Разоритель Михаил Харитонов
        #
        Харитонов Михаил
        Разоритель
        МИХАИЛ ХАРИТОНОВ
        Разоритель
        Планета Арбинада. Остров Сеназа, 240-й год эпохи Утра, 15 день.
        Домин Антор проснулся от неподвижного злого взгляда химеры.
        Вырезанная из чёрного мрамора, химера заглядывала в окно его спальни со стены храма. На оскаленной морде навеки застыло бессильное желание отомстить миру за своё уродство. Приглядевшись, дом понял, что вытаращенный глаз статуи, помеченный каплей птичьего помёта, приобрёл от того странное выражение: казалось, химера искоса разглядывает человека, размышляя о том, как бы половчее на него напасть.
        Антор тихо рассмеялся, подумав о том, что каменная зверюга всю ночь наблюдала его забавы с госпожой Эстрой. Молодая женщина не переносила темноты, даже во время любви, но опасалась досужего любопытства посторонних. Антор это знал - поэтому-то он и занял этот домик, стоящий на самом обрыве, возле храма Всех Богов. Простой люд старался здесь не появляться, в особенности ночью: поговаривали, что возле храмовых стен витают души драконов, когда-то в изобилии водившихся в этих местах. Молодой дом не боялся призраков. Он получил хорошее образование, и к народным суевериям относился снисходительно, как то и подобает человеку просвещённому.
        Он легко встал, накинул на себя узорчатый гонгурский халат. Каменные плитки пола приятно холодили босые ноги. Следовало бы, конечно, позвать служанку, обувать и одевать господина - её прямая обязанность, но дом Антор слишком хорошо знал свой чрезмерно пылкий нрав. У новой служанки большая грудь и карие глаза с поволокой. Он опять не сможет сдержаться, и утро начнётся совсем не так, как он хочет.
        Молодой домин выглянул наружу. Тяжёлая синева предрассветных небес уже сменилась пронзительной голубизной утра - только последние низкие облака, принесённые ночной грозой, всё ещё спорили с наступающим днём.
        В соседней комнате его ждал таз с подогретой водой, кувшин и полотенце. В распахнутое окно вливался аромат: это внизу, под обрывом, цвели знаменитые сады Сеназы.
        Он умыл лицо и шею, потом всё-таки позвал служанку - бриться. Антор не ухаживал за лицом вторую дюжину дней, и на подбородке уже показались первые светлые волоски. В другое время, конечно, можно было бы преспокойно об этом забыть - в конце концов, даже строгий гонгурский этикет требует бритья только в том случае, если кончики волос уже потемнели. Но на сегодняшнем празднике следует выглядеть безупречно. Ещё надо уделить внимание одежде нужно что-то неброское, но хорошо подобранное... и, конечно, не дешёвое. Первое правило светского человека: в обществе дорогих людей нельзя выглядеть дёшево. Особенно когда всем известно, что отец платил за тебя серебром, а не золотом.
        Девушка быстро и ловко справилась со своим делом: на нежной коже не осталось ни царапинки. Когда она закончила бритьё и стала вытирать лицо господина тёплым полотенцем, его охватило желание. Он обнял полные бёдра служанки, и та не отстранилась.
        Через час домин Антор всё-таки нашёл в себе силы выйти из дома. Утреннее возбуждение сменилось томностью. Чуть горьковатый прохладный воздух, идущий от моря, мягко касался губ, оставляя привкус пены и соли. Антор жил здесь вторую дюжину дней и знал, что к полудню воздух становится сухим и ломким, как хлебная корка, и пахнет травой и пылью - и поэтому спешил насладиться утренней свежестью.
        На посыпанной золотистым песком дорожке, ведущей к храму, виднелись свежие лисьи следы: жрецы, по обычаю, прикармливали полевых зверей. В древние времена в этом был смысл - лисицы воровали яйца из гнездовий химер. Но и теперь, когда чудовищ больше не осталось, любовь к симпатичным зверюшкам не исчезла. Хотя иной крестьянин и ворчал, в очередной раз недосчитавшись в птичнике голубя или длиннокрыла.
        Вниз с обрыва вела крутая каменная лестница. Несмотря на утомительность пути, Антор с удовольствием пользовался им: до того захватывающий вид открывался путнику с высоты.
        Фруктовые деревья всех оттенков белого и жёлтого, с едва заметной под цветочной пеной листвой, окружают красные островки крыш. Медные шпили с флюгерами и разноцветными флажками радостно блестели под утренним солнышком.
        Перспективу замыкали невысокие холмы. В просветах между ними проглядывало море: оно было чуть светлей облаков.
        Когда Антор сошёл, наконец, вниз и выбрался на большую дорогу, ведущую к садам, начало припекать. Молодой дом мысленно похвалил себя за предусмотрительность - он захватил с собой шляпу. Остановившись и развязав узелок с запасной одеждой, Антор осторожно извлёк плоский соломенный блин и нахлобучил его на голову.
        Дорога была вымощена дорогим белым камнем, привозимым откуда-то с Юга: дом Сеназа мог позволить себе и не такие траты. Доходы старого домина в последнее время опять возросли: торговля с Югом оживилась, и морские караваны приставали к берегам острова чуть ли ни каждую дюжину дней. К обычным грузам - дереву и пряностям - прибавились медь и олово Чёрного Архипелага и гонгурские набивные ткани. Судя по всему, остров благоденствует... Интересно, каков сейчас страховой сбор, и во что старый дом вкладывает средства? Антор вспомнил горы тёсаных плит в порту. Похоже, затевается какое-то крупное строительство...
        Он задержался у перекрёстка. Там стояла статуя, изображающая легендарного дома Уту, некогда очистившего остров от церрексов. Герой был изваян сидящим, с ручным церрексом у ног. Согласно легенде, дом Ута, убивший дюжину дюжин взрослых хищников и спаливший дотла их гнездилище на Двурожье, спас из огня последнее яйцо - и вырастил вылупившегося зверя кротким и смирным. Это было неправдой: Антор знал из книг, что церрексы были безмозглыми жестокими тварями, все попытки приручить которых заканчивались очень скверно. Но народ верил, что почитаемый герой Ута был не просто безжалостным охотником, что ему всё-таки удалось совершить чудо, хотя и слишком поздно...
        Молодой дом полюбовался статуей, потрепал по морде каменного церрекса. Потом сорвал цветущую ветку с дерева, и, прошептав "да не изгладится память о нём", положил к подножию статуи.
        На дороге стали попадаться люди. Молодой крестьянин с огромной вязанкой хвороста за плечами. Стайка девушек в разноцветных лёгких платья. Путешественник с Запада, весь закутанный в белое по самые брови... По направлению к замку проскакал всадник на гнедом единороге. Благородный зверь, презрительно косясь на пеших, гордо нёс своего господина, покачивающегося в расшитом золотом седле. Антор почувствовал укол зависти, и тут же одёрнул себя: как бы то ни было, подобные чувства недостойны домина. К тому же, путешествовать лучше налегке. В конце концов, он же не Ульм Золотое Копьё, который, если верить легенде, не покидал седла. Тот даже выстроил себе огромный корабль, чтобы ездить по палубе верхом - и чуть было не погиб, упав за борт вместе с любимым скакуном... Антор представил себе, как массивный зверь с шумом обрушивается в воду, поднимая тучу брызг, и с облегчением расхохотался.
        Хорошо всё-таки, что те суровые времена прошли. Он иногда задумывался, хотел бы он родиться раньше, в Середине Времён - и каждый раз приходил к выводу: нет, ни за что. Положа руку на сердце, Антор мог назвать только одно великое событие, участником которого он хотел бы быть - Утро Арбинады. Когда домины со всех концов мира собрались на Рее и сожгли на огромном костре последнее яйцо последнего дракона. На это стоило бы посмотреть.
        Если трезво посмотреть на суть вещей - лениво размышлял Антор, ступая по горячим белым плитам - нынешние домины немало отличаются от своих предков, причём не в худшую сторону. Да, конечно, те исполнили свою клятву: полностью уничтожили драконов, церрексов и химер, издревле разорявших мир. Но всё-таки тогдашние нравы. . Он вспомнил страшные орудия убийства, которые видел в родовом поместье в Анторе - мечи, копья, боевые топоры. Над ложем его отца висел огромный боевой топор, с чёрным лезвием, изъеденным драконьей кровью. Однажды во время упражнений мальчик попробовал замахнуться этим топором, и не смог удержать его в руках.
        А ведь когда-то предок Антора, силач-кузнец по прозвищу Голубоглазый, убил этим топором огромного человекоядного дракона с острова Тэт, на котором почти не осталось жителей. За это тогдашний домин Рей пожаловал ему в ответственность селение Антор на Малой Гряде. Вообще-то освободителю было принято жаловать ту землю, которую он очистил от хищников - но времена были тяжёлые, и дом Рей предпочёл отдать остров какому-то купцу, который пообещал отстроить и заселить Тэт наново.
        Наверное, это было разумно. И всё же Антор не мог отогнать от себя мысль, что он, законный потомок Голубоглазого, носит в своём титуле имя захолустной деревушки. И проистекающая из этого обстоятельства вечная нехватка средств. Почему он не может - чего уж там лукавить, именно не может! - позволить себе красивого скакуна, чтобы добраться до замка дома Сеназы верхом? Ах, как это было бы замечательно: спешился у правого крыла замка, небрежно бросить поводья мальчишке-груму! Увы. Денег у Анторов не водились, кажется, никогда. Выплаты крестьян едва покрывали расходы, к тому же и страховые случаи наступали с удручающей регулярностью: примерно раз в дюжину лет случалась засуха, опустошавшая его казну. Бытовала, правда, легенда о каком-то кладе, зарытом в родовом владении: якобы Голубоглазый нашёл в логове дракона сокровищницу и утаил её. Искать клад пытались почти все предки Антора. Дед молодого домина, потратив немало времени и средств на его розыски, влез в долги - и однажды не смог вовремя выдать крестьянам страховые выплаты за ураган и неурожай. Инцидент уладили с трудом пришлось унижаться, просить о
помощи Белый храм и казну Сословия...
        Сзади снова раздался стук копыт: с малозаметной тропинки на дорогу выехал новый всадник. Погружённый в свои мысли Антор обратил на это внимание, лишь когда ездок с ним поравнялся. Тогда он поднял глаза и замер, поражённый красотой животного: это был огромный белый единорог. Голову благородного зверя венчал плюмаж из блестящих синих перьев неведомой птицы. Единорог гордо потряхивал головой, кончики перьев вздрагивали.
        Всадник в голубых одеждах возвышался в седле, как башня. Блестящие пряжки на плечах горели нестерпимым медным блеском. Широкополая шляпа скрывала лицо.
        Ездок свесился с седла и близоруко прищурился.
        - Олле, Антор! Неужели это ты?
        - Олле'ла, дружище! - обрадовался Антор.
        Он узнал его: то был дом Турн, его старинный знакомец по годам учения в Гонгуре. В ту пору дом Турн слыл молодым богатым бездельником, известным не столько успехами в учёных занятиях, приличествующих молодому домину, сколько дерзкими выходками, в коих Антор охотно принимал участие. Худой и гибкий, он вместе с рослым и ширококостным Турном составлял отличную пару, всегда готовую к рискованным ночным похождениям. Однажды они забрались в алтарь храма Жёлтой богини и до полусмерти перепугали почтенных жриц. В другой раз Турн с Антором на плечах за ночь обошли всю Медную улицу и перевесили все наддверные вывески, за что впоследствии получили изрядный нагоняй от наставника... И, конечно, женщины: Антор не припоминал ни единого случая, когда Турн ночевал бы в своей постели. Да, это было весёлое время.
        Потом судьба сталкивала их довольно часто. В этом году они, однако, ещё не виделись: ходили даже слухи, что дом Турн забросил развлечения и всерьёз занялся математическими науками.
        - Удачно мы встретились! Составишь мне компанию? Садись ко мне, - Турн наклонился к уху единорога и что-то шепнул. Умный зверь осторожно встал на колени, позволяя новому седоку взойти к себе на спину.
        Антор немного подумал, потом сел спиной к Турну. Упёршись плечами в широкие лопатки друга, он приготовился смотреть на убегающую назад дорогу.
        - Ну что? Рассказывай! - Турн был, как всегда, нетерпелив. - Говорят, у тебя новая любовь? Собирать ли нам золото на твоего наследника?
        - Если я когда-нибудь вознамерюсь продолжить род, я сам заплачу материнский выкуп, - Антор стиснул челюсти, - пусть даже это будет простая крестьянка. Прости, но ты знаешь, как я к этому отношусь.
        - И ты меня прости, - дом Турн, извиняясь, понизил голос, - я не имел в виду ничего дурного. Просто молодой Уон с Рея - помнишь ли его? - так вот, он прилюдно объявил, что желает продолжить род, и непременно от домины Фиоры.
        Антор невольно присвистнул.
        - Домина Фиора так богата, что может уже не думать о материнских деньгах, - сказал он. - Я думал, она давно перестала рожать.
        - Все так думали... Но ей заблагорассудилось снова иметь потомство. Они сошлись на пятидесяти двух дюжиандах золотом за девочку, и семидесяти шести - за мальчика.
        - За такие деньги я сам готов родить, - не удержался Антор.
        - Не ты один, дружище! Но природа не одарила нас теми частями, о которых так интересно рассказывала госпожа Керина на уроках анатомии, Турн разулыбался, видимо, вспоминая молодые годы и высокоучёную госпожу Керину: уж её-то анатомию он изучил досконально.
        - Так или иначе, Уон стал искать деньги. К сожалению, он не домин, и наш кредит ему недоступен. У него было пятьдесят дюжианд из собственных средств. Он собрал ещё дюжину, и решил рискнуть. Домина Фиора сошлась с ним и совершила зачатие. Сейчас она на седьмом месяце, и жрецы Жизни сходятся на том, что это будет мальчик. Мы собираем недостающие средства для Уона, ведь он наш друг, и мы не можем допустить позора...
        - Я ничего не могу дать, - помрачнел Антор, - прости, но мои сбережения на исходе. Я не знаю, чем буду платить своим людям, если случится большое несчастье. Сейчас я уже с трудом покрываю текущие страховые случаи... Но я найду дюжианду-другую серебра, хотя мне это будет тяжело.
        - Всё же принеси хоть что-нибудь, - дом Турн стал серьёзным, - мы ведь соученики, когда-то ели один хлеб, и наш товарищ сейчас в беде.
        - Эту беду навлёк на себя он сам, - Антор почувствовал раздражение, покупать наследника за такие деньги - это безумное тщеславие... Но я внесу свою часть, когда вернусь домой. Уон - и мой друг тоже.
        - Благодарю, Антор, - дом Турн чуть качнулся в седле, но быстро выпрямил спину. - Ты знаешь, я мог бы один заплатить за него... но это было бы неправильно. Уон решит, что друзья по учению им пренебрегают из-за его незнатного рождения. Полагаю, что всё дело в этом. Потомство от домы Фиоры - это, прежде всего, безукоризненное происхождение, а оно стоит таких расходов...
        - Ну конечно, - не удержался молодой домин, - ещё недавно "безукоризненным" называли происхождение, купленное за дюжианду золота. Кажется, в этом мире стало очень много денег. Все ходят в золоте. Кроме меня.
        Турн обиженно промолчал.
        Солнце поднялось уже высоко, и ароматы утра блекли, прибитые приближающимся полуденным зноем. Антор, прижавшись к спине друга, наслаждался мерным, чуть укачивающим движением: единорог шёл ровной иноходью, стараясь не беспокоить седоков.
        - Про тебя ходят разные слухи, - Антор решил сменить тему. - Говорят, ты предался затворничеству, и спишь среди книг?
        - Ну, насчёт затворничества - сам знаешь, какой из меня затворник, дом Турн фыркнул, - а вот насчёт книг - это правда. Ты же помнишь, что из всех наук мне лучше всего давалась математика. Так вот, мне кажется, что я ухватил нечто важное в учении о касательных линиях.
        - В учении о касательных всё важное уже сказано мастером Тропом в его трактате о сечениях фигур, - разочарованно вздохнул Антор.
        - Я занимался стяжением сечений к касательной. Изучая этот вопрос, я натолкнулся на некие сложности в тригонометрии. Речь идёт о малых изменениях линий, настолько малых, что их можно считать неизмеримо малыми, но всё же отличными от нуля. Я пытаюсь построить исчисление этих величин.
        - Мне это напоминает завиральные идеи дома Гулега о бесконечно-малом... Кстати, где он? О нём давно ничего не слышно.
        Антор почувствовал лопатками, что спина друга напряглась.
        Ответил тот не сразу.
        - Мы теперь о нём долго не услышим.
        - Что с ним? Он болен? - Антор по-своему любил этого соученика странного длинноносого парня с печальным лицом, вечно погружённого в свои вычисления.
        - Хуже.
        - Он потерял имя, состояние? Как это произошло?
        - Нет, не это. Он ударил человека железом.
        Антор ощутил внезапный озноб - будто по коже проползло что-то мокрое и холодное, мерзкое.
        - Как это произошло?
        - Ты же помнишь, какой он рассеянный, и как быстро приходил в ярость, когда ему мешают... Он сидел в своём саду, работал над какой-то научной задачей. К нему пришли крестьяне и стали требовать правосудия по какому-то делу. Он просил их подождать, но те настаивали на том, чтобы он лично исполнил долг домина. Дом Гулег отложил свои бумаги и рассудил их, но проигравший остался недоволен и потребовал нового рассмотрения... Тот не захотел снова слушать уже решённое дело, и оставил своё решение в силе... Всё закончилось тем, что крестьянин, обезумев от злобы, подошёл и разорвал бумаги...
        - Неслыханно! - выдохнул Антор. - Дом Гулег, надеюсь, подал жалобу в Чёрный Храм?
        - Нет. Дом Гулег схватил первый подвернувшийся предмет. Огородную копалку с железным наконечником. Он нанёс ему удар, и пробил тело до кости.
        - Великие боги! Закон об уязвлении плоти... - перед глазами потрясённого Антора всплыли строчки пергамента с законами Семерых. - "Кто ударит человека железом, деревом, костью или рогом, и уязвит или пронзит его плоть, тот подобен дракону и церрексу, а не человеку..."
        - Вот именно... Суд прошёл в гонгурском храме. На родном острове дома Гулега никто не взялся разбирать такое дело. Дом Гулег избрал себе в наказание ссылку на Дикие острова, где сейчас эпидемия. Ты знаешь, он всегда был хорошим лекарем. С собой он взял только бумаги... А тот злой крестьянин, будучи не в силах выносить презрение ближних... в деревне его все считали виновным, и скорбели о доме Гулеге... этот человек добровольно отправился в ту же ссылку вслед за домом, чтобы помогать ему в трудах...
        Антору стало тоскливо. От чудесного утреннего настроения не осталось и следа.
        - Мне иногда кажется, - он решился поделиться с другом своей давней мыслью, - что в нас больше звериного, чем человеческого. Может быть, это у нас в крови? Дюжианды лет сражений с чудовищами не могли пройти просто так. Не слишком ли хорошо мы научились убивать?
        - Мы все изучали историю. В древности люди убивали других людей, из-за земли и золота, - вздохнул дом Турн. - Даже после Полуночи, в Середине Времён, мы всё ещё воевали друг с другом. Всё-таки сейчас нравы значительно смягчились. В конце концов, у нас всё впереди. Нынешний расцвет наук...
        - Кажется, дом Гулег занимался именно науками? - съязвил Антор. - И что же? Нет, дорогой друг, науки не принесут нам счастья, если мы не станем его достойны.
        - Быть может, - дом Турн был не расположен спорить, - но мы уже приехали.
        Единорог замедлил шаг, и Антор, наконец, оглянулся. Оказывается, они уже приехали: впереди маячили малые ворота замка Сеназы, которые вели к роговязи.
        Народу было пока маловато: лишь трое или четверо наездников возились со своими скакунами, пытаясь устроить их поудобнее.
        - Не слишком ли поспешили мы с прибытием? - поинтересовался Антор. Никого ведь нет.
        - Пустое, - беспечно откликнулся Турн. - Просто по этой дороге мало кто ездит. Все ломанутся по большому тракту.
        Антору сразу представился пёстрый поток всадников, карет, открытых экипажей, вливающийся в отверстые ворота главного входа, и ему опять стало обидно. Ему тоже хотелось бы быть среди этой пёстрой толпы - на таком же великолепном скакуне, как у Турна. Или, ещё лучше, в лёгком открытом экипаже гонгурской работы...
        - К тому же, - продолжал Турн. - даже если мы прибудем слишком рано, у нас есть чем заняться. Разве ты не хочешь осмотреть галерею? О ней ходит столько разговоров...
        - Ты прав, - обрадовался Антор. Галерея дома Сеназы славилась на весь Архипелаг.
        Дворец по праву считался древним: цитадель была построена в третьей дюжианде Середины, и только крылья и хозяйственные пристройки были творением Нового Времени. Галерея была построена относительно недавно где-то около дюжины лет назад. Хозяин дворца держал там своё знаменитое собрание редкостей.
        Сама цитадель, вопреки ожиданиям, не произвела на молодого дома особого впечатления. Невысокие толстые стены из серого камня, предназначавшиеся для защиты от церрексов, выглядели как-то нелепо. Ещё смешнее смотрелись кургузые башни с открытыми площадками. Когда-то на них стояли катапульты и гигантские арбалеты. На эти неуклюжие орудия приходилось надеяться в случае нападения драконов.
        Зато новые постройки были легки и изящны. Резной белый камень с Хиота - тот самый, которым мостили дорогу и площадки перед дворцом искусно оттенял черномраморные статуи, украшающие малый двор.
        Возле крыльца бормотал и дышал водой фонтан. Рядом цвели высокие кусты остролистов - темно-бордовый, ярко-оранжевый и розовато-жёлтый.
        Антор, залюбовавшись на изысканную работу садовника, невольно замедлил шаг - пока Турн не вывел его из внезапной задумчивости, шутливо пихнув коленом под зад. Антор отплатил ему по-свойски, пнув его каблуком по щиколотке.
        Смеясь, друзья проследовали по широкому мраморному коридору в приёмный покой, где встречал гостей хозяин замка.
        Старый дом Сеназа - высокий, худой, с побелевшей от возраста косичкой на затылке - сидел на малом троне, в ритуальных белых одеждах домина. Украшений он не надел, несмотря на общеизвестную любовь к драгоценностям. Вместо знаменитой трезубой короны с изумрудами на его голове лежал простой венок из красных сердцецветов.
        На породистом лице, красивом даже в старости - дом Сеназа был рождён от величайшей матери своей эпохи, домины Лурры, прославленной своей красотой, - застыло выражение рассеянной приветливости, как нельзя более подходящее для произнесения фраз типа "олле'ла, друзья, простите беспамятного старика и напомните мне свои благородные имена". Антор ждал именно этого, заранее готовый проглотить обиду. Но старик удивил, улыбнувшись ему и назвав по имени.
        Благосклонно выслушав витиеватые поздравления и благодарности гостей (Антор не без удовольствия отметил про себя, что его речь вышла более изящной и живой, чем искренние, но неуклюжие комплименты Турна), дом Сеназа, как обычно, принялся жаловаться на здоровье, якобы не позволяющее ему устроить по-настоящему весёлый праздник.
        - Так что, дорогие мои, вам предстоит сегодня немного поскучать в обществе старика и его немногочисленных друзей, - закончил он.
        - Лицемер! - шепнул Турн Антору. - Бьюсь о заклад, приглашено не менее дюжины дюжин доминов, многие прибудут со слугами... Старый церрекс ещё удивит нас сегодня.
        Просьба Турна разрешить осмотр галереи старика явно обрадовала.
        - Вы как раз вовремя, - объяснил он им свои чувства, - у меня пополнение коллекции... очень интересное пополнение. Прошу вас, - и он сделал неопределённый приглашающий жест.
        К сожалению, до галереи оказалось непросто добраться. Они долго плутали в переходах замка, пока не повстречали какого-то молодого парня из прислуги. За пару серебряных монет он вызывался не только довести их до галереи, но и рассказать о наиболее интересных экспонатах.
        Выяснилось, что галерея располагается вблизи гостевого зала (похоже, кто-то из друзей свернул не в ту сторону), и наполнена настоящими чудесами.
        Сначала Антор не мог оторваться от потрясающей коллекции древних сосудов. Потом Турн, понукаемый нетерпеливым другом, надолго застрял возле гобеленов, сотканных из химерьего шёлка: из этих тончайших нитей чудовища вили гнёзда.
        Юноша-служка с гордостью сообщил, что этот трофей не был куплен домом Сеназой, а принадлежал замку всегда. Шёлк добыл прапрапрадед почтенного дома, Сеназа Колченогий, разоривший урочища химер в холмах острова.
        - Теперь этот материал навеки недоступен для нас, - с сожалением сказал Турн, отрываясь от созерцания последнего гобелена. На нём был искусно выткан домин Кир Чёрный, держащий в руках хрустальный сосуд с мёртвым воробьем внутри. На лице великого дома было сомнение: открытая им Воробьиная Хворь, полностью истребившая страшных химер, уничтожила заодно и несколько безобидных видов летающих существ, в том числе диких орланов, чьи яйца считались деликатесом. С тех пор всякие опыты с разведением болезнетворных существ были запрещены Советом Сословия до лучших времён...
        - Химеры были слишком опасны, - привёл Антор обычный в таких спорах аргумент, - они нападали сверху и летали между островами.
        - От химер погибло меньше людей, чем от церрексов, - неожиданно возразил Турн, - а церрексы не летали.
        - Химеры были умны и быстро плодились. Кажется, ты рассказывал, что какой-то из твоих предков был унесён химерой...
        - Да... Это был Турн Черноликий. Наверное, ты прав. Но всё же, когда я вижу эту ткань... сейчас она драгоценна. Ах, если бы удалось их приручить! А ведь такие работы велись... Но домин Кир единолично принял решение за всю Арбинаду.
        - Лучше посмотри вот на это, - Антор показал на коллекцию золотой посуды. - Видишь эти кубки? Это с Тиамута. Всех жителей этого острова убили химеры. Больше такие кубки делать некому, никто не знает секрета филиграни по золоту...
        - Придуманное людьми можно придумать заново, - не согласился Турн, - а придуманное природой уже не восстановимо...
        - Олле, друзья! - весёлый голос заполнил галерею. - Я вижу, вы не теряете времени!
        Антор машинально ответил "олле'ла", и только после этого сообразил, что перед ним незнакомец.
        Турн, однако, обрадовался.
        - Олле'ла, друг! Познакомьтесь, это домин Антор, я тебе про него рассказывал... Антор, это Сервин, друг дома Сеназы и мой друг.
        Антор чуть повёл бровью, не услышав перед именем приставки "дом".
        - Да, вы совершенно правы, любезнейший домин Антор, - от нового человека, видимо, не укрылась реакция Антора, - я, увы, простолюдин. Всё, что у меня есть - это моё имя, которое дала мне матушка. Папаша даже не смог расплатиться за меня, и предпочёл скрыться в неизвестном направлении... Зато теперь, - в голосе Сервина послышалась гордость - я стою несколько больше, чем та скромная сумма, на которую сговорились мои родители. Да, несколько больше!
        - У него денег длиннокрылы не клюют, - шепнул Турн Антору.
        Антор уже и сам вспомнил, кто это такой. Сервин с Диких Островов вот уже три года был предметом многочисленных слухов и сплетен. Выходец с края света, сын неизвестного отца и давно умершей матери, он достиг невероятного успеха благодаря смелости, деловой хватке и везению. Последняя его идея поиск залежей меди на островах Дальнего Юга - оказалась чрезвычайно удачной: медь была найдена, а Сервин в очередной раз округлил своё состояние.
        При этом Сервин не был домином и не собирался им становиться. Сплетники рассказывали, что Великий домин Рей, Отец Мира, предлагал Сервину титул и землю в ответственность, но тот отказался, заявив: "Я не могу быть привязанным к одному месту. Моя земля везде, у меня всюду свои интересы. Вы - домин Рей, а я - дом морей и океанов, будем же отныне любить друг друга." К чести Отца Мира, тот не оскорбился, а ехидно спросил новоявленного "дома океанов", почему он так плохо содержит свой мир, и особенно его сердце - Великий остров Рей. Сервин, не изменившись в лице, выписал доверенную бумагу на какую-то невероятную сумму и вручил её дому Рею. Тот принял её со словами "конечно, это немного, но хороший хозяин и немногому находит применение"... Об этой забавной перепалке немало судачили.
        Антор вгляделся в лицо незнакомца. Странно, но знаменитый предприниматель внешне производил самое заурядное впечатление. Сервин был низковат и широкоплеч. Грубое, немного приплюснутое лицо с неестественно длинным носом. Щёки и подбородок испещрён чёрными точками: похоже, он не брился уже месяца два или три. Одет он был богато, но не броско, скорее добротно. Говорил он быстро, но не вполне чисто. К тому же при разговоре он слишком широко открывал рот и по-крестьянски показывал зубы.
        - Давайте пройдём в конец галереи, - хлопотал Сервин, - я только что оттуда. Дом Сеназа припрятал там кое-что любопытное. Что говорить! - я был поражён, совершенно поражён, увидев это. К сожалению, почтенный дом Сеназа не хочет мне это продать - и я его понимаю! Да, я его понимаю! Поторопимся же, друзья...
        Пришлось покориться. Домины еле поспевали за энергичным провожатым. Они стремительно прошли мимо янтарной арки, за которой скрывалась коллекция драгоценностей, миновали застеклённый сад с диковинными растениями, чуть не заплутали в каких-то поворотах, и, наконец, добрались почти до самого конца. Там располагалось сердце галереи - залы с картинами.
        - Вот здесь! Зайдите за поворот, и вы увидите! - торжественно сказал Сервин. - Не буду входить, оставлю вас одних. Потрясающее впечатление, да!
        Дом Антор скептически хмыкнул, миновал поворот - и остолбенел.
        На стене небольшого квадратного зала висела всего одна картина.
        Громадное полотно изображало Полночь Арбинады.
        Это было семь дюжианд лет назад, когда драконы нашли и разорили последний мирный остров, Рей, и на всей Арбинаде не осталось места для человеческой жизни. Люди погибли бы, если бы не Семеро Великих, поклявшихся освободить мир от чудовищ. В этот день древняя история кончилась, и началась эпоха, названная позднейшими историками Серединой Времён.
        Художник осмелился взяться за самое сложное - изобразить Клятву Доминов.
        На опалённой огнём равнине, среди обрушившихся стен и горящих развалин, стояли Великие. Пять мужчин и две женщины. Рей Драконоубийца, основатель Сословия Доминов, в железных доспехах без шлема, с развевающимся длинными волосами. На изуродованном шрамами лице застыла горечь и ненависть: отец и братья его были пленены человекоядным драконом и сожраны в пещере-ловушке, один за другим... Арх Справедливый, составитель Кодекса Доминов - светловолосый юноша с открытым и честным лицом. Было видно, что меч он держит с трудом - в детстве его руки были искалечены химерой... Аристокл Широкий - мудрец, познавший природу богов - не держал меч, а тяжело опирался на него: к тому времени он был уже глубоким старцем, претерпевшим гонения суеверов-идолопоклонников... Зато Керк Каменный, с мрачным лицом и тяжёлым взглядом исподлобья, держал тяжёлую стальную полосу как пушинку: его огромные руки кузнеца привыкли к молоту. Он прославился тем, что открыл способ выплавки железа из руды, а не из болотных осадков... Метт Золотой Кошель - коренастый, крепкий, с большим животом - неловко стискивал кончик рукояти. Он не
владел воинскими искусствами, зато умел приумножать богатства. Изобретённая им схема страхования земель стала основой экономического устройства Сословия.
        Рядом стояли женщины. Гекта Безобразная, знаменитая лучница, гроза химер - её художник изобразил не уродливой, а просто мужеподобной: в лёгком шлеме, с саблей у пояса и огромным роговым луком за спиной. И Мана Родоначальница, золотоволосая красавица: она родила детей всем основателям Союза, кроме старика Аристокла. Согласно легенде, материнский выкуп она брала не деньгами, а головами чудовищ... Её маленький меч лежал у ног: красивая, но ненужная игрушка той, чьё оружие - бёдра.
        Каждый из Семерых был изображён по-своему, но вся группа составляла неразложимое на части единство. Необычайное искусство художника соединило вместе идеи тождества и различия - как в знаменитом изречении Аристокла: "всякое множество тем или иным образом причастно единому".
        Впечатлительный Антор очнулся от восторженного созерцания, когда над ухом раздалось:
        - Насмотрелись? Потрясающе, правда? Последняя работа старика Дворкина с Зелёного Острова. Она ему обошлась в десять лет трудов, несколько вёдер красок и кучу нервов. Но помяните моё слово - старик заработал себе местечко в истории искусств, и не последнее... Да, не последнее!
        Молодой домин вздохнул: похоже, новый знакомец был и в самом деле не слишком хорошо воспитан. И тут же не без неловкости вспомнил, откуда тот родом: Дикие Острова - это тебе всё-таки не Гонгур.
        - Должно быть, - в разговор вступил дом Турн, - это стоило старику половины состояния.
        - Ну, не то чтобы половины, - протянул Сервин, - старый лис богат, как дюжианда драконов. Но всё же он дал меньше, чем был готов заплатить я. А я так хотел пополнить свою коллекцию! Я увлекаюсь современной живописью, но мне не везёт: всё лучшее перехватывают другие. И не только в области живописи, к большому моему сожалению. Дом Сеназа нас сегодня ещё удивит, помяните моё слово.
        Антор пропустил болтовню Сервина мимо ушей. Ему хотелось одного: чтобы друзья ушли и оставили его наедине с полотном.
        Странно, но толстокожий Сервин это понял.
        - Пойдёмте отсюда, мой дорогой друг, - захлопотал он вокруг дома Турна, - оставим дома Антора любоваться искусством. Поверьте, когда встречается настоящий шедевр и настоящий ценитель - все остальные лишние, как в любви... Пойдёмте, пойдёмте, вы ещё успеете вдоволь наговориться... Только не пропустите, дорогой друг, начало праздника. Не заставляйте хозяина сожалеть о своей любезности...
        Антор не ответил, погружённый в созерцание картины.
        От раздумий его отвлёк звон гонга: гостей звали в главную залу. Следовало поторопиться. Огорчать хозяина своим отсутствием было бы крайне невежливо.
        Когда Антор, наконец, одолел хитросплетения коридоров, гости были уже в сборе. В огромном зале, увенчанном высоким мозаичным куполом, собралось никак не меньше дюжианды людей. Зал гудел от шума разговоров, звонких "олле!" и шлепков ладоней. В левой половине зала звенел женский смех: судя по всему, это благородные домины обсуждали достоинства присутствующих здесь мужчин. Антор поискал глазами Эстру, и нашёл её: в роскошном зелёном платье с газовыми рукавами и открытой спиной, она увлечённо шептала что-то на ушко домине Нелии, прозванной Золотой Лисицей. Эта рыжеволосая красотка, когда-то гремевшая на праздниках и балах, сейчас заметно постарела, измотанная частыми родами. Но Нелия хотела иметь большое потомство: это чрезвычайно укрепляло её позиции в сложном мире богатых женщин-аристократок. У неё уже было двенадцать детей, в основном - южных и восточных родов. Госпожа Эстра уже намекала Антору, что Золотая Лисица недавно снова родила сына, но вот кому - неизвестно.
        Похоже, она решила выяснить этот волнующий вопрос во что бы то ни стало: Эстра не отходила от Нелии ни на шаг. Завидев Антора, она послала ему лукавый и манящий взгляд, но наперстницу не покинула. Молодой дом галантно приложил руку к губам, изображая глазами уместные в такой ситуации чувства: скорбь и желание. Однако, в этот миг его окликнули, и он, забыв о своей любовнице, с удовольствием занялся светским общением.
        Вскоре он обнаружил себя в кружке старых приятелей: кроме дома Турна, там были Эльхас и Тим, соученики Антора, а также домы Орм и Гау Белобровый.
        Последнего было легко узнать по линялому камзолу, который тот носил с упорством, достойным лучшего применения, уже который год. Молодой и категоричный Антор долго считал такую скупость неприличной - пока сам не побывал на Гау, холодном и иссушённом ветрами островке Большой Гряды, где хороший урожай был редкостью, а страховые случаи наступали через два года на третий. С тех пор Антор искренне зауважал своего экономного друга - но всё-таки часто ловил себя на мысли, что предпочёл бы видеть его лучше одетым. Однажды он поделился своими мыслями с Тимом, и тот неожиданно метко заметил, что вид чужой бедности пугает людей среднего достатка - потому что напоминает о неприятной перспективе, к которой они опасно близки. Антор тогда согласился с другом: в ту пору от незавидного положения дома Гау его отделяли всего лишь три-четыре крупные выплаты, и он это слишком хорошо помнил...
        Разговор шёл на обычные светские темы: обсуждались женщины, научные открытия и божественное. Сначала дом Орм похвастался, что ждёт ребёнка от некоей прекрасной госпожи - каковое рождение всех удивит, а в перспективе и прославит его род. Потом обсудили женские достоинства домины Хельги благо, любвеобильная женщина не обошла вниманием никого из присутствующих. Последним по счёту оказался дом Эльхас, чей рассказ был выслушан с большим вниманием. Судя по всему, Хельга с годами приобрела богатый опыт, нисколько не потеряв в темпераменте... Дальше дом Турн повернул разговор на свои малопонятные математические занятия. Антору стало скучно - но тут дом Тим вспомнил о последней скандальной проповеди Хингра из гонгурского храма Белой Богини, и все оживились.
        - Почему-то каждый считают себя знатоком теологии, - недовольно пробурчал дом Турн, недовольный таким поворотом разговора. - Как говоришь о математике - все скучают. А вот про божественные предметы языком чесать это пожалуйста.
        - Знание божественного заключено в сердце каждого человека, - тут же отреагировал дом Эльхас, только что увлечённо отстаивавший еретичность мнений Хингра.
        - В сердце - да, но не в разуме, - отбрил дом Турн. - Помнишь, как мы сдавали теологию мастеру Оле? Тогда ты рассуждал о богах не так бойко...
        Эльхас смутился: теология ему действительно не давалась, и на экзамене мастер Оле заставил его попотеть.
        - Вот мы и навёрстываем упущенное, - пришёл ему на выручку дом Гау, тоже не особенно усердный в изучении метафизических дисциплин, и никогда не ходивший в любимчиках у строгого мастера Оле. - А проповедь Хингра - явная ересь. Он ведь, по сути, утверждает, что боги могут умереть.
        - Не совсем так, точнее совсем не так, - гнул своё дом Тим. - Ничего подобного отсюда не следует. Было сказано лишь то, что человек может перестать воспринимать волю некоторого бога, и даже все люди в целом. К богу вообще неприменимо понятие смерти. Ведь что такое бог? Общее, действующее на нас без посредства частных проявлений. Это определение Аристокла. Например, отдельный единорог - не бог, потому что он телесен и не является общим понятием. Но и род единорогов тоже не бог, потому что может действовать только через отдельных единорогов.
        - Навалить кучу, например, - заскучавший дом Турн попытался пошутить в своей обычной манере. - Мой недавно обожрался остролистом, и...
        Тим сделал вид, что не услышал.
        - То же самое и род камней или животных. Но чистая Справедливость это бог, потому что это общее понятие, лишённое частного. Не бывает ведь материальных вещей, называемых кусочками справедливости, не так ли? С другой стороны, мы по природе своей стремимся к Справедливости. Это и называется - воспринимать волю бога, которая на нас действует помимо материальных проявлений...
        - Ну да. Справедливость - это Чёрный Бог, а Милосердие - это Белая Богиня. Но ведь каждый человек, поскольку имеет разум, знает, что такое справедливость и милосердие. Это не вызывает затруднений, не так ли? Мы воспринимаем волю богов непосредственно разумом, без участия внешних чувств. Даже преступник, совершая преступление, знает, что поступает дурно...
        - Всё верно. Но может случиться так, что воля некоего бога перестанет нами восприниматься, поскольку в этом отпадёт всякая нужда. Например, в Середине Времён среди богов числился Багровый бог Гнева, сын Чёрного бога. Его воля заставляла наших предков биться с драконами до последнего. Но чудовищ больше не осталось, и теперь мы не поминаем Багрового даже в храме Всех Богов. Это и значит, что воля бога перестала нами восприниматься...
        - Ничего подобного, - Антор решил, что у него есть что сказать. - Ведь мы, домины, не забываем прошлого. Мы обучаемся владению оружием, хотя в этом и отпала нужда. Учимся переносить голод, холод и страдания. И при посвящении едим мясо, как наши предки.
        - Меня тогда чуть не вырывало, - сказал в сторону Турн.
        - Меня тоже, - вздохнул Антор. Ему некстати вспомнилось, как проходило его посвящение в Сословие. Он тогда едва вышел из детского возраста. Отец дал ему выпить дорогого крепкого вина с Розовых Островов, чтобы притупить чувства. И всё равно, когда на камень положили длиннокрыла, и дали в руки кинжал... Во время уроков боя он много раз пронзал пикой соломенные чучела церрексов и поражал мечом деревянного дракона - но всё это было не то. Здесь был настоящий живой длиннокрыл, которого надо было по-настоящему убить, а потом съесть кусочек его плоти. Он не помнил, как перерезал горло несчастной птице, как отделял от тушки сморщенную, кожистую, подёргивающуюся лапку. Помнил зато, как скрипели под ножом перья и по рукам прыгали горячие кровяные крошки. Кровь у птицы была коричневая, грязная. Таким же грязным выглядело то, что принёс ему повар на его любимой тарелке. Там лежала какая-то спёкшаяся масса, обильно политая фруктовым отваром, кое-как отбивающим мерзкий вкус плоти. Отец снова дал ему вина и велел есть. Он тупо резал ножом и жевал, сосредоточившись на том, чтобы удержать тошноту. Когда всё
кончилось, он первым делом пошёл на задний двор и разбил любимую тарелку о старую роговязь.
        - Всё это давно не имеет отношения к Багровому, - подытожил дом Тим. Ритуалы нужны, чтобы подтвердить наше доминское достоинство. Для этого мы должны показать себе и другим, что можем делать и претерпевать некоторые неприятные вещи. Но истинный свет Багрового нам уже не виден. Так что мы можем утверждать, что хотя бы один бог для нас умер, раз его сила не действует на нас.
        - Тогда получается, что боги существуют только в наших чувствах и воображении? - ехидно заметил дом Гау. - Это отверг ещё Аристокл, в притче о свете и глазе. Свет существует помимо глаза, хотя воспринимается только глазом.
        - Кстати, дом Гулег недавно разбил голову крестьянину железной палкой, - ввернул Антор. - Разбил в ярости.
        - Но это же не тот истинный гнев, о которой писали летописцы Середины, - начал выкручиваться Тим, уже, видимо, слышавший о той истории, - это просто раздражение, обычная телесная реакция, связанная с разлитием желчи. Он сам не понимал, что делал. Не хочешь ведь ты сказать, что он намеревался убить того несчастного крестьянина? А ведь наши предки поклялись уничтожить всех чудовищ и сделали это.
        - А если чудовища появятся снова? - не выдержал Антор. - Что тогда?
        - За этим мы, домины, и существуем, - пожал плечами дом Гау. - Если снова потребуется обнажить мечи, мы обнажим мечи. Как же иначе? А дом Хингр договорился до того, что, дескать, через дюжианды дюжианд лет наши лучшие стремления покажутся нам грубыми и нечистыми: умрёт Добро, Справедливость, Красота, Истина, Честь, и все прочие божества, которым мы поклоняемся - а мы устремимся за какими-то новыми, высшими добродетелями... Ну не оскорбление ли это божественного достоинства? К тому же, - кстати вспомнил он, - у Аристокла... да не изгладится память о нём... у Аристокла в "Первоосновах богословия" доказывается, что боги вечны.
        - Аристокл прямо не утверждал, что боги вечны. Он говорил только, что они неизменны, - попробовал подобраться с другой стороны Тим, - а это разные вещи. Неизменное существует неизменно на всём протяжении своего бытия, но может перестать быть...
        - Олле, олле! - это снова был Сервин. Выслушав в ответ нестройное "олле'ла!", он бесцеремонно протиснулся поближе к Турну. Антор подумал о том, что энергичные провинциалы с толстой мошной умеют быстро заводить знакомства. Наверное, решил он, всё дело в толщине мошны: богатство придаёт уверенности в себе.
        - Всё спорите о том, чего нельзя увидеть глазами? Ох уж эта человеческая порода! Нам отпущен краткий миг, а мы проводим его в спорах о вечности. Лучше послушайте меня. Старик Сеназа, как я и думал, приготовил нам сюрприз. Я слышал краем уха... - он понизил голос, видимо собираясь сказать нечто важное. Но в этот момент снова ударил гонг.
        Голоса тут же пресеклись. В наступившей тишине был слышен только шорох женских нарядов.
        Гости поворачивались лицом ко мраморному возвышению, на котором уже стоял хозяин замка.
        На сей раз старый дом был одет в родовые одежды. На нём была мечная перевязь и короткая, почти куцая кольчуга со следами огня. Предок нынешнего хозяина замка, великий дом Сеназа Красная Голова, сгорел в этой кольчуге, упав в струю драконьего пламени.
        - Олле, друзья мои! Сегодня, в мой праздник, день Сеназы, - начал он, полуприкрыв веки и высокопарно растягивая гласные, - в тот день, когда четыре дюжианды лет назад основателю моего рода, первому домину Сеназы, за уничтожение драконьего логова в холмах, был пожалован в ответственность этот остров, я, нынешний дом Сеназа, объявляю о своём наследнике...
        Зал замер. У дома Сеназы было несколько сыновей, но капризный отец никак не мог выбрать продолжателя рода - несмотря на гигантские суммы, которые он тратил на детей от лучших матерей Арбинады. Несостоявшиеся наследники, впрочем, не слишком об этом сожалели: их больше привлекала наука, торговля и архитектура, чем страховое дело, землеведение и юриспруденция, входившие в обычный круг забот Сословия. Второй сын Сеназы, знаменитый мастер Неро, недавно вошёл в круг зодчих строящегося на Рее Храма Всех Богов.
        - Я объявляю своим продолжателем и наследником сына, который был рождён три дюжины дней назад от моего семени. Я хотел бы видеть его новым домином Сеназой, когда моя жизнь подойдёт к концу...
        Старик сделал паузу.
        - Ребёнок был рождён доминой Нелией, от её крови и жизненной силы. Да будет он достоин благородной матери!
        Раздался шорох платьев и шум одежд: все оборачивались, чтобы посмотреть на Золотую Лисицу. Та горделиво выпрямилась, вкушая заслуженный триумф.
        - Счастливое соединение, золотое потомство! - крикнули из зала. Мужчины подхватили крик, и только умиротворяющий жест старого домина снова погрузил зал в тишину.
        - Теперь она может поставить точку, - шепнул Турн, - родить нового домина Сеназы - куда уж больше... разве только принеси потомство самому дому Рею! Интересно, во что ему это обошлось?
        - Это мы сейчас узнаем... Но каков старик! - так же тихо прошептал Антор. - Я думал, он уже бессилен.
        - О... я слыхал, что Золотая Лисица поднимет и мёртвого, если ты понимаешь, о чём я, - хихикнул Турн, и тут же прикрыл рот рукой: на них начали оборачиваться.
        - Внесите младенца! - распорядился старый дом.
        Появилась дородная нянька, держащая в руках свёрток из блестящей парчи. Крохотное личико было едва заметно под накрученными на тельце пеленами. Ребёнок спал: наверное, ему дали вина, чтобы он не проснулся и не испугался шума и света.
        Следом за ними вышел жрец Справедливости, одетый в чёрное.
        - Подтверждаю и свидетельствую, что ребёнок действительно зачат от высокородного домина Сеназы, по добровольному согласию высокородной домины Нелии, - чётко и ясно произнёс жрец Справедливости . - Ребёнок появился на свет совершенно здоровым, весом тринадцать с половиной гонгурских мер и ростом в гонгурский малый локоть с четвертью. Подтверждаю, что домин Сеназа признал своё отцовство перед жрецами храма Справедливости. Подтверждаю также, что домина Нелия в присутствии жрецов храма получила в уплату за сына... - здесь жрец сделал выразительную паузу, - дюжианду дюжианд дюжианд золотом, столько же серебром, и столько же красной медью.
        Тихий шепот недоверчивого восхищения прошёл по залу.
        Бледное лицо старого дома чуть тронула краска.
        Дом Гау невольно присвистнул.
        - Золотой ребёнок! - крякнул Турн. - Такую кучу денег может выложить только дом Сеназа. Или Сервин, если не разорится на очередном своём дельце... Олле, олле, ты меня слушаешь?
        Антор не слушал. Он смотрел на парчовый свёрток, с величайшим почтением удерживаемый на весу няней, и думал о том, что его отец заплатил за него, домина Антора, всего-навсего двадцать дюжианд серебра и столько же меди - и почти разорился на этом.
        И сейчас, здесь, в огромном зале, среди всей этой роскоши, бьющей в глаза, он вдруг почувствовал, будто его опять заставляют съесть кусочек мяса - а он никак не может его ни проглотить, ни выплюнуть.
        И ещё: он не может больше оставаться здесь ни единого мгновения.
        Бедолага Турн, глядя на друга, стремительно идущего к выходу и толкающего расступающихся гостей, отпустил неуклюжую шуточку насчёт отхожего места. Антор её услышал - и отчасти понял несчастного дома Гулега.
        Он не соображал, куда и как шёл.
        Через какое-то время, очухавшись, он осознал, что стоит и тупо рассматривает какие-то статуи: ноги привели его в галерею.
        Антор оглянулся. Вокруг тихо мерцали сокровища дома Сеназы. Чужое богатство. Которого у него никогда не будет. Может быть, заняться коммерцией? Антор вздохнул: он не верил в свои способности к умножению капиталов. Даже покупая медовую лепёшку, он всегда переплачивал, потому что не умел правильно торговаться. Наука? Он хорошо учился, но не чувствовал склонности ни к каким определённым занятиям. А для того, чтобы прославиться и разбогатеть на учёных изысканиях, нужно быть одержимым... Как Гулег. Или хотя бы как этот Турн, у которого денег и без того как костей в драконьем логове...
        Где-то совсем рядом, за поворотом, послышались шаги и голоса.
        - Я предлагаю выгодную сделку, да, выгодную сделку! - это, несомненно, был Сервин. - Моя медь за ваше золото. Это выгодная сделка. Я предложил хорошие условия, да, просто отличные условия! Вы должны это понимать, если вы берётесь за такие дела...
        - Меня не интересует медь. Меня не интересует выгода, - ответил ему низкий женский голос.
        Антор замер.
        - Я готова дать тебе денег. На тех условиях, о которых мы говорили сегодня. И никак иначе.
        - Я этого не понимаю! - Сервин был нее только взволнован, но и сбит с толку, это чувствовалось по его интонациям. - Я понимаю, что такое сделка. Я понимаю, что такое кредит. Я понимаю, что такое вложение денег. То, что предлагаете вы, я не понимаю, нет! А я никогда не делаю того, чего не понимаю.
        - Я могла бы тебя заставить. Но ты разочаровал меня, - женский голос стал чуть громче, - я полагала, ты умнее. И проще смотришь на жизнь. Я обращусь со своим предложением к другим.
        - Не знаю, что вы там о себе думаете, но вы ещё придёте ко мне, буркнул Сервин. Судя по голосу, он был сильно раздосадован.
        - Посмотрим. А сейчас ты забудешь о нашей встрече. И никогда не вспомнишь о ней. Лал'н.
        Антору, наконец, стало неловко - тем более, разговор шёл на коммерческие темы. Он решительно шагнул за поворот.
        Там стояли двое - Сервин и незнакомая темноволосая женщина в длинном плаще.
        - А, это вы, - буркнул коммерсант. - Вам, случайно, не нужны деньги?
        Молодой дом пожал плечами, не зная, что сказать.
        - Так познакомьтесь с этой прелестной госпожой, да! - он состроил неприличную гримасу, долженствующую означать нечто вроде крайнего разочарования. - А я, с вашего позволения, прогуляюсь. Праздник в разгаре... Если вы передумаете - вы знаете, где меня найти, - последние слова были обращены к черноволосой незнакомке. - А пока - лал'н.
        Собеседница не удостоила его ответом, повернувшись к Антору - и тот застыл на месте.
        Госпожа Миу была очень красива - какой-то причудливой химерьей красотой, отстоящей всего на полшага от уродства. Блестящие чёрные волосы. Очень белая кожа. Неестественно широкие брови. Нос с горбинкой, как будто он был когда-то сломан и потом залечен плохими лекарями. Глаза непонятного цвета - не голубые и не чёрные, а какие-то бурые, словно больные... Но эти странности почему-то не портили совершенной красоты её лица.
        И ещё: женщина была богата, очень богата. Драгоценные камни на вороте узорчатого платья, кружева из чёрного химерьего шелка, массивные перстни, унизывающие тонкие пальцы - всё это вместе стоило небольшого состояния.
        И она была разгневана.
        - Кто ты? Что ты тут делаешь? Ты подслушивал? - это были не вопросы, а обвинения.
        Антор невольно попятился.
        - Госпожа, я просто стоял здесь, когда вы подошли. Услышав ваши голоса, я вышел к вам. Разве я нарушил какие-либо приличия? - он растерянно пожал плечами.
        Женщина немного успокоилась.
        - Приличия, приличия... Я уже дюжину дней как здесь, и всё никак не привыкну к вашей системе условностей... Кто ты?
        - Домин Антор, если вам что-то говорит моё имя, - молодой дом вздохнул. - Я гость дома Сеназы, как и вы, высокородная госпожа. Простите, я не знаю вашего имени.
        - Госпожа Майя, можешь называть меня так... - черноволосая женщина почему-то засмеялась.
        Антор заинтересовался.
        - Майя? Где это? Вы домина?
        - Я не домина. Я даже не гостья дома Сеназы. Я пришла сюда по делу. Скажи, тебе нужны деньги?
        Молодой дом усмехнулся.
        - Всем нужны деньги.
        - Я дам их тебе. На определённых условиях. Ты согласен?
        Антор тяжело вздохнул: беседа перестала его занимать.
        - Простите, любезная госпожа Майя, но я не нуждаюсь в дополнительных средствах - во всяком случае, сейчас. Я плохой коммерсант. И в любом случае, мои богатства слишком незначительны, чтобы платить высокие проценты.
        Женщина закатила глаза.
        - А-а-а. Ты принял меня за... как это у вас называется... кто даёт деньги в долг, чтобы получить больше?
        - Это называется "ростовщик", - сухо заметил Антор. - И вы это прекрасно знаете. Если мне срочно понадобится золото, я обращусь к друзьям или в казну Сословия. Сомнительные кредиты под высокий процент - этим пусть занимается Сервин и ему подобные.
        - Ах, да, сословный кредит. Я читала о вашей экономической системе... просто не могу запомнить всё сразу. У меня простая задача, очень простая. Дать денег. Просто дать денег. Я не думала, что это окажется так сложно... Идиотский мир. Мир счастливых идиотов. Вы даже не знаете, как вы счастливы. Сколько дней в году? - внезапно спросила женщина.
        - Две дюжианды дней, - растерянно ответил Антор.
        - А ведь ваш мир делает полный оборот вокруг Солнца за триста два и три сотых дня. Но вы же этого не замечаете?
        - Триста два и три сотых? - Антор невольно заинтересовался столь точным числом. - Нас, помнится, учили, что орбита замыкается за триста десять дней... Но какое это имеет значение? Год - это условная величина. Время оборота планеты вокруг Солнца - интересная научная тема, но...
        - Ну конечно! Год - это условная величина. Потому что ось вращения вашей планеты перпендикулярна эклиптике. То есть у вас нет смены сезонов года... вечная весна... о чёрт, в вашем языке не хватает слов... Вот, кстати, ещё одно: почему у вас только один язык?
        Антор недоумённо пожал плечами.
        - Когда-то были другие языки. Сохранились даже книги, на них написанные. Но вы же знаете - на Юге всех жителей истребили драконы, и его пришлось заселять заново. А Север к тому времени объединился вокруг Гонгура... Простите за нескромность, но вы выглядите как образованная женщина. Почему тогда вы говорите о простых вещах так, как будто вы их не знаете?.. - он не смог найти достаточно вежливой формулировки и замолчал.
        Госпожа Майя внезапно расхохоталась.
        - Я знаю о вашем мире больше, чем вы все, вместе взятые. Вам просто везёт! Один шанс на миллион, но ведь кому-то он выпадает! Вы ведь ещё и мяса не едите... совершенно не агрессивны... и при этом всё-таки повыбили этих ваших динозавров. А вот, кстати - это правда, что драконы изрыгали огонь? Кольчуга старого дома взаправду оплавлена, я кое-что понимаю в таких вещах...
        - Что ж тут удивительного? - Антор недоумевал всё больше. - В желудке дракона скапливаются горючие газы. Дракон выпускает их наружу, при этом сильно ударяя верхними зубами о нижние, высекая искру. Газы загораются. Это было известно ещё до Середины Времён.
        - Вот как. Значит, просто отрыжка... Смешно, - дама задумалась. - Я снова повторяю своё предложение. Я даю тебе деньги. Много денег. Просто так.
        Антор мучительно соображал, как бы ему уйти, не нарушая правил приличия. Он не понимал происходящего, да и не пытался понять. Теперь ему хотелось одного - вернуться в залы дворца, где вовсю веселились его друзья. К сожалению, странная женщина загораживала проход. Ах, если бы появились посторонние - у него был бы повод...
        - Я же не ваше доверенное лицо и не ваш наследник, любезная госпожа, как же тогда я могу взять ваши деньги? - наконец, нашёлся он.
        - Это подарок. Вы же дарите друг другу подарки?
        - Деньги не могут быть подарены, потому что подарок нельзя продавать, не оскорбляя тем самым дарителя, а деньги по своей природе предназначены к трате... - Антор решительно закончил: - Прошу вас, любезная госпожа, прекратим этот ненужный разговор. Мне надо идти.
        - Подожди, - дама напряжённо улыбнулась, - ведь должен же быть какой-то способ! А, вот! Что ты сделаешь, если найдёте клад?
        - Я не буду его искать. Мой дед чуть не разорился на поисках фамильных сокровищ, и я не хочу себе такой судьбы, - отрезал Антор.
        Дама почему-то обрадовалась.
        - В вашем роду есть легенда о фамильных сокровищах? Очень хорошо... Но, допустим, ты их нашёл. Что ты сделаешь в таком случае? Ведь ты же возьмёшь их себе?
        Молодой домин почувствовал себя несколько увереннее.
        - Я обращусь в Чёрный храм, к жрецам Справедливости, чтобы они подтвердили мои права. Нахождение клада, особенно родового - честный способ обогащения, признанный Чёрным Храмом и всеми людьми.
        - Отлично! Считай, что ты уже нашёл свой клад. Я дам тебе денег. Но у меня есть одно условие. Ты должен тратить все деньги только на себя. На себя и на свои удовольствия. Больше ни на что. Ты понял меня?
        - На себя? На свои удовольствия? - Антор решил на время принять правила непонятной ему игры, пока не появится возможность вежливо её прекратить. - Но тогда зачем мне богатство? На жизнь мне хватает. Конечно, хотелось бы иметь больше...
        - Зачем? - госпожа Майя не отставала.
        Откуда-то издалека послышались шаги и звуки речи.
        - Давай отойдём, - женщина нервно оглянулась. - Не хочу, чтобы нас подслушали.
        Антор только махнул рукой: он уже разобрал, чьи это голоса. Это дом Тим и дом Гау гуляли по галерее, продолжая свои теологические споры. С ними ему встречаться не хотелось.
        - Ещё можно сказать и так, - бубнил дом Тим, - что бог есть общее понятие, обладающее ценностью. Например, физики, говоря о природе, рассуждают о движении и покое. Это понятия, не обладающие ценностью, и как таковые, не божественны. Но с покоем связаны для нас понятия отдыха, расслабленности, неги - а это у нас зовётся Оранжевым богом Отдохновения. На более высоком уровне это устойчивость, стабильность, равновесие, то есть Жёлтый бог, который да не оставит земли Арбинады... - Соответственно, движение, обладающее ценностью - это развитие, новшества, она же Синяя Богиня, да дарует она благополучие людям Арбинады... Разве не правы, таким образом, древние мифы про то, как эти боги сходятся друг с другом в любовном соединении, порождая там самым Зелёного бога Жизни. Наука также утверждает, что жизнь на Арбинаде была не всегда... Таким образом, боги могут порождать друг друга, а значит, и возникать. Тем самым правота Хингра снова подтверждается...
        - Лучше посмотри вот сюда! Какое чудо! - похоже, дому Гау прискучил богословский диспут.
        Шаги свернули в сторону: видимо, гости увлеклись разглядыванием каких-то редкостей.
        Госпожа Майя не сводила глаз с Антора.
        Молодой домин чувствовал себя странно: казалось, что зрачки женщины поймали его и крепко держат.
        - Скажи, ты хотел бы иметь такой дворец? Такие галереи? Устраивать праздники? Чего бы ты хотел, обладая деньгами?
        - Да, я хотел бы устраивать праздники. Иметь дворец, дорогие вещи. Помогать друзьям. Выделял бы средства на исследования природы...
        - Вот об этом забудь. Ты будешь тратить свои деньги, - женщина говорила о будущем богатстве Антора с небрежной уверенностью, - только на себя. Лично на себя. Никаких вложений в торговлю. Никакого финансирования науки. Никаких ссуд, даже ближайшим друзьям. Вообще ничего такого - кроме развлечений, праздников, путешествий, и так далее. Запрещена всякая помощь другим людям, особенно находящимся в тяжёлом положении. Так что выбирай себе друзей, которые не разоряются. Подарки разрешены - и чем дороже, тем лучше. Ты говоришь, у вас не принято продавать дарёное?
        - Да, конечно, - пожал плечами Антор. Он каким-то краешком сознания осознавал бессмысленность этого разговора, но почему-то не мог его прекратить. - Если что-то случится с моими землями, я буду обязан компенсировать убытки.
        - Отлично, мы договорились. Если ты нарушишь одно из этих условий, ты будешь наказан: золото на какое-то время исчезнет.
        - Но как же выплаты крестьянам? Я домин.
        - Да, конечно... Насколько я понимаю, ваша система основана на добровольно-принудительной страховке. Ваше Сословие является чем-то вроде сообщества страховщиков, так? Отвечай мне.
        В уме домина шевельнулось слабое удивление: он перестал понимать, зачем он отвечает на эти странные вопросы, зачем он вообще продолжает этот нелепый разговор. Тем не менее, он ответил - чётко и ясно.
        - Да, конечно. Мы страхуем крестьян, живущих на наших землях, и купцов, плавающих к ним на кораблях. Жрецы вместе с Советом Сословия определяют минимальную страховую выплату, делая её разумной и справедливой. А домины защищают свои земли от несчастий - ведь иначе им придётся платить пострадавшим. Раньше это были чудовища. Теперь - природные бедствия и экономические кризисы. Поэтому мы развиваем науки: знания позволяют снизить страховые риски и повысить прибыли. Многие осуждают такой порядок, - счёл нужным сообщить Антор. - Они говорят, что страховое дело - такой же бизнес, как и все остальные, и что надо предоставить право им заниматься любому простолюдину. Но мы, домины, столетиями живём на своей земле, знаем её, и... и любим, - добавил он. - К тому же мы, по обычаю, вершим суд на своей земле. Разве кто-нибудь пойдёт со своей жалобой к постороннему человеку, которого он не знает? И религии это противоречат. Храмы богов такого не допустят.
        - Я поняла. Хорошо. Страховые выплаты делать можно, но будь скуп. Теперь возьми это.
        Она протянула ему маленький, расшитый золотой нитью, красный поясной кошелёк.
        - Открой.
        Антор послушно открыл кошелёк. Он был пуст.
        - Поклянись своими богами, что ты будешь тратить свои деньги только на себя, - потребовала женщина.
        - Как я могу это сделать здесь? Мы должны пойти в храм и оформить клятву, - пробормотал Антор.
        - Опять забыла... Эта ваша рационалистическая религия... Ну хорошо, не клянись. Положи туда руку. Засунь её внутрь.
        Антор послушался.
        На руку дохнуло что-то тёплое.
        - Очень скоро ты сможешь доставать отсюда золото и серебро - сколько тебе нужно, - голос женщины манил, приказывал. - Никто другой не сможет этого сделать. Не бойся потерять эту вещь. Украсть её тоже невозможно. Но не забывай: эти деньги ты вправе тратить только на себя. Только на себя.
        Антор внезапно вспомнил о том, чего он хотел бы больше всего на свете.
        - Мои дети! - закричал он. - Мне нужно купить потомство!
        Госпожа Майя приподняла бровь.
        - Я так и не поняла эту вашу систему... Почему вам так важно платить деньги за детей? И почему вы гордитесь, что заплатили дорого? Это как-то связано с престижем? Отвечай, - приказала она, и Антор снова подчинился.
        - Человек стоит столько, сколько за него заплатили, - начал объяснять он. - Это... это... это называется благородство происхождения, - он не мог сказать понятнее, потому что сам не знал, как это можно выразить другими словами. - Благородные люди всеми уважаемы, даже если у них нет других достоинств, - наконец, сообразил он. - Но обычно они всё-таки есть: дорогих детей рожают самые лучшие женщины, самые красивые и умные... или популярные матери, если их потомство получило известность. .
        - Своего рода евгеника, - женщина произнесла очередное непонятное слово, - интересно всё же, почему институт брака у вас не сложился... Хорошо. Ты будешь платить за своих детей. Не продешеви. Плати большие деньги, очень большие. Ты поразишь всех блеском своего состояния.
        Глаза женщины стали огромными, они заполнили собой всё пространство.
        - Сейчас ты потеряешь сознание, домин Антор. Ненадолго. Когда ты придёшь в себя, меня здесь не будет. Не пытайся меня найти и не думай обо мне. Если ты будешь думать об этом, у тебя заболит голова. Помни только о кошельке. Он твой, и всё что в нём есть - тоже твоё. Не бойся его потерять - он всегда вернётся к тебе. Не бойся отдать его другому - золото из него сможешь достать только ты. Но не забудь: ты должен тратить все деньги только на себя. Лал'н.
        Антор попытался отвести взгляд и не смог. Колени его подкосились, и он тяжело осел на пол, задев в падении край платья госпожи Майи. Последнее, что он видел - её тяжёлый, презрительный взгляд сверху вниз.
        Когда он очнулся, женщины уже не было. В голове тёмным облаком оседало смутное воспоминание о каком-то непонятном разговоре. Незнакомка... странная беседа об астрономии... что-то о деньгах?
        Кошелёк. Ах да, кошелёк.
        Молодой домин скептически посмотрел на зажатую в руке вещицу. Судя по весу и на ощупь, он был пустой. На всякий случай он открыл его и заглянул внутрь. Красная подкладка ничем не порадовала.
        Антор бросил ненужную безделушку на пол: авось подберут, у дома Сеназы много верных слуг, следящих за порядком и чистотой.
        Пора было возвращаться, придумывать на ходу какие-то объяснения своей нелепой выходке. Потом ещё придётся остаться на праздничный пир, пить вино, кричать вместе со всеми "счастливое соединение, золотое потомство"... Может быть, сказаться больным? Тоже нехорошо: он рассчитывал провести сегодняшнюю ночь с Эстрой, которая, конечно же, не будет беспокоить захворавшего любовника... А, пусть её: всё равно настроение безнадёжно испорчено, нельзя же заниматься же любовью с химерой в печени... Может быть, вино? Да, пожалуй, этот вечер он проведёт в саду наедине с кувшином. Лучше всего крепкое вино Розовых Островов. Интересно, за какие деньги его можно достать здесь? Сеназа процветает, но именно поэтому всё так дорого...
        Что-то мешалось у пояса. Пальцы домина потянулись к животу - и нащупали там нечто постороннее.
        Дом Антор с вялым удивлением поднёс к глазам кошелёк, как две капли воды похожий на тот, что он выбросил.
        Он открыл его, ни на что особенно не рассчитывая, и обнаружил внутри четыре серебряные монеты. Ему почему-то пришло в голову, что это, наверное, и есть здешняя цена за кувшин розового. Сумма была как раз подходящей.
        Он горько усмехнулся. Несколько серебряшек - вот красная цена его удовольствиям. Ну что ж, это он, по крайней мере, может себе позволить всегда. Он всё-таки не нищий и пока ещё может пьянствовать хоть каждый день...
        Машинально сунув кошелёк за пояс, Антор стал размышлять, стоит ли добираться домой пешком. Утром, выходя из дому, он рассчитывал, что встретит друзей, с которыми и проведёт вечер, а до храма Всех Богов его кто-нибудь довезёт. Нанять экипаж? Или всё-таки - Турн на своём единороге? Едва ли: насколько Антор знал своего друга, половина седла уже предназначена для какой-нибудь красотки. Кстати, может быть, познакомить его с Эстрой? Это было бы вежливо с его стороны... но сегодня Антору почему-то не хотелось быть вежливым. К тому же друг наверняка откажется от женщины, а предпочтёт вместо этого утешать его, Антора. Кончится это тем, что они вместе напьются, и он наговорит Турну лишнего. Так что лучше заранее уступить седло прекрасной незнакомке. А вот интересно, кстати, за какие деньги здесь можно купить такого скакуна, как у Турна? Небось, немало...
        Он случайно коснулся рукой кошелька, и вдруг почувствовал, что вещица мелко дрожит. Антор едва успел ухватить его покрепче, когда створки кошелька разошлись, и оттуда выпрыгнула блестящая, как рыбья чешуйка, золотая монетка. За ней последовала вторая, третья, четвёртая.
        Красную подкладку рвало золотом.
        Малая Гряда, третий остров, селение Антор. 244-й год, 12-й день.
        Луна заливала площадь яpким, холодным сиянием. Свет был предутренним, pозовато-пуpпуpным. Казалось, что лунные лучи поpозовели, пpойдя сквозь душистые облака аpоматов, источаемых цветущими остролистами.
        Ветеp сонно шевелился в листве стаpых высоких яблонь. Ветви отбpасывали тяжёлые лиловые тени на мpамоpные плиты.
        Неожиданно сильный порыв холодного ветpа с моря смял ароматы цветов. Сразу посвежело. Домин Антор зябко передёрнул плечами и поглубже закутался в тёплый плащ.
        Он окинул площадь оценивающим взглядом. В лунном свете строительная грязь и мусор были практически незаметны. Видна была только чёрная яма посередине, да какое-то строительное приспособление рядом с ней. Ничего-ничего, уже сегодня здесь будет установлен цоколь... и, может быть, сегодня же корабль с Зелёных Островов привезёт и сам памятник, работу мастерской Дворкина.
        Антор зажмурился, чтобы вообразить, как будет смотреться здесь высокая фигура его предка, основателя династии Антора Голубоглазого, да не изгладится память о нём. Того, кто закопал в земле острова огромный клад из драконовой сокровищницы. Столь счастливо обретённый его отдалённым потомком на этом самом месте. Во всяком случае, такое объяснение он предложил жрецам Чёрного Храма и Совету Сословия. Объяснение их удовлетворило: в конце концов, о фамильном сокровище Анторов знали все...
        За это следовало выпить.
        Молодой домин отцепил от пояса флягу с сахарным ромом, предусмотрительно прихваченную в качестве средства от сырости и холода. Этот напиток, ещё недавно считавшийся лекарским снадобьем, с некоторых пор начали продавать купцы с острова Ром - в качестве веселящего и согревающего напитка, подобного очень крепкому вину. Новинка понравилась, хотя и вызывала слишком быстрое опьянение. Антор, любивший всё редкое и изысканное, недавно приобрёл склянку с ромом десятилетней давности - тех ещё времён, когда ром считался средством от простуды и боли в груди.
        Он сделал маленький глоток. Ароматная жидкость обожгла горло, потом по всему телу разлилось мягкое тепло.
        Молодой домин попытался вообразить, как будет выглядеть площадь, когда все строительные работы будут, наконец, закончены. Малый дворец почти готов - его строительство заняло всего три года, фантастически малый срок. Но вполне приемлемый, если не экономить. Самой дорогой была работа мастера Неро. Антору пришлось долго упрашивать избалованного вниманием гения, чтобы тот соблаговолил принять заказ от малоизвестного человека. Впрочем, нет: к тому времени домин Антор, с некоторых пор известный как Антор Счастливый, уже стал достаточно популярным, в том числе и как заказчик. Тем не менее, ему пришлось трижды удвоить предлагаемую сумму, прежде чем Неро подписал контракт...
        Домин самодовольно улыбнулся. С некоторых пор он научился получать удовольствие, думая о тратах.
        Зато большой дворец будет строиться ещё дюжину лет, не меньше, и потребует огромных затрат. Кошелёчку придётся поработать. Помнится, однажды, когда понадобилось быстро оплатить очень крупный заказ, золото лилось из него потоком, так что он устал его держать. Увы, кошелёк рождал монеты только в том случае, когда его касалась рука хозяина.
        За эти годы Антор привык к кошельку, но редко задумывался о том, откуда он взялся и как устроен. Когда к нему приходило желание поразмыслить на эту тему, у него начинала болеть голова. В конце концов он мудро рассудил, что действительность надо принимать как она есть, не стараясь заглянуть слишком глубоко. Зато он знал, как с ним обращаться, и неплохо изучил его повадки.
        Кошелёк был в чём-то похож на живое существо - вроде домашней лисицы, но смышлёнее. Его невозможно было забыть или потерять: где бы Антор его не оставлял, через некоторое время он обнаруживал его у себя на поясе. У него был свой характер и свои привычки. Для того, чтобы получить деньги, нужно было коснуться, а лучше погладить кошелёк, думая о тратах. Точнее - домин затруднялся это выразить словами - он давал деньги, когда у хозяина было твёрдое намерение купить какую-нибудь вещь или услугу. Давал он денег на покупки примерно столько, сколько вещь могла бы стоить без торга, даже чуть больше необходимого. Попытки экономить и копить деньги кошелёк не одобрял, стараясь впоследствии недодать столько, сколько Антор утаил. Он охотнее и быстрее давал деньги на развлечения и пустые траты, нежели на необходимые выплаты: в этом случае он цедил монеты нарочито медленно. Кошелёк также бдительно следил, не давал ли Антор денег на что-нибудь запрещённое, вроде тех же наук, или на благотворительность. Однажды Антор был вынужден пожертвовать небольшую сумму на благоустройство острова Рей. Кошелёк обиделся и не
давал ему золота дюжину дней. Домин чуть не сошёл с ума от беспокойства - и только после того, как он захотел приобрести дорогостоящую герму, красная подкладка снова начала рождать золото... Ещё хуже было, когда он, склонившись на просьбы своего друга Орма, выделил небольшие деньги на поддержку его исследований. Кошелёк закрылся на три дюжины дней. С тех пор Антор стал очень осторожным. Впрочем, теперь к нему больше не обращаются с такими просьбами - всем уже стало известно, что Антор заинтересовался богословием и с некоторых пор стал горячим приверженцем Хингра... Друзья тоже бывали недовольны им, когда ему приходилось отказывать в пустячных деньгах. Впрочем, их недовольство Антор научился гасить дорогими подарками, на что кошелёк соглашался, хотя и не без демонстративных задержек. Несколько раз было и такое, что кошелёк отказывал ему в золоте вообще без всяких видимых причин, и приходилось терпеливо ждать, пока он вернёт владельцу свою милость. Зато строительство и прочая роскошь финансировалась без промедления. Не так давно ему пришло в голову украсить галерею малого дворца (увы, пока ещё не столь
роскошную, как галерея дома Сеназы) древними бронзовыми статуями, найденными на гонгурских отмелях - видимо, там когда-то были острова, разрушенные морем. Кошелёк отнёсся к этой идее благосклонно, вылив из себя целую кучу монет. Что ж, заказ Сервину уже сделан. Надо будет, кстати, поинтересоваться, не пришёл ли корабль...
        Белка проскакала по яблоневой ветке над его головой, обсыпала мелкими яблочками.
        Домин тряхнул головой, освобождаясь от дум, и решил немного растянуть прогулку.
        Он вышел на аллею. Освещение изменилось: круглые золотистые фонари топили свой свет в черно-синих деревьях. Эти новые гонгурские светильники стоили непомерно дорого, но Антор Счастливый мог себе позволить и такое. Говорят, старик Сеназа, прослышав об этом, тоже затеял украшение своих парков подобными светильниками. Впрочем, по сведениям Сервина, строительство наверняка затянется - остров переживает не лучшие времена, а старый домин и без того изрядно поиздержался... Зато аллея Антора была уже готова, и можно было днём и ночью наслаждаться переливами цвета: тёмно-зелёный камень перилец подбирался с таким расчётом, чтобы оттенять живую зелень.
        Он дошёл до конца. Два последних столбика венчали маленькие гермы из кроваво-красного вулканического камня: дракон и химера, готовящиеся напасть друг на друга. Когда мастер Неро представил ему проект, Антор долго не мог понять, каким образом красное может сочетаться с зелёным. Мастер, однако, настоял на своём и оказался прав.
        За гермами находилась круглая площадка, огороженная каменными перильцами. За ними простиралась темно-зеленая гладь моря: площадка находилась на краю почти отвесной скалы.
        Над водой клубилась легкая белесая дымка. Гpаница между моpем и ультpамаpиново-изумpудным небом была почти незаметна.
        Антор устало опустился на мраморную скамью посреди площадки. Ощутив всем телом холод камня, влажного от предутренней росы, снова встал. Подошёл к перильцам, чтобы смотреть на море.
        Сеpебpистая доpожка лунного света бежала мимо паpусов на pейде, мимо мола, чеpной тенью опоясывающего гавань, мимо скалистых остpовков Гряды, мимо недавно построенного маяка, бpосающего пучки света в стоpону океана. Морские птицы кpужили над гаванью, эхо их тоскливых криков металось в сыром воздухе.
        Антор ощутил какое-то смутное беспокойство.
        - Олле! - тёмный силуэт показался в аллее. - Я вас искал, Антор.
        - Олле'ла, Сервин! Я не ждал вас так скоро, - Антор был слегка раздосадован тем, что его потревожили - и в то же время обрадован. Он уже успел изучить Сервина: тот не стал бы торопиться с дурными вестями.
        Купец приблизился. Даже в слабом предутреннем свете по его лицу было видно, что он очень устал.
        Антор указал гостю на мраморную скамью, и тот с явным облегчением развалился на ней, не обращая внимания на холод и сырость.
        - Простите меня, Антор, но я только что с дороги, - Сервину было явно не до церемоний, - корабль вошёл в бухту три часа назад, и сразу же навалились куча дел, всего сразу не расскажешь. Надо было бы поспать, но я не смогу, да, не смогу заснуть, пока всего не переделаю. Учтите, на этот раз я выставлю вам счёт, который вас удивит.
        - Потом, потом... Она согласилась? - домину не терпелось услышать главное.
        - Она уже здесь, - Сервин выдержал паузу. - Я привёз домину Нелию прямо к вам. Я взял на себя смелость разместить её в вашем малом дворце. Но всё-таки я не понимаю, зачем вам это надо. Как я и предупреждал, она постарела и подурнела. Откровенно говоря, она почти старуха. Сомневаюсь, что она вообще способна зачать, и тем более выносить плод. Да, сомневаюсь.
        - А она?
        - И она тоже. Но сказала, что готова рискнуть. Она согласилась приехать только после того, как я предложил ей три дюжианды дюжианд дюжианд золотом. Вообще-то это безумие, - добавил он. - На такие деньги можно купить не самый плохой остров.
        - Я был уверен, что Золотая Лисица не откажется от денег, самодовольно заявил Антор.
        - Нет, не только это... Она богата и ни в чём не нуждается. Скорее уж ей движет тщеславие, да, оно всегда было ей свойственно, - Сервин завозился на скамье, пытаясь устроиться поудобнее. - Как и вам.
        - Пусть так, - Антор усмехнулся, - я могу себе это позволить. Я хочу быть отцом последнего ребёнка Золотой Лисицы.
        - Как бы то ни было - счастливого соединения, золотого потомства, вежливо завершил Сервин, после чего неожиданно широко зевнул. - Но почему всё-таки именно она? Есть женщины здоровее и моложе, не уступающие ей в популярности. Вот, например, эта новая женщина, Миу? Сейчас она блистает в Гонгуре. Я видел её, она юна и красива. Я уверен, что она станет очень популярной матерью, да, очень популярной.
        - Скажите уж честно, Сервин, что вы увлеклись этой Миу как женщиной, и теперь пытаетесь сделать ей рекламу, - Антора позабавило провинциальное простодушие купца.
        - Я никогда не путаю удовольствия с коммерцией, - проворчал Сервин, но было понятно, что стрела попала в цель.
        - Говорят, на ваших родных островах существует обычай забавляться только с той женщиной, которая готова родить вам ребёнка? - поинтересовался Антор. - Простите меня, но я очень любопытен.
        - Ну не так, - протянул Сервин, - мы не настолько дики. Хотя длительная привязанность к матери своего ребёнка вполне естественна... А Миу и в самом деле великолепна. Я закажу ей ребёнка. И заплачу ей достаточно, чтобы дать хорошее начало её карьере.
        - Вот и славно. Дайте ей мешок золота, и пусть она родит вам умного сына или прекрасную дочку. А я предпочту потомство от Лисицы.
        - Вы тщеславны, - Сервин снова зевнул. - Ещё раз простите, я очень долго не спал..
        и к тому же выпил вина. Иначе я бы свалился прямо на дороге... У вас, случайно, нет с собой глоточка чего-нибудь этакого? Я замёрз.
        Антор протянул ему флягу с ромом.
        Сервин приложил сосуд ко рту, сделал долгий глоток, закашлялся.
        - А, новый напиток... крепкий, - он отхлебнул ещё, - но от него тепло... - ещё один глоток, - вот теперь хорошо. Но как же я устал!..
        Он опустил руку и положил флягу на землю.
        - Осторожнее с ромом, - предупредил Антор, - это коварное питьё. Тем более, вы уже пили вино...
        - Пустяки, дорогой друг, в молодости я один выпивал три кувшина красного и потом всю ночь играл в кости, - отмахнулся Сервин. - А на последнем празднике у дома Сеназы я выпил не меньше, хотя вино было лучше, да, лучше...
        - Кстати, как поживает старик? - почти невежливо перебил его Антор. Говорят, у него какие-то денежные затруднения?
        - Ну, золота у старого церрекса ещё хватает, - подумав, сказал Сервин, - но он перебарщивает с расходами. Сейчас он затеял перемену убранства во дворце, снос старых построек, и ещё кое-что по мелочам. Кстати, он очень интересовался строительством на Малой Гряде. Я постарался описать всё как можно подробнее. После чего мы заключили с ним ряд новых соглашений о поставках...
        Антор усмехнулся.
        - Пока что моему скромному жилищу далеко до дворца Сеназы, - признал он, - но придёт время, и оно затмит великолепием всё, что видела Арбинада. Я не пожалею расходов.
        - А Сеназа не пожалеет расходов, чтобы этого не случилось, - тем же тоном отозвался купец. - По-моему, это безрассудство. К тому же за ним уже потянулись и другие. Например, дом Корел с Архипелага...
        - Я там был, - презрительно скривил губы Антор, - дом Корел совершенно лишён вкуса и чувства изящного. Он всего лишь богат, не более того. И к тому же скуп. Представляете, он при мне торговался с каким-то купчишкой из-за нескольких брёвен чёрного дерева! Я не выдержал, купил эти брёвна сам и подарил их ему, чтобы только избавить себя от этого зрелища.
        - Он никогда этого вам не простит, - серьёзно сказал Сервин. - Вы его унизили.
        - Почему же тогда он их принял, да ещё и рассыпался в благодарностях? - огрызнулся Антор. - Этот скряга был явно доволен.
        - Потому что он ценит деньги. Вы, Антор, совершенно не понимаете, что такое деньги, и тратите их без счёта. Вам следует ограничить расходы и больше думать о доходах.
        - И это говорите мне вы, Сервин? - изумился Антор. - В конце концов, мои деньги идут в основном в ваш карман!
        - Не спорю, я неплохо наживаюсь на ваших прихотях, - Сервин заговорил несколько живее: похоже, ром всё-таки ударил ему в голову, - но меня волнует будущее. Деньги имеют свойство кончаться. Даже ваш знаменитый клад, в конце концов, конечен. Хотя вы уже трижды объявляли об увеличении состояния...
        - Клад очень велик, и спрятан в разных местах, - повторил Антор своё обычное объяснение. - Я произвожу поиски в своих владениях - то там, то тут. Иногда что-то нахожу.
        - В таком случае, вы находите больше, чем объявляете. Может быть, вы открыли месторождение золота или серебра? Впрочем, рудознатцы уверяют, что в землях Гряды никакого золота нет и быть не может. К тому же не видно и следов разработок... Нет, это совершенно невозможно. Но я-то знаю ваши настоящие расходы! Сейчас ваше объявленное состояние сравнимо с капиталами того же дома Сеназы...
        - Меньше, - сухо поправил его Антор.
        - Официально - меньше. Но ваши траты совершенно непомерны. Вы бы давно разорились, да, разорились бы, если ваше состояние было бы равно указанному в Храме Справедливости... Кстати сказать, это обстоятельство вводит в заблуждение дома Сеназу и всех прочих. Им кажется, что они могут соперничать с вами в роскоши. Я их, впрочем, не разубеждаю - пока они мне платят. Но они скоро это поймут. И потребуют расследования, рано или поздно. Обратятся к Совету Сословия и жрецам Справедливости и обвинят вас в укрывательстве части состояния с целью избежать дополнительных обязательств и выплат в казну.
        - Пусть попробуют. У меня нет лишних денег, которые я укрывал бы от Совета Сословия. Да и зачем бы?
        - Зачем бы? - переспросил купец. - Сложный вопрос, да, сложный. Для разных целей. Некоторые думают, что ваш клад не кончится никогда.
        - Что это значит? - Антор насторожился.
        - Идут разговоры, - неохотно объяснил Сервин, - что вы открыли способ превращения неблагородных металлов в золото.
        - Но ведь это невозможно, - пожал плечами Антор. - Всем известно, что золото является одним из первоэлементов, а они не могут превращаться друг в друга.
        - Наверное, это так, - протянул неуверенно Сервин, - но ваше богатство... и тайна его происхождения... это, знаете ли, распаляет воображение. Да уж, распаляет. В учёных кругах подобное превращение называется алкемизмом, если я правильно произношу это слово. Алкемисты учат о какой-то "живой жидкости", способной обращать олово и медь в золото...
        - Какая нелепость, - Антор позволил себе усмехнуться. - Простите, Сервин, но вам всё же не хватает образования. Меня учили истории наук. Алкемизм - это древнее учение о стихиях, давно отвергнутое всеми образованными людьми. Возможно, несколько сумасшедших ещё занимаются подобными изысканиями, но втайне, чтобы не быть осмеянными. К тому же алкемисты делали странные вещи. Например, проводили опыты с кровью и разными телесными выделениями. В том числе и такие опыты, которые Белый Храм запрещает из милосердия.
        - Вот именно, - Сервин звучно икнул. - Эти, как вы изволили выразиться, образованные люди, изучавшие историю наук, - да, эти образованные люди! - скупают за сумасшедшие деньги старинные трактаты по алкемизму. Новая мода, и она распространяется. Недавно я продал несколько манускриптов... я не гнушаюсь мелкими сделками, это помогает держать руку на пульсе... так вот, две книги приобрёл дом Гау, ваш друг. При этом он почти не торговался. Но просил сохранить сделку в тайне. Наверное, чтобы не стать предметом насмешек? Отнюдь нет, о, я уверен, отнюдь нет...
        - Что? Дом Гау купил подобную чушь, да ещё и за большие деньги? Лучше бы он занимался своим островом... или хотя бы настоящей наукой! - вспылил Антор.
        - О, это говорите вы, с вашим отношением к научным изысканиям? вкрадчиво заметил Сервин. - Кстати, до меня доходили слухи, что Хингр из храма Белой Богини недавно выступил с новой проповедью. Совершенно блестящей, если верить всё тем же слухам. Да, блестящей.
        - Да, - подтвердил домин Антор, - я, кстати, присутствовал на этой проповеди. И я разделяю многие мнения его школы.
        - Особенно в том отношении, что чересчур поспешное изучение природы приводит к порче нравов и тем самым противоречит воле богов? Многие теологи считают подобное противоречащим воле Синей Богини, то есть идее развития и прогресса...
        - Помилуйте, дорогой Сервин, но если ещё и вы станете богословствовать, мир перевернётся! - рассмеялся Антор. - Я и так не знаю, куда деваться от разговоров о божественном. И не только разговоров, - домин помрачнел, - недавно мне пришлось разбирать случай суеверия. На празднике Жёлтого Бога, в День Урожая, мои крестьяне сожгли соломенное чучело так называемого "духа засухи". Я не знал, какое решение принять. Поклонение несуществующим богам осуждено всеми Храмами, но можно ли считать сожжение пучка соломы актом поклонения? Сами же крестьяне утверждали, что они пытались таким странными образом отвести от себя какие-то несчастья... А ведь они ни в чём не нуждаются! Недавно я выплатил им огромную страховку за неурожай, причём случай был очень спорный, и Совет Сословия мог бы освободить меня от этой выплаты, если бы я обратился... Но я не стал скупиться. В моём положении это было бы смешно.
        - Вот именно, - Сервин заговорил медленнее, подбирая слова. - Вы не стали скупиться, да. Но иногда щедрость бывает разорительной. Знаете, почему дом Гау испытывает такой интерес к золоту?
        - Может быть, у него начались трудности с деньгами? - предположил Антор. - Хотя это вряд ли. Он плохой коммерсант и не очень хороший домин, но он всегда был прижимист и не тратил лишнего. Это его обычно и выручало.
        - Да, у него была такая репутация. До последнего времени, - осторожно заметил Сервин. - Но с некоторых пор он изменился.
        - Что, неужели этот сухарь стал швырять золото направо и налево? молодой домин слегка улыбнулся. - Ну, я надеюсь, что он стал приличнее одеваться.
        - И это тоже... Но, видите ли, тут всё сложнее. Помните, в прошлом году вы сделали ему подарок?
        Антор потёр переносицу, вспоминая.
        - Ах, это... Он приехал ко мне на праздник всё в том же камзоле... на тощем единороге почтенного возраста. Мне стало жаль зверя... и седока тоже. Кажется, я подарил дому Гау пару неплохих скакунов, с тем, чтобы он отпустил несчастное животное на волю, как подобает... И что с того?
        - Я бы не назвал их "неплохими", - заметил Сервин. - Насколько я помню, чистопородные гонгурские золотые единороги? Подобный выезд сейчас стоит... дайте-ка сообразить... я бы взял каждого зверя за двадцать одну дюжианду и легко сбыл по тридцать пять, а на дальних островах и за сорок. Кажется, ваш отец заплатил за вас меньше.
        - Неважно, - махнул рукой Антор. Он не обижался на Сервина, зная его историю.
        - Но таких животных нужно ещё и содержать, - продолжил Сервин. - Им нужно особое помещение, отличное зерно, чистая вода... нужны хорошие слуги, умеющие за ними ухаживать. Их нельзя запрягать в телегу, поэтому нужен экипаж хорошей работы, или мягкие сёдла... наконец, неприлично ездить на гонгурских золотых совсем уж без украшений... Ваш подарок обошёлся дому Гау недёшево, очень недёшево. Откровенно говоря, такие расходы ему не по карману. Пока что ему везёт, но первая же выплата может поставить его в затруднительное положение. Да, в очень затруднительное.
        Антор задумался. Мысль о том, что подарок может повлечь за собой расходы, ему как-то не приходила в голову.
        - В следующий раз, - наконец, сказал он, - я буду осторожнее. Не стоит дарить то, на что нужно тратить деньги.
        - Тратить деньги нужно на всё, - вкрадчиво заметил Сервин. Предположим, вы подарили бы дому Гау не единорогов, а, скажем, драгоценный камень. Его, конечно, не нужно кормить зерном. Но его ведь надо носить, не так ли?
        - Конечно. Иначе это можно принять за неуважение к дарителю, - Антору почему-то вспомнилось, что он ещё не видел на своей нынешней возлюбленной, домине Каре, своего последнего подарка - ожерелья из розового жемчуга.
        - В таком случае, можно ли носить драгоценность на том, извините, наряде, в который обычно облачается наш общий знакомый?
        Антор невольно улыбнулся.
        - Да, это заставило бы его, наконец, обновить одёжный сундук.
        - Вот видите? Ведь это предполагает новые траты, не так ли?
        Домин задумался. Ему внезапно пришло в голову, что он никогда не видел домину Кару в розовом. А подаренный им жемчуг требует, безусловно, по-настоящему роскошного одеяния. При этом одежду дарить не принято. Денег он ей дать тоже не может, увы. Может быть, заказать ей ребёнка? У Кары уже двое, и она набирает популярность как мать... Да, это было бы дальновидно. С другой стороны, чересчур множить потомство тоже не стоит, это создаст известные проблемы в будущем... И, в конце концов, это не его проблемы. Благородная домина охотно принимает его подарки. Беспокоиться не о чем.
        - Кстати, - продолжал тем временем Сервин, - вы ведь регулярно одариваете гонгурский Белый Храм, в котором столь блестяще выступает наш любимец Хингр?
        - Та-ак, - Антор недобро прищурился, рассматривая силуэт собеседника на фоне светлеющего неба, - вы хотите сказать, что я тем самым поощряю проповеди Хингра, направленные против наук? Зачем бы мне это понадобилось?
        - Возможно, из экономии, хотя это звучит странно, - в голосе Сервина прорезалось сомнение. - Насколько мне известно, с тех пор, как вы нашли этот свой клад, вы не пожертвовали на исследования природы ни единого медяка, хотя от вас этого ожидали - да, очень ожидали, в том числе и ближайшие друзья... Вы всячески уклонялись от этого, но не хотели ничего объяснять. Тут Хингр выступил со своей проповедью. По мне, этот человек просто любит красиво звучащие слова... и чтобы о нём много говорили. Обычно его идеи вызывали шум, но через дюжину дней всё забывалось. Но на этот раз вышло по-другому, да, совсем по-другому. Одна из его проповедей привлекла ваше внимание. Вы его поддержали... в том числе и материально. Кажется, храм получил щедрые подарки? Думаю, что и сам почтенный жрец тоже не был обойдён вниманием. Я краем уха слышал, что...
        - Оставьты это своё "краем уха", - Антору надоели эти намёки. - Вы платите каким-то людям за сведения, в том числе и за сведения обо мне. Что ж, я помогу вам сэкономить немного денег. Да, я давал золото Белому храму, как и многие другие. Потому что я могу себе это позволить, вот и всё.
        - Кстати сказать, вы можете себе позволить многое, но не всё, - не отступал купец. - Насколько мне известно, вы никогда не позволяете себе благотворительности и дачи в долг. Подарки - да, дорогие подарки - да, деньги - нет. Золото вы не дарите никому. Хингру же вы дали деньги, много денег. Значит, вы что-то купили у него, не так ли? Может быть, эту его замечательную теорию о том, что изучение природы уводит нас от божественного, и что человек вначале должен обратиться внутрь себя и усовершенствоваться морально? Кстати, вы ведь сами чеканите свою монету? неожиданно спросил он.
        - Да, по праву домина, вручённому мне Чёрным Храмом, - Антор немного встревожился. - Мои деньги были многократно проверены знатоками металлов, и было признано, что они установленного веса и размера и чистого металла.
        - Странно всё-таки, что вы не стали обращаться к известным чеканщикам, - язык купца уже слегка заплетался, но ясность ума, судя по всему, его ещё не покинула. - Я наводил справки... некоторые говорят, что ваше золото даже слишком чистое...
        - И что же вы хотите этим сказать? - Антор постарался добавить в голос иронии.
        - О, ничего особенного. Я хочу кое-что понять, вот и всё. Например, не продешевил ли я, продав алкемические трактаты дому Гау...
        Антор недоумённо поднял бровь.
        - Предположим, - да, только предположим, - тянул своё Сервин, - что существует некий способ искусственного получения золота. Возможно, он очень прост, но по какой-то случайности наши учёные мужи его упустили. Вполне возможно, что вы каким-то образом узнали этот способ. В таком случае, ваша неприязнь к наукам получает логичное объяснение: вы не заинтересованы в том, чтобы этот способ открыли и другие, ибо тогда золото перестанет быть ценным. Поэтому вам желательно остановить развитие знаний...
        Антор с облегчением рассмеялся.
        - Но, разумеется, это не так, - невозмутимо продолжил Сервин, поскольку к таким же выводам обязательно придут и другие, и только удвоят усилия... Нет, я уверен: вы не знаете способа превращения металлов в золото. Заметьте, я не говорю, что вы их не превращаете. Но вы не знаете, как это происходит. Например, вы нашли некое устройство... возможно, в вашей версии, связанной с кладом, есть зерно правды...
        Полоска зари над морем всё ширилась. Дымка истончилась, готовая разорваться под первыми острыми лучами восходящего солнца.
        - Всё это очень подозрительно, Антор. Но я докопаюсь до истины, да... Простите, я уже... - он не закончил фразы: вино и ром взяли своё, и богатейший купец Арбинады звучно захрапел.
        Благородный домин Антор Счастливый смотрел на разгорающуюся зарю. Безотчётная тревога отступала вместе с первыми солнечными лучами. Сервин со своими догадками оказался смешон. Впрочем, он близко подобрался к истине: в конце концов, кошелёк действительно является инструментом для получения золота. Но пронырливому купцу это ничем не поможет...
        Он развернулся, и, оставив на лавочке храпящего купца, зашагал по направлению к малому дворцу, где его ждала Золотая Лисица.
        Остров Лисий Зуб, 244-й год, 103-й день.
        Дождь прибивал к мокрой земле осыпающиеся лепестки роз и остролистов. Лепестки пахли горечью и влагой. В разрывах туч, затянувших вид на море, иногда мелькало сонное вечернее солнце, склоняющееся к горизонту.
        Домина Нелия пододвинула к себе кифейник, покрытый затейливой вязью и полный до краёв свежесваренного напитка. Неплотно прилегающая крышечка сосуда тихонько позвякивала, подпрыгивала, выпуская на свободу вкусный пар.
        Она привставла, чтобы дотянуться носиком кифейника до зелёной керамической чашечки. Тонкий, причудливо изогнутый носик посудины на мгновение завис над донцем, чтобы выпустить из себя тёмную струйку.
        Запах свежего кифа на мгновение заполнил просквожённый сыростью воздух, проплыл над дольками яблока и чашей с вином, и поднялся к сухим веткам остролиста на потолке беседки. Золотая Лисица запрокинула голову, ощущая, как аромат напитка поднимается в воздух и принимает её в свои объятия, шарфом обнимает шею, нежно касается губ и ноздрей.
        - Госпожа, госпожа! - встревоженный голос служанки отвлёк домину Нелию от созерцания сияющих небес. - Что вы делаете?
        - Что такое? - хозяйка слегка повернула голову.
        - Вы опять сидите в этой беседке и пьёте киф! Вы простудитесь! У вас наверняка холодные ноги! И это после вчерашнего приступа... да и утром вам было нехорошо. Надо же иногда думать о своём здоровье!
        Служанка стояла у входа с огромным белым зонтом. Вид у неё был чрезвычайно решительный. В таком виде она напоминала Нелии ручного лисёнка, которого ей в детстве подарил отец. Однажды девочка купалась в озере и начала тонуть. Храбрый зверёк бросился в воду - спасать хозяйку, хотя сам был не больше ладони. Девочку, конечно, вовремя вытащили, а вот лисёнок утонул: он совсем не умел плавать. Маленькая Нелия потом долго рыдала над холодным комочком рыжего меха, а её отец, домин Эрз, погладил её по голове и сказал ей тихо и серьёзно: "Запомни, Нелия: отнять жизнь может всё что угодно, но дать жизнь может только женщина".
        Золотая Лисица грустно улыбнулась.
        - Ты права... наверное. Но мне нравится пить киф и смотреть на дождь. А вчера, ты помнишь, я не могла выйти из дома - так мне было плохо. Сейчас мне лучше, и поэтому я останусь здесь. Принеси мне что-нибудь тёплое. Захвати ножную грелку. И немного вина.
        - Вино может повредить ребёнку, - столь же непримиримо заявила служанка. - Уж если вы решились рожать в вашем возрасте, следите за собой...
        - Поверь уж, дорогая, я лучше знаю, что нужно ребёнку, - вздохнула домина. - В этом деле я ведь немного разбираюсь, не так ли?
        - Вы сами как ребёнок, - служанка не собиралась уступать. - Пьёте киф, а потом опять не сможете уснуть, и потребуете снотворного. А снотворное вам нельзя, потому что его получит и ребёнок...
        - Пожалуй, ты права, - Нелия демонстративно отодвинула от себя чашечку, но не очень далеко. - Я не буду пить киф. Поэтому принеси мне шерстяные покрывала и вино. Если хочешь, возьми и себе кувшин. Мы посидим здесь и посмотрим на закат.
        Служанка попыталась сделать недовольное лицо, но не выдержала и рассмеялась. Огромный зонт над её головой хлопал натянутой тканью, как крыло химеры.
        - Сейчас принесу, - она легко сорвалась с места и убежала.
        Нелия тут же взяла чашечку и сделала глоток. Горячий киф обжёг нёбо, растекаясь во рту приятной горечью. Второй глоток наполнил лёгкие ароматом и очистил взгляд: рассеянный свет стал как будто ярче. От третьего глотка госпожа решила пока воздержаться.
        Она в который раз подумала, что следовало бы принять предложение этого Антора и остаться в его дворце до конца срока. Надо признать, молодой выскочка по-настоящему богат. Уж она-то знает, чем отличается купец-скоробогач от человека истинно состоятельного. К тому же в его дворце её бы окружала роскошь и внимание. Но она слишком привыкла проводить беременность в своём владении на крошечном Лисьем Зубе. Нелия любила этот островок - в отличии от заброшенного мыса Нели, отцовского подарка, который когда-то дал ей имя и место среди благородных доминов.
        Женщин в Сословии всегда было меньше, чем мужчин. И в ответственность они себе брали, как правило, незначительные и малонаселённые владения, не требующие особых забот. Игрушечный Лисий Зуб был в этом смысле идеальным местом для того, чтобы спокойно выносить и подрастить ребёнка. Не стоит отступать от привычек и на этот раз. Точнее говоря, в последний раз больше детей у неё не будет, это уже понятно. Нелия заметила, что в последнее время даже обычные постельные забавы привлекают её всё меньше и меньше. Зелёные жрецы говорят, что это свидетельствует об истощении силы в теле. Об этом следует задуматься: похоже, способность давать жизнь её покидает. Что ж, за все эти годы она пользовалась ей более чем щедро. Скорее всего, именно она, Нелия Золотая Лисица будет признана величайшей матерью поколения. Уж конечно, не эта проходимка Улла, которая умудрилась родить сына дому Рею, но более ничем не прославилась... Впрочем, ещё неизвестно, будет ли этот красивый мужчина с холодными глазами следующим домом Реем... Возможно, отец предпочтёт кого-нибудь помоложе... Например, своего сына от домины Миры - он
славный парень, хотя и излишне увлечён путешествиями и приключениями. Но в нём тоже нет того величия, которое должно отличать Отца Мира, верховного владыку главного острова Арбинады. А вот её, Нелии, кровь, смешавшись с кровью Великого, могла бы высечь искру... Жаль, что теперь об этом уже поздно мечтать. Лучшим её произведением станет тот, кто спит и растёт у неё в животе. Что ж, и это неплохо. По крайней мере, этот ребёнок будет воистину золотым...
        Она положила руку на грозно выпирающий живот, потом коснулась груди. Увы, тело сдаёт. Уже чувствуется нехорошая дряблость кожи и мышц, верный предвестник скорой старости. Надо поберечь себя...
        Служанка снова появилась у входа. Она умудрялась каким-то образом удерживать над собой зонт, и при этом ещё нести ворох шерстяных покрывал и корзину с вином и фруктами.
        - Мне бы ещё чего-нибудь горячего и острого, - проворчала домина, пока служанка разбирала корзину.
        - Жрец сказал, что острое может нарушить баланс жидкостей в теле, наставительно сказала служанка: она всем сердцем сопереживала своей госпоже, но намеревалась и дальше стоять на страже её здоровья. - Простите за напоминание, но ещё вчера вас тошнило весь вечер.
        - Я помню. Это естественное явление, - сказала домина.
        - На первых дюжинах, но не сейчас, - настаивала служанка.
        - Ты права, - Золотая Лисица сдалась. - Иди, я хочу посидеть одна.
        Служанка укрыла госпожу пледами, расставила на маленьком столике посуду и кувшины, зажгла ножную грелку и отправилась обратно на кухню.
        Нелия расположилась поудобнее, поставив ноги на горячий ящичек. Только сейчас, когда живое тепло коснулось подошв, она поняла, что и в самом деле замёрзла. Это её встревожило: похоже, у неё уже притупляются чувства. Хорошо, если это случайное явление. Или в её теле осталось настолько мало жизни? Ну да ладно, теперь уже поздно об этом думать. В следующий раз она не пойдёт в беседку смотреть на дождь, а останется в доме и прочитает, наконец, тот сборник проповедей Хингра, о которой ей столько говорили... Или даже лучше - недавно присланную книгу о превращении элементов. Пусть она мало что в этом понимает, но в её положении следует быть в курсе моды, в том числе научной... Или ещё... нет, думать не хочется... Дождь шуршит, как химерий шёлк, тихо и сонно... сонно... сонно...
        Когда служанка вернулась, домина Нелия спала, уютно закутавшись в шерсть и слегка похрапывая.
        Служанка тихонько, чтобы не разбудить госпожу, поцеловала её в дряблую щёку и так же тихо покинула беседку.
        Пробираясь по скользкой тропинке к дому, она думала, что беременность у госпожи проходит непросто, и что жрец Жизни сегодня вышел из спальни госпожи Нелии сильно озабоченным.
        Большая Гряда, остров Гау, 244-й год, 211-й день.
        Длинное голубое пламя спиртовой горелки неподвижно стояло в воздухе, упираясь острым краешком в дно колбы. Химический сосуд, зажатый в медном захвате, раскалялся над пламенем. К широкому горлышку была привешена трубка из асбестовой ткани. Из трубки что-то капало на горячее дно сосуда и с шипением испарялось.
        Домин Гау тщательно осмотрел дно сосуда и перевернул песочные часы. Потом извлёк из горлышка трубку и заменил её на другую.
        В нечистом подвальном воздухе внезапно завоняло отхожим местом.
        Антор демонстративно зажал нос: это было уже слишком.
        - Простите, это моя ошибка, - дом Гау резво поменял трубки. - Я понимаю, что вам наши скромные опыты кажутся примитивными, но мы всё же надеемся, что движемся в верном направлении.
        Антор отметил про себя это "мы". Похоже, его худшие подозрения оправдываются: домин Гау и в самом деле ведёт себя странновато.
        - Мы, алкемисты, - невозмутимо продолжал дом Гау, - пытаемся продвинуться в наших исследованиях природы дальше обычных естествоиспытателей. Многие считают это невозможным... но вы-то понимаете, что это просто и очевидно, это ясно как Солнце! Думаю, что и вы проходили этот этап, пока не достигли успеха. Или же вам всё было известно заранее? Скажем, вам попал в руки какой-нибудь древний трактат?
        - Я не интересуюсь древними трактатами, - почти невежливо прервал его Антор.
        Ему очень не нравилось всё то, что он здесь видел.
        Дюжину дней назад Антор устроил для друзей небольшой праздник на море, с катанием на лодках в заливе, вином и фейерверками. Странным образом среди гостей оказался и дом Гау, в последнее время очень редко покидающий остров. Отчасти из-за долгой разлуки, отчасти из-за той истории с единорогами, Антор каким-то образом уверил себя, что дом Гау ему чрезвычайно симпатичен. Странно, но и суровый, замкнутый Гау тоже изо всех сил выражал дружеские чувства. Кончилось это тем, что Гау предложил Антору посетить его владения - якобы чтобы приятно провести время и распробовать молодое вино, в этом году решительно удавшееся. Впоследствии Антор уверял себя, что нездоровый блеск в глазах дома Гау уже тогда показался ему подозрительным: уж слишком настойчиво зазывал тот его к себе, и слишком уж не хотел более широкого общества. Тем не менее, на поездку Антор согласился без особых колебаний.
        Путешествие с самого начала не задалась. Двухдневный морской переход до Гау не принёс радости: погода была скверной, и вместо того, чтобы наслаждаться морскими просторами, пришлось коротать время в тесных и душных каютах. Общительный капитан рассказывал обычные морские байки. Антору было откровенно скучно. Зато дон Гау был всё время оживлён и даже весел. Он с видимым удовольствием слушал рассказы капитана, задавал какие-то вопросы, и даже пил с ним ром - этот напиток быстро распространился среди мореходов, хотя изрядно потерял в качестве. Напивался он быстро и столь же быстро засыпал после этого.
        На острове Гау Антору уже приходилось бывать, так что вид серых неприветливых скал его не слишком огорчил, хотя и не обрадовал. Местное вино оказалось и в самом деле хорошим, хлеб - плохим, а овощи пресноватыми. Единорогов, которых он так нерасчётливо преподнёс в дар дому Гау, Антор так и не увидел, а расспрашивать об их судьбе счёл неприличным. Зато скверные местные дороги и плохие экипажи, влекомые тощими, заморёнными животными, испортили ему настроение вконец.
        Поэтому, когда после довольно скромной встречи в своём доме Гау сразу же повлёк Антора в лабораторию, тот поначалу даже заинтересовался. Несмотря на декларируемое неприятие науки, он ещё не потерял остатков любопытства. Увы, теперь ему стало совершенно ясно, что к научному изучению природы занятия хозяина острова имеют весьма отдалённое отношение...
        - Перед чем останавливается наше естествознание? - разглагольствовал тем временем дом Гау, не обращая внимания на всё усиливающийся запах мочи. - Оно изучает мёртвое отдельно от живого. Наука, так называемое учение о веществах, принципиально не видит разницы между составом мёртвого и живого тела. Она, например, полагает, что соль, содержащаяся в нашей крови, есть та же соль, что растворена в водах моря...
        - Кажется, те соли различаются составом, - начал было вспоминать книжную премудрость Антор, но дом Гау перебил его:
        - Немного терпения, дорогой мастер! Я имею в виду нечто более глубокое, но, несомненно, вам ведомое...
        "Почему он называет меня мастером?" - недоумённо подумал Антор и бросил рассеянный взгляд на потолок. Увы, он терялся в темноте - своды подвала были слишком высокими, а света - слишком мало. Откровенно говоря, иного источника света, кроме горелки, здесь не было.
        - Живое порождает живое, а мёртвое ничего не порождает, разглагольствовал дом Гау. - Но учёные не желают замечать этого очевиднейшего обстоятельства...
        Антор помрачнел. Ему некстати вспомнились дурные вести с Лисьего Зуба. Домина Нелия всё время чувствовала себя плохо, а в последний раз жрец Жизни, через каждую дюжину дней докладывавший домину о состоянии будущей матери, откровенно признался, что опасается за её жизнь.
        - Так чем же отличается живое тело от неживого, если оно состоит из тех же элементов? - Нам говорят, составом живых тканей. Но при убиении живого существа состав тканей не меняется. Меняется лишь строение самого тела, иногда весьма незначительно. Если некоторые точки мозга длиннокрыла поразить тонкой иглой, птица немедленно умирает. В то же время в иных направлениях ей можно пронзить весь мозг, и она остаётся живой...
        - Откуда вы это знаете? - не выдержал Антор. - Вы что, проделывали подобные опыты? Зачем?
        - Терпение, терпение, дорогой мастер! Я понимаю, что я всего лишь жалкий слепец, блуждающий в потёмках... Но всё же выслушайте меня. Живое тело состоит из тех же веществ, что и неживое, иначе они не могли бы превращаться друг в друга, не так ли? В чём же разница? В живом теле вещества ведут себя иначе, чем в неживом! Вот в чём состоит чудо! А тогда, если они ведут себя иначе, не можем ли мы предположить, что они могут приобретать свойства, отсутствующие у них во время пребывания в мёртвых телах? Например, не могут ли первоэлементы, заключённые в живом теле, превращаться друг в друга? Ведь в телах животных и растений мы можем найти вещества, которым неоткуда взяться в окружающем мире. Это касается и первоэлементов. Значит, они образуются внутри этих тел... И вы это знаете, мастер. .
        Антор, наконец, понял, на что именно намекает дом Гау.
        - Дорогой друг, - сказал он, тщательно подбирая слова, - вы хотите сделать золото из неблагородных металлов. Вы почему-то думаете, что я умею делать такие вещи. Поверьте мне, это заблуждение. Вы напрасно тратите время.
        - Я ответил бы точно так же, досточтимый мастер... - дом Гау неожиданно рассмеялся.
        В гулком пространстве подвала этот смех показался страшным.
        Но ещё страшней был невесть откуда донёсшийся тихий стон.
        Молодой домин схватил горелку - она обожгла ему пальцы - и поднял её над головой, стараясь осветить стену.
        Над химическим столом возвышалась конструкция из каких-то длинных полок. На ближайшей из них лежало тело лисицы. Её челюсти были туго стянуты верёвками, тело перекручено и намертво привязано к полке.
        Прямо из шеи несчастного зверька торчала тонкая трубка, другая была воткнута ему в зад. Из трубки в шее медленно сочилась тёмная жидкость. Третья трубка, пошире, входила в тело через пробитый бок лисы.
        На других полках стояли банки. В некоторых находились тельца мышей, крыс, лягушек. В каких-то лежали отдельные части тел - отрезанные лапы, внутренности, сердца. В одной находилась изуродованная голова длиннокрыла. Из пустых глазниц торчали обломки стеклянных игл.
        Антор выронил горелку. Она упала и погасла.
        - Зачем вы это делаете? - тихо спросил он.
        - Итак, превращение элементов происходит внутри живых тел, - как ни в чём ни бывало продолжил свои рассуждения дом Гау, возясь на полу в поисках упавшей горелки. - Живые тела, однако, не творят золота, поскольку потребные для того элементы не могут быть внесены в них естественным путём. Мы разработали способы введения элементов в разные органы животных. Но они, к сожалению, быстро умирают, не успевая претворить элементы своей жизненной силой. Я, впрочем, возлагал надежды на эту лису: она оказалась чрезвычайно живучей. Я ввожу ей в разные части тела соли олова, и надеюсь найти в её крови и выделениях следы благородных металлов...
        - Это бессмысленно. Вы напрасно мучаете животных.
        Шумное дыхание дома Гау послышалось неожиданно близко. Антор невольно сделал шаг в сторону. Под ногой что-то противно хрустнуло.
        - Животных? Так я и думал... Но никак не решался принять этот вывод... - в голосе Гау послышался неподдельный ужас. - Значит, золото может вызреть только внутри тела человека? В некоторых трактатах давались такие намёки, но я не хотел верить..
        - Я не говорил этого! - закричал Антор, уже понимая, что переубедить безумца вряд ли удастся. - Послушайте, - начал он. - Ваши теории бессмысленны. Вы идёте в неправильном направлении. Я не алкемист. Я не делаю и не делал ничего подобного. Я просто нашёл клад своего предка...
        - Вы напрасно пытаетесь скрыть свои знания, мастер, - тихо сказал дом Гау. - Алкемисты изучили ваше золото. Монеты, которыми вы платите, состоят из металла необычайной чистоты...
        Умирающая лисица снова застонала.
        - Но я же не знаю, откуда взялось это золото! - Антор решил во что бы то ни стало переубедить друга. - Я вообще не разбираюсь в науках о веществе! Даже если оно очень чистое, это не значит, что его сделал я!
        Алкемист промолчал, продолжая шарить на полу.
        - Это очень старое золото, возможно ещё времён Древности, бывшей до Середины, - продолжал вдохновенно лгать Антор, - может быть, в те времена золото было чище... Или, может быть, вы и в самом деле в чём-то правы... может быть, существует какой-то способ превращения элементов... но не столь ужасный!
        - Может быть, - по голосу дома Гау чувствовалось, что он не вполне убеждён, но готов поверить, - может быть... По крайней мере, я готов поручиться в Чёрном Храме, что вы не знакомы с алкемическим оборудованием. Судя по тому, как вы взялись за горелку. Да, никакой алкемист не схватился бы за горячую часть... Что ж, в таком случае забудьте наш разговор. Впрочем... Не было ли среди тех ценностей, кои содержались в кладе, каких-либо записей или манускриптов древних времён?
        Что-то звякнуло, потом зажёгся тусклый свет: это дом Гау засветил масляную плошку.
        - Нет, ничего подобного, - Антору стало немножко легче. - Только золото. Может быть, - добавил он с надеждой, - мы уйдём отсюда? Мне хочется на воздух.
        - Идите, - бросил дом Гау. Похоже, он резко потерял интерес к гостю. Мне нужно завершить опыт. Встретимся наверху, там накрыт стол с вином. Я присоединюсь к вам. . позже, - он не стал уточнять, когда именно.
        - Вы всё-таки намерены продолжать? - не удержался от вопроса молодой домин.
        - Да, - решительно заявил дом Гау. - Откровенно говоря, я потратил на свои опыты почти все свои деньги. Алкемическое оборудование делается из тонкого стекла и стоит дорого, к тому же для опытов нужны некоторые редкие вещества и составы... Как выражались наши предки, мне некуда отступать.
        Архипелаг, остров Иган Благополучный, 244-й год, 227-й день.
        - Вот так вот, - самодовольно крякнул домин Иган, взгромождая перед собой тяжёлый кожаный мешок, полный меди. - А это серебро, - рядом встал мешочек поменьше. - Ну и золотишко, - рядом лёг небольшой, но туго набитый кожаный футлярчик. - Не извольте беспокоиться, всё считанное-пересчитанное.
        - Ещё бы я стал беспокоиться из-за такой суммы, - проворчал Сервин, делая знак своему человеку, чтобы тот взял деньги.
        - А коли так, - хитро прищурился дом Иган, - что же это вы заявились в наши края? У нас тут с денежками туговато.
        - Я любопытен, - усмехнулся купец, - да, очень любопытен. Если меня что-то интересует, я могу отправиться за этим на ту сторону Арбинады. Я услышал интересную новость - и вот я здесь.
        - А-а, - дом Иган раздвинул толстые губы в ухмылке, - вот оно что... Да уж, придумал я штуку. Если б не это, не видать бы вам моих денежек... Да, кстати, насчёт заказа - уж проследите, чтобы чёрное дерево прислали самое лучшее. Чаемо, не сарай строим, а дворец для благородного...
        - А, простите, - купец приподнял бровь, - чем вас не устраивает родовое гнездо?
        - Пссс! - Иган похабно свистнул сквозь зубы. - Сейчас приличные люди в таких не живут. Я тут недавно на Архипелаг плавал, к дому Корелу. Он раньше вот тоже навроде меня жил. Хоть и денежек у него водилось побольше, а всё равно - сидел себе в старой халупе, как птица в гнезде. Тепло, дождик макушку не мочит, вроде и ладно. А теперь он там такого наворотил, глазам не верится! Чёрное дерево, картины, мебель драгоценная из раковин, да я только рот разевал! А я что, самый последний? Мы тут в самой глухомани живём, до Архипелага полдюжины дней всего-то, если под хорошим ветром идти... Так что будем тянуться. Чтоб не хуже других, во как. Не в хлеву чтоб.
        Купец промолчал: возразить по существу было нечего. В самом деле, именовать эту приземистую постройку "родовым гнездом" можно было разве что в шутку. От обычного крестьянского дома её отличали разве что размеры да каменные стены. Внутренняя отделка практически отсутствовала: некрашеные стены, покосившаяся дверь, грубая мебель. На столешнице виднелись круглые следы от пивных кружек. Единственным предметом роскоши был древний боевой топор с длинной ручкой, лежащий на железных скобах, прибитых к стене. Его лезвие потемнело не от крови чудовищ, а от времени. Иганам никогда не приходилось сражаться с драконами, так что оружие имело для них чисто символический смысл... По крайней мере, до самого последнего времени.
        Остров Иган Благополучный больше всего напоминал самое распространённое местное блюдо, фасолевый пирог - ровный, почти круглый, с низенькими оплывшими берегами. В хорошую погоду при попутном ветре с Игана до ближайших островов Архипелага и в самом деле можно было добраться дней за семь-восемь. Попутный ветер случался, однако, нечасто - так что обычный путь занимал дюжину дней. Желающих этот путь совершить бывало немного. Избалованные благами цивилизации жители Архипелага не очень-то интересовались захолустными местечками.
        "Благополучным" поименовал остров первый дом Иган, по происхождению обычный крестьянин. Он получил эту землю в ответственность от тогдашнего домина Рея, в награду за деяние полезное, но совершенно не героическое. На Игане сохранились несколько редких видов птиц, считавшихся повсеместно вымершими из-за Воробьиной Хвори. Крестьянин разыскал в скалах гнездовья красноногих орланов и сумел приручить нескольких, тем положив начало их домашнему разведению. Иных подвигов он не смог бы совершить при всём желании: на острове никогда не водилось ни драконов, ни церрексов, а вездесущие химеры нападали на Иган редко и никогда не гнездились. Поэтому после Воробьиной Хвори на острове и впрямь наступило полное благополучие: чудовищ не стало, а прочие неприятности обходили Иган стороной. Даже бури и засухи случались исключительно редко, и особенного вреда не приносили. Местные крестьяне могли спокойно сеять свою фасоль, не опасаясь бед ни от неба, ни от моря. Поэтому никто не хотел выплачивать страховые взносы. Совету Сословия с трудом удалось добиться от местных жителей хотя бы минимальных выплат. По той же
причине династия Иганов никогда не отличались состоятельностью, а обиталище семьи походило в лучшем случае на дом зажиточного крестьянина, нежели на настоящий доминский замок.
        Судя по мешку с медью, только что продемонстрированному нынешним владетелем острова, здесь кое-что изменилось.
        Сервин отпил немного горячего пива. Этот местный напиток уже успел ему надоесть, но хороших вин на острове не было.
        - Всё-таки расскажите, как вы сумели собрать с крестьян деньги. Я знаю историю, но хочу выслушать это от вас. При пересказе теряются детали, а в них иногда гнездятся химеры...
        - Да всё просто, - толстая физиономия дома Игана расплылась в ухмылке. - Эти мерзавцы, мои крестьяне, опять задержали выплаты. Мол, скажи и на том спасибо, что вообще тебе платим. Ты, дескать, хоть и домин, а нам без надобности, мы и без твоей казны живём неплохо. Ну не церрексы, а?
        - Это случилось впервые, невыплата в срок? - мягко поинтересовался Сервин.
        - Да какое там впервые! Почитай каждый год одна песня: не заплатим да не заплатим. Ну нет, конечно, заплатили бы... но душу вымотали бы. Раньше-то я на это плевал. Ну, не заплатят. Мне вроде как на пиво и фасоль хватает. Но сейчас мне деньги во как нужны стали.
        - Почему бы вдруг? - Сервин отставил пиво в сторону и принялся за острую фасоль.
        - Ну я ж говорю! Побывал на Архипелаге, так у меня прям глаза открылись, как люди-то теперь живут... Не, думаю, я не я буду, если буду в таком хлеву век вековать. И тогда, значит...
        - Тогда вы решили построить себе дом поприличнее. Как раз подвернулся один из моих людей... дальнейшее я знаю. Меня интересует другое - как же вы всё-таки собрали деньги.
        - Ну так я о чём? Деньги мне были нужны срочно, купцы ждать не любят. А мои собственные - в сословной казне, в рост положил. На руках - горсть серебришка да пара золотых, больше ничего. Я опять пошёл по крестьянам, прямо по домам ходил, представляете? Это я-то, благородный домин! А эти мерзавцы опять за своё: не желаем платить и всё тут. В другое время я бы, конечно... а тут такая злость меня взяла! Сорвётся ведь дело, чую. Короче, вернулся я домой, пиво пью, думаю. Так с пьяных глаз глянул я на этот самый топор - и завелась у меня одна мысль. Ежели они мне, значит, платить не желают из-за хорошей жизни - дай-ка я сделаю им жизнь поплоше.
        - И что же вы предприняли? - Сервин уже знал эту историю, но хотел подробностей.
        - Я ж всё-таки домин. Меня в детстве учили оружию, даром что незачем это сейчас. А мне вот пригодилось... Ну, короче, взял я этот топор, да и пошёл к одному домику, где мне денег уже пять лет как не давали - дескать, пошёл ты со своей страховкой, у нас и без тебя фасоль родится... Крестьяне меня, значит, увидали - сначала не поняли ничего. Сидят, в общем, дома, не высовываются. Смотрят, что я делать буду. Ну так, значит, подхожу я к ихнему птичнику, перехватываю топорище пониже, да с двух ударов дверь вдребезги. Потом внутрь захожу, по балкам - раз, раз, крыша трещит, птицы вопят, а эти дураки - ноги в руки, в Храм побежали жалобу писать. А я смотрю, как ихний птичник рушится, да посмеиваюсь. Потому что есть закон, по которому домин имеет право на любые действия по отношению к защищаемому им имуществу: он же страховку платит... Всё по-честному.
        - Вообще-то этот закон был принят на случай стихийных бедствий, пожаров и нападения чудовищ, - заметил Сервин. - В таких случаях домин, наравне с владельцем имущества, имеет право разрушать постройки, портить имущество и вообще делать всё что угодно. Но предполагается, что всё это он имеет право делать ради спасения ценностей и жизней людей. Например, в случае пожара или налёта химер возникает необходимость выломать дверь...
        - Ага, мне чёрные жрецы потом об этом все уши прожужжали. А я им на это: мало ли, а может, мне показалось, что в том птичнике пожар начался? Я домин, с меня оплата страховки и возмещение убытков. Что не так? Они побухтели-побухтели, да и утихли. Потому как я в своём праве, а что до имущества, так ведь я же за него и плачу. Только вот крестьянин тот мне пять лет страховку не выплачивал. Так что и получил он с меня за свой птичник пару медяков. Ох, какая у него морда была! Зато на следующий день, как Храм и Совет Сословия решение объявили, все потянулись платить. Рожи злые, а денежки-то вот они, - он самодовльно похлопал по мешку с медью. - И этот заплатил. За все пять лет. Я так считаю, это правильно. Ежели им, церрексам жмотским, мало стихийных бедствий, я им их лично устрою. Я им теперь сам буду стихийное бедствие.
        Гонгур, храм Белой Богини. 244 год, 274-й день.
        Лицо жреца Хингра было гладким и твёрдым на вид, как полированный рог. Тонкие бескровные губы, сжатые в узенькую полоску, говорили о надменности и осторожности, плотно прижатые к черепу уши - о коварстве. Глаза не говорили ни о чём. Казалось, жрец каким-то непостижимым способом стёр в них всякое выражение. Он просто смотрел на собеседника - спокойно, без раздражения, но и без той приветливости, которая обычно присуща служителям Добра.
        - Я бы не стал беспокоить вас лично, почтеннейший, из-за столь малого дара, - Сервин показал на увесистый мешочек с золотом, доброхотное пожертвование Храму и его служителям. - Но мне нужно было сказать вам несколько слов. Наедине.
        - Я весь внимание, - жрец чуть наклонил голову. Солнечный зайчик пробежал по гладко выбритому черепу.
        Они стояли на высокой террасе храма Белой Богини и смотрели на закат. Солнце, нависшее над Гонгурским хребтом, окрашивало остывающую долину в цвет кифа. Воздух пах мёдом, ленью и тоской, как это бывает в землях, расположенных вдали от моря.
        Далеко внизу виднелась белая лента дороги, по которой двигались разноцветные пятнышки - то были всадники на единорогах. Иногда появлялась повозка или крытый экипаж.
        Сервин подумал о том, как мудро расположен храм: высоко на горе, но в то же время вблизи торгового тракта. Не нависая угрожающе над дорогой, он притягивал взоры, одновременно близкий и далёкий. Храм не вымогал внимания проезжающих мимо - он милостиво разрешал оказать честь богам и доставить радость себе. Многие сворачивали на неширокую тропинку, ведущую ко внешним вратам - хотя бы для того, чтобы почитать изречения Аристокла на стелах, бросить несколько монет в храмовый сосуд, и задуматься о совершённых ими добрых делах.
        В отличие от чёрных храмов Справедливости, получавших плату за участие в судебных разбирательствах, белые храмы жили за счёт доброхотных даяний: согласно учению мудрецов, служение Добру предполагает бескорыстие.
        - Я хочу дать несколько советов, - собрался с мыслями Сервин. - Как вы знаете, - он выделил голосом последнее слово, - хороший совет, данный вовремя, может стоить очень дорого.
        - Совет купца дороже золота, - вежливо улыбнулся Хингр. Улыбка у него была приятная, но Сервину она чем-то не понравилась. Так улыбаются люди, заранее уверенные в своём превосходстве над собеседником.
        - Буду краток, - приступил Сервин. - В последние годы вы, Хингр, как проповедник, получили большую известность. Да, известность...
        - Совершенно незаслуженную, - ввернул жрец.
        - Вполне заслуженную, - голос купца помимо его воли прозвучал саркастически, - ваши проповеди против наук и исследования природы воистину замечательны. Однако, я купец. И я хорошо знаю, что даже самый лучший товар продаётся только тогда, когда на него есть спрос. Это относится и к идеям. Люди охотнее слушают то, что хотят услышать...
        Улыбка сошла с лица жреца. Тонкие губы вновь сжались в упрямую полоску.
        - Я не берусь судить, в каких тайниках сердца вы читаете, столь удачно произнося свои речи и каждый раз попадая в цель, - Сервин сделал паузу после сложно закрученной фразы. - Однако, так сложилось, что я могу вам сообщить кое-что о том, к чему потянутся сердца завтра.
        - Вы знаете будущее? - жрец повёл плечами, просторный белый плащ колыхнулся, на мгновение разбудив дремлющий воздух.
        - Мы, купцы, должны уметь предвидеть спрос на новый товар, - Сервин сделал неопределённый жест, - и вовремя сделать запасы... Я хочу рассказать вам, запасы каких слов вам потребуются в скором будущем. Вы вольны распорядиться этим знанием как угодно. Но лучше всё же им воспользоваться, да.
        Жрец нахмурился.
        - Что значит - "лучше"?
        - Лучше для всех, и для вас прежде всего, - Сервин стал говорить чуть быстрее и несколько суше. - Вы получили известность благодаря проповедям об исследовании природы. Точнее, о вреде таких исследований. Скажем честно: на эти речи был спрос, причём не только у ваших постоянных слушателей... Но сейчас ситуация меняется, да, меняется. Очень, очень скоро самой распространённой темой проповедей станет нечто иное.
        - И что же? - Хингр почти не пытался скрыть недоверия.
        - Беды, происходящие от тщеславия, - твёрдо сказал Сервин. - От излишней роскоши, выставляемой напоказ. Люди будут охотно слушать проповедников, хулящих блеск и самодовольство богатых людей, и прежде всего их безумные траты на дорогие ненужные вещи, сооружения, детей. Дорогое перестанет привлекать, а кичащиеся им будут осмеяны и осуждены мнением толпы. В моду войдут скромность и простота... Подождите, - купец увидел, что Хингр порывается что-то возразить, и сделал заграждающий уста жест, подождите. Я знаю, что это всё кажется невероятным, да, и не прошу мне верить. Однако, скоро вы убедитесь в моей правоте. Так вот, когда разорятся несколько великих доминов, чьи состояния кажутся незыблемыми...
        - Вы говорите очень странные вещи, - заметил Хингр, - я не знаю, что и думать о них. - Последние слова он произнёс таким тоном, что Сервину показалось: за каждое из этих слов можно, как за оторванную подкладку, просунуть руку и дотронуться до их настоящего смысла.
        - То есть вы уверены, что я мелю вздор, - купец предпочёл произнести это вслух. - Однако, у меня есть свои источники. Я хорошо знаю доходы и расходы этих людей. Небедных, да, но всё-таки не настолько богатых, как, может быть, они думают сами.
        - Есть очень большие состояния, - напомнил жрец.
        - Но и они конечны, - твёрдо сказал Сервин. - Очень скоро нас ждут громкие разорения и ещё более громкие суды, скандалы, волнения. Совет Сословия будет вынужден что-то предпринимать. Скорее всего, он примет законы против роскоши и чрезмерных трат...
        - Допустим... Но каким образом можно принять закон без решения Чёрного и Белого храмов? - в голосе жреца впервые прорезался интерес.
        - Никак, - пожал плечами Сервин. - Значит, законы будут приняты с согласия храмов. Это согласие нужно будет как-то обеспечить. Особенно это касается белых жрецов. Обосновать ограничения с точки зрения ценностей Добра... это большая задача. Но есть мудрые люди, которые не отступают перед трудностями богословия и законоведения. Особенно если эта работа оплачивается. Да, оплачивается. Я совершенно уверен, что на подобные изыскания будут выделены немалые средства. Возможно, это будет сделано... скажем так... осторожно. Да, осторожно.
        Твёрдое полированное лицо Хингра не изменилось. Почти. Только в глазах что-то промелькнуло.
        - И хотя я невежествен в вопросах, касающихся божественного, продолжал разматывать речь Сервин, - мне почему-то кажется, что богослов, первым обратившийся к этим важным проблемам, может стать весьма знаменитым и остаться в памяти потомков... Так или иначе, очень скоро Совет Сословия живо заинтересуется этими вопросами. Откровенно говоря, у вас есть две-три дюжины дней. Конечно, это не срок для серьёзных богословских изысканий. Но товар хорош тогда, когда на него есть спрос.
        Остров Сеназа, 244-й год, 297-й день.
        Суд проходил тайно, в закрытых покоях Чёрного Храма.
        Мрачное помещение было намеренно лишено каких бы то ни было украшений. Исключение составляли три гермы, изображающие Аристокла Широкого, Харальда Справедливого и Сина Тёмного - мыслителей, которые глубже других проникли в сущность Справедливости.
        На сей раз жреческая коллегия собралась в расширенном составе - кроме жрецов самого острова, присутствовали и гонгурцы, и даже спешно прибывшие жрецы с Рея. То же самое касалось и второй половины коллегии, Высоких Доминов из Совета Сословия: на суд собрали всех, кто оказался в пределах досягаемости.
        Обвиняемый оглядел состав судилища и отметил про себя, что почти все выглядят подавленными и напуганными. Особенно несчастным казался верховный жрец Справедливости, мастер Хаом. Он был близким другом обвиняемого, и ему невыносимо было смотреть на человека, сидящего на ложе подсудимого.
        Обвиняемый, впрочем, вёл себя спокойно и даже непринуждённо. Дом Сеназа умел держать лицо в любой ситуации.
        Однако, когда на ораторское возвышение встал мастер Хаом, он всё-таки опустил глаза - чтобы не смущать старика.
        - Обвиняемый, высокородный дом Сеназа, вы были изобличены в преступлениях против долга и клятвы Сословия Доминов, а также в имущественных злоупотреблениях, - начал Хаом. Голос его почти не дрожал, но дом Сеназа понимал, во что обходится ему показная сдержанность. - В частности, вы уличены в неоднократных и злостных невыплатах страховых денег, в злостном же обмане пострадавших, в присвоении чужой собственности нечестным путём, а также...
        - Да что там, - Сеназа махнул рукой. - Я заранее признаю все обвинения и полагаю их справедливыми. Кроме, - ему почему-то захотелось поспорить, кроме обмана. Это было незаконное удержание чужой собственности, я это признаю. Но я не опускался до лжи. Я и в самом деле не отдал тому купцу его денег, но не обманывал его, а просто не дал никакого объяснения. Это не обман.
        - Но почему он вас послушался? - неожиданно задал вопрос молодой жрец с бритой головой. - Не потому ли, что он знал вас как мудрого домина, пекущегося о своём и общем благе?
        Сеназа посмотрел на него с вялым интересом.
        - Наверное, можно сказать и так.
        - В таком случае, - заключил жрец, - имел место обман, поскольку обманом, по учению Харальда Справедливого, называется не только прямая ложь, но и всякое сознательное введение в заблуждение, словом или умолчанием, действием или бездействием. Вы ведь уже не пеклись о всеобщем благе, а думали только о собственном?
        Старый домин усмехнулся.
        - Этого вы не можете доказать. Может быть, мне были нужны деньги, чтобы расплатиться с теми, кому я был должен. Купец же не понёс большого ущерба, если бы я смог вовремя возместить ему ту сумму.
        - Но вы к тому времени уже знали, что не можете этого сделать? допытывался жрец.
        - Да, казна Сословия уже была пуста. По крайней мере, для меня. Я, впрочем, пытался занять денег в долг у некоторых людей...
        - У ростовщиков, вы хотите сказать? - обвиняюще произнёс другой жрец, постарше, с маленькой косочкой на затылке.
        - Да, именно у этих недостойных я и пытался перезанять часть суммы, дом Сеназа зевнул. - Простите, это не было проявлением неуважения, просто мне хочется спать..
        Но они мне не поверили, и правильно сделали.
        - Ростовщики обычно очень осторожны, - зачем-то пояснил дом Гурм, местный представитель Совета Сословия. Видимо, ему просто хотелось что-нибудь сказать. Вид у него был столь же растерянный и несчастный, что и у всех остальных.
        - Почему же, они были готовы рискнуть, - дом Сеназа опять зевнул, - но они обычно не располагают крупными суммами, а мне нужна была именно крупная сумма.
        - Итак, дом Сеназа, вы обвиняетесь в преступлениях против долга и клятвы Сословия Доминов, а также в имущественных злоупотреблениях, и признаёте это, - заключил мастер Хаом. - Вопрос об обмане при присвоении собственности я решаю так: была попытка присвоения собственности, сопровождавшаяся обманом, но не с помощью обмана. Поскольку определения Храма гласят, что присвоение собственности путём обмана предполагает умышленное создание ложного впечатления, а не только расчёт на то, что оное впечатление создастся раньше или позже...
        - В деле дома Кирато против острова Лем... - вступил в разговор жрец с косичкой и начал излагать какой-то классический случай.
        Старому домину стало противно слушать эти разговоры.
        - Хорошо, я признаю и обман, - прервал он разговор, уже зашедший в какие-то дебри учения о Справедливости. - Мне всё равно.
        - Но почему ты это сделал? - старик Хаом внезапно посмотрел ему в глаза. - Мы знаем друг друга много лет. Ты был мудрым и справедливым правителем, и никогда не забывал о долге домина...
        - Тщеславие, всего лишь жалкое тщеславие, - усмехнулся дом Сеназа. оно меня и погубило. Ты прекрасно знаешь: я был одним из самых блестящих доминов Арбинады. Моим предком мне был вручён в ответственность богатейший остров со славной историей, дворец, сады... Со мной соперничали в блеске несколько семей, более обеспеченных, чем моя. Но это было честное соперничество. Мы перекупали друг у друга редкости, охотились за диковинками, старались поразить друг друга великолепием построек... Однако, мы знали размеры состояний друг друга и наши реальные возможности, и это было удобно, ибо не позволяло нам заходить слишком далеко.
        Несколько человек среди доминов поводили в воздухе руками, соглашаясь. Жрецы смотрели строго и не двигались, но и в их глазах подсудимый прочёл нечто вроде понимания.
        - Что же изменилось? - настаивал Хаом.
        - Трудно сказать, - пожал плечами Сеназа. - В какой-то момент все стали тратить больше, чем могли себе позволить. Я просто не мог отставать. При этом у других доминов дела шли лучше, чем у меня. Откровенно говоря, у меня они шли просто скверно. Следовало, конечно, остановиться и переждать плохие времена. Но я уже затеял крупное строительство... и многое другое. Я понадеялся на удачу и продолжил тратить деньги - сначала свои, потом из страховой кассы. Теперь я разорён и опозорен. Это всё.
        - Мы должны разобраться не только в случившемся, но и в его причинах, - взял слово дом Конд, назначенный главой делегации Совета Сословия. - Увы, в последнее время многие достойные домины стали совершать безрассудные траты. Недавно мы расследовали случай с домом Гау, разорившемся на научных опытах...
        - При чём тут наука? Дом Гау стал алхемистом и пытался получить золото из неблагородных металлов какими-то ужасными способами. Суд признал его повредившимся в уме, - заметил жрец с косичкой. - Теперь он находится под наблюдением зелёных жрецов.
        - О, не всё так просто. Людей всё больше охватывает нездоровая страсть к роскоши. Участились обращения в казну сословия за займами. Причины займов, как правило - дорогие приобретения, а также траты на потомство. Предложения делаются даже старухам, для которых деторождение опасно - лишь бы это были знаменитые матери... Вот хотя бы эта история с доминой Нелией, которая на днях умерла родами? Эта гонка за престижем может привести к дурному.
        - Не следует ли издать законы против излишних трат? - спросил Хаом. Мы могли бы поставить этот вопрос перед гонгурскими храмами.
        - Боюсь, что Совет Сословия на это не пойдёт, - развёл руками дом Гурм. - Однажды мы уже пытались рассмотреть этот вопрос, но великие домины, обладатели больших состояний, возмутились и сделали всё, чтобы подобные предложения даже не были вынесены на рассмотрение Совета. Ходили даже слухи, что домин Антор Счастливый - тот самый, кстати, который склонил Нелию к попытке произвести ему потомство, - щедро одарил тех членов Совета, которые выступили против подобного рассмотрения...
        - К тому же подобный закон явно несправедлив, - вступил в спор бритоголовый. - Люди имеют право тратить распоряжаться своим имуществом и деньгами как им угодно. Любые ограничения этого естественного права нуждаются в богословском обосновании, без которого храмы Справедливости ничего не утвердят...
        - Может быть, вы отвлечётесь от учёной дискуссии и закончите со мной? - поинтересовался дом Сеназа. - Насколько я знаю законы, за совершённые мною преступления полагается лишение сана домина, объявление неплатежеспособности, лишение имущества и изгнание. Если от моего мнения что-то зависит, то я предпочту Дикие острова. Там я, по крайней мере, не заживусь.
        - Ты прав, - нехотя признал Хаом, - но собрание ещё не закончилось. Дождись нашего решения. И объявляю сейчас, при всех: я буду настаивать на том, чтобы после распродажи имущества и всех компенсаций некоторая малая часть состояния бывшего дома Сеназы была бы ему оставлена. Если кто-то выступит против этого, я сложу с себя полномочия судящего.
        Жрецы зашумели.
        - Пустое, - махнул рукой дом Сеназа. - Я привык жить на широкую ногу, а если нет - протяну на хлебе и воде. Хотя - благодарю за смелые слова, друг. Но мне не нужны крохи моего состояния. Единственное, что меня сейчас ещё волнует - это судьба моего последнего сына и его права на остров.
        - Сей сложнейший вопрос, - загундосил жрец с косичкой, - не может быть решён без обращения к Великому домину Рею...
        - То есть это будет решать он лично. В таком случае ответ будет отрицательный. Нынешний Отец Мира меня всегда недолюбливал, - старик опять зевнул, - и вряд ли согласится передать остров моему потомку.
        - Мы позаботимся о том, чтобы путь в Сословие ему был открыт, пообещал дом Гурм. - К тому же ребёнок такой стоимости может не опасаться за своё будущее.
        - Надеюсь на это, - дом Сеназа обвёл взглядом коллегию. - Ну что ж, давайте поскорее закончим с этим. Есть ли ещё какие-нибудь обвинения против меня? Если нет, позвольте мне удалиться. Я хотел бы собрать кое-какие личные вещи, не имеющие большой ценности. На Диких Островах они скрасят мне остаток дней...
        - Олле'ла, достопочтенное собрание, - новый голос прозвучал под сводами Храма. - Простите, что я явился незваным и нарушил ход разбирательства, но я имею на это законное право. Ибо я принёс новые сведения, могущие оказать влияние на ваше решение.
        Все недоумённо уставились на вошедшего человека. Это был купец Сервин, известный своим огромным состоянием и личными связями с богатейшими доминами Арбинады. Он же был в числе пострадавших от разорения Сеназы.
        - Я хочу сообщить, что высокородный домин Антор Счастливый только что выкупил всё имущество, незаконно удержанное домом Сеназой, у его законных владельцев, после чего преподнёс его в дар высокородному домину Сеназе. Вот купчие и дарственная, - он протянул Хаому какие-то бумаги. - Кроме того, домин Антор изъявил желание полностью возместить весь ущерб, нанесённый непредусмотрительными действиями дома Сеназы купцам и крестьянам, и, в частности, немедленно погасить все текущие страховые выплаты. Это безовозмездный подарок домина Антора острову, его жителям, и всем пострадавшим от этого... назовём это неприятным недоразумением. Помимо всего этого, домин Антор преподносит дому Сеназе две дюжианды дюжианд золота, дабы поддержать его кредитоспособность. Домин Антор также выражает надежду на прекращение дела против дома Сеназы и снятие с него всех обвинений.
        Первым опомнился Хаом.
        - Это невероятно... но предположение высокородного домина Антора Счастливого, - в голосе старика прозвучало искреннее восхищение, - не противоречит законам. Возмещение ущерба прекращает дело. И если мы примем подобное решение... объявляю сейчас, при всех: я буду настаивать на его принятии...
        - И мы все вас поддержим, досточтимый мастер, - заявил от себя дом Гурм, - ибо речь идёт не только о справедливости, но и о сохранении чести Сословия, чему великодушное решение домина Антора весьма и весьма способствует. Невероятный и поразительный выход из положения! Но ведь речь идёт о весьма значительных суммах..
        - Этот вопрос я готов, по поручению дома Антора, обсудить немедленно, - небрежно заявил Сервин, - дайте мне только ознакомиться с исковыми заявлениями.
        - Не будем, в таком случае, медлить. Обвиняемый, высокородный дом Сеназа, - первое слово прозвучало странновато, слишком уж счастливым был голос старого жреца, - в связи с изменением обстоятельств дела суд над вами переносится на один день. Вы должны немедленно покинуть храм, и явиться вновь завтра, к тому же времени. Хотя, - улыбнулся он, - это, скорее всего, уже не понадобится.
        - Я поражён и благодарен, - пробормотал дом Сеназа. Вид у него был отнюдь не счастливый - скорее, ошарашенный. - Я подчиняюсь решению коллегии и покидаю храм, - наконец, произнёс он и поплёлся к дверям.
        - Но, простите, - Хаом тем временем успел просмотреть бумагу, - тут нет подписи домина Антора.
        - Не беда. У меня есть генеральная доверенность на распоряжение его средствами. Вот она, - купец вытащил ещё одну бумагу и протянул её Хаому. Всё, таким образом, законно. Что касается уважаемого домина, он ограничился устным распоряжением. Мы давно ведём с ним дела, и он мне полностью доверяет. Да, полностью.
        - Если дом Антор и в самом деле уполномочил присутствующего здесь Сервина распорядиться теми средствами, которые потребны для удовлетворения претензий пострадавших... - затянул бритоголовый жрец.
        - Уполномочил, уполномочил, - махнул рукой Сервин. - Не беспокойтесь, всё будет оплачено, причём немедленно. Золото со мной. Господин Антор распорядился закончить с этим делом как можно скорее.
        Малая Гряда, третий остров, селение Антор. 245-й год, 165-й день.
        Мальчик-слуга смущённо переминался с ноги на ногу.
        - Простите, что я вас беспокою, домин Антор, но я хотел бы получить расчёт.
        Антор оторвал голову от стола. Он находился как раз в том промежуточном состоянии, когда выпитое вино уже перестаёт радовать, но ещё не просится обратно.
        В такое время к нему возвращалось нечто вроде здравомыслия. Именно поэтому он очень не любил этот момент, предпочитая ему даже пьяную блевоту. По крайней мере, после неё можно было снова пить - или уж спать, если хмель был слишком крепким.
        Он с усилием (шея затекла и сильно болела) обвёл взглядом помещение. Это была малая трапезная, предназначенная для прислуги. Единственное окно бросало переливающийся луч света на длинный стол, уставленный посудой: то были кувшины, чаши, хрупкие гонгурские сосуды из прозрачного стекла. В витой агатовой рюмке торчала оплавленная свеча.
        Рядом валялся пустой красный кошелёк. Судя по его виду, его топтали ногами и вытирали им грязь со стола.
        Всё это пахло высыхающим розовым вином. Набросанные в углу для свежести ветви остролиста не могли перебить этого тяжёлого аромата, и только придавали ему приторности.
        Откуда-то из-под стола тянуло гадким - кажется, засохшей рвотой.
        - Я тебя не держу, - заплетающимся языком выговорил он. - Уходи.
        - Мне нужно засвидетельствовать ваше согласие отпустить меня, и получить заработанное, - мальчик говорил робко, но Антор понял, что он так просто не уйдёт.
        - У меня сейчас нет денег, - неохотно процедил он. - Возьми какую-нибудь безделушку из зала редкостей и вали отсюда.
        - Нет, я не смогу её продать, - голос паренька был всё тем же: робким, но упрямым. - Сейчас никто не покупает таких вещей.
        - Да что ты понимаешь, паршивец! - Антор внезапно впал в ярость, любой богач оторвёт с руками...
        - Вы всё пьёте и не выходите из дому, - пожал плечами мальчик. - И не знаете, что делается вокруг. Сейчас роскошь не в почёте. В моде скромность и бережливость. Богатые соревнуются в простоте нравов. Вот и мастер Хингр из гонгурского храма со своими проповедями против растрат и лишнего блеска...
        - Хитрый продажный церрекс, - зашипел Антор, - он готов проповедовать что угодно, лишь бы быть популярным... И что, его слушают?
        - После каждой его проповеди цена на дорогие вещи падает, - мальчик сделал кислую мину. - Особенно на всё старое. Сейчас никто не носит такую одежду, как у вас, - добавил он, неодобрительно покосившись на расшитое золотом одеяние из химерьего шёлка, облегающее тело Антора.
        - Это мой последний чистый костюм, - неохотно признался домин, стараясь не смотреть на причудливой формы пятно на рукаве. Похоже, он опять облился вином. Или это следы рвоты? А, уже неважно. Другой одежды у него не будет ещё долго... очень долго.
        - Возьми тогда что-нибудь золотое. Золото всегда в цене. Кажется, у меня ещё остались какие-то золотые безделушки.
        - По цене золота? - уточнил мальчик. - Я не могу этого сделать без присутствия жреца Чёрного храма. Потом вы снова напьётесь, проспитесь, всё забудете и решите, что я вас обманул.
        - Ну так веди этого жреца сейчас, - махнул рукой Антор, - и принеси мне ещё вина напоследок.
        - Погреб с розовым вином пуст, - смущённо сказал мальчик. - Осталось немного местного. Но это дешёвое, скверное вино. Вы не будете пить такое.
        - Дешёвое? Мне придётся привыкать к дешёвому. Тогда принеси мне два кувшина. Я намерен возместить качество количеством, - Антор, не сдержавшись, рыгнул. - И приходи со жрецом. Может быть, мы найдём в этом доме что-нибудь ценное. А теперь я хочу выпить.
        Мальчик, радуясь окончанию неприятного разговора, ушёл за кувшинами.
        Антор уныло осмотрел гору посуды, ища в какой-нибудь из чаш остаток розового, хотя бы на один глоток. Не может быть, чтобы он выпил всё.
        Увы, нигде ничего не было, кроме высохших опивок.
        Он отвернулся и стал смотреть в окно. Солнечный свет показался ему каким-то оскорбительно ярким. Надо было засесть прямо в подвале - тише, прохладнее, и вино ближе...
        За дверью послышались шаги - но не быстрая дробь босых ног мальчика, а тяжёлые, мужские, с отзвоном подбитых железом сапог.
        Потом заскрипела дверь.
        Антор не повернул головы.
        - Олле, домин Антор.
        - Олле'ла, - вяло отозвался Антор. - Если вы кредитор, обратитесь в Совет Сословия, он сейчас рассматривает моё дело. Там, возможно, ваши претензии удовлетворят. А может, и нет. Откровенно говоря, мне плевать. Идите, - он вяло махнул рукой.
        - Я ваш друг, - сказал тот же голос.
        - С тех пор, как у меня кончились деньги, у меня кончились друзья, Антор упорно продолжал сидеть спиной к двери.
        - Нет. Вы всех прогнали, будучи не в силах смириться с потерей богатства, - на этот раз домин понял, кому именно принадлежит голос, и стремительно обернулся.
        - В-вы... - выдохнул он с бессильной ненавистью.
        - У вас такой вид, как будто я дракон, и вы хотите меня поразить железом, - усмехнулся Сервин.
        Купец был в новомодном наряде - очень простом, безо всяких украшений, но довольно изящном на вид. Только на груди сверкала маленькая серебряная блёстка.
        - Я бы это и сделал, не будь я так пьян, - Антор скрипнул зубами. - Вы хуже дракона.
        - Верю, - Сервин нахально уселся на свободный стул, заложив ногу за ногу. - Ну и помойка! - он брезгливо повёл рукавом, сметая со своего края стола посуду. Тихо звякнула упавшая чаша. - Но не советую пытаться. Вас, конечно, в детстве учили воевать... зато на Диких Островах меня научили драться. Против дерева и железа я, может быть, и не выстоял бы, зато руки у меня крепче.
        - Зачем вы пришли Сервин? Вы причина моих бед. Вы подождали, пока я разорюсь, и теперь пришли торжествовать? Что ж, торжествуйте! У меня нет ни медяка. Я даже не могу продать то, что у меня есть... Ах, ну да. Вы хотите всё скупить по дешёвке. Сколько вы мне предложите за этот дворец? Дюжину серебра? О нет, мне этого мало. Отдам всё за дюжину кувшинов розового. Приходите со жрецом, мы оформим сделку. А сейчас, пожалуйста, убирайтесь вон. Меня тянет блевать, а ваш вид этому очень способствует. Я не могу вас убить, вы правы, но запачкать - легко.
        - Вы дошли до отчаяния, - заметил купец, - и я вам сочувствую. Но всё же нам нужно поговорить...
        - Я хотел с вами поговорить. Тогда, в те дни, когда ещё что-то можно было исправить, - пробормотал Антор. - Я мог бы как-нибудь отозвать эти деньги...
        - Не могли бы. Вы сами выписали мне доверенность, опротестовать которую не взялся бы ни один храм, - спокойно объяснил Сервин. - Да вы и сами не пошли бы на такой позор: совершить великодушный поступок и потом отказаться от него. Выкуп дома Сеназы принёс вам славу. Вас теперь называют Антором Великодушным... и вам неоднократно пытались помочь. В том числе и деньгами. Вы никого не принимаете, а напрасно. Все думают, что вы просто не рассчитали своих средств и разорились из-за своей любви к домину Сеназе...
        - Я никогда не любил его. Я ему завидовал. Но это правда: я разорился из-за этого вашего проклятого выкупа. Я не имел права дарить деньги никому, - Антор жалобно сморщился, - а вы сделали это от моего имени.
        - Да, я это понял
        по вашему поведению. И долго искал ситуацию, когда я мог бы сделать дар от вашего имени. Дар, от которого вы не смогли бы потом отказаться.
        Появился мальчик с кувшинами и с недоумением уставился на незваного гостя.
        Сервин поманил к себе служку, взял посудину. Пальцами выдернул деревянную пробку. Понюхал.
        - Редкая дрянь, - заключил он, - кислятина, - после чего преспокойно разлил вино по чашам, выбрав наименее грязные.
        Антор, не дожидаясь приглашения, схватил двумя руками чашу и сделал несколько жадных глотков. От кислой жижи свело пищевод, зато на душе стало чуть лучше.
        - Вы рисковали. Ваш трюк мог не сработать, - Антор сказал это почти спокойно.
        - Нет, я был уверен. Я несколько раз делал небольшие траты от вашего имени. И выяснил, что в некоторых случаях вы начинаете испытывать денежные затруднения. Небольшие, да, совсем небольшие. Но они вас беспокоили. Вы этого даже не скрывали.
        - Я вам верил, - вздохнул Антор.
        - И были совершенно правы, мне можно доверять, да, можно, - Сервин налил себе ещё вина, глотнул. - Брр, какая всё-таки дрянь. Я не желал вам зла, Антор, и когда-нибудь вы в этом убедитесь. Я виноват перед вами, и признаю это. Но я был вынужден сделать то, что я сделал - чтобы спасти наш мир.
        - Спасти наш мир? От чего? От моей скромной персоны?
        - От разорения, - серьёзно сказал Сервин. - Кстати, если уж на то пошло... покажите мне эту вещь, которая делала для вас деньги. Если, конечно, она не исчезла совсем.
        - Вот, - Антор показал на красный кошелёк на столе. - Можете взять себе на память. Раньше, кстати, он сам возвращалась ко мне. Теперь нет. Похоже, он сдох.
        - Вот как. - Купец с интересом взял в руки комок грязной ткани, открыл, закрыл. - Ничего особенного. А как он делал золото?
        - Не знаю.
        - Откуда это у вас?
        - Мне кто-то его дал, - в затуманенную вином голову домина чёрной молнией ударила боль. - Не помню... не хочу. - Боль послушно отступила. Но были условия. Деньги надо было тратить только на себя. Не вкладываться в торговлю, в науку, не давать их другим людям. Подарки дарить было можно.
        Купец хитро улыбнулся.
        - Это очень умно, насчёт подарков. Про разорительность некоторых из них я уже вам как-то говорил. Одновременно вы сеяли вокруг себя дороговизну, и весьма щедро, покупая всё за большую цену и не торгуясь... одновременно искажая потребности, что влияло на производство. Но это всё не важно. Важно то, что вы своими безумными тратами поощряли своё сословие к соревнованию в роскоши. Разорение Сеназы было всего лишь первым в цепочке: следом должны были пасть и другие состояния. Касса Сословия не справилась бы с выплатами. Домины как страховщики утратили бы доверие крестьян и купцов. Это привело бы к разрушению всей кредитной системы. Одновременно по той же причине было бы утрачено доверие и к светскому суду доминов. Остался бы, правда, храмовый суд... впрочем, нескольких корыстных негодяев из числа высокопоставленных жрецов найти не так уж сложно. Нашли же вы этого Хингра? Таким образом, и храмовый суд оказался бы беззащитен перед золотом..
        Дальше ещё несколько шагов, и потом осталось бы только две альтернативы: либо полный упадок, либо установление новой системы власти. Это, кстати, уже началось: обозлённые бедностью домины начали использовать насилие по отношению к крестьянам и купцам. Сначала имуществу, потом дошло бы и до жизни людей.
        - Вы хотите сказать, - пьяно усмехнулся Антор, - что моя горстка золота...
        - Во-первых, не горстка. Вы сами не знаете, сколько потратили. Вы выбросили на ветер несколько состояний. Но ещё хуже то, что ваши деньги брались ниоткуда. Золото, товары, труд и страховые ожидания находятся в некоем хрупком равновесии, Антор. Вы его нарушили.
        - А если бы я обнаружил золотой рудник, и стал бы его разрабатывать? Антор с удивлением осознал, что не чувствует к Сервину былой ненависти, и слушает его почти что с интересом. Наверное, вино вступило в голову... кстати, повторить не помешает... Он наполнил чашу и выпил. На этот раз кислятина показалась не такой противной.
        - Важно и то, на что именно идут деньги, - ответил купец. - По своей воле вы не стали бы их тратить столь странным образом. Разумеется, вы и с золотым рудником построили бы себе все эти хоромы. Да, хоромы. Но часть денег пошла бы на благотворительность, научные исследования, помощь друзьям, да и, наконец, в торговлю и производство: вы же захотели бы приумножить своё состояние? Это всё не нарушало бы равновесия, а только слегка колебало его... Но у вас были эти странные условия. Деньги вам выдавались только на вполне определённые приобретения.
        - Какое это имеет теперь значение... Зачем вы пришли? Говорите и убирайтесь, - Антора слегка затошнило: скверное вино разбередило желудок.
        - Хорошо, буду краток. Я предлагаю вам сделку, домин Антор. Честную сделку, хотя мы заключим её без храмовых жрецов. Я объявляю вас своим страховщиком в перевозках. Сейчас ваша Гряда становится коммерчески привлекательной - через неё скоро двинутся корабли с Юга. Откровенно говоря, вы почти ничем не рискуете. Кроме того, вы можете заняться финансовыми операциями. Я помогу вам на первых порах. Если вы будете трудиться, через дюжину лет вы станете очень обеспеченным человеком. Учитывая тот факт, что вам будет помогать Сословие. Как я уже говорил, вас считают пострадавшим из-за своей щедрости. Это неважная репутация для купца, но хорошая - для домина... Соглашайтесь.
        Антор машинально отпил ещё вина. Предложение купца казалось не блестящим, но вполне приемлемым. Разумеется, того золотого блеска, которым он был овеян когда-то, больше не будет. Его больше никогда не назовут Антором Счастливым. Но Антор Великодушный - это тоже неплохо. К тому же от прежнего великолепия у него кое-что осталось - хотя бы те же дворцы. Может быть, дети их достроят... Он почувствовал острый укол боли в сердце при мысли о ребёнке. Если бы он тогда выбрал женщину помоложе! Но он стремился получить самое лучшее - и тем самым погубил несчастную домину Нелию. Жрецы Жизни не смогли спасти ни её, ни ребёнка... Пьяный туман снова начал заволакивать голову.
        - Взамен, - прервал его мысли Сервин, - я прошу всего о двух вещах. Во-первых, подарите мне этот кошелёк. Вы говорили, что раньше он сам возвращался к вам, а теперь потерял это свойство? Отдайте его мне.
        - Берите. Только зачем?
        - Я его уничтожу, - мрачно сказал купец, пряча грязный комок за пояс. - Чтобы он никогда не появился снова. И второе: откройте мне, кто вам его подарил. И зачем он это сделал.
        - Я не помню, - промямлил Антор.
        - Так не бывает. Кошелёк вам кто-то дал. Кто?
        - У меня болит голова, - пожаловался домин.
        - Это от вина. Кто вам дал кошелёк?
        Антор сжал голову руками - боль снова вернулась, и была она невыносимой.
        Купец привстал, с готовностью наполнил его чашу, плеснув немного себе.
        - Пейте и говорите. Ну же!
        - У меня болит голова... Но я скажу... - Антор внезапно ощутил, что проваливается в какую-то яму: боль и вино боролись друг с другом внутри черепа.
        - Праздник, - слово лопнуло на губах, как пузырь слюны. - Праздник у Сеназы. Тогда нас познакомили, помните?
        - Помню, помню, - Сервин налил себе полную чашу, поднёс к губам,
        - Женщина... с чёрными волосами. Она смотрела на меня и говорила... внезапно под веками как будто что-то вспыхнуло, и Антор закричал:
        - Это вы! Это вы привели её! Она говорила с вами, Сервин! Она предлагала вам деньги, а вы отказывались и говорили про какую-то медь...
        Сервин чуть не уронил чашу.
        - Проклятие, я хорошо помню ту медную сделку... Мне нужны были дополнительные средства, и кто-то представил мне... дайте сосредоточиться... - он отхлебнул вина.
        Внезапно он уронил чашу и прошептал:
        - Да это же...
        Тут его лицо страшно покраснело, он заперхал, затряс руками - похоже, вино попало не в то горло. Откашляться купец не мог и только глухо стонал.
        Антор попытался было подняться, но тут его висок пронзила боль такой силы, что он со стоном рухнул на пол ничком.
        Он пришёл в себя от ощущения мокрого и холодного на лбу.
        Немедленно стрельнул болью разбитый затылок. К горлу поднялась кислая тошнота. Но это всё же терпимо.
        Домин открыл глаза. Над ним склонился жрец в чёрных одеждах с чашей воды в руке. В другой руке он держал тряпку, с которой стекала вода.
        Рядом стоял служка, растерянный и напуганный.
        - Помогите мне встать, - попросил он. Язык ворочался во рту с трудом.
        - Нет, пока лежите, - властно распорядился жрец. - Сейчас вам не следует двигаться - ведь вы ударились головой. Сейчас мы вас перенесём в другое помещение, а потом я пошлю этого молодого человека за жрецами Жизни, они вас обследуют. Может быть, вам необходимо лечение. Хорошо, что я оказался здесь столь вовремя. Я имею права засвидетельствовать случайную смерть.
        - Смерть? - язык послушался только со второго раза. - Чью смерть?
        - Ваш друг, с которым вы пили, умер, - печально сказал жрец. - Похоже, вино попало ему в дыхательные пути, а он не смог его вовремя удалить из-за горлового спазма... Подобное бывает от невоздержанного винопития, - добавил он с осуждением.
        - Это всё та женщина... она... - прошептал Антор, снова погружаясь в забытьё.
        Малая Гряда, третий остров, селение Антор, храм Белой богини. 245-й год, 203-й день.
        Резной белый камень сиял, как горный снег. На этом фоне чёрные одеяния жрецов выглядели особенно выигрышно. Доминская часть коллегии, увы, им сильно уступала: одетые по последней моде в серое и синее, домины смотрелись невыразительно. Исключение составлял дом Сеназа в своём традиционном одеянии: современная мода, к счастью, не оказала на него никакого влияния. Антор решил, что находит такую верность традиции трогательной, но сам ей следовать не будет. Как только у него откроется кредит, он обновит свой гардероб.
        Тем временем старый домин встал на ораторское возвышение и откашлялся, готовясь произнести речь. Выглядел он при этом довольно забавно - как длиннокрыл, собирающийся то ли запеть, то ли склюнуть зерно.
        Окружающие, впрочем, ничего забавного в происходящем не находили. На лице Хингра, жреца Чёрного Храма острова Сеназа, даже можно было разглядеть нечто вроде благоговения: совершающееся как нельзя лучше отвечало его представлениям о Справедливости.
        - Я специально добивался представительства в этой коллегии, - начал, наконец, дом Сеназа, высокопарно растягивая гласные, - чтобы засвидетельствовать свою глубочайшую признательность домину Антору Великодушному, некогда спасшему меня от тяжелейшего позора ценой собственного разорения... Теперь же я счастлив сообщить радостную весть: завещание купца Сервина, да не изгладится память о нём, признано Советом Сословия и Чёрным Храмом! По крайней мере, в той его части, которая касается вас, Антор. Воля завещателя выражена столь ясно и непреложно, что возражатели, буде таковые найдутся, не имеют никаких надежд на изменение решения. К сожалению, законы не позволяют вступить вам в права наследства немедленно. Однако, учитывая все обстоятельства, Совет Сословия, в лице присутствующих здесь высокородных доминов, берёт на себя управление вашими долгами, а также открывает для вас беспроцентный кредит в полдюжианды золотых монет в дюжину дней, - он перевёл дыхание.
        Антор сделал недовольную гримасу: он ожидал от Совета большей щедрости. И тут же одёрнул себя: в конце концов, они не должны были ему ни единого медяка. Вообще, если бы не крайне благожелательное отношение Совета Сословия, ему пришлось бы дожидаться своего ещё очень долго. И, скорее всего, с пустыми карманами.
        Следствие по делу гибели Сервина оказалось коротким. Жрецы Жизни, изучив тело, диагностировали смерть от удушья, судя по обстоятельствам причинённую вином, попавшим в дыхательное горло. Сам Антор тоже пострадал от неумеренных возлияний - он был настолько пьян, что в в беспамятстве упал со стула и разбил себе голову. Воспоминания о разговоре у него остались довольно смутные. Единственное, что отложилось в его памяти - это предложение Сервина стать его страховщиком и заняться коммерцией.
        Завещание Сервина Антора порадовало, но не слишком удивило. Он не сомневался в том, что купец всё-таки чувствовал свою вину, и таким образом попытался её хотя бы отчасти искупить.
        - Разумеется, - продолжал тем временем Сеназа, - это не столь уж и значительная сумма. Но подождите немного - скоро вы станете наследником половины огромного состояния Сервина! Надеюсь, мы ещё весело попируем в вашем дворце... Тем более, не за горами и повод для праздника, - старик лукаво улыбнулся, - впрочем, сие касается особых пожеланий завещателя. В чём там дело, дорогой Хингр?
        - Завещатель Сервин, - жрец опустил взор к разложенным бумагам, просит своего друга и наследника домина Антора оказать честь госпоже Миу, известной как Миу Гонгурская, и предложить ей совершить от него зачатие и родить ребёнка, буде она на то согласится и буде её устроит цена. На что завещатель, помимо всего прочего, особо выделяет дюжианду дюжианд золотом, столько же серебром, и столько же красной медью, из средств, что отложены им в Большом Гонгурском деньгохранилище. Средства поступают в распоряжение завещателя после согласия госпожи Миу на оное предложение, и могут быть получены при условии предъявления достаточных доказательств сего согласия, каковым являются...
        Антор откинулся в кресле и прикрыл глаза. Нелепая привязанность Сервина к этой женщине, столь неожиданно давшая о себе знать, его позабавила - но не более того. Его волновал куда более существенный вопрос: стоит ли просить у коллегии удвоить кредит. Наверняка в права наследования он вступит не скоро: слишком много разнообразных дел вёл Сервин, слишком много будет возражателей. И хотя надеяться им не на что - если уж коллегия говорит о ясности и непреложности воли завещателя, значит, она и в самом деле ясна и непреложна - но рассмотрение их претензий очень затормозит дело. А ведь мода на непритязательность могут закончиться в любой момент, как и всякая мода, да и нынешняя дешевизна - явление временное. Хотя... когда начнётся продажа активов Сервина, всех этих кораблей, рудников, лесов, и прочего, цены могут упасть ещё ниже. Или всё-таки нет? Жаль, что он совсем не разбирается в таких вопросах. Надо будет, кстати, поговорить со стариком Сеназой, если уж он так набивается в друзья: пусть порекомендует толкового управляющего делами. Впрочем, Совет Сословия охотно возьмёт делёжку на себя. Но Антор
подозревал, что превращение торговой империи в деньги - сложный и деликатный процесс, и оставить его без присмотра не следует. К тому же вовсе не обязательно продавать всё. Например, почему бы ему не стать кораблевладельцем, раз уж так сложились обстоятельства? Например, тот проект с южными перевозками, о котором упоминал Сервин... скорее всего, он будет весьма прибыльным, у покойника был настоящий нюх на деньги. Почему бы и ему, Антору, не попробовать себя на этом поприще? Научиться можно всему...
        Ах да, ещё этот пункт завещания. Зачатие и ребёнок. Что ж, прекрасная идея. После той плачевной истории с Золотой Лисицей это будет особенно кстати.
        - Я согласен оказать честь Миу Гонгурской и заключить с ней договор о зачатии, буде она того пожелает, - важно заявил Антор. - В ближайшее время я отправлюсь в Гонгур, дабы сделать ей соответствующее предложение.
        - Вы, наверное, не расслышали - мягко поправил его Хаом. - Я только что сказал, что госпожа Миу Гонгурская была извещена о деле, и уже дала предварительное согласие на зачатие. Ожидалось лишь ваше решение. Кстати, она прибыла на остров вместе с нами, и сейчас находится в соседнем помещении храма. Мы можем пригласить её, как заинтересованное лицо...
        - Да-да, конечно, - Антор, наконец, ощутил волнение и любопытство.
        Храмовый служка, быстро поклонившись, выскользнул через боковую дверь.
        Старик Сеназа понимающе улыбнулся.
        - Честно говоря, Антор, я вам немного завидую. Хотя мой сын от домины Нелии... да не изгладится память о ней, она была великой матерью... мой сын от неё здоров и красив, и, я твёрдо решил, что он станет моим преемником и следующим домином Сеназы. Но я не отказался бы иметь потомство и от этой женщины. Её красота и таланты буквально покорили Гонгур. Все с нетерпением ждут её первого материнства. Увы, я слишком стар для этого... Как бы то ни было - счастливого соединения, дорогой друг, и золотого потомства!
        Бесшумно отворилась боковая дверь. Высокая женщина в роскошном узорчатом платье змейкой проскользнула к возвышению.
        Госпожа Миу была очень красива - какой-то причудливой химерьей красотой, отстоящей всего на полшага от уродства. Блестящие чёрные волосы. Очень белая кожа. Неестественно широкие брови. Нос с горбинкой, как будто он был когда-то сломан и потом залечен плохими лекарями. Глаза непонятного цвета - не голубые и не чёрные, а какие-то бурые, словно больные... Но эти странности почему-то не портили совершенной красоты её лица.
        - Олле, уважаемая коллегия. Я готова заключить с домином Антором договор о зачатии, - её голос оказался низким, волнующим.
        Антору невольно подумалось, что совершение зачатия доставит ему куда больше удовольствия, чем он мог надеяться - даже не говоря об ожидаемом потомстве.
        Странно только, что при первом взгляде на госпожу Миу у него слегка заломило виски.
        Малая Гряда, третий остров, селение Антор. 245-й год, 179-й день.
        Жрец Жизни вышел из спальни, деликатно затворив за собой высокую дверь из розового дерева.
        Антор в нетерпении приподнялся, готовый выслушать заключение - и опасаясь, что оно снова окажется отрицательным. Но на этот раз жрец улыбнулся и сказал:
        - Она готова совершить зачатие. Счастливого соединения!
        Сердце Антора забилось быстрее. Он открыл дверь и вошёл.
        Госпожа Миу, обнажённая, раскинулась на постели, отдыхая после осмотра. Рядом с постелью на подставке стоял кубок с горьким питьём, сваренным жрецами Жизни: это средство помогало женщинам, не имеющим опыта зачатий, расслабиться внутри.
        Антор уже видел её наготу - как обычно, они провели вместе несколько ночей, чтобы тела привыкли друг к другу. В данном случае это оказалось совсем не лишним: Антор никогда в жизни не встречал столь странного сложения. Особенно поражали соски Миу - огромные, тёмные, с торчащими кончиками, как у кормящей. Ещё удивительнее был гладко выбритый лобок женщины: судя по всему, вместо обычного нежного пуха, чуть осеняющего место любви, у неё там росли самые настоящие волосы... Молодой домин знал по рассказам друзей, что такое иногда встречается у жительниц Юга, но никогда не видел ничего подобного своими глазами. Тем не менее, женщина оказалась на удивление привлекательной и к тому же чрезвычайно искусной в забавах.
        Но на сей раз речь шла о серьёзных вещах, и волнение Антора было вполне объяснимо. Несмотря на всю свою любовь к постельным занятиям, он совершал зачатие лишь единожды: это было с доминой Нелией. Опытная женщина хорошо знала, что нужно делать. Но Миу только готовилась к своему первому материнству, и, скорее всего, плохо владела обычными женскими приёмами, необходимыми для успешного принятия семени в утробу. Разумеется, молодой домин помнил наставления зелёных жрецов, но всё же волновался. Было бы обидно пропустить подходящее время из-за какой-нибудь мелкой неловкости.
        - Готовы ли вы, уважаемая госпожа, принять семя? - задал он полагающийся вопрос.
        Миу сладко потянулась, её небольшие груди соблазнительно приподнялись.
        - Иди сюда, - сказала она, изогнув губы в улыбке.
        Похоже, подумал Антор, она волнуется не меньше него.
        - Я спросил, готова ли ты, - осторожно подсказал он, снимая с себя одежду. - На это полагается отвечать согласием или отказом...
        - Ах, ну да, эти условности. Конечно, я готова? - Миу провела рукой по груди, потрогала сосок. - Сейчас мы позабавимся. Я хочу быть сверху.
        Антор понял, что его опасения были небеспочвенными. Гонгурская красавица оказалась до смешного наивной.
        - Это поза для забав, а не для зачатия, - принялся объяснять он, прыгая на одной ноге: вторая очень некстати увязла в узкой штанине. - Так не откроются внутренние проходы в теле... Тебе же это рассказывали родители. Или жрецы Жизни.
        Госпожа Миу заметно смутилась.
        - Лучше говори, что мне делать, - попросила, наконец, она. - У меня это первый раз...
        - Не бойся, всё когда-нибудь происходит в первый раз, - Антор постарался добавить в голос уверенности, которой не чувствовал. - Встань спиной ко мне, раздвинь бёдра и сосредоточься на своём женском естестве...
        Миу легко развернулась тылом, смешно выпятив попку.
        Антор, уже обнажённый, подошёл к ней сзади, взял за бёдра. Увы, волнение мешало страсти: его плоть была лишь слегка напряжена. Судя по состоянию Миу, она тоже не сгорала от желания. Тем не менее, надо было хотя бы попробовать: возможно, потом дело пойдёт лучше. Он пережал пальцами основание члена и попытался вдавить его в женщину. После нескольких неудачных попыток ему это удалось, и он задвигал бёдрами, пытаясь поскорее возбудиться.
        Миу послушно выгнула спину и стала помогать, слегка подаваясь навстречу движениям мужчины. Ему стало приятно, и через небольшое время наслаждение охватило его и повлекло к неизбежному завершению.
        - Напрягись там, потом расслабься. Напрягись, расслабься... - Антор мучительно пытался вспомнить, что делала в этот момент Нелия, и чувствовал ли он что-то при этом. Кажется, ничего: всё самое важное происходило в недоступных для мужчин глубинах тела.
        - Откройся внутри, - прохрипел он наконец, - впусти моё семя...
        Потом он лежал рядом с Миу, гадая: получилось или нет. Женщина, покорная и притихшая, обнимала его за шею.
        - Вот и всё, - наконец, сказала она, - я, наверное, беременна. Как странно...
        - Ты смогла открыть внутренние пути? - допытывался Антор. - Ты почувствовала, как они отворяются?
        - Да, да, - отмахнулась Миу. - Не думай об этом. Там, откуда я родом, женщины беременеют очень легко. У нас всегда открыты эти проходы... Вообще, это любопытная тема для исследования, - Миу наморщила лобик, - гуманоиды, как правило, физиологически идентичны на всех планетах, с точностью до двух-трёх девиаций. Ваша девиация довольно интересна. Правда, она мешает быстрому росту населения. С другой стороны, ваших женщин нельзя принудить к деторождению насильно. Может быть, поэтому ваши социальные структуры не ориентированы на экстенсивное освоение... - она, наконец, обратила внимание на недоумевающего Антора и мягко закончила: - Не слушай меня, это я говорю сама себе всякие слова. Забудь.
        Она успокаивающе погладила домина по голове. - Я уверена: зачатие произошло. Спи и ни о чём не беспокойся.
        Антор заглянул в странные глаза женщины - и немедленно провалился в сон.
        Остров Лисий Зуб, 245-й год, 239-й день.
        Миу пододвинула к себе кифейник, покрытый затейливой вязью и полный до краёв свежесваренного напитка. Неплотно прилегающая крышечка сосуда тихонько позвякивала, подпрыгивала, выпуская на свободу вкусный пар.
        Она подумала о том, что, наверное, и домина Нелия точно так же любила сидеть в этой беседке, слушать шум дождя и пить киф.
        Лисий Зуб она купила через подставных лиц, почти сразу после смерти Нелии. Островок стоил дорого, но в ту пору она не была стеснена в средствах: Институт исправно снабжал её золотом. Сейчас они начали ерепениться и требовать какой-то отчётности. Очередная бюрократическая глупость или нечто худшее? Посмотрим, что будет дальше. Если КОМКОН всё же пойдёт на скандал... впрочем, нет, не должен. Тем не менее, надо держать ухо востро: в один далеко не прекрасный день её могут под каким-нибудь предлогом лишить средств. Как жаль, что у неё нет синтезатора. Смешно: переброска каждой монетки по нуль-Т стоит, вообще говоря, целого состояния. Зато начальство думает, что она у него на крючке. А зря: за эти годы она уже успела сколотить себе кое-какой капитал, о котором ни Институт, ни КОМКОН даже не подозревают. Теперь ещё надо вступить в Сословие: она владеет землёй и готова нести ответственность. Звание домины даёт привелегии, которыми можно при случае умело воспользоваться...
        Она привстала, чтобы дотянуться носиком кифейника до белой фарфоровой чашечки. Саксонский фарфор охотно принял в себя тёмную струйку.
        Запах кифа распространился в воздухе, и Миу закрыла глаза от удовольствия. Всё-таки половина прелести этого напитка - его аромат... Жаль, что на этой планете нет аналога чая. Не завезти ли сюда чайные кусты? Аборигены падки до новшеств. Во всяком случае, крепкие спиртные напитки распространились по планете всего за пару лет. Интересно, что основными потребителями рома стали именно моряки. Можно ли это считать примером изоморфизма гуманоидных культур? Надо будет дополнить этот раздел... Впрочем, нет, рановато. Ещё несколько экспериментов, ещё несколько замеров. Спешить не следует. Хорошие работы по сравнительной антропологии пишутся долго.
        Тихий гудок вызова отвлёк её от размышлений. Она закрыла глаза и переключила зрительный нерв на внешний канал.
        Перед ней появилась маленькая пыльная каморка, заваленная книгами. В продавленном, рыжем от времени кресле сидел человечек в сером костюме.
        - Добрый день, профессор, - вежливо поздоровалась Миу.
        - Майя, ты невыносима. Я же просил: зови меня просто Айки.
        Женщина вздохнула.
        - Извините, профессор, но я вынуждена освежить вашу память. Наши отношения построены на do ut des. "Даю, чтобы ты дал". Я готова время от времени давать вам то, что вам нравится - в обмен на то, что мне нужно. Но и то, и другое имеет конечный объём, как и любые услуги. Я готова называть вас "Айки". Или зайчиком, или пупсиком, или маленькой серенькой крыской. Это обойдётся вам в один минет за каждое слово из этой серии. Либо же я называю вас "профессор Бромберг" и вы получаете своё сладенькое. Если, конечно, заслужите.
        - Я думал, ты меня немножко любишь, - надулся профессор.
        - Скажем так: вы - наименее отвратительный персонаж из всех прочих. В вас хотя бы осталось что-то человеческое... Поэтому я говорю с вами как с человеком, а не как с сексуально озабоченным старикашкой.
        - Умеешь льстить, - проворчал собеседник. - Хотя и хамишь. Du hast grosse Maul, как выражается твой дружок Сикорски.
        - Минус один минет за "дружка".
        - Извини. Беру свои слова назад.
        - Извинения условно приняты. А что такое "grosse Maul"?
        Бромберг похабно ухмыльнулся.
        - "Хлебалище великовато". То есть в смысле - звиздишь много. Такая идиома. Ладно, хватит прикладной филологии. Я достал тебе ту гадость, о которой ты просила. Что мне за это полагается, а?
        - Это и в самом деле оно?
        Профессор протянул руку и взял с книжной полки красно-белый цилиндрик.
        - Одноразовый микрошприц. Вводить препарат можно в любое место. Удобнее всего в плечико... ах, эти твои сладкие плечики... ладно, проехали. Антидот - в белом конце. Вводится так же. Учти, это надо сделать максимум через три часа, потом будет поздно. Но лучше раньше. Вообще-то это, конечно, большая гадость. Мне это сделал один мой ученик, химик. Хороший мальчик.
        - Ученик? Бедняжечка. Он, небось, натурал, - протянула Майя.
        Бромберг захихикал в кулачок. В такие моменты профессор чем-то напоминал Майе большого богомола разновидности bolivaria brachyptera.
        - Отлично. В таком случае я хотела бы это получить. Я настроила вход нуль-Т-портала. Насколько я понимаю, у вас есть незарегистрированный нуль-канал?
        Профессор рассеянно крутил цилиндрик в пальцах.
        - Послушай, Майя. Это всё-таки очень рискованно. Сикорски не дурак, его так просто не разведёшь. К тому же у него сейчас очень шаткое положение. У меня есть люди в КОМКОНе, и они говорят, что Руди сейчас в большом пролёте. Ещё один провал, и его отправят оперативником на какую-нибудь гиблую планету. На Гиганду, скажем, или на Саракш... Операция на Арбинаде - это его последний козырь в рукаве, который он сможет предъявить в случае чего. Козырёк, правда, слабенький, но других успехов у него сейчас нет.
        - В таком случае, скандал с нашим участием ему тем более не нужен. Он отдаст этот козырь, чтобы ещё немножко посидеть в мягком кресле. Присылайте препарат. Или вы испугались? Лучше скажите мне это. Прямо сейчас. Мне тоже не хочется травить себя понапрасну.
        Бромберг продолжал крутить цилиндрик.
        - Я воюю с КОМКОНом дольше, чем ты прожила на свете, девочка, и каждый раз до смерти пугаюсь... Но будь спокойна, такого случая насыпать им соли на хвост я не упущу. Не в этом дело. Возможно, это прозвучит пошло, но я опасаюсь за твою карьеру. Институт - та ещё клоака. После такого скандала они тебя съедят живьём.
        - Возможно. Но у меня нет других вариантов. Вы мне дадите препарат или нет?
        - Дам. Твои нуль-координаты те же?
        - Те же. Не тяните.
        Профессор красивым жестом подбросил цилиндрик в воздух, и тот исчез.
        Через мгновение Майя услышала звон.
        Она отключилась, и увидела перед собой разбитую чашечку. В луже разлившегося кифа лежал красно-белый металлический цилиндрик.
        Майя снова переключилась на внешнее изображение.
        - Вы мне чашку разбили, - пожаловалась она. - Саксонский фарфор, восемнадцатый век. Единственная ценная земная вещь, которая у меня была.
        - Посуда бьётся - к счастью... - рассеянно заметил Бромберг. - Вот что, - наконец, решился он. - Если тебя всё-таки выпрут из института, я возьму тебя к себе. Можешь передать это Сикорски, когда он потребует тебя к ноге.
        - Что-то мне кажется, что это случится очень скоро. Я жду вызова на станцию со дня на день, потому и спешу. А насчёт научного руководства... Очень благородно с вашей стороны. Только учтите: даже если я соглашусь, это не означает, что я буду проводить ночи в вашей постели.
        - Перестань. Я на это и не рассчитывал. Но вообще-то, ты слишком бережёшь свои прелести. Небось, на Арбинаде ты куда любвеобильнее.
        - А как ещё, если на Земле это единственный способ делать карьеру? Do ut des.
        - Не забывай иногда dare.
        - Dare, да не даром. Всего наилучшего, профессор Бромберг.
        Женщина отключилась, и вместо кабинета вокруг неё сомкнулись стены беседки.
        Осколки любимой чашки лежали перед ней, чем-то напоминая хорошо обглоданные куриные косточки. Майя опять подумала, что единственная неприятная особенность местной культуры - вегетарианство. Иногда ей до боли в желудке хотелось жареных куриных крылышек в остром соусе.
        Она ещё немного поразмышляла, стоит ли восстанавливать чашку, и каким способом это лучше сделать. Пришла к выводу, что достаточно обычного молекулярного резца, чтобы срастить осколки - после чего небрежным движением смахнула их со стола.
        Орбита четвёртой планеты системы ЕН-2355 (Арбинада), станция наблюдения "Артур-3000", 25 декабря 147-го года.
        Рудольф Сикорски оторвал, наконец, взгляд от экрана. Лицо его было тёмным от ярости.
        - Dreckschwein! Miststueck! - бросил он в лицо сидящей перед ним в кресле женщине. - Freches Luder!
        - Очень любезно с вашей стороны, Рудольф. И это всё, что вы мне хотели сообщить? - женщина пододвинула к себе пластмассовую вазочку с вишнями, выбрала крупную ягоду, оторвала от плодоножки. Съела.
        - Нет, не всё, - Сикорски слегка успокоился - во всяком случае, он прекратил материться и перешёл на интерлингву. - Пока не знаю, устраивать ли внутреннее расследование, или решить вопрос самому. Ты облажала мне операцию, Майя.
        Она старалась не смотреть по сторонам: уж больно убого выглядела стандартная станционная каюта. Единственным её украшением был, пожалуй, огромный круглый иллюминатор, в котором плавал зелёно-голубой диск Арбинады.
        - Устраивать расследование - глупо с вашей стороны, - женщина наклонилась над ковром и выплюнула обсосанную вишнёвую косточку. Коротко рыкнула система очистки, и косточка исчезла.
        - То есть ты признаёшь, что саботировала операцию? - зло прищурился Сикорски. - Очень хорошо.
        - Нет, не признаю, - Майя по-кошачьи улыбнулась. - Давайте посмотрим на факты, Рудольф. Три года назад я, в качестве сотрудника Института Экспериментальной Истории, намеревалась провести ряд полевых исследований на Арбинаде. Моя специализация - нетрадиционные общества середины исторической последовательности, и меня заинтересовала Арбинада как уникальный случай нестандартного позитивного развития. Первоначально речь шла о кратковременных изысканиях. Однако, получить разрешение на них мне почему-то никак не удавалось. В конце концов, выяснилось, что его получение тормозится на уровне КОМКОНа. И что решить мою проблему может некий Рудольф Сикорски.
        - Какая наивная девочка, - желчно заметил Сикорски. - Все вы, научники, прекрасно знаете, что за вами присматривают. И кто именно.
        - Я просто излагаю свою версию событий... Итак, мы встретились, и вы намекнули мне, что условием допуска на планету будет моё добровольное сотрудничество с КОМКОНом. Кстати, тогда вы были куда любезнее, чем сейчас.
        - И ты подписалась на добровольное сотрудничество. Ты повязана, милая, - Сикорский ковырнул пальцем клавиатуру, посмотрел на экран, и результатом остался недоволен.
        - Одним из условий моего допуска к полевой работе, - продолжала Майя, - было осуществление разовой спецоперации на планете Арбинада. Спецоперация, в частности, предполагала передачу аборигену изделия, изготовленного по земным технологиям, что категорически запрещено специальным решением КОМКОНа...
        - Du hast grosse Maul! Что кому запрещено, а что нет - с этим мы как-нибудь разберёмся без бабёнок.
        - Ну да, разумеется. Ваши запреты пишутся в основном для внешнего употребления... Во всяком случае, я в точности выполнила все ваши инструкции. Я нашла подходящего аборигена и передала ему устройство, конкретнее - малогабаритный полевой синтезатор "Мидас-3" со встроенной функцией искусственного интеллекта, контролирующего экономическое поведение объекта разработки. Результатом операции должно было стать разрушение экономического строя планеты, с целью установления на Арбинаде классического феодализма земного типа...
        - Это мы, пожалуй, пропустим, - функционер принялся рассматривать что-то на экране.
        - Я осталась на планете в статусе наблюдателя. Меня заинтересовала уникальная культура Арбинады, и я хотела её подробно изучить - до того, как она исчезнет. Скорее всего, Арбинада станет темой моей докторской диссертации.
        - Скорее всего, у тебя не будет никакой диссертации. Тебя отстранят от исследований, - Сикорский, не глядя, ткнул пальцем в клавишу. Компьютер обиженно запищал.
        - Не торопитесь, Рудольф. Хочу подчеркнуть, что я не совершала ничего, выходящего за пределы необходимого минимума вмешательства. Я не передавала аборигенам предметы, изготовленные на Земле или по земным технологиям, не сообщала им знаний, которыми они не обладали, не вмешивалась в политические, экономические или культурные процессы на планете. С точки зрения аборигенов, я веду жизнь богатой гонгурской женщины, проводящей молодость в развлечениях...
        - В основном таскаясь, - не удержался функционер. Он был зол, и не пытался этого скрыть.
        - Вы ведь не собираетесь учить меня морали? - спокойно сказала женщина, беря ещё одну вишню из вазочки. - Я ещё не забыла кое-каких подробностей нашего знакомства. .
        - Тебе это самой нравилось, Dirne, - огрызнулся Сикорски.
        - Короче говоря, - закончила Майя, - я не сделала ничего, выходящего за рамки дозволенного. Поэтому я не понимаю, в чём состоят ваши ко мне претензии, - она откинулась в кресле и положила ногу на ногу.
        - Не прикидывайся дурочкой. Ты сорвала операцию. Ты подучила этого своего любовничка, купчишку...
        - Сервин был одним из крупнейших негоциантов планеты, - рассеянно заметила женщина. - И он мне нравился.
        - Ты подучила его, как обмануть искусственный интеллект синтезатора и сорвать нам операцию. Ты промыла мозги этому вонючему аборигену, своему любовничку, чтобы он провёл против нас контрмероприятие. Ты же её и спланировала.
        - Использование лёгкого гипноза наблюдателям разрешено, - пожала плечами Майя. - Но доказать здесь ничего нельзя, не так ли? Насчёт остального - ну, может быть, я что-то шептала ему во сне... А может быть, и нет. Если вы ещё не поняли: я намерена рассматривать ваши претензии только с точки зрения их законности. Я ничего не нарушила.
        - Dumme Quatschtante, меня не интересует, нарушила ты что-нибудь или нет! - Сикорски снова начал терять терпение. - Ты хоть понимаешь, что теперь тебя никогда не пустят дальше лунной орбиты? Повод найдётся. Мы тебе его устроим.
        - А вот профессор Айзек Бромберг считает иначе, - невинно опустив ресницы, промурлыкала Майя. - Он, кстати, очень заинтересовался моей работой. И даже рассматривает возможность научного руководства...
        - Значит, ты спуталась с Бромбергом? - глаза Сикорски сверкнули. - Что ж, вполне ожидаемо. Старый диссидент, ненавидит КОМКОН. Неприятен, но не слишком опасен. А вот закрыть тебе доступ на планету мы теперь имеем полное право. И не только формальное, но и моральное. Связаться с Бромбергом - это предательство, девочка. Самое настоящее предательство. Ты ему дала?
        - Вас интересует только это? Вы ещё не знаете некоторых важных деталей, связанных с деловой частью нашего сотрудничества.
        - Меня не интересует, кому ты... - функционер осёкся. - Чёрт с ним, с Бромбергом, с ним мы ещё разберёмся. Ответь мне сначала на один вопрос. Зачем ты это сделала? Просто скажи - зачем?
        Майя в задумчивости закусила нижнюю губку. Помолчала. Потянулась за вишенкой, потом передумала.
        - Я хочу закончить своё исследование, - наконец, сказала она. - А вы отнимаете у меня объект наблюдения.
        - То-то и оно. Для тебя это объект наблюдения, - Сикорски крутанулся в кресле. - Ты смотришь на них со стороны, даже когда живёшь среди них. Арбинада для тебя - заповедник, где живут красивые зверюшки. А мы рассматриваем жителей любой гуманоидной планеты как своих будущих сограждан. Как часть единого космического человечества, уж извини за пафос.
        - Какая высокая честь! Вот только для того, чтобы её заслужить, они почему-то должны проплавать пару столетий в дерьме, - Майя чуть зевнула, показав ровненькие беленькие зубки, - в дерьме с кровью. Без этого мы никак не можем признать их частью космического человечества, не так ли?
        - Только не думай, что мне это нравится. На самом деле я всё понимаю, - Сикорски заговорил мягко, вкрадчиво, досылая голосом теплоту. Красивая планета, симпатичные жители, очень гармоничная цивилизация. И бросать всё это в грязь стандартного средневековья... К сожалению, мы не умеем работать с мирами средней части исторической последовательности, которые не описываются базовой теорией феодализма. Понимаешь? Не у-ме-ем. Мы должны им дать свою историю, свой разум, чтобы им помочь.
        - Иногда мне кажется, что и Земле когда-то тоже так помогли, рассеянно заметила Майя.
        - А нам нужно вывести эту планетку на коммунистическую ветвь, напирал Сикорски. - Потому что иначе их ждёт катастрофа. Такая же, какая происходила на всех населённых гуманоидами планетах, куда мы не успели добраться вовремя. Человек - нестабильный вид, и ты это прекрасно знаешь. Земле просто повезло. Мы - уникальное исключение из общего правила. Мы прошли все точки самоуничтожения и выжили. Теперь мы должны помочь выжить другим. В конце концов, Арбинада - планета основной гуманоидной последовательности. Это люди, такие же, как мы. У них те же гены. Мы обязаны им помочь. Даже если эта помощь на первый взгляд кажется... несколько болезненной.
        - Арбинада - не меньшее исключение из правил, чем Земля, - возразила Майя. - Им, похоже, повезло ещё больше, чем нам. Меня, как исследователя цивилизаций, интересует, как они будут развиваться дальше.
        - Неужели тебе это непонятно? Их ждёт многовековая стагнация, потом деградация. Такие райские мирки нам уже попадались.
        - Они занимаются наукой, богатеют, совершенствуют свои технологии, не уступила Майя. - Такого вам ещё не попадалось, и вы это знаете.
        - Ну и как, по-твоему, они перейдут к капитализму? - усмехнулся Сикорски. - Как преодолеют первый индустриальный барьер? Ты вообще представляешь, сколько у них, с их дурацкой социальной системой, шансов пройти первый индустриальный барьер?
        - Не знаю. И очень хочу узнать. Скорее всего, я до этого не доживу, но традиция исследований продолжится. Поэтому я, как учёный, заинтересована в том, чтобы планету больше не трогали. Уберите от неё руки, пожалуйста. Просто уберите руки.
        - А-а, понятно, - Сикорски полностью успокоился. - Ну что ж, весьма распространённое явление. Исследователь влюбляется в объект своего исследования. Это азы включённого наблюдения, Майя. Вас там, похоже, не учат даже элементарным методам психологической защиты...
        - Вас тоже. Пару минут назад вы, Сикорски, называли меня очень грязными словами, - Майя чуть подалась вперёд.
        - Ладно, прости, - бросил Сикорски. - Я был в шоке, когда ознакомился с подробностями, - он постарался сделать понимающее лицо. - Но ты в чём-то права. Пожалуй, мы временно замнём эту тему. В конце концов, большого вреда ты нам не причинила. Арбинада ещё подождёт.
        - То есть, - Майя внимательно посмотрела на функционера, - разорение Арбинады - это ваш личный проект? Я так и думала с самого начала. И профессор Бромберг тоже так думает.
        - Это не твоё дело, чей это проект... Возможно, я оставлю тебе статус наблюдателя. Если ты меня хорошо об этом попросишь - тем же способом, как в прошлый раз. У тебя будет пара-тройка лет, чтобы закончить свой эпохальный труд, - продолжал Сикорски. - даже потяну время, чтобы следующее вмешательство было проведено попозже. Как видишь, я иду тебе навстречу.
        - Нет, вы не поняли. Следующего вмешательства не будет. Вы должны оставить планету в покое.
        Сикорски осклабился.
        - Я никому ничего не должен. Кроме Земли и её интересов.
        - Есть ещё и земные законы, - хитро прищурилась Майя. - В частности, земные законы гласят, что земные колонии не могут быть объектами экспериментов Института Экспериментальной Истории и тем более КОМКОНа...
        - Арбинада - не земная колония, - пожал плечами функционер.
        - Земная колония - это планета, на которой постоянно живут земляне. Поскольку в законе не сказано точно, сколько землян там должно проживать постоянно, то хватит и одного.
        - Похоже, ты поглупела, - он явно хотел что-то добавить по-немецки, но сдержал себя. - Не пытайся играть в игры, в которые ты не умеешь играть. Статус наблюдателя не есть статус постоянного жителя.
        - Я не имею в виду себя. Я имею в виду своего будущего сына, зачатого от домина Антора два месяца назад, - как ни в чём не бывало, заявила Майя. - Он родится на Арбинаде и будет жить в своём мире. Однако, по земным законам, ребёнок, рождённый земной женщиной, является землянином. Таким образом, Арбинада - это земная колония. Доктор Бромберг сказал...
        - Ты что, залетела от местного? - Сикорский не счёл нужным скрыть брезгливое удивление. - И ты в самом деле собираешься растить своего ребёнка в этом диком мире? Ты в своём уме?
        - А почему бы и нет? Я не сентиментальна. На Арбинаде не принято слишком трепетно относиться к детям, и мне это нравится. К тому же ребёнок - первый сын домина Антора, за него дорого заплачено, и вряд ли его ждут какие-то неприятности. Я бы даже сказала, что большинство земных сверстников позавидовали бы ему. В конце концов, что такого замечательного в жизни на Земле? Ионный душ по утрам? Возможность летать на каникулы к бабушке на Марс или Весту? Интернат с узкими койками? Любимый Воспитатель, к которому ты приходишь каждый вечер исповедоваться, а он заносит твои исповеди в комьютер, чтобы проанализировать твой психопрофиль, а если нужно - подкорректировать? Стать врачом, учителем, художником, работником на какой-нибудь водорослевой ферме? В самом лучшем случае - получить немного власти? Сидеть в какой-нибудь престижной конуре, интриговать, подсиживать конкурентов, и мечтать о хорошем минете... Завидная участь!
        - Замечательная алармистская тирада, - комконовец, похоже, твёрдо решил держать себя в руках. - Я слышал таких сотни. Всё это - чистейшей воды блеф. Ты сама не понимаешь, что несёшь. Если ты всё-таки родишь этого своего ребёнка, ты поймёшь, что молола вздор. Нормальный материнский инстинкт сработает. Впрочем... сейчас ты можешь наделать каких-нибудь глупостей. Мы это прекратим. С этого момента, - он снова повернулся к компьютеру, - тебе запрещается находиться на поверхности Арбинады. Сейчас мы летим на Базу, там тебя обследуют на предмет психической адекватности. Скажу сразу: у тебя найдут кое-какие симптомчики, наличие которых позволит приостановить твой статус наблюдателя на Арбинаде. Потом мы решим, что делать с тобой дальше. И если какой-нибудь Бромберг сунется в это дело...
        - Ну да, ну да, - Майя откровенно забавлялась. - Простите, Рудольф, я сказала ещё не всё. Три часа назад я сделала себе инъекцию препарата, убивающим плод в матке. Сейчас вещество уже в крови. Антидот находится на Арбинаде. Что это за вещество, я не знаю. Вы, конечно, можете доставить меня на Базу и попытаться сделать анализы. Но вы не успеете этого сделать: плод умрёт раньше. После этого профессор Бромберг делает публичное заявление на ту тему, что этот препарат ввёл мне сотрудник КОМКОНа, обманом. И объясняет, почему и зачем. Начинается скандал. Я, конечно, не буду ничего комментировать - иначе вы потребуете проверки на детекторе лжи, или придумаете ещё какую-нибудь гадость. Но моего молчания будет достаточно. КОМКОН и так не любят, а убийство плода во чреве матери - это образцово-показательная гадость, в которую охотно поверят - по крайней мере некоторые... Зато к Арбинаде будет привлечено всеобщее внимание. Я тем временем напишу о попытке разорения ни в чём не повинной планеты. И постараюсь распространить эту информацию как можно шире. Учтите, я не блефую.
        Сикорский поднял голову и внимательно посмотрел на Майю. Та вернула ему взгляд.
        Наконец, функционер отвёл глаза и что-то пробурчал под нос по-немецки. Снова склонился к компьютеру.
        - Это настолько глупо, что даже не смешно, - в конце концов заявил он. - Ты просто не понимаешь, что такое КОМКОН. Нас нельзя шантажировать содержимым дамского животика. Что касается Бромберга, он знает, где надо остановиться. Если бы эта планета была нам нужна...
        - В том-то и дело. Вам ведь не нужна эта несчастная планета. Вы решили её сломать не потому, что она как-то мешала вашим вселенским планам. Вам, лично вам, Рудольф, нужна была галочка: у вас что-то получилось, а результат можно представить начальству как положительный. Для вашей конторы он, впрочем, и есть положительный: лет через десять Арбинаду уже можно будет брать в разработку. То есть послать прогрессоров - спасать планету от ужасов феодализма и выводить её к свету... Но скандал вам тоже не нужен, Сикорски. А это будет скандал - грязный, мерзкий, публичный скандал, от которого вы не отмоетесь. И знаете что? Мне почему-то кажется, что ваше начальство не станет вас покрывать. А сейчас, простите, мне нужно домой. Пора вводить антидот. И ещё надо связаться с Бромбергом и дать отбой. Старик будет очень недоволен. Ему ужасно хотелось с вами повоевать как следует.
        - Стой. Ты хочешь сказать, что собираешься на Арбинаду? Ты думаешь, что ты победила?
        - Ещё нет, - вздохнула Майя. - Я думаю, вам полагается небольшая моральная компенсация.
        Она подошла к нему, встала на колени и расстегнула ширинку.
        Через несколько минут Рудольф Сикорски счастливо замычал.
        - Хотите ещё? - спросила Майя, вытирая губы. - Только давайте быстрее: мне и в самом деле пора.
        - Что значит "побыстрее"? Тебе что, противно? - скривился функционер.
        - Да нет, ничего, - женщина сделала гримаску. - С профессором Бромбергом в этом смысле куда больше возни...
        Сикорски откинулся на кресле и захохотал.
        Она подождала, пока тот отсмеётся, после чего снова склонилась над мужскими коленями. На этот раз прошло минут пять, прежде чем функционер спустил.
        - Я ещё ничего не решил, - заявил он, заправляя рубашку в брюки. Пока я откладываю рассмотрение этого вопроса. А у тебя будут проблемы, если ты и в самом деле собираешься рожать этого своего ребёнка. Понадобится помощь в оформлении документов - если ты хочешь, чтобы его признали землянином... - он сделал многозначительную паузу. - Да, и передай Бромбергу... - Сикорски почесал нос, подбирая ругательство позаковыристее, потом махнул рукой. - Хотя не надо... Ладно, гуляй. Где тут нуль-Т, не забыла? Да, кстати. Хочешь принять ионный душ? Там рядом кабинка, зайди.
        - Спасибо, Рудольф, что предложили мне помыться, - Майя криво усмехнулась. - Но на Арбинаде я привыкла к... - она чуть покатала на языке слово, - к другому уровню комфорта в области гигиены. Что касается ребёнка, я намерена поговорить с профессором Бромбергом. Думаю, он согласится посетить планету и провести все необходимые формальности. В этом вопросе я доверяю ему больше, чем вам.
        - Вот как? Тогда пошла отсюда, - функционер счёл себя уязвлённым. Fort har ab! - прикрикнул он на неё.
        - Auf Wiedersehen, - сухо сказала женщина, закрывая за собой дверь.
        Малая Гряда, третий остров, селение Антор. 246-й год, 231-й день.
        - Олле, друзья мои! - Антор поймал себя на том, что немного растягивает гласные, пытаясь придать своей речи хоть сколько-нибудь торжественности. Получалось не очень: голос предательски дрожал.
        Зал был полон. Молодой домин заметил компанию приятелей широкоплечего Турна, Орма, Тима, Эльхаса и прочих: они держались вместе, тихонько переговариваясь.
        Рядом с Турном, незаметно держась за его руку, стоял старый Сеназа, всё-таки прибывший на праздник, несмотря на годы и нездоровье. Мало того, упрямый старец не желал нарушать обычаи и упорно отвергал все предложения присесть. Поэтому с другой стороны его деликатно поддерживал под локоть жрец Хаом.
        Дом Конд в блестящем сером плаще что-то рассказывал на ухо госпоже Эстре. Рядом какие-то молоденькие девушки зачарованно слушали жреца Хингра. Антору подумалось, что великий демагог охотно произнёс бы эту и эту речь за него.
        Госпожи Миу Гонгурской было не видно - похоже, она скрывалась среди женщин. Потом Антор всё-таки зацепил её взглядом. Она стояла у стены и что-то объясняла старообразному человеку на редкость неприятной наружности, одетому в нечто серое и бесформенное. Скорее всего, очередной скоробогач с каких-нибудь островов, с непонятной для самого себя неприязнью к незнакомцу подумал Антор. Наверное, хочет заказать Миу ребёнка. Теперь, когда она родила сына для Антора Великодушного, у неё, небось, отбою нет от предложений. Но этот человек... Тот же Сервин, да не изгладится память о нём, никогда в жизни не стал бы так одеваться.
        Бромберг, вспомнил он. Перед самыми родами Миу говорила о каком-то Бромберге, он ей был зачем-то нужен... Наверное, это он и есть. Ну да это её дела.
        - Олле, друзья! - повторил Антор, дожидаясь, пока стихнут разговоры. Сегодня я хочу объявить о... - голос его дрогнул, - о своём первом сыне. Он был рождён три дюжины дней назад госпожой Миу от моего семени. Я не знаю его будущего, но надеюсь, что его ум и способности позволят ему когда-нибудь стать новым домином Антором, когда моя жизнь подойдёт к концу...
        - Счастливое соединение, золотое потомство! - слабым, дрожащим голосом крикнул дом Сеназа. Зал радостно подхватил клич, так что Антору пришлось долго дожидаться тишины.
        - Ребёнок был рождён госпожой Миу Гонгурской, от её крови и жизненной силы. Да будет он достоин благородной матери!
        Раздался шорох платьев и шум одежд: все оборачивались, чтобы посмотреть на Миу.
        Та горделиво выпрямилась, вкушая заслуженный триумф.
        Малая Гряда, третий остров, селение Антор. 262-й год, 19-й день.
        Антор Младший играл с длиннокрылом. Птица приближалась к рассыпанным на мраморной скамье зёрнам и отскакивала, когда мальчик пытался её схватить.
        Мальчик терпеливо ждал. Он уже успел убедиться, что с длиннокрылами необходимо терпение.
        Обычно птицы не боялись людей. Но этого мальчика они боялись.
        Тем не менее, поимка была лишь вопросом времени. Зёрен становилось всё меньше, и они лежали всё ближе к мальчику. Рано или поздно глупый длиннокрыл не успеет отскочить от зёрен, и тогда он его схватит.
        Рядом с Антором Младшим лежал нож, недавно украденный на кухне. Лучше бы, конечно, иметь настоящее оружие. До чего хорош топор, висящий над отцовским ложем - огромный, чёрный... Позавчера он тайком пробрался в родительскую опочивальню и снял топор со стены, чтобы получше рассмотреть лезвие. Потом он умаялся, пытаясь водрузить его обратно на крюк. Хорошо ещё, что успел до прибытия отца. Отцу бы это не понравилось.
        Длиннокрыл снова отпрыгнул.
        Мальчик подумал, что у него сегодня неудачный день. Утром ему не удалось проникнуть в библиотеку, где он собирался стащить из закрытого шкафа книгу по Средней истории. А ведь там наверняка были картинки - как люди в кольчугах вонзают острое оружие в химер и драконов, а то и в других людей. Особенно ему нравилось именно это - когда люди убивают друг друга. Он мог смотреть на такие картинки часами, как зачарованный.
        Как всё-таки жаль, что те времена давно миновали... Но об этом лучше никому не говорить. Особенно матери - она любила задавать всякие нехорошие вопросы. Хорошо, что она появляется в доме редко. Последний раз он видел её полгода назад, и она была чем-то очень озабочена. Но всё равно отняла у него время на расспросы. А ведь он в тот день поймал большую лисицу, и ему не терпелось закончить с ней, пока она была ещё жива! Но он не успел зверюшка умерла от ран и ожогов, и он так и не успел убить её своими руками. Зато он узнал, что кусочки мяса, если их прижечь, вкусно пахнут. Ему даже захотелось попробовать, но он не решился. Потом отец ему рассказал, что в день совершеннолетия полагается съедать кусочек жареного мяса, и он понял, что сглупил: оказывается, мясо и в самом деле можно есть, не надо было бояться... Но с тех пор ему не удавалось поймать лисицу.
        Лисы очень осторожные. С птицами всё-таки проще.
        Длиннокрыл почти попался, но в последний момент успел улизнуть, клюнув его в руку.
        Ничего, подумал Антор Младший. Ты никуда не денешься. Все вы никуда не денетесь.
        Птица снова потянулась за зерном, и на этот раз попалась.
        Всё произошло быстро - всполошившаяся тварь даже не успела закричать. Антор Младший уже знал, что делать.
        Потом он взял нож и начал резать быстро остывающий трупик неаккуратно, неумело, намусорив перьями и перемазавшись в крови. Для начала отрезал голову. Немножко побаюкал в руках, представляя себе голову своего отца, Антора Великодушного. Рассмеялся и кинул её вниз, в море.
        На мраморной скамье осталось грязное пятно. Ничего, вечером обещали дождь, он всё смоет.
        Сегодня он попробует подержать птицу над огнём, чтобы узнать, можно ли её всё-таки есть. Придётся вставать глухой ночью и идти на кухню. Развести огонь, потом выдернуть перья из тельца - они-то уж точно несъедобны... потом, наверное, как-то разрезать тушку? Вообще-то есть старинная книга, где написано, как готовится мясная еда для испытания доминов. Но она хранится у отца - ведь заглядывают в неё очень редко. Надо будет как-нибудь её стащить. Наверняка там много интересного.
        Да, он и в самом деле не такой как все. Он сильнее и проворнее сверстников. И, пожалуй, умнее их. А главное - в нём есть то, чего в них нет. Багровый бог Гнева, сын Чёрного бога, ныне считающийся мёртвым. Они поторопились, он жив. Он, Антор Младший, слышит его в своём сердце, понимает его волю... Интересно, унаследуют ли это его будущие дети? Говорят, дети похожи на родителей. Хотя ему пока рано думать о потомстве. Сначала надо вырасти самому. Вырасти и стать сильным.
        Послышались шаги - кто-то медленно шёл по аллее.
        Мальчик быстро засунул обезглавленную птицу в заранее приготовленный мешок и запихнул под скамью.
        Это оказался старик-воспитатель, присматривающий за наследником.
        - Вот ты где! А я тебя ищу. Пора ужинать, Младший. Пойдём.
        - Хочу ещё посидеть, - надулся мальчик.
        - Я же сказал: пора ужинать, - старик был непреклонен.
        - Хочу ещё посидеть, хочу, хочу, хочу! - закричал мальчишка. Его так и подмывало ударить старика. Ударить чем-нибудь тяжёлым. Лучше всего тяжёлым острым железом. Но пока он мал, об этом лучше даже не думать, взрослые всё равно сильнее... Он стиснул зубы и промолчал.
        - Что это? - старик заметил пятно на скамейке.
        - Не знаю. Грязь какая-то, - вывернулся Антор Младший.
        Старик недолго щурился, присматриваясь к пятну, - увы, глаза у него были уже не те - потом со вздохом повторил:
        - Пошли, Младший. Ужин стынет.
        Понуро бредя вслед за воспитателем, мальчик тешил себя мыслями о том, как его будут называть, когда он, наконец, перестанет быть Антором Младшим.
        Наверняка он совершит что-нибудь замечательное. И ему дадут имя. Только не такое, как у отца. И даже не такое, какое было у отца раньше. Он, Антор Младший, не хотел бы слыть "великодушным". И даже "счастливым", пожалуй, тоже не хотел бы. О нет, ни за что.
        Его будущее имя должно быть страшным.