при выборе их района в качестве локации «КТО». Даже если бы развеселые игроки «Красных Танков Онлайн» не вырезали колхозы целыми поселениями, оставаться в зоне боевых-игровых действий было невозможно хотя бы из боязни оглохнуть. Уши танкистов защищали гермошлемы, но и они полностью избавить от оглушающего эффекта взрывов не могли.
        Любоваться вражескими танками во всей их убийственной красоте (и, одновременно, убийственной отвратительности) мешал лишь густейший дым. Это уже была не только пыль из-под гусениц и не только копоть движков. Горела пшеница.
        Для управляемости в бою команда Малярийкина, как и в локации Моховое, имела дифференцированное деление. С одной стороны, полностью повторяя структуру Мохового, танки Малярийкина распределялись по классам. Самые быстрые и легкобронированные машины составляли так называемый Первый вымпел. Средние танки с хорошими пушками - так называемый Второй. Тяжелые танки, а также разнокалиберные машины со смешанными ТТХ (например, тяжелый корпус и среднее орудие, средний корпус и легкое орудие, мощная пушка и плохое бронирование) - так называемый Третий.
        Поскольку количество «коробок» сейчас было значительно больше и львиная доля пилотов никогда не играла вместе, внутри каждого вымпела основу управляемости составляли бойцы, которые уже выступали вместе с Малярийкиным в Моховом. Их было немного. Первый и Второй вымпелы, способные работать, небольшими коллективами, по численности почти в три раза уступали Третьему вымпелу, являвшемуся, по сути, объединяющей группой танков, в которую входили все, кто не вошел в первые две группы, по остаточному принципу.
        В то же время возможность предварительного отбора бойцов для прощальной игры с Шапроновым позволяла Малярийкину унифицировать ТТХ своих машин хотя бы отчасти. Именно это превращало Третий вымпел не в случайный набор разномастных танков, а хотя бы в некоторое подобие полноценного танкового полка.
        Как бы поверх этого деления на вымпелы ложилось еще одно деление - на линии или цепи. Деление на цепи для Малярийкина имело смысл только в первые часы боя, для крупномасштабного столкновения на поле. Работать вымпелами при столкновении больших танковых масс было нецелесообразно (просто потому, что маневрирования как такового в этих условиях не было - только накат и откат), а вот длинные походные колонны превращались в цепи идеально. И главное, это не сложно. Особенно когда в кабинах сидят опытные пилоты. В свою очередь, каждая цепь делилась на два крыла - левый и правый фланги. Это деление являлось сугубо полевым. Таким образом, деление на вымпелы предназначалось для маневрирования. А деление на цепи - для атакующего эшелонированного наката.
        В отличие от вымпелов, командиров в цепях и крыльях не было. Но были «ведущие машины», ставшие таковыми вследствие построения. В правом крыле второй цепи таковым был номер пятьдесят второй, в левом крыле той же цепи - номер семьдесят шестой.
        - Внимание! Это «Шкатулка первая»! - проорал Малярийкин в микрофон общей связи. - Номерам пятьдесят два и семьдесят шесть! Повторяю, номерам пятьдесят два и семьдесят шесть! Выполнить обходной маневр по ордеру пятнадцать! Повторяю, обходной маневр по ордеру пятнадцать! Ведомым группам следовать за ведущими! Ведомым следовать за ведущими! Как поняли, прием?!
        Некоторое время радиостанция издавала только шумы и скрип. Наконец ответ последовал:
        - «Коробочка» пятьдесят два - «Шкатулке первой». Приказ понятен: выполнить обходной маневр по ордеру пятнадцать! Выполняю!
        - «Коробка» семьдесят шесть - «Шкатулке первой». Приказ понятен. Повторяю: приказ понятен.
        - Выполняйте! - выдохнул Маляр.
        В пособии по коллективному бою, которое он внимательно в свое время изучал в процессе подготовки к танковым сражениям «КТО» и по которому его без жалости гонял занудный Байбулатов, описывалась почти сотня различных боевых ордеров. Наиболее применимыми из них были примерно двадцать. Бойцы топового уровня, играющие сейчас с ним и Шапроновым в локации Твардовщина, обязаны знать основы боевого маневрирования и помнить хотя бы первые двадцать ордеров назубок. Именно поэтому маневрирование на начальном этапе боя выполнялось довольно слаженно.
        Но из тех же наставлений старого Байбулатова Малярийкин знал - все указанные в учебниках ордера и типы перестроений можно применять либо в самом начале боя, либо в случае коренного изменения обстоятельств. Например, при ретирации, то есть организованном бегстве от противника. Либо при атаке, увенчавшейся успехом на одном из направлений и требовавшей, соответственно, усиления натиска. Во всех иных случаях изменение изначальных ордеров и вообще любое массовое перемещение единиц техники на поле боя под огнем противника чревато поражением и потерями.
        Сигналом к завершению этапа, на котором возможны перестроения массивных боевых цепей, был, естественно, сам бой. Его начало. Как только противник открывал огонь, перестраиваться становилось опасно и бесполезно. А Малярийкин отдал приказ второй линии об отходе даже с некоторым опозданием, ведь фактический обстрел подконтрольного ему отряда уже начался. С другой стороны, шапроновцы долбили сейчас передовую линию его маленькой армии, и вторая линия, то есть машины второго эшелона, могла свободно уйти с направления удара, ничем не рискуя. В этом смысле Малярийкин как командир никаких правил не нарушил. Вопрос же «к чему это приведет?» оставался почти риторическим. Все решала практика. Фактическая победа. Или ее отсутствие.
        Малярийкин полагал, что глубокое эшелонирование обороны в танковом поединке того типа, который они вели, было ни к чему. Более того - оно было излишним и чреватым дополнительными потерями. Пушки шапроновской линии шмаляли вперед почти без разбора. И чем гуще оказывалось построение Малярийкина, тем большей становилась вероятность попаданий. Соответственно, убрав вторую цепь с линии огня, Маляр «разредил» собственные позиции и снизил вероятность попаданий.
        Обычно эшелонирование танковой обороны применялось либо для прорыва, либо для воспрепятствования вражескому прорыву. В данном случае перед Малярийкиным не стояла ни та, ни другая задача. За кормой двух его цепей не было населенных пунктов или объектов (например, флага), которые следовало удержать. Соответственно, упорствовать в обороне пшеничного поля и развернувшейся за ним арбузной бахчи не было ни малейшей необходимости. С другой стороны, никаких подобных целей не было и за линией Шапронова, поэтому не стоило рисковать и глубоко вклиниваться, а уж тем более пробивать вражеские шеренги.
        Но у решения Малярийкина был и минус. Маляр все же существенно сокращал (да что там существенно - ровно в два раза) численность своих машин на главном направлении вражеского удара. В условиях интенсивного и яростного противостояния, когда дело могло пойти на принцип и машины одной команды стали бы в упор выбивать машины противника, не жалея себя, численный перевес шапроновцев на поле мог привести к тому, что первую цепь Малярийкина просто выбьют, воспользовавшись численным превосходством.
        Предугадать тут ничего нельзя. Оставалось только ждать.
        Почти обрадованный подобным итогом собственных размышлений, Малярийкин решил отставить аналитику на время в сторону и непосредственно вступить в бой. Как показала практика на прошлой локации, использование «Мамонта» не в качестве командного пункта, а в качестве обычной строевой машины, крайне эффективно. Недаром его танк являлся самым дорогим!
        «Интересно, - подумал Малярийкин, - где сам Шапронов?» Казалось, блестящим финалом массовой схватки должен стать бой между лидерами команд - «Мамонтом» и машиной командора Шапронова. Однако в действительности все выходило не так. Очевидно, как и Малярийкин, командор разделил свой отряд на две части. Одна из них атаковала Маляра в поле, а вторая оставалась в качестве резерва. Малярийкин непосредственно ввязался в бой во главе своего обороняющегося отряда, активно способствуя общей победе своим самым сильным корпусом в команде. А вот командор Шапронов, напротив, остался вместе с резервом, делая на время бесполезными уникальные возможности элитного корпуса. Если, конечно, он был на элитном корпусе, а не на быстроногом «Васпе», что также считалось приемлемым для командира игровой команды. И даже признаком хорошего тона.
        Отвернувшись от фронтального экрана, Малярийкин внимательнее вгляделся в прицельный монитор. Если раньше его интересовала больше общая композиция, то ныне, перед вступлением в индивидуальный бой, привлекали детали. Шапроновские танки двигались кучками. Впереди или в центре этих кучек ползли прокачанные до М3 «Викинги» или иные относительно мощные машины. Сзади и по бокам кучек - разнообразное и разномастное «зверье» поменьше.
        Неожиданно Малярийкин услышал, как без всякой команды заработал его собственный автоматический гранатомет. Робот-прибор, управляющий навесным гранатометом и закрепленный на «Мамонте» на вершине башни, работал самостоятельно, без участия пилота. Малярийкин мог дать команду «спать» (например, если «Мамонт» сидел в засаде) или «работать» (в случае открытого боестолкновения). В настоящий момент робот-гранатомет действовал в режиме «работать», активированном Малярийкиным для навесного компьютеризированного вооружения еще в самом начале боя. Цели гранатомет-робот автоматически выбирал себе сам. Крупным машинам вреда он причинить не мог, потому мишенями для потока гранат становились в основном дешевые старые корпуса вроде «Васпа», на котором в первый раз выступал Малярийкин в отборочном бою с нубами и которым тогда очень гордился. Обладая «Мамонтом», на «Васпы» просто не следовало обращать внимания - их по ходу дела, словно мелких надоедливых насекомых, уничтожал робот, орудующий самым слабым типом навесного вооружения дорогой боевой машины.
        Малиновые трассы гранотомета потянулись к лавине массивных «Хантеров», летели мимо них прямо в густую мешанину устаревших корпусов, следовавших за их спинами в клубах густой пыли и сизого дыма. Загрохотала спаренная пушка. Ею также управлял самонаводящийся робот. Спаренная пушка предназначалась для корпусов чуть мощнее. И также абсолютно не требовала участия пилота «Мамонта» в разделке «мелочовки». Трассы спаренной пушки шли ниже малиновых линий гранатомета, почти над самой землей. Выходило, что Малярийкин участвовал в бою, даже не целясь и не нажимая на гашетку…
        Наконец обе атакующие танковые линии - Маляра и Шапронова - сблизились. Таранов как таковых не было. Как и прямых столкновений, объездных маневров, противостояний вплотную и иных видов физического соприкосновения корпусами. Обе линии встали друг напротив друга на расстоянии метров в сто (непрерывно маневрируя вдоль фронта отдельными корпусами) и принялись долбить неприятеля выстрелами в упор. Чтобы нормально прицелиться, требовались секунды. Но когда в тебя целится враг, секунды скользят слишком быстро.
        То тут, то там среди вражеских коробок взлетали огненные языки - это горели подбитые машины. А над гремящим, лязгающим полем ни ветерка, ни единого дуновения. Пыль и дым буквально висели гигантскими малахаями над танками Малярийкина и его противников. Находиться в «коробке» становилось невмоготу. От жара стрельбы броня нагревалась, кондиционер и вентиляция не справлялись, дым и копоть царапали горло и ноздри.
        Неожиданно раздался оглушительный звон, танк встряхнуло. Малярийкину показалось, что бронированная машина даже качнулась назад. В ушах резануло словно раскаленной иглой. В «Мамонт» угодил снаряд, но, к счастью, броня выдержала удар.
        Выдвинув одну из видеокамер, Малярийкин осмотрел место попадания: снаряд «боднул» наклонный лист брони, срикошетил, зацепил выступ орудийной маски и ушел в небо. Вокруг по-прежнему гремел бой. Ни артиллерии, ни авиации в игровой локации, конечно же, не было. Танки противостояли друг другу на протяжении нескольких километров. И выбивали друг друга, судя по турнирной таблице, со страшной скоростью. С обеих сторон боевых машин уже выбыло около сотни!
        Уже сто десять.
        Сто восемьдесят.
        Вот и двести!
        Подобная скорость выбывания «коробок» довольно легко объяснялась - враги расстреливали друг друга почти в упор. В кровавой мешанине и в хаосе взаимного обмена ударами на короткой дистанции преимущество, как ни странно, теперь приобрели бойцы Маляра. Их оружие, менее дальнобойное, менее точное, но более мощное, разило противников наповал, выщелкивая с поля, словно орешки. Малярийкин пожалел, что отправил вторую цепь на охват флангов. Возможно, если бы сейчас вторая цепь сражалась здесь, схватка уже завершилась бы.
        Двукратное численное преимущество шапроновской команды не позволяло даже при тотальном превосходстве в огневой мощи на короткой дистанции одержать быструю и фиксированную победу. Но сражались обе команды на равных. Число подбитых с обеих сторон танков было почти одинаковым.
        Наконец спустя еще несколько минут Малярийкин заметил, что вражеские машины начали пятиться, пытаясь постепенно выйти из боя. У этого могло быть несколько причин, не обязательно отступление. Шапроновские танки в начале атаки стреляли гораздо интенсивнее, чем танки Маляра, и с большего расстояния. Малярийкин помнил, что у него самого, например, из бронебойных снарядов осталась единственная полка-хранилище, порожняя наполовину. Остальные три уже пусты. Что же говорить о шапроновцах, выплевывавших в первые минуты боя бронебойные заряды почти как пулемет? Теперь, израсходовав запасы (или экономя их), соперники медленно отступали. Возможно, по индивидуальному решению, чтобы сменить позицию и пополнить боезапас. А возможно - по централизованному приказу, чтобы перегруппироваться и начать накатывать снова.
        Буквально через мгновение вопрос разрешился. На противоположном конце пшеничного поля, почти у самого горизонта, загрохотали выстрелы. Это двигались навстречу своим танки Малярийкина, завершившие наконец фланговый охват.

* * *
        Свою вторую линию, вышедшую в тыл противнику, заметил не только Малярийкин. Один за другим танкисты шапроновцев, осознавая полную бесперспективность «двухсторонней дуэли», стали выползать из боя. При этом, как отметил цепкий взгляд Малярийкина-командира, из боя выходили организованно и не все. Поврежденные танки, слабые танки и медленные танки оставались в линии, продолжая бессмысленное сопротивление и выбивая танки Маляра один за другим, неся страшные потери от двухстороннего огня, но тем не менее не сдававшие позиции. А вот в ретирацию бросились как раз наиболее мощные машины врага. Либо с хорошими ходовыми качествами, либо с наиболее сильным вооружением. Тяжелобронированные аппараты также медленно отходили, но, не имея преимущества в скорости, не столько пытались спасаться бегством, сколько пытались прикрыть более быстрые корпуса. В том, что отход организует опытный командир, не было никаких сомнений. Вероятно, заключил Малярийкин, сам Шапронов лично находился во главе отступающей колонны, руководя с помощью чата, голосовой или визуальной связи действиями взводов. Маневр Байбулатова, конечно,
оказался очень удачным - шапроновцы понесли колоссальные потери. Однако к поражению противника этот маневр не привел. До победы было еще далеко.
        Малярийкин настучал в командном чате сообщение (делать это голосом дольше, так как в чате он просто вывесил заранее подготовленный реестр быстроходных машин), вызвав к себе весь Второй вымпел и наиболее вооруженные танки Первого. Затем начал быстро перемещаться левее относительно основной фронтальной линии, вдоль которой велась - а точнее, уже заканчивалась - жестокая артиллерийская дуэль двух его линий и одной линии Шапронова, зажатой между ними.
        Именно в этом направлении отходила организованная масса вражеских танков.
        Мысль Малярийкина была крайне проста: его расширенный Второй вымпел, действуя в качестве передового отряда, должен стремительным движением по маршруту, параллельному маршруту отхода вражеской колонны, отрезать ей путь к границе локации.
        Отдав приказ и начав движение сам, Малярийкин уже на ходу изучил карту местности, прилегавшей к возможному направлению отступления шапроновцев.
        От границы локации обе сражающиеся команды отделяло не менее ста пятидесяти километров. Примерно в середине этого отрезка, почти на самом краю Твардовщины, располагалось несколько концентрических пятен. На топосъемке так обозначались возвышения. Судя по конфигурации линий высот, это была группа холмов.
        Самый высокий из них отмечался на карте как «выс. 134, 9».
        Высота 134.
        Было очевидно, что Шапронов отводит войска именно туда.
        Выводы?
        Они напрашивались сами собой. Малярийкин видел, что среди отходящих танков заклятого врага преобладают не только скоростные, но и тяжелые, хорошо вооруженные танки. Значит, средняя скорость отходящего отряда Шапронова будет в среднем ниже, чем скорость Второго вымпела. В то же время Второй вымпел уступает отряду Шапронова в бронировании и вооружении. То есть в прямом открытом бою - слабее.
        Но вопрос в том, как ставить перед бойцами задачу.
        При маневрировании Вторым вымпелом задача «победить» перед Малярийкиным не стояла. Ему надо было лишь «задержать».
        После бойни, которую устроила на пшеничном поле линия Байбулатова, атаковавшая шапроновцев с тыла, общее командное преимущество оказалось на стороне Малярийкина. Теперь он имел огневое превосходство - двойное. И превосходство в броне - раза в три. Фактически Шапронов уже проиграл, если… Если не дать ему шанс укрепиться на удобной позиции, с которой сбивать его придется долго и с большими потерями, вполне способными сравнять счет погибших.
        Высота 134,9 подходила Шапронову для этой цели как нельзя лучше. Располагаясь почти у края локации, эта высота лишала Малярийкина возможности тылового обхода. Брать Шапронова там пришлось бы «в лоб». Учитывая, что у противника остались сейчас только топовые машины, просчитать последствия такой, с позволения сказать, тактики атаки было совсем не сложно.
        Выход у Малярийкина, по сути, оставался один. Опередить отходящую колонну более легкими и слабыми корпусами. Занять оборону на высоте 134,9 первым. Не дать Шапронову на ней закрепиться. Потом дождаться подхода главных сил во главе с Байбулатовым и опять с двух сторон вдолбить Шапронова в дерн.
        Вот только успеет ли Малярийкин?
        Черт его знает. Во всяком случае, чтобы успеть, надо быстрее принимать решение, меньше мяться. И быстрее мчаться.
        «Ходу, резвые, ходу!» - подумал Маляр.
        Его «Мамонт» двигался четвертым в походной колонне. Первым шпарил, как предписывал классический походный ордер, передовой арьергард в составе одного взвода, то бишь трех легких машин. Тот же ордер предполагал выдвижение вперед по маршруту движения разведывательного дозора в составе двух взводов на удалении одного километра от главных сил («передовая походная застава», два взвода) и трех километров от главных сил («передовой дозор», один взвод).
        Однако выдвижение из боя на пшеничном поле производилось резко. Строить правильный ордер не было времени. Вышли как вышли, сделав ставку не на каноны уставного искусства, а только на скорость.
        Прошло еще полчаса. Малярийкин нервничал. Глядел то на часы, то на обзорные экраны. Иногда прилегал правым лазом к прицельной оптике, чтобы изучить удаленные объекты. Благо «Мамонт» до неприличия компьютеризирован и заданное направление держал четко, управлять такой машиной одно удовольствие. Но только в обычное время, например на полигоне. В данный момент у Малярийкина чуть не дергались пальцы. Колонны шли уже долго. Напряжение боя сменилось напряжением погони. При этом Малярийкин понял, что допустил небольшую ошибку при выборе маршрута.
        В первые десять минут преследования он и его бойцы прекрасно видели отступающую колонну Шапронова. Та шпарила на удалении километра в четыре. По прямой были видны не столько машины, сколько поднимаемые ими столбы пыли.
        Сначала две колонны двигались действительно параллельно. Но потом, когда обеим танковым группам удалось обогнуть поле боя, на котором Байбулатов топтал оставшихся шапроновцев, и линия движения обеих колонн превратилась в прямую (шли-то не по шоссе уже, а по полю), положение стало стремительно меняться. Малярийкин, имея преимущество в скорости, начал Шапронова догонять.
        Уже через пять минут после начала сближения расстояние до вражеского отряда сократилось до отрезка прямого огневого контакта. Никто, конечно, не стрелял. Шапронов был занят отступлением своего отряда. Малярийкин - преследованием. Но следовать за врагом на дистанции поражения крайне неприятно! Кроме того, отряд Маляра уступал в огневой мощи. Соответственно, Малярийкину надо было Шапронова не догнать, а обогнать. Укрепиться на оборонительном рубеже поперек вектора движения и пресечь отступление к высоте. Обстрел хвоста отступающей колонны мог привести лишь к бессмысленному обмену залпами между головными легкими машинами Малярийкина и арьергардными, тоже легкими, машинами Шапронова. Никакого смысла такой маневр заведомо не имел. Проанализировав обстановку, Малярийкин решил увеличить боковой разрыв между колоннами до выхода из зоны видимости и обойти Шапронова на скорости, описав дугу километров на десять больше. Расчет дельты скорости это позволял.
        Приняв решение, Малярийкин озвучил его головной походной заставе, и его колонна, резко отвернув влево, начала стремительно ускользать из зоны видимости отступающих шапроновцев. Если Шапронова этот маневр и заинтересовал, то вида он не подал никакого. Колонна по-прежнему перла по прямой, как ни в чем не бывало. Только пыль из-под трэков тучей поднималась в воздух.
        Отойдя от Шапронова на значительное расстояние, исключающее артиллерийский обмен, Малярийкин велел ускориться. Его более легкие, отлично подобранные друг под друга машины рванули почти на форсаже. В составе отряда Шапронова тоже были резвые машины. Но более сложный и смешанный состав усреднял общую скорость колонны, делая ее меньше скорости противника почти в полтора раза. Малярийкин понимал, что это вовсе не ошибка опытного командора. Просто Малярийкин делал ставку на скорость - ему надо было обогнать противника. А вот командор - на совмещение скорости и мощи. Если Шапронов достигнет заветных холмов у края локации, вполне можно рассчитывать, что более тяжелый состав его сборного отряда себя вполне оправдает.
        Спустя еще буквально минут десять колонна Шапронова полностью скрылась из виду. Малярийкин знал, что Шапрон идет рядом, параллельно. Но визуального контакта уже не было. Это была ошибка. Теперь Малярийкин не знал, насколько он обгоняет Шапронова и обгоняет ли вообще. Он сознавал, что его расчет был по-прежнему верный. Сделать крюк по более длинному маршруту. Гарантированно обогнать, не беспокоясь за огневой контакт. Гарантированно первым выйти к заветным высоткам. Все так. Но невозможность видеть противника напрягала.
        Поерзав в кресле, Малярийкин снова глянул на электронную карту. Местность была относительно ровной - поля и луга. Но тут и там электронная карта выделяла низины и высоты. Чуть правее маршрут движения - высота 31,1. Чуть левее маршрута движения - высота 15,7. Именно за последней (а также за высоким ковылем и рощицами, кучковавшимися повсюду до горизонта), вероятно, скрывалась колонна Шапронова.
        Подумав еще немного, Малярийкин приказал все же трем машинам впереди «Мамонта» выдвинуться правее. А двум прокачанным «Васпам», самым легким, быстрым и с самыми легкими пушками, «Изида» и «Твинс», на максимальной скорости рвануть вперед, чтобы разведать обстановку. Головная походная застава двух сверхлегких скоростных «Васпов» выходила так себе. И вряд ли годилась хоть на что-нибудь, кроме как «скакать галопом». Но, похоже, у Малярийкина не было других вариантов.
        Эффект от этой задумки получился слабый. Передовые «Васпы» были самыми скоростными, но и вся основная колонна шла резво. Так что разрыв между «Васпами» и основной колонной увеличивался очень медленно. Зато три «Васпа», отклонившиеся от колонны вправо, отработали хорошо. Через несколько минут после их убытия Малярийкин получил столь нужный ему голосовой доклад. Шапроновская колонна шла так, как и расписывали скромные способности Малярийкина к предвидению и экстрасенсорике, - параллельно его отряду, но уже со значительным отставанием.
        На этом, впрочем, хорошие новости кончились.
        Фланговый дозор Малярийкина доложил еще кое-что.
        Восточнее отметки 15,7 разведывательный дозор обнаружил еще одну быстро перемещающуюся колонну. Колонна двигалась в том же направлении, что и первые две - Маляра и Шапрона. Дозор с перепугу принял новый фактор за Байбулатова, который каким-то невероятным образом обогнал всех остальных. Потом вообще за какую-то третью команду, вопреки всем правилам выпущенную спонсорами на поле. Но потом, взяв мозг в кулачок, удосужился посчитать шапроновские машины. Выяснилось элементарное. Командор, поняв намерения противника, выделил из своего относительно медленного отряда самые шустрые корпуса. На полном форсаже - точно так же, как танки Малярийкина, этот летучий отряд мчался все к той же высоте 134,9.
        Это был конец.
        Сердце Малярийкина застучало. Даже в бою, когда по броне лупили снаряды, он, пожалуй, так сильно не волновался. Сейчас речь не шла о физической опасности, и именно в данную секунду ни жизни, ни здоровью Малярийкина ничего не угрожало. Однако речь шла о победе. А также о тактическом преимуществе, которое, если окажется на стороне противника, приведет к гибели. Не самого Малярийкина, а его бойцов. Такой расклад напрягал даже сильнее.
        Малярийкин снял гермошлем. Вытер холодный пот. Обстановка и правда менялась крайне быстро. И крайне оригинально.
        Недолго думая, он запросил состав передового отряда шапроновцев. Ответ не воодушевил. И был предсказуем. Большая часть - «Хантеры», «Хорнеты», один прокачанный «Диктатор». Скоростные.
        Некоторые машины Малярийкина, например те же «Васпы» головной походной заставы, а также «Васпы» флангового дозора были быстрее передового отряда Шапронова. Вот только толку от этого? Даже если им удастся обогнать передовой вражеский отряд и первыми занять высотку у границы локации, противостоять «Хантерам», а уж тем более «Хорнетам» с «Диктатором», легкие быстроходные и слабобронированные машинки не смогут. Это верная смерть. Кроме того, сам обгон уже был под сомнением. Отойдя от колонны Шапронова на десять километров, Малярийкин сам дал командору фору. Передовой отряд шапроновцев двигался впереди как основной колонны Малярийкина, так и его передовой походной заставы.
        Похоже, гонка проиграна. Всухую.
        Печальные размышления Малярийкина в этот момент прервал доклад в голосовом аппарате связи.
        - «Шкатулочка первая», прием! «Шкатулочка первая», прием!
        - Да, слушаю, - просипел Малярийкин.
        - Докладывает «коробка» седьмая, фланговый дозор. Вижу остатки железнодорожного полотна северо-восточнее отметки 31,0. Расстояние от меня - два километра. С железкой пересекается шоссе, а перед шоссе отсыпка. Обе линии - и железка, и отсыпка шоссе - пересекают направление движения вражеской колонны. Предполагаю, они замедлят движение на пару-тройку минут. Каждая машина. Передовой отряд противника в данный момент это препятствие преодолевает, почти заканчивая перемещение через жэдэ. Расстояние от меня до основной колонны противника примерно километр, километр шестьсот в сторону, противоположную вектору на жэдэ. Вражеская колонна находится в движении юго-восточнее высоты 49,1. Будут распоряжения?
        Малярийкин задумался.
        Новые данные ситуацию, казалось бы, не меняли. Однако только на первый взгляд. Малярийкин снова взглянул на карту, оценивая обстановку. Обстановку, которая ничуть не изменилась, но в то же время стала совершенно иной!
        Препятствие в виде нитки железной дороги и старого, неэксплуатируемого шоссе на карте было отмечено. Примерно через восемь километров по вектору вперед железная дорога и насыпь шоссе пересекали и маршрут Малярийкина. Только благодаря изгибу это было позже, чем у колонны Шапронова. И это давало преимущество в скорости! Пусть незначительное, но все же.
        Его колонна не может упредить передовой отряд противника в овладении 134-й высотой. И пусть. Ведь целью его команды являются вовсе не несколько «Хантеров» и «Хорнетов», которые буквально через пять-шесть часов займут несчастную высотку и изготовятся к упрямой обороне. Целью команды является сам Шапронов. Его основные силы. Целью команды является ПОБЕДА.
        А значит, есть варианты. Не обязательно рвать когти на высоту. Достаточно обойти саму колонну Шапронова. И остановить ее - в любом месте!
        - Внимание! - прокричал Малярийкин в микрофон общей связи. - Головной походной заставе и фланговому дозору приказ: выдвинуться вперед, до точки пересечения шоссе с железной дорогой. Всеми силами воспрепятствовать движению основной вражеской колонны. Это «Шкатулка первая». Выполнять! - И, подумав, добавил: - Ребята, всего за несколько минут! Нам нужно всего несколько минут, чтоб обойти шоссе чуть левее. Колонна, делай, как я!
        Как живая, основная колонна отвалила вправо. Резко, градусов на тридцать. Расстояние до вектора, по которому двигалась колонна Шапронова, стало стремительно сокращаться. Вражеской колонны, разумеется, видно не было, так как она существенно отставала. Основной отряд Малярийкина сейчас находился как раз где-то посередине между передовым отрядом Шапронова («Хантеры» и «Хорнеты») и его основной медленной колонной.
        Головная походная застава и фланговый дозор, тем временем, выполняя приказ Маляра, сдвинулись также правее, но под углом почти в шестьдесят градусов в направлении точки пересечения железной дороги и шоссе. Малярийкин вел свой основной отряд почти туда же, но чуть дальше, вперед. За точку пересечения. Судя по карте, там располагалось широкое поле, зажатое меж двух рощиц. Именно эта точка стала магнитом для Малярийкина на ближайшие полчаса.
        Его план был прост. Отказаться от задачи захвата высоты 134. Позволить отряду «Хантеров»-«Хорнетов» закрепиться там, окопаться и тем самым еще больше раздробить и без того достаточно немногочисленные, хотя и отборные силы Шапронова.
        Потом перекрыть основной колонне Шапронова вектор движения на высоту 134. Отрезать. Закрепиться на новой линии, прямо в поле. Не допустить беспрепятственного прохода. Сработать от обороны буквально несколько часов. Ну а затем - все по той же схеме: дождаться Байбулатова, вступить с Шапроновым во встречный бой. Зажав, таким образом, его отряд в тиски с двух сторон.
        Не замедляя движения ни на миг, Малярийкин внимательно изучил местность по электронной карте, потом осмотрел ту же местность через обзорные экраны.
        К северу и югу от шоссе были леса, а западнее, метрах в восьмистах, за высотой 17,4 - небольшое озеро. Перед озером - тоже лес.
        Эти особенности рельефа давали неплохой шанс.
        Частью сил можно закрыть выход противнику из горловины, образованной лесными участками. А другой частью сил - вероятно, большей и наиболее тяжеловооруженной, нанести фланговый удар с северной опушки леса, что юго-западнее высоты 17,4.
        Определив место, где произойдет огневой контакт, Малярийкин ускорился. Для эффективной работы в обороне танкам следовало вести огонь с места. Для этого им нужно закопаться. Чтобы закопаться, требовалось время. Чтобы выиграть время, нужна скорость.
        Одновременно выжимая газ, Малярийкин не переставал считать и анализировать.
        Рассчитав по карте расстояние, отделяющее собственную основную колонну от основной колонны противника, а также от того места, где необходимо заставить Шапронова вступить в бой, Малярийкин принялся спокойно и четко раздавать приказы по головной связи и чату. Установил, как и в каком темпе надо действовать тем или иным тройкам (взводам), какие отдельные машины, куда и с какой скоростью направить. Чтобы не упустить противника, не дать ему прорваться. Некоторые решения тут были очевидны. Вдоль отрезка, расположенного между лесными массивами, шли незначительные возвышения. То ли маленькие холмики, то ли гигантские кочки. По линии этих «кочек» шла и линия водораздела, то есть самая высокая линия поля, за которой или на которой могли укрыться в оборонительной позиции его танки.
        Там и встали.
        Общая задача была такой. Основная колонна ускоряла движение и под углом, существенно опережая основную колонну противника (передовой отряд противника к этому времени уже покидал предполагаемое место боя и следовал на полном форсаже к высоте 134), выходила к перекрестку дорог южнее озера.
        Там колонна разворачивалась в линейный оборонительный ордер, фронтом на восток. И огнем с места, с укрепленной позиции должна была постараться не допустить прорыва противника в направлении высоты 134.
        Казалось, задача проста. Однако Малярийкина сильно беспокоили возможные действия передового отряда шапроновцев - те самые «Хантеры» и «Хорнеты». А что, если они развернутся и, вместо того чтобы занять высоту 134, ударят ему в тыл? Вариант маловероятный, но возможный. Маловероятный прежде всего потому, что передовой отряд шапроновцев относительно небольшой и молниеносно уничтожить основную колонну Малярийкина не смог бы при всем желании. Даже совместно с основной колонной Шапронова. Это означало затяжной бой, подход Байбулатова и, как результат, поражение шапроновской команды. Гораздо более выгодным с точки зрения стратегического подхода представлялось занятие высоты - для передового отряда Шапронова. И прорыв к уже занятой высоте (прорыв любой ценой) - для основной вражеской колонны Шапронова. Успокоив себя такими неубедительными умозаключениями, Малярийкин приступил «к работе».
        На его экране по электронной карте расползались значки его боевых машин. Выполняя приказ, одни подразделения выползали на рубеж дороги (юго-восточнее высоты 17,4), другие, расчленяясь поротно, закапывались в землю. Все танки поголовно закапывались в землю самостоятельно, благодаря «отвалам», прикрепленным к нижнему броневому листу. Отвал в обычных условиях имел два стандартных положения - походное и рабочее. В походном положении отвал крепился к днищу боевой машины на автоматизированный зацеп (откреплялся из кабины кнопкой, одним пальцем). В рабочем положении (после отцепа) представлял собой почти классический бульдозерный ковш, с регулировкой угла наклона вперед-назад и вправо-влево от продольной оси машины. С управлением пилотом непосредственно из боевой кабины. В среднем на закапывание одной машины требовалось две-три минуты. Скорость тут зависела скорее от навыков танкиста как бульдозериста, чем от автоматики или характера грунта. При среднем весе боевой машины от тридцати до восьмидесяти тонн любой танк с ковшом мог срезать скалы как кусок масла.
        Так что спустя минут пять после занятия позиции машины основной колонны были зарыты в землю, как говорится, по уши. На пологом скате, идущем от линии водораздела в сторону противника, торчали только танковые башни. Остальные, наиболее уязвимые части - корпус, трансмиссия - были скрыты в эскарпе.
        Малярийкин тоже закопался. Принцип работы бульдозера он знал, еще будучи автомехаником «наш-ангара». Да и на полигоне Байбулатов неоднократно показывал, как это делается. Так что с окапыванием все прошло оперативно, не хуже, чем у других. После этого, впервые с начала погони оказавшись в неподвижном танке, не мчащемся по шоссе и не трясущемся на ухабах, Малярийкин заглушил двигатель и вслушался в тишину.
        Ребята вокруг него, сидя в своих машинах, также не издавали ни звука. Все знали - приближался бой. Иногда звучали короткие переговоры по внутренней связи, но говорили все коротко. Не до болтовни. Над головой хулиганил ветер. Уже довольно прохладный для ранней осени. Возможно, где-то щебетали птицы. Но гермошлем поглощал слабые звуки. Ведь рассчитан он был на гром канонад.
        Наконец родная для танковых гермошлемов музыка разлилась над лугом и озером.
        Вдали, с направления шапроновской колонны, загрохотали орудия!
        Это работали «Васпы».
        «Васпы» отрабатывали на все сто, хотя было понятно, что «Изиды» и «Твинсы» головной походной заставы и фланговых разведчиков не представляют угрозы для медленных монстров шапроновского отряда. Особенно на таком расстоянии. Но «Васпы» работали не на поражение. Они просто обозначались. Само наличие «обороны» перед пересечением железнодорожной ветки и шоссе должно замедлить движение шапроновцев, вызвать в их ордере какие-то перемещения (например, перемещение вперед более мощных аппаратов, с более мощным вооружением), а также вызвать замешательство, связанное с анализом и просчетом вариантов. Так и случилось.
        Движение шапроновцев существенно замедлилось. Но ненадолго. Шапронов не зря был командором - в обстановке он ориентировался почти молниеносно и решения принимал подобным же образом, на лету.
        На «Васпы» в этих условиях была действительно возложена не просто трудная, а откровенно запредельная задача. Они должны были со значительного расстояния обстрелять приближающуюся колонну (чисто психологическое воздействие), а затем произвести демонстративную атаку переднего края обороны противника. Завязать с ним огневой бой, выманить наиболее «вооруженные» танки из общей колонны и, увлекая их за собой, отойти к основным позициям Малярийкина. На луг, вдоль двух лесных массивов. В так называемую горловину, как окрестили ее бойцы.
        От умелых действий «Васпов» почти целиком зависел успех замысла Малярийкина. Следовало вести боевые действия так, чтобы создавать у противника уверенность в том, что ему удастся окружить и уничтожить головную походную заставу Маляра. Шанс на это имелся. Танки Малярийкина, зарытые на скате холмов, закрытые травой и кустарником, были почти не видны с большого расстояния. Во всяком случае, до начала огня.
        Надежды Малярийкина оправдались. По крайней мере, «Васпы» отыграли отменно.
        Атака пятью легкими аппаратами серьезной вражеской колонны с «высшими» корпусами катэошной табели о рангах была сумасшествием, но смотрелась великолепно. Используя маскирующие свойства местности и постоянно маневрируя среди кустарника, «Васпы» выдвинулись к противнику с обоих флангов. Произвели до десятка успешных попаданий (как и ожидалось, никого не выбив). И тут же отскочили назад, пользуясь своей маневренностью и способностями к бодрому рывку.
        То ли оценив малочисленность наступающих, то ли уже просто устав бегать и решив силой прорвать оборону противника, Шапронов попался на удочку. Десяток отборных, прокачанных средневесов с «Рельсами» и «Громами» отделились от основной колонны, чтобы одной упорной встречной атакой раскатать охамевших легкачей в понос.
        Шапроновские средневесы разделились на две группы танков, по пять в каждой, и двинулись на «Васпы». Причем в аналогичной тактике: маневрируя по кустам, с двух флангов, якобы на охват.
        Малярийкин тут же подумал, что, в отличие от флангового маневра его заставы, охват средними танками Шапронова «Васпов» мог возыметь успех. Во всяком случае, если бы против Шапронова в данной ситуации играли одни передовые «Васпы».
        Скользящие удары по флангам должны были отрезать пути отхода «Васпов» как на юг, так и на север. Но легкие танки отыграли достойно до самого конца. Головная застава вышла из-под удара Шапронова и, вдавив гашетку в пол, помчалась в сторону укрепленных позиций основной группы Маляра.
        Противник, пребывая, видимо, все в том же раздраженном замешательстве, немедленно развернул в атакующий ордер сразу все свои танки. И, увеличив скорость, в боевом порядке принялся преследовать быстроходные машины Малярийкина. Догнать, конечно, он их не надеялся. Но мог поразить огнем с дистанции.
        Так и случилось.
        В течение почти пяти минут весь шапроновский отряд хаотически шмалял в сторону отступающей заставы «Васпов» из всех орудий.
        В результате один «Васп» был подбит, причем прямо на глазах Малярийкина. Точнее, в его прицельном мониторе.
        Сначала Малярийкин увидел в мониторе ярчайший взрыв. Потом звук - но уже из динамиков экрана, приглушенный, не впечатляющий. Затем от подбитой машины потянулся густой черный дым. Но опять-таки невысоким столбом на фоне смолящего и чадящего поля боя. А потом танк вспыхнул, словно большой бенгальский огонь! Глядя на сверкающее пламя, Малярийкин выругался. «Васп», подбитый дальнобойным орудием, ставший бессильным и безвредным, кто-то «очень добрый» погладил струей из огнемета. Это было подло. Даже если танкист был жив после удара «дальником», его прикончил огонь. Или боль. От поджаривания живьем.
        Увлекшись преследованием, вражеские танки разом втянулись в узкую горловину между лесными массивами. И стали продвигаться вперед всем атакующим ордером. Правильно, ровно и четко, словно картинка в мультфильме.
        Как только противник приблизился на расстояние трехсот-четырехсот метров к скату водораздела и, соответственно, к засадным танковым эскарпам, Малярийкин выстрелил. Первым.
        «Делай, как я!»
        По этому сигналу машины основной колонны начали беглый, безостановочный огонь по противнику.
        Машины Малярийкина, развернувшись фронтом на восток, буквально смели несколько вражеских машин! Безусловно, это была еще одна крупная «промежуточная» победа. Потеря нескольких прокачанных и опытных средневесов являлась сильным ударом по и без того немногочисленному отряду Шапронова.
        Но противник не думал сдаваться!
        Потрепанные долгим бегством и постоянными стычками то с заставами, то с дозорами Малярийкина, танки Шапронова, следовавшие в голове походной колонны, сразу за ордером средневесов, развернулись в собственный боевой порядок. И перешли в атаку, надеясь с ходу уничтожить оборону Малярийкина и прорваться к высоте 134.
        Это были эмоции.
        Шапронов не следил за перемещениями Малярийкина и не мог знать о том, какие силы и как ожидают его на новой линии обороны. Возможно, он принял сопротивление за еще одну небольшую головную заставу. Просто состоящую не из «Васпов», а из более «высоких» корпусов «КТО». За что и поплатился.
        Стоило основному ордеру шапроновцев чуть плотнее втянуться в промежуток между лесными массивами, как на него обрушился огонь двух взводов, развернутых Малярийкиным на противоположных опушках леса.
        Спустя еще две минуты, в тот момент, когда противник почти все свои силы уже развернул для ретирации, на северной опушке леса появились «Васпы». Те самые, заманившие врага в ловушку. Сгруппировавшись за линией водораздела, «Васпы» развернулись и поспешили обратно, в бой, чтобы терзать столь жестоко обманутого противника. Интенсивность огня команды Маляра в этот момент достигла своего пика. Огонь шапроновской артиллерии, напротив, был фактически подавлен и сведен на нет. Машины в ужасе метались внутри ловушки, стреляя почти наугад и стараясь не столько попасть, сколько выскочить из ужасного боя. Оказавшись под перекрестным огнем с обоих флангов, а также под губительным воздействием прямых попаданий от вкопанных в землю и почти неуязвимых «танков-в-эскарпах» вражеские танки несли просто страшные потери несколько минут подряд.
        Затем, ожесточенно огрызаясь, шапроновцы дружно попятились назад.
        Как и в случае с боем на пшеничном поле семью часами ранее, в отступлении шапроновской команды чувствовались дисциплина и организация.
        Тяжелые и средние танки тянулись назад в середину дальней позиции. Легкие маневренные машины развертывались по обоим флангам, привлекая на себя огонь лесных засад. Танки, успевшие выйти из боя и прямой досягаемости орудий Маляра, тут же принимались палить навесом издалека. Пусть без особого результата, но беспокоя и отвлекая.
        Наконец, вырвавшись из ловушки, силы противника полностью отползли назад, на прежние позиции, с которых так бодро начали атаку тридцатью минутами ранее. Число шапроновского отряда сократилось не меньше чем наполовину. Те, кто выжил, были серьезно повреждены.
        После завершения яростной канонады, над полем ватным одеялом вновь повисла давящая тишина.
        Так прошло несколько часов.
        Малярийкин наблюдал. Шапроновцы сначала мелькали в зоне видимости. Но потом, получив несколько близких попаданий навесом, скрылись за складкой местности. Дважды Малярийкин высылал вперед и на оба фланга легкие машины в дозор, но обе попытки окончились неудачно. Дозорные легковесы были жестоко расстреляны, подбито два «Васпа». Дальше Малярийкин решил не рисковать, так как легких быстроходных машин у него почти не осталось. Их следовало беречь. А посылать медленные танки в разведку нецелесообразно. Высота 134 и подступы к ней уже довольно четко просматривались с позиции Малярийкина, во всяком случае, через оптику. Поэтому, теоретически, отряд Малярийкина мог контролировать, рвутся туда шапроновцы или нет. Пока не рвались. Во всяком случае, попыток не предпринимали.
        По подсчетам Малярийкина, до появления Байбулатова ждать оставалось совсем немного. Ну а там и до победы достать рукой.
        И все же, хотя позиция казалась почти стопроцентно выигрышной, сидеть на месте Малярийкин не мог. Шапронов был слишком умным старым педерастом, чтобы просто ждать расправы и ничего не предпринимать.
        Примерно в 21.00 стало ясно, что противник отступил окончательно и атаковать более не станет. Учитывая, что вот-вот (в течение, возможно, пары часов) на место прибудет Байбулатов с превосходящими силами, у Шапронова просто не было времени, чтобы готовиться к следующей атаке. Малярийкин рассудил, что, судя по паузе, Шапронов явно бросил попытки прорваться через его «заслонку» и совершил привычный (уже который в этом бою) обходной маневр, чтобы миновать позиции Малярийкина и прорваться к высоте 134 северным маршрутом.
        На мгновение мелькнула мысль, что Шапронов вообще мог сменить цель движения и окопаться на какой-нибудь иной высоте, но, проанализировав ситуацию, Малярийкин эту мысль отбросил. На высоте 134 уже окопался шапроновский арьергард, и бросить его, еще больше раздробить и так немногочисленные после недавней бойни силы Шапронов бы просто не решился.
        «Ну что же, - подумал Малярийкин, - такой финал нашего последнего противостояния вполне можно рассматривать как очередную промежуточную победу». Он поставил своему отряду задачу задержать продвижение Шапронова к будущему укрепрайону, чтобы позволить Байбулатову добить остатки окруженных шапроновцев на пшеничном поле. Это в полной мере удалось. Шапронов не отброшен, не уничтожен, но задержан почти на четыре часа.
        Судя по сообщениям в чате, Байбулатов полностью раздавил остатки окруженного на пшеничном поле врага больше двух часов назад. И с минуты на минуту мог появиться на горизонте в столь обожаемом им походном ордере.
        А пока Байбулатова не было, маневр «с заслонкой» Малярийкину следовало повторить. Еще раз задержать Шапронова. Дождаться подхода основных сил. И добиться наконец столь желанного, но столь недосягаемого второго окружения за день. Сам себе Малярийкин признавался, что Шапрон - тертый лис. После разгрома на пшеничном поле Маляр уже третий раз за сутки строил планы по окружению командора. Но тот снова ускользал. Тоже в третий раз.
        В какой-то мере это было логично. И Малярийкин и Шапронов прекрасно понимали, что второго окружения за день шапроновцы точно не переживут.
        Выслав дозоры в северо-восточном и юго-восточном направлениях, Малярийкин дождался их докладов, потом свернул оборонительный ордер, выстроил танки в колонну и погнал - уже не мудрствуя лукаво, прямо по шоссе, по насыпи, в сторону высоты 134. Далеко позади, как раз на линии горизонта, уже появились первые дымы догоняющих танков Байбулатова. И это был приговор. Очевидно, что для опережающих Байбулатова Шапрона и Малярийкина смысл дальнейшего поединка сводится к одному - все же достичь высоты 134. И закрепиться. В этом случае у Шапронова еще оставался шанс. Незначительный, но все же. Гонка продолжалась. До развязки оставалось всего несколько часов.
        Над головой тем временем сгущалась ночь. А ночь в Сибири штука забавная. Приходит резко. Особенно осенью. Вот сияло над тобой солнце, озаряя небо, мир и танковые башни лучистой благодатью. А вот уже на небе зияет гальюнным отверстием мутный плафон луны, будь он неладен.
        Сегодняшняя ночь была не совсем обычной и от большинства сибирских ночек отличалась. Темень, опустившаяся на землю, оглашалась на многие километры рычащим грохотом - храпом старых движков, гудением новых двигателей, гулом выхлопных труб, писком танковой электроники. Казалось, двигались в лесу не только танки. Казалось, сама тайга, сама локация пришли в движение и начали кружиться вокруг Малярийкина хороводом. Сказывалась усталость. День был нервным и никак не мог кончиться. Это Маляра напрягало.
        Оставшееся светлое время, несмотря на походное движение, Малярийкин успел использовать четко. Он набросал на местности задачи танковым взводам на случай внезапного столкновения, вновь разделил отряд по группам, чтобы организовать взаимодействие. Затем Малярийкин провел по громкой связи опрос, тщательно проверив готовность своих машин к дальнейшим действиям в ночное время. Машины с существенными повреждениями были отправлены в хвост колонны. Наиболее боеспособные - наоборот, в авангард.
        Думая о приближении ночи, Малярийкин вспоминал нехитрую науку старика Байбулатова. О методах ведения боя в темное время суток тот рассказывал много. Прежде всего потому, что имел опыт не только ведения танковых боев в «КТО», но и реальных танковых сражений во время Войны-Смерть. А на войне, насколько знал Малярийкин, ночное время было активнее, чем дневное. Закрывая глаза, Маляр словно воочию видел раздраженного наставника, диктовавшего ему заунывным скрипучим голосом:
        - Надеюсь, сынок, ты понимаешь, что темное время суток требует более тщательной организации танкового боя? - шамкал гнилыми зубами Байбулатов. - Кроме того, оно требует привлечения большего количества танков с добротной оптикой. А проще - современных танков с мощными орудиями, так как хорошая оптика с приборами ночного видения и соответствующими системами прицеливания и наводки устанавливается преимущественно на дорогих пушках. Далее. Чтобы ночью достигнуть внезапности и снизить потери от встречного огня, надо занимать исходное положение для атаки на удалении около трехсот метров от переднего края вражеской обороны. Этот показатель меньше, чем дистанция для броска при дневной атаке. Надеюсь, причины тебе понятны? Ночью даже с помощью ноктовизора деятельность в трехстах метрах от тебя за редкими деревьями или складкой местности становится практически незаметной. Далее. Занимать позиции для атаки следует в ночь перед атакой или за сутки до нее. Это значит - ты можешь перемещаться в зоне визуальной доступности от противника только в темное время суток. Это важно! Сейчас в «КТО» ночные битвы - большая
редкость. Так как состязания на локациях начинаются преимущественно рано утром, а длятся не больше десяти-двенадцати часов. Но то, что является непреложным законом для одной локации и для одной команды, может быть абсолютно неправильным для другой! Не раз и не два я видел, как сражения между упорными противниками растягивались на сутки. Скажу даже больше: некоторые масштабные сражения между большими командами на гигантских локациях могут идти и два, и три дня подряд. Без сна. Без отдыха. Без дозаправки и пополнения боезапаса. Хочу обратить внимание: подобные тяжелые единичные бои являются исключением для общей статистики «КТО». И характерны лишь для самых яростных и принципиальных противостояний. Ты понимаешь, о чем я? О рейтинговых боях за чемпионские титулы! Поэтому ты должен быть готов к ночному сражению. Обязательно!
        Запомни: наиболее удачным методом действий в ночное время является атака. Обороняться в темное время сложно - в безлунную ночь видимость нулевая, враг подбирается к тебе вплотную. Вспышки залпов и освещения лагеря ослепляют. Любые сигнальные огни на твоих машинах или периметре, столь необходимые твоим дозорам и заставам для наблюдения, являются мишенью.
        Поэтому ночью надо лишь нападать.
        С другой стороны, походный марш ночью, без огней и по неизвестной дороге - это сущий ад, хуже которого только плаха. Вести наступление ты должен лишь после тщательной подготовки и с той решительностью, с которой только и можно преодолевать самые сложные жизненные препятствия! Перед наступлением ночью лидер команды обязан четко, прежде всего для себя самого, определить объект или рубеж, который он хочет преодолеть. Потом, задолго перед ночной атакой - засветло, он должен провести тщательную разведку выбранной для движения местности. При постановке задач лидер команды указывает: направление движения - обычно движение по ясно различаемому или помеченному направлению; порядок атаки; сигналы для извещения о выполнении задачи, причем такие, которые будут видимы в темноте; порядок закрепления на захваченном рубеже. Наконец, мероприятия для отражения возможных контратак противника.
        Сближение и наступление ночью происходит обычно в полной тишине. Когда глаз не видит, слух обостряется, поэтому соблюдению тишины следует уделять самое пристальное внимание. Секретность - твой шанс. Команда двигается в колонне по два или три танка в одну линию на сокращенных интервалах. Для подравнивания и ориентировки делают короткие остановки. В отделениях назначаются замыкающие - лучшие бойцы. Для непосредственного охранения вперед высылаются дозорные. Для связи с ними и соседями устанавливаются условные сигналы. И так далее…
        Малярийкин встряхнул сонной головой.
        Байбулатов рассказывал о ночном бое со знанием дела. Вот только слишком много, пожалуй. Малярийкин не успевал запоминать. Выделить из всего этого потока информации рациональные зерна, применимые к конкретной боевой ситуации, было очень сложно.
        К тому же хотелось спать. Мозг просто отказывался работать. Усилием воли и энергетиком и вспышкой адреналина в случае опасности боя Малярийкин мог заставиться себя бодрствовать, не закрывать слипающиеся глаза, вести танк, наводить орудие, стрелять и отдавать приказы подчиненным. Но вот мыслить творчески, вернуть хотя бы на пару минут ту ясность ума, что бывает свойственна человеку после отдыха и глубокого сна, - заставить уже не могло ничто.
        Маляр понимал одно: противник был явно ошеломлен неожиданным поражением в ловушке между лесных массивов. То ли шапроновцы были сильно расстроены случившимся, то ли у них просто не было времени оставлять заслоны, но отряд Малярийкина без потерь и событий прошел в направлении 134-й не менее десяти километров от места последней схватки. Ни с флангов, ни с фронта враг себя не проявлял. Более того, за всю дорогу колонна Малярийкина ни разу не встретила даже противотанковых мин. А уж поставить мину для опытных танкистов Шапронова было делом пары секунд. Про засады и заставы не стоило даже говорить. Все это обещало Малярийкину неплохие шансы на ночной бой. Противник явно паниковал.
        Тем временем помянутая ночь сгущалась с каждой минутой.
        К двадцати трем часам ночь сгустилась настолько, что без ноктовизора невооруженным взглядом увидеть что-то просто невозможно. Малярийкин приказал экипажам двигаться в колонне более плотно, с меньшими интервалами. Пришлось сбавить и без того незначительную скорость продвижения. Танки ползли с выключенными фарами. Чтобы хоть как-то контролировать окружающее пространство, Малярийкин назначил ответственных за секторы наблюдения. Каждый экипаж, учитывая сложный рельеф местности и смешанный растительный покров (кустарник, высокая трава, лесные массивы, рощи), а также, разумеется, ночные условия, должен был вести круговое наблюдение и быть готовым в любой момент открыть огонь по противнику. Свой танк Малярийкин поставил во главе колонны, четвертым по счету, сразу за авангардным взводом. Уже привычно. Как всегда.
        Вскоре заморосил дождь. И без того плохая видимость еще больше ухудшилась. К удивлению Малярийкина, дорога ближе к высоте 134 оказалась сильно разбитой. Стали появляться воронки. Старые. Возможно, от прошлых боев. Быть может, Шапронов уже вел когда-то на этой позиции оборонительный бой? Возможно. Воронки, однако, затрудняли машинам движение. Скорость по изуродованной трассе уменьшилась до минимума. Малярийкин приказал экипажам закрыть люки на башнях и все люки корпуса, включить приборы ночного видения и ориентироваться по ним. По подозрительным местам на опушках леса и вдоль дороги головной взвод неоднократно открывал огонь.
        Таковы были меры предосторожности. Они еще больше задерживали колонну. Стало понятно, что Шапронова им при всем желании не догнать. Тот двигался первым. А значит - двигался быстрее, без оглядки на возможные засады, заставы, мины и ловушки. Обозлившись на невезение, Малярийкин дал приказ ускориться. Было уже совершенно очевидно, что в подобных условиях никто не станет отвлекаться на установку мин или постановку каких-то иных пассивных препятствий. Шапронов явно спешил к своему передовому отряду «Хорнетов» и «Хантеров», обогнавшему обе колонны еще в обед и первым прибывшему на заветную высотку. Ни на что более он внимания не обращал. Как и люди Малярийкина, бойцы Шапронова устали. Машины перли на последнем издыхании, почти каждая, как и в отряде Малярийкина, наверняка имела те или иные повреждения.
        По радио Малярийкин то и дело слышал резкий голос Байбулатова, который давал распоряжения относительно движения танковой массы в походном ордере. В отличие от быстроходного отряда Малярийкина (его «Мамонт» был, возможно, самой тихоходной машиной в группе), корпуса у Байбулатова были собраны разные, и средняя скорость его колонн равнялась скорости самого медленного танка группы. Байбулатов, кстати, из-за многочисленности своего отряда двигался тремя колоннами. Не по шоссе, а через луга и поля. Это также сказывалось на темпе. Колонны Байбулатова шли сначала параллельно, но потом - все с большим интервалом одна от другой. Команды, отдаваемые старшим старшиной, это взаимное расположение регулировали: правофланговому взводу ускорить продвижение, а левофланговому - держать больший интервал. И так далее.
        Судя по отдельным фразам, вопросам Байбулатова и ответам его командиров, их отряд также видел колонну Малярийкина и отмечал все, с ней произошедшее.
        Вскоре Малярийкин услышал в аппарате громкой связи свой позывной. Байбулатов считался младше по статусу в игровой команде, но требовал доложить обстановку. Слушал внимательно, задавал вопросы. Под конец спросил:
        - Как ты, сынок?
        - Ничего. Как вам последний бой?
        Байбулатов усмехнулся в микрофон.
        - Ничего. Надеюсь, ты не слишком гордишься, что надрал Шапронову задницу. Это всего лишь эпизод.
        - Я понимаю.
        - Ты быстро думаешь и быстро принимаешь решения, сынок. Это хорошо. Но торопишься. Это плохо. Иногда над решением стоит подумать чуть дольше, чем тебе хочется. Просто остановиться. Не мельтешить. Скорость - еще не все, поверь мне.
        - О чем вы, товарищ старший старшина?
        - Да подождал бы ты меня, сынок. Вместе и веселее.
        - Никак нет. Чем дольше будем ждать, тем больше форы дадим Шапронову. Больше времени на подготовку и укрепление оборонительной позиции на высоте 134. Больше жертв, больше крови, тяжелее будет выбивать. Я подойду, хотя бы свяжу его боем до вашего прихода… Кстати, вы ведь поняли, что он шпарит к 134-й?
        - Понял, конечно. Более того, я скажу тебе еще одну вещь. Ты ведь понял, что Шапронов в этой локации играет не в первый раз?
        - Догадался.
        - Молодец.
        - И что это нам дает?
        - Нам ничего. Но это дает кое-что ему. А тебе говорю: не спеши!
        - Ладно. - Малярийкин был убежден в своей правоте, а потому проявлял упрямство. - Я все понял про осторожность и торопливость. Однако ждать вас все равно не буду. У вас в колонне средняя скорость ниже моей в два раза. К тому же вы отстаете от нас почти на три часа. Мои вымотались сильно, если они сейчас остановятся, то просто уснут. А до утра эту катавасию лучше не растягивать. У Шапронова машин-то - с гулькин нос осталось. Найти и добить!
        - Решай.
        Байбулатов не стал спорить и отключился.
        Получив, таким образом, от наставника то ли одобрение, то ли осуждение, Малярийкин приказал еще больше ускорить темп. Шапронов, вероятно, удирал с такой скоростью, что не отвлекался ни на что вообще. Ближе к полуночи командор стал откровенно бросать своих.
        Около 24.00, когда отряд находился уже в пятнадцати-шестнадцати километрах от 134-й высотки, Малярийкин увидел два вражеских слабовооруженных танка. Они шли навстречу с включенными подфарниками. Это уже наводило на мысль о безумии.
        - Вижу два танка! - доложили с головной машины авангарда.
        Но Малярийкин сквозь оптику видел и сам.
        - Снимайте! - приказал он.
        Грохнув дуплетом, головная машина выбила оба вражеских танка почти в упор.
        Бац! Бац!
        Обе «коробки» вспыхнули.
        «С ума сошли, что ли? - подумал Малярийкин. - Кто же двигается ночью в условиях возможного боестолкновения с включенными подфарниками, да еще прожекторами?»
        В этот момент он обратил внимание, что подфарники не погасли. Во-первых, судя по высоте от дороги, они находились под нижним краем корпуса, где-то на уровне бульдозерного щита - огонь на крышке корпуса танка, соответственно, их не повредил. А во-вторых, они, очевидно, имели автономный источник питания вроде отдельного аккумулятора, спрятанного под броней и независимого от батарей самой бронированной машины. Но главное, это были не просто подфарники. Это были именно мощные уличные прожекторы. Которые на машины не ставят…
        - Мать вашу!!! - заорал что есть мочи Маляр в микрофон громкой связи. - С дороги, сука!!! Боевая готовность!!! Увеличить интервал между «коробками»!!!
        В то же мгновение в ушах громогласно рявкнуло. Малярийкина бросило вперед и ударило головой об один из мониторов. Ни голова, ни плазма не пострадали. Однако эффект был что надо. Сон как рукой сняло.

* * *
        Погоня, которая преследовала Шапронова вот уже восьмой час подряд, порядком трепала нервы. Маляр, этот молодой сосунок, оказался упорным осликом. Давил грамотно, наседая на плечи, тревожа дозорами, выставляя заставы. То есть всячески проявляя инициативу. Возможно, лет двадцать назад это произвело бы на Шапронова впечатление. Но не сейчас.
        Для победы в большой локации кроме инициативы и энтузиазма требовалось кое-что еще. Даже не опыт, наверное. Просто чутье. Звериное чутье, накопленное годами практики, возрастом и старыми ранами, полученными на сотнях локаций по всей матушке Сибири.
        Эти раны, каждая из которых оставляла рубец не только на теле, но, главное, на извилинах мозга, были сами по себе энциклопедией. Никакими лекциями и статистикой их не заменить.
        Малярийкин был отчасти прав - у Шапронова оставалось мало машин, мало людей, техника истерзана, люди вымотаны. Никого из своих проверенных бойцов, после двух поражений подряд, ночью, после боя и погони, которые без перерыва длились почти сутки, Шапронов не поставил бы на дороге умирать, чтобы прикрыть поспешный отход основной колонны. Никого, кроме одного человека.
        Самого себя.
        Малярийкин был слишком молод, чтобы это осознать. И слишком уж «командир». То, что легко дается, ценится слабо. Элитная команда рейтинговых игроков, дорогой новый танковый корпус, место в топе и даже опыт мудрого наставника - все это досталось Маляру просто так. Ни за что. Быть может, за то, что ублажал в постели Элену Прекрасную. Но в любом случае, не за то бесценное, что отдал за это место Шапрон. За десятилетия жизни!
        Маляр не жил годами в раздевалке нищих танкистов, не жрал из года в год плесневелый хлеб, питаясь даже не хлебом, а одной надеждой, что возьмут в команду младшим пилотом на плохой корпус, почти на убой. Маляр не хоронил каждый год сверстников и друзей, сгоревших в броне заживо, как в духовке… Впрочем, дело состояло даже не в этом. Конечно, как и всякий житель послевоенной Сибири, Малярийкин, возможно, испытывал голод, нужду, имел несбывшиеся желания. Но только танкист, отдавший этому кровавому спорту и страшной судьбе гладиатора двадцать пять лет жизни, мог ценить ее - эту самую поганую катэошную жизнь - по-настоящему!
        Шапронов был именно таким. Танкистом. А Малярийкин? Кем он был? Автомехом? Аэрографом?
        Вот вопрос. Шапронов Малярийкина, безусловно, уважал. Он вообще хорошо относился к талантливым и активным молодым людям.
        Но вот, понимаешь, талант - ведь это одно. А призвание - это другое.
        Как бы ни было, в данный конкретный момент Малярийкин Шапронова немного бесил. Своей самонадеянностью. Своей самоуверенностью. Своей самоубежденностью в победе. Ни на чем не основанной, кроме какой-то пресловутой логики и статистических подсчетов огневой мощи оставшихся у обеих команд танковых корпусов. Это было неправильно. Это претило самому вкусу «КТО». Фундаментальным основам гладиаторской этики, если хотите. Логика, цифры… они имели значение. Ведь «Танки Онлайн» были спортом техническим, вроде «Формулы-1» или японского дрифта. Но разницу все же следовало понимать!
        Логика, цифры, толщина брони и количество снарядов в боеукладке - все это относилось к преимуществам, к ТТХ боевых машин. А вот к госпоже Немезиде, Ее Величеству, Ее Божественности - не имело отношения абсолютно никакого!
        И рука Немезиды уже висела над Маляром.
        Рука в виде грозного ствола «Рельсы».
        Первоначально, сегодня утром, командор Шапронов вышел на локацию Твардовщина в том же корпусе, что и Маляр - в понтовитом «Мамонте» с пижонской раскраской. Однако в процессе гонки после отступления с пшеничного поля, Шапронов свой «Мамонт» бросил, поменявшись с одним из членов команды и пересев на более универсальный и более подвижный «Викинг». Последний позволял сочетать маневренность с достаточно мощным вооружением. На последних этапах боя это качество стало для командора решающим. А на броню он плевал.
        Сильно пострадав в ходе сегодняшних многочисленных коллективных боев и индивидуальных схваток на поле и в погоне, Шапронов тем не менее вовсе не собирался укрепляться на высоте 134 и работать от обороны. Что бы ни думали по этому поводу Байбулатов и Малярийкин.
        Машина пострадала, но прятаться за спинами собственных бойцов, командовать в проигрышном сражении и пытаться спасти свой танк и свою шкуру командор бы не стал никогда. Тем более - как раз в проигрышном сражении.
        На протяжении двадцати пяти лет на каждой локации, в каждом бою Шапронов считал себя мастером индивидуальных схваток. И игра, вернее, Игра с Большой Буквы как таковая признавалась им именно в этом качестве. И ни в каком ином!
        После засадного боя в «горловине» Шапронов с нетерпением ждал наступления темноты. Вся возня с высотой 134 была ложью и являлась лишь отвлекающим маневром. Ведь Малярийкин при всей своей тактической «гениальности» забыл о самом главном. Игра велась не на кровь или сталь. А на деньги. А деньги ставились не на команды, а на конкретных игроков. Неважно, сколько танков осталось у него и у Шапронова. Важно - остались ли они сами!

* * *
        К концу дня в распоряжении Шапронова оставалось два отряда. Первый передовой отряд из скоростных машин был выслан к высоте 134 и находился там уже несколько часов. Отряд включал в основном скоростные «Хантеры», «Хорнеты», пять круто прокачанных «Васпов», а также очень опытного игрока на «Диктаторе» с «Громом» на горбу.
        Этим ребятам Шапронов дал постановочный приказ: следовать к высоте 134, укрепиться, занять глухую оборону. Остановить продвижение противника, не пропустить его к границе локации, не дать обойти с фланга (с тыла обойти невозможно). А также удержать дорогу на руинированное поселение, почти на самом периметре.
        Конечно, это был блеф.
        Второй отряд командора, с которым он шел параллельно с преследующим его Малярийкиным, после избиения в горловине включал всего шесть «Титанов», четыре «Мамонта» (менее прокачанных, чем у Малярийкина), три «Диктатора», два «Викинга» с «Изидой» и «Рикошетом».
        А также одного «Викинга» с «Рельсой», прокачанной сверх всякой меры. Последний танк как раз был командирским, шапроновским.
        Итого - маленькая армия в шестнадцать машин. Немного, всего на пяток взводов. Но в целом - очень богато. Эта маленькая команда при прочих равных условиях могла стоить по сотне «Васпов» за каждый взвод.
        Но это тоже был блеф.
        После катастрофы в горловине Шапронову с его «Викингом» не требовалось вообще ничего. Кроме темноты.

* * *
        «Викинг» Шапронова имел повреждение трака. Передвигаться мог, но с трудом. Командор стоял в башне танка и внимательно наблюдал через ноктовизор за тем, как вражеская колонна танков двигается по ночному шоссе. В полной темноте, щупая разбитую снарядными воронками дорогу приборами ночного видения, а иногда - непосредственно траками машин, двигаясь буквально на ощупь и ничего не видя перед собой.
        «Ведут себя так, словно уже выиграли этот бой, - проворчал себе под нос командор, глядя на то, как бесстрашно и глупо рвется вперед Малярийкин - без авангарда, без охранения, без разведки. - Но сейчас я покажу этому молокососу, как делается война!»
        Время было уже двенадцать ночи, колонна бронетехники передвигалась по трассе прямо напротив Шапронова, на расстоянии примерно сто пятьдесят - двести метров от его скрытой позиции. Шапрон уже не знал общей боевой ситуации на данный момент. Не знал, где там бродит Байбулатов, и лишь смутно представлял, что происходит в голове Малярийкина. Как завороженный, он смотрел на колоссальную колонну «Викингов» и «Хорнетов», беспрепятственно передвигавшихся в компании с первоуровневыми «Хантерами» и «Диктаторами». По военным меркам, это полный бронетанковый полк. Страшная сила. Уже несоизмеримая с остатками его армии.
        Позиция Шапронова была замаскирована. Отправив остальные машины к заветной высоте, командор выбрал себе ровный и прямой участок дороги, огороженный как раз в этом месте крутыми скатами насыпи с обеих сторон. Перегородить дорогу двумя поврежденными «Хантерами», навесить под корпус танков мощные, ослепляющие прожектора да подключить дистанционное управление электроникой было делом двадцати минут. Шапронов не мог читать мыслей соперника. Но где он пойдет, когда и как станет реагировать - командор знал наверняка, с точностью почти до секунды.
        Приготовившись, Шапронов связался с лидерами двух своих выживших отрядов, поблагодарил за игру, попрощался и принялся ждать.
        Почти минута в минуту, по его расчетам, на дороге показался арьергард Маляра…
        Шапрон готовился атаковать. В одиночку, один «Викинг» против целого бронеполка.
        Он знал, что в обычных условиях у него нет ни одного шанса против такой армады стали. По всем законам военной науки и при простом сравнении сил атака одной машины, направленная на полноценную танковую колонну, являлась чистым самоубийством.
        Безусловно, решение об атаке было очень и очень трудным. Шапронов, возможно, никогда в жизни не был настолько впечатлен силой противника и его огневым и просто количественным превосходством над собой, чем в эту «ночь после битвы», глядя на движущиеся по дороге Твардовщины танки. И все же… он был обязан атаковать!
        Командор завел свой «Викинг», до сих пор беззвучно и даже печально-одиноко дремавший в укрытии. Укрытие было нехитрым. Стандартный танковый эскарп, «самодельный», то есть выкопанный за пару минут самим танком для себя же. Двигатель ровно заурчал. И этот звук - звук надежного, верного стального коня, звук, который сопровождал командора большую часть его громкой, славной, но, признаемся откровенно, довольно непутевой жизни, сразу успокоил Шапронова.
        Подождав, пока дистанция между его «Викингом» и колонной не сократится до ста метров, командор нажал на дистанционный пульт, заставив два битых «Хантера», перегораживавших дорогу, вспыхнуть светом прожекторов.
        И дал залп из «Рельсы»!
        Два первых танка были снесены одним-единственным выстрелом.
        Затем от четырех залпов, следовавших один за другим сплошным накатом, еще три машины вспыхнули в хвосте колонны, еще одна - в авангарде.
        Таким образом, в течение тридцати секунд начавшегося внезапного боя колонна на трассе была заблокирована, исключив как отход, так и движение вперед. Самые крупные машины с самыми отважными пилотами теоретически могли попытаться скатиться по крутому косогору, с обеих сторон ограничивавшему шоссе. Однако в тесноте и в кромешной тьме, глядя лишь в ноктовизоры, сделать это довольно затруднительно. Средняя скорость колонны по трассе была очень небольшой, километров от силы шестьдесят. Но этого хватило, чтобы при резкой остановке большая часть боевых машин если не врезалась впереди идущему в корму, то накрепко заблокировалась, уткнувшись в соседа.
        Без каких-либо эмоций, совершенно механически выполняя привычную для рук и мозга «работу» гладиатора-убийцы, Шапронов повернул башню «Викинга» чуть левее и уверенно перенес огонь на бронебатальон сопровождения, находившийся в центре колонны. Минута - десять машин.
        Затем командор переместил свое внимание ближе к задней половине колонны, пройдя по ней огненным гребнем.
        Находившиеся в зоне прямой видимости враги пытались огрызаться. Но делать это им было трудновато. «Викинг» находился выше, за откосом и оврагом на противоположном, пусть невысоком, но все же более высоком холме. И был по башенку зарыт в землю. Но главное - свет прожекторов от поврежденных «Хантеров», а также всполохи пламени от горящих в колонне машин прекрасно освещали жертв «Викинга». И слепили тех, кто пытался в него стрелять, глядя в ноктовизоры. А без ноктовизоров укрытый во тьме танк Шапронова был просто не виден.
        Наконец пара самых отважных и разумных танков решилась. Оставив почти уничтоженную колонну, они поехали по скату, рискуя перевернуться. Тем самым вывели свои машины из освещенной и ослепляющей зоны. И смогли, наконец, с помощью оптики ночного видения приступить к поиску оборзевшего от храбрости врага.
        Попытка была мудрой, но неудачной.
        Шапронов, во всяком случае, ее оценил. Осторожно двигаясь по скату, оба танка представляли собой великолепную мишень, в которую попал бы даже самый дикий нуб в учебке.
        Воздав должное смелости противников, Шапронов двумя точными выстрелами превратил их в металлолом и фарш.
        Но это было началом конца.
        Одна за другой машины Малярийкина вырывались из освещенной линии, съезжали по скату (многие переворачивались) и во тьме, снизу, из неудобной позиции начинали палить по скрытому в эскарпе «Викингу».
        Шапронов косил их пачками. Даже потерял счет. Возможно, уже больше сотни вражеских машин пылало на этом братском кладбище, разорванные шапроновским выстрелом в клочья. Но количественное превосходство работало. Два снаряда разорвались в опасной близости от эскарпа. Еще пара залпов, и начнут попадать - осознал Шапрон. Но выхода у него не было. Начинать откапываться и бежать под шквальным огнем противника - самоубийство еще более гарантированное, чем при продолжении неравного боя.
        Шапрон палил, превратившись в робота. Не думая уже ни о тактике, ни о собственном старом заде. Наводка по ближайшей цели. Прицел. Выстрел. Пауза, две секунды. Снова наводка. Снова прицел. Снова выстрел. И снова пауза.
        Один за другим перед ним вспыхивали машины и умирали люди. Кто-то выпрыгивал из корпуса. Кто-то выпрыгивал и падал с горящей спиной. Или рожей. Шапронов не смотрел. Единственное, что выцепляли из адской картинки его глаза, - это корпус машины, сползающей в кювет по скату оврага. Или стоящей на дороге и наводящей на него ствол. Один за другим, один за другим. Работа. Как у станка. Все чаще гремели попадания. Зарытый в землю «Викинг» держался, но удары встряхивали машину, как погремушку. Шапронов почувствовал, что из ушей идет кровь. Почувствовал, но не уделил ушам даже доли секунды. Некогда.
        Наводка. Прицел. Выстрел. Пауза…
        Неожиданно все закончилось.
        Шапронов при подготовке к операции и выборе места атаки и рассчитывал на такой результат. Но когда по «Викингу» стали попадать, а враги массово кинулись спускаться по скату, заключил, что его песенка спета. Ан нет. Арифметика не подвела.
        Время боя казалось вечностью, но, взглянув на часы, командор понял, что с момента начала акции в реальном времени прошло не более двадцати минут. За это время было уничтожено без малого две сотни танков. Огнем из укрытия в упор.
        Но что же Маляр?
        Поскольку еще не поступали сообщения из Скайбокса о победе или поражении одной из сторон, было очевидно, что Малярийкин жив!

* * *
        Малярийкин сидел в «Мамонте», вдыхая открытым ртом угарный газ, дым и копоть. Машина горела. Судя по тому, что звуки за пределами башенной брони перестали срываться в какофонию выстрелов, бой был окончен.
        Чем?
        Результат прекрасно наблюдался через открытый люк. Две сотни машин его «скоростной» танковой колонны преследования пылали свечками и пускали в небо дымок. Интересно, но упомянутый результат бойни наблюдался только через люк. В монитор камеры ноктовизора смотреть бессмысленно - яркие всполохи огня слепили глаза.
        Попадание в его машину было очень мощным. «Рельса» - что тут скажешь? Спасла лишь броня. Если бы Малярийкин считался обычным бойцом, рядовым игроком команды, на этом попадании он поставил бы точку в сегодняшнем бою. Если честно, очень хотелось, чтобы игра закончилась. День был страшно долгий. Малярийкин просто смертельно устал. Глаза слипались. Никаких сил, ни физических, ни моральных, для продолжения схватки не имелось.
        Однако со «сливом» Маляру сегодня не везло. Он был лидером команды и проиграть мог, только умерев или потеряв машину. Потеряв полностью, лишившись хода и возможности стрелять из орудия.
        Можно попытаться дождаться Байбулатова - тот, судя по ответному сообщению в чате на экстренный запрос Малярийкина, должен прибыть сюда уже минут через сорок. Однако дождаться Байбулатова вряд ли позволит Шапрон.
        Шапрон. Шапрон.
        Для Малярийкина было очевидно, что огонь по его колонне вел единственный танк. А раз так, сомневаться в том, кто сидел в кабине пилота этого танка-героя, не приходилось.
        Шапронов, конечно, был молодец. Красавец.
        Но тут возникал вопрос.
        Малярийкин не сомневался в том, что Шапронов опознал его машину. «Мамонт» вообще сложно спутать с чем-то иным. А уж «Мамонт» Малярийкина - тем более. Но вокруг цвела подвальной дыркой глубокая ночь. В этих условиях было возможно все.
        Однако Шапронов его узнал. Сто процентов. Этот вывод подтверждал простой факт - второй залп, который дал по колонне командор-снайпер Шапронов, был сделан в машину Малярийкина. Таким образом, Маляр потерял сознание в первые же секунды боя. И активного сопротивления не оказывал. Интересно, что остальные машины, если не удавалось уничтожить их первым выстрелом, Шапронов немедленно добивал. А вот по танку Малярийкина ударил один раз и больше не трогал. Совпадение?
        Может быть. Но Малярийкин, как уже говорилось, в совпадения не верил. Особенно если в совпадениях фигурировал бывалый командор «КТО».
        Выходит, Шапронов его пощадил. Оставил на сладкое. Для индивидуального поединка. А может, и правда совпало. Сколько еще таких же полуподбитых машин горит сейчас в колонне? Десять? Двадцать? Ни одной?
        По сути, это не важно. Важно только одно - что сейчас делать. Машина Малярийкина оказалась жестко зажатой между двух соседей спереди и сзади.
        В то же время сканирование систем показывало, что серьезных повреждений трансмиссии нет. Значит, вне зависимости от веса подбитых машин-соседей, выбраться из этой «заглушки» труда не составит. Подвигаться вперед и назад, потолкаться. И мощный «Мамонт» вылезет. Без проблем. Вот только это займет не меньше минуты. И привлечет внимание противника. Если все же командор не убил его, потому что не узнал, то всякое движение будет означать немедленную, почти неминуемую смерть.
        Дилемма. С другой стороны, оставаться на месте и сидеть мышью тоже было нельзя. Раз в динамиках нет сообщения о победе или поражении одной из команд, значит, оба капитана живы. И Шапронов, опасаясь приближения Байбулатова, обязан начать искать своего врага. Сколько это займет времени при внимательном изучении горящих и подбитых машин в прицельную оптику, с такого близкого расстояния, Малярийкин не имел понятия. Но сомневался, что поиск займет больше пятнадцати минут. Это если не торопясь.
        Ну а дальше - еще один выстрел «Рельсой». И прощайте.
        Слава богу, в башне имелись обзорные экраны, позволявшие смотреть во все стороны, не поворачивая орудие и башню.
        Малярийкин осмотрелся, стараясь не обращать внимания на всполохи горящих вокруг машин товарищей. Он пытался смотреть вдаль, за насыпь. Туда, где пятью минутами ранее вспыхивало пламя одиночных выстрелов его заклятого врага.
        Хмыкнул.
        Ситуация с маскировкой Шапронова по сравнению с первой минутой боя изменилась существенно. Несколько попаданий вокруг его земляного эскарпа зажгли траву и кустарник. Теперь машина Шапронова также освещалась открытым огнем. Видно все равно было плохо, но Малярийкин даже с расстояния в сто метров определил в зарытом в землю силуэте корпус «Викинга» и башню «Рельсы». Доказательства применения «Рельсы» были рассыпаны вокруг Малярийкина весьма щедро.
        А еще Малярийкин не без досады обнаружил, что башня «Викинга» шевелиться. «Викинг» оглядывал поле, используя прицельную оптику. Кого он искал - было ясно.
        Малярийкин выругался. Выходит, в начале боя его шмальнули все-таки случайно. А сейчас, едва он дернется, мгновенно добьют. Но вот добьют ли? «Мамонт» - тяжелобронированный корпус. И даже «Рельса» с такого близкого расстояния его возьмет не всегда. Тем более в панике взаимного обмена ударами. Вот только будет ли Шапронов паниковать? Малярийкин что-то в этом сомневался. В любом случае, расклад шел уже на минуты. И иного выхода, кроме как вступить в бой, у Маляра не осталось. Вот-вот, и Шапронов отыщет его машину. И начнет палить. Альтернатива тут имелась одна - начать палить первым и выиграть хотя бы первый залп.
        «Постой! - остановил собственные размышления Малярийкин. - Первый залп! Не тут ли кроется залог будущей победы?»
        На его «Мамонте» установлен «Шафт». Пушка с прицельным режимом боя и возможностью нанесения противнику колоссального урона. «Шафт» был штукой архидорогой, но цена считалась оправданной.
        С одной стороны, «Шафт» рассчитывался на снайперскую тактику игры. С другой стороны - обладал колоссальной мощью при накоплении энергии.
        Величина урона регулировалась длительностью нажатия на гашетку накопителя. Быстрое касание - слабый или «обычный» выстрел. Длительное нажатие - сокрушительный смертельный удар, способный уничтожить почти любую вражескую машину. Было бы время.
        В стремительном танковом бою времени обычно никогда и никому не хватало. Но вот именно сейчас, именно у Малярийкина в его горящей машине времени было хоть зажрись. Во всяком случае - до минуты и более.
        Истинную свою мощь «Шафт» начинал проявлять уже во второй модификации.
        У Малярийкина же была еще более мощная модификация - третья, безумно дорогая, для миллионеров.
        Малярийкин нажал на гашетку накопителя, изготавливаясь к стрельбе. Башню не поворачивал. Как только энергии будет достаточно, чтобы выбить дух из «Викинга» единственным выстрелом, он нанесет удар навскидку, как техасский ковбой.

* * *
        Шапронов искал Маляра среди трупов людей и остовов танков. Гаденыш был жив. Иначе бы динамики «КТО» уже разрывались ликованием или горем.
        «Вот же упорный урод!» - даже с некоторым уважением подумал командор.
        Чтобы сидеть вот так, тихо, в центре кладбища и не бздить, не дергаться, надо иметь железные нервы. У ветеранов выдержка была что надо. А вот молодежь себя таким достоинством обременяла редко. Выходит, Малярийкин - исключение из правила. И то верно. Не зря, видать, на него все внимание обращали. Словно на приснопамятного Юнгу. Мол, юная звезда «КТО».
        М-да, зачатки и способности есть, тут не поспоришь. Вот только зачатков одних маловато.
        «Меня, - усмехался Шапронов, - с наскока не возьмешь!»
        Командор крыжил пылающую площадку с мертвецами слева направо - как учили. От головной части колонны - до хвостовой. Причина была проста - в голове (исключая легкий авангард) обычно шли самые умелые бойцы и самые лучшие танки. Их следовало при любом раскладе выцеплять первыми. Если не залпами, то просто вниманием.
        И, разумеется, командор не ошибся. В головной части колонны прятался искомый «Мамонт». Тот самый, отвратительного цвета.
        Плотно зажатый между двумя горящими тяжеловесами (сейчас уже трудно было определить корпуса - они пылали, как угольки в шашлычном мангале) «Мамонт» был неподвижен. Но опытный взгляд командора мгновенно определил: ходовая часть цела; орудие и система наводки целы; серьезных повреждений по броне нет.
        И пушка. Орудие на броне - «Шафт». Почти невидимые в зареве окружающих пожаров, на стволе башни мигали мелкие сигнальные огоньки. «Шафт» заряжался!
        Шапронова пронзил леденящий пот. «Шафт» работал по накопительной системе. И в случае долгого накопления энергии мог разрядиться просто чудовищной мощью!
        - Черт подери, твою мать!!! - заорал командор самому себе.
        Башня «Викинга» развернулась. «Рельса» застонала, накапливая энергию для собственного удара!

* * *
        Когда башня «Викинга» стала резко проворачиваться в его сторону, Малярийкин вздрогнул. Физически. Много раз в жизни ему было страшно. Но настолько страшно, пожалуй, не было никогда. В принципе, Малярийкин не очень боялся смерти (гораздо больше страшился инвалидности или пыток), но быть обнаруженным и погибнуть за несколько минут до решающего удара обидно!
        Бросив взгляд на датчик накопления энергии «Шафта», Малярийкин понял, что до максимального уровня еще не дошло. Но ждать времени уже просто не оставалось. Врубив режим снайперского прицела, Малярийкин прильнул к окуляру и нажал на спуск. Корпус вздрогнул. Даже сильнее, чем при последнем попадании «Рельсы». Страшная энергия «Шафта-М3», собранная с накоплением для единственной разрядки, рванула по направлению к противнику!
        И Малярийкин знал: второго шанса не будет.

* * *
        Когда дым рассеялся, а наиболее яркие, первые всполохи пламени улеглись, Шапронов поднял голову. Малярийкин опередил его буквально на долю секунды.
        Результат был страшным. Башню «Викинга» снесло, словно битой. Возможно, Шапронова спасло чудо. Перед выстрелом, прицелившись, он чуть задержал нажатие на гашетку, ожидая, пока «Рельса» зарядится, и пригнулся вниз, словно по наитию. В это самое мгновение Маляр выстрелил.
        Башня, весом в три тонны стали, пролетела над головой, как перо.
        Не веря случившемуся, Шапронов нервным взглядом оглядел себя с ног до головы. На теле не было даже царапицы!
        Высунув голову в гермошлеме из открывшегося в его танке огромного отверстия, Шапронов с удивлением осмотрел поле боя не через ноктовизор или прицел, а собственными, обычными, слабыми и слезящимися от дыма человеческими глазами.
        Вражеский «Мамонт» двигался. Сознавая полное бессилие противника, лишенного башни и зарытого в земляной эскарп, Малярийкин раздвинул подпирающих его горящих соседей. Развернулся на месте. И двинулся в сторону шапроновской машины, чтобы добить. В упор. Все было кончено. Не имея башни и орудия, зарытый в собственный эскарп, Шапронов отныне был бессилен против могучей вражеской машины. Малярийкин мог выстрелить еще раз и покончить со столь давним и столь вожделенным противником навсегда. Не просто одержать «победу». Но сразить насмерть. Убить. Было даже страшно подумать, что могло сделать с хрупким человеческим телом, не защищенным ничем, кроме матерной ругани и нательного креста, прямое попадание крупнокалиберного противотанкового «Шафта». Вероятно, Шапронова бы разнесло на молекулы. На субатомные частицы. Не осталось бы даже запаха. Даже тени. Но Малярийкин победой решил насладиться сполна.
        Давние соперники в танковых боях не только стреляли, но и таранили друг друга, раскатывали уже поверженные машины по болтам и гайкам траками собственного танка. Втаптывали гусеницами «коробки» противника вместе с телами несчастных проигравших пилотов в глину, в забвение, в грязь, в унижение и в сырую землю. Малярийкин, очевидно, решил сделать именно это. Его ненависть к Шапронову была всем известна. Тем более сильной эта ненависть стала сейчас - после жуткого избиения, которое прославленный командор только что устроил почившему отряду Маляра. Где-то далеко за пределами игровой локации миллионы зрителей, наблюдавшие этот момент на экранах стереовизоров, ахнули как один!
        Гений Шапронов сейчас погибнет!
        Гигантские суммы, поставленные на карту, исчезнут со счетов букмекеров, чтобы перекочевать в карманы победителей. И прославленный чемпион, державший в ужасе бесчисленных игроков великих сибирских «КТО», канет в Лету. Навечно.
        Оптика БПЛА и спутников зажужжала, приближая изображение к усталому лицу командора. Шапронов был бледен как сама смерть. Он не пытался покинуть танк, не пытался бежать или выкопаться из эскарпа. Опытный ветеран понимал - бесполезно. Вытащив пистолет, он передернул затвор и приставил оружие к собственному виску. Как только Малярийкин приблизится, чтобы закатать его траками, он выстрелит себе в череп!
        Комментаторы замолчали. И тут толпа у экранов ахнула во второй раз.
        «Мамонт-палач» Малярийкина выполз на скат и… почти перевернувшись в воздухе, что выглядело крайне сюрреалистично для многотонной машины… опрокинулся вперед башней.
        Примерно минуту после этого командор Шапронов, а с ним еще миллион человек у экранов катэошного телешоу сидели не дыша. Потом чемпион - ведь он остался, черт возьми, ЧЕМПИОНОМ - отбросил от виска пистолет, задрал лицо вверх и что-то нечеловечески заорал, словно дикарь, потрясая скрюченными от восторга пальцами.
        Его враг, могучий и грозный, валялся в пятнадцати метрах под ним. Вниз головой и башней. Словно захмелевший майский жук, бессильно шевеля траками.
        Хмель
        Тихая музыка плыла из-за стойки бара. Бармен дремал на стуле после бессонной ночки. Левая рука валялась плетью поверх видавшей виды столешницы, правая, напряженная, находилась у коленей, на прикладе спрятанного под столом доисторического, но по-прежнему эффективного ППД. Празднование великого всесибирского мегашоу - то есть отвратительная попойка со шлюхами, героином и ведрами ханки - закончилась вчера, точнее уже сегодня, около пяти часов утра. Тела вынесли примерно к одиннадцати. Некоторые - непосредственно в морг. Короче, праздник удался.
        Пили и стреляли вчера в баре много - с радости (кто выиграл), с горя (кто проиграл), а остальные - просто за компанию в общей обстановке радостного, мрачного, стоического, варварского, но главное - безудержного сибирского веселья, когда душа разворачивается гордо и широко. Но иногда настолько, что свернуть ее потом можно только пулей и мордобоем.
        Ныне, в тусклый полдень понедельника, в небольшом квадратном подвальном помещении на двенадцать столиков был занят только один. За столиком беседовали трое: лысый старик в навороченном камуфляже, то бишь с кармашками и клапанами; молодой низкорослый парень с кривым носом, бородой и в очках с диоптриями; а также усатый пожилой черт в бандане, возраст которого, как и возраст банданы, терялся где-то между ношеным и «ношенным конкретно».
        Все трое одновременно подняли стеклянные кружки, чокнулись и некоторое время молча пили пиво, поглощая его большими жадными глотками, словно при сильной жажде. К тараньке, покоившейся кладом в центре столика на деревянном подносе, никто не притрагивался. Разговор шел как бы деловой.
        Байбулатов первым поставил кружку, вздохнул, расстегивая верхние пуговицы камуфляжной куртки, и бросил:
        - Ну, ваши манипуляции на игровом поле мне более-менее понятны. Сплошная игра в поддавки, кто кому подлижет. Шапронов не выстрелил первым из своей «Рельсы», хотя вполне мог. И залег в башне, ожидая выстрела. А товарищ Малярийкин, под командованием которого я так рвал себе волосы на ягодицах, нелепо перевернулся в овраге. Тем самым позорно слив бой. В настоящей танковой бригаде тебя, Маляр, за такое профанство в бараке в очко бы затолкали с головой. Собственные братушки. Да я сам бы и затолкал. Но в «КТО» все другое. Игра! Насколько я знаю, большинство зрителей при твоем акробатическом маневре обделались от счастья. Так как большинство рядовых лохов все же ставили на Шапронова. Короче, повезло… Что же касается общей тактической композиции и бойни на тракте, которую устроил твоей колонне снайпер-ветеран Шапронов, то тут я вообще просто в ауте. Ты, сынок, на мой взгляд, слишком увлекся командованием. И тактикой. Самый умный! Забыл, что у нас не настоящие боевые действия. Не война, а соревнования. Тотализатор! В танках побеждает не тот, кто оставляет за собой поле боя, а тот, кто смог выжить, сразив
при этом соперника. Ставки делались на твой «Мамонт» и на «Викинг» твоего оппонента. А вовсе не на отряд Маляра и команду Шапрона. Странно, да? Впрочем, тут надо отдать должное командору. Уж что-что, а мухлеж на локации - дело почти святое. Лишь бы хватало навыка и привычки. Красиво сработал! Впрочем, на площадках ВТО лет десять назад я видел и симпатичнее выкрутасы… Одного сейчас только не уловлю: я-то сейчас вам зачем нужен?
        - Щас поймешь, не сопи, - доступно объяснил Малярийкин, снимая очки. Стеклянные окуляры он использовал в виде дополнения к бороде - как средство немного изменить внешность. Средство было не слишком удачное, зато простое и необременительное.
        Командор хмуро улыбнулся, глядя на собеседников, пригладил волосы под банданой. Кроме банданы и усов Шапронова в этот час украшали рваные джинсовые шорты и рубаха-гавайка - именно такая, о какой Шапрон мечтал последние десять лет. Образ сурового чемпиона «КТО», танкиста в гермошлеме и кожаной крутке «пайлот» приклеился к нему как вторая кожа. На людях и даже оставаясь в полном одиночестве (например, с проститутками) - он всегда его соблюдал. Первый отпуск - первый отпуск в жизни, настоящий, полноценный и зависящий только от него самого, - наступал для Шапронова, возможно, только сейчас. Именно с этой выпитой кружки пива, в окружении этих прежде малознакомых людей. Почему-то к мозгу прилип старинный стишок:
        Сундук, тук-тук. Алкашный глюк,
        Стакан - за танк, мой юный друг!
        - Так в чем же дело? - настойчиво спросил Байбулатов, прерывая шизофреническое ностальгирование чемпиона.
        Маляр деловито переглянулся с командором. Тот кивнул.
        - Я тебе уже рассказывал про нашу встречу перед моим недавним возвращением в «КТО», - начал Малярийкин. - командор Шапронов, если помнишь, тогда сделал мне предложение. Но я не рассказал тебе, что случилось до этой встречи. Его предложение вовсе не было какой-то исключительной личной инициативой. Оно было продиктовано обстоятельствами. Причем жесткими обстоятельствами…
        - Это точно, - тут же подтвердил Шапронов. - Ты старый танкист, Тимур Иванович, и наверняка знаешь, что, как и все остальные игроки на площадке «КТО», чемпионы рейтинга являются такими же марионетками, как и прочие участники этой отрасли бизнеса. Мы все подсажены на одну общую иглу - на бабло. Просто у нубов ставка меньше. У топов - больше. Но разницы-то в целом никакой нет.
        Впервые я вошел в рейтинг двадцать пять лет назад. Тогда еще желторотым юнцом вроде Юнги или вот товарища Малярийкина. Не скрою, мне повезло. Я показал себя неплохим танкистом. Но дело, как тебе известно, не всегда состоит только в этом. С момента начала моей игровой карьеры меня взяли под крыло чехи - одна их самых старых банд сибирского региона. И одна из самых жестоких. Никаких сделок с ними я не заключал. Мне говорили, что делать. Я делал. Тупо. Возможно, именно поэтому, вот так сочетая талант к игре и способность молча и четко выполнять «игровые заказы» преуспевающих ОПГ, я и продержался в топе так долго. Так много лет. И дальше - сработали простые правила.
        Играя в танки в одном и том же регионе больше двадцати годочков, сложно не стать популярным меньше дешевой водки или Аллаха. Очень долго я не становился чемпионом, отточенно-аккуратно сливая бои, но даже в таком положении «вечно приближающегося к титулу» меня, спустя годы, знала абсолютно вся Сибирь. Знала как отличного игрока, пусть и не слишком успешного, отличного механика, отличного стрелка, храброго бойца.
        С течением лет руководители банды чехов менялись. Ротация шла постоянно, чехи мочили друг друга, как и все прочие банды, с завидным энтузиазмом. Но неизменным оставалось одно. Контроль за рейтингом осуществлялся бандитами крайне жесткий. Ведь деньги там вертелись немыслимые. Более того, там вертелись главные деньги чехов. А все остальное - рэкет, наркотики и проституция - были по сравнению с «КТО» просто мелочовкой.
        Контроль за букмекерами вел обычно один из самых близких к чехам людей. Занимавшийся общением не только с игроками, но и с Администрацией, полицией, банками и всеми иными крупными инвесторами игровой отрасли, которые хотели присосаться к кормушке многомиллионных подставных боев. На моей памяти пост неофициального куратора игр занимало человек десять, каждый из которых жил очень круто, купался в деньгах, но кончал всегда очень плохо - с перерезанным горлом. Резали собственных марионеток, конечно же, сами чехи. Эту привилегию - казнить собственных рабов - бандиты долгие годы не доверяли никому.
        Однако примерно пять лет назад в Скайбоксе появился один человечек. С виду не слишком подходивший бандитам, но оказавшийся крайне толковым и предприимчивым. Сместив - в могилу - предыдущего куратора рейтинга и букмекеров, человечек начал работать на чехов и вскоре стал одним из самых выдающихся менеджеров сибирской площадки «КТО». Человечек этот, несмотря на скромную физическую комплекцию, прошел через десяток локальных военных конфликтов и боевой опыт имел просто сумасшедший. Прекрасно разбирался в технике, в финансах, в организации букмекерской деятельности, но главное - в человеческой психологии.
        В течение года этот человечек подмял под себя все.
        Включая меня.
        Именно при нем мне впервые было предложено стать абсолютным чемпионом игр. Это была театральная постановка. Обычно чемпионы менялись часто, чтобы создавать интригу вокруг боев. Но человечек предложил чехам и Администрации совершенно новый актуальный концепт. Как он говорил - «несдвигаемую фигуру». Для схватки с которым в течение нескольких лет можно будет непрерывно «вытаскивать» со дна табели о рангах талантливых молодых танкистов.
        И это сработало!
        Идея была довольно оригинальной, и следующие пять лет прошли «на ура». Я стал абсолютным чемпионом «КТО». Куратор примерно раз в полгода выбирал молодую звезду, «накачивал» ее в СМИ и в головах зрителей до состояния полубога и сталкивал со мной. Психологически эффект был непреодолимым - большинство зрителей так или иначе болели за молодежь и желали смерти старому чемпиону. То есть мне.
        Это было объяснимо, ведь меня часто показывали в окружении женщин, в дорогих машинах и в ресторанах, сорящим деньгами. В общем, мне создавали негативный имидж. Хотя и очень уважительный, поскольку ореол моей «непобедимости» требовал в танковой области беспрекословного авторитета.
        Так создавался известный всем маркетологам «букмекерский противовес». А вот на противоположной стороне этого «противовеса» сидели банки и ОПГ. И они точно знали, что шансов у новичков нет. Очень часто мы показывали даже ничейные бои. Но только для того, чтобы в конце концов я претендента прикончил.
        Так делались деньги. Из месяца в месяц, из года в год. Пять с половиной лет.
        Но, как и все в этом мире, подобный прием должен был наскучить публике. Рейтинги трансляций постепенно становились меньше. И куратор это четко уловил.
        Два месяца назад случилось маленькое, довольно невнятное событие. Мне, как чемпиону «КТО», предложили выступить в СМИ в одной дурацкой, но известной телепередаче. И там, мимоходом, между вопросами о карьере, танках и кулинарии, я должен был высказаться за закрытие одного уголовного дела, возбужденного против какого-то неизвестного мне чеховского отморозка.
        Тот чех не являлся особенно важной шишкой в банде и был обычным молодым подонком, «казнившим» провинившуюся перед чехами семью. Он убил человек шесть - мужа с женой и четверых маленьких детей. Чехи не особо дорожили жизнью этого ублюдка, но хотели показать, что для них закон - не помеха. Я вежливо отказался. Очень мягко. Причем даже не в эфире. Специально приехал к ним в резиденцию. И почти умолял.
        Этого оказалось достаточно. Насколько я понимаю, слить меня решили не только из-за отказа выступить в эфире, но прежде всего из-за мнения куратора. Человечек этот давно считал, что тактику, придуманную им самим пять лет назад, давно пора менять. Ну, чтобы избежать дальнейшего падения рейтингов. Значило это только одно - чемпион «КТО» должен быть повержен.
        И вот - мне предложили уйти из шоу. Уйти навсегда. Отказаться, как понимаешь, было нельзя. Альтернатива - взорвавшийся движок танка, выстрел снайпера или же проще - удар кастетом где-нибудь в собственном подъезде. Разумеется, я согласился. Принял решение уйти и больше не бороться со своей совестью.
        Но этого оказалось мало.
        Куратор решил не просто сменить тактику проведения игр. На уходе легендарного командора Шапронова всем следовало срубить лаве!
        Мне выдали условие: я должен был проиграть.
        Было ясно, что, если объявить финальный бой с моим участием, говоря проще, последний бой человека-легенды, побеждавшего на полях «КТО» двадцать пять лет и почти пятилетку являвшегося непобедимым чемпионом, зрители поставят на кон немыслимые деньги. Опять же, чисто психологически, большинство зрителей в последнем бою должно было поставить не на претендента, а на чемпиона, то есть на меня.
        Бандиты и банки, соответственно, должны были ставить против. В качестве противника мне хотели выбрать марионетку. Какого-нибудь молодого, талантливого, относительно известного, но не слишком популярного идиота, которого можно будет подержать пару месяцев в качестве чемпиона, а потом зарыть. Чехи готовились сорвать просто неприлично огромный куш!
        Почти неделю после этого «предложения» я пребывал в абсолютном шоке. Такого позорного финала я для себя, разумеется, не ожидал. Те, кого в течение почти всей жизни я считал нанимателями и друзьями, выставили мне практически ультиматум. Но главное - ставили на грань крайнего унижения.
        И вот, долгими бессонными ночами обдумав все нюансы, я принял, как мне казалось, единственное возможное решение этой проблемы.
        - Ты пошел к Маляру, - усмехнулся Байбулатов.
        - Я пошел к Маляру, - усмехнулся в ответ Шапронов.
        - И вы договорились слить бой?
        - Так точно. Но на своих условиях!
        - Постой, я догадаюсь, - снова скривился Байбулатов. - По условиям вашего гениального соглашения выиграть должен был как раз ты, а не Малярийкин. Что вчера и произошло. Ты специально пропустил выстрел и спрятался на полу кабины. А Маляр специально сиганул вниз. Так?
        - Не совсем, - покачал головой Малярийкин. - Красивое завершение карьеры - это то, что хотел получить командор. Я, как ты понимаешь, от этого не приобретал ничего. Но то, что я проиграл - весьма спорное утверждение.
        - Дело в том, - снова пояснил Шапронов, - что тот человечек, который был виновен в смерти Калмышева и Ники, чисто по логике вещей являлся не кем иным, как куратором букмекерских сделок. Понимаешь взаимосвязь? Юнгу, Калмышева и меня сливал один и тот же человечек. Один и тот же!
        Байбулатов отхлебнул пива, неторопливо вернул кружку на стол, потом задумчиво потер подбородок.
        - Какой загадочный «человечек», - восхитился он. - И кто это? Репкин? Кто-то из лидеров чехов, кого я знаю? А может быть, я сам?
        Шапронов и Малярийкин снова переглянулись.
        - Так уж сложилось, - сказал Шапрон, - что не только лидеры чехов, но даже и сам Репкин оказались в этой ситуации не при делах. Конечно, Репкин, как глава местных «КТО», как один из ведущих телетрансляции и как крупный инвестор, имел серьезный вес в нашем деле. Но с криминалом, насколько мне известно, Репкин никогда не связывался - прежде всего потому, что не хватало мозгов. И потом, он деньги и так лопатой греб, без уголовщины. Во всяком случае, без прямой уголовщины. На рекламе там и так далее. А вот кое-кто мокрухой не брезговал… В общем, когда мы с Маляром обо всем договорились, я помчался к Элене Прекрасной - договариваться о бое за титул чемпиона. Бой был назначен против моей воли, но никто не мешал мне делать предложения по возможным кандидатам в собственные палачи. Не мудрствуя лукаво, я предложил ей Маляра. Она бы никогда не согласилась сделать из Малярийкина даже временного чемпиона, но моим главным аргументом были как раз деньги. Среди прочих возможных кандидатов в чемпионы на тот момент не было никого, настолько же яркого, как Маляр. Знаменитый аэрограф, потерявший товарищей от
бандитского беспредела. Человек, связанный с гибелью знаменитого Юнги. При таких данных оставалось лишь бросить действующему чемпиону «КТО» открытый вызов - возглавить команду конкурентов. Что Маляр и сделал. После этого превратить Малярийкина в лжезвезду и выставить равным старому чемпиону, если не по профессионализму, то по харизме, - было делом техники и маркетинга. Вот и все.
        - Так, значит, - Байбулатов аж поперхнулся пивным глотком, - куратор букмекеров - это все же Лена? Вы в своем ли уме?!
        - Посмотри.
        Малярийкин достал из нагрудного кармана несколько фотографий. Небрежно швырнул их на стол.
        - После завершения «битвы чемпионов», - сказал Маляр, - чехи потеряли на ставках «КТО» больше сорока миллионов. Как ты понимаешь, для любого из их высокопоставленных менеджеров это страшный залет. Даже для самого крутого из бандерлогов… В общем, куратора букмекеров кончили в тот же вечер, сломав дубинкой колени и локтевые суставы, а затем подвесив за шею под потолок. На фото - стоп-кадры из ролика в Интернете, на котором всю процедуру казни - а она занимает почти четыре часа - старательно записывают на видео. Посмотри!
        Байбулатов поднял со стола пачку. Сжав губы, с отвращением полистал.
        Ну что же, ребята за столом могли говорить все что угодно. Но вот сами чехи не ошибались. Сорок миллионов. Огромная сумма. Любого из кураторов за такой провал ждала ужасная смерть. Байбулатов кивнул, вернул фото на столешницу. Малярийкин, не в силах сдержаться, поднял верхнюю фотокарточку и посмотрел на то, что уже видел раз двадцать.
        С фотографии на него смотрело знакомое лицо. Знакомое, но страшно искаженное гримасой нечеловеческой боли.
        Элена. Ведущая телешоу. Правая рука бандитского клана чехов. Организатор подставных боев. Единственная женщина в его жизни, добровольно делившая с ним постель.
        Жуткая гримаса на фотографии, неестественно вывернутый рот и бледная кожа удивительно напоминали Малярийкину изуродованное личико Ники в их с Калмышевым мастерской. Две мертвые девушки были странно похожи. Различие заключалось в одном. Труп Ники вызывал у Малярийкина чувство отчаяния и невыносимого горя…
        А вот мертвое лицо Элены Прекрасной - лишь приступ странного облегчения, словно с души сняли камень.

* * *
        Малярийкин убрал фотографии, достал из рюкзака, валявшегося под столом, пачку денег. Осторожно обернулся - бармен по-прежнему спал.
        - Тебе, - сказал он, кидая лаве на стол. - Мы с командором сделали ставки на наш с тобой проигрыш. И я уверен, ты не меньше нас заслужил право нажиться на этой сомнительной чести. За сим и звали. Спасибо тебе, Иваныч. Надеюсь, ты не в обиде, что заставили играть в подставном бою.
        - Да что уж там, - невнятно пробубнил Байбулатов, с некоторым удивлением прибирая бабки.
        После этого, абсолютно молча, друзья - а теперь, пожалуй, их наконец-то можно было назвать таковыми - снова сдвинули кружки. Выпили.
        Прошлое было кончено. Будущее наступало. Никто из троицы еще не знал, что ждет его впереди. Байбулатов, во всяком случае, намеревался остаться в Скайбоксе и продолжить тренировать молодняк. Ведь деньги деньгами, а профессия профессией. Да и ничего иного он попросту делать не умел.
        А вот Маляра с Шапроновым ожидала долгая ледяная дорога. Осень в Сибири наступала резко - с холодным ветром с Таймыра приходили холод и снег, и жаркое, почти летнее сентябрьское утро с легкостью могло смениться к вечеру ледяными порывами со всполохами снежинок. Маляр, думая о новой дороге и вспоминая свою последнюю поездку из «наш-ангара» за фуражом, сам того не замечая, вдруг засвистел себе под нос старую мелодию от местной радиостанции «КТО». Энергичную, но довольно печальную:
        Металл орудья в клочья рвут,
        Машины в ужасе ревут,
        Но с поля мертвых не бегут.
        Ползут в огне!
        Так близко смерть, коса свистит
        Над головой. Смотрю в зенит,
        Там враг безумный к нам спешит
        В стальном коне!
        Он сеет смерть вокруг меня:
        Поток свинца, поток огня.
        Хранит нас не Господь - броня.
        Мы как во сне!
        Я жерло пушки разверну
        Болванку в глотку затолкну
        И призываю Сатану
        На помощь мне!
        Снаряд летит неумолим
        Проклятьем гневным, роковым
        И поднимает черный дым -
        Дань Сатане!
        Пылает танк,
        Пролита кровь
        Пробита сталь,
        Мертва любовь.
        Ад принимает души вновь -
        Мы на войне!
        Но новый страх,
        И новый бой,
        И новый враг,
        И новый вой
        Грядущий день несет с собой
        Тебе и мне!
        Зачем прибрала нас война?
        Зачем призвала нас страна?
        И чашу ужаса до дна
        Зачем нам пить?
        Броню и траки рвет снаряд,
        Бросаю в небо мертвый взгляд.
        Пусть время повернет назад.
        Хочу я жить!!!
        Да уж, жизнь интересная штука, не поспоришь. Такая очень непредсказуемая. Сука. Малярийкин знал: в Скайбоксе оставаться было нельзя. И хотя непосредственная опасность пока никому не грозила, они с Шапроном, как новоиспеченные напарнички, решили направить горемычные стопы в Киев. Ведь там ближе к Рождеству новостные каналы завлекали отважных счастливчиков - или имбецилов, лишенных чувства самосохранения, - на самое удивительное после кровавых сибирских «КТО» телевизионное шоу - открытый чемпионат «Всемирных Танков Онлайн».
        Пожалуй, как ненавязчиво заключил бывший автомех, на это стоило посмотреть!
        notes
        Сноски
        1
        Всемирная топливно-энергетическая корпорация. - Здесь и далее примеч. автора.
        2
        Интернэшнл Вехикл энд Эквипмент Маркетинг.
        3
        Пулемет, любой.
        4
        Конструкция штурмовой винтовки, при которой спусковой крючок вынесен вперед и расположен перед магазином. Позволяет существенно уменьшить длину оружия без сокращения длины ствола.
        5
        «Воздух» - деньги (сленг).
        6
        Одиночный корабль-броненосец, предназначенный для обороны конкретного пункта, например порта.
        7
        Скокарь - вор, совершающий кражу со взломом.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к