Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Фролов Олег : " Хроники Тиа Ра Битва За Огненный Остров " - читать онлайн

Сохранить .
Хроники Тиа-ра: битва за Огненный остров Олег Фролов
        Меня зовут Тиа-ра, и я - наездник с Огненного острова. Кто-то назовет мою историю рассказом или даже фантазией о механических птицах, парящих островах, небесных камнях, мистиках и технократах, насильственном народовластии и немой войне. Пусть так, но я бы сказал иначе. Моя история - об умении распоряжаться свободой и той цене, которую иногда приходится платить за эту самую свободу. А еще - о гордости, жестокости, преданности и женщине, которая заслуживает этой преданности. Да, и о механических птицах. Все-таки о механических птицах.
        Хроники Тиа-ра: битва за Огненный остров
        Олег Фролов
        
        Меня зовут Тиа-ра, и я - наездник с Огненного острова. Кто-то назовет мою историю рассказом или даже фантазией о механических птицах, парящих островах, небесных камнях, мистиках и технократах, насильственном народовластии и немой войне. Пусть так, но я бы сказал иначе.
        Моя история - об умении распоряжаться свободой и той цене, которую иногда приходится платить за эту самую свободу. А еще - о гордости, жестокости, преданности и женщине, которая заслуживает этой преданности. Да, и о механических птицах.
        Все-таки о механических птицах.
        0. ЭПИЗОД, КОТОРЫМ ВС
        Е
        ЗАКОНЧИТСЯ. А МОЖЕТ, ТОЛЬКО НАЧНЕТСЯ
        Падаю. То, что я много раз представлял, случилось. К этому невозможно подготовиться, и это невозможно пережить.
        Мир вокруг бешено вращался. В течение каких-то нескольких секунд я, удерживаемый в седле лишь ремнями, переворачивался вниз головой, а потом снова возвращался в нормальное положение. Виток за витком, безо всякой возможности остановить это вращение и выровнять механическую птицу. По наклонной траектории она падала вниз - в белую пучину Ничто.
        Со звоном оторвалось еще одно перо. Впрочем, уже неважно. Искореженное и смятое левое крыло безвольно трепетало в потоке встречного ветра и теперь не удерживало машину в воздухе. Одним пером больше или меньше - никакой разницы. Птица падала вниз, возвращая меня к Началу.
        Но то Начало, к которому я возвращался, не может быть началом этой истории. Возможно, началом других историй, жизней и реальностей, но только не этой. Мы же вернемся к тому, с чего все начиналось здесь и что привело меня в седло механической птицы, неуклонно падающей в Ничто со сломанным крылом. Это даст ответы на многие вопросы, на которые мне хочется ответить и самому. До сих пор хочется.
        1. ГАДАНИЕ ПО ТРАВИНКАМ В БОРОДЕ
        - До конца этой луны случится нечто ужасное, знаешь? - вдруг сказал Старик.
        - То же самое ты говорил в начале прошлой луны, - сонно парировал я. Прямо сейчас закатные лучи солнца приятно ласкали лицо и проникали сквозь закрытые веки нежно-оранжевым светом. Ни о чем ужасном не хотелось ни слышать, ни думать.
        - Но так и произошло, - проскрипел Старик прямо в ухо. - Я разбил свой лучший кувшин. Ну, ладно, один из трех лучших.
        - Неужели теперь случится нечто более ужасное?
        - Не знаю, не знаю… - покачал он головой, пропустив мимо ушей мою иронию.
        - Ладно, тебе виднее.
        - Виднее что?
        - Виднее, в каком порядке будут разбиваться твои кувшины.
        - Уверен, в этот раз случится нечто действительно плохое, - не унимался собеседник.
        - Боюсь представить, - улыбнулся я и открыл глаза.
        Так и знал: Старик сидел рядом на каменной скамье в пол-оборота ко мне, чуть подавшись вперед. Несколько ближе, чем мне хотелось бы.
        В сущности, никакой каменной скамьи тут не было. Просто большой прямоугольный блок, грубо обтесанный, но до блеска отполированный сверху вполне конкретными частями тел. Не знаю, кто и когда его тут оставил, но располагался он аккурат между моей уммой и уммой Старика, и именно здесь мы любили провести один-другой солнечный шаг перед закатом. Солнце садилось за стены умм напротив, и в тот момент, когда глубокая вечерняя тень накрывала нас с головой, мы по обыкновению прощались и расходились по своим постелям.
        Были ли мы друзьями? Вряд ли. Я даже не знал, как на самом деле зовут Старика и не помнил, откуда он здесь появился. Да и встречались мы на скамье как будто бы случайно. Но ему были отчаянно нужны свободные уши, а я… А я был не против.
        - Это… Как там твоя Пши-те? - внезапно сменил тему Старик.
        - Ши-те, - строго поправил я.
        Когда дело доходило до моей механической птицы, я переставал быть ироничным. Мне казалось, что одна из лучших летающих машин на Архипелаге заслуживает предельно серьезного отношения. И уж точно стоит того, чтобы ее имя запомнили правильно.
        - Ну да, она. Летает?
        - Да.
        - Удивительно, - покачал головой Старик, а я в это время чуть подвинулся к краю скамьи, удерживая комфортную для себя дистанцию.
        - Ничего удивительного, - говорю совершенно серьезно. - Я тебе много раз рассказывал, как это происходит.
        - Да, но старики склонны забывать, - прищурился он.
        - Я знаю это лучше других.
        - Может, мне нравится, что в мире остается что-то удивительное, - Старик привычно пропустил мою колкость мимо ушей. - Так что ты мне больше не рассказывай об этом… О небесных камнях там и механике вашей.
        - Я и не собирался.
        - Знаешь, говорят, Тот-ра назвал Пши-те в честь женщины? - то ли спросил, то ли поведал Старик, снова сменив тему.
        - Ши-те. Она называется Ши-те.
        - Ну да, она.
        - А про женщину я ничего не слышал, - холодно ответил я. Когда речь заходит о Тот-ра, главном механике нашего острова, я становлюсь еще серьезней. Примерно вдвое.
        - Точно тебе говорю, - кивнул Старик и подвинулся ближе. - Ее звали Пши-ку. Помню, как сейчас…
        - Ничего ты не помнишь, - перебил я. - Снова выдумываешь какие-то истории, а потом и веришь в них сам.
        - Не хочешь - не буду рассказывать. Но Тот-ра назвал Пши-те в честь женщины, точно тебе говорю. Вот спроси у него сам.
        - Ничего я не собираюсь спрашивать. Нет дела мне до твоих сплетен.
        Сегодня Старику удалось порядком разозлить меня. Этим вечером победа за ним. И я, уже не скрываясь, подвигаюсь в сторону. К самому краю камня.
        - Хорошо, чего уж… - пожимает плечами Старик и полностью уходит в поиск сухих травинок в собственной бороде.
        Неизвестно, как они оказываются там, но, по всей видимости, в бороде Старика можно собрать целый гербарий. Такой он весь - выцветший, высушенный солнцем, неряшливый, но живой. В некотором смысле более живой, чем я сам.
        А потом, спустя несколько минут, Старик роняет:
        - До конца луны случится нечто ужасное, верно говорю.
        - Гадание по травинкам в бороде? - привычно парирую я.
        - Нет. Просто так задумано, - говорит он и, кряхтя, поднимается на ноги.
        Вечерние тени уже ложатся на наши лица. Над стеной уммы напротив солнце успело превратиться в ослепительную оранжевую полосу, а потом - и совсем скрыться из виду.
        Время уходить наступает всегда. Жаль, что время слушать мы не всегда используем по назначению.
        2. НЕЧТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УЖАСНОЕ
        С чего же на самом деле началась эта история? Уж точно не со Старика. И тем более не с состояния его бороды.
        Может быть с того, что Тот-ра сказал: «Будешь летать» и тем самым определил мою судьбу - так легко и небрежно?
        Или с того, как в день Оту-мару механические птицы храмовников впервые пролетели над нашим островом?
        Может, и так. Но первое слишком эгоистично, а второе - несправедливо. Несправедливо ко всему множеству событий, которые привели меня и всех жителей Огненного острова к этому самому дню.
        Думаю, что на самом деле эта история началась тогда, когда однажды после полудня в Ничто опустился Конструкт - один из восьми парящих островов Архипелага. Он исчез в белом мареве нижнего предела, выпустив на свободу силы, с которыми мне и предстояло столкнуться. Предстояло столкнуться всем нам.
        Вы наверняка спросите: «Как же мог упасть вниз целый остров?» А я не найду, что ответить. И пусть он, как и семь других, просто парил в воздушном океане и по всем признакам должен был рухнуть в Ничто уже давно, но этого не происходило. С самого Начала Памяти (и, вероятно, еще раньше) Архипелаг медленно плыл на закат - день за днем, солнечный цикл за солнечным циклом. И на этом архипелаге свое путешествие продолжали мы - его жители. Обычные люди, которые плавили металл, выращивали грибы и травы, строили хитроумные механические устройства, говорили о политике, познавали себя и жителей соседних островов.
        Силу, которая удерживала огромные куски земли в воздухе, искренние мистики называли Непознанным. Технократы говорили о магнитном поле Ничто - о том, как плывут по нему острова на подошвах из небесных камней. Мы же - все остальные, - просто занимались своими делами и не задумывались о том, чего изменить невозможно.
        А потом однажды после полудня Конструкт начал опускаться. И тот порядок вещей, который всегда казался данностью, стал стремительно меняться. Быстрее, чем можно было представить и принять.
        Подножка и седло. Несколько движений рычагов - вперед и назад, влево и вправо, в стороны и к центру. Оперение хвоста и крыльев послушно реагирует, позвякивая стройными рядами металлических пластин. Привязываю себя к седлу ремнями.
        Я делал все это уже множество раз, и каждое движение доведено до автоматизма. Делаю, не раздумывая, и, пожалуй, еще не вернув себе способность думать. Всего несколько минут назад я спал - изо всех сил держался за остатки полуденной дремы, бодрствующей частью ума проклиная служителя на башне. А он звонил и звонил. Звонил и звонил.
        Можно было подумать, что таким образом служитель предупреждает зарвавшегося странника на механической птице, но слишком уж долгим и беспокойным был этот звон. В его рваном ритме чувствовалась плохо прикрытая паника.
        - Готовь прыжок! - крикнул я Мак-ра - механику, обслуживающему птицу.
        - Что там в…
        - Нет времени! - бесцеремонно перебиваю его. - Готовь!
        - Зачем? Что случилось? - растерялся Мак-ра и рассеянно вытер руки о хартунг.
        Я ничего не отвечаю, только щелчком привожу в действие силовую спираль. В следующую секунду она готова подать энергию на небесный камень, намертво влитый в каркас машины. Блестящее металлическое туловище едва заметно качнулось на нос. Словно живое существо, приготовившееся к прыжку.
        - Готово?
        - Еще минуту, - раздалось откуда-то из-под наполовину сложенного левого крыла.
        - Быстрее! - щелчки заводного рычага становились все более глухими и тугими, пока окончательно не замолкли. Ши-те готова к полету.
        - Так, что делается, м? - не выдержал Мак-ра, выглянув из-под оперения. На глуповатом и добродушном лице с жалкими зачатками бороды отразился максимум любопытства, на которое оно было способно.
        - Конструкт падает! - крикнул я и резко потянул на себя ручки. Крылья сложились в стартовое положение, едва не зацепив механика. Он крикнул что-то и отскочил на несколько шагов в сторону.
        Уже в следующую секунду активирую прыжковый механизм. Птицу подбросило в воздух, и, как всегда, у меня оставалась всего пара секунд, чтобы расправить оперение и подать силу на небесный камень.
        Слышно, как открываются крылья и распускается хвост птицы, которая уже зависла где-то в верхней точке короткой дуги и готова рухнуть на землю всей тяжестью своего металлического тела. Это кажется неизбежным и неотвратимым. Именно в этот миг раздается характерный вздох каркаса, сжимаемого перегрузками: небесный камень внутри преодолел притяжение. Он уже влечет птицу вверх и вперед.
        В паре шагов от земли машина скользит по воздушной подушке между оперением и поверхностью. Еще один небольшой наклон рукоятки - и Ши-те начинает подниматься выше. Фигура Мак-ра быстро уменьшается - неподвижная, растерянная. Полминуты - и я не вижу его совсем. Только огромный остров раскинулся на восемь тысяч шагов с восхода на закат и примерно на столько же - от лунной к не лунной стороне. Его форму можно было назвать правильной, если бы не впадины и мысы, изрезавшие окружности почти по всей его длине.
        Еще более ощетинившимся, угловатым был он сам. Он, покрытый невысокими, но хорошо заметными с воздуха каменными выступами и террасами, тесно сбитыми, в чем-то даже изящными умм-канами, морщинами дорог и проходов. Светлое пятно Площади по центру острова и угрюмая, грязно-зеленая плоскость пустыря на рассветной стороне смотрелись в этом пейзаже инородными вкраплениями.
        Один взгляд на все это. Наверное, чтобы просто убедиться: все на месте. Остров выглядит так же, как и всегда, как и в любой из сотни полетов до того.
        Знать это - пока достаточно. Сузив оперение и подав на камень едва ли не максимальное напряжение, я рванул к Конструкту. И очень скоро под лапами механической птицы развернулись бескрайние пространства Ничто - объемная, подвижная и пугающая пустота.
        Через некоторое время под левым крылом Ши-те проплыл Зеленый Остров, справа остался хмурый булыжник Острова-горы и крошечный Библиотечный Остров. В обычных условиях до последнего было не менее солнечного шага лету, но сейчас я преодолел этот путь едва ли не вдвое быстрее. Выжимал из птицы все, на что она была способна, щурился от рези в глазах в плотном потоке набегающего воздуха.
        Тем не менее даже за это короткое время Конструкт заметно опустился ниже. Почти касался верхних, полупрозрачных слоев марева над Ничто. Ни один из ныне живущих не опустится так низко по своей воле. Так низко и так близко к Началу.
        До Конструкта не так уж много, и я приподнялся в седле, пытаясь рассмотреть хоть что-то. Какой-то знак. Признаки катастрофы или Вмешательства, как бы оно ни выглядело.
        С первого взгляда - ничего. На солнце переливалось и блестело невероятное количество металлических шпилей, талей, мостов, зданий необычного вида, многочисленных механизмов, о назначении которых знали, наверное, только сами конструкторы. На теле этой угловатой гигантской машины уже не было видно поверхности самого острова. Впрочем, как и прежде она выглядела живой. Живой и подвижной. Такой же, как она выглядела однажды, в нашу первую встречу. Тогда от удивления и восхищения я, еще неопытный и молодой наездник, забыл об управлении и едва не перевернулся.
        В ту минуту, когда я расправил крылья птицы и опустил к минимуму силу на небесном камне, по нижним ярусам и внешним площадкам Конструкта прокатилась первая волна тумана, а основание острова уже погрузилось в непроглядную пелену. Волна за волной туман накатывал на скальные выступы, идеально расчерченные террасы для прогулок и пустые площадки для гостевых птиц. Накатывал, иногда еще обнажал что-то - какую-то малопримечательную деталь, тумбу или скамью. Но потом наползла еще одна волна тумана, и не видно больше ничего. Марево поднимается выше и выше, хотя на самом деле остается там, где и было всегда. Постепенно замедляясь, планирую на расстоянии пары сотен шагов от края Конструкта. Пытаюсь рассмотреть, что же происходит на самом деле.
        Но вот в чем дело: на острове не происходит ровным счетом ничего. Ни одного движения. Ни одного человека на террасах и площадках. Совершенно пусто в проходах, у пультов механизмов, на башнях. Остров как будто вымер и превратился в безжизненную массу - наполовину механическую, наполовину каменную, с редкими клочками приземистого кустарника. Такие места, немногочисленные террасы с растительностью, тщательно огороженные со всех сторон, конструкторы называли виадами. Виада - «остров-прошлого-в-острове-настоящего».
        Это - единственное живое, что я видел сейчас.
        Минуту за минутой я вглядывался в молчаливый монолит, описывая его по дуге вдоль проекции, но так и не увидел никого. Нет людей, как нет и их безжизненных оболочек. Кое-где брошенные самоходные тележки, наспех сброшенные в кучу контейнеры, какой-то хлам в проходах. Признаки беспорядка, но не хаоса.
        В следующую секунду я почувствовал на своем лице влажные, холодные капли и с ужасом понял: опустился слишком низко, и Ничто уже касается меня самого. К тому времени птица уже едва планировала сквозь легкий туман и имела все шансы свалиться на бок. Белые шапки нижнего предела - не более, чем в пятидесяти шагах ниже.
        Быстро собираю оперение в подъемную позицию, перевожу тумблер силовой спирали на большую мощность. Небесный камень преодолевает силу тяжести: Ши-те медленно, словно борясь с притяжением бездны, поднимается выше.
        …Боковым зрением замечаю еще один летающий объект. Сначала - только отблеск металлического корпуса, вспышка где-то на периферии взгляда, а потом, спустя несколько секунд, становится видна и сама машина.
        Я надеялся, что это - одна из легендарных летающих машин Конструкта, но нет. Это - Камо-те, новейшая механическая птица храмовников. Просто зритель, такой же, как я.
        Видеть Камо-те прежде мне не приходилось, но то, как описывали эту машину, слишком узнаваемо. Слишком узнаваемы короткие, острые крылья, небольшой, но плотно сбитый корпус, массивный и тяжелый нос. Говорят, их множество - одинаковых, вплоть до последнего винта и шва на корпусе. Десять? Или даже двадцать?
        Для того, чтобы рассмотреть Конструкт поближе еще раз, мне пришлось заложить широкий вираж. На это ушло несколько минут, и когда снова оказался рядом, над густой пеленой остались видны только металлические шпили и несколько самых высоких башен. Одна из них проплыла совсем рядом: круглый металлокерамический корпус тускло отражал солнечные лучи и чернел небольшими прямоугольными окошками.
        Кажется, все чувства ушли в созерцание. Все мое существо - один только взгляд, слух, инстинкты. И тут, почти потеряв надежду увидеть хоть что-либо, я вдруг заметил человеческое лицо. Там, в одном из окошек башни. Нечетко, как призрак, как тень. Но там - человек. Я видел это. Был, а в следующую секунду скрылся в недрах здания.
        А башня… Быстро проваливалась в белую пелену вслед за островом - исчезала за границей нижнего предела, как любили называть Ничто технократы.
        Еще минута - и не осталось ничего. Ни знака, ни напоминания. Хотелось уцепиться за что-то взглядом, убедиться, что не все исчезло. Но смотреть больше не на что. Сквозь плотное покрывало концентрации чувствую смятение, которого не испытывал никогда раньше. Видимый мир Архипелага менялся на глазах. И, судя по всему, уже не станет прежним.
        Заложив последний вираж на том месте, где в считанные часы исчез целый парящий остров, я повел птицу вверх. Одинокая храмовая птица все еще здесь - описывает круг за кругом над быстро затянувшейся дырой в Ничто, но мне тут делать уже нечего…
        Откуда-то с закатной стороны движется буря. Там, пока еще далеко Ничто бурлит, выбрасывает вверх клочки облаков, меняет цвет с белого на серый с темными глубокими тенями. Его сминает невидимая сила, а на поверхности то и дело просвечиваются фиолетовые сполохи.
        Женщины верят: сильная Буря-в-Ничто - предвестник перемен. А искренние мистики утверждают, что именно так Созидание напоминает о неизбежном Вмешательстве.
        Не знаю, как на самом деле, но сегодня легко поверить и в то, и в другое.
        3. И ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?
        В обычной жизни мы с Тот-ра виделись не так уж часто. Наверное, только тогда, когда этого требовало наше общее дело - доработка, ремонт и обслуживание Ши-те. Она была его детищем, а я… Благодаря Тот-ра я стал тем, кто я есть. Наездником. Владельцем одной из лучших летающих машин Архипелага.
        Наверное, мне стоило быть более благодарным, а ему - проводить чуть больше времени за пределами своей мастерской. Но говорить с Тот-ра мне было непросто - его авторитет, положение и возраст подавляли, а угрюмый характер не позволял преодолеть этот барьер. А сам он хоть и испытывал ко мне своеобразную симпатию, предпочитал общество машин, а не людей.
        Как следствие, в обычной жизни мы виделись нечасто. Но теперь, едва только приземлившись на своей площадке, я не придумал ничего лучшего, чем отправиться к Тот-ра. Я не знал, к кому еще могу пойти в такой момент.
        …А остров гудел, как растревоженный улей. В каждом проходе, на каждой площадке или террасе находился кто-то, кто говорил, спорил, спрашивал или даже плакал. А еще чаще - молча заглядывал в лица окружающих в поисках ответов.
        Подавляющее большинство этих людей никогда не были на Конструкте и никогда бы там не побывали. Для них он был странным и одновременно легендарным местом, откуда наездники и странники иногда привозили разнообразные механические чудеса. Конструкт им не был важен или даже интересен. Но что бы Вы сказали, если бы одна восьмая вашего мира вдруг исчезла? Если бы четверть населения Архипелага в течение нескольких часов отправилась в Ничто - к самому Началу или еще дальше?
        И где теперь уверенность в том, что вслед за Конструктом не последуют другие острова - один за другим?
        Мастерские замерли. Земледелы оставили свои участки. Новые жизни носились пестрыми стайками, а матери не звали их домой.
        Даже Безумный камнеискатель гремел своей цепью особенно громко. Проходя мимо того места, где в тени под уступом обычно оставляли его на день, мне пришлось прижаться к противоположной стене, чтобы он не схватил меня за одежду. Цепь то звенела, ударяясь о камни, то натягивалась до предела. Безумец тяжело дышал, в его груди что-то клокотало и хрипело.
        Само собой, Тот-ра я нашел в Полукруге - его бессменной мастерской. Под навесом рядом с колонной он собирал на столе какой-то небольшой механизм и, казалось, совсем не интересовался происходящим. Никого из других механиков рядом видно не было.
        - Мирами! - поприветствовал я Тот-ра и тут же, не дожидаясь ответа, поинтересовался: - Ты занят?
        Главный механик медленно обернулся и посмотрел на меня таким взглядом, от которого объем тела обычно уменьшается. Примерно до размеров насекомого.
        - Так есть, - через время ответил он, продолжая копаться в деталях.
        - Что делаешь?
        - Ты хотел что-то сказать? - прервал Тот-ра мои неловкие попытки завязать разговор.
        - Да… Пожалуй, да.
        - Так говори.
        - Ты слышал о том, что случилось? - наконец выпалил я.
        - Так есть, - только и сказал Тот-ра, не отрываясь от работы.
        - Знаешь, я был там.
        Механик на несколько секунд остановился и вытер руки засаленной тряпкой. Но почти сразу выудил щипцами из металлической банки очередную миниатюрную деталь и принялся ввинчивать ее в шарообразный узел.
        Я вдруг подумал, что за такой работой главный механик смотрится даже забавно. Его массивная прямоугольная фигура и огромные сильные руки, больше похожие на захваты кранов, лучше бы смотрелись с молотом и наковальней, чем со щипцами и миниатюрными деталями.
        - И что ты видел? - наконец пробасил он без особого интереса в голосе.
        - Не знаю… Практически ничего. И никого.
        - Никого?
        - Вообще никого. Совершенно пустой остров. Одного человека я как будто бы увидел в окне башни, но не уверен… Могло и показаться.
        - Понятно, - ответил Тот-ра, вылавливая очередную деталь в банке.
        - Что ты думаешь об этом? - спросил я о том, ради чего и пришел.
        - Это плохо, - медленно ответил главный механик.
        - Плохо?! И все? - чуть резче, чем следовало бы, переспросил я.
        - Это плохо. Они сделали Архипелаг другим. Лучше. А теперь все может обратиться назад.
        - Послушай… Люди говорят о том, что это конец. Понимаешь? Следом за Конструктом могут упасть в Ничто и другие острова… И мы тоже. Люди говорят, что это только начало, и скоро нас всех не станет, как и конструкторов.
        - Откуда ты знаешь, что их не стало? - спокойно спросил главный механик.
        - А как иначе? - растерянно проговорил я.
        - Я не уверен в этом. Кроме того - это их дело.
        - Это дело очень скоро может стать нашим, если остальные острова упадут следом, - горячился я.
        - Не думаю, что это случится, - после небольшой паузы ответил Тот-ра.
        - Почему ты не думаешь?
        - А почему так нужно думать? Если треснул один кувшин, не обязательно треснут семь других. Может быть, позже. В свое время. Не обязательно сразу.
        - Может, ты и прав… Не знаю, - покачал я головой. - И все же - столько людей… Я бы сказал, что их жаль, но слово «жаль» сюда совсем не подходит… Я не знаю, что думать. Я даже не знаю, что чувствовать.
        - Я уже сказал. Не жалей их. Пожалей нас. Они сделали Архипелаг лучше. Кто знает, каким он станет теперь.
        - А каким он станет теперь?
        - Я же сказал - кто знает. Я лично не знаю.
        Тот-ра начал раздражаться, и я замолчал. Просто сидел на полу рядом с колонной и слушал, как поскрипывает в миниатюрных недрах механизма винт, который затягивает механик. А вместе с этим - посвистывают в лабиринтах Полукруга сквозняки. Позвякивают в этих потоках цепи талей и небольших лебедок. Гудит где-то неподалеку мастеровая печь, в спешке оставленная кем-то из механиков.
        Кажется, то же самое услышал Тот-ра.
        - Как можно полагаться на таких людей? Разве это механики? - проворчал он и зашел за перегородку, чтобы закрыть задвижку. Через пару минут печь затихла. И словно вместе с ней улеглась та буря, с которой я пришел к Тот-ра. Его суровое спокойствие заразительно. Не менее заразительно, чем паника, которая царила за пределами Полукруга.
        - Благодарю тебя, - сказал я главному механику. Так было почти всегда: молчание затягивалось, а значит - наступало время прощаться.
        Тот-ра что-то пробурчал в ответ. Он не любил, когда его благодарили. Искусство в чистом виде, а не благодарности - вот что интересовало его в технике больше всего.
        Почти уже при выходе из арки я увидел, как шар в руках Тот-ра ожил. Ожил и зазвучал. Тинь-тонг, тинь-тонг, тинь-тинь-тонг, тинь-тонг. Всего два звука, сменяющие друг друга в простейшей мелодии. Но играли ее не женщины на табруках и не старики на деревянных свистках. Ее воспроизводил механизм.
        Тот-ра ухмыльнулся, и это совершенно точно означало удовлетворение. Пока Конструкт падал вниз, а остальной Архипелаг сотрясали страсти оставшихся, главный механик Огненного острова собирал нечто красивое, но совершенно бесполезное. И я не мог сказать с уверенностью, было ли это способом защититься от неотвратимых изменений или признаком непоколебимого спокойствия. Я бы позавидовал и тому, и другому.
        На Площади людно. Наверное, здесь большая часть людей Огненного острова. Людно, шумно и нервно. Не знаю, зачем пришел сюда сейчас. Быть среди людей тяжело, но оставаться одному, пожалуй, еще сложнее.
        - Падает, падает… Слышите, падает! - закричал вдруг худой мужчина средних лет. По виду - уммер или служитель из средних.
        Пара молодых женщин отшатнулись от него. Так, будто падает лишь часть острова под ногами мужчины.
        - Еще один на цепь захотел, - прикрикнула то ли на него, то ли на окружающих немолодая женщина. Из тех, которых не напугать исчезнувшим островом по соседству (другое дело - ссадина у новой жизни или жуки в лежалом зерне).
        - Чувствуете? Падает… - снова взвизгнул мужчина, но уже не так уверенно.
        Никто ничего не почувствовал, но одна из молодых женщин заплакала, а нервное «падает» эхом отозвалось где-то в толпе. Толпа сжалась, загудела, зарычала сама на себя и подавила приступ паники. Пока что подавила.
        Из раструбов голос-машины звучал Моту-ра, главный законник острова. Его гулкие акценты переплетались с гомоном людей и звучали с ним, как единое целое. Далеко не все слова можно было разобрать.
        «Многие думают, что … Конструкта - это только начало. Но я … мы не знаем ничего наверняка. … думает, что эти события - начало Вмешательства, кто знает, в чем оно будет заключаться? … может, это просто ужасная катастрофа, которая случилась с Конструктом, но вовсе … с другими островами.
        Я просто хочу сказать, что нужно продолжать жить, как жили, и надеяться на лучшее. Надежда - то, что делает нас сильнее…»
        И так далее в таком же духе. Моту-ра говорил спокойно. Его слова тесно скреплялись винтами логики и громоздились друг на друга, как хорошо спроектированная умма. Но сейчас… Сейчас в этом не было никакого смысла.
        Моту-ра внимательно слушали в дни голосований. Когда Закон должен был вмешаться в жизнь обычных обитателей острова, каждое его слово находило цель. Закон - послушное орудие в его руках, и он умел им распоряжаться во благо других. Моту-ра цитировали. Старики пересказывали друг другу его речи на скамьях у своих умм.
        Но какой толк от Закона, когда весь видимый мир под угрозой?
        В гуле человеческой массы я выхватывал обрывки фраз из репродукторов, такие же ровные, ясные и логичные, как и обычно, но понимал: их не то, чтобы не слушают, - их не слышат. Они не нужны никому. А вот вопль «Падаем!» никому неизвестного служителя - в центре внимания. Он ввинчивается в умы окружающих болезненным откликом собственных страхов.
        - Одну луну назад был там! - вещал с очередного каменного блока-трибуны упитанный мужчина в изысканном хартунге. По всему видно - не последний из функционеров. - Сопровождал груз, да. Говорю-де этому… как же у них называются… служителю, в общем: «Ветра сейчас хороши». А он помолчал так многозначительно, посмотрел-де на меня и говорит: «Потреплет Ничто скоро». Слышите? Так и сказал!
        - Так и правда внизу была буря, когда ветра усилились… - осторожно заметил кто-то из группы зевак.
        - Глупец! - рявкнул мужчина. - При чем тут ветра?! Глубже смотри! «Потреплет, - говорит, - Ничто». Знал-де, что упадут туда! Знал или чувствовал!
        Толпа промолчала. Мысленно пожала плечами.
        Мужчина говорил что-то еще - то самое, что никто бы и слушать не стал раньше. Сыпал сбывшимися пророчествами и знаками.
        Тумбы для ораторов, выстроившиеся на Площади в два стройных ряда напротив главной трибуны, захватили лжепророки и паникеры. Я проходил мимо каждого из блоков, не останавливаясь, лишь выхватывая на ходу обрывки фраз и улавливая тональность толпы.
        Наверное, я бы дошел так до главной трибуны, а потом - покинул Площадь, но один из тех, кто говорил с каменных тумб, все же заставил меня остановиться. Скользнул по периферии слуха словом «Вмешательство», захватил фокус внимания. Сам того не осознавая, я подался ближе, влился в молчаливую кучку людей у возвышения, где находился мужчина невысокого роста, немного сутулый, с крупной головой, которая словно тянула его к земле. Один из тех, о котором с первого взгляда вообще трудно сказать что-то определенное. И со второго взгляда тоже.
        - Архипелаг меняется, - говорил он. - И мы знаем это. Мы знаем, почему он меняется. Мистики и техники это понимают, это понимают в женских родах, это понимают на любом острове. Но многие не могут поверить в то, что и так очевидно. То, что происходит, есть Вмешательство, о котором искренние мистики говорили давно.
        Нахожу знакомое лицо рядом.
        - Кто это? - спрашиваю шепотом.
        - Тик-ра, говорят. Служитель из последних, говорят, - глухо отозвался пожилой механик из Полукруга и погладил себя по выцветшей бороде, сплетенной в небрежную косу.
        - Оно началось. Оно уже здесь. Так много солнечных циклов Созидание лишь молча наблюдало, а теперь оно уже здесь. Меняет наш мир. Каким он стал? Но не таким, каким должен был быть, - голос оратора глухой, но достаточно твердый и ясный, отбивал слово за словом, подобно механизму.
        Каждое из них точно следовало за предыдущим с идеально ровным интервалом, было ни громче и ни тише, ни сильнее и ни слабее. Можно было подумать, что в это тщедушное, малоподвижное тело кто-то установил устройство, которое воспроизводит заранее подготовленный текст, а Тик-ра остается только открывать рот в такт словам.
        Говорят, такой механизм был на Конструкте. Стоял на перекрестке и сообщал время каждый солнечный шаг.
        - Что ж есть такое твое Вмешательство, а? - крикнул кто-то смелый из толпы. - Расскажи, а то я уж позабыл детские сказки.
        Кто-то ухмыльнулся, кто-то хихикнул - нервно, коротко, неискренне. Трусливо прикрываясь иронией, люди все же хотели услышать ответ. Они просто жаждали этого ответа и боялись пропустить любое слово.
        - Думать было глупо о том, что Вмешательство не случится, что Вмешательство есть легенда, - без тени обиды или иронии в ответ продолжил оратор. - Когда механик создает машину, он испытывает ее. Наблюдает за тем, как она работает. И если машина через время начинает работать не так, как должно, механик начинает менять ее - выбрасывает все лишнее и исправляет то, что исправить можно. Это и есть Вмешательство. Это и есть Вмешательство, которое началось теперь. Но подумайте, что первым сделает механик, открыв корпус испортившейся машины?
        - Пойдет передохнуть, - выкрикнул кто-то.
        - Он уберет то, что точно не нужно и не работает так, как надо, - Тик-ра проигнорировал ответ и спокойно впечатал в сознание окружающих нужную мысль. - Именно так Созидание избавилось от Конструкта. И это должно сказать нам о многом.
        Пока оратор говорил, я протиснулся поближе, чтобы получше его рассмотреть, но не нашел ничего нового. Тик-ра оказался одним из тех людей, которых достаточно увидеть издалека. Нет смысла рассматривать детали там, где нет этих самых деталей, а все недостающие подробности воображение дорисует и так. Просто невзрачное лицо с глубоко посаженными глазами - физиономия без возраста и выражения. Если бы не грубо обрезанная борода и традиционные три ремня, которыми был перехвачен хартунг, я бы засомневался и насчет пола.
        - Все мы видели, как Вмешательство приближается, - продолжал чеканить Тик-ра, а людей вокруг становилось все больше. - Все мы видели, как Бури-в-Ничто стали происходить чаще. Многие слышали о том, как храмовники предсказывали скорое Вмешательство. И оно произошло - Архипелаг меняется у нас на глазах. Только глупцы могут отрицать то, что и так видно, то, что все понимают.
        Тик-ра замолчал так, как будто кто-то нажал на рычаг механизма и временно остановил его движение. В другом случае это можно было бы назвать эффектной паузой, но сейчас это определение вряд ли подошло бы. Наверное, он замолчал, чтобы дать притихшим слушателям осмыслить сказанное. Кто-то вышел из толпы и пошагал прочь, но основная масса просто ждала продолжения.
        Механик рядом хмыкнул - почти одобрительно. Высокая женщина тяжело вздохнула, покачала головой, но не сдвинулась с места.
        - И что же дальше? - нервно прозвенел неподалеку женский голос.
        - Да, может, у вас есть пророчества и поточнее, а? - сказал, кажется, тот же, кто спрашивал про детские сказки. По всей видимости его ирония иссякла, не успев себя проявить. Там, где детские сказки начинают сбываться, уже не до шуток.
        - Не нужно пророчеств, - отозвался Тик-ра. - Просто подумайте, что бы каждый из вас сделал дальше на месте Созидания?
        - Починить попробовал бы, - проскрипел пожилой механик рядом. Сразу несколько пар глаз посмотрели прямо на него, и я инстинктивно отодвинулся на шаг вправо.
        - Так и есть, - сказал Тик-ра чуть громче, чем обычно. - Предсказания храмовников - это не пророчество. Это - голос здравого смысла. Не до конца удовлетворенное тем миром, который оно создало, Созидание попытается его изменить. Мы не можем знать точно, как именно, но мы видим, что это происходит сейчас. Это происходит на наших глазах в эти дни. Все, что мы можем, - понять, что было в нашем мире не так, и избавиться от этого. Иначе Созидание избавится от нас так же, как от Конструкта.
        - Что же не так? - с нотками истеричного фальцета выкрикнула та же женщина.
        - Задайтесь вопросом: зачем наш мир в руках Созидания, и вы найдете ответ сами.
        - Зачем?! Говори уже… К чему это все?!
        - Зачем механики создают лучшие свои машины? Зачем харматы плетут лучшие свои полотна? - не унимался Тик-ра, не проявляя, впрочем, ни одной лишней эмоции. Только глаза его горели где-то под массивными надбровными дугами.
        - Самолюбие, - отчеканил он, не дожидаясь ответа. - Они хотят признания. Но у механиков есть те, кто признает их труд. Для Созидания же единственные свидетели творения его - мы сами, результаты творения. И зачем Ему нужен тот мир, который забыл своего создателя и не благодарен ему больше? Скажите, зачем?
        Толпа молчала, совершенно подавленная и растерянная.
        - Единственный путь к Созиданию - это Храм. Единственный способ снова почувствовать благодарность - это страдание. Не надо пророчеств, чтобы понять: тяжелые испытания ждут нас. Быть может, остров будет против острова, рудокоп против рудокопа, сородич против сородича. Быть может, другие острова упадут в Ничто и исчезнут навсегда? Мы не знаем этого. Мы точно знаем лишь одно - когда Вмешательство закончится, останется один Храм. Не останется тех, кто далек от Созидания, и не будет того, кто не признает его славы и величия. Демонстрируя силу свою, Созидание оставляет нам выбор и позволяет самим решить: будем ли мы частью Его безупречного творения или останемся историей неудачных опытов.
        Тик-ра постоял еще пару секунд, а потом спустился по ступеням и влился в расступившуюся толпу. Как будто его тут и не было.
        Почти беззвучный, но ощутимый кожей вздох прокатился среди людей. Вздох сброшенного оцепенения и плохо скрываемого ужаса. Кто-то что-то зло и неразборчиво выкрикнул.
        - Проклятые мистики - сплюнул мужчина рядом. Но тут же на него зашипели с двух сторон. Я был уверен - громче всех шипели те, которые еще вчера посмеивались над искренними мистиками по соседству.
        Правильно сказал когда-то Моту-ра: «Истинное мировоззрение легко переживет замену мира. Чтобы разрушить ложное мировоззрение, достаточно и упавшего горшка». Единственным мировоззрением многих было то, что вчера похоже на сегодня, а сегодня будет похожим на завтра. Слишком быстро они становились мистиками. Слишком легко слова Тик-ра попадали в их уши.
        Но попали ли они в мои уши?
        А вечером ко мне пришла Сущность. Я почувствовал ее присутствие где-то на границе сна и реальности, когда мысли уже начинают путаться, но темнота той стороны еще не поглотила окончательно.
        В какой-то момент Сущность просто появилась в сознании. Нет, не физически и даже не иллюзорно. А так, будто была там все время, но теперь позволила себя увидеть. Позволила в тот момент, когда ум все еще способен воспринимать информацию, но уже не слепит себя бесконечным круговоротом картинок.
        - Камень. Чашка. Женское ухо. Щепка. Орех.
        Как это обычно и бывало, Сущность быстро перебирала образы в моей собственной голове в поисках нужного. Так, как человек выбрасывает из сундука старый хлам, чтобы найти что-то определенное. К этому трудно привыкнуть, но я почти привык. Я даже научился отличать тот смысл, который действительно хотела озвучить Сущность.
        - Светоспираль. Плечо. Щипцы для зубов. Барьер. УКАЗАТЕЛЬ.
        Значит, «Указатель». Перед мысленным взором стояла покосившаяся рогатка, укрепленная между камнями, а на ней - продолговатая дощечка, заостренная с одной стороны. Этот указатель собрал я сам, когда был еще новой жизнью семи или восьми солнечных циклов от роду. Собрал и поставил в проходе между уммами. Наверное, просто от скуки.
        Этот указатель - дорога к Площади.
        Сущность исчезла так же, как появилась - без лишних знаков и церемоний. А может, это я сам окончательно провалился в сон. Все, что осталось к утру, - нелепая табличка, которая указывала на Площадь. Именно то, что и хотела сказать мне Сущность.
        Конечно, я не мог представить, что это значит, но… Был рад этому знаку или, если хотите, знамению. Именно сегодня - рад.
        Это значило, что все мы, а значит, и я сам, пока еще не обречены. Обреченным не дают знамений, верно?
        4. ЕСЛИ НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ БЫТЬ СИЛЬНЕЕ, БУДЬ С ТЕМ, КТО СИЛЬНЕЕ
        Если бы точно знал, что такое дружба, я бы сказал, что Мику-ра - мой друг. Но вместо этого скажу: я знаю Мику-ра очень давно. С тех самых времен, когда мы, две новые жизни, носились бесцельно по острову и собирали из всякого хлама указатели. Мне кажется, что с тех пор прошла целая вечность, но на самом деле - значительно меньше.
        С тех пор мы часто оказывались ближе или, наоборот, совсем теряли друг друга из виду. А потом стали теми, кем стали: я - наездником, а он - законником. В некотором смысле мы оказались по разные стороны социального устройства. Ни вверху, ни внизу, а просто - по разные стороны.
        Хотя… Будем честными: я себе льщу. Быть законником - это перспективно и престижно, а наездником - странно и неперспективно. Если, конечно, не говорить о перспективе досрочно отправиться к Началу.
        Глядя на Мику-ра, так и хочется сказать: перспективный и престижный в каждой детали. От изысканного хартунга из редкой черной ткани до бороды из трех кос. На уровне подбородка они сплетались между собой в еще одну косу, выгнутую внутрь и касающуюся ремня на груди.
        А еще - он действительно хорош в том, чем занимается, и всегда уверен в себе. Скажу больше: иногда мне кажется, что эту уверенность он высасывает из окружающих. Из меня так уж точно. Рядом с Мику-ра я таинственным образом теряю убежденность в том, в чем не сомневался еще несколько минут назад. Особенно, если это мнение расходится с мнением самого Мику-ра.
        Может, это просто дар внушения? Впрочем, не так уж важно слово, важнее то, что я чувствовал рядом. Это - неуверенность. И для неуверенности этой была еще одна причина, о которой мне не хочется говорить сейчас. Может быть, позже.
        - Ты мне нужен, - сказал вместо приветствия Мику-ра на следующее утро, только показавшись в арке моей уммы.
        Я кивнул, забыв спросить: «Зачем?». Решительным жестом он отказался от традиционного предложения воды и увлек меня за собой в переплетения проходов и умм-канов, туда, где стояла на каменной площадке моя Ши-те.
        - Куда летим? - догадался спросить я, уже взобравшись в седло.
        Мику-ра сел во второе седло позади меня и торопливо привязал себя ремнями.
        - На Зеленый остров, - поморщился он. - Похоже, с ним назревают проблемы.
        Конечно, то, как он поморщился, я не мог увидеть затылком. Скорее, понял по интонации, уловил в оттенках его голоса.
        - Ясно, - опять кивнул я, забыв спросить: какие проблемы?
        Небесный камень внутри машины ожил и слегка потянул ее вверх. Механическая птица негромко заскрипела сотней креплений и качнулась на лапах. Словно вздохнула, пробудившись от глубокого сна.
        Рычаг, прыжок, невесомость, секунда до падения и рывок - вперед и вверх.
        Мику-ра был одним из немногих законников, которые испытывали по отношению к полетам нечто отличное от паники. Насколько я помню, он даже не вскрикивал во время прыжка. Боялся - да, но тщательно скрывал это. Воспринимал как неизбежное зло, которым приходится платить за удовольствие участвовать в большой политике. Той, которая простирается за пределы барьера Огненного острова.
        Подобным хладнокровием могли похвастаться далеко не все. Полет с одним из старших законников однажды закончился через пару минут после своего начала: во время прыжка он обмочил свой хартунг, и, конечно, мне не оставалось ничего другого, как вернуться обратно. Жарко дыша в шею, он взял с меня обещание никому не рассказывать об этом случае. Я и не рассказывал. Только сейчас написал об этом. Его звали Брук-ра. Просто невинная и запоздалая месть за испорченную ткань седла.
        - Эй, не так быстро, - прокричал Мику-ра прямо мне в ухо, перекрикивая свист воздуха. - Нужно поговорить.
        Покорно снижаю нагрузку на небесный камень и расправляю металлические крылья во всю ширину. Машина замедляется и планирует. Словно ложится на воздушные потоки своим тяжелым телом. Это, пожалуй, лучшее, что может испытать наездник: теряя скорость, энергию и мощь, птица дарит нечто более совершенное, ни с чем не сравнимое ощущение планирования.
        - Слушаю тебя, - отвечаю нехотя, но на самом деле пользуюсь случаем ощутить это. Еще раз.
        - Что ты там видел, а? Расскажи мне.
        - Там? - переспросил я зачем-то.
        - ТАМ - на Конструкте. Я знаю, ты летал туда вчера.
        Я пожал плечами, насколько это позволяли ремни, накрест перекинутые через ключицы.
        - Ты будешь разочарован.
        - И все же. Речь не о Законе. Вопрос в том, почему это все случилось и что нам с этим делать дальше. Так что рассказывай.
        Нехотя я пересказал Мику-ра то, что на самом деле видел. Без деталей и подробностей, которые ему, похоже, и не были нужны. Упомянул о механической птице храмовников и о полном отсутствии людей на острове. В якобы мелькнувшее в окне башни лицо я, кажется, уже перестал верить и сам, так что упоминать о нем не стал.
        - Сходится. Все сходится, - заключил законник. - В любом случае другого объяснения я не вижу.
        - Что именно сходится? Ты о чем вообще?
        - Ты не думал, что это могло быть делом рук Храма? - вдруг спросил он. Громко, неожиданно.
        - Храма? - механически переспросил я и едва не рассмеялся. Вовремя понял, что это не шутка, а если и шутка, то несмешная. - Но… Как? Как это возможно?
        Внезапный порыв ветра качнул птицу на левое крыло. Легко выравниваю ее небольшим поворотом хвоста.
        - Не знаю, не знаю, как это возможно. Но если бы пару дней назад я бы сказал тебе, что один из островов опустится в Ничто, ты бы сказал то же самое: «Как это возможно?». И тем не менее это случилось. Способ есть, только мы его не знаем. Пока не знаем.
        - А я не знаю, что тебе ответить, - только и озвучил я абсолютную истину.
        - Похоже на правду, а? - настаивал Мику-ра.
        - Не уверен теперь, что похоже на правду, а что нет. Я просто не вижу… КАК это возможно. Там ведь, в сущности, не было ничего необычного.
        - Думаешь, остров без единого живого человека, который опускается в Ничто, - это обычно?
        - Ты понял, о чем я. Никаких следов… Намеренного воздействия.
        - Может быть и так. Но из седла птицы можно увидеть не все? - мягко, но настойчиво отбросил он мои назревающие возражения.
        - Думаю, больше, чем со скамьи в умме Закона, - зачем-то съязвил я в ответ.
        Мику-ра только переспросил спокойно:
        - Ты мог увидеть только часть того, что происходило, согласен? Только то, что на поверхности.
        - Да, быть может. Но, если так… Зачем это Храму?
        - Как раз это - точно на поверхности, - фыркнул Мику-ра. - Храмовники всегда видели в конструкторах потенциальную угрозу. Конструкторы презирали храмовников, храмовники ненавидели конструкторов… Так было всегда. Это равновесие выглядело хорошо только со стороны.
        В последний солнечный цикл все только ухудшилось, и сдерживала их только мощь друг друга. Так почему же храмовники не могли уничтожить Конструкт, если бы у них появилась такая возможность? Да, это шокирует, но почему нет?
        Не уверен, что этот вопрос был адресован мне лично, но все же ответил:
        - Знаешь, это слишком. Это ведь не политика, не неудобные результаты выборов, не торговое противостояние… Это - целый остров, который отправился прямиком к Началу. Не думаю, чтобы кто-то на это мог решиться. То есть… Я даже не могу представить, чтобы кто-то вообще решился на такое.
        - Ты просто плохо знаешь храмовников, - мрачно и коротко произнес Мику-ра. - Я не могу утверждать, что все было именно так, но ощущаю, что это возможно. И знаешь, какой самый сильный аргумент в пользу этой версии?
        - Какой?
        - Другой версии просто нет. Если ты, конечно, не слишком проникся сказками о Вмешательстве.
        - Я не думаю о Вмешательстве… - зачем-то начал оправдываться я, но тут же осекся. - Тот-ра, например, говорил что-то про «их выбор». Не знаю, что это значит, но у него, похоже, своя версия.
        - С каких пор его интересует что-то за пределами Полукруга? - иронично спросил Мику-ра.
        Я хотел сказать что-то в защиту главного механика, но не нашел, что возразить, и промолчал.
        - При других обстоятельствах я бы еще поверил в катастрофу. Несчастный случай невероятного прежде масштаба, - продолжил законник. - Но только в том случае, если бы то же самое произошло с остальными островами. Чем бы ни была сила, которая держит нас здесь, она - одна для всех.
        - Да, наверное, ты прав, - согласился я.
        - Все, что остается, - это чья-то воля. Выбор самих конструкторов мы не рассматриваем. В некотором смысле они безумны, но не настолько, чтобы исчезнуть из этого мира бесследно. Слишком честолюбивы для этого. Что же остается, кроме Храма?
        Я промолчал. Версия Мику-ра звучала, пожалуй, еще более ужасно, чем теория катастрофы или Вмешательства, но и выглядела правдоподобно. Не с первого взгляда, наверное. Но чем дольше я о ней думал, тем больше находил ей подтверждений. Вспомнить хотя бы ту странную механическую птицу над Конструктом в день его падения…
        Зеленый остров, который с воздуха напоминал круглое и невероятно потрепанное лоскутное одеяло, уже совсем рядом, но мысли мои были от него слишком далеко. Я искал веские доводы, которые бы сделали версию Мику-ра невозможной, но не находил их.
        - Что же нам делать теперь? - спрашиваю.
        - Ждать, я думаю. Смотреть, к чему все идет. Что же еще? Хотя, пожалуй, уже скоро кое-что нам расскажут наши зеленые друзья.
        Я не спрашивал Мику-ра больше ни о чем, так как спрашивать было и нечего. Яркое пятно Зеленого острова приблизилось настолько, что можно было уже разглядеть стволы деревьев, диковинным образом переплетенных с уммами, и отдельные фигуры людей. Я смотрел вперед и вниз невидящим взглядом, думал о том, что сказал законник, как вдруг с барьера Зеленого острова, до которого оставалось каких-то четыреста или пятьсот шагов, вниз сорвалось нечто странное и удивительное. Мелькнуло большое полотно размером с половину механической птицы или даже больше и что-то темное под ним.
        Понадобилось несколько секунд, чтобы понять: это - человек. Он висел под тканевым куполом на ремнях или распорках - отсюда не разглядеть, а вся эта конструкция плавно опускалась вниз. Слишком быстро, чтобы я успел рассмотреть ее поближе, но достаточно медленно, чтобы спастись при падении. Если, конечно, забыть о том, что падать здесь просто некуда. Просто нырнуть в Ничто и исчезнуть навсегда.
        В какой-то момент порыв ветра потащил наполненное воздухом полотно в сторону. Его край сплющился, а купол резко развернуло вокруг своей оси. Там, внизу, безумец судорожно перебирал ремнями. С моего седла он был похож на жука, который повис на конце стебелька и вот-вот упадет вниз. Почти наверняка упадет, но быстро перебирает лапками, пытаясь найти точку опоры.
        Казалось, и этому конец. Конструкция готова спутаться, завалиться на бок и устремиться вниз, как летит в горшок для мусора скомканная рваная тряпка. Но нет. Купол расправился, а ремни по его бокам вытянулись в тугие струны. Я с облегчением выдохнул, на секунду забыв о том, что способ падения в Ничто ничего не меняет. Исход один - возвращение к Началу.
        - Что это было? - сказал я вслух.
        - Ты о чем? - спросил Мику-ра, и я вдруг понял, что он не видел ничего из-за моей спины и массивного клюва птицы.
        Я - единственный свидетель этого странного, странного падения. Очевидно, что это - самовозвращенец, но, возможно, самый удивительный самовозвращенец за всю историю Архипелага.
        - Так… Ничего, - пробормотал я.
        Я приподнялся в седле, насколько позволяли ремни, чтобы еще раз посмотреть вслед, но уже ничего не увидел. Человек вместе со своим куполом остался далеко внизу.
        Посадка прошла почти безупречно. Ветер не мешал, и я точно спланировал к площадке, предназначенной для гостевых птиц. В последние секунды, когда удар о землю уже кажется неотвратимым, поднимаю нос, выбрасываю как можно дальше лапы птицы, на мгновение резко увеличиваю напряжение на небесном камне. В одной точке сходится притяжение, которое влечет тяжелую металлическую машину вниз, мощь кристалла, преодолевающая это притяжение, и плотность воздушных потоков, на которые опиралась Ши-те своими широкими крыльями.
        Птица мягко коснулась лапами поверхности, присела на их пружинных опорах и замерла.
        - Отлично, - сказал Мику-ра, спрыгнул с седла на землю и уже через несколько секунд исчез в проходе, уводящем с площадки куда-то вниз, в густую тень двух старых деревьев.
        Все, что мне оставалось теперь - ждать. А ждать здесь, на Зеленом острове, было скучно. Скучнее, чем где-либо.
        Площадку для гостевых птиц с трех сторон окружали грубые приземистые уммы из глиняных блоков. Их стены были низкими настолько, что, казалось, при желании можно заглянуть в помещение. Стоит только очень захотеть этого.
        Единственное, что радовало глаз, - аккуратный сад с деревцами, такими же низкими, как и ближайшие уммы. В тенях их сплющенных крон все еще можно было рассмотреть крупные оранжевые плоды - наверное, последние в этом солнечном цикле. Побороть желание подойти и сорвать один из них трудно. Мешали, пожалуй, только пристальные взгляды нескольких женщин - грубоватых и приземистых, как и все вокруг.
        На этом острове - много еды. Действительно много. На просторных террасах колосились зерновые, в садах собирали фрукты, на небольших площадках, обложенных по краям необтесанными камнями, теснились корнеплоды. Говорят, раньше пищи было еще больше, но ветра делают свое: с каждым солнечным циклом плодородная почва истончается, обнажая бесполезные камни и глинистые отмели. Впрочем, даже сейчас продовольствия хватает, чтобы вывозить его механическими птицами на половину островов Архипелага. Это могло бы сделать Зеленый остров успешным и зажиточным, если бы они не торговали так бестолково.
        Бесценные для других сообществ Архипелага фрукты, тюки с зерном и корнеплоды они выменивали на яркие, но бесполезные механические игрушки для ограниченной группы высших служителей. Да и то - крайне невыгодно для себя. Большинство же жителей Зеленого острова живет скромно, ютится в небольших грубых уммах между широкими участками плодородной земли.
        Смотреть здесь не на что, а соблазнительные оранжевые плоды под неусыпным взором несоблазнительных женщин делали ожидание еще более томительным.
        У Мику-ра есть черта, которая считается для законников крайне нежелательной. Самые сильные его эмоции - на поверхности. Радость, злоба, гнев, одержимость идеей - страсти, которые легко преодолевают барьеры рассудка и находят отражение если не в его словах, то в выражении лица, взгляде, движениях.
        Так и сейчас: стоило ему появиться в проеме между уммами, как я отчетливо понял - все плохо. Молча двигая скулами и бросая недобрые взгляды на ни в чем не провинившихся прохожих, Мику-ра взобрался в седло и всем своим видом показал, что готов лететь. А я и не возражал. Убраться из этого неприветливого места мне хотелось и самому.
        Оставалось только подождать, пока двое служителей прикрепят на крюки под металлическим туловищем несколько тюков с зерном - первую небольшую часть обмена. Еще один из местных до сих пор устанавливал под Ши-те прыжковый механизм. Он возился с рычагами долго, невероятно долго и неумело.
        Только уже в полете я решился расспросить Мику-ра о том, что же он услышал.
        - В конце будущей луны здесь будет День голосования. Главным законником, вероятно, станет человек-из-храма. Некий Шале-ра из мистиков-унифициантов, - мрачно и нехотя рассказал он.
        - Мне казалось, мистики никогда не были здесь в большинстве… Как и у нас, - удивился я.
        - Да уж, мистиков не стало больше. Искренних мистиков - уж точно. Больше стало страха.
        - Страха перед чем?
        - Перед кем, - поправил Мику-ра. - Перед храмовниками, кем же еще. Хотя страх - не то слово. Большинству местных все равно, за кого голосовать, им просто хочется быть с тем, кто сильнее.
        - Думаешь, страх на самом деле заставляет голосовать по-другому?
        - Я называю это насильственное народовластие. Оно может быть хуже, чем отсутствие народовластия вообще. Ведь один человек может взять на себя ответственность, если ситуация того требует. А вот безликое множество людей - нет. Все, что ему нужно, - избегать риска, каким бы путем для этого ни пришлось пойти.
        - Но… В чем насилие, я не понимаю. Никакого насилия не было. Или я ошибаюсь?
        - Пока не было. И, вероятно, не будет: люди Зеленого острова голосуют за человека-из-храма или на следующий день после голосования сюда прилетят храмовые птицы. Не знаю, что конкретно имеется в виду, но, думаю, ничего хорошего - уж точно. И им совсем не хочется проверять, что именно на уме у наездников-резидентов Храма.
        - А что у них может быть на уме? - снова наивно удивился я.
        - Ты бы хотел узнать это, если бы над тобой кружила механическая птица? Или проголосовал бы так, чтобы она убралась?
        - Не знаю…
        - А я знаю, - зло бросил Мику-ра.
        Как обычно в таких случаях я хотел ответить еще более резко, но промолчал.
        - Разве это не противоречит Закону? - сказал я спустя какое-то время.
        - Нет. Ты сам наездник и как никто знаешь о том, что по Закону наездники руководствуются только своей волей и ничем иным. Даже наездники храмовых птиц. Формально они не подчиняются Храму и делают то, что захотят. В любой момент Храм объявит, что не имеет на них никакого влияния, а то, что делают наездники - нехорошо, хоть и правильно по сути.
        - Все так, как ты говорил… - то ли отметил, то ли спросил я.
        - Да. Все так. Равновесия больше нет и не будет, как не будет Конструкта. Теперь самая влиятельная сила - это Храм. Сила, которая уже очень-очень долго не может найти себе применение и изнывает от желания наказать технократов. Наверное, они по-своему чтут Закон, но даже Закон позволяет диктовать свою волю другим островам, если трактовать его положения свободно.
        - Другим островам? Думаешь, там похожая ситуация?
        - Я пока не знаю точно, но почти наверняка. Возможно, на некоторых из них главными законниками уже стали люди-из-храма.
        - И чем… это грозит нам? Нашему острову, - после некоторой паузы я выудил из вихря вопросов в своей голове тот, который сейчас казался самым важным.
        - Если ты о Зеленом острове, то нет никакой уверенности, что они будут продолжать обмен с нами. А это значит, что могут возникнуть проблемы с пищей. В последние солнечные циклы мы слишком сильно увлеклись механикой и полностью доверяли поставкам зерна с Зеленого острова. Никто и подумать не мог, что уклад может когда-либо измениться. Но еще важнее то, каким станет уже в ближайшие луны весь Архипелаг.
        - А как насчет нашего острова? Нечто подобное ведь тоже может произойти?
        - Может. Теперь может произойти все, что угодно.
        - Но как…
        - Я не знаю, - перебил меня Мику-ра. - Не знаю и не могу знать. Пока нам остается только ждать и наблюдать за тем, что происходит. Я уже говорил это.
        - Ладно, - отвечаю я. - Ладно.
        Остров за хвостом птицы превратился в зеленое пятно, смазанное полупрозрачной дымкой испарений. Мы летели домой, но ни я, ни, вероятно, Мику-ра не чувствовали радости. Мысли по поводу будущего нахлынули с новой силой. От них уже нельзя было спрятаться на просторах Огненного острова или даже в своей собственной умме.
        5. Я, ОН, ОНА
        Луна за луной холодный солнечный цикл двигался к Самой длинной ночи. И теперь, проснувшись рано утром в своей умме, уже нельзя было увидеть лучи солнца на верхнем краю стены. Небо прямо над моей постелью - темно-фиолетовое, лишь чуть разбавленное зарей, которая зарождается над Ничто далеко на восходе.
        Вокруг из мрака постепенно выплывают предметы и вещи: кувшин для воды, пара хартунгов, подвешенных на стену, и главная моя ценность - невероятно старый деревянный ящик с резными узорами на поверхности. В свое время я не придумал ничего лучшего, чем хранить в нем всякую мелочь: тканые ремни, кое-какие инструменты, сухие мешочки для трав… Пока я смотрел, как мир вокруг становится материальным, а небо - синим, лиловым и, наконец, светло-ультрамариновым с розовым оттенком. Я понял, что сегодня должен увидеть Миа-ку.
        Миа-ку. Даже странно, что я ничего не написал о ней раньше. Хотя что ж странного: начав свой рассказ с той воронки событий, в которую я попал, и которая, ускоряясь, двигалась к центру, сложно вдруг переключиться. Не так уж много возможностей поговорить о той моей жизни, которая не связана с механическими птицами. Но это не значит, что такой жизни нет. Напротив, слишком часто в седле своей Ши-те или просто лежа в постели под звездным небом я думал о Миа-ку.
        Говорят, в древних таблицах на Библиотечном острове есть короткие истории о юношах, запертых в узких уммах с высокими гладкими стенами. Каждый день к каждому из них приходила одна и та же девушка. Она приносила кувшин воды и корзину с пищей, убирала умму и дарила узнику плотское наслаждение. И так продолжалось очень долго - луна за луной, цикл за циклом. Девушка становилась единственным смыслом жизни юноши, его надеждой и целью одновременно.
        Возможно, я просто не дослушал эту историю до конца, но я не знаю, зачем это было нужно. Трудно представить мир, в котором возможны такие странные и бессмысленные обычаи. Зато я хорошо запомнил то, как называется в этих таблицах чувство узника к своей женщине. Оно зовется «соломи», слово с непривычным ударением на первый слог. Соломи - то, что я испытываю к Миа-ку, хоть я и не ограничен в движении и имею возможность выбирать разных женщин для инициации новых жизней. Так, как делают абсолютно все мужчины Архипелага.
        Наверное, стены внутренней уммы вокруг себя построил я сам.
        Дождавшись, когда лучи солнца, перевалив через одну стену моей уммы, осветили треть противоположной стены, я отправился к Миа-ку. В этот день закатные ветра, казалось, достигли своей максимальной силы. Холодные сквозняки носились между уммами, трепали цветные ленты на арках и пробирали сквозь плотную ткань хартунга. Даже сам остров, сопротивляясь напору гигантских воздушных потоков, ощутимо вздрагивал под ногами.
        Старик говорил, что однажды особенно сильные ветра заставили остров раскачиваться из стороны в сторону, как поплавок на воде. Может, это просто одна из тех сильно преувеличенных историй, которые он так любил рассказывать, но сейчас от одной мысли об этом было не по себе.
        Особенно пугали вибрации острова в эти дни - после того, как упал Конструкт. Трудно поверить в то, что каждый клочок суши на Архипелаге неподвижен и непоколебим. Так, как мы думали прежде. Теперь - трудно.
        Женский род, к которому принадлежала Миа-ку, жил в умм-кане рядом с Площадью собраний. Как и любое другое жилище женского рода, эта группа умм была похожа на огромный бесформенный живой организм с множеством отростков, глаз и ртов. В нем узкие и высокие комнаты-колодцы со скошенными верхними краями стен переплетались с приземистыми кладовыми и широкими залами, где женщины собирались вместе за работой или отдыхом. Все это соединялось вместе бесчисленными арками, переходами и проходами, мостиками и детскими лазами, разобраться в которых могут только сами женщины, принадлежащие к этому роду. В самой середине этого нагромождения и была умма Миа-ку. Там, где она жила с Тами-ра - моей новой жизнью. Он появился всего пять солнечных циклов назад и сейчас носился по залам, как легкий ветерок, счастливый от своего дара ходить и понимать мир во всем его многообразии.
        Старшие и тем более старейшие матери не любили видеть мужчин в умм-кане женского рода, хоть и мирились с неизбежностью их присутствия. В любом случае я старался избегать ненужных встреч и лишних взглядов. К счастью, в этот раз в общем зале никого не было, и я ловко скользнул в детский лаз у самого пола. Узкий проем, куда мог едва протиснуться взрослый человек, вел в «темный» проход с галереей арок. Одна из них и вела в умму Миа-ку… Ту самую умму, где мы инициировали новую жизнь, где мы провели вместе сотни солнечных шагов, о которых так приятно вспоминать ночью в своей постели под звездным небом. Дорогу сюда я бы нашел и наощупь.
        - Мирами, Тиа-ра, - услышал я такой знакомый и близкий голос.
        Казалось, Миа-ку ждала меня, хотя вряд ли это было возможно. В любом случае сейчас она выглядела еще более привлекательно, чем обычно, в своем лучшем хартабе с цветными узорами из выжимки летних трав. Как и всегда, было непонятно, на чем держится этот огромный платок с множеством складок, но я слишком хорошо знал секрет этого хартаба с единственным невидимым ремнем под грудью.
        Уже через минуту волосы Миа-ку были связаны в узел, и это значило только то, что ее уши открыты для меня. Как и в последние несколько солнечных циклов. С того момента, как она впервые робко и застенчиво убрала ладонью волосы с правого виска, держа в своей руке мою руку.
        - Мирами… - ответил я сейчас и коснулся губами мочки ее уха. Нежного, как первые цветы теплого полуцикла. С таким же легким пушком, как на их лепестках. Она показала, что мы продолжаем быть вместе, а я воспользовался этим шансом. Все так же, как и прежде. И это делало меня счастливым.
        - Ждала тебя, Тиа-ра.
        - Спешил к тебе, Миа-ку. Она всегда немного сердилась, когда я передразнивал ее манеру терять «я» и при каждой фразе повторять имя собеседника, но каждый раз не мог отказать себе в искушении. Только для того, чтобы в следующее мгновение еще раз коснуться ее уха, извиняясь.
        Она немного помолчала и спросила:
        - Стоит волноваться?
        Вряд ли это касалось чего-то конкретного. Скорее - всего вообще. Всего, в чем мы сейчас находились.
        - Нет, все хорошо, - ответил я.
        Моего небогатого опыта в общении с женщинами хватало, чтобы понять: говорить о катастрофах им следовало в последнюю очередь. Не более, чем за секунду до того, как забросить на плечо и утащить в безопасное место.
        - Хорошо… - сказала она, но, кажется, не поверила.
        Миа-ку умна, а я совсем не умею обманывать.
        - Ты знаешь, Конструкта больше нет. Но в жизни многих его как бы и не было… Кажется, ничем серьезным нам это не угрожает, - сгладил я собственную ложь.
        - Хорошо, - снова ответила она. - Волновалась о тебе просто, Тиа-ра…
        - Нет причин, - улыбнулся я и снова коснулся ее губами.
        Миа-ку улыбнулась в ответ. Я почувствовал это по тому, как напряглась ее щека, касающаяся моей щеки. Ее кожа - нежная, слегка бархатистая. Моя - жесткая, прокаленная солнцем, загрубевшая от встречного ветра. Мне иногда кажется, что одно только прикосновение - вот так щека к щеке - может доставить Миа-ку боль. Но не касаться ее не могу.
        - С Тами-ра все хорошо? - спрашиваю у нее.
        - Да. Да, хорошо все.
        - Какой он сейчас?
        - Он… Умный. Умный и взрослый. От этого даже страшно иногда, - сказала Миа-ку, чуть смутившись.
        - Страшно? Что ж тут страшного? Ты должна гордиться им.
        - Горжусь. Горжусь им, Тиа-ра. Просто… Раньше заботиться о нем легко было. Сложно, но легко. Понимаешь?
        - Понимаю, - кивнул я.
        - Он был МОЙ. Полностью мой, Тиа-ра. Теперь с ним проще, но сложнее. Он знает, чего хочет, куда хочет. Он уже не такой мой, как раньше.
        - Понимаю, - еще раз говорю и искренне надеюсь, что понимаю.
        - Наступит время, когда встретимся с ним в проходе. Улыбнется, кивнет и пойдет дальше. Перестанет быть моим совсем.
        - Это будет нескоро, - касаюсь ее руки. - Он еще совсем новая жизнь.
        - Может, и нескоро… А может, быстрее, чем мы думаем. Но чувствую это уже сейчас. Понимаешь, Тиа-ра? Важно не то, что будет не моим, а то, что прямо сейчас он становится не моим. День за днем. Смотрю, как он становится взрослее и умнее, - чувствую это. И мне страшно.
        Я не нашел, что ответить, и просто обнял Миа-ку за плечи. Не знаю, понимал ли я ее сейчас. Наверное, нет. У мужчин все иначе. Взросление мальчика - долгий-долгий путь от матери к отцу, но никак не наоборот.
        Тихо. Нежно. Рассеянный свет и приглушенные звуки откуда-то из проходов и общих залов. Совсем рядом с аркой прошлепали по глиняному полу босые детские ноги. Не Тами-ра - какая-то другая новая жизнь.
        Как и всегда, в умме Миа-ку пахло травами. Множеством разных трав в невероятных пропорциях и смешениях.
        Было бы хорошо оставить все вот так. Выпить этот момент до дна и попрощаться. Но не выходит. Миа-ку - болезненно честная, а я пользуюсь этим неразумно.
        В какой-то момент тишина наших объятий перестает быть умиротворенной. В ней появляются нотки напряжения и недосказанности. Я это чувствую очень хорошо, ведь так бывает нередко.
        Все просто. Все просто и сложно одновременно: Миа-ку не хочет говорить того, что меня расстроит. Но чувствует, что должна. Она говорит. И жалеет о том, что сказала. А я жалею о том, что она жалеет. А потом я жалею себя. И боюсь, что в следующий раз не скажет.
        И всего можно было бы избежать, если не заставлять ее быть болезненно честной. Ведь ей можно доверять, а значит, и спрашивать ни о чем не нужно. Но сдержаться трудно. Слишком трудно для меня.
        - Что-то не так? - говорю я ей.
        - Все хорошо, - отвечает она, и я понимаю, Миа-ку собирается рассказать то, что меня расстроит. Не хочет, но собирается.
        - Расскажи.
        Она молчит, а потом произносит совершенно бесполезную оговорку:
        - Тиа-ра, ты ведь знаешь, что это не значит ничего?
        - Просто расскажи, - снова прошу я.
        - Он приходил ко мне снова.
        Сердце рванулось куда-то в сторону, ударилось о стенку грудной клетки и сползло вниз.
        - И что? - спрашиваю голосом подчеркнуто бесцветным.
        - Ничего, - отвечает. - Говорили о чем-то. Потом он пошел к Старейшей.
        - И что старейшая?
        Миа-ку молчит. Потом произносит как-то слишком тяжело:
        - Не знаю, сколько еще смогу отказываться от этой инициации. На меня смотрят, как на предателя женского рода нашего.
        - Я не понимаю… Почему это сложно. Не понимаю.
        - Тебе и не понять, - тихо произносит она.
        - И что теперь? - спрашиваю чуть резче, чем следовало бы, и боюсь услышать ответ.
        - Говорю же - ничего. Ничего не было и не будет. Просто мне тяжело.
        - Думаю, мне не легче, - не знаю зачем, но жалею себя. Говорю не то, что должен.
        - Понимаю тебя, но… Это другое. Совсем другое, - начинает говорить Миа-ку и говорит долго. - Откуда тебе знать о том… что жизнь женщины - это цепочка инициаций от разных мужчин? И чем длиннее эта цепочка, тем правильнее… жизнь женщины. Моя жизнь. Это устраивает всех. Устраивает женщин и больше всего устраивает мужчин. Больше всего именно мужчин, да, - ее голос становится громче, обретает силу и энергию. - Это устраивает всех, кроме женщины, которая хочет эту цепочку оборвать и быть с одним мужчиной. Устраивает всех, кроме меня.
        - Но ведь…
        - Но ведь и ты в таком же положении, Тиа-ра? - перебивает она меня. - Нет… ты не в том же положении. Ты сможешь спокойно жить и делать новые инициации. Никому дела нет до твоих инициаций. Потом, позже. А я останусь… Непонятой, нераскрытой, неполноценной. Понимаешь, как это?
        - Не знаю, - отвечаю. - Не знаю. Быть может, ты преувеличиваешь.
        - Тебе лучше уйти, - говорит и поднимается на ноги. Быстрым движением развязывает узел на затылке, и волосы послушно ложатся на плечи. Одна прядь падает на лицо.
        - Подожди…
        Чувствую, что должен был сказать что-то другое. То, что не заставило бы ее жалеть о своей искренности. То, что помогло бы ей. И, может, еще не поздно, но Миа-ку снова произносит:
        - Пожалуйста, уйди.
        Я подавлен, разбит. Жалею о том, что она жалеет. А потом жалею себя. И боюсь, что в следующий раз не скажет.
        Вернуться? Не пойти к ней снова прямо сейчас тяжело, но я точно знаю: если пойти, то будет еще тяжелее. Это говорят во мне остатки здравого смысла, и, к счастью, они же побеждают.
        Стою посреди Площади и думаю: кто же все-таки виноват? Я сам слишком слабый, чтобы довериться ей полностью? Все общество, которое свело нас вместе, но, сделав это, пытается отправить своими дорогами? Сама Миа-ку?
        Или, может, он, так настойчиво добивающийся инициации с ней?
        Он. Мику-ра.
        6. ХОРОШАЯ ПОПЫТКА
        На Огненном острове сегодня Оту-мару - день голосования. Вряд ли кто-то здесь ожидает серьезных изменений, но все рады этому дню: народное единение на Площади вселяет уверенность в то, что любые трудности не так уж существенны, а страхи - преувеличены.
        За последние две луны катастрофа Конструкта не забылась, но стала частью новой реальности Архипелага. Падение острова не поняли, но приняли, смирились и учились жить в изменившемся мире. Теперь в центре внимания оказались события, происходящие значительно ближе - на Зеленом острове, история и быт которого всегда были тесно связаны с нашей историей и нашим бытом. Два дня назад впервые за много солнечных циклов (а, может, и вовсе впервые) главным законником там стал человек-из-храма.
        А уже вчера мы узнали, что законники Зеленого острова временно отказывают нам в добрососедских визитах и обмене. Трудно было сказать сейчас, что может значить это самое «временно», но последствия налицо: мы не сможем получать зерно и плоды в обмен на огненный песок и механизмы.
        Будущее становилось все более неясным. И дело не только в пище с Зеленого острова (которая, конечно, была нам очень нужна). Среди людей росло чувство усиливающейся изоляции и тревога перед новой, пока неясной и неопределенной, но оттого еще более гнетущей угрозой.
        На Площади становилось тесно. Прогуливаясь по краю открытого пространства, я видел, как около трибуны собираются наиболее влиятельные и многочисленные женские роды во главе со старейшими матерями в богатых, ярких и поистине безразмерных хартабах. За их спинами толпились или просто рассаживались на земле старшие и молодые матери.
        В одной из таких групп я нашел глазами Миа-ку. На мгновение мы встретились взглядами. С распущенными, падающими на лоб и плечи волосами она выглядела совсем иначе, но это была все та же Миа-ку - моя Миа-ку.
        Я улыбнулся ей, но она не ответила. Отвела взгляд куда-то в сторону.
        Меньшими компаниями или поодиночке на Площади собирались мужчины - рудокопы, механики, законники, служители и все остальные, - все, кто прошел Испытание. Кроме наездников, разумеется. В день голосования нам надлежало оставаться в своих уммах. Впрочем, в действительности это правило не имело никакой назидательной силы. И хоть наездники не могли голосовать, многие из них, подобно мне, пользовались случаем пообщаться, обменяться новостями, да и просто отвлечься от обычных дел.
        Как раз в тот момент, когда я снова пытался поймать взгляд Миа-ку с новой точки на Площади, металлический звон предвестил выход на трибуну Моту-ра в окружении нескольких спутников. Один из них - высокий и подтянутый молодой законник в дорогом хартунге из темной, почти черной ткани невольно привлекал внимание. Прежде всего - внимание молодых и будущих матерей из женских родов.
        Конечно, это был Мику-ра.
        Толпа на Площади постепенно затихла, и те, кто до сих пор оставался на ногах, поспешили найти себе свободное место. Дождавшись тишины, Моту-ра начал говорить.
        Ничего такого, что не было бы похоже на любой другой день голосования, - обычные обязательные фразы о единстве в свободе выбора и свободе выбора для единства. Его слова разносились по открытому пространству, отражались от стен ближайших умм и терялись где-то в арках между ними.
        - …Ваше решение - ваша воля и ваши мысли. Каждое из них заслуживает быть услышанным, и мы, как и наши предки, равно, как и наши потомки, верили, верим и будем верить в правильность свободного выбора большинства.
        Моту-ра сделал небольшую паузу, после которой продолжил:
        - Для тех, кто собирается проголосовать впервые или сомневается в своем праве, я напоминаю: в соответствии с Законом объявить свой голос может всякий мужчина, который прошел Испытание, и всякая женщина, которая стала матерью. Это правило не распространяется на наездников, гостей с других островов и тех, кто решением большинства лишен права голоса.
        - Итак, сегодня двенадцатый день четвертой луны холодного солнечного полуцикла. И я, нынешний главный законник Огненного острова, объявляю день голосования. В этот день каждый может претендовать на титул, пока принадлежащий мне, и имеет право быть избранным волей большинства.
        После этой фразы, которая традиционно означала начало выдвижения кандидатов, Моту-ра сообщил о решении снова предложить себя на этот пост. По закону действующий главный законник не имел права на речь о себе («Пусть обо мне говорят дела, а слова оставим тем, кто хочет прийти после»), так что все, что ему оставалось, - призвать других кандидатов сообщить о своем намерении.
        Как и следовало ожидать, на трибуне тут же появился извечный противник действующего главного законника Кимму-ра, который, впрочем, так ни разу и не занял желаемого места. Каждый раз за него голосовал только его собственный женский род и немногочисленные сторонники из числа рудокопов. Несмотря на некоторое снижение популярности Моту-ра в последние пару лун, шансы его оппонента и сейчас были невелики. Единственное, что заслуживало внимания, - это упорство, достойное лучшего применения.
        Оказавшись на трибуне, этот немолодой уже человек громко, но довольно сбивчиво говорил о необходимости действовать и критиковал повальное увлечение механикой. И первая, и вторая мысли были близки многим, но в конце речи так и не было понятно, в чем должно заключаться действие и на что следует направить усилия вместо механики. Вряд ли он и сам понимал это отчетливо.
        В том, что происходило сейчас на трибуне и перед ней, не было ничего странного и необычного. Более того, этот порядок слов и событий, повторяющийся уже много дней голосования подряд, именно сейчас действовал умиротворяющее. Убаюканные строгой последовательностью предсказуемых действий, многие из нас чувствовали себя лучше и уверенней.
        В такой момент легко поверить, что подобным образом день голосования произойдет еще через две луны. А потом - еще через две. Люди будут снова и снова критиковать, но выбирать Моту-ра и подсмеиваться над его вечным оппонентом. А потом еще через много лун их внимание, наверное, привлечет другой законник - более убедительный, энергичный и молодой. Может, им даже станет Мику-ра.
        Жители Огненного острова выберут нового главного законника, что-то изменится, но не изменится главное: даже тогда, когда Огненный остров будет принадлежать нынешним новым жизням, а потом - их новым жизням, люди будут пользоваться свободным выбором, а Закон продолжит работать, как хорошо настроенный и смазанный механизм.
        …И именно в ту секунду, когда я думал об этом, кое-кто уже поднялся на ноги, а один из младших законников пошел включать машину для голосования, предсказуемый порядок вещей исчез. Просто растворился в воздухе, уничтоженный негромким голосом откуда-то с закатного края Площади.
        - Я желаю претендовать, - сказал некто.
        От неожиданности Моту-ра, который уже отвлекся на разговор с кем-то из своих помощников, даже не понял, что произошло. Он растерянно повел головой, пытаясь найти в толпе источник голоса.
        - Я желаю претендовать на титул главного законника, - прозвучал он снова с той же громкостью и интонацией. И теперь его услышал уже каждый, кто был на Площади.
        И я вспомнил. Вспомнил этот голос. Слышал его лишь однажды, но сохранил в памяти: такой чеканящий, ровный такт трудно перепутать с любой другой интонацией. Это - Тик-ра, странноватый, нелюдимый служитель, который недавно так уверенно и, надо признать, довольно убедительно говорил о Вмешательстве. Но почему он решил занять место по другую сторону от машины для голосования вместо того, чтобы просто в нужный момент нажать один из двух рычагов?
        - Да, это ваше право и ваша воля, - быстро нашелся Моту-ра. - Прошу пройти на трибуну и обратиться к жителям.
        Ни быстрее и ни медленнее, чем это было бы уместно, Тик-ра проследовал на возвышение, остановившись у голос-машины. Остановился и… на несколько мгновений замер. Просто застыл, глядя куда-то над головами сидящих на Площади людей.
        Было все также тихо, и когда Тик-ра произнес первую фразу из своей исторической речи, ее услышал и попробовал на вкус каждый, кто присутствовал здесь. Эта фраза - «Я есть человек-из-храма». Ни больше и ни меньше.
        - Я говорю это для того, чтобы догадок, слухов и заблуждений не было в умах ваших: я есть человек-из-храма. Я прошел посвящение восемь лун назад. На нашем острове не так уж мало искренних мистиков, которые могли бы приобщиться к Храму, но я стал первым человеком-из-храма здесь, и тому была воля моя, стремления мои и сознательный выбор мой, - на несколько мгновений Тик-ра замолчал, а потом продолжил, не меняя интонации и громкости своего голоса.
        - Кто-то из вас может сказать, что служение Храму не позволит мне служить Огненному острову, но я убежден, что это есть суть одно. Я знаю это потому, что с самого начала новой жизни своей я был здесь, рядом с каждым из вас, хоть большинство из вас и не знали о существовании моем. Я видел, как начиналась эпоха небесных камней, я видел, как менялись жизни наши и взгляды наши.
        Я вдруг подумал, что Тик-ра мог быть намного старше, чем можно было представить. Трудно сказать, помнит ли он начало эпохи небесных камней на самом деле, но если это правда, то ему, должно быть, не меньше тридцати пяти солнечных циклов от роду.
        Дальнейшее развитие речи, по сути, стало пересказом выступления Тик-ра несколькими днями ранее на этой же Площади. Но если тогда его услышали десятки людей, то теперь - тысячи. Все, кто имел право голоса.
        Наверное, и в этот раз он бы договорил так же эффектно и под аккомпанемент всеобщего молчания покинул трибуну. Так могло бы быть, если б его слова были единственными, заслуживающими внимания. К сожалению, а может к счастью, но их заменили доводы более материальные. И еще менее двусмысленные.
        - Смотрите! Смотрите! - раздался крик с другой стороны Площади. Он расколол молчание толпы и на пару мгновений заглушил голос Тик-ра. Вздрогнув от неожиданности, я рефлекторно посмотрел в ту сторону, откуда прозвучал возглас, но, конечно, не увидел его источника.
        Некоторые из стоящих на Площади людей, зачарованные угрожающими словами Тик-ра, никак не отреагировали на крик, но многие оборачивались, что-то восклицали, усиливая и усиливая гомон толпы, показывали пальцами в сторону заката.
        Я повернул голову и все понял. Невысоко над уммами по направлению к Площади летела храмовая птица, постепенно поднимаясь выше. Все жители Огненного острова были здесь, рядом, и некому было звонить на сигнальной башне, призывая наездника отвернуть. Да он бы и не отвернул.
        Темный силуэт на фоне уходящего солнца быстро увеличивался, и я уже мог хорошо рассмотреть очертания Камо-те.
        - …Приобщение к Храму не уничтожает то, чем живет Огненный остров, традиций наших и уклада нашего. Но только вместе с Храмом мы получим шанс спасти Архипелаг для будущих новых жизней … - продолжал говорить Тик-ра, словно не замечая птицу над головами людей. Но теперь его слова смешивались с хором множества голосов и терялись среди них. Мало кто теперь слышал их и, уж тем более, мало кто понимал.
        На небольшой скорости Камо-те пролетела над толпой, расправив, насколько это было возможно, свои короткие, острые крылья. Кто-то смотрел на нее с ужасом, кто-то - с благоговением, а я… жадно рассматривал ее тело, фигуру наездника, каждую черту корпуса и оперения.
        С такого расстояния очевидно: она меньше, чем Ши-те. Разница в размерах была, пожалуй, лишь одним из отличий, но не самым значимым из них. С первого взгляда храмовая птица, казалось, вообще плохо подходила для полета. Любой, кто хоть немного разбирался в воздухоплавании, обратил бы внимание на мощный клюв, который смещал центр тяжести к носу, на массивные лапы, слишком громоздкие для птицы такого размера, на прочное, но малоподвижное оперение, которое практически не позволяло парить. В том, как Камо-те неслась к своей цели, не было ничего от грациозности и изящества, с которыми скользила по воздуху моя Ши-те. Наконец на храмовой птице было всего одно седло, и на ней уж точно негде было укрепить хотя бы пару небольших узлов с грузами.
        Но ей это и не было нужно. Создателей машины, очевидно, мало интересовало изящество и элегантность линий, возможность возить товары и пассажиров, а также многое и многое другое, важное для прочих механических птиц. Перед ней стояла другая задача.
        Быстрая, легкая, подвижная и опасная Камо-те призвана стать вестником Храма там, где Храм еще не был единственным укладом жизни. Вызывая страх или уважение, ощущение угрозы или предчувствие изменений, эта машина несла известие о силе Храма по Архипелагу. И у нее это получалось как нельзя лучше. Глядя на то, как, падая на крыло, Камо-то под наездником описывает невероятный поворот в воздухе и едва ли не отвесно взмывает вверх, я не мог не признать этого.
        Завершив впечатляющую петлю в небе над толпой жителей Огненного острова, храмовая птица летит в сторону заката. Домой.
        - …И именно я готов быть проводником жителей Огненного острова к Храму и спасению в роли главного законника в момент, когда каждый из нас больше всего в этом нуждается, - снова слышу я слова Тик-ра, которыми он и заканчивает свою речь. Кто-то слушает его внимательно, как никогда, и жадно ловит каждое слово, а кто-то провожает взглядом храмовую птицу или уже шумно обсуждает происходящее.
        Не знаю, было ли запланировано появление Камо-те именно в этот момент или все произошло случайно, но большая часть речи последнего претендента оказалась смазанной и не дошла до ушей большинства присутствующих. И именно по вине тех, чью волю он отстаивал на нашем острове.
        Впрочем, можно не сомневаться: сегодня вечером и в течение нескольких последующих дней все будут говорить только об этом, пересказывать слова Тик-ра и искать тайные смыслы там, где их, возможно, и нет. Слишком красноречивой была храмовая птица над островом. Красноречивой и угрожающей.
        Чуда не произошло. Моту-ра набрал больше семи из десяти возможных голосов и снова стал главным законником Огненного острова. В пользу Тик-ра рычаг машины для голосования был нажат всего двадцать семь раз. Это даже меньше, чем насчитывал его собственный женский род, хотя они обычно единогласно высказываются за новые жизни, ими порожденные. В чем бы ни заключались идеи этих кандидатов.
        Как оказалось, даже эта неудача не смогла нарушить точно выверенный ход слов, поступков и движений Тик-ра. После того, как объявили результаты, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он лишь закрыл шею отворотом хартунга, сошел с трибуны и растворился среди людей.
        Это - не конец его политической карьеры. Скорее, только начало.
        7. БЕЗОПАСНОЕ МЕСТО
        Через пару дней на остров прилетел Бхад-ра. И прилетел так, как никто прежде - прошел по тонкой грани вечности и небытия.
        Первый удар с сигнальной башни был ленивым и будничным. Именно таким, каким приветствуют странников. Они прилетают, выменивают свои скудные товары с других островов на воду, пищу и местные товары, ремонтируют свои потрепанные жизнью машины и улетают куда-то еще. Двигаются по бесконечному кругу странствий, гадая, что откажет первым: механическая птица или их собственная физическая оболочка.
        Второй удар был более громким. Более ясным. А сразу после него - тревожный сдвоенный сигнал, который призывал отклониться от курса на остров. Впрочем, для наездника он не имел никакого значения. Все, что ему было нужно - добраться до края, ведь на хвосте его машины буквально повисла Камо-те.
        Механическая птица Бхад-ра не лишена изящества. Ее узкое туловище плавно расширялось в широкое хвостовое оперение, а не сворачиваемые треугольные крылья, казалось, двигались отдельно от птицы. Несколько тяг, которые связывали крылья с корпусом, издалека были почти что не видны.
        Впрочем, изящество - единственное, что эта машина могла противопоставить храмовой птице. Прямо сейчас ей отчаянно не хватало скорости и маневренности. С каждым виражом она заметно замедлялась, а оторваться от Камо-те на прямой и вовсе не имела шансов.
        Вправо и влево, вверх и вниз, неожиданный рывок в сторону, из-за которого храмовник неосторожно вырывался вперед, а потом - разворот и снова к острову. В таком нелепом танце две машины приближались - виток за витком, пока не оказались прямо над Утесом, с которого один за другим следовали двойные сигналы. Этот тревожный звон разносился по острову и терялся эхом в каменных проходах.
        Бхад-ра прижался к земле и заложил крутой разворот - почти что на месте. Но храмовник предугадал этот маневр и пошел прямо на него - сверху вниз. Еще немного - и все закончится. Сложенные крылья и мощный клюв не оставят беглецу шансов, как нет шансов у жестяной банки, на которую опускается молот.
        Бхад-ра повезло. В последний момент наездник Камо-те отвернул. Очевидно, побоялся по инерции столкнуться с землей после тарана. И пока он делал небольшой круг над ближайшим умм-каном, чтобы атаковать с более удобной позиции, другая машина уже была на земле. Не выбирая места и времени, Бхад-ра с ходу сел на ближайшую каменистую площадку, приведя в ужас игравших на ней новых жизней. Они бросились врассыпную с оглушительным визгом, который затих лишь спустя минуту - где-то в глубине ближайшего умм-кана, в уютных хартабах матерей.
        Словно раздумывая, как поступить, храмовый наездник сделал еще один круг и, когда ничего больше не оставалось, покинул проекцию острова. Улетел на закат - туда, откуда и появился.
        - Имя мое - Бхад-ра, - говорит наездник.
        Он - совсем молодой, стройный, прямой, как каменный столб на Площади. Лицо чистое, умное. Портит его, пожалуй, только жиденькая русая борода, завязанная на уровне шеи в забавный узел. Забавный именно от количества волос, связанных вместе. Кажется, я мог бы сосчитать их за минуту.
        - Понятно, - отвечаю, забыв представиться в ответ.
        Все мое внимание поглощено стрелой, застрявшей в теле механической птицы чуть позади второго седла. Зазубренное острие ушло глубоко в корпус машины, оставив торчащим снаружи только древко - массивный металлический прут с квадратным сечением. Общая длина такой стрелы - не меньше двух шагов. Настоящая удача, что она не попала в наездника и не повредила важные механизмы внутри птицы.
        - Он? - спросил я, неопределенно махнув головой в сторону заката.
        - Он, - кивает Бхад-ра.
        - Ясно, - зачем-то говорю. - Ясно.
        Хотя совсем ничего не ясно.
        - Меня зовут Тиа-ра, - наконец-то представляюсь. - Тоже наездник.
        - Знаю о тебе, - отвечает Бхад-ра. - Имя твое летит впереди птицы твоей.
        Я, кажется, даже покраснел. То ли от внезапного смущения, то ли от удовольствия.
        - Откуда ты? - спрашиваю вместо благодарности.
        - С Зеленого острова.
        - Хм, ясно, - рассеянно отвечаю. - Как там сейчас?
        - Не описать в двух словах, пожалуй. Видишь сам…
        - Да, и то верно.
        Я вдруг понимаю, что он, Бхад-ра, еще несколько минут назад был в шаге, в половине шага от того, чтобы вернуться к Началу. Жестоко, мучительно. А мы разговариваем с ним, как два случайных попутчика, которые коротают время за непринужденной беседой.
        - Тебе очень повезло.
        - Да, это так, - спокойно отвечает Бхад-ра.
        - Почему они хотели сделать это с тобой? - спрашиваю, махнув рукой то ли в сторону стрелы, то ли в направлении заката.
        - Я хотел присоединиться к вам. А эти… Откуда-то узнали об этом. Наверное, болтал много. Узнали и очень не хотели, чтобы так было.
        - К НАМ? - с нажимом переспрашиваю. - К нам - это к кому?
        - Как же… К народу Огненного острова.
        - Ты же знаешь, ни к какому народу ты не можешь присоединиться по определению. Мы - наездники. Неважно, где ты пустил корни. В конце концов, ты принадлежишь только себе.
        Металл стрелы темный, не слишком чистый. Но грани - точные, ровные, со следами хорошей машинной обработки. Говорю с Бхад-ра и продолжаю рассматривать ЭТО. Странное, чужеродное.
        - Наездники уже не могут оставаться в стороне, - прозвучало почти над самым ухом.
        От слов Бхад-ра повеяло холодом.
        - В стороне от чего? - осторожно переспросил я.
        - Как это чего? От… Всего. От всего этого. Того, что происходит.
        - Я не совсем понимаю, о чем ты, - сказал я. - Но, так или иначе… Почему к «нам»? Почему ты прилетел сюда?
        - Куда же еще? - пожал плечами Бхад-ра. - Единственное место, где можно укрыться от Храма. Пока что.
        - Я думал, таких мест много…
        - Таких мест скоро не будет, - веско произнес Бхад-ра. - И не уверен, что оно будет тут. Но пока что… Здесь безопаснее.
        Мы не успели договорить. Запыхавшись от быстрой ходьбы, но пытаясь сохранить суровый вид, на площадке появились два немолодых законника. Кажется, Бхад-ра предстоит им многое объяснить. Например, почему он не отреагировал на сигнал с башни.
        Стрела в спину - не повод нарушать Закон. Уверен, законники думали именно так.
        А что думал я? И думал ли вообще? Мог ли предположить то, что случится потом?
        Вряд ли. Но чувствовал надвигающиеся неприятности нутром - это уж точно.
        - Ну что, Летун? - проскрипело из вечернего полумрака совсем рядом с моей уммой.
        От неожиданности я даже вздрогнул. Слишком углубился в свои мысли и не сразу понял, кто говорит и откуда.
        - Помню, одна молодая мать вот также трепетала каждый раз, когда я пересекался с ней в умм-кане, - нараспев проговорил Старик, восседая на привычной нашей скамье.
        - Я не «трепетал», - говорю. - Просто ты напугал меня.
        - …А пересекался я с ней часто. Раз семь за день. Ну, ладно, бывало и десять, - продолжил он, не замечая моих слов. - И каждый раз трепетала. Вздрагивала, как хартунг на ветру. Знаешь, когда сохнет в проходе, с него вода капает и…
        - Понял, понял, - усмехнулся я. - Живописные сравнения - не твое достоинство.
        - Тянуло ее ко мне. Трепетала при каждой встрече. Вот как ты сейчас.
        - Я не трепетал! Ладно. Неважно, - махнул я рукой. - Как же ты мог пересекаться с ней десять раз в день? Делал какую-то работу в умм-кане ее женского рода?
        - Работу? А, нет. Зачем же? Просто ходил туда-сюда.
        - То есть ты ее караулил?
        - Знаешь, красивый этот умм-кан, почему бы и не погулять. Лоза на стенах, цветы, скамьи в укромных местах. Красота!
        Старик мечтательно улыбнулся своим воспоминаниям. В такие моменты глубокие тени морщин на его лице почти что разглаживались, и он выглядел моложе.
        - Как тебя не выгнали старшие матери? - снова усмехнулся я.
        - Может, они надеялись, что я караулю именно их? - то ли спросил, то ли ответил он.
        - Ага, так ты все-таки следил за ней!
        - Ни в коем случае, - почти обиделся Старик. Если представить, что он умеет обижаться.
        - Ну, ладно, ты просто гулял и десять раз в день случайно пересекался с этой женщиной. И что было потом?
        - Инициация, что ж еще, - хитро улыбнулся Старик. - О чем ты говоришь, она хотела этого сразу! Трепетала так, как вот ты сейчас!
        - Я не… А, ладно. Послушай, я расскажу тебе секрет.
        - Секрет? - доверчиво подался вперед Старик. К секретам он питал особую слабость.
        - Да, именно. Так вот: она, эта женщина, не то, чтобы сильно хотела этого… Просто поняла, что другого способа от тебя отвязаться не существует, - рассмеялся я.
        - Э, что ты знаешь о женщинах! - проскрежетал Старик. Потом с наигранным усилием поднялся, чтобы отправиться наконец в свою умму.
        - Послушай, - в моем сознании вдруг возник вопрос.
        Я попытался от него отмахнуться, но безуспешно. Как муха, которая вдруг обнаружила что-то сладкое и опасное одновременно, этот вопрос кружил в моей голове, пока не сорвался с языка:
        - У тебя были новые жизни?
        Я боялся, что Старика оскорбит такой вопрос - совершенно бестактный для любого жителя Архипелага. Особенно с учетом того, что на его предплечье не было ни одной красной ленты. Но Старик не обиделся, просто обернулся и ответил, как ни в чем не бывало:
        - Была, как же.
        - Одна?
        - Одна, зачем мне больше? - говорит так, словно речь идет о какой-то вещи.
        - Ты ее знаешь? - не унимаюсь.
        - Женщину? Конечно, говорю же, виделись мы часто…
        - При чем тут женщина? Твоя новая жизнь. Знаешь ее?
        - А, ну да, знаю, как же.
        - И кто она?
        - Я сам.
        - Ты и есть твоя новая жизнь?
        - Ну да, очень удобно, не находишь? - нараспев ответил он вопросом на вопрос и пошагал дальше, скрывшись в арке собственной уммы.
        «Совсем выжил из ума», - подумал я и покачал головой. Почему-то представил Старика, который держит на руках другого старика, только совсем маленького - уменьшенную в несколько раз свою копию.
        - Совсем выжил из ума, - сказал я уже вслух.
        8. МОЯ НОВАЯ ЖИЗНЬ
        Утром у ближайшего к моей умме конденсатора людно. Пряча жажду под маской неспешности, женщины и мужчины подходили к стоку с чистой водой. Случайные блики от металлических сосудов в их руках слепят и заставляют жмуриться. Моя очередь почти подошла, но от этого пить хотелось еще сильнее. Пить хотелось невыносимо.
        Моя старшая мать когда-то сказала в напутствие: «Тиа-ра, ты можешь удивить нас когда-нибудь, но прошу тебя, не забывай кушать». Кушать я все-таки не забывал, но в главном она была права: достигнув зрелости и покинув женский род, я оказался совершенно неприспособленным к быту. И, по большому счету, не смог приспособиться до сих пор. Заранее запастись водой на утро - выше моих возможностей. Прийти к конденсатору пораньше, чтобы не стоять в очереди и не сливать остатки воды по капле - без шансов.
        Впрочем, за сегодняшнее опоздание я был вознагражден. Уже направляясь к своей умме лишь с наполовину наполненным сосудом для воды, встретил Тами-ра - мою новую жизнь.
        - Подожди… - говорю ему. - Спешишь куда-то?
        Он почти всегда куда-то спешил, как и большинство новых жизней его возраста. Даже если спешить было решительно некуда. Но в этот раз - просто пожал одним плечом, чуть смущаясь. Взглядом то блуждает по верхнему краю ближайших стен, то вдруг рассматривает что-то под ногами, будто там было, что рассматривать.
        - Прогуляешься со мной? - спрашиваю его.
        - Прогуляешься, - говорит, снова пожимая правым плечом.
        Пока неустойчивый эфир детского желания не испарился окончательно, я быстро, как только мог, сходил в умму, чтобы отнести воду. Попил только на ходу, прямо из горлышка металлического сосуда. К счастью, когда я вернулся, Тами-ра был на том же месте. Почти что чудо.
        - Пройдемся у барьера? - спросил его, зная, что матери запрещают новым жизням к этому самому барьеру приближаться. А уж заглянуть за него, посмотреть в Ничто сверху вниз - верх мечтаний. Особый повод для гордости и хвастовства.
        В больших и подвижных глазах сверкнули искорки интереса. Того самого интереса, который может вызвать у новых жизней только нечто запретное.
        Мы пошли рядом. Я и он. Босые ноги касались камней почти неслышно - так, словно он скользил по воздуху, только из вежливости перебирая ногами.
        В росте Тами-ра немного отставал от сверстников и едва достигал моего поясного ремня. Идя рядом, я не мог разглядеть его лица. Только всклокоченная шапка темных, как у Миа-ку, волос и полы темно-зеленого хартунга, в которые он часто прятал худые, но невероятно цепкие руки.
        - Ты - наездник? - сильно коверкая слово «наездник», вдруг спросил Тами-ра.
        - Да, так и есть, - киваю.
        - Летаешь?
        - Да, летаю на птице. Нечасто, но это случается.
        - Я видел меха… механч…
        - Ты видел птицу?
        - Я видел птицу, да.
        - Может быть, это я пролетал над островом. Может быть, ты видел меня.
        Тами-ра ничего не ответил, но было видно, что он напряженно думает о чем-то. Некоторое время мы шли молча.
        - Птица слушает наездника? - решил уточнить он несколько позже.
        - Да, наездник управляет птицей.
        - Управляет?
        - Да… Я имею в виду, что наездник решает, куда и как должна лететь машина: вверх или вниз, направо или налево, быстрее или медленнее.
        - Куда угодно летит?
        - Почти куда угодно. Понимаешь, я не могу полностью остановить птицу: она должна все время двигаться вперед, пока не сядет на землю. Боюсь, я сейчас не смогу тебе объяснить, почему так… Просто не могу и все. Никто не может. Но наездник все равно может долететь туда, куда ему нужно, хоть это и не очень легко.
        - Я хочу быть наездником. Потом, - после короткого раздумья объявил Тами-ра.
        - Вряд ли твои матери это одобрят, - улыбнулся я, но где-то внутри ощутил неясный прилив тепла.
        - Почему?
        - Ну, знаешь… Быть наездником опасно. И не всегда престижно.
        - Прести…
        - Неважно, - осекся я. - Просто это опасно, понимаешь? Твои матери не хотят, чтобы с тобой что-то случилось… когда-нибудь.
        - Старейшая-ма говорит наоборот.
        - Наоборот?! - искренне удивился я. Не припомню кого-то, кто презирает наездников сильнее, чем она.
        - Да. Говорит: «Бестолковый, словно наездник. Одна твоя дорога», - безо всякого выражения сказал Тами-ра, снова пожав плечом.
        - А, понятно, - спокойно ответил я, пытаясь не злиться. - Не слушай, ты не бестолковый. И обязательно будешь наездником, если не передумаешь. Если захочешь, я даже возьму тебя с собой полетать. Позже, когда станешь немного старше. И тогда ты сможешь точно решить, хочешь ли ты стать наездником. Договорились?
        - Да, я хочу полетать с тобой. Но я точно решил стать наездником.
        - Правда? Ты решил сегодня или еще раньше?
        Тами-ра просто зашагал чуть быстрее и ничего не ответил. Часто бывало, что прямо в середине разговора он просто переключался, оказывался в мыслях где-то очень далеко в то время, пока ты сам еще оставался здесь. Сердиться на это - глупо. Слишком уж велик и многообразен этот мир, когда ты - новая жизнь. Намного интереснее замечать, как с каждым разом мысли Тами-ра становились глубже, а слова - точнее.
        - Почему ты приходишь ко мне? - неожиданно спросил Тами-ра. Настолько неожиданно, что я даже не нашелся, что ответить, и просто механически переспросил:
        - Почему я прихожу к тебе?
        - Почему?
        - Что ты имеешь в виду? Зачем я пришел сегодня? Или вообще?
        - Другие младшие не говорят с… с такими, как ты. Из старших только матери говорят, - объяснил он свой вопрос как мог и как умел.
        - Ты имеешь ввиду мужчин, верно? К твоим товарищам они не приходят?
        - Да. Почему ТЫ приходишь?
        - Понимаешь, я ведь… Я - твой инициатор, - говорю и чувствую себя совершенно беспомощным.
        - Ини… ци…
        - Подожди, не так. Забудь про инициатора. На самом деле… Это трудно объяснить. Просто ты есть часть меня. Ты продолжаешь меня… Ты будешь жить на Архипелаге тогда, когда меня уже не будет, но в действительности я буду вечно, пока будешь ты… И твои новые жизни, которые будут потом.
        - Я есть часть тебя? - вяло переспросил Тами-ра, но было видно, что он окончательно запутался. Я просто не был готов к такому разговору и на самом деле не находил нужных слов. Ничего похожего на те слова, которые бы сразу все расставили на свои места в его понимании мира.
        - Тами-ра, трудно тебе это сейчас объяснить, - сдался я. - Мне трудно объяснить это самому себе, а тебе - еще труднее. Просто мне нравится вот так гулять с тобой. Понимаешь? Тебе ведь тоже это нравится?
        Едва заметно мой маленький спутник кивнул (или мне это просто показалось?), но мысленно он был уже где-то далеко в небе за барьером, к которому мы как раз подошли. Край Ничто, сливающийся с небом в бескрайнем пространстве, далекие острова, парящие в белесом мареве, темно-фиолетовые вспышки под покрывалом Ничто, медленно и величественно бурлящая поверхность моментально унесли его невероятно далеко. Слишком далеко от той точки, где я пытался объяснить ему свои чувства.
        Мы стояли и смотрели вниз. Так, словно никакого острова за спиной нет и не было, а все, что есть, - это грубо обтесанный барьерный камень, по неведомой причине застрявший в небе. Вечность и мощь, от которой захватывает дух. Ослепительная и оглушающая свобода, о которой знают только наездники и новые жизни, еще не утратившие свежести восприятия. Я и он.
        …Трудно понять, было ли это послание Сущности или просто ночной кошмар. Два образа, два смысла - один напротив другого: Тами-ра и огонь. Настойчиво, несколько раз по кругу я видел свою новую жизнь и пламя. Потом снова Тами-ра, и снова пламя.
        Утром, дрожа то ли от ужаса, то ли от ночной прохлады, я убеждал себя, что это - только сон. Плохой, бессмысленный, страшный сон. Но слишком хорошо я знал, КАК приходит Сущность. Слишком явственно я почувствовал ее перед тем, как уснуть.
        9. ТОТ, КТО НАПРАВЛЯЕТ МОЮ ВОЛЮ
        Когда солнце уже поднялось достаточно высоко и большая часть моей уммы оказалась залитой ярким светом, в проеме арки появился Мику-ра. До того, как он пришел, я разобрал свой механический резак, но так и не понял, в чем же была его проблема. На полу двумя ровными рядами выстроились детали, каждая из которой выглядела абсолютно целой и работоспособной. К сожалению, того же я не мог сказать про резак в целом.
        - Мирами, Тиа-ра! - бодро поприветствовал меня гость и сделал шаг внутрь уммы.
        - Мирами, - ответил я, отложив в сторону ручной клепочник.
        - Чем занимаешься? - из вежливости спросил Мику-ра, бросив взгляд на россыпь деталей и инструментов. Как и у многих молодых законников, с механикой у него были весьма прохладные отношения и практически полное взаимное непонимание.
        - Да так… Ничего особенного. Резак ремонтирую. Поможешь? - съязвил я в отсутствии публики, которая могла бы это оценить.
        - Это так остроумно. Надо запомнить, - ответил Мику-ра без тени улыбки на лице.
        - Ладно, ты хотел поговорить о чем-то?
        - Да. Но не лично.
        - Как это? - удивился я.
        - Хочу пригласить тебя на одно собрание, которое начнется уже через солнечный шаг. Боюсь, если ты согласишься, тебе придется отвлечься от твоих металлических друзей. А я думаю, что ты согласишься, - не изменяя привычной уверенности в себе резюмировал Мику-ра.
        - И что это за собрание?
        - Знаешь, Моту-ра был против того, чтобы я вовлекал тебя в эти дела… По крайней мере, сейчас. Но я все же думаю, что это важно для всех нас. И для наездников в том числе. Возможно, для наездников это даже важнее.
        - Мику-ра, просто скажи, о чем речь.
        - Это будет небольшой совет людей Огненного острова - несколько законников, главный механик, управитель плавильных ям и еще несколько человек.
        - Послушай, но Закон говорит, что я, как наездник, не могу принимать участие в… мероприятиях такого рода. Ты знаешь это лучше меня.
        - Вот именно, я знаю лучше тебя, так что оставь мне право самому трактовать Закон. А он, Закон, на подобные встречи тебя лично не приглашает, но и не запрещает присутствовать там, ясно? Как и в днях голосования, кстати, куда ты ходишь без зазрения совести. Так что, ты будешь?
        Понимал ли я, что Мику-ра в очередной раз вовлекает меня в то, что меня не касается и касаться не должно? Конечно, понимал.
        Пойду ли я? Конечно, пойду.
        Выбор есть всегда. Всегда можно решить, хочу я ремонтировать механический резак или говорить о судьбе острова на Совете. Но лично для меня никакого выбора здесь не оставалось. Одиночество я люблю в той же степени, в которой хочу быть полезным. И именно вовлеченность, именно участие в тех событиях, которые могли бы пройти мимо, создают ощущение нужности и полезности.
        Уже через минуту после ухода Мику-ра я распутываю свой лучший хартунг и стираю с ладоней бурые пятна смазки.
        В просторной умме Совета действительно людно. Казалось, на мое появление никто не обратил внимания, но с Мику-ра я все же встретился взглядом. Вокруг него - несколько младших законников. Лично я знал только одного из них - хмурого, молчаливого парня, которого так и называл про себя - «Хмурый». Настоящее его имя - Сог-ра, а Мику-ра иногда называл его «Соратник» по причинам, мне неведомым.
        Легкая улыбка, которая сопровождала взгляд Мику-ра, как бы говорила: «не сомневался в твоем присутствии ни секунды». Не желая подыгрывать, отвожу глаза. Туда, где на стенах уммы выстроились в ряды таблицы с Законом - несколько десятков керамических пластин, покрытых мелкой вязью текста. В какой-то момент я даже нашел Закон о наездниках. Тот самый, который мне пришлось выучить наизусть в день после Испытания. Стоило только увидеть его сейчас, как в памяти начали всплывать целые фрагменты текста. Впрочем, слишком долго проверять свои знания мне не пришлось - Совет начался.
        Открыл собрание, как и следовало, Моту-ра. Немного сутулый, аккуратный в каждой детали, но уже очевидно стареющий, главный законник таинственным образом расцветал, когда начинал говорить. Его голос - такой же проникновенный, как и прежде.
        - Мы собрались здесь, чтобы обсудить свободу волеизъявления людей Огненного острова в будущий Халку-мару и все последующие дни собраний. Я не буду лишний раз напоминать, что свобода воли и свобода говорения были и останутся важнейшими ценностями нашей земли, которым, как считают некоторые, сейчас угрожают извне. Поэтому я предлагаю всем, кто желает что-то сказать по данному поводу, сделать это сейчас.
        Главный законник был непривычно краток, и я не мог сказать точно, было ли это хорошим знаком. Как и всегда, в жестах, движениях или интонациях Моту-ра трудно распознать, что он лично думает по тому или иному поводу. Но сейчас мне почему-то казалось, что происходящим он тяготится. Если и проводит это собрание, то по инициативе кого-то другого - не по своей.
        - Я давно говорил, что нужно было запретить мистиков, - пробасил Комму-ра, ближайший помощник главного механика и достаточно влиятельный на острове человек. - Все беды от них и всегда были от них, с самого Начала памяти. И сейчас мы можем наконец объявить Огненный остров островом-вне-Храма, чтобы сразу снять все вопросы.
        - Это неприемлемо, - тут же отозвался Моту-ра. Спокойно, но твердо. - Все вы знаете, что Закон не предусматривает никаких статусов вне-Храма или в-Храме. Мы вообще не должны никак называть текущий уклад. Только народоволие, и ничего больше. К тому же, дело вовсе не в мистиках. Я, как главный законник, стою на том, что мы должны защищать не техников или мистиков, а свободу людей самостоятельно выбрать техника или мистика, или вообще кого угодно - кого посчитает нужным большинство.
        - Да, но что мы тогда вообще можем решить? - спросил управитель копательных ям с огненным песком, имя которого я не запомнил. - Что решить в силах наших? Все идет туда, куда дОлжно. Что поделать тут?
        - Мы должны обеспечить защиту острова от храмовников, - вдруг вмешался Мику-ра, который до сих пор ничем не выделялся из группы младших законников. - Действенную, реальную защиту не только в дни собраний, но и во все другие дни.
        - Ты неверно выражаешься, Мику-ра, - мягко перебил его главный законник. - Храмовники - такие же мирные жители Архипелага, как и мы с вами. Мы никогда не видим врагов в людях других островов. Если угроза и есть, то она исходит от отдельных наездников. На то их воля.
        - В том-то и дело, что это - не их воля, - чуть резче, чем это было бы уместно, сказал Мику-ра. - Храм и те наездники, которые кружат над островами, есть суть одно. Этого можно не замечать, но так есть. Камо-те люди даже называют «храмовыми птицами». Те, кто ими управляет, и есть Храм.
        - Люди могут называть эти механизмы так, как подсказывает им воля. Но мы не должны из-за этого считать врагами тех, кто был рядом с Начала памяти Архипелага. Я настаиваю на том, что если у нас есть неприятели, то это не храмовники. А те наездники-добровольцы, которые вторгаются в проекцию Огненного острова и пугают наших людей.
        - Но мы знаем, ЗАЧЕМ им этот страх и ЧТО они хотят донести людям. Они показывают, что они - сила, а, значит, сила в Храме. И только с Храмом можно стать ее частью, иначе сила обернется против каждого, кто ей противится. Это очевидно.
        - Я бы не был так уверен, - произнес Моту-ра со спокойствием, выдающим в нем опытного законника, у которого всегда под контролем если не внешние обстоятельства, то, по крайней мере, его собственная выдержка. - Но мы отвлеклись от главной темы нашего Совета. Что бы ни представляла собой эта угроза, главное - это то, как мы на нее отреагируем…
        - В том-то и дело: отношение к этой угрозе и есть первый шаг к защите от нее, - не унимался Мику-ра. - Согласившись с тем, что храмовые птицы есть сам Храм, мы можем использовать механических птиц и наездников родом с Огненного острова для противодействия.
        - Да, так есть, - вдруг прорезался скрипучий голос управителя плавильных ям. - Механические птицы наши и наездники наши должны защитить остров. Бесспорно, так есть.
        - Подождите, - Моту-ра поднял руку вверх, останавливая желающих тут же высказаться в поддержку этой идеи. - Вы снова забываете о том, что говорит Закон. Нет и не может быть наших и храмовых наездников, как не может быть наших и храмовых птиц. Наездник не имеет принадлежности и права голоса до тех пор, пока в его распоряжении есть механическая птица. Единственное, чем он руководствуется - воля его, и ничего больше.
        - Мы знаем Закон, но, к сожалению, этот Закон нежизнеспособен, - сказал Мику-ра, вызвав настоящее смятение в рядах присутствующих. Для жителей Архипелага, которые ценят Закон и ясные правила во всем, такое заявление ставит под сомнение многое. Слишком многое, чтобы говорить об этом вслух.
        - Этот Закон нежизнеспособен, - повторил младший законник громче, перекрикивая возникший шум голосов. - Он был утвержден Аракорат-мару на заре эпохи небесных камней, когда механические птицы были совершенно новой, неизведанной силой, которую нужно было контролировать. Отдав в распоряжение эту силу независимым наездникам, Совет хотел сделать ее неприменимой для любой политической силы или островного сообщества. В этом есть смысл: по отдельности воля каждого человека на Архипелаге чиста, а стихийная воля массы - опасна.
        Но это не работает! - продолжал Мику-ра. - И не работает по одной простой причине: за прошедшие солнечные циклы наездники так и не стали независимыми. Мы, законники, лишили их права голоса, механики отдали им в распоряжение механических птиц, но этого недостаточно. Каждый наездник неизбежно остается частью своего острова, он здесь живет, здесь ест, спит, дышит и инициирует новые жизни. И, как следствие, не может быть независимым по определению. К несчастью, это уже поняли в Храме и, к еще большему несчастью, это понимание совпало с падением Конструкта.
        - Ты хочешь сказать, что храмовники нарушают Закон? - спросил кто-то из младших законников.
        - Нет, я не сказал этого. Но я уверен, они навязывают наездникам волю массы, сохраняя иллюзию их независимости. Тем не менее, это только иллюзия, и, глядя на то, как умело координируются и направляются полеты механических птиц, я не могу поверить в то, что в их основе лежит сумма решений самих лишь наездников.
        По мере того, как Мику-ра говорил, в умме все чаще раздавались одобрительные возгласы присутствующих. На самом деле он просто озвучил то, о чем думали многие, но озвучить это казалось немалой смелостью.
        - Так должны поступить и мы! - подытожил оратор, воодушевленный поддержкой. - Отказываясь от открытой поддержки наездников, мы только делаем себя слабее перед лицом новой угрозы. Будущий Халку-мару может быть свободным только в том случае, если в небе над Площадью будет наша механическая птица, как сигнал для каждого, кто захочет нарушить проекцию Огненного острова.
        Я наблюдал за всем происходящим, спрятавшись за чьей-то грузной фигурой. И больше всего меня удивляло не то, ЧТО говорят оппоненты, а сам факт столь явного противостояния между Мику-ра и Моту-ра. Может, предпосылки к такому расхождению были и раньше. Были наверняка. Но столь явная оппозиция проявлялась по-настоящему только теперь.
        Я думал о том, что истинная суть этого противостояния заключалась вовсе не в конкретных спорных вопросах и аргументах. На самом деле где-то здесь пролегала граница между традицией и реакцией, старым и новым, верховенством Закона как такового и верховенством тех целей, которых можно с его помощью достичь. Справедливости ради, того же Моту-ра трудно назвать непоколебимым поборником привычных ценностей. Он умел быть гибким и мог оценить последствия лучше, чем кто-либо. Но то, с какой силой он верил в силу Закона… Этому бы позавидовали самые искренние мистики в Храме.
        - Возможно, - ответил главный законник. - Возможно, все так и есть. Я не знаю, и никто из нас пока не знает. Но для того, чтобы изменить статус наездников, мы должны созвать Аракорат-мару - Всеобщий совет Архипелага, - уточнил Моту-ра для тех, кто не знал терминологии законников так же безупречно.
        - Пока соберется Аракорат ваш, на месте уммы этой будет еще один храм, - проворчал кто-то из управителей так, чтобы слышали все присутствующие.
        - Но мы должны попробовать. Мы должны инициировать эту идею и вместе с ней обсудить правила неприкосновенности проекций островов и Закон об их защите. Это может быть бесполезным, но мы выиграем время и сможем лучше понять, что на самом деле происходит на Архипелаге.
        - Что нам делать до того? - спросил кто-то.
        - На время Халку-мару я предлагаю пригласить на башню одного добровольца, дав ему Право отложенного голоса для следующего Дня собраний. Более масштабные методы защиты мне видятся излишними.
        - А как же наездники?
        - Наездники будут поступать так, как говорит их воля, и никак иначе, пока не изменится Закон. Если это, конечно, произойдет.
        Вяло согласившись с хоть каким-то общим решением, совет начал расходиться. Мику-ра больше не вступал в спор с главным законником, но, кажется, ему это и не было нужно больше. Его план - прост и эффективен. Услышав все то, что услышал, на будущем Халку-мару я больше не мог оставаться в стороне. Не мог. И именно я должен стать тем, кто будет в небе над Площадью в этот день.
        Он прав: независимость воли наездника - идея, которая никогда не будет реализована. Оставшись в стороне в этот раз, я больше не смог бы оставаться тем, кем являюсь, не смог бы получать то, что дает мне остров. И даже если на то нет моей воли, я не могу больше оставаться в стороне.
        Возможно, заслугу моего участия люди позже припишут Мику-ра. А, может, и нет. Но я - именно я, - знаю, кто направил мою волю в нужном направлении. Это был Мику-ра, и никто другой.
        Детали механического резака, разложенные на полу уммы, уже тонули в закатных тенях. Даже не притронувшись к инструментам, я заполз в свою постель и не выбирался оттуда до утра.
        10. НЕПОПРАВИМОЕ
        Халку-мару - день, когда на площади решаются споры, обсуждаются насущные проблемы острова, и каждый может быть услышан многими. Сам по себе этот день собраний не решает судьбу острова и не указывает, кому предстоит оказывать наибольшее влияние на эту самую судьбу. Но именно он, последний день каждой нечетной луны, во многом определяет настроения людей, их взгляды и отношение к действующей команде законников. Нередки случаи, когда именно Халку-мару значил для уклада острова больше, чем Оту-мару - день голосования.
        Кроме того, в хорошие времена Халку-мару - это всегда праздник, когда женские роды особенно приветливы к гостям-мужчинам, а служители отдают людям все лучшее, что есть в запасах.
        В хорошие времена, но не теперь. В этот день многие не столько ждали собрания, сколько хотели узнать, в какой обстановке он будет проходить, и произойдет ли нечто, способное подтвердить худшие опасения.
        Примерно того же ждал и я. С той лишь разницей, что сегодня мне предстояло быть не на Площади среди людей, а в небе над ними. От этой мысли становилось немного спокойнее, но предчувствие трагедии не покидало с самого утра.
        Еще за несколько часов до начала я был на площадке, где стояла Ши-те. Вместе с механиком Мар-ра проверил заряд спирали, подтянул все тяги, отрегулировал балансиры, прощупал каждый квадратный шаг металлического каркаса в поисках возможных трещин и растяжений конструкции. Мы сделали все, что могли, для того, чтобы птица была идеально настроенной, надежной машиной под седлом своего наездника. Трудно сказать, что двигало мной сильнее - стремление защитить себя от возможных неисправностей или желание убить еще немного времени в ожидании такого странного, необычного полета.
        Я делал все, что угодно, чтобы не думать о главном - о том, ЧТО мне делать в небе и как вести себя, если появятся храмовые птицы. И что будет нужно в проекции Огненного острова их наездникам, если они действительно появятся. Прямо сейчас каждый из этих вопросов не имел ответа, и никто не мог бы помочь их найти. Где-то здесь заканчивалась политика, и начиналось пространство, принадлежащее только мне - наезднику, чья воля заставляет подниматься в небо.
        Прыжковый механизм натянут до предела, я сижу в седле, перехваченный двумя ремнями, и настало время лететь. Даю отмашку механику. Рычаг нажат и… Я в своей стихии. Подброшенную в воздух птицу привычно перехватывает сила небесного камня, и она летит вперед и вверх, широко расправив крылья.
        Для начала делаю пару кругов внутри проекции острова на небольшой высоте - что-то около сотни шагов. Отсюда хорошо видно, как человеческие фигурки на Площади собираются в небольшие группы вокруг выступающих, а потом снова рассыпаются и перемешиваются с другими группами. В некоторых частях открытого пространства - там, где служители решают проблемные вопросы жителей, - как всегда многолюдно. Напротив, возле трибуны, где законники разрешают споры, почти никого нет.
        По спирали я поднимаюсь выше и выше, постепенно увеличивая радиус своих кругов. Остров уменьшается в размерах, и на Площади уже трудно различить отдельные фигуры людей. Но я уже почти не смотрю вниз. До рези в глазах вглядываюсь в закатную сторону - стараюсь вовремя увидеть темные точки приближающихся механических птиц. Смотреть трудно - постепенно спускающееся к краю солнце слепит. В полосе этого света отчетливо видны только пятна парящих вдали островов.
        Я понемногу успокаиваюсь. Чувствую себя уверенней, как во время обычной прогулки в небе. До конца Халку-мару остался всего солнечный шаг или что-то около того, и я спускаюсь немного ниже.
        В тот момент, когда я по-настоящему поверил, что ничего необычного не произойдет, и думал о том, что вечером смогу пойти к Миа-ку, появились они - храмовые птицы. Я напрасно вглядывался в закатное небо над островами: три Камо-те вынырнули откуда-то снизу, из-под проекции. На фоне темно-серого полотна Ничто их металлические тела были практически неразличимы. Увидел их только в тот момент, когда птицы перешли в затяжную дугу над островом, всего в пятидесяти шагах над его поверхностью. С башни зазвучали сдвоенные сигналы предупреждения. Один за одним, с интервалом в несколько десятков секунд.
        Так быстро, как только мог, я перебирал рукоятками винтов оперения, складывая крылья, и почти полностью убрал силу на камне. Ши-те наклонилась на нос и нырнула вниз ближе к траектории храмовых птиц.
        Пока я снижался на нужную высоту, они уже покинули проекцию острова. Впрочем, питать никаких иллюзий по этому поводу не приходилось: Камо-те разошлись веером и описывали широкие петли, снова обращаясь носом к Площади.
        Спланировав вниз, я получил некоторое преимущество в скорости. Наугад выбрав одну из храмовых птиц, повторяю ее вираж и оказываюсь всего в паре десятков шагов позади. Отсюда была хорошо видна спина наездника, скрещивающиеся ремни его хартунга и даже черты лица - в тот момент, когда он заметил мою птицу сзади и на мгновение обернулся.
        Он - такой же, как и я. Молодой, подтянутый, плотно сидящий в своем седле. Кажется уверенным в себе.
        Странно, но наездник Камо-те даже не думал ускоряться, и пока машина снова достигла Площади, мы уже летели рядом, едва ли не крыло в крыло. Всего в нескольких десятках шагов подо мной - уммы и сотни людей. Уверен, что взгляды большинства из них сейчас были прикованы ко мне, а я… Я оказался в той ситуации, которой боялся сильнее всего: просто не знал, что делать теперь, чего от меня ждут и каким образом я вообще мог защитить людей там, внизу.
        Уже сейчас было очевидно, что сам факт моего присутствия в небе над островом ничего не менял. Я несся на большой скорости совсем рядом с наездником на Камо-те, видел его лицо, чувствовал его движения, мог рассмотреть каждую рукоятку, к которой он прикасался, но не мог заставить храмовника отвернуть ни на шаг. И это уже не говоря о том, что где-то рядом в небе Огненного острова находились еще две чужие птицы, внушающие трепет и страх каждому на земле.
        Не придумав ничего лучше, я просто качнул Ши-те в сторону храмовой птицы, угрожая ей столкновением. Неизвестно, для кого из нас такой удар мог оказаться более опасным, но других вариантов просто не нашел.
        Наездник Камо-те благоразумно отклонился от своей траектории и, подав больше силы на небесный камень, рванул вперед, сразу же оторвавшись на десять-пятнадцать шагов. В такой ситуации трудно было не заметить - храмовая птица была все-таки резвее. Она быстрее набирает скорость и сбрасывает ее. Растеряв преимущество в скорости, полученное после скольжения с высоты, мне стало непросто играть роль преследователя.
        Тем временем мы снова покинули проекцию Огненного острова и сделали еще одну петлю для разворота. Я пытался заставить противника (теперь я не мог называть его иначе) изменить курс, но единственное, чего смог добиться - снова оказаться поблизости, на расстоянии размаха крыльев. Одновременно я пытался держать в поле зрения две другие храмовые птицы, но это было непросто. Они заходили в проекцию с разных направлений и на разной высоте.
        Сложно предположить, сколько бы продолжалась эта странная гонка, но в следующую минуту произошло то, что навсегда и необратимо изменило историю Архипелага. Сейчас уже трудно сказать, было ли это частью плана храмовников или инициативой конкретного наездника, намерением или случайностью, но последствий уже не отменить, а жертв - не вернуть. Не вернуть и ту женщину, которую сразила стрела одной из храмовых птиц прямо во время Халку-мару пятой луны холодного полуцикла.
        Я видел, как снижалась одна из Камо-те, и видел, как в ужасе бросились в стороны люди, еще секунду назад неподвижно наблюдавшие за замысловатыми петлями птиц над островом. И где-то там, среди десятков беспорядочно мечущихся фигур была видна одна, распростертая прямо на плитах Площади. Ничего больше было нельзя рассмотреть из моего седла, но я сразу понял, произошло нечто страшное. Страшное и непоправимое.
        Почти сразу храмовые птицы поползли на высоту и взяли курс на закат. Я не мог догнать ни одну из них, а если бы и догнал, то вряд ли был в силах сделать хоть что-либо. Проводив чужаков далеко за проекцию и порядком отстав, я круто развернулся через крыло и спланировал на свою площадку.
        - Лишена жизни! Женщина лишена жизни! - кричал первый, кого я встретил на земле, - юноша с безумным взглядом. Я столкнулся с ним в арке, ближайшей к месту посадки.
        - Какая женщина? - я схватил его за плечо и даже, кажется, сильно встряхнул. От неожиданного рывка молодой человек едва не запутался в собственном хартунге. - Какая женщина?! - почти кричу ему на ухо, пока сердце стучит в голове, как молот по листу металла.
        - Старшая мать… Я не знаю ее!
        - Старшая мать, - механически повторил я без всякого выражения и разжал ладонь. Парень тут же исчез в ближайшем проходе. Это - не Миа-ку. Но для кого-то она могла быть такой же дорогой и нужной, какой была для меня.
        Трудно описать то, что происходило на острове вечером после Халку-мару. Я мог бы назвать это массовым отчаянием, но вряд ли эти два слова дадут хотя бы приблизительное представление о том, что чувствовали жители Огненного острова в этот исторический день.
        Некоторые из тех, кто читает сейчас мой рассказ, могут усомниться в том, что гибель какой-то женщины от стрелы вообще способна подействовать на людей ТАК сильно. И такие сомнения оправданы. Но оправданы только для тех миров, где насилие уже давно стало частью привычной реальности. К таким мирам не относился Архипелаг - место, где люди рождались на парящих островах, жили по Закону и умирали в преклонном возрасте - тихо и спокойно. В этой цепочке событий несчастный случай воспринимался как общая трагедия, а осознанное насилие и вовсе считалось чем-то невозможным.
        В день Халку-мару, когда выпущенная с храмовой птицы стрела пронзила стареющую женщину и привела к лишению жизни, все изменилось. Оказалось, что осознанное насилие ВОЗМОЖНО. Оказалось, что от него способен защитить Закон и сколько угодно чистая воля. И именно здесь - шаг, полшага до паники.
        11. ОРУЖИЕ
        Всю ночь во сне я летал крыло в крыло с храмовой птицей - вычерчивал в небе одну петлю за другой. Каждый раз оказывался совсем рядом - всего в нескольких шагах от Камо-те, но не мог ничего сделать, и она ускользала. Снова и снова. Круг за кругом.
        В конце концов я понял, что летаю сам, без Ши-те. Просто рассекаю воздух руками и парю свободно, как если бы был птицей сам. Живой птицей из легенд. Но стоило мне только понять это, как Ничто начало притягивать. Я стал падать вниз, не находя, на что опереться. Рядом уже не было ни Камо-те, ни острова, только долгое-долгое падение в плотный мрак. Меня разбудил хартунг, сорвавшийся с крюка в стене: за его край я схватился во сне, инстинктивно пытаясь остановить бесконечный полет вниз.
        Было еще довольно рано, когда я шел в мастерскую Тот-ра, которую люди обычно называли Полукруг. Надо сказать, такое название полностью соответствовало облику этого места. Оно было похожим на половину очень большой уммы с мощными стенами, выстроенными вдоль полукруга из восьми мощных колонн. Та часть мастерской, которая находилась внутри этой странной фигуры, представляла собой замысловатый лабиринт из стеллажей, рабочих столов, машин для обработки металла, неглубоких кладовых ям и коробов. Сверху, на высоте стены, протянулись несколько мостов для передвижных талей.
        Открытой стороной Полукруг выходил на просторную террасу, где собирали и ремонтировали крупные механизмы. Сейчас на этой площадке покоилась только разбившаяся еще в прошлый теплый полуцикл птица и наполовину разобранный конденсатор. Обогнув его с правой стороны, я в очередной раз ушиб ногу об один из невысоких упоров, торчащих прямо из глинобитного пола. Прихрамывая и мысленно ругая механиков, которые вообще мало думают об удобстве и безопасности своих владений, я довольно долго искал в глубине мастерской того, кто уже много солнечных циклов был здесь главным.
        - Мирами, - поприветствовал я Тот-ра, увидев наконец его грузную фигуру над одной из кладовых ям.
        В ответ он лишь продемонстрировал открытую ладонь и с удивительной ловкостью спрыгнул в углубление.
        - Был вчера на Площади? - спрашиваю его, осторожно заглядывая в полумрак ямы.
        - Так есть.
        - Далеко от места… От места, где погибла женщина?
        - Далеко, - Тот-ра был, как всегда, немногословен. Он искал что-то в нише и не проявлял ни малейшего интереса к беседе.
        - Видел то, что происходило в воздухе?
        - Так есть, - снова гулко прозвучало из углубления. Вместе с позвякиванием каких-то металлических деталей и скрипом передвигаемых тяжестей.
        Некоторое время я молча сидел на каком-то ящике. А потом все-таки сказал:
        - Я просто не знал, что делать. Не мог никак помешать, понимаешь? - выпалил, как одно слово. Сделал именно то, что хотелось: попытался оправдаться, если не перед самим собой, то перед кем-то посторонним.
        Странно, когда хочется оправдываться, а от тебя, как назло, никто не требует оправданий.
        - Может быть, не мог. Может быть, мог. Не мне говорить об этом, - чуть погодя проворчал механик.
        - Ты считаешь, что в моих силах было больше?
        - Я ничего не считаю. Я думаю, напрасно ты был там, - наконец ответил хоть что-то определенное Тот-ра и выложил на край ямы какой-то механизм, завернутый в старую ткань.
        Любой другой механик использовал бы для этого таль. Любой механик, но не Тот-ра. Тяжелые конструкции из металла он переносил с места на место, почти не напрягаясь.
        - Напрасно? Мне не надо было лететь? - не унимался я.
        - Твоя воля. Не нужно что-то делать, если не знаешь что. Не нужно что-то делать, если машина не готова, - спокойно заметил главный механик, разворачивая сверток.
        - Да, ты правильно говоришь. Вообще-то я и пришел к тебе для того, чтобы ты помог мне с машиной… В том числе поэтому.
        - Так есть.
        - Знаешь, Ши-те хороша. Очень хороша. Возможно, она лучшая из всех механических птиц, которую я видел. Но в такой ситуации… Она почти бесполезна! Камо-те быстрее. И у них есть… Не знаю, как это назвать. Она метает стрелы, ты видел.
        - Я начал помогать еще до того, как ты пришел, - ухмыльнулся Тот-ра одним уголком рта.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Это то, что может помочь, - Тот-ра кивнул в сторону странного вида механизма, извлеченного из ямы.
        Две широкие параллельные дуги, укрепленные на массивное основание, которое, в свою очередь, было соединено с подвижной стойкой. Я вдруг осознал, что эта конструкция имеет самое прямое отношение к теме нашего разговора.
        - Что это?
        - Это - оружие. Самострел, - Тот-ра почти любовался ЭТИМ. Почти что с любовью смахнул с рамы пыль, накопившуюся за долгое время.
        - Оружие? - удивленно переспросил я. - Что такое оружие?
        - То, что метает стрелы. Похожее оружие наездники храмовых птиц использовали вчера.
        - Но откуда… это? - спросил я, обходя механизм то с одной, то с другой стороны. Неподвижный, но почти осязаемо опасный.
        - Долгая история. Я собрал самострел по древним таблицам. Таблицам на Библиотечном острове.
        - Собрал? Но для чего? - удивился я.
        - Просто собрал. Хотел испытать себя. Я думаю, там же взяли таблицу механики храмового острова.
        - Сделал и спрятал его?
        - А кому оно было нужно?
        - Не знаю, - пожимаю плечами и провожу рукой по холодному металлу, рассматривая устройство вблизи.
        Тонкая работа, как и все, что делает Тот-ра.
        - Оно не было нужно, - ответил он на свой же вопрос. - Но, похоже, оружие нужно сейчас тебе.
        - Я перелечу на площадку прямо сейчас?
        - Если твоя воля, - снова ухмыльнулся Тот-ра.
        Уже через один солнечный шаг Ши-те стояла на террасе у Полукруга, а вокруг сновали механики во главе с Тот-ра. Как оказалось, идея установить на птицу самострел - не единственное, что придумал главный механик в эту долгую-долгую ночь.
        За то время, пока солнце пересекло небо с восхода на закат, Ши-те изменилась и очень сильно. В ее сердце установили более мощную спираль, а с боков убрали громоздкие подвесы для груза.
        Конечно, не обошлось без жарких споров о том, что и как может улучшить птицу без ущерба для ее возможностей. Так, например, предметом долгих обсуждений механиков была разумная мощность спирали. Очевидно, что существующего усилия не хватает для того, чтобы соревноваться в скорости с Камо-те, но слишком большая энергия, поданная на небесный камень, могла оказаться еще более опасной. Такая сила способна вырвать камень из его гнезда, разрушить или деформировать каркас птицы.
        В конце концов механики все-таки установили новую спираль, но на первое время поставили ограничитель ее мощности. В итоге максимальная скорость птицы выросла на единицу-из-восьми, но обращаться с ней в полете теперь следовало еще осторожнее, чем прежде.
        Не меньше разногласий вызвала установка самострела. С самого начала планировалось укрепить его на носу птицы перед моим седлом. Примерно в этом же месте находилось оружие на Камо-те. Большую часть времени я молча внимал аргументам и контраргументам механиков, но в какой-то момент и сам активно вмешался в спор.
        - Подождите, - говорю им, когда самострел, закрепленный на тали, уже завис над туловищем птицы. - Думаю, это не лучшая идея.
        Знаете ли Вы, как смотрят механики на немеханика, который вызвался давать им советы? Я точно знаю. Примерно так же, как смотрит земледелец на червя, оседлавшего его обувь. За мгновение до того, как начать его долгий полет в неизвестность.
        Но я все-таки продолжил:
        - Трудно сказать, как устроено управление храмовых птиц. Оно может быть проще хотя бы потому, что Камо-те меньше. Вы видели, они не имеют столь искусной системы оперения, как у Ши-те… Словом, они могут стрелять с лету, даже не маневрируя в этот момент. Но я не могу себе этого позволить, ясно? Пытаться играть по их правилам бесполезно. Нужно разработать свои.
        Один из механиков отмахнулся, продолжая стравливать канат тали, другой о чем-то быстро и бестолково заговорил. Видимо, оспаривая мое мнение. Но Тот-ра, стоявший совсем рядом, всего в нескольких шагах, молчал. И это было хорошим знаком.
        В конце концов он предложил нечто совершенно неожиданное. Механики развернули второе седло на Ши-те спиной к моему седлу и установили подвижную турель с самострелом прямо перед ним. Таким образом, если дело дойдет до настоящей схватки, мне не придется гнаться за храмовой птицей, а потом еще и бросать рычаги для того, чтобы выстрелить. Напротив, мне нужно заставить противника оказаться сзади. Пусть даже став на время приманкой.
        Да, и Ши-те был нужен еще один наездник. Тот, который займет второе седло и будет орудовать самострелом. Но об этом еще предстояло подумать позже. А пока… Солнце садилось, его оранжевые лучи отражались от металлических боков птицы, и я чувствовал, что стал сильнее. Ровно настолько же, насколько стала сильнее Ши-те.
        Где-то на другом краю Огненного острова в этот день отпустили в Ничто оболочку той женщины, которая погибла вчера на Площади. На Неназванной церемонии собрались сотни людей. Многие из них не знали эту старшую мать лично, но чувствовали это так, словно она была им очень близка. По лицам собравшихся было видно, что многие из них совершенно раздавлены трагедией и не знают, как защитить себя и своих близких в будущем. Наверное, именно этого и хотели храмовники.
        Но я сам уже оставил это позади. Боль и страх перед будущим остались на террасе Полукруга, где целый день мы работали над еще более совершенной и опасной Ши-те.
        Странно осознавать то, что теперь я не боялся встречи с Камо-те. Теперь я ждал ее. Ждал для того, чтобы заново испытать свою птицу и себя самого.
        Наша со Стариком скамья уже утонула в полумраке, но он - еще там. Неподвижный, беззвучный, почти слился с густой закатной тенью.
        - Эй… - говорю я ему, остановившись напротив.
        - Ну, - проскрипел Старик словно через силу. В этом «ну» громоздились друг на друге усталость и обида. Не похоже на Старика. Совсем не похоже.
        - Что-то произошло? - спрашиваю осторожно.
        - Жаль. Очень жаль, что так произошло, - после небольшой паузы ответил он.
        Я сел рядом.
        - Держись. Нам надо сохранять присутствие духа, что бы ни случилось, - сказал я, наверное, более пафосно, чем следовало, но искренне. Так, как умел (или не умел) утешать.
        - Ну да, ну да. Надо быть осторожнее, - отозвался Старик.
        - Да, и осторожнее тоже. Ты прав. Ты знал ее?
        - Надо быть очень осторожным. Одно неосторожное движение - бах! И все. Конец, - сокрушался он, проигнорировав мой вопрос.
        - Мне кажется, ты преувеличиваешь, - я неловко положил руку ему на плечо. - Не все так страшно. То есть опасность есть, но… Не все так страшно.
        - И все-таки, как жаль! - сказал Старик спокойно, но печально.
        - Очень жаль. Очень, - снова согласился я. - Есть нечто, чего не вернуть. Никогда не вернуть. И этого особенно жаль.
        - Ты поразительно прав! - воскликнул Старик.
        «Поразительно» покоробило, но не время обижаться. Печаль не выбирает случайных жертв.
        - Очень жаль, - снова повторил я. - Очень.
        - Знаешь, я ведь получил это от старшей матери. А она - от своей старшей матери. Ты знал?
        - Нет… Что? То есть что получил?
        - Второй из трех лучших кувшинов. Тот, который разбился сегодня. Так жаль! Одно неосторожное движение - и бах! Нет его. Не вернуть. Надо быть осторожнее.
        - Знаешь, Старик, ты окончательно выжил из ума. Я бы даже сказал, ПОРАЗИТЕЛЬНО быстро выжил из ума, - только и промолвил я после нескольких секунд молчания.
        Сказал и пошел в умму. Спать.
        12. КИР-РА
        - Мое имя есть Кир-ра. И я хочу лететь с тобой на Ши-те, если воля твоя, - сказал кто-то с порога моей уммы.
        - Неплохое начало, - ответил я и, кажется, только после этого проснулся.
        В предыдущие дни было много событий, каждое из которых вряд ли заслуживает отдельного упоминания, но в моей сегодняшней памяти образует слепок того времени. Не самого плохого времени, в котором еще оставалось немало счастливых иллюзий и светлых ожиданий.
        Практически каждый день шестой луны я летал, осваивая новые возможности Ши-те. С первого взгляда изменилось не так уж много, но и незаметными эти изменения назвать трудно. Увеличенная мощность спирали требовала особого обращения, а конструктивные правки и установка турели ощутимо сместили центр тяжести птицы. Для того, чтобы снова чувствовать ее механизмы, как продолжение своих рук и ног, я опять и опять поднимался в небо с любым, кто согласится играть роль наездника на втором седле.
        В действительности никому из тех механиков или просто случайных людей никогда не придется стрелять из самострела, но мне это было и не важно. Главное - узнать птицу заново и управлять ею так же умело, как и раньше. Я взлетал, пробовал разные траектории, скорости и нагрузки, на земле в очередной раз регулировал тяги и балансиры, а потом снова взлетал.
        Тем временем жизнь на острове продолжалась. Чуть более нервно, заметно тревожнее, чем раньше, но продолжалась. Не могла не продолжаться.
        Точно знаю, что практически каждый день в одно и то же время на Площади появлялся Тик-ра со своими рассказами о Вмешательстве и важности приобщения к Храму. Ничего принципиально нового в его речах уже не появлялось, и все меньше случайных и любопытных слушателей собирали его логически грамотные, но монотонные высказывания. Вокруг Тик-ра объединилась группа самых искренних мистиков, но большинство людей Огненного острова слова оратора уже не трогали, а иногда - и раздражали. В его сторону направлены все больше гневных взглядов, хоть трудно было не заметить, как во многих из них появился страх.
        Мику-ра я почти не видел. Я точно знал, что целая группа законников готовила предложения для Аракорат-мару, и почти наверняка в этой группе оказался Мику-ра. По крайней мере, я не мог представить, чтобы он остался в стороне, несмотря на скептическое отношение к самой идее Совета Архипелага.
        Трижды за эти дни я виделся с Миа-ку. Один раз это была лишь случайная встреча у зерновых ям, и о ней мало что можно рассказать. Но… Время - лучшее лекарство от ссор, пусть даже таких ссор - без слов и взаимных упреков. Так и бывает: оставь двух людей после конфликта в покое друг от друга, и варианта останется ровно два. За это время они могут оказаться слишком далеко от той точки, в которой были вместе, и разговоры станут уже бесполезны, или взаимное притяжение вернет их к этой точке, и разговоры станут уже не нужны.
        Мы не обсуждали, что произошло, но вернулись в то состояние, когда злиться не на что и не хочется. Последнее наше свидание остро напомнило те луны шесть или семь солнечных циклов назад, когда мы проводили вместе значительно больше времени, и только приближались к тому, чтобы инициировать новую жизнь. Слишком хорошо я помнил закаты у барьера, прогулки ночью при свете светоспиралей и то, чем часто заканчивались такие встречи в ее умме.
        С тех пор многое изменилось. Бывали периоды, когда мы не виделись целую луну или даже больше. Иногда я даже думал, что она выберет кого-то другого для инициации новой жизни. А иногда был уверен, что она выберет Мику-ра. От таких мыслей мне хотелось тут же вскочить на птицу и улететь на самый край Архипелага или еще дальше, но ничего такого не происходило, и потом мы неизменно сближались снова. И теперь, в эту луну между двумя собраниями, я чувствовал себя значительно ближе к тем далеким и радостным солнечным циклам прошлого. Ближе, чем когда-либо.
        - Мое имя есть Кир-ра. И я хочу лететь с тобой на Ши-те, если воля твоя, - сказал кто-то с порога моей уммы. Сказал именно так, как говорили наши предки, придерживаясь этого странного, режущего слух порядка слов и мыслей.
        - Неплохое начало, - ответил я и, кажется, только после этого проснулся.
        В ту пару мгновений, пока гость без приглашения прошел внутрь уммы и сел на подстилку для беседы, у меня был шанс рассмотреть его чуть более внимательно. Рассмотреть и… не заметить ничего, что бы могло говорить в пользу незнакомца или против него. Передо мной - невысокого роста мужчина, слишком худой даже для своего телосложения, но жилистый и подтянутый. Это было заметно, даже несмотря на не очень аккуратно перетянутый хартунг.
        Трудно было сделать какие-то выводы, глядя на его лицо. Оно мало говорило о возрасте (хоть и можно было предположить, что Кир-ра все-таки старше меня) и вообще выражало не так уж много эмоций. Пожалуй, черты этого лица - слишком резкие, а взгляд - слишком жесткий. Да, определенно: слишком жесткий взгляд из глубоких глазниц с остро очерченными надбровными дугами. Но это - не моя проблема. Это - проблема тех женщин, которые выбирали Кир-ра для инициации. Если такие, конечно, существовали.
        Какая разница, в сущности, насколько глубоко посажены его глаза и что я почувствовал в его взгляде?
        Как и рекомендовали правила приличия, я предложил гостю воды, про себя мечтая услышать отказ. К счастью, он и правда отказался. Ту пару глотков, которые чудом сохранились на дне кувшина со вчерашнего дня, я с наслаждением выпил сам.
        - Вероятно, ты думаешь, почему воля моя лететь на Ши-те, и способен ли на это, - прервал странное молчание Кир-ра.
        - Да, пожалуй, - согласился я, вытирая лицо влажной от утренней росы тканью.
        - Я есть наездник, и Солнечный остров есть дом мой, - почти что торжественно сказал гость. - В солнечном цикле прошлом птица моя поломалась в полете. Я сбросил груз и дотянул едва до края земли этой. Где садиться, выбрать было нельзя уже, птица моя разбилась. Я сам должен был отправиться к Началу, но жив остался.
        - Ясно, - кивнул я, не зная, что ответить.
        Пока Кир-ра говорил, я отчетливо вспомнил эту историю. На нашем острове, где происходит не так уж много заметных событий, авария механической птицы - настоящая сенсация, о которой говорят даже новые жизни во время своих игр.
        Тогда, в дни после падения машины, я потратил не один солнечный шаг на изучение конструкции и управления. Она и сейчас там - на площадке перед Полукругом. Занятые своими делами, механики быстро потеряли интерес к изуродованной птице с Солнечного острова, которая, к слову, явно уступала той же Ши-те по всем характеристикам.
        Я знал, что потерпевший крушение наездник остался на Огненном острове, но ни разу не встречался с ним лично. До этого дня.
        - Почему ты не вернулся на Солнечный остров? - спросил я наконец, сев на пол напротив гостя, как и предполагал этикет серьезных разговоров.
        - Нет причины. Я потерял груз ценный и разбил птицу.
        - Но ты же сказал, что авария случилась из-за поломки?
        - Так есть. Но это не меняет ничего. Груз упал в Ничто, а Ли-те мертва. Ее никто не станет восстанавливать здесь, а я не могу перенести ее на Солнечный остров. Но даже если бы так, механики там не стали бы мне доверять. Они бы отдали птицу наезднику другому. Если так, то и возвращаться нет причины, - немного путанно, но вполне понятно пояснил Кир-ра.
        - Да, я понимаю… Но почему ты хочешь лететь со мной? Это опасно и… Буду откровенным: тебя мало что связывает с Огненным островом. Ты должен понимать, зачем тебе это. Не сомневаюсь, что ты это понимаешь на самом деле, но, думаю, о причинах нужно знать и мне.
        - Кое-что связывает нас всех. Всех людей Архипелага. Особенно сейчас.
        - Ты прав, но это все очень… Абстрактно. Согласен? Я все равно не понимаю, почему ты хочешь рисковать вместе со мной, - настаивал я.
        - После того, как птица моя разбилась, я оказался на земле чужой. Я благодарю людей Огненного острова, они дают мне место в умме, пищу и воду. Но это - одна сторона. Другая сторона есть то, что я заперт здесь и не нужен более там, на Солнечном острове. Я могу прожить так много солнечных циклов, состариться и отправиться к Началу. Но я не хочу так - без механической птицы и без цели. Второе седло на Ши-те твоей есть шанс мой снова оказаться в небе.
        - Да, это уже больше похоже на правду, - кивнул я.
        Интонация и мимика Кир-ра не выражали ничего, но теперь я и вправду лучше понимал, о чем он говорил. Как наезднику, мне было несложно это представить. Наверное, это только наездник и мог представить.
        - Ты ведь не надеешься, что я приму решение сразу? - говорю ему.
        - Нет? - спрашивает.
        - Нет.
        - Так есть, воля твоя думать столько, сколько нужно, - спохватился Кир-ра.
        - Хорошо. Мы еще поговорим с тобой, - сказал я и поднялся на ноги.
        Все это непросто. Сейчас, сразу после этого разговора, и потом, намного позже, я нуждался в аргументах в пользу Кир-ра или против него. В разговоре с ним трудно найти как те, так и другие. Я понимал то, почему он пришел, но не мог найти причин доверять иноземцу так, как доверял, например, Тот-ра. А доверять тому наезднику, который будет защищать мою спину, было просто необходимо.
        В какой-то момент в голове промелькнула мысль о том, что Кир-ра может просто использовать меня и мою птицу для того, чтобы вернуться на свою землю. Или даже хочет завладеть Ши-те. Я быстро отогнал худшие опасения, но стал присматриваться к Кир-ра еще внимательнее.
        На следующий день решился пролететь с Кир-ра по кругу и, быть может, даже попробовать «оружие». Этот опыт если не снял все страхи, то рассеял некоторые опасения практического характера. По крайней мере те, что касались сноровки второго наездника. Он уверенно держался в седле и не проявлял ни малейшего беспокойства перед бездной под крылом птицы. Самострел тоже не вызвал особых сложностей. Пролетая над пустынным местом Огненного острова, он выпустил пару стрел по заранее подготовленной цели на земле. И если первая из них едва не угодила за барьер, то вторая вонзилась в землю всего в нескольких шагах от старого мешка, подвешенного на жердь.
        Тем временем Оту-мару становился все ближе. Других желающих рискнуть не объявлялось, и я понимал, что в этот день именно Кир-ра станет вторым наездником Ши-те. Стремительное приближение нового поворота в этой истории заставляло верить, что за непроницаемым лицом этого чужака не скрывается никакой угрозы.
        13. И НЕТ ПУТИ НАЗАД
        …А потом наступил Оту-мару. Тот самый особенный день шестой луны холодного полуцикла. В предыдущие дни я так много занимался птицей и тренировался, что в ночь накануне спал, как после отвара сонной травы. Хотя дело, конечно, не в ней. Сказывалась накопившаяся усталость - усталость тела и духа.
        Проснулся поздним утром, когда лучи солнца на противоположной стене уже касались пола. Пожурил себя за то, что потерял столько времени, но пожурил формально, не ощутив ни капли вины. На самом деле почувствовал себя бодрым и отдохнувшим - впервые за долгое время. Перетягивание ремнями хартунга, бегом к конденсатору, а потом обратно, быстрая трапеза из нескольких земляных орехов. Обычное утро перед необычным днем.
        Спустя пару солнечных шагов я был на площадке, где стояла Ши-те. Кир-ра уже ждал меня там. Возможно, ждал давно, но ничего не сказал, ни одним жестом не проявил неудовольствия.
        - Готов? - спрашиваю его.
        - Так есть, - отвечает, не утруждая себя лишними комментариями.
        На его лице по-прежнему не читалось ничего. Я хотел бы сказать «ничего, кроме решимости», но на самом деле - совсем ничего. Заметно только, что при ярком солнечном свете он кажется немного старше: в уголках рта и на лбу уже наметились тени морщин.
        Чуть позже, когда мы уже собирались взлетать, на площадке появился Мику-ра. Наверное, это было неожиданностью, но не более того. После обмена приветствиями и ничего не значащими фразами Мику-ра вдруг спросил (и это было уже действительно неожиданным):
        - Уверен в том, что делаешь?
        - Уверен ли я? В каком смысле? - еще не понимаю, к чему он клонит, но на всякий случай отхожу на несколько шагов в сторону от птицы, увлекая Мику-ра за собой. Слух механиков бывает очень острым. Иногда даже слишком.
        - В разных смыслах, вероятно, - пожал плечами законник. Этот жест был для него нехарактерным.
        - Как видишь, второй наездник у меня уже есть. Механики тоже постарались. Так что, да, я уверен, насколько это возможно сейчас.
        - Я о другом, - отмахнулся Мику-ра. - Уверен ли ты в том, что должен подняться в воздух сегодня?
        - Мне казалось, ты этого хотел, - удивился я.
        - Ты говоришь так, будто я тебя заставил.
        - Нет, на то моя воля. Но мне странно слышать, что тебя интересует моя уверенность.
        - Быть может, быть может, - замолчал он на полуслове, но продолжил с неожиданным нажимом. - Но полет сегодня и полет на прошлый Халку-мару не есть одно. Думаю, ты понимаешь.
        - Понимаю что?
        - Что теперь для наездников храмовых птиц ты более враг, чем прежде. И стрелы, предназначенные для нас здесь, могут быть направлены в тебя.
        - Да, я думал об этом. Но разве не ты говорил, что мы должны защитить свободу воли именно сейчас? - сказал я то ли с пафосом, то ли с иронией.
        - Да, это так, - словно нехотя согласился Мику-ра. - Но на Архипелаге становится опасно. Опаснее, чем когда-либо. И я хочу, чтобы ты понимал угрозу для себя лично.
        - Ты имеешь в виду что-то конкретное? - еще больше понижаю голос.
        - Я имею в виду, например, то, что два дня назад стрелы с храмовых птиц полетели в сторону людей Острова больших деревьев. Прошлой ночью оттуда не было никаких световых сообщений, но мы знаем, что они в страхе. И готовы проголосовать за кого угодно уже в ближайший Оту-мару. Теперь я не уверен, есть ли какой-то смысл вообще защищать свободу воли здесь. Возможно, через какую-то луну или две Огненный остров останется единственным, где она сохранится.
        - Но мы должны попробовать, разве нет? - возразил я. Хотя надо признать, слова Мику-ра пошатнули и мою уверенность тоже. Пошатнули уверенность, которой и не было толком, если уж быть честным до конца.
        - Если воля твоя, - вяло улыбнулся законник, - я просто хотел узнать, уверен ли ты в том, что делаешь, и понимаешь ли опасность, которая тебе грозит?
        - Надеюсь, что да.
        - Тогда мы встретимся на земле после заката, - сказал Мику-ра и показал открытую ладонь.
        Я ответил тем же. Время взлетать. Совсем недалеко отсюда, на Площади, уже собирались первые группы людей.
        Все случится (или не случится) очень скоро.
        Я взлетел и круг за кругом по широкой спирали поднялся выше. Понимая, что храмовые птицы могут появиться откуда угодно, не спешу. Достаточно и той высоты, откуда удобно наблюдать за островом и всем вокруг. К счастью, еще одна пара глаз значительно облегчала эту задачу. Мельком, через плечо, я посмотрел на Кир-ра. Его седло повернуто спиной ко мне, и лица не видно. Впрочем, ни одно его движение не выражало нервозности или беспокойства, и я больше не оглядывался.
        Встречный воздух сегодня казался холоднее, чем обычно, хоть солнце и светило необычайно ярко. Даже под плотно перетянутым хартунгом по коже скользили морозные потоки воздуха. Быть может, это был страх?
        Я вдруг вспомнил свой первый полет за пределы проекции острова, первый момент, когда я осознал, что под птицей - Ничто. Это ощущение трудно сравнить с чем-либо, что испытывал прежде.
        В полете над землей можно успокаивать себя тем, что даже если я сам ошибусь или подведут механизмы, мне грозит удар о жесткую, твердую, но осязаемую поверхность. За проекцией все иначе. Внизу - только подвижная серая пелена, конец всего и одновременно всего Начало, граница, замыкающая цепочку миров. Несложно представить тот страх, который испытывал наездник, впервые оказываясь один на один с бездной, удерживаемый от падения только силой небесного камня и механизмами птицы.
        Когда внизу на Площади уже собрались люди Огненного острова и, кажется, Моту-ра уже начал говорить то, что полагается, с закатной стороны появились три птицы. Ни больше и ни меньше, чем в прошлый раз. Но теперь они не скрывались, не прятались под островом, не огибали его по дуге. Просто приближались, выстроившись треугольником, примерно на той же высоте, на которой находился и я.
        Последняя надежда на то, что ничего не произойдет, таяла, как утренний туман в солнечных лучах. Вопрос только один: что именно случится и как?
        Энергичным движением хвостового рычага поворачиваю птицу носом к закату. Так, что металлический каркас жалобно заскрипел от напряжения. Еще несколько мгновений - и мы летели навстречу чужакам, широко разведя в стороны крылья. И если бы кто-то меня спросил сейчас, что я собираюсь делать дальше, не нашелся бы что-то ответить. Просто мчался наперерез трем Камо-те, полностью положившись на наитие.
        Мгновение за мгновением, вздох за вздохом - машины летели навстречу друг другу для того, чтобы их пути пересеклись где-то на краю проекции острова. Уверен, в этот момент ко мне прикованы сотни пар глаз на Площади. Нет сомнений, что в их числе была и Миа-ку. Это не оставляет пространства для колебаний, даже если оно еще оставалось до взлета.
        Сердце бьется быстро: тук-тук-тук. Дышу учащенно, глотая холодный воздух. А все-таки спокойнее, когда за спиной есть еще кто-то. Даже если не до конца понимаешь, кто именно.
        Когда Камо-те оказались уже совсем близко, и я мог разглядеть лица их наездников, краем глаза увидел рядом искру света - мимолетный блик совсем рядом с птицей. Но отвлекаться некогда - ближайшая машина едва не зацепила Ши-те на встречном курсе. Скорее всего, это бы ни оставило шансов никому из нас. К счастью, храмовникам не хотелось испытывать прочность своих механических птиц, они разошлись веером в разные стороны. Одна из Камо-те со свистом пронеслась всего в десятке шагов. В лицо ударила волна воздуха, машину едва ощутимо качнуло в сторону.
        Подвернув левое крыло и маневрируя хвостом, я заложил петлю для того, чтобы оказаться позади храмовых птиц. Со стороны башни один за другим звенели сдвоенные удары, сигнализируя о том, что чужаки уже внутри проекции.
        - Они стреляли в нас, - перекрикивая свист рассекаемого воздуха, прокричал Кир-ра.
        - Что? Как? - спросил я и тут же все понял сам. В то же самое мгновение, когда задал вопрос.
        Во-первых, искрой света рядом с механической птицей был блик от пролетевшей рядом стрелы. Той самой, которая имела все шансы завершить историю в самом ее начале. Во-вторых, я осознал, что сейчас и только сейчас по-настоящему началось время открытой агрессии между мной и храмовыми птицами - агрессии без предположений, догадок и утаивания намерений.
        А еще… Нельзя расходиться с Камо-те на встречных курсах. Роль мишени - не по мне. Необходимо ловить их на хвост, и только так.
        Все это пронеслось в голове в один миг, и… волнение ушло. Его сдуло волной воздуха от встречной Камо-те, оставив обнаженные рефлексы, оголенные, очищенные от размышлений, чувства.
        С опущенным носом и полусобранными крыльями Ши-те мчалась за чужаками. Каждая из храмовых птиц сейчас внутри проекции и в любое мгновение может выстрелить по людям на Площади. Я боялся опоздать, но перестал бояться еще чего-либо.
        С того места, где нахожусь сейчас, видно, что из-за моего маневра две из трех храмовых птиц вынуждены описать широкие дуги: стрелять им стало неудобно, ведь для этого еще нужно успеть лечь на нужный курс. Необходимость отвлекаться от управления машиной для того, чтобы использовать оружие, несколько ограничивало свободу действий храмовников.
        Намного большее беспокойство у меня вызывала третья Камо-те, которая на небольшой скорости скользила над островом, приближаясь прямо к Площади. Я был почти уверен, что ее наездник выстрелит, но… Этого не произошло. Темный силуэт механической птицы всего в десятке шагов над поверхностью заставил людей буквально вжаться в землю. Я также видел, как некоторые из них вскочили и в панике побежали к краю Площади. Маленькие бестолковые фигурки в поисках защиты, как муравьи под неожиданно поднятым камнем.
        Покинув пределы проекции с другой стороны, храмовые птицы начали разворачиваться. Очевидно, что они планируют пролететь над островом снова. Но, вместе с тем, именно сейчас у меня появилась отличная возможность наконец-то занять удобную позицию для стрельбы. Надо лишь развернуться по меньшему радиусу, чтобы оказаться прямо перед носом у первой из Камо-те.
        - Держись и готовься стрелять! - прокричал я через плечо Кир-ра, одновременно укладывая на бок хвостовой рычаг и как можно быстрее перебирая винтом крыла. Ши-те быстро заваливалась на левый бок. Казалось, еще мгновение - и птица перевернется. Но нет. В ее корпусе снова застучали механизмы и заскрежетали тяги. Заканчивая поворот, Ши-те выравнивалась относительно горизонта.
        Обернувшись, я увидел, что маневр удался. Ближайшая храмовая птица оказалась чуть выше и в паре десятков шагов позади. Ее наездник приподнялся в седле, на пару секунд опешив.
        - Стреляй! Стреляй! - кричал я Кир-ра. Но он все видел и сам. Пока наездник Камо-те выравнивал свою машину и сам схватился за рукоятки самострела, Кир-ра прицелился и нажал на рычаг. Судя по всему, стрела не попала в цель, и Кир-ра выстрелил еще раз. Это была вторая и последняя стрела, которую мы могли использовать до перезарядки.
        Впрочем, больше ничего и не понадобилось. Снова обернувшись, я увидел, как Камо-те начала заваливаться на правое крыло. Ее наездник в панике двигал рычаги оперения, но бесполезно - птица стремительно теряла управление. Еще несколько секунд - и она перевернулась. Поверхность острова прямо под нами не оставила храмовому наезднику ни единого шанса. На большой скорости машина врезалась в какую-то умму, подняв облако пыли и обломков.
        Почти сразу две другие Камо-те ушли на высоту. Одна из них сразу покинула проекцию, направившись в сторону заката, а другая - сделала еще один полукруг над островом, после чего тоже отправилась домой. В небе не осталось никого и ничего, способного изменить привычный ход Оту-мару.
        Стоит ли говорить о том, что с крыла Ши-те на землю мы с Кир-ра шагнули героями, о которых знал абсолютно каждый житель острова. Но в тот вечер я мало что понимал и чувствовал, совершенно ослепленный и оглушенный произошедшим. Я видел встречные улыбки, открытые ладони, поднятые вверх… Очень много поднятых вверх открытых ладоней - новый жест этого странного времени. Механически я растягивал мышцы лица и наугад отвечал на приветственные жесты, но на самом деле видел другое - птицу, падающую на умму. Куски стены в воздухе. На солнце блеснул отлетевший в сторону фрагмент оперения. …И хищное, неконтролируемое чувство восторга, от которого я закричал, как сумасшедший. Кажется, то же самое в тот момент происходило и с Кир-ра.
        А потом все прошло, оставив болезненную и глухую пустоту. В какой-то момент мне остро захотелось закричать всем, кто сейчас приветствовал меня: «Почувствуйте! Подумайте! Мы лишаем друг друга жизни!». Но я ничего не сказал. Только старался остаться один. Кто-то потащил меня за рукав, говорил, что можно пойти посмотреть на разбитую храмовую птицу.
        - Кто-то пострадал? - только спросил я.
        - Нет, все были на Площади, - ответил незнакомец.
        - А наездник?
        - Да, разумеется… Там столько крови!
        Я почувствовал, как к горлу подступает тошнота, и нырнул в ближайшую арку. А потом - еще в одну. Я не очень хорошо представлял, где я и куда нужно идти, но отчетливо чувствовал, что хочу убежать и спрятаться. Как в те далекие солнечные циклы, когда был еще новой жизнью.
        После того, как солнце село, а на острове стало темно и тихо, в мою умму еле слышно просочилась Миа-ку. Больше всего я боялся, что и она будет говорить о подстреленной храмовой птице, но этого не произошло. Она всегда понимала меня лучше, чем кто-либо. Мы просто молча держались за руки, глядя как звезды над нами становятся ярче.
        - Кто теперь наш главный законник? - шепотом спросил я, когда снова обрел шаткое подобие привычного спокойствия. Не то, чтобы мне действительно был интересен ответ на этот вопрос, но лучшего повода услышать голос Миа-ку я не нашел.
        - Моту-ра, - в полумраке вижу, как она повела плечом.
        - Это хорошо…
        - Хорошо, что ты тут, - прошептала Миа-ку.
        Я привлек ее к себе и прижался губами к мочке уха. Кажется, что обнимал, но на самом деле держался за нее, как за единственную точку опоры. И если бы ни эти руки на моих плечах, ни этот запах, ни этот нежный участок кожи под моими губами - сорвался бы и улетел прямо к звездам.
        14. ТАЙНЫ ПРОШЛОГО И ПТИЦЫ ПРОШЛОГО
        - Что ты думаешь о вчерашнем дне? - спросил я Кир-ра, сидя на крыле птицы, свесив вниз ноги и щурясь от поднимающегося в зенит солнца.
        - Нужно тренироваться больше. Было бы хорошо стрелять по целям движущимся, но не знаю, как это сделать можно, - ответил Кир-ра, не отвлекаясь от перезарядки самострела. Когда Тот-ра создавал оружие, ему и в голову не пришло, что однажды его придется перезаряжать. Более того, перезаряжать в полете.
        - Это все? Все, о чем ты думаешь?
        - Тебе бросаться не следует на храмовых птиц лицом к лицу. Так только больше шансов к Началу отправиться.
        - Я тоже это понял. Но я о другом…
        - Конкретное что-то услышать хочешь? Спроси тогда конкретно, - пробурчал Кир-ра и в следующую секунду чуть не лишился пальцев. С тугим, сочным звоном самострел сработал во время перезарядки, выбросив куда-то на край площадки незакрепленную пока стрелу.
        Кир-ра пробурчал про себя какие-то глубоко чужеземные ругательства, но без особой злости. Я бы даже сказал - с поразительным хладнокровием.
        - Ты понимаешь, что мы вчера лишили жизни наездника? - спросил я напрямую.
        - Конечно, понимаю это, - Кир-ра на мгновение отвлекся, осмотрелся по сторонам и взял в руки вторую стрелу.
        - И что ты думаешь ОБ ЭТОМ?
        - Думаю, что если бы мы не лишили жизни наездника вчера, то жизни лишился бы кто-то на Площади. Ты бы мучился больше еще. Говорил бы: "Кир-ра, почему я не лишил их жизни?" - забавно спародировал он мою манеру речи. - Или не так - тебя бы вообще не мучило ничего уже. Соскребали бы тебя с камней с обломками Ши-те вперемешку.
        - Я понимаю, - покорно согласился я с очевидным.
        - Смирись поэтому. Жизнь есть страдание изменчивое, ясно? Сегодня сильнее оно, а завтра - слабее. К тому же храмовника жизни лишил я. Не ты, - добавил он не без удовлетворения в голосе.
        - В какой-то степени мы сделали это вместе.
        - Ты никогда прежде жизни не лишал? - вдруг спросил Кир-ра, наконец закончив заряжать самострел. Теперь он смотрел мне прямо в глаза, и от этого стало немного не по себе.
        Странно, но в присутствии наездника с Солнечного острова я все еще чувствовал себя неуверенно. Хоть после вчерашнего полета никаких причин не доверять ему уже не видел.
        - Конечно, я не лишал никого жизни прежде, - сказал я и тут же понял, что сама формулировка вопроса подразумевает, что для самого Кир-ра это было не впервые. - А… А ты?
        - Архипелаг - не такое уж место прекрасное. А есть ли другие? - только и сказал Кир-ра немного позже. Вопрос не был адресован мне лично, и я промолчал.
        Ну, что ж, ладно. Я не буду настаивать. Некоторое время мы сидели молча, каждый в чем-то своем, пока за спиной вдруг не прогремело:
        - Видимо, вы хотите перья погнуть, - пробасил Тот-ра. Его голос приходилось слышать не так уж часто, но перепутать его с любым другим - невозможно.
        Как новая жизнь от резкого выкрика старшей матери, я торопливо спрыгнул с крыла на землю. Как будто нехотя соскользнул на площадку и Кир-ра.
        Обогнув птицу, главный механик передал сопровождавшему его помощнику металлический ящик с инструментами и с удивительной для его телосложения легкостью взобрался на спину Ши-те.
        - Идея есть, как самострел улучшить. Чтоб заряжать стрелы в полете, - бросил он в мою сторону, а потом покосился на Кир-ра. То ли с пренебрежением, то ли с недоверием.
        - Если воля твоя помочь, буду только благодарен, - ответил я.
        А вечером того же дня нас снова атаковали. В то время, как я был уже в своей умме и чистил хартунг, над островом вдруг снова появились храмовые птицы: три машины в ряд, одна за другой. Никто не ожидал их увидеть прямо сейчас, и звон с башни прозвучал уже тогда, когда Камо-те пересекали проекцию. Слишком поздно, чтобы я успел отреагировать. Как раз вовремя, чтобы успеть стать пассивным наблюдателем.
        Конечно, я попытался, но даже не успел добежать до площадки, где стояла Ши-те. В одном из широких проходов на пути к ней я услышал, как кто-то закричал. Оборачиваюсь и вижу, как храмовые птицы полого снижаются к какой-то невидимой мне цели на острове. Слишком далеко, чтобы разглядеть, но можно было не сомневаться, что каждая из них все-таки разрядила свой самострел. Почти сразу Камо-те взмыли вверх и, круто развернувшись прямо над островом, уходили на Закат. Преследовать их уже не имело никакого смысла.
        Я был почти уверен, что этим вечером кто-то лишился жизни. Забыв о площадке, побежал в тому месту, над которым планировали храмовые птицы, но очень боялся того, что мог там увидеть. До ужаса боялся.
        К счастью, худшие ожидания не оправдались. Более того, растолкав толпу и выбравшись на открытое пространство перед Полукругом, где все и произошло, я не смог сдержать улыбки. Целью храмовых наездников оказалась Ли-те - и без того изувеченная птица, на которой в свое время потерпел аварию Кир-ра. Две стрелы почти полностью вошли в ее металлический бок, а еще одна насквозь пробила крыло.
        В первые мгновения я не мог понять, чем угрожала храмовникам сломанная машина, которая уже много лун стояла на площадке у Полукруга, как памятник. Но потом я понял. Отчетливо понял.
        Стрелы, попавшие в Ли-те, предназначались моей механической птице. И ее удача заключалась только в том, что храмовые наездники ошиблись. Действительно, на земле очертания птицы с Солнечного острова сильно напоминали профиль Ши-те, а неповрежденным при аварии боком она была повернута именно к Закату.
        Словом, мне повезло. Нам всем повезло. Ши-те осталась нетронутой, хоть храмовники и думали иначе. Но что сделают они теперь, уверенные в своей победе?
        С тревогой я пытался найти ответ на этот вопрос, но одновременно, где-то в глубине души, чувствовал удовлетворение. Мы заставили их опасаться. Они боялись моей механической птицы и охотились за ней. А значит, все не зря.
        ОТСТУПЛЕНИЕ: МОЯ ПЕРСОНАЛЬНАЯ СУЩНОСТЬ
        Когда Сущность пришла ко мне впервые, я обмочился и получил трепку от матери. Нехорошо это, когда тебе уже семь солнечных циклов от роду.
        Тогда я увидел много чего: летающие машины и парящие острова, огромные камни и незнакомых людей, а еще - тонкие алые щупальца, протянувшиеся из меня, из самого моего нутра ко всему вокруг. Две таких нити, самые яркие и переливающиеся перламутром, соединяли меня с матерями, спавшими рядом - прямой и старшей. Мои глаза были закрыты, но я видел их. Скорее, даже не их физические оболочки, а нечто более настоящее - внутренний свет самой жизни.
        Кто бы тут не обмочился?
        Когда я закричал, расплакался и сбивчиво, взахлеб рассказал женщинам о том, что увидел, то получил порядочную трепку. «Бестолковой голове - бестолковые сны!» - ворчала мать, сдирая с меня мокрый хартунг. А старшая мать не сказала в ту ночь ничего, только посмотрела странно и как-то даже с жалостью.
        Прошла пара дней прежде, чем она посоветовала мне - наедине и почти что шепотом:
        - Не говори никому о Сущности.
        - О… ком? - переспросил я, почти что забыв о странном видении, как забывают новые жизни все плохое и страшное.
        - О Сущности. Ты можешь называть Ее так, но только про себя. И не бойся ничего: она не причинит тебе вреда, а быть может даже поможет. Когда-нибудь. А пока… Она просто будет иногда показывать тебе картинки.
        - Хорошо… - сказал я, не зная, что ответить.
        - Только никому не говори о ней, слышишь? Одни неприятности от этого, - еще раз строго предупредила старшая мать.
        Старшей матери уже нет давно среди живых, а ее наставлений я придерживаюсь по сей день. Уже потом, значительно позже, я узнал, что очень немногие чувствуют Сущностей. Что храмовники видят в таких людях «освидетельствованных» Создателем, а технократы диагностируют у них расстройство ума. Это расстройство даже имеет свое название - «Синдром присутствия».
        Так кто же я - «освидетельствованный» или умалишенный? Самому себе на этот вопрос можно и не отвечать, а вот услышать ответы других придется. Именно это, наверное, и имела в виду старшая мать, говоря о неприятностях. И подозрение в помутнении рассудка - меньшее из них. Хуже, если тебя посчитают храмовником. Тем более сейчас, когда я сам, именно я, стал живым оружием в борьбе с ним.
        Может, храмовники для меня и правда ближе, чем мне хочется думать, а? Может, я и есть один из них - если не по вере, то по сути?
        Так или иначе, никто не знает о том, что ко мне приходит Сущность. Даже Миа-ку. А я… Сам я уже привык. Происходит это нечасто и, откровенно говоря, вовсе не обязательно воспринимать картинки, которые показывает Сущность, всерьез.
        Я точно знал, я видел, я чувствовал, что каждая из этих картинок - не просто так. Они тесно связаны с моим прошлым, будущим и настоящим, а смыслы, которые они несут, важны для меня. Почему-то важны. Но если пытаться в этом разобраться, то слишком легко лишиться рассудка на самом деле. Технократы так и говорят: «Лучший способ лечения - невнимание». Наверное, именно так я лечил себя сам, и со временем Сущность действительно стала напоминать о себе реже.
        Но в последние две луны все изменилось. Все изменилось, когда Конструкт опустился в Ничто, и наш мир стал другим. Сущность приходит ко мне почти каждую ночь - показывает свои картинки где-то на границе сна и яви. Иногда я не понимаю их смысла вовсе, а иногда - с ужасом вижу в них отражение действительности. И не знаю, что делать с этим странным знанием.
        Кто говорит со мной через эти образы? И зачем говорит? Стоит видеть в этом угрозу или помощь извне? Игнорировать, бояться или благодарить?
        Я не знаю.
        15. ПРИВЫЧКА ЛИШАТЬ ЖИЗНИ
        Дддонг… Дддонг… Далекие звонкие удары, один за одним. Потом чей-то удивленный возглас. Еще один, почти переходящий в крик. И снова: Дддонг… Дддонг… Я слышал все это через плотную пелену утреннего сна, но не мог отделить реальность от отражений. В одном из них, совсем недавно, я уже видел нечто подобное. Звон, голоса и остров, который парит легко, как механическая птица…
        - Тиа-ра! Тиа-ра, просыпайся! - в отличие от всех остальных этот голос был прямо над ухом. Он и выдернул меня из тревожного и вязкого сна.
        Я открыл глаза и тут же увидел лицо рудокопа из соседней уммы. В нос ударил резкий запах трав и пота.
        - Что?.. Что такое?
        - Храмовые птицы скоро здесь будут! Поднимайся!
        - А я при чем?.. - успел спросить я за мгновение до того, как память о последних днях обрушилась на меня, как поток холодной воды. Я простонал и откинулся обратно на постель.
        Еще один вдох, еще пара ударов сердца, и я уже на ногах, ныряю в мятый хартунг и на ходу перевязываю его ремнями. Один под грудью, другой - вокруг бедер, еще по ремню - на плечах. На большее времени нет, и я уже бегу к Ши-те, едва не сбросив в мусорную канаву какую-то новую жизнь.
        Поворот. Арка. Еще поворот и длинный коридор между несколькими уммами. Открытое пространство рядом с конденсатором и извилистая дорожка, огибающая плавильные ямы. До боли знакомый маршрут, который я мог бы пройти и в полной темноте, ни разу не наткнувшись на стену.
        Еще один поворот и… площадка. Ши-те стоит с почти полностью собранными крыльями, отражая полированным боком рассветные лучи. Быстро убеждаюсь, что заряженная спираль на месте, и птица готова к полету. Так быстро, как только могу, орудую рычагом прыжкового механизма, заводя пружины. Но где Кир-ра? В проходах между ближайшими уммами можно разглядеть только мелькающие тени. Кто-то спешил на Площадь, кто-то, напротив, искал убежища от угрозы с неба.
        Подождать его? Или взлетать? Но что я мог сделать без второго наездника? Я думал всего несколько мгновений, пока не увидел храмовых птиц. Одна… Две… Три… Четыре! Двумя парами приближаются с Заката и, кажется, уже пересекают проекцию острова. И, может, шанс выбора еще оставался, но тут одна из птиц наклонилась на бок и начала поворачивать в мою сторону. Совершенно отчетливо я понял, что ее наездника привлек блеск металлического оперения, хорошо заметный с воздуха, и очень скоро он будет здесь.
        Прыжковый механизм заведен не до конца, Кир-ра до сих пор не появился, но времени нет. Я вскочил в седло, привязал себя ремнем и ударил ногой по рычагу. За мгновение до этого в нескольких шагах перед носом птицы фонтаном взлетел сноп искр - туда ударила стрела. Короткий, но громкий и резкий звон металла о камень. Увидев, что я почти взлетел, наездник храмовой птицы поспешил выстрелить по неподвижной цели и промахнулся.
        Момент - и машину подбросило в воздух. Сила небесного камня увлекла ее вперед, а я так быстро, как только мог, разворачивал крылья. Бросок был слишком слабым, поэтому Ши-те едва не распласталась по площадке. Меня спасла более мощная, чем прежде, спираль. Конструкция затрещала от напряжения, а птица надрывно проскрежетала по поверхности лапами. Казалось, вот-вот зацепит носом каменные плиты и рухнет окончательно.
        Взлетела. Я взлетел. Уммы, камни, проходы, люди - все быстро сжимается, привычно закладывает уши.
        Я в воздухе, но причин для радости по-прежнему мало. Бросив взгляд через плечо, вижу, как быстро приближается храмовая птица. Ее самострел разряжен, но не меньшую опасность представляет тяжелый, прочный клюв. С первого взгляда очевидно: он создан для того, чтобы крушить и ломать. И у меня есть все шансы испытать это на себе.
        Как же не хватает сейчас на заднем седле Кир-ра!..
        Я выжимал все, что можно, из спирали и небесного камня, но оторваться практически не было шансов - запас скорости Камо-те был все еще высок. Если бы дотянуть до края острова, я мог бы попытаться нырнуть вниз, но враг настигнет меня раньше… Эти несколько сотен шагов не преодолеть.
        Мысли вертелись в голове с бешенной скоростью, а внизу живота плотным комком сжимался страх. Остановить все… Все остановить и вернуться в то время, когда ничего этого не было.
        За несколько мгновений до того, как храмовая птица с огромной силой ударит клювом мой хвост, я вдруг осознал: мы должны разбиться вместе. Я должен любой ценой утащить чужака с собой вниз. Удивительно, но эта мысль сразу погасила страх. Ему на смену пришел какой-то болезненный азарт, и я всем весом навалился на хвостовой рычаг.
        Птица заскрипела и завалилась на хвост, быстро теряя скорость. Мощный встречный поток воздуха гнул крылья, рискуя переломить их, но, вместе с тем, моментально подбросил машину вверх на два или три шага. Еще мгновение назад удар острого наконечника клюва Камо-те должен был прийтись прямо в основание моего хвоста, но теперь я оказался немного выше.
        И… Мне повезло. Противнику не хватило опыта и, возможно, смелости. Из этого столкновения храмовник все равно мог выйти победителем, но в последний момент испугался, не захотел рисковать, рванул рычаг, пытаясь уйти от столкновения, хоть было и слишком поздно.
        Сильный толчок, скрежет металла, Ши-те еще сильнее наклонилась назад, и я ухватился за рукоятку, ожидая, что через пару мгновений последует неизбежный удар о какую-нибудь умму… Но этого не произошло. Птица качнулась вперед, и энергичным движением рычага я помог ей выровняться.
        Когда я понял, что все еще лечу, а удар был лишь по касательной, откуда-то сзади послышался громкий удар и скрежет. Храмовая птица коснулась земли, потеряла одно крыло и по инерции скользила по открытой площадке, высекая искры, оставляя на земле фрагменты оперения и обшивки корпуса. Она остановилась через несколько десятков шагов - прямо напротив какой-то уммы.
        Это было похоже на чудо, но… Я снова победил. И до сих пор жив.
        Разворачиваясь по широкой дуге, приподнимаюсь в седле и осматриваю хвост. Несколько перьев погнуты, но механизм до сих пор слушается рычага. В этот короткий отрезок времени я уже вылетел за пределы проекции, и потеря управления означала неизбежное падение в Ничто.
        Пока я поворачивался носом к острову, три другие храмовые птицы уже удалялись в сторону Заката. Впрочем, по этому поводу у меня не было никаких иллюзий: каждая из них наверняка разрядила над островом свой самострел.
        Уже на земле я узнал, что две из трех стрел, выпущенных с воздуха, не нанесли никакого существенного вреда, хоть и смертельно напугали людей, в чью сторону было направлено оружие. Но везение не может быть постоянным явлением, и один храмовник все-таки попал в цель. Его самострел тяжело ранил механика с плавильных ям: стрела попала чуть ниже бедра, переломила кость и прошла навылет. Несчастный должен был лишиться жизни из-за потери крови, но ему вовремя помогли. Весь вечер и последующую ночь человек был среди отражений. Знающие люди говорили, что в любой момент он может совсем оставить свою оболочку, но пока держится…
        Не в лучшем положении был и наездник разбившейся Камо-те. На пути ее падения не оказалось ни одной уммы, и храмовник сохранил жизнь. Впрочем, тяжелые травмы наездник получил еще раньше, при столкновении с Ши-те. От удара о хвост моей птицы тяжелый механизм самострела сорвался с турели, раздробил плечо чужака и несколько ребер.
        Волей случая или силой Вмешательства оба раненых - тот, что лишает жизни, и его цель - этой ночью оказались в одной умме, в шаге от того, чтобы оставить свои оболочки и вернуться к Началу.
        А я… Наверное, мне не на что жаловаться. Я не получил даже царапины, а ореол героя стал только ярче. Все были уверены в том, что наездник Ши-те сбил еще одну храмовую птицу. Я пробовал вяло сопротивляться: говорил, что это произошло случайно, что моя роль в этом не так уж велика… Но никто даже не хотел слушать.
        В какой-то момент я понял, что никому не хочется знать, КАК именно это случилось. Людям нужен образ защитника, и, если бы в небе над Огненным островом не было меня настоящего, они бы просто выдумали другого героя.
        Да, мне и вправду не на что жаловаться. Но ощущение отвращения и осознание ужаса всего происходящего не проходило. Наверное, к этому невозможно привыкнуть. Или возможно?
        - Что происходит? Что происходит, а? - почти кричал я в умме Закона.
        - Сядь, - сказал Мику-ра. Еще один законник смутился и вышел из помещения. Остался лишь Сог-ра, как бледная тень Мику-ра. Его уж не смутить так просто. Он посмотрел на меня так, словно речь шла о чем-то обычном, обыденном. Посмотрел и вернулся к своим таблицам.
        - Знаешь, я не хочу садиться. Просто скажи мне, что происходит. Хорошо, я - наездник, я делаю то, что могу. Ладно, ты меня предупреждал, а я знал, что МОЖЕТ быть. Но это… Это превратилось в какое-то безумие - безумие без слов. Как будто так и надо: они прилетают и пытаются лишить жизни нас, меня, а мы отбиваемся как можем. Как будто так и надо. Ты же законник, верно? Расскажи мне, что происходит!
        - Это сложно, но мы пытаемся говорить с ними. Каждую ночь световая азбука передает сообщения между островами. Но, знаешь, они молчат обычно. Или отвечают односложно. Они не хотят говорить. Какая-то сила, какой-то план начал воплощаться, и мы, если честно, практически не контролируем ситуацию.
        Наверное, впервые за историю наших отношений Мику-ра оправдывался. Ему нечего сказать, а у меня были вопросы. Много-много важных вопросов.
        - Что они говорят? Хоть что-то?
        - Их воля.
        - Что? Ты можешь ответить внятно?!
        - «Их воля» - так и передали азбукой. Вот такое сообщение - «Их воля».
        - Чья воля?
        - Да откуда мне знать! - в свою очередь взорвался Мику-ра.
        Я глубоко вздохнул и сказал уже тише:
        - Просто скажи, когда это закончится, а?
        - Я не знаю, - отвечает. - Хочешь воды? Тут есть немного.
        16. ЖИВОЕ ОРУЖИЕ
        Утром с одним из механиков мы сняли с Ши-те поврежденные перья и отнесли их в Полукруг. С помощью молота им вернут прежнюю форму, но это может занять весь день, если не больше. В это время у меня не было никаких важных дел, и я воспользовался случаем внимательно осмотреть упавшую вчера храмовую птицу. Накануне с помощью двух колесных машин ее переместили на террасу у Полукруга.
        Состояние машины было ужасным. Одно крыло вырвано из туловища и исковеркано, механизм хвоста вывернут в неестественное положение, а металлический корпус смят и разорван на днище. Полностью выведены из строя лапы: одна их них от удара провалилась внутрь птицы, а другая - переломилась и нелепо торчит в сторону, почти параллельно с уцелевшим крылом. Впрочем, даже в таком состоянии машина представляла интерес. В отличие от первой сбитой птицы, которую частично расплющило, а частично разорвало на части от удара, эта Камо-те сохранила свои исходные формы и механизмы в том виде, в котором их можно было изучить.
        Очень любопытна была уцелевшая лапа. На ее упорах размещались три подвижные искривленные лезвия. Легко представить, как при нападении сверху эти ножи выбрасываются из своих пазов и вонзаются в тело своей жертвы.
        Наконец, я осмотрел управление птицей. Для того, чтобы сесть в ее седло, пришлось повозиться и сдвинуть с места самострел. Но это того стоило. Пусть некоторые рычаги оказались безнадежно сломанными, с первого взгляда было понятно: система управления Камо-те удобнее, чем у моей птицы. Самым удивительным открытием для меня оказался центральный рычаг, с помощью которого можно было управлять не только хвостом, но и наклоном крыльев - сразу, одним движением руки. Боюсь представить, какие возможности это давало храмовым наездникам в полете. Особенно, если им приходилось быстро маневрировать.
        Я узнал Камо-те лучше. Наверное, я могу противостоять им увереннее… и эффективнее. Да! Почему бы и не употребить слово «эффективность» к искусству уничтожения друг друга?
        Но храмовые птицы - опасны. Опаснее, чем я мог представить до того. Мысль о том, что за последние дни нам удалось уничтожить целых две Камо-те, теперь показалась еще более удивительной и странной. Пожалуй, это было настоящей удачей, но никакая удача не может продолжаться вечно, если такое везение не подкреплено превосходством машин и наездников.
        У арки рядом с уммой меня уже ждал Мику-ра.
        - Я искал тебя, - сказал он.
        - Нужно было помочь механикам разобраться с птицей, - ответил я совершенно спокойно.
        Мы вернулись в свои привычные роли, и теперь мне было даже немного неловко за вчерашние эмоции.
        - Да, я слышал, что она пострадала. Ремонт затянется надолго?
        - Думаю, завтра утром она уже будет в порядке.
        - Это хорошо. Но я пришел не за этим. На самом деле, тебе стоит кое на что взглянуть. Следуй за мной, - без особых церемоний скомандовал законник.
        - Подожди… Куда мы идем? - спрашиваю уже на ходу.
        - Увидишь, - отрезал Мику-ра и нырнул в лабиринт умм самой старой, застроенной части острова. Здесь еще можно было увидеть торчащие из земли древние, окаменевшие бревна, которые использовались для чего-то нашими далекими предками.
        Через некоторое время мы оказались около арки, ведущей в умму механика оболочек, и я понял, куда привел меня Мика-ра.
        - Послушай. Эй, подожди… - я придержал его за рукав хартунга. - Не уверен, что у меня есть желание ЭТО видеть. Ты зачем меня сюда привел? Надо было сказать об этом сразу, ясно?
        - Да, но мне казалось, что ты и сам этого хочешь. Вовсе не каждый желающий попасть внутрь этой уммы вправе это сделать. Ты - вправе.
        - Не знаю, хочу ли.
        - Пусть так. Но я не понимаю, что тебя пугает.
        - Я не сказал, что напуган, - отвечаю, быть может, слишком резко. - Я просто не считаю, что мне нужно видеть незнакомого человека в… в таком состоянии.
        - Так ты не зайдешь внутрь?
        Я уже почти открыл рот, чтобы сказать «нет», но… Не сказал. Ведь это было бы неправдой.
        В глубине души я все-таки хочу хотя бы на мгновение встретиться взглядом с храмовником, который мог отправить меня к Началу как минимум дважды. Мне действительно нужно посмотреть ему в глаза и, быть может, увидеть там причины, по которым мы стремимся лишить друг друга жизни. Конечно, наивно искать ответы на этот и другие вопросы сейчас, но… Увидеть храмового наездника сейчас мне действительно необходимо. Что бы я ни говорил Мику-ра.
        - Пойдем, - выдохнул я и шагнул внутрь.
        Реальность оказалась еще более шокирующей и неприятной, чем это можно было представить. До этого момента мне не приходилось видеть тяжелораненых или травмированных людей, и то, как выглядел сейчас храмовник, было ужасным.
        На нескольких круглых подушках полулежал неестественно бледный человек с перекошенным от страдания лицом. В первый момент я подумал, что он сейчас среди отражений, но это было не так. Когда мы с Мику-ра вошли в умму, храмовник на несколько мгновений приоткрыл глаза. Мне даже показалось, что я встретился с ним взглядом, но… Даже если и так, вряд ли он осознавал все вокруг достаточно ясно. Глаза наездника, затуманенные болью и дурманом от трав, смотрели скорее сквозь меня.
        Мы посмотрели друг на друга, но вряд ли увидели то, что могли увидеть в других обстоятельствах.
        Самое угнетающее зрелище представляли собой рука и плечо храмовника. Серая ткань хартунга вокруг была густо испачкана темными пятнами крови. В самом месте удара одежда заботливо срезана нашим механиком оболочек, а на рану наложен компресс, закрепленный тонким белым ремнем. Но даже после всех этих манипуляций видно, что кости плеча неестественно вывернуты. Еще больший ужас вызывал клокочущий хрип, который слышен при каждом вдохе. Казалось, что он раздается внутри тебя самого. Казалось, что этот хрип - везде.
        С первого взгляда понятно: нить, которая связывает храмовника с его оболочкой, очень тонка. Быть может, слишком, чтобы удержать его в этом мире.
        - Как его зовут? - спросил я, не обращаясь ни к кому конкретно.
        - Не знает никто, - ответил механик оболочек, который стоял рядом, прислонившись к стене, и до этого момента я вообще не замечал его присутствия в умме. - Он не может сказать.
        Я только молча кивнул и быстро вышел через арку в проход. Мику-ра последовал за мной.
        - Видел, на что они способны? - спросил Мику-ра.
        - Кто? - механически ответил я, не в состоянии избавиться от страшной картинки перед внутренним взором.
        - Храмовники, кто же еще? - раздраженно сказал законник.
        - А, да. То есть нет, - я вдруг понял, что совсем не заметил раненого островитянина, который находился в той же умме у другой стены. - Знаешь, я как-то не обратил внимания на этого… механика. Так ты хотел мне его показать?
        - Конечно, не храмовника же!
        - А… - протянул я безо всякого смысла, - неплохая попытка.
        И свернул в какой-то из боковых проходов. Мне нужно было побыть одному. Если бы еще не слышать этот хрип…
        Через несколько шагов я помогал Тот-ра устанавливать выправленные перья на Ши-те. Сделать такую работу мог бы любой механик Полукруга, но Тот-ра захотел заняться моей птицей самостоятельно. Это говорило только об одном: главный механик хотел со мной о чем-то поговорить. Я предполагал это и не ошибся.
        - Помнишь, что главное для наездника? - в какой-то момент сказал он, затягивая скобы на очередной металлической пластине.
        - Его механическая птица, - не задумываясь, ответил я.
        - Глупо! - резко бросил Тот-ра.
        - А я думаю, что это так. Лишившись своей птицы, кем становится наездник? Никем. Он не нужен своему острову, не имеет ни малейшей возможности… на что-либо.
        - Глупо, - еще раз повторил Тот-ра. - Наездник может получить новую птицу. Птица - только машина. Ничего больше.
        - Да, это машина, но машина уникальная… Посмотри хотя бы на Кир-ра. Он потерял свою птицу и остался вечным странником. Вечно чужим.
        - С Кир-ра все может быть не так просто. Как кажется тебе.
        - Ты что-то знаешь об этом?
        - Нет. Я просто сказал, что его жизнь - это его жизнь. Она - не пример жизни наездника. И не показывает, что есть главное, - Тот-ра взял в руки следующее перо и прямо на весу установил пластину в пазы так, будто она была сделана из самой легкой древесины, а не из металла.
        - Ты не говоришь прямо. Ты считаешь, что я забываю о чем-то важном?
        - Я считаю, что главной для наездника является свобода воли.
        - У каждого есть свобода воли, - уверенно возразил я.
        - У каждого свобода воли - это право и возможность. У наездника свобода воли - цель и обязанность. Иначе он сам становится оружием. Живым оружием для того, кто умеет его использовать.
        - Ты хочешь сказать, что я забыл о свободе воли?
        - Нет. Пока нет. Но ты можешь забыть.
        От удивления я даже не нашел, что ответить. Упрек в том, что я сбился с верного пути, звучал в исполнении Тот-ра по меньшей мере странно. Тем более в свете последних событий.
        - Удивлен тем, что ты говоришь, - наконец ответил я.
        Механик промолчал. Казалось, все его внимание поглотила последняя пара винтовых скоб, а предыдущего разговора и не было вовсе.
        - Ты считаешь, что я напрасно делаю то, что делаю? Напрасно защищаю остров от храмовых птиц? А как мне надо было поступить в такой ситуации? Просто остаться в стороне?
        - Воля твоя, как поступать. И я не сказал, что ты делаешь что-то не так. Ты должен только знать, ЧТО главное. Законники могут пытаться управлять тобой. Для достижения их целей нужно живое оружие. Ты сам.
        Еще некоторое время мы молча крепили оставшиеся перья. То, что сказал Тот-ра, оставило больше вопросов, чем ответов. Но, кажется, я понял его основную мысль. Понял… И не решил, что дальше делать с этим знанием.
        Считал ли я сам себя живым оружием в чьих-то руках? В руках того же Мику-ра, например. Наверное, нет, не считал.
        Но был ли я им на самом деле?
        Сейчас и именно сейчас особенно важно сохранять собственное мнение и независимый взгляд на все происходящее. Только так и можно сохранить себя: не только оболочку, но и то, что ею управляет.
        - Послушай, Тот-ра, - сказал я напоследок, - меня заинтересовали лапы храмовой птицы. Эти лезвия на ее пальцах… когти. Они могут быть полезны и на Ши-те.
        - Я уже подумал об этом. И набросал схемы. Мы сделаем тебе когти до конца луны, - на малоподвижном лице главного механика промелькнула знакомая полуулыбка-полуухмылка. Она значила только одно: у Тот-ра есть интересная идея, и он горит желанием ее реализовать. Уж эти знаки я выучил за солнечные циклы нашего знакомства очень хорошо.
        Уже вечером стало известно, что раненый храмовый наездник покинул оболочку. Узнав это, я совсем не удивился, но почувствовал в груди болезненный укол. Я не хотел, чтобы так случилось, я не стремился к этому, но вот уже второй человек лишается жизни, когда его путь пересекается с моим. Стоит ли эта борьба таких жертв? Или, может, есть другое решение? Мне нужны ответы на эти вопросы. И чем быстрее, тем лучше.
        Вернувшись в свою умму уставшим морально и физически, на полу я обнаружил глиняную табличку. Корявым почерком человека, не привыкшего много писать, на ней выведено: «Все не так, как ты думаешь». И, знаете, это было уже слишком.
        17. ВОЛНЫ
        Архипелаг попал в воздушное течение, и ход событий замер. Мы, они, механические птицы, их наездники и законники очутились в безвременье, где по-настоящему реальным казался только плотный и тяжелый ветер с лунной стороны. В этом потоке остров вздрагивал и ощутимо покачивался из стороны в сторону, лишая аппетита, покоя, сна и содержимого желудка.
        Ветер гудел в колодцах умм, жалобно завывал разными голосами в арках, свистел в узких проходах. Все вместе это сливалось в одну тоскливую и бесконечно тягучую симфонию, сыгранную на тысяче инструментов одновременно.
        - Не помню, чтобы качало так сильно, - проворчал Старик. Сейчас он выглядел особенно бледным и изможденным. Качку он переносил плохо, а сейчас, кажется, страдал особенно.
        - Ты говоришь так каждый раз, когда начинаются ветра, - флегматично ответил я, думая о своем.
        - В этот раз - точно. Не было никогда такого.
        - Ладно, пусть так. Храмовые птицы летать не могут, и уже этому я благодарен.
        - Ага. Будешь благодарен, когда остров в конце концов перевернется.
        - Не преувеличивай. С Начала Памяти не перевернулся, и теперь не случится ничего.
        - Но не качало так сильно раньше! - воскликнул Старик так, будто я не понимаю очевидной опасности.
        - Ладно, пусть так. Давай подождем возвращения к Началу тут, не хочу никуда идти.
        - Ох… - тяжело выдохнул Старик то ли разочарованный моим ответом, то ли справляясь с очередным приступом тошноты. - Никогда не было таких ветров.
        В отличие от соседа, никаких проблем с качкой я не испытывал. Как, пожалуй, и любой другой наездник. По сравнению с тем, что приходится испытывать в седле механической птицы, о вибрации острова в воздушных течениях можно было просто забыть. Если, конечно, не думать о том, что однажды он может все-таки сорваться с невидимой привязи.
        Другое дело - ночи… Множество звуков, которые создавали сильные ветры в умм-канах, начисто лишали меня покоя. И если заснуть на какое-то время все-таки удавалось, то уже скоро очередная воздушная волна возвращала обратно. Звала к себе заунывным голосом пустых проходов, забиралась в постель холодом сквозняков. И когда это произошло снова, я уже не смог уснуть. С легкой головной болью и невидимой пылью в глазах вышел в ночь.
        Скоро утро. Небо над Архипелагом становилось серым, а звезды - все бледнее. Из темноты постепенно выступали очертания предметов: непроницаемая ночная мгла отступала к стенам, оставаясь там до утра темными сгустками. Я не знал точно, куда и зачем мне идти, но первое, что пришло в голову - отправиться к Ши-те. К своему молчаливому механическому другу, который рад встрече всегда.
        В проходах непривычно пусто и неожиданно холодно. Ныряя в арку, легко наткнуться на очередную воздушную волну, которая вдруг превращает твой хартунг в парус. Она тащит вперед или назад и рычит угрожающе под каменным сводом.
        В рассветном полумраке металлический корпус птицы выглядит как темное пятно на фоне светлых плит поверхности. Этот силуэт привычен, знаком, изучен в мельчайших деталях. И, пожалуй, именно поэтому я понял: что-то не так. Какая-то избыточная тень, какое-то неочевидное излишество абриса.
        Еще мгновение - и я увидел движение. Короткая и едва заметная перемена во мраке под корпусом машины. Возможно, ничего серьезного, но я иду быстрее.
        Когда до Ши-те осталось каких-то десять-пятнадцать шагов, из-под ее туловища вынырнула человеческая фигура. Словно материализовалась в мутном рассветном полумраке. Слишком темно, чтобы увидеть детали - только общие черты, едва различимый силуэт.
        - Стой! - только и сказал я перед тем, как человек бросился бежать к арке на противоположной стороне площадки.
        Я закричал, требуя остановиться, и побежал следом. Не знаю, зачем - бросился в погоню где-то на уровне рефлексов, инстинктивно и бездумно. Нырнул в арку, потом в еще одну… Перед глазами мелькали стены, проходы, входы в уммы и спина убегающего. В особо глубоких проходах я мчался за ним практически наощупь, иногда оказывался всего в нескольких шагах, но всякий раз снова отставал. Сердце бешено колотилось, а дыхания уже не хватало на то, чтобы кричать вслед. Да и не было в этом смысла.
        Я почти схватил его за хартунг. В лицо ударил запах пота и еще какой-то смутно узнаваемый аромат.
        …Резкая боль в ноге буквально оглушила. Вскрикнув, я кувыркнулся вперед. В следующее мгновение попытался вскочить на ноги, но тут же снова повалился на землю. Горизонт качнулся в глазах, и причина была вовсе не в воздушном течении.
        Слышно, как затихают где-то в переплетениях умм шаги убегающего.
        Через минуту, когда способность мыслить более-менее здраво вернулась, увидел его - невысокий каменный бордюр в проходе. Тот самый, о который я и споткнулся. Нелепая случайность, которая в темноте могла случиться как с преследователем, так и с преследуемым. Сегодня не повезло именно мне.
        Тем временем ступня на глазах распухала и неприятно пульсировала. Где-то рядом послышались голоса людей, разбуженных моими возгласами и шумом этой короткой погони.
        Он хотел лишить меня жизни. Это стало понятно немного позже, но совершенно отчетливо, без малейших сомнений. Незнакомец почти разобрал один сустав тяги крыла. И разобрал так, чтобы его заклинило не сразу во время прыжка, а уже в полете, при попытке развернуть оперение на полную ширину. Почти наверняка это был бы последний полет Ши-те. И последний мой полет.
        И вот, что страшно: никто бы ничего не узнал. Никто бы ни о чем не догадался. Неисправность птицы - именно то, что может отправить наездника к Началу в любую минуту, в любой день. И никто никогда не узнает, почему это произошло.
        Враг - среди нас. Он хорошо знает устройство механических птиц. Он хорошо знает, где находится моя машина. Он опасен так же, как опасны Камо-те в небе, может, еще опаснее.
        Кто он? Тик-ра - человек-из-храма, стремящийся стать законником? Служители уверяют, на рассвете он собирал воду для утреннего омовения тех, кто не мог самостоятельно о себе позаботиться. Его видели у конденсатора в то самое время, когда я гнался за незнакомцем в полутемных проходах. А еще он понятия не имеет об устройстве механических птиц.
        Может, один из странников? Не было на острове в ту ночь ни одного странника. Не было и не могло быть, ведь приземлиться здесь незаметно просто невозможно.
        Кто же тогда? Кто?
        Под вечер, оставшись наедине со своими мыслями, я вдруг понял: все может измениться в любую минуту. И неважно, насколько ты к этому готов. Я осознал это совершенно отчетливо и… захотел увидеть Миа-ку. Прямо сейчас, ничего не откладывая.
        Решиться на встречу было проще, чем реализовать свое намерение. Весь день, взбудораженный произошедшим, я не очень-то берег травмированную ногу, и под вечер боль стала просто-таки нестерпимой. К умме женского рода Миа-ку я двигался, опираясь на стены и ограждения. Каждый шаг давался с трудом. И когда я буквально ввалился внутрь, мой вид, наверное, был ужасен. Пот стекал по вискам, а боль в ступне пульсировала еще сильнее, чем сразу после удара.
        - Что случилось с тобой? - взволнованно спросила женщина вместо приветствия. Она поддержала меня под локоть и помогла опуститься на ковер.
        - Ничего страшного, не волнуйся, - я попробовал ободряюще улыбнуться, но, кажется, получилось еще хуже. - Подвернул ногу, когда спрыгивал с птицы.
        Миа-ку осуждающе покачала головой, и я сразу понял, что моя невинная ложь раскрыта. Раскрыта еще до того, как прозвучала в стенах этой уммы. Я никогда не умел врать убедительно.
        - Послушай… Просто не могу пока рассказать тебе, что случилось, - тут же сдался я. - Но с ногой действительно не произошло ничего страшного. Мне пока больно ходить, и я, наверное, не смогу подняться в небо, но все пройдет. Через несколько дней.
        Пока я говорил, Миа-ку поднялась на ноги и стала делать какую-то смесь из сухих трав. Доставая их из шкатулки как будто небрежными, но на самом деле очень точно выверенными порциями. Она связывала их в один дурно пахнущий пучок, а на мою реплику не ответила ни слова.
        - Что ты делаешь? - спросил я, когда молчание затянулось.
        - Помогу тебе. Боль уйдет.
        - Ты и так помогаешь мне… Тем, что всегда остаешься рядом. Это важнее всего.
        - Не ври мне никогда. Ясно? - попросила она, вдруг резко повернувшись и посмотрев прямо в глаза.
        - Конечно… Я не буду.
        - Хорошо. Жуй теперь, - сказала Миа-ку и протянула пучок трав, который по-прежнему не выглядел слишком аппетитно. А пах еще хуже, чем выглядел.
        - Это точно мне нужно? - попробовал вяло сопротивляться я, хоть и больше всего на свете мечтал избавиться от этой боли. - Может, компресс или что-то в этом роде?
        - Помогу тебе, - повторила женщина, села рядом и так нежно взяла мою руку, что я не мог не подчиниться.
        Сжав зубами травяной узел, я отчетливо понял: вид и запах этого лекарства - не худшее в нем. По сравнению со вкусом они были даже приятными. К горлу стремительно подкатила тошнота, и я хотел было остановиться, но почувствовал дыхание Миа-ку на своей щеке и услышал ее голос:
        - Прошу тебя сильно. Боль уйдет.
        И я подчинился. Подчиняться ей легко и приятно. И, в общем, если бы Миа-ку попросила, я ел бы и камни.
        - Шшш… - сказала она, когда горло сковал мучительный спазм.
        Я умоляюще посмотрел в ее глаза, но взгляд Миа-ку был твердым. Твердым, нежным, требовательным, укоряющим и заботливым. Все вместе и одновременно.
        - Что этфп… Приткп… - промычал я что-то нечленораздельное быстро немеющими губами.
        Тело становилось необычно легким, а где-то в голове, в самом дальнем ее уголке кто-то играл на хабруке неизвестную мне мелодию. Чудесную мелодию. Тихо-тихо.
        Сквозь боль, сквозь отвратительный вкус и запах, сквозь страхи и переживания последних лун я вдруг почувствовал себя пронзительно счастливым. Таким счастливым, каким не был никогда. Я не один. И теперь никогда не буду один. У меня есть человек, который беспокоится обо мне, что бы ни случилось, без оговорок, условий и сомнений. У меня есть Миа-ку.
        Не переставая разжевывать жесткие сухие травы, я обернулся и посмотрел в ее лицо. Она улыбалась, и я улыбнулся в ответ. Тем временем мир быстро терял свои очертания и формы, постепенно погружаясь в отражения. В самые счастливые отражения, где были только я, Миа-ку и Тами-ра.
        18. ВМЕСТО МЕНЯ
        Я проснулся, когда солнце уже поднялось достаточно высоко, и долго не мог понять, где нахожусь. Только увидев знакомые рисунки на стене, осознал, что лежу на постели Миа-ку в ее же умме. Самой Миа-ку рядом не было, но от подушки до сих пор исходил аромат ее тела, который трудно спутать с чем-либо еще.
        Счастливое утро. Если бы можно было просыпаться так всегда.
        Не дожидаясь Миа-ку, я осторожно выскользнул из уммы. «Выскользнул» лишь по привычке. На самом деле - выпал в проход с грацией раздавленного жука, держась за стены и едва опираясь на травмированную ногу. Кажется, за ночь боль уменьшилась, но цвет ступни стал и вовсе нереальным. Интересно, так и должно быть?
        К счастью, большая часть женщин умм-кана еще спала, и я выбрался на открытое пространство без приключений, не навлекая на бедную голову Миа-ку лишние неприятности. Почти уже около выхода я почувствовал за спиной какое-то движение, обернулся и буквально столкнулся взглядом с новой жизнью - девочкой шести или семи солнечных циклов. Ее огромные глаза светились в полумраке низкой арки, смотрели внимательно и напряженно.
        Я приложил палец к губам. Она зачем-то сделала то же самое. Передвигаясь боком, как каменный краб, вышел из умм-кана.
        - Где ты был? Я жду тебя едва ли не с рассвета. Отправлял Сог-ра искать тебя, - с плохо скрываемым раздражением бросил Мику-ра вместо приветствия. В своей стихии, в умме Закона он позволял себе раздражение значительно чаще.
        - В месте получше этого, - сказал я и улыбнулся так загадочно, как только умел.
        Как же я хотел, чтобы Мику-ра понял. Чтобы догадался, где и с кем я был на самом деле. Мелкое, преступное, но такое сладкое чувство.
        - Ты не забыл, какой сегодня день? - резко спросил законник, не обратив внимания ни на пространный намек, ни на загадочную улыбку.
        - Не забыл. День Халку-мару.
        - Скоро взлетать. Птица готова? - спросил он уже спокойнее.
        - Птица готова. Я не готов.
        - Что ты говоришь? - переходя на зловещий шепот переспросил он. Хотя все услышал прекрасно.
        Два или три законника тут же перестали заниматься своими делами и уткнулись в меня тревожными взглядами. Кто-то зашел в умму, и кто-то вышел.
        - Ты знаешь, что случилось. Я не могу… Не могу управлять птицей в таком состоянии.
        От неожиданной агрессии немного теряюсь и оправдываюсь зачем-то.
        - Как же так? Ты должен, иначе случится непоправимое, ясно?
        - Должен?! - постепенно повышая громкость голоса, отвечаю я. Неожиданно для самого себя перехожу в контратаку. - Все, что я ДОЛЖЕН, я должен самому себе, ты знаешь. Все знают. Так говорит закон о наездниках. И если я не смогу защитить свою свободу воли, то смогу ли я защитить свободу воли кого-либо еще?
        - Значит, твоя воля уже исчерпала себя? - прошипел Мику-ра.
        - Нет. Просто сегодня я лететь не могу.
        Мику-ра отошел куда-то к стене, оставив меня на ковре одного. Зачем я вообще пришел?
        - Послушай, Тиа-ра, - вдруг материализовался законник рядом со мной. Чуть ближе, чем бы того хотелось. - Я знаю, что иногда слишком резок и, быть может, даже пытаюсь принимать решения вместо тебя. Ты прав: твоя воля есть закон. Ладно, так и есть! - отмахнулся он от кого-то невидимого.
        Я молча кивнул.
        - Но и ты должен понимать. В том мире, в котором мы сейчас находимся, воля отдельного человека, отличная от других - это слабость его народа. В данном случае - народа Огненного острова.
        Ты должен понимать, что дело вовсе не в том, сколько храмовых птиц уничтожено и сколько еще осталось. Главный вопрос - сколько открытых ладоней поднимутся вверх, когда ты окажешься над Площадью. Что бы ни говорил Моту-ра, именно от этого будет зависеть свобода их воли - наша общая свобода. И пусть это противодействие продлится много лун, но пока в нем нет очевидного победителя - свобода воли не сломлена.
        - Все это понятно, - в свою очередь смягчился я. - Но что я могу сделать, если действительно не в состоянии лететь, а? Или ты думаешь, что моей волей движет страх?
        - Нет, я этого не говорил. Ты, кажется, уже доказал обратное.
        - Тогда я не знаю, что сказать тебе еще… - выдохнул я.
        - Я полечу, - вдруг сказал Бхад-ра, наездник и гость с Зеленого острова.
        Откуда он вообще тут взялся? Могу поклясться, что еще несколько секунд назад в умме кроме нас были только два младших законника.
        Мику-ра удивленно обернулся. И ответил медленно, с расстановкой:
        - Будешь лететь? С чего вдруг?
        - Ты сказал, что это нужно, разве нет?
        - Да, сказал. Не тебе, правда, - прищурился законник. Не с подозрением, но с интересом. Хорошо знакомым мне хищным интересом. - Ладно, это уже любопытно. Только как насчет того, что на твоей птице нет оружия?
        - Важным есть присутствие в небе дружественных наездников, ты ведь это имел в виду? Или я кажусь тебе недостаточно дружественным? - холодно, но без злобы произнес Бхад-ра.
        - Нет, отчего же. Ты - чужак, и сам это знаешь, но причин тебе не доверять у меня нет. У нас нет, - быстро исправился Мику-ра. - Только вот еще вопрос: осознаешь ли ты достаточно ясно, что можешь потерять птицу или даже лишиться жизни?
        - Думаешь, я так глуп? - снова ответил наездник с Зеленого острова вопросом на вопрос.
        - Нет. Просто хочу, чтобы ты подтвердил это.
        - Да, я понимаю это. Но это лучше, чем ждать развязки, как мы ждали на Зеленом острове. Мы дождались ее очень быстро. У вас получается чуть лучше. Так что я, пожалуй, поучаствую.
        - Тогда решено, - Мику-ра коротко кивнул.
        - Подожди! Это слишком опасно… для тебя, - вмешался в разговор я сам и тут же столкнулся с жестким взглядом законника. Он значил нечто вроде «не летишь сам - не мешай лететь другим!»
        - Это не так уж важно сейчас. Я готов, - только и ответил Бхад-ра.
        Я хотел сказать что-то еще, но не нашел, что именно.
        Итак, небо над Огненным островом не будет открытым для храмовых птиц. Хоть в какой-то мере не будет открытым. Но почему-то я не почувствовал облегчения. К чувству ответственности за людей Огненного острова примешивалось чувство ответственности за чужого и почти незнакомого мне наездника. Он сам и его легкая, невооруженная и плохо защищенная птица могут оказаться напрасными жертвами - бессмысленными потерями, которые не помешают храмовым наездникам сделать свое неблагодарное дело.
        И да, я чувствовал вину. Пусть даже вину мне внушил кто-то другой. Постоянно прислушивался к себе: может, я мог бы? И постоянно получал один и тот же ответ: нет, не мог бы. Выжимать травмированной ступней тугие ножные рычаги невозможно. И все равно ощущаю неосязаемое, прозрачное, но неприятное чувство вины.
        Идти на Площадь во время Халку-мару я не захотел по ряду причин. Кроме того, делать там мне попросту нечего. Как и для любого наездника, моя роль на днях собраний - роль праздного свидетеля. Не самая завидная и почетная.
        Мое место - рядом с птицей. Мне нравится быть здесь, особенно в те солнечные шаги, когда все площадки и проходы становятся совершенно безлюдными. Мне нравится слушать отдаленный шум, неизбежно производимый тысячами людей, собранных на ограниченном пространстве, - негромкий гул, который мягко смешивается с беззвучностью того места, где нахожусь я сам.
        Птица Бхад-ра в небе - не больше ногтя. Но формы ее видны хорошо, легко различимы острые и тонкие крылья, узкий корпус, изящный, изогнутый вперед нос. Она описывает над островом круг за кругом неспешно, по ясной и простой траектории. На нее приятно смотреть, ею даже можно любоваться. Но только не в качестве оружия, конечно. В качестве оружия смотреть на нее можно было только с жалостью.
        Храмовые птицы все-таки появляются - как всегда, не сразу, скрываясь в закатном свете. Традиционная уже тройка, призванная вселять ужас и смятение. Тональность толпы стала тревожной, я слышал это даже здесь.
        Бхад-ра поднялся выше, и две машины сразу же пошли за ним. Очевидно, с некоторой опаской, не зная, чего ожидать от нового противника. Один из храмовников сохранял дистанцию позади, а второй - заложил широкую дугу, стараясь зайти сбоку.
        Кажется, находясь там, в небе, я был бы спокойнее. Следить за событиями с земли тяжело и нервно.
        Задрав голову и наблюдая за маневрами летающих машин, которые выглядели отсюда совершенно невинно и напоминали брачные игры жуков, я не сразу обратил внимание на новый запах. Терпкий, тяжелый - узнаваемый с детства смрад травяных факелов. Когда-то их использовали для ритуальных церемоний как очищающий дым. Со временем эта традиция сошла на нет, но запах запомнился. Его трудно забыть.
        - Кому это пришло в голову жечь факел сейчас? - проворчал я себе под нос, но в ту же самую секунду увидел, как снижается в мою сторону третья птица. Пока что далеко, на расстоянии минуты полета, но двигалась она совершенно точно не к Площади, а прямо ко мне - к тому месту, где стоит Ши-те. Я увидел и тут же понял: густой, плотный дым, источаемый особыми травами, где-то рядом. И появился этот огонь здесь вовсе не случайно.
        Ковыляя так быстро, как только могу, ищу источник дыма. Стены ближайших ум скрывают его, путаюсь в лабиринте ближайших проходов и арок. Очередной неосторожный шаг - и я взвыл от боли. Острой, как вонзившийся в ногу нож, и ослепительной, как вспышка.
        Травяной факел лежал в пустой кладовой умме около площадки. Узкая, но высокая постройка похожа на трубу, из проема которой вверх поднимался характерный бурый дым. Трудно придумать что-то более ясное и эффективное для указания цели.
        Кашляя от удушающего смрада, хватаю палку с намотанным на нее травяным шаром, выскакиваю в проход и бросаю в сторону, противоположную площадке. Бросок получился хорошим: прочертив в воздухе дымный след, факел падает довольно далеко - в паре десятков шагов, где-то между уммами. Увлекаемый сквозняками, дым ползет между постройками, рассеиваясь, теряя плотность и осязаемость.
        Спустя полминуты храмовый наездник проносится на небольшой высоте в стороне от площадки, не в состоянии рассмотреть свою мишень. Без ясного ориентира увидеть Ши-те на земле не так уж просто. Особенно, если она стоит со сложенными крыльями и накрыта тканевым чехлом. Телескопическая стойка рядом с ней скорее отвлекает внимание, чем привлекает его. С воздуха все это похоже на что угодно, кроме механической птицы.
        Через время Камо-те пролетает еще дальше от площадки, после чего набирает высоту и уходит вверх.
        Он не нашел то, что искал. Но предатель - рядом. Иначе кто бы зажег этот факел?.. Дышу тяжело и пытаюсь держать в поле зрения все ближайшие арки одновременно.
        Отсюда не видно, стреляют ли храмовники по Бхад-ра. Вероятно, стреляют, но он еще жив. И даже увел противников довольно далеко от Площади. Тем временем на ней самой уже почти пусто - увидев Камо-те в небе, люди укрылись в ближайших уммах и проходах, спрятались за каменными тумбами для выступлений, прижались к стенам, укрывающим от стрел.
        Третий храмовник, безуспешно пытавшийся атаковать Ши-те на земле, выстрелил наугад два или три раза, не целясь ни в кого конкретно. При каждой такой попытке стрела ударяла в камень с оглушительным скрежетом, и от ближайшего укрытия в стороны бросались тени, фигуры, силуэты мужчин и женщин. Раздавались крики, но крики ужаса, а не боли. Уже вскоре храмовник повернул к закату. Туда же сразу отправились преследователи Бхад-ра. Солнце садилось, а им еще предстояло вернуться домой.
        Рядом со мной, тяжело дыша, пробежал какой-то мужчина. Чуть позже стайка перепуганных женщин проследовала в свой умм-кан. Площадка перестала быть людной и, кажется, бояться больше нечего. Пока нечего. Если предатель и рядом, то уже никак себя не проявит. По гладкой стене уммы я сполз на плиты прохода и только сейчас почувствовал, как промок на спине хартунг, не смотря на вечерний холод.
        А Бхад-ра… Вернулся. Взлетал чужаком, а приземлился своим. Пусть наездником, пусть беглецом со своего родного острова, но достойным делить с людьми Огненного острова их воду, пищу и общество.
        И он, пожалуй, действительно этого достоин.
        19. НЕОЖИДАННАЯ МЕСТЬ - МЕСТЬ ВДВОЙНЕ
        С самого начала я пытался ее отбросить и просто забыть. Честно пытался. Но стоило этой мысли только возникнуть, как унять ее стало невозможно. Я невольно думал об этом, смаковал подробности и планировал свои действия, хоть и не верил сначала в то, что это возможно.
        Понимая, что не могу избавиться от навязчивой идеи один, я решил рассказать о ней Тот-ра. Просто ради того, чтобы услышать его грубоватую, прямую критику и навсегда забыть о рискованном замысле. Никто не подходил для такого разговора лучше. Мику-ра наверняка бы одобрил дерзкий план. А Кир-ра, например, вообще не стал бы давать каких-либо оценок.
        К моему большому удивлению Тот-ра молча выслушал мою идею, криво улыбнулся и сказал:
        - Ты есть такой же. Как я когда-то.
        Я не знал точно, что значит это сравнение, но совершенно отчетливо понял, что главный механик не считает план сумасшедшим. Более того, он его поддерживает! Теперь защитить меня от самого себя стало уже невозможно: сила выпущена наружу. И я решил сделать то, что задумал. Решил совершенно определенно.
        Едва дождавшись рассвета, я оделся, тщательно перетянув каждую складку хартунга ремнем, съел небольшой корнеплод и выпил несколько глотков воды - ровно столько, сколько нужно, чтобы не чувствовать голод и жажду ближайшие два-три солнечных шага. По дороге к умме, где обитал Кир-ра, я прислушивался к своим ощущениям в ноге и с немалым удовлетворением отметил, что боли почти нет. И ничто не помешает мне реализовать мой замысел.
        - Воля твоя помочь мне в одном полете? - сразу спросил я моего нового товарища, не тратя время на долгие объяснения.
        - Воля моя, - совершенно бесцветным голосом ответил Кир-ра. Когда я появился в арке его уммы, он уже был в хартунге, но не успел перевязать одежду ни одним ремнем. Это придавало ему забавное сходство с какой-то неряшливой старшей матерью, которая уже не считает нужным тратить время на красоту своего наряда.
        Комичности его образу добавляли всклокоченные жесткие волосы и не менее всклокоченная борода - короткая и косматая одновременно. Практически бесформенная, вопреки сложившейся моде последних солнечных циклов. Не смотря на серьезность момента и некоторое напряжение перед рискованным мероприятием, я невольно улыбнулся.
        - А если этот полет будет опасным? - переспрашиваю на всякий случай.
        - Опасным насколько? - переспрашивает Кир-ра, без лишней спешки опоясывая себя первым «большим» ремнем на уровне груди.
        Я пожал плечами. В действительности, трудно сказать по этому поводу что-то определенное. По крайней мере, сейчас.
        - Ты не знаешь, - без каких-либо эмоций сказал Кир-ра, перехватывая хартунг на бедрах еще одним широким серым ремнем.
        - Да, не знаю, - честно подтвердил я.
        - Жди меня на площадке. Я буду через четверть солнечного шага. Не хочу отправиться к Началу в виде таком.
        Кир-ра появился в тот момент, когда я как раз закончил заводить прыжковый механизм. Еще раньше уже установил в сердце птицы полностью заряженную спираль. Холодные клеммы приятно пощипывали кожу рвущейся на свободу энергией.
        - Куда мы летим? - без особого интереса наконец-то спросил второй наездник, забираясь в свое седло.
        Я не успел ответить - в это мгновение на площадке появился Тот-ра. Это было для меня сюрпризом. Главного механика трудно отнести к тем особо чувствительным людям, которые склонны провожать наездников в опасные полеты.
        - Это тебе, - сказал Тот-ра и передал мне в руки странный предмет - серый металлический куб. Каждая его грань немногим длиннее ладони. Куб оказался тяжелее, чем это могло показаться на первый взгляд, и я едва не выронил его.
        - Что это?
        - Когда будешь на месте, поверни ключ и брось его вниз. Увидишь, что будет, - неясно ответил механик и даже позволил себе ухмыльнуться.
        Не стал расспрашивать дальше, молча кивнул и передал предмет Кир-ра. За мгновение до этого я действительно нащупал на одной из поверхностей куба небольшой винтовой рычажок. В остальном он был совершенно гладким, на его плоскостях выделялся лишь ключ и аккуратные кромки на стыках.
        Тот-ра хотел сказать что-то еще, но передумал. Показал только свою широкую открытую ладонь вместо напутствия. Оказывается, даже главному механику не чужды пафосные жесты. Я улыбнулся и ответил тем же. А потом быстро запрыгнул в седло Ши-те, привязал себя ремнями и рванул рычаг прыжкового механизма. Еще несколько мгновений - и птица оказалась в воздухе. Тяжелая, массивная, но рвущаяся в небо. Как и я сам.
        Обернувшись назад, вижу, как быстро уменьшается в размерах крупная фигура Тот-ра, который так и остался стоять на площадке.
        - Так куда мы летим? - спросил Кир-ра, перекрикивая голос встречного ветра.
        - К Храму. Сделаем им сюрприз!
        Жаль, что в этот момент я не видел лица напарника. Впрочем, не исключено, что оно ничего не выражало. То хладнокровие, которое так сильно насторожило меня при первом знакомстве, теперь нравилось мне все больше.
        - Ясно, - только и сказал он после длинной паузы.
        Птица поднималась все выше. Внизу проплыл угловатый Белый остров, чья форма контрастировала с тем, что можно увидеть там, на его поверхности. Теперь это место - земля красивых людей, оплетенных лозой умм и лучших на Архипелаге тканей - часть Храма. Такая же часть Храма - Зеленый остров, который виднелся вдалеке слева от птицы. Эти земли позволили мистикам захватить власть почти без борьбы, на волне страха перед Вмешательством и храмовыми птицами.
        Кажется, все решено и для острова Больших деревьев - его очертания угадываются в дымке на лунной стороне, немного ближе к закату, чем Зеленый остров. Даже отсюда можно было разглядеть шапку из гигантских крон, возвышающуюся на каменистом основании. Говорят, Камо-те атакуют людей на этой земле так же, как и на нашей. К несчастью, у них нет механических птиц и наездников для того, чтобы обороняться, и уже в ближайший Оту-мару к власти там наверняка тоже придет человек-из-храма.
        Нелепым куском камня висит в самом центре Архипелага Остров-гора - хмурое и чужое даже для собственных обитателей место. Впрочем, их не так уж много - всего две-три сотни фанатичных мистиков. Они живут так, как жили далекие предки, страдают от нехватки воды и верят в то, что Непознанное и Запретное - внутри каждого, а не где-то снаружи. Наверное, именно поэтому люди Острова-горы практически поголовно носят повязки на глазах так, как удается только «освидетельствованным» храмовникам. Они никогда не видят света, но ищут свет внутри себя. А может, просто не хотят видеть грязь и нужду вокруг.
        Прошла еще половина солнечного шага, и Ши-те пролетела над Солнечным островом. Храм был здесь еще до того, как начались описанные в этой истории события, и теперь его власть только укрепилась. Отсюда Солнечный остров выглядел коричневым пятном на темно-сером фоне Ничто, но я знал, как много значит это пятно для Кир-ра.
        - Ты хочешь туда вернуться? - спросил я его сейчас.
        - Нет.
        - Почему?
        - Есть места и получше, - неопределенно ответил он.
        Разговаривать спиной к спине, перекрикивая свист рассекаемого воздуха, было неудобно, а Кир-ра, похоже, не настроен на откровения. Дальше мы летели молча.
        А вот и он - Храм. Храмовый остров. Каоку-ма, как называли его очень давно, но перестали задолго до моего появления на свет.
        Даже издалека нетрудно оценить, как велика эта земля - наполовину или даже на три четверти больше, чем Огненный остров, и почти такая же большая, как Конструкт. Вспомнив о нем, я бросил взгляд левее, на лунную сторону. Но не увидел ничего. Только многослойная полупрозрачная дымка в лучах поднимающегося солнца.
        А Храм здесь. Он быстро приближался, и отсюда уже можно было рассмотреть многогранные ритуальные постройки на Холме Очищения, сложные переплетения умм и массивные башни, о назначении которых я тогда еще ничего не знал.
        В отличие от большинства других островов, которые имели более или менее правильную округлую форму и относительно плоский рельеф, Храм был похож на огромную треугольную пирамиду. Каждая ее грань изрезана глубокими бухтами, больше напоминающими трещины в старой керамике.
        Один из отростков этой странной земли был особенно длинным и пологим. Он был обращен прямо на восход - в ту сторону, откуда мы и приближались. Издавна этот участок острова был стоянкой механических птиц, и я рассчитывал их увидеть здесь и теперь.
        На самом деле мой план был очень простым: быстро атаковать и повредить как можно больше Камо-те, воспользовавшись эффектом внезапности и восходящим солнцем, которое светило мне в спину, а храмовникам на земле - прямо в глаза. А потом - улететь еще до того, как первый наездник поднимет свою машину в воздух.
        Можно было не сомневаться, что ни один человек на земле сейчас не ожидает нападения. Не предполагает даже самой возможности такового. И именно поэтому моя задумка была хороша. Но, увидев стройный ряд механических птиц, отражающих лучи солнца своими металлическими боками, я вдруг засомневался. Мне казалось, что Ши-те приближается к цели ужасно медленно, и храмовники уже давно заметили чужака.
        К счастью, это было не так. В какой-то момент, уже планируя вниз, я разглядел две фигуры, спокойно идущие вдоль ряда Камо-те и не подозревающие об опасности. Но было страшно… Все равно страшно. Остров надвигался своей огромной угловатой массой и побороть соблазн развернуться было непросто.
        Может, я бы и развернулся. Если бы не Кир-ра.
        - Что делать? - спросил он из-за спины, и этот короткий, очень конкретный вопрос вывел меня из оцепенения.
        - Стреляй по птицам, когда я зависну над ними. У тебя будет пара секунд для того, чтобы хорошо прицелиться.
        - Может, стрелу оставить и для храмовников?
        - Нет, ты не попадешь по движущейся цели. Стреляй по птицам, - ответил я, но тут же понял, что опасность промахнуться и зря потратить стрелу меня беспокоила не так уж сильно. На самом деле я просто не хотел крови.
        Странно, еще вчера я желал лишения жизни всем наездникам храмовых птиц, а сегодня… Просто хочу показать, что Огненный остров еще не сдался. И не сдастся, пока есть возможность поднимать в небо дружественные механические птицы. Да, именно этого я и хотел.
        Мы пересекли проекцию на высоте около двадцати шагов. Внизу пронесся странного вида механизм, а потом мы полетели над длинной мощеной площадкой, которая уходила по отростку суши куда-то вглубь острова. Позади осталась первая из длинного ряда Камо-те, стоящая со сложенными крыльями и неподготовленная к полету. Впереди вынырнул из-под другой машины человек и что есть мочи побежал по направлению к центру острова. Со своего седла я мог разобрать каждый ремень на его хартунге.
        Странно, но как только мы оказались над целью, страх прошел. Остался холодный рассудок и опыт - ничего лишнего. И когда настал момент, внутри меня начинал работать безотказный механизм - мой внутренний наездник. Именно он, а не я, сейчас двигал рычаги и вращал винты Ши-те.
        Пролетая над третьей в ряду храмовой птицей, я развел на максимальную ширину хвостовое оперение, резко потянул на себя рычаг и почти полностью убрал силу на небесном камне. Птица наклонилась назад, поднялась выше на встречном потоке воздуха и практически полностью остановилась, растеряв скорость. Именно в это мгновение Кир-ра выстрелил сразу из двух рам в ближайшую машину и… попал! Одна стрела пробила сложенное крыло, а вторая - ушла глубоко в туловище птицы. Даже со своего седла я услышал короткий и жесткий звон - металл вгрызается в металл.
        В тот момент, когда Ши-те начала проваливаться вниз, я снова подал силу на небесный камень и выровнял рычаг. Поймав поток воздуха, птица подалась вперед и вверх.
        - Перезаряжай! - крикнул я Кир-ра. Впрочем, и без моей команды он уже вставлял еще две стрелы в рамы самострела.
        В том месте, где отросток храмового острова расширялся, я сделал петлю и развернул Ши-те в противоположную сторону - хотел снова пролететь над рядом враждебных птиц. В этот момент мы были очень близко от Холма Очищения - вершины приплюснутой каменной пирамиды, резко уходящей вверх. Так близко, что можно было рассмотреть темные проемы входов в катакомбы и лица людей на террасах. От такой близости было не по себе, но, к счастью, у меня не было времени думать - моя механическая птица уже планировала вдоль ряда Камо-те для того, чтобы нанести еще один удар.
        Выбрав удобную позицию, я повторил свой маневр зависания. В этот раз расстояние до ближайшей неподвижной машины было большим, и Кир-ра не смог как следует прицелиться - в цель попала только одна стрела. Она вонзилась в хвост храмовой птицы.
        - Еще один заход! - услышал я голос за своей спиной.
        Соблазн, не отворачивая, рвануть вперед и вверх, покинуть проекцию Храмового острова вот так сразу и полететь домой, был велик. Но желание хотя бы на время вывести из строя еще одну или две вражеские птицы - сильнее. И мы снова описали петлю для того, чтобы оказаться носом к Холму и пролететь над строем летающих машин.
        Где-то на периферии зрения я видел движение. Много движения. Катакомбы словно выплевывали людей на поверхность, некоторые из них бежали к стоянке, другие, напротив, от нее.
        В этот раз я спустился ниже и завис едва ли не в десяти шагах над поверхностью. Кир-ра выстрелил практически в упор и снова попал. Обе стрелы ушли глубоко в туловище еще одной Камо-те. Едва не черкнув крылом каменную площадку, поднимаю птицу выше. Последний разворот - и мы уже точно летим домой.
        - Куб! - кричу через плечо напарнику.
        - Что?
        - Куб Тот-ра. Поверни ключ и брось его вниз… когда мы будем снова пролетать над площадкой! - скомандовал я и начал вираж.
        За мгновение до того успел заметить, как быстро меняется ситуация на земле. Наша атака застала противника врасплох, но ничто не может продолжаться бесконечно. Развороты занимают слишком много времени - этого хватило, чтобы храмовники пришли в себя. Словно в подтверждение моих опасений недалеко пронеслась стрела. Видимо, по нам целились из ближайшей башни. Слишком далеко, чтобы попасть по летящей птице, но достаточно, чтобы заставить задуматься о необходимости повторных атак.
        Кроме того, по меньшей мере два или три человека уже взобрались в седла стоящих птиц. Я не знал, были это наездники или просто механики хотят использовать самострелы Камо-те в качестве наземного оружия, но оба предположения не сулили нам ничего хорошего. Самое время для того, чтобы отправиться восвояси.
        - Зависни! Еще медленнее! - закричал Кир-ра, а потом бросил куб вниз. С приглушенным звоном он ударился о камни, пару раз подпрыгнул по инерции и остановился в нескольких шагах от Камо-те в середине ряда.
        В ту секунду, когда мы на минимальной скорости планировали над стоянкой, Ши-те была слишком простой мишенью. И почти сразу, вслед за звоном падающего куба, я услышал один за одним два сильных удара по корпусу. Внутри все сжалось в тугой комок, и я рванул рукоятку управления силой спирали. Может быть, уже слишком поздно…
        Птица жалобно заскрипела от напряжения, но быстро ускорилась, поднимаясь вверх. Она летела. Пока еще летела. Еще пара стрел рассекла воздух ниже - в той точке, где мы были секунду назад.
        Прогремел взрыв. Оглушительный, плотный. Обернувшись, я увидел в воздухе металлические обломки, куски камней и глиняную пыль. Ближайшую к кубу Камо-то разорвало на части, а еще одну огромная сила отбросила и опрокинула на бок, сминая корпус и ломая крылья.
        От удивления я почти потерял дар речи, а Кир-ра, обычно спокойный и сдержанный, издал какой-то нечленораздельный вопль восторга. На короткий промежуток времени мне вдруг стало не по себе от мысли, что почти целый солнечный шаг мы везли этот страшный механизм под седлом, но… Что может сравниться с видом уничтоженной храмовой птицы? Уничтоженной на земле, так унизительно и быстро! Какое еще оружие скрывает Тот-ра в своем Полукруге? Какие еще разрушительные сюрпризы бережет он для лучшего момента?
        Храмовый остров быстро уменьшался в размерах, и… я обнаружил то, от чего эйфория улетучилась так же быстро, как и появилась. Хвостовой рычаг заклинило намертво. Я потянул его на себя, потом сильнее, а потом навалился всем своим весом, упершись ногой в выступ. И ничего. Он был неподвижен относительно корпуса так, как будто был его частью. Внутри все сжалось и похолодело.
        Причина очевидна - одна из стрел, попавшая в нижнюю часть корпуса, вывела из строя хвостовую тягу. Конечно, мы могли с большим риском для себя лететь вперед, медленно поворачивать, складывая и снова расправляя крылья, но вряд ли мы сможем сесть. Птица просто не сможет занять посадочное положение - она неизбежно кувыркнется вперед при касании с землей.
        Я посмотрел вниз, в далекую серую мглу Ничто, а потом снова вперед - туда, где едва угадывался Огненный остров. Каким далеким сейчас казался этот путь…
        - Я не могу управлять хвостом, - сообщил я Кир-ра плохую новость.
        - Нас преследуют, - ответил он взаимностью.
        - Сколько птиц?
        - Пока одна.
        Одна… Пока одна. Но и этого могло быть достаточно для того, чтобы завершить наш путь. Не имея возможности быстро маневрировать, мы были несложной целью для Камо-те.
        Я попробовал увеличить силу на небесном камне, но почти сразу же вернул ее на прежний уровень. Как только скорость увеличивалась, птица опасно заваливалась на нос, а исправить это я не мог.
        И началась погоня. Погоня, в которой нам с Кир-ра оставалось только пассивно ждать исхода и надеяться на удачу.
        Солнечный остров остался позади, и стало очевидным, что преследователь действительно только один. Видимо, другие храмовые наездники не смогли взлететь из-за повреждений своих птиц или просто не успели вовремя оказаться на площадке. Впрочем, это открытие не радовало, ведь та самая единственная Камо-те быстро приближалась. Нас разделяли каких-то пятьдесят шагов, и это расстояние быстро сокращалось.
        - Ты готов стрелять? - спрашиваю у Кир-ра только, чтобы не молчать.
        - Так есть. Осталось четыре стрелы только.
        - Хорошо… Нужно попасть в него. Это - единственная надежда. Попадешь? - зачем-то спросил я. Кир-ра не ответил.
        С первым выстрелом храмовник поспешил. Мне кажется, он увидел самострел, направленный в его сторону, и поторопился. А может, ему просто не хватило опыта. Стрела прошла мимо.
        К сожалению, ошибку храмового наездника тут же повторил Кир-ра. Шансов попасть было слишком мало. И он не попал.
        Еще полминуты прошли в тревожном ожидании. Храмовник приближался, перезаряжая свое оружие, а Кир-ра искал удобный момент для еще одного выстрела. Я же просто вел Ши-те вперед, пытаясь сохранять неустойчивое равновесие. Ничего другого не оставалось.
        Практически одновременно раздались еще два щелчка - прямо за спиной и, приглушенный расстоянием, откуда-то сзади. Вражеская стрела пронеслась всего в двух или трех шагах над головой. Еще немного - и мы бы лишились жизни одновременно, нанизало бы на стрелу, как корнеплоды на вертел. Был близок к успеху и Кир-ра - его попадание пришлось на обтекаемый бок Камо-те. Стрела высекла сноп искр, но не вонзилась в корпус, а срикошетила от него.
        - Перезаряжай! Перезаряжай! - кричал я и не узнавал своего голоса. Кричал так, будто мой голос может заставить товарища готовить оружие еще быстрее.
        Практически одновременно я услышал негромкий звон металла и гневный возглас Кир-ра. Как оказалось, одна из стрел выскользнула из скобы, когда он пытался вставить ее в самострел, и упала вниз. Осталась последняя. После этого уж точно ничего не помешает храмовнику расстреливать летящую по прямой птицу. До того момента, когда все закончится.
        Замедляющее постукивание заводного механизма самострела возвестило о том, что через каких-то несколько мгновений Кир-ра будет готов выстрелить. Впрочем, то же самое наверняка можно сказать и о наезднике Камо-те. К этому моменту он приблизился на каких-то пятнадцать-двадцать шагов - расстояние практически беспроигрышное. Когда я обернулся, то мог хорошо рассмотреть, как храмовник лихорадочно заряжал свое оружие, то и дело бросая взгляды вперед.
        На его лице - волнение и, кажется, даже страх. В глаза бросилась широкая черная лига, которая опоясывала грудь. Она могла быть знаком отличия или просто аксессуаром. В сущности, это была мелочь, малозначимая деталь, но в такой момент каждая подробность врезалась в память и оставалась там навсегда.
        Если бы я сейчас захотел что-то прокричать противнику, то он бы наверняка меня услышал. Но я не знал, что именно могу ему сказать. И когда он опустил раму ниже и прицелился, я подумал: «Все кончено». Холодная и удивительно спокойная мысль.
        Но Кир-ра выстрелил на мгновение раньше. Какой-то короткий промежуток времени - не больше одного удара сердца или выдоха. Того удара сердца, который имел шансы стать последним. Решить исход схватки раз и навсегда Кир-ра не удалось - стрела вонзилась в самострел, который для храмовника сыграл роль щита. Одна ладонь выше или ниже - и с ним было бы покончено. А так… Перебитая рама вражеского оружия перекосилась и замерла, а сам наездник инстинктивно откинулся назад, едва не повиснув на ремнях.
        - Делай вид, что заряжаешь самострел! - сказал я Кир-ра. Он тут же принялся вращать рукоятку заводного механизма. Хоть на ложе и не было стрелы.
        Конечно, если бы храмовый наездник знал, что мы безоружны, то смог бы легко одержать победу. Даже несмотря на то, что сам остался без оружия. Используя превосходство в скорости и маневренности, он бы легко опрокинул Ши-те вниз, налетев на нее сверху. Но… Для этого требовалось время. Время, на протяжении которого ему бы пришлось чувствовать себя мишенью.
        И храмовник испугался. Он заложил резкий вираж вправо и ушел на разворот. Металлическое туловище Камо-те быстро удалялось, то и дело вспыхивая на солнце яркими бликами.
        - Еще увидимся, - сказал вслед Кир-ра. И это было похоже на правду.
        Спустя половину солнечного шага, регулируя площадь оперения - расправляя то правое, то левое крыло - я направил Ши-те прямо на Огненный остров. Затем наполовину поджал крылья для того, чтобы снизиться до нужной высоты.
        Земля быстро надвигалась, увеличиваясь в размерах, обретая краски и детали. Но по мере того, как мы становились ближе к дому, становилось все страшнее. Именно сейчас я отчетливо понял то, что смутно предполагал и раньше - птицу я посадить не смогу. Лишившись управления хвостом, я обречен садиться с опущенным вниз носом на слишком высокой скорости.
        Мог ли я сохранить жизнь при такой посадке? Шансов немного. Кувыркнувшись при посадке вперед, Ши-те наверняка раздавит нас своим туловищем. Но даже если нам повезет - повезет совершенно невероятным образом. Сама же машина обречена. А для меня это было почти равносильно потере собственной оболочки.
        Идея такая же безумная, как и весь этот полет, возникла в последний момент - уже после того, как мы пересекли проекцию и полого снижались к покрытым зеленью террасам. Птицу встречали удивленные взгляды земледельцев.
        - Лезь на хвост! - закричал я Кир-ра.
        - Что? Что ты говоришь?
        - Лезь на хвост! Быстро!
        - Зачем?
        - Ши-те накренится назад.
        - Но я упаду вниз! - воскликнул наездник.
        - Если ты не полезешь, мы разобьемся все равно. Быстрее! Времени нет! - почти что завопил я, глядя, как стремительно приближается терраса, окруженная каменным барьером.
        Кир-ра говорил еще что-то, но быстро отвязал ремень, удерживающий его в седле, и по туловищу птицы пополз назад. В какой-то момент он едва не соскользнул вниз, но удержался за чуть видимый стык металлических пластин на корпусе. Еще немного - и мой второй наездник распластался на хвостовом оперении, вжимаясь в него всем телом.
        Медленно, но верно птица переваливалась на хвост, и уже через мгновение я выбросил вперед ее лапы. Но слишком быстро! Слишком! Скорость все еще высока, а каменный барьер, ограничивающий террасу, неумолимо приближался. Планировать больше некуда. Где-то внизу под ударами лап зашелестели стебли корнеплодов, а потом и шум разрываемого грунта.
        Сильный толчок практически вырвал меня из седла, но ремень не порвался, и я лишь сполз на хвостовой рычаг. От резкого сжатия я потерял способность дышать, а в глазах потемнело. Впрочем, Кир-ра оказался в еще более неприятном положении. При касании земли птица резко качнулась на нос и превратилась для моего товарища в огромный рычаг, который подбросил его в воздух. И пока я судорожно хватал ртом воздух, пытаясь вдохнуть, Кир-ра с нечленораздельным воплем пролетел над моей головой и с шумом приземлился перед ней на ковер из невысокого кустарника.
        И тишина. Только ветер полощет листву.
        Ши-те спасена. Лапы наверняка придется править, повреждено хвостовое управление, а из корпуса торчат две стрелы. Но несущие конструкции не пострадали, а все металлические пластины оперения, самая нежная часть механической птицы, и вовсе нетронуты.
        Когда ко мне вернулась возможность дышать и соображать, я развязал ремень и тут же скатился по носу на мягкую, податливую землю.
        - Кир-ра! - позвал я. - Кир-ра! - крикнул еще раз и захлебнулся от кашля.
        Вспышкой промелькнула в голове мысль о том, что, сохранив собственную жизнь и целостность птицы, я, возможно, лишил этой самой жизни наездника с Солнечного острова.
        Раздвигая руками стебли корнеплодов, я прополз на корточках шаг или два вперед и тут… услышал смех. Практически в это же мгновение взгляду открылся и сам Кир-ра - с головы до ног испачканный влажной землей, со сползшими набок ремнями хартунга, но живой! Живой и, кажется, без серьезных травм. Его вид сейчас был настолько комичен, что не рассмеяться в ответ было просто невозможно. Я завалился на спину и хохотал все громче. Не знаю, когда нам удалось заговорить, но мы смеялись до слез, и в этом странном порыве было многое - напряжение последних солнечных шагов, страх, боль и счастье спасения.
        Как говорила одна женщина из моего рода: «Неожиданная месть - месть вдвойне». Не знаю, была ли наша месть вдвойне эффективнее, но намного слаще - уж точно.
        20. РАДИ ЧЕГО
        Мы испытывали эйфорию и, наверное, переоценивали результаты своего налета. Это сейчас понятно, что атака на стоянку храмовых птиц была неожиданным, но не слишком сильным потрясением для Храма. Возможно, она заставила противника пересмотреть размещение Камо-те и их охрану. Возможно даже, взрыв куба заставил их задуматься: а сколько таких смертоносных машинок у нас еще есть?
        Но на самом деле для того, чтобы изменить расстановку сил, нужно было что-то более мощное. В десятки раз более мощное, я бы сказал. К счастью, тогда на этот счет еще оставались определенные иллюзии. Я говорю «к счастью» потому, что если бы мы еще тогда понимали истинное положение вещей, то, наверное, сразу же прекратили бы борьбу.
        А тогда… Я уже третий или четвертый раз рассказывал Тот-ра и Мику-ра о том, что и как происходило, а они жадно слушали, уточняли, спрашивали. В этом моменте таинственным образом растворялась их молчаливая неприязнь друг к другу. Главный механик казался менее угрюмым, а законник - мягче и внимательнее, чем обычно.
        Тот-ра особенно интересовал куб, и я подробно описал, как он сработал. На лице создателя этого смертоносного устройства играла полуухмылка.
        - Но что это было? - наконец-то спросил я его вечером, когда страсти улеглись, разговоры утихли, и мы остались вдвоем на одной из закатных каменных террас.
        - Спрессованный огненный песок. В него вкручена ручная спираль силы. И винтовой механизм задержки.
        - Послушай, но мы ведь можем сделать несколько… или даже десятки кубов! С их помощью мы не оставим ничего от их птиц на земле! - воскликнул я.
        - Нет, - уверенно покачал головой механик, - не сможем.
        - Но почему?
        - Сложная, кропотливая работа с механизмом задержки. Без него было бы проще. И опасно очень. Детонировать может.
        - Детонировать?
        - Взорваться. Один раз я это сделал. Но много таких мы сделать не сможем. Нет технологии делать их безопасно и быстро. А еще не хватает механиков.
        Сегодня каждая реплика Тот-ра содержала на одну-две короткие, рубленые фразы больше, чем обычно мог ожидать его собеседник. Это означало особую расположенность к разговору. Но я был разочарован. Очень разочарован.
        Мы могли заставить храмовников опасаться нового оружия, но на самом деле его у нас не было. И пройдет совсем немного времени, пока храмовники поймут, что реальной угрозы нет. Как и прежде, вся сила - в когтях и стрелах. И свободе воли, конечно, куда без нее.
        Ши-те мы вернули в строй быстро. На это ушло всего несколько солнечных шагов. Как оказалось, стрела лишь заклинила тягу хвоста, но не повредила механизм - восстановить его было несложно. Вторая стрела и вовсе лишь оставила в корпусе отверстие, не зацепив каких-либо важных узлов.
        Устранить последствия попаданий в мою механическую птицу было относительно просто, но даже эта вынужденная задержка порядком нервировала. Я был практически уверен, что храмовники будут мстить за наш дерзкий налет. Быть может, в тот же день или на следующее утро. И каждый солнечный шаг, пока в седле Ши-те я не мог взлететь им навстречу, был наполнен тревожным ожиданием. Тревожным ожиданием, которое постепенно испаряло эйфорию и уверенность в своих силах.
        Но ничего не происходило. Птица снова была исправна, а специально назначенный для этой цели механик с утра до вечера резал и точил металл в Полукруге, делая для нас новые стрелы.
        Оказавшись без дела, я решил поговорить с Сина-ра, главным служителем, об еще одной проблеме, которая меня давно волновала и не находила разрешения. Эта проблема - предатель. Тот, кто может ударить больнее любой храмовой птицы и, в отличие от них, всегда где-то рядом.
        Найти Сина-ра оказалось нелегко. На площадке у нелунной стороны острова, которую служители приспособили для своих нужд, мне порекомендовали поискать его у зерновых ям. Оттуда меня направили к конденсатору, поврежденному стрелой. Когда я оказался на месте, у конденсатора уже работали трое уммеров и механик, но Сина-ра отправился дальше, к плавильным ямам, а потом - к Полукругу.
        И только двумя солнечными шагами позже преследование завершилось успехом - неуловимого Сина-ра удалось застать на Площади. Высокий, прямой, он возвышался на двумя своими коллегами. Показывая им на что-то, заслуживающее внимания, своей длинной рукой, он становился похож на огромный дорожный указатель. И, говоря «длинной рукой», я имею в виду именно эту длинную руку. Вторая была у него заметно короче и почти не использовалась по назначению. Так и говорят на острове: «И сюда добралась длинная рука Сина-ра».
        Интересно, что некоторые поговорки о конечностях главного служителя настолько прижились, что использовались уже без привязки к нему самому. «Разобрался с этим короткой рукой» - легко услышать, когда какую-то проблему удалось решить легко, без особых усилий.
        - Есть ли какие-то новости по нашему делу? - спросил я сразу же после обмена приветствиями.
        - По нашему делу? - ответил он рассеянно, полностью погруженный в вопросы устройства небольшого навеса на Площади.
        - Да… По поводу расследования внутренней угрозы.
        Сина-ра сразу стал внимательнее и даже повернул ко мне свою широкое плоское лицо, выжженное солнцем. Посмотрел сверху вниз.
        - Да-да, расследования. Воля твоя поговорить в другом месте, - негромко то ли сказал, то ли спросил он, покосившись на двух уммеров рядом. - Понимаешь меня?
        Мы отошли на противоположный край Площади и расположились на пустынной площадке для сидения. За многие солнечные циклы ее каменные блоки были отполированы ступнями и коленями практически до блеска.
        - Мне почти нечем тебе похвастаться, - Сина-ра развел в стороны несимметричные руки и стал похож на кран с противовесом. - Но разобраться в этом я назначил опытного служителя, которому доверяю.
        - Хоть что-то он узнал?
        - Немногое. В этот раз, как и в прошлый, нашлись люди, которые видели Тик-ра в момент нападения. Так что это точно не он. Более того, Тик-ра как будто специально оказывался на виду в те моменты, когда предатель проявлял себя. Понимаешь меня?
        - Отводил от себя подозрения?
        - Да-да, знает что-то. Точно знает, - кивнул Сина-ра.
        В моменты, когда он кивает или резко поворачивает голову, его длинная и прямая, как и он сам, борода всегда направлена строго вертикально вниз. Возможно, он вплетает в нее грузики - это было модно когда-то.
        - Да, похоже на правду, - согласился я. - А что с травяным факелом?
        - А что выяснить можно было о нем? Сделать такой мог кто угодно. У многих травяные факелы даже сохранились со старого времени. Поджечь и бросить такой - дело нескольких мгновений, сам знаешь.
        - Может, кто-то видел, как это произошло? - спросил я уже почти без надежды.
        - Нет, - покачал головой Сина-ра. - Собрание было на Площади, забыл? Я думаю, нам нужно искать другое.
        - Что же?
        - Нужно понять, КТО мог знать о том, что Ши-те не полетит. Понимаешь меня? И это тот вопрос, ответ на который лучше знаешь ты сам. Моя помощь будет здесь скорее вредить…
        - Вредить? Что ты имеешь в виду?
        - Ничего конкретного, - замялся главный служитель. - Просто мое участие слишком… на виду. Понимаешь? Расследование порождает слухи.
        - Эти слухи уже есть?
        - Да-да, есть, - сдался Сина-ра. - Служитель, который искал факты, рассказал о внутренней угрозе женщине. Он планирует с ней инициацию. А сказать женщине - значит сказать всему женскому роду, ты знаешь…
        - Действительно опытный служитель, - съязвил я. - Жаль, что опытный не в тех вопросах.
        - Ну, такой вот, - Сина-ра снова изобразил кран с противовесом.
        - Это плохо, - выдохнул я. - Слухи и порождаемые ими страхи на руку предателю. Или предателям…
        - Да-да. Поэтому я не хочу привлекать к поиску внутренней угрозы слишком много людей и сил.
        - Это правильно. Или неправильно. Даже не знаю.
        - Я делаю то, что могу, но и ты должен внимательно смотреть по сторонам. Механики, ближайшее окружение Тот-ра, твое окружение - вот кто знал о самом удобном времени для атак. Понимаешь меня?
        Я молча кивнул. Так или иначе, Сина-ра был прав, прав абсолютно точно. Но мысль о том, что враг где-то рядом, среди тех людей, которых я знал, казалась невыносимой.
        - Мне пора идти, - сказал Сина-ра. - Слишком много забот на острове в последнее время. Всего не хватает - тканей, зерна, древесины. А это лишь начало тяжелого времени…
        От былой эйфории и подъема не осталось и следа. Им на смену пришла преступная жалость к себе. Преступная потому, что именно она разрушала волю сильнее, чем любые обстоятельства.
        «Неужели все это нужно только мне?» - подумалось.
        Конечно, я видел помощь от Тот-ра, Мику-ра или того же главного служителя, но в конечном итоге я оставался один на один как с внутренней угрозой, так и с храмовыми птицами. И сейчас я чувствовал совершенно отчетливо, что все вокруг, все люди на этом острове - лишь инертная масса, которая пассивно наблюдает за этим безнадежным противостоянием. И как так вышло, что именно я оказался на его острие? Как же получилось, что именно у меня есть все шансы оказаться если не первой, то обязательной его жертвой? У меня, обычного парня, который просто любит летать?
        Я ведь никогда не интересовался политикой. Я не относил себя ни к мистикам, ни к технократам. Не чувствовал ни малейшего разочарования, когда узнал, что как наездник потеряю все свои гражданские права. И этот человек - я сам - оказался щитом для чужих гражданских прав, политических убеждений и мировоззрений.
        Могу ли я что-то изменить? Вряд ли. Обстоятельства надежно связывают меня по рукам и ногам. Свобода принятия решений закончилась именно тогда, когда я первый раз вступил в бой с храмовыми наездниками. И теперь, даже если откажусь от борьбы, то мало что получу взамен. Ведь когда через несколько лун власть окажется в руках Храма, то я не смогу рассчитывать на снисхождение. Стану чужим для всех. А значит, обречен противостоять внутренней и внешней угрозе так, будто это мое личное дело.
        Так и бывает. Когда все складывается хорошо, легко и приятно почувствовать себя частью целого - общины, группы, народа. Когда все складывается хорошо, так приятно растворяться в радостях других людей, равно как и в своих радостях. Или помогать тому, кто в этом нуждается, но, в общем, является таким же, как ты сам.
        Но когда все плохо - ты один. Совсем один. Как если бы вдруг оказался в одиночестве на Площади, где только что были тысячи людей. В сложные моменты я чувствую это особенно остро.
        И когда расстояние от каждого, кто вчера казался таким же - частью тебя самого, увеличивается до невозможности, особенно легко понять, кто на самом деле близок в любых обстоятельствах. Кто остался на Площади, когда все другие исчезли. Я вдруг понял, что мне нужно срочно увидеть Миа-ку. Просто-таки необходимо, чтобы жить и двигаться дальше, зная, что во всем этом есть смысл.
        Проход за проходом, арка за аркой… Тесно застроенные умм-каны сменялись террасами или даже открытыми пространствами, а пустынные места - оживленными путями. Многие из тех, кто шел навстречу, узнавали и приветствовали меня открытыми ладонями. Я механически отвечал и думал, что, возможно, все не зря. Даже если для моей оболочки все закончится скорым разрушением, память о моей короткой борьбе проживет немного дольше. Но это было слабым утешением. Слишком слабым.
        Проходя мимо плавильных ям, я на некоторое время остановился. Там как раз шла плавка, и я вдруг отчетливо вспомнил, как, еще будучи новой жизнью, любил бывать здесь. Шипение горячего металла и мерный стук механических молотов уносили меня на много солнечных циклов назад, когда все было просто и ясно.
        Конечно, с тех пор многое изменилось. Изменилось даже здесь - в плавильных ямах. Теперь тут уже не услышать рева печей, где металл кипел в пламени огненного песка. За ненадобностью их разобрали, оставив лишь одну - на крайний случай. Теперь над ямами нависал тяжелый мост, на котором был установлен излучатель с солнечным камнем. Из-за барьера его почти не было видно, но ослепительный свет луча отражался на лицах механиков на мосту и стене технической башни по другую сторону плавильных ям. Все это накладывало на происходящее печать непознанного и непостижимого, внушало трепет случайным прохожим. Таким же, как и я сам.
        В умме Миа-ку, как обычно, пахло травами. Это делало ее еще более уютной, если вообще можно сделать еще более уютным жилище, обустроенное с таким вниманием. Здесь в каждой детали чувствовалось прикосновение Миа-ку, а любое свободное пространство на стене было украшено вышивкой. Нашлось место и для резной панели, которую я подарил своей женщине после первой инициации. Однажды. Когда-то очень давно. Теперь этот подарок выглядел наивно, но напоминал о многом. О том, о чем так приятно вспоминать.
        - Приятно видеть тебя, - услышал я голос Миа-ку. Как всегда, неслышно она появилась в умме. - Ждешь давно?
        - Нет. Совсем недавно, - в ответ я непроизвольно улыбаюсь и чувствую, как в груди становится тепло.
        - Была в умме общей с Тами-ра.
        - Где он теперь?
        - С другими новыми жизнями где-то в умм-кане. Хочешь, чтоб позвала его?
        - Потом… Я слишком соскучился, чтоб отпускать тебя теперь.
        Миа-ку улыбнулась и повязала волосы тончайшей синей лентой. Ее открытые уши дарили уверенность в том, что я здесь не зря. Что я не зря присутствую в ее жизни, а она - в моей. Я ждал, что Миа-ку сядет на постель рядом, но она только сказала:
        - Сделаю тебе напиток.
        Повернувшись ко мне спиной, Миа-ку некоторое время колдовала над внушительной коллекцией концентрированных отваров в небольших керамических сосудах. По умме тотчас разнесся дурманящий и одновременно приятный растительный запах. Таких как Миа-ку в народе называли «сирона», что в переводе значило нечто вроде «мастер трав». В ее мастерстве я уже имел возможность убедиться не раз.
        Я молчал, наслаждался ароматом и любовался изящной фигурой женщины. Она была завернута в легкий хартаб, но под ним угадывалось гибкое, подвижное тело - такое же, как и несколько солнечных циклов назад. Возможно, все дело в пользе ее уникальных смесей, а может, продолжительная молодость была дана ей природой в подарок. Так или иначе, мне это нравилось. Не могло не нравиться. Иногда, в моменты слабости, я даже думал о том, что не заслуживаю и одной инициации с Миа-ку.
        Напиток, который приготовила Миа-ку, терпкий и очень пряный на вкус. Его можно было бы назвать резким, но только в первый момент. Уже спустя несколько мгновений возникало восхитительное послевкусие, наслаждаться которым можно было довольно долго.
        А когда творец напитка оказалась рядом, я быстро наклонился и, наконец, коснулся губами ее уха, за что получил в ответ еще одну улыбку. Улыбку без единого слова.
        - Слышала о полете твоем на Храмовый остров, - сказала Миа-ку, и по ее лицу пробежала тень.
        Я ничего не ответил и только поморщился. Меньше всего мне хотелось говорить об этом. Особенно сейчас.
        - Это было нужно? - продолжила женщина тоном, в котором проскальзывали нотки беззлобного укора или даже обиды.
        - Да, наверное, - ответил я не так уверенно, как собирался. - Вряд ли это было нужно мне, но нужно всем нам. Понимаешь?
        - Думаю, тебе лучше делать, что самому хочется.
        - Это трудно, - я покачал головой. - В последнее время вообще все очень трудно.
        - Очень волнуюсь за тебя. Мне кажется, что-то случиться должно. И мы… не увидимся больше.
        Я улыбнулся ей. Снисходительно - как улыбается мать глупым страхам своей новой жизни.
        - Ничего не случится, слышишь? - говорю я Миа-ку, убеждая, скорее, не ее, а самого себя. - Ничего не случится!
        - Не знаю, - качает головой она, - ничего не знаю. Старшие матери говорят: привязанность к мужчине есть боль. Чувствую боль, когда ты в опасности, когда думаю, что ты можешь не вернуться. Старшие матери говорят правду.
        - Да, это так… Все так и есть. Но без этой боли и страданий не было бы того, что есть между нами. Это больше, чем просто успешная инициация и регулярные встречи. Ты не чувствуешь это?
        - Чувствую, - еле слышно отвечает Миа-ку. Мне кажется, она сейчас заплачет.
        - Мы будем вместе! - говорю снова, легонько встряхивая женщину за плечи. - Будем вместе еще больше, чем теперь… Если на то будет воля твоя. Я не знаю, как и когда это произойдет, но произойдет точно!
        - Хочу этого… Очень хочу.
        Я прижал Миа-ку к себе. Некоторое время мы сидели вот так, молча. Казалось, что сказать нечего, но на самом деле говорить ничего и не нужно. Хотелось только самую малость - чтобы мгновение это оказалось вечностью.
        А потом Миа-ку заговорила:
        - Думаю, настало мое время для еще одной инициации.
        - Да?.. - как-то глупо переспросил я. Сердце в груди забилось еще сильнее. Оно словно рвется из грудной клетки, силясь выбраться наружу.
        - Так есть, - негромко отвечает она и протягивает мне тонкую красную ленту.
        Я хорошо понимаю, что это значит. Я очень хорошо это понимаю. Для второй инициации Миа-ку снова выбирает меня. Мне остается только принять эту ленту для того, чтобы согласиться. И если инициация окажется успешной - носить ее на левом предплечье поверх хартунга. Там, где на руку уже повязана одна лента.
        И я соглашаюсь. И я счастлив - больше, чем когда-либо.
        Никто не знает, будет ли эта инициация успешной. Никто не знает, что произойдет уже завтра. Но Миа-ку выбрала меня, а это значит, что во всем происходящем есть смысл. Есть, за что бороться. Есть, что защищать в небе над Огненным островом.
        В этот вечер я чувствовал, как жизнь течет во мне. Чувствовал, что я сам и моя оболочка есть единое целое в стремительном полете от Начала к Началу, в полете, которым хотелось наслаждаться, который хотелось смаковать, как ароматный напиток.
        Все это - цена мгновения. Хотя, возможно, не обошлось без действия трав.
        21. НАКАНУНЕ
        А утром меня ждала еще одна хорошая новость. Ночью по световой азбуке передали сообщение о том, что храмовники согласны провести Аракорат-мару - всеобщее собрание главных законников Архипелага. Я говорю «храмовники», но имею в виду все острова, теперь подконтрольные Храму. Послушно следуя воле Верховного, одна за другой световые башни передавали сигнал подтверждения. И если бы хоть один из этих сигналов не был получен, Совет пришлось бы снова перенести. Но этого не случилось. Аракорат-мару состоится через два дня на Библиотечном острове.
        Моту-ра торжествовал. В той степени, в какой может торжествовать этот сдержанный и педантичный человек. Я не знаю, воспринимал ли он запланированный Совет как свою личную дипломатическую победу, но в любом случае это событие было именно его заслугой.
        А усилий для этого было приложено немало. Ночь за ночью по световой азбуке служитель на башне передавал сообщения нашего главного законника на другие острова. В этих сообщениях - предложение о проведении Аракорат-мару, требования и даже цитаты из Закона. Всякий раз послание по цепочке облетало Архипелаг, но всякий раз находилась причина для того, чтобы отложить дату Совета на более поздний срок. Так проходили день за днем и луна за луной - время, за которое к власти на Огненном острове мог прийти Храм. И тогда необходимость в Аракорат-мару отпала бы сама собой.
        Но теперь он все-таки состоится. Уже наверняка. И поэтому нам было, чего ждать, и было, на что надеяться. Тот уклад, который начал рушиться вместе с падением Конструкта и грозил похоронить под собой нашу свободу, получил шанс на спасение. Спасение силой дипломатии, а не силой оружия.
        Честно говоря, я смутно представлял себе, как именно Моту-ра надеялся разрешить проблему внешней агрессии. Но меня это и не интересовало особенно. Я верил, что сила наездника в умении управлять механической птицей, а сила законника - в умении управлять умами людей. Как говорится в старой пословице, «каждый делает то, что умеет, молча, а то, что не умеет, - вслух».
        Проще говоря, я не очень-то горел желанием разбираться в том, как Аракорат-мару поможет нам отстоять свою свободу воли. Я просто надеялся на то, что Моту-ра знает. Надеялся и радовался вместе со всеми.
        Впрочем, далеко не все разделяли такой оптимизм. Некоторые законники и механики считали будущий Совет бесполезным, а кое-кто - даже опасным. Среди них был и Мику-ра, с которым мне довелось увидеться в тот день на одной из закатных террас.
        Это была одна из тех редких в последнее время встреч, когда мы не строили планов и не спорили. Мне бы хотелось добавить «…и не говорили о противостоянии с Храмом», но это было не так. То время, в котором мы оказались, оставляло не так уж много пространства для простых человеческих бесед о совершенно обычных и привычных вещах. Таких бесед, за которыми коротали дни многие поколения наших предков, запертые на ограниченной площади парящего острова.
        А еще в этот раз он был один, без Сог-ра. И это было даже непривычным.
        - Чего ты боишься? - прямо спросил я у Мику-ра.
        На площадке из темного камня особенно явно чувствовалось приближение теплого полуцикла - солнце в полдень здесь припекало все сильнее. Хотелось пить, но сосуд на террасе был пуст. Приходилось довольствоваться интересной беседой. В конце концов для каждого человека Архипелага жажда была тем врагом, которого за много поколений борьбы знаешь лучше, чем самого себя.
        - Я не боюсь, - ответил Мику-ра со свойственной ему резкостью. - Но опасаюсь худшего.
        - О чем ты говоришь? Я думал, что Аракорат-мару - это наш шанс прекратить все это. Так говорили.
        - Кто говорил? - бросил он.
        - Не знаю. Я часто это слышал и не могу сказать, от кого конкретно.
        - Коллективный, удобный миф, - фыркнул законник.
        - Почему ты так думаешь? Моту-ра считает иначе, насколько я знаю.
        - Считает. Но я не ощущаю, что все так, как кажется на первый взгляд. Подумай сам, чего мы можем добиться сейчас с помощью Закона?
        - Не знаю. Законник ты, а не я.
        - И вот как законник я тебе скажу: нет такого решения Совета, которого мы могли бы добиться в одиночку, вопреки воле пяти главных законников других островов - тех, которые уже подконтрольны Храму или сами являются людьми-из-Храма. Согласно Закону, любое решение невозможно, пока за него не проголосуют представители всех островов. То есть теоретически компромисс возможен, но скажи, зачем нужен этот компромисс Верховному?
        - Но они же согласились на Аракорат-мару, - вяло возразил я. - Зачем им нужен этот Совет, если не для мирных переговоров и поиска решения?
        - Вот это меня и беспокоит! Я не знаю, зачем им это нужно, но не верю в добрососедские намерения Храма.
        - А Моту-ра верит?
        - Моту-ра до сих пор живет иллюзиями, - нетерпеливо отмахнулся Мику-ра. - Он по сей день считает храмовых наездников добровольцами. Он думает, что Храм лишь потерял контроль над собственной мощью. И эту проблему можно решить новым актом творения Закона.
        - Кто знает, быть может, так и есть.
        - И ты туда же? Так не есть, понимаешь? Это очевидно. Наездники на Камо-те - это оружие Храма. И если с помощью этого оружия им не удалось подавить Огненный остров так быстро, как бы того хотелось, они будут действовать по-другому. Возможно, то, что произойдет на Библиотечном острове через два дня - часть их нового плана. И этот план имеет значительно больше шансов на реализацию, чем наш. Учитывая текущее соотношение сил на Архипелаге.
        - Но что ты предлагаешь делать?
        - Пока не знаю, - ответил Мику-ра. - В любом случае мы должны лететь туда. Только так узнаем, что нас ждет дальше.
        - Кто полетит?
        - Я и Моту-ра, скорее всего.
        - Ты? Разве после ваших недавних разногласий ты еще помощник Моту-ра?
        - Выходит, что так, - Мику-ра неопределенно пожал плечами. - Он часто говорит: «сила посередине качающихся весов». Видимо, он считает, что противоположные мнения делают нас крепче.
        - Ты так не считаешь?
        - Мне кажется, это все только слова. Даже то, что я считаю или не считаю, здесь не важно.
        Некоторое время мы просто молчали и думали каждый о своем. Лично я - о Миа-ку. О том, что с нами происходит. О прошедшей инициации. О той жизни, в которой мы могли бы быть вместе. Вместе до конца. Такие сладкие и приятные мысли уносили куда-то очень далеко от того места, где я был сейчас. Туда, откуда не хотелось возвращаться.
        - Так ты нам поможешь? - вдруг спросил Мику-ра.
        - Помогу? Чем?
        - На Библиотечный остров нам надо на чем-то лететь, - законник улыбнулся одними губами и закрыл глаза рукой от солнца, которое двигалось на закат и теперь светило нам прямо в лицо.
        - А… Да, разумеется. Кто еще полетит?
        - Бхад-ра, наверное. С ним я уже поговорил.
        - Понятно, - кивнул я. - Думаю, это даже хорошо. У меня есть еще одно дело на Библиотечном острове.
        - Да? Какое же?
        - Хочу поговорить с библиотекарями о Конструкте. Думаю, они смогут ответить на те вопросы, на которые не ответит на Архипелаге никто больше.
        - Твоя воля, - пожал плечами Мику-ра. - Только я не понимаю, зачем выяснять, почему это случилось, если это уже случилось? Конструкт упал в Ничто, и этого уже не изменить.
        - А ты не думал, что, разгадав этот секрет, мы сможем узнать больше о нас самих? Нашем будущем? Быть может, и о Храме тоже…
        - Хочешь быть первооткрывателем тайны, а? - с едва заметной иронией в голосе спросил законник.
        - Почему бы и нет.
        - Твоя воля, - повторил Мику-ра.
        И правда, почему бы и нет.
        - Еще одно, - вдруг говорю я, когда настало время прощаться. - Этот Сог-ра…
        - Я ему доверяю, - перебил меня законник.
        - Ладно, хорошо, - отвечаю. - Как скажешь.
        - Эй, Летун, - проскрипело из темноты.
        Старик меня явно поджидал.
        - Чего тебе? - спросил я, нехотя стряхивая ленивое вечернее самосозерцание ума.
        - Я написал новый стих, - объявил мой знакомый.
        - Стих? Это что еще?
        Старик сверкнул из темноты недовольным взглядом.
        - Темное время, - проворчал он.
        - Думаю, стих - это все-таки что-то другое, - парировал я.
        - Слушай же, что такое стих, - объявил Старик, и начал читать нараспев, зачем-то изменив голос:
        Старик падает в Ничто - прохудившийся мешок,
        Ну, а остров, как и прежде, продолжает свой полет.
        Было так и будет так, но я хочу наоборот:
        Старик, летящий на закат, без острова и без забот.
        Я немного помолчал, выжидая, но автор сего произведения молча восседал на каменной скамье в самой свободной позе, на которую был способен. Ни продолжения, ни комментариев не последовало.
        - У меня только один вопрос, - говорю.
        - Да?
        - Новый стих, значит?
        - Самый новый, - не без гордости сказал Старик.
        - Значит, есть и старые?
        - Кхм… - чуть заметно смущаясь, откашлялся он. - Есть и другие, да. Вижу, хочешь услышать все, а?
        - Старость беспощадна, - качаю головой.
        - Чего говоришь?
        - Говорю, что не все сразу, Старик, дай отдышаться. Слишком хороши для меня твои стихи.
        - Это да, - искренне согласился он.
        - Тиа-ра! - позвал кто-то. Сквозь сон не сразу понял, что происходит, и откуда звучит мое имя. Сажусь на постели и бестолково ощупываю ближайшую стену.
        Похоже, сегодня меня не оставят в покое.
        - Тиа-ра, говорить нужно, - прозвучало опять. Только теперь я увидел в арке своей уммы незнакомый силуэт.
        Как оказалось, это был посланник от Сина-ра - один из служителей, который делал ночной обход острова. Такие обходы ввели лишь недавно, после возникновения внутренней угрозы. И, похоже, это уже принесло свои плоды.
        Сбивчиво и путано объясняясь, человек рассказал о том, что увидел всего половину солнечного шага назад на закатной стороне острова. Неподалеку от бухты, в проходе, уходящем под землю - в один из заброшенных рудников, - он заметил пульсирующие вспышки света. Они отражались от стен туннеля и вырывались на поверхность едва различимыми отблесками. Заметить их можно было лишь случайно - слишком уж глухим и безлюдным было это место.
        Некоторое время служитель колебался и даже хотел пойти за помощью. К счастью, любопытство все-таки пересилило - помощник Сина-ра спустился вниз по старым, наполовину обсыпавшимся ступеням.
        Всего через десять-двенадцать шагов узкий лаз вывел его в довольно широкий и просторный зал - древнее помещение, вырубленное в пласте каменной породы. Одна из его стен соприкасалась с краем земли. Туда, в направлении заката, смотрело глубокое и узкое окно, которое просто невозможно заметить с поверхности, но легко различить, глядя на остров со стороны. Например, со стороны другого острова.
        На уступе окна был некто. С выверенной частотой он включал и выключал светоспираль - передавал сообщения с помощью световой азбуки. Щелчок за щелчком, вспышка за вспышкой.
        Услышав шорох осыпающейся породы, незнакомец бросился бежать и, к удивлению и без того опешившего служителя, буквально провалился в глухую стену. Несколько мгновений ушло на то, чтобы понять: спуск - не единственный выход из этого зала. В полумраке противоположного конца помещения скрывается еще несколько лазов, уходящих в кромешную темноту. И кто знает, с чем сообщается заброшенный рудник таким образом.
        Конечно, преследовать незнакомца служитель не стал. Но тут же отправился к Сина-ра, чтобы сообщить о происшествии. Тот отправил еще двух служителей со светоспиралью для обследования старого рудника, а самого Кони-ра попросил сообщить обо всем случившемся мне.
        - Ты увидел лицо того человека? - задаю ему самый важный вопрос.
        - Нет. Было и так слишком темно в том зале, а он стоял к тому же на фоне окна, - отвечает в свойственной себе путанной манере.
        - И ничего необычного? Быть может, какие-то приметы или особые черты?
        - Не знаю… Рост, пожалуй, примерно такой же, как твой. Плечи уже, пожалуй. Больше ничего, - развел руками служитель.
        - Ладно, - говорю, - ты поступил храбро.
        Никаких иллюзий по поводу того, что служители найдут в заброшенной шахте, испытывать не приходилось. Скорее всего, ничего. Предатель уже давно выбрался на поверхность в каком-то другом месте и скрылся в своей умме.
        И все равно - этот случай важен. Важен, как и все другие. Однажды везение изменит предателю, и мы увидим его лицо. Обязательно увидим, если, конечно, доживем до этого момента каждый по отдельности.
        На удивление я быстро заснул. Каждое новое известие о внутренней угрозе я воспринимал все более спокойно. Как часть ежедневной борьбы.
        К тому же, все мои мысли теперь занимал завтрашний Аракорат-мару - то, что, как мы надеялись, прекратит борьбу и вернет всех нас к обычной, мирной жизни. И, конечно, никто в эту ночь не смог бы предсказать, что произойдет на самом деле.
        ОТСТУПЛЕНИЕ: РАССКАЗ КИР-РА
        - Ты спрашивал как-то, лишал ли я жизни прежде, - вдруг сказал Кир-ра, вытер руки куском ткани и сел ко мне боком. Прищурился от яркого солнца, которое поднималось прямо за моей спиной.
        Просто день. Один из тех, когда мы боялись храмовников, а еще больше - боялись их пропустить, и поэтому проводили время на площадке Ши-те безо всякого особого занятия.
        - Хм, - только и выдавил из себя я.
        - Хочешь узнать, как было это? - говорит
        - Да, - только и оставалось мне ответить.
        - Ладно, я расскажу, - весомо произнес мой новый знакомый и сел еще ближе, на плоскость крыла. - Ты знаешь что-нибудь о Солнечном острове?
        - Немного.
        - Ясно. Я так и знал. Каждый из нас мало что знает об островах других. И примеряет свои порядки к событиям чужим. Я собираюсь рассказать тебе о лишении жизни. Не случайном, а намеренном, продуманном заранее. Но чтобы ты не спешил мерить то, что услышишь, порядками Огненного острова, я расскажу тебе немного об истории сородичей своих.
        - Ладно, - снова согласился я.
        - Первое есть то, что мы и те, кто были до нас, жили не очень хорошо. По сравнению с островами другими. У нас не было земли хорошей, как на Зеленом острове, не было огненного песка, как здесь, не было древесины, как на Острове высоких деревьев. У нас даже не было ни одной жилы металлической.
        Мы и те, кто были до нас, только выращивали земляные орехи, мучились от жажды и лепили из глины. Ее только и было много. Очень много. Делать фигурки и строить уммы - все, что мы могли и умели. Мы делали фигурки красивые и строили уммы лучшие. Даже сейчас они всех лучше, которые есть на Архипелаге. Но этого мало.
        Я молча кивнул. Пока большую часть из того, что говорил Кир-ра, я знал и сам. Люди Солнечного острова считались самыми искусными уммерами, а невероятные украшения их работы были в ходу на Архипелаге. Но в целом, конечно, эта земля - не лучшее место. Вряд ли бы кто-то захотел жить там по своей воле.
        - А потом изменилось все. Сказать точнее, могло измениться. Под одним из пластов глиняных землекопы нашли кладку камней формы странной. Только одна кладка из семи камней, каких больше не было нигде. Механики наши проверили их под спиралями, но так и не поняли, что полезного в них. Заметили только - при подаче энергии кристаллы эти усиливают свет. За это камни и прозвали солнечными. Так, как позже стали называть и остров. Но тогда ничего этого не было. Механики просто объявили, что какой-то пользы важной от кристаллов новых получить нельзя. У нас вообще были не самые механики лучшие…
        Кир-ра говорил иначе, чем прежде. Нет, в его голосе не было горечи, обиды или чего-то подобного. Но вместе с тем чувствовалось: все это - важно. Важнее, чем то, что он говорил раньше, по любому поводу.
        - Но прошло совсем времени немного, и на острове стали чаще появляться механики странствующие. Они интересовались природой кристаллов найденных. Потом и законники с островов других. Стали ходить разговоры, что камни новые есть одни такие, и их нужно поделить между островами Архипелага. Хоть пользы от них и нет.
        Кир-ра ненадолго остановился, сплюнул вниз волокнистую травяную массу, которую имел привычку жевать в свободные минуты. Я не любил этого, но в этот раз промолчал.
        - Конечно, теперь уже понятно, что гости быстро разгадали силу истинную солнечных камней и хотели получить их легко, - продолжил Кир-ра. - И им повезло. Нор-ра был главным законником Солнечного острова. Он был одержим идеями… Я даже не знаю, описать эти идеи как. Что-то вроде равенства и единства людей Архипелага.
        - Унифициант, - механически подсказал я.
        - Да, вроде того. И на ближайшем Аракорат-мару решение о разделе солнечных камней было принято при согласии законников наших. Шесть из семи кристаллов отправились на шесть островов Архипелага - на все, кроме Библиотечного острова. В качестве компенсации мы получили все, что могли предложить взамен земли другие. Зерно, дерево, металл, механизмы, огненный песок… Не очень много всего, но достаточно для того, чтобы у людей многих закружилась голова от достатка.
        - Достатка… - снова повторил Кир-ра, словно пробуя на вкус это слово. - Что мы знали о достатке, а? Об эпохе новой много говорил и Нор-ра. Он считал раздел камней победой своей и общей.
        Но скоро стало понятно - то, что было похоже на успех невероятный, есть потеря невосполнимая. На островах других быстро построили механизмы с солнечными камнями, которые превращали свет солнечный и силу спирали в луч световой. Свет силы такой мог плавить металл… И не только металл. Давать огонь из ничего. Без огненного песка, древесины или топлива другого.
        Хуже того, солнечный камень оставшийся - наш единственный, собственный, - исчез вскоре. Прямо из уммы механиков. Пока они спорили, как лучше использовать его, кто-то просто забрал кристалл из ящика. Никто не подумал, что солнечный камень нужно защищать как достояние самое ценное. Вероятно, это был странник, которого отправили специально для кражи.
        - Разве такое возможно? - искренне возмутился я.
        - Возможно все. И тем более это. Но это история наша, не твоя. Я рассказал ее лишь потому, что тебе будет больше понятно, почему же я намеренно лишил человека жизни.
        - Да, я слушаю…
        - Итак, достояние бесценное и единственное Солнечного острова разошлось по Архипелагу, и мы оказались сами без единого солнечного камня. К тому моменту осталось немного из того, что остров получил за остальные. Зерно съели в течение полуцикла следующего, древесину использовали уммеры, а полезные, но непонятные механизмы один за другим ломались. И некому чинить их было. Люди Солнечного острова поняли, что потеряли шанс. Возможно, единственный.
        Конечно, Нор-ра быстро потерял то положение, которое имел. Его не только не выбрали снова, а даже не позволили дальше быть законником. Но некоторым этого показалось недостаточно. Была основана «Группа восстановления справедливости». В нее вошел и я.
        - И чем занималась эта группа?
        - У нас было две цели - месть тем, кто виноват в потере солнечных камней, и возврат всех камней обратно.
        Я молча кивнул. Кажется, я понимал, к чему он клонит.
        Несколько мужчин прошли мимо, и Кир-ра немного помолчал. Его лицо ничего не выражало в этот момент. Он выглядел так, как будто просто наслаждался солнечными лучами, и ничего больше. Но стоило прохожим скрыться в ближайшей арке, как наездник продолжил:
        - И мы начали с цели первой. Начали мстить. Мы решили, что тот, кто лишил будущие жизни того богатства, которое им принадлежало по праву, должен сам жизни лишиться. Никто из нас не знал точно, как исполнить намерение. Но мы хотели этого. Считали это важным, ясно? Так, будто лишения жизней действительно могли бы восстановить справедливость.
        На протяжении луны следующей мы отправили к Началу пять человек: самого Нор-ра, его ближайшего помощника, механика, который занимался изучением солнечных камней и объявил их малоценными, другого механика, который упустил солнечный камень последний, и… и еще одного человека. Он был одним из нас.
        Он вдруг отказался… от всего. Плакал и кричал, что все всё узнают. Мы выбросили его за барьер в ночь ту же.
        - Ты его лишил жизни? - спросил я. Во рту у меня отчего-то стало сухо, и выговорить то, что хотелось сказать, было непросто.
        - Да.
        - Как?
        Кир-ра несколько секунд сидел неподвижно, а потом достал из складок хартунга на груди нож. Совсем короткий, не больше ширины ладони, но причудливо изогнутый. По всему видно - тонкая работа.
        Я невольно отшатнулся. Кир-ра увидел это, но ничего не сказал. Просто смотрел прямо на меня, держа в руках лезвие.
        - Что это? - спрашиваю.
        - Гилак, - отвечает он, - «мужской нож». На моем острове такие у всех есть.
        - Ты лишил его жизни… вот этим?
        - Да, - говорит и прячет его обратно под грудной ремень на хартунге.
        Мне стало ощутимо легче дышать.
        - Вот так просто?
        - Не сложнее, чем сбить птицу с наездником, - отвечает спокойно, но твердо.
        - Это другое.
        - Оружие другое. Суть - та же.
        - А что было потом? - спрашиваю просто, чтобы изменить направление разговора.
        - Потом? - Кир-ра пожал плечами. - Кроме этих пятерых, мы не лишили жизни никого. Двоих из «Группы» случай последний вообще оттолкнул. Один из них стал одиночкой и затворником, а другой - покинул остров и присоединился к Храму.
        - А ты?
        - Нас осталось четверо, и мы все еще хотели продолжить. Мы планировали силой или ложью вернуть солнечные камни с островов других. Но реализовать часть вторую плана было сложно… Намного сложнее, чем первую. Да и нас самих лишения жизней изменили слишком сильно. Так, как нельзя было подумать изначально. В конце концов «Группа восстановления справедливости» перестала существовать. Мы даже стали избегать друг друга. Встречи напоминали о том, что сделал каждый из нас.
        - На острове узнали… о том, КТО это сделал?
        Кир-ра пожал плечами и отвернулся.
        - Может, и да. Может, и нет. Все равно, - сказал и помолчал немного. А потом добавил: - Я же наездник, верно?
        - Верно, - говорю и механически повторяю слова Закона. - Наездник руководствуется собственной волей и ничем иным и отвечать не может за то, чем воля его есть.
        - Надо подкрепиться, - вдруг бросает Кир-ра так, словно всего этого разговора и не было. Легко спрыгивает с крыла на землю и уходит.
        Странно это все… Странно и страшно. Я не знал, что мне дальше делать с этим знанием, но отчетливо понимал: не мне была нужна сегодняшняя история. Она нужна была самому Кир-ра, и никому больше.
        22. АРАКОРАТ-МАРУ
        Какие бы сомнения и опасения не обсуждались накануне, утром в день Аракорат-мару все мы находились в приподнятом расположении духа. Даже Мику-ра просто-таки излучал созидательную энергию, хоть и старался играть роль скептика до конца.
        Некоторое оживление можно было заметить и в умм-канах Огненного острова - даже среди тех людей, которые к запланированному Совету не имели никакого отношения. Слух о его проведении быстро распространился, и теперь многие связывали с Аракорат-мару большие надежды. Возможно, слишком многие. Возможно, слишком большие надежды.
        Особенно сильна была вера у тех, кто традиционно голосовал за Моту-ра и не сомневался в его политическом здравом смысле и дипломатических способностях. А таких, как мы знаем, было большинство. И пусть в последнее время главный законник растерял часть своей популярности, которая в мирное время не поддавалась никаким сомнениям, для людей Огненного острова он оставался бесспорным политическим авторитетом. И не было оснований полагать, что в ближайшее время что-то изменится.
        Как и предполагал Мику-ра, именно он вместе с Моту-ра составил Представительство на Совете со стороны Огненного острова. Соответственно, я и Бхад-ра на своих птицах должны были доставить законников на Библиотечный остров, а потом вернуться назад, дождавшись окончания Совета.
        Все утро я посвятил тому, чтобы как следует подготовить Ши-те к такому важному и продолжительному полету. Вместе с Мак-ра мы перепроверили все тяги и балансиры, почистили оперение, а потом в оставшееся время даже отполировали часть наружных поверхностей, потемневших со временем и утративших свой былой металлический блеск. Кажется, все готово, но оставалось решить, что делать с оружием, которое придавало машине агрессивный, воинственный вид и вряд ли было уместно на птице Представительства.
        До вылета оставался уже какой-то солнечный шаг, когда на площадке появились Тот-ра и Моту-ра.
        - Все готово? - спросил главный законник, не обращаясь ни к кому конкретно.
        - Да, - ответил я вместо Мак-ра, который занимался Ши-те, но отчего-то всегда смущался в обществе людей более высокого положения. - Только нам решить надо, что делать с оружием.
        - Его следует убрать, - мягко, но уверенно ответил Моту-ра.
        - Я бы оставил, - негромко проворчал Тот-ра так, чтобы все услышали. Впрочем, главный законник со своей стороны никак не отреагировал на его слова.
        Некоторое время ушло на то, чтобы снять тяжелую турель с самострелом и когтевые механизмы на лапах. Было бы логично подогнать передвижную таль, чтобы осторожно перенести оружие на тележку, но Тот-ра лишь махнул рукой, вскочил на подножку и одним движением вынул турель из предварительно разжатых пазов. Другой бы даже не сдвинул ее с места.
        Кряхтя и отдуваясь, он осторожно сполз по гладкой боковой поверхности вниз. И только, когда Тот-ра встал на твердую землю, мы с Мак-ра одновременно сбросили оцепенение и бросились помогать.
        - Вы переставите седло? - вдруг спросил Моту-ра.
        - А что с седлом? - переспросил я, не поняв сразу в чем дело.
        - Я буду лететь спиной вперед? - спросил законник. Но спросил так, что ответ мог быть лишь один - отрицательный.
        Тут я понял, что еще пару лун назад мы переставили второе седло птицы в боевое положение - лицом назад. Это было удобно для того, чтобы стрелять, но ставило в неудобное положение обычного пассажира.
        Я замялся, не зная, что ответить, но тут вмешался Тот-ра:
        - Это займет слишком много времени. Мы переставили винты. Некогда.
        Моту-ра поморщился, но не стал спорить. А потом вдруг остановился, замер и показал рукой куда-то в сторону, за спины механиков:
        - Он не должен лететь, - заявил он спокойно, но совершенно безапелляционно.
        Законник указывал на Бхад-ра. Механики расступились, и он внезапно остался один, наедине с указующим пальцем Моту-ра и внимательными взглядами присутствующих.
        Сам Бхад-ра выглядел удивленным, но ничего не сказал. Просто спрятал руки в складках хартунга не груди и принял выжидающую позу. Вместо него заговорил Мику-ра:
        - Как так? Кто же полетит тогда? Или ты думаешь, что у нас тут очередь из наездников?
        - Его могут узнать представители Зеленого острова, - ответил главный законник, проигнорировав резкий тон помощника.
        - И что с того?
        - Нам это не нужно.
        - Но ведь…
        - Нам это не нужно, - повторил Моту-ра чуть тверже и громче, чем в первый раз.
        Мику-ра хотел сказать что-то еще, но потом просто махнул рукой. Отвернулся и отошел в сторону к кому-то из младших законников.
        - Но кто же полетит тогда? - спрашиваю я Моту-ра.
        - Попросите Ока-ра. Он не откажет мне.
        - Уважаю ваше решение, но… Он не летал давно. Птица его давно не летала, - отвечаю я как можно мягче.
        - И все же это будет лучшим решением, - сказал главный законник и кивнул, завершая разговор.
        Кто-то из механиков побежал за Ока-ра. А Бхад-ра резко развернулся и покинул площадку - скрылся в одном из узких проходов между уммами. Могу поклясться, он был раздражен.
        В какой-то момент, когда каждый участник Представительства уже взбирался в свое седло, Тот-ра говорит мне:
        - Задержись. Нужно тебе сказать кое-то.
        - Помоги забраться, - бросил я Мак-ра, кивком указав на главного законника. Пусть не так почтительно, как следовало.
        Отходим с Тот-ра на несколько шагов в сторону, подальше от посторонних ушей.
        - Просьба к тебе, - говорит главный механик.
        - Ко мне? Сейчас? - удивляюсь я.
        - Да, именно сейчас. Найди на Библиотечном острове Олари-ра.
        - Кто это? И где…
        - Дослушай до конца, - сердито обрывает Тот-ра. - Найди Олари-ра. Это несложно. Все его знают. Скажи, что я тебя направил. Он поймет.
        - Ладно, - пожимаю плечами. - Найду.
        - Спроси у него про Конструкт. Поговори с ним об этом.
        - Конструкт? - оживился я. - Знаешь, я и сам собирался…
        - Собирался, но ничего бы не узнал, - снова резко пробасил он.
        - Пусть так. Но что может знать этот… Олари-ра? И что мне у него спросить?
        - Уж побольше нашего, - проворчал Тот-ра. - А что спросить, ты и так знаешь сам. Иди. Время лететь.
        - Да, наверное. Благодарю тебя.
        - Не за что благодарить, - отрезал Тот-ра и добавил вдруг. - И еще…
        - Что еще?
        Помолчав несколько секунд, словно пробуя слова в своей голове на вкус, сказал:
        - Будь осторожен.
        - Буду, - кивнул я в ответ. На какое-то мгновение мы встретились взглядами. Встретились так, как случалось нечасто. Колючий, жесткий взгляд исподлобья стал чуточку мягче. Немного теплее, чем обычно.
        Провожали нас трое - главный механик, Мак-ра и Сог-ра, «соратник». И каждый выглядел сейчас немного потерянным. Каждый по-своему.
        А потом мы поднялись в воздух. Я первым, и всего через минуту - Ока-ра. Его угловатая птица медленно поднималась вверх на расстоянии пары сотен шагов. В ее очертаниях угадывались устаревшие идеи и несовершенство конструкции, но даже отсюда нетрудно было заметить образцовую чистоту машины. Идеально отполированный корпус искрился и сверкал в солнечных лучах.
        - Все нормально? - спросил Моту-ра таким голосом, будто в этот момент его кто-то душил.
        - Да, вполне, - ответил я, буквально спиной ощущая страх. Тщательно сдерживаемый, но от этого не менее заметный страх полета.
        - Хорошо… - просипел он.
        Говорить с Моту-ра дальше было не о чем и незачем, и я полностью погрузился в созерцание. Остров за островом, один за другим фрагменты и пейзажи этого мира над Ничто.
        Сначала практически под лапами птицы проплыл Зеленый остров, укрытый легкой дымкой испарений. Для того, чтобы рассмотреть его поближе, я держал машину на небольшой высоте. Конечно, ничего необычного отсюда заметить невозможно. Только фигурки людей, неказистые и относительно редкие умм-каны, широкие террасы с корнеплодами и зерновыми травами. Все, как обычно. Все, как и много солнечных циклов назад. Будто ничего и не изменилось.
        Чуть позже мимо проплыл Остров больших деревьев, утопающий в роскошных рощах. В переплетениях стволов и корней можно было рассмотреть причудливо изогнутые уммы, напоминающие продолжения этих самых деревьев.
        Недалеко от этого места, но ближе к безлунной стороне находился и Остров-гора. Примерно с того же расстояния его я видел и в прошлый раз, когда летел в сторону Храма.
        Сам Библиотечный остров, постепенно приближающийся и уже хорошо различимый прямо по курсу, был небольшим фрагментом земли, который по площади не превышал пятой части Огненного острова. В этом смысле его можно было сравнить с Островом-горой, если бы не совершенно противоположный рельеф. Библиотекари, как называли местных жителей, жили на совершенно плоской земле. Ее правильные формы нарушали лишь руины угловатых древних строений и более новые уммы, которые теснились на почтительном удалении от развалин. Все это я хорошо видел из своего седла, опускаясь к посадочной площадке.
        Где-то там, еще дальше в сторону заката, когда-то был Конструкт. По привычке я искал его взглядом, но не находил ничего. Только бескрайние просторы Ничто. Сегодня - спокойные, тихие, почти неподвижные.
        Сесть оказалось не так уж просто - на открытом пространстве, предназначенном для размещения механических птиц, уже стояли несколько машин разных форм и размеров. Среди них - четырехкрылая Ком-те с Острова больших деревьев, обтекаемая и изящная птица Белого острова, долговязая Ару-те, на которой летали храмовники во время официальных визитов, а также несколько других, менее заметных машин. Судя по всему, мы были последними, кто прибыл на Аракорат-мару.
        Не без труда я втиснул Ши-те между широким крылом какой-то странной птицы с бочкообразным туловищем и стеной ближайшей уммы, не зацепив ни того, ни другого. Когда металлический корпус под седлом замер в неподвижности, я облегченно вздохнул.
        Впрочем, еще большее облегчение сейчас испытывал Моту-ра. Когда мы приземлились, он едва дождался подножки, что покинуть свое седло. Законник был бледен - скорее всего, его тошнило. Но держался с достоинством. Так, как привык и умел.
        Через несколько минут чуть поодаль свою машину посадил и Ока-ра. Поговорить с Мику-ра мне не довелось, быстрым шагом он последовал за главным законником. Мы лишь обменялись легкими поклонами.
        Глубоким гортанным голосом библиотекарь в просторном хартунге, похожем на пустой мешок, уже созывал всех участников Совета. Его лицо было гладким, как глиняная маска, и почти таким же неподвижным. Ни бород, ни волос на голове у библиотекарей не было. Наверное, именно поэтому они походили на существ совершенно иного толка. Не совсем людей. Над ними иногда подсмеивались, но подсмеивались с опаской, как будто невинная шутка о безбородом лице может обратиться крупными неприятностями.
        В переливах грубого голоса библиотекаря законники с разных островов чинно проходили через массивную каменную арку с древней резьбой. Где-то там, дальше по дороге, их ждал Мару-таг - легендарная постройка Предков, где традиционно и проводился Аракорат-мару. За его толстыми стенами из монолитных каменных блоков и будет решаться судьба завтрашнего Архипелага.
        И в этом моменте, в сущности, не было ничего торжественного или даже необычного. Только массивные туловища механических птиц, праздно слоняющиеся между ними наездники, меланхоличный библиотекарь-наблюдатель на тумбе у арки. А еще прохладный, но не сильный ветер и яркое полуденное солнце, которое растворяет в своих лучах все тени, отражается от темных камней, но почти не греет.
        Только из вежливости я хотел было подойти перекинуться парой слов с Ока-ра, но потом передумал. В свойственной себе манере он расположился прямо на каменных плитах, достал из складок хартунга мешочек с земляными орехами и принялся грызть их, не интересуясь ничем вокруг. Ока-ра уж точно не нуждался в чьем-либо обществе, а я не хотел терять времени на пустые разговоры. На просторах Библиотечного острова меня ждало кое-что более важное.
        Дождавшись, пока площадку покинут все законники и сопровождающие их библиотекари, я направился к той же арке - единственной на этой окраине острова. Огибая могучие корпуса механических птиц на площадке, я пересекся с несколькими наездниками с разных островов. Никого из них я не знал лично, а заводить новые знакомства был не самый подходящий момент.
        Впрочем, один из них все же привлек мое внимание. Я столкнулся с ним почти уже под аркой, рядом с каменными колоннами. Его лицо было незнакомым, и я бы прошел мимо, даже не обратив на него внимания, если бы ни один аксессуар. Широкий черный ремень под грудью. Еще несколько шагов ушло на то, чтобы вспомнить, где же я видел этот предмет одежды.
        А потом - озарение. Это - храмовник, преследовавший меня на Камо-те всего несколько дней назад. Рефлекторно я обернулся и буквально столкнулся с ним взглядом. Я узнал его, а он каким-то образом узнал меня. Я даже увидел улыбку на молодом, почти юном лице. И это… это было странно.
        Всего в нескольких шагах от меня стоял человек, который хотел лишить жизни меня, а я больше всего на свете в тот момент хотел лишить жизни его. А сейчас… Не чувствовал почти ничего. На этой нейтральной земле мы не были врагами, а ненавидеть живого человека из плоти и крови было значительно сложнее, чем безликого противника верхом на механической птице. Мы пересеклись взглядами и разошлись своими путями, ничего друг другу не сказав. Да и что было говорить?
        - Куда идти тебе угодно в столь дивный день? - вдруг услышал я голос откуда-то сбоку. Это - тот самый библиотекарь на тумбе, который совсем недавно созывал законников в Мару-таг.
        Занятый мыслями о странной встрече с храмовым наездником, я сразу не нашелся, что ответить, и лишь промычал в ответ что-то невразумительное.
        - Несешь ли ты закон из дальних островов, мой друг? - снова спросил библиотекарь. Судя по всему, его бы устроил сейчас любой вразумительный ответ. И именно этот ответ сам привратник мне подсказывал так витиевато.
        - Нет, - зачем-то честно отвечаю. - Я есть наездник.
        - Вот как? - библиотекарь на мгновение поднял вверх бесцветные глаза в окантовке из глубоких морщин. - Но что же ведет тебя вдаль от своей чудесной птицы?
        - Мне нужно увидеть Олари-ра.
        - Олари-ра-а-а, - нараспев повторил библиотекарь, обдумывая мое намерение.
        Видимо, и оно тоже его устраивало, так что незнакомец лишь сказал:
        - Добро пожаловать на землю знания и памяти, мой друг. Олари-ра ты сможешь найти в своей умме в конце аллеи в стороне луны.
        Я не знал, что такое «аллея», но лишь молча кивнул и поспешил пройти под аркой. Меньше всего сейчас мне хотелось демонстрировать неосведомленность и тем самым спровоцировать дополнительные вопросы.
        Найти нужное место оказалось несложно. Аллея представляла собой всего лишь широкий и прямой проход, зачем-то разделенный на несколько линий декоративными каменными глыбами разной формы. По обе стороны от этого прохода выстроились уммы, которые внешне напоминали уммы на нашем острове, но стояли по отдельности. Никаких сложных умм-канов, каждый из которых похож на небольшой лабиринт - только отдельные постройки с широкими арочными входами. В одной из них (именно там, куда и указал привратник) и находился Олари-ра.
        Я не знал, как принято входить в уммы на этом острове, поэтому просто попытался произвести как можно больше шума на входе. Так, чтобы заранее возвестить о своем присутствии. Впрочем, это не помогло. Вероятно, с годами Олари-ра несколько растерял остроту слуха и ни на мгновение не отвлекся от написания таблицы, когда я вошел. Однако, увидев меня, библиотекарь едва не свалился с табурета от неожиданности.
        - Что же это? Кто ты, мой друг? - заговорил он немного трескучим, но приятным голосом.
        «Это что, какая-то шутка?» - подумал я. Так сильно похож был этот человек на привратника. Тот же слишком просторный хартунг, больше похожий на женский хартаб, то же безволосое лицо-маска. Хотя нет, это лицо все-таки было старше. Еще старше.
        Олари-ра - почти что старик, но старик еще бодрый, хоть и слишком худой. Эта худоба обостряла все черты, делала его чуть сгорбившуюся фигуру немного угловатой.
        - Сурами, - осторожно поздоровался я, все еще сомневаясь. - Я ищу Олари-ра.
        - Так это я и есть. Ты нашел его. Но мне все-таки хочется узнать, кто ТЫ есть, - вежливо, но с необычным для нашей речи мягким нажимом осведомился собеседник.
        - Меня зовут Тиа-ра. Тиа-ра с Огненного острова.
        - Что привело тебя ко мне, Тиа-ра?
        - Обратиться к тебе мне порекомендовал Тот-ра, и я хотел бы…
        - Тот-ра? - оживился библиотекарь и решительно повернулся ко мне, не вставая с табурета. Удивительным образом его табурет вращался вокруг своей оси. - Как он? Еще не покинул свою вместительную оболочку? Хе-хе.
        - Что? - не понял я.
        - Не сбросил со своего острова тяжкую ношу? Не продырявил Ничто своим грузным туловищем, а? - сыпал остроумием собеседник.
        - Нет-нет, с ним все в порядке. Занимается механикой, как обычно.
        - Рад это слышать! Он, верно, уже не летает?
        - Не… что делает? - удивленно переспросил я.
        - Эх… В хорошее время мы с ним были знакомы! - тут же сменил направление разговора Олари-ра. - Тогда все было иначе, и мы были другими, пожалуй. Теперь он уже, наверное, поближе к квадрату, а не к прямоугольнику, а? - продолжал острить библиотекарь.
        - Мне трудно судить, - вежливо ответил я.
        - Ладно, ладно, выясним по дырке в Ничто немного позже. Но ты не сказал, что привело тебя ко мне, а? Неужели одно только желание увидеть старого друга Тот-ра?
        - Нет. Я хочу поговорить о Конструкте. Я знаю… То есть я предполагаю, что ты мне можешь помочь. Помочь найти ответы на некоторые вопросы. Мы с Тот-ра рассчитываем на это, я бы так сказал.
        - Это как-то связано с политикой? - тут же уточнил Олари-ра. Его лицо сохранило то же добродушно-ироническое выражение, но глаза больше не улыбались. В этот момент его напряженный и внимательный взгляд прямо-таки прожигал меня насквозь.
        - Нет-нет. Никакой политики, - поспешил ответить я. - Это что-то вроде… собственного расследования. Мне просто важно узнать правду.
        - Правду, правду… - нараспев повторил Олари-ра. Еще один типичный прием библиотекарей. - Все ищут одну и ту же правду, только находят разные. Храмовники вон тоже искали правду о падении Конструкта. И тоже прилетали за знаниями к нам. Но какую правду они нашли? Вмешательство! Такую правду можно было найти и без поисков. Она - на поверхности.
        - Именно поэтому я и хочу узнать все из первоисточника.
        - Первоисточник сейчас где-то там, - парировал библиотекарь, указав пальцем вниз. - Что бы там ни было, он тебе ничем не поможет. Здесь, на Архипелаге, одни догадки и домыслы.
        - А ты?
        - А что я?
        - Ты можешь мне помочь?
        - Не уверен, - улыбнулся Олари-ра, взгляд которого снова стал безмятежным, как рассветное небо. - Впрочем, не время огорчаться. Ради Тот-ра я попытаюсь ответить на твои вопросы. Но сначала несколько вопросов хотел бы задать я сам.
        Я молча пожал плечами. В конце концов времени у нас было достаточно. Аракорат-мару наверняка займет несколько солнечных шагов.
        - Ты мистик или технократ? - вежливо, но вполне конкретно спросил Олари-ра.
        - Не думаю, что… - хотел было возмутиться я.
        - А ты подумай, мы никуда не спешим, - мягко перебил Олари-ра и всем своим видом изобразил смирение.
        Спорить с ним был непросто. Сочетания иронии и серьезности, вежливости и непоколебимой твердости в словах заставляли собеседника Олари-ра теряться, а поэтому отвечать исключительно правдиво.
        - Я не могу отнести себя ни к тем, ни к другим, - честно признался я. - Мне кажется, мир непознаваем. Его невозможно объяснить ни с точки зрения вселенской механики, ни с помощью Непознанного и Запретного.
        - Да ты не книговер ли, а? - игриво спросил библиотекарь.
        - Кто-кто?
        - Неважно, - махнул он рукой и поставил очередную простенькую ловушку. - Так по-твоему мистики и технократы - глупцы, выходит?
        - Не глупцы, нет. Просто… Все они считают, что видят мир таким, какой он есть на самом деле. А мне кажется, что это невозможно по определению. Все окружающее нас значительно сложнее, чем кажется. Я думаю, что это похоже на то, что мистики называют Непознанным, но существует само по себе… Как-то так.
        - Хорошо, - кивнул Олари-ра. Кажется, ответ его вполне устроил. - А что ты можешь сказать о политике?
        - Разве мы не договорились не касаться политики?
        - Разве? - отозвался собеседник.
        Я пожал плечами, но не стал спорить. Ответил так обтекаемо, как мог:
        - В любом случае сказать мне практически нечего. Я ведь наездник, и политика для меня - только обстоятельства.
        Библиотекарь поднялся со своего места и несколько раз прошелся по умме туда и обратно. Наблюдая за ним взглядом, я обратил внимание на то, как много места в этом не самом просторном жилище занимают таблицы с письменами. Среди них нетрудно было заметить, как старые тяжелые читальные плиты из красноватой глины, так и новейшие металлокерамические таблицы, которые были не толще мизинца только что родившейся новой жизни.
        - Ну, хорошо, расскажи о том, что тебе уже удалось узнать. Возможно, что-то станет сюрпризом и для меня, - улыбнулся Олари-ра, но в его словах не было никакой иронии. Чувствовалось, что и он сам не прочь узнать что-то новое о главной катастрофе на Архипелаге с Начала памяти.
        - Не так уж много на самом деле. Знаешь, я был там.
        - В каком смысле? - оживился библиотекарь, подняв брови. Точнее, то место, где могли бы быть брови, если бы не полное отсутствие волос.
        - Сопровождал Конструкт в Ничто на своей птице.
        - Так это был ты?! - теперь уже совершенно с открытым удивлением воскликнул библиотекарь. - Мы видели птицу над Конструктом, но думали, что это храмовники.
        - Да, это был я. Хотя храмовники там тоже были.
        - Так-так, - в голосе библиотекаря зазвенел неподдельный интерес. - И что же ты увидел?
        - Немногое… Остров казался совершенно пустым.
        - Да-да, совершенно пустым, - откликнулся Олари-ра. - Еще вечером с барьера мы могли рассмотреть на его площадках людей, механизмы. А утром - никого. Как и не было.
        - Только однажды мне показалось…
        - Что показалось? - чуть не выскочил из своего просторного хартунга библиотекарь.
        - Человек в башне. Мне показалось, что я его видел.
        - Интересно, интересно! - пританцовывал Олари-ра, внезапно обретя вторую молодость. - Что еще расскажешь?
        - Больше ничего. Теперь уж точно ничего. Только я вот думаю…
        Олари-ра снова поднялся на ноги, принялся механически поправлять какие-то таблицы в ряду, но на самом деле жадно впитывал каждое мое слово.
        - Может, это глупость, но все же… - продолжил я. - А что, если они знали?
        - Знали? - переспросил Олари-ра, зачем-то опустившись до полушепота, но улыбаясь так, словно только что мы стали сообщниками.
        - Да, знали. Или предполагали. А может, даже готовились. А может, даже хотели этого…
        - Ну-ну, - обронил библиотекарь загадочно и отвернулся к стеллажу с таблицами.
        - Если быть до конца честным, я думал, что здесь я смогу подтвердить это… Или опровергнуть.
        - Звучит любопытно, - медленно, с расстановкой произнес Олари-ра, словно взвешивая свои слова. - Только есть вопрос поинтереснее. Так, сущая мелочь, но все же… Зачем им это было нужно? Как тебе такая задачка, а?
        - Не знаю, - признался я. - А ты? Знаешь?
        Несколько мгновений мы сидели молча. Библиотекарь о чем-то напряженно думал.
        - Знаешь, я тебя разочарую, - вдруг сказал он. - Я ведь тоже не знаю, почему все это произошло. Более того, мне и добавить особенно нечего. Я лично не заметил ничего подозрительного. Конструкторам нечего было искать или просить у нас, мы контактировали нечасто, да. Единственное достояние Библиотечного острова - это древние таблицы, но почти все они уже давно переписаны искателями с Конструкта.
        Сказав это, библиотекарь повернулся лицом ко мне и вонзил в меня свой взгляд. Эти бесцветные глаза улыбались почти всегда, но потом, в одно мгновение, которое и уловить-то было нельзя, вдруг становились очень серьезными, жесткими. Отвести взгляд хотелось непреодолимо, но Олари-ра все смотрел, словно изучал мое нутро. «Можно ли тебе доверять, парень?» - как бы спрашивал он без слов. А потом говорит:
        - Но кое-что я все-таки покажу. Кое-что… любопытное.
        Жестом он пригласил следовать за ним и тут же покинул умму. Я чуть замешкался и, выскочив в проход, едва не потерял библиотекаря из виду. Солидный возраст и семенящая походка плохо сочеталась со скоростью, с которой он передвигался на самом деле.
        Некоторое время мы шли между уммами, привычными взгляду, но очень скоро оказались среди развалин, которые выглядели старыми. Очень старыми. Они появились вокруг внезапно - мы буквально оказались внутри них, вынырнув из очередного прохода. Кое-где все это напоминало просто свалку древних камней, в которых лишь иногда угадывались фрагменты стен.
        Некоторые постройки сохранились намного лучше других. В одном месте проход был сделан прямо сквозь древнее здание. Оно, в отличие от современных умм, имело не округлую, а строго прямоугольную форму, и в нем частично обвалилась лишь одна стена. Здесь, внутри, все вызывало удивление и… трепет. Странные проемы в стенах, каменные скамьи, панели с необычной резьбой, несколько сохранившихся сводов, которые зачем-то укрывали помещение сверху от солнечного света. Все это было непонятно, странно и по какой-то неясной причине внушало страх.
        Почти сразу за стеной постройки Олари-ра остановился у входа в неказистый с виду рукотворный грот, который, впрочем, выглядел вполне ухоженным. Более ухоженным, чем большинство развалин поблизости. Приземистая арка чернела прямо под стеной, так что несложно было догадаться - подземелья располагаются прямо под таинственным прямоугольным зданием.
        Библиотекарь первым нырнул в темноту. Я начал спускаться следом, изо всех сил стараясь на оступиться на старых, наполовину раскрошившихся ступенях. Прокладывать себе путь вниз наощупь пришлось недолго - очень скоро Олари-ра зажег светоспираль, а ступеней оказалось не так уж много.
        Зал, в котором мы оказались, выглядел намного роскошнее, чем грот снаружи. Само по себе квадратное помещение было совершенно пустым, но вот стены… Они были искусно расписаны какими-то текстами и изображениями. Все это выглядело чем-то средним между уммой Закона на Огненном острове и оставленным, запыленным жилищем рисовальщика.
        Времени рассмотреть все как следует проводник мне не оставил. Почти сразу он углубился в один из узких сводчатых проходов, а отстать от него здесь я хотел меньше всего.
        В темноте выстроившихся в ряд арок угадывались залы и другие коридоры. Светоспираль в руках Олари-ра бросала во мрак комнат короткие скупые лучи и тут же выхватывала из темноты новые стены, проходы и помещения. Игра теней в полупрозрачных облаках пыли, поднимаемых ногами библиотекаря, создавала призраков. Они бросались на меня из полумрака и навсегда исчезали в темноте, которая сгущалась сразу позади нас.
        Наконец, мы оказались в нужном зале. Старик поставил светоспираль на каменный постамент и сел на скамью, чтобы перевести дыхание.
        - Что это за место? - наконец прервал я затянувшееся молчание и осмотрелся. Все, что можно было увидеть - плотные ряды старинных полок с таблицами вдоль стен. Несложно заметить, что некоторые из них частично разрушены или сильно повреждены. Отдельные и вовсе представляли собой глиняные осколки с фрагментами текста.
        - Это - библиотека. Точнее, та часть библиотеки, которую мы стараемся не показывать посторонним. Можешь считать, что пребывание здесь - это особая честь. Хотя похвастаться о ней особенно некому, - усмехнулся Олари-ра.
        - Эти таблицы кажутся очень старыми… - сказал я чуть громче и услышал эхо. Мрачное, приглушенное, измененное до неузнаваемости эхо. Словно кто-то стоит в темноте и повторяет мои слова. Стоит совсем рядом.
        - И не только кажутся. Так и есть. Большинство из них созданы еще до Начала Памяти, - ответил мой спутник.
        - Разве это возможно? - удивился я. - Все знают, что до Начала Памяти люди не писали и не следовали Закону.
        - Может, они и следовали Закону, - нараспев ответил библиотекарь. - Хотя и это не факт. Но уж точно писали. И писали много - может, даже побольше, чем теперь. Сам понимаешь, сохранилось-то далеко не все. А многое дошло до наших дней в весьма плачевном виде, - Олари-ра с явным сожалением посмотрел на полки с глиняными черепками.
        - Да уж… Это поразительно, - только и смог сказать я, глядя по сторонам.
        - Еще бы. Но я привел тебя сюда не просто так. Есть одна запись… м-м-м… Очень любопытная.
        - Это связано с Конструктом? - спросил я, в очередной раз оглядываясь через плечо. Но тот, кто повторял за мной из темноты, в ней и оставался.
        - Нет.
        - Нет?
        - Нет, говорю же. Но она… Как бы тебе сказать?.. Расширяет представление о видимом мире.
        - Поэтому ты и спросил меня об отношении к мистикам или технократам?
        - Верно, - усмехнулся Олари-ра. - Ведь если бы ты был мистиком, я бы тебя сюда не привел. Но не потому, что я отношусь к ним хуже или лучше. Вовсе нет. Дело лишь в том, что некоторые таблицы, написанные до Начала Памяти, слишком сильно расходятся с тем… хм… С тем, во что верит любой мистик.
        - Ясно, - кивнул я. Хотя не ясно было ровным счетом ничего. В любой неопределенной ситуации говори «ясно» - таков был мой жизненный принцип.
        - Прочитай это, - сказал Олари-ра, бережно передавая мне в руки красноватую керамическую таблицу. На ее краях видны сколы, но в целом она выглядела неплохо. - Это - стих. Знаешь, что такое стих?
        - Да. Уже да, - мрачно отозвался я. - Правда, последний стих, который я слышал, был не очень хорош.
        - Читай. Это не единственный текст такого рода, но тут - вся суть.
        Я сел на пол поближе к светоспирали и принялся читать. Начертание некоторых букв отличалось от нынешнего, а значение некоторых символов оказалось и вовсе неясным. Но, в общем, понять было можно:
        И поднялась земля из земли.
        Поплыли в небе, как корабли,
        Поднимаясь выше и выше
        К свету.
        Разделенные навсегда
        В небесном озере острова,
        Туда, где вечное
        Лето.
        Долгое странствие на закат,
        Воскрешая на новый лад
        Старые легенды
        Крзнета.
        Сколько продлится этот путь,
        Скольким придется в пути уснуть,
        Пока найдем пристанище
        Где-то.
        Когда опустится земля к земле,
        Вернем в Большом Доме опять себе
        Холодное и сырое
        Место.
        Не знаю, на что рассчитывал Олари-ра, но следил за моей реакцией он с явным нетерпением, а потом не выдержал и спросил:
        - Как он тебе?
        - Оказывается, стих Старика был даже неплох, - отзываюсь.
        - Какого еще старика?
        - Да нет, ничего. Неважно.
        - Тебе многое непонятно, - озвучил мои мысли библиотекарь.
        - Да, - признаюсь я честно.
        - Откровенно говоря, мы и сами не знаем значения некоторых слов и смысла отдельных фраз. Так, например, нам удалось выяснить, что «озеро» - это некоторое пространство открытой воды… По всей видимости, очень большое. Как Огненный остров, например. А «корабли» - это некие машины, предназначенные для движения по воде.
        - Как такое возможно? - изумился я. - Где найдется столько воды?
        - Не спрашивай, я и сам не знаю, - развел руками Олари-ра.
        - А что такое «лето»? «Крзнет»? «Большой Дом»?
        - Судя по всему, «лето» - это часть теплого полуцикла. Просто другое название. А объяснения для двух других слов мы так и не нашли. По всей видимости, это древние названия каких-то мест. Но ты не спрашиваешь о главном! - едва ли не возмущенно вдруг добавил библиотекарь.
        - Если честно, я просто не знаю, что тут главное. Вообще-то, даже если бы я был мистиком, то не удивился бы слишком сильно. Это похоже на необычную легенду о том, как возникло Рукотворное и Непостижимое. Еще одну версию обычной истории, которую мистики рассказывают своим новым жизням.
        - Если воспринимать текст таблицы иносказательно - да, возможно. Но что если она описывает творение мира буквально?
        - Может, и так… Но, если честно, я хотел поговорить о Конструкте, а не о том, как все устроено.
        - Разве ты не видишь связи?! - воскликнул Олари-ра так, что эхо от его голоса прокатилось по соседним залам.
        - Нет. Возможно, ты мне объяснишь…
        - Это же очевидно! - с нескрываемым разочарованием сказал библиотекарь. - Я думаю, что жители Конструкта воплотили в реальность пророчество древних: «Когда опустится земля к земле…» Они вернулись в тот мир, с которого все начиналось!
        - Ясно, - только и сказал я. В каких случаях я использую это слово, вы уже знаете.
        Обратно мы шли молча. Я чувствовал, что Олари-ра разочарован. Так, будто он показал мне самое драгоценное сокровище на свете, а я принял его за обычный камень. И это было не слишком далеким от правды.
        В то же время меня не покидало ощущение того, что разгадка где-то близко. Где-то рядом. Не исключено, что она прячется между строк этого странного стиха, путает следы иносказаниями и смеется над моими умственными потугами из-за забора из букв. Мысли путались, как извивался между руин тот проход, по которому мы с Олари-ра возвращались к аллее.
        «И поднялась земля из земли…» - повторил я про себя, ступая на гладкие ступени новой части поселения библиотекарей.
        В умме Олари-ра мы уже не говорили ни о чем важном. Стандартное предложение воды, напутствия и формы вежливости.
        - Благодарю, Олари-ра, - сказал я, прощаясь. - Я не уверен, что нашел то, что искал, но, быть может, нашел что-то такое же важное.
        - Я на это надеюсь, мой друг, - кивнул библиотекарь. - Береги свою оболочку… и то, что скрыто за ней.
        И мы пошли каждый своим путем. Олари-ра - обратно к своим таблицам, а я - в мир механических птиц, полетов и странных событий, ведущих неведомо куда.
        Назад к стоянке возвращался как раз вовремя - повторяющийся металлический звон со стороны Мару-тага возвещал об окончании Совета. В первое мгновение я вдруг удивился, каким коротким был Аракорат-мару, но потом вдруг понял, что с момента нашего прибытия на остров прошло уже больше трех солнечных шагов. Время с Олари-ра пролетело совершенно незаметно.
        Впрочем, три солнечных шага - это все равно не так уж много для такой важной встречи законников. О чем это говорило? О полном провале переговоров или о молниеносном успехе? Сейчас об этом трудно было сказать что-то определенное…
        Почти уже у ворот, соединяющих посадочную площадку и остальную часть Библиотечного острова, я столкнулся с Представительством Храма. Зачем-то остановился, как вкопанный. Впрочем, причина все же была - в высоком и немного сутулом человеке, который шел первым, нетрудно было узнать Верховного. Его одежда и внешний вид мало отличалась от других храмовников - те же темно-серые хартунги, аккуратные, но не заплетенные в косы бороды. Пожалуй, единственное, что его отличало внешне - замысловатый металлический знак на груди. А еще, как и некоторые просвещенные мистики, он был внутривидящим - его глаза закрывала плотная, непроницаемая повязка.
        В какой-то момент я почувствовал на себе его взгляд. Да-да, именно взгляд - жуткое и непостижимое внутреннее видение, которое обходилось без глаз. Нечто просветило меня буквально насквозь, словно заглянуло в самые потаенные уголки сознания и на короткий промежуток время парализовало волю. Все это произошло в одно мгновение - быстрее, чем удар сердца или взмах крыла насекомого. Но это было. Точно было. При этом никто из храмовников не замедлил шага и даже не повернул голову в мою сторону.
        А в следующий миг Верховный с двумя спутниками, нагруженными стопками таблиц, скрылся в арке. Для того, чтобы лишний раз не оказаться от них слишком близко, я постоял немного у ворот, после чего все-таки последовал на площадку.
        Две большие храмовые птицы почти без подготовки совершили прыжок и повернули к своей земле. Кажется, в этот момент на стоянке даже стало легче дышать.
        А через некоторое время я увидел Мику-ра и Моту-ра. И если на лице главного законника невозможно было прочитать ни единой эмоции, то при одном только взгляде на его молодого помощника можно было сказать наверняка: переговоры провалились. Искорки гнева в глазах Мику-ра и нервные жесты избавляли от необходимости задавать какие-либо вопросы.
        Странно, но я почти не удивился. Мне, как и всем, очень хотелось верить в мирный исход, но где-то глубоко внутри я не мог себе этого позволить.
        Выхода нет. Победят более упорные и сильные.
        - Птицы готовы? - спросил Моту-ра, когда подошел поближе. Сейчас его голос казался мне безжизненным. Слишком многого он ждал от Аракорат-мару. А может, я просто вкладываю лишний смысл в его спокойный и негромкий выговор.
        - Да, вполне. Прошу в седло, если твоя воля, - ответил я.
        Законник уже взялся за поручень, чтобы взобраться на спину Ши-те, но потом вдруг передумал:
        - Пожалуй, назад я полечу с Ока-ра. Еще одного перелета спиной вперед я не перенесу. Мику-ра, ты не против?
        Конечно, Мику-ра был не против. Да и я, в сущности, только рад такой замене - у Мику-ра я смогу подробно расспросить, как прошел Совет. Пусть даже его результат был налицо. В переносном смысле и совершенно буквально.
        В какой-то момент в сознании промелькнула тревожная мысль: а что, если все это - ловушка? Западня, в которую мы попали с таким восторгом, в плену собственных иллюзий о мире?
        Оглядываюсь по сторонам, но… ничего. Храмовники уже улетели. Одна за другой поднимались в небо механические птицы с Представительствами других островов. Так же неподвижно восседал на каменной тумбе библиотекарь. Еще двое расположились под аркой, наблюдая за отбывающими гостями. И никаких признаков опасности.
        Очень скоро и мы оказались в воздухе. Здесь - легче. Здесь - в своей стихии. Никакой ловушки нет, но… Что же тогда есть? Для чего это все?
        Сделав небольшой круг, я подождал, пока свою птицу поднимет Ока-ра, после чего занял позицию немного позади. Библиотечный остров медленно таял в дымке, а вместе с ним таяла последняя надежда на то, что сила слова победит силу оружия.
        - Я так понял, ничего не вышло? - прервал я затянувшееся молчание. Если молчанием считать унылый гул воздуха в металлическом оперении птицы. Похоже, Мику-ра не горел желанием рассказать мне все сам.
        - Как я и говорил, - коротко ответил он.
        - Тем не менее, ты выглядишь более расстроенным, чем Моту-ра.
        - Это только впечатление. Он слишком хорош в ношении масок, но не так умен, как многим кажется. Ты думаешь, я хотел, чтобы переговоры провалились? - неожиданно резко спросил Мику-ра.
        - Я этого не говорил.
        - Конечно, я расстроен. Я был бы только рад ошибиться и изменить свое мнение. Но все произошло так, как и можно было предположить. Бессмысленное представление. Но только до сих пор не понимаю, ДЛЯ КОГО оно было сегодня? Почему храмовники согласились его провести, если знали обо всем наперед? - раздраженно спрашивал Мику-ра, не обращаясь ни к кому конкретно.
        - Быть может, того требовал Закон? - робко предположил я.
        - Закон - это решето, в котором не удержать и капли насилия! Если бы они захотели, то могли бы откладывать Аракорат-мару по формальным поводам сколько угодно. Если бы моя воля, я бы давно составил свой Закон - Закон Огненного острова…
        - И все-таки. Что там было?
        - Что было? Да ничего! Моту-ра выстроил настоящую пирамиду из положений Закона и не меньше солнечного шага говорил. Говорил, говорил, говорил… И знаешь, он был хорош. Не знаю, как долго он готовился к этому дню, но ничего лучше придумать было уже нельзя. Его речь сводилась к временному запрету полетов всех механических птиц, кроме птиц Представительства с особым статусом, ограничению обращения небесных камней и созданию единого коллегиального органа управления Архипелагом.
        - Слишком сложно для незаконника. Но идея запрета полетов мне точно не по душе, - прокомментировал я, на несколько ладоней подворачивая крылья в угоду небольшому встречному ветру.
        - В любом случае это была хорошая идея. Как бы я ни относился к позиции Моту-ра. Но что толку, если все главные законники на стороне Храма?
        - Совсем никто не поддержал Моту-ра?
        - Нет… То есть почти что нет. Все главные законники - люди-из-Храма. Они подчиняются Верховному безоговорочно. Единственное Представительство, которое объявило право на нейтралитет - это Представительство Белого острова. Интересно, что во главе его тоже стоит храмовник, но, как видно, собственный народ его беспокоит чуть больше, чем идеи Храма. Я думаю, этот человек достоин уважения, но долго не продержится на своем месте.
        Я молча слушал, давно отработанными движениями держал Ши-те на нужном курсе и вдруг подумал: а что случится, если Храм все-таки получит власть над последней непокоренной землей Архипелага - Огненным островом? Что произойдет со всеми нами?
        Конечно, я примерно представлял, чем это грозит лично мне и некоторым другим людям, которые стали живым оружием в борьбе с храмовниками. Но как изменится наш мир вообще? Будут ли люди жить по-другому?
        Некоторые картинки такого будущего представить не так уж трудно. Мистицизм станет доминирующей идеологией и, несмотря на некоторое сопротивление на уровне женских родов, новые жизни будут все более и более убежденными мистиками. Получив абсолютную поддержку законников, Храм наверняка проведет еще один Аракорат-мару, на котором все роли будут расписаны заранее. Скорее всего, он закрепит масштабные изменения политического порядка - храмовники начнут руководить всем напрямую, последовательно и безо всяких голосований. Законники на островах потеряют власть и превратятся в проводников чужой воли. Все это понятно и объяснимо.
        Но как изменится жизнь обычных людей? Быть может, она станет даже лучше? Быть может, в конечном счете право сильного все же важнее, чем свобода воли? Хотя бы потому, что любое общее дело на Огненном острове традиционно приносится в жертву свободе воли отдельного человека. Что, если свобода воли - только игрушка в руках людей, которая отвлекает их от чего-то более важного?
        Вдруг, оказавшись под властью сильного лидера, все острова повторят путь того же Храмового острова, который за последние несколько солнечных циклов превратился из бедного и малочисленного поселения мистиков в того мощного и опасного противника, которому мы противостоим сейчас? Об этом говорит хотя бы количество механических птиц… За время, пока мы построили всего три машины, храмовники успели создать не менее пятнадцати современных летательных аппаратов. И это не говоря об успехах в других областях.
        Да, мною движет желание отомстить тем, кто стрелял по беззащитным людям. Да, мною движет желание защитить возможность самостоятельно выбирать свой порядок. Но был ли этот выбор правильным изначально?
        Думать об этом было страшно. Страшно рисковать всем без уверенности в том, что этот риск - во благо. К сожалению, в нашем мире похвастаться твердой уверенностью могли только искренние мистики и убежденные технократы. Ни к тем, ни к другим я себя отнести не мог.
        - Послушай… - прервал тревожный ход моих мыслей Мику-ра. - Это ведь нормально, да?
        - О чем ты? - спросил я, бросил взгляд назад и тут же все увидел сам.
        Прямо за нами в том же направлении, но на несколько десятков шагов выше, быстро двигались четыре Камо-те. Еще несколько минут - и они окажутся над головой. Чувствую, как ладони на рычагах стали влажными.
        - Храмовые птицы. Это нехорошо. И давно они летят за нами? - снова спросил я.
        - Нет… Не очень. Просто сначала они были далеко.
        - Почему ты не сказал мне сразу?!
        - Я подумал, что им просто по пути… - в голосе Мику-ра появилась тревога и неуверенность - такие редкие гости его интонаций.
        - С Камо-те нам не может быть по пути, - перебил я его.
        - С кем?
        - Камо-те. Боевые птицы храмовников. При всем желании они не могут иметь никакого отношения к Аракорат-мару.
        …И тут мне все стало ясно. Так, будто не хватало лишь одного движения, чтобы все части головоломки стали на свои места. Жаль только, что этот ход был одним из последних в этой партии.
        Храм не мог одержать верх при голосовании. Запугивания не дали того же эффекта, что на других островах. Конечно, одной из причин было неожиданно успешное сопротивление храмовникам в воздухе, но не менее важной была конкуренция со стороны Моту-ра. Несмотря на все, он пользовался большим доверием среди людей Огненного острова.
        Его нужно было устранить. Но как это сделать, если на собственной земле он постоянно находится под защитой и практически неуязвим с воздуха?
        Решение простое и одновременно поражающее своим коварством: согласиться на Аракорат-мару и… да, устроить ловушку. Но не ту ловушку, о которой я подумал раньше. На открытое насилие храмовники пойти не могли. По крайней мере, в присутствии библиотекарей. Диалог - вот что важно сымитировать. Но только для того, чтобы потом, в воздухе, избавиться от самых авторитетных законников Огненного острова, а если повезет - то и от меня самого. И все это руками тех же храмовых наездников - «добровольцев», которые в рамках Закона все так же считались независимой силой.
        Все это промелькнуло в моей голове в одно мгновение. Промелькнуло и не оставило сомнений в том, что произойдет дальше.
        К этому времени храмовые птицы уже находились прямо над нашими головами. Объяснять все это Мику-ра не было времени. Но я должен был как-то предупредить об опасности Ока-ра.
        Для того, чтобы увеличить маневренность птицы, я поджал крылья и увеличил силу на небесном камне. Постепенно разгоняясь, Ши-те приближается к хвосту машины впереди.
        - Ока-ра! Ока-ра! - кричу я, когда между птицами осталось каких-то двадцать шагов. - Уходи вниз!
        К несчастью, встречный ветер и шум воздуха в оперении заглушают мои крики. Ближе, нужно быть ближе.
        В какой-то момент Моту-ра, кажется, что-то услышал и обернулся.
        - Уходите вниз! - заорал я, срывая голос. - Вас собьют!
        Видимо, законник ничего не понял, но похлопал по спине Ока-ра, который сидел прямо перед ним.
        …И именно в этот момент храмовые наездники атаковали. Сложили крылья своих птиц. Заваливаясь на нос, похожий на огромный скалоруб, каждая из них камнем устремилась вниз.
        - Что происходит?! - завопил за спиной Мику-ра.
        - Держись! - только и успел ответить я ему за миг до того, как нашел единственный возможный способ увернуться от тарана. Резко вывернув хвостовой рычаг и поджав крыло Ши-те, я заставил ее перевернуться. Заунывно проскрипев, птица с вращением ушла вниз. Ремень, удерживающий меня в седле, натянулся до предела.
        В это мгновение где-то сверху (или теперь уже снизу?) прозвучал удар металла о металл. Ударил молот по наковальне. И никаких сомнений в происхождении этого звука быть не могло…
        Атакующая нас храмовая птица пронеслась всего в нескольких шагах. Бросив взгляд ей вслед, я успел увидеть, как она расправляет крылья и переходит в горизонтальный полет.
        Тем временем мы сами практически отвесно падали вниз, уходя от удара другой машины. Мир бешено вращался перед глазами. Сзади нечленораздельно кричал от ужаса Мику-ра. Воздушные волны не давали дышать и путались в прижатых к корпусу крыльях.
        Очень скоро вторая Камо-те практически поравнялась с нами в этом безумном пике. Но теперь, растеряв преимущество в скорости, храмовник уже не был заинтересован в столкновении. Медленно расправляя крылья, наездник увел птицу в сторону.
        Почти сразу его примеру последовал и я. В этот раз нам повезло. Рискованный маневр позволил избежать страшного удара. Но на этом хорошие новости заканчивались. Как только птица перешла в горизонтальный полет и у меня появилась возможность осмотреться по сторонам, я увидел, как падает в Ничто машина Ока-ра.
        Потеряв одно крыло, птица шла вниз по спирали, как стремящийся к земле листок. Выше и ниже хаотично падали, отражая случайные солнечные лучи, обломки оперения. Путь Ока-ра и Моту-ра завершился здесь, неподалеку от Острова больших деревьев, на самом краю Архипелага. Надеюсь, сокрушительный удар избавил их от оболочек сразу. Надеюсь, им не пришлось испытать ужаса падения в Ничто. Надеюсь, этого не случилось с Моту-ра - человеком, который так сильно боялся летать.
        Все это было ужасно, но прямо сейчас оно оставалось где-то на периферии моего ума. Главное то, что находилось в самом центре, - желание выжить. Почему? Да хотя бы потому, что еще никогда прежде до этого я не чувствовал себя жертвой настолько сильно. И, наверное, никогда прежде я не был в такой опасности.
        Далеко от Огненного острова. Без оружия. С пассажиром, гибель которого была не менее важна для Храма, чем моя гибель. А над головой - четыре Камо-те, которые уже зажимали меня в тиски: две храмовые птицы плавно снижались в хвост для того, чтобы атаковать стрелами, а еще две - летели чуть впереди и выше, готовые в любой момент спикировать вниз.
        Я вдруг понял: шансов почти нет, и до развязки остается совсем немного.
        - Они не имеют права! Мы есть Представительство! Представительство защищает Закон! - бессвязно кричал за спиной Мику-ра. В его голосе звенела паника и страх.
        Вернуться к Началу было бы проще, если бы не эти вопли.
        Вернуться к Началу… Отправиться в Ничто и вернуться к Началу. Но если это так, то… Мы нырнем в Ничто сами. Ведь терять больше нечего! А вдруг… А вдруг!
        Эта мысль мелькнула в сознании, как ослепительная вспышка.
        В это мгновение я услышал удар. Стрела вошла в корпус птицы в паре ладоней позади заднего седла, совсем рядом с ногой Мику-ра. Он истошно закричал, но не был ранен. А сверху уже переходила в пикирование одна из Камо-те.
        В следующую секунду я убрал силу с небесного камня и так быстро, как только мог, сворачивал крылья. Несколько десятков шагов машина по инерции двигалась вперед, но потом начала проваливаться вниз, накренившись на нос.
        - Что ты делаешь?! Что ты делаешь? - кричал законник, инстинктивно вцепившись в седло. Сила свободного падения наших тел была меньше, чем у тяжелой птицы - мы повисли на ремнях.
        - Нырнем в Ничто. Они не последуют за нами туда, - отвечаю, и собственный голос кажется мне отрешенным, безжизненным.
        - Нет! Нет! О чем ты говоришь?! Не делай этого! - почти умолял Мику-ра.
        Но я его уже не слушал. Ши-те падала вниз. Подвижная серая масса была так близко, как, наверное, не видел ее еще никто из ныне живущих.
        Храмовые птицы одна за другой перешли в горизонтальный полет, не решаясь спускаться ниже. Их наездники были явно растеряны и ждали, что произойдет дальше.
        А дальше… Я зажмурился за мгновение до того, как в лицо ударила холодная, тяжелая влага. Тут же открыв глаза, увидел, что все вокруг заволокло плотным туманом. Таким плотным, что крайнее оперение крыльев терялось в белой пелене.
        Мы живы… Кажется, мы еще живы и, по всей видимости, продолжали падать.
        Я быстро расправил крылья, подал силу на небесный камень и вывел Ши-те из пикирования. Можно было предположить, что теперь мы летели прямо, но утверждать что-то наверняка - непросто. В густой пелене терялось ощущение направления, ощущение массы и скорости. Чувство реальности происходящего. Может, это и есть Ничто?
        Но мы летели. Летели вперед. Это было ясно хотя бы по тому, как невероятным образом растворенная в воздухе влага била в лицо и струилась по корпусу механической птицы длинными полосами воды. В считанные мгновения мой хартунг промок до нитки. Стало холодно, дрожь пробирала до костей.
        Мику-ра кричал что-то сзади, но я не понимал, что именно. Его слова доносились, словно через ткань - приглушенные, обезличенные и бессмысленные.
        Неожиданно пелена рассеялась, и мы оказались в месте, похожем на огромное ущелье, стены которого состояли из невероятных размеров клубов холодного пара - таких же, через которые мы летели только что. Как и в обычном каменном ущелье где-то высоко вверху виднелся клочок голубого неба - настоящего неба! Это маленькое яркое пятно над головой сейчас казалось вестником того, что мы еще живы. Хоть неизвестно, надолго ли, и неизвестно, остались ли мы еще самими собой.
        Я рискнул посмотреть вниз и увидел, как уходит ущелье в туман, в перистую темную массу. Подвижную, словно живую. И там, за ней, что-то еще.
        Впрочем, это было лишь мгновение. Птица быстро пересекла открытое пространство и врезалась в противоположную стену ущелья. Она казалась такой материальной, что я инстинктивно закрыл лицо рукой, ожидая удара. Но его не было. Ши-те летела дальше, хоть мы снова оказались практически слепыми. И везде вода. Очень-очень много растворенной в воздухе воды. Я почувствовал, что под ее весом птица становится тяжелее.
        - Взлетай! Прошу тебя! - сказал Мику-ра. Последнюю минуту он молчал - видимо, считая себя уже лишенным всякой оболочки. Хотя уверенности в том, что это не так, у меня не было до сих пор.
        - Пора, - ответил я и удивился тому, как странно меняются звуки собственного голоса.
        Осторожно опустил хвост и усилил давление на небесный камень. Зацепиться взглядом не за что, но птица нехотя пошла вверх. Должна была лететь вверх. В эти минуты мне потребовался весь мой опыт для того, чтобы не перевернуться в этой бесплотной пелене, где верх ничем не отличался от низа, а глаза предательски заливало водой.
        Водой ли? В какой-то момент я осторожно облизнул губы. Потом еще. И не почувствовал ничего. Это - чистейшая холодная вода, такая редкая и ценимая на Архипелаге.
        А потом - момент, который я не забуду никогда. В глаза ударил ослепительный свет, настолько яркий, что в первое мгновение я подумал: «Ну, все… Вот так и выглядит Начало». Но руки все еще сжимали рычаги птицы, а к телу неприятно лип мокрый хартунг, который к тому же продувал встречный поток воздуха.
        Всего несколько секунд потребовалось, чтобы глаза снова обрели способность видеть. Оказалось, что ослепительный свет - это солнечные лучи, такие родные и привычные. Они отражались от мокрого металлического корпуса машины и распадались на множество искр, но были все тем же светом, от которого наше зрение уже успело отвыкнуть во время полета в полутьме Ничто.
        Ши-те вырвалась из облака под углом и не совсем там, где я этого ожидал, но… она сделала это. Я сделал это. И мы живы!
        Прямо над головой на большой высоте поблескивала сотами небесных камней подошва какой-то земли. По форме она сильно напоминала Зеленый остров. А в стороне, далеко на восходе, можно было рассмотреть расплывчатое пятно Огненного острова. И он был реальным. Таким же реальным, как и всегда.
        И ни одной храмовой птицы рядом.
        24. КОГДА ОРУЖИЕ БЕССИЛЬНО
        Так закончилась эпоха Моту-ра - долгие три с лишним солнечных цикла, на протяжении которых люди снова и снова выбирали его главным законником. Многие ждали от него большей решительности, кое-кто считал его скорее оратором, чем политиком. Немало было тех, кто критиковал его приверженность традиционному порядку, подобно Мику-ра, но еще больше людей чувствовали в этой приверженности стабильность. Они верили: тот образ существования, к которому они привыкли, сохранится и станет достоянием новых жизней, а потом - их новых жизней. Вероятно, в это верил и сам Моту-ра.
        А теперь его нет. И все это было так случайно и так… быстро. Слишком быстро.
        И никто не знал, чего ждать теперь. Общественный порядок, в основе которого лежала свобода воли и вера в незыблемость политического устройства, рушился на глазах. Люди Огненного острова скорбели по Моту-ра, но в еще большей степени теряли веру в сложившийся порядок. Какой же тут порядок, если главного законника могли отправить к Началу несколько всадников на механических птицах? Несколько «добровольцев», направляемых невидимой рукой.
        А еще впервые за много солнечных циклов Огненный остров остался без главного законника. Впервые с тех пор, как легендарный Иу-ра посчитал себя виновным в Голодном Времени и бросился с края в Ничто.
        Впрочем, это ненадолго. Всего через пару дней - Оту-мару, и теперь стало понятно - дата Аракорат-мару была названа не случайно. Все продумано до мелочей. Слишком сильны были теперь пораженческие настроения, а два дня - слишком мало, чтобы оправиться от трагедии и найти нового лидера.
        То и дело в голове проносилось: что я буду делать, если человек-из-Храма станет главным законником? Мне нужно быть готовым покинуть остров. Но куда мне лететь? Куда можно сбежать на Архипелаге, который раньше казался таким громадным, а теперь - тесным до безнадежности.
        Смогу ли я взять с собой Миа-ку и Тами-ра? Ши-те без труда поднимет нас троих в небо, но захочет ли Миа-ку? Будет ли готова бежать со мной? И снова-таки - куда бежать?
        А еще… Так странно было понимать, как много значил теперь слепой случай. Спасение Мику-ра и потеря жизни Моту-ра - дело сиюминутного каприза. Не откажись главный законник от полета на Ши-те - все было бы иначе. Возможно, все было бы иначе даже в том случае, если бы Тот-ра не поленился повернуть второе седло на моей птице. Но все случилось так, как случилось.
        Мику-ра был жив, а Моту-ра - нет.
        Обо всем этом я думал на следующий день после злосчастного Аракорат-мару, сидя на одной из террас рядом с Площадью. Это место я любил особенно. Укрытая с двух сторон стенами высоких умм, площадка была почти не видна со стороны, но удобно нависала над проходом. Отсюда можно смотреть на людей, идущих к Площади, оставаясь незамеченным. Еще более привлекательной террасу делал кустарник, удивительным образом проросший сквозь каменистый фундамент. Эти заросли создавали некое подобие тени, жизненно необходимой в жаркие дни.
        А еще… Прямо сейчас отсюда можно было услышать обрывки фраз с ближнего края Площади. Сначала я не мог разобрать, кому принадлежат эти слова, но потом понял: оратором был Тик-ра - тот самый человек-из-Храма, отстаивающий право нести волю храмовников людям нашего острова.
        - …Кто-то говорит: птицы Храма несут боль и возвращают к Началу невинных. Но я скажу: виновен каждый. Виновным есть я и вы все. И каким должно быть оружие Вмешательства, если не несущим боль? Каким должно быть оружие Вмешательства, если не возвращающим к Началу тех, кто виновен, в назидание другим? Птицы Храма есть оружие Вмешательства. Так же, как я сам есть голос Вмешательства. Один из многих голосов…
        Мерный стук механической тележки в соседнем проходе на время заглушил слова Тик-ра. Но когда шум машины растворился в лабиринтах соседнего умм-кана, я снова услышал этот голос, удивительно похожий на математически выверенный стук рычагов той же самоходной тележки. Если бы Тик-ра не делал паузы между словами, схожесть была бы и вовсе поразительной.
        - …Но есть и те, кто сознательно идет наперекор Вмешательству. Препятствуют восстановлению баланса Рукотворного, Запретного и Непознанного. Это есть наездники, которые уводят события с Должного Пути. Это есть законники, которые…
        От внезапного порыва ветра зашумела листва кустарника, и на некоторое время я опять перестал слышать Тик-ра. Его слова терялись в умиротворяющем шепоте листьев, превращались в одно целое с ним. Но очень скоро я услышал их снова:
        - …Чем сильнее сопротивление, тем сильнее усилие. Чем большая сила препятствует балансу, тем большая мощь понадобится, чтоб вернуть всех и все на Должный Путь. Но Запретная сила - сила Вмешательства - безгранична. А это значит, что страх, боль и ужас в назидание будут тем сильнее, чем сильнее будут сопротивляться те немногие, о которых я говорил. Их борьба - это боль всех нас.
        Очевидно, эти слова Тик-ра имели прямое отношение ко мне. Не нужно быть слишком проницательным для того, чтобы понять: во мне, в Мику-ра и даже в Тот-ра храмовники видели главное препятствие. И то, какое внимание их «голос» уделял этому самому препятствию, было даже лестно.
        - …Кто дал им право решать? Как может заставлять страдать всех нас наездник, который даже не имеет права голоса? - спрашивал оратор у толпы, а она отвечала ему негромким ропотом.
        Это было слишком! От общих фраз Тик-ра все больше переходил к конкретным призывам. Я вдруг подумал, что могу легко прервать этот монолог, если этого почему-то не делают присутствующие на Площади. Почему нет?
        Легко перескакиваю барьер и приземляюсь прямо посреди прохода, изрядно напугав двух женщин. Одна из них даже вскрикнула от удивления, едва не рассыпав на дороге содержимое своего свертка.
        Честно говоря, я ожидал увидеть немногих. Неверное, не больше пары десятков слушателей - самых искренних мистиков нашего острова. Но то, что открылось взгляду на самом деле, остудило мой пыл. Словам Тик-ра внимали не менее сотни людей. Многие из них - в хартунгах землекопов и уммеров. Пестрыми вкраплениями в толпе угадывались женщины. Отдельной группой стояли земледельцы - молчаливые, податливые, как свежее тесто.
        Всех их, слушателей человека-из-Храма, было… много. Слишком много. И слишком внимательно они внимали каждому его слову.
        Шагая к Площади, я думал о том, что могу легко поставить в тупик оратора обвинениями в лишении жизни Моту-ра и других преступлениях, которые совершили храмовники. Ведь все это значило больше, чем любая мистическая риторика…
        Но я даже не смог подойти поближе. Меня встречали неподвижные широкие спины и гневные взгляды.
        - Уходи! - громко сказал какой-то уммер, который узнал во мне того самого наездника, о котором говорил оратор. - Ты и так уже много натворил!
        Его слова привлекли внимание несколько людей поблизости. Я хотел молча пройти мимо, но еще один коренастый рабочий многозначительно встал на моем пути.
        - Уходи! - снова сказал кто-то.
        Я хотел ответить ему. И ему. Всем этим спинам и лицам. Всем им - тем, для кого хлеб, вода и спокойное небо были ценнее свободы воли. Но нужных слов не нашлось. Я вдруг понял: тем, кто никогда не знал свободы воли, мне нечего предложить. Ничего ценнее воды, хлеба и спокойного неба. И мне не оставалось ничего другого, как с позором отступить.
        - …И мы не можем себе позволить быть безучастными свидетелями. Это делает нас виновными. Мы должны приближать возвращение на Должный Путь и конец Вмешательства так, как можем и как умеем. Пусть даже для этого придется сталкивать с Должного Пути тех, кто ему противится, - затихал за спиной голос Храма.
        Огненный остров меняется… А я не успеваю за этими изменениями, я все еще вижу его прежним - таким, как при Моту-ра. Но Моту-ра уже нет, а я - есть. Мы - есть. Его жалели, его оплакивали, но этой боли недостаточно. Она - несоизмеримо короче и слабее, чем желание выжить и быть в безопасности. Трагедия Моту-ра не может быть идеей, которая объединит людей острова.
        «А нужна ли им эта идея?» - снова предательски промелькнуло в сознании.
        - Как ты? - спрашиваю я вечером Мику-ра.
        Формально мы пережили одно и то же. Но почему-то подразумевалось: я-то к этому привычен, а он - нет. Как будто к этому можно привыкнуть.
        - Нормально, - отмахнулся он. - Нормально.
        Мику-ра и вправду выглядел… собранным. Таким же, как обычно. Кажется, ему даже было стыдно за свою слабость, за свой неконтролируемый страх там, в седле птицы.
        - Ладно, - говорю я, не дождавшись встречного вопроса.
        И это все, что мы сказали друг другу по поводу вчерашнего. По поводу Ока-ра и Моту-ра. По поводу того предательства и подлости, жертвами которого едва не оказались.
        - Знаешь, я был недавно на Площади. Люди слушают этого… Тик-ра. Все больше тех, кто слушает, - после некоторой паузы говорю я.
        Мику-ра промолчал, и я продолжил - рассказал о выступлении человека-из-Храма и тех, кто так жадно внимал каждому его слову, о равнодушных или откровенно недоброжелательных спинах и лицах.
        - Ничего удивительного, - пожал плечами законник.
        - Не знаю. Мне все это показалось удивительным. Если честно, это пугает меня даже больше, чем… Чем более конкретные угрозы, - признался я, а потом поднялся со скамьи и в очередной раз прошелся по площадке вперед и назад.
        Место, на котором мы расположились, называлось Закат-на-камне. И надо сказать, такое название полностью соответствовало истине. С террасы, высеченной в природной скале у самого края, вечером открывается невероятный вид на закат. На фоне оранжевого зарева нетрудно различить темные пятна ближайших островов, а еще - потрясающую игру света в складках Ничто. Где-то там, на самом краю видимого, этот свет дрожал и переливался в горячем пятне солнца - так, словно оно повисло прямо над нижним пределом и плавило его своим жаром.
        В какой-то момент, который я и не зафиксировал точно, на террасе появился Сог-ра. Его не было, а потом - он есть. Его сутулая фигура с провисающими ремнями хартунга расположилась на соседней скамье. Так, словно была там всегда.
        - Все просто. Людям нужна не столько свобода, сколько стабильность и уверенность, - после непродолжительного молчания отвечает Мику-ра. - Они думают, что быть хозяевами на своей земле, в сущности, не так уж важно. Важно чувствовать, что не очень хорошее сегодня будет таким же и завтра. Пусть не лучше, но и не хуже.
        К сожалению, нам трудно предложить им это, - добавил он. - Мы защищаем надежду на то, чтобы послезавтра было «хорошо», но не можем дать уверенность, что это самое «хорошо» действительно придет. Ведь может быть и «плохо». И даже «очень плохо».
        - Но ведь так было и раньше, в предыдущие луны? - вяло парировал я.
        - Может быть, но теперь все иначе. Ты сам это знаешь.
        - Может, теперь они видят, что власть Храма не так уж страшна. То есть… На других островах уклад сменился, но ничего не произошло плохого. Так говорят. Чем больше сопротивление, тем сильнее боль. Так было сказано на Площади.
        - Так, может, сразу позовем храмовников сюда? - резко ответил Мику-ра.
        - Эй, я на твоей стороне, забыл? - вспылил в ответ я сам.
        - Тогда оставь удовольствие распространения сплетен странникам. У них это получается лучше всего.
        - Я просто хотел сказать: многие люди уже не уверены, что Храм - такое уж зло. Нравится тебе это или нет, но многие думают о том, стоит ли наш Порядок той цены, которую за него приходится заплатить.
        - Верить в то, что враг не так уж плох - удел трусов и приспособленцев! - снова без видимой причины взорвался Мику-ра. - Я не понимаю этого! Не понимаю и не принимаю!
        Словно спровоцированный выкриком, внезапный порыв ветра сорвал несколько сухих листьев с кустарника, вьющегося по скале, и унес куда-то. Скоро наступит теплый полуцикл, и на месте прошлогодней листвы появится новая. Но каким далеким сейчас кажется этот момент…
        - Успокойся, здесь нет публики, чтобы оценить твое красноречие, - за спиной прозвучал негромкий, неожиданно мягкий голос.
        Кажется, я впервые слышу Сог-ра вживую.
        Я думал, что это распалит Мику-ра еще сильнее, но этого не случилось. Он только посмотрел в ту сторону, где за спиной все также неподвижно сидел на камне другой законник, и ничего не сказал.
        - Неважно, принимаешь ты это или нет, - продолжил я. - Не сомневаюсь в том, кто враг. И большинство людей также не сомневается. Но нужно понимать и других… Тех, которым Храм попадает в уши.
        Мы замолчали на минуту - не меньше. Где-то рядом прошуршали и затихли у подножия скалы чьи-то шаги. На террасу постепенно надвигались вечерние сумерки.
        - Ими движет страх, - медленно и четко проговаривая слова, сказал Мику-ра. Твердо, но уже без злости. - А если и не страх, то желание вернуть мир любой ценой. Это я понимаю. Слишком быстро была забыта женщина, погибшая на Площади, слишком быстро ушли в историю Моту-ра и Ока-ра. Но нравится кому-то наш Порядок или нет… Мира не будет, пока есть мы и есть Храм. В этом противостоянии будет победитель. Не может не быть. Ты согласен со мной?
        - Да, - говорю. - В Храме у меня точно нет будущего.
        - Я рад этому. Таким же образом нет будущего в Храме и у меня. Это нас объединяет… И это сильнее того, что стоит между нами.
        - Надеюсь, что это так, - осторожно согласился я, и мы оба поняли, о чем речь. Или даже точнее, о КОМ речь.
        - Хорошо, - примирительно кивнул законник. - И еще… Есть еще кое-что важное, о чем нам надо поговорить. Попросить тебя.
        Бывают люди, которых бы я назвал друзьями, если бы знал, что такое дружба, с которыми не происходит случайных разговоров. Случайные, бесполезные разговоры просто невозможны. Мику-ра - один из них. И если тебе на минуту показалось, что вечером на террасе вы просто проводите время вместе - ты ошибаешься. В определенный момент такой человек что-то попросит. Предложит. Расскажет и тем самым вложит нужную информацию в твои уши. И понятно, только ради этого и была встреча. Для этого и была запланирована.
        И это не хорошо, и не плохо. Просто есть такие люди.
        - Слушаю тебя, - только и говорю.
        - После того… После всего, что случилось, самое важное - сохранить свой выбор. Пусть не выбор в пользу Моту-ра, но выбор в пользу свободы воли. Послезавтра Оту-мару - день голосования, когда решится многое, - начал он.
        - Да, уже послезавтра.
        - Уже послезавтра. Но я бы сказал: только послезавтра. Не сегодня. У нас есть еще один день.
        - У нас? - переспрашиваю, но уже знаю, что скажет Мику-ра.
        - Я буду претендовать на место Главного законника. Это - единственная возможность, наш единственный шанс. И я надеюсь, ты мне поможешь.
        Чувствую движение за спиной. И почти сразу голос Сог-ра:
        - Уверен в этом?
        Кажется, он ничего не знал. И это даже странно.
        - Почему я не должен быть уверен? - спокойно отвечает Мику-ра.
        - Ты знаешь почему. Вопрос твоей безопасности.
        - Да, уверен, - говорит он, не скрывая улыбки.
        Не той улыбки, которую провоцирует удачная шутка или, например, радость встречи с близкими людьми. Улыбка немного безумная, хищная, азартная - отражение Идеи, захватившей мысли и чувства.
        - Конечно, я тебе помогу, - отвечаю, не раздумывая.
        Пусть я - живое оружие в его руках. Пусть. Страшно рисковать в одиночку. Страшно знать, что уже послезавтра, если храмовники обретут своего главного законника и здесь, я окажусь в одиночестве. Возможно, даже успею увидеть, как легко и естественно приспособятся к новому укладу те, другие, - законники, механики и даже наездники. Все, кроме меня.
        В их числе мог быть и Мику-ра, но теперь не будет точно.
        Страшно пропадать в одиночку. Значительно легче вместе. Поэтому не раздумываю ни минуты.
        - А ты? - говорит Мику-ра, снова глядя мне за спину. - Со мной?
        - Как и всегда, - доносится шорохом сухой листвы голос Сог-ра.
        - Хорошо, - кивнул Мику-ра, хотя, очевидно, не ожидал ничего другого. - Мы сделаем это.
        - Чем я могу помочь? - спросил я, в который раз поднимаясь на ноги.
        - Сегодня - уже ничем. Завтра. Все произойдет завтра.
        Остров погружался в сумерки. Между постройками одна за другой зажигались светоспирали, а сквозь темно-фиолетовую глубину неба постепенно проступали россыпи звезд. Многие на Архипелаге верили: каждая из них - это один из наших предков, которому после бесчисленных циклов возвращения к Началу удалось найти свое Завершение и остановить время. В такой вечер, как сегодня, верить в любую, даже самую невероятную легенду - проще простого.
        25. ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ
        План Мику-ра был простым, но совершенно необычным. Необычным для политического уклада Архипелага, для претендентов на пост главного законника. Вместо того, чтобы выступать на Площади, собирая зевак, он решил действовать более решительно: идти к старейшим матерям и влиятельным мужчинам острова - к тем, от позиции которых зависело общественное мнение. Говорить с ними, обсуждать проблемы, обещать поддержку в будущем и в свою очередь просить об их поддержке уже завтра - в день голосования.
        Казалось бы, такая идея была на поверхности, но раньше так никто и никогда не поступал. Во-первых, законники считали, что обращаться к людям острова иначе, чем на Площади, - ниже их достоинства. Зачастую в этом и не было смысла - о претендентах все и все знали заранее. Их обсуждали в общих уммах женских родов, в мастерских и рудниках, но никогда - при участии самого кандидата.
        С Мику-ра все иначе. Постоянно находясь в тени Моту-ра, он не был хорошо известен людям Огненного острова. Многие знали его как молодого и амбициозного законника, но не более. Максимум, что ему приписывали - хорошее будущее в политике, возможно - даже пост главного законника, но лишь в те далекие солнечные циклы, когда он станет мудрым, степенным и немолодым политиком. Таким, как был Моту-ра, например. Когда-то, но не сейчас. Значительной части жителей нашей земли его имя и тем более его идеи были неизвестны.
        Политическая карьера, развивающаяся по классическим канонам, - роскошь, которую мы не могли себе позволить сейчас.
        Именно поэтому у Мику-ра не оставалось иного выбора, как идти и говорить о себе. Предлагать себя всем тем, кто до сих пор верил в возможность отстоять свободу воли в противостоянии с Храмом.
        Думаю, ему было нелегко. Наверное, выступать от его лица мне лично было бы даже легче, пусть я законником и не являюсь.
        Впрочем, в этот раз упрекнуть товарища в желании достичь своих целей моими руками я не мог. Мы вместе - я сам и Мику-ра, - сделали максимум возможного. В этот момент между нами, казалось бы, исчезли все противоречия и недопонимание. Исчезли невысказанные претензии, тщательно и нетщательно скрываемые обиды. Все было почти так же, как и много солнечных циклов назад, когда мы были еще новыми жизнями, которые готовились к Испытанию.
        Теперь - еще одно испытание, но несравнимо более серьезное. От него зависело нечто большее, чем личный статус - наши жизни.
        Утром мы взялись за дело, и главная проблема стала очевидной почти сразу. И заключалась она вовсе не в достаточно скромной известности Мику-ра, хотя и это тоже было важно. Главным было отсутствие единства среди людей, которые придут завтра на Площадь. Придут, чтобы отдать свой голос за кого-то из претендентов.
        Те, кто традиционно голосовал за Моту-ра (а таких, как известно, на острове большинство), оказались в полнейшей растерянности. Некоторые из них вообще отказывались от права выбирать - явление беспрецедентное, невероятное!
        Другие, наиболее подверженные страху и отчаянию, подумывали о том, чтобы все-таки отдать свой голос человеку-из-Храма. Как им казалось, борьба почти проиграна, а лояльность к победителям поможет им в будущем.
        Но даже те, кто собирался поддержать уклад, заложенный Моту-ра, не очень-то доверяли Мику-ра. Многие знали о разногласиях главного законника со своим молодым помощником, и теперь эти разногласия нам только вредили. Намного более успешным был бы образ послушного и последовательного продолжателя дела Моту-ра.
        Хуже того, такой «продолжатель» действительно нашелся - таковым объявил себя один из старых законников. Не обладая никакими особыми талантами, раньше он полностью растворялся в тени лидера. А теперь, на закате жизни, старик вдруг решил проявить себя. Победить ему вряд ли удастся, но немало таких ценных для нас голосов будет потеряно вот так - совершенно бесполезно для общего дела.
        Еще больше уммеров и землекопов, чем прежде, собирались выступить за Кимму-ра. Его твердолобое упорство в борьбе за пост главного законника уже давно стало предметом для шуток. А теперь… Теперь это перестало быть забавным. Привлечь тех, кто собирается отдать за Кимму-ра свой голос, вряд ли удастся. Его избиратели отличаются невысоким интересом к политике, что делает их очень последовательными в своих предпочтениях. Слишком последовательными, я бы даже сказал.
        Наконец, медленно, но уверенно росло число сторонников Тик-ра. В сущности, их было не так уж много - всего несколько сотен, пожалуй. Но все они точно проголосуют. Без сомнений и колебаний. Это относительно небольшая, но уверенная в своем выборе сила могла дать Храму победу простым большинством, даже если это большинство будет весьма скромным по численности.
        Во что бы то ни стало нам нужно убедить тех, кто сомневается, и воодушевить тех, кто опустил руки. Убедить, воодушевить и объединить вокруг единого претендента - Мику-ра. И это… Это была очень сложная задача, для решения которой, возможно, не хватило бы и нескольких лун. У нас же был только один день.
        В этот один единственный, решающий день сам Мику-ра носился по острову, как безумный, встречаясь то с Сина-ра, то с управителями мастерских и плавилен, то со старейшими матерями самых уважаемых и многочисленных женских родов.
        Мне же в эти солнечные шаги отводилась более скромная роль - поговорить с Коту-ма-ку - старейшей матерью рода, к которому принадлежала Миа-ку, а потом - с матерями уже своего собственного женского рода.
        Надо сказать, обе встречи имели не так уж много шансов на успех. Особенно в случае с Коту-ма-ку, которая категорически не одобряла инициации молодых матерей с наездниками, а посему - недолюбливала меня лично. Но я должен был попытаться. Хотя бы попытаться.
        «Пренебрегая самым малым шансом на успех, мы уж точно его не достигнем. Маловероятная победа тем приятнее» - когда-то сказал Моту-ра в одном из своих выступлений. Конечно, он был прав.
        Из двух встреч я решил начать с более сложной - прежде всего для меня самого. И вот я здесь - у главной арки знакомого до боли умм-кана. Прямо, через главный зал, направо в проход и оттуда - в небольшую умму, где жила Миа-ку. Именно такой путь я проделывал много раз. Я мог бы это сделать и сейчас, но в главном зале было слишком людно, а времени - в обрез. Как бы мне ни хотелось распорядиться этим временем иначе.
        Я надеялся встретить Миа-ку случайно, но и этого не произошло. Все, что оставалось - попросить одну из старших матерей об аудиенции у старейшей. Крупная женщина, затянутая в слишком тесный хартаб (ставший ей слишком тесным, видимо, совсем недавно), поморщилась, но молча пошла к Коту-ма-ку, жестом приказав мне оставаться на месте.
        Где-то глубоко внутри я надеялся, что в беседе мне откажут. Не хотел этого, но все же надеялся. Но прошло две или три минуты, и меня пригласили пройти вглубь умм-кана - в ту его часть, где мне еще бывать не приходилось. Особенное внимание здесь привлекали удивительные вышитые полотна высотой в человеческий рост. Развешенные на стенах между арками, они отражали быт женских родов прошлого и настоящего. Наверное, некоторые из этих картин были очень старыми, но от этого еще более ценными.
        Удивительно, но умма Коту-ма-ку была не больше, чем жилье Миа-ку. Это место отличало разве что изобилие старинных предметов. О назначении некоторых из них я мог только догадываться.
        - Чего ты хочешь? - проскрежетала пожилая, сгорбленная женщина, восседавшая на непропорционально высокой резной скамье.
        За последний полуцикл старейшая как будто сморщилась и склонилась к земле еще сильнее. Впрочем, в ее взгляде и голосе, похожем на скрип старого механизма, все также ощущалась власть и сила. Седые, выглядевшие совершенно безжизненными, локоны связаны в узел под подбородком - на старый лад.
        - Пришел, чтобы поговорить о завтрашнем голосовании.
        Я сделал паузу, ожидая какой-то реакции. Но Коту-ма-ку оставалась неподвижной, как каменное изваяние, и все, что мне оставалось - это продолжить:
        - Мику-ра принял решение претендовать на пост главного законника, и я хочу поговорить от его имени…
        - Тем позорнее для тебя, - внезапно отозвалась старейшая.
        - Что? - не понял я.
        - Тем позорнее для тебя говорить от его имени. Но я не удивлена. Знаю, что ты не способен на большее, чем говорить чужими словами и делать то, на что воля других.
        Кажется, моя нежданная слава, полученная в боях с храмовыми птицами, осталась для Коту-ма-ку незамеченной. Здесь, в этом странном месте, где замирает не только время, но и мнения, я был все тем же молодым человеком, который «даже не имел права голоса», но имел наглость так долго поддерживать отношения с одной из самых привлекательных молодых матерей ее рода.
        Я был готов к оскорблениям. Думал, что был готов. Но, пожалуй, ошибался - преодолеть порыв ответить резко, нагрубить и уйти было непросто.
        - И все-таки, - говорю вместо этого, - я считаю нужным предложить вам поддержать Мику-ра завтра. Не знаю о вашем отношении к Храму… Это и не так важно, наверное. Но Мику-ра - это наша последняя возможность сохранить свой Порядок и…
        - Он мог бы и сам прийти, - в привычной для себя манере проворчала женщина. - Он приходил сюда, конечно. Вчера. Но не по этому поводу и не ко мне.
        Чувствую, как лицо заливает краска. То ли от смущения, то ли от обиды, то ли от злости.
        - У него сегодня много встреч, - бормочу невнятно. Чувствую себя совершенно униженным и подавленным, но все равно продолжаю озвучивать заранее продуманный текст. - Но старейшая может быть уверена, что те слова, которые скажу я, сказал бы и сам Мику-ра.
        - По крайней мере, такая беседа мне была бы приятнее.
        - Так или иначе, завтра - наш единственный шанс, которого больше не будет. И если им не воспользоваться, наша жизнь изменится и никогда не станет прежней. Именно поэтому…
        - Как изменится? - проскрипела Коту-ма-ку.
        - Что? - не понял я.
        - Как изменится наша жизнь, я спрашиваю. Не заставляй меня повторять, я и так впустую трачу немало сил на разговоры с тобой.
        - Наша жизнь станет другой хотя бы потому, что она будет мало интересовать храмовников. А именно они будут устанавливать наш Порядок. Странно думать, что целью нового Порядка станет благосостояние людей Огненного острова.
        - Откуда тебе это знать наверняка?
        - Наверняка это знать невозможно. Но об этом нетрудно догадываться, - ответил я, но почувствовал, как старейшая ударила в самый центр моих собственных сомнений.
        - Догадываться - удел таких, как ты. Мое дело - думать. И я думаю, что Моту-ра был достойным законником. А сейчас я не вижу достойного законника. Но еще более глупо с твоей стороны говорить, что если в голосовании не победит Мику-ра, то победит Храм. Есть и другие претенденты, у которых не меньше шансов.
        Я видел: ей тяжело дышать и непросто говорить. Глубокие хрипы оставались где-то на периферии голоса и почти не давали о себе знать, но каждое слово требовало труда. И этот труд она пыталась использовать рационально.
        В каком-то смысле мне было даже жаль ее. Но только до того момента, когда она начинала говорить снова.
        - В том-то и дело, - отвечаю я. - Храмовникам только и нужно, чтоб мы проголосовали за множество малоизвестных претендентов. Это дает им значительно больше шансов на победу малыми силами.
        - Мы?
        - Те, кто имеет право голоса, - исправился я и, кажется, снова покраснел.
        - Наш женский род существует так долго, как ты не способен представить, - вдруг отрезала старейшая. - Он пережил разные порядки и процветал еще в то время, когда и порядка никакого не было. Так что не смей мне угрожать каким-то Храмом. Храм или не Храм - для нас не изменится ничего.
        Кажется, это все. Стоит ли разговаривать дальше? Я не знал, что ответить на это и, в сущности, готов был уйти ни с чем.
        Затянувшуюся паузу прервал громкий звон, исходящий из невзрачного металлического кубика на столе. Проворчав «Помню я, помню!», старейшая заставила его замолчать легким касанием. Наверняка это хитроумное устройство было подарком какого-то механика. Именно так - с помощью подарков старейшей или, на худой конец, старшим матерям многие мужчины и добивались расположения кого-то из ее юных подопечных. А что мог подарить им я? Покатать старейшую на механической птице?
        Посторонние, не относящиеся к текущему моменту мысли о безвестных механиках, будущих матерях и подарках, которые этому предшествовали, проносились в сознании и исчезали в его укромных уголках.
        - Мне нравится Мику-ра, - внезапно смягчилась Коту-ма-ку. - Он может стать достойным законником и, возможно, ему стоит дать шанс уже сейчас.
        - Что я… Что МЫ можем сделать для этого? - ухватился я за эту надежду.
        - В этот раз - зависит от тебя, - веско проскрежетала старейшая.
        - От меня? - удивленно переспрашиваю.
        - Да, я уже сказала это. Я хочу видеть Мику-ра в своем умм-кане так же, как он хочет стать гостем одной из молодых матерей моего женского рода. Я думаю, ты знаешь, о ком идет речь.
        - Да, я знаю это, - внутренне замираю, ожидая удара. Мы снова здесь - на территории, где я особенно уязвим. Где краснею, как новая жизнь, и испытываю боль от слов, как от ударов.
        - Та молодая мать, о которой я говорю, по своей неопытности или глупости выбирает тебя. Пусть так было, но это легко изменить. Если ты пообещаешь мне никогда больше не появляться в моем умм-кане, я дам Мику-ра шанс. А со временем ему даст шанс и Миа-ку.
        Я почувствовал, что лицо снова предательски горит. От злости и обиды в висках застучали крошечные механические молоты.
        - А как же я? - только и смог выдавить в ответ.
        - Ты? - рассеянно переспросила старейшая. - Если захочешь, ты сохранишь дружбу с Мику-ра и будешь жить в том мире, который вы с ним себе придумали. Поверь, с моей поддержкой добиться этого будет значительно проще. Я думаю, недостатка в инициациях у тебя тоже не будет. Твои проделки в небе соблазнят немало будущих матерей… из менее уважаемых родов, конечно.
        Хочется сказать, что в последних словах старейшей звучала ирония, но в этом скрипучем голосе просто не было тех тональностей, которые могли бы озвучить иронию. Можно только предположить, что она там была.
        - Это неприемлемо, - сухо ответил я.
        Странно, секунду назад я думал, как мне выйти из этой ситуации так, чтобы не потерять Миа-ку и все-таки получить поддержку старейшей. А потом просто сказал: «Это неприемлемо». Коротко, ясно и предельно честно.
        Коту-ма-ку одарила меня долгим взглядом своих почти уже бесцветных глаз, а потом взяла со стола маленькую изящную чашку и отпила из нее глоток.
        - Это точно? - потом переспросила она таким тоном, будто речь пошла о мешке зерна или о чем-то в этом роде.
        - Совершенно точно. Я пришел сюда говорить о завтрашнем голосовании и буду говорить о нем. Если мои доводы бессильны, я должен уйти. А наши отношения с Миа-ку - это… только наша воля и ничья больше.
        - Ты понимаешь, что ты потеряешь ее расположение так или иначе? Потеряешь, но ничего не получишь взамен.
        - Что это значит?
        - Повторная инициация с тем же мужчиной - позор для молодой матери, ты должен понимать это. Знаю, тебе безразличен ее позор, но напомню тебе это еще раз на случай, если вдруг почувствуешь в себе мужчину. Тем более, для нашего рода неприемлемы повторные инициации с наездником. Будь счастлив тем, что у тебя было, и ищи новое счастье.
        - Думаю, нам не о чем больше говорить, - я поднялся со скамьи у выхода.
        Для Коту-ма-ку, которая слишком сильно привыкла к женской покорности и мужской лести, такое окончание разговора было оскорбительным. Она лишь процедила:
        - Твоя воля, - и небрежным движением руки махнула в сторону двери.
        Я вышел. Наверное, слишком торопливо, чем следовало, но… Какая уже разница?
        Уходя, я увидел Тами-ра. Мельком в проходе. Он не заметил меня и тут же скрылся в лабиринте арок с другими новыми жизнями.
        Стоит ли говорить, что на встречу со своей собственной старейшей матерью я шел с упавшим сердцем? Никакого желания говорить и убеждать уже не было. Но останавливаться на половине пути - не в моих правилах. Нужно завершить намеченное и достойно встретить то, что ждало завтра.
        Женский род, из которого произошел я сам, был полной противоположностью роду, к которому принадлежала Миа-ку. Начать хотя бы с того, что умм-кан, где я провел свое детство, находился в противоположной стороне острова - на восходе, между Пустошью и металлической жилой. Малопривлекательный район, как ни посмотри - в основном, из-за соседства с пугающими древними захоронениями на Пустоши.
        Впрочем, расположение умм-кана полностью соответствовало тому положению, которое занимал этот женский род среди других. Он не был ни большим, ни уважаемым. Просто одним из многих.
        Но в этом, как ни странно, были свои преимущества. Сейчас - они были. Из этого рода произошло не так уж много мужчин, добившихся сколько-нибудь заметных успехов на острове. Все больше земледельцы и рудокопы. На их фоне я был тем, чьими достижениями гордились и к чьему мнению прислушивались. Особенно в последнее время.
        Перед тем, как пойти к старейшей, я зашел к своей прямой матери - Соун-ку. В ее умме с невысокими стенами (едва ли выше человеческого роста) было ужасно тесно. И дело даже не в весьма скромной площади помещения, а в невероятной его захламленности. Необъяснимая страсть матери к собирательству ненужного хлама с возрастом переходила всякие границы.
        Удивительно, какой просторной казалась мне эта умма когда-то, какими высокими были ее стены.
        Переступив груду наполовину истлевших досок со следами изысканной резьбы (видимо, все то, что осталось от древнего стеллажа), я оказался внутри. Соун-ку, как обычно, была дома и, как обычно, плела фигурки из сухой травы. Это занятие было тем, что занимало значительную часть жизни женщины. И надо признать, получалось у нее это мастерски.
        - Тиа-ра! Вижу тебя нечасто, - поднялась она навстречу. К хартабу прилипли мелкие травинки и сухие стебельки.
        Из-за гигантского сундука показалось не слишком чистое лицо новой жизни, окаймленное спутанными темными волосами. Бросив на меня испуганный взгляд, мальчик тут же скрылся. Скрылся, чтобы на протяжении всей беседы наблюдать за мной из груды старой мебели. Уж кто-кто, а он знал эти лабиринты безупречно.
        Дословный пересказ разговора с матерью не имеет смысла: подобные разговоры ведут со своими матерями не слишком внимательные сыновья не только на любом острове, но и, пожалуй, в любом мире. Конечно, если представить, что Архипелаг - не единственный мир Пространства.
        Я не мог себе позволить тратить много времени, и это было достойным поводом уйти. Этот момент наступал всегда. Обычно, сразу после того, как Соун-ку пускалась в воспоминания - приукрашенные и путанные истории о том времени, когда я сам был еще новой жизнью.
        Напоследок поймал на себе еще один любопытный взгляд из-за большой и весьма грубо сделанной человеческой фигуры из хрупкой глины. Я улыбнулся, и пара глаз исчезла где-то за необъятным сундуком.
        Странно. Странно думать, что у меня и этой почти незнакомой мне новой жизни течет одна и та же кровь - кровь Соун-ку. Думать об этом - удивительно. Удивительно и непривычно.
        Найти Миз-ку, старейшую мать моего женского рода, не составило никакого труда. В последние пару солнечных циклов она не то, чтобы не выходила из уммы, а даже редко поднималась из своей безразмерной постели, состоящей из кучи тканевых мешочков с травой. Там я нашел ее и сейчас.
        Старейшая, одетая сразу в два хартаба, один поверх другого, выглядела опрятно, но еще в проходе я ощутил сладковатый, а в большой концентрации - тошнотворный запах. Запах старости. Частые уборки и участие окружающих делают его почти неуловимым, но избавиться от него полностью невозможно.
        - Мирами, Миз-ку.
        - Т-ты принес земляные орехи? …П-просила тебя, как ты мог забыть! Сколько можно ждать? - быстро заговорила женщина, часто запинаясь.
        Нетрудно догадаться: она принимает меня за кого-то другого. И к этому уже следовало привыкнуть - в последние солнечные циклы старейшая все больше путается в воспоминаниях, все чаще не узнает людей и говорит бессвязно.
        - Миз-ку, ты узнаешь меня? Мое имя - Тиа-ра. Я пришел поговорить о завтрашнем голосовании. Ты помнишь, что завтра - Оту-мару?
        - К-конечно, узнаю! Ты - разносчик з-земляных орехов. И обещаешь их мне уже с… с… Долго. Или нет? Т-тебя зовут Оту-мару? Нет, подожди… Н-не может быть такого имени. Как т-ты говоришь твое имя?
        - Тиа-ра. Мое имя - Тиа-ра. Я наездник - жизнь, порожденная Соун-ку. Помнишь?
        По мере того, как я говорил, взгляд старейшей прояснялся. Она возвращалась к самой себе, что случалось все реже и реже.
        С внутренним содроганием я понял, что наш сегодняшний разговор может вообще не иметь никакого смысла. Но обратиться по поводу голосования к кому-то, кроме Миз-ку, я не мог. Только ее авторитет, пусть даже такой, как есть, и имел значение в пределах женского рода.
        - Да, я помню тебя… Т-так есть, - кивнула женщина. И это уже было похоже на правду. - Ты тот самый… Как? Как это? Поездник!
        - Наездник, - подсказал я.
        - Да, н-наездник. Сражаешься с конструкторами… Мы гордимся тобой.
        - С храмовниками, Миз-ку.
        - Мы гордимся тобой, - повторила она, пропустив мимо ушей мои последние слова. - Наш род дал жизнь многим мужчинам - главным законникам, механикам, поездникам, как ты… Ты знал это?
        Возвращаясь к себе самой, она говорила спокойнее и, кажется, запиналась значительно реже.
        - Да, старейшая, - согласился я, хотя все это, конечно, было неправдой. Ни один главный законник не произошел из этого женского рода, а механиков можно было посчитать на пальцах одной руки. Ну, хорошо - двух рук.
        - Я думаю, мы можем стать с-самым уважаемым женским родом острова, как думаешь? - спросила Миз-ку, и в этот момент ее лицо выражало неподдельный интерес к тому, что я отвечу. Так, будто от моих слов действительно что-то зависело.
        - Это возможно, - ответил я.
        Все хуже, чем я думал. Даже в минуты прояснения ума в голове старейшей вымысел смешивался с реальностью во все более странных и причудливых пропорциях.
        - Но я пришел поговорить о другом… - перевел я тему разговора. - Завтра важный день, и мне нужна твоя помощь.
        Миз-ку кивнула и медленно, будто нехотя, повернулась в своей безразмерной постели на другой бок. Хартаб задрался выше колена и обнажил заплывшую, неестественно бледную ногу с паутиной вздувшихся синих вен. Просто еще одна малозначимая деталь - одна из тех, которые по неведомой причине запоминаются и потом всплывают в памяти в самый неподходящий момент.
        Несколько минут я рассказывал Миз-ку о ситуации на Архипелаге, завтрашнем голосовании, позиции Мику-ра и важности правильного выбора. Время от времени мне приходилось останавливаться для того, чтобы удостовериться в том, что старейшая все понимает. Не знаю, было ли это так на самом деле, но всякий раз она энергично кивала и говорила, что со всем согласна.
        - Так ты поможешь нам? - спросил я, завершив свою пламенную речь.
        - Да, я поговорю со всеми прямо сегодня. То, что ты говоришь, правильно, - сказала она медленно совершенно ровным голосом.
        В этот момент в умму вошла молодая женщина - будущая или молодая мать. Быстрыми, отточенными движениями она наполнила небольшую чашу водой из кувшина и приложила ее к губам Миз-ку. Потом поправила хартаб, подложила под спину старейшей пару мешочков с травой для удобства и вышла, даже не бросив на меня взгляд. Все это заняло не больше двадцати секунд и, вероятно, повторялось много раз в течение дня.
        - Т-ты прав, это важно, - добавила Миз-ку.
        - Хорошо, - удовлетворенно кивнул я. Ее ответ звучал трезво и осознанно. Намного более осознанно, чем я мог рассчитывать всего несколько минут назад. - Очень хорошо. Я надеюсь на вас.
        - Можешь не сомневаться. Мы гордимся тобой и верим в тебя. К сожалению, мы дали острову н-не много мужчин, которые имеют силу что-то изменить, - решительно опровергла Миз-ку свои же слова, прозвучавшие совсем недавно.
        - Мне нужно идти сейчас, - я поклонился старейшей и легко сжал ее руку в своей. Ее пухлая и горячая ладонь казалась безвольной, но в последний момент ее пальцы еле ощутимо ответили на мой спонтанный жест.
        Уже на пороге я вдруг услышал:
        - П-постой!
        - Что? - оборачиваюсь и встречаюсь с взглядом, в котором за считанные секунды снова погас огонек сознания. Пустые и немного напуганные глаза.
        - Ты п-принесешь з-земляных орехов?
        Я покачал головой и вышел. Оставалось только надеяться, что время не потрачено впустую. Только надеяться, и ничего больше.
        - Дайте ей земляных орехов, - сказал я молодой женщине, которая чистила ткани в проходе неподалеку. Той же, которая минуту назад приносила старейшей питье.
        - Какие еще орехи? - рассмеялась она. - У Миз-ку уже давно нет зубов, чтобы съесть хотя бы кусочек.
        После визитов в женские роды я встретился с несколькими знакомыми, но и после этого похвастаться было особенно нечем. Как я уже говорил, люди Архипелага о политике говорили охотно, ведь тем для бесед на островах было не так уж много. Но попытки убедить или уговорить кого-то поменять свое мнение выглядели здесь, по меньшей мере, странно. А на самом деле - подозрительно. Разговор тут же заходил в тупик и замыкался.
        Кто-то осторожно соглашался с моими доводами, кто-то просто молча слушал, но никто не обещал свой голос наверняка. В лучшем случае - нейтральное «возможно».
        Я возвращался домой, когда длинные густые тени от стен уже перегораживали проходы и наползали на соседние уммы.
        Часть пути пролегала вдоль барьера, и я увидел, как там, за краем, бурлит поверхность Ничто по всей лунной стороне от Архипелага. От края до края. В глубоких складках, то и дело возникающих в темно-серой массе, вспыхивали фиолетовые огни. Сейчас, в вечерних сумерках, они подсвечивали Ничто изнутри, причудливо смешиваясь с отражениями последних солнечных лучей на Его поверхности.
        Говорят, Буря-в-Ничто - отражение меняющейся реальности. Верный признак того, что завтрашний день будет значительно меньше похож на сегодняшний, чем все того ожидают. Удивительно, но в этот раз примета пришлась как никогда к месту.
        Почти уже у самой уммы я вдруг заметил в глубокой тени у стены фигуру. Может, Старик? Еще до того, как я успел что-либо сказать или даже подумать, человек сделал несколько шагов мне наперерез. Я отшатнулся и мысленно прощупал пути отступления за спиной, но, когда лицо незнакомца вдруг оказалось в пятне угасающего света, я узнал Тода-ра - лидера таинственных книговеров.
        Мы не были знакомы лично, но откуда-то я знал его. Скорее всего, по слухам, по направленным ему вслед пальцам случайных знакомых. Что я знал о книговерах вообще? Покопался в памяти и… не обнаружил почти ничего. Немного странное, но безобидное сообщество. «Их вера - их дело», - принято говорить в таких случаях. Их быт, их жизнь и их труд ничем не отличались от быта, жизни и труда всех остальных жителей острова. И о существовании книговеров легко забыть. Об этом можно забыть, ничего не потеряв.
        - Я тебя напугал? - спросил Тода-ра вместо приветствия.
        - Немного… В последнее время стал слишком подозрительным.
        - Это можно понять, - отметил он. - Твоя воля поговорить?
        - Да, - спохватился я, - пойдем в умму.
        Уже внутри я вспомнил, что утром не сходил к конденсатору, и теперь в умме не было даже глотка воды, чтобы предложить гостю. Не говоря уже о том, что у меня самого давно пересохло во рту, и, казалось, что каждое произнесенное слово царапает глотку.
        - Не думай об этом, - сказал Тода-ра, увидев, как я растерянно верчу в руках пустой кувшин. - На вот, выпей!
        Он протянул мне маленький изящный сосуд из полированного металла. И хоть ситуация, когда гость угощает хозяина питьем, а не наоборот, явно выбивалась из давно устоявшихся правил приличия на острове, я не смог отказать себе в удовольствии сделать несколько глотков.
        Вода была чистой и на удивление прохладной. А еще в ней чувствовался едва уловимый аромат незнакомых мне трав.
        - Я благодарен, - говорю, с неохотой протягивая сосуд обратно.
        Тода-ра молча кивнул и спрятал емкость в незаметной складке хартунга на груди. Впрочем, учитывая довольно грузную фигуру и просторную одежду, можно было предположить: сосуд - не единственное, что там храниться. В многочисленных складках можно было спрятать, кажется, даже пару новых жизней вместе с их матерью. Ладно, здесь я немного преувеличиваю. Без матери, пожалуй.
        Полнота в сочетании с ухоженной, но слишком уж объемной бородой делала Тода-ра старше. Хотя, на самом деле, он появился на свет всего несколькими солнечными циклами раньше меня.
        - Я слышал, что тебе и Мику-ра нужна помощь, - наконец-то перешел к делу гость.
        - Понятно, - кивнул я. Хотя мне было, конечно, не совсем понятно, откуда он об этом узнал.
        - И я пришел, чтобы помочь.
        - Понятно, - зачем-то опять повторил я, но теперь я уже точно перестал что-либо понимать. - Мы рады любой помощи. Конечно, больше всего мы нуждаемся в голосах завтра, но если ты хочешь помочь нам в чем-то еще…
        - Нет, именно в этом я и хочу помочь, - мягко перебил меня Тода-ра.
        - Ты хочешь сказать, что…
        - Да, именно так. Я и другие книговеры - надеюсь, что все, - проголосуем завтра за Мику-ра. Собственно, я и пришел, чтобы это сказать.
        - Но почему? - изумился я.
        Простой факт, который легко объясняет мое удивление - книговеры не голосовали. Вообще и никогда. Пожалуй, это единственное, что сильно отличало их от других.
        Книговеров мало интересовала политика, хотя в большинстве других сфер деятельности их интересы были абсолютно типичными. Да, они приходили на Оту-мару и Халку-мару, слушали, перекидывались парой слов с окружающими, но там, у Машины для голосования, неизменно проходили сквозь арку, не нажав ни один из рычагов. Молча и без комментариев.
        В любом случае, за всю историю существования этого сообщества его члены ни разу не были замечены в политических пристрастиях и выражении этих пристрастий на голосовании. Первое время, когда-то давно, такое поведение вызывало подозрения и беспокойство со стороны законников, но со временем и это прошло. Все привыкли и стали воспринимать их существование как часть культуры Огненного острова - не меньше, но и не больше.
        - Потому что ты - Главный герой этой Истории, и сейчас - ее Кульминация, - сказал гость просто, непринужденно и совершенно непонятно.
        - Куль… что? - только и ответил я. Просто потому, что это слово было последним.
        Тода-ра улыбнулся, а потом с кряхтением, свойственным слишком тучным людям, встал и прошелся по моей умме вперед и назад.
        - Что ты знаешь о книговерах? - неожиданно спросил он после паузы.
        - На самом деле, немного, - признался я.
        - Так я и думал. Если ты не возражаешь, расскажу тебе о нас. Это будет совсем недолго, не отниму много времени.
        - Знаешь, дело в том, что…
        - Это не вопрос твоей веры, мне она безразлична, - спокойно, но твердо сказал Тода-ра, в корне пресекая мои возражения. - Это - вопрос твоего будущего. И настоящего тоже.
        - Тогда я никуда не тороплюсь, - вежливо отвечаю.
        Сегодняшний день порядком вымотал, и теперь мне не терпелось забраться в постель, но… Не каждую ночь ко мне приходил лидер книговеров, чтобы рассказать о будущем.
        Тода-ра снова сел на скамью у стены и продолжил:
        - Мы считаем, что наш мир - остров, Архипелаг, все люди, возможно, другие Архипелаги…
        - Другие Архипелаги?.. - тут же перебил его я.
        - Да, но не в этом суть, - отмахнулся гость. - Так вот: все это - все то, что мы видим и знаем, и чего пока не знаем, существует лишь в воображении Автора.
        - Автора чего?
        - Автора Истории. Для нас эта реальность единственная, она кажется единственно важной и материальной, но в действительности является лишь Историей. Она похожа на те, которые рассказывают матери своим новым жизням, но сложнее, запутаннее. В ней каждый человек - это Персонаж, чьими действиями и мотивами руководит замысел Автора. Понимаешь?
        - Смутно, - честно ответил я.
        - Это совершенно нормально. Для того, чтобы понять наше видение мира и, возможно, разделить его, требуется не один солнечный цикл. Но, как я уже сказал, не собираюсь делать тебя нашим сторонником. Это не нужно ни мне, ни тебе, ни кому-либо еще.
        Я хочу сказать другое, и это - самое важное. Ты - Главный герой Истории. И именно поэтому наша миссия - помочь тебе достичь своей цели. Вне зависимости от цены этой помощи.
        Кажется, в этот момент на моем лице, скудно освещаемом светоспиралью, было довольно глупое выражение. Так что Тода-ра не смог удержать улыбку.
        - Значит, я - главный герой? - говорю.
        - Именно! Автор задумал эту Историю вокруг твоего Персонажа. Возможно, даже ради него. И если вдруг убрать из Истории тебя, то она, в сущности, перестанет существовать - превратится в скучное летописание или, например, во множество мелких, не связанных между собой историй.
        - А как же все остальные? - задал я, наверное, наименее существенный вопрос. - Разве они не важны в этой вашей… Истории?
        - Не нашей, а твоей.
        - Пусть моей. Но все же?
        - Почему же, все важны. Но, понимаешь, второстепенные Персонажи существуют лишь в тот момент, когда они падают в фокус внимания Автора, а через него - в фокус Главного Героя. Или наоборот? - засомневался вдруг Тода-ра в своих собственных словах. - Впрочем, не суть.
        Главное, что всем нам, и мне в том числе, кажется, что мы существуем, мыслим и совершаем какие-то действия в любой момент времени. А на самом деле это происходит лишь в тот момент, когда нас касается Повествование.
        - А все остальное время?
        - Оно просто домысливается.
        - Кем? - уже совершенно сбитый с толку, спросил я.
        - Читателем.
        - Теперь еще и читатель? - спрашиваю я как будто с иронией, но Тода-ра отвечает совершенно серьезно.
        - Да. То есть тем, кто следит за этой Историей. И это домысливание заменяет то, что происходит на самом деле. Можно сказать, что по-настоящему живет только Главный герой, и то только в те моменты, когда его существование сливается с Повествованием.
        - Но если История уже есть, зачем же ей Читатель?
        - Затем, что История - это некий слепок, существующий вне времени, - терпеливо, но все также непонятно пояснял книговер. - Все ее события существуют одновременно и никуда не движутся. Как бы тебе объяснить… Ты видел механический музыкальный шар, который сделал Тот-ра?
        - Наверное, я его видел первым.
        - Отлично! - обрадовался Тода-ра. - Так вот. Мы знаем, что в нем содержится мелодия. Вся одновременно. Но это не имеет никакого смысла, пока не найдется кто-то, кто включит шар, прослушает звуки и скажет: «Да, это действительно мелодия!». Так и с Историей: она обретает реальность и время только тогда, когда находится в фокусе внимания Читателя, который знакомится с ней последовательно - от начала до конца.
        Я промолчал, пытаясь разгрести ту гору незнакомых слов и трудноусваиваемой информации, которая накопилась в моей голове всего за несколько минут. Но Тода-ра не унимался:
        - Вот даже этот момент - наш разговор сейчас. Я практически уверен, что эта беседа - часть Повествования, ведь она важна для Истории в целом. И быть может, этот эпизод - именно то, где я действительно существую. А все мое прошлое и будущее додумано Читателем как само собой разумеющееся. Читатель просто привык знать о том, что у каждого Персонажа есть какое-то прошлое, есть какие-то события, из-за которых он выглядит и говорит так или иначе… Читатель знает это. Ему не обязательно рассказывать об этих событиях вне основной Истории. Таким образом, они как будто бы были, но на самом деле - нет.
        Кажется, Тода-ра даже вспотел - его лицо лоснилось в белом свете светоспирали. Но монолог было уже не остановить:
        - Этот момент так важен для моего Персонажа и Истории в целом, что, знаешь, я даже немного волнуюсь, - вдруг разоткровенничался он. - Никто никогда не узнает того, что я помню о своем детстве, о своем прошлом. Кем я был, кем я стал, что для меня важно, понимаешь? Пусть ничего этого даже не было на самом деле. Только здесь и сейчас - пока я важен для Повествования, и то, что я говорю - важно.
        - Нелегко тебе, - снова говорю с наигранной серьезностью.
        - Ничего, я привык, - снова отвечает книговер совершенно серьезно.
        - Но что там насчет Кульци… Кульцима… - спрашиваю только для того, чтобы прервать поток сознания, но не могу совладать с новым для себя словом.
        - Кульминации! - пришел на помощь собеседник. - Это значит переломный момент Истории, от которого и зависит ее итог.
        - Но если так… Если все так, как ты говоришь, разве по-вашему развязка не задумана Автором с самого начала?
        - Да, конечно… Но он же, Автор, вложил в головы Персонажей образ мыслей и мотивы, которые заставляют их действовать нужным образом. То есть исход Кульминации может быть только один, но Читатель его не знает. Ведь он не знает наверняка, что именно вложил автор в Персонажей и какие обстоятельства задумал. Понимаешь? Важно, чтобы читатель поверил в Историю. Важно, чтобы все было всерьез, по-настоящему, по законам логики и здравого смысла.
        - Иначе что?
        - Иначе… История будет фальшивой. Не интересной читателю. Я думаю, так, но не знаю этого наверняка. Вопрос хороший, но сейчас это не так важно. Особенно для тебя.
        - Пожалуй. Но мне все-таки хотелось бы знать одно.
        - Да-да, что именно? - оживился гость, буквально заглядывая мне в глаза.
        - Обо всем этом тебе Автор рассказал лично?
        - Конечно, нет, - широко улыбнулся Тода-ра, наконец-то оценив мою иронию. - Хочешь, чтобы я тебе рассказал это? Для этого тебе стоит познакомиться с нашей верой глубже.
        - Не уверен, что мне это нужно сейчас. Мне просто интересно знать, откуда тебе известно, что именно Я есть тот самый Главный герой и именно сейчас - Кульминация?
        - Наверное, потому, что я - Интерпретатор. Знать это - моя работа.
        - Интерпретатор… - эхом отзываюсь, забыв придать слову вопросительную интонацию.
        - Да. Тот, кто ищет в огромном количестве фактов смысл - Сюжет Истории. И, что еще важнее, находит его. Вокруг ведь происходит много всего… Много того, что может домыслить Читатель. А домыслить он может почти все, что угодно. Каждый день - бесчисленное множество событий и вариантов развития событий, которых как бы нет, но для нас они являются совершенно ясной реальностью. И вот среди этого шума мне как Интерпретатору надо отыскать Сюжет - то, что на самом деле двигает Историю вперед.
        Не хочу хвастаться, но такие люди, как я, бесценны для книговеров. И моему мнению они доверяют безоговорочно. А я - безоговорочно верю во все то, что тебе рассказал.
        Светоспираль почти разрядилась. В ее угасающем свете я едва различал черты лица своего гостя, а часть уммы уже окончательно утонула в густой темноте. Я вдруг поймал себя на том, что все чаще теряю нить мысли Тода-ра. Слова путались и пропадали, оставаясь непонятыми. Видимо, почувствовав это, он вдруг поспешил закончить разговор.
        - Мне пора идти, ведь тебе нужно отдохнуть. Завтра - важный день.
        - Все это очень интересно… - из вежливости протянул я, но, кажется, не слишком убедительно.
        - Я и так рассказал слишком много, - вдруг засуетился гость, отступая к арке. - Главное, что тебе нужно знать, это то, что на завтрашнем голосовании книговеры поддержат Мику-ра. Но только потому, что он - на твоей стороне. Пока что.
        А еще ты должен помнить: каждый из нас готов помочь в твоей борьбе. ЧЕГО БЫ ЭТО НИ СТОИЛО. Тебе достаточно только сказать мне об этом.
        - Хорошо, - кивнул я, но почувствовал себя неловко. Как человек, которому оказывают честь, им не заслуженную.
        - Помни об этом, - сказал Тода-ра и вышел из уммы. Может, чуть более поспешно, чем я ожидал. А уже в следующую секунду мигнула и окончательно погасла светоспираль. Так, будто только и дожидалась этого момента.
        Наощупь я добрался до постели и забрался в нее, не снимая хартунг. Все, что я вижу теперь - множество звезд в небе над моей уммой. Звезды на невероятно глубоком, почти черном полотне. Если это полотно и есть Завершение - декорация Непознанного, как об этом говорят мистики, то это очень хорошая декорация. Она выглядит бесконечной. Ощущается как бесконечная.
        Что значат все эти истории про Главного героя? Как мне следует относиться к сегодняшнему разговору с Тода-ра? Что думать и как думать?
        Все, что он сказал, казалось нелепой выдумкой, но такой выдумкой, в которой находишь тем больше смысла, чем дольше думаешь о ней. Но именно думать сейчас не хотелось. Слишком устал.
        Так или иначе, я был просто рад любой поддержке. Даже если она исходила от книговеров.
        «Каждый из нас готов помочь в твоей борьбе. Чего бы это ни стоило,» - повторил я про себя одну из последних фраз Тода-ра. Повторил и мысленно пожал плечами.
        «Камень», «Тележка», «Сундук», «ОГОНЬ» - неожиданно Сущность продемонстрировала мне ряд образов и исчезла так же быстро, как появилась. «Какой еще огонь?» - успел сказать я вслух перед тем, как провалиться в сон.
        26. ТОТ-САМЫЙ-ДЕНЬ
        А потом наступил Тот-самый-день - одно слово на языке Архипелага. Конечно, применяют его вовсе необязательно в отношении собраний или любых других политических событий. Это может быть день, когда у вас появилась новая жизнь или, наоборот, кто-то из близких отправился к Началу - что-то очень важное и значимое.
        В нашем случае Тот-самый-день начинается сразу для многих тысяч людей - возможно, всех жителей Огненного острова. А может, и Архипелага.
        Утром мне удалось пересечься с Мику-ра - всего несколько минут у конденсатора, всего несколько фраз, брошенных друг другу. Законник выглядел немного уставшим. Хотелось бы сказать «уставшим, но довольным», но вряд ли это было так на самом деле. То, чего ему вчера удалось добиться, не казалось достаточным для победы на голосовании.
        В нескольких словах я рассказал Мику-ра о разговоре с Тода-ра, но тот только отмахнулся. Вряд ли он воспринимал книговеров достаточно серьезно. Я и сам не был уверен, что воспринимаю их всерьез. Особенно теперь, когда все произошедшее ночью казалось не вполне реальным.
        Зато известие о провале переговоров с женским родом Коту-ма-ку его порядком огорчило. Конечно, я не стал говорить о предложении старейшей, но, кажется, законник был рассержен. Возможно, даже на меня лично.
        «А может, все было задумано именно так?» - вдруг подумал я. Простой, эффективный, но не сработавший план Мику-ра и Коту-ма-ку.
        Так или иначе, поводов для оптимизма было не так уж и много. Эта мысль осталась горьковатым осадком после прощания с Мику-ра. Почти что физически я ощутил, как першит в горле. Но глотком воды тут, конечно, не отделаться.
        - Эй! - окликнул я товарища, когда тот уже собирался уйти.
        Мику-ра остановился и обернулся.
        - Хочу тебя попросить кое о чем, - неожиданно для себя самого сказал я. Всего пару мгновений назад возникла у меня эта идея.
        - Было бы лучше, если бы ты просил без долгих предисловий, - с некоторым раздражением в голосе отозвался законник. - Слишком мало времени.
        - Во время голосования я, скорее всего, буду над Площадью. Хочу еще до приземления знать, чем все закончится. Это можно сделать?
        - А будет ли приземление, если все закончится не так, как надо? - ухмыльнулся Мику-ра.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Этот знак тебе нужен, чтобы иметь возможность вовремя убраться с острова. Ведь если приземлиться туда, где власть принадлежит храмовникам, то можно уже и не взлететь, правда?
        С лица Мику-ра не сходила ироническая полуулыбка. Так, будто он уличил меня в какой-то низменной, но не опасной слабости, и теперь получает удовольствие от изобличения.
        - Зря это сказал, - обиделся я. - Ты сам знаешь, что убраться мне некуда.
        - Да ладно, не злись, - отступил законник. - Если победа будет на нашей стороне, Сог-ра повесит рядом с трибуной белое полотно. А если нет - то… не знаю, какое там полотно у нас еще будет. Если будет.
        Я молча махнул рукой, заканчивая этот спонтанный разговор. Мику-ра чуть более патетично, чем было уместно, поднял вверх открытую ладонь - символ нашей борьбы. И уже через секунду скрылся в лабиринте проходов.
        Действительно, зачем мне нужен этот знак? Зачем я вообще попросил об этом? Глупо… Меня до глубины души уязвило то, что сказал Мику-ра, но, может, уязвило тем сильнее потому, что это было правдой? Только вот отступать и вправду некуда.
        Может быть, Библиотечный остров?..
        Стоя в очереди у конденсатора, я слышал, что обсуждали вокруг. Ничего не помогает узнать мнение людей лучше, чем очередь за водой. Здесь распространялись, видоизменялись и перемешивались в невероятных пропорциях сплетни и мнения всех мастей.
        - …Старейшая его поддерживает, но я хочу голосовать за Тик-ра, - услышал я реплику из разговора двух женщин за спиной. Та, что высказывалась прямо сейчас, постоянно срывалась на немного писклявый, неровный шепот, который, впрочем, не мешал ясно слышать каждое слово.
        - И это после того, что храмовники сделали с Тар-ку? - чуть громче ответила другая женщина. В ее голосе прозвенел укор, но укор беззлобный и участливый. Так, будто женщины знакомы давно и полностью друг другу доверяют.
        - Откуда знаешь, что это были храмовники? С этими наездниками вообще ничего не понять… Ты уверена, что это вообще дело рук Храма?
        - Да… Наверное. Это всем известно, - смутилась вторая женщина.
        - Мне ничего такого неизвестно, - отрезала первая. - Зато я точно знаю, что закончиться для нас это может плохо, - продолжила она, зачем-то снова сорвавшись на нервный шепот.
        - Может быть. Но при чем тут Тик-ра?
        - Я думаю, он вернет остров на… как его… Должный путь.
        - Просто красивое слово, - фыркнула собеседница. - Должный путь можно выбрать и самим.
        - Не говори так! - ужаснулась первая женщина. - К тому же, я слышала, в Храме есть таблицы, где прописано прошлое, настоящее и будущее - на много солнечных циклов вперед.
        - Чушь! - снова отмахнулась ее подруга.
        - А я думаю, что не чушь! Ведь если это так, то храмовники знают, что будет дальше, и делают то, что должно быть.
        - А если это просто глупые слухи?!
        Разговор вдруг прервал короткий, но громкий крик - какая-то женщина истошно завопила. Заполненный уже металлический сосуд сорвался с ручки, с глухим звоном ударился о землю и раскрылся. Несчастная что-то отрывисто сказала своей новой жизни. Мальчик без лишних вопросов рухнул на четвереньки и принялся ловить ртом мутные ручейки воды вперемешку с пылью.
        Их можно было понять. Той воды, которая накопилась за ночь в конденсаторах, не хватит всем. С пустыми руками уйдут даже те, кто пришел слишком поздно. А этой женщине с ее новой жизнью воды не достанется уж точно - их очередь уже прошла.
        При виде мальчика, слизывающего с плит остатки разлитой воды, я отчего-то смутился и отвернулся. Так, будто сам сделал что-то постыдное.
        Этот мир - не самое лучшее место для жизни. Но тем более ожесточенно нужно бороться за каждый его уголок. Хоть раньше этого делать и не приходилось, и сам смысл борьбы воспринимался пока странно, искаженно, словно в бесплотном тумане Ничто. Пусть даже некоторые из тех, от чьего имени приходится бороться, верят в будущее из храмовых таблиц.
        В то время, когда солнце как будто натужно и нехотя прокатилось через вершину своей дуги и покатилось вниз, в мою умму неожиданно вошел Кир-ра.
        - Летим сегодня? - с ходу спросил он и тут же добавил. - Давно очень не отправляли к Началу храмовника ни одного.
        - Не так уж давно, - пробурчал я, старательно перетирая в кашу высушенные корнеплоды. Время до собрания на Площади тянулось настолько медленно, что я даже решил приготовить себе что-то более съедобное, чем моя обычная пища.
        - Давно достаточно. Но сегодня все это исправить можно, - не дожидаясь приглашения, гость сел на скамью напротив меня. Я окинул его взглядом и не увидел ничего нового. Все тот же серый, не слишком свежий хартунг, поджарая фигура и угловатое лицо, как будто высеченное из камня неопытным мастером.
        - Можно, - согласился я и с удивлением обнаружил, что мысль о лишении жизни кого-либо или опасности лишиться жизни самому больше не вызывает болезненного спазма в животе. Наверное, к опасности и правда привыкаешь. Как привыкаешь быть опасностью для кого-то еще.
        - Но меня больше волнует то, что произойдет на Площади, - добавил я. - Это важнее, чем еще одна уничтоженная храмовая птица.
        - Каждому свое. Кому-то - закон творить, а кому-то - жизней лишать.
        Вместо ответа я протянул наезднику чашку с размоченными водой корнеплодами. Некоторое время мы молча, не спеша и почти что торжественно ели. Так, будто от этого многое зависело.
        - Каждый раз последним может быть, - первым прервал молчание Кир-ра, хоть и не совсем понятно было, к чему отнести эту реплику.
        - Может, - настороженно согласился я, поставив чашки на полку. Для этого в сторону пришлось подвинуть несколько других грязных чашек и мисок.
        - И нам нужно быть честными. Чтобы не попасть к Началу… с долгами, - еще более загадочно изрек Кир-ра с совершенно невозмутимым лицом.
        - Тебя не очень-то интересует то, за что и за кого можем попасть к Началу, да?
        - Ты хотел бы, чтоб я летал с тобой из убеждений политических? - ответил Кир-ра вопросом на вопрос.
        - Нет, я просто спросил.
        - Меня интересует только возможность летать, - отрезал гость.
        - Но ты за что-то ненавидишь храмовников, я это чувствую!
        - Их понимать надо.
        - Может, ты их и понимаешь, но продолжаешь ненавидеть, разве я не прав?
        Кир-ра пожал плечами и поправил сползший нагрудный ремень. А потом открыл рот, чтобы ответить, но запнулся и ничего не сказал. Это было похоже на него уже значительно меньше.
        - Это как-то связано с тем, зачем ты пришел сейчас? - не унимался я, чувствуя, что предыдущим вопросом вдруг попал в цель, и пустой обмен фразами перестает быть таким уж бессмысленным.
        - Я не уверен, что ты поймешь, - хмуро ответил наездник. На его лице чуть углубились две вертикальные морщины на переносице, и это было также удивительно, как если бы от моих слов стали чуть глубже трещины на каменной глыбе.
        - А ты попробуй. Ведь хочешь рассказать.
        - Может, и хочу. Но это тайна не только моя есть, - продолжал держать оборону Кир-ра.
        - Но ты ведь пришел, чтоб рассказать это! - воскликнул я, окончательно убедившись, что нащупал кое-что интересное.
        - Не совсем это, - поднялся он со скамьи, зачем-то взял старую деталь механической птицы из стеновой ниши, бездумно повертел в руках и положил на место.
        Зачем мне эта деталь там? Никогда не замечал ее.
        - Просто я думал, что ты заслуживаешь обо мне знать… больше. Правду.
        - Правду? - удивился я. - А разве то, что ты говорил раньше, было ложью?
        - Нет… Не совсем.
        - То есть не полностью?
        - Да, не полностью, наверное, - словно нехотя, тщательно взвешивая каждое слово, сказал Кир-ра.
        На башне на другом конце земли прозвучал один удар, и светлый металлический звон разлетелся по острову. Не оглушающий, но достаточно громкий, чтобы его услышали в каждой умме от закатного мыса до трасс камнедобытчиков за восходным барьером, от Пустоши на лунной стороне до террас на противоположном краю острова.
        Этот звук значил лишь одно - время Оту-мару настало.
        - Нам пора, - с видимым облегчением сказал Кир-ра. - Встретимся скоро около Ши-те.
        - Хорошо, - только и ответил я. Гость бесшумно выскользнул в проход.
        Странный разговор. Я понимал, что Кир-ра пришел для того, чтобы рассказать о себе нечто важное - отдать какой-то долг, с которым он не хотел отправляться к Началу. Но вышло так, что я первым перешел в наступление и, быть может, тем самым спугнул собеседника. Мы так ничего и не сказали друг другу.
        Но время не ждет, и именно сейчас у меня не было ни минуты, чтобы все-таки провоцировать Кир-ра на искренность или даже хорошенько обдумать все это.
        Время не ждет, и в ближайшие солнечные шаги нас ждало нечто более важное и значимое. Тут уж не до разговоров, и эту короткую, сумбурную беседу быстро вытеснили куда-то на задворки сознания другие мысли, заботы и страхи.
        Никогда не забуду тот вид, который открывается из седла механической птицы на остров в ожидании начала Оту-мару. Это сложно описать и еще сложнее сравнить с чем-либо.
        У барьеров на разных краях земли формируются эти ручейки - редкие, еле заметные, то растворяющиеся на фоне умм, то вдруг темнеющие спонтанными заторами. Собираясь в дальних умм-канах, эти ручейки стекаются в широкие русла и образуют плотные, хорошо различимые с моей высоты потоки. С разных сторон вливаются они в открытое пространство Площади, рассеиваются у арок, обтекают тумбы ораторов, но потом снова собираются в темные сгустки, которые уже никуда не движутся. Только плавно переливаются, меняя форму, плотность и очертания, в ожидании того, чтобы пройти единым мощным потоком сквозь арку с машиной для голосования.
        Эти ручейки, потоки и сгустки - люди Огненного острова, несколько тысяч мужчин и женщин, которые собираются для того, чтобы сделать свой выбор.
        Впечатляющее зрелище, что тут скажешь. Увидеть это, как и многое другое, - то, ради чего стоит стать наездником и скучать по небу, находясь на земле. Хоть и цена за все это иногда бывает слишком высокой.
        Мы с Кир-ра делали над островом круг за кругом - молча, не говоря друг другу ни слова и не возвращаясь к разговору на земле. Седла механической птицы - не лучшее место для задушевных бесед. Слишком мешает свист рассекаемого воздуха, слишком много сил и внимания требует управление машиной.
        Прошла еще четверть солнечного шага, и ручейки на окраинах острова иссякли, а потоки превратились в едва заметные, но значительно более торопливые, чем прежде, струйки опаздывающих. Изменилась и картина на самой Площади: безвольные и перетекающие друг в друга пятна слились в одно целое и прижались к трибуне так плотно, как это было возможно. В этой массе голов, плеч и рук уже не были видны светлые камни поверхности.
        Но и наблюдать за этим завораживающим зрелищем стало некогда. Как и обычно, нас занимал более важный вопрос - появятся ли храмовые птицы. Да, сегодня и именно сегодня их следовало ждать больше всего. Но надежда оставалась всегда. А вдруг… Вдруг. И тогда уже очень скоро, через какой-то солнечный шаг, мы приземлимся на площадку и разойдемся по своим уммам.
        Конечно, этого не случится, ведь с закатной стороны уже приближаются четыре птицы. Их пока не видно достаточно ясно - всего лишь несколько точек на фоне неба, - но сомневаться в том, КТО и ЧТО это, не приходится.
        Я не спешу и плавно заканчиваю разворот вдоль не-лунной стороны острова. Всего несколько минут до того, как что-то произойдет, и эти несколько минут - самые томительные. В это время слишком легко втиснуть страх, сомнения, мучительный выбор тех или иных вариантов. Потом для них уже не будет времени, я буду действовать по наитию, бездумно и быстро. И это даже лучше. Проще.
        А внизу, на поверхности острова, масса людей волновалась и двигалась, как емкость с водой, в которую кто-то бросил тяжелый камень. Этим тяжелым камнем были сейчас слова Тик-ра, который выступал со своей речью претендента.
        - Храм есть неизбежность. Храм есть неизбежность, - повторил он еще раз тем же тоном, будто давая возможность глубже прочувствовать эту мысль тем, кто до сих пор сомневался в ее правильности.
        Большой рупор затейливой конструкции на подставке многократно усиливал голос и делал его еще более механическим, чем он был на самом деле. Пролетая над Площадью, я мог разобрать отдельные слова, которые, казалось, звучали откуда-то из чрева птицы, а не с поверхности острова.
        - Некоторым кажется, что выбор есть. Некоторым кажется, что Храм можно выбрать или не выбрать так же, как мы выбираем женщин для инициации.
        Это не так. Храм внутри нас, и его выбор сделан уже тем, что мы существуем. Мы можем выбирать Рукотворное, но не в силах изменить Запретное и познать Непознанное. Храм есть то, как мы мыслим, и это неподвластно свободе воли - пусть даже самой сильной.
        Выбрать или не выбрать Храм невозможно. Но можно выбрать дорогу к Храму. Именно это мы и делаем сегодня, именно это - в наших силах.
        Одна дорога - покориться тому, чем мы есть на самом деле, и принять неизбежность. По этому пути готов я провести людей Огненного острова. И тут больше нечего говорить.
        Другая дорога - это боль, страх и бесполезная борьба за навязанные ценности. Борьба эта бесплодная, ведь Храм победить невозможно, как невозможно победить себя самого. Но даже пытаясь сделать это, мы балансируем на грани, взывая к Вмешательству. И Вмешательство уже здесь, а значит - здесь еще больше боли и страха в жизни каждого из нас.
        По мере того, как говорил Тик-ра, волны на поверхности толпы только усиливались. Кто-то требовал, чтоб оратор прекратил говорить, кто-то взывал его к ответу за преступления храмовников, но многие жадно ловили каждое слово, подавшись вперед, ближе к трибуне. Как будто человек-из-Храма мог сказать что-то новое.
        Но что бы он ни говорил, почти все отмечали про себя то, что делает он это все лучше и лучше. И пусть сам он, как и прежде, оставался живым рупором чужих идей, говорящим в другой, настоящий рупор, делал он это значительно более убедительно, чем в тот далекий первый раз. Чтобы каждый из нас не думал о Тик-ра, он становился все более опасным противником.
        Силы, которые на самом деле стояли за всем происходящим, сражались живым оружием, говорили через живые рупоры, но сами оставались в тени. Таков был мир, в котором мы очутились. Но разве он не был таким всегда?
        В тот момент, когда Тик-ра заканчивал свою речь, храмовые птицы приблизились к закатной бухте, но не ворвались в проекцию острова, как они делали обычно, а разошлись в разные стороны вдоль ее границы. Две Камо-те огибают землю с лунной стороны и одна - с не-лунной. Оставшаяся, четвертая птица сделала круг на месте и по спирали ввинчивается в небо, поднимаясь все выше.
        На почтительном расстоянии я провел пару машин вдоль границы проекции, но не стал сближаться. Хорошо усвоив урок первого столкновения с машинами противника, я не стремился встретить их лоб в лоб. Скорее, старался «подхватить их на хвост», как выражался Кир-ра. Это позволяло некоторое время удерживать храмовника в секторе, открытом для стрельбы из самострела.
        Впрочем, сейчас этого не требовалось. Или пока не требовалось. Всем своим видом чужаки демонстрировали нежелание сражаться. Их цель была другой. Все, что им было нужно, - показать, что Храм здесь. Храм следит за всем происходящим, и именно от этого зависит дальнейшее развитие событий.
        Конечно, это давило на людей на Площади, на тех, кто еще сомневался. Не могло не давить.
        Тем временем на трибуну взобрался Кимму-ра - обязательный атрибут любых выборов главного законника. Несмотря на то, что выступать перед публикой ему приходилось с завидной регулярностью, делать это мастерски или хотя бы хорошо он так и не научился. Мысль обрывалась, тут же перескакивала в совершенно другую сферу, а потом, вдруг оставшись без аргументов, неожиданно срывалась на эмоции. При этом сам претендент то приближался к рупору слишком близко, и его голос превращался в неразборчивое гудение, то делал шаг назад и терял всякие шансы быть услышанным.
        Храмовые птицы, огибающие остров с двух сторон, все еще не пересекали его проекцию и двигались на небольшой скорости. Они, скорее, неспешно парили, ожидая развязки, чем двигались к конкретной цели.
        Больше меня беспокоила та машина, наездник которой взобрался на большую высоту и уже там все-таки пересек границу острова. Я мог бы начать преследовать его, но на то, чтобы поднять так высоко тяжелую Ши-те, уйдет немало времени, а контролировать другие Камо-те, которые пока что мирно скользили вдоль барьера, будет проблематично. Конечно, на это и рассчитывали храмовники, разделив силы. Даже не собираясь нападать, они демонстрировали, что задержать или остановить их невозможно. Хотя бы благодаря численному перевесу.
        - Кружись вокруг Площади, - крикнул сзади Кир-ра, угадав мои сомнения.
        Он прав. Если мы не можем быть во всех местах одновременно, мы должны быть там, где нужны больше всего. Сужая круги и увеличивая высоту, я постепенно занял место над самым центром острова - над Площадью.
        Один из храмовников все еще сверху и порядком нервирует, заставляя постоянно задирать голову. Но, по крайней мере, теперь я смогу быстро среагировать, если он начнет пикировать вниз.
        Неровная, сбивчивая, но по большей части пустая речь Кимму-ра убаюкала толпу. На ее поверхности сейчас едва ли можно было рассмотреть движение. Ничего особенного не происходило и здесь, в воздухе. Храмовая птица над нами делала круг за кругом, три другие огибали остров с двух сторон. К этому моменту я уже порядком продрог, но кроме этого никаких проблем не испытывал. Птица послушно реагировала на каждое движение рычага, а Кир-ра за моей спиной был готов ответить на любую угрозу. Ну или почти любую.
        В какой-то момент толпа внизу снова оживилась - отдельные группы придвинулись поближе к трибуне. Так я понял, что на ней появился Мику-ра. И хоть сама его персона пока не вызывала какой-либо очевидной реакции, слова, которые он произносил, производили заметный эффект. Даже сквозь свист воздуха, рассекаемого металлическим туловищем птицы, я расслышал рокот возмущения вперемешку с одобрительными выкриками. В разных сочетаниях и пропорциях.
        На смену монотонному, назидательному тону Тик-ра и рваным репликам Кимму-ра пришел голос, который то нарастал и достигал пика, едва не срываясь на крик, то успокаивался и звучал так, как звучит голос приятеля при встрече. То ускорялся, бросая в слушателей факты и цифры, то замедлялся, тщательно выделяя каждое слово.
        - Когда я был новой жизнью, - говорил Мику-ра, - то постоянно слышал: Рукотворное, Запретное и Непознанное - вокруг и внутри нас. Я слышал и верил в это, как верят в это все новые жизни. Но потом, спустя много солнечных циклов, я вдруг понял: Непознанное остается таковым только до тех пор, пока кто-то не откроет эту тайну, а Запретное существует ровно столько, сколько какая-то сила сможет удерживать запрет в силе.
        По толпе прокатился вздох удивления, смешанный с недовольным ропотом, но Мику-ра продолжил, не обращая никакого внимания на реакцию:
        - Склоняясь перед Непознанным, мы отрицаем то, что уже давно открыли лучшие умы, а признавая Запретное, мы отдаем себя во власть силы, которая за ним стоит. Во власть Храма. И если это так, то Тик-ра прав: выбора нет. Вера - это огромный механизм, за корпусом которого не видно тех, кто им управляет.
        Но если мы ищем, если мы готовы открывать и брать на себя ответственность за то, что происходит, у нас есть выбор. И мы свободны. И можем идти по пути, где нет места запретам и чужой воле.
        Человеку, мало знакомому с образом мышления и культурой жителей Архипелага, слова Мику-ра могут показаться странными или просто неубедительными. Но можете не сомневаться, что здесь, на Площади, речь производила оглушительный эффект. За какие-то две или три минуты Мику-ра стал первым в истории Огненного острова «своим» претендентом для технократов и объектом ненависти для искренних мистиков.
        Но это еще не все, что Мику-ра сказал тогда. Начав с вопросов мироустройства (которые в последнее время стали определяющими в политике), он неожиданно переключился на то, что больше волновало обычных людей, не относящих себя ни к мистикам, ни к технократам, но мечтающих о спокойной жизни. Жизни, где будет достаточно умм, механизмов, тканей, еды и воды.
        Мику-ра начал говорить о том, что нужно сделать - сегодня, завтра, в следующую луну. Что нужно предпринять для того, чтобы остров перестал нуждаться в пище и тех товарах, которые традиционно привозились с других земель.
        Некоторые идеи были на поверхности, некоторые, напротив, оказались довольно оригинальными, но так или иначе это было… Неожиданным. Неожиданным и необычным для претендента. Никто ранее, до Мику-ра, не считал необходимым делиться с публикой способами решения насущных проблем. Хотя бы потому, что эти идеи могли использовать конкуренты в случае их победы. Среди законников даже есть циничная поговорка: «Покажи людям, что ты на стороне Закона, но не говори на какой».
        Все это могло показаться спонтанным и естественным, но, конечно, Мику-ра много готовился. Готовился как в последний раз, что, впрочем, полностью соответствовало истине.
        Рассматривая Площадь из седла механической птицы, я едва не пропустил момент, когда Камо-те приблизились на опасное расстояние. Вернее, я бы наверняка не заметил этого вовремя, если бы не резкий окрик Кир-ра. Что он сказал, я не расслышал сквозь свист рассекаемого воздуха, но уже этого сигнала было достаточно, чтобы осмотреться и оценить обстановку. И эта обстановка оказалась значительно более угрожающей, чем прежде.
        Камо-те, которая раньше висела на огромной высоте, уже планировала в каких-то нескольких десятках шагов над нами, а те птицы, которые огибали остров, давно пересекли границу проекции и постепенно сужали круги вокруг Площади.
        Они были близко. Значительно ближе, чем этого хотелось бы.
        С другой стороны, храмовники по-прежнему не атаковали и не стремились зажать Ши-те - за несколько последних лун я уже научился отличать прямую агрессию от обычной демонстрации силы. А именно это им и было нужно сейчас - продемонстрировать присутствие Храма, избегая насилия. Это и понятно: если вопрос решится в их пользу, устранить неугодных они смогут относительно тихо и спокойно - руками мистиков Огненного острова.
        - Не стреляй! - громко скомандовал я Кир-ра.
        Несколькими движениями блестящих, натертых ладонями рукояток я частично собрал крылья и чуть увеличил силу на небесном камне. Птица стала менее устойчивой в полете, но заметно более маневренной - на случай, если мне надо будет быстро отреагировать на опасность.
        На сверкающем металлическом туловище птицы мелькнула тень Камо-те, парящей выше. Скользнула по корпусу почти осязаемо.
        На секунду я приподнялся в седле и глянул вниз на Площадь. Человеческая масса в очередной раз пришла в движение - последнее на сегодня. Постепенно сжимаясь и замедляясь, она протискивала себя через узкие ворота для голосования. Там, где у каждого будет возможность потянуть вниз один из рычагов и выбрать наше общее завтра.
        На тридцать шагов позади нас и выше еще шагов на десять повисла храмовая птица. Ее наездник демонстративно задрал раму самострела вверх - показывал, что стрелять не будет. Но все равно преследовал Ши-те, сохраняя более-менее безопасную дистанцию. Видимо, чтобы просто показать свое превосходство.
        Ввязываться в бой с несколькими Камо-те, которые кружили вокруг, не входило в мои планы, но и чувствовать за спиной вражескую машину было крайне неуютно. Я приготовился сделать разворот через крыло - свой фирменный маневр, испытанный уже в нескольких схватках.
        Громкий щелчок и быстро затихающий металлический звон. Звук, который трудно перепутать с чем-либо еще. Это - звук выстрела из оружия у меня за спиной.
        Я обернулся, и в этот момент Кир-ра выстрелил еще раз. Стрела прошла в нескольких шагах от туловища храмовой птицы, но первая все-таки попала в цель. Древко торчало из основания крыла.
        - Что?.. Зачем? - заорал я в спину Кир-ра, но ждать ответа времени уже не было.
        Бросаю машину в крутой разворот и ухожу из-под поврежденной Камо-те. Всего несколько секунд потребовалось всем храмовым наездникам, чтобы сориентироваться. Они бросились в атаку сходу, без подготовки, и очень скоро относительно мирная игра механическими мускулами над Площадью превратилась в очередную схватку, где я в очередной раз находился в очевидном меньшинстве. Опускались вниз поднятые рамы самострелов, все быстрее рассекали воздух хищные клювы вражеских машин. Как минимум две из них уже сейчас имели преимущество в высоте, еще одна приближалась сбоку, а четвертая, в которую и попал Кир-ра, медленно поворачивала к закату. Повреждена, но не потеряла управление.
        Я подобрал крылья и увеличил скорость. Металлические кости птицы скрипели от напряжения, а встречный воздух казался все более тугим и плотным. Но этого было недостаточно… Одна из Камо-те уже в паре десятков шагов позади. Ее наездник поспешил выстрелить и промахнулся. Я не увидел, как близко прошла стрела, но Ши-те продолжала лететь, и это единственное, что меня волновало сейчас.
        Затылком почувствовав момент, когда наездник храмовой птицы отвлекся на перезарядку, ныряю в сторону, отрываюсь от противника. Кир-ра выстрелил на опережение, но не попал. Слишком сложно было в этой ситуации попасть.
        - Ахрбб!.. - услышал я за спиной тревожный, но совершенно нечленораздельный окрик.
        - Что? - отвечаю, повернувшись в пол-оборота.
        Огромная сила вырывает из седла… Так, что я не успел ничего ни понять, ни почувствовать. Мир кувыркнулся перед глазами, взмах как будто чужих, безвольных рук, а потом - сильный удар головой о корпус птицы. На секунду я потерялся во времени и пространстве.
        Холод металла на лице и свист ветра в ушах возвестили о том, что я жив. До сих пор жив. Примерно в то же мгновение почувствовал режущую боль в боку и неприятное ощущение пустоты под ногами.
        Еще секунда - и я окончательно осознаю себя висящим на обрывке ремня сбоку от птицы. Лицом касаюсь ее борта, и серая металлическая поверхность со всеми мельчайшими царапинами и мелкими изъянами - все, что я вижу сейчас. За спасительный кусок ткани я ухватился инстинктивно в последний момент, и теперь только он удерживает меня от падения в бездну.
        «Вторая рука! Хватайся другой рукой!» - промелькнуло в голове. Цепляюсь за обрывок ремня обеими руками и даже немного подтягиваюсь вверх к седлу, но в этот момент лоскут подается вниз. Совсем немного, но этого почти достаточно, чтобы избавиться от меня окончательно. Почти.
        Тем временем неуправляемая Ши-те мчалась вперед, постепенно заваливаясь на правый бок - именно туда, где болтался на ремне я сам, до сих пор не понимающий, что произошло, но отчаянно цепляющийся за обрывок скользкой веревки.
        Стараюсь не смотреть вниз, но где-то на периферии взгляда вижу, как под ногами проносятся уммы и террасы.
        Страх заставляет с удвоенной энергией карабкаться по скользкому металлическому боку птицы вверх, и после пары неудачных попыток мне все-таки удается уцепиться рукой за ножной рычаг. Еще чуть-чуть - и я смогу подняться… Еще немного!
        Левую руку я намотал на обрывок ремня, а правой - подтягивал себя к рычагу. Но силы на исходе, а машина все сильнее заваливалась на мою сторону, делая любые усилия бесполезными.
        «Это конец!» - пронеслось в голове. Под ногами пронесся барьер на краю острова и открылась бездна… Высота, которую ни понять, ни измерить. Уж лучше было бы упасть на остров. Уж лучше так, чем раствориться в тумане Ничто без остатка…
        В ту секунду, когда я был готов сдаться, какая-то сила потащила меня вверх буквально за ворот хартунга. Задрав голову, вижу Кир-ра, который тянет меня обратно в седло. От напряжения его лицо приобрело багровый оттенок, а из горла вырывалось сдавленное рычание - не говоря уже о том, что на стремительно несущейся и кренящейся набок машине ему пришлось отвязать ремни и по хребту птицы переползти в мое седло.
        Так или иначе, но через несколько секунд я, наконец, нащупал руками рукоятку и сильным рывком подтянулся вверх.
        - Что случилось?.. - только и успел спросить.
        - Тебя зацепила стрела. Выровняй птицу!
        Опомнившись, я резко крутанул вал управления оперением левого крыла. Машина подалась вниз, потеряв опору, но быстро избавилась от опасного крена в правую сторону. Кир-ра ухнул, едва не сорвавшись вниз от рывка, но потом все же переполз в свое седло.
        Да, это была стрела. Она разорвала ремень, зацепила хартунг и едва не сбросила меня вниз. Кажется, я и сам легко ранен - на это указывало жжение в боку и края разорванной ткани, окрасившиеся темным. Впрочем, рассматривать рану не было времени. Я остался жив, но это нетрудно исправить: сразу два храмовника наседали сзади, торопясь добить противника.
        Резкий маневр вправо спас Ши-те от очередной стрелы, но едва не отправил меня самого к Началу - в очередной раз за сегодня. Забыв, что ремень уже не удерживает меня, я едва не выпал из седла при повороте.
        За спиной прозвучал щелчок механизма самострела и тут же - тугой звон вылетающей стрелы. Почти сразу же второй храмовник выстрелил в ответ. Мимо.
        Следующая половина солнечного шага была бесконечно долгой - наверное, самой долгой в моей жизни. Постоянно рискуя сорваться вниз, я уворачивался от новых и новых атак Камо-те, а Кир-ра - беспорядочно и не слишком точно отстреливался, пока не израсходовал все стрелы.
        В то время, когда, казалось, храмовники уже взяли меня в клещи, я догадался нырнуть под остров. Один из преследователей едва не столкнулся со скалой, выступающей вниз из подошвы острова, и отстал. Двое других уже не могли нападать сверху и мешали друг другу в горизонтальном полете. Еще немного - и они тоже свернули в сторону заката, потеряв надежду расправиться с нами сегодня.
        Над головой проносились бесконечные соты небесных камней, удерживающих остров в воздухе. Оранжевое зарево заходящего солнца причудливо отражалось в них и создавало ощущение Чуда. Чуда очередного спасения, от которого почти не испытываешь радости. Только вселенскую пустоту.
        Я пролетел над островом - осторожно, тщательно осматриваясь. Потом еще раз. Храмовников не было, но не было и полотна на трибуне. Ни белого, ни какого-либо еще. Что это значит? Что это могло значить?
        В арке машины для голосования - пусто. Протащив себя через ее узкое жерло, толпа растворялась среди умм и умм-канов, террас и проходов, замирала на открытых площадках последними темными сгустками и рассеивалась по острову. Голосование закончилось, но полотна все так же не было.
        Время садиться, так или иначе. Выбора нет. Его не было изначально.
        - Зачем ты это сделал? - не скрывая раздражения закричал я Кир-ра, как только ноги коснулись поверхности - достаточно неподвижной и надежной. Насколько вообще может быть надежной поверхность парящего в воздухе острова.
        - Я спас жизнь твою, забыл? - хладнокровно ответил Кир-ра, спрыгнув на каменные плиты следом за мной.
        - ТЫ поставил ее под угрозу - вот, что я помню! - бросил я и непроизвольно сделал шаг навстречу наезднику, сжав кулаки. От неожиданности Кир-ра даже повел бровью, что в его случае означало крайнюю степень удивления.
        - Под угрозу поставили ее храмовники. Это ты забыл тоже.
        Я махнул рукой и отошел в сторону, сделав пару глубоких вдохов и выдохов, чтоб успокоиться. По мере того, как злость отступала, я начинал чувствовать боль. Из пореза снова сочилась кровь, оставляя на ткани хартунга на бедре темные, влажные пятна.
        - Не надо было стрелять, - сказал я после некоторой паузы, стоя спиной к Кир-ра. - Сегодня это было не нужно.
        - Только ты можешь решать, когда можно стрелять, а когда стрелять нельзя? - перешел в контратаку наездник с Солнечного острова.
        - Я говорю не об этом.
        - А я об этом говорю. Когда ты решил атаковать стоянку птиц храмовых, я не сказал ни слова. Хотя, как раз это было не обязательно, - продолжал напирать собеседник, не изменяя своему спокойному, глубокому тону.
        - Потому что это моя война и моя птица, - ответил я, резко повернувшись. - А ты… Я вообще не знаю, зачем тебе это нужно. Но если это тебе нужно по какой-то причине, то соблюдай МОИ правила. Может, ты и не ценишь свою жизнь, но я свою ценю! И не хочу, чтоб ты рисковал ею, когда тебе хочется пострелять по храмовым птицам!
        - Если бы мне не «хотелось пострелять по храмовым птицам», ты бы уже давно вернулся к Началу, - без промедления парировал Кир-ра, и я увидел, как в его глазах засверкали искорки гнева.
        «Засверкали искорки гнева» - просто штамп, словесный оборот, который использовали, наверное, уже много раз. Но если ты знаешь человека хоть сколько-нибудь хорошо и привык к его мимике, выражению глаз, тону голоса, то уж точно сможешь распознать, когда его гнев выливается наружу - в резко сказанной фразе, неожиданном оскале, колючем и прямом взгляде. Именно таком, какой был у Кир-ра сейчас.
        Сказав последнюю фразу, он сделал шаг навстречу и положил руку на мое плечо. И этот жест не был дружеским.
        Не знаю, к чему бы привела в итоге наша беседа, если бы на площадке не появился Тот-ра. Что бы ни происходило на Площади, я уверен: его взгляд намного чаще следил за полетом Ши-те, чем был направлен на трибуну. И несмотря на то, что внешне главный механик не очень-то эмоционален, все происходящее в небе он всегда воспринимает так, будто сам находится в седле птицы. Или даже еще острее. Ведь там, на земле, ничего изменить нельзя.
        Казалось, открытой ладонью Тот-ра едва прикоснулся к Кир-ра, но того почти что отбросило назад, как от сильного толчка.
        - Тебе нужно уйти, - сказал Тот-ра, даже не глядя в глаза наезднику.
        В эту минуту я почувствовал себя новой жизнью, которая поссорилась с товарищем и почти ввязалась в драку, но вовремя оказалась под защитой матери. Немного унизительно, но безопасно.
        - Сядь! - тут же скомандовал мне механик.
        Я послушно опустился на камни.
        Тот-ра осторожно разорвал ткань на моем боку и осмотрел рану. Впрочем, уже в первые секунды я увидел, как пара глубоких морщин над его переносицей разгладились. Наверное, количество крови на одежде наводило на мысль, что повреждение серьезное. Серьезнее, чем на самом деле оказалось.
        - Ничего опасного. Порез глубокий. Но быстро заживет, - сказал он, поднявшись на ноги. Не задумываясь, вытер запачканную кровью руку о хартунг, на котором уже было множество пятен от машинной смазки, полировальной смеси и неизвестно чего еще. - Что случилось?
        В нескольких предложениях я описал Тот-ра свой сегодняшний полет, не забыв про самые яркие детали. Некоторые из них я еще и сам не понял и не осознал, но пока говорил - вдруг почувствовал отчетливо. Так, как будто я еще там.
        Страшно подумать, но если бы траектория стрелы, зацепившей меня, была немного другой, я мог бы лишиться жизни в ту же минуту. А может, не сразу, но оттого еще хуже. Мое возвращение к Началу могло быть мучительным.
        Подобно вспышке в Ничто в голове мелькнула мысль: а ведь меня могло ранить просто чуть серьезнее. Немного сильнее. Наверное, я бы смог посадить механическую птицу, но потерял бы способность летать надолго. Может, я был бы счастлив стать свидетелем, а не участником этой войны - невольно, без угрызений совести и душевных терзаний. С достоинством ушел бы на покой. Пусть не навсегда, но на такое количество времени, которого бы хватило для развязки всей этой истории.
        Тот-ра слушал молча, но на его переносице снова углубились морщины сосредоточенной, контролируемой, но сильной тревоги.
        Когда я почти закончил, на площадке появился Мак-ра. С неуместным пафосом он поприветствовал меня открытой ладонью - странным и до сих пор непривычным для меня жестом нового времени. Механик тяжело дышал. Судя по всему, он бежал с самой Площади.
        С Площади! Появление этого человека вдруг вывело меня из внутреннего оцепенения, и я вспомнил главное. Главное, без чего не имеет значения тяжесть раны, способность летать и моя, пока что спасенная, жизнь.
        - Кого выбрали? - чуть не закричал я, слишком уж резко вскочив на ноги. В боку неприятно резануло.
        - Не знаю… - пожал плечами Мак-ра. - Еще не объявили.
        - Эх…
        - …На трибуне только развернули зачем-то белое полотно… - добавил он.
        - Белое полотно! Белое! - закричал я, как безумный.
        Тот-ра вопросительно вскинул вверх бровь, а его помощник даже сделал шаг назад. На всякий случай.
        Они еще не понимали, что это все значит. А я знал! Знал, что сегодня мы потерпели поражение в воздухе, но одержали несравнимо более важную победу здесь, на земле. И эта земля - снова моя по праву.
        Счастье усталое, вымученное, но искреннее. В один момент я простил все и всех, хотел поделиться своим счастьем с Кир-ра, но его на площадке уже не было. Ушел незаметно и, кажется, унес с собой обиду за мою спасенную жизнь, за тот риск, на который пошел, не раздумывая.
        Как я узнал позже, решающую роль в голосовании действительно сыграли книговеры. Они сделали так, как обещал Тода-ра, и эти двести голосов определили исход выборов.
        Кто мог предположить, что их так много? Кто вообще воспринимал их всерьез? Уж точно не я.
        Позже, спустя какое-то время, я узнал, что женский род Коту-ма-ку все-таки выступил за Мику-ра. Весь, как один, все пятьдесят жизней. Возможно, и их выбор тоже оказался решающим. Но кто его определил? Неужели мой разговор со старейшей - тот разговор, который я считал полным провалом?
        А вот мой женский род не проголосовал так, как было обещано. Наверное, Миз-ку просто забыла о разговоре еще в ту секунду, когда я сам требовал для нее в проходе земляных орехов. А может, и не забыла, но заблудилась где-то между реальностью и вымыслом, потеряла главное, что должна была донести до других матерей. Их голоса рассеялись, как пыль, среди нескольких малоизвестных претендентов.
        27. ПАЛЕЦ МИКУ-РА
        После того, как механик оболочек туго перетянул порез тканью, боль только усилилась. Не добавила приятных ощущений и заживляющая мазь из трав. Быть может, она действительно заживляла рану, но и кожу жгла немилосердно.
        Словом, когда уже затемно я вернулся в свою умму, идти куда-то мне хотелось меньше всего. Я просто сел среди вещей, разбросанных на полу утром, а теперь почему-то казавшихся чужими и бесполезными. Рядом раскинул полы один из хартунгов. Увидев его, я механически подумал о той одежде, которая была сейчас на мне. Испачканная кровью и разорванная на боку, она уже ни на что не годилась.
        Жаль, я любил этот хартунг. Да и достать новый будет непросто - нехватка ткани на острове ощущалась все сильнее.
        В тот момент, когда я уже собирался сбросить одежду и забраться в постель, в арке входа появился Сог-ра - вестник того, что долгое-долгое Сегодня еще не закончилось. Его темный силуэт на мутно-сером фоне прохода выглядел даже угрожающе.
        - Мику-ра хочет тебя видеть, - пробормотал он, не поздоровавшись. - На террасе. Ты знаешь где.
        - Но… - собрался было запротестовать я, но сразу понял, что здесь и сейчас спорить не с кем. А еще, несмотря на усталость и боль в боку, мне и правда интересно. Интересно, что скажет обо всем этом сам Мику-ра, которого я так и не увидел после голосования.
        - Хорошо, - произнес я. - Передай ему, что скоро буду.
        Та же терраса - наша терраса, освещенная ручной светоспиралью. Мику-ра сидит на камне вполоборота к лестнице, немного ссутулившись, словно под грузом новой для себя ответственности. Но это, конечно, просто сравнение, более или менее удачное. На самом деле, даже в полумраке видно, что он доволен. Измотан, но доволен.
        - Я недооценивал этих твоих книговеров. Признаюсь, я даже не воспринял серьезно твои слова о них, - сказал законник, жестом приглашая меня сесть.
        - Я так и думал, - ответил я и грузно опустился на скамью напротив. Повязка натянулась чуть сильнее, заставив меня поморщиться от боли.
        - Что с тобой?
        - Ранило стрелой, - хотел произнести я равнодушно и небрежно, но, кажется, не преуспел. Неуместные патетические нотки могли вписаться даже между двух слов, если им этого хотелось.
        - Ранило? - спокойно переспросил Мику-ра, не уронив ни капли самообладания. - Сильно?
        - Похоже, что нет. Просто порез.
        - Ясно. Что ж, ты был героем сегодня. Как всегда. Ни одному герою еще не помешало легкое ранение, согласен? - произнес он с улыбкой перед тем, как переключиться на другую тему. И хоть похвала от Мику-ра звучала редко, а значит, весила немало, где-то внутри меня кольнула обида. Не каждый день вишу я на обрывке ремня над пропастью и чудом не погибаю от вражеской стрелы. Это - больше, чем просто порез. Это - напоминание о том, какому риску я подвергался.
        - Кто они такие? - тут же спросил он.
        - Ты о ком?
        - Эти книговеры… Кто они?
        - А, книговеры… Не знаю, что ответить. Люди. Всегда жили среди нас, только вот говорили о своей вере немного.
        - Это я знаю и без тебя, но что это за вера? Расскажи мне, - не унимался Мику-ра.
        - Трудно объяснить кому-то то, чего сам не до конца понимаешь, - честно признался я, но тут же поспешил нанести самолюбию законника ответный удар. - Но их вера тесно связана со мной. Они считают, что я - Главный герой Истории. И поэтому выступят на моей стороне, где бы она ни была… Где бы ни была моя сторона. Говорят, что готовы на многое, и их выбор - голоса в твою пользу, - меньшее, что они могут сделать.
        Мику-ра неопределенно фыркнул, но ничего не сказал. Скорее всего, посчитал книговеров безумцами, но безумцами полезными для нас. А разве я сам думал иначе? Чему уж тут удивляться.
        - Ты можешь и сам встретиться с Тода-ра - их лидером, - добавил я. - Уже в качестве главного законника.
        Он пожал плечами.
        Некоторое время мы молчали, задумавшись каждый о своем. Не знаю, что было сейчас в голове Мику-ра, но лично я просто смотрел на небесные огни. Я смотрел на них часто, а особенно в те моменты, когда испытывал тоску, сомнения или неуверенность. Словом, всегда.
        Вот и сейчас. Моментально забыв об уязвленном самолюбии, я просто наблюдал, как небесные огни становятся ярче, и в который раз пытался представить расстояние до них. Искренние мистики уверяли: острова висят как раз посередине между небесной плоскостью и Ничто. Но я-то знал, что это не так. Такое мнение легко опровергала достаточно мощная механическая птица, движимая любопытством наездника. И то, и другое у меня было. Второе - даже с избытком.
        Каково же расстояние между мной и небесными огнями? Возможно, целая вечность полета?
        - На самом деле, это только начало. В некотором смысле, - как-то тяжело и веско вдруг прервал молчание Мику-ра.
        - Это понятно… - согласился я.
        - Думаю, нам понятно далеко не все.
        - Но большинство на нашей стороне. Это уже не наша с тобой война, а война общая.
        - Так есть, - подтвердил законник, имитируя традиционную манеру говорить.
        Мику-ра поднялся, подошел к каменному парапету и задумчиво посмотрел за его край. За ним - только густой мрак, затаившийся в одном из полузаброшенных проходов вдоль скального выступа и распластавшийся бесконечностью там, дальше, за барьером.
        - Эй! - вдруг громко крикнул законник.
        Не сразу поняв, к кому он обращается, я только обернулся на возглас и приподнялся на скамье.
        - Стой! - еще раз рявкнул Мику-ра, до пояса высунувшись за парапет и глядя куда-то вниз. Он хотел было спрыгнуть, но после секундного колебания передумал. Не слишком высоко, но кто знает, на что можно приземлиться там, в темноте.
        В следующую секунду я тоже подбежал к ограждению (насколько слово «подбежал» сочеталось с тугой повязкой и болью в боку при каждом движении), но услышал только затихающий топот. Там, где проход поворачивал за скалу.
        - Там кто-то был, - зло бросил Мику-ра. - Подслушивал нас… Или следил за мной, не знаю.
        - К этому пора привыкнуть, - пожал я плечами.
        В эту секунду я совершенно отчетливо вспомнил, как пытался догнать незнакомца, который хотел вывести из строя Ши-те. Топот убегающего человека тогда звучал почти так же.
        - Надо расходиться по уммам, кто знает, что готовит завтрашний день… - сказал Мику-ра.
        Я кивнул и почти уже покинул террасу, но тут снова услышал за спиной:
        - Подожди!
        - Что? - спрашиваю.
        - С моей стороны было бы неправильным не отблагодарить тебя за все… Все, что ты сделал для меня, - сказал Мику-ра. Произнося это, он чувствовал себя неловко, но хорошо скрывал свою неловкость за привычной уверенностью в себе.
        - Я делал это для всех нас, - дипломатично ответил я, но, если быть откровенным, даже удивился.
        - Знаю. Но лично для меня ты тоже сделал многое. Думаю, что без твоего участия все было бы иначе.
        Я молча кивнул, но вместе с тем почувствовал, как ранее уязвленное самолюбие уже простило все обиды и удовлетворенно расправило плечи. Трудно объяснить, но, несмотря на отсутствие разницы в возрасте, мнение Мику-ра было для меня… весомым. Даже если я не соглашался с тем, что он думает и говорит.
        - Так что… Должен тебе палец, - закончил он.
        Палец? Он действительно это сказал?
        Это - очень древняя и до сих не забытая традиция, которая когда-то давно имела предельно буквальное значение. Палец обещали, как безусловное обязательство, и лишались его, если обязательство не было соблюдено. Конечно, пальцы должникам уже давно не отрезают, но оттого обещание пальца стало еще более безусловным. Вручив кому-то свой палец, пусть даже на словах, следовало выполнить любую просьбу своего кредитора - сейчас или через много солнечных циклов, в тот момент, когда ему это потребуется. Любую просьбу. Без вопросов, сомнений и обсуждений.
        - Это вовсе необязательно… - промямлил я, все еще сомневаясь в чем-то.
        Мику-ра не из тех, кто привык разбрасываться долгами. Не думаю, что он вообще должен пальцы кому-то еще.
        - И все равно, так есть. Говорю это в ясном уме.
        Как вспышка в Ничто, как стрела, пронизывающая пространство, как удар молота по заготовке в моей голове пронеслась авантюрная, слишком смелая для меня мысль. Да? Или нет? Попробовать? Или не стоит? Но почему нет?
        Внутренне зажмурившись, говорю:
        - Тогда я хочу получить свой долг обратно прямо сейчас, - кажется, голос немного дрожит.
        - Сейчас? - удивленно переспросил Мику-ра, который уже считал разговор завершенным и направлялся к ступенькам. Наверняка довольный своим благородством.
        - Сейчас, - глубоко вдыхаю, как перед прыжком со стартового рычага. С той лишь разницей, что прыжок птицы у меня уже не вызывает никакого страха. В отличие от того, что я хотел сказать в следующую секунду.
        - Ладно, - говорит. - Так что же ты хочешь?
        - Я хочу, чтобы ты отказался от Миа-ку. Я хочу, чтобы ты отказался от идеи провести с ней инициацию и никогда не возвращался к этому. Я не хочу, чтобы ты искал встречи с ней по любому поводу и когда-либо.
        Выдох. И стало легче. Все сказано - то, что хотелось сказать уже давно.
        - Ты слишком многого просишь, - после непродолжительной паузы со сталью в голосе процедил Мику-ра, еще минуту назад - мой друг. Мой якобы друг.
        - Я не требовал от тебя палец. Ты сам записал себя в должники.
        Светоспираль уже погасла, и я не видел выражения лица собеседника. Только темный силуэт выделялся на фоне неба, подсвеченного лунным светом. Но то молчание, которое повисло в воздухе, казалось, можно было пощупать, если протянуть руку. Таким оно было тяжелым и напряженным.
        - Напрасно… Напрасно. Я никому никогда не был должен и не собирался, - произнес законник, обращаясь к самому себе.
        Все тот же звенящий металлический голос, но где-то в отзвуках, в полутонах нетрудно было услышать отчаяние или даже обиду - чувства, в которых никогда еще не приходилось уличать Мику-ра.
        Еще через секунду он развернулся и стремительно зашагал прочь.
        - Так ты отдашь долг? - крикнул я ему вслед, так и не поняв, чего добился.
        - Не сомневайся, - услышал эхом через мгновение.
        Не сомневайся.
        Я больше утратил или приобрел? Я потерял друга или соперника в борьбе за инициацию? А если и то, и другое вместо того, что было для меня более важным?
        Я редко поступал импульсивно, но если это и происходило, то обычно жалел об этом. Быстрые решения - не мое достоинство, а первому взгляду я не часто мог доверять. Но, может, сегодня - именно тот счастливый случай?
        Где-то в глубине души я чувствовал угрызения совести: благородный жест Мику-ра вернулся к нему низменной и, может, даже трусливой просьбой, в удовлетворении которой он не мог отказать. Но только в глубине души. Негромкий голос совести вдруг потонул в оглушительном ликовании. «Не сомневайся!» - и больше никакой тщательно скрываемой ревности. Никакого самоистязания в те моменты, когда соперник отправлялся к Миа-ку. Озаренный улыбками старших матерей и сдержанным, но поощрительным взглядом Коту-ма-ку.
        Я победил нечестно, но… я победил. Так ведь?
        Оглушенный всем произошедшим, я не сразу услышал голос, обращенный ко мне.
        - Летун! Слышишь меня или нет? - скрипуче пропел еще раз Старик.
        - Да? - вопросительно переспросил я, осознав себя на пороге собственной уммы. Снова здесь - надеюсь, в последний раз на сегодня.
        - К тебе женщина приходила, молодая мать. Тебя не было, но, кажется, я ей тоже понравился, - неспешно говорит Старик. Видимо, очень довольный собой.
        - Эх, Старик… - отмахнулся я, а сам уже думал о Миа-ку.
        Она - кто же еще. Скорее всего, искала меня, узнав про ранение. Слухи на острове разносятся очень быстро.
        Я должен был встретиться с ней сегодня. Обязан был. Пойти сейчас? Нет, слишком поздно… Почему же не зашел к ней после голосования? Ее травы помогли бы еще лучше, чем жгучие рецепты механика оболочек. Этот факт мне уже доводилось проверять на себе неоднократно.
        «Завтра… Обязательно пойду к ней завтра!» - обещал я себе перед тем, как провалиться в сон. Он пришел почти моментально - тяжелый, глубокий, без видений и воспоминаний.
        28. НЕ ЖАЛЕТЬ
        - Вода… Где же брать теперь воду?.. Как же это?.. - причитания ворвались в мою умму громкими женскими возгласами и постепенно стихли в дальнем конце прохода. Голос стих, но сон был разрушен безвозвратно. Вода - то, ради чего стоит проснуться. Это знает любой житель Архипелага едва ли не с рождения.
        Ее невозможно заменить, без нее нельзя потерпеть пару лун - до лучших времен. Она делает тебя живым.
        Нехотя я выбрался из постельного мешка, натянул мятый, но чистый хартунг взамен вчерашнего и решил выяснить, что случилось. Еще с вечера в животе сосало от голода, но как раз это могло подождать. Пить мне хотелось еще сильнее, а кувшин был пуст уже давно.
        В арке собственной уммы я опять столкнулся с Сог-ра. Кажется, он был еще более хмурым, чем обычно. А может, в ярком утреннем свете я просто видел это яснее. А еще усталость, которую не скрыть за напускной серьезностью. Кажется, он едва стоял на ногах и забывал следить за тем, как выглядит. Один из нагрудных ремней хартунга сполз с тощей груди и безвольно висел на животе.
        - Главный законник хочет тебя видеть, - проговорил он, сделав шаг назад.
        - Прямо сейчас?
        - Прямо сейчас, - подтвердил он, - в умме Закона.
        Я пожал плечами, но согласился. В конце концов, там я точно узнаю последние новости. А еще за ночь на смену вчерашнему ликованию пришла более характерная для меня осторожная трезвость, и теперь мне хотелось увидеться с Мику-ра еще сильнее. Как он будет со мной говорить? И что скажет?
        Может, и этот разговор как-то связан с Миа-ку? Этого хотелось сейчас меньше всего.
        Мои опасения не оправдались:
        - Мирами, - поприветствовал меня Мику-ра, когда я вошел в умму спустя несколько минут. - Садись, надо поговорить, - сказал он и жестом пригласил меня на ковер для бесед в дальнем конце помещения. Прямо под настенной табличкой с той частью Закона, которая посвящена положению женских родов.
        В просторной умме царило особое оживление. Сразу несколько законников что-то обсуждали, а двое даже ожесточенно спорили. Здесь же был Сина-ра. Когда я вошел, он мельком поприветствовал меня открытой ладонью короткой руки, но тут же вернулся к таблицам, разложенным прямо на полу. Какие-то схемы или что-то в этом роде. На его лице застыло напряженное, взволнованное выражение. От этого оно казалось еще более вытянутым, чем обычно.
        - Сегодня над островом будут храмовые птицы, - сразу перешел к делу Мику-ра, когда мы опустились на ковер. - И они будут не так миролюбивы, как вчера.
        - Отчего такая уверенность? - спросил я, вспомнив про «миролюбивость» вчерашних гостей. На память о ней у меня наверняка останется шрам.
        Вместе с тем не перестаю внимательно наблюдать за собеседником, ожидая увидеть хотя бы тень вчерашнего разговора. Любой признак, который помог бы определить статус наших теперешних отношений. Но ничего особенного, будто ничего и не случилось.
        - Ночью ручной светоспиралью кто-то передал сообщение с Белого острова. «Берегитесь птиц завтра».
        - Берегитесь птиц завтра? - рассеянно переспросил я.
        - Именно так. Всего три слова, повторили несколько раз.
        - А вдруг это сами храмовники? Пугают, - попытался я ухватиться хоть за сколько-нибудь разумное объяснение, которое бы не грозило новой схваткой в воздухе.
        - Какой в этом смысл? Держать нас в напряжении? Все мы и без того на взводе, - резко отозвался Мику-ра.
        - Да, это правда… Но кто это мог быть?
        - Не знаю. Может быть, наши единомышленники… Разве это важно? - еще с большим раздражением ответил собеседник. Впрочем, несложно было почувствовать, что прямо сейчас раздражение направлено не на меня конкретно, а на необходимость терять время на разговоры.
        В умме стало тише. Один из спорщиков удалился, а Сина-ра, наконец, нашел нужную ему таблицу и убежал куда-то. Причем убежал в прямом значении этого слова. Учитывая не первую молодость главного служителя, выглядело это несколько комично.
        - Так что нам делать? - спросил я, заранее зная ответ. Так, на всякий случай.
        - Я хотел поговорить с тобой не о том, что делать НАМ, а о том, что мог бы сделать ТЫ, - ответил Мику-ра с расстановкой.
        - Еще бы… - хотел сказать язвительно, но получилось невыразительно и вяло. Интонации никогда не были моей сильной чертой.
        - Храмовых птиц следовало бы встретить в воздухе. Если на то воля твоя, - озвучил Мику-ра очевидное. И хоть он и не забыл добавить в конце традиционный оборот вежливости, фраза балансировала на границе просьбы и указания. Вполне в его духе.
        - Я сделаю это. Как и прежде. Но одного не пойму… Почему мы… то есть ты не привлекаешь к этому противостоянию и других наездников родом с нашего острова? Да, их немного. Теперь еще меньше, - добавил я, вспомнив Ока-ра. - Но как насчет Бхад-ра? Еще кто-то из молодых уже летает, кажется…
        - Я - не Моту-ра. Не сомневайся, что они тоже примут участие в этой войне, - перебил меня Мику-ра. - Возможно, не сегодня. Но примут обязательно - я приложу к этому максимум усилий. Ты будешь не один.
        «Втягивать наездников в политику - то, что у тебя получается мастерски» - про себя подумал я, но где-то внутри успокоился. Этот ответ я и хотел услышать.
        - Ты не знаешь, что там случилось с водой? - спросил я напоследок.
        Служитель поднес две чашки ароматной настойки на травах, и это было очень кстати. От жажды мне было трудно говорить и еще труднее - соображать.
        Медленно, смакуя каждую каплю, я выпил несколько глотков и задержал во рту последнюю порцию воды.
        - Кто-то отравил несколько конденсаторов, - ответил законник, возвращая служителю пустую чашку и поднимаясь на ноги.
        От удивления я едва не отправил воду во рту на ковер. Но вместо этого слишком резко проглотил ее и закашлялся.
        - К.. Как отравили?
        - Просто. Забросили что-то в измерительное окошко, - холодно ответил Мику-ра. За этой холодностью нетрудно было услышать не слишком тщательно скрываемую ярость.
        - И как… Кто-то пострадал? - спросил я и внутренне сжался, ожидая худшего.
        - Да, воду из этих конденсаторов уже разнесли по уммам. Пара десятков людей успели выпить ее. Никто не лишился жизни. Пока. Но некоторые из них… Не слишком похожи на живых, словом. Ладно, у меня нет времени сейчас, - отрезал законник. - Нужно разобраться со всем этим. Если твоя воля, будь готов взлететь.
        - Хорошо… - поднялся я на ноги.
        - И будь осторожен с конденсаторами, - посоветовал напоследок Мику-ра. Служители, кажется, нашли способ проверять воду, но сложно взять все под контроль так быстро.
        Во взгляде, выражении лица, словах Мику-ра я так и не нашел ответов на вопросы, связанные со вчерашним разговором. Но разве это важно сейчас? Когда события вокруг делали еще один виток, все крепче сжимая свою хватку, наши личные отношения уходили на второй план. В очередной раз.
        Итак, внутренняя угроза проявила себя снова. В этот раз - в совершенно новой, невиданной ранее форме. Ведь если раньше целью предателя была моя механическая птица и, очевидно, сбор информации, то теперь вредительство приняло более глобальный масштаб. Его объектом стали обычные жители острова - случайные люди.
        И дело ведь не только в отраве… Яд - лишь способ вызвать новую волну страха. Этот страх - нечто большее, чем просто угроза с неба. В конце концов, к ней можно привыкнуть, от нее можно спрятаться и защититься. А вот риск остаться без чистой питьевой воды - именно то, что способно привести в ужас любого человека. На любом острове.
        Такой уж этот мир.
        Что делать с внутренней угрозой? Чего ждать от предателя или предателей в следующий раз? Завтра? Послезавтра?
        Это - не мое противостояние. Об этом лучше подумать служителям и законникам. Но именно потому, что я и сам не раз становился целью внутренней угрозы, чувствую свою причастность к ней. Источник опасности - где-то рядом. Скорее всего, я даже знаю предателя лично. Возможно, даже очень хорошо знаю. От этого становилось не по себе, и тем чаще хотелось спросить: Кто же он? Кто?
        Из уммы Закона я прямиком направился на посадочную площадку.
        Узнав от Мику-ра об отравленных конденсаторах, я чувствовал себя носителем тайны, но очень быстро понял, что эта тайна уже стала новостью, которую обсуждают абсолютно все. Слухи о новой беде распространялись с невероятной скоростью, и по пути к механической птице я убедился в этом многократно. В умм-канах ощущалась нервозность: люди то и дело спорили о чем-то, тревожно осматриваясь по сторонам. У купола одного из конденсаторов собралась целая толпа, но никто не решался опустить желоб и взять воды.
        Кто-то кричал, что готов пить даже чистую отраву, так как скоро и без того обезумеет от жажды, но его не подпускали ближе. Все ждали служителей, у которых был способ проверки чистоты воды.
        Оставалось только надеяться, что такой способ существовал на самом деле.
        На площадке с механической птицей уже возился бессменный Мак-ра. Когда я пришел, он как раз проверял раздвижные механизмы крыльев. И можно не сомневаться, что раз уж Мак-ра в который раз проверяет работу отдельных узлов, то самое важное уж точно сделано: в сердце птицы установлена заряженная спираль, прыжковый рычаг заведен, а подвижные части смазаны.
        - Я новый ремень поставил, - отчитался механик, едва увидев меня рядом. - Достать нелегко было. Мало ремней. Мало ткани.
        - А, ремень… - рассеянно пробормотал я.
        - Все готово, - тут же сообщил Мак-ра несколько разочарованным тоном. Вероятно, он рассчитывал на чуть более явную благодарность.
        - Благодарю тебя. И за ремень благодарю, - кивнул я ему.
        Механик широко и довольно улыбнулся. В такие моменты скудный пучок волос, который он гордо именовал бородой, словно подтягивался к нижней губе и казался ее частью. Надеюсь, он не делает так при женщинах. Судя по отсутствию на левом предплечье красных лент, в инициациях он не преуспел.
        Впрочем, в этом - весь Мак-ра. Сколько я его помню - добродушное расположение духа механика и широту его улыбки не могли нарушить никакие общественные потрясения. По крайней мере, надолго. Все, что его на самом деле интересовало - это механические птицы. Постукивающая по неясной причине хвостовая тяга расстраивала Мак-ра сильнее, чем сражение в небе над Площадью. Несмотря на то, что в результате этого сражения хвостовой тяге, быть может, уже не придется постукивать никогда.
        Я вдруг спохватился: со вчерашнего дня не слышал и не видел Кир-ра. А сейчас он был нужен, ведь в любой момент могут появиться храмовники.
        - Мак-ра, если твоя воля, сходи к Кир-ра, скажи, что сегодня мне надо быть в небе, - попросил я механика и добавил: - Скажи, что ЕГО седло свободно. Именно так и передай.
        Немного дипломатии не помешает. Конечно, вчера я был очень зол на второго наездника, но в конце концов все закончилось относительно благополучно. А теперь уже вряд ли придется обмениваться с храмовниками осторожными фигурами в воздухе. Только стрелами.
        Я практически не сомневался, что Кир-ра присоединится ко мне сегодня. Пропустить такую отличную возможность для схватки - не в его духе. Если быть честным, мне даже не приходило в голову, что он может отказаться. И тем более неожиданными были слова Мак-ра, который вернулся через двадцать минут:
        - Кир-ра лететь не будет. Кир-ра желает удачи в полете твоем.
        - Как это не будет?! - изумленно выкрикнул я, спрыгнув на землю с крыла.
        - Не будет, - повторил механик и почему-то смутился так, будто я в чем-то упрекаю его лично. - Кир-ра останется в умме. Кир-ра сказал еще, седло не ЕГО, а ТВОЕ. И у тебя, видимо, желающих много занять его. Так что Кир-ра желает удачи в полете, но не станет лететь сам.
        - Но как?.. - растерянно переспросил я, не обращаясь ни к кому конкретно.
        Наверное, наша вчерашняя ссора была серьезней, чем я думал. Надо идти к Кир-ра самому. Что я буду делать в небе без оружия наедине с целой стаей храмовых птиц?
        Но в тот момент, когда я уже двинулся к арке, ведущей к центру острова, из противоположного прохода выскочил юный служитель - почти что новая жизнь. По всему было видно, что Испытание он прошел совсем недавно.
        - Тиа-ра! Тиа-ра! - закричал он мне вдогонку. - Храмовые птицы летят с заката!
        - Кто ты? - резко спросил я его, остановившись.
        - Служитель! Мне… Меня попросили наблюдать за небом с башни.
        Значит, и правда храмовые птицы. Уже? Так скоро?!
        После разговора с Мику-ра я почти не сомневался, что это произойдет, но… хотя бы немного позже! А сейчас у меня не было второго наездника и не было никакой возможности сопротивляться.
        Стать летающей целью для храмовников? Ну нет! Не для того я столько раз оставался в живых, не для того Тот-ра строил одну из лучших механических птиц на Архипелаге!
        «У меня есть причина остаться на земле!» - вдруг промелькнуло в голове. Моментальной реакцией на эту мысль стал болезненный укол совести, но поток жалости к себе было уже не остановить. «Ты ранен! - твердил кто-то внутри. - Ты не сможешь управлять птицей так хорошо, как нужно. Ты ничего не сможешь сделать один!»
        Да, я не полечу… В этот раз - без меня. Я и так слишком часто вмешивался в эту схватку. Всегда везти мне не может.
        …И в тот момент, когда желание спрятаться куда-то как можно глубже стало почти что непреодолимым, я услышал рядом:
        - Я могу полететь.
        - Что? - машинально переспрашиваю и сталкиваюсь взглядом с Мак-ра. На его смуглом лице - страстное желание. Где-то на границе с мольбой.
        - Я могу полететь сегодня! Всегда хотел этого!
        - Э-э-э… Послушай, я не уверен, что…
        - Времени мало, - нетерпеливо перебил меня механик.
        Да, времени мало. Через несколько минут храмовники будут здесь. Сколько их? Я хотел спросить об этом служителя из башни, но он уже куда-то исчез.
        Да и неважно… Одной стрелы может быть достаточно, а целая стая птиц может не принести никакого вреда.
        - Времени мало, надо лететь! - как заведенный говорил и говорил механик. Напрягая все свои ограниченные навыки убеждения, с жаром добавил: - Я всегда хотел полететь. Хотя бы раз. Сегодня!
        Удивительно, но прямо сейчас его слова подействовали на меня, как пощечина. Внезапный приступ паники погас. Вместо нее вернулась мрачная, но твердая решимость. Решимость в том, что мое место сейчас там, наверху. Как и обычно.
        - Ты уверен? - спросил я.
        - Да, - крикнул Мак-ра, уже карабкаясь в седло.
        - Ладно, - выдыхаю, глядя на то, как механик торопливо и неловко привязывает себя ремнями. - Ладно.
        Через минуту мы были в воздухе.
        Храмовых птиц много. Значительно больше, чем обычно. Ровно восемь - благородное число, которому на Архипелаге соответствовало буквально все. Не все машины, которые были в распоряжении храмовников, но большая их часть. Хотя… Кто знает, может, в последние луны их стая сократилась до восьми Камо-те. Нашими с Кир-ра усилиями.
        В другой обстановке эта мысль была бы приятной, но не сейчас. Восемь противников - все равно слишком много. Больше, чем я смог бы отогнать от острова даже при самом безупречном везении.
        А еще у меня за спиной был человек, который знает каждый винт в самостреле, но не сделал из него ни выстрела. И он - не наездник. Я практически уверен, что при первом резком повороте ему захочется отправить в Ничто содержимое своего желудка. Скорее всего, ему даже придется это сделать. Если к тому времени мы не отправимся туда сами, вместе с содержимым своих желудков.
        Так что… Я не знал, что делать. Все, что у нас было - это отличная механическая птица, решимость, заряженный самострел и мое умение. К сожалению, сегодня этого было недостаточно.
        Без ненужных теперь демонстраций и маневров храмовые птицы пересекли границу проекции и разделились. Нет никаких сомнений - у каждой из них своя цель. И совершенно очевидно, что для двух из них этой целью был я сам. Отделившись от общей группы, эти Камо-те сближались: одна заходила в хвост, а другая двигалась наперерез моему курсу. Так, как они это и делали обычно.
        Прямо сейчас ближайшая машина храмовников летела боком к солнцу, поднимающемуся в зенит, и ослепительно блестела полированным металлом. Но даже несмотря на раздражающие блики со своего седла, я уже мог рассмотреть фигуру наездника. Пока что - игрушечную, словно не настоящую, но от этого не менее опасную в своей роли.
        Лучшее решение - неожиданное для противника. Много раз спасенный этим простым правилом, я спокойно выждал, пока Камо-те приблизятся - каждая со своего направления, и внезапно повернул навстречу той, что шла наперерез. В другой ситуации это было бы самоубийством, но храмовник не ожидал такой дерзости, а в повороте я сложил оперение так, чтоб нырнуть под противника. За какие-то десять секунд ему нужно было замедлиться, опустить нос и прицелиться - слишком много для текущего момента, слишком неожиданно для храмовника.
        Преследователи едва не столкнулись, замешкались в развороте и на время отстали. О них можно было ненадолго забыть и сосредоточиться на более важном - на той группе, которая веером расходилась над островом и снижалась, совершенно не обращая на меня внимания.
        Ускоряюсь, лечу за ближайшей храмовой птицей и уже очень скоро отчетливо вижу каждый шов на ее корпусе, вижу, как наездник на секунду обернулся, а потом нервно повел машину в сторону. Пока не знаю, что буду делать дальше. Не знаю, что я вообще могу сделать, не имея возможности стрелять вдогонку. Но храмовник занервничал, забыл о своей цели, а значит - все не зря.
        Боковым зрением вижу, как серебристые фигуры других Камо-те идут на снижение, расправляют крылья, стреляют по кому-то или чему-то на острове и снова взлетают выше. Идут на широкий круг, к завершению которого их наездники успеют перезарядиться. Две машины «висели» где-то в районе Площади, еще две - над лунной и безлунной сторонами острова (совсем рядом со мной!), а оставшиеся две уверенно направлялись куда-то к рассветному краю.
        Всего в нескольких шагах от крыла мелькнула стрела. От неожиданности я даже дернул влево хвостовой рычаг. Так, что птицу повело в сторону.
        Обернувшись, вижу, что один из преследователей уже не так уж далеко. У него были все шансы попасть.
        - Предупреждай меня! - со злостью крикнул я Мак-ра, но он, похоже, даже не слышит. Слишком сосредоточенно целится.
        Характерный щелчок механизма и… Конечно, мимо. Я не знаю, попал бы в этой ситуации Кир-ра или нет, но я бы точно знал об угрозе заранее. Тут же Мак-ра делает вторую ошибку - в спешке стреляет повторно. Напрасно, надо было подпустить храмовника поближе и выстрелить во время его перезарядки…
        Надеяться на точность второго наездника не приходится, и я бросаю свое преследование. Снова превращаюсь из охотника в жертву. Маневрирую, переваливаюсь с крыла на крыло и постоянно кручу головой, чтобы не пропустить внезапную атаку.
        …Такая игра продолжается мучительно долго. Хотя это может быть иллюзией. Может, прошло всего две или три минуты. Но две храмовые птицы наседали то справа, то слева, напряжение зашкаливало, и время казалось бесконечным. Еще два раза в нас стреляли, но теперь мне удавалось вовремя предугадывать эти моменты и удачно маневрировать. Поворот через левое крыло - складываю крылья и проваливаюсь вниз, почти ударяясь о стены умм внизу. Рычаг силы на максимум и снова вверх, с резким поворотом через правое крыло. И все заново, в другую сторону. Камо-те были быстрее, но их наездники не могли хорошо прицелиться, а порой и мешали друг другу.
        В какой-то из разворотов я снова вырвался из клещей и, быстро набирая скорость, ушел на рассветную сторону. Как раз в этот момент в нескольких сотнях шагов впереди две машины противника атаковали… Большой конденсатор.
        Конечно, это же очевидно… Отравление воды и сегодняшняя атака - звенья одной цепи. И на конце этой цепи - наш остров, изнывающий от жажды. А там, где жажда, там паника и уныние. Так было всегда на Архипелаге, и так будет.
        Может, я еще успею… Может… Но нет.
        На моих глазах две храмовые птицы разгонялись, складывали крылья и таранили своими тяжелыми прочными клювами технически совершенные, но хрупкие лопасти ветрового конденсатора. Первый удар - и две огромные, как крылья механической птицы, лопасти вырваны из своих пазов, а само колесо накренилось, заклинило и остановилось. Сквозь свист ветра в ушах послышался лязг металла и скрежет уродуемых механизмов. Еще удар - и еще одна плоскость рухнула на землю. Теперь покосилась и сама башня, на которой было установлено колесо конденсатора.
        От столкновения вторая храмовая птица едва не рухнула на землю, потеряв скорость, но в последнюю секунду все же скользнула над поверхностью на расправленных крыльях и рванула вверх.
        Пораженный этим зрелищем, я почти пропустил атаку сверху. Храмовник спикировал прямо нам на головы. В этот раз Мак-ра все же предупредил меня глухим выкриком - позже, чем следовало, но раньше, чем было бы слишком поздно. В последние секунды перед ударом я резко опустил хвост вниз и, как это называлось у наездников, «повис», широко расправив крылья Ши-те. Машина противника тяжело пронеслась перед самым носом.
        В тот момент, когда храмовник уже вышел из пикирования, я был прямо над ним. Но сзади приближалась другая Камо-те. Можно не сомневаться - с заряженным самострелом.
        Я мог снова уйти, сманеврировать. А мог прижать ту птицу, которая подо мной, к земле. Каких-то несколько десятков шагов до стремительно проносящихся внизу стен умм, каменных террас и колонн. Слишком низко, ему не уйти. Но и сам я тогда стану легкой мишенью.
        Секунда для раздумий. Полсекунды.
        - Держи заднего! - закричал я Мак-ра во весь голос и спикировал, выбросив вниз лапы птицы.
        …Свист ветра разорвал оглушительный лязг металла, а саму птицу сильно тряхнуло. Если бы ни ремни, я бы точно выпал из седла. И в это же самое мгновение - громкий щелчок внизу. На одной лапе механические когти бесполезно полоснули по воздуху, а вот на другой - вцепились в перья на крыле Камо-те.
        Какие-то две или три секунды мы так и летели, сцепившись и быстро теряя скорость. За спиной клацнул в руках Мак-ра наш самострел и намного тише, откуда-то сзади - оружие преследователя.
        И вверх, насколько хватало мощности небесного камня и прочности моей машины. Преодолевая сопротивление и разрывая когтями оперение противника, Ши-те нехотя, натужно потянулась вверх. Еще рывок - и она освободилась, понеслась быстро и легко.
        Как раз в этот момент мы пролетели над уступами на закатном барьере. Внизу открылась головокружительная высота, тонущая в белом мареве. Теперь храмовник мог бы сманеврировать, уйти от моей атаки, но он никогда этого не сделает. Слишком поздно. Перевернувшись через разорванное крыло, его машина ушла вниз по причудливой спирали, и на фоне Ничто быстро превратилась в точку. А потом и вовсе исчезла.
        Я сам резко развернулся через крыло, нырнул под преследователя и еще ниже - под остров. Этот незамысловатый, но эффективный способ ухода от превосходящего числа противников меня уже спасал. Спасет он меня и теперь.
        - Сбили! - закричал я Мак-ра, когда мы остались одни под островом с мириадами небесных камней в сотах над головой и бескрайним пространством Ничто внизу. Сейчас, в лучах полуденного солнца оно было почти белым и на удивление спокойным.
        - Сбили еще одного! - снова сказал я и обернулся, когда опять не услышал ответа из-за спины.
        Мак-ра сидел в седле как-то неестественно изогнувшись и ссутулившись. Стрела попала в живот, вышла в нижней части спины и вонзилась в деревянное основание седла. Темные потеки крови скользили вниз, на металлический бок птицы и вытянулись на нем длинными косыми линиями, уходящими куда-то под туловище машины.
        Внутри все опустилось и замерло в ужасе. «Покинул оболочку…» - мелькнуло в голове в первую секунду.
        Но нет. Механик еле заметно пошевелился и тут же негромко то ли захрипел, то ли завыл.
        - Мак-ра! Мак-ра! - кричал я ему зачем-то. Будто от его реакции что-то зависело, будто я действительно ждал от него ответа.
        На секунду посмотрел вперед и как раз вовремя - птица имела все шансы зацепить крылом выступающую вниз скалу. Осторожно, не делая резких движений, увожу машину ниже.
        - Мак-ра! - снова позвал я.
        Тот с видимым усилием приподнял голову и пробормотал что-то. Свист рассекаемого воздуха растворял его слова без остатка, но я снова и снова звал механика и старался услышать то, что он отвечает.
        - Не жалеть… Не жалеть… - разобрал я то мгновение, когда птица, растеряв скорость, тихо планировала.
        К механику оболочек. Так быстро, как это возможно!
        Как? Куда? Ближе всего сейчас был лунный край острова, и именно туда я направил машину, постепенно ускоряясь. Еще немного… Совсем рядом.
        Вынырнув из-под острова и поравнявшись с барьером, я быстро оценил обстановку в небе. Поднялся немного выше и снова осмотрелся. Храмовых птиц в пределах проекции видно не было - несколько темных точек виднелись еще различимо на закатной стороне и постепенно удалялись. Кажется, они закончили свое дело.
        Путь свободен. Домой. Домой!
        - Еще немного, Мак-ра, держись! - прокричал я ему, взмывая над ближайшим умм-каном.
        Он ничего не ответил, но, кажется, едва заметно пошевелился. Или это просто ветер трепал края хартунга.
        Так много крови… Слишком много.
        Через минуту или две я с ходу посадил птицу на площадку, одновременно отвязываясь от ремней, чтобы помочь Мак-ра. Но Мак-ра уже не было. Только его оболочка.
        Тело механика сейчас как будто съежилось, изменилось, и… только усилием воли теперь можно было представить, что оно действительно принадлежало Мак-ра. Тому, которого я знал. Тому, который так хотел подняться в небо и выбрал для этого не самый лучший момент. Тому, кто посвятил Ши-те большую и лучшую часть своей жизни и лишился этой самой жизни в седле Ши-те.
        Наверное, если бы Мак-ра спросили, как бы он хотел расстаться с жизнью, он бы выбрал именно этот вариант. Но мог ли он представить, что это произойдет так рано? «Не жалеть», - сказал Мак-ра напоследок. Я так и не понял наверняка, что он хотел сказать: говорил о том, что не жалеет о своем поступке или просил не жалеть себя самого.
        Исполнить эту просьбу - невозможно. Я стоял на крыле рядом с его седлом и плакал от жалости к механику, а заодно - к себе самому и всем нам.
        Через минуту на площадку вихрем ворвался Тот-ра. Как раз в тот момент, когда я зачем-то отвязал оболочку Мак-ра от ремней и теперь безуспешно пытался вытащить плотно застрявшую в седле стрелу, на которой буквально повисло тело. Не знаю, зачем я занялся этим сам, не дождавшись помощи. Но просто стоять и ничего не делать было невыносимо.
        Взобравшись на крыло рядом, Тот-ра сильным рывком выдернул наконечник стрелы и бережно, будто хрупкий стеклянный сосуд, спустил оболочку Мак-ра вниз - туда, где ее подхватили два подоспевших следом молодых механика.
        Через несколько секунд мы уже стояли рядом, перепачканные чужой кровью, рядом с безжизненным телом на камнях. Теперь я мог рассмотреть лицо Мак-ра и… не увидел на нем ничего - ни страдания, ни боли, ни страха. В таких случаях иногда говорят: «на его лице застыло умиротворение», но даже это не было бы правдой. Просто ничего. Будто неумело сделанная глиняная маска.
        Я хотел что-то сказать Тот-ра… Что именно? Хоть что-нибудь, лишь бы разрушить это тягостное молчание. Но главный механик меня опередил. Таким образом, каким я не мог предположить. Его слова, больше похожие на утробное рычание, я услышал, буквально поднятый в воздух, повиснув внутри собственного хартунга. Своими большими сильными руками Тот-ра без труда приподнял меня над площадкой, вцепившись в одежду:
        - Зачем?.. Зачем?..
        От удивления у меня перехватило дух, и что-то пролепетать в ответ я смог только через пару секунд, когда снова оказался на твердой поверхности.
        - …Его… Его лишили жизни. Храмовники…
        - Зачем? Ты взял его с собой зачем? - снова и снова повторял главный механик.
        Я никогда не видел его таким и теперь не знал, что ответить.
        - Он сам просил об этом… - только и смог сказать. И тут же столкнулся с мутным от боли и ярости взглядом Тот-ра. Его глаза, которые и так были немного навыкате, сейчас налились кровью и выглядели действительно страшно.
        - Последнее, что было… Разбей Ши-те, и не останется ничего. Ты все уничтожил, - говорил он непонятно о чем-то своем.
        Главный механик открыл рот, чтобы произнести еще что-то, но промолчал. Только еще раз посмотрел на оболочку Мак-ра на каменных плитах - на то, что еще недавно было одним из лучших механиков острова и механиком Ши-те.
        Не в силах больше оставаться здесь, я развернулся и ушел. Куда-нибудь. Лишь бы подальше от тела Мак-ра, механической птицы и главного механика. Подальше отсюда…
        Две молодые женщины в проходе отшатнулись от меня в ужасе. Ах да, я же весь испачкан кровью… Но именно сейчас это не казалось важным. Намного сильнее я был испачкан чем-то внутри себя - чем-то невыносимо мрачным, тоскливым и безнадежным.
        Удивительно, но единственным, кого я сейчас мог и хотел слышать, был Старик.
        - Мне нужно узнать… - сказал я, появившись на пороге его уммы.
        Внутри - пыльно, пахнет соломой и старой одеждой. Пахнет старостью, но не так, как в умме Миз-ку. Запах здесь - уютный и где-то даже приятный. На стене зачем-то укреплено огромное старое колесо.
        - Что ж, поговорим, - ответил Старик, окинув меня взглядом. Мой вид был ужасен, но, похоже, совсем его не впечатлил. Кажется, последние события в небе тоже остались для него незамеченными. Лишь бы не было ветров.
        Мы вышли к скамье. Он сел, я остался стоять.
        - Ты говорил… когда-то говорил, что знаешь про создание Ши-те. Помнишь?.. Давно, еще до всего этого, - промямлил я.
        - Говорил, - ответил он, внезапно заинтересовавшись пятном на своем хартунге. Так, как будто вид моей одежды, обильно запачканной кровью, заставил его заинтересоваться собственной. - С каких это пор Летуну любопытны слухи? Ты вот сказал как-то…
        - Сказал. Но сейчас я тебя об этом спрашиваю.
        Память Старика иногда оказывалась неожиданно острой.
        - И спрашиваешь почему?
        - Не знаю точно… Кое-что случилось. Тот-ра сказал: «Разбей Ши-те, и не останется ничего». Так он сказал.
        - Ну да, ну да, не останется ничего от НЕЕ.
        - От женщины?.. Ты когда-то говорил, что птица названа в честь женщины.
        - Ага, Ши-ку, - спокойно ответил Старик, отдирая от ткани давно засохшую корку. Наверное, впервые он правильно назвал имя птицы. Имя женщины.
        - Кто она? - спрашиваю.
        - Так тебе зачем? - прищурился он, вдруг посмотрев прямо на меня.
        Его глаза - бесцветные, выгоревшие от солнца.
        - Просто скажи.
        - Женщина, - пожал плечами Старик и снова уткнулся взглядом в хартунг. - Просто женщина. Помню ее как сейчас. Знаешь, такая прямая, как палка, и еще лицо…
        - Неважно, - нетерпеливо перебил я его. - Кем она была для Тот-ра?
        - Ну, а кем бывают для нас женщины? - Старик снова улыбнулся хитро. - А, Летун? Или ты пока не знаешь? Ну да, летунам тяжело приходится. Так я расскажу тебе…
        - Не надо, - отвечаю. - Где она теперь?
        - Давно нет.
        - Что с ней случилось? - спрашиваю, раздражаюсь тому, как приходится выдавливать из Старика сведения по капле именно в те редкие случаи, когда это действительно нужно. Похоже, ему это нравилось. Наверное, в такие моменты он чувствовал себя полезным.
        - Лишилась жизни, да. Знаешь, такая Церемония была, ох! Как сейчас помню…
        - Старик, я не о Церемонии. Почему она лишилась жизни?
        - А чего лишаются жизни молодые женщины, а?
        - Просто скажи.
        - Новую жизнь производила на свет, - проворчал Старик, лишенный удовольствия пуститься в словоблудие. - Как же зовут ее?
        - Ши-ку?
        - Да нет! Новую жизнь же. Мак-ра, может?
        Мак-ра. Как же еще.
        Я должен был догадаться сам. Слишком узнаваемыми были эти высокие скулы, слишком похожим казался этот рисунок жилистых рук, коротких, но ловких пальцев.
        «Последнее, что было… Разбей Ши-те, и не останется ничего. Ты все уничтожил».
        - Ясно, - говорю безо всякого выражения в голосе. Старик говорит долго, слишком долго. Рассказывает какие-то старые сплетни и давно перевранные истории, но я почти его не слышу. Перед глазами - Тот-ра, держащий оболочку Мак-ра бережно, как хрупкий и ценный сосуд.
        29. КНИГОВЕРЫ, КРЮЧЬЯ И НАЕЗДНИКИ
        Мои догадки оказались верными. Храмовники действительно атаковали конденсаторы целенаправленно, точно зная, где именно они находятся. Обычные, старые купола для сбора воды пострадали мало - их керамометаллические стенки отразили большинство стрел, направленных в них. Лишь один временно вышел из строя, получив пробоину.
        Намного более ощутимой была потеря большого лопастного конденсатора - чуда инженерной мысли механиков Конструкта. В те дни холодного полуцикла, когда воздух был просто-таки наполнен влагой, а туманное марево Ничто поднималось из бездны заметно выше, эта машина давала воды больше, чем несколько обычных конденсаторов вместе взятых.
        Еще в небе, глядя, как храмовые птицы таранят колесо, я подумал, что восстановить это не удастся. На земле это стало понятно окончательно в тот самый момент, когда я вышел на широкую площадь Созерцания Восхода Солнца. Несколько лопастей лежали рядом, будто скомканные и выброшенные огромной рукой, а сам круг конденсатора безнадежно накренился и подмял одну из опор.
        Вряд ли все это подлежало восстановлению. По крайней мере, в ближайшее время. Слишком много забот появилось у механиков в последние луны, но даже если бы у нас хватало специалистов, среди них не было тех, кто создал этот конденсатор. Те, кто придумал эту машину, уже давно отправились в Ничто. Вместе с островом.
        Зевак на Площади было немного, но и их оказалось вполне достаточно, чтобы почувствовать, что уныние буквально витает в воздухе. Люди бесцельно ходили вокруг изувеченной машины, а какой-то старик уселся прямо на камни и о чем-то сокрушался, то поднимая руки вверх, то снова их опуская.
        - Преимущество в силе до сих пор на их стороне. Но у нас есть преимущество важнее - желание защитить себя и свой уклад! - с жаром говорил Мику-ра, вышагивая по умме Закона. Я слушал его, сидя на ковре. Тут же был Бхад-ра, какой-то юный наездник со слегка ошарашенным видом и двое законников - Сог-ра и полная его противоположность, добродушный мужчина преклонных лет с кипой таблиц в руках.
        - Защищаться на своей земле легче, чем нападать на нее с неба! - продолжил Мику-ра.
        - Слова, слова… - вяло протянул пожилой законник, раскладывая таблицы перед собой. Чувствовалось, что к новому лидеру он относится снисходительно. - У них все еще много механических птиц, и они решительно настроены…
        - И что теперь? - набросился на него Мику-ра. - Сидеть и ждать, пока они все тут разрушат? Дожидаться, пока Тиа-ра отправится к Началу, а потом признаться, что мы тут все ошибались?
        - Нет-нет, я это не имел в виду… - пошел на попятную его оппонент, не ожидая такого напора.
        С опаской он покосился на меня - так, будто я уже отправился к Началу, но по какому-то нелепому стечению обстоятельств до сих пор сижу здесь.
        - Я просто сказал, что защищаться так же трудно, как и нападать. Или даже труднее, ведь есть что терять… А защищаться нечем… Или почти что нечем.
        Еще несколько дней назад такой разговор вызвал бы у меня бурю эмоций. Но не сейчас. Я слушал законников вполуха, не придавая всему этому избыточной важности. Сколько было разговоров? Сколько еще их будет?
        В таком темпе происходящего мне осталось только успевать отмечать про себя беседы с законниками и полеты, каждый из которых может стать последним. Все это двигалось по кругу быстрее и быстрее. И чем быстрее, тем больше притуплялось чувство опасности. Наверное, я стал живым оружием на самом деле. Но если такое оружие уже не сомневалось перед тем, как отправить к Началу очередного храмовника, то терять кого-то из близких было тяжело… Невыносимо тяжело, я бы сказал.
        - Нечем? - снова впившись взглядом в пожилого законника, многозначительно переспросил Мику-ра. - Ты это сказал?
        Несмотря на внушительную разницу в возрасте, тот уже успел почувствовать себя неуютно. Еще минуту назад он смотрел на Мику-ра добродушно и снисходительно, а теперь искал, куда спрятать взгляд. Как провинившаяся новая жизнь, которую поучают.
        - Ты забываешь, что сражаться могут не только наездники на механических птицах! - наконец громко сказал Мику-ра, не дождавшись ответа.
        И это было неожиданно. От удивления его собеседник даже оторвался от своих таблиц, а юный наездник приподнялся на своем коврике. Да и сам я вопросительно посмотрел на Мику-ра, ожидая пояснений.
        - Не только наездники?..
        - Да. Каждый из нас, жителей острова, может противостоять угрозе с неба. Если у него в руках будет то, чем противостоять.
        - Но… Но это противоречит Закону. Дело наездников - это…
        - Вся эта война противоречит Закону! - снова взорвался Мику-ра. - Все, что происходит между нами и Храмом, противоречит Закону. Но это происходит, и нам нужно что-то делать! И не смейте говорить мне про дело наездников, потому что события давно перестали быть делом наездников, а касаются каждого из нас. Это перестало быть делом наездников, как только первая стрела была выпущена в толпу над Площадью!
        С ним уже никто не спорил, но Мику-ра было не остановить:
        - Я знал одного достойного человека, который слишком много думал о том, ЧТО противоречит Закону, а что - нет. Ты его тоже знал - его звали Моту-ра. Так вот теперь Моту-ра нет. И меня уже могло не быть. Не надо говорить про то, чье это дело. Надо говорить о том, какое еще оружие у нас есть!
        - Постой, - я вмешался в разговор, - давай успокоимся. Расскажи лучше о том, что конкретно ты хочешь предложить. Ничего такого прежде не было.
        - Такой войны прежде не было, - скорее по инерции огрызнулся Мику-ра, уже повторяясь.
        - Можешь не говорить это лишний раз. Я это знаю лучше других.
        - Да. И именно поэтому нужно, чтобы к борьбе подключились не только наездники. Или даже больше, - один единственный наездник.
        - Что конкретно ты предлагаешь сделать? - произнес Сог-ра. Он не разбрасывался словами, а если и спрашивал что-то, то только самую суть, без излишеств.
        - Всегда есть то, что можно сделать. У нас есть один самострел, снятый со сбитой Камо-те. В конце концов у нас есть камни и веревки. Намного сложнее найти тех, кто готов взять все это в руки и применить так, как должно. Все это - впервые. Уже то, что они проголосовали за меня, многие считают высшим актом смелости. А теперь они просто сидят по уммам и ждут, что я избавлю их от храмовых птиц.
        - Ты прав, но в данном случае слова ничего не изменят, - развел я руками, и в ту же секунду меня вдруг осенило. - Но у меня, кажется, есть идея! Есть те, кто может помочь.
        Мику-ра едва заметно улыбнулся, и я тут же понял, что эта идея возникла в его голове еще задолго до разговора. Возможно, даже не сегодня. Возможно, главной целью этой встречи и была идея, которая бы родилась в моей голове как будто сама по себе. Такое уже бывало.
        - «…каждый из нас готов помочь в твоей борьбе. ЧЕГО БЫ ЭТО НИ СТОИЛО. Тебе достаточно только сказать мне об этом…» - с расстановкой повторил я слова Тода-ра, сказанные от имени всех книговеров.
        - …и это то, что нам нужно сейчас, - подвел итог Мику-ра.
        Я почувствовал на себе вопросительные взгляды старшего законника, Бхад-ра и даже Сог-ра. Но мы с Мику-ра друг друга поняли.
        - На земле будут сражаться книговеры, - коротко пояснил я и поднялся с ковра. - Когда это окажется необходимым. По крайней мере, они попытаются это сделать.
        - К ним примкнут все, кто этого захочет. И необходимым это окажется уже завтра, - тут же эхом отозвался Мику-ра.
        - Завтра? Откуда такая уверенность?
        - Я знаю это наверняка, - хмуро отозвался главный законник. - Нам удалось наладить связь с доброжелателем с Белого острова. Как мы уже убедились, он не врал вчера. И нет оснований думать, что соврет в этот раз. Завтра будет… нечто очень важное. Возможно, решающее. Храмовники бросят все силы на то, чтобы подавить сопротивление.
        Это особенно важно теперь - пример Огненного острова показывает жителям других земель, что они слишком уж поторопились признать силу Храма и отдать ему всю власть. Там все больше говорят о том, что противостояние возможно. Все случится завтра, - снова повторил Мику-ра, - и нам надо спешить. Сегодня мы были не готовы, но еще раз это не повторится!
        Книговеры согласились, как и обещали. Не буду описывать в деталях и диалогах весь последующий оборот солнца, но это было… Это было время большого подъема и больших ожиданий. Был страх, но теперь еще и азарт, а где-то даже призрачная вера в возможность победы. Стряхнуть с себя оцепенение и начать действовать - то, что было нужно многим.
        В сущности, нас было не так уж много - всего около полутора сотен человек. Не все книговеры согласились бороться. В их числе были женщины, новые жизни, старики и просто слабые, немощные люди. Но даже то количество, которое удалось организовать Тода-ра за каких-то два солнечных шага - это большая сила. Сила, способная что-то изменить.
        Остаток дня, большую часть ночи и даже утром на острове кипела работа - работа, в тени которой постоянно находился Интерпретатор. Наблюдательную башню у закатной бухты наспех укрепили металлическими щитами и установили на нее турель с самострелом. Проходя мимо, я услышал бодрый звон молотов и увидел несколько книговеров, столпившихся вокруг кого-то или чего-то. С интересом подошел поближе и увидел… Кир-ра. В эту минуту он как раз показывал рукой траекторию полета стрелы, а другой ладонью, судя по всему, изображал летящую Камо-те.
        На секунду мы встретились взглядами. Он кивнул. Я ответил. Наверное, нам стоило поговорить, но я знал, что этот разговор может подождать. В любом случае этой секунды мне хватило, чтобы понять: Кир-ра будет в седле завтра. Не знаю, что он чувствовал на самом деле. Угрызения совести за свой демарш? Гордость от ощущения собственной незаменимости? Или не чувствовал вообще ничего? Но я уверен, завтра он полетит. Кир-ра не упустит возможности сразиться с храмовниками.
        У Полукруга большая группа книговеров делала самое примитивное оружие, которое можно было изготовить в такой ситуации в достаточном количестве - длинные веревки с крючьями. После нескольких лун блокады веревки и тканные ремни, которые обычно привозили с Белого острова, стали необычайно редким и ценным товаром. Поэтому сейчас у мастерских в ход шло все, что можно было применить. В пестрых лентах, разложенных на площадке, легко рассмотреть даже темно-зеленые и синие ремни для хартунгов, сплетенные с какими-то старыми веревками. Все, что было добыто всеми правдами и неправдами. Быть может, даже извлечено книговерами из собственных сундуков для одежды.
        Как сбить тяжелую летающую машину с помощью крюка, выброшенного всего на десять-пятнадцать шагов вверх? Пожалуй, что никак. Но это лучше, чем ничего.
        Словно опровергая мои слова, высоко над площадкой взмыл довольно увесистый крюк, замер в верхней точке, а потом медленно, словно нехотя, полетел вниз, увлекая за собой веревку. Присмотревшись, я увидел между людьми прыжковый механизм, хитроумно переделанный для метания предметов. Тут же рядом оказался Тот-ра. Его фигура легко выделялась в любой толпе не только размерами, но и какой-то особой пластикой движений - порывистых, но точных и четко выверенных.
        Я уверен, ему тяжело - Мак-ра незримо присутствует здесь в каждой детали, у каждого механизма на Полукруге. Но когда речь заходила о работе, боль и переживания уходили на второй план. По крайней мере, временно. Таким был и сам Мак-ра…
        Впрочем, лишний раз попадаться главному механику на глаза мне не хотелось, и я поспешил дальше.
        На площадке меня ждала еще одна хорошая новость. Мику-ра не соврал: завтра в небо согласились подняться Бхад-ра и даже юный Сола-ра. Последнего я даже попробовал отговорить, но, скорее, просто, чтобы успокоить свою совесть.
        Сола-ра не поддался на мои уговоры, но и совесть не успокоилась. Даже сейчас, стоя на площадке в полной безопасности, он мелко вздрагивал, то и дело косился на свою хрупкую птицу, которая совсем недалеко ушла от учебных. Пожалуй, ее отличали только более широкие крылья да хороший небесный камень внутри.
        Как давно он прошел Испытание? В прошлом солнечном цикле? Два солнечных цикла назад? Уж точно не больше. Совсем еще новая жизнь - худые, тонкие руки, слишком большой хартунг без красных лент и ясный, но слишком испуганный взгляд.
        Что они с Бхад-ра смогут сделать завтра в небе без самострелов, без умения выживать? Пожалуй, ничего. Но если оружия дать я им не мог, то для того, чтобы научить их выживать, у меня еще было немного времени.
        «Слишком поздно все это…» - вдруг предательски пронеслось в голове. Эти жалкие крючья на веревках, этот лишний самострел на башне в руках людей, которые никогда из него не стреляли, эти механические птицы без оружия и опытных наездников… Если бы раньше! Если бы мы начали готовиться раньше…
        Мику-ра был прав. Если не во всем, то во многом. И к завтрашней решающей битве мы не готовы по-настоящему - слишком слабы и беспомощны. Но что нам остается делать? Отступать поздно.
        Следующие несколько солнечных шагов до самого заката я рассказывал Бхад-ра и Сола-ра все, что сам знал о противостоянии в небе. Я говорил, как выходить из-под атаки храмовой птицы, как спасаться под островом, как вообще вести себя в воздухе. Несколько раз во время рассказа я взбирался в седло Ши-те и показывал, какую роль во время тех или иных маневров играют рычаги управления оперением хвоста и крыльев.
        Сола-ра слушал внимательно, а вот Бхад-ра казался несколько рассеянным. Его взгляд блуждал, редко концентрируясь на том, что я показывал прямо сейчас. В какой-то момент он ушел, но через несколько минут вернулся - еще более отвлеченный, чем прежде. Постоял немного рядом и вдруг громко сказал, перебив меня на полуслове:
        - И зачем все это?
        - Я думаю, тебе лучше знать, - спокойно отвечаю ему. - Я не рассказываю тебе, ЗАЧЕМ лететь, я говорю, что делать, если ты сам решишь лететь.
        - А, да, это все Мику-ра. Ты здесь не при чем.
        На секунду я опешил от этой внезапной агрессии. Бхад-ра я знал плохо, тем не менее внутренне приписывал ему самые лучшие качества. С чего бы?
        - Если не хочешь завтра быть там, - показываю пальцем в небо, - то не стоит. Я могу помочь только в том случае, если на это воля твоя.
        - Я хочу, - с нажимом ответил Бхад-ра, столкнувшись со мной взглядом. Его глаза были серыми - таких почти не встретить на нашей земле. - Я хочу, но что я смогу сделать? К Началу отправиться безо всякой пользы?
        - Кажется, ты уже делал это однажды. И до сих пор здесь.
        - Да, я делал это, и быть мишенью мне не понравилось.
        - Я не предлагаю тебе отправиться к Началу. Храмовники не знают, есть у тебя оружие или нет. Но это не значит, что тебе надо будет подставляться. Прямо сейчас я пытаюсь тебе рассказать, как быть ТАМ, но не подставляться.
        - Это глупо! - отрезал Бхад-ра. - Мы ничего не сможем сделать, если храмовников будет действительно много.
        - Когда-то ты говорил иначе, помнишь? Когда-то ты сам вызвался подняться в небо перед угрозой вторжения храмовых птиц. А теперь вдруг говоришь, что это все «безо всякой пользы».
        - Тогда - другое. Закончилось время демонстраций. Теперь - лишать жизни или лишаться жизни. Мы все должны остаться на земле, - внезапно подытожил Бхад-ра.
        - Это воля каждого, - резко отвечаю.
        - Я полечу, - как-то неуместно резко вмешался Сола-ра, но было видно, он напуган еще сильнее. Бравада передо мной - все, что у него осталось.
        - Как хотите… Если так, то и я полечу. Как и обещал Мику-ра. Только плохо это закончится все, - отмахнулся Бхад-ра, как-то неожиданно зло посмотрел на юного наездника и ушел. Дослушивать мои поучения он не стал.
        Кем был для меня этот странный молодой человек? Никем. Я не надеялся на него и ничего от него не ожидал. Полетит он или нет - почти что все равно.
        И все же, с чего это он? Наверное, просто испугался.
        В свою постель я попал уже глубокой ночью, совершенно опустошенный и измотанный. «Я снова не сходил к Миа-ку!» - вонзилось куда-то под грудную клетку. И тут же перед глазами материализовался образ Тами-ра. Странно, вспомнил о Миа-ку, а представил себе свою новую жизнь. Не виделся с ним уже… Сколько? Давно. Наверное, две луны. А может, и больше.
        В том мире, куда я попал, стало трудно понимать, что произошло вчера, а что - две луны назад. Слишком много событий, эмоций, разговоров, страхов, надежд и… полетов. Даже полетов слишком много.
        В любом случае я давно не видел Тами-ра и скучал по нему. Не меньше, чем по Миа-ку. Завтра я должен их увидеть. Вот завтра - уж точно!
        «ОГОНЬ» - сообщила Сущность. «ОГОНЬ. НЕБО. ЖУК-В-ЦВЕТАХ».
        Этой ночью Сущность была на удивление разговорчивой, хоть все эти образы мне казались хаотичными и никак не связанными друг с другом. Но связь ведь есть - ее не может не быть. Пытаясь сопоставить между собой предложенные мне понятия, я провалился в глубокий, но беспокойный сон.
        30. ЖУКИ-В-ЦВЕТАХ
        Металл еще не успел нагреться на солнце и с ночи казался обжигающе холодным. В этом, конечно, не было ничего удивительного, но прямо сейчас думаю о том, что истинная причина - это холод, который чувствуешь внутри.
        Трудно вдохнуть глубоко, будто что-то тяжелое давит на грудь. Впускаешь в себя воздух мелкими глотками. Дышишь поверхностно и проверяешь механизмы птицы один за другим. Натяжение тяг крыльев и хвостового рычага, подключение спирали, крепление небесного камня… Узел за узлом, деталь за деталью. Все то, что раньше делал Мак-ра.
        На острове непривычно тихо. Не гремят механизмы в мастерских, не слышен гул плавильных ям, не стучат по брусчатке колеса тележек с грузами. Только шорох сквозняков между уммами, да ветер иногда приносит обрывки чьих-то фраз. Но даже фразы - вполголоса, словно опасаясь кого-то разбудить.
        На ограниченном пространстве острова новости распространяются быстро, а плохие новости - молниеносно. Именно поэтому сегодняшним утром все ждали чего-то… Страшного? Опасного?
        Наверное, Мику-ра стоило поговорить с людьми, но он этого не сделал сознательно, а может, просто не хватило времени. Именно поэтому несколько скупых фраз главного законника о сегодняшнем сражении были раздуты до невероятных масштабов в пересказах и перевраны на все лады. Все это повисло над землей тяжелым, напряженным ожиданием.
        - Удачи тебе, - услышал я за спиной, когда уже поставил ногу на подножку.
        Обернулся и увидел Тот-ра всего в нескольких шагах сзади. Удивительно, как ему удается оказываться в нескольких местах одновременно, появляясь совершенно неслышно и незаметно. И порой неожиданно…
        - Благодарю тебя, - кивнул в ответ и тут же столкнулся с его тяжелым взглядом, в котором, впрочем, уже не было злобы.
        Сложно не заметить, что за последние несколько лун (или дней?) главный механик постарел и осунулся. Пожалуй, в нем не стало меньше энергии - ее бы и сейчас хватило на целую мастерскую. Но морщины стали еще глубже, а мощные плечи опустились ниже к земле. Так казалось. Так было.
        - Послушай, мне и самому очень больно из-за того… - начал было я говорить то, что хотел сказать еще вчера, но Тот-ра резко отмахнулся и скривился, как от укуса насекомого.
        - Просто осторожным будь. Не нужно потерь больше, - пробасил он.
        - Хорошо, - снова кивнул я и взобрался в седло.
        В то же самое мгновение с другой стороны корпуса в свое седло взобрался Кир-ра. Увидев главного механика, он кивнул ему, но Тот-ра не ответил. Просто развернулся и ушел.
        - Летим? - только и спросил я у второго наездника.
        - Обязательно, - ответил он и вставил стрелу в раму оружия.
        Мику-ра оказался прав - ждать пришлось недолго. И хорошо, что недолго. Слишком мучительно было сейчас просто кружить над островом. Воздух был влажным и все еще холодным. И к тому моменту, когда на закатной стороне показались первые храмовые птицы, я уже порядком замерз.
        Впрочем, даже это не было самым худшим. Худшее - это тяжелое и нервное ожидание. От напряжения начало тошнить.
        Скорее бы… Отправиться к Началу или пережить этот день и получить право на следующий - возможно, такой же. Пусть будет или то, или другое. Но скорее бы…
        Храмовых птиц было действительно много. Десять или одиннадцать - сейчас сосчитать трудно. В любом случае много - в разы больше, чем наши три машины, две из которых, к тому же, были безоружными.
        Камо-те летели тремя группами, и в их построении не было бы ничего необычного, если бы не одна деталь, которая становилась все более заметной по мере того, как противник приближался. В каждой группе одна птица располагалась существенно ниже остальных, а ее очертания даже издалека отличались от уже привычных мне силуэтов.
        Еще минута. И еще одна.
        В тех трех машинах, которые летели ниже, уже можно было распознать характерные черты Камо-те - небольшой размах крыльев, острые линии клюва… Но что-то в очертаниях было непривычным, что-то делало их похожими на пузатых летающих насекомых, которые в изобилии появлялись на острове в разгар теплого полуцикла. Жуки-в-цветах - именно так их называли обычно.
        А потом стали видны детали. В нижней части машин, там, где располагаются лапы, укреплены массивные конструкции. Два конусовидных раструба для воздуха, направленные соплами вперед. Но зачем это? Для чего? За этими воронками уже ничего нельзя было рассмотреть. Да и некогда.
        …Первая храмовая птица пересекла границу проекции, а с наблюдательной башни не звучали тревожные сигналы, положенные в этом случае. Не до них. Вместо предупредительного звона я услышал оттуда негромкие удары механизма самострела - один, а потом другой. Тут же одна храмовая птица рванула в сторону - скорее, просто от неожиданности.
        И закрутилось… И прошла тошнота. И никакой тревоги - только холодное осознание того, ЧТО и КАК надо делать.
        Высота - двадцать шагов или около того. Прямо подо мной ощетинился мостами кранов, лебедок и механизмов неизвестного мне назначения Полукруг. Лечу навстречу ближайшей группе храмовых птиц, но немного под углом - так, чтобы при первом удобном случае поджать крыло и развернуться к противнику хвостом.
        Очень важно не упустить этот момент, но еще больше меня беспокоит «жук», который летит ниже и чуть позади остальных трех машин. Я смутно ощущаю то, что именно от него исходит основная опасность, но пока не понимаю, в чем именно она заключается. Чего ожидать от этих странных механизмов?
        В последние секунды перед маневром, когда я уже могу рассмотреть цвета хартунгов храмовых наездников и выражения их лиц, становится понятно: Камо-те с раструбами снижается к поверхности, а те, что летят мне навстречу, только прикрывают ее. Нужно прорываться вниз! Во что бы то ни стало нужно!
        Вместо разворота я рискую - иду прямо на ближайшего противника. От неожиданности он не стреляет, а бросается в сторону, и это дает мне необходимое пространство и время. Дальше - маневр, на который не способна, пожалуй, никакая другая механическая птица на Архипелаге. Убрав силу, чуть поджав крыло и вывернув хвост, я разворачиваю машину практически на месте и плавно проваливаюсь вниз. Еще секунда - и Ши-те снова летит по прямой, но уже в противоположную сторону, ее снова неудержимо несет вперед небесный камень.
        Полого снижаемся и догоняем «жука» - до него каких-то двадцать или двадцать пять шагов. И его наездник, похоже, меня не видит.
        Быстро оглядываюсь. Два храмовника явно не ожидали такого маневра: они теряют время на лишние развороты и сильно запаздывают. Еще один у меня над головой готовится к пикированию. Но и он вряд ли успеет. Так что я еще успеваю атаковать его подопечного. Что ж, выглядит, как простая мишень. Осталось только удачно ударить сверху.
        …И тут происходит невероятное, невозможное - то, что снимает все вопросы о «жуках» и их роли в сегодняшнем противостоянии. Из механизма под корпусом вертикально вниз вырывается столб пламени и упирается в поверхность острова. Камо-те медленно летит вперед, оставляя за собой огненный хвост - там, где за мгновение до этого в землю упирался поток пламени. Ослепительный, яркий, желто-красный жар струится по проходам, опаляет стены и… заполняет уммы. Выжигая там все. И всех.
        Яркое, чистое, бездымное пламя - это горит огненный песок. Возможно, именно тот огненный песок, который Храм раньше так активно выменивал у нас на инструменты. Теперь я знал, как это работает. Я видел это. Нагнетаемый через два широких раструба встречный поток воздуха смешивался с измельченным в пыль песком и под давлением выбрасывался вниз испепеляющим все на своем пути огненным столбом.
        Чистое, яркое пламя, от которого сложно оторвать взгляд. Пламя без дыма. Дым появлялся уже на земле - там, где загорались вещи и… люди. Наверное, и люди тоже.
        - Дави его! - кричит на ухо Кир-ра и тем самым выводит меня из оцепенения. - Что ты смотришь, дави!
        Быстро догоняю врага. В нос ударяет запах гари, а обзору мешают полупрозрачные клубы дыма, которые поднимаются там, где всего несколько мгновений назад пролетел храмовник. Но я его вижу. Я вижу, как отражают солнечный свет плоскости. И вижу огненный хвост, который, впрочем, уже почти полностью скрылся за силуэтом Камо-те.
        Когда я оказываюсь совсем близко, перед «жуком» взвивается в воздух веревка с крюком. Тот, кто ее бросил, тут же исчез в полосе огня. Жертва была напрасной - веревка скользнула по крылу храмовой птицы и соскочила в сторону. Крюк лишь звякнул о металл оперения, ни за что не зацепившись.
        Выбирать, куда бить, не приходится. Каждая секунда - это обгоревшие уммы и люди там, внизу.
        Восемь шагов… Пять… В последнее мгновение наездник храмовой птицы наконец замечает меня - кричит что-то нечленораздельное, заслоняется рукой так, будто это поможет избежать удара.
        Удар клюва приходится куда-то в район его седла. Думаю, он лишился жизни сразу, и впервые я пожалел о том, что это произошло так быстро. Сильный толчок и скрежет металла. Поднимаю птицу вверх, надеясь, что она не получила серьезных повреждений. Нет, кажется, все в порядке. Ши-те покорно отрывается от противника и взлетает выше.
        …Еще один мощный толчок едва не выбрасывает меня из седла - спасает ремень. Тут же - оглушительный грохот. Краем глаза вижу внушительных размеров обломок, который, бешено вращаясь, взмыл слева, на секунду поравнялся с нами и по дуге устремился вниз. Это от столкновения с поверхностью взорвались емкости с огненным песком. С поверхностью ли? На пути падающей птицы мог оказаться и умм-кан. Смотреть назад не хотелось, тем более, что от ударной волны я едва не потерял управление.
        Довольно далеко, в нескольких сотнях шагов отсюда еще одна храмовая птица опустилась ниже, едва не задевая края стен, и выпустила огненный хвост. Выворачиваю рычаг и устремляюсь туда - ей наперерез.
        - Сзади одна… Сверху - еще одна! - перекрикивает свист воздуха Кир-ра.
        Удивительно, но я уже и сам это чувствую - спиной, затылком или еще чем-то. Просто ощущаю близость храмовых птиц. Или их наездников? Ощущение опасности буквально обжигает - кажется, будто кто-то касается плеча, предупреждая об угрозе.
        Не снижая скорости, раскачиваю птицу с крыла на крыло - то вправо, то влево. От напряжения каркас глухо поскрипывает, но держится. Должен держаться.
        Практически сразу мимо пролетает одна стрела, а через три секунды еще одна ударяет в нос птицы в паре шагов перед моим седлом. Рикошетит, высекая сноп искр. Раньше я бы наверняка потянул рычаг в сторону, бросил ее на бок. Но не сейчас. Я научился воспринимать те стрелы, которые не нанесли мне вреда. Как прошлое, о котором тут же забываешь.
        За спиной щелкнул самострел Кир-ра - раз, а потом еще один. Некогда смотреть, чем закончилась эта короткая схватка. Главное, что у меня есть еще немного времени. Еще один короткий отрезок времени до следующей короткой схватки.
        - Он висит на хвосте… - сообщил Кир-ра.
        Я позволил себе обернуться - всего на мгновение. Но уже этого было достаточно, чтобы рассмотреть храмового наездника в подробностях, увидеть черный ремень на его груди, спокойное, уверенное и даже красивое безбородое лицо. Я никогда не видел вражескую машину в воздухе так близко - всего в восьми шагах или чуть больше.
        Если бы у Кир-ра была заряжена стрела, он бы тут же отправил храмовника к Началу. Да и сам храмовник смог бы легко расправиться с нами, будь его самострел взведен. Но Кир-ра спешно перезаряжал оружие, а Камо-те буквально свалилась нам на голову, чуть не оторвав хвост своим мощным клювом.
        Я увидел его, а он увидел меня. Очень-очень близко. Всего одна секунда.
        Камо-те не хватило скорости, чтобы догнать и протаранить нас, а дожидаться, пока Кир-ра расстреляет его в упор, храмовнику не хотелось. Он заложил вираж в сторону и быстро удалился на безопасное расстояние.
        Еще немного времени, чтобы догнать механическую птицу, которая прямо сейчас - каждую секунду, каждое мгновение, пока я думал, двигался, реагировал, осматривался, - выжигала поверхность острова и все, что на ней находилось.
        То место и те события, в пределах которых я находился прямо сейчас, отличались от всех прошлых воздушных схваток и противостояний одной важной особенностью - они не были эпицентром происходящего. Лишь одним из сгустков событий. Впервые в нашей истории над островом развернулась настоящая битва. Битва, где переплелись судьбы, жизни, боль и страх многих-многих людей - наездников, механиков, уммеров, рудокопов, мужчин и женщин, взрослых и детей, искренних мистиков и убежденных технократов.
        Примерно в то время, когда я уворачивался от стрел двух храмовых птиц и спешил перехватить еще одного выжигателя, намного выше и ближе к лунной стороне юный Сола-ра изо всех сил отбивался от двух других храмовников. Впрочем, слово «отбивался» здесь можно использовать только условно. Ему было просто нечем отбиваться, поэтому он просто маневрировал, насколько хватало скорости и управляемости его птицы.
        Если бы я видел Сола-ра в этот момент, то, наверное, мог бы им гордиться. Не без мастерства он использовал то, что я успел рассказать ему вчера, и, наверное, поэтому до сих пор был жив. Но даже несмотря на это, для юного наездника все обстояло значительно хуже, чем можно было представить накануне. Он действительно отвлек на себя двух врагов, но, как мы уже выяснили сегодня, время демонстраций действительно прошло. Если два храмовника начали преследование заведомо более слабого противника, то он должен быть уничтожен.
        В какой-то момент наблюдатели на земле заметили, что машина Сола-ра стала все больше припадать на правое крыло, то и дело грозя перевернуться. По всей видимости, в нее все-таки попала стрела и повредила хрупкое оперение. Механическая птица больше не могла маневрировать так, как было нужно, и теперь только неуклюже барахталась в воздухе на небольшой скорости. Теперь Сола-ра был обречен уже совершенно точно.
        Мне хотелось бы сказать, что «произошло невозможное» или «его спасло чудо». Но… Этого не случилось. Жизнь Сола-ра прервалась в течение одной минуты, но прервалась так, что мне только и остается сказать: «Произошло невозможное». Или еще лучше: «Он сделал невозможное».
        В тот момент, когда один из храмовников решил больше не тратить стрелы на обреченного противника и просто спикировал сверху, чтобы разбить машину Сола-ра лапами, тот не стал бросаться в стороны или уходить вниз. Тем более, что на это уже не оставалось времени и пространства.
        За секунду до удара мой ученик позволил своей птице лучшее, на что она еще была способна - кувыркнуться через поврежденное крыло. Длины другого крыла и энергии вращения оказалось достаточно, чтобы нанести мощнейший удар снизу на опережение. И хоть в пикировании крылья храмовой птицы были сложены, и оперение почти не пострадало, от удара механизм заклинило, и одно из них уже не могло развернуться обратно.
        Последним, что увидели наблюдатели с земли, были обломки машины Сола-ра, уничтоженной лапами Камо-те, и сама храмовая птица, которая с огромной скоростью вращалась и падала носом вниз. Внешне она казалась совершенно целой и словно пыталась ввинтиться в поверхность, переломить остров пополам. Конечно, остров устоял, чего не скажешь о Камо-те и ее наезднике.
        Сола-ра лишился жизни. Но лишился жизни так, как были способны немногие, даже более опытные наездники. Жаль, что в эпоху героев и подвигов слишком быстро забываются герои одного подвига - такие, как Сола-ра. Вряд ли в этой истории мне придется вспомнить о нем еще раз. Но его поступок велик - более велик, чем роль многих заметных персонажей.
        Минутой спустя, потеряв нескольких смельчаков, свою первую победу одержали и книговеры. Оставив выжженный след длиной в несколько десятков шагов, одна из храмовых машин поравнялась с постом перехватчиков. И их бросок был успешным - крюк зацепился за оперение крыла. В какой-то момент показалось, что Камо-те удастся спастись: ремень лопнул, не удержав на привязи тяжелую машину. Храмовнику почти удалось выровнять свою птицу.
        Ему не хватило всего нескольких шагов. Широким соплом он зацепил и опрокинул металлический помост, оставленный здесь уммерами, окончательно потерял скорость и грузно упал в какой-то чахлый сад, срезав по пути пару деревьев. Еще один взрыв, горящие деревья, комья земли и камни, выброшенные вверх с огромной силой.
        Таким образом, две из трех машин, оснащенных огнеметами, были уничтожены. Но осталась еще одна - именно та, наперерез которой я летел, сильно рискуя не достичь своей цели. Две храмовые птицы следовали за мной неотступно.
        - Готов стрелять? - спросил я через плечо у Кир-ра, не отрывая взгляда от приближающейся огненной полосы, которую словно тянула за собой одна из вражеских машин.
        - Нет еще… В сторону! - внезапно повысив тон, закричал стрелок.
        Не раздумывая, бросаю Ши-те на бок и тем самым спасаю нас от прямого попадания. Стрела просвистела в шаге от корпуса. Оставалось только догадываться, как храмовнику удалось перезарядиться так скоро. Это короткое состязание, цена которого могла быть очень высокой, Кир-ра проиграл. К счастью, на этот раз - без фатальных последствий. Через несколько секунд он выстрелил в ответ, но, конечно, к тому моменту храмовник уже предусмотрительно отстал.
        Я в очередной раз поднял глаза на стремительно приближающуюся Камо-те с пламенным хвостом, подумал что-то о направлении удара и тут вдруг… увидел. Понял. Осознал.
        Прямо перед ним. Прямо на пути ослепительного столба огня - постройка слишком знакомая, слишком узнаваемая, слишком понятная за последние солнечные циклы. Умм-кан женского рода, к которому принадлежала Миа-ку. Там, где без сомнения была сейчас она сама и Тами-ра.
        Страх и ужас от происходящего сейчас внезапно материализовался и ударил в живот со всей силой. Абстрактные люди, которые один за другим сгорали в своих уммах, вдруг воплотились во вполне конкретных людей - людей, которые были и есть для меня дороже всего остального. Сердце словно рвануло со своего места, ударилось о грудную клетку, обмякло и стекло куда-то вниз, а внизу живота все сжалось в тугой и плотный комок.
        Я не успевал. Я не мог успеть.
        Все свою волю я вложил в то, чтобы замедлить, остановить время. И оно, кажется, даже потекло медленнее. Но от этого я сам не приближался к врагу быстрее. В неторопливом, тягучем, раскаленном докрасна от напряжения потоке времени я наблюдал, как полоса огня захлестнула крайние уммы и покатилась дальше. Несколько женских фигур выскочили из бокового прохода, но, вероятно, многие оставались внутри, не понимая, что значит этот приближающийся гул, эти истеричные крики боли и ужаса.
        Увидев меня на расстоянии каких-то нескольких десятков шагов, наездник Камо-то отключил огнемет, но дело было сделано - прямо по центру умм-кана женского рода пролегла черная полоса, а над стенами поднимались языки пламени и клубы дыма.
        - Куда!? Куда?!! - закричал из-за спины Кир-ра и попытался схватить меня за плечо, вывернувшись в своем седле.
        Но удара уже не избежать. Я не хотел его избегать.
        Мощный толчок и тут же - скрежет металла. Мир качнулся, мелькнули искры. Вырвался и тут же оборвался где-то рядом вопль.
        Я потерял ориентацию в пространстве всего на секунду или две. А когда снова осмотрелся, то с удивлением обнаружил, что Ши-те кренится вправо, но продолжает лететь вперед. Где-то позади прозвучал глухой удар и характерный грохот рухнувшей стены.
        Не раздумывая, я завалился на хвост, моментально погасил скорость и без подготовки сел на небольшую площадку, открывшуюся между двумя массивными умм-канами. Каким-то чудом успел отскочить в сторону прохожий.
        Когти птицы проскрежетали по каменным плитам, а корпус машины сильно вздрогнул и опасно накренился. Но устоял. Устоял и замер.
        Спустя несколько секунд я уже бежал по вырытому в толще острова узкому проходу, соединяющему площадку с местом, по которому совсем недавно прошел поток пламени. В нос ударил запах гари, а воздух вдруг стал сизым от дыма. Это я почувствовал за мгновение до того, как взлетел по ступеням и буквально выпал на открытое пространство перед пострадавшим умм-каном.
        А здесь… Здесь творилось нечто невообразимое. Около двадцати женщин разных возрастов лежали, сидели на камнях или стояли группами и поодиночке. Их объединяло только одно - все они плакали, а многие - истерически кричали. Какая-то молодая мать, чье лицо мне было смутно знакомо, лежала без сознания совсем недалеко от стены умм-кана. И никто не подходил узнать, что с ней.
        Новых жизней здесь было значительно меньше, чем женщин - всего несколько мальчиков и девочек разных возрастов, которые в разной степени не понимали, что происходит, но плакали, напуганные поведением матерей.
        Ни Миа-ку, ни Тами-ра тут не было.
        Несколько мужчин из соседних умм и мастерских суетились тут же, между женщинами, но не знали, что нужно делать. Их лица были спокойнее, но взгляды - так же безумны.
        - Где Миа-ку?! - закричал я в лицо старшей матери, с которой был знаком. - Где она?
        - Малик-ра… Малик-ра… Где он? Где Малик-ра? - простонала она в ответ, видимо, так и не узнав меня. Глядя куда-то сквозь меня.
        Наверное, было бы разумно обойти умм-кан со всех сторон и поискать у других выходов из него, но в тот момент я не мог думать разумно. Внутри все дрожало.
        Ближайшая арка, как огромный рот, откашлялась клубами дыма и выплюнула мне навстречу какого-то мужчину - задыхающегося, перепачканного сажей. На руках его - новая жизнь, маленькая девочка, завернутая в платок. Ее тут же подхватил кто-то, а сам мужчина опустился на корточки. Его рвало.
        Дышать внутри ужасно трудно. Тот проход, по которому я пробирался, не пострадал от огня, но дым стелился по земле, вытекая из арок и проемов вдоль стены.
        В один из них мне и пришлось нырнуть, чтобы подобраться ближе к умме Миа-ку с Тами-ра. В лицо тут же ударила волна жара, и я инстинктивно заслонился рукой. На стенах горели изысканные вышитые ковры. Сотканные из сухих и плотных травяных волокон, они легко и с удовольствием вспыхивали, источая удушливый дым. Смотреть было все труднее, глаза слезились, но я все еще пробирался вперед, прижавшись к противоположной стене.
        Эта арка?.. Или следующая? Ориентироваться в дыму становилось все сложнее. Впрочем, уже через секунду в нескольких шагах впереди с грохотом развалилась на поленья перегоревшая деревянная перегородка. За ней я узнал нужный мне коридор.
        Среди тлеющих досок я сильно обжег ногу, но тут же забыл о боли, едва не споткнувшись об обгоревшее тело, раскинувшееся поперек прохода. Затошнило. Вместе с тем, я вдруг почувствовал, что видеть и дышать стало легче, и огляделся. Если бы только ни этот ужасающий запах горелой плоти, от которого, казалось, мутило не только тело, но и сознание.
        В этом коридоре гореть нечему, но голые глинобитные стены были черными от копоти. Черными и обжигающе горячими - поток пламени низвергался прямо сюда, в эту часть умм-кана. До входа в помещение, где жила Миа-ку, несколько шагов. И эти шаги я сделал на подкашивающихся ногах. Вся моя сущность сопротивлялась тому, что я мог увидеть за аркой. Не осталось ни мыслей, ни предположений, ни ожиданий. Только всепоглощающий страх, от которого хотелось бежать куда-то подальше. Хоть за барьер.
        Опираясь на обожженную стену рукой, я все-таки втолкнул себя в комнату Миа-ку и… не узнал помещения. Поток огня был таким сильным, что все, что могло гореть, сгорело в первые секунды. Осталась лишь черная труха, тлеющая местами, взрывающаяся то и дело россыпью оранжевых искр. Среди них вырывался и тут же затухал язычок пламени.
        И ничего, что можно было бы узнать. Ни постели, ни заботливо разложенных на полу мешочков с травами, ни странных, но трогательных рисунков на стенах. Только черная труха, которая пахла дымом и совсем чуть-чуть - жженой листвой.
        Дрожащими руками я прощупал рукой ворох пепла, боясь обнаружить самое страшное. Несколько секунд торопливо, судорожно, нервно я обжигал пальцы об угли, отбрасывал в сторону обгоревшие поленья, фигурки, остывающие фрагменты металлических инструментов, но не находил ничего больше. До тех пор, пока не убедился - ни Миа-ку, ни Тами-ра в момент атаки здесь не было.
        Я не знаю, где они были - возможно, совсем рядом, в соседней комнате, - но в эту самую секунду во мне родилась вера в то, что все, быть может, обойдется. Для меня. Для нас троих…
        Кажется, именно тогда я услышал крик. Нет, даже не крик, скорее, тоненький, но громкий стон. Он проникает прямо в душу и заставляет ее болезненно сжаться. Конечно, я тут же понял, кому принадлежит этот голос. Его, даже искаженный болью и страхом, смог бы отличить от любых других.
        - Тами-ра! - кричу я, насколько хватает сил. - Тами-ра! Где ты?!
        Не переставая звать, выскакиваю из комнаты в проход, снова слышу крик, но, кажется, он звучит тише. Сердце внутри стучит, как механический молот, заглушая мой собственный голос.
        Снова стон - еще тише, но протяжно и жалобно. И тут меня осенило. Со всех ног бросаюсь обратно в умму и обожженными руками разгребаю ворох потухших, но все еще горячих углей на полу у дальней стены комнаты, обнажая искривленную от жара металлическую заслонку. Хватаю, снова обжигаюсь и непроизвольно вскрикиваю. Со второй попытки, схватив край крышки полой хартунга, все-таки отбрасываю ее в сторону.
        И нахожу Тами-ра - сжавшегося в темной нише под стеной, где Миа-ку хранила зерно и орехи. Оказался там он во время своих игр или успел моментально среагировать на приближающуюся стену огня - неважно. Важнее то, что эта узкая камера, в которую бы вместилась только новая жизнь, эту жизнь и спасла.
        Я схватил Тами-ра за руку и, наверное, слишком резко вытащил его из ниши. …И услышал крик боли, который трудно забыть. Громкий, опустошающий. И только в тот момент, когда Тами-ра оказался у меня на руках, я увидел, что произошло.
        Укрытие спасло его от потока пламени, но жар пробрался в каждую щель, в каждое отверстие. Правая сторона лица, плечо, рука, часть спины под истлевшей частью хартунга были покрыты ужасающими волдырями и сочились. От отека привычное лицо Тами-ра казалось перекошенным, неживым и… совершенно чужим. На секунду я оцепенел. Просто стоял посреди обгоревших стен, держал на руках конвульсивно сжимающегося от боли маленького человека и смотрел в его лицо. Земля плыла под ногами, хотя остров спокойно висел на своем месте.
        Хотелось исчезнуть. Не лишиться жизни, не сделать с собой что-то, а просто исчезнуть. Вместе с Тами-ра.
        Последующие часы я не буду описывать подробно. Я их подробно и не помню. Только какие-то искривленные лица, звуки, истеричные голоса… Только несколько эпизодов, как короткие зарисовки, по нелепой случайности застрявшие в памяти.
        Одна картинка: я бегу по проходам острова к умме механика оболочек с Тами-ра на руках и обгоняю других - обожженные идут сами, их тащат близкие… Не несут, а именно тащат - изуродованные тела, которые трудно нести и которые вдруг стали невероятно тяжелыми. Какой-то немолодой мужчина что-то выкрикивает и волочит по земле грузную женщину, оставляя грязный след на светлых камнях. А женщины уже нет среди живых - здесь лишь ее оболочка. Возможно, мужчина еще не знает об этом.
        Навстречу плывут до смерти испуганные лица. Тоже бегут куда-то, от кого-то спасаются. Вероятно, они и сами не знают, куда и зачем нужно двигаться. Просто сидеть в уммах по одному вдруг стало невыносимо.
        Другая картинка: просторная умма механика оболочек заполнена обожженными людьми. И они продолжают прибывать - внутри уже не хватает места. Помощник механика оболочек - еще вчера новая жизнь, - плачет и просит людей остановиться, подождать на площадке перед уммой, но его никто не слушает и не слышит.
        В проеме арки я вижу самого механика оболочек - он мечется среди обгоревших и… не знает, чем помочь. Раньше он видел человека с ожогами только однажды - когда служитель плавильных ям упал на край котла. Он просто не знает, чем помочь обожженным.
        Тами-ра на руках уже не кричит, он тихонько скулит и всхлипывает. Его тело кажется очень горячим.
        Никакого смысла оставаться здесь нет. Но я стою на месте, так как не знаю, куда идти. Я парализован и больше не могу принимать решения. Все идут к механику оболочек. И я здесь.
        Третья картинка, точнее - звук, голос, интонация: через площадку бежит, сталкивается с кем-то, едва не падает и бежит дальше Миа-ку. Бежит странно, припадая на одну ногу, как будто готова в любой момент броситься обратно, если не увидит Тами-ра у меня на руках. Или увидит только его оболочку.
        Но я все также держу Тами-ра на руках и улыбаюсь, как сумасшедший. Далеко не в первую секунду я наконец-то понимаю, что до сих пор не знал ничего о судьбе Миа-ку, и теперь вижу, что она жива и невредима. И улыбаюсь еще шире, но, конечно, эта улыбка не имеет ничего общего с радостью.
        А Миа-ку смотрит на меня с ненавистью. Я вижу это, когда она оказывается совсем рядом.
        - Ты… Ты виноват!.. - шипит она так, как я еще не слышал.
        Она забирает у меня Тами-ра и издает какой-то гортанный, жалобный крик, увидев его лицо. Через несколько секунд их уже нет рядом, а я все также стою и растягиваю губы. Как будто натужно, из вежливости, смеюсь чьей-то шутке.
        Четвертая картинка: несколько мужчин - рудокопов, видимо, - тащат куда-то Тик-ра. Тот не сопротивляется, но и не перебирает ногами - его просто волочат по камням под руки. Кажется, что все происходящее его не слишком-то тревожит, только лицо морщится от боли каждый раз, когда колени ударяются о камни.
        Тик-ра поднимает голову и говорит (не громко и не тихо, именно так, чтоб все вокруг услышали):
        - Вмешательство идет. Его уже не остановить. Если вы не будете его орудием, я желаю быть первым, кого оно покарает. Судьба первых милосердна. Судьба последних - ужасна, они испытают муки вдвойне. За себя и за тех первых, которые ушли сегодня.
        Один из рудокопов, который сопровождал эту странную и торопливую процессию, подскочил сзади и сильно ударил Тик-ра по затылку. Тот снова замолк и опустил подбородок на грудь. Дальше его тащили молча.
        Тащили, чтобы живым бросить в одну из старых шахт. Говорят, что после падения вниз Тик-ра остался жив, и из гулкой тишины заброшенных гротов то и дело доносились его странные поучения о Вмешательстве и Храме.
        Заслуживал ли этого Тик-ра? В тот день я был уверен, что заслуживал. Удовольствие не быть судьей может позволить себе только тот, кто не испытывал страданий по чужой вине. Я - испытывал. И эти рудокопы, видимо, тоже.
        Картинка пятая, последняя, точнее - запах: запах гари и легкий, едва заметный, прозрачный туман в проходах. Уже давно догорело все, что могло сгореть в пострадавших уммах, уже давно истлели угли на пожарищах, а ветер быстро развеял дым и унес его за край. А вот запах остался. Его можно было услышать этим вечером и еще несколько лун после того.
        Сегодняшняя трагедия - именно то, что я вспоминаю, услышав где-то запах гари или даже просто учуяв дым от костра. Все пять картинок всплывают в памяти с поразительной четкостью. Все бы забыть и не вспоминать никогда, но тут неподалеку снова жгут старый хлам, и я опять оказываюсь там - среди испуганных, шокированных, обожженных, со стонущим Тами-ра на руках.
        31. НЕ ВРЕМЯ
        Спать этой ночью было трудно, если не сказать - невозможно. Вместо привычной тишины от стены к стене бродили и не находили выхода шорохи, голоса, стоны, отголоски чьего-то плача, шарканье ног по камням и еще множество звуков. А если я и проваливался на ту сторону, то тут же оказывался среди тревожных, страшных видений. То и дело сталкивался с храмовыми птицами в воздухе, пробирался по горящему умм-кану и терялся в толпе обгоревших людей. Задыхаясь, я возвращался в этот мир уже спустя несколько минут.
        Рассвета пришлось ждать очень долго. Очень-очень долго.
        Утром на Огненном острове не начали работать мастерские, никто не отправился на террасы и в шахты, люди не занимались пополнением запасов и обменом. Даже у конденсаторов выстроились непривычно короткие очереди, хотя, конечно, в воде нуждались даже те, кто оплакивал близких.
        Все казалось теперь не таким уж необходимым. Вместо исполнения привычных обязанностей многие отправлялись к барьерам для того, чтобы присоединиться к Неназванным Церемониям (на нашем острове их намного чаще называли просто Церемониями). Одну за одной оболочки погибших, завернутые в особые хартунги, выкладывали на камни и под звон традиционных металлических трещоток сталкивали вниз - в Ничто.
        Непосредственно у края находились только служители - так, как это обычно и бывало, если кто-то лишался жизни. Но сегодня всего в десятке шагов от них собирались настоящие толпы - на каждом из трех порталов, где проводилась Церемония. Люди заполнили смотровые площадки и проходы, облепили стены ближайших умм и скальных выступов.
        Одна за одной оболочки тех, кто еще вчера был жителем Огненного острова, - появился на свет здесь, рос, говорил, любил здесь, - падали вниз. За какие-то секунды превращались в едва заметную точку на сером фоне Ничто и исчезали совсем. Как и не было ничего.
        На глазах у всех кого-то из служителей стошнило прямо на камни рядом с местом Церемонии. Я уверен, каждый из них надолго запомнит этот выворачивающий наизнанку запах горелой плоти. Запах, который вытеснял опыт всех проведенных ранее Церемоний, а заодно - и остатки пищи из желудков.
        Почти что тихо, только причудливо играл ветер с плачем женщин на наблюдательной площадке. Их голоса то затихали, сливаясь с монотонным шепотом воздуха, то вдруг раздавались как будто бы рядом.
        Очень много времени у меня ушло на то, чтобы отыскать Миа-ку и Тами-ра. После вчерашних слов женщины и вообще всего, что произошло вчера, я не знал, что говорить и как себя вести. Впрочем, беспокойство о судьбе новой жизни сводило эти переживания к нулю, обесценивало их важность. Важно хотя бы увидеть. Убедиться.
        После многих расспросов я наконец-то нашел то, что искал. Тех, кого искал. Они, как и многие другие женщины своего женского рода, временно разместились в жилищах ближайших женских родов.
        Умм-кан, где я отыскал Миа-ку, был совсем недалеко от того места, где еще вчера на пепелище я нашел Тами-ра. Небольшой и очень старый умм-кан немногочисленного и очень старого женского рода. Здесь было тихо, пахло травами, а из-за непривычно высоких стен в проходах залегали глубокие тени. Частично они скрывали следы естественного разрушения, но некоторые его признаки замаскировать уже невозможно.
        Новая комната Миа-ку больше напоминала шахту или колодец - над тесным кругом пола буквально нависали громоздкие блоки. Они уходили куда-то вверх и буквально упирались в голубизну неба. Несколько человек, вставших на плечи друг другу, понадобилось бы, чтобы достать до верха этой стены.
        - Мирами, - прошептал я Миа-ку.
        Я боялся, что она меня прогонит - посмотрит так же, как смотрела вчера. Но нет. На мое приветствие она не ответила, но жестом предложила выйти в проход.
        Тами-ра спал, но прежде, чем выйти, я задержался на несколько секунд - просто, чтобы посмотреть на него. Я не слишком часто видел, КАК он спал, но, наверное, именно так, как сейчас - ничего необычного. Самое страшное - его ожоги, которые скрывали серые повязки. Да и безмятежным сном, я уверен, он был обязан травам.
        - Мирами, - все-таки ответила Миа-ку безжизненно, как будто через силу.
        - Как он?
        Миа-ку пожала плечами и посмотрела куда-то в сторону. Ее глаза были опухшими - я никогда не видел их такими раньше. Но в целом она держалась.
        - Ничего очень плохого с ним не случится… - говорит.
        - Он поправится?
        - Да… Наверное. Но шрамы останутся. На спине, плечах… На лице тоже.
        В немногочисленных лучах света, которые попадали в этот проход, на глазах Миа-ку заблестели слезы. Наверное, в который раз за сегодня.
        Больно слышать то, что она говорила, но значительно больнее видеть эти слезы. Я хотел ее утешить, прошептать что-то ободряющее, но, как обычно в такие моменты, не знал, что сказать.
        Чем я вообще мог ее утешить?
        - Сказали, что ты спас Тами-ра… оттуда. Так есть? - Миа-ку сама прервала молчание.
        - Я нашел его под стеной. Выбрались оттуда, понес к механику оболочек. Но там… Страшно, в общем.
        - Да, страшно, - отозвалась женщина.
        - Дальше ты знаешь…
        - Больно?
        Миа-ку взяла мои ладони, обожженные вчера и наскоро перемотанные повязками, в свои руки.
        - Да, немного… Но это неважно, - действительно, на фоне того, что произошло с Тами-ра, о моих ладонях можно было просто забыть. Разве что механической птицей управлять будет сложно.
        - Не могу тебе дать трав… Совсем немного осталось - все сгорело в умме. Тами-ра они нужны очень, - сказала Миа-ку после короткой паузы.
        - Ничего не нужно.
        Рядом по проходу, опустив голову, прошла женщина. Как же все-таки тут тихо и пусто… Особенно ясно это понимаешь тогда, когда кто-то нарушает ненадолго это уединение шорохом одежд и сандалий, а потом снова исчезает.
        - Что дальше будет? - спросила Миа-ку. Кажется, впервые за наш разговор она подняла взгляд и посмотрела мне прямо в глаза. Или еще глубже.
        В первое мгновение я подумал, этот вопрос - отзвук озлобления, обиды, отчаяния. Но нет. Все-таки нет. Этот вопрос - не риторический. Более того, он остро нуждается в ответе, как никогда остро.
        Этот вопрос - страх женщины, молодой матери перед будущим, в котором больше нет своей уютной уммы и привычного спокойствия, но есть израненная новая жизнь и полная неопределенность. И ей больше некому его задать, кроме меня. Просто некому.
        - Дальше будет… Все будет хорошо. Будем жить дальше, - сказал я то, что первым пришло на ум. А значит - самое честное, что мог сказать.
        - Веришь в это?
        - Знаю это.
        - Хорошо… - Миа-ку отвела глаза, но я почувствовал, что именно такой простой ответ ей и был нужен. Не экскурс в политику, не описание оружия и оценка шансов, а именно это.
        Женщине не нужно знание, ей нужна уверенность, - так сказала мне когда-то старшая мать.
        Я не знаю точно, что думала Миа-ку теперь. Считала ли она на самом деле, что это я виноват во всем. Может, и считала, но уже без злобы.
        И пусть так. С новой силой я ощутил ответственность за ее жизнь и жизнь Тами-ра. Чувство тревожное, беспокойное, но наполняющее жизнь смыслом. Самое лучшее чувство.
        Мы обменялись еще несколькими сдержанными фразами, а потом я ушел.
        - Благодарю… за Тами-ра, - сказала она напоследок.
        - Не за что благодарить, - ответил я.
        И потом, почти уже вдогонку:
        - Ты знаешь, что Коту-ма-ку нет больше?
        - Как нет?! - резко останавливаюсь и оборачиваюсь.
        - Сгорела вчера. В постели своей. Коту-ма-ку нет больше, - говорит Миа-ку и исчезает в арке своего колодца.
        «Коту-ма-ку нет больше» - повторяю про себя и снова, как сейчас, вижу ее властное лицо, слышу слова, негромкие, но оглушающе звучащие в моих ушах: «Будь счастлив тем, что у тебя было, и ищи новое счастье.»
        Но сейчас - именно сейчас, - мне было жаль старейшую. Ужасно жаль.
        К вечеру на Площади начали стихийно собираться люди, и у каждого была своя причина прийти. Кто-то испытывал совершенно новое, незнакомое, но необычайно сильное и всепоглощающее чувство мести и хотел поделиться этой жаждой с другими. Другие считали, что власть тоже в ответе за то, что произошло, и хотели высказать свой протест. Но большинство были просто напуганы: ходили безучастно по Площади, готовые поверить кому угодно, кто подарит надежду или, наоборот, посеет панику. Они заглядывали в лица друг другу с тревогой, обсуждали то, что обсудили за день уже много раз, а потом шли дальше.
        Здесь были далеко не все. Но среди тех, кто пришел, внезапно вспыхивали и гасли звезды стихийных лидеров, бурлили эмоции и раздражение - непривычные гости в отношениях жителей Огненного острова. Какой-то рудокоп с полубезумным видом в съехавшем на бок хартунге кричал, что это только начало, что мы все очень скоро лишимся жизни в огне. Две женщины рядом плакали, но продолжали слушать, как и кучка хмурых мужчин - уммеров и рудокопов.
        Совсем рядом другой оратор предлагал лишить всех прав искренних мистиков и объявить остров технократическим социумом. Он сыпал аргументами, говорил о причинах и следствиях, но покрывало логики то и дело рвалось, обнажая желание мстить всем, кто имеет хотя бы косвенное отношение к Храму. Пусть даже просто придерживается той же веры.
        Совсем уже возле главной трибуны стремительно росла группа слушателей болезненно худого и невысокого старика. За спинами и головами людей его тщедушная фигура совершенно терялась, но идеи, о которых он говорил, буквально вибрировали в воздухе. Старик вспоминал о незапамятных временах, когда не было ни главных законников, ни Закона, а островом правила мудрая Коллегия из представителей родов. Образы мирного, спокойного и уютного времени наполняли души окружающих теплом и желанием поскорее избавиться от Мику-ра. А заодно и со всеми, кто так или иначе связан с Законом.
        Неизвестно, чем бы закончился вечер на Площади, если бы в тот момент, когда солнце уже коснулось туманного края небесной полусферы, на трибуне не появился сам Мику-ра. Он вышел на центр площадки, остановился, посмотрел поверх голов, словно оценивая их количество.
        Большинство присутствующих даже не заметили появления главного законника, но кто-то уже устремился поближе. Некоторые бросали в сторону трибуны озлобленные взгляды, а иногда - и проклятия. Но даже такие (или тем более такие) хотели услышать, что скажет Мику-ра. Прислушивались жадно к словам, которые еще не появились на свет.
        - Мы потеряли то, о чем никогда не забудем, но победили, - прокатился по Площади его голос из раструбов голос-машины. - И об этой победе стоит помнить.
        На Площади стало тише. А может гомон множества голосов просто потонул в многократно усиленном голосе законника.
        - Я знаю, вы скорбите по тем, кто лишился жизни… И я скорблю вместе с вами. Я скорблю по тем, кого знал и кого не знал. То, что произошло, невероятно и невыносимо, - проговорил Мику-ра, и по толпе прошел несильный, но ощутимый ропот. Как холодок по коже от легкого порыва ветра.
        - Будь ты проклят с победой такой! - истерично закричала женщина в первых рядах. - Сгорел бы ты лучше вчера со своими…
        Мику-ра ответил куда-то мимо голос-машины, обращаясь прямо к женщине:
        - Но я не сгорел. Я еще жив, все мы еще живы. И это нужно ценить!
        - Сгорел бы ты лучше!.. Так и будет еще!
        Женщина выкрикнула что-то еще, но какая-то старшая мать уже уводила ее в сторону, мягко обнимая за талию, бережно подталкивая вперед. Люди расступались перед ними совершенно беззвучно, словно опасаясь навлечь проклятия и на себя.
        Мику-ра помолчал немного, подождав, пока толпа стихнет и продолжил:
        - Я не ошибся, когда говорил о победе. Не ошибся! Вчера в схватке над островом храмовники недооценили нас - тех, кого они считали своей добычей. Они недооценили нашу возможность защищать свой выбор… Даже в той ситуации, когда защищать этот выбор никогда не приходилось и неизвестно, КАК именно это нужно делать.
        В схватке над островом они потеряли единственное, что делает их сильными. И это не вера и не помощь Извне. Это - лучшие их наездники и новейшее оружие, которым они хотели выжечь нас вместе с нашей свободой воли. Просто потому, что все другие способы отнять у нас эту свободу оказались бесполезными.
        Мику-ра на несколько секунд остановился и скользнул взглядом по толпе. Теперь его слушали настороженно, но внимательно. И уже этого было достаточно сейчас. Он заговорил снова:
        - Уничтожены все три Камо-те, которые несли огонь на нашу землю. И если утраченные жизни не вернуть, то, по крайней мере, можно быть уверенным, что те, кто это сделал, уже понесли свое наказание. Двое из них. Еще один, который остался жив, лишится жизни до конца сегодняшнего дня, - резко и зло сказал Мику-ра, и по Площади прокатился вздох удивления.
        - Казнь! - выкрикнул кто-то почти уже забытое слово. Слово, которое казалось странным ритуалом из историй о давно прошедших временах. Вздохнув, толпа вдруг погрузилась в почти идеальную тишину, словно испугавшись того, что только что было сказано.
        Страшное слово все еще вибрировало в ушах присутствующих, вызывало первобытный ужас, но вместе с тем отдавалось в сердцах многих сладким чувством отмщения. Им дали то, чего они хотели на самом деле, но боялись признаться.
        - Казнь, - повторил Мику-ра теперь уже во всеуслышание. - Уничтожены и две другие птицы. Одна из них - ценой жизни наездника, защищавшего наш остров.
        Это не все храмовники, которые хотели силой, верхом на своих машинах, навязать нам волю Храма. Далеко не все. Но это жертва, к которой Храм был не готов. И если добавить к этой утрате другие, которые понесли они раньше, то выходит, что их грозная сила - сила, с помощью которой они хотели покорить весь Архипелаг, - исчезает на глазах! - прогремел Мику-ра, заставив отшатнуться тех, кто стоял ближе всего к раструбам.
        - Их еще много… У них все еще много машин и оружия! - снова прозвучала пара выкриков в передних рядах. Это услышали немногие, и главный законник мог бы без труда не заметить эти голоса. Однако он их заметил. Более того, Мику-ра ждал их.
        - Да, Храм все еще очень силен! - ровным, спокойным голосом подтвердил он. - Но значение нашей вчерашней победы измеряется не только в уничтоженных храмовых птицах. Я точно знаю, что весть о том, что произошло, уже разлетелась по островам Архипелага. И люди, некоторых из них, поднимают голову. Они видят, что на силу можно отвечать силой, и именно так обрести подлинную свободу.
        Несколько лун назад, когда они признали господство Храма, то не были готовы сражаться, не были готовы к насилию. Таким же образом немало достойных людей на нашем острове призывали отказаться от борьбы и сделать вид, что все идет своим чередом, - в голосе Мику-ра прозвенели язвительные ноты, которые, впрочем, тут же погасли в патетике его следующих слов. - Но нашлись и те, кто не захотел мириться. И именно благодаря им мы очень скоро обретем настоящую свободу. Пусть выстраданную, но настоящую и надолго!
        Это - наши герои. Все вы знаете Тиа-ра, но теперь - он не один. Это - Сола-ра, который вчера отдал свою жизнь за других, это - Бхад-ра с Зеленого острова, который сражается вместе с нами. Это - десятки героев, которые были вчера на земле. Многие из них не дожили до сегодняшнего дня, но теперь я знаю: на их место придут другие.
        Мы победим сами и поможем освободиться тем, кто этого хочет! Эта война - да, я называю это войной, - будет окончена. И жертва каждого - не напрасна. Она обернется против тех, кто ее начал, многократно!
        Одобрительный гул звучал там же, откуда еще минуту назад раздавался недовольный ропот. Именно сейчас и сегодня он, этот голос толпы, для Мику-ра был едва ли не важнее, чем победа на выборах. Он рассчитывал на то, что еще до заката вирус надежды распространится по острову и проникнет даже туда, где сейчас царит скорбь.
        Говоря о других островах, Мику-ра не врал. Ночью мерцание световой азбуки означало в темноте небосвода Белый и Зеленый острова. И если на последнем все, чем располагало сопротивление - это немногочисленная группа убежденных технократов, совершенно не готовых к реальной борьбе, то на Белом острове для храмовников действительно наступили плохие времена.
        Подогретое целым рядом непопулярных решений новой власти мистиков и атмосферой подавления воли, общество буквально вспыхнуло от известий с нашего острова. Вероятно, только несколько эпох без опыта насилия удерживали Белый народ от восстания. В их наследственной памяти просто не было механизмов, которые бы заставили действовать. Действовать, а не только говорить о смене власти в своих уммах.
        Но, как говорил Моту-ра однажды, «там, где есть дрова, будет и огонь». Вопрос только один - когда?
        На следующий день я решил увидеть Тот-ра. После того, как Мак-ра лишился жизни, мы не говорили толком, и, кажется, этот момент настал. Он настал еще и потому, что теперь, после всего, что случилось, я просто не знал, куда себя деть. Каждая минута в одиночестве была невыносимой, а любое общество - целительным. Даже если это общество Тот-ра.
        Само собой, главного механика я нашел в Полукруге. Он сидел на одном из опорных каменных блоков и ел что-то похожее на комок из высушенных трав. Отрывал клок сплетенных стеблей и медленно пережевывал. Мощные желваки двигались ритмично и уверенно, как детали машины.
        Казалось, что на это простое и необходимое действие уходила вся энергия Тот-ра. Он выглядел изможденным, и видеть это было совершенно непривычно.
        - Хотел бы предложить тебе воду. Но воды нет. Ни у кого тут нет воды, - без особого сожаления и выражения проговорил механик.
        - Если бы я знал, то нашел бы тебе немного.
        - Выпей сам. Сейчас это роскошь, - ответил он.
        - Говорят, что завтра служители начнут откачивать воду из подземных хранилищ, - я сел рядом и попытался завести разговор самым простым из всех возможных способов - распространяя слухи.
        - Не слышал, - сказал Тот-ра безо всякого интереса.
        - Холода еще не закончились, а уже приходится брать воду из запасов. Очевидно, что ее не хватит до конца теплого полуцикла.
        - До него еще надо дожить, - отозвался механик.
        - Да уж, ты прав, - согласился я.
        Не согласиться было трудно. Уже сейчас понятно, что разрушенные конденсаторы обязательно обернутся Большой жаждой - страшным бедствием, которого не было на Огненном острове уже много солнечных циклов. Но пугало ли оно сейчас? Нет, не думаю. Мы учились жить сегодняшним днем - хорошо это или плохо.
        - Как Ши-те? - спросил Тот-ра, бережно заворачивая оставшийся пучок трав в платок.
        - Нормально. Получила вчера пару новых вмятин, но ничего серьезного. Правое крыло выдержало удар… Наверное, снова я должен быть тебе обязан своей жизнью.
        - Это хорошо. Хорошо, что она в порядке. У нас рук не хватает очень.
        - Я могу чем-то помочь?
        - Чем ты можешь помочь? Чиним конденсаторы. Те, которые еще восстановить можно. Механиков мало.
        Тот-ра говорил натужно, словно через силу, но говорить ему хотелось. Об этом несложно было догадаться хотя бы по числу фраз, которые механик произносил подряд, без уточняющих вопросов.
        - Мак-ра лишился жизни, - продолжил он. - Вчера еще один… сгорел. Он был книговером, как оказалось. С седой бородой, помнишь?
        Я молча кивнул. Сказать тут было просто нечего - я живо представил пожилого сгорбленного механика, чья борода ложилась на рабочую плиту во время работы. Казалось чудом то, что до сих пор ее (и его самого) не затянуло в какую-нибудь точильную машину.
        Список тех, кто не дожил до конца вчерашнего дня, увеличивался и постоянно пополнялся новыми лицами. Нет, не тот список, который на нескольких свежих глиняных табличках вывесили сегодня на умме Закона. Я говорю о личном списке - моем персональном пантеоне тех, кого хотя бы мельком помнил и знал.
        - Послушай, Тот-ра… - наконец решился я. - Мне действительно жаль, что так все случилось с Мак-ра. Ты же знаешь, что…
        - Нет смысла говорить об этом. Мак-ра нет уже. И не будет, - перебил меня главный механик.
        - Ладно, не будем говорить. Просто знай, что это огромная потеря и для меня тоже.
        - Никто не хотел этого. Но теперь я должен довести все до конца. Хотя бы здесь. В Полукруге.
        - До конца? Что ты имеешь в виду?
        - Эта война - теперь и моя война тоже.
        - Разве не ты говорил, что это чужая война? - удивился я. - Ты говорил, что я сам похож на живое оружие в чужом противостоянии, разве нет?
        - Говорил. Но война бывает чужой только до того момента, пока в ней ты не потерял кого-то, - слишком длинное для себя и очевидно позаимствованное у кого-то высказывание Тот-ра проговорил с видимым усилием.
        - Да, наверное, ты прав…
        - Не важно теперь, кто начал. Не важно, как это началось. Мы должны довести это до конца.
        - Хорошо… Так и будет. И, знаешь, мне намного легче знать, что мы с тобой - на одной стороне. Полностью, без оговорок, - признался я.
        И это было правдой, очень важной для меня правдой. Предыдущие луны на меня очень давило существование двух Тот-ра. Один всегда был готов сделать птицу лучше и сильнее, дать мне в руки оружие, не спрашивая о том, что я собираюсь с ним сделать. Второй - осуждал, называл меня самого «живым оружием», страдал от потери Мак-ра и меня в этом винил.
        Сегодня Тот-ра один. Полностью на моей стороне. Так, как и было несколько последних солнечных циклов. С того момента, как он превратил неопределившуюся новую жизнь без видимых талантов в одного из лучших наездников Огненного острова.
        - Поговорить нужно… Хорошо, что ты появился. Хочу тебе рассказать кое-что, - неожиданно проронил Тот-ра совсем другим тоном. Так, как металлический молот выскальзывает из рук и падает на каменный пол.
        - Об этом только я знаю. Никто больше. И это важно очень. Для всех, - совсем уж загадочно добавил он.
        Я насторожился. По тому, как собеседник сходу сгустил краски (а делал он это крайне редко), было понятно - все это действительно важно.
        Тот-ра тяжело поднялся на ноги, отбросив на ближайшую стену густую тень. В нос ударил запах застарелого пота и машинной смазки - запах Тот-ра.
        Мимо прошел молодой механик, молодость которого непросто рассмотреть под слоем машинной копоти и хронической усталости. Тот-ра подождал, пока его подчиненный отошел подальше, за стеллажи Полукруга, и продолжил:
        - Есть еще одно оружие. Может быть, оно способно прекратить войну сегодня.
        - Может быть? - тут же отреагировал я.
        - Я не знаю. Я не испытывал его. Невозможно его испытать. Но оно действительно очень мощное, - говорит, поворачиваясь ко мне спиной. Ищет что-то в ящике для инструментов. Может, ему там что-то нужно сейчас, а может, не знает, куда деть свои руки.
        - Это… Это что-то вроде куба, который мы бросили на стоянку Камо-те?
        - Нет. Другое. Я не буду рассказывать тебе об этом сейчас.
        - Не будешь?
        - Нет, - отвечает твердо.
        - Тогда… К чему все это? И почему мы его не используем, если все так, как ты говоришь?
        Тот-ра поднял на меня тяжелый взгляд, несколько секунд помолчал, а потом сказал:
        - Это оружие… От него могут пострадать невинные. Нет, не так. От него ТОЧНО пострадают невинные. Поэтому, не время… Еще не время. Я не хочу, чтоб это время наступило. Но оно может наступить…
        - Мику-ра знает об этом? - спросил я, нервно поднявшись и снова сев на скамью напротив.
        - Как ты думаешь, что бы он сделал, если б знал?
        Я промолчал. Ответ очевиден.
        - Никто не знает, - продолжил Тот-ра. - Но меня пугает это. Если со мной случится что-то. Оружие может попасть в плохие руки. Однажды я хотел его уничтожить. Бросить за барьер вниз. Но не решился. Возможно, еще не время…
        - Не время выбросить, не время использовать и не время рассказать мне о нем подробнее?
        - Наверное, так.
        Я нечасто видел Тот-ра сомневающимся. Сегодня - именно тот случай.
        - Но чего тогда ты хочешь от меня?
        - Я просто хочу тебе сказать, где оно находится. Если меня не станет, ты должен решить. Уничтожь его. Или используй. Согласен?
        Я не успел ничего сказать, как Тот-ра забормотал снова:
        - Нет, я не хочу… Ответственность. Знаешь, это мой груз, ничей больше… Я хочу тебя попросить о другом.
        - О чем же? - спросил я, окончательно сбитый с толку.
        - Используй его, когда я скажу. Ты используешь? Знаешь, ты не должен мне палец и ничего такого… Я просто прошу тебя пообещать.
        - Тот-ра, я не знаю, о чем ты говоришь. Не знаю, о чем вообще речь… Как я могу тебе обещать что-либо? Я даже не знаю, ЧТО обещаю.
        - Просто доверься мне. Кажется, я тебя не подводил раньше. Правда? - торопливо заговорил он, странно понизив голос.
        Все казалось странным, нереальным, другим. Другим был Тот-ра. В какой-то момент мне даже показалось, что он не в себе.
        - Нет. Конечно, нет. Ты сделал меня таким, какой я есть.
        - Доверяй мне и теперь, - с видимым волнением сказал он. - Ты обещаешь, что используешь оружие… Когда я скажу?
        - Ладно… Обещаю, - пробормотал я, не понимая, с чем только что согласился. Какую ответственность на себя взял. Я просто сказал «ладно», не задумываясь, только чтобы прекратить этот странный разговор. В конце концов, я действительно доверял Тот-ра и не мог сомневаться в его словах.
        Вот так все и случилось. Сказал «ладно» и… изменил ход истории до неузнаваемости.
        32. ЗАТИШЬЕ
        Те, кто однажды будут писать историю описываемых событий, наверное, назовут эти дни «затишьем». Или даже так - «Затишье» с большой буквы.
        Это было похоже на всеобщее оцепенение, которое обычно случается после избыточного напряжения сил - физических и моральных. Неправдоподобно мало голосов можно было услышать на площадях и в уммах, пусто было в проходах и в мастерских. Это оцепенение можно было бы назвать глубоким (и для некоторых оно таким и было), если бы не огромное количество проблем, которые приходилось решать людям Огненного острова - каждому на своем месте. Эти проблемы заставляли двигаться и делать шаг за шагом.
        Много раненых все еще находились в тяжелом состоянии, а двое из них уже покинули свои оболочки. Впрочем, некоторые из тех, кто выжил, завидовали ушедшим в те минуты, когда их сознание прояснялось. В тихие безветренные ночи, лежа в своей постели, можно было услышать стоны, которые доносились со стороны уммы механика оболочек. Эти далекие крики не давали уснуть, проникали куда-то глубоко и, казалось, выворачивали наизнанку.
        Все сильнее чувствовалась нехватка еды. Зерно с Зеленого острова стало дефицитным и редким продуктом. Все больше ценились орехи, грибы и корнеплоды, которые выращивали местные земледельцы, но их было очень мало. Слишком мало, чтобы прокормить всех.
        Появились первые голодающие. Они ходили по уммам и просили еду: только за последние пару дней ко мне заходили трое несчастных. В первую очередь от нехватки пищи страдали мужчины, которые нигде не работали постоянно. Но можно было не сомневаться, что очень скоро голод начнут испытывать уммеры и землекопы - все те, чей труд сейчас не слишком востребован.
        Похожая ситуация наблюдалась и с тканями. Жители Огненного острова массово резали свои вторые и третьи хартунги на ремни, повязки и платки для детей. Таким же образом под нож шли настенные полотна и ковры. Обменщики все еще ждали странников или больших птиц с Белого острова, но ни одного нового рулона ткани за последние луны так и не привезли.
        Таким же образом все более остро ощущалась нехватка хорошей древесины с Острова Больших деревьев, некоторых видов трав, эликсиров и многого-многого другого. Катастрофически не доставало запчастей к машинам, созданным мастерами Конструкта. Но их ждать уже и не приходилось. Один за другим выходили из строя самоходные тележки, станки, хитроумные домашние приспособления и многие другие устройства. Быстро наладить производство деталей к ним не было никакой возможности - слишком заняты были механики срочным ремонтом конденсаторов и созданием хотя бы примитивного оружия для книговеров.
        К счастью, очевидным было затишье и со стороны Храма. Ни одна механическая птица не пересекала проекцию и даже не приближалась к ней. Значило ли это, что Храм меняет тактику? Копит силы? Или вовсе отказался от своих амбиций? Угадать было невозможно, а наверняка этого не знал никто. Все, что оставалось, - это ждать и быть готовыми к повторным атакам.
        Но в то время, как основные стороны конфликта полностью ушли в свои проблемы, ожили те силы и процессы, которые дремали последние несколько лун.
        Мику-ра не врал: после сражения над островом движение против Храма возникло на Белом и Зеленом островах, а по некоторым сведениям - и на Острове Больших деревьев. Не знаю, стоило ли верить Мику-ра на слово, но я смог увидеть все это своими глазами - в седьмой и восьмой день этой луны летал к проекциям этих островов. Изменения были заметны даже с воздуха - на главных площадях собирались люди, и их было много. Особенно много протестующих было на Белом острове.
        Отправиться на Площадь и найти тех, кто думает похожим образом, - единственное выражение политического протеста, на которое способно большинство жителей Архипелага. Уже это многие считали едва ли не дерзостью. Но на примере Огненного острова я точно знал, что здесь, в мирных собраниях на площадях, рождается сила, готовая действовать решительно.
        В один из таких полетов я даже увидел две Камо-те, которые кружили над Белым островом. Видимо, с целью демонстрации власти и силы. Но не приходилось сомневаться: там, внизу, уже знали, что такая сила не безгранична, а такая власть - не данность.
        Храмовники не проявили ко мне никакого интереса, а у меня не было ни малейшего желания вступать в схватку сегодня. За спиной Кир-ра проворчал что-то о малодушии, но я просто сделал свой круг вокруг проекции и отправился домой. Думаю, жители Белого острова видели и меня тоже.
        Такими были эти дни. Мы сорвали попытки Храма задавить нас силой и количеством, но пока не знали, как преодолеть изнуряющую блокаду, мы пытались прийти в себя после стольких жертв и с надеждой прислушивались к новостям с других островов.
        Что касается меня, то каждый день я навещал Тами-ра. Ему было лучше, и мы могли говорить подолгу. Я развлекал его рассказами о том времени, когда я сам был еще новой жизнью - таким, как он сейчас. Говорить, глядя как он ворочается и время от времени плачет от боли в тесных повязках, было сложно. Но, извлекая из глубин памяти почти забытые истории, я не только отвлекал от боли Тами-ра, а и сам забывал обо всем плохом, страшном, жестоком. Хотя бы ненадолго.
        Тами-ра затихал. Затихал и молча слушал, а иногда проваливался на ту сторону неглубоко и тревожно.
        - Больно… - сказал он мне, в очередной раз расплакавшись. - Почему больно?
        - Терпи, - неловко провел я своей ладонью по его здоровой руке. - Раны оболочки заживут. Главное, чтоб не осталось ран на тебе самом.
        - Почему больно? - снова прохныкал он.
        - Я не знаю… - отвечаю и чувствую давно забытый холодок на веках, а потом - на щеках.
        Этот разговор прервала Миа-ку. Она появилась из ниоткуда и положила Тами-ра на язык щепотку сонной травы.
        Я взял ее за руку. Миа-ку не стала сопротивляться, но в то же время я не почувствовал ничего в ответ… Совсем ничего. Она была где-то далеко - в мире, где есть только страдания Тами-ра и его боль. Казалось, что все остальное делает ее оболочка механически - ходит, ест, пьет, спит, говорит с окружающими.
        Миа-ку простила меня, но былой близости уже не было. И я не знал, вернется ли она когда-либо. Эти мысли делали меня еще более несчастным. А может, просто более одиноким в своем несчастье. Я знаю, Миа-ку чувствовала все происходящее еще сильнее и еще острее, но она была женщиной. Она существует для своих новых жизней, и в этом - самодостаточна.
        Мужчины не умеют так. Или просто не могут.
        Чтобы как-то убить время между визитами к Тами-ра, я встречался с Бхад-ра. Несмотря на то, что в последнем сражении он никак себя не проявил (да и не мог проявить, пожалуй), он стал последним наездником, который был готов защищать Огненный остров. Кроме меня самого, конечно. Бхад-ра не стремился одержать победу любой ценой, как Сола-ра, но этого и не требовалось. На данном этапе, когда постоянные налеты прекратились, нам было как никогда важно показать - у нас есть механические птицы и есть наездники, готовые их оседлать.
        Словом, лучше иметь что-то, чем вовсе ничего. Но для того, чтобы Бхад-ра на своей машине мог представлять хоть сколько-нибудь заметную силу, нужно было его вооружить и обучить. И если с оружием проблем не было - уже в первые дни после боя мы поставили на его птицу самострел, снятый с одной из сбитых Камо-те, - со вторым надо было повозиться. Одного короткого занятия было недостаточно, и теперь мы встречались почти каждый день.
        - Не поучай и не поучаем будешь, - иногда отвечал Бхад-ра, если я давал уж слишком очевидные советы. В такие моменты я просто кивал головой и не вступал в спор. Надо сказать, что осваивал новые приемы наездник как будто неохотно. Всем своим видом он показывал, что не признает мой авторитет в этих вопросах или, по крайней мере, не считает его безусловным. Казалось, еще немного - и он прекратит эти встречи. Но наступал новый день, Бхад-ра находил меня и говорил:
        - Летать будем?
        Вот так просто - «Летать будем?» - без особых приветствий и уточнений. И мы летали. В конце концов это было полезно всем.
        В восьмой день этой луны мне удалось немного разговорить своего подопечного.
        - Чем ты занимался на Зеленом острове? - спросил я, когда мы вместе регулировали тяги птицы после не слишком удачного полета.
        - Летал, - коротко ответил тот, уткнувшись взглядом в разобранный узел на полу. Если бы не необычно светлые для нашего острова волосы, его было бы легко перепутать с одним из молодых механиков.
        - Это понятно. Ты был странником?
        - Странником? Нет! - презрительно фыркнул Бхад-ра и поднялся на ноги. За просторным хартунгом трудно было не заметить крепкое, подтянутое тело и сильные руки.
        - Так что делал? - решил я добиться своего.
        Некоторое время Бхад-ра помолчал, как будто подбирая слова.
        - Я возил грузы. Но не как странник! - еще раз подчеркнул он после паузы.
        - Но я никогда не видел тебя среди наездников с Зеленого острова. Да и птица твоя не слишком подходит для этого…
        - Я возил особые грузы. Понимаешь, о чем я? - сказал он, впервые взглянув мне прямо в глаза. Его взгляд был жестким, но не отталкивал. Скорее, интриговал.
        - Пока нет. Расскажешь?
        - Особые грузы. Небесные камни, самые ценные механизмы… Только самое важное для законников Зеленого острова.
        - Понятно, - кивнул я.
        - Прости, я не могу говорить об этом больше, - спокойно сказал он, затягивая очередной винт.
        - Почему же?
        - Обещал.
        - Кому же?
        - Тем, кто меня об этом просил, кому же еще? Законникам.
        - Те, кому ты обещал, уже ни на что не влияют. Если вообще еще живы.
        - По-твоему, это отменяет обещание? - с улыбкой спрашивает.
        - Нет, конечно, нет, - смутился я.
        - К тому же, все изменится, ты знаешь это.
        - Я не знаю, а просто надеюсь.
        - Думаю, все-таки знаешь. И я знаю. Храм не вечен, верно?
        - Верно, - согласился я, так и не поняв до конца, куда он клонит.
        - А ты что делал раньше? - неожиданно поинтересовался Бхад-ра.
        Я пожал плечами и тоже не сразу нашелся, что ответить. Как описать то, чем занимался прежде.
        - Возил законников, ткани с Белого острова, небольшие грузы, корнеплоды. Иногда помогал переправиться безмашинным странникам. Как приходилось, в общем.
        - Подай рычаг, - перебил меня Бхад-ра, а потом тут же добавил, - продолжай.
        - Продолжать? Я не знаю, что тебе рассказать еще. Почти до самого Испытания я не знал, что буду делать. С механикой у меня не слишком складывалось, а земледельцем или рудокопом становиться не хотелось. Мне повезло, что Тот-ра предложил стать наездником. Думаю, что все-таки повезло…
        - Мне это знакомо, - коротко кивнул Бхад-ра.
        - Да? Расскажи об этом, - снова попытался я выжать из собеседника больше информации.
        - Каждый делать должен то, что умеет лучше, - нараспев ответил он.
        - Не уверен. Быть может, каждый должен делать то, что делает его счастливым.
        - Счастливым? - переспросил Бхад-ра. - Не знаю, о чем это. Счастье в том есть, чтобы быть нужным.
        - Может, и так, - вздохнул я, смирившись с тем, что наездник с Зеленого острова снова увел разговор в сторону от своей истории.
        Некоторое время мы молча зажимали тяги, проверяли ход рычагов и снова регулировали все передачи. А потом Бхад-ра выпрямился, вытер пучком травы ладони (с тряпками в последнее время стало сложно) и задумчиво проговорил, взвешивая каждое слово:
        - Счастье каждого есть частица счастья общего. Я воспитан так и живу так.
        Я молча кивнул и принялся складывать инструменты в ящик. Не нашелся, что на это ответить сразу. А потом через несколько секунд все-таки осторожно отметил:
        - Сейчас твой народ страдает, но ты можешь быть нужен нам.
        - Все скоро изменится, - уверенно ответил он.
        - Надеюсь, - согласился я.
        - Знаешь, - поправил он. - Ты все давно знаешь.
        Думаю, моя история уже позволила составить представление о том, какими были люди Архипелага. Они были… Закрытыми на тесном пространстве суши друг с другом и, как следствие, закрытыми сами по себе. Это был единственный способ сохранить какое-то личное пространство в мире, где у каждого практически не было физического личного пространства.
        Но даже с оглядкой на это мне поразительно везло на людей, которые были не просто замкнутыми, но и хранящими свои истории, как нечто чрезвычайно ценное и недоступное для окружающих. В каком-то смысле таким был и я сам. И если жизнь Тот-ра и его принципы мне были известны просто потому, что нас связывали несколько солнечных циклов совместной работы, то Кир-ра и тем более Бхад-ра оставались для меня во многом неизвестными. Хоть это и не мешало испытывать к каждому из них определенную симпатию. В каждом случае - особенную.
        И если уж копнуть еще глубже, такой же была и Миа-ку. Мы близки уже довольно долго, у нас появилась новая жизнь, но, несмотря на все это, до сих пор я чувствовал, что некоторые уголки ее личности закрыты для меня. Как, наверное, и для всех. Как-то я подумал: а что, если за этой стеной и нет ничего? Что, если эти тайные области, так тщательно оберегаемые, - обычная пустота? И если тайна откроется, то выяснится, что и тайны-то никакой не было, а была одна только интрига, на крючке которой можно удержать любого мужчину?
        Может, и так. Но мысли такого рода приятнее отгонять, чем смаковать. Я плотно держался на этом крючке, и мне это нравилось.
        Вечером восьмого дня луны - в последней вечер, о котором я хочу рассказать в этой части истории, - я встретил Тода-ра. Мы буквально столкнулись с ним в проходе. В его случае - вариант не самый комфортный для общения. Тода-ра был слишком большим для тесных проходов Огненного острова. Просто, находясь рядом, чувствуешь себя прижатым к стене, хотя, конечно, мы не касались друг друга физически.
        Нос неприятно защекотал легкий запах трав и пота. Причем первый, видимо, был нужен как раз для того, чтобы перебить второй. Но выходило нечто обратное - запахи смешивались в еще более неприятную и резкую смесь. Это странно контрастировало с той духовной чистотой и прозрачностью, которую я ощущал в словах Тода-ра. Хоть и понимал я их не всегда.
        - Мирами! - с неожиданным радушием воскликнул лидер книговеров.
        - Мирами, - сдержанно ответил я, хоть секунду назад хотел сказать «сурами». Мне казалось, что мы пока знакомы слишком мало и слишком поверхностно.
        - Как живет Главный герой?
        - Не знаю, как живет Главный герой, но я пока еще живу, - парировал я. В тот момент показалось, что удачно.
        - Так и должно быть, - снова улыбнулся Тода-ра. - Иначе невозможно.
        Я молча пожал плечами и еще сильнее вжался в каменную стену, пропуская смуглого служителя неопределенного возраста. Протискиваясь между животом книговера и моим плечом, он что-то неопределенно и недовольно проскрипел.
        - Быть может, я снова завоюю немного твоего времени с помощью воды, - в третий раз улыбнулся мой новый знакомый.
        Не могу сказать, что хотел пить до того, но при одном воспоминании о душистом напитке в фляге Тода-ра во рту внезапно и мучительно пересохло, а в голове мелькнула мысль о том, что кувшин в моей умме опять пуст и пополнить его негде.
        - Я не откажусь от воды, но и без того ты можешь воспользоваться моим временем, - ответил я, пытаясь выглядеть непринужденно.
        Уже через минуту или две мы снова были в моей умме - там, где общались и в прошлый раз.
        - Я слышал, что случилось с порожденной тобой новой жизнью, - теперь уже без улыбки сказал Тода-ра. - Надеюсь, с ним все будет в порядке.
        - Я надеюсь тем более, - ответил я. Еще час назад мне ужасно хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, но теперь я вдруг почувствовал, что устал. Ужасно устал переживать. И говорить о Тами-ра не хотелось.
        - Если говорить честно, то я боялся того, что случится нечто подобное. Драматическая часть Истории требует жертв из числа близких Главного героя, это рождает в нем чувство мести и избавляет от сомнений. И я боялся, что эти жертвы будут… более трагическими. Мне безумно жаль Тами-ра. Но он будет жить, это главное.
        - Послушай, - наверное, слишком резко сказал я. - Я уважаю твою веру. И я благодарен за то, что книговеры сделали для всех нас. Возможно, я и есть тот… Главный герой, о котором ты говоришь. Не мне судить об этом. Но мне не хочется слышать о том, что страдания Тами-ра - это часть какой-то Истории. Это не вымысел, ясно? Это вполне реально!
        - Да, я понимаю твои чувства, - совершенно спокойно ответил Тода-ра, не демонстрируя никакого желания вступать в спор. Вместо этого он выудил из бездонных складок хартунга уже знакомый металлический сосуд с водой и примирительно протянул его мне.
        В этот раз аромата трав я не ощутил, но вода все-таки оставалась водой - сильная жажда делала ее вкус неповторимым. Возможно, самым лучшим вкусом в этом обделенном водой мире.
        - Что ты думаешь о внутренней угрозе теперь? - неожиданно спросил книговер после непродолжительного молчания.
        - Внутренней угрозе? - рассеянно переспросил я и понял, что на самом деле не думаю о ней довольно давно. С того момента, как она проявила себя в последний раз. - Не знаю. Возможно, это и правда был Тик-ра. Говорят, его больше нет. На третий день голос из шахты стал бессвязным, а потом прекратился. Не знаю, справедливо ли то, что с ним сделали, но… Наверное, это все-таки был он.
        - Нет, - уверенно мотнул головой Тода-ра и грузно поднялся на ноги. - Это не он.
        - Откуда ты знаешь?
        - Истории с предателями ВСЕГДА имеют неожиданную развязку, - туманно ответил он и снова сел, сделав несколько глотков из сосуда и спрятав его обратно в невидимый карман.
        - Что это значит?
        - Это значит, что предатель будет тем, о ком ты и подумать не мог. Автор Истории подсовывает тебе и Читателю Тик-ра, как самый очевидный вариант. Но это не он. Он - просто случайная жертва. Тень, которая ничего, в сущности, не значит.
        - Ты говоришь странные вещи… - сказал я и в эту самую секунду в голове вдруг пронеслась внезапная мысль.
        А вдруг книговеры с их безумными представлениями и есть внутренний враг? Что, если они и храмовники - это две части одного целого, два крыла мистиков, которые преследуют одни и те же цели? Что, если Тода-ра и есть главный предатель?
        Я поднял глаза вверх и тут же столкнулся с книговером лицом к лицу. Я чувствовал, что он смотрел сейчас прямо на меня, но глубокие тени вечерних сумерек скрыли его взгляд, спрятали от меня выражение глаз. Тода-ра стоял неподвижно и могу поклясться - знал, о чем я думаю.
        «Но почему тогда книговеры голосовали за Мику-ра?» - тут же спросил я у самого себя. «А кто сказал, что они за него голосовали? Возможно, Мику-ра победил и без их участия - голосование ведь тайное», - тут же отозвалась моя внезапная догадка. Что, если обещание помощи было нужно только для того, чтобы усыпить бдительность накануне Оту-мару?
        «Но ты ведь не будешь отрицать, что книговеры сбивали храмовых птиц?!» - истерично взвизгнул внутренний скептик. «Нет, не буду. Но в этом еще надо разобраться. Возможно, это часть какого-то сложного и опасного плана», - сам себе отвечаю.
        Словно услышав в моих мыслях все, что ему было нужно, Тода-ра улыбнулся, отошел на несколько шагов и сел обратно на скамью. Показалось, что дышать стало легче, а в умме стало больше свободного пространства.
        - Ты - Главный Герой, - снова заговорил Тода-ра. - Тебе нечего бояться… сейчас. Бойся конца этой Истории, ведь в конце Истории Главные герои иногда погибают. А сейчас… Сейчас намного больше следует бояться мне, ведь Персонажей второго плана Автор жалеет редко. Их жизнь закончится тогда, когда Ему покажется удобным принести ее в жертву.
        Главный книговер проговорил это немного протяжно и необычно печально. И я снова почти ничего не понял. Да и слушал невнимательно: мысли были слишком сильно заняты подозрениями. Я лихорадочно перебирал варианты и взвешивал на весах сознания мысль о том, что именно Тода-ра или кто-то из его подручных и есть предатель.
        «Сейчас намного больше следует бояться мне» - только прозвучало эхом в вихре мыслей. «Или он, или я. Но преимущество пока на моей стороне. Поэтому он и боится. Но надеется, что в конце Истории Главный герой все же погибнет. А что, если конец Истории - прямо сейчас?» - воскликнул внутренний обвинитель, и я нетерпеливо заерзал на месте.
        В тот момент, когда я уже был готов отступить или сделать что-то глупое, Тода-ра вдруг встал и спешно попрощался.
        - Ладно, не буду отнимать твое время более. Еще увидимся, если на то воля Автора.
        Не дожидаясь ответа, он покинул умму.
        Еще минуту я слушал, как удалялись в проходе шаги, и пытался навести порядок в мыслях. Но если Тода-ра действительно ушел, и возле уммы воцарилась тишина, то о порядке в собственной голове приходилось только мечтать. И чем больше я перебирал в голове факты, тем больше убеждался: если книговеры и не беспрекословные проводники воли Храма, то уж точно - третья сила, которая все же намного ближе к храмовникам, чем к местной власти.
        Возможно, в какой-то момент времени - в последние дни, - наши пути сошлись. Но именно в таинственных книговерах я вдруг открыл для себя неведомые и угрожающие силы. Ту самую внутреннюю угрозу.
        Догадку, которая в моей голове стремительно обретала силу, стоит обсудить с Мику-ра. А пока… Лучше переночевать рядом с Ши-те. Мало ли какие угрозы могут ожидать меня в умме, ведь даже дрожащий от ночного холода и смутных страхов служитель, охраняющий стоянку, - это лучше, чем шорохи в пустых проходах. Тем более сейчас.
        33. ТОТ, КЕМ ОН БЫЛ НА САМОМ ДЕЛЕ
        Обсуждать с Мику-ра ничего не пришлось.
        Утром, едва проснувшись, я узнал, что этой ночью Тода-ра лишили жизни. Прямо в своей постели.
        Говорят, на его шее была тонкая, но глубокая резаная рана. Рана от тонкого и очень острого ножа. Говорят, там было много крови - ею была пропитана вся постель. Трудно сказать, страдал ли Тода-ра. Во всяком случае, он так и не сдвинулся с места, а все вещи остались нетронутыми. Никаких следов борьбы. Никаких признаков, которые могли бы рассказать о том, что произошло на самом деле.
        Суровый рудокоп, который жил в соседней умме, плакал, как новая жизнь, и дрожал от страха. Но его бессвязных стенаний оказалось достаточно, чтобы понять: к Тода-ра он зашел по обыкновению, чтобы пойти вместе за водой, а вот ночью не слышал ровным счетом ничего подозрительного.
        Поток обстоятельств, фактов и слухов оглушал, ослеплял, тащил за собой, но потом, как только я остановился спустя, наверное, час или два, вдруг осознал отчетливо и ясно - Тода-ра лишили жизни. Те логические конструкции, которые казались правдоподобными еще вчера вечером, рушились на глазах. На их руинах рождались другие пугающие истины - Тода-ра не имел ничего общего с внутренней угрозой. Тик-ра не был предателем. Возможно, он имел какое-то отношение к внутренней угрозе, но нет никаких оснований считать, что она ослабла в тот день, когда несчастного живьем сбросили в шахту. А сам предатель… становится еще более опасным, чем прежде. Сегодня ночью он перешел от вредительства к насилию - холодному, расчетливому и безжалостному.
        Все вместе это значило только одно: мы так же далеко от устранения внутренней угрозы, как и в ту ночь, когда она проявила себя впервые. И сейчас - именно в эти дни, - все это в разы опаснее, чем нападение храмовых птиц.
        А еще - Тода-ра больше нет. Неизвестно, будут ли книговеры выступать на нашей стороне дальше, но я - не законник. Я - просто человек, который совсем недавно познакомился с Тода-ра, а потом с недоверием, но не без интереса слушал его странные речи. И теперь его нет, а я все еще жив.
        «Сейчас намного больше следует бояться мне, ведь Персонажей второго плана Автор жалеет редко. Их жизнь закончится тогда, когда Ему покажется удобным принести ее в жертву», - повторил я про себя.
        Жесток Автор, который вынуждает страдать новые жизни и лишает жизни невинных. Стоит ли того эта История? Понимает ли Он степень своей жестокости? И кто определяет степень этой жестокости - сам Автор или тот Читатель, для которого эта История и создается?
        Эти вопросы были бы хороши, если бы не один факт. Обращаются они к никому и звучат нигде. Тода-ра верил во все это, но помогает ли вера выжить? «И теперь его нет, а я все еще жив» - как звон на башне, отмеряющий солнечные шаги, снова прозвучало в голове. Нужна ли такая бесполезная вера? Мне - точно нет.
        Возможно, в другой жизни, в другой оболочке, на другом острове я бы мог стать книговером. В их странном миропредставлении было нечто притягательно-эфемерное. Но здесь и сейчас я не мог себе этого позволить.
        В полдень Тода-ра столкнули вниз с барьера. Впрочем, это не имело уже никакого значения. Его крупная оболочка была самым маленьким из того, кем он был на самом деле.
        А потом, уже после полудня я, наконец, зашел в свою умму - впервые со вчерашней встречи с Тода-ра. Одной секунды хватило, чтобы увидеть или, скорее, почувствовать следы постороннего присутствия. А потом в глаза начали бросаться улики - одна за одной они словно подсвечивались в тесном пространстве комнаты, в которой все слишком хорошо изучено и знакомо.
        Всегда закрытый (и редко используемый) ящик с вещами - открыт. Постель - в таком же беспорядке, что и обычно, но сдвинута в сторону на гибких деревянных ламелях. Скамья для гостей, которая слишком велика для моей уммы и поэтому немного выступает во входную арку, - придвинута к стене сильнее, чем обычно. К этой неудобной скамье я давно привык и теперь инстинктивно огибаю угол даже с закрытыми глазами, чего не скажешь о моих нечастых гостях - даже при свете дня они регулярно натыкаются на него, уходя. Тому, кто был здесь ночью, было еще сложнее заметить препятствие, и, конечно, он случайно толкнул скамью к стене.
        Нетрудно догадаться - укрывшись от вымышленной угрозы, я спас себя от угрозы реальной. Не знаю, должен был я лишиться жизни вместо Тода-ра, или эти ночные визиты - часть одного общего плана. Но факт остается фактом. Я не могу чувствовать себя в безопасности. Никто не может…
        Как всегда неожиданно за спиной появился Кир-ра, и я вздрогнул от его голоса.
        - Может, время нанести визит Храму? - сказал он таким тоном, будто предложил посидеть и попить отвара где-нибудь на живописной террасе.
        - Визит Храму? - рассеянно переспросил я, продолжая блуждать взглядом по умме.
        - Несколько дней прошло. Они слабы сейчас. Я думаю, стоит потревожить их на их же острове.
        - Не уверен, что сейчас подходящее время, - отмахнулся я, устало опустившись на лавку для гостей. - Враг на самом острове сейчас не менее опасен. Сегодня ночью я, похоже, чуть не лишился жизни.
        Кир-ра ничего не ответил, только сел рядом.
        - Ты не принес воды с собой? - только спросил он.
        - Нет, - говорю, - не принес.
        И тут же думаю: а почему он уверен, что я не сходил за водой утром, как это обычно и делают? А еще у меня могла остаться вода в кувшине со вчерашнего дня. Может, он знает, что я не ночевал в умме, а мой кувшин сухой, как камни на Площади в жаркий полдень?
        Тут же взгляд скользнул в сторону и… В кувшин и правда кто-то заглядывал. Крышка упала за него и разбилась - этого не было видно с порога. В нынешние времена даже предатель не может не думать о жажде.
        Я молчу, и Кир-ра молчит. Кажется, он ничуть не удивлен новостям. Но, может, это только кажется.
        А маятник в голове раскачивается все сильнее. Кто такой вообще Кир-ра? Как много значит он для моей истории, и как мало знаю я о нем на самом деле? Да, он сражается с храмовниками, но сражается не так, как другие. Он не защищает Огненный остров - для него это не родина, а убежище. Я чувствую, что его мотивы совсем другие, он хочет уничтожать храмовников. Не потому, что они атакуют нас, а потому, что они такие, как есть.
        Но почему тогда Кир-ра не может быть предателем? Даже скорее - не предателем, а одиночкой, который примерил на себя роль вершителя судеб и разрушителя существующего порядка. Почти в ту же секунду я вспомнил, как он рассказывал о «Группе восстановления справедливости», в которой участвовал еще на Солнечном острове.
        Быть может, его война не закончилась до сих пор?
        - Жаль, что нет воды, - спокойно сказал Кир-ра. - И об атаке на Храм подумай. Сегодня день хороший для полета.
        - Ты не хочешь ничего спросить о том, как я чуть не лишился жизни? - я попытался говорить ровно и спокойно.
        - Но ты ведь жив сейчас, верно? - ответил Кир-ра, уходя. - Значит, война наша пока не окончена. Рано возвращаться к Началу.
        «Если ночной гость - это Кир-ра, то почему он не совершил задуманное раньше?» - спросил я сам у себя и тут же получил правдоподобный ответ: «Ему нужна птица». Ему просто нужна птица. Теперь и именно теперь он может получить ее, если меня не станет. Кто же, если не он - один из героев последних лун? Тот, кто знает Ши-те почти так же хорошо, как я сам.
        Мысли снова путались, спорили друг с другом, рождали правдоподобные аргументы и опровергали их. Может, страх и подозрения сводят меня с ума, и я готов видеть предателя в каждом? Может, и так, но где-то внутри я чувствовал неприятную дрожь: сегодняшняя версия была значительно больше похожа на правду, чем вчерашняя - разрушенная так быстро и трагически.
        «Нож» - мелькнуло в голове. Наверняка, тот самый, которым перерезали горло Тода-ра. Тонкое и невероятно острое лезвие. Нож Кир-ра. Тот, которым он уже лишал жизни когда-то.
        Единственное, что рушило эту версию - попытки уничтожить Ши-те. Сначала попытавшись вывести из строя один из ее узлов, а потом - наведя на нее вражеские птицы. И то, и другое Кир-ра смог бы сделать лучше других. Да, он хорошо знал машину. И да, он мог бы легко поджечь факел рядом с ее площадкой. Он - наездник, его отсутствия на Площади никто бы не заметил.
        Но почему? Почему, если его цель - эту самую птицу заполучить? В чем могут быть его мотивы - в том числе, в его персональной войне с храмовниками? Что-то не складывалось, и в этом еще предстояло разобраться.
        Но… Как разобраться? Что делать? Куда прятаться, кого бояться, кому доверять?
        Я не нашел идеи лучше, чем отправиться к Мику-ра. Какими бы противоречивыми не были наши отношения сейчас, уж он точно не был предателем. Ведь точно - не был?
        «А вдруг это все нужно было Мику-ра для того, чтобы…» - вдруг шевельнулось где-то в глубине сознания, но было решительно задавлено на корню. Слишком много подозрений, слишком много. Кому-то НАДО доверять. И пусть этим кем-то окажется Мику-ра.
        В тот момент, когда я вошел в умму Закона, он как раз слушал доклад Сина-ра. Казалось, сейчас законник был готов на что угодно, лишь бы прервать этот монотонный перечень проблем и несчастий, свалившихся на остров и требующих срочного решения. Главный служитель как раз говорил о том, что Большой конденсатор, видимо, уже не починить, а воды для теплого полуцикла набрали только половину. Между тем самые холодные луны уже позади - воздух становится все более теплым и сухим. Имеющейся мощности исправных конденсаторов едва хватает на текущие потребности острова - отправить еще что-то до потепления в подземные хранилища уже вряд ли удастся. А значит - Большая жажда в теплый полуцикл почти что неизбежна.
        Внешне Сина-ра выглядел совершенно спокойно, но даже поверхностного знакомства достаточно, чтобы понять: это спокойствие - следствие безупречной внутренней дисциплины.
        Несколько рассеянно Мику-ра задал несколько вопросов, после чего поднялся с ковра, давая понять, что встреча окончена. С изяществом грузоподъемной тали Сина-ра отпустил в сторону главного законника легкий кивок, вскользь поздоровался со мной и покинул умму. Отправился на свою собственную войну, не такую заметную, но, пожалуй, не менее важную для людей Огненного острова.
        Мику-ра выглядел уставшим, но, кажется, был даже рад меня видеть. По крайней мере, он сразу же согласился поговорить и предложил пройтись по Площади - подальше от посторонних ушей и угрюмых стен уммы Закона. К счастью, на Площади действительно было пусто, свежо и необычайно тихо.
        Я подробно рассказал о своих подозрениях, а Мику-ра выслушал меня внимательно, но на удивление хладнокровно. По мере того, как я систематизировал и облекал в слова те аргументы, которые существовали в моей голове в виде смутных догадок и клубков мыслей, они начинали казаться еще более убедительными. И тем не менее вопрос Мику-ра поставил меня в тупик:
        - Ты уверен в том, что говоришь?
        - Уверен? Не знаю, не могу сказать… Просто рассказал тебе о своих подозрениях, - стушевался я.
        - Нет, - беззлобно, но твердо ответил Мику-ра. - Ты пришел для того, чтобы переложить это решение на меня. Я не хочу сказать, что это твое дело. Это наше общее дело, и оно важно для меня не меньше, ты знаешь. Но кто может знать Кир-ра лучше тебя? Кто может знать, что он делал и говорил?
        - Да, конечно, но…
        - И теперь я должен спросить тебя: чего ты хочешь? Если ты полностью уверен в том, что говоришь - только скажи. Я отправлю тайных служителей для того, чтобы изолировать Кир-ра.
        - Изолировать? - удивленно переспросил я.
        - Изолировать. Ограничить его волю, раз уж эта воля - злонамеренная.
        - Разве… Разве Закон это позволяет? И что это за служители такие?
        Мику-ра недобро усмехнулся и посмотрел на меня взглядом, каким старейшая мать смотрит на наивную новую жизнь.
        - Закон превращается в бесполезные слова после того, как люди переходят некую грань. Мы об этом говорили не раз. А тайные служители… Это особая группа - доверенные люди, готовые действовать уверенно и жестко. Так, как необходимо сейчас. Впрочем, не об этом речь, - тут же осекся Мику-ра. - Мы говорили о внутренней угрозе, и я спросил тебя: ты уверен, что предатель - это Кир-ра?
        - Нет… - признался я, представив неких загадочных людей, которые пришли к Кир-ра для того, чтобы его «изолировать». Представил и тут же почему-то почувствовал себя очень неуютно на огромном пустом пространстве, среди отполированных множеством ног каменных плит.
        - Тогда чего ты хочешь от меня?
        - Если это возможно, я хотел бы получить помощь в сборе сведений… Которые помогли бы выяснить правду. Мы ведь ничего не знаем про Кир-ра. В тот момент, когда мне понадобился наездник, не было времени разбираться. Кир-ра предложил себя, а я согласился, так как выбора не было. И ты знаешь, что он не раз проявил себя с лучшей стороны.
        Но теперь я думаю - не все так просто… Самое время для того, чтобы узнать о нем больше. Нужно поговорить с теми, кто занимался его аварией, кто принимал решение о постоянном пребывании Кир-ра на острове. Возможно, это откроет какие-то новые факты.
        - Я понимаю, о чем ты говоришь, - смягчившись, ответил Мику-ра. - Ладно, я пошлю за ним доверенного человека. Мы поговорим с ним с позиции Закона и узнаем о нем больше. Думаю, если предатель именно он, то это наверняка застанет его врасплох. Этот же человек в течение двух-трех дней соберет больше информации и понаблюдает за Кир-ра предельно внимательно.
        - Может, не стоит говорить с ним… раньше времени?
        - Стоит. Люди, которые будут говорить, знают, что делают.
        - Но, знаешь, я не хотел бы, чтоб…
        - Твое имя фигурировать не будет.
        - Ладно… Хорошо, - выдохнул я с облегчением. Наверное, Мику-ра все-таки прав: отдав свои подозрения в чужие руки и переложив на них же ответственность за окончательное решение, я почувствовал себя лучше.
        - Сегодня, кстати, на остров пожалуют бывшие сородичи Кир-ра, - сменил законник тему разговора и не удержался от довольной ухмылки - иронической и недоброй.
        - Как это? - удивился я, не сразу поняв, о каких сородичах вообще идет речь.
        - Делегация с Солнечного острова сегодня будет здесь. Повод - условия возврата солнечного камня, когда-то переданного нам решением Аракорат-мару. Камень, конечно, им никто не вернет, да и прилетают по этому поводу они уже не первый раз. Они и сами понимают, что камня им не видать.
        - Но зачем тогда?
        - Визит негласно указывает на то, что Солнечный остров снова готов говорить. Хотя бы о чем-либо. Хотят восстановить дипломатические отношения. Учитывая то, что Солнечный остров находится под прочным протекторатом Храма, причины может быть две: Храм теряет влияние, и протекторат уже не такой прочный, или через свои марионетки храмовники проверяют возможность восстановления прямой дипломатии с нашей новой властью. Со мной.
        По тому, что Мику-ра посчитал нужным ввести меня в курс событий, а еще по тому, как увлеченно вибрировал его голос на последних словах, нетрудно было догадаться: главный законник доволен тем, как развиваются события и еще более доволен своей ролью в них. Соблазн похвастаться ею старому товарищу слишком велик.
        - Приходи сегодня к умме Закона за два-шага-до-заката. Думаю, тебе это тоже будет любопытно, - добавил Мику-ра, когда мы уже шли к арке над одним из выходов с Площади.
        Я пожал плечами и подумал о том, как легко новый главный законник обращается с дипломатическим этикетом. Моту-ра скорее бы отказался от своего поста, чем сам пригласил бы на встречу постороннего зрителя. Тем более наездника без права голоса. Не знаю, хорошо это или плохо - не мне об этом рассуждать. Просто факт.
        - Хорошо, я приду, - отвечаю после непродолжительной паузы.
        Мику-ра кивнул.
        Через некоторое время, уже перед тем, как попрощаться, Мику-ра вдруг спросил:
        - Как Миа-ку?
        Спросил прямо, без колебаний, но чувствовалось, что спрашивать об этом ему нелегко, а больше не у кого. Каким бы он ни был в роли законника, ему никогда не хватало умения сохранять непробиваемое спокойствие в любой ситуации - того, чем в совершенстве владел Моту-ра. И когда дело касалось Миа-ку или его собственного самолюбия, это чувствовалось особенно отчетливо. А когда и того, и другого одновременно, то и подавно. Но не спросить он не мог.
        - Хорошо, - ответил я и тут же уточнил, - держится. Тами-ра еще плох, но я думаю, все будет в порядке.
        - Они ни в чем не нуждаются?
        - Нет, не думаю. Их приютил женский род Пари-ма-ку - женщины помогают с водой и едой. Конечно, со временем им понадобится своя умма, но пока думать об этом не время.
        - Я мог бы помочь с этим, но, полагаю, ты будешь не рад такой помощи от меня? - криво усмехнулся Мику-ра.
        - Поговорим об этом в свое время, - уклончиво ответил я.
        Конечно, мне бы не хотелось, чтобы Мику-ра участвовал в жизни Миа-ку хоть как-либо. Но накалять разговор тоже не стоило.
        - Ладно, - только и сказал законник, свернув в боковой проход.
        Что значило это «ладно»? И значило ли что-то вообще? Но свое обещание он, кажется, исполнил. И это не могло меня не радовать.
        В назначенное время я был возле уммы Закона. Надо сказать, первый за время изоляции официальный визит (пусть и такой второстепенной политической силы как законников Солнечного острова) вызвал нешуточный ажиотаж - на площадке перед уммой собрались несколько десятков зевак. Одному из служителей даже пришлось попросить их отойти поближе к проходам, чтоб механическая птица гостей могла приземлиться без помех.
        В какой-то момент среди собравшихся прокатился шепот, что законники опаздывают уже почти на солнечный шаг, и, видимо, встреча не состоится. Но почти сразу с башни на закатной стороне послышался одиночный удар, разрешающий полет в проекции острова. Через несколько минут над краями умм показалась и сама механическая птица делегации.
        Это была довольно грузная и неуклюжая машина с короткими крыльями - такие делали очень давно, когда эйфория после открытия небесных камней полностью затмила воздушную механику как науку. В те солнечные циклы изобретателям казалось, что птицам вовсе не обязательно хорошо планировать, ведь небесный камень может утащить вверх даже молоток. В отличие от Ши-те, такой экземпляр рухнул бы камнем на землю, если бы силовая спираль, питающая камень, вдруг отключилась.
        К счастью, в этот раз ничего не отключилось, и машина тяжело, но без аварии приземлилась на все свои четыре опоры. Почти тут же в сторону откинулась изогнутая боковая панель позади крыла, обнажив три наполовину утопленных в корпусе тесных пассажирских седла. Законники с Солнечного острова сошли на землю. Одному из них было нехорошо - его сильно укачало, и теперь он бессмысленно озирался мутными глазами, пытаясь стоять ровно и не продемонстрировать собравшимся остатки своего обеда.
        Остальные два - высокий (видимо, самый главный) и низкий - были в порядке. Единственным, что бросалось в глаза, был уродливый шрам на лице того, что пониже ростом. Из-за этого шрама его лицо казалось злобным и непропорциональным. В остальном… Люди, как люди - мужчины средних лет, которых можно было бы встретить в проходах Огненного острова и принять за каких-то местных механиков.
        Осмотревшись и встретив глазами Мику-ра, который по традиции встал в арке уммы Закона, Высокий широкими шагами двинулся навстречу. Двое его спутников засеменили следом.
        И ничего бы не нарушало официальную церемонию встречи, если бы по странному стечению обстоятельств именно в этот момент из узкого бокового прохода рядом с уммой Закона не вынырнул Кир-ра со своим угрюмым сопровождающим - видимо, из числа тех самых тайных служителей. Вопреки всем негласным правилам приличия на острове нижняя половина лица служителя была закрыта тканевой маской в цвет хартунга.
        Логично было бы предположить, что, столкнувшись с делегацией и осознав свою несвоевременность, Кир-ра и его сопровождающий тут же ретируются, оставив беседу до более подходящего момента. Именно так и поступил тайный служитель, виновато попятившись спиной обратно в проход. Но Кир-ра… С ним произошло нечто странное и с первых секунд совершенно необъяснимое.
        Находясь в каких-то десяти шагах, я точно видел: только появившись на площадке, Кир-ра был совершенно спокоен. Так, будто за его спиной и нет таинственного субъекта, настоятельно сопровождающего его на беседу в умму Закона. Но только увидев делегацию, наездник вдруг остановился, как вкопанный, и побледнел. Побледнел! Столь растерянное выражение лица я видел у Кир-ра впервые.
        Удивительно, но таким же образом, заметив Кир-ра, остановился и законник со шрамом. Через секунду он уже резко окликнул Высокого и что-то два раза крикнул ему гортанным голосом, бесцеремонно показывая пальцем на Кир-ра. «Гру-Восс», «Гру-Восс» - говорил он что-то совершенно непонятное посторонним, и потом еще какое-то имя - «Буду-ра». Высокий тут же повернул голову в указанном направлении и сузил глаза, словно пытаясь рассмотреть объект получше.
        По непонятной мне причине до смерти напуганный Кир-ра сделал несколько шагов назад, но неловко наткнулся на своего сопровождающего, который из любопытства тоже остановился в арке прохода и наблюдал за разворачивающейся сценой.
        - Уверен ты? - довольно громко спросил Высокий у своего безобразного спутника.
        - Точно уверен! - рявкнул тот, еще раз показав пальцем на Кир-ра.
        Я вдруг вспомнил то, что мне было давно известно: Кир-ра - уроженец Солнечного острова, и он, по его словам, не мог туда вернуться, так как разбил птицу. Но в этом ли была причина такого странного поведения гостей и самого наездника?
        Высокий еще раз пронизывающе взглянул на Кир-ра и уверенно сделал последние несколько шагов навстречу Мику-ра.
        - Возможно, вы прибыли на Огненный остров, как друзья, - несколько растерянно проговорил наш главный законник стандартную дипломатическую формулу приветствия.
        - Возможно, я прибыл на Огненный остров, как друг, - ответил гость.
        - Возможно, ваша птица летела в чистом небе.
        - Определенно, наша птица летела в чистом небе. Наши намерения есть чистые, как небо, в котором наша птица летела.
        Едва закончив протокол вежливости, Высокий заговорил спокойным, но требовательным тоном:
        - Безусловно, человек этот покинет остров с нами вместе. Воля его на то или нет.
        - Безусловно, воля человека на то и воля, чтобы решать самостоятельно, - холодно отреагировал Мику-ра на том же дипломатическом языке, пытаясь понять, куда дует ветер.
        - Определенно, человек этот совершил зло и должен наказание понести. Закон предписывает нам сделать это во имя народа Солнечного острова и отношений с островом вашим.
        - Закона нет, чтобы волю человека нарушить, - спокойно ответил Мику-ра. В области знания Закона переиграть его было невозможно, и он сам это отлично знал.
        Вместе с тем гость однозначно связал некое зло, совершенное Кир-ра, и будущие отношения между островами. А значит, надо было выяснить, о чем именно идет речь.
        - Вероятно, есть причина весомая говорить о законе, которого нет, - иронично, но в то же время вопросительно сказал Мику-ра.
        - Безусловно, есть причина весомая, - ответил Высокий, пропустив мимо ушей иронию.
        Казалось, он так и не скажет, в чем собственно дело, но так только казалось. После короткой паузы, во время которой все окружающие замерли в ожидании, Высокий медленно поднял руку и ткнул прямо в Кир-ра указательным пальцем. Конечно, тот находился в нескольких шагах, но об этом все-таки хотелось сказать «ткнул», а не «показал», например.
        - Определенно, человек этот есть нарушитель Закона. На Солнечном острове он признан «лишившим жизни» и приговорен к наказанию, соизмеримому с деянием его. Несомненно, это деяние случилось и совершено было в одиночку. В момент последний перед свершением он сбежал от служителей, уполномоченных свершить наказание, и сбежал с острова на птице механической. Несомненно, воля народа Солнечного острова должна быть исполнена. Вероятно, мы не встретим сопротивления со стороны вашей и обсудим то, что намечено было, как друзья.
        - Вероятно, «сбежал» есть слово не самое подходящее для наездника, ибо единственное, что движет им, есть воля его, - отреагировал Мику-ра, использовав неустойчивое «вероятно». Все мы почувствовали то, что Высокий говорит правду. А я знал, что он говорит правду. По крайней мере, я знал часть этой правды.
        - Наездник? Вероятно, народ Огненного острова ошибается. Буду-ра не есть наездник и не был им никогда. Безусловно, Буду-ра есть житель Солнечного острова и служитель по призванию.
        - Кто есть Буду-ра? - только и спросил Мику-ра, заранее зная ответ на свой вопрос.
        - Несомненно, он есть Буду-ра, - и Высокий снова ткнул пальцем в том же направлении. - Он есть служитель Солнечного острова. Он есть «лишатель жизни», не понесший наказания за деяния свои.
        История Кир-ра, которую я знал, стремительно рушилась на глазах, а на ее месте рождалась новая история. И, глядя на лицо обвиняемого сейчас, не приходилось сомневаться: уж эта история - правильная.
        Кир-ра (или Буду-ра, как его звали на самом деле) действительно лишил жизни механика Солнечного острова - своего соотечественника. Он на самом деле сделал это сам. Хладнокровное лишение жизни, совершенное в одиночку, жесткое и спланированное заранее.
        Не знал и не мог знать я другого - деятельность этой самой «Группы восстановления справедливости» не осталась безнаказанной. Все ее члены были выявлены и подвергнуты наказанию. Для большинства из них этим наказанием был шаг за барьер - очищение Началом.
        Избежать этого удалось только Кир-ра: в последний момент он просто покинул остров на чужой механической птице, которой научился управлять ранее, и сумел добраться до берегов Огненного острова - как можно дальше от родной земли. Не будучи наездником по призванию и не имея таких навыков, посадить птицу он не смог. Никакой неисправности не было - Кир-ра просто разбился, но чудом не пострадал.
        А потом… Потом просто придумал себе другое имя, сочинил убедительную историю и остался здесь - неузнанный и избежавший справедливого наказания.
        Все это вдруг стало понятным, очевидным, как история, рассказанная на ночь старшей матерью. Все в ней было ясно, кроме одного и, возможно, самого важного - был ли Кир-ра предателем?
        - Вероятно, народ Огненного острова не растопчет дружбу нашу ради «лишившего жизни», - прервал молчание Высокий и вопросительно посмотрел на Мику-ра.
        Время от времени он на всякий случай бросал взгляды в сторону Кир-ра, будто боясь, что тот снова сбежит. Впрочем, ничто того не предвещало. Раскрытый и разоблаченный лже-наездник просто стоял, опустив голову, покорный любому решению.
        В этот момент Мику-ра вдруг посмотрел прямо на меня - глаза-в-глаза. Этот взгляд не был рассеянным, озлобленным или укоряющим. В нем было только одно - вопрос. Да или нет. Я надеялся ошибиться, но главный законник продолжал смотреть, и недипломатичная пауза затягивалась. Гость, которого я про себя назвал Низким, очевидно занервничал, осмотрелся по сторонам, что-то громко зашептал Высокому в спину.
        Да или нет. Да или нет?
        Мику-ра нетерпеливо мотнул головой, продолжая смотреть прямо на меня. Принимать быстрые решения, если это не касалось полетов, я не умел и не любил. Но сейчас, похоже, выбора просто не было. В голове стремительно пронеслась история грандиозной лжи Кир-ра, и весы внутри качнулись в сторону «Да». А потом… Я вдруг вспомнил, как мы сажали на грядки поврежденную птицу, как мы смеялись потом от счастья быть живыми, и весы остановились. И дальше - первая стрела, выпущенная с Ши-те, первый восторженный крик победителя, нечастые, но какие-то особенно пронзительные разговоры по душам… Как бы то ни было, мне было его жаль.
        «Сопереживание - то, что отличает человека от огненного жука. Иногда кажется, что не только это, но на самом деле сопереживание, и ничего больше» - когда-то говорила моя старшая мать.
        А еще… Я не мог отпустить его вот так. Я не мог отпустить его сейчас, не узнав, почему он делал то, что делал. Почему - вот, что меня волновало больше всего.
        Я отрицательно мотнул головой и тут же, ни секунды не обдумывая мое решение, Мику-ра сказал коротко, но совершенно определенно:
        - Принявший землю нашу, как свою, есть гражданин Огненного острова. Не по крови, но по воле своей. Несомненно, человек этот останется здесь, пока не захочет иного.
        Высокий как-то судорожно и неловко сделал шаг назад, словно собираясь уходить, а потом снова двинулся к Мику-ра и проговорил, теряя остатки дипломатичности. Так, что тот рефлекторно отступил назад внутрь уммы.
        - Несомненно, у вас шанс был. Вероятно, вы не знаете, кто ждет результатов встречи этой, - проскрежетал гость и почему-то указал длинным пальцем вверх. - И тем хуже, если знаете это. Но результатов не будет, как не будет мира. Определенно, не будет мира с теми, кто ради него не готов пожертвовать даже «лишившим жизни».
        После этого Высокий эффектно развернулся и зашагал обратно к механической птице. По пятам последовал по-настоящему разъяренный Низкий и третий их спутник, который, казалось, был готов на переговоры на любых условиях, лишь бы снова не садиться в седло.
        Через минуту неуклюжая машина была уже едва различима на фоне заходящего солнца. А потом и исчезла вовсе.
        - Посадите его в яму, мы разберемся с ним позже, - устало скомандовал Мику-ра и скрылся в умме Закона.
        Тайный служитель, сопровождавший Кир-ра, осторожно взял последнего под локоть, как ценный и хрупкий сосуд. Еще один человек в маске, появившийся через секунду, был менее деликатным - безвольного Кир-ра поволокли куда-то в проход.
        Люди вокруг негромко переговаривались и постепенно расходились. Мало кто из них понял, что произошло на самом деле, но уже увиденного было достаточно для того, чтобы понять - ничем хорошим встреча не закончилась.
        Через какую-то минуту или две я остался на площадке один. Как ничего и не было. Из бокового прохода появился куда-то спешащий механик и снова скрылся в другом коридоре.
        Пустота, тишина и необъяснимое ощущение того, что сегодня я поступил правильно.
        А вечером того же дня Кир-ра действительно «изолировали» - закрыли в неглубоком коридоре одной из Старых шахт с небольшим запасом еды и воды, приставив для наблюдения служителя. В складках его одежды нашли нож с хорошо затертыми, но все еще различимыми у рукояти следами крови. Практически одновременно с этим в его умме обнаружили шар из сухой травы. Той самой дымной травы.
        34. НЕ ОТКРЫВАЙ ЭТУ ШКАТУЛКУ
        - К кому? - коротко и не слишком доброжелательно спросил меня на входе в умму Закона служитель в маске.
        - К Мику-ра, - растерянно ответил я.
        - Есть уговор? - спросил он снова, окончательно поставив меня в тупик.
        К счастью, мне не пришлось соображать слишком долго - из уммы послышался окрик самого главного законника. Тайный служитель тут же сделал шаг в сторону и, кажется, моментально забыл о моем существовании.
        Чуть помедлив, я зашел внутрь и… едва не свалил стопку чистых таблиц - еще мягких, пахнущих свежей глиной.
        - Осторожнее, - буркнул мне Сог-ра, не отрываясь от работы. Секунду назад он загрузил в громоздкую пишущую машину чистую таблицу и сейчас виртуозно выбивал на ней текст, перебирая рычагами-символами. От стен отражалась эхом неровная дробь высекаемых слов.
        Мику-ра стоял за его спиной и что-то диктовал.
        - Садись, - коротко указал он на ковер и, не глядя, протянул сосуд для воды. Он оказался пустой. И, возможно, был пустым уже довольно давно. Полностью поглощенный своей новой ролью, Мику-ра порой забывал есть и пить.
        Жажда власти подавляла жажду физическую, а голод тела забывался в бесконечном потоке проблем. В последнее время он стал еще более аскетичным, что, конечно, нравилось избирателям. Даже тем, которых пугали неизвестно откуда появившиеся тайные служители.
        - Что мы теперь будем делать? - спросил я Мику-ра, когда он позволил себе короткий перерыв.
        - А что делать? - спокойно ответил он, повертев в руках пустой сосуд и поставив его на место. - То, что и задумали. Конечно, я рассчитывал на встречу, которая должна была произойти вчера. Но ты сделал свой выбор - будем сражаться дальше.
        - Мне кажется, это была не только моя воля.
        Мику-ра поморщился и посмотрел мне прямо в глаза.
        - Знаешь, что мне в тебе никогда не нравилось? Ты честный и, как оказалось, достаточно смелый мужчина. Но боишься ответственности. И всегда боялся. Я ведь не обвинял тебя в решении, которое ты принял вчера, верно? Я просто сказал о том, что ты сделал свой выбор. Так отвечай за свой выбор, даже если он оказался неверным.
        В первые секунды я был так ошарашен этой неожиданной тирадой и поэтому из множества удачных реплик выбрал самый что ни на есть второстепенный вопрос:
        - И почему же мой выбор - неудачный?
        - Ты хочешь, чтоб я озвучил? - также спокойно, как и прежде, ответил Мику-ра. - Хорошо, мне нетрудно. В тот момент, когда мы могли отдать Кир-ра и тем самым сделать зарождающийся дипломатический контакт еще более прочным, я посчитал, что именно ты имеешь право принять самое правильное решение. Ты лучше других должен был знать, является ли Кир-ра предателем. И если нет, то именно ты же должен решить, что для нас более ценно - сила оружия, с которым он управляется, как никто другой, или надежда на дипломатию. Видимо, ты посчитал, что предателем он не является, а его умения бесценны.
        Ты принял решение. И заметь, я не обвинял тебя в нем. Но, если уж ты наивно спрашиваешь, почему оно неправильное, отвечу: потому, что Кир-ра все-таки оказался предателем. И теперь у нас есть один изолированный, ни одного стрелка для твоей птицы и ни одного дипломатического контакта с союзниками Храма, за который можно было бы уцепиться. Ты понимаешь это?
        - Я не мог знать наверняка, предатель он или нет, - вяло огрызнулся я.
        - Конечно, не мог. Но в таком уж мире мы живем - нужно принимать правильные решения в условиях нехватки информации и избытка враждебности. Впрочем, думать о вчерашнем уже бессмысленно, - сказал Мику-ра так, будто я могу просто взять и забыть его обвинения. - Подумай лучше о том, кто будет находиться во втором седле твоей птицы, если храмовники снова появятся в небе над островом. А они появятся, мы оба это знаем.
        - Я думал, дело в милосердии, а не в том, виноват он или нет.
        Мику-ра даже не удостоил мою последнюю реплику своим комментарием. Видимо, посчитал совершенно бессмысленной в сложившихся обстоятельствах. После непродолжительной паузы он просто сказал:
        - Завтра ты нам будешь нужен. Пусть с Солнечным островом у нас ничего не получилось, завтра нас ждут другие победы - на Зеленом и Белом островах.
        - Очень рад этому, но мне не нравится тон, которым ты это говоришь, - отозвался я, хотя глубоко уязвил меня не столько тон, сколько вот это неясное «МЫ», в которое я, очевидно, не вхожу.
        - Почему же? - картинно удивился законник. - Ты ведь любишь снимать с себя ответственность. К тому же, скоро мой тон не будет иметь никакого значения. Скоро - когда народ Огненного острова проголосует за новый Закон. Наш собственный Закон. Мы отвели там и тебе место - я думаю, тебе понравится, - добавил он так, что стало понятно: мне не понравится совершенно точно.
        - И что же меня ждет?
        - Всему свое время узнать, - повторил Мику-ра известную с детства поговорку. - Будь на площадке в начале шестого солнечного шага. Полетим на рассвете, когда храмовники не летают.
        Мне и правда надо было позаботиться о поиске второго наездника - я понимал это отчетливо. Мне и правда стоило надавить на законников и уже теперь выяснить, что же такого необычного ждет меня совсем скоро в каком-то новом Законе.
        Но спустя несколько минут, когда я шел по пустынному проходу, с двух сторон зажатом каменными блоками, думать о том, что действительно важно, не получалось. Вместо этого в голове носились остроумные и как на подбор удачные фразы, которыми мне следовало бы ответить Мику-ра в тот или иной момент. Стоило только ослабить контроль, как в мыслях разыгрывались целые сценарии того, как реплика за репликой я ставлю его на место, унижаю и заставляю пожалеть о сказанном.
        Как это обычно и бывает, все эти замечательные словесные победы происходили только в моей голове. И уже после того, как диалог давно окончен. От этого я злился на себя еще сильнее.
        Почему такие разговоры происходили? Почему они случались все чаще? Уверен - все дело в Миа-ку. И если в одни моменты, когда обстановка накалялась до предела, Мику-ра был со мной сдержанным и конкретным, в другие дни позволял себе говорить резко и унизительно. Его обида вырывалась наружу все чаще, и я понимал: даже если война прекратится, и все мы доживем до этого момента, на одном острове нам будет тесно. Слишком тесно.
        Единственный способ вернусь себе душевное равновесие - это увидеть Тами-ра и Миа-ку. Именно к ним я и отправился сразу после встречи с законником.
        В разговоре со своей новой жизнью мне запомнилось только одно: странный тошнотворный запах, который не перебивал даже терпкий аромат трав. На мои вопросы Тами-ра отвечал вяло, односложно и неохотно, а на одном из них и вовсе забылся. Видимо, он опять находился под действием обезболивающего состава.
        Не говоря ничего больше, я поднялся со скамьи и тихо вышел из уммы.
        - Ему лучше? - спросил я у Миа-ку, опустившись рядом с ней на ковер в соседней умме. Незнакомая мне женщина плела что-то из прутьев рядом, но вежливо удалилась, как только я вошел.
        - Сказать трудно, - коротко ответила Миа-ку, и я моментально почувствовал недобрый звон в ее голосе.
        - Но как его раны?
        - Плохие. Но заживут, когда время наступит.
        Я не ошибся. Слова, которые она произнесла, снова неприятно резанули слух. И даже, наверное, не слух, а то древнее мужское чувство, позволяющее моментально почувствовать обиду, злость и раздражение в женском голосе.
        Мой опыт общения с женщинами был небогат. Скажу больше: он ограничивался общением с Миа-ку и несколькими старшими матерями. Но уже этого было достаточно, чтобы понимать: услышав тревожные нотки, можно выбрать один из двух путей. Либо на время просто оставить женщину в покое, чтобы ее недовольство нашло другой выход или просто угасло само по себе, либо открыть эту шкатулку и посмотреть, что же внутри. Первый способ - для мудрых и терпеливых, второй - для бесстрашных и уверенных в себе. Бесстрашно-самоуверенным я не был, но терпением обладал в еще меньшей степени.
        - Я чувствую, что ты злишься, - говорю осторожно. - Расскажи мне, в чем дело…
        - Раны на теле Тами-ра не есть достаточными, чтобы злиться? - ответила она, но я знал, что причина сейчас вовсе не в этом.
        Миа-ку дала мне шанс не открывать шкатулку до конца, но я, конечно, им не воспользовался.
        - Это не то… Я чувствую, что ты злишься на меня.
        Женщина молчала, но я не унимался:
        - Просто скажи!
        - Какая разница тебе? Ты обменял меня на палец, данный Мику-ра. Значит, не спрашивать можешь ничего, все и так решено уже, верно? - с громким щелчком шкатулка открылась. И мне не понравилось то, что я там увидел.
        - Нет, не так! - быстро заговорил я, наивно рассчитывая казаться легким и непринужденным, хотя внутри все испуганно заметалось из стороны в сторону.
        - А как?
        - Это было несерьезно… Понимаешь? Несерьезно! Кто решает такие вопросы серьезно? Ты же знаешь, твоя воля и твой выбор - это главное. Ведь знаешь?
        - Несерьезно? - с расстановкой повторила Миа-ку и, кажется, даже побелела от гнева. - Лучше бы ты не говорил ничего сейчас.
        - Не злись на меня, никто не ущемляет твой выбор… И я счастлив, что он пал на меня.
        - В последний раз.
        - Что? - в груди что-то болезненно оборвалось.
        - Мне говорили старшие матери. Мужчины, которых выбирают чаще… Чаще, чем однажды… Думают, что обладают кем-то. Обладают женщиной, имеют какие-то права. Не верила, но наивной была. Старшие женщины правы, как всегда было.
        - Это не так! Мы же много раз говорили об этом! Все это - традиции… Те вещи, которые не имеют отношения к нам с тобой. Помнишь, мы мечтали о том, чтобы жить вместе? Помнишь?
        - Наивной была, - эхом повторила Миа-ку. Вспышка гнева прошла, и теперь она выглядела спокойной. Пугающе спокойной.
        - Нет! Не наивной! Ты была такой, как есть, говорила то, что чувствовала. И я чувствовал то же самое… И чувствую сейчас. Вся эта история с Мику-ра и пальцем - глупо, и я знаю это. Наверное, я жалею об этом. И, может, виноват перед тобой. Но разве что-то изменилось между нами?
        - Все изменилось, - сказала она. - И между нами тоже все изменилось. Знаю это. И ты знаешь это. Много раз, когда ты в небе был, была в небе вместе с тобой. Ты лишился бы жизни - лишилась бы жизни сама. Мне было тяжело так, как, наверное, тяжело не было тебе… Не знаю, судить не могу. Уже тогда поняла: стала твоей. Принадлежу тебе полностью.
        Потом… Потом Тами-ра был ранен. Поняла, что новая жизнь, которая возникла между нами, - это лучшее. Лучше уже не будет, будет только хуже. Знала и раньше, но, когда Тами-ра ранен был, поняла все отчетливо. Открылось, что важно, а что нет.
        И теперь узнала про палец, и ясно стало: не только принадлежу тебе внутри, но и ты делаешь меня своей собственностью снаружи. А так быть не должно. Это неправильно. Это делает меня слабой, это делает слабым тебя, это заставляет страдать Тами-ра. И этого не будет больше.
        Плохо очень. Но нужно так, - закончила Миа-ку с еле заметной дрожью в голосе.
        Это было коротко и емко, и это же был, пожалуй, самый длинный монолог, который она произнесла за всю нашу историю. И он же - самое болезненное, что я когда-либо слышал.
        - Не нужно так… Ничего не изменилось, слышишь? - сказал я, теряя остатки убедительности и достоинства.
        - Нужно, - ответила она. - Извини, что палец потратил без пользы. От такого человека важного ты мог бы получить больше. Если тебе от этого легче будет, с ним не буду тоже. Никогда. А пока прощай. Идти нужно.
        В какой-то момент я даже разозлился. Вдруг почувствовал себя увереннее, смелее, свободнее. Кажется, даже сказал напоследок что-то резкое.
        Но это быстро выветрилось сквозняками пустых проходов, стерлось безразличными взглядами случайных прохожих. И потом, уже оказавшись в собственной умме, я вдруг провалился в холодное и сырое одиночество. И будто бы все, как прежде. Те же привычные вещи, резной сундук, машинка для колки орехов из блестящего металла, керамический кувшин цвета сырой земли… Но все это как будто перестало быть необходимым, как перестал быть кому-то необходим и я сам.
        И то, что произошло сейчас между мной и Миа-ку, могло бы и не быть таким болезненным, если бы я мог заглушить эту боль праздными разговорами, бесполезным шатанием по острову или еще лучше - душевными беседами где-нибудь на живописной террасе лицом к закату. Но вот беда: у меня уже не осталось человека, который бы мог в этом помочь.
        Мику-ра, с которым мы провели немало дней и часов на таких террасах, теперь не составит мне компанию сразу по многим причинам. Тот-ра окончательно ушел в свое механическое затворничество - уже давно между нами не было тех глубоких и очищающих разговоров, как прежде. Мак-ра, с которым можно было скоротать час-другой за непринужденной беседой о птицах, лишился жизни. Никогда не расскажет мне о своих странных верованиях и Тода-ра, который, я уверен, мог бы стать хорошим другом. В других обстоятельствах. Даже Кир-ра - тот самый странный и непонятый Кир-ра - теперь обречен на свое собственное мрачное одиночество в заброшенной шахте.
        Я почувствовал, что остро, пронзительно и как-то по-особенному сладко жалею себя. Не тех людей, судьбы которых разошлись с моей (иногда - трагическим образом), не Миа-ку, которая, наверное, чувствует себя преданной и униженной, а себя - бесконечно одинокого в этой бесконечно привычной умме. Так уж устроены. Жалость к себе маскируется под множество разных чувств, людей и образов, а остается таким же эгоистичным и бесполезным наваждением, как и всегда. Но сейчас, прямо сейчас мне не было за это стыдно.
        Может сходить снова к Миа-ку? Рассказать ей, как я одинок? Намекнуть на то, что без нее готов лишиться жизни вот так просто - прямо сейчас? Уродцем вопросов, сомнений и необдуманных действий жалость к себе самому снова нависла над постелью - в новом обличье. В этот раз у меня хватило сил прогнать ее прочь. Или, по крайней мере, оттолкнуть на время.
        А уже под утро я наконец-то ощутил то самое искреннее и настоящее - непоколебимое понимание того, что именно Миа-ку и Тами-ра делают мое существование реальным. Снова ощутил, в который раз. А еще - уверенность в том, что ничего еще не кончено. И с этим чувством я вскоре смог провалиться на ту сторону - глубоко, тяжело, без снов и видений.
        35. ЛЕЗВИЕ, ЗАПАЧКАННОЕ КРОВЬЮ
        На той стороне видел Кир-ра в каком-то темном, мрачном и холодном месте. «Заброшенная шахта» - догадался я и тут же понял, что вижу не Кир-ра, а сам нахожусь здесь. В этом видении не было почти никакого действия, только беспросветное одиночество и безнадежность.
        Не знаю, куда бы привел меня этот мутный и едва текущий поток образов, если бы с той стороны меня буквально не вытряхнул ровный, но требовательный мужской голос:
        - …ставишь под угрозу успех наших начинаний. Это недопустимо. Тебе следует немедленно отправиться со мной на площадку, чтобы сразу отправиться на Зеленый остров.
        Я подскочил на постели и несколько секунд бессмысленно смотрел на непрошенного гостя. Пытался понять, кто он, а заодно вспомнить, кем являюсь я сам. Это оказалось непросто.
        Очень скоро понял две вещи. Во-первых, передо мной - Сог-ра. Снова он. А во-вторых, солнце уже заметно выше, чем шестой солнечный шаг. Возможно, седьмой или даже восьмой. Это значит, что я не явился в назначенное Мику-ра время на площадку.
        И почти сразу же, как упавший на голову каменный блок, воспоминание о вчерашнем вечере и разговоре с Миа-ку. Шумно выдыхаю, падаю обратно на постель. Хочется зарыться в нее обратно и снова оказаться на той стороне. Пусть даже в темном, мрачном и холодном месте в глубине острова. Но Сог-ра не унимается:
        - Ну же, вставай! Это - наша общая миссия, и мы должны выполнить ее до конца. Мику-ра уже ждет тебя там, - назидательно, но беззлобно говорит.
        Через несколько минут я уже плелся за законником на площадку, хотя еще вчера не собирался выполнять никаких просьб и тем более приказов Мику-ра. Сейчас - слишком разбит, чтобы сопротивляться. Да и оставаться наедине с самим собой снова не хотелось. Лучше уж компания Мику-ра и Ши-те. Той, которая никогда не подводила.
        Со вчерашнего дня ничего не пил. Во рту вязко и неприятно. На этом фоне голод уходил на второй план, а с учетом рухнувших отношений с Миа-ку - и вовсе на третий.
        Оказалось, что сегодня - очень важный день в политике и будущем Архипелага вообще. Долгие переговоры по световой азбуке с активистами с Белого и Зеленого островов и растущее недовольство Храма привело к тому, что борьба за свободу воли на этих землях готова была перейти в активную фазу. Уже готова.
        Так, на Зеленом острове мистика по имени Шале-ра, которого мы однажды уже упоминали, на днях переизбрали. На его место пришел другой законник, которого храмовники также считали своим человеком, а поэтому позволили этому выбору случиться.
        Но новый наместник оказался хоть и убежденным мистиком, но слабым и безвольным лидером. Он тут же отказался от поста, опасаясь за свою жизнь. На острове установилось опасное для Храма безвластие, которое во все времена было благодатной почвой для стихийных лидеров и быстрых перемен.
        По всем признакам к власти должны были прийти изоляционисты. Не самый лучший вариант для нас, жителей Огненного острова, но еще более опасный для Храма. И буквально вчера его адепты объявили о том, что законные выборы отменяются, а главный законник будет назначаться неким коллегиальным органом. Захватив власть в рамках Закона, лишь слегка припугнув миролюбивый народ Зеленого острова, храмовники не смогли удержать ее, оставаясь в этих же рамках. Они нарушили собственные правила игры, и это поставило ситуацию на грань взрыва.
        Всегда инертный и спокойный Зеленый остров закипел - народ требовал новых выборов. В этот взрывоопасный момент для консультаций с местными активистами туда отправлялись мы с Мику-ра.
        Одновременно с этим другая механическая птица под управлением Бхад-ра понесла на Белый остров Сог-ра. По всей видимости, он уже перерос мелкие поручения, и Мику-ра доверял ему довольно ответственные миссии.
        Впрочем, здесь ситуация была еще лучше, и прямое вмешательство Мику-ра не требовалось. Народ Белого острова был обманут собственными доморощенными мистиками, сдавшими землю во власть оккупантов, но прожил под их контролем всего две луны. За это время жители лишились огромных запасов тканей, тайно вывезенных на Храмовый остров, но вместе с ними - остатков страха и удобных иллюзий.
        Пример Огненного острова здесь оказался особенно заразительным. Два дня назад при загадочных обстоятельствах главный законник Белого острова, марионетка Храма, выпал за барьер во время прогулки. Уже на следующее утро несколько десятков других законников и искренних мистиков спешно покинули остров на двух грузовых птицах, а три Камо-те долго кружили над ажурными террасами и плантациями, охотясь на случайных прохожих. Но это уже не могло ничего изменить: каждая стрела, вонзившаяся в Белый остров, сближала его народ с нашим, а не наоборот.
        Все, что требовалось от нашего представителя, - отвезти местным законникам Инструкции Совместной Обороны, разработанные под руководством Мику-ра, да и просто поддержать еще один мятежный остров официальным визитом. Не приходилось сомневаться, что с этой миссией Сог-ра справится достойно.
        На площадке две птицы уже стояли рядом - наклонившаяся вперед, угрюмая Ши-те с крыльями, сложенными в массивные гармошки, и Бо-те с выступающими по бокам корпуса гибкими рычагами, похожими на расставленные в стороны локти сидящего человека.
        Коротко поздоровавшись с Бхад-ра и быстро проверив механику, мы взлетели почти одновременно. С Мику-ра мы обменялись открытыми ладонями - ничего больше. Он был хмурым и сосредоточенным, но я знал, что это хороший признак. Вдвойне хороший, учитывая то, что говорить с ним мне не слишком хотелось.
        А в небе было хорошо и спокойно. Впопыхах собираясь, я плохо затянул ремни хартунга, и теперь он трепетал в потоках воздуха, наполнялся им, как парус. Впрочем, даже это не раздражало. Холодный полуцикл на исходе, небо становилось теплее, и полет на птице уже не заставлял мерзнуть до онемения рук и ног. Хорошо, спокойно и почти что тепло.
        Впереди в лучах солнца расстилался Архипелаг. Воздух прозрачен, и в этот момент я видел все острова, как на ладони - вплоть до далекого Храма. Он выглядел отсюда как небольшое грозовое облачко вдали. Это зрелище захватывало. К нему невозможно привыкнуть, как невозможно привыкнуть к бездонной пустоте под ногами.
        Совершенно некстати пришла мысль о том, что, вероятно, Миа-ку узнала о нашей договоренности с Мику-ра от него самого. Больше этого сделать никто и не мог - о разговоре знали только мы двое. Быть может, Мику-ра не сообщил ей это сам, а просто позволил нужной информации дойти до ушей Миа-ку. Например, озвучив ее в беседе с одной из старших матерей.
        Странно, мелкой мстительности за ним раньше не наблюдалось. И еще более странно думать об этом, находясь наедине с Мику-ра здесь - на плечах несущейся в небе машины. Молча. Каждый о своем.
        Впрочем, неважно. Неважно, кто и при каких обстоятельствах сказал Миа-ку то, что она и так должна была узнать. Все будет хорошо. По крайней мере сейчас, в своей стихии, мне было легче в это верить.
        Если бы только не эта жажда…
        На Зеленом острове нас встречали без помпы, но с максимальным вниманием и уважением. Еще из седла своей птицы я видел группу законников и просто активных граждан, обступивших площадку для посадки. В прошлый наш визит несколько лун назад ничего похожего не было - только обязательная группа переговорщиков и случайные прохожие.
        Мягко посадив Ши-те и спрыгнув на камни, я вдруг почувствовал (не увидел или услышал, а именно почувствовал), что МЫ - уже легенда. Часть легенды, которую будут рассказывать новым жизням однажды. Если, конечно, до того времени Храм не победит и не навяжет свои собственные легенды. И за это тоже - за право сохранить за собой заслуженное место в истории - мы сражались. За это тоже - в числе многих других причин.
        Несколько человек в группе встречающих нестройно подняли открытые ладони, и я ответил им тем же.
        Среди законников выделялся тот же немолодой мужчина, что уже встречал нас однажды. Его звали Сам-ра. Каким-то образом ему удалось пережить смену власти дважды и остаться лицом этой самой власти. Не знаю, чего потребовалось больше - мужества или беспринципности. Впрочем, думать о нем плохо сейчас не было ни малейших оснований. Да и в прошлый раз он был с нами предельно честен: все произошло именно так, как и было сказано.
        Обменявшись приветствиями, мы прошли в умму Закона, находящуюся рядом. Уже почти у арки я вдруг почувствовал, как кто-то потянул меня за рукав. Я инстинктивно убрал руку и буквально на рефлексах отшатнулся в сторону.
        Всего лишь новая жизнь - парень шести или семи солнечных циклов от роду. Он всего-то хотел прикоснуться к легенде. Он сделал это, и… это было странно. Я почувствовал себя странно.
        Его мать с укором потянула новую жизнь к себе, но и она посматривала на меня украдкой. В ее глазах нетрудно различить любопытство, страх и вместе с тем - вызов. Типичный женский вызов, который так мастерски и без слов отправляют женщины мужчинам одним только взглядом.
        Я неловко похлопал новую жизнь по плечу и вошел в умму, не продемонстрировав никого внимания молодой женщине. Хоть она и была очень хороша. Хоть мне это и было приятно.
        После того, как мы сели на ковер, младший законник протянул керамический кувшин, до верха наполненный водой. Отпив из вежливости глоток, Мику-ра протянул его мне. Не знаю, как это выглядело со стороны, но я набросился на него с жадностью. Ни до того, ни после мне не приходилось пить такой вкусной воды, хотя теперь я понимаю: она была совершенно обычной. Совершенно обычная вода без вкуса и запаха.
        - Прекрати! Они подумают, что мы там изнемогаем от жажды! - прошипел на ухо Мику-ра, но я не мог остановиться, пока не осушил сосуд. Мир стремительно обретал краски, вкус и цвет.
        Вам кажется, что я преувеличиваю? Просто попробуйте. Жажда лишает жизни, но она же и наполняет ее особым значением.
        - Несомненно, народ Зеленого острова знает о борьбе вашей. Вероятно, путь наш - общий, - прервал законник неловкую паузу, и Мику-ра тут же забыл обо мне.
        Вместо ответа он улыбнулся. Не от того, что увидел что-то забавное, но от того, что разговор начинался правильно. Очень правильно. Так, как он и хотел.
        На непроницаемом лице собеседника вспыхнуло и погасло легкое смущение, и он вежливо улыбнулся в ответ.
        Я не буду пересказывать разговор полностью. Как и любая беседа такого рода, он состоял из ненавязчивых вопросов-утверждений, вероятностей и намеков - медленно перетекал из одного смысла в другой, как вязкая жидкость. Мику-ра не слишком любил этот стиль и считал его пережитком старых Законов. Не любил, но умел им пользоваться мастерски.
        Из всего услышанного я понял не все, но главное: шансы на то, что изоляционисты придут к власти, равны примерно семи из десяти.
        Храмовники отменили выборы, но тем самым просто потеряли управление ситуацией. Насильственной борьбы с ними, как на Белом острове, тут нет. Храмовников, а заодно и просто искренних мистиков, большинство просто игнорирует. В день голосования, который пройдет уже завтра, они с большой вероятностью попытаются применить силу, чтобы сорвать выборы. И в этой связи Зеленому острову необходима помощь - хотя бы в этот судьбоносный момент.
        Если главный законник будет избран, пути Храма и Зеленого острова окончательно разойдутся и относительно мирными способами захватить власть уже не удастся.
        Собеседник Мику-ра уверен: народ уже готов. Ему нужна лишь законно избранная власть и немного поддержки. И теперь все зависит лишь от того, пройдут ли назначенные выборы уже завтра.
        Примерно в этот момент беседа коснулась меня лично.
        - Надеемся, (уважаемый) Тиа-ра и воля его на стороне нашей, - прозрачно намекнул Сам-ра на мое участие.
        - Несомненно, - кратко ответил я, хотя ничего несомненного тут не видел. У меня даже не было второго наездника, и все, что я мог сделать в небе Зеленого острова - просто присутствовать. Но я снова не смог сказать «нет».
        - Определенно, народ Зеленого острова не забудет этого, - оживился законник. - Определенно, (уважаемого) Тиа-ра знают здесь как героя борьбы за свободу воли. Новые жизни похожими хотят быть, старики истории рассказывают.
        - Надеюсь, хоть часть из этих историй - правда, - ответил я с улыбкой. Мику-ра ничего не сказал, но несколько раз многозначительно кивнул, глядя то на меня, то на собеседника. Это значило примерно следующее: «Он просто скромничает, правда впечатляет еще больше».
        - Определенно, будет так. Несомненно, свобода ваша и свобода наша есть части одного, - наконец резюмировал Мику-ра.
        - Вероятно, Тиа-ра будет завтра здесь один, - нейтрально высказался Сам-ра.
        В переводе на обычный язык это значило примерно следующее: «Не могли бы вы выделить больше механических птиц для защиты острова?» Вполне возможно, они думали, что наши наездники более многочисленны. И в этом их, пожалуй, не стоило переубеждать. Узнав, что мы располагаем только двумя машинами, одна из которых участвует в схватках довольно пассивно, их стремление к свободе воли могло бы сильно пострадать.
        Мику-ра выждал две-три секунды, создавая своему ответу дополнительный вес, и сказал:
        - Вероятно, этого недостаточно. Надеемся, будет воля наездника еще одного прибыть сюда завтра.
        - Несомненно, это поможет народу Зеленого острова проявить выбор свой, - удовлетворенно кивнул местный законник. - Надеемся, воля наездника будет едина с нашей.
        - Определенно, будет так, - отозвался Мику-ра, подогревая в собеседнике уверенность. Переход от нейтрального «вероятно» к более твердому «определенно» выглядел в их глазах оптимистично. - Несомненно, воля наездника еще одного есть воля народа Зеленого острова, ведь он есть сам из народа Зеленого острова.
        Сам-ра вежливо кивнул и поинтересовался:
        - Вероятно, воля ваша рассказать об этом человеке.
        - Имя его Бхад-ра. Он прибыл на Огненный остров с птицей вместе в дни, когда Шале-ра стал главным законником народа Зеленого острова. Несомненно, воля Бхад-ра на стороне народов наших, и он уже доказал это. Определенно, докажет и еще раз.
        Собеседник нервно заерзал на ковре и несколько секунд подбирал слова, чтобы не обидеть Мику-ра в такой деликатный момент. И потом:
        - Вероятно, тут есть непонимание. Несомненно, на Зеленом острове не было никогда наездника с именем Бхад-ра. Определенно, никто не покидал остров ни тогда, ни еще раньше.
        В умме повисла тишина. Понимание приходило медленно. Очень медленно. И оно было мучительным.
        - Несомненно, мы прибудем к вам позже. Безусловно, договоренности в силе, - Мику-ра коротко кивнул, поднялся на ноги и буквально потащил меня к выходу из уммы на глазах у изумленных законников.
        Словно деталь, вставленная на свое место в механизме, я подтянул рычаги, привязался, активировал прыжковый механизм и тут же подал силу спирали на небесный камень. Птица быстро поднималась в небо и несла нас обратно на Огненный остров. В седле сзади напряженно молчал Мику-ра, как и я сам. Но не приходилось сомневаться: в наших головах более-менее синхронно складывалась головоломка нескольких последних лун.
        Бхад-ра. Человек, который появился из ниоткуда, знал о механических птицах практически все и оказался не тем, за кого себя выдавал.
        Далеко позади темнели силуэты двух Камо-то, двигающихся в нашем направлении. Они пытались нас догнать, но не могли. Слишком велико было расстояние. Уже почти у проекции Огненного острова они развернулись и ушли в сторону заката.
        Но они меня уже почти не интересовали: с нетерпением я вглядывался со своего седла в светлое пятно посадочной площадки у Полукруга. Несколько минут назад серебристой точкой туда опустилась птица Бхад-ра. По крайней мере, он вернулся. Возможно, тут и правда было какое-то недоразумение… В какой-то момент мне даже стало неловко за ту спешку, с которой мы покинули Зеленый остров.
        Очень скоро мы плавно приземлились рядом. По каменным плитам поверхности звонко лязгнули металлические когти.
        Бхад-ра был здесь, вытирал руки промасленной тряпкой. Рядом стоял незнакомый мне механик и пожилой законник, с которым я уже несколько раз встречался. Он должен был ждать возвращения всех делегаций и теперь внимательно слушал наездника, покачивая головой.
        Все выглядело совершенно буднично и спокойно. На первый взгляд.
        Никак не проявляя беспокойства, Мику-ра спустился с птицы и неспешно зашагал к этой разношерстной компании. Я последовал за ним, отстав на пару шагов.
        Что-то не так… С расстояния в пару десятков шагов стало видно, как Бхад-ра говорил быстро, на удивление эмоционально, а законник рядом с ним и вовсе взволнован до предела. Он даже не сразу заметил приближение Мику-ра, а заметив, слишком уж резво для своего возраста бросился навстречу.
        Бхад-ра стоял в каких-то семи-восьми шагах. Мы встретились взглядами, но не увидели друг в друге ничего нового.
        - Что произошло? - спросил Мику-ра у коллеги.
        - Он упал… Упал вниз, понимаешь? На Белом острове кто-то перерезал ремень… Это беда для нас. Что делать теперь? - бормотал законник, и в звуках его голоса материализовались худшие опасения.
        Сог-ра больше нет.
        Мику-ра облизал пересохшие губы, нервно осмотрелся по сторонам и с видимым облегчением увидел двух тайных служителей, которые как раз выходили из бокового прохода у Полукруга. Тут же окликнул их и жестом подозвал к себе.
        С другой стороны, из лабиринтов мастерской приближался Тот-ра. Его коренастую фигуру трудно перепутать с любой другой.
        Бхад-ра продолжал что-то говорить механику рядом, но взгляд его быстро перемещался по площадке. Жест Мику-ра, как и присутствие двух фигур в масках, не остались незамеченными. Миролюбиво коснувшись плеча собеседника, он сделал несколько шагов навстречу, отчего я инстинктивно отшатнулся.
        - Я рассказал уже, что случилось. Я не успел ничего сделать, он соскользнул с седла и упал. Ремень перерезан… Специально перерезан кем-то. Это увидеть можно, - неопределенно махнул Бхад-ра в сторону птицы, не отрывая взгляда от Мику-ра. Тот держался спокойно.
        - Это большая беда для всех нас, - только и произнес.
        - И для меня тоже. Враг может быть ближе, чем кажется… И я не смог сделать ничего, - сдержанно, но вполне убедительно ответил наездник.
        Несколько секунд Мику-ра молчал, опустив голову. Со стороны эта сцена смотрелась совершенно непринужденной, а главный законник казался лишь удрученным общей бедой слушателем. Но я знал, что происходит на самом деле, и поэтому чувствовал: напряжение растет, а Мику-ра лишь ждет, пока служители подойдут поближе.
        - Знаю, ты не смог бы ничего сделать для его спасения, - вдруг резко сказал он, посмотрев собеседнику прямо в глаза. - Не смог бы. И знаешь почему?
        - Почему? - отозвался тот.
        - Потому, что лишил его жизни сам.
        - Что ты имеешь ввиду? - спокойно ответил Бхад-ра.
        - А на что это похоже? Я имею в виду то, что сказал: этот ремень перерезал ты сам.
        Пожилой законник невнятно ахнул где-то рядом. Кроме этого - полная тишина.
        - Зачем это мне?
        - По той же причине, что и прежде. Потому, что ты никогда не был человеком Зеленого острова, но преданно служил Храму и продолжал это делать сегодня. Должен признать: твоя работа была хороша. Но всему приходит конец, и сейчас пришел конец твоему пути.
        - У тебя есть доказательства? - спросил Бхад-ра, не теряя самообладания.
        - А они мне нужны? - с улыбкой сказал Мику-ра то, что никогда бы не произнес любой другой законник на Архипелаге. - Достаточно того, что это знаешь ты, и знаю я. Помнишь, как ты пытался повредить птицу Тиа-ра, чтобы сымитировать несчастный случай? Это была хорошая идея. Его спасла только случайность.
        Позже, когда ты с помощью дымных трав указывал храмовым птицам на стоянку, где стояла Ши-те, - это было уже слишком топорно и грубо. Но нам снова повезло.
        А как насчет неожиданных и на редкость удачных нападений храмовников на остров? Как насчет внезапной атаки на две беззащитные птицы, когда лишился жизни Моту-ра? Ведь это ты сообщил им все, верно? И сообщал регулярно, благо световая азбука работала исправно, а в недрах хватает заброшенных пещер с выходами на закатную сторону. Оттуда так удобно говорить со своими хозяевами, правда? Только однажды тебя почти что разоблачили. Но в этот раз повезло уже тебе самому.
        Бхад-ра слушал молча, а Мику-ра говорил и говорил, распаляясь все больше:
        - Не могу не отметить то, как ты ловко вошел в доверие людей, которые не имели ни малейшей причины тебе доверять. Пара виражей вокруг храмовых птиц, наездники которых наверняка давно репетировали с тобой этот танец, - и ты почти что герой, участник нашей борьбы. Правда, к решающему бою ты все-таки готов не был и не хотел в нем участвовать. Для него у тебя не нашлось подходящего танца со своими товарищами, верно? Пришлось просто болтаться на высоте и изо всех сил изображать защиту острова. Вышло не очень убедительно, но всем было не до того. Снова тебе повезло.
        А потом дела у Храма пошли плохо, и тебе пришлось работать грязно. Отравление конденсаторов и лишение жизни Тода-ра - то, что нельзя ни забыть, ни понять. И именно это не оставляет места для прощения. Я думаю, ты и сам это понимаешь.
        Все, что говорил Мику-ра, Бхад-ра слушал спокойно и, кажется, уже не стремился спорить. Все было слишком прозрачно и как-то даже буднично.
        - Если бы я хотел устранить Тиа-ра, то сделал бы это. Но он жив. А тебя… Тебя надо было отправить к Началу намного раньше. Пока ты еще не жил в подземной келье, как червь, под охраной вот этих… - сказал Бхад-ра, кивнув в сторону тайных служителей.
        - Уже неважно, - холодно сказал главный законник и тут же обратился к людям в масках, застывшим рядом. - Отведите его в закрытую шахту и оставайтесь рядом до вечера. На закате мы закончим с этим…
        Бхад-ра зло усмехнулся, но как будто бы сжался. Отступил на шаг назад, пока один из служителей приближался к нему сбоку. Почти сразу стало понятно: это - не страх. Это - сжимающаяся пружина механизма, в который вложено оружие.
        - Закончим же с этим сейчас, - произнес он и резко выпрямился.
        Человек в маске даже не вскрикнул. Он просто натужно и со свистом выдохнул, обмяк и буквально повис на Бхад-ра. Кривой нож, который еще секунду назад покоился в складках хартунга, вошел в грудь служителя по рукоятку.
        Отталкивая тело на пол, Бхад-ра успел бросить быстрый взгляд на Мику-ра. До него было не больше нескольких шагов, а сам главный законник застыл на месте, совершенно парализованный неожиданным, таким стремительным и опасным развитием событий.
        Через две-три секунды Мику-ра бы не стало. В этом не было причин сомневаться. И мне бы очень хотелось сказать, что именно я стал на пути угрозы, но… это было не так. В те доли секунды, которые нам были отведены, мы застыли, как вкопанные.
        Наверное, Мику-ра спас механик. Не то, чтобы он пытался остановить Бхад-ра. Скорее, просто не понял, что происходит. Не увидев момента удара из-за спины наездника, молодой человек интуитивно сделал пару шагов навстречу, чтобы подхватить падающего на пол служителя. Бхад-ра увидел его боковым зрением, воспринял как угрозу и ударил наотмашь, с разворота.
        Механику повезло: дистанция оказалась слишком большой. Лезвие лишь полоснуло его по предплечью. На камни брызнула кровь. Несчастный бросился назад, и Бхад-ра не стал его преследовать. Но уже этих коротких мгновений хватило. Хватило для того, чтобы мы с Мику-ра сбросили оцепенение и побежали в разные стороны, забыв о гордости.
        Не нашел, что противопоставить Бхад-ра и второй тайный служитель: человек в маске то делал шаг навстречу, то еще два назад, когда попадал в поле зрения противника.
        Немного оторвавшись, я быстро обернулся. Пытался быстро оценить обстановку, понять, кого будет преследовать Бхад-ра. Но увидел то, чего не ожидал: Бхад-ра бежал к своей механической птице. Бежал со всех ног и через каких-то несколько секунд оказался в ее седле.
        Рвануть к Ши-те? Попытаться перехватить его в небе? Не успею… Легкая птица Бхад-ра сможет взлететь и без прыжковых рычагов, а моя машина на такое не способна. В лучшем случае, протащу птицу по камням, порву оперение, но не поднимусь в воздух…
        Уверен, если бы Бхад-ра оторвался от земли, то смог бы сбежать. Никто и ничто не в состоянии помешать ему там, в воздухе. Но этого не произошло. В этот и последний раз повезло нам.
        Что-то там, по другую сторону от птицы привлекло внимание наездника за секунды до того, как он нажмет на рычаги и поднимется в воздух. Он попытался выхватить нож, который уже успел спрятать в хартунг, но не смог - неведомая пока сила выбросила его из седла обратно на камни. Нож звонко упал рядом. Через мгновение стал виден и источник этой силы. Столкнув Бхад-ра с машины, Тот-ра перевалился через ее продолговатое туловище и прыгнул вниз следом за предателем.
        Удар о каменные плиты на секунду оглушил Бхад-ра. Всего на секунду, а придя в себя, он снова тянулся за ножом. Но инициатива потеряна. Потерян эффект неожиданности. Могучий удар открытой ладонью по лицу буквально впечатал голову Бхад-ра в камни. Его тело неестественно выгнулось и обмякло.
        Наверное, кого-то другого такой удар убил бы. Но не его, и не сейчас. Так или иначе, распластавшись на каменных плитах без чувств, он уже не представлял опасности. На расстоянии вытянутой руки, направленный лезвием к своему владельцу, лежал искривленный нож. Лезвие, запачканное кровью, с одной стороны уже вытерлось о ткань хартунга и блестело в солнечных лучах.
        Сейчас, спустя столько времени, я почти не помню лица Бхад-ра, а вот это металлическое свечение в кровавых разводах помню отчетливо. Такие странные и такие страшные детали зачем-то запоминаются - запоминаются навсегда.
        36. ШРАМЫ
        Стою у входа в старый рудник - ничем не примечательной прямоугольной дыры в камне. Единственное, что отличало ее от входов в другие подземные помещения, - потемневший от времени мост-кран чуть позади над «ямой», откуда поднимали ящики с рудой. Копатели же спускались вниз именно здесь - просто уходили вниз по темному и узкому проходу.
        Это было давно. Может, двадцать или тридцать солнечных циклов назад. Руды здесь, как и в большей части других шахт, уже нет. Теперь, спустя столько времени, ее используют снова, но не по прямому назначению. Именно тут последние пару дней провел Кир-ра. Один. В закрытом тупике. Без света и человеческого общения.
        Я пришел сюда, чтобы освободить его, как только появилась такая возможность, и Мику-ра выделил одного из своих помощников для сопровождения.
        Законник вместе с тайным служителем, охранявшим шахту, уже спустились вниз. А я остался перед входом и… волновался, как новая жизнь перед Испытанием. Конечно, меня мучило чувство вины. Я мог утешать себя тем, что, в общем, спас Кир-ра от возмездия со стороны своих бывших сородичей. Но еще раньше именно я навлек на него подозрения - подозрения, едва не стоившие ему жизни.
        Наверное, я мог и не думать об этом, ведь подозрения возникли вполне обоснованно, но… Склонность брать на себя больше вины, чем следовало бы, - то, чего у меня не отнять. От этого я страдал слишком часто.
        Да, он обманул нас всех. Да, он не имел права на то положение, которое занимал. Но кому теперь это важно?
        Через несколько минут из темного пятна появился законник и встал рядом. Сразу следом за ним показался Кир-ра и… едва не упал. Мне даже пришлось сделать пару шагов вперед и придержать его за локоть. В первую секунду я подумал, что это - слабость от голода или обезвоживания, но на самом деле глаза наездника просто отвыкли от света. Солнечные лучи слепили и дезориентировали его.
        Не меньше минуты мы стояли вот так, словно подпирая друг друга.
        - Тиа-ра? - спросил Кир-ра, еще не имея возможности разглядеть меня.
        - Да, - ответил я и тут же поспешил извиниться. - Прости, это я виноват. Это из-за меня ты попал сюда. Мне показалось, что… Знаешь, просто так совпало. Слишком многое совпало.
        - Бывает, - сказал наездник так, словно речь шла о сломавшейся машинке для колки орехов.
        На секунду он попытался приоткрыть глаза, защищаясь от солнечных лучей ладонью.
        - Почему ты не рассказал мне раньше? Ничего этого не случилось бы, - говорю ему.
        - Я пытался.
        - Пытался?
        - Да, ты не помнишь.
        - Почему же, помню, ты приходил, хотел рассказать что-то… Я помню.
        - Да. Это непросто.
        - Я понимаю. Надеюсь, и ты меня понимаешь.
        К этому моменту Кир-ра наконец-то обрел способность видеть и теперь осторожно озирался по сторонам, все еще закрываясь от света рукой. Я отпустил его руку и отошел на шаг.
        - Наверное, нужно было поговорить, - продолжил он в тот момент, когда я посчитал разговор иссякшим. - Дело ведь не только в том… Что я сказать должен был.
        - А в чем еще?
        - Все, что сказали они - правда. Все это произошло действительно в прошлом моем. Мне нужно было справиться с этим самому.
        - Может быть, - кивнул я. - Думаю, теперь у тебя и правда начнется другая жизнь. Уже по-настоящему.
        - Надеюсь на это, - сказал Кир-ра.
        - Между нами нет ничего, что могло бы помешать… Летать дальше. И понимать друг друга, как мы понимали друг друга раньше… Хоть и не всегда, - наконец задал я самый важный и волнующий меня вопрос. Вопрос, в котором не было вопросительной интонации, но было острое желание услышать ответ.
        - Да. Если воля твоя - будем летать.
        - Воля моя на то, - кивнул я и облегченно улыбнулся.
        Законник наконец принес небольшой сосуд с водой, подал его наезднику и сразу удалился. Кир-ра выпил его с жадностью за несколько глотков.
        - И все же, - говорю, - что с ножом?
        - Мужской нож, я тебе говорил. Есть такой у мужчины каждого на островах закатных.
        - У Бхад-ра был почти такой же, - хмуро согласился я. - Но я спрашиваю о другом. На нем была кровь…
        - Кровь? - переспрашивает Кир-ра.
        - Да. На твоем ноже - следы крови.
        - Вероятно, это показалось вам убедительным доказательством, - хмуро усмехнулся он.
        - Ну, знаешь…
        - Я понимаю.
        Замолчал, посмотрел куда-то в сторону. А потом вдруг начал раздеваться, не спеша развязывая нагрудные ремни хартунга один за другим. Медленно и вдумчиво.
        - Что ты делаешь? - говорю и зачем-то отступаю на шаг.
        Он не отвечает, а просто продолжает освобождать себя от ремней. Поясные и набедренные не трогает - только те, что на груди и плечах. А потом одним движением высвобождает себя от верхней половины хартунга. Тот свисает вниз грязной скомканной тряпкой, удерживаемый лишь на поясе.
        От отвращения я отшатываюсь еще сильнее.
        Его торс покрыт шрамами - тонкими вертикальными разрезами от плеч и шеи до живота. Некоторые из них ровные и аккуратные, другие похожи на случайные резаные раны. Много шрамов старых, побелевших со временем. Они выделяются на его темной коже, как проблески света в щелях дощатого забора.
        Но много и свежих разрезов. Один - прямо посредине, от гортани и почти до пупка, воспаленный, заживает плохо и неправильно.
        Такие же шрамы - на плечах, но короткие.
        - Что это? - только и могу произнести.
        - Режу себя сам, - звучит как одно слово. Может, это и было одно слово.
        - Зачем?
        - Боль очищает.
        - Очищает от того… Что ты сделал на Солнечном острове?
        - От всего, - мрачно отвечает Кир-ра. Отвечает и одевается. Набрасывает на себя верхнюю часть хартунга и небрежно перевязывает ее ремнями.
        - Может, есть способы менее опасные?
        - Может, и есть. Но каждый справляется с прошлым так, как умеет.
        И все же мы не знаем о Кир-ра всего действительно важного. Все-таки не знаем.
        Некоторое время мы молчим. Я просто смотрю, как он одевается - не знаю, на чем еще остановить свой взгляд.
        - Почему ты не рассказал раньше? - наконец-то спрашиваю.
        - А ты бы рассказал?
        - Ладно, - соглашаюсь. - Как скажешь.
        Ужасные шрамы уже скрыты под одеждой, и я чувствую облегчение.
        - Кстати, - прервал я неприятный разговор, - как же тебя называть теперь - Кир-ра или Буду-ра?
        - Я - Кир-ра. Буду-ра нет больше. Жизнь другая так жизнь другая.
        - Договорились, - улыбнулся я. - Мне так намного проще.
        Ему нужно отдохнуть, и мы попрощались. Шагая все еще неуверенно, как во время сильных бурь, Кир-ра удалился.
        А я… Я чувствую себя лучше. Чувствую себя странно, шокирован и смущен новой порцией глубоко личных тайн Кир-ра, но лучше. Один за другим на загадки находились ответы, а отношения - распутывались. И очень хотелось верить, что таким же образом в ближайшее время распутается еще один клубок отношений - самый важный для меня. Очень хотелось верить.
        К вечеру выяснилось, что вероломное лишение жизни Сог-ра, - еще не все, что хотел и мог сделать Бхад-ра сегодня. Сбросив в Ничто законника, а вместе с ним - и послание жителям Белого острова, предатель уговорил их поднять в воздух все три механические птицы. Предлогом была возможность вооружить их на Огненном острове - видимо, под видом жеста доброй воли с нашей стороны. План был прост, но эффективен: почти сразу после взлета группа была бы атакована несколькими храмовыми птицами и полностью уничтожена. Конечно, за исключением самого Бхад-ра, которому бы наверняка удалось сымитировать бегство.
        Если бы эта задумка была воплощена в жизнь, эффект был бы ужасающим: люди Белого острова не только лишились бы всех своих летающих машин, но и наверняка потеряли бы доверие к своим новым союзникам. К нам самим. Потеряли бы волю к борьбе и возможность бороться.
        Впрочем, в этот раз нам снова повезло. Из-за того, что я банально проспал назначенное время вылета, храмовые птицы не дождались своей цели. Пару солнечных шагов они покружили на запредельной высоте, после чего израсходовали заряд силовых спиралей и отправились домой. А передать на Храмовый остров корректировку планов Бхад-ра, конечно, уже не мог и не успел.
        Уже ночью, рассматривая далекие огни на черном полотне ночного неба, я думал: почему он все-таки не лишил жизни меня? Ведь мог. И мог не раз.
        Наверное, я уже никогда об этом не узнаю.
        37. МЫ - БАБОЧКИ В КЛЕТКАХ
        В тот день, когда наш остров подвергся нападению множества храмовых птиц, и ужасающие машины поливали землю огнем, я не боялся лишиться жизни. Я был почти что уверен, что это произойдет, а надежда на то, что мы сможем победить, казалась ничтожной. Безысходность порождает бесстрашие. Бесстрашие, скрещенное со злостью, сделало меня тогда действительно опасным противником, и это стоило жизни многим храмовым наездникам.
        Сегодня - все иначе. В наших умах появилась Надежда. Надежда на то, что эта история закончится, что силы Храма истощатся, и война завершится. Надежда на то, что я останусь жив.
        Это чувство - острое, щемящее и… болезненное. Обреченная безысходность дарит уверенность, а надежда ее забирает. Она заставляет жить, но в некотором смысле делает тебя слабее.
        Сегодня - все иначе. Я не хочу лишиться жизни, не хочу стать последней жертвой этого противостояния.
        Под крыльями Ши-те - Зеленый остров. Я не знаю его наизусть, как свой остров, и не сразу нахожу взглядом Площадь, где для голосования собираются люди. Эта Площадь, наверное, вдвое меньше, чем наша - она легко теряется среди бурых квадратов террас. Сейчас, в конце холодного полуцикла, они пока еще бурые. Пройдет по крайней мере несколько лун, пока Зеленый остров оправдает свое название и покроется уютным ковром молодых кустарников и трав.
        В тот момент, когда людей на Площади становится действительно много - она почти заполнена ими от края до края, - с заката появляется тройка храмовых птиц. Все, как ожидал Мику-ра и ожидали законники Зеленого острова. Я облегченно вздохнул, если вообще можно облегченно вздохнуть, когда в лицо бьет тугой поток встречного воздуха.
        Всего трое. Эта цифра напугала бы меня когда-то, но теперь… Теперь я знаю, сколько может быть храмовых птиц. И если они отправили сюда только три машины, значит, у Храма их действительно осталось не так уж много.
        Будто прикрывая крыльями людей на Площади, я начинаю с противником уже привычный танец, в котором его задача - оказаться выше или атаковать по прямой стрелами, а моя - подобраться поближе и подставить хвост, чтобы дать возможность Кир-ра точно выстрелить. И он уже выстрелил дважды.
        Тяжелым предчувствием летящей в меня стрелы, ударами сердца в надежде остаться живым проходит минута, а потом - еще одна.
        - Они боятся! - кричит сзади Кир-ра, но я и сам уже заметил это.
        Храмовники больше не атакуют яростно, самоуверенно. Они стараются подобраться с безопасной для себя стороны, выстрелить и быстро уйти на высоту, чтобы перезарядить самострел. Конечно, с такого расстояния и на разнонаправленных курсах попасть сложно. Их стрелы пронзают воздух довольно далеко от Ши-те. Не попадает в противников и Кир-ра.
        Виток за витком храмовники уводят меня на высоту. Или я их увожу туда. То и дело приходится смотреть вниз, чтобы не потерять из виду главный ориентир - Площадь. Нахожу ее не сразу и чувствую себя неуверенно. Кажется, что дома, на Огненном острове, и земля поддерживает. Ты связан с ней невидимыми нитями силы. Кажется, что поверхность - мягче, упасть на нее - не так опасно. Хотя, конечно, это не так.
        А еще Зеленый остров заметно меньше. Чем выше поднимаешься, тем сильнее иллюзия, что сражение идет прямо над Ничто. А летать над Ничто всегда страшно. К этому можно привыкнуть, но избавиться от страха полностью не удается никогда.
        Видимо, храмовники все-таки уводили меня на высоту сознательно. Оторвавшись на большое расстояние, одна из машин внезапно начала пикировать вниз, и я тут же нырнул за ней.
        Деловитый перестук механизмов, сложенные крылья и… свободное падение. Только ремни удерживают на теле механической птицы, которая вдруг обретает массу и со все возрастающей скоростью несется камнем вниз. Сквозь свист рассекаемого воздуха я слышу сзади неясные возгласы Кир-ра. Это хорошо. Значит, он в седле.
        Из мутно-бурого пятна на теле Ничто Зеленый остров быстро вырастает в большой фрагмент земли, обретает детали, движение и материальность. Жаль только храмовник пикирует еще быстрее: небольшое тело Камо-те с узкими крыльями и тяжелым носом просто-таки создано для этого. Но… Почему же он продолжает пикировать? Почему?
        В тот момент, когда я плавно, перо за пером, разворачиваю крылья, выходя из головокружительного падения за каких-то сто шагов от земли, храмовая птица ударяется в нее, как стрела, как самоубийственное оружие, состоящее из машины и человека. На месте падения тут же вырастает внушительных размеров пыльный столб, в тенях которого сверкают металлические фрагменты, разлетающиеся в разные стороны. Казалось, еще немного - и Камо-те просто пробьет своим телом остров насквозь или расколет его пополам.
        Конечно, ничего этого не произошло и не может произойти. Осталась только неглубокая воронка, в которой смешался металл, земля, камни и человеческая плоть.
        Я не знаю, что случилось на самом деле. Ошибка наездника? Отказ механизмов? Безумие? Бессмысленное самопожертвование? Скорее всего, просто несчастный случай. В котором, кстати, не пострадал никто, кроме самого храмовника. Удар пришелся на одну из небольших террас в средней части острова, где сейчас было совершенно пусто.
        Будто испугавшись катастрофы, произошедшей с их товарищем, две другие храмовые птицы сделали над островом последний виток и ушли в сторону заката.
        Кажется, на сегодня это все.
        Странная схватка. Бессмысленная и еще более трагическая своей бессмысленностью.
        Казалось, мы должны быть счастливы, что снова остались живы и снова победили, хоть и таким странным образом. Но именно из-за того, как это произошло, испытать удовлетворение было трудно. За те дни, которые прошли после большого сражения, злость и чувство мести поутихли, на их место снова вернулись мысли о будущем, надежда и… травмированная, но все еще реальная человечность.
        Мне было жаль того наездника, который разбился сегодня, хоть он и пытался атаковать мирное собрание на Площади Зеленого острова.
        Интересно, а испытывают ли храмовые наездники жалость к нам? Чувствуют ли они конфликт между чувством долга и состраданием? Это могло быть залогом примирения… в будущем. Не сейчас, конечно. Но в будущем.
        - Смотрю на это и думаю: нам не обязательно лишаться жизни уже. Теперь - не обязательно, - прозвучал Кир-ра эхом моих собственных мыслей, когда мы приземлились на Огненном острове.
        Я спрыгнул с подножки механической птицы на землю и сделал два долгожданных глотка воды из миниатюрного металлического сосуда. Два глотка - все, что там было.
        - Необязательно, - соглашаюсь. - Это все еще может закончиться для нас благополучно.
        - Посмотрим на то, что будет, - кивнул Кир-ра и отправился в свою умму как будто на полуслове. Вполне в его стиле.
        Проведал Тами-ра. Самый тяжелый период для него прошел, но выглядел он все так же - наполовину укутанный повязками. Они закрывали половину лица, перехватывали в плотный кокон руку и плечо, сходились в узел за спиной.
        Я вошел неслышно. Остановился в тени и несколько минут слушал, как в очередной раз Тами-ра рассказывал свою историю какой-то старшей матери. Видимо, сиделке. Та иногда рассеянно кивала и слушала в пол-уха, а Тами-ра наивно перевирал, приукрашивал и… упускал самое страшное. Не потому, что не хотел об этом говорить. А потому, что он - новая жизнь, а новые жизни имеют удивительное и прекрасное свойство путать страшное с наивным и мелким, смешивая их во что-то несуразное и не такое жуткое, как было на самом деле.
        Но я знал, как было на самом деле. Горячий и едкий ком подступил к горлу, пока я слушал эту незамысловатую историю спасения в нише для зерна.
        Прямо сейчас к Тами-ра возвращались силы, а с ними - энергия движения, которая нелепо удерживалась повязками и болью от каждого поворота головы или туловища. А еще - энергия осмысливания и упорядочивания воспоминаний. Трагедия, произошедшая с ним, кристаллизовалась, превращалась в слова и в итоге становилась полноценной историей, которую он будет помнить всю жизнь. А я бы предпочел, чтобы не помнил. Просто забыл, как кошмар, случившийся ночью на той стороне и испарившийся поутру.
        Эта история заканчивалась мной - моим появлением.
        - Знаешь, кто такой Тиа-ра? - уточнил Тами-ра у женщины.
        Та пропустила все мимо ушей.
        - Тиа-ра. Знаешь его? - не унималась новая жизнь.
        Старшая мать неопределенно мотнула головой и зачем-то потрепала Тами-ра по голове. Там, где не было повязки.
        - Это мой… друг. Тиа-ра - мой друг. Он приходит ко мне часто.
        Внутри сделалось тепло. Тепло, больно, приятно, щемяще. Я захотел его обнять сейчас, но предпочел уйти незаметно. Наверное, постеснялся незнакомой женщины. Или просто не хотел прерывать этот рассказ.
        В любом случае ему лучше. И это главное.
        Почти сразу в узком и мрачном проходе я столкнулся с Миа-ку. И знаете, когда переживаешь какое-то трогательное откровение, глубокие и искренние чувства, то в первые минуты кажется, что все вокруг стали добрее, а все обиды - забыты и прощены. Но вот беда - для этого надо пережить все это как минимум вместе. Иначе чудо прощения без слов будет твоей персональной иллюзией и разочарованием.
        Наивно и смущенно улыбаясь, я попытался взять Миа-ку за руку. Наверное, неловко. Но вполне искренне. А она… Лишь изящно увернулась, странно посмотрела на меня и пошла дальше. Без слов, но и без чуда.
        Волшебство разрушилось. Мир такой, как прежде. Обиды - те же, что и прежде. Время идти домой, снова думать и снова надеяться.
        А изоляционисты Зеленого острова все-таки победили: их представитель стал главным законником. Мы сделали то, что могли, и защитили их свободу воли. Они сделали то, что хотели, и воспользовались этой свободой.
        Мику-ра был доволен. В некотором роде, насколько это было в его духе, он даже находился в эйфории. Холодной и трезвой эйфории. Выглядел, правда, изможденным до предела: красивые черты лица стали угловатыми, глаза выделились на лице, хоть и горели, как прежде, огнем неуемной энергии.
        А еще я знал: он тоскует за Сог-ра, за своим молчаливым «соратником». Удивительное и непонятное мне товарищество, прерванное так трагически. Мику-ра тоскует и от этого хочет мстить еще сильнее. Еще больше злой энергии стало в его глазах.
        - Он достаточно ест и пьет? - спросил я пожилого законника вечером на небольшом собрании «для своих» в умме Закона.
        - Недостаточно, - буркнул тот. - А кто сейчас ест и пьет вдоволь?
        - Так есть… - согласился я и вспомнил, что и сам последний раз ел еще днем. И снова какие-то старые земляные орехи. Свежих корнеплодов, грибов или хотя бы лепешек из зерна не приходилось видеть уже давно. Все, что было, отдавали женским родам.
        - Сегодня странник прилетел с Зеленого острова, крупы привез мешков несколько, - ка-то недовольно проворчал законник.
        - Странник? - забывшись, переспросил я.
        Давно их не было видно. Боялись, не летали. Даже само слово как-то забылось, осталось атрибутом прошлого времени, когда жизнь текла тихо и мирно, а на горизонте еще поблескивал шпилями Конструкт.
        Несколько мешков крупы для большого острова - почти ничего. Важнее, что прилетел, не испугался быть перехваченным в пути или лишиться всего, вернувшись потом обратно. Быть может, странники - те, которые остались, - будут летать чаще, и уже это поможет нам пережить голод.
        Жаль, только проблему с водой это никак не решит.
        - Завтра - еще один важный день. Сегодня мы приобрели одного союзника, а завтра должны приобрести другого, еще более сильного, - объявил Мику-ра присутствующим. - Им должен стать Белый остров.
        Пожилой законник рядом понимающе и, возможно, даже заискивающе закивал, а я сразу подумал о том, придется ли мне снова рисковать своей жизнью за чужую свободу воли. За свою в том числе, но… Скорее, все-таки за чужую.
        Будто услышав мои мысли, Мику-ра объявил:
        - Народ Белого острова отказался от нашей помощи в защите от храмовых птиц. Они попытаются справиться своими силами, и я надеюсь, им это удастся.
        Я облегченно вздохнул. Все это значило для меня лишь одно: завтра - относительно безопасный день. Внимание всего Архипелага будет приковано к Белому острову, и я могу расслабиться.
        День, в который не случится ничего плохого, дороже, чем день, в который ничего плохого уже не случилось. Ожидание угрозы - хуже, чем она сама.
        Оставшись наедине с самим собой, я снова вспомнил о Миа-ку. Нужно поговорить с ней снова. Поговорить по-настоящему, когда страсти немного улягутся.
        Я вдруг подумал: в свое время мне не потребовалось ее завоевывать и очаровывать. Мне даже никогда не приходилось ее убеждать в чем-либо. Нас тянуло друг к другу без каких-то усилий. Мы наслаждались общением, жили каждый своей жизнью и не воспринимали наши отношения как нечто, нуждающееся в особом уходе.
        Но потом что-то поломалось. И самое время впервые все-таки приложить усилия к тому, чтобы вернуть это притяжение. Чуть больше, чем просто схватить за руку при встрече в проходе.
        Я не любил этого. Не любил говорить об отношениях и рассматривать их, как нечто материальное. Мне всегда казалось, что они существуют без слов - перетекают из одной формы в другую в мире, где есть только прикосновения, взгляды и разговоры на отстраненные темы.
        Но теперь понятно: мне просто повезло. Невероятно повезло с Миа-ку. На самом деле усилия необходимы. Необходима воля. Этого требует даже то естественное и не нуждающееся в словах притяжение, о котором, казалось, не стоит ни думать, ни говорить.
        Странно, но от таких мыслей мне стало легче. Наверное, так и должно быть. Взяв на себя ответственность, избавляешься от страха неопределенности. Начав действовать, лишаешь себя времени на страх и сомнения. Только как действовать? Что сказать?
        Сущность билась и пульсировала во мне, как бабочка в воздушной проволочной клетке. Она сыпала образами, но их было слишком много. И тем труднее казалось выбрать в их числе те, которые действительно важны.
        «Камень. Нож. Древесный лист. Молот» - символы появлялись в моем затухающем сознании и исчезали навсегда, отбрасываемые чьей-то нетерпеливой волей. «Верховный» - я увидел его лицо отчетливо. Так же, как видел его тогда на Библиотечном острове.
        А потом - я сам. Стою в темноте и смотрю глаза-в-глаза себе самому, как в зеркальное отражение.
        И снова Верховный - лицо с повязкой на глазах, но там, за этой повязкой, он тоже смотрит на меня своим внутренним взором.
        38. ВНУТРИВИДЯЩИЙ
        Политическая жизнь последних дней по ночам бурлила еще сильнее, чем в дневное время. Как только на Архипелаг опускалась темнота, становились видны вспышки светоспиралей, а значит - вступала в свои законные права ночная дипломатия. Та, что лишь в некоторых случаях заканчивается дневными официальными визитами, а обычно обходилась и без них.
        В эту ночь служители на башне приняли сразу два важных известия.
        Во-первых, группа законников, взявшая на себя временную власть на Белом острове, приняла решение отложить выборы еще на один день из-за исключительной опасности для народа. Видимо, угрозы Храма возымели действие, а рисковать они не захотели.
        Очевидно, что эта пауза играла на руку противнику, который, если и не мог вернуть себе власть, то хотел как можно дольше сохранять ощущение нестабильности и беззакония. Пока оно сохранялось, ни о каком полноценном союзе против Храма речь идти не могла.
        Во-вторых, (и это было особенно неожиданно), впервые за все последние луны на связь вышел сам Храм. Без посредников и оговорок. Сообщение было коротким: они предупреждали о намерении прибыть на Огненный остров с официальным визитом.
        Событие было таким важным, что Мику-ра в очередной раз разбудили посреди ночи. Почти без раздумий он дал согласие на эту встречу.
        Известие о визите храмовников быстро облетело остров. О нем говорили даже те, кто не интересовался политикой. Все ждали полудня с нетерпением. С нетерпением и злостью.
        Когда-то Тода-ра говорил о кульминации - развязке, после которой история меняет свое направление и начинает двигаться к финалу практически по прямой. Тогда я не придал этому большого значения, но в последнее время думаю о его словах все чаще. И если кульминаций может быть несколько, то сегодня - одна из них. Совершенно точно.
        Я не буду пересказывать всех разговоров и сплетен, которые звучали на каждом углу, а особенно - в умме Закона. Все это уже не так важно. Главное, что эта встреча состоится. И Мику-ра настоял, чтобы на ней присутствовали не только законники (напротив, почти всем законникам, кроме одного, он отказал в этом праве). Вместо них на переговоры был приглашен я сам, Тот-ра, Сина-ра и даже одна старейшая мать - мудрая и авторитетная представительница крупнейшего женского рода на острове.
        Не знаю точно, зачем нужен был этот жест. Возможно, таким образом он хотел продемонстрировать храмовникам новую политическую формацию, которой трудно противостоять. А может, просто предчувствовал тяжелые последствия и хотел заручиться поддержкой профессиональных и общественных лидеров - распределить ответственность за непопулярные решения между всеми ними.
        К заметному разочарованию Мику-ра старейшая мать все-таки отказалась, но все остальные, включая меня, пришли в умму Закона в назначенное время. Там, на небольшом открытом пространстве у круглой и очень старой постройки, собрались и другие люди.
        Я думал, просто зеваки, но нет. Они были другими.
        - За барьер! За барьер! - в унисон кричали несколько молодых людей. - Верховного - за барьер!
        Увидев меня, они показали открытые ладони резкими, рубленными движениями. Кто-то потянулся к моей руке. Я сдержанно ответил на их жесты, деликатно увернулся и ускорил шаг.
        Другие вели себя тише, но были настроены не менее радикально. Довольно много женщин разного возраста - матери, потерявшие своих новых жизней, подруг и множество знакомых мужчин. Кое-кто плакал и что-то беззвучно требовал. На фоне агрессивных молодых людей - почти что беззвучно.
        Я подумал: где вы были, когда молчаливые книговеры ценой своей жизни сбивали храмовых птиц? Где? Прятались по уммам?
        - Прячься, Мику-ра, если не сделаешь этого! - заревел один из них, крупный парень со светлой бородой. - Отправь Верхового за барьер или отправишься туда сам!
        - Эй, Тиа-ра! - выкрикнул другой. - Ты уж проследишь, чтобы отмщение состоялось, а?!
        Они принимали меня за своего, а я… ничего не ответил. Странное зрелище, дикое, невероятное прежде.
        Как раз в эту минуту в арке уммы Закона появился сам Мику-ра. Быстро окинул взглядом площадку и махнул кому-то невидимому. Из боковых проходов тут же появились несколько тайных служителей и принялись оттеснять толпу с площадки. Толпа зашумела еще сильнее, но повиновалась - скорее, от неожиданности.
        Здоровяк со светлой бородой толкнул служителя в маске и получил неожиданно сильный толчок в ответ.
        Не желая этого видеть дольше, я проскользнул внутрь.
        Удивительно, но Тот-ра тоже был здесь. В его отказе я был почти что уверен. Главный механик явно чувствовал себя неуютно, но это вполне естественно. Больше тревожило то, как он выглядел и как смотрел.
        С тех пор, как я заметил его увядание впервые, Тот-ра осунулся еще больше, а взгляд, раньше такой тяжелый и мудрый, стал бегающим, неспокойным, испуганным. В какой-то момент я посмотрел на главного механика снова и с содроганием обнаружил, что его выражение лица, взгляд и даже жесты все сильнее напоминают Безумного камнеискателя. Того, которого из жалости держат на цепи и кормят насильно.
        Случались дни, когда Тот-ра выглядел лучше - он смотрел ясно и двигался почти так же легко и уверенно, как прежде. В такие дни он работал, не покладая рук. Делал перерывы только для того, чтобы, например, нейтрализовать предателя, буквально впечатав его в камень.
        Но прямо сейчас, в умме Закона, он выглядел плохо. Смотрел плохо.
        Легко списать это на потерю Мак-ра. На переутомление. На немолодой уже возраст. Но я уверен - что-то разрушало его изнутри. Выедало тело и разум. Только вот что?
        Точно в назначенное время на площадке рядом с уммой Закона приземлились две механические птицы. Лапы лязгнули по камню не громче, чем обычно, но услышав этот звук, я вздрогнул. Вздрогнул и сразу же ощутил то странное постороннее присутствие. Как тогда, на Библиотечном острове, когда Верховный прошел мимо в нескольких шагах от меня.
        И сейчас - это тоже он. До последнего момента не было уверенности в том, что Верховный прилетит лично, но… Вот он - под аркой уммы Закона, в сопровождении лишь одного законника. На глазах - все та же повязка, которая не помешала всем присутствующим почувствовать направленный на них взгляд. На каждого в отдельности и на всех одновременно.
        В остальном… Я снова хочу описать Верховного и снова не могу подобрать точных слов. Только те слова, которыми можно описать кого угодно. Совершенно обычный серый хартунг без красных лент на рукаве. Аккуратная борода. А еще - отсутствие какого-либо выражения в складках губ и линиях подбородка. Ни улыбки, ни напряжения, ни хотя бы даже чувства превосходства. Совсем ничего.
        Мику-ра жестом пригласил Верховного на ковер, и через пару секунд тот мягко опустился на землю посреди уммы. Его примеру последовали все остальные, включая меня самого. Всего три шага. Три шага до того, кого мы считали источником зла. Всего зла, с которым столкнулись в этот трагический холодный полуцикл.
        Я прислушался к себе и… не испытал ненависти. Может быть, интерес. Может быть, страх. Но не ненависть.
        А потом я особенно отчетливо ощутил чужую волю, незримо присутствующую в моем сознании. Так, будто этот взгляд, направленный одновременно на каждого, уже освоился и удобно расположился в моем уме, и я стоял перед ним, совершенно обнаженный и открытый. Ментально и физически.
        Он не мешал, не диктовал свою волю - просто присутствовал. И к этому надо было привыкнуть, чтобы не поддаться растерянности, агрессии или даже панике.
        Похоже, то же самое испытывал Мику-ра: он заметно побледнел и говорил не так связно, как обычно. То и дело терял мысль на полуслове и начинал заново. Его красноречие куда-то пропало, но постепенно возвращалось по мере того, как каждый из нас в отдельности учился бороться или мириться с этим непрошенным внутренним наблюдателем.
        Что-то бормоча, Сина-ра вскочил на ноги, мотнул головой. Хотел что-то сказать всем, но просто отмахнулся и неуверенной походкой вышел из уммы. Казалось, ни Верховный, ни его помощник даже не заметили этого.
        Тем временем Мику-ра и Верховный уже обменялись стандартными приветствиями и осторожно прощупывали друг друга в отвлеченной беседе об Архипелаге. Вопреки опасениям многих, главный законник Храма не был ни груб, ни агрессивен. Напротив, его речь была предельно дипломатична, а голос звучал твердо, но без лишнего нажима. И без посторонних эмоций.
        Круг за кругом, подобно тому, как встречаются в схватке два опытных наездника, законники изучали позиции и двигались к тому главному, ради чего и была задумана эта встреча. Краем глаза я то и дело посматривал на Мику-ра. Кажется, он уже полностью вернул себе самообладание и самоконтроль. И был хорош в своей стихии, на своем месте.
        - Безусловно, мир изменился, - говорил Верховный. - Безусловно, баланс нарушен. Возможно для многих и безусловно для мистиков силы новые проснулись. Вероятно, они будут разрушать и крушить мир привычный, пока баланс новый не обретен будет.
        - Возможно, силы эти не есть данность, а воля осознанная - человеческая. Быть может, так, как буря эта возникла, она прекратиться может. Определенно, мы говорить можем о том, что нужно для того, чтобы буря прекратилась, - Мику-ра плавно склонял разговор от абстрактных высказываний, в которых был не силен, к предметной дипломатии.
        - Определенно, воля одного не есть императив для народа. Несомненно, воля моя не есть воля Храма, но воля Храма - моя воля, - Верховный изящно дистанцировался от ситуации, переложив всю ответственность на «народ». - Уверен, я не могу прекратить бурю, будь на то воля моя. Но, несомненно, мы можем найти баланс новый, при котором буря прекратится в умах и душах народов всех и наездников всех.
        Трудно было сказать наверняка: лукавил Верховный или он действительно не принимал решения единолично. Многие из нас слышали о таинственных Созерцателях - немногочисленной группе духовных лидеров Храма, чье влияние распространялось и на политику. Были в сложной иерархической структуре Храмового острова и другие силы, на которые мог и должен был опираться Верховный в своих решениях.
        Но были ли они определяющими? Имел ли он волю прекратить все то, что происходит? Этого не знал никто. Пока что, прямо сейчас, разговор казался слишком абстрактным и ощутимо двигался к требованиям Храма. Для этого он и был начат.
        Еще несколько выпадов Мику-ра Верховный мягко, но уверенно погасил, оставаясь в нейтральном поле. Упомянул он и о Вмешательстве:
        - Возможно для многих и безусловно для мистиков баланс лежит вне воли отдельных людей. Определенно, он есть воля коллективная народа, которая суть есть Непознанное. Вероятно, причины могут называться разные, но, несомненно, именно так и выглядит Вмешательство.
        - Вероятно, народ Храма видит путь, как вернуть баланс этот, - сдался Мику-ра, прямо запросив условия иллюзорного перемирия.
        - Несомненно, Непознанное остается непознанным, а Запретное - запретным. Но, определенно, воля коллективная народа Храма жаждет единения с островами другими.
        - Несомненно, единение это насильственное.
        - Определенно, баланс мира есть баланс силы, - жестко и достаточно прямо ответил Верховный.
        - Определенно, раньше этого не было никогда.
        - Несомненно, баланс такой всегда был. Определенно, строился он на равновесии Храма и Конструкта, мистиков и технократов. Определенно, Вмешательство началось, и Конструкт уничтожен был силами Запретного. Возможно для многих и безусловно для мистиков это - начало эпохи Храма и эпохи мистиков, положенное не нами, но нам данное. Уверенно народ Храма принял этот сигнал Запретного и строит новый баланс там, где буря грозит разрушить все.
        В этот момент молодой служитель принес поднос с несколькими сосудами воды и раздал всем в умме. Воспользовавшись небольшой паузой, я проговорил про себя последние слова Верховного еще раз. Благо, это было нетрудно - слова словно висели в воздухе до сих пор, отражаясь от стен и лиц присутствующих. Из их множества проступала и обретала объем очевидная идея, и она же - причина всего, что происходит. Храмовники искренне верили в то, что не просто могут обрести власть на Архипелаге, а обязаны это сделать. В мире, в котором они жили, эта безумная на первый взгляд идея обрастала смыслами, пускали корни в их веру и толкала на решительные действия.
        Можно ли спорить с такими? Можно ли убедить и прийти к соглашению? Только с позиции силы, и никак иначе.
        - Несомненно, народ Огненного острова не хочет единения такого. Вероятно, то, что происходило в небе нашем, было достаточным тому доказательством, - чуть более горячо, чем следовало, сказал Мику-ра.
        Верховный помолчал немного. Ни одна мышца не шевельнулась на его гладком лице, но я чувствовал, как его взгляд скользит по умам, словно отыскивая слабые места.
        - Должно быть, и это тоже - часть Вмешательства, - медленно проговорил Верховный. - Уверен, народ Храма должен уважать если не взгляды ваши, то силу вашу. Несомненно, нам следует сделать шаг друг другу навстречу, чтобы обрести утраченный баланс.
        - Несомненно, это есть выход единственный, - ответил Мику-ра.
        Надежда - именно то, что я почувствовал тогда.
        - Уверен, народ Храма сможет примириться… - прервалось на неопределенной ноте, балансируя между еще большей надеждой и каким-нибудь предательским «но» или «если», - …в том случае, если вы прекратите дипломатические контакты с островами другими. Безусловно, в случае этом мы гарантируем безопасность торговых связей сейчас и в будущем, а также контроль полный над всеми наездниками.
        Суть сделки стала ясной, как день. Предсказуемой, как утренний рассвет, хоть и не предсказанной нами. Храм предлагал мир в обмен на весь остальной Архипелаг. На то, чтобы безраздельно влиять на более слабые острова, снова навязывать им своих главных законников.
        Уже не приходилось сомневаться: они боялись потерять то господство, которое удалось захватить так быстро и безболезненно. Теряя машины, теряя время и инициативу, они могли стать слишком слабыми, чтобы угрожать и диктовать. Могли, но пока не стали.
        Только сила позволила нам отстоять право на самоопределение. Но только дипломатия могла сейчас закрепить это право. Только какой ценой?
        - Определенно, право на дипломатические контакты есть право неотделимое народа любого, - Мику-ра сделал попытку уйти от безальтернативного выбора.
        - Говорят, когда поднимается буря, трудно любоваться цветами, - бесцветным голосом повторил Верховный древнюю поговорку.
        - Уверен, что народ Огненного острова сможет принять решение на ближайшем Оту-мару, - Мику-ра не терял надежду потянуть время.
        - Уверен, что решение может быть принято сейчас или не принято никогда, - спокойно ответил Верховный. А потом добавил: - Говорят, силы реакционные готовы использовать оружие новое невероятной силы. Сожалею, что это произойдет, ибо не будет больше народа такого, как народ Огненного острова.
        Переход от миролюбивого тона к оглушительным угрозам оказался настолько стремительным, что у всех просто перехватило дух, и даже Мику-ра нервно заерзал на своем месте. «…ибо не будет больше народа такого…» выходило за рамки всего, что можно было предположить и чего можно было ожидать.
        В голове пульсировало. Странно, но я не испугался, а просто внезапно… устал. На несколько секунд закрыл глаза и тут же где-то на задворках сознания неожиданно заговорила Сущность.
        «Огонь» - отпечаталось в уме знакомым образом. Точно так же, как тогда, перед налетом огненных жуков. А потом - «Прямая дорога». И «Выбора нет». Последний образ не был чем-то конкретным, выбранным в моем уме. Это был… символ. Символ, который я бы не понял, если бы не сталкивался с ним раньше.
        Он выглядел как… Кольцо с точкой посредине. Ум почему-то рисовал его каждый раз иначе, но значило это одно и тоже.
        В этот же самый момент я вдруг понял, что прямо сейчас с закрытыми глазами ощущаю присутствующих, как подвижные сгустки энергии с протянутыми во все стороны щупальцами. Так, как было уже однажды - в бытность новой жизни. В день, когда я впервые узнал о Сущности.
        Сгустки вокруг меня имели цвет и отличались друг от друга визуально. Алый, подвижный, с глубокими темными тенями и многочисленными отростками - Мику-ра.
        Сгусток Тот-ра - почти потухший, я его увидел не сразу. Бледно-голубой, с тонкими, полупрозрачными нитями, раскинувшимися вокруг. Эти нити вибрировали, и если бы не эта вибрация, то Тот-ра я мог бы и не заметить - здесь, в этом пространстве.
        Где-то за стеной в десятке шагов мерцал молодым оранжевым огнем какой-то служитель. Я не мог его видеть обычным зрением - через стену. Я даже не знал, что он там. Но здесь, за закрытыми веками, не было никаких стен. И это было… потрясающе. Как в тот вечер, когда я почувствовал Сущность впервые. Тогда, как и теперь, я видел людей с закрытыми глазами - нет, не их физические оболочки. А людей - то, чем они были на самом деле.
        Прямо сейчас я - внутривидящий. Такой же, как просвещенные храмовники.
        А еще здесь был Верховный. Его сфера - практически неподвижная, но объемная и яркая, с приятным оранжевым оттенком. Она казалась очень горячей, но я понимал, что в том измерении, в котором нахожусь, энергия не может быть горячей или холодной.
        Видел я и самое главное в этом сгустке - его щупальца, невероятно длинные и подвижные. В отличие от всего окружающего, эти нити двигались совершенно осмысленно, обвиваясь вокруг других сфер и словно удерживая их на привязи. Совершенно ясно я видел, как сразу два светящихся отростка все сильнее стягивали Мику-ра, а еще один протянулся ко мне и касался оголенного, ничем не прикрытого Сознания.
        Кажется, я вскрикнул или взвыл, когда попытался вырваться из этих пут. Чувствуя и осознавая их, я мог сделать это без особого труда, но разорванная нить причинила какую-то особую боль. Не физическую, но от этого не менее острую.
        Открываю глаза, но перед глазами все еще стоит символ, постепенно угасая - «Выбора нет».
        Младший законник - помощник Мику-ра - смотрит на меня удивленно, но другие как будто даже не заметили мой возглас. Мику-ра говорит что-то, а Верховный молча слушает.
        - Соглашения не будет, - громко говорю я и сам удивляюсь своему голосу.
        Мику-ра замолкает и оборачивается ко мне. В его глазах - туман и легкая поволока безумия. Верховный продолжает сидеть неподвижно.
        - Определенно, главный законник говорит от имени народа. Определенно, таков Закон, - произносит он.
        Где-то там, за закрытыми глазами, я чувствую, как тянутся ко мне ярко-оранжевые щупальца и словно сверлят черепную коробку, доставляя нестерпимую боль. Как новая жизнь, которая учится ходить, пытаюсь научиться двигаться там. Двигаться, чтобы освободиться. Наши с Верховным нити связываются в узлы, удерживают друг друга, сплетаются в какой-то странной борьбе.
        - Что… происходит? Почему не будет… соглашения? - непривычно медленно и невнятно говорит Мику-ра и тут же сжимается от сильной боли.
        - Выбора нет, - говорю я отчетливо.
        - Уверен, выбора нет, - сходу перехватывает мою реплику Верховный. - Если не считать таковым выбор между жизнью и ее отсутствием уже завтра.
        - Что вообще происходит?.. - проскрежетал Мику-ра, обхватив голову руками.
        Спиной я почувствовал, как поднялся на ноги Тот-ра.
        - Несомненно, вы должны решить сейчас: баланс новый или буря новая. Уверен, решение это в руках ваших, - продолжал говорить Верховный. - Определенно, наездник не может отвечать за судьбы народов, не сумев ответить за судьбу единственной новой жизни.
        Внезапный удар был адресован мне лично. Не знаю, откуда он знал, но этого оказалось достаточно, чтобы одно из щупалец проникло в незащищенную область моей сферы и вонзилось в нее. В пульсирующем, обнаженном мозгу вспыхнула и исчезла на удивление трезвая мысль: там, за закрытыми глазами он ищет и находит слабые места духа. Приоткрывает их словами, провоцирует сомнения, находит и наносит удар. Одно без другого невозможно.
        Кажется, я могу потерять сознание.
        - Я не знаю, что происходит, но это - не переговоры, - прорычал Мику-ра, к которому вернулась способность соображать. - Оставьте остров немедленно. Мы не будем заключать никаких соглашений…
        Возможно, Верховный попытался бы атаковать дух главного законника снова, но буквально в нескольких шагах замер в нервном ожидании Тот-ра. Даже в таком состоянии я чувствовал, как его едва заметная голубая сфера вибрирует, меняет формы и очертания, выбрасывает во все стороны флюиды, в которых голубой цвет внезапно темнел до синего, наливался красным до темно-фиолетового и растворялся в пространстве.
        В тот момент, когда Верховный выдернул из моего сознания свою нить, я и вправду его потерял. Провалился в черную дыру и там отчего-то видел самого себя. Или… Свою точную копию. Копия одобрительно улыбалась, а я (кто я?) зачем-то кивнул ей в ответ.
        Кажется, отсутствовал недолго. Минуту или две. По крайней мере, когда чувства начали возвращаться (холод камня под правой ладонью, чей-то голос, который пока трудно понять, нарастающая боль в висках…), я увидел, как над краем стены уммы поднимается вверх и уходит на закат механическая птица Храма.
        Чуть позже смог сесть и выпить пару глотков воды, любезно принесенной служителем. Все бы неплохо, если бы не эта головная боль.
        - Надеюсь, ты мне объяснишь, что это было? - с металлическими отзвуками раздражения в голосе спросил Мику-ра.
        Он сидел на ковре в паре шагов от меня. И да, у него тоже болела голова, а из носа текла кровь, которую он пытался остановить куском ткани. Его борода, аккуратно связанная в узел под подбородком, приобрела глубокий багровый цвет.
        - Думаю, еще пара минут - и ты бы перестал быть собой, а соглашение было бы подписано. Вот, что произошло, - ответил я.
        - Откуда тебе это известно?
        - Это трудно объяснить…
        - Знаешь, мне сейчас непросто говорить и повторять вопросы по нескольку раз… Так что ты все-таки попробуй, - огрызнулся Мику-ра и перевернул окровавленный платок на другую сторону.
        - Верховный имеет силу… которой нет у нас. Он может проникать в сознание и…
        - Читать мысли? - нервно перебил законник.
        - Нет… Вряд ли. Я не уверен. Скорее, просто чувствовать слабые места, сомнения, страхи и уже через них - влиять на человека. Сковывать его сознание, манипулировать…
        - Он влиял на меня?
        - Думаю, ты сам это чувствуешь сейчас. Знаешь… Я даже не уверен, что в этом соглашении был какой-то смысл. Возможно, это было нужно только для того, чтобы заставить тебя сомневаться - создать точку… точку проникновения.
        - Ты не уверен? Но ты ясно сказал: «Выбора нет». Что это вообще значит?..
        - Скорее всего, имели место два плана - зацепиться за твой ум и действительно заключить такое соглашение. Но только для того, чтобы выиграть время и вернуть себе контроль над островами. После этого все бы продолжилось… Наша война продолжилась бы.
        Мику-ра помолчал немного, с тоской посмотрел на ткань, насквозь пропитавшуюся кровью, и выговорил:
        - Я не хочу сейчас об этом спорить, анализировать… Мне, кажется, даже думать больно. Хочу знать только одно: откуда ты все это знаешь?
        - Мне помогает Сущность, - честно ответил я.
        - Сущность?! - Мику-ра даже подпрыгнул на месте. - Ты что… тоже? Такой, как они?
        - Сущность не делает меня таким, как они. Она просто помогает мне… в сложных ситуациях. Не спрашивай, я не знаю, почему это происходит.
        - Только этого не хватало, - выдохнул он, массируя виски. - И что… Что твоя Сущность еще нам хочет подсказать?
        - Ничего. Я просто получил знак о том, что выбора нет, и на время обрел способность видеть… не глазами.
        - И ты мог бы ходить с завязанными глазами, как эти сумасшедшие храмовники?
        - Нет… То есть, наверное, да, но только в тот момент. Я не управляю этой способностью и вообще сегодня пользовался ею впервые. Сейчас я этого не могу.
        - Безумие… Какое-то сплошное безумие. Война, оружие, книговеры со своими бредовыми идеями, храмовники, которые ходят с закрытыми глазами и копаются в твоих мозгах, товарищ, который, оказывается, тоже внутривидящий… Знаешь, если захочешь найти что-то в моей голове, просто спроси об этом. Мне кажется, еще от одного такого визита моя черепная коробка просто расколется.
        - Хорошо, - снова улыбнулся я и тут же добавил, - ничего такого не будет.
        Мику-ра помолчал немного и поднялся на ноги. Едва не потерял координацию, но устоял, придерживая голову. Так, словно в любой момент она может отвалиться.
        - Знаешь, мне все равно, - сказал он. - Сущность так сущность. Мне все равно, как ты это делаешь. В конце концов, механические птицы для меня такое же волшебство, как и… это все. Я только надеюсь, что это все правда. Так ведь?
        - Да, это правда, - смутился я, будто Мику-ра обвинил меня во лжи. - Я мог бы и не вмешиваться вообще-то. Но… Разве не ты говорил, что мне надо брать на себя ответственность?
        - Я имел в виду несколько другое, но… Все равно благодарю. Прости, но пальца я тебе уже не дам. С тобой такая щедрость опасна, - сказал Мику-ра, пройдя где-то по границе шутки и неприкрытой правды.
        - Это и не нужно.
        - Конечно, не нужно. Все, что тебе нужно, ты уже получил. Но дело не в этом, - тут же осекся он. - Кажется, у нас есть проблемы посерьезнее, верно?
        - Да уж… Если Верховный не лгал, то скоро нам придется столкнуться с чем-то более серьезным.
        - Не скоро. Уже завтра. Так он сказал. И я не думаю, что он лгал. Так что будь готов к худшему. Как бы это не выглядело. И я… постараюсь подготовиться, - проскрежетал Мику-ра сквозь новый приступ головной боли и неуверенной походкой зашагал к арке.
        Моя же головная боль почти прошла. Только легкий туман и нервы, вздрагивающие от каждого прикосновения - физического или ментального.
        Ну, что ж, самое время готовиться к худшему. Только как?..
        39. СОЛОМИ
        Сразу при выходе из уммы Закона меня уже ждал Тот-ра.
        - Время настало, - сказал он полушепотом, придвинувшись вплотную, и я не сразу понял, о чем речь.
        - Время для чего? - спросил я, с трудом переборов желание сделать шаг назад. Тот-ра пах еще неприятнее, чем обычно.
        - Использовать… Использовать Его. И прекратить все это.
        Я вспомнил. Вспомнил тот странный разговор несколько дней (или уже лун?) назад и то обещание, которое дал ему в итоге.
        - Понимаю, но… Я до сих пор не знаю, чего ты от меня хочешь. Давай пойдем и поговорим об этом в спокойной обстановке.
        - Спокойной обстановки больше нет. И не будет, - нервно зашептал Тот-ра. Слишком нервно, как для него. - И времени разговаривать нет. Ты обещал выполнить просьбу эту. Или ты забыл?
        - Я ничего не забыл, успокойся, - примирительно проговорил я. - Просто хочу понять, чего именно ты от меня хочешь.
        - Слушай внимательно. Я отдам оружие тебе. До завтра. Завтра времени на разговоры не будет. Просто используй его. Как обещал. Если появится угроза острову. Какая-либо угроза.
        Тот-ра протянул мне небольшой продолговатый предмет. Сложно было не заметить, как у механика дрожат руки. Те самые руки, которые не раз собирали миниатюрные механизмы и вытачивали детали с точностью, неразличимой глазом. Дрожат.
        Я покрутил в руках предмет и взвесил его на ладони. Ничего особенно сложного: каплевидный, неправильной формы кристалл мутно-белого цвета, закованный в силовую спираль с часовым замком. Принцип действия механизма был предельно понятен и действительно напоминал взрывное устройство. С той лишь разницей, что таких кристаллов я не встречал ранее. Да и непохоже было, чтоб это могло взорваться.
        - Что за камень? - спрашиваю.
        - Не хочу говорить, - резко ответил Тот-ра, а потом чуть смягчился. - Для пользы твоей же.
        - Послушай, - спокойно и как можно более корректно говорю, - я доверяю тебе также, как себе самому. Но пойми и ты меня: я не могу использовать оружие, которое не понимаю. В конце концов, оно может нанести ущерб и мне самому.
        - Я подумал об этом. Тут часовой механизм. Просто поверни ключ и брось. И улетай немедленно. Будет минута. Подлетать близко не стоит. Можно бросить с высоты в двадцать или тридцать шагов.
        - Но камень ведь разобьется! Да и механизм…
        - Не разобьется. Я пробовал, - хмуро перебил Тот-ра. - Над механизмом поработал отдельно. С ним ничего не случится. Не должно случиться.
        - …Но ты не знаешь точно, насколько мощное это оружие, и как оно себя поведет в реальности?
        - Да.
        Я медленно выдохнул, покачал головой и все-таки сделал шаг назад. Глаза Тот-ра бегали и выделялись на изнеможенном лице. Но внешне он выглядел относительно спокойно. Несмотря даже на дрожащие руки.
        - Ты уверен, что это необходимо?
        - Ты обещал. Сделай это и все, - с видимым усилием проговорил механик. - Ты поймешь. Ты когда-нибудь поймешь…
        - Думаешь, опасность действительно так велика?
        - Да. Храмовник не блефовал. Знаю это. Завтра все решится.
        - Ладно… Ладно, я понял. Я верю тебе, Тот-ра. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - сдался я.
        - Хорошо, - закивал он головой. - Хорошо. Только не говори никому. И используй его вовремя. Если будет опасность. Выбора нет.
        От этого «Выбора нет» я даже вздрогнул. В точности так, как звучал знак Сущности. Хотя… Тот-ра мог просто повторить мои слова, сказанные в умме Закона.
        - Не волнуйся, я сделаю это, если будет нужно, - еще раз сказал я.
        - Хорошо, - повторил главный механик и как-то неловко попытался меня взять за предплечье. То ли ободрительно, то ли как-то еще. От неожиданности я невольно вздрогнул, и Тот-ра тут же убрал руку.
        Хорошо, - пробормотал он уже самому себе, уходя.
        Я еще раз взвесил на ладони механизм, покрутил его в руках и засунул под хартунг на груди. Что ж… Пусть будет так.
        Ужасно захотелось есть. Казалось, в один момент на меня навалился весь тот голод, который отсутствовал последние дни. Странный момент для того, чтобы наедаться, но именно этого сейчас требовал мой организм. И самое время с ним согласиться.
        Вечером я должен был пойти к Миа-ку. Не мог поступить иначе. Не знаю, что там нас ждало завтра, но времени сомневаться и собираться с духом уже не было. И не было больше внутренних отговорок, которые помогли бы перенести эту встречу на завтра. Хотя в каждый момент времени я хотел ее сегодня, сейчас. Но боялся очередного отказа. Просто боялся…
        В проходах уммы, где нашла свой приют Миа-ку с Тами-ра, было пусто и тихо, но от этого удары собственного сердца были еще более громкими. Казалось, этот частый и ритмичный стук звучит за пределами моего тела и отражается от стен эхом.
        В своей узкой и высокой, похожей на колодец, комнате Миа-ку сидела на полу и плакала. Новой жизни не было видно и, спонтанно сопоставив его отсутствие со слезами Миа-ку, я спросил (слишком громко, слишком резко):
        - Где Тами-ра?!
        Женщина вздрогнула от неожиданности.
        - У Механика оболочек… Старшая мать повела.
        - С ним все в порядке?..
        - Да. Он поправляется.
        Можно выдохнуть.
        - Прости, что напугал… Могу я войти? - спросил я и в очередной раз мысленно возненавидел себя за неловкость.
        Миа-ку жестом указала на ковер и отвернулась. Наверное, только для того, чтобы вытереть глаза краем хартаба. Я сделал шаг навстречу и замер. Замолчал. Несколько длинных-длинных мгновений собирал богатый урожай неловкости.
        На самом деле при виде ее слез щемило в груди. Это сбивало с толку, тревожило, дезориентировало - казалось, сейчас заплачу и я сам. Все слова, которые я подготовил заранее, потеряли смысл и в один миг стали неуместными. Захотелось просто подойти и обнять молча, без лишних слов. И сидеть так, неподвижно.
        Захотелось. Но в то же время я не был уверен, что это правильно. Что я должен и имею право сделать именно так. Соблазн спрятаться за ширмой слов и логики давил и сковывал.
        Что лучше - жалеть о том, что сделал, или о том, чего не сделал?
        Наверное, я бы не пережил отстранившегося плеча, руки, задержавшей меня, спокойного, но уверенного «не надо». Внутренне зажмурившись, делаю пару шагов через центр комнаты (незащищенный, открывшийся), сажусь рядом и обнимаю Миа-ку молча, без лишних слов. И сидим так, неподвижно.
        Через несколько секунд Миа-ку аккуратно, медленно кладет голову на мое плечо и снова плачет. Я не вижу ее глаз, но слышу, как она всхлипывает.
        Сквозь страх, сомнения, неуверенность в завтрашнем дне неукротимым солнечным лучом прорезается Счастье. Бесспорное. Безусловное. Я невольно улыбаюсь пряди ее волос на своей груди. И хорошо, что Миа-ку этого не видит.
        - Почему ты плачешь? - спрашиваю тихо.
        Миа-ку мотнула головой и всхлипнула еще громче.
        - Не хочешь говорить?
        Еще один неопределенный жест - что-то среднее между уверенным кивком и твердым «нет». Что-то среднее по смыслу, направлению и содержанию.
        - Ладно… - сказал я, и некоторое время мы сидели неподвижно.
        Честно говоря, я бы сидел так долго. Хоть целую вечность.
        Но вечности у нас не было. Да и Миа-ку через некоторое время успокоилась, затихла на моем плече. Убрала рукой волосы, упавшие на лицо. Хрустальную чистоту и прозрачность момента снова наполнили тени неопределенности и неловкости. Я должен был что-то говорить. Вероятно, то, зачем и пришел.
        - Послушай, я хотел сказать… Хотел попросить у тебя прощения. Ты была права во всем. Я не должен был впутывать во все это… в наши отношения Мику-ра. Что бы ни происходило между тобой и ним. Наверное, я проявил слабость. Наверное, я просто испугался тебя потерять и воспользовался удобной возможностью…
        - Ничего… Это ничего, - наконец ответила она и положила свою руку на мою. Так я испытал очередной прилив острого и бескомпромиссного счастья. Счастья, от которого перехватывало дыхание. Свободной рукой беру ее ладонь в свою и держу.
        - Знаешь, что бы я ни делал… Тут важна причина, а не поступок. И я хотел сказать…
        - Это необязательно, - мягко перебила меня Миа-ку.
        - Нет, я все-таки хочу сказать. Что бы ни было между нами. Ты и Тами-ра - самое главное и самое ценное для меня. И это я бы не променял ни на что другое, понимаешь?
        Может, со мной что-то не так, - продолжаю говорить. - Я не стремлюсь повязать на руку как можно больше красных лиг. Я не ищу встреч с другими женщинами и не провожу дни в общих залах женских родов. Думаю, ты знаешь, что это правда, и мне не нужно что-то доказывать.
        Но ведь и ты не такая, как другие… Уверен, что старшие матери давят на тебя, пытаются убедить в том, что один мужчина - этап пройденный, и ни одна женщина не должна отдаваться ему сполна. Уверен в этом.
        Я говорил и говорил, смешивая заготовки, много раз сказанные про себя бессонными ночами, с экспромтами, порожденными моментом.
        - Все это еще раз доказывает: мы - другие. И наши отношения - другие. Понимаешь, о чем я?
        - Да, - тихо ответила она.
        - И мы должны беречь это. Несмотря ни на что. Несмотря на эту проклятую войну, осуждение окружающих и невозможность быть вместе все время. Беречь это и преодолевать любые препятствия. И прощать друг другу - в том числе…
        Я замолчал, а Миа-ку подняла голову с моего плеча, села ровно и кивнула. Чуть более отрешенно, чем мне хотелось бы. Чуть более независимо, чем ожидал.
        В какой-то момент я даже испугался, что сказал что-то лишнее, ненужное. Но оказалось, что Миа-ку просто раздумывала. А потом произнесла:
        - Думаю, должна сказать тебе кое-что.
        - Обычно так говорят, если хотят сообщить что-то неприятное, - с улыбкой сказал я. Вероятно, не к месту.
        Миа-ку не улыбнулась в ответ, а просто напряженно посмотрела мне прямо в глаза молча.
        «Мику-ра» - тут же пронеслось в моей голове, и я, кажется, все понял. Понял, почему получил отказ. Дело не во мне. Не в этом дурацком способе потратить палец. Дело - в предательстве Мику-ра. И Миа-ку.
        Все это вспыхнуло в моей голове догадкой ослепительной ясности. Очевидной. Простой до боли. Кажется, я побледнел и попятился назад.
        - Нет, - только и сказал.
        - Нет? - переспросила Миа-ку.
        - Все дело в Мику-ра… - то ли спросил, то ли констатировал я.
        Лицо женщины исказила страдальческая гримаса, и я воспринял это, как подтверждение своей догадки. Еще до того, как она что-либо сказала.
        - Не хочу ничего слышать, - отрывисто бросил я, поднялся на ноги и пошел к арке. В глазах плыло.
        И уже почти при выходе, не в силах оставаться, но мечтая быть остановленным, я услышал:
        - Безумный, как всегда… Просто хотела сказать, что новая жизнь у нас будет.
        - Что?! - резко оборачиваюсь.
        - Инициация прошла успешно. Новая жизнь будет, - тонким голосом, едва не плача произнесла Миа-ку.
        «Когда-нибудь нелепые догадки меня убьют» - успел подумать я прежде, чем провалился в Абсолютное счастье, куда еще прекраснее проваливаться в тот миг, когда его не ожидаешь.
        Я сжимал Миа-ку в объятиях, зачем-то мерно покачиваясь то вправо, то влево, касался губами мочек ее очаровательных ушей, а она не была против. Снова заплакала, но это были слезы уже другого рода. Не слезы горести, но слезы очищения.
        - Теперь мы точно обречены друг для друга… - прошептал ей на ухо.
        - И пусть, - говорила она. - Это тяжело все… Такое время. Тяжело… Но рада этому. Рада тебе. Рада этой новой жизни.
        - И я рад. Очень рад!
        - Но что нам делать теперь? Что будет дальше?
        - Дальше… - рассеянно повторил я, будто выброшенный на секунду из своего маленького и уютного счастья обратно в большой мир. Там, где идет война, и никто не знает наверняка, что будет дальше.
        Не уверен, стоило ли это делать, но я рассказал ей о сегодняшних событиях. Конечно, не сгущая краски. Конечно, опуская самые тревожные подробности. Но рассказал - посчитал, что теперь уж должен быть с Миа-ку предельно честным.
        По мере того, как говорил, она прижималась ко мне еще сильнее и держала все крепче, словно я могу сорваться с места и исчезнуть в вихре этих событий. В некоторой степени так оно и было, но, пожалуй, не сейчас. Не сегодня.
        - Не надо лететь больше! - сказала она, вдруг отстранившись и поймав мой взгляд.
        Удивительные глаза. Небольшие, живые, с темной сеточкой на серой радужке. Будто светящиеся.
        - Знаешь, я был бы рад, но не могу… Не могу все оставить. Скоро все кончится, вот увидишь! - сказал, сам не веря в это до конца. От всей души надеясь, но не веря.
        - Нет. Не так, - горячо, но твердо заговорила она. - Война пройдет. Так или иначе. С тобой или без тебя.
        - Ты не понимаешь. От меня многое зависит. Возможно, слишком многое.
        - От тебя завишу я, Тами-ра и новая жизнь будущая. Разве этого мало?
        - Нет, не мало… Это главное, что у меня есть. Но может произойти нечто необратимое… Тогда и вы будете в опасности. Я не уверен, что могу это предотвратить, но я могу попробовать.
        - Попробовать? - в голосе Миа-ку зазвенело отчаяние. Либо злость. Либо то и другое вместе. - Это ведь не механизм собрать. И не картину сделать это. Жизнь твоя зависит.
        - Но я ведь…
        - Устала бояться за тебя, - прервала Миа-ку. - Устала. Мы переждем опасность любую в старых шахтах вместе. Пусть законники решают, как нам жить дальше. Дело наше - жить. Законники решат, а тебя не будет.
        Я не знал, что ей ответить. Просто не знал.
        - Не надо лететь больше, - повторила она. - Слышишь? Не надо. Палец твой отдаю за это. Помнишь? Когда Тами-ра появился, отдал мне его. Помнишь? Ты не можешь отказаться теперь!
        - Что ты со мной делаешь… - простонал я.
        - Не можешь отказаться. Или вместе, или никак. Но я хочу вместе, - сказала она напоследок и обняла меня за шею.
        За этот запах, за это тепло, за влагу губ на своей щеке я был готов отдать все, что угодно. Хоть все пальцы. Хоть даже вполне реальные пальцы.
        И, конечно, я был готов пообещать все, что угодно. Не раздумывая.
        - Соломи, - прошептал я Миа-ку.
        - Что? - даже не произнесла, а беззвучно переспросила одними губами на моей коже.
        - Ты - моя Соломи, - говорю. - Единственная на все времена.
        Я шел домой ровно, твердо, уверенно, но внутри себя раскачивался на качелях. То поднимался высоко вверх, то опускался предельно низко. Сначала - волна эйфории, нежные и пронзительные моменты сегодняшнего вечера, мягкое «новая жизнь у нас будет» звучит рефреном в голове. А потом, неизбежно, счастье меркнет, и сквозь него острыми камнями проступают мысли о завтрашнем дне.
        То радость, то ненависть к тем, кто грозит забрать у меня все, что я снова обрел. То ожесточенная злость, то безнадежность и неверие.
        Твердо решаю - не полечу никуда. Мику-ра не может заставить меня это сделать. Я - наездник, и свобода воли моя гарантирована Законом. Я сыграл свою роль и теперь ход за законниками. Переждем в старых шахтах, спасемся, выживем. Что-то да будет.
        Уверен, надо лететь. Последний бой над островом, после которого наступит долгожданный мир. Не может не наступить. Я должен сделать это усилие, пусть и нарушив обещание Миа-ку. Она поймет. Должна понять.
        Или… Третий путь. Уже дома в сотый раз кручу в руках загадочный предмет, данный Тот-ра. А ведь ему я обещал тоже…
        Но дело даже не в обещании. Дело в том, что когда надежда тлеет, а не горит, когда есть несколько решений, но все одинаково опасны, очень велик соблазн выбрать именно то, которое похоже на чудо. Которое решает все и сразу.
        «Использовать оружие. И прекратить все это» - повторяю про себя слова Тот-ра и в сотый раз провожу пальцами по мутной поверхности камня в механической оправе. Он выглядит пока совершенно безобидным, и мне трудно представить, как он может совершить чудо. «Использовать оружие. И прекратить все это» - повторяю опять и начинаю верить в то, что это возможно.
        Как же хочется, чтобы так и было… Теперь - как никогда.
        40. НА ТОЙ СТОРОНЕ
        Проснулся и прислушался. Тихо. Где-то недалеко в проходе звякнул о каменную стену прохода металлический сосуд для воды. В десятке шагов от моей уммы разговаривали, сидя на парапете, два старика. Так, как и всегда.
        Они оба были уже глуховаты, поэтому говорили громко и часто одновременно, не слыша друг друга. Кажется, им это и не мешало: за всю жизнь сказано уже было все, что можно сказать, и теперь важнее было просто говорить друг с другом, а не слышать друг друга.
        Звонко застучал в ближайшей мастерской механический молот. Застучал и затих после нескольких ударов.
        Все это было похоже на мирную жизнь. Ту, что была раньше, когда-то. Это утро звучало обманчиво, но как же хотелось быть обманутым этим утром…
        Долго ищу воду. В уцелевших конденсаторах по мере приближения теплого полуцикла ее становится все меньше, а многие женщины формируют очереди еще затемно. Так, что достать питьевую воду с каждым часом становится все сложнее. В итоге я оказываюсь в унизительной очереди Одной Чашки - там, где служители откачивают воду из подземных хранилищ и позволяют нуждающимся выпить несколько глотков из общественного сосуда. Только то, что действительно необходимо для поддержания жизни. Набрать воды с собой здесь невозможно.
        В этой измученной и подавляющей волю веренице людей я провожу почти солнечный шаг - такой же безвольный и измученный жаждой. Несколько глотков воды возвращают способность мыслить и действовать.
        Уже не выпивая, но буквально вдыхая в себя последние капли, на секунду зажмуриваюсь и тут же вижу знаки. Так, будто они были здесь довольно долго и нетерпеливо ждали момента, когда я хотя бы на мгновение укроюсь от внешнего мира за собственными веками. Три не предмета, но символа - «Ремень», «Крест», «Пара». Еще раз. И еще - по кругу, один за другим.
        Ремень, крест и пара… Трудно представить что-то более загадочное и непонятное.
        Надеюсь, в нужный момент я узнаю их смысл. Если он вообще существует.
        Старик нашел меня. Не встретил у нашей скамьи случайно, не окликнул из вечерних сумерек, а нашел.
        - Как поживаешь, Летун? - говорит он, буквально поймав за край хартунга в проходе. От неожиданности я даже вздрогнул.
        - Трудно сказать, - честно признался я, оглядевшись. Кроме нас - почти никого.
        Какая-то женщина посмотрела на меня странно, искоса, и поспешила дальше, ускорив шаг.
        - Попрощаться хочу, - проскрипел Старик. - Мы неплохо проводили время, а?
        - Попрощаться?.. В каком смысле?
        - В пирамидальном.
        - В каком?!
        - В прямом, Летун, в прямом! В каком еще смысле можно прощаться? - ворчал он, как будто речь шла о чем-то неважном. О его кувшинах, например.
        - Почему это мы должны прощаться? - напряженно переспросил я.
        - Время настало, - Старик говорил и теребил бороду, выискивая там что-то. Как тогда, много лун назад, еще до того, как Конструкт упал.
        - Время для чего?
        - Слушай, ты можешь просто попрощаться и все, а? - нетерпеливо взмахнул рукой он. - Все вопросы какие-то, вопросы. Сил нет слушать тебя!
        - Ну, прощай, как знаешь, - разозлился я в ответ.
        - И это… Еще вот сказать хотел. Выбора-то нет, знаешь?
        Я даже замер от неожиданности. Посмотрел на Старика пристально, пытался уловить его лукавый, но вдруг ставший очень серьезным, взгляд. Взгляд ускользал - бродил по стенам, дальним углам прохода. Везде, где можно было избежать меня, моего собственного взгляда.
        - Может показаться, что выбор есть, но его-то нет. Например, можно выбрать женщину. Можно выбрать долг. А можно - чудо.
        - Но откуда…
        - Допустим, есть три варианта, - спокойно продолжил он, не замечая моей реакции. - Но долг - воля других, не твоя. Пусть она других и тревожит. А женщины… Ну, я-то знаю их. Ох, как же хорошо их знаю!
        Старик улыбнулся чему-то своему, но тут же осекся и продолжил:
        - Женщина поймет, если ее новые жизни в безопасности будут, как думаешь? Обмани женщину, но спаси ее новые жизни - и она тут же простит тебе все. Чего стоит уговор с женщиной? Да ничего не стоит, о ней лучше подумай, а не об уговоре. О ней и ее новых жизнях. О твоих новых жизнях, да.
        Старик говорил и говорил. Спокойно, немного нараспев. Говорил своим привычным скрипучим голосом, но так, как не говорил никогда.
        - В ситуации, когда есть несколько путей, но все одинаково плохи - выбирай чудо. В любой неопределенной ситуации выбирай чудо - не ошибешься. Я ведь не ошибся, а? - лукаво посмотрел он мне прямо в глаза. Наконец-то - глаза-в-глаза.
        - Ну да ладно, - засуетился он. - У тебя еще много дел. Пора мне!
        - Но… Я не понимаю. Не могу понять, как… - говорю, даже не понимая толком, что именно мне нужно спросить.
        - Поймешь, поймешь, - Старик неожиданно ловко увернулся от моей протянутой руки и посеменил по проходу. Такой же, как обычно.
        - Прощай, Летун! - крикнул он мне через плечо.
        Я ничего не ответил, только ошарашенно смотрел вслед. Смотрел, пока высохшая фигура Старика не исчезла за поворотом прохода. Как и не было.
        На перекрестках и площадях служители рассказывают людям о том, куда надо скрываться при объявлении тревоги. На углах и парапетах - наспех нарисованные известью стрелки, указывающие направления эвакуации. Они похожи на рисунки новых жизней, но на самом деле более чем серьезны. Такие символы внушают тревогу, местные жители собираются вокруг них, как у глашатаев, и говорят друг с другом вполголоса. С опаской поглядывают в том направлении, куда указывают стрелки, хотя эти дороги и известны давно.
        Указатели небрежны, молчаливы, но само их присутствие - это крик, громкий голос, взывающий к каждому. Но я не слышу этот крик. Иду куда-то, как оглушенный, потерянный.
        Думаю, что надо увидеть Миа-ку, но именно в этот момент с башни на закатной стороне звучат три удара с промежутком в четыре секунды. Это - не тревога и не предупреждение. Но призыв к готовности всем, кто участвует в обороне острова. Знак того, что прямо сейчас мне надо быть рядом с Ши-те.
        Эти удары словно будят меня ото сна. Встряхивают, возвращают к жизни. Отчего-то темнеет в глазах, а сердце стучит чаще, чем следовало бы. Снова нервничаю, хотя, кажется, раньше воспринимал опасность спокойнее. Чувства расшатаны до предела - из крайности в крайность.
        На площадке уже был Кир-ра. Кажется, он был здесь давно - задолго до сигнала. Просто сидел на каменном блоке и жевал что-то. Я кивнул ему, а он кивнул мне. Разговаривать было особенно не о чем, да и не хотелось. Но, чтобы не провоцировать такую необходимость, я взобрался в седло, чтобы проверить рычаги управления. Хотя проверял их не далее, как вчера.
        - Что случилось? - спросил я у тайного служителя, который показался на площадке через пару минут. Хотя с этим мне хотелось беседовать еще меньше.
        - Друзья на Белом острове зажгли сигнальный огонь, - прогудел он через маску, пытаясь побороть одышку. - С Храмового острова взлетают механические птицы.
        - Много?
        - Откуда мне знать, - нервно ответил он. - Я только пришел предупредить, чтоб ты был готов взлететь. По сигналу с башни.
        Вот и все. Храм готов нанести решающий удар, а Мику-ра готов бросить меня в жернова этой машины.
        Я обещал Миа-ку не лететь. Я обещал это. За это я отдал палец. Если уйти, то сейчас. Уйти, найти Миа-ку, спрятаться, переждать, пережить.
        Но я не могу сдержать этого обещания. Теперь - точно не могу, после того, что сказал Старик. Это было похоже на бред и на чудо в равной степени, но он сказал то, что сказал, и слова эти отпечатались во мне. А точнее - проявили внутри меня то, что я думал и сам.
        В ситуации, когда есть несколько путей, но все одинаково плохи - выбирай чудо. И если есть один шанс из множества, я им воспользуюсь.
        - Вернусь через несколько минут, - крикнул я Кир-ра. - Будь готов взлететь сразу!
        - Куда? - запротестовал тайный служитель. - Надо быть тут и ждать сигнала!
        Я ничего не сказал ему и просто пустился со всех ног в свою умму. Туда, где на полке ждало своего часа оружие Тот-ра.
        Время пошло.
        Бегом туда и обратно. Вспотел, дышу тяжело и быстро, но с разбегу заскакиваю на подножку, а оттуда - в седло. Кир-ра уже там. Привязываю себя ремнем и вдруг вспоминаю о полосе. Символ, показанный мне совсем недавно - какой-то час назад, вспыхивает в сознании, как светоспираль в ночи. И я не знаю, вспыхивает ли это моя собственная догадка или мысль приходит извне, но секунду спустя я почти уверен, что полоса, крест и пара - это крестовый узел. Двойной крестовый узел, и никак иначе.
        Был ли я уверен в этой трактовке? Конечно, нет. Но если есть догадка, то ее лучше принять, чем отказаться вовсе. И я привязываю себя к седлу двойным крестовым узлом - более надежным, но и сильнее ограничивающим движения. К лучшему ли?
        Отдать камень Кир-ра? Нет, не стоит. Это - мое дело. Моя ответственность. Прячу оружие в нишу перед седлом и закрываю ее на задвижку.
        - Эй, куда теперь? - кричит тайный служитель, неловко, но стремительно взобравшись на крыло. - Только по сигналу! Подниматься - только по сигналу!
        - Хочешь прокатиться на крыле? - спокойно говорит ему Кир-ра, и я ему за это благодарен. Одышка мешает побеседовать с надоедливым спутником. Да и не до него сейчас.
        - Сбежать вздумали? - завопил тот. - Бросить нас тут?!
        - Просто спустись на землю, - еще раз сказал второй наездник.
        Уверен, будь он сейчас в моем седле, разговор был бы более коротким и трагическим для непрошенного гостя. Любить тайных служителей у Кир-ра было не много причин.
        Я готов. Подал минимальный заряд на небесный камень, и Ши-те легонько качнулась на лапах.
        Тайный служитель выкрикнул грозно и достал из хартунга что-то блестящее и наверняка опасное. Все, что мне оставалось, - это сделать прыжок. Звонкий, мощный, со свистом воздуха в ушах и скрежетом стремительно расправляемых крыльев.
        Служитель с воем улетел вниз, и мне было почти безразлично, насколько жестким оказалось его падение. Мы были в воздухе. Под лапами птицы, постепенно уменьшаясь, поплыли внутренности умм, люди, камни и все остальное - то, что вместе и представляло собой Огненный остров.
        Я посмотрел на это жадно, с любовью. Как на единственное ценное из того, что нас объединяет. И это удалялось. Растворялось в светло-сером пространстве Ничто.
        - Все-таки летим куда? - спросил Кир-ра, теряя в свисте воздуха буквы, слова, но не смысл повисшего между нами вопроса.
        Я немного помолчал, но не нашел ни одной причины скрывать от него что-либо. Тем более теперь, когда пути назад нет.
        - Тот-ра создал оружие… - прокричал я через плечо. - Он говорит, что оно может изменить все. Он не знает его истинной мощности… А я не знаю, как оно действует вообще. Тот-ра говорит, что оно может изменить все… Я ему верю. Или хочу верить, не знаю. Словом, нам просто надо бросить на Храмовый остров механизм один… Совсем небольшой. Я сделаю это сам.
        Конечно, я не мог видеть лица Кир-ра и поэтому не знал, что оно выражало сейчас. Быть может, не выражало вообще ничего, как это бывает с ним чаще. В любом случае некоторое время мы молчали.
        - Извини меня, - сказал я ему наконец. - Извини, что втянул в эту историю.
        - Возможно, это лучшая история, в которую ты мог меня втянуть, - рявкнул Кир-ра из-за спины.
        Я улыбнулся и кивнул. Прежде всего самому себе.
        И мы летели дальше - навстречу чуду или забвению. А может быть - чуду забвения.
        Проплыл слева Зеленый остров. Прямо перед носом птицы висел в пространстве Остров-Гора, похожий на большой, грубо обтесанный камень. На его склоне взгляд зацепился за единственное большое дерево. Оно словно вгрызалось в камень, росло здесь вопреки всему - казалось, вопреки желанию самого острова и назло ему.
        Впрочем, и этот остров быстро проплыл мимо. Он располагался в самом центре Архипелага, а значит - половина пути позади. Напряженно вглядываюсь в Храм, темнеющий далеко впереди, и пытаюсь разогнать Ши-те еще сильнее. Время - против нас.
        Когда Остров-Гора остался позади, мы наконец встретили группу храмовых птиц, которые летели в обратном направлении. Я - значительно выше и ближе к лунной стороне, так что разошлись мы на порядочном расстоянии. Тем не менее я видел их, видел отблески металлических поверхностей на солнце, видел темные фигурки наездников на полированных туловищах птиц, и до рези в глазах пытался рассмотреть все поближе, подметить каждую деталь и понять, чего именно нам следовало бояться. Всем нам.
        В центре группы из пяти Камо-те - машина совершенно фантастическая, не похожая ни на одну из тех, что приходилось встречать раньше. Действительно большая - вероятно, вдвое больше Ши-те по размаху крыльев и вполовину длиннее.
        Но еще более интересной была ее конструкция: два туловища, параллельно связанные между собой каркасом, и один общий хвост. Простой, похожий на огромную широкую лопату. Вероятно, он и не использовался для поворотов, а нужен был только для горизонтального наклона.
        На каждом из туловищ легко рассмотреть своего наездника, а между ними, в углублении, кажется, был еще один.
        Наверняка говорить о деталях трудно - с такого расстояния я не мог видеть всего. В любом случае это была… действительно большая машина. И, кажется, настоящий шедевр. В водовороте мыслей, молниеносных реакций и эмоций, я почувствовал горечь оттого, что не смогу увидеть ее поближе, пройтись по крылу, изучить массивный металлический скелет. Любопытство - совершенно мальчишеское, особенно неистребимое у наездников и механиков, - не подвержено страху. Оно живет там, где, казалось бы, нет места праздным чувствам. И это, наверное, хорошо.
        Всего полминуты - и группа храмовников оказалась далеко позади. Наездник одной из Камо-те сделал разворот и попытался нас преследовать, но быстро отстал. Мое преимущество в высоте не оставило ему шансов.
        «Надо спешить. Надо спешить еще сильнее,» - пульсировало в сознании и замирало комком внизу живота.
        Проекцию Храмового острова я пересек через семь-восемь минут. Внизу проплыл длинный и почти пустой мыс, на который я когда-то сбросил куб. Сейчас на нем одиноко стояла единственная птица и та, вероятно, была неисправной. Все, что еще способно летать и разрушать, храмовники отправили в сторону Огненного острова.
        Там, где мыс вливался в основной монолит острова, находились первые постройки - небольшие, тесные, сбившиеся в непритязательные умм-каны.
        Очень скоро ровная поверхность под крыльями птицы пошла волнами - вздыбилась уступами и складками гигантских каменных блоков. И в каждом таком проеме, каждой ступени нерукотворной лестницы ютились жилые ряды - уммы, пристроенные к естественным стенам, ниши и пещеры в камне.
        Из одной скалы вверх устремлялась четырехугольная башня высотой не менее сорока шагов, и на высоте своего полета я почти что поравнялся с ее верхней площадкой. Служитель в сером хартунге просто стоял и провожал нас удивленным взглядом. Мы могли хорошо рассмотреть друг друга.
        Впереди - еще более высокие уступы и террасы. Вплоть до ритуального холма - самой возвышенной точки и сердца Храма. Вероятно, именно туда мне и стоит бросить камень.
        Подтягиваю на себя рычаг. Ши-те клонится на хвост и покорно поднимается выше. Еще одна четырехугольная башня остается внизу.
        Кажется, сейчас. Еще совсем немного.
        - Что бы ни было… - кричу я Кир-ра. - Благодарю тебя. И прости меня за подозрения!
        Он ничего не говорит, но хлопает меня сзади рукой по плечу, развернувшись в пол-оборота в своем седле. А потом все-таки произносит:
        - Я ни о чем не жалею. Слышишь? И ты не жалей ни о чем. Сделай это…
        - Да, самое время, - говорю.
        Прямо впереди - большая ромбическая площадка, словно отсеченная вершина пирамиды. Верхняя точка Храмового острова и Холма Очищения. Вокруг нее - пара странных кубических построек, слишком низких для башен, слишком громоздких для умм. Какие-то люди бегут по дороге, опоясывающей холм. Из прямоугольных сводов пещер выходят зеваки и смотрят прямо на Ши-те, задрав головы.
        Не я им судья. Я только хочу, чтобы это все закончилось. Это нужно понять.
        Поворачиваю ключ и бросаю камень в металлической оправе вниз. Бросаю почти сразу, не раздумывая. Все уже решено. Отпускаю его, не целясь никуда конкретно, и тут же с разворотом ухожу вверх. Силовая спираль - на максимум. Крылья - присобраны. Воздух тугой и… теплый. Да, теперь уже теплый. Эти дни старики называли древним словом «весна». Я не знал, что именно оно значит, но каждый раз вспоминал его тогда, когда летишь на механической птице, от скорости и напряжения трещат механизмы, но ветер больше не царапает лицо, и его холодное дыхание не сковывает тело. Воздух становится теплым. Это - весна.
        Вот и все. С секунды на секунду завод ключа иссякнет и произойдет то, что должно произойти. Я не успел отлететь слишком уж далеко. По крайней мере, все еще в пределах проекции. Кажется, что мрачный и угловатый монолит Храма не отпускает, но на самом деле считать секунды всегда долго.
        Я ожидал, что будет видна вспышка или что-то в таком роде. В какой-то момент даже подумал, что механизм не сработает, что он сломался при падении. Не было ни вспышки, ни звука, но вместо этого - в то самое мгновение, когда подумал о неисправности устройства с камнем, - услышал нарастающий шум в ушах, а виски сдавила сильная боль. Через каких-то пару секунд звон стал оглушительным, а череп, казалось, готов расколоться от давления. Я закричал от боли и схватился за голову, и в этот момент мир схлопнулся. Просто погас, как выключенная светоспираль.
        Наступили абсолютная тишина и темнота.
        Можно было предположить, что я потерял сознание, но трудно потерять сознание и подумать об этом одновременно. В действительности сознание было совершенно ясным - еще более ясным, чем обычно.
        Очень скоро я понял: «тишина» и «темнота» не были тем, что на самом деле меня окружало. Оно не было черным, белым, цветным, громким, тихим или каким-либо еще. Не было того пространства, которое можно было описать этими словами. Здесь невозможно видеть и слышать - не существовало объектов, к которым можно было бы применить органы чувств.
        Я попытался повернуть голову, но тут же обнаружил, что нет и ее. В некоторой степени это объясняло темноту и тишину, но оставляло еще больше вопросов.
        Еще секунда ушла на то, чтобы понять: отсутствие головы - ерунда по сравнению с тем, что у меня не было туловища, рук, ног или вообще чего-либо еще. При этом каким-то чудесным образом существовал Я сам. Я - тот, который все это думал и осознавал. Все это с трудом укладывалось в голове… ну, или там, где укладывались мысли в отсутствие головы.
        Не было и страха. Так, словно вместе со зрением, слухом и всем остальным пропал тот орган, который призван бояться.
        А мгновение спустя передо мной оказался я сам. Лицо, руки, короткая и не слишком опрятная борода, видавший виды хартунг. Яркая красная полоска на правом рукаве.
        Видел ли я себя со стороны? Нет, ведь зрение по-прежнему не существовало. И нельзя было сказать, что образ тут появился неожиданно. Понятно, что Он находится тут уже очень-очень долго. Появился здесь недавно лишь Я сам.
        Видел ли я себя со стороны? Не видел и видеть не мог. Это - другое. Ощущение, словно кто-то представляет себе меня вслух. Визуализация накладывалась на мое собственное сознание и создавала полную иллюзию того, что вижу себя со стороны.
        - Здравствуй, Тиа-ра, - сказал я. То есть он. То есть тот, кто находился напротив.
        - Здравствуй… - ответил я. В этот раз именно Я сам.
        - Ты, наверное, хочешь узнать, кто с тобой говорит? - услужливо поинтересовался голос.
        - Да, именно это я и хотел спросить.
        Только после нескольких фраз вдруг осознаю, что на самом деле условную тишину не нарушает ни один звук. Как и должно быть в этом месте. Все слова - мои и собеседника - просто возникают в сознании.
        - Ты называешь меня просто Сущность. Хоть знаешь, это и обидно немного. Многим другим сущностям их спутники дают имена. Иногда даже весьма живописные.
        - Сущность? - вопросительно думаю я. - Спутники?
        - Да, а что тебя удивляет? Я - Сущность. А ты - мой спутник. Или я - твой спутник. В общем, неважно, это ведь просто слова, верно?
        - Ты выглядишь так же, как и я?
        - Мне подумалось, что тебе будет проще, если ты будешь говорить с… хм-м-м… Видимым собеседником.
        - Ты выглядишь иначе? - спросил я.
        - На самом деле я вообще никак не выгляжу.
        И словно в подтверждение своих слов Сущность исчезла, оставив абсолютное зрительное ничего.
        - Нет-нет, ты прав, - поспешил я поддержать собеседника.
        Говорить с образом, пусть и вымышленным, действительно проще. Даже если этот образ - моя собственная оболочка.
        Изображение снова вспыхнуло в сознании, но в этот раз я был одет иначе, в другой хартунг - совершенно новый и вышитый диковинной вязью. Хочется сказать, что я облегченно вздохнул, но вздыхать мне было нечего и нечем.
        - Где я? - спрашиваю, пожалуй, о самом важном.
        - Нигде в общем, - отвечает Спутник. - В моем воображении, если тебе так будет проще.
        - И как я тут оказался?
        - О, вот это уже более интересный вопрос… Пожалуй, как раз об этом тебе стоит узнать. Хотя… Лучше я покажу.
        - Покажу? - не успел подумать, как облик окружающего пространства ожил.
        Ощущение бесплотного пространства (или отсутствия какого-либо пространства) не исчезло, но картинка вдруг изменилась. Вместо себя самого на фоне зияющей черноты я увидел… Храмовый остров. Так, если я бы находился в небе еще дальше к закату и смотрел на него откуда-то сверху.
        Сначала визуализация была полупрозрачной, едва различимой, но быстро материализовалась, словно вобрав меня в себя. Впрочем, ни звуков, ни тактильных ощущений не было. Только изображение - красочное, полноцветное, но неуловимо ненастоящее.
        - Что я должен увидеть? - спрашиваю у невидимого теперь собеседника.
        - Ты же хотел узнать, как оказался здесь? Я расскажу, но для этого нужна короткая… хм… предыстория. - Сущность то и дело останавливалась, подбирая слова. Как человек, который знает слова, но не привык ими пользоваться по назначению.
        Пока Спутник говорил, я вдруг заметил на панораме отблеск света. Холодную и едва различимую искру, которая чаще всего означает летящую где-то далеко механическую птицу. И я догадался - это Ши-те. А на ней, вероятно, я сам и Кир-ра. Несколькими секундами после того, как мир в моей голове (в этот раз - реально существующей) схлопнулся и погас, как потухшая светоспираль.
        Не успел я подумать о том, как мне приблизиться и рассмотреть поближе то, что происходит, как изображение послушно скользнуло навстречу с гигантской, но неощутимой скоростью. Через каких-то пару мгновений я оказался совсем рядом с островом и мог рассмотреть его отчетливо.
        Никакого дыма. Никакого огня или следов взрыва. «Камень не сработал» - подумал я то ли с сожалением, то ли с облегчением, но почти сразу же заметил… движение. Потоки человеческих существ в проходах, выходах из пещер, площадках и площадях. Что-то происходит. Только что?
        Проваливаюсь в картинку еще глубже, еще ближе к острову и вижу… Нечто совершенно невообразимое. Непонятное. Безумное во всех отношениях.
        Эти люди бежали. Ползли. Падали и затаптывали тех, кто упал, но не обращали на тех никакого внимания.
        Они бежали, не выбирая дороги и направления. Учитывая пирамидальный, обрывистый рельеф Храмового острова, это означало лишь одно: многие из бегущих заканчивали свой путь у ближайшего обрыва, у края очередной стены. Они падали вниз десятками, один за другим, и оставались лежать там, придавливаемые телами, падающими следом.
        А те, кто оставался жив и не был погребен телами, ползли дальше, не обращая никакого внимания на сломанные руки и ноги, кровь и опустевшие оболочки недавних соплеменников.
        Несчастные, которые все же достигали края острова, без сожаления бросались в Ничто. Множество, множество людей одновременно преодолевали барьер и падали вниз, как осыпается песок с выкорчеванного из земли камня. Неиссякаемый поток темных точек, который усиливался с одной стороны острова, постепенно иссякал, но открывался с другой стороны.
        Все они были безумны. Безумными были не только их действия, но и их лица, глаза, движения рук и ног. Безумным было все, что происходило.
        К сожалению, у меня не было век, за которыми можно было бы скрыться, зажмурившись. К счастью, у меня была анестезия того места, в котором я находился. Вместе со страхом здесь я лишился боли и сожаления, так что теперь я просто смотрел на все это с холодным ужасом. Ужасом рассудка, но не эмоций.
        - Почему они это делают? - спрашиваю у Спутника.
        - Это уже не «они». Точнее, они, но… Только их тела. Вот так.
        - Оболочки?
        - Оболочки, пусть так.
        - А где… «они»?
        - Ты отпустил их души в пустоту.
        - Я?!
        - Конечно, ты. То есть… Смотря с какой стороны посмотреть. Фактически ты, а технически - камень, который ты им вручил.
        - Как это возможно? Что я сделал?..
        - То, что должен был. Но если ты спрашиваешь о камне, то он обладает… Хм… Особыми свойствами. Разрывает связь между телом и душой.
        - Какой еще душой? - спрашиваю и пока мало что понимаю.
        - Ну… Просто душой. Истинным Я каждого. Что тут еще сказать?
        - Их огни погасли? Те огни, которые… На той стороне, - догадался я и незримо указал на потоки человеческих оболочек, низвергающихся вниз.
        - Да, можно и так сказать, - согласился Спутник. - Но они, эти огни - не душа. Ее не видно. По крайней мере, в этих двух измерениях. Огни и щупальца - это место, где душа врастает в тело, а тело в - душу. Бросив камень, ты не повредил ни то, ни другое. Просто эта связь теперь нарушена. И если бы мы снова посмотрели… на другую сторону, то не увидели бы ничего.
        - Но почему они не лишаются жизни сразу?
        - С чего бы? Их тела в полном порядке. Просто… Они неуправляемы, лишены главного. А раз так, то стремятся уничтожить себя как можно скорее.
        - Как безумный камнеискатель… - подумал и произнес я через время.
        - Да.
        - Ты знаешь о нем? - удивился я.
        - Знаю. Когда-то мы помогли ему найти камень - тот самый, который ты сбросил на Храмовый остров. К несчастью, парень оказался слишком любопытным и решил проверить его, подключив к светоспирали. Будь она немного мощнее - уничтожил бы всех вас. А так… Просто оторвался от собственной души.
        Таинственное «мы» прозвучало впервые, как впервые проступил в этой странной беседе некий замысел. Пока что прозрачно, почти незаметно.
        - Но зачем… Зачем ему помогли найти камень?
        - Затем, чтобы ты его использовал, это же очевидно. Просто мы не могли предположить, что он… хм-м… поступит так. Повезло, только сам пострадал. И потом повезло еще раз - его вытащили из-за края веревкой. Мог ведь и уронить камень… - пустился в рассуждения Спутник.
        - Это ужасно, - подумал я после непродолжительного молчания, продолжая созерцать картинку. Самую страшную картинку, которую когда-либо видел.
        - Ужасно? Почему ты так считаешь? Не думаю… - заговорил Спутник. - Вообще-то старение - это то же самое. Связь ослабевает, и тело постепенно уничтожает себя изнутри. Просто этот процесс… как бы это сказать… Растянут в вашем времени. А сейчас он происходит очень быстро. Представь, что они просто все вместе и очень быстро постарели.
        - «Тот-ра стареет… Его огонь почти потух» - про себя отметил я зачем-то. Но, конечно, Спутник все услышал, так как никакого «про себя» тут не было.
        - А-а, этот. Еще одно звено нашей цепочки. Без него не вышло бы ничего, как и без того камнеискателя. У Тот-ра, как ты его называешь, нет своего спутника, и все, что нам оставалось, - надеяться, что он познает камень сам. Познает и отдаст тебе. Слишком сложный план, согласен. Слишком рискованный. Но другого и не было, сам понимаешь.
        - Что случилось с Тот-ра?
        - Хм, пока ничего. Просто его огонь, как ты выражаешься, должен был пострадать. Это неизбежно, ведь он провел с этим камнем слишком много времени. Даже если эта штука не была активирована. Но… Я что-то не пойму, ты как будто бы не рад, м? Разве ты не хотел этого? - вдруг сменил тему Спутник.
        - Я не знал, что будет так… Ты мог бы меня и предупредить, - вдруг разозлился я. Без эмоций. Холодно и тихо разозлился.
        - Предупредить? Не вижу, о чем. Я думал, ты хотел этого.
        - Хотел. Но не так.
        Некоторое время я просто созерцал Храмовый остров, с которого все реже падали оболочки несчастных. Один… Второй… Еще двое. Те, кто не мог бежать и полз, карабкался, пробирался к барьеру, чтобы отправить себя вниз.
        - Почему знаки? - спросил я просто, чтобы не оставаться в тишине.
        - Знаки?
        - Огонь… Все эти предметы… То, что я получал от тебя.
        - А, ты про это. Ну… Обычно ведь мы находимся по разные стороны. И общаться, знаешь ли, затруднительно. Я мог только перебирать образы в твоем сознании и показывать их тебе. И то не всегда - только, когда канал очищался… Ты его очищал, то есть. Да и предметы… Это было непросто. Не обижайся, но в твоем сознании - настоящий бардак.
        - Мне кажется, храмовники общаются с сущностями иначе… Тот же Верховный, - прокомментировал я, проигнорировав факт беспорядка в собственной голове.
        - Ох, опять эти «сущности»… Ладно, называй как хочешь. Что касается храмовников… То это уже серьезная тема для беседы, - помрачнел Спутник. Так, словно тысячи оболочек, падающих вниз, не были чем-то достойным внимания.
        «Помрачнел», - просто слово, которое возникло в моем сознании, ведь не было голоса, который я мог бы оценить, определить, был он мрачным, бодрым или каким-то еще.
        - Но ты до сих пор не спросил про миссию. Твою миссию, - продолжил он. - Это даже удивительно.
        - Я мог бы спрашивать многое. Или не спрашивать вообще. Слишком много всего… - подумал я.
        - Эти - порабощают своих спутников. Таких, как я. Порабощают и получают все то, что ты умел лишь иногда - когда я хотел этого.
        - Внутривидение?
        - Хм… Пусть так. Называй это как хочешь.
        - Как у них это выходит?
        - Целая наука, вероятно. Древняя наука храмовников. Целую вечность они учились порабощать спутников - ловить их, завладевать ими, пользоваться ими. Целую вечность мы были их жертвами. Их рабами, если хочешь.
        Наверное, в том, что говорила Сущность, был гнев. Не эмоциональный, но от этого не менее сильный гнев. Я не мог этого слышать в голосе, но различал в том, как проявлялись слова в моем сознании.
        - Ты освободил спутников. Пожалуй, навсегда - в вашем времени, навсегда.
        - Это и есть… моя миссия?
        - Точно, - коротко и ясно проявилось в моем уме.
        - Это то, к чему ты меня вел?.. То, зачем безумный камнеискатель нашел камень, а Тот-ра его познал?
        - Совершенно верно.
        - Ваш план…
        - Да.
        - А как же… моя война? Наша война с храмовниками? Я ведь не знал раньше ни о каких спутниках, а тем более - об их рабстве. А если бы и знал… Это - ваша война, не моя.
        - Наши цели совпали, - проговорил Спутник также лаконично.
        - Совпали? Или ты сделал так, чтобы они совпали?
        - Я старался, чтобы было так, - честно признался он.
        - Ты рисковал. В последний момент я мог передумать - защищать остров или… остаться с Миа-ку. Если бы не Старик…
        Сущность замолчала. Но за этим молчанием, за этой пустотой в нашем коллективном сознании я угадал иронию. А потом он говорит:
        - А кроме тебя… этого Старика видел кто-то?
        - То есть, как?.. - отвечаю торопливо. - Все видели!
        - Кто все?
        - Все… Кто был рядом.
        - То есть никто?
        - Я его видел, слышишь?.. Я!
        - В этом я как раз не сомневаюсь, - отпечатывается в моем уме.
        - Это был ты?
        - Нет, я не могу быть там, на той стороне. При всем желании. Это был… Старик. Пусть будет Старик. Хоть мы Его и не называем никак. Он - не нуждается в имени, но он же - единственный, кто может быть одновременно здесь и там.
        - Он был там… Только для этого? Только для меня?
        - Да, - отвечает.
        Я молчу. Долго молчу, смотрю на Храмовый остров, почти неподвижный теперь. Почти пустой.
        - Я - живое оружие. Проклятое живое оружие сразу нескольких войн.
        - Я бы не воспринимал это так…
        - А я бы воспринимал, - резко впечатываю в сознании. Холодная, ясная, но от этого еще более сильная злость. На себя. На Спутника. На все и всех одновременно.
        Я предал Миа-ку. Обманул ее. Не потому, что хотел этого сам, а потому, что этого хотели другие.
        Не знаю, есть ли здесь время, но я остаюсь один на один с этой злостью надолго. Я чувствую: Сущность где-то рядом, присутствует безмолвно, неподвижно. Кажется, она была здесь целую вечность и может оставаться в таком состоянии столько же.
        - Выходит, книговеры ошибались, - вдруг приходит на ум. С некоторым даже привкусом иронии.
        - А эти кто? - отзывается Спутник.
        - Утверждают, что все мы - персонажи какой-то Истории, которая пишется Автором.
        - Почему же ошибались? И такое тоже может быть.
        - Может? Но почему же тогда ты не знаешь все заранее?
        - Ты задаешь неправильный вопрос, - отвечает Спутник. - Ты думаешь, что этот самый Автор сам решает, как продолжится и закончится эта История.
        - Разве не так? Они говорят, Автор эту Историю и создает.
        - Ты смотришь… хм… слишком узко, - Сущность снова тщательно подбирает слова. - Автор - создатель местного масштаба. Мелкий творец, который перебивается подачками собственному самолюбию. Он сам - часть другой, более крупной Истории. А тот, кто ее пишет…
        - Да, я уже понял, - перебил я Спутника только потому, что хотя бы здесь, в его словах, не хотел превращаться в пыль бесконечной цепочки чьих-то историй.
        - Вот. Книговеры правы. И эти, храмовники, правы. И ты прав, и я прав. Каждый создает собственную Историю, в которой есть персонажи, есть Автор и есть Я. И каждая из этих историй - более, чем реальна.
        - Ты не знаешь, чем это все закончится? Что будет со мной?
        - А что бы ты хотел, чтобы с тобой было? - услужливо спросил Спутник.
        - Не знаю… Уже не знаю.
        - Ты попал в сферу действия камня, но вернешься обратно, - сказал он, совершенно не обратив внимания на мой ответ. - Другого варианта я бы, пожалуй, не допустил.
        - Вернусь? - воскликнул я, насколько мог воскликнуть. - Как это возможно?
        - Это возможно. Просто прими, как факт. Твоя душа оторвалась от тела и летит в пустоте, но эта же пустота - место, где живут спутники. Пустота - это я, это мы все. Я знаю обратный путь и направлю тебя по нему. Того «тебя», который здесь и сейчас.
        - Но ведь и у многих храмовников есть спутники… Что им мешает вернуться обратно?
        - Ты до сих пор не понял. Спутники храмовников теперь свободны. И они с удовольствием сопроводят беспомощные души своих эксплуататоров в бесконечность, а потом найдут себе другое применение. В каком-то из миров.
        - В каком-то из миров… - механически повторил я безо всякого смысла.
        - О, их много. Ты даже не представляешь сколько. Знаешь, в одном из миров - кажется, одним уровнем выше, - нас называют ангелами и считают… как бы это сказать… представителями Творца, в общем. Забавно, правда?
        - Может быть, - ответил я, так и не увидев ничего забавного. - Значит, я вернусь?
        - Именно. И с этим, кстати, нам надо поторопиться, пока твое тело не сделало с собой ничего плохого.
        - Значит, вернусь…
        - Да. Только есть один… хм… нюанс. Нам придется попрощаться, и я не уверен, что мы увидимся скоро. И даже увидимся ли вообще.
        - Почему? - удивился я. В калейдоскопе страшных и удивительных новостей прощание с Сущностью было не самым впечатляющим. Но все же я вдруг ощутил холодное дыхание одиночества в совершенно новом, измененном мной мире. Даже несмотря на злость к нему - тому, кто заставил меня изменить этот мир именно так.
        - Ну, знаешь, таков закон пустоты: толкнув объект в одном направлении, ты сам отталкиваешься в противоположном.
        - Я не понимаю…
        - И неважно. Суть проста: сейчас отправлю тебя обратно, а сам окажусь очень далеко… условно говоря. И я не уверен, что снова смогу тебя найти. А если и смогу, то…
        - Меня может уже не быть.
        - Да, примерно так. Но я буду искать. Обещаю. Миссия - не единственное, что нас связывало.
        Странно. В этом несуществующем месте несуществующий голос на фоне опустевшего и бестолково висящего в пространстве Храмового острова прозвучал… трогательно.
        - Значит, до встречи? - сказал он.
        - Подожди, - вдруг вспомнил я кое-что важное.
        - Да?
        - Двойной крестовый узел? - спрашиваю.
        - Ты понял меня совершенно правильно. Я даже… хм… не был уверен. Уж очень витиеватой была загадка, верно?
        - Почему он?
        - Я почти уверен, что прямо сейчас, пока мы с тобой беседуем… Не в буквально таком же времени, но все же… Словом, твое тело пытается освободиться. Как и тела этих, которых ты имел неудовольствие видеть. В общем. Двойной крестовый узел тебе не одолеть, - Спутник незримо улыбнулся.
        - Почему?
        - Для этого нужно терпение. А терпение есть только у тех, у кого есть душа. В отличие от смирения, например, - веско сообщил Спутник. - Но, знаешь, даже самый надежный узел может не выдержать. С удовольствием с тобой бы поболтал, но на твоем месте я б не задерживался…
        - Зачем это? Зачем ты спасаешь меня теперь? Я ведь уже выполнил миссию, которая вам была нужна…
        - Нас связывает не только миссия, ты забыл? Я уже сказал это. Совершенно искренне, кстати, - отвечает Сущность.
        - Тогда… Тогда до встречи, - говорю. - И, знаешь, я все-таки благодарен тебе. Наверное, я бы не дожил до этого момента… сам.
        - Уверен в этом, - Спутник снова улыбнулся. Не физически, но ментально.
        До того, как я успел сказать что-либо еще, все погасло. Погасла неподвижная теперь картинка острова, а вместе с ней - и мои мысли, облеченные в мысли слова и облеченные в слова мысли. Они растворились в ускорении полета через пустоту, пространства и измерения.
        41. ВНИЗ
        Первое, что я почувствовал, - влага на лице. Капля воды в потоке холодного воздуха пересекла по диагонали щеку, оставила на ней обжигающий след. Другая капля запуталась в ресницах, словно стремилась расклеить плотно сжатые веки.
        Холод и влага на лице - первые ощущения, которые возвестили: я все еще жив. И стоило почувствовать это, как весь остальной мир вдруг навалился всем своим множеством звуков, красок и деталей, и это… Это было восхитительно. Совсем немного времени в пустоте достаточно, чтобы испытать безудержную радость даже от боли в разодранных до крови пальцах. Даже от парализующего холода. И особенно от того, что ремень, как и узел, выдержал. Выдержал попытку бегства моего тела от меня самого.
        Открываю глаза и рефлекторно хватаюсь за рычаги Ши-те. Я все еще в седле. Все еще в полете, но падаю. Неуправляемая механическая птица готова перевернуться на огромной скорости, завалившись на бок и проваливаясь вниз под углом.
        Я не могу сориентироваться, где нахожусь, но на полированный корпус машины уже легла тень облака, которое мы разрезали насквозь. Мы падали в Ничто, но, к счастью, еще не успели провалиться туда достаточно глубоко. Необратимо глубоко. Слева вверху сквозь рваную полупрозрачную ткань облака я все еще видел мутный диск солнца - единственный ориентир здесь.
        Хвостом и движениями крыльев выравниваю машину так быстро, насколько это возможно. Вираж на большой скорости отдается в ее каркасе жалобным скрипом. Энергия на небесном камне - близка к максимуму. Вверх. Только вверх. Хартунг становится тяжелым и неуютным, а по лицу все также пробегают капли воды, оставляя влажные, холодные следы. Некоторые из них попадают в рот, и я с наслаждением впитываю их.
        Еще несколько секунд - и Ши-те вырывается из Ничто. Словно ныряет из одной среды - сырой и холодной, - в пространство, доверху наполненное солнечным светом. От неожиданности жмурюсь и испытываю неосознанный, первобытный восторг.
        - Солнце… Солнце! - кричу Кир-ра.
        За спиной - тишина. Оборачиваюсь и… все понимаю. Кир-ра больше нет. Его седло пусто. Только развязанные концы ремня полощут набегающие потоки воздуха. Они пританцовывают над корпусом птицы и словно машут кому-то вслед.
        Прощай, Кир-ра. Я так и не понял тебя до конца и не сблизился так, как мог бы. Это больно. Больнее, чем можно было представить.
        Огненный остров все ближе. Я спешу так, как только могу, но не уверен, что успею. И не знаю, к чему именно должен успеть. Еще пара минут - и над островом уже можно различить отблески корпусов храмовых птиц. А еще - дымку. Странную, полупрозрачную, которую издалека легко спутать с облачками пара, но по мере приближения все более похожую на настоящий дым. И его становится все больше.
        А потом я увидел и огонь. Очаги, растянутые по диагонали через весь остров. Вдоль одной широкой полосы. С воздуха это было похоже на след, который оставляли за собой огнеметы храмовников, но заметно шире. И горячее. Это было понятно уже по оплавленным и причудливо изогнутым от жара конструкциям Полукруга, по краю которого пролегла полоса.
        Дым становился все гуще и кипел у поверхности острова серо-черными клубами. Впрочем, ветер сегодня довольно сильный и, едва поднимаясь вверх, траурные облака теряли форму и содержание. Они растворялись в пространстве, превращались в ту мутную дымку, которую я и видел издалека. Сносимая к лунной стороне, она застилала добрую половину острова, в то время, как другая его часть оставалась видимой и открытой.
        Я уже не боялся. Не ненавидел. Не рассуждал и почти не чувствовал. Кажется, в какой-то степени я все-таки упал вниз - вместе с Кир-ра, вместе с множеством жителей Храмового острова. И пусть прямо сейчас мое тело не пыталось бездумно бросить себя в пучину Ничто, я стал тем, кем и являлся последний полуцикл, - живым оружием. Теперь уже - безотказным и лишенным сомнений.
        За проекцией большая двухтелая птица разворачивалась, чтобы превратить еще часть острова в выжженную пустыню. Для этого ей не надо было спускаться на опасную для себя высоту и тратить драгоценный огненный песок. Все дело - в солнечном камне, однажды украденном храмовниками на одноименном острове. Подвешенный в хитроумной поворотной гондоле между туловищами механического монстра, он стал линзой невероятной мощности. Именно она превращала первые теплые солнечные лучи в испепеляющее излучение, способное полностью выжечь остров за час или немногим больше.
        Единственное, что мне было нужно - его остановить. Ничего больше.
        Через пару минут, когда огромная машина уже развернулась и снова приближалась к острову, я уже пикировал сверху. Навстречу рванули две Камо-те. Где-то рядом просвистела стрела.
        «Лучший способ достигнуть цели - идти прямо к ней». Так когда-то сказал Моту-ра. Тогда я подумал: «слишком просто, неумно». А теперь - падаю на свою цель сверху и не обращаю внимания на машины, идущие наперерез. Один храмовник уже отстал, выстрелил и промахнулся. Второй - тяжело пронесся совсем рядом. Наверное, он мог и протаранить меня, но побоялся за свою жизнь.
        На хребте каждого из туловищ машины - турель с наездником и самострелом. Я уже вижу их отчетливо. Оба стреляют почти одновременно. Звонкий удар и сноп искр сопровождают снаряд, срикошетивший от клюва Ши-те. Ее корпус выдержал в этот раз, но не устоял секундой спустя, когда вторая стрела пробивает металл и останавливается внутри, где-то у основания крыла. Вместе с ней навсегда останавливается рычаг, которым я мог подбирать и расправлять это крыло. Его заклинивает намертво.
        Сорок шагов… Потом - тридцать… Массивное туловище надвигается так стремительно, что времени на решения уже нет. И нет времени выровнять птицу с заклинившимся в неудобном положении крылом. Ударить лапами я уже не сумею, как не смогу сделать второй заход. Единственный выход - идти на таран, не жалея ни себя, ни машину.
        Двадцать шагов. И как все-таки жаль… Выворачиваю хвост до упора и лечу наперерез. Только бы не промахнуться. Только бы не промахнуться! Десять шагов.
        Секунды, мгновения до удара. Не промахнусь. Ударить по туловищу не успеваю, а вот впечатляющих размеров металлическое крыло надвигается стремительно. Оно еще больше, чем можно было подумать издалека, и теперь - прямо перед носом Ши-те.
        - Прощай! - зачем-то кричу. - Прощай! - кричу и смотрю на Огненный остров, наполовину затянутый дымом. Так близко и так далеко.
        Оглушительный удар и скрежет. Человеческий крик рядом и звон металла. И если я все еще это слышу - я пока жив. Какой-то осколок ударяет по лицу и на несколько мгновений если не теряю сознание, то теряюсь в пространстве. А после того, как нахожу себя там снова, пытаюсь вдохнуть. Неудобный крестовый узел при ударе сползает. Чудовищные перегрузки делают свое дело, и ремень едва не выдавливает из меня все внутренности, не оставляя места ни для воздуха, ни для пищи. Несколько секунд я судорожно пытаюсь его ослабить, а когда мне, наконец, это удается, все ощущения сворачиваются до масштабов жестокой и болезненной рвоты.
        Мир вокруг вращается вместе с падающей машиной, и когда я возвращаю себе способность видеть, то пытаюсь отыскать глазами храмовую птицу.
        Падает… Падает! Чуть выше бестолково барахтается в воздухе оторванная часть крыла. Сама же машина со своими двумя туловищами, уцелевшим крылом, турелями, наездниками и солнечным камнем летит вниз чуть более величественно - цепляется за воздух всеми поверхностями, но необратимо заваливается на бок и теряет высоту. Падает!
        Может быть… А вдруг… Не зря же остался жив… Тяну за рычаги, кручу головой, зажатый среди ремней.
        Нет. Безнадежно. Крыло, которое еще раньше заклинило стрелой, сплющило от удара. И пусть хвост все еще под контролем, а энергия на небесный камень подается исправно, эта птица уже никуда не полетит. Все, что она может, - вонзиться штопором в Ничто и остаться там навсегда. Вместе со мной.
        Бороться теперь бесполезно, и, осознав это, я даже испытал облегчение. Это освобождает. Это избавляет от ответственности - той ответственности, которая так долго висела на мне неосязаемым грузом.
        Одного только жаль - Тиа-ра. Миа-ку, Тода-ра, нерожденную еще новую жизнь и… себя самого. Того настоящего, единого и самого важного, чем мы были вместе.
        Живы ли они? Смогли ли уцелеть? Если бы я мог знать наверняка… Лишаться жизни сложно. И не потому, что эта жизнь подходит к концу. Сделав все, что мог, для защиты самых близких для меня людей и дойдя по этому пути до самого конца, я так и не узнаю об их судьбе. И в этом заключается совершенно особая, жестокая ирония.
        Со звоном оторвалось еще одно перо. Этот звон моментально растворился в свисте рассекаемого воздуха, а сама металлическая пластина продолжила свой путь вниз отдельно.
        Но это уже неважно. Искореженное и смятое левое крыло безвольно трепетало в потоке встречного воздуха и теперь не удерживало механическую птицу в воздухе. Одним пером больше или меньше - никакой разницы. Машина продолжала падать вниз, возвращая меня к Началу. К началу этой истории и этого мира. К началу всего.
        Очередной оборот Ши-те вокруг своей оси - и я последний раз смотрю на Солнце, уже подернутое поволокой облаков. Еще один оборот - и последний раз вижу Огненный остров. Пусть только его подошву. Пусть темным и неясным пятном далеко вверху. Еще виток - и не вижу уже ничего. Густая пелена смыкается, в очередной раз заключая меня в свои холодные и влажные объятия. В последний раз.
        Все хуже понимаешь, где верх, а где низ, все более приглушены звуки и чувства. Наверное, это конец.
        Пелена вокруг становится прозрачнее, и мне кажется, что почти прозрачным стал я сам. И в то мгновение, когда готов уже навсегда раствориться, слиться, пропасть - увидел что-то плотное, далекое, грязно-бурое. Что-то очень материальное, мрачное и бескрайнее.
        Это - земля.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к