Фарниев Константин, Забытое Племя- библиотека РусЛит

Забытое племя Константин Георгиевич Фарниев
        В «Забытом племени», как и в предыдущей фантастической повести К. Фарниева «Взорванные лабиринты» (Издательство «Ир», 1978 г.), в центре внимания находятся не сами научно-технические идеи, как таковые, а те социально-политические последствия, которые возникают в результате определенных фантастических допущений автора.
        Действие настоящей повести протекает в подводном Городе, в силу определенных обстоятельств существующем в условиях полной изоляции от поверхности.
        СОДЕРЖАНИЕ:
        Пролог
        Гарди принимает решение
        Тревога
        На пищевом комбинате
        Первое задание
        Том Кинг и другие
        Отчаяние и любовь
        Допрос
        Тяжелое утро
        Удачная попытка
        День второй: друзья и враги
        Ночь без сна
        Переворот
        Перед штурмом
        Внезапный удар
        Ценою жизни
        Эпилог

        Константин Фарниев
        ЗАБЫТОЕ ПЛЕМЯ

        ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
        ПРОЛОГ
        Порывы ветра обретали устойчивое направление и всесокрушающую ураганную силу, будто втягивались в какую-то колоссальную по диаметру и длине трубу. Мрачные штормовые тучи с бешеной скоростью мчались навстречу электролету. Внизу бесновалась взбаламученная поверхность Атлантики.
        Гроу передал управление машиной автомату, и тот сразу начал набор высоты. Электролеты обладали высокой надежностью, обеспечивая пилотам и пассажирам полную безопасность, но автоматы в любых ситуациях предпочитали наиболее благоприятные условия полета.
        На большой высоте светило яркое солнце, сквозь прозрачный корпус машины отлично просматривалась пронзительная голубизна неба. Подчинившись словесной команде Гроу, автомат увеличил скорость полета. Мощные двигатели машин питались от сверхъемких аккумуляторов, частично подзаряжавшихся атмосферным электричеством, и могли развивать чрезвычайно высокую скорость.
        Всего полчаса назад Марк Гроу покинул океанографическую плавучую станцию, вот уже несколько лет бороздившую просторы Атлантики. Научный коллектив станции под руководством Гроу занимался исследованием очередного квадрата донной поверхности. За последний месяц ученые несколько раз опускались в глубоководном аппарате на дно, но безрезультатно.
        Гроу удобнее устроился на сидении, закрыл глаза. Самый лучший способ уйти от неспокойных дум - это заснуть, тем более, что предыдущей ночью он почти не спал: неудовлетворенность собой сидела в нем, как гвоздь, по самую шляпку вколоченный в крепчайшее дерево. Но и сейчас мысль снова подтолкнула к размышлениям, весьма далеким от сегодняшнего дня.
        Гроу руководил отделом глубоководных исследований института «Атлантика». В свое время отдел был создан для изучения океанских глубин, а также поисков различного рода ракетных установок, оставленных на дне океана милитаристами прошлого. Особенно старались главари Миллитарии - так называлась страна, которой правила военная хунта, четверть века тому назад сметенная с лица земли восставшим народом.
        Миллитария оставалась последним оплотом эксплуататорского общества на планете, последним прибежищем его приверженцев. Человечество стояло на пороге образования всемирной системы социализма. Но заправилы Миллитарии считали, что есть еще сила, способная помешать этому, и надеялись разбудить на земном шаре ядерную бурю. Когда смерч термоядерной войны пронесется по планете, то тем, кто останется жив, злобствовали они, будет совсем не до общественного благоденствия. План имел кодовое название «Очистительная акция». Для осуществления «акции» бешено наращивались ядерные силы. Страна была как огромный концентрационный лагерь. Бросая вызов всему миру, главари режима и страну свою назвали по-новому - Миллитарией…
        И вот уже четверть века люди свободного мира разыскивали и обезвреживали оружие, спрятанное милитаристами под землей и под водой. После падения режима в Миллитарии не оставалось никаких сведений о местонахождении тайных военных объектов. Но все равно их находили и обезвреживали. Многие военные секреты удалось раскрыть во время заседаний Мирового трибунала. Но самых главных преступников на скамье подсудимых не оказалось, и никто из бывших их приспешников не мог сказать, куда они делись. Оставалось лредположить, что они погибли во время падения режима, попав в руки восставших. Версия так и осталась бы историческим фактом, если бы в руки Гроу не попали удивительные документы. Произошло это в прошлом году…
        Марку показалось, что в кабине становится слишком жарко. И в самом деле, солнечные лучи, свободно проникая сюда, подняли температуру до 25 градусов. Он отдал автомату команду изменить режим работы кондиционера с поправкой на солнечную погоду. Взгляд океанографа упал на циферблат часов-календаря. Было уже пять минут одиннадцатого. По первой программе Мировидения шли последние известия. Гроу включил первую программу. Передачу вел комментатор Буш.
        - Объединенный центр изучения проблем экологии, - продолжал он очередное свое сообщение, - призывает резко активизировать работу по преодолению последствий загрязнений в прошлом окружающей среды, соединив для этого усилия всех стран. «Больные» проблемы экологии должны быть сняты с повестки дня в ближайшее время.
        Санитарное управление Центра извещает, что оно уже имеет возможность вывезти все обнаруженные на планете и еще не уничтоженные радиоактивные отходы, остаточные продукты различных химических производств, а также найденные за последнее время на территории бывшей Миллитарии атомные, водородные, нейтронные и другие виды оружия массового и немассового уничтожения людей…
        Буш сделал короткую паузу. Марк в это время уточнил, сколько ему еще осталось лететь. На словесный запрос автомат выдал на одном из своих информационных экранов карту местности, над которой пролетал электролет. Между силуэтом машины, медленно ползущим по карте, и пульсирующим кружочком - обозначением конечного пункта полета - резко проступило число десять, что означало: лететь осталось десять минут.
        Гроу внимательно прослушал обзор новостей. Закончился он как раз, когда внизу показалась столица бывшей Миллитарии. Гроу выключил телевизор и взял управление машиной на себя. Захотелось, как всегда, сделать приветственный круг над городом, в котором он родился, вырос, продолжал жить…
        Всякий раз, любуясь им с высоты, Марк испытывал двойственное чувство. С одной стороны, он гордился теми, кто создал колоссальное людское поселение, с другой - ему становилось не по себе от мысли, что город в прошлом отнял немало человеческих жизней. Ведь было время, когда загрязнение окружающей среды в супергородах Миллитарии достигло такой степени, что перед горожанами стояла альтернатива: либо они убегут и спасут свою жизнь, либо останутся и погибнут. И люди бежали. Однако правители Миллитарии возвращали беглецов обратно, тех, разумеется, кто не мог откупиться. В конце концов супергорода превратились как бы в газовые камеры вместимостью в десятки миллионов обреченных на удушье людей. Хорошо, что все это осталось в прошлом!
        Марк с острым интересом смотрел на раскинувшийся внизу огромный город. Его новые микрорайоны имели форму идеальных окружностей, симметрично разбросанных вокруг той части города, которая называлась Старым городом. Кольца-микрорайоны нигде не соприкасались друг с другом - между ними пролегали полосы зеленых зон. Ни один дымок, ни одно чужеродное для природы пятнышко не оскверняли первозданную чистоту воздушного бассейна над городом. Даже с большой высоты Марк хорошо угадывал поблескивавшие на солнце линии монорельсового электрического транспорта. Сверху их сложное переплетение казалось гигантской паутиной, сотканной из множества блестящих нитей.
        Закончив облет города, Марк взял курс на один из ближайших воздушных портов. Приземление заняло совсем мало времени.
        Гроу ступил на платформу низкого трапа, подкатившего к электролету сразу же, как только он приземлился. Трапы управлялись дистанционно портовым компьютером.
        Об электролете Марк не беспокоился. Машина имела опознавательные знаки океанографической службы, и никто не мог использовать ее без ведома Гроу.
        Марк жил в одном из новых микрорайонов. Дома-гиганты занимали площади в несколько квадратных километров каждый. Они не имели лестничных маршей, и лифтовые шахты у них были вынесены наружу.
        Гроу вошел в прозрачную кабину лифта, нажал на кнопку и через минуту вышел уже на своем сорок первом этаже, залитом ярким солнечным светом. Специальные, рассчитанные компьютером оптические системы обеспечивали доступ естественного дневного света во все помещения.
        Марк легко толкнул входную дверь своей квартиры. Снимая куртку, он встретился со своими глазами в зеркале, встроенном в стену сбоку от вешалки, и усмехнулся. Смуглое лицо с зеленоватыми глазами, крупным, картошкой, носом и толстыми, слегка вывернутыми губами изобличало в нем метиса. От матери он унаследовал цвет глаз, от отца - негритянский тип лица, мощное телосложение и рокочущий бас. Было ему всего двадцать восемь лет, но высокий рост и могучая комплекция придавали Марку большую для его возраста солидность.
        Гроу сел напротив зеркала и подмигнул. Он считал себя некрасивым, стеснялся ухаживать за женщинами и видел в том одну из причин, что все еще оставался холостым. На самом же деле причина крылась в другом: научные интересы стояли для ученого на первом плане, но признаваться себе он почему-то упорно не хотел.
        Марк вспомнил о матери, она так мечтала увидеть его женатым, и тут мысль перекинулась к се брату Эдварду Гарди - известному в свое время специалисту в области создания в больших замкнутых пространствах искусственного климата, пригодного для жизни людей. Дядя по матери имел самое прямое отношение к делу, которое не давало Гроу покоя. С этого Гарди, собственно, все и началось.
        Год тому назад, разбирая после смерти матери домашние архивы, - Марк знал, что мать очень дорожила ими - он наткнулся на несколько исписанных от руки листков бумаги. Записи были сделаны Эдвардом Гарди. По своей форме и содержанию они очень походили на дневниковые. К сожалению, записи не имели ни начали, ни конца, однако содержали информацию, над которой, как полагал Гроу, стоило поразмыслить.
        Гарди писал, что ему предложили принять участие в разработке проекта подводного Города, так и писал с заглавной буквы. Он был рассчитан на автономное существование длительное время без всякой помощи извне. Далее Гарди отмечал, что в сделанном ему предложении привлекала возможность реализовать на практике свои самые смелые идеи в области создания в больших герметически замкнутых пространствах искусственного климата. Но предложение исходило от главы Службы безопасности режима, который вызывал у Гроу только отвращение и ненависть. Кроме того, ему так и не сказали ничего определенного о цели создания подводного Города.
        Ровно через год после беседы с шефом Службы безопасности Эдвард Гарди и его жена, еще довольно молодые люди, бесследно пропали.
        Все попытки близких родственников узнать что-либо о судьбе этой супружеской пары не имели успеха. Предъявить полиции записи Гарди, где он критически отзывался о режиме и где говорилось о самом шефе Службы безопасности, никто не осмеливался. Тем более, что перед беседой, как указывал Гарди в записях, с него взяли подписку о неразглашении государственной тайны особой важности.
        Может быть, рассуждал Гроу, заинтригованный записями Гарди, фашистам Миллитарии в самом деле удалось построить тогда подводный Город, преследуя какие-то свои цели. Ведь был же у них Центр психологических исследований, где они производили самые разнообразные опыты над людьми, стараясь создать новый вид человека - биологического робота. Предположения эти не казались Гроу такими уж беспочвенными, чтобы тут же отмахнуться от них.
        Своей гипотезой Марк поделился с другом детства историком Эном. Тот как-то сразу поверил Марку и добился, чтобы ему позволили выступить по Мировидению с обращением ко всем жителям планеты с просьбой: если кто-нибудь, особенно из числа жителей бывшей Миллитарии, знает хоть что-то о строительстве подводного Города, пусть сообщит по нужному адресу.
        На Мировидсние пришло много писем, где люди сообщали об исчезновении в годы правления военной хунты своих близких и дальних родственников, друзей, соседей, знакомых. Гроу и Эн огорчились: вряд ли пропавшие без вести имели какое-то отношение к гипотезе. Скорее всего, люди были уничтожены Службой безопасности по подозрению в оппозиции к режиму.
        Гроу уже готов был отказаться от своей, как говорили некоторые, сумасшедшей идеи, когда нежданно пришла большая удача. Нашелся человек, который превратил гипотезу Марка в почти доказанный факт. Он лично встретился с океанографом и вручил ему проект подводного Города.
        Человек не скрыл, что является родственником бывшего главы Магистрата - высшего правительственного органа Миллитарии - Бергмана.
        - Как попал к вам документ, - эта тайна тайн Бергмана и его ближайших сообщников?! - воскликнул Гроу.
        - Я знать ничего не знал, это несколько дней назад мне позвонила сестра того самого Бергмана и сказала, чтобы я немедленно приехал к ней. Она больна и уже не надеется поправиться. Старуха верит, что брат ее жив, и если она умрет и ничего не скажет людям, то он больше никогда не увидит белого света.
        Оказалось, Бергман, уничтожая перед бегством свой личный архив, в спешке забыл, что проект упакован в несгораемую оболочку. Сестра, которая жила в том же доме, обнаружила среди пепла пакет, подумала, что деньги, и спрятала его. А там был проект.
        - Вы даже не представляете себе, какую огромную услугу вы нам оказали, как я вам благодарен!
        Всякий раз, вспоминая эту встречу, Гроу заново переживал испытанную им тогда радость нежданной удачи.
        Проект Города дал гипотезе Гроу законное право на жизнь. Руководство института «Атлантика» переориентировало работу отдела Гроу только на поиски подводного Города. Проект сообщал о нем очень много, но умалчивал о главном - местонахождении.
        Океанографы исследовали всю двухсотмильную полосу океана, примыкавшую к территории бывшей Миллитарии, и ничего не нашли. Теперь они занимались обследованием океанского дна вокруг одного из принадлежавших Миллитарии необитаемых аттолов в Атлантике и тоже пока безрезультатно. Чем меньше оставалось неисследованных площадей, тем больнее воспринимались нулевые результаты.
        Гроу кивнул самому себе в зеркале, как бы подытоживая свои размышления, и встал.
        После завтрака Марк направился в свой кабинет. Он сразу подсел к видеотеке, где собрал все материалы по подводному Городу. Марк решил еще раз посмотреть их и начать с видеозаписи макета Города. Макет по заказу Гроу был выполнен в точном соответствии с проектом.
        Как только засветился экран видеомагнитофона, Марк отключился от окружающей обстановки. В первую очередь его всегда интересовал искусственный купол, который должен был защищать Город от океана. Сейчас на экране крупным планом давался разрез купола. Если судить по запасу его прочности, Город могли строить и на большой глубине. Технические возможности уже позволяли вести такие работы.
        Похоже, что Бергман и его сообщники видели в Городе недосягаемое для их врагов убежище. Но успели ли они построить его и заселить нужными людьми, завезти туда все необходимое для жизни? Вопрос был главным.
        Марк вздрогнул, когда сбоку от него раздался щелчок. Это включился видеотелефон. На экране возникло лицо Эна: крупное светлоглазое, обрамленное густыми светлыми бакенбардами и такого же цвета бородкой. В глазах Гроу вспыхнул огонек искренней радости.
        - Привет, Эн! Как хорошо, что ты позвонил. Я…
        - Опять изучаешь макет?
        - Да, надеюсь выжать из него еще что-нибудь.
        - Мне позвонил один человек, Марк…
        - И что? - быстро спросил Гроу.
        - Он утверждает, что подводный Город строился на дне Большого каньона.
        - Еще один фантазер? - слабо улыбнулся Марк. - Сколько их перебывало у нас за этот год, а еще больше звонило.
        - Нет, - качнул головой Эн, - не фантазер. У него есть аргумент.
        - Какой? - уже спокойнее отреагировал Марк.
        - Тридцать лет назад пропал его отец - крупный специалист по созданию подводных сооружений. Так вот он почему-то был в составе океанографической экспедиции, которая, как тебе известно, больше пяти лет стояла над Большим каньоном во времена печальной памяти Миллитарии. Какое мог иметь отношение специалист по строительству подводных сооружений к океанографии и куда он мог пропасть? Вообще, вся эта экспедиция подозрительна. Заниматься исследовательской работой более пяти лет и не оставить после себя ни одного отчета о результатах. Мистика какая-то. А в свете нового факта история с экспедицией кажется еще более загадочной. Может, вернемся к своему старому предположению?
        - Рассматривать экспедицию как прикрытие, ширму, за которой строился подводный Город.
        - А почему бы и нет! Подозрительным все это кажется, не сохранились даже списки научных и всех остальных работников станции. Кто-то и здесь старательно уничтожил следы. Нам надо вернуться к этой странной истории. По крайней…
        - С некоторых пор, - прервал товарища Гроу, - меня смущает мысль, что слишком уж мы привязаны к проекту в его, так сказать, изначальном виде.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - А то, что редко какой проект, если он реализуется, претворяется в идеале. Всякие поправки, изменения, корректировки неизбежны. Информация очередного нашего фантазера еще более укрепила одно мое предположение. Оно касается искусственной оболочки Города. Не очень надежная это защита от океана, зато весьма заметная, особенно на ровном дне.
        - Продолжай, Марк, я слушаю тебя.
        - Посуди сам. Если строительство Города окружали такой непроницаемой тайной, то, наверное, позаботились и о том, чтобы он не был легко обнаружен? Ведь Город для подводного варианта огромен. И я думаю, а не отказались ли они от искусственного купола в пользу какой-нибудь природной защиты?
        - Ты хочешь сказать…
        - Да. Они могли спрятать Город внутри какой-нибудь подводной горы или использовать подводную пещеру. Их там более чем достаточно, притом преогромных. Изолировать нужное пространство от океана, выкачать воду…
        - Тогда Большой каньон - большая находка. Это же целый горный комплекс. Но, подожди-ка, ведь там было землетрясение, и Город не мог уцелеть, имея даже естественную оболочку.
        - А океанографическая экспедиция? Она так и останется у нас неразгаданной.
        - Предлагаешь всерьез вернуться к Большому каньону?
        - Да. Надо прощупать его внутренности. Может, наткнемся на какую-нибудь начинку.
        - Странно, что все это не пришло тебе в голову раньше.
        - Потому что у нас были большие площади для поисков и большие надежды. А сейчас уже нет ни площадей, ни надежд, вот мысль и уходит вглубь.
        - Тогда надо немедленно ставить станцию над Большим каньоном и начинать поиски по-другому.
        - Не будем спешить, - с улыбкой ответил товарищу Марк. - Сперва мне нужно хорошо выспаться. Чувствую, что теперь усну. Пока.
        - Пока, - ответил Эн и отключился.
        Марк, насвистывая, вышел из кабинета. Беседа с Эном взбодрила его, укрепила уверенность в реальности своих предположений. Если город существует… Гроу видел пока только счастливый сон, а подводный Город жил и более того стоял на пороге драматических событий, угрожая больно ранить планету.
        ГАРДИ ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
        Часы пробили восемь, когда Джек Гарди, завершив туалет, направился в столовую. Автомат выдал ему обычное утреннее меню: кружку теплого молока, краюху свежего хлеба и брусок сливочного масла.
        Садясь за стол, Джек непроизвольно глянул вправо от себя, где всегда сидела мать, а сейчас стояло пустое кресло. Джек так и не убрал его: почему-то казалось, что без этого кресла рядом он будет чувствовать себя еще сиротливее. Мать Джека умерла год назад, через четыре года после отца.
        Сколько Гарди помнил себя, в их доме никогда не было настоящей радости. Иногда он пытался представить себе родителей веселыми, но отец всякий раз являлся в его воображении угрюмым и ожесточенным, а мать - печальной, какой-то обреченной.
        Эдвард Гарди ненавидел все, что окружало его в Городе, особенно Магистрат, управлявший Городом, и СБ - Службу безопасности, которая помогала Магистрату держать горожан в повиновении и страхе перед ним. Иногда Гарди-старший рассказывал сыну о земле, солнце, о своей тоске по ним и ненависти к тем, кто лишил его и остальных горожан радости жизни. Все это, конечно, не могло не передаться Джеку. «Придет время, - сказал как-то отец, - когда ты встанешь перед выбором, и я хочу, чтобы ты был на стороне свободы и справедливости». Джек хорошо запомнил его слова.
        Гарди-старшего нашли бездыханным на скамейке в парке - он умер от инфаркта.
        Джек уже позавтракал, но не Спешил вставать из-за стола. Он всегда тянул по утрам, отдаляя от себя момент, когда нужно было отправляться на работу.
        Все - медлить больше нельзя. Он встал, собрал со стола на поднос посуду, поставил на плиту подъемникаавтомата, нажал на кнопку. Подъемник бесшумно скользнул вниз. Перегнувшись, Джек проводил его взглядом. Автомат спускался в подвальное помещение, где работали горожане второго сорта, которых называли в Городе биорами, что означало, биологические работы. Они выполняли только физическую работу и жили во втором жилом поясе.
        Выйдя в коридор, Джек прислушался. В квартире стояла бы полная тишина, если бы из гостиной не доносилось тиканье больших настенных часов. Через несколько секунд они начали бить четверть девятого. В детстве Джек часто просил отца, чтобы тот пальцем прокручивал большую стрелку. Тогда часы били чаще, почти без интервалов, и звуки боя будили в Джеке восторг. Он и сейчас замирал в той позе, в какой заставал его бой часов. В такие моменты ему казалось, что звуки возвращали его в детство, воскрешали мать, отца… Порою иллюзия была настолько сильной, что он врывался в комнату матери, надеясь увидеть ее в своем кресле.
        Часы ударили в последний раз, и наступившая в квартире тишина вернула Гарди к действительности. Сегодня он позволил себе лишнее: обычно в это время он уже спускался на лифте вниз.
        В прихожей Джек быстро переоделся, заменив домашнюю пижаму на теплый темно-коричневого цвета комбинезон - свою форменную одежду. Был уже конец ноября.
        Переодеваясь, Джек старательно отводил глаза от шкафа, где висела форменная одежда отца и матери, но все равно видел ее в своем воображении: голубовато-серебристую - отца, он был инженером-климатологом, и зеленую - матери - она работала диспетчером в коммунальной службе.
        Джек вызвал лифт. Всего полминуты потребовалось ему, чтобы спуститься вниз. Было довольно холодно, клубился слабый туман, сквозь который легко пробивался свет искусственного солнца. Оно освещало Город днем и обогревало его круглые сутки, являясь главным звеном технической системы, создававшей в Городе климат.
        Гарди сел за руль своего электромобиля или авто, как называли такой транспорт горожане. Оно представляло собой одноместную кабину на трех колесах. Такие авто имели все инженеры и сами водили их.
        Авто мчалось по припарковой трассе, отделявшей парк, расположенный в середине Города, от первого жилого пояса, где в пятиэтажных домах обитали небиоры - инженеры и агенты СБ со своими семьями. Кроме жилых домов, в этом поясе находились еще Центр, а также Колледж, где с шести до восемнадцати лет обучались дети инженеров и агентов, получая необходимую для определенной работы сумму знаний.
        Слева тянулась высокая каменная ограда парка, выше нее виднелись кроны парковых деревьев с почти полностью облетевшей листвой.
        Авто плавно замедлило ход и остановилось перед Центром. Здание его, тоже пятиэтажное, занимавшее площадь целой зоны, заметно отличалось по своему внешнему виду от жилых домов. Фасад Центра имел форму дуги, в середине которой находились парадные двери. К ним с прилегавшей к Центру площади вела широкая лестница с крутыми ступенями.
        В Центре были сосредоточены основные блоки электронно-вычислительной системы, ее называли Машиной, которая управляла всеми техническими службами Города. Здесь же заседал Магистрат, члены которого руководили поясами Города и отдельными службами, составляли для Машины ежесуточные программы, в соответствии с ними она обеспечивала нормальное функционирование поясов и служб.
        В вестибюле было многолюдно, но не шумно. Служащие - мужчины и женщины, стоя в затылок друг другу, медленно втягивались в узкий проход в сплошном турникете, перегораживавшем вестибюль на две части. В конце прохода находился автомат, который помнил отпечатки пальцев всех на данный день служащих Центра. Фиксируя их идентичность, он пропускал инженеров дальше. Эта система контроля полностью исключала возможность проникновения в Центр не работавших там людей.
        Миновав линию контроля, Гарди направился к кабине ближайшего лифта. Служба второго жилого пояса находилась на четвертом этаже.
        Джеку не повезло: в кабину лифта, кроме него, вошли еще трое - молодая женщина и двое мужчин. Гарди очень не любил ездить в лифте с попутчиками. В тесноте кабины ему, как и остальным, некуда было уйти от неловкого молчания и прячущихся глаз других. А сейчас тем более: он оказался в компании инженера связи Симменса, который иногда вел себя довольно рискованно. Он мог запросто затеять разговор, бросить громкую реплику… Джек всегда сторонился его, и вот тебе - очутился сегодня с ним в одном лифте.
        Симменс, широкоплечий мужчина с улыбчивым лицом, в упор смотрел на Гарди, как бы поддразнивая его. В глазах инженера таилась добрая ирония. Конечно, он понимал, что молодой инженер побаивается его.
        Другой мужчина и женщина стояли, отвернувшись лицом к двери лифта.
        На четвертом этаже Гарди поспешно вышел в коридор и сразу почувствовал облегчение.
        Он пошел по длинному коридору, механически фиксируя светящиеся справа на стене цифры. Вот и его аппаратная. Он мягко вдавил в стену клавишу, на которой светилась цифра 40 - стена разошлась метра на два и, впустив человека, снова сошлась. В аппаратной не было ничего, кроме пульта, расположенного в глубине помещения, и кресла.
        Как только Гарди переступил порог аппаратной, инженер, вместо которого он заступал на смену, молча рстал и пошел к выходу. Поравнявшись с Джеком, он едва приметно кивнул.
        Гарди сел в кресло перед пультом и нажал на коричневую кнопку, тем самым сообщив компьютеру своего пояса, что на дежурство заступил инженер Гарди. Он работал помощником инспектора второго жилого пояса, где жили биоры.
        Где-то внутри пульта раздался щелчок, и из узкой прорези на ладонь Гарди упал изящный металлический штырек. Джек воткнул его в одно из отверстий на панели и сдвинул один из рычажков на пульте. Ярко-голубым светом вспыхнул самый большой в кабинете телевизионный экран. Джек включил механизм кругового обзора и начал панораму. Изображение на телеприемники подавали телевизионные камеры, размещенные на вышке. Она находилась в геометрическом центре Города - в середине парка, и сверху донизу была разбита на площадки, здесь и стояли камеры кругового обзора. Каждая из них давала изображение «своего» пояса.
        Медленно вращаясь вместе с вышкой, они «осматривали» всю территорию города.
        Туман совсем рассеялся, и Город лежал перед Джеком, как на ладони. Площадь его представляла собой по форме площадь круга, разбитую узкими круговыми транспортными магистралями на шесть поясов: энергетический, сельскохозяйственный, второй жилой, промышленный, климатический и первый жилой. Самым дальним от геометрического центра Города был энергетический пояс, самым ближним - первый жилой. За энергетическим поясом по всей окружности Города уходила ввысь гранитная твердь. Радиальные дороги разделяли пояса на отдельные зоны. Одним концом дороги выходили к стене, переходящей в свод, другим - к припарковой трассе.
        Энергетический пояс составляли два мощных атомных реактора и система станций и подстанций. Джек, как и многие другие инженеры-неэнергетики, лишь в общих чертах представлял себе работу энергетического пояса, его атомных реакторов, подстанций… Он твердо знал одно: жизнь Города зависит от нормального функционирования всех его поясов, выйди из строя любой из них, и Город погибнет.
        Быстро просмотрев энергетический пояс, Гарди переключился на сельскохозяйственный. Здесь разместились фермы, в которых содержались крупный рогатый скот, овцы, птица. Во вращающихся оранжереях выращивались необходимые сельскохозяйственные культуры. Имелись также зона-сад и зона-лес.
        Следующим шел жилой пояс биоров. Джек взял крупным планом фрагмент одной из его зон; зоны делились еще на секторы. С верхней точки секторы походили бы на пчелиные соты, если бы ячейки не имели полусферических крыш. Капсула - так назывались клетушки, в которых жили биоры, была рассчитана на двух взрослых и одного ребенка. Высота капсул не превышала роста человека. По долгу службы Джек хорошо знал жизнь, протекавшую в капсулах - ей неведомы были радости.
        На санитарной зоне, расположенной в этом же поясе, Джек не остановил внимания. Всего однажды переступил он ее порог, когда привозил сюда партию больных биоров, но до сих пор не мог вспомнить без содрогания.
        Биоры знали, что из санитарной зоны дороги обратно нет, не хотели смириться с такой участью и отчаянно сопротивлялись…
        На юную душу Джека жуткая картина усмирения обреченных легла тяжелым камнем. С тех пор прошло уже три месяца, но его порой охватывало чувство полной безысходности, а в ушах начинал звучать вопль женщины. Она металась по приемному покою и на немыслимо высокой ноте кричала: «Не хо-о-чу-у-у! Будьте вы прокляты!» Озверевший агент убил ее на месте.
        И еще Джек, казалось, на всю жизнь запомнил холодные, будто совсем мертвые глаза доктора Кюва - главного врача санитарной зоны. Этого сумасшедшего который верил, что в человеческом мозгу имеется специальный отдел, управляющий социальным поведением: человека. Кюв искал его, используя для своих экспериментов обреченных.
        Ничто не могло помочь Джеку забыть то первое свое посещение санитарной зоны и заставить повторить его. Он до беспредельности возненавидел Кюва. Но, с другой стороны, страшный безумец с мертвыми глазами помог Гарди понять, что именно в Городе вызывало в нем жесткое внутреннее сопротивление. Кюв и его маниакальная идея обнажили алогичность и бессмысленность окружающей Джека жизни. Сейчас он ощутил это почему-то с особой остротой. И если бы он мог связаться с биорами-вестниками, то, ни на секунду не задумываясь, стал бы их сторонником. Невозможность такой связи ставила в тупик. Среди инженеров он не надеялся обрести единомышленников. Разве что Симменс, но тот какой-то несерьезный, излишне рискованный… Тонни? Тонни его шеф по работе и единственный друг. Но Тонни сын члена Магистрата Бэма. И он никогда не подавал повода заподозрить себя в нелояльности Магистрату. Правда, он откровенен, оттого, может, что позволено Бэмам больше, чем другим. Конечно, в любом случае Тонни не выдаст, он не умеет быть подлецом, уж это совершенно точно. Но чем поможет? Гарди переключился на обзор пояса, где были
сосредоточены все промышленные предприятия и работало большинство биоров и инженеров. Над каждой зоной здесь возвышалась башня - сооружение, похожее на столб с прозрачным шаром наверху. В шарах размещались стационарные лучевые установки и круглосуточно дежурили агенты СБ. Они держали под неослабным контролем свои зоны.
        Джек нашел зону электронного завода, где ремонтировались электронные устройства, а при необходимости производились и новые. Но не завод интересовал его сам по себе, а ажурная металлическая эстакада, по наклонной ввысь убегавшая от главного заводского корпуса. Внутри эстакады по всей длине матово поблескивало цилиндрическое тело диаметром метров в пять. Джек знал, что на самом верху уже завершаются работы по проходке шлюзового тоннеля и что цилиндрическое тело и эстакада имеют самое прямое отношение к лрограмме «Пуск».
        Просмотрев остальные пояса, Гарди выключил камеры. Пожалуй, только обозревая Город, Джек получал какое-то удовольствие от своей работы. Он и сам не мог объяснить себе, что именно влекло его к просмотрам. Скорее всего смутное, мало осознанное стремление вырваться за пределы тесных пространств, в которых протекала его жизнь, увидеть другие масштабы, ощутить себя частицей какого-то неизмеримо большого целого. В этом стремлении, видимо, проявлялась и его инстинктивная тоска по тому миру, который находился за пределами Города и который он, родившийся здесь, никогда не видел.
        В аппаратной слышалось лишь слабенькое потрескивание в пульте. Джек коротко зевнул и испуганно прикрыл рот ладонью. Ему совсем не хотелось, чтобы СБ узнала, что он питает полное равнодушие к работе. Главный компьютер СБ и здесь подглядывает за ним так же внимательно, как и дома. Квартиры инженеров просматривались и прослушивались.
        Джеку вдруг стало стыдно за свою трусость - боится даже зевнуть! А еще собирается что-то предпринимать! Нет, он не трус. Просто одиночка, беспомощная и жалкая. Тонни… Только он может помочь. Ведь они уже год работают вместе. Сегодня он непременно откроется другу.
        Джек сел ровнее. Лицо его приняло выражение деловой сосредоточенности. Он подключился к жилому поясу биоров, обратив все свое внимание на показания датчиков. Если в жизни пояса произойдет какой-нибудь сбои, датчики немедленно отреагируют на него, и тогда Джек примет необходимые меры, чтобы ликвидировать сбой. Для того он и дежурил здесь.
        Смена продолжалась.
        ТРЕВОГА
        На первом этаже Центра в просторном зале за большим овальным столом заседал Магистрат.
        Во главе стола в более высоком, чем остальные, кресле восседал глава Магистрата Бергман - крепкий ширококостный мужчина лет семидесяти. Ослепительно белый костюм Бергмана еще более подчеркивал неестественную белизну его лица. Глядя на главу Магистрата, можно было подумать, что в этом человеке не осталось ни капли крови. Сидел он совершенно неподвижно, прямо, не касаясь высокой спинки кресла. Если бы не пронзительный взгляд его холодных глаз, почти совсем спрятанных в складках набрякших век, и не подрагивание сцепленных на столе рук, можно было предположить, что это не живой человек, а изваяние.
        Справа и слева от Бергмана в таких же, как и у него, белых костюмах, располагались члены Магистрата: Вольф, Херст, Канап, Бэм, Браун, Якоби и Вис. Напротив Бергмана, на другом конце стола, сидел единственный здесь человек в темном костюме - Крайт, начальник СБ. Он впервые принимал участие в заседании Магистрата и вовсе не был в восторге от оказанной ему чести, о чем красноречиво говорило угрюмое выражение его тяжелого мясистого лица. Он сидел на простом стуле, сильно пригнувшись головой к столу, как бы стараясь поднырнуть под устремленный на него взгляд Бергмана, подставить вместо себя под этот взгляд спинку своего стула.
        За столом вот уже более минуты стояла гнетущая тишина. Еще неуютнее, чем Крайт, чувствовал себя сейчас Вольф, ответственный перед Магистратом за Службу безопасности.
        Аскетическое лицо с мелкими чертами, маленькая головка на тонкой шее и тщедушное тело создавали бы впечатление физической и душевной немощи Вольфа, если бы не взгляд его глубоко посаженных круглых, как монетки, глаз. Изредка поглядывая по сторонам, Вольф будто стрелял колючими пульками в соседей по столу. Создавшаяся вокруг Вольфа ситуация должна была пугать его, и он боялся.
        Магистрат в чрезвычайном порядке обсуждал экстренное сообщение Крайта о том, что вестники опять готовят среди биоров мятеж. Вестниками называли себя биоры, не признававшие ни Магистрат, ни СБ, ни законы Города. Объединенные в тайную организацию, они призывали биоров к беспощадной борьбе с Магистратом и СБ, возвещали о том, что рано или поздно, но в Городе будет другая жизнь без Магистрата в его теперешнем виде и без СБ.
        И вот один из вестников, схваченный службой, не выдержал пыток и сообщил, что готовится мятеж. Если бы он еще знал о дне мятежа, ситуация была бы не столь тревожной.
        В последнее время на предприятиях промышленного пояса прокатилась волна массовых отказов биоров от работы. Потом они прекратились так же неожиданно, как и начались. Биоры снова стали тихими и послушными. Вольф и Крайт успокоились, и вдруг признание вестника. Это почти невероятный случай: ненависть вестников к Магистрату и СБ была сильнее страха перед смертью.
        Бергман расцепил руки, положил их на подлокотники кресла. Легкий шорох, вызванный движением главы Магистрата, как бы спугнул состояние оцепенения, в котором пребывали остальные. Члены Магистрата зашевелились, меняя позы, лица их ожили, утратив делавшее их одинаковыми выражение угрюмой подавленности. Только Крайт оставался неподвижным.
        Сухие тонкие губы Бергмана сложились в язвительную усмешку.
        - Не могу понять, - заговорил он звучным голосом, - как эти биоры ухитряются иметь какую-то свою организацию. Ведь вне своих капсул они не могут даже поговорить друг с другом, а в капсулах - только брачные пары, если не считать ихьдетенышей. Не так ли, господин Крайт?
        Крайт вскинул голову и тут же опустил ее. Как ответить на этот вопрос? За биорами, действительно, постоянно следят и агенты, и инженеры, и компьютер СБ. Любая замеченная СБ попытка биоров войти в контакт друг с другом грозила им немедленным арестом, пытками и смертью. И тем не менее вестники не только постоянно обмениваются информацией, но даже имеют свою организацию. Крайт и сам не понимал, каким образом им это удается.
        Бергман молчал, ожидая, что ответит на его вопрос Крайт, а тот не знал, как выйти из трудного положения. Все, что он мог сказать, давно известно Магистрату.
        - Все это так, - пришел на выручку Крайту Вольф. - Известно, что биоры пользуются еще и языком знаков. С его помощью они обмениваются друг с другом информацией. Кроме того, они имеют возможность пошептаться между собой по дороге, когда переходят из своих жилых зон на объекты промышленного пояса, на рабочих местах и при возвращении домой. Возможности для общения у них все-таки остаются… - Вольф посмотрел на Бергмана и осекся.
        На лице главы Магистрата появилась откровенно издевательская усмешка.
        - Вы слышите? - обратился он ко всем. - Господину Вольфу приходится труднее всех, о Крайте я уже не говорю: он вообще не знает ни минуты покоя.
        - Труднее всех приходится инженерам-производственникам, - подал голос Канап - ответственный за промышленный пояс. - Биоры ненавидят их и не скрывают своей ненависти. Работать в таких условиях чрезвычайно тяжело. Кто не понимает, должен понять. - Канап повернулся к сидевшему рядом с ним Бэму, как бы приглашая его подтвердить справедливость высказанного им суждения. Круглое, полное лицо Канапа выразило нечто похожее на обиду.
        Бэм пожал широкими плечами. Говорить ему совсем не хотелось. Если бы он знал, чего хотел Бергман. За столом снова наступило молчание.
        - А что скажете вы, Бэм, - обратился к нему Бергман. - Вы не меньше Вольфа отвечаете за поведение биоров. Не так ли?
        Бэм чуть снова не дернул досадлива плечами. Это Бергмановское «не так ли?..».
        Хорошо ему восседать в своем высоком кресле и требовать от них повиновения биоров.
        - В моем поясе биоры ведут себя спокойно, - голос Бэма прозвучал громко и резко. - У нас почти никогда не бывает никаких неприятностей.
        - Что же с ними происходит, когда они покидают свой жилой пояс и становятся за свои рабочие места?
        - Это мне не известно. - Бэм качнул своей крупной головой с копной жестких ярко-рыжих волос. Лицо его с густыми и тоже рыжими бакенбардами казалось бесстрастным.
        - Никто ничего не знает и никто ничего не понимает. - В голосе Бергмана зазвучали нотки раздражения. - А биоры вот-вот поднимут мятеж. Вы, наверное, утешаетесь тем, что мы легко, как пятнадцать лет назад, успокоим биоров, потому что у них нет ни оружия, ни свободы передвижения по Городу, ни возможности захватить оружие… - Бергман, припоминая события пятнадцатилетней давности, имел в виду первый мятеж биоров. Тогда в один и тот же час все они бросили работу. Но их легко сломили, потому что СБ удалось сразу нейтрализовать почти всех вестников, организация их была малочисленной и плохо законспирированной. - Прошлое, известно, никогда не повторяется. Разве СБ знает сейчас, что собираются предпринять вестники? Они, надо полагать, так глубоко законспирированы, что для господина Вольфа почти недосягаемы. За эти годы они здорово поумнели и стали хитрее, а вот наши агенты… Что им тревожиться из-за какого-то мятежа, если он и состоится, то закончится для вестников полным поражением, думают они. Бергман посмотрел на Вольфа.
        Вольф сидел неподвижно, то ли в самом деле не замечая взгляда Бергмана, то ли делая вид, что не замечает. Наконец он заговорил.
        - Биоры в самом деле не представляли бы для нас большой опасности, если бы не имели сторонников среди инженеров. Вчера вечером нам, - Вольф кивнул в сторону Крайта, - пришлось отправить в крематорий троих вместе с биорами, с которыми они имели контакт. К сожалению, мы только зафиксировали контакт, узнать так и не удалось, что именно связывало их. - Вольф помолчал несколько мгновений, как бы давая время остальным осмыслить его информацию. - Сейчас у нас в подвале сидит некто Кнок, инженер с электронного завода, - продолжил он по-прежнему тусклым, без всякой эмоциональной окраски голосом; лицо его тоже оставалось совершенно бесстрастным. - Мы взяли его вчера прямо на рабочем месте. - Вольф вскинул глаза и тут же опустил их, вперив взгляд в крышку стола. - Он воровал генераторы для автоматов.
        Бергман встрепенулся, на лице его мелькнул испуг и тут же исчез, вернув лицу прежнее выражение строгого внимания.
        - Мы нашли его тайный склад, там было уже двадцать генераторов. Если бы ему удалось еще украсть к ним двадцать автоматов…
        - Избави боже! - воскликнул Вис. - Это было бы ужасно!
        Якоби, сидевший рядом с ним, передернул плечами, как в ознобе. Вольф заметил реакцию на свое предположение. На тонких губах его зазмеилась самодовольная усмешка.
        - Да, ужасно, - согласился он. - У нас сидит еще некто Герд - инженер-наставник из детской зоны. Так вот он внушал детям биоров, что Магистрат и СБ попирают их естественные права. В таком же духе воспитывал он и своих детей. Двое его сыновей после занятий в Колледже пришли к Центру, угнали микроавтобус и помчались на нем в жилой пояс биоров спасать их от нас. Мы устроили им очную ставку с отцом-наставником. Думаете, они признались в чем-то? Ничего подобного - твердят, что просто хотели покататься. Таких, как Кнок и Герд, к счастью, не так уж много. Здесь моя система срабатывает неплохо, тем более, что инженеры надеются с нашей помощью вырваться наверх. И все-таки тотальная слежка - самое эффективное средство…
        - Не обольщайтесь, Вольф, - заговорил Бергман. - Почему-то ваша система тотальной слежки плохо срабатывает среди биоров, да и инженеры тоже, мне кажется, под плохим контролем. Эти кноки и герды очень опасны, а вы успокаиваете себя. Вы полагаетесь только на силу, а мы уже раз жестоко просчитались. На поверхности вы работали отлично, я не забыл, особенно в Центре психологических исследований, где приходилось иметь дело с тысячами подопечных, а здесь всего-то ничего и условия идеальные.
        - Да, там была настоящая работа, - глаза Вольфа затуманились дымкой приятных воспоминаний.
        - Довольно, Вольф, воспоминаний и сожалений.
        Нужна работа, эффективная работа. Мятеж надо во что бы то ни стало предотвратить. Я позволю себе напомнить всем вам о некоторых давно известных нам обстоятельствах, которые сейчас приобретают особое значение.
        Бергман провел взглядом по голым стенам зала, по-, том по лицам членов Магистрата и остановил его на Канапе и Бэме. С некоторых пор они ему не нравились: о чем-то перешептывались, бывали друг у друга дома, а Бергман убежден в том, что всякие контакты членов Магистрата, не подконтрольные ему, опасны.
        Он снова, теперь уже медленнее, прошелся по лицам членов Магистрата. Браун - хозяин климатического пояса или, как его называли, бог климата, и Якоби, который управлял сельскохозяйственным поясом, не вызывали у Бергмана никаких сомнений: понятные люди, спокойно довольствующиеся тем, что имеют, и не помышляющие ни о какой самостоятельности. Взглянув на Виса, Бергман непроизвольно поморщился. Вис был здесь самым старым и самым толстым. Но главное его отличие от остальных заключалось в том, что он спустился в Город с поверхности много раньше остальных членов Магистрата и входил в состав самого первого Городского управления. Потом, когда в Город спустился Бергман со своими единомышленниками, Городское управление упразднили, всех его членов перевели на рабочие места инженерами, а Виса оставили в Магистрате. Оставили, потому что он, во-первых, был старым соратником, во-вторых, лучшим специалистом по коммунальным делам. Биса давно уже следовало заменить, но Бергман все откладывал, не находя подходящей кандидатуры.
        Толстый, неопрятный, с подозрительно смугловатым лицом Вис давно забросил дела и пьянствовал. В сельскохозяйственном поясе был небольшой цех, где производились виски.
        Лицо Крайта мелькнуло для Бергмана как едва различимое пятно - так быстро он перевел взгляд на Херста, хозяина энергетического пояса. Это был, пожалуй, единственный член Магистрата, в котором Бергман видел достойного партнера. Будучи не только единомышленниками, но и друзьями молодости, они питали друг к другу полное доверие.
        Всегда холодное, с тусклыми, будто сонными глазками сухое лицо Херста почти не знало улыбки. Если на его лице и появлялось ее подобие, то это скорее была гримаса насмешки.
        Пауза затягивалась, но Бергман знал: никто не осмелится прервать его размышлений, поторопить, проявить недовольство. Ибо только он, Бергман, умел сводить воедино и вводить в Машину ежесуточные программы, которые составляли члены Магистрата, каждый для своего пояса или своей службы. Он при необходимости мог обойтись без программистов - составить программы вместо них, но они без него обойтись не могли, потому что Машина понимала только Бергмана и подчинялась только Бергману. Кто мог поднять на него руку или лишить его власти, зная, что без него Машина превратится в сумасшедшее чудовище и Город погибнет, раздавленный ее безумием?
        Бергман не смотрел уже ни на кого. Взгляд его, отрешенный, незрячий, блуждал, наверное, далеко-далеко то ли в прошлом, то ли в будущем. По крайней мере, так могло показаться всякому, кому удалось бы заглянуть в его глаза. Но на самом деле Бергман очень внимательно контролировал ситуацию за столом.
        Он поднял голову. Большие, увитые синеватыми шнурами венозных сосудов кисти рук его, лежавшие перед ним на столе, дрогнули и, сблизившись, сжались в тугой двойной кулак.
        - Думаю, господа, сейчас имеет смысл проанализировать заново известные нам факты и обстоятельства. За двадцать пять лет, что мы существуем в подводном Городе, на поверхности наверняка продолжали происходить изменения, весьма далекие от тех, к которым мы толкали мир. Будем, господа, реалистами. - Бергман посмотрел в сторону Бэма и Канапа, будто именно им адресуя последние слова. - Мы построили Город - чудо человеческого гения, преследуя совершенно утилитарные пели. Нам нужно было подготовить безопасное, ком фортабельное убежище, где можно спокойно переждать, пока на планете утихнет разбуженная нами ядерная буря. Казалось, предусмотрено все. Сообщили внешней оболочке Города практически неограниченную прочность, обеспечили себя большим запасом энергии, завезли сюда достаточное количество рабочей силы, все необходимые для нормальной жизни Города материалы, включая воду, жидкий кислород, топливо для реакторов, запас которых рассчитан на длительное время с учетом их постоянного участия в круговращении жизни и технологических процессах, смоделировали здесь максимально близкую нам систему социальных
отношений. Ведь Город - это наша Миллитария в миниатюре. Одним словом, создали все условия для того, чтобы перемещение в подводное убежище не поставило бы нашу жизнь с ног на голову и не превратило ее в пытку. О, мы оказались настолько дальновидными, что предусмотрели даже возможность своего поражения в конфликте с коммунистами и обеспечили себе шансы нанесения ответного удара и позаботились о создании резерва глубоководных аппаратов многоразового использования, которые и сейчас находятся во внутреннем шлюзе в Городе. Мы оказались настолько мудрыми, что разработали специальный план уничтожения всей информации и всех ее источников, которые могли бы раскрыть нашим врагам тайну строительства Города. Я заверяю вас, - повысил голос Бергман, - что на поверхности не осталось ни одного человека и ни одного документа, которые могли бы даже приблизительно подсказать кому бы то ни было о том, кто, когда и с какой целью построил подводный Город. Честь и хвала нам за дальновидность и предусмотрительность. - Бергман иронически усмехнулся. Впрочем, в этой усмешке было больше злого сарказма, чем иронии. - Мы не
предусмотрели только двух чрезвычайно важных моментов. То, что нам придется намного раньше запланированных сроков прыгать в это подводное царство, спасаясь не от ядерной бури, разбуженной нами, а от социального взрыва, направленного против нас, и то, что наш Город окажется в эпицентре подводного землетрясения колоссальной мощности. Просто фантастика, что он уцелел. За это мы должны быть бесконечно благодарны богу. И еще: наше счастье, что к тому времени, как нам пришлось срочно уходить с поверхности, это убежище готово было принять нас. Но землетрясение уничтожило оба наших шлюза - единственные дороги, которые связывали нас с поверхностью, необратимо вышел из строя компьютер связи с землей, и мы оказались в глухой каменной ловушке. Рассчитывали переждать здесь года три, может, пять, а пережидаем уже целых двадцать пять со всеми вытекающими из совершенно непредвиденных обстоятельств последствиями. Программа «Пуск»… Если бы мы успели пробурить для нее специальный шлюз, то давно бы уже покинули Город. Но не успели не только начать работы по проходке шлюза, но и лишились бурильного оборудования.
Поэтому-то уже четверть века почти вручную пробиваемся сквозь стопятидесятиметровую толщу крепчайшего гранита. Но еще сложнее, что убежденный в скором возвращении па поверхность Магистрат не нашел нужным с самого начала дипломатичнее вести себя с биорами. - Бергман не поднимал глаз, говорил ровно, свободно, не подыскивая слов. - Кто знал, что так долго придется существовать не только с ненавидящими нас биорами, но и с ненавидящими нас инженерами. Разве они могут простить, что их насильно увезли сюда и превратили в узников? У меня возникала мысль смягчить режим содержания биоров, дать больше воли инженерам, но от нее пришлось отказаться. Получив относительную свободу, они уничтожили бы нас, а потом сделали бы все, чтобы связаться с поверхностью и запросить помощи. Они с ума сходят от тоски по земле и солнцу. Поэтому оставалось и остается одно: держать биоров и инженеров в железной узде, и чтобы только от нас зависела жизнь и смерть горожан. Повторяю известные истины, чтобы вы до конца уяснили себе: мы подошли к тому моменту, когда предвиденные и непредвиденные обстоятельства, переплетясь в тугой узел,
могут создать в Городе крайне критическую социальную ситуацию, обладающую большой взрывной силой.
        Был и остаюсь реалистом и утверждаю: социальный взрыв неизбежен. Рано или поздно, но он произойдет, если мы позволим себе задержаться. Единственная возможность избежать его - как можно скорее унести отсюда ноги. Тогда пусть все взрывается к чертовой матери! - Глава Магистрата вскинул руки, лицо его вспыхнуло гневом. Никто из членов Магистрата, однако, даже не поднял головы. Бергман не нуждался в поддержке со стороны. - Как убежище наш Город сослужил свою службу, - продолжил он, - и отсиделись мы здесь более чем достаточно. Мы люди, а не подводные крысы. И нам нужны настоящее солнце, настоящее небо, настоящая земля… Не так ли?
        Кто-то из членов Магистрата автоматически кивнул.
        Никто по-прежнему не смотрел на Бергмана - он не любил этого.
        - Программа «Пуск» - вот что главное. Это тысяча ракет, каждая из которых может убить миллион человек. У нас есть координаты всех наиболее крупных промышленных центров в коммунистических странах. Мы нанесем по ним удар, и еще неизвестно, как поведут себя некоммунистические страны, если, конечно, за четверть века они не покраснели и не полевели настолько, чтоб объединиться с коммунистами. Но я уверен - возвратясь на землю после сокрушительного удара, мы найдем друзей, нисколько не сомневаюсь. Вы понимаете, какие у нас перспективы? Отказаться от программы «Пуск» для меня равнозначно отказу от жизни, да и для вас, думаю, тоже. Даже если бы Город не постигла катастрофа, если бы необратимо не вышел из строя компьютер связи с поверхностью, все равно я ни за что не подал бы о себе знать до тех пор, пока не получил бы возможность осуществить программу «Пуск». Тогда бы я с превеликим удовольствием напомнил им о себе и о нас всех… Если же биоры объединятся с инженерами, а такая опасность существует, и они возьмут верх, я буду вынужден запустить программу «Ноль». Ноль, ноль - понимаете? Значит, остается одно
- предотвратить мятеж биоров.
        - Если бы можно было избавиться от них совсем. Они все равно обречены, а программу «Пуск» мы завершили бы сами. Ведь осталось почти ничего: закончить проходку шлюзового тоннеля и монтаж створок шлюза. Но это… - Херст запнулся.
        - Невозможно, - резко закончил за Херста Бэм. - Во-первых, они работают во всех поясах, в том числе и в нашем энергетическом, во-вторых, являются необходимым звеном в круговороте жизни Города, в третьих, они нас кормят, одевают, обувают…
        - Бэм прав, - подтвердил Бергман. - Мы не можем делать больших запасов материальных ресурсов, в том числе пищи и воды, все эти ресурсы должны постоянно участвовать в круговороте жизни, и биоры тоже. Допустим, продержимся до запуска программы «Пуск», а вдруг какая-нибудь осечка, и ее осуществление отодвинется на более поздний срок, что тогда будем делать без биоров? Нет, - качнул головой Бергман, - они нам нужны так же, как и любое другое звено жизни Города.
        Мы можем пойти на уничтожение какой-то части их, но не всех, это исключено.
        - Да, программа «Пуск», - неожиданно заговорил Вис, - наше спасение и наше отмщение. Ради ее осуществления я готов на все. Надо еще больше зажать биоров. Загнать их в шлюзовую камеру и не выпускать оттуда, пока они не закончат проходку. Иначе мы рискуем навсегда остаться в этой каменной могиле. О какой эвакуации тогда может идти речь?! - Вис глубоко вздохнул и с тонким свистом выпустил воздух через нос. При этом в его необъятном чреве раздалось мягкое урчание.
        Канап бросил в его сторону быстрый взгляд, по губам его скользнула ироническая усмешка. Бэм, наоборот, нахмурился. Было такое ощущение, будто слово «эвакуация», которое раньше вызывало радостное возбуждение, сейчас превратило сердце в камень.
        Вольф, не поворачивая головы, переглянулся с Крайтом. Тот чуть сдвинулся в сторону вместе со стулом, чтобы не сидеть прямо напротив Бергмана.
        - Многие инженеры, как вам известно, - нарушил молчание Бэм, - не верят, что будут эвакуированы на поверхность. Они полагают, что мы их обманываем.
        - И напрасно полагают, - ответил Вольф. - Необходимо всячески разубеждать их. Они должны понимать, что их спасение в их руках. Чем активнее они будут помогать Магистрату в борьбе с вестниками, в реализации-программы «Пуск», тем скорее окажутся на поверхности.
        - Да, конечно, - вяло согласился Бэм.
        - Мятежа не будет, - твердо заявил Вольф.
        Бергман вопросительно посмотрел на него.
        - У вас есть конкретные предложения?
        - Да. - Вольф встал, оперся ладонями о стол. - Мне трудно возражать на прозвучавшие здесь упреки в адрес СБ. Хотя мог бы кое-что и объяснить. СБ не так: всесильна, совсем не так, как полагают некоторые. Да, у нас есть лучевое оружие, есть установки психической обработки в цехах, есть свой компьютер, который следит за всеми биорами и инженерами на производстве, а за последними и дома… - Вольф сделал паузу. Заметно вытянутая голова его с плотно прижатыми ушами, покрытая жидкими седыми волосами, чуть склонилась набок, будто Вольд решил подслушать самого себя. - Все это есть, но экстремальные условия возбуждают у биоров бунтарские настроения. Тем более, что они вовсе и не биологические роботы в собственном смысле, а вполне нормальные индивидумы, которых мы по привычке зовем биорами. Они точно знают, что погибнут, если дадут нам возможность вырваться наверх. Согласитесь, такой мотив задавить невозможно. Здесь буксует даже моя система. Еще надо учитывать и то, что, заходя в свои жилые капсулы, биоры уходят из-под нашего контроля. Там нет нашей подглядывающей и подслушивающей аппаратуры. Почему…
        - В ней нет никакой необходимости, - резко прервал Больфа Бергман. - Биоры остаются в капсулах вдвоем или с детенышем в полной изоляции от всех остальных. Какой смысл следить за ними, если они не могут ни с кем встретиться в капсулах и поговорить, тем более что-то сделать против нас. Что вы предлагаете конкретно?
        - Уничтожить всех биоров, которые родились на поверхности. Именно они являются генераторами недовольства, из них состоит большинство вестников. Они смущают всех остальных своими рассказами о жизни на поверхности. Коль программа «Пуск» близка к завершению, то мы вполне можем обойтись без них.
        - А сколько мы имеем таких биоров? - спросил Канап.
        - Около девятисот, - ответил Вольф.
        - Но это же почти третья часть всех взрослых биоров! Если они выключатся из производства даже на короткое время, то сами понимаете…
        - Мы об этом подумали, господин Канап, - успокаивающе поднял руку Вольф. - 'Часть их заменят на рабочих местах дети биоров старшего возраста. Думаю, господин Бэм поможет нам отобрать подходящих подростков. Мы можем поручить это вашему сыну?
        - Конечно, - сразу согласился Бэм. - Он инспектор жилого пояса биоров, и ему это дело по плечу.
        - Благодарю вас, - склонил голову Вольф. - Я прошу на проведение операции, назовем ее операцией «Вестник», трое суток.
        - Почему так много? - недовольно буркнул Бергман.
        - Потому что биоров прежде всего нужно собрать в одном месте. Не можем же мы убивать их прямо в капсулах. Потом надо будет все это куда-то свозить, у меня нет столько агентов. Кроме того, чтобы навсегда покончить с вестниками, надо разоблачить их и среди молодых биоров. Поэтому необходимо арестовать и пропустить через нашу обработку и тех биоров из молодых, которые вызывают подозрение. Я хочу использовать здесь фанатиков. Известно, что они, не в пример вестникам, верят в то, что будут эвакуированы вместе с инженерами. Им живется несколько легче: мы их лучше кормим, разрешаем один раз в неделю видеться со своими детьми в детской зоне, даем более легкую работу, не производим над ними экспериментов в санитарной зоне, все это держит их около нас. Но чтобы стать фанатиком, надо обязательно разоблачить хоть одного вестника, на что идет далеко не каждый биор. Впрочем, у меня фанатиков более чем достаточно.
        - Какой от них толк, - возразил Бэм, - когда все биоры знают, что они фанатики?
        - Только в своей зоне, - хитро усмехнулся Вольф, - только в своей. Мы же будем подсаживать к подозреваемым фанатиков из других зон.
        - А где вы их будете держать? - спросил Якоби, розовый крепыш с полным жизнерадостным лицом. Сельскохозяйственный пояс, которым он руководил, был самым спокойным.
        - Это как раз одна из тех причин, которая вынуждает меня просить трое суток для подготовки к операции. К сожалению, наш подвал под Центром рассчитан на небольшое число арестантов. Зато в нашей зоне, что я промышленном поясе, имеется пустующее складское помещение весьма вместительное. Его мы и используем. Если нам удастся уничтожить всех наших потенциальных противников среди биоров, в Городе надолго поселятся мир и покой. А нам нужно всего несколько месяцев покоя, пока мы не запустим программу «Пуск».
        - Уж тогда, - ухмыльнулся Бергман, - сюда придет вечный покой. - Он был доволен планом Вольфа. Операция «Вестник» сулила успех.
        - Санитарной службе, - заметил Бергман, обращаясь к Бэму, - необходимо уточнить свои возможности по единовременной утилизации большой массы органического материала в очень сжатые сроки. Здесь следует подумать и господину Брауну, - повернулся Бергман к Брауну. - Сможет ли климатический пояс переработать большой объем газообразных отходов, которые начнут поступать из санитарной зоны по мере утилизации…
        Благодарю вас, господа, вы свободны. Остаться только Крайту и Вольфу.
        Бергман поднялся с кресла.
        НА ПИЩЕВОМ КОМБИНАТЕ
        Не успел Крайт войти в свой кабинет, как там появился Смит - его заместитель по внутренней охране, невысокого роста мужчина лет сорока. Самой примечательной деталью его облика была большая родинка на правой щеке, поросшая жестким белесым волосом.
        - Ну, в чем дело? - сурово спросил Крайт.
        - Отказ от работы в цехе полуфабрикатов на первом пищевом комбинате.
        - Опять, - сквозь зубы процедил Крайт. - Проклятые вестники! - Он открыл ящик своего стола, вытащил лучевой пистолет и положил его в карман брюк.
        - Я уже отправил на комбинат усиленный наряд. Эти слухи о мятеже да еще сигнал, который поступил оттуда…
        Смит вопросительно посмотрел на Крайта. Он знал: только что закончилось заседание Магистратами умирал от любопытства, досталось там Крайту или нет.
        - Они очень пожалеют о своем отказе.
        По интонациям в голосе шефа Смит понял, что тот очень зол. А Крайт вспомнил сейчас, как третировал его на заседании Магистрата Бергман, и это разбудило в нем такое жгучее желание немедленно отомстить кому-нибудь за пережитое, что о «почти бегом выскочил из кабинета. Смит едва поспевал за ним.
        У подъезда Центра, выходившего во внешний двор, стояло личное авто шефа СБ.
        Крайт несколько секунд постоял у раскрытой дверцы, с наслаждением вдыхая холодный воздух. Смит уже сидел за рулем.
        Сразу за воротами проходила трасса, отделявшая первый жилой пояс от климатического. Авто пересекло ее и помчалось по радиальной дороге в сторону промышленного пояса.
        Погода испортилась, поэтому Смит вынужден был сбавить скорость. По обеим сторонам дороги тянулись высокие ограды, вдоль которых через равные расстояния мелькали деревья. Их голые верхушки походили на судорожно растопыренные пальцы рук, вскинутых к затянутому густым туманом своду Города.
        Шины авто мягко шуршали, подминая под себя каменистое полотно дороги.
        Крайт и Смит молчали. Тревожила очередная встреча с биорами. В последнее время Крайт реже бывал на предприятиях промышленного пояса, полагая, что двух его заместителей - Смита и Берра - вполне достаточно, чтобы руководить агентами. С некоторых пор встречи с массами биоров будили в Крайте смутное ощущение неуверенности в себе. Но сейчас он испытывал нетерпение: поскорее бы дорваться до этих биоров.
        Авто, почти не сбавляя скорости, сделало резкий поворот направо и проскочило в раскрытые ворота зоны первого пищевого комбината.
        Старший инженер комбината Эчар и прибывшие сюда ранее агенты ждали начальство во дворе.
        Эчар сделал шаг навстречу шефу СБ и остановился. Вид у старшего инженера не был виноватым. Он стоял спокойно, держа руки за спиной. Крайт посмотрел на него с негодованием и пошел к двери, ведущей в цех. Рука инстинктивно скользнула в карман пальто, куда он переложил пистолет.
        Смит в сопровождении двух агентов первым шагнул в цех. По центру узкого невысокого помещения проходила конвейерная линия, по обеим сторонам которой сидело пятьдесят биоров - мужчин и женщин. Вдоль всех стен цеха тянулась высокая прозрачная перегородка. Между нею и стенами находилась так называемая полоса безопасности. Такие полосы имелись во всех цехах. Там постоянно находились вооруженные лучевыми автоматами дежурные агенты. Они вели систематическое наблюдение за биорами: чтобы те не переговаривались, не шептались, не вставали, не ходили по цеху… Если кто-то из них нарушал внутренний распорядок в цехе, дежурные агенты имели право принимать любые меры воздействия вплоть до расстрела. Благо, стрелять можно было, не выходя из-за перегородки.
        В самом центре цеха возвышалась установка психической обработки - округлой формы аппарат на высокой металлической штанге.
        Крайт в сопровождении толпы агентов прошел в глубину цеха и стал там, заложив руки за спину. Эчар тоже вошел в цех, но остановился на пороге.
        Крайт чуть кивнул Смиту. Тот резким голосом отдал команду. Агенты выхватили из карманов пистолеты и рассредоточились по обеим сторонам конвейера за спинами биоров.
        - Ну, - нарушил мертвую тишину Крайт. - Мы вас слушаем.
        Он заметил, как от звука его голоса некоторые биоры испуганно втянули головы в плечи.
        - Верным фанатикам покинуть свои места! - выкрикнул Крайт.
        Около десяти биоров вскочили со своих мест и отбежали в сторону.
        - Почему прекратили работу? - спокойно обратился к остальным шеф СБ.
        Ответом ему было молчание. Крайт цепким взглядом прошелся по лицам ближайших биоров. До чего же они разные: белые, черные, смуглые, желтые, бледно-желтые, с красноватым оттенком; узкоглазые, широкоскулые, большеглазые, узколицые… Кое-кто из них не опускал глаз, встречаясь со взглядом шефа СБ, большинство же предпочитало не смотреть в его сторону.
        - Мы ждем! - напомнил о своем вопросе Крайт. - Если конвейер простоит еще пять минут, никто из вас никогда не вернется в жилую зону. Почему не работаете?
        - Мы голодны! - выкрикнул кто-то из глубины цеха.
        Этот вскрик подхлестнул биоров.
        - Мы просим больше пищи!
        - Требуем эвакуации вместе с вами!
        Крики неслись со всех сторон. Многие кричали, размахивая руками, вскочив со своих мест. В общем гаме трудно было улавливать отдельные голоса.
        - Молчать! - рявкнул Крайт, и лицо его мгновенно налилось кровью, рука метнулась в карман - он выхватил пистолет.
        Над головами биоров сверкнули ослепительные молнии. Смит и остальные агенты начали стрелять из пистолетов вверх.
        Биоры замолчали, но не сразу. Многие продолжали ворчать, бросая в сторону Крайта и агентов взгляды, полные ненависти.
        - Кто вас научил этим глупостям? - опять спокойно спросил шеф СБ. Он положил пистолет в карман и принял прежнюю позу. - Укажите зачинщиков, и мы уйдем. Ну?
        Биоры молчали. Они снова неподвижно сидели на своих местах. Крайт глянул в сторону фанатиков. Те испуганно жались друг к другу в дальнем углу цеха - ближе к выходной двери. Ясно было, что им неизвестны зачинщики, иначе они давно уже выдали бы их.
        - Значит, не знаете? - подытожил молчание Крайт.
        Он прошелся медленным взглядом по биорам. Одетые в одинаковые темные комбинезоны, они казались ему сейчас какой-то бурой накипью, осевшей по обеим сторонам конвейера. Он уже не видел ни отдельных лиц, ни фигур биоров. В огне жгучей ярости, закипавшей в нем, биоры представлялись Крайту безликой ненавистной массой и, когда казалось, что сейчас он взорвется до безумия неудержимым приступом гнева, вдруг успокоился. Сладостная мысль, что сейчас он разметает, изорвет в клочья эту массу, такую покорную и беспомощную, совершенно неспособную помешать ему насладиться своей властью над ней, вернула ему самообладание. Он кивнул Смиту и пошел к выходу из цеха. За ним потянулись агенты и фанатики, подгоняемые резкими окриками Смита. Они остались во дворе перед закрытыми дверями цеха, а Крайт и Смит в сопровождении Эчара и инженера забастовавшего цеха Венка поднялись в кабинет Эчара, где находился главный пульт управления комбинатом. Здесь была сосредоточена вся электронная аппаратура, контролировавшая через Машину работу предприятия. Эчар имел возможность связываться отсюда со всеми цехами, службами комбината,
визуально наблюдать за работой биоров, подключаясь к любому цеху, запускать и останавливать технологические линии…
        Эчар сел за пульт, щелкнул одним из тумблеров. На телевизионном экране возникло изображение цеха полуфабрикатов. Биоры беспокойно сновали по цеху, некоторые подбегали к входной двери, пытались открыть ее и вырваться во двор. Многие были напуганы; они жались друг к другу, подростки, недавно переведенные из детской зоны во взрослую, умоляюще смотрели на более старших.
        Крайт попросил Эчара укрупнить изображение нескольких биоров, которые спокойно стояли в отдалении от конвейера. Они не разговаривали друг с другом, а просто наблюдали за тем, что происходило в цехе.
        - Кто это? - отрывисто спросил Крайт.
        - Биоры, - пожал плечами Эчар.
        - Они похожи на зачинщиков.
        Крайт требовательно посмотрел на Венка.
        - Что вы можете сказать о них, это же ваш цех?
        - Ничего особенного, - спокойно ответил инженер. - До сих пор они ни в чем не замечались. Я постоянно нахожусь в цехе, слежу за всеми…
        Молодое сероглазое лицо, высокая широкоплечая фигура Венка, скупые жесты, которыми он сопровождал свою речь - все в нем говорило об уверенности в себе, о том, что он не очень-то боится шефа СБ.
        Крайт окинул инженера пренебрежительным взглядом, усмехнулся.
        - Посмотрим, - с угрозой произнес он и подошел к пульту, за которым сидел Эчар.
        Смит подтолкнул плечом старшего инженера, игриво подмигнув Венку. Он пришел в восторг от намерений своего шефа. Но Эчар и Венк, обменявшись короткими взглядами, еще более помрачнели.
        Крайт, не садясь в предложенное Эчаром кресло, набрал на пульте нужный код, и в кабинете сразу раздалось низкое гудение.
        Биоры в цехе тоже, видимо, услышали звук: они замерли. Через несколько секунд лица их стали подергиваться. Как по команде биоры закрыли уши ладонями, но тщетны были их попытки уйти от воздействия на их мозг установки психической обработки. Они вдруг повалились на пол и начали биться в ужаснейших конвульсиях. Тела их принимали самые немыслимые, самые неестественные позы, будто лишились костей: выгибались дугой, сворачивались в клубок, скручивались…
        Крайт нажал на одну из клавиш на пульте. В кабинет мгновенно ворвался многоголосый вопль. Даже ко всему привыкший Смит, и тот, вздрогнув, попятился от пульта.
        Высота тона вопля биоров нарастала. Судорожно раскрытые рты, вылезающие из орбит глаза, конвульсии тел биоров, нечеловеческий вопль - все это приводило к оцепенению. Но только не Крайта. Лицо его расплылось в довольной улыбке. Он покровительственно похлопал Эчара по плечу. Тот попытался улыбнуться, но у него ничего не получалось. Все существо старшего инженера захлестывала сейчас волна густого, омрачавшего рассудок ужаса. Эчар сам не понимал, как удавалось ему удерживаться от того, чтобы сейчас же, немедленно не завопить так же, как вопили биоры. Лицо его было бледно, губы плотно сжаты.
        Крайт отключил установку, в кабинете наступила тишина.
        Эчар судорожно вздохнул и вытер платочком свое бледное, потное лицо. Крайт с презрением посмотрел на него сверху вниз: разве таким хлюпикам можно доверять руководство биорами. Смит перехватил взгляд шефа и уловил, видимо, его мысль, потому что тоже скорчил гримасу.
        Крайт поднял Эчара с кресла и сел на его место.
        - Слушайте меня внимательно, - заговорил он, обращаясь к биорам в цехе. - Надеюсь, мне не придется снова делать вам больно. Выдайте вестников, которые есть среди вас, и мы уйдем.
        Биоры начали медленно подниматься с пола. Лица их, потные, какие-то застывшие, неживые, не выражали ничего, кроме полнейшего безразличия. Они разошлись по своим местам, но теперь за конвейером их было меньше, потому что на полу остались лежать около десяти неподвижных тел.
        - Ничего не поделаешь, - заметил Крайт. - Без издержек здесь не обойдешься.
        Эчар знал принцип действия установок психической обработки, они могли доводить болевые ощущения до такого уровня, какой выдержать мог не каждый мозг. Слабые погибали от шока. Можно было также вызвать и буйную радость, и погружать биоров в пучину беспросветной депрессии. Однако установки могли работать непрерывно не более минуты, после чего им нужна была двухчасовая передышка; и они воздействовали на психику человека только в том случае, когда он находился от них на расстоянии максимум десяти метров и непременно в помещении. Все это ограничивало возможности СБ в применении установок в борьбе со строптивыми биорами. Однажды только психическая обработка применялась во всех цехах: при усмирении первого мятежа биоров. Тогда установки включались несколько раз.
        - Я жду, - после довольно длинной паузы снова обратился к биорам Крайт. - Торопитесь, иначе я опять сделаю вам больно…
        В этот момент на конвейер легко вспрыгнул молодой биор со смуглым лицом и черными кучерявыми волосами на голове.
        - Это я начал отказ! - крикнул он. - И они меня поддержали! Не бойтесь, - обратился он к биорам. - Верьте нам, вестникам, и идите за нами, если вы хотите, чтобы никто и никогда больше не делал вам больно. Не верьте Магистрату! Он никогда не эвакуирует нас! Мы вырвемся отсюда, только если победим! Знайте об этом!
        В цех ворвались агенты. Они сдернули вестника с конвейера, потащили его к выходу.
        - Запомните! - кричал тот. - Меня зовут Дик! Дик! Дик! - трижды повторил он свое имя. - Знайте…
        Больше ему ничего не удалось сказать: агенты почти вынесли его из цеха и захлопнули дверь.
        - Что вы теперь скажете, господин Венк?
        Крайт с удовольствием смотрел, как лицо Венка сперва начало наливаться краснотой, а потом на глазах стало бледнеть.
        Смит с размаху ударил инженера по лицу. В глазах Венка вспыхнули огоньки ярости. Он внезапно выбросил вперед сжатый кулак и ударил Смита под подбородок, отчего Смит, описав в воздухе крутую дугу, упал на пол у самой двери.
        Крайт выхватил пистолет. Руки его дрожали, большой палец никак не мог отыскать кнопку пуска смертоносного лучевого разряда. Но в стрельбе уже не было необходимости: Венк стоял, безвольно опустив вдоль туловища руки. Куда-то бежать не имело никакого смысла: выстрел из пистолета все равно догонит его, да и во дворе комбината полно агентов. Вестником оказался один из тех биоров, о которых Крайт спрашивал у Венка и за которых инженер фактически поручился. Венк в самом деле даже не подозревал, что кто-то из них вестник - да еще зачинщик отказа.
        Смит с трудом поднялся с пола, медленно вытащил из кармана пистолет.
        - Спокойно, Смит, - заговорил Крайт. - У нас будет время поговорить с ним и с остальными на этом комбинате. Уведи его отсюда.
        Смит вызвал снизу двух агентов и отправил с ними во двор Венка. Сам остался в аппаратной.
        Крайт подтолкнул Эчара к пульту.
        - Подключите мне расфасовочный цех. Хочу посмотреть на некоторых. Смит, назови номера.
        Смит назвал несколько номеров.
        - Но сначала покажите мне всех. Побыстрее шевелитесь, черт возьми! Вы медленно работаете, Эчар.
        Эчар промолчал. Он был уже почти уверен, что домой сегодня и никогда больше не попадет. Венк погубил не только себя, но и его, Эчара, а быть может, и всех инженеров комбината. Видано ли такое, чтобы инженер поднял руку на агента. За это полагалась только смерть.
        Шеф СБ пристально наблюдал за работой биоров расфасовочного цеха. У начала конвейера на ленту транспортера медленно падала бесформенная масса пищевого концентрата, которым кормили биоров. Лица рабочих, сидевших за конвейером, были сосредоточены и угрюмы.
        Эчар сидел спиной к Крайту и тоже внимательно наблюдал за работой цеха. Всей своей кожей он ощущал присутствие за спиной шефа СБ.
        - Это вам даром не пройдет, - нарушил молчание Крайт. - Сегодняшний день вы и ваши инженеры запомните на всю жизнь. Покрываете вестников, поднимаете руку на СБ.
        Крайт с ненавистью посмотрел в спину Эчару.
        - Не представляю даже, как Венк мог позволить себе такое, - пробормотал Эчар.
        - Можно подумать, вы не знали, что этот Венк такая скотина.
        - Я старший инженер, и мое дело технология.
        - Ошибаетесь, господин Эчар. Вы здесь отвечаете за все. И ответите, можете не сомневаться. Укрупните изображение и поведите медленно панораму по лицам. Я хочу на них посмотреть.
        К концу конвейерной линии бесформенные комья пищевого концентрата превращались в сыпучую массу, которая затем прессовалась в аккуратные брикеты. В состав пищевого концентрата входили и отходы, которые получались при производстве натуральной пищи для инженеров. В основном же пищевые брикеты состояли из синтетических компонентов.
        Последний автомат конвейера через минутные интервалы выбрасывал в решетчатый ящик аккуратные брикеты бурого цвета. Это была уже готовая продукция.
        - Обратите внимание на биора, который носит ящики с брикетами на склад, - предложил Крайту Эчар.
        Он сдвинул один из рычажков на пульте, и на экране начал укрупняться несший ящик биор. Тугие бугры желваков и капли пота на его смуглом лице не оставляли сомнения в том, что ноша очень тяжела…
        Носильщик вернулся к конвейеру с пустым ящиком и сел рядом с автоматом, который сбрасывал брикеты. Тонкое лицо биора было по-настоящему красиво. Выражение бесконечной усталости не портило его красоты, а только подчеркивало ее. Он рукавом куртки смахнул с лица пот, бросив мимолетный взгляд вдоль конвейера.
        - Эчар, - зло заговорил Крайт, - зачем вы показываете мне этого идиота.
        - Это один из тех биоров, которые примерно ведут себя и с большим уважением относятся к нам. Такие благотворно влияют на остальных.
        - Он фанатик?
        - Не знаю.
        - Вот именно, - удовлетворенно хмыкнул Крайт. - Как его зовут?
        - Нареш, господин Крайт.
        - Запомним его, господин Эчар. К вашим рекомендациям надо относиться с большой осторожностью. Ваш Венк тоже с самой лучшей стороны охарактеризовал мне этого негодяя - зачинщика отказа. А теперь покажите мне номера, названные Смитом.
        Эчар повел медленную панораму по лицам биоров.
        - Стоп! - резко скомандовал Крайт.
        Его внимание привлекли трое биоров. Они работали, не глядя на свои руки. Глаза тройки находились в беспрестанном движении: они прищуривались, мигали, косили, округлялись… В этой странной игре глаз участвовали и брови, и губы, и носы: они дергались, кривились, смещались.
        Крайт переглянулся со Смитом.
        - Кто это? - спросил он.
        - Кто? - не понял вопроса Эчар.
        - Эти, - ткнул Крайт указательным пальцем в экран.
        - Не знаю.
        - Какой вы кретин, Эчар! - заорал вдруг Крайт. - Вы забыли, что должны следить за мимикой биоров и докладывать о каждом, кто злоупотребляет ею?
        Крайт вплотную подступил к Эчару, готовый ударить его.
        - Вы забыли о языке знаков! - грохнул шеф СБ кулаком по пульту.
        Эчар вскочил. Сейчас он очень хорошо понимал Венка. С каким наслаждением ударил бы он Крайта.
        - Это же самые настоящие вестники, Эчар, - безнадежно махнул рукой Крайт. - Фанатики, а не вы и ваши инженеры донесли, что они подбивают биоров на мятеж. Бездельники! Куда только смотрят агенты внутренней охраны? - повернулся Крайт к Смиту. - Твои болваны, Смит. Спят, наверное, сволочи! Ничего, с ними я тоже разберусь позже.
        Крайт повернулся к Эчару.
        - Господин Эчар, что-то здесь не то. Уж не заодно ли вы с вестниками?
        - Это уже слишком, - пробормотал Эчар.
        - Посмотрим, - бросил Крайт и пошел к двери. - С вами, господин Эчар, - обернулся он на пороге, - еще побеседуем. Вашего Венка мы захватим вместе с Диком и тройкой негодяев. Удивительно свободно чувствуют себя вестники на вашем комбинате. Думаю, что мы забираем не последних. Оставляю вам шанс: если вы раскроете еще кого-нибудь из них, я, быть может, отнесусь к вам лучше, чем того заслуживаете. Если не сделаете… - Крайт погрозил Эчару пальцем и вышел из кабинета.
        ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ
        Джек посмотрел на циферблат больших круглых часов, вмонтированных в вертикальную часть пульта. В этот момент на связь вышел Тонни. Гарди был изумлен: до сих пор инспектор ни разу не тревожил его, когда он дежурил в Центре.
        - Не удивляйся, - заметил Тонни. - Я приболел, и начальство позволило мне уехать домой. - Под начальством он подразумевал, конечно, своего отца - члена Магистрата Мишеля Бэма. - Ты мне нужен по работе. После смены жду тебя дома. Все. - Тонни кивнул и сразу отключился.
        Гарди еще несколько секунд продолжал смотреть на погасший экран видеотелефона, будто надеясь, что Тонни вернется и объяснит причину столь странного вызова. Какие могут быть дела после рабочей смены? Может, что-то связано с Марией, а говорить открыто нельзя, и поэтому Тонни сказал «по работе»? Джек закрыл лицо ладонями, как бы стараясь спрятать от незримого ока соглядатая-компьютера жаркий румянец волнения, вспыхнувший на щеках. Неужели настал уже роковой час, и Тонни первым узнал об этом? Спохватившись, Гарди отнял ладони от лица и выпрямился в кресле. «Спокойно, - мысленно сказал он себе. - Еще ничего не известно, только твое предположение. Если Тонни узнал что-то о Марии, то…» Здесь Гарди запнулся. Какими аргументами может он опровергнуть свое предположение? Тонни вполне мог узнать о Марии первым, хотя бы через отца, и вызвать его, Джека.
        Гарди совсем забыл о работе, полностью отдавшись своим мыслям. Слишком много значила для него Мария, чтобы он мог думать сейчас о чем-то другом.
        Они познакомились давно у Бэмов. Мария была двоюродной сестрой Тонни по матери. Подружились и сами не заметили, как детская дружба переросла в любовь. Но стать мужем и женой шансов никаких. Брачные пары среди горожан-небиоров формировала Машина, подбирая только ровесников. А Джек на целый год был младше Марии. С тех пор, как она достигла брачного возраста - двадцати лет, а произошло это неделю назад, каждый день превратился для них в пытку ожидания неминуемого несчастья. И вот, похоже, горький час настал. Иначе чего бы Тонни вызывал его к себе. Хотя…
        Размышления Гарди приняли вдруг совсем другое направление. У него мелькнула мысль в связи, казалось бы, с малосущественным обстоятельством. Тонни сказал, что он приболел, но Джек виделся с ним в обеденный перерыв, и тот был вполне здоров и бодр. Как связать его неправду, а Джек не сомневался в том, с Марией? Слишком хорошо вписывалась эта деталь в тот образ Бэма-младшего, который вырисовывался перед Джеком в ходе его размышлений о некоторых странностях или непоследовательности в характере Тонни.
        Не всегда он был таким уж честным и старательным в работе, каким показывал себя на словах. Он часто выезжал в инспекционные поездки по второму жилому поясу и не раз брал с собой Джека. Бэм-старший и его служба отвечали за нормальное обеспечение жилого пояса биоров теплом, пищей, водой, одеждой, санитарным обслуживанием, одним словом, всем необходимым в пределах существовавших для биоров норм.
        Тонни во время поездок частенько заглядывал в капсулы к биорам, иногда даже вступал с ними в разговоры. И то, что раньше в поведении Бэма-младшего воспринималось Джеком как забота об интересах дела, при пристрастном анализе приобретало уже иной смысл, позволявший Джеку предполагать, что Тонни не такой уж ярый сторонник Магистрата, каким мог казаться.
        Джек хорошо запомнил свое первое участие в инспекционной поездке. Тогда ему все представлялось интересным. Он увидел вблизи биоров, услышал их голоса, побывал в капсулах, но вместе с тем, сколько горечи оставили в нем те, первые, встречи. Потом случались другие поездки и другие тяжелые впечатления.
        В первую произошел и такой эпизод. Агент, сопровождавший инспектора и его помощника, замешкался во дворе зоны, и они на несколько минут остались в капсуле наедине с молодой женщиной. И Джек страшно испугался, потому что она стала проклинать Магистрат, СБ, сам Город и тех, кто его создал. Очевидно, женщина была вне себя от горя. В тот день агенты застрелили на работе ее мужа за то, что он отказался избивать своего соседа по конвейеру. Такое развлечение придумали агенты: во время десятиминутного обеденного перерыва устраивать драки между биорами.
        Бэм-младший поспешно покинул капсулу сумасшедшей, как он выразился, бабы. Она уже наказана, говорил он тогда Джеку. Глупо, конечно, лезть на рожон, но сейчас она этого не понимает. Биоров надо воспитывать и наказанием, и милосердием.
        Джек, конечно же, принял объяснение как заботу об интересах дела, тем более, что Тонни убедительно говорил о верном служении Магистрату, своему долгу перед ним.
        Женщина тогда не понесла никакого наказания, зато Магистрат после этого случая категорически запретил агентам устраивать на рабочих местах побоища между биорами. Потому что, как указывалось в решении Магистрата, «подобные действия агентов не способствуют воспитанию у биоров послушания и покорности, а наоборот, еще более возбуждают недовольство Магистратом и толкают биоров к вестникам». Теперь Джек догадывался, что решение было принято не без участия Бэма-младшего.
        Странный случай произошел как-то и в детской зоне, когда на Тонни в отсутствие агентов напал вооруженный какой-то железкой подросток. Видимо, нападавший очень волновался, и удар его оказался неудачным: железка срикошетила и только оцарапала голову инспектора. Тонни испугался, едва удержался на ногах. Но когда появились агенты-охранники, не он, а инженер-наставник донес на подростка. И только тогда инспектор разразился гневной тирадой в адрес «негодяев, достойных самой жестокой кары». Однако он не позволил агентам убить биора на месте, хотя в подобных ситуациях они имели на это полное право.
        Раньше Джек воспринимал такое несоответствие у Бэма-младшего между словом и делом как черту характера, сейчас увидел совсем другое. В самом деле, разве к милосердному отношению к биорам призывали Магистрат и СБ? Разве Тонни сам не обязан по долгу службы требовать от агентов примерного наказания и женщины, и подростка, и других биоров, которые в присутствии Тонни и Джека проявляли враждебность к Магистрату? А они оставались безнаказанными, если рядом не было агентов.
        Не потому ли Бэм-младший охотнее брал с собой Джека, чем другого своего помощника, что Гарди воспринимал его действия как норму? А может, и на работу Тонни взял его не как друга, а как возможного единомышленника…
        Если бы Джек прежде внимательнее прислушивался к тому, о чем говорилось в доме Бэмов, то понял бы раньше, что и Тонни, и его сестра Жанна, и их мать не очень-то расположены к Магистрату и СБ. Но Джек ничего не замечал, несмотря на то, что у Тонни проводил время больше, чем у себя дома. Хоть Бэмы и осторожничали, но свободные от контроля со стороны компьютера СБ позволяли себе куда большую откровенность, чем простые горожане. Тем более что считали Джека почти членом своей семьи.
        Вообще, СБ запрещала дружеские связи среди инженеров - она их бесцеремонно прерывала. Но Тонни, как сыну члена Магистрата, в порядке исключения разрешили продолжать дружбу с Гарди даже после Колледжа.
        У Бэмов Джеку всегда было хорошо. Он симпатизировал даже Бэму-старшему - члену ненавистного им Магистрата. Ничто в них не вызывало у него неприязни, внутреннего сопротивления, раздражения. Значит, они такие же, как он, или он такой же, как они? Удивительно, что такая простая и так много объясняющая мысль не пришла к нему раньше. Тогда он давно увидел бы в Тонни не только доброго друга, но и человека, которому можно доверить свою боль и свои убеждения. Насколько легче тогда жилось бы ему!
        Джек совсем приободрился, повеселел. Конечно, вызов Тонни никак не связан с Марией. Случись у Джека беда, разве Тонни уедет домой? Ни за что! Он дождется конца смены и сам отвезет Джека к себе. Так поступил он, когда у Гарди умер отец, затем когда умерла мать. Уж кто-кто, а Тонни хорошо знает, что для Джека значит Мария. Нет, она здесь совершенно ни при чем. Джек понимал, конечно, что утешение, которое он придумал теперь, слабое, что чуда не случится: Мария не сегодня-завтра навсегда уйдет из его жизни, тем не менее он почувствовал огромное облегчение. Лишь бы не сегодня, не сейчас, не сию минуту.
        Теперь вызов Тонни казался Джеку добрым предзнаменованием: ведь он сам решил сегодня ехать к Бэмам…
        В аппаратной раздался тихий зуммер. Гарди вздрогнул. Проклятый компьютер заметил-таки, что он перестал работать, полностью отдавшись своим мыслям.
        Смена подходила к концу. Джек включил камеры обзора климатического пояса. Близился вечер, и поэтому очертания городских строений теряли свою четкость.
        Климатический пояс обеспечил Городу нормальную атмосферу, создавал погоду. Здесь работало бесчисленное множество автоматов, поглощавших из атмосферы все вредные продукты, которые Городу приходилось выбрасывать в окружающую среду. Другая группа автоматов бесперебойно обогащала атмосферу жизненно необходимыми смесями газов.
        Панорама закончилась: Джек вернулся к точке, с которой она начиналась. На несколько секунд он замер, уставившись в большое световое табло. Оно оставалось темным. Это означало, что дежурство прошло нормально.
        Когда до семнадцати часов оставалось несколько секунд, Джек ощутил спиной приближение сменщика. Он бросил в прорезь на пульте свой ключ и встал. Еще одно дежурство осталось позади. С каждым днем работа становилась для него обременительнее, а нетерпение, с которым он ждал конца смены, острее.
        На улице моросило. Гарди сел в свое авто. Бэмы жили в третьей зоне - довольно далеко от Центра.
        В прихожей Гарди встретила Жанна - рыжеватая миловидная девушка лет шестнадцати. Она еще училась в Колледже.
        Жанна мягко улыбнулась гостю и, отвечая на его немой вопрос, отрицательно качнула головой, что означало: Марии у Бэмов нет. Джек всегда спрашивал об этом у Жанны только глазами. Она очень переживала за них, зная, чем все кончится.
        Они шли по просторному коридору, в который выходили двери всех комнат квартиры Бэмов. Отделка стен, потолков, полы в комнатах, их меблировка - все выглядело куда наряднее, чем в квартире Гарди, и Джек воспринимал это как должное: его отец был простым инженером, и он сам остался на той же ступени.
        Проходившая по коридору жена Тонни Дора кивнула на приветствие Джека, и они обменялись любезными улыбками.
        Тонни был женат всего два месяца, и Джек знал, что они с Дорой не любят друг друга и мучаются этим. Но что могли они поделать: Машина не умела менять своих решений, ее выбор был окончательным и обязательным к исполнению всеми.
        - Проходи, - сделал Тонни приглашающий жест, когда Джек вошел к нему. - Как ты насчет ужина?
        - Хочу есть и немного виски. Только у вас их и можно попробовать. Простым смертным до них не дотянуться.
        Тонни сказал Жанне, все еще стоявшей на пороге, чтобы она позаботилась об ужине, и повернулся к гостю.
        Невысокий, широкоплечий, с крупной головой, покрытой шапкой медно-красных волос, с громким властным голосом Бэм-младший с первого взгляда производил впечатление человека надменного и грубого, но только на первый взгляд, уж Джек знал это точно.
        - Приятно видеть тебя в хорошем настроении, Джек. Но почему ты вдруг запросил виски? Раньше такого за тобой не замечалось.
        - Хочу выпить. Имею я на это право, тем более после смены?
        - Имеешь.
        Тонни сел за стол напротив Джека. Взгляд его серых глаз почти не отрывался от лица друга. Гарди понимал, что его просьба о виски смутила или насторожила Тонни, и сейчас он пытается разгадать, чем она вызвана. Но не мог же Джек признаться, что виски нужны ему для храбрости: чтобы можно было начать трудный для себя разговор.
        - Как смена? - нарушил молчание Тонни.
        - Нормально. А у тебя? Вид что-то не очень здоровый.
        Джек отвел от Тонни глаза. Стало неудобно за неискренность. Тонни никак не отреагировал.
        - У тебя ко мне срочное дело?
        - Все разговоры, деловые, - улыбнулся Тонни, - после ужина. А вот и Жанна, - чуть наигранно оживился он, увидев на пороге сестру с подносом в руках. - Я тоже составлю тебе компанию. - Он разлил виски, причем Джеку налил меньше, чем себе.
        - У тебя сегодня еще будет работа, и нужна свежая голова.
        Джек одним большим глотком выпил виски и поперхнулся. Лицо его покраснело, на глазах появились слезы. Он несколько секунд сидел с открытым ртом, а потом зашелся в кашле. Тонни подскочил к пему, положил руку на плечо, и Джек, как бы поддержанный этим дружеским порывом, наконец справился с кашлем. Бэм-младший обнял Гарди за плечи, ободряюще встряхнул. Уж очень беззащитным показался он Тонни. Хотя Бэм-младший всего на неполный год был старше Гарди, но то ли в силу своего физического превосходства, то ли положения сына члена Магистрата и инспектора пояса чувствовал себя рядом с Джеком много взрослее его. Тонни сел на место.
        - Вот тебе и виски, - виновато улыбнулся Джек.
        Тонкое бледное лицо его с большими голубыми глазами опять покраснело, на этот раз от смущения. Он пододвинул к себе тарелку с тушеным мясом, немного поел и отложил вилку.
        - Что-то не хочется мне ни есть, ни пить, - заговорил он уже громче и увереннее.
        Джек чувствовал, как крепнет у него уверенность в себе, твердеет голос. Он требовательно посмотрел на Тонни.
        - Так зачем ты меня вызывал?
        - Поступило сообщение, что в шестой зоне нашего пояса возникла аварийная ситуация: нарушилась герметичность отопительной системы в какой-то капсуле. Тебе надо выехать туда вместе с инженером коммунальной службы Кризом, чтобы уточнить масштабы аварии. Без нас Криза в капсулы не пустят, а авария должна быть ликвидирована сегодня же. Мы не можем допустить большой потери пара. Ведь это вода.
        - Я готов, - приподнялся Джек. - Но пока я тебе кое-что скажу.
        - Что именно?
        - Я не могу уже смотреть на все это и молчать, терпеть!
        Джек отодвинулся вместе с креслом от стола и закинул ногу на ногу. Он чувствовал себя очень спокойно, на равных с Тонни.
        - У меня сегодня была необычная смена. Я не скучал и не спал с открытыми глазами, я думал.
        - О чем, Джек? Что-то ты начал говорить загадками.
        - Думал, можно ли говорить с тобой совершенно откровенно.
        - Ну и как?
        - Решил сказать: я ненавижу Магистрат, СБ и… - Джек вдруг испугался, побледнел. Что он наделал?!
        - И почему ты решил, что можно говорить мне такие преступные слова, Джек? Неужели я дал тебе повод усомниться в моей верности Магистрату?
        Джек усмехнулся. Испуг прошел.
        - Еще какой повод, Тонни. Сегодня в смене я увидел опять Город, наш пояс, санитарную зону, и так мне стало тошно. Мне нравятся вестники, они борются со всей этой, как говорил мой отец, пакостью, а я…
        Джек вытянул под столом ноги, положил сцепленные кисти рук на голову. Он всегда принимал такую позу, когда собирался долго говорить.
        Довольно точно воспроизвел он цепочку своих сегодняшних размышлений, но теперь уж вслух. Тонни выслушал его, не проронив ни слова.
        - Да, - нарушил паузу Тонни и встал. - Хорошо, что ты мой друг, а не агент. Ты меня сразил, Джек. Никогда не подумал бы, что можно так просто и так легко поймать меня за руку. Если ты оформишь все это доносом, моя песенка будет спета.
        Джек вскочил.
        - Садись, Джек, и успокойся. Очень рад, что ты сам заговорил о себе. Я ждал. И еще спасибо тебе за предупреждение. Теперь буду еще осторожнее…
        Тонни говорил, расхаживая от окна к столу. Руки он держал в карманах брюк. Воротник толстого шерстяного свитера полностью закрывал шею Бэма-младшего, и поэтому казалось, что голова его вырастает прямо из плеч.
        - Ты спрашиваешь, что делать, как бороться, отвечаю: не знаю. Мне тоже многое не нравится, и я, по мере возможности, стараюсь помочь тем, кому очень худо.
        Тонни остановился напротив Джека.
        - Ты еще не совсем созрел для серьезной борьбы, Джек, не обижайся, пожалуйста. Спроси, почему.
        Джек отрицательно качнул головой.
        - Потому что ты очень горяч, у тебя все написано на лице. Еще ты любишь Марию и решил, наверное, идти за своей любовью до конца. - Тонни прошел к окну, глянул на припарковую трассу. В Городе уже зажглись вечерние огни. - Ты жаждешь борьбы, Джек, а еще не научился усмирять свои чувства, особенно, когда агенты жестоко обходятся с биорами. У тебя уже случались конфликты с СБ. А ведь борьба, к которой ты стремишься, в любое время может потребовать от тебя и саму жизнь.
        - Я согласен, Тонни! И могу отказаться от всего даже от Марии, - совсем тихо закончил Джек.
        - Считай, что мы друг друга поняли и друг в друге не ошиблись. Дело, ради которого я тебя позвал, имеет очень большое значение. Считай, что ты вступаешь в борьбу, и я даю первое задание. Самые главные события впереди. Вестники готовят восстание. Магистрат принимает контрмеры. Больше я ничего не скажу. Пока не скажу. Сейчас поезжай домой и жди Криза.
        Джек встал. В комнату вошла Ангелина - мать Тонни, рослая красивая женщина с ясными серыми глазами.
        - Что такое, ты уже уходишь, Джек? - спросила сна своим звучным мелодичным голосом.
        - У него деловая поездка в пояс, - ответил за друга Тонни. - Ему надо теплее одеться, вечерами куда холоднее, чем днем.
        - Очень жаль, - огорчилась Ангелина. - Ты даже не поужинал как следует. - Она подошла к Джеку, поправила на нем воротник рубашки. - Перешел бы ты к нам, Джек. Я попрошу Мишеля, чтобы он добился у Магистрата разрешения.
        - Благодарю вас, - улыбнулся Гарди. - Вот если бы мне помогли с Марией, - сказал он и сразу пожалел.
        - Это невозможно, Джек! - в голосе Ангелины зазвучало отчаянье. - Магистрат не идет здесь ни на какие уступки. Видишь, как мучаются Тонни и Дора! Каждый из них хотел чего-то другого, но Машина приказала, а она беспощадна.
        - Извините, ради бога, - пробормотал Гарди, - я не хотел вас огорчать. До свидания.
        Он поспешно откланялся. Было стыдно за себя. Разговор вышел нелепым и тягостным для всех.
        Тонни проводил Джека до лифта и заспешил к кабинету отца.
        - Ты как раз вовремя, - пробасил Бэм-старший, увидев сына.
        Тонни во всем походил на отца: лицом, цветом волос, комплекцией, только голос у отца был грубее, чем у сына.
        В кабинете находились еще главный инженер промышленного пояса Глюк - высокий пожилой мужчина с блекло-голубыми глазами, и молодой инженер коммунальной службы Криз, в противоположность Глюку, ниже среднего роста.
        Бэм-старший и его гости стояли вокруг стола, на котором был расстелен чертеж. Тонни присоединился к ним.
        - Итак, - заговорил Криз жидким тенорком, - как видите, почти все пространство под Городом на глубине до трех метров представляет собой полость, до предела нафаршированную инженерными коммуникациями. Линии водо-газо и - паропроводов, канализация, вентиляция, энергетические магистрали, кабели связи… Все это, если можно так выразиться, подземное хозяйство хорошо освещено. Мы, коммунальщики, передвигаемся там в полный рост, можем вести любые ремонтные работы, но здесь всего два выхода, они же и входы. Один из них находится в Центре, другой в главном корпусе энергетического пояса, и оба они денно и нощно контролируются СБ. Отсюда можно выйти только на агентов.
        - Оставим это, - нетерпеливо заметил Глюк. - Лучше объясните нам более наглядно то, что известно нам только в общих чертах.
        - Хорошо, - согласился Криз. - Перехожу к главному. Обратите внимание на систему…
        Тонни проследил за пальцем Криза, заскользившим по голубым линиям.
        - Только здесь и видна какая-то логика. Все остальное - сплошной хаос, - проворчал Бэм-старший.
        - Внимание, господа, - заговорил Криз. - Это единственная коммуникация, которая имеет выходы исключительно во все помещения Города, будь то кабинет Бергмана или капсула биора. Вентиляция, чистый воздух - это очень важно, не так ли?
        - Верно, - ответил Глюк. - Когда мы работали над проектом Города, вентиляция являлась одной из главных забот коммунальщиков. Они стремились к продуктивности и абсолютной надежности.
        - И отметим, к достоинствам их, отлично решили проблемы. Я буду говорить и показывать на чертеже, а вы, пожалуйста, следите за мной.
        Каждый пояс имеет свою главную вентиляционную трубу, в которую можно выйти из-под любой зоны данного пояса. Самые узкие трубы в системе имеют диаметр полметра. То есть человек может передвигаться практически по всем трубам вентиляционной системы. Представьте себе такое: биор уходит из своей капсулы вниз, добирается до главной трубы своего пояса, диаметр ее целый метр, и отсюда может подойти под любой пояс, кроме климатического и первого жилого. Наличие широкой полосы очистных сооружений под климатическим поясом вынудили проектировщиков заложить здесь совсем другие переходы в вентиляционной системе. Они имеют очень много колен и непроходимы для человека.
        Криз разогнулся и поморщился.
        - Чертовски болит спина, - виновато улыбнулся он. - Нелегко бродить под Городом, да еще в полусогнутом положении.
        - Давайте сядем, - предложил Бэм-старший.
        - Пожалуйста, но я постою, иначе мне будет трудно работать с чертежом.
        Все улыбнулись, поняв намек Криза на свой маленький рост.
        Глюк покряхтел, садясь в кресло.
        - В этом году мне стукнет уже шестьдесят пять, и чуть ли не половина их прошла в этом гнусном логове. - Покрытое морщинами лицо Глюка стало печальным. - Все это сейчас не важно… Ну да, - спохватился он. - Продолжайте, пожалуйста.
        - Вентиляционная система совершенно автономна от всех остальных систем и нигде с ними не связана, не открыта. Трубы изготовлены из очень прочного фосфоресцирующего пластика, который сам принимает участие в очистке воздуха от некоторых вредных газообразных примесей, разлагая их. Впрочем, надо не о том. Скажу только, что главные вентиляционные трубы поясов имеют так называемые распределители - квадратные камеры, как бы нанизанные на трубы. Всего их под каждым поясом двенадцать, по числу зон. Отсюда идут вентиляционные отводы иод зоны своего пояса и под соседний пояс. Вся система - это трубы, которые никогда не выходят из строя, и компрессорные станции, расположенные наверху. Они гонят и гонят воздух, заставляя его постоянно циркулировать по всей системе.
        Вентиляция не может быть объектом внимания СБ потому, что туда не может проникнуть никто, а биоры тем более. Вентиляционные отверстия в капсулах настолько малы, что в них не просунешь и головы. Они непроходимы и практически и теоретически. Были такими, - усмехнулся Криз.
        - Вы расширили их? - спросил Глюк.
        - Нет, это невозможно. Но ведь правду говорят: кто ищет, тот всегда найдет. Я очень хотел найти для биоров возможность вырваться из своих капсул, и мне повезло. Месяца два назад пришлось заниматься ремонтом нескольких аварийных капсул. Я воспользовался моментом и снял пол в одной из капсул. И как вы думаете, что обнаружил?
        Глюк нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.
        Бэм-старший успокаивающе улыбнулся. Он понимал, что Кризу важно не только изложить суть дела, но и подчеркнуть значимость своей удачи. Тонни слушал Криза с неподдельным интересом.
        - Оказывается, - продолжал тот, - между этой вентиляционной системой, - хлопнул он ладонью по чертежу, - и той, которая под нами, - имеется существенная разница. Реальный диаметр вентиляционных отверстий в трубах, проходящих под капсулами, раза в четыре превышает указанный в чертежах. Через это отверстие может пролезть человек средней комплекции. Предполагаю, что был первоначальный вариант, по которому в трубах и высверливались отверстия, но к тому времени, как стали делать капсулы, в проект, как видно, внесли изменения, значительно сократив диаметр вентиляционных отверстий в трубах. Значит, надо было каким-то образом заплавлять их до нужного диаметра или ставить новые трубы. Но исполнитель пошел здесь по пути наименьшего сопротивления: он оставил в трубах те же отверстия, а поправку к диаметрам реализовал только в вентиляционных решетках. И все стало на свои места. Полы капсул прикрыли хитрость строителя. Никто этого не знает, даже Вис, не говоря о Магистрате и СБ. Они вентиляцию и в голове не держат. - Криз довольно улыбнулся на одобрительную реплику Глюка. - Теперь вестникам достаточно
каким-нибудь образом, а они уже знают каким, вырезать в полу своей капсулы квадрат пластика вместе с вентиляционной решеткой - и лаз готов. Вернулся обратно, поставил квадрат на место. Благо, в капсулах биоры полностью предоставлены сами себе..
        - И они уже около месяца знают об этом, так, кажется? - спросил Глюк.
        - Не все, далеко не все. Только самые надежные.
        Но они, насколько мне известно, сделали уже много. Во-первых, заготовили достаточное количество так называемых резаков, с помощью которых можно резать пластик полов в капсулах, маленьких, но острых металлических пластинок. Я тоже помог им в этом. Нужно затратить всего полчаса, чтобы сделать себе лаз. Кроме того, они уже установили, где находятся капсулы всех вестников и их самых надежных сторонников. Побывали они и под промышленным поясом, захват которого считают обязательным. Там диаметр вентиляционных решеток тоже не соответствует диаметру отверстий в трубах. И здесь строителю пришлось заниматься бутафорией.
        - Видимо, - подал голос Бэм-старший, - нашелся осторожный человек, который предугадывал все это и решил внести изменения в проект. Но его подвела недобросовестность исполнителя.
        - Тем лучше для нас, - поднялся Глюк. - Вы молодец, Криз! Вы блестяще сделали свое дело!
        Он схватил руку инженера, энергично пожал ее.
        - Если мятеж принесет нам победу, то во многом будем обязаны вам!
        - Согласен с вами, - поддержал Глюка Тонни. - Криз сделал невозможное и намного ускорил события.
        - Да, этот вариант мятежа реальнее и надежнее, чем захват промышленного пояса биорами, находящимися в смене. Возможность весьма проблематичная и связанная с большими жертвами. Тем более, что и Кнок, на которого мы так рассчитывали, взят с поличным, и наша надежда на оружие рухнула.
        - Он нас не выдаст? - спросил Глюк.
        - Исключено, - ответил Бэм-старший. - Он и знает очень мало, почти ничего. Но все-таки смогут ли они завтра начать. Нам надо опередить Вольфа.
        - У них уже все подготовлено. Известно, кого привлечь к мятежу и где находятся их капсулы. Почти все ночи они проводят под зонами своего жилого и промышленного поясов.
        - Тогда завтра. Кто им сообщит? - спросил Глюк.
        - Я еду сейчас на связь, - ответил Криз, - специально, чтобы передать это.
        - Ты подготовил ему прикрытие? - спросил Бэм-старший у сына.
        - Да, Гарди ждет его у себя дома. Не бойтесь его, Криз, он с нами.
        - Ты сказал ему все? - нахмурился отец.
        - Нет, только намекнул. Он еще не созрел для всего.
        - Я понял так, что они будут сосредоточиваться в этих распределителях? - спросил Глюк, думая о своем.
        - Конечно, - ответил Криз. - Оттуда они уже будут проникать под объекты промышленного пояса.
        - Элемент внезапности - это реальный шанс на успех, по крайней мере, на первом этапе, - заметил Глюк.
        - Извините, господа, мне пора. У биоров вот-вот закончится смена, и если мы очень опоздаем, то агенты могут не допустить нас в капсулы. А мне сегодня непременно нужно встретиться с биором - своим связником, поэтому пришлось придумать аварийную ситуацию. Для отвода глаз поковыряюсь в нескольких капсулах. Риск, конечно, есть, но кто из нас не рискует. До свиданья, господа! - Криз коротко кивнул и быстро вышел из кабинета. Чертеж он предварительно свернул и положил в карман куртки.
        - Очень симпатичный молодой человек и большая умница, - заметил Глюк, когда за Кризом закрылась дверь. - Побольше бы нам таких!
        - Он наш связной с вестниками. Никто так хорошо не знает язык знаков, как он. Я имею в виду инженеров, - добавил Бэм-младший.
        - Я ухожу, - поднялся Глюк. - Нам надо хорошо спланировать свои действия, чтобы наша помощь мятежникам была ощутимой.
        - Тонни, проводи господина Глюка.
        Глюк и Тонни ушли. Бэм-старший опустился в кресло. Лицо его, утратив оживленность, как-то вмиг постарело. Выражение глубокой печали набежало на него, опустились уголки губ, резче обозначились морщины вокруг носа и глаз.
        Из всех, кто принимал участие в разговоре, труднее было Мишелю Бэму, бывшему миллиардеру, входившему в первую десятку самых богатых людей Миллитарии. На деньги Мишеля и ему подобных финансистов режим Бергмана осуществлял в Миллитарии свою главную цель: вооружение, вооружение и еще много раз вооружение.
        У Глюка совесть чиста и перед людьми и перед самим собой. Все, что он сделал здесь, вырвано у него насильно, он жертва. Впрочем, нет, в Глюке и таких, как он, еще осталось то, что отнять невозможно: ненависть к насильникам, любовь к свободе и готовность пожертвовать собой, но только не изменять себе.
        Бэм усмехнулся своим мыслям. А они, дураки, мечтали остановить человечество. Какая чудовищная, какая трагическая самоуверенность! Если за четверть века никто не мог переделать одного Глюка, то чего могли добиться там, где столько солнца, столько ласковой, щедрой земли, столько свободы и человеческой радости!
        Когда все это началось в нем? Наверное, давно - еще наверху, когда понял, что поражение неизбежно. И сколько лет терпит здесь самого себя, свое прошлое, страшное прошлое, скрывает от Ангелины, боится. Хорошо, что есть Тонни, единомышленники, хорошо, что он преодолел самого себя и стал на путь борьбы. Останься наверху, он понес бы заслуженную кару за свои дела, и пусть бы. Теперь уже ничего не вернешь, но можно вернуться, хотя бы ради того, чтобы еще раз вдохнуть в себя воздух, согретый солнцем. Как жестоко обошелся он с самим собой!
        Бэм застонал от боли, резанувшей сердце. Не смогло оно безучастно вынести беспощадного натиска на самого себя. Но хватит, довольно терзаться и стонать. Жизнь - единственное достояние, которое он получил без всяких усилий со своей стороны, требует, чтобы остаток ее он истратил ради жизни, а не смерти. И тогда, быть может, он вернет хоть малую частицу своего долга.
        Лицо Мишеля просветлело, разгладилось, помолодело.
        ТОМ КИНГ И ДРУГИЕ
        Минутная и часовая стрелки на циферблате контрольных часов сошлись на цифре восемь, и в ту же секунду на пищевом комбинате раздался пронзительный звонок, извещавший об окончании первой смены…
        Нареш - носильщик из расфасовочного цеха, которого Эчар представлял Крайту, едва передвигал ноги. От цеха до подземного перехода недалеко, но Нарешу после смены путь показался бесконечно длинным. Налитое невыносимой усталостью тело, подобно тяжелому грузу, пригибало его к земле. За смену он относил на склад более пятисот ящиков, заполненных пищевыми брикетами. Еще не так давно операцию выполнял автомат, но он вышел из строя, и его не смогли отремонтировать - не оказалось деталей, и тогда работу автомата переложили на биоров. Все старело, и оборудование тоже, его восстанавливали, но кое-что не удавалось отремонтировать. В первые минуты после смены Нарешу приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы брести, не выбиваясь из своей шеренги. Однако через некоторое время, взбодренный мерным шагом соседей по колонне, он как бы обретал новые силы.
        Сегодня Нареш чувствовал себя очень скверно, и тут сказывалась не столько физическая усталость, сколько душевное состояние. Случилось самое худшее, что могло произойти. А ведь он предупреждал Феста, Лита и Риверу, чтобы они вели себя осторожнее, не увлекались языком знаков. Значит, кто-то раньше долго и внимательно наблюдал за ними. Либо фанатики, либо инженер цеха, либо старший инженер, либо агенты внутренней охраны. Наблюдателей в цехах более чем достаточно. Как бы там ни было, а Фест, Лит и Ривера уже никогда не сядут за конвейер.
        Нареш искоса глянул на шагавших рядом с ним биоров. Угрюмые лица показались одинаковыми.
        Колонна остановилась перед входом в подземный переход, забранный частой решеткой. Ждали, когда дежурные агенты на башне поднимут решетку. Наконец она качала медленно подниматься, сжимаясь в гармошку. Рядом с биорами не было ни одного агента, но они знали, что находятся под пристальным наблюдением. Стоило кому-нибудь из них шагнуть немного в сторону, и с башни непременно сверкнет молния и уложит смельчака на месте.
        Колонна начала медленно втягиваться в подземный переход. Как только последняя шеренга биоров вошла в тоннель, решетка с лязгом упала вниз. Все, теперь она не поднимется, пока перед ней не выстроится колонна биоров из следующего цеха.
        Жилая зона пищевиков находилась прямо напротив комбината. В поясе был еще один пищевой комбинат, второй, но там производилась натуральная пища и работали с автоматами только инженеры.
        Колонна биоров, сжатая узким пространством перехода, медленно двигалась к своей жилой зоне.
        Нареш на мгновение чуть плотнее прижался к плечу своего соседа слева. Тот, не оборачиваясь, скосил на него глаза.
        - Кто их выдал, не знаешь? - почти беззвучно спросил Нареш.
        - Не знаю, - ответил сосед.
        Нареш не столько услышал, сколько угадал эти слова.
        Хотя в тоннеле не было ни одного агента, биоры не могли чувствовать себя свободными от надзора, потому что среди них находились фанатики.
        Колонна остановилась перед решеткой, перекрывавшей выход из тоннеля в жилую зону. Через несколько секунд решетка поднялась, и биоры двинулись дальше.
        Колонна остановилась. Теперь она находилась во внутреннем дворе зоны, откуда биоры по узким проходам между капсулами растекались по своим секторам. Их было по шесть в каждой зоне.
        Биор, у которого Нареш спрашивал про Феста, Лита и Риверу, поспешно отошел. Он сидел на конвейере рядом с арестованными и поэтому боялся провокации.
        Нареш усмехнулся про себя. Он-то знал, что этот биор вестник, зато тот не мог и предполагать в Нареше руководителя организации вестников всей зоны.
        Цепочка биоров довольно быстро продвигалась по узкому проходу к середине сектора, откуда они уже расходились по своим капсулам.
        Располагаясь по периметру сектора - он имел форму квадрата - капсулы занимали почти всю его площадь. Только в самом центре сектора оставался пятачок свободного пространства, где возвышался двухметровый штатив с блоком компьютера пространственного контроля.
        Отсюда хорошо были видны ровные ряды капсул, почти наполовину уходивших в гранитную поверхность сектора. Если бы Нареш видел когда-нибудь яйцо, то мог бы сравнить капсулы с большими пластиковыми яйцами, поставленными впритык друг к другу на сильно срезанные тупые концы. Каждая капсула имела свой номер. В них не было ни окон, ни дверей, ни каких-либо других деталей, присущих внешнему виду человеческого жилья.
        Нареш подошел к своей капсуле. Через несколько секунд прямо перед ним в стене бесшумно образовалась довольно широкая щель. Это сработал запорный механизм, выполнив команду компьютера пространственного контроля. Компьютеры стояли во всех жилых зонах биоров. Они хорошо знали своих биоров, номера их капсул.
        Как только Нареш оказался внутри капсулы, стена сдвинулась, и щель исчезла. Все, до утра никто не выйдет отсюда. Нареш по ступенькам спустился вниз, и теперь верхняя ступенька была ему по плечо.
        Анже сразу подошла к мужу. Она тоже работала на пищевом комбинате, но их цех приходил в жилую зону раньше. Нареш обнял жену за плечи. Взгляд его привычно прошелся по голым стенам, полусферическому потолку, затем опустился на устланный жестким кавролином пол.
        Внутри капсулы тоже ничем не походили на жилище человека. Не было ни украшений, ни мебели, ни домашней утвари, ни хозяйственных приборов - только два грубых суконных одеяла и две подушки, аккуратно уложенные у стены, неглубокая ниша в стене закрывалась небольшой дверцей, оттуда шел специфический запах хлорки.
        Нареш, все еще обнимая жену за плечи, прошел вместе с ней на середину капсулы и опустился на пол. Она села напротив мужа. Он нежно провел ладонью по ее смуглому лицу. Пышные черные волосы, уже тронутые сединой, крупный рот, тонкие брови и огромные черные глаза, наполненные до краев любовью к мужу, - все в ней было красиво.
        - Тебе надо переодеться, - нарушила молчание Анже.
        Нареш снял рабочий комбинезон и накинул на плечи домашнее одеяние - халат без пуговиц с поясом.
        В стене капсулы раздался тихий шорох, в ней образовалось небольшое квадратное отверстие, из которого, будто вышвырнутые небрежной рукой, на середину капсулы вылетели плоский пакет с пищевыми брикетами и две пластмассовые фляжки с сиропом. Ужин на двоих. Пища в капсулы биорам подавалась по транспортеру.
        Анже разложила на полу брикеты: по два себе и мужу. Совсем недавно они жили втроем с сыном Готи, но тому исполнилось шесть лет, и агенты забрали его в детскую зону. Так поступали со всеми детьми биоров. У нее вдруг закружилась голова. Она привалилась спиной к стене и зажмурила глаза, по лицу побежали слезы.
        - Успокойся, успокойся, - дрожащим голосом проговорил Нареш. - Надо терпеть.
        - Я скоро умру! - со стоном воскликнула Анже. - У меня все время кружится голова! Я не могу работать! Если кто-нибудь из агентов или инженеров заметит это, я не вернусь к тебе.
        Он поцеловал ее в губы. Слезы Анже были горьки.
        - Не плачь, Анже, скоро все изменится.
        Он знал, что его утешения мало помогают. Но что он мог поделать?
        Анже тщательно вытерла подолом платья свое лицо, слабо улыбнулась.
        - Не обижайся. Я очень боюсь раньше времени уйти от вас. Бедный Готи, как ему тяжело сейчас! - со стоном сказала она.
        Нареш молча кивнул и принялся жевать брикет. Солоноватая клейкая масса сразу расползлась по всему рту, мешая нормально дышать и даже думать. Хотелось одного: как можно скорее протолкнуть ее в желудок, чтобы избавиться на время от изматывающего душу и тело чувства голода, которое почти никогда не оставляло биоров.
        Анже и Нареш, если бы кто-то увидел их сейчас со стороны, представляли собой два жующих рта и две пары бессмысленно устремленных в пространство глаз.
        Нареш сделал из фляги крупный глоток сиропа и поперхнулся. Анже несколько раз ударила его кулачком по спине. Удары были так слабы, что Нареш почти не чувствовал их. Откашлявшись, обессиленный, он прилег. Анже собрала обертки от брикетов, фляги, сложила все у стены. Потом села рядом с мужем, положила его голову к себе на колени. Длинными худыми пальцами стала перебирать волосы Нареша.
        - Ты быстро седеешь, - проговорила она.
        Нареш, выражая безразличие, шевельнул плечами.
        - Попроси инженера, чтобы он дал тебе другую работу. - Пальцы Анже замерли, как бы тоже ожидая ответа. - У тебя тяжелая работа в цехе.
        - Как будто ты не знаешь, что нам запрещено обращаться к инженерам, а с просьбами особенно. Если я сделаю то, что ты предлагаешь, меня накажут. Кто-то должен делать и эту работу.
        Нареш сел, скрестив ноги под собой. Лицо его стало совсем печальным. Раньше в эти минуты сын сразу бросался к нему. Отец нарочно опрокидывался на спину и щекотал мальчика. Восторженный визг ребенка вызывал на лице матери мягкую улыбку. Потом мальчик садился на спину отца и с победным видом смотрел на мать: смотри, я все-таки победил большого и сильного отца.
        Слезы опять навернулись на глаза Анже. Вряд ли теперь суждено ей когда-либо увидеть своего сына. Нареш заметил слезы жены.
        - Надо держаться, Анже, - бодро сказал он. - Может, на этот раз мы добьемся своего.
        - Ничего мы не добьемся, - махнула рукой женщина.
        - Рано или поздно, но наши надежды сбудутся.
        - Хорошо бы, - печально вздохнула Анже. - Только я не доживу до этого.
        Нареш промолчал. Он еще немного посидел, а потом лег, не раздеваясь, тут же на полу. Вскоре Анже уснула.
        Слабое гудение воздуха в вентиляционной системе под полом не нарушало тишины. Привычных шумов промышленного пояса не замечали.
        Острое чувство тревоги гнало от Нареша сон. Сейчас он признавался себе, что страшится завтрашнего утра. Тот, кто донес на Феста, Лита и Риверу, не мог не знать, что они вестники, а он, Нареш, ходил в колонне всегда рядом с ними. Правда, не только он, но… Что делать, как сообщить своим, что он стал опасным для них?
        Нареш тяжело вздохнул и закрыл глаза. Ответить сейчас на эти вопросы было невозможно. Ясно одно - он в опасности и не может ничего предпринять в свою защиту.
        Нареш уже засыпал, когда в капсуле раздался тонкий свист. Биор приподнял голову и прислушался. Нет, ему не показалось: снова послышался свист. Он встал, приник лицом к решетке вентиляционного отверстия в полу капсулы. В глубине угадывалось чье-то лицо.
        Нареш разбудил жену, с ее помощью отогнул кавролин и снял квадрат пола капсулы, он тоже был из пластика, с решеткой вентиляционного отверстия в середине. Анже удерживала кавролин, а Нареш с трудом протискивался головой вперед в образовавшийся лаз. Когда он полностью ушел вниз, Анже положила квадрат пола на место и расправила кавролин.
        Внизу был Туб - оповещатель зоны.
        - Есть срочный разговор, - сказал он, - и меня послали за тобой.
        - Я боюсь, за мной могут прийти, меня не будет, и они начнут искать. - Нареш объяснил, почему он так думает.
        - Не бойся, - успокоил его Туб. - Ночью они не приходят ни за кем.
        Он полз впереди так же, как и Нареш, проталкиваясь руками. У Нареша всякий раз когда он полз по этой трубе, было такое чувство, будто он натягивает ее на себя. Через несколько минут он весь покрылся потом. Хотелось остановиться, передохнуть, но Туб все полз и полз вперед. В слабом свете фосфоресцирующей стенки трубы, Нареш едва различал его ноги.
        Наконец они выползли в главную вентиляционную трубу пояса. Стало немного просторнее и светлее, диаметр трубы позволял даже сидеть, чем немедленно воспользовались Туб и Нареш. Самое трудное - добираться до главной трубы. Да и здесь приходилось нелегко, особенно если надо было ползти против тугого потока воздуха.
        - Скоро придем, - с придыханием заговорил Туб. - Уже недалеко - в третьей камере. - Так они называли распределители в главной трубе.
        - А в чем дело? Почему так срочно? - спросил Нареш, вытирая рукавом халата лицо. - Я так растерялся, что даже не переоделся.
        - Ничего, не замерзнешь. Сегодня у меня был связной от них, - кивнул Туб куда-то наверх. - Кинг приказал собрать всех. Есть важное сообщение. Пошли.
        Он встал на четвереньки и довольно проворно двинулся вперед. Через несколько минут они достигли камеры своей зоны и опять присели передохнуть. Камера представляла из себя квадратное пространство чуть выше и шире трубы с двумя отверстиями по бокам. Нареш уже знал, что через одно из них можно попасть в сельскохозяйственный пояс, через другое - в промышленный.
        Им потребовалось полчаса, чтобы добраться до нужной камеры. Здесь сидело несколько биоров. Нареш знал из них только Кинга, с которым несколько раз встречался внизу, и еще одного.
        При виде Нареша и Туба биоры в камере оживились, но приветствовали вновь прибывших сдержанно - кивками. Даже здесь, где за ними никто не следил и где им некого было бояться, они по привычке обошлись без слов.
        Кинг - худощавый, белолицый с седой головой, поднял руку, требуя внимания.
        - Друзья, - заговорил он хрипловатым голосом. - Я приказал вам собраться, чтобы сообщить важные новости. Завтра мы начинаем мятеж. Медлить больше нельзя!
        Сообщение вызвало бурную реакцию. Куда делись сдержанность и осторожность вестников: говорили громко, не скупясь на жесты и улыбки. Еще бы - они столько ждали этого момента!
        - Вы так радуетесь, - снова заговорил Том Кинг, - будто уже победили. Не забывайте, чем закончился наш первый мятеж.
        - Но у нас не было нижних дорог, - громко сказал Нареш. - Вы были заперты в цехах, а мы…
        - А мы придем в цехи сами, - подхватил оповещатель из жилой зоны, где жили биоры, работавшие на электронном заводе.
        Кинг согласно кивнул.
        - Но чтобы мятеж начался вовремя и чтобы в нем приняли участие надежные люди, надо все хорошо продумать. Мы уже знаем, кому можно доверять и кому нет. Отказы от работы в цехах показали наших друзей: они не выдавали зачинщиков, хотя им, как и другим, грозила смерть.
        - Что же нам делать? - спросил один из оповещателей.
        - Завтра сразу же после ужина мы спускаемся вниз и оповещаем верных людей о начале мятежа. Каждому помочь вырезать в полу лаз и вывести его в главную трубу. Конечно, нам одним работа не по силам, помогут те, кого первыми выпустим из капсул. Капсулы верных людей имеют метки. Командиры отрядов назначены, они знают, куда нужно вести людей и что делать. Пусть отряд каждой зоны собирается у своего распределителя, тогда мы не будем мешать друг другу. Мы идем только в промышленный пояс, чтобы остановить его. Программа «Ноль», которой грозит Магистрат, если биоры попытаются захватить власть, - это самоуничтожение Города. Но, друзья, лучше погибнуть вместе с Городом, чем продолжать такую жизнь, полную страданий и унижений. У нас нет никакого выбора. Мы начнем восстание, а инженеры нас поддержат. Среди них тоже есть наши друзья. Да и остальные вряд ли захотят погибать вместе с негодяями из Магистрата. Так и объясняйте всем. Пусть не боятся угроз Магистрата. Даже смерть для нас - избавление, но только смерть в борьбе. Самое главное - захватить врасплох агентов в цехах на полосах безопасности. Надо сделать
так, чтобы их автоматы и пистолеты стали нашими автоматами и пистолетами. В ночных сменах агенты всегда спят, они уверены, что мы, запертые в своих капсулах, тоже спим.
        - Да, - решительно заговорил худой оповещатель. - Каждый должен понимать, что обратной дороги никому из нас нет. Или победа или смерть! Я и мой отряд сделаем все, чтобы захватить порученную нам зону. Но там эти проклятые башни с лучевыми установками. Агенты на башнях не дадут нам даже высунуться из цехов. Они держат под обстрелом всю площадь зон. Как нам быть?
        Стало тихо, слышалось только гудение воздуха в трубах.
        - Ты прав, - заговорил Кинг. - Вестники должны идти до конца, а насчет башен… Я надеюсь, нам помогут наши друзья. Главное - не бояться и не отступать до последнего. Кто еще хочет сказать?
        - Я хочу сказать, - подал голос Нареш. - Сегодня в нашем цехе арестовали Феста, Лита и Риверу, все они вестники, и еще Дика из другого цеха.
        - Их кто-то выдал? - резко спросил Кинг.
        - Наверное, - ответил Нареш. - Они очень неосторожно пользовались языком знаков. Я не раз предупреждал их. А насчет Дика… Пока мы строились во дворе зоны в колонны, вестник из его цеха успел сообщить мне, что Дик был зачинщиком отказа от работы и выдал себя сам.
        - Фест, Лит и Ривера знают о нижних дорогах? - спросил Том.
        - Нет, - ответил Нареш.
        - Плохие вести, - подытожил Том. - Но им уже ничем не поможешь. Дик посвящен в тайну нижних дорог, но он никогда нас не предаст, я уверен. Теперь разойдемся. До завтра! - Том устало приподнял ладонь, прощаясь.
        Кинг полз против ветра и ему приходилось нелегко. Сказывались возраст, усталость после рабочей смены. Он работал проходчиком в шлюзовом тоннеле программы «Пуск». Силы, казалось, совсем иссякли. Сердце так гулко билось в груди, что стук его перекрывал для него шум ветра. Бледное лицо Тома было мокрым от пота настолько, что крупные капли, то и дело отрываясь от подбородка, бесшумно падали на дно трубы. От физической немощи кружилась голова, в глазах стояли красные круги, а от душевной боли хотелось кричать. Том ничем не выдал себя, когда узнал об аресте сына. Он понимал, что потерял Дика навсегда, и это лишало его жизненных сил.
        Кинг стиснул зубы и почувствовал, что теряет сознание. Руки его инстинктивно уперлись в дно трубы, как бы стараясь приостановить падение в пустоту беспамятства, и это движение помогло. Том перевернулся набок и с минуту сохранял полную неподвижность, как бы накапливая силы для первого движения вперед. Пот с лица уже не срывался каплями, а лился узкими горячими струйками. Том облизал губы и, почувствовав соленый вкус пота, подумал: значит еще жив. Тошнота и головокружение прошли. Но сердце все так же гулко колотилось в груди. Теперь Кинг не сомневался, что выдержит и вернется в свою капсулу. Он полз вперед и думал, что нужно забыть об аресте сына, о необходимости ползти, и тогда сразу станет легче. И он заставил себя переключиться на другие заботы. Правильно ли он сделал, что не сказал товарищам об операции «Вестник»? Наверное, правильно. Зачем им знать о ней, когда они начинают мятеж раньше. Малыш молодец, успел все передать связному, и Туб умница, что сразу сообщил ему, Кингу. Может, надо было сказать сегодня, что инженеры - сторонники вестников отключат в ночь мятежа лучевые установки башен от
источников энергии? Нет, и здесь он поступил правильно. Пусть надеются на себя, тем более, что у инженеров, как они предостерегают, может и не получиться с отключением. Ведь согласны же были вестники начать мятеж прямо в цехах во время ночной смены: пойти с голыми руками на приступ полос безопасности, как планировалось до открытия нижних дорог. Какая неожиданная удача и как много она сулит! Этот Малыш просто умница.
        Малышом Кинг называл Криза, который вот уже год поддерживал связь между инженерами - противниками Магистрата, и вестниками.
        Кинг остановился в очередной камере, заглянул в от верстие трубы, ведущей в промышленный пояс. Сколько раз уже Том бывал под зонами этого пояса, как и другие вестники, посвященные в тайну нижних дорог, и как много удалось сделать им за месяц!
        Наконец Том дополз до своего патрубка, отходившего от главной трубы под его зону, и в изнеможении остановился. Непомерная усталость опять со страшной силой прижала его к дну трубы. Напрасно он остановился, надо ползти…
        С помощью жены Кинг с большим трудом вполз головой вперед в капсулу и обессиленно растянулся на полу. Но Мери не дала ему долго отдыхать - нужно ставить на место вентиляционную решетку, приводить в порядок кавролиновое покрытие на полу. Одной сделать это нелегко. Другое дело, когда Кинг ушел вниз, тогда ей никто не мог помочь.
        Мери помогла мужу стянуть комбинезон, разуться. Она спускалась вместе с ним и знала, сколько сил отнимает ползание по трубам.
        Том старательно избегал взгляда жены. Он боялся, что выдаст себя, что она увидит в его глазах боль и тоску, которыми полнилось сердце. Пожелав жене спокойной ночи, он лег лицом к стене. Сейчас ему не нужен выл никто, даже Мери.
        Что только ни отдал бы он за то, чтобы очутиться вдруг с Мери и сыном в своем обшарпанном доме в трущобах родного города! Сколько проклятий высказал он за эти кошмарные годы в адрес полицейских, которые устроили в их квартале облаву и выловили всех попавших в нее подростков, а потом отправили в Центр психологических исследований, где их использовали вместо подопытных кроликов. Только единицам повезло выжить и остаться нормальными людьми. Кингу удалось благодаря одному из врачей, подпольщику-коммунисту, знавшему отца Тома. Он и его товарищи готовили в Центре психологических исследовании восстание, но были раскрыты и расстреляны. А Кинг вместе с другими подростками оказался в подводной пещере.
        Почему он не послушался в тот роковой день матери и не спрятался в подвале своего дома? Там полицейские ни за что не нашли бы его, но Тома погубило любопытство: уж очень хотелось узнать, зачем полицейские устроили облаву, не ловят ли они какого-нибудь знаменитого убийцу? Какую чудовищную ошибку совершил он! Город был страшнее преисподней, которой часто пугали в церкви.
        Когда первая партия биоров прибыла сюда, они увидели лишь нескольких агентов с автоматами, принимавших их и размещавших в зонах, механически объединяя взрослых парней и девушек в супружеские пары.
        Первое время Кинг, как и многие, готов был покончить с собой. У биоров не оставалось никакой надежды па спасение. А ведь наверху в Центре психологических исследований готовилось восстание, и оно давало биорам реальные шансы вырваться па свободу. Сколько отчаянных попыток делали они здесь, чтобы вызвать чувство сострадания у тех, кто ими командовал! И сколько таких попыток закончилось трагически! А потом потянулись дни, неразличимые в своей безысходности, тоске и отчаянье. Как мучительно долго длились они, складываясь в годы!
        Более трети биоров составляли белые. Они относились к тем белым, которые рождались и умирали в городских трущобах там, на поверхности, вместе с цветными…
        «Бедняки все равны», - часто говорил отец Тома - коммунист, один из руководителей подпольной организации Сопротивления режиму Миллитарии в своем городе. Он попал в руки политической полиции и бесследно исчез, оставив в наследство сыну ненависть к богатым насильникам и любовь к свободе и справедливости.
        Том тяжело вздохнул и лег на спину, закрыв лицо рукой. В капсулах круглые сутки горел свет, и это тоже было как пытка.
        Кинг попал в Город пятнадцатилетним подростком, и ему еще год пришлось жить в детской зоне. Скоро он стал там лидером среди своих сверстников. Сыграли роль и его характер, решительный и смелый, и дружба с врачом-подпольщиком, о которой знали некоторые сверстники, вместе с ним оказавшиеся в подводном Городе, и то, что он был сыном коммуниста, а он учил Тома бороться за свободу в любых условиях.
        Когда Кинга вместе с его сверстниками перевели во взрослую зону, то сразу приняли в организацию вестников. После разгрома первого мятежа уцелевшие вестники избрали его главой своей организации. К тому времени ему исполнилось двадцать пять лет.
        Трагедия, постигшая биоров, подтолкнула Кинга к мысли, что надо создавать общую для всех зон, глубоко законспирированную организацию вестников.
        Сперва в своей зоне он разбил вестников на пятерки, во главе которых поставил оповещателей. Каждый знал вестников только своей пятерки. То же сделали и в других зонах…
        Том приподнялся на локте, настороженно прислушался. Показалось, что под капсулой раздался условный свист. Осторожно, чтобы не разбудить Мери, он передвинулся к решетке вентиляционного отверстия, заглянул в него. Никого. Значит, почудилось. Кинг не стал возвращаться на место, а лег здесь же, рядом с решеткой. Только взял свое одеяло и накрылся им до пояса. Сердце его обливалось кровью, он представлял себе, что делают сейчас с Диком агенты в камере пыток. Том старался уйти от жутких мыслей в прошлое, иногда это ему удавалось, и он ненадолго успокаивался.
        В каждой зоне жили биоры, работавшие на разных предприятиях, что облегчало вестникам распространение нужной информации по всем зонам. Вернувшись с работы, они расходились по своим капсулам, и всякие контакты между ними прекращались, но, разъезжаясь и расходясь по утрам по своим рабочим объектам, они встречались там со своими единомышленниками из других зон и посредством языка знаков обменивались информацией.
        Потребовались многие годы, чтобы численность вестников достигла пятисот человек. Они требовали теперь уже немедленных действий, но куда мог направить Кинг их энергию? Повторять отказы от работы, нападать на агентов в цехах в надежде захватить оружие или предпринимать попытки овладеть микроавтобусами, на которых часть биоров возили на работу и с работы? Отказы ничего не давали. Стоило агентам включить установки психической обработки, и на этом все заканчивалось. Рассчитывать на успех при нападении на агентов в цехах без всякой помощи извне тоже не приходилось. Они находились на своих полосах безопасности за пластиковыми перегородками в два человеческих роста высотой и могли спокойно стрелять сквозь перегородки. Вот если бы помогли инженеры?! Они могли бы выключить установки психической обработки в цехах и дать хотя бы по одному автомату на цех. Но это казалось немыслимой фантазией. Только год назад, когда один из инженеров коммунальной службы неожиданно заговорил с Тубом, Кинг узнал, что у вестников есть единомышленники и среди инженеров. А произошло это так.
        Туб с несколькими биорами под руководством этого инженера ремонтировал под Городом поврежденную водопроводную линию и воспользовался обстановкой, чтобы обменяться информацией на языке знаков с товарищем, работающим рядом.
        Инженер заметил контакт между рабочими, понял, что перед ним вестники и, отозвав Туба под предлогом дела, заговорил с ним. Обе стороны осторожничали, но главное - начало сотрудничества - состоялось. С помощью Туба Криз постепенно освоил язык знаков, и это облегчило ему задачу связника.
        Надежда появилась после того, как Криз открыл для вестников нижние дороги…
        Мысли Кинга вернулись к предстоящим событиям. Завтра должно решиться многое. Лишь бы СБ не начала раньше. Ведь и он, Кинг, подлежал аресту, как родившийся на поверхности. Лишь бы этого не случилось завтра!
        Том встал, сделал несколько шагов, потом опустился рядом с женой на колени, заглянул ей в лицо. Хорошо, что он ничего не сказал ей о сыне ни тогда, когда нашел его. ни теперь, когда потерял. А нашел он его неожиданно: внизу при встрече с особо доверенными вестниками, посвященными в тайну нижних дорог. Их собралось двенадцать человек - по одному от каждой зоны. Вряд ли отец узнал бы среди них сына, если бы не родинка на правом виске молодого биора, кучерявые волосы и смуглый цвет лица. Мери была метиской: от негра и белой, и Дик унаследовал от матери негритянское начало. Он отличался энергией, в нем привлекала добрая улыбка, яркая внешность. Пристально вглядевшись, Том окончательно убедился, что перед ним сын, которого он не видел пятнадцать лет.
        В детской зоне агенты и инженеры-наставники делали все, чтобы дети забыли не только имена, данные им родителями, но и самих родителей. Через десять лет, научив юношей и девушек выполнять какую-то работу, их механически объединяли в супружеские пары и поселяли во взрослых зонах. Встреча с сыном стала первым праздником для Тома за все годы жизни его в Городе. Но он ничего не сказал даже самому Дику. Судьба вестника всегда висела на волоске. Ничто не должно мешать Дику бороться за свободу. «Не должно было», - с горечью поправил себя сейчас Кинг. Теперь сын в руках СБ и нет ему никакого спасения. Если бы он дожил до победы мятежников, но будет ли победа?
        Кинг подавил в себе рвущееся рыданье, лег рядом с Мери. Бедный Дик! Том перевернулся лицом вниз. Скорее бы завтрашняя ночь, скорее бы!
        ОТЧАЯНИЕ И ЛЮБОВЬ
        Джек медленно шел по узенькому тротуару припарковой трассы. До часа сна было еще далеко, и поэтому он не спешил.
        Никто из горожан, свободных от работы, не имел права после десяти вечера быть за пределами своей квартиры. За нарушение часа сна полагалось жестокое наказание. В лучшем случае агенты избивали нарушителя, в худшем - на несколько месяцев бросали его в подвал СБ. Если же за этим нарушением усматривались какие-то действия, направленные против Магистрата, СБ, законов Города, то виновники лишались жизни.
        Сейчас, несмотря на холодную погоду, многие вышли на улицу прогуляться.
        Уже несколько раз срывался колючий снежок и снова прекращался. Состояние погоды на каждый день месяца из года в год оставалось всегда одинаковым. Это и понятно: искусственный климат не мог допускать ощутимых нарушений норм в погоде.
        Джек приостановился и, запрокинув голову, смотрел наверх, где сквозь клубящиеся снежные образования едва-едва проглядывались контуры искусственного солнца. К ночи сила света его резко падала. Оно переставало светить, переходя только на режим обогрева Города, приобретай слабый красноватый оттенок, а Город переходил на уличное освещение.
        На трассе появилось авто СБ, и Джек счел благоразумным поскорее продолжить свой путь. Любознательность не поощрялась Магистратом. Кто знает, рассуждали там, какие мысли толкают человека всматриваться в вышину, где даже в ясную погоду невозможно различить свод Города. А вдруг человек этот начнет мечтать о свержении власти Магистрата, о том, чтобы каким-нибудь образом связаться с поверхностью и запросить о помощи?.. Тех, кого замечали, брали на заметку.
        Настроение у Гарди было отвратительным. И на этот раз поездка в жилой пояс биоров, встречи с ними в капсулах угнетающе подействовали на него.
        Сегодня Джека и Криза сопровождал Берр - заместитель Крайта по наружной службе, высокий, широкоплечий субъект с пышущим здоровьем лицом и колючими зеленоватого цвета глазами.
        Уже в первой капсуле, куда Криз для отвода глаз привел Берра и Гарди, сразу возникла крайне напряженная ситуация.
        На полу у самой стены капсулы лежал биор. Раздетый донага, он бредил. Худое, с заметной желтизной лицо его было влажным, будто его только что облили водой. Время от времени тело биора начинало корчиться в судорогах. В узких прорезях глаз больного видны были закатившиеся белки. Он все время бормотал что-то нечленораздельное.
        Джек старался не смотреть на больного, но у него ничего не получалось - глаза сами то и дело обращались к поверженному тяжким недугом биору. Возле него хлопотала коренастая женщина с вялым, плоским лицом. Здесь же стоял мальчик лет четырех-пяти.
        Берр нагнулся над больным, дотронулся до его груди кончиками пальцев и выпрямился. Женщина заискивающе посмотрела в лицо Берра и отшатнулась. Видимо, выражение этого лица не предвещало ничего хорошего ни?й, ни ее мужу.
        - Ты почему, - с расстановкой угрожающе заговорил Берр, подступая к женщине, - не сообщила компьютеру, что твой муж заболел? Для этого достаточно было нажать на специальную кнопку в стене капсулы.
        Женщина отступила от Берра на полшага, дальше отступать было некуда; за спиной ее лежало распростертое тело мужа…
        - Я… Я…, - еле выдавливала она из себя. - Не успела.
        Она упала на колени и протянула к Берру руки.
        - Не убивайте его! - вдруг закричала она. - Он завтра же пойдет в смену! Он просто простудился. - Голос женщины упал до шепота. Она уронила коротко остриженную голову на грудь и зарыдала.
        Берр сунул руку в карман своего пальто и вынул лучевой пистолет.
        - Не убивайте его! - опять взмолилась женщина. - Прошу вас!
        - Ты смеешь меня просить?! - с холодной яростью воскликнул Берр.
        Куда делся его мягкий, приятный баритон, благодушное, доброжелательное выражение лица, которое не сходило, пока он общался с представителями Магистрата. Сейчас все в Берре: лицо, поза, вытянутая рука с пистолетом выражало одно - жажду убийства.
        Мальчик заплакал и бросился к матери. Она с глухим криком упала на мужа.
        - Вставай! - пронзительно закричала она и начала с ожесточением трясти биора за плечи.
        Джек непроизвольно подался вперед. Руки его, засунутые в карманы комбинезона, онемели. Он сам не заметил, как они стиснулись в тугие кулаки.
        - Господин Берр! - громко сказал Криз.
        - Да, господин инженер, - ответил тот.
        Джек бросил мимолетный взгляд на Криза и увидел в его глазах предупреждение, но ненависть к Берру оказалась сильнее благоразумия.
        - Господин Берр, мы не можем работать в такой обстановке. - Гарди выразительно посмотрел на пистолет, который Берр все еще держал направленным в сторону биора. - Вы часто, господин Берр, создаете нервозную обстановку без особой на то необходимости. Это нам мешает в работе.
        - Смотрите, он уже встает! - воскликнул Криз.
        Он явно обрадовался, увидев, как биор, опираясь руками о пол, начал подниматься. Сначала он сел, а потом с помощью жены встал на ноги. На лице его стала зарождаться жалкая просительная улыбка.
        Берр посмотрел на Криза, затем на биора и остановил взгляд на Гарди. По всему было видно, что он крайне раздражен.
        - Я доложу, что вы защищаете биоров, - вполголоса проворчал он, адресуя свои слова обоим, - Как бы вы не пожалели об этом!
        - Это ваше дело, - резко ответил Джек, - Нам нужна нормальная обстановка для нормальной работы. Прошу вас, - обратился он к инженеру-коммунальнику.
        Криз вынул из узкого длинного чехла блестящую полоску с острым концом и со шкалой в верхней ее части. Полоска очень легко вошла в пол капсулы. Инженер всмотрелся в шкалу.
        - Вода есть, но ее здесь мало. Видимо, подтекла из-под другой капсулы. Надо продолжить обследование. За потерю воды нас никто не погладит по головке.
        - До самого утра, что ли? - угрюмо пробурчал Берр. - Если вы так себя будете вести, я откажусь с вами работать и вообще потребую другого инженера и представителя пояса.
        Разговор происходил уже во дворе. У Джека вдруг все онемело внутри. Если Берр выполнит свою угрозу, то полученное задание можно считать проваленным. Джек не знал, в чем именно оно заключается, но если Криз рвется в другие капсулы, значит, оно еще не выполнено, и тут виноват он, Джек! Правильно говорит Тонни, он еще не дорос до серьезного дела. Опять не выдержал, схлестнулся с Берром. К счастью, Кризу удалось успокоить его. Джек, пересилив себя, попросил у Берра извинения. Уже без эксцессов они проработали допоздна…
        Джек подошел к своему дому, помедлил несколько мгновений, как бы раздумывая, идти домой или еще погулять, а потом решительно шагнул в подъезд. Он сразу увидел Марию. Она вынырнула откуда-то сбоку. Видимо, стояла до этого в тени.
        - Ты? - шагнул к ней навстречу Джек. - Как?.. - он осекся и остановился, сразу все поняв. Мгновенно включилось чувство предосторожности. Джек взял девушку под руку и почти выбежал с ней на улицу. Там он повел ее. в сторону парковых ворот.
        Шли молча. Навстречу им довольно часто попадались прохожие. По припарковой трассе в обоих направлениях проносились авто.
        Джек был так взволнован, что не обратил сразу внимания на своего однокашника по Колледжу, который, остановившись, окликнул его. Только уже пройдя несколько шагов, Джек оглянулся. Однокашник с удивлением смотрел им вслед. Гарди махнул рукой: мол, извини, спешу, и пошел дальше. Он только однажды за все время, что они шли рядом, посмотрел прямо в лицо Марии. В глазах девушки стояло такое отчаяние, что сомневаться в причине се безрассудного появления в подъезде чужого дома не приходилось.
        Осталось только пересечь припарковую трассу, но по ней, как назло, то и дело проносились авто, за рулем которых сидели либо инженеры, либо агенты. Всякий раз при появлении авто с агентом Джек инстинктивно отступал от края тротуара, увлекая за собой Марию. Скоро они оказались на середине тротуара.
        Гарди поймал на себе удивленный взгляд прохожего - пожилого высокого мужчины в длинном пальто и пожелтевшей от времени фетровой шляпе, и это подстегнуло его. Не отпуская Марии, он сорвался с места и побежал через дорогу. В это время справа вывернулось авто. Еще секунда - и произошло бы непоправимое, они были уже так близки к авто, что Джек увидел даже, как гневно вспыхнули глаза сидевшего за рулем агента. К счастью, он, видимо, очень спешил и не остановился.
        Они забежали в парк. Джек взял Марию за плечи, повернул лицом к себе.
        - Я погибла, - обреченно прошептала она. Лицо ее с мягким округлым подбородком с едва приметной ямочкой посередине, крупными губами было бы идеально красивым, если бы не несколько широкий, как бы придавленный сверху нос. Он нарушал общую гармонию лица, внося в него ассиметрию, но и в то же время придавая ему особую прелесть.
        Джек привлек девушку к себе, поцеловал ее в губы, глаза, подбородок. Конечно, появление ее связано с тем несчастьем, которое тяготело над ними. Теперь оно стало неотвратимой реальностью. Машина сегодня сделала свой выбор, а Мария, как понял Джек, - свой. Завтра утром инспектор брачной службы не найдет ее дома, чтобы отвести к мужу, о котором она ничего еще не знала и не хотела знать.
        - Прости меня, Мария, - тихо сказал Джек, - Прости мне мой страх. Благодарю тебя, родная, за мужество и за любовь. - Он отстранился от нее. В глазах девушки уже не было отчаяния. Они сияли любовью и счастьем.
        - Я счастлива, Джек! - воскликнула она. - Я верила, что ты… - голос ее предательски дрогнул Она обняла Джека за плечи, прижалась к нему всем телом.
        - Я не могу, - прошептала она.
        Джек начал целовать ее лицо. Он очень боялся сейчас, что Мария заплачет и что эти слезы сомнут его решимость идти до конца по предложенному ею пути.
        - Простимся с нашим парком, - отстранилась она от него. - Дома я сказала, что последнюю ночь хочу провести у Бэмов с Жанной, у меня есть на это разрешение. Они не будут беспокоиться за меня.
        Джек горько усмехнулся про себя. Он даже не знал толком ее родителей. Всего несколько раз видел их издали на улице.
        - Я лучше сгорю в крематории, чем соглашусь быть не твоей женой, Джек. Как здесь хорошо! - без всякого перехода добавила она. И оглянулась вокруг. - Кажется, что и воздух здесь другой, и жизнь совсем другая. Помнишь, как мы после занятий прибегали сюда? Давай обойдем сегодня все наши любимые уголки!
        - Давай.
        Мария неожиданно сорвалась с места и побежала по аллее в глубину парка. Джек устремился за ней.
        Забыв обо всем, они бродили по парку. А время неотвратимо приближалось к часу сна. Они еще могли, разойдясь по домам, сохранить себе жизнь, но только ценой предательства своей любви. Они подошли к парковым воротам, остановились. Вот и подступили они к последней черте. Неповиновение Машине, а значит, Магистрату, в любом случае каралось смертью. Никаких исключений здесь не допускалось. Ну и пусть смерть, зато впереди у них есть еще несколько часов только им принадлежащей жизни.
        Джеку вдруг стало совсем легко. Все сегодняшние переживания, весь страх перед неизбежным наказанием за Марию оставили его, освободив душу и сердце для неведомого, но бесконечно желанного.
        До сих пор они изредка встречались украдкой здесь, в парке, виделись у Бэмов, и всегда, когда повзрослели, им хотелось остаться подольше вдвоем.
        - Ты не боишься? - спросила Мария, глядя ему прямо в лицо. - Если…
        - Нет, - ласково сказал Джек. - Никаких если. Все уже решено. Я не хочу…
        - Я тоже. Пойдем?
        Мария взяла его под руку, и они вышли за ворота. Наконец-то между ними не стояло никакой недосказанности, и им уже не надо было делать вид, что они не помнят о предстоящем выборе.
        Поднявшись к себе, Джек забаррикадировал выход к лифту мебелью из гостиной. Он не знал точно, когда главный компьютер СБ обнаружит в его квартире чужую жену и объявит тревогу. Хорошо бы выключить во всей квартире свет, но это только ускорит развязку: тогда сигнал тревоги зазвучит сразу.
        Оценивающим взглядом Гарди окинул баррикаду. Жаль, что дверь не закрывается на замок, но агентам и так придется попотеть, преодолевая преграду.
        Мария стояла рядом. С лица ее не сходила бодрая улыбка, и только где-то далеко-далеко в глубине глаз девушки таилась обреченность.
        Часы начали бить десять. Час сна уже наступил, и даже если бы они захотели сейчас изменить свое решение, было уже поздно.
        Джек обнял девушку за плечи и повел ее в глубину квартиры. В конце концов они родились не только для того, чтобы бояться СБ, но и для любви тоже. Сперва пусть будет любовь, а потом все остальное. И тут же он подумал о том, что подводит Тонни, уходит от борьбы, но Тонни обойдется и без него. То, что он успел сделать, он сделал. А теперь он принадлежит только себе и Марии. Если ему суждено умереть, познав счастье настоящей любви, пусть так и будет.
        ДОПРОС
        В то время, когда Джек и Мария принимали роковое для себя решение, арестованные сегодня на пищевом комбинате биоры принимали свои муки.
        Дик, Фест, Лит и Ривера находились в пункте обработки, в просторном подвальном помещении с каменными стенами и гладким полом, выложенным серыми тоже каменными плитами.
        Узники полулежали в сверкающих никелем довольно странных па вид креслах с очень пологими спинками и широкими подлокотниками с глубокими выемками для рук. На головах биоров были металлические колпаки, от которых в разные стороны тянулось множество разноцветных проводов. Руки и ноги вестников были заключены в топкие металлические браслеты.
        В дальнем от входной двери углу подвала светился яркими разноцветными лампочками пульт, за которым сидел узкоплечий блондин в темном форменном костюме агента СБ. Кроме него и узников, в пункте обработки находились еще Крайт и Смит.
        Крайт медленно взад-вперед вышагивал перед биорами. Время от времени он останавливался возле одного из биоров и коротким движением кулака бил его по лицу.
        - Когда и где вестники собираются начать мятеж?
        Какое они имеют оружие? Кого знаешь из вестников, и к руководителей? Кто из инженеров помогает вам?
        Задав эти вопросы, Крайт какое-то время выжидал, потом опять бил узника по лицу и подходил к следующему, чтобы снова бить, снова задавать вопросы и не получать на них ответов.
        Вот шеф СБ остановился напротив Дика и, приподняв его голову, впился в лицо биора злым взглядом. Крайту нужно было узнать еще, ко всему прочему, чем была вызвана волна отказов биоров от работы. Не являются ли они частью какого-то общего плана вестников? Но Дик молчал так же упорно, как и все остальные.
        Крайт с отвращением отдернул руку от подбородка Дика. Голова узника упала на грудь.
        Шеф СБ в очередной раз прошелся перед биорами, затем подал агенту, сидевшему за пультом, знак рукой. Тот пробежался пальцами по клавишам пульта, и в подвале раздалось гудение.
        Крайт сел за столик, на котором стояла ваза с фруктами. Он взял крупное яблоко, тщательно протер его салфеткой. Взгляд, брошенный Крайтом в сторону Дика, заставил его на мгновенье замереть с поднесенным ко рту яблоком. Дик не дергался в кресле. Темное, покрытое потом худое лицо биора выражало сосредоточенное внимание. Он смотрел на Крайта так, будто видел перед собой какую-то загадку, которую силился разгадать. Но вот губы Дика дрогнули и неожиданно сложились в откровенно ироническую улыбку.
        Крайт вскочил. Еще не было такого, чтобы пытаемые, подвергаясь психической обработке, улыбались.
        Шеф СБ приказал агенту-оператору отключить шлемы узников.
        - Не знаю, чему ты радуешься, - обратился он к Дику, - Не вижу никаких оснований для веселья. Но ты мне нравишься, и поэтому я пока прекратил пытку.
        Голова Дика дернулась. То ли это был кивок, которым он выразил согласие с высказыванием своего мучителя, то ли голова узника качнулась от физической немощи.
        - Мне весело, - хрипло выдавил из себя Дик и приостановился, видимо, набираясь сил.
        Крайт и Смит насторожились. Это были первые слова, произнесенные узниками за все время допроса.
        - Мне весело, - повторил Дик, слегка поведя головой, - Я думаю, - Он снова сделал паузу.
        - Это хорошо, что думаешь, - одобрил Крайт. - Но было бы еще лучше, если бы мы с тобой поговорили. Мы знаем, что вестники готовят мятеж. Ведь ты тоже вестник? - небрежно спросил Крайт.
        - Ты угадал, я вестник, и ты не ошибся: мы в самом деле готовим мятеж.
        - Ну вот, видишь, - добродушно заметил Крайт. - Хоть ты и биор, а умница. Ведь ты много знаешь, потому что ты не простой вестник. Так ведь?
        - Так, - подтвердил Дик. - Только не думай, что я испугался тебя… - Голова Дика упала на грудь.
        - И скоро это произойдет? - спокойно спросил Крайт.
        - Скоро, - послышался голос, но принадлежал он не Дику, а Фесту.
        - Когда примерно? - голос Крайта звучал мягко, почти по-приятельски.
        Из горла Дика вырвался булькающий звук. Кажется, узник смеялся.
        - Как тебе не терпится все узнать сразу.
        Смит с откровенным неудовольствием посмотрел на шефа. Чего ради позволяет он этим скотам так вести себя?
        Крайт усмехнулся. Поза его, выражение глаз источали полнейшее благодушие.
        - Ты прав, биор, спешить не надо. Я хочу дать вам время подумать. Если вы нам поможете, я тоже смогу кое-что сделать для вас, например, вернуть в зону.
        Дик ничего не ответил. Было похоже, что он потерял сознание. Голова его завалилась набок, глаза закрылись.
        Фест поднял голову. Широкие скулы и заостренный книзу подбородок при страшной худобе биора придавали его лицу форму треугольника. Искусанные, вспухшие губы Феста с трудом вытолкнули ответ.
        - Напрасно надеешься на нашу помощь. Будьте все прокляты!
        Крайт чуть приметно кивнул Смиту. Тот подошел к пульту, что-то сказал агенту-оператору. Снова в подвале раздались щелчки - это агент защелкал клавишами на своем пульте. Теперь узники не стонали, зато их тела колотила сильнейшая дрожь. А потом вестники что-то быстро забормотали. Смит вслушался в бормотанье и досадливо поморщился.
        - Ничего не понятно: несут какую-то чепуху.
        Крайт обвел взглядом всех четырех узников. Второй из них справа - это был Лит - вдруг выгнулся дугой и обмяк. Смит вопросительно посмотрел на Крайта, потом с брезгливой миной прощупал пульс у биора - пульс не прощупывался.
        - Все, - констатировал Смит и отшвырнул от себя руку Лита.
        Крайт нахмурился. Такой исход ему не поправился.
        Он глянул на Дика, и тот опять усмехнулся.
        - Вот и все, - прохрипел Дик. - Он ушел от тебя, и твоя власть над ним кончилась. Теперь он будет ждать, когда настанет твоя очередь.
        - Заткнись! - грохнул по столу кулаком Крайт.
        Ваза с фруктами подпрыгнула и упала на пол. Фрукты рассыпались по всему помещению.
        - Напрасно ты взял их, - качнул головой Дик. - Они ничего тебе не скажут, потому что ничего не знают. Дай им отдохнуть от боли, а то ты так ничего не узнаешь, они уйдут от тебя, как этот. - Дик обессиленно закрыл глаза.
        Крайт побарабанил пальцами по столу. Смерть Лита обеспокоила его. Если таким образом от него уйдут и остальные, не выдержав пыток, то… Правда, в подвале есть еще несколько вестников… Ну и что? Вот уже несколько часов они со Смитом бьются без всякого успеха. Сперва работали с каждым в отдельности, а потом свели их всех вместе, и напрасно. Они, наверное, друг другу придают силы. Этого идиота Смита лучше никогда не слушать.
        Шеф СБ встал. На сегодня, пожалуй, хватит. Нужно менять методы работы с ними, тем более, что этот Дик, кажется, что-то обещает. Теперь нет никаких сомнений - он один из главарей вестников. Может, в самом деле попробовать хорошее обращение? Если этот проклятый Дик просит не пытать и что-то обещает, то стоит пойти на отступление от правил. Хотя верить ему… Но что я теряю, если он в самом деле один из главарей вестников… Крайт приказал агенту-оператору прекратить пытку и вызвать надзирателей.
        Всего несколько минут потребовалось им, чтобы погрузить биоров на специальные тележки и развести по камерам.
        Дик глухо застонал, когда надзиратель, нажав на педаль в тележке, вывалил его на каменный пол камеры. С минуту биор лежал в полной неподвижности, собираясь с силами и мыслями. За несколько часов, что он провел в этой камере и в пункте обработки, Дик научился без крика переносить самую жгучую боль. Временами наступали такие минуты, когда он, сохраняя сознание, уже не ощущал боли.
        Дик пошевелился и медленно повернулся на спину. У него уже не в первый раз мелькнула мысль: как он все выдерживает и остается живым? Кажется, Крайт поверил, что он один из главарей вестников. Теперь нужно что-то предпринять. Все равно для него жизнь кончена…
        От пола камеры несло пронизывающим холодом. Поначалу он приносил какое-то облегчение измученному телу. Но очень скоро холод тоже превратился в пытку.
        Дик слабо шевельнулся и чуть сдвинулся в направлении лежанки. Каждое движение приносило ему невыносимую боль и в теле и в голове. У Дика было такое ощущение, будто тот проклятый шлем высосал из головы мозг и осталась лишь пронзительная, невыносимая боль. Лицо Дика кривилось в страдальческих гримасах, из груди вырывались протяжные стоны, но он медленно полз к лежанке.
        Надзиратель Урси всегда смотрел, как узники добирались до лежанок после пребывания в пункте обработки. Вот и сейчас он с интересом следил за действиями Дика.
        А тот продолжал свои путь к лежанке. Когда он уже дополз до цели и Урси приготовился наблюдать, как этот упрямец будет взбираться на лежанку, в конце коридора раздались громкие голоса.
        К камере Дика подошли Крайт и трое мужчин в белых халатах. Впустив врача и санитаров, Урси, следуя инструкции, закрыл дверь на все засовы. Крайт прильнул к окошку.
        Врач подошел к лежанке и стал над Диком, засунув руки в карманы своего халата. Дик чуть приоткрыл глаза и сразу зажмурил их. Белоснежный цвет халата больно ударил по глазам, привыкшим к темным тонам.
        Доктор наклонился над узником и ловким движением двух пальцев приподнял веко левого глаза Дика.
        - Приступайте, - коротко бросил он своим помощникам.
        Санитары развернули складные носилки, переложили на них биора. Один из санитаров застелил лежанку белой простыней, приготовил халат. Затем они перенесли Дика на лежанку и начали возиться с ним. Влажным томпоном протерли лицо, грудь, принялись втирать в мышцы пахучую мазь. Последней процедурой был укол, сделанный самим врачом.
        Наблюдая за лицом врача, наклонившегося над ним, Дик видел доброго, мягкого человека, который делал ему хорошо, и это изумляло. До сих пор СБ приносила ему только боль и страдания.
        Пока санитары собирали инструменты и лекарства, доктор измерил у Дика температуру, давление, проверил пульс. Лицо доктора все время сохраняло выражение полной сосредоточенности.
        Врач легонько похлопал узника по плечу и скупо улыбнулся, обнажив кончики своих крупных желтоватых зубов. Взгляд его серых, подернутых дымкой старости глаз, скользнул по лицу Дика и быстро вильнул в сторону, уходя от столкновения со взглядом биора. А тому показалось, что в глазах этого странного человека мелькнуло сочувствие к нему.
        Изумление Дика еще больше возросло, когда надзиратель после ухода людей в белых халатах вкатил в камеру небольшой столик, заваленный натуральными продуктами. Острейшее чувство голода заставило узника подняться на лежанке на колени. Несколько мгновений он смотрел на стол, потом порывисто схватил с блюда кусок жареного мяса и поднес его ко рту. Вдруг он почувствовал, что ясность в мыслях ускользает от него, уступая место какому-то неведомому доселе исступлению. Казалось, что это уже не он, Дик, сидит перед столиком и запихивает, запихивает в рот все новые и новые порции безумно вкусной пищи, а некто другой.
        Крайт с удовлетворением наблюдал за узником. «Ха, зрелище, как в зверинце. Это существо состоит из рук и жующего рта». Выпученные глаза Дика ничего не выражали.
        Шеф СБ довольно усмехнулся. Нужно дня два покормить его натуральной пищей и не делать ему больно. Пусть немного окрепнет и узнает вкус настоящей жизни. Вряд ли ему захочется умирать: он станет куда сговорчивее.
        Дик откачнулся от стола и повалился на спину. Лицо его в ярком свете лоснилось от жира, глаза были закрыты.
        Крайт приказал Урси открыть камеру и вместе с ним вошел туда.
        - Тебе хорошо? - спросил он у Дика, подойдя к лежанке.
        Дик едва заметно качнул головой.
        - Ты мне поможешь, да?
        Крайт склонился к самому лицу узника.
        - Дай мне подумать, - прошептал тот.
        - Хорошо, - разогнулся Крайт и, повернувшись к надзирателю, сказал:
        - Чтобы относился к нему так же, как ко мне. Если с ним что-нибудь случится, ты сам окажешься в этой камере. Ты меня понял?
        - Да, - ответил Урси, хотя ничего не понимал.
        Крайт, благодушно улыбнувшись, похлопал надзирателя по плечу и вышел из камеры. В мертвой тишине подвала звуки его мерных шагов по коридору звучали, как удары маятника часов…
        Крайт зашел в свой кабинет, сел в кресло. Смит подошел к столу шефа и настороженно замер. Сегодня выдался на редкость тяжелый день. Усталость притупила даже муки голода. Смит чувствовал себя окончательно разбитым. Ему так и не удалось сегодня ни пообедать, ни поужинать, как, впрочем, и самому Крайту.
        Крайт пошевелился в кресле.
        - Как ты думаешь, этот биор поможет нам?
        Смит чуть было по привычке не пожал плечами, но вовремя спохватился. Сейчас не такой момент, когда можно столь неопределенно выражать свое отношение к заботам шефа. Поэтому Смит просто промолчал.
        - Может, он хитрит, чтобы оттянуть свой конец? как бы размышляя вслух, продолжал Крайт. - Впрочем, хватит. Поехали домой.
        Пока Смит отдавал дежурному по Центру последние приказы, Крайт стоял у авто, вперив в беспросветный свод задумчивый взгляд. Он все никак не мог решить для себя, удачный был у него сегодня день или нет? С одной стороны, унижение, пережитое им на заседании Магистрата, с другой - арест сразу четверых вестников и Венка, да еще перспектива узнать через Дика нечто весьма важное. Все-таки день закончился удачей - так решил он и успокоился.
        Отдав Смиту распоряжения па утро, Крайт вышел из авто у своего дома, но не спешил заходить в подъезд. Хотелось немного побыть одному, поэтому он вышел на середину припарковой трассы. Залитый ярким электрическим светом видимый Крайтом фрагмент Города был совершенно безжизненным, если не считать освещенных окон в жилых домах. Лишь они свидетельствовали о том, что жизнь здесь замерла только на время, что она есть и обретет свои движения и звуки с утра.
        Заложив руки за спину, шеф СБ прошелся взад-вперед по трассе. В такие минуты он принадлежал только себе. Он очень любил мертвую неподвижность ночного Города, быть может, за то, что она ничем ему не угрожала, не таила в себе никаких неожиданностей. Крайт провел ладонью по лицу и, ощутив тепло своей руки, умиротворенно улыбнулся. Все-таки он очень устал очень. Ему достается больше всех. Но ради того, чтобы Город всегда оставался таким тихим и спокойным, он, Крайт, не пожалеет ничего и никого. Взгляд его прошелся по ближайшим окнам. В их мягком свечении было столько покоя и тишины… Но так ли, подумал он. Покой и тишина ночного Города обманчивы, они тоже таят в себе опасность. Кто знает, что скрывается за мирными окнами, чего хотят, о чем думают, что скрывают живущие там люди? Как они относятся к нему, Крайту, к его службе, Магистрату? Быть может, за окнами скрываются враги, во сто крат опаснее вестников.
        Эти мысли резко изменили настроение Крайта. Он никак не мог постигнуть одного противоречия: что заставляет некоторых инженеров принимать сторону биоров и тем самым идти против самих себя, своих интересов, рисковать не только своими привилегиями, но и жизнью? Крайт хорошо запомнил и сейчас очень отчетливо представил себе лицо врача, когда тот покидал подвал. В нем он не заметил одобрения работы СБ. Крайт едва сдержался тогда, чтобы не отдать своим людям приказ оставить недовольного господина в подвале. Его лицо не было лицом друга. И сколько еще таких прячется за безобидными окнами.
        Крайт стоял на тротуаре, сосредоточенно вглядываясь в перспективу трассы. Но думы его блуждали далеко от конкретной обстановки. Неспособность понять инженеров, которые с сочувствием относились к биорам, выводила его из себя. Здесь он чувствовал себя пугаюше бессильным. Приходили мысли о том, что человек - существо неуправляемое, что послушание и покорность большинства горожан носит только внешний характер, что всесокрушающая сила Магистрата и СБ обращается в полное бессилие, сталкиваясь со всесокрушающей силой человеческого характера, с его способностью противостоять любой боли и любой угрозе, вплоть до лишения жизни.
        Лифт поднял Крайта в прихожую. В квартире было тихо. В слабом рассеянном свете все казалось зыбким и нереальным.
        Несколько минут Крайт с наслаждением плескался под душем. Внутреннее равновесие вернулось к нему окончательно.
        В столовой его ждал накрытый стол. Стелла давно уже привыкла ужинать без мужа, но она еще не спала, и это огорчило Крайта. Каждая ночь, проведенная с женой в постели, воспринималась им как ночь пыток.
        Стелла обняла его, а он даже не пошевелился: лежал как каменный, чужой и холодный. Оскорбленная откровенным пренебрежением мужа, она заплакала, уткнувшись лицом в подушку.
        - Перестань, - проворчал Крайт. - Ты даже не представляешь себе, как я устал.
        Он обнял жену за плечи, и ему почудилось, что он лежит на диване в своей комнате отдыха на службе и обнимает давно приглянувшуюся ему девушку - одну из служащих управления энергетического пояса. Крайт совсем недавно заметил ее, и с тех пор его снедало желание поразвлечься с нею. Пока Смит узнал, что она уже накануне замужества, что ее начальник Мэг имеет на нее виды, но у него ничего не получается.
        Крайт самодовольно усмехнулся в полутьме: у него, Крайта, осечки не будет. Он погладил Стеллу по спине.
        Женщина, обманутая его ласками, принадлежавшими совсем не ей, и сразу все простившая ему, затихла, благодарная и умиротворенная. Доволен остался и Крайт. Если он и боялся разоблачений, то только со стороны жены, она могла пожаловаться на него в Магистрат. А там надо доказывать свою невиновность, все это чревато неприятностями. Магистрат может спросить кое о чем у Смита, а тот труслив и ненадежен, может наговорить такого о шефе… У Крайта уже не раз возникала мысль каким-нибудь образом избавиться от помощника, и он давно бы отделался от него, если бе нашел среди агентов подходящую замену.
        Смит не раз привозил шефу приглянувшихся ему жен и взрослых дочерей инженеров. Для него все обстояло просто: он предъявлял очередной жертве обвинение в нарушении закона о нравственности. Если женщина артачилась, устраивал ей очную ставку с кем-нибудь из инженеров или агентов, который под страхом смерти готов был дать любые показания. Полная невозможность опровергнуть обвинение ставила женщин в безвыходное положение, и им ничего не оставалось, как соглашаться с предлагаемыми условиями. За доказанное нарушение закона о нравственности полагалось сожжение в крематории. С точки зрения этого закона, Крайт давно уже подлежал уничтожению, но он сам олицетворял собой закон, и закон был не властен над ним. Вот если донесет Смит… Впрочем, он вывернется, Вольф не даст его в обиду, особенно сейчас, когда в делах пошла удача.
        Уже засыпая, шеф СБ вспомнил выражение лица жадно жующего Дика, его бессмысленно устремленный в пространство взгляд. Биор так не похож был на того Дика, который усмехался в камере пыток. В конце концов биор всегда остается биором, С такой отрадной мыслью Крайт и уснул.
        ТЯЖЕЛОЕ УТРО
        Надзиратель, больно толкнув Гарди в спину, с лязгом захлопнул за ним дверь камеры. Джек потерянным взглядом обвел серые пористые стены и сделал несколько вялых шагов в сторону узкой лежанки, покрытой чем-то темным. Затем сел и застыл, упершись локтями в колени и зажав голову ладонями. Все… Произошло самое страшное из того, что могло произойти… Опьяненные счастьем, они заснули, начисто позабыв о грозящей им опасности.
        Агенты, преодолев сооруженную Джеком баррикаду под дверью, ворвались в квартиру на рассвете. Джек, и Мария были обречены. Они стояли в гостиной, обнявшись. Один из агентов вытолкнул Марию в коридор, и Джек больше не видел ее. Последнее, что зафиксировала память, огромные глаза Марии, наполненные ужасом и болью.
        Подчиняясь грубым окрикам низкорослого рыжеватого субъекта с большой родинкой на правой щеке, Джек торопливо оделся и в сопровождении двух агентов спустился вниз. В квартире остались рыжий и еще одни агент.
        И по дороге в Центр, и на первом допросе у Крайта, и сейчас, когда Гарди сидел уже в камере, его мучила одна мысль: что стало с Марией. Все остальное он воспринимал как нечто второстепенное, не столь уж важное для него лично.
        Джек понимал, что шансов на спасение у пего нет.
        Единственное, на что он еще надеялся - это каким-нибудь образом спасти Марию. Он упорно доказывал Крайту и Смиту, которые вели допрос, что он обманом завлек к себе Марию и насильно овладел ею. Крайт же требовал от него признания, что у них с Марией давняя связь и что никакого насилия с его стороны не было. Джек, кроме того, обвинялся еще в защите биоров, в том, что он предпринимал попытки помешать представителям СБ выполнять свои функции по наказанию провинившихся биоров.
        Крайт предъявил Гарди официальный донос Берра, где тот утверждал, что «помощник инспектора Джек Гарди явно критически настроен к Магистрату, СБ, законам Города, является тайным сторонником мятежных биоров и использует свое служебное положение во вред интересам Магистрата и СБ».
        Джек отрицал и это обвинение. Шеф СБ воспринял его запирательство как издевку над собой и принялся избивать Гарди. Смит ему помогал. Допрос производился не в пункте обработки, а в кабинете Крайта. Гарди защищал голову от ударов, которые сыпались на него с обеих сторон, и едва сдерживался, чтобы не задать Крайту главный для себя вопрос - что будет с Марией? В конце допроса Крайт небрежно заметил, что Мария тоже арестована и что песенка ее спета. Сообщение окончательно сразило Джека, он даже не стонал, когда Смит принялся избивать его в очередной раз.
        Сейчас, сидя в камере, Джек вспоминал похотливую усмешку шефа СБ, с которой тот сообщил об участи Марии, и у Джека темнело в глазах от ненависти к Крайту.
        Инженер-наставник Герд стоял у стены своей камеры, тесно прильнув ухом к холодному камню. Недавно он слышал шаги в коридоре, лязг открываемых и закрываемых дверей соседней камеры и пытался сейчас уловить хоть какой-нибудь звук. Но камень молчал. Несчастное сердце отца разрывалось от боли за сыновей. Бедные мальчики! Как глупо погубили они себя и его, и в этом виноват он, Герд!
        Землистое, изможденное, со следами жестоких побоев лицо Герда было мокро от слез. Они катились из его измученных глаз, застревая в рыжей щетине, покрывавшей лицо инженера.
        Герд оторвался от стены и, пошатываясь, двинулся к лежанке. Он упал на нее лицом вниз и глухо зарыдал. Вдруг Герд вскочил, подбежал к двери и заколотил по ней кулаками, разбивая их в кровь.
        - Где мои мальчики?! Что вы с ними сделали?! - что было силы кричал он.
        Ему почему-то казалось, что дети находятся в соседней камере, и он кричал в надежде, что они услышат его голос. Если здесь так страшно ему, то какой ужас должны испытывать сыновья!
        Истерика инженера прекратилась так же внезапно, как и началась. Он оторвался от двери, рукавом пиджака насухо вытер лицо, обтер о пиджак окровавленные руки.
        Когда надзиратель через смотровое окошко заглянул в камеру, Герд стоял перед лежанкой на коленях, уткнув в нее лицо. Надзиратель, тучный, выше среднего роста мужчина с красивыми пышными усами, удовлетворенно усмехнулся. Здесь все становятся одинаковыми: сперва беснуются, потом успокаиваются и покорно ждут, когда их призовет к себе бог.
        Урси - это он только что заступил на дежурство - медленно пошел дальше вдоль камер по узкому коридору. Время от времени он отводил в сторону заслонки, прикрывавшие смотровые окошки, и заглядывал в камеры. Сегодня в подвале было тихо. Шеф СБ еще не спускался сюда, и узники отдыхали от допросов.
        Урси дошел до конца коридора и открыл дверь в дежурку. На пороге он приостановился и глянул вдоль коридора. Там все оставалось по-прежнему. Да и что могло измениться? В жизни подвала СБ никогда не случалось неожиданностей. Двери крепки, запоры надежны. Урси опять довольно усмехнулся и вошел в дежурку. Остальные надзиратели его смены - их было пятеро - не обратили на него внимания. Каждый занимался собой. Один дремал, полулежа в кресле, другой полировал дуло своего пистолета, третий просто сидел, вперив свой взгляд в пространство…
        Урси устало опустился в кресло и вытянул обутые в высокие форменные ботинки ноги.
        …Герду очень хотелось уснуть, но мертвая тишина, стоявшая в камере, не приглушала, а наоборот, усиливала его внутреннее смятение. Шеф СБ предложил ему условие: Герд называет всех своих знакомых, критически настроенных к Магистрату и СБ, и он, Крайт, освобождает его. Но даже если бы Герд точно знал, что Крайт выполнит свое обещание, он все равно не пошел бы на предательство. А он мог бы назвать кое-кого из инженеров-наставников, кто исподволь воспитывал у детей биоров ненависть к Магистрату, СБ. Нет, нужно запираться до конца, и не только ради принципов, но и во имя своих детей. Как бездарно прожил он свою жизнь!
        Когда более четверти века назад он, заключив на поверхности контракт с частным колледжем, получил место преподавателя математики, радости не было предела. Наконец-то он избавился от безработицы, наконец-то прекращалось его нищее, бездомное существование! Если бы он знал, что его, одурманенного наркотиками, спустят в каменную подводную могилу, что он превратится в совершенно бесправное, бесконечно униженное существо, в соучастника творимых здесь преступлений! Лучще бы он оставался безработным, бездомным, нищим бродягой. Будь проклят тот день, когда судьба свела его с представителем мифического колледжа, оказавшегося настоящим концлагерем, да еще подводным, и для биоров и для инженеров! Сколько умерло здесь обманутых надежд, сколько исковерканных судеб, сколько было трагических развязок! Ни один из тех, кто строил этот проклятый Город, не вернулся иод солнце, на живую землю, под живое небо! Ни один!
        Герд протяжно застонал и закрыл лицо ладонями. Потом рывком поднялся с колен и неслышно скользнул к стене, отделявшей его от соседней камеры. Он всем телом приник к камню, и ему вдруг послышались тихие голоса его мальчиков. Он весь напрягся, плотнее прижался к стене. Лицо его выразило исступленное внимание. Вновь почудились отцу тихие голоса сыновей.
        Бэм-младший легко соскочил с авто и почти бегом поднялся к двери Центра. Он мог позволить себе опоздать на работу на целую минуту.
        Как только Тонни увидел в вестибюле Смита, сердце его екнуло от дурного предчувствия. Оно еще более усилилось, когда Смит, любезно раскланявшись с ним, пригласил его подняться к шефу СБ. Пока они шли к лифту и поднимались наверх, прошло меньше минуты. Слишком мало для того, чтобы осмыслить неожиданное приглашение и понять, что за ним кроется.
        Крайт, хмуро ответив на приветствие Бэма-младшего, усадил его в кресло, а потом включил видеомагнитофон. Запись допроса Гарди была весьма впечатляющей. За все время просмотра Бэм-младший не проронил ни слова. Он думал. Сейчас ему нужно сказать что-то такое, что решительно повлияет на судьбу Джека. Но как оставить Гарди хотя бы какую-то надежду на спасение?!
        Тонни видел, как пристально следит Крайт за его лицом, поэтому старался сохранять полную бесстрастность.
        Крайт выключил магнитофон и прямо посмотрел в лицо Тонни. Сегодня с самого утра шеф СБ чувствовал себя победителем вдвойне. Операция «Вестник», начатая не через три дня, как он объявил на заседании Магистрата, а на следующий же день, уже на первом этапе дала результаты, которые превзошли все ожидания. Из ста арестованных утром биоров тридцать оказались вестниками. Многих из них помогли разоблачить фанатики. Тридцать - большой успех. И вот еще Гарди - прелюбодей и возможный сторонник вестников. Правильно сделал Вольф, что начал операцию «Вестник» гораздо раньше объявленного на заседании Магистрата срока. Кто знает, быть может, среди его членов тоже есть пособники вестников.
        Бэм-младший видел, что несмотря на свой хмурый вид шеф СБ чуть не лопается от самодовольства.
        - Не знаю, - заговорил, наконец, инспектор, - насколько донос Берра соответствует истине. Зачем вам делать из Гарди заговорщика? Он нарушитель закона о нравственности, и только. Я понимаю, вам выгодно представить его как врага Магистрата. Вот, мол, какие мы бдительные, как хорошо работаем, но…
        - Я вас не понимаю. Берру этот Гарди с самого начала показался подозрительным. Он все время вступался за биоров, мешал агентам наказывать их. Мы уже давно к нему приглядываемся. А вчера? Это возмутительно! Берр абсолютно прав в оценке Гарди. Он подозрителен, и не надо выгораживать его.
        - Не знаю, - все так же, как бы размышляя вслух ответил инспектор. - Вряд ли у пас что получится. Боюсь, Магистрат потребует от вас предъявить более серьезные доказательства вины Гарди по части доноса Берра. Ведь СБ сама утверждала его кандидатуру как моего помощника. Он всего-навсего нарушитель закона о нравственности. Что касается доноса Берра, то это довольно шаткое обвинение. Как враг Магистрата Гарди явно не проходит, а в остальном… Посмотрим.
        - То есть, - нахмурился Крайт.
        Инспектор тонко усмехнулся.
        - Не спешите, Крайт, с окончательными выводами. Не каждый прелюбодей сгорает в крематории.
        - Что вы хотите этим сказать?
        - Только то, что сказал. Мой отец не самый последний человек в Городе, а он питает слабость к Гарди, относится к нему почти, как и ко мне. Он может обратиться к Вольфу с просьбой отнестись к Гарди снисходительно, и я не думаю, что Вольф… Конечно, Гарди заслуживает сурового наказания, но… Думайте, господин Крайт, думайте.
        Инспектор сухо улыбнулся и откланялся. Надо скорее сообщить отцу об аресте Джека и предпринимать какие-то меры к его спасению.
        Крайт едва удержался от того, чтобы не сказать вдогонку Бэму-младшему что-нибудь особенно ядовитое. Этот молокосос совсем обнаглел: начал запугивать и кого - самого шефа СБ?! Впрочем, инспектора можно понять. Все-таки Гарди его друг и помощник по работе. Он всячески старается выгородить его. Но еще не было такого, чтобы кто-то мог опровергнуть обвинения СБ. Вряд ли заступничество Бэмов будет иметь успех.
        Крайт сидел в своей излюбленной позе: раскинувшись на широкой спинке кресла и вытянув ноги под столом. Теперь он может позволить себе удовольствия. Кто сейчас скажет, что СБ плохо видит врагов Магистрата? Чего стоит одна операция «Вестник»? А этот Герд, Венк из пищевого комбината, Кнок - этот похититель генераторов для автоматов, Гарди - весьма подозрительный тип и еще прелюбодей, представитель самого Магистрата да еще разоблаченные вестники. СБ сейчас, как никогда в последнее время, сильна. Никто не посмеет ходатайствовать за Гарди. Можно спокойно заняться его партнершей. Как удачно все сложилось.
        Не помоги ему, Крайту, сам Гарди, кто знает, удалось бы ему добиться своего. А теперь куда она денется - прелюбодейка, взятая па месте преступления. Он, Крайт, получит свое, а не этот грязный Мэг, который столько добивался ее. Мария была как раз той самой девушкой, на которую Крайт давно уже положил глаз.
        Он медленно встал, одернул на себе пиджак и вкрадчивыми шагами двинулся к двери комнаты отдыха.
        При виде шефа СБ Мария вскочила с кресла и, пока он шел от порога до середины комнаты, не сводила с него глаз. Она стояла, выпрямившись, стиснув горло воротником пальто.
        Крайт остановился возле столика, на котором стояли вазы с фруктами и сладостями. В дальнем углу находился широкий диван. С выражением легкой укоризны он посмотрел на женщину и вздохнул, как бы сочувствуя ей.
        - Боитесь, - заметил он и улыбнулся.
        Мария промолчала. Крайт обогнул столик, прошел к дивану и сел. Лицо шефа СБ по-прежнему выражало сочувствие с оттенком легкой укоризны.
        Мария не изменила своей позы. Теперь она стояла спиной к хозяину комнаты.
        Крайт окинул ее фигуру медленным взглядом, и в его глазах начал разгораться огонек откровенного вожделения. Наконец-то. Такой красивой женщины у него еще не было.
        Мария, не оборачиваясь к Крайту, присела в кресло. В голове мелькнуло: этот мужчина неспроста держит се здесь, заигрывает. Чего он от нее хочет?..
        Крайт встал и, снова обойдя стол, остановился перед Марией. Она еще больше напряглась и еще сильнее стиснула горло воротником. Теперь в этом человеке она боялась уже не начальника СБ, а. мужчину. Это чувство у нее возникло только что. Оно было таким неожиданным. Иначе зачем агенты привезли ее сюда?..
        Крайт смотрел сверху вниз на непокрытую голову женщины и с большим трудом сдерживал желание провести рукой по ее пышным блестящим волосам. Чем дольше он смотрел на нее, тем теснее становилось у него в груди. От одной только мысли, что он будет обладать ею, кружилась голова, ладони его становились горячими, будто они уже держали тело женщины.
        Крайт прерывисто вздохнул. Он чувствовал: еще секунда, и он не выдержит… И тогда его уже не остановит ничто и никто. Ничего подобного до сих пор он не испытывал. Он до боли сжал сцепленные за спиной ладони, и это отрезвило его.
        Отвернувшись, Крайт прошел к двери. Там остановился, а потом резко обернулся. Сейчас в его лице уже не было ни сочувствия, ни укоризны. Прежде всего дело, а потом все остальное.
        - Вам известно, за что вы подвергнуты аресту? - резко спросил он.
        Мария, не поднимая головы, кивнула. Легкое шевеление ее мягких локонов, вызванное движением головы, толкнулось в грудь Крайта волной вновь вспыхнувшего желания. Он скрестил на груди руки и оперся спиной о дверь. Сейчас Крайт окончательно понял, что никакого делового разговора не получится до тех пор, пока он не овладеет ею.
        - Ваш любовник ко всему прочему еще и заговорщик. - Голос Крайта дрогнул сдерживаемым волнением. - А вы нарушительница закона о нравственности. Оба вы подлежите самому суровому наказанию. Вы еще вчера узнали, что у вас есть муж. Ваше положение безнадежно.
        - Я знаю, - т ихо уронила женщина и метнула в Крайта исподлобья короткий взгляд.
        Сердце мужчины дрогнуло. Взгляд Марии не оставлял никаких надежд на уступчивость, и в нем не было страха.
        - Я бы мог помочь вам и ему, если вы согласитесь…
        - Нет! - гневно вскинула голову Мария и прямо посмотрела в лицо начальника СБ. - Мы с Джеком знали, на что идем!
        Крайт сделал плечами резкое движение, как бы уклоняясь от пощечины, и больно ударился головой о дверь. Женщина продолжала смотреть на него откровенно ненавидящим взглядом. Лучше она погибнет, чем этот мужчина овладеет ею. Она вскочила с кресла и гордо выпрямилась.
        - Мы любим друг друга и готовы умереть за свою любовь. А вы… вы…
        - Что я? - улыбнулся Крайт. Теперь они поменялись ролями: она волновалась, а он успокоился, увидев в ней всего лишь слабую женщину.
        - Что я? - повторил он и сделал несколько шагов вперед. - Я начальник СБ, и я обязан разоблачить врагов Магистрата и нарушителей законов Города. Ведь вы баловались с Гарди. Не знаю, что еще взбрело вам в голову. - Крайт издевательски усмехнулся, когда лицо женщины вспыхнуло ярким румянцем. Теперь он нанес ответный удар. Но Мария оправилась от него. Губы ее покривила ироническая усмешка.
        - Ну, конечно, - заговорила она, - вы начальник СБ. Но только почему вы, арестовав меня, привезли сюда - в эту комнату? Разве Гарди тоже находится здесь же?
        Теперь Крайт почувствовал, как кровь мгновенно прилила к его лицу. Он сделал порывистое движение вперед и заключил женщину в объятия. Она на мнг оцепенела от неожиданности, но тут же уперлась руками ему в грудь. Крайт сильно прижал ее к себе. Он потерял последние остатки здравомыслия. Как пушинку, подхватив ее на руки, побежал к дивану. Ногти Марии вонзились в лицо насильника, но он, видимо, не чувствовал боли. Не обращая внимания на удары, которые женщина наносила кулачками но его лицу, груди, плечам, он приник губами к ее рту, раскрытому в молчаливом крике о помощи. Руки Крайта скользнули вдоль тела женщины.
        Мария, в отличие от Крайта ни на секунду не терявшая головы, вдруг подобрала ноги и ударила ими носильника в пояс. Он тяжело упал с дивана, ударившись головой об пол.
        Мария сразу увидела металлический предмет, вывалившийся из кармана мужчины. Она мгновенно спрыгнула с дивана и схватила этот предмет. Большой палец ее случайно нажал на мягкую кнопку, и комната озарилась голубой молнией. Женщина поняла, что у нее в руке лучевой пистолет. Как-то отец рассказывал ей о лучевом оружии СБ.
        Мария чуть было не выронила пистолет, испугавшись молнии. Дуло его во время выстрела было направлено кверху, и это спасло Крайта.
        Теперь Мария направила пистолет прямо в грудь ошеломленного шефа СБ. Подобно темной каменной глыбе застыл он, лежа на полу.
        - Еще одно движение ко мне, - прерывающимся голосом заговорила женщина, - и я вас убью.
        - Бросьте сейчас же пистолет! - хрипло прокричал Крайт. - Вам все равно отсюда не выйти, даже если убьете меня.
        - Это мы посмотрим, - ответила Мария. Левой рукой она застегивала оставшиеся на пальто пуговицы.
        Расширенными от ужаса глазами Крайт смотрел в дуло пистолета, продолжая сидеть на полу. Он уже не хотел ничего… В глазах женщины он видел, что ни на какие уговоры она не пойдет и пистолет не бросит. Волна безумного страха захлестнула все его существо.
        Мария спиной двинулась к двери.
        - Малейшее движение, - говорила она при этом, - и я нажму на кнопку. Я не знаю, где нахожусь, но оставаться с вами в одной комнате мне противно. Сидите и не двигайтесь. - Она остановилась у двери и окинула взглядом комнату. Она не знала, есть ли здесь еще какое-то оружие, которым мог бы воспользоваться этот мужчина с серым лицом.
        Мария выскользнула из комнаты и быстро повернула ручку. Теперь пусть он только сунется из комнаты - уж она не промахнется.
        Развернув кресло в сторону двери, она села. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, она почувствовала полную опустошенность. В ней не было уже ни ненависти, ни страха. Мария обвела кабинет измученным взглядом и остановила его на двери комнаты, за которой находился враг. Она встала, приложилась ухом к двери. Внутри явственно слышалось чужое дыхание. Дверь была не заперта, Крайта удерживал только пистолет.
        - Не вздумайте выходить! - нервно выкрикнула она и отскочила от двери. - Я буду стрелять!
        Крайт скрипнул зубами. Радость от того, что он все-таки остался жив, уже прошла. Теперь он ненавидел себя за допущенную оплошность. Так глупо попасться! Как он забыл оставить пистолет в кабинете! Если она вырвется из Центра и доберется до дома, ему конец. Тогда его уже не спасет ничто. Хотя бы она недогадалась вызвать снизу лифт. Внизу она обязательно встретит кого-то… Поднимется шум…
        Крайт схватился за голову и застонал от бессильной ненависти, «Подлая! Подлая! Подлая!» - кричало все его существо.
        Мария стояла посреди кабинета и вспоминала, каким путем попала сюда. Если агенты поднимались с ней на лифте, то можно на лифте же спуститься и вниз. Взгляд женщины упал на темный квадрат на полу. Конечно же, это крышка лифтовой шахты. А где же панель набора? Мария посмотрела на часы. Было ужа около десяти утра.
        За дверью комнаты раздался шорох, медленно стала поворачиваться ручка в двери.
        - Оставьте в покое дверь! - крикнула Мария. - Я не изменила своего намерения: как только сунетесь сюда, я буду стрелять.
        Она испуганно отпрянула к столу, когда в кабинете раздался щелчок и над крышкой люка выросла кабина лифта. Из него шагнул уже знакомый Марии агент с большой волосатой родинкой на правой щеке.
        Увидев женщину и направленный на себя пистолет, Смит остолбенел на полушаге. Рот его приоткрылся, сообщив лицу обескураженно-глупое выражение.
        Мария коротко глянула на закрытую дверь комнаты, шагнула к Смиту. Тот подался назад, к открытым дверцам лифта.
        - Стоп! - свистящим шепотом приказала женщина. - Ни с места! Еще одно движение, и я буду стрелять.
        Смит испуганно втянул голову в плечи. Он уже успел отчасти уяснить ситуацию. Ясно было, что Крайт, живой или мертвый, находится в комнате отдыха. Отправляясь к шефу, Смит не рассчитывал на такой прием. Если бы лифт поднимался не прямо в кабинет, была бы возможность избежать этой встречи.
        Мария внимательно смотрела на бледнеющее на ее глазах лицо человека с родинкой.
        - Вы сейчас, - тихо заговорила женщина, - отвезете меня в дом члена Магистрата господина Бэма. Но прежде заприте дверь. Думаю, вы знаете, где ключ.
        Крайт плотнее приник ухом к двери. По дрожанию пола он определил, что кто-то поднялся в его кабинет, и это, конечно, Смит, ибо только он имел право появляться без официального вызова. Крайт истово молил бога, чтобы он надоумил Смита обмануть женщину. Но бог, наверное, не услышал страстного призыва Крайта.
        У Смита не мелькнул даже намек на мысль о каком-либо сопротивлении. Он послушно кивал, соглашаясь со всеми выдвигаемыми женщиной условиями. Он нашел в столе Крайта ключ, закрыл на замок комнату отдыха.
        Женщина, не спуская с агента пистолета, прошла в лифт, затем того же потребовала от него.
        Кабина была довольно просторной. Мария стала в дальнем от двери углу. Правая рука ее устала держать пистолет, и она взяла его в обе руки.
        Смит мог бы сделать короткий рывок и выбить оружие из ее явно ослабевших рук, но страх парализовал его волю, тем более что большой палец женщины все время лежал на кнопке.
        Внизу Смит даже не подумал завести женщину в глубь Центра и там разделаться с ней при помощи других агентов. В опасности была его собственная жизнь, и он не забывал об этом ни на секунду.
        Мария, спустившись вниз, сунула пистолет в карман пальто. Как ни была она взволнована, но все-таки поняла, что держать здесь под открытым прицелом агента неразумно - это может для нее плохо кончиться. Она предупредила агента, что как только почувствует опасность для себя с его стороны или со стороны любых других людей, которые могут встретиться им, она будет стрелять.
        Смит шел впереди, Мария сзади. Все, кто попадался им навстречу в коридорах, включая и агентов, провожали их удивленными взглядами, но Смит делал успокаивающий жест рукой и шел дальше. Еще чего не хватало, будет он рисковать своей жизнью ради Крайта.
        Наконец они вышли в вестибюль. Смит сделал знак рукой, предупреждая устный запрос дежурного агента. Мария напряглась, плотнее сжала гладкую ручку пистолета.
        Странная пара миновала вестибюль и вышла на улицу. Только здесь Смит вспомнил, что он без пальто и без шапки и что можно было вывести женщину к воротам СБ, где всегда бывает много агентов…
        Мария кивнула в сторону стоящих полукругом у подъезда авто, Смит было замешкался, но увидев сурово сдвинутые брови женщины, покорно пошел в указанном направлении.
        Мария действовала сейчас на редкость собранно и четко. Ни одна посторонняя мысль не отвлекала ее от задуманного. Ей нужно было добраться до квартиры Бэмов. Только там надеялась она найти защиту. Только Бэмы могли помочь ей и Джеку…
        Усевшись в салоне авто, Мария плотнее запахнула полы пальто. Правая рука ее продолжала стискивать в кармане ручку пистолета. Она предполагала, что у человека с родинкой тоже есть пистолет, и боялась, что он успеет выхватить его и убить ее. Поэтому следила не столько за самим человеком, сколько за его руками, тем более, что теперь он сидел к ней спиной.
        У дома Бэмов Мария, не сходя с авто, сказала Смиту, чтобы он выходил тоже. По дороге она решила не отпускать его до тех пор, пока он не приведет ее в квартиру Бэмов.
        Как только Мария увидела в прихожей Жанну, которая вышла к нежданным гостям, она обессиленно прислонилась к косяку двери. Правая рука ее с пистолетом упала вниз, но не уронила оружия.
        Смит неловко топтался рядом с женщиной, втянув голову в плечи и бросая опасливые взгляды в глубину прихожей. Было искушение нырнуть в распахнутые дверцы лифта и исчезнуть, но его уже увидели посторонние, и бегство ничего не даст.
        На крик Жанны прибежали Ангелина и Дора.
        - Что случилось? - воскликнула Ангелина. Взгляд ее упал на блестящее дуло пистолета, который Мария продолжала держать в руках. Силы окончательно покинули молодую женщину. Ноги ее подкосились, и она рухнула бы на пол, если бы Ангелина и Дора не успели подхватить ее.
        Они понесли ее в глубь квартиры. Смит обреченно поплелся за ними. Он даже отдаленно не представлял себе, что ему нужно делать; бежать или оставаться.
        - Заходите в комнату направо! - скомандовала ему Ангелина, и он послушно последовал и этой команде. Сама не зная почему, Ангелина повернула ручку двери.
        Пальто Марии распахнулось, и женщины увидели, что вся одежда на ней оборвана. Ангелина метнулась к видеотелефону, чтобы вызвать своего домашнего врача и Мишеля. Дора довела Марию до своей спальни, уложила в постель.
        Смит метался по комнате. Он был в панике. Что творится? Шеф неизвестно где и как, сам он под замком, арестованные ждут допросов… Смит подбежал к двери, поднял было руки, чтобы заколотить по ней кулаками, по вспомнил, что находится в квартире самого члена Магистрата, и… безвольно опустил их. Теперь, когда прямая угроза для его жизни миновала, он все увидел совсем в другом свете. Конечно, он без особого труда мог бы обмануть эту сумасшедшую женщину и не позволить ей выйти за пределы Центра. В конце концов Смит махнул рукой: что будет, то будет. По крайней мере, он ни в чем не виноват, потому что не совершил ничего противозаконного. Он подчинился силе и ни за что не отвечает.
        Ангелина вся засветилась от радости, когда дома появился Тонни.
        - Что случилось? - недовольно спросил он. - Ты так звала нас, что мы подумали…
        - Сейчас узнаешь, - загадочно ответила мать. - Почему не приехал отец?
        - Он занят, - буркнул Тонни. - Сейчас как раз не тот момент, когда следует заниматься домашними мелочами.
        - Зайди в эту комнату, - показала Ангелина на дверь комнаты, где был заперт Смит, - А я сейчас вернусь.
        Мария уже пришла в себя. Рассказ ее потряс женщин.
        Зато информация, полученная Тонни от Смита, привела Бэма-младшего в восторг, ибо он сразу понял, что Джек спасен. Тонни связался с отцом и коротко пересказал ему все, что узнал от Смита, Ангелины и Доры. Отец приказал официально допросить Смита, записать допрос на видеопленку.
        Тонни сделал все это, затем снова связался с отцом.
        Тот посоветовал ему вместе со Смитом отправиться к Крайту и потребовать от шефа СБ, чтобы он немедленно освободил Гарди.
        Перед отъездом в Центр Тонни решил зайти к Марии, чтобы хоть немного успокоить ее. Теперь у него были реальные шансы заставить Крайта освободить Джека. Взамен он пообещает шефу СБ сохранить тайну его любовных похождений.
        УДАЧНАЯ ПОПЫТКА
        Тишину в подвале СБ нарушали только шаги Урси. Ему давно хотелось спать, но он бодрствовал. Кто-нибудь из надзирателей вполне мог доложить после смены дежурному по Центру, что он, Урси, спал во время своего дежурства. Зачем ему неприятности, можно обойтись и без них.
        Урси медленно шел по коридору, изредка останавливаясь перед некоторыми камерами и заглядывая в них. Надзирателю было скучно, но в этом заключалась его работа: ходить и наблюдать. Он сделал несколько гимнастических упражнений. Уж очень сильно клонило его ко сну, хотя было еще не так поздно.
        Недавно узники получили свой завтрак: биоры по два пищевых брикета, а инженеры - подобие супа и по кусочку черствого хлеба. Хорошо кормили только Дика: давали ему мясо, масло, молоко, фрукты. Он поедал все, но по-прежнему еле двигался.
        У камеры сыновей Герда Урси задержался дольше обычного. Дети спали на лежанке, тесно прижавшись друг к другу. Бледные с темными кругами под глазами лица детей были несчастны даже во сне. Но для Урси все, кто попадал в подвал СБ, даже дети - враги, достойные презрения и смерти. Он перешел на другую сторону и неслышно сдвинул заслонку смотрового окошка на двери камеры Дика.
        Заглянув в камеру, Урси насторожился, потому что она имела совершенно непривычный вид. Тюфяк с лежанки неопрятным комом темнел посреди камеры, а сам Дик лежал рядом на полу лицом вниз с безжизненно раскинутыми руками.
        Урси глянул вдоль коридора в сторону дежурки. Коридор был пуст. Он снова заглянул в камеру и с минуту пристально наблюдал за неподвижной фигурой узника. Дик не подавал никаких признаков жизни. Урси встревожился еще больше. Сейчас он вспомнил слова Крайта о том, что если с Диком что-нибудь случится, он, Урси, займет его место в этой камере.
        Надзиратель сделал несколько шагов в сторону дежурки и остановился. Он раздумал докладывать с случившемся Клеру - старшему надзирателю. Тогда он доложит дежурному по Центру, тот - Смиту, Смит - Крайту, и начнутся сплошные неприятности. Урси решил положить Дика на место без свидетелей. Если он мертвый, то пусть таким застанут его на лежанке, а не на полу, тогда его, Урси, ни в чем нельзя будет обвинить. Он не врач и не отвечает за состояние здоровья узников.
        Дик продолжал лежать в прежней позе. Надзиратель нерешительно поднес ключ к скважине замка. Он нарушал правила: никто из надзирателей не имел права в одиночку заходить в камеры, где находились узники. Но тут случай особый: Урси совсем не нужны свидетели. Собственно, риска никакого нет - этот Дик и на ногах-то как следует не стоит после того, как Крайт и Смит отделали его в пункте обработки.
        Урси все убеждал себя, подбадривал, продолжая, однако, нерешительно топтаться перед камерой.
        - Соскучился? - услышал он голос и вздрогнул. Из дежурки выглянул надзиратель Эрд.
        - Смотрю, как он спит, - поколебавшись мгновение, ответил Урси.
        - Ну смотри, - махнул рукой Эрд. - Клер просит, чтобы ты зашел на склад и прихватил для него хлеба и банку томатного сока. Он уже проголодался.
        - Хорошо, - ответил Урси и пошел к складу, который находился в противоположном от дежурки конце коридора.
        Через несколько шагов Урси оглянулся и, убедившись, что Эрд зашел в дежурку, быстро вернулся к камере Дика.
        Замок открылся легко. Урси вынул из кармана пистолет, толкнул дверь. Дик продолжал лежать неподвижно. Держа пистолет наготове, надзиратель шагнул вперед, осторожно начал приближаться к Дику. Вот он нагнулся над ним, чтобы уточнить, дышит узник или уже мертв, и в это мгновение пальцы Дика сошлись на горле надзирателя. Все произошло так быстро, что Урси не успел даже ойкнуть, как повалился на пол. Видимо, Дик случайно сжал сонную артерию, и надзиратель потерял сознание. Узник быстро вскочил, схватил выпавший из рук надзирателя пистолет. Тело Урси конвульсивно дернулось, когда в него ударил лучевой разряд. Дик не знал принцип действия лучевого оружия. Ну что ж, не стоит беспокоиться. Главное, у него есть пистолет, и он может убивать врагов, для этого достаточно нажать большим пальцем на кнопку.
        Стараясь не шуметь, Дик сунул тело надзирателя под лежанку, а сам подошел к полуоткрытой двери и настороженно прислушался.
        У Дика еще не было никакого плана действий, потому что он не знал, что могут предпринять сейчас остальные надзиратели…
        - Что-то Урси задерживается, - пробурчал Клер. - Решил, наверное, заодно и приложиться к виски. Сходи, поторопи его, - обратился он к Эрду.
        Эрд недовольно поморщился. Каждый помыкает им как хочет. Сходил бы сам, подремать не дают в законные часы отдыха.
        - Сходи, сходи, - поторопил надзирателя Клер.
        Эрд нехотя поднялся с кресла и вышел в коридор.
        У камеры Дика он придержал шаг. Ему показалось, что дверь камеры приоткрыта. Он быстро откинул заслонку и заглянул в смотровое окошко. Узник спал. Открытая дверь поставила Эрда в тупик - что бы все это значило? Он легонько толкнул дверь, и она бесшумно растворилась, обнажив все пространство камеры. Урси не было. Эрд повернулся назад, собираясь крикнуть, но выстрел из пистолета оборвал зарождавшийся крик.
        Дик быстро втащил тело надзирателя в камеру, взял его пистолет, прислушался. Затем выскользнул из камеры и неслышно пошел вперед. Свои тяжелые ботинки он оставил в камере. Биор знал, что рядом с пунктом обработки находится дежурка надзирателей.
        Одна половина двери дежурки была открыта. Дик замер, переводя дыхание и собираясь с силами. Внутри слышались негромкие голоса. Биор крепче сжал ручки пистолетов и решительно шагнул в дежурку. Он сразу увидел всех надзирателей. Двое из них сидели в креслах лицом к двери и к третьему, скрытому от Дика спинкой кресла. Четвертый стоял в дальнем от двери углу и что-то говорил всем. Он первым увидел Дика и остолбенел с открытым ртом.
        Дик выстрелил в него, а потом в двух других, сидевших лицом к двери. Тот, который был закрыт спинкой кресла, вскочил. Это неожиданное движение сбило биора с толку. Он помедлил с выстрелом. Короткой заминки хватило надзирателю, чтобы отпрыгнуть в сторону и скрыться за узкой дверью, белевшей в стене слева от Дика. Биор рванулся к пей, но не успел. Внутри раздался щелчок. Биор зло ударил босой ногой в дверь.
        Бегство надзирателя осложнило положение. Утешало лишь, что помещение, в котором скрылся надзиратель, примыкало к камере. Дик подумал, что оттуда не может быть выхода наверх.
        Биор стоял, размышляя, как перекрыть исчезнувшему агенту путь обратно. Решение пришло простое.
        Дверь, за которой исчез надзиратель, открывалась вовнутрь, и Дику ничего не стоило заложить ее ножкой стула.
        Дик выбежал в коридор и приблизился к широкой двери, через которую их заводили в подвал и которая вела в Центр. Дверь оказалась запертой изнутри на длинные металлические засовы.
        Успокоившись немного, биор решил, что теперь можно подумать, но недолго. Нужно было действовать: прежде всего выпустить из камер биоров.
        Передохнув минуту-две, Дик принялся обшаривать карманы надзирателей в поисках ключей от камер. В коридоре он нерешительно медлил, не зная, с какой камеры начинать. На ключах имелись номера. Он предположил, что они соответствуют номерам камер. Дик подошел к первой. С непривычки долго возился с заслонкой смотрового окошка. Заглянул. То, что он увидел, поразило его - в камере был инженер. Невысокого роста, худой, обросший густой светлой бородой. Он стоял посреди камеры, и губы его шевелились так, будто он говорил.
        Дик отпрянул от окошка и закрыл заслонку. Меньше всего ожидал он увидеть в камере инженера. Поразмыслив, решил пока его не трогать. Скоро он убедился, что во всех камерах, расположенных на левой стороне, сидят инженеры, а в противоположных им - только биоры. С Диком их набралось одиннадцать человек. Они все никак не могли поверить в то, что происходит - до того невероятным казалось им их освобождение.
        Дику очень не нравился белый квадрат на панели пульта в дежурке. Он был похож на глаз, который как казалось Дику, следил за всем, что здесь происходит. Поэтому он решил на всякий случай привести дежурку в порядок.
        Биоры быстро вынесли в коридор мертвых надзирателей, расставили кресла так, чтобы спинками они были повернуты к белому квадрату. Дик не знал, что такое экран, видеотелефон, но белое пятно на стене смущало его. Ему было известно, что агенты могут следить за биорами, сами оставаясь незамеченными.
        Из всех узников Дик знал только Феста и Риверу, и то только потому, что их допрашивали вместе с ним.
        - Держите под прицелом дверь, - приказал Дик. - Как бы он не выскочил оттуда и не начал стрелять.
        - Куда он денется, - усмехнулся Ривера. - Ты же теперь не один. Предложи ему сдаться. У него нет выхода.
        Совет Риверы понравился Дику.
        - Эй ты! - громко позвал он. - Долго будешь сидеть там?
        За дверью послышался какой-то шорох. Дику показалось даже, что он слышит дыхание надзирателя.
        - Тебе некуда деваться, - опять обратился он к агенту. - Нас здесь много, и тебе не выскочить оттуда. Выходи, так будет лучше.
        - Вы меня убьете, - ответил надзиратель. - Я ни в чем не виноват. Я выполнял приказы.
        - Обещаю, что не убьем, - ответил Дик. Он посмотрел на Риверу и усмехнулся. - Теперь эта сволочь просит у нас прощения.
        - Я не верю вам, - почти как ребенок всхлипнул надзиратель. - Вы все равно убьете меня.
        - Клянусь, - поклялся Дик, - мы не убьем тебя. Выходи!
        Он отошел от двери и направил на нее пистолет. Клер, это он так счастливо избежал смерти, затаил дыхание. Клятва Дика ничего не стоила, но выхода у Клера не было: узники все равно взломают дверь и убьют его.
        Он чуть не захлопнул опять дверь, когда увидел направленный на него пистолет.
        - Не бойся, - сказал Дик. - Это что за белое пятно? - спросил он, имея в виду экран видеотелефона.
        Клер сбивчиво объяснил.
        Дик приказал Ривере, чтобы он снял с мертвых надзирателей несколько ремней, связал Клера и посадил его в кресло напротив экрана видеотелефона так, чтобы не видно было, что он связан.
        - Если включат, - обратился к надзирателю Дик, - скажи так, чтобы наверху не догадались… Скажешь, остальные в коридоре.
        - Но мы дежурим в коридоре по одному через каждые четыре часа. Всем нам там делать нечего.
        - Тогда быстро придумай что-нибудь другое.
        - Я скажу, что они решили проверить арестантов.
        - Правильно, - кивнул Дик. - В подвал можно сойти только через ту дверь? Больше нет никаких дверей?
        Клер ответил, что да - в подвал можно зайти только через широкую дверь и только если кто-то внизу отодвинет засовы. По инструкции засовы всегда должны быть закрыты. Даже если в подвал спускался сам начальник СБ, двери закрывались на засовы.
        - Что там? - спросил Дик у Феста, который вышел из комнаты, где прятался надзиратель.
        Лицо Феста расплылось в широкой улыбке.
        - Там полно пистолетов и автоматов.
        - Веди всех, - приказал Дик Ривере. - Пусть берут. А эти инженеры? Почему они здесь? - обратился он к надзирателю, когда Ривера вышел.
        - Они враги Магистрата, - с готовностью ответил Клер. - Их тоже убили бы. - Надзиратель уже поверил, что Дик выполнит свое обещание. Пока бы выжить, а потом, может, все изменится.
        - Так, - протянул Дик. - Смотри, - поднял он указательный палец, - не забудь, что ты должен обмануть того, кто будет тебя спрашивать через этот… экран.
        Дик вышел в коридор, поднялся по ступенькам к самой двери, которая вела из подвала. Биоры сидели на корточках вдоль стен. При появлении Дика они зашевелились, начали подниматься, но Дик остановил их движением руки.
        - Друзья, - негромко начал он. - Нам удалось вырваться из камер, но пока мы не выберемся отсюда, мы останемся узниками.
        Дик сел на ступеньку лестницы. То, что инженеры, которые находились в камерах, - враги Магистрата, ободрило. Значит, на них можно рассчитывать. Они инженеры и много знают. Но согласятся ли они быть на стороне биоров? Дик не был уверен.
        Узники, сразу признавшие в нем своего предводителя, выжидающе смотрели на него, а он думал. У них есть оружие и нет пока никакой возможности вырваться из подвала. Если они откроют дверь, которая ведет наверх, агенты легко расправятся с ними. Их много. Вентиляционная система здесь совсем не та, что во втором жилом или в промышленном поясах - отверстия слишком узкие. Положение безвыходное…
        Дик поднял голову, когда кто-то прикоснулся к его плечу. Над ним, склонившись, стоял Ривера - коренастый, широкоплечий парень лет двадцати. На плече у него висел автомат.
        - Мы готовы, - тихо заговорил он. - Мы будем делать то, что прикажешь ты.
        - Я пока ничего не могу сказать вам. В камерах сидят инженеры. Они тоже враги Магистрата. Может, поговорим с ними? - обратился ко всем Дик. Узники переглянулись. Вперед вышел пожилой биор с большим шрамом через всю правую щеку.
        - Этот шрам, - дотронулся он до своей щеки, - сделал мне агент из нашего цеха. Я работаю на химическом заводе. Я только спросил, за что он ударил меня, и оказался здесь.
        - Как тебя зовут? - мягко спросил Дик.
        - Дроу. Мы сделаем все, что ты скажешь.
        - А как быть с инженерами? - спросил Ривера.
        - Мы никогда не считали всех их своими заклятыми врагами. Там, наверху, кое-кто борется вместе со всеми против насильников. Я знаю.
        - Хорошо. - Дик сделал шаг вперед. - Пойдем и поговорим. Со мной идут Ривера, Дроу и ты, - ткнул Дик пальцем в грудь стоявшего напротив него биора. - Как тебя зовут?
        - Юнтус, я из зоны энергетиков.
        Биоры расступились, пропуская Дика и остальных.
        Дик остановился у двери камеры под номером один, сунул ключ в скважину замка.
        Бородатый узник пружинисто вскочил с лежанки и шагнул вперед, но увидев, что в камеру вошли биоры, замер.
        - Кто ты? - спросил Дик.
        Узник ожил и попятился к лежанке. В голосе биора, в выражении его лица он, наверное, увидел угрозу.
        - Не бойся, - бросил Ривера.
        - Кто вы? - прерывистым шепотом спросил инженер.
        - Мы захватили подвал, - решил пояснить Дик. - Надзирателей здесь больше нет.
        Ноги инженера будто подломились, - он резко опустился на лежанку.
        - Почему ты здесь? - спросил Юнтус. - Ты же инженер.
        Глубокое волнение, охватившее узника, вызвало слезы.
        - Он плачет, - тихо сказал Дроу, - Он рад нам.
        Тыльной стороной ладони инженер смахнул слезы и улыбнулся.
        - Если вы против Магистрата, - глухо заговорил он, - я с вами.
        - Кто ты? - спросил Дик.
        - Кнок, инженер электронного завода.
        - Почему ты здесь?
        - Потому что воровал генераторы к автоматам. Потом рассчитывал раздобыть автоматы, связаться с вестниками…
        - Почему ты это сделал?
        - Потому что ненавижу Магистрат.
        - Тогда выходи, - шагнул в сторону Дик, освобождая дорогу к двери. - Ты пойдешь с нами к другим инженерам.
        - Хорошо, - ответил Кнок и вопросительно посмотрел на Дика. - Вы вестники?
        - Да, - коротко ответил Дик. - Пошли. В наших руках только этот подвал, но нам нужно прорваться наверх.
        Дик и остальные подошли к следующей камере, но тут их позвали биоры, которые оставались у дежурки.
        Оказывается, дежурный по Центру вышел на связь с подвалом. Дик коротко ознакомил Кнока с ситуацией. Кнок, взвесив возможные варианты развития событий в дальнейшем, пришел к выводу, что скрыть от СБ то, что произошло в подвале, невозможно, и это вообще не имеет никакого смысла.
        Клер тем временем, стуча зубами от страха, бормотал что-то нечленораздельное. Дежурный сверлил его уничтожающим взглядом. Он был уверен, что Клер просто безобразно пьян.
        ДЕНЬ ВТОРОЙ: ДРУЗЬЯ И ВРАГИ
        Отправляясь со Смитом к Крайту, Тонни не чувствовал себя победителем. Впервые в жизни выступал он в качестве шантажиста. Но что поделаешь: Крайт в его руках, и он обязан воспользоваться, чтобы спасти Джека.
        Сердце Смита трусливо екнуло, когда он переступил порог кабинета шефа. Здесь ничего не изменилось.
        Смит подошел к роковой двери и резко повернул ключ. Он сразу увидел шефа, лежавшего на диване лицом вниз.
        Крайт с трудом поднял отяжелевшую голову. Он вконец обессилел от попыток высадить дзерь.
        Смит прирос к полу у самого порога. Крайт вскочил с дивана. Вошел Бэм-младший.
        - Здравствуйте, господин Крайт, - поздоровался Тонни, - впрочем, мы с вами сегодня уже виделись. Ситуация очень изменилась. Ваш заместитель был поставлен в чрезвычайно невыгодные условия. Мы только что из нашей квартиры. Я официально допросил Смита и записал допрос на видеопленку. Считаю, что присутствие вашего заместителя при нашем с вами дальнейшем разговоре излишне.
        Крайт вопросительно посмотрел на Смита. Тот потупил глаза, подтвердив тем самым информацию Бэма-младшего.
        - К счастью для вас, господин Крайт, - заговорил Тонни, как только Смит покинул кабинет, - Мария оказалась здравомыслящей женщиной - вы остались живы. Благодарите за это бога. Видимо, он любит вас.
        - Что вы потребуете от меня за свое молчание? - грубо спросил Крайт. Он уже пришел в себя и несколько приободрился, поняв, что Бэмы не собираются немедленно бежать к Бергману и докладывать обо всем.
        - Освобождения Джека Гарди.
        - Я в ваших руках, - развел руками Крайт. - Принимаю ваши условия. Но где гарантия, что вы не нарушите свои?
        - Мне кажется, у вас нет оснований сомневаться в наших гарантиях. Ваши сомнения мне совершенно непонятны. Итак, я жду Гарди.
        Бэм-младший сел в кресло и принял выжидательную позу. Крайт связался с аппаратной СБ и приказал, чтобы Смит немедленно доставил в его кабинет Джека Гарди.
        Крайту показалось, что на него обрушился потолок, когда дежурный по Центру сообщил, что подвал СБ захвачен узниками. Он сам только что подключался к видеотелефону подвала и видел вооруженных узников. Так что доставить наверх Джека Гарди уже невозможно.
        Тонни испуганно вскочил, когда Крайт вдруг мертвенно побледнел.
        - Что случилось?! - воскликнул он.
        - Ничего особенного, - слабо улыбнулся Крайт. И чего так остро отреагировал на сообщение дежурного, укорил он себя. Ведь захват подвала не представлял для Центра никакой опасности. Узники все равно оставались узниками. Но это было так невероятно и так неожиданно.
        Известие о захвате узниками подвала СБ потрясло Тонни не меньше, чем Крайта. С одной стороны, он был рад такому крупному успеху противников Магистрата, с другой - жаль Джека. Теперь ему, как и остальным узникам, не вырваться из подвала. На какие благоприятные неожиданности можно рассчитывать в такой ситуации? Только на победу мятежников, но будет ли она и когда?
        - У них нет никаких шансов выжить? - на всякий случай спросил Тонни.
        - Если только негодяи не согласятся открыть нам дверь и водвориться в свои камеры. В любом другом случае они подохнут там от голода. К сожалению, мы не можем лишить их света, тепла и воды. Но зато там нет никаких запасов пищи, и они очень скоро подохнут от голода.
        Тонни встал и откланялся. Что ему оставалось делать? Пока он решил Марии ни о чем не говорить. Если она спросит, где Джек, скажет, что еще не договорился с Крайтом.
        Крайт тоже поспешил на доклад к Вольфу. Сообщение его о событиях в подвале повергло Вольфа в панику. Он отметал все заверения Крайта и Смита в том, что кучка узников наглухо заперта внизу и ничем не угрожает Центру и тем более Городу. Немного успокоился Вольф только после того, как Смит привел к нему коменданта Центра Эрлана, и тот подтвердил, что захваченный биорами подвал СБ полностью отрезан от первого этажа Центра и вырваться оттуда невозможно.
        - Вы меня не успокаивайте, - опять напустился Вольф на Крайта, как только вышел Эрлан. - Наше положение серьезно осложнилось. Ты можешь идти, - сказал он Смиту, и тот исчез мгновенно.
        - Что же делать, как убедить Магистрат, что захват подвала ничего не меняет, что это мелочь, чепуха? И вообще…
        - Это я беру на себя. Вы продолжайте операцию «Вестник». И еще - сформируйте отряд из самых надежных агентов, поставьте во главе его человека, который может выполнить любой наш приказ. Нужно быть готовым ко всему.
        - Они у меня все…
        - Вот и отлично, - оборвал Крайта Вольф. - Где мне вас искать?
        - В зоне СБ. Там у меня много работы.
        - Вы изолировали уже всех подлежащих нейтрализации?
        - Нет. Где я возьму столько камер? Мы решили вести аресты поэтапно. Нужно время на обработку каждой партии. Мы должны добиться, чтобы они выдали своих вестников, особенно главарей. Кроме того, Канап представил Бергману большой список биоров старших возрастов, которых, считаем он, трогать нельзя. Часть из них работает на программе «Пуск», другие тоже выполняют важную работу на предприятиях пояса. Пока Бергман не решит, я не могу их брать. Одним словом, проблем много.
        - Хорошо, идите. Подождем, что решит Бергман. Не думаю, что он пойдет на поводу у Канапа. Знаю я эту старую лису, только о себе и думает. Постарайтесь, Крайт, максимально активизировать свою работу, от нас сейчас зависит все. Идите!
        Крайт вышел из кабинета и спустился вниз, чтобы отправиться в зону СБ. Смит уже сидел за рулем авто. Когда Смит находился рядом с ним, Крайт чувствовал себя спокойнее, и поэтому предпочитал ездить в зоны только с ним. Ехали быстро, несмотря на го, что видимость была неважной.
        - Ты не можешь ехать быстрее? - недовольно проворчал Крайт. - Так мы не доедем до вечера.
        - Очень скользкая дорога и плохая видимость, господин начальник, - ответил, не поворачиваясь к шефу, Смит. - Я пробовал, но авто заносит в сторону. Дождь идет с утра. Хотел бы я знать, кому все это нужно?
        - Тебе-то какое дело?
        Смит обидчиво поджал губы. Этот нахал вместо того, чтобы быть благодарным за свое спасение, еще делает вид, что с ним ничего не случилось.
        - Я понимаю, - заговорил Смит. - Вы недовольны мною, но что я мог поделать, если сумасшедшая баба держала меня под лучом. Вы же знаете, что это за штучка.
        Авто медленно въехало в распахнутые ворота зоны СБ. Крайт спрыгнул на землю и оглянулся. Во дворе стояло несколько авто, а рядом с ними - группа агентов. Увидев Крайта, они вытянулись по стойке «смирно».
        Во двор на большой скорости влетел микроавтобус. Крайт предположил, что привезли очередную партию арестованных, и не ошибся.
        Биоры из микроавтобуса сгрудились в тесную кучу. Агент выстроил их в затылок друг другу и повел к корпусу, где были оборудованы камеры. Биоры шли, еле волоча ноги. Видимо, их уже били.
        Крайт гневно посмотрел на подбежавшего к нему Берра.
        - Почему так медленно работаешь? У тебя, что, много времени или ты выводишь скотину на прогулку? Бегом надо, бегом! - заорал Крайт, наконец-то получив возможность освободиться от тугого комка злобы, теснившего сердце, мешавшего свободно дышать. - Я покажу вам сейчас, как надо работать!
        Он подбежал к вкатившемуся во двор очередному микроавтобусу с арестованными. Не успел первый из них спрыгнуть на землю, как Крайт ударом кулака сбил его с ног. Такая же участь постигла и следующего. Остальные биоры соскочили с транспорта куда быстрее первых. Крайт заработал руками и ногами, выстраивая арестованных, а потом погнал их бегом к корпусу. Агент, сопровождавший партию, и Берр едва поспевали за шефом СБ. Тот продолжал и на бегу работать руками и ногами, избивая биоров.
        - Вот так надо работать, - проворчал Крайт, тяжело дыша. - А то плететесь, как на гулянье. Времени мало. Ты понял? - обернулся он к Берру, свирепо сверкнув глазами. - Чтобы на размещение каждой партии вы затрачивали не более пяти минут! - Он вытер платочком свое лицо и шею.
        Подошел Смит.
        Крайт успокоился и, заложив руки за спину, вошел в широкие двери корпуса, расположенного в торцевой части зоны. По обе стороны узкого коридора тянулись двери камер. Крайт подошел к одной из них, заглянул в камеру. Четверо биоров стояли, тесно прижимаясь друг к другу, а пятый сидел на полу.
        - Ишь ты, - ухмыльнулся шеф СБ. - И здесь нашли выход - отдыхают сидя на полу по очереди. Кто отвечает за эту камеру?
        - Я, господин начальник! - вытянулся перед Крайтом широкоплечий, почти квадратный агент с помятым лицом.
        - Чтобы ни один биор ни минуты не сидел, - зло бросил Крайт. - Чтобы они только стояли! - заорал он.
        Смит поражался: держится так, будто сегодня утром ничего не произошло ни с ним самим, ни в подвале СБ.
        Помещения, оборудованные под пункты обработки, Крайт одобрил.
        Понравилась ему и комната, где он должен был работать сам. Здесь он сел к столу. Смит и Берр стояли перед ним навытяжку.
        - Смит и я остаемся здесь, - заговорил Крайт. - Ты, Берр, немедленно распредели всех своих свободных людей по зонам промышленного пояса и отправь их туда. Предоставляю тебе полную свободу действий. Ты меня понял?
        - Все понятно. Разрешите идти?
        - Иди, но прежде позаботься, чтобы мы со Смитом не умерли здесь с голоду. И вот еще, - спохватился Крайт. - Чтобы в этой зоне тоже было достаточно людей и чтобы они были хорошо вооружены. А то у тебя здесь биоров много, а двери в камерах довольно тонкие. Иди.

* * *
        Сообщение о том, что узники захватили подвал СБ, вызвало у Бэма-старшего бурную реакцию. Он подбежал к сыну, пожал ему руку, обнял. Тонни еще ни разу не видел отца таким радостно-взволнованным. Поэтому не хотелось разочаровывать его. Ведь захват узниками подвала ничего не давал им, они оставались узниками.
        - Мне надо было догадаться сразу, - виновато улыбнулся отец. - Но факт такой обнадеживающий, что невольно попадаешь под его влияние. Но все равно они молодцы, пусть держат в страхе весь Центр. А сейчас поехали домой. Здесь нам пока делать нечего. Не успели они закрыть за собой дверь своей квартиры, как появились Канап и Симменс - инженер связи. Они рисковали, но у них не было выхода.
        Тонни предположил, что предстоит важный разговор, в котором примет участие и он. Хотя отец и видел в нем единомышленника, но не обо всем рассказывал.
        Явно ждали кого-то еще. Бэм-старший то и дело посматривал на циферблат своих карманных часов. Когда в коридоре раздались шаги, он встрепенулся и приподнялся в кресле.
        Вошел Глюк, одетый в новый темно-серый костюм, молодивший его. Мало кто из инженеров знал, что Глюк - один из авторов проекта Города, что в свое время он отказался от членства в Магистрате, мотивируя свою позицию тем, что он инженер, а не администратор.
        Поклонившись каждому, Глюк сел в кресло рядом с Тонни и закинул ногу на ногу.
        - Можете говорить совершенно спокойно, - громко сказал Бэм-старший. - Кабинет отключен от всех видов связи. Тонни, расскажи, что ты узнал сегодня от Крайта и о Крайте.
        Слушали Бэма-младшего очень внимательно, не перебивая. Тонни закончил и вопросительно посмотрел на отца. Но разговор начал не он, а Глюк.
        - Можно ли считать, что Крайт в наших руках? - спросил он, обращаясь ко всем.
        - Нет, - сразу ответил Бэм-старший. - Он боится, конечно, разоблачений, но не настолько, чтобы впасть в отчаяние и идти у нас на поводу. Магистрат может простить ему прелюбодейство, но не простит соучастия в мятеже, зачем ему рисковать шкурой? И вообще, он - законченный негодяй.
        - Тем более, что и судьба Гарди уже не зависит от него, - добавил Симменс.
        - С ним ясно, - резюмировал Глюк. - Вот что беспокоит: операция «Вестник» началась раньше, чем планировалась. Как теперь наш план?
        - Останется в силе. Мы уже не можем влиять на решения вестников.
        - Ребята в подвале опередили события. Большая удача, - улыбнулся Симменс.
        - Не хочу вас огорчать, но победа их нам ничего не дает, кроме моральной поддержки. Более того, если мы им не поможем, то они умрут от голода - пояснил Тонни.
        - Наша главная ставка - не узники в подвале СБ, а вестники в зонах. Мы должны обеспечить им захват промышленного пояса. У вас все готово, Глюк?
        - Все, что планировалось, будет сделано. Я останусь на ночь на электронном заводе.
        - Что мы можем предпринять в Центре? - снова задал вопрос Бэм-старший, обращаясь к Канапу и Симменсу.
        - Пока ничего, - ответил Канап. - Будем ждать развития событий и действовать по обстоятельствам.
        - Хорошо бы попасть в аппаратную СБ и поковыряться в компьютере связи, - заметил Симменс.
        - А еще лучше захватить Бергмана со всеми его секретами по Машине, программам «Ноль» и «Пуск», - усмехнулся Глюк. - Тогда ситуация максимально упростилась бы.
        - Эту сволочь и убить нельзя, - со злостью сказал Симменс. - А то я давно задушил бы его собственными руками при первой же возможности. Ради того стоит пожертвовать и своей жизнью.
        - Вы правы, Симменс, стоит. Убить Бергмана - значит, совершить святое дело. Но без него Машина сойдет с ума, и мы будем умирать очень долго и очень страшно. Другое дело - прижать его к стене безвыходными обстоятельствами и вышибить из негодяя все, что нам нужно.
        - Нейтрализация Бергмана - это полная победа, - стукнул по столу кулаком Канап.
        - Не совсем так, конечно. Кроме Бергмана есть еще Херст, Вольф, другие члены Магистрата, тверда стоящие на таких же позициях, сама СБ. Врагов у нас более чем достаточно, - вздохнул Бэм-старший, - но нейтрализация Бергмана самое сложное…
        - Не могу простить себе, что я потратил много лет впустую, мечтая нейтрализовать Бергмана, мне так и не удалось вывести из строя пусковые механизмы программ «Ноль» и «Пуск». Это была тайна, известная только Бергману. Я никогда не говорил вам о своем прошлом… - Глюк разволновался. Лицо его порозовело, блеклые глаза повлажнели, стали яснее.
        - Моя трагедия началась гораздо раньше, чем вырос Город. Вы не знаете, что здесь было с самого начала, - повел он рукой вокруг. - Огромная мрачная пустота внутри гранитной скалы. Мы строили Город пять лет, первые три из которых прожили в скафандрах, потому что воздух нам подавался с поверхности. Когда я говорю «мы», то имею в виду проектировщиков и инженеров, руководивших всеми работами на объектах, и самих строителей. Никто из нас не работал по своей воле. Отказаться невозможно: так как нас предупредили, что тогда наверху будут уничтожены наши семьи, родственники, друзья. Сколько людей погибло здесь и каких, пока Город стал Городом! - Глюк достал из кармана платочек и поднес его к глазам. Рука его дрожала. - Так что у меня более чем достаточно оснований ненавидеть Бергмана и то, что он олицетворяет. Я счастлив хоть тем, что, не ведая благих последствий своих действий, не доставил в Город нового бурильного оборудования. Тогда я и знать не знал о программе «Пуск».
        Мы очень много бурили. Ведь здесь сплошной гранит. А нужны были шлюзы для сообщения с поверхностью, коммуникационные полости под Городом, да и внутренние стенки оболочки нуждались в большой обработке. Разве они были такими гладкими?
        Много раз меняли мы буровое оборудование, выбрасывая старое в океан. Так поступили и в последний раз. Я должен был принять транспорт с новым оборудованием, но тут на входном шлюзе случилась авария. И я решил подождать, пока ее устранят, хотя мог, конечно, если б была крайняя нужда, но все буровые работы к тому времени закончились. Потом в Городе появились вы, - обратился Глюк к Бэму-старшему и Канапу. - Затем… - Глюк махнул рукой, - когда нас тряхнуло, когда все здесь закачалось… Вы сами пережили ужасные мгновения… Но Город уцелел, чему я не перестаю удивляться. Так Бергман остался с одними перфораторами. Будто сама судьба подсказала мне тогда… Я отказался от членства в Магистрате, от работы. Мне уже нечего было терять.
        Пока я бездельничал, специально отобранная группа инженеров, оказывается, монтировала пусковые механизмы программ «Ноль» и «Пуск», эстакаду и желоб для последней. Бергман лично руководил работой группы. Когда инженеры сделали свое дело, их уничтожит - всех до одного. Правда, один из них незадолго до своей смерти намекнул мне о программе «Пуск», о ракетах, которые были уже на месте. Не представляю себе, как их завезли в Город и как я мог не знать об этом! Да, Бергман уничтожил самых талантливых инженеров по монтажу сложнейшего электронного оборудования.
        - Мне подобный факт неизвестен, - тихо отозвался Бэм-старшпй. - И о программах мы узнали потом от самого Бергмана.
        - Да, он старался обезопасить себя со всех сторон. Но если о программе «Ноль» он говорил правду, то программой «Пуск» вот уже четверть века морочит голову инженерам, что это программа их эвакуации на поверхность, и инженеры верят, потому что без надежды жить нельзя. Но я-то знал, что за ней стоит. Я сам пошел к Бергману на поклон и попросился на работу. Унизился. Он простил мне строптивость, потому что знал: никто лучше меня не организует инженерное обслуживание промышленного пояса - моего детища. А я унизился, чтобы не позволить Бергману совершить свое последнее преступление против людей. Я затаился так глубоко, был таким тихим и покорным, что Крайт, наверное, думает: нет в Городе инженера безобиднее Глюка. Но что может сделать одиночка, будучи на глазах у агентов? Ничего. Так, кое-что удалось нащупать, и все. Будь у меня хоть какая-то свобода действий. Я прожил эти годы, как сумасшедший мечтатель, одержимый неосуществимой целью. Потому я и раскрылся Канапу сразу, что устал бороться в одиночку… Простите мне длинное отступление, господа, но вы должны знать, что такое Глюк. И я хочу спросить у вас…
- Глюк встал и уперся ладонями в стол. - Хочу спросить у вас, господа. Очень скоро перед нами наверняка встанет дилемма: либо победа наша, и Бергман запустит программу «Ноль», если мы своевременно не нейтрализуем его, либо поражение и, спасая себя, мы отступим, а Бергман осуществит программу «Пуск». Говорю «мы» потому, что без нас вестники не вынудят его принимать решение по нулевому варианту. Так что вы изберете, возникни такая ситуация? - Глюк выпрямился, заложил руки за спину. Взгляд его был устремлен на хозяина кабинета.
        - Спроси вы меня раньше, - медленно заговорил Бэм-старший, - когда я еще помнил о своих миллиардах и о власти, которую они давали, я выбрал бы программу «Пуск». Мне так хотелось отомстить и хоть что-то вернуть из потерянного. Но сейчас, - Бэм-старший посмотрел на сына, - когда я понял, что нет на земле ничего дороже жизни, я выбираю программу «Ноль».
        - Но она несет нам смерть, - заметил Глюк.
        - Да, смерть, - подтвердил Бэм-старший и снова посмотрел на сына, - но нас так мало по сравнению с теми, на кого нацелена программа «Пуск». Вы думаете, почему я изменил Магистрату, а вернее, самому себе? - поправился Бэм-старший. - Совсем не в расчете на прощение, отпущение грехов. Я достаточно совершил преступлений перед людьми, чтобы рассчитывать на их снисхождение. Я выбираю программу «Ноль», потому что не хо-чу, - по слогам произнес последнее слово Бэм-старший, - быть пособником еще одного, самого тяжкого из всех известных мне преступлений против людей. Я потому изменил самому себе, чтобы вырвать у Бергмана страшное жало, направленное против планеты.
        - Вот! - вскинул руки Глюк. - Вы сказали самое главное: вырвать у Бергмана страшное жало, направленное против планеты! Другой цели у нас и быть не может.
        - Он, как скорпион, может убить не только нас, но и себя, - сквозь зубы с ненавистью сказал Канап. - Конечно, я тоже не соглашусь с программой «Пуск», как и Бэм. Надо было оказаться заживо погребенным здесь, чтобы понять всю бессмысленность, весь ужас пути, по которому мы шли вслед за Бергманом и ему подобными. Если бы не Бэм и его оптимизм…
        Канап мог бы сейчас высказать то, о чем они часто говорили с Бэмом, что жило в них тяжким ощущением своей нравственной неполноценности по сравнению с самым простым инженером, самым забитым биором. Они руководили своими поясами, заседали в Магистрате, принимали какие-то решения, заботились о своих семьях, одним словом, жили, но за все годы здесь ни разу не познали чувства удовлетворенности собой, настоящей радости. Сперва угнетали поражение, утрата состояний, власти и полное бессилие изменить что-либо. Но, с другой стороны, подогревало чувство ненависти к победителям, теплилась надежда, что они возьмут реванш, отомстят своим врагам. Однако со временем осталось только бесконечно горькое ощущение полной безысходности и невозвратимой утраты.
        О многом мог сказать Канап, но сдержался. Стоило ли ворошить прошлое, которое доживало свои, быть может, последние часы.

* * *
        Том изнемогал от усталости и грохота, который стоял в штольне шлюзового тоннеля. Сегодня работало сразу две смены проходчиков. Их подняли задолго до рассвета и вот с тех пор не дали отдохнуть ни минуты. Даже брикеты свои они жевали, не прекращая проходки.
        Пространство, примыкавшее к глухой стене тоннеля, было залито таким ярким светом, что он резал глаза. Том, как и другие проходчики, висел в люльке на высоте и долбил, долбил твердый, как железо, гранит. Вот он на секунду оторвался от работы, смахнул застилавший глаза пот. Мелкая пыль, летевшая из-под перфораторов, смешивалась с потом, и к концу смены на лицах проходчиков образовывалась твердая корка, ее ни в коем случае нельзя было отдирать, а только смывать теплой водой в душевой.
        Единственное, на что не могли жаловаться биоры, так это на гигиену на работе и в быту. О их чистоте Магистрат заботился так же старательно, как и о надзоре. Боялся, как бы среди грязных биоров не вспыхнула какая-нибудь эпидемия.
        Кинг глянул вдоль гранитной стенки. Она была черной от проходчиков. Он знал, что снизу они похожи на больших мух, облепивших стену.
        Биор, висевший немного ниже Тома, как бы случайно ударился плечом об его ногу. Кинг чуть приметно шевельнул ресницами, дав понять, что он готов к разговору. Биор, не прекращая работы и весь сотрясаясь вместе с перфоратором, задвигал мышцами лица, закованного в темно-коричневую маску, бровями, замигал глазами. Больно было пользоваться языком знаков, имея на лице твердую корку, казалось, что в кожу впиваются тысячи иголок, но что оставалось делать.
        Том заметил, что фанатик, работавший выше, поглядывает вниз. Тайный собеседник Кинга тоже увидел это и отвернулся. Он успел уже сказать главное. Он спрашивал, отпустят ли их сегодня в жилую зону, и если нет, то как там обойдутся без них, а они без всех. Том ничего не успел ответить. Да и что бы он ответил? Инженер сообщил вчера через Туба, что Магистрат принял решение о введении форсированного режима работ на проходке тоннеля, но это же не значило, что их будут держать здесь, пока они не околеют. С того дня, как его вместе с Мери переселили во взрослую зону, Том долбил гранит и знал, что не всякий биор сможет работать на перфораторе, что проходка требует опыта и особой выносливости на вибрацию, которая приходит только с годами. Вряд ли, размышлял Том, Магистрат пойдет на риск потерять всех опытных проходчиков в самый ответственный момент. Другое дело, их могут держать на работе дольше обычного и загонять в штольню сразу по две смены проходчиков.
        Все тело Тома сотрясалось, но он почти не ощущал дрожи. Руки его и тело жили как бы отдельной жизнью, сами управляя собой. Все внимание свое Том сосредоточил сейчас на нескольких агентах, стоявших цепочкой вдоль створов выходного шлюза. Они вели себя как всегда: не отрывали взглядов от биоров. На створах тоже в люльках висело десятка два слесарей-монтажников, они заканчивали монтаж створов. Расстояние между ними и стеной, которую долбили проходчики, не превышало трех метров, и только в этой части тоннеля боковые стены его не были закованы в металл. Стоило, однако, расстоянию увеличиться на метр, как желоб тут же растягивался на такую же длину. Металлическое покрытие стенок тоннеля ползло и ползло за проходчиками, неотвратимо выталкивая их в океан.
        Том частенько думал, кому из проходчиков выпадет страшная доля проходить последние метры тоннеля. Как только толщина глухой стены достигнет критического момента, океан прорвет ее и размажет проходчиков по поверхности створов щлюза. Захлопнувшись, они намертво перекроют океану дорогу в Город, зато откроют путь под солнце смертоносным ракетам. Так инженеры объясняли программу «Пуск».
        Краешком глаза Том заметил, как к агентам подошел старший инженер шлюза. Он что-то принялся объяснять им, то и дело показывая рукой в сторону проходчиков. Том много дал бы сейчас, чтобы услышать, о чем идет разговор. В глубине души он очень опасался, что проходчиков оставят в тоннеле на ночь. Правда, мятеж начнется и без него, но он так все рассчитал, особенно действия своего отряда. Ведь ему предстояло самое трудное - захват зоны СБ, расположенной рядом с электронным заводом. Там много агентов, а значит, и много оружия. Он все продумал до мельчайших подробностей. От захвата этой зоны зависело многое. Кто же поведет отряд, если он останется здесь? Конечно Ферри, но он не очень хорошо знает подходы под объекты зоны. Проклятье! Надо же было Магистрату именно сегодня, в ночь мятежа, форсировать работы на проходке! Но если их оставят до утра, они не выдержат. Как только Том подумал так, перфоратор, налившись вдруг гранитной тяжестью, чуть не вывалился из рук. Кинг устало привалился плечом к стене, и ему почудилось, что он слышит шум океана. Но Том тут же понял свою ошибку. Это в ушах шумела его
собственная кровь, которая билась вместе с ним в многолетнем единоборстве с жестокими насильниками и неподатливым гранитом.

* * *
        Глава Магистрата неподвижно сидел в центральной аппаратной Машины за пультом. Лицо его, и без того всегда сумрачное, было сейчас особенно мрачным. Выражение угрюмой задумчивости четче прорисовывало глубокие морщины, каждая складка на лице Бергмана казалась особенно объемной. Быть может, этому способствовало боковое освещение.
        Взгляд Бергмана был устремлен на большое табло пульта, будто Бергман ждал, когда Машина ответит на заданные ей вопросы. На самом деле он давно знал: спрашивать Машину о том, что волновало его сейчас, бессмысленно, за эти проблемы она не отвечала. Машина не вмешивалась во взаимоотношения инженеров и биоров.
        Вчера только состоялось экстренное заседание Магистрата, где Вольф и Крайт сообщили о предполагаемом мятеже биоров, и с тех пор обстановка в Городе еще более обострилась. СБ ведет аресты, вестники, видимо, форсируют подготовку к мятежу, а узники внизу уже его начали. Ситуация крайне осложнилась. Захват узниками подвала может стимулировать всех остальных противников Магистрата. Если вестники, избави боже, возьмут верх, то первыми швырнут в топку крематория Вольфа, Крайта, Смита… А может, его, Бергмана? Бергман внутренне содрогнулся, как-то сразу похолодело сердце. Нет, они никогда не добьются своего, никогда!
        Бергман так сжал пальцами подлокотники кресла, что у него побелели пальцы. От одного только намека на то, что вестники победят, у него темнело в глазах. Для того ли посвятил свою жизнь великой идее, чтобы погибнуть от рук жалких получеловеков?! Нет, этому не бывать! Бергман вскинул голову и повел медленным взглядом по панели главного пульта Машины. В глазах его засветились теплые огоньки, в которых мгновенно растаяли ненависть и ожесточение. Вот она, его спасительница. Пока Машина у него в руках, он хозяин Города, его жизни и смерти.
        Бергман протянул руку к пульту, палец его непроизвольно лег на большую красную кнопку. Стоит только ему набрать нужный код, нажать на кнопку, и Машина мгновенно осуществит программу «Ноль»! Но лучше, конечно, нажать на другую кнопку - черную. Пальцы Бергмана легли па черную кнопку. Лицо его стало жестким, в глазах сверкнуло выражение холодной ярости, ладони сжались в кулаки. Как ненавидел он мир, отторгнувший его, как хотелось ему разорвать этот мир в клочья, испепелить в неугасимом пламени своей ненасытной злобы!
        Загнать его, Бергмана, в такую дыру, низвести до положения жалкой крысы! Как могло случиться такое: чтобы самые верные, самые надежные, самые решительные сторонники режима Миллитарии бесследно канули в океанские пучины? Другое дело, если бы они нырнули сюда на короткое время, совершив «Очистительную акцию», как и планировалось. Но они оказались битыми. Что осталось от их идей? Жалкий клочок океанского дна, жалкое подобие некогда великого Магистрата, жалкая горстка ничтожных существ, бесконечно далеких от желанной модели биологических роботов, и еще более малочисленная кучка слюнтяев, не считая агентов, из которых только единицы, вроде Херста, Вольфа и Крайта готовы идти до конца. Другие только и мечтают, как бы вырваться наверх и спасти свою шкуру. Что для них великие идеи, великие цели? Хорошо, что вышел из строя компьютер связи с поверхностью. Ему, Бергману, уже не с кем связываться, а они могли бы воспользоваться компьютером, чтобы запросить пощады у победителей, особенно после землетрясения. Разве можно умереть без удовлетворения, не напомнив о себе самым ужасающим образом?
        Сколько тысяч кубометров крепчайшего гранита пришлось выдолбить из оболочки Города примитивными перфораторами, чтобы открыть дорогу пограмме «Пуск». Отходы: обломки гранита, крошка… Они превратились бы в неразрешимую проблему, если бы не догадались использовать их для обновления магистралей после переработки обломков в дробильных установках.
        Программа «Пуск» практически уже готова. Осталась самая малость - пройти чуть больше десяти метров до критической отметки, закончить мелкие работы па монтаже створов шлюза. Хоть бы успеть нажать на черную кнопку, непременно на черную, иначе вся жизнь насмарку, и не будет даже могилы. Если сработает программа «Ноль», наверху подумают, что на дне океана произошло какое-то природное явление. Ведь смертоносный заряд боевых ракет программы «Пуск» в таком случае не сработает, они навечно останутся среди руин разрушенного Города. Какой жалкий, безвестный конец! Нет, надо держаться до самого конца, до самого последнего шанса, до самого последнего мгновения, пока будет хоть ничтожная надежда осуществить пуск. Нужно быть очень осторожным. Пожалуй, отныне он ни на шаг не ступит из этой аппаратной. Не исключено, что такие, как Бэм и Канап, попытаются вывести из игры его, Бергмана, и Херста. Хотя прямых улик против них нет, но уж очень подозрительно они держатся последнее время друг за друга. Надо бы с ними разобраться, напустить на них Вольфа, Крайта… Не мешало бы вообще выключить из игры Магистрат. Зачем он
нужен сейчас? Но Вольф знает, что надо делать.
        - Бергман встрепенулся, нажал на кнопку вызова Херста. Тот откликнулся сразу.
        - Фред, - обратился к нему Бергман. - Ты мне нужен.
        - Слушаю тебя.
        - Нет, иди сюда.
        Через несколько минут Херст был у него.
        - Ты знаешь, что узники захватили подвал СБ?
        - Вольф сообщил мне. И я говорил с Висом. Захват ничем не угрожает Центру, они в западне. Для них в принципе ничего не изменилось.
        - Все равно, Фред, это очень плохо. Успех узников угнетающе подействует на инженеров, воодушевит вестников, если они узнают. Я считаю, что Город и наши цели в опасности, не хочу рисковать.
        По лицу Бергмана пошли красные пятна. Он вскочил с кресла, потом сел опять, сцепил перед собой пальцы рук, до хруста в суставах вывернул их.
        - Успокойся, - положил руку на плечо Бергмана Херст. - Ты сгущаешь краски.
        - Нет, - отрывисто ответил Бергман. - У меня предчувствие, что на этот раз без крупных потерь мы не обойдемся. Будем, Фред, смотреть правде в глаза.
        Херст спокойно выдержал устремленный на него пронзительный взгляд Бергмана.
        - Здесь наши идеи уже умерли. Только мы с тобой да еще, быть может, Вольф и его агенты сохранили верность им. Все остальные превратились в слизняков, подводных червей. Мы должны, обязаны выполнить свой долг до конца. Если мы осуществим программу «Пуск», то останемся победителями, несмотря ни на что. Ты согласен со мной?
        Херст мягко улыбнулся. Как мало походили они сейчас на тех Бергмана и Херста, которые заседали в Магистрате. Куда девались холодная отчужденность от всего и всех Херста и божественная недоступность Бергмана? Только оставаясь наедине друг с другом, они становились живыми людьми, а не идолами в масках. Да и что им было скрывать друг от друга, когда каждый знал о другом все. Еще со студенческой скамьи, учась в одном университете, они шли рука об руку.
        - Не могу понять, - нарушил молчание Бергман, - почему нас так легко сдунули с планеты? Ведь у нас были силы и немалые.
        - Потому что весь мир опрокинулся на нас. Врага оказались вокруг и среди нас. И армия в решительный момент не поддержала.
        - Ничего, Фред, зато здесь все в наших руках. Я не сказал тебе самого главного. Не выходи больше из своей аппаратной, пока не прояснится окончательно ситуация. Прикажи, чтобы туда доставили все необходимое на длительное время. Мы не имеем права рисковать. Я не верю никому, даже Вольфу, ни одному, кроме тебя, члену Магистрата. Все они слюнтяи и шкуры. Они могут взять нас за горло и помешать до конца выполнить свой долг. Я уже позаботился о себе, смотри.
        Бергман сдвинул на пульте рычажок, одна из стен аппаратной начала расходиться, открывая вход в помещение, забитое картонными ящиками.
        - Я могу, не выходя из аппаратной, продержаться с таким запасом целый год, но думаю, этого не потребуется. Красная кнопка всегда в моем распоряжении.
        - Хорошо, я сделаю то же самое.
        Херст встал и пошел к выходу из аппаратной.
        - Только не тяни, - остановил его Бергман. - Обеспечь себя сегодня же.
        Херст внимательно посмотрел на него. Последняя фраза Бергмана послужила как бы толчком, собравшим смутные полудогадки и полунамеки, одолевавшие его во время разговора с Бергманом, в четкую мысль.
        «Кажется, он сходит с ума», - подумал Херст, продолжая стоять на пороге лицом к Бергману. Ему очень захотелось вернуться и продолжить разговор, но он, испугавшись этого так внезапно вспыхнувшего желания, порывисто шагнул за порог. Стало страшно от мысли, что он поговорит еще с Бергманом и убедится, что тот действительно сходит с ума.
        Бергман же, проводив Херста взглядом, включил механизм электронного запора в двери. Все, теперь он не выйдет из аппаратной, пока не будет готова программа «Пуск». Он встал, слегка потянулся и направился в свою спальную комнату. Бергман, как и Херст, был одинок.

* * *
        Узники, инженеры и биоры стояли в коридоре друг против друга. С одной стороны - Джек, Герд с сыновьями, Кнок, Веик, с другой - Дик, Ривера, Фест, Юнтус, Дроу и еще несколько биоров.
        Дик решал трудный для себя вопрос: как строить свои отношения с инженерами? Ривера и Фест были категорически против того, чтобы давать им оружие. Инженеры в подвале, говорили они, могут договориться с инженерами из Центра и применить оружие против биоров. Дик считал доводы несостоятельными. Чего ради инженеры-узники, попавшие в руки СБ как противники Магистрата, будут предавать своих единомышленников-биоров? Но Дику очень не хотелось спорить с Риверой и Фестом. Такие споры сейчас ни к чему. Пусть инженеры и биоры решат этот вопрос сами, тем более что во взглядах, которыми они обменивались, стоя друг против друга, не было особой неприязни.
        - Ты почему так смотришь на меня? - спросил Дик, уже в который раз наткнувшись на устремленный на него взгляд одного из инженеров.
        - Почему вы не верите нам? Мы не меньше вас ненавидим СБ. Не бойтесь нас, мы да конца пойдем с вами.
        Джек посмотрел на остальных инженеров, как бы предлагая им подтвердить его поручательство.
        - Он прав, - заговорил Кнок. - Вы должны нам верить. Ведь мы тоже боремся с Магистратом. Положение у нас тяжелое, и надо вместе искать какой-то выход.
        - Дайте им всем автоматы, - распорядился Дик, обращаясь к Ривере. - Не будем бояться друг друга.
        В этот момент в дежурке раздался громкий голос. Включился видеотелефон.
        - Мы пойдем, а вы подождите, - сказал Дик, обращаясь к инженерам. - Пусть они не знают, что вы с нами.
        Первым, кого Дик увидел на экране, был Крайт. Биор с ненавистью посмотрел прямо в глаза шефа СБ, резко вскинул автомат. Крайт инстинктивно отшатнулся от направленного на него оружия. Дик зло усмехнулся.
        - Боишься, - процедил он сквозь зубы. - Пока мы не можем достать тебя.
        Вокруг Дика стояли все узники-биоры.
        Шеф СБ до боли в пальцах стиснул кулаки. У него даже в глазах потемнего от прилива горячей, обжигающей сердце злобы.
        - Теперь мы узнали, что инженеров ты мучаешь так же, как и нас, биоров.
        Крайт незаметно перевел дыхание, загоняя свою ненависть глубоко в себя. Он твердо решил не подавать виду, что обеспокоен создавшимся в подвале положением. Пусть они не думают, что он боится их.
        - Не понимаю, чему ты радуешься, - заговорил он. - Разве для вас что-то изменилось? Вы в том же подвале, что и были. Мы просто подождем, пока вы либо начнете жрать друг друга, либо дохнуть от голода.
        - Ты прав, - подтвердил Дик. - Для нас мало что изменилось, а вот для тебя…
        - Для меня? - удивился Крайт. - Ровным счетом ничего. Передай инженерам, - выделяя голосом каждое слово, заговорил он, - если кто-то из них желает выйти из подвала, мы примем их и отпустим домой.
        - Нет, - качнул головой Дик. - Мы не откроем дверь. Я знаю, чего ты хочешь: чтобы мы впустили сюда агентов. Инженеры останутся здесь.
        Дик отвернулся от экрана и вышел из дежурки. За ним последовали остальные.
        Крайт еще несколько мгновений смотрел на пустой экран, затем встал и выключил видеотелефон. Он все еще находился в зоне СБ, откуда и вышел на связь с подвалом.
        - Ничего страшного, - заметил он. - Они для нас совершенно не опасны. Наверное, кто-то из надзирателей вошел в камеру один и на него напали. Разгильдяи! - распалился внезапно Крайт. - Бездельники!
        Он вышел из узла связи.
        - Я уезжаю в Центр. Допросы продолжайте часов до четырех, а потом - полная ликвидация. Надо разоблачить как можно больше вестников. Выколачивайте из арестованных информацию. Любыми способами. Без моего приказа не приступайте к ликвидации. Все.
        - Слушаюсь, - вытянулся Берр.
        - Да поможет нам бог!
        - Да поможет! - ответил Берр, выходя вместе с Крайтом и Смитом во двор.
        НОЧЬ БЕЗ СНА
        Вслед за Мери - она работала на электронном заводе - Том переступил порог своей капсулы. Невыносимо болело все тело, от усталости подгибались ноги. Проходчиков все-таки заменили. Хорошее предзнаменование. Но как мало осталось сил для самого главного момента в его жизни.
        Прихрамывая, Том прошел на середину капсулы, сел. Мери опустилась рядом с ним. Молча поужинали, прилегли отдохнуть - сегодня было не до сна. Том положил голову на плечо жены и провел ладонью по ее лицу. Мери слабо шевельнула губами, сделав попытку поцеловать ладонь мужа. Она тоже принадлежала к вестникам. Иначе и быть не могло: здесь действовала закономерность, не знавшая исключений. У мужчины-вестника жена не могла быть фанатиком и наоборот.
        СБ несколько раз проводила эксперименты: создавала брачные пары среди взрослых биоров в новых вариантах: женщин-фанатиков отдавала в жены простым биорам или предполагаемым вестникам, а их жен - фанатикам. Эксперименты неизменно заканчивались несчастьями, и Магистрат запретил СБ подобные опыты. Не из чувства сострадания, конечно, а из-за того, что каждый такой эксперимент заметно снижал рождаемость среди биоров, обострял их ненависть к Магистрату.
        - Где наш сын? - вполголоса спросила Мери, обращаясь то ли к мужу, то ли к самой себе. - Будь проклят этот Магистрат, который отнимает у нас детей! - с отчаянием воскликнула она.
        - Успокойся. Твой сын живет в какой-нибудь зоне, он уже совсем взрослый, наш мальчик.
        Том проговорил это, и ему стало стыдно за себя. Он-то точно знал, где сейчас Дик.
        - Неужели ты не можешь через вестников найти своего сына? Хоть одним глазом взглянуть на него! - с тоской воскликнула Мери.
        - Не могу, - угрюмо ответил Том. - Зачем тебе знать? Разве тебе будет легче, когда ты узнаешь, в какой именно зоне мучается тврй сын?
        - Легче, ты должен узнать. Может, мы встретим его сегодня внизу?
        - Может. Нам пора, Мери, - сказал Том и встал.
        Резким движением он оторвал от пола квадрат пластика с вентиляционным отверстием в середине, подержал его в руке. Жаль, что некому будет поставить на место, и в полу капсулы останется зияющая дыра. Но что делать - Мери идет с ним. Лишь бы в капсулу не заглянули агенты. Вряд ли. Уборка, санитарная обработка - это все делается днем. Не полезут они ночью. Отсюда они не ждут никакой опасности.
        В главной трубе, в распределителе, Кинга уже ждали командиры отрядов. Их было всего семь вместо двенадцати. В распределителе они не поместились, трое лежали на подходе к нему.
        - Где остальные? - сразу спросил Кинг.
        - В капсулах их нет и жен тоже, - ответил Нареш. - Я сам проверял.
        - Значит, они арестованы, - сказал командир отряда пищевиков.
        Кинг молча кивнул. Похоже, что СБ уже начала операцию «Вестник», а связник-инженер сказал, что через три дня.
        - Кого нет? - спросил он у Нареша, сидевшего рядом с ним. Нареш назвал и сказал, что командование этими отрядами возьмут на себя, как и предусматривалось на такой случай, дублеры. Еще Нареш доложил, что оповещатели уже собирают людей.
        - Им надо помочь, иначе мы можем не успеть. За дело. У нас мало времени. Мери возьми в свой отряд. Мне с ней будет трудно, - сказал Том Нарешу. - Пошли по зонам.
        Только к полуночи в распределителях и на подходах к ним сосредоточились все отряды мятежников: каждый отряд у своего распределителя. Оповещателям, командирам отрядов, самому Кингу пришлось проползти под всеми зонами, побывать под каждой капсулой, где жили вестники и их сторонники.
        - Кажется, мы уложились в срок, - заметил Кинг, когда Нареш сообщил ему о готовности отрядов к выступлению. Всего отрядов было двенадцать, в каждом, как минимум, по тридцать человек.
        Пожелав Кингу удачи, Нареш уполз к своему отряду. Кинг поручил ему захват зоны электронного завода. Она примыкала к зоне СБ, и они имели общую башню.
        Кинг подозвал к себе Ферри, смуглого коротышку, и Роки, крутоплечего крепыша. Им он отдавал командование двумя группами своего отряда, третью группу оставил себе.
        - Тебе, Ферри, - начал Том, - поручается захват корпуса, куда СБ собирается свозить арестованных по операции «Вестник» биоров. Кажется, аресты начались, так что в корпусе могут находиться уже и арестанты, и охрана.
        - Ты, Роки, - повернулся Том к Роки, - должен захватить дежурку, где отдыхают агенты наружной охраны. Она совсем рядышком с башней, и поэтому оттуда легко прорваться под башню. Я беру на себя административный корпус. После захвата своих объектов вырываемся во двор и атакуем башню. Если инженеры смогут выполнить свое обещание, то стационарная лучевая установка под шаром башни будет не опасна, их должны отключить во всех зонах, если же инженерам не удастся сделать это, все равно башню во что бы то ни стало надо брать. Будьте очень осторожны. Если мы обнаружим себя до выхода наверх, - конец.
        Кинг замолчал и вопросительно посмотрел на Ферри и Роки.
        - Не беспокойся, мы все сделаем, как надо, - заверил Роки.
        - Тогда вперед!
        Кинг первым втиснулся в боковое отверстие и пополз. Через несколько минут пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Том не оглядывался, он знал: отряд идет за ним.
        Под зоной СБ Том развел группы Ферри и Роки по нужным отводам, а сам пополз впереди своей группы иод административный корпус. Он бывал под зоной не раз и неплохо ориентировался здесь.
        Кинг добрался до решетки вентиляционного отверстия, выходившего в узел связи. Рядом с ним находился кабинет Берра. Том прополз под кабинет - там было темно, значит, Берр отсутствовал.
        Прокрасться в кабинет и ждать там Берра или вырваться в коридор? Впрочем, дверь наверняка заперта, и без шума в коридор не вырвешься. Кто знает, когда Берр придет к себе?
        Том вернулся под узел связи. Наверху звучали голоса, но отдаленно. Он предположил, что голоса доносятся из коридора через открытую дверь узла связи.
        Кинг приник к решетке. На самом верху видимого им пространства выделялась более светлая полоска. Так оно и есть - дверь открыта.
        Пожалуй, он возьмет на себя узел связи. Здесь мятежников подстерегает большая опасность, чем в кабинете Берра, зато есть шанс сразу вырваться в коридор. Но только прежде нужно добыть оружие.
        - Вы идите в кабинет Берра, - сказал Том Яну - своему помощнику, - а я в узел связи.
        - Но мы не разойдемся, - прошептал Ян. - Ты впереди.
        - Ничего, ползите через меня, я выдержу. Будьте очень осторожны. Как только услышите в коридоре мой крик, вырывайтесь из кабинета. Если не услышите, ждите Берра.
        Ян и трое биоров, которые шли с ним в кабинет Берра, с трудом переползли через Кинга.
        В узле связи по-прежнему никого не было. Стояла уже глубокая ночь.
        Кинг извлек из кармана металлическую пластинку-резак, очертил на пластике пола квадрат, а потом лег на спину и принялся короткими движениями кисти руки водить резаком по пластику. Было очень неудобно, да еще сказывалась тяжелая смена. Уже через минуту у Кинга онемела рука.
        - Давай теперь я, - прошептал кто-то рядом.
        Том отодвинулся, освобождая место помощнику. По коридору то и дело проходили агенты, они могли услышать скрип резака, поэтому приходилось прерывать работу и ждать, заклиная: только бы не услышали, только бы не услышали!
        Наконец лаз был готов. Том приподнял головой квадрат вырезанного пластика и полез наверх. Снизу его подталкивали. Кинг сдерживал себя, чтобы не кряхтеть, он очень спешил. В любую минуту кто-то мог заглянуть в узел связи, и тогда все пропало.
        Вот он вылез полностью и тут же отполз за кресло, стоявшее у пульта. Спинка кресла была достаточно широкой и высокой, чтобы Том, спрятавшись за ней, оставался бы незамеченным для человека, который шел бы к пульту от двери.
        В лаз уже начал протискиваться биор, шедший вслед за Кингом, когда в коридоре послышался голос:
        - Джимми, свяжись с Центром и доложи Крайту или Смиту, что больше нет никакого смысла возиться с этими скотами. Они отнимают слишком много времени, ничего не говорят и подыхают в пунктах обработки. Скажи, что нет смысла ждать до двух. Наши люди и так еле держатся на ногах.
        - Хорошо, - ответил Джимми.
        В коридоре раздались шаги. Человек явно приближался к узлу связи. Напарник Тома еле успел нырнуть вниз, а Том поставить на место решетку и вернуться за кресло.
        Агент вошел и закрыл за собой дверь, чему Кинг чрезвычайно обрадовался. При закрытых дверях у него было больше шансов на успех.
        Том затаил дыхание, мысленно говоря: агент не заглянет за кресло, нет, ведь он совершенно не ожидает нападения.
        Джимми спокойно сел в кресло и зашелкал тумблерами пульта. Том воспользовался шумами, чтобы приготовиться к броску.
        Джимми обернулся на шорох, раздавшийся за креслом, и так и замер с изумленно выпученными глазами. Пришел он в себя лишь в тот момент, когда биор метнулся к нему и обрушился всей своей тяжестью. Джимми опоздал всего на несколько секунд.
        Кинг навалился на агента, схватил его автомат, лежавший на пульте, и ударил им Джимми по голове, вложив в удар всю свою силу.
        Джимми упал головой на пульт. Том наклонился к нему - агент был недвижим. Кинг чуть стукнул ногой по решетке, внизу раздался шорох. Том представил себе, что пережили сейчас остальные.
        Наверх поднялись еще трое мятежников. Одному из них Кинг отдал пистолет, который нашел в кармане Джимми. Он не знал, что делать с агентом, тот все еще не приходил в сознание. Кто-то предложил прикончить его, но Кинг не согласился - Джимми мог еще пригодиться. Он пристегнул его к подлокотнику кресла.
        - Джимми, ты передал сообщение? - донесся из коридора знакомый уже Кингу голос.
        - Да, - негромко ответил Том.
        - Ну и что? - нетерпеливо спросил голос. Теперь он звучал совсем рядом. Видимо, агент подходил к узлу связи. - Что тебе ответили?
        Кинг молчал. Нужно было отвечать, но он боялся выдать себя раньше времени. Двое мятежников спрятались за пультом, а Кинг и его напарник, вооруженный пистолетом, стали по бокам от двери.
        - Ты, что, оглох? - с раздражением спросил агент и, рывком открыв дверь, вырос на пороге.
        - Ты… - начал он и не закончил фразу.
        Том резко выбросил руки вперед и, схватив агента за борта пиджака, рванул его на себя. Рывок был настолько силен, что Том сам не удержался на ногах и вместе с агентом упал на пол. Напарник его захлопнул дверь и тоже навалился на агента. Этого они прикончили сразу.
        Теперь группа Кинга располагала двумя автоматами и двумя пистолетами. Агенты совершенно не ждали нападения, и пока внезапность оставалась главным оружием мятежников, надо было начинать более решительные действия.
        Том осторожно приоткрыл дверь и приложился глазами к щели. По коридору в сопровождении двух агентов шел Берр. Кинг поспешил прикрыть дверь, затаился.
        - Найдите мне Джимми и как можно быстрее, - сказал Берр, остановившись у двери своего кабинета. - И другого, который оставался здесь за меня. Пора приступать к ликвидации.
        Берр осекся, потому что со двора зоны донесся громкий вскрик.
        - Что такое? - тревожно спросил он. - Срочно узнайте, что там!
        В этот момент в узле связи раздался пронзительный звонок. «Все, подытожил про себя ситуацию Кинг, - пора переходить к открытой схватке». Он резко толкнул дверь плечом. Она, распахнувшись, сбила с ног агента, поспешившего, видимо, на звонок в узел связи. Он и стал первой жертвой Тома в коридоре - глава вестников расстрелял его в упор. Затем Кинг упал на пол и повел огонь длинными молниями по агентам, выбегавшим из кабинетов в коридор. Остальные трое биоров из его группы, тоже распластавшись на полу, начали стрелять в обе стороны. Узел связи находился примерно в средней части коридора.
        Берра не было видно. Наверное, он успел открыть свой кабинет и забежать туда. Он же не знал, что там его уже давно поджидает Ян со своей группой.
        С агентами в административном корпусе было покончено.
        Том подошел к двери кабинета Берра, стукнул по ней прикладом автомата.
        - Как там у вас? Выходите, - сказал он, полагая, что Ян уже успел справиться с Берром.
        Дверь кабинета открылась, на пороге появился Ян.
        Берр сидел в своем кресле, положив голову на скрещенные на пульте руки. Том прислонился к косяку двери. Он уже устал, а схватка только начиналась и неизвестно, как она проходит в поясе вообще. Надо скорее вырываться во двор и присоединяться к другим группам. Быть может, у них дела сложились не так удачно, как у него.
        - Господин Берр, - негромко произнес Том.
        Он опешил, когда увидел лицо Берра - помертвевшее, с зеленоватым оттенком, с пустыми неподвижными глазами. Берр смотрел на Кинга в упор и, наверное, не видел его.
        Том оторвался от косяка и сделал шаг вперед. Берр никак не отреагировал.
        - Он сразу стал таким, как только увидел нас, - пояснил один из биоров, поднявшихся в кабинет с Яном, как бы оправдываясь перед Томом.
        Кинг подошел к Берру и тронул его за плечо. Берр повернул к Тому голову. С близкого расстояния глаза сто показались еще более пустыми и бессмысленными. Книг махнул рукой и пошел к двери. Время не ждало.
        - Смотрите, чтобы он не выскочил в коридор, - бросил Том на ходу биору, который оставался с Берром.
        Он взял с собой Яна и пошел к двери, ведущей во двор. Чуть приоткрыв ее, увидел, что весь двор залит голубым светом: агенты непрерывно били с башни из стационарной лучевой установки. Кингу стало ясно: если даже мятежники захватили корпуса, все равно они оставались запертыми в них. А это означало, что захват зоны не состоялся. Корпуса стояли таким образом, что агенты на башне могли держать под постоянным прицелом входные двери.
        - Иди к Берру, - обернулся к Яну Кинг. - Отведи его в узел связи и заставь узнать, что происходит в других зонах.
        - Поручи кому-нибудь другому. Я хочу быть с тобой.
        - Хорошо. Пойди и поручи сам от моего имени. Приведи сюда еще одного с автоматом. Нам надо действовать!
        Ян ушел, а Кинг вновь приоткрыл дверь и быстро выглянул во двор. С башни по-прежнему слетали молнии. Посреди двора стояли два авто.
        Теперь Том мог представить себе примерно, как развивались события в зоне. Видимо, агенты в дежурке или в корпусе, под который пошел Ферри, обнаружили мятежников, успели подать знак агентам на башне. В административном корпусе вполне отчетливо был слышен крик со двора. Агенты на башне, получив сигнал тревоги, взяли под контроль всю зону, и мятежники оказались блокированными в корпусах вместе с агентами. Том очень хотел бы знать, кто там взял верх - мятежники пли агенты. Как бы там ни было, а башню надо захватывать и как можно скорее, потому что из Центра в любую минуту может подоспеть агентам помощь. Как плохо, что инженерам не удалось отключить лучевые установки на башнях!
        Подошел Ян с биором, вооруженным автоматом.
        Кинг опять приоткрыл дверь. С башни стреляли, но теперь по зоне электронного завода. Том выскочил во двор и побежал к авто. Ян и его напарник бежали рядом. На башне их заметили и перенесли огонь на них. Напарник Яна, как бы наткнувшись на одну из молний, слетавших с башни, раскинул руки и плашмя упал на землю. Это Кинг и Ян увидели, находясь уже под прикрытием корпусов авто. Здесь они были недосягаемыми для агентов на башне. Но Том и не думал отлеживаться. Пока башня оставалась в руках агентов, мятежникам не вырваться из корпусов. Вот если бы биоры из групп Ферри и Роки попытались прорваться к авто, но, видимо, никто из них не может преодолеть в себе страх перед убийственными молниями. У агентов тоже нет никакого опыта открытой борьбы, вряд ли им приходилось когда-нибудь стрелять из этих установок. Но, быть может, группы Ферри и Роки погибли в схватке с агентами?
        Кинг глянул в сторону корпуса, где СБ планировала содержать арестованных биоров. Что там сейчас происходит? Почему Ферри медлит? Том в бессильной ярости ударил кулаком по колесу авто. Придется пока только с Яном вести бой с агентами на башне. Они начали непрерывно бить по башне, прижихмая агентов к полу шара. Стены шара были прозрачными, очевидно, для того, чтобы агенты имели максимальный сектор обстрела. Но тот, кто придумывал башни, полагал, наверное, что стрелять будут только агенты и только сверху, исключая начисто ситуацию, возникшую сейчас.
        Один из агентов наверху неосторожно приподнялся и тут же повалился на пол, сраженный Яном.
        - Молодец, - одобрительно улыбнулся Том - Одним врагом меньше. Интересно, сколько их там?
        С башни непрерывно падали молнии, но это был уже не прицельный огонь. Прижав агентов к полу, Том и Ян сократили им сектор обстрела: они по-прежнему могли стрелять вкруговую, но только по верхним точкам, если, конечно, не рискнут оторваться от пола.
        Уверовав в свою абсолютную защищенность, СБ расплачивалась за самонадеянность. Она оказалась совершенно не готовой к открытой схватке с мятежными биорами.
        Тома угнетала неопределенность. Чего ждут другие? Неужели обе группы погибли полностью? Том обрадовался, когда неожиданно распахнулась дверь дежурки и оттуда выскочил биор. В мгновение ока он оказался под башней - под защитой верхнего перекрытия, на котором стоял шар. В шаре метнулся силуэт агента. Он выстрелил из автомата по распахнутой двери дежурки, а Кинг ударил в него и не промахнулся. Еще одним агентом на башне стало меньше.
        - Выскакивайте во двор! - что было силы закричал Том, адресуя свой призыв мятежникам из группы Ферри и Роки да и своим, засевшим в административном корпусе. - Выскакивайте во двор! - снова крикнул он, вскочил на ноги и побежал, петляя как заяц, к башне. Ян, прикрывая его рывок, начал безостановочно бить по шару. Оттуда отвечали тем же, но молнии миновали Кинга. Он нырнул под башню и увидел биора из группы Роки. Группа вся погибла в схватке с агентами в дежурке, остался только этот биор.
        Кинг прицеливался к лестнице, которая вела на башню. Сверху ее можно было блокировать только из автомата. Вряд ли лучевая установка могла бить почти по вертикали.
        - Смотри, смотри! - крикнул биор из группы Роки, показывая пальцем во двор.
        Осмелевшие биоры наконец-то начали выскакивать из корпусов и бежать к авто. Они дорого заплатили за свою смелость. Пятеро из них так и не добежали до прикрытия: их неподвижные тела, подобно пунктирным линиям обозначили на каменной поверхности двора путь от корпусов к авто. Но и агентам на башне пришел конец. Непрерывный огонь теперь уже нескольких биоров из автоматов поставил их в безвыходное положение. Впрочем, в живых там остался всего один агент. Он счел благоразумным сдаться. Ян хотел прикончить его, но Том запретил расправу и приказал отвести агента в административный корпус.
        Захват башни облегчил положение отряда Нареша, полагал Том. Ферри доложил, что в захваченном им корпусе полно арестованных биоров. Том приказал вывести их во двор, оказать помощь тем, кто в ней нуждается, а сам поднялся на башню. Отсюда двор электронного завода был виден как на ладони. На его ярко освещенной поверхности темнели неподвижные тела биоров. Том подумал, что это, наверное, мятежники из отряда Нареша, атаковавшие башню.
        Том огляделся вокруг. Окружающее пространства было затянуто легким туманом. Оно то и дело рассекалось в отдалении голубыми молниями. Они слетали больше сверху и изредка снизу. Это означало, что башни в ближайших зонах все еще находились в руках агентов. Кинг совсем расстроился. Инженеры не выполнили своего обещания - не отключили лучевые установки на башнях. Присмотревшись, однако, к молниям, слетавшим с башен; он усомнился, что стрельбу оттуда ведут из лучевых установок. Показалось, что это ручное оружие: слишком узкими и бледными были молнии, лучевые же установки били мощными, ослепительными молниями. Том снова воспрянул духом.
        Инженеры все-таки не обманули. Но почему тогда действует установка на этой башне? Том отмахнулся от мысли - сейчас ничего не решишь. Главное, башня и зона захвачены. Теперь надо выяснить, как сложились дела на заводе.
        Том вышел из шара, спустился на несколько ступенек вниз.
        - Выходите во двор! - что было силы крикнул он во двор зоны завода. - Башня уже не стреляет!
        Широкие двери цехов распахнулись, и во двор выбежало несколько биоров. Среди них Том увидел Нареша.
        - Нареш! - позвал он. - Нареш!
        - Том! - завопил тот. - Том!
        Остальные биоры, их уже много выбежало из цехов, как бы подстегнутые криком Нареша, тоже устремились к башне.
        Том с тревогой глянул вдоль эстакады, словно выраставшей из крыши главного корпуса. Он только сейчас вспомнил, что там, в шлюзовом тоннеле, были агенты. Они могли спуститься на транспортных тележках вниз и атаковать в цехе безоружных биоров.
        - Не беспокойся, - заметил взгляд Тома Нареш. - Я поставил там, где ты мне сказал, пост. Пусть только попробуют спуститься вниз, их хорошо встретят.
        - Но там еще и проходчики. Как на заводе с пищей?
        - Ее много: брикетов и сиропа.
        - Вам надо немедленно сломать стену, - кивнул Кинг на стену, разделявшую зоны СБ и завода. - Нам нужен свободный переход из зоны в зону. Держите под контролем ворота и ограду. Если СБ пойдет на приступ, не торопитесь отступать. Мы дадим вам несколько автоматов и пистолетов. У нас в зоне агентов было больше, и все их оружие стало нашим. Меня беспокоят проходчики наверху. Как бы агенты не расправились с ними. Вы выключили конвейер, по которому вниз подавалась порода?
        - Да, все это мы сделали сразу, как только захватили главный корпус. Агенты наверху сдадутся, у них нет больше выхода.
        - Хорошо, подождем.
        Том спросил у Нареша, где инженеры завода.
        - Под замком, - ответил тот. - Их оказалось всего четверо. Один очень злой, а остальные… Самый пожилой просил устроить ему встречу с кем-нибудь из наших руководителей. Он так и сказал.
        Том задумался. Конечно, ему нужно идти на завод и встретиться с инженерами. Может, среди них есть и единомышленники. Неспроста же кто-то хочет поговорить с ним. Но сперва решить срочные вопросы в своей зоне: поговорить с биорами, объяснить им планы вестников, до сих пор не было никакой возможности сказать что-то сразу всем. Как быть с арестованными? Способны ли они физически после избиений и пыток участвовать в мятеже? И еще необходимо связаться с Центром через Берра. Если это собирался сделать Джимми, то сможет связаться и Берр.
        - Ломайте стену, - сказал Кинг Нарешу. - Я приду к вам позже. Инженеров не трогайте. И будьте готовы к отражению атаки. Завалите чем-нибудь пока все вентиляционные отверстия, а то как бы СБ не воспользовалась нашими нижними дорогами. Я скоро буду у вас.
        Том махнул рукой и начал спускаться во двор зоны СБ. Там он сразу попал в плотное кольцо биоров.
        - Мы сделали большое дело, - обратился он ко всем. - Разве могли ожидать агенты, что мы нападем, на них снизу, завладеем их оружием, победим. Они верили в свои башни, в свое оружие, в себя, не считали нас за людей. Хорошо, что они совсем нас не боялись.
        Кинг перевел дыхание. Сейчас он чувствовал себя легко и свободно. У него было такое ощущение, будто он уже не Том Кинг, бесправный биор, а кто-то другой, не очень знакомый ему самому человек, потому что все в нем переменилось: и мысли, и чувства, и сам смысл жизни. И биоров, в кольце которых он стоял, Кинг воспринимал совсем не так, как раньше: они вызывали у него теперь не жалость, а изумление.
        - Они опоздали, - задумчиво, через длинную паузу, сказал Том. - Но и вы должны знать: обратной дороги никому из нас нет. Смерть или конец Магистрату! - выкрикнул он и резко выбросил кверху туго сжатые кулаки. - Да будет так!
        - Да будет! - ответили биоры.
        Том подозвал к себе Яна.
        - Как там? - кивнул он на корпус, где содержались бывшие арестованные. - Здесь, наверное, не все, - повел он взглядом вокруг. - Эти могут стоять на ногах, а остальные?
        - Мы занимаемся ими.
        - Тогда я сейчас попытаюсь связаться с Центром, а потом поговорим со всеми. Жаль, что здесь нет никаких инструментов, а то можно было бы и нам со своей стороны ломать стену. На заводе уже ломают. Я сейчас.
        Берр испуганно вздрогнул, когда на пороге его бывшего кабинета вырос Том. Теперь глаза Берра были глазами живого человека.
        Берра раздирало двойственное чувство: с одной стороны, на него давило ощущение совершившегося с ним непоправимого несчастья, с другой - он испытывал удовлетворенность тем, что все-таки остался жив. С подобострастием смотрел Берр на Кинга, который совсем недавно был всего-навсего жалким биором. Полчаса прошло с того момента, когда из узла связи выскочил этот биор… Полчаса, которые перевернули все. Берр застонал.
        Том переглянулся с биором, охранявшим Берра, усмехнулся. В этот момент в кабинет вошел Ян.
        - В камерах много мертвых. Эти, - кивнул он на Берра, - убили их.
        Берр с позеленевшим от страха лицом вскочил, вжался в угол. Глаза его непрерывно следили за лицом Тома.
        - Смерть проклятому! - неожиданно воскликнул Ян и вскинул автомат.
        Берр дернулся и попятился к стене. Ян презрительно глянул на него и перевел вопросительный взгляд на Кинга.
        - Не надо, - громко сказал тот.
        В коридоре раздались быстрые шаги. В кабинет вбежал биор, вооруженный автоматом.
        - Тебя просят во двор, - обратился он к Кингу. - Биоры ждут тебя.
        - Иди и скажи, что мы придем через несколько минут.
        Биор убежал.
        - Берр, - обратился Кинг к Берру, - нам надо связаться с Центром, узнать обстановку в Городе. Ты умеешь?
        Берр, пряча лицо, пошел из кабинета. В узле связи он, не садясь в кресло, вызвал аппаратную СБ в Центре. Дежурный, увидев Берра, было обрадовался, а потом заметил рядом с ним биоров и отключился.
        Кинг сразу понял свою ошибку. Теперь в Центре точно знают, что зона СБ захвачена мятежниками.
        - Мог бы и предупредить, - проворчал он, адресуя свои слова Берру. - Сам бы вышел на связь…
        Том махнул рукой и вышел в коридор, поручив охрану Берра прежнему биору.
        Биоры ждали Кинга, собравшись в центре двора. Ян доложил, что обессиленных от пыток узников разместили в дежурке, где было спальное помещение, и в кабинетах административного корпуса. Ими занимались женщины из числа мятежников и арестованных под руководством Анже. Она действовала при захвате зоны в группе Ферри.
        Из всех арестованных биоров в живых осталось меньше половины, а из сорока человек отряда Кинга - восемнадцать. СБ же потеряла убитыми всего двенадцать человек.
        Том отдал распоряжение положить тела биоров и агентов отдельно. Когда это было сделано, он приказал строиться.
        Биоры разбились на отряды по двадцать человек в каждом и выстроились лицом к середине двора, где лежали тела биоров и агентов.
        Ян вышел из строя и поднял руку.
        - Сейчас с вами будет говорить глава вестников! - торжественно объявил он и вернулся в строй.
        Кинг шагнул ближе к биорам. Лицо его было сурово. Он бросил взгляд в сторону башни и ворот, где места агентов заняли биоры, вооруженные автоматами. Кинга очень беспокоили другие зоны. Как там? Что предпринимает СБ? Нужно спешить, и в то же время Том понимал, что сейчас необходимо поговорить с биорами, - объяснить им многое, разоблачить фанатиков среди них.
        - Друзья! - заговорил он. - Я рад, что нам удалось спасти вас от неминуемой смерти. Вчера Магистрат принял решение о проведении операции «Вестник». Это означает уничтожение всех биоров, родившихся на поверхности. Вы оказались первыми. Среди вас есть фанатики-провокаторы. Их подсаживали к вам в камеры, чтобы они помогали СБ узнавать, кто среди арестованных вестники. Пусть провокаторы сами выйдут из строя. Мы все равно узнаем о них от Берра.
        Отряды настороженно замерли. Потом в них началось движение. Вышло около пятидесяти человек. Оставшиеся перегруппировались, заполнив в отрядах опустевшие места.
        Кинг приказал фанатикам построиться спиной к телам агентов, лицом к отрядам.
        - Магистрат обманывал вас, - заговорил он, обращаясь к фанатикам. - Если бы вы в самом деле были ему нужны, он не держал бы вас в зонах вместе с нами и не заталкивал бы в камеры. Вы для него такие же получеловеки, как и мы.
        - Ты лжешь! - выкрикнул коренастый, обросший жесткой черной щетиной биор с взлохмаченной головой. Угрюмое лицо его с глубоко посаженными глазами скривилось в злой усмешке.
        - Магистрат возьмет нас с собой, он верит нам, потому что мы будем нужны ему там, наверху. Наша вера - это наша радость. - Фанатик с чувством превосходства посмотрел на Кинга, а потом перевел взгляд на отряды. - А у вас нет ни радости, ни надежды.
        - Глупцы, - с презрением бросил Кинг. - Из-за таких как вы истязали нас наверху, на земле, а потом загнали в эту ловушку. Если бы не было предателей, Магистрату давно бы пришел конец.
        Фанатик пригнул голову, исподлобья бросил на Кинга взгляд, полньй злобы.
        - Глупцы вы. Вы ничего не добьетесь, только погубите себя и Город. Пока Магистрат не запустил программу «Ноль», вернитесь в свои зоны и сдайте оружие.
        - Никогда этого не будет! Презренные трусы и предатели! - крикнул Кинг. - Никогда! Если нам суждено погибнуть, то лучше погибнуть в борьбе и свободными людьми! А вы, гнусные черви, не знаете, что Магистрат в любую минуту готов раздавить вас так же, как и нас.
        - Ты лжешь! - завопил фанатик. - Магистрат выполнит свое обещание, а раздавит вас!
        Кинг усмехнулся и прошелся взглядом по лицам фанатиков. Они очень заинтересованно следили за спором.
        - Вы еще верите Магистрату после того, что он с нами сделал?
        Биоры зашумели.
        - Хватит с ними спорить! Кончать их! - послышались выкрики.
        Предводитель фанатиков шагнул вперед и гневно посмотрел на отряды.
        - Мы верим своим спасителям и не боимся вас!
        Лицо Кинга стало холодным и отчужденным.
        - Приведите Берра! - приказал он.
        Пока Ян ходил за Берром среди биоров стояла напряженная тишина.
        - Скажи им, - требовательно посмотрел на Берра Кинг, как только Ян привел его. - Что ты должен был сделать с фанатиками, которые сидели в камерах, сегодня на рассвете?
        Признание Берра в том, что уничтожению подлежали и фанатики, сразило их предводителя. Он буквально онемел от изумления.
        - А как насчет эвакуации? Собирается ли Магистрат брать с собой своих верных слуг? - спросил Кинг.
        - Это невозможно.
        - Как?! - воскликнул предводитель фанатиков, обретя, наконец, дар речи. В лице и голосе его было столько горя и отчаяния, что Кингу на минутку стало жалко его.
        - Значит, нам суждено погибнуть здесь вместе с этими бунтовщиками?! - добавил фанатик.
        Берр растерянно развел руками.
        - Это решает Магистрат.
        - Ложь! - завопил предводитель фанатиков. - Ложь! - Он закачался и закрыл лицо руками. - Ты предал всех, проклятый, - глухо закончил он и отвернулся.
        - Вы сами предали себя и нас, - жестко ответил Кинг. - Или вы с нами, или мы вас расстреляем. Хватит разговоров. Думайте. Мы не можем оставлять у себя за спиной предателей.
        Кинг кивнул Яну. Тот подозвал к себе нескольких человек с автоматами и выстроил их перед фанатиками. Мятежники взяли автоматы на изготовку.
        - Мы не можем оставлять у себя за спиной врагов, - повторил глава вестников. - Кто с нами, тот должен отказаться от Магистрата и стать в строй, кто против, тот умрет.
        Толпа фанатиков ожила. Вперед вышел худой с заметной сединой биор.
        - Я проклинаю Магистрат и отказываюсь от него, - проговорил он и пригнулся как в ожидании удара. - Будь он проклят, - уже смелее добавил он и пошел к отрядам.
        От толпы фанатиков отделился еще один биор, еще… Только пятнадцать из них остались на месте.
        - Вы убьете нас, - злобно заговорил предводитель фанатиков, - но бог и Магистрат не простят вам этого.
        Кинг махнул рукой. С упрямцами было покончено. Остальные биоры разошлись по зоне в поисках хоть каких-нибудь орудий, с помощью которых они могли бы попытаться разрушить стену, отделявшую их от зоны завода.
        Кинг уже был там. Первое, что он сделал, это проверил, какими запасами пищи располагает мятежники. Пищевых брикетов и фляг с сиропом было достаточно. Кинг приказал перебросить через стену в зону СБ побольше брикетов и фляг и ускорить разрушение стены. Здесь биоры работали металлическими прутьями, кое у кого были даже ломики.
        С фанатиками в этой зоне обошлись так же, как и в зоне СБ: тех, кто отрекся от Магистрата, помиловали, упрямцев расстреляли.
        Биоры, не занятые разрушением стены, собрались в самом большом на заводе сборочном цехе. Неопределенность положения смущала их, и они ждали от Кинга разъяснений.
        Том рассказал им о том, чего добиваются мятежники, каковы их дальнейшие планы, признался, что пока ему неизвестно, как идут дела в других зонах, предостерег, что СБ не будет сидеть сложа руки.
        - Настоящая борьба только начинается, - говорил он. - Вы должны быть готовыми ко всему. У нас есть какое-то оружие, много пищи, мы можем удерживать зоны. Магистрат вынужден будет вступить в переговоры с мятежниками, но мы ни на какие уступки не пойдем, если они принудят нас опять превратиться в биоров. Лучше смерть, - вскинул он руку, - чем возвращение к прежней жизни! Да будет так!
        Биоры ответили на этот призыв единодушным криком одобрения. Ясно было, что они не пали духом и готовы продолжать борьбу.
        Нареш напомнил Кингу о том, что он собирался поговорить с инженерами.
        Инженеры, их было четверо, встретили биоров каждый по-своему. Старший инженер завода, его звали Биди, как узнал Том позже, демонстративно отвернулся, уткнувшись взглядом в стену, другой инженер опустил голову, явно боясь встречаться взглядом с вошедшими, третий смотрел на биоров с испугом, четвертый - с откровенным интересом.
        Том прошел немного вперед и остановился. Руки он держал на автомате, свисавшем ему на грудь. Нареш и Ян, сопровождавшие главу вестников, остались на пороге.
        Глубокое волнение охватило Кинга. Впервые за все годы жизни в Городе он стоял рядом с инженерами, говорил с ними на равных. Кинг прерывисто вздохнул, подавляя волнение, внимательно посмотрел на инженеров. Кто из них хотел с ним говорить?
        - Я Том Кинг, глава вестников. Кто хотел со мной говорить?
        - Я, - шагнул вперед самый пожилой инженер с блекло-голубыми глазами. - Я главный инженер промышленного пояса Глюк.
        - Очень хорошо, - кивнул Том.
        Старший инженер резко обернулся. В глазах его стояло откровенное презрение.
        - Если вы продолжите этот бессмысленный мятеж, смерть не минует всех. - Лицо его побледнело. Он вызывающе выпрямился.
        Том смотрел на него исподлобья тяжелым, колючим взглядом.
        - Мы не позволим, чтобы было так, как ты сказал. Умрешь ты, а мы останемся.
        Биди смерил Тома уничтожающим взглядом. Он уже примирился с мыслью о неизбежности своего конца. Как противны были ему биоры, как ненавидел он их, как хотелось ему сейчас, чтобы в руках у него оказался автомат! С каким наслаждением стрелял бы он и стрелял в них, возомнивших из себя вершителей судеб своих повелителей! Не будь они так строптивы, инженеры давно бы уже оказались на поверхности. Из-за их упрямства так затянулась подготовка программы «Пуск». Только за это достойны они уничтожения! Что они натворили, глупцы?!
        С того момента, как биоры, внезапно появившись на полосах безопасности, за несколько минут расправились с дежурными агентами, Биди долго не покидало чувство безмерного изумления. А потом, когда те же биоры, подталкивая инженеров в спину, согнали их в подвал, на смену изумлению пришла ненависть, настолько жгучая и безоглядная, что она заглушала даже страх перед смертью.
        - Безумцы! - с остервенением крикнул он, прервав затянувшуюся паузу. - Мы все погибнем из-за вас. Вы… - Он остановился, подыскивая слово, которое сразу объяснило бы им все.
        Нареш вскинул автомат и уже почти нажал на кнопку, когда Кинг сделал запрещающий знак.
        - Прекратите истерику, Биди! - обратился к старшему инженеру Глюк. - Вы просто мальчишка!
        - Глюк, - с угрозой заговорил Биди, - биоры совершают страшную ошибку. Их надо остановить, ибо они не понимают, чем угрожают Городу. Бергман в любую минуту может нажать на кнопку, на красную кнопку, объясните это им, бога ради.
        - Нам известно, - спокойно сказал Том. - Вы не запугаете нас.
        - Давай прикончим их всех! - выскочил вперед Нареш. - Что ты с ними говоришь?
        - Это вам ничего не даст, - качнул головой Глюк, не обратив никакого внимания на Нареша. - Я хочу говорить с вами, - посмотрел он на Кинга.
        - Пошли, - шевельнул дулом автомата Кинг, поняв, что Глюк не хочет говорить при всех.
        - Ведите себя благоразумно, - обратился Глюк к инженерам. - Думаю, мы найдем с мятежниками общий язык.
        Они вошли в главный корпус, где находилась стартовая площадка программы «Пуск» и начиналась эстакада, которая вела к шлюзовому тоннелю.
        - Мне нужно связаться с Центром и узнать, какая сейчас обстановка в Городе, что удалось мятежникам, - заметил Глюк.
        - Кто ты и почему так хочешь нам помочь? Скажи только откровенно.
        - Я Глюк и хочу сказать, что в Городе группа инженеров, в числе которых есть очень солидные люди, поддерживала последний год регулярную связь с вами. Это мы сообщили вам об операции «Вестник», а раньше о нижних, как вы их называете, дорогах. Мы сегодня ночью отключили в цехах установки психической обработки, лучевые установки на башнях. Правда, в зоне СБ мне это сделать не удалось, потому что там установка имеет аварийный запас энергии. Короче, Кинг, мы ваши сообщники. Мы тоже хотим низвергнуть Магистрат, вывести из игры Бергмана, связаться с поверхностью и вырваться из западни. Ты мне веришь?
        - Конечно. Вы нам здорово помогли! Что стоят одни только нижние дороги и знания о Городе, которые вы нам дали. Из вас мы знали только Малыша.
        - Кто это? - удивленно спросил Глюк.
        - Инженер коммунальной службы, который выходил на связь с Тубом. Но мы понимали, что за ним стоят другие, и это прибавляло нам сил, уверенности. Теперь я знаю тебя, Глюк, и скоро узнаю остальных, если все будет хорошо. В одиночку каждый из нас ничего не стоит. Ты не представляешь, Глюк, у нас такое чувство, будто мы заново родились. Посмотри, какими стали биоры - посветлевшими и гордыми!
        - Начало у нас удачное, сыграл фактор неожиданности, но его уже нет, Кинг. СБ опомнилась и скоро пойдет на приступ. Надо подготовиться к отражению атаки. Нас много, но мы фактически безоружны. Не обольщайтесь легкостью первых побед. Просто СБ не ожидала ничего подобного. Настоящая борьба только начинается.
        - Я понял тебя, Глюк.
        Том подозвал к себе Яна и Нареша и приказал им заняться подготовкой к обороне зон.
        Кинг и Глюк остались одни.
        - Как все сложится, Глюк, что ты можешь сказать? - спросил Том, когда они направились к лестнице, ведущей в кабинет старшего инженера.
        Глюк остановился.
        - Есть одно обстоятельство, которое может все погубить. Чем успешнее будет развиваться мятеж, тем больше возрастать опасность осуществления Бергманом программы «Ноль».
        - Это нас не остановит, Глюк. Нам терять нечего, Ты сам знаешь. Пусть инженеры тоже подумают о спасении своей жизни. Ведь погибнут все. А ты предлагаешь прекратить мятеж? - неожиданно спросил Кинг.
        - Ни в коем случае, о чем ты говоришь? Я просто продолжаю думать о том, как бы нейтрализовать Бергмана. Хорошо, что в наших руках электронный завод. Кстати, - спохватился Глюк, хлопнув себя ладонью по лбу. - Я забыл о самом главном. Узники СБ захватили под Центром подвал, где находятся их камеры.
        - Что же ты молчал! - вскричал Кинг. - Дай-ка я тебя обниму за такую весть!
        Кинг обнял Глюка, похлопал его по плечу. Новость воодушевила его. Если узники захватили подвал, то, может, Дик еще жив. Если бы так было. Надо немедленно сообщить всем!
        Кинг побежал к биорам, а Глюк поднялся по лестнице в кабинет старшего инженера. Скоро туда пришел и Том.
        - Я вот о чем хочу спросить тебя, Глюк. Кто строил этот ад, кому и зачем он был нужен? Во имя чего нас всех загнали сюда? Ты можешь ответить на эти вопросы?
        - Попытаюсь. Ты помнишь Миллитарию? С нее и надо начинать. Но давай позже. Надо выяснить общую обстановку, а то мы увлеклись разговорами. Как только выпадет свободная минута, мы с тобой обо всем поговорим.
        Глюк сел за пульт, защелкал кнопками.
        - Скажу только, что у нас есть все шансы победить.
        Центр на связь не выходил. Глюк начал подключаться последовательно к аппаратным зон промышленного пояса. Все они были пусты. На месте оказался только старший инженер первого пищевого комбината Эчар. Он изумленно уставился на Глюка.
        - Здравствуй, - заговорил Глюк, - Как у вас?
        - Ты… Ты… - заикаясь, выдохнул из себя Эчар. - Ты с ними? Ведь твоя зона захвачена биорами!
        В глазах Эчара Глюк увидел радость и понял, что Эчар тоже перешел на сторону мятежников, но скрывает это. Аппаратные наверняка оставались под контролем компьютера СБ. Поэтому Глюк тоже решил не раскрываться, пока не узнает об обстановке.
        - Я перехитрил их, - спокойно ответил он, - и пробрался в кабинет. Теперь им придется ломать дверь, чтобы добраться до меня, но они еще не знают, что я здесь. И вообще они не знают о многих наших возможностях и о том, что все их разговоры через аппаратные зон могут контролироваться компьютером СБ. Ты меня понял? Как у вас?
        - Скверно. Я тоже заперся в кабинете. Ты что-нибудь знаешь?
        - Пока ничего, а ты?
        - В их руках семь зон, но они не имеют между собой связи. Видимо, им не удалось договориться с инженерами. - Эчар перечислил, какие именно зоны захватили мятежники. Лицо Кинга расплылось в самую широкую улыбку. Он почти с благоговением посмотрел на Глюка. Подумать только, оказывается, у мятежников целых семь зон да еще подвал СБ под самым Центром! На этот раз Том стоял сбоку от пульта - вне поля зрения собеседника Глюка.
        - Что думает Магистрат? - спросил Глюк. - Собирается идти на переговоры или нет, я не могу связаться с Центром. Если что-нибудь узнаете, выходите на меня, я постоянно буду здесь.
        Глюк снова начал подключаться к главной аппаратной промышленного пояса, расположенной в Центре. Она по-прежнему была пуста. Инженер уже ничему не удивлялся. В такой ситуации могло быть всякое. Но он упорно продолжал вызывать аппаратную. И не напрасно - там появился дежурный по поясу. Лицо его осветилось радостью, когда он увидел Глюка.
        - Глюк! - воскликнул он. - Вы живы?!
        - Как видите, - сухо ответил Глюк. - Как там у вас, где Канап?
        - Я здесь, - ответил тот. Он уже стоял на пороге. - У нас все по-прежнему. На семь часов назначен сбор всех инженеров, свободных от смен.
        - Зачем?
        - Не знаю. Внизу тоже без изменений, - предупредил вопрос Глюка Канап.
        - Кто же там оказался таким удачливым? - спросил Глюк.
        Сообщение Канапа о том, что подвал СБ был захвачен благодаря какому-то Дику, как стало известно членам Магистрата, вызвало у Тома ощущение глубокой радости, но он ничем не проявил ее - обстановка не располагала к этому.
        - Вы под контролем мятежников? - спросил Канап.
        - Да, - ответил Глюк. Уже не имело смысла скрывать это. Канап и остальные должны знать, что он вышел на контакт с мятежниками. - Рядом со мной стоит глава вестников. Хотите с ним поговорить?
        Канап и дежурный оживились.
        - Слава богу, - облегченно вздохнул Канап, - что мы можем с ними поговорить.
        Кинг стал рядом с Глюком.
        - Это Том Кинг - глава мятежников, - сообщил Глюк, - а это господин Канап - член Магистрата, ответственный за промышленный пояс, - повернулся он к Кингу.
        - Очень рад, - слабо улыбнулся Канап. - Э-э-э-э…, Кинг, сообщите, пожалуйста, чего вы добиваетесь.
        Кинг почему-то посмотрел на свои руки, лежавшие на корпусе автомата, и только тогда поднял глаза на Канапа.
        - Мы хотим домой, на поверхность, - веско заговорил он. - И чтобы в Городе больше никто никого не убивал.
        - Но… - заикнулся было Канап, но Кинг прервал его, повелительно подняв руку.
        - Слушай меня дальше. Мы не хотим больше Магистрата, этих автоматов, СБ. Мы хотим жить под настоящим солнцем и настоящим небом, мы хотим снова стать людьми, и нас уже не остановит даже программа «Ноль». Вот что мы хотим. Скажи Магистрату: мы не собираемся мстить всем. Я родился на поверхности и знаю, что многих инженеров, которые здесь, тоже обманули. Мы требуем, чтобы все агенты пришли в свою зону безоружными, и господин Крайт тоже. И запомните, - в голосе Кинга зазвучала угроза, - мы умрем, но не вернемся к прежней жизни.
        - Хорошо. - Канап тяжело поднялся с кресла. - Мы передадим твои слова, Кинг, Магистрату, если он пожелает выслушать нас. Подключайтесь сюда через каждый час. - Это уже адресовалось Глюку.
        Канап отвернулся от пульта и вяло пошел к выходу из аппаратной.
        Глюк щелкнул тумблером. Экран видеотелефона ярко вспыхнул и погас. Инженер вопросительно посмотрел на Кинга. Том сел в кресло, устало вытянул ноги.
        - Мы сделаем так, как я сказал, - ответил он на молчаливый вопрос инженера.
        Глюк в знак согласия кивнул, а потом положил голову на скрещенные на пульте руки. Очень хотелось есть и спать. Сегодня Глюку выпала на редкость тяжелая ночь. И кто знает, что еще ждет их всех впереди.
        Скоро Кинг получил сообщение о том, что агенты, дежурившие наверху, в шлюзовом тоннеле, спустились вниз вместе с биорами-проходчиками второй смены и сдали оружие.
        ПЕРЕВОРОТ
        К семи часам утра около трехсот инженеров были собраны в так называемом Зале публичных собраний - довольно мрачном прямоугольном помещении с голыми стенами, выложенным гранитными плитами полом и возвышением в самой середине. На нем находился тяжелый прямоугольный стол, за которым сидели Бэм, Канап, Браун, Вис и Якоби.
        Инженеры стояли не вокруг возвышения, как следовало ожидать, исходя из его срединного положения в Зале, а в дальней от входной двери части помещения. Между ними и возвышением пролегала полоса свободного пространства метра полтора шириной. Здесь стояла цепочка агентов, лицом к инженерам и спиной к возвышению.
        Ждали прихода Бергмана, Херста и Вольфа. Крайт расхаживал перед агентами, то и дело поглядывая на тяжелые двухстворчатые двери Зала.
        Молодые инженеры водили вокруг удивленными взглядами. Сегодня они впервые узнали, что в Центре имеется Зал публичных собраний.
        Трудно сказать, чем руководствовались те, кто предусмотрел строительство подобного Зала. По крайней мере, идея проведения здесь публичных собраний с самого начала была обречена на провал, потому что она вступала в прямое противоречие с одним из главных принципов в деятельности СБ, который предписывал горожанам больше двух не собираться.
        Если молодые инженеры вообще не знали о существовании Зала, то пожилые успели крепко забыть о нем. Последний раз они были здесь четверть века тому назад, когда Город перенес землетрясение, и их собрали сюда, чтобы объявить о начале аварийных работ по ликвидации разрушений.
        Устойчивый запах сырости и запустения, налет плесени на стенах, тусклый свет затянутых то ли пылью, то ли паутиной светильников на потолке - все говорило о том, что помещением давно уже никто не занимался.
        Наконец открылась дверь, и в Зал вошел Вольф. Легким пружинистым шагом он дошел до возвышения, бодро взбежал по ступенькам и шагнул к краю, обращенному к инженерам.
        Бэм и Канап многозначительно переглянулись. Бодрость Вольфа не сулила ничего хорошего.
        - Господа, - заговорил он обычным не очень громким голосом, совершенно не напрягая его. В этом не было никакой необходимости. С появлением Вольфа в Зале установилась чуткая тишина.
        - Господии Бергман и господин Херст приносят свои извинения за то, что не имеют возможности принять участие в нашей встрече с вами, они не очень хорошо себя чувствуют. Мне поручено говорить с вами от их имени. - Вольф через плечо глянул на членов Магистрата и чуть приметно усмехнулся.
        - Ситуация в Городе сложилась настолько серьезная, - продолжил он, - что возникла необходимость пригласить сюда большинство инженеров - служащих Центра, для чего пришлось снимать их со смены. Сейчас они нужнее здесь. Разумеется, на рабочих местах осталось достаточно людей, чтобы обеспечить качественное обслуживание Машины. Господа, - Вольф чуть-чуть повысил голос. - Город на грани гибели. Биоры захватили семь зон промышленного пояса, включая и оба пищевых комбината. Кроме того, кучка узников вырвалась из своих камер в подвале СБ и захватила подвал.
        Толпа ахнула. Последнее сообщение сразу создало в Зале нервозную обстановку. Инженеры заволновались, зашушукались.
        - Но, - уже заметно повысил голос Вольф, - биоры полностью изолированы друг от друга, у них мало оружия и пищи.
        - Но у них же оба пищевых комбината! - крикнул кто-то из толпы.
        - Да, - согласился Вольф, - но они оба блокированы. Биоры не имеют возможности кормиться за счет продукции этих комбинатов. Я имею в виду тех, кто сидит в других зонах.
        - На каждом предприятии достаточно брикетов и сиропа.
        - Напрасно вы так думаете, не на каждом. Я с вами полностью откровенен не потому, что хочу запугать вас, а чтобы вы представляли себе реально грозящую нам опасность. Мятеж биоров приостановил работы по подготовке программы «Пуск», а это значит, что наша эвакуация опять откладывается. Если биоры одержат верх, Городу конец, потому что Бергман включит программу «Ноль» - иного выхода у него не будет, так он просил передать вам. Но если мы дружно возьмемся и загоним биоров в капсулы, Город вернется к нормальной жизни, мы завершим подготовку программы «Пуск» со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями. Кто готов взять в руки оружие и идти загонять биоров в капсулы?
        Вольф всем корпусом подался к стоящей внизу толпе, устремив на нее изучающий взгляд.
        - Чего добиваются мятежники? - спросили снизу. - Можем мы знать?
        Инженеры загудели. Раздались крики: «Нам надо знать, чего они хотят!», «Мы можем с ними договориться?», «Сколько у них оружия?»
        Вольф поднял руку.
        - Тихо, господа. С каких пор вы стали такими разговорчивыми? Вы что, не согласны со мной, не желаете спасать от гибели самих себя?
        - Нет, - резко выкрикнул кто-то. - Пусть СБ сама… - голос прервался.
        - Что сама? - с угрозой спросил Вольф. - Молчать! - крикнул он вдруг во всю силу своих легких.
        Бэм-старший поднял глаза и посмотрел в спину Вольфа.
        В толпе началось движение. Видно было, что кто-то пробирается к возвышению.
        Вольф довольно усмехнулся. Испугались и зашевелились, мстительно подумал он. Куда они денутся, когда все в руках СБ.
        К возвышению вышел мужчина лет сорока пяти, грузный, изрядно поседевший. Чем-то он был похож на Крайта. Скорее всего лицом, таким же тяжелым, с резкими морщинами, как и у шефа СБ.
        Мужчина повернулся к Залу, нервно провел ладонью по голове, как бы приглаживая жесткие волосы.
        - Господа, - тихо заговорил он. - Я инженер-текстильщик Рей. - Сегодня ночью моя жена скончалась от сердечного приступа. - Он опустил голову, потом резко поднял ее. - Она скончалась, - повысил голос Рей, - когда узнала, что оба ее сына - инженеры - остались в зонах, захваченных биорами.
        Вольф одобрительно посмотрел на Рея. Он говорил именно так, как требовала обстановка.
        - Мне нечего терять, - продолжал Рей. - Меня призывают брать оружие и идти убивать биоров. - Инженер сделал паузу. Кадык его дернулся, выдавая волнение.
        Вольф насторожился. Последняя фраза Рея, особенно интонации, которые прозвучали, не понравились ему.
        Рей обернулся к Вольфу и резко выбросил вперед правую руку. Вольф непроизвольно подался назад.
        - Почему он кричит на нас?! - выкрикнул инженер. - Мне, как и вам, нечего бояться. Нас обманом затащили в эту дыру, заживо похоронили здесь и еще издеваются над нами. Я ни в чем не виноват перед биорами, и я не буду убивать их, спасая шкуру тех, кто их боится.
        - Я бы советовал вам, господин Рей, помолчать.
        Инженеры загудели недовольно.
        - Я не все сказал, - крикнул Рей. - Мы очень долго молчали. Молчали, когда этот господин, - ткнул он указательным пальцем в сторону Крайта, стоявшего рядом, - когда он и его агенты арестовывали нас и бросали в свои подвалы. Теперь нас призывают, чтобы мы брали автоматы и шли защищать его от биоров?! Я не возьму и не пойду, - с вызовом сказал Рей и шагнул в толпу. - Пусть со мной делают, что хотят.
        - Господа! - выскочил, вперед худощавый юркий мужчина. - Сейчас не время сводить личные счеты. Вы слышали, что сказал господин Вольф. Город на грани гибели. У нас нет никакой возможности сообщить о себе на поверхность, если с помощью программы «Пуск» не вырвемся наверх. Но она под угрозой, мы рискуем никогда не вернуться на землю. Мы все погибнем здесь! Во имя собственного спасения мы должны взять оружие!
        Толпа откликнулась на эти слова десятками выкриков. Поднялся такой шум, что невозможно было понять ни одного слова.
        К возвышению вышел Симменс.
        - Меня зовут Симменс, - заговорил он, и его басовитый голос не утонул в шуме толпы, а наоборот, заставил ее замолчать. - У меня было будущее, была жизнь под настоящим солнцем. Почему я оказался здесь? - обернулся он к Вольфу.
        - Где инженер Венк из пищевого комбината, инженер Кнок, где все другие, которых вы арестовывали и которые так и не вернулись к своим семьям? Вы слышите, господа члены Магистрата? Счет к вам имеют не только биоры, но и мы, инженеры! Вы все время маните нас программой «Пуск», но ведь вы лжете, потому что это не программа эвакуации, а программа уничтожения людей на поверхности. Вы…
        - Молчать! - истерически крикнул Вольф. - Хватайте его! - показал он пальцем на Симменса.
        Двое агентов подскочили к инженеру, заломили ему руки за спину.
        - Не верьте им! - закричал Симменс. - Вы видите, как не нравится им правда!
        Агенты тащили его к двери, но он упирался, не шел и продолжал кричать.
        Инженеры качнулись к помосту и тут же отступили, увидев наставленные на них дула автоматов.
        - Отпустите его! - кричали в толпе.
        В Зале поднялся невообразимый шум. Симменс неожиданно рванулся и, стряхнув с себя агентов, устремился прочь от возвышения. Толпа раздалась, приняв его, и сомкнулась. Агенты было сделали шаг к инженерам, но резкий окрик Вольфа остановил их.
        - Оставьте его, - уже спокойнее сказал он. - Никуда он не денется. А вы, господа, напрасно берете его под свою защиту. Он лгун и предатель, отнимающий у вас последнюю надежду. Программа «Пуск» - это программа эвакуации, не верьте ничему другому. Никаких переговоров с мятежниками не будет. Единственное спасение для нас - загнать биоров в капсулы, иначе мы никогда не вырвемся отсюда. Симменс и ему подобные - вот кто виноват в том, что мы еще здесь. Он долго скрывал свое истинное лицо предателя и паникера.
        - Сам ты предатель и паникер! - пророкотал Симменс из толпы.
        Крайт вопросительно посмотрел на Вольфа, тот отрицательно качнул головой. Ему самому не нравилось все это, но он выполнял прямую установку Бергмана: тот приказал дать инженерам возможность выговориться.
        Вольф подозвал к себе Крайта, что-то сказал ему на ухо. Крайт быстро вышел из Зала.
        - Итак, господа, мы договорились: не поддаемся ни на какие провокации, берем в руки оружие и идем на мятежников. Кто будет первым?
        - А все-таки чего хотят мятежники? - опять спросили из толпы.
        Канап уже давно сидел как на иголках. Казалось, что в Зале вот-вот произойдет непоправимое: инженеры окончательно выйдут из повиновения, агенты начнут стрелять…
        - Я скажу о переговорах, - прошептал он Бэму, - они должны знать о них.
        Бэм никак не отреагировал на слова Канапа. Он думал о своем, устремив взгляд в одну точку.
        - Господин Вольф! - нервно выкрикнул Канап. - Я хочу сказать.
        Вольф помедлил, подозрительно вглядываясь в лицо члена Магистрата, но, вспомнив об установке Бергмана, разрешающе кивнул.
        - Господа, - обратился к инженерам Канап. - Я говорил сегодня по видеосвязи с главарем мятежников. Они не имеют против нас зла и не собираются мстить нам. Почему мы их должны убивать? Предлагаю послать к биорам несколько человек для переговоров. Я член Магистрата…
        - Вы уже не член Магистрата, - прервал Канапа Вольф. - И вообще Магистрат упраздняется. Отныне Городом будет править только господин Бергман и СБ. Если сами члены Магистрата, - ткнул Вольф пальцем в сторону Канапа, который все еще продолжал стоять, - позволяют себе такие высказывания, то кому нужен этот Магистрат?
        Вольф с откровенной ненавистью посмотрел на Канапа. Да, Бергман прав, подозревая своих бывших единомышленников в предательстве. Жаль, что не взяли Канапа за жабры раньше, но кто мог подумать. Еще этот Бэм. Он хитрее, наверное, отмолчится.
        - Больше никто из бывших членов бывшего Магистрата не хочет поделиться своими соображениями?
        - Ну, если-мы бывшие, - поднялся Бэм, - тогда позвольте мне.
        Толпа, ошеломленная столь неожиданным развитием событий, молчала. Кто мог подумать, что все так обернется с Магистратом.
        - Только предупреждаю вас, господин Бэм, - если вы…
        - Оставьте, - пренебрежительно махнул рукой Бэм. - Вы, мелкая шавка, выросшая на наших подачках. Я сделал выбор, и мне уже все равно. Господа, - обратился он к толпе, превратившейся в слух. - Программа «Пуск» - это программа убийства миллиарда человек на земле, миллиарда! - повторил Бэм. - Можете верить мне, бывшему члену бывшего Магистрата!
        - Молчать! - подбежал к Бэму Вольф. - Я запрещаю вам говорить! Взять его! - взвизгнул он, подзывая к себе агентов.
        - Если вы хотите спасти себя, то спасите и тех, - продолжил Бэм, - которые ни в чем не виноваты перед вами и не ждут от нас никакой беды. Симменс говорил правду: программа «Пуск» спасет только Бергмана и, быть может, еще несколько человек, но погубит миллиард. Мы должны бороться до кон…
        - Взять его! - снова завопил Вольф, понуждая агентов к действию.
        Они стояли рядом с Бэмом в полной растерянности: ведь это был член Магистрата.
        - Оставьте его! - раздался голос Симменса.
        - Долой СБ! - тут же вслед крикнул кто-то среди инженеров.
        Толпа, подхлестнутая последним выкриком, устремилась к возвышению. Вдруг широко распахнулись створки двери, и в Зал вбежало много агентов, вооруженных автоматами. Их было так много, что они заняли почти всю свободную часть Зала. Выставив вперед автоматы, они начали наступать на инженеров. Последние медленно пятились, прессуясь в плотную массу. Наконец движение толпы прекратилось - самые задние ее ряды уперлись в стену. Отступать дальше было некуда.
        Вольф с откровенным пренебрежением посмотрел на Бэма. Он все еще стоял рядом со своим креслом.
        - Садитесь, господин Бэм. Считайте, что Зал публичных собраний свою задачу выполнил. Все, что делается, делается к лучшему. Я вас понимаю, - теперь Вольф обращался уже к инженерам. - Вы долго молчали, но лучше бы молчали и теперь. - Вольф встретился с глазами Крайта, усмехнулся. - В связи с тем, что, как видите, в Магистрате нет единогласия, он упраздняется. Что касается его бывших членов, господина Канапа и господина Бэма, то их судьбу решит господин Бергман. Все остальное, что я сказал, остается в силе. Кто будет первым добровольцем? Имейте в виду, кто откажется, тот, во-первых, не выйдет из этого Зала и, во-вторых, от вашего решения будет зависеть судьба ваших семей. Итак, кто первый?
        Тонни чувствовал себя совершенно раздавленным. Они разгромлены наголову и в какой момент! Когда мятеж так удачно начался, когда мятежники так рассчитывают на их помощь! Как ловко Бергман и Вольф спровоцировали людей на откровенность? С какой готовностью Симменс, Канап, отец раскрыли себя! А чего они добились? Своей погибели.
        Тонни очень хотел увидеть сейчас глаза отца, но он был далеко и сидел, отвернувшись от Зала, чтобы не видеть, наверное, спину Вольфа.
        Толпа инженеров редела. Угроза расправиться с семьями возымела действие. Некоторые уходили, надеясь, быть может, в глубине души, что им не придется брать в руки оружие.
        Когда из толпы вышел Криз и направился к двери, на его пути встал Вольф.
        - Не спешите, господин Криз. - Вы не из тех, кому можно доверить оружие. Мы еще разберемся, каким образом вестники пронюхали про возможности вентиляционной системы. Возвращайтесь обратно, господин Криз, к своему дружку-инспектору. Думаю, он недалеко ушел от своего папы.
        - Мразь, - громко сказал Бэм-старший. - Мне противно даже, что вы называете мое имя.
        - Вот как, - крутанулся на каблуках Вольф. - Ай-ай-яй, господин Бэм. Какая у вас короткая память. А ведь мы были с вами единомышленниками. Помните, в нашей славной Миллитарии я помогал вам делать миллиарды? Как говорили коммунисты, из пота и крови трудящихся масс. А сейчас я стал мразью, а вы превтратились в голубка. И вы, господин Канап, тоже стали голубем. Кому вы верите, господа? - повернулся опять к Залу Вольф. - Вы думаете, я загнал вас сюда. Вот кто, - указал он рукой. - Разве я не прав? - снова обратился к Бэму Вольф.
        Все внимание инженеры переключили на Бэма.
        - Я уже сказал, что сделал выбор. И больше не хочу быть соучастником преступлений.
        - Да, вы сказали… Но в их словах, - обратился теперь Вольф к инженерам, - нет ни грамма правды. Чем скорее мы выйдем отсюда, господа, тем лучше будет для всех нас. Только бы я очень просил таких господ, как…
        Вольф назвал несколько фамилий, Тонни первого. В устном списке Вольфа оказались и Симменс, и Рей, и Криз. Вольф заявил, что он отказывается от их услуг.
        Ручеек инженеров, покидавших Зал, иссяк.
        Вольф оглядел оставшихся. Их было человек семьдесят, он же назвал всего несколько фамилий, значит, остальные отказались добровольно, значит, враги. Светлая голова этот Бергман: как он расколол публичным собранием всех своих врагов, и эти глупцы, что в Зале, тоже приговорили себя к смерти. Скорее всего они просто трусы, которые надеются отсидеться здесь, но напрасно надеются.
        - Итак, господа, - обратился к оставшимся Вольф, - с вами все ясно. Кто не с нами, тот не за нас. Не думал, что среди инженеров столько глупцов. Ну, Симменсу и остальным ему подобным терять нечего, а вам? Впрочем, зачем я вас уговариваю. Считайте, что ваша жизнь кончена. Пощады не будет! До скорой встречи у топки крематория! Я буду сжигать вас живьем, обещаю!
        Он заложил руки за спину, спустился с возвышения и пошел к двери. По пути к нему подбежал Крайт. Вольф приостановился, что-то сказал ему.
        Крайт отдал негромкую команду. Несколько агентов прошли на возвышение, встали за спинами Канапа и Бэма. Те поднялись, пожали друг другу руки. Бэм, наверное, нарочно не смотрел в Зал, чтобы не встретиться с глазами сына.
        - Мы проиграли, - вполголоса сказал Канап, спускаясь с возвышения. Большинство пошло за СБ.
        - Я не мог иначе, - ответил Бэм. - Я не могу родиться еще раз в своем прежнем качестве. Достаточно я служил неправде. И еще есть надежда, что обойдутся и без нас.
        В сопровождении агентов они вышли из Зала. Тонни так и не удалось увидеть глаза отца. Нет, он поступил правильно. Сказанное им инженеры, хотели они этого или нет, унесли с собой.
        - До свидания, господа! - издевательски помахал от двери рукой Крайт. - Не советую вам высовываться. Мы поставили напротив двери стационарную лучевую установку специально на этот случай. Прикончили бы вас сейчас, но, извините, некогда.
        Он вышел. Дверь захлопнулась, сухо щелкнул замок.
        - Не будем отчаиваться, господа, - сразу заговорил Симменс. - С Канапом и Бэмом рассчитаться не так-то просто. Бергман не обойдется без них, пока не подготовит замену. Так что, Тонни, держись!
        - Я остался не из страха, - заметил высокий блондин с крупными навыкате глазами, - а из принципа. Я родился в этой пещере, и мне противно все, особенно СБ. Мой отец хорошо знал Бергмана, потому что был из его компании. Он сказал, умирая, что если мы, инженеры, вырвемся наверх одни, то с нас обязательно спросят за тех, кого оставим внизу. Наверху совсем не такие порядки, как здесь.
        - Он правильно говорил, - ответил Симменс. - Эвакуация - это фикция, она светит только единицам, но люди падки на иллюзии, и они пошли подставлять себя под дуло автомата. А я не собираюсь безропотно ждать, когда агенты придут сюда и убьют меня.
        - А что делать? - спросил кто-то.
        - Вот я и говорю. Давайте думать сообща.
        Предложение Симменса ободрило, хотя не содержало ничего конкретного. Инженеры поднялись на возвышение и пристроились там каждый как мог. Сидеть на гранитных плитах пола никто не хотел.
        ПЕРЕД ШТУРМОМ
        Как на крыльях, спешил Вольф к себе в кабинет после разговора по видеотелефону с Бергманом. Глава бывшего Магистрата с большой похвалой отозвался о действиях Вольфа в Зале публичных собраний и подтвердил его особые полномочия по управлению Городом и подавлению мятежа. Бергман был доволен разоблачением Бэма и Канапа. Он приказал запереть их в собственных аппаратных и не выпускать оттуда ни на минуту. Симменс оказался прав - пока Бергман не мог обойтись без Бэма и Канапа в руководстве промышленным и вторым жилым поясами.
        - Вы должны как можно скорее очистить от биоров зоны промышленного пояса, запустить его на полную мощность. Я рассчитываю на вас. С нами бог: - поднял над головой ладонь Бергман. - Думаю, что со временем мы сможем сами управлять всеми поясами, а предателей просто четвертуем. Идите. Я буду ждать сообщения о том, что мятеж подавлен.
        Так закончился разговор Вольфа с Бергманом. Придя к себе, Вольф вызвал шефа СБ. Крайт настаивал на том, чтобы все наличные силы бросить на штурм захваченных мятежниками зон. В Центре, доказывал он, можно оставить только дежурных на этажах и еще отряд прикрытия.
        - В Центре нам никто ничем не угрожает, - убеждал он Вольфа. - Узники в западне, из которой нет выхода, инженеры в Зале, дверь которого блокирована агентами, вооруженными стационарной лучевой установкой, такой же, какие на башнях. На инженеров в зонах надежды мало. Вряд ли они будут рваться в бой с мятежниками. Без агентов там не обойтись.
        - Хорошо, - кивнул Вольф, - отправляйтесь в зоны и чтобы ровно в пятнадцать ноль-ноль вы доложили мне о полном разгроме мятежников. Если биоры успеют уйти в цехи, мы отключим в зонах воду, тепло и электричество. С Висом и Херстом уже договорились. Идите.
        Крайт выбежал из кабинета. Через несколько минут он был уже внизу, во дворе Центра, расположенного в тыльной части здания. Здесь Смит учил инженеров, согласившихся идти на биоров, меткой стрельбе из автоматов. Он было кинулся к шефу СБ, но Крайт махнул рукой: занимайся, мол, своими делами.
        Ехали быстро. В салоне авто сидело четверо агентов - личная охрана Крайта. В глубине души он боялся, что биоры каким-нибудь образом вырвутся из зон и преподнесут неприятную неожиданность.
        На первый взгляд, в Городе вроде бы ничего не изменилось. Внешне он выглядел так же, как и до мятежа. Ровные ограды зон, ровное полотно дороги, унылые деревья - все оставалось прежним. Только томило непроходящее ощущение тревоги. Крайт был уверен в своей будущей победе, но уверенность не приносила успокоения.
        Авто проскочило промышленный пояс, второй жилой. Здесь Крайт приказал повернуть налево. Впереди обозначилась какая-то темная масса. Водитель сбросил скорость и вопросительно посмотрел на Крайта.
        - Подай немного правее и поезжай дальше.
        Авто медленно катилось вдоль далеко растянувшихся отрядов фанатиков, вооруженных автоматами. Это Вольф предложил бросить фанатиков на мятежников.
        Где-то к середине построения Крайт приказал остановиться и вышел из авто. К нему подбежал среднего роста упитанный агент с пышными светлыми усами и бледно-розовым лицом. Он вытянулся перед шефом СБ, вытаращив на него белые, как у рыбы, глаза.
        - Господин начальник, верные нам биоры ждут приказа.
        - Очень хорошо, - удовлетворенно кивнул Крайт и медленно пошел вдоль строя. Взгляд его изучающе скользил по лицам фанатиков. Пока они не ведали страха и смотрели на шефа СБ с благоговением. В душе Крайт сейчас был благодарен Бергману за то, что тот так настойчиво опекал фанатиков, требовал от СБ, чтобы она воспитывала их, привлекала в их число как можно больше биоров. Теперь он располагал силой, которая преодолеет все преграды и выбьет мятежников из зон. Двадцать отрядов по тридцать биоров в каждом. В резерве еще несколько отрядов, но вряд ли они понадобятся. Жаль, что не хватает на всех автоматов, но ничего, кое-кто обойдется и пистолетами.
        Крайт остановился и подозвал к себе Рудби, который только что докладывал ему.
        - Я хочу поговорить с ними.
        Рудби отдал отрывистую команду. Она прокатилась по отрядам, повторяемая каждым командиром. Во главе отрядов Крайт поставил агентов.
        Фанатики пришли в движение. Привыкшие к строю, они очень скоро выстроились четырехугольником, каждую сторону которого образовывали пять отрядов. В центре этого прямоугольника оказались Крайт, его охрана и Рудби.
        - Смирно! - рявкнул Рудби.
        Крайт заложил руки за спину и шире расставил ноги.
        - Я приветствую вас от лица Магистрата - нашего спасителя! Сегодня он ждет от нас победы! Если вы уничтожите мятежников, он вознаградит вас! Знайте, что сегодня вы должны доказать свое право на эвакуацию вместе с нами, что вы наши верные и надежные слуги. Да будет так!
        - Да будет! - ответили фанатики.
        Крайт подождал, пока утихнет отклик, и продолжил:
        - Когда вы победите, женщины мятежников станут вашими женщинами! Пусть у каждого из вас будет по две жены!
        Фанатики ответили на эти слова криком изумления и восторга.
        - Ваше спасение в ваших руках! - выкрикнул Крайт и пошел к своему авто.
        Рудби заторопился вслед. Крайт приостановился.
        - Хорошо покорми их. Когда они пойдут на приступ, поставь за их спиной заслон. Кто повернет назад, тому смерть. Понял?
        - Так точно! - вытянулся Рудби.
        - Я пришлю к тебе Смита. Он поможет в руководстве операцией.
        Крайт похлопал Рудби по плечу и сел в авто. Теперь все будет решать исход штурма.
        ВНЕЗАПНЫЙ УДАР
        Том находился в зоне СБ, в Глюк оставался в своем кабинете, все еще надеясь, что Канап вот-вот сообщит о готовности Магистрата идти на переговоры.
        Кинга томила неизвестность. Она изматывала душу, порождала чувство глубокой тревоги. Что замышляет СБ, почему она ничего не предпринимает? Почему Магистрат не начинает переговоры? Как связаться с остальными мятежниками? Множество вопросов одолевали Кинга, но кто мог ответить на них? Что делать дальше: сидеть в зонах или предпринять попытку прорваться к Центру? Но стоит ли, что это даст, кроме потерь? Здесь хоть вдоволь пищевых брикетов и пищевого сиропа, есть помещения, где можно в любую минуту укрыться. А что будет там, за пределами этих зон?
        Том провел ладонью по покрытому щетиной лицу. Ферри, сидевший рядом с ним, глянул на него сбоку.
        - Может, все-таки пойдем? - предложил он.
        - Куда? - спросил Том.
        - Туда, - махнул рукой Ферри в сторону Центра. - Будь что будет. Сколько можно сидеть здесь? Надо помочь Дику.
        Ферри спохватился, что напомнил Кингу о сыне, но уже было поздно. Тому стало еще тоскливее. Уголки его губ дрогнули в горькой усмешке.
        - Дику мы вряд ли поможем. Мы туда не дойдем, нас слишком мало.
        Ферри ничего не ответил, Том был прав. Они сидели-на верхней ступеньке лестницы, которая вела на башню. Кинг держал на башне Ферри и еще трех мятежников. Они должны были с помощью лучевой установки отразить натиск агентов, если бы они пошли на приступ зон завода и СБ. Кинг понимал, что СБ медлит неспроста, что она готовит удар. У него уже не раз мелькала мысль о том, что СБ может использовать против мятежников и фанатиков.
        Мысли Кинга то и дело возвращались к Центру. Все-таки теплилась надежда, что Дику удастся вырваться из подвала и уйти из Центра.
        Но Дик пока не мог оправдать надежд отца.
        Положение узников в подвале не изменилось - оно оставалось безнадежным. Инженеры и биоры, разойдясь по камерам, то ли спали, то ли просто лежали, а Дик сидел на ступеньках перед большой дверью и мысленно представлял себе, как они открывают эту дверь и прорываются наверх - в такой близкий и такой недосягаемый Центр. И всякий раз его останавливала мысль, высказанная Джеком, который не сомневался, что СБ закрыла дверь накрепко и теперь ни за что не выпустит узников из подвала - будет спокойно ждать, когда они умрут от голода.
        Запас пищи в подвале подходил к концу. Он был рассчитан всего на две смены надзирателей, причем половину его уже съела смена Клера.
        Подошел Джек, тяжело опустился рядом.
        - Что будем делать? - не глядя на него, спросил Дик.
        - Не знаю, пока не вижу никакого выхода.
        - Что же делать? - с тоской повторил Дик. - Может, попробуем открыть?
        - Согласен, но вряд ли это что-нибудь даст. Дик с сомнением посмотрел на Гарди.
        - Ты открывай, а я буду держать дверь под прицелом. Не бойся, я не впущу никого.
        Дик осторожно отодвинул один засов, второй, потянул дверь на себя сперва слегка, потом сильнее, изо всех сил…
        - Вот видишь, - подытожил Джек. - Здесь шансов у нас никаких. Но пора уже сменять тех, - «кивнул он. - Там есть еще какие-то шансы. Все-таки мы что-то делаем.
        Джек имел в виду работу, которую вели узники в самой крайней в глубине подвала камере. Они пытались расшатать гранитную плиту перекрытия наверху. Дальнюю камеру выбрали, чтобы попасть в помещение, расположенное как можно дальше от двери, ведущей в подвал. Чем дальше от СБ, тем лучше. Надежда вырваться наверх таким образом были больше теоретическими, чем практическими, но они все-таки не давали впасть в уныние.
        Они прошли коридор до конца, завернули в последнюю камеру направо. Посреди камеры одно на другом стояли три кресла. На самом верху голым по пояс работал Кнок. Идея вырваться наверх через потолочное перекрытие принадлежала ему. Внизу стояли Венк, Юнтус и Дроу. Они, не отрываясь, смотрели на то, как работает Кнок. Все здесь было припудрено толстым слоем серой пыли: Кнок, кресла, Венк, Юнтус, Дроу, пол камеры.
        - Как дела? - спросил Дик.
        - Идут, - бодро ответил Кнок.
        В руках у него был заостренный с конца засов от камеры. Засовы затачивались о гранитный пол подвала, но они быстро тупились. Кнок водил острым концом засова вдоль щели между двумя соседними плитами перекрытия. Из щели то и дело вылетали облачка пыли, а иногда и сыпались струйки песка.
        - Кнок, - позвал Дик, - может не стоит мучиться?
        Кнок прекратил работу и посмотрел вниз. На запорошенном пылью лице его выделялись только белки глаз.
        - Да ты что? - возразил он. - Мы имеем реальные шансы. Я сам не ожидал.
        Блоки посажены на цемент. Если мы расшатаем хоть один из них, то сможем, если возьмемся все, приподнять его и сдвинуть в сторону. Лишь бы наверху не было еще какого-нибудь покрытия. Да если и будет, мы его прорежем. Нужно только работать. Смотрите уже какие щели.
        Кнок отстранился. Щели были шириной пальца в два и уже глубокие.
        - Мне кажется даже, что плита уже начинает дышать.
        - Чего же ты молчишь, - сразу загорелся Дик. - Да мы сейчас все включимся в эту работу.
        Он выбежал в коридор.
        - Все сюда! - раздался его голос, - В последнюю камеру!
        Прибежали даже мальчики Герда. Дик коротко объяснил, в чем дело. Его настроение передалось всем. Дика было не узнать: куда делись его вялость, аппатия, нотки безнадежности, обреченности.
        Притащили из дежурки остальные три кресла, соорудили еще один помост. Теперь одновременно могли работать наверху двое. Юнтус сменил Кнока, Джек полез вторым.
        Засов был тяжелым. Джек несколько раз провел им по щели, и у него отяжелели руки. Кроме того, по неопытности он сразу запорошил глаза пылью, но не слез. Прочистил глаза, немного отдохнул и снова принялся за работу, стараясь не смотреть наверх. Очень скоро Джек стал таким же серым от пыли, как и все в камере.
        Острый конец засова понемногу крошил раствор. Щель, хоть и медленно, но углублялась.
        В это время инженеры, запертые в Зале, тоже искали возможность вырваться из западни. Вентиляционная система как путь к спасению отпадала. В Центре она была совсем не такой, как в зонах второго жилого и промышленного поясов, да и СБ узнала уже секрет.
        Инженеры кто лежал, кто сидел на возвышении. Кресла уступили самым старшим. Все уже перезнакомились, наговорились, устали. Время завтрака давно миновало, хотелось есть, но СБ наверняка не собиралась их кормить.
        - Так что будем делать, господа? Нет никаких новых вариантов? Может, все-таки высадим дверь?
        - И ускорим свою гибель. - подбросил кто-то реплику. - Не стоит.
        - Тогда будем покорно ждать, когда сюда явятся агенты и перестреляют нас по одному или прикончат всех вместе.
        - Господи! - почти простонал неимоверно худой с желтым больным лицом инженер. - Просто не верится, что я когда-то жил на земле, сидел в ресторанах, любил женщин, купался в море, загорал… Будь прокляты негодяи, которые… - На глазах инженера навернулись слезы. Другие сразу помрачнели, замкнулись. Никому уже не хотелось больше ни о чем говорить.
        Тонни прилег на бок. Возвышение, где они расположились, было покрыто кавролином. Тонни закрыл глаза. Ему тоже хотелось плакать от горя и тоски. Что теперь будет с матерью, Жанной, Марией? Она, наверное, уже опять в руках Крайта. Правда, пока ему, быть может, не до нее. Тонни снова сел. Разве мог он сейчас уснуть. Он посмотрел на Криза. Тот постоянно держался рядом с Тонни. Молчаливый, застенчивый, он не принимал никакого участия в разговорах.
        - Ничего не придумал, Криз? - спросил Тонни.
        - Нет, - отрицательно качнул тот головой. - Здесь все глухо. Ловушка что надо. Просто удивительно, что СБ до сих пор не превратила этот Зал во второй свой подвал.
        - Уже превратила, - подал голос Рей. - Разве мы не узники СБ, такие же, как и те, что внизу.
        Тонни опять лег на бок. Что-то у него сильно начала болеть голова. Он приложился щекой к кавролину и насторожился: почудилось, что снизу раздается какой-то шум. Он прислушался внимательнее - точно: слышались какие-то чиркающие звуки. Тонни поманил пальцем Криза.
        - Послушай, - шепнул он, показывая глазами на пол.
        Он, конечно, не собирался скрывать свое открытие, просто нужно было убедиться, что не ошибается.
        Криз слушал минуты две. Тонни видел, как светлело его лицо.
        - Ты прав, - громко заговорил он. - Там кто-то скребется.
        - Что такое? - насторожились инженеры. - Кто скребется, где?
        - Послушайте, - предложил Криз и снова приложился ухом к кавролину. Почти все, кто сидел или лежал на возвышении, последовали его примеру. Криз вдруг вскочил, сбежал с помоста и закружил по залу.
        - Он случайно не псих? - спросил кто-то вполголоса.
        - О чем вы говорите? - обиделся Тонни за Криза. - Там в самом деле кто-то скребется.
        Криз снова поднялся на помост, подошел к Симменсу, сидевшему в кресле и дремавшему, тронул его за плечо.
        - А? - встрепенулся тот. - Извините, просто удивительно, как я могу дремать в такой обстановке, но я очень плохо спал ночь.
        - Нам надо убрать этот помост.
        - То есть?
        Криз объяснил, в чем дело. Он предположил, что это прорываются наверх узники из подвала. Все слушали его с раскрытыми ртами, до того невероятным показалось им подобное предположение.
        Симменс не удержался и тоже приложился ухом к кавролину.
        - Интересно, это сооружение капитальное? - спросил инженер с болезненным лицом, который недавно чуть не рыдал. Сейчас и голос у него казался более энергичным, и лицо свежее.
        С возвышением пришлось повозиться. К счастью, оно было не каменным и не металлическим, а пластиковым.
        Попытки сдвинуть его с места ничего не дали, взломать сверху - тоже. Пластик был толстым и прочным. Обломали все ногти, пытаясь оторвать край возвышения от пола.
        Симменс предложил сломать стол и использовать какую-нибудь деталь стола как рычаг. Предложение одобрили. Стараясь не шуметь, сломали стол. Оказывается изнутри под крышкой углы его были скреплены металлическими уголками. Сантиметр за сантиметром, подкладывая щепки от стола, с помощью уголков начали поднимать одну сторону возвышения, оно просто стояло на полу, ничем не прикрепленное к нему. Потребовался час, чтобы поднять его на толщину ладони. Теперь дело пошло быстрее. Часа через полтора инженеры, навалившись, приподняли сооружение. Криз метнулся под него, встал на колени и начал ползать, как бы принюхиваясь. Вот он остановился, приложившись ухом к одной из гранитных плит, а потом, что-то заметив, почти ткнулся носом в боковой шов.
        - Свет, - негромко сказал он. - Я вижу свет! Эй, вы! - тихо позвал он, приложившись губами к щели. Ему ответили, но он не разобрал слов.
        Симменс с опаской посмотрел на дверь. Если сейчас сюда придут агенты, все кончится.
        Тонни предложил поставить на место сооружение, но оставить под ним Криза и еще нескольких, чтобы они помогали тем, кто шел снизу. Но этого не потребовалось.
        Криз испуганно соскользнул с плиты, когда она шевельнулась под ним. Кто-то снизу пытался поднять ее и сдвинуть. Инженеры ничем не могли помочь, у них не было никакого рычага, с помощью которого они могли бы приподнять плиту. Но внизу обошлись и без их помощи. Плита сдвинулась, и узники подвала и Зала встретились. Они бросились друг к другу в объятия, кое-кто пустил даже слезу радости.
        Увидев Джека целым и невредимым, Тонни рванулся к нему. Первое, о чем спросил Джек, это о Марии. Тонни рассказал все что знал, о своих предположениях тоже. Джек помрачнел.
        Очень тепло встретились Симменс и Кнок. Они были знакомы.
        Биоры с Диком во главе сперва держались несколько отчужденно, хотя и их обнимали, пожимали им руки с искренним чувством единомышленников.
        Узники из подвала подняли наверх оружие, остатки пищи и, по просьбе Симменса, форменную одежду надзирателей.
        Ривера хотел на прощанье прикончить Клера, но Дик не позволил.
        - Зачем эта смерть? - поморщился он. - Что она нам даст? Пусть живет, если выживет.
        Теперь нужно было вырываться из второй западни. За дверью Зала - никакого движения, будто СБ совсем забыла о тех, кого заперла здесь. А было бы кстати, чтобы сейчас вспомнила, но агенты как назло, не шли.
        - Надо торопиться. У нас есть все шансы захватить Центр, если мы сумеем вырваться отсюда и взять оружейный склад СБ. Она, наверное, все свои силы бросила на штурм зон. Нам нельзя медлить. Попробуем взломать дверь. Предлагаю использовать в качестве тарана крышку стола. Она тяжела и достаточно массивна. Теперь у нас есть оружие.
        - Правильно, надо действовать, - поддержал Симменса Дик. Он и здесь, среди инженеров, чувствовал себя уверенно.
        Трое инженеров взяли крышку стола ребром и несколько раз прорепетировали бросок к двери. Надо было с первого раза высадить ее, чтобы другие успели прикончить агентов, блокировавших дверь.
        Удар получился сокрушительным. Видимо, инженеры вложили в него всю накопившуюся в них ярость Створки двери распахнулись, с оглушительным грохотом ударившись о стены. Инженеры не смогли остановиться. Не выпуская из рук своего орудия разрушения, они пересекли коридор и врезались тараном в противоположную стену. Ошеломительным было появление инженеров в коридоре. Выскочившие за ними Дик и Ривера не дали опомниться агентам и расстреляли их в упор. Дорога в Центр была открыта.
        Симменс предложил Кноку переодеть кое-кого в форму агентов и отправить их в глубину здания на разведку. Так и сделали. Форму надели Кнок, Джек, Тонни, Криз и еще двое инженеров из Зала.
        Впереди шел Кнок. Вот он сделал предостерегающий жест рукой. Из-за поворота вывернулось трое агентов. Увидев группу Кнока, они остановились. Инженеры спокойно подошли к ним и, внезапно напав, сбили с ног. Это были разводящий с двумя подменными постовыми. Он как раз собирался менять охранников перед дверью Зала.
        Кнок поставил его к стенке и заявил: если он немедленно не скажет, сколько агентов находится в Центре и на первом этаже, где они сосредоточены и не покажет оружейный склад, то будет расстрелян на месте.
        Разводящий таращил на Кнока белые от ужаса глаза и беззвучно шевелил губами. Придя наконец в себя, он сообщил, что не знает, сколько агентов находится в Центре, что он всего-навсего разводящий на первом этаже и что может сказать только о постовых первого этажа, а насчет склада оружия, то вряд ли там что-нибудь осталось, потому что оружие вывезено в зоны. Крайт подключил к их штурму и фанатиков.
        Разводящий бросил быстрый взгляд в сторону подменных постовых. Кнок заметил, что он подал при этом какой-то знак. Джек тоже зафиксировал эту пантомиму. Он подтолкнул разводящего к стене и, отойдя шага на два, ударил молнией выше его головы. Тот присел на корточки и так и остался сидеть, сжавшись в комок, Джек направил на него автомат.
        - Говори, что знаешь, - у нас мало времени, - нетерпеливо потребовал он. - Если будешь молчать, прикончим.
        Разводящий рассказал, как организована охрана на этажах, где расположены посты агентов. На вопрос Кнока, предпринял ли Крайт какие-то меры предосторожности на случай, если узники вырвутся из подвала наверх, разводящий ответил, что шеф СБ учел такую возможность и поэтому оставил в Центре специальный отряд прикрытия, состоящий из тридцати агентов.
        Сообщение об отряде встревожило узников: нужно было прежде всего разделаться с ним, чтобы чувствовать себя в Центре более или менее уверенно, потому что, как сообщил разводящий, на этажах Крайт оставил всего по десять агентов.
        - Где находится отряд? - спросил Кнок.
        - В дежурке первого этажа, у них обед, - угодливо ответил разводящий.
        Они разбились на две группы. Группа Кнока в сопровождении подменного постового побежала к оружейному складу, где, по словам агентов, еще кое-что осталось, другая под командованием Джека заторопилась к дежурке. Дорогу показывал разводящий.
        При подходе к дежурке группа Джека чуть не натолкнулась на пятерых агентов, которые шли сюда с другой стороны коридора.
        Действия группы Джека оказались стремительными: узники ждали любых неожиданностей и держали оружие наготове, чего нельзя сказать об агентах. Пока на стороне узников был все тот же фактор внезапности, и им помогала форма.
        Джек рванул на себя дверь дежурки и, встав на пороге, сразу начал стрелять. Отряд прикрытия не успел ответить ни единым выстрелом. Агенты обедали и совершенно не ждали нападения, и автоматы их находились в специально отведенном месте. Никто из агентов не успел добежать до них.
        - Отряда больше нет, - подытожил Джек. - Ровно тридцать, если считать и тех, которых мы прикончили в коридоре. Теперь в Зал. Нужно вооружить инженеров.
        - Я пойду, - встрепенулся Криз.
        - Беги, только будь осторожен. В коридорах еще могут быть агенты.
        В оружейном складе оставалось около ста автоматов и пистолетов. Мятежники вооружились.
        Симменс предложил не терять времени и начать захват всего первого этажа. По его мнению, надо было разделиться на две группы и действовать одновременно в обоих направлениях. Кнок признал план разумным, но преждевременным. Начинать действовать, совершенно не зная обстановки, полагал он, рискованно.
        - Мне не нравится, что у нас нет командира, кого-то одного, кому бы мы подчинялись, - заметил Тонни. - Если мы по каждому поводу будем устраивать обсуждения…
        - Правильно, - поддержали его другие. - Нам нужен командир.
        Мятежники собрались в коридоре - недалеко от Зала, где сидели под замком.
        - Я хочу пояснить ситуацию, - шагнул вперед Симменс. - Не забывайте, что самое главное для нас - нейтрализовать Бергмана, Херста, Вольфа, Крайта. Особенно Бергмана. Как только он узнает о том, что мы вооружены и захватываем Центр, взорвет все к чертовой бабушке! Для начала нам надо освободить Бэма и Канапа, которые наверняка сидят сейчас под арестом в своих аппаратных.
        - Вот вам и быть командиром, - предложил кто-то. - Вы все знаете.
        - Хорошо, - согласился Симменс, - если вы так хотите, я буду командиром.
        - У вас это лучше получится. Вы хорошо знаете Центр, - вставил Кнок. Дик быстро переглянулся с Риверой. Биоры явно отодвигались на второй план, но что поделаешь, Центр - не подвал: чтобы победить здесь, надо много знать, а биоры…
        - Как ты относишься к этому предложению? - спросил у Дика Кнок.
        - Пусть будет Симменс.
        - Все, - повернулся к Симменсу Кнок. - Мы ждем вашего приказа.
        - Приказ таков: вперед на захват Центра. Впереди идут те, кто в форме. Только подверните немного рукава пиджаков, чтобы мы не постреляли вас, приняв за агентов. Достаточно будет одного рукава, правого, чтобы не особенно бросалось в глаза настоящим агентам. Пошли.
        Гарди шел по коридору рядом с Юнтусом вслед за Венком. Джек отстал от товарищей из-за слабости. Сказывался допрос с пристрастием, который учинили ему вчера Крайт и Смит.
        Мысли Джека то и дело возвращались к Марии. Жива ли она? Не надглумился ли над ней Крайт? Ведь после ареста Бэма-старшего его семья стала совсем беззащитной, а Мария тем более. Разве может Крайт простить ей пережитые из-за нее страх и позор? Но теплилась слабая надежда, что в теперешней обстановке Крайту не до Марии…
        Дежурный по этажу, которого удалось взять живым, все спрашивал, как узникам подвала удалось вырваться наверх. Казалось, это занимало его больше, чем собственная судьба. Когда ему все-таки сказали, что узники вырвались, сняв гранитную плиту потолочного перекрытия, дежурный не поверил. Кто мог подумать, что им придет мысль взломать гранитный потолок подвала и что такое возможно вообще.
        Через некоторое время весь первый этаж оказался в руках мятежников. Симменс сразу взял под контроль все выходы во внутренний двор и парадную дверь вестибюля, чтобы исключить прорыв врагов извне. Взять под контроль всю территорию Центра он не мог - не хватало людей. Он решил ограничить свои действия пока захватом самого здания. Джек, Кнок, остальные инженеры согласились с ним. Что касается Дика и других биоров, то они, поверив Симменсу однажды, подчинились ему полностью. Герд и его мальчики участия в схватке с агентами не принимали. Они остались в Зале. Инженеры, которые были в смене на первом этаже, а их оказалось человек двадцать, категорически отказались от участия в мятеже, и их оставили в покое.
        Пора было приступать к захвату остальных этажей.
        Симменс заново разбил людей на отряды. Всего их получилось четыре. Командирами трех отрядов он назначил Дика, Джека и Кнока, сам возглавил четвертый.
        Чем дальше, тем уверенней чувствовал себя Симменс среди мятежников и не удивлялся этому. Все годы, что он прожил в Городе, Симменс мечтал встретиться с его правителями в открытой схватке.
        Почти все мятежники собрались у лифтовых кабин. Прошло уже полчаса с тех пор, как узники поднялись на первый этаж. Было не известно, знали ли агенты на верхних этажах о том, что произошло внизу. По крайней мере, никто из них не предпринимал попыток спуститься вниз. Симменс никак не мог решить, как действовать: вести захват сразу всех этажей или брать каждый в отдельности. Решили, что лучше всем четырем группам предпринять попытку захватить одновременно остальные четыре этажа.
        Симменс стоял в окружении Джека, Кнока, Венка, Дика, Феста, Дроу…
        Он все медлил подниматься наверх, не зная точно, известно ли агентам наверху о событиях на первом этаже.
        В глубине одного из коридоров, выходивших в вестибюль, послышался какой-то шум.
        - Ложись! - крикнул Кнок и первым упал на пол, выставив вперед автомат.
        Все остальные последовали его примеру. Но тревога оказалась напрасной.
        В вестибюле показался пожилой мужчина, довольно высокий и с совершенно белой головой. За ним шел Юнтус, подталкивая его в спину дулом пистолета.
        - Он попросил меня, чтобы я отвел его к вам! - крикнул он издали.
        Мужчина подошел к Симменсу, безошибочно определив в нем главаря.
        - Не знаю, чего вы добиваетесь, - глухо заговорил он, - но вы находитесь в Центре и можете по незнанию нанести ему непоправимый ущерб. Вы меня знаете, я Эрлан - комендант Центра. Обещайте, что вы не будете убивать инженеров, и я вам помогу.
        Эрлан посмотрел в глаза Симменса.
        - Меня вы тоже знаете, - ткнул тот себя в грудь. - Я Симменс - старший инженер связи в Центре. Здесь есть и другие инженеры, которые чудом вырвались из подвала СБ. Мы теряем дорогое время. Опоздание может погубить не только нас…
        - Я готов помочь вам только ради того, чтобы все здесь поскорее кончилось. Центр - прежде всего Машина, и если вы выведете ее по незнанию из строя… Вы должны понимать, к чему это приведет. Что вам надо?
        - Нам надо во что бы то ни стало прорваться к Бергману и Херсту и застать их врасплох. Жизнь Города висит на волоске.
        - Но вы же знаете, что это невозможно, господин Симменс. Только Машина может разомкнуть электронные замки в дверях их аппаратных, а Машина в руках Бергмана.
        - К черту! - выкрикнул Кнок. - Мне надоело бояться! Что будет, то будет. Надо найти Бэма и Канапа. Вы же говорите, что они с нами? - обратился он к Симменсу.
        - Да.
        - Хорошо, - тряхнул седой гривой Эрлан. - Наверное, вы правы. Пошли к Бэму и Канапу, если они еще живы.
        - Надо брать Вольфа, - подал голос Тонни, - и через него давить на Крайта.
        - Все. Хватит. Ясно, - отрывисто проговорил Симменс. - Пора начинать штурм других этажей. С Бергманом имеет смысл выходить на переговоры только после захвата Центра. Надо полагать, что он не очень стремится поскорее расстаться с жизнью.
        Мятежники распределили между отрядами этажи, отдельные объекты. Захват Центра продолжался…
        Вольф стоял у окна своего кабинета и рассеянно смотрел во внутренний двор. Было уже без пяти минут час. Ровно в три сюда придет Крайт, и они наметят план своих дальнейших действий. Если Бергман и Херст выползут из своих аппаратных, то их тоже надо арестовать, и тогда власть над Городом будет принадлежать ему, Вольфу, только ему. Крайт согласится с ролью второго человека. А программисты будут работать как миленькие, и Бергман тоже. Только из него вышибить бы все тайны, связанные с управлением Машиной.
        Вольф потер руки и засмеялся мелким захлебывающимся смехом. Он торжествовал, восхищаясь безошибочностью своих расчетов. Как удачно завершился разговор с инженерами в Зале! Теперь ясно кто есть кто.
        Вольф уже получил известие, что фанатики и агенты прорвались в захваченные мятежниками зоны и заперла биоров в цехах. Херст отключил там освещение, а Вис прекратил подачу тепла. Теперь мятежники сидят в темноте. Скоро их начнет одолевать и холод. Рано или поздно запросят пощады.
        На лице Вольфа начала зарождаться злорадная улыбка.
        Он не оглянулся на слабо скрипнувшую позади дверь. Конечно, это пришел секретарь с напоминанием об обеде.
        - Ну что? - спросил Вольф. - У Крайта все в порядке?
        - Нет, - услышал он незнакомый голос и помертвел. Сердце его провалилось куда-то вниз и, казалось, остановилось там.
        Каким-то неведомым чувством Вольф уловил, что в этом ответе, в этом голосе заключен для него страшный итог, совершенно обратный тому, к чему он стремился всю жизнь, о чем столько мечтал и чего почти уже достиг. И он понял, что не найдет в себе силы обернуться на голос и согласиться с тем, что он означал.
        Почти уже теряя сознание, Вольф услышал позади легкие шаги, а потом почувствовал прикосновение к спине дула автомата. Он не видел ничего, но почему-то точно знал, что в его спину упирается сейчас дуло автомата.
        Кто-то взял Вольфа за плечи и, преодолевая его отчаянное сопротивление, повернул лицом к двери. Вольф встретился с глазами биора, в которых не было ничего, кроме ненависти. У него мелькнула странно спокойная мысль, что наконец-то для него все кончилось. И он неожиданно рассмеялся, мелким, дребезжащим смешком. Потом обеими руками схватился за голову и завыл тонко, тоскливо.
        - Он сошел с ума, - сказал Кнок.
        ЦЕНОЮ ЖИЗНИ
        Заложив руки за спину, Бергман нервно расхаживал по своей аппаратной от пульта к двери и обратно. Выражение угрюмой сосредоточенности на лице выдавало его весьма неоптимистическое настроение. Почему он сразу не выключил видеотелефон, как только на экране возникло лицо Бэма? Всего полчаса назад Вольф доложил, что мятежники в зонах загнаны в цехи, блокированы там наружными постами, что у них нет никаких шансов уйти от поражения.
        Теперь Бэм сообщил, что сам Вольф оказался в руках мятежников, и, чтобы у Бергмана не оставалось никаких сомнений, приказал привести Вольфа в свою аппаратную. Через несколько минут на экране появилось лицо Вольфа, и Бергман содрогнулся, увидев его совершенно безумные глаза.
        Известие о том, что узники из подвала, вырвавшись наверх и объединившись с инженерами из Зала, уже почти полностью захватили Центр, привело Бергмана в паническое состояние. И сейчас, осмысливая свой нежданный разговор с Бэмом, он пытался преодолеть чувство безнадежного отчаяния, которое, несмотря на все усилия Бергмана, все глубже и глубже проникало в него, обезволивая, лишая уверенности в себе.
        Бергмана ничуть не успокоил и Крайт, с которым он связался сразу же после разговора с Бэмом. Окажись шеф СБ в эту минуту здесь, Бергман пристрелил бы его на месте. На совести Крайта, как он полагал, лежали трагедии Вольфа и захват мятежниками Центра.
        Крайт уже знал о событиях в Центре. Пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре, он с неестественной бодростью сообщил, что уже снял с зон почти все силы СБ и бросает их на штурм Центра. Он успокаивался тем, что мятежников там совсем мало, и они не продержатся и часа.
        Вышагивая по аппаратной, Бергман снова и снова возвращался к тому, о чем говорил Бэм. Он надеялся найти в доводах Бэма хоть какую-то зацепку, которая позволила бы усомниться в их доказательности.
        - Я говорю тебе не только от себя и от мятежников в Центре, - заявил Бэм, - но и от лица Тома Кинга - предводителя вестников. Мы не откажемся от борьбы…
        Не считай меня предателем… - Бэм сделал паузу, рассчитывая на реплику Бергмана, но тот молчал. - Нет, - качнул головой Бэм, - я не предатель, но был им, когда шел за тобой; мы предавали, а ты продолжаешь делать это и сейчас, все человеческое. Раскаиваться поздно, но от этого никуда не уйдешь. Здравый смысл должен прийти и к тебе и подсказать верное решение. Пока не поздно, остановись и ты, подумай, - голос Бэма стал немного мягче. - Что из того, что ты убьешь себя, Город? Там, - кивнул Бэм куда-то наверх, - даже ничего не узнают о нас. Но вижу по твоему лицу, что ты непреклонен. Так знай: программы «Пуск» не будет! - в голосе Бэма снова появились жесткие, категоричные нотки. - Мы не позволим даже ценой нашей жизни, тебе ранить землю. Это решение пришло не сейчас.
        - Когда же? - криво усмехнулся Бергман.
        - Давно уже, - спокойно ответил Бэм. - Суть не в этом. Ты не возобновишь проходку в шлюзовом тоннеле, пока Кинг будет удерживать электронный завод. Ведь только из главного корпуса можно подняться в штольню. А у Кинга много пищи, аварийных запасов воды, он продержится долго. Вы отключили цехи в захваченных мятежниками зонах от тепла и освещения, но надолго ли. Промышленный пояс парализован. Если он простоит еще двое-трое суток, в Городе нарушится равновесие - энергетическое, экологическое, климатическое, не исключено, что необратимо. Город - не часовой механизм, который можно запускать заново. У тебя есть два выхода. Первый - отказаться от дальнейшей борьбы с нами и позволить нам попытаться связаться с поверхностью.
        - Каким образом? - буркнул Бергман. - Компьютер связи с поверхностью необратимо выведен из строя, он мертв.
        - Мы можем использовать программу «Пуск». Закончим проходку, но выбросим на поверхность не боевую ракету, а пассажирскую. У тебя же есть несколько таких ракет, на которых ты собирался эвакуироваться сам со своими ближайшими единомышленниками.
        - И с тобой тоже, - усмехнулся Бергман.
        - Не надо, - быстро сказал Бэм. - Купить свою жизнь за миллиард других?
        - Успокойся, тебе это уже не грозит. Теперь послушай меня. - Глаза Бергмана превратились в щелки, похожие на амбразуры, из которых будто выглядывали дула автоматов. - Передай все, что я скажу, выродкам, стоящим за тобой. Если не будет программы «Пуск», вступит в силу нулевой вариант. Только нулевой и больше никакой. Я еще подожду: оставлю Крайту возможность раздавить вас, как мокриц, а там посмотрим. А может, я и не буду ждать. Все. Больше не хочу тебя видеть никогда! - Бергман выключил видеотелефон.
        Дойдя в очередной раз до пульта, он приостановился, стало вдруг спокойнее. Разговор с Бэмом избавил его от неопределенности, сомнений, подвел к черте, за которой не было ничего, кроме непреложной очевидности. Такое состояние порою возникает у пассажиров поезда, едущие до конечной станции.
        Чего ему нервничать, волноваться? В чем дело? Все равно никто не ссадит с поезда, потому что он сам правит им и едет до последней станции. Бэм прав: шансов на запуск программы «Пуск» не осталось, тогда зачем тянуть с остальным?
        Бергман сел в кресло, положил руки на пульт. Он успокоился совсем. Почему бы не последовать совету Бэма и не оглянуться назад? Бергман уже не мыслил для себя будущего, потому что подсказанный Бэмом исход протекавшей вне аппаратной событий подобно дамоклову мечу, висел над Бергманом, чтобы в завершающей фазе развития этих событий упасть перед ним и отсечь жизненное пространство, которое могло бы быть его будущим, если он дрогнет, отдернет руку от кнопки, выключит из игры силы фантастической мощности.
        С давних пор Бергман боялся именно этого момента - когда ему придется решать: нажимать на кнопку или не нажимать.
        То, что обозначало для Бергмана жизнь - великое множество конкретных событий, обстоятельств, фактов, людей, отношений с ними, к которым он был лично причастен и которые составляли его судьбу, как отдельные элементы мозаики составляют единую картину, не шло ни в какое сравнение с тем, что наступало для него с падением дамоклова меча. Бергман никогда не испытывал страха пеиед смертью: он не знал тяжелых болезней, не переживал глубоких душевных трагедий. Да и настоящий ужас перед смертью человек испытывает, наверное, только в короткие секунды, когда к нему действительно приходит смерть. Если бы Бергман положил на чаши весов то, что означало для него жизнь, и то, что означало смерть, первое по весу оказалось бы чем-то вроде сверхплотного вещества, из которого состоят звезды-карлики, а второе - ничем, абстракцией. И тогда пустая чаша весов стремительно взлетела бы кверху и разнесла вдребезги дамоклов меч со всей его фантастической мощью. Так что у Бергмана имелись очень веские причины избегать подобных размышлений. Они могли бы много раньше вынудить его капитулировать перед инстинктом самосохранения,
который жил в нем, притаившись, и ждал своей минуты.
        Бергман прикрыл ладонями глаза, посидел так несколько мгновений, потом резко отнял руки от лица. Он уже был готов к схватке с самим собой.
        Чтобы заставить себя нажать на красную кнопку, нужно было до предела обесценить в своих глазах то, из чего состояла его жизнь. А это значило доказать себе, что ее сверхплотность и сверхтяжелость по сравнению со смертью - иллюзия, что жизнь его была и остается лестницей, ведущей только вниз. Раньше он запрещал себе даже намекать на такое, ибо тогда поблекнул бы ореол вокруг идей, которым он посвятил свою жизнь. Но сейчас наступил такой момент, когда беспощадность к самому себе должна раздавить в нем инстинкт самосохранения.
        Из чего же состояла его жизнь, там, на поверхности, из чего состоит здесь? Он задал себе этот вопрос и задумался: как отвечать на него? Соединить силой своей памяти в единую цепочку все, что она хранила, или отбирать самое крупное, значительное, определившее его судьбу? Вопрос он не решил: пусть память сама сделает выбор. Бергману давно уже казалось, что он, будучи еще в пеленках, делил людей на белых и цветных, на господ и рабов, на сильных и слабых, богатых и бедных…
        Он всегда боролся за власть во имя идей, которые исповедовал и которые стали частью его духовного и даже физического существа. Он лелеял хрустальную мечту - набросить на мир жесткую, но милосердную, в его понимании, сетку, в ячейках которой каждый нашел бы свое истинное место. И тогда мир успокоился бы, потому что цветные всегда были бы только цветными, слабые - слабыми, бедные - бедными, сильные - сильными, господа - господами…
        Но как упорно теория не подтверждалась практикой! Даже Центр психологических исследований, созданный специально для проведения грандиозного эксперимента по созданию биологических роботов, не подтвердил на деле возможность реализации задуманного. А ведь Центр располагал для этого десятками тысяч подопытных цветных и белых, новейшими медицинскими и техническими средствами воздействия на психику человека, на его социальное поведение, включая и хирургическое вмешательство в мозг, и другие методы искусственного понижения интеллекта. Экспериментаторы не знали никаких ограничений ни в средствах, ни в экспериментальном материале. Опыты калечили, убивали людей, превращали их в идиотов, кретинов, чудовищ, но не давали искомого: нормального, работоспособного, достаточно разумного биологического робота с максимально пониженной социальной активностью, не способного ни к какому протесту.
        Все труды в Центре пошли прахом, а от самого Центра не осталось ничего, если не считать части биоров, спущенных ранее в Город. Кто мог подумать, что Бергман - глава великого Магистрата, гонимый паническим ужасом перед грядущей расплатой, окажется в этой преисподней, в мини-центре психологических исследований во главе мини-магистрата?
        Что еще имеет он здесь?
        Вольф… Изобретатель режима содержания подопытных в Центре психологических исследований и биоров в городе, творец системы социального контроля. Эта система работала все годы неплохо, но все-таки дала сбой. Ее бы еще более усовершенствовать, ужесточить… Она, несомненно, имеет свою ценность, но все равно Вольф - не личность, не творец. Ничто, даже само время, не отобьет от него запаха человеческой крови.
        Канап… Бэм… Бывшие единомышленники, ставшие предателями. О них не хочется даже и думать, как и о совсем мелких сошках - Брауне, Висе, Якоби… Еще этот кретин Кюв с его идеей о существовании в мозгу человека специального узла, управляющего социальным поведением человека.
        Крайт и его агенты… Они оказались более последовательными и более надежными, чем эти слюнтяи Бэм и Канап. Какая жалость, что он не занялся ими раньше, а ведь были, были подозрения… Хоть ничем и не подтверждаемые, но были. Разоблачи он их вовремя, наверное, все сложилось бы по-другому. Но сейчас уже ничего не изменишь…
        Херста Бергман не трогал, потому что Херст был его настоящим единомышленником, не то что остальные.
        Представляют ли все эти люди для него, Бергмана, какую-нибудь ценность, ради сохранения которой имеет смысл наступить себе на горло? Он категорически ответил: «ничего не стоят». И еще он спросил себя: почему, уходя от возмездия, он взял их с собой? Раньше бы он непременно ответил: потому что именно они были тогда наиболее последовательными сторонниками его идей, в них он видел до конца преданных режиму единомышленников. Сегодня же, сейчас, когда он подошел к последней черте, Бергман ответил на вопрос с предельной откровенностью и объективностью: он остановил свой выбор на этих людях прежде всего потому, что знал - у них нет никакого выхода, и они с величайшей радостью готовы уйти хоть под землю, только бы избежать возмездия за свои преступления. Да, здесь, в Городе, ему нужны были практики, а не теоретики…
        Как легко, оказывается, доказать себе полную никчемность, бессмысленность прожитой жизни. Бергман усмехнулся. Даже когда он упорно карабкался выше и выше к власти, когда всеми доступными ему способами уничтожал вместе с Херстом своих соперников в борьбе за власть в Магистрате Миллитарии, поднимался на очередную ступеньку, он все равно шел по лестнице, ведущей вниз. Надо было, наверное, чтобы создалась такая ситуация в этом каменном мешке, чтобы окончательно убедиться в полной абсурдности своих идей и целей. Нет! Нет! Нет! До какой чепухи он договорился?! О каком абсурде может идти речь, когда все правильно, когда он шел и пойдет до конца по верному пути?! Ради своих целей он готов пожертвовать своей жизнью. Программа «Ноль» - это тоже самоутверждение, пусть только здесь, не на земле, но он все равно не пожалеет себя. Раз не остается ничего другого…
        Бергман выпрямился в кресле. В глазах мелькнула гордость. Да, он гордился беспощадностью к себе и силой духа, которая питала эту беспощадность. Он уравнял чашу весов, положив на каждую из них по нулю, а теперь аккуратно выложит полновесную гирю, которая не подвергается никакой коррозии и при любом раскладе обстоятельств не теряет в весе. Эта гиря - его ненависть к тем, кто, победив, остался на поверхности и кто погибнет вместе с ним здесь. Все… Чаши весов пришли в движение, он выиграл бой со своей тенью. Сейчас он наконец-то поставит точку.
        Бергман внезапно побледнел, выпрямился в кресле. Пальцы его легли на клавиатуру набора шифра. Он почти бессознательно начал набирать цифровые комбинации. Глаза его не отрывались от самого большого экрана на пульте. Вот там возникла черная штора, вот она медленно раздвинулась, открыв просторное помещение с многоярусными стеллажами. На каждом стеллаже чернела ракета с красной головкой. Это был арсенал программы «Пуск», расположенный под Городом. Никто кроме Бергмана не знал, где находится арсенал… Ровно тысяча ракет, каждая из которых способна убить миллион человек, а все вместе миллиард! Если бы удалось завершить все работы по программе «Пуск», то эти ракеты, подчиняясь команде Машины, одна за другой устремились бы к стартовой установке, а уже оттуда по экстакаде с чудовищной скоростью помчались бы к выходному шлюзу, вырвались бы в океан, как в пустоту, прошили бы километры океанской воды, устремились бы в голубое небо и взяли бы курс на давно определенные для них цели. Жаль, но вместо этой программы будет программа «Ноль».
        Рука Бергмана медленно потянулась к красной кнопке. В глазах внезапно зарябило, красная кнопка начала расплываться, и через несколько мгновений все видимое им пространство вспыхнуло ярко-пурпурным светом. Рука его рванулась вперед и… неожиданно натолкнулась на какую-то упругую преграду. Он тряхнул головой, как бы сбрасывая с глаз пурпурную пелену, и увидел, что рука его висит в воздухе и перед ней нет никакой преграды. Он видел это так же очевидно, как и белесый волос на своей руке выше запястья. Он двинул руку вперед и… снова почувствовал, как она уперлась во что-то упругое. У него возникла странная фантазия: будто это не его рука, а очень сильный магнит, который он пытается приблизить к другому магниту, но, поскольку полюсы их одинаковы, они отталкиваются друг от друга.
        Бергман поднес руку к глазам, растопырил пальцы и увидел, как они дрожат. Это окончательно привело его в чувство, и он ощутил, как предательски колотится его нутро. Он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
        Все, эта пурпурная пелена перед глазами - от страха. Он боится, до потери сознания боится смерти… А может, попробовать еще?
        Бергман выпрямился в кресле, но руки его метнулись к подлокотникам и мертвой хваткой вцепились в них. Нет, сегодня у него ничего не получится, нужно успокоиться. Просто он слишком много размышлял и ослабил свою волю…
        Джек, Тонни и Юнтус держали оборону в одном из помещений на первом этаже Центра. Они стояли в простенках между распахнутыми окнами и стреляли, когда на ограде Центра в пределах их видимости появлялись атакующие. Вот там выросло сразу несколько фигур. Джек выставил дуло автомата в окно и полоснул молнией по ближайшей из них. Тело убитого с глухим стуком упало внутрь ограды. Не промахнулись и Тонни с Юнтусом.
        - Так мы можем продержаться долго! - крикнул Тонни, обернувшись. Он стоял спиной к Джеку, между ними был Юнтус.
        - Напрасно так думаешь, - ответил Джек. - Их намного больше нас и у них лестницы.
        Ограда в этой части здания близко подходила к окнам. Вот один из атакующих перепрыгнул с ограды на подоконник, но Джек уже готов был встретить его. Он ударил по врагу сбоку, и тот свалился в комнату. Джек с острым любопытством посмотрел на него. На худом лице фанатика с широко расставленными мертвыми глазами застыло выражение безмерного протеста. Видимо, в последнее мгновение, когда он увидел сверкнувшую сбоку молнию, все в нем восстало против мчавшейся на него со скоростью света смерти. В такие моменты быстрота реакции человеческого мозга возрастает, наверное, в миллионы раз.
        - Джек! - раздался отчаянный крик Юнтуса. - Берегись!
        Гарди встрепенулся, вскинул глаза к окну. Юнтус отскочил от простенка и в упор выстрелил в агента, неожиданно выросшего на подоконнике Гарди. Но, спасая Джека, Юнтус поставил под удар себя. Пока он помогал Гарди, на его окно с ограды прыгнул фанатик и выстрелил ему в спину. Джек прикончил врага, но было уже поздно. Тело Юнтуса упало на пол почти одновременно с телом фанатика.
        - Отходи в коридор! - громко крикнул Тонни. - Мы не удержим вдвоем три окна!
        Пригнувшись, он метнулся к открытой двери и залег за порогом. Во всех окнах одновременно возникли фигуры врагов. Тонни прошелся но ним длинной молнией.
        Джек стоял, вжимаясь в самый угол.
        - Быстро сюда! - крикнул ему Тонни. - Я прикрою тебя!
        Он начал безостановочно поливать окна молниями.
        Джек упал на живот и, извиваясь, быстро пополз к двери. Наконец он оказался в коридоре и лег рядом с Тонни.
        Они еще так и не успели толком поговорить друг с другом. События в Центре развивались стремительно. Дольше всех держались агенты на четвертом и пятом этажах. Они уже знали, что нижние этажи захвачены мятежниками, и приготовились к обороне. В схватке с ними мятежники потеряли двадцать инженеров, а с ними Кнока, Венка и Рея. Из узников-биоров в живых оставались только Дик и Юнтус, теперь не стало и Юнтуса, тело его лежало прямо напротив окна, которое защищал Джек. И мертвый он не выпускал из рук автомата. Дважды он спас Джеку жизнь: при захвате второго этажа Центра, когда прикончил агента, навалившегося на Гарди, и здесь.
        Джек в бессильной ярости ударил кулаком по полу. Если бы он не замешкался, глядя на убитого фанатика, Юнтус был бы жив! А теперь уже ничего не изменишь. Стиснув зубы, он с ожесточением начал бить по окнам непрерывными молниями. Генераторов не жалели, на оружейном складе их было достаточно.
        - Подожди, - тронул Джека за плечо Тонни. - Что-то они не стреляют.
        И в самом деле атакующие прекратили штурм и обстрел.
        Крайт решил дать своим людям отдых и перегруппировать их. Во внутреннем дворе Центра накопилось уже достаточно людей, чтобы идти на приступ первого этажа Центра по всему его периметру.
        Оставалось перебросить во двор лестницы. Без них не доберешься до окон, расположенных довольно высоко от земли.
        Крайт и Смит сидели в авто, оцепленном агентами, вооруженными автоматами. Стояло оно на радиальной дороге, упиравшейся в ворота Центра. Ворота были открыты.
        Прошел всего час, как Крайт узнал, что инженеры, запертые в Зале, объединились с узниками из подвала и захватили Центр, а ему казалось, что с того момента миновала целая вечность. За этот час Крайт пережил столько, сколько не пережил за всю свою жизнь.
        Смит не переставал удивляться разительным переменам, происшедшим в шефе. Бледный, с темными кругами под тусклыми, почти неживыми глазами он казался глубоким стариком. Изменился даже его голос. В нем уже не было и половины той уверенности и властности, что звучали утром, когда он говорил с инженерами в Зале.
        - Что, не похож на себя? - спросил Крайт, заметив взгляд Смита. - Ничего, вернем Центр, и все станет на свои места.
        - Центр, считайте, уже наш, - ответил Смит. - Они долго не продержатся, если мы захватим первый этаж. Их не более ста, а нас больше пятисот, куда они денутся?
        Лицо Крайта посветлело. Именно этих слов ждал он от Смита. Он только-только начал отходить от панического страха, охватившего его при известии о захвате мятежниками Центра. А как удачно все складывалось вначале. Мятежники в зонах, не выдержав мощного штурма отрядов СБ, бежали в цехи. Да и что они могли поделать, почти безоружные, когда на ограды зон со всех сторон полезли по лестницам фанатики и агенты?! И вдруг это сообщение из Центра. Если бы он сразу бросил силы на Центр, мятежники не успели бы захватить все этажи. Когда они со Смитом спохватились, Центр уже весь находился в руках мятежников. А это означало, что они взяли и членов Магистрата, и, быть может, его главу Бергмана. Пожалуй, это единственное, что устраивало Крайта. Он был бы рад, если бы они в самом деле захватили Бергмана и лишили его возможности запустить программу «Ноль».
        Смит очень боялся, что шеф поручит ему руководство захватом Центра. Рудби погиб, с Берром еще неясно, где он. Не поведет же Крайт людей в атаку сам. Хорошо все-таки, что он раздумал использовать инженеров, разоружил их и изолировал. Слишком ненадежны они: могли ударить в спину.
        - Я, пожалуй, немного отдохну, - нарушил молчание Крайт. А ты займись подготовкой атаки. Кроме тебя, ее некому возглавить. И еще вот что: сформируй отряд человек на сто, посади его на авто и отправь в зоны. Надо усилить там посты охранения. Мятежники могут предпринять попытку вырваться из цехов. Теперь мы увлеклись Центром. Здесь людей более чем достаточно.
        Крайт прилег на поперечное сидение авто. Он, конечно же, не собирался спать, хотелось спокойно обдумать ситуацию.
        …Крайт на этот раз преувеличивал возможности мятежников, запертых в зонах. Биоры, ясное дело, очень хотели опрокинуть заслоны СБ и снова овладеть территориями своих зон, но что они могли поделать, будучи блокированными в цехах да еще плохо вооруженными. После того, как им пришлось отступить под натиском сил СБ в цехи, оружия осталось мало. Ведь многие вооруженные биоры, отбивавшие атаку фанатиков и агентов, погибли и вместе со своим оружием остались во дворах зон.
        Сколько можно было продержаться в таких условиях? Двое суток, трое?
        Кинг много дал бы, чтобы ответить на вопрос: что делать? Он полагал, что положение мятежников во всех зонах одинаково.
        Когда агенты и фанатики пошли на приступ, Кинг находился в зоне завода. Хорошо, что он успел к тому времени перевести сюда из зоны СБ всех безоружных биоров, иначе они остались бы там в корпусах без всяких запасов пищи. И правильно сделал Ферри, перейдя со своим отрядом в зону завода.
        Но теперь они в ловушке. Кинг огляделся вокруг. В сборочном цехе было чуть светлее, чем в других, и лоэтому сюда пришли все. Часть биоров бесцельно слонялась по цеху, многие сидели на полу, безучастные и мрачные, большинство же, собравшись вокруг Кинга и его помощников, обсуждало создавшееся положение.
        Кинга угнетала проявленная им недальновидность. Он должен был предусмотреть и такой вариант развития событий: то, что они окажутся блокированными в цехах без света и тепла, что Магистрат не пойдет на переговоры. Но что из того? Разве мятежникам удалось бы удержать захваченные ими зоны или вынудить Магистрат к переговорам? Разве эта предусмотрительность прибавила бы оружия или уменьшила бы силы СБ?
        Кинг тяжело вздохнул, украдкой бросил взгляд на сидевших рядом с ним Мери, Нареша, Яна, Ферри, Анже… В сгущающейся тьме их лица едва угадывались. Чем ближе время подходило к вечеру, тем темнее становилось в цехе. Наступление ночи страшило Кинга. Сейчас свет в цех хоть попадал со двора, а если Херст отключит на ночь и наружное освещение в зоне, что тогда будет? Тогда кромешная тьма заползет в цехи, разделит биоров на одиночек, вызовет у неустойчивых паническое настроение, посеет среди них семена безысходности.
        Он поднял с пола свой автомат, нажал на кнопку генератора. Густую темноту наверху рассекла длинная ослепительно-голубая молния, бросившая на лица биоров яркий отсвет.
        - Друзья! - вскочил с пола Кинг. - Я знаю, вы очень угнетены. Мы оказались в ловушке, но… - Он приостановился, подбирая слова. Хотелось сказать сейчас что-то обнадеживающее, чтобы остановить надвигавшийся на людей вместе с мраком страх перед неизвестностью. Он не увидел, а почувствовал движение биоров, устремившихся со всех концов цеха на его голос. - Мы не должны падать духом, друзья! Я уверен - инженеры помогут нам. Промышленный пояс парализован, подвал СБ в руках вестников, так что борьба только начинается. И помните: мы давали клятву - погибнуть, но не сдаваться!
        - Друзья! - воскликнул Нареш, став рядом с Кингом. - Тот, кто боится темноты, пусть время от времени стреляет вверх длинными молниями. Никакой паники. Мы уже убедились, что умеем бить своих врагов и побеждать!
        Последний возглас Нареша потонул в одобрительных криках. Кверху полетели десятки молний, отчего в цехе стало совсем светло.
        Кинг быстро огляделся, торопясь увидеть лица. Он обнял Мери за плечи и запел любимую песню своего отца, которую помнил с детства, песню о мужестве и стойкости борцов с угнетателями и насильниками.
        Биоры, рожденные на поверхности и знавшие песню, подхватили ее, остальные в такт начали тихо хлопать в ладоши. И вдруг песня прервалась.
        Биоры враз замолчали, когда кто-то начал колотить снаружи по воротам чем-то тяжелым.
        - Бум-бум-бум! - неслось оттуда.
        Нареш и еще несколько биоров подбежали к воротам. Они продолжали содрогаться от ударов. Но вот стало тихо, и за воротами раздался голос.
        - Друзья! Не бойтесь, открывайте ворота. Наружные засовы уже отодвинуты. Мы инженеры и хотим быть с вами. Есть среди вас кто-нибудь из инженеров?
        - Есть! - ответил Глюк, он тоже пришел к воротам. - Я Глюк - главный инженер промышленного пояса.
        - А я Хит из швейного цеха. Вы меня знаете.
        - Не знаю, это провокация, мы не откроем ворота.
        - Бросьте, Глюк. Не будем терять время. Агенты и фанатики берут сейчас приступом Центр.
        - Как?
        - Очень просто. Центр захвачен мятежниками: узниками из подвала и инженерами, которые остались в Зале публичных собраний… Это долго объяснять, Глюк. Центр нуждается в срочной помощи, а нас мало.
        Глюк вопросительно посмотрел на Кинга. В полутьме трудно было уловить выражение его лица.
        - Что делать? - спросил Глюк.
        - Опасно, - ответил Том. - Здесь эта программа. Поговори-ка еще с ним, - оживился он, - а мы что-нибудь придумаем.
        - Как вы оказались здесь?
        - Здесь начинается программа «Пуск», а после того, что сказали о ней Бэм и Симменс, я сам не свой, да и многие инженеры тоже.
        Хит рассказал далее, что Крайт с самого начала не доверял инженерам и снабдил их автоматы генераторами, где энергия была уже на исходе. Когда силы СБ штурмовали зоны, то Крайт почти не использовал инженеров, держал их под наблюдением агентов в резерве. Потом их сияли с зон и перебросили к Центру.
        Крайт приказал оцепить инженеров, разоружить их и загнать в ближайшую зону климатического пояса. Инженеры возмутились, попытались вырваться из оцепления, но у них ничего не вышло. Только Хиту и пятерым его товарищам удалось в суматохе выскользнуть из кольца и бежать с оружием в руках. Поспешили в зону электронного завода. Здесь они сказали, что Крайт прислал их на подкрепление, покончили с охраной.
        Пока Хит все это говорил, Нареш и другие биоры успели бесшумно отодвинуть засовы.
        Кинг шепотом отдал команду. Биоры навалились на ворота. Они распахнулись. Инженеры говорили правду. Они настаивали на том, чтобы немедленно идти на помощь осажденным в Центре.
        А Центр действительно нуждался в помощи, ибо события там развивались не в пользу мятежников. К тому времени, как силы СБ снова пошли на приступ первого этажа, в рядах мятежников осталось человек пятьдесят. Разве могли они сдержать натиск нескольких сотен вконец озверевших врагов?
        Кнок, которому Симменс передал командование мятежниками, не принял боя. Он отступил с людьми на второй этаж и отключил лифты. Но на верхние этажи вела еще и аварийная лестница.
        Кнок успел взять под контроль выход с нее на второй этаж, но он понимал, что долго удерживать напор агентов и фанатиков не сможет. Имело ли смысл отступать на третий этаж, четвертый, на пятый? Все равно весь Центр они не удержат. Лучше прекратить сопротивление и укрыться, как было договорено раньше, в аппаратных СБ и промышленного пояса. Удерживая их в своих руках, мятежники еще могли на что-то надеяться. Без аппаратной промышленного пояса невозможно было запустить в работу ни одного предприятия, а без аппаратной СБ иметь каналы связи как внутри самого Центра, так и за его пределами.
        Мятежники, стараясь не шуметь, начали отход к аппаратным…
        Тонни захлопнул за собой металлическую дверь и в изнеможении прислонился к ней спиной.
        У пульта стояло несколько человек: Бэм-старшип, Симменс и еще трое молодых инженеров в форме связистов.
        Тонни вяло шагнул вперед и бросил на пол автомат.
        - Все кончено, - мрачно обронил он.
        - Без паники, Тонни, - нахмурился Бэм-старший. - Пока мы живы, в занятые нами аппаратные не ворвется никто.
        Джек стоял между Диком и Риверой. За окнами аппаратной было уже темно. Мятежники собрались вокруг пульта.
        - Нам не удалось склонить на свою сторону других членов Магистрата, - заговорил Бэм-старший. - Положение у нас сложное, но не безнадежное. Нашим врагам рано еще праздновать победу. Мы предпринимаем свои меры для спасения. Бергман еще долго будет ждать нашей капитуляции. Будем стоять до конца. Симменс, в вашем распоряжении вся аппаратная СБ и компьютер связи тоже. Принимайтесь за работу.
        Отряд Кинга спешил к Центру. В зоне завода остались все безоружные биоры, брать их с собой не имело смысла. За себя Кинг оставил там Ферри, а его помощником - Яна. Только у них были автоматы. Ферри дежурил на башне, Ян держал под прицелом ворота заводской зоны. Все биоры оставались там, потому что в зоне СБ не было ни брикетов, ни пищевого сиропа, ни просторных помещений, где бы могли разместится биоры. В случае, если бы СБ атаковала зону, им следовало, как и в первый раз, укрыться в цехах.
        Кинг не надеялся, что кому-то из мятежников в других зонах удастся без помощи извне вырваться из цехов, сбить заслоны и тоже прийти на помощь Центру. Но помочь им он ничем не мог, слишком мало у него сил. Другое дело - неожиданный удар в спину силам СБ, штурмовавшим Центр, здесь имелся реальный шанс на успех.
        К тому же склонялся и Глюк. Он не пошел к Центру. Вместе с двумя инженерами завода, выпущенными из подвала под его поручительство, он возился под основанием эстакады программы «Пуск». Еще до того, как Херст отключил в цехах завода освещение, Глюк и его помощники успели вырезать в металлическом основании эстакады квадратный люк. Наступившая в цехе темнота прервала их работу, теперь при распахнутых воротах цеха она возобновилась. Наружного освещения, проникавшего в цех, было для них достаточно.
        Пока зона оставалась в руках мятежников, они могли держать ворота цеха открытыми, но при малейшей опасности готовы были захлопнуть их.
        Глюк не оставлял надежды найти пусковой механизм программы «Ноль», предполагая, что он где-то здесь.
        Перед тем, как идти на Центр, Кинг забежал в цех к Глюку. Они обнялись, похлопали друг друга по плечу, пожелали взаимной удачи.
        - Может, пойдешь с нами? - с надеждой спросил Том.
        - Нет, сейчас нет. Хочу проверить одно свое давнее предположение. Наконец-то я добрался до этого пускового механизма. Торопись в Центр.
        Том резко отвернулся от Глюка и побежал во двор, где его ждал объединенный отряд.
        Мятежники быстрым маршевым шагом двигались по радиальной дороге, которая вела к воротам Центра.
        Кинг, как и все, с кем он прибыл сюда с поверхности, всего однажды был в Центре: в тот первый день, когда их сортировали, и распределяли по зонам. Это был самый жуткий день в их жизни. И вот предстояла вторая встреча с Центром, быть может, в самый счастливый или последний день их жизни.
        - Ты помнишь, как нас сортировали в первый день? - спросил у Кинга пожилой низкорослый биор с совершенно белой головой. Том изумленно посмотрел на него.
        - Ты тоже, оказывается, думаешь об этом?
        - Мы все думаем об этом, - ответило ему несколько голосов.
        Кинг приостановился, пропуская мимо себя отряд.
        - Интересно, как дела у тех, кто остался в капсулах? - спросил кто-то.
        Никто ему не ответил. Чем дальше, тем большее напряжение охватывало людей. Кинг подумал о Мери: надо было взять ее с собой.
        Отряд не прошел и половины пути, как чуть не напоролся на колонну авто, мчавшихся навстречу. Кинг сообразил, что это спешит подмога к заслонам СБ в зонах.
        Авто взвизгнули тормозами и начали разворачиваться. Проскочить вперед они не могли, потому что мятежники занимали всю проезжую часть дороги. Они сразу же повели по авто непрерывный огонь.
        - Вперед! - крикнул Кинг и устремился в сторону авто.
        Оттуда ударили молнии. Бежавший рядом с Томом Нареш озарился голубым светом и упал. Кинг на секунду остановился. Нареш был мертв - лучевое оружие могло только убивать. Том дотронулся пальцами до груди Нареша, прощаясь с ним, и побежал дальше.
        Ни один агент не успел выскочить из авто на дорогу, мятежники прикончили их там же, потеряв при этом более двадцати человек.
        - Быстрее, быстрее, - торопил людей Кинг.
        Но напрасно надеялся он застать врага врасплох. Крайт наблюдал скоротечный бой на радиальной дороге и подготовил для мятежников в открытых воротах Центра засаду. Все могло получиться, как он задумал, если б один из фанатиков не выстрелил преждевременно.
        Мятежники, разделившись на два отряда, отпрянули в стороны - под прикрытие ограды Центра и пошли на приступ ворот. Крайт приказал закрыть их, но его люди, сидевшие в засаде, испугались атаки мятежников и отступили в глубину двора. Положение Крайта осложнилось. Открытые ворота были уже не ловушкой, а брешью, которую нужно было удерживать. Отряд Кинга постепенно просачивался во двор Центра. Все пространство вокруг него полыхало голубыми сполохами. Защитники Центра били из окон аппаратных, в которых укрылись, а отряд Кинга с тыла. Среди людей Крайта началась паника. Они заметались по двору.
        Крайт уже подумывал: не пора ли прекратить штурм Центра и бросить все силы на уничтожение отряда Кинга, когда раздался голос. Казалось, он звучал везде.
        - Внимание! Внимание! - рокотал он. - Последняя минута настала! Вы не хотите быть благоразумными и поэтому погибнете… Включаю программу «Ноль»! Если вы немедленно не прекратите борьбу и если мятежники не сложат оружие! Даю на размышление три минуты, три минуты, три минуты… - разносило эхо.
        Бергман стоял перед микрофоном всеобщей связи. Он был в белом костюме, в белой рубашке, в белых туфлях и сам белый, без единой кровинки в лице. Указательный палец его лежал на красной кнопке. Он прошелся взглядом по всем мониторам. Ему очень хотелось увидеть сейчас лица своих врагов, и поэтому он подключился к аппаратным в Центре, где они заперлись.
        Да, враги его были похожи на истуканов с маской ужаса на лицах.
        Вот она, настоящая власть над жизнью и смертью людей, над самим собой. Ради этой минуты стоило прожить такую жизнь… Три минуты прошло. Они не собираются отступать…
        Бергман зажмурил глаза и нервным толчком утопил в панель страшную кнопку, ухватившись левой рукой за край пульта, чтобы толчок не сбросил его сразу на пол. Но толчка не было - ничего не изменилось. Бергман тупо уставился на кнопку, хотел было опять нажать на нее, но тут же отдернул руку. Программа «Ноль» не сработала! Волна радости внезапно ворвалась в него. Он жив! Жив! Жив! Сама судьба против его смерти! Какое счастье, что программа «Ноль» не сработала!
        Бергман отвернулся от пульта и пошел к выходу из аппаратной. Теперь ему осталось сделать последнее - сдаться на милость победителей!
        Никто еще не знал, как дорого заплатил Глюк за нейтрализацию Бергмана. Он все-таки нашел пусковой механизм программы «Ноль», но трех минут, отпущенных Бергманом на размышление, не хватило Глюку; чтобы обесточить механизм, он замкнул электрическую цепь самим собой.
        ЭПИЛОГ
        Гроу с утра еще находился на плавучем туристическом комплексе, стоявшем над Большим каньоном. Сегодня исполнялось двадцать лет с того дня, как из подводного Города была эвакуирована последняя партия горожан, и Марку очень хотелось именно в этот день побывать в Городе, заглянуть в свое прошлое, связанное с ним.
        Стояла ясная погода, и с верхней палубы, где коротал время Марк, далеко просматривалась водная гладь Атлантики. При безветрии дыхание океана едва-едва колыхало его могучую грудь. Мерность вздохов и выдохов океана очень хорошо передавалась через качку комплекса.
        Гроу подошел к краю палубы, лег грудью на верхнюю планку ограждения. Слух его улавливал звуки деловой жизни на нижней палубе, где служащие фирмы готовились к приему туристов, но все это воспринималось Гроу, как нечто имеющее к нему самое отдаленное отношение. Зато каждый толчок океана, ритмично ударявшего в борт, подобно движению маятника часов, отсчитывал время, которое было предельно насыщенным для Марка событиями, хотя и далекими во времени, но очень близкими и дорогими ему. Он смотрел на пустую гладь океана и видел ее совсем не такой, а как двадцать лет назад загроможденной множеством судов. Они примчались сюда по сигналу бедствия, поступившему из глубины океана. Ошеломляло не место подачи сигналов, а его содержание. «Всем! Всем! Всем! - кричал кто-то на сухом языке азбуки Морзе. - Жизнь подводного Города в опасности! Нуждаемся в срочной помощи! Наши координаты…» Неведомый адресат сообщил свои координаты и прекратил передачу.
        Обо всем этом Марк узнал, будучи на дне океана Поисковая группа его к тому времени уже обнаружила внутри правого склона каньона огромную пустоту и пробивалась к ней, высверливая в грунте цилиндрическую штольню. Буровая установка и состыкованный с ней аппарат, где находились акванавты, подобно огромной гусенице, втягивались в скалу. Следом шло специальное устройство. Откачивая из штольни воду, насыщенную измельченным гранитом, оно закупоривало штольню со стороны океана. Иначе существовала опасность, что, как только бур окажется в пустоте, давление воды вытолкнет его вместе с глубоководным аппаратом внутрь скалы, и океан вслед за ними ворвется в свободное пространство. Когда стало известно, что Город жив, Гроу попросил запустить в работу еще одно такое устройство.
        Все время поддерживая с поверхностью видеосвязь, Марк и его товарищи видели, как к их станции подходили все новые и новые суда, подлетали электролеты. Взбудораженная сенсационным событием планета спешила оказать подводным горожанам немедленную помощь. Предлагали начать проходку еще нескольких штолен, но Марк и особенно гидролог из поисковой группы Лер категорически воспротивились этому. Они и без того опасались, что их выход в Город, связанный с повреждением внутренней оболочки, может вызвать непредсказуемые пока отрицательные последствия, а нанесение нескольких таких повреждений могло поставить под угрозу его существование вообще. С ними согласились.
        Оставалось одно: максимально форсировать проходку штольни. Гроу начал проходку в нижней части оболочки пустоты.
        Они вышли в Город довольно далеко от уже пройденного изнутри тоннеля. Прояви Гроу раньше больше терпения, он непременно нашел бы с помощью анализаторов устье внутренней штольни, и тогда поисковой группе потребовалось бы не более двух часов, чтобы оказаться в Городе. Но разве могли они представлять такую возможность, будучи уверенными, что в Городе давно уже нет ничего живого.
        Марк отступил от края палубы, как бы отстраняясь от мыслей, которые все эти годы с одинаковой силой волновали его. Время никак не могло притупить остроту самых первых впечатлений, обрушившихся на поисковую группу сразу же, как только акванавты оказались на пороге жизни, которая больше походила на фрагмент какой-то инопланетной цивилизации, чем на ту, к которой они привыкли. Это ощущение еще более усиливали скафандры: акванавты не рискнули ступить в таинственным Город без них.
        Не было в жизни Гроу, да, наверное, и у остальных членов поисковой группы более ярких и глубоких воспоминаний чем эти, связанные с первой встречей с подводными горожанами.
        Сейчас трудно вспомнить, кто из них был в числе первых. Как только бур вошел в пустоту, Машина в то же мгновение объявила тревогу, и они примчались на авто к первому реактору энергетического пояса. Они втиснулись в узкую щель между тыльной стенкой реактора и оболочкой Города, из которой на высоте десяти метров торчал нос бурильной установки. С минуту стояли они, онемевшие, с запрокинутыми кверху лицами, а потом тишина раскололась криками радостного изумлении. Горожане повели себя как сумасшедшие: начали подпрыгивать, пытаясь дотянуться до акванавтов, стоявших на площадке, выдвинутой из бурильной установки; кое-кто предпринимал даже попытки добраться до них по отвесной стене.
        Никогда не забудет Гроу силу первых объятий горожан, их залитые слезами счастья лица. Только ради одного этого момента стоило родиться на свет, жить, мучиться недостижимой мечтой или навязчивой идеей. Но так Гроу думал уже много позже. А в первые мгновения и он, и Эн, и остальные акванавты тоже плакали от счастья, отбросив прочь ненужные скафандры.
        И вот с тех пор прошло уже двадцать лет…
        Гроу устроился в шезлонге и вынул из кармана список участников экскурсии. Он читал его уже несколько раз и огорчался тем, что Эна не будет. Срочные дела не позволили ему составить компанию Гроу.
        Несмотря на то, что экскурсия имела очень широкую рекламу, в списке ее участников значилось всего трое подводных горожан: Тонни Бэм, Дик Кинг и Джек Гарди. И то они согласились спуститься в Город из уважения к Гроу.
        Марк так и не женился и жил вместе с семьей Джека - своего двоюродного брата по матери. У него с Марией было уже двое сыновей. Джек и помог Марку уговорить Тонни и Дика спуститься в Город. Что могло тянуть их туда, где они столько пережили?
        Так же рассуждал в свое время и Том Кинг, ставший после эвакуации председателем комитета бывших подводных горожан.
        - Нам нечего там делать, - говорил он. - Будь проклят этот Город во веки веков!
        Том умер, не дожив двух лет до двадцатилетия эвакуации. Он был последним из бывших подводных горожан, родившихся на поверхности, прошедших все муки подводного ада и снова вернувшихся под солнце. Молодые разбрелись по всему миру и предпочитали не вспоминать о своем прошлом.
        Марк медленно вчитывался в фамилии, обозначенные в списке. Нет, он не ошибся: кроме Гарди, Кинга и Бэма, никого из подводных горожан среди экскурсантов не будет. Однако пора уже спускаться вниз: вот-вот должен прибыть электролет с туристами. Джек не захотел лететь с Марком, Тонни и Дик могли обидеться на него за это.
        Экскурсовод, средних лет крупноглазая женщина, одетая в форму туристской службы, сидела в кресле лицом к залу и наблюдала, как туристы, оживленно переговариваясь, рассаживались по местам. Кресла были расставлены в несколько рядов полукругом перед большим телевизионным экраном.
        В зале стоял шум. Туристы торопились выплеснуть из себя первые впечатления. И глубоководное судно, на котором они спустились в подводный Город, и сам спуск на нем в океанские глубины, и шлюзовый тоннель, и этот просторный зал, построенный в бывшем главном корпусе электронного завода, куда они по эстакаде спустились из шлюзового тоннеля, и предстоящая экскурсия по Городу - все будоражило воображение, вызывало желание немедленно поделиться своими ощущениями, чувствами, предположениями…
        Экскурсовод не призывала туристов к порядку, не требовала от них соблюдения тишины. Наоборот, она поощряюще улыбалась им, охотно отвечала на адресованные ей реплики. Пусть выговорятся, выплеснут свои эмоции, потом с ними легче будет работать.
        Время от времени она посматривала в сторону четырех мужчин, все время державшихся особняком от остальных. Вели они себя очень сдержанно, почти не обращали внимания на окружающих. Но не только поведением своим выделялись они среди туристов. Группа состояла в основном из молодежи, а этим было уже по сорок и более. Она, конечно же, узнала их: Гроу и бывших подводных горожан Дика Кинга, Тонни Бэма и Джека Гарди. Двадцать лет назад популярность даже самых известных людей планеты не могла сравниться с популярностью заживо погребенных жителей страшного Города и их спасителей. В те времена каждого из них мог узнать любой, а сейчас они не рисковали быть узнанными без подсказки со стороны. Но экскурсовод пока не собиралась раскрывать их инкогнито. Она давно работала на этом маршруте и ни разу до сих пор не встречала среди туристов представителей «забытого племени» - так на планете сразу окрестили подводных горожан. Это название фигурировало и на судебном процессе, который состоялся через год после эвакуации Города. На скамью подсудимых сели все члены Магистрата, а также Кюв, Крайт, Смит и другие агенты, к
которым горожане имели особый счет. Впрочем, из членов Магистрата на судебном процессе отсутствовал Вольф. Ему так и не удалось вернуть разум.
        Бэм-старший и Канап были оправданы. Суд учел их участие в борьбе с Бергманом на стороне мятежников, остальные понесли наказание…
        Экскурсовод встретилась взглядом с Бэмом и поспешно отвела глаза. Как они изменились с тех времен, особенно этот Бэм, он так располнел, что стал почти квадратным. Лучше сохранили форму Гарди и Кинг. Уж она-то хорошо знала их в годы своей молодости. Тогда вся планета была влюблена в них - героев последней схватки с последней системой насилия на планете.
        Женщина незаметно вздохнула. До начала демонстрации фильма оставалось еще несколько минут.
        - Что-то эта дама слишком часто поглядывает в нашу сторону, - проворчал Тонни.
        - Она влюбилась в тебя еще когда ты был героем планеты, - пошутил Джек.
        - Тебе все шуточки, а если она в самом деле узнала нас и скажет остальным, то…
        - Ничего не будет, - усмехнулся Дик. - Думаешь, они так и кинутся к тебе, чтобы разорвать тебя на сувенирные кусочки. Боюсь, что они не только о нас, но и о самом Городе имеют довольно смутное представление.
        - Ты прав, Дик, - ответил Гроу.
        - И все-таки Том был прав, - убежденно сказал Джек. - Нам в самом деле нечего здесь делать. Как только я спустился сюда, мне сразу вроде бы стало трудно дышать, иа душу легла какая-то тяжесть. В этом Городе, наверное, и гранит пропитан духом насилия и страданий, который никогда не выветрится!
        - Спокойно, Джек, - показал Марк глазами на экскурсовода, которая уже встала и явно собиралась обратиться к туристам.
        - Товарищи! - заговорила она. Голос ее звучал спокойно, совсем по-домашнему. - Вы достаточно поговорили друг с другом. Теперь посмотрите документальный видеофильм «Забытое племя». Он поможет вам лучше понять смысл совершенного здесь человеком подвига…
        Фильм начинался с момента, когда Бергман сдался на милость победителям. Однако он воссоздавал и многие обстоятельства, предшествовавшие этому моменту. Авторы фильма использовали интервью с инженерами и биорами, членами Магистрата, особенно с Бергманом, активными участниками мятежа. Да и Машина обладала большим объемом информации о том, как строился Город, заселялся, о его повседневной жизни.
        Фильм увлекал необычностью самого материала, драматизмом событий в дни мятежа.
        Почти все туристы смотрели картину впервые. Она была очень популярна в первый год после эвакуации горожан на поверхность, потом сошла с экрана, забылась, но обрела второе рождение после создания специального туристического маршрута «Забытое племя». Энергетический пояс в Городе теперь был переведен на работу в режиме, обеспечивавшем функционирование только климатического пояса.
        «Старички» тоже смотрели фильм с неослабевающим интересом, хотя много раз видели его раньше.
        В самом первом своем интервью Том Кинг рассказал о Глюке, о том, как он пожертвовал собой, чтобы нейтрализовать Бергмана и спасти Город от гибели.
        Вздох глубокого облегчения всколыхнул зал, когда Симменс и его помощники, сумев все-таки перестроить компьютер связи СБ на подачу сигналов за пределы Города, начали сеанс связи с поверхностью. Передатчик, правда, сразу же вышел из строя, но наверху уже приняли сигнал бедствия.
        С того момента, как к делу приступили спасатели, интерес зрителей к фильму еще более возрос. Очень бурно отреагировали они на первую встречу поисковой группы Гроу с горожанами.
        В Город прибывали все новые и новые отряды спасателей, а Крайт и Смит не сдавали оружия. С полсотней самых жестоких агентов, которые никак не могли надеяться на пощаду со стороны биоров, они отступили в сельскохозяйственный пояс и держались там до самой эвакуации.
        И вот наступил счастливейший момент: подводные горожане начали покидать свою гранитную тюрьму.
        Джек с острым любопытством взглядывался в их лица.
        - Просто удивительно, как мало среди них знакомых мне людей, - заметил он, кивнув на эвакуируемых. - А ведь я родился здесь и прожил столько лет.
        - Но вы все время общались с одними и теми же людьми, - ответил Гроу. - Ваше общение и жизненное пространство были максимально суженными.
        - Смотри, это Мария, - толкнул Тонни Джека локтем в бок.
        Джек подался к экрану. Всегда в этот момент при просмотре фильма его охватывало волнение.
        Да, это была Мария, молодая, стройная, улыбчивая и счастливая. Как сильно изменилась она за эти двадцать лет, но все равно оставалась для Джека такой же любимой и красивой, как и прежде. Джек незаметно вздохнул и скосил глаза на Тонни. Лицо у того было печальным.
        - Выше голову, Тонни, - подбодрил друга Джек. - Не печалься.
        - Я вспомнил отца, маму, нашу квартиру здесь… Все это было так давно и так недавно…
        Тонни опустил голову, пряча внезапно покрасневшие глаза.
        - Вижу, вы совсем раскисли, друзья, - улыбнулся Гроу.
        Говорили они тихим шепотом, но все равно им сделали замечание. Больше они не сказали друг другу ни слова до самого конца фильма.
        Когда экран погас, экскурсовод сообщила туристам, что среди них есть не только бывшие подводные горожане, но и тот, кто упорно искал Город и нашел его.
        Гроу, Кинг, Гарди и Бэм сразу оказались в центре всеобщего внимания. Посыпалось множество вопросов. Туристы хотели подробнее знать о жизни инженеров, биоров, о действиях СБ. Кто-то задал вопрос Гроу: почему подводные горожане, одержав победу, не использовали программу «Пуск» для выхода на поверхность. Гроу объяснил, что сделать это сразу было невозможно, потому что по схеме пассажирские ракеты могли выбрасываться только после боевых. Требовалась кардинальная перестройка программы, и потому Бэм-старший остановил свой выбор на более надежном варианте - выйти на связь с поверхностью с помощью компьютера связи СБ. Тем более, что равновесие в Городе все-таки нарушилось, и возникла реальная опасность, что восстановить его не удастся. Требовалась срочная помощь с поверхности.
        Наконец туристы удовлетворили свое любопытство, и экскурсовод повела их к выходу во двор завода, где стояло множество авто.
        - Ты с нами? - обратился к Марку Джек.
        - Что за вопрос? - обнял его за плечи Гроу. - Без вас я ни за что не спустился бы сюда.
        Как только друзья выехали на припарковую трассу, их внимание сразу привлекли какие-то неподвижные фигуры, они тянулись вдоль тротуара перед фасадами домов.
        Джек, он сидел за рулем, остановил авто.
        - Это же человеческие фигуры, выполненные в граните! - воскликнул Тонни.
        Первая же фигура повергла их в изумление. Это был Юнтус: копна курчавых волос на голове, гибкий торс, на котором заметно топорщилась рабочая куртка. Распахнутый ворот ее обнажал мощную шею с острым кадыком. На груди гранитного Юнтуса был высечен лучевой автомат в натуральную величину. В пальцах каменного человека, вцепившихся в автомат, ощущались душевная напряженность и сила, в лице запечатлелась решимость, в плотно сжатых губах - ярость. Изваяние было чуть наклонено вперед, поэтому создавалось такое впечатление, будто гранитный Юнтус готов в любую минуту сорваться с места и разомкнуть свои плотно сжатые губы в победном крике.
        Тонни громко прочитал текст, выбитый на белой пластинке, свисавшей на тонкой цепочке с дула автомата: «Юнтус. Житель Города. Один из активных участников мятежа против Магистрата. Содержался в подвале СБ. Погиб в борьбе за свободу».
        Они долго стояли перед скульптурой Юнтуса, вглядываясь в навеки застывшие черты его лица.
        - Он так и остался молодым, - сказал Тонни.
        - Как и другие, - добавил Дик.
        Джек промолчал. Сейчас его с новой силой одолело чувство вины перед Юнтусом. Если бы он не замешкался тогда, при обороне Центра, Юнтус, быть может, остался бы жив.
        Они сели в авто и медленно поехали дальше. Через сто метров остановились перед следующей скульптурой. Это был Кнок. О нем тоже сообщались краткие биографические данные и то, что он «погиб в борьбе за свободу».
        Медленно катя по припарковой трассе, друзья убедились, что неведомый им скульптор не забыл ни одного активного участника мятежа. Они встретили и самих себя, и Тома, и Мери, и Нареша, и Анже, и Симменса, и Гея, и Герда с его мальчиками, и Феста, и Дроу, и Риверу, и Глюка… Биоры шли поочередно с инженерами.
        Они сделали полный круг по трассе и поехали к Центру. На площади, примыкавшей к его подъезду, друзья увидели скульптурную группу. Десятка полтора биоров с автоматами наперевес были запечатлены скульптором как бы в момент их рывка к парадному. Впереди атакующих выделялись фигуры Тома Кинга и Глюка. Полуобернувшись назад, они взмахнули рукой, увлекая за собой остальных, да так и застыли на все времена.
        Посторонний звук отвлек друзей от созерцания скульптур. Они обернулись и увидели на ступеньках лестницы туристов. Туристы торопливо сбегали вниз и устремлялись к авто. Видимо, они уже осматривали площадь. Но вот экскурсовод о чем-то оживленно заговорила, то и дело показывая в сторону «старичков».
        Друзья не понимали, в чем дело. Туристы неожиданно ринулись к ним, и они оказались в тесном кольце горящих жадным интересом глаз. Теперь туристов интересовали подробности борьбы за Центр, а экскурсовод сказала, что Бэм, Гарди и Кинг - непосредственные участники обороны Центра, что они из тех, кто захватывал его.
        Со всех сторон посыпались вопросы. Друзья всматривались в лица туристов и видели в их глазах не только любопытство, но и почтение к себе, такое же, какое испытывали сами, разглядывая с близкого расстояния скульптуры мятежников на площади.
        Одна из туристок, стройная чернокожая девушка, протянула руку и осторожно дотронулась до Джека.
        - Ты думаешь, они тоже из камня? - сверкнул озорной улыбкой атлетически сложенный парень.
        Девушка смущенно потупилась. Джек взял ее под руку и повел к скульптурам Глюка и Кинга. За ними пошли Тонни, Дик, Марк, остальные туристы, экскурсовод. У друзей вдруг возникло острое желание самим как можно убедительнее и ярче рассказать о подвиге Глюка, Книга, всех, кто боролся здесь за свободу и наперекор невозможному победил.