Корабль-призрак и другие ужасные истории Елена Александровна Усачева
        Если бы Вальке, ученику седьмого класса московской школы, сказали, чем обернется его страсть кататься в метро между техническими станциями, он бы… Ну что он бы? Не поверил, конечно. И даже увидев собственными глазами пиратов-призраков в вагоне, все равно не поверил. Думал, что очень устал от школьных занятий, и вот теперь, в конце года, его преследуют глюки. Глюки оказались настырными и кровожадными, но почему-то никак не могли добраться до оболтуса Вальки и его нелепых друзей.
        Для среднего школьного возраста.
        Елена Александровна Усачёва
        Корабль-призрак и другие ужасные истории
        
        Корабль-призрак
        Вступление. Спор на кухне
        На маленькой кухне, где ничего, кроме квадратного стола и пары табуреток, не помещалось, сидели двое мужчин. Одному было лет тридцать. Он был невысокий, полный, жиденькие волосы собраны в тощий хвостик. Когда он улыбался, на щеках появлялись ямочки. На плечи накинута черная рубашка. Второй был чуть старше, а может быть, и не старше, только выражение его, казалось, навеки утомленного лица было брезгливо, что всегда старит людей. Голову его венчала небольшая лысина. Он тоже был одет во все черное - черная куртка и черные узкие брюки.
        Сидели они уже давно и давно спорили - оба охрипли и, чтобы совсем не потерять голос, прихлебывали остывший, совершенно невкусный чай.
        - Венечка, что ты мне рассказываешь! - откинулся на спинку стула тощий. - Ну кто поверит, что какой-то там сантехник стал великим экстрасенсом? Это же смешно!
        - И ничего смешного, - суетился толстый Венечка. - Ты тоже не ангел. Мы вместе учились, значит, и ты где-то в чем-то сантехник…
        - Где-то… в чем-то… Это все слова. А где дело? - Тощий пригубил чай и поморщился. - Смотри! - Он показал за спину толстого, тот обернулся, пытаясь найти то, на что ему предлагали обратить внимание. Пока он старательно пыхтел, тощий подлил в свою чашку горячей воды из чайника. - Смотри! - повторил он, подержал ладонь над чаем, на секунду закрыл глаза, вдохнул и облегченно выдохнул. - Попробуй, - придвинул он чашку поближе к другу.
        Вениамин осторожно потрогал чашку рукой, над коричневой жидкостью вился дымок.
        - Подумаешь! - Он спрятал руки в карманы брюк. - Я тоже много что могу. Меня учили!
        - Учили! - расхохотался тощий. - Этому не учат! Надо самому учиться, самому искать, добывать. А ты сидишь на кухне и несешь ерунду.
        - Ой, ой, ой! - Вениамин поплотнее запахнул рубашку. - Ты тоже хорош. Был человек человеком, а сейчас - Зуруф Орор. Что это такое?
        - Эй, полегче! - возмущенно взмахнул рукой Зуруф. - Это имя дали мне при посвящении. Теперь я уже не прежний, и со мной старые шутки не проходят. Лучше ты покажи, на что сам способен.
        - Приходи ко мне на прием, - легко согласился Веня, - я тебе все покажу.
        - Зачем мне театральное выступление? - скривился Орор. - Ты сейчас покажи. Чего тянуть? Говоришь, научился вызывать духов? Вот и вызови какого-нибудь Пушкина, а я посмотрю. Заодно узнаем, чем должен был закончиться «Евгений Онегин». Давай, не тяни, мне даже интересно стало.
        - Чего всем дался этот Пушкин? - насупился собеседник, отодвигаясь от стола. - Он, наверное, икать устал. Придумай что-нибудь пооригинальней.
        Зуруф оглядел маленькую грязную кухню, заметил на подоконнике толстую книгу, взял ее двумя пальцами и повертел перед носом друга.
        - Что это у нас тут? - Он перелистал затертые страницы. - И давно ты детской литературой увлекаешься? Это же чтение для малышей!
        - Для малышей? - возмутился Вениамин. - Ты что, не видишь? Читать разучился? Это же «Легенды Средневековья». Их просто в таком формате издали. Положи обратно! Или тебе с вампиром Дракулой захотелось пообщаться?
        - Зачем же так сразу, давай что-нибудь полегче. - Длинный палец Орора уперся в картинку. - Вот, смотри - капитан «Летучего голландца» Ван дер Декен.
        - Тебе одного капитана или весь корабль? - усмехнулся Вениамин, засучивая рукава. - Предупреждаю, корабль на кухне не поместится.
        - Не поместится корабль? Начнем с капитана. А там - как получится.
        Вениамин брезгливо отодвинул чашку с «разогретым» чаем, положил перед собой книгу и какое-то время изучал картинку. На ней был изображен старый брошенный корабль, с пробоинами в бортах и оборванными черными парусами. Навстречу ему шло другое судно, светлое, яркое, оно казалось полной противоположностью черному паруснику. Люди на его борту в панике бегали по палубе: встреча с черным призраком их не радовала. Над картинкой была изображена не то монета, не то значок - ворон с встопорщенными крыльями, на концах которых держится корабль, между голым черепом ворона и днищем корабля - пирамидка из поставленных друг на друга семи человеческих черепов.
        Вениамин передернул плечами.
        - Жуткая картинка.
        - Начинай, - подтолкнул приятеля Зуруф. - Тебе надо его только вызвать. Не обязательно ведь общаться с ним.
        Вениамин недовольно посопел, поерзал на скрипучей табуретке, но все же встал, прижал к себе книгу и пошел из кухни.
        - Хорошо, - бросил он через плечо. - Ты мне не веришь? Тогда смотри внимательней!
        Комната, куда они пришли, оказалась большой, просторной, посередине она была перегорожена черной бархатной занавеской. Со стороны кухни было устроено нечто вроде лаборатории - стояли стеллажи с колбами, небольшой прессовочный станок и верстак.
        - Ты здесь вечный двигатель изобретаешь? - усмехнулся Орор. - Или философский камень ищешь? Учти, в Средневековье за такие вещи сжигали на костре.
        - Смейся, смейся, - пробормотал Вениамин. - Сейчас тебе будет не до смеха.
        Он взял несколько баночек и прошел во вторую половину комнаты, где стоял стол, по стенам были расставлены коробки и книги.
        - Бардак у тебя, - поморщился Орор.
        В ответ Вениамин покачал головой. Он отодвинул стол, достал из банки кусок серого камня и стал чертить на полу круг. В другой банке нашлись маленькие свечки, их Вениамин расставил вдоль прочерченных линий и зажег. Книгу он положил в центр круга, сам сел рядом, начал что-то бормотать себе под нос, доставая из третьей банки серый порошок и посыпая им книгу.
        - Книга-то тут при чем? - усмехнулся Зуруф. - Они же не из нее полезут. Это только рассказ. Заметь, детский.
        - Не мешай, - медленно проговорил Вениамин, делая отстраняющий жест рукой. Часть порошка просыпалась за круг.
        Минуту слышалось ехидное сопение Орора да бормотание Вениамина. Толстяк вскинул руки вверх и четко произнес:
        - Призываю! Призываю! Призываю!
        Страницы книги шевельнулись, дернул крыльями ворон-мертвец. Орор перестал ухмыляться и попятился. В комнате почувствовался запах моря, послышался шум прибоя и крики чаек.
        - Призываю! - прошептал Вениамин, с испугом глядя на ожившую книгу. Остатки порошка посыпались из разжатого кулака.
        В комнате захохотало, затрещало, зашипело.
        - Я же говорила, что это случится! - раздался торжественный женский голос. - Прошу.
        И прямо из книги на оцепеневших магов-недоучек вылетел огромный белый конь с всадницей на спине.
        - Фу, как здесь душно! - девушка недовольно поджала тонкие губки и огляделась. - Где вы там?
        По воздуху проплыл призрачный корабль с оборванными черными парусами, тенями промелькнуло несколько фигур моряков, а за ними бесконечная череда скелетов.
        - Доволен? - пытаясь перекричать поднявшийся шум, спросил Вениамин. - Вот они!
        - Как ты узнаешь, что это они? - все еще пытался спорить Зуруф. - Может, это кто-то другой.
        Девушка повернула голову на звук, глазами ища и не находя говоривших.
        - Конечно, они, - поспешно заверил Вениамин. - Вон идет Ван дер Декен. Все, я их убираю!
        Он сунул руку в карман, набрал полную ладонь порошка, поднял над собой, открыл рот, чтобы произнести изгоняющее слово, но не успел. Девушка резко наклонилась с седла, коснулась пальцами раскрытой книги. В ее руке оказалась круглая блестящая медяшка на длинной цепочке. Призрачные тени стали реальными. Безвольно опустив руки, перед ней встал толстый одноглазый капитан, тонкий, как струна, помощник и высокий могучий боцман. Капитан открыл свой единственный глаз и тяжело вздохнул.
        - Магда! - взвыл он. - Это опять ты? Убирайся отсюда, ведьма!
        - Почему меня все время гонят? - капризно протянула девушка.
        - Магда! - вскинул руку капитан. - Ты, как всегда, не вовремя со своими вопросами.
        - Ты сказал, что все отдашь, лишь бы обогнуть мыс Доброй Надежды и попасть из Атлантического океана в Индийский, - торжественно произнесла Магда. - Я заберу твою душу, и ты добьешься своего.
        - Прочь, ведьма! Мне не до тебя! Почему это нужно каждый раз повторять? - Капитан сжал кулаки, грозно сдвинул брови, сделав шаг к девушке.
        - Это твоя судьба! - расхохоталась ведьма. - Забыл? Я напомню.
        - Не надо, - капитан тут же отступил назад. - Не надо. Ничего не надо. Ты мое проклятье, я уже понял.
        - Достаточно? - с дрожью в голосе спросил Вениамин.
        Орор был до того удивлен, что даже слова не мог сказать.
        Не дожидаясь согласия друга, Вениамин бросил горсть порошка под ноги коню.
        - Изыди! - крикнул он, но голос его сорвался.
        Магда повернула голову на звук.
        - Кто здесь?
        - Изыди! - взвизгнул Вениамин. - Уходи!
        Конь недовольно фыркнул и повел ушами. Магда расхохоталась.
        - А теперь достань нас!
        Конь одним прыжком пересек комнату. Затрепетали на ветру порванные паруса, послышалась грозная песня:
        Крест и череп, черный флаг,
        Прочь несется наш мертвяк…
        Пронесшийся по воздуху корабль подхватил стоящих призраков.
        - Вениамин, держи их! - завопил Орор, но было уже поздно. Корабль и конь как сквозь землю провалились. Растрепанный Вениамин сидел на полу и тупо рассматривал меловую линию перед собой.
        - Как ты мог их упустить! - вопил над его ухом Зуруф. - Как ты мог не удержать их в кругу?
        Вениамин рукавом смахнул с круга просыпанный порошок. Едкая смесь сожгла мел, и в линии получился разрыв.
        - Этого не может быть! - испуганно прошептал Орор. - Они же разнесут весь город. Да если они только окажутся на улице, вся она тут же превратится в улицу мертвецов.
        Вениамин ничего не ответил, он сидел на полу и равнодушно переворачивал страницы книги.
        - Делай что-нибудь! - не унимался Зуруф. - Ты их выпустил, теперь ты за это отвечаешь. Они придут к тебе за расплатой!
        На странице с двумя парусниками, на том месте, где раньше был нарисован ворон с кораблем и черепами, белело пятно.
        Глава I. Поезд мертвецов
        Он стоял и смотрел на Вальку, слегка прищурив левый глаз, зажав в левом уголке рта старую треснувшую трубку. Не спеша затягиваясь, странный человек с причмокиванием выпускал густой едкий дым. Дым на мгновение скрывал его страшное лицо, перекошенное уродливым глубоким шрамом, идущим от левого глаза, дробящим переносицу, задевающим правый уголок рта и врезавшимся в скулу. Вместо правого глаза у него была глубокая впадина, в которой уютно устроился паучок.
        От созерцания всего этого Вальку затошнило. Он прислонился к стене, но опора плавно ушла из-под него, дав увесистый пинок. Ноги подкосились, зад больно стукнулся о шершавый пол.
        - Привет, малява! - раздалось из-за спины, и перед позеленевшим от страха лицом Вальки возникла еще более невозможная личность. Вытянутое худое лицо, тонкий острый, как бритва, нос, маленький узкий подбородок с отваливающейся челюстью. Лицо это было крайне нездорового, серовато-коричневого цвета, с черными трупными пятнами. Реденькие тонкие волосы на его голове стояли ежиком, и было ясно видно, что одного уха у него нет. Дохнув на Вальку гнилью из пасти, лицо улыбнулось, обнажив беззубый рот. - Откуда ты свалился, птенчик?
        Валька крепко зажмурился. В ушах застучала кровь.
        «Ты-дых, ты-дых… Ты-дых, ты-дых», - вторил гулким ударам сердца перестук колес. На повороте вагон мотнуло в сторону, мигнул свет, заскрипели под потолком ржавые железки.
        Валька открыл глаза. Свет все так же танцевал по изуродованным лицам.
        - Язык проглотил, - усмехнулось существо с трубкой и почесало свой большой живот, обтянутый грязной выцветшей фуфайкой. Темно-синие полоски на ней подрагивали в такт поезду.
        «Пираты», - вяло подумал Валька. Он как завороженный следил за мельтешением полосочек.
        По сторонам зашевелились призрачные фигуры, вперед стали выходить скелеты. Они перемещались с легким шуршанием. За их движениями слышался замогильный шепот:
        Крест и череп, черный флаг,
        Прочь несется наш мертвяк…
        Сзади противно заскрежетало железо.
        - Болт, а ведь птенчик-то живой! - заметил худой изломанный тип.
        - Будет мертвым, - спокойно ответил хозяин шрама. Медленно вынул изо рта трубку, смял ее в руке, кряхтя, наклонился, перегнувшись через свой большой живот, и достал из-за голенища порванного сапога длинный нож, похожий на тесак.
        Сзади опять что-то заскрежетало. Валька скосил глаза. Рядом стоял высокий могучий мужчина. Ветхая рубаха не скрывала его накачанных плеч, широкой груди. Из растрепанного ворота столбом выступала мощная бычья шея. Лицо с квадратным подбородком и расплющенным носом было совершенно бесстрастно. Вместо одной руки у него была железная перчатка. В задумчивости гигант сжимал и разжимал железный кулак, вбивая его в ладонь нормальной руки. От этого и раздавался скрежет.
        - Живой? - из глубины широкой груди пробасил гигант. - Непорядок.
        - И правда, - согласился толстый, которого назвали Болт. - Мы здесь живых не любим. Мальчики, разберитесь с ним. Бритва, давай.
        Худой запустил длинные пальцы за отвороты заляпанного грязью долгополого пиджака и вынул оттуда невероятных размеров бритву, толстую и ржавую. Гигант последний раз сжал кулак и придвинулся к Вальке.
        - Я случайно, - взвизгнул Валька, прикрывая голову руками. - Не надо!
        Наверное, в эту секунду перед глазами перепуганного Вальки промелькнула вся его короткая тринадцатилетняя жизнь. Он уже вспомнил, как в пятилетнем возрасте в детском саду лопаткой огрел наглого карапуза, который пытался отобрать у него свои же формочки для песка.
        Но на этом его воспоминания прервались. Состав сильно тряхнуло. Из темноты подземелья он вырвался на свет, дернулся и остановился. Все в вагоне повалились друг на друга. Стоящие по краям скелеты издали мелодичный хруст и рассыпались. Перед глазами застывшего в немом оцепенении Вальки мелькнуло прозрачное белое существо с огромными темными глазами. Пытаясь защититься от летевшего прямо на него головой вперед Вальки, существо разжало ладони, и из них выпал плоский темный медальон. Раздался общий вздох. Дверь в противоположном конце вагона распахнулась, и сквозь исчезающие тени к Вальке бросился молодой парень в форменной одежде кондуктора. Он схватил Вальку за шиворот и несколько раз встряхнул. Валька безвольно мотнулся в его сильных руках.
        - Ты что здесь делаешь, мерзавец? - гаркнул парень. - Тебе чего, жить надоело?
        Валька слабо шевельнул головой, икнул и глупо улыбнулся.
        В дверях показалась еще одна фигура.
        - Ты чего, Санёк? - спросила она хрипло.
        - Да вот, Василий Павлович, зайца поймал. - И парень еще раз встряхнул Вальку, пытаясь поставить его на ноги. Но ноги Вальку не слушались, они подгибались, и от этого он валился на бок.
        - Эй, парень, ты чего? - Саньку, видимо, надоело держать кулем болтающуюся добычу. Он заглянул мальчишке в лицо и разжал руки.
        Валька осел на пол. Глаза Санька проследили за сползающим пареньком. У своих ног он разглядел темную медную плоскую железку на позеленевшей от старости цепочке.
        - Твое, что ли? - спросил он, нагибаясь и брезгливо, двумя пальцами, поднимая медальон. Парень даже поморщился, до того противна была ему эта вещь. Валька механически взялся за протянутую ему цепочку и опустил ее в карман.
        - А вот мы его сейчас в милицию отведем, - через вагон к ним шел пожилой машинист. - Будет знать, как в технические поезда забираться.
        Парень подхватил Вальку под мышки и выволок на перрон.
        - А ну, пошли, - опять встряхнул он своего пленника.
        Почувствовав под ногами более устойчивую, чем пол вагона, поверхность, Валька приободрился. А когда впереди замаячила хорошо знакомая милицейская форма, он совсем пришел в себя. Как только они приблизились к милиционеру и Санька отпустил ворот его куртки, начав объяснять, откуда взялся безбилетный пассажир, Валька, освобождаясь от руки, лежащей на его плече, резко дернулся вниз, откатился в сторону, подсек милиционера под ноги и бросился бежать.
        В ту же секунду от вагона отделилась невысокая тень, мелькнули длинные растрепанные рыжие волосы. Тень проскочила платформу и спряталась за колонной.
        Станция эта была такой же технической, как и поезд. Невысокая и узкая, со всех сторон ее огораживали турникеты. Валька, как заправский бегун на длинные дистанции с барьерами, перемахнул несколько турникетов, перебрался через забор, вихрем пронесся мимо поста милиции, откуда запоздало вслед за ним бросились несколько мужчин и заверещали трели свистка. Так, под свист, крики и топот ног, он выбежал к огромным воротам, на которых красовалась большущая красная буква «М». Здесь он плюхнулся на живот и стал протискиваться в щель между двумя неплотно прикрытыми створками и землей. Затрещала зацепившаяся за что-то новенькая куртка.
        Топот приблизился, ахнули от удара ворота. Но Валька был уже на другой стороне и мчался прочь от неказистых серых построек, носящих гордое название «Метрострой».
        Тень, при свете дня оказавшаяся невысокой пухлой рыжеволосой девчонкой, беспрепятственно прошла опустевший пропускной пункт, скользнула за спинами взрослых, толпившихся у ворот, и спокойно вышла через калитку. Глазами поискала быстро удаляющуюся фигурку беглеца. Тяжело вздохнула и медленно побрела в ту же сторону.
        - Чайник - он и в Африке чайник, - зло выругался Валька, выбираясь в знакомый район. И тут навстречу ему попался уныло плетущийся одноклассник по прозвищу Вафел. Увидев приятеля, он вздрогнул и остановился.
        - Шейкин, - ахнул он, - ты жив?
        - А ты хотел, чтоб я умер? - зло осведомился Валька, сжимая кулаки.
        Страх прошел, теперь его начинало все бесить. И в первую очередь - тощая фигура Вафли в безразмерной куртке, со съехавшими на кончик носа очками, зализанными назад волосами, писклявым голосом и длинными мосластыми руками, вечно испачканными чернилами. Имя у него было банальное - Коля Семенов. И был он несгибаемым отличником. Таких никто никогда не любит, даже учителя, потому что подобные ученики порой знают больше взрослых. Семенову с первых же дней в школе дали прозвище «Вафля», а по-простому - «Вафел», потому что он всегда и везде тормозил. Как будто, прежде чем что-то совершить, он проделывал в голове долгие и сложные математические расчеты. Он не сразу отвечал на вопросы, из его рук всегда выпадал мяч, несколько раз он ухитрялся пройти мимо двери и здорово треснуться лбом о косяк. За то, что он все время «ловил вафли», ему и дали такую кличку.
        С Валькой все было гораздо проще. Чайником его прозвали тоже не из-за фамилии, потому что была она у него Шейкин, и не из-за того, что он во всем был новичком. Если бы кто-то только подумал об этом, тут же схлопотал бы лично от него по шее. Это прозвище прилипло после того, как однажды в школьной столовой он опрокинул на себя чайник с горячим чаем. Хохотали все. У Вальки же от боли выступили слезы. Он схватил этот дурацкий чайник и запустил в смеющихся одноклассников. Шейкин долго противился глупой кличке и бил каждого, от кого ее слышал. Но кличка - вещь такая, если прилипает, то надолго. В конце концов он смирился, привык.
        Чайника и Вафлю свела судьба. Когда Колька в очередной раз сморозил какую-то глупость, Валька пообещал приятелям его расшевелить и поспорил с ребятами в классе, что затащит незадачливого отличника на технический поезд в метро. Была у Чайника такая забава: он любил забираться в проходящий технический транспорт - трамваи, троллейбусы, грузовики. Но самым шиком было запрыгнуть в медленно ползущий мимо платформы ремонтный вагон метро. Правда, для этого приходилось полдня торчать на перегоне, ожидая заветных слов диспетчера: «Уважаемые пассажиры, поезд следует без остановки. Отойдите от края платформы». И в тот момент, когда толпа откатывалась к стене, а из туннеля выглядывал дребезжащий потертый состав, Валька выходил вперед, пропускал головной вагон и запрыгивал на открытую сцепку.
        Мимо проносятся вытянутые лица людей, но состав уже ныряет в туннель, набирает скорость и мчится сквозь темноту с грохотом и свистом.
        Вафлю он взял на «слабо».
        - Что ты можешь, Вафля, кроме как свои книжки читать? - начал Валька издалека.
        Коля грустно посмотрел на него и вздохнул. Очки сползли на кончик носа и там застыли.
        - Ты вообще видишь что-нибудь, кроме своих дурацких книжек?
        Даже если Семенов и собирался что-то ответить, то он это сделать не успел, потому что Валька сразу же ринулся в бой.
        - Да тебе слабо от них оторваться и совершить нормальный мужской поступок.
        - Какой?
        - Тебе же слабо прыгнуть в движущийся поезд? Кишка тонка!
        - Вот еще! - Семенов поправил очки и зачем-то прилизал и так зализанные волосы. - Больно нужно мне ноги ломать.
        - Я же говорю - слабо. Ты не только Вафля, но еще и трус.
        Неизвестно, о чем в этот момент думал Колька, но он вдруг согласился на предложение одноклассника - отправиться вместо уроков в метро. Ждать им пришлось недолго. Заветное «Уважаемые пассажиры…» прозвучало через двадцать минут. Редкие пассажиры недовольно морщились, отходя в сторону. Из темноты выполз дребезжащий состав. Его вели двое - молодой парень и пожилой усатый дядька. На оставшихся стоять у края платформы ребят они не обратили внимания. Валька опытным взглядом окинул показавшиеся вагончики, головной и два прицепных, оба закрытые. Но первый без задней двери. На этот дверной проем и показал Чайник застывшему Вафле. Тот слабо мотнул головой, продолжая все так же рассеянно смотреть на поезд. Именно поэтому он первый заметил пассажиров в вагоне. Свет в нем горел неярко и все время мигал, но мальчик четко рассмотрел три изуродованные фигуры, что-то белесое, покачивающееся на цепях, скелеты, замершие по стенам.
        Увиденное было настолько неожиданным и невозможным, что он открыл рот. В этот момент Шейкин шагнул в вагон, дернув за собой застывшего одноклассника.
        Коля видел, как Чайник удачно прыгнул внутрь, как фигуры тут же окружили его, как отлепились от стен скелеты, как слетело с цепи нечто прозрачное. Он даже услышал скрип этой самой цепи…
        И все исчезло. Качнулись красные огни последнего вагона.
        Поняв, что он вошел в вагон один, Валька рассердился. Первым его движением было выскочить обратно и врезать тормозному Семенову по шее. Но сделать это он не успел.
        «Опс», - с хлюпающим звуком захлопнулась до этого открытая дверь.
        - С прибытием, сынок, - мрачно поздравил Шейкина невысокий толстый дядька с трубкой. Валька вгляделся в него и помертвел.
        Потом многие годы ему будет сниться это искореженное лицо и слышаться скрежещущий звук сжимаемой железной руки.
        Но это все будет потом, сейчас же, стоя на улице, он с ненавистью смотрел на вытянутое лицо Семенова, борясь с желанием ударить по этим очкам, по грустным глазам и ровному пробору.
        - Что ж ты не прыгнул? Струсил?
        Вафел шмыгнул носом, посопел и, наконец, выдавил из себя:
        - Что там было? Ну, в вагоне…
        - Пирогами меня с плюшками угощали… - начал Шейкин и сам себя перебил: - Погоди, ты хочешь сказать, что ты их видел?
        Колька кивнул, пряча глаза.
        - И ты не сказал?! Мог бы предупредить меня!
        - Я не успел, ты уже прыгнул. Что это было?
        - Фигня какая-то, - легкомысленно бросил Чайник. - Я даже подумал, что мне показалось. А ты точно видел?
        - Трое каких-то… - нахмурился Вафел, вспоминая, - скособоченных… И еще скелеты.
        - Да ну, ерунда. - Валька зашагал к дому, но перед глазами вновь встал полутемный вагон метро и его жуткие пассажиры. - Показалось, - помотал он головой. - Какие скелеты в метро? Глюки это, Вафел, обыкновенные глюки. - Он пару раз моргнул, прогоняя наваждение. Но картинка не исчезла. Тогда он уставился на Кольку. Опять эта зализанная челочка…. - А ты все равно трус. Не выйдет из тебя никакого толка. Так и проживешь всю жизнь со своими книжками.
        Валька сплюнул. Злость его улеглась, бить это тщедушное никчемное создание ему расхотелось. Зачем? Пропащий Семенов человек. Одним словом - Вафля.
        - Как это - не было? - побежал за уходящим Чайником Вафел. - Я же видел - люди в поезде.
        - Какие люди? - обернулся Валька. - Это технический поезд, там никаких людей нет. Он рельсы проверяет. Совсем ослеп? Что ты там мог видеть через свои очки? Темно было.
        Убеждая Вафлю в том, что ему все показалось (не будет же он ему рассказывать, что в вагоне и правда кто-то находился, если сам не уверен), Валька и себя ухитрился убедить в этом. А чего там могло быть? Ничего… Мало ли что покажется в трясущемся полутемном салоне. Да и башкой он, видно, треснулся, когда запрыгивал внутрь.
        Что-то подобное он уже собирался сказать не отстающему от него Семенову, когда перед ним возникла Машка Подгорнова.
        - Так, - тут же помрачнел Валька. - А тебе что надо?
        Машка Подгорнова была страшно влюблена в Шейкина. Она везде за ним ходила, преданно смотрела в глаза, а на уроках закидывала его любовными записками. Ни хихиканье и косые взгляды девчонок, ни подтрунивание мальчишек ее не волновали. Она каждый раз пыталась напомнить Чайнику о себе, и это Вальку доводило больше всего. Хуже сегодняшних глюков могла быть только Подгорнова.
        - Валечка, я…
        - Слушай, Подгоркина, - передразнил он ее фамилию, - иди ты знаешь куда?
        - Шейкин, - тут же насупилась Машка. - Я от тебя балдею просто. Пошли сегодня гулять.
        - Погуляешь без меня, - отрезал Чайник. - Я с девчонками не гуляю.
        - Хочешь, в кино сходим?
        - Чего ты опять ко мне привязалась? Сказано тебе - отвали. Вон - за Вафлей бегай, ему нужна будет твоя забота. Будешь ему нос утирать и книжки подносить. А мне ты уже надоела.
        - Чайник ты, Валечка, - зло прищурилась Подгорнова.
        Была она невысокая, пухлая, с вечно спутанными длинными рыжими волосами, на бледном лице яркой россыпью сияли веснушки. Когда она смеялась или прищуривалась, казалось, что веснушки скачут по ее носу, подпрыгивают, звонко сталкиваясь друг с другом.
        Вот и сейчас они сползли с носа на щеки.
        - А ты - рыжая, - удаляясь, буркнул Валька. - И катись отсюда.
        Подгорнова обиженно надула губки, но никуда не пошла. Она подождала, пока Шейкин скроется за поворотом, и побежала за ним. Машка давно уже для себя решила, что добьется объекта своей мечты любыми способами. Сейчас ей ужасно хотелось выяснить, что же произошло в вагоне. Оттуда, куда успела забраться сама Машка, видно было не много.
        Отделавшись от одноклассников, Валька решил сбегать на футбольное поле, посмотреть, собралась ли команда для игры. Для этого ему нужно было перебраться на другую сторону шоссе и обойти дом. Через улицу умные взрослые проложили подземный переход. Но это для всех, кроме Шейкина, который его не признавал. Поэтому он просто перелез через низенький заборчик, дождался, когда на перекрестке зажжется красный свет и машины встанут, и побежал наискосок через дорогу. Он благополучно добрался до середины улицы, пропустил выезжавшую из двора легковушку и, уже не глядя по сторонам, засунув руки в карманы, потрусил к тротуару.
        Откуда взялся гремящий и тарахтящий грузовик, Чайник не заметил. Он его услышал, только когда железная махина оказалась рядом. От неожиданности Валька вздрогнул и вместо того, чтобы бежать, замер на месте.
        Грузовик взревел и устремился на мальчика. Перед глазами Чайника вновь понеслась вся его короткая жизнь, в памяти всплыл скрежет цепей в техническом вагоне. Он сжал кулаки и отшатнулся. Вылетая из-под колес грузовика, Валька почувствовал, как в ладонь врезалось что-то острое.
        Как в замедленной съемке, мимо проплыл грузовик, на него из окна кабины водителя глянул крупный мужик с квадратной челюстью и погрозил железным кулаком.
        Грузовик резко затормозил, чуть не потеряв сильно качнувшийся кузов, и стал поворачивать, ломая низенький заборчик, отделявший тротуар от улицы. Вздрагивая всеми своими железками и чихая, машина рвалась за Чайником.
        Это все было до того невозможным, что Валька не сразу сообразил, что нужно вскакивать и бежать. Зато он очень хорошо рассмотрел тех, кто сидел в кабине. На месте водителя животом на руле висел одноглазый Болт. Рядом с ним, рукой показывая на Шейкина, чуть ли не выскакивал из окна тощий Бритва. Дальше, все так же колотя железным кулаком о ладонь, восседал гигант. А на крыше кабины, вольно откинувшись, лежала светлая девчонка с остреньким личиком в белой развевающейся хламиде. В Валькиных ушах отчетливо раздавалось цоканье лошадиных копыт и ржание.
        Шейкин очнулся, перепрыгнул заборчик и что есть духу помчался к домам. Сзади послышался скрежет и звон стекла.
        «Не оборачивайся», - сам себе приказал Чайник и обернулся. Грузовик стоял на тротуаре, наполовину въехав в ограждение подземного перехода, из него валил дым.
        В кабине никого не было.
        - Ничего себе… - выдохнул Шейкин и наконец выпустил из руки то, что так сильно резало ладонь. На землю, звякнув, упал медальон.
        - Ничего себе… - повторил Валька, пытаясь из сумятицы мыслей выудить хотя бы одну стоящую. Но в голове стояла звенящая путаница.
        Вокруг грузовика собрались люди. Чтобы не привлекать к себе внимания, Чайник осторожно подобрал медальон и трусцой побежал к своему дому. Ни о каком футболе он не вспомнил.
        Машка Подгорнова мельком глянула на разбитую машину и пошла прочь, стараясь не упустить из виду невысокую фигуру в рваной куртке. Она не оглядывалась по сторонам, поэтому и не заметила, что у нее стало две тени. Одна была нормальная, серенькая, повторяющая каждое движение. Вторая также шла от ее ног по земле, но в отличие от хозяйки не размахивала руками и не жевала булку, купленную у тетки-лоточницы, а просто плыла следом, стараясь не попадаться на глаза Машке.
        Дома Валька засунул подальше под кровать рваную, извозюканную в грязи куртку и уселся за стол, положив перед собой медальон.
        Он отлично помнил, откуда эта штука у него взялась. Она выпала из рук полупрозрачного привидения в вагоне, а потом машинист Санек сунул ему это в руку.
        Так. Здесь ничего невероятного не было - один уронил, другой поднял.
        Стоп.
        Валька сбегал в ванную, намочил голову, взял в холодильнике ледяную бутылку газировки и вернулся в комнату.
        - Бред все это, - громко сказал Шейкин, чтобы разогнать гнетущую тишину в комнате. - Ничего не было.
        Слова отзвучали, тишина снова сомкнулась над его головой.
        Медальон на столе как будто бы говорил - было. Все это было. И полумрак вагона, и три искалеченные фигуры, и ржавый грузовик.
        Валька вгляделся в странный «подарок судьбы». Он был большой, размером с ладонь. Тонкая круглая медная пластина с зазубринами по краям, как будто ее грызли. На пластине был выдавлен овал, внизу его замыкало нечто похожее на череп птицы, а сверху корабль с мачтами, но без парусов. В середине было еще что-то, но Валька не смог как следует разглядеть из-за набившейся грязи и зелени. Намертво припаянная цепочка позеленела от старости и в одном месте раскололась.
        Эту вещь во что бы то ни стало надо вернуть обратно.
        Книжек Валька особенно не читал, но телевизор смотрел достаточно, чтобы знать: с такими вещами не шутят. Покойники не любят, когда у них что-нибудь забирают. Они обычно приходят и наказывают воров.
        Шейкин подпрыгнул на стуле и подальше отодвинулся от стола.
        Грузовик! Как же они так быстро его нашли?
        Двумя пальцами, как до этого машинист Санька, Чайник взялся за зеленую цепочку и прямо в тапочках пошел на улицу.
        У подъезда он столкнулся с загорающей на солнце Подгорновой.
        - Валечка, - вскочила она. - Смотри, какая погода хорошая… Пойдем погуляем?
        - Горкина, - как обычно передразнил ее фамилию Шейкин, - катись уроки делать.
        - Давай вместе делать. Твоя мама просила меня помочь тебе по математике.
        Валька закатил глаза. Беда была в том, что его мама и мама Подгорновой, Надежда Петровна, были давнишними подружками, еще со школы друг друга знали. Поэтому встречался он с Машкой не только в школе, мать часто приглашала ее в гости. Она считала, что от этого Валька станет лучше, начнет хорошо учиться и вообще сможет перевоспитаться.
        Фиг вам! Не будет он учиться! А тем более перевоспитываться! И Машку видеть тоже не хочет!
        - Если ты сейчас не уберешься, то я тебя прибью, - рявкнул Чайник в конопатое лицо девочки и зашагал прочь.
        - Ты же в тапочках, - попробовала остановить его Подгорнова, но ее никто не слушал.
        В довершение всего из-за дома вышел Вафел.
        - Я тут подумал, - начал он, не доходя до одноклассника. - Не могло же нам с тобой одновременно показаться одно и то же…
        - А что вам показалось? - подбежала к одноклассникам Подгорнова.
        Все. На этом терпение Шейкина закончилось. Он подбросил на ладони медальон и широко улыбнулся Семенову.
        - Колька, - заговорил он как можно ласковей, - хороший ты парень. Только приторможенный немного. Но это не страшно, пройдет когда-нибудь. Я тебе хочу подарок сделать. - Он потряс перед носом внимательно слушавшего Вафли кулаком с зажатым медальоном. - Держи. Я его сегодня в метро нашел, он старинный. Если отчистить, будет сверкать, как новенький.
        Валька быстро вложил в вялую ладонь Коли медальон, подмигнул удивленной Машке и побежал обратно к подъезду.
        Теперь Колька надолго забудет свои книжки. Эх, всучить бы такой же медальон Подгорновой, тогда она не скоро появилась бы на горизонте.
        В комнате радостная уверенность в том, что все закончилось, постепенно улетучилась из Валькиной души. Через какое-то время он поймал себя на том, что внимательно прислушивается ко всему, что происходит вокруг. Журчала вода в ванной, чирикали птички за окном, на улице шумели проезжающие машины, перестукивались трамваи.
        Чайник залез на подоконник. Рядом с его домом было трамвайное депо. Каждое утро, щелкая на стыках, оттуда выезжали трамваи. Днем, позвякивая на зазевавшихся пешеходов, они делали большой круг и снова выезжали на маршрут. А ночью редкие составы втягивались в железные ворота, и те со скрипом закрывались. Шейкин жил на шестом этаже и, пока на деревьях не вырастала листва, мог легко наблюдать за передвижением общественного транспорта. К стуку трамваев он настолько привык, что давно не замечал его.
        А вот сейчас, выходит, стал замечать. Стук навязчивой дробью лез в уши, скрип вагонных сцепок рождал нехорошие воспоминания.
        Из-за густой листвы самих вагонов было не видно. Только стук и скрип…
        Тук-скр… Тук-скр… Тук-скр…
        «Переучился», - решил Валька. Он был склонен любую усталость сваливать на учебу - во всем она, гадкая, виновата. Тем более май, каникулы не скоро, только через два дня, поэтому усталость накапливалась с каждой прожитой минутой.
        Трамвайный стук преследовал Чайника весь день. Он его слышал, когда засыпал. А когда проснулся, стука уже не было. Зато было темно и очень холодно. Он поворочался на кровати, пытаясь плотнее укутаться в одеяло. Это не помогло. Тогда он высунул нос наружу и сразу определил, что открыта форточка.
        - Ну, мама… - в полусне прошептал он, решив, что это мама как обычно зашла, открыла форточку, чтобы проветрить, и стоит где-то рядом, чтобы закрыть ее. На звук никто не отозвался. - Форточку, - крикнул Шейкин и проснулся окончательно.
        В окно скреблись. Негромко, ненавязчиво, как будто боялись разбудить.
        До конца не открыв глаза, Валька прошлепал босыми ногами через комнату, потянулся к форточке и чуть не заорал.
        За окном в воздухе висела девушка, ее узкое синюшное лицо было приплюснуто к стеклу, отчего нос и губы стали плоскими. Тонкими белесыми ладошками она упиралась в стекло, пальчиками с длинными черными коготками выстукивая негромкую, но скрипучую дробь. Белые волосы стояли дыбом. И только глаза у нее были темные и пронзительные. Они впивались в перепуганного Вальку, как будто пытались просверлить насквозь и уничтожить.
        Губы девушки приоткрылись.
        - Зачем ты убил меня? - глубоким голосом заговорила она. - Я ведь была так молода и красива!
        Многоголосое эхо прокатилось по комнате, ударило по ушам и вылетело на улицу.
        - Ты кто? - Казалось, фраза так и осталась в горле.
        - Твоя судьба, - пророкотала девушка. - Не будет мне теперь покоя, пока ты сам не умрешь страшной смертью.
        - Я?
        Девушка отлепилась от стекла, ехидно глянула на Шейкина, прищурилась и более миролюбиво добавила:
        - Впрочем, я придумаю, как это произойдет.
        Только сейчас, когда она перестала быть синей, Валька узнал ее. Это была девушка из грузовика. То же самое узенькое лицо, белый балахон, светлые волосы…
        А девушка уже отлетала в сторону.
        - За что? - запоздало кинулся к окну Шейкин. - Я все отдал! У меня ничего нет!
        - А мне ничего и не надо, - пожала плечами девушка, растворяясь в воздухе.
        Глава II. Майская маята
        Если бы это был не конец года, то Шейкин ни за что не пошел бы в школу. Но так как учиться осталось всего два дня и никаких серьезных занятий уже не предвиделось, он решил осчастливить класс своим присутствием. Делал он это нечасто, считая уроки всего лишь досадной помехой для основной жизни.
        Как обычно, до школы его сопровождала Подгорнова. А около школы его ждал Семенов.
        - Здравствуй, - чинно поздоровался он и тут же опустил нос с очками в сумку. - Я тут кое-что принес. Посмотри. - И он извлек увесистый том.
        Но Валька уже шагал дальше - ему только Колькиных проблем не хватало.
        - Подожди! - Роняя на ходу то портфель, то книжку, Вафел заспешил за ним. - Ты же вчера мне такую круглую штучку дал, медную. Помнишь?
        Валька остановился.
        - Я специально в энциклопедии посмотрел, что за значок на ней нарисован. Это знак «Летучего Голландца».
        - Кого? - не понял Шейкин.
        - Есть такая старая легенда о корабле-призраке, который называется «Летучий Голландец».
        - Ну и что? - Валька пожалел, что пошел сегодня в школу.
        - Это интересно, - произнес Вафел, при этом в голосе его никакой заинтересованности не чувствовалось. - До того как он стал призраком, им командовал злой и жестокий капитан Ван дер Декен. Однажды он взял на борт двух пассажиров, девушку и юношу. Они были богаты, и капитан решил их ограбить. Он бросил юношу в море, а девушке предложил стать его любовницей. Девушка прокляла капитана и тоже бросилась в море. Ее проклятье сбылось. Корабль попал в страшный шторм и никак не мог обогнуть мыс Доброй Надежды… - Вафел оторвался от книжки. - Ну, это крайняя точка Африки.
        Чайник мрачно смотрел на одноклассника. Он не собирался вспоминать, ни что такое мыс Доброй Надежды, ни где находится Африка. Да хоть на другой планете, ему-то какое до всего этого дело?
        - Корабль шел, но его отбрасывало волнами, - продолжал читать Коля, все больше и больше волнуясь. - Так прошло несколько суток. В один из дней прилетел на корабль ворон. И капитан сказал, что продаст душу дьяволу, только бы обогнуть этот страшный мыс. Ворон каркнул и улетел, а корабль обогнул мыс и попытался причалить в порту. Но как только он подходил к бухте, появлялась огромная волна и отбрасывала его обратно в море. Так он до сих пор и плавает по океанам и является перед штормом тем кораблям, которые обречены на гибель, - торжественно закончил Семенов, закрывая книгу.
        - Как интересно, - ахнула Подгорнова.
        - Так он утонул или нет? - уточнил Чайник.
        - Нет, он не может это сделать, потому что стал призраком. Понятно? А здесь на пластинке знак этого корабля. Папа говорит, ценная вещь. - И Вафел протянул медальон Вальке. - Возьми обратно. Ты просто не знаешь, что это такое.
        Чайник сначала не узнал медальон. Он был вычищен и сверкал, как новенькая монета. Теперь на нем ясно был виден ворон с поднятыми крыльями. На месте головы у ворона был череп. Одно крыло вздымалось пенной волной, второе заканчивалось перьями-ножами. На конце крыльев ворон держал потрепанный трехмачтовый корабль с оборванными парусами. От черепа ворона до днища корабля возвышался столбик из семи человеческих черепов. Все это было выдавлено четко и ясно, как будто только вчера сделано на заводе. Цепочка тоже оказалась необыкновенной. Она состояла не из привычных колечек, а из соединенных друг с другом железочек в форме человеческих костей. Отколовшееся место в соединении цепочки и самого медальона было подклеено.
        - Да? - Шейкин завел руки за спину. Теперь, когда он рассмотрел, что изображено на медальоне, ему совсем не хотелось его касаться. - И долго ты с этой книжкой сидел?
        - Почти всю ночь. - Колька потряс перед носом Чайника увесистым талмудом, на обложке мелькнуло название: «Легенды Средневековья».
        - И ничего странного с тобой не случилось?
        - Нет, - протянул Семенов. - Свет только все время гас. Я чуть не ослеп под утро.
        - Ты чего, до утра читал? - удивлению Чайника не было предела.
        - Так интересно ведь… - не понимая возмущения одноклассника, прошептал Вафел.
        Шейкин отстранил Колю вместе с книгой, медальоном, портфелем и вошел в школу.
        На уроке Семенов снова подсел к Чайнику с «Легендами Средневековья» и стал показывать картинки. Валька слушал его вполуха, больше увлеченный рисунками, чем рассказом. Были на них колдуны и ведьмы, чревовещатели и вызыватели духов.
        - Смотри, - не унимался Вафел, тыча пальцем в страницу, где были изображены два парусника, один потрепанный, наполовину развалившийся и, кажется, совершенно пустой, а другой целенький, с перепуганной командой. - Это «Летучий Голландец», - показал он на корабль с оборванными парусами. - На нем плавали утонувшие моряки. А твой медальон носит знак «Летучего Голландца». Значит, он, может быть, принадлежал кому-нибудь из тех моряков. Представляешь, сколько ему лет! Это когда было-то!
        - Обалдеть! - вяло отозвался Валька. - А на метро они могут ездить?
        - Медальоны?
        - Моряки!
        - Откуда? - растерянно заморгал Колька. - На море если только…
        - А если здесь ничего нет, - вдруг разозлился Шейкин, - то и катись отсюда вместе со своей книжкой.
        Семенов обиженно засопел и ушел.
        Уроки тянулись долго и скучно. Валька успел забыть о всех моряках и медальонах, вместе взятых. Он уже жил летом и тем, как он сядет в поезд и поедет к дядьке в Самару. Осталось только дождаться конца занятий.
        Когда же долгожданная свобода наступила и он отправился на улицу, с ним произошло то, что обычно случается в анекдотах. Ему на голову чуть не упал кирпич. Чайник шел, вяло переругиваясь с Машкой, которая наотрез отказывалась оставлять его одного, как вдруг прямо к его ногам ухнулся кирпич. Машка взвизгнула и кинулась к кустам. Шейкин сначала посмотрел на красные осколки у своих ног, потом поднял голову и увидел, как на него падает еще один кирпич.
        - Вы чего? - ахнул Валька, отскакивая в сторону.
        Потом кирпичи стали падать один за другим. Чайник, петляя как заяц, побежал прочь от дома. На безопасном расстоянии он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть гиганта, пытающегося разглядеть, что творится внизу.
        - За что? - заорал Валька, надеясь докричаться до двадцать второго этажа. - Что я вам сделал?
        На эти слова гигант выпрямился, и в сторону Чайника опять что-то полетело. Но это был уже не кирпич, а нечто продолговатое и темное. Когда Валька разглядел, что это такое, ему стало нехорошо.
        На него падала железная перчатка.
        Не долетев несколько метров до земли, она раскрылась, противно каркнула и лапами вперед вцепилась Шейкину в лицо.
        - Пошла! - замахал руками Валька. Ворона крыльями оглушила его, когтями царапнула по лицу и с шумом полетела прочь.
        - Валечка! - Подгорнова продиралась к нему через кусты. - Что с тобой?
        Увидев расцарапанную физиономию любимого, Машка опустилась рядом на землю и залилась слезами.
        - Отвали, - устало отмахнулся от нее Шейкин. - Прошло уже все.
        Оставив Машку рыдать одну, Чайник зашагал в сторону метро. Он совершенно не понимал, откуда на него свалились все эти напасти и почему они до сих пор его мучают. Ведь он ничего не делал и ничего не брал, ни с кем не разговаривал и никому ничего не обещал. Откуда все это взялось? Вафел тоже видел призраков, и с ним ничего не происходило. У него остался медальон - и тоже ничего.
        В метро было много людей. Все они спешили, толкались и злились. Электропоезда приходили один за другим, полные народа. Они шли и шли, и никаких перерывов между ними не было. Валька в тоске слонялся по платформе, пытаясь придумать объяснение всему, что с ним произошло за последние сутки. Диктор бесстрастным металлическим голосом объявлял о приближающихся поездах.
        Технические составы не появлялись.
        Шейкин уже собирался идти домой, для верности решив пропустить еще пять составов. Когда к платформе подходил первый поезд, толпа неожиданно навалилась сзади, Валька почувствовал явный толчок в спину и полетел на рельсы. Ахнуло несколько голосов, заорала женщина, с непереносимым визгом заскрежетали тормоза локомотива. Все эти звуки заставили Вальку вскочить на ноги и побежать прочь от надвигающейся на него махины.
        Он бы, наверное, мчался по рельсам до следующей станции, если бы его тут же не перехватили непонятно откуда взявшиеся люди. Они крепко взяли вяло сопротивляющегося Шейкина и куда-то повели. Потом долго выясняли, кто он и что делает в метро, звонили на работу маме, везли домой.
        Все это доходило до сознания самого Чайника как сквозь вату - он слабо понимал, что происходит вокруг. Но его не покидала непонятно откуда взявшаяся уверенность, что он не случайно слетел сегодня с платформы. Потому что когда Валька падал, то успел заметить, как в толпе исчезает худая спина, обтянутая черным грязным сукном длиннополого пиджака.
        Его хотят убить. Прекратить его веселое и беззаботное существование.
        От этой мысли Шейкину становилось нехорошо, он заваливался набок, и тогда тетка в белом халате подсовывала ему под нос марлю с резким ядовитым запахом.
        Главное, он не мог понять, за что на него накинулись все эти напасти. Он же такой хороший!
        А потом с работы прибежала мама и сообщила то, от чего Вальке совсем поплохело. Оказывается, к дяде в Самару он поедет не один. Он должен будет взять с собой Машку Подгорнову.
        - Никогда, - пытался сопротивляться Шейкин.
        - Валентин, - строго сказала мама, и брови ее грозно сбежались к переносице. - Что ты как маленький? Это всего на две недели. Мы с Надеждой Петровной уезжаем, и, чтобы Маша не оставалась одна, мы решили, что она поедет с тобой.
        - А меня вы спросили? - заорал Чайник. - Она мне здесь прохода не дает, а вы еще хотите испортить единственные нормальные каникулы? Что я с ней буду в Самаре делать?
        - Ничего, найдете занятие, - отрезала мама. - А то допрыгался - под поезд его бросают. - Тут мама заплакала и ушла на кухню. И Валька остался со своими мрачными мыслями один.
        Ну вот, теперь все каникулы пойдут насмарку. Ни на велосипеде не покатаешься, ни в Волге не покупаешься.
        К вечеру мрачные мысли в голове у Вальки рассеялись, и жизнь перестала казаться такой ужасной. Подумаешь, Машка Подгорнова! Один день в поезде, и он ее больше не увидит, потому что где-где, а в Самаре он придумает, как от нее отделаться.
        К концу дня что-то произошло в трамвайном депо. Оттуда повалил дым, долго кричали люди, и скрипело железо. Валька несколько раз бегал смотреть, что случилось, но из-за пожарных машин ничего разглядеть не мог. Зато вечером на всю улицу опустилось невиданное спокойствие - никто не стучал, не звенел, не скрежетал. Трамваи не ходили.
        Шейкин, затаив дыхание, прислушивался к непривычной тишине и непонятно чему улыбался. Почему-то казалось, что жизнь налаживается. На радостях он решил не спорить сегодня вечером с мамой и лечь пораньше спать.
        Радовался он зря.
        Когда Валька открыл дверь в туалет, оттуда на него с бешеным криком вывалилось нечто черное. Вальке сначала показалось, что это давешняя ворона, расцарапавшая ему лицо. И он на всякий случай прикрыл глаза ладонью. Ворона вцепилась в горло и стала его душить. Чайник задохнулся, ноги подкосились. Он упал.
        И тут выяснилось, что никакая это не ворона, а Рука… Кисть и предплечье до локтя, ярко-красного цвета.
        Она протащила его по коридору и втолкнула в комнату. Шейкин врезал по дергающемуся обрубку. Рука отвалилась, упала на пол и несколько раз перевернулась. Вальке даже показалось, что она обиженно пискнула. Поползав немного по ковру, Рука приподнялась, показала Чайнику кулак и снова ринулась в бой. Валька схватил первое, что попалось, и ударил Руке по пальцам. Не ожидавшая такого сопротивления, Рука забарахталась в воздухе, потеряла равновесие и снова ухнулась вниз.
        - Уйди отсюда! - завопил Чайник, бросая в поднимающуюся Руку учебник по математике.
        Рука, как собака, встряхнулась, волейбольным приемом отбила учебник и поднялась в воздух. Казалось, она стала еще более красной. От нее исходил приглушенный свет и тепло. Погрозив Вальке пальцем, она стала медленно подбираться к его горлу.
        Следующим в нее полетел учебник по литературе, потом химия и физика. Отбив все нападения, Рука стала кружить над головой Шейкина. Она носилась как бешеная муха, пресекая все попытки Чайника выбраться из комнаты. Уворачиваясь от очередного налета, Валька залез под кровать, где среди пыли и грязных носков обнаружил давно потерянную хоккейную клюшку.
        - Считаю до трех, - грозным голосом прокричал он из-под кровати, - если ты сейчас же не уберешься, я тебя прибью.
        Рука больно ухватила Вальку за пятку и начала вытаскивать из его укрытия.
        - Ну, держись!
        Валька извернулся, удачно лягнул Руку, так что ее пальцы хрустнули, выкатился из-под кровати и встал в боевую стойку. Рука не сразу начала атаку. Она зашла со стороны, сделав большой круг, совершила обманное движение и из-под низа попыталась вцепиться в горло. Загородившись плечом, Шейкин легко повел клюшкой, и Рука отлетела в угол. Пока она приходила там в себя, Валька добежал до окна и открыл форточку, спугнув с подоконника бледную девушку в белом балахоне. Она испуганно крякнула и растворилась в темноте. Шейкин совсем забыл про нее, еще утром решив, что вчерашнее ночное явление было сном. Замешкавшись у окна, он почувствовал, что Рука все-таки впилась в плечо и, быстро перебирая пальцами, стала подкрадываться к горлу.
        - Отцепись!
        Валька завертелся на месте, пытаясь достать обидчицу. Но она отвалилась сама, и тогда он точным сильным ударом клюшки выкинул ее в форточку. Со свистом Рука вылетела из комнаты, дала по лбу вновь появившейся девушке и исчезла среди темных деревьев. Шейкин захлопнул фрамугу, задернул штору. И только тогда смог выпустить клюшку из онемевших рук.
        - Ничего себе… - прошептал он, сползая на пол.
        В окно забарабанили, но не как вчера, осторожно и деликатно, а нагло, громко и настойчиво. Валька выглянул в щелочку. Рука с лету пыталась пробить окно. Рядом в воздухе висела разъяренная девица. Увидев, что Шейкин на нее смотрит, она прилипла к стеклу.
        - Открой, - приказала девушка.
        - Катитесь отсюда, - посоветовал Чайник, потрясая клюшкой. Заметив ее, Рука перестала дергаться и ловко спряталась в складках балахона девушки.
        - Хуже будет, - пообещала девушка.
        - Смотря кому, - в тон ей отозвался Валька и снова задернул штору.
        Что-то там, за окном, видимо, происходило, потому что из-за шторы раздавался писк, всхлипывания и неясное бормотание.
        - Может, откроешь, а? - раздалось, казалось, уже с этой стороны окна. Валька снова выглянул. Рука была вооружена молотком и явно выбирала место, по которому удобнее стукнуть. Девушка тем временем запустила пальцы в стык рамы, они уже частично просочились с этой стороны окна и подбирались к ручке форточки.
        Валька погрозил Руке кулаком, щелкнул по копошащимся пальцам, отчего они съежились и убрались.
        - Больно, - девушка сделала обиженное лицо. - Дрянной мальчишка.
        - Сама такая, - показал язык Валька. - Убирайтесь.
        Девушка выудила мелко дрожащую Руку из своих одежд, взяла ее под мышку и гордо удалилась.
        Следующий час Валька был очень занят. Он забаррикадировал дверь, отыскал старый высохший пластилин и замазал им все щели на окне. К одной из ручек подвесил колокольчик, чтобы в случае, если эта парочка все-таки вернется, он услышал.
        Сам для себя Шейкин решил, что, раз такое дело, спать он не будет. Поэтому уселся с клюшкой в обнимку на кровать и стал ждать. Сначала ничего не происходило, а потом открылись дверцы шкафа, и оттуда вылезла Подгорнова. Волосы у нее были еще более лохматые, чем обычно, а лицо бледное и испуганное.
        - Ты чего, Чайник, совсем сбрендил? - напустилась она на ошарашенного Вальку. - Трупы в шкафу хранишь. Они же воняют!
        - А где их еще хранить нужно? - зачем-то спросил Шейкин, хотя он не понял, о каких трупах идет речь.
        - Как где? В холодильниках. А лучше бы ты их закопал - ни одна собака не найдет.
        - А их там много? - Валька с опаской покосился на свой небольшой шкаф.
        - Что я, считать буду? Сам с ними разбирайся, а мне некогда. - С этими словами Машка уселась за его письменный стол, который оказался уставленным чашками с чаем, вазочками с конфетами, и стала все это уплетать и с причмокиванием выпивать.
        - А ты чего это тут расселась? - возмутился Шейкин и клюшкой ткнул Подгорнову в бок. - Иди отсюда, это моя комната.
        - Ты сначала со шкафом разберись, - невозмутимо отозвалась Машка, выбирая в пакете самый большой сухарь, - а потом ко мне приставай.
        До этого тихо стоящий шкаф стал вести себя странно. Он пошатнулся, хлопнул дверцами, и из него сначала посыпались красные руки, а потом вывалился он сам, Шейкин, собственной персоной. Голова его была свернута набок, синюшная шея неестественно вывернута. Шкаф опять дернулся и выбросил из себя еще одно тело. Головы у тела не было, но по рубашке и по крепко сжимаемой в руке клюшке Валька понял, что это опять он. Потом появилось тело, перерубленное пополам, выкатилась голова и еще десяток рук.
        - Я же говорила! - Машка вовсю хрустела шоколадкой, откусывая от целой плитки. - Убирай все обратно, ты мне аппетит портишь. Башкой нужно думать, когда что-нибудь в шкаф кладешь. - Она постучала кулаком по лбу. Звук получился звонкий, как будто Машкина голова была пустой. Она без остановки часто-часто стучала по своей черепушке, а Валька сидел и думал, что если она еще немного так постучит, то голова расколется и оттуда выйдет много-много маленьких Подгорновых, и тогда он точно не будет знать, что с ними делать. А тут еще эти трупы…
        Стук становился все навязчивее и громче. Шел он уже не от Машкиной головы, а отовсюду, как будто сотня рук схватила по молотку и стала дубасить по стенам. Шейкин испугался, что сейчас и ему дадут по голове. Он дернулся, стал куда-то проваливаться и оказался на полу.
        Сквозь шторы прорывалось солнце, в комнате было нестерпимо душно. В дверь стучали.
        Спросонья Чайник решил, что это опять ломится Красная Рука, и в панике пошарил вокруг себя в поисках клюшки.
        - Валентин! - позвала мама. - Что там у тебя? Открывай.
        - Мама? - Свой голос показался ему чужим. - Это ты?
        - Валентин, не придумывай! Выходи быстро, тебе в школу пора.
        Остатки сна слетели с несчастной Валькиной головы, он огляделся. Шкаф стоял на месте, в нем ничего, кроме одежды, не было. Все рамы были измазаны разноцветным пластилином. Даже на окне были разводы. Учебники валялись на полу. Со стороны коридора продолжали стучаться. Стул, ножкой вставленный в ручку, не давал открыть дверь снаружи.
        - Мама, а это правда ты?
        - Господи, да что с тобой? Ты там не заболел случайно?
        - Как фамилия Машки? - на всякий случай спросил Чайник.
        - Подгорнова. Может, врача вызвать?
        Шейкин облегченно вздохнул и начал разбирать свою баррикаду. На пороге действительно стояла мама, и вид у нее был встревоженный.
        - Ты цел? - она испуганно огляделась. - Это что, война?
        - Нет. Это я уроки делал, не хотел, чтобы мне мешали, - не моргнув глазом, соврал Валька.
        - Какое рвение в конце года… - К Валькиному счастью, мама не видела заляпанного окна, скрытого шторой. - Иди завтракать, тебе в школу пора.
        Валька пинком ноги отправил клюшку обратно под кровать и пошел на кухню, по дороге с опаской покосившись на приоткрытую дверь туалета. Но оттуда никто вылетать не собирался.
        Вафлю он увидел еще издалека. Тот неуклюже топтался посередине школьного двора. Валька жестом руки прервал поток Машкиных мечтаний о том, как им классно будет вдвоем в Самаре, и сделал два шага назад.
        - Подсопкина, - устало произнес он, - ты лучше не мечтай, ты чем-нибудь полезным займись - деревья сажай или клумбы поливай. А лучше сделай так, чтобы Семенов не заметил, как я войду в школу.
        Машка обиженно сморщила носик, так что веснушки звонко цокнули, столкнувшись друг с другом, и пошла к одинокому Вафле. Она смогла развернуть его так, чтобы он не смотрел в сторону Шейкина. Но когда Валька уже схватился за ручку двери, за его спиной раздался радостный крик:
        - Валя, а я тебя жду!
        - А я тебя - нет, - отрезал Чайник, зло поглядывая на ставшую пунцовой Подгорнову. - Чего ты здесь торчишь?
        - Я подумал, откуда взялся у тебя этот медальон? Может, его вернуть надо? Вдруг кто-нибудь потерял.
        - И долго думал? - ехидно осведомился Валька.
        - Я решил, что этот медальон кто-то может искать. Что для него это важно.
        У Вальки в голове родилась гениальная идея.
        - Давай его сюда, - протянул он руку, - я положу туда, откуда взял.
        - А у меня нет, - растерянно заморгал глазами Коля. - Я его дома оставил. Такая ценная вещь - вдруг снова потеряется.
        - Пойдем. - Валька уже шагал вниз по ступенькам. - Зайдем к тебе, заберем.
        Ему пришло в голову, что если медальон окажется у него, то все беды закончатся и к нему не будут лезть всякие упыри и вурдалаки.
        - Я сейчас не могу, - насупился Вафел. - Уроки скоро начнутся.
        - Никуда твои уроки не денутся.
        Семенов задумался. По выражению его лица было видно, что сейчас в его душе идет мучительный процесс выбора, но врожденная правильность взяла верх.
        - Мы потом сходим, - пообещал он. - Сегодня в школе последний день, вдруг что-нибудь полезное скажут.
        - Полезное только в витаминах бывает, - огрызнулся Чайник. - Идем сейчас.
        Колька отчаянно затряс головой и вбежал в двери школы.
        - Валечка, я… - начала оправдываться Машка, но слышать ее Валька уже не мог.
        Из-за упрямства Вафли Шейкину пришлось высидеть все уроки до конца. Зато на последнем часе он был вознагражден возбужденным рассказом Семенова о страшном сне, приснившемся ему этой ночью.
        - Представляешь, - нервно шептал Коля, забыв о том, что собирался слушать все важное, о чем говорят учителя в последний день учебного года, - снится мне, что я собираюсь в школу. Портфель собрал, рубашку чистую надел, а очки найти не могу. Везде смотрел. Залезаю под кровать, а там труп лежит. Я бросаюсь к шкафу, а оттуда трупы так и посыпались. Я испугался и сразу же проснулся.
        Валька опешил. Надо же - им обоим одинаковые сны приснились. Может быть, медальон начал на Вафлю действовать?
        Шейкин еле досидел до конца занятий и всяческих прощаний до следующего сентября и сразу после звонка потащил Семенова на улицу. Подгорнова увязалась следом.
        - А ты куда, Подкучкина? - остановил ее Чайник. - Катись домой вещички складывать. Ты что, забыла, что мы завтра уезжаем? Да! Много можешь с собой не брать. Вряд ли ты там долго проживешь.
        Одноклассники вышли из школы и отправились петлять дворами к Вафлиному дому. По дороге Коля в который раз пересказывал легенду о Летучем Голландце, поведал, как его папа созвонился с каким-то профессором и тот сказал, что медальон очень ценный и, если он подлинный, его с радостью купит любой музей. Валька подумал, что этот медальон было бы здорово продать, получить кучу денег и купить на них новый велосипед с двадцатью четырьмя скоростями.
        Но мечтания были прерваны самым грубым образом. На него набросилась огромная лохматая черная собака. Она бесшумно вынырнула из-за дома и сразу кинулась на Вальку. Он не успел и руки поднять, как оказался прижат лающей тушей к земле. Собака распахнула гигантскую пасть и потянулась к горлу своей жертвы. Шейкин зажмурился. Больше он ничего сделать не смог: собака оказалась невероятно тяжелой. Он изворачивался под ней, как мог, пока не выдохся. Собака победно взвизгнула, смыкая зубы на шее жертвы.
        Но вместо того, чтобы откусить Чайнику голову, она клацнула зубами, больно ткнулась мордой в Валькин нос и повалилась на землю. Вафел для верности еще пару раз стукнул ее портфелем, поддал ногой, и псина мгновенно скрылась.
        - Ловко ты ее… - Шейкин никак не мог прийти в себя и отдышаться. Перед ним все еще продолжал маячить призрак собачьей морды.
        Коля стоял, ссутулившись, как будто все силы отдал на борьбу со зверем и больше уже ничего сделать не мог.
        - У вас тут всегда бешеные собаки носятся? - Валька скептически оглядел вновь испачканную куртку. - Предупреждать надо.
        - Ты цел? - выдавил из себя Семенов. - Я так испугался.
        - Нормально. - Шейкин повел плечами, проверяя состояние всех своих суставов. - Спасибо тебе. Чего встал? Потопали дальше.
        Колина комната была похожа на книжный развал. Книги лежали везде - на кровати, под кроватью, на полу и под столом. У него даже сидеть было негде, потому что на стульях тоже лежали стопки книг.
        - Вафел, - присвистнул Чайник, - тебе чего, делать нечего, всякой фигней маешься? - Он брезгливо, двумя пальцами, взял книжку в яркой обложке, повертел в воздухе и осторожно положил на место.
        - Ты что! - искренне удивился Семенов. - Это же самое интересное… - Других слов он не нашел.
        - Ну-ну, - усмехнулся Валька. - Медальон тащи.
        Пребывание у Вафли медальону явно пошло на пользу. Его не только отчистили от зелени и грязи, его дополнительно чем-то обработали, чтобы он блестел, и положили в мягкий мешочек.
        - А ты уверен, что найдешь хозяина? - с опаской спросил Вафля.
        - Он меня сам найдет, - буркнул Шейкин, пряча добычу в карман. - Я пошел. Бывай, Вафел, и не кашляй.
        У Вальки теперь было два варианта - либо ждать вечера и очередных гостей, либо поискать, не захочет ли кто-нибудь еще его убить. И он выбрал второе, потому что вечером к нему могли уже и не прийти.
        Вчерашний грузовик от пешеходного перехода оттащили, но вмятина в бордюрном камне осталась. И осколки валялись. Чайник прикинул траекторию и несколько раз перебежал дорогу перед машинами, приблизительно так же, как перебегал в прошлый раз. Ни один водитель давить его не собирался. Тогда он пошел к дому, где вчера на его голову сбрасывали кирпичи. По тому же самому месту пройти не удалось, потому что весь двор был перегорожен и перекопан. Была еще черная собака. Но здесь Шейкин задумался. Если в машине были те самые личности, с которыми он столкнулся в метро, кирпичи сбрасывал гигант и со всеми ними можно было договориться, то как разговаривать с собакой, Валька не знал. А если она не поймет, что за предмет ей тычут в нос, и все равно загрызет его? Перспектива быть съеденным Чайнику не улыбалась.
        Оставалось метро. Но и здесь была одна загвоздка. Ему нужно было встретить троицу до того, как они столкнут его под поезд. Вдруг его сначала отправят на рельсы, а потом будут спрашивать, есть у него медальон или нет?
        Шейкина это тоже не очень устраивало. Он покрутился у входа в метро, соображая, как бы ловчее первым увидеть противника. Решив разобраться на месте, он спустился в вестибюль. И тут его подстерегла самая большая неприятность - оказалось, что у него нет денег.
        Валька обшарил все карманы. Кажется, последний стольник он потратил на пирожок.
        Ну и ладно.
        Людей в метро было мало, входили редко. Все попытки Чайника пройти через турникет с кем-нибудь закончились появлением милиционера, после чего Валька быстренько убежал.
        «Придется отложить эксперименты до вечера», - думал Шейкин, забираясь в трамвай, идущий в сторону его дома. В душе он все еще надеялся, что все происходящее с ним чистая случайность, а вечерние визиты не более чем глюки.
        Все-таки год учебы в школе бесследно не проходит, неустойчивая психика ребенка не выдерживает таких напрягов и ломается. Ничего… Завтра он сядет в поезд, а послезавтра будет уже купаться в Волге, и никакие видения его больше посещать не будут.
        Трамвай мирно постукивал на стыках, не спеша набирая скорость. Выходили люди, вагон пустел.
        Раздвинулись двери.
        - Осторожно, двери закрываются, - прогнусавил механический голос. - Следующая станция…
        Повисла тишина. «Пленка оборвалась», - весело подумал Валька.
        - Следующая станция, - задумчиво пробормотал голос и тяжело вздохнул. - А какая разница, что за станция? Никакая, короче.
        Шейкин насторожился, завертел головой и увидел, что к нему идет контролер - невысокая худая старушка с острыми злыми глазками.
        - Ой, какая остановка? - вскочил Валька, имитируя испуг. Состав уже тронулся.
        - Стой! - тут же кинулась к нему бабка. - Сначала билет покажи, а потом будешь выходить.
        - А у меня украли. Вон парень побежал. Держите его! - Валька дернулся, пытаясь проскочить мимо зловредной бабки.
        - Не было никого. Покажь билет!
        - Чего вы привязались к ребенку? - заорал Валька. - Мне еще можно не платить!
        - Плати штраф, а то в милицию отведу!
        - Нет у меня денег, - признался Шейкин. - И не было никогда. Из детдома я, за справкой еду.
        - Как же тебя одного отпустили? - прищурилась бабка.
        - Сбежал я, - самозабвенно врал Валька. - Мамку хочу найти.
        - Бедный, - покачала головой контролерша, поправляя на шее увесистую сумку. Звякнула мелочь. - Сирота, значит?
        - Круглая, - сморщился Чайник, пытаясь выжать из себя слезу. Но плакать не хотелось. Хотелось смеяться. Валька украдкой оглянулся. В вагоне никого не было, кто мог бы оценить его актерские таланты. Трамвай, скрипя, повернул и устремился дальше по рельсам.
        - Тогда пойдем, - поманила его за собой бабка и пошла к кабине водителя.
        Шейкин облегченно вздохнул, победно расправил плечи, посмотрел в окно, чтобы узнать, долго ли ему еще ломать комедию, и замер. Мимо мелькали незнакомые дома и улицы. Высоких строений уже не было, шли низенькие пятиэтажки. Бабка топала в голову состава и с каждым шагом становилась все толще. Линялая вязаная кофточка у нее на спине лопнула, из-под нее выглянула грязная тельняшка. В вагоне стало темно, запахло плесенью, послышался противный металлический скрежет. Пробилась заунывная песенка:
        Крест и череп, черный флаг,
        Прочь несется наш мертвяк.
        Вагон качнуло вправо, из левой стены повалились скелеты. На мгновение они скрыли сильно изменившуюся контролершу. А когда сухой треск прекратился и пол оказался прикрыт ровным слоем костей, на Вальку глянул ехидно прищуренный глаз на круглом, изуродованном шрамом лице. В пустой глазнице все так же сидел паучок. В углу рта была зажата темная трубка.
        - Ну чего, малец, - хрипло выдавил Болт, выпустив изо рта густой едкий дым, - конечная. Поезд дальше не пойдет.
        Вагон тряхнуло на стыке. Вальку бросило вперед на одноглазого. Он сшиб его с ног и кувырком пролетел до кабины водителя. Внутри маячил Бритва.
        - До встречи, малец, - крикнул он, входя в салон. Его тощее продолговатое лицо сейчас было очень похоже на череп, а длинный острый нос - на клюв. Бритва взмахнул руками, взлетели фалды длинного пиджака. Да это же…
        «Ворон, - вспомнил Валька и захлопал себя по карманам, - черепа, корабль… Где же он?!»
        Медальон, как назло, никак не находился.
        - Послушайте, - всхлипнул Чайник. - Он у меня, возьмите. Вы забыли! Мне не нужен.
        - На том свете отдашь, - ощерил черные зубы Болт. - Катись, птенчик.
        Валька поскользнулся, плюхнулся на пол, выронив медальон. На него уставился пустоглазый череп, белая челюсть клацнула и застыла в широкой улыбке.
        Шейкин забарахтался в костях, вскочил и лицом к лицу столкнулся с перепуганной Подгорновой.
        - Валечка! - всхлипнула она. - Что это?
        - Ты что здесь делаешь? - Чайник был настолько удивлен ее появлением, что на мгновение забыл о Болте с Бритвой.
        - Я за тобой… Я с тобой, - путалась в словах совершенно белая от испуга Машка. - Ай!
        Трамвай пронесся через перекресток на красный свет, ехавшая на зеленый машина еле успела увернуться. Машка упала на грудь Чайника и зарыдала.
        - Погоди ты. - Шейкин попытался отпихнуть ее от себя, но Подгорнова вцепилась в него крепко. - Дай с людьми договорить. - Он снова стал шарить по карманам. Медальона не было. - Где он? - завопил Валька в залитое слезами лицо Подгорновой. - Брала? Говори!
        - Мамочки! - взвизгнула Машка. - Ничего я не брала.
        Валька грубо толкнул одноклассницу, так что она повалилась в весело позвякивающие кости, и огляделся. В вагоне никого не было. От удивления Чайник присел, заглянул под сиденья. Но и там призрачных фигур не нашлось.
        - Эй, куда?! - еще не сообразив, что происходит, заорал мальчик. - А как же я?
        Вагон так сильно мотнуло, что застонали рельсы. Валька метнулся в сторону водительской кабины. Там на приборном щитке спиной к дороге сидела полупрозрачная девушка в белом балахоне и приторно улыбалась. А впереди неслась дорога, обыкновенная ровная асфальтовая дорога. И никаких рельсов на ней не было.
        - Это че? - еле смог выговорить Шейкин.
        - Это твоя смерть, Валечка, - елейным голоском промурлыкала девушка.
        Состав взобрался на пригорок, задержался на секунду и полетел вниз. Зашелестели кости.
        - До встречи, малыш, - махнула рукой девушка, растворяясь в воздухе.
        - Подождите! Возьмите свой медальон и отвалите от меня. Что вы ко мне прицепились?
        - Потом отдашь, - хихикнула пустота.
        - Когда? - заорал Чайник, утыкаясь лбом в стекло. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как вагон несется на медленно ползущий грузовик.
        - Спасайся! - Валька влетел в салон, заметался среди закрытых дверей. Машка в полуобморочном состоянии сидела на полу и безучастным взглядом следила за перемещениями одноклассника.
        Чайник всем телом налетел на стекло. Оно глухо ахнуло, но не разбилось.
        - Поднимайся, - зацепил он вялую Машку. - Вставай, клуша! Бежим!
        Проволочив Подгорнову до начала вагона, Шейкин влез в кабину водителя и стал нажимать на все кнопки и рычаги, которые попались ему под руки. До грузовика оставалось чуть. Валька бухнулся в водительское кресло, нога сама встала на какую-то педаль, в отчаянии он надавил на нее. Раздался невозможный скрежет. В кабину сама собой вкатилась Подгорнова, а вслед за ней все кости и черепа.
        Грузовик продолжал неспешно скатываться с горки. Понажимав на кнопки, Валька открыл двери. Вагон встал. Шейкин вытащил Подгорнову из-под завала и выволок наружу. В руке она сжимала блестящую цепочку с большим медным кругляшом. Это был медальон.
        - Ч-что это? - икнула, приходя в себя, Машка.
        - Знакомые у меня такие веселые. - Валька отобрал медальон и спрятал в карман. - Любят шутки шутить. Ты как здесь оказалась?
        - Я? - девочка пощупала свое лицо, пригладила стоящие дыбом волосы. - За тобой пошла. Зачем-то.
        - Вот именно - зачем? - Чайник зло пихнул вывалившийся из трамвая черепок и вдруг метнулся к Машке. - Чего ты за мной таскаешься? Мне и без тебя весело. Видела, сколько смеха?
        - К-кто они? - Подгорнова все еще себя ощупывала.
        - Откуда я знаю? Свалились на мою голову. - От возбуждения Шейкин стал бегать вокруг одноклассницы, но тут вдруг остановился и заговорщицким тоном прошептал: - Убить хотят.
        - За ч-что? - опять икнула Машка.
        - Говорю же, не знаю! Пошли отсюда, чего расселась!
        - И давно они к тебе пристают? - Подгорнова и не думала вставать.
        - Третий день. Ты остаешься? Я ухожу.
        Валька зашагал обратно по дороге. Трамвай, как будто ожидавший, чтобы они ушли, скрипнул, стронулся с места и покатился с горы. Машка подпрыгнула, мгновенно догнала предмет обожания и вцепилась в его локоть.
        - Я с тобой, - крикнула она ему прямо в ухо.
        - Куда я от тебя денусь? - злобно хрюкнул Чайник.
        - А ты знаешь, как от всего этого избавиться?
        - Понятия не имею. Может, они сами отвяжутся. Вот уедем в Самару, все и закончится.
        - А если не закончится?
        - Да ну тебя. Каркаешь, как ворона. Закончится - не закончится. Меньше будешь знать, крепче будешь спать. Поняла? Сидела бы дома - ничего бы не было. Кто тебя просил за мной шпионить?
        - Я не шпионю. Просто хочу быть с тобой рядом. - Машка забежала вперед и преданно посмотрела в глаза Вальке. - Так в книжке написано - старайтесь быть всегда рядом с предметом своего обожания.
        - Вот и иди к предмету, а от меня отстань.
        Трамвай увез их довольно далеко, топать пришлось долго. Но на этом сюрпризы дня не закончились. Около подъезда их ждал Вафел.
        - Я тут подумал… - медленно поднялся Коля со скамейки.
        - Меньше думай - легче станет, - отрезал Чайник, пытаясь пройти мимо. Но Подгорнова зацепилась за Семенова, и пришлось остановиться.
        - Ты уже нашел хозяина медальона? - тянул Вафел.
        - Нашел, - мрачно выдавил из себя Чайник. - Не берут они. Говорят, не нужен.
        - Вот я и подумал, - радостно подхватил Коля, - может, показать специалистам, они скажут, откуда это.
        - На, показывай. - Валька извлек из кармана медную пластинку и с облегчением вложил в ладонь одноклассника. - Пускай говорят все, что хотят, мне уже все равно. Я завтра уезжаю. А ты, если что выяснишь, - звони.
        - Ты не бойся, я не потеряю! Вещь-то ценная. Позвоню тебе обязательно. Или маме твоей оставлю.
        - А вот этого не надо, - встрепенулся Валька. - У себя подержи. Что выяснишь, на бумажке напиши, а то забудешь. Потом мне расскажешь. Понял?
        Семенов стоял, глубоко задумавшись, и, казалось, не слышал Валькиных слов.
        - Понял, говорю, или нет? Хорош вафли ловить, отвечай!
        - Я тут подумал, - начал Вафел, - откуда в метро может оказаться знак Летучего Голландца?
        - Коллекционер потерял.
        - Наверное…
        Коля, все еще думая о чем-то своем, зашагал прочь. Но дойдя до угла дома, остановился.
        - Подожди, - побежал он обратно. - А звонить я куда буду? У меня твоего телефона нет.
        Листочка ни у кого не оказалось, и Чайник нацарапал дядин адрес в Самаре прямо на Колькиной ладони.
        - Не забудь переписать, - наставлял его Шейкин, старательно выводя цифры, - прежде чем руки пойдешь мыть. Понял?
        Но Вафел уже погрузился в свои мысли и на указания одноклассника не отреагировал.
        - Ну а ты чего стоишь? - напустился Валька на замершую Подгорнову. - Домой иди, завтра рано вставать.
        - А если они вернутся? - еле слышно прошептала Машка.
        - К тебе не вернутся, - заверил ее Чайник, исчезая в подъезде.
        Глава III. Дорога с привидениями
        Всю ночь Вальке снились ведьмы. Он их рубил шашкой, протыкал пикой, гонял хлыстом, но они кружились вокруг него и его верного коня, не давали пройти к пещере, где хранились несметные сокровища - велосипеды, скутеры, самокаты и компьютеры с коллекцией последних игрушек. Когда он уже подобрался к заветному входу и пересек красную черту, все вокруг зазвенело, наполнилось дымом, земля задрожала. Конь под Валькой заржал и, приседая на задние ноги, стал пятиться.
        «Землетрясение», - подумал Чайник. Звон стал непереносимым, перешел в противный треск будильника, пещера отъехала в сторону, из-за нее на мгновение показалась перекошенная физиономия Болта. Конь опрокинул Вальку, и он проснулся.
        На этом утренние кошмары закончились.
        На поезд Машка бессовестно опаздывала, лишний раз доказывая, что с девчонками нельзя иметь никаких дел. Валька в душе надеялся, что она не придет совсем. Мама, собравшая Чайнику еды не на один день дороги, а как минимум на месяц, рассовывала по полкам купе бесчисленные сумки и пакеты.
        - Это съешь сейчас, - говорила она Вальке, угрюмо, но терпеливо пережидающему долгие проводы. - Это вечером - не затягивай, а то испортится. Кефир выпьешь перед сном. Колбасу оставишь дяде Сереже. Конфетами поделишься с Машей. Ты меня слышишь?
        - Слышу, - безучастно отзывался Валька.
        - Вы уж присмотрите за ребятами, пожалуйста, - обратилась мама к дядьке, лежащему на верхней полке. Шейкин и не знал, что он там есть. - Они тихие, спокойные. Но мало ли чего - обидит кто, или на станции выбегут. Тут еще девочка подойдет.
        - Посмотрю, - радостно отозвался мужик, - чего не посмотреть? У меня у самого внуки, знаю, как с такой шантрапой справляться.
        - Сам ты шантрапа, - себе под нос пробормотал Чайник, демонстративно глядя в окно. По платформе бежала Подгорнова, волоча за собой огромный чемодан на колесиках. Мама кинулась ей навстречу.
        - Ничего себе! - ахнул Валька, когда чемодан впихнули в проход между полками. - Подпригоркина, ты чего-нибудь побольше захватить не могла? Еще не весь вагон твоими баулами завален.
        - Валентин! Как ты разговариваешь с девочкой? - всплеснула руками мама, погрозила сыну пальцем и убежала, потому что поезд уже трогался.
        Маша безуспешно пыталась вскинуть чемодан на верхнюю полку. Она демонстративно кряхтела, но Шейкин этого не замечал. Не хватало ему еще Машкины вещи таскать.
        - Давай-ка вместе.
        С верхней полки свесилась пятка в застиранном носке. Пятка дернулась, чуть не заехав Чайнику по лбу, и на пол мягко спрыгнул невысокий крепенький дядька в тельняшке и спортивных штанах. Синие полоски заплясали у Вальки перед глазами, дыхание перехватило, и он закашлялся. Тельняшка у него теперь стойко ассоциировалась с Болтом.
        Дядька тем временем легко вскинул тяжеленный чемодан наверх.
        - Не для ваших ручек сумочка, барышня, - мягким голосом промурлыкал дядька, усаживаясь на Машкину полку. - Отдыхать едете?
        - Отдыхать. - Машка залилась румянцем и по-дурацки захлопала ресницами. Ну какие дела после этого можно иметь с девчонками, если она первому встречному глазки строит?
        - Вместе мы, - решил вмешаться Чайник, чтобы спасти одноклассницу от очередной глупости.
        - Вот и ладно, вот и славненько, - расплылся в широкой улыбке дядька. При этом все лицо его собралось мелкими-мелкими морщинками, левый глаз лукаво смотрел из-под полуприкрытых век. Волосы на его голове завивались в густые кудри, одна прядь падала на лоб, прикрывая правый глаз. - В море купаться будете?
        - Ты чего, дядь? - взорвался Валька, у которого с географией всегда было туго, но где находится Самара, он знал точно. - Какое море? Поезд «Москва - Уфа».
        - Ну да, ну да… Уфа. Город такой, да? А там разве моря нет?
        Ребята удивленно переглянулись. Неловкое молчание нарушил ворвавшийся в купе высокий худой взлохмаченный парень.
        - Тринадцатое здесь? - с порога крикнул он.
        - Туточки где-то, - переключился на парня дядька.
        - Слава богу, чуть не опоздал. Думал - все, не догоню.
        Парень метнул на верхнюю полку тощий рюкзак, звякнувший чем-то железным; на ходу роняя ботинки, запрыгнул туда сам, немного повозился и затих.
        Валька тупо смотрел в окно, где проносились ровные ряды березок и елок. Колеса ритмично стучали на стыках. «Догнал», - шевельнулось в его голове, и он опасливо покосился на верхнюю полку. Судя по звукам, там уже вовсю спали. «Интересно, он бежал или ехал?» Валька тут же представил сцену из старого приключенческого фильма. Идет поезд, а за ним на дрезине едут двое, старательно раскачивая двигательный привод. Дрезина догоняет последний вагон, человек цепляется за поручни. Свистят выстрелы. Второй человек в дрезине падает, а первый забирается на крышу и бежит, перепрыгивая провалы между вагонами. Колышется в такт движению на его спине полупустой рюкзак. По ходу он еще успевает стрелять во врагов. Добравшись до нужного вагона, человек спускается через открытое окно туалета, отдуваясь, проходит по коридору и открывает дверь купе.
        Над Валькиной головой что-то ухнуло, он втянул голову в плечи и опасливо покосился в сторону окна. За стеклом, вяло позвякивая, болталась цепь, состоящая из толстых ржавых колец. Чайник повернулся, чтобы показать на это странное явление, но появившийся скелет быстро все подобрал. Шейкину показалось, что он слышит, как скелет произнес: «Ой, простите».
        Совершенно красная от волнения Машка тем временем рассказывала дядьке о школе, о подружках и о том, какие они с Чайником друзья. Валька вовремя толкнул ее, а то она уже собиралась говорить о вчерашнем приключении в трамвае и о Валькиной любви забираться в технические поезда.
        Подгорнова стала разбирать свои бесчисленные кульки и пакеты, и вскоре весь стол был заставлен едой.
        «Нет, все-таки какая-то польза от девчонок есть, - думал Чайник, уплетая копченую курицу. - Хоть покормят как следует».
        От всего съеденного, от жары в купе Вальку разморило. Он уже стал клевать носом, когда дверь звонко щелкнула и на пороге возникла проводница, худенькая девушка с тонкими чертами узкого лица и испуганными большими глазами. Казалось, еще немного - и из них польются слезы.
        - Чай? - пискнула она, отводя маленькой рукой светлую челку, упавшую на лоб.
        - Иди, иди отсюда, - грубо махнул на нее дядька. - Есть у нас все.
        По крыше опять затопали.
        - Чего у вас там происходит? - спросил Шейкин, показывая наверх.
        - Провода, - пожала плечами девушка, закрывая дверь.
        Валька выбрался из купе, еле протиснувшись мимо развалившегося на лавке дядьки. Мимоходом глянул на верхнюю полку. Парень все так же лежал, уткнувшись лицом в стенку и слегка покачиваясь. Поезд тряхнуло на повороте. Шейкин ткнулся подбородком в острый край полки. Парень заворочался. Чайник испугался, что его застанут за подглядыванием. Он резко присел и встретился взглядом с дядькой.
        Отчего-то у Вальки все поплыло перед глазами, лицо дядьки стало двоиться, троиться. Это уже был не толстяк с добродушной улыбкой, а одноглазый пират в грязной тельняшке, с треснувшей трубкой в углу рта.
        - Ты чего, милок? - подхватил падающего Вальку дядька, теперь он уже вроде выглядел нормально. - Держись на ногах, морячок!
        Валька пулей вылетел за дверь.
        Надо же, как в него въелись все эти глюки! Даже в поезде не отстают. Нет, много учиться вредно. Даже те последние дни, что он посещал школу, не прошли бесследно.
        Чем дальше, тем больше Шейкину казалось, что все эти пираты, медальоны, цепи и скелеты с Красными Руками - результат переутомления от учебы. Кому-то барабашки видятся, кому-то инопланетяне. А вот ему «Летучий Голландец». Это все, наверное, от Вафли пошло. Заразил он его своими учеными выкладками и задумчивостью.
        Скорее, скорее нужно бежать от всего этого. На волю, на свежий воздух, на речку. Там все выветрится, вымоется и забудется, как забывался каждый учебный год в легкой Валькиной голове.
        В коридоре никого не было. По крыше продолжали стучать. Чайник несколько раз прошелся туда-сюда по ковровой дорожке. Все так же тыдыхали колеса, за окном мелькали все те же деревья. Первая остановка по расписанию через двадцать минут. В коридор по-прежнему никто не выходил. Валька еще немного погулял вдоль окон, пощелкал откидывающимися сиденьями. Становилось скучно, и он пошел в тамбур.
        Еще не открыв дверь, Шейкин почувствовал, как по ногам бьет сильный сквозняк. Он поежился.
        В стекле двери, выходящей в тамбур, висел глаз. Большой, величиной с ладонь, ярко-красный, с огненно-рыжим зрачком, уставившимся на Чайника.
        Валька шарахнулся назад, спиной открыв дверь в коридор. Глаз прожег в стекле дырку, вплыл в предбанник перед туалетом и прилип к следующей двери. Чайник попятился, попробовал встать на ноги, но мотнувшийся на разъезде состав отправил его обратно на ковер. С легким шипением глаз прожег и это стекло. Шейкин схватился за ручку ближайшего купе, подергал. Дверь не открылась. Он кинулся к следующей, забарабанил по блестящему пластику.
        - Помогите! Откройте!
        За дверью посыпалось что-то металлическое, щелкнул замок, в проеме появилась лысая черепушка. Клацнули зубы.
        Глаз повис у Вальки над плечом и, казалось, с любопытством рассматривал выглядывающий из купе скелет.
        - Уйди отсюда, - замахал руками Чайник.
        Глаз ловко увернулся, сделал над его головой круг и, как назойливая муха, снова повис на уровне его головы.
        - Что вы ко мне привязались? - заорал Валька, прижимаясь к окну, но тут же отпрянул от него, опасаясь, как бы оттуда не проникло еще чего-нибудь. - Нет вас! Поняли? Нет! Убирайтесь!
        Глаз мигнул невидимыми ресницами и стал не спеша приближаться, совершая короткие прыжки из стороны в сторону. Валька схватил вставленный в ячейку под расписанием рекламный проспект, мгновенно свернул его в трубочку и, коротко замахнувшись, ударил по летящему к нему предмету.
        Глаз врезался в стенку между дверями купе и прилип. Было видно, как он дергается, пытаясь оторваться. Валька припечатал глаз проспектом, чтобы тот не отклеился, и побежал к своему купе.
        За дверью ему открылась странная картина. Машка, ставшая пунцовой от смущения, размахивая руками, рассказывала соседу о какой-то школьной вечеринке. Напротив сидел дядька, тельняшка у него поблекла, вытянулась и сильно запачкалась на плечах и рукаве. В зубах он держал почерневшую трубку. Выходивший изо рта и носа дым скрывал его лицо, обезображенное шрамом. Дым растворялся, не оставляя в купе никаких следов, так что Машка, не переносившая запаха табака, не обращала на него внимания. Дядька добродушно похохатывал над Машкиными историями, большой живот под тканью ходил ходуном. С верхней полки раздавались тоненькие смешки. Выспавшийся парень лежал на боку, подставив тощую ладонь под голову, в тонких грязных пальцах другой руки поблескивала бритва. Длинные полы пиджака были заправлены в карманы старых брюк, рукава засучены, видневшаяся часть руки была испещрена татуировками.
        Валька до такой степени был удивлен, увидев эту мирную картину, что совсем растерялся. Подгорнова повернула к нему раскрасневшееся лицо, виновато улыбнулась.
        - Валечка, проходи, - махнула она рукой. - Тут дядя Володя такую интересную историю рассказал. Оказывается, он был моряком! Представляешь?!
        - Давай, малява, не устраивай сквозняка, - прохрипел Бритва с верхней полки, - а то дама простудится.
        Дверь за спиной Чайника сама собой захлопнулась, повернулся в замке ключ.
        - Валька, ну что же ты? - не унималась Подгорнова. - Садись рядом.
        Шейкин упал на край лавки и уставился на одноглазого.
        - Вот мы и снова встретились, - улыбнулся он щербатым ртом. - Не рад?
        - Вы кто? - не двигающимися губами прошептал Валька.
        - Тю, - присвистнул Бритва, - забыл уже! А я-то думал, мы кореша…
        - Вы знакомы? - удивилась Машка.
        - Шла бы ты, Подкучкина, водички попить, - посоветовал Шейкин, но Машка как будто его не слышала.
        - Что ты, Валечка, тут так интересно. А у нас лимонад есть. На, попей. - И она сунула в онемевшие руки Чайника двухлитровый жбан с ядовито-оранжевой жидкостью.
        - Попей, попей, чего мнешься? Тебя ждет долгая дорога, - подмигнул Болт.
        - Куда? - сипло спросил Шейкин, как родную прижимая к груди плещущуюся бутыль.
        - Ну, куда вы там собирались? В Уфу или на Черное море?
        - Что вы! - залилась своим дурацким смехом Подгорнова. - Мы в Самару едем, к Валькиному дяде. Он в пароходстве работает.
        - Ага, - утонул в дыме одноглазый. - Впрочем, это неважно. Вагон все равно без поезда идет.
        - Как без поезда? - захлопал глазами Валька.
        - Смешно, - захохотала Машка, запрокидывая голову. - Очень смешно. Ты чего, Чайник, поверил, да? Это же дядя Володя так шутит.
        Валька сунул обратно однокласснице жбан с газировкой, ногами залез на стол, перегнулся в окно.
        Вагон действительно ехал один. Ни спереди, ни сзади ничего не было. Он одиноко мчался, радостно постукивая на стыках и даже, кажется, гудел.
        Больше ничего Шейкин увидеть не успел, потому что получил увесистый пинок под зад и головой вперед полетел из окна. И вновь, как тогда с грузовиком, все происходящее затормозилось. Мимо распахнутых в ужасе глаз Чайника пронеслось окно, в котором виднелось несколько оскаленных в улыбке черепов. Потом он больно стукнулся головой о камни насыпи, перекувырнулся и упал на рельсы за укатившим вагоном. Не успел Валька облегченно перевести дух, как воздух заколыхался, забухал, зашелся в бешеном танце, оглушил Чайника, налетел вихрем еще одного тыдыхающего вагона. Шейкин зажмурился, а когда открыл глаза, увидел часть себя лежащей по одну сторону рельсов, а ноги - по другую. Боли не было. Одно удивление: как это он ухитрился так разделиться. Потом пронесся еще один поезд, воздушная волна отбросила его ноги, и те самостоятельно встали и пошли.
        Валька полежал еще немного, ему становилось скучно, вокруг ничего не происходило. Послышалось шипение.
        «Поезд», - с радостью подумал Шейкин.
        Но это был не поезд. Шум накрывал, с грохотом обрушивался и с тихим шелестом откатывался. Запахло плесенью.
        «Море!» - догадался Чайник. Он задергался, чтобы повернуться в сторону моря и как следует разглядеть его. Море Валька видел только в кино.
        Волны уже бились о рельсы. Они вздымались горой и тут же опадали.
        Что-то загородило солнце. Валька перевернул себя и тут же откатился в сторону, потому что прямо на него шел огромный корабль. Его деревянные бока почернели от времени, местами видны были пробоины. На носу головой вниз болталась голая по пояс деревянная тетка. Она тоже была вся изъедена морской водой, только глаза у нее оставались ясными и чистыми. И эти глаза очень нехорошо смотрели на Шейкина. Из трех мачт на корабле держались только две, третья лежала на второй, макушка ее была отломана. Парусов на мачтах не было, наверху первой мачты болталась истрепанная черная тряпка. Корабль ткнулся носом в песок. Перед Валькиными глазами мелькнуло нечто белесое, и рядом с ним опустилась девушка. Та самая. Из воды вышел белый конь, отряхнулся, обдав всех брызгами, с шумом втянул в себя воздух, ткнулся мордой в плечо девушки. Она потрепала его по холке.
        - Как ощущения? - радостно спросила она, обращаясь к Шейкину. - Правда, здорово?
        - Какие тут могут быть ощущения? - возмутился Чайник, удобней устраиваясь около девушки. - Куда ноги дели?
        - Они погулять пошли, - весело отмахнулось привидение. - Не все же тебя таскать.
        - Я не согласен. Пускай возвращаются, они мне еще пригодятся.
        - Зачем тебе сейчас ноги? - расхохоталась девушка.
        - Как зачем? Ходить буду. Вы тут не мудрите! - напустил он на себя грозный вид. - Возвращайте все обратно и катитесь отсюда.
        Девушка замотала головой, ее смех перешел в бульканье.
        - Ой, не могу, - задыхалась она. - Катитесь, говорит… Ты что, не понял? Ты же мертвец. Нет тебя больше!
        Услышанное до того поразило Вальку, что он открыл рот, да так и застыл. А девушка уже каталась по мокрому песку, не в силах сдерживать приступы смеха.
        - Но я же говорю, - уцепился за последнюю надежду Шейкин. - Слышу, чувствую. Я тебя вижу, наконец.
        - А, - повела прозрачной рукой девушка. - Это старая память. Она скоро сотрется, и ты все забудешь.
        - Нет! - Опираясь руками о песок, Чайник попробовал отползти от привидения поближе к рельсам. - Неправда! Пустите меня обратно! В поезд! Вас нет.
        - Вот еще, - перестала смеяться девушка. - Это тебя нет, а мы есть. И если бы ты не совал свой нос, куда не следует, тоже был бы сейчас жив.
        - Так вы из-за метро на меня взъелись? Что я вам тогда сделал?
        - Какой любопытный мальчик, - раздалось сверху. - Помер, а все спрашивает.
        - Бросьте его, - прохрипели сбоку, - мы свое дело сделали. Нам осталось того очкарика найти, и можно отправляться домой.
        - Эй, какого очкарика? - Валька наконец смог удобно развернуться и увидеть всех четверых. Лицо Болта все так же тонуло в табачном дыму, Бритва был хмур и недовольно поглядывал по сторонам, молчаливый гигант только что спрыгнул с корабля в море и сейчас короткими резкими гребками плыл к рельсам. Одной рукой у него это получалось не очень хорошо. - А Машка где?
        - В Самару едет твоя Машка. - Болт выпустил клуб дыма и усмехнулся. - Хозяйственная она у тебя. Ты за нее держись.
        - Не собираюсь я за нее держаться, - скривился Чайник. - Быстро возвращайте мне ноги и исчезайте из моей жизни.
        - Нет уж, родной, - присел рядом с Валькой одноглазый. - Никуда мы друг от друга теперь не денемся. Ты теперь член нашей команды, и звать тебя будут Безногий. Все, кто на корабль попадает, становится одним из нас. Живым людям нас видеть нельзя. А кто столкнулся, тот становится покойником. Видел скелетики? Наша работа. Сколько таких дурачков, как ты, по метро шастает, ты даже не представляешь. Обходчики, проверяющие. А тут еще мода пошла на диггеров. Знаешь таких?
        - Слышал что-то, - еле шевелящимися губами пробормотал Шейкин. - Они под землю ходят, по всяким лабиринтам.
        - Вот-вот. Хорошие ребята. Куда ни приедешь, везде они есть. Ну и на рельсы под поезд людишки часто падают. Тоже наши клиенты. Мы же смерть несем - тебе, кажется, друг твой рассказывал. - Болт заглянул единственным глазом в лицо мальчика. Нехороший был этот глаз, красный, с ярко-оранжевым зрачком, с белесыми, почти невидимыми ресницами. Где-то Валька уже видел такой. А, да! Точно такой летал по вагону. Так вот кто за ним следил!
        - Откуда вы только взялись на мою голову?
        - Позвали нас, - коротко бросил Бритва. - Мы и пришли. Когда хорошо просят, всегда приятно услужить. Одна проблема - видеть нас могут лишь мертвые.
        - Вы среди покойников бегаете?
        - Нет, - низко наклонился над Шейкиным Болт. - Тот, кто нас увидит, покойник. Понял? А теперь пора нам, у нас есть парочка не совсем умерших клиентов.
        - Это вы про Машку, что ли? - засуетился Валька. - Эй, стойте, не трогайте ее! Слышите? Она вас не видела! А Вафел только книжки читать умеет. И медальон я ему случайно отдал, ради шутки. Слышите? Стойте! Немедленно остановитесь!
        Пираты уходили.
        - Все-таки покойники нынче нервные пошли, - останавливаясь у воды, вздохнул Бритва. - Ты с ним по-хорошему, а он ругается.
        - Заставил он нас повозиться. - Болт постучал трубкой о кулак и затянулся. - Шустрый, никак не хотел умирать.
        - Ничего, скелетом станет, успокоится, - заверил его Бритва и ступил в воду.
        Гигант горестно покачал головой, коротко разбежался и прыгнул в море. Девушка летела над водой, слегка касаясь ее концами своего балахона. Конь шел рядом с ней.
        Валька, отталкиваясь руками от земли, пытался догнать уходящих пиратов. С каждым рывком передвигать себя становилось все легче и легче. Он глянул на свои руки и похолодел: вместо привычной кисти с короткими пальцами и изгрызенными ногтями перед ним на земле лежала белая костистая рука скелета. Шейкин испуганно схватился за грудь, но вместо рубашки и теплого тела почувствовал холодные колючие кости ребер. Он хотел закричать, но вместо крика из его рта раздалось клацанье и скрежет. Тут же со всех сторон к нему полезли скелеты. Чайник из последних сил дернулся в сторону пиратов, но на них сверху уже что-то падало, большое, темное, похожее на огромный чемодан с колесиками. Это «что-то» ухнулось в море, пошла огромная волна, смывшая стоящих на берегу, плывущих и летящих. Корабль вздыбился, накренился и рухнул на копошащиеся скелеты. Валька попытался прикрыть голову, но неведомая сила приподняла его и встряхнула.
        Темно. В голове больно стучат колеса.
        «Я опять на рельсах», - испуганно подумал Чайник, но двигаться с места не было сил, и он просто закрыл глаза.
        Поезд продолжал стучать, вагон мотало. На лицо что-то капало, теплое и противное. Над головой хлюпали носом. Валька заворочался, пытаясь спрятать голову от дождя. Тело взорвалось болью: заболели плечи, руки, спина, зад, шея. Это вывело Шейкина из оцепенения, и он открыл глаза.
        В окно било солнце, которое отчасти загораживало заплаканное лицо Подгорновой.
        Он сидел на полу под столиком, неудобно скрючившись между лавками. У него на коленях лежали остатки курицы, со столика капала ядовито-оранжевая жидкость. Рядом на полке лежал распахнутый чемодан с треснувшей крышкой, по всему купе были разбросаны яркие тряпки. Одна такая тряпка висела у Вальки на голове. Машка сидела среди своего разбросанного хозяйства и горько рыдала.
        - Валечка, - взвизгнула она, увидев, что предмет ее обожания пришел в себя. - Ты жив!
        Но Шейкину было не до нежных объятий. Он сосредоточенно ощупывал себя, проверяя, все ли части тела на месте. Первым делом он ощупал ноги, потом проверил руки и голову, для верности попытался издать какой-нибудь звук. Звук из горла вышел хриплый.
        А между тем Машка, задыхаясь и давясь слезами, рассказала, как дядя Володя, до этого мирно сидящий на лавке, зачем-то стал пугать их тем, что вагон едет без локомотива. Валька высунулся в окно, чтобы это проверить. Дядя Володя встал рядом с ним. Подгорнова так и не поняла, что он хотел сделать, потому что поезд в этот момент мотнуло, вагон резко накренился, отчего из багажного отделения вылетел Машкин чемодан и упал прямо на поднявшегося соседа. Углом стукнувшись о столик, чемодан подпрыгнул. В этот момент парень, лежащий на своей полке, стал спускаться, чемодан задел и его. Полетели во все стороны вещи. Началась паника. Машка сначала кинулась ловить чемодан, потом спасать вещи, а когда она наконец смогла из-под своих юбок и кофт раскопать Вальку, никого в купе уже не было. Ни дяди Володи, ни парня с верхней полки. Один Шейкин лежал под столом как мертвый и только губами шевелил, как будто с кем-то разговаривал.
        Валька отодвинул рыдающую Машку и выглянул в коридор. Там было полно народа, столпившегося около их купе. Все вопросительно посмотрели на Шейкина.
        - Что-то упало? - осторожно спросила стоящая ближе всех женщина.
        - Граждане, разойдитесь, сейчас разберемся. - Сквозь толпу пробиралась толстая проводница в форме. - Что у вас тут?
        Валька машинально ощупал голову, сорвал все еще висевшую на ухе Машкину майку и судорожно сглотнул. Он все ждал, что проводница начнет меняться, из толстой станет невысокой и худенькой. Но проводница меняться не собиралась, а, уперев руки в бока, рассматривала погром в купе.
        - Чемодан у нас упал, - хмуро доложил Валька.
        - Сами уберете? - без надежды в голосе спросила проводница.
        - Уберем, - уверенно закивала Машка и стала сгребать свои вещи в кучу.
        - Соседи-то ваши где? - проводница подозрительно осматривала купе.
        - Сошли, - неожиданно для себя брякнул Шейкин.
        - Совсем, - зачем-то поддакнула Подгорнова.
        - Когда же это они успели? - всплеснула руками проводница и, расталкивая людей, побежала по коридору.
        Когда их оставили в покое, Валька уселся на свою полку, скрестив руки на груди, мрачно посмотрел на причитающую над вещами Машку, набрал в грудь побольше воздуха и начал рассказывать. От удивления Подгорнова забыла про вещи.
        - Что же теперь делать? - только и смогла произнести она.
        - Ничего не делать, - рассердился Валька на непонятливость одноклассницы. - К дядьке моему ехать. Или ты собираешься с поезда прыгать?
        Машка замотала головой.
        - В Москву возвращаться нам нельзя. - Для солидности Шейкин хотел пройтись по купе, но разбросанные вещи и остатки чемодана сделать это не дали. - Там они нас точно найдут. А в Самаре, может, удастся спрятаться. - Шейкин радостно щелкнул пальцами. - Им искать не по чему. Медальон-то я у Вафли оставил. - Но, вспомнив Семенова, он помрачнел. - Хотя с Вафлей неудачно вышло. Одноглазый сказал, что за него они тоже возьмутся.
        - Зачем же ты это сделал?
        - Зачем, зачем… - передразнил ее Валька. - Так просто, чтобы расшевелить его, а то сидит, уткнувшись в свои книжки.
        - Они его убьют? - еле слышно прошептала Подгорнова.
        - Слушай, Подпригоркина, - разозлился Шейкин. - Что ты ко мне с этим Вафлей привязалась! Ты о себе лучше подумай. Они и за тебя хотели взяться, не только за него. И собери свои шмотки, пройти нельзя.
        Раскидывая ногами юбки и майки, Валька вышел в коридор. Опасливо покосился по сторонам - у окон стояли две женщины и мужчина.
        Значит, все в порядке, они едут в нормальном поезде.
        На полу валялся смятый проспект. Один угол у него был подпален. В дверь тамбура было вставлено двойное стекло, и одно из них по центру имело продолговатое отверстие с оплавленными краями.
        Шейкин потер лоб, чтобы лучше соображалось.
        Дырка есть, буклет скомкан. Все было?
        Он задрал штанину на левой ноге, посмотрел на свою тощую икру.
        Ноги на месте, никто ему ничего не отрезал. Значит, никакого моря и корабля не было, и ни ему, ни Семенову никто не угрожает.
        Валька опять посмотрел на прожженное стекло.
        Или угрожает?
        Он осторожно толкнул дверь во второе от туалета купе. В нем женщина укладывала спать двух малышей. Они лежали рядом на одной полке и отчаянно брыкались.
        - Простите, - пробормотал Валька.
        Скелетов здесь нет, ему все показалось.
        Чтобы окончательно себя успокоить, он сходил в тамбур. Там было сильно накурено, поэтому Валька задерживаться в нем не стал.
        От переживаний всего этого длинного дня его потянуло в сон. Вернувшись в свое купе, он тут же упал на полку и уснул.
        Проснулся он посреди ночи от противного скрипа у себя над ухом. За окном горел фонарь, подвешенный на толстую железную цепь. Цепь покачивалась в такт поезду и пронзительно скрипела. Фонарь был старый, за его стеклами билось яркое пламя. Вальке показалось, что он слышит, как это пламя шипит на ветру. К скрипу и шипу примешивался постоянный гул чего-то накатывающего.
        Шейкин почувствовал, как от головы к пяткам пробежали противные мурашки.
        Около рельсов плескалось море. И ему даже не надо было вглядываться в темное стекло, чтобы догадаться, что где-то там несется под всеми своими рваными парусами «Летучий Голландец». На носу его стоит одноглазый пират, во рту у него неизменная трубка, а единственный глаз выискивает среди окон поезда то, за которым сейчас спит Чайник.
        От этих мыслей Вальке стало не по себе. Он заворочался, пряча голову под одеяло, чтобы не видеть свет и не слышать море.
        Видеть и слышать он перестал, зато стал чувствовать, как кто-то топает по крыше - дрожали перегородки. Эта дрожь передавалась полке, а от нее и Вальке. Чайник высунул нос из-под одеяла, осторожно покосился в окно.
        Свет погас, море исчезло, и стала слышна зловещая пиратская песенка:
        Крест и череп, черный флаг,
        Прочь несется наш мертвяк…
        В стекло негромко поскреблись. Валька приподнял голову. В окне головой вниз болтался скелет, он щелкал челюстью и махал Чайнику костистой рукой. Потом он забрался на крышу и стал по ней бегать. Но не один. Топот стоял такой, будто там сразу двадцать покойников решили развлечься. Шейкин представил, как много-много скелетов, обняв друг друга за плечи, встают в круг и пытаются станцевать сложный танец с притопыванием, подскоками и приседаниями. И все это должно сопровождаться заунывным пением и стуком костей.
        Шейкин перевернулся с боку на бок, надеясь, что глюк исчезнет. Но он не исчез. Наверху продолжали завывать и топать.
        Мертвецы орали на крыше всю ночь.
        Глава IV. А в это время…
        Коля Семенов в первый день каникул встал в семь часов утра. Конечно, можно было и подольше полежать, но ему не хотелось терять драгоценного времени. Вчера ночью он не успел дочитать интересную книгу и сейчас спешил снова за нее взяться.
        Сделав зарядку и почистив зубы, он вышел на кухню. Мамы не было. Он задумчиво постоял около пустого стола, соображая, почему нет завтрака. Так ничего и не придумав, он залез в холодильник, сделал себе несколько бутербродов, налил молока и перенес еду в комнату. Здесь он уселся за стол и уже собрался читать, как на глаза ему попался бархатный мешочек. В нем лежал медальон.
        Коля так и не понял, зачем Валя отдал ему такую ценную вещь.
        С медальоном в одной руке и мешочком в другой Семенов прошлепал босыми ногами в комнату родителей.
        - Папа, - заговорил Коля, не обращая внимания на то, что родители еще спят. - Мне медальон вернули.
        - Да? - спросонья буркнул папа, но головы от подушки не поднял.
        - Я тут подумал…
        Коля стал долго и обстоятельно выкладывать свои мысли, но его никто не слушал. Проговорив минут пять, Семенов замолчал, посопел и ушел в свою комнату.
        Здесь он опять попробовал читать, но лежащий на столе медальон не давал ему покоя. Уж больно он был загадочный. Знак «Летучего Голландца»? Откуда он здесь? Если бы поблизости было море, тогда понятно. Но в Москве нет моря, только река. И парусных кораблей здесь нет. А вещичка сама по себе ценная, это еще профессор позавчера папе сказал, значит, такие в карманах не носят и в метро не таскают. Ее надо под охраной в бронированном грузовике перевозить.
        А если это украли из музея?
        Не совпадает, морских музеев в Москве нет, а если и есть, то вряд ли с пиратскими артефактами.
        Что же это тогда?
        Коля медленно оделся и пошел в прихожую.
        - Ты куда? - крикнула мама.
        - Мне надо… - неуверенно пробормотал Семенов.
        - Возьми деньги, хлеба купи, - раздалось из спальни.
        Коля машинально положил в карман деньги, сунул туда же пакет и вышел на улицу.
        Первый день каникул был просто замечательный. Светило солнце, чирикали птички, веселые люди шли по своим делам.
        Если бы Коля был не такой задумчивый, он бы заметил больше. Но ему сейчас было не до этого. Он шел в библиотеку, чтобы по энциклопедии проверить появившуюся у него в голове идею.
        Солнце все так же светило, птички все так же чирикали. Проходя вдоль нового, только что построенного дома, Коля услышал за своей спиной душераздирающий вопль. Он испуганно обернулся. Кто-то кинул в кошку кирпич, и теперь она жаловалась, вертясь на месте от боли. Рядом хлопнулся еще один кирпич.
        «Угу», - о чем-то своем подумал Коля и пошел дальше.
        Дорогу он перешел по подземному переходу. Ждавший его у перекрестка грузовик с легким пшиком растаял в воздухе. Выйдя на улицу, Коля засмотрелся на продавца шариков, переодетого в яркий костюм клоуна. В это время с огромной скоростью на него несся худенький парнишка на велосипеде. Коля сделал шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть, как продавец надувает шарик. Велосипедист промчался в миллиметре от его пятки, удачно врезавшись в стоящего рядом милиционера.
        Поднялся крик, запричитали женщины. Последним на этот шум повернул голову Коля. Нахмурившись, он разглядывал собирающуюся толпу.
        «Ну да», - опять о чем-то подумал Коля и пошел дальше, ощупывая в кармане ценную ношу.
        «Все-таки бронемашина для него была бы надежней».
        Он углубился во дворы. До библиотеки оставалось пройти один квартал, когда из-за кустов на него вылетел огромный черный пес. Зверь затормозил всеми четырьмя лапами около Вафли и зарычал. Коля замер, помня о том, что перед собакой лучше не бежать. Но это не помогло. Пес пару раз хрипло гавкнул и прыгнул. В это время с другой стороны двора раздалось заливистое тявканье, и к черной собаке помчалась серая псина микроскопических размеров. За собой на поводке собака тащила упирающуюся хозяйку, девчонку лет двенадцати. На лай этой козявки отозвалось еще несколько голосов, и через секунду со всех сторон двора уже бежали разномастные и разноцветные собаки. Черный зверь, не ожидавший такого нападения, попятился и, забыв о Коле, кинулся наутек. Несколько собак побежало за ним, они догнали его, взяли в кольцо и, злобно рыча, стали нападать. Среди общей свары особо выделялся голос крошечной серой псины.
        «Так», - снова отметил про себя Коля, поднимаясь по ступенькам библиотеки.
        Библиотекарша с удивлением смотрела на мальчика, который в девять часов утра пытался взять книги по мистике, колдовству и оккультным наукам, а также исторический трактат арабского средневекового ученого. Ничего, кроме тоненькой брошюрки по древним суевериям, в библиотеке не нашлось. Коля на всякий случай взял ее и в еще большей задумчивости вышел на улицу.
        Собак нигде не было. Но даже если бы они и были, Семенов вряд ли заметил бы это, потому что в данный момент пытался соединить в голове некоторые факты. В себя он пришел только после того, как услышал над своим ухом трамвайный звонок. И ладно бы улица была большая, рельсы на ней лежали. Нет! Шел Семенов по узкому переулку, здесь не только рельсы негде было положить, редкие машины с трудом проезжали.
        Но он все-таки был. Сзади, прямо на Вафлю, не спеша шел трамвай. Самое поразительное было то, что рельсы сами выкладывались перед ним. Они выскакивали из-под колес и врастали в асфальт. Зрелище было до того необычным, что Коле захотелось обежать вокруг вагона и посмотреть, куда деваются рельсы после того, как по ним пройдет состав. Сделать это он не успел, потому что из подъезда вышла старушка. Ее нисколько не удивил проплывающий мимо трамвай. Ее возмутило, что этот самый трамвай не уступил ей дорогу.
        - Ах ты негодник! - взмахнула бабка клюкой.
        В трамвае что-то звякнуло, старушка замерла, а потом рассыпалась по асфальту множеством белых косточек.
        «Ага!» - мгновенно блеснула мысль в Колиной голове. Он перемахнул через низкую ограду детской площадки и по клумбам побежал прочь от странного состава. За его спиной раздался победный звонок и хруст. Мельком глянув через плечо, он увидел, что трамвай смог развернуться, сломать ограду и, все быстрее выкидывая рельсы, пересечь детскую площадку. В какой-то момент Семенову показалось, что это не трамвай за ним едет, а мчится под всеми парусами пиратское судно и на носу у него развевается черный флаг с изображением мертвого ворона и черепов.
        Не могло такое происходить сейчас в центре современного города. Просто не могло. Не веря своим глазам, Вафел остановился.
        Трамвай уверенно ехал прямо на него.
        И тогда Коля совершил самый неожиданный поступок, какой только мог совершить, - он все же решил посмотреть, что с трамваем происходит сзади. На принятие этого решения у него ушли последние драгоценные секунды. Железная громада уже нависала над ним. Ему показалось, что на месте водителя он видит дивной красоты светлую девушку в белом платье. Она улыбалась ему и манила к себе.
        Семенов сделал шаг в сторону. Трамвай прошуршал мимо. Из окон ему грозили кулаками скелеты. Трамвай еще какое-то время по инерции шел вперед, прежде чем внутри сообразили, что надо тормозить и разворачиваться.
        Но Коля уже увидел все, что хотел. За трамваем рельсов не было. Они исчезали сразу же, как только с них съезжало последнее колесо состава. Следов они тоже не оставляли - ни на клумбах, ни в песочнице. Даже ограда оказалась целой.
        «Так вот оно что!» - неожиданно быстро решил Коля. Он проследил взглядом за проносящимся мимо составом, зачем-то сосчитал торчащие в окнах черепушки - их оказалось тринадцать, - пересек детскую площадку и вошел в первый же подъезд.
        Хлопнула дверь.
        Семенов поднялся на третий этаж и выглянул в окно. Трамвай стоял около подъезда, вокруг него уже собирались мальчишки. Из кустов вылетел камень. Зазвенело стекло. Трамвай дернулся и задним ходом стал выбираться из опасного района. Но было уже поздно, потому что в него полетело еще несколько камней. Из-под трамвая, как из-под паровоза, пошел пар, он заухал, заклокотал и стал рывками уходить назад. Наверное, в этом направлении рельсы выбрасывались не так быстро, как вперед, потому что двигался он мучительно медленно.
        Когда вдалеке смолкли крики провожающих трамвай мальчишек, Коля глубоко вздохнул и упал на ступеньку лестницы. Оказывается, все это время он сжимал в кулаке медальон. Его острый край врезался в ладонь, часть рисунка отпечаталась на вспотевшей коже.
        Он еще раз рассмотрел рисунок. Зловещий ворон-мертвец взмахнул крыльями, с одной стороны грозящие морской волной, а с другой - острыми ножами. Семь оскаленных черепов. Корабль.
        - Не может быть! - прошептал Семенов.
        Неужели за ним охотятся моряки с «Летучего Голландца»? Им нужен медальон? И если они его получат, то мир перевернется, горы сдвинутся со своих мест, реки потекут вспять. А иначе зачем в наше время появляться проклятому кораблю, вестнику беды и горя?
        Медальон отдавать нельзя. Показывать тоже нельзя. Неизвестно, что может с ними сделать это чудовище. Если оно, конечно, есть, а не померещилось Семенову.
        После получасового размышления Коля вспомнил все подробности сегодняшнего утра и решил пока не спешить с выводами, а посмотреть, как будут развиваться события.
        Он зашел в булочную, купил батон белого хлеба. Оттуда с толпой бабушек обошел вокруг церкви, увидел фонтанчик с надписью «святая вода» и незаметно опустил в него медальон. Ничего необычного не произошло - он не зашипел, не растаял и не загорелся бесовским пламенем, а остался таким же, как был. Капельки воды искрились на его отполированной поверхности.
        Из церкви Коля сразу отправился домой, засел за книги, но, видимо, события утра до того утомили его, что он незаметно для себя уснул.
        Проснулся Семенов оттого, что над его ухом пилили.
        Он поднял голову и первое, что увидел, был пустой оконный проем, без рамы. Ее осторожно вынули, не оставив на самом окне никакого следа. В образовавшейся дырке сидела, свесив ноги на улицу, девушка неземной красоты в белом платье.
        Под подоконником стояло целенькое стекло. Высокий тощий человек в грязном длиннополом сюртуке смахивал невидимые пылинки со стекла.
        - Эх, - грустно вздохнул он. - Хорошая вещь. А если отточить, то он и резать хорошо станет. Можно легко так - вжжик… - И он быстро провел рукой над своим запястьем. - Ржаветь опять же не будет.
        Остатки рамы стояли на полу, и гигант без руки, зажав раму между ног, отпиливал от нее основание, превращая в букву «П». Рядом три скелета дружно рвали Колькину простыню на тонкие полоски, а двое других длинными костяшками пальцев плели из нее веревку. Еще один скелет, чего-то ожидая, как жонглер, перекидывал с руки на руку кусок мыла.
        На Колькиной кровати, вальяжно развалившись, лежал толстяк в линялой тельняшке, такой короткой, что она еле прикрывала его здоровенный живот. Почерневшая от времени трубка, казалось, приросла к его губам и стала продолжением уродливого шрама, идущего через все лицо.
        Увидев здоровяка, Коля стал что-то вспоминать. И недавний рассказ Валентина, и причитания влюбленной в него Подгорновой, и рассказ о «Летучем Голландце».
        - Вы капитан Ван дер Декен? - осторожно спросил он толстяка после десятиминутного разглядывания мизансцены. Все-таки любопытно.
        - Садись, малява, - вместо ответа хрипло произнес Болт, поведя концом трубки в ноги кровати. - Чего стоять? Время еще есть.
        - На что? - Семенов осторожно сел на указанное место.
        - Сейчас мои ребятки все доделают, ты и увидишь. - Он противно усмехнулся.
        В это время скелеты довязали веревку и, растянув ее во всю длину, стали натирать мылом. Однорукий гигант оставил пилу и вовсю орудовал молотком - прибивал к основанию рамы дощечки для устойчивости. Тощий тип, встав на стул, красной гуашью выводил на верхней перекладине буквы.
        «Перекладине?»
        Семенов нахмурился. Он внимательно на всех посмотрел, сначала слева направо, потом наоборот, и все равно ничего не понял.
        - Послушайте, а как вы здесь оказались? - решил удивиться Вафел. - Вас мама пустила?
        Тощий захохотал и, потеряв равновесие, упал со стула, разбрызгав красную краску по полу.
        - А паренек-то забавный, - прошипел он.
        - Весельчак, - поддакнул однорукий.
        Радостно заклацали челюстями скелеты.
        - Все-таки живые - они какие-то не такие, - философски изрек Болт. - С мертвыми попроще. Они и посговорчивее, и вопросов лишних не задают. Понимаешь, малец, - повернулся он к Семенову, - нас пускать не надо, мы без помощи являемся. Один раз нас позвали, мы пришли, дальше сами ходим.
        - Так вы мертвые? - запоздало удивился Вафел, и только сейчас до него стало доходить, что они делают. На раму, превращенную в букву «П», повесили веревку, один конец ее закрепили, другой связали петлей.
        Где-то Коля уже видел такое сооружение. В книжке… на картинке…
        Да это же…
        - Это же виселица! - вскрикнул Семенов и сам испугался своего голоса.
        - Какой догадливый, - пискнул тощий.
        - Для кого это? - спросил Коля и, уже произнося эту фразу, все понял. Для него.
        Видя, как он переменился в лице, пираты радостно загалдели.
        - Ну вот, Болт, - потер руки тощий, - а ты говорил, что с живыми тяжело. Видишь, он во всем разобрался, ничего ему говорить не надо.
        Девушка в оконном проеме залилась звенящим смехом и спрыгнула на улицу.
        «Пятый этаж», - ахнул про себя Вафел.
        Девушка тут же появилась в комнате со стороны двери, наклонилась над Колей и вынула у него из кармана медальон.
        - Это тебе больше не понадобится, - не сказала, а как будто прошелестела она.
        Семенов попытался перехватить ее руку.
        - Не дергайся, малец, - остановил его за плечо Болт. - Ребята, берите его, - кивнул он скелетам.
        Слаженно работая, они протащили Колю через комнату, поставили на стул, накинули на шею петлю, потуже затянули и на счет «три» столкнули на пол.
        Семенов спрыгнул со стула, чуть покачнулся и встал, глупо улыбаясь столпившимся вокруг него существам. Виселица получилась настолько маленькой, что он головой задевал верхнюю перекладину.
        - Незадача, - пробормотал Бритва, обходя сооружение. Девушка мелко захихикала.
        Гигант пожал плечами, как бы говоря: «Что мне приказали, то я и сделал».
        - Идиоты! - От возмущения Болт побагровел, а шрам его побелел. Паучок в пустой глазнице дернулся и спрятался в волосах. - Простого приказания выполнить не можете? Что-нибудь под виселицу подложите! Быстро!
        Скелеты тут же отвязали Семенова и стали подсовывать под ножки стопки книг. Коля безучастно наблюдал, как с полок сдергивают его любимые произведения.
        - Осторожнее, - шептал он.
        - Не волнуйтесь, капитан, - разглядывая свои ногти, проговорил Бритва. - Сейчас все сделаем. Это вам не с Чайником бороться. Тот слишком шустрый. С этим мы быстренько. Кто же знал, что у них тут все такое маленькое. Другое дело корабль. Перекинул веревку через рею - и сталкивай человечка. Куда он потом денется?
        Тем временем книжки были подложены, но виселица не вставала, заваливаясь то вперед, то назад.
        Скелеты в углу тихо перещелкивались челюстями.
        - Что, что вы делаете? - вопил капитан. - Не видите, что она падает? На стол ее. Работайте, ребятки, времени мало.
        Виселицу взгромоздили на стол, укрепили. Но теперь уже Коля сообразил, что к чему. Первых двух подошедших скелетов он сбил с ног, и те рассыпались с легким шелестом. Оставшиеся трое в нерешительности топтались на месте.
        - Что стоите? - спрыгнул с кровати Болт. - Все за вас делать надо? Не эпоха, а наказание! С двумя мальчишками справиться не можем!
        Он подбежал к Коле.
        - А ну быстро лезь на стол, - приказал одноглазый, пригибая к себе мальчика. В этот момент он был страшен - посиневшее лицо, вздыбленные волосы, пульсирующий черный шрам и огромный красный глаз.
        - Пустите! - Семенов попытался отцепить от своего локтя толстенькие пальцы капитана. - Мама!
        Но ответом ему был звонкий смех девушки.
        - Мама не поможет, - прошипел одноглазый и с силой бросил Вафлю к столу. - Мне надоела эта возня. Убейте его!
        Семенов пузом проехался по ковру, головой врезался в стопку книг, очки слетели с его носа. Гигант за шиворот одной рукой легко поднял его. Но Коля успел ухватить с пола несколько томиков.
        - Отпустите меня! - Пухлый фолиант опустился на лысую черепушку гиганта. - Не подходите! - Брошюра по древним суевериям полетела в девушку. - Что вам от меня нужно? - Из пухлого тома опять полетела пыль - теперь им досталось по макушке Бритве.
        В маленькой комнате Вафли поднялась жуткая суета. Скелеты тыкались во все стороны, пытаясь выполнить приказ капитана. Один из них залез на стол, но пролетавшая мимо девушка столкнула его, он упал и рассыпался. Болт, брызгая слюной, выкрикивал угрозы. Бритва стоял в стороне, делая вид, что его это не касается. Гигант, втянув голову в плечи, пытался поймать Колю. В какой-то момент мальчик схватил за сюртук Бритву и закинул на стол. Ветхая ткань не выдержала грубого обращения и порвалась. Из-под сюртука показалась полуистлевшая грязно-серая рубашка. Бритва заорал дурным голосом. Девушка, испугавшись этого жуткого крика, налетела на стоящее под окном стекло и разбила его.
        Грохот и звон заглушили общий крик.
        - Мама! - Из последних сил прошептал Вафел. Громко говорить он не мог, потому что Болт придавил его к полу, наступив сверху коленкой.
        - Я тебя придушу, на кусочки порежу, сниму с тебя кожу по лоскутикам, заставлю поплавать в море с камнем на шее…
        Одноглазый еще долго бы перечислял ужасы, которые он обрушит на голову несчастного Семенова, если бы дверь не открылась и на пороге не появился папа.
        Щелкнул выключатель. Вспыхнул свет.
        Перед глазами Коли все поплыло. Коленка Болта перестала давить на спину, стало легче дышать.
        - Нам только родителей не хватало, - со злобой в голосе прошипел капитан.
        Скелеты прекратили испуганно щелкать челюстями и скрипеть костями. Смолк смех девушки и причитания Бритвы. Перестал ухать и ахать гигант. Все вокруг подернулось дымкой и стало пропадать.
        - Что это?
        Коля с трудом приподнялся. Виселицы не было, окно стояло на месте, хлопала от ветра форточка. По всей комнате были раскиданы книжки. Пухлый том «Советской энциклопедии» был разорван пополам. Дополняла общую разруху порванная на лоскуты простыня. Одинокий скелет быстро расплетал остатки веревки, мелко клацая челюстями. Когда белые полоски коснулись пола, он уже растаял в ярком свете электрической лампочки.
        Увидев это, папа ахнул и медленно по стенке сполз на ковер.
        - Что это? - повторил он.
        Коля встал, ногой подальше от себя отодвинул разорванную энциклопедию и задумался. Папа машинально поднял с пола первую попавшуюся книжку, ею оказалась злополучная брошюра по древним суевериям.
        - Сынок, ты связался с нечистой силой? - прошептал папа.
        - Нет, папа, - тяжело вздохнул Вафел. - Это она связалась со мной.
        - Не волнуйся, это сглаз! Мы тебя вылечим. - Папа тут же вскочил и бросился в свою комнату.
        - Это как?.. - вышел в коридор Коля.
        - Кто-то нехороший наслал на тебя проклятие, наложил сглаз. От этого ты плохо спишь, видишь по ночам кошмары, нервничаешь, у тебя бывают видения… Ну, там скелеты всякие и покойники.
        Папа копался в стопке газет, сложенных на тумбочке в прихожей.
        - Ага! Вот она! - он выдернул торчащий цветной листок. - Тебе поможет Вениамин.
        - Кто? - Коля попытался рассмотреть, что написано на листке, которым папа размахивал у него перед носом.
        - Читай, - вскричал папа, но листок Коле не отдал, а стал читать сам, приплясывая от возбуждения на одном месте. - «Снятие сглаза, порчи. Исправление судьбы. Магия. Помогаю в бизнесе и семейных проблемах. Любая помощь. Великий маг и колдун Вениамин». - Папа остановился. - Тебе же нужна помощь, сынок?
        - Нужна, - неуверенно кивнул Коля.
        - Тогда идем скорее! Это нельзя терпеть! С этим нужно бороться!
        Вафел не успел высказать свои соображения на тему, стоит с «этим» бороться или нет, потому что папа уже схватил шляпу, всунул ноги в ботинки и побежал вниз по лестничной клетке.
        - Куда вы, а ужин? - выглянула из кухни мама.
        Коля пожал плечами и осторожно вышел из квартиры следом за отцом.
        Комната, где чудодействовал великий маг и колдун Вениамин, была похожа на склад. От пола до потолка стояли коробки, связки книг и ящики. Сам Вениамин, невысокий упитанный молодой человек с жиденьким хвостиком волос, облаченный в черную хламиду, сидел на единственном стуле и, казалось, спал. Приглушенный свет шел из-за коробок и делал скорее темно, чем светло.
        Коля с папой стояли на пороге уже пять минут, но Вениамин не шевелился. Папа погладил Колю по голове, переступил с ноги на ногу и кашлянул. Вениамин выкинул вперед правую руку и грудным низким голосом проговорил:
        - Вас мучают видения и кошмары, вы не спите по ночам, все думаете, как от них избавиться. Вы волнуетесь за своего сына, что он стал хуже учиться. Вы не находите себе места, и от этого у вас возникают проблемы на работе. Вы постоянно ссоритесь с женой и потеряли аппетит. - Казалось, еще чуть-чуть, и папа упадет под грузом таких обвинений. - Вы… - торжественно произнес колдун, открыл глаза и ласково улыбнулся… - не волнуйтесь. От всего этого мы поможем вам избавиться. Вы забудете обо всех невзгодах, когда-либо посещавших вас, мы вернем вас к нормальной жизни. - Он взмахнул руками, и с потолка стал медленно опускаться стол. - Расскажите нам о своих проблемах и будьте уверены, мы вам поможем.
        Стол оказался рядом со стулом Вениамина, колдун положил на него руки. Опустившаяся вместе со столом свеча тут же загорелась, осветив круглое лицо мага с ярким румянцем.
        Папа замялся.
        - Я, собственно говоря, не из-за себя пришел. У меня мальчик… - что говорить дальше, он не знал.
        - Ах, шалун, - приторно-сладким голосом забасил великий колдун. - Что же он такое натворил?
        - У него видения, - заторопился папа. - Он видит скелеты и покойников, за ним гонялся трамвай и пираты с «Летучего Голландца». Вы думаете, от этого можно спасти?
        Свеча дернулась, вспыхнув ярче. В ее свете стало видно, как вытянулось лицо мага. Улыбка исчезла, щеки обвисли, исчез румянец. Челюсть дрогнула.
        - Это началось после того, как мой сын принес домой странный медальон, - не замечая происходящих с Вениамином перемен, продолжал папа. - Коля, где он у тебя?
        - У меня его нет, - прошептал Вафел, с удивлением глядя на мага.
        - Куда же ты его дел? Впрочем, неважно. Это старинный медальон со знаком «Летучего Голландца», приятель подарил. С тех пор он стал плохо спать, видеть кошмары, а сегодня кто-то разбросал по всей комнате книги и порвал простыню. Мне даже показалось, что я видел сидящий на кровати скелет!
        - Так, стоп! - хлопнул в пухлые ладони Вениамин.
        Стол тут же сорвался с места и полетел вверх, там он приклеился крышкой к потолку, отъехали в разные стороны ножки. Одна задела коробку, стоящую на самом верху. Она опрокинулась, из открывшихся створок посыпались книги. Вениамин проявил чудеса ловкости. Он отскочил в сторону, уворачиваясь от падающих книг.
        - Я не могу вас принять, - орал он, прыгая по комнате. - Средневековые суеверия не моя специализация.
        Коля наклонился, чтобы помочь колдуну собрать книги. Ему бросилось в глаза название «Легенды Средневековья».
        Точно такая же, как у него!
        Вениамин вырвал из его рук находку.
        - И вообще, я больше не практикую. Уходите! Вы мешаете мне общаться с моим астральным собратом. Ешьте витамины, и у вас все пройдет. Уходите! Иначе громы небесные прогремят над вами, на голову падет божественное проклятие, и бесы будут потешаться над вашими бедами. - Он опять метнулся к Семенову. - Где ты видел пиратов?
        - Он дома видел, - за сына ответил папа. - В своей комнате. А еще…
        - Достаточно, - взвизгнул Вениамин, отступая вглубь темной комнаты. - Никакое это не проклятье. Отдыхать надо больше, гулять на свежем воздухе. И ничего не будет. Ничего! Ничего! - Маг исчез.
        Запахло паленым. Коля сидел на полу, поэтому он смог заметить, что комната была перегорожена черной занавеской. За ней-то и спрятался Вениамин. Но тут занавеска снизу начала искриться, вспыхнуло пламя, потянуло дымом. За шторой задвигались, затопали.
        - Орор! - взвыл Вениамин. - Прекрати!
        Занавеска опять колыхнулась, из-за нее выглянул высокий худой мужчина в белом халате. Увидев посторонних, он тут же спрятался. Мелькнула плотная фигура Вениамина. Лицо его было искажено, глаза выпучены, щеки тряслись.
        - Уходите и не появляйтесь здесь больше. Уходите. Проклятье, на вас лежит проклятье. Бегите отсюда и не оглядывайтесь!
        За его спиной клубился дым, становилось нечем дышать. Папа сгреб в охапку сына и выскочил за дверь. Выбравшись на улицу, они посмотрели друг на друга.
        - Сумасшедший, наверное, - пожал плечами папа. - Таких много.
        - Что он кричал про проклятье? - осторожно спросил Коля.
        - Ерунда какая-нибудь. Понял, что не сможет нам помочь, и решил избавиться. Не бери в голову. Может, тебе, и правда, все только показалось? Медальон-то ты куда дел?
        - Медальон? - переспросил Коля, и перед ним промелькнули все события прошедшего дня. - Медальон?.. Его забрала та девушка в белом. Он… не у меня.
        - Не отдавай никому, а лучше верни своему приятелю, пусть положит на место.
        - Хорошо, папа.
        И они зашагали к дому. Всю дорогу Коля чувствовал себя неуютно, у него не выходила из головы сцена, случившаяся в комнате колдуна. Ему все казалось, что Вениамин соврал, что он отлично знает, как им помочь, только не хочет. А еще ему все время слышались шаги за спиной, как будто кто-то крался за ними. Но было уже поздно и темно, поэтому, сколько Коля ни вертел головой, не мог никого заметить.
        Глава V. Охота с привидениями
        - Эй, Вафел? Это ты? - орал в трубку Валька.
        - Минутку, - раздалось в ответ. И глуше добавили: - Николай, что у тебя за друзья? Как они тебя зовут! Ты бы…
        На том конце провода что-то ухнуло.
        - Алло, - схватил трубку Колька. - Валька? - И зашептал в сторону: - Папа, потом поговорим.
        - Слушай, Вафел, тебя там никто не достает? - осторожно начал Шейкин. - Не родители, а кто-нибудь странный. Одноглазый толстяк или однорукий гигант…
        - Чайник, - оборвал его Семенов, - ты сейчас где?
        - В Самаре, - осторожно ответил Шейкин.
        - А это ты? - совсем тихо прошептал Коля.
        - Вафел, ты там что, перегрелся? - опять заорал Валька. - Говори, приходил или нет?
        В трубке долго сопели, там что-то трещало, падало и скрипело.
        - Алло! Колька! - испуганно вопил Чайник, как будто без телефона пытался докричаться от Самары до Москвы.
        - Приходил, - еле слышно произнес Коля. - Они, они… медальон забрали.
        - Неужели? - задохнулся Валька. - За тобой охотились?
        - Постоянно, прохода не дают. Говорят, что убить хотят. - В трубке снова посопели. - Ты знаешь, откуда они?
        - Попали мы с тобой, Вафел, - торжественным голосом произнес Шейкин. - В метро с тобой ходили, помнишь?
        - Не помню, - мгновенно ответил Колька, как будто ждал вопроса и у него уже был готов ответ.
        - На спор ходили, я прыгнул, а ты нет. Ты еще спрашивал, был ли кто-нибудь в вагоне. Так вот, в вагоне были люди. Те самые, одноглазый, однорукий, тощий и тетка белая. Они говорят, что их не могут видеть живые, только мертвые. Поэтому все, кто их видит, должны умереть. Если не умер, значит, не видел.
        - Мы умрем? - безжизненным голосом спросил Коля, потому что он-то на них как следует вчера насмотрелся.
        - Я пока не собираюсь, - весело ответил Валька. - У них там что-то не получается. В поезде пытались меня поймать, но я не дался. - В трубке раздался не то смех, не то бульканье, не то треск. - Я чего звоню. Ты же умный, книжки читаешь. Как с ними бороться, чего делать надо? Святой водой поливать или серебряными пулями отстреливаться? Придумай что-нибудь, я тебе еще позвоню. А то они такие настырные стали, на каждом шагу с ними встречаюсь. Думай скорей. Если они со мной справятся, до тебя точно доберутся.
        - Откуда же они взялись? - с отчаяньем закричал Коля.
        - А я откуда знаю! - На этот вопрос Валька и сам не мог найти ответ. - Неважно откуда, важно, куда их теперь девать. Я лично помирать в ближайшие пятьдесят лет не думаю. А жить всю жизнь с такими чудовищами - это уже слишком. Короче, думай быстрее, у меня монетки заканчиваются.
        В трубке ахнуло, пискнуло, и связь прервалась.
        Подбрасывая на ладони оставшуюся мелочь, Валька вышел из кабинки таксофона. На лавочке переговорного пункта сидела бледная Подгорнова, яркие конопушки, казалось, гроздьями свисали с ее носа и смешивались с катящимися из глаз слезами.
        - Хорош реветь, Подбугоркина, - толкнул ее в плечо Шейкин. - Еще не все потеряно. Мне даже контрольные удавалось писать на пятерки, а тут каких-то четыре покойника. Чего мы, не справимся?
        Машка покачала головой, с ее носа сорвалась крупная капля.
        Заканчивался второй день в Самаре, но ни хорошая погода, ни купание в Волге не могли развеять собиравшихся над их головами мрачных туч. Приехали они вчера, в воскресенье утром, дядька весь день был с ними, водил по порту, знакомил с моряками. Сегодня с середины дня он ушел на работу, и настроение у обоих сразу же ухудшилось.
        Маша, впервые столкнувшаяся с нечистью в поезде, так и не смогла прийти в себя, и если не рыдала в три ручья, то сидела мрачная. Сейчас она совмещала оба состояния - и плакала, и была подавленной.
        У Вальки уже давно созрело желание бросить ее где-нибудь и хотя бы немного побыть одному, но как только он сталкивался с ее тоскливым взглядом, в нем просыпалось нечто отдаленно похожее на совесть.
        Да, если так будет и дальше продолжаться, то все каникулы пойдут насмарку. Нужно либо избавляться от этих чудиков, либо…
        Что он может сделать еще, Шейкину в голову не пришло. А какие у него могут быть варианты? Предвосхитить их появление он не может, сделать что-то против них - тоже. Эх, хорошо было бы подстеречь этих гадов и как дать…
        О! Получилась бы классная потасовка! Было бы у него универсальное оружие против призраков, какая-нибудь базука или волшебная палочка. А лучше уникальный пистолет, убивающий любую нечисть!
        Валька посмотрел на осунувшуюся Машку, и ему опять стало ее жалко. Вот уж человек пострадал ни за что ни про что. Впрочем, он тоже.
        - Чего сидишь? - Валька попытался придать своему голосу мягкость. - Пошли, я тебе смешную вещь покажу.
        Подгорнова всхлипнула.
        Смеркалось, но в воздухе еще стояла дневная жара, от реки тянуло влажностью. Валька поднял с земли несколько камешков, схватил одноклассницу за руку и потащил во дворы.
        Дома в этом районе строили великие затейники. Здесь не было ни одного одинакового дома, и стояли они не как обычно, друг за другом или образуя квадратный двор-колодец. Чудаковатые архитекторы ставили дома где им хотелось, от этого дворы порой имели забавную форму. Здесь были дворы квадратные, семиугольные, полукруглые, они вытягивались узким треугольником или расползались длинным прямоугольником.
        И все они были заставлены машинами.
        Ребята зашли в самый глухой двор. Валька скептически огляделся, довольно кивнул.
        - Стой здесь и слушай, - приказал он, подходя к ряду машин.
        Первая же легковушка, на багажник которой запрыгнул Чайник, замигала всеми лампочками и стала подавать пронзительные высокие сигналы. Следующая зашлась низким протяжным гулом, внутри у нее что-то клокотало, как будто она возмущалась такому наглому с ней поведению. Горбатенькая неказистая машинка несколько раз гавкнула и смолкла. Огромная длинная черная иномарка испуганно взвизгнула, а потом заверещала тонко и противно.
        Валька расхохотался.
        - Правда, смешно?
        Но Маша не радовалась. Она побледнела еще больше, и веснушки испуганно разбежались по ее щекам.
        - Что ты делаешь? - Слова с трудом выходили из ее груди. - Сейчас прибегут хозяева и начнут ругаться!
        - Не успеют! - Валька запрыгнул на последнюю машину, которая начала блеять, соскочил на землю и, махнув рукой застывшей однокласснице, помчался вон из двора. Напоследок он кинул горсть камней в пристроившийся у стены дома на пригорке незаметный серый «жигуленок».
        От удара камнем жигуленок дернулся, качнулся с боку на бок. Загорелись фары, фыркнул мотор, и машина начала медленно сползать с пригорка.
        В два прыжка Машка догнала уходящего Шейкина и вцепилась в его руку. А сзади уже вовсю рычал мотор. Свет фар скрестился на замерших фигурах.
        Машина ехала прямо на них.
        Валька оттолкнул от себя Подгорнову. Она полетела в одну сторону, он сам отпрыгнул в другую. Машина промчалась мимо, со скрипом затормозила и стала разворачиваться. Валька поднял Подгорнову в полуобморочном состоянии и побежал обратно во двор, где уже стали смолкать сигнализации. Многие окна на улицу были раскрыты, из них свешивались вниз полуодетые мужчины и женщины, кое-кто из хозяев машин выходил из подъездов.
        - А вы что здесь делаете? - вскричал хлипкий старичок с палкой в руке.
        Ребята остановились. Спереди на них наступали хозяева машин, сзади набирал скорость серый «жигуленок».
        Валька метнулся между смолкшими машинами, вскарабкался на одну из них, по крышам стал пробираться к выходу из двора. Машины завопили с новой силой. И еще громче начали кричать их хозяева. «Жигуленок» резко затормозил; как конь, встал на дыбы, то есть на задние колеса, чиркая передними колесами по вновь и вновь голосящим машинам; переехал их все и с грохотом опустился на асфальт. В этот же момент Валька спрыгнул с последней машины и побежал в следующий двор. Сзади старалась не отставать от него Подгорнова. Испуг добавлял ей прыти. Она уже ничего не спрашивала и даже плакать перестала. Теперь вся ее решимость была направлена на то, чтобы не потерять в надвигающихся сумерках светлую рубашку Чайника.
        Шейкин пробежал два двора, протиснулся между плотно стоящими контейнерами с мусором, вскарабкался на невысокий забор детского сада. Отсюда все давно ушли, и ворота наверняка были заперты, так что сумасшедшая машина не могла пробраться за ограду.
        Небольшая пробежка отняла у Подгорновой последние силы. Она мелко подпрыгивала, цеплялась за прутья и сползала обратно на землю.
        - Ну же! - тянул к ней руки Шейкин. Но даже до его руки дотянуться у нее не получалось. - Давай! - Валька спрыгнул с забора и попробовал подсадить Машку. Но она оказалась слишком тяжелой для него. - Что ты стоишь? - пинал он ее под зад. - Лезь!
        Руки Машку уже не слушались.
        И в этот момент их осветили фары. Увлекая за собой Подгорнову, Валька побежал вдоль забора, продрался через кусты. Забор кончился бетонной стеной.
        Бежать было некуда. Сзади стена, спереди машина, справа дом. Можно было еще перебраться через забор, но с Подгорновой он это сделать не сможет.
        Он задвинул готовую потерять сознание Машку себе за спину и, сжав кулаки, шагнул навстречу крадущейся к нему машине.
        Пусть у него сейчас нет универсальной базуки, без драки они его не получат.
        Однако драться никто и не собирался. Машина наезжала на него, пытаясь придавить бампером к стене. Машку удалось оттолкнуть в сторону, и она спряталась в кустах сирени. Сам Валька прыгал перед машиной, не давая себя задавить. Шейкин примерился проскочить мимо нее, как вдруг задняя дверь резко открылась, сбив его с ног, и Валька отлетел обратно к стене. Дверь тут же захлопнулась, машина дала задний ход, дернулась, переключая скорости, и поехала на него. Он сгруппировался и юркнул между колесами.
        «Жигуленок» остановился. Колеса повернулись вправо-влево, а потом машина осторожно отползла назад. Как заправский разведчик, Валька по-пластунски прополз вслед за ней, стараясь не высовываться из-под днища.
        Скрипнули тормоза, щелкнула дверь.
        - А-а-а! - завопила Машка. - Сволочи! Убирайтесь отсюда! Гады!
        Дверь захлопнулась.
        - Уберите ее! - раздался зычный голос капитана.
        Валька осторожно прополз еще немного и выбрался из-под днища, прихватив валявшийся на земле булыжник. Он уже хотел запустить им в машину, как вдруг сквозь заднее стекло просочилась светлая девушка и полетела к Подгорновой. На шее у нее болтался медальон. Наверное, что-то эта медяшка для призраков значит, раз девушка снова нацепила ее на себя.
        - Обернись! - крикнул Валька, сунув булыжник в карман. Он подбежал к привидению, подпрыгнул, схватил медальон и резко дернул вниз. Цепочка больно резанула по пальцам, в какой-то момент Вальке показалось, что они у него сейчас отвалятся. А потом натяжение цепочки ослабло, и медальон оказался у него в руках.
        Девушка замерла. На ее белой шее появилась красная полоса. А потом голова отделилась от туловища и покатилась по асфальту к Машкиным ногам. Здесь она остановилась, уставилась на девочку, распахнула красный рот и хрипло произнесла:
        - Проклятье!
        Машка завизжала. Сунувшиеся из машины пираты попадали обратно на свои места и захлопнули двери.
        Визг прекратился. Подгорнова набрала в легкие побольше воздуха, и округа потонула в новой волне визга.
        Рухнуло висящее до этого в воздухе безголовое тело полупрозрачной девушки. Машка подпрыгнула и снова завизжала.
        Никогда Чайник не слышал более оглушительного звука. Он метнулся вперед, ухватил Подгорнову за край кофты и потащил за собой. Им навстречу ковылял все тот же старичок с палкой в руках.
        - Что это вы тут творите? - вновь начал он. Но опомнившиеся пираты включили задний ход, и теперь уже старичку пришлось спасаться от летящей на него легковушки.
        Выскочив из тупикового двора, ребята побежали к реке. Пропетляв между гаражами и оградками песочниц, они выскочили на широкую улицу. Здесь еще ходили люди и ездили редкие машины. Валька втащил одноклассницу в затормозивший на остановке автобус. Как только за ними закрылась дверь, они бросились к окну.
        Из дворов никто не выезжал.
        Шейкин раскрыл ладонь. Там была цепочка с покореженным медальоном.
        - Это он? - От испуга глаза у Машки были в пол-лица. Даже веснушки побледнели.
        - Да. - Валька повертел в руках медную пластинку, потрогал пальцем выдавленный рисунок. - Вафел сказал, что медальон у него забирали. Теперь он у нас!
        - Что ты с ним будешь делать? - Подгорнова с тревогой оглядывалась, рассматривая людей, сидящих в автобусе.
        - Понятия не имею. Потом что-нибудь придумаем. Главное, что сейчас мы от них убежали.
        Как только он это сказал, серый «жигуленок», гудя и мигая фарами, стал обгонять автобус.
        - Вот настырные, - кинулся к стеклу Шейкин.
        - Теперь они от нас никогда не отстанут!
        - Не хнычь, Подгорушкина! Будем бороться с ними их же средствами.
        Валька открыл окно, встал на цыпочки, вынул руку из кармана и швырнул на крышу «жигуленка» булыжник, который он подобрал во дворе.
        То ли удар был сильный, то ли камень острый, то ли упал он удачно, только крыша машины оказалась пробитой.
        «Жигуленок» заискрился, зашипел, начал тормозить, оседать и расползаться по асфальту. Пассажиры автобуса ахами и охами комментировали происходящее за окном. Автобус остановился, открылись двери. Первыми выбежали ребята.
        Когда совсем стемнело, Машка, закутавшись в плед с ногами, сидела на кровати, а Валька вышагивал по комнате, как военачальник перед решающей битвой. Дядю они пока решили не посвящать в свои проблемы и попробовать справиться с бедой собственными силами. Уставшая за день Подгорнова сонно хлопала глазами, слабо соображая, о чем говорит Чайник.
        - Итак, что мы имеем? - с важным видом рассуждал Валька. - Есть кто-то, кто не хочет, чтобы о них знали. Они убивают всех, кто попадается на их пути.
        - Нет, - подала голос Машка. - Машина ехала, а никто не умирал.
        Шейкин остановился, посопел, а потом вновь зашагал по комнате.
        - Правильно, в машине их не было видно. Поэтому они никого и не трогали. Вот если бы они ходили по улице, то вокруг лежали бы одни трупы. Или скелеты. Так? - Шейкин подождал ответа. Но его не последовало. Тогда он стал рассуждать дальше. - Значит, им это не надо. Они хотят убить только нас.
        От открывшейся истины ему стало не по себе.
        - Почему нас? - плаксиво пискнула Машка.
        - Видели мы их - вот почему. Случайно увидели, а помрем не случайно.
        - Я не собираюсь помирать, - сообщила Подгорнова.
        - Я тоже, - согласился с ней Валька. - Что мы о них знаем? Что они пришли черт знает откуда. Что у них есть медальон. - Валька метнулся к столу и подхватил медную пластинку. - Был медальон. И что они не прочь получить его обратно. Что еще?
        - С-семенов сказал, что они с «Летучего Голландца».
        - Ага. - Шейкин на мгновение остановился, пытаясь переварить услышанное. - Это лет сто назад было? Что они здесь забыли? Не могли в своем времени перекантоваться?!
        - Они из Средневековья. Наверное, пятьсот лет прошло.
        - Подвысоткина, ты чего, самая умная? - накинулся на нее Валька. - Думаешь, я этого не знаю? - Хотя откуда ему было это знать? - Я молчу, потому что умный! И ты молчи!
        - Сам же сказал, что решать что-то надо, - обиделась Подгорнова. - И хватит мою фамилию коверкать. Понял? Чайник!
        От возмущения Валька открыл рот.
        Он ее, можно сказать, от смерти спас, из-под колес машины вытащил, а она…
        До конца додумать свою глубокую мысль Шейкин не успел, потому что Машка подняла руку и дрожащим пальцем показала на что-то за его спиной. Не дожидаясь, пока он обернется, она кинулась вон из комнаты.
        На подоконнике во весь рост стояла девушка. Голову с широко распахнутыми глазами она держала под мышкой. Голова возмущенно поджимала губы и раздувала ноздри.
        - Как ты смеешь, щенок! - начала голова, но губы не очень слушались ее, и слова произносились отдельно от того, как открывался и закрывался рот. - Что ты себе позволяешь?
        Валька подбежал к окну.
        - Кыш отсюда! - махнул он рукой, перед тем как задернуть штору.
        За окном грохнуло железо, как будто кто-то сорвался с подоконника. Шейкин выглянул в щелочку. Девушки не было.
        Нет, долго они так не протянут. Ухайдакают их эти покойнички.
        Штора колыхнулась, звякнуло стекло, раздался пилящий звук.
        Валька слегка отодвинул ткань. Это был гигант. Сзади его поддерживали два скелета. В единственной руке он держал инструмент, которым старательно пилил оконную раму.
        - Вы что, совсем обалдели? - воскликнул Чайник, отдергивая штору. - Меня же дядька за это убьет!
        От неожиданности гигант качнулся, скелеты не выдержали, и вся конструкция полетела вниз. Снова громыхнуло железо.
        Валька опять задернул штору и побежал в другую комнату.
        - Машка!
        Но Подгорновой не было.
        - Подгорушкина, ты где?
        - При чем здесь горох? - раздалось из шкафа. - Моя фамилия к гороху не имеет никакого отношения. И вообще, Чайник, надоел ты мне. Я тут подумала, что не хочу больше тебя любить. От этого никакой радости, сплошные неприятности. Завтра я уеду домой, возись со своими привидениями сам.
        - Как это уедешь? - Валька рванул на себя дверцы шкафа. Машка стояла в дядькиных унтах, руки она продела в висящий на плечиках тулуп, на голову нахлобучила шапку. В темноте за всей этой грудой одежды ее можно было и не заметить. - А я? Ты что, забыла, они и до тебя хотели добраться?
        - Если бы не ты, - Машка дернула ногой, и в Чайника полетел сапог, - ничего бы не было! Если б ты сидел спокойно, я бы сейчас гуляла по набережной, а не пряталась в шкафу и не парилась бы в этой дурацкой шубе. - С ноги слетел второй сапог.
        - Это не шуба, а тулуп, - зло заметил Шейкин. - А если тебе не нравится здесь сидеть - не сиди. Тебя уже давно на улице ждут. Карету, запряженную четверкой скелетов, приготовили. А подсадит тебя в карету сам капитан!
        Чайник хлопнул дверцей, демонстративно протопал через комнату, шарахнул еще одной дверью и пошел на кухню. От всех этих волнений ему страшно захотелось съесть чего-нибудь вкусненького.
        Машка решила обидеться и остаться жить в шкафу. Пускай там все рушится, она умрет, а не вылезет. И пусть ей будет жарко, будет хотеться есть или спать, пускай все ее упрашивают и вытаскивают. Она не согласится ни за что.
        Обижалась Машка ровно десять минут. Потом ей надоело, и она выглянула наружу. На кухне орал приемник. За окнами было темно. Стояла темнота и в комнате: вредный Валька, уходя, погасил свет.
        Подгорнова выползла из невероятно жаркой шубы (или как ее там?..), стащила с головы шапку. От того, что она освободилась от всех этих одежек, ей сразу стало легко и весело. От радости она даже забыла про ужасы. Покружилась по темной комнате, громко спела песенку и только после этого включила свет. Над выключателем была приколота записка: «Смерть рыжим».
        «Дурак!» - мысленно выругала она Чайника, сорвала записку и огляделась.
        В комнате кто-то был. Она его не видела, но чувствовала. Кто-то сверлил ей взглядом макушку. Машка подняла голову и медленно сползла по стенке на пол. Распластавшись по потолку, раскинув руки и ноги, сверху на нее глядел Бритва. Полы длинного сюртука у него не свешивались, а каким-то чудом держались вдоль тощих ног, как будто он стоял, а не болтался под потолком.
        Как только Подгорнова об этом подумала, Бритва бесшумно отлепился от потолка, все так же вольно раскинув руки, опустился на пол.
        - Привет!
        Он широко улыбнулся и коротко поклонился. Когда тощий пират вновь свел руки и поднял голову, перед Машкиными глазами сверкнула бритва.
        - Мертвые к мертвым, - шепнул он ей в лицо и чиркнул бритвой по горлу. - Долго жить вредно, - добавил он, наблюдая, как девочка валится к его ногам.
        Из-за шкафа появилась девушка. Голову, на которой уже начали проступать трупные пятна, она несла перед собой, как фонарик.
        - Сколько слов! - зло прошептала она. - Я заждалась. Она жива?
        - Пока да, - довольный сам собой, произнес Бритва, пряча страшный инструмент за обшлаг сюртука.
        Девушка перевернула упавшую Подгорнову лицом вверх и приставила посиневшие губы своей головы к порезу. Губы сразу же впились в Машкино горло и стали с причмокиванием пить кровь. Около шкафа стояли Болт и гигант.
        - Скорее, - шипел капитан. - Мне не терпится разобраться с мальчишкой. А там и до очкарика доберемся. К тому же в Москве у меня есть еще одно дело. Надо наведаться к пухлому мозгляку, начертившему наш круг.
        Гигант с Бритвой понимающе закивали.
        Чем больше пила девушка, тем сильнее менялись черты ее лица. Оно оставалось все таким же бледным, только трупные пятнышки из черных становились рыжими. Скулы раздвинулись, нос стал шире, падающие вниз волосы от корней до кончиков волос потемнели и пошли колечками. Девушка подкинула голову вверх и с чмокающим звуком посадила ее обратно на шею.
        Теперь черты ее лица изменились. Во все глаза на Болта и Бритву смотрела Машка Подгорнова. Пока голова с новым лицом привыкала к старому месту, немного изменилось и само тело. Оно стало чуть ниже и шире.
        - Ну ты, Магда, даешь, - хохотнул Бритва. - Ловко у тебя все это получилось, ведьма.
        - Отвали, - она жестом отстранила его и, прихрамывая, пошла к двери.
        - Медальон сначала забери, - в спину ей зашептал Бритва. - А дальше уж наше дело.
        Ведьма провела рукой по шее.
        - Помню.
        Валька сидел на кухне, перед ним на столе стояли открытые консервные банки с кабачковой икрой, шпротами и зеленым горошком. Сам Чайник был вооружен ложкой и вприкуску с хлебом поедал все эти вкусности.
        - А, Подтулупкина, - слегка повернулся в ее сторону Шейкин. - Привидения тебя больше не мучили? Если никто к нам не ломится, то присоединяйся. А если ломится - то иди вставай на защиту отечества. У тебя это неплохо получается, особенно когда ты унтами швыряешься.
        Ведьма молчала, придирчиво оглядываясь вокруг.
        - Эй, Подушанкина. - Чайник положил ложку. - Ты чего такая бледная? Что-нибудь случилось?
        - Медальон, - хрипло произнесло Машкино подобие и в упор посмотрело ледяными белесыми глазами в Валькино лицо.
        - Машенька, - перепугался Валька. Он даже со стула привстал, взял одноклассницу за руку, но тут же пришел в себя и вновь уселся на прежнее место. - Ой, какая ты холодная! Ты чего, в холодильнике сидела?
        - Медальон, - опять повторила ведьма, с трудом шевеля губами.
        - Зачем?
        Тут только Чайник разглядел Подгорнову и заметил, как сильно за последние полчаса трансформировалась Машка: поменяла голос, выросла, обзавелась вьющимися волосами и белесыми глазами.
        - Медальон! - завела свое ведьма и неверными руками стала ощупывать Шейкина.
        - Ты что? - Шейкин отмахнулся от нее ложкой. - Нет у меня здесь медальона. В комнате он, где и лежал, - на столе.
        - Дай мне его. - Руки ведьмы упали вдоль тела, она покачнулась, едва не свалившись на пол. - Сам дай, - вкрадчивым голосом попросила она.
        - Ну, Подподушкина, ты даешь. - Валька вновь погрузил ложку в банку с кабачковой икрой. - То в шкафу сидишь, то медальон требуешь. Подождешь. Не видишь, человек ест? А сильно надо, сама сходишь.
        Машка шагнула в сторону комнат, не вписалась в дверной проем, стукнулась лбом о косяк и упала на стоящую рядом табуретку.
        - Ну, ты совсем, - покрутил ложкой у виска Шейкин, но есть не перестал.
        Ведьма сидела около него и тоскливым взглядом провожала каждую ложку икры, попадающую в его рот. Валька подозрительно покосился на нее.
        - Есть хочешь? - на мгновение остановился он.
        Машка качнулась, но ни «да», ни «нет» не сказала.
        - Ну и сиди здесь.
        Отложив ложку, Чайник схватился за вилку и пододвинул к себе шпроты. Но рыба показалась ему безвкусной. Он без аппетита прожевал масленый хвост и мельком огляделся. Машка, слегка покачиваясь, сидела на краю табуретки. На ней был белый балахон, которого раньше он не видел. И очень уж этот балахон был похож…
        Валька оттолкнул от себя банку, повертел в руке вилку.
        «Не бойся ножа, а бойся вилки! Один удар - четыре дырки…» - зачем-то вспомнил он, разглядывая в оконном отражении маленькую кухню.
        В темном не зашторенном окне отражалась дверь, покачивающаяся Машка, под потолком болтающийся Бритва, стоящий за холодильником гигант. Какое-то время Шейкин бессмысленно рассматривал эту картину, в голове вертелся глупый стишок про вилку. Мелькнула мысль о том, что ему так и не дали поесть. И тут его как током стукнуло. Машка!
        Он вгляделся в сидящее напротив него существо. Лицом она была очень похожа на Подгорнову, даже колечки в ушах были такие же.
        - Поел? - Все так же хрипло спросило существо. - Тогда пошли.
        - Я еще хочу, - оттягивая время, произнес Чайник.
        - Я тебе потом приготовлю, - с угрозой в голосе пообещало существо. Оно встало, сделало неверный шаг, нависло над мальчиком, одну руку положив на стол.
        «М-да, все-таки она выше Подгорновой», - про себя заметил Шейкин и сделал то, что первое пришло ему в голову и что так часто делают в боевиках по телевизору: воткнул вилку в лежащую рядом с ним руку. И не дожидаясь реакции, бросился вон из кухни.
        За спиной раздался грохот, визг и крики. Но Валька уже пробежал по коридору, рванул дверь в большую комнату, где в шкафу до этого пряталась Машка. Девочка лежала на полу, перед ней в кресле сидел Болт.
        - А вот и наш птенчик. - Пират спрятал за спину огромный пистолет, который до этого крутил в руках. - Ты почему не слушаешься старших? Почему не отдаешь медальон? Кто тебя только воспитывал? Эх, попадись ты мне лет шестьсот назад, я бы тебя так воспитал! Родные мама с папой не узнали. - И Болт заколыхал в смехе своим большим животом.
        Валька медленно подошел к Подгорновой. Он до такой степени был поражен увиденным, что с трудом понимал слова, которые ему говорил капитан.
        Машка лежала на спине, неестественно вывернув порезанную шею. Глаза ее были открыты.
        - Где он? - Стукаясь обо все углы и налетая на стены, в комнату ввалилось существо, очень похожее на Машку, прижимавшее к себе пораненную руку. - Медальон отдай, паршивец!
        - Магда, кто же так просит? - спустился сверху Бритва, встал на ноги и вкрадчиво заглянул в лицо застывшего Чайника. - Чего застыл, малява? Шевели копытами. Не слышишь разве, чего дама хочет?
        Валька медленно поднял глаза на тощее лицо Бритвы, потом посмотрел на стену, где висели часы.
        Одиннадцать. Скоро с вечерней смены придет дядька. И если они уничтожают всех, кто их видит, то…
        - Медальон, - в который раз произнесло существо, потрясая окровавленной кистью, и Чайник наконец догадался, что это не Машка. А прозрачная Магда. - Тащи сюда медальон, щенок, а то я тебя растерзаю на месте. Ты мне еще за закрытое окно ответишь. И за вилку тоже.
        Шейкин не шевелился. В голове его все спуталось: Машка на ковре, дядя вот-вот придет, пираты чего-то требуют…
        - Сделаем проще. - Болт встал из кресла. - Эй! - Щелкнул он пальцами.
        Из-за шкафа показался гигант. Единственной рукой он сгреб Шейкина за шиворот и потащил к выходу. Перед столом в соседней комнате мальчика отпустили.
        - Так, значит, - следом за ними вошли и все остальные. - Берешь, - приказывал Болт, - отдаешь Магде.
        - Я вам в прошлый раз отдавал, вы не брали, - тянул время Валька, надеясь, что ему хоть что-то придет в голову.
        - В прошлый раз нам было не нужно, а теперь нужно. Ты нам его отдаешь, и все расходятся, довольные друг другом. Шевелись! Скоро будет нарисован круг!
        - Что с Машкой?
        - Да жива, жива твоя Машка, - капризным тоном протянул Бритва. - Что мы медлим? Давайте скорее!
        - Эй, - опять щелкнул пальцами Болт.
        Гигант сдавил Валькино запястье, поднял за него руку и опустил на медальон, лежащий на столе. Широкой пятерней закрыл его маленькую ладонь, сжал, прихватывая медную пластинку, и поднял.
        - Вот и молодец, - торжественно произнес Бритва, потянувшись к руке Шейкина.
        Квартиру сотряс звонок в дверь. Все вздрогнули, а потом одновременно, как по команде, забегали. Поднялась жуткая суета. Из-под кроватей полезли скелеты. Валька дернулся в мощных объятьях гиганта, и Бритва, уже почти коснувшийся цепочки, промахнулся. Черты лица Магды начали стремительно меняться. Теперь она все больше и больше становилась похожа сама на себя. Ее лицо сузилось, высохло, сделалось маленьким и остреньким. Болт шагнул в сторону двери, но ему под ноги попал скелет, и капитан грохнулся на пол.
        Звонок заверещал снова.
        - Убрать их! - приказал Болт, отшвыривая в сторону зазевавшийся скелет. - Всех убрать! И быстро на борт. Нам еще не хватало здесь зрителей!
        Девушка, которая со сменой внешности обрела былую уверенность в движениях, метнулась в сторону двери. Щелкнул замок.
        Гигант так сильно сжал Валькину руку, что кулак сам собой разжался и медальон выскользнул из него в подставленную ладонь Бритвы.
        - Есть! - радостно воскликнул тощий.
        Зазвенело стекло. Ломая носом непрочное дерево рамы, треща обшивкой, в комнату наполовину въехал морской парусник, с его передней мачты свисали рваные черные паруса. Фигура женщины на носу корабля хищно скалила рот в усмешке, глаза ее вращались. Казалось, она искала кого-то. С бортов свисали скелеты. Они набрасывали швартовочные тросы на стулья, спинки кроватей. Но так как все это было неустойчивым, то начинало падать. Незакрепленное судно мотало в выбитом оконном проеме. Трещало крошащееся дерево.
        Сквозь шум, вой и стон стала слышна песенка:
        Крест и череп, черный флаг…
        Гигант выпустил ставшего ненужным Вальку.
        В комнату вернулась девушка, вслед за ней неверной походкой шел скелет.
        - Что это? - замерла она на пороге. Скелет ткнулся ей в спину и упал.
        Болт вертел головой, как будто старался что-то расслышать сквозь жуткий грохот.
        - Все на корабль! - зычным голосом крикнул капитан. - Рубить канаты, поднять якорь! Это он! Он нашел нас! Живее! Шевелитесь, тощие задницы. Мы должны его опередить.
        Скелеты послушно потянулись к кораблю, туда же полетела девушка.
        - Что делать с мелюзгой? - Болт пнул ногой скорчившегося на полу Чайника.
        - Бросай за борт, они нам больше не нужны.
        - Это точно! - тощий потряс у себя над головой медальоном.
        Гигант вновь подхватил Вальку.
        - Девчонка сама умрет, - бросил Болт. - А этого, - показал он на Шейкина, - я убью лично. Идем.
        Корабль все больше и больше кренился. Казалось, что с другой стороны окна его раскачивали огромные океанские волны. С треском парусник начал оседать назад. Гигант мощным рывком бросил Вальку вверх. Но мальчик не долетел до края борта, а, врезавшись в резную фигуру женщины, свалился обратно в комнату. Гигант уже не мог его перехватить, потому что единственной рукой цеплялся за канат, и десяток скелетов, старательно хрустя костями, поднимали его наверх.
        К оглушенному Вальке тут же подскочил Бритва со своим смертельным оружием. Он откинул голову мальчику, чтобы чиркнуть по шее, но корабль качнулся последний раз и стал выпадать из окна. Посыпались во все стороны остатки стекла и дерева. Тощий дернулся, роняя из своих всегда верных пальцев бритву.
        - Все равно ты уже мертвец, - прошипел Бритва в самое лицо Чайника. - Сегодня же ночью, даже спать не ложись. Мы придем! Никуда не денешься. Мы придем!
        С этими словами Бритва стал исчезать. Когда смолк треск уходящего судна, пропал и он.
        Корабль, пираты, привидения…
        У Вальки кругом шла голова, в ушах стоял звон от падения, руки были в порезах. На запястье правой руки проступали синяки от железной хватки гиганта.
        Из ранок, оставленных осколками стекол, сочилась кровь, но окно, которое минуту назад было разбито и из которого только что торчал нос корабля, было цело. Стулья перевернуты, кровати сдвинуты, на полу валялись куски тросов. И больше ничего.
        На какое-то мгновение Валька решил, что сошел с ума, что ему все показалось, а погром в комнате он устроил сам. Но Шейкин тут же вспомнил о Машке, о непонятном звонке в дверь. А вдруг это был дядька? И скелет, который вошел тогда вслед за Магдой, - это то, что от него осталось?
        Вальке представилось, как высокий толстый дядька с густой черной бородой истончается, как у него пропадают волосы и одежда и остается один скелет.
        Шейкин завозился, с трудом встал на ноги, держась за стены, вышел в коридор. Около открытой двери валялась большая коричневая кожаная потертая сумка, рядом с ней лежал белый листок. Валька наклонился, отчего чуть не потерял сознание - так сильно у него закружилась голова. Буквы прыгали перед глазами.
        «ТЕЛЕГРАММА, - прочитал он, пытаясь вспомнить, что означает это слово. - СРОЧНАЯ».
        Дальше на криво приклеенных полосочках было напечатано:
        «Вылетаем тчк Встречайте 00 - 05 тчк Держитесь тчк Это опасно тчк Семенов».
        Через десять минут из подъезда дома выбежал Чайник, волоча за собой Подгорнову. Горло у нее было перебинтовано, на ногах стояла она нетвердо и поэтому старалась не выпадать из Валькиных объятий. Через час они уже были в аэропорту Курумоч и всматривались в мигающие надписи табло. Ждать им оставалось недолго. Трыкнули стрелки часов, раздался мелодичный звон. Пробило двенадцать.
        Глава VI. Магический круг
        После возвращения от странного мага Вениамина Коля не сразу смог уснуть. Он долго ворочался, вспоминал такой длинный и такой странный прошедший день - злую собаку, взбесившийся трамвай, пиратов, сумасшедшего колдуна.
        Хотя какие в наше время колдуны? Вот во времена короля Артура и волшебника Мерлина…
        Нет, Семенову определенно не спалось. Он побродил по комнате, с опаской подошел к окну. Для него так и осталось загадкой, видел он пиратов или нет. А если видел, то почему рама осталась целой? Ее же пилили…
        Вафел в очередной раз изучил окно, ничего подозрительного не увидел и выглянул наружу.
        На улице в свете фонаря стоял человек. Он смотрел на Колю. Как только их глаза встретились, полное круглое лицо человека исказилось гримасой, он развернулся и убежал. Одет он был в длинный черный плащ, жиденькие волосы, собранные в хвост, мотались по спине, он мелко семенил и бежал смешной подпрыгивающей походкой.
        Коля сам себе удивился, что успел так много рассмотреть. Но еще больше удивился, когда ему показалось, что он узнал ночное видение.
        Это был Вениамин. Маг, колдун, вершитель судеб и мастер по снятию сглаза.
        Что он здесь делал? Откуда узнал, где живет Коля? Или это случайное совпадение? Тогда чего он испугался? Почему убежал? Да еще скривился, встретившись с Колей глазами…
        Вопросов было много, но ни одного ответа в голову не приходило.
        Все. На сегодняшний день, вернее, ночь Коля уже был не в состоянии о чем-то думать.
        «Завтра», - решил он сам для себя, покрепче закутался в одеяло и вскоре заснул.
        Ему снилась Машка, чертившая разноцветными мелками на асфальте школьного двора бесконечные круги. Круги пересекаются, выстраиваются в цепочку. На тумбе у крыльца сидит, как всегда, мрачный Чайник.
        - Ты не понимаешь, - говорит Машка. - Это игра. Нужно прыгать из одного круга в другой. Когда дойдешь до красной метки, то достигнешь своего могущества.
        - Какого могущества? - ухмыляется Валька.
        А по кружкам уже начинают прыгать ребята из их класса. Если кто-то наступает на линию, то сразу вспыхивает ярким огнем и исчезает.
        - Видел? - Машка упирает руки в боки и гордо вскидывает голову.
        - Ерунда, - Чайник слезает с тумбы, ногой затирает линию. - Ничего нет.
        Из разорванного круга тут же начинают выходить пираты - толстый капитан, гигантский боцман. Тощий помощник капитана идет последним и за веревочку тащит за собой парусник. Целиком корабль в круг не пролезает. Помощник упорно тянет его, не замечая, как валятся мачты, лопается деревянная обшивка, рвется такелаж. А Валька уже бежит к другому кругу и стирает линию там. Из него вылетает белый конь с всадницей на спине, она колотит по его бокам голыми пятками, теребит пальцами длинную серебристую гриву.
        - Магда, - вскидывает руку капитан. - Ты, как всегда, не вовремя.
        - Ты сказал, что все отдашь, лишь бы обогнуть мыс Доброй Надежды и попасть из Атлантического океана в Индийский, - торжественно произносит Магда. - Я заберу твою душу, и ты получишь, что хочешь.
        - Прочь, ведьма! Мне не до тебя! - кричит капитан, но конь уже бьет копытом, вскидывает вверх голову и в коротком прыжке опускается на голову капитану.
        - Это твоя судьба, - хохочет светлая девушка, только что названная ведьмой. - Ты проклят нести ужас людям. При твоем появлении они будут знать, что час их смерти близок. Ты будешь вестником гибели!
        Конь бьется среди людей, испуганно жмет уши, косит глазами, копыта высекают из асфальта искры, он приседает на задние ноги, валится крупом на землю. Девушка безжалостно колотит его ногами, хлыстом. Но конь резко вскидывается вверх, встает на дыбы, перепрыгивает через несколько линий и исчезает в синем круге, оставив девушку среди пиратов.
        - А чтобы ты все верно выполнил, я останусь с тобой, прослежу, - выкрикивает она.
        - Женщина на корабле - плохая примета, - из-за плеча капитана произносит помощник.
        - У тебя теперь одна примета - вот. - Девушка срывает с шеи медальон и бросает к ногам капитана. - Черные паруса и команда мертвецов. Получай свое желание!
        А Валька все стирает и стирает линии. Из разорванных кругов выходят совсем уже фантастические животные - кошки с телом овцы, единороги, черепахи с колючками, рыбы на ножках.
        - Прекрати, - визжит Машка, падая на асфальт.
        - Все просто, - презрительно кривит губы Шейкин, отбирает у Подгорновой мелок и небрежно чертит стертую линию.
        - Подумаешь, - пожимает плечами девушка и ныряет головой вперед в тот круг, где исчез ее конь. Капитана как будто бы подхватывает сильный ветер. Он сбивает толстяка с ног и кидается вслед за Магдой. Туда же летят боцман с помощником. Но тощего пирата сдерживает корабль. До этого лежащий боком на асфальте, парусник нехотя выравнивается, на уцелевших реях надуваются черные паруса, и медленно, огромной бабочкой, он взмывает в воздух.
        Ахает Машка, присвистывает от удивления Чайник. Вздрагивает воздух, трескается асфальт, по небольшому школьному двору начинает гулять бешеный ветер. Он валит здание школы, сбивает с ног ребят, гулко подвывает разошедшаяся земля, и все начинает падать в пропасть. Затягивает и Семенова. Он пытается уцепиться за кусты, за разбросанные куски асфальта. Все это оказывается ненадежным, и Вафел летит в черную бездну. Дыхание у него перехватывает, сердце совершает прыжок из груди в пятки, кружится голова. И все вокруг тоже начинает кружиться, падать, валиться на Семенова…
        Коля задергался на кровати и проснулся.
        В комнате было душно, сквозь окно жарило солнце, все шторы были задернуты, и окна крепко закрыты. Вафел долго сидел на кровати, приходя в себя. В голове у него все путалось. Пока он вставал, шатаясь, шел к окну, распахивал форточку, отдергивал штору, соображал, какой день недели и что на сегодня задали, тяжелый сон из головы выветрился, оставив после себя лишь неприятное воспоминание о чем-то значительном, но капитально забытом.
        Этот сон он будет вспоминать еще долго, видения станут медленно собираться в его голове, навязчиво напоминая о себе на каждом шагу. И он его вспомнит, но потом. Сейчас же, щуря близорукие глаза, Вафел рассматривал рисунок на стекле, оказавшийся как раз напротив его носа. Это был странный набор кружков и черточек, сделанных с внешней стороны окна чем-то белым.
        «М-да», - привычно вздохнул Семенов, но никакой умной мысли в голову ему не пришло.
        Коля вернулся к кровати, попытался соединить все вчерашние события воедино, найти им объяснение, но ничего толкового не придумалось.
        Он еще немного посидел на постели, пока по его спине не побежал неприятный холодок. Сначала Вафел не обратил на него внимания - жарко и жарко, подумаешь… Но когда мурашки пробежали от головы по спине, а оттуда к кончикам пальцев рук и ног, Коля оторвался от своих мыслей и огляделся. В комнате стояла тишина. Свежий воздух с улицы шевелил штору. И было в этом шевелении что-то нехорошее. Штора сама по себе шевелиться не может, только если за ней стоит человек, и стоит не замерев, а, например, переминается с ноги на ногу. А в руке у него длинный острый нож. Или пистолет. И он ждет подходящего момента, чтобы выстрелить или напасть.
        Штора шевелилась.
        Коля сместился на край кровати, поближе к выходу.
        А за шторой окно, на котором кто-то нарисовал зловещую картинку. Почему зловещую? А какую картинку можно нарисовать ночью со стороны улицы на уровне третьего этажа?
        Штора замерла. Коля удобней переставил ноги и одним рывком вылетел из комнаты.
        «Ага, значит, все, кто с ними сталкиваются, потом умирают? - лихорадочно думал Семенов, дергая шпингалет, чтобы запереть дверь в ванную. - Но они же на море должны быть! Какое в Москве море? Одни пруды… - вяло подумал Коля. - Не то, - сам себя поправил мальчик. - Кто-то мне говорил о «Летучем Голландце», кто-то спрашивал… Чайник, кто же еще? Он все выпытывал. Сказал, медальон нашел. Так вот почему мне эта гадость снится! - вдруг обрадовался Вафел. - Шейкин говорил, я думал - вот оно мне и снится. - Он вспомнил вчерашнее столпотворение в комнате. - Или кажется… Прямо по Фрейду…»
        Найдя более-менее сносное объяснение всему происходящему, Коля закрыл воду, он ее специально пустил, чтобы было не так тихо, и уверенно вышел из ванной.
        Ничего нет, медальон он просто потерял, неприятные сны скоро прекратятся, нужно перестать читать неправильные книжки, а взяться, например, за Достоевского. Вениамин ему показался, а рисунок на стекле появился сам собой от утренней росы.
        Семенов сам себе удивился, как быстро разрешились все его проблемы. Он даже в комнату смог войти.
        Действительно, кто здесь может быть? Какие привидения в двадцать первом веке в Москве? Их давно уже всех выловили. А кого не поймали, тот сам от испуга убежал. Вот так-то!
        День был воскресный. Родители с утра ушли по магазинам, дома никого не было. Коля сходил в библиотеку (без приключений), сдал брошюрку по средневековым суевериям (хватит забивать голову ерундой, теперь он будет читать только правильные книжки), покопался на пыльных полках, нашел толстенный том Достоевского с подозрительным названием «Бесы».
        «Небось опять чертовщина», - с опаской подумал Вафел и взял другую книжку, с более миролюбивым названием, - «Братья Карамазовы». «Идиота» он тоже брать не стал, вдруг там про сумасшедший дом. Ему только психов в снах не хватает.
        В глубокой задумчивости Коля отправился в обратный путь. У подъезда он остановился около фонаря, пытаясь представить, где вчера мог стоять ночной незнакомец. Встав под фонарным столбом, Семенов нашел глазами свое окно. Оттуда на него смотрело круглое лицо Вениамина. Как только их глаза встретились, занавеска дернулась, и великий маг исчез. Коля несколько раз моргнул и снова посмотрел на окно. Теперь он увидел, что на подоконнике в полный рост спиной к нему стоит девушка в белом и что-то пытается разглядеть в его комнате. Одну руку она положила на стекло и пальцем в задумчивости выводила на нем кружки и черточки.
        Коля закрыл глаза. В ушах шумело море и кричали чайки.
        Коля открыл глаза. Окно его комнаты было распахнуто, занавеска шевелилась от легкого ветерка.
        Если бы Вафел был не Вафлей, а более сообразительным человеком, он бы уже бежал на третий этаж и пытался выяснить, что происходит в квартире. Но Колю потому и прозвали Вафлей, что он немного тормозил. Около своей квартиры он оказался, когда внутри уже никого не было. Пока Семенов не спеша переобувался, шаги протопали на лестничной клетке. И только в окно он успел заметить, что из подъезда выбежали двое - один низенький, толстый, в черном развевающемся плаще, а второй высокий, худой, с проплешиной на макушке. Коля задумчиво проводил взглядом загадочную парочку.
        «Наверное, показалось», - подумал Вафел, проходя в свою комнату. Для себя он решил не придавать особого значения всему происходящему, пока лично не убедится в его реальности.
        В комнате все было перевернуто вверх ногами. Книжки и вещи валялись на полу, кровать распотрошена. Здесь что-то искали, в спешке переворачивая все, что попадалось под руку.
        Коля сделал шаг назад, закрыл дверь, задержал дыхание, сосчитал до десяти и шагнул обратно в комнату. Посредине стоял белый конь. Недоверчиво фыркая, он обнюхивал лежащие на полу книги. На спине коня сидела девушка, ее белый балахон был перетянут поясом, из-за которого торчали два массивных старинных пистолета. Ничего не говоря, девушка легким движением вытащила один пистолет, щелкнули взводные механизмы, чиркнул кремень, зашипел, разгораясь, огонек.
        Коля успел снова выпасть из комнаты, даже дверь прикрыл, когда грянул выстрел. Вздрогнули комнатные перегородки, дверь сотряслась, в ней появилась здоровенная дыра. Сквозь грохот Вафле показалось, что он слышит топот копыт.
        В комнате стоял едкий запах чего-то горелого. Ни коня, ни девушки уже не было. На всякий случай Коля пощупал валявшиеся на полу вещи. Да, это были его вещи. Значит, все на самом деле. «Летучий Голландец» есть, и маг Вениамин тоже.
        Маг!
        На полу среди разбросанных книг виднелся яркий рекламный листок. «Снятие сглаза, порчи…»
        Коля так спешил, что чуть в тапочках не вышел на улицу. Уже на первом этаже он вспомнил, что нужно переобуться, и вернулся в квартиру.
        В подъезде он на всякий случай огляделся. Никаких девушек с конями. Впрочем, как и мужчин с плащами.
        К дому Вениамина Вафел шел окольными путями, сделал несколько пересадок на троллейбусе, три остановки прошел пешком по многолюдному проспекту и только потом свернул в тихие дворы.
        На двери, ведущей в полуподвал, где обитал Вениамин, мальчика встретила большая табличка: «Приема нет».
        Семенов вышел на улицу. Ему даже в голову не могло прийти, что за дверью с табличкой «Приема нет» может находиться сам Вениамин.
        Коля без надежды посмотрел на окна низенького пятиэтажного дома. Вокруг ходили люди, довольные жизнью, они смеялись, разговаривали, договаривались о встречах, обсуждали последние события. Им было хорошо и весело. Одному Вафле было тоскливо и грустно.
        Вот бегут две девчонки, таща за собой на поводке карликового пуделя. Вот старушка на лавочке отчитывает карапуза. Вот кругами носится дворняжка. Вот мужчина несет букет цветов.
        А Коля продолжал сидеть на лавочке, не в силах встать и уйти.
        Хлопнула дверь подъезда.
        Сначала во двор выбежал высокий худой дядька с проплешиной, за ним, подпрыгивая, семенил Вениамин.
        - Не уходи! - бросил он в спину худому. - Я все исправлю, вот увидишь!
        - Ты уже исправил, - буркнул тот. - Хватит! Я не мальчик, чтобы бегать по дворам.
        - Орор, ты не справишься один. Ты не понимаешь, с чем столкнулся. Я же тебе говорил, так делать нельзя.
        - Плевать! Я даже заниматься этим не буду. Ты заварил кашу, ты и расхлебывай.
        Продолжая ругать друг друга, они вышли со двора. Коля еще минуту посидел, удивляясь своему везению, и медленно направился к подъезду.
        Они ушли, но скоро могут вернуться. А если попробовать проникнуть в жилище Вениамина?
        Вафел хорошо помнил, что вчера их с папой в прихожей встретил молодой человек, задал несколько вопросов и лишь потом пропустил в комнату к колдуну. Правда, когда они уходили, вернее, убегали, молодого человека нигде не было. А если сейчас он там сидит? У него же можно что-нибудь спросить…
        Коля с недоверием покосился на табличку «Приема нет» и утопил кнопку звонка. За дверью что-то крякнуло, но никто не отозвался. Для верности Семенов постучал. Нет ответа.
        Что делать дальше, Вафле в голову не приходило. За Вениамином бежать было уже поздно, двери вскрывать он не умел, из разговора ничего не понял - неудачная складывалась картинка.
        Коля решил немного посидеть на лестничной клетке, в надежде, что Вениамин скоро вернется. К двери в магическую лабораторию колдуна спускалась лесенка с десятью ступеньками. Вафел дошел до квартир на первом этаже и остановился.
        Мимо несколько раз прошли люди. А потом сверху стали медленно спускаться, на каждом шагу цокая каблучками. Поначалу Семенов не придал этому значения. Идут - и идут. Мало ли бабушек живет на пятом этаже. Но потом его внимание привлекло цоканье. Если бабушка, то почему на каблуках. А если не бабушка, то почему так медленно. Как будто каждый шаг давался спускающемуся с трудом.
        Вафел встал. Незнакомой старушке оставалось пройти два пролета. Коля по стеночке сошел к выходу. У подъезда было две двери: одна внутренняя со стеклянной вставкой, другая внешняя, ведущая на улицу. Коля встал за первую дверь. Вставка у нее была не из обыкновенного стекла, а из фигурного, так что за ним все казалось расплывчатым и нереальным. Спускающийся оказался большим и белым. Он постоял на нижней площадке около выхода. И вновь раздалось цоканье. Незнакомец направился к Вениамину.
        Семенов приоткрыл дверь и в образовавшуюся щелочку успел заметить, как в двери с табличкой «Приема нет» исчезает белый покатый зад лошади с коротко подстриженным хвостом. С улицы раздались поспешные шаги, распахнулась входная дверь, чуть не задев притаившегося в крошечном предбаннике Колю. Хлопнула вторая дверь, шаги прошуршали по лестнице вниз, повернулся в замке ключ.
        Снова выглянув в щелочку, Вафел увидел раскачивающуюся табличку.
        Он вернулся!
        Коля сбежал по ступенькам и, не помня себя от волнения, толкнул дверь. Она оказалась не заперта. В прихожей никого не было. В помещении, где вчера Вениамин принимал посетителей, тоже. Только черная штора, разделяющая комнату на части, шевелилась. Значит, великий маг и колдун находился там.
        В комнате все было так же, как и вчера. Ящики, книжки с непонятными названиями - слова читались, но что они означали, было неясно. На столе лежала открытая книга.
        За черной шторой что-то падало, потом там загорелся неяркий свет. Штора сама собой распахнулась, пропуская Вениамина, в руках у него была колба с пляшущим пламенем. В полутемной комнате четко обозначались тени. Коля машинально отступил за ящики, оказавшись в неосвещенном уголке.
        Бормоча себе под нос, маг поставил колбу на стол рядом с открытой книгой. Мелом на полу начертил круг. Из кармана достал пакет с порошком, высыпал его на ладонь, часть разбросал вокруг себя, а остаток бросил в колбу. С треском пламя взметнулось вверх и тут же опало. Вениамин уперся руками в раскрытую книгу и, шевеля губами, стал по ней беззвучно читать. Пламя замигало, наклонилось в сторону, вздохнуло и начало расти. Это уже был не слабый огонек, а высокий белесый столбик, ярко освещающий комнату.
        Когда из угла, где прятался Коля, совсем исчезла тень, Вениамин оторвался от книги и поднял руки над головой.
        - Призываю! - медленно произнес он.
        Из-за коробок с противоположной стороны от Семенова выехала девушка на белом коне и остановилась как раз в центре круга.
        Великий маг и колдун дернулся, прижал к груди раскрытую книгу.
        - Призываю! - икнув, прошептал он.
        - Дальше что? - грубо оборвала его девушка.
        Вениамин сглотнул и попятился к шторе.
        - Изыди! - Маг слабо махнул рукой в сторону ведьмы, перешагивая начерченную им линию.
        Девушка расхохоталась, запрокинув голову.
        - Ты сначала разберись со своими желаниями, а потом принимайся за дело. То «призываю», то «изыди». Одно из двух.
        - Убирайтесь из этого мира в свой, - завопил Вениамин, прикрывая голову книгой.
        - Не пойдет, - мотнула лохмами Магда. - Я как раз зашла к тебе сказать, что мы не собираемся никуда отсюда уходить. Здесь гораздо лучше, чем болтаться между штормами у мыса Доброй Надежды. - Она с любопытством посмотрела на мага. - А тебя тяжеловато было найти, если бы не мальчишка…
        Вениамин быстро сунул руку в карман.
        - Изгоняю тебя, - взвизгнул он, выбрасывая в сторону девушки раскрытую ладонь. В воздухе повис серебристый порошок. Затрещало пламя.
        Конь вытянул вперед губу, принюхался и тут же замотал головой, перебрал копытами, сотрясся всем телом, встряхиваясь, громко фыркнул. Девушка подпрыгнула в седле.
        - Ты чего животное пугаешь? - возмущенно крикнула она, подбирая повод. - Он мне еще пригодится. Что это? - Колдунья провела перед собой рукой. - А, серебро с чем-то… Кислятина какая-то. Пепел? Неважно! - Она пожевала губами. - Ты забыл главное.
        Ведьма выпрямилась в седле, раскинув руки. Воздух сгустился, стены затряслись, по комнате прокатился гул. Неведомая сила стала гнуть к полу Вениамина и Колю. Даже лошадь, широко расставив ноги, уперлась в пол и, чтобы не упасть, наклонила голову, закрыв глаза.
        Семенов вывалился из-за коробок, но на него никто не посмотрел. Гул нарастал. Вениамин выронил книгу, хватаясь за уши. Казалось, в комнате сгущаются тучи и вот-вот сверкнет молния.
        - Мы остаемся, - пророкотала Магда. Она стала выше и уже не сидела в седле, а парила над ним. От нее исходил странный свет, резавший глаза. - Мы остаемся, чтобы жить в этом мире. А ты идешь на наше место.
        Темнота окутала комнату. В этой темноте, подсвечиваемые багрово-красными всполохами, появились тучи, послышалось недовольное ворчание, предвестник грозы.
        Вафел сжался, даже ему было понятно, что если сейчас сверкнет молния, то в комнате не останется ни одного живого человека. Он задергался, пытаясь преодолеть силу, прижимающую его к полу. Перед носом оказалась меловая линия.
        Что-то похожее он уже видел, слышал или читал. Короче - знал, только никак не мог вспомнить откуда. Меловая линия была прямо перед ним. Он машинально вытянул руку и потер рукавом куртки пол.
        Круг разорвался. Откуда-то издалека послышались проклятия. Тьма стала быстро рассеиваться. Тучи пронеслись над Колиной головой и всосались в разрыв. Появился свет, раздалось недовольное фырканье лошади.
        На другой стороне комнаты на полу, трясясь и всхлипывая, лежал Вениамин. Девушка все еще стояла в кругу, недовольно нахмурившись. Поняв, что ее заклятье сорвалось, она потянула из-за пояса огромный пистолет.
        - Все равно ты не жилец, Веня, - бросила она, прицеливаясь.
        Зашипел фитилек, ахнул великий маг и колдун. Из последних сил Коля приподнялся на руках, передвинул свое тело немного вперед и, снова заваливаясь на пол, схватил коня за хвост. Животное, не ожидавшее нападения, вздрогнуло, дернуло крупом, выбрасывая задние ноги назад и вверх. Сверкающие подкованные копыта просвистели перед лицом Вафли.
        Грянул выстрел. Взвизгнул Вениамин. Комнату заволокло дымом. По полу прошла вибрация - конь, перескочив через лежащего Семенова, головой вперед провалился сквозь стену, унося на спине разъяренную всадницу.
        Оглушенный Коля отполз к двери и вывалился в прихожую. На четвереньках он промчался к выходу, выскочил на лестничную клетку и, не оглядываясь, побежал вон от этого страшного дома.
        Когда Семенов оказался во дворе, ему поначалу показалось, что он ослеп. Еще совсем недавно такой светлый день резко потемнел, в небе недовольно урчало. По глазам полоснула яркая вспышка. Вафел вскрикнул. В следующую секунду его оглушил гром. Решив, что это все еще буянит колдунья, Коля попытался спрятаться от страшных громов и молний. Он бросился к кустам. Но сверху по голове его больно стукнуло, стало холодно, по телу побежали мурашки. В голове мелькнула мысль, что ему уже никогда не спастись. А сверху прямо на Колину макушку все продолжали и продолжали валиться пираты, лошади, колдуны.
        Семенов закричал, кидаясь на землю. Над ним напоследок громыхнул гром, но уже не страшно, а примирительно. Колючки, сыплющиеся на Колю, превратились в тяжелые крупные капли дождя. Подул ветер. Дождь превратился в ливень, он безжалостно обрушивал на голову несчастного Вафли поток воды.
        Вокруг стали быстро образовываться лужи. Коля оказался лежащим в одной из них. Холодная вода окончательно привела его в чувство. Он встал, с трудом вспоминая, что здесь делает и в какой стороне находится его дом.
        В троллейбусе вокруг него сразу же образовался пятачок свободного места - мальчик был настолько мокрый и грязный, что к нему боялись приблизиться. До дома он дошел, выбиваясь из последних сил, еле перебирая ногами, поднялся на третий этаж. Он уже ничего не хотел, ни о чем не мечтал. В голове сидело одно - лишь бы дойти.
        Дверь сама распахнулась навстречу Коле. На пороге стояла улыбающаяся мама в новом чистеньком переднике. При виде сына ее лицо вытянулось.
        - Коля?.. - только и смогла проговорить она, пропуская его в квартиру.
        Оставляя за собой грязные следы, Семенов прошел в свою комнату. Здесь уже прибрались, только дыра в двери напоминала об утренних визитах.
        - Быстро умываться и на кухню, у нас гости, - прошептала в спину мальчика мама и исчезла за поворотом коридора.
        Привыкший всегда слушаться родителей, Коля тут же прошел в ванную и как был, в одежде, встал под душ. В дверь ему просунули чистое белье.
        Когда первые капли воды упали на его измученную голову, Вафел вздрогнул. Душ, дождь, подвал, ведьма - видения мгновенно пронеслись перед ним. Теперь сомнений не было никаких - все это происходило с ним на самом деле.
        Из-под душа его чуть ли не силой вынимал папа. Он заставил его вытереться и выйти на кухню.
        Здесь Коля решил, что его посетил очередной глюк.
        На кухне, вальяжно развалившись на стуле, закинув одну тощую ногу на другую, сидел плешивый приятель Вениамина со странным именем Зуруф Орор.
        - А вот и наш сын, - торжественно произнес папа, подталкивая Вафлю поближе к гостю. - Он вам все и расскажет.
        Коля во все глаза разглядывал худое скуластое лицо мужчины. Длинные черные волосы, челка, падающая на узкие пронзительно-светлые глаза.
        - Сынок, - не менее торжественно начал папа, - это господин Орор, он был вчера у мага Вениамина и слышал твою историю. И вот сейчас он пришел к тебе, чтобы поговорить. - Папа вгляделся в Колю. - Да что с тобой? Опять что-нибудь увидел?
        - Можете не волноваться, - царским жестом отстранил господин Орор папу. - Теперь все проблемы вашего сына будут решены. Сядь ближе, - поманил он Колю, - и расскажи, что стряслось.
        От удивления Вафел слова не мог вымолвить. Он стоял и тупо хлопал ресницами.
        - Что же ты, сынок? - засуетился папа. - Неприлично заставлять гостя ждать.
        - Мы поговорим наедине, - повелительным тоном произнес господин Орор, поднимаясь. - В его комнате.
        Не чувствуя под собой ног, ведомый таинственным господином, Коля вышел из кухни, прошел по коридору и снова оказался перед простреленной дверью.
        - Интересно, - каким-то своим мыслям кивнул Орор и первый сделал шаг вперед. Перед окном он остановился и, не оборачиваясь, заговорил: - Ты уверен, что это «Летучий Голландец»?
        Коля кивнул. Незнакомец, казалось, спиной почувствовал кивок и продолжил:
        - Ты нашел медальон?
        Коля мотнул головой. Орор удивленно повернул голову:
        - Откуда же он у тебя?
        Коля тяжело вздохнул. Это был слишком длинный рассказ, сейчас он был к нему не готов.
        - Тебе дали? - Таинственный Зуруф просто читал мысли. - А тот, кто дал, он еще жив?
        Что может стрястись с Чайником? Его ничего не возьмет.
        - Жив, - наконец выдавил из себя Вафел. - К дяде уехал.
        - А медальон оставил тебе, - догадался Орор. - Где он? Давай его сюда и считай, что все твои несчастья закончились. Давай.
        Перед Семеновым развернулась худая ладонь с длинными желтоватыми пальцами.
        - У меня уже ничего нет, - вздохнул Коля.
        - Как нет? - С Зуруфа слетел весь напыщенный вид, в лице появилась растерянность. - Ты потерял?
        Коля помотал головой, думая, как бы получше рассказать о случившемся.
        - Отдал кому-нибудь?
        Коля замер.
        - У тебя украли?
        - Не украли. Они его у меня забрали.
        - Забрали? - Видимо, Зуруф не ожидал такого поворота событий. - Кто забрал? Куда? - Он схватил со стола книгу и быстро перелистал, как будто в ней случайно мог оказаться медальон.
        - Они, - с трудом начал отвечать Коля. - С корабля. Вчера пришли ко мне. Повесить хотели. Медальон забрали и исчезли.
        - Вчера? - продолжал допрашивать Орор. - А ты уверен, что это все же «Летучий Голландец», а не обыкновенные чудики из соседнего подъезда?
        - Да какие чудики? - К Коле возвращались силы. - Одноглазый толстяк, тощий с бритвой и гигант без руки. А еще девушка. Она-то и забрала. Они ее Магдой звали.
        - Магдой? - Глаза Зуруфа забегали, в задумчивости он стал теребить край своей черной куртки. - Не может быть.
        - Кто это? - решил спросить Вафел. Ведь до сих пор он так и не понял, в какую историю угодил.
        - Ведьма это. Страшная ведьма, - пробормотал Орор. - Жила в конце пятнадцатого века. Ее хотели сжечь за колдовство и магию, но она сбежала с капитаном Ван дер Декеном на корабле, который назывался…
        - «Летучий Голландец»! - воскликнул Семенов.
        - Да. «Летучий Голландец». С тех пор корабль никто не видел. Поговаривают, что дер Декен продал душу дьяволу, чтобы обогнуть мыс Доброй Надежды и попасть из Атлантического океана в Индийский. И как раз Магда помогла ему это сделать, подарив магический медальон. Пока медальон у капитана, он всесилен. Но если он его потеряет, то может навсегда раствориться в аду. Это ты можешь вычитать в любой книжке.
        - Но они ведь призраки! - Коля все еще пытался себя убедить, что страшные события последних дней ему примерещились.
        - Призраки, - к Орору вернулось его спокойствие. - Только встреча с этими призраками не сулит ничего хорошего. Все, кто их видит, в скором времени умирают. Этих призраков еще считают горевестниками.
        - Стойте! Стойте! Где они должны быть? В Индийском океане? Но у нас здесь нет океана! Никакого нет. Только речки, но по ним не ходят парусники!
        - Сообразительный мальчик! - похвалил Орор Семенова. - Морей здесь нет. Но и ты пока не умер, хоть и встречался с ними.
        Упоминание о том, что он должен умереть, смутило Вафлю.
        - Значит, медальона у тебя нет? - уточнил Зуруф. - Он у Магды? Хорошо. - Незнакомец пошел к выходу.
        - А я? - опомнился Коля, когда Орор уже был в дверях. - Вы же сказали, что поможете мне.
        - Тебе уже никто не поможет, - бросил мужчина через плечо. - От этого не избавляются. Найдешь медальон, принеси Вениамину, мы попробуем что-нибудь сделать.
        Коля тут же вспомнил все, что час назад произошло в полуподвале великого мага и колдуна.
        - Подождите, - схватил он за куртку странного гостя. - Вениамин… К нему ведь тоже приходили! Магда! Она еще с белым конем была. У нее было два пистолета. Из одного она выстрелила в меня, но попала в дверь. А из второго - в Вениамина. Лошадь еще меня чуть не лягнула. Он круг начертил, а я стер. - Коля старался ничего не упустить из событий этого дня и даже не замечал, как путано говорит. - Может, и нет уже вашего друга. - И смутившись, добавил: - Я не успел рассмотреть.
        Выговорившись, Коля устало опустился на стул.
        - Ага, - довольно кивнул Орор. - Значит, попался мой дружок? Что ж, так тому и быть. Не знаю уж, почему именно на твою голову свалился «Летучий Голландец», но Венечка свое уже отбегал. Медальона нет, ничего не сделаешь. Прощай, Коля Семенов. Видно, судьба у тебя такая.
        Зуруф прошел через коридор, галантно раскланялся с папой, поцеловал руку маме и скрылся за дверью. Вафел с тоской посмотрел на простреленную дырку, между делом вспомнил о том, что в спешке забыл у Вениамина библиотечную книгу.
        Ясно пока было только одно: Вениамин и его загадочный друг Зуруф Орор как-то связаны с «Летучим голландцем». Папе случайно попалось на глаза объявление об услугах, оказываемых великим магом и колдуном. Или это совпадение было не совсем случайным?
        Коля почувствовал, как ему становится не по себе одному в комнате, куда так легко могут проникнуть темные силы. Каждый предмет напоминал ему о том, что здесь в любую минуту может кто-нибудь появиться - не пираты так колдуны, не колдуны так ведьмы. И его до этого такая правильная и спокойная жизнь в секунду изменится. Он уже видел, как из-за книжных полок вылезает тощий помощник Ван дер Декена с бритвой в руке, он вновь слышал, как скрипят костями скелеты и цокает подковами белый конь ведьмы Магды.
        Вафел выскочил в коридор.
        Ему просто не надо быть одному. Среди других людей они не появятся.
        Весь оставшийся день он провел, путаясь под ногами папы и мешая маме. Вечером, к удивлению родителей, Вафел сходил в кино. Вернувшись домой, долго сидел перед телевизором. Он так и уснул в кресле, не досмотрев какой-то скучный, длинный американский фильм. Папа отнес Колю в кровать, укутал в одеяло, поплотнее задернул шторы.
        Утром Колю разбудил телефонный звонок. Он тут же подскочил, чувствуя, что звонят именно ему. Но первым к телефону подошел папа.
        - Алло. Минуту. - Папа повернулся к Вафле, от нетерпения скачущему вокруг него. - Николай, - возмущенно начал он, - что у тебя за друзья? Как они тебя зовут! Ты бы…
        Но Семенов уже выхватил у него трубку и начал орать в нее, как будто старался докричаться от Москвы до Самары без телефона. Чайник тоже кричал ему в ответ.
        Как только Валька сказал про серебряные пули, Коля вспомнил, как вчера Вениамин бросался в Магду серебристым порошком и как этот порошок на нее не подействовал. Нет, не в серебре здесь дело.
        Он повесил трубку.
        Нужно идти к Вениамину, он наверняка что-нибудь знает.
        С небывалой для него решимостью Коля отмахнулся от папы, который требовал объяснений по поводу непонятного телефонного разговора, быстро оделся, схватил на кухне бутерброд и выбежал на улицу. Он чувствовал в себе невероятную бодрость и способность быстро соображать. Спасибо призракам, наконец-то включился!
        Войдя в подъезд, Семенов почувствовал сильный запах гари, будто бы жгли что-то едкое и вонючее. Таблички на двери уже не было, да и сама дверь выглядела так, как будто побывала под обстрелом: обгорела, покосилась и болталась на одной петле. Вафел пытался пройти как можно тише, но дверь безжалостно скрипела, в темноте он налетел на что-то, со звоном посыпавшееся на пол, потом из-под его ног шарахнулась с жалобным мяуканьем кошка. И тут же перед ним с шипением разгорелось белое пламя, похожее на бенгальский огонь. Светлая точка стремительно взлетела в сторону Вафли.
        Но Коля уже быстро соображал. Он метнулся в сторону и, пригибаясь, пробежал несколько шагов вперед. Сзади раздался взрыв. Комната на мгновение озарилась ярким светом. В эту секунду Коля успел рассмотреть великого мага и колдуна, готового снова из-под стола что-то метнуть в сторону Семенова.
        - Стойте! - выкрикнул Коля, пока Вениамин не расплавил его. - Это я! Помните? Я вчера приходил!
        Вафел машинально провел рукой справа от входа, нащупал выключатель, утопил клавишу.
        Комната действительно представляла собой место сражения. Все было обожжено и оплавлено. Повсюду валялись разорванные и наполовину сгоревшие книги. Черная бархатная занавеска сорвана с петель. За ее остатками виднелись стеллажи, уставленные пробирками и колбами, верстаки и даже небольшой прессовочный станок. Перед Вениамином на полу стоял ящик, наполненный маленькими серыми шариками на палочке. Видимо, их он поджигал и бросал в непрошеных гостей. Вот и сейчас в одной руке он держал шарик, а второй готовился зажечь спичку.
        - А тебе что здесь надо? - хрипло осведомился Вениамин, бросая свое грозное оружие в коробку. - Зачем пришел?
        Сначала Коля растерялся. К нему вернулась его былая неуверенность. Он замялся, подбирая нужные слова, а потом неожиданно выпалил:
        - Откуда взялся «Летучий Голландец»? Почему он оказался у нас, здесь и сейчас?
        - Я его вызвал! Понял? Я! - Вениамин выпрямился во весь свой небольшой рост и, прихрамывая, пошел к стеллажу с колбами, смешал несколько жидкостей, получил ядовито-зеленый состав и выпил его. - Что, ты думаешь, я на это не способен? Я еще и не такое могу. Вы еще меня узнаете! Ха! Он вздумал сомневаться в моих способностях! Посмел назвать меня жуликом!
        - Кто?
        - Да Зуруф этот, Орор. - Вениамин устало опустился на стул.
        - Объясните, что это такое? - допытывался Коля. - Я их видел. А господин Орор сказал, что все, кто их видел, должны умереть.
        - Много он знает, - отмахнулся колдун, прихлебывая странную жидкость. - Погоди, - остановился он, - ты их видел? Серьезно?
        - Ну да, - удивился Вафел непонятливости взрослого. - Я же вам рассказывал тогда. Вы еще говорили, что все это ерунда. У меня медальон был, а потом они забрали.
        - Медальон? С вороном, кораблем и черепами?
        - Да. У меня Магда его отняла. Или как ее там? - снова смутился Коля. - Девушка, короче.
        - То-то она такой смелой стала. - Вениамин покачал головой, посмотрел на остатки зеленой жидкости в колбе, поморщился и поставил ее на полку. - Плохо дело. Странно, что ты еще не умер. Они не любят живых.
        - Откуда вы знаете?
        - Вот откуда. - Великий маг и колдун сунул под нос Вафли знакомую ему книгу «Легенды Средневековья». - Эту книгу тогда и Орор заметил. Говорит, если ты такой могучий, вызови отсюда кого-нибудь. Я и вызвал. Вызвать - вызвал, а в кругу не удержал. Сбежали они. Думал, обратно ушли, а они, оказывается, здесь остались. Я когда историю твою услышал, ушам своим не поверил. Не может быть таких совпадений! Орор потребовал медальон у тебя найти, но у нас ничего не получилось. Потом Магда стала являться…
        - А кто он такой, этот Орор? - осторожно спросил Семенов.
        - Экспериментатор какой-то. - Вениамин покосился на кривую дверь, прислушался к шагам на лестничной клетке. - Что-то давно никто не являлся. Я тут целую ночь с ними воевал. Уже час, как нет их. - Маг покачал головой и неожиданно для Коли стал рассказывать. - Учились мы с ним вместе в техникуме, он меня лет на шесть старше. Правда, звали его тогда по-другому… Сейчас это уже не важно. Я потом стал в домоуправлении работать, сантехником. А он пропал куда-то. У меня магические способности раскрылись, я курсы прошел и стал людям помогать. - Коля изо всех сил крепился, чтобы не заржать, уж больно глупо все это звучало. - А потом Орор появляется. Он, оказывается, тоже магией занялся, только не так, как я, а с наукой связался. Стал всяческие научные теории разрабатывать. Давай, говорит, вызови кого-нибудь, раз ты такой могучий маг, я над ним эксперимент проведу. И тычет в меня вот этой книжкой. - Вениамин снова на «Легенды Средневековья» показал. - Я и вызвал. Только удержать не смог. А Зуруф испугался. - Вениамин совсем сник.
        - Вы знаете, как от них избавиться? - осторожно спросил Вафел.
        - Чего тут избавляться? Ничего сложного нет, - как-то легко бросил маг. - Их нужно снова в магический круг заключить. Только для этого медальон нужен. Он их притянет, заставит прийти.
        - У меня нет медальона.
        - Тогда пропали мы, - уныло произнес маг и совсем скис.
        - Это я уже слышал вчера. - Колю начала пробирать злость. - Вы мне лучше скажите, как с ними справиться. Не собираюсь я помирать в ближайшие пятьдесят лет, - повторил он слова, которые час назад говорил ему Чайник.
        - А что здесь сделаешь? Ничего здесь не сделаешь. Остается сидеть и ждать, когда они придут и заберут нас, - грустно произнес Вениамин, размазал копоть по лицу и демонстративно подпрыгнул на стуле.
        - Но почему-то они до сих пор нас не убили? - теребил совсем сникшего колдуна Вафел. - Вы их видели, потом видел Чайник, это друг мой. Машка, кажется, тоже видела. Я видел. И все мы живы.
        - Значит, повезло. Когда перестанет везти, все закончится.
        Мальчик в растерянности разглядывал разгромленную комнату. Он до такой степени привык, что взрослые быстро и легко решают все проблемы, в том числе и его, Колины, что замешательство мага поставило его в тупик. Неужели он хочет, чтобы Вафел все за него решил? Семенов полистал книгу, заметил белое пятно на том месте, где раньше был изображен медальон.
        - Вы помните, какой он был? - тыча пальцем в пятно, спросил Коля.
        - Что-то такое с вороном и кораблем, - неуверенно пробормотал Вениамин.
        - Давайте, я вам его нарисую, - заторопился Семенов. - Я держал его в руках, я помню, как он выглядит!
        - Нет, не нарисуешь, - вскочил колдун. - Подожди. У нас ведь много музеев. В каком-нибудь наверняка есть этот медальон. Мне бы его только достать! - Он метнулся к полке и схватил растрепанную огромную книжку - телефонный справочник, при этом свалив на пол чуть ли не половину коробок. - Тогда я смогу провести обряд. Да? Хорошая идея?
        - А если не дадут? - спросил осторожный Вафел. - Будете красть?
        - Не дадут? - Вениамин потряс справочником. - Не дадут - прямо в музее обряд проведем. Пара выбитых стекол и один обморок - нормальная цена за победу.
        Они повернулись к выходу, но там уже стоял Зуруф Орор.
        - Хорошая идея, говоришь? - зло скривил он губы. - В твоей голове не бывает хороших идей. - Он поднял сжатую в кулаке руку.
        Вениамин присел, машинально прикрыв голову справочником.
        - Зуруфик, не надо! - пискнул он.
        Коля с удивлением смотрел на эту сцену.
        - Отойди подальше, - зашептал маг, - он может тебя распепелить.
        Орор расхохотался.
        - Ты что, и правда поверил, что я чародей? Расслабься. Я самый обыкновенный сантехник. И никем больше быть не собираюсь.
        - Как? Ты же говорил, что учился в институте энергетики и магнетизма. Что тебя там закодировали!
        - Подумаешь! - на мгновение смутился Зуруф. - Мало ли что сболтнешь, увидев старого друга и узнав, что он заделался экстрасенсом…
        - А как же чашка? - Вениамин упорно не хотел верить в обыкновенность приятеля. - Помнишь, ты ее нагрел ладонью?
        - Веня, ты никудышный маг, - проникновенно сообщил Орор. - Ты даже не заметил, как я перед этим подлил в чашку горячей воды!
        - Да? - удивлению колдуна не было предела. - А зачем такое имя дурацкое взял? Был Сашей Ивановым, а стал непонятно кем.
        - А это подарок, специально для тебя, - Зуруф, или бывший Зуруф, сделал широкий жест в сторону приятеля. - Английский нужно лучше изучать, сразу бы понял, откуда такие имена. Если оно тебе понравилось, можешь пользоваться, дарю. А то имя у тебя несерьезное. А так будешь хоть именем брать, если не солидностью.
        - Да? - Лицо Вениамина подобралось, глаза сощурились. - А сейчас-то ты зачем сюда пришел? Чудеса поглядеть захотелось? Мало тебе? Между прочим, по твоей милости все получилось.
        - Да какие чудеса? - Бывший Зуруф прошел по комнате. - Раз уж все случилось из-за меня, то на тебе еще один подарок. - Узкая ладонь раскрылась, на ней лежал медный медальон с позеленевшей от времени цепочкой. Вениамин подпрыгнул к другу.
        - Откуда? - в голосе мага появилась дрожь. - Ты его…? - Он испуганно вгляделся в приятеля.
        - Дурак ты, Веня, - обиженно нахмурился Саша Иванов. - Хоть и везучий. Ко мне пришел заказ, починить краны в одном музее. Сегодня начал, через три дня нужно закончить. Тебе этого времени хватит?
        Вениамин непонимающе смотрел на друга.
        - Хватит, спрашиваю? - повысил голос Саша Иванов.
        Великого мага и волшебника как будто бы холодной водой облили. Он тут же начал суетиться. Отодвинул в сторону стол, освободил пол от книг и коробок, чуть ли не рукавом его вытер. Сбегал в лабораторию, опрокидывая банки и колбы, стал искать необходимый порошок и свечи.
        - Откуда вы узнали про медальон? - осторожно спросил Коля. Бывшего Зуруфа Орора он все равно боялся, ему почему-то все время казалось, что стоящий перед ним мужчина может в любую секунду превратиться в злобного дядьку, который начнет его пугать всякими страшными чудесами.
        - Я тоже в детстве любил читать книжки, особенно фантастику, - доверительно сообщил Иванов. - Магия, колдовство… Поэтому я немного представляю, что может случиться, если вызвать духа. Вот только не думал, что на самом деле это может быть и все именно так и происходит… Честно говоря, я тоже удивлен.
        - Тише!
        Вениамин уже начертил круг, посыпал его порошком, в центре положил медальон. Встал рядом и, глубоко вздохнув, закрыл глаза.
        - Чем ты постоянно сыплешь? - принюхался Саша.
        - Это пепел, - торжественно произнес великий маг и волшебник. - Сгоревшие души людей.
        Саша Иванов усмехнулся, вслед за ним улыбнулся и Вафел. Он на всякий случай встал поближе к этому уверенному в себе человеку, который теперь не выглядел таким страшным. Сейчас он скорее бы поверил Иванову, чем Вениамину, ему казалось, что у колдуна вряд ли получится что-нибудь путное.
        А маг уже вовсю бормотал под нос что-то неразборчивое. Потом он бросил себе под ноги горсть порошка, присел, стер часть круга и заговорил:
        - Этот разрыв пустит вас внутрь. - Появившимся в руке мелком Вениамин дорисовал круг. - Эта линия запрет вас. Вы будете рваться наружу, но останетесь в кругу, а потом вернетесь в свой мир. Возвращаю вас из царства живых в царство мертвых.
        Порошок медленно поднялся вверх и повис в воздухе, как туман. В этом тумане были густые участки и разреженные. Он то собирался в морскую волну, то разлетался брызгами. Вениамин простер над кругом руки.
        - Придите, - низким тягучим голосом произнес он, - чтобы потом исчезнуть навеки.
        Туман сгустился в центре круга, медальон засиял изнутри. Из него струями стал выходить свет. И в этих струях показался полуразмытый нечеткий корабль, застрявший в окне какой-то квартиры.
        Вафел вгляделся.
        Уж больно знакомая была картина.
        Точно! Вчера он видел то же самое!
        В комнате у корабля стояли пираты. Впереди довольно потирал руки одноглазый капитан. Рядом с Бритвой на коленях стоял Валька, помощник одной рукой за волосы откидывал его голову назад, а другой замахивался, чтобы перерезать ему горло. Тут же стала видна соседняя комната, где на полу лежала Машка со странно вывернутой шеей.
        Коля ахнул и сделал шаг вперед, чтобы немедленно вмешаться в это безобразие. Картинка заколебалась.
        - Исчезните из этого мира, - вновь затянул Вениамин, - чтобы навсегда остаться в другом. Замыкаю вас в кругу!
        Картинка замерла. Казалось, что люди в комнате не замечают своего перемещения в квартиру колдуна. Болт все так же хищно щурился, гигант бессмысленно таращил глаза, Бритва медленно опускал руку, чтобы нанести удар.
        И тут все исчезло. Откуда-то сбоку налетел белый вихрь, фигуры дернулись, засуетились, из всех щелей полезли скелеты, они бестолково шатались, налетая на предметы, попадая под ноги людям и привидениям. Бритва отбросил от себя Вальку и побежал к кораблю. Гигант подхватил упавшего мальчика, размахнулся, попробовал закинуть его на борт, но Шейкин ударился о борт корабля и обрушился вниз. Колдунья вновь подлетела к самому краю картинки, ее лицо целиком заполнило весь обзор.
        «Он близко, я чувствую», - закричала она.
        «Все на корабль! - зычным голосом крикнул капитан. - Рубить канаты, поднять якорь! Это он! Он нашел нас! Живее! Шевелитесь, тощие задницы. Мы должны его опередить».
        Услышав эти слова, Вениамин вздрогнул. Свет из медальона пропал, туман исчез, а вместе с ним и изображение.
        - Эй, ты чего? - удивленно спросил Иванов. - Куда все делось? Слушай, здорово, как в кино! Давай еще.
        - Это не тот медальон. - Вениамин повертел в руках медяшку. - Он не может их привести сюда. Мы только увидели картинку.
        - Это то, что сейчас происходит? - с ужасом спросил Вафел.
        - Не знаю, - задумчиво покачал головой колдун.
        - Тогда бежим скорее туда. - Семенов повернулся к выходу. - Их же нужно спасать! Быстрее! - В дверях он обернулся и увидел, что взрослые даже не двинулись с места.
        - Куда? - вяло отмахнулся от него Вениамин. После сеанса он выглядел очень уставшим. - Может, уже поздно.
        - Ничего не поздно, - засуетился Вафел. - Я знаю, что делать! Нужно к Чайнику ехать.
        - Это в Тулу, что ли? - скривился колдун.
        - Почему в Тулу? - не понял Семенов. - В Самару.
        - Какая Самара? - капризным тоном протянул Вениамин. - Со своими чайниками и самоварами только в Тулу ездят!
        - Нет, это не самовар, это Чайник, то есть Валька, приятель мой. - Коля так спешил, что с трудом подбирал слова. - Он сейчас у дядьки в Самаре. Звонил сегодня, говорил, что достают его сильно. Значит, они сейчас там. Только почему-то не могут сразу до Вальки добраться. Вам же нужно на что-то их ловить. Вот и ловите на него.
        - Погоди, а ведь это - идея! - в очередной раз встрепенулся великий маг и колдун. - Только давай лучше сюда твоего Вальку вызовем.
        - Не получится. - Покачал головой ставший невероятно решительным Вафел. - Пока телеграмма туда дойдет, пока он ее получит, пока соберется, пока доедет, дня два пройдет. Мы сами туда быстрее доберемся.
        - А тебя отпустят? - с сомнением спросил Саша Иванов.
        - Меня? Отпустят! - В этом Коля ни на секунду не сомневался.
        - Давай, Веня, не тяни. - Иванов забрал у друга медальон. - Видишь, ребята из-за тебя страдают. Чем быстрее вы там окажетесь, тем лучше. А я вас буду здесь ждать. Заодно и кран в музее починю, а то они меня уже заждались, наверное.
        Телеграмму другу Коля слал уже из аэропорта:
        «СРОЧНАЯ Вылетаем тчк Встречайте 00 - 05 тчк Держитесь тчк Это опасно тчк Семенов».
        Самолет взмыл в небо. Вениамин всю дорогу сидел бледно-зеленого цвета. Но Коля почему-то был уверен, что так высоко пираты не заберутся.
        Глава VII. Последняя схватка
        - Чайник, подожди, - канючила Машка, с каждым шагом все больше и больше отставая. - Куда ты бежишь?
        Валька повернулся, чтобы сказать однокласснице что-нибудь злое, но, увидев ее бледную зареванную физиономию, не стал ничего говорить. Дождался, пока Машка его догонит, и побежал дальше. Ему хотелось как можно быстрее преодолеть все темные закоулки и оказаться в светлом здании аэропорта со смешным названием Курумоч, среди множества людей. Он был уверен - там, где людно, «Летучий Голландец» не появится. По крайне мере его появление не станет слишком опасным для них. Пока еще среди толпы они до него доберутся…
        - Валечка, как ты думаешь, почему они нас до сих пор не убили?
        Шейкин остановился. Впереди уже показался аэропорт. Вредный таксист высадил их на дороге, сказал, денег мало заплатили, так что к подъезду он их не повезет. Оставшееся расстояние до цели им пришлось преодолевать мелкими перебежками. Один Валька давно уже был бы там. Но Машка быстро бежать не могла. Ярко освещенный аэропорт притягивал к себе, дразнил светом, издалека напоминая новогоднюю игрушку, подвешенную на самую макушку высокой елки, - он казался таким же красивым и таким же недоступным.
        - Подгорнова, давай ты потом будешь вопросы задавать. - Валька отвел взгляд от манящего к себе светящегося здания. И тут же его обступила ночь. Глаза медленно привыкали к темноте. - Пойдем, а?
        - Зачем им теперь нас убивать, если они не сделали этого раньше? - Машка сделала последние несколько шагов, отделяющих ее от Шейкина. - Может, они и не собираются этого делать?
        - Ты чего, издеваешься? - вдруг взорвался Чайник, он побежал вперед, но вдруг резко остановился. - Если тебе так хочется помереть, то садись на дорожку и помирай. Чего ты за меня тогда вцепилась? Я иду встречать Вафлю. Если он летит сюда, значит, что-то придумал.
        - Давай ему позвоним, все узнаем. И не надо будет никуда бежать.
        От возмущения Валька завертелся на месте, не зная, куда кинуться, - либо к аэропорту, либо к Машке. И вновь остановился.
        А действительно, почему они до сих пор живы? До этого он считал, что все это заслуга его невероятной ловкости и везения. И только сейчас до него дошло - пиратам ничего не мешало просто так их убить, ночью, на улице, сейчас. Выскочить из темноты и перерезать горло. Или задавить, или затоптать. Да что угодно! В конце концов, превратить в скелеты, это у них получается лучше всего. Но вот не сделали. Только пугают. Значит, им что-то мешает. Или они потеряли свои способности?
        Валька был слишком утомлен, чтобы думать. Сейчас он вообще ни на что не был способен. Страх гнал его вперед, заставлял озираться и видеть, как из-за каждого темного угла начинает выплывать страшная тень.
        Тень из тени.
        Он глянул на Машку. Видок у нее был еще тот. На лице яркими пятнышками полыхали веснушки, волосы, и до этого всегда растрепанные, грозно топорщились во все стороны. Да и он сейчас, наверное, выглядел не лучше. Вояки из них… Знали бы одноклассники, хохот бы стоял…
        - Ладно, Подгорнова, не дрейфь. - Шейкин попытался придать своему голосу как можно больше бодрости. - Встретим Вафлю и все решим. Он у нас головастый. И очкастый, - по привычке пошутил он, но веселее не стало.
        Машку, судя по всему, его слова не очень успокоили. Она хмуро смотрела на одноклассника и двигаться с места не собиралась.
        За их спиной зашуршали кусты.
        «Началось», - мелькнуло в голове Чайника, и он припустил без оглядки. За ним сопела Подгорнова.
        Они буквально влетели в здание аэропорта и к своему ужасу увидели, что людей здесь практически нет. На табло гордо высвечивалась надпись про прибывающий в скором времени единственный самолет. Из Москвы.
        Валька дотащил совсем ослабевшую Машку до кресел.
        Все складывалось очень даже неудачно. В огромном аэропорту спрятаться было негде. А в зале ожидания мог легко поместиться с десяток «Летучих Голландцев».
        Чайник опасливо оглядел редких людей. Через два ряда от них сидел толстяк, обложенный сумками. Летняя светлая кепка была надвинута на глаза. За окошком кассы маячило сонное лицо девушки, ее тоже было практически не рассмотреть. С другой стороны зала вышагивал молоденький милиционер. Был он долговязый, тощий, фуражка сидела на оттопыренных ушах. Скучал за прилавком буфета крупный парень. От нечего делать он пил сок, заедая его бутербродами. Под табло с известием о прилете самолета стояли мужчина с женщиной. Они безотрывно читали сообщения и не шевелились. Еще несколько человек либо стояли у стен, либо неспешно прогуливались по залу. И никто не разговаривал. В зале стояла странная тишина, раздавалось только шарканье ног.
        Над головой что-то стало сыпаться. Задерганный за последние дни Валька на всякий случай втянул голову в плечи и только потом посмотрел вверх. На табло происходили изменения. Планки с буквами с легким шелестом сменяли друг друга, выстраиваясь в новое сообщение. Мужчина и женщина, до этого стоявшие неподвижно, переступили с ноги на ногу, женщина коснулась волос рукой, и пара вновь замерла.
        - Рейс из Москвы задерживается, - прочитал Шейкин.
        - Могли бы и не бежать, - Машка обмахивалась подвернувшейся под руку газетой.
        - Ладно, Подгорнова, уговорила. - Чайник порылся в карманах. - Хочешь сока? - После поездки на такси денег у него осталось совсем мало.
        - Ананасового, - попыталась улыбнуться Машка. Она уже подумала, что стоит снова влюбиться в Чайника. При некоторой работе и из него мог получиться неплохой парень.
        Хорошо, что она не слышала, что бормотал ее возобновленный «предмет обожания», отходя в сторону.
        - Она бы еще грейпфрутового захотела. Или из манго. Ничем не хуже.
        Увидев, что к нему идут, парень за стойкой перестал жевать, спрятав за прилавок недопитый стакан.
        - Маленький пакет сока, пожалуйста, - громко произнес Валька, высыпав на блюдечко последнюю мелочь.
        Парень осклабился и одной рукой потянулся к полкам с соками. Второй руки у него не было. Погруженный в свои мысли Шейкин не сразу обратил на это внимание. А когда увидел, от удивления никак не мог сообразить, что ему теперь делать. Парень повернулся, улыбаясь во все свое большое лицо с квадратным подбородком. Валька машинально взял сок и попятился. Только сейчас он вспомнил одну странность. Рука женщины, стоявшей под табло и поправлявшей волосы, была слишком белой и тонкой, прямо как… у скелета.
        Чайник прижал к себе пакетик, развернулся и, не поднимая головы, глядя прямо под ноги, пошел к креслам.
        Табло вновь ожило. Посыпались планки, в очередной раз меняя информацию. На нем появилось:
        «Рейс отменяется».
        И тут же проснулся динамик.
        - Граждане встречающие. Рейс номер 711 Москва - Самара отменяется. По техническим причинам аэропорт не может принять самолет. Машина возвращается в Москву.
        Здание аэровокзала наполнилось шорохами. Валька обернулся, чтобы посмотреть, что происходит в буфете.
        - Вот так, парень, - повел рукой гигант и одним движением перепрыгнул через стойку. - Ждать больше нечего.
        Послышался противный писк, как будто бы жужжал комар, но не прямо над ухом, а где-то поблизости. Валька качнулся в сторону и взглядом уперся во внимательно изучающий его глаз. Тот самый, из поезда. А с другой стороны к нему неслась Красная Рука, противно пища, как реактивный комар на взлете.
        Чайник запустил соком в болтающийся над ним глаз, увернулся от Красной Руки и помчался к лавкам, где его ждала Подгорнова. Не успев вовремя затормозить, Рука врезалась в глаз. Тот пару раз моргнул и заметно налился кровью. Рука выбралась из склизкого зрачка, отряхнулась и вновь устремилась за добычей.
        - Машка! - завопил Чайник. - Осторожно!
        Подгорнова привстала, поворачиваясь, и Рука тут же вцепилась ей в горло. Удар был такой сильный, что ее отбросило назад. Она промахнулась мимо сидений и свалилась на пол. Рука теребила платок на шее девочки, но он был такой большой, что она в нем только путалась.
        Снова зашуршали планки табло. Проснулся динамик.
        - Граждане встречающие…
        - Да заткнись ты!
        Сверху на табло сидела Магда. Ботинком со своей ноги она запустила в сторону репродуктора, и тот, обиженно пискнув, замолчал. Пяткой ведьма стукнула в мелькающие пластинки, и вместо букв на табло появился рисунок идущего под всеми парусами корабля.
        - Вот так, - довольная сама собой, произнесла девушка, ловя ботинок, непонятно как вернувшийся обратно.
        - Ну, хватит! - раздался повелительный голос.
        Все замерли.
        Толстяк, обложенный сумками, конечно же, оказался капитаном. Он отодрал от Машки суетящуюся Руку и бросил ее в сторону гиганта. Тот ловко перехватил ее, и сразу стало понятно, что Красная Рука была когда-то его частью. Подбитый глаз нырнул за спину капитана.
        - Будет, я сказал! - Капитан покосился в сторону глаза, а потом повернулся к Вальке. - Ну что, ждем твоих дружков?
        - С-самолет не прилетит. - Слова с трудом шли из Валькиного горла.
        - Это он для всех остальных не прилетит, а для тебя прилетит. Нам же не нужны лишние свидетели.
        - Их уже достаточно. - Чайник с надеждой повернулся в сторону милиционера. Тот, грозно сдвинув брови, поглядывал на странную компанию.
        - Вот как раз он-то нам и не помеха.
        Как только капитан это сказал, милиционер исчез, а на его месте оказался нетвердо стоящий на ногах скелет. Все одобрительно захихикали. Особенно громко клацала челюстями парочка, все еще стоящая под табло. Чайник оказался прав, они тоже были скелетами.
        - Почему-то с милиционерами перемена происходит лучше всего, - Бритва мелко смеялся, глядя на мучения новоиспеченного скелета. - С чего бы это?
        - Они всегда готовы к смерти, - крикнула сверху Магда. - Знаю я таких!
        - Кого мы только ни уничтожали. - Бритва медленно вышел из-за сидений. - И сумасшедших диггеров, и вредных старушек. Одна заминка - вы. - Он ткнул длинным тонким пальцем в сторону Вальки. - Дети…
        - Сам ты ребенок! - бросил Шейкин. Если прозвище Чайник он еще мог стерпеть, то обвинять его в том, что он маленький, - это уже было хамство высшей степени. - Я тебе сейчас так дам, сразу станет ясно, кто из нас дети.
        - Ты погляди, - захохотала сверху Магда. - Он еще нападает! Бойся, Бритва, этого сопляка, грозу морей! - И она сбросила на Вальку прозрачный платок. Чайник сделал шаг в сторону, махнул рукой, чтобы создать небольшой сквознячок, и платок спланировал прямо на Красную Руку, ползущую к его ногам. Рука тут же замерла в неудобной позе.
        - На всех действует, - повторил Болт. - На всех! - Он топнул ногой, и девушка из кассы, пытающаяся по стеночке пробраться к выходу, опала на пол белесым прахом. - А на вас - нет.
        - И замечательно. - Валька под натиском пуза капитана потихоньку стал отступать ближе к Машке, сидящей на полу и бестолково вертящей головой. - Отстаньте от нас. Вы в свою сторону, мы в свою. Чего вы к нам привязались?
        - Нет! - Капитан сделал последний шаг и сгреб Чайника за шиворот. - Никуда вы не пойдете. Я не знаю, что в вас такое, почему наше появление на вас не действует, но так мы это не оставим.
        - Заберем их с собой! - торжественно крикнула ведьма, качающаяся на табло, как на качелях. - Сделаем их своими. Эй, Бритва, где корабль?
        - Он здесь, мадам.
        В проходе между сиденьями воздух сгустился, в нем стали постепенно прорисовываться черты парусника.
        - Детей либо топят, либо растят, - в лицо Вальке прошипел капитан. - Из вас мы вырастим настоящих пиратов.
        У Вальки было много возражений. Дома его ждала мама, здесь дядька, скоро прилетит Вафел - так что он совершенно не собирался вы…ращиваться в пирата. Если Машка хочет - пожалуйста, а он - ни за что!
        - Отвали, - попытался он отцепить от себя руки капитана. - Капусту на грядках выращивай, а не меня! Понял? И Машку я тебе не дам.
        - Мы сами возьмем!
        Ведьма качнулась последний раз, крюк, удерживающий табло, не выдержал, и все это сложное сооружение рухнуло на пол. Когда осела поднятая падением пыль, Магда уже стояла рядом с Подгорновой. Валька рванулся к ним. Но тут всех остановил внезапно проснувшийся голос диктора:
        - Граждане встречающие, совершил посадку рейс 711, следующий по маршруту Москва - Самара. Просьба встречающих пройти в зону прилета, выход третий.
        - Нам только суеты не хватало, - недовольно буркнул Бритва.
        - Исчезните! - коротко бросил капитан. - Я вас позову.
        Через секунду зал ожидания оказался пуст - ни скелетов, ни пиратов, ни корабля.
        Машки тоже не стало.
        Не поверивший своим глазам Валька сделал несколько шагов по неожиданно опустевшему залу.
        Только что она здесь сидела… Пол еще теплый…
        Он на всякий случай заглянул под сиденья. За несколько последних дней Чайник привык ничему не удивляться. Сначала - потому что все казалось ему нереальным, а потом - потому что все было слишком уж невероятным. Но исчезновение Машки - это было уже чересчур.
        С глупой надеждой, что все ему только кажется, он пробежался по рядам, зачем-то сходил в буфет. Его шаги гулко отдавались в совершенно пустом зале. Он мог кричать, плакать или биться головой об пол - ничего бы не помогло.
        Появившиеся пассажиры заполнили зал долгожданным шумом. Они разговаривали, смеялись, прощались, договаривались о встречах. И все это было так странно…
        Валька бросился к ним. Ему хотелось все рассказать этим людям, остановить, предупредить. Но нужные слова не находились. А люди уже шли мимо.
        И тут Шейкин вспомнил, кого он должен сейчас встретить! Расталкивая толпу, он побежал к третьему выходу.
        Дядьки со спортивными сумками, тетки с детьми на руках, галдящая ватага молодежи. Валька бился в непонятно чьи руки и животы. Ему стало все равно, куда и зачем он идет. Сейчас главное идти, прорываться, ввинчиваться в толпу. Хоть что-нибудь делать, только бы не стоять среди этой жуткой тишины.
        - Пустите меня! Пустите, - кричал Чайник, а в ушах у него стояло: «Помогите! Помогите!»
        Но вот он уперся в чей-то большой и мягкий живот, обтянутый черным свитером, сбоку подскочил кто-то маленький и стал теребить его за плечо.
        - Шейкин! Здорово! - кричали ему прямо в ухо, но Шейкин как будто бы не понимал этих слов. Он стоял, тупо глядя перед собой в черный свитер, и беззвучно разевал рот. Но потом его взяли, приподняли, встряхнули и поставили на пол. Перед его глазами показалось вытянутое лицо Вафли с перекошенными очками.
        - Как ты тут? - донеслось до него.
        Это спросил невысокий толстый молодой человек, одетый во все черное. Круглое лицо его лоснилось от пота. Ему было очень жарко в свитере, но он его почему-то не снимал. Ходить в черном в такую жуткую жару? Зачем?
        - Это кто? - недоверчиво покосился Чайник на парня.
        - Это Вениамин, - радостно зашептал Вафел. - Он экстрасенс. Он нам поможет. - В дальнейшие подробности Коля вдаваться не стал.
        - Они здесь, - мрачно сообщил Валька, оглядываясь. - Машку забрали. Сказали, что на взрослых действуют, а на детей нет. А так всех попереубивали.
        - Они здесь? - удивленно переспросил молодой человек и с любопытством осмотрелся.
        Через зал шли последние пассажиры. Два милиционера закрывали третий выход.
        - Выкладывай, что вы там придумали, - буркнул Чайник без надежды в голосе. - А то скоро опять начнется. Мы даже за порог не успеем шагнуть.
        - Где же они? - не унимался Вениамин.
        - Сейчас придут, - пообещал Валька, с опаской поглядывая в сторону все еще пустого буфета. Он был уверен, что гигант появится в первую очередь и вновь примется за бутерброды.
        В зале осталось несколько человек.
        - Начинайте же! Что вы стоите? - Никогда еще Шейкин не чувствовал себя таким беззащитным. - Машка у них! Делайте что-нибудь.
        - Так!
        Вениамин повертелся на месте, изучая пол. Открыл чемоданчик и стал извлекать из него помятые жестяные банки. Из одной он достал мел и стал чертить большой круг.
        - Я его нашел, - с гордостью сообщил Вафел, кивая на колдуна. - Это Вениамин всех их вызвал, ну, которые на корабле. Пиратов, в общем. По ошибке. Помнишь, я тебе книжку показывал. Они оттуда.
        До Вальки захлебывающийся шепот одноклассника доходил как сквозь вату. Он стоял и смотрел на быстро пустеющий зал, на идущих к ним двоих милиционеров. Один почему-то ухмылялся, поигрывая дубинкой, а второй недовольно хмурил брови.
        - Подождите, - кинулся к ним Коля, удивив Шейкина небывалой прытью и смелостью. Раньше Семенов на такое был не способен.
        Вафел встал перед милиционерами, раскинув руки.
        Вениамин тем временем, не отвлекаясь ни на что, дочертил круг и стал расставлять по его периметру свечки.
        - Иди сюда и встань здесь, - приказал он Шейкину, показывая в центр круга. - Слушай меня, - шептал он, теребя в руках пакет с серым порошком. - Тебя Валентин зовут? Правильно, да? Это ты их первый увидел?
        Чайник пристально смотрел на полное лицо экстрасенса. Ему не верилось, что этот человек сможет что-то делать, уж больно парень несерьезно выглядел - черный свитер, волосы собраны в хвостик…
        А Вениамин продолжал:
        - Ты будешь стоять здесь и ни в коем случае не перейдешь черту. Понял? Кто-нибудь из них с медальоном должен обязательно войти сюда. Понял? Не захочет сам, силой втащишь. Понял? Мне нужно, чтобы медальон оказался рядом с тобой. Понял? Как только медальон здесь окажется, скажи: «Замыкаю тебя в этом кругу». Понял?
        Валька ничего не понял, но на всякий случай кивнул.
        Милиционеры начали теснить Семенова.
        - Это недолго, - уговаривал он. - Подождите. Послушайте.
        Но его, конечно, никто не слушал.
        Тот, что ухмылялся, чуть ли не дубинкой подгонял несчастного Колю к кругу. И, судя по всему, готов был гнать его так до выхода.
        И тут все кончилось. Один милиционер последний раз улыбнулся, другой последний раз нахмурился, и оба опали полупрозрачными тенями. На их месте оказалось два скелета, нетвердо стоящие на костяных ногах.
        Семенов ахнул, Вениамин оторвался от своих занятий и застыл с пакетиками в руках.
        - Началось, - мрачно сообщил Чайник, оглядываясь.
        В буфете уже вовсю чавкал гигант. На стойке, закинув ногу на ногу, сидела Магда и с руки кормила белого жеребца хлебом. Тот осторожно тянулся к ладони губами, за краешек брал угощение и, жмурясь от удовольствия, пережевывал. В воздухе между рядами кресел медленно проступали очертания разбитого парусника. Перед кругом стояли недовольные Болт с Бритвой.
        - Ну, и что это такое? - буркнул капитан, чуть ли не принюхиваясь к белой линии.
        - Где Машка? - сжал кулаки Чайник и сделал шаг вперед.
        - Стоять! - приказал Вениамин, разрывая пакет.
        Взлетел в воздух просыпанный порошок. Великий маг и колдун зашевелил губами, бормоча только ему известные слова.
        - Я не понял, это кто? - нагло спросил Бритва, выходя вперед, и тут же в его сторону полетел порошок.
        - Чем пользуешься? - рядом оказалась Магда. На груди у нее болтался медальон.
        - Прах к праху уйди, - торжественно произнес Вениамин. - Изыди!
        - Какой же это прах? - Девушка выставила вперед ладонь, и порошок вместо того, чтобы рассыпаться, собрался в комочек. - Я тебе еще в прошлый раз сказала, что это обыкновенный пепел. - Она размяла комочек в руках. - Жгли ель и березу. - Магда бросила остаток порошка через плечо, за ее спиной тут же выросли деревья - две елки и березка. - А это будет настоящий прах.
        Она резко выкинула руку вперед, сжала кулак, как будто схватила кого-то невидимого за шиворот, и Вениамин безвольно пошел к ней, посыпался из ослабевших рук порошок. Как только он переступил черту, Магда выпустила невидимую ношу, экстрасенс пошатнулся и исчез, оставив после себя качающийся на неровных ногах скелет.
        Валька почувствовал, как кто-то вцепился ему в локоть и явственно икнул прямо над ухом. Это был Семенов.
        - Вот так. - Ведьма присела, пристально глядя на замерших в круге ребят, собрала горсть порошка.
        - Скажи, чтобы они уходили, - зашептал в плечо Вальке Коля.
        - Сказал один такой, - хмуро буркнул Чайник.
        Магда, хищно прищуриваясь и ухмыляясь, обошла вдоль круга, между ее пальцев сыпался порошок. И на каждом шагу появлялась то светленькая березка, то мохнолапая елка. Странно смотрелся среди деревьев завалившийся на один бок корабль. Как будто бы сто лет назад здесь было море, но сейчас ушло, оставив земле такой странный подарок.
        - Говори, какая у тебя там идея родилась, - покосился на бледного Вафлю Шейкин.
        - Вениамин и был идеей. - Коля поправил на носу очки. - Он вызвал «Летучий Голландец». Я думал, он сможет их обратно забрать.
        - А ты думай меньше. - Валька глазами следил за передвижением ведьмы. - Сейчас она нас превратит в цветочки, вообще думать перестанешь.
        - Идите сюда, - поманила их Магда, скрываясь за стволами деревьев. В ветвях запели птицы.
        Вафел сделал шаг, но Шейкин одернул его.
        - Стой! - приказал он. - Это она тебя привораживает.
        Но тут и сам Валька забыл о всякой осторожности, потому что среди деревьев Магда была уже не одна. Между стволов мелькнула вторая фигура, полыхнули в ярком свете ламп рыжие волосы.
        - Машка! - крикнул Чайник, бросаясь вперед. Он не ожидал, что будет так рад видеть одноклассницу.
        Существо с рыжими волосами повернулось. Вероятно, что-то от Подгорновой в нем осталось - веснушки, вздернутый носик, ярко накрашенные ногти. Но все остальное стало другим - злые пронзительные глаза, худое лицо с впалыми щеками, искривленный в надменной усмешке рот. Валька вовремя разглядел все эти изменения, включая белый балахон вместо привычной черной короткой юбки, и смог остановиться у самой черты.
        - Иди сюда, Валечка, - поманила псевдо-Машка.
        За спиной Шейкина отчетливо стучал зубами Вафел.
        - А ты чего стоишь? - накинулся на застывшего приятеля Чайник. - Раз прилетел, делай что-нибудь.
        Между деревьями успела вырасти трава. По ней неспешно прогуливалась лошадь, хрумкая сочной зеленью.
        Коле показалось, что все это он уже где-то когда-то видел. И круг, и лошадь, и Вальку с Машкой, и пиратов. Зрелище было настолько знакомым, что он никак не мог вспомнить…
        Бритва подошел к кругу, потрогал невидимую преграду.
        - Что я больше всего не люблю, - капитан наблюдал за его действиями, - так это когда мне что-нибудь не удается. Готов продать свою душу дьяволу, чтобы расквитаться с этими мальчишками!
        - Нет у тебя никакой души, - подала голос Магда. - Ты ее уже продал.
        - Могу продать второй раз, - легко бросил капитан.
        - Давай говори! - встряхнул замершего Вафлю Шейкин.
        - Я… не знаю, что говорить, - прошептал Коля.
        - Думай! - не унимался Валька. - Вспоминай! Ты же читал!
        - Валечка, не обижай его, - захныкала псевдо-Машка. - Лучше иди сюда. Я тебе что-то расскажу.
        - Из-за каких-то сопляков торчим неизвестно где! - возмущался Бритва. - Здесь даже моря нет, капитан!
        - Дьявол! - рокотал капитан. - Помоги мне!
        Конь поднял голову, всхрапнул и разразился протяжным ржанием, эхом отразившимся от голых стен аэровокзала.
        И Коля вспомнил, где он это видел.
        Во сне.
        Машка чертила круги, а Валька стирал. Из них и выходили все эти ужасы.
        - Круг! - зашептал Коля, чтобы его не услышали пираты. - Надо стереть линию, впустить их сюда, а потом дорисовать стертое.
        - Ага, впустить, - уперся Чайник. - Видел, что они с Машкой сделали?
        - Замани вон ту, лохматую, сюда, - настаивал Коля, кивая в сторону Магды, расхаживающей между деревьями. - Это она забрала медальон. А когда она будет здесь, быстро дорисуй круг.
        - Плохой ты, Валечка, человек, - Машка вышла из-за стволов. - Я, можно сказать, из-за тебя жизни лишилась, а ты прячешься. Сделай шажок, не бойся.
        - Тебя никто не просил лезть за мной в метро, - огрызнулся Шейкин.
        - Ну и что, - девочка состроила обиженную мордочку. - Ну и что! Теперь ты иди сюда!
        - Что мы здесь торчим? - не выдержал Бритва. - Капитан, достаньте их.
        Среди деревьев мелькнула фигура.
        - Боже мой, - крикнул выбежавший к кругу человек в легких светлых шортах и майке. - А самолет уже прилетел? - спросил он неизвестно у кого. - Где я? Это аэропорт?
        - Улетел твой самолет, - развернулся к нему Болт, и человек сразу же исчез. - Пешком надо ходить, - бросил он в сторону оскалившегося в вечной улыбке скелета.
        Валька вынул из банки мелок, зажал его в кулаке, присел на корточки около линии. К нему тут же подскочила Машка.
        - Давай скорее, а то все мороженое без нас съедят.
        - Иди ты, Подгорнова, знаешь куда? - рявкнул на нее Чайник.
        - Какой ты все-таки грубый, - обиделась Машка, отворачиваясь к елкам.
        За ее спиной прошла Магда.
        - С девочками так не разговаривают, - наставительно произнесла она. - Неужели сложно выполнить ее просьбу?
        Шейкин одним пальцем потер линию, смахнул просыпанный порошок.
        Ничего не происходило.
        Он стер побольше.
        - С девочками надо говорить уважительно, - продолжала ворковать ведьма, подходя к линии вплотную, - и выполнять то, что они просят.
        Зажмурившись, Чайник всей ладонью стер мел.
        - И никогда ни в чем им не отказывать, - девушка занесла над разорванной линией ногу.
        - Магда, - воскликнул капитан, который из-за спины ведьмы не видел, что происходит. - Ты как всегда не вовремя со своими нравоучениями!
        Девушка повернула голову на крик, ногой наступая на линию.
        Вальке показалось, что воздух дрогнул и раскололся. Деревья превратились обратно в прах. Магда раскрыла рот в оглушительном крике, хотя самого крика слышно не было. Но было ясно, что она кричит, громко, с надрывом. От ноги вверх ведьму объяло пламя. Она стояла посредине огромного костра, раскинув руки и широко разинув рот. Там, где до этого шумели деревья, тоже взметнулся огонь. Высокий, метра в два. Собой он скрыл и пиратов, и парусник. Одна Магда стояла в нем и горела, как огромная сухая ветка, волосы на голове стояли дыбом, также объятые пламенем. Медальон на ее груди отливал красным цветом. Ведьма недовольно водила головой, как будто что-то искала. Валька с Колей сжались в самом центре круга, пытаясь скрыться от ослепительного огня. Фигура девушки колебалась, то наклоняясь вперед, то откидываясь назад. Огненными руками она пыталась дотронуться до мальчишек, но у нее это не получалось.
        Наконец Магда сделала шаг в сторону, сходя с линии. И сразу же стало темно. Только свечки, расставленные вдоль круга, продолжали гореть.
        - Противные мальчишки, - зашипела ведьма, встряхивая руками. На ней стремительно вырастал новый балахон.
        Лица капитана и Бритвы были вытянуты, гигант испуганно выглядывал из-за буфетной стойки, скелеты из белых стали черными. Лошадь в дальнем углу зала дожевывала остатки травы и недовольно фырчала.
        Ведьма с трудом оторвала ногу, все еще стоящую вне круга, и поставила рядом с другой ногой.
        Погасли свечки.
        - Никто не может встать на моем пути, - пророкотала Магда, протягивая вперед руки. - Никто мне не может помешать.
        Сначала Чайник запустил в нее жестяную банку из-под свечек, потом пакетики с порошком, следом банку с мелками, не забыв прихватить для себя парочку кусочков. Последней в нее полетела тяжелая сумка Вениамина. Ведьме каждый раз удавалось отбиться от летящих в нее предметов.
        - Дай сюда! - Вафел выхватил у Шейкина мелок, перекатился через линию и быстро стал чертить еще один круг. - Нужно прыгать из одного круга в другой. Когда дойдешь до красной метки, то достигнешь своего могущества, - прошептал он себе под нос фразу из сна.
        На мальчика со всех сторон накинулись скелеты, полезли из щелей фантастические звери - кошки с телом овцы, единороги, черепахи с колючками, рыбы на ножках. Все они начали кусать, лягать и бодать Колю. Отбиваясь от них одной рукой, другой он крепко сжимал мелок.
        - Валька, - завопил Семенов, - замыкай ведьму в кругу скорее.
        Ведьма уже дошла до Чайника. Ее огромные черные глаза были совсем рядом, руки с наливающимися красным ногтями почти касались его. Шейкин почувствовал ледяное дыхание, исходящее от всего ее тела. Крик Вафли вывел его из оцепенения. Он уклонился от тянущихся рук, поднырнул под них, бросился к линии и выпадающим из пальцев мелком провел черту.
        Ведьма перестала завывать и повернула голову.
        - Что это? - презрительно спросила она.
        - Я замыкаю тебя в этом кругу, - бросил ей Чайник. - Ты останешься здесь навсегда, а я пошел.
        Чтобы не попасть под руки Магды, Валька по полу перекатился в противоположную часть круга, встал и прыгнул к Семенову. В ту же секунду Коля соединил линии нового круга.
        - Я замыкаю этот круг, - прошептал он, - сюда никто не войдет.
        С громким топотом конь вылетел в центр зала. Увидев, что с хозяйкой творится что-то неладное, он занервничал, стал метаться вдоль линий, не в силах преодолеть призрачную преграду.
        - Магда, - заорал капитан, уворачиваясь от коня. - Что случилось?
        - Только не от мальчишек, - прошептала ведьма. - Быть побежденной серьезным противником, могучим колдуном, самим дьяволом, - но не жалким мальчишкой. Вы мне ответите за это!
        - Что теперь? - спросил Шейкин.
        Друзья с ужасом смотрели на разгневанную колдунью.
        - Только не это! - воскликнула Магда. Ее крик подхватила Машка. Она упала на пол и забилась в нервном припадке.
        - Она еще и визжать умеет, - прошептал Чайник, с ужасом глядя на то, что происходит с его одноклассницей. Уши заложило от крика.
        - Только ты сможешь ей помочь! - крикнула ведьма.
        Валька дернулся вперед.
        - Не смей! - остановил его Коля. - Она убьет тебя.
        - Магда, говори, что делать, или убери своего коня! - заорал Болт, которому надоело уворачиваться от взбесившегося жеребца.
        Но ведьма не могла ничего сделать. Она топталась внутри магического круга и медленно накалялась.
        - Нужен еще один круг, - зашептал Вафел. - Посмотрим, сможет ли она добраться до нас.
        Колька глубоко вздохнул и прыгнул за черту. Дремавший где-то в недрах корабля глаз вылетел и помчался к Семенову, подглядывать. Его появление окончательно свело коня с ума. Жеребец взбрыкнул и понесся по залу. В одном из своих бешеных прыжков он налетел на корабль. Затрещало дерево.
        - Что происходит? - схватился за голову капитан, поворачиваясь к своему помощнику.
        Бритвы рядом уже не было. Он бежал вдоль круга к Вафле, на ходу доставая из-за обшлага сюртука свое смертоносное оружие. Бритва почти добежал до мальчика, когда на него налетел конь. Следующим под копытами взбесившегося зверя пал гигант.
        Семенов исчез под натиском скелетов. Какое-то время раздавался мелодичный хруст костей, потом из-под груды скелетов выкатился Коля и прыгнул внутрь круга. Был он изрядно порван и помят, под глазом стоял хороший фингал, одно стекло в очках треснуло.
        - Говори что-нибудь, - бросил он Шейкину, отцепляя от своей куртки чью-то оторванную костлявую кисть.
        - Надоело мне все это! - неожиданно для себя заорал Чайник, шагнул в круг к ведьме и схватился за медальон. - Отдай! - приказал он.
        Магда, раскалившаяся докрасна, с легким шипением начала остывать.
        - Отдавай, и катитесь отсюда! - не унимался Валька. - А то разнесу у вас здесь все на фиг. - Он поднял левую руку со сжатым кулаком. - Отдавай! У меня здесь граната.
        Магда предупредительно схватилась за цепочку.
        Чайник дернул медальон на себя.
        Что дальше произошло, для него так и осталось непонятным. До этого он стоял, дергая медальон, а потом вдруг оказался лежащим на полу, ладонь резал острый край медяшки. Глаза ведьмы были распахнуты от ужаса, обеими руками она держалась за разорванные края цепочки.
        Зал дрогнул, колыхнулся воздух, вздохнул пробоинами старый корабль.
        Одним прыжком конь перемахнул через все линии и оказался рядом с хозяйкой. Магда тут же оказалась на его спине. Зверь всхрапнул, встал на дыбы, копыта опасно замелькали прямо над Чайником.
        - Нет! Ведьма! Нет! - раздался крик капитана. - Ты не можешь нас бросить! Выводи нас отсюда, а то пошлю тебя на корм морским рыбам.
        Конь вскинул ногами раз, другой. Валька быстро перевернулся на живот и отполз в сторону, оставляя за собой широкую полосу чистого пола, протертого его же курткой. Как только в кругу получился разрыв, Магда ударила пятками по бокам коня, и он выпрыгнул наружу.
        - Замыкай, замыкай его! - колотил Вафел ладонью по спине Шейкина.
        Чайник достал мел, потянулся к линии. Сверху на него спикировала Красная Рука. Мелок выпал из Валькиных пальцев. Он схватил другой, но и его Рука выбила. Чайник попробовал собрать осколки, меловую крошку, но ее было так мало, что на всю линию не хватало. И тут под руку ему подкатился крошечный кусочек мела. Валька поднял голову и встретился взглядом с глазами Подгорновой. Она лежала на полу, бледная, лохматая, но живая. Чайник стукнул кулаком по летящей в его сторону Руке, перехватил поудобней мелок, коряво дорисовал линию, потом откинулся назад и швырнул в круг свою добычу - медальон.
        - Подавись, - прошептал он.
        Конь огромными скачками носился по залу, развевалась серебристая грива. Магда била по его бокам пятками, пытаясь успокоить. Упавший медальон притягивал к себе животное. С каждым разом его прыжки совершались все ближе и ближе к кругу. И вот он уже внутри него!
        Девушка вскинулась вверх, вздыбились волосы.
        - Ты сказал, что все отдашь, лишь бы обогнуть мыс Доброй Надежды и попасть из Атлантического океана в Индийский, - торжественно произнесла она. - Я заберу твою душу, и ты добьешься своего.
        - Прочь, ведьма! Мне не до тебя! - закричал капитан. - Иди одна к своему хозяину - дьяволу, а я останусь здесь. Мне эта гавань больше подходит, чем вечные шторма Атлантики!
        - Это твоя судьба, - захохотала девушка. - Ты проклят нести ужас людям. При твоем появлении они будут знать, что час их смерти близок. Ты станешь вестником гибели! И ты пойдешь со мной.
        Первым в круге исчез конь. Он просто провалился в бездну, распахнутую медальоном. За ним нырнула девушка, открыв собой огромную всасывающую воронку. В нее тут же попала Красная Рука. Со скрипом и стоном сдвинулся со своего места корабль. Гигант все еще пытался цепляться за буфетную стойку, но ему явно не хватало второй руки, чтобы удержаться.
        - Не пойду! Отстаньте! Не пойду!
        Капитан упирался изо всех сил, выкрикивал ругательства и проклятья, грозил кому-то кулаком, но и его унес ветер.
        Помощник долго стоял на месте, запустив руки в карманы.
        - Из-за какого-то щенка, - процедил он сквозь зубы. - Сопляка, вставшего на нашем пути! И все оттого, что книжка - детская.
        - Вот и катись туда, откуда пришел, - прошептал Вафел.
        Вихревой поток подхватил Бритву, но пирата опередил корабль. Постанывая и охая, он прокатился по полу, оставляя за собой глубокий след. Друг за другом пролетели скелеты.
        По залу пронеслось завывание:
        Крест и череп, черный флаг,
        Прочь несется наш мертвяк…
        И все смолкло.
        - Вот это да, - присвистнул Чайник, вставая и оглядывая общий разгром. - А медальончик-то остался.
        В затоптанном меловом кругу действительно лежал медный кружок. Но был он весь гнутый и какой-то жеваный. Валька пнул его ногой. В пустом зале громкий звук падения отразился многократным эхом. И сразу же аэропорт ожил. Послышались голоса, зашаркали шаги, зазвучал смех. Откуда ни возьмись появились люди. Они ходили, стояли, переговаривались, отряхивали испачканную одежду, подбирали разбросанные вещи. Оглядываясь, к кассе осторожно пробиралась девушка. Буфетчик, удрученно качая головой, изучал погром в своем хозяйстве.
        - А меня, как всегда, бросили на полу, - раздался возмущенный голос Машки.
        - Подгорушкина, - тут же отозвался Чайник. - Не старая, самая встанешь.
        - Ну, знаешь ли, Валечка, - начала Подгорнова, но Шейкин даже слушать ее не стал:
        - И знать не хочу! А будешь выпендриваться, пошлю домой вместе с Вафлей.
        Над медальоном запыхтела темная фигура - живот мешал Вениамину как следует наклониться.
        - А вот и медальончик, - радостно пропел он. - Ребята, хотите сувенир?
        Все трое как по команде шагнули назад и замотали головой.
        За спиной Вениамина появилось двое милиционеров.
        - Это что такое? - спросил тот, что был хмурым, разглядывая раздавленный на полу мел и просыпанный порошок. - Гражданин, вы почему хулиганите?
        Первым попятился Чайник, за ним повернулся ставший очень сообразительным Вафел. Машка последняя поняла, что надо скорее бежать отсюда. Она бросилась вслед за ребятами, которые уже мчались по улице в сторону автобусных остановок.
        Проклятье Ивана Купалы
        Глава I. Ночь на плотине
        - «Сельская окружная школа под номером семь располагалась у самой границы пустынных и диких земель, простирающихся далеко на запад от города Аркхэма. Школьное здание было окружено небольшой рощей, состоявшей в основном из дубов и вязов, среди которых затерялись два-три старых клена; проходившая через рощу дорога вела в одном направлении к Аркхэму, а в другом, становясь с каждой милей все менее наезженной, - в глубь дремучих лесов, сплошной темной стеной маячивших на западном горизонте…»[1 - Лавкрафт Г. «Ведьмин Лог».]
        Анжи запнулась и с опаской огляделась. Над головой пронесся порыв ветра, взлохматил волосы «против шерсти» и словно подтолкнул ее в затылок: мол, не останавливайся, давай дальше. Анжи ткнулась макушкой в корявый ствол дуба, под которым сидела, прислушалась к молчаливой кроне, и поежилась.
        - А я все слышу! - раздался противный голос Глеба, и из темноты к ней прилетела шишка.
        Вот гад!
        Анжи послала «подарок» обратно, поправила свечку и пробежала глазами по строчкам.
        Понаписали тут всякие, а ей отдуваться!
        - «Само здание с первого взгляда произвело на меня неплохое впечатление, хотя в архитектурном плане оно ничем не отличалось от сотен других сельских школ, встречающихся здесь и там по всей Новой Англии, - несколько неуклюжее приземистое строение, стены которого, окрашенные в строгий белый цвет, издалека виднелись в просветах меж толстых стволов окружавших его деревьев».
        По ногам потянуло стылым холодом, что-то булькнуло в болоте, и Анжи почувствовала, как напряглась ее спина. Ей хотелось еще раз оглянуться, но темнота вдруг обступила ее со всех сторон, надавила на голову, заставив втянуть ее в плечи, коснулась ледяным дыханием ее пальцев.
        - Я замерзла! - крикнула она дубу.
        От этого крика пламя свечи дернулось, собираясь покинуть столь непочтительную компанию. Анжи испуганно прикрыла огонек ладошкой, отчего окружающая действительность стала непроглядно черной. Анжи мгновенно представила, как десяток рук тянутся к ней из-под земли, как разверзается земля, и оттуда выходит ОН. ОН улыбается ей синюшными губами…
        - А теперь совсем ничего не слышно!
        На Анжи просыпался дождь из желудей.
        - Если будешь молчать, то проиграла.
        - А если ты будешь в меня всякой гадостью кидать, я домой пойду!
        - Это не гадости, - голос уже звучал с другой стороны, и Анжи снова стало неуютно. Тоже мне, полтергейст недобитый! - Это глазки невинно убиенных младенцев.
        Справа мелькнул сгусток мрака. Раздались быстрые шаги. Сознанием Анжи знала, что бегать здесь может только Глеб, но, когда темная фигура выскочила прямо на нее, когда мелькнули черные крылья, она не выдержала и вскрикнула.
        Свеча опрокинулась и погасла.
        - У-у-у-у! - пронеслось что-то над ее головой.
        Чтобы не получить по затылку чем-нибудь тяжелее желудя, она прикрылась книгой и стала отползать в сторону.
        - Дурак, дурак, дурак, - быстро шептала она. - Ой, мамочки!
        - Сейчас я вас настигну! Вот тогда вы и похохочете, - вовсю резвился Глеб, топая вокруг нее, как слон.
        Из-за этих горилльих прыжков она не сразу расслышала, что сверху, от Варнавицкой плотины, к ним бегут. Темноту разрезал свет двух фонариков.
        - Ну, я так не играю, - разочарованно вздохнул Глеб и упал на землю рядом с Анжи. - Такую развлекуху испортили!
        - Где они? - донеслось издалека. Черная гладь озера поглотила звуки и, казалось, утробно чвакнула, довольная подарком.
        - Анжи! - раздался тоненький голосок, и Анжи недовольно нахмурилась.
        Кто просил их соваться не в свое дело!
        - Ну и зачем вы приперлись? - скривилась она, демонстративно закрывая ладонью лицо от света фонарика, хотя на нее-то он как раз не светил, а лупил прямо в Глеба. Но тот только ехидно усмехался и поводил своими руками-крыльями, при свете оказавшимися всего-навсего полами огромного плаща.
        - Зачем ты с ним пошла? - воскликнул Воробей и поджал губы. Кто-то когда-то сказал ему, что с такой миной он выглядит солиднее, но посмотреться в зеркало не напомнил. Никакой солидности, один детский сад, штаны на лямках.
        - Тебя не спросили! - фыркнула Анжи и наклонилась, чтобы поднять книгу. Но Воробей оказался быстрее. Чуть не засветив фонарем Анжи в глаз, он подхватил томик и повернул обложкой вверх.
        - Лавкрафт, - с презрением произнес он. - И ты веришь в эту чушь?
        - Если ты не веришь, - ласково произнес Глеб, как всегда неожиданно появляясь совсем не с той стороны, с которой до этого стоял, и отбирая у Воробья книгу, - то какого вы сюда примчались? Негде гулять? Шли бы на кладбище!
        - Сами вы другого места для свидания не нашли, как это чертово болото! - вспыхнул Воробей, отчего голос его стал еще пронзительнее.
        - Ну ладно, хватит, пошли отсюда, - прервала разгорающийся скандал Анжи. - Вы еще подеритесь, вот мы с Серым похохочем. - И она демонстративно прошла мимо Воробья и подхватила под руку стоявшего рядом молчаливого насупившегося Сергея. - Пойдем, Сереженька, - пропела она, - пусть они здесь хоть до рассвета торчат.
        Серый послушно двинулся обратно в обход пруда по еле видневшейся тропинке, которую скудно освещал свет фонарика.
        - Да выключи ты свой прожектор, - капризным тоном приказала Анжи. - Из-за него вообще ничего не видно!
        Серый и тут покорился. Ночь с готовностью заполнила все вокруг. Матово блеснула смоляная поверхность пруда, зашуршали потревоженные травинки.
        - И как ты всего этого не боишься? - прошептал Серый, передергивая плечами. - Если бы не Воробьев, я бы давно уже спал. Он чуть окно мне не разбил, так сильно долбил в него. Я думал, мать проснется. - Серый замедлил ход. - И как там?
        - Ой, да не верь ты этой ерунде, - наигранно громко фыркнула Анжи, оглядываясь, чтобы посмотреть, идут за ними или нет. Ей показалось, что она увидела за спиной две темные фигуры. Но тут в воде что-то громко булькнуло, и она споткнулась на ровном месте. Хорошо, что Сергей остановился и поддержал ее, иначе не избежать бы купания в большом пруду. - Здесь вообще ничего быть не может, сказки все это. Дела давно минувших дней!
        Сергей тоже обернулся, но, в отличие от Анжи, ничего не увидел и в который раз поежился.
        - А я бы не стал испытывать судьбу, - пробормотал он, с видимым удовольствием снова пускаясь в путь - тропинка впереди сужалась, переходила в деревянный настил, отчего идти им теперь пришлось друг за другом. Их одинокие шаги гулко отдавались в темноте.
        - Ну что ты топаешь? - не выдержала Анжи: она изо всех сил старалась идти бесшумно, и ее взбесила нарочитая уверенность Серегиных шагов.
        - Как это - топаю? - обиженно засопел Серый. - У меня мокасины…
        Анжи машинально глянула назад и вниз, и только сейчас до нее начало доходить, что ни от кроссовок, ни от мокасин такого топота не бывает. Звук же был такой, словно кто-то шел в тяжелых сапогах с твердыми каблуками, да еще подбитыми железными гвоздиками. Мало того, они уже несколько секунд стояли, а шаги продолжали звучать.
        - Глеб, - позвала она. Больше так топать здесь было некому. - Воробей!
        - Жека, ты? - Голос у Серого сорвался.
        Вспыхнувший свет мазнул по притихшим деревьям, скакнул на светлые доски настила и вдруг выхватил из темноты невысокую фигуру бородатого мужика в странном одеянии - не то коротком пальто, не то длинном пиджаке с причудливым узором на месте пуговиц. Мужик недобро глянул на ребят провалами глаз и медленно приподнял руку с зажатым в ней пучком травы.
        Свет фонаря дернулся вверх. Анжи пронзительно завизжала, оттолкнула опешившего кавалера и бросилась бежать. Ей казалось, что доски сами бросаются ей под ноги, специально пружинят, пытаясь сбросить ее в воду. Со всех сторон на нее навалились звуки и запахи. Вода плескалась, деревья шумели, дорога шуршала, и - голоса, голоса, голоса! Они звучали отовсюду.
        «Сельская окружная школа под номером семь располагалась у самой границы пустынных и диких земель…»
        Эта фраза молнией сверкнула в голове Анжи, и стало ясно, что ей не выбраться отсюда. Она пропала. Окончательно и бесповоротно. Сто раз прав был Воробей - нельзя читать Лавкрафта ночью, нельзя! Дурацкий писатель с его дурацкими историями, от которых умирают!
        Анжи пролетела вдоль пруда. Ноги вынесли ее на плотину. Деревья отступили. Стало заметно светлее, но ничуть не спокойнее. Ведь это была та самая Варнавицкая плотина, по которой и днем-то ходить боязно, а ночью - верная смерть.
        Идти вперед, через парк, мимо мрачных лип, к дырке в заборе, а там - поле, пруд и дом. Тихий, теплый, уютный дом. Ну почему она раньше не ценила силу деревянных стен, надежную защиту железной крыши и прочной, обитой войлоком двери со старинным чугунным крючком, который не взломает ни одно стенобитное орудие.
        Ой, мамочки! Ей бы только добраться до окна, толкнуть незапертые створки, легко подпрыгнуть и сразу же свалиться на диван, накрыться с головой одеялом и уже никогда никуда больше не ходить.
        Все эти мысли вихрем пронеслись в ее голове, и в ту же секунду Анжи поняла, что никакие силы на свете не заставят ее ступить на плотину. Пусть рушится мир и уходят под землю города - она туда не пойдет.
        Анжи попятилась и прыгнула к забору. Ее уже не волновали ни высота, ни твердый грунт с другой стороны. Одним рывком она вздернула себя вверх и, не задумываясь, упала в объятия ночи.
        Глава II. Тургенев, Лавкрафт и другие писатели
        Настырный петух уже третий раз орал под окном, словно хотел убедиться, что его все услышали. Как будто в этом доме живут глухие!
        Нет, не глухие, а сильно уставшие, поэтому не надо устраивать концерт под окнами!
        Анжи повернулась на бок, попыталась спрятать голову под подушку и тут же взвыла от дикой боли. Болели локоть и плечо вверх до ключицы, ныла выбитая кисть, саднило коленки.
        Петух невразумительно крякнул и, словно набравшись сил, заголосил с новой силой.
        - Вот жаркое недобитое! - недовольно проворчала Анжи, садясь на диване.
        Первые секунды ей казалось, что она еще спит, потому что картина перед ее глазами предстала невероятная. В зеркале напротив дивана отражалась она, полностью одетая, тщательно перепачканная землей, с игривыми хвостиками на голове, с которых на чистый пол сыпались хвоинки и почему-то песок. И самое ужасное - она была в кедах.
        Что же это она - как примчалась с плотины, так и упала на диван? А как она вообще добралась до дома?
        Анжи помотала головой, и на пол свалился крошечный желудь.
        «Ну вот, мозги уже вываливаются», - машинально подумала Анжи и схватилась за голову. Ой, мамочки, в какую историю она угодила!
        Дела ее были неважнецкие. Нет, конечно, ничего криминального. Но событий было достаточно, чтобы с грустью вспоминать то время, когда всего этого не было и в помине.
        Третий год Анжи приезжала с мамой в село Спасское, они у бабы Ариши снимали комнату в большом просторном доме. И так же который год сюда приезжал Джек Воробей с Лентяем, а вернее, Женька Воробьев и Серега Лентяев.
        Вместе они не скучали. Во-первых, лес, во-вторых, пруд, в-третьих, бесконечные поля, ну и, в-четвертых, усадьба. Всем известное место - Спасское-Лутовиново, где когда-то жил писатель Иван Тургенев. А значит, каждую субботу и воскресенье толпы народа. Словом, веселье круглый год. При усадьбе парк, опять же пруды, овраги - только успевай выбирать, куда пойти.
        Но в этом году их веселой жизни пришел конец. И не то чтобы кто-то им пытался помешать лазить по оврагам и купаться в прудах. Они сами себе нашли приключение. И звали это приключение - Глеб Качев. Приехал он в Спасское всего неделю тому назад, но уже успел поставить всю их компанию на уши.
        Все началось в тот вечер, когда их троица решила отправиться вечером «в поля», то есть спрятаться за ближайший холмик, развести костер и при свете звезд рассказать парочку свежих страшилок. Вполне невинное занятие, тем более что Анжи, она же Анжела Бавченкова, хвасталась своей храбростью, в подтверждение чего ходила в прошлом году в полнолуние на кладбище.
        Воробей вместе с Анжи готов был идти в огонь и в воду, хотя и того, и другого боялся. Но вот уже второй год он страстно любил Анжелу, поэтому соглашался немного и потерпеть. Серега же шел бесплатным приложением к Жекиной любви, потому что считался его другом.
        Когда сборы были закончены, костер разведен, пакет сока выпит, а остатки чипсов еще выковыривались из зубов, - появился Глеб. Высокий, улыбчивый, с зачесанными назад густыми волнистыми волосами, он произвел на Анжи неизгладимое впечатление, особенно в демоническом свете костра. Она и сама не заметила, как стала слушать его, открыв рот.
        Зато это тут же заметил Воробей. Заметил, нахмурился и затаил злобу.
        Впрочем, искать повода для обиды долго не пришлось: Глеб вел себя очень нагло. Для начала он высмеял всю их компанию, фырчал и прихохатывал, пока Воробей рассказывал наисвежайший ужастик, от которого у всех должны были волосы встать дыбом и затрястись руки.
        Но Глеб все испортил. Он хватался за живот и талдычил, что все это - тихие «сказки на ночь», что так развлекается только малышня.
        - Да у меня мать таких историй ваяет по тридцать штук на дню, - презрительно бросил он, и тут открылся главный козырь, припрятанный новым знакомым напоследок. Мать Глеба Качева оказалась известной писательницей, автором триллеров и страшилок. И приехала она сюда по какой-то путевке, выписанной Союзом писателей, чтобы собрать необходимый материал для книги.
        - Какой здесь может быть материал? - как можно равнодушнее бросил Воробей, чувствуя, как стремительно теряет в глазах Анжи весь свой небогатый авторитет.
        - Ой, темнота, - лениво махнул рукой Глеб, - а как же призрак на Варнавицкой плотине? - Он торжественно оглядел притихших ребят. - Ну, вы совсем, что ли, из деревни? - наигранно возмутился он. - Тургенева читать надо!
        На этом месте им стоило бы обидеться, потому что Тургеневым им за летние месяцы все мозги прополоскать успели - куда ни повернешься, везде Тургенев - где-то был, куда-то ходил, что-то трогал. Как-то, заскучав долгим зимним вечером по привольному лету, Анжи взяла книгу Тургенева, прочитала пару рассказов и теперь смело могла утверждать, что с жизнью и творчеством этого великого певца полей и рек была знакома.
        - Ну, вы даете! - довольно хлопнул себя ладонями по коленям Глеб. - «Бежин луг» в пятом классе проходят! Его все знают! Там об этой плотине написано!
        - И что там написано? - не выдержал Лентяй, не испытывавший пока к Глебу ни симпатии, ни антипатии. Ему было все равно, сидит человек - и ладно, главное, чтобы он не заставил их вспоминать всех писателей, которых они проходили в далеком пятом классе. Подумаешь, не помнят они что-то! Глеб сын писательницы, ему и положено все помнить.
        - Я «Бежин луг» в первую очередь перечел, - все больше расходился Глеб, не замечая, что слушатели уже нервничают. - Какой смысл ехать и не знать, куда?
        - Что же ты знаешь? - мягко пропела Анжи, окончательно подпадая под обаяние нового знакомого.
        - Ну, здрасьте, - снова хлопнул себя по бокам сын писательницы. - Известная история! Дом этот старый барин строил, Лутовинов его звали, отсюда и усадьба называется «Спасское-Лутовиново». Короче, самодур он был - крестьян порол, житья никому не давал. Зато усадьбу отгрохал. Она потом почти вся сгорела, только флигель остался. Парк разбил, пруд выкопал. Короче, много чего натворил, а потом взял и помер.
        Воробей демонстративно хихикнул, всем своим видом показывая, как достала его эта история. Но Глеб не снизошел даже до того, чтобы бросить в его сторону взгляд.
        - Помер-то он помер, да не успокоился, - новенький сделал паузу, словно подчеркивая значимость своих слов. - Стали его с тех пор на плотине видеть.
        - На Варнавицкой? - прошептала Анжи, от восторга с ходу выговаривая сложное название.
        - Да, там. Ходит старик в длиннополом сюртуке и разрыв-траву ищет.
        - Это еще что за пиротехника? - напомнил о себе Воробей.
        - Темень! - пригвоздил соперника Глеб. - Волшебная трава, кто ее найдет, тот может клады и могилы открывать. А если покойник ее отыщет, то сможет выйти из земли. Вот он ее и ищет, снова хочет среди людей жить.
        - А отчего ж не найдет, повывелась вся? - усиленно принижал значение сказанных Глебом слов Джек.
        - Если бы он ее нашел, то все покойники выбрались бы наружу, а нам тогда только помереть осталось бы!
        Все притихли, переваривая услышанное.
        - Байда! - чересчур звонко произнес Воробей, лег на спину и уставился в ясное ночное небо.
        - Байда-то, оно, конечно, байда, - легко согласился Глеб, - только вот на плотину ночью ты вряд ли пойдешь.
        - Делать мне больше нечего! - Воробей не выдержал и сел. Было видно, что он сильно волнуется.
        - А вот я… ничего… не боюсь, - с большими паузами между словами произнесла Анжи и немного откинулась, оперевшись на руки. - Чего здесь бояться? И на плотине ночью я была.
        - Ну, сходи еще раз, - развернулся к ней Глеб. - А я посмотрю.
        - Сам иди! - вскочил Воробей. - И вообще - катись отсюда! - И через секунду добавил: - Мамочкин сынок!
        Но Глеб на него уже не смотрел. Он нагло уставился на Анжи и демонстративно ее разглядывал. А она, как назло, надела короткий сарафан, полупрозрачную кофточку, только чтобы от комаров защититься, и открытые босоножки. Одним словом, если кому-то что-то надо было увидеть, все он увидел бы. От этого Джек еще больше разозлился. Не смел какой-то там непонятный Глеб, даже имея знаменитую мамочку, приставать к Анжи. Катился бы он отсюда куда подальше!
        - А еще говорят, - дернул роскошными бровями Глеб, - что если ночью на кладбище читать книгу Лавкрафта, то непременно умрешь.
        - Если букварь читать ночью на кладбище, уже можно местечко себе там присматривать, - флегматично перебил его Лентяй.
        - А ты книжки своей матери на могилках не пробовал читать? - нарывался на конфликт Воробей. Но силы были неравны. Высокий крепкий Глеб - и тощий сутулый Джек. Исход битвы был предрешен заранее.
        - А почему его читать нельзя? - Анжи подалась вперед, всем своим видом демонстрируя готовность идти за новым знакомым хоть куда.
        - Потому что! - лениво протянул Глеб и начал ковырять палкой в угасающем костре.
        Анжи смотрела на него, и ей вдруг показалось, что они одни во вселенной. Что никого-никого больше нет. Есть только этот луг, костер, звезды, и - все! И еще ей почему-то привиделись кони. Целый табун, неспешно бредущий неведомо куда сквозь ночь. Тяжелый топот копыт тревожит темноту, храп, негромкое ржание.
        Она даже глубоко вздохнула и зажмурилась - до того ей понравилась придуманная картинка.
        - …его считали безумцем, впустившим в нашу жизнь богов и монстров из запредельной древности, - где-то далеко-далеко продолжал вещать Глеб. - Поэтому каждый, кто читает его книги, становится проводником для этих монстров из того мира в этот.
        - Чушь собачья! - Джеку уже не сиделось на месте. - Тогда каждый, кто читает Графа Дракулу или Франкенштейна, должен был бы впускать их в наш мир. Столько книжек вышло - их давно бы тут толпы ходили, а что-то ни одного не видно.
        - Это легко проверить, - пропела Анжи.
        - Кладбище рядом, - подтвердил Серега. Видимо, ему сейчас тоже было хорошо.
        - Вот и идите, - не выдержал Воробей и принялся затаптывать костер - посиделок на сегодняшний вечер ему было достаточно. - Только потом на свои похороны не зовите! Не приду!
        Он ушел, даже не предложив проводить Анжи, чего с ним никогда до этого не случалось. На следующий день Джек держался обособленно, не пошел на общественный пляж, купался в камышах, всячески показывая, что новоиспеченная парочка его не интересует.
        Анжи очень хотелось произвести на нового знакомого впечатление, поэтому без долгих колебаний она согласилась на эксперимент. Десять минут страха, зато потом на все лето Глеб будет в ее полном распоряжении.
        А кладбище? Подумаешь, кладбище… Что с ней может случится? Ничего. Кладбищу сто лет, там уже давно никого не хоронят, все упокоились и мирно спят в своих гробах.
        Первая неожиданность подстерегала Анжи уже вечером. Глеб притащил книгу, и оказалась она весьма внушительной.
        - Ее что, всю читать надо? - удивилась Анжи, взвешивая на ладони солидный том. - Может, лучше тогда Тургенева? У него рассказики короткие.
        - Тургенева будешь утром читать, пошли, - грубо прервал ее разглагольствования Глеб. Облачен он был в старую шляпу с пыльными полями и широкий плащ-дождевик, укутавший его с головы до пят.
        Но направились они не в сторону кладбища на пригорке, а к парку.
        - Это мы куда? - забеспокоилась Анжи. А ну как юноша передумал и решил утопить ее в большом приусадебном пруду?
        - Я местечко другое нашел, - бросил на ходу Глеб. - Круче, чем кладбище.
        Справа от центрального входа в парк стояла церковь, а перед ней - маленький белый домик. Днем легкая и светлая, сейчас, в темноте, церковь выглядела зловеще. Она словно нависала над Анжи, предупреждая, что никуда ходить не надо. Но Анжи только плотнее сжала губы. Ничего, скоро все закончится, и она потребует от Глеба расплаты. Одним кино он не отделается. Будет весь месяц ходить с ней на пруд!
        - Там ведь закрыто! - вспомнила она. - Музей до семи работает.
        В ответ Глеб презрительно фыркнул и полез под кусты, густо росшие за церковью.
        Анжи оставалось только удивляться - всего неделю здесь, а знает окрестности лучше, чем они с Воробьем и Лентяем, хотя их троица приезжает сюда уже третий год.
        - Давай сюда, здесь дыра под забором.
        И правда, корневая система кустов и веселые весенние дожди сделали под оградой небольшую ложбинку, в которую вполне мог протиснуться тринадцатилетний подросток.
        По-хорошему, в этом месте Анжи стоило хотя бы насторожиться. Все-таки не каждый день она нарушает закон и проникает на закрытые территории. Но ее гнала вперед маячившая перед ее мысленным взором перспектива утереть нос Воробью, Лентяю, да и вообще - всем мальчишкам вместе взятым.
        Усадьбу со всеми хозяйственными постройками они оставили слева, сразу углубившись в парк.
        Знаменитая липовая аллея встретила их с неприветливой настороженностью. Старинные деревья, помнившие более достойных посетителей, поскрипывали над их головами.
        - Ну что, на плотину? - спросил Глеб, останавливаясь около исторического дуба, который двести лет тому назад посадил сам Тургенев.
        Глеб улыбался, предвкушая веселую забаву - в темноте были хорошо видны его белые зубы.
        - Тогда уж сразу на могилу Лутовинова, - хмыкнула Анжи. Ей не нравился его тон. В конце концов она не обязана с ним никуда тащиться. Захочет - развернется и уйдет. Дырка под кустами не закрыта, пройти может кто хочет.
        - На могилу, так на могилу, - легко согласился Глеб и повернул от дуба налево вдоль пруда.
        Большой пруд тихо спал, вздрагивая в ночной тиши то гомоном потревоженных птиц, то внезапно вырвавшейся на поверхность воды стайкой пузырьков. Хорошо утоптанная дорожка провела их вдоль воды и побежала направо, они же пошли прямо. Ночная роса тут же намочила легкие кедики, и Анжи почувствовала себя неуютно.
        - Если верить Тургеневу, то являлся старый барин где-то здесь…
        Глеб сделал широкий жест рукой. Болотистая низина с редкими малорослыми елочками и непонятно откуда взявшейся копной сена. Справа и слева вокруг низины росли деревья.
        - Ну что, выбирай, где сядешь, и начинай читать.
        Анжи переступила с ноги на ногу, под кедами чвакнула влажная почва.
        - А на чем здесь сидеть? - жалобно спросила она, казалось, только сейчас поняв всю глупость ситуации.
        - Не хочешь сидеть - стой! - легко бросил Глеб и в два широких прыжка добежал до ближайшего дуба. - А я буду наблюдать.
        Анжи шагнула туда-сюда, соображая, как лучше поступить. Торчать столбиком посреди болота - глупо. Хорошо бы к чему-нибудь прислониться, тогда хотя бы со спины можно не ждать внезапного нападения.
        Нападения - чего? Кого? А неважно! Чего-нибудь. Вдруг это что-нибудь (или - кто-нибудь…) вздумает прыгнуть на нее сверху? Или решит наброситься со спины?
        Но, с другой стороны, показывать, что ей страшно, и метаться по сырым кустам тоже не хотелось.
        Хотя что она время теряет? Пару страниц прочтет, и можно идти домой.
        Анжи с готовностью раскрыла книгу и секунду тупо смотрела в еле белевшую страницу.
        - Эй, а как я читать-то буду без света? - крикнула она в темноту.
        Из-за дуба возник неясный огонек и поплыл в ее сторону. Добрый Глеб спрятался в свою плащ-палатку, так что его совершенно не было видно. Только рука торчала. И в ней была зажата свечка.
        М-да, сервис…
        Свечка перекочевала в ладонь Анжи, а сам Глеб снова растворился в ночи.
        Анжи решительно направилась к дубу.
        Ладно, и за это он заплатит!
        Она уселась на влажную землю, положила на колени книгу, пристроила огарок так, чтобы его свет падал на страницы, и набрала в легкие побольше воздуха:
        - Говард Лавкрафт, - прочитала она. Собственный голос показался ей глухим и охрипшим. - «Ведьмин Лог»…
        А потом примчались эти… рыцари! И все испортили. Собственно говоря, как-то так все и происходило, если она ничего не путает.
        Анжи опять потрясла головой, словно вместе с песком пыталась вытряхнуть оттуда и неприятные воспоминания.
        Если бы мальчишки не прибежали, все закончилось бы мирно. Хотя дурацкий Лавкрафт ей совсем не понравился. Нет, хорошо, что прилетел Воробей! Продолжи она читать дальше - и без всяких привидений коньки бы отбросила. Неприятная книга. Было в ней что-то… Может, и правда она границу между мирами открывает?
        Анжи дернула резинку, освобождая спутанные волосы. Голове сразу стало легче.
        Что же, жизнь возвращается. Беспокоило ее одно - кого-то ведь она видела в свете фонаря! И если не верить во всяких там призраков и духов, то был это живой человек. А какому нормальному живому человеку придет в голову гулять ночью вокруг пруда на закрытой территории музея?
        - Ты жива? - раздалось над ее головой, и от неожиданности Анжи подпрыгнула на диване.
        Серега висел на подоконнике, перед ним лежала книга.
        - Придурок, - выругалась Анжи, пытаясь силой заставить свои руки не дрожать. - Не мог нормально в дверь войти? Так и заикой остаться недолго.
        - Ничего, заикой ты еще станешь, - щедро пообещал Лентяй. - Когда Жеку увидишь.
        - Пусть лучше не появляется, - буркнула Анжи. - Убью при встрече! - Она и сама не заметила, как сделала виновником всех своих ночных несчастий незадачливого Воробья. - А ты зачем с этой библиотекой приперся? - ткнула она в потрепанную книгу. - Тоже решил эксперимент на кладбище устроить? Так это не ко мне, а к детям писателей.
        - Ты только посмотри! - Серый бросил на диван книгу. - Это же настоящий учебник по самоубийству!
        На обложке был нарисован мужчина с ружьем на плече, идущий по полю, у его ноги застыла собака. Под картинкой стояла знакомая фамилия: «И. Тургенев. Записки охотника».
        - И что я тут должна читать? - лениво потянулась к книге Анжи. - Новую букву алфавита изобрели?
        - Этот сын писателя вчера говорил про «Бежин луг».
        Лентяй перевалился через подоконник и сполз на диван.
        Увидит хозяйка, баба Ариша, - убьет! Она терпеть не может этих городских штучек - срезать расстояние и вместо двери заходить в окно. Да еще в уличных ботинках по дивану. Хотя после ночевки в кедиках Анжи уже ничего не было страшно.
        - Ну да, типа, в пятом классе проходили. - Особенно напрягать мозги и вчитываться в сложные слова Анжи не хотелось.
        - Что там проходить? - Лентяй отобрал у нее книгу и стал быстро перелистывать. - Как такое вообще могли напечатать? Тут все сплошняком про привидения и про леших. И о Лутовинове твоем знаешь сколько? Я прочитал, у меня мурашки в душе поселились, а ты, как дура, поперлась ночью! Правильно Жека этому писательскому сынку врезал. Жалко, что мало.
        - Они подрались?! - ахнула Анжи.
        С одной стороны - супер! Из-за нее еще никто никогда не дрался. А с другой - все, Воробей может к ней больше не подходить. Если он поднял руку на Глеба, она его близко к себе не подпустит.
        - Да что там - подрались… Так, руками помахали, - пробормотал Серый, увлеченный поиском нужной страницы. - Смотри, я карандашом выделил. Вообще мрак!
        Анжи нехотя пробежала глазами по строчке, но тут же зацепилась за знакомое слово - Варнавицы и стала читать внимательнее.
        « - А слыхали вы, ребятки, - начал Ильюша, - что намеднись у нас на Варнавицах приключилось?
        - На плотине-то? - спросил Федя.
        - Да, да, на плотине, на прорванной. Вот уж нечистое место так нечистое, и глухое такое. Кругом все такие буераки, овраги, а в оврагах все казюли водятся…»
        - Кто такие казюли? - перешла на шепот Анжи.
        - Козы какие-то, наверное, - поморщился Лентяй девчачьему нетерпению. - Дальше читай, только громко не ори.
        - «А вот что случилось. Ты, может быть, Федя, не знаешь, а только там у нас утопленник похоронен; а утопился он давным-давно, как пруд еще был глубок; только могилка его еще видна, да и та чуть видна: так - бугорочек… Вот на днях зовет приказчик псаря Ермила; говорит: «Ступай, мол, Ермил, на пошту». Вот поехал Ермил за поштой, да и замешкался в городе, а едет назад уж он хмелен. А ночь, и светлая ночь: месяц светит… Вот и едет Ермил через плотину: такая уж его дорога вышла. Едет он этак, псарь Ермил, и видит: у утопленника на могиле барашек, белый такой, кудрявый, хорошенький, похаживает. Вот и думает Ермил: «Сем возьму его, - что ему так пропадать», да и слез, и взял его на руки… Но а барашек - ничего. Вот идет Ермил к лошади, а лошадь от него таращится, храпит, головой трясет; однако он ее отпрукал, сел на нее с барашком и поехал опять: барашка перед собой держит. Смотрит он на него, и барашек ему прямо в глаза так и глядит. Жутко ему стало, Ермилу-то псарю: что, мол, не помню я, чтобы этак бараны кому в глаза смотрели; однако ничего; стал он его этак по шерсти гладить, - говорит: «Бяша, бяша!»
А баран-то вдруг как оскалит зубы, да ему тоже: «Бяша, бяша…»[2 - Тургенев И.С. «Бежин луг».]
        От неожиданной концовки Анжи вздрогнула и подняла глаза на приятеля.
        - Это правда, что ли?
        - Раз пишут, значит, правда! - Серый отобрал книгу и ласково прижал ее к груди. - А ты с Лавкрафтом туда полезла. Тут и о самом Лутовинове есть. Действительно, ходит он по плотине и разрыв-траву ищет, хочет из могилы выйти.
        На мгновение Анжи забыла, как дышать. Ей вспомнился вчерашний мужик, внезапно возникший перед ними возле пруда. Уж не старый ли это барин?
        - Ты помнишь?
        Вопрос этот они задали одновременно и испуганно уставились друг другу в глаза.
        - Вот черт! - тихо ахнула Анжи. - А может, он безобидный? - со слабой надеждой в голосе спросила она.
        - А может, его вообще нет? - поддакнул Серый и резко встал. - Я знаю, где это можно узнать.
        - В усадьбе!
        Двойной их выкрик прозвучал так громко, что петух за окном, собиравшийся зайти на распевку по третьему кругу, поперхнулся и рванул под забор.
        Часть пути Лентяй держал Анжи за руку, и выходило, словно бы он ее тащит за собой. Но около пруда Анжи вырвалась вперед и к центральным воротам подбежала первой.
        Им пришлось час слоняться по аллеям и нарезать круги вокруг усадьбы, пока не собралась экскурсионная группа и усталая женщина в очках с пережженной химией на голове не повела их по парку. Анжи с Серым старались держаться так, чтобы не попадаться лишний раз на глаза гида - их легко могли прогнать.
        Маршрут экскурсии был постоянным - усадьба с рядом безликих комнат, парк с неизменной липовой аллеей, дубом, беседкой, змеиной дорожкой и, конечно, прудом.
        Сотрудница вяло рассказывала о том, как во время Великой Отечественной войны в парке вырубались деревья, о том, как восстанавливали березовую рощу. О пруде и плотине экскурсоводша упомянула мельком и повела гостей обратно к усадьбе.
        - Как? И все?! - ахнула Анжи. - А как же призрак?
        На ее возглас отреагировала только одна женщина, одетая в легкий сарафан, с ярким шарфом на голове:
        - Какой призрак?
        - На плотине! - как о чем-то само собой разумеющемся ответила Анжи. Из серии - кто ж о нем не знает?
        - А вот тут дети просят рассказать о призраке, - крикнула женщина в согнутую спину экскурсоводши.
        - Это не наши дети, - недовольно буркнула та через плечо.
        - Хорошо, тогда мне расскажите, - мило улыбнулась женщина и сняла темные очки.
        В первую секунду Анжи показалось, что она где-то видела эту женщину. Уверенный разлет бровей, насмешливый взгляд, пухлые губы… Но что-то ей мешало узнать ее окончательно. Что-то такое должно было быть еще, чтобы все встало на свои места.
        - Прочитайте «Бежин луг», там все написано. - Экскурсоводша не собиралась сдаваться.
        - А что там написано? - заупрямилась женщина.
        - Местные предания, среди которых есть легенда о Варнавицкой плотине, - сухо ответила музейный работник. - Местные считали, что старый барин, заложивший здесь усадьбу, не успокоился после смерти и ходил по плотине в виде призрака, искал разрыв-траву. Хотел выбраться из могилы.
        - Это правда? - При одном упоминании о старике Лутовинове Анжи стало нехорошо.
        - Девочка, конечно, нет! - недовольно поджала губы экскурсоводша.
        - Как выглядел этот старый барин? - перехватила инициативу женщина и сбросила с головы шарф. Волосы ее оказались коротко подстрижены, отчего она стала смахивать на мальчика. Мальчика! Вот откуда Анжи ее знает! Женщина похожа на Глеба, значит, это его мать, известная писательница, автор мистических книг… Приехала легенды собирать.
        - Ну, как может выглядеть человек, живший триста лет тому назад? - начала выходить из себя научная сотрудница, которую работа на природе должна была сделать доброй, но почему-то не сделала. - С бородой и в кафтане. В усадьбе есть его портрет. Сходите и посмотрите.
        - А в наше время его видел кто-нибудь идущим ночью по плотине? - не удержалась от вопроса Анжи.
        - Не знаю, я по ночам сплю, - буркнула экскурсоводша и пошла по тропинке к усадьбе.
        - А что такое разрыв-трава? - Лентяй стоял чуть в стороне, поэтому успел задать свой вопрос как раз в тот момент, когда работница музея проходила мимо.
        - Вот вам разрыв-трава, - экскурсоводша сорвала первую попавшуюся травинку и сунула в руки Серому. - У вас есть билеты? - бросила она через плечо, удаляясь.
        - Какая же это разрыв-трава? - расстроенно пробормотала Анжи, разглядывая сувенир, доставшийся Лентяю. - Это же клевер!
        - Это на удачу! - Женщина протянула руку и взяла веточку с тремя листиками. - Его надо носить с собой, тогда он будет способствовать продвижению всех дел. Если клевер увидишь во сне, то непременно в ближайшее время влюбишься.
        Анжи стремительно покраснела и демонстративно отвернулась.
        - Что за чушь? - дернула она плечом. - Разрыв-трава-то как выглядит?
        - А тебе зачем? - усмехнулась женщина, возвращая на нос солнцезащитные очки. - Клады искать?
        - Нельзя как будто просто спросить? - фыркнула Анжи, доброжелательный тон женщины ее раздражал. - Все равно такой травы не существует.
        - Ну почему же? - писательница глянула в спину удалявшейся лекторши и, видимо, окончательно решила изучать усадьбу без посторонней помощи. - Я даже могу сказать, что это такое.
        - Ну и что? - сквозь зубы спросила Анжи.
        Выглядело это настолько неучтиво, что Серый дернул ее за рукав.
        - Да вон она! - Писательница ткнула пальцем в сторону густой поросли папоротника.
        Анжи зайцем скакнула в ту сторону и зашарила руками в кустах, надеясь заметить что-нибудь необычное.
        - Брось! - шагнул следом за ней Ленивый. - Пусть барин сам ищет свою траву. Не нарывайся.
        - Тебя мне только тут не хватало! - отпихнула его Анжи и снова углубилась в заросли.
        - Не ходи далеко! - раздался насмешливый голос писательницы. - Ты на ней стоишь!
        - На чем я стою, если это папоротник! - отозвалась Анжи. - Разрыв-трава-то где?
        Первым полез из зарослей Серый.
        - Вы правда писательница? - как можно небрежнее спросил он, но в глаза собеседницы заглянул заискивающе. - Мы Глеба знаем.
        - Так вот с кем он ночь провел! - усмехнулась женщина, и темные очки снова оказались в ее руке. - А я-то думаю, где он синяк такой заработал? На плотину ходили? И как, встретили барина?
        - Никого мы не встретили, - насупилась Анжи. Она тоже стояла на дорожке и теперь отряхивалась от колючек чертополоха, щедро наградившего ее репешками.
        - Какие вы тут легенды собираете? - продолжал светскую беседу Лентяй, не замечая сокрушенных охов Анжи.
        - Плащ испачкан, Лавкрафта нет, все свечи перетаскал, сидит дома с разноцветной физиономией, боится на улицу нос показать, - легко перечислила писательница. - А за книгой, я так понимаю, мне надо на плотину идти?
        - К оврагу, - буркнула Анжи, сдаваясь. - Неужели о Лавкрафте все правда?
        - Ты-то жива, хоть и читала, - взгляд у писательницы был мягким и внимательным, он словно пытался ненавязчиво протолкнуться сквозь глаза и проникнуть в мозг, узнать, о чем человек думает. - Хотя был один такой случай. Молодой человек на спор пошел на кладбище, сел читать рассказ «Извне», а утром его нашли мертвым. Что с ним произошло, никто не знает. Кстати, - она повернулась к Анжи, - у меня этого рассказа нет. И книга всего одна, так что ее стоит найти. Ну что? Пойдем, покажешь? - И она стала спускаться обратно к пруду.
        Анжи покосилась на Серегу. Если бы он посмотрел на нее, то уже через секунду они вдвоем бежали бы к центральным воротам, подальше от всей этой чертовщины. Но Лентяй пошел следом за писательницей, словно она его на веревочке вела. Вот ведь балбес! Давно бы сбежали, и никаких вопросов. А теперь еще за книгу отвечать.
        Она даже не помнила, куда ее дела. Сидела, читала, увидела свет фонариков, вскочила… То ли вернула она книгу Глебу, то ли нет…
        За этими размышлениями Анжи не заметила, как спустилась к пруду. Серый с писательницей уже вовсю о чем-то говорили, она показывала руками то в сторону плотины, то на овраги, то на поля.
        - Тургенев вообще далеко не такой простой писатель, как это принято считать…
        Анжи догнала их и пристроилась в хвосте, так что теперь и ей перепал кусочек лекции.
        - Ученые выделяют у него целый цикл мистических повестей. Ясно, что не все из того, о чем он писал, выдумано. Что-то он брал из жизни. Легенды, слухи, сплетни. О старом барине - легенда известная. Но где-то здесь еще есть могила утопленника, русалочье болото…
        Анжи передернула плечами. Даже при свете дня слушать все эти истории было неприятно.
        - Грань между миром живых и миром мертвых - тонкая. Где-то верили, что границу эту можно перейти только в определенные дни, как в праздник Хэллоуина. Кто-то считал, что сделать это можно только на кладбище или в склепах. Славяне в этом отношении были самыми раскрепощенными. В их поверьях мертвые сами могли вернуться в любой момент. Хоть днем, хоть ночью, хоть на кладбище, хоть на оживленной улице.
        Анжи сглотнула неприятный комок, застрявший в горле, и поежилась. Вот черт дернул Серого обо всем этом спрашивать!
        - Кстати, - писательница бросила взгляд через плечо, ни секунды не сомневаясь, что Анжи идет за ней. - Завтра знаменитая ночь на Ивана Купалу, ночь, когда разная нечисть обретает всю свою силу. Тогда-то и зацветает твоя разрыв-трава.
        - Папоротники размножаются спорами, - проявила свои глубинные познания в области биологии Анжи.
        - Это обыкновенные папоротники, - улыбнулась женщина. Ее скорее забавляла колючесть девочки, нежели задевала. - А волшебный папоротник зацветает только один раз в году, в колдовскую ночь. И цветет он так быстро, что не все успевают его сорвать.
        - Что тут успевать? Подошел да бери. - И Анжи демонстративно пнула ногой развесистый лист папоротника.
        - Если бы все было так просто!
        Писательница сделала неуловимое движение, пропуская Анжи вперед, и вот уже по тропинке они шли втроем, и Анжи из просто спутницы превратилась в собеседницу. Но заметила это, только когда они добрались до оврага. До этого она, не помня себя, слушала невероятный рассказ.
        - Разрыв-траву охраняет нечисть, поэтому, придя на место, первым делом надо очертить вокруг себя круг, чтобы злые силы не могли до тебя добраться. А как увидишь ослепительно яркий блеск цветка, его надо сорвать, сделать на пальце надрез, положить его туда и бежать прочь, не оглядываясь. Потому что, если оглянешься, цветок пропадет, а самого тебя уничтожит нежить. Ну, и не забывать чураться. То есть говорить: «Чур меня!»
        - А как определить, где он расцветет? - Серый был во власти мистического вдохновения. Он даже слегка забегал вперед, чтобы заглянуть в глаза писательницы, больше смотревшей на дорогу, чем на собеседников.
        - Надо найти самые большие листья папоротника, чтобы они были похожи на орлиные перья. Когда цветок расцветет, вокруг станет светло, как днем, при этом прогремит гром и земля сотрясется.
        - Что-то я не помню, чтобы гром без дождя гремел, - нахмурилась Анжи.
        - Да? - Писательница наградила ее очередной своей странной улыбкой. - А много ты помнишь? Например, где ты была вчера?
        Они остановились на краю оврага. Анжи пришлось еще раз поежиться, потому что ночные воспоминания были свежи, а вместе с ними в памяти вставал пережитый ужас.
        Днем овраг выглядел мирно. Елочки, стожок, развесистый дуб.
        - Ага! - Писательница что-то подняла около дуба. - А вот и свечка!
        Анжи молча подошла к дереву, обогнула его.
        Здесь она, значит, сидела, оттуда выскочил Глеб, от пруда прибежали ребята.
        - Мы потом с Сережей туда пошли, - махнула она рукой в сторону плотины. - А Глеб с Джеком здесь остались. И, кажется, книга была у Глеба.
        - Да, интересное место, - протянула писательница, с видимым удовольствием оглядывая чахлый пейзаж и даже втягивая носом воздух. - Здесь бы года два прожить - такое можно написать…
        Уже не обращая внимания на своих спутников, женщина вернулась к пруду и спустилась на деревянный настил к воде.
        Днем пруд был самым обыкновенным водоемом, ничего такого таинственного или грозного. По его голубой поверхности бежала легкая рябь, на которой, как кораблики, покачивались опавшие с деревьев листики. Местами деревья нависали прямо над водой, а там, где берег вырывался из зеленого плена, росли камыши и тянулись илистые прогалины. Щебет птиц отражался от зеркальной поверхности пруда и возвращал их песни небесам.
        Тут же захотелось раздеться и окунуться в эту манящую прохладу. Но некстати на ум пришел рассказ о русалках и утопленниках, и Анжи на всякий случай отошла от воды подальше. А то кто его знает, может, стоит только руку опустить, как тебя утянет на дно! И потом будет уже все равно, отчего ты утонул - русалки защекотали или ты сам захлебнулся.
        Треснул сучок, колыхнулась ветка. Накрученная собственными фантазиями, Анжи вскрикнула и остановилась.
        Ей показалось, или в кустах действительно кто-то прошел?
        «Кия, кия!» - заорала птица, и, с шумом пробиваясь сквозь листву, на озерный простор вырвалась какая-то пернатая живность и исчезла в овраге.
        Анжи глубоко вздохнула и закрыла глаза. Кровь бешено стучала в голове, колотилось сердце. Вот так свяжешься с придурками, потом сама заикой станешь. Кто бы ей вчера сказал, что она испугается обыкновенной утки!
        Анжи отвела в сторону ветку и вгляделась в полумрак.
        Ничего здесь не было. Тонкие стволы орешника, пестрые березки, осинки. В следующую секунду на нее глянули большие печальные глаза. Ей снова почудилась борода, длинный кафтан…
        От ужаса она упала на колени, но никто не спешил ее схватить, затащить под деревья и съесть. Птицы все так же приветливо щебетали, сквозь листву пробивалось жаркое июльское солнце, земля не торопилась дрожать, раскалываться и поглощать некстати появившегося на этом месте человека.
        Анжи подняла глаза. Перед ней был куст волчьей ягоды. Невысокое растение с тоненькими палочками и узкими листочками, щедро усыпанное крупными красными ягодами. Наверное, игра света, солнечные блики или еще что-то создали впечатление, что на Анжи кто-то смотрел.
        - Глупость какая, - пробормотала она, хлопая ладошкой по растопырившимся листьям. Куст качнулся, открывая то, что находилось за ним.
        На высоком пеньке лежала хорошо знакомая книга. Вид у нее был такой, словно ее только что читали и на секунду отошли, оставив открытой. Легкий сквознячок шевелил странички. Из середины книги что-то торчало. Что-то, похожее не то на перо вороны, не то на… папоротник.
        Анжи забыла, как дышать. Ей очень захотелось убежать отсюда. Бежать, куда глаза глядят, только бы подальше от всей этой чертовщины. Но ноги совершали обратное движение - они шли вперед, переступали через ветки. Рука уже тянулась к книге. Ветер дунул сильнее, и страницы услужливо открылись на заложенном месте. Глаза машинально пробежали по строчкам: «Внешний вид Амброза неприятно поразил меня; он сильно похудел и осунулся. Вместо бодрого румяного человека, каким я его видел в последний раз почти четыре года тому назад, передо мной стояла жалкая пародия на моего кузена. Изрядно уменьшилась и его природная живость, разве что рукопожатие было по-прежнему крепким, а взгляд ясным и проницательным, как в былые годы».
        Солнечный лучик скакнул, и стало заметно, что страница не только заложена. Только что прочитанный ею абзац был подчеркнут. И подчеркивание это сделано не карандашом и даже не ручкой, а ногтем. Большим сильным ногтем, какие бывают на лапах хищников. Острые, разрывающие бумагу и вспарывающие человеческие тела.
        - Ой, мамочки! - всхлипнула Анжи и попятилась. По заду ее хлестнул куст волчьей ягоды. Она взвизгнула и прыгнула в сторону, влетев в колючие ветки дикого шиповника. Дальше пошли заросли крапивы. Анжи запуталась, где выход из этого бурелома. Ей казалось, что от пруда она сделала пару шагов, а вот она все бежала и бежала, и конца этому лесу видно не было.
        - Помогите! - вопила она, продираясь сквозь внезапно вставшие у нее на пути елочки. - Лентяй! Воробей! Мамочка!
        Еловая ветка больно дернула ее за волосы, отчего она чуть не опрокинулась на спину. Кедики скользили по хвое, и она чудом удерживалась на ногах.
        - Анжи! - раздалось издалека.
        - Серега! - Анжи забилась в колючих объятиях кустов. - Ай! Мама!
        Она шла, спотыкалась, падала, снова вставала и, уже не открывая глаз, упрямо двигалась вперед, надеясь, что когда-нибудь это мучение закончится. Потом ее кто-то хватал, она отпихивалась, брыкалась. Ей все виделось, что над ней склоняется страшный дед с бородой и протягивает ей чахлый пучок какого-то растения.
        - Разрыв-трава, разрыв-трава, - воет он, распахивая черный провал рта. - Помоги!
        - Помогите! - заверещала из последних сил Анжи, и на голову ей полилась вода.
        - Ты книгу-то отдай, - услышала она голос, и только сейчас почувствовала, что изо всех сил прижимает к груди что-то небольшое и плоское. И это что-то у нее пытаются забрать.
        Рядом она разглядела Лентяя с кепкой в руке: из этой кепки он лил на нее воду. Писательница сидела рядом на корточках и мягко гладила ее по плечу.
        - Чего ты испугалась? - с тревогой заглядывала она в совершенно очумевшие глаза Анжи. - Это кулик, птица такая. Она не страшная.
        - Я… книгу… - прошептала Анжи, роняя свою страшную ношу. - Там лежало… - Она ткнула пальцем сначала в одну сторону, но указала на плотину, потом в другую - но там оказался парк с усадьбой. И только потом она обернулась.
        Полоска леса, отделяющая пруд от поля, была до того узкой, что даже просвечивала. Ни заблудиться, ни потеряться там было нельзя. Видна была и одинокая елочка, невысокая, пушистая - как в ней можно было застрять, непонятно? Анжи схватилась за голову. Волосы были растрепаны, резиночка потерялась.
        Что же это получается? Она сама себя испугала? Еще этот чертов волчий куст!
        Ей вдруг стало неловко. Решат, что она психопатка припадочная, и больше к ней близко никто не подойдет.
        - Может, тебе голову напекло? - с сочувствием спросила женщина.
        - Ага, болит, - буркнула Анжи, ощупывая голову. - Место какое-то здесь… не очень. Еще рассказы эти…
        - Извини, если я тебя напугала, - растерянно пробормотала писательница, и только сейчас Анжи поняла, насколько эта женщина не похожа на Глеба. Ну, совершенно не похожа! Глеб в такой ситуации сказал бы какую-нибудь гадость.
        - Идем, - дернул ее за руку Лентяй. - До свидания, - кивнул он женщине. - Извините. - И потащил не сопротивлявшуюся Анжи вокруг пруда, через парк, к центральным воротам. - Ну, ты совсем головой стукнулась, - ворчал он по дороге. - Это же известная писательница! Я ее по телевизору видел. Ее Светланой зовут, а псевдоним - Агния Веселая.
        Они уже ступили на петляющую дорожку, похожую на длинную змейку, когда Анжи обернулась.
        Писательница Светлана Качева стояла на прежнем месте и внимательно смотрела им вслед.
        Очень внимательно.
        Чересчур внимательно.
        Глава III. Старый барин
        Сумрачно было на душе у Анжи. Сумрачно и как-то стыло. Словно вынули из нее солнце и веселый плеск воды, а вложили тухлое болото. Что-то тревожное поселилось внутри. Ощущение грядущей опасности, что ли?
        Хотя какая опасность? Солнце, пруд, пестрохвостые петухи, которых так весело гонять по дороге, велосипед, бесконечные тропинки и дорожки, прохлада оврагов.
        Нет, не радовало все это Анжи, не радовало. Она сидела дома за столом, подперев голову руками, и наблюдала, как трудолюбивый муравей тащит по белой скатерти крошечную сахаринку. Давно тащит, уже полстола прошел. Вот только куда тащит, непонятно. Стол кончится, и ухнет этот муравей вместе со своей добычей на пол. В лучшем случае его растопчут, в худшем - помрет сам в страшных мучениях, потому что не залезть ему по обоям на подоконник, не залезть.
        Анжи уже подумывала пожалеть страдальца и раздавить его стаканом с недопитым молоком, когда в окне показалась насупленная физиономия Воробья.
        Джеку невероятно шла его кличка. Воробьем он и был - невысокий, с маленьким остреньким личиком, узенькими губками, треугольным подбородком, маленьким тонким носом, серыми быстрыми глазами. И повадки у него были воробьиные - он много суетился, все норовил сразу дел двадцать замутить, а чуть что - «нырял в кусты». Но, с другой стороны, он был искренне предан Анжи. В прошлом году потратил уйму сил, чтобы завоевать ее расположение: дарил конфеты, катал на велосипеде, нырял в холодную воду за кувшинками, ловил лягушек, кормил комаров у нее под забором, ожидая, когда неторопливая Анжи выйдет из дома, и даже научился разводить костры - надо же было как-то проводить романтические вечера.
        Анжи старательно капризничала. Вместо конфет «Мишка косолапый» требовала барбариски, браковала кувшинки, заставляя Джека снова и снова погружаться в противную илистую воду, часами мариновала его около забора. Однажды заставила его выпить два литра молока, и несчастный Воробей весь следующий день промучился животом.
        Любой другой, не по-настоящему влюбленный, давно бы бросил Анжи, но Джек терпел и в конце концов был вознагражден осторожным поцелуем в щеку. Анжи настолько привыкла к своему поклоннику, что обрадовалась, увидев его кислый портрет в обрамлении белой рамы окна. И даже успела улыбнуться. Но потом она вспомнила, что этот самый Воробей помешал ей произвести впечатление на Глеба, и нахмурилась.
        - Чего тебе? - сурово спросила она, смахивая муравья со стола.
        - Купаться пойдем? - тихо спросил он и положил на подоконник руку. Рука была сильно исцарапана, локоть сбит, пленочка свежей ранки притягивала взгляд.
        - И что же вы там делали, на плотине? - ехидно спросила Анжи.
        - Ничего, - шмыгнул носом Воробей, пряча глаза. - Глеб в пруд свалился, я ему вылезть помогал. А потом ты заорала, я сунулся туда, но никого уже не было.
        - Никого? - насторожилась Анжи. - А книгу вы зачем в кусты бросили? Не нравится, отдал бы хозяйке.
        - Не трогал я книгу. - Джек еще больше помрачнел. - У меня фонарик утонул.
        - Ой, подумаешь, фонарик, - дернула плечом Анжи. - А мы с Серегой привидение видели.
        - Нет там никакого привидения. - Воробей сполз с подоконника и, казалось, был готов уже провалиться сквозь землю. - Сторож это. Он нас с Глебом засек, а потом к вам пошел. Дед с бородой. Глеб тоже решил, что это призрак, и чуть обратно в пруд не свалился, мы его еле поймали.
        - Как нет привидений? - выпрямилась Анжи. - Я его видела еще сегодня.
        - Ну, иди на хозяйственный двор, увидишь там свое привидение. Иваном Ивановичем его зовут. Он за лошадьми следит, и вообще, по хозяйству. Говорит, завтра праздник на лугу будет. Пойдем? Я с ним договорился, он обещал меня на лошади прокатить.
        - Что это за праздник посреди лета? День Конституции?
        - Да нет, что-то местное. Ночь на Ивана Купалу.
        Анжи застыла. А что, если весь этот бред ей привиделся с недосыпу? Зачем она тогда наказывает себя сидением дома? Все же интересное там, на улице! Конечно, следовало бы еще посердиться на Воробья за Глеба. Но сил бояться, злиться и сидеть взаперти больше не было. Ноги требовали движения.
        - Ты на велике? - лениво спросила она, изо всех сил сдерживаясь, чтобы тут же не сорваться с места и не броситься вон из комнаты. Воробей кивнул. Он тоже пытался сохранить на лице трагическое выражение, но в его глазах уже скакали веселые искринки.
        - Здрасьте, тетя Дуся! - крикнул Джек, вылетая за калитку.
        - Далеко? - только успела обернуться Анжина мама, как мимо нее пронеслась сама Анжи, звонко чмокнула маму в щеку и взгромоздилась на багажник воробьевского драндулета.
        Вообще-то ее маму звали красиво: Дульсинея. Вот такая причуда возникла у ее бабушки и дедушки, больших ученых-лингвистов, поклонников творчества Сервантеса. Плебеи, типа Воробья, сокращали это красивое имя до примитивного состояния. Ну ничего, придется ему за это лишний раз в магазин за мороженым сгонять.
        На пруду обнаружились остатки их честной компании - Лентяй, штудирующий очередной томик Тургенева, и Глеб, в больших темных очках.
        - А мы с твоей мамой познакомились, - тут же выпалила Анжи. Ну что поделать, если тайны в ней не держались, а желание произвести впечатление на Глеба все еще осталось? - Она сказала, что Лавкрафт твой - полное фуфло.
        - О! - задумчиво протянул Глеб, причем стало заметно, что губы у него разбиты, а темные очки даже не пытаются прикрыть огромный синяк на скуле. - Моя мамахен дама знатная. По ночам пьет кровь младенцев, а потом до первых петухов летает на метле по округе, жертву себе высматривает. Налетается, наестся, а потом садится книжки писать. Потому-то они у нее и получаются всамделишные, как с натуры списанные. Хочешь попасть в историю? Почаще общайся с моей мамахен. Она тебя под конец съест, а на обломках самовластья напишет твое имя.
        - Не смешно, - скривилась Анжи. - Между прочим, мы твою книгу нашли, кто-то ее в кусты бросил, - многозначительно сообщила она, намекая на неджентльменское поведение Глеба этой ночью.
        - Кто-то у меня ее стащил! - перегнулся вперед Глеб. - Я ее донес до дома и положил на подоконник. И что это за птицы вокруг летали, я не знаю, - и он бросил камешек в сторону нахохлившегося Воробья. Из-за своей тщедушности Джек постоянно мерз, особенно под палящим солнцем, на пруду. Ходил он купаться исключительно из-за Анжи. - Кстати, наш Ломоносов меня просветил, - он кивнул на Серегу. - Идем завтра искать разрыв-траву и спасать старика Лутовинова. А то что ж он двести лет ходит и страдает? Пора ему помочь!
        - Ну, ты что, совсем, что ли? - крутанулся на месте Воробей. - Мало тебя искупали в пруду, надо было вообще утопить!
        Анжи молчала. Она успела сжиться с мыслью, что все это фантазии, поэтому очередной Глебов заскок ее скорее удивил.
        - А что? - Глеб плюхнулся на пузо и, изображая паука, пополз к Воробью. - Когда силы зла проникают в наш мир и завладевают умами миллионов… - Он резко сел и заговорил нормальным голосом: - Почему бы не порезвиться? К тому же разрыв-трава, говорят, помогает открывать клады. Заодно и разбогатеем!
        - Заодно и головы лишишься, - постучал себя по лбу Джек. - Не пойду я никуда, и Анку не пущу.
        «Так, второе мороженое», - недовольно подумала Анжи, и в ней вновь проснулось упрямство.
        - Хорошая идея, - улыбнулась она и с грациозностью кошки облокотилась на руку, подобравшись к Глебу почти вплотную. - Делать-то ничего не надо - найти подходящий куст, очертить круг, дождаться цветения и быстро убежать.
        - Из всех пунктов у тебя только быстро убежать получится, - не отрываясь от книги, прокомментировал Лентяй. - Потому что бегаешь ты хорошо.
        Анжи мгновенно вспыхнула и села ровно.
        Вот ведь дураки! С ними никакое дело не удастся.
        На этот раз она решила показать, что с ней так обращаться нельзя, подхватила полотенце и пошла прочь с пляжа. Воробей поднялся следом за ней.
        - Со мной пойдешь, поняла? - сурово произнес он, отряхивая велосипед от песка. - А с ним я тебя никуда не пущу, - добавил он и, звякая звонком, укатил в сторону поселка.
        Анжи осталось только удивленно открывать и закрывать рот. В подобном тоне Воробей с ней еще никогда не разговаривал!
        Вся в расстроенных чувствах, Анжи решила пораньше лечь спать. Ведь и предыдущую ночь она почти не спала, поэтому уже к девяти вечера глаза у нее начали слипаться. Напрасно Воробей мелькал за калиткой и призывно звякал велосипедным звонком. Она решила доставить удовольствие своей маме и в кои-то веки посидеть с ней, попить чай. Речь опять пошла о завтрашнем празднике. Оказывается, Тургенев (наверное, скоро от этого имени у нее крапивница начнется!) в свои нечастые посещения Спасского любил устраивать народные гуляния. Плелись венки, надевались самые лучшие наряды, пелись песни.
        - А что делают на Ивана Купалу? - сонным голосом спросила Анжи. У нее не было никакого желания присоединяться к народным праздникам. Дискотека, тусняк в клубе - это еще туда-сюда, а пляски под балалайку с газоном на голове - явный перебор.
        - Это день, когда нечистая сила выходит из своих укромных мест, - негромко говорила мама, убаюкивая и без того сонную Анжи. - Чтобы отпугнуть их, праздник и устраивался. Разводили костры, шумели, громко стучали, пели песни. Чтобы злой дух не вселился в тебя, проходили обряд очищения - прыгали через костер или купались в реке. А еще гадали. Плели венок и опускали его в реку. Считалось, что если венок плывет долго, то жизнь у девушки будет длинной и счастливой. Если пристанет к берегу, то вскоре она выйдет замуж. Самым главным событием праздника было сожжение чучела ведьмы. Ее делали из соломы или из бревна. А иногда просто из пучка травы…
        Мама все говорила и говорила, а Анжи то ли грезила наяву, то ли уже спала. Мимо нее в медленном танце проплывали девушки в разноцветных сарафанах, у всех на головах были красивые венки. Девушки смеялись, а одна хохотала особенно заливисто.
        - Голубой василек, - весело говорила она, касаясь своего венка, - цветок лета, от хворобы разной помогает, суженого приваживает. Ромашка полевая, - в пальцах девушки мелькнули белые лепестки, - любовь нагадает, беду накличет. Цвет цикория, - взметнулся вверх жесткий стебель с голубыми лохматыми цветами, - силы придаст, правильную дорогу укажет. А это, - девушка сняла венок и приблизила его к самому носу Анжи. Она успела рассмотреть причудливую травку с лихо завернутыми тонкими листиками, из середины вырывался стебелек, на его кончике торчал цветок, похожий на одуванчик. Пушистая желтая головка качнулась, послышался отдаленный гром, и цветок стал наполняться светом. Он все разгорался и разгорался, так что вскоре на него стало невозможно смотреть.
        - Как это? - опешила Анжи. - Говорили, что он цветет одно мгновение.
        - Это и есть мгновение, - захохотала девушка, при этом став невероятно похожей на известную писательницу Агнию Веселую. - Твое мгновение!
        Все вокруг затряслось. Люди на поляне попадали. Только девушка с разрыв-травой в венке продолжала стоять. Из груди ее вырывался уже не хохот, а вой. Она потрясала над головой венком, и от этого поднимался ветер, стонали и гнулись деревья.
        - Будете помнить ночь на Ивана Купалу! - выла девушка.
        Ветер рвал на ней цветастый сарафан, превращая его в грязное тряпье, фигура под напором стихии согнулась, кожа на лице сползла вниз, став страшной маской, нижняя губа оттянулась, повиснув до груди.
        - Не спрячетесь от меня! - хихикала мерзкая старуха, вокруг нее взметнулись языки пламени. - Будете моими! Я, Мара-Смерть, заберу все себе!
        Она ударила венком о землю. С треском и стоном земля расступилась, повалил пар. И стали из земли выходить чудища, один другого страшнее: козлоподобные, с бородами и копытами, медведи, кривые коряги, болотные жабы…
        Их было так много, что Анжи испугалась: ведь так они могли заполнить не только поляну и усадьбу, но и добраться до них, в поселок. А там все спят и даже не подозревают о грядущей беде, и надо как-то побежать, всех предупредить. А лучше заставить петуха кричать, тогда он точно всех разбудит.
        И вот уже петух, размахивая огненными крыльями, взлетает на забор. И вся нечисть при виде его падает ниц. Петух разевает свой огромный стальной клюв. Анжи понимает, что крик сейчас будет до того оглушительным, что лучше спрятаться куда-нибудь, засунуть голову под подушку, зажать уши руками…
        Петух заорал.
        Анжи дернулась и открыла глаза.
        Уф!
        Она облегченно вытянула онемевшие ноги, выпустила уголок подушки, который до этого зачем-то сильно сжимала.
        За темным окном стрекотали кузнечики, из усадьбы слышались заливистые трели соловья.
        Анжи набрала полную грудь воздуха и шумно выдохнула.
        Похожий вздох раздался за окном.
        Ну, Воробей! Ну, держись!
        Она резко вскочила на колени, толкнула приоткрытую створку и от неожиданности чуть не свалилась с дивана.
        - Ох, тяжко-то как, - вздохнул стоявший под окном старик. - Тяжко…
        - Иван Иванович?! - икнув от испуга, спросила Анжи.
        - Тяжко, - старик глянул в сторону, мотнулась косматая борода. - Давит, - пожаловался он. - Грудь стянуло. Травки бы мне.
        Он опять вздохнул и медленно запрокинулся, словно собирался упасть или совершить кульбит назад через голову. Но ни того, ни другого делать он не стал, а уронил на подоконник непослушную костлявую руку. Пальцы разжались, выпуская серебряную резиночку.
        - Приходи завтра, помоги, - глухо произнес старик, и уже в следующую секунду Анжи увидела его уходящим в сторону усадьбы. - Ты меченая, у тебя получится.
        Заквакали лягушки, потянуло озерной сыростью, забрался за воротник рубашки промозглый ветерок. Проваливаясь в вязкий, липкий страх, Анжи поняла, что она снова находится на плотине, что за ее спиной - пруд, и ноги сами собой несут ее по гулким доскам настила, все ближе, ближе. И вот он, овраг, знакомый дуб, а перед ним - свежий холмик могилы.
        «Тот, кто читает Лавкрафта ночью на кладбище…»
        Земля зашевелилась, пополз вниз простой деревянный крест. Откинулась в сторону плита, ударил вверх столп света.
        «На такую иллюминацию кто-нибудь должен прийти», - запоздало подумала Анжи, споткнулась и полетела головой вниз в бездонную пропасть.
        Глава IV. Разрыв-трава
        Все-таки этому петуху нужно отвернуть голову. Что за наглость - орать в такую рань, да еще под самым окном! В прошлом году он вел себя скромнее. А в этом просто обнаглел. Сидит чуть ли не на подоконнике и вопит.
        Анжи попыталась глубоко вздохнуть, но вздох этот у нее получился тяжелым, со всхлипыванием. Она вылезла из-под жаркого ватного одеяла и облегченно развалилась поверх него.
        Фу ты, ну ты, тяжело так, словно она всю ночь огород вскапывала.
        Она с видимым удовольствием еще несколько раз с силой прогнала через легкие воздух и улыбнулась. Как хорошо, что ночь закончилась, забрав с собой все эти кошмары. Это надо же было так влететь! И сдался ей этот глупый Глеб, чтобы потом ночами не спать.
        Она радостно потянулась, выгнула спину, ухватилась за подоконник, чтобы не свалиться с дивана, и чуть не заорала в голос.
        Под пальцы ей попалось что-то мягкое и узкое. В первую секунду она подумала, что это дождевой червяк, но тут же поняла, что ошиблась.
        Это была серебряная резиночка для волос. Резиночка, которую она посеяла вчера около пруда и которую сегодня ночью ей принес старый барин.
        Рядом с резиночкой лежал пучок травы, перевязанный, чтобы не развалиться. Анжи смахнула траву с подоконника и задумчиво повертела между пальцев резиночку. Была она влажной, перепачканной в земле. И больше ничего сверхъестественного…
        - Все спишь? - шарахнул о подоконник ладонями Воробей. - Вставай, твоя мать в лес пошла за ягодами. Айда за ней!
        Вздрогнув от неожиданности, Анжи запустила в своего кавалера подушкой.
        - Достал уже со своими предложениями! - с внезапно накатившей яростью крикнула она. - Сейчас вообще лесом пойдешь отсюда!
        - Ты что? - испуганно перегнулся через подоконник Воробей.
        - Ничего! Болею я, - буркнула Анжи, кутаясь в одеяло. - Вообще сегодня никуда не пойду. И вечером тоже, - добавила она, стараясь придать своему голосу как можно больше убедительности, чтобы ее не начали уговаривать.
        - Глеб вечером на костер зовет. На луг уже артисты приехали, петь будут, - растерялся Джек. Он старательно пытался заглянуть даме своего сердца в глаза, но она так же старательно их прятала. - Ты что, прошлой ночью простыла? - сочувственно спросил он. - Может, тебе какого-нибудь варенья принести?
        Анжи зажмурилась. Куда бы его послать, чтобы он больше не приставал? На Луну, за целебным порошком?
        - К тебе никто ночью не приходил? - высунула она из-под одеяла кончик носа.
        - Лентяй, что ли, опять шлялся со своим Тургеневым? Ты мне скажи, я ему в лоб дам. Сыграет он у меня в Му-му!
        - А твой Иван Иванович - настоящий или привидение?
        Спросила она зря - и так было понятно, что Воробей ни во что такое потустороннее не верит. Но очень уж хотелось убедиться, что все эти кошмары - самые обыкновенные сны, навеянные событиями последних дней.
        - Да ну вас с вашими привидениями, - зло усмехнулся Джек. - Глеб тоже все с этой идеей носится - найти разрыв-траву. Это сказки!
        - Сказки, - кивнула Анжи, глубже вдавливаясь в жалобно скрипнувшие пружины дивана.
        Воробей еще немного повисел на подоконнике, но, не дождавшись никакого ответного движения, пошел восвояси.
        Анжи действительно время от времени проваливалась в какое-то странное оцепенение: спала - не спала, бредила - не бредила. Заходила мать, трогала ее лоб, качала головой. Появлялась и исчезала баба Ариша. С луга доносились крики и пение. Пару раз заглядывал Воробей. После него на подоконнике осталась свежая, сочная, просвечивающаяся на солнце малина и банка варенья. Мелькали еще какие-то лица. Забежал Серега, принес венок, большой, пушистый. Василек, ромашка… Размахивал руками, пытался рассказать, как здорово на лугу. А потом все пропало. Анжи осталась одна. Она снова спрятала нос в одеяло.
        Приснилось ей все это или нет?
        Из окна прилетел прохладный ветерок. Анжи спустила ноги с дивана. На улице было тихо. Так тихо бывает только в редкие минуты заката, когда и природа, и люди, да и все остальное вдруг замирает, понимая, что все, день кончился, можно больше не бегать, не суетиться, не гнать сок по стволу. Воздух хрустально-прозрачный, от этого кажется, что можно оттолкнуться от земли и полететь - тебя уже ничто не держит. Горизонт стремительно приближается, отчетливо видны далекие деревья и мчащаяся над головой запоздалая птица. Зелень становится особенно насыщенной, словно щедрый художник брызнул на нее дополнительной краски.
        Анжи сидела на подоконнике и плыла вместе с этими облаками, этим ветерком, этими головокружительными запахами далеко-далеко. Плыла-плыла, пока кувырком не свалилась на землю.
        Перед ее локтем лежала резиночка, а рядом - пучок травы, уже заметно подвядший. Травинки были одной длины, собраны вместе и перегнуты пополам. Наверху, почти около сгиба, они были перевязаны тонким стебельком. Второй стебелек перехватывал часть травинок в середине, так что оставшиеся травинки составляли как будто балахончик…
        - … у куколки… - прошептала Анжи и медленно отвела травинки в сторону. Если их разделить на две части и подвязать снизу, получатся ручки. Наверное, так раньше и делали кукол - брали, что было под руками, перевязывали и давали играть маленьким.
        Кто же это о ней позаботился? Кто подкинул игрушку?
        Или это не игрушка?
        Анжи вернулась в комнату через окно, машинально посадив резинку на запястье. Взяла травяную куклу в обе руки.
        А что это она так испугалась? Если сидеть дома и никуда не ходить, то ничего и не случится. Что там этот дурацкий барин говорил? «Ты меченая. Ты поможешь».
        А вот фиг вам, большой привет с кисточкой! Даже с двумя кисточками! Перетопчутся как-нибудь без нее. Проклятая ночь пройдет, порезвятся русалки, побесятся ведьмы, и все успокоится. Прожили они как-то этот день в прошлом году? И в позапрошлом. Ни с кем ничего не случилось. А все потому, что никто никуда не ходил, никаких привидений не ловил, цветов не искал. Меньше знаешь, лучше спишь. А завтра наступит новый день, и все будет, как раньше. Она будет ходить с мамой за малиной, в августе начнутся грибы. Воробей будет дежурить около ее калитки, Лентяй - приносить новые книги, Глеб… А что Глеб? Месяц пройдет, и он уберется отсюда вместе со своей мамочкой и больше никогда не появится. Потом польют дожди, они быстро соберутся и на утреннем автобусе уедут в город.
        Все будет как раньше…
        Она уже почти убедила себя в том, что ничего страшного нет. Вскипятила чайник, налила себе большую чашку чаю, бухнула в вазочку Жекиного варенья. Но стоило ей поднять ложку, как руки сами собой опустились.
        Не будет как раньше. И в лес она не сможет спокойно ходить, и по усадьбе будет теперь гулять с оглядкой. Потому что она знает: ЭТО существует. И самое страшное - ЭТО знает о ней.
        А еще об ЭТОМ знает Глеб, и ночью он собирается отыскать разрыв-траву, чтобы помочь старому барину выбраться наружу. И вот тогда уже не отсидишься на диване, не спрячешься за окном. Если старый барин выйдет из могилы, то начнется настоящий ужас!
        Анжи быстро собралась, провела щеткой по волосам, обулась и вышла на улицу.
        После долгого лежания ноги были непривычно слабыми, голова странно легкой, а окружающая действительность слегка покачивалась. Но вскоре обо всем этом она позабыла. Потому что улицы поселка оказались пусты. Совсем пусты. Было такое ощущение, что кто-то всех напугал, и люди разбежались по домам.
        И еще эта тишина…
        Анжи прошла по притихшей улице и свернула к гостевому домику. Такой у них был один - нарядный, ярко-расписной, хозяйка его сдавала приезжим на несколько дней. Здесь и жила писательница Светлана Качева, в народе известная как Агния Веселая.
        - Глеб! - позвала Анжи, надеясь, что парень вертится вокруг матери. Но в доме не было никого.
        Может, они все на лугу?
        Внезапно раздавшийся неподалеку крик заставил Анжи вздрогнуть. Она обежала дом, и в глаза ей ударило яркое пламя. На лугу был устроен гигантский костер, он напоминал высокий шалаш. Пламя рвалось вверх, трещали дрова. Почти весь поселок стоял вокруг, люди радовались, кричали. Кто-то водил хоровод, кто-то пел песни. Анжи шла среди этого многолюдья, и у нее рябило в глазах от пестроты. Потом в костер полетели разные вещи - старые башмаки, надтреснутые глиняные горшки, сломанные метлы и веники; подняв столп искр, ухнула в костер калитка. В огонь ткнулась длинная жердина с колесом на конце. Наверное, колесо было чем-то обмазано, потому что оно мгновенно занялось. Жердина взметнулась вверх, исполинский факел поплыл по воздуху. Одетые в народные костюмы артисты затянули обрядовую песню. В костер с удвоенным энтузиазмом посыпались башмаки и деревянные плошки, небольшие чурочки с разноцветными платочками, пучки трав.
        - Сколько времени прошло, а ничего не меняется, - задумчиво произнесли у Анжи над головой.
        Писательница куталась в теплый свитер, как будто ей было холодно.
        - Этим обрядам больше тысячи лет, человечество полетело в космос, проникло в толщу земли, а мы все верим в леших и русалок.
        - А вы не верите? - робко спросила Анжи.
        - Как говорит мой сын, я обо всем этом пишу. А мне тяжело верить в то, что я сама и придумала. Все это фантазии.
        Пламя осело, костер стал проваливаться в центральной части, что вызвало новый всплеск веселья.
        - Сжигать вещи, считая, что так они сжигают ведьму, - это, по меньшей мере, смешно. Какая сила в пучке травы? - Светлана вырвала несколько травинок, покрутила в руках и отбросила.
        - Ух, ух, ух, ух! - пронеслось над поляной. От поселка, подскакивая и покачиваясь, поплыло чучело на высокой палке. Люди вокруг него прыгали, танцевали. Человек, несший чучело, с головой был укутан в балахон.
        Чучело воткнули в землю около костра, и через минуту оно уже полыхало, возвращая поляне ушедший из-за погасшего костра свет.
        Глядя на горящую куклу, Анжи вспомнила свой странный сон, Мару в костре, монстров, выходивших из земли.
        - А Мара здесь есть? - Анжи ткнула в толпу ряженых.
        - Мара - это божество смерти и тьмы, - лениво отозвалась Светлана, плотнее натягивая на плечи широкий шарф. - Здесь ее быть не может, она заведует зимой. Кстати, муж ее - Чернобог, он же Кощей. - Писательница печально посмотрела на догоравшую куклу. - Хотя, может, именно ее чучело и жгут. Чтобы неповадно было к людям соваться.
        - А она может? - испуганно пискнула Анжи.
        - Знаешь анекдот про слона? - Светлана впервые внимательно посмотрела на нее. - В зоопарке служителя спросили: а правда ли, что слон может съесть шесть ведер еды. На что служитель ответил: «Может-то он может. Да кто же ему даст!» Так и здесь - кто ей даст? А вообще, все это ерунда. Ты-то что здесь делаешь? Глеб говорил, что вы все вместе пойдете искать цветок папоротника.
        - Что искать?! - ахнула Анжи. - Запретите ему это делать, - кинулась она к писательнице. - Его ни в коем случае нельзя находить. Будет беда!
        - Никакой беды не будет. - Светлана демонстративно зевнула. - Такого цветка не существует. И вообще, ты забываешь, в каком веке мы живем. В век Интернета и сотовой связи не место цветкам папоротника и Марам.
        - Он есть! Есть! И если старый барин его получит, то все, все погибнет!
        - Прямо Апокалипсис какой-то, - поморщилась Светлана. - Вы смотрите слишком много глупых американских фильмов.
        - А вы не видите того, что у вас под носом! - раздраженно топнула Анжи и побежала прочь.
        Стоило отвернуться от костра, как ее со всех сторон обступили сумерки. После яркого света глаза не сразу привыкли к темноте. Анжи показалось, что ночь наступила слишком уж неожиданно - только что был вечер, по верхушкам деревьев гуляли солнечные блики, и вот уже ночь.
        А ночь - это плохо. Если уже ночь, то она может и опоздать.
        Небольшой костер был хорошо виден. И какие же они были дураки, что забирались так далеко, думая, что их никто не найдет. Хоть бы в ложбинку спустились, а то ведь как на ладони сидят.
        - Анка, ты выздоровела? - обрадовался Воробей. - А я заходил…
        - Где Глеб? - Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Глеба у костра нет.
        Воробей сник и снова улегся на землю.
        - Где Глеб? - метнулась она к Серому. - Вы понимаете, что его нельзя отпускать!
        - Ничего он не найдет, - отмахнулся от Анжи, как от комара, Лентяй. - Даже до леса не доберется. Отсидится в овраге и прибежит обратно с листом лопуха. Что ты, Глеба не знаешь?
        - А если найдет? Ты представляешь, что тогда начнется?
        Несмотря на все страдания Анжи, мальчишки продолжали лежать.
        - Эх, вы! - махнула она рукой и побежала к лесу.
        Анжи и сама не могла понять, почему ее так волнует судьба старого барина и откуда у нее вдруг появилась эта убежденность, что разрыв-траву найти можно. Впрочем, целеустремленность ее стала стремительно улетучиваться, как только она приблизилась к лесу. Здесь уже стояла непроглядная ночь.
        Анжи попятилась. Вот в такие моменты и начинаешь верить во всяких леших и кикимор. Это стоя около костра легко рассуждать, что правда, а что вымысел. А около темного леса, да еще в Купальскую ночь…
        Глеб-то где?
        - Найти большой папоротник, очертить вокруг себя круг, зачураться от нечистой силы, - бормотала Анжи, переминаясь с ноги на ногу. - Так ведь это все в двенадцать! Зачем раньше времени соваться? - оправдывала она свою нерешительность. - Тут весь лес обежишь, никого не найдешь, - она поежилась, обхватив себя за локти. - Глеб не дурак - заранее в лес соваться. А сейчас и десяти нет.
        Земля под ногами дрогнула.
        - Они там что, бомбы взрывают? - покосилась она в сторону поселка.
        Издалека донесся гул, порыв ветра пригнул траву, зашелестели кусты.
        - Вот в двенадцать и приду, - решила Анжи, поворачиваясь к лесу спиной.
        Над полями пропела знакомая мелодия радио «Маяк», позывные дробью забились в воздухе.
        - Я же говорила - десять.
        Сигналы точного времени острыми молоточками врезались в висок.
        Один, два, три, четыре, пять…
        Чем дольше били часы, тем яснее становилось - не десять. И не одиннадцать. Самую настоящую полночь отбивают невидимые куранты!
        Лес заволновался, застонал. Анжи попятилась, споткнулась и больно села задом на кочку. Лес тяжело выдохнул, заставив Анжи зажмуриться.
        Открыв глаза, она поняла, что все вокруг ожило. Скрипели, жаловались на жизнь деревья, перешептывались кусты, подхихикивали травы.
        Гром упал сверху, сотряс землю, вернулся обратно звучным эхом. Земля покачнулась, накренилась и выбросила из леса быстрый огонь.
        «Пожар!» - была первая мысль.
        Но огонь мчался вперед, не оставляя за собой следов.
        «Фонарик?» - На секунду в ее душе поселилось спокойствие, пока огонек не подлетел ближе и не стало ясно, что это не уголек из костра, не фонарь и даже не свечка, а искрящаяся и переливающаяся шаровая молния. Анжи сразу же стало нечем дышать. Она попробовала пошевелиться, но земля словно не отпускала ее.
        - Стой! - Из леса огромными прыжками бежал человек, он все пытался нагнать огонь, но веселая молния в последний момент уворачивалась из-под его рук.
        - Не трогай, не трогай! - замахала ладошкой Анжи: в бегущем человеке она узнала Глеба.
        - Загоняй! - В азарте погони Глеб ничего не видел и не слышал.
        Опять вздохнул лес, и в панике Анжи показалось, что из-за деревьев выглядывают крючковатые существа, что из-за каждого листа за ними следят.
        - О-хо-хо, - вздохнули за ее спиной. - Тяжко мне, тяжко!
        И в ту же секунду огонь подкатился к Анжиным ногам. Вблизи это уже не было похоже на молнию. Это был небольшой яркий цветок, вроде одуванчика, желтый, с искрящимися лепестками.
        Анжи взбрыкнула, пытаясь отползти от этого чудовища подальше. Глеб рыбкой бросился на беглеца.
        - Есть! - торжественно проорал он прямо Анжи в лицо, покопался где-то под своим животом и выдернул руку вперед.
        По округе прокатился звон. Цветок на мгновение ослепительно вспыхнул, отчего Глеба словно приподняло над землей.
        - Круг! Нужен круг! - От испуга в голове Анжи ничего не осталось, кроме этой мысли.
        Она схватила первую попавшуюся палку, ткнула ее в землю, проводя перед собой линию.
        - Огонь, вода - не тронь меня! - жарко зашептала она какую-то совершенно неуместную присказку. - Огонь, вода - не тронь меня! Чур меня! Чур, чур!
        - Ох, - донеслось из темноты.
        - Привет, дедуля! - захохотал Глеб. - Травкой не балуешься?
        Стараясь не поднимать голову, Анжи все вела и вела свою бесконечную линию.
        Старый барин, в длиннополом пиджаке, весь заросший волосами, стоял перед ее линией, и из глаз его сочилась темнота.
        - Ох, - повторил он, и правая рука его медленно поднялась.
        - Не давай, не давай! - заплакала Анжи, не в силах оторваться от своего занятия.
        - У-у-у-у! - запротестовал лес.
        - Э, э! Только без насилия! - опомнился Глеб, но было уже поздно. Руки его не слушались. Веселый огонек замигал, готовый вот-вот погаснуть.
        Анжи очень захотелось бросить свою палку и помочь Глебу, но сучковатый ствол словно прирос к ее пальцам, спина не разгибалась. Она упрямо сжала зубы и побежала быстрее. Если она успеет замкнуть круг, если она успеет замкнуть, если она успеет…
        - Тяжко, - вздохнул Лутовинов, и чернота из его глаз залила все вокруг. Она словно схватила онемевшего Глеба, подтолкнула его в спину и заставила сделать вперед разделявшие их несколько шагов.
        - Ох!
        Их руки соприкоснулись.
        - Не отдавай! - завизжала Анжи.
        Цветок ослепительно вспыхнул, во все стороны разлилось его невероятное сияние, зарокотали, заворчали недовольные тучи.
        Цветок выпрыгнул из рук Глеба. Темнота длинным щупальцем обвилась вокруг светящейся ножки. В ту же секунду падавший вперед Глеб ударил старого барина в грудь, но не задержался, а повалился ниже, проходя сквозь Лутовинова, как сквозь тень. Цветок выскользнул из руки барина, стукнулся о Глеба и рассыпался веселыми искрами.
        По опушке пронесся порыв ветра, бросил Анжи в лицо горсть песка.
        Над их головами снова недовольно зарокотал гром, дрогнул воздух.
        Когда перед глазами у Анжи перестали мелькать разноцветные огоньки, все уже закончилось. Среди деревьев остались они с Глебом вдвоем. Никто больше не вздыхал, не жаловался. Цветка тоже не было.
        Ветер принес с собой первые капли дождя.
        - Глеб, вставай! - толкнула его в плечо Анжи.
        Глеб закашлялся, задергался всем телом, а потом начал кататься по земле.
        - Не могу! - взвыл он, выгибаясь дугой. Под его пальцами затрещала вырываемая трава. Но вдруг он съежился, подтянув коленки к подбородку, и застыл.
        Первым желанием Анжи было дать деру, слишком уж странным и непонятным было все вокруг. Она поднялась на четвереньки. Всего чуть-чуть ей не хватило, чтобы замкнуть круг. Как раз на границе несоединенных линий и лежал Глеб.
        Анжи отползла в сторону, твердо решив бросить неудачника здесь. Пусть за ним мать приходит. Анжи не потащит тяжеленного Глеба на себе до поселка.
        Не успела она об этом подумать, как Глеб дернулся, опрокинулся на спину и захохотал.
        - У тебя крыша уехала? - с сомнением спросила Анжи.
        Глеб поднял руки, потряс кистями.
        - Э, а цветок где?
        - Домой пошел твой цветок, держать надо было крепче, - проворчала Анжи, которой стали надоедать странные выходки писательского сынка. - Вставай, хватит валяться. Дождь скоро пойдет.
        - Хорошо, - откликнулся Глеб, раскидывая руки и ноги. - Как же хорошо!
        - Вставай, ненормальный, - разозлилась Анжи. - Или ты собираешься всю ночь здесь валяться?
        - Отвали, мелюзга! - В ее сторону полетел комок земли.
        - Сам ты вонюрный паскунчик! - выкрикнула она ругательство, вычитанное в книге. - Малярийный плазмодий! - Это уже были познания из телевизора. - Прибрежный галечник!
        Злоба придала ей сил. Она встала и решительно направилась обратно - к костру, к мальчишкам. Странно, что они еще сюда не прибежали. Грохот и фейерверк должны были их привлечь.
        Ее лодыжку обхватила железная клешня.
        - А ну, стоять!
        Во взгляде Глеба мелькнуло что-то неприятное.
        - Отстань, придурок! - крикнула Анжи, пытаясь вырваться.
        - Куда это мы собрались? - нехорошо улыбнулся Глеб, сверкнув невероятно белыми зубами. - А поговорить?
        - Это ты другим рассказывай, что здесь произошло, - отбрыкнулась от него Анжи.
        - Я-то расскажу, а вот ты уже нет. - И он с неожиданной звериной ловкостью прыгнул вперед. Еще несколько сантиметров - и он дотянулся бы до ее горла.
        - Анка!
        Воробей появился как всегда вовремя.
        «Пятая порция мороженого…» - машинально подумала Анжи, падая на руки подбежавшим ребятам. В последнюю секунду ей показалось, что Глеб от расстройства клацнул зубами, и зубы эти были не простыми, человеческими, а огромными, волчьими.
        Впрочем, ей могло все это и показаться. Темно, пляшущий свет от горящих головней, пережитый страх.
        - Ну и где ваша разрыв-трава? - ревниво спросил Джек, задвигая Анжи себе за спину.
        - Ты еще не вырос из детсадовского возраста, все в сказки веришь? - огрызнулся Глеб.
        - Тогда какого вы тут кувыркаетесь на земле? - рассерженно выкрикнул Воробей. - Анка, тебя мать искала, велела домой идти.
        - Иди, иди, - нехорошо усмехнулся Глеб, не двигаясь с места.
        - Псих, - прошептала Анжи, цепляясь за куртку Джека.
        - Что произошло? - спросил Серый, как только они отошли от страшной поляны на несколько шагов.
        Анжи мотнула головой, ткнулась лбом в Жекино плечо и заревела. Она и сама не понимала, что произошло. Только чувствовала - случилось что-то страшное.
        Глава V. Прерванное лето
        Ночью ей не спалось - все казалось, что под окном ходит кто-то, вздыхает. Она старательно отворачивалась, пыталась считать половицы на полу, сбивалась, задремывала и просыпалась лицом к окну. А за ним все скреблись, стонали, просились внутрь. Громыхал далекий гром, было душно, но дождя все не было. От этого становилось еще тревожнее. Анжи то натягивала одеяло, то сбрасывала. Наконец она не выдержала и уже на рассвете перебралась на мамину кровать. Во сне мать заулыбалась, заворочалась, машинально накинула на дочь одеяло, положила руку на ее плечо, и от этой теплой тяжелой руки сразу стало спокойно. Теперь она могла без опаски смотреть в светлеющее окно и не бояться, что кто-нибудь в него запрыгнет. Да и в спину ожидать удара не приходилось - спина была надежно защищена теплым маминым дыханием.
        Проснулась она, лежа поперек маминой кровати. За окном шел дождь, ленивый, затяжной.
        «Ну вот, догрохало», - подумала Анжи и блаженно закопалась носом во вкусно пахнувшую мамину подушку. Теперь и подавно можно было никуда не ходить.
        Но ее идиллию с подушкой и одеялом нарушил резкий удар в окно.
        Анжи секунду смотрела в пасмурное небо, соображая, снится ей это или нет, ночь сейчас или все-таки день.
        Нет, день. За стенкой шаркала тапочками баба Ариша, гремела ведрами.
        В стекло снова постучали, а потом в окне появилось встревоженное лицо Воробья.
        - Все спишь? - затараторил он, вертя головой на тонкой шее. - Глеба в больницу увозят! «Скорая» уже приехала.
        - Как увозят?
        Анжи вылетела на улицу в чем была - в сандалиях и длинной футболке. Увидев ее, Воробей крякнул и снял куртку.
        Дорога расквасилась, ноги скользили на глине. Поселок выглядел вымершим - все сидели по домам. Только около гостевого домика стояли вездесущие бабушки. Рядом белел бок машины «Скорой помощи».
        Анжи с Джеком пробились вперед, к ним из-за калитки шагнул Лентяй.
        - Его мама тоже ничего не понимает, - пожал он плечами. - Ночью у Глеба судороги начались, он все кричал, потом чуть из дома не убежал. Она к нам - у бати телефон взяла, мы потом ходили машину на перекресток ловить, чтобы мимо не проехала.
        - Что с ним? - одними губами спросила Анжи, чувствуя, как неприятный холодок пробирает ее до самого сердца.
        Лентяй снова пожал плечами. Но тут распахнулась дверь, появились санитары с носилками. Лицо Глеба было бледным, заострившийся подбородок упрямо смотрел вверх.
        За врачами вышла Светлана. Несмотря на дождь, она опять была в темных очках, волосы прятались под шарфом, кончик носа покраснел.
        На секунду она остановилась рядом с перепуганными ребятами и, не глядя на них, проронила:
        - Какой странный припадок! Никогда такого не видела. Может, его гроза напугала? Вот мой телефон, если что-то понадобится, звоните. - В ее тонких пальцах появилась белая картонка. - Спасибо, что вы были с Глебом. Он… сложный мальчик. - Она пошла к калитке, но снова остановилась: - Там у меня книги остались, если хотите, возьмите себе.
        Хлопнула дверями машина. Зачихал, зафыркал мотор. «Скорая помощь» уехала, оставив после себя дождь и тяжелый запах выхлопных газов.
        - Вот и отдохнули, - передернул плечами Воробей, так что от него во все стороны полетели брызги. - Ну что, пошли книги смотреть?
        В гостевом домике все было перевернуто вверх дном, подушки валялись на полу, одеяло комом топорщилось в кресле. Рваная бумага, обрывки тряпок…
        - А почему она сразу «Скорую» вызвала? - Джек лениво прошелся по комнате, оставляя за собой грязные следы. - Он у нее разве припадочный?
        - Если бы ничего не случилось, Глеба не забрали бы, - оборвала его Анжи.
        В голову лезли разные мысли, одна страшнее другой. Она старательно морщилась, моргала, пытаясь настроить себя на бодрый лад, но картинка сегодняшней ночи упорно возвращалась в сознание.
        - А она сюда надолго приехала, - Лентяй присвистнул, оглядывая три стопки книг. - Прямо Ленинская библиотека! Как она это все доперла? Они ведь на автобусе приехали?
        Никто ему не ответил, каждый был занят своим. Джек пинал ногами подвернувшийся обрывок бумаги, Лентяй перебирал книги, Анжи с ужасом смотрела на одну из кроватей, усыпанную свежесорванной травой.
        - Прямо сеновал какой-то, - покачал головой Воробей, старавшийся далеко от Анжи не отходить. Он, единственный среди всех, лучился довольством. Глеб уехал, а значит, угроза лишиться дамы сердца миновала. Теперь все могло стать, как раньше.
        - «Готический английский роман», «Призраки в английской литературе», «Обряды и праздники славян», - читал заголовки книг Серый. - Я от одних названий уже фигею, ясно, почему Глеб скопытился.
        Анжи подняла на него глаза. Ей очень хотелось рассказать, ЧТО произошло с Глебом, - о цветке, о Лутовинове и о том, как странно он исчез. Но сейчас, в этой разворошенной комнате, среди брошенных книг, говорить об этом было неудобно. Все равно что обсуждать гадкие подробности жизни только что умершего человека.
        Она отобрала у Воробья визитную карточку Светланы, покрутила в руках.
        Очень хотелось уехать домой. Все бросить и сесть в автобус, чтобы уже через два часа оказаться в знакомой мирной обстановке, подальше и от Тургенева, и от его темного предка.
        …Дожди зарядили не на шутку, похолодало, август норовил превратиться в октябрь. На счастье Анжи, мать засобиралась в город. Пока складывался их небогатый гардероб, Анжи в последний раз обошла окрестности. Луг, где было рассказано столько историй и сожжено столько костров, пруд, усадьба. Анжи прошла вдоль забора, заглянула под куст. Яма становилась все заметнее и заметнее, теперь она была полна воды и опавших листьев. Анжи прошла в центральные ворота и сразу за церковью свернула направо, пробежала дорожкой-змейкой и выбралась на Варнавицкую плотину. На другом ее конце стояла одинокая фигура. С Анжи мгновенно слетело сонное настроение, события месячной давности тут же встали перед ее глазами. Но вот человек шевельнулся, превратившись в Лентяя.
        - Тебе не кажется, что здесь что-то изменилось? - спросил он, передергивая плечами, видимо, стоял он здесь уже давно и основательно замерз.
        - Что здесь может измениться? - поморщилась Анжи, видевшая это место в разные времена года. - Вода и есть вода…
        Фразы своей она не закончила, только сейчас заметив, что вода действительно стала другой - серой, блеклой, невзрачной. Да и сама плотина как будто осела, словно из нее ушли последние соки. Лощина, начинавшаяся за прудом, терялась в дымке дождя.
        - Я тут кое-что прочитал, - Лентяй выдернул из-под куртки книгу «Обряды и праздники славян». - Что у вас тогда произошло?
        - Ничего! - отвернулась от него Анжи. Она решила все это забыть, и она забудет. Хватит с нее мистики! В конце концов, последние дни в поселке прошли спокойно, никто больше ее не тревожил, никто не ходил под окнами, не таскал с ее головы резиночек. Словно все, что нужно было от нее получить, таинственные силы получили и успокоились.
        - Ты, если что, звони, - буркнул Серый, снова превращаясь в дождевой столбик. - Что-нибудь придумаем.
        То же самое ей сказал Воробей, когда они уже стояли на остановке.
        - Сговорились вы, что ли? - буркнула она, поправляя сползавший с плеча рюкзак.
        Но очень скоро, уже в городе, ей пришлось вспомнить об этом предложении. Началось все с того, что, разбирая свой рюкзак, она внезапно обнаружила на его дне куколку из травинок. Ту самую, что ей принес таинственный доброжелатель в день перед Иваном Купалой. Прошло уже больше месяца, а куколка выглядела свежей, зеленые травинки будто только-только сорваны. На талию куколки была намотана резинка. Вместе с куколкой из рюкзака выпала карточка писательницы.
        «Позвонить, что ли, узнать, как там дела…» - мелькнуло в голове, и хотя какой-то внутренний голос говорил, что делать этого не надо, но руки ее сами потянулись к телефону.
        - Алло! Здравствуйте, - выпалила она, готовясь произнести заготовленный текст о том, кто она, откуда и зачем звонит.
        - Ага! - обрадовано выкрикнули на том конце провода. - Ага! Здорово, Анжи! Как жизнь?
        - Глеб? - осторожно переспросила она. - Ты выздоровел?
        - Еще как! - надрывался далекий голос. - Живее всех живых! Вы-то как?
        - А мы все раньше вернулись. Погода…
        - Да, Перун расстарался. Слушай, никуда не уходи, я к тебе сейчас приду!
        - Куда придешь? - непонятно чему испугалась Анжи, но трубка уже выплевывала сигналы отбоя.
        Анжи оглядела свою комнату. Смысл только что сказанных слов не сразу доходил до нее. Он придет… Куда придет? Сюда придет? Сюда?!
        Анжи сорвалась с места. Она бестолково распихивала вещи по углам и под кровать, надеясь создать хотя бы внешнюю видимость порядка. Потом она спохватилась, что у нее ничего нет к чаю. Анжи взяла пакет, сунула в карман сто рублей и выбежала на лестничную клетку. Видимо, у нее что-то все-таки случилось с головой, потому что она даже не подумала, что в ее отсутствие гость как раз и может нагрянуть. Она ведь даже не успела спросить, где Глеб живет и знает ли он ее адрес. Она мчалась вниз по ступенькам, когда мимо нее наверх прошуршал лифт.
        Потом она долго стояла около прилавка, мучительно выбирая пирожные, и все никак не могла ни на что решиться - одни ей не нравились, другие слишком дорого стоили, третьи были вообще не знакомы.
        Она, наверное, пустила корни в магазине, но тут сзади на нее налетел Воробей.
        - Анжелка! Привет!
        Не то чтобы она не рада была видеть своего летнего кавалера, но все же это явление было более чем странным - жили они в разных концах города, и если после летнего безумия еще хоть как-то перезванивались, то с началом учебы теряли друг друга из виду, чтобы через год снова «найтись» в поселке Спасское.
        - Джеки? Ты что здесь делаешь?
        - Как это - что? - продолжал буйствовать Воробей. - Ты сама пригласила! Говоришь - подваливай, вспомним лето. Сейчас и Лентяй подтянется, я ему сигнализировал.
        - Джеки, у тебя совсем крышу сорвало и фонтан засорился? Когда это я тебе звонила?
        - Да только что! Я, как услышал, ноги в руки - и к тебе. Хорошо, автобус сразу подошел… - Он сбился. - Ты что это какая-то стаканом стукнутая?
        - Воробей, - прошептала Анжи. - Я тебе не звонила.
        - Ага, - рассеянно закивал Джек. - А кто же мне полчаса в трубку свой адрес диктовал, с подъездами и обходными путями?
        - Воробей! - Анжи схватилась за щеку. С минуты на минуту к ней должен прийти Глеб, ей только Джека там не хватает.
        Ей вдруг вспомнился лифт, медленно ползущий вверх. Рука машинально потянулась к волосам. Пушистые волнистые волосы были схвачены серебристой резиночкой.
        А что это она так встрепенулась? Ну, придет и придет. Соберутся вместе, вспомнят прошлое…
        - Ну ладно, - буркнула она. - Бери что-нибудь, и пойдем. Где твой Лентяй?
        Видеть летних друзей в городе было непривычно. Среди высоких домов и асфальта они смотрелись новыми, незнакомыми людьми. Так и тянуло повернуться и сказать: «Все ты врешь, никакой ты не Воробей, а самозванец. Воробей сейчас придет и настучит тебе по кумполу».
        Кстати, о самозванцах!
        Серый топтался около подъезда, возле лужи. Был он, как всегда, хмур, словно его оторвали от страшно важного дела. Хотя какие могут быть дела в августе? Последние денечки, надо отрываться по полной, а он небось опять над книжкой завис или новую «игрушку» по компу проходит.
        - Сегодня, между прочим, праздник, - буркнул он, покопался в кармане и вынул большое румяное яблоко. - Держи!
        - Витаминчиками решил подзаправиться? - хихикнул Джек, дернувшись перехватить подарок, но Анжи оказалась быстрее. Она потянула к себе яблоко, спелый плод кувыркнулся у нее в ладони и с громким плюхом выпрыгнул в лужу.
        - Яблочный спас, - пробормотал Лентяй, равнодушно наблюдая, как красивое яблоко покачивается в грязной воде. - Сегодня яблоки надо собирать.
        - Вот и отметим, - тряхнул бутылкой газировки Воробей.
        Анжи смотрела, как яблоко то погружается, то выскакивает на поверхность мутной лужи, как расходятся от него круги, как маленькие волны набегают на берега, и ей вдруг вспомнилась совсем другая вода. Темная, мрачная.
        - Он нашел тогда разрыв-траву, - вдруг произнесла она. - Нашел, а потом отдал старому барину. Или не отдал, но с ним что-то случилось. После этого припадок и произошел. А теперь он там. Или не он? Короче, я вам не звонила и никого в гости не звала!
        Анжи задрала голову, и ей вдруг показалось, что в окне лестничного пролета видна склонившаяся фигура.
        - Бежим!
        Если бы ее спросили, что произошло, она бы не ответила. Просто в душе поднялся настоящий звериный страх. Она дернула за руку Воробья, так что тот от неожиданности выпустил из-под куртки бутылку газировки, и помчалась в ближайшие кусты. Лентяй не заставил себя уговаривать, он отступил назад и присел за лавочкой. В ту же минуту затрещала пружина на входной двери, выпуская Глеба.
        Он медленно прошел по двору, постоял около лужи, наблюдая за плавающим яблоком, подхватил его и начал не спеша вытирать его ладонью.
        Выглядел он все так же - высокий, с зачесанными назад волосами, только черты лица у него вроде как обострились, и взгляд… Впрочем, из кустов ничего о взгляде Глеба сказать было нельзя. Анжи только показалось, что смотрит он как-то слишком пристально, медленно переводя глаза с одного предмета на другой.
        Потом он поднес яблоко ко рту и звучно хрумкнул. Анжи вздрогнула и зарылась носом в куртку Джека.
        Глеб сделал еще пару больших надкусов и отправил огрызок в кусты.
        Первым из-за скамейки вылез Лентяй. Глеб уже успел скрыться за поворотом, но он все равно смотрел ему вслед.
        - У него заболит живот. Яблоко грязное.
        - Ну и зачем ты его позвала? - мрачно спросил Воробей, отстраняясь от Анжи.
        - Я его не звала, - прошептала Анжи. - Он сам пришел.
        - Адрес он тоже сам себе продиктовал?
        - Не знаю я, откуда у него мой адрес. Я позвонила, он и сказал, что придет.
        - Что же ты за ним не побежала? Он же к тебе пришел, небось букет приволок! Иди проверь, под дверью, наверное, валяется.
        - Дубина ты, Воробей! Шел бы ты отсюда лесом!
        Анжи отпихнула Джека и полезла из кустов. От былого испуга не осталось и следа. Сейчас в ее душе бушевала настоящая ярость. Надо же! Приперся без спросу и еще выступает! Отдохнуть от него не успели, а он - тут как тут.
        Анжи зло протопала к подъезду, пнула на ходу несчастную бутылку газировки. Надо было обоих бросить на съедение Глебу, вот бы она потом посмеялась!
        - Привет, красавица!
        Или сначала ее плечо сдавила сильная рука, а потом она услышала слова? А может, это все произошло одновременно?
        Анжи успела только ойкнуть, но бежать уже было поздно. Из глаз Глеба на нее глянула знакомая чернота, но потом у него внутри словно что-то поднастроили, и глаза стали обычными, карими.
        - Я к тебе, а ты от меня. Почему?
        - К-как ты себя чувствуешь? - полепетала Анжи, машинально оглядываясь - ни в кустах, ни за лавкой никого не было.
        - Я думаю, что теперь буду чувствовать себя лучше, - он широко улыбнулся, обнажая все тридцать три зуба. - Ты вернулась. Я скучал.
        - С чего бы это? - Анжи попыталась высвободить свой локоть, но держал ее Глеб крепко.
        - Пойдем к тебе, - приказал Глеб и поволок Анжи к подъезду. Она беспомощно оглянулась.
        - Дверку подержать? - Лентяй материализовался из воздуха и встал у них на пути.
        Анжи показалось, что Глеб издал звук, каким кошка встречает внезапно возникшего врага - он зашипел. Но оскал быстро превратился в милую улыбку.
        - Чип и Дейл спешат на помощь, - произнес он, проводя рукой по плечу Серого и поправляя ему воротничок. - Да, да, что-то такое было. Ты как раз вовремя. Идем.
        Он, не глядя, набрал код на замке и приглашающее распахнул дверь.
        В кустах появилась голова Воробья, но Анжи махнула ему рукой, чтобы не высовывался, и потянула Серого за собой.
        В квартире Глеб повел себя странно. Он постоял в прихожей, покрутил головой, постучал костяшками пальцев по дверному косяку, а потом вдруг сунул руки в карманы и нахохлился.
        - Кислая у вас тусовка, - поморщился он. - Пойду я.
        И, не попрощавшись, шагнул за порог.
        - Ну, вот и понос начался, - вздохнул Лентяй, оглядываясь в незнакомой квартире - у Анжи он был впервые. - Мыть надо яблоки и ничего не поднимать с земли.
        - Откуда такие медицинские познания? - недовольно проворчала Анжи, проходя на балкон. С пятого этажа ей хорошо был виден двор. Через него шел Глеб. Шел быстро, не оглядываясь, словно выполнил очень важное дело и теперь торопился домой. Как только он скрылся, из кустов вылез Воробей. Он зачем-то погрозил ушедшему кулаком и плюнул ему вслед.
        - Эй ты, шаман! - крикнула Анжи, прерывая театр мимики и жеста в исполнении одного актера. - Поднимайся! Где там твои пирожные?
        Встреча действительно получилась скучной. Они в молчании попили чаю, старательно избегая смотреть друг другу в глаза, и так же тихо разошлись.
        «Кислая тусовка», - вспомнила Анжи слова Глеба и повалилась на диван. До конца лета делать решительно было нечего.
        Глава VI. Убыр
        Ночью ей приснился странный сон.
        Ярким солнечным днем она гуляет по Варнавицкой плотине, сидит на бережке, болтая в воде ножками. И еще ее кусают комары. Она их не видела, но чувствовала постоянные болезненные укусы в шею. Ей бы как следует хлопнуть по вредным кровососам, но в нужный момент у нее оказывались заняты руки - то за цветком тянулась, то пригоршню воды набирала, то волосы поправляла. Эта борьба с комарами настолько ее утомила, что она с головой нырнула в приятную прохладу пруда.
        Конечно, плавать в нем было категорически запрещено. Как-никак, историческое место, может, в нем сам Тургенев с Толстым купались! Но удержаться невозможно.
        Вода была прозрачная, как в бассейне. Солнечный свет пробивался до самого дна, освещая все камешки и водоросли. Вскоре она набрела на кого-то, лежащего на дне. Это был Глеб. Он спал.
        «Вот нашел место!» - рассердилась Анжи и потянула писательского сынка за руки. Но он был неподъемный. Тогда она подплыла ближе и неожиданно для самой себя поцеловала его в губы. Глаза Глеба тут же распахнулись. Она впервые видела их так близко. Они почему-то были не карими, а ярко-голубыми… Глеб улыбнулся прежней улыбкой, оттолкнулся от дна и быстро поплыл, увлекая за собой Анжи. Сначала она поплыла охотно, а потом вдруг вспомнила, что находится вообще-то под водой и не мешало бы ей вдохнуть воздуха. Как только она об этом подумала, горло ее сдавило судорога и она начала задыхаться.
        Глеб глянул на нее своими новыми глазами, одними губами произнес: «Дура!» - и исчез в глубине пруда. А Анжи медленно пошла на дно.
        Проснувшись посреди ночи после этого муторного сна, Анжи долгое время не могла отдышаться. Она все хваталась за горло, так что к утру под челюстью у нее появились синяки.
        Этот дурацкий сон стал повторяться регулярно. И теперь к тоске последних дней каникул прибавилась ее постоянная разбитость от недосыпа. Анжи совсем перестала выходить на улицу и окончательно прилипла к телевизору, медленно, но верно превращаясь в телепузика. Мама ничего не говорила - все воспитательные маневры она собиралась начинать с первого сентября.
        Придя в себя после очередного кошмара, Анжи доползла до телефона и набрала номер Воробья. Просыпалась она теперь поздно, поэтому приветствие: «Добрый день!» было самым уместным.
        - Тебе ничего такого не снится? - спросила наконец она после нудного пятиминутного пинг-понга «Как дела?» и «Что новенького?».
        - Спасское пару раз снилось, - после долгого размышления выдал Джек. - Как мы на костер ходили.
        - А плотина? - уточнила Анжи, разглядывая никак не проходивший синяк на шее. Это как же она ухитрилась так себя схватить, что отметина вторую неделю держится?
        - Не, плотина не снилась. Хотя мать всегда говорит, что если снится вода, то это к разговорам.
        К разговорам? Тогда самое время звонить Лентяю!
        - С праздником тебя! - без предисловий начал Серый.
        - И откуда ты такой умный взялся с этими праздниками? - привычно проворчала Анжи.
        - Книги читать надо. Праздники древних славян. У них что ни день, то веселье. Работать было некогда.
        - А сегодня у нас что? - поморщилась Анжи - ей надоели все эти мифы и предания. Хотелось поскорее обо всем забыть и погрузиться в нормальную человеческую жизнь. Хотя она знала, откуда у Лентяя эти книги - от Агнии Веселой. И зачем она им только их подсунула?
        - Что-то лошадиное.
        - Вот-вот, скоро ржать начнем, - мрачно хмыкнула Анжи и сразу перешла к другой теме: - Тебе плотина не снится?
        - Мне Глеб снится, причем постоянно, - признался Лентяй.
        - Надо встретиться. - Анжи нехотя спустила ноги с кровати. - Заодно лошадей твоих отметим.
        Лошадей они нашли в парке, там же на лавочке сидел Воробей, все такой же лохматый и суетливый.
        - Блин, последние дни каникул, а мы фигней страдаем. Надо что-то замутить!
        Анжи с Серым тускло посмотрели на него. У них не было сил ничего мутить, им и так было хорошо, на лавочке.
        Так они и сидели, подталкиваемые неугомонным Воробьем хоть к каким-нибудь действиям, когда Анжи заметила, как в гуляющей толпе прошел… Лутовинов!
        Сонливость с нее как рукой сняло. Она села ровно и захлопала ресницами. Лет десять назад мужик с бородой еще вызывал у прохожих повышенный интерес, сейчас растительность на подбородке никого не удивляет. Вот и Лутовинов гулял по парку, не привлекая к себе особого внимания. Борода была при нем, только кафтан немного видоизменился, став более похожим на пиджак.
        - Ты видишь то же самое, что и я, или это глюк?
        Воробей оторвался от мороженого и завертел головой.
        - А сторожа гуляют по паркам? - спросила она, приподнимаясь, чтобы не потерять темную спину из виду.
        - Какие сторожа? - не понял Джек, но ответа не получил, потому что Анжи вовсю бежала за удалявшимся призраком.
        Лентяй проследил взглядом за ее скачкообразными перемещениями и ленивой походкой направился вглубь парка, к озеру. Здесь-то они через десять минут и встретились. Фонари остались на асфальтовых дорожках, под ногами мягко пружинила утоптанная глина, в сумерках гуляли увлеченные друг другом парочки.
        - Вот он, - кивнула Анжи на противоположный берег.
        Лутовинов, видимо, пытался сбежать. Он стремился спрятаться от людей, но в честь хорошей погоды и последнего дня лета народу в парке было много, остаться одному ему не удавалось. Ребята помчались вокруг парка и перехватили старого барина на одной из тропинок.
        - Иван Иванович, подождите, пожалуйста! - проявила Анжи свою повышенную культурность.
        Лутовинов остановился и стал медленно поворачиваться. Анжи приготовилась увидеть что-нибудь страшное - волчий оскал, налитые кровью глаза, шерсть на лице. Но выглядел старый барин вполне обычно: если бы не борода, его вполне можно было принять за современного человека.
        - Что вы привязались к мужику? - напирал сзади Воробей, которому так и не посчастливилось столкнуться со старым барином и который все еще не верил во все эти страшные рассказы.
        - Здравствуйте, - выпалила Анжи. - Который час, не скажете?
        Джек за ее спиной зашелся в сдерживаемых бульках - до того нелепым показался ему вопрос.
        Вместо ответа старик стал медленно поднимать руку, разжимая ее.
        На землю посыпались булавки, красивые такие, с разноцветными круглыми головками. Булавки нехотя отлипали от Лутовинова и падали на дорожку, часть из них так и осталась торчать в ладони, отчего сочившаяся из ранок кровь закапала крупными каплями.
        Первой завопила Анжи. В панике она налетела на хихикавшего за ее спиной Воробья, сбила его с ног и помчалась прочь. Давно она не чувствовала в ногах такой силы. Они легко несли ее вдоль озера туда, где ходили люди, туда, где было светло. Сбоку от себя она постоянно видела бледное лицо бегущего Лентяя.
        Говорить ничего не требовалось, все было ясно без слов.
        Она вывернула на освещенную дорожку, пронеслась мимо нескольких скамеек.
        - Не упади!
        Этот холодный окрик заставил ее замереть. На скамейке сидел Глеб. Он мельком глянул на Анжи, а потом снова занялся своим делом - то ли заматывал платок на своей правой руке, то ли разматывал.
        - Ты что тут?.. - села рядом с ним Анжи и притянула его руку к себе. За короткие секунды пробежки она совсем забыла, что Глеба стоит опасаться. - А мы…
        Она деловито размотала тряпку, чтобы наложить ее правильно, и вдруг остолбенела. Правая рука Глеба была вся красная - из маленьких точечных ранок сочилась кровь. Тряпка уже порядком набухла.
        - Так ты помогаешь или нет? - недовольно дернул рукой Глеб.
        - А к врачу не пробовал? - прошептала Анжи, чуть не выронив тряпку.
        - До завтра заживет, - Глеб недовольно выдернул у нее свою повязку. - Сама как? А вот и твои оруженосцы, - заметил он подошедших Лентяя с Воробьем. - Ну, бывайте!
        И он быстро ушел.
        - Вы что-нибудь поняли? - переглянулся с приятелями Воробей. Анжи машинально потянулась рукой к шее.
        - Откуда у тебя эти отметины? - прошептала она, разглядывая оттопыренный воротник водолазки Лентяя. От сильного бега порядок в амуниции Серого слегка нарушился, воротник перекосился, оголяя темные пятна на шее.
        - С брательником подрался, - недовольно отклонился от ее руки Лентяй. - Он мне по шее и звезданул.
        - Это с какой же силой надо бить!.. - наигранно громко удивился Воробей, но Лентяй глянул на него, и тот попятился.
        - Стоп, стоп, стоп, - замахал руками Джек, словно пытался взлететь и тем самым оправдать свою кличку. - Только не надо разыгрывать здесь Брэма Стокера и Шелли[3 - Брэм Стокер - автор знаменитого «Дракулы», Мэри Шелли - автор романа «Франкенштейн, или Современный Прометей».]! Это все - далеко, там, а никак не здесь! - Лентяй с Анжи испуганно смотрели друг на друга: получалось, что Воробей уговаривал самого себя. - Да что вы, в самом деле? Это же чушь! Мы в двадцать первом веке, а не в Средневековье.
        Не сговариваясь, Серый и Анжи повернулись к Джеку и начали, каждый со своей стороны, изучать его шею.
        - Ничего, - прошептал Лентяй.
        - Ни царапинки, - пискнула Анжи, и на ее глазах появились слезы. Она тяжело задышала и попятилась.
        - Стой! - протянул к ней руку Лентяй. - Мы все исправим.
        - Нет! - замотала головой Анжи, и слезы полетели во все стороны. - Не подходи!
        - Погоди! Давай поговорим!
        - Не трогай меня! - заорала она, продолжая отступать. Она словно боялась повернуться к ним спиной. Боялась, что они оба набросятся на нее и уничтожат. Убьют, потому что она поняла что-то такое, чего понимать ей не следовало.
        Серый сделал широкий шаг. Между его пальцами прошуршала Анжина куртка.
        - Не надо! - дернулась она и бросилась бежать. Ей вдруг показалось, что если она будет бежать быстро-быстро, а потом еще быстрее, то сможет вырваться из ужасного сегодня и попасть в замечательное завтра, которое будет не здесь и не сейчас. Где никто никогда не слышал ни о каком Иване Купале, не писал жутких рассказов о Бежином луге и не бродил лунными ночами по плотинам.
        Лица, деревья, фонарные столбы… Ей казалось, что осталось чуть-чуть - пробежать вон ту дорожку, пробиться сквозь толпу, проскочить мимо кафешных столиков, и она окажется на свободе.
        Но Анжи не рассчитала сил. Если она еще была в состоянии скрыться от ужасного барина, то от собственных страхов удрать не получилось. Уже через пятьдесят метров она начала задыхаться, ноги вязли в длинной мокрой траве. А потом сзади ее накрыл топот, и она повалилась на землю.
        Анжи еще пыталась дергаться, вырываться и кричать. Но Серый держал ее крепко. Лицом она успела проехаться по траве, это заметно охладило ее. Вода сделала свое дело: Анжи начала потихоньку успокаиваться. Сначала она почувствовала, как сквозь брюки вода просачивается в трусы, как намокают коленки, как холодит прижатые к земле руки.
        Перевернувшись, она открыла глаза и увидела над собой зеленое от страха лицо Лентяя. Он что-то говорил, но она не разбирала слов. Воспаленные веки резанули набежавшие слезы. Они веселым ручейком потекли в уши, отчего ей стало холодно вдвойне.
        - Я не хочу умирать, - всхлипнула она. - Я не хочу!..
        - Никто тебя не тронет! - пробился сквозь ее всхлипывания голос Сереги. - Это я тебе гарантирую.
        Она в последний раз хлюпнула носом и с надеждой вгляделась в конопатое, как оказалось при ближайшем рассмотрении, лицо Сереги.
        - Он вампир, да? - Ком в горле не давал ей нормально говорить.
        - Нет, он - убыр. Но это ненадолго. - Лентяй поднялся с колен и начал лениво отряхивать налипшие на штанины осклизлые опавшие листья.
        Из-за деревьев робко выступил Воробей. Сейчас он особенно походил на юркую птицу, только не скоростью реакции, а цветом. От испуга он стал совершенно серым. Даже его яркая куртка поблекла.
        - Звони своей матери, говори, что идешь на день рождения к подруге и останешься там ночевать, - раздавал приказы прежде такой молчаливый и тихий Серега. - А мы идем к Джеку.
        Воробей пискнул от столь неожиданного поворота событий, но возражать не стал. Анжи подняла глаза в небо. Ей вдруг понравилось лежать. Пусть тут мокро и холодно - максимум, что она могла заработать, это ревматизм и воспаление легких. Но и то и другое лечится. А вот с того света еще никто не возвращался. Кроме некоторых товарищей, с одним из которых они только что свиделись.
        Глава VII. О чем знали друиды
        Домой к Воробью они попали не сразу. Сначала заглянули к Сереге, и он нагрузил их двумя стопками книг. Среди них Анжи заметила знакомый томик: «Праздники древних славян».
        Ну да, ну да, привет великой писательнице! Интересно, как она поживает в компании с сыном-оборотнем? Или это она все специально подстроила, чтобы потом писать книгу по следам реальных событий? Берет же Маринина за основу своих сюжетов реальные уголовные дела. Почему бы и Светлане не воспользоваться проверенным методом?
        В доме у Джека вообще начались чудеса. Не успели они закрыться в его комнате, как Лентяй начал раздеваться. Совсем раздеваться, до трусов.
        Анжи стояла около двери, ее трясло от холода и пережитого ужаса, но она не могла отвести взгляда от невероятного действа, разворачивавшегося перед ее глазами. Раздевшись, Серега принялся по миллиметру прощупывать сначала свои джинсы, потом куртку, потом рубашку. Делал он это медленно, но ни Воробей, ошарашенный таким лихим поступком гостя в его доме, ни Анжи, которую от холода била крупная дрожь, не издали ни звука.
        - Есть! - прошептал Лентяй, замирая с рубашкой в вытянутых руках. Потом рубашка полетела в сторону, а между его пальцами что-то блеснуло. - Помнишь, Глеб нас всех позвал к тебе в гости? - быстро заговорил он. - Ты еще сказала, что нам не звонила. И что Глеб даже не спросил, где ты живешь. Правильно, что не спросил, - он и так знал, потому что он у тебя уже был! И надо ему было от нас немного. Видишь, булавка?
        Так вот что блеснуло! И правда, булавка. Портняжная, с черной капелькой на конце.
        - Он через нее нас доставал, - торжественно произнес Серый, осторожно кладя ее на стол. - Я еще в парке подумал - что это он с железками бегает? А потом вспомнил, что булавка - это верный оберег от нечистой силы. Ну, а если ее сама нечистая сила использует, то через нее она пьет энергию из людей. Слабость в последнее время часто ощущаешь?
        Анжи медленно кивнула, и слезы снова потекли по ее щекам.
        - Такая же штучка есть у тебя. Раздевайся!
        Анжи дернулась, но потом отрицательно помотала головой и для верности схватилась за ворот куртки, словно ее могли раздеть насильно.
        - Я в другой одежде была, здесь ничего не может быть.
        - Ладно, - легко согласился Лентяй. - Дома осмотришь свои шмотки и то место в квартире, где он стоял. Теперь дальше… - Он начал быстро одеваться, с таким видом, словно всегда, приходя в гости, первым делом скидывает портки.
        - Дальше ее надо в ванну засунуть, а то заболеет, - проявил свои джентльменские качества Воробей. - И вообще - давайте сначала чаю попьем, а то у меня от всех этих новостей уже голова пухнет.
        Единственными, кто порадовал их этим вечером, были воробьевские родичи. Они не только не были против спонтанной вечеринки в комнате сына, но даже выделили им большой матрас, на котором и расположилась вся компания, когда отмытая и отогревшаяся Анжи выползла из ванной. Время стремительно неслось к двенадцати, и азарт совместного времяпрепровождения на лицах приятелей сменился тревогой.
        - Рассказывай, - приказал Лентяй, и Анжи с сожалением отставила чашку с горячим чаем, в которой плавал желтый островок лимона.
        Ей пришлось снова повторить всю историю, начиная с ночи под дубом и заканчивая незавершенным кругом на опушке во время празднования Ивана Купалы.
        - Ладно, Лавкрафт здесь ни при чем, - поморщился Серега, ставший после умывания еще тоньше - словно мыло сняло с него вместе с парковой грязью десять сантиметров кожи. - Просто ночью вы пришли на пруд. Этого было достаточно, чтобы вас с Глебом заметили.
        - Мы тоже пришли на пруд, - напомнил Воробей, не вынимая носа из своего бокала с чаем.
        - Мы пришли и ушли, а они там сидели, - покачал головой Серый. - Лутовинов не зря их выбрал. Если бы не Анжи, Глеб не нашел бы цветок. А так они вместе передали его барину. И, видимо, тот, кто передал, и поделился своим телом с духом помещика.
        - Как же так? - решил вставить свое слово Джек. - Он же хотел сам из гроба выйти, а не в чужое тело войти.
        - Как он может сам выйти из гроба, если давно сгнил? - постучал себе пальцем по лбу Лентяй.
        - Со временем у него должна была кожа нарасти, как в «Интервью с вампиром», - не сдавался Воробей.
        - В то время кино еще не было, и Лутовинов не знал, что можно так сделать, - нашел весомый аргумент Серый. - Поэтому он поступил по старинке: переселился в первое попавшееся тело, то есть в тело Глеба. Поэтому-то у Глеба и начался припадок: тело не уживалось с тем, что в него вошло.
        - И где тебя, такого умного, взяли! - проворчал Джек: впервые он не был в центре внимания, это почетное место занял всегда незаметный Лентяев.
        - Я еще думал, зачем этой писательнице такой странный набор книг, - тем временем бормотал Серый, - английские легенды, славянская мифология, обряды друидов… Видимо, она к чему-то такому готовилась.
        - Ну и что говорят твои умные талмуды? Жить будете?
        - Будем, - решительно заявил Серый, в ответ на это Анжи всхлипнула. После истерики в парке из нее словно вынули батарейку - не было сил даже шевелиться.
        - Но хреново! - усмехнулся Воробей.
        Он вообще как-то излишне суетился. Постоянно вскакивал, пролил чай и всячески привлекал к себе внимание. И без того обессиленная Анжи стала тише воды, ниже травы. Она бы поселилась в ванной у Воробьевых - под струями теплой воды было так хорошо, двигаться совершенно не хотелось.
        - Хреново вы будете жить, очень хреново, - повторил Джек, взмахнул рукой и опрокинул вазочку с конфетами. - А все из-за тебя! - Он ткнул пальцем в сторону Анжи, после чего она на мгновение проснулась. - Если бы не ты!
        - Воробей! - предостерегающе поднял руку Серый.
        - А что - Воробей? - Казалось, Джек опять почувствовал себя хозяином положения. Еще бы - Лентяю с Анжи больше некуда было податься, только к нему. И если он захочет, да что там - захочет, одно слово родителям скажет, они разгонят всю их честную компанию за пять минут, и тогда этим двоим останется только замерзать в подъезде или купаться в ближайших лужах. - Я говорил, чтобы она не ходила? Говорил? И вообще, если бы не она, мы бы до сих пор в Спасском были.
        - Еще добавь, что погоду тоже она испортила, - в тон ему поддакнул Серый. - Все сказал?
        - Нет! - Видимо, за прошедший месяц у Воробья многое накопилось на душе. Он повернулся к Анжи, чтобы высказать ей все прямо в лицо, но не успел.
        Анжи плакала. Слезы беззвучно катились по ее щекам.
        - Да ну вас, - насупился Джек, подхватил чайник и отправился долить водички.
        - Считается, что разрыв-траву в руке удержать невозможно, - быстро заговорил Лентяй. - Зацветает она действительно раз в году, в ночь на Ивана Купалу. Но ее можно только увидеть, ну, еще попробовать сорвать. Все! Цветок и на месте-то не стоит, бегает постоянно. Границу обозначает. Разрыв-трава - это виза в другой мир. Почему все эти костры жгут, венки плетут - хотят нечистую силу отпугнуть, потому что она легко может из другого мира в наш попасть - через воду, через лес. А вот огня она боится.
        - Идея! - ворвался в комнату Воробей, успевший ухватить только последние несколько фраз. - А давайте подпалим писательского сынка! Прямо на книжках его мамочки и подожжем.
        Но Лентяй даже не посмотрел на него. Он буравил глазами застывшую Анжи, словно пытался впихнуть в ее голову свои мысли.
        - Если Глеб взял в руки цветок, то, считай, он получил бесплатный ключ от запретной двери. И тут же ее открыл. А на пороге его встретил Лутовинов. Одному хотелось туда, второму оттуда - они просто поменялись местами.
        - Так Глеб, выходит, теперь по Варнавицкой плотине бродит и местных баб шугает? - хихикнул Воробей, видимо, до сих пор не воспринимавший все это серьезно.
        - А почему тогда убыр? - еле слышно прошептала Анжи.
        - Это у монгол было, и у татар. - Серый поморщился, словно ему неприятно было об этом вспоминать. - Чтобы стать колдуном, человек закладывал свою душу шайтану, а взамен получал убыр: он заменял ему душу. По ночам убыр может покидать тело и перемещаться самостоятельно. Но для этого ему нужна энергия. Эту самую энергию он из нас и качал.
        - Женя, чайник! - позвала из коридора мама, но Воробей даже не шелохнулся, так и сидел с открытым ртом.
        - А если не брать в расчет все эти фильмы ужасов? - наконец сглотнул он и часто заморгал. Наверное, он и не дышал, но этого уже слышно не было.
        - Считается, что если убыру нанести рану, то такая же рана окажется у тела, в котором убыр живет, - спокойно так сказал Лентяй, словно на спор вспоминал сказку о семерых козлятах. «И ворвался волк в домик и съел всех козлят. Только один в печке и схоронился». - Наверное, Лутовинов искал себе новую еду - нас ему уже не хватает, вот он и ходил с иголками. Ходил, да накололся. Глеб в результате тоже получил удовольствие на всю ладонь.
        - Как же от него теперь закрыться? - пробормотала Анжи.
        - А вы того… - Джек мотнул головой, словно эти слова не сразу проникали в его обалдевшую голову. - Не заразные? Знаешь ведь, если вампир укусит, то все, пиши пропало - сам станешь вампиром.
        - Вампиров не существует, - поморщился Серый. - Потому что людей бы тогда на земле не осталось.
        - Как это? - От возмущения Воробей подпрыгнул на месте. - А Дракула?
        - Если бы существовали вампиры, то человечество вымерло бы. Только в сельве Амазонки какое-нибудь племя ютилось бы, да еще в Индонезии. Представь, если бы вампир каждую ночь кусал по одному человеку, то ежегодно он рождал бы по триста шестьдесят пять вампиров. Те тоже кушать хотят. Так они за пару лет всех людей в вампиров превратили и с голодухи перебили бы друг друга. А убыр - это так, дух бестелесный, энергетическая субстанция.
        - И откуда ты такой умный взялся! - в который раз возмутился Воробей.
        - Книги читать надо, - как о чем-то само собой разумеющемся, сообщил Лентяй. Из серии - дважды два четыре, Земля круглая, а подброшенные вверх предметы всегда падают вниз.
        - Может, нам в церковь сходить? - встрепенулась Анжи. - А что? Если какую-нибудь молитву выучить, то можно будет ее использовать против нечисти.
        - Это если она нечисть, - как китайский болванчик, продолжал качать головой Серый. - Молитвы и кресты помогают в том случае, если перед тобой порождение ада - черти там всякие. А это из другой оперы. Древние славяне к церкви не имеют никакого отношения.
        - Тогда его святой водой надо полить, - резво предложил Воробей. Честно говоря, ему не очень во все это верилось. Как настоящий сын своего века, он верил только в то, что видел. А видел он вполне обыкновенные вещи - припадок Глеба, что его из-за этого хмыря бросила девушка, что в ближайшую ночь ему не спать. Все остальное - из серии «мифы и легенды Средневековья». - От святой воды любые упыри копыта отбросят.
        - А вместе с ними - и Глеб, - с готовностью подхватил Серый. - Как он без души-то будет жить? Хотя у некоторых это неплохо получается, - добавил он и уставился на хозяина комнаты.
        - Пойду кипяток принесу. На трезвую голову в этой вашей байде не разберешься, - заявил Джек.
        - Значит, убить его нельзя? - прошептала Анжи. - Ни убить, ни победить… Что же остается?
        - Только не говори, что мы завтра же отправляемся в Спасское вытаскивать дух Глеба с плотины, - с порога заявил Воробей, вернувшись в комнату с чайником в руке. - Ваши рассказы послушать, так в следующем году я вообще туда не поеду! На фиг мне геморрой на свою задницу?
        - Надо бы к Светлане сходить, посмотреть, как она. Не могла мать не заметить, что с ее сыном происходит неладное.
        - Ну да, придешь, а там вон ее кавалер сидит, - Воробей ткнул ложечкой, полной сахара, в сторону Анжи, - иголки направо и налево втыкает. Не знаю, как вы, а я планирую еще лет семьдесят прожить, причем желательно - счастливо. И к черту в пекло не полезу.
        - Не надо в пекло. - Лентяй отодвинул чашку и плотнее закутался в выданный ему плед. - Завтра первое сентября. Глеб в школу пойдет, а мы - к его матери.
        - А школа как же? - опешил Джек. К занятиям можно было относиться по-разному, можно было их не любить, можно прогуливать, но первое сентября - это святое, пропустить нельзя.
        Так они и разделились. Утром Воробей полетел на призывный сигнал звонка своей школы, а Лентяй с Анжи, предварительно созвонившись с писательницей, отправились к ней в гости: оказывается, Серый со своей феноменальной памятью запомнил не только ее адрес, но и домашний телефон.
        Светлана Качева, она же Агния Веселая, с явным удивлением согласилась принять гостей в такую рань. И только когда Сергей пообещал, что вернет ей некоторые книги, она согласилась.
        - А ты самое интересное прихватил, - заметила она.
        Писательница провела тонким пальцем по корешкам книг, выставленных Лентяем на тумбочке. Расставался он с ними неохотно - в них и правда было самое интересное.
        - А Глеба нет, - проронила Светлана, глядя уже на Анжи. - Он в школе. Странно, что вы не на занятиях… - Шелестя шелковым халатом, она поплыла вглубь коридора. - Проходите! - раздалось из недр квартиры. - Я угощу вас чаем.
        Весь коридор от пола до потолка был занят книгами. Огромный стеллаж тянулся вдоль всей стены. «Веселая, Веселая, Веселая…» - смотрело с каждого корешка. Большинство книг повторялись, но все равно, количество впечатляло. Было их наименований пятьдесят.
        - Что вы сейчас пишете? - завел светскую беседу Серый.
        - Так, ничего интересного, - медленно протянула Светлана и убрала со стола томик «Записок охотника» Тургенева. Точно такой же, какой был у Лентяя в Спасском. Анжи невольно пнула Серого ногой под столом, он понимающе кивнул.
        - А вы привезли какую-нибудь историю из Спасского? - продолжал гнуть он свою линию.
        - Я не за этим ездила, - мило улыбнулась писательница. - Хотелось посмотреть, как проходят славянские обряды. Мне понравилось. Еще эти легенды о старом барине… Было интересно потом заново перечитать Тургенева. Может быть, в конце октября я туда еще раз съезжу.
        «Почему в конце октября?» - хотела спросить Анжи, но сдержалась. У нее было слишком много прямых вопросов, но задавать их, судя по всему, пока не следовало. Ей казалось, что в каждом слове писательницы есть какой-то свой тайный смысл.
        - А что было с Глебом? - несмело вступила в беседу Анжи.
        - Лихорадка. - Светлана вальяжно сидела на стуле, струями стекали складки халата. Для завершения образа ей не хватало сигареты в длинном мундштуке, как у Стервеллы де Виль в «Сто одном далматине». - Врач сказал, что так бывает, если ходить ночью по влажному лесу.
        - Сто раз была в ночном лесу, и со мной ничего не случалось, - дернула плечом Анжи и испуганно покосилась на Лентяя - все-таки она не выдержала и брякнула то, чего не должна была говорить. - Ой, это мы с Глебом ходили цветок папоротника искать… - пробормотала она, окончательно теряясь.
        - И как? Нашли? - казалось, в глазах писательницы впервые сверкнул огонек заинтересованности.
        - Найдешь тут, когда сразу лешие набежали и эти… русалки приплыли, - попыталась свести все к шутке Анжи.
        - Да, граница между нашим и потусторонним миром тонка, - задумчиво произнесла Светлана, откидываясь на спинку стула. Она была настолько погружена в себя, что не замечала: перед гостями стоят только чашки с чаем, ни печенья, ни конфет. - Но иногда она приоткрывается.
        Анжи понимающе закивала: эту лекцию Светлана им уже читала.
        - А Глеба совсем… это… вылечили? - вернулся к теме, из-за которой они сюда пришли, Лентяй.
        - Я думаю, да, - писательница с любопытством посмотрела на своих гостей. - Дело в том, что мы с ним последнее время мало общались. Он постоянно где-то пропадает. - Она снова пристально посмотрела на Анжи. - Я думала, что он ходит к тебе в гости.
        Анжи зарделась и опустила глаза в чашку, но смотреть там было не на что. Чай давно был выпит, а больше гостям ничего не предложили.
        Ребята стали собираться на выход.
        - А вот если бы вам предложили написать книгу, где в наш мир во время праздника Ивана Купалы, ну, когда границы открываются, пришел дух неуспокоившегося покойника? Как бы вы его отсюда обратно отправили?
        - Ну, граница - вещь такая… - задумчиво протянула Светлана, глядя в окно. - Если она существует, всегда найдется кто-то, кто захочет ее нарушить. А безбилетных пассажиров отсюда всегда можно отправить тем же рейсом, которым он «приехал». В тот день, когда эта граница открывается.
        - А когда она откроется в ближайшее время? - с замиранием сердца спросил Серега. Такой вариант в голову ему не пришел, поэтому он восхитился этим простым решением.
        - Это, конечно, не проходной двор… - Они снова стояли в прихожей, и писательница водила пальцем по стопке книг. - Но ближайшее время - кажется, родительский день. Или нет! - она довольно щелкнула пальцами. - Как же! Хэллоуин.
        - А это-то здесь при чем? - удивилась Анжи. - Это же американский праздник. Какое отношение их тыквы имеют к нашим папоротникам?
        - Это не американский праздник, а кельтский, то есть народов Ирландии и Шотландии. - Писательница перестала улыбаться и выпрямилась. Казалось, невежество Анжи повергло ее в шок. Она стремительно прошла по коридору в противоположную от кухни сторону. Посыпались на пол какие-то тяжелые предметы. - А знаете, вы мне подали идею, - проговорила она из глубины квартиры, и это стало знаком для Лентяя и Анжи, что они тоже могут туда пройти. - Никогда не задумывалась, как славянские духи контактируют с кельтскими.
        «Что тут думать! - хотела крикнуть Анжи. - У вас под боком ходит живой пример, каждый день в коридоре с ним сталкиваетесь». Но она промолчала. Светлана с Глебом могли быть и заодно, тогда им с Лентяем из этой квартиры дорога только до ближайшего кладбища.
        - А ведь действительно, какие похожие праздники! - Светлана выложила на стол шикарный альбом с разноцветными гравюрами и скупыми описаниями. - Вот, это рассказ о празднике Самхэйн у кельтов. Это был день, когда открывалась граница между мирами живых и мертвых. Чтобы не стать добычей тени, люди наряжались в звериные шкуры с головами, гасили огни в домах и своим устрашающим видом отпугивали привидений. Смотрите, все сходится - костер, отпугивание нечистой силы, яркие устрашающие наряды и духи, которые приходят из того мира в этот.
        - И как же наши с их духами общаются? - осторожно спросила Анжи, боясь своей непонятливостью рассердить хозяйку.
        - Не существует ни наших, ни их, ни чьих-то других, - легко махнула рукой Светлана. - Духи - это некая сила, живущая независимо от наций и географических понятий. А уж как их называть - лешим или дриадой, русалкой или феей - это неважно. От названия смысл не меняется. Просто у славян «День открытых дверей» был в середине лета, а у друидов - на границе сезона, когда лето переходит в зиму. Тот и другой случай универсальны, это действует всегда! Вот, смотрите.
        Она развернула в сторону гостей альбом. Там был изображен домик с башенками, стоявший на лысой горе, на переднем плане торчали два сухих дерева, на ветке одного из них сидел ворон, под деревьями устроились два надгробия. А за домиком поднималась большая, в размер его самого, луна. Внизу была подпись «Замок Кощея».
        - Все уже давно смешалось, мы - граждане мира, - непонятно чему радовалась писательница. - Друиды знали об этом заранее! Граница, духи… - Альбом захлопнулся. - Да… Назывался праздник Самхэйн, но потом он стал Днем Всех Святых, то есть Хэллоуином, и переехал в Америку вместе с ирландскими переселенцами. А оттуда уже вернулся обратно в Европу и добрался до нас. Мы должны быть в чем-то благодарны американцам - они сохранили нам этот день, а то бы он забылся. Кстати, у них там, в США, Хэллоуин не считается официальным праздником, церковь его не признает. Так что американцы резвятся по собственному почину.
        Лентяй еще задавал какие-то вопросы. Анжи сразу выпала из разговора, потому что ее по всем статьям не устраивал Хэллоуин. Во-первых, праздник не местный, поэтому может не сработать. Но главное - до него надо ждать два месяца.
        Два месяца рядом с мечтающим разделаться с ней Глебом! Протянет ли она такой длительный срок? Второй праздник, способный ей помочь, это родительский день, но он тоже не скоро, почти в одно время с Хэллоуином.
        Глава VIII. Если хочешь быть здоров - закаляйся!
        Дома Анжи обследовала всю квартиру и действительно нашла булавку. Нашла! Булавка с черной головкой была воткнута в прихожей в деревянную стойку вешалки. То-то Глеб, только войдя в квартиру, начал так активно руками размахивать. Он сразу придумал, куда подсунуть свой «адаптер».
        Анжи взяла булавку и прошлась с нею по комнатам. Куда бы ее сунуть? А вдруг, если она выбросит эту штуковину на улицу или закинет ее на крышу проходящего мимо товарняка, этот чертов передатчик все равно будет действовать, и даже на расстоянии в сотню километров станет качать из нее энергию и передавать ее убыру?
        Нет, надо поступить радикально. Может, сжечь? Эх, жаль, она не спросила у Лентяя, как поступить с опасной находкой.
        Она смяла несколько салфеток, бросила их в блюдце, сверху пристроила булавку и чиркнула спичкой.
        За окном заволновались вороны. Они громко закаркали, сбивая друг друга с веток.
        Странное зеленое пламя взвилось вверх, потянуло противным химическим запахом. Булавка почернела, а головка ее расплавилась.
        Но тут Анжи пришло в голову, что не огнем следует бороться с иголками. Как там в сказках? Жизнь его на конце игры, игла в утке, утра в зайце, заяц в щуке, щука лежит в хрустальном ларце. И сначала надо расправиться с каждым уровнем игры в отдельности, чтобы добраться до иглы и сломать ее.
        В кино и мультиках этот процесс выглядел легким. Берет Иван-царевич иголку в руки, не напрягаясь, перегибает тонкое стальное тельце, и - хрясь - все счастливы! Кощей счастлив тем, что так легко отделался, а то ведь его могли и на тысячу лет на цепь посадить. Иголке повезло, что ее только в одном месте сломали. А Иван-царевич счастлив тем, что приблизилась его свадьба с Василисой Премудрой, а следом за ней - и все вытекающие из этого радости жизни.
        Булавка ломаться отказывалась. Возможно, если бы на Анжи были железные рукавицы, она бы это сделала одной левой, но незащищенными пальцами сломать ее оказалось невозможно.
        Анжи прошлась по квартире. Из дельных мыслей в голове крутилась одна - распилить кухонным ножом. Из не очень дельных - все остальное: стукнуть молотком, расколоть чашкой или спустить в унитаз. После долгого копания в ящике с инструментами на свет были извлечены пассатижи со специальными боковыми ложбинками, приспособленными для перекусывания проволоки.
        Стоило Анжи вставить в ложбинку булавку, как затрезвонил телефон. Это было неожиданно. Вот так среди долгой умиротворяющей тишины, прерываемой только воплями ворон, вдруг услышать пронзительный сигнал телефона.
        Булавка из ее дрогнувших рук, конечно, выпала, и искать ее под стульями, столами и в паласе было как-то несподручно. Да еще этот дурацкий телефон надрывался. Анжи плюнула и побежала в коридор. Не успела она поднести руку к трубке, как звонки прекратились.
        - Очень интересно, - прошептала она, возвращаясь в комнату. За беготней она успела забыть, где конкретно стояла, с какой стороны стола. В сердцах она чуть не швырнула пассатижи во вновь разоравшихся птиц. Она даже сделала шаг к окну, но тут острая боль пронзила ее подошву.
        Ну, конечно же! Что еще может сделать иголка, если ее бросить на пол? Воткнуться в пятку!
        Анжи осторожно вынула застрявшую иголку, крепко взяла двумя пальцами и подняла пассатижи. Телефон предупреждающе звякнул.
        - Перебьешься, - хмыкнула Анжи, кладя булавку в ложбинку.
        Завопили, заволновались вороны.
        Анжи зло усмехнулась. За все ее ночные страхи! За прерванное лето! За болезненный август! За Глеба!
        Над головой что-то упало, пробежали быстрые шаги. И тут же дом сотрясся от странного грохота. Будто великан всем телом ударился о стену.
        - Бейся, бейся, - прошептала Анжи и сжала пассатижи.
        Воздух дрогнул от далекого хлопка. Даже сквозь закрытые окна Анжи почувствовала на своем лице порыв ветра. Ворон с дерева мгновенно сдуло. И стало тихо. Непривычно тихо. Не шумели машины, не кричали во дворе мальчишки, не подсвистывал сквозняк, не чирикали вездесущие воробьи.
        Ничего и никого.
        Зато Анжи стало невероятно легко и весело. Так весело, как ей последний раз было только в Спасском, до этого проклятого праздника Ивана Купалы. И спала она, как никогда до этого, - без сновидений, легко и свободно.
        Но радовалась Анжи недолго. Уже утром к ее подъезду примчался Глеб. Был он бледен, на скуле расцветал синяк, словно писательский сынок несколько раз поздоровался с асфальтом.
        - Привет! - улыбнулся он острой злой улыбкой. - Как странно тебя видеть одну, без телохранителей.
        Он раскрыл объятия, словно хотел прижать Анжи к себе, но она предусмотрительно отступила.
        Секунду они смотрели друг на друга, и, видимо, Глеб, а точнее, тот, кто в нем сидел, прочел в ее глазах то, что там было написано крупными буквами: Я ВСЕ ЗНАЮ!
        - Все равно ты от меня не уйдешь! - прыгнул вперед Глеб. - Мы повязаны! Твое тело станет моим!
        - Сначала дотянись! - отбежала за скамейку Анжи. За ее спиной оказалась береза, длинные ветки легли ей на плечи.
        - Ты коснулась разрыв-травы! Ты моя, - прорычал Глеб, вцепившись в спинку лавочки. Дальше он почему-то не шел.
        - Уходи! - замахнулась Анжи. - Я буду кричать!
        - С каждым днем у меня все больше и больше силы. Ты от меня не уйдешь. Все, кто знает мою тайну, умрут, не оставив потомства.
        - Тогда тебе придется перебить половину человечества, - хихикнула Анжи, ей почему-то стало страшно весело. - Всех, кто читал Тургенева и кто бывал в усадьбе. Все научные сотрудники знают о тебе!
        - С ними я разберусь потом. Ты - будешь первой!
        Затрещало под пальцами дерево. Верхняя планка спинки сломалась в двух местах - там, где в нее вцепились руки. Анжи начала продираться сквозь кусты. На мгновение ей показалось, что под пальцами писательского сынка ломается ее шея.
        - Кстати, Тургенев умер, не оставив наследников, - бросил Глеб ей в спину. - Не знаешь, почему?
        Анжи не стала оборачиваться. Ей хотелось поскорее преодолеть опасный участок.
        Она нырнула за угол и ахнула от неожиданности.
        За углом был ее двор. На дворе стояла лавочка с ЦЕЛОЙ спинкой. А около лавочки стоял и улыбался Глеб.
        - А еще я подумал, что надо себя немножечко развлечь, - Глеб лучился от удовольствия. Его холодные голубые глаза отливали металлическим блеском. - Ты сама прибежишь ко мне с просьбой о помощи.
        Анжи попятилась и снова побежала прочь. Добравшись до конца дорожки, она на секунду притормозила. Чтобы попасть к школе - звонок на первый урок она уже слышала, - ей надо было свернуть направо. Но туда она уже сворачивала. Или во второй раз эту шутку он уже не провернет?
        Поколебавшись, Анжи шагнула направо и чуть не выронила из рук портфель.
        Глеб сидел на спинке лавочки и палочкой чистил ногти. Вид у него был самый что ни на есть невинный. Мол, я здесь сижу, примус починяю и совершенно не понимаю, что вы все так суетитесь.
        - Что тебе надо? - топнула ножкой Анжи.
        - «Твоя бессмертная душа!» - как сказал бы Мефистофель Фаусту, - хихикнул Глеб, отбрасывая палочку, и почему-то облизнулся.
        - Подавишься! - фыркнула Анжи и снова побежала по дорожке. На этот раз она решила больше не экспериментировать и повернула налево.
        Двор, лавочка, Глеб. В уголке рта зажата травинка.
        - Дура! - раздраженно бросил он. - Классику читать надо - от морока ногами не убежишь.
        - Да? - подлетела к нему Анжи вплотную, заведя руку за спину. - А портфелем по башке - это подойдет!
        Сидевший на лавочке Глеб не успел сориентироваться - тяжелый портфель, набитый учебниками, опустился на его макушку. Пока ослепленный ударом убыр приходил в себя, Анжи пробежала по лавке, оттолкнулась от спинки и спрыгнула в гущу березовых листьев. Портфель зацепился за тонкие ветви, захватив почти полдерева железным замком, а Анжи уже неслась дальше, самой себе здорово напоминая лошадь: слишком много препятствий ей приходилось перепрыгивать - лавочки, заборы, пеньки, кустики и просто брошенные пивные бутылки.
        - Ладно, давай заключим перемирие. - Глеб возник уже на подходе к школе - на крыльце. Он больше не пытался к ней подойти, не размахивал приветливо руками. Наоборот, держался он сухо, даже с какой-то опаской поглядывал на портфель, словно боялся, что ему придется еще раз принять его на макушку. - Ты никому не говоришь обо мне, а со всеми остальными я уж как-нибудь сам разберусь.
        - Со всеми остальными? К-как это? - икнула от страха Анжи.
        - Ну, небольшая война, очередной передел собственности, - отмахнулся Глеб. Легко так отмахнулся. Как от мухи.
        - Перебьешься! - прошипела Анжи и шагнула вперед, все еще прикрываясь портфелем и березовыми ветками, как щитом.
        Глеб увернулся от странного орудия и соскочил со ступенек.
        - Ты пожалеешь, - жизнеутверждающе пообещал он. - Сама ко мне прибежишь! И я задушу тебя собственными руками!
        Он отступил в сторону и быстро пошел прочь. Анжи облегченно вздохнула.
        Уф, а она ведь едва не поверила, что с этого дня ей можно ставить крест на всем своем блестящем будущем. По той причине, что будущего этого у нее не будет. Но все, видимо, обошлось. Не такой уж этот убыр и сильный, раз ограничился дешевым мороком, наведенным вокруг дома.
        Она перевернула портфель, вытряхивая из него застрявшие листики и ветки березы, и протянула руку к входной двери. Пальцы прошли сквозь железную ручку и схватили воздух.
        Откуда-то из пяток, по ногам, все выше и выше, в самый затылок, пробрался тупой звериный страх.
        Дверь была, ручка была, она даже слышала, как дерутся в кустах воробьи. Она несколько раз попыталась ухватить такую реальную и такую недоступную ручку и в сердцах шарахнула кулаком по двери. Дверь была деревянной, но удар получился таким жестким, словно стукнула она по каменной стене.
        «Морок», - прошептала она себе в утешение и попыталась успокоиться. Дверь как дверь, нужно просто сосредоточиться. Вполне возможно, что в последний момент ее руку отводят.
        Так она и сосредотачивалась все сорок минут урока, пока не прозвенел звонок. Прямо в стене распахнулся проход, и оттуда повалили ошарашенные после первого серьезного урока за год ученики.
        - Эй, Бавченкова, ты что тут? - крикнул кто-то из ее класса, и только тогда она оторвала взгляд от двери.
        Все было очень натуральным - деревянные планки окошка, ободранная краска, железная вставка от пола до уровня колен - мальчишки с разбегу часто бились о дверь ногами и успели ее изрядно искрошить. Все было на месте. Даже закрашенный старый замок с теперь уже не болтавшимся треугольным язычком, который должен прикрывать его отверстие, а на самом деле давно уже застыл в горизонтальном положении. Но ни дерево, ни планки, ни ручки не ощущались руками.
        Ведя ладонью по стене, Анжи дошла до того места, оттуда выходили школьники. Под руку попался неровный выступ косяка, щель, знакомая шершавость неровного дерева.
        Отворился сверху люк -
        Из него течет вода.
        Не волнуйтесь - это глюк,
        Так бывает иногда.
        Анжи кое-как протиснулась в дверь, по привычке свернула налево по коридору, щупая ногами пол, дошла до поворота на лестницу и поняла, что дальше так идти не сможет. Когда ты не уверен, что совершаешь правильное действие, что под твоей ногой именно ступенька вверх, а не провал, всякое движение теряет смысл. Пару раз споткнувшись и треснувшись плечом о несуществующий поворот, Анжи остановилась.
        Над головой затрезвонил звонок на урок, но никто не спешил покидать коридор. Все так и продолжали носиться туда-сюда, толкаться. Поэтому, когда рядом с ней остановилась классная руководительница, Анжи не сразу смогла ответить на вполне закономерный вопрос, как у нее дела.
        А как у нее дела? Офигительно, как идут у нее дела! Если не считать того, что она стала проходить сквозь стены, не сразу попадает на лестницу и слышит то, чего на самом деле нет, то во всем остальном - просто супер! Да, она забыла главное - за ней охотится убыр и мечтает сожрать ее с потрохами. Вот, собственно говоря, и все новости. Одним словом - ничего интересного.
        - Вы знаете, - ответила Анжи первое, что пришло ей на ум, - сегодня опять дождь, давление скачет - что-то у меня с головой. А по телевизору вчера обещали ясную погоду. А у нас все дождь и дождь.
        Анжи лопатками прижималась к стене, чтобы быть на сто процентов уверенной, что хотя бы относительно параллелей и меридианов она находится в устойчивом положении.
        Классная руководительница с тревогой посмотрела ей в глаза и посоветовала больше уроки не прогуливать. Следующей ей встретилась завуч. Та тоже как-то странно на нее посмотрела и спросила, почему Анжи не на уроке.
        - Так ведь вот, - явила Анжи всю глубину своего красноречия, обводя рукой коридор, по которому все еще носились ученики.
        - И что? - не поняла ее жеста завуч. - У вас какой урок?
        В душе у Анжи опять поднялась тревога, потому что она не знала, куда идти. Не к месту полезли воспоминания: псих сидит за столом, его спрашивают, какое сегодня число и день недели. Обычно псих не знает ни того, ни другого. Она же докатилась до того, что, придя в школу, не знает, на какой урок явилась!
        - Литература, - сквозь зубы выдавила из себя Анжи, набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: - Тургенев, «Бежин луг», народные мистические поверья.
        Завуч покачала головой и предложила ей следовать на урок, а не подпирать стенку.
        - Не могу, - выдавила из себя Анжи. - Мне сейчас книгу должны принести.
        В этот момент она взмолилась не только всем славянским богам, но и друидским за компанию, чтобы они прислали на помощь Лентяя. Ему всегда так хорошо удавалось выручать ее из самых трудных ситуаций.
        Но, видимо, боги были слишком заняты, потому что никто не явился со спасением, зато завуч жестко взяла ее за плечо и повела вперед по коридору. Твердой уверенной походкой она шагнула в стену, увлекая за собой провинившуюся ученицу. Анжи пискнула и втянула голову в плечи. За стенкой начался такой же коридор, что и за спиной, но они не стали проходить его до конца, а свернули, норовя разбить лбы об очередное препятствие.
        Но тут Анжи пришла в голову страшная мысль, что это не завуч ее ведет, а Глеб! Она вывернулась из цепкой руки, попыталась удрать, но тут же влетела в стену, заработала хороший шишак и затихла.
        Завуч холодным взглядом проследила за ее попыткой к бегству и поинтересовалась, как она себя чувствует.
        - Мне надо позвонить, - пискнула Анжи, сползая на пол. Она поняла, что больше не сделает отсюда ни шагу.
        Завуч молча вынула из кармана сотовый телефон. Анжи взяла его в руки и поняла, что звонить ей некуда - все в школе, и Лентяй не появится дома раньше, чем часа через четыре.
        - А кто у нас ведет литературу? - жалобно пискнула Анжи.
        - У старших классов - Зоя Константиновна, а у вас Ксения Филипповна. - Завуч и тут решила проявить терпение - в начале учебного года этого добра у нее было пока достаточно.
        Анжи облегченно вздохнула - все правильно. И тут же коридор принял свой нормальный вид: исчезли топот и шум, а сам он удлинился как минимум вдвое.
        - Ну да, - вскочила на ноги Анжи, отдавая завучу мобильный. - Дальше я сама дойду. - И, пока морок не накрыл ее по новой, она бросилась на лестницу.
        Глава IX. День простоять и ночь продержаться
        - Вот еще - смотри! - Лентяй ткнул пальцем в книгу, поворачивая ее так, чтобы можно было читать и ему, и Анжи: - «Покойников во всяк час видеть можно, - с уверенностью подхватил Ильюша, который, сколько я мог заметить, лучше других знал все сельские поверья… - Но в родительскую субботу ты можешь и живого увидать, за кем, то есть, в том году очередь помирать. Стоит только ночью сесть на паперть на церковную да все на дорогу глядеть. Те и пойдут мимо тебя по дороге, кому, то есть, умирать в том году. Вот у нас в прошлом году баба Ульяна на паперть ходила. Перво-наперво она сидела долго, долго, никого не видала и не слыхала… только все как будто собачка этак залает, залает где-то… Вдруг смотрит: идет по дорожке мальчик в одной рубашонке. Она приглянулась - Ивашка Федосеев идет…
        - Тот, что умер весной? - перебил Федя.
        - Тот самый. Идет и головушки не подымает… А узнала его Ульяна… Но а потом смотрит: баба идет. Она вглядываться, вглядываться, - ах ты, Господи! - сама идет по дороге, сама Ульяна».
        Анжи этот «театр у микрофона» в исполнении Серого только расстроил.
        - А что-нибудь без смертей там есть? - потянула она к себе книгу и сразу наткнулась на отрывок, где ребята говорят о леших и мороке. Стало грустно. И даже не грустно как-то, а обреченно. Прошло уже несколько дней, в течение которых морок несколько раз нападал на Анжи. Хорошо, что ни разу это не случалось на улице, иначе внезапной встречи с машиной Анжи было бы не миновать. А так в магазине вместо молока она набрала коробок с содой. Пришла домой, выгрузила на стол… У ее матери чуть сердечный приступ не случился. Другой раз в аптеке долго и настойчиво требовала марганцовки. Много. Фармацевт перепугалась, что Анжи хочет что-нибудь взорвать. Ведь если к марганцовке добавить глицерин, получится неплохой взрывчик. От милиции ее уберегло только то, что, кроме марганцовки, она попросила огурцов. Фармацевт покрутила пальцем у виска и захлопнула окошко. Один раз морок ей здорово помог, случилось это в школе. Перед этим весь вечер она почему-то штудировала учебник по географии, хотя контрольную собирались устроить по истории. В том же замороченном состоянии Анжи пришла на урок географии и с порога начала
читать наизусть весь учебник, включая название параграфов и вопросов по теме. Когда ее выводили из кабинета, она все норовила перечислить данные всех членов ученого совета, участвовавших в рецензировании учебника, с инициалами и упоминанием заслуг.
        Школьная медсестра поставила ей диагноз «переутомление» и освободила от занятий до тех пор, пока она не посетит участкового психоневролога. Нужный врач в поликлинике был отправлен на стажировку в другую страну, так что пара недель заслуженного отдыха от школы у Анжи была. Поэтому днем Тайный Тройственный Союз собрался у нее: перепуганная последними событиями мать запретила дочери куда-либо выходить. Анжи и не выходила, радуясь временной передышке. Дома, как известно, и стены помогают.
        Лентяю повезло меньше - вредный убыр наслал на него глобальную невезуху. Теперь он постоянно падал, все терял, бил и опрокидывал на себя горячие стаканы с чаем. Яблоки ему попадались неизменно червивые, пуговицы отрывались, а за первый месяц он успел нахватать столько двоек, сколько не получал за всю свою школьную жизнь.
        - Слушайте, - суетился Воробей. - Ну, давайте мы уже что-нибудь сделаем! Давайте его самого под автобус столкнем, что ли?
        - Ага, - буркнула Анжи, не отрываясь от книги. - Тело умрет, а убыр снова на свободе окажется. И знаешь, куда он переселится? В ближайшего человека. То есть в тебя. Ты же его под автобус толкнешь! Тогда я с тобой вообще разговаривать не буду, потому что вместо обыкновенного морока ты на меня сразу летающую тарелку уронишь. - Она захлопнула книгу. - Нет, ну, так нечестно! Неужели вся нечисть только плохая? Есть же добрые домовые, Кузи всякие, Нафани, Мишки, спасающие Маш. Почему о них у Тургенева - ни слова? Мог бы парочку смехотунов в свои рассказы вставить или какого-нибудь сказочника придумать.
        Она поправила тугой браслет на руке и почесала покрасневшую кожу на запястье. Браслеты - не единственное нововведение, появившееся у Анжи. Еще она со всех сторон теперь была увешана английскими булавками - считалось, что они спасают от сглаза. На обеих ее руках чуть ли не до локтя были скрытые под рукавами браслеты с разными символами и рунами. Из дома она не выходила без магнита - с его помощью она надеялась вовремя заметить булавку.
        - Пока хорошая погода, поехали в Спасское! - предложил Джек. - Если Глеб там, мы его заберем и привезем в город, а уж тут разберемся с Лутовиновым по-взрослому.
        Насчет погоды Воробей, конечно, пошутил. Назвать ее «хорошей» мог только зашкаливающий оптимист. Дождь шел, не переставая, словно небесные сферы тоже возмутились событиями последних месяцев и решили затопить землю окончательно. Дождь и ветер очень быстро превратили еще готовые простоять месяц зелеными деревья в скелеты с облетевшей листвой. От затяжных дождей поблекли все краски. По телевизору не уставали сообщать, что в той или иной местности урожай погиб на корню.
        - Разобрался один такой, - фыркнула Анжи, откладывая книгу. Из всех этих историй польза была одна - она выучила «Бежин луг» наизусть и могла теперь считаться специалистом по нечистой силе в произведениях Тургенева: все книги этого автора, что нашлись у нее дома, были зачитаны до дыр.
        - Ну, давайте же! Давайте что-нибудь делать! - подпрыгивал на месте Воробей. - Мы теряем время!
        Для него, человека, с которым пока ничего не происходило, время действительно проходило зря. Он с удивлением смотрел на страдающих друзей и, честно говоря, подумывал, что они прикидываются. Только когда Лентяй на его глазах провалился в намертво запаянный люк - у него под ногами он почему-то открылся, - Джек признал, что вокруг происходит нечто странное.
        Над их головами что-то упало. Джек уставился вверх, а Лентяй с Анжи переглянулись.
        - Это он? - одними губами спросил Лентяй.
        Помимо глобального невезения, у него с недавних пор развелись слуховые галлюцинации. Он слышал не то, что было на самом деле. А еще ему приходилось быть свидетелем постоянных перебранок призраков и неугомонившихся духов. В его голову словно вживили специальный передатчик. Теперь он время от времени «выпадал» из их компании, разбирая потусторонние голоса. Вот и сейчас он решил на всякий случай уточнить - слышит ли он этот грохот персонально или эту «радость» озвучили для всех.
        - Наверху? - удивилась Анжи, тоже еще не решившая, на самом деле все это происходит или ей снова мерещится.
        Над головами пробежались, а потом пару раз ударили чем-то тяжелым.
        - Ничего себе, у вас и соседи, - поморщился Джек, развеивая сомнения друзей. Оказывается, все было на самом деле. - И часто они так?
        Анжи прогнала комок, застрявший в горле, и, наконец, отважилась поднять глаза. Наверху уже не просто топали. Там резвился как минимум слонопотам, потому что потолок заметно вздрагивал, сыпалась штукатурка.
        - Они там что? - подпрыгнул Воробей, когда стало понятно, что миром это не закончится. - С ума съехали, что ли?
        По потолку пошли трещины, дом качнулся, стены охнули.
        - Эй, хватит сидеть! - сорвался с места Джек. - Бежим! Сейчас все развалится!
        Но Лентяй с Анжи не торопились. Они с явным сомнением изучали разрушения, сделанные неизвестным великаном.
        - Ты видишь то же, что и я? - тихо спросила Анжи.
        - Вероятно, - склонил голову набок Серый.
        - Что с вами? - в голос орал Воробей. - Надо куда-то звонить! Вызывать пожарных. Дом не выдержит!
        А дом, и правда, решил сам себя проверить на прочность. Он качался, скрипел и жалобно вздыхал. Неведомая сила ходила уже не по потолку и стенам, она вихрем проносилась по окнам, хлопала форточками.
        Лентяй усмехнулся.
        - Находчивый какой, - пробормотал он и взял в руки блюдце из-под чашки. - Молоко есть?
        Анжи кивнула и, с трудом удерживая равновесие, пошла в кухню.
        - Ну, вы полные психи! - Воробей тоже еле держался на ногах. Он размахивал руками, отчего очень стал похож на одноименную птицу.
        Половина молока пролилась, но часть все же осталась на донышке блюдца. Лентяй выставил его в коридор и захлопнул дверь.
        - Еще бы сушка подошла! - крикнул он, перекрывая треск и грохот.
        - Лови! - бросила ему баранку Анжи.
        - Вы - идиоты! - Джек бросился в приоткрытую дверь, которую придерживал Лентяй. Как раз в это время он отправлял баранку следом за блюдцем с молоком. Серый захлопнул дверь прямо перед его носом.
        - Тихо, - прижал он палец к губам. - А то он обидится. Тогда вообще все здесь перевернет.
        Дом в последний раз вздрогнул и облегченно вздохнул - больше его никто не раскачивал, не стучал по стенам, не пытался опрокинуть.
        Тишина непривычно резанула по ушам. Но среди этой тишины было явственно слышно, как в коридоре кто-то чавкает.
        - А он довольно невоспитанный, - фыркнул Лентяй, отползая от двери.
        - К-кто это? - У Воробья вдруг открылось временное заикание.
        - Как заказывали - домовой, - прошептал Серый, с опаской косясь в сторону двери. - Только не спугните его, а то опять пойдет буянить.
        - Ему одной баранки хватит? - Анжи потянула руку к пакету. - Может, еще подкинуть?
        - Обойдется, а то его потом не прокормишь!
        Чавканье смолкло, по коридору простучали быстрые шаги, и наступила тишина. Друзья выглянули в коридор.
        Ни баранки, ни молока не было, у блюдца откололся кусочек.
        - Действительно, никакого воспитания, - пробормотала Анжи, издалека рассматривая свою испорченную собственность. Взять блюдце в руки она побоялась.
        - А весело у вас, - нервно хихикнул Воробей и стал спешно собираться.
        - Да уж, у нас не соскучишься, - кивнул Лентяй. - Не удивлюсь, если из крана у тебя вылезет русалка.
        И, словно подтверждая его слова, в ванной что-то плеснуло.
        Анжи всхлипнула.
        - Его надо как-то вернуть обратно, - прошептала она.
        - Ну а как же - когда грань между материальным и духовным истончается… - передразнил Светлану Серый.
        - Эй! Вы что? Полные крейзи? - Джек уже напялил куртку. - Бежать вам надо! И как можно скорее.
        - Нет! - Лентяй бросился к двери, перегораживая ее, чтобы Джек не смылся. - Он именно этого и ждет. Бегущего человека проще всего поймать. Когда душа уходит в пятки, ее оттуда можно легко вытрясти. Надо ждать. С домовыми и русалками разберемся. Задобрить их - проще простого. Дотянуть бы до Хэллоуина, до дня, когда духи легко проходят через грань. Проходят сюда, пройдут и обратно. Надо только как-то вытрясти убыра из тела Глеба. Джек! - повернулся он к маявшемуся в прихожей Воробью. - Что бы заставило тебя выйти из дома?
        - Хорошая компания, - неуверенно дернул плечом Джек. - Последняя серия Индианы Джонс. А вот если ты позвонишь, я уже никуда не пойду. Стремные вы, ребята.
        - Точно! - Лентяй довольно хлопнул в ладоши. - Нам нужен кто-то, кто позовет нашего Лутовинова на тусовку.
        - Только не говори, что мы будем вызывать дух Тургенева, - в ужасе прошептала Анжи. Ей вполне хватило домового. Как поведет себя классик, пусть и бестелесный, она боялась даже предположить.
        Глава X. По закону Менделеева
        - А вы знаете, что Менделеев считал столоверчение, оно же вызывание духов, ересью? - Лентяй любовно выписывал на листе ватмана буквы русского алфавита.
        - И где тебя, такого умного, взяли? - привычно проворчал Воробей, на этом же ватмане корявыми буквами выводя «да» и «нет».
        Анжи лежала на диване и прикладывала к голове пакет со льдом.
        Только что на нее упал шкаф.
        Никаких предупреждающих знаков не было. Даже по потолку никто не топал.
        Шкаф просто стоял, а потом просто упал. Как раз когда мимо него проходила Анжи. А потом затрезвонил телефон, и Глеб самым милым голосом, на какой только был способен, поинтересовался, не надумала ли она помереть добровольно. В ответ Анжи пробормотала что-то невразумительное и рухнула на диван. Заботливый Серый сбегал в кухню за льдом.
        Хэллоуин приближался, но как-то медленно. Середина октября выдалась особенно напряженной. Убыр разошелся не на шутку. Теперь несчастья посыпались и на голову Воробья: он не ходил в школу из-за сильного растяжения, полученного на уроке физкультуры. Мельком прошло сообщение, что усадьба Спасское-Лутовиново чуть не сгорела. Действия сторон приобретали характер затяжной войны. Квартира Анжи стала похожа на оборонительный пункт - повсюду висели фенечки и обереги, символы на листах картона разве что под ногами не валялись. Спасало то, что мать, слишком занятая в этом сезоне на работе, временно не могла ее плотно контролировать. А та, прикрываясь идеей о переходном возрасте и общей невменяемости подростков, творила, что хотела.
        Однажды Анжи проснулась среди ночи с ощущением, что в комнате кто-то есть. Этот «кто-то» явственно виднелся сквозь штору. Продрав глаза и приглядевшись, Анжи чуть не завопила от ужаса. На подоконнике стоял Лутовинов. Он тяжело вздыхал и покачивал головой.
        - Опять тяжко? - без какого бы то ни было сочувствия поинтересовалась Анжи. Видимо, за два месяца, прожитых в кошмарах, она успела ко многому привыкнуть.
        - Ох, тяжко, тяжко, - с готовностью согласился старый барин. - Тесно мне там, тесно. - Он наклонился вперед, собираясь, видимо, просочиться сквозь стекло.
        Анжи стукнула пяткой по полу. По стене простучали быстрые ножки, шурша, свалилась с потолка штукатурка, звякнуло в коридоре потревоженное блюдце. И тут же Лутовинова словно что-то отбросило от окна. Он взмахнул руками, опрокинулся на спину и растворился в вечной измороси.
        «Надо его чем-нибудь капитальным накормить», - подумала Анжи о затихшем домовом. С тех пор как домовой поселился в ее доме, он больше не буянил. По крайней мере, дом на прочность не проверял, довольствовался тем, что по ночам сыпал крупу. Из всех продуктов ему почему-то больше всего нравилась гречка. Он с большим удовольствием ссыпал килограммовый пакет в звонкую кастрюлю и успокаивался. Ну и блюдце молока с сушкой - это тоже обязательно. Главной проблемой было убрать блюдце до того, как встанет мама. Она, конечно, смирилась с тем, что дочка ее с наступлением осени заболела нервным расстройством, но блюдца могла уже и не вынести.
        Хуже поначалу приходилось с русалками. Они постоянно выглядывали из крана, плескали водой из туалета и все норовили защекотать Анжи. Один раз, отвлекшись, она пришла в себя на дне ванны. Видимо, у русалок были нелады с фантазией, в их программные файлы было зашито два действия - защекотать и утащить на дно. А то, что в ванне не всегда налита вода, они не подумали, вот и треснули Анжи со всей силой о ее керамические бока.
        Но и на русалок нашлась управа. Оказывается, они не выносили пения. Стоило Анжи один раз запеть под душем, как по трубам пронеслись возмущенные крики и стоны. С тех пор пение стало еще одной проблемой подросткового возраста, которые мама терпеливо заносила в свою записную книжку. Места в этой книжке у нее оставалось уже немного.
        В следующую ночь Анжи проснулась оттого, что у нее под кроватью кто-то скулил и царапал пол. Конечно, это мог быть кошмар ее детства - зеленые крокодильчики. Еще в детском саду она услышала эту леденящую кровь историю о крокодильчиках, которые живут под кроватями непослушных детей и откусывают им ноги, как только те собираются встать. С тех пор Анжи совершала головокружительные прыжки через спинку кровати и сразу бежала к маме. А все потому, что не была уверена, что ее можно на сто процентов назвать доброй и милой девочкой. И уж лучше жить с отбитыми пятками, чем совсем без них. Закончилось все тем, что Анжи купили специальный матрас, который можно было просто положить на пол, и несколько лет она прожила на полу. А потом крокодильчики выветрились из ее головы.
        И вот сейчас они, видимо, вернулись. Наверное, Анжи перешла в разряд совсем уж плохих девочек, потому что тихо сидеть крокодильчики отказывались, они бесновались и требовали крови.
        Сначала к ним в «подкроватье» была отправлена подушка, потом обе тапочки, но неведомый зверь продолжал скулить и проситься наружу. Тогда Анжи выбрала самый верный и действенный метод - она перепрыгнула через высокую спинку, чуть не свернув себе шею, потому что в темноте задела стоявший рядом стул, и помчалась в комнату к матери. Мама была настолько уставшей, что не заметила внезапного соседства.
        - Это из Тургенева, - со знанием дела объяснил на следующий день Лентяй. - История про собаку. Хозяин очень любил свою собаку, больше у него никого не было. И вот собака померла, а через некоторое время хозяин стал слышать, как под кроватью у него кто-то скулит. Это дух собаки возвращался и, как мог, поддерживал убитого горем хозяина.
        - Он что, никого, кроме Тургенева, не читал? - возмущенно всплеснула руками Анжи. - Темнота! - бушевала она праведным гневом в адрес необразованного Лутовинова.
        - Скажи спасибо, что он современные книги не читает, - философски изрек Серый. - Будь он знаком с творчеством Джоан Роулинг, нас бы уже на второй день на свете не было. А так - только безобидные домовые и русалки.
        К Хэллоуину они стали готовиться за две недели. Была уже выбрана тыква для традиционного фонарика и заготовлены свечи. Анжи безжалостно распорола пододеяльник, выкрасила его в черный цвет, потом сверху нашила кривой рот с торчащими зубами и вырезала глаза - она решила заделаться привидением Каспером. Также был заготовлен большой мешок для подарков, ведь в эту ночь следовало ходить по соседям и клянчить угощения, обещая в случае отказа измазать ручку двери сажей.
        С сажей была проблема - где ее взять, если нигде нет каминов и тем более печей? Недолго думая, Анжи сменила не только инструмент устрашения, но и его цвет, взяла зубную пасту - тоже, знаете ли, неприятная вещь, если в темноте да неожиданно - бах, и вся рука белая.
        - Американцы неплохо устроились, - ворчал как всегда недовольный Воробей, спарывая с большого красного мешка звездочки из мишуры: в Новый год с этим мешком путешествовал по детишкам Дед Мороз, а теперь они с ним собирались отправиться за угощениями. - Откупаться от нечистой силы! Сунул конфетку, и тебя уже никто не тронет. С нечистой силой надо бороться, а не откупаться от нее!
        - Ты гляди, какой Ван Хельсинг! - хмыкнул Серый. Он уже который день пришивал к зеленому комбинезону полоски зеленой ткани - на празднике он собирался быть то ли водяным, то ли лешим, он еще не решил. - Со злом он борется. Ты как только это зло увидишь, сразу в штаны наложишь!
        - Да ладно, - Воробей оторвал бесконечно тянувшуюся мишуру. - Посмотрим, что ты будешь делать. - И он переключился на Анжи: - А ты уверена, что тебя в таком виде испугаются привидения? А если кто-то попроще подвернется? Вызовут психовозку, и ты последуешь туда же, куда увезли в свое время Глеба.
        - Это еще не все, - заверила его Анжи, доставая из пакета новенький ватманский лист. - Теперь нам надо подготовиться для вызова духа Тургенева.
        Она засадила ребят за разрисовывание ватмана, а потом на нее свалился шкаф, после чего она из активного участника процесса превратилась в пассивного обитателя дивана и только изредка подавала голос.
        - В XIX веке спиритизм и вызывание духов было очень популярным занятием, - между тем разглагольствовал Серый. - Об этом даже у Толстого есть.
        Упоминание имени очередного классика вызвало на лице Джека гримасу отвращения.
        - Короче, Менделеев это дело осудил, как шарлатанство и обман. - Буква «Я» у Серого получилась отменной, с веселой завитушкой на выступающей ножке.
        - Видел бы твой Менделеев, как этот «обман» дом ломает и людей в гроб вколачивает, я бы посмотрел, как он тогда заговорил, - проворчал Джек, потирая перепачканной в чернилах рукой нос.
        - Кстати, а где мы все это провернем? - Лентяй аккуратно складывал кисточки и карандаши. - Нужно нежилое помещение.
        - Только не у меня! - слабо махнула рукой Анжи. После встречи со шкафом чувствовала она себя неважно. - Мой домовой этого не переживет.
        - Мне тоже лишние привидения по углам не нужны, - сразу перешел в глухую оборону Воробей. - А потом, у меня кухня жилая, там бабушка спит.
        - У меня тоже не выйдет, - развел руками Лентяй. - У нас в кухне собака живет и попугай.
        - Сравнил! - возмутился Джек. - Когда это они стали живыми?
        - Я знаю, куда мы пойдем, - приподнялась на локте Анжи. - Мы пойдем к Светлане!
        - Что? К черту в логово?! - тут же завопил Воробей. - Я знал, что вы психи, но чтобы такие полные и законченные - не подозревал. Это уже без меня!
        - У нас есть защита. - Анжи села на диван и потянула к себе запылившийся за время бездействия портфель.
        - Да хоть три защиты! - брызгал слюной Воробей. - В этой игре перезагрузки нет! Здесь после смерти не встают!
        - Кое у кого получается, - хмыкнула Анжи.
        - Я сказал - без меня!
        Лентяй молча следил за тем, как Воробей собирал свои вещи - одни ронял, другие подбирал.
        На ладони у Анжи лежали засохший листок клевера и травяная куколка, та самая, которую ей принес старый барин.
        - Чтобы отпугнуть духа, нужно сжечь его куклу, - решительно произнесла она. - Держи. Это сделаешь ты. А еще тебе клевер - на счастье.
        - Да? - Джек с сомнением покосился на подношения. - И где же твое счастье?
        - Ничего, я своим счастьем готова поделиться. - И, не дожидаясь согласия Джека, она посмотрела на Серого: - Лентяй, звони Светлане!
        …На длинный звонок в дверь долго никто не открывал.
        - Я говорил, у нас ничего не получится, - ворчал Джек, который у писательницы еще не был, а потому не ожидал от этого визита ничего хорошего. Но не успел он договорить, как замок щелкнул и дорогая стальная дверь распахнулась.
        Агния Веселая была явно чем-то раздражена.
        - Вы не вовремя, - заявила она с ходу. - У меня неприятности.
        Лентяй хмыкнул, выражая всю глубину своего понимания происходящего, и сразу перешел к делу.
        - Хотите написать новую книгу? - с порога начал он и потянул из пакета свернутый ватман. - Вы верите в переселение душ?
        - Вы собираетесь вызвать дух Пушкина? - изумилась Светлана столь старомодному подходу к делу. - Шли бы тогда к черным магам, у нас их полные ведра, в каждой газете по двадцать штук.
        Она прошуршала шелковым халатом в сторону кухни.
        - Существует версия, что от неприятностей можно откупиться, - зашел с другой стороны Серый. - Раньше приносили жертвы, чтобы начатое предприятие удалось. Ну, типа, бутылки шампанского били о борт корабля перед первым выходом в океан. Так и здесь - нужно принести жертву, чтобы все пошло, как хочется.
        - Что ты подразумеваешь под жертвой, мальчик? - усмехнулась Светлана и плеснула себе в стакан красной жидкости из бутылки без этикетки. Гостям она не предложила даже сесть. - Что ты вообще можешь знать о жертвах? Ты и твое поколение живете без жертв и без проблем!
        Лентяй опять кхекнул.
        - Надо что-то отдать, чтобы получить большее, - осторожно предложил он.
        - И что же ты хочешь у меня забрать? - Писательница одним глотком выпила содержимое стакана.
        Лентяй уже открыл было рот, чтобы развить свой план по спасению ее сына, но тут шарахнула входная дверь, и через секунду Глеб нарисовался в дверном проеме кухни.
        - Ма, у нас гости? - промурлыкал он, внимательно оглядывая присутствующих. - Фи, ма, а ты все пьешь, - ткнул он пальцем в сторону бутылки.
        Светлана на появление сына отреагировала странно. Она села ровно, положила перед собой руки и уставилась в окно.
        - Ну что, поговорим? - Глеб дернул к себе табуретку и уселся на нее. - Плохо выглядишь, Анжи! Не спится?
        - Спится, - огрызнулась Анжи, отодвигаясь от сына писательницы вместе со стулом, а заодно как можно незаметнее поправляя на запястьях браслеты. - Причем каждый раз сны такие яркие снятся! Цветные!
        Воробей вытащил из кармана травяную куклу и сжал в кулаке.
        - Вы меня утомляете, - вдруг провыл Глеб, опираясь спиной о стену и запрокидывая голову. Казалось, он пытался выжать из себя чужеродную душу. - Я вас уничтожу!
        Ба-бах! Дзинь, дзинь!
        От резкого удара подпрыгнули все. Даже Светлана на секунду оторвала взгляд от окна и с удивлением оглянулась. Анжи подняла бубен над головой и со всей силой ударила по нему костяшками пальцев. Глеб свалился с табуретки и на четвереньках отполз в коридор.
        - Прекрати! - завыл он. - Ты что, офонарела?!
        Анжи потрясла бубном над головой, зазвенели металлические пластинки.
        - Серый, дверь! - крикнула она, выхватывая у опешившего Воробья ватман. - Блюдце! Ремни снимайте! Не должно оставаться ничего, что связывает. - Она снова шарахнула в бубен. Светлана поморщилась, но ничего не сказала. - Ты забыл, что призраков надо пугать? - весело повернулась она к Серому. - Бери сковородку!
        Джек потянулся к висевшим на стене сковородкам. Но его опередил быстро все сообразивший Лентяй. Он подхватил сковородку, вынул из ящика половник и со всей дури шарахнул им по чугунному дну. Звук получился не очень громкий, но какой-то вибрирующий. Из-за него Глеб, выползший в коридор, просто забился в припадке.
        - Ага, не нравится! - Анжи придавила сворачивающийся ватман стаканами и бутылками, положила в центр перевернутое блюдце, по бокам установила несколько свечей - за окнами темнело, поэтому немного света им не помешало бы.
        Снова по кухне разнеслось металлическое дрожание, а потом - кряк - половник сломался.
        - Жги куклу! - крикнула Анжи застывшему Джеку.
        - Открывай! - бился о дверь с той стороны Глеб и вдруг на громкой ноте запел:
        Ай, люлю, ай, люлю,
        Ходит гусь по полю.
        Ты пройдись, пройдись, пройдись,
        Только волка берегись!
        Воробей странно дернулся. Кукла в его руках дрогнула, не донесенная до пламени на несколько сантиметров. Потом она упала на ватман, Джек непонимающе огляделся. Анжи первой заметила его странное поведение.
        - Держи его! - крикнула она Лентяю и рванула на себя стол, придвинутый к окну. - Быстро, сели! За руку его держи! Светлана, руку!
        Писательница равнодушно проследила за передвижением мебели по ее кухне и протянула холодную вялую руку Анжи. За другую руку Анжи схватила пытавшегося вырваться Джека, напротив нее сел Лентяй с каменным выражением лица.
        - Сосредоточились! - прошептала она и склонила голову. Дергавшаяся в ее левой руке ладонь Воробья мешала сконцентрироваться, но она задержала дыхание, вдохнув глубоко-глубоко, так глубоко, что даже мурашки по рукам побежали.
        - Дух Ивана Сергеевича Тургенева, появись! - начала Анжи, и вдруг, как эхо, за ней повторила Светлана:
        - Дух Ивана Сергеевича Тургенева, появись!
        - Не выйдет, не выйдет! - вопил в коридоре Глеб и вдруг разразился страшным смехом. Он смеялся и всем телом бился о пол и стены. - «Бойтеся, зайчики, деда Мазая!» - прокричал он, путая всех классиков, вместе взятых.
        Джек дернулся и засмеялся.
        Анжи встретилась со спокойным взглядом Лентяя. Совершенно серьезно, четко проговаривая слова, он произнес:
        - Дух Тургенева, появись!
        - Не получится, не получится, - стонал под дверью Глеб.
        Анжи всхлипнула. На глаза навернулись слезы, и она машинально подняла руку, чтобы смахнуть непрошенные капли. Освободившийся Джек рванул к себе ватман.
        - Отдай! - потянулся к нему Серый, но за секунду Воробей успел превратить ровный лист в смятую кашу. Свечки опрокинулись. Травяная куколка подлетела в воздух, пламя скакнуло по ее высохшему платьицу. Запахло паленым. Глеб перестал биться и тоненько заскулил.
        Светлана удивленно вздернула брови. Сброшенное с ватмана блюдце запрыгало, затанцевало на столе, а потом вдруг прижалось к нему, словно на него сверху надавили, и явственно поползло к Анжи.
        - Пришел, - прошептала она, с обожанием глядя на вздернутое вверх донышко. На столе стали медленно проявляться буквы, до этого нарисованные на ватмане. - Ой, помогите нам, пожалуйста! - быстро зашептала она. - У нас тут ваш родственник хулиганит. Ну, вы о нем еще в «Бежином лугу» писали…
        Блюдце шевельнулось. Неприятно заскрипел фарфоровый край о ламинированную поверхность.
        - Да, - одними губами прочитала Анжи слово, около которого остановилось блюдце. Слезы градом покатились по ее щекам. В коридоре стало совсем тихо.
        - Что вы здесь делаете? - раздался возмущенный голос.
        Светлана стояла посреди кухни и удивленно разглядывала весь этот бардак - перевернутые табуретки, разбросанные сковородки, натекший со свечей парафин, чадящую солому, и главное - буквы, проступившие на столешнице и не исчезнувшие с уходом духа Тургенева. Не успела она повернуться к столу, как блюдце, до этого мирно лежавшее у слова «да», вдруг треснуло, словно на него кто-то наступил. В ту же секунду Воробей, прижимавший ватман к груди и с ненавистью озиравшийся по сторонам, глухо вздохнул и рухнул под стол.
        - Глеб! - подскочила на своем месте Анжи и, гремя бубном, бросилась в коридор.
        Глеб лежал на полу, вжавшись в плинтус, словно пытался втиснуться в узкую щель и уйти по проводам.
        - Боже! Мальчик мой! Он без сознания? - кинулась к нему писательница. - Он ударился! Помогите мне его поднять!
        Лентяй, склонившийся над Воробьем, нехотя поднялся.
        - Если Тургенев забрал Лутовинова, то в Глеба должен вернуться его собственный дух, - растерянно пробормотал он.
        - Если этот дух знает, что место освободилось, и если у него вообще осталась хоть какая-то связь с телом…
        - Что вы стоите, - билась над сыном Светлана. - У него такие холодные руки! Он умер!
        - Он не умер, он без сознания, - попыталась успокоить ее Анжи. - Серый! Хэллоуин! А если душа Глеба уйдет отсюда?
        - Давай ее вызывать! - шагнул обратно в кухню Лентяй. - Она должна откликнуться на зов.
        Под причитания Светланы Анжи с Серым вернулись в кухню. Но, сколько они ни звали, у них ничего не получилось. Блюдце не шевелилось. Дух Тургенева тоже больше не откликался.
        Глава XI. Грань
        Вернувшись домой, Анжи в сердцах едва не расколошматила приготовленную к 31 октября тыкву.
        Это же надо было - так нарваться!
        Приехавшие врачи констатировали, что у Глеба летаргический сон или глубокий обморок. Что среди школьников это стало распространенным недомоганием - слишком много им задают в школе, слишком сложные учебные программы, нервная система не справляется и иногда дает сбой.
        Глеба увезли в больницу, а друзья отправились по домам. Воробей даже прощаться ни с кем не стал, так и побрел по темной улице, предварительно выбросив из кармана засушенный листок клевера.
        - Дождь кончился, - вдруг произнес Лентяй и задрал голову.
        Анжи тоже посмотрела вверх: в воздухе больше не чувствовалось влаги, в нем ощущался далекий отзвук лета.
        Она заплакала. Вернее, даже не заплакала - слезы сами потекли по ее щекам, тело сотрясли неожиданные рыдания, она жалобно всхлипнула и тоже побежала прочь. Лентяй остался один. Он долго смотрел ей вслед, а потом опасливо оглянулся - нет ли поблизости патруля или милиции, потому что так поздно дети без родителей не могут находиться на улице, - и свернул во дворы. Ему еще предстояло разбираться с предками, которые тоже были отнюдь не в восторге, что с их сыном творятся такие странные дела.
        И вот теперь Анжи сидела в своей комнате и плакала. Она во всем винила только себя. Ведь если бы не она, никто бы не пошел ночью на пруд и не встретились бы они с духом старого барина, если бы не она, не побежал бы Глеб искать разрыв-траву! И, конечно же, она была виновата в том, что, вызвав дух Тургенева, забыла попросить его найти дух Глеба.
        Она плакала и плакала, а тыква, которую она машинально подталкивала, покачивалась, кивая своим засохшим хвостиком. И тут ее осенило.
        - Серый! - завопила она в трубку через минуту. - Он здесь! Он не остался в Спасском!
        - Лутовинов? - шепотом уточнил Лентяй.
        - Нет, Глеб! Старый барин бродил по плотине, потому что был там похоронен. То есть дух всегда находится рядом с телом. Значит, Глеб здесь, только он не может оттуда прийти сюда! Ему что-то мешает. Ты не знаешь, что приваживает духов?
        - Молоко, - усмехнулся Серый. В ту же секунду в коридоре возмущенно топнули ногой. За всей этой суетой и беготней Анжи совсем забыла покормить домового.
        - Ан! Потише! И без того голова болит! - крикнула из своей комнаты мама.
        - Ой, мамочка! - влетела в ее комнату Анжи и повисла у мамы на шее. - Ты знаешь, я тебя очень-очень люблю, только ты ничему не удивляйся. Ладно?
        - Я уже устала удивляться, - снова повернулась к телевизору мама.
        - А ты знаешь, о нас книгу напишут, - призналась Анжи, уверенная, что Светлане будет о чем рассказать.
        - О вас не книгу писать надо, а фильм ужасов снимать - вы же совсем чокнутые!
        Анжи чмокнула маму в макушку и побежала в кухню. Выудила весь свой запас блюдец и чашек, в каждую емкость налила молока и расставила их по всей квартире, несколько штук поместила за дверью, а парочку - на улице. Еще она везде разложила свои браслеты.
        - Так ты не призраков привадишь, а тараканов разведешь, - на следующее утро прокомментировал увиденное «блюдцепредставление» Лентяй.
        - Это неважно, - Анжи горела своей идеей. - Нам нужно то же самое устроить в квартире Светланы! Ну, ты же сам говорил, что духов можно не только отпугивать, но и задабривать всякими вкусностями. А дух Глеба наверняка сильно проголодался. Он же не вампир и не убыр какой-нибудь, питающийся энергией других людей. Он нормальный, и ему хочется есть.
        Но на этот раз Светлана им не открыла.
        - Уходите, - глухо отозвалась она из-за двери. - Уходите, вы все только портите! Глеб дома, он скоро проснется, я не хочу, чтобы он вас видел.
        - Мы поможем! Честное слово! - пыталась докричаться до нее Анжи, но дверь так и осталась закрытой. - Ставь прямо здесь! - приказала она, указывая на нарядный коврик у порога. - Дух догадается, что это ему!
        Она налила полное блюдце молока и положила рядом с ним свежую баранку.
        31 октября выдало неожиданный снегопад. Нет, конечно, не было ничего неожиданного в том, что в октябре шел снег - вполне обычное явление для наших широт. Только Анжи, наряженная в костюм Каспера, была недовольна - в тонкой тряпочке было холодно, и даже поддетая куртка не спасала - ведь на улице предстояло провести чуть ли не всю ночь.
        Пугая прохожих, бодрым шагом они протопали половину города и остановились у дома писательницы.
        - Ей, наверное, икается от наших постоянных визитов, - пробормотал Серый, глазами ища окна на третьем этаже. Все, кроме одного, были темными. В одной из комнат горел ночник, видимо, именно это и была комната Глеба. С тех пор он ни разу не пришел в себя.
        Анжи открыла свою тяжелую сумку и потянула за кончик пакет с угощением.
        - Ничего, потом сам за нами будет бегать и просить, чтобы мы рассказали, как все было на самом деле.
        Она продела нитку в баранку и повесила ее на дерево.
        - А ты не боишься, что пришедшие пообедать духи нас с собой захватят? - осторожно поинтересовался Серый.
        - Нас здесь если кто-то и захватит, так это милиция или родители, - шмыгнула носом Анжи и бросила на ближайшую ветку связку сушек и пряников. - Ты как от своих отделался?
        - Сказал, что пойду к тебе, - вздохнул Лентяй, без дела слоняясь вокруг Анжи.
        - Ну, а я - что к тебе! - хихикнула Анжи. В отличие от приятеля, ее настроение было боевым. - Потом ты будешь обязан на мне жениться!
        Последней из сумки показалась тыквенная голова. Сергей онемевшими от холода пальцами достал спичку, с трудом зажег свечку, вставил внутрь и прикрыл сверху «шляпкой».
        - Главное в нашем деле - правильно соблюсти ритуал, - подула на озябшие ладошки Анжи. - Еда привлечет духов, огонь не даст им подойти к нам близко. Остается только уговорить Глеба вернуться в свое тело.
        - А если он не захочет? - плотнее укутался в куртку Серый. - Четыре месяца дома не был! Может, ему на том свете хорошо.
        - Если бы там было хорошо, оттуда никто не возвращался бы, - покачала головой Анжи. - Зачем же они постоянно убегают?
        Закончив приготовления, ребята сели на лавочку - ждать. Между ними стоял «Веселый Джек».
        - А почему вы здесь, а не на кладбище? - раздалось за спиной, и Анжи, взмахнув руками, чуть не опрокинула фонарь.
        Воробей вышел из-за кустов и остановился у края скамейки. На нем была детская маска волка, на плечи он накинул маленький серый меховой жилетик, на кистях рук болтались меховые варежки.
        - Тебя забыли спросить, - фыркнула Анжи, отворачиваясь.
        - И спросили бы! - Воробей еще пытался вернуть себе потерянный статус лидера и Анжиного кавалера, но - безрезультатно. - Все призраки сейчас тусуются там.
        - Там тусуются отмороженные призраки и местные. Нам они не нужны, - отрезала Анжи.
        - Ну, как знаете, - тряхнул головой Воробей, отчего маска встала дыбом, словно волк задрал пасть.
        - А ты что это так вырядился? - хихикнул довольный Серый.
        - Именно так одевались древние кельты, - со знанием дела отчитал его Джек. - В шкуры волков. Ну, и других диких зверей. Устрашающе выглядит.
        - Смешно, а не устрашающе, - буркнул Лентяй.
        Они немного помолчали, каждый глядел в свою сторону. Анжи было обидно, что их компания распадается. Даже если все закончится хорошо и они благополучно вернут дух Глеба на место «прописки», втроем им уже не быть. Да и приедут ли они на следующий год в Спасское, еще вопрос! Слишком уж много грустных воспоминаний теперь у нее связано с этим местом.
        Ей стало совсем грустно. Она даже почувствовала, как на глаза вновь наворачиваются слезы. Анжи шмыгнула носом и подумала, что последнее время часто плачет. Устала, наверное, за все эти сумасшедшие месяцы. Жалость заполнила ее целиком. По щекам потекли слезы. Они текли и текли, и ничто их не могло остановить. Анжи потихоньку хлюпала носом, боясь, что мальчишки заметят ее слабость и начнут смеяться - пришла привидения пугать, а сама разнюнилась. Но мальчишкам было не до нее.
        Воробей сидел на кончике скамьи, ссутулившись, маска съехала на лоб, отчего он стал похож на маленького обиженного дошколенка.
        Лентяй вертел головой, словно к чему-то прислушивался. Анжи тоже подняла лицо. Ей показалось, что из окон верхних этажей льется какая-то мелодия. Что-то старомодное, лирическое. Она поискала глазами - откуда эти звуки, но все окна были темны.
        - А вы заметили, что мы сидим уже час, а в подъезд никто не вошел? - пробормотал Серый, кутаясь в свой балахон.
        - Они Воробьева испугались, - хихикнула Анжи, но вместо радости в ее душе поднялась новая волна тоски.
        Вот они здесь караулят непонятно кого, притащили с собой эту дурацкую тыкву - мир собрались спасать! А этому миру ничего и не надо. Он спокойно спит, даже на улицу нос показать боится. Тоже назвали - ночь Хэллоуина! А никто, кроме них, призраков пугать не идет. Все небось засели в своих клубах и на улицу не спешат. А они мерзнут, подвергают себя опасности. Может, они даже погибнут, падут в неравной битве с нечистью, но этого никто и не заметит.
        Никто…
        Всем плевать на них. Плевать, что трое слабых подростков встали на защиту мира от темных сил! Да, они спасут Глеба, отправят Лутовинова на место, но «спасибо» ни от кого не услышат. Даже великая писательница Агния Веселая не пустит их на порог, а при встрече она отвернется и сделает вид, что не заметила.
        Анжи уже не плакала, а рыдала в голос. Казалось, еще чуть-чуть - и начнется настоящий потоп. И они поплывут на своей лавочке, как на корабле, далеко-далеко, где нет места горю и печалям.
        Тоска переполняла ее, лилась через край и, наверное, разорвала бы душу, если бы рядом она вдруг не услышала странное шебуршание.
        В «Веселом Джеке» кто-то сидел. Фонарь продолжал гореть, пламя свечи нервно подрагивало, но внутри явно был кто-то еще. Он скребся о мягкие бока фонаря, видимо, поудобнее устраиваясь в неудобном месте. Потом пламя свечи вспыхнуло ярче, и из «глаза» тыквы кто-то показался.
        - Тише! - прошипел этот кто-то. Разглядеть его было нельзя: свет размывал все контуры. - Тише, а то она услышит!
        Лучик света метнулся вверх, указывая на что-то, находившееся над ее головой.
        Анжи медленно перевела взгляд и чуть не рухнула с лавки от ужаса.
        Прямо над ней на ветке сидел монстр с телом птицы и женской головой. Перья на монстре переливались, как радуга - то ярко-красным, то ярко-зеленым. От такого разноцветья резало глаза. Очень хотелось отвернуться, но взгляд птицы притягивал, заставляя смотреть только на нее. Лицо птицы было девичьим, с заметными веснушками на вздернутом носу. Волосы на ее голове были собраны в высокую корону с яркими драгоценными камнями. Над короной неоновым цветом полыхали буквы, после долгого прищуривания и вглядывания сложившиеся в слово «АЛКОНОСТ».
        Птица улыбалась, мягко покачивая крыльями. В ее лице было столько сострадания к рыдающей Анжи, столько понимания ее горя и одиночества, что Анжи успокоилась. Ей тут же захотелось встать и выложить этой птице все, что накопилось у нее на душе. Она даже повернулась к Джеку, чтобы показать это странное явление, когда заметила на спинке лавочки, как раз между Воробьем и прикорнувшим рядом с ним Лентяем, еще одну птицу.
        Эта птица была заметно меньше той, что сидела над Анжи, но у нее тоже была женская голова. Волосы стояли дыбом и полыхали, как хороший костер. Крылья ее и хвост состояли из крупных темных перьев, переходивших на спине в красные. Она сидела, расправив крылья, и тянула одну протяжную ноту.
        Едва только взглянув на нее, Анжи захотела спать. Опухшие после долгого рыдания веки отяжелели, глаза защипало, по телу волной разошлось приятное тепло. И она бы, наверное, так и улеглась на лавочке, растолкав давно уснувших Джека и Серого, если бы из темноты на нее не глянул Ужас.
        Глаза третьей птицы пронзали насквозь. Они были красными, как огонь, и черными, как смерть. Они испепеляли Анжи и тут же возрождали из пепла. Птица была самой Ночью. Ее чернота была чернее любого черного цвета. Но, приглядевшись, Анжи заметила, что в ее крыльях мелькают белые перья с голубыми и красными полосами. Клюв - нежно-фиолетовый, заостренный, похожий на клинок. А глаза яркие, зеленые, цвета молодой травы. И столько в них было мудрости, столько знания, что Анжи, не задумываясь, шагнула в кусты.
        Эта птица тоже пела, но ее песня была сладостной, и Анжи, наверное, непременно умерла бы, если бы эти звуки прекратились.
        - Стой! Не ходи! - прошептали ей в затылок. Но она не могла отвести взгляда от колдовских глаз. Сидевшая перед ней птица наливалась цветом и уже не просто манила, а звала за собой, требовательно, настойчиво.
        - Оглянись! - кричали за ее спиной.
        Но зачем ей было оглядываться, когда перед ней была сама Радость?
        - Посмотри под ноги! - прошипели ей прямо в ухо. И от этого контраста благости и ненависти Анжи покачнулась и машинально глянула вниз.
        Наверное, о таких случаях говорят: волосы встали дыбом. Волосы у Анжи встали дыбом не хуже, чем у второй птицы, усыпившей мальчишек. Под ногами были кости. Человеческие кости! Руки, ноги, ребра, черепа с остатками волос и щербатыми зубами. Черные провалы глаз пялились на нее. Голые улыбки. Ушедшая жизнь.
        Песня в ее ушах прервалась. Анжи испуганно вскинула голову. Птица снова стала черной. Черный поглотил все остальные цвета. Птица раскинула крылья, распахнула свой страшный клинообразный клюв и заорала. В лицо Анжи ударил сильный порыв ветра. Кости под ее ногами зашевелились.
        - Не мешай мне, сестра! - завопила черная птица, да так, что у Анжи заломило барабанные перепонки. - Это моя добыча!
        - Сирин, птица вещая! Оставь ее! - заволновалась птица с огнем в волосах.
        - Она - моя! - Черная птица взлетела вверх и, сложив крылья, камнем ухнула на землю.
        - Шагни в сторону, - посоветовала огневолосая, и Анжи послушно отступила.
        Сирин со всего маху врезалась в землю, уйдя в нее до половины. Подпрыгнули потревоженные кости, воздух дрогнул.
        Птица с трудом выбралась из воронки, отплевываясь от земли. Перья на ее крыльях были поломаны, сквозь съехавший на сторону клюв просматривались черты женского, заметно исцарапанного лица.
        - Вот ведь, - вздохнула птица Сирин, по-человечески усаживаясь на землю и обдергивая переломанные перья.
        Анжи не выдержала и хихикнула.
        - Смейся, смейся, - разрешила Сирин. - У меня работа такая - разгонять печаль и тоску. Пожрать только не дают, а работать - это завсегда! Кстати, тебе сегодня повезло. - Сирин встала, встряхнулась и снова превратилась в черную птицу. - А с ней, - птица ткнула крылом Анжи за спину, - связываться не советую. Затоскуешь!
        - Лети, лети отсюда, - махнула крылом огневолосая. - Без тебя разберемся.
        Сирин чисто по-женски фыркнула, несколько раз тяжело подпрыгнула и полетела прочь.
        - Домой полетела, к властителю подземного мира, - прокомментировала огневолосая. На губах ее играла веселая улыбка. - Приветствую тебя, о, счастливая!
        - С чего это вдруг? - От резкой смены настроения у Анжи заболела голова.
        - Одновременно увидеть трех вещих птиц мало кому удается, - воскликнула огневолосая и раскинула крылья. Вокруг нее взвился ореол света, так что Анжи прикрыла глаза ладонью. - Я - птица Гамаюн, вещая птица. Услышать меня может только тот, кому это дано, тот, кто владеет тайным, то есть - счастливым. - Она сложила крылья и сказала менее пафосно: - Ну, и всем остальным бабам. Кстати, то, что ты рыдала, - это не моя работа. Алконост постаралась. Она спец по трагедиям. Должна приносить радость, но так увлекается тоской, что обо всем остальном забывает. Это она вдохновляла Шекспира. Он рыдал, когда под ее диктовку писал «Ромео и Джульетту». Вообще-то там все должно было закончиться хорошо, но она перестаралась, и в результате великий драматург всех угробил. Если бы не Сирин со своим счастьем, ты бы уже померла. И тогда вместо нас прилетели бы обычные стервятники.
        - Эй, а с парнями-то что? - забеспокоилась Анжи. Лежавшие вокруг кости наводили ее на тревожные мысли.
        - А, забудь, - махнула крылом Гамаюн. - Ими займется Алконост. Пока я их усыпила. Если проснутся, то под ее пение они все забудут. Если нет, то к утру обморожение им гарантировано. У вас по прогнозам синоптиков минусовая температура.
        - Нашла кому верить, - проворчала Анжи. Наваждение прошло, теперь ей хотелось поскорее отсюда уйти. Она и пошла. В сторону, противоположную той, куда улетела Сирин.
        Гамаюн оказалась на редкость болтливым созданием. Она кружила над Анжиной головой, посвящая ее во все тонкости местного мира.
        - Это долина смерти. - Несмотря на казавшийся внушительным вес, летела Гамаюн легко, почти не взмахивая крыльями. - Сирин бы тебя здесь бросила. Она всегда так делает. Заводит человека в пустыню, отбивает у него память своим пением, и он вскоре помирает. Это только кажется, что она добрая. Ведьмачка - она и есть ведьмачка. Из подземных она. Я же предвещаю будущее. Хочешь, тебе что-нибудь скажу?
        - Нет уж. - Анжи спрятала руки за спину, опасаясь, что птица примется угадывать ее судьбу по линиям на ладонях. - Мне бы выйти отсюда и кое-кого найти.
        - Ой, можешь не рассказывать, - дернула птица крылом, отчего на мгновение потеряла равновесие. - Суженого-ряженого приваживаешь, судьбу себе создаешь.
        Анжи хмыкнула и густо покраснела. Нет, ей, конечно, Глеб нравился. И если бы не его закидоны в последние месяцы, они вполне могли бы подружиться. Но… Короче, так далеко она не загадывала.
        - Откуда вы вообще на нашу голову свалились? - проворчала она, меняя тему.
        - Здрасьте, приехали! - захлопала крыльями Гамаюн, едва не упав Анжи на голову. - А кто на лавке сидел? Кто духов ждал?
        - Ну, так это… - Анжи покрутила перед собой растопыренной пятерней. - А где призраки? Гоблины, сиды, вампиры?
        - Эй, проснись! - Гамаюн больно стукнула ее кончиками острых перьев по лбу. - Какие гоблины в России? Их здесь отродясь не было! Если только в кино!
        - А как же День Всех Святых? - Анжи остановилась, отчего Гамаюн пролетела чуть вперед и зависла в воздухе, ожидая, когда ее догонят.
        - Ну, темнота, - горестно вздохнула она. - Вот именно, что это праздник всех местных святых! Все наши и собрались.
        Птица пролетела прямо перед лицом Анжи, и словно кто-то распахнул новый экран. Гамаюн своим телом стирала остатки долины смерти. Вместо нее Анжи оказалась стоящей на пригорке, около кривого сухого дерева. Пригорок сбегал вниз, в лощину, и снова взбирался наверх, рассыпаясь о высокий каменный порог. Порог вел к деревянной трехэтажной избушке с башенками, резные ставни были гостеприимно распахнуты, в окнах горел свет. За избушкой тусклым светом отливала огромная луна. Смущало только то, что забор вокруг избушки был каким-то покосившимся. И покосился он явно не от времени, а из-за того, что на его колья что-то было надето. Анжи пригляделась и в ужасе шарахнулась в сторону, больно ударившись спиной о нечто каменное.
        На колья были надеты человеческие черепа с еле тлеющими пустыми глазницами.
        Анжи крутанулась на месте. Ей хотелось кричать, но слова застряли в горле.
        Она узнала место. «Замок Кощея» - так, кажется, называлась эта картинка в альбоме Светланы. Стояла Анжи на пригорке, за ее спиной начиналось кладбище - о покосившееся надгробие она сейчас и ударилась. А там, впереди, была Смерть.
        Анжи побежала к дереву, как к единственному безопасному здесь предмету, и робко позвала:
        - Гамаюн, ты где?
        Вещей птицы не было видно, на соседнем дереве сидел только ощипанный ворон и довольно громко храпел.
        Со стороны кладбища послышались нехорошие звуки - словно камень скребся о камень. Так бывает, когда надгробие сдвигается с места и из могилы вылезает…
        - Гамаюн! - заверещала Анжи, сползая на землю. - Мамочки!
        Ворон на ветке заворочался, закашлял.
        - А? Что? Опять осень? - хрипло спросил он, открывая мутный слезящийся глаз. - То-то человеческим духом запахло.
        - Ой, мамочки! - в голос зарыдала Анжи, от ужаса не в силах сдвинуться с места. - Где я?
        - Там же, где и я! - Выплюнув эту шутку, ворон довольно завозился на ветке. В воздухе закружилось несколько черных перьев. - А вообще-то все туда идут, - махнул он крылом в сторону избушки. - Правда, никто оттуда не возвращается. Но если ты расскажешь мне хорошую историю, то, так и быть, я тебе помогу.
        В голове у Анжи и без того все было перемешано, руки-ноги не слушались, и даже при самом большом желании она не смогла бы ничего рассказать.
        - Я домой хочу, - малодушно прошептала она.
        - Все там, там, - ворон опять махнул крылом. - Так что с историей? Будет?
        Анжи всхлипнула и неожиданно для самой себя запела:
        «Мы едем, едем, едем,
        В далекие края.
        Веселые соседи,
        Хорошие друзья…»[4 - Стихотворение Сергея Михалкова.]
        Ворон внимательно выслушал всю песню до конца, кивая каждый раз, когда слышал упоминание о чижике.
        Допев, Анжи заметно успокоилась и даже смогла встать на ноги.
        - Иди туда, - грустно сказал ворон. - Там встретишь ты Мару, вестницу бед, лицо всех несчастий. Если выиграешь у нее свою жизнь, выйдешь отсюда.
        - А может, как-нибудь по-другому? - робко спросила Анжи, поглядывая назад.
        - Не оборачивайся! - грозно каркнул ворон. - Пути назад нет, только вперед! Жизнь зарождается из смерти, а приход смерти - это начало новой жизни. Деревья освобождаются от листьев, чтобы пережить зиму и пустить новые ростки. Перед тобой открыты ворота в прошлое и будущее. Не ошибись с выбором! Лето сменяется зимой, день - ночью, жизнь - смертью. Не ограничивай себя клеткой времени. Здесь времени нет!
        Спотыкаясь на каждом шагу, падая, сбивая в кровь руки, Анжи поплелась вниз, с пригорка. В овражке под ногами что-то неприятно зачавкало. Причем это не было похоже на простую болотную воду. Жидкость была густой, пахучей, скорее она напоминала кровь, а не воду. Анжи замутило, в голову словно вполз туман. Она вяло думала о том, что не мешало бы подучить славянскую мифологию. Кажется, в сказках всегда бывает волшебный клубок, выводящий героев из чащобы.
        Катится клубок вперед, катится, а герой бежит за ним и бежит. И деревья расступаются, и овраги заравниваются.
        Пришла в себя Анжи оттого, что жидкость стала заливать ей рот.
        Она провалилась. Провалилась в это чертово болото, и теперь оно засасывает ее!
        Анжи выдернула руку, попыталась за что-нибудь ухватиться. Но вокруг была только противная маслянистая жижа. А потом она уцепилась за что-то мягкое, как водоросли. Мягкое потянуло ее - вверх, вверх. Она сумела глубоко вздохнуть. Но процесс вытаскивания на этом не закончился. Сведенные судорогой пальцы все еще крепко держались, так что Анжи потянуло дальше, телом и лицом она проехалась по кочкам и кустам, потом ее вздернуло вверх, стукнуло головой обо что-то звонкое, и движение прекратилось.
        Мутными глазами она проследила, как несколько мышек бегут от нее врассыпную, огибают колья забора, к которому они успели дотянуть Анжи, исчезают за избушкой. Отдаленно заворчал гром. Дверь избушки скрипнула, выпуская на улицу звуки бодрого музончика какой-то поп-группы, на крыльцо выскочила высокая худая девица в русском костюме, быстро зыркнула по сторонам и скрылась, забирая с собой свет и музыку.
        Держась за голову, Анжи села. Если бы ей кто-нибудь сказал, что путешествие в потусторонний мир окажется настолько болезненным, она отказалась бы. Будут ее тут всякие по макушке стучать!
        Хватаясь за колья, Анжи прошла к ближайшему окну.
        Комната выглядела вполне современной. На полке стоял музыкальный центр, по стенам висели плакаты группы «Токио Хотел», над полкой с книгами пристроилась фэншуйная висюлька. За круглым столом сидела та самая девушка, выбегавшая на крыльцо, справа от нее пристроился высокий тощий пацан с худым остроносым лицом, черными волосами, спадающими на глаза. Третий человек сидел к Анжи спиной, на нем была синяя футболка и джинсы.
        Сидевшие за столом играли в карты.
        Делая ход, девушка хохотала, задорно морщась и косясь на мрачного парня - он хмурился и недовольно грыз губы. Человек, сидевший к окну спиной, почти не шевелился. Даже лопатки его не двигались, когда он делал ход.
        Анжи так хотелось разглядеть, кто это, что, забывшись, ткнулась лбом в стекло.
        - Гости, гости! - захлопала в ладоши девушка, вскакивая с места.
        Анжи шарахнулась в сторону, но тут же уперлась в забор, с кола на нее свалился череп, и она заверещала.
        - Заходи, заходи! - крикнула ей выбежавшая на крыльцо девушка, и Анжи ничего не оставалось, как подчиниться.
        - А мы тебя давно ждем! - Девушка подала Анжи руку, чтобы она не споткнулась на высоком пороге. - Чуем, ходит кто-то. Ну, думаю, к нам. Вот, Костя, а ты не верил, - повернулась она к хмурому парню. - Пойдем, пойдем, - потянула она Анжи за собой. - Нам как раз нужен четвертый игрок!
        Она насильно усадила Анжи на стул.
        - Знакомься, - заторопилась девушка. - Это Костя, - она снова показала на хмурого. - Меня зовут Марья. Ну, а этого ты знаешь, - махнула она в сторону парня в футболке.
        Анжи повернула голову, и челюсть у нее непроизвольно поехала вниз.
        Это был Глеб! Выглядел он неважно. Бледный, с бескровными синюшными губами, остановившимся взглядом тусклых глаз и какими-то словно выцветшими, припорошенными пеплом волосами.
        - Вот, веселим, веселим, а он все грустный, - покачала головой Марья. - И карты, и музыка… Сидит и молчит.
        - Надоело играть! - Хмурый бросил на стол карты и недовольно сложил перед собой руки. - Хочу историю. Расскажи! - И он впервые поднял глаза на Анжи. Ох, и нехороший это был взгляд - темный, тяжелый.
        - Я спеть могу, - поперхнулась воздухом Анжи и, не дожидаясь разрешения, хрипло затянула:
        «Антошка, Антошка,
        Пойдем копать картошку…»
        - Не пошел он, значит, с товарищами, - вынес свой вердикт хмурый, когда песня закончилась. - Молодец! - Он поднялся, захрустев всеми суставами, как дряхлый дед. - Мар, ты бы на стол, что ли, накрыла. А то гости идут, а жрать нечего!
        В ответ Марья снова захохотала и метнулась вон из комнаты.
        - Хорошо. - Хмурый прошелся по комнате, под его тяжелыми ногами затрещали доски пола. - Тогда давай со мной играть!
        Он остановился около полки, одной рукой отодвинул фэншуйную висюльку, а другой стал выбирать книгу.
        - Шла бы ты отсюда, - услышала Анжи шепот. - Уходи, съедят они тебя!
        Она испуганно повернулась. Глеб сидел все так же ровно и даже, кажется, говорил, не размыкая губ.
        - Я за тобой, - прошептала она в ответ. - Нас ждут!
        - Не могу, - чуть качнулась голова.
        - Надо!
        Анжи разозлилась. Что же это такое? Она жизнью рискует, мальчишки там на улице зарабатывают ревматизм и воспаление легких, а он здесь расселся и «не может»!
        - Кто над нами вверх ногами? - вдруг спросил хмурый. В руках у него была книга.
        - Муха, - буркнула Анжи, быстро оглядывая комнату. Хозяева, судя по всему, не такие уж и злобные, скорее безобидные. Они с Глебом вполне смогут уйти.
        - Лаять не лает, а в дом не пускает? - снова спросил хмурый. От волнения он даже начал грызть ногти.
        - Замок. - Анжи не задумывалась над ответами, до того легкие были вопросы.
        - Ладно. А вот так - сидит девица в темнице, а коса на улице?
        - Морковка!
        - Хм! - Хмурый перекинул книгу в другую руку и вновь принялся грызть ногти. - А вот эта. Падает - молчит, лежит - молчит, а солнце взойдет - на весь мир запоет.
        - Снег. - Анжи стало интересно - когда этому здоровому парню надоест задавать такие глупые загадки?
        - Сто одежек и все без застежек, - скороговоркой прочитал хмурый.
        - Капуста, - весело прищурилась Анжи.
        - За пнем бугорок, а в нем городок!
        - Муравейник.
        - Сам алый, сахарный, кафтан зеленый, бархатный.
        - Арбуз.
        - Не огонь, а жжется!
        - Крапива.
        - Без окон, без дверей, полна горница людей!
        - Огурец!
        - Вот ведь! - В сердцах парень зашвырнул книгу в угол. - Скучно.
        - А давайте я вам помогу!
        Согнувшись в низком дверном проеме, в комнату вошла Марья. В руках она несла поднос с большой супницей и стопкой тарелок. Хмурый сразу шагнул к столу, довольно потирая руки.
        - Попробуй угадать, - Марья подошла к Анжи вплотную. - На море на Окияне, на острове на Буяне, сидит птица Юстрида; она хвалится, выхваляется, что все видала, всего много едала; видала царя в Москве, короля в Литве, старца в келье, дитя в колыбели; и того не едала, чего в море не достала.
        Улыбка сползла с лица Анжи - слишком уж серьезно смотрела Марья, слишком нехорошие у нее стали глаза.
        За ее спиной зашебуршились. Глеб широко открывал рот, но из него не вырывалось ни звука.
        - Не подсказывать! - махнул в его сторону половником хмурый и приоткрыл крышку супницы. - Ай да супец! Ай да наварист. Давайте там скорее, а то есть очень хочется.
        - Ну, что ж ты? - усмехнулась Марья злой, ломаной улыбкой.
        - Мар, отстань от человека, давай сначала поедим. - Хмурый зачерпнул полный половник и понес его к тарелке. У Анжи глаза вылезли из орбит. Через край половника свисал мышиный хвост, а с другой стороны за него зацепился большой паук!
        Тошнота мгновенно подступила к горлу. Она вспомнила болото и мышей, разбегавшихся в разные стороны. А еще она вспомнила, что Мара - это никакое не сокращение от имени Марья. Это имя самого страшного и злого славянского божества. В силу она приходит с началом зимы, а муж ее… Муж ее… Кощей Бессмертный!
        Анжи быстро глянула на хмурого, налившего себе уже второй половник похлебки, и все поняла. Да, это замок Кощея, только выглядят они молодо. Оно и понятно - они только-только вступили в свои права, еще не успели набрать силу, не успели стать по-настоящему страшными и старыми.
        - Мне нужна подсказка друга, - пробормотала Анжи, отступая за стол.
        - Этого, что ли? - хмыкнула Мара, кивая в сторону хрипевшего Глеба. - Так он же немой!
        Анжи схватила Глеба за плечо. Он силился что-то сказать, но не мог. Руки беспомощно скребли по столу, летели во все стороны опилки. И тогда Анжи с удивлением заметила, что скребет Глеб не просто так. Он выцарапывает на поверхности стола какое-то слово.
        И слово это - «СМЕРТЬ».
        - Ну, что вы? - Хмурый сидел за столом, вооружившись ложкой. - Еда стынет.
        - Приятного аппетита, - улыбнулась Анжи. - А как там по правилам-то? Если все отгадки отгаданы, то наша взяла?
        - Ты сначала отгадай, - сухо ответила Мара, и лицо ее на глазах начало стариться: глаза - тускнеть, щеки - обвисать, заострился нос, поредели волосы.
        - Да смерть это, что же еще! - как можно беззаботнее произнесла Анжи, хотя голос ее на последнем слове предательски дрогнул.
        - А-а-а-а!!! - завопила Мара, хватаясь за голову. Одним рывком она опрокинула стол. От грохота дом пошел ходуном, по стенам пробежали трещины, книги посыпались на пол, музыкальный центр обрушился.
        - Ну вот, опять пожрать не дали, - сокрушенно посмотрел на свои испачканные в супе колени тощий старик с совершенно лысой головой. Вместо рубашки и брюк на нем была черная кольчуга и черные же кожаные штаны, и только хмурился он по-старому.
        - Бежим! - Анжи дернула за собой Глеба и кинулась к выходу. Мара, занятая какими-то своими внутренними проблемами - она продолжала доламывать все, имевшееся в избушке, - не сразу заметила, что гости уже уходят. Ее крик достиг их уже на улице:
        - Не пускай!
        И тут же ожили черепа на заборе. Глаза в них засветились ярче, колья забора стали гнуться, преграждая путь.
        - Куда дальше? - заметалась между жердинами Анжи.
        - К реке Смородине! На той стороне они бессильны.
        Анжи хотела было бежать за избушку, но Глеб потянул ее обратно в овраг.
        - Давай через Калинов мост, дальше они тебя не достанут.
        - Как это - меня? А ты?
        Они на «мягких точках» съехали в овраг, и только сейчас Анжи разглядела, что это никакое не болото, а самая настоящая речка, узенькая, еле различимая. Слева, за пышным кустом, виднелся широкий добротный мост.
        За их спинами взметнулся очередной крик. Черепа, оседлав жерди, мчались с бугра вниз.
        Анжи вцепилась в подол футболки Глеба и, захлебываясь от быстрого бега, ринулась к мосту.
        - Экхе, экхе! - Из-за моста не спеша поднялась змееподобная голова. Голова широко зевнула, мелькнул между острыми зубами тонкий раздвоенный язык. - Все бегаете? - голосом известного артиста Папанова поинтересовался Змей. - Все суетитесь?
        - Не пройдем, - затормозил около самого моста Глеб. - Это Змей Горыныч, он мост охраняет, надо какого-нибудь богатыря ждать.
        Анжи в отчаянии оглянулась. Мара верхом на метле кружила над развалившейся избушкой, на чудом уцелевшем пороге в огненно-красном свете стоял гигантский Кощей.
        - Чур меня! Чур меня! - шептала Анжи, мелкими шажками пробираясь вперед.
        Змей вытащил из-под моста оставшиеся две головы и для пробы дыхнул огнем. Получилось впечатляюще.
        И тут Анжи услышала знакомое пение. На сухом дереве, расправив крылья, сидела птица Гамаюн, кокошник на ее голове ярко полыхал.
        - Вперед! - Анжи снова вцепилась в помятую футболку духа и решительно ступила на мост.
        - Экхе, - Змей выставил вперед лапу. Анжи легко перемахнула через нее, выпустив Глеба. Ахнула.
        - Я остаюсь, - покачал головой Глеб.
        - Пойдем! Граница скоро закроется!
        - Не надо…
        Со всей злобой, накопившейся за последние месяцы, она пнула путавшуюся на дороге лапу Змея и шагнула обратно.
        - Ты! Пойдешь! Со мной! - крикнула она, срывая голос, обежала вокруг и толкнула Глеба в спину. По инерции он пробежал несколько шагов вперед. Анжи догнала его и толкнула снова. На третьем пинке дух добежал до конца моста и обернулся.
        - Не оглядывайся! Там не твое!
        Анжи вновь схватила Глеба за футболку и поволокла наверх. Птица пела все громче, свет от нее расходился все дальше. В лучах четко выделялись две фигуры.
        Тургенев держал Лутовинова под руку. Шел он чуть согнувшись, потому что предок был заметно ниже. Тургенев хмурил кустистые брови и что-то бурчал себе в бороду.
        - А! Ну, наконец-то! - заметил классик вновь прибывших. - Я и не чаял. Если это все, то мы пошли.
        Анжи, не в силах что-то вымолвить, кивнула. Все получилось. Вызванный дух Тургенева увлек за собой Лутовинова, и теперь они возвращаются домой. Больше на тело Глеба никто кроме собственного духа предендовать не будет. Ее жизнь и жизнь ее друзей теперь тоже в безопасности.
        Лутовинов с Тургеневым неспешным зашагали к реке.
        - Да! - остановился Иван Сергеевич. - Там кое-кто остался, - он повертел рукой, пытаясь точнее подобрать слово. - Ну, да вы разберетесь.
        Анжи опять кивнула, протянула руку, чтобы привычно ухватить Глеба за футболку, но нащупала лишь пустоту. Рядом никого не было. Перед писателем и его предком, как заяц, показывающий дорогу, зигзагом мчалась светлая фигура. Глеб бежал обратно.
        - Стой!
        Анжи сорвалась с места. Ярость билась в ее ногах, пульсацией стучала в голове. От крика Глеб вздрогнул и остановился. В два прыжка Анжи настигла его и сбила с ног.
        - Из-за тебя! Из-за тебя все! - орала она ему в ухо.
        Глеб не шевелился. Он просто лежал лицом вниз.
        - Ты гад! Гад! Понял?! Из-за тебя!
        В бессильной ярости она колотила Глеба по спине, понимая, что больше не сможет сдвинуть его с места.
        Птица Гамаюн громко вскрикнула и сорвалась с ветки.
        - Она улетает, - прошептала Анжи. - Улетает!
        Птица сделала круг над кладбищем и повернула обратно. Сложив крылья, она камнем рухнула вниз. Прямо на лежавшего на холме Глеба.
        Вместо последней главы и эпилога
        Анжи пришла в себя оттого, что рядом с ней кто-то возился. В «Веселом Джеке» плясал огонь, из прорезанного глаза выглядывали.
        - Извините, вы не подскажете, куда пошел Тургенев? - осведомился призрак, зябко передергивая плечами - одет он был не по сезону.
        - Домой, - просто ответила Анжи.
        - Как домой? А я?
        - А кто вы? - Анжи до того устала, что даже удивляться не могла.
        - Я его почитатель, поклонник. Я знаю все его произведения. Я читал все рукописи. Я следую за своим кумиром по всем мирам. Он не мог уйти без меня!
        Анжи слабо усмехнулась. Так вот кого здесь оставил классик! Видимо, и в XIX веке здорово уставали от назойливого внимания фанатов.
        - Ну, жди теперь, - хмыкнула она, расправляя плечи и с удовольствием потягиваясь. - Теперь до Вальпургиевой ночи[5 - Вальпургиева ночь - ночь с 30 апреля на 1 мая, когда ведьмы устраивают свой самый главный шабаш.] проход открыт не будет.
        Она подняла голову. На третьем этаже ярко горел свет, на фоне штор мелькали тени.
        Глеб вернулся, значит, Хэллоуин подошел к концу.
        - Лентяй, - толкнула она в бок Серого. - Что выбираешь - радикулит или воспаление легких?
        - Мне бы чаю, - пробормотал Серый, чихая и потирая замерзшие руки. - Джек! Подъем! Пираты на подходе!
        Воробей тут же вскочил, словно и не спал.
        - Ну, и где все? - с готовностью спросил он. - Где эти ваши гоблины?
        - Какие гоблины? - вспомнила Анжи слова птицы Гамаюн. - Здесь только свои летают.
        Она быстро оглянулась. В кустах таял образ яркой птицы с женской головой. В это же время штора на третьем этаже дернулась. Глеб выглянул в окно, но сколько ни вглядывался в темноту своими ясными карими глазами, никого не увидел. На дворе стояла непроглядная темень, как и всегда бывает в колдовское время накануне Дня Всех Святых.
        notes
        Примечания
        1
        Лавкрафт Г. «Ведьмин Лог».
        2
        Тургенев И.С. «Бежин луг».
        3
        Брэм Стокер - автор знаменитого «Дракулы», Мэри Шелли - автор романа «Франкенштейн, или Современный Прометей».
        4
        Стихотворение Сергея Михалкова.
        5
        Вальпургиева ночь - ночь с 30 апреля на 1 мая, когда ведьмы устраивают свой самый главный шабаш.