Метро 2033: На краю пропасти Юрий Владимирович Харитонов
        «Метро 2033» - Дмитрия Глуховского - культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж - полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают Вселенную «Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности на Земле, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!
        Все началось, как всегда. Разумеется, они хотели помочь. Разумеется, верили в свои силы, свой ум, свою великую миссию - и в свое право вершить чужие судьбы. Ведь что может быть важнее после ядерного Апокалипсиса, чем подарить человечеству возможность подняться из тесных бункеров и убежищ к солнцу? Не бояться радиации, свободно дышать отравленным воздухом? Вернуться в свои покинутые дома? Тем более, что ничего особенного и делать-то не пришлось - нужно было всего-навсего активировать уже существующий ген, тысячелетиями спавший внутри генома человека.
        Как всегда, они ошиблись. Путь назад, к цивилизации и к прежней жизни, вел по краю пропасти. Той самой, куда так легко сорваться, утянув за собой остатки выживших в Последней Войне…
        Юрий Харитонов
        Метро 2033: На краю пропасти
        

***
        «Казалось бы - мир уже уничтожен, а дни выживших сочтены. Но всегда найдутся те, кто способен ухудшить и без того безнадежную ситуацию. Те, кто своими действиями толкает уцелевшие остатки человечества в пропасть.
        И противостоять им вынужден озлобленный человек, утративший веру в людей. Разгадка этой парадоксальной ситуации - в книге «На краю пропасти» Юрия Харитонова».
        Дмитрий Глуховский
        О жизни и смерти
        Объяснительная записка Вадима Чекунова
        Переход на «Киевскую» кольцевой линии был заполнен народом под завязку. Как обычно - один из эскалаторов на ремонте. Людская масса колыхалась, потела, забивала узкий проход. Тяжелый дух сотен тел, что целый день протомились в душных конторах. Не протолкнуться. Тут-то меня и притиснуло почти вплотную к ней. Женщина лет сорока. С ног до головы в черном, лишь виднелся овал смуглого лица. Глаза ее были полуприкрыты. В руках она держала вместительную женскую сумку, прижимала ее к груди. Губы беззвучно двигались.
        Я попытался хоть как-то отстраниться, но понял всю тщетность усилий. Толпа медленно текла, крутила меня вокруг смертницы, не давая ни малейшего шанса на удаление. С секунды на секунду ожидая хлопка и вспышки - это ведь все, что мне будет суждено увидеть и услышать, наверное - я неожиданно испытал тоску и сожаление о бесполезно проведенном дне. Нет, я, конечно, переделал кучу всяких дел - кому-то звонил, кому-то писал, что-то читал, носил разные бумаги с этажа на этаж… День выдался трудным, но неужели эта вся суета и есть то последнее, что я совершил, на что потратил остатки отведенных мне часов жизни? Стало ужасно обидно… Вот это чувство я особо запомнил - не страх, не паника, а обида за впустую проведенный последний день.
        Лицо страшной женщины в черном было так близко от меня, что я видел подрагивание ее век и растрескавшихся сухих губ - она по-прежнему беззвучно что-то бормотала, скорее всего, прощальную молитву. Если попробовать вырвать из рук сумку… Но что потом? Наверняка смертницу контролирует кто-то еще…
        Неожиданно шахидка вжикнула молнией на сумке, сунула внутрь руку. Сейчас. Вот и пришло время.
        Она достала носовой платок, нырнула в него своим внушительным носом и совершенно по-слоновьи, с трубным звуком, высморкалась. Виновато скосила на меня темные глаза. Спрятав платок в рукав, шагнула на бегущие ступеньки - пока я готовился к смерти, толпа вынесла нас, наконец, к эскалатору. Обычная восточная тетка, каких теперь в Москве видимо-невидимо. День был трудный, вот и померещилось черт знает что…
        Но ведь ничего не случается в жизни просто так. То чувство, испытанное в переходе метро, я запомнил и осознал.
        Юрий Харитонов, автор этой книги, сказал однажды: «Мы рождаемся, чтобы умереть… Так сказать, кануть в пропасть». Я всегда стараюсь контролировать редакторскую привычку вскидывать бровь и спорить с автором - ведь каждый живет так, как понимает жизнь и умирает так, как написано ему на роду. Но мне кажется, мы рождаемся все же для жизни. Мы все уйдем в небытие, но проживем наши жизни по-разному.
        О смерти помнить необходимо. Это хорошо и доступно выразил Ямамото Цунетомо в одной из глав «Хагакурэ». «Самурай должен прежде всего постоянно помнить - помнить днем и ночью, с того утра, когда он берет в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги - что он должен умереть».
        Помнить, что все мы умрем и смерть может застать нас в любой момент - очень важно.
        Для того, чтобы полноценно жить.
        Невзирая ни на что. Пусть даже на краю пропасти.

***
        Жить.
        Все началось, как всегда. Разумеется, они хотели помочь. Разумеется, верили в свои силы, свой ум, свою великую миссию и в свое право вершить чужие судьбы. Ведь что может быть важнее после ядерного Апокалипсиса, чем подарить человечеству возможность подняться из тесных бункеров и убежищ к солнцу? Не бояться радиации, свободно дышать отравленным воздухом? Вернуться в свои покинутые дома? Тем более, что ничего особенного и делать-то не пришлось - нужно было всего-навсего активировать уже существующий ген, тысячелетиями спавший внутри генома человека.
        Как всегда, они ошиблись. Путь назад, к цивилизации и к прежней жизни, вел по краю пропасти. Той самой, куда так легко сорваться, утянув за собой остатки выживших в Последней Войне…
        Часть первая
        Homo Mutis
        [1 - Человек измененный (лат.).]
        Глава 1
        Лекарь
        - Ох, ты ж! - мужчина, закутанный в тяжелый войлочный плащ, поднялся по железнодорожной насыпи и застыл, взглянув на запад сквозь кругляшки летных очков, плотно прилегающих к лицу. - Давно такого не видел!
        А посмотреть и в самом деле было на что. Холмистая равнина раскинулась вокруг, сливаясь на горизонте с тяжелыми тучами. Ее на миг озарил ярко-оранжевый луч предзакатного солнца, окрасив чахлую траву, проржавевший остов старого железнодорожного состава и осколки давно выбитых стекол, торчавших из оконных проемов подобно клыкам неведомого хищного существа.
        Такое явление Потемкин видел впервые за двадцать лет. С тех пор, как люди сошли с ума и уничтожили свой прекрасный мир, превратив его в обломки и свалку токсичных и радиационных отходов, небо постоянно скрывалось за серыми тучами. Они иногда озарялись молниями и извергали на землю потоки какой-то мерзости, называемой дождем. Или снегом. Или все вместе, но вперемешку с грязью, пеплом и неведомым прахом, когда-то давно поднятым взрывами ракет и до сих пор оседающим на землю. Останки старого мира измельченной пылью носились в воздухе, просеивались, оседали и вновь поднимались вверх, совершая последние двадцать лет ужасающий по своим масштабам круговорот и не давая солнцу пробиться и согреть остывающий и мрачнеющий с каждым годом мир.
        - Ну что, Игорь Геннадьевич, - тихо пробормотал мужчина, до глубины души потрясенный видом луча, пробившегося сквозь тучи. - Вот и дождался ты подарка на пятидесятилетие… а думал, что не увидишь уж.
        Полы плаща распахнулись от порыва ветра, открывая утепленные «берцы», комбез серо-зеленого цвета, кожаный широкий ремень, рукоятку армейского ножа и ствол автомата, блеснувший на солнце.
        - Дождался, Потемкин! Дождался… - дыхание Игоря вдруг сбилось, показалось, что грязный красно-зеленый шарф, обмотанный вокруг шеи и лица, закрывающий рот и нос, душит. Что-то всколыхнул этот луч в душе пятидесятилетнего мужчины, что-то забытое со временем и затоптанное поглубже людьми с их жестокостью и цинизмом. - Потихоньку начнет налаживаться все… Потихоньку и до Москвы доберемся.
        Широкая равнина раскинулась перед ним, насколько хватало взгляда. Тут и там небольшие заросли кустарника и редкие деревья покрывали пологие склоны холмов. Впереди, километрах в трех, словно оазис жизни, темнела небольшая деревенька, а дальше, в зыбкой дымке тумана, спрятался город. Только луч, выскользнувший из-за туч, отскочил от купола храма вдалеке, блеснув не хуже любой оптики.
        - Ну вот, Геннадьевич, скоро передохнем, не думаю, что здесь людей не осталось, - Игорь внимательно оглядел строения, но никакого движения не заметил, как вдруг краем глаза уловил что-то слева. - Ах ты, пад…
        С глухим рычанием из темного проема вагона, давным-давно лишенного двери, метнулась тень. Потемкин инстинктивно отпрянул в сторону, чуть не скатившись по насыпи. Животное промахнулось, пролетев мимо, но тут же развернулось и грозно зарычало, приготовившись к новому прыжку. Игорь нащупал армейский нож и откинул полу плаща. С серым падальщиком он уже имел дело, странно только, что на него напала всего одна особь - серая шерсть торчала клочками, хвост раздраженно подергивался, глаза, отсвечивающие красным, сузились, а животное оскалилось отменными, в палец длиной, клыками. К земле тянулась тонкая струйка густой слюны, мотаясь из стороны в сторону в такт движениям головы. Так почему же существо одно?
        Тварь, похожая на собаку, рванулась к Игорю. Тот резко шагнул вбок и рубанул ножом по пролетевшей туше. Серый падальщик проскочил мимо, дернувшись от боли, - на теле расползлась красным пятном широкая рана. Капли крови напитали шерсть и окропили сухую траву. Но тварь было не остановить. Она вновь ринулась в атаку, и на этот раз Потемкину увернуться не удалось. Нож скользнул по ребрам. Собака же попыталась ухватить мужчину за ногу, но промахнулась. Острые зубы вспороли плотный войлочный плащ и увязли в нем. Человек и животное рухнули с железнодорожной насыпи, стараясь достать друг друга. Игорь первым скатился вниз, пытаясь высвободить руку с ножом, а следом приземлился серый падальщик. Второй рукой Потемкин ухватился за горло твари, удерживая опасную пасть подальше от себя.
        Тварь рвала когтями одежду, пыталась укусить мужчину, но слабеющее от ран тело отказывалось подчиняться. Животное лишь тихо рычало, несколько раз клацнув зубами, не в силах достать до горла. Наконец Игорю удалось высвободить руку и воткнуть нож в лохматый бок.
        Потемкин отбросил в сторону тело серого падальщика, вытер нож о жесткую шерсть и, не убирая его, внимательно огляделся. Стаи рядом не было. Игорь вновь удивленно посмотрел на умирающее животное.
        - Странно, - пробубнил мужчина себе под нос, - почему же ты был один? Так ты к тому же еще и самка…
        Тварь лежала на боку, из ран обильно текла кровь. Хоть она все еще дышала, но сил хватало лишь на то, чтобы скосить тускнеющие глаза в сторону поезда. На животе же обозначились четыре пары сосков, крупных, словно она недавно кормила детенышей. Игорь посмотрел на пустой дверной проем вагона - видимо, разгадка крылась там.
        Мужчина вновь поднялся по насыпи и заглянул внутрь вагона. Ничего нового - выбитые окна, ободранные до металла стены, поломанные сиденья, прогнившие до дыр пол и потолок. Лишь где-то в глубине, у двери в другой вагон, угадывалось неясное шевеление.
        Игорь забрался внутрь. Медленно пошел вперед, готовый к бою. Мимо разбитых сидений с выпотрошенной обивкой и ободранным каркасом. Под одним из них лежала такая же драная кукла, без рук, ног и одного глаза. Словно наблюдала за Потемкиным. Сквозь разбитые стекла падал свет, в котором кружилась хлопьями пыль, потревоженная неосторожным движением. Наконец Игорь достиг конца вагона и вздохнул с облегчением, опуская нож.
        - Ну что за… - мужчина с досады прикусил губу. Перед Потемкиным, тихо поскуливая, ползали семь щенков серого падальщика. Видимо, только открыли глаза, так как слеповато щурились от света и взирали на человека, не понимая, кто перед ними.
        Вот почему самка одна! Эти мутанты неразборчивы в добыче, не довольствуются одной падалью, но могут покуситься и на живое существо, и им все равно, кто это - человек или свой же детеныш. Поэтому самки прятались перед тем, как родить потомство. Позже повзрослевшие особи примыкали к стае, способные уже на равных охотиться и доказывать право на свое место в племени.
        - И что же мне теперь с вами делать?
        Перед ним ползали семь безобидных маленьких комочков. Пока безобидных, ибо вырастут из них семь чертовски опасных тварей, и ни одна не упустит удобного случая напасть на человека. Но как убить беспомощных? Были бы хоть чуточку взрослее… Просто уйти? Может, погибнут сами, а может, и нет? Но это все равно что отбирать еду у младенца, отнял мамку - живите, как хотите, мучайтесь, не наши проблемы…
        - А, черт! - махнул Игорь рукой и, достав из рюкзака старый холщовый мешок, начал собирать в него копошащиеся комочки.
        Они постоянно двигались и тихо пищали, но своими беззубыми пастями все же пытались укусить его за палец. Гораздо гуманнее будет убить их сразу, чтобы не мучились. Утопить. Вот и деревенька недалеко. Там в любом случае должен быть какой-нибудь водоем, ну, или старый колодец, наконец.
        - Не-е-е, - пробормотал мужчина, вставая и направляясь к выходу из вагона, - жить вам определенно нельзя, а оставить здесь - совесть не позволяет. Человек я? Или, как вы… тварь дрожащая?
        Нужно выдвигаться к деревне, а не то ночь может застать посреди поля, а это очень плохо. Если не сказать - смертельно. Хотя Игоря вот уже пять лет в этом мире ничто не держит.
        Потемкин спрыгнул на пути и обернулся. Вдалеке послышался резкий рык. Что ж, вполне узнаваемо, но нежелательно. Встреча со стаей не принесла бы сейчас ничего хорошего. Надо спешить. Дойти до деревеньки, пока твари не почуяли его запах.
        Игорь плотнее закутался в плащ, поправил шарф, обмотанный вокруг лица, и быстрым шагом направился к деревне. Конечно же, «калаш», спрятанный от чужих глаз под просторным войлочным плащом, находился в боевом режиме…

***
        Смеркалось.
        Узкие бревна колодца рассохлись и обвалились с одной стороны, утащив с собой стойки с крышей и воротом. Игорь бросил вниз камень, чтобы проверить, есть ли в колодце вода. За двадцать лет всякое могло случиться: вода либо ушла, либо заросла тиной, во всяком случае, если колодец долго не чистить, и он сгинет, как и все остальное, за чем долго не ухаживали. Далекий «бульк», раздавшийся снизу, обнадежил: вода в колодце имелась.
        - Ну вот, маленькие твари, - пробормотал он, занося мешок со щенками над зевом колодца. - Жизнь - легкая штука! По крайней мере, для некоторых… Сначала ты родился, пропищал и через пару часов умер. Ничего сложного, как видите.
        Мешок полетел вниз, и с тихим плеском жизнь исчезла, как когда-то давно растворилась в Волге и жизнь его близких. Прошло пять лет, но каждая мелочь напоминала об этом. Несколько минут мужчина молча стоял, предаваясь воспоминаниям, и собирался уже продолжить путь, как кто-то сзади зловеще прошептал:
        - А ну, стоять! Шевельнешься - убью! - голос хриплый, а дыхание - тяжелое, словно неизвестный был давно и неизлечимо болен.
        Игорь выругался про себя. Надо же было так вляпаться! Как он мог позабыть о существах, населяющих пусть и не все, но некоторые деревни? И даже, скорее, единичные дома. Должны были уже исчезнуть за двадцать с лишним лет такой никчемной жизни. Кто же сейчас в одиночку выживает, сидя на одном месте? Этих людей, обрекших себя на голодное, полное страха существование лишь потому, что им не захотелось когда-то покидать родной дом, с каждым годом становилось все меньше. И именно поэтому Потемкин потерял всякую бдительность, решив нахрапом проскочить до самого кладбища. Да еще и время поджимало. Мужчина спиной чувствовал, что серые падальщики где-то рядом…
        - Что тебе надо? - тихо спросил он.
        - Мешок скидывай и вали на все четыре стороны! Мне не нужны здесь потроха, чтобы тварей привлекать. - прохрипел мужчина.
        Затем он раскашлялся. Сухо и долго, пытаясь побороть приступ, разрывавший его изнутри. Это дало время и возможность Игорю медленно развернуться к противнику. А очередная молния озарила сгорбленный силуэт с коротким стволом в руках. Не иначе - обрез.
        - Ну, что стоишь? - говоривший начал терять терпение. - Считаю до пяти и буду стрелять.
        - Ты этого не сделаешь, - очень тихо и уверенно проговорил Потемкин.
        - Это почему же? - противник, казалось, захихикал, но Игорь не смог бы утверждать наверняка - так сильно походил этот смех на кашель.
        - Рядом бродят серые падальщики.
        - Ты! - от возмущения говоривший захрипел еще сильней. - Ты, грязная скотина, привел их сюда! В мой дом! Подверг меня и мою дочь опасн…
        - Тихо! Или ты торопишься стать ужином?
        - Скидывай мигом мешок! - яростно сказал неизвестный, накалившись до предела. - Клянусь, иначе убью тебя и оставлю им на съедение. А они уж не будут разбираться, сколько здесь было человек перед тем, как они нашли твое вкусное мясо.
        Тем временем кашель с новой силой заставил согнуться незнакомца, сверкнула очередная молния, очень вовремя, и этого Игорю хватило, чтобы оказаться рядом с противником. Одной рукой оттолкнул ствол обреза в сторону, а другой упер выступающий из-за полы плаща АКСУ ему в живот.
        - Тебе все еще кажется, что я отдам свой рюкзак добровольно? - четко проговорил Потемкин прямо на ухо не успевшему опомниться незнакомцу.
        Тот явно испугался. Задрожал так, что это ощутил и Игорь. А на нем, кроме тяжелого войлочного плаща, были ведь еще теплый комбинезон, бронежилет и разгрузка. Жаркие деньки остались давно в прошлом. Сначала ядерная зима года на три завладела миром, потом наступила более или менее сносная погода, когда температура на термометре редко поднималась выше десяти градусов по Цельсию.
        - Стой! Прости! Ради дочери! - зачастил вдруг незнакомец. - Ради моей больной доченьки, прошу, не убивай. Мне только лекарство нужно. Один маленький пузыречек какого-нибудь, все равно какого лекарства. Я только ради этого тебя остановил. Ради нее, любимой. Не оставляй умирать, помоги…
        - Заткнись!
        - Но… Сочувствие у тебя есть или…
        - Да захлопни ты свою пасть! - еще злее прошептал Игорь, с силой вдавливая ствол автомата ему под ребра.
        Незнакомец наконец умолк, вняв доводам разума и давая Потемкину возможность прислушаться к окружающей тишине. Далекий подозрительный звук больше не повторился. Показалось, наверное, хотя кто ж разберет, когда у рядом стоящего незнакомца грудь разрывается изнутри от невероятных хрипов.
        - Тебе повезло, - наконец прошептал Игорь. - Я лекарь. Но в случае чего могу и замочить, причем, не испытывая ровно никаких мук совести. Так что повежливей, и веди уж, а то стоим, ждем здесь незнамо чего, в полной темноте. Да… И отдай-ка ствол мне, пока не поранился.
        - Да-да, - пролепетал трясущийся то ли от страха, то ли от болезни незнакомец, передал оружие Игорю и засеменил вперед, удерживаемый за шкирку тяжелой рукой лекаря. - Здесь недалеко. Прямо у кладбища.
        «Как удобно, - мелькнуло в голове Потемкина, - в случае появления серых падальщиков будет возможность скрыться».

***
        - Как тебя звать? - спрашивал Игорь, тем не менее, не забывая держать палец на спусковом крючке. Мало ли что? Подобные типы обычно и промышляли тем, что подстерегали случайных путников в своей деревеньке, никогда не покидая насиженного места. Жили обособленно, были хитры и очень опасны для проходящих мимо людей. Давно, когда Катастрофа только случилась, населенные пункты грабили. Но даже годы спустя там все еще можно было обнаружить что-то ценное, необходимое. Вот поэтому случайные путники никогда не проходили мимо заброшенной деревни или поселка, где их частенько подстерегал неожиданный сюрприз. Какой-нибудь урод, наподобие этого, грязный, оборванный и сильно деградировавший, нападал и забирал все более или менее ценное. И редко когда путнику удавалось спастись.
        - Игнат я, - прохрипел незнакомец.
        - Что с дочкой?
        - Больная совсем, - снова зачастил оборванец. - Очень больная. Ей бы лекарства чуть-чуть.
        - Все, заткнись, - Потемкина уже тошнило от этого типа. - Почему, когда была возможность, ты не ушел к людям? Не увел ее к ним? Недалеко, вроде, город. Юрьев-Польский, кажется. Может, там еще осталась цивилизация, защита, питание, доктора…
        - Цивил-изаааация, - Игорю то ли показалось, то ли Игната чуть не вывернуло изнутри, когда тот произносил это слово. Оборванец несколько раз с шумом сплюнул. - Оружие - да. Защита - нет. Сила, сила, сплошная сила. Как я мог оставить дочку с ними? С этими садистами. Насилие, страх, власть и смерть… Смерть. Смерть. Смерть…
        - И давно ты был там? В городе?
        - Когда дочке пять стукнуло, а жена… Жена ушла, - Игнат снова раскашлялся.
        - Она вас бросила? - почему-то не удивился Игорь, но вместо слов оборванец зарычал.
        - Бросила! Именно! Свалила на тот свет, прихватив Ваньку и Славку. Любимых сыновей. Бросила, сучка! Лучше б я ее сразу пристрелил! Чего было детей мучить? Резать их? Колоть? Слава богу… - на этой фразе он вновь раскашлялся, потом тяжело сплюнул, словно сболтнул что-то лишнее. - К чертям бога! Не поступил бы он так со мной и моими детьми! Но вот Ольгу удалось спасти. Тогда и мотался я в этот твой чертов город. Да встретили меня там, как… Как дерьмо. Еле ноги унесли с дочуркой!
        - А сколько ей сейчас? - спросил Потемкин, чтобы понять, как давно они ходили в город. За десятки лет все могло перемениться. Особенно власть. Она порой в небольших общинах менялась слишком часто.
        - Да я разве считал? - оборванец пошел дальше. - Но с тех пор достаточно лет прошло, чтобы из маленькой крохи вымахала такая красивая, сочная деваха. Увидишь - ахнешь! Даже подумать не мог, что такую деваху сотворю…
        Эти слова почему-то не понравились Потемкину. То ли из-за того, как они звучали, то ли оттого, с каким вожделением в голосе их произносил Игнат. Так не говорят о собственной дочери. Скорее, о любовнице…
        - Ну, вот, - удовлетворенно крякнул оборванец. - Пришли.
        Новый всполох молнии на миг обозначил в окружающей черноте силуэт дома, а чуть дальше - верхушки деревьев, что не могло не радовать. Рядом был небольшой лесок, в котором, по всей видимости, и расположилось кладбище. Так что, в случае чего, добежать недалеко. Кроме того, словно сорванный с небес очередным порывом ветра, заморосил холодный и противный дождь. Но и это тоже было хорошо. Он смоет все следы их присутствия, растворит их запахи во тьме ночи и спрячет от серых падальщиков, крадущихся где-то рядом и вынюхивающих добычу в кромешном мраке…
        Игорь, аккуратно переставляя ноги, вошел в сени. В доме стоял тяжелый смрад. Потемкин держал за шкирку хозяина дома, который, словно поводырь, вел вперед, в утробу этой шаткой и гнилой избы, где смогла выжить его семья.
        Пока Игорь лихорадочно пытался нащупать во внутреннем кармане фонарик, выпустив из рук повисший на ремне автомат, оборванец понял, что ствол «ксюхи» больше не давит под ребра. Он уже перешагнул порог дома и вдруг одним движением извернулся, одновременно пытаясь захлопнуть дверь. Потемкин сильно ударился о косяк. Ошарашенный лекарь завалился вглубь темных сеней, задев что-то по пути и яростно матерясь. Звук покатившегося по полу ведра перекрыл глухой стук захлопнувшейся двери. Обрез Игната тоже куда-то отлетел.
        Потемкин проклял свою неуклюжесть, послал к чертям всех, кого можно, и, наконец, выудил фонарик из-под плаща. Еще он достал нож. Другое оружие невозможно было использовать - звуки выстрелов могли привлечь серых тварей, что шарили по округе.
        Луч фонаря выхватил из темноты изъеденную жуками древесину, небольшое помещение, свалку ведер, лопат и какого-то другого хлама, а также плотно закрытую дверь. Игорь с сомнением посмотрел на нее: а надо ли ему туда? Уж больно не хотелось лезть на рожон, но тут он вспомнил про девчонку, возможно, живущую здесь, и то, с какой похотью рассказывал о ней Игнат. У мужчины начало все закипать внутри. Конечно, могло оказаться, что оборванец сочинил слезливую историю, пытаясь заманить Игоря в ловушку, и, скорее всего, никакой девчонки нет, но что-то подсказывало лекарю, что, оставив такое существо, как Игнат, в живых, он обрекает других возможных путников на страшную смерть.
        Потемкин толкнул дверь рукой. Та, вопреки ожиданиям, со скрипом распахнулась. Слабый луч старого фонарика неплохо справлялся со своей работой, да и помещение оказалось небольшим, поэтому света вполне хватало, чтобы Игорь мог все разглядеть. Это была, по всей видимости, кухня. Деревянный стол с наваленной на него грязной посудой, пара табуреток, печь у дальней стены, невероятного темно-серого цвета от покрывавшей его грязи ковер на полу, деревянный потолок из гнилых, местами обрушившихся досок и закрытая дверь, ведущая, надо понимать, в «зал» или спальню. Запустение здесь царило страшное. Создавалось впечатление, что в доме никто и никогда не жил. На полу свалка мусора, а все вокруг покрывал толстый слой пыли, на котором местами виднелись отпечатки рук. То большие, принадлежащие, надо думать, Игнату, то маленькие… Очевидно, про дочку Игнат не соврал. И она действительно существовала, хотя бы какое-то время назад еще была здесь.
        Потемкин, держа нож наготове, посветил фонариком, затем резко шагнул вперед. Никого не обнаружив, он медленно пошел дальше, к закрытой двери в другую комнату, не обращая внимания на мелкие предметы обстановки. Сейчас главной проблемой был прячущийся где-то человек, а табуретка не могла бы укрыть его.
        Как и следовало ожидать, дверь оказалась закрыта изнутри. Чтобы запереть ее, Игнат потратил больше времени, чем на предыдущую. Несколько раз с силой толкнув обитые фанерой доски и убедившись в этом, Игорь заметил, что петли еле сидят в старом, прогнившем дереве. Одним мощным ударом ноги он практически вырвал их с корнем. Дверь накренилась внутрь. Еще удар - и она рухнула на пол, подняв облако пыли.
        Стоя на пороге, Потемкин более детально осмотрел комнату, осветив фонарем ее запустение, бардак и гниль. Спрятаться здесь было практически негде, разве что за этой накрытой кучей выцветших одеял кроватью или в массивном шкафу в дальнем углу, но в комнате никого не было. Правда, можно еще было влезть на чердак сквозь широкую дыру в потолке или забраться в погреб, который точно должен иметься в таком доме.
        Игорь, часто оборачиваясь, осторожно двинулся вглубь комнаты. Когда-то здесь, возможно, было даже уютно. Большой круглый стол в центре, несколько кроватей - видимо, еще и детские, массивный шкаф, тумбочка с телевизором, на двух окнах легкие вязаные шторы и большая, с множеством уцелевших качающихся подвесок люстра, которая еле держалась за счет единственного проводка. И все вокруг покрыто толстым слоем пыли и мусора. Табуретки перевернуты. А пианино, что находилось рядом с дверью, - поломано, как если бы кто-то сделал это специально. Да и икона Божией Матери, висевшая в углу, была обезображена. Опаленная, словно ее несколько раз поджигали, с выцарапанными глазами, она представляла собой жуткое зрелище. Будто вместо Святого Духа в этом доме поселилось зло. И уже много лет назад…
        Игорь нагнулся и заглянул под самую большую кровать: покрывала свисали до пола и могли скрыть собой Игната. Ничего, кроме клубящейся в свете фонарика пыли, мужчина не обнаружил. Тогда лекарь подошел к шкафу и, приняв боевую стойку, резко распахнул створку двери…
        От неожиданности он отшатнулся, чувствуя рвотные позывы. Пустыми глазницами на него смотрели три скелета в рваной, почти истлевшей одежде, без следов плоти, над которой, очевидно, уже поработали черви. Причем один скелет - взрослого, а два поменьше, прижавшиеся к первому - детские.
        Выражение «скелет в шкафу» Потемкин прекрасно помнил, но, чтобы вот так, буквально, в реальности…
        Впрочем, воображение дорисовало остальное. Дети прижимались к матери, которая, спрятавшись в шкафу, пыталась их защитить, а в это время по дому бродил безумный Игнат в поисках своих жертв. И нашел. Всех троих. А потом либо не захотел, либо просто не смог похоронить их по-человечески, оставив гнить в шкафу, словно ему было жалко с ними расставаться. Ага, а убивать не жалко…
        Сзади скрипнуло. Игорь резко развернулся, занося для удара нож. В свете фонарика мелькнули ноги скользнувшего откуда-то сверху человека, нацеленные ему в грудь, и двое мужчин, сцепившись, завалились в шкаф с человеческими останками. Грохот ломающейся древесины, треск крошащихся костей, пыхтение, кряхтенье, рычание - все слилось в жуткую какофонию. Кто кого душил, кто кого бил - не разобрать. Лишь: «Мать твою!» - когда Потемкина укусил за шею оборванец, и неуверенное: «Ох!» - когда нож лекаря легко вошел в бок Игната.
        Хватка обезумевшего мужчины ослабла. Игорь оттолкнул его, безумец откатился в сторону и медленно поднялся на ноги.
        Игорь тоже встал с осколков костей, на которые его повалил Игнат, и отряхнулся. Фонарик лежал на полу, освещая часть комнаты и раненого человека, стоящего напротив. Тот вытянул нож одной рукой, другой на что-то показывая за спиной Игоря и мыча. Будто что-то хотел сказать. Взгляд вполне человеческий, осмысленный. Словно он только что понял, что натворил когда-то давно, словно он раскаялся…
        - Оленька… Ольга, - наконец, разобрал Игорь тихие слова, срывавшиеся с его губ. После чего мужчина, шатаясь, выбежал из комнаты.
        - Ольга? - удивленно прошептал Потемкин и повернулся к шкафу, на который до этого указывал оборванец. Три трупа. Матери и двух сыновей. При чем тут мистическая дочка, якобы оставшаяся в живых? Странно все это.
        Потемкин, подняв фонарик, уже направился к выходу, как различил тихий звук, исходивший откуда-то снизу. Будто кто-то мучительно и долго кашлял, но доски не давали этому звуку обрести силу.
        - Да елы-палы… погреб! - Игорь бросился к шкафу и начал лихорадочно сдвигать громоздкую и тяжелую конструкцию, стараясь не задеть еще уцелевшие кости. Но не получалось: хрупкие и истонченные временем, они ломались и хрустели под тяжелыми ботинками лекаря. Как же он не понял сразу? Шкаф прикрывал крышку подвала, а там, внизу, кто-то находился. Только бы не ребенок…

***
        Полчаса спустя Потемкин выносил из подвала на руках девушку лет восемнадцати - двадцати, замотанную в одеяла. Она была в беспамятстве, часто кашляла, металась в горячечном бреду, пыталась что-то сказать, но Игорь разобрал всего лишь несколько слов.
        - Мама… Мама… Ванька, Славик… Папа, папа… Не надо… - постоянно повторяла она, пока лекарь осматривал ее и закутывал. Многочисленные гематомы свидетельствовали о постоянных побоях, а о том, что еще вытворял с ней сумасшедший, думать совершенно не хотелось.
        Занимаясь Ольгой, Игорь совершенно забыл про Игната. А этого явно не стоило делать. Он застыл на последней ступеньке подвальной лестницы, когда луч фонарика, закрепленного теперь на голове, выхватил из мрака вдруг снова возникшего из недр этого проклятого дома сумасшедшего мужчину. Волосы зашевелились на голове Потемкина.
        - Не смей, - прошептал он. - Ради своей дочери, слышишь? Не смей.
        Но Игнат совершенно его не слушал. Он стоял на коленях в углу с иконой и молился, вернее, быстро шептал что-то совершенно невменяемое, а перед собой стволом вверх держал свой старенький обрез. Упертые в подбородок стволы не вызывали сомнений по поводу его намерений.
        - Чешется… Все ужасно чешется, - шептал он быстро и сбивчиво. - Нож достать не могу. Силы не те. Ангелы рядом… Алевтина, Ванька, Славик… Оленька… - тут на мгновение он прервался, как будто осознал, что совершил.
        В ту же секунду его плечи затряслись. Мужчина зашелся плачем, прерываемым грудным кашлем, сквозь который проскакивали отдельные фразы:
        - Они рядом. Они кружат. Мыслить не дают, спать не дают. И Ад здесь же… Руку протяни - достанешь до огня, сжигающего душу. Прошу, спаси… Прими жертву… За всех детей моих, за жену… Забери меня, грешного, с этой проклятой тобой земли…
        - Нет, Игнат! Ты нас всех погубишь… - не успел Игорь закончить фразу, как тот нажал на спусковые крючки. Два выстрела одновременно прогремели в замкнутом пространстве, голову мужчины разнесло по потолку, кровавым месивом окропив старые доски. Уже мертвое тело, держа в руках двустволку, медленно завалилось на бок.
        Игорь, чертыхаясь, тут же бросился к выходу с Ольгой на руках. Он уже знал, что их ждет. Спрятаться в погреб или влезть сквозь дыры на чердак означало обречь себя и девушку на осаду зверей, которые не замедлят появиться.
        И точно. Не успел Потемкин вынырнуть со своей габаритной из-за одеял ношей из дома, как тишину вокруг разрезал жуткий вой серых тварей. Охота началась.
        Теперь только лесок за домом мог спасти, а вернее - находящееся под кронами деревьев кладбище. Мужчина, не задумываясь, бросился туда. Свет прикрепленного к голове фонарика скакал, словно зайчик, не давая толком увидеть дорогу. И лекарь, только чудом не упав, преодолел полсотни метров до забора.
        А сзади уже слышались тяжелый топот и яростное рычание почуявших добычу тварей. Несколько секунд отделяло их от трясущегося в напряжении Потемкина, который перекидывал бессознательную Ольгу через оградку первой на пути могилки. Сделав это, он резко развернулся, выхватывая из-под плаща АКСУ, свет резанул по глазам вожака, который уже был в паре метров от мужчины. Зверь затормозил, щурясь, но все равно в прыжке попытался достать лекаря. Потемкин нажал на спуск, и пули разворотили вожаку половину морды, а сам мужчина резко отступил и вдруг упал, перелетев через оградку.
        Поднявшийся яростный вой перекрыл шум дождя. Игорь быстро оттащил от заграждения девушку, не обращая внимания на то, что ползет по влажной и склизкой могильной насыпи. Вспышка молнии выхватила из мрака справа покосившийся крест.
        Серые падальщики, что, вопреки названию, не гнушались и свежатиной, бесновались в каком-то метре от территории кладбища, но дальше, в земли мертвых, не шли. Эта странная особенность большинства чудовищ нового мира неоднократно спасала Потемкину жизнь, но огромные серые «собаки» все равно внушали некоторые опасения. Поэтому, не тратя зря времени, Игорь, стараясь не поскользнуться, подхватил девушку на руки и отправился вглубь кладбища, лавируя между ржавыми ажурными решетками и моля Бога, чтобы твари и на сей раз не изменили своим странным обычаям.
        От избы Игната послышался призывный вой. Сомнений не было - твари нашли его тело. Звери в последнее время на удивление чутко реагировали на кровь. Оставшиеся падальщики после недолгой перебранки бросили сторожить кладбище и, по всей видимости, уволокли с собой мертвого вожака.
        Блуждая между загородками, Игорь высмотрел небольшую беседку, сделанную когда-то с одной целью: спокойно побыть наедине с памятью о родном, любимом человеке, не боясь дождя, или, наоборот, в жаркую погоду - палящих лучей солнца. Строение было все еще целым, так что путники нашли более или менее сносное укрытие.
        Мужчина усадил девушку на скамейку, прислонив к узорчатой стене, быстро достал кулек с измельченной сухой травой из походного мешка и положил ей в рот.
        Еще несколько дней, и болезнь не будет угрожать жизни Ольги. Так как старых медикаментов было не достать, в условиях нового мира болезни можно было исцелять только лекарствами, полученными из растений этого самого мира. И Игорь на собственном опыте познакомился с ними, однажды чуть не отдав Богу душу. Но все обошлось.
        Естественно, если оставить Ольгу здесь, в продуваемой ветром беседке, то и это лекарство вряд ли справится с лихорадкой, одолевающей девушку. Надо нести ее в город. Сверяясь по памяти с картой, Потемкин знал, что он недалеко. Как их там встретят и кто, было неясно, но другого выбора не было. Ей нужен покой, тепло и крыша над головой, чтобы защитить от непогоды. Серые падальщики его сейчас не волновали. Они нашли себе добычу на эту ночь и будут делить, пока не насытятся, да и лекарь показал тварям, пусть ненадолго, кто здесь хозяин, убив вожака. Первое время они не рискнут нападать, а значит, у Потемкина в запасе, как минимум, целая ночь.
        Нужно было уходить.
        Вздохнув, он поднялся и подкрутил фонарик, чтобы тот светил слабее и не так явно выдавал хозяина, потом взял на руки девушку и медленно направился к противоположному краю кладбища. На его границе Потемкин остановился, разглядывая сигнальные огоньки города, которые служили маяком путникам, и быстро, насколько позволяла тяжелая ноша, пошел по полю, стараясь не поскользнуться на влажной от дождя почве.
        А тем временем морось усилилась. Это было хорошо: дождь смоет все следы и запахи…
        Глава 2
        Оборотень
        - Яр, смотри, какой подарок нам сегодня сделала погода! - Николай Павлович отошел от узкой бойницы, пропуская юношу поближе. - Со времен Большого Трындеца ничего подобного не видел. А красиво-то как! Как лучик надежды, знак свыше какой…
        Но Ярос уже не слушал старшего товарища, который то ли в шутку, то ли всерьез, всегда называл Великую Катастрофу «Большим Трындецом». Юношу целиком и полностью поглотило небывалое в его жизни зрелище. Что и говорить, ради такого случая Яр высунул бы голову как можно дальше за крепостную стену, но она была слишком толстой - в узкую бойницу не высунуться. Благо, что откос окна давал вполне приличный обзор местности, а каждая бойница дополняла часть угла обстрела другой, поэтому из северной башни, где сейчас им предстояло провести ночное дежурство, открывался неплохой панорамный вид. Это было удобно и для контроля за прилегающими территориями, и для обороны. Четыре башни вполне справлялись с защитой жилого периметра в сотни метров, обнесенного мощной крепостной стеной.
        Сердце юноши сжалось в груди, а после быстро-быстро заколотилось от волнения, когда чуть дальше к северу он увидел луч света, скользнувший из-за тяжелых туч, мрачно плывущих над землей. Так вот ты какой… Парень никогда не видел светила. Он родился на два года позже Катастрофы и вырос под серым, озаряемым молниями небом, ничего, кроме тоски, в души людей не вселяющим. И он никогда не представлял, какое оно - солнце, хотя неоднократно слышал от старших о его невероятных возможностях. Оно и греет, и светит, и ласкает, и сжигает, и дает жизнь всему сущему… Хотя, если подумать, то и без его присутствия жизнь вокруг все еще не исчезла. Но дело не в этом. А в том, что луч, скользнувший из-за туч на краткий миг и разукрасивший в яркие цвета небольшой кусок земли, произвел на юношу настолько неизгладимое впечатление, что даже голос старшего соратника не мог отвлечь его от открывшегося пейзажа.
        - Слышь, парень, ты чего?
        Когда тяжелая ладонь друга мягко легла на его плечо, Ярос вдруг осознал, что схватился за почти тысячелетний камень кромки окна с такой силой, что подушечки пальцев побелели. Он не мог понять, что его так взволновало в увиденном. Просто одиночество внезапно тяжелым одеялом накрыло юношу. Матери он никогда не знал, отец ушел два года назад на охоту, но так и не вернулся, оставив непохожего на всех Яроса совершенно одного. И, возможно, одиночество не ощущалось бы так тяжело, если бы не окружающие, которые из-за его внешних особенностей невзлюбили парня. А исчезновение отца словно развязало им руки, дав возможность не скрывать своего отношения. И этот единичный лучик был чем-то сродни ему, изгою, нелюбимому окружающими, но без какой-либо возможности избавиться от них, вырваться и уйти. «Словно луч, скованный тучами».
        - Успокойся. Вон, Ивану тоже глянуть хочется.
        Ярос отошел, а Выдренков подсадил десятилетнего сына к окну, но, похоже, чудесное явление сошло на нет, так как Ванька разочарованно протянул:
        - Ну, и где этот ваш знак свыше искать? На грядках нету… - похоже, он имел в виду картофельные грядки, что начинались сразу же за крепостной стеной и уже были убраны под зиму.
        Палыч тоже выглянул в бойницу и быстро забормотал, успокаивая мальчишку:
        - Прошло… Ну, ничего, какие твои годы? Увидишь еще. И лучик, и солнце, и ясную погоду, когда не надо прятаться от дождя или снега. Ну, а теперь шуруй домой, а то мамка твоя наедет потом.
        - Ну, дядя Коля! - затянул пацан свою излюбленную песню. - Ну, можно еще чуть-чуть с вами побыть? Тут так интересно. Да и сказку обещали. Я потом быстро-быстро до дома добегу. Правда-правда. Ну, дядь Коль!
        - Хорошо! - неохотно сдался сорокалетний мужчина, поправляя свою теплую шапку и сдвигая на лоб пацаненка такую же. - Только чтобы, как стемнеет, прямо бегом-бегом!
        - Да, дядь Коль! - запрыгал Ванька на месте.
        - Тогда двигайся ближе к костру, начну рассказ, а то до темноты времени в обрез.
        - Ванька схватил у стены мешок, набитый соломой, и подтянул его ближе к чугунному широкому тазу, в котором, потрескивая, горел небольшой костерок, затем радостно уставился на Николая Павловича, который потянулся за своим мешком.
        Ярос, в свою очередь, вновь подошел к бойнице и принялся разглядывать окружающий Юрьев серый мир. Картофельные грядки под самыми стенами, чуть дальше - пустая вырубка на краю леса и холмы, тут и там поросшие редкими лесками и тянущиеся к горизонту, где они сливались с таким же серым небом. Кое-где из-за вершин холмов выглядывали крыши разрушающихся от времени и непогоды деревенек. Покинутого города с этой стороны не видно. Смотрящие пугающими зевами окон кирпичные и бетонные дома можно было увидеть с других башен Юрьева, но зато в этой - северной - было спокойней. В поле любую тварь видно издалека, не то что в подступивших очень близко брошенных домах. Благо старый город отделялся от крепости высокой насыпью, под которой еще столетия назад люди прорыли себе разветвленную сеть коридоров и кладовых, где сейчас и обитала большая часть населения. Стены же высотой около четырех метров и возрастом почти восемь веков оберегали выживших от опасных тварей, иногда совершавших набеги на Юрьев. Внутри города, кроме нескольких хорошо сохранившихся храмов, жители еще во времена Великой Смуты, когда также
боролись за жизнь и ресурсы с себе подобными, возвели много различных построек. И теперь около тысячи человек могли спокойно сосуществовать бок-о-бок, помогать друг другу, растить детей и обороняться совместными усилиями как от тварей, так и от людей, дерзнувших покуситься на столь лакомый кусочек, как бывший Михайло-Архангельский мужской монастырь, обнесенный толстыми стенами и заложенный еще в Средние века при Юрии Долгоруком.
        Ярос поставил рядом длинный тугой лук. Такую редкость, как огнестрельное оружие, доверяли в дозоре только самому старшему и опытному человеку, но это юношу совершенно не беспокоило. За долгие годы тренировок лук, сделанный по музейным образцам, стал продолжением руки, а стрелы в девяти случаях из десяти - смертью для любого существа, четвероногого или двуногого, без разницы.
        Также арсенал стрельца дополнялся коротким копьем со стальным наконечником и массивным ножом, которые производили еще до Катастрофы. И нож, и АКСУ Палыча были на строгом учете у начальника стрельцов - так себе название, но оно вполне отражало суть их работы, уходя корнями глубоко в историю, когда мужчины вроде них отбивали нападения кочевников. И краеведческий музей, который до Трындеца находился на территории монастыря, дал название стрельцам, предоставил образцы копий и луков со стрелами.

***
        - Дядь Коль, - попросил Ванька, когда Палыч поудобнее устроился у старой бочки, в которой горел костер, - а давайте сегодня про оборотня!
        Яр непроизвольно вздрогнул, а Николай Павлович, украдкой взглянув на юношу и его реакцию, тихо сказал:
        - Э, нет, давай не сегодня. Завтра. Я, как домой с дежурства приду, так тебе и расскажу… что ты уже сто раз слышал. Хорошо?
        - Ну, дядь Коль, - заканючил парень, жалостливо поднимая брови, - Ну… Пап!
        Вот ведь шельмец! Знает, на что надавить, чтобы разжалобить мужчину. Палыч лет пять жил с матерью пацаненка, что неудивительно в столь страшное время. На замену погибшим, умершим, да и просто пропавшим родным человеку свойственно находить себе новых. А женщине с двумя детьми сильное мужское плечо необходимо втройне. Вот Ванька и изловчился в особо выгодных для него ситуациях называть отчима «отцом», что было не только на руку мальчишке, но и Николаю приятно.
        - Да ладно, Палыч, расскажи ему уже, - махнул рукой Ярос, почувствовав, как мужчина умолк в замешательстве, пытаясь, видимо, вежливо отказать приемному сыну. - Не даст ведь спокойно отдежурить.
        - Да, пап, расскажи!
        - Да знаешь ты эту историю уже! Два года весь Юрьев про это судачит. И Ярос ее совсем не хочет…
        - Ничего, Палыч. Я в порядке, - юноша лишь уставился на горизонт. Серая полоска неба, сливающаяся со столь же неприглядной равниной, завораживала и заставляла лишние мысли исчезнуть, словно отгораживая от того, что было.
        - Ладно, - сдался мужчина. - Только смотри у меня! Мамке все расскажу. Потаскает она тебя за патлы сальные! Ох, Вань, потаскает.
        - Не пугай, дядь Коль. - Мальчишка, казалось, совсем не боялся угроз отчима. Наоборот, глаза его разгорелись в предвкушении страшной истории, хотя он действительно слышал ее неоднократно. - Уже стемнело почти. Сам потом будешь ругаться, что не успел.
        - Хорошо. Слушай, - начал Николай Павлович. Он подбрасывал в старую бочку дрова, шевелил угли, отчего по стенам вокруг плясали замысловатые тени.
        Ванька съежился на тюке, подобрал ноги и обхватил руками коленки, будто от слов отчима в самом деле пробуждалась неведомая сила и бродила вокруг стрелецкой башни, желая наказать рассказчика и собравшихся рядом за распространение страшной тайны.
        - Егор Кравцов…
        - Это тот, веселый, - перебил Ванька, - в подмастерьях у механика был?
        - Он самый, - кивнул Николай. - Не будешь слушать - живо к мамке пойдешь!
        - Молчу-молчу, - мальчик тут же вжал голову в плечи, поглубже зарывшись в воротник.
        - Так вот… Егорка пошел как-то через лес к плотине, чтобы плановый осмотр сделать. Через час вернулся в Юрьев сам не свой. Весь ободранный, в царапинах и ссадинах, глаза безумные! Горят прям глаза! Одежда порвана в нескольких местах, а на открытой спине… синяки да ссадины с кровоподтеками!
        - Его били? - тут же не замедлил с вопросом Ванька.
        - Били-били, - кивнул старший. - Еще как били! Но тогда из рассказа Егора ничего и понять нельзя было. Порол сначала невесть что - не мог нормально слов связать, так напугался. Потом все же допытались у него кое о чем. Когда уж успокоился, то рассказал о напавшем на него чудовище. Человек - не человек, тварь - не тварь, не пойми что в драной и заношенной старой одежде.
        - Человек-чудовище? - Ванька так вытаращил глаза, словно слышал эту историю впервые.
        - Никто точно не знает. Это существо, по ходу, было сильное невероятно! До чертиков! Швыряло Егора об деревья, таскало по земле и камням, словно тот ничего не весил. Но иногда… иногда, как Кравцов рассказывал, в глазах почти человеческий разум был. Смотрела жуть эта на парня осмысленно и просила…
        - Просила? - не удержался мальчишка.
        - Вот именно, что просило оно! Нет, даже умоляло… убить его! Представь, идешь ты такой по лесу, никого не трогаешь, а тут на тебя монстр страшенный нападает и в перерыве между нехилыми такими тумаками говорит, что хочет умереть. А ты ему должен помочь. На месте Кравцова я бы тоже потерял дар речи… да что и говорить - принес бы полные штаны навоза. А Егор не дурак - деру дал, пока чучело в обносках ему пыталось объяснить, как сильно оно желает умереть. А пока бежал, слышал, как эта шняга воет. Оно еще что-то вслед кричало, то угрожало, то умоляло, а напоследок Егор одну фразу услыхал: «Скоро все погибнут!» На самом деле - жутко… - Николай замолчал, помешивая угли в бочке. Красные искры тут же сорвались вверх, кружась в неистовом хороводе.
        - А дальше? - Ванька с нетерпением заерзал на соломенном тюфяке. - Дальше что было?
        - Ммм… Дальше? - старший медленно отвел взгляд от пылающих дров, словно вспоминая что-то, и заговорил: - Дальше, Ванька, как у людей и случается, ему не поверили. Обвинили в трусости, наклеили ярлык чокнутого, намекали всякий раз на его извращенное воображение. Совсем загнобили парня. Через полгода Кравцов не выдержал. Выклянчил оружие у главы стрельцов и отправился в лес со словами: «Я вам докажу! Слышите?! Докажу, что не трус!» Вообще… Стыдно бывает за людей. За их озлобленность, неверие, которое в презрение переходит. Ведь именно оно человека и уничтожает. Терзает, подтачивает, сводит с ума… Дозорные на башнях слышали потом выстрелы в лесу, но оттуда Егор так и не вернулся. Ни сразу, ни потом - день, два, три спустя.
        - Так что же, его так и бросили? - Ванька удивленно округлил глаза.
        - Бросили, да. А смысл искать ненормального, который самовольно ушел смерти искать?
        - Но это неправильно! - мальчишка серьезно нахмурил брови. - Как же так?
        - Неправильно, да, - согласился Николай и вновь уткнулся взглядом в тлеющие в бочке угли. - Но очень трудно поверить человеку, который рассказывает такие вещи. Что бы за двадцать лет ни случилось, а даже ядерная война не заставит человека верить, как говорится, ближнему своему. В общем, через некоторое время со стороны леса начали раздаваться крики. Не то на вой они походили, не то на истеричный смех, а не то на вопль, который хрен пойми кто вообще издавать смог бы. И громко так… Жутко. Страх в городе поселился. Что-то ужасное появилось около деревни. Затаившееся и пугающее уже одними слухами о нем.
        - И что, нельзя было ничего сделать?
        - Отчего же? Можно. Трое добровольцев вызвались прочесать лес. Среди них был отец Ярослава. И опять дозорные беспорядочные выстрелы и крики слушали, прям кровь в жилах стыла, говорят, но никто так и не вернулся обратно. После этого отправляли в лес группу стрельцов, но ничего не нашли. Ни тел мертвых, ни следов чудовища. Словно все четверо сквозь землю провалились. Только крики эти ужасные с тех пор прекратились. Как будто ценой своих жизней бойцы уничтожили и того - другого.
        - Страшно-то как… - прошептал Ванька.
        - Еще бы, - хмыкнул Палыч, - но это еще не все. Где-то год назад дозорные, что в этой башне ночами бдели, начали рассказывать о фигуре, которая в свете молний на самом краю леса появляется. Не двигается, молчит, темная, как тень, за нашим домом как бы наблюдает. И теперь люди вконец испугались ходить к лесу и в его окрестности. Ремонтная бригада ходит на плотину в сопровождении группы бойцов, делая большой крюк в обход.
        - Стемнело, - тихо проговорил Яр. - Вон огни зажглись на периметре.
        - И то правда! - согласился мужчина. - А ну, сын, бегом домой! А то в следующий раз с мамкой пойдешь.
        - Да ну на фиг! - протянул возмущенно паренек. - За курами и кроликами дерьмо убирать?
        - Ну-ка, не ругаться! - нахмурил брови отчим и, хлопнув пацана пониже спины, негромко рявкнул: - Живо домой!
        - Да бегу-бегу! - бросил на ходу Ванька, потом остановился на верхней ступеньке винтовой лестницы и обратился к Яросу: - Ах, да! Забыл! Тебя Варька просила после смены к ней забежать.
        Яр покраснел. На бледной коже в одно мгновение появились красные пятна. И он, не отворачиваясь от бойницы, бросил назад:
        - Хорошо, мелочь, приду!
        - Сам ты… - обиженно пролепетал Ванька и метнулся вниз по лестнице. Палыч лишь глубоко вздохнул, искоса глядя на Яроса.

***
        - Палыч, а ты правда думаешь, что эту темную фигуру видели дозорные? Я вот уже полгода с тобой здесь, и - ничего подозрительного…
        - Не знаю, Яр. Врать не буду - я не видел. Но парни рассказывают.
        - Может, показалось им? Ну, там, дерево какое, шибко скрюченное…
        - Может, но не стольким же сразу.
        Ночную тишину нарушила далекая автоматная очередь, заглушаемая воем серых падальщиков. Стрельцы прильнули к бойницам, вглядываясь в накрывшую землю тьму. Некоторое время ничего не происходило, потом первым что-то заметил Яр:
        - Смотри, огонек!
        - Точно, - теперь и Палыч увидел. - Сюда движется.
        - Будем следить?
        - Обязательно! Не то ты правил не знаешь, балбес! - впрочем, негодование мужчины было напускным. На всякий случай он начал расчехлять старенький, но еще работающий прожектор.

***
        Почему, когда начинает падать снег, человеку становится теплее? Может, потому, что огромные, медленно кружащиеся снежинки вбирают в себя излишнюю влагу из перенасыщенного ею воздуха? Или потому, что во время первого снега спадает ветер, который словно успокаивается к тому времени, как сделал свою тяжелую работу - донес наконец до места наполненные водой серые тучи? Этот вопрос возникал у Игоря еще до Катастрофы, когда они с друзьями гоняли мяч во дворе собственного дома, или когда он провожал свою первую девушку по ночной аллее среди старых, на удивление разлапистых вязов, или позже, во время прогулок с широкой двухместной коляской около общежития, в котором жили после окончания военно-медицинской академии вместе с Ритой, пока не переехали в Сибирь…
        Сейчас, если это и волновало его, то где-то на краю подсознания, так как Потемкину было очень даже жарко. Ольга, хоть и была худая и легкая, но, замотанная в одеяла, представляла собой довольно габаритную ношу, создавая Потемкину большие неудобства. Было тяжело, душно, пот стекал по спине мужчины, забираясь в самые недоступные места, вызывая неприятную резь и желание почесаться. Снег огромными хлопьями залеплял глаза, норовил залететь за ворот. Игорь старался придерживаться выбранного необъяснимым шестым чувством ранее направления, благо ряд сигнальных огней еле виднелся во мгле. Шарф, обмотанный вокруг лица, сбился, открыв его снегу АКСУ, хоть и прижатый тяжелым плащом к телу, натирал бок и спину, да и вещмешок из-за невозможности его поправить теперь болтался на локте и тянул левую руку вниз.
        Потемкин, матюгаясь, продирался сквозь плотный кустарник, заполонивший низины. Пару раз поскользнулся, завалился со своей ношей в мокрый снег и был вынужден сделать еще несколько остановок для отдыха. Но о тварях он сейчас не беспокоился. В этих местах, в основном, обитали серые падальщики. Твари серьезные, границы своих владений охраняют не только от других видов, но и от других стай себе подобных. Так что никаких неожиданностей в ближайшее время не предвиделось. Как только снег закончился, лекарю пришлось идти уже по скользкой траве, так как он растаял и быстро напитал землю водой.
        И часа через три, преодолев около пяти километров, Игорь присел передохнуть метрах в трехстах от конечной цели. Ольга все еще была без сознания, а поселение, стоявшее на пути, обозначалось чередой не очень ярких лампочек, развешанных по стене и служивших скорее для быстрого обнаружения возможных незваных гостей, нежели для их отпугивания. Игорь не сомневался, что его уже давно ждут - фонарик, прыгающий в темноте, заметен издалека, но темные бойницы пока были пусты и не выдавали хозяев. Вполне понятно. Потемкин на их месте тоже не спешил бы показываться первому встречному. Особенно ночью. Но выхода не было. Состояние девушки ухудшалось, ей срочно нужны тепло и покой, которые Игорь никак не мог обеспечить в поле. Ждать до утра означало обречь человека на смерть.
        - Ну, что? - пробормотал Потемкин, поднимаясь, и обращаясь к бессознательной Ольге. - Осталось чуть-чуть. Пойдем к свету. Посмотрим, куда он нас приведет. Только бы не во тьму…
        Он поднял девушку и медленно зашагал вперед, стараясь держаться вдоль поваленного местами забора, огораживающего участок пустой земли. Видимо, здесь что-то выращивают во время короткого, всего в месяц, лета. Слева темнел небольшой лесок. Руки немели от тяжести ноши, а фонарик, до сих пор исправно светивший, начал тускнеть. Игорь постучал по нему. Свет вспыхнул с новой силой. Но, когда мужчина в очередной раз посмотрел в сторону леса, то замер. Луч выхватил из мрака стоящую меж стволов скрюченную фигуру. Потемкин даже не сразу сообразил, что его так поразило в этом странном силуэте. Это был не человек, но все же существо стояло на двух ногах! Ни одна из известных лекарю тварей этого не могла. Кроме того, с могучего торса чудовища свисало какое-то тряпье. И этот факт вызывал еще большее недоумение.
        В голове Игоря лихорадочно закружились мысли, нагнетаемые медленно растекающимся по телу и сковывающим его страхом. Оно и понятно - не каждый день встретишь неизвестную тварь, которую еще и неясно, как убить. А тут и ночь к тому же.
        Пока он опускал девушку на землю, чтобы прицелиться, странного существа и след простыл. Лекарь в нерешительности посветил по сторонам, пытаясь обнаружить существо, но безрезультатно. Тихо и незаметно оно растворилось в ночном лесу.
        Фонарик заморгал вновь, и Игорь, более не мешкая, подхватил Ольгу и пошел дальше, но уже с большей осторожностью. Все чаще поглядывая на лес: не скрывается ли там неслышная тень, с пугающей настойчивостью преследующая мужчину? И он уже готов был расслабиться и списать исчезновение твари на ее трусость, как в луче света вновь возник этот странный силуэт. Но чуть ближе.
        Игорь замер, ожидая от монстра каких-нибудь действий, потом медленно, не сводя с него глаз, попытался положить Ольгу на землю, чтобы достать автомат, скрытый под плащом, и на секунду отвлекся. Когда он вновь взглянул в сторону чудовища - никого там и в помине не было.
        Странная игра. Можно даже сказать, страшная. Игорь никогда не слышал о тварях, стоящих на задних лапах, укрывающихся неким подобием одежды и играющих со своими жертвами.
        В этот раз он медленно пошел к лесу. Туда, где существо недавно стояло, по-видимому, изучая Игоря. Сильно мешал снег, да еще фонарик опять попытался отключиться, оставляя хозяина в полной темноте, наедине с неведомым и страшным созданием. Только не сейчас. Света огней периметра явно не хватало, чтобы что-то различить во мраке, хотя городская стена была не так уж и далеко. Всего каких-то сто метров оставалось до ее ближайшей башни, в основании которой темнела дверь.
        Бешено билось сердце, отдаваясь стуком в ушах, заглушая все остальные незначительные звуки. Шорох слева - нет, показалось. Или существо настолько быстрое, что трудно уследить за ним человеку с более медленной, по сравнению с чудовищем, реакцией. Так. Дальше. Вот, вроде, слева тень мелькнула. Поворот - никого. Да что же за тварь-то такая?
        Фонарик погас совсем. Потемкин лихорадочно стал стучать по нему, пытаясь реанимировать.
        Когда луч снова вспыхнул, Игорь застыл. ОНО уже было рядом. Прямо напротив, всего лишь в каком-то шаге, своей верхней лапой отводя ствол автомата в сторону. Игорь попытался направить АКСУ на тварь, но не тут-то было. Монстр, стоящий на задних лапах, не прилагая никаких усилий, плавно уводил ствол от себя, наклоняя нечеловеческую морду к лицу Потемкина. Тот инстинктивно подался назад, но существо легко потянуло его обратно, приближаясь.
        За несколько секунд лекарь успел рассмотреть тварь во всех подробностях, благо фонарь светил прямо на нее.
        Полностью черные, блестящие глаза, не мигая, вперились в Игоря. Такая же черная матовая кожа, казалось, поглощала падающий на нее свет и вроде бы состояла из мелких чешуек. В целом лицо походило на человеческое, но лишь слегка. Слишком широкие скулы, слишком большие, без век, глаза, искривленный в ухмылке рот и скошенный вниз подбородок. Нос, если и был, то словно растворился в лице, превратившись в две узкие щелочки. Вместо волос и ушей - короткие, но острые иглы, которые едва заметно шевелились.
        Некоторое время существо молча вглядывалось в глаза Игоря, затем низким голосом неожиданно прошептало, коверкая звуки:
        - Помоги… Убей! - после чего выбросило вперед вторую лапу-руку и схватило Потемкина за шею.
        Игорь почувствовал, что его отрывают от земли, сдавливая горло с огромной силой, намертво перекрыв доступ воздуха. Он отчаянно замахал свободной рукой и ногами, стараясь достать тварь. Но хватка оказалась настолько сильной, что все его удары для существа были жалкими толчками или похлопываниями.
        Когда в глазах уже начало стремительно темнеть, Игорь непроизвольно вдавил спусковой крючок. Лапа сразу отпустила, позволив Потемкину рухнуть на мокрую траву, с жадностью глотать воздух и тыкать автоматом в разные стороны, ожидая, пока восстановится зрение. Существо, по всей видимости, знало, что такое оружие, поэтому и ретировалось с первыми выстрелами.
        Несколько секунд спустя по туманной темной округе прокатился рев. То ли тварь все же задело автоматной очередью, то ли по каким-то другим причинам, но она явно злилась. Зрение достаточно быстро вернулось, и Игорь, тяжело дыша, озирался с поднятым автоматом. Картинка перед глазами слегка расплывалась, смерть явно была рядом, поэтому нужно было сделать над собой усилие и сконцентрироваться. Необходимо выстоять, выжить.
        Рев справа, фырканье, топот, потом снова рев - уже слева. Игорю приходилось быстро поворачиваться, пытаясь поймать тварь в прицел. Но у него это плохо выходило, лишь краем зрения иногда удавалось зацепить жуткого монстра, а уж о том, чтобы прицелиться, и речи не было.
        И вдруг в один миг все остановились. И тварь, и Игорь. Фонарный луч выхватил из тьмы кошмарное существо, застывшее над беззащитной Ольгой. Холодные щупальца страха обвили Потемкина, связывая суставы и сковывая движения. Стрелять нельзя, тем более очередью. Можно попасть в девушку. А сменить режим стрельбы и снова прицелиться - слишком долго. Ольгу от смерти отделяли считанные секунды.
        Как в замедленной съемке, лекарь наблюдал за тварью. Как она понюхала жертву, как приподнялась над телом, обнажив острые зубы, как…
        Внезапно на ближней башне вспыхнул прожектор. Его мощности хватило на сотню метров от стены и оказалось достаточно, чтобы захватить врасплох монстра, заставить его зажмуриться и застыть. Потом с легким свистом что-то пронеслось в темноте, и плечо существа пронзила стрела. Тварь удивленно уставилась на торчащую из плеча деревяшку. Еще раз свистнуло, и следующая стрела впилась в грудь. От такой наглости существо взревело, попыталось вырвать инородные предметы из тела, но лишь обломало тонкие древки, после чего, бросив Ольгу, рванулось к стене, за один прыжок покрывая не меньше трех метров.
        Стрелы же летели одна за другой, и Игорь восхитился меткостью стрелка. Лишь одна, скользнув по черной спине, отскочила, не причинив вреда твари. Тут же к ним присоединился механический лязг «калаша», одиночными выстрелами вспарывающий ночную тишину. Чудовище замедлилось. Недолго думая, Игорь тоже переключил свой АКСУ на одиночные, прицелился и выстрелил в спину удаляющейся твари. Существо, потеряв цель, завертелось на месте, не понимая, куда метнуться, чтобы уничтожить хоть одного врага. Эта заминка и стала его погибелью. Некоторое время оно сопротивлялось, пока силы, выпитые пулями и стрелами, разрывающими тело, не покинули его совсем. Тварь рухнула в снег, издав напоследок совсем по-человечески тоскливый рев, от которого у Игоря мурашки побежали по спине.
        Все стихло и замерло. Только крупные хлопья снега кружились в свете прожектора, засыпая землю. Потемкин еще несколько минут стоял в оцепенении, опустив автомат и потирая шею, пока со стороны башни не раздался мужской голос. Лекарь слегка вздрогнул.
        - Эй! Мужик! Ты меня слышишь? - Игорь кивнул. Притворяться не было никакого смысла. Лекарь у этих невидимых защитников стены, как на ладони, и, если им что-то не понравится, через секунду такая же стрела пронзит и тело мужчины. И Потемкин сомневался, что у него здоровья больше, чем у твари, так долго продержавшейся после полученных ран. - Тогда хватай свой сверток, и дуй сюда. К башне.

***
        - Ну, вот он я! - крикнул Потемкин вверх, в темнеющие бойницы сторожевой башни. Лекарь несколько минут назад подошел и ждал возле клепаной чугунной двери, открывающейся изнутри. Она все еще была заперта. Когда терпение начало иссякать, Игорь напомнил о себе.
        - Видим. Жди, - последовал короткий ответ. - Как будет доложено Воеводе, за тобой выйдут.
        - Да можете не торопиться, - проговорил Игорь с досадой в голосе. Ему было жаль времени, уходящего впустую. Но тут он с интересом оглянулся. Само провидение давало ему возможность остаться наедине с телом неведомого чудовища. Без лишних глаз, ушей, без всякого надзора, что всегда удобно.
        Игорь посадил возле каменной ниши Ольгу, плотно завернув ее в размотавшиеся за время похода одеяла, и подошел к телу твари, находящемуся метрах в десяти от стены. Мужчина осмотрел его повторно, стараясь отмечать детали, которые в пылу схватки не бросились в глаза.
        Строение тела, как у человека! Только, если можно так выразиться, гораздо мощнее. Это Игорь ощутил не только на своей шее, но и рассматривая рельеф расслабленных смертью твари мышц. И еще одна деталь вызвала недоумение лекаря - изорванная в клочья, грязная одежда, что была на чудовище. Этот факт пугал больше всего остального, как и единственные его слова: «Помоги… Убей!»
        Над этим стоило подумать, но именно сейчас ничего путного в голову не приходило.
        Потемкин еще несколько секунд молча осматривал тело, пока его взгляд не наткнулся на клочок бумаги, торчащий из кармана рваных штанов. Мужчина нагнулся и выудил оттуда находку, но рассмотреть не успел, поспешив спрятать. Дверь сзади заскрипела, и громкий, властный голос скомандовал лекарю:
        - А ну, отойди от него! И руки держи на виду, - из дверного проема высыпали бойцы с «калашами» наперевес, в форме черного цвета и штурмовых касках - и где, интересно, нарыли? Они окружили Игоря. Следом вышел низенький, толстый мужчина в папахе и овчинном тулупе и огляделся.
        - Что с ней? - мотнул он головой в сторону девушки.
        - Больна. Лечить надо, - ответил Игорь.
        - Ее и тело твари в лазарет, - тут же распорядился толстяк, - а этого - за решетку. Днем разберемся. Не хватало нам еще тут лазутчиков под утро.
        - Но… - попытался протестовать Потемкин, когда его руки скрутили за спиной, стащили войлочный плащ, скрывающий оружие, после чего, обыскав, разоружили и повели внутрь крепости. Хорошо, что на смятый грязный клочок, выуженный из кармана твари, никто не обратил внимания.
        Глава 3
        Записка
        - Смотри-ка, шельмы! Адовы мопсы как чуют, что здесь что-то нехорошее происходит - так и тянет их на запах крови! - Ярос было задремал, пригревшись у костра, когда восклицание Выдренкова вырвало его из цепких оков сонного забытья. - А ну-ка, Яр, шмальни по ним стрелой, а то огнестрел жалко, когда еще ходка к войсковой части будет…
        Юноша нехотя поднялся, стряхивая с себя оцепенение и поднимая тяжелые веки. Ему совершенно не хотелось сейчас гонять по прилегающей территории серых падальщиков, которых местные жители окрестили «адовыми мопсами» за их чертовски упрямый характер. Если этой твари что-то понадобится, то она будет этого добиваться, пока не умрет или не заполучит то, что хочет.
        Яр быстро окинул взглядом стаю привлеченных кровью падальщиков, которые в охотничьем азарте метались под стенами Юрьева, затем спокойно достал стрелу, натянул тетиву тугого лука и выстрелил. Тварь пригвоздило к земле, раздался короткий хрип. Еще две стрелы - столько мертвых «мопсов» понадобилось, чтобы стая снова осознала всю опасность приближения к этим высоким каменным стенам. Только тогда звери, недовольно рыча, пустились прочь от города.
        - Всегда любил смотреть, как ты работаешь! - восхищенно заметил Николай Павлович, похлопав юношу по плечу. - Ни одного лишнего движения. Все четко и быстро. Тихая, острая смерть…
        - Палыч, может, тебе тоже попробовать? Пару недель на стрельбище, и будет получаться, - Яр с легкой улыбкой протянул товарищу лук, но тот замахал руками, потом прижал к груди «калаш» и замотал головой.
        - Не! Это не мое. Да и старый я для всего этого раритета. Вот АК-74У - другое дело… Прижал к плечу, нажал спусковой крючок… Автома-а-атика!
        - А когда патроны кончатся? - еще шире улыбнулся юноша.
        - Рожок сменю, - уверенно заговорил Николай Павлович, - другой патронами набью…
        - Не, - прервал Яр. Лицо юноши стало серьезным, взгляд светло-голубых глаз - острым. - Ты не понял. Когда совсем патроны кончатся и брать их будет негде?
        - Знаешь, - чуть помедлив, ответил мужчина, - я надеюсь, что до этого времени не доживу.
        - А как же дети? - Ярос чувствовал жестокость своих вопросов, но ничего с собой поделать не мог. Невысказанная правда со временем накапливается, и люди перестают замечать ее, продолжая наслаждаться какой-то иллюзорной, будто сказочной жизнью. - Ну да, не твои же.
        - Прекрати, - прошептал Выдренков. - Ты прекрасно знаешь, что я их люблю и буду защищать до последнего патрона.
        - Да. Знаю.
        - Тогда давай замнем этот разговор. Лучше скажи, что ты намерен делать?
        - В каком смысле? - Яр не понял намека и вопросительно уставился на Палыча.
        - В смысле Варьки.
        Юноша покраснел. На бледной матовой коже запылал румянец. Даже несведущему в их делах наблюдателю сразу стало бы ясно, что парень испытывает к девушке, а уж Николай Павлович и так все знал. Не один месяц мужчина наблюдал, как восемнадцатилетний юноша смотрит на расцветающую семнадцатилетнюю девушку. Тот глаз с нее не сводил. Искал любую возможность попасть в дом к Выдренковым. Смущался, краснел, боялся разговора с Варей.
        - В том смысле, что зря ты все это затеял. Любовь с ней, я имею в виду.
        - И ничего не затеял! - вспыхнул парень, отворачиваясь к бойницам, выходящим во внутренний двор. - Ничего ты не понимаешь, Палыч. Давай лучше о страннике поговорим.
        - Поговорим еще, поговорим, - Выдренков, устраиваясь у костра на соломенном мешке, сменил тон на доброжелательный. - Только ты не уходи от ответа. Я же другом твоего отца был. И думаешь, мне все равно, как ты сам мучаешься и как мучают тебя все вокруг из-за этих твоих шишек роговых на голове… - Рука отвернувшегося к бойницам Яроса непроизвольно потянулась к шапке, скрывающей его проблему, но Николай продолжил: - Да не снимай ты ее. Видел. Много раз видел, да и от людей ты ничего не спрячешь. Все тайны тут же расползаются, как ужи в болоте. А ты еще с Варькой решил спутаться! Совсем дурак!
        - Ну, а что такого? - Яр с вызовом повернулся. Глаза горели, а губы были обиженно сжаты. - Она красивая! Она добрая, она… Она… Она твоя приемная дочь, наконец! Я не понимаю, почему ты против.
        - Именно потому, что она моя дочь, я и против! Пойми же, что кроме красоты и твоей слепой влюбленности, вас ничто не объединяет! Разве еще ее желание покрутить перед вами, балбесами, хвостом, как лиса, и стравить друг с другом глупых пацанов!
        - Я не глупый! - казалось, Ярос сейчас задымится. Кожа покрылась красными пятнами, кулаки сжались, а губы задрожали.
        - О! - развел руки Выдренков. - Ну, конечно! Как я мог забыть? Бакалавр математических наук в пятой степени! Мало того, что ты глупый, так еще и слепой! Не видишь очевидного - что она крутит с сынком Воеводы!
        - Что? - Яр аж затрясся. - Это неправда! Зачем ты мне это говоришь?
        - Да чтобы тебя, дурака, избавить от очередной напасти! - рявкнул вдруг Палыч. - Или ты думаешь, что Митяй оставит вас с Варькой в покое? Тем более, если она сама, как лиса, юлит меж вами?
        Ярос сник. Он молча подошел костру и уселся на соломенный тюк. Некоторое время тупо смотрел на языки пламени, а затем заглянул в глаза Николаю.
        - Что же мне делать, Палыч? А ежели я ее это… - парень замялся, пытаясь объяснить. - Ну, вдруг я ее действительно люблю? Как мне не дать охмурить Варю этому уроду?
        Палыч долго смотрел на юношу немигающим взглядом, а потом просто рассмеялся, беззлобно и искренне потешаясь над глуповатым пацаном. Яр не понял, отчего веселится мужчина. Обиженно скривив лицо, он отвернулся. Попытался скрыть свои чувства, но не смог. Николай Павлович насквозь видел Ярослава.
        - Будут в твоей жизни еще нормальные бабы! Какие твои годы? - Выдренков посерьезнел и заговорил более тихо: - Ты сейчас - словно слепой. Ощутил на себе чары девки, которая единственная обратила на тебя внимание, и думаешь, что это любовь? Да чушь! Погибель твоя. Мало того, что тебя из-за твоей особенности не любят, так еще и с Варькой давай, спутайся. Да тебя Воевода со своим сынком совсем со света белого сживут! А девке только этого и подавай. Интри-и-ига! А потом куда, как думаешь, она свой нос повернет? Не знаешь? А я тебе скажу! К тому, у кого власть и средства! А теперь скажи, у кого из вас с Митяем такого добра больше?
        Николай Павлович замолчал, и тишина расползлась вокруг, будто окутывая собой людей. Выдренков выдохся, а Яр понимал, что все эти слова - истинная правда. Неловкая пауза затянулась надолго. Мужчина изредка ворошил тлеющие в поддоне угли, отмалчиваясь, а юноша поднялся и ходил из угла в угол, не находя себе места.
        Уже скоро серое утро разбудит жителей Юрьева, заставит начать и прожить еще один тусклый и тяжелый день, полный забот и работы. Яр заглянул во внутреннюю бойницу, выходящую на окруженный четырехметровым забором двор. Он ненавидел это место.
        Нет, не древние постройки. Не этот красивый Михайло-Архангельский собор с пятью куполами, где до сих пор вел службу отец Иоанн. Собор так и не решились пустить под хозяйственные нужды общины, вовремя поняв, что религия в столь смутное время - еще один способ управления людьми, который Воевода отлично применял… Сейчас храм темным на фоне светлеющего неба гигантом возвышался над всеми строениями Юрьева, как бы напоминая, кто в этом мире главный…
        Но вот другие здания мужского монастыря: Знаменскую трапезную церковь, надвратную церковь Иоанна Богослова, колокольню, надкладезную часовню все же отобрали у священников и разместили там различные службы, от кузни до конюшен. Архимандритский же корпус - длинное двухэтажное здание, раскинувшееся от одной до другой стены, целиком и полностью перешел в распоряжение Воеводы и стрельцов. Остальным людям приходилось ютиться в подземельях, вырытых давным-давно под окружающим монастырь огромным валом.
        Эти постройки, за двадцать пять лет обросшие уже другими, более грубо сработанными строениями, поражали. Соборы, храмы и часовни из другого, исчезнувшего времени, вызывали благоговение у юноши перед их создателями из той давно забытой эпохи, которой Яр никогда не знал и не узнает. И древние здания могли дать юноше лишь малое представление о величии людей прошлого, которые такое строили. Куда все кануло? А главное - зачем они уничтожили свое прошлое, которое позволяло им чувствовать себя если не богами, то творцами точно?
        Ненавидел же Яр совсем другое. То, что скрывали эти храмы и древние стены теперь, после потери старого мира. А именно - людей, что еще пытались цепляться за старое, давно потерянное. И то, как они это делали, уничтожая друг друга с одним желанием - выжить самим.
        Юноша не раз был свидетелем того, как человека выгоняли за тяжелые, обитые бронзой ворота без всяких средств защиты лишь за то, что тот не угодил Воеводе или его сыну, либо за лишнюю конечность, шестой палец или цвет кожи, отличный от «нормального». Естественно, степень нормальности определялась Воеводой. И его совсем не волновало, что бедняге едва исполнилось десять, а за стенами опасный мир, в котором тот не продержится и часа. Полноценные люди боялись иных, порожденных этим новым миром, и поэтому старались поскорее от них избавиться. Более сотни младенцев в последнее время пошли на корм рыбам в реке Колокше именно по причине их необычности. Если ты «не такой», то мутант, а если мутант, то со временем станешь опасным. И «правосудие по-воеводски» вершилось без каких-либо исключений, независимо от возраста и характера уродства.
        Яра же не выставили за ворота еще в детстве лишь потому, что отец, пропавший два года назад, был уважаемым человеком, бойцом, каких поискать. Он не боялся в одиночку отходить от Города на довольно приличные расстояния, что приносило Юрьеву почти все необходимое. Он водил группы и в войсковые части за боеприпасами, и на радиозавод, пополняя запасы проводов и лампочек, и на ткацкую фабрику, склады которой все еще ломились от заклеенных в полиэтилен тканей и шерсти. А также несколько раз он предпринимал дальние походы - сначала в сторону Кольчугино, затем ко Владимиру, в надежде найти выживших. Лишь из-за него и впоследствии - в память о нем, Яра не выгнали из общины.
        Но была и обратная сторона медали. После исчезновения отца Яру не давали жить спокойно из-за одной странности, заметно выделявшей его среди других. Выступающие костяные наросты у него на голове походили на недоразвитые рожки. Было ли это мутацией из-за принесенной от больших городов незначительной доли радиации, либо влиянием распыленных когда-то ядовитых веществ - никто не знал и сказать не мог. Но эта особенность очень сильно испортила жизнь юноше, которому с малых лет пришлось испытать сначала издевки сверстников, а позднее - отвращение и ничем не прикрытую неприязнь. Его просто терпели рядом с собой, мирились с его присутствием, пока рядом был авторитетный в общине отец… После же, когда его не стало, гонения и издевки начались снова. Потому юноша и недолюбливал людей, которые унижали его просто за то, что он не такой, как все.
        Тучи на востоке окрасились розовым, предвещая восход и конец дежурства. Осталось чуть-чуть, и их сменят, чтобы можно было несколько часов поспать, а затем вновь браться за работу. Палычу - на конюшни, а Яру, поскольку он еще не прошел испытания, - на тренировки, которые проводились за стрелецким корпусом, где проживали Воевода и стрельцы, а также находился лазарет. Хоть и не будучи стрельцом, но уже состоя в охране поселения, Яр имел право на место в корпусе, но, как ни странно, все еще продолжал жить там, где и родился - под землей, в катакомбах под валом.
        Юноша отошел от бойницы и, подсев к костерку, спросил:
        - Палыч, - слова нехотя, с трудом сложились в осмысленную фразу, - я бы давно ушел отсюда, если бы не Варя. Только она мне этого не дает сделать. Как же быть?
        Некоторое время Выдренков не мог вымолвить ни слова, не моргая, глядел на юношу, затем так же медленно проговорил:
        - Неужели все так серьезно?
        - Да. В общем-то, да, - кивнул Яр, глядя прямо в глаза другу отца. - Мне кажется, что я ей тоже нравлюсь.
        - Кажется, - покачал головой Палыч, - Этого и я тебе не могу точно сказать. Сам не знаю. Но вот идея с уходом мне нравится еще меньше.
        - А чем здесь лучше?
        - Как это? - Выдренков с болью посмотрел в глаза Яру. Он прекрасно понимал, каково тому приходится в обстановке всеобщей неприязни, но предположить, что где-то может быть лучше, тоже не мог. Ведь даже погибший отец-добытчик Яра - и то говорил, что нормального общества, хоть сколько-нибудь похожего на их поселение, не нашел ни в Кольчугино, ни во Владимире, куда когда-то ходил с экспедицией, и тем более сомневался, что таковое осталось в Москве, куда удар был нанесен в первую очередь. - Здесь люди, пища, защита. Здесь жизнь, наконец!
        - Да какая это жизнь… - махнул Яр рукой, оборачиваясь на колокольный звон, отбивающий «зорьку», и доносящиеся следом с винтовой лестницы шаги. Явилась смена, и теперь можно было не продолжать ставший совсем неудобным разговор. Юноша подскочил и, едва нога одного из сменщиков переступила порог, метнулся мимо, не говоря ни слова.
        - Да, блин, у тебя испытание через неделю! Пройди сначала, а потом… - этого крика Яр уже не слышал.
        Он несся со всей возможной скоростью вниз по лестнице, через двор, мимо Михайло-Архангельского собора в катакомбы, служившие домом. На встречу с Варей, о которой говорил вчера Ванька. И был несказанно огорошен, когда около входа в жилище девушки заметил Митяя, сына Воеводы. Тот стоял, вальяжно облокотившись одной рукой о стену, к которой прислонилась улыбающаяся Варя. Они о чем-то тихо говорили, причем Митяй другой рукой обнимал девушку за талию.
        - Ты! - других слов не было, только медленно вскипающая злость, которая всегда появлялась в нем при виде сына Воеводы.
        - Я, - согласился Митяй, осклабясь довольно. - И что?
        - Что ты тут делаешь?
        - Тебя забыл спросить, выродок недоделанный! Я к Варе, а ты мимо иди, пока идется. Твоя конура чуть дальше…
        Договорить Митяй не успел, Яр, молча сжав кулаки, бросился на обидчика.

***
        Морозно. Ветер сшибал с ног, пробирал до костей. Игоря удерживал только тонкий трос, привязанный к скобе, вбитой в камень. Вершина скалы, на которой он сейчас находился, освещалась солнцем, садившимся далеко на западе, в тайге, занесенной снегом. Название горы вертелось на языке, вызывало смутные, неясные образы, но наружу так и не вырвалось. Игорю почему-то очень надо было его вспомнить. Что-то важное скрывалось за этим названием. Но сколько он ни напрягал свой мозг, ничего не получалось.
        Что-то не так. Бездонное темно-синее небо не укрыто тучами. Оно разверзлось над землей, словно пропасть. Протяни руку - затянет в себя, даст затеряться, раствориться, слиться с вечностью. Открывшийся простор подавлял, нет, даже пугал не готового к этому человека, привыкшего видеть последние годы лишь серые тучи и однообразную равнину, покрытую снегом и изрезанную лесами и мертвой плотью разрушенных городов. Дышалось тяжело. Воздух на высоте в полтора километра был сильно разрежен. В дальнем конце плато размером с два футбольных поля виднелись старые постройки, несколько покореженных временем вертолетов, и горы кругом, разделяющиеся долинами.
        Что он здесь забыл? Или, вернее, что должен был вспомнить? Потемкин напряженно всматривался в небо, в то место, где солнце почти исчезло за горизонтом, создавая эффект плавящегося где-то вдали снега, растворяющегося в легкой дымке и мареве… Ничего. Он ничего не мог вспомнить. Еще некоторое время повертевшись и сопротивляясь рвущему одежду ветру, он в панике остановился. Было тихо. Настолько тихо, что, казалось, выключили звук. Ни скрипа снега, ни дуновения, ничего.
        И только растворяющийся за горизонтом свет солнца еще сохранял иллюзию реальности. Но уж слишком быстро таяли красные краски на темнеющем небе, где загорались звезды. Ой ли? Звезды ли?
        Теперь Игорь не был в этом уверен. Это скорее блики света, отраженные от… Воды? Удивлению его не было предела. С исчезновением света все изменилось. И сверху была вода. Темная, непроницаемая, отражающая. В какой-то миг мужчина понял, что видит свое лицо. Там, сверху, среди легкой ряби ночной воды, моря, океана. И протянул руку, чтобы дотронуться.
        В тот же миг вода хлынула вниз, заполнив все пространство вокруг. Обескураживая, дезориентируя, растворяя… Игорю понадобилось какое-то время, чтобы понять, что он все еще привязан к скале где-то в глубине океана, а кислород уже заканчивается. Вода сковывала движения, замораживала конечности, но лекарь так быстро, насколько мог, отстегнул карабин, соединяющий его с веревкой и скалой, несколькими мощными взмахами запустил, как надеялся, свое тело вверх, к поверхности. Легкие уже разрывались от нестерпимой боли, воздуха явно не хватало, а открыть сейчас рот - означало неминуемую смерть.
        Впереди снова забрезжил свет. Легкий, расплывающийся, словно завернутый в пленку. Надо к нему, как можно быстрей! Игорь вдруг совершенно не к месту вспомнил про фонарик. Но как он будет светить в воде? Его-то старенький, многократно перемотанный изолентой - уж точно нет. Но среди водоворота странных событий и явлений, чем черт не шутит? Игорь вытянул его из-за пояса, прикрепил к ремню летных очков и включил.
        Фонарик слабым лучом прорезал темную морскую воду. Нет, не воду. Тьму, клубившуюся вокруг и обволакивающую, словно некая плотная субстанция, в которой можно было перемещаться, а значит… Дышать? Легкие сдерживать уже было невозможно. Вздох рвался изнутри, заставляя грудь заходиться спазмами, и страх расползался по телу, не желая исчезать. Тьма же расслоилась в свете фонаря на темно-серые оттенки, откуда выныривали странные предметы. Как ни пытался Игорь вспомнить название, назначение этих предметов - не мог. Двухместная коляска, разорванная на части, толстый плед, почти расползшийся от времени, с рисунком из огромных роз, легкая ажурная шляпка, которую так любила Рита…
        Вдруг все снова изменилось. Из мглы выплыло тело. Отекшее, раздувшееся, с заметными уже признаками разложения. Оно так и смотрело на Игоря выпученными стеклянными глазами, пока не скрылось из виду. Дальше - хуже. Мимо стали проноситься трупы, каждый следующий еще отвратительнее прежнего. То кожа лоскутами свисала с прогнившей плоти, то не хватало некоторых конечностей, то это была иссохшая мумия, а один раз… пронеслась тень. Нечто, состоящее из мелких, еле заметных частиц. Это был пепел. И фигура, спаленная давним ядерным пожаром, почти обняла Игоря, но он с неслышным криком рванул вверх, стараясь как можно быстрее достичь размытого света, тусклым кругом будто лежавшего на матовой льдине…
        Это снова вода, а руки уперлись в скользкую поверхность холодного монолита. Именно из-за этого свет сверху казался таким мутным, расплывчатым. Но он все же оставался виден. Скорее всего, льдина не слишком толстая. Надо выбираться. Игорь достал нож. Тот самый, что остался торчать в спине Игната, только сейчас он почему-то оказался снова у него. Мужчина начал царапать, ковырять им лед. Но это трудно, чертовски трудно. Любое движение вверх отталкивало лекаря назад, в глубину. Ему вновь и вновь приходилось работать ногами и руками, чтобы находиться рядом с поверхностью. Силы были на исходе, когда нож все же проткнул лед, и Игорь в последнем усилии несколько раз ударил кулаком.
        И снова ни звука, льдина раскололась, мелкие обломки сразу же разошлись в стороны, более крупные - вздыбились. Мужчина схватился за скользкий край, этого хватило, чтобы подтянуться вверх, и, помогая себе ногами, он все же выбрался наружу, отползая как можно дальше от края темной пропасти…
        Игорь в изнеможении лежал некоторое время, откашливаясь и стараясь не шевелиться, чтобы дать возможность уставшим мышцам отдохнуть. И лишь некоторое время спустя осознал, что воздух наполнился звуками. Потемкин замер, чтобы лучше распознать их. Рядом, буквально в нескольких метрах, кто-то чавкал. Причем делал это с нескрываемым удовольствием, смакуя, облизываясь. Игорь поднял голову.
        Увиденное заставило вскочить на ноги и поднять нож. Кругом темнота, и лишь маленький круг пространства четко виден в направленном свете, будто кто-то повесил сверху прожектор. Две тошнотворные твари сидели в нескольких метрах от него и отрывали от трех мертвых тел кусочки подгнившей плоти. Одна с какой-то долей удивления рассматривала внутренности одного из мертвецов, перебирая их в лапах.
        - Эй! - крикнул Игорь, отчетливо понимая, что чудовища не разговаривают. - Что здесь происходит?
        Это была скорее попытка обратить на себя внимание, нежели желание что-либо у них узнать. Твари развернулись, приподнимаясь на худых кривых лапах. Их вид вновь вызвал у лекаря отвращение. Тощие, голые, с белесой кожей, обтягивающей ребра и местами свисающей противными складками, они смотрели на него выжженными светом, белыми глазами и не переставали жевать, смачно чавкая. Их длинные пальцы заканчивались столь же длинными и острыми когтями. Видимо, они не ощущали угрозы от Игоря.
        «Уходи, - пронеслось у Потемкина в мозгу. - Они тебя не ждут. Уходи!»
        - Кто не ждет? - заволновался мужчина. Ему почему-то было важно это знать, правда, почему - он не мог вспомнить.
        «Они, - одна белесая тварь указала жестом на трупы. - Они тебя забыли и не ждут. Им теперь не до этого».
        Игорь медленно пошел вперед, не обращая уже внимания на чудовищ. Ему было интересно только одно: кто они? Почему какие-то полуразложившиеся трупы должны быть интересны ему? Лишь это занимало его сейчас. Твари с пониманием расступились, пропуская Игоря.
        Но когда он подошел ближе и разглядел лица, то упал на колени, заходясь в беззвучном крике. Перед Потемкиным лежали жена и двое его детей.
        Мужчина воткнул в льдину нож. Еще и еще. Снова. И так до тех пор, пока бездна под ним и телами не разверзлась, забирая его и семью во тьму…

***
        - Рита. Дети, - были первые его слова, когда он откинул войлочный плащ в сторону, просыпаясь. Холодный пот градом стекал со лба, а в глазах словно еще бушевало безумие сна - всепоглощающая тьма и его семья, растворяющаяся в ней. Тут же всплыло в памяти и слетело с губ название той самой роковой горы - Ямантау…
        Картинка до сих пор стояла перед глазами. Мужчина сжал голову руками, но образ, нарисованный уставшим сознанием, не уходил. Надо было как-то изгнать его, этот давно забытый призрак из прошлого, иначе недолго и свихнуться.
        Тут Игорь вспомнил о клочке бумаги, найденном у черного монстра в рваных штанах. Это уже что-то. Мысль о смерти медленно стиралась из памяти. Надо срочно развернуть грязную, дырявую бумажку и решить головоломку, озадачившую Потемкина с тех пор, как он узнал, что твари могут носить штаны.
        Но вокруг было слишком темно. Маленькая кирпичная келья ничем не освещалась, разве что из общего коридора, откуда доносились живые звуки - разговоры, топот, звон посуды, падал легкий отсвет от далекого фонаря или масляной лампы, обозначая дверной проем его темницы, огражденный решеткой. Где ж тут взяться нормальному свету? Сырость и легкий запах чего-то прелого позволили предположить - помещение находится в подвале.
        - Кошмар? - спросил голос снаружи. Не удивительно, что к лекарю приставили охрану. - Жена и дети?
        - Да, - сухо буркнул Игорь. - Они.
        - Что с ними случилось? - не унимался голос.
        - Утонули, - так же коротко бросил врач, не понимая, зачем он это рассказывает первому встречному.
        - Жаль, - сочувственно протянул голос, не сочувствуя, тем не менее, ни капли. - А Ямантау?
        - Гора. - Потемкин пожал плечами, не думая, что это движение кто-то заметит. Все равно тьма поглотит все жесты. И от нее-то ничего не скроется.
        - Хм, - голос оживился. - Ты только это… не подумай там чего лишнего… Что я в душу лезу или секреты выпытываю. Просто интересно очень, что за воротами происходит.
        - Хреново там, за воротами. Очень, - у лекаря не было желания продолжать разговор, но каким-то шестым чувством ощущая необходимость в собеседнике, он говорил. - И тем более, ничего интересного. Можешь сказать, сколько я проспал?
        - Несколько часов. Вон, утренний колокол только что «зорьку» отбивал.
        - Теперь ясно, почему мне так хреново, и голова раскалывается, - опять пробубнил Потемкин.
        - Ну ты, надо сказать, шороху-то устроил… - меж тем, не унимался голос. - Оборотня завалил! Это ж надо!
        - Скажем, не я, а ваш лучник…
        - Все равно здорово! - казалось, словесный поток говорившего ничем уже не остановить. - Как ты его красиво вывел на стрелка! Это ж надо!
        - Слушай, - прервал охранника Игорь, не намереваясь дальше выслушивать восторженные возгласы. - У тебя свет есть?
        - Чего? - тот явно не понял, что именно от него хотят.
        - Свет, говорю, есть? Фонарик, спички, керосинка, может, пиропатрон…
        - Ты это… - после недолгой паузы проговорил голос, - кончай выдумывать. Не дай бог, взорвешь здесь чего-нибудь.
        - Да елы-палы! - не удержался Игорь. - Мне просто посветить надо.
        - А-а-а, - протянул охранник, - Так бы сразу и сказал. А то - пиропатрон, пиропатрон… На вот, от деда достался. Ручной. Только не дергайся, а то нам приказано стрелять.
        За решеткой появился силуэт мужчины, что-то просовывающего сквозь прутья. Игорь встал, ощущая в ногах слабость, и медленно подошел к решетке. Протянул руку, взял предмет, просовываемый незнакомцем, и только хотел вернуться на место, как тот схватил его за запястье, удерживая. От удивления Потемкин замер, пытаясь понять, что же хочет от него стражник.
        - Слушай, - полушепотом быстро заговорил мужчина, - расскажи вот что… - Он на одно мгновение прервался, размышляя, спрашивать или нет, но потом любопытство пересилило. - Как у вас с девкой? Как она? Ничего? Вроде, милаха. Наверное, очень круто вот так вот, вдвоем…
        - Ничего, - проговорил Игорь, отдергивая руку и отступая к койке. «Неужто в этом краю все такие извращенцы?» - мелькнула мысль, вызывая отвращение и желание побыстрее убраться из этого места. Охранник, разочарованный немногословностью пленника, вернулся к себе.
        «Вжик-вжик» - зажужжало механическое устройство, рождая, благодаря усилиям Игоря, свет. Слабый лучик разрезал тьму камеры, теперь показалось и лицо мужчины по ту сторону решетки. Грязные, взлохмаченные черные волосы, густые брови и острый прямой нос. Глаза блестели в свете фонарика, а тонкие сжатые губы, покрытые трещинками, и широкий подбородок указывали на упрямого и волевого человека. Сеть морщин вокруг глаз и старый шрам, рассекающий нос и протянувшийся под ухом на шею, придавали ему необычный, слегка грозный вид.
        Игорь, сощурившись от света, ударившего в глаза, развернул фонарь вниз, к грязному, смятому листку бумаги, бережно расправленному. Он медленно начал читать, с трудом разбирая отдельные буквы, так как почерк иногда плясал, словно писавший торопился, а в некоторых местах многострадальный кусочек бумажки вытерся до дыр, так что не все было возможно разобрать.
        «Что можно сказать о мире? Он умер? Погиб в Катастрофе, случившейся двадцать лет назад? Нет! Конечно, нет. Это исключено. Мир жив и будет жить, но уже не в привычном для нас виде.
        Думаете, я свихнулся? Сомневаюсь. Я никогда не был прав настолько, насколько сейчас. И это уже стало аксиомой. Но не ваша вина, что вы мне не верите. И вряд ли когда-нибудь поверите. То, что мы создали - незаметно взгляду и живет не где-нибудь, а в наших с вами телах. О! Это сложно объяснить неподготовленному человеку. Просто знайте: ящик Пандоры открыт. И дни человечества могут стать последними, так как существо, или, скорее, организм, что мы выпустили на свободу, куда опаснее всех мутантов, вместе взятых… Пытаясь выручить Старый мир, мы, тем не менее, дали толчок Новому…»
        Тут Игорь попытался разобрать расплывшиеся буквы, но это ему не удалось. Пришлось читать дальше.
        «Я, Барыкин Федор Андр… НИИ… ядер… иссл… Черноголовки закрыт… типа… Мы в числе одиннадцати человек предприняли попытку найти панацею от радиации для человечества РНК-ви… Для этого совершили поход в Моск… Что-то пошло не так. Люди менялись… Я чувствую, что тоже зара… Это очень страшно… Никто ниче…лать. Я ухожу. Как можно дальше. Может, кто-нибудь в дороге убьет меня…»
        Потом шел совершенно неразборчивый кусок текста. Отчаявшись его расшифровать, Потемкин стал читать дальше.
        «Мало времени. Я должен умереть. Убить себя. Иначе эта тварь, что ворочается внутри и изменяющимися на глазах руками пишет это письмо… может когда-нибудь убить кого-то из нас… Из людей. Я не прошу помощи. Я не прошу легкой смерти. Я вообще ничего не прошу от уходящей жизни. Просто расскажите об этом людям. Расскажите о НИХ. Иначе будет поздно… Иначе останутся только ОНИ. И никого больше…»
        Последние строки явно давались автору с огромным трудом, как будто человек, писавший их, забыл, как это делается. Буквы меняли размер, форму, прыгали и наезжали друг на друга. И только разобрав последнюю букву, Игорь опустил руки с фонариком. Тьма вновь распустила свое покрывало и окутала камеру и ошеломленного мужчину. У него создалось даже такое ощущение, что она заползла и в душу, холодными, цепкими пальцами поскребла спину.
        Смутные воспоминания из студенческих времен начали всплывать в памяти. Словно уроки вирусологии могли когда-нибудь пригодиться… ДНК, РНК-вирусы, которые изменяют генетический код человека и становятся неотъемлемой его частью. Что же опять нагородили эти ученые, что могло получиться «такое»? Они «…предприняли попытку найти панацею от радиации для человечества РНК-ви… Для этого совершили поход в Моск… Что-то пошло не так. Люди менялись…» Слишком недвусмысленная фраза. Слишком.
        Они попытались заразить вирусом людей в надежде, что те смогут не бояться радиации, но все, как в страшном кино, вышло из-под контроля? И получился этот странный гибрид, недочеловек, который… Скорее всего, может заражать других людей! И что эти болваны сделали? Правильно! Поперлись в Москву, где предположительно уровень радиации самый высокий, чтобы опробовать свою новую разработку на людях, чтобы «помочь». Им мало было Катастрофы, произошедшей двадцать лет назад, так они еще решили поэкспериментировать над остатками человечества…
        Интересно, они вообще понимали, на что идут? Ведь теперь этот вирус, судя по всему, мутировавший от радиации, может выкосить остатки выживших подчистую. Мысли закружились бешеным роем в голове мужчины. Не то чтобы он очень сильно любил людей или жалел их, но теперь, для доктора в прошлом, а нынче лекаря, эта ситуация стала уже личным вызовом.
        «Получая высокое звание врача и приступая к профессиональной деятельности, я торжественно клянусь: честно исполнять свой врачебный долг, посвятить свои знания и умения предупреждению и лечению заболеваний, сохранению и укреплению здоровья человека, быть всегда готовым…»
        А теперь угроза касалась всего человечества. Игорь вытер пот со лба. Надо что-то делать, но что?
        В коридоре послышались тяжелые шаги, и через минуту к темнице подошли трое. Один, на вид главный, судя по тому, как уверенно держался, приказал охраннику открыть камеру, после чего вошел.
        - Утро доброе, - буркнул он Потемкину. - Хватит спать, Воевода приказал доставить тебя прямо сейчас.
        Глава 4
        Противостояние
        - Джордж, у нас электричество вырубили, что ли? - через секунду бросил вошедший незнакомец. Тут же снаружи щелкнул выключатель, и небольшую комнатушку с грязными стенами из кирпича озарил неяркий свет лампочки, свисающей с потолка на проводе. «Нужно будет, - подумал Потемкин, - при случае напомнить Джорджу об этом, а то фонарик какой-то выдал, урод».
        Трое вошедших выглядели, как те парни, что «приняли» Игоря у крепостной стены, только без плексигласовых шлемов. А так - один в один. Теплые армейские «берцы», новенькая черная униформа, разгрузка с наполненными чем-то карманами, у двоих «калаши», а у главного пистолет, по всей видимости, «Стриж». Пострижены коротко, лица каменные, но у старшего, кроме того, знакомые черты, как будто этого человека Потемкин когда-то давным-давно встречал, но Игорь виду не подал. Мало ли, при каких обстоятельствах встречались раньше. Физиономия его была обезображена ожоговым шрамом, из-за чего уголки глаз и губ опустились вниз, и сразу вспомнить лицо из прошлого было трудновато.
        - Меня Гром, кстати, зовут, - пробасил старший, а потом добавил: - Пойдем через столовую. Есть, наверное, хочешь, а Воеводу пятнадцать минут разговора не устроят.
        Игорь промолчал. Есть почему-то не хотелось, но не стоило отказываться пополнить протеинами уставшее тело, да и присмотреться к обстановке и внутреннему укладу не мешало бы. Еще хотелось послать всех к чертям, броситься обратно на койку и просто валяться там столь долго, сколько выдержит, но Игорь просто молча кивнул.
        Гром вышел из камеры первым, следом лекарь, а два бойца замкнули процессию.
        Трехметровой ширины коридор с арочным сводом был частью явно древнего сооружения. Редкие лампочки, свисавшие с потолка, слабо освещали красную кирпичную кладку, местами обвалившуюся, но кое-как заделанную свежими цементными заплатами. Большая часть кирпича, особенно потолок, обросла зеленым мхом или покрылась старой паутиной, повисшей неоднородной массой тут и там. У жителей, населявших катакомбы, то ли не было времени, то ли желания привести в порядок помещения. Местами коридор загромождали ящики, мешки, сваленная сбоку солома, а один раз они прошли мимо кучи картофеля, огороженной грубо сколоченными досками. Видимо, места не хватало, так как в нишах и камерах, что ответвлялись от основного коридора влево и вправо через равные промежутки, жили люди. И этого жизненного пространства было так мало, что в каморках четыре на четыре метра ютились по несколько семей, отделяясь друг от друга занавесками, так как даже самая простенькая стена из досок безжалостно отхватывала часть места. Люди выглядели бледными, худыми, измотанными. Оно и понятно: каждый день был, словно бой. Смертельный бой за выживание,
за место под солнцем, не являвшимся им уже двадцать лет.
        - Мам, я еще поспать хочу, - доносился из одного закутка голос девочки, на что женщина вторила уставшим эхом:
        - Будет выходной, обещаю: выспимся, - а когда он наступит, этот выходной, было неизвестно.
        - Ну, мам! Я уже неделю вожусь с этими кроликами!
        - Потерпи, доча. Мужчины на днях сходят на фабрику, а я тебе какую-нибудь обновку сошью, - и действовало: не каждый месяц, видимо, удавалось получить что-нибудь новенькое.
        - Отец! Ну что ты, в самом деле? - слышалось из другого закутка. - Совсем сдурел, старый?! До туалета дойти не можешь? Или забыл, где он находится? За что мне все это…
        - Где? - теперь слева кричал женский разгневанный голос. - Где, я тебя спрашиваю, ты всю ночь был?!
        - На дежурстве, зайка! - пытался оправдаться мужчина. - Мы с Егорычем сегодня над воротами дежурили…
        - Ах ты, паразит! - послышались хлопки, предположительно, дама устраивала мужу взбучку. - Егорыч сказал, что ты отгул взял! Единственный отгул в месяце! И не был дома! Опять к Клавке шатался, упырь бессовестный! Я сейчас и к ней забегу, пока на свиную ферму свалить не успела.
        - Да что ты, мать! Да при чем здесь Клавка! - что-то зазвенело, покатившись по полу… Игорю почему-то не было жалко мужика.
        Навстречу им попалась женщина с кастрюлей, а следом в сторону выхода прошествовали несколько тепло одетых мужчин.
        - Это катакомбы под монастырем? - поинтересовался Потемкин у шедшего рядом Грома, понимая, что вряд ли узнает точно. Но тот, как ни в чем не бывало, заговорил:
        - Нет. Вокруг. Эти коридоры идут под старым крепостным валом, что вокруг Юрьева. А до сноса старых стен он был в два раза больше.
        - А это? - Игорь указал на пустующую нишу, которую они проходили. - Почему здесь никто не живет? Судя по количеству народа в других, странно так разбрасываться свободными местами…
        - А никто ими не разбрасывается, - Гром даже не оглянулся. - Люди не хотят здесь жить, потому что три семьи погибли на этом месте лет шесть назад. Что произошло, до сих пор не ясно. Только тела нашли наутро, высохшие за ночь, как мумии.
        - И они все не спали, когда это случилось, - добавил Игорь. Гром с интересом на него оглянулся.
        - Да. Они не были в лежачем положении, если ты это имеешь в виду. На лицах ужас застыл, и все - женщины, мужчины, дети - смотрели в одну точку. На стену, напротив входа. Ты об этом что-то знаешь?
        - Видел в нескольких поселениях. Чуваши говорят, это их «тени войны» забирают, причем выкашивают целые поселения. Странно, что у вас этого не произошло.
        - А знаешь, что об этом я думаю? - вдруг рассвирепел Гром. Он схватил за грудки Игоря и потащил в пустующую нишу. Тот от неожиданности и подавляющего числа противников не сопротивлялся. Сопровождающие застыли на входе, напряженно сжимая автоматы. Старший толкнул мужчину к стенке и, не отпуская руку, стал пальцем другой тыкать чуть ли не в лицо лекарю. Следы ожога на лице выглядели сейчас особенно жутко, измененные гримасой и полутьмой - словно с Игорем разговаривала какая-то восковая маска, ожившая и полная ненависти. - Фигня все это! Самая натуральная, дебильная фигня! Никто и ничто, кроме нас самих, людям не опасно. Радиация? Пфф, почти исчезла, фон нормализуется со временем, ну, разве что в очагах остался. Мутанты? Пфф, я почти уверен, что мы скоро сами охотиться на них будем, причем их же сородичи у нас в качестве гончих будут. Химия? Бактерии? Тоже - пфф! А почему? Все потому, - Гром уже шептал, а не говорил. Видимо, первый порыв негодования пошел на убыль, - что мы сами себе враги! Мы взорвали ядерные бомбы. Мы применили химическое и бактериологическое оружие, мы, и только мы климатическое
оружие разрабатывали, чтобы враги наши сдохли, и все для того, Потемкин, чтобы… мы сами умерли!
        - Гром, - попытался возразить Игорь, но тот сжал губы, показывая, что еще не закончил. Затем продолжил:
        - Я не знаю, что здесь тогда произошло. Сам не присутствовал, но точно уверен, что не тени какие-то уничтожили все три семьи. Это были люди. Я просто чую. Нет никого и ничего опаснее и изобретательнее человека. Видишь? - Гром указал на лицо. - Виноват не огонь, не БТР, в котором я находился, а люди, которых мы пытались защитить… Интересно, за что? - он вдруг успокоился. Отошел, поправил форму, постоял, закрыв глаза, и кивнул Игорю, чтобы тот следовал за ним.
        Дальше шли молча. В голове у каждого крутились свои мысли. Игорь узнал Грома, даже несмотря на ожог, он знал его еще с той, довоенной, жизни, где они были врагами. И его терзала одна мысль: почему его не помнит сам Гром? Но выяснять это лучше постепенно, не вдаваясь в лишние детали, иначе, чем черт не шутит - вспомнит ведь о былой вражде, что сейчас совсем не нужно ни Игорю, ни, тем более, Грому. Как же странно распорядилась судьба, что спустя тридцать лет они вдруг встретились в этом глубоком заду мира, и не просто встретились, а столкнулись лицом к лицу. Но почему бы и нет? Судьба - вообще странная штука. А после смерти жены и детей она стала особенно странной. Надо быть аккуратней с этим человеком - помнится, он и прежде был способен на неожиданные вспышки гнева. Психопат и крайне неуравновешенный, одним словом. Когда-то реки их жизней встретились, перемешали воды и вновь разошлись, чтобы уже никогда не встречаться, ан нет. Атомная война пустила реки вспять, исказила русла, и вот, спустя тридцать лет пути вновь пересеклись. «Неужели, - думал Игорь, - так в жизни бывает? Порой конец света творит
невозможное. Порой его последствия настолько непредсказуемы, что и помыслить трудно».
        А Гром размышлял о другом: о долгом путешествии Потемкина, который побывал в Чувашии, да и где еще его носило, один Бог знает. А теперь Игорь неведомыми тропами и по воле случая попал сюда. В Юрьев. Что сподвигло его на это?
        На пути, кроме людских жилищ, им встретились и ниши с животными. Игорь различил в полутьме свиней, кроликов и коз, обитающих в клетках. Воздух наполнился их запахом - как бы клетки ни чистили, но до конца избавиться от него было невозможно.
        - А нехилый у вас тут зверинец, - заметил Потемкин.
        - У нас еще лошади в верхних постройках есть, - ответил Гром. - Жаль только, что некоторые с отклонениями, но… Лошадь есть лошадь. Без тягловой силы сейчас никак. Мало ли, что приволочь надо? Да и соляру жалко. На исходе уже.
        - Это да, - согласился Игорь.
        Коридор сделал крутой поворот и уперся в деревянную стену с дверью, возле которой стоял охранник и пропускал внутрь по одному из вытянувшейся вдоль стенки очереди. На двери висела табличка: «Общественная столовая. Вход и прием пищи строго по регламенту. Опоздавшим сухпай не выдается». И дальше следовало длинное расписание.
        Группа во главе с Громом прошествовала мимо живой гудящей змеи, люди были недовольны явным нарушением правил, возмущались, что-то бубнили, но открыто проявлять неприязнь к охране самого Воеводы не решались. Охранник беспрекословно открыл дверь, пропуская четверых мужчин. Сзади зароптали, на что тот довольно громко бросил:
        - Ничего, потерпите.
        Общая столовая представляла собой все тот же перегороженный коридор с четырьмя нишами-комнатами по обеим сторонам. Столь же скудное, как и везде, освещение, столики, вплотную стоящие друг к другу, много людей, одновременно скребущих ложками по мискам, и восхитительный запах, наполняющий все помещение. Игорю сразу же захотелось есть. При воспоминании о том, каких животных он повстречал по пути сюда, рот наполнился слюной. Это вам не разные мелкие твари, наводняющие убогий мир за стенами, а кролики, свиньи, козы. Конечно, и они не избежали мутаций, но не перестали быть вкусной пищей, как до Катастрофы.
        В одной из ниш расположилась раздача, куда люди подходили, брали поднос и уходили к освободившемуся месту с едой. Ниша напротив была свободна. Туда-то Гром и направился. Игорь шел следом, стараясь не задеть кого-нибудь. Протискиваться не пришлось, так как Грома здесь все знали и при его приближении старались отодвинуть стулья подальше от прохода.
        В нише оказались сразу три пустых столика. Очевидно, предназначались они для важных людей, таких как Гром. Эти места никто не занимал, чтобы ненароком не помешать. Тут же подбежала девушка с раздачи с подносом в руках, чем вызвала очередной недовольный ропот, но высказаться вслух никто не решился. Главу охраны Воеводы здесь боялись. Девушка, опустив глаза, расставила плошки с дымящейся похлебкой и убежала, задернув занавеску, отгораживающую нишу от остальной столовой. Двое бойцов заняли ближайший к выходу столик, а Гром жестом пригласил Игоря за свой.
        Крольчатина с картофелем. Божественно! Игорь с удовольствием опустошил плошку. Затем, поблагодарив, обратился к Грому:
        - Откуда берете электричество?
        - Хм, - тот дожевал порцию, проглотил и развел руками. - Гидроэлектростанция, конечно. Упрощенно - водяное колесо, генератор, провода. Чтобы осветить периметр и помещения, вполне хватает.
        - А лампочки?
        - Приборостроительный завод за рекой. Там на складах этого добра навалом. Людей за периметром не существует в принципе. Так что железные ворота склада и амбарный замок вполне справляются с ролью охраны.
        - А где оружие берете? Что-то оно у вас слишком новенькое.
        - Старые запасы. Иначе не использовали бы луки со стрелами. Примерно за два дня до всего этого безобразия, - Гром указал рукой, как бы охватив этим жестом не только комнату, но и мир за стеной, - командованию нашей части в Подмосковье был отдан приказ из центра перебазироваться подальше от места возможного удара противника по стратегическим целям, причем с грузом, со всем вооружением. Когда все началось, мы успели добраться до Юрьев-Польского. Тогда-то все и произошло… - Гром указал на свое обезображенное лицо. - Вокруг - война. Крупные населенные пункты ядерные взрывы слизали, сверху - воздушный бой, самолеты падали на гражданское население. И на хвост моей колонны вот такой самолет рухнул. Связи с центром нет. Пробовал выполнить приказ о доставке арсенала в Ярославль, но население взбесилось поголовно. Бойня, мародерство, город в огне. Это был ад, Потемкин. Прямо в центре города, прямо за стенами этого монастыря, колонна наша была атакована, стреляли из РПГ. Где взяли - не знаю. Мой бронетранспортер накрыло первым. Парни Воеводы вмешались, как потом рассказали… Отбили колонну. Не целиком,
конечно, но арсенал и два «Тигра» удалось сохранить под нашим контролем. С этим вооружением мы потом и отстояли территорию. Вот только отпечаток-то остался… Меня контузило тогда сильно, память раскидало по закоулочкам мозга. Первое время не помнил больше, чем ничего. Только потом лоскутами она возвращалась. Я и теперь не уверен, что все помню. Вот и твоя рожа вроде знакома, но тут, - он постучал по лбу, - тут пока никаких ассоциаций.
        - Да уж, те первые дни… - протянул Игорь, сменив скользкую тему. - Такое ощущение, что ничего святого в людях не осталось.
        - Я больше скажу, - тихо добавил Гром, - и даже людей в них не осталось…
        Посидели, помолчали, думая каждый о своем, словно заново погрузившись в те ужасные дни, не обошедшие никого страхом и потерями. Потом Гром слегка наклонился в сторону Игоря и прошептал:
        - Я, собственно, зачем тебя сюда-то сначала привел? - колкий взгляд уперся прямо в Потемкина, словно пытаясь просверлиться вглубь души, понять, кто такой Игорь и как обрести над ним контроль. - Предупредить! О том, что я за Воеводу голову оторву любому, кто посмеет встать на его пути. Это ясно?
        Когда Игорь не ответил, Гром повторил, и в его голосе послышались железные нотки:
        - Это ясно?.. - несколько секунд двое пятидесятилетних мужчин глядели в глаза друг другу, но эту игру бесцеремонно прервали. Отдернув занавеску, в комнату влетел охранник, который дежурил у дверей в столовую. Он явно был взволнован.
        - Олег… Васильевич… - он говорил быстро, с паузами, как будто подбирал слова. - Там… Драка…
        - Кто?! - лицо Грома сразу изменилось. Неровные складки лица с ожогом обозначились резче, глаза сузились.
        - Митяй… И… И этот… Тварь рогатая.
        - Потемкин, не отставай, - глава охраны вскочил и бросился к выходу из столовой, бойцы тоже оставили недоеденное и рванули за старшим.

***
        Митяй предвидел бросок Яра. Он хладнокровно шагнул в сторону, схватил противника за одежду и слегка подтолкнул. Ярослав, глаза и мысли которого застилал безудержный гнев, неожиданно по инерции пролетел мимо, потерял равновесие и ударился о старую кладку стены. Неуклюже завалился на пол. Бешенство растворило боль, ненависть и обида клокотали внутри, гадким червячком буравя мозг. Как она могла играть с его чувствами? А он… ехидный ублюдочный папин сынок… разве ему девок мало? Все сразу понадобились? Не может пройти мимо? Дать шанс Ярославу пусть на маленькое, но собственное счастье? Или это заговор? Специально поставленная сценка с участием всего двух актеров, персонально для него? Для мутанта, отверженного всеми, недочеловека, которого никто в этом чертовом городе не принимал за своего?
        - Ты думал, мы тебя не ждем? - язвительно заметил Митяй, издав едкий смешок. - Все утро тебя ждали. Готовились. Правда, Варь?
        Обида заполнила, казалось, все тело, еще чуть-чуть - и выплеснулась бы из него рвотой, но Яр проглотил едкий желудочный спазм, упрямо сжал кулаки, вдавил их в пол, поднимаясь. Шапка чуть съехала набок, на щеке алела ссадина. В слабом свете коридора лицо исказилось, стало выглядеть совсем другим. Быстрый взгляд на Варю - и она съежилась, отступила к стене, в тень, виновато опустила голову.
        - Тебе не место здесь, - ухмыляясь, говорил Митяй. Яр перевел взгляд на соперника - тяжелый, из-под бровей, переполненный ненавистью. Она лилась из глаз, если б только взглядом можно было убить… Сынок Воеводы давно убрался бы в мир иной. Но и для него это был бы конец. Все-таки сильный противник. Поэтому Ярослав медлил. Первый, спонтанный, на эмоциях, бросок был лишь инстинктивной реакцией. А сейчас надо остыть, показать ублюдку, что тоже обучался на стрельца и знает толк в рукопашном бою. Не стоит слепо поддаваться чувствам. Они сейчас - лишнее. - И ты знаешь это, тварь. И место это не для тебя, и она… Любовь может быть только у настоящих людей, а не у козлов.
        - Ты, что ли, человек? - выдавил Яр, внезапно успокоившись. Выдавил и улыбку, но получилось так себе. Криво. Зато перестал ухмыляться Митяй.
        - Я человек. У меня нет этих… как у тебя… лишних деталей!
        - Как нет и следов разума, - кивнул Яр, продолжая улыбаться и подначивать врага. - Папаша думает за тебя, он же и живет за тебя, он и девок твоих трахать за тебя будет… - Пофиг! Сейчас все пофиг! Главное - побольнее уколоть противника, а за слова можно и расплатиться, но после, когда обидчик будет наказан. - Ты без папашки и шагу ступить не можешь, и в туалет небось даже. Личная охрана тебя туда водит, попку подтирает, внутрь толчка заглядывает, цвета сверяет - не болен ли Митенька, правильно ли кушает? Не поселилась ли, не залезла ли внутрь какая зараза… Так и с телками будет! Тоже внутрь заглядывать станут, проверять, а можно ли сыночку свою пипетку туда засунуть…
        Договорить Яр не успел. Пунцовый, как рак, Митяй бросился вперед.
        - Пасть заткни! Мутант херов!
        Яр поднырнул под его руку и снизу саданул врага по челюсти. Сын Воеводы будто споткнулся, клацнул зубами и приземлился на спину. Долгую минуту не мог подняться: в глазах расплывалось, а прикушенный язык закровил, разливая во рту терпкую слегка соленую кровь. Пока Митяй вставал, Яр разминался, искоса поглядывая на собирающийся вокруг народ. Полусонные, только что вставшие люди, предвидя столь рано подоспевшее развлечение, застывали с раскрытыми ртами, кто с чем: с тазиком, с дымящейся плошкой, с малым дитем на руках… Народ любил зрелища, кто бы их ему ни давал. Варя вжалась в стену и медленно, бочком, исчезла в толпе. Ну и гадина! Прав был Николай: нечего ему здесь ловить.
        Митяй успел подняться, вытирая от кровавой слюны губы. Теперь и он понял, что запросто не справится с Ярославом. Учились драться вместе, и силы примерно равны. Только рост и длинные руки могли сейчас помочь сыну Воеводы. Он медленно пошел вдоль ряда собравшихся вокруг людей, примериваясь к нападению. Движения врага были легкими, шаги - выверенными, и бой предстоял непростой. Но надо постараться: унизить, привлечь на свою сторону народ, ведь не только он недолюбливал Яра. Многим в Юрьеве тот не нравился. Ой, многим.
        Сын Воеводы сделал ложный выпад, но и Яр не спешил подставляться, сделав шаг в сторону. Народ, недовольный заминкой, начал роптать: чего, мол, телитесь, деритесь уже, нам еще на работу пехать! Потом отдельные возгласы стали еще больше нагнетать обстановку, давить на обоих.
        - Хороший мутант - мертвый мутант! - крикнул кто-то в толпе, после чего она взорвалась оскорбительными репликами.
        - Придуши эту пиявку!
        - Вырви ему третий глаз!
        - Вали лягушку!
        - Молодец! Так его!
        - Да! За меня его тоже пни, куда надо…
        - Пусть знает место свое, уродец!
        Оттягивать драку больше нельзя было. Скоро весть об этом дойдет до Воеводы или Грома, и у Митяя не будет шанса прилюдно унизить Яроса. Парень прыгнул вперед, нанося удар, но врага на месте не оказалось. Противник, вдруг оказавшийся сбоку, уже метил в голову соперника, но Панов-младший пригнулся, развернулся и достал длинными руками ненавистного мутанта. Ярослав почувствовал, как натягивается одежда, сдавливает горло, как его опрокидывает на спину, а следом летит тяжелый ботинок Митяя. Удар - бок вспыхивает от нестерпимой боли. По почкам бьет, сука! Яр перекатился на живот и, оттолкнувшись руками, невероятным образом все же поднялся на ноги, схватился за бок. Удар, нацеленный в голову, просвистел мимо. Пока Панов разворачивался, Ярослав врезал противнику в ухо, голова того дернулась, сынок Воеводы пошатнулся и все-таки устоял. Яр попытался вновь пробить его защиту, но длинные руки вцепились в одежду, ткань затрещала, выдержав рывок - и парень вновь оказался на земле, а сверху его придавил своим весом Панов. Посыпались удары. Один за другим. Митяй метил по лицу, но в цель попадал не каждый раз, Яр
загораживался руками и извивался всем телом, стараясь сбросить с себя противника, но тот крепко обвил парня ногами и не желал слезать. Ярослав схватил горсть кирпичной крошки с пола и, пропустив два мощных удара, бросил в глаза противнику, да еще и растер по его лицу ладонью.
        Митяй схватился за глаза, а Яр успешным ударом в челюсть сбросил наконец с себя соперника. Движения давались с трудом, челюсть трещала, голову пронзала боль, а в глазах двоилось, но надо было встать, пока Панов выковыривает из глаз попавшую грязь. Толпа вокруг уже радостно ревела, возбужденная зрелищем. В какой-то момент взгляд выхватил из этого пестрого ряда лицо предательницы. Варя… все вокруг! ВСЕ ОНИ - ВРАГИ!
        Мышцы от злости налились силой. Яр, превозмогая боль, вскочил, прыгнул на Митяя, желая одного: втоптать врага в пол, растереть в порошок и перемешать с валяющимся там мусором. Юноши покатились по полу, Панов пытался очистить глаза, Яр же лупил сквозь боль в кулаках по любому незащищенному месту. Сын Воеводы отмахивался вслепую, угодив пару раз по лицу Яра, но юноша уже ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Перед ним была одна цель - ненавистная морда Панова. Он бил и бил, не обращая внимания на пропущенные удары. И не заметил, как Митяй вытащил нож…
        - А ну, хватит! - жесткий удар в бок сбил Яроса с Митяя. Казалось, этим ударом вышибли не только воздух из груди, но и само желание продолжать биться. Какой в этом смысл, если нет друзей вокруг? Одни только враги. Сейчас главное - свернуться калачиком и умереть… Но юношу с силой потянули вверх. Придется вставать. Не хочется, но придется.
        Народ вокруг разошелся так же быстро, как и собрался. Даже Варя не осталась, чтобы поддержать или защитить…
        Митяя поднял и удерживал один из сопровождающих Грома. Лицо в крови, кулаки разбиты, полный ненависти взгляд, в руке нож… Ну и вид! Впрочем, Яр сомневался, что он сейчас выглядел лучше, чем противник. Но нож… Это уже слишком. Хотя… Почему-то Яр не был удивлен, что Митяй на такое способен. Папенькин сынок. Пользующийся отцовским авторитетом недоносок, который всегда брал то, что хотел, любыми способами.
        В поле зрения вклинилось лицо Грома - Воеводиной шавки. Пса, который был всегда на страже интересов правителя. Значит, все плохо - и камеры не избежать! Но в этот раз почему-то мужчина не стал отправлять Яра в карцер. Он громко заговорил, но звук только через несколько мгновений пробился в сознание юноши.
        - …уроды! Ишь, чего удумали! Я вам завтра устрою веселье! Побегаете у меня в ОЗК через полосы препятствий! Ведите их в лазарет, - обратился он к сопровождающим его охранникам, которые удерживали юношей. - Я с ними позже поговорю. Пойдем, Потемкин, это у нас единичный случай. Не каждое утро с такого веселья начинается…
        Яр бросил быстрый взгляд на Игоря, прошедшего мимо. Да ведь это тот самый человек, пришедший ночью и выдержавший неравный бой с оборотнем! Неясное чувство возникло в глубине души юноши. Этот человек жил за пределами Юрьева! Где-то скитался все это время, выживал: значит, можно за стеной жить! Если смог он, то и Яр, может быть… Сзади его грубо толкнули, что подразумевало: двигай вперед, и юноша, угрюмо уставившись в пол, проследовал в сторону лазарета.

***
        Через громко скрипнувшую ржавую дверь они вышли во внутренний двор поселения. Повеяло воздухом посвежее, не провонявшим людским потом и запахом навоза. Игорь огляделся. То, что ночью освещали лишь слабые огоньки тусклых фонарей, сейчас предстало глазам лекаря. Впереди возвышались два основных строения. Церковь с пятью куполами и стройная часовня, покрытая причудливыми барельефами. Чуть подальше стояло двухэтажное здание, в которое, как он понял, им и предстояло попасть. Справа прямо над стеной возвышались еще пять куполов. Под ними располагались кованые ворота. Все остальное пространство занимали деревянные постройки. Слева слышалось ржание - очевидно, там были конюшни. А справа, рядом с воротами, сквозь довольно широкие щели меж досок можно было различить темнеющие силуэты автомобилей. Игорь оглянулся. Рядом со входом в катакомбы находилось строение, из трубы на крыше которого валил черный дым, а сквозь щели светило красным. Видимо - кузня, где и изготавливаются стрелы…
        Они прошествовали между церковью и часовней в двухэтажное здание, на втором этаже которого и остановились перед черной дверью. Рядом стояли два охранника, с которыми Гром обменялся парой фраз, после чего они с Игорем вошли.
        А Воевода неплохо устроился! Комната примерно шесть на шесть метров была устлана шикарным ковром, потускневший ворс которого не мог скрыть великолепного рисунка. Справа - широкий кожаный диван и шкаф с книгами, слева - круглый стол с поблескивающей лакированной поверхностью, два окна, задрапированных цветастой тканью, и несколько картин на стене с пейзажами давно минувших лет, а посреди - небольшой столик и два кожаных кресла, в одном из которых развалился маленький пухлый мужчина в свитере с высоким воротом и в очках. На столике стояла литровая бутылка причудливой формы, наполненная коричневого цвета жидкостью. Хозяин указал рукой на кресла и, когда Гром с Игорем уселись, произнес:
        - А ведь и в смутное время можно жить довольно неплохо, - Игорь не нашелся, как это прокомментировать, лишь неопределенно мотнул головой. Воевода поднялся, разлил по стаканам коричневую жидкость и протянул их Грому с Игорем. - Есть несколько светлых моментов во власти… - после чего представился: - Панов Юрий Сергеевич. Глава этого замечательного поселения. Просто - Воевода. Итак, кто ты, странник, зачем и откуда к нам прибыл. И куда направляешься?
        Потемкин не торопился. Он поднял бокал, присмотрелся к янтарной жидкости внутри, понюхал. Коньяк. Определенно. Давно же он не ощущал этого вкуса. Так давно, что успел позабыть. Напиток целеустремленных людей, которые остановились на мгновение, чтобы подумать, поразмыслить над тем, куда двигаются… А куда же двигается он? А главное - зачем? Ведь все потеряло смысл именно тогда - на мосту в Нижнем Новгороде… А после этого Игорь просто шел, можно сказать, брел по опустевшей земле, лишь по инерции продолжая путь, начатый всей семьей двадцать лет назад.
        - Игорь, - начал он, пригубив слегка коньяк. Взгляд устремился куда-то вдаль, лекарь медленно проговаривал слова, пытаясь самому себе напомнить очевидные вещи. - Потемкин. Шел в Москву, как и было запланировано, пока вот… не оказался здесь. С вами.
        - А девушка? - Воевода уже уселся в свое кресло и сверлил глазами Потемкина.
        - Ольга - жертва инцеста, вырвал из грязных лап отца-извращенца в деревеньке неподалеку. Она была на грани смерти. Очень и очень больна.
        - А ты откуда об этом знаешь?
        - Медик по специальности, - Игорь вновь пригубил коньяк, чувствуя, как разливается внутри тепло, потом добавил: - Военный медик. Если мне позволят, я вылечу ее за неделю.
        - Каким образом? - глава Юрьева явно удивился. - Медикаменты давно просрочены, новых достать негде, а у нее болезнь сильно запущена.
        - В травах разбираюсь, - пожал плечами Потемкин, - могу лекарство на их основе приготовить. А ей помощь сейчас не помешает, да и зря я ее спасал, что ли?
        Несколько мгновений Воевода обменивался с Громом красноречивыми взглядами, после чего снова обратился к Игорю:
        - Редкие люди в наше время блуждают в одиночку по окрестностям… А те, кто способен изготавливать лекарства, вообще незаменимы. Так вот, - Воевода выдержал длинную паузу, после чего продолжил. - Так вот, хочу предложить тебе должность врача Юрьева, а то наш не справляется. Условия лучше, чем у остальных. Отдельная комната в этом здании, питание, что называется, «прямо в номер», ну, и… любая девушка, на которую укажешь пальцем. - Игорь вздернул правую бровь, что Воевода расценил, как одобрение. - Сам понимаешь: чем выше нужда в человеке, тем больше «бонусов» ему может предложить город.
        - Или ты, - заметил Потемкин, на что Панов лишь кивнул.
        - Какая разница, как это называть. Город и я - одно и то же.
        - Нет, - уверенно возразил Игорь.
        - Что - нет?
        - Не могу разделить с вами все эти удовольствия. Мне в Москву надо. Причем, чем скорее, тем лучше. - Потемкин отпил еще немного коньяка и поставил стакан на стол.
        - Почему? - Воевода был явно недоволен. Игорь достал листок бумаги, что нашел в лоскутах одежды монстра, убитого ночью, и протянул главе города. Панов быстро пробежался глазами по написанному и, не дочитав, кинул листок на столик.
        - Ты его убил, - быстро бросил он, сверля глазами Игоря.
        - Мы его убили, - уточнил на всякий случай тот.
        - Какая разница, - парировал Воевода. - Главное, что чудовище мертво и лежит в лазарете, тихое и бездыханное, никому не способное причинить вред.
        - А остальные? Те, которые понесли эту заразу в Москву?..
        - Да мне глубоко плевать на Москву! - взорвался маленький мужчина. Глазки сузились, а на щеках заиграли желваки. - Что с ними всеми будет - не моя забота. Мне не интересен какой-то гипотетический вирус, гуляющий где-то там… За пределами моей власти. У меня тут свои люди погибают от болезней, и некому и нечем им помочь.
        - Только этот гипотетический вирус когда-нибудь, - Игорь наклонился вперед, возражая, - доберется и сюда! И никто не сможет спастись! Мне наплевать на людей, но не на человечество!
        - А к тому времени болезни всех нас выкосят, если ты не поможешь! И не будет здесь живых людей, вообще никого не будет. Так ты согласен на работу?
        - Нет! - упрямо гнул свою линию Игорь. - Мне надо в Москву.
        - Отлично! - Воевода встал. Выражение его пухлого лица было более чем холодным. - Гром, отведи его обратно в камеру. Пусть посидит немного. Думаю, через пару месяцев он примет наше предложение с радостью…
        Потемкин поднялся следом. Он несколько мгновений сверлил ненавидящим взглядом Панова, потом проговорил тихим и спокойным голосом:
        - Ваше право. Но могу я попросить об одной услуге?
        - Ты не в том положении, - заметил глава города.
        - И все же… Думаю, вам незапланированный мертвяк через пару дней не нужен?
        - Нет… - глава напрягся. - Так чего ты хочешь?
        - Позвольте мне лечить Ольгу, девушку, что я ночью принес. Она скоро придет в себя, разрешите приводить ее ко мне и отдайте мой рюкзак.
        Воевода несколько долгих мгновений размышлял, пристально вглядываясь в глаза Потемкина, ворочал желваками, но, наконец, коротко кивнул Грому.
        - Хорошо, а сейчас в камеру, - очевидно, надежда завербовать Игоря все же теплилась в его душе, иначе бы не позволил.
        Спускаясь на первый этаж, Потемкин напряженно размышлял, как быть в такой ситуации. Ведь глава города его не выпустит - к гадалке не ходи. Это упрямый, своевольный, к тому же облеченный безграничной властью над городом человек. Такие не любят, когда что-то идет не по их плану. Но, судя по всему, выбора пока у него не было. Ольга полностью выздоровеет не раньше чем через неделю. А какой смысл в том, чтобы забрать ее из того дома и теперь бросить на произвол судьбы здесь? Игорь так не умел. Если взялся за что-то, то доведи дело до конца. Кроме того, будет возможность придумать выход и из ситуации с Воеводой. В любом случае, о том, чтобы остаться, не могло быть и речи. Но выход не всегда находится прямо перед глазами, порой нужно преодолеть несколько поворотов…
        Из комнаты с надписью «Лазарет» на первом этаже донеслись звуки борьбы, крики и звук чего-то тяжелого, упавшего на пол. Гром забеспокоился. В конце коридора показался один из конвоиров, назначенных отвести юнцов в лазарет.
        - Ты их оставил одних? - рявкнул Гром.
        - Так получилось, - охранник замялся, чувствуя свою вину.
        - Веди Потемкина в камеру, я с тобой потом поговорю как следует, - прошипел глава охраны и бросился в лазарет, где не утихали звуки драки.
        - Ну?! - охранник махнул головой в сторону выхода. - Ты его слышал. Пошли.

***
        - Все! Отвали! - у двери в лазарет Митяй кое-как вырвал руку из крепкого захвата охранника и недовольно исподлобья глянул на него. - Хватит! Пришли уже!
        - Врача еще нет на месте, - заметил боец.
        - Отлично! - бросил сынок Воеводы с вызовом. - Здесь подождем. А вы свободны!
        - Но… - хотел было возразить охранник, но Митяй перебил его.
        - Свободны, говорю! Без вас справлюсь. Или я не Панов?
        Охранники нехотя удалились. Митяй посмотрел на Яра и ухмыльнулся. Опухшее, в кровоподтеках, его лицо представляло собой ужасное зрелище. Ярос тоже чувствовал себя не лучше. Кулаки саднили, впрочем, как и лицо. Правая щека и нижняя губа надулись и болели. Кровь стекала по пальцам и капала на пол.
        - Ну, ты и чучело! - Митяй через силу рассмеялся. Любое движение лица отзывалось болью.
        - На себя посмотри, - парировал Яр, пытаясь, в свою очередь, сдержать смех. Несколько минут они тупо ржали, корчась от боли, отчего становилось еще смешней, и никакой возможности остановиться не было. Но в какой-то момент Митяй вдруг резко прекратил заходиться смехом и с любопытством глянул на дверь лазарета.
        - Слушай… - заговорил он медленно и тихо. - Так у нас тут чудовище, которое бегало по окрестностям два года и людей пугало! Надо глянуть!
        - Стой! - но удержать Митяя было невозможно. Он уже открыл дверь и шагнул внутрь. Оставалось только последовать за ним, надеясь, что у сынка Воеводы хватит ума ничего не трогать в лазарете.
        Помещение было маленьким и светлым. Два окна, в отличие от остальных в здании, заколочены не были, что объяснялось достаточно просто - врачу необходим свет для работы. Справа у стены стоял широкий шкаф со стеклянными дверками, рядом - стол с бумагами, а слева - две кровати и второй стол, побольше, на котором под черным клеенчатым покрывалом покоилось тело. На кровати же, что у окна, спала девушка, принесенная ночью незнакомцем.
        - Давай глянем! - никакими силами Митяя было не удержать. Он быстро подошел к столу и стал тихонько приподнимать прорезиненное покрывало.
        - Что ты делаешь? - зашипел Яр.
        - Утухни, уродец, - отмахнулся сынок Воеводы. - Мне можно.
        Ярос медленно подошел к столу, разглядывая странное существо. Древки стрел юноши, хоть и обломанные, еще торчали из тела. А из пулевых отверстий сочилась темная жидкость. Веки были открыты, а мутные глаза с почти черной радужкой смотрели в потолок. Яр поежился. Тело твари вызывало отвращение.
        - Смотри, что наделал. Такую красоту угробил! - Митяй явно издевался. - Твоих рук дело, чертенок…
        - Зато хоть что-то полезное сделал, в отличие от некоторых, - съязвил Ярос в ответ.
        - Да какая разница, что ты сделал? - Митяй противно захихикал. - Никакие «дела» не заставят народ любить тебя. И твою чертову рожу, мутант поганый!
        Яросу нечего было ответить на это. Ведь даже Варька - и та, похоже, отвернулась от него, выбрав окончательно сынка Воеводы. Он же слишком другой, непохожий… Одним словом - чужой.
        - Та-а-ак, - протянул Митяй, отворачиваясь. Ему уже надоело рассматривать тело мертвого монстра, и он обратил свой взор в сторону кровати с девушкой. - А кто это у нас тут? Да еще и такая…
        - Отойди, - настойчиво проговорил Яр, когда сынок Воеводы склонился над девушкой.
        - Ой, да отвали, наконец! - отмахнулся Митяй и начал медленно стягивать с девушки одеяло. - Сейчас посмотрим, везде ли ты такая же привлекательная…
        - А ну, хватит! - Яр быстро подскочил к сынку Воеводы и схватил его за плечо, разворачивая к себе.
        - Да задрал уже!
        Митяй хлестко ударил Яра по лицу. Тот ответил. Несколько секунд они махали руками, не уступая друг другу. А потом Митяй бросился на Яра всем телом, рыча от злости. Сцепившись, они сшибли стол с тварью и, перелетев через него, продолжили мутузить друг друга уже на мертвом существе, скользя в его черной крови. В какой-то момент Митяй оттолкнул Яроса согнутыми ногами, и тот, перелетев через стол обратно, больно ударился головой о кровать девушки. Она вздрогнула и открыла испуганные глаза. Их взгляды встретились, но Митяй уже подскочил сзади и, накинув на шею простыню, оттащил Яроса от кровати. Юноша пытался схватиться за ткань удавки, просунуть под нее руки, но сил уже не хватало, и сознание медленно поплыло, окутываемое тьмой…
        - А ну, прекратить! - последнее, что сквозь туман он услышал, прежде чем вырубиться окончательно.
        Когда Ярос пришел в себя, перед ним, слегка расплываясь, маячило лицо врача Вениамина Игоревича Разина. Доктор удерживал юношу за плечо, чтобы тот ненароком не вскочил, и щелкал перед его лицом пальцами.
        - Как ты себя чувствуешь? - наконец спросил он.
        Звук голоса пробился через буханье крови в ушах и заставил несколько секунд думать над смыслом тягучей фразы. Сознание еще не справлялось с поступающей информацией. Рядом на стуле сидел Гром и, затаившись, ожидал, когда врач закончит с Яром. Дальше, на кровати у окна, зарывшись с головой в одеяло, пугливо посматривала девушка. Слева - перевернутый стол и прорезиненное покрывало. Трупа чудовища не было. Очевидно, его уже унесли.
        - Эй, парень? - снова заговорил Вениамин Игоревич, похлопав Яра по щеке. Легкие пощечины разогнали шум в голове, и юноша уставился прямо на доктора. - Ты меня слышишь?
        - Да.
        - Можешь сказать, сколько пальцев? - вновь спросил врач, загнув на левой руке два пальца.
        - Три, - уверенно ответил Яр, тогда Вениамин Игоревич повернулся к Грому.
        - Все нормально. Шок и нехватка кислорода вызвали обморок. Небольшой отдых не повредит. Прошу вас, только недолго, - после этого Разин поднялся и вышел из лазарета, оставив юношу наедине с Громом, если не считать прячущейся под одеялом девушки. Тот покосился в сторону кровати, несколько секунд помолчал, затем медленно, размеренно начал:
        - Слушай, парень… Тут такое дело…
        - Я вас слушаю. Говорите, что хотели, - Яр не скрывал своей неприязни.
        - Ну да. Точно. Так вот. Я надеюсь, ты не хочешь сидеть в карцере за подстрекательство к драке?
        - Я - что?! - воскликнул Яр несколько громче, чем хотел.
        - Ты подстрекал к драке, - на сей раз Гром выговаривал слова четко и медленно. Так, чтобы парень смог понять их. - Свидетелей этого много. И каждый готов дать показания против тебя, - еще бы! Яр в этом ничуть не сомневался. - Так вот, я предлагаю тебе, в обмен на освобождение от карцера, забыть вашу стычку с сыном Воеводы.
        - Забыть? - пролепетал юноша. - Что он хотел убить меня?
        - Забыть. Вычеркнуть из памяти и никогда не вспоминать. Никогда! - Гром посмотрел прямо в глаза Яросу. - Иначе будет хуже. Намного…
        - У меня есть выбор? - Гром отрицательно помотал головой. Яр продолжил: - Может, вы меня и держите за урода, не похожего на вас, но я не дурак. Могу понять простые вещи и сделать выводы.
        - Значит, договорились?
        - Да.
        - Отлично! Ну, а теперь иди домой и отдыхай. Несколько дней можешь не выходить на службу. Я решу этот вопрос. Тебе к испытанию еще надо готовиться…
        Яр медленно поднялся и, шатаясь, вышел из комнаты. Все, как в тумане. Выход из лазарета, внутренний двор, расплывчатые силуэты древнего храма и часовни, вход в подвал, - ненавистный и чужой дом, где его никто не ждал, - длинный темный коридор и арка ниши, разделенная на четыре части. Его совсем маленькая «комнатушка» - со смертью отца безжалостно урезали лишнее пространство. Только тумба и тахта, полуразвалившаяся и пропахшая потом и клопами. Не раздеваясь, Ярос рухнул в койку и закрыл глаза. Как же он ненавидел всех вокруг, как же он ненавидел это место и то, что родился таким… странным. Непохожим, чужим, одиноким… Зачем отец его вырастил? Лучше б бросил в реку, как поступали со всеми детьми, родившимися с отклонениями… Зачем? Зачем? Зачем?
        Глава 5
        Прошлое и грядущее
        Металлическая конструкция уходила вдаль - полуторакилометровый Борский мост перекинулся через Волгу, соединяя два берега гигантской реки, бурлившей далеко внизу. С приходом весны лед раскололся и теперь несся по течению, сталкиваясь и крошась, руша на своем пути любую преграду. Но только не каменное основание с мощными ледорезами. Белые глыбы останавливались, налезали друг на друга и, ломаясь под собственным весом, скользили дальше, огибая старые колонны. Умели же строить…
        Верхний автомобильный ярус был забит под завязку. Очевидно, когда Катастрофа случилась, здесь была огромная пробка. И люди в панике побросали автомобили, стремясь спастись. Теперь же это была непроходимая преграда из ржавого металлолома. Автомобили, местами смятые неведомой силой, со следами огромных когтей на остове, образовывали единое целое, которое ни обойти, ни перелезть было невозможно.
        Тяжелые тучи быстро скользили на восток, изрыгая мелкий противный дождь, не прекращающийся уже несколько дней, а за мостом был берег в серой пелене тумана. И никакой возможности добраться быстро.
        Оставался нижний ярус - железнодорожный. Правда, когда-то давно посередине моста встал поезд. И теперь эта металлическая змея преграждала путь, лишь с боков оставляя пространство для путников.
        Ветер тихо подвывал, гуляя внутри строения. Заунывный скрежет проржавевших креплений резал слух. Плохо, что не успели до схода льда - зимой по его глади перешли бы скорей и безопасней.
        - Идем, нельзя медлить, - быстро проговорил Игорь, обращаясь к спутникам. Дозиметр тихо потрескивал. Двое мужчин и женщина в противогазах и ОЗК стояли сзади, завороженные раскинувшимся по обеим сторонам от моста пейзажем.
        - Отец, - сказал один из них. Виталик. Старший из близнецов. За мутными стеклами противогаза глаз не разобрать, жестом он указал в сторону соседнего моста, одноуровневого, железнодорожного, свободного от преград в виде металлолома. - А не проще по нему?
        - Проще, - согласился Игорь, - но до съезда нет времени возвращаться. Скоро стемнеет, а нам надо еще укрытие найти. Так что мимо поезда придется идти.
        - Может, успеем? - с надеждой спросил сын, но в это время второй сын, Андрей, поднял руку, указывая сквозь раскосы ферм моста.
        - Отец, ящеры!
        С громким криком с высоких заводских труб на той стороне реки сорвались гигантские существа, планируя над стылыми развалинами и лишь изредка взмахивая крыльями, чтобы продолжить полет. Птеры быстро приближались. Дождь в это время усилился.
        - Быстрее! К поезду! - крикнул Игорь сыновьям и жене Рите. Четыре маленьких фигурки бежали внутри исполинского сооружения, умещавшего в себе целый поезд. Металлические плиты под ногами скрипели и дребезжали, словно ругаясь на путников, потревоживших их покой. Все четверо обогнули слева первый вагон и прижались к нему, затаившись. Главное сейчас - не шуметь, иначе свирепые хищники найдут их. Птерам же нескольких минут хватило, чтобы преодолеть пару километров. Захлопали кожаные крылья приземляющихся на мост тварей, отчего металлическая конструкция содрогнулась, отчаянно загудев. В реку посыпались балки верхней части моста, сорванные ящерами, и скинутые ими же автомобили. Они гулко звенели, ударяясь о металлическую конструкцию. Птеры разошлись не на шутку.
        Игорь, замыкающий колонну, прижавшуюся к поезду, толкнул в бок Андрея и жестом указал на открытую дверь вагона. Тот так же молча передал мысль матери, а та уже - Виталику. Они тихо, стараясь аккуратно наступать на металлические плиты, прокрались в первую дверь вагона. Птеры притихли, пытаясь уловить любые звуки ускользающей добычи. Так и не дождавшись, решили проверить нижний ярус моста.
        Семья уже находилась в вагоне, а Игорь только собирался в него забраться, как сверху раздался скрежет, завершившийся падением очередной балки в воду, и показалась огромная вытянутая морда. Длинный, слегка распахнутый клюв явил людям множество острых треугольных зубов. Тварь склонила голову в одну сторону, потом в другую. Ее большой глаз с узким вертикальным зрачком и коричневой радужкой уставился на Игоря.
        Потемкин не выдержал. Выжал спусковой крючок до отказа. Автомат изрыгнул боезапас в считанные секунды, но все, что он смог сделать, это повредить ящеру глаз - мощные роговые наросты на голове не дали причинить твари больший вред. Коричневый шар, в котором отражался Игорь, лопнул, птер дернулся, затем монстр каким-то необычайно высоким голосом скрипнул и тут же, широко раскрыв пасть, заверещал, что послужило сигналом к атаке. И, цепляясь за конструкцию кожистыми трехпалыми лапами с кинжалоподобными когтями, молниеносно протиснулся в пространство между балками. Если бы Игорь не упал, то тварь разодрала бы его. Одним движением он откатился под вагон, который пошатнулся под натиском птера. Скрип разрываемой стали резал слух - потерявшая добычу тварь терзала вагон. Игорь выскочил с другой стороны.
        - Бегите по составу! - крикнул он семье, а сам побежал по мосту между поездом и косыми балками.
        Тварь, напавшая на Потемкина, несколько раз в ярости боднула последний вагон, перескочила через него, задев верхний уровень моста, отчего тот жалобно загудел, и поскакала за убегающим мужчиной, цепляясь лапами за балки и поезд. Второй монстр также выглянул с верхнего яруса. Но теперь в его коричневых глазах отразились фигурки, двигавшиеся внутри состава. С громким криком тварь рванулась дальше по вагону, то продавливая крышу своим весом, то пробивая ее длинным клювом, угрожая смертью людям, бегущим внутри поезда. Оттуда застрекотали автоматы.
        Клюв хлопнул в опасной близости от Игоря, мужчина снова метнулся под поезд. Твари, очевидно, надоело протискиваться внутри тесной конструкции, и она выбралась наружу, разворотив часть моста. Несколько балок с щелкающим звуком отлетающих заклепок нырнуло в Волгу. Секция моста загудела - несущая конструкция была нарушена. Время и коррозия сделали свое дело, а тварь лишь еще больше разворотила ржавый металл.
        Игорь ногами почувствовал нарастающую вибрацию. Крепления не выдерживали и по очереди рвались, словно пластмассовые. Металл взвыл, изгибаясь и местами выворачиваясь. Мужчина схватился за вертикальную балку, так как удержаться на ногах уже было невозможно, и оглянулся.
        Сердце на миг остановилось. Медленно, словно это происходило в каком-то жутком и сюрреалистичном сне, почти стометровая секция моста вместе с четырьмя вагонами и одним из птеров рухнула вниз, рассыпая с верхнего уровня машины. Следом потащило пятый вагон. Он накренился, платформа с тугим лязгом лопнула посередине, а освободившаяся часть отскочила, едва не разворотив балку, за которую держался Игорь. Но он не обратил внимания на пронесшуюся в каких-то сантиметрах смерть. На негнущихся ногах пошел к краю пропасти и посмотрел вниз. Смятый и покореженный метал быстро уходил под бурлящую воду. Течением уносило тело мертвого птера, охотившегося за его семьей, а его дети и жена, оставшиеся в вагоне, уходили на дно в гигантской металлической ловушке.
        Вся жизнь, надежды, будущее в один миг были погребены под тоннами металла. Исчезло все, в том числе и мысли. Игорь шагнул вперед…
        Ускорение свободного падения, приближающиеся обломки и ледяная вода Волги. И вдруг боль, пронзающая тело, а после - резкий подъем вверх. Второй птер все же не упустил добычи, а подхватил Потемкина на лету и теперь нес в свое логово. В туманной дымке маячили высокие трубы ТЭЦ. А тварь с каждым взмахом крыльев уносила мужчину все дальше от погибшей семьи.
        Это вызвало злость. Коли пожить не дали, дайте хоть умереть с ними! Превозмогая боль, Игорь выхватил армейский нож и воткнул в лапу ящера, вложив в это движение всю свою ненависть. Еще и еще, пока заверещавший от боли птер не разжал лапы. И снова легкость в теле. Игорь несколько раз перевернулся в воздухе, сознание выделило на фоне серого неба силуэт обиженного птера, улетающего вдаль.
        Удар вышиб воздух из груди, но ледяная вода, заполнившая все вокруг, вернула сознанию ясность. Ярость, рожденная смертью близких, заставила все мышцы мужчины работать с удвоенной силой, что позволило ему в несколько секунд выбраться на поверхность. Берег был близко. Все-таки хорошо, что чудовище уронило его в воду, а ледяные глыбы, тут и там плывущие по поверхности реки, только чудом не оказались под падающим Игорем. Расталкивая сгрудившийся у берега лед, Потемкин выбрался на землю. Сзади снова загромыхало. Потемкин оглянулся: остатки поезда сползли с моста, довершая начатое разрушение. И только лента второго моста все еще оставалась цела, - надо было идти по ней, хотя кто же выживет в бою с летающими ящерами, будь они неладны. Игорь развернулся и зашагал прочь. Надо найти укрытие и разжечь костер. Согреться и залечить порезы сейчас самое главное. Чем лечить глубокую душевную рану, Потемкин пока не задумывался. Внутри надолго поселилась пустота…

***
        Игорь открыл глаза. Сон давно закончился, растворился в воспоминаниях, которые мужчина прокручивал в мыслях как можно дольше. Оказаться в царстве Морфея было единственным способом снова и снова вспоминать битву на мосту и носить память о близких всегда с собой в течение пяти лет, что прошли с момента атаки птеров.
        Мужчина сел на кровати. В полумраке комнаты решетка, проступающая темным силуэтом на фоне слабоосвещенного коридора, все еще смешивалась с образами той битвы, которая началась пять лет назад и до сих пор бушевала в сознании Потемкина. Ни отступать, ни покидать мужчину они не собирались. Да он не очень-то этого и хотел. Лекарь давно уже для себя решил - память о близких будет рядом всегда. Даже, когда ничего другого не останется…
        В коридоре раздались крики. Через несколько секунд в камере включился свет, и двое охранников в сопровождении Грома внесли шевелящийся сверток, дико визжащий и брыкающийся, замотанный в потрепанное, застиранное одеяло. Охранники хотели было бросить его на пол в углу, но Игорь крикнул:
        - Стойте! - пока вояки застыли на пороге, Игорь быстро стряхнул с нар матрац и бросил в угол. - Теперь аккуратно положите, - попросил он.
        - Да на хер она нужна такая! - возмущенно воскликнул один, и они все же кинули брыкающуюся, завернутую в одеяло Ольгу в угол, после чего вышли.
        - Не ест, не пьет, когда приближаешься - огрызается, моих парней два раза укусила, сука, - хмуро заметил Гром.
        - Ну, а вы чего от нее хотели? - возмутился было Игорь, но Олег прервал его.
        - Эй! Не надо тут праведника включать. Не все еще здесь опустились, Потемкин, - Гром помолчал, сверля глазами странника. - А знаешь, лучше мы ее тебе оставим! Вместе жить будете! Вот и веселитесь, сколько влезет. А мне дикарка в Юрьеве не нужна. Еще дел каких натворит, а мне разруливать.
        - Хорошо, - успокоился лекарь, искоса посмотрев в угол, где тюк из одеял перестал шевелиться. - Мой мешок вернете?
        - Держи, - начальник охраны Воеводы вытянул из-за спины вещмешок Игоря и протянул мужчине. - Забирай. Только оружие, что у тебя было, не получишь, пока не решишь быть с нами.
        - Поесть принесите…
        - Принесут тебе поесть, не беспокойся.
        - Не только мне, но и Ольге тоже.
        - Не ест она, Потемкин. Уже пытались накормить.
        - Ничего, справлюсь как-нибудь, - буркнул Игорь. - Если не сейчас, то вечером покушает.
        - Смотри сам, - махнул рукой Гром, выходя из камеры. Дверь с лязгом захлопнулась, а Джордж, внимательно посмотрев на закутанную в одеяло девушку, скрылся из вида. После до Потемкина долетело восклицание Грома: - Твое дите-то, придурок, тебе с ним и возиться…
        Эти слова что-то зацепили в душе Игоря, хоть он и скривился недоверчиво, глянув в угол камеры. Вспыхнула перед глазами яркая картина гибели детей и птер, улетающий к трубам ТЭЦ, но за пять лет Потемкин научился держать себя в руках. Сейчас есть дела поважнее, чем оплакивать ушедших. «Ребенок» теперь пытался освободиться, елозя по полу. Игорь подошел и дернул за край одеяла. Девушка, увидев перед собой незнакомое лицо, отшатнулась. Перекатилась к стене и начала выпутываться самостоятельно. Потемкин продолжал сидеть рядом, не двигаясь. Ольга, освободившись и затравленно оглядевшись, отползла в угол.
        - Меня зовут Игорь, а тебя? - хоть Потемкин это и знал, но ему было важно сейчас разговорить девушку. Войти к ней в доверие, дать понять, что он не опасен, а, наоборот, желает только добра. Ольга не ответила. Попытавшись приблизиться, лекарь лишь ухудшил ситуацию. Девица дернулась и прижалась всем телом к каменной кладке.
        - Не подходи ко мне. Не подходи ко мне, - зачастила она, словно заклинание, повторяя шепотом одну и ту же фразу. - Не подходи ко мне.
        Следовало как-то заставить ее говорить, отвечать на вопросы. А что лучше может подействовать, чем стресс? Игорь отошел к своей койке и начал рыться в рюкзаке. Содержимое было на месте, кроме колюще-режущих предметов. Даже скальпель забрали, уроды. Но у лекаря были свои секреты. Из тайного кармана в широкой лямке, усиленной пластмассовой вставкой, мужчина выудил складной нож. Узкий и прочный, годный для всякого: от нарезания хлеба до вспарывания глотки. Потемкин отложил его на койку и еще чуть-чуть порылся в сумке, после чего, специально оставив нож, встал и подошел к решетке, краем зрения отмечая пристальный взгляд Ольги, устремленный на забытое мужчиной оружие.
        - Джордж! - прокричал Игорь, просунув руки через железные прутья.
        Мужчина подскочил со стула. И, осторожно подойдя к решетке, вопросительно уставился на пленника.
        - Я все спросить хотел… Чего это ты мне в прошлый раз свет не включил, а сунул какой-то древний фонарик? - Игорь вопросительно поднял бровь, ожидая ответа. Слух уловил шуршание за спиной. Первая фаза лечения началась. Девушка уцепилась за наживку.
        - Так я это… - замялся было Джордж, но потом извернулся. - Так не положено. Было не положено.
        - А теперь положено, что ли?
        - Ага, - охранник осклабился, обнажив гнилые зубы. Оно и понятно: нехватка витаминов и кальция, полная антисанитария, нет должного ухода…
        - Да ладно заливать-то! - от Потемкина не укрылось, что тот, потупившись, уткнул взгляд в пол. - Интересно же было. Скажи? Ну, ведь было?
        - Как вы с Ольгой? - зашептал мужичок, все ближе подходя к клетке. Глаза загорелись, кожу покрыл румянец возбуждения.
        - Ну да, - Игорь окончательно заинтриговал охранника.
        - Расскажешь? - облизав губы, елейно спросил тот.
        - А тебе очень этого хочется? - Потемкин хитро сощурился.
        - Ага, - Джорджик быстро-быстро закивал большой головой, сидящей на тонкой шее.
        - Посмотрим… - лицо охранника изменилось, приняло обиженное выражение, как будто его только что жестоко обманули. - Но шанс есть. Подумай об этом. - Джордж заулыбался, словно понял намек. Так, и этот на крючке. Немного поработать, и будет своим в доску. Осталось сложить еще пару комбинаций, и можно будет претворять план в жизнь. Игорь подмигнул охраннику и отошел внутрь камеры.
        Девушка вновь сидела у стены, но теперь на койке не было ножа. Что ж, первая фаза лечения завершилась, можно приступать ко второй. Главное сейчас - дать Ольге понять, что, хочет она того или нет, но ей придется выбраться из скорлупы и начать содействовать лекарю. Кашель не прошел, инфекция все еще пыталась побороть организм, поэтому надо действовать быстро и решительно, пусть и против ее воли.
        Игорь медленно приблизился к девушке, которая сразу же напряглась, выставив вперед нож. Короткий клинок, сверкнувший в слабом свете, в руках безумца мог стать опасным оружием. А с той психологической травмой, которой наградил девушку отец, она была подобна зверям, бродящим сейчас за воротами.
        - Не подходи ко мне! - снова начала она.
        - Эй, тихо, тихо… Не поранься!
        - НЕ-ПО-ДХО-ДИ-КО-МНЕ!
        - Слушай, Оль, я тебе не враг, но могу и руку сломать для профилактики… - тихо, ласково, очень нежно.
        Эти слова странным образом подействовали на девушку. На что, собственно, и рассчитывал Игорь. В испуганных глазах сначала отразилось удивление: откуда этот странный мужчина, которого она видела первый раз в своей жизни, знает, как ее зовут? Угадал? Потом удивление сменилось недоверием и яростью. Девушка вскочила, словно пружина, метнула руку с ножом, стараясь попасть мужчине в горло, но лекаря уже на месте не было. Лишь большая, грубая ладонь перехватила и сжала запястье, отчего нож выскользнул, а затем завела предплечье назад. Ольга сама не поняла, как оказалась на матраце лицом вниз с заломленной назад и ноющей от боли рукой. Потемкин навалился всем телом на девушку и прямо ей в ухо, пока не прошел шок, начал медленно выговаривать слова:
        - Я спас тебя. Я забрал тебя у отца. Еще немного, и ты умерла бы, если бы, опять же, не я. Кто угодно в этом мире враг, но не я…
        - А кто ты? - прошептала с ненавистью девушка, силясь выдавить воздух из сжатой грудной клетки.
        - Я лекарь и помогу тебе. Но если ты этого не хочешь, то можешь лечиться сама. А я просто понаблюдаю, как ты медленно зачахнешь, выплевывая кровь из своих больных легких. Нам, врачам, видишь ли, иногда очень интересно наблюдать за ходом болезни, чтобы своевременно понять, как у других это вылечить заранее. Что ж, можешь умирать, если тебе того хочется… - он отпустил Ольгу, забрав и спрятав нож. Отошел к койке и с невозмутимым видом принялся копаться в рюкзаке.
        Она некоторое время лежала, не шевелясь, переваривая услышанное. Видимо, слова мужчины проникли в ее сознание, что-то изменив. Потом Ольга перевернулась на спину и, глядя на тусклую лампу, заговорила голосом, полным отвращения и боли, словами, неожиданно красивыми для девушки, извлеченной на свет из какой-то темной грязной избы в этом полном захолустье:
        - Нет в этом мире никого, кому бы я верила. Небеса отвернулись, ад забыл давно обо мне. Тела матери и братьев съели червяки, а сына, что породил ОН, - пиявки в колодце, а я моего мальчика даже подержать не успела, глянуть в маленькое личико. Еще ОН не дал мне умереть, когда я захотела уйти вслед за сыном, бросил в яму и… и… Разве есть Бог? Или дьявол? А справедливость есть? - она надолго замолчала, вспоминая страшные картины прошлого.
        Игорь не отвлекал, смешивая травы, которые надо было дать девушке. Ей же просто необходимо высказаться и понять, что все не может оставаться по-прежнему. Если мир перевернулся, то его надо возвращать обратно, и никто, кроме нее, не способен в этом разобраться. Когда могильный холод в голосе наконец сменится человеческим теплом, трудно было сказать. Скорее всего, этого уже не случится, но попытаться стоило. Каждый человек на счету в этом мире, и если отказываться от одного, то можно в итоге отказаться и от мира. Чем-то эта трагедия задела Игоря. Наверное, жестокостью и зверством существа, которое теперь трудно было назвать человеком - не то, что отцом. Оно оставило глубокий отпечаток в памяти, в душе доверчивой девушки. Потемкин сжал мешочек с травами так сильно, что на материи проступила влага. Жаль, что не задушил эту нелюдь собственными руками. Ой, как жаль. Девушка меж тем продолжала:
        - Где свет, где тьма? Люди или нелюди? Звери, твари, все одно… Все только хуже и хуже, и нет ничего, что заставляло бы остаться в этом мире… Знаешь, мама… - глаза девушки увлажнились. Это было заметно даже при тусклом свете лампочки, очевидно, воспоминания о лучших годах все еще жили в голове Ольги, - много читала мне когда-то, много рассказывала, как устроен этот мир, обучала… красивым фразам по старым книгам, что у нас стояли в стенке. Много их было, интере-е-есные-е… А ОН… ОН их просто сжег! А потом убил всех… за их разумность. А меня оставил лишь для того… - она надолго замолчала. Видимо, знания, полученные из книг и вбитые в голову матерью-преподавателем, красивые слова и красивые сказки, безжалостно сожженные, но не выжженные из памяти, помогли ей не сойти с ума в том подвале и в тех условиях, какие предоставил ей отец. - Что светлого еще осталось в этом мире?
        - Есть друг, который хочет помочь, - тихо заметил Игорь, не отрываясь от своего занятия.
        - А еще чего он хочет? - с сарказмом выдавила она, повернув голову в сторону Потемкина. - Любви, тела?
        - Нет, только помочь. И, возможно, мир вокруг обретет новый смысл, который ты так хочешь увидеть и отыскать. Ты не против попробовать?
        - Чего?
        - Узнать другую жизнь, других людей…
        - А как мне забыть старую?
        - Я помогу, - пожал плечами Игорь, - я же лекарь, много чего знаю, главное, ты сама должна этого захотеть.
        - И что мне делать?
        - Перво-наперво съесть это. Не бойся, просто от твоего кашля поможет, - Игорь протянул ей щепотку травяной смеси. - Но будет немного противно.
        - Противней произошедшего со мной? Вряд ли, - Ольга взяла из рук лекаря предложенное лекарство и принялась жевать, даже не поморщившись. Это был хороший знак. Девушка подчинилась воле Игоря. Теперь лечение, но к гипнозу прибегать пока рано. Она сама должна решить, хочет или нет уничтожить те воспоминания.
        - Еще надо будет поесть. Скоро принесут…
        И она ела! Самостоятельно, маленькую порцию, которую отмерил Игорь. Иначе истощенный организм просто вывернуло бы. И это был хороший знак. Апатия исчезла, сменившись другими чувствами. Да, именно злость, ненависть и отвращение - самые что ни есть нормальные чувства, пусть и негативные, но требовалось время, чтобы в этой израненной душе смогли зародиться и положительные эмоции. Причем, много времени.
        Еще одной ниточкой к выходу стала, как ни странно, повариха Лидия, принесшая им завтрак. Дородная, розовощекая женщина лет тридцати пяти, которая с ходу набросилась на Джорджика, представляющего по сравнению с ней жалкое зрелище: худющий, с большой лысеющей головой, покрасневшими глазами и впалыми щеками. От Потемкина не ускользнуло, каким похотливым взглядом он смотрел на пышные формы женщины, так и распирающие старенький бушлат изнутри. А когда она гаркнула: «Ну, что еле шевелишься, убогий?» - с такой скоростью кинулся открывать замок решетки, какой Игорь от него не ожидал. Вот еще один кирпичик в фундаменте их освобождения, но надо правильно рассчитать время, иначе идея так и останется идеей и, вероятнее всего, обернется для всех катастрофой.
        Остался незакрытым лишь вопрос блуждающего где-то по вине ученых вируса, превращающего людей в монстров, но с этим удастся разобраться, лишь когда сложится остальная мозаика. Что ни говори, но спасение девушки и последующий поход в этот город оказались не самыми лучшими затеями. Он не продвинулся к Москве ни на шаг, только задержался. Но, как бы там ни было, Игорь узнал о вирусе, и ради таких вот наивных, но чистых существ, как Ольга, тихо сидящая в углу камеры и предоставленная своим страшным мыслям, стоило этот вирус уничтожить…

***
        - Что с ним? - спросил Воевода. Лицо мужчины вспотело от волнения за сына. Он стоял и нервно переминался с ноги на ногу, пока Разин склонялся над лихорадящим Митяем, укрытым кучей одеял. Закончив осмотр, Вениамин Игоревич поднялся и посмотрел на главу города. Чуть помолчал, не решаясь открыть рот, но все же выдавил:
        - Скорее всего, вирусная инфекция. Жар, озноб, обильное потоотделение…
        - Скорее всего? - Воевода побагровел. Он очень не любил, когда ходили вокруг да около. - А точнее можно?
        - Вот, антибиотики, Юрий Сергеевич, - Разин протянул упаковку таблеток, вновь уходя от ответа. - Очень сильные. Достать практически невозможно, я, так сказать, хранил на крайний случай. И он, мне кажется, настал…
        - Что с ним? - повторил Воевода с нажимом.
        - Грипп, - соврал Разин. Он боялся признаться в том, что не способен точно диагностировать болезнь. Воевода очень остро реагировал на все, что происходило с сыном, и признаться в своей некомпетентности означало обречь себя на смерть в лучшем случае. В худшем - на прозябание в катакомбах вместе с остальными. - Эти антибиотики помогут непременно. Но советую не подходить к больному. - О том, что лекарство может не оказать нужного действия, Разин старался не думать. Смерть сына главы в любом случае скажется на докторе, и далеко не лучшим образом.
        - Хорошо, - согласился Воевода, но тут же вновь встрепенулся. - Я знаю, из-за кого это! По стенке этого черта размажу! - Глава посмотрел недобрым взглядом на доктора. Тот уже понял, о ком идет речь, но возражать побоялся. - Крикни мне Грома, Разин.

***
        Вонь застилала все вокруг. Забивалась в рот, нос, душила, терзала, заставляла кашлять. Хотелось умереть, но уж точно больше не чувствовать ее. Смердящую людскую вонь - за семнадцать лет жизни Яра настолько сильно въевшуюся в душу, что невозможно просто избавиться от нее или отгородиться. Она внутри, так глубоко, что точит юношу, перемалывает, перекраивает, делает похожим на остальных.
        На тех, кто копошится за свободными грязно-брезентовыми занавесками, живущими собственной жизнью. Кто-то прошел - они колышутся, кто-то ткнул локтем - бугрятся, а дети вообще любят их, постоянно теребят, заворачиваются… Словно не противно дотрагиваться до этой бесконечно-заскорузлой, просаленной тысячами рук ткани.
        Гулкий звук чьего-то голоса. Он буравит, он с треском расползается в черепной коробке, щелчками. Словно это и не человек говорит, а насекомое стрекочет глубоко в банке под глухой пластиковой крышкой. Как и все остальные в этом сраном и никчемном мире, ополчились, обвились, нависли со своей раздувшейся моралью, которая после двадцати лет безумств, жестокости и травли не стоит и ломаного гроша. Бесконечно далекая, нереально изогнутая, скрученная, завязанная в тугой узел жалкого прозябания - мораль просто исчезла, поизносилась, и теперь вместо лика Святой Матери на этом изодранном лоскутке людской мысли проступило лицо самой смерти. Ее печать была на всем вокруг. От облезлых, больных, но озлобленных серых падальщиков, до ребенка, который, лежа в колыбельке, уже махал третьей рукой или неестественно вывернутой ладонью, напоминающей морскую звезду…
        Все вокруг пульсировало, сжимаясь и набухая, и Ярос не понимал, что происходит. Пот крупными каплями стекал по телу, разъедал кожу и солоноватыми струйками скатывался вниз, на мокрую простыню. Одеяло тоже увлажнилось, и, сколько юноша ни старался укутаться потеплее, у него не получалось. Отсыревшая грубая ткань, наоборот, помогала болезни запускать холодные руки озноба глубоко внутрь человека. Губы высохли, а жажда с каждым вздохом лишь усиливалась, словно некто бросил внутри губку, впитывающую в себя все, что было в человеке…
        Лихорадка взяла верх к утру, дав возможность измученному человеческому телу и душе немного отдохнуть. Теперь же Яр будто шел по раскаленной пустыне, ноги увязали, песок терзал плоть, а тело налилось болью, и внутри поселилось нечто огромное и мучило теперь человека, разрывая на части…
        Он этого не знал, но вирус активизировался, и, как следствие, медленно, клетку за клеткой, начал изменять человека…
        Утром стоны привлекли внимание соседа, шестидесятилетнего дедка Антипа. Но, как только тот увидел молодого человека, покрытого потом, с пепельно-серой кожей, со стенаниями метавшегося по койке, тут же исчез за занавеской. Даже воды не принес!
        К девяти утра, когда колокола часовни дали сигнал всему трудоспособному населению к работе, у Яроса свело конечности. Он скорчился и застонал от боли, не мог разогнуться, чтобы встать и набрать воды. Через полчаса, когда мышцы расслабились, в комнату влетел Гром в сопровождении двух бойцов. Приказал одеть юношу, так как тот не стоял на ногах. Ярослав так и висел, словно грузный мешок, на руках мучителей, пока они тащили его до полигона - места для тренировки молодых стрельцов. Народ выходил из своих закутков, но сказать хоть слово против либо никто не решался, либо просто не хотел. Яр кожей чувствовал усиливающуюся ненависть к себе, точно взгляд мог эту ненависть передать на расстоянии.
        Перед глазами все расплывалось, ноги безотчетно следовали за бойцами, но чаще просто волочились по земле. Холодный воздух поздней осени, когда первый снег пытается накрыть землю, но силой своей еще не может соперничать с температурой поверхности, окутал Яроса, оказал живительное воздействие на человека, но лишь на мгновение. Через секунду жар ударил в голову, и картинка внутреннего двора расплылась перед глазами, превратилась в нечто серое. Наверху, снизу, вокруг. Просто размазанное пятно, в котором очень трудно было угадать что-то или кого-то.
        Через некоторое время его швырнули на холодную грязную землю. Яр не успел выставить руки, как погрузился лицом в вонючую жижу. Холодно, противно, липко. Трясущимися руками он оттолкнулся от земли, попытался поднять тело, налившееся тяжестью, но они заскользили, и юноша вновь рухнул лицом в грязь. Ярос с силой выдыхал воздух, чтобы земля не попала в нос, так как во рту ее было уже полно. Не было ни омерзения, ни гнева, ни страха… ничего, лишь желание поддаться этой темноте, в которую пыталась превратиться серая действительность.
        - Вставай! - его кто-то схватил за шкирку, встряхивая.
        Яр уже не понимал, кто и зачем, он повис на человеке, пытавшемся его поднять. Но и тому не удавалось удержать Яроса. Они вместе скользили, словно на коньках, кружились в странном, убогом танце и, наконец, упали…
        - Вставай, сученыш! - холод немного привел его в чувство. Он понял, что гул, раздававшийся кругом, - это не колокольный звон, а голос Грома. - Мы с тобой еще не закончили! Слышишь, сукин сын? Вставай, говорю!
        Несколько ударов в бок ботинком. Яр расплылся в улыбке - в жуткой, но честной: то ли удары были слабыми, то ли это так казалось.
        - Вставай, урод!
        И он поднялся. Медленно, шатаясь, из последних сил посмотрел на Грома, яростное лицо которого закрыло полнеба. Ненавистное лицо.
        - Еще раз хоть что-то вякнешь Митяю, я тебя лично покромсаю и скину в Колокшу вслед детишкам-уродцам. Ясно?
        Какие странные, длинные слова. Даже удивительно, насколько время может их растягивать… И главное, что все понятно. «Еещеераазз ууу теебеяя…» Ярос почему-то улыбнулся - все это было так чудно и смешно одновременно, что юноша не смог подавить улыбку, за что и получил в солнечное сплетение от Громова, рухнул на землю, не в силах больше подняться, а начальник охраны еще долго лупил безвольное тело ногами.
        - Если еще раз… - орал тот во всю силу своих связок. - С Митяем что… Да я… Вот этими руками… Ты понял?!
        - Тащите его обратно! - это было последнее, что Ярос услышал прежде, чем погрузился в спасительную тьму.
        Глава 6
        Испытание
        Что за странная штука жизнь? Когда все идет хорошо, ни о чем не задумываешься, ни о чем не мечтаешь, просто берешь от жизни все… И вот тут она бьет. Удар в любом случае будет страшным: погибли близкие, предали друзья или равнодушно бросили люди, когда ты в них очень сильно нуждался. Теперь рядом с тобой только Бог, и не важно, в каком он виде. Это может быть некий символ там, наверху, созданный воображением людей и навязанный тебе их змеиными устами. Или же неизвестный и невидимый собеседник - ты сам, кто правильно и хорошо разговаривает, кто всегда будет с тобой, никогда не бросит и в любом случае поддержит, хоть и шуткой с долей сарказма, ибо больше помочь ему нечем. И ты уже совершенно другой человек, не верящий никому, только Богу - созданному самим или людьми, которые тебя неоднократно обманывали… Но знаете, что? Иногда в таком состоянии встречаешь на своем пути и более наивных людей, которые еще не потеряли той веры, что у тебя давно исчезла. Они не видят подлости других и не могут осознать их испорченности. Только тогда тот Бог, которого ты нашел в одиночестве, исчезает, сменяясь этим
светлым человеком и его наивной верой в людей. Вот тогда и исцеляешься. Правильного встретил человека, правильной дорогой пошел. Вот, оказывается, где Бог существует…
        И этот самый Бог готовил Яру встречу с такими людьми.
        Бойцы Грома отнесли его - больного, грязного и избитого - прямиком в камеру лекаря. Под удивленными взглядами Игоря и Ольги бросили ватное тело на кирпичную крошку грязного пола, потом притащили из жилища парня койку и поставили рядом.
        - До востребования, - пробурчал Гром в ответ на вопросительный взгляд лекаря, и охранники воеводы быстренько смылись из подземелья.
        Игорь сплюнул на пол, выражая отношение к происходящему. За время далекого путешествия ему с семьей приходилось бывать в нескольких выживших или, по крайней мере, пытающихся это делать, общинах. И в любой из них находились изгои - люди, с которыми обращались, как с тварями, а то и хуже. Он не знал всей доподлинной истории этого противостояния, но был уверен, у медали имелась и другая сторона. Зная Грома и кому он предан, вспоминая недавнюю драку двух юнцов в коридоре, нетрудно догадаться об истинных причинах происходящего. И решить, кто тут волк, а кто - добыча, было не сложнее, чем пример из детского учебника математики. В любом мире, даже в старом - до Великого Трындеца, люди, облеченные властью, не могли сдержать свое упоение силой и безнаказанностью, отчего находили изгоев, а окружающее население закрывало глаза на произвол. Всегда.
        - Оль, - обратился он к девушке, та вздрогнула, но все же повернулась в сторону лекаря, - поможешь мне? Надо парню пособить.
        Девушка кивнула. Хоть слабость еще держалась в теле и не отпускала, Ольга была готова помочь, так как ничто человеческое ей было не чуждо. Порой человек, побывавший в грязи, больше и лучше понимает страдания других. Бледная кожа, слегка подкрашенная румянцем выздоровления, впалые щеки и глаза, мешки под ними, растрепанные русые волосы, печальный, а иногда - пустой взгляд. Вроде заморыш, но такая красивая… Чувствовалось, что при должном уходе она расцветет и покажет мертвому миру, что невозможно уничтожить цветок. Он все равно расправит лепестки и будет стремиться к солнцу, к жизни.
        Они вместе кое-как перетащили бессознательного юношу на койку. Оля осталась рядом, рассматривая Яра, а Игорь отошел к решетке. Девушка в какой-то момент поняла, что знает уже эти черты. Худое лицо, высокие скулы и узкие, полуоткрытые губы. И черную вязаную шапочку, укрывающую голову. Этого человека она увидела первым, когда пришла в себя. И он дрался с другим… Только сейчас лицо юноши было будто неживым, бледность сливалась цветом с серой грязью, растекшейся по лицу. Это вызывало ощущение брезгливости и отвращения, но подергивающиеся сухие и потрескавшиеся губы заставляли девушку чувствовать жалость.
        Еще свежи были в памяти бессонные ночи в полной темноте подвала, в ожидании самого страшного зверя, встреченного в жизни, - собственного отца. Сколько она не мылась? Сколько потом стирала, почти сдирала с себя грубой, задубевшей тканью пот и влагу, успевшую засохнуть, но все еще пахшую омерзительной тварью. И сколько она ни мыслила, сколько ни мечтала, что когда-нибудь в этот карикатурный и уродливый дворец принцессы нагрянет принц или, на худой конец, дракон, она и предположить не могла, что кто-то способен приблизиться к ней. К исковерканной и испачканной человеческой душонке, больше похожей на загнанную, плешивую крысу. Но нет: нашелся человек, который в старой халупе разглядел дворец, а в серой мыши - принцессу…
        Она повернулась в сторону Игоря: вот, оказывается, какой ты - принц… И девушку не волновал сейчас его возраст, его грубое обветренное лицо, седина в волосах, зачерствевшие руки и скупые слова, в которые превратилась его речь за долгие годы одиночества… Главное, вот он - тот, кто первый за столько времени обратил на нее внимание, и черт с ним, что это был пока единственный человек, с которым она заговорила. Но чувство благодарности, так давно не испытывавшееся девушкой, появилось и росло с каждой секундой. Сейчас же Ольга послушно сидела рядом с койкой юноши и молча ждала, что скажет ей Игорь, разговаривающий с охранником.
        - Жора, - тихо проговорил Потемкин. - Можно тебя так называть?
        - А меня так и зовут, - осклабился охранник. Зубы - почерневшие местами бревнышки, желтые в черную крапинку, словно осенний лист…
        - Но… Тогда Джордж-то откуда?
        - Да с детства, - махнул рукой охранник, но было видно - ему приятно, что его кто-то слушает. - Еще до войны сколько в мафию-то играли. Ужас, как интересно тогда было! Крутым хотел казаться в десять лет, вот всегда и выбирал в игре иностранное прозвище, чтобы выделиться. Выделился… и приклеилось, словно мошка, хер отдерешь. Потом и в шпионов стали играть… а я опять Джордж, нравилось мне. Вот меня за американскую кличку тогда и запытали… Дети, сам понимаешь. Хуже взрослых, злей в сто раз… В общем, на жопе тогда это слово и вырезали, ублюдки. И плевать им, что Джордж - Жора. Георгий. Русский. А как на ту экскурсию по Золотому Кольцу вместе попали двадцать лет-то назад, так тут и остались… Так и кличка моя здесь корни пустила, прижилась… Чего теперь.
        - Да уж, - согласился Игорь, начиная понимать, откуда у Жоры появилась столь странная мания: желание узнавать побольше про чужую личную жизнь. Неказистый с виду, униженный, он вряд ли мог нормально общаться с женщинами, боясь, что те увидят странную и позорную надпись на ягодицах. Порой детские страхи и унижения влияют на всю взрослую жизнь. Так у Жоры и случилось, и никаким другим способом не мог он удовлетворять свои потребности, кроме этого похабного способа. - Не сладко, видно. Ну, да ладно. Потом еще поговорим, Жора. Тут помощь парню требуется, сможешь оказать услугу?
        - Постараюсь, - кивнул охранник. - Меня сменят на полдня, чтобы поспать, попытаюсь достать, что смогу.
        - Сейчас бы воды холодной. Умыть его надо, а то грязно здесь, а он ранен. И вечером бы - горячей…
        - Да это не проблема, завтра общая помывка в бане. Сначала дети, бабы, потом мужики. У нас же это… Скважина артезианская, так что хорошая вода, чистая. Вот сразу и обмоетесь все… Отведу, покараулю.
        - Жор, да не дотянет он до баньки-то: я один не дотащу, да и помочь некому. Сам видел, как тут с ним. А девушка всего боится, отгородили бы мы ей уголок, да занялась бы своими делами. Нет, если трудно, то конечно…
        - Нет-нет, - тут же зачастил Джордж. - Сделаем хоть тазик. Главное - с Лидкой связаться. Да и ночью легче будет. Тут, на кухне, прямой кран, кстати. Нальем, разогреем, помоетесь.
        - Отлично, Жора. Просто отлично. А сейчас можно немного холодной?
        - Погоди чуть-чуть, - охранник хитро подмигнул, - договоримся. Лидка принесет вам еду скоро, и попросим.
        Дородная женщина подплыла к камере через полчаса. Словно крейсер в океане: плавно раскачивая широким тазом и неторопливо кренясь с борта на борт. Большие груди, хоть и ужатые старенькой телогрейкой, выплыли первыми из-за угла, а следом - Лида. Джорджик зарумянился, напрягся, вытянулся в струну - этакий семафор с горящими глазами. Даже дышать стал чаще и шумно, и это не укрылось от глаз наблюдательного лекаря. Если сейчас сделать правильный ход, то Джордж будет на крючке, ведь именно появлению Игоря он был обязан более частым встречам с Лидией. Осталось разыграть партию, где всего лишь две фигуры.
        - Ну, куда уставился, ирод красномордый! Открывай, давай!
        - Конечно, конечно, Лидочка, - ключики зазвенели, ручонки задрожали, а краска еще больше залила лицо охранника.
        - И не смей распускать руки-тоть! Не для тебя мамка растила. Ишь ты, какой! - но от Потемкина не укрылось, что Лида будто специально слегка покачнулась и стянутой телогрейкой грудью легонько прижала Жору к прутьям камеры. Его же лицо лишь слегка перекосилось с досады, но потом залучилось радостью. И Джордж не смог этого скрыть, хоть и отвернулся, сдвигая решетку в сторону. Шутит ли женщина, или всерьез решила пококетничать с плюгавым охранником?
        Лидия неторопливо вплыла в камеру, ахнула, увидев юношу, и чуть не выронила поднос с едой.
        - Ироды! Что наделали! Убили! - заголосила она. Голос из тихого чуть не скатился в писклявый визг, но тут подоспел Потемкин. Его совершенно не радовала перспектива этим исполняющим свою партию сопрано собрать толпу у камеры. Сейчас народ рядом точно не нужен. Он быстро подошел и тихо заговорил:
        - Лидия… как вас по батюшке, кстати? - женщина сразу умолкла. Вопрос в лоб заставил закрутиться шестеренки в ее голове в другую сторону.
        - Петровна, если че, - бросила она, уставившись на Игоря.
        - Лидия Петровна, нам бы водички, - снова тихонечко проговорил он. - Холодненькой. И ничего, встанет парень, еще и невесту найдет…
        - Невесту? - встрепенулась та, зарумянившись. Игорь испугался, что поднос, подпрыгнувший вместе с ней, скинет с себя всю посуду, как ненужную. - Невесту - это да… Это надоть! У нас невестов-то… столько, что на всех мужиков десять раз хватит. И не посмотрят, что с рогами, не глянут, что как черт… Скотинка-то - она в любом мужичке-то всяко лучше, чем тряпка. Все поинтереснее будет…
        - С рогами? - не понял Игорь.
        - Да вы шапку-тоть откиньте, да и увидите сразу.
        - Оль, сними, пожалуйста, - девушка послушно сдернула вязаную шапочку с Яра. Та за что-то зацепилась, но все же, вывернувшись наизнанку, слезла.
        Девушка пораженно разглядывала голову. Вместо волос на ней находились два нароста, словно рога, утопленные в череп. Это было настолько необычно, что Ольга подалась назад. А Игорь приблизился, изучая выступы, плавно переходящие в кожу на голове.
        - Ой, чей-тоть я! - встрепенулась Лида. - Сейчас быстренько водички сообразим, - с этими словами она упорхнула куда-то по коридору с той же крейсерской скоростью, но будто разом скинула образ непотопляемого, гордого корабля.
        - Значит, после Катастрофы родился, - заключил Игорь, с любопытством дотрагиваясь до роговых наростов. - Прям, как у козла… Твердые. Любопытно…
        Юноша застонал и заерзал на койке, не приходя в себя. Сквозь грязь на лице выступили крупные капли пота. Потемкин еле слышно матюгнулся, потом зажужжал механическим фонариком - единственной лампочки было мало на всю камеру, ее свет рассеивался и растворялся в грязных стенах, словно те умели его поглощать.
        Мужчина посветил на лицо юноши. Влага размыла грязь, которая теперь медленно стекала с бледно-серой кожи Яра. С уголка губы на койку капала кровь. Медленно, нехотя, словно не желала покидать тело. Игорь вновь чертыхнулся. Кровь на койке вела себя странно: вместо того, чтобы загустеть и начать сохнуть, она будто вскипала, покрываясь мелкими пузырьками, а затем быстро чернела. Что-то странное происходило внутри молодого человека, возможно… Если учесть жар, потоотделение, бессознательное состояние и эту вот лужицу крови с неестественным процессом свертываемости, то, вне всякого сомнения, юноша сейчас под влиянием какой-то неизвестной вирусной инфекции. Она точит его изнутри, пытается захватить тело, возможно, убить или изменить… Тут уж все от самого вируса зависит. А выздоровление - от человека.
        Лекарь порылся в сумке и извлек маленький пакетик из-под кофе. Герметичная, покрытая изнутри фольгой упаковка очень помогала сохранять содержимое в сухости. Игорь аккуратно вытащил оттуда изогнутую иголку с палец длиной и, поднеся к глазам, криво усмехнулся.
        - Ивановские шершни. Те еще насекомые: не знаю, чем они питаются, но яд у них очень необычный… очень. Эффект, сравнимый с адреналином, гормональное средство, все жизненные функции стимулирует… Я обнаружил это свойство, когда по ивановским полям еле тащился, в бреду. После нападения волков был почти на краю… а это спасло мне жизнь, - с этими словами Потемкин воткнул иглу в шею юноши. Всего на пару секунд, но эффект был действительно поразительным.
        Яр с громким хриплым вздохом подскочил на койке, ошарашенным взглядом водя по сторонам. Потемкин схватил его за плечи и попытался уложить обратно.
        - Тихо, молодой человек, тихо. Лежи, лежи. Тебе еще болезнь побеждать. Силы пригодятся.
        И юноша вернулся на койку. Через несколько минут Лидия Петровна принесла воды, и его сначала отмыли от грязи, а потом поставили холодный компресс, сбивающий температуру. Окружили заботой. Он не знал, кто эти люди, но был им благодарен. Осознав, что оказался без шапки, Яр испугался и вскочил, чтобы разыскать ее, но Потемкин вновь уложил юношу обратно, успокоив.
        И потянулись дни в компании новых людей: незнакомых, но постепенно ставших привычными, почти родными. То ли от того, что они не обращали внимания на врожденную особенность Яра, что довольно сильно грело душу юноше, то ли от того, что они ему помогали победить болезнь и одиночество. Сама болезнь проходила тяжело. Дни боли сменялись бессонными ночами, а если и удавалось заснуть, то юношу терзали жестокие кошмары. Все же постепенно болезнь сошла на нет, но Потемкину почему-то не верилось, что вирус просто так бесследно исчез в отсутствие должного лечения. Еще мужчину терзало смутное подозрение, что этот вирус как-то связан с тем, превратившим человека в черную тварь, которую лекарь убил у городских стен, но пока он об этом умалчивал. Ни паника, ни страх сейчас им ни к чему. Да и возможность ошибки слишком высока…
        Ольга также чувствовала себя среди новых знакомых, как дома, словно вернулась в то время, когда мать с братьями были живы, а окружающая действительность еще не превратилась в сплошной кошмар с участием одного-единственного чудовища. Девушка все больше проникалась симпатией к Потемкину, прислушивалась к его словам и исполняла все, что он просил, хотя никаких сложных дел он обычно и не поручал. Немного смущала помощь в лечении Яра, но тут, скорее на подсознательном уровне, вмешалась юношеская застенчивость, когда девушка и молодой человек просто стеснялись друг друга. Но и это можно было растопить со временем.
        С другой стороны, Лидия Петровна и Джорджик, помогающие в ночные часы узникам, когда остальные жители Юрьева либо спали, либо дежурили, сблизились настолько, что уже не ругались друг на друга. Игорь уже знал, что работница кухни недавно схоронила мужа, но теперь снова хотела привычно ощутить рядом мужское плечо, и прикосновения дородной женщины к худому невзрачному охраннику, которого она прежде и не замечала, поскольку не было случая наведаться к камерам, стали столь откровенными, что теперь уже всем, кроме них двоих, доставляли некоторый дискомфорт. Видимо, сыграла роль не только нехватка мужчин в Городе, но и то, что Жора помогал пленникам, как мог. Лида видела в нем уже не только жалкого хлюпика, ну, а сильная рука русской бабы вылепит со временем то, что надо именно ей. Благо глаза Жоры сейчас восхищенно и радостно горели при появлении женщины. Особенно, когда Лидия начинала при всех вжимать Жору в клетку, вдохновенно и жарко наговаривая тому какую-нибудь очередную очаровательную, по ее мнению, пошлость не таким уж тихим голосом…
        - Нравится?! Чтой-тоть? Разве я нехороша? И я не того? Не женсчина? Ну?! - спрашивала она уже более грозно, грузно наваливаясь на и так еле дышащего Джорджа, почти «просочившегося» местами сквозь решетку. - Да вижу, что нравлюсь! Кто б подумал, что вот ты, да вот я… да чтоб тако-о-ой интим…
        Временами слушать эту парочку было почти невозможно, но приходилось. Именно они, когда придет время, должны были сыграть решающую роль в судьбе узников.
        Несколько раз наведывался Николай, друг отца Яра. Недолго стоял рядом с камерой, вглядываясь сквозь прутья внутрь, но так и не завел разговор с юношей: то ли опасался за судьбу своей семьи, то ли чувствовал себя виновным в том, что произошло с сыном друга. Ярос после этого долго хмурился, но все же общение с Игорем, Ольгой и двумя похабниками по ту сторону решетки довольно быстро сводило мрачные мысли на нет.
        Таким образом и прошла неделя. И Ярос, по мнению Игоря, был уже почти здоров, когда пришло время испытания. В камере опять возник хмурый Гром, окинул всех троих внимательным взглядом и грозно выдавил:
        - Ушлепок, - это относилось к Яру. - Наш Воевода настолько великодушен, что прощает тебя и дает тебе последний шанс доказать ему и людям, что ты человек. Завтра испытания, готовься. За снаряжением тебя отведут, когда придет срок. Голову только не забудь прикрыть. И… - Гром сделал долгую паузу, заглянув в глаза Яросу, - если хоть один косяк случится… познакомишься с рекой. Как минимум.
        После его ухода гнетущая тишина надолго опустилась на камеру, но в итоге голос Игоря вывел остальных из ступора.
        - Великодушие, прям, как говно, из него сыплется… - после этого камеру наводнил смех. Чистый и искренний.

***
        Тяжелые кованые ворота, покрытые медными позеленевшими узорами и барельефами, словно монолиты, надежно отсекали Юрьев от Мертвого города. Ярос, как и два других участника испытания, - Митяй и Егор, - чувствовал волнение, словно эти древние ворота, сохранившиеся с незапамятных времен, разделяли не только старый и новый Юрьев. Юноша также должен был преступить некий барьер, преодолеть и познать что-то внутри себя. Он не мог понять, отчего больше кружится голова: от болезни или от мандража перед испытанием. Примерно то же самое ощущали и остальные. Боковым зрением Яр различал, как нервно топчется на месте Митяй, - казалось, он совершенно забыл их стычку недельной давности в лазарете, - так глубоко подействовал на него приближающийся первый в жизни выход в город. То же и с Егором Павловым, третьим юношей, перешедшим порог зрелости, - он стоял слева от Яроса и теребил в руках лук, переминаясь с ноги на ногу.
        Что их там ждет в первую очередь - неизвестно, и не важно, что ранее рассказывали об этом старожилы. Все может быть по-другому. Мертвый город изменялся постоянно, и хорошо, если б с ним менялись и его жители, но таковых не было… Было же нечто другое. Ярос чувствовал это, когда они с напарником несли службу на западной башне. Чем-то жутким и страшным веяло от мертвого города, отделенного от Юрьева стеной, крепостным валом и площадью… Даже серые падальщики, сколь бы наглыми зверями они ни были, не рисковали забредать в покинутые людьми руины. Может, этот старый город напоминал им огромное кладбище, где люди в свое время убивали друг друга с особой жестокостью и цинизмом? Или что другое жило в развалинах?
        Ярос поежился: от подобных мыслей становилось неуютно, а желание проходить и без того серьезное испытание в этом жутком месте пропало. Словно кто-то чужой, сидящий внутри, тихим шепотом предостерегал: «Не делай этого!» Но, с другой стороны, может, это и было испытанием? Преодолеть себя, справиться со своими страхами, войти в жизнь мужчиной, не сомневающимся ни в чем?
        Сейчас же трое юношей молча стояли напротив больших ворот. Каждый из них вооружен был «калашом», луком стрельцов, короткой пикой с откованным в кузнице плоским и острым наконечником и широким армейским ножом. Кроме камуфляжа и черных шапочек, им полагались еще лицевые платки из плотной ткани. Все-таки за воротами нельзя быть уверенным, что не подхватишь чего вредного. А плотная ткань как-никак защищала от пыли, в которой находилось не пойми что, включая опасных микробов.
        - Ну, «патент на взрослых», начнем? - спросил проводник Евгений Купцов - матерый одиночка, который сопровождал любого по пустому городу, будь ты электрик Дима, следящий за кабелем, тянущимся к кустарной гидроэлектростанции на Колокше, или кладовщик Вася, следящий за наполнением закромов необходимыми предметами - тряпками, лампочками, солью и другими. Он всегда называл не прошедших испытание «патентом на взрослых», ибо только он один знал тонкую грань между мужчиной и юношей, и только он один мог это испытание провести. Что происходило за воротами с испытуемыми - вернувшиеся не говорили. То ли стыдились, то ли боялись происходящего наедине с умершим городом, то ли оно было настолько неестественно, что им никто бы не поверил.
        - Так что, планктон, долго я буду ждать, пока вы решитесь? Мне-то пофиг, я там, - проводник указал рукой в сторону ворот, - бываю частенько. А вот вы… вам восемнадцать лет давалось, чтобы подумать и решить, хотите вы туда или нет. И пока еще есть шанс развернуться и с гордо поднятой головой заняться любым делом, какое душе угодно. Только помните: в этом случае убирать за зверьми дерьмо, или чистить нужники, ну, или зачухаться в кузницу вам придется на всю оставшуюся жизнь. И! Никаких стрельцов… - он на секунду замолчал, вглядываясь в глаза молодых людей. - Ну? Готовы?
        Юноши кивнули одновременно. Ни у кого не было желания чистить выгребные ямы всю оставшуюся жизнь.
        - Тогда живо закидываемся в телегу! - скомандовал Женя. Прозвище Купец как нельзя кстати подходило этому сухопарому сорокалетнему мужчине в ватных штанах и фуфайке, с «сайгой» на плече. Ведь не зря он постоянно скитался вне стен Юрьева, доставляя партии грузов со складов заводов, которые находились в полном ведении общины, помогал налаживать инфраструктуру и был единственным, кто вернулся живым из давнего похода на Владимир.
        Будущие стрельцы спорить не стали и шустро забрались в телегу, запряженную лошадью. Надо отдать им должное, эти животные не сильно изменились со времен Катастрофы. Шкура стала грубее, размер побольше, да и характер позлее. К такому жеребцу неосторожно подойдешь - точно схлопочешь массивным копытом в лоб… Только пара человек в Юрьеве занималась их разведением, и кроме них, кони никого больше к себе не подпускали. Запрягая же в оглобли, лошадям на глаза вешали шоры, но все равно приближаться было опасно - заклеивать им ноздри никто не собирался, и одним нюхом эти животные могли определить, хозяин рядом или чужой.
        - Жень, - настойчиво позвал Митяй.
        - Да, юный хозяин, любой ответ за ваши деньги.
        - Ох, Купец, и дошутишься ты когда-нибудь… - недовольно пробубнил сын Воеводы.
        - Когда дошучусь, сам водить народ за стены и будешь. Ладно, че хотел?
        - Почему не на «Тиграх»? - парень указал на ангар справа от ворот, где стояли две бронированные машины «Тигр». - На них же безопасней.
        - Безопасней дома, у мамкиной сиськи! А мы ведь не этого хотим? Не? Ну, вот и будем заниматься тем, чем я скажу, и на том, что мне нравится. Всем ясно?
        - Да!
        - Эй, наверху, - крикнул тут же Купец в сторону надвратной церкви.
        Сверху, из узкого окошка высунулся стрелец, недовольно оглядел собравшихся, покрутил у виска, и хитроумный блочный механизм, открывающий двери, пришел в движение. Тяжелые створки скрипнули и медленно разошлись, открываясь ровно настолько, чтобы меж них смогла проехать телега.
        Ярос почувствовал, как по телу волнами разбегаются мурашки, сглотнул подступивший к горлу ком и покрепче сжал цевье автомата. Неизвестность неумолимо надвигалась. Бросить сейчас испытание означало навсегда лишить себя привилегий стрельцов, да и простого выхода за ворота, и еще это означало - добровольно запереться в клетке, которая душила на протяжении восемнадцати лет юношу. Яр упрямо сжал губы и натянул платок на лицо. Что бы там ни случилось, значит, так тому и быть! Он не трус и никогда им не был. И скорлупа, в которой юноша всю жизнь находился, дала трещину. Небольшую, но трещину, которая со временем увеличится и выпустит на волю, что бы это ни значило…
        Стела прямо за воротами обросла плющом и мхом у основания. Каменные воины с автоматами грозно взирали на выходящих из Юрьева людей. Надпись на камне гласила: «Никто не забыт, ничто не забыто. 1941 -1945». Эти цифры ничего Яру не говорили, но само послание оказалось понятным юноше. «Мы будем мстить за павших, не жалея крови, пока вы сами не захлебнетесь ею…» От застывшего взгляда каменных изваяний по спине снова бежали мурашки. Хотелось бы так же сказать виновникам Большого Трындеца, но где их теперь найти… Если где и живут еще, то явно в местах, недоступных обычному люду. В комфортных условиях, в достатке. Если живут…
        Позади стелы возвышался крепостной вал. Он огромным кольцом огибал город, словно еще одно средство защиты от страшного мира.
        Повозка повернула направо, по теряющемуся среди травы растрескавшемуся асфальту и, чуть проехав, оказалась на широкой площади, также захваченной зарослями травы и кустарников.
        Впереди протянулись торговые ряды: длинные, широкие, одноэтажные, без должного ухода расползшиеся вширь памятники архитектуры, простоявшие без малого сто или больше лет и не выдержавшие исчезновения людей, раскатившиеся, растерявшие свои кирпичики. Меж ними - улица с покосившейся табличкой «Ул. 1-го мая». Ее пересекала другая, неизвестная, так как табличка исчезла, спряталась от любопытных глаз. Здания, окружающие ряды, - сплошь и рядом трехэтажные или немногим повыше, выдержавшие эти двадцать лет запустения, но истерзанные, многоглазые, с выбитыми стеклами и съеденными жуками рамами.
        Одинокий скелет автомобиля сбоку, все остальные удрали - подальше от Москвы, подальше от ядовитого, убивающего центра, куда угодно, либо были вовсе убиты - разобраны на запчасти, сожжены в борьбе за право сильного. Внутри скелет, все еще сжимающий рулевое колесо. Видимо, не был он сильным, по крайней мере тогда, когда умирал, отстаивая свое средство спасения…
        Все вокруг серое: темно-серое, светло-серое, разнообразно-серое, до тошноты серое… Тоскливо-серое. И дома, печально взирающие на людей, и земля, вырывающаяся из-под растительного покрова, и небо, затянутое тяжелыми тучами, и трава, готовящаяся укрыться снегом. И кажется, душа становится серой, невзрачной и почти мертвой, как и мир вокруг.
        Цокот копыт почти не слышен, скрадываемый травой и мхом, успевшими победить дорогу. Какие-то двадцать лет, а живое вот - побеждает. Растворяет все рукотворное, поглощает или прячет. Только скрип тележки разносится по округе, напоминая о человеке, который когда-то правил этим миром. И четверо в этой тележке, затаившиеся и слегка испуганные, с настороженностью осматривали окрестности. Неуютные и враждебные.
        И тишина. И мертвые чудятся в каждом окошке, в каждом темнеющем проеме. Молчаливые, наблюдающие, ухмыляющиеся: мы победили жизнь - умерли, а вы? Где все? Куда исчезли миллионы людей? Куда ушли? Кто-то погиб в ядерном пожаре двадцать лет назад; кто-то - от руки друга, брата или просто прохожего; кто-то - от чумы, разносимой вражескими снарядами и ветром; кто-то - от себя, дурного - от неспособности затаиться и выждать, пропустить смерть мимо…
        - Жень, - тихо спросил Митяй, - а в чем наше задание состоит?
        - А вы этого еще не поняли? - не оборачиваясь, почти весело ответил тот. - Ха! Я думал, вы более догадливые…
        - Ну, Жень, - продолжал канючить сын Воеводы. - Хватит издеваться.
        - Ваше главное испытание: суметь выйти за ворота! - теперь Купец специально обернулся, чтобы увидеть лица ребят, ошарашенных простотой задачи, недоуменные и недоверчивые. - И чегой-то вас так перекосило?
        - И все?
        - Нет, конечно! Но главное вы выполнили: нашли в себе силы выбраться в погибший мир, доказали, что не умерли вместе с ним. Вы - мужики, вы можете и вы будете двигать это обоссавшееся от страха общество вперед, за пределы стен, за пределы его самого. Если вернетесь, ясен пень…
        - То есть, если вернемся?
        - Что есть, то и придется есть… Митька, ты вроде неглупый пацан, а все вопросы какие-то идиотские задаешь. Думаешь, остальные просто так за воротами спрятались? Просто так в земле окопались, заняли дореволюционные казематы, которые вот-вот осыпятся… Нет. Боятся. И правильно, скажу я вам, делают. Там действительно безопасно, спокойно и тихо, если не считать, что стрельцы ночь от ночи разных тварей отбивают… Нечасто, но… Так вот, каждое следующее путешествие за стены показывает, что картина за ними меняется. Меняются твари, меняются места, дома становятся другими… Жизнь постоянно течет, бурлит вокруг, а мы заперлись в старом монастыре и не видим ни шиша. И даже я, постоянный посетитель тут, не знаю, что встречу на следующий день. Вот и будьте аккуратней, внимательней. Мало ли, что в этот раз новенького подкинут…
        Теперь взоры юношей скользили по зданиям вокруг, по траве… Теперь было жутко. Мало ли, что там промелькнет, в этих пустующих глазницах мертвого города. Но, если верить Купцу, мертвого ли? Яру словно затычки из ушей и носа вынули. Мир наполнился звуками и запахами. Живой мир. Вернее, живущий. Такого многообразия запахов не было внутри стен Юрьева. Здесь же пахло все, и пахло вовсе не дерьмом - кроличьим, свиным, лошадиным или людским, а чем-то другим. Юноша не мог определять запахи, так как родился и вырос в вонючем человеческом загоне, но то, что они другие, необыкновенные, он почувствовал сразу же.
        Звуки тоже доносились отовсюду. Вот прожужжало мимо уха какое-то насекомое; вот зашелестела трава, скрывая маленькое мечущееся животное; вот с деревьев посыпались сухие листья - не иначе, как их обитатель подбирался поближе, чтобы рассмотреть людей; чуть дальше между домами кто-то громко чавкал, поглощая свою добычу; а совсем далеко справа раздавалось гневное рычание, перемежаемое лаем и воем.
        Мертвый город жил и не замечал, что его уже похоронили. Яр, как и остальные, сжал покрепче цевье автомата, снял его с предохранителя и поудобнее расположил на коленках, потом, подумав, поправил колчан со стрелами - если что случится, будет готов.
        А еще накатило вдруг уныние. Опустевший город, заросший травой и кустарником, покалеченные, скособоченные дома, местами полностью разрушенные… И даже не из-за взрывов, а из-за бурно разросшейся растительности. Огромный мир вокруг, а человек заточил себя в стенах, отгородился от этого мира. Хоть и обитают здесь опасные твари, можно подцепить смертельные болезни или погибнуть под рухнувшим зданием, но как мог человек отказаться от целого мира, спрятать себя от него, похоронить на провонявшем клочке земли? Как?!
        Дорога повернула налево, пересекла заросшую, почти невидимую речушку, потом повела повозку направо, опять налево, опять… Яр запутался - ориентиры все одинаковые, все вокруг однотипное, похожее, и только пятиэтажки где-то слева, иногда скрывающиеся из глаз за более низкими зданиями вдоль дороги, указывали приблизительное направление.
        Повозка, ведомая Евгением, еще немного попетляла меж развалин и наконец въехала на огороженную территорию; металлические ворота отвалились и лежали теперь на асфальте. Колеса глухо прогремели, проехав по ним. Внутри ограждения находилось несколько одноэтажных построек, тянущихся на сотню метров. Купец остановил лошадь, когда постройки закончились, и спрыгнул с телеги.
        - Так! Яр с Митяем здесь, Егор со мной. Разворачивайте лошадь и ждите. Мы за бобинами с тканью.
        Купец с Павловым направились вправо, к металлическим воротам с висевшим на них амбарным замком. В отсутствие людей в округе перетаскивать в стены монастыря все добро из мертвого города не имело смысла. Достаточно было повесить замки и навещать изредка склады. По крайней мере, ткань была смотана в бобины и упакована в толстую клеенку, что спасало от влаги и тлена…
        Ворота скрипнули, раскрываясь, и Женя с Егором нырнули внутрь. Пока Митяй разворачивал телегу, Яр спрыгнул на землю и внимательно осмотрелся по сторонам. Ничего интересного не видать: два длинных одноэтажных цеха, поблекших от времени, с осыпавшейся штукатуркой, обнажающей кирпичную кладку, буйно разросшаяся трава, пара небольших деревьев на крыше, и все. Можно было садиться на повозку и спокойно наблюдать за дорогой с обеих сторон. Но Яр почему-то ощущал тревогу, словно опасность была рядом. Вот только взгляд не находил ее. Еще и Митяй ехидненько заговорил, сидя на телеге.
        - Что, чучело, слышал, у тебя нелегкая неделька выдалась? Знатно, говорят, с тобой Гром потолковал? Синяки-то до сих пор не сошли…
        - Над больным любой поиздеваться сможет, - заметил Ярос, даже не взглянув на сына Воеводы.
        - Ну да, заливай… Как люлей получать, так больной сразу. Ну-ну…
        - Я не вру. Я слышал, ты тоже повалялся на славу… Понос, али как?
        - Слышь, урюк! - зло зашипел Митяй. - Это у вас в хлеву все дрищут. А я… У меня же просто простуда была!
        - Сдается мне, что не просто…
        - Что? Да что ты там себе под нос мелешь, сучонок? Обычный грипп, врач так и сказал.
        - Угу. У обоих начался. Сразу. Как только мы на том черном покатались…
        - Я не думаю, что доктор мне соврал… Да и придумать можно все что угодно. А свои идиотские фантазии при себе оставь.
        - Фантазии, говоришь? - Яр ухмыльнулся куда-то в сторону, но поворачиваться к Митяю не собирался. - А ты кожу порежь. Глянь, что будет.
        - Да на хер, идиотина ты нечеловеческая, мне себя резать? Совсем псих? Катушки в башке давно проверял? Или тебе их Гром все до одной выбил?
        - Боишься?
        - И ничего не боюсь!
        - Боишься! - кивнул Яр. - И боишься не пораниться, а того боишься, что увидишь…
        - Отлично, - злобно пролепетал Митяй, - но отцу я об этом расскажу.
        - Не расскажешь, - уверено заметил Ярослав. - Если порежешься - точно не расскажешь.
        Юноша быстро оглянулся через плечо и с довольным видом вернулся к созерцанию дороги. Митяй непременно сделает это - гордость не позволит ему отступить, а любопытство лишь усилит эффект. И точно: Митяй отвернулся в сторону, чтобы Ярос не видел, достал армейский нож и слегка резанул по пальцу. Понятно, что ничего не произошло. Требовалось больше смелости и силы нажатия. Тогда он зажмурился и уже сильней полоснул по пальцу. Боль была секундной, но когда сынок Воеводы открыл глаза, то обомлел. Кровь была абсолютно черная. Она пузырилась и быстро застывала. В течение нескольких мгновений рана оказалась закрыта засохшей коркой. Сердце пару раз глухо ухнуло в груди, затем часто забилось. Тревога и страх закрались в душу. Такое отцу точно показывать не стоило…
        - Все ты, тварь…
        - Я? - Яр удивленно полуобернулся к Митяю. - Это я тебя заставлял в палату заходить? Помнится, что отговаривал…
        - Ты! Ты! И никто, кроме тебя! Все беды в нашем городе из-за тебя! Ты же не человек! Мутант! Тварь последняя…
        В глубине цеха раздался выстрел из «Сайги». Юноши вздрогнули, разворачиваясь в сторону входа. Грохнул еще один выстрел, потом другой. Застрекотал «калаш» Павлова.
        - Что, твою мать, там творится? - заговорил Митяй.
        - Тихо! Будь готов гнать! - Яр медленно пошел к воротам, поднимая автомат к плечу. Что-то страшное происходило внутри здания, иначе Купец не стал бы стрелять, не жалея патронов. Звук выстрелов усилился - люди перемещались к выходу.
        - Но здесь не должно быть тварей! Тут же замок всегда висит!
        - Да мало ли, как! - Яр недовольно махнул рукой. - Долго дыру, что ли, найти? А животные тоже радиацию чуют, вот и бегут от центра туда, где ее меньше…
        - Мать… - все, что смог сказать Митяй.
        Яр в это время подошел вплотную к воротам и вгляделся в полумрак. Его взгляду открылся лишь небольшой участок ткацкого цеха. Покрытые пылью станки, паутина, свисающая с потолка, грязь и запустение. Он шагнул внутрь, выглядывая из-за угла в длинный цех. Навстречу мчался Павлов, а следом отступал Купец. Евгений отстреливался, пятясь, от небольших крылатых существ, наводнивших пространство вокруг. Они часто-часто хлопали крыльями и носились, словно сумасшедшие, нападая на людей.
        - Быстрее! - заорал Яр. Стрелять было нельзя: зацепишь своих. Юноша сощурился, стараясь разглядеть мельтешащих тварей. Они кого-то ему напоминали. Воздух наполнился их писком. Точно! Мыши. Летучие мыши! Но какие здоровые! Не меньше кролика, прикинул Ярос.
        Женя отстрелял последний патрон и отбросил «Сайгу»: заряжать времени не было, как и доставать из рюкзака боезапас. Он выдернул из-за пояса пистолет и принялся убивать тварей из него.
        В это время бегущий Егор как будто споткнулся. Потом, несколько раз выстрелив, поднялся, но теперь сильно хромал. Видимо, напавший зверь повредил ногу. Но оставалось чуть-чуть до выхода, какие-то десять метров. Яр бросился навстречу. Подставил плечо, обхватил за спину и потянул Павлова за собой. Уже на выходе, обернувшись, увидел, как крылатая стая смяла Купца, набросившись со всех сторон, и теперь нельзя было различить в этой копошащейся куче Евгения. Только жуткий крик боли наполнил помещение, и Яр, не задумываясь, выволок Павлова на улицу.
        Сердце рухнуло куда-то вниз, колени подогнулись. Тварь Митяй! Хуже! Телеги вместе с сынком Воеводы нигде не было…
        Глава 7
        «Суд»
        Что-то пошло не так. Гром обещал, что все должно случиться без сучка и задоринки. Просто доехали, забрали две бобины с тканью - и обратно. Какие твари? Откуда? Застучала «Сайга», присоединился и «калаш», безумец Яр пошел внутрь… а жить-то хотелось. Очень.
        Митяй сжал вожжи в руках и с силой хлестанул лошадь. Та еле-еле, медленно стронулась с места.
        - Н-но, родимая! Н-но, милая! Да давай быстрее, сука! - он схватил хлыст и что есть мочи саданул по черному боку животного. Лошадь прыгнула, еще, еще. Телегу несколько раз сильно дернуло, Митяй не удержался и завалился в повозку, в сухую картофельную ботву, используемую вместо соломы. Животное понесло, потянув телегу, словно пушинку. Та подпрыгивала на кочках и кустах слишком разросшейся сухой травы. Митяя подкидывало тоже.
        Разгоняясь, кобыла удачно вошла в первый поворот. Юноше наконец удалось выбраться из ботвы и кое-как удержаться за борт телеги. Он уже протягивал руку, чтобы ухватить вожжи, примотанные к луке, но тут животное пошло на следующий поворот. Так как лошадь набрала уже приличную скорость, телега затряслась, выпрыгнула на обочину и под действием центробежной силы начала крениться. Затрещали крепления оглобель, натужно взвыла сталь, выстреливая болтами. Первый шест отлетел сразу же, телега завалилась на бок, потянув за собой кобылу, но тут разломалось и второе крепление. Лошадь, оказавшись на свободе, выровнялась и рванула по дороге, а телега закувыркалась и покатилась в траву, скрывавшую неширокую речку. Колеса, доски, щепки полетели во все стороны, а Митяй очнулся, лишь когда холодная вода окатила его.
        Левую руку пронзила боль, резкая, нестерпимая, рвущая… Словно не ножом поранился, а чем-то с множеством острых, торчащих в разные стороны иголок. Попытался вдохнуть - наоборот, выпустил остатки воздуха наружу, а рот заполнила вода. Сквозь боль зашевелил руками, чтобы сдвинуться с места, чтобы как можно скорее всплыть к воздуху, но безрезультатно… Только сейчас почувствовал тяжесть на ногах. Открыл глаза. Мутная, едкая жижа, поднятая со дна падением телеги, будто буря перед глазами: сотни, нет, тысячи частичек грязи или чего-то там. Повертел головой, различил: чернеющая глыба справа, наверное, телега, и длинный отросток - оглобля - прижал за ногу ко дну, держит. Митяй согнулся, достал правой рукой до деревяшки, дернул. Ничего. Еще, еще… Сильней. Откуда-то взялась в тщедушном теле сила… Вывернул оглоблю, она с треском отошла от телеги, отпуская. Пара взмахов руками, несмотря на боль и полыхающие огнем легкие - и, наконец, свобода…
        Неудачное слово. Не в нынешних условиях. Теперь главное - стены и жизнь за ними.
        Отдышался шумно и глубоко, отплевался от противной воды мелкими частичками ила, скрипящими на зубах, дернул за примятую траву, свисающую с берега, и выскочил на землю. Несколько долгих секунд лежал, дрожа и беззвучно матерясь, затем поднялся, бережно поддерживая левую руку. В ней торчал осколок лука. Твердая дубовая древесина растрескалась, расщепилась, врезалась в локоть промеж двух костей. Черная кровь бурлила, выталкивая из себя грязь, затягиваясь…
        Чертов мутант. Теперь он тоже чертов мутант! Нельзя никому рассказывать. Но и невозможно будет это сделать, если он не доберется до Юрьева, до спасительных, когда-то белых, четырехметровых стен.
        Он поднял автомат, который удачно слетел при падении и оказался под носом у вылезшего на берег юноши, еще порыскал в траве - отыскался выпавший нож. Пика куда-то исчезла, видимо, лежит на дне речки, ну да ладно, автомата с ножом хватит, чтобы преодолеть несколько километров. Огляделся: сзади спрятавшаяся за травой вода, вдоль нее - дорога, дальше - трехэтажное здание.
        Митяй сделал пару шагов в ту сторону, куда ускакала кобыла, и застыл. Дорогу преградила черная кошка. Большая, бьющая по асфальту хвостом и наблюдающая за ним. Животные после Трындеца тоже выживали. Сами, одни, как могли, без людей, которые их бросили. Кошки, собаки, всякие грызуны, попугаи. Собаки-то из города ушли: те самые серые падальщики. А вот кошки остались и не изменились почти совсем, только вымахали в два раза выше и стали злее и умнее. Купец всегда предостерегал от этих животных: недаром они выгнали из города собак. И почему-то Митяю казалось, что не привыкли кошки видеть людей на своих улицах.
        Юноша зло поднял автомат и, не раздумывая, нажал на спусковой крючок. Тихий щелчок - осечка.
        - Да что за! - видимо, заклинил.
        Митяй потряс автомат, постучал по нему кулаком - ничего. Что-то где-то заело. Откинул его за спину и выдернул нож. Кошка тем временем медленно пошла на юношу, потом легко побежала. Это было плохо. Старики рассказывали о ловкости и изворотливости этих животных, говорили еще, что шансов никаких без оружия.
        - Черт! - не выдержал Митяй. К драке он сейчас не был готов. Юноша метнулся к зданию, прыгнул и рухнул вместе с осколками стекла и обломками рамы уже в помещении. Задел какой-то стол и, не задумываясь, развернулся к окну. Следом одним огромным прыжком метнулась кошка… Шипение, визг, рычание твари оборвал несколько раз впившийся в ее тело нож.
        Митяй с трудом отбросил мертвое животное, из которого вываливались внутренности, несколько раз выдохнул и приложил ладонь к щеке. Четыре глубокие царапины пересекали ее. Юноша отдернул руку и посмотрел на испачканную черной субстанцией ладонь. Оказывается, не так просто бродить вне стен города. А он остался почти без оружия, только нож помог ему. Спас жизнь. Левая рука разрывалась от боли - кошка вывернула, разбередила дубовый обломок. Кровь вновь пошла, но, как и раньше, быстро сворачивалась. Хуже было другое - боль и кусок дерева внутри будто парализовали руку до локтя. Надо срочно валить отсюда, иначе с такой скоростью, с которой возникали новые опасности, он до Юрьева не дойдет.
        Только когда встал и осмотрелся, понял, где находится. Школа. А это - класс. Грифельная доска, парты… но уж больно жутко тут. В дальнем углу горка скелетов в драных, почти истлевших лохмотьях, за тремя партами тоже, и за учительским столом один. Черепа запрокинуты назад, как будто…
        Митяй медленно пошел по классу, рассматривая когда-то живых. У учителя в прижатой к груди руке зажат пистолет. Мурашки пробежали по спине юноши. Что же здесь происходило в те страшные годы? Во что с началом войны превращались люди? Картина прошлого промелькнула пред глазами…
        Сваленные в углу в кучу трупы детей - что с ними учитель делал перед этим? За что убил? Потом рассадил оставшихся по партам и что-то требовал, возможно, отвечать домашнее задание… Тому, кто не знал - пулю в голову. Отсюда и откинутые назад черепа. Последнюю пулю - себе…
        Да что творилось в то время?! Митяй опрометью бросился из класса. В коридоре чуть не споткнулся о другие скелеты. Потемневшие от времени кровавые пятна на стенах и полу рассказали об ужасах, случившихся здесь. Попытался накинуть ткань на лицо, с запозданием понял, что ее содрала кошка. И, не оглядываясь, не останавливаясь, бросился на улицу. И выскочил как раз на ту, которая, перекинувшись через мост, чуть дальше соединялась с «ул. 1-го мая». Не задумываясь, он припустил по поросшему травой асфальту через мост, срезал через детскую площадку на «Первого мая» и, рассмотрев вдали купола собора и бело-серый забор за земляным валом, метнулся в сторону города.
        Только карусель, задетая им, скрипела позади и раскачивалась… Из травы, потревоженная шумом, выглянула настороженная кошачья морда. Зверь повел носом и нырнул в траву в направлении города.

***
        - Точно! Падла! - прорычал Егор Павлов. Яр оттащил его к другому зданию и посадил на траву.
        Крылатые мыши бешено пищали, пытаясь вырваться за стены цеха, но, рожденные для жизни в полутьме, они не могли вылететь на улицу при дневном свете. Он слепил их и пугал. Стоило только одной из них пересечь границу света, как она тут же, ослепнув, падала, либо врезалась в стену. Остальные подхватывали писк подранка.
        Яр удовлетворенно хмыкнул, подошел ближе и просто закрыл створки, заперев их пикой. Шок от смерти Купца еще не прошел и, надо думать, пройдет нескоро. Но сейчас перед юношей стояла другая, более важная задача, которая не оставляла времени на излишние сантименты. Нужно было отвести Павлова в Юрьев. Он оглядел беснующихся на земле слепых мышей и прикончил ножом. Яр в первый раз видел подобную лысую тварь с тонкими перепончатыми крыльями, узкой мордой и острыми, длиной в палец, клыками, каждый из которых был больше головы самой зверюги и далеко выступал изо рта. Откуда они здесь?
        - В жопу этого урода! - психовал Егор. - Серому падальщику в жопу! Не посмотрю на Воеводу, размажу важное лицо его сынка по стене монастыря! Прям руки чешутся!
        - Что с ногой?
        Яр подошел и присел рядом. Павлов аккуратно задрал штанину. Взору открылась большая рваная рана, сквозь кровавое месиво просвечивала белая кость. Вот вам и зубки… В какие-то мгновения так обожрать ногу! Словно пираньи, о которых он слышал от старших, только летающие. Крови же было много, очень много. Яр быстро оторвал длинный лоскут от куртки и сильно перетянул ногу выше колена, потом подцепил стрелой и, действуя ею, как рычагом, замотал повязку еще туже.
        - Идти сможешь?
        - Ну, ясен пень! - возмутился Павлов. С помощью Яра он резко вскочил на ноги и, застонав от боли, чуть не рухнул обратно.
        - Не надо было так резко. Ты много крови потерял. Постой, приди в себя, я не тороплюсь, да и ты, видно…
        - Да к чертям отдыхать! - Павлов был в ярости. Он оттолкнулся здоровой ногой и поскакал, держась за Яра. - К чертям! Запах крови сейчас привлечет их…
        - Кого их, Егор? Кого? Мыши заперты и даже если бы заперты не были - дневной свет не для их глаз! Дойдем потихоньку! Не ссы.
        - Да что не ссать-то, Яр? Мы без Купца! И даже он погиб здесь, в этих сраных развалинах! Он, Яр! Купец!
        - Да тихо ты! Орешь тут, как истеричка! Всех тварей своим криком созовешь… Успокойся. Шанс есть. Главное - двигаться.
        - А у тебя оружие есть? У меня только автомат… Остальное уехало, мать твою, в закат… С Митяем, едрит его в печень! Чмо!
        - Успокойся, у меня тоже автомат. Еще лук со стрелами есть, нож вот…
        - Да какой лук, автомат… Ты видел, что с Женькой было? Разодрали в клочья! Даже «Сайга» не помогла…
        - Тихо! - прикрикнул Яр, пригибаясь под тяжестью Павлова. - Куда теперь? Лучше скажи, куда теперь?
        Дорога, ведущая от фабрики, закончилась, упираясь в другую.
        - Налево. Ты что, не помнишь? Смотри по примятой траве.
        - Да какой тут… Пошли, - и они свернули на другой путь. Такой же заросший, прямой, ничем от предыдущего не отличающийся. По сторонам - заброшенные однотипные здания, разросшиеся деревья и кустарник.
        - Э-э-э… что там? - махнул рукой Егор. Яр попытался выпрямиться, посмотреть, но рука Павлова прижимала, мешала. - Да вон, на следующем повороте.
        Теперь и Яр увидел. Дорога поворачивала направо вдоль реки. Заросли высокой травы были смяты, кругом валялись доски, щепки и колеса. Сама телега еле виднелась под спокойной гладью воды, медленно скользившей над ней.
        - Он что? Утонул? Вот это я понимаю… Самая настоящая смерть для самого настоящего падлы…
        - Да не, - Ярос мотнул головой на дорогу, развернул Павлова и потащил к зданию. - Вот, посмотри. Видишь воду? Выбрался, козел. Только непонятно, зачем полез в окно. Что забыл в этом доме?
        - Черт! - выругался Егор, заглянувший внутрь первым. - Лучше пойдем дальше. Нечего там… Ничего интересного…
        - А что… - Яр, сделав усилие, вытянулся, оперся о подоконник, заглянул. На полу кошка, освобожденная от внутренностей, парты, за ними скелеты в ошметках одежды, в углу куча костей… - Черт! Ты прав! Пошли дальше.
        - Как думаешь, что здесь случилось?
        - Без понятия…
        - Экзамены дети сдавали? Или конкурс какой был… Приз - смерть…
        - Слышь, Егор? У тебя не болит ничего? А то разошелся тут: экзамены… конкурс… Да я б о дороге думал! Нам еще пилить и пилить!
        - А что с дорогой? Дорога, она ниче… Вон мостик… Сейчас на ту сторону - и до дома… Уже бли… - он не договорил.
        Что-то стукнуло в спину. Молодых людей опрокинуло, бросило лицами на жесткое покрытие моста. Яра накрыло телом Егора. Что-то еще было сверху. Кто-то ерзал на Павлове и то ли дергал его, то ли еще что… Яр вывернул голову, насколько позволяло тело придавившего его бойца. Плечо товарища в поле зрения, далее безвольная рука, елозящая по асфальту, словно рисующая какой-то странный, непонятный рисунок. И кровь, как краска. Кап-кап - линия, кап-кап - черта. Довольно жутко было видеть это. Яр почувствовал теплое, жидкое, чужое, стекающее по шее. Он сделал усилие, выполз из-под тела и сразу же перекатился дальше, чуя беду.
        Судороги пробегали по телу Егора, отчего руки и выписывали странные линии на асфальте. Он умер быстро. Сверху восседала большая черная кошка и рвала его спину зубами и когтями. Шейные позвонки белыми костяшками торчали наружу…
        Кошка, чувствуя смерть человека, повернулась к Яру. Зашипела, приготовилась к прыжку. Доли секунды оставались на принятие решения. Автомат под Егором, да и лук там же, где нож - черт знает где. Яр закинул руку за спину, схватился за стрелу, кошка прыгнула, широко расставив когтистые лапы и метя в горло. Ярос выбросил перед собой руки. Одной схватил зверя за горло, другой - стал наносить наконечником стрелы удары. В шею, в бок - куда попало. Острое, закаленное железо с легкостью глубоко входило в податливую плоть. Предсмертный хрип - кошка, еще не понявшая, что случилось, сучила лапами, раздирая одежду Яроса. И через несколько секунд юноша откинул слабо подергивающуюся тушу в сторону. Произошло все слишком стремительно. В этот раз он успел выхватить стрелу из колчана и направить в горло метнувшегося к нему зверя. Успеет ли в следующий?
        Яр резко вскочил и огляделся. С той стороны, откуда они с Егором пришли, из травы выглядывали еще кошки. Поменьше. Одна за другой они с любопытством выходили на дорогу и смотрели на разыгравшуюся на мосту сцену. Юноша нагнулся и сдернул тело Павлова в сторону. Схватил лук и автомат, оглянулся обратно на кошек. Первые две уже бросились вперед, а остальные, повинуясь стадному инстинкту, следом за ними…
        Ярос поднял автомат и сделал пару одиночных выстрелов, ранив двух кошек. Несколько их сородичей задержались, добивая своих же и принимаясь потрошить острыми зубами тела. Остальные драпали дальше. И Яр побежал, что есть сил, часто останавливаясь и оглядываясь. И понял, что перехитрил смерть, когда кошки остались на мосту - сегодня добычи было достаточно: большой человек и… видимо, мать или отец.
        Но Яр не остановился, пока не добежал до перекрестка. Тут он перевел дух и увидел вдалеке родные стены монастыря. Ну вот, теперь нужно быстро нестись вперед, пока звери сзади не одумались и не напали снова. Он быстро пошел по «ул. 1-го мая», озираясь. Теперь чахлая высокая трава и темнеющие окна-глаза зданий казались ему не такими пустыми и безобидными. Везде чудилось шевеление и подозрительные звуки.
        Расползшиеся кирпичиками по площади торговые ряды будто расступились, выводя к земляному валу, и юноша застыл как вкопанный. По насыпи, пятясь, взбирался целехонький Митяй с направленным вперед ножом, а следом, на совсем близком расстоянии, крался большой кошак… Только бы Митяй не поднимался выше. Не понимает, что ли, что, как только он выйдет на вершину, кошак нападет? Видимо, от страха совсем разум потерял…
        Ярос поднял лук, так как из автомата с такого расстояния точно не попасть было, и наложил стрелу, пальцами ощущая мягкое успокаивающее оперение. Натянул лук, глубоко вздохнул, сосредоточился на цели, заставляя плавиться и исчезнуть мир вокруг. Только он, стрела и цель.
        Зверь прыгнул, Яр спустил тетиву, стрела с легким свистом ушла в полет. Митяй с кошаком упали на вершине вала. Сердце юноши на миг замерло, но потом забилось еще чаще. С нехорошим предчувствием он, что есть силы, бросился через площадь к валу. И не остановился, пока не поднялся по крутому склону.
        Оба - и зверь, и Митяй, недвижимые, лежали на земле. Кошак с раскинутыми в стороны лапами на юноше, а в затылке стрела…
        - Митяй! Митяй! - Яр подскочил, попытался скинуть труп кошки с парня, но что-то мешало. Что-то не давало ему этого сделать.
        Он нагнулся ближе, чуть приподнял кошака, заглянул между ним и Митяем… стрела, прошив череп зверя, вошла в грудь юноши, поразив две цели. Сын Воеводы захрипел, задергался. Глаза открылись, вращаясь, грудная клетка еле поднималась. Митяй с усилием попытался вдохнуть. Что-то забулькало внутри… Яр в ужасе заметался, не понимая, чем помочь. Потом взгляд зацепился за зеленые купола Михайло-Архангельского собора. Стена города рядом. Вон и люди в бойницах мечутся, что-то кричат. А до ворот - каких-то сто метров.
        Яр срезал оперение стрелы ножом, сдернул череп мертвой кошки, как мясо с вилки, отшвырнул в сторону. Нельзя вынимать стрелу, нельзя! Подхватил хрипящего Митяя, приподнял. Тело тащить - словно мешок с песком: тяжело, неудобно, скользко, так и норовит вывалиться из рук, упасть обратно на землю, да там и остаться.
        Кое-как ему удалось взвалить Митяя на плечи. Тот стонал: стрела в груди цеплялась, двигалась, вызывала боль и расширяла рану. Яр понес юношу к воротам вдоль белой стены: штукатурка местами отпала, но ее с лихвой заменил плющ, свиваясь и расползаясь по каменной кладке, странно зеленый еще, несмотря на осень.
        Ворота раскрылись задолго до подхода Яра, навстречу выбежали стрельцы. Окружили, защищая, хоть и не от кого уже, подхватили Митяя, помогли затащить внутрь. Яр до последнего цеплялся за парня, старался помочь, но во дворе Юрьева его оттеснили. Положили раненого на койку, которую вынесли из здания, разошлись, образовав кольцо, куда тут же нырнул доктор.
        Изо всех щелей набежала толпа, словно ручейки слились в широкое озеро. Людское море тут же загомонило, запричитало, заохало, стараясь поближе просочиться, рассмотреть, чтобы дать потом волю языку: что-то новенькое случилось, что-то из ряда вон…
        - Что тут творится?
        - Чай, испытание вкривь пошло…
        - Смотрите, смотрите… Чего там?
        - Сам Воевода! Охрана! Стрельцы! Да что же творится-то?
        - Убили, что ль, кого?
        - Да не видишь, один он вернулся… один…
        - И что же теперь будет-то? Ой, страсти-то какие!
        - Серые падальщики, что ль? Иль похуже чего?
        - Окстись, ирод! Какие падальщики?! Купец не вернулся… Купец… А с ним…
        - Егорка! Где мой Егорка? Что с ним? Его-о-орка-а…
        Толпу сдерживали охранники Воеводы, толкались, пытались удержать, к ним присоединились стрельцы. Сам же глава стоял за кольцом, ограждающим Митяя. Он внимательно смотрел на Яра, пристально, зло даже. Рядышком был и Гром: сощурившись, оценивал ситуацию, казалось, видел всех: и Ярослава, и Воеводу, и Митяя в кольце стрельцов, и толпу, волнующуюся и любопытную.
        Ярос пошел вперед, к кольцу, внутри которого Митяй плевался кровью, кашлял и… умирал. Он хотел помочь, что-то сделать еще, словно того, что сделал до этого, было недостаточно. Путь преградил Воевода. Глаза метали искры, губы тряслись, скривившись от злобы, а ненависть натянула тело, напрягла, взвела, как часовую пружину. И в этот миг она распрямилась. Рука Воеводы взлетела, метнулась к Яру. И не одна, а вместе с пистолетом.
        - Ты! Черт недоделанный! - прорычал он, палец уже давил спусковой крючок. Юноша вздрогнул и остановился в недоумении. - Ты убил его! Да я тебя! Я! Молись, сука!..
        - Юрий Сергеевич! - подскочил Гром, сжал запястье главы, потянул вниз. Тот пытался вырвать руку из железной хватки Грома, нацелить опять оружие в лоб Яру, но никак не получалось: Гром держал крепко. - Одумайтесь! Народ же вокруг! Нельзя без суда! Нельзя! Надо показать им… какой вы… хороший правитель! Юрий Сергеевич! Не при всех!
        - Взять! - через несколько долгих мгновений выдохнул Воевода. С каменным лицом Панов повернулся к Громову, заглянул в его глаза. - Взять и отвести в церковь. Суд сегодня… через час. Ты будешь судить… и не спорь! А то и тебя вместе с ним!
        - Но Митяй еще не умер!
        - Но почти… Я все сказал, Гром. Этот утырок последний раз обделался… Через час, Гром. В церкви, Гром.
        Тот мотнул головой, и двое в черном схватили Яра, отобрали оружие, завернули руки за спину и так, носом в землю, повели мимо бурлящей и галдящей толпы в Михайло-Архангельский собор. Толпа вздохнула, ахнула и потекла следом, набиваясь в стонущий то ли от ветра, то ли от недоумения - куда же все прут-то? - храм.
        Когда люди разошлись, к злому Воеводе подошел врач, выбравшись из кольца вокруг Митяя. Вениамин Игоревич остановился рядом, нерешительно теребил в руках чемоданчик с инструментами. Панов сам же и подтолкнул врача к разговору.
        - Ну, доктор? Чего ждать? - желваки играли, взгляд не предвещал ничего хорошего.
        - Странно… все… Очень… странно…
        - Что с ним?
        - Ничего хорошего. Ничего. Кровь заливает легкие. Я вытащил стрелу и сделал разрез… на спине… чтобы кровь… но…
        - ЧТО С НИМ!
        - Максимум до утра, Юрий Сергеевич. Максимум. Готовьтесь. Но странно…
        - Что странно? - Панов встрепенулся, уперев немигающий злой взгляд в доктора. - Говори.
        - Кровь… странно… Она черная…
        - Что?
        - Кровь вашего сына неправильная, нечеловеческая… Мутант он…
        Вениамин Игоревич осекся, так как весь вид Воеводы говорил сейчас, что тот в гневе, что совсем не те слова он хочет услышать от доктора. Ноздри раздуваются, брови насуплены, желваки напряженно двигаются, а руки слишком заметно трясутся. Лучше его сейчас не трогать.
        - Доставьте сына в лазарет и приведите Потемкина. Я скоро буду, - с этими словами он прошествовал в сторону собора. Стрельцы переглянулись, пожали плечами и, подняв койку с Митяем, потащили юношу к стрелецкому корпусу. Следом поплелся Вениамин Игоревич, не зная, куда деть руки: он слишком поздно осознал, что совершил ошибку, сказав Панову, что его сын - мутант.

***
        Михайло-Архангельский собор впервые после дней Великой смуты наполнился таким шумом… Именно с тех пор, когда испуганные люди дни и ночи проводили за мольбами, возлагали надежды на Всевышнего, но так ничего у него и не вымолили, храм почти никто не посещал.
        Люди в большинстве своем разочаровались в Боге. Обходили собор стороной, батюшку проклинали при каждом удобном случае, а Бог теперь был для каждого свой… В первое время отец Иоанн пытался вернуть людям привычку верить, но Воевода пригрозил ему карой, если тот не перестанет пудрить людям мозги и вносить смуту в сердца жителей Юрьева. Во-первых, религия в том виде, в каком была до войны, оказалась мало кому нужна, а во-вторых, нечего теперь было взять с народа - естественно, батюшка себя не считал таковым. Все и раньше-то было только на добровольных началах и пожертвованиях, теперь же и вовсе, чтобы самому прожить, пришлось пойти на договор с власть предержащими. Воевода не разрешал ему проповедовать православие, зато был рад, когда отец Иоанн восхвалял и возвышал Панова. На этом и строились отношения Воеводы и батюшки. Тот был целиком за действующую власть, а глава города, в свою очередь, не отбирал у священника храм, позволял достойно существовать, есть-пить со своего стола, лечиться в случае нужды и закрывал глаза на многочисленных монахинь, а по сути - обычный гарем в стенах церкви.
        Естественно, былое величие храма сошло на нет за двадцать лет, прошедших после исчезновения мира. Росписи, иконы и витражи закоптились от постоянно чадящего под сводами костра. Разграниченное простынями и тряпьем пространство - комнатки жен с детьми - сейчас просто смели. Жены толпились в дальнем углу, ругались, причитали, кто-то плакал. Детишки от мала до велика с радостными из-за необычного нашествия людей воплями носились среди толпы. Пришлые же заполонили собой все пространство, расшвыряли койки, сорвали занавески, нарушили покой внутренней жизни собора и его обитателей.
        Чем дольше народ толпился в ожидании, тем сильнее было недовольство, тем быстрее распалялись люди. Батюшкины жены орали, вошедшие вторили, атмосфера внутри храма заметно накалялась. С иконостаса взирали молчаливые образа, хмурились, вслушивались в людскую брань, сердились. Потухло несколько свечей, расставленных по периметру. Их батюшка самолично лепил: собирал воск, когда сгорали, после заново катал. И пойми тут: то ли от людского накала это произошло, то ли из-за сквозняка, то ли оттого, что храм гневался. Казалось, когда человеческое море влилось бурлящим потоком в помещение, стало темнее, будто души вошедших здесь не просто так, а затем, чтобы забрать свет, вдохнуть весь воздух, погубить храм.
        Раздался треск, столь явный, что народ даже сквозь собственный шум его услышал. Повернулись головы, зашептались… На правой стене собора, пересекая внушительных размеров фреску, образовалась трещина. Снизу вверх потянулась, с отростками, разбегающимися в стороны. Георгия-Победоносца, изображенного на фреске, разрезало пополам. Люди испуганно зашептались, норовя придумать каждый свое, страшное и непонятное, чтобы напугать соседа. Теперь уже и на стоящих у иконостаса охранников Воеводы, и на скрученного, подавленного Яра никто не смотрел. Всеобщее внимание было приковано к этой трещине, виновной лишь в том, что она в ненужное время поползла по стене…
        - Что же это делается, Клав, видишь? Не иначе, Бог…
        - Да то, поди, стены трещат… фундамент поплыл…
        - Да какой фундамент-то? Какой фундамент? Вишь, как Георгия-то покоробило? Прям пополам…
        - Слышала я, бабоньки, что опосля такого молния бывает… Поубивает ведь всех… Грешных-то…
        - Да че говоришь-то, дура! Совсем вы, бабы, из ума выжили! Это от вашего крика стены уж трещат! Молчали бы уж!
        - А ты сам молчи, Петрович! Хайло свое не разевай! Нечего тут!
        - Да! Нефиг!
        - Именно… Все на баб готовы свалить! Вот ведь мужики-то пошли…
        - Была бы твоя Лизка здесь, так не говорил бы, козел старый…
        - Да что вы, тетки, совсем окривели, что ли? Совсем…
        - Молчи, хрыч! А то в твоем огороде грехов-то не было… Вон, как с Клавкой зажигал…
        - Что?!!
        - Что-что? Разве нет, Клав? Видела я, как он к тебе захаживал…
        - Ты бы, Верка, за своим огородом смотрела…
        - А что в моем огороде? В нем все хорошо… Муж - клад! Сын - загляденье! Сосед, и тот…
        - Что?!
        - Ой, Василий… Я тут это… Не того… Ну, что ты сразу к словам-то цепляешься…
        Яросу позволили выпрямиться, но он чувствовал на плече тяжелую руку конвоира. Юноша посмотрел на толкающуюся толпу, ребятишек, нашедших и здесь веселье, играющих в салочки, скользя меж людей. Скривился и тяжело вздохнул. Суд обещал быть интересным, а если точнее, то сплошным фарсом. Результат Яр уже знал. Не нужно ходить к гадалке, чтобы понять: для него все окажется плохо. Ведь никто из этих людей не заступится. Толпа. Обычная толпа грязных зверей, не способная мыслить самостоятельно. Вон, как на трещину уставились и воют… Изобразили из нее чуть ли не знамение, чуть ли не глас божий услышали…
        Ярос цеплялся взглядом за стоящих в первых рядах, тех, кого еще можно было рассмотреть при слабом свете, падающем сквозь закопченные, уже не цветные, а серые витражи, струящемся от нескольких сотен свечей, расставленных по периметру. Вот Артем. Они когда-то мечтали с папкой до Москвы добраться. Знатный был охотник, начинающий стрелец, но не прошел испытание. В самый последний момент спрыгнул с телеги и, послав всех куда подальше, стал обычным кузнецом. Вот Марина Федоровна - бабушка, божий одуванчик, постоянно заходила к ним на компот из ревеня, но последнее время скуксилась, съежилась, «потерялась». Еще бы: во время последней уборки картофеля за северными стенами Юрьева дочь Люся стала жертвой серых падальщиков, которых по недосмотру стрельцы подпустили слишком близко. Она оставила матери «в наследство» двоих годовалых сыновей-двойняшек. Левее - Катерина, прижимающаяся к мужу, скособоченная, с потухшим взглядом женщина. Эта дочь потеряла полгода назад. Утопили в Колокше: посчитали глаза разного цвета мутацией. Вот и Николай Выдренков, Варя рядом, а Ванька, видно, где-то в толпе шныряет - мелочь,
что с него возьмешь. Не на дежурстве Коля, знать. Осунулся за ту неделю, что Яр пробыл в клетке, помрачнел. И к нему псы Воеводы приходили, расспрашивали и угрожали. Вон, как глаза в сторону отводит. Как и дочка, прям. Хотя, чего ей стыдиться? Правильный выбор сделала, можно сказать, нужный: ей детей рожать, воспитывать и обеспечивать, и решение быть с Митяем в этом случае - самое беспроигрышное. Верное… Никто из окружающих слова против не скажет. В лучшем случае, будут стоять и прятать глаза, как Выдренков и его дочь. Всех жизнь покоробила, всем досталось, и они больше не хотят потрясений, испытаний и так хватило. Лишь бы вновь не зацепило.
        Гомон не стихал. Гром глянул в сторону выхода, вычленил взглядом хмурого и злого Воеводу, незаметно притулившегося у двери, понял его кивок как сигнал и начал. Сначала шагнул к Яру и одним движением сорвал с головы шапку. Юноша попытался было выхватить ее обратно, но сильный конвоир вновь скрутил руки за спиной. Потом Гром заговорил. Громко и резко, как и подобает бывшему военному, а теперь начальнику воеводиной охраны. Его голос волнами раскатывался под куполом храма, заставив всех повернуть головы в сторону оратора.
        - Люди! Взгляните! Нет! Только узрите, кого мы пригрели и кормили все эти годы… Видите? - он указал на лысую голову Яра, неприкрытые роговые наросты в полутьме выглядели пугающе. - Никого не напоминает?
        По толпе пронесся ропот. Яр чувствовал на себе их взгляды. Он рассматривали его, словно видели впервые. С искренним недоумением и изумлением, некоторые со страхом. Неужели они не знали? Знали, но вот теперь, под гнетом событий, они узрели его наросты вновь с другой точки зрения. Еще и Гром подливал масла в огонь.
        - Люди! Вы убивали своих детей с лишними конечностями! А тут… Видите? Он прятался среди нас всю свою жизнь! Целую жизнь! - теперь по толпе прокатился возглас возмущения. Это коснулось многих. У каждой третьей семьи ребенок рождался с отклонениями. - И мы все эти годы не знали, что с нами рядом живет… вот этот! Нечеловек! Как же так, люди?
        - Убить его! - одинокие возгласы тут и там. Редкие и слишком явственные в тишине большого помещения.
        - Вслед за нашими его! В Колокшу!
        - Черт! Сам черт среди нас жил!
        - Фавн! Приспешник дьявола!
        - Да что вы, люди! - еще более редкий, заступнический возглас. - Он же хороший. Он же не трогал никого!
        Храм взорвался воплями. Все спорили со всеми. С одним, со вторым, с каждым. В толпу будто черт вселился на самом деле. Кто-то защищал Яра, кто-то обвинял, последних было значительно больше.
        - Люди! - вновь раскатился по собору голос Грома. - Спокойно! Затем ли мы здесь собрались, чтобы спорить? Чтобы ругаться друг с другом? А все из-за кого? Из-за него! Не понимаете? Он же управляет вами! Заставляет злиться друг на друга. ИС-КУ-ША-ЕТ!
        Толпа снова взорвалась, загалдела, но согласных уже было больше. Озлобленные взгляды теперь кидали на юношу, а не друг на друга.
        - Но я говорю сейчас не об этом, люди! Он убил сына Воеводы! Он - убийца! И этот оборотень будет жить с нами?
        - Нет! Убить его!
        - Сжечь!
        - Утопить!
        - Без суда это невозможно, люди! Мы же не звери какие! Воевода - честный правитель.
        - Спроси его!
        - Да! Пусть расскажет, как дело было!
        - Да!
        - Говори, - Гром повернулся к юноше, - расскажи всем, как дело было.
        Ярос заговорил. С самого начала, издалека. Про ткацкую фабрику, про крылатых тварей, про смерть Купца. Как их бросил Митяй. Как они с Егором одни добирались, не зная дороги, и как Павлова на глазах у Яра убили кошки. Говорил медленно, сбивчиво, вспоминая страшные минуты самого сложного в его жизни испытания. Проживал его заново вместе с погибшими. Рассказал, как увидел, что кошак нападает на Митяя, и попытался помочь, убить зверя. Но…
        - Так ты признаешь, что убил Панова? - холодный взгляд Грома сверлил его.
        - Нет! - молодой человек смотрел в толпу, но не видел ни грамма сочувствия. - Я помочь хотел! Так получилось…
        - Все слышали? - Гром повернулся к толпе. - Это его стрела в Митяе! Она, а не кошка, убила сына Воеводы. Надежду и будущее города. Молодой Панов убит. И кем? Тем, кого уже давно не должно здесь быть… Тем, кого воды Колокши уже давно должны были принять к себе во искупление… Наше с вами! Так что скажете, люди? Виновен?
        - Виновен!
        - Полностью!
        - Смерть ему!
        - Виновен… - даже Николай, друг отца, и тот сказал это.
        - Отлично, - прошептал Гром, а затем обычным голосом продолжил. - Итак, Ярослав. Ты признан виновным в убийстве сына Воеводы. В непредумышленном убийстве. Хоть ты и вне закона, но Воевода милостив… Он приговаривает тебя к быстрой смерти - расстрелу! - затем он повернулся к толпе. - Люди! Завтра на рассвете, с боем колоколов, состоится казнь. Просьба - никому не опаздывать… Увести!
        Сердце билось в груди на удивление ровно. Яроса вели через ненавидящую его толпу, кто-то злорадствовал, кто-то плевался, кто-то провожал печальным взглядом. А дети радостно носились среди людей, толкались, веселились… Им невдомек было, куда провожают человека. Что у него осталась всего лишь ночь, чтобы надышаться зловонным воздухом этого города. Вспомнить жизнь или ее подобие. Ту, что ему дана была на протяжении восемнадцати лет, но ничего не принесла. Ни родных, ни друзей, ни даже нормальной смерти. Ярос на выходе из храма опустил голову. Он больше не хотел иметь ничего общего с этими людьми. Ни видеть, ни слышать, ни быть среди них. Он не хотел быть человеком! И, возможно, самое лучшее сейчас - это умереть…
        Глава 8
        Сопротивление
        Утро. Комната. Светлая, чистая и просторная. Свежий запах картошки с курицей откуда-то из кухни… Кроватки близнецов в дальнем углу. Ванька и Славик еще спят. Не стоит будить…
        - Ванька! Славка! - голос отца, вечно недовольного чем-то в последнее время, хмурого и какого-то… злого, что ли. Его опухшее лицо высунулось из-за двери и глянуло красными глазами, дыхнуло перегаром, который уже, как хроническая болезнь, не проходил. - А ну, подъем! За дровами сегодня. Дальнюю избу разбирать будем.
        Под чистыми одеялами нехотя зашевелились, заворочались, но что поделать - сейчас даже руки двух десятилетних пацанов могут оказать неоценимую помощь.
        - А ты… - отец как-то странно на меня смотрит. Неестественно. - Быстрей одевайся и матери помоги! Нечего из себя барышню корчить, да книжки целыми днями читать. Взрослая уже. Пятнадцать стукнуло.
        Он уходит, а я в нерешительности стою у зеркала в одной сорочке. Что-то происходит, а я не могу понять. Неуютно как-то от его взгляда, словно он раздевает меня им, словно…
        - Так… Оля. С этим понятно. Теперь ты засыпаешь, тихо вокруг, спокойно… Переносишься на полгода вперед… Что ты видишь?
        Нет! Нет! Только не это! Нет! Ужас наполняет тело, заставляя его оцепенеть, делает его деревянным. Дверь на кухню трещит от тяжелых ударов. Там он. Отец… Тот, в кого он превратился… Какие-то полгода, а он изменился до неузнаваемости. То ли самогон его изменил, то ли еще что. Неважно. Сейчас, когда мать с братьями ушли в город, он стал ко мне приставать. То коснется ноги, то попу погладит, а недавно прижал к холодной печи и… и… дышал перегаром в лицо… и… и… щупал, трогал… и пытался засунуть свой мерзкий язык… мне прямо в рот…
        - Спокойно, Оль. Ты во сне. Это происходит не с тобой. Что дальше было?
        Я ударила его промеж ног, он согнулся от боли, и это дало мне возможность убежать, спрятаться, закрыться в детской комнате. Теперь он ломает дверь. Меня одолевает ужас, я не могу ничего придумать, чтобы остановить отца. Как заставить его опомниться? Что делать? Дверь раскурочена полностью. Он просунул руку в дыру, зыркнул сквозь щель на меня злыми глазами и отворил засов… Я кричу, чтобы он одумался, чтобы прекратил, но в его руке топор… Мне страшно. Что я могу сделать? Только вжаться дальше в угол. Он идет… Он приближается… Нечеловеческая улыбка играет на его лице… и… он расстегивает штаны… Я прошу… Я умоляю… Он бьет. Сильно, наотмашь. Все, как в тумане… Бросает меня на кровать, рвет одежду… и… и…
        - Пропустим это. Оль, что происходит потом?
        Мать… Она в ужасе. Братья выглядывают из-за нее… Она что-то кричит - мне не разобрать. А он встает и направляется к ним… Все смутно… Словно воля покинула меня. Внутри боль, влажно… внизу. Трогаю - кровь… Потом выстрелы! Я вскакиваю, бегу, пока хватает сил. Врываюсь на кухню, падаю прямо… на мертвые тела матери и братьев… Вокруг боль… Ее столько, что она мешает думать. Он затаскивает тела в шкаф, а я, как безвольная кукла - не в силах встать, отомстить ему… сделать хоть что-нибудь! Потом он бросает меня в погреб. Чтоб не сбежала…
        - Все. Стоп. Оль, ты забудешь это. Медленно, спокойно ты уходишь из дома. Он тебе не мешает, он не замечает тебя теперь. Ты забираешь тела матери и братьев и уходишь вместе с ними, оставив его наедине со своим кошмаром. Ты хоронишь их в светлом и тихом месте, под березкой, повесившей ветви прямо над вами… Тебе хорошо… Ты чувствуешь, что их души упокоены, ты садишься под березку, и глаза наливаются тяжестью. Ты погружаешься в дрему. Тихо, спокойно. И в какой-то момент ты засыпаешь. Ты спишь. Крепко - это сон забвения. Он унесет все плохие воспоминания, очистит память, сотрет страх и твоего отца… И когда ты проснешься, не будешь помнить ничего из этого… На счет три ты откроешь глаза. Итак, начинаем. Раз… Два… Три…
        Ольга открыла глаза и посмотрела на Потемкина, сидящего рядом. Игорь… Он легко касался руки, гладил. Необычное ощущение, давно забытое. Словно мама была рядом, братья где-то тут же игрались, а девочке снова пятнадцать.
        - Как ощущение? - лекарь говорил тихо и вкрадчиво, продолжая успокаивающе гладить по руке.
        - Легкая слабость, спать хочется…
        - Это пройдет. После гипноза всегда так. Я рад, что ты согласилась.
        - Я точно забуду е… его?
        - Не сразу. Потребуется несколько сеансов, но после будет легче. Подсознание заблокирует те участки, которые приносили боль. А сейчас отдыхай, - Потемкин хотел встать, но Ольга удержала его. Игорь удивленно посмотрел на девушку, но все же остался сидеть.
        - Игорь… Я… - она не находила слов. Ей было хорошо с этим человеком, необычно. Оля еще не понимала этого чувства, не осознавала и не могла объяснить. Зато все понимал лекарь.
        Мужчина слегка нахмурился, но сдержался. Следовало бы пресечь на корню зарождающуюся в девушке влюбленность, но Игорю стало ясно, что, сделав это, он навсегда потеряет ее доверие. Результаты, которых он добился после нескольких сеансов гипноза, просто испарятся. Все окажется напрасно, а девушка, разочаровавшись во второй раз в мужчине, на долгое время будет травмирована. Он прекрасно осознавал, что ее влюбленность больше надуманная, родившаяся из благодарности к своему спасителю, из сравнения его с чудовищем, мучившим ее пять лет. Но она пока этого не понимала, может, позже поймет, но сейчас… Глаза говорили за девушку. Кричали! А что мог сделать Игорь? Он глубоко вздохнул и мягко снял руку Ольги со своей.
        - Поспи. Тебе это необходимо, - он найдет способ избавить девушку от этого глупого заблуждения, не сейчас, но найдет. В крайнем случае можно воспользоваться гипнозом.
        - Хорошо, - кивнула Ольга. - Но ты будешь рядом? Никуда не уйдешь?
        - Нет, я не брошу, - Потемкин опять глубоко вздохнул, хотел сказать еще что-то успокаивающее, но его прервали. Послышался звон ключей и скрип решетки. В камеру вошли стрельцы.
        - Пойдем, - хмуро сказал бородатый. - Тебя Воевода ждет.
        И снова арочный свод подземелья, металлическая дверь на выходе, ржавая и скрипящая. Дневной свет, болью резанувший по глазам после недели заточения в подземелье. Церковь с пятью куполами плавно проявлялась в поле зрения, постепенно привыкающего к свету…
        Внимание привлекло большое скопление народа возле храма. Люди шумели, толкались, заглядывали через головы внутрь, но увидеть, что там происходит, у лекаря не было никакой возможности. В какое-то мгновение толпа расступилась и «родила» на свет Яра с непокрытой опущенной головой в сопровождении неприятно улыбающегося Грома и двух охранников. Не похоже было, что у парня все хорошо… Так с испытания не возвращаются. Ну да ладно, вернется от Воеводы - узнает, в чем дело.
        Вопреки ожиданиям, в этот раз Игоря остановили внизу, рядом с дверью, на которой корявым почерком угольком было выведено: «Лазарет». Из кабинета доносились недовольные крики. По голосу Игорь определил, что буянит Воевода. На кого он орал и что послужило причиной вспышки этого гнева, было неизвестно. Словесный понос главы города продолжался недолго, а закончился и вовсе неожиданно: раздался выстрел, и что-то грузное упало в помещении. Стрельцы было бросились внутрь, но дверь раскрыл Воевода, хмуро глянул на мужчин и кивнул Потемкину, чтобы тот зашел.
        Чистая светлая комната, в центре - металлический стол, справа - стеклянный шкаф с различными бутылочками, пробирками и инструментами, у дальней стены койка, на которой лежит парень с рваной раной на груди, а за шкафом - тело только что убитого. Ничего необычного…
        - Ну, вот, - махнул Панов в сторону трупа. - Вакансия, Потемкин, только что образовалась. Советую поскорее принять решение.
        - Можно? - Игорь указал на юношу.
        - Попробуй, - Воевода пожал плечами. - У нашего доктора, как видишь, не получилось…
        Потемкин подошел к койке и некоторое время осматривал раздетого до пояса Митяя. Рука была изуродована, а на груди зияла рваная рана, которая расползалась по телу черными прожилками, разрастаясь. Парень метался в бреду, обильно потел и громко, хрипло дышал.
        - На вас похож, Юрий Сергеевич… - Игорь развернулся к Воеводе и спокойно сложил на груди руки, ничего не предпринимая.
        - Вылечи, - попросил тот тихо. Было видно, как ему трудно это делать, но он пересилил себя, а взгляд - умолял. Стало жаль его. Прошло пять лет, а Потемкин помнил смерть своих сыновей и жены. Легче не стало. Но как бы сейчас ни было понятно лекарю состояние Воеводы, помочь он не мог, поэтому покачал головой и тихо заговорил. Важно постараться не разъярить Панова еще больше.
        - Юрий Сергеевич, они имели контакт с объектом? Той тварью, что я убил под стенами города?
        - Кто - они? - казалось, мужчина не понимал, о чем говорит лекарь. Он еще сдерживался, но столь сильные эмоции скрыть не так уж просто. Об этом говорили выдыхаемый с шумом воздух, дрожащие руки, в одной из которых он держал «ПМ», затуманенный злой взгляд и напрягающиеся желваки.
        - Ваш сын и Ярос…
        - Ты тоже думаешь, что мой сын - мутант? - заорал Панов. Внутренняя пружина не выдержала, разогнулась. Сплетение ярости и злости вновь нашло выход, как чуть раньше - с доктором. Воевода поднял на Игоря пистолет. - Как этот… как этот утырок, который его убил? Да я… Да…
        - Тихо, Юрий Сергеевич. Тихо, - Потемкин поднял раскрытые ладони вверх. - Ничего такого я не говорю. Но мне нужно знать ответ на этот вопрос. Тогда я смогу сказать, что с вашим сыном…
        - Умер он! Вот, что! И убила его эта тварь, что пригрели мы у себя! Этот недоносок с рогами! - Панов сейчас представлял собой жалкое зрелище. Кровь прилила к лицу, слюна брызгала изо рта, а сам он махал пистолетом перед носом у Потемкина, тыкая другой рукой в сторону подземелий. Потом вдруг сдулся как-то, поник, опустил оружие и прислонился к стене, склонив голову. - Он отнял у меня сына, Игорь. Моего наследника! Он…
        - Еще раз повторю: успокойтесь, Юрий Сергеевич. Еще не отнял, нет. Сами же видите: дышит.
        - Но… - тот мотнул пистолетом в сторону трупа. - Он сказал, что нет никакой возможности спасти Диму. Он так сказал, Потемкин, а он, как и ты! Он, мать твою, тоже доктор!
        - Не такой.
        - Что?
        - Не такой, говорю. Я - военный доктор. Специалист по вирусам и их использованию в военных целях. И мне крайне важно знать, Юрий Сергеевич, как вашему сыну в кровь попал вирус…
        - Вирус? Какой вирус? - Воевода ошарашенно смотрел на лекаря, не понимая, о чем тот говорит.
        - РНК-вирус, меняющий генную структуру. Тот, что присутствовал у черной твари.
        - Но как… это может оказать влияние на ситуацию? Он же с пробитой грудью!
        - Просто скажите: был ли у него контакт с той тварью? - терпеливо повторил Игорь.
        - Был? Да они подрались здесь! Димка с этим… этим ушлепком… Перевернули здесь все, в том числе и тварь эту. А был контакт или нет - я откуда знаю… Они и до этого дрались. В катакомбах. Да постоянно дрались! Из-за бесстыдницы Варьки… И вообще… при чем тут это?!
        - А при том, Юрий Сергеевич, что они, похоже, заразились оба… и теперь не все так просто, как кажется. Умер, убил… все совсем не так просто.
        - Объясни, - потребовал Панов.
        - Хорошо, - пожал плечами Игорь и повернулся к мечущемуся в агонии Митяю. - Учитывая, что кровь приобрела другие свойства, можно с уверенностью сказать, что вирусные тела поменяли клетки человека так, что кровь изменилась. Я не могу без нужного оборудования сказать, что и как, но факт остается фактом. Сами видите: кровь черного цвета…
        - И что это значит?
        - Я не могу сказать…
        - Но как? Ты обещал объяснить все!
        - Все, что я могу сейчас сказать, это: перед нами не ваш сын, Юрий Сергеевич. Видите? - Игорь указал на область вокруг раны, которая почернела и побежала по телу разветвленной сетью прожилок. - Процесс изменения запущен.
        - Но как? Он же вылечился от этого! Доктор его антибиотиками…
        - Антибиотиками? - Потемкин чуть не рассмеялся в глаза Воеводе, но это было бы ошибкой. Перед ним разъяренный отец с пистолетом в руках - не самый лучший момент, чтобы шутить. Поэтому он заговорил еще вкрадчивее, стараясь, чтобы каждое слово дошло до сознания Панова. - Этого уже не остановить никакими антибиотиками. И даже если бы у меня была лаборатория, было оборудование, то я не смог бы уже ему помочь. При заражении началось производство измененной ДНК, производство новых вирусных тел, клетка наполняется новыми РНК-вирусами, переполняется ими, погибает, разрушается… И молодые РНК-вирусы выходят в межклеточное вещество, поражая новые клетки. У него же была лихорадка в течение недели, не так ли? - и, видя озарение на лице главы, кивнул. - А сейчас… Началось необратимое изменение, согласно новой информации из РНК-вируса. Может быть, оно бы продолжалось долго, годами, как у той твари, что бродила рядом с Юрьевым и которую нам удалось остановить, но помешал случай.
        - Это не случай, - грубо оборвал Игоря глава. - Это Яр! Я уверен, что все это он сделал специально. Он ненавидит нас… людей! Потому что сам - не человек…
        - Как бы то ни было, - у лекаря не было желания переубеждать Воеводу относительно вины Яра. Отец, сын которого умирал, вряд ли посмотрит на проблему с другой стороны, так как он уже все давно решил. Приговорил и привел в исполнение, как минимум, в своей голове… - Как бы то ни было, трагедия, разыгравшаяся на испытании, активизировала механизм защиты, может быть, иммунную систему, и организм запустил реакцию ускоренного видоизменения.
        - Но как такое возможно?!
        - Обыкновенно. Естественная защита любого живого существа, клетки, микроорганизма. Если угрожает опасность - включается защитная реакция… Поэтому он не умрет. Повышенный метаболизм организма, рана быстро затягивается, но вот то, что он проснется человеком, я гарантировать не могу…
        - Ты должен его вылечить! - зло бросил Воевода, опять направив пистолет в сторону лекаря.
        - Я уже говорил, что не могу, - мягко ответил тот.
        - А мне плевать! Я здесь главный! А все остальные… все остальные мои…
        - Рабы? - подсказал Игорь тихо.
        - А какая разница, как их называть?
        Панов вдруг успокоился и непринужденно улыбнулся. Это выглядело жутко: у недавно разъяренного, брызгающего слюной мужчины резко изменилось настроение, лишь злые глаза за кругляшками очков выдавали его. Столь быстрая перемена при одном упоминании о его подданных выдавала в нем психическое расстройство или, как минимум, въевшуюся глубоко в сознание привычку эксплуатировать людей.
        - Какая разница, а, Игорь? От смены названия сущность-то не меняется! Разве не так? Слышал одну притчу? Она как раз об этом… - Потемкин лишь слегка пожал плечами, а Воевода, довольный собой, принялся рассказывать: - Веришь или нет, но когда-то давно в Египте жили два фараона. У первого дела обстояли неважно, хоть и рабов было в несколько раз больше. Так вот… Однажды, когда второй был у первого с визитом, тот пожаловался. Мол, что за херня: рабы работают вполсилы, камни таскают медленно, на боль от ударов кнутами не обращают внимания, вечно вялые и недовольные. На что второй хитро усмехнулся и что-то тихо сказал ему. На следующий день первый объявил полную свободу: живите, как хотите, но, чтобы кушать, придется зарабатывать. И каждый камушек оценил в монету… И что ты думаешь? С одной стороны, мир изменился кардинально - люди выстраивались в очереди, чтобы сдать камни: так много и в таких количествах их теперь носили. Кто-то бегом, кто-то по два или три, более умные сбились в группы… Но суть-то! Суть-то от этого не стала другой. Чем рабы занимались раньше, тем и теперь. Они так же таскали для
господина камни!
        - Занятно, - кивнул Потемкин, но радости Главы он не разделял.
        - Ну, а я о чем? - ухмыльнулся Панов. - Вот и у тебя есть несколько вариантов: либо стать рабом и всю жизнь прожить в клетке или пристреленным, как он, - Воевода кивнул в сторону мертвого доктора. - Либо присоединиться ко мне, к верхам, и жить, ни в чем себе не отказывая…
        - И быть, по сути, таким же рабом, - Игорь тоже кивнул в сторону доктора, - готовым в любой момент, в зависимости от настроения владыки, получить пулю в голову.
        - Это снова палка о двух концах, Потемкин, - Панов поморщился. - Главное - попробовать, главное - ступить за линию, главное - принять нужную сторону, и может быть… может быть, ты останешься в рядах этой верхушки навсегда. Как говорится, Москва не сразу строилась.
        - Кстати, о Москве, Юрий Сергеевич. Возможно, сейчас тот же самый вирус, который изменяет вашего сына, распространяется по метро в этой самой Москве… а чуть позже, когда все люди превратятся в ЭТО, эти твари займутся и периферией… Они придут сюда!
        - Да мне-то что. Мне главное - заиметь в команде умного человека, такого, как ты, Потемкин, и, хочешь ты того или нет, но я тебя отсюда не выпущу.
        - Принцип ведра с крабами, - усмехнулся Игорь.
        - Что?
        - С раками, Юрий Сергеевич, - поправился лекарь, - с раками. Представьте себе ведро с ними. Их много, они все цепляются друг за друга. Один хочет выбраться, но сородичи не дают ему, затягивают обратно.
        - Хм… Интересное сравнение…
        - Не то слово, Юрий Сергеевич, - Потемкин впился взглядом в глаза Воеводы. - А представьте, что один из этих раков оказался ядовитым… Ну, допустим, некая генетическая аномалия. Так вот, из-за невозможности выбраться из этого ведра умрут все!
        - Что-то, Игорь, ты заговорился… - Взгляд Главы потемнел, брови сдвинулись. - Хочешь представить меня вселенским злом? Опоздал лет на двадцать. Увы. В общем, так: даю тебе время до утра, иначе… Иначе вместе с чертовым ублюдком расстреляю.
        - Хорошо, Юрий Сергеевич, - еле сдерживаясь, чтобы не разозлиться, тихо сказал Игорь. - Я подумаю.
        - Думать вредно, Потемкин. Очень вредно и опасно. Особенно в наше время… Гром! - В комнату тут же вошел глава охраны. Злорадно глянул на Игоря и вопросительно - на Панова. - Проводи нашего друга до клетки…

***
        Когда Игоря увели, Ольга в легкой прострации и смятении опустила голову на подушку. Потемкин в целях лечения с помощью какого-то «гипноза» уложил ее на свою койку. Теперь же она завернулась в теплый войлочный плащ лекаря, сжалась под ним в комок и задумчиво уставилась в грязную кирпичную стену.
        Вот вроде стена: кирпичик к кирпичику, все замазано, склеено, все держится крепко друг за дружку, поэтому и стена - трудно разрушить, когда все вместе сплетено, когда цепляется одно за другое. А приглядишься - дела чуть иначе обстоят. Один кирпичик выбился чуть-чуть вперед, другой частично разрушился, третий вывалился, словно не желал быть вместе с остальными… И прочность у стены уже не та, и легче сломать, сокрушить. Ну, прямо, как люди: когда вместе, рядом, когда цепляются друг за друга - крепки, когда отворачиваются или отталкивают - слабы, как никогда. Некому поддержать, некому загородить, некому подставить плечо.
        Вот Игорь - явно из тех кирпичиков, на которые хочется опереться, которые никогда не выскользнут из общей сцепки, не бросят, если им тяжело. Какой же он… Хороший. Какой… Ольга чувствовала, что ее притягивает к Игорю нечто неуловимое. Хотелось быть с ним, смеяться над его шутками, верить ему, но почему так - она не знала. Он ушел, стало грустно и одиноко - как раньше, когда оставалась дома одна, без матери и братиков. Когда в их отсутствие по дому разливалась пустота, и в теплой, протопленной комнате становилось холодно. Вот и сейчас… Ольга потуже завернулась в теплый плащ Игоря, чувствуя, что он рядом, чувствуя, как вещь отдает его тепло ей, защищает от неуютного, непонятного, страшного…
        Сразу вспомнилась сказка, рассказанная матерью, в которой принцесса, одинокая и запертая в высокой башне, никогда не знала мира вокруг, никогда ни с кем не общалась в своей жизни. Она всегда была наедине со своими мыслями и фантазиями и, казалось, останется с ними навечно. Одна. Но однажды в башню заглянул принц и спас ее, и показал ей мир, настоящий и живой, которого она никогда не знала, но хотела увидеть, оказаться его частичкой. Того большого и огромного мира, который раскинул свои объятия, готовый принять девушку. Мира там, за забором…
        Девушка неосознанно перенесла сказку в реальность. Где была она - принцесса, и он - Игорь, странствующий принц, и удивительный мир, но не за границами башни, а за забором… И не хороший он, оказывается. Каким угодно можно видеть его, но только не таким. И что теперь делать, она не знала. Границы светлой сказки приобрели темные очертания, безрадужный и серый мир расстилался за оградой, внутри которой она прожила всю жизнь, и только немногие люди могли похвастать чем-то светлым. Они, как огоньки, сейчас все кружились вокруг нее, рядышком… И странноватый Джорджик, и его чудная зазноба Лидия, и хмурый, но добрый и заботливый Игорь, и Яр…
        В этот момент юношу грубо затолкнули в камеру, стражники развернулись и ушли, скорчив рожи, будто привели какую-то тварь, а не человека. Ярос без сил прошел, опустив голову, и упал ничком в свою кровать. Его плечи затряслись, а руки в ярости сжали бесцветное драное одеяло. Не только с ней окружающий мир обходился жестоко…
        Этого странного юношу с необычной головой то и дело обижают. Ольга только открыла глаза тогда, в лазарете, а Яр уже схватился с каким-то пацаном, потом его побили охранники Воеводы, а теперь вот: ушел с утра на испытание, а вечером привели, как преступника. Девушка встала, поправила плащ и тихонечко присела на койку Ярослава. От легкого прикосновения парень вздрогнул, но не повернулся, а постарался лицом зарыться глубже в одеяло.
        - Что случилось? - тихо спросила она, поглаживая по руке. Яр молчал, тогда Ольга заговорила, полагая, что звук ее голоса успокоит юношу, не даст погрузиться в одиночество, в котором его хотели утопить люди. Заставить поверить, что он не из их числа, он не человек, а кто-то отличный.
        - Ты кто? - Простой поэт, а ты?
        - Я смерть, хожу, гуляю,
        И мысли старые, мечты
        По миру собираю.
        - Как странно, а вот у меня
        Давно не появлялись, -
        Сказал поэт, на смерть смотря,
        Потом пожал плечами.
        - Как рухнул мой любимый мир,
        Муза ушла куда-то,
        И нет писать уж больше сил,
        Ни строченьки без мата.
        - Тебе легко, поэт, еще, -
        Вздохнула смерть, согнувшись.
        - Я ж потеряла вовсе все, -
        И хмуро улыбнулась.
        - Людей ведь нет уже давно.
        Остались только кости.
        Я, как в плохом теперь кино…
        Сама всего лишь гостья…
        Тихий голос завораживал, струился вокруг Яра, обволакивал, и юноша сам не заметил, как начал прислушиваться, внимать его звуку. Повернул лицо, вгляделся в правильные, красивые черты, большие глаза, отмеченные грустью и тревогой, и продолжал слушать.
        За кем мне приходить теперь?
        Кого здесь караулить?
        Вот и хожу, и, верь - не верь,
        Скучаю я по людям.
        Пойдем, давай уже, поэт -
        Последний ты на свете,
        Стих сочинишь ты обо мне,
        Вновь вдохновленный смертью…
        Ольга закончила, не осознавая, что взгляд унесся куда-то вдаль, в воспоминания о матери и ее стихах, а Яр, приподнявшись на локте, всматривается в ничего не видящие глаза: сколько в них боли…
        - Прям я, - прошептал юноша, боясь спугнуть девушку. Она вздрогнула и долго смотрела на него, словно только что увидела.
        - Не думаю, - Ольга помотала головой. - Это мама… Она сочиняла. Не думаю, что ее мысли были о тебе. Она уже почувствовала, что отец меняется… Но думаю, стих обо всех. Ведь каждый в жизни испытывал одиночество, сильное, словно он вообще один в этом мире. Вот и ко мне подходит, когда… Да и к тебе тоже.
        Если не замечать необычных наростов на голове, то Яр - вполне симпатичный юноша с голубыми глазами, бледной кожей и каким-то напряженным лицом-маской, на котором отпечатались отчаяние и усталость, недоверие к людям. А глаза… в глазах тоска по чужому участию, доброте и пониманию, которых ожидал от людей, но ожидания не оправдывались.
        Взгляды соприкоснулись, каждый увидел знакомое, родное, то, что понятно, то, что случилось с обоими… Яр потянулся к Ольге, ее рука непроизвольно переместилась на плечо юноши, дотронулась до шеи, одним касанием потянула за собой… Зрачки расширились, губы полуоткрылись в предчувствии, в предвкушении зарождающейся искры…
        Но она так и не зажглась. Потерялась, спуталась, испугалась сотен голосов шествующих мимо людей, возвращающихся из церкви. Многие гневно кричали обидные слова, обвиняя Яра, некоторые стучали по решетке, чем попало, другие плевались. Жора пытался отогнать толпу, но продержался недолго: его опрокинули, несколько раз пнули, автомат отлетел куда-то в гущу ног, а сам он, прикрыв голову, еле успел отползти к стене. Яр вновь уткнулся в одеяло, а Ольга вернулась на свое место, завернулась в плащ и постаралась зажать уши. Она не понимала, что сейчас произошло, поэтому девушке было страшно.
        Яр и она. Немыслимо. Пытаясь понять себя и вполне ясную тягу к Игорю, а с другой стороны - необычное и новое влечение к Яру, Оля перебирала образы и ощущения по отношению к ним обоим. Мысли, одна необычней другой, гудели в голове, будто маленький рассерженный улей: разлетаясь, сближаясь, но не принося в душу покой. Часто возникал перед глазами образ мужчины, яркий и живой, затем юноши, столь же реальный. Но сейчас она не понимала, что с ней происходит. Она только запуталась еще больше, и мелкая дрожь начала трясти ее. Образ отца вносил полное смятение в ее неокрепшее еще сознание, скользил призраком вокруг, не желая окончательно раствориться в небытие. Не понимая своих чувств, она беззвучно заплакала. Слезы тоненькими струйками стекали по лицу и впитывались в теплый войлочный плащ Потемкина.

***
        Сказать, что Игорь был взбешен - лишь покривить душой. В нем все кипело, словно в паровом котле. Но показывать чувства сейчас означало скинуть весь поезд дальнейших событий под откос. Самолично.
        - Ну, что Потемкин, прижали? - сегодня Гром сопровождал его один. Видимо, Игорь своим спокойным поведением ввел в заблуждение и главу охраны и Воеводу. Они расслабились и не считали Потемкина опасным человеком, способным нанести вред или сбежать из стен Города, находящихся под неусыпной охраной стрельцов. Оно и понятно: профессия доктора или лекаря, кем представлялся Игорь, сама по себе успокаивала, заставляла терять бдительность. Правда, Воеводу насторожило брошенное лекарем: «военный доктор», но и этому он, судя по всему, не придал значения.
        - Не то слово, Гром, - пробубнил Потемкин, не желая показывать свою ярость. - Не то слово.
        - Ну, а я что говорил? - усмехнулся тот, правда, это было незаметно: опустившаяся на город тьма растворила лица в полумраке, царившем внутри стен, размазала их, впиталась в такие же почерневшие, почти исчезнувшие строения. Лишь свет фонарей периметра кое-где очертил контуры монастыря. Ночь всегда правила миром. Помогала грабить, убивать, скрыть убийцу или страх, застывший на лице у жертвы, пряча совесть под своим плотным, непроницаемым покрывалом. Вот и лицо Игоря она сейчас как нельзя кстати скрывала. - Ближе к власти жизнь правильнее, удобнее, и… вообще, она есть.
        Потемкину хотелось развернуться и сказать этому довольному ублюдку что-нибудь резкое, харкнуть в лицо и растереть плевок сапогом, но сейчас этого делать не следовало. Поэтому лекарь промолчал, сжав кулаки. Скрипнула дверь, впуская их в подземелье. Освещение коридора отключили, но в их камере горел свет. И дальше кое-где, в тесных, забитых людьми ответвлениях: не все еще уснули. Жизнь продолжалась, как ни крути. И у всех были свои проблемы, переживания.
        Увидев Грома, Джордж вытянулся по струнке возле стены, затем вспомнил свое предназначение и принялся греметь ключами, пытаясь поскорее открыть дверь. Игорь быстро вошел в камеру и окинул ее взглядом, не обращая внимания на слова шавки Воеводы:
        - Ну, до утра, смертничек! Ой, извини… Надеюсь, одумаешься, коллега! - он растворился во тьме коридора, а лекарь, выждав, когда скрипнет наружная дверь, подошел к стене и пнул ее. Поцарапанные и местами истерзанные временем армейские «берцы» с достоинством выдержали удар.
        - Что случилось? - подскочила на кровати почему-то зареванная Ольга, вопросительно уставившись на Игоря. Да и Яр встрепенулся на своей койке. Он был очень удивлен подобным поведением всегда спокойного мужчины.
        - Эти стены!.. Это подземелье!.. - заговорил Потемкин, отвернувшись. Медленно, тихо и отрывисто, будто не мог сдерживать переполнявшую его злость, но приходилось. Создавалось ощущение, что он хотел зашипеть, и лишь по причине того, что человек к этому не приспособлен, получались слова. - Этот город и люди его… Мерзость-то какая! Как же знакомо! Ничто их не меняет. Ни война, ни двадцать лет паршивой жизни в окружении монстров. Как же ненавижу я таких! Готовых за счет чужого горя жить и процветать, костями играть в «городки», черепами - в боулинг…
        - Да что случилось-то? - неуверенно прервал Игоря Яр, но тот, словно не услышав, продолжал:
        - Они не пропустили нас в Ямантау, они просто оставили мою семью за гермодверью, из-за чего нам пришлось развернуться и уйти, отправиться к самому огромному подземелью в нашей стране - к московскому метро. Нас вот так просто обрекли на смерть… Теперь они пытаются заставить меня работать на них, забыть о человечестве, забыть о вас всех, но зато купаться в достатке и целовать перст Воеводы… Иначе я с тобой завтра…
        - На расстрел?
        - Ага, - как-то зло ухмыльнулся Игорь. - Тебя хоть за что?
        - У меня кровь нечистая, - тихо сказал Яр.
        - Нечистая? - удивленно воскликнул Игорь, причем сделал это с плохо скрытой внутренней яростью. Ольга вздрогнула на койке лекаря, а охранник выскочил из-за угла, предвидя конфликт. Но Потемкин заговорил быстро и вкрадчиво, делая размеренные паузы перед теми словами, которые считал особо значимыми. - А у кого она сейчас чистая? У Воеводы? У Грома? У тех людей, что всю жизнь смотрели, как тебя гнобят, и молча потворствовали этому? У тех людей, которые, словно овцы, идут за своим пастухом, соглашаются с ним и терпят удары кнута? Ты про этих людей говоришь?
        - Да, - прошептал Ярос. Крупица смысла в речи Игоря уже начала вызывать волнение, что-то затронув в душе, что-то глубокое и спящее, готовое вот-вот встрепенуться.
        А Игорь тем временем продолжал:
        - Да это их кровь давно скисла! Они все стали либо волками, либо овцами! А сыновья с дочерьми - их волчатами и ягнятами! И неизвестно, у кого кровь подходит больше для испорченного мира. Их - «чистая», или твоя. Давшая тебе это! - Потемкин указал на роговые наросты на голове юноши. - Ты знаешь, что это?
        - Нет, - Яр поднял голову. Игорь подошел вплотную и заглянул ему в глаза. За решеткой в это время Жора поднялся на цыпочки, надеясь услышать новое откровение. Даже Ольга в углу привстала.
        - Это твой пропуск в Новый Мир! Этим ты отличаешься от «зверей», которые не поняли еще смысла изменившейся жизни. Ты - другой! И в этом твой огромный плюс, которого ты не видишь в упор. Не надо мотать головой! Отойди от шаблонов, которые тебе навязали! Другой - не значит хуже или лучше. Это означает лишь, что тебе не по пути с ними - людьми, вызвавшими катастрофу… И не способными отойти от всего старого. Да! Они приспособились жить внутри стен, не ими построенных. Отбивать атаки зверей, жить и пользоваться останками старого мира. А почему? Потому, что любовь к себе и себе подобным не может изменить их и их внутренний мир. Они перегрызут друг друга раньше, чем это сделают звери! А ты… - он сделал длинную паузу, пытаясь подобрать слова. - Тебе надо перестать жить жизнью проклятых; тех, кто еще не понял, что мир изменился навсегда, и что искать себя надо еще в чем-то другом… Найди свой путь, Яр! Не такой, который прошел я и все, окружающие тебя… - Игорь затих, словно всматриваясь юноше в душу.
        Яр закусил губу. Ему хотелось плакать. Но он не мог выказать перед Потемкиным слабость. Поэтому скупую слезу, скатившуюся по щеке, он не стал стирать, мужественно выдержав взгляд лекаря.
        - Соринка застряла, - только и вымолвил он, когда смог говорить.
        - Ну да, - согласно кивнул Игорь, проследив за слезой. - Осталось ее вытащить, - естественно, он говорил уже не про соринку, но оба друг друга поняли.
        - Ты мне поможешь?
        - Обязательно, парень, - кивнул Потемкин. - Я же лекарь! Только будь рядом, когда… Да всегда. Я помогу тебе.
        Он обернулся, отметив, что слезы выступили и у Ольги, и даже на щеке Джорджа блеснула влага… Он прижался к решетке и, вытаращив глаза, слушал.
        - Мы уходим сегодня!
        - Что? - пролепетала Ольга.
        - Что? - словно эхо, повторил Яр.
        - Нас с Лидкой возьмете? - встрял Джордж. Все удивленно к нему повернулись. - Мы тоже хотим уйти!
        - Куда это вы собрались? - раздался голос Грома из коридора.
        Жора вздрогнул, но пошевелиться не посмел: поблескивающий в свете единственной в камере лампочки ствол пистолета уперся холодной сталью ему в голову. Ольга охнула, Яр дернулся в сторону решетки, и только Игорь, напрягшись и напружинившись, следил за каждым движением врага.
        Глава 9
        Рождение зверя
        - Не ожидал, что я решу остаться и послушать вас? - лицо Грома приблизилось к границе света, давнишний ожог исказился от злобной гримасы, превратив лицо в пугающую маску. - Не такие мы с Воеводой и дураки, а, Игорь? Не такие идиоты, чтобы верить незнакомцу, пришедшему неизвестно откуда. А я предупреждал, что ты не из нашего племени!
        - Племени? Рабов-египтян, что ли? - Игорь зло ухмыльнулся. - Воевода втирал мне что-то подобное. Но, извини, я не верю в каких-то высших или отличных от других людей. По мне, все равны, хоть и стоят по разные стороны забора.
        - Забора, Потемкин? Какого забора? Это у тебя в голове какая-то выдуманная ограда стоит, которой нет, и это тебе жить мешает…
        - Чему мешает? Издеваться над людьми? Убивать ни за что?
        - Стоять на верхней ступеньке пищевой цепи! А не вот тому, что ты тут сейчас наплел.
        - Теперь это так называется? Знаешь, Гром, я на твоем месте не был бы…
        - А ты не на моем месте, Потемкин! - оборвал лекаря Гром и толкнул Жору. - Открывай! Именно поэтому, Игорь, вы все завтра отправитесь на корм кроликам и свиньям. - Ольга охнула, а Яр замотал головой, не веря собственным ушам.
        - Что? - переспросил он, чувствуя рвотные позывы.
        - Они у нас всеядные, - широко улыбнулся начальник охраны, отчего обгоревшее лицо исказилось. - Жрут-с все, что ни дашь. А кому сейчас легко? Вот и я считаю, что корм нельзя выкидывать без причины, особенно молодых людей или нежных младенцев. В замкнутой системе ничего пропадать не должно.
        - И это… это все… вы потом нам… - Яр не находил слов, он не мог поверить в услышанное. Конечно, можно было трактовать слова начальника охраны, как очень злую шутку, но что-то подсказывало юноше, что это правда. Ведь никто и никогда не видел, как выбрасывали в Колокшу детей с отклонениями. Никто! И никогда! Охрана отбирала младенцев у матерей, под чутким оком Воеводы проводился закрытый обряд в Михайло-Архангельском монастыре и… никто дитя больше не видел. Руки сжались от ярости и бессильной злобы, зубы заскрипели. Он готов был броситься на Грома, но это ни к чему не привело бы.
        - Но-но-но, - начальник охраны плотнее прижал пистолет к голове Джорджа. - Тронешься с места - у него нет шансов. Правильное слово: скармливали. Именно. Да не зеленей ты так, рогатый… Звери ж переработали уже людей-то, вы не их мясо ели, а животных… Давай, заходи уже! - начальник охраны подтолкнул стволом Жору. - Так и хочется пристрелить всех сейчас. Так и чешутся руки. Но нельзя… Нельзя лишать народ зрелищ. Пусть отвлекутся от трудных будней. Пусть думают, о чем хотят, лишь бы не о том, о чем действительно стоит думать… а девушка еще пригодится! На нее у Воеводы особые планы, - Гром подмигнул Ольге, заставив Яра вновь дернуться, и уже было закрыл решетку, но вдруг остановился и заговорил, направляя пистолет на Жору. - Стоп! А ведь вот этого можно не показывать народу. Можно сейчас порешить…
        - Я те дам порешить-тоть! - из темноты материализовалась Лидия и со всей силой навернула Грома тяжелой кружкой по голове. - Моего Жорку!
        Горячее содержимое выплеснулось на одежду начальника охраны, зазвенел разбившийся прибор, а Гром от неожиданности и, мягко говоря, совсем не мягкого удара дородной Лидии, ввалился в камеру, потеряв равновесие. Он уже упал, но в какой-то момент оттолкнулся руками от пола, вскочил и, готовый ответить, развернулся в сторону женщины, не учтя одного: теперь начальник охраны находился на территории Игоря. Потемкин моментально сорвался с места, одновременно пнул Олега в спину и перехватил руку, в которой тот держал пистолет, вывернув так резко, что Гром, не успев подняться, вновь оказался на полу лицом вниз. Пистолет отлетел в сторону, где оружие тут же подхватила не растерявшаяся Ольга, а Игорь, упершись коленом в спину Грома и умело заламывая ему руки за спину, сказал только одно:
        - Ну, ни пуха…
        - Я тебя убью, - договорить Гром не успел. Ольга всунула Игорю в руку пистолет, и Потемкин приложил им по затылку Олега. Затем он поднялся, повернулся к слегка ошарашенным Ольге с Яром и хотел заговорить, но тут под сводами камеры разнесся вибрирующий металлический звон. Лекарь в удивлении обернулся. Лидка восседала на бессознательном Громе, била его по голове мельхиоровым подносом и злобно кричала:
        - Я те-ть моего Жорку дам, что ли? Урод ты, кровопийца! Да я тебе этот поднос-тоть на уши одену, да еще красивым бантиком заверну! Ишь, чего удумал, моего-тоть милаго и на свет на тоть! У-у-у, ирод мордожженый! Не Гром ты, а мразь последняя, тряпка поломой…
        - Лида! А ну, прекратить! - командным голосом прикрикнул Потемкин. Женщина вмиг успокоилась. Невозмутимо слезла с Грома и с видом одержавшего победу авианосца отплыла к Джорджу, сразу принявшись с дотошностью собственника осматривать мужчину со всех сторон, то за ухо дергая, то трепля по щеке, словно его тут несколько дней пытали и сотню раз поранили. А тот и рад был: замурлыкал бы от удовольствия, если б умел.
        - А патамушта нефиг! - внесла она свою корректировку, как только Игорь отвернулся. Лекарь лишь вздохнул, пожал плечами и мотнул головой в сторону своей койки, чтобы все подошли ближе.
        Грома какое-то время можно было не бояться. Лидия слишком удачно пристукнула его тяжелым подносом, чтобы начальник охраны очнулся быстро. Лекаря больше занимало другое: шум, произведенный женщиной. Хотя запуганные и введенные в заблуждение Воеводой жители Юрьева вряд ли при первом же шуме станут интересоваться, что происходит, тем более, если это не вой серого падальщика, а звон подноса и крик разъяренной женщины, что не такое уж редкое явление в стенах города. Игорь, помнится, не так давно был свидетелем подобной сцены. Но все равно надо действовать быстро, благо наступившая ночь только поспособствует таящимся во тьме путникам в претворении в жизнь их планов.
        Оглядывая столь разных людей, собравшихся вокруг него, он гадал лишь об одном: почему Лидия решилась бросить довольно теплое, насиженное местечко и уйти из Юрьева. Он понимал, почему Ольга пойдет за ним, сомнений не вызывало также стремление Яра исчезнуть из этого города, даже мотивы Жоры были ясны - кем бы он ни был, но желания провести всю жизнь со своими старыми мучителями, постоянно помнить детскую травму, нанесенную ими, у бывшего охранника не было. Любая возможность, намек на иное существование, которого он был все это время лишен, лишь будут подгонять. Другое дело Лида, но тут лекарь мог лишь развести руками. Может, действительно, все дело в разгоревшейся на глазах у заключенных любви, которая с приходом Игоря связала этих непохожих друг на друга людей? Все может быть.
        Стоит ли им говорить, что главная цель, из-за которой он хочет уйти из города, это вирус, рожденный и внедренный с помощью ученых в человека? Куда бы лекарь сейчас ни ушел, он чувствовал, что дорога приведет его туда же, куда отправилась горстка безумцев, ведомых желанием побороть опасное воздействие радиации на человека, но допустивших в своих расчетах ошибку и, возможно, почти уничтоживших остатки человечества. Но и этих людей, испытывающих к лекарю доверие, он просто так оставить здесь не мог. Особенно после открывшегося безумия Воеводы и его окружения.
        - Я иду туда, где, может быть, умру, - тихо заговорил Потемкин, вглядываясь в глаза людей, стоявших напротив. - Я не могу вам не сказать, что это очень опасно, но… Нет! Я не уверен, что доберусь до места и там все будет хорошо. Я не вправе…
        - Где? - лаконично спросил Яр, и Игорь почувствовал, что не получится отвертеться от ответа. Этот же вопрос задавали глаза всех четверых, полных надежды, что лекарь укажет им, как жить дальше, куда двигаться, что правильно, а что - нет. Во всяком случае, они были сыты по горло своей жизнью в этом проклятом месте и видели перед собой человека, который двадцать лет путешествовал по выжженной войной земле и не только выжил, но и научился жить заново. Они надеялись на него.
        - В Москву, - просто сказал Потемкин и замолчал, давая им время осмыслить сказанное.
        - В Москву? - перекрестилась Лидия, вытаращив глаза. - Но там это-ть, как ее… радиация!
        - Там и самое громадное бомбоубежище в стране есть, - возразил Игорь.
        - Метро-о-о, - протянул, улыбаясь, Джорджик и, увидев, с каким удивлением на него посмотрели остальные, поспешил продолжить. - Я жил там. В Москве. Мне лет десять, наверное, было, когда случился Великий Трындец, и я застрял здесь… Но я помню! Поезда под землей, темные тоннели, по которым они ходили, гигантские залы, способные вместить кучу народа. Да! Он прав! Это все в Москве… под землей.
        - И я там жил когда-то, - тихонько заметил Игорь. - отучился и… уехал оттуда. Зря, видимо, как показала жизнь.
        - Но… Но откуда-ть такая уверенность-то? Ну это… что там люди выжили?
        - Был я в Иваново в начале года, - ответил Потемкин. - Пожил там месяца три в общине одной, так там один радиолюбитель сигналы из Москвы ловил… Редко, но я однажды слышал. «Это Москва. Говорит Москва. Есть ли еще выжившие? Ответьте!» А дальше одни помехи. Но тот радиолюбитель мне сказал, что слышал и продолжение сигнала. Только раньше. Намного. Говорит, что люди в метрополитене заперлись. Гермоворота там есть. Огромные. И не верит, что все умерли. Не для этого метрополитен строили. Для людей строили. Чтобы жили и жили вопреки всему. А сигнал… Сигнал и заглушить можно.
        Они стояли и слушали лекаря, раскрыв рты. Словно мессия сошел к ним с небес и изрекал откровение. Ведь весь их мир до этого ограничивался маленьким монастырем, а жизнь протекала внутри, взаперти, за забором. У всех, и только Потемкин появился извне, только он прошел половину мира и двадцать лет своей жизни и выжил, нет… и жил все время до этого, а не прятался, трусливо существуя, молча наблюдая, как убивают детей, как скармливают их животным, как Воевода творит, что ему вздумается.
        - Мы с тобой, - твердо произнесла Ольга, а остальные закивали. Игорь на мгновение прикрыл глаза, чувствуя огромную ответственность за этих заблудших людей, вернее, накушавшихся убогой жизнью и ложью.
        - Тогда - вперед, - твердо сказал он. - Обратного пути не будет.
        - А его и так нет, - ухмыльнулся Яр.
        Игорь поднялся и обвел взглядом всех.
        - Уходим сейчас. Нужно снаряжение и какое-нибудь средство передвижения, так как чувствуют мои булки, что погони нам не избежать. Еще теплая одежда и еда.
        - Есть кони, - предложил Ярос. - Быстрые, свирепые, злые…
        - «Тигры», - перебил его Джордж. Все уставились на него непонимающими взглядами. Какие тигры в этих местах? Но он спокойно выдержал их взгляды и продолжил: - Две машины «Тигр» в ангаре у главных ворот. Бронированные. С кучей оружия и снаряжения внутри. А что? Их так… на всякий случай держат… Мало ли - Воеводе смыться понадобится, или мятеж подавить, ну, или вылазку сделать. Да что вы, не знали? Они ж еще со времен войны там стоят, за ними ухаживают и смотрят. Кроме того, ангар не заперт - никто не ждет внутренней угрозы, а стрельцы только внешний периметр караулят.
        - Отлично! - сказал Потемкин, поднимаясь. - Я не прочь обменять свой старенький «калаш», который они у меня забрали, на новое оружие Воеводы. Остались одежда и еда…
        - Сейчас организуем! - затараторила Лида. - Я ж на кухне работаю, у нас там и прачка рядом. Оль, Яр, пойдемте-ть со мной. А вы ждите в ангаре. - Потом добавила, выходя из камеры с довольным видом: - Мужичищи! Ух!
        Потемкин с Жорой быстро связали Грома порванной для этих целей простыней. Закрыли решетку на замок, выключили свет и тихо покинули подземелье. Только дверь несколько раз предательски скрипнула, но на такие вещи никто внимания не обращал - люди, работающие в ночные смены, частенько сновали туда-сюда.

***
        Жарко. Во рту пересохло. Кости выворачивало от испепеляющего зноя. Солнце стояло в зените и жарило, иссушало землю, растения, животных, плавило камни. Митяй несколько раз надолго закрывал глаза, но кошмар не проходил. Куда ни глянь: знойная пустыня, почерневшие, исковерканные высокой температурой деревья, сгоревшая трава и развалины Юрьева. Живых нет. Обугленные кости людей и животных устилали землю, хрустели под ногами, но юноша не испытывал страха: почему-то казалось, что все это не по-настоящему, какой-то розыгрыш, фарс. И кто бы ни вздумал ломать комедию, ему это не удалось. Странный какой-то юмор, черный.
        Желание пить было так сильно, что юноша, не обращая внимания на хруст черепов под ногами, шел вперед, измученные мышцы ныли, пытались протестовать, сопротивляться, лишь бы не двигаться. Хотелось лечь на землю и подохнуть, истлеть прахом вместе со всеми умершими и врастающими в песок, заменивший землю, но пить хотелось больше. Поэтому с трудом, но Митяй еще переставлял одеревеневшие ноги. Вперед. Только вперед. В поисках колодца, речки, артезианской скважины с насосом, который он, может быть, сможет запустить, если найдет в себе силы и знания для этого.
        Тягучая, слегка пульсирующая боль, растекающаяся по телу, отдающаяся в мышцах так, что их сводит. Откуда она? Откуда этот чужой мир, скелеты, развалины? Что вообще происходит вокруг? Мысли путались, не хотели открывать такую необходимую сейчас информацию. Не хотели отдавать ее человеку, словно эта информация таила в себе некую угрозу, может, даже смерть.
        Митяй облизал потрескавшиеся губы и упрямо сделал следующий шаг. Ступня скользнула по черепу, и он тяжело рухнул на кости. Тело пронзила новая боль, сотней осколков вонзившись в плоть. Юноша замер, стараясь, чтобы лишние движения не причиняли новых мучений. Наконец-то дождался отдыха. Всмотрелся в голубое без единого облачка небо, расслабился. Чуть слева висел ярко-белый шар солнца, резал глаза светом, мешая любоваться куполом, свободным от серых туч. Когда еще удастся увидеть такое зрелище? Но солнце… солнце мешало. Митяй никогда не думал, что будет так ненавидеть светило, дающее жизнь всему на земле. Но то было раньше. Когда? Уже неизвестно.
        Митяй повернул голову вправо, чтобы глаза отдохнули от ярких лучей. На него уставились пустые глазницы черепа, потрескавшегося и местами осыпающегося неуловимыми пылинками, гонимыми прочь малейшим дуновением ветерка. Нижняя челюсть давно уже отпала, затерялась среди тысяч выбеленных временем и песком костей. Одна глазница пробита, через нее видна дыра в задней части. Будто череп смотрит на юношу, сверлит взглядом.
        А в голове на пределе слышимости откуда-то возникают слова: «Кто ты? Зачем ты здесь? Ты же не отсюда и никогда не будешь одним из тех, кто пал здесь…»
        - Нет. Нет. Нет, - взволнованно зашептал потрескавшимися губами Митяй. Что-то не нравился ему смысл фразы в целом. Что-то неуловимо-неправильное было в ней… Хотя и понятное. - Нет! Я, как и вы - человек!
        «Да какой ты человек? - легкая усмешка слышалась в голосе, гуляющем в голове, словно ветер, будто самостоятельно живущий фантом, проецируемый простреленной глазницей черепа. - По-человечески никогда не жил, да и умер-то… не как человек».
        - Да что ты… Глупый череп! - возмутился Митяй, с усилием подняв руку и указывая на костяное поле и развалины, казалось, состоящие теперь из черепушек. - Что ты мне тут чешешь! Как - не был? Как? Да я больше человек, чем вы тут все, вместе взятые! Я вот еще живой! В отличие от вас - костей, позабытых временем!
        «Живой, - согласился неожиданно череп, - живой… Но не человек… Уже».
        - Да пошел ты! - разъярился Митяй, что придало ему силы повернуться, одним ударом разнести череп и вскочить на ноги. Кровь закипела внутри от ярости, от нахлынувшей обиды. Как это - не человек? Ну, как? Больше всех человек! Больше этих костей, разбросанных по округе, во всяком случае! Он - сын Воеводы, все-таки! А не кто-нибудь. Взгляд снова упал на руины родного города. Что бы вокруг ни случилось, ответы надо искать там!
        Юноша быстро, насколько позволяло измученное жаждой тело, пошел в сторону развалин. Потоки горячего воздуха поднимались от земли вверх, создавая иллюзию плавящегося горизонта. Кожа, казалось, совсем высохла, потрескалась. Митяй поднял руки вверх и ужаснулся: их поверхность покрылась сетью пульсирующих черных прожилок.
        «Живой… Но не человек… Уже…» - догнал ветер.
        - Да пошел ты! Пошел ты! Пошел ты! - еще больше разъярился Митяй. Он развернулся и, не увидев никого, пнул первый попавшийся под ногу череп. Дымка праха тут же была подхвачена ветром. А юноша вновь продолжил свой путь к развалинам, пиная на ходу любой более-менее целый череп, страшась снова услышать загадочные слова.
        Обглоданные жаром стены расступились, открыв взору столь же плачевное состояние внутренних строений монастыря. Шагу нельзя было ступить, чтобы хруст не обозначил чью-то кость или раздавленный череп. Здания рассыпались на кирпичи, деревянные обломки конструкций обгорели, Михайло-Архангельский собор рассыпался, и только пять позолоченных и наполовину облупившихся крестов торчали из земли под разными углами. Вход в катакомбы был раскурочен, словно изрыгнул что-то особенно ужасное, как будто гигантский червь выполз из преисподней, снедаемый жаром ядерной войны, дошедшим до самого Ада. И из дыры несло трупным смрадом, как будто люди в поисках спасения под землей нашли лишь общую могилу.
        Из-за развалин медленно вышел Яр. Странно: он совсем не изменился. Та же драная ватная одежда, словно можно сейчас, в такое пекло, носить ее. Те же роговые наросты на голове, как будто он - хозяин всего этого… Ада. И довольное, улыбающееся лицо, лучащиеся весельем глаза, внимательно и хитро смотрящие на Митяя.
        - Что… что тут происходит? - захлебываясь собственным негодованием и ненавистью, выдавил юноша, не в силах сказать что-то еще.
        - Твой? - бодро спросил Яр, поднимая руку, в которой оказался обычный, выбеленный солнцем и песком череп.
        - Нет, - чуть не задохнулся от негодования Митяй.
        - Знаю, что не твой, - Яр отмахнулся свободной рукой и, выудив из кармана круглые очки, поднес их к глазницам черепа. - А так? Никого не напоминает?
        - Отец! - прошептал юноша, чувствуя, как засохшие губы лопаются от крика, не способного передать всю гамму эмоций Митяя: горло было иссушено и саднило. Оставалось раскрывать, как рыба, рот и наблюдать за перекошенным от смеха лицом врага. - Тварь! Ты убил всех!
        - Я - тварь? - Яр расхохотался еще сильней. Потом откинул в сторону очки, а череп поднес к лицу и дунул. Останки отца Митяя серым пеплом сорвались с ладони, словно на ней и не было черепа. - Ты на себя-то посмотри. Уродец! - и снова дикий, безудержный хохот. И Яр пошел прочь, удаляясь, расплываясь в жарком мареве.
        Митяй, в бессилии переставляя ноги, рванулся следом, но они не слушались. Тело отказывалось подчиняться. И тогда Митяй закричал сквозь стянутое сухостью горло.
        - Стой! Стой, тварь! Да я… тебя… Вот этими… руками… - юноша поднял руки вверх и не узнал их. Черные жилки набухли и начали расширяться, растекаясь по коже, словно жирная, тягучая жидкость. Он пытался стряхнуть ее, но не мог. Это была не жидкость, а его кожа. Это она изменялась, а также - он… В какой-то момент руки стали полностью черными, но на этом процесс не остановился. Нечто стало тягучими каплями срываться с пальцев на землю, и через минуту под ногами уже бурлила, расползаясь по миру, чернота, заполняя его, захватывая. И тело Митяя пронзила боль… и он вынырнул из кошмара, затрясшись с такой силой, что заходила в бешеной пляске и кровать.
        Панов отпрыгнул от койки своего сына, когда тот раскрыл глаза и с диким криком изогнулся в конвульсиях. Юрий Сергеевич прижал ко рту ладонь, чтобы не закричать самому. В глазах сына плескалась тьма, а тело еще больше покрылось медленно расширяющимися черными прожилками. В этот момент Воевода понял, что теряет его, что вот-вот наступит момент, когда все будет кончено. В его голову даже после объяснений Потемкина не могла закрасться мысль, что это уже не его сын и что смерть этого существа, возможно, была бы лучшим выходом из всех существующих.
        - Гро-о-ом! Гром! - заревел Воевода, бросаясь к выходу и задевая шкаф.
        Стекло разбилось вдребезги, а часть пробирок и склянок со звоном разлетелась по полу. Открыв дверь, Панов-старший влетел прямо в руки охраны. Двое бойцов ошалело смотрели на главу города, ничего не понимая, часть людей высунула головы из дверей казармы. Озадаченные лица удивленно смотрели на главу.
        - Где Гром? Пусть он приведет мне Потемкина! Слышите?
        - Так он… отводил его в камеру и еще не вернулся.
        - Приведите обоих. Сейчас же! - но, когда бойцы бросились на выход, остановил криком: - Стойте! Следите за Митяем! Если что, удерживайте на кровати, чтоб не вставал! Надо будет - привяжите! Ясно?
        - Так точно! - телохранители пожали плечами и с недоуменными лицами вошли в лазарет, а Панов быстро бросился к выходу из здания. Его подгоняла мысль: если угрозами не получилось заставить Потемкина помочь, то, может быть, отчаяние и слезы отца дернут лекаря за душу, и тот согласится.
        Воевода под недоумевающими взглядами внезапно разбуженных охранников схватил со стены большой фонарь и опрометью бросился из помещения. Выскочил во двор, трясущимися руками врубил свет и за несколько секунд пересек пространство, разделяющее стрелецкий корпус и подземелья - так сильно он был напуган. Луч выхватил из темноты бледное лицо мальчика, что-то забывшего ночью посреди коридора. В руке - обкусанный картофельный клубень, лицо чумазое: видимо, так и ел картошку сырой. Панов, не соображая, оттолкнул с силой мальчишку, тот исчез во тьме, возможно, нырнул в ту же овощную кучу сбоку, откуда и воровал, раздался плач, но этого глава города не слышал. Свет фонаря заплясал на стенах, выискивая решетку камеры. Вот, наконец-то! Почему-то не возникло вопросов, почему ни охранника, ни Грома рядом с камерой не было. Сознание Юрия Сергеевича пропускало сейчас такие маловажные детали, как отсутствие стражи, сосредоточившись на главной задаче: нужно уговорить и привести Потемкина любыми способами.
        Вот и клетка, кто-то стонет. Быстрей, где выключатель? Когда камеру залил тусклый свет единственной лампочки, Воевода ахнул. На полу сидел Гром, держась за голову и тихо раскачиваясь. Свет вызвал новую головную боль, из-за чего он заорал:
        - М-мать! Убью! Потемкин… ты труп уже!
        Кроме начальника охраны, в камере никого не оказалось.
        - Где они?! - заревел вне себя Панов, стуча рукой по прутьям клетки. - Где?
        - Свалили! - в тон ему прорычал Гром.
        - Когда? Давно?
        - Не знаю. Может, сейчас, может, час назад! Этот военный доктор знает толк в приемах, урод гребаный! Убью! Убью суку!
        - Но как? - Воевода был в панике. Он не мог поверить, что начальника его охраны, служившего ему верой и правдой двадцать лет, побил какой-то залетный лекарь.
        - Да шайка у них тут целая, Юра! Прям ОПГ! И как проморгали?
        - Это ты мне скажи, Олег! Ты - глава моей охраны, ты, черт тебя дери, тут военный! А тебя какой-то…
        - А чья идея была, Юра? Нет бы шел этот Потемкин своей дорогой… Нет же. Сам придумал! Все, успокойся! Дверь открой! - махнул рукой Гром, поднимаясь. - Не должны были еще далеко уйти. Разыщем сейчас. Не так просто за стены выйти.
        - Да какой! Какое - спокойно? Там сын… он… он…
        - Да дверь открой, Юра! Сейчас все будет! Ключи они утащили.
        - Что?
        - Да, мать твою! Стреляй в замок!
        Их крики разбудили половину подземелья. Дальше по коридору люди просыпались в своих нишах, высовывались, всматривались во тьму коридора, испуганно жмурясь в тусклом свете. Они не понимали происходящего и неуверенно оглядывались в своих жилищах. Особенно, когда силуэт в дальнем конце достал пистолет и несколько раз выстрелил. Тогда люди вновь попрятались, а в некоторых нишах выключили свет и с замиранием сердца попадали в свои койки, лишь бы не коснулось, лишь бы обошло стороной.
        Все еще держась за голову, Гром отпихнул решетку в сторону и бросился вслед за Воеводой. Кромешная тьма внутреннего двора Юрьева теперь пронзалась светом прожекторов, которые стрельцы на стенах направили внутрь крепости после выстрелов. Панов с Громом обежали храм и застыли напротив ворот. Они еще были закрыты. Чтобы их открыть, пришлось бы привести в действие блочный механизм в надвратной церкви, а там двое вооруженных стрельцов несли ночной дозор.
        - Где они? - срываясь на визг, крикнул Воевода. Они с Громом метались между Михайло-Архангельским собором и корпусом стрельцов.
        - Я знаю, - наконец Гром остановился и быстро пошел к сараю, укрывающему «Тигры». Сквозь щели в досках пробивался свет, а тихий гул свидетельствовал, что одна из машин завелась. - Они угоняют наши машины!
        - Что?! - договорить Панов не успел. Из сарая с треском ломаемых досок, расшвыривая оные в стороны, вырвался металлический зверь, покрытый шипами из арматуры и заостренных металлических уголков, приваренных к корпусу. Рыча мощным двигателем, он пару раз подскочил на рессорах и затормозил в метре от Воеводы с Громом. В отблеске прожектора, наведенного с башни, в водительском окне появилось лицо Игоря. Он презрительно глянул на врагов и переключил передачу. Глава города не выдержал и разрядил обойму пистолета в стекло автомобиля. С надвратной церкви затрещали автоматы. Но все было тщетно. «Тигр» медленно тронулся на первой, затем переключился на вторую, а на третьей врезался в обитые бронзой деревянные ворота. Стальные листы погнулись, запирающие дубовые брусья треснули, а одна створка слетела с петель, почти рассыпавшись. Автомобиль повернул направо и скрылся за стеной, оставив город ночью без защиты.
        - Бесполезно, - громко сказал Олег. - Броня пятого класса. Своей пукалкой ничего не добьешься.
        - Догнать! - заорал Воевода, но потом умолк, увидев выбирающуюся из катакомб и церкви толпу сонных и напуганных жителей, и после паузы тихо, чтобы слышал только Гром, добавил: - Олег, догони! Приволоки Потемкина сюда.
        - Его голову? - уточнил глава охраны.
        - Живым, только живым. У меня сын умирает, и я чувствую, что он может помочь. А потом… потом делай с ним все, что захочешь!
        - Я приволоку его, Юр, - зло сказал Гром, - что бы мне это ни стоило. Разгони пока толпу, а я соберу своих лучших бойцов, и через десять минут мы выезжаем. Хорошо, что заранее побеспокоились о запасах.
        Но Олег никого не собирался приводить в город. Голова еще гудела после ударов, но злился он уже не из-за этого… Смутные образы, после контузии плавающие в больной, наполовину опустевшей памяти, теперь наконец-то сложились в картинку, имеющую смысл. И преследовать военврача Громов собирался уже не только из-за приказа Воеводы… Ненависть к Потемкину достигла апогея, а остальные… остальные послужат для удовлетворения садистских наклонностей его команды. Недаром большая часть личного состава, набранного Громом после событий двадцатилетней давности, отличалась жестокостью и цинизмом. Именно поэтому население и боялось шутить с Воеводой, опасалось высказываться и возмущаться. В далекие времена Великого Трындеца обитателей Юрьева приходилось учить жить по-новому, подавлять волю, желания в зародыше. Предотвращать любые попытки людей мыслить самостоятельно. Естественно, не все могли жестоко расправиться с одним человеком, чтобы другой и третий не захотели оказаться на его месте. А те, кто могли, награждались различными благами от Воеводы: не несли тяжкой стрелецкой службы на стенах города, питались лучше,
ну, и как элиту - их никогда не пускали на борьбу с природой и зверями. Естественный отбор, конечно, происходил и в этой закрытой группе. Более молодые и жестокие заменяли со временем стариков. Но из двадцати головорезов Гром на этот раз выбрал лишь семерых, самых отъявленных и безжалостных.
        Пока Воевода со стрельцами организовывал ремонтную бригаду для скорого восстановления ворот, успокаивал и разводил чуть ли не в буквальном смысле жителей по койкам, Гром с командой заняли второй автомобиль и выехали следом за Потемкиным, благо тот никогда не скрывал, куда направляется.
        Панов тем временем, вполне овладев ситуацией с помощью стрельцов, вернулся в стрелецкий корпус, чтобы побыть с сыном. Как бы ни отмахивался он от людей и их советов, но дураком все-таки не был. И прекрасно осознавал, что времени у его отпрыска мало. Но не успел Юрий подойти к лазарету, как его дверь с треском вылетела, а следом - обмякшее тело одного из личных охранников, которых глава оставил возле сына.

***
        - Вань, что с ним? - первый охранник, вошедший в лазарет, с опаской подходил к дергающемуся в конвульсиях Митяю. Страшные изменения, коснувшиеся сына Воеводы, вызывали страх у повидавших многое мужчин. Черное пятно на груди с расходящейся от него сеткой прожилок разрастающейся по телу заразы, столь же страшная, изуродованная древком лука правая рука, которая, затягиваясь, приобрела жуткие, невообразимые очертания, словно опухоль сломала кости и перестроила ткани в нечто новое, нечеловеческое. Теперь она напоминала клешню. Пальцы распухли, два из них срослись, искривились и вытянулись. И теперь жуткая «ладонь» мелко и часто подрагивала от того, что человек пытался шевелить пальцами. Но больше всего охранников поразили глаза юноши.
        - Не знаю, Ефрем. Впервые вижу такое, - Иван подошел ближе и с отвращением поморщился, указав на лицо Митяя. - Ты посмотри на его глаза! Ужас, страх-то какой. Прям живет в них что-то.
        - Слушай, а ты прав, - Ефрем склонился над юношей, вглядываясь в глаза. Больной перестал дергаться, что слегка успокоило охранников. Теперь Митяй, лишь изредка вздрагивая, казалось, спокойно лежал и смотрел в потолок. Черные, бездонные, без белков, отражающие свет лампочек, его глаза словно бы смотрели на каждого, кто в них заглядывал. А еще в них плескалось что-то. Неясные белесые тени, образы скользили внутри под невидимой оболочкой.
        Ефрем вздрогнул, когда Митяй вновь задергался в болезненном спазме, пронзившем тело. Мужчина схватил юношу за плечи там, где чернота еще не поразила здоровые ткани, и попытался удержать, прижать кричащего от боли юношу к койке.
        - Ты что творишь? - закричал Иван, подходя ближе. - А вдруг он заразный?
        - Ваня, твою мать! Ты помнишь слова главного?
        - Да, - неуверенно проговорил тот, сбитый с толку.
        - Тогда не стой! А держи его!
        Иван неуверенно схватился за ноги Митяя, почувствовав, что сил не хватает удержать, навалился всем телом. Но под тяжестью двух мужчин отпрыска Воеводы все же трясло не меньше.
        Мир медленно освобождался от мрака. А был ли он? Или все же лихорадка нарисовала причудливую картинку, соткав сон из болезненных переживаний? Все вокруг постепенно менялось. Сначала темнота не хотела отступать, но приступы боли острыми уколами принуждали внутренности регенерировать. Сквозь туман начали проступать отдельные контуры, тени, мир посерел, а зрение постепенно возвращалось. Все было странным, не таким, как раньше. Обстановка вокруг знакома, но смутно. Как будто память об этом месте давно стерлась, оставив лишь неясные воспоминания. Два необычных существа рядом, пытающихся почему-то удержать его. Он чувствовал их, видел… насквозь. Вот сеть сосудов, питающих тело, вот сердце - бьется, живое, вот другая сеть - яркая, пульсирующая, сконцентрированная вверху огромным сгустком, собирающим и распространяющим информацию по остальному телу, а вот - что-то более твердое, материальное… Кости!
        Очень сильно хотелось пить, а в животе урчало от голода. В нос ударил запах странных существ: обострившееся обоняние сразу опознало жидкость и питательные вещества, струящиеся внутри людей. Митяй на бессознательном уровне ощутил голод, который ему подарил новый метаболизм. Клетки, тратя с повышенной скоростью энергию на воспроизводство, жаждали питания, посылали сигналы в перестроенные синапсы мозга, заставляя древние инстинкты пробуждаться, а тело - подчиниться.
        Митяй, вернее, то, что теперь он представлял собой, заорал. По комнате раскатился жуткий нечеловеческий вой, заставив руки охранников крепче прижать сына Воеводы. Каждый из них молился про себя, чтобы юноша остался человеком. Но…
        Никто не заметил, как зашевелилась изувеченная рука. Она слегка поднялась и несколько раз сжала-разжала кисть, пробуя новые ощущения и силу. Затем резко метнулась к Ефрему. Два сросшихся пальца воткнулись в горло охранника, еще одно движение - и вырвали кадык. Захлебываясь кровью, Ефрем обмяк, но сильная рука удерживала его за шею. Потом Иван, пытавшийся хвататься за одежду, от резкого движения ноги Митяя отлетел к шкафу, рухнул на пол в беспамятстве вместе с битым стеклом и посудой.
        Монстр некоторое время глотал хлынувшую из порванного горла кровь Ефрема. Тот хлопал глазами, задыхаясь и пытаясь осознать, что случилось, но в считанные секунды жизнь утекла сквозь поврежденную артерию. Кровь перестала хлестать, чудище удивленно попыталось ее выжать, наклоняя мертвое тело, затем, с новой силой почувствовав голод, второй рукой стало раздирать на груди покойника одежду, кожу, мясо, пока не добралось до сердца. Митяй выдрал его, отбросил труп в сторону и, упиваясь новым, сводящим с ума вкусом, с наслаждением зачавкал.
        Иван пришел в себя, когда довольная тварь, доев трофей, облизывала губы. Пока еще человеческие. Человеческие ли?
        Митяй, сгорбившись, стоял над телом Ефрема и почти не двигался. Тело привыкало к новому ощущению, организм чувствовал, как каждая клеточка наполняется жизненной энергией. И замедленные реакции в мозгу постепенно, не спеша, но уверенно, связывали воедино поступающую информацию, и новый Митяй осознавал, как ему становится хорошо от новой пищи.
        Иван глянул на дверь, потом на сынка Воеводы: черная, окровавленная тварь в рванине совсем на него не походила. А вызывала скорее ужас, нежели желание помочь. Лежащий на полу в осколках стекла боец, боясь пошевелиться, попытался незаметно добраться до кобуры пистолета на боку, но тварь заметила движение. Митяй повернул голову и вперил страшные черные глаза в Ивана, из уголков рта капала кровавая слюна.
        - Умри, тварь! - прошептал боец и, уже не таясь, метнул руку к кобуре. Чудовище сорвалось с места, лапой-клешней прижало человека к полу, выдавило воздух из груди. Подкинуло вверх, потом шмякнуло об шкаф и бросило в сторону. Уже мертвое тело, вышибив дверь, сложилось у противоположной стены коридора в неестественной позе. Митяй шагнул наружу, намереваясь «поесть», но столкнулся с оторопевшим Воеводой.
        - Ми-ми… Митяй? - пораженный отец смотрел на сына, который медленно развернулся в его сторону. Черные глаза смотрели пристально на новую жертву, но не узнавали. Кровь, смешавшись со слюной, стекала по подбородку. Правая уродливая рука нервно подрагивала, черное пятно на груди разрослось до огромных размеров, поразив почти всю грудину. И он медленно направился к отцу, который попятился от страха. - Ми-ми… Митяй, это ты?
        Чудовище метнулось вперед, схватило чудовищной безобразной рукой отца, впечатало в стену и подняло вверх. Несколько секунд смотрело в глаза человека, пытаясь что-то вспомнить, но вдруг, зарычав, сжало пальцы. Невероятная сила отсекла голову, и она, упав, покатилась по коридору.
        Дверь спальни охранников открылась, и оттуда выглянул заспанный боец.
        - Да, что за хрень у вас творится? - только и успел спросить он. Чудовище, отбросив тело Воеводы, быстро шагнуло к нему.
        Часть вторая
        Долиной смертной тени
        Глава 1
        Бегство
        На холме, что возвышался над умершим городом и через который перекинулась старая дорога, разлеглась стая серых падальщиков. Расположившись прямо на серой ленте меж трех мертвых автомобилей, несколько особей делили тушу большого животного, убитого на закате. Самки обустраивали лежбище, сгребая пожухлую траву и опавшую листву, и только вожак уселся на капоте ржавого, давно умершего монстра, и пристально глядел на фонари, освещающие клочок ненавистного, не сдавшегося еще оплота людей. За десять лет жизни падальщикам еще ни разу не удавалось подобраться к этой богатой добычей территории. Смертоносные иглы убивали сородичей на подходе с воздуха, уничтожая адовых мопсов, лишая возможности отомстить за жизни членов стаи. Поэтому животным приходилось довольствоваться редкими тварями, обитающими в округе. И чем дольше оборонялись люди, тем сильней разгоралась ненависть падальщиков.
        В груди вожака кипела ярость: не так давно иглы смерти унесли жизни еще троих сородичей, а стаю, что населяла северную окраину города, изрядно ополовинил какой-то новый человек, оставив в живых лишь слабых. С одной стороны, хорошо: можно забрать себе ту территорию; но с другой, больше земли - больше врагов, старающихся посягнуть на охотничьи угодья, больше смертей, поэтому меньше возможности за всем уследить и меньше шансов выжить.
        Справа затявкали. Молодые: лай неуверенный, нервный. Их оборвал грозный рык самки. Свои. Ее вожак узнал бы издалека. Фигура мощная, поджарая, не уступающая самцам по размерам. Несмотря на полную темень, падальщики видели отлично. И эту самку, за которой ухлестывали все самцы своры, но доставшуюся только вожаку, трудно было не узнать. Пес спрыгнул с остова автомобиля, выпрямился и стал ждать, когда выводок наконец воссоединится со стаей. Молодые, повинуясь матери, направились к логову. Спустя мгновение мимо вожака уверенно пробежали пять псов: три крупных самца и две крепкие самки. Стая разрасталась, крепла. Может, когда-нибудь они численностью возьмут людское поселение.
        Следом, оскалясь, подошла самка, вожак довольно тявкнул и уткнулся носом в терпкую шкуру, а она позволила себе слегка укусить супруга за ухо в знак особого расположения.
        Милование зверей прервали звуки далеких выстрелов - ненавистные звуки людей, после которых стая обычно недосчитывалась кого-нибудь из своих. Самка быстро ушла к остальным, а вожак вернулся на капот автомобиля, тревожно вглядываясь в огни последнего оплота людей в этих землях. Нечто необычное и любопытное происходило там.
        В следующую секунду что-то с треском выскочило из огороженного пространства и заскользило по развалинам в сторону, освещая перед собой путь. Вожак напрягся: еще никто не смел по ночам покидать людское жилище. А тут… Два огромных глаза другого неведомого существа выскочили из каменного оплота людей, преследуя первое, которое, попетляв по развалинам, направилось в сторону лежанки серых падальщиков.
        Вожак взволнованно заерзал на капоте и вдруг громко залаял, оповещая сородичей о добыче, что стремилась прямо в пасть адовых мопсов. Животные пришли в движение, выскакивая из-за остовов автомобилей. Темнота огласилась собачьим тявканьем, и звери бросились по полотну асфальта навстречу поднимающейся вверх по склону холма добыче. У них появилась возможность отомстить за собратьев, которые пали под стенами Юрьева. Вожак удовлетворенно бежал следом за своей сворой, лишь редким тявканьем подгоняя сородичей: ненависть гнала их быстрее любой угрозы.
        Свет приближался, разделился надвое, послышался странный рев, издаваемый человеком… а человеком ли? Вожак замедлил бег. Что-то не так было с приближающимся существом, а именно - звук, который оно издавало. Обычно люди не шумят, когда находятся вне стен города, а этот… Рычание усилилось, а свет уже слепил глаза, когда вожак вдруг осознал, что именно надвигается на стаю из темноты. Одно из тех чудовищ, чьи ржавые корпуса в качестве наблюдательных пунктов облюбовал себе пес, - автомобиль. Вожак резко встал, попытался остановить своих предупреждающим лаем, но было поздно. Железный монстр, утыканный острыми железяками, ворвался в строй падальщиков, смял, сломал его, расшвыривая тела, сминая колесами, протыкая штырями - пара молодых и особо ретивых псов остались висеть на корпусе чудовища. Оно промчалось дальше, разоряя их логово, раскидав старые, ржавые корпуса автомобилей, как щебень, в стороны.
        Самка, потеряв двоих детей, с яростным рычанием набросилась на вожака, вцепилась в шею, рвала, пока голова не отделилась от тела. После этого она взвыла, и остатки стаи метнулись вниз по склону, горя местью и признавая за ней право сильного. К городу, обозначенному огнями в сердце развалин.
        Только Игорь умел управлять автомобилем. Это как научиться ходить - запоминается навсегда. Остальные были либо слишком маленькими, когда пришел на землю Трындец, либо родились после Последней битвы, поэтому с опаской вжались в кресла, вцепились в них от страха и с благоговением смотрели, как Потемкин уверенно управляется внутри «Тигра».
        Оля, съежившись в соседнем с водителем кресле, расширившимися глазами смотрела сквозь лобовое стекло, туда, где свет фар выхватывал из темноты покинутые строения, причудливыми силуэтами тут и там возникающие по краям дороги. Девушке было страшно. И неудивительно: прожив жизнь в деревенском доме, она никогда не была в городе, не видела других строений, которые теперь таинственными гигантами мелькали в свете фар. Они мчались во тьму, в неизвестность. Куда - ведал только Игорь, ну, и немного - Жора, лишь благодаря детской памяти, знавший то место, в которое теперь, подскакивая на ямах, гнал автомобиль - невероятная металлическая повозка, созданная людьми прошлого. Начитанной девушке она казалась сказочной и волшебной, почти живой, берущей силу где-то внутри, в странном и рычащем сердце, которое Игорь называет двигателем. Сколько бы она ни представляла себе по книжкам это чудо, у Ольги и в мыслях не было, что они такие… Необычные и грандиозные. И это - творение человека!
        Темная лента дороги петляла меж домами, разветвлялась и исчезала среди строений и травы, местами полностью скрывающей асфальт. И лишь Игорь четко представлял, куда и в какой момент нужно повернуть.
        Сзади на пассажирских сиденьях молчаливо застыли Яр с Жорой и Лидой. Их тоже заворожила магия металлического животного, с уверенным рычанием пробивающего себе путь сквозь ночь. В кабине царила тьма, и только таинственные приборы отбрасывали на лица друзей слабый отсвет.
        - Откуда, кстати, соляра у Воеводы? - спросил через плечо Потемкин. - Ведь пять, максимум десять лет она может быть пригодной. Потом расслаивается, выдает осадок. На ней невозможно завести двигатель.
        - Это знал только Купец, - тихо сказал Жора. Яр вздрогнул от этих слов. Воспоминания о событиях за пределами городских стен заставили помрачнеть юношу. Две смерти тяжкой ношей опустились на плечи Ярослава, вжимая в кресло, погружая в себя. - Женька Купцов, что испытания у юношей принимал, пока… В общем, хороший мужик был, ладный, во многих вещах шарил. Он же и обслуживал эти машины для Воеводы, он и топливом занимался. Химичил что-то - неведомо, что.
        - Ну, спасибо ему посмертное, - громко сказал Игорь. - Только благодаря Купцу мы и едем теперь с комфортом, а не скрываемся по оврагам и кустарникам. Грамотно с соляркой химичил, ничего не скажешь - авто едет, и движок не огрызается.
        - А откуда ты знаешь, куда надо? - задал мучивший всех вопрос Джорджик.
        - Карта, - коротко бросил лекарь, переключая передачу на четвертую. Очередной поворот вывел автомобиль на прямую дорогу, уходящую вдаль мимо редких пятиэтажек.
        - Карта?
        - А? - Потемкин осознал, что одним словом невозможно все объяснить, и продолжил: - Да, карта. Она у меня в сумке, в свободное время я изучаю ее, как минимум, окрестности того места, где нахожусь. Так проще маршрут строить. Понятно, что места за двадцать лет сильно изменились, но… дороги-то остались, да и надписи на указателях почти всегда еще можно прочесть. - Игорь указал направо.
        И когда мимо проплыла перечеркнутая надпись: «Юрьев-Польский», люди в кабине почти одновременно выдохнули. Для каждого это означало одно: начало новой жизни. Какой она будет? Стоило ли покидать хоть и паршивый, но все-таки населенный людьми город? Что их там ждет - во тьме, скрывающей все вокруг? Что будет, когда новый день покажет им, куда они попали? Не случится ли так, что они променяли хорошую, обжитую крепость на пустой мир, безжизненную пустыню, где правят смерть и чудовища? Где одиночество расползается далеко за пределы пустых городов, а привычная жизнь растворяется в чужеродном пространстве вместе с человеком.
        Дорога пошла вверх, автомобиль натужно зарычал, но скорости не сбавил. Что для него простой холм? Свет фар распластался вдоль склона, высветив прямую серую ленту и редкие деревца по краям, а вдалеке, на вершине - разбитые остовы машин и… стаю падальщиков, бегущую навстречу. Не менее двух десятков, а может, и больше.
        - Етить-мадритить! - только и успела выдохнуть Лида, как автомобиль въехал в самую гущу стаи. Несколько раз подбросило - звери мялись под колесами, один раз тело пса перекинуло через капот, мазнуло по стеклу внутренностями, оставляя широкий кровавый след, и напялило на арматуру на крыше. Задняя нога так и осталась жутким «дворником» болтаться на стекле сверху. Пару тварей пришпилило спереди: теперь одну из фар закрыло телом пса, и вдаль светила лишь одна.
        - Черт, - с досады Игорь хлопнул по рулю ладонью. - Придется теперь останавливаться и снимать тело!
        А затем автомобиль врезался в кучу себе подобных, но старых, ржавых и «убитых», раскидывая их в стороны. Металл заныл, заскрежетал от боли, но «Тигр» выдержал испытание. Броня пятого класса не заметила удара. Ржавый металлолом резво скатился на обочины, а тварь, что прикрыла своим телом фару, растворилась во тьме, вместе с вырванным штырем.
        - Проблемы как не бывало, - довольно пробормотал Потемкин, потом, глянув в зеркало заднего вида, добавил, - да и собаки отстали.
        «Тигр» перевалил вершину и устремился вниз, перелетел через еще надежный мост, заехал на очередной холм. В зеркалах мелькнул свет. Потемкин нахмурился и добавил газу: не иначе - преследователи. Кто именно их возглавлял, Игорь не сомневался. Панов мог направить только Грома, хоть тот и оказался за решеткой, благодаря лекарю. Мужчина включил свет в кабине и хмуро бросил назад:
        - Жора! Ты говорил, что оружие в этой тарантайке имеется…
        - Должно быть!
        - Посмотрите под сиденьями. Проверьте в ящиках. Думаю, оно нам скоро понадобится!
        Пассажиры рассредоточились по своим местам. Лида с Жорой принялись доставать ящики из-под боковых сидений, а Яр поднял крышку увесистого короба у задней двери с узким окошком на защелках.
        - Тут канистры! - крикнул он Потемкину.
        - Топливо, - пробормотал лекарь. - Твою ж мать! Кто так хранит соляру? Перетащите ящик ближе к передним сиденьям. Я не сомневаюсь, что броня у машины хорошая, но кто знает, из чего они шмалять начнут. Если топливо сдетонирует, нам мало не покажется!
        Общими усилиями они перетянули ящик с канистрами вперед. Затем вскрыли остальные короба - длинные, узкие, зеленого цвета, с черной армейской маркировкой.
        - В общем, так, - принялся докладывать Жора. - Три АКСУ с патронами, два помповых, четыре пистолета «Стриж», шесть гранат и… что-то с оптикой…
        - Что? - тут же заинтересовался Игорь.
        - Не знаю, - пожал плечами мужчина. - Я в таких не разбираюсь.
        - Ну-ка, поднеси, - Игорь мельком оглянулся, взгляд его на мгновение застыл на протягиваемом Жорой черном матовом стволе, потом он поднял бровь и хмыкнул, возвращаясь к управлению. - СВД! Отлично! Отдай Яру: он у нас лучник, а значит, с меткостью все в порядке. Будет время - научу пользоваться, а пока разбирайте оружие, скоро будет возможность его применить.
        - Игорь, мне не нужно, - попытался протестовать Яр, не желая принимать протягиваемый Джорджем ствол. - Я лук со стрелами захватил: их в ангаре скинули, когда меня в церковь повели…
        - Бери-бери, - прервал его лекарь. - Неужели ты думаешь, что стрелы бесконечные? Или что время будет строгать их? Вряд ли! При хорошем раскладе, если оторвемся от Грома, до Москвы несколько часов езды. А там - мало ли, что или кто… Так что не вороти нос: любое оружие хорошо с боеприпасами, а палка без них так и останется палкой. Металлической или деревянной, но палкой! И дайте Ольге пистолет, покажите, как пользоваться. Кто знает, сколько нам придется убивать по пути.
        А дорога в свете фар петляла, изгибалась, словно змея, то исчезала из вида за очередным пригорком или ныряла в низину, то появлялась, внезапно изменяя направление. Сзади медленно, но уверенно догонял автомобиль преследователей, а спереди ждала неизвестность. Опасность окружала их, словно мир специально открыл охоту на горстку людей, воспротивившихся ему, пытающихся остановить новую катастрофу, которую затеяли ученые.
        И только у Яра в голове метались неприятные, но честные мысли: зачем Потемкин потащил его с собой? Ведь лекарь не мог не знать, что юноша подцепил заразу, и что время уходит, а он медленно, но верно превращается в страшную тварь. Так почему не оставил в Юрьеве, когда Яра хотели казнить? Почему не дал этого сделать? Неужели он знает что-то особенное об этой болезни? Неужели есть спасение? У Яроса сильнее забилось сердце, и призрачная надежда замаячила впереди. Очень сильно хотелось жить, но побыть вне стен, отгораживающих от остального мира, - еще сильнее. Надо будет узнать при случае у лекаря о болезни, иначе можно свихнуться, не зная, что впереди…

***
        - Нет! Нет-нет-нет-нет, - пелена спала. Митяй словно очнулся ото сна и оказался в кошмаре. Юноша находился в казарме стрельцов. Вокруг царил полный хаос: мебель разломана и раскидана по большому помещению, кругом мертвые тела, их части, кровь… много крови. На потолке, стенах, полу. На руках.
        На его руках! Митяя!
        - НЕТ! - И не руки это вовсе, а странные черные отростки, до безобразия обугленные и исковерканные неведомой силой в неузнаваемые, узловатые культяпки с кривыми пальцами. Что это? Сон. Точно, сон! Но ведь в любом сне можно проснуться? Оказывается, не в любом. Он не мог. Митяй бродил среди мертвецов, стараясь не задеть ногами, но не получалось: иногда это происходило, и юноша спотыкался обо что-то окровавленное, но чаще поскальзывался на сгустках застывающей крови.
        Упал. От осознания сделанного, того, что наворотил: ведь эти трупы - дело его рук, рук чудовища, родившегося в Митяе. Грудь сдавила невероятная тоска. Терпкий специфический запах ударил в нос, отчего сына Воеводы вырвало чем-то темным вперемешку с кровью и кусками чего-то, похожего на мясо. Снова вырвало. Глаза жгло, но слезы почему-то не текли. Их просто не было, как и большей части воспоминаний о произошедшем. Смутные образы, тени… Ведь на него нападали чудовища! Как же так? Почему теперь они все превратились в людей? В знакомых, в стрельцов, в которые и юношу хотели посвятить после испытания. Так что же случилось? Почему он бродит среди мертвых тел со следами крови на руках? Почему? Почему? Почему…
        Шатаясь, Панов вышел в коридор: та же самая картина. Убитые, исковерканные чудовищной силой люди, кровь, оружие, выглядывающее из-под мертвых тел. Митяй спустился со второго этажа, оглядывая деяния рук своих. На постоянные спазмы желудка он внимания уже не обращал. Не было сил. Дверь лазарета лежала на полу, и опять тела… тела… Как и в казарме личной охраны Воеводы.
        Что-то блеснуло в кровавом месиве, что-то до ужаса знакомое. Митяй похолодел, затрясся, потом присел и дрожащей черной рукой вытянул испачканные в крови очки отца. Это что же? Как так? Неужели… взгляд упал на безголовое тело рядом: узорчатую рубашку невозможно было не узнать. Юноша зажмурился от горя, сжал кулаки, отчего стекла очков лопнули, а дужка погнулась. Плечи затряслись, а рот скривился в бесшумном крике: чувства взорвались с новой силой, эмоции вспыхнули, биохимические процессы ускорились, вызвав шок… и Митяй вновь растворился в г?ре, отдав себя во власть монстра.
        Существо сидело над мертвым телом отца, часто-часто дыша и иногда вздрагивая от импульсов боли, пронзающих все внутренности. И в этот момент в помещение ворвались четверо стрельцов. Они дежурили на ближайших башнях, когда услышали шум в стрелецком корпусе и, доложив командиру на главных воротах, бросились проверить.
        - Что за! - обронил первый, когда споткнулся в полутьме о мертвеца. Остальные сгрудились у входа с недоуменными лицами. Но незаметная тварь, сидевшая за углом, вскочила и кинулась в лазарет.
        Одного из стрельцов тут же вырвало. Он не удержался и бросился на улицу, изрыгая остатки ужина. В помещении раздались звуки борьбы, но стрельцу было не до этого. Казалось, увиденное кровавое побоище будет сниться теперь всю жизнь. Когда содержимое желудка иссякло, стрелец отдышался, с автоматом наперевес бросился внутрь строения и успел увидеть своих мертвых товарищей, прежде чем умер сам. Тварь, ждущая за дверью, воткнула клешнеобразную лапу в спину бойца. Тот лишь удивленно охнул, когда из груди показалась шевелящаяся конечность, и упал замертво.
        Митяй пару секунд стоял, рассматривая то, что сделал, потом толкнул дверь, отчего она слетела с петель и выпала наружу. Прохладный ночной воздух рванулся внутрь, и тварь, вдыхая полной грудью, вышла на улицу. Сотни запахов закружили голову, поражая многомерностью и объемом. Теперь он чувствовал по-другому, иначе воспринимал, почти видел флюиды, проносящиеся в воздухе вслед за живыми существами. Темнота расцвела множеством красок, окрасилась в яркие цвета-следы людей, их оставивших. И во всеобщей картине запахов он уловил единственный, ненавистный и яркий - существа, смерти которого Митяю хотелось больше всего на свете. Это был запах Яроса, яркой полосой выходивший наружу сквозь поломанные ворота.
        Сейчас людей, пытающихся их отремонтировать, осаждали серые падальщики, а стрельцы с надвратной церкви защищали подступы.
        Для твари, рожденной вирусом и уловившей запах врага, не осталось ничего более желанного, чем юноша, покинувший город. Повышенный метаболизм нового организма имел один огромный минус: синапсы мозга не успевали обрабатывать информацию, поэтому новоявленная тварь плохо ориентировалась в крохах старой информации. А самое последнее и самое яркое, что Митяй помнил - это был Ярос, ненависть к нему и отвращение. Из этих кратковременных воспоминаний мозг нового существа, как губка, впитал только один образ, его запах, который красным маячком сигналил впереди, заставлял двигаться только в этом направлении, пока человек не будет задавлен и растерзан.
        Существо быстро определило, что через ворота не выбраться: люди и собаки затеяли битву. Оставался другой путь - через стену. Митяй повертел головой, осматривая периметр, и остановился на ангаре автомобилей. Он был на метр ниже стены и прилегал почти вплотную к надвратной церкви.
        Окинув прощальным взглядом людское поселение, чудовище взвыло. По-звериному, ни одной человеческой нотки не прозвучало в голосе. Душераздирающий вопль заставил замереть стрельцов, защищающих ворота; людей, проснувшихся в подземелье под крепостным валом; серые падальщики встрепенулись, расценив вой как сигнал к нападению; в руинах города зашевелились кошаки, учуяв ночную битву; а в старом цехе ткацкой фабрики неизвестные крылатые твари пробили наконец окно и вырвались наружу, полетели всем скопом в сторону Юрьева. Это не предвещало ни городу, ни людям ничего хорошего.
        Митяй, довольный изданным призывным звуком, кинулся в сторону ангара, по доскам стены забрался на крышу и перепрыгнул на надвратную церковь. Там он удовлетворенно оглянулся, наблюдая, как к монастырю стягиваются смертоносные силы, а полуодетые, полусонные люди выбегают из подземного убежища, готовясь защищать почти умерший город.
        Больше Митяй не стал ждать, тенью соскочил на землю по ту сторону стены и широкими прыжками поскакал, растворившись во тьме развалин, оставив Юрьев на растерзание тварям.

***
        Гром вспомнил Потемкина. События тридцатилетней давности захлестнули мужчину, заставили унестись в далекие юношеские года, в то время, которого, казалось, никогда не существовало. Недаром грубые обветренные черты, перечеркнутые старым шрамом, показались ему знакомыми. Такое не забывают!
        Санкт-Петербург. Военно-медицинская академия имени Кирова. Второй курс… Конфликт с «ботаном» Потемкиным из-за красавицы Маргариты, после - госпитализация Игоря, а позднее - позорное исключение Олега из учебного заведения. В результате Рита так и не досталась ему, да и ко всему прочему, пришлось уйти из медицинской академии и поступить в школу ВДВ, далее Чечня, ранение, перевод в Москву. К тому времени пришло письмо от матери, что скончался отец. Он так и не простил сыну ухода из учебного заведения из-за своей слишком сильной приверженности к семейным традициям. Три поколения Громовых, будучи военными докторами - своеобразной интеллигенцией, отдавали дань отчизне на протяжении почти всего предыдущего века. На Олеге эта традиция с позором прервалась, а благодаря кому? Заморышу Потемкину! Неудивительно, что Гром не узнал его сразу. За то время, пока судьба развела их по разные стороны жизни, он сильно изменился. Из худого хлыща превратился в загрубевшего от жизненных невзгод мужика со шрамом на лице. Лишь некоторые черты неуловимо выдавали в нем того юношу, который вызывал злобу и зависть своей
популярностью у Маргариты. И с чего такая сочная девушка вдруг выбрала этого урода…
        - Эй! Командир, падальщики! - голос Кондратьева, управляющего «Тигром», оторвал Грома от созерцания болезненных картинок прошлого. Олег вздрогнул, глянул вперед: довольно большая стая адовых мопсов проносилась мимо автомобиля, сверкая множеством глаз. - Что с ними?
        - Черт знает, Кондрат! - Олег нагнулся и посмотрел в зеркало заднего вида со своей стороны, но темень не позволяла узреть что-то дальше габаритных огней. - Взбеленились, видимо. Преследуем, да пошустрей! А то оторвутся, уроды.
        - Да как можно-то? - возмутился Валентин. - В такую темень вдруг яма какая выскочит? Мы же и увернуться не успеем. В лепешку…
        - Ты уж постарайся, - недобро проговорил Гром и бросил назад. - Жлоб! Расчехляй пока «Печенег», скоро работа будет. И остальным тоже приготовиться!
        Кондрат включил свет в кабине. Шесть бойцов, подпрыгивающих на обращенных друг к другу сиденьях, посмотрели на седьмого - здоровенного амбала, занимающего сразу два места. Массивная фигура не вмещалась в стандартные габариты кабины «Тигра», из-за чего Жлобу приходилось сгибаться, чтобы голова не стукалась о потолок. То же с одеждой: такого огромного размера не нашлось, поэтому женщины расшили ее, и, по просьбе хозяина, снабдили кожаными вставками из шкур серых падальщиков. Шерсть местами свисала с одежды, из-за чего некоторые особо смелые называли Жлоба Гризли, но не слишком часто, иначе можно было запросто стать калекой. Сеня, как ласково его называла когда-то на стыке веков мама, шуток не любил и не понимал. Всю обиду долго копил и носил внутри чуткой души, но стоило последней капле издевательств переполнить огромный сосуд, выплескивал все накопленное на последнего подвернувшегося под руку. Больше либо этого человека не видели, либо за человека уже не считали. Увечья, кои наносил Жлоб жертве, были необратимыми.
        Еще Сеня Гризли очень любил оружие. Большое и мощное. Особенно «Печенег», доставшийся ему, как и место в окружении Воеводы, после предыдущего хозяина, задушенного амбалом года три назад в поединке за девушку. Впрочем, потом он девушку тоже задушил - видите ли, не отвечала на его высокие чувства, которые он с успехом беззаветно отдал «Печенегу». Вот и сейчас, расчехляя оружие, он любовно гладил ствол, ласково расправлял сошки штатива, чуть ли не с экстазом открывал затвор и вставлял ленту с патронами калибра 7,62. Грубое широкое лицо со сломанным в детстве носом отражало в эти минуты столько блаженства, что сидящий дальше всех от Жлоба Сокол - единственный снайпер в команде, пробормотал:
        - Что-то бабу захотелось… - по кабине пронеслись сдавленные смешки. Ржали все: Сокол, он же Соколов Юрий, снайпер и безжалостный убийца, любящий работать на расстоянии, тренировавшийся на кошаках, разгуливающих по городским руинам; Зек - Петров Василий Аркадьевич - дедулька лет семидесяти, худой, маленький, мастерски владеющий ножами всех видов, отсидевший до войны лет двадцать, хитростью и жестокостью не уступающий Варвару, который получил свою кличку за тугую безграмотность и неравнодушное отношение к топорам, имел их в количестве трех и не упускал возможности пустить в ход. Изредка работал палачом, всегда скрывал лицо за черной маской и любил выпить. Кличка так и прижилась, заменила настоящее имя, которое лет пять уже никто не произносил. Также, переглядываясь, смеялись трое братьев. Петр, Алексей и Андрей Юдины, обычные бойцы, ценны были тем, что вместе стоили целого взвода. Их семейные узы были крепче любых дружеских, отчего в бою они рвали и метали, заступаясь друг за друга.
        - Догоним - будет вам баба, - едко заметил Гром, оглядев разношерстную команду головорезов. Мужики разом стихли, переглянулись и принялись готовить оружие. Как же: такой приз хотелось получить всем. - А может, и не одна…
        - Моя будет, - пробормотал Сокол.
        - Юрок, не по-пацански как-то! - тут же заметил Зек. - Делиться надо!
        - Угу, - подтвердил Варвар.
        - Истину глаголет, - мотнул дедок головой в сторону палача. - Общак, знаешь ли…
        - Знаем мы ваш общак, мужики, - вставил Леха. - Пока очередь дойдет, от бабы ничего не останется, так что давайте по-честному: кто поймал, того и деваха.
        - Точно брат говорит! - кивнул Андрей Юдин. - Нефиг товар портить…
        - Товар? - возмутился Зек. - Да какой товар! Бабу пялили с малолетства. О ней же все пересуды последнюю неделю, Гром? Да о каком товаре речь может идти, Андрюх? Попользуемся и выбросим к чертям. Чего тут делить? В городе их, что ли, мало? Вон, у отца Иоанна их тьма-тьмущая, и делиться не забывает.
        - А ты мне, Василий Аркадьевич, не указывай, как поступать! - встрепенулся Андрей. - Сам жизнью ученый. Да и урок еще дать могу, коли ума у человека нету!
        - Нету, говоришь? - глаза у Зека сузились, заискрились, а пальцы крепче сжали метательные ножи. - Научить хочешь? А может, посмотрим, кто кого здесь научит?
        - Успокоились! - рявкнул Гром. Он отлично понимал, чем может закончиться словесная перепалка. - Как я решу, так с бабой и будет! Ваша задача поймать их, а уж в каком виде вы это сделаете - ваша проблема. Убьете - получите мертвой, всем ясно?
        - Да, - пробурчал Зек, а Жлоб добавил:
        - Будет мертвой - умрете все! - и вытянул огромный кулак в центр кабины, демонстрируя свое отношение к происходящему.
        Кондрат присвистнул и нажал на газ, ловко выворачивая руль, когда на пути попалась довольно большая выбоина. «Тигр» рычал, но управлению подчинялся отлично. Гидроусилитель с легкостью направлял в нужную сторону, люди мотались в кабине, стараясь удержаться на месте.
        - И больше чтобы не быковали тут! Это всем ясно? - Гром развернулся и осмотрел команду. Мужики кидали ответные возмущенные взгляды, но тут же отводили их. - Пока не захватим объект, ни от кого слышать этот бред не хочу! Иначе мы им очень поможем, перебив друг друга заранее. Жлоб, готов?
        - Всегда, - буркнул детина, откидывая верхний люк. Воздух ворвался внутрь, загудел, гуляя внутри кабины. Остальным пришлось прижаться к бортам, когда Гризли вытащил пулемет наружу, пристраивая на подпрыгивающую крышу и зажимая меж торчащих сверху арматурин.
        - Как будешь готов, стреляй! Кондрат, постарайся держаться ближе! - Гром повернулся в направлении движения. На коленях лежал готовый к бою АКСУ, руками он снаряжал ракетницу. - С такого расстояния и Сокол промажет.
        - Не промажет Сокол с такого расстояния! - попытался возразить Соколов, но его голос потонул в шуме ветра.
        - Дорога слишком петляет, - указал Кондрат на темную полосу впереди, отгородившую огонек беглеца. - Лес и овраги: местность неровная. Сейчас на прямую ляжем, точно догоним!
        - Отлично!..
        А дорога действительно петляла, словно змея, а еще ныряла в низины и карабкалась на холмы, пару раз пересекая лесные участки, на которых приходилось притормаживать. Фантастические силуэты деревьев, неестественно выгнутые и искореженные новым миром, загибались порой очень близко к дорожному покрытию, нависали, прижимались и, словно лапы чудовищных животных, пытались дорогу обнять. Ехать приходилось осторожно, чтобы не врезаться в эти странные образования, которые, казалось, вот-вот оживут и станут лупить по асфальту в надежде прикончить путников.
        Слева пронеслось длинное разрушенное здание, может быть, завод, потом справа - выгоревшая дотла заправка, а когда «Тигр» пролетел через какое-то поселение, состоящее из маленьких домишек, пришлось затормозить. Путь преграждала поваленная ферма с вывеской, на которой было написано: «Бавлены». Название мелькнуло в свете фар и тут же скрылось во тьме, а пулемет сверху на долю секунды успел затрещать, пара гильз залетела внутрь автомобиля, но «Тигр» беглецов, успевший объехать препятствие раньше, скрылся в темноте.
        - Черт! - зарычал Жлоб сверху.
        - Давай-давай! - в нетерпении заерзал на сиденье Гром. - Объезжай быстрей! Мы почти…
        - Не получится быстро, здесь слишком крутая обочина… - оправдывался Кондрат, но автомобилю понадобилось немного времени на преодоление препятствия, предыдущий успел проложить путь по краю дороги, примяв пожухлую траву. Водитель воспользовался этим и по следам проскочил быстрее. После вжал педаль газа в пол. Подбадривало то, что впереди мигал отсвет фар, ложащийся на деревья. Беглецы были рядом, напряжение нарастало, а азарт брал верх над разумом. У опытных охотников всегда так: добыча появилась - охота началась, далее по накатанной, согласно знаниям, рефлексам и опыту.
        Еще минут десять «Тигры» ныряли под стволами деревьев - поля сменились лесом, потом короткими очередями заговорил «Печенег». Жлоб посчитал, что расстояние сократилось достаточно, чтобы попасть по беглецам, но автомобиль трясло на кочках и виражах, да и преследуемые мотались из стороны в сторону, стараясь не угодить в ствол особо разлапистого дерева. Несколько очередей ушли в пустоту, несколько - разворотили деревья; один ствол, срезанный «Печенегом», рухнул на проезжую часть, но мощный «Тигр» отшвырнул его в сторону, словно перышко, лишь щепки полетели в лобовое стекло. Но одна очередь все же достала автомобиль Потемкина, высекая искры из утолщенной стали.
        - Мать их! - заорал Жора, пригибаясь, когда по задней двери забарабанили пули. Он бросился на Лидку и прижал ее к передним сиденьям.
        - Что делать-тоть? Что делать-тоть, Игорь? - запричитала скороговоркой дородная женщина, закрыв голову руками.
        Ярос прижался где-то рядом, Ольга втиснулась с головой в кресло, а Потемкин от напряжения сжал зубы до боли, стараясь не протаранить какое-нибудь из деревьев или не съехать на обочину.
        - Только один вариант! - закричал он, не оборачиваясь. - Люк сверху! Гранаты есть?
        - Шесть, - ответил Жора. - Шесть гранат.
        - Кидайте им под колеса! Да и вообще всем, чем можно, старайтесь пробить колеса. Дорога будет делать петлю - они станут более уязвимыми!
        - Понял, Игорь! Яр, подавай! - не дожидаясь очередного залпа со стороны преследователей, Жора открыл люк, высунулся в холодную поздне-осеннюю ночь. Тут же его обдало промозглым воздушным потоком, огибающим «Тигр». Снизу в руки вложили гранату. Он выдернул чеку, метнул, пригнулся: где-то рядом просвистели пули, огненной вспышкой огрызнулся пулемет. Сзади рявкнуло. Свет метнулся в сторону, но продолжал шарить по стволам деревьев, а рука уже нащупывала следующую гранату. Чека, бросок, пригнуться…
        - Да что за! - заорал Кондрат, когда чуть спереди рвануло: мгновенная вспышка, осколки забарабанили по ветровому стеклу.
        - Не ссы! - быстро проговорил Гром, пригнувшись. Защита защитой, а рефлексы не спрячешь. - Авто бронированное.
        - Да, елы-палы, удивил! - вновь взрыв рядом, и снова пришлось вильнуть, чуть не въехав в ствол дерева. - Стреляй там уже, Жлоб, стреляй! Хватит развлекаться!
        Затрещал пулемет, уже почти не смолкая, каждый десятый трассер размечал путь, помогая целиться, но все равно получалась безумная кривая: пули из-за близких взрывов и вихляния автомобиля по дороге не шли ровнее, лишь пару раз задев очередью преследуемый «Тигр».
        Жоре пригибаться приходилось все чаще, пулеметчик совсем разошелся, почти не отпускал спусковой крючок. Заднюю стену еще несколько раз задело, выдолбив на ней дорожку смертоносными снарядами. Осталось две гранаты, Жора вновь дернул чеку и… «Тигр» подпрыгнул на ухабе, граната выскочила у Жоры из рук и заскакала по крыше…
        - Твою ж дивизию! - не задумываясь ни на секунду, он подпрыгнул, схватился за арматуру, подтянулся, еле достал гранату и бросил. Но время было упущено: в каком-то метре от машины в воздухе она взорвалась, обдав крышу и Джорджика осколками. Автомобиль ощутимо содрогнулся.
        - Что там? - крикнул Игорь, в то время как Ярос стаскивал с крыши безвольное тело Жоры. Тот мешком навалился на юношу, завалив обоих на пол. Лида бросилась вперед, заскулила. Стянула окровавленное тело с Яра, перевернула, вгляделась.
        - Да что ж это-ть? Да как жеж? - трясущимися руками обтирала лицо, всматривалась в глаза: Джорджик плакал и часто моргал, и как-то совсем по-детски смотрел на любимую, шевелил губами, но так и не смог произнести ни слова. Мелко затрясся и затих: по полу кабины расплывалась кровавая лужа. Лида завыла, обняв тело.
        - Яр! - крикнул Потемкин. Успокоить сейчас женщину было невозможно. - Там, дальше, поворот! Постарайся пробить шины.
        Юноша вылез в люк, сжимая в руках последнюю гранату.
        Автомобиль лег в крутой вираж, небольшой отрезок - и резко налево. Всего несколько секунд, когда колеса вражеского автомобиля в нужном положении. Их не видно, но, благодаря фарам, можно предугадать, где они будут. Кроме того, Яр ощутил, где они должны находиться. Что это? Результат заразной болезни, поселившейся в нем? Не время об этом думать. Вздох, задержка. Юноша выдернул чеку, разжал пальцы - внутренний метроном отсчитал ровно секунду - и бросил. Время замедлилось настолько, что Яр почти ощутил, как граната попала под днище «Тигра». Все! Можно спокойно возвращаться в салон автомобиля: фары преследователей задергались, завиляли, потом, подпрыгнув, остановились, взметнувшись вверх…
        «Тигр» повело, когда лопнуло от взрыва левое колесо, Кондрат стиснул зубы, пытаясь выправить автомобиль, но слишком узкая в этом месте дорога не оставляла шансов: железный монстр, еле успев сбросить скорость, съехал в глубокий кювет задом. Свет фар уперся в небо.
        - Как? - Гром в бессильной злобе лупил кулаками по приборной панели. - Как им это удалось?
        В темном салоне раздавались яростные ругательства, а Жлоб стучал огромными кулаками по крыше, пытаясь сорвать на ней злость. «Тигр» беглецов удалялся.
        Глава 2
        Встреча
        - Лида…
        - Все из-за тебя-тоть! - крикнула женщина. Несколько минут все сидели молча. Яр закрыл люк и устроился возле тела Жоры, чья окровавленная голова покоилась на коленках у Лидии. Она продолжала сидеть на полу «Тигра». Ольга перебралась назад и, не зная, чем помочь, молча присела напротив юноши. Только Игорь сосредоточенно управлял автомобилем.
        - Урод! Убивец! Да откуда-ть ты взялся-тоть на наши головы? Пришел, да совратил всех. Иуда! Глянь-кось на их лица, - женщина кивком указала на Яроса с Ольгой. - Дети! А ты… а ты взял и вытащил из дома их! Под пули, в их-тоть годы! Куда, твою ж корыто, ты их поташил-тоть? Зачем потянул за собой?
        - Лида… - вновь попытался прервать тираду женщины Потемкин, но замолчал. Ей надо выговориться. Чем быстрее - тем лучше, и лекарь не видел причины останавливать ее сейчас.
        - А Жорджик? - Лидия опять завыла, слезы крупными каплями побежали по щекам. - Жорка… Жорочка… Жорчик… Зачем его в Москву эту-ть окаянныю потащил? Может, он любви хотел всю свою серую жизнь, а тут… а тут ты… Ирод! Наградил смертью товарища, спасибо - отблагодарил за помощь… Вот она, награда-тоть, люди-и-и до-о-обрыя! - вой почти перекрыл рычание двигателя, но остальные молчали. Ольга положила руку на плечо Лиде, погладила. Рыдания постепенно перешли в тихие всхлипывания.
        - Не надо, Лид, - произнесла девушка. - Мы сами на это решились. Игорь предупреждал…
        - Предупреждал… - как эхо, отозвалась та. - Да нам, дуракам, все эти-ть предупреждения… Вот как до жирафа доходит. Эх, и на кой ты меня покинул? На кой оставил… Дайте мне пистолет-тоть! Отправлюсь за ним, за любимым! Как настоящая декабристка!
        - Жена декабриста, - автоматически поправил Игорь, завороженно слушая Лиду. Как же красиво и интересно люди могут разговаривать, когда есть благодарные слушатели. - Яр, приглядывай за ней. А то губу раскатала!
        - Я-тоть? Губу? - возмутилась женщина, но Игорь довольно громко ее прервал.
        - Тихо! Подъезжаем к Кольчугино.
        Лес закончился, дорога выбралась на равнину и через полкилометра заложила длинный вираж, спускаясь с высокого холма. И тут двигатель заклинило. «Тигр» несколько раз дернуло, и колеса замерли окончательно. От резкой остановки людей бросило вперед. Автомобиль еще несколько секунд скользил по инерции по склону, но теперь двигатель лишь тормозил, а Игорь от неожиданности забыл выжать сцепление, поэтому стальной монстр замер на середине холма, освещая загибающуюся вправо дорогу.
        - Черт! Ну что за… - Игорь с досады стукнул ладонями о руль.
        - Он умер? - испуганно спросил Яр, поднимаясь с сиденья.
        - Ага, сдох! - согласился Потемкин, потирая разбитый о руль нос. - Хреновая соляра! Загустела, видимо, время не пощадило, движок и склинил…
        - Что дальше?
        - Дальше? Дальше, друзья, пешком! На своих двоих, так сказать-пересказать. Тут недалеко: полторы сотни километров осталось, - Игорь достал карту, развернул на нужном квадрате и некоторое время разглядывал. - Вот сейчас водохранилище, за плотиной - город, а там главное - поворот не перепутать. До Москвы по прямой пойдем. Если все хорошо, можно по полтиннику в день делать - три или четыре дня, и вся недолга… Черт! - с носа на карту закапала кровь. Пришлось откинуться на сиденье и запрокинуть голову.
        - А что с Жорой? Надо бы похоронить, - всхлипнув, попросила Лида. Она почти успокоилась, но слезы нет-нет, да наворачивались на глаза. - А то как-то не по-человечески получится.
        - Похоронить? Да запросто! Мы ему отменные похороны состряпаем! Не всем королям такая честь выпадала. Только придется подождать до утра. Что-то не шибко охота шарахаться по ночному городу. Мало ли, какие «охотники» повылазили. А тут все-таки броня: от пуль уберегла, глядишь, и от тварей спасет, если не слишком большие… Накройте его чем-нибудь, да располагайтесь поудобнее - часов пять до рассвета осталось.
        - А Гром нас не нагонит? - поинтересовался Яр.
        - Да им по темноте тоже смысла нет «Тигр» покидать, - отмахнулся лекарь, стараясь зажать разбитый о руль нос рукавом, задрав голову. - И им сложнее: в лесу застряли. Думаю, будут веселиться теперь до утра…
        Тело Жоры укрыли брезентом, и под всхлипывания Лиды Ольга устроилась рядом, пытаясь утешить бедную женщину, а Яр перебрался на переднее сиденье. Куча вопросов роилась в голове юноши, но начать разговор он никак не решался.
        Кровь все-таки остановилась, и Игорь выключил свет в кабине, иначе привлеченные им хищники могли собраться у автомобиля. «Тигр» погрузился в темноту, молчание затянулось. Каждый думал о своем: Лида об утрате, Ольга о людях - насколько разные они, оказывается, и сколько всего она пропустила, живя отшельницей из-за отца, Яр же - о болезни, что затаилась внутри, иногда обостряясь вспышками неконтролируемых ощущений, усилением слуха, улучшением до неестественного уровня зрения и чувства восприятия окружающего мира - до такой степени, что смог в темноте и в движении поразить колесо автомобиля. Это сильно пугало, но ничего сделать Яр не мог, лишь обратиться к Игорю: юноша чувствовал, что лекарь знает об этой болезни намного больше или хотя бы догадывается, но почему-то молчит…
        Игорь же, облокотившись на спинку сиденья, вглядывался во тьму за пределами «Тигра», а именно - в одну точку: чуть левее дороги где-то в воздухе мерцал еле заметный огонек, будто скрытый неким препятствием. Объяснения этому явлению мужчина пока не находил, но старался не отводить взгляда от света в небе. Мало ли, что произойдет, вдруг разгадка не замедлит явиться.
        - Игорь, - тихо проговорил Яр, съежившись на сиденье, после напряжения последних дней и ночных событий его слегка потряхивало, слишком много навалилось на юношу. - А когда лучше жилось? Тогда или сейчас?
        - Тогда близкие были рядом, - загадочно ответил лекарь. - А сейчас… Нет их. Ни у меня, ни у тебя, ни у Ольги с Лидой. И вот вроде только появятся, как тут же исчезают. Либо смерть забирает, либо слабость духа, или другие люди, которым насрать на всех вокруг. И тогда насрать было, но рамки какие-то существовали, люди не лишались близких столь часто и при таких обстоятельствах…
        - А ты как один остался? Прости, если спрашиваю, но интересно, такой человек, как ты… мог бы защитить их.
        - А какой я человек, Яр?
        - Ну… - юношу этот вопрос застал врасплох. Он никогда не размышлял о качествах Игоря. Казалось, они лежат на виду, и вот сейчас, когда его спросили, он задумался. Потом начал перечислять. - Храбрый. Верный. Волевой.
        - И благодаря этим качествам я лишился семьи, - добавил Потемкин.
        - Но как?
        - А вот так! - мужчина на несколько долгих минут замолчал, вспоминая, вороша в памяти давно минувшие события, а потом, когда Яр уже потерял всякую надежду услышать продолжение, заговорил: - Это не те качества, которые в этом мире помогают. Вот если бы я был трусом, то не повел бы семью очертя голову в мифическое место, где якобы жизнь лучше, чем везде. Я бы спрятался с ними где-нибудь и, дрожа от страха, вел вполне нормальную, хоть и скотскую жизнь. Зато мои близкие были бы живы и рядом. Как Воевода - да, он трус! И самодур, к тому же! Окопался с негодяями, сделал из них избранных, окружил себя верными людьми, спрятался за их спинами и спинами тех, кто добывает ему пропитание, охотится, исследует для него дальние земли, погибает. А он пользуется! И не может организовать хоть какую-то поддержку всем этим людям. Минимум - вот его программа. Чтобы только люди не сбегали в отравленную и чужую пустошь, где им будет лучше, чем в стенах города. Все остальное забирает себе и охране своей, готовой любого порвать за эти блага. Трусы сейчас все имеют! Живут удобно, да за чужой спиной! Куда удобней выживать,
прячась, а я - с храбростью, силой, верностью, как ты сказал, и волей ничего в этом мире не стою, вот и потерял все… что имел в этой чертовой жизни. И права Лида: вон, и вас толкаю на смерть. Жора уже погиб.
        - Но это не так! - горячо возразил Яр. - Мы сами…
        - Да не сами! Не сами, Яр. Вот скажи, снялись бы вы с места, не появись в ваших краях я и не соберись дальше?
        - Да! Я думал об этом!
        - Знаешь, Ярослав, думать и делать - совсем разные вещи. Согласись, что мысль была, что не выживешь в одиночку? Что не сможешь один, без людей? Что повесишься на первой березе… - юноша сник, не зная, что ответить. - Вот и Ольга с Лидой - также. А особенно Жора!
        - Ну-ть, хватить! - прервала лекаря женщина. Они с Ольгой давно затихли, вслушиваясь в разговор. - Жора мужичищем умер! Нас, окаянных, защищая! Плохо? Плохо! Но прозябание в катакомбах, где его не считали за мужика, лучше, что ль? А я-тоть благодарностью тебе обязана, свел нас вместе, любить заставил! Жизнь почувствовать, хоть на чуть-чуть!
        - И я… - вступилась Ольга, - и я бы умерла! Если б не ты! Я с тобой теперь! Да ведь то, от чего ты спас меня, - намного страшнее, чем умереть даже…
        - Все! Хватит! - встрепенулся Игорь, весьма удивленный таким нажимом. Он никак не ожидал, что люди столь сильно возмутятся от его речи. - Понял-понял… вопросов нет: сами пошли - так сами…
        При этих словах «Тигр» с глухим звуком ощутимо вздрогнул. Все смолкли, пытаясь понять, что случилось. В бок автомобиля вновь что-то сильно ударило, отчего он заерзал на рессорах, как неустойчивая на волнах посудина. Люди схватились, за что только можно, чтобы удержаться на месте.
        - Ничего себе…
        - Тихо! - Игорь шепотом прервал женщину, выглянул в водительское окно, но сплошная темень не давала лекарю разглядеть нападающего. Только тьма, сгустившаяся чуть больше обычного, говорила о размерах чудовища. Игорь почувствовал, как по телу побежали мурашки. Нелегко было удивить опытного бойца и путешественника по вымершим землям, но неизвестному существу, пробующему на прочность кузов «Тигра» и почти растворившемуся в темноте, это удалось. Мысли заметались в голове, словно рой рассерженных пчел, когда очередной удар в буквальном смысле потряс автомобиль.
        - Да что же это-ть? - не выдержав, воскликнула Лида.
        - Тихо! - вновь прошептал Игорь, разворачиваясь к рулю. - Открывайте и опрокидывайте канистры! Живо! Яр, намотай на стрелу тряпку.
        - Но как же Жора? - не унималась женщина. - Ты обещал похоронить его!
        - Похороним! - Потемкин выжал сцепление и врубил нейтральную передачу. Колеса освободились из лап заклинившего двигателя, и «Тигр» сдвинулся с места, набирая скорость, по пологому склону холма, широкой дугой спускающемуся к водохранилищу и плотине. Теперь прятаться не имело смысла: Игорь включил фары и свет в кабине, чтобы, наоборот, привлечь неизвестную тварь. Только так у них был шанс уйти. - Поверь, костер королей - достойная награда за жизнь! Лучше сгореть, чем быть сожранным червями или погаными тварями!
        Автомобиль с силой ударило, словно средневековый таран вломился в заднюю дверь. Многотонную машину подкинуло, женщины закричали, пытаясь удержаться на сиденьях, а Игорь выкручивал руль, стараясь не дать мертвому, сильно разогнавшемуся «Тигру» съехать с выкатывающейся под колеса из темноты ленты асфальта.
        - Перелезайте к Яру! И по очереди спрыгивайте на обочину. Свет отвлечет чудовище. Пока он будет занят автомобилем, у нас есть шанс незаметно скрыться в развалинах города.
        - Что? - закричала Ольга. Она была в ужасе от предложенного Игорем плана, но тот вновь заорал.
        - Живее! Оно ждать не будет! - очередной толчок, подкинувший зад автомобиля еще выше, заставил обеих женщин метнуться к сиденью Яроса чуть ли не наперегонки. Юноша откинул спинку, а сам пригнулся к приборной панели и открыл дверь. Снаружи раздавался глухой топот тяжелых ног, разбивающих асфальт позади автомобиля. Что бы это ни было, оно было огромным.
        - Етить-мадритить… - первой скрылась из виду Лида, страх перед монстром мог заставить сделать что угодно.
        - Оль, теперь ты!
        - Я не могу! - девушка вглядывалась во тьму, стоя у открытой двери, и не могла сделать последний шаг.
        - Да чтоб вас… - пробормотал Игорь. - Яр, помоги!
        Юноша, не задумываясь, толкнул девушку и, когда она исчезла во тьме, посмотрел на лекаря.
        - Что смотришь? Поджигай стрелу! Давай сюда и дуй следом за ними!
        - А ты?
        - Я через минуту буду…
        Яр выполнил указание и, протянув зажженную стрелу Потемкину, выпрыгнул наружу как раз в тот момент, когда очередной удар чуть не скинул «Тигр» с дороги. Игорь вывернул руль, и автомобиль юзом вышел на последний вираж перед плотиной. Дальний свет фар осветил прямой отрезок дороги, борт заграждения справа, отсекающий полотно асфальта от водохранилища, ответвление дороги и глубокий обрыв слева, и… провал посередине плотины, окаймленный вздыбившимся асфальтом и кусками арматуры: видимо, дамбу давно прорвало.
        - Черт! Вот невезуха! - вымолвил Игорь.
        Он резко дернул ручной тормоз, «Тигр» вздрогнул, притормаживая, но жесткий удар сзади не дал ему остановиться. Автомобиль подкинуло и с большой скоростью потащило к пропасти.
        - Да мать же твою! Как слон! - разозлился Потемкин, перелезая на соседнее сиденье. С этой стороны заградительный бортик не даст мужчине скатиться с дороги. Следующий удар выбил из рук горящую стрелу. - Упс, - Игорь толкнулся ногами и помог руками, тело на секунду зависло в воздухе, затем ударилось о твердую поверхность.
        Потемкина завертело, протащив по инерции еще несколько метров. Войлочный плащ помог избежать сильных ушибов, а прижатые руки защитили голову, которую мужчина тут же поднял, стараясь разглядеть тварь, что с такой легкостью толкала тяжелый «Тигр» перед собой. Словно играющийся пес, довольный своей игрушкой, темный силуэт почти загораживал своей тушей вспыхнувший автомобиль. Вот он еще раз толкнул, и горящий броневик, подскочив на вздыбившемся асфальте, нырнул в провал. Игорь уже хотел вскочить, думая, что зверь, потеряв большую добычу, развернется к меньшей - к нему, но не тут-то было: монстр нырнул вслед за «Тигром», словно не наигравшийся песик - за мячиком. Потемкин не мог поверить в это, продолжая лежать на земле. Затем медленно поднялся, включил фонарик, отыскал в темноте АКСУ и подошел к разрушенной части плотины. Он постарался высмотреть в бурлящей воде неизвестную тварь - большую любительницу поиграть с автомобилями. Ни ее, ни «Тигра» на поверхности заметно не было: видно, здесь достаточно глубоко, чтобы скрыть остов машины, и слишком сильное течение, способное смыть огромного монстра. Тут
явно не пройти. Придется искать другой путь в город.
        Сзади послышались голоса. По резким ноткам чувствовалось, что люди ругались.
        - Отвали!
        - Оль!
        - Я же сказала: не приближайся!
        - Но… так было нужно! Так Игорь сказал!
        - Игорь? А если бы он сказал убить меня? Что бы ты сделал?
        - Я… Ну… Так было нужно!
        - Оля! Оля! Остынь уж, - голос Лиды. - Он же мужик. Что скажут-тоть, то и делает.
        - Лида!
        - А чо Лида? Лида - она уже давно-ть Лида. Ты вот лучше ей объясни, зачем вытолкнул в темноту. Надо было-ть брать в охапку и прыгать вместе с ней!
        - Лида!!!
        За столь милым разговором они и подошли к Потемкину. Ольга скорчила гневную гримасу и хотела высказать все, что думает об Игоре, но мужчина уже направил луч на обвалившуюся плотину. Гнев сразу иссяк: набить шишки и ссадины все же лучше, чем утонуть. Зато появились вопросы.
        - Что теперь делать будем? - Яр глянул вниз, оценил расстояние до другого края обрыва и присвистнул. Плотина до конца не развалилась, осталась отгораживающая воду плита и узкая дорожка из переплетенной арматуры с кусками бетона, местами накренившимися в сторону обрыва. По ней опасно переходить - хлипкое сооружение могло в любое время обвалиться под собственным весом. Путников с оружием и рюкзаками «мост» точно не выдержал бы.
        - Чуть раньше развилка, и дорога уходит влево. Попробуем по ней. Может, можно где через речку перебраться. После плотины она не такая широкая. Вон там, в небе, свет видел. Вдруг в том районе люди? - Потемкин указал на то место, где видел мерцающий огонек, но теперь там его не оказалось.
        - Только идем молча, - предупредил мужчина, - а то разговорились! Вы бы еще песню спели… хором!
        - Это точно! - подхватил чей-то голос за спинами. Вспыхнул фонарик, потом второй, третий, послышались звуки передергиваемых затворов, и незнакомый голос грубо скомандовал:
        - Вы окружены, оружие на землю и мордой туда же!
        - Мужики! - попытался заговорить Игорь, но выстрел в воздух заставил его замолкнуть и подчиниться.
        - И везде так встречают? - не выдержал Яр.
        - Обычно - да. Особенно если ты с полной концертной программой прибываешь к порогу их дома…
        - Молчать! - тот же грубый голос. - Разговаривать будете у Бакина.
        У них отобрали оружие, связали руки за спиной и повели, окружив, в обратном направлении, туда, где группа свернула на развилке. Участок дороги оказался коротким - около километра, после ботинки прогромыхали по металлическому мосту, за которым почти сразу путь им преградила бетонная стена. Тяжелые ворота, проскрипев давно не смазываемыми петлями, отворились, впуская путников. Игорь обратил внимание, пока шли, на низкие одно-двухэтажные здания по сторонам. Очевидно, они находились на территории какого-то заводского комплекса. Еще метров сто, и фонарики уперлись в огромное здание, стены которого терялись во тьме. Теперь стало понятным явление слабого света в ночном небе: видимо, на крыше здания находился наблюдательный пост, откуда и заметили автомобиль и разборку с ночным титаном - по-другому у Потемкина язык не поворачивался назвать игравшее с «Тигром» чудище.
        - Прошу вас, - пригласил грубый голос. Его обладатель, видимый темным силуэтом, подошел к двери и отворил, пропуская пленников вперед. Тусклый свет, лившийся изнутри, явил замотанное в тряпки лицо неизвестного, только прозрачные стекла слесарных очков открывали внимательные прищуренные глаза.
        Внутри уже встречали трое с помповыми ружьями в грязной, просаленной, но теплой одежде. С обмотанными на манер старших лицами и заостренными штырями за спинами, видимо - самодельными пиками или копьями. Следом за пленниками вошли пятеро конвоиров. Пленников еще раз обыскали, проверили вещмешки, «прощупали» счетчиками на предмет радиации. Потом старший, что командовал, стянул с лица тряпки на шею и макушку, куда водрузил и очки, стянутые на затылке резинкой. Взору открылся молодой человек лет тридцати. Слева от брови до края губы - шрам, а сам глаз заплыл белым.
        - Пойдемте. Мужчины со мной, женщины пока здесь.
        - Они пойдут с нами! - уверенно возразил Игорь.
        - Со своими правилами в гости не ходят, - заметил незнакомец.
        - А мы не гости, - Потемкин поднял к лицу связанные руки.
        - Тем более, - пожал плечами старший и, уже обращаясь к подчиненным, добавил: - Ведите этих двоих к главе. Дамы подождут.
        Игоря с Яром грубо толкнули ко второй двери из маленького помещения. Им ничего не оставалось, как подчиниться.
        Это был когда-то один огромный цех, где находились столь же впечатляющие по размерам машины, станки и станы. Потом, после войны, рабочие, ставшие жителями, их разобрали и вынесли. И принялись застраивать освободившееся пустое пространство хижинами из того, что находили в городе: кирпичи, доски, куски железа. Причем застраивали наспех, уровень за уровнем вверх, поглощая свободное пространство, словно муравьи. Теперь это место представляло собой нагромождение полудеревянных, полукирпичных комнатушек с забитыми листами железа дырами. Между ними оставлялось пространство под коридоры, но иногда оно было таким узким, что людям приходилось расходиться друг с другом, пропуская кого-нибудь вперед. На верхние уровни вели топорно и на скорую руку сколоченные деревянные лестницы. По ним идти было не только опасно, но и страшно. Треск древесины жалобно возвещал путникам, что все вокруг устало, хочет отдохнуть, а люди не понимают этого. Но жители давно привыкли к их скрипу и не обращали внимания. Только Потемкин чувствовал, что, сломай в одном месте доску, вся конструкция огромного города внутри исполинского
здания сложится, как карточный домик. А здание действительно было масштабным. Пока они шли к главе, Игорь запутался в несметных коридорах и проулках и насчитал восемь этажей вверх. И, наконец, они вышли на «крышу» деревянного творения. Тут до потолка здания можно было достать, подпрыгнув и протянув руку. В центре находилось лишь одно строение, но зато большое. Очевидно, для главы поселения места не пожалели.
        Старший на несколько минут скрылся внутри, после чего приказал Потемкину с Яром зайти.
        В первой маленькой комнатушке стоял лишь стол, за ним сидела девушка и печатала какой-то текст на облезлой машинке. Она косо посмотрела на вошедших и вернулась к своему занятию. Мелькнула мысль: «У него и секретарша есть? Здорово!»
        В следующей комнате большего размера стоял стол и вокруг - стулья. В центре стола - лампа-абажур. Провод змеей тянулся по поверхности и исчезал где-то внизу под полом.
        - Садитесь, - сопровождающий указал на стулья и сел сам в сторонке. Двое подчиненных остались стоять сзади, у двери.
        Спустя несколько минут через противоположную дверь вошел заспанный мужчина в наброшенной на голое тело рубашке и дырявых местами штанах. На голове - сеточка, наверное, чтобы не повредить прическу.
        - Меня зовут Бакин Виктор Алексеевич. Теперь о вас. Кто вы, откуда и зачем пришли и напали на нас? - начал глава без предисловий. Худощавое, осунувшееся лицо, растрепанные, словно ощетинившиеся брови, водянистые, мутные глаза, как у человека, много выпившего вчера, узкие губы, сжатые в напряжении, и тонкий нос.
        - Напали? - Игорь от удивления поднял брови. - Мы вообще мимо проезжали… проходили… Э-э-эм, шли. Да. Шли.
        - Неужели? - мужчина поднялся со стула и медленно пошел вокруг стола. - Приехали, наблюдали за нами некоторое время. Думали, мы вас не видим? У нас пост на крыше имеется. А потом напали на нашу зверушку.
        - Вашу зверушку? - Потемкин от удивления вытаращил глаза, а Яр невольно заерзал на стуле. Шапку с него не снимали, и «особенность» организма юноши не видели. И это к лучшему: мало ли, как здесь относятся к людям с отклонениями.
        - Да. Она бегала там, за забором, и никого не трогала. Отпугивала остальной зверинец, который из леса к нам подбирается, а вы ее уничтожили.
        - Это оно на нас напало, если что, - возмутился Игорь. - Это мы никого не трогали, а тут с нашей заглохшей машинкой решила поиграть какая-то неведомая зверушка. И, к тому же, если она ваша, то согласитесь - вы должны ее держать на привязи.
        - Не должны, - мягко возразил Виктор Алексеевич. - Время сейчас не то, чтобы сдерживать своих зверушек. - Мужчина вернулся к стулу, но не сел на него. Вместо этого он облокотился на стол, нависнув над торшером. Свет снизу исказил лицо говорившего, будто надел на него маску. - Кроме того, зверь неуправляем. Но, тем не менее, вы лишили нас защиты с северной стороны.
        - Но! - попытался возразить лекарь, но глава его не слушал, продолжая.
        - Теперь, чтобы продолжить путь дальше, куда бы вы там ни направлялись, вы должны заплатить нам…
        - Чем же мы можем вам заплатить?
        - А вы заметили, если в обществе нет детей, то все плохо? - спросил вдруг Бакин, уставившись прямо в глаза Игорю. Тот неловко поерзал под столь пристальным взглядом, потом спросил:
        - В смысле?
        - В прямом! - у Виктора перекосило лицо. - Нет ни старшего детского поколения, ни среднего, ни, тем более, младшего. Нет вообще.
        - Ну, в старое время… Это было бы очень даже… - Игорь хотел съязвить, но передумал. Лицо Виктора исказилось еще сильней.
        - Очень ничего? То есть, ты хочешь сказать, что без детей - «очень ничего было бы»? - слова Потемкина привели в ярость главу Кольчугино. - А ты понимаешь, что во всем нашем сегодняшнем обществе - всего три подростка, которым исполнилось шестнадцать? И ни одного ребенка меньшего возраста?!
        - Я не знал…
        - Да мне плевать!.. Ты понимаешь, что это для нас для всех значит? Да и для всего человечества? - взорвался вдруг Бакин. Лицо вытянулось от злости.
        - Типа того…
        - Не типа, а мы вымрем! Вымрем все до единого! Так как нет детей ни у кого из нас! А эти твои самки… Вполне возможно, что они могут…
        - Могут что? - теперь взбесился уже Игорь. Он попытался подняться из-за стола, но руки стоящих сзади бойцов прижали его к стулу. - Еще раз спрашиваю! Могут что?
        - Для продолжения рода нам необходимы здоровые женщины, а они у тебя выглядят как раз такими, так что вот мое условие вашего прохода дальше: вы оставляете здесь женщин, а сами можете валить отсюда, хоть сейчас. Что скажешь?
        - Нет! - воскликнул юноша, повернувшись к лекарю. - Нет, Игорь! Мы не можем!
        - Я бы не слушал пацана, - заметил Бакин. - Ну, зачем вам сейчас неприятности?
        - Верно говоришь, нам не нужны неприятности, - лицо Потемкина налилось красным, - но раз они нас почему-то преследуют…
        Он метнулся вперед, вырвавшись и толкнув стол. Потом развернулся и резко пнул стул, на котором сидел. Бакин завалился к стене, лампа покатилась по столу и, рухнув на пол, разбилась, а бойцы схватились за ушибленные ноги. Яр уже в полной темноте прыгнул в сторону старшего, потянувшегося к кобуре на поясе. Но его почему-то не оказалось в нужном месте. Яр лицом врезался в стену и упал. Игорь нащупал кого-то и ударил коленом пару раз. Послышался гневный возглас и отборный мат. В комнату влетела секретарша и получила по лицу дверью, которую задел падающий боец. Она завизжала и вывалилась обратно. Игорь хотел ударить следующего бойца, но голос сзади остановил.
        - Шевельнешься - убью!
        Вспыхнул свет фонарика, осветив довольно неприглядную картину: один боец лежал у двери, другой потирал ушибленную коленку, Яр пытался подняться с пола у стены, по ту сторону стола старший, придерживая Бакина, направил на Потемкина пистолет. Игорь замер, успокоившись: мертвые не имеют шанса на побег.
        - Убрать! - зло рявкнул глава Кольчугино. - И закрыть в клетки! По-хорошему не захотели, значит, будет по-плохому. Спустим их в реку завтра! А баб ко мне! Будем готовить их к свадьбе.
        И снова путешествие по шаткому, скрипучему лабиринту, на этот раз вниз. Игорь с облегчением вздохнул, когда эта череда одинаковых стен и поворотов закончилась. Их ввели в небольшую комнату на нижнем этаже - под ногами чувствовался нормальный бетонный пол. Помещение занимали три клетки, и оставалось немного места для охранника, сидящего на табуретке слева. В центральной клетке кто-то спал на топчане, но кто именно - не разобрать, а крайние оказались свободны - туда и рассадили Игоря с Яром по отдельности.
        Конвоиры ушли, а охранник - тщедушный мужичок в грязной телогрейке - приставил помповое ружье к стене, прислонился к ней же и минут через десять благополучно захрапел. Игорь поймал себя на мысли, что местные «вояки» довольно странные: выглядят, как слесаря, вооружены помповиками, да еще спят во время караула. Легкое похрапывание уже вовсю разносилось по маленькой «кутузке».
        Яр вскочил с койки и принялся ходить по клетке, напряженно раздумывая.
        - Черт, надо что-то делать. Черт… черт… Игорь! Они же их… Мы так и будем сидеть?
        - Ну, а что мы сейчас можем? - Потемкин пожал плечами и начал раскладывать на койке свой войлочный плащ. - Самое лучшее - лечь спать и отдохнуть. Утро вечера мудренее.
        - Но их же… их…
        - Ты слышал, что сказал Бакин? Их будут готовить к свадьбе. То есть, никто их сразу насиловать не собирается. У нас есть время, а через несколько часов ситуация может и измениться. Нас же Гром преследует, забыл?
        - А если все не так? Если вот сейчас… - голос Яра оборвался, он безвольно рухнул на пол и затрясся. Конвульсии пробегали по телу волнами, юноша то выгибался, то съеживался от непереносимых мук. Игорь подошел к решетке и наблюдал, как мучается Ярослав. Он желал помочь, но что он мог сделать в этой ситуации?
        - Яр, попытайся расслабиться, - сказал он сквозь прутья клетки. - Это немного поможет.
        Находящийся в средней камере проснулся, сел на койке и некоторое время наблюдал, как агонизирует юноша, затем повернулся к Потемкину.
        - Что с ним?
        - Болеет сильно, - Игорь не собирался вдаваться в подробности, но мужчина вновь спросил:
        - Из этих? - он скривил гримасу, как бы задергался и покрутил пальцем у виска.
        - Нет. Яр - нормальный.
        - А чего он тогда по полу распластался и кривляется?
        - Говорю же - болеет.
        - Семен Волков, - мужчина встал, подошел к Потемкину и протянул руку.
        - Игорь, - лекарь пожал в ответ.
        - Какими судьбами в нашем захолустье?
        - Проездом. Но неудачно…
        - А за что вас сюда?
        - Да девушки с нами были, вот и вступились.
        - А-а-а… Эта та страшная легенда о том, что местные бабы порченные? - Волков ухмыльнулся, щербатая улыбка растянулась на лице. В темных глазах мелькнули веселые искры.
        - Что смешного?
        - Да эти лузеры думают, что бабы у них плохие, а на самом деле все тут плохо. Они воду из речки берут, а она малость радиоактивна. Вот и пойми тут, кто бесплоден - бабы или мужики? А Бакину очень удобно женщин во всех грехах обвинять, такой произвол царит здесь, не представляешь.
        Виктор - человек-то вроде простой, но опасный. Как бы это сказать… Из всех, кто после войны у власти да у кормушки оказался, подняться вообще как-то смог, он один остался. Все конкуренты перемерли. И не поймешь, как. Кто-то с крыши свалился, кто-то от пищевого отравления умер, а кто-то в сортире захлебнулся - прямо так и нашли, головой в ведре. С тех пор нет у Бакина конкурентов. Опасно открыто ему противостоять. Никто и не решается, благо управляет он более-менее грамотно. Еда есть - организован отлов рыбы, вода, хоть и из реки, есть. Особо никто не жалуется. Да и поди, проберись к нему мимо его охраны. Они за него - горой. Он с ними девок делит. Но только раньше было по-другому. Он из руководителей завода, привык во власти рулить… Теперь и остался он один, остальных вот зачистил. Да только после уже, а поначалу первым лицом-то не считался, так… Прибился к группе военных, которые с оружием, с авторитетом, порядок после войны наводили. Но они на силу рассчитывали, а Бакин похитрее оказался. И понял, что бабы не хуже другого какого ресурса, чтобы верных людей купить. Так вот вышло… А ведь жена
была, ребенок вон от нее. А потом померла вдруг она. Ни с того, ни с сего, закашляла и двинула на тот свет. Ходил Бакин чернее тучи, бабы подбивались под бок - все-таки глава города. Вдовец. Завидный, в общем, мужчина. Да вот только он на них уж не реагировал никак. От слова «совсем». Жил один, растил дочь. А только скоро совсем крыша поехала у Витьки-то. Начал уже и сам женщин к себе приглашать, не просто так, а силой. Приходит, значит, охрана за дочкой или за чьей женой и забирает. Бакин насилует ее у себя наверху. А потом - свободна! Начали тут мужички гневаться страшно, месть назревала, восстание, да не сложилось. Созвал тогда Бакин совет, мол: речь говорить будет. И сказал. Прикинь? Сказал, что пользует наших жен и дочерей, чтобы проверить. И знаете… они оказались порченые! Все до единой! Все, кого он приглашал! И тогда он издал указ, что так впредь и поведется - коли порченые, детей иметь не могут, тогда пусть платят своим телом. А несогласных мужчин, отцов и мужей - вышвыривать за пределы цеха… Ну, и что вы думаете? Одного-двух выслали за ворота, остальные притихли, как ягнята. Теперь женщины
совсем не считаются за людей. Кто хочет, тот и берет их. Любую на выбор. Всю грязную работу тоже они выполняют, причем их не щадят, бьют ремнями. Иногда до полусмерти. И вот ведь, в чем загвоздка-то: а если после этого и ваши девки не забеременеют? Думаете, поймут что-нибудь? Нет. Скажут, что и они никуда не годные бабы, и будут мучить, как и остальных.
        - А секретарша? Она вроде ничем сложным не занимается…
        - Это его дочь. Вот и сидит под крылом, печатает что-то для виду. А на машинке и клавиш половины нет.
        - Что же делать? Надо как-то вызволять наших женщин. Негоже это!
        - Согласен. Если выберемся, я знаю, где транспорт взять. Меня с собой захватите?
        - Не боишься погибнуть?
        - Да лучше сдохнуть, чем с этим гадом на одном свете жить. Думаешь, почему я здесь? Правильно: за женщину вступился.
        - Игорь, - тихонько позвал Яр.
        - Что?
        - Игорь, можно вопрос? - спросил юноша с пола. Взгляд парня прояснился, но дрожь в теле все еще не отпускала. - Ты знаешь, как эту болезнь вылечить?
        - Я не… Что? - казалось, мужчина не понял вопроса. Но Ярос решил добиться ответа.
        - Ой, да брось! Скажи, что не знаешь о том, что со мной происходит! Скажи еще, что не понимаешь ничего! Ты же лекарь! Ты, мать твою, лекарь! Ты знал, что было с Митяем, ты и про мою болезнь знаешь. Хватит считать меня тупой скотиной! Я, может, и родился после того, что вы, старики, устроили, но я не дурак! Два и два сложить могу.
        - Да, - ошарашенный заявлением Яра, Игорь вернулся на койку и некоторое время молчал, пытаясь сформулировать свои мысли. Потом заговорил, тихо и вкрадчиво, пытаясь донести смысл фраз до юноши. - Ты прав. Я знаю, что с тобой, но не знаю, как это вылечить. Ну, что, легче тебе стало?
        - Тогда не проще было оставить меня там? Воевода со мной расправился бы. И уже сегодня я бы кормил рыб в Колокше.
        - Ты уникальный, - просто сказал Потемкин.
        - Что?
        - Ты уникальный, - еще раз повторил мужчина. Твоя особенность… образования эти…
        - Я понял.
        - В общем, эта твоя особенность делает тебя невосприимчивым к вирусу, вернее, у тебя к нему что-то вроде иммунитета. Твои клетки, скажем так, другие. Не такой структуры, как у меня или у Митяя. Строение другое, проще говоря. Поэтому вирусу крайне сложно тебя изменить, ведь он создан специально для нас - обычных людей. А ты необычен. И ты это знаешь - тебе всю жизнь пытались это показать твои соседи. Люди ненавидели тебя именно за это. И ты ненавидишь себя за это, но… Зачем это делать? Любить себя надо.
        - Так ты потому меня с собой потащил, что я - уникальный?
        - В общем, да.
        - Но, Игорь! Ты же понимаешь, что болезнь найдет способ и меня изменить. Не лучше ли сразу… застрелиться, и проблем не будет?
        - Первый раз слышу от человека, что он не хочет жить! Ты нужен мне, Яр, твоя сила и способность сопротивляться вирусу мне нужны. Иначе, боюсь, я в этой непонятной войне проиграю. Там, куда мы направляемся, в разы опасней, и, возможно, там уже поработал вирус. Если заражусь я, то не смогу исполнить свой долг, и болезнь, так успешно подавляемая тобой, распространится везде. Ты единственный способен ей сопротивляться. Так что… ты поможешь мне, Яр?
        Некоторое время парень молча лежал на полу, рассматривая деревянный потолок, затем поднялся и, посмотрев сквозь клетку на Игоря, горячо произнес:
        - Я помогу тебе! А Ольга с Лидой?
        - Мы их заберем отсюда, обещаю. Что-то мне подсказывает, что когда сюда заявится Гром, эти слесари и механики-добровольцы вряд ли с успехом смогут противостоять ему со своими помповыми ружьями. Завтра будет весело, Яр, так что давай отдохнем.
        - Отлично! С нетерпением жду завтра!
        - И я! - тут же подхватил Семен. Глаза горели, а мужик ухмылялся во всю ширину щербатого рта. Создавалось ощущение, что с приходом Игоря в нем с новой силой вспыхнула искра жизни. Будто до этого не жил. Не было смысла, не было цели. - Я с вами! Не знаю чем, но я вам тоже помогу. Эту заразу победю… побежу… тьфу ты! Эту заразу помогу уничтожить!
        Глава 3
        Сватовство
        Дорога во тьме расчерчивалась яркими следами двух только что проехавших автомобилей. Вместе с новой сущностью у Митяя появились и новые способности. Еще не остывший для обостренного чутья от соприкосновения с резиной колес асфальт ярким шлейфом указывал путь монстру. И он бежал теперь сквозь тьму со скоростью, далеко превосходящей все прежние возможности Митяя. Мозг работал предельно четко, хоть и слегка иначе. Теперь синапсы не обрабатывали и не сохраняли бесполезную информацию, только жизненно необходимую. Запахи визуализировались, расцветали ярким букетом, рассказывая все о мире вокруг, раскрывая прежде скрытые тайны. И зрение тоже стало другим: неживые предметы отсеивались, растворялись, почти сливались с остальной массой застывших изваяний - домов, деревьев, обломков древних механизмов, превращенных войной в исковерканные железки. Все живое, наоборот, будто яркими маяками вспыхивало сразу перед глазами, где бы это пусть даже самое мелкое существо ни находилось. Любое движение во тьме - и зрение со слухом передавали мозгу полную информацию о живом организме, помечали его пульсирующий силуэт и
отслеживали, пока опасность столкновения с ним не исчезала.
        В любое другое время эта особенность помогла бы монстру эффективно охотиться, но не сейчас. Приходилось отбрасывать лишнюю информацию, забывать, чтобы не терять изначальной цели.
        Тварь передвигалась быстро, но все же не настолько, чтобы догнать автомобиль. Изредка она останавливалась, сверялась с органами чувств, как с точнейшим прибором, и мчалась дальше, не замечая расстояния. Человек бы давно растратил силы и упал с одышкой на потрескавшийся асфальт, но не монстр. Измененное тело черпало внутри себя нескончаемые ресурсы, огромные мышцы резко сокращались под черной кожей, толкая вперед со скоростью, далеко превышающей возможности обычного человека, но Митяй им давно уже не был. Невообразимая ярость ворочалась внутри, безмерная животная злость и жажда зверя, попробовавшего кровь, почувствовавшего ее живительную силу для собственного организма, ее божественный вкус и запах. Теперь ничто не могло остановить монстра. Жажда крови проникла глубоко в подкорку, а новые инстинкты, которые вирус принес с собой, возобладали над разумом - если сознание Митяя еще трепыхалось, пытаясь вернуть власть над телом, то лишь где-то глубоко внутри, нехотя и лениво, отчего зверь почувствовал уверенность и далеко запечатал разум человека в самых глубоких и потаенных чертогах мозга. Или ему так
казалось…
        Впереди громыхнуло, что заставило Митяя сбавить скорость и спуститься по дорожной насыпи в лес с причудливо изогнутыми деревьями. Одна из целей остановилась, застыла чуть впереди, съехав с дороги. Маленькие черные иголки-волоски по всему телу твари зашевелились, словно крошечные антеннки, сканируя окружающее и позволяя не задевать в темноте ветки и избегать других препятствий с завидной бесшумностью. Монстр, укрытый ночью, осторожно приблизился к «Тигру», заглянул в окно и уже занес для удара клешню, как…
        - Папа! - кричал мальчонка лет пяти, заливаясь слезами. - Не надо! Не надо! Я боюсь!
        - Надо, Митенька, надо! - отец был неумолим.
        Держа сына за руку, он передал тонюсенькое запястье Грому, тот крепко сгреб руку Митяя огромной лапищей, зажал, словно в тисках. Мальчишка съежился от страха, кричал, захлебываясь слезами, до исступления и хрипа, но мужчина не отпускал.
        - Веди его к врачу, - сказал Воевода, отворачиваясь и пытаясь казаться безразличным к детским терзаниям. - Я устал его прятать от людей. Операцию нужно провести сегодня. Сейчас.
        - Так точно, - пробасил Гром и потянул сопротивляющегося мальчика за собой, потом, когда вышли из кабинета, все же подхватил его на руки, прижал к груди и быстро зашептал на ухо мальчонке:
        - Митька, это нужно сделать! Ты понимаешь? Ведь это неправильно! Ну то… что у тебя по шесть пальцев на каждой руке. Люди могут не то подумать. Понимаешь? А тебе нельзя быть другим… непохожим… нельзя быть, как этот, как Ярослав. Ведь ты - будущий преемник отца. Ты должен быть, как и он, чистым и настоящим. Понимаешь? Мы всего лишь отрежем эти пальцы… да что ты… - ребенок завыл сильнее. - Не бойся, боец! А ну, цыц! Больно не будет! Наш врач все сделает правильно, а не то я ему… и я рядом буду. Слышишь? Рядом! Отставить плач, боец! Пока все не кончится.
        Чудовище вздрогнуло всем телом. Откуда эти воспоминания только взялись? Не иначе, силуэт Грома вызвал у твари какое-то давно забытое чувство, отчего Митяй внутри явно воспротивился. Испытав целую гамму чувств, переданных, будто издалека, от сжавшегося где-то в закромах памяти убогого человечка, вспомнившего вдруг, как Гром прижимал его к себе, пока доктор оперировал руки, а потом вместо отца сидел рядом и кормил из ложечки, монстр все же отступил. Некое чутье подсказывало, что пока не стоит бередить чувства, ни свои, ни Митяя - им еще некоторое время придется уживаться вместе, пока человек окончательно не растворится в алчущей убийств новой сущности.
        И тварь побежала дальше, стараясь нагнать главного врага. Но и тут потерпела поражение. Какое-то большое животное начало играть с их автомобилем, будто с игрушкой. Потом появились другие люди и спрятали добычу за стены высокого здания. Это лишь разъярило монстра, но, обойдя во тьме здание несколько раз, он решил повременить, все равно попасть внутрь невозможно.
        Порыскав по округе, Митяй забрался в полуразрушенную церковь неподалеку и, свернувшись калачиком, заснул. Тело продолжало видоизменяться, а во сне процесс протекал намного быстрее.
        Маленький мальчик шел по ярко-зеленой весенней траве. Небольшая полянка в лесу походила на уютное гнездышко - так плотно обрамляли ее низенькие кусты. Теплые лучи солнца проникали меж высоких деревьев, лаская кожу. Теплый и ясный летний день подходил к концу, но мальчишка знай себе брел по полянке, медленно переставляя босые ноги и ощущая подошвами мягкую траву. Вокруг порхали неведомые насекомые, садились на ярко-желтые цветы и через несколько мгновений вновь взлетали, продолжая дивный, неустанный танец в воздухе. Мальчишка, завороженный открывшимся зрелищем, раскрыл рот и сделал шаг к одному из насекомых, потом к другому, не решаясь выбрать единственное из столь разных по форме и расцветке необычных существ. Наконец, его взгляд привлекло то, что сидело на цветке, - огромные черные крылья медленно складывались, желто-красные пятна на них притягивали взгляд, гипнотизировали. Мальчик медленно потянулся к чудо-жучку ладошкой, боясь и спугнуть, и дотронуться. На мгновение его ладонь зависла в воздухе, а бабочка - тот неведомый жучок - все так же спокойно расправляла крылья. Но в какой-то момент страх
ушел, и ребенок накрыл ладошкой насекомое, замечая краем глаза движение и от удивления раскрывая рот в беззвучном возгласе: чудо-жучок невероятным образом выскользнул из-под ладоней, которые уже накрыли растение.
        - Стой! - малыш в гневе затопал ножками, приминая траву, цветы, сочную зелень. Его очень огорчила и раздосадовала неуступчивость насекомого. - Стой, я сказал!
        И, нахмурив личико, он побежал вперед, пытаясь неловко сгрести руками воздух вместе с красивой бабочкой, легко ускользавшей от мальца. Он злился, желая одного: получить наконец сказочно-красивое существо. Несколько раз останавливался и опять принимался топать ножками, гневно и одновременно обиженно выкрикивая:
        - Все равно я тебя поймаю!
        А бабочка, словно играя с ним, отлетала недалеко и садилась на цветок в нескольких шагах. Кружила по поляне, будто насмехалась над неуклюжестью пацана. И он совсем разозлился. Насекомые разлетелись, когда мальчишка начал пинать траву - зеленые веточки летели в стороны, и бабочке не осталось ничего другого, как упорхнуть подальше, но тут ребенок и схватил ее. Схлопнул маленькие ладошки с такой силой, что никакое насекомое не уцелело бы. Но что-то внутри трепыхалось, что-то дергалось еще, пытаясь… выбраться?
        Мальчонка медленно разжал ладошки и в ужасе попытался стереть то, во что превратилась бабочка. Черная пыль с ее крыльев измазала чистую кожу рук. Мальчик тер их друг о дружку, но пыльца только размазывалась, растиралась по ладоням, и - о, ужас! - начала распространяться дальше. Словно и не пыльца это была, а какая-то черная зараза. Ребенок заплакал, когда эта дрянь покрыла полностью руки, перебралась на шею и дальше - по всему телу…
        И проснулся… монстр. Стены старого храма еле слышно гудели от гулявшего в них ветра. Монстр вскочил на задние лапы, озираясь, словно только что стал свидетелем чего-то ужасного, но мысли будто застряли в патоке. Темной и тягучей. И она мешала думать, вспоминать. Кошмар, приснившийся Митяю, ничего не значил для животного, в которое тот превратился. Мысли и образы тут же выдуло ветром, гуляющим по пустому помещению. Лишь лик какого-то старца грозно взирал на него, не узнанный бывшим человеком. Чудовище клешней поскоблило надпись на стене на знакомом когда-то давно языке, не понимая значения слов: «Зачем нас предал?» - и шагнуло к выходу.

***
        Тьма текла медленно, словно черная тягучая патока, окружая автомобиль со всех сторон. Казалось, она шевелится и подсматривает сквозь прозрачные стекла за людьми, шепчет что-то таинственное, а потом, зная, что ее не слышат, начинает закипать, меняя оттенки. В ее шепот нехотя, постепенно вплетаются посторонние шумы, неожиданные, резкие и для этой местности новые.
        Понимая, что вряд ли получится передвигаться по лесу в темное время суток, Гром отдал команду отдыхать. До рассвета оставалось около пяти часов, и недоспавшие люди, занятые вместо сна преследованием, были на взводе, да и «Тигр» застыл в таком положении, что в тесной кабине семи мужикам никак удобно не устроиться. Наиболее удачно уселись Гром и Валентин Кондратьев, они занимали передние сиденья. Ко всему прочему, спустя несколько минут пугающая какофония ночной жизни просочилась в автомобиль извне. Люди плотно закрыли люки и двери, стараясь затаить дыхание - а то вдруг какая тварь услышит. Даже осознание, что «Тигр» - броневик, не помогало. Страх поселился в каждом, кроме Жлоба. Сеня беззаботно посапывал, как ни в чем не бывало, на своем двойном сиденье, прижатый съехавшими на него Семеновым и Андреем, на противоположной стороне так же жались Зек, Варвар и остальные Юдины.
        Звуки ночной жизни леса с каждой минутой усиливались, переходя в крещендо: хорошая звукоизоляция «Тигра» не спасала. Кто кого ел, на кого охотился или от кого убегал - рассмотреть во тьме не удавалось. Да и Кондрат боялся светом фар привлечь внимание всевозможной живности. Один раз нечто огромное протрещало по лесу, ломая деревья. За ним следом, судя по звукам, проскакало животное поменьше, рыча и суетясь, бросаясь из стороны в сторону, будто не знало, с какой стороны напасть на большое существо. В таких условиях спать было не то что невозможно, но и противопоказано. Едва лишь тяжелые шаги и треск деревьев затихли вдали, на капот «Тигра» рухнуло дерево. Люди вздрогнули, и только Грома распирала неуемная злость от невозможности догнать Игоря. Опять его упустили! Снова.
        Он нервно барабанил пальцами по подлокотнику двери и прокручивал в голове старые воспоминания. Злость возрастала, смешивалась с изначальной неприязнью и желанием отомстить за сына Воеводы. Олег, несмотря на опасность, мог и сейчас открыть дверь и продолжить путь во тьме, но военный опыт мешал. То, что случилось тридцать лет назад, в далеком две тысячи втором году, очень долгое время не отпускало Грома, а сейчас, когда воспоминания, словно прорвавшийся поток, хлынули на Олега, прошлое оказалось рядом - протяни руку и дотронешься. Слишком нестерпимым оказалось унижение от салаги-ботана. Слишком. И ведь никто не внял тогда доводам разума, никто не подумал, что право сильного принадлежит после победы ему, Грому, сумевшему доказать, что он достоин Риты, что обеспечит ее защитой на всю жизнь. Но нет. Кого она выбрала? Ох, уж эти идеалистические взгляды с верой в человечность и доброту. И где она теперь, со своими взглядами? Где? Только этот вопрос Олег и хотел задать Потемкину. Посмотреть в глаза и спросить, надеясь не услышать правдивый ответ.
        - Куда ты дел Риту, урод?
        - Командир? - оказывается, задремав, Гром задал вопрос Игорю вслух, да так зло, что Кондрат смотрел теперь на Олега расширившимися от удивления глазами. Слабый свет нового дня пробивался сквозь запотевшие стекла, звериный шум стих, поэтому людей сморил сон. Не желая тратить ни минуты, Гром скомандовал:
        - Ну, все, подъем! Твари рассосались, пора догонять беглецов! Жлоб, ты первый с «Печенегом», расчистишь, если что.
        Сеня кое-как выбрался из «Тигра» - габариты амбала не позволили сделать это вместе с оружием. Но животных рядом не оказалось. Следом вышел Леха Юдин и помог нацепить рюкзак с цинком боезапаса и гибкой лентой подачи, соединяющей цинк и пулемет. Весила конструкция достаточно много, отчего пользоваться ею мог только Жлоб. Он, как заправский танк, выбрался из кювета на дорогу и обозревал окрестности, пока выгружались остальные.
        - Все! Двигаем! - Гром указал направление, поднявшись по склону. Бойцы осторожно пошли вперед, а он осмотрелся. В этом месте дорога делала крутой поворот, на отрезке в двести метров изгибаясь, как змея, скользящая с одного холма на другой. Низину заполнил легкий туман, клубясь и перемещаясь, словно живое существо. Удивительно, как беглецы смогли повредить колесо «Тигра»? На скорости, на таком невероятном вираже, ночью, одной гранатой? Яр? Неужели чертенок так хорошо подготовлен?
        Что-то мелькнуло в тумане, очертаниями похожее на человека, но… нет! Это не человек! Какое-то странное черное создание. Оно на секунду проявилось в молочной дымке тумана, наблюдая, а затем исчезло. Гром поежился. Что-то жутко стало. И откуда все эти ночные твари взялись в этих краях? Раньше ведь не было. Не иначе из зараженных земель приходят, тоже жить хотят звери, чуют радиацию, смерть.
        - Командир! - бас Жлоба вывел из оцепенения, и, еще раз глянув в сторону тумана, Олег побежал легкой трусцой.
        Выйти из леса не составило труда: звери спрятались с приходом дня. Лишь однажды из придорожной канавы выскочило щупальце неведомого монстра, но Зек отрубил его без лишнего шума тесаком, похожим на мачете. А после долго ругался, оттирая нож от жутко воняющей слизи.
        К полю, начинающему зарастать молодыми деревцами, и изгибу дороги вышли через два часа. Справа высилась стела с надписью: «Кольчугино», а дальше за низиной, покрытой туманом, на противоположном берегу водохранилища торчали серые дома города. Сокол забрался на стелу и через оптику винтовки осмотрел Кольчугино.
        - Движения не заметно, - рапортовал он сверху.
        - Отлично! - Гром подозрительно смотрел на развалины деревенек по сторонам дороги. Старые дома покосились и выглядели покинутыми. Но Олега не оставляло ощущение, что рядом есть люди. - Юдины! Разведайте местность до самой плотины. Что-то мне кажется, что мы тут не одни. Кондрат, готовь динамит и гранаты… так, на всякий случай.
        - А они всегда готовы! - с улыбкой заметил Кондратьев и похлопал по рюкзаку на плече.
        Братья вернулись через час. И младший, Алексей, доложил:
        - Плотина прорвана, Гром. Не перейти. Но перед ней дорога вбок ведет, там дальше мост через реку, и здание высокое над туманом видать, а еще… - он вытянул из кармана маленькую перчатку. - Вот, что мы нашли на той дороге. Но…
        - Какая-то проблема? - тут же насторожился Гром.
        - Ага, - кивнул Юдин и показал гильзу. - У плотины валялась. Стреляли недавно, возможно, сегодня. Двенадцатый калибр. В «Тигре» не было такого оружия, значит…
        - Значит, есть другие, - согласился Олег. - Те, кто эту гильзу оставил. А оставили, видимо, потому, что задержали наших, иначе гильз было бы больше. Сокол! Ищи место на берегу, откуда лучше видно, что на той стороне делается. Прикрываешь! Остальным - рассредоточиться вдоль дороги, идем в сторону моста. Там здание высокое, говоришь?
        - Да! Из-за тумана полностью не видно, только пара этажей, как корабль, плывет…
        - Отставить поэзию! Наверняка в этом здании выжившие. Будем отбивать Потемкина. Добровольно нам его все равно не отдадут, к гадалке не ходи…
        - Так, может, они дальше пошли?
        - Тогда бы «встречающие» не стреляли, - ответил Гром Алексею. - Итак, всем все ясно? Сокол - прикрываешь, остальные со мной. Сеня, ты давишь живую силу. Кондрат, надо будет взорвать пару дверей.
        - Как нехер делать!
        - Тогда начинаем. Общая задача - разыскать и отбить беглецов.

***
        - Иван, слышал, вчера людей каких-то на плотине отловили? - спросил Михаил, начищая помповое ружье «Байкал МР-133». Их маленькое убежище на крыше здания литейного цеха было оборудовано листами железа, оберегающими от ветра и дождя. В старой ржавой бочке горел костерок, на металлическом штыре был подвешен чайник. Иван Нестеров чистил «рыбу» - новое существо, промыслом которого жители занимались уже лет десять. На то, что рыба не совсем обычная, указывали шесть лап на брюхе, столько же пар глаз и острые, тонкие зубы. Откуда сие чудо взялось - история умалчивает, но если в воде эти твари и были очень опасны, то на вкус вполне хороши. Сети выставляли под мостом ниже плотины, и за день в них набивалось до пяти-десяти килограммов этих мутантов.
        - Ага-сь, говорят, девки при них были. Вполне плодоносящие.
        - Плодоносные, - поправил друг, засыпая в алюминиевую кружку сухую мяту.
        - Короче, нормальные, - отмахнулся Иван. - Слышал еще, Бакин сегодня свадьбу устраивает. С двумя сразу…
        - Да не, ты че! Одну одноглазому Сереге в жены отдаст, ведь самый близкий, как-никак. При дворе…
        - Окстись, дурень! Неужто Бакин упустит такую возможность - наследников себе заиметь? - Иван прекратил чистить «рыбу» и совершенно серьезно уставился на Михаила. - Одна дочь, и та - бесплодная. Не-е-е. Обеих себе загребет! Вот, не сойти мне с этого места!
        - Да и хер с ним! - со вздохом ответил Мишка. - Кстати, о месте… Пора бы и на обход идти. Они ж не одни могли быть… Может, еще придут?
        - Кто придет? - не понял Иван, удивленно уставившись на друга.
        - Ну, люди ж, дурья твоя башка! Бабы!
        - Бабы? Еще? - встрепенулся Иван, откладывая «рыбу» на металлический лист, служащий противнем. - Я пошел… Чур, следующая мне в жены достанется!
        Мужчина поплотнее запахнул промасленную телогрейку и почти выскочил из хибарки на крышу. Михаил встрепенулся: а он чем хуже? Отставил в сторону дробовик, забыл про закипающий чайник и выскочил следом, схватив с деревянного ящика, стоящего у стены, половинку бинокля.
        Тяжелые, свинцового цвета тучи быстро неслись над головой. Казалось, протяни руку - и дотронешься до неба. Широкая плоская крыша, покрытая когда-то битумом, чернела конденсированной влагой. Иван стоял у полуметрового бортика, обозначавшего край крыши, и через свою половинку бинокля осматривал горизонт. Михаил подошел и встал рядом, поднеся к глазу другую половинку. Отсюда открывался великолепный вид на низину с водохранилищем, город, лес, дорогу, делавшую широкий зигзаг по склону холма, и несколько десятков брошенных деревенек, осыпавших берег у водохранилища.
        - Эй! Ты чего! - возмутился Иван, толкая друга в плечо. - Иди, свою сторону осматривай!
        - Ишь, какой! - возразил Мишка. - Иди сам ту мертвую сторону осматривай! Я здесь хочу! Отсюда ведь бабы пришли!
        - Ты охерел? А ну, вали, давай!
        Иван хотел наброситься на друга с кулаками, но вдруг его голова дернулась, и мужчина завалился на крышу, обрызгав Михаила кровью. Тот несколько секунд ошалело смотрел на упавшего друга, до конца не осознав, что случилось. Затем в панике упал. А через секунду зачем-то высунулся из-за бордюра и посмотрел в сторону плотины, приложив к глазу окуляр бинокля. Чувство самосохранения давно исчезло - как из-за кажущейся безопасности поста на крыше, так и из-за отсутствия какого-либо противника уже лет пятнадцать. Только твари изредка выбирались из леса, да и то не летающие.
        Взгляд обшарил еле видную сквозь расползающийся туман плотину, потом пополз вверх по дороге, перекинулся на деревушку… Стоп! Вернулся обратно и уткнулся в мужика в черной форме и с винтовкой в руках, целящегося прямо в Михаила. Мужчина было дернулся, чтобы спрятаться, но пуля оказалась быстрее. Затылок брызнул кровью и ошметками мозга, и мертвое тело безвольно распласталось на битумном покрытии крыши. Пустая глазница пялилась в небо, а внизу, под прикрытием тумана, группа Грома перелезала через бетонную стену и минировала железную дверь в старый литейный цех, прослуживший двадцать лет защитой рабочим завода. Через несколько минут стены здания сотряс мощный взрыв, а потом застрекотал «Печенег».

***
        Ольга слушала окружающую темноту. За долгое время, проведенное в подполе, из-за нехватки света у нее невероятно обострился слух. Сначала она различала лишь стук ног по полу, затем научилась слышать скрип половиц в дальних комнатах и далекий шум дождя, когда он начинался. Затем появился другой слух, о существовании которого Ольга никогда не подозревала. Когда отца не было дома, и ей не мешал шум ЕГО жизни, девушка улавливала другие звуки, легкие и еле слышимые. Либо это был скрип старого, медленно разрушающегося от влаги и гнили дома, либо это работали сотни жучков, тут и там чуть слышно поскрипывая деревом. Как бы то ни было, эти звуки стали доступны девушке, и она развлекала себя в страшные минуты, когда можно было сойти с ума от одиночества и тьмы.
        Следующий уровень слуха появился тогда, когда Ольга поняла, что может слышать себя. Стук своего сердца, скрип сустава давно вывернутой вконец чокнутым отцом руки, чуть хриплое дыхание, скрипевшее еле-еле внутри, наконец, собственные мысли. Да, она ощущала их, чувствовала, как эти бесформенные сгустки информации тяжело ворочаются в голове. И девушка постепенно научилась говорить с ними. И с сердцем, которое после разговора с ним успокаивалось, и с рукой - она начинала «ныть» тише, и с головой, управляя мыслями и направляя их в нужное Ольге русло. Вспоминала стихи, что читали с матерью и братьями, складывала слова, как это делали давно умершие люди в толстых книжках, называемых романами, пыталась вспомнить как можно больше подробностей этих странных, чужих жизней, запечатленных на бумаге.
        Эти истории помогли девушке сохранить рассудок и не сойти с ума в то время, когда она уже совсем отчаялась, сорвала горло от крика и несколько дней царапала истерзанными в кровь пальцами доски в надежде выбраться. Как-то Ольга поняла, что это ей не поможет, успокоилась и принялась ждать, разделяя тишину тьмы на звуки, учась слушать жизнь вокруг, хоть она и не изобиловала разнообразием.
        Потом она научилась говорить с призраками - возможно, с плодом своего воображения, не более. Девушка закрывала глаза, и к ней приходили любимые: мамка, Славик и Ванька. Такие светлые, красивые, с ясными ликами. Мальчишки бегали вокруг мамки, лягали друг друга, тыкали кулаками, а женщина с улыбкой, но серьезно смотрела на дочь.
        - Мам, вы снова пришли.
        - Конечно, Оленька, мы всегда здесь. - Так и хочется добавить: «в шкафу», так как запах разложения проникает сквозь доски пола, или это кажется Ольге, и отец их все же похоронил?
        - Я знаю, мам, вы всегда были рядом… сколько помню. Как жаль, что вас нет теперь в…
        - Не надо, доченька, плакать. Нас не воскресишь. Лучше о судьбе своей думай.
        - О судьбе? - Ольга криво ухмыльнулась - в воображении, и эта улыбка видна матери. - Разве так называется прозябание в погребе? Или изнасилование собственным отцом? Или… да вообще, это и жизнью-то назвать трудно.
        - Успокойся, придет еще время, уйдешь отсюда. Сейчас жизнь важнее сохранить, выжить. Собери волю в кулак и терпи! Когда-нибудь придет к тебе твой человек…
        - Когда - понятие длиною в вечность.
        - Терпи, моя девочка, терпи… - Мать с сыновьями растворяются в воображении, наверное, потому, что идет ОН, сбивая звуками шагов картинку, нарисованную перед взором. Ольга затряслась в предчувствии сильнее, чем от холода. Попыталась вжаться в стену и укутаться одеялами, чтобы стать незаметной, но разве это поможет? От НЕГО нет спасения!
        Топот шагов все ближе, как нечто неотвратимое, безысходное, от чего не спрятаться и не убежать, хотя бежать-то и некуда. В подвале некуда деться! Ни от отца, ни от своих мыслей, ни от той мерзости, что он приносит с собой. Отодвинулся шкаф, заскрежетала задвижка, заскрипели ржавые навески, и в глаза ударил свет лучины - он хоть и слабый, но режет. Приходится зажмуриться и с содроганием считать шаги по лестнице.
        - Милая моя, ну что ты спряталась? Хорошая моя… выбирайся из кокона. Папочка пришел, или ты не рада меня видеть? - злые нотки в голосе.
        Ольга кивнула головой, что должно означать согласие, иначе этот подонок… снова начнет бить. «Обучающая программа» - так он это называет.
        - Ну, и хорошо! Ну, и здорово, - одеяло полетело в сторону, обнажая голое тело, потные омерзительные руки заскользили по коже, хриплое, с запахом перегара дыхание нестерпимой волной ударило в нос. - Ну вот, и тебе хорошо, и мне… Сейчас развлечемся, а потом покушаешь. Папочка еды принес, он же хороший у тебя, добрый… он и накормит, и защитит, если что, от других людей. Страшных и злых. - Черт! - насильник внезапно вскочил и заматерился, то поглаживая, то дергая между ног. - Мать твою ж! Ну, что тебе сегодня не так? Ну, в чем проблемка, миленький, хорошенький…
        Сегодня он так и не докричался до своего орудия унижения. Выругался, оскорбил Ольгу, обвинил в том, что его бессилие - это ее вина, и ушел, оставив без еды. Как ни странно, но злорадства девушка не испытывала, как не испытывала ни удовлетворения, ни чувства мести. Она устала от творящегося вокруг и испытывала безразличие ко всему. Но сегодня обостренный заточением слух жертвы не уловил одного звука - как закрывается задвижка на крышке в подпол. Что это? Подарок судьбы или просто чудовище разнервничалось из-за неудачи? Скорее, второе.
        Стараясь не шуршать, Ольга медленно, крадучись стала подниматься по лестнице. Затаив дыхание, она толкнула крышку и… губы девушки задрожали, а дыхание сперло. Так сильно не верилось в столь зыбкую удачу!
        Кутаясь в одеяло, девушка выбралась из подпола. В комнате света не было, лишь сквозь разрубленную когда-то дверь заметно было слабое мерцание. Шаткой походкой Ольга пошла к этому маленькому огоньку, внезапно ноги подогнулись, и девушка рухнула на колени. Организм сильно ослаб за время заточения. Больно ударившись коленками об пол, Ольга прикусила губу, стараясь не издать крик.
        Кое-как отсидевшись, надеясь, что ОН не услышал легкого шума, она поднялась и пошла к свету. Как бабочка, трепещущая крылышками в ночи, ее душа рвалась к слабому мерцанию, желая побыстрее выбраться из ненавистного дома. Ольга заглянула в дыру и задрожала. Отец сидел на кровати, прислонившись спиной к стене. Среди мусора, раскиданного по столику, стояла ополовиненная бутыль самогона, а рядом, закрепленная на металлической рогатке, догорала лучина, нещадно коптя. Огонек трепыхался на последнем издыхании. Скоро погаснет, и что тогда? Как Ольге выбираться?
        Девушка присмотрелась - отец не двигался. Грудь чудовища равномерно вздымалась, а глаза были закрыты. Спит! Это шанс! Только бы не проснулся…
        Она тихонько открыла дверь, дверные петли лишь раз слабо скрипнули. Затаив дыхание, аккуратно переставляя босые ноги, девушка медленно пошла вперед, мимо самого страшного существа на свете.
        Плана не было. Было желание просто убежать, исчезнуть из этого места, растворить его в воспоминаниях, уничтожить любые намеки и мысли. Где она будет жить и как, Ольгу сейчас волновало мало. Все лучше, чем такая жизнь. Даже смерть. Дали бы девушке выбор, она выбрала бы второе.
        На глаза попался топор, именно тот, от которого погибли мать и братья. Воткнутый в стену, он блестел лакированной ручкой, на ней темнели пятна. Ольга затряслась еще сильнее. Кажется, она знала, что это за пятна. Девушка обернулась и посмотрела на спящего мужчину, губы задрожали, и слезы покатились из глаз, лицо исказила гримаса ненависти. Единственная мысль билась сейчас в голове Ольги, и она решилась. Крепко ухватилась за топорище, вытянула топор из стены и направилась к монстру. Неистовое желание возмездия клокотало в ней. Желание, управляющее телом. Ничем не удерживаемое одеяло свалилось на пол, оголив гусиную от холода кожу, которая слегка поблескивала в полутьме.
        Подошла вплотную к кровати, занесла над спящим монстром топор и вдруг разрыдалась, прижав оружие к груди. Отец открыл мутные глаза, секунду всматривался в Ольгу, потом довольно ухмыльнулся:
        - Ну же, убей, - издевательским тоном прошептал мужчина. Девушка дернулась всем телом от звука его голоса и завыла громче. Он тут же поднялся, вырвал из ее рук топор и схватил Ольгу за шею. Сильные пальцы сжали, оставили без воздуха, а ОН зло заговорил. - Не можешь убить, шлюха? Нравится такая жизнь? А? Вижу, что нравится, вот и возвращайся к себе… домой. А я приду завтра, как посплю, отдохну. Не успеешь соскучиться, наверное.
        С каждым словом он делал шаг вперед, толкая девушку. Она билась от нехватки воздуха, но сладить с отцом не могла и пятилась. Наконец, он просто толкнул ее. Ольга засеменила ногами и… провалилась в люк подпола, упав спиной на грязный пол.
        Кошмар закончился внезапно. Ольга вскочила с койки и долго пыталась понять, где находится. Потом немного успокоилась и села. Старый кошмар сменился новым, ничуть не менее пугающим. Вчера их с Лидой силой притащили наверх и оставили до утра в комнате местного главы, который представился, как Бакин Виктор Алексеевич. На просьбу женщин оставить их с Игорем и Яром он ответил отказом. Он заявил, что в Кольчугино не принято делить ночь с мужчинами и что утро вечера мудреней, и вышел, заперев двери. Лида покричала для острастки еще с полчаса, на том и успокоилась. У Ольги же появилось неприятное ощущение, что подобный взгляд она уже видела когда-то. А презрительный тон главы лишь добавил сомнений. Сон расставил все по местам: девушка вспомнила и тон, и взгляд, и человека, который обходился с ней, как с ничего не стоящей тряпкой, рабыней.
        - Вот черт! - прошептала Ольга, осознав, в чьи руки попала.
        - Чей? - сонным голосом спросила Лида. Она оторвала голову от подушки и посмотрела на девушку. - Забыла, что ль, че?
        - Бакин этот… его взгляд. Не нравится он мне.
        - Ясен пень, что не нравится, мне тоже не ахти по душе-тоть! Эта сеточка его на голове - совсем умора. Но не в мужья же его нам брать. Прорвемся как-нибудь!
        - Но Игорь с Ярославом неизвестно где, а Бакин нас к ним не пускает.
        - Да тише ты! - Лида, кряхтя, поднялась с кровати, подошла к девушке и присела рядом. Обняла. - Придет еще Игорь. И Яр придет. За нами-тоть всяк раз вернутся. И этот… козел прилизанный ничем не помешает. А тому, с белым глазом - второй аккурат похожим сделает!
        Дверь скрипнула, отворяясь. В комнату вошли Бакин и одноглазый, который держал в руках пистолет. Женщины замолчали и замерли в ожидании. Бакин уже оделся, снял сеточку, явив окружающим пышную копну черных волнистых волос. Он явно гордился шикарной шевелюрой, иначе бы так не ухаживал за ней. Глава остановился на середине комнаты, долгую минуту молчал, рассматривая женщин и пожевывая губами, затем заговорил, хищно улыбаясь:
        - Милые дамы. Вы прибыли в город Кольчугино…
        - Город? Разве это город? Сарай какой-то! - Лида заливисто засмеялась, не обращая внимания на заткнувшегося главу. - Отходами воняет и жопами немытыми! Срам кругом!
        Дождавшись, пока смех утихнет и Лида заткнется, глава продолжил:
        - Итак, дамы! Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо! Вы здесь, чтобы выйти за меня замуж! Обе!
        Лида вновь заржала, чуть не скатившись с кровати, Ольга отвела взгляд в сторону, она не могла смотреть в эти лживые, нахальные глаза, так похожие выражением на отцовские. Дородная женщина же не унималась. Тогда Бакин мотнул головой.
        - Флинн. - Мужчина с мутным белесым глазом без слов подошел к девушкам и со всей силы влепил Лиде пощечину. Смех тотчас прекратился. Ольга испуганно съежилась. А Лида гордо вскинула голову, сузила глаза и вскочила с кровати так, что грудью откинула Флинна на пару метров. И стала на него надвигаться, но тот поднял пистолет и направил на женщину. Она остановилась, гордо уперла руки в бока и, глядя в глаза Бакину, твердо сказала:
        - Нет! Мы с Ольгой не согласны! Шиш вам, кабанам! - и, плюнув под ноги, вернулась на койку.
        - У меня ваши мужики… - начал издалека Бакин, он развернулся на каблуках и медленно зашагал по комнате, рассматривая ногти на руке. - Если вам их не жалко, то конечно… можете не соглашаться!
        - А что с ними-тоть? Они у нас сильные. Да, Оль? Сюда придут и глаз этому последний выдавят!
        - Неужели? Почему же до сих пор не пришли? - Бакин хищно ухмыльнулся, а Лида нахмурилась. - В общем, так: если вы в течение часа не переоденетесь в свадебные платья, то мы ваших сильных мужиков у вас же на глазах и расстреляем! Сначала одного, того, что постарше, потом другого… чтоб стимул был, а? Вера! Заноси платья!
        Женщины, прижавшись друг к другу, молча наблюдали, как девушка в очках принесла и положила на Лидину кровать два грязно-белых свертка, в которых с трудом угадывалась ажурная ткань.
        - Я думаю, мы поняли друг друга! - глава Кольчугино мотнул головой и вышел вслед за дочерью и Флинном.
        - Бакин, Бакин, Бакин - швайна злюкен собакен! - прокричала от бессильной злобы Лида вслед главе Кольчугино, но закрывшаяся дверь осталась безмолвной.
        - Что это значит? - бессильно спросила Ольга, страх и отчаяние овладели девушкой.
        - Фиг знает, по-немецки что-тоть, - отмахнулась Лида. Ее щеки пылали.
        - Что же теперь будет? - невероятная тоска слышалась в голосе Ольги. Слезы покатились из глаз, голос изменился. - Я не хочу за него замуж! И вообще не знаю, захочу ли быть теперь с мужчиной…
        - Милая моя, что же с тобой случилось? - сердобольная женщина покрепче обняла Ольгу и тихонечко погладила по спине. - Всем сейчас тяжело, я понимаю…
        - Нет! Не понимаешь! - Ольга затряслась сильнее. - Он… он насиловал меня почти пять лет! Он… он держал меня в погребе, как в клетке! Я жила, как свинья, от прихода до прихода… Ждала, когда ему «захочется», и, удовлетворив похоть, он соблаговолит накормить меня. Я царапала пальцами стены, грызла одеяло, когда было слишком голодно, мерила во тьме шаги на корточках, чтобы только не потерять чувство пространства и мироощущения, я слышала, как черви в земле подбирались ко мне в надежде, что я сдохла. Но я выжила лишь благодаря матери… которую он убил. Благодаря книгам, которые она научила меня читать и которые я запомнила. Они помогли мне остаться в своем уме. Я вспоминала, закрывала глаза и представляла другую жизнь. Жизнь, которой лишили меня война и ОН. Мой отец!
        - Тихо… тихо… - Лида успокаивающе гладила девушку по спине, а в душе у нее в это время творилось ужасное. Она и представить не могла, что такое может быть на свете. Что люди так опустятся и перестанут быть людьми всего за двадцать лет. - Прорвемся! Все уже позади!
        - Позади? - Ольга подняла полные боли глаза, в них читались страх и безысходность. - Позади? А ты видела глаза этого… Бакина? Они точь-в-точь как у НЕГО! У моего отца! Ты не представляешь, что нас ждет, если мы станем его женами!
        - Этого-тоть я не знаю, но мы с тобой не пойдем за него! Лучше умереть, чем жить с такой собакой. - Лида поднялась, пол под грузной женщиной заскрипел, и она принялась расхаживать по маленькой комнатке. Одна мысль хуже другой проносилась в ее голове, но выход там так и не забрезжил, не озарил своим светом мрак безнадежной ситуации, в которой оказались пленницы. Меньше чем через час придет Бакин, и их силой заставят выйти за него замуж. Что же делать?
        Деревянный пол скрипел под ногами, прогибаясь от тяжелых шагов грузной Лиды. В какой-то момент она ощутила, что пол в одном месте у стены поддается ее весу сильнее. Мелькнула безумная мысль, и Лида подпрыгнула - с громким стуком женщина приземлилась на более шаткие доски, чем в другом месте. Они заныли, заскрипели, треск возвестил, что она «копает» в нужном направлении.
        Ольга встрепенулась:
        - Что ты делаешь?
        - Устраиваю-тоть подкоп! - Лида еще раз прыгнула и с треском провалилась на нижний этаж, подняв жуткий грохот. Снизу заверещал мужик - видимо, доски или женщина сильно придавили. Следом донесся ее голос: - Давай сюда! Надо бежать!
        Оля, не задумываясь, бросилась к дыре в полу и, когда ныряла вниз, успела заметить, что в комнату вбежали Бакин с Флинном. Второй уже доставал пистолет, как вдруг где-то снизу прогремел взрыв, пол под ногами заходил ходуном: цельная шаткая конструкция внутренних помещений зашаталась от вибрации. Бакин, еле удержавшись на ногах, испуганно поглядел на Флинна:
        - Что это?
        - Диверсия? - предположил одноглазый. - Может, пленники сбежали?
        - Быстрей туда! Командуй ополченцами! Иначе противник разнесет здесь все.
        Зарокотал пулемет, звук гулким эхом прокатился по помещениям, еще сильнее пугая людей, вгоняя их в ужас и панику. Бакин метнулся к своей комнате, где были собраны оружие и припасы на случай экстренного бегства, крикнув на ходу дочери:
        - Варя! Готовься! Мы должны быть готовы уехать!

***
        Яр лежал и смотрел в потолок. Слабый свет лампочки очерчивал резче рельеф на досках. Годовые линии на дереве, плавно изгибаясь, тянулись вдоль, обводя небольшие круги, оставшиеся от сучков. Вот и люди так же: кто-то сидит на одном месте целую жизнь, а остальные пробегают мимо. То приближаются, то отдаляются, то и вовсе обходят стороной. А если загнивает место, в котором человек прижился, остальным не стоит никакого труда вытолкнуть затворника оттуда. Как Игорь взял и вытащил Яра из Юрьева, словно занозу из гниющей плоти. Может, теперь в городе все наладится? Может, именно из-за Ярослава там было все так плохо? Нет… Чушь! Как раз наоборот - это Яру было плохо в городе. Это жители над ним издевались и старались вытолкнуть парня из своего мира, словно Ярос - чуждый организм, а люди внутри - его защитники, лейкоциты, как когда-то объяснял Игорь. И вот теперь в другом месте, в новом городе, люди его снова не принимают, отталкивают, стараются выкинуть. Что бы это могло значить? Только то, что он - чуждый организм не для одного города, а и для остальных. Он - монстр для всех, для целого мира, в общем. Яр
- заноза.
        Ударом мизинца по жесткой кровати юноша отсчитывал секунды в ожидании чуда, которое никак не случалось вопреки уверенности Игоря. Спать давно не хотелось, а ходить по камере, в течение двух часов меряя ее шагами, как это делал Семен Волков, не было никакого желания. Игорь тоже давно проснулся и сидел на кровати неподвижно, очевидно, размышляя. Напряжение в помещении медленно нарастало, и охранник, приставленный к ним, чувствовал это. Молчание давило, но разговаривать было совершенно не о чем.
        Яр от нечего делать попытался понять, что происходит с ним во время приступов болезни. Они повторялись все чаще, но были менее продолжительными. А тело после приступов становилось немного другим. Сильнее, что ли… Не почувствовать было невозможно. Это как знать, что дышишь, или хочется по нужде, или сильно тянет к девушке.
        Ольга… Палец заколотил по кровати чаще, отстукивая внутренний ритм. Яр не заметил, как Игорь еле заметно дернул головой, прислушиваясь. Для специалиста изменение внутреннего ритма могло значить многое. Например, что Ярослав нервничает или переживает, или что болезнь перешла предел, когда тело остается прежним и начинает изменяться внутреннее строение. И сейчас самое трудное - решить, когда Яр окончательно перейдет в другое состояние. Но существовала еще возможность, что Ярос уже генетически другое существо, отличное от человека, как, например, люди с разным цветом глаз, а в его случае этим отличием можно считать роговые наросты. И если вирус предназначен для определенного набора генов, то он может и не оказать на Яра необходимого воздействия. Тут главное - не упустить момент, когда юноша начнет представлять опасность для окружающих.
        Вдруг где-то по ту сторону деревянных коробок-квартир, наставленных друг на друга, словно кроличьи клетки, раздался взрыв, а следом заголосил пулемет. Строения, связанные воедино, дружно «вздохнули», зашатались, чувствовалось, как вибрация в одном месте заставляет дрожать стены в другом. Охранник в ужасе отшатнулся от места, где сидел, и неосознанно прислонился к решетке камеры Яра. Игорь удивленно отметил скорость реакции юноши, который вот только что лежал, и уже стоит у решетки и сжимает горло охранника. Видимо, не рассчитав свою теперешнюю силу, Ярослав просто сломал надзирателю шею. Едва слышно захрустело, и помповое ружье выпало из безвольных рук мужчины. Яр виновато оглянулся на Игоря и разжал хватку.
        - Ого! - воскликнул Семен под впечатлением. - Вот это силища! Ключ! Скорее ключ! Он в правом кармане!
        Яр достал ключ, открыл двери и тихонько стоял в стороне, пока Игорь обыскивал охранника. Лекарь поднял помповое ружье, забрал себе патроны и посмотрел на Семена.
        - Так! Мне нужен мой мешок и оружие! Где они могут быть?
        - В комнате охраны. Здесь, на первом этаже, я знаю, как пройти.
        - Отлично! Яр, идешь вместе с ним, добываешь оружие и мешок мой не забудь! - лекарь с тревогой заглянул в глаза юноши, чего-то ожидая, но никаких иных изменений, кроме страха, не заметил. - Мне кажется, помповик тебе уже не нужен. А я - за женщинами… Встречаемся снаружи. Семен, выход через крышу есть? Ну… лестница там пожарная или еще что?
        - Есть! Там лебедка на тросе, на которой спускали детали старых литейных станов. Но она не работает! Хотя… если сломать стопор, то она по тросу скатится вниз.
        - Отлично! Погнали! - И трое мужчин под аккомпанемент выстрелов, раздававшихся теперь в разных концах литейного цеха, выбежали из кутузки.
        Глава 4
        Прошлое рядом
        То, что случилось после взрыва, устроенного Кондратом, походило на обычную массовую зачистку. Гризли с пулеметом наперевес ворвался через внутреннюю дверь в жилые помещения и принялся палить во все, что движется. В разные стороны полетели щепки и ржавая пыль, выбиваемые пулями калибра 7,62. За стенами слышались стоны раненых и крики испуганных жителей, но и они смолкали. Сеня же двигался дальше, за ним, из-за спины прикрывая топорами и ножами, - Варвар и Зек. Следом шли Юдины и зачищали другие направления разветвляющихся полутемных коридоров. Помповые ружья огрызались лишь поначалу, но малая скорострельность и количество патронов сводили обороноспособность на нет. «Печенег» же, пробивая старые доски на раз, резал живую силу врага и за двумя стенами.
        Люди, спускавшиеся с лестницы, ничего не понимали, когда им переламывало ноги, и они валились под градом пуль. Дверь из комнатушки отворялась, но тот, кто собирался выйти, выпадал в коридор уже мертвым, будь то мужчина или женщина. Гризли толкал дверь, перешагивал истекающие кровью тела и шел дальше. В комнатушку врывались остальные и добивали тех, кого не свалил «Печенег».
        Если Жлоб не успевал повернуть в какой-нибудь боковой коридор, а оттуда, из полутьмы, выскакивал местный житель, то он тут же валился на пол с топором в голове или ножами в теле, а потом Варвар с довольной ухмылкой обтирал оружие об одежду и перешагивал через труп.
        Жизнь поселения, где тишина узких улочек иногда разбавлялась недовольным матом в адрес женщины или стонами оргазма из той или другой деревянной комнаты, превратилась в ад. Визжали женщины, кричали раненые, трещали расколотые доски, грохотали помповики, короткими очередями огрызались АК-74У и частично заглушал все остальные звуки «Печенег», лишь иногда прерываясь из-за смены цинка с боезапасом. И пока Варвар менял короб и соединял ленту, их прикрывали Юдины и Зек.
        Кондрат же сопровождал Грома. Олег, дождавшись, когда группа продвинется, перешагнул через сорванную взрывом железную дверь, подошел к одному из контуженных бойцов, которые из-за ударной волны отлетели к противоположной стене, наклонился и, нажав на вывороченную осколком плоть, привел мужчину в чувство. От боли тот вытаращил глаза, заорал и, изогнувшись, попытался сбросить руку Грома. Но тот с легкостью продолжил издеваться.
        - Где пленники? - он наклонился ближе к раненому.
        - Больно! От… от… отпусти!
        - Еще раз спрашиваю, - Гром надавил сильней, и боец издал новый крик боли. - ГДЕ ПЛЕННИКИ, ЧТО ВЫ ВЧЕРА ЗАДЕРЖАЛИ…
        - Я не зна… Нет! А-а-а… Хватит! Отсюда их повели к Бакину!
        - Куда? Я не совсем понял…
        - К Бакину! К главе Кольчугино.
        - Это в какую сторону?
        - Наверх! На самый верх! - Бледная кожа бойца покрылась испариной, а лицо исказила гримаса боли. Олег, продолжая пальцами ковырять рану, на секунду залюбовался превращением человека в воющее от боли животное. Потом он встал, поднял пистолет и прикончил мужчину. Осмотрел второго, махнул рукой: мол, на этого не стоит тратить патроны, и вышел в переплетение деревянных улочек и построек.
        Бойцы рассыпались по первому этажу. Тут и там звучали выстрелы. Крики женщин теперь больше раздавались наверху, а вниз скрытно спускались мужики на защиту своих домов. С первого взгляда было понятно, что бойцы они неопытные. В панике выскакивали из-за углов, словно кузнечики, не задумываясь, что там может уже находиться враг.
        Поэтому Гром без труда отстреливал местных, кому-то хватало одного патрона, кому-то - двух. «Стриж» работал исправно, а АКСУ Кондрата поддерживал сбоку.
        Первый подъем оказался наиболее трудным, еще пришлось прятаться за углом, прежде чем завалили пятерых противников, далее плутали по лабиринту улочек, пока не нашли следующую лестницу. Тут уж всего два бойца преградили им дорогу, задержав на полминуты, и то Кондрат, прострелив стену, уничтожил самого «умного». Тот захрипел и вывалился в проход, где Гром и добил его выстрелом в голову.
        Они поднялись на этаж, где длинный прямой коридор вел через все здание. В дальнем конце мелькнула тень человека в плаще. Гром бросился вперед, переходя на бег: это явно был Потемкин! Но что он тут делает, если пленник? Решать головоломки не было времени, поэтому Олег откинул лишние рассуждения и был уже на середине коридора, когда дверь справа распахнулась непосредственно перед его носом, и оттуда вылетел мужчина, сбив Грома с ног.
        Две фигуры на глазах отставшего Кондрата, который потратил время, чтобы оглянуться, влетели в противоположную дверь, исчезнув из коридора. Боец поднажал, на спине подпрыгивал рюкзак с гранатами и динамитом, а сзади, из бокового прохода, выскользнул местный. Он присел на колено и прицелился.
        Гром рухнул на деревянный пол, сверху навалился мужик, и враги, сцепившись, покатились. Пистолет отлетел куда-то, широкий армейский нож не достать - в голенище «берца». Гром схватил противника за руки, в одной из которых сверкнуло широкое лезвие. Мужчины еще несколько раз перевернулись, сшибли парашу, отчего ведро загремело по полу, расплескав содержимое, и, наконец, замерли в одном положении. Гром снизу, враг верхом с направленным на Олега лезвием. А в глаза бросилось бельмо противника, блестящее в слабом освещении не хуже, чем у волка. Гром елозил под одноглазым, удерживая его руки с ножом на расстоянии и стараясь скинуть с себя, но не удавалось. Лезвие медленно приближалось к правому глазу, Гром зарычал от напряжения, но нож был все ближе.
        Вдруг все вокруг вздрогнуло от взрыва. Противников завалило обломками досок и окатило горячим воздухом, одноглазого сбросило с Грома и швырнуло к стене. Олег врезался головой в кровать и отключился.
        - Нет! Не тронь ее! - голос сопляка был высоким, словно парню не восемнадцать лет, а намного меньше… Этот утырок цеплялся за руку не хуже обезьяны, у которых, как известно, особое строение кисти.
        - Отвали! - Олег бьет наотмашь, герой падает в мокрые опавшие листья. Осень удалась в этом году, раскрасила листья множеством ярчайших красок, которые еще не успел смыть дождь.
        «Как же его зовут? - мелькает мысль. - Он с параллельного курса, с кафедры вирусологии. А и черт с ним!»
        - Рита! Пойдем со мной! - Олег вновь хватает девушку за руку. - Я люблю тебя!
        - Отвали! - она и в гневе прекрасна! Белая матовая кожа, огромные карие глаза, надутые от обиды алые губки, пышные каштановые волосы и слегка раскрасневшиеся от возбуждения аккуратные щечки. - Ты не понимаешь? Мы гуляем!
        - С ним? - Олег указывает на дохляка, поднимающегося с земли и отряхивающегося от листьев. - С этим… чмошником? Потемкин! Ты же лох! Скажи ей об этом!
        - Сам ты… - от обиды Игорь разбегается и пытается толкнуть Громова. Тот - его ровесник, только выглядит намного крепче и взрослее. Недаром несколько поколений военных докторов в семье. Олег успевает схватить хлюпика за шкирку и отступить, направив дальше по траектории. Потемкин пролетает дальше и врезается в кучу листьев, наметенную дворником с утра.
        - Да что ты делаешь? - Рита подскакивает и начинает бить маленькими кулачками в грудь. Это совсем не больно. Он хватает ее за локти, сжимает, крепко встряхивает, чтобы она остановилась, пытается достучаться.
        - Рита! Милая! Идем со мной, что этот… прости Господи… может дать тебе? Да он даже не способен постоять за тебя!
        - Не твое дело! Это моя жизнь! Отвали! - она вырывается и порывается отойти, но Олег бросается следом, хватает, разворачивает и целует. Рита же хочет освободиться, но не может. И тогда…
        Громов ощущает удар чем-то тяжелым по спине. Отпускает Риту, разворачивается - это он. В руках у Потемкина сломанный сук, которым парень вновь замахивается. И Олег от злости бросается вперед. Хватает палку, вырывает из его рук и наносит Игорю удар в челюсть, но не дает упасть, берет за воротник и вновь бьет… и снова… Лицо его заливает кровь, много крови, море…
        Сознание вернулось слишком быстро, пронзая голову сильной болью. Олег медленно встал, скидывая с себя обломки дерева. Через развороченные стены виден коридор, кое-где горят доски, освещая руины, оставшиеся от жилищ.
        На месте коридора, где недавно пробегал Олег, ничего нет. Словно взрыв выгрыз из поселения шар объемом в пять метров, а далее - фрагменты комнат и коридоров на два этажа вверх и вниз, ощерившиеся, словно зубами, изломанными и обожженными досками, выдранными металлическими листами и несколькими телами людей, не вовремя находившихся в зоне взрыва.
        Одноглазого завалило обломками, из-под них выпала рука и растеклась лужа крови. Она медленно расползалась вокруг ноги Олега и капала в образовавшуюся пропасть. На одной из стен висел изогнутый АКСУ, наглядно указывая Грому, что причина и жертва катастрофы - Кондрат, а вернее - взрывоопасное содержимое его рюкзака. Покойся с миром…
        Мужчину покачивало, в ушах звенело, но не было времени отдыхать. Потемкин вполне может скрыться, а деревянная конструкция вот-вот рухнет: треск дерева и пошатывание пола становятся все ощутимей.
        Олег, прихрамывая, пошел по коридору в ту сторону, где видел силуэт в плаще. Нужно догнать, нужно схватить. Потемкин… сука!

***
        Юрий Соколов некоторое время еще наблюдал за крышей, но, знать, любопытный идиот, так удачно подставившийся под пулю, на самом деле мертв. Кто же высматривает стреляющего, когда убивают рядом стоящего человека? М-да… Но внутри гложет туманное чувство, будто все очень просто получилось. Сокол за несколько мгновений снял караульных с крыши; Гром, судя по грохоту, удачно вломился в обитель выживших и до сих пор хозяйничает там, так как стрекот «Печенега» почти не стихает. Как-то неправильно. Не часто судьба и удача настолько благоволят людям. Особенно последние двадцать лет.
        Но нужно сворачиваться и догонять вперед ушедших. Сокол еще раз сквозь оптику осмотрел крышу здания - никого, встал с удобного холмика и огляделся: дорога впереди, покинутая деревушка сзади, по правую руку - все еще покрытая туманом дамба водохранилища, а после дамбы - речка. Он поднял на лицо черный платок и зашагал к заводскому зданию, словно корабль, плывущему по туману.
        Странно было входить в это белесое облако, стелящееся по земле, будто и не по твердой почве идешь, а где-то в небесах. Все вокруг расплывчато и нереально, темные силуэты возникают по сторонам, иногда пугают похожестью на что-то. Искривленное дерево, дорожный столб или старый автомобиль - все искажается и превращается в причудливых чудищ, и создается ощущение, что они живые. Так сильно туман искажает знакомые очертания предметов.
        Вот, вроде, человек. От легкого перемещения воздуха он колышется. Опять, наверное, какой-нибудь пень или изогнутый и скрученный неведомыми силами фонарный столб. Но нет, теперь он принимает очертания уродливого черного существа, неподвижно застывшего у Сокола на пути. Аж мурашки по коже - так это реалистично. Но вот наплывает более плотный слой тумана, и существо снова превращается в зыбкий фонарный столб, скрученный и чуть-чуть завалившийся на бок. Отменная игра с миражом, самое то, чтобы пощекотать себе нервы.
        Снайпер прошел мимо темнеющего в тумане силуэта, он был спокоен, хоть и чуть напуган: мало ли, что привидится в столь зыбком белесом мареве…
        Внезапно краем глаза он уловил движение, легкое и молниеносное. Повернулся, а черный силуэт растворился в «белом молоке», словно его и не было. Вновь мурашки побежали по телу, но… это ведь просто туман? А холодок пробрался уже в душу. Туман туманом, но не могут предметы исчезать настолько быстро. Снайпер обернулся и увидел его: черное существо в лохмотьях, похожее на человека. Оно стояло перед ним и протянуло руку настолько стремительно, что Сокол не успел среагировать. Юра вдруг понял, что висит над землей, удерживаемый всего лишь одной клешневидной лапой. И сколько он ни бился, сколько ни дергался, не мог вырваться из сильного захвата. В глазах потемнело. Соколов, чуя неминуемую смерть, попытался направить на существо винтовку. Но не смог: монстр оказался слишком силен. Последнее, что услышал Юра, был ужасный взрыв, страшным звуком разнесшийся по округе.

***
        - Стой! - Семен подставил руку, чтобы придержать Яра, вынырнувшего следом из-за угла. Юноша остановился, вытянув шею, чтобы увидеть, что происходит за поворотом. Последний прямой коридор вел к железной двери в бетонной стене, а проход напуганные нападением жители Кольчугино перегородили мешками с песком. Двое бойцов с ружьями наготове всматривались во тьму впереди, откуда, по их мнению, должен выйти приближающийся неизвестный с пулеметом наперевес, расстреливающий где-то в глубине все подряд. Звуки стрельбы действительно приближались, и надо было что-то делать, но дробовик забрал с собой Игорь. - Черт! Засада!
        И это действительно была засада: спереди защитники, сзади нападавшие, а Яр с Семеном оказались зажаты меж двух огней в прямом смысле. И пространство это неуклонно сжималось.
        - Стой здесь! - прошептал юноша на ухо Волкову. - Я быстро.
        И исчез в коридоре, ведущем вглубь здания.
        Судя по звукам выстрелов, работала команда из нескольких человек, и они разбрелись сейчас по лабиринту ходов нижнего этажа, что несколько упрощало задачу. Яр на слух отделил автоматные выстрелы от пулеметных и направился по узким проходам в ту сторону, откуда доносились звуки перестрелки. Это не было безумством, а лишь желанием испытать возможности перерождающегося нового организма. Чем бы ни был вирус, он дал Яросу силу, о которой юноша и не мечтал. Кто знает, чем еще наградила его необычная болезнь?
        Далеко ходить не пришлось. Коридоры наводнили затаившиеся защитники поселения. На одного из них Яр и наткнулся, не ожидая такой встречи. Боец тихо стоял в полутемном закутке и направлял помповое ружье в сторону пулеметных выстрелов, дожидаясь, когда нападающие сами выйдут на него. Но на него вышел Яр, вернее - налетел. Не успев затормозить, врезался в спину. Боец от неожиданности нажал на спусковой крючок, грохнул выстрел. А юноша дернул руку с дробовиком вниз, второй схватил противника за лицо и, потянув, впечатал бойца затылком в деревянную стену. Раздался треск дерева, мужчина задергался, не в силах освободить голову из зажавших ее досок. Юноша подобрал дробовик и бегом вернулся к баррикаде. Семен сидел на корточках у угла, ожидая. Ярослав протянул ему ружье.
        - Что? - Семен в недоумении уставился на ствол. Он не ожидал, что оружие отдадут именно ему и придется геройствовать. Поэтому попытался протестовать: - Мы так не договаривались…
        - Бери! Ты лучше знаком с этими ружьями. Или хочешь обратно в камеру?
        - Ну, спасибо тебе, мил-человек! - Волкову ничего не оставалось, как принять ружье. Сделал он это с кислой миной и без всякого желания.
        - Всегда пожалуйста! - радостно прошептал Яр.
        - Ладно, - вздохнул Семен и повернулся, прикладывая ружье к плечу. - Смотри, как действуют профессионалы…
        Волков выпрыгнул из-за угла, выстрелил, передернул цевье и снова выстрелил, сразу же нырнув в другой коридор. Из-за баррикады раздался только один выстрел, в стене образовалась дыра, затем послышался звук перезарядки и резкий шепот.
        - Денис! Денис! Твою ж мать!
        Семен не стал дожидаться, когда боец уверится в смерти своего напарника, и прыгнул обратно к Яру, еще раз выстрелив в направлении мешков с песком. Послышался приглушенный крик боли и матюги.
        - Давай, Яр! Они могут выйти! Беги!
        И юноша бросился по узкому трехметровому коридору, преодолев его в два прыжка, перемахнул с наскока через мешки и врезал раненому ногой в лицо. В этот момент дверь скрипнула, приоткрываясь. Видимо, защитники решили выяснить, что происходит снаружи, и послали вперед молодого, который, открыв дверь, первым делом просунул в проем ствол ружья. Яр, не останавливаясь, толкнул дверь, прищемив руки бойцу. Человек за ней закричал и выронил оружие. Яр еще несколько раз приложил его дверью, протянул руку и поднял дробовик. Внутри раздались выстрелы. Пули выбивали холмики в толстой стали двери, но пробить ее не могли. Отставшая от резкого удара старая краска хлопьями летела на пол. Покалеченный боец стонал, зажатый дверью. Он скорчился внизу, плакал, понимая, что свои же стреляют, пока он находится на линии обстрела, и кричал:
        - Хватит! Хватит!
        Подошел Семен. Он просунул ствол сквозь дверной проем и приставил его к голове парня так, чтобы все внутри видели это.
        - Он под прицелом! Бросайте на пол оружие!
        Последовало недолгое молчание, затем неуверенный голос спросил:
        - Семен, ты, что ли?
        - А то! Колян, открывай! Я никого не трону, смоюсь тихо под шумок…
        - Смоюсь? Да ты в своем уме? Нас за тебя на куски порежут! Стой, где стоишь, и, может, тогда…
        - Что, Колян? Тогда замочат меня эти пришлые? Не так?
        - Не-е-е… Их скоро схватят, и ты вернешься. В камеру обратно, - за дверью в два голоса заржали. - Наивный ты, Волк, слинять захотел! Мы бабу твою еще не пробовали всей кучей у тебя на глазах. Никуда ты отсюда не уйдешь.
        - Слышь, Колян? - Волков еще раз попробовал уговорить обороняющихся. - Слышь, друг, эти же сейчас подойдут и разнесут всю богадельню на фиг! Пойдем со мной, пойдем отсюда… да хоть куда!
        - Да какой я тебе друг, Волк позорный! Что ты там мне несешь? Хватит ссать в уши, а не то сам тобою зай…
        Прогремел оглушительный взрыв, заставив заткнуться раскричавшегося дозорного. Семен, воспользовавшись замешательством, резко распахнул дверь и выстрелил, но во время перезарядки сам был ранен вторым дозорным. Его бросило к стене, а Яр немедля прыгнул в дверной проем. Нырнул под выстрел, перекувырнулся и в упор пальнул в противника. Того отбросило на стеллаж у стены, после чего тело, оставляя кровавый след, мешком рухнуло на пол.
        Яр осмотрелся с ружьем наперевес в поисках второго. Но тут же опустил оружие. Противник с развороченным лицом лежал справа на полу.
        Юноша вернулся в коридор, подбежал к Волкову, нагнулся, осматривая раны. Разорвав фуфайку, в груди его обнаружил огромную дыру, пробившую правое легкое. Кровь пропитала одежду и местами пузырилась. Семен часто и с хрипом дышал, в уголках рта тоже надувались кровавые пузырьки.
        - Сейчас! Сейчас что-нибудь сделаю, - заметался Яр в поисках тряпки, но Семен слабой рукой остановил его.
        - Уходи! - задыхаясь, заговорил он. - Бери, что хотел, и уходи!
        - Нет! Сейчас чем-нибудь заткнем твою дыру, и…
        - Чем ты ее заткнешь, придурок? Может, двадцать лет назад и помогли бы мне, но не сейчас… Беги, говорю! Трос на крыше здания, если Игорь твой не тормоз, то он по нему спустится. А там здание обогнете… банк будет… а справа обойдете - пожарная часть, там на авто пересядете. Домчит, покуда колеса держат. Привет передавай… Может, свидимся… - Семен закашлялся, в ране забулькала кровь. - Уходи… Слышишь? - он на время замолк, указывая в сторону возобновившегося пулеметного треска. - Смерть стрекочет… в лучший мир унести меня хочет…
        Он снова замолчал, глаза остановились в одной точке, а Яр словно только что услышал приближающиеся выстрелы. Юноша бросился обратно в комнату, отыскал рюкзаки Игоря и девушек, схватил свой лук, винтовку и пару автоматов, что у них отобрали - странно, но их веса он почти не чувствовал. После этого Яр отворил дальнюю дверь и вышел на улицу. Линия низеньких построек уходила вдаль. С литейного цеха на четырехэтажное здание вдалеке перекинулся еле заметный на фоне серых облаков трос. Наметив путь, юноша зашагал в ту сторону, быстро скрывшись за ближайшим строением.

***
        - Черт! Что это было? - спросил Алексей, младший из братьев Юдиных, когда взрыв зашатал деревянные постройки. Дерево заскрипело, стены заходили ходуном, но выдержали.
        - Хреновина какая-то, - ответил Андрей, поднимаясь с пола. - Надо двигать к выходу, а то мало ли, сложится тут все, как карточный домик!
        - Назад ворочаться-то долго очень, - заметил Петр, выстрелив в выбежавшего из-за угла бойца. - Не успеем.
        - Так не надо назад, - Андрей указал в противоположную сторону. - У таких зданий несколько выходов. А цех - не бесконечный. Уже почти до другой стены дошли. Чуть-чуть - и найдем выход.
        - Тогда вперед! - скомандовал старший брат.
        - Стойте! - Алексей смотрел назад. - Надо наших предупредить! Идите, а я им навстречу.
        Андрей посмотрел на Петра, тот, секунду помедлив, кивнул, и братья разделились. Алексей бросился обратно, туда, где Жлоб все еще палил из пулемета. Он быстро достиг дыры от взрыва, тянущейся вверх на три этажа. Кое-где горели доски и занимались огнем другие, плавился пластик. Надо было спешить.
        С треском обвалилась часть комнаты с третьего этажа, подняв кучу пепла. Алексей, подождав, пока развеется пыль, попытался обойти завал из досок, но вдруг за что-то зацепился. Обернувшись, увидел, что его держит за ногу мужчина. Его придавило свалившейся конструкцией, а в спине торчали крупные острые щепки. Голова была задрана, белесый глаз уставился на Алексея, а запекшиеся кровью губы двигались и шептали.
        - Ангелы черные рядом… Руку протяни - дотронешься до снов. И они будут править миром… без людей… без жизни… б-б-без… мира.
        Рука разжалась, и мужчина уткнулся лицом в пол, словно ставя жирную точку в своей жизни, таким образом ее заканчивая. Алексей почувствовал, как холодок пробежал по спине: ничего кошмарнее он еще в жизни не видел. Конструкция вокруг затрещала громче, отчего мужчина вышел из оцепенения. Теперь не надо было пересекать завал - пулемет замолк, а матюги Зека, Варвара и Сени слышались с этой стороны, совсем близко.
        - Быстрее! Уходим! - крикнул Юдин, когда отыскал их в лабиринте.
        - Э-э-э, что орешь? - выругался Василий Аркадьевич, замахнувшись ножом. - Мы могли и тебя замочить!
        - К черту! - отмахнулся Андрей. - Не до этого сейчас! Конструкция может рухнуть!
        - Конструкция? - не понял Варвар, оглядываясь.
        - Да доски эти, что понастроили тут! Надо валить из здания! - Как бы в подтверждение его слов, строение застонало, затрещали и начали ломаться деревянные опоры, стены заходили ходуном, раскачиваясь. - Быстрее! Туда!
        Бойцы бросились за Алексеем, который интуитивно чувствовал, в какую сторону надо бежать. Они лавировали в лабиринте стен и коридоров настолько узких, что Жлоб иногда еле протискивался. «Печенег» он сбросил давно за отсутствием боеприпасов, иначе бы уже застрял.
        Нарастающий гул, в котором слились звуки рушащейся конструкции, усиливался, подгоняя беглецов. Дышащие на ладан деревянные стены не выдержали. Изрешеченные пулями и расшатанные взрывом, они полопались, обвалились, нижние этажи потянули за собой верхние, и деревянное сооружение начало складываться, как карточный домик, из основания которого вытянули одну карту.
        До выхода оставалось чуть-чуть, но их преследовала смерть. Жизнь людей вновь оказалась во власти того, что они создавали. Ирония судьбы на протяжении веков - игра со смертью…
        Алексей остановился на финишном перекрестке и, подгоняя остальных, махал рукой:
        - Давай! Давай! Давай! - первым проскочил мимо Зек, за ним Варвар, а следом Гризли, грубо толкнув Юдина. Тот не удержался на ногах и упал. Поднявшись, метнулся было к спасительной двери и комнате за бетонной стеной, но «карточный домик» сложился раньше, похоронив Алексея под тоннами деревянных обломков.

***
        Игорь оставил Яра и Волкова внизу - заниматься возвратом имущества, благо Семен знал, что и где хранили в этом муравейнике, а сам что есть духу бросился наверх. На нижних этажах пришлось три раза воспользоваться оружием: защитники стекались сверху вниз, чтобы остановить неизвестного врага, который своим пулеметом разрушал их мир. Естественно, что угрозой был и Игорь, и он не питал надежд на понимание жителей Кольчугино, поэтому без зазрения совести стрелял на поражение. Потому что нет друзей в этом мире, и любой человек с оружием опасен. Сейчас задачей было выбраться и прихватить с собой Ольгу с Лидой, а как это сделать, Игорь пока не представлял. Хорошо еще, что отсюда есть запасной выход через крышу, а то шаткая конструкция поселения вызывала очень серьезные опасения. Ведь дерево - не бетон, пули крошили нижние опорные стены, и долго это нагромождение связанных друг с другом хижин не могло простоять.
        Третий этаж встретил Игоря длинным полутемным коридором, в конце которого маячили фигурки людей. Они бежали по направлению к Потемкину, но связываться сейчас с ними - лишь терять время. Лекарь быстро скользнул на лестницу и скрылся в лабиринте четвертого этажа. Здесь пришлось помучиться, отыскивая путь наверх, и Игорь тысячу раз проклял ухищрения самобытных инженеров, умудрившихся запихать лестницу на пятый этаж в гущу жилых комнат. Зато оттуда ход вел прямиком на шестой, где Потемкин нос к носу столкнулся с Лидой и следовавшей за ней Ольгой. Не успели они обрадоваться друг другу, как прогремел мощный взрыв.
        - Да гребаные идиоты! - выругался он, поднимаясь с пола: деревянную постройку мотануло с такой силой, что люди не смогли устоять на ногах. - Разве ж кто взрывает в таких хлипких помещениях?
        - Что поделать-тоть, - согласилась Лидия, поднимаясь. - Кругом одни ж идиоты! Одни мы…
        - Как выбрались? - спросил Игорь.
        - Да как… доски у них тут хрупкие, - ответила Лида, зарумянившись. - Чуть прыгни - и ты уже этажом пониже.
        - Отлично! Пошли, - Потемкин махнул рукой и кинулся в сторону лестницы, ведущей наверх.
        - Стой! Мы только оттуда! Там же этот… Бакин!
        - А там, - Игорь остановился и указал вниз, - Гром! Иногда, чтобы выпутаться из ситуации, нужно искать опасность, а не избегать ее.
        - Понял, не дурак… не дура, - козырнула женщина, и они с Ольгой последовали за Потемкиным обратно под крышу цеха.
        Наверху творилось невообразимое. Испуганные женщины окружили домик Бакина и стенали о жестокой судьбинушке. Кто-то плакал, кто-то стучал кулаками о деревянные стены жилища главы с требованием прекратить безобразие, кто-то свернулся калачиком и, обхватив коленки, тихо поскуливал… Странно, но от власти люди всегда ждут покровительства. И даже после свинского обращения с ними женщины искали защиты именно у Бакина. А то, пользоваться - пользовался, а как опасность - и знать не знает, прячется в своей деревянной халупе под «куполом»?
        Выбежав наверх, лекарь осмотрелся. До крыши цеха оставалось каких-то четыре-пять метров, но их еще нужно было преодолеть. Должен быть какой-то способ, ведь основное здание строили намного раньше внутренних нагромождений из досок. И точно: по периметру с торца здания, там, где начиналась металлическая силовая ферма, поддерживающая крышу, чуть левее домика Бакина, по стене ползла железная лестница с опоясывающими дугами безопасности. Вот оно!
        - Туда, дамы! Скорее! - Игорь подтолкнул женщин в сторону лестницы, а сам с оружием наготове осматривался.
        Окружившие жилище Бакина женщины притихли, пока мимо пробегали незнакомцы, одни отшатнулись, другие - наоборот, вышли вперед, с интересом наблюдая за их действиями. Что-что, а не каждый день настолько богат событиями.
        Когда Игорь с женщинами забрались на узкую площадку под крышей, из-за спин столпившихся баб выскочил Гром. Немного шатаясь, он осмотрел огромное помещение и успел заметить закрывающийся люк. Не думая, бросился туда, тоже взбираясь наверх.
        Как только дверь за ним затворилась, из-за спин любопытных женщин выбежали Бакин с дочкой, навьюченные тюками. Бабы дружно возмущенно охнули: они поняли, что глава сбегает без них.
        - Девоньки, гляди-ка! Что это творится?
        - А что, не видно? Бакин лыжи навострил!
        - Никак, кидает нас, гнида!
        - Да что же это? Да как так?
        - Он выход знает! - встрепенулась одна. За ней удивленно зароптали остальные, наконец осознав, что происходит.
        - Точно! Айда за ним!
        - Ну, где ж это видано, чтобы своих баб бросать? Не, ну, а?
        - Девоньки, давай за ним! Там крыша получше будет! А здесь, того и гляди, все из-под ног провалится!
        И толпа женщин, сначала медленно, подалась вперед, к узенькой металлической лесенке. Потом бабы заспешили, понимая, что лестница-то одна, а их много. Они лавиной обрушились бы на стену, если бы Бакин, протаскивающий тюк с вещами через заграждающие планки, не увидел это. Он дернул сильнее, тюк, порвавшись в паре мест, проскочил, а глава Кольчугино, столь жалкий в своем страхе, поднял ружье и выстрелил вверх.
        - Стоять! - закричал он не своим голосом. - Следующий выстрел - по вам!
        Шедшие впереди резко затормозили, как будто споткнулись, а задние продолжали давить. Толпа забуксовала, смешалась. Исковерканные за много лет своим «царем и богом» существа, потерявшие души, застыли в ужасе, когда их хозяин направил на них оружие. Стихийное собрание загудело, заголосило, словно рассерженный улей, и стало медленно надвигаться.
        - Стоять, кому говорю! - испуганный Бакин понял, что на грани смерти людьми не покомандуешь. Они скидывают оковы, а желание жить - превыше всего.
        Он бросил помповое ружье: сейчас главное - руки и возможность быстро забраться наверх. Страх при виде сотни разъяренных женщин обуял его. Такие могут и порвать.
        Но и тут на помощь пришла удача: вот неизвестно, почему она так любит всяких мразей и подлецов?
        Дерево под ногами женщин издало протяжный стон, конвульсия волной прокатилась от края до края сооружения. Многие из баб попадали на пол. И вдруг все, начиная с середины построек, обрушилось. Треск дерева, скрежет металла, крики женщин смешались в ужасающем грохоте. Бакин побледнел и, не в силах вынести зрелища творившегося внутри здания ада, полез наверх. Через несколько секунд пыль взметнулась, скрывая ужас, творящийся внизу. Глава, задыхаясь, бросил тюк вниз, закрыл рукавом нос и поспешил из здания.
        Выбежав, Игорь в первую очередь отыскал взглядом ту балку, о которой говорил Семен. Она крепилась на краю крыши со стороны города. Металлические щиты по центру крыши, которые когда-то разъезжались и через которые выносилось оборудование, заржавели. И жители приспособили балку в качестве удерживающей металлический трос опоры. На тросе, заклиненной, висела люлька - так, видимо, на крышу поднимались когда-то доски для строительства. Игорь осмотрел механизм люльки и удовлетворенно хмыкнул: заставить ее спуститься по тросу ничего не стоило - механизм простой, хоть и полностью проржавевший, а крючкообразный стопор от пары хороших ударов сдвинется с места.
        - Отлично! Заходите! - пригласил лекарь девушек.
        - Туда-ть? - изумленно и испуганно спросила Лида, оценивая взглядом расстояние до земли.
        - Другого варианта нет, - подтвердил Игорь. Пригорок с домами манил, но одновременно был так далеко. - Все будет здорово, я уверен! Да и когда еще возможность представится на американских горках покататься?
        - Горках? Американских? - обреченно переспросила Ольга, но слова ее оборвали выстрелы. От двери по крыше шел Гром. Он целился из пистолета и стрелял, но ни одна из пуль так и не попала в цель.
        - Скорее, - поторопил Игорь женщин, а сам повернулся к врагу и, направив на Олега винтовку, крикнул: - А по-мужски не пробовал?
        - По-мужски? - зло заорал Гром, продолжая наступать и стрелять из пистолета, но, сильно оглушенный, не мог нормально прицелиться. - По-мужски, Потемкин? Ну, хорошо, спрошу по-мужски! - Патроны закончились, и Олег отшвырнул пистолет на битумную поверхность крыши. - Где Рита?!
        - Рита? - не сразу понял Игорь, опуская ствол.
        - Ты же хотел по-мужски, Потемыч? - зло спросил Гром, доставая из ножен, прикрепленных к голени, нож. Обожженная кожа на лице натянулась, образовав жуткую маску. - Отбрось свою пукалку и поговорим. Как мужик с мужиком! По-настоящему, по-взрослому!
        - Спокойно, Олег, - Игорь откинул помповое ружье в люльку, подняв руки. - Мы лишь пытаемся добраться до Москвы с Ярославом…
        - С Яром? О! За него у меня будет отдельный разговор, - Гром медленно пошел на Потемкина, перехватив нож обратным хватом. - А теперь скажи: где Рита? Жена твоя где? Ответь мне!
        - С какого хрена ты беспокоишься о моей жене? - нахмурился лекарь, медленно отступая. - Она тебя совершенно не касается! И никогда не касалась!
        - О! Я бы не сказал «никогда»! - Олег сделал выпад, второй, третий. Потемкин успешно избежал ударов, уйдя с линии атаки. - Я говорил ей, что ты ее недостоин! Я говорил, что не сможешь постоять за нее! Две тысячи второй, питерская военно-медицинская академия имени Кирова. Второй курс! Все еще не помнишь, сопляк? Как я дрался за нее! Как тебя, чмо никчемное, за нее отметелил! Как я любил ее! До сих пор…
        - Ты все-таки вспомнил… Но как?
        - Как? - Гром продолжил надвигаться, часто делая выпады. - Это ты мне скажи, сопляк! Это же ты меня нашел после стольких лет! А ее сохранить не сумел… где она, урод ты чертов?!
        - Не твое дело! - Игорь отбил удар, вновь откинул лезвие и сразу оказался вне досягаемости. - Как и раньше не твое было. Ничего не изменилось, как видишь.
        - Ах, ты! Убью! - взревел Олег и ринулся на Игоря, делая ножом частые и резкие выпады. Потемкин ускользал от них и неожиданно, быстрым движением в броске, схватился за запястье врага и вывернул его, нож покатился по крыше. Затем Игорь сильно ударил Грома ногой по голени, отчего тот рухнул вниз, и, потянув на себя его руку, стукнул Олега коленкой в лицо.
        - Я тебе не тот самый салага, что был тридцать лет назад, Гром, - Игорь склонился над поверженным врагом. Олег завалился навзничь и пытался сфокусировать взгляд на Потемкине, но это у него получалось плохо. Из носа обильно потекла кровь. - Я же говорил, что я - военный доктор? Не? Служба в Свердловске-19 бесследно не прошла, Гром. Я тоже кое-чему научился. И, чтобы ты знал… Смерть Риты - это наше с ней личное дело. Тебя оно никоим образом не касается!
        - Убью! - прошептал Олег, но Потемкин его уже не слышал. Он быстро запрыгнул в люльку к женщинам, парой точных ударов сшиб стопор, и люлька под визг Ольги с Лидой унеслась на другое здание.
        - Убью, - повторил Гром, поднимаясь. Он немного пришел в себя от удара Игоря. Шаткой походкой доплелся до пистолета, сменил магазин и подошел к краю крыши, наблюдая, как люлька стукнулась о похожую балку на краю четырехэтажного здания.
        Огромный цех с грохотом зашатался. Олегу пришлось схватиться за металлический кронштейн, чтобы удержаться на ногах. И, обернувшись, он встретился взглядом с прилизанным мужиком с мешком на плече. За ним пряталась довольно миловидная девушка. В глазах обоих отражался неприкрытый испуг. Они явно не ожидали кого-нибудь здесь встретить. Олег поднял пистолет, сменил обойму и навел оружие на главу Кольчугино.
        - У меня всего два вопроса. Первый: куда они поехали? И второй… где мне взять транспорт?
        Глава 5
        Путь в никуда
        - Там Алексей! - кричал удерживаемый старшим братом Андрей Юдин.
        - Он мертв! - холодно бросил Гром, который уже полчаса как спустился с крыши по внешней пожарной лестнице и пытался допросить Бакина. Но неожиданно всплыла другая проблема. Алексей остался внутри здания, и средний брат никак не хотел верить в его смерть, хоть это было уже очевидно.
        - Нет! Нет! И нет! - кричал Андрей, брызжа слюной. Петр отталкивал его от двери в цех, из которой клубами валила пыль. - Он еще жив! Надо только быстрей разобрать завал!
        - Ты… - зарычал Гром, подойдя вплотную к мужчине. Любая преграда, удерживающая его от преследования старого врага, вызывала в Олеге неконтролируемую ярость. Он еле сдерживался, чтобы не достать пистолет. - Ты - идиот! Там тонны досок! И все это обрушилось на него! Замечательная могила. Если ты не хочешь отскребать его от пола, тогда прими это как данность, будь мужиком!
        Андрей опустил голову и позволил Петру отвести себя подальше от входа. Как бы чувства ни взывали к спасению брата, логика Грома была железной. Невозможно выжить под тяжестью обвалившейся конструкции.
        - Теперь ты… - Гром повернулся к Бакину, подошел, вытащил из-за его спины за волосы девушку и приставил ей к голове пистолет. - Что ты там лепетал мне о спрятанной на черный день машине?
        - Есть такая, есть! - глава Кольчугино заплакал, упал на колени и взмолился. - Только не убивайте, прошу… Оставьте дочь в покое, она же ничего вам не сделала.
        - Показывай! Живо!
        - Да-да, - затрясся Бакин, поднимаясь. - Идемте, здесь недалеко. Я покажу.
        - Держи, - Олег толкнул девушку Сене Жлобу, тот легко подхватил ее и одним движением взвалил на плечо. Бакин дернулся было в сторону дочери, но Гром ухватил его за локоть. - А ты не отвлекайся. Показывай.
        Схрон оказался поблизости. Группа обошла два двухэтажных здания и уперлась в приземистое строение из кирпича, на двустворчатых деревянных воротах через трафарет белой краской было выведено: «КЛАД № 5». Видимо, буква «С» впереди стерлась когда-то.
        - Как символично, - заметил Гром, пока Бакин отпирал массивный амбарный замок и открывал створки двери.
        - Ух, ты! - присвистнул Зек. - Давно таких не видел…
        Прямо у двери стояла пассажирская «Газель», поблескивая чистым темно-синим покрытием. Сразу было видно: если за машиной ухаживать, содержать в чистоте и следить, то она выдержит и не двадцать лет, а поболее.
        - Отлично! Грузимся! Петр, Андрей, канистры в багажник закиньте! Варвар, Зек, проверьте оружие и осмотрите боеприпасы. Жлоб… - Олег на мгновение замолчал, наблюдая, как Сеня пытается запихнуть отчаянно сопротивляющуюся девушку в кузов, а Бакин бледнеет на глазах. - Может, ну ее на хрен? Сдалась же…
        - Это мой трофей! - рявкнул Сеня, слегка хлопнул девушку по лбу, отчего она завалилась в салон, и залез следом, закрыв дверь.
        Ругаться с членом собственной команды из-за какой-то девчонки не хотелось, да и бесполезно это: если Жлоб что-то удумал, его не разубедить. Оставалось только решить проблему по-другому.
        - Но вы же обещали! Сказали, что ее не тронут! Вы… - Грохнул выстрел, Бакин с простреленной головой упал на пол. Гром наклонился, рассматривая труп, а после скомандовал: - Живо в машину! Времени нет совсем!

***
        Окружающая действительность ворвалась в сознание вспышкой. Алексей Юдин очнулся в кромешной темноте и попытался вспомнить, что предшествовало возникновению острой боли сразу в двух местах: в правой голени и левом бедре. Мужчина дернулся в попытке вскочить на ноги, но тут же упал. Огненное жжение из ног расползлось, словно горячий уголь, по всему телу, его прострелило болью и свело, как казалось, все мышцы ниже поясницы. Алексей стиснул зубы, но дикий первобытный крик просочился из нутра, будто не мог больше находиться в столь маленьком и жалком существе, как человек. Боль выплеснулась из Алексея, и этот звук разнесся вокруг, вплетаясь в сотни таких же криков отчаяния и страха. Они раздавались тут и там в темноте, вторя друг другу, сливаясь и умножаясь. Женские, мужские и вновь женские… их было намного больше. Казалось, что тьма вокруг целиком и полностью пронизана криками и стонами людей, корчащихся в агонии. Мелькнула безумная догадка: Ад? Чистилище, в котором множество душ искупают болью свою вину, кричат, но, никем не слышимые, докричаться не могут, и так и продолжают в исступлении взывать к
небесам, чтобы облегчили их терзания, оставили в покое умирать тела.
        Алексей кричал, пока не понял, что окружен такими же людьми, испытывающими не меньшую муку, а может, и большую. Тогда его крик потерял смысл: одному среди многих криком ничего не добиться. Зато медленно, но верно стали крутиться шестеренки мыслей в голове. Он начал понимать причины, по которым оказался в темноте, с режущей болью в ногах.
        Все объяснялось просто. Та зачистка, которую они с командой устроили, вызвала обвал деревянных строений, Алексей не успел выбраться из здания, и его накрыло. Страшно было даже представить, какой вес обрушился вниз, складывая гармошкой деревянные этажи внутри пустого цеха. Скорее всего, теперь болело все и у всех, кто находился в помещении. Страдания не обошли стороной никого.
        Юдин попытался согнуть левую ногу, но дернул слишком сильно, и крик вновь вырвался на свободу. Что-то придавило сверху, не иначе. Тогда Алексей попробовал нащупать границы места, где оказался. И был неприятно удивлен - руки везде натыкались на дерево. Кроме того, над головой тоже были доски. Сердце забилось сильнее. Осознание, что мужчина заперт внутри деревянной коробки размером метр на два, повергло в панику. Алексей с новой силой попытался освободить ноги, сжимая зубы от нестерпимой боли и захлебываясь криком, как и сотни других пострадавших вокруг. Устав от бесполезных попыток выбраться, Юдин успокоился, некоторое время мысли метались в голове от испуга, затем он протянул руку и просто нащупал сначала одну, потом вторую ногу, изогнувшись, насколько мог.
        Фух! На месте! Уже хорошо, но более детальное обследование выявило доску, торчащую в одной, и брус, придавивший другую. Та, которую проткнула доска, была мокрая и липкая: сразу представилось, как кровь тугими толчками вытекает из раны. Мужчину на мгновение парализовало от ужаса: ведь вместе с кровью обычно уходит и жизнь… медленно, рывками. Но потом он вспомнил, что братья спаслись. Должны были, обязаны, ведь они намного раньше его проследовали к выходу. А если так, то непременно его откопают, Алексей не сомневался в этом. Оставалось меньше двигаться, чтобы не тревожить раны, и ждать. Все-таки он не так далеко от выхода, откапывать недолго…
        Время растянулось. Когда ты один в темноте, время кажется бесконечным. Минуты превращаются в часы, те - в дни. Да и мысли не помогают. Они словно погружаются в патоку, вязкую, как сама тьма, которая кажется живой и с каждой минутой душит, обволакивает, сжимает бренное тело и мысли в комок, растворяет их в бесконечном пространстве вечной ночи. А вокруг, будто огоньки, гаснут последние крики, остаются лишь самые стойкие, и те через какое-то время затихают, сливаясь с кажущейся вечной тьмой. Сколько уходит времени на смерть окружающих, неясно. Время, изменившееся в темноте и одиночестве, не дает никакого представления об этом.
        Сколько прошло? Минута, час или день? Алексей не имеет ни малейшего понятия, рана не дает возможности двигаться, а боль окунает в забытье, иногда возвращается в сознание новым приступом. И наконец, Юдин понял, что остался один на один с темнотой, и временем, и тишиной… Все умерли, все…
        Хотя нет. Вот какой-то новый звук. Скрежещущий. Он так сильно отличается от криков и стонов, что Алексей поднимает голову из последних сил и прислушивается. Вот снова. Он исходит оттуда, где, по его расчетам, должен быть выход, к которому он не успел. Трещит ломаемая чужим усилием доска, потом еще одна, и еще. Не забыли… братья должны были прийти и пришли. Но почему так долго? Небольшая тревога сквозит в этой мысли, и Алексей проникается ею, словно она - уже знание. Разум подсказывает, что нечто в происходящем неправильно, но что… то же сознание не может дать на это ответа, да и погрузившийся от ран в лихорадку организм все больше сдает, мысли путаются, а темнота перед глазами белеет, расплываясь в тумане, озаряемом иногда разноцветными вспышками в такт бьющемуся сердцу.
        И вновь Алексей приходит в себя от звука ломаемых досок - со злостью, с каким-то животным остервенением ломаемых, будто человеку надоело долго разбирать преграду, не дающую подступиться к добыче… Добыче? Неужели эта мысль возможна? Безумная и нереальная, но Юдин слишком долго был в этой беспросветной капсуле из дерева, чтобы поверить, что это люди спешат на помощь. В это уже не верится.
        И вот последняя преграда сломана, и вновь тишина. Алексей пытается раскрыть шире глаза, чтобы хоть что-то увидеть, но перед ним вновь только разноцветные узоры, рисуемые воспаленным воображением.
        - Кто здесь? - голос совершенно чужой, сиплый от долгого молчания и сорванный криком. Рука медленно нащупала осколок доски, сжала, выставила вперед.
        Алексей покрылся испариной, пытаясь понять, что перед ним в темноте. Но что-то явно было, и это - не человек. Это не может быть человек, ведь они себя так не ведут… или ведут? Пугают нуждающегося в помощи соплеменника? Что это - шутка такая? Или воспаленное сознание играет с ним?
        Нет. Перед Юдиным кто-то определенно находился. Он ощущал это каждой частичкой кожи, каждый волосок на теле поднимался от неестественного ужаса. Наконец, словно легкое дуновение, его коснулось чужое дыхание. Зловонное до невозможности. Алексей застыл, члены и мышцы буквально отказали, не в силах пошевелиться перед неведомым существом. Оно так близко… Оно в темноте заглядывает в глаза Юдину, а мужчина этого не видит.
        Страх мурашками разбежался по телу, Алексей ткнул рукой с осколком доски прямо перед собой в надежде спугнуть неведомую тварь, но не тут-то было. Доска скользнула по чему-то очень крепкому, не причинив существу никакого вреда. А оно в ответ протянуло руки и коснулось Алексея. Мужчина попытался в омерзении отдернуть голову: влажные горячие пальцы, дотронувшиеся до шеи, вызывали отвращение, но существо все же сомкнуло их. Юдин задергался и замолотил кулаками по неведомой твари, не обращая внимания на вспыхнувшую от резких движений в ногах боль. Но тщетно - чужие руки только сильней сжимали горло и тянули на себя, одновременно поворачивая голову. В какой-то момент крик оборвался, хрустнули позвонки и затрещали жилы.
        Невидимый в темноте Митяй поднял в руках голову Алексея, слизнул капающую кровь и посмотрел по сторонам. Здесь еще много трепыхающихся тел. До одури. Но след Яроса ведет наружу. Феромоны так и витают вокруг, не видимые никому, кроме него. Неуловимый запах врага, постепенно растворяющийся в воздухе.
        Тварь отшвырнула голову Юдина и, потеряв к ней всякий интерес, бросилась к выходу. Стараясь не упустить запах Яра, существо быстро скрылось среди серых зданий.

***
        - Поверить не могу, насколько изменился мир… - сказал Игорь, молча крутивший до этого рулевое колесо. - Сколько раз все это видел, и все равно страшно.
        За окнами автомобиля теперь проплывали серые здания города, словно струпьями, покрытые черными пятнами сажи от бушевавших давно пожаров. Лишь изредка картину разбавляли слегка поблекшие вывески магазинов, выделяясь полустертыми надписями на сером фоне пустых домов. Город в прошлом, может, и жил тихой провинциальной жизнью, о чем красноречиво свидетельствовали одноэтажные дома, соседствующие с пяти-, девяти-, двенадцатиэтажными, но сейчас становилось очевидным, что он умер почти сразу, как нагрянул Трындец. И если маленькие дома почти сгинули - вросли в землю, рассыпались по кирпичику или бревнышку, то большие местами оставались почти целыми, оплетенные красно-коричневым стеблем незнакомого вьюна, цепляющегося за кирпич и бетон с силой альпиниста. На верхних этажах еще блестели стеклами целые окна, сквозь которые иной раз глядели высохшие мумии людей, не пожелавших уйти или прятаться. «Черная чума», пришедшая с радиоактивным пеплом и дождями, воспользовалась их нежеланием жить и разлагала тела заживо. Радиоактивную пыль потом смыло дождями и талой водой, но люди… вернуться не смогли. Они так же,
как и двадцать лет назад, спокойно смотрели в окно и наблюдали за жизнью вокруг, в ней не участвуя. Глядели пустыми глазницами сквозь потрескавшиеся стекла и молчаливо ненавидели мир.
        Пожарный автомобиль на базе «КамАЗа» уверенно преодолевал горку. Если верить карте, осталось подняться до площади, свернуть направо, и там по прямой - улица перейдет в шоссе, которое ведет в Москву.
        Люди в кабине были взбудоражены не меньше «КамАЗа», которому впервые за несколько лет удалось выбраться за ворота гаража. Он, кряхтя двигателем, еле взобрался на довольно крутой склон, а все потому, что навешали, наварили на него железо. Ржавые листы в палец толщиной были подвешены по бокам и сзади и защищали цистерну, в которой вместо воды бултыхалась солярка. Спереди приделали тяжелый ковш от экскаватора. В общем, теперь пожарный «зверь» потяжелел в несколько раз, и движок завывал от натуги, когда «КамАЗ» взбирался на холм. Но все же люди были благодарны Семену за такую, хоть и посмертную, помощь. Им предстояло преодолеть более ста пятидесяти километров до Москвы, а идти пешком, учитывая набежавших из радиоактивных мест зверей, не самый лучший вариант. Теперь, если никаких осложнений не случится и на разбор завалов на дороге не уйдет слишком много времени, до столицы можно будет добраться за день, максимум за два.
        На площади пришлось притормозить. Куча сгоревших автомобилей преграждала путь. Они были навалены один на другой и образовывали довольно внушительный холм. Что здесь происходило во время Трындеца - трудно сказать, однако человеческие скелеты, заполонившие площадь вокруг рукотворного монумента Апокалипсису, напоминали о страшных событиях. На самом верху кучи из сгоревшего металлолома торчал крест из рельса, и на нем, оплетенные проволокой, висели человеческие останки. Кто кого жег, уже не выяснить, но жестокость ощущалась и сейчас, спустя двадцать лет. Люди сами воздвигли сей памятник, своими руками создав ад после Ада. Мировая война сменилась другой - войной всех со всеми, войной внутри каждого отдельного человека. И не было победителей. Проиграли все.
        «КамАЗ» медленно обогнул кучу, хрустя костями. Этот страшный шум перекрывал гул двигателя и вызывал неприятные мысли и воспоминания в каждом. Теперь, чтобы жить, приходится идти по костям. И не важно: по раскиданным ли вокруг и старым, или по свежим…
        Улица выпрямилась, двухэтажные серые здания сменились двенадцатиэтажками, но Игорь тут же вжал педаль газа поглубже, предпочтя поскорее проехать ужасное место. Несколько домов подряд превратились в руины, а чуть дальше, словно искромсанный исполинскими силами, лежал остов самолета. Хвост отдельно, а кабина уткнулась в еще одно здание, обрушив стену и перекрытия нескольких этажей.
        А больше всего поразили качельки, на которых маленькое обугленное тельце до сих пор раскачивалось от легкого дуновения ветра. Пожар, начавшийся после падения лайнера, выжег все вокруг. И теперь этот одинокий ребенок, приварившийся, пристывший к металлическим качелям, был вынужден наблюдать за миром вокруг целую вечность.
        Дальше ехали молча. Картина всеобщей разрухи производила гнетущее впечатление, неизбежность полного краха всего человечества занимала умы. Все, кроме Потемкина, первый раз в жизни выбрались за пределы родного города или деревни, и пугающая картина окружающего мира не могла не оставить следа в их сердцах.
        Город сменился лесом, но тоже мрачным, неуютным, почти обнявшим дорогу чернеющими стволами. Деревья изогнулись и нависали над асфальтом. Но настроение улучшилось. Казалось, будто врата из царства смерти открылись в обратную сторону и выпустили грешников, дав им второй шанс.
        - Что там произошло? - ни к кому не обращаясь, спросила Ольга.
        - То же, что и везде, - задумчиво произнес Игорь, не отводя взгляда от дороги. - Массовое вымирание, если так можно сказать. Люди сами выбрали свой путь. Не без помощи политиков, конечно. Можно было остановиться… Даже после тысячи ядерных ракет можно тем, кто остался жив, подумать о том, что главное - жизнь… Но… страх и отчаяние заставляют совершать ужасные вещи. Люди готовы убивать за кусок еды, еще и соревнуясь со зверями вокруг, которые тоже этот кусок хотят. И вместо того, чтобы собраться вместе и раздавить тварей, вместо этого люди делают им подарок на блюдечке с каемочкой. С красной каймой. Не надо нас истреблять - мы сами справимся… И эту картину я наблюдаю двадцать лет. Везде. Повсюду. Люди жрут друг друга, и где только силы на это берут? Вместо того, чтобы жить. И, знаете, я не нахожу на этот вопрос ответа…
        - Люди… - задумчиво проговорил Яр. - Может, так и задумано кем-то, чтобы нас истребить, чтобы всех уничтожить, потому что мы… - твари… хуже! Звери своих не убивают, а мы - да. Ненавидим друг друга, когда могло быть все не так… Я за всю жизнь свою другого не видел. А жить-то можно! И даже достаточно хорошо, но что-то, видно, не дает… что-то внутри нас. Я не знаю, как сказать.
        - Корысть, жадность, надменность… Слов много, Яр, - Потемкин покачал головой. - Ядерная война смогла спалить ни в чем не виноватую землю, а отдельного человека, со всем его дерьмом внутри - не смогла. И это печально. Не там война случилась. В наших душах она должна была происходить. В сердце нашем. Но человек, как всегда, ничего не понял. Я тоже себя иногда спрашиваю: для этого ли мира человек? Но ничего не меняется, и нет у меня ответа на этот вопрос. И, думаю, никогда не будет. Ведь если нет мира в сердцах, то и вокруг мира не сотворишь.
        - А откуда ты знаешь Грома? - спросила Ольга. - Там, на крыше… Он словно свихнулся.
        - Бывают в жизни очень интересные сказки, - медленно заговорил Потемкин. - А также бывают просто невероятные совпадения. Ты веришь в сказки, Оль?
        - Да… - печально проговорила она, всматриваясь в окно, в проплывающие мимо заросли. - В них только и верила…
        - А я не верил никогда, но жизнь показала обратное. Жизнь - она вообще шутница. Учились мы вместе с ним в одном военно-медицинском училище. В красивом и сказочном городе - Питере. И были влюблены в одну принцессу, самую красивую на курсе. Только так случается в жизни… Подрались мы, и победил Гром. Я очень долго лежал в госпитале. Тогда еще совсем молодой и мало что понимающий в жизни… Но принцесса выбрала меня. Слабака. А Грома отчислили или перевели, куда, уже и не вспомнить. И вот теперь мы снова встретились. Случайно. Хотя, кто верит в случайности? Мне сейчас кажется, что это испытание под конец жизни мне послано кем-то оттуда, - Игорь указал пальцем вверх, - если там кто-то еще остался в живых… И то, что мы встретились, с одной стороны, удивительно, с другой - страшно.
        - Почему?
        - Представь, что некто огромный играется нами, как горошинами. Вот встретились мы однажды с Громом, не ужились, что ж, бывает… Этот некто берет эти две горошины и кидает в общую кучу, к остальным горошинам. Перемешивает. Просеивает через огромное сито. И снова перемешивает… И снова просеивает. В сите остается все меньше горошин. Самых стойких, самых старых. И вот, наконец, те две горошины после длительного отсева, после долгих мытарств в сите, вновь встречаются. Что должно произойти? Что-то, чего они не добились в самом начале… Это даже и представить-то трудно. То, что нам с Громом нужно решить, или делить, или… Нечего уже делить и не за что бороться. Да и дружбу построить невозможно. Нас один человек разделяет… Рита. Но ее нет, и нет теперь и продолжения той сказки, что бы там себе Гром ни сочинил.
        - Рита - твоя жена? Что с ней случилось?
        Ольга сидела на переднем сиденье рядом с Игорем, который управлял автомобилем, она до того прониклась историей, что не следила за выражением своего лица, зато его отлично видел Яр и хмурился. Ну, что такого в том, что девушка смотрит на Потемкина, как будто тот - царь и бог? Но что-то бурлило внутри у юноши. Какая-то обида, что ли. И было совершенно непонятно, на кого именно. То ли на Ольгу, что смотрела влюбленными глазами на пятидесятилетнего мужчину, то ли на Игоря, который позволял на себя так смотреть или просто не замечал…
        - Да, жена, - говорил в этот момент Игорь. - Моя любовь и принцесса на всю жизнь. Я благодарен ей, что поверила в меня, когда я проиграл Грому. Что осталась со мной в горе и радости… Хотя, скорее, в радости. Я не знал с ней горя, пока… пока не испортила все война. А до этого все шло просто замечательно. Уехали вместе с ней в Свердловск-19, закрытый военный городок за Уралом, где занимались исследованиями и служили. Сыграли свадьбу, дождались от государства квартиры, родила она мне замечательных двойняшек. По пять им было, когда Великое Веселье началось. Мы тогда в доме отдыха в отпуске были, вот и остались в живых. И стали думать, куда бы податься. Первое время там и жили, кое-как перебивались. Я охотился, жена с ребятишками огород сажали, но ядерная зима не оставила выбора и нам. Пришлось думать, куда податься, чтобы у наших малышей будущее было. Сыновьям уже было по десять. Подумали о метро в больших городах - это же какие-никакие, а убежища. При хорошем подходе там можно и зерновые культуры какие-нибудь выращивать, да и от холода укрывает. Вот и начался тогда наш долгий путь по России. Ольга
хотела в Питер, где у нее остались родители, но туда было далеко идти. Решили в Москву. На Урале прослышали - бункер есть, под горой Ямантау. Попытались к ним… Но эти сволочи нас не пустили. У них же там все пулеметами оборудовано, вот… А так бы мы еще вместе были. Не разлучились бы… - Игорь замолчал, всматриваясь в потемневшее небо.
        - А как вы разлучились? - Ольга не отрывала глаз от лица Игоря. Смотрела на губы, вглядывалась в не слишком густую бороду. Любовалась, словно высеченным из скалы профилем.
        - Дальше мы пошли в Москву. А там и звери меняться стали. Новые виды появились. Опасно стало, но дети подрастали, а мы не торопились, не неслись сломя голову, старались обойти опасность. Но, как оказалось, предвидеть и обойти ее невозможно. Пять лет назад на мосту в Нижнем напали на нас летающие ящеры. И тогда я лишился и жены, и детей. И чуть сам не погиб.
        - Прости, если…
        - Ай, - махнул рукой Игорь. - Это жизнь. Но людям я с тех пор не верю. Эти твари из бункера нас не впустили, а ведь все могло быть по-другому, и мы бы до сих счастливы были все вместе. Я долго думал об этом, когда оправлялся от ран после нападения ящера. Бредил, был уже одной ногой там, рядом с любимыми. Но все-таки выжил и пошел в Москву, чтобы исполнить их мечту.
        - Но теперь тебе не надо туда! - воскликнула Ольга. - Нет смысла исполнять задуманное, когда их не стало!
        - Нет! Теперь точно надо, - хмуро и твердо проговорил Потемкин. - Теперь их… нашей мечте угрожает опасность. Теперь я тем более должен добраться до Москвы. Не только в память о них, но и чтобы спасти эту память, предотвратить гибель этого места.
        - Но… - попыталась возразить Ольга, но Лида перебила с заднего сиденья.
        - По ходу-ть, снег намечается…
        - Да, - кивнул Потемкин. - Тучи тяжелые очень.
        - Что-тоть в этом году долго зима-тоть не начинается… Конец сентября уже-сть, а снег все еще не лег.
        - Теплеет. Природа свое возьмет. Когда-нибудь. А сейчас нам надо место для ночлега найти. Думаю, доедем до Киржача, там и подыщем что-нибудь подходящее. Яр, вынь из мешка счетчик Гейгера. Надо начинать следить за фоном. Чем ближе к Москве, тем ощутимей будет. На столицу Родины, мне кажется, не одна бомба упала. Если враги хотели запугать нас и деморализовать, то их первой задачей было стереть столицу с лица земли. Так что фон там будет ой-е-е-шеньки!
        - Ой, Игорь, смотри! - Ольга показывала вправо. В этот момент они проезжали дачный поселок. Ровные ряды домов, заборчики, столбы линий электропередач. Все, как и везде, потемнело, поблекло, осунулось, местами развалилось, поросло мелким кустарником.
        - Что? Где? Не вижу.
        - Да вон же, по улице медленно идет… фигурка черная.
        - Теперь вижу, - Игорь наконец разглядел. Замотанная в тряпье с ног до головы фигурка медленно двигалась вдоль низенького забора. Она тащила что-то, из-за ограды невидимое. Видны были лишь натянутые веревки.
        - Это же человек! Мы что, не остановимся и не подберем его?
        - Нет, - категорично заявил лекарь.
        - Но как же?
        - А вот так! - Игорь принялся объяснять. - Он об этом нас не просил. Он не обращает внимания на шум, идущий от нашего автомобиля, из чего следует, что мы и наша «помощь» ему не интересны. У него своя жизнь. И… это не совсем человек.
        - Как это?
        - Видел я таких несколько раз. Ходят себе по земле, собирают что-то, и их даже зверье не трогает. Потому как не люди они, а генетически измененные существа. Однажды во время путешествия я подошел к одному… Еле отбился! Это они так маскируются: заматываются в тряпье с ног до головы и в таком виде показываются в надежде привлечь людей. А как тот подойдет поближе, хвать - и присасываются. Встречал разных: и тех, что покушать любят, и других, высасывающих кровь из человека, и совсем странных, словно из жидкости созданных. Анаморфы - такое слово я давно встречал в книгах. Харю могут сменить, фигуру, в другое что-то превратиться могут… Ох, что только ни сбрасывали на нашу грешную землю враги. Самая технологичная война была из всех известных, и атомная бомба - это не самое страшное из примененных тогда вооружений. Далеко не самое страшное.
        - Но что может быть страшнее?
        - Биологическое оружие, химическое, да и бактериологическое, но есть и пострашнее… Ведь сдается мне, такое количество видов фауны не могло из-за одной только радиации расплодиться. От радиации умирают, а тут… Геном не меняется просто так за двадцать лет. На это нужны тысячелетия. И такие изменения мог сконструировать только вирус или множество разных вирусов, специально выращенных для этих целей.
        - Как и… - Яра озарила внезапная догадка, но Игорь не дал ему договорить, прервав.
        - Ага. Вирусные частицы способны пробраться внутрь клетки и заменить нужные гены или активировать древние, неиспользуемые. И на это много лет не надо. А, впрочем, кому я рассказываю…
        Протянувшиеся до горизонта поля давно сменились густыми лесами. В паре мест промелькнули дома небольших деревенек, однажды даже заметили дым из печной трубы одной избушки. Но, кто бы там ни жил, Игорю не хотелось проверять. Опыт, полученный при вызволении Ольги из лап отца, говорил, что в одиноких домиках не всегда жили добрые отшельники, а скорее, наоборот. Что с ними там происходило долгими, растянувшимися и застывшими во времени годами? Ясно, что ничего хорошего. Скорее, одиночество частенько влияло на мыслительные способности затворников, что в конце концов делало их если не сумасшедшими, то нелюдимыми и агрессивными, представляющими опасность для других. Все-таки в общинах это проявлялось не так сильно. Общение с себе подобными еще как-то помогало людям оставаться людьми.
        Однажды в лесу мелькнуло что-то огромное, но то ли потеряло интерес к автомобилю, то ли не учуяло в нем ничего живого. Поломало высокие ели и отошло вглубь леса. Запах солярки иной раз отпугивал и других довольно опасных тварей, а может, просто заглушал запах человека. Когда-то Игорю удалось так спастись. Он просто вылил на себя полбака топлива из ржавого автомобиля и затаился, а стая серых падальщиков прошла стороной, не учуяв человека. Как же это было давно…
        Расстояние в пятьдесят километров до Киржача покрыли за три с половиной часа. Приходилось объезжать поваленные деревья, брошенные, съеденные ржавчиной автомобили и отвоеванные болотом участки покрытия, сползшего в мутную, темную воду. Даже «КамАЗ» был не в силах с первого раза взять все препятствия. Зато на въезде в город людей встречала жизнерадостная стела с вертикальной надписью «ржач» - все, что осталось от названия города. И стал тихо потрескивать дозиметр, напоминая людям о смертельно опасных местах, начинающихся, может быть, прямо сейчас.
        Потемкин остановил железного монстра, взял прибор и несколько секунд рассматривал его, что-то рассчитывая. Затем повернулся к остальным.
        - Радиация на допустимом уровне, но долго без защиты находиться здесь я бы не рекомендовал. Нужно будет поискать воинскую часть где-нибудь поблизости. Во многих еще остались нетронутыми комплекты ОЗК, - затем Игорь нажал на газ, и «КамАЗ» медленно тронулся по улице, объезжая наиболее глубокие рытвины.
        Город напоминал застрявший в прошлом поселок, деревянные и каменные избы чередовались с более высокими многоквартирными домами. Улицы были пустынны и покрыты сухой травой, которая в ожидании снега полегла, превратив землю в серый ковер. Сухие деревья выглядели пугающе. Обступив дома, они обломанными рогатками-ветвями словно старались залезть в окна таких же безжизненных квартир, пустых, как и все вокруг.
        Поначалу казалось, что здесь не обитают даже твари, что городок опустел, лишившись всех жителей сразу, и так и не дождался других обитателей. Ни старые не вернулись, ни новые не населили. Но чем дальше вглубь Киржача продвигался «КамАЗ», тем отчетливей становилось заметно чье-то присутствие.
        Первое, что бросилось в глаза, - скелеты на вкопанных в землю крестах у здания, напоминающего школу. Кости покрылись серым налетом и почти не отличались от темнеющих вокруг здания мертвых деревьев. Та же картина - у огромного белокаменного храма на краю дороги. Однажды Игорь притормозил у обгоревшего БТРа, въехавшего в витрину магазина. Он долго молча всматривался внутрь обвалившейся кладки, потом тихо прошептал:
        - Что-то здесь не так, с этим городом. Будем осторожнее, и посматривайте по сторонам, мало ли что.
        - А что-ть не так? - спросила Лида с заднего сиденья.
        - Вон, - Потемкин указал вглубь магазина. Там, в полутьме, на стенах были распяты фигуры в светло-зеленых резиновых костюмах и масках с большими круглыми стеклами. Материя на груди срезана, тела изуродованы, а у одного сквозь окуляр явно виден выпученный белый глаз. Ольга ахнула, Лида поднесла руки ко рту, а Яр завертелся по сторонам, осматривая местность. - Эти не такие старые, как остальные. В ОЗК и противогазах, видимо, из радиоактивных районов прибыли, но почему-то они теперь мертвы. А свои жертвы распинают только люди. Может, конечно, друг с другом что не поделили, но как же остальные? Те, что старые, давно убитые? Кажется, тут система. Ждите.
        Петемкин оставил двигатель работающим, осмотрелся, навесил на лицо шарф и выпрыгнул из кабины. Поднял АКСУ и медленно пошел к БТРу. Забрался на обгоревший остов, затем через распахнутый люк - внутрь, но тут же выскочил обратно. Спрыгнул в помещение и некоторое время копошился у распятых трупов. А затем быстро вернулся в кабину «КамАЗа».
        - Вот, - он показал всем на вытянутой руке блестящие металлические таблички на цепочках с выбитой на них большой буквой «М» и другими словами, меньшим шрифтом и слабее пропечатанными на железе. - Именные таблички. Такие делали себе военные в некоторых родах войск. Видно, традиция перекочевала после войны в жизнь обычных людей.
        - Что это значит? - спросил Яр.
        - А вот тут интереснее, - с прищуром начал Игорь. Он ненадолго замолчал, а потом медленно заговорил, подбирая слова: - Буквой «М» раньше обозначали метрополитен в городах. А вот «Бауманский альянс» ничего мне не говорит, если только… Была такая станция в Московском метро. Но почему альянс? Разве что… объединение? Точно! Сейчас все стараются объединиться друг с другом. Знаете, что?
        - Что? - в один голос спросили остальные.
        - Эти люди, - лекарь указал на распятых. - Они из Москвы.
        - Но что они делают здесь? Так далеко от места, где живут?
        - Ну, об этом, конечно, лучше б их спросить… Я не знаю. Есть несколько вариантов. Например, как и мы, бегут. Или разведчики - ищут новые места для заселения. А могут быть мародерами: собирают все ценное в округе. Но меня беспокоит другое. Почему они мертвы и что они не поделили с убийцами?
        В кабине «КамАЗа» на несколько минут поселились тишина и тревога. Затем Игорь тронул автомобиль с места.
        - Во всяком случае, нам нужно место для отдыха подыскать, но надо быть осторожными.
        Глава 6
        Секта мира
        Как жаль, что этот чудесный город с таким количеством жертв остался позади. Митяй с большой неохотой покинул это благодатное место, сулившее столько беспомощной пищи. Кровь, много крови, реки… Пришлось бы потрудиться, чтобы откопать часть останков, заваленных досками, но время не терпело: оно медленно утекало, увеличивая и расстояние меж ним и целью. След автомобилей быстро остывал на холодной дороге, лишь запах врага застревал меж деревьев, вяз в сухой траве по обочинам, маячил перед внутренним взором, напоминал, куда бежать.
        Рядом с дорогой появилось открытое пространство, насколько хватало глаз, по полю были разбросаны одинокие покосившиеся домики. Съежившиеся, пригнувшиеся к земле то ли от холода, то ли от отсутствия жителей. Некогда яркий пролаченный желтый брус потемнел, иссох до серости, словно впитал в себя окружающий серый мир, поддался его угасанию и тлену.
        Чудовище сбавило скорость, потом остановилось. Неясное пока еще чувство заставило замереть и вглядеться меж домиков, туда, где одинокая фигура в сером балахоне стояла на выпуклом поле. А драные полы одежды развевались на ветру.
        Митяй завороженно пошел в сторону этого «чуда». Именно «чуда» - эту непонятную фигуру невозможно было как-то учуять. Ни один из органов чувств твари, кроме зрения, не ощущал присутствия кого бы то ни было. Удивленная этим парадоксом, тварь решила проверить. Она медленно и осторожно заскользила меж скорченных домиков к застывшей посреди поля фигуре, скрываясь за строениями.
        С приближением новое чувство начало накатывать на монстра, еще не испытанное ранее. Маленький намек на проснувшегося от ужаса Митяя забился глубоко внутри, будто чувствовал опасность, нечто неведомое и чуждое человеку настолько, что от страха тот готов был хоть сквозь землю провалиться, но в отсутствие оной мог лишь трепыхаться, стараясь затаиться поглубже и исчезнуть совсем. Этот страх передался и монстру. Угроза, исходящая от фигуры, ощущалась на расстоянии. Что-то знакомое из старого времени в ней было, но исковерканное, искаженное и неправильное.
        Монстр прижался к земле всем телом на случай нападения, а Митяй внутри вдруг вспомнил слово. Пугало! Обычное пугало, только с извращенной, обратной задачей - не пугать, а привлекать чужое внимание. Заманивать любопытную жертву в ловушку. Вот только в чью ловушку?
        Ветер, стелящийся по земле и огибающий сжавшиеся от холода домики, сменил направление. И тварь отчетливо уловила запах неизвестных зверей, которых еще не видела. Она ощетинилась черными волосками-иголками и затравленно оглянулась. Но кроме одинокой фигуры в тряпье, никого вокруг не было, а чучело-приманка продолжало стоять, не шелохнувшись, лишь тряпье развевалось на ветру, притягивало взгляд, гипнотизировало.
        Лишь обострившиеся чувства спасли монстру жизнь. Он именно почувствовал, а не увидел, как серая доска позади расслаивается, заносит тощую лапу над шеей, еще бы секунда… Но Митяй-монстр резко изогнулся и отсек тощую голову клешней. Серая голова покатилась по земле, вращая глазами с вертикальными щелками-зрачками и меняя цвет. Ящерица-хамелеон еще несколько секунд дергалась в конвульсиях, тощее тело размером с человека извивалось и колотило по земле лапами с острыми и длинными когтями, а оторванная голова верещала на ультразвуке.
        Теперь, не скрываясь, обнаруженные ящерицы начали выползать изо всех щелей старых построек, пища и быстро перебирая лапами. Когда в камуфляже больше не было смысла, хладнокровные пресмыкающиеся вернули обычный окрас и атаковали жертву.
        Человеку пришлось бы нелегко, но монстр проявил себя во всей красе, показал истинную силу и скорость. Глупые пресмыкающиеся перли на него без остановки, но оказались слабее генноизмененного человека. Зверь внутри опьянел от крови, он рвал головы, тела на части. Инстинктивно встав спиной к стене, он отразил первую волну атаки и не чувствовал усталости, пока израненные ящерицы расползались, но им на замену поползли другие. И новой рекой потекли на жертву.
        Мутант издал утробный звериный рык, пытаясь остановить натиск, но глупые животные, почуяв кровь, лишь еще больше озверели. Из многочисленных маленьких ран сочилась черная кровь, и Митяю ничего не оставалось, как отступить. Схватив одну ящерицу клешней, он подпрыгнул, зацепился за крышу, помог себе задними лапами, перепрыгнул дальше и так, с пресмыкающимся в лапе, и припустил в сторону дороги, по которой уехали автомобили. Мутант осознал, что не справится. Но ярость все же заставила остановиться на краю поля и рявкнуть еще для острастки, хотя уже никто не преследовал его. Ящерицы набросились на своих сородичей, растаскивая по деревянным домам окровавленные трупы. Тогда монстр оторвал плененному хамелеону голову и принялся чавкать плотью, восстанавливая силы и залечивая раны. Мощь твари продолжала расти.
        Бежать! Бежать изо всех сил!
        А силы переполняли его. Митяй никогда не думал, что в теле скопится столько мощи, но теперь сосредоточиться стало невозможно. Измененный организм просто мчался, ведомый следом Яроса, вперед по дороге. Новое тело задействовало все резервы, и черная тварь развила большую скорость, стараясь не потерять запах врага. Мышцы ног с легкостью толкали существо сразу на три метра вперед, подключались остальные конечности, бывшие когда-то руками, и монстр несся по шоссе не хуже заправской лошади. Животная ярость и новый метаболизм помогали существу. Оно не чувствовало усталости, а недавняя порция человеческой крови и мяса с невероятной скоростью сгорала в желудке и измененными вирусом клетками организма превращались в энергию, которая переполняла, пульсировала внутри и заставляла все органы работать в ускоренном в несколько раз темпе.
        Впереди замаячил автомобиль. Темно-синей точкой он то скрывался за деревьями или пригорком, то нырял в низины. От него исходил другой запах, запах когда-то знакомых людей, но синапсы работали теперь иначе, и мозг существа не мог вспомнить ни их, ни события, с ними связанные. Ненавистный враг находился далеко впереди, да все люди теперь были врагами. И не только… Теперь они - очень хорошее топливо для тела, кровь и мясо - еда не хуже любой другой.
        Тварь поднажала, стараясь догнать автомобиль Грома, и расстояние медленно, но неуклонно стало сокращаться. И тут в лесу затрещали сучья. Митяю достаточно было на мгновение повернуть голову в сторону звука, чтобы изменившееся зрение различило среди деревьев шесть неизвестных существ. Теперь они не скрывались, а, определившись с добычей, всеми силами старались нагнать жертву. Митяй кожей ощутил направленную на него ярость и, продолжая преследовать автомобиль Грома, чуть сбавил скорость. Инстинкт говорил, что боя не избежать, ведь кровь от схватки с ящерицами все еще привлекала к себе хищников, и лучше напасть самому, чем это сделают другие. Но шесть врагов - это слишком много. Очень хотелось испытать новое тело в полной мере, но лучше действовать постепенно.
        Первая тварь выскочила на дорогу метрах в десяти позади Митяя и уверенно продолжила нагонять мутанта. Враг - похожая на серого падальщика особь, только чуть ли не в два раза больше: высотой в холке с человека среднего роста. Черная густая шерсть раздувалась при быстром беге, а зубастая пасть клубочками пара выдыхала нагретый легкими воздух, глаза заживо пожирали добычу, которая, словно играя, то чуть замедлялась, то, когда волк уже был готов схватить ее, набирала скорость.
        Митяй изматывал противника, но, наконец, ему надоело играть с ним, и он, резко затормозив, извернулся и проткнул рукой-клешней живот твари. И снова продолжил бег. Волк заскулил, попробовал продолжить преследование, но вывалившийся кишечник помешал, раскатился по дороге, как клубок змей. Зверь удивленно споткнулся и кубарем покатился по растрескавшемуся асфальту.
        Его место заняли две другие твари. Оставшиеся три, скрытые лесом, ожидали исхода погони и были уверены, что она закончится в их пользу - ведь ни одно существо раньше не могло тягаться со стаей. Мутант, продолжая бег, зацепил передней конечностью лежащую на дороге палку и, используя инерцию, метнул ее назад. Сухая деревяшка, превращенная в снаряд, мелькнула в воздухе и врезалась одному волку в грудь, пробив толстую шкуру. Второй волк от удивления сбавил скорость, когда первый упал и покатился по дороге.
        Ярость вскипела в крови, адреналин заставил животное ускориться, чтобы догнать неведомое черное существо, с легкостью убившее соплеменника, и отомстить. И вот уже рядом неведомый зверь, решившийся принять вызов. Волк в невероятном прыжке сжал челюсти на задней конечности мутанта и не поверил своим ощущениям - острые зубы в палец толщиной скользнули по твердой коже, не причинив вреда добыче. Митяй же от такой наглости остановился и, пока они по инерции неслись еще несколько метров, обхватил волка передними конечностями и сдавил. Два чудовища закувыркались по асфальту. Волк заскулил, ощутив нехватку воздуха, а потом затрещали позвонки - Митяй выпрямился, оттолкнув в сторону мертвое животное, и осмотрелся. С трех сторон на него надвигались волки, скалясь и пригибая морды к земле. А мутант в этот момент чувствовал их страх: животный и первобытный. Он пульсировал перед глазами, словно маяк.
        Митяй прыгнул первым. Он рухнул на спину животного, которое просто не успело увернуться. Ухватил его лапами, а клешнеобразной конечностью стал бить по голове Остальные прыгали вокруг и пытались укусить мутанта, но не могли: плененный зверь от боли вертелся, пока не упал с пробитым черепом. И тут оставшиеся животные набросились на Митяя, вдвоем сомкнули челюсти на черном теле. Но и мутант тоже не терял времени: перехватил пасть одного из волков и с силой начал разжимать челюсти, пока не порвал. Волк взвыл от боли, а Митяй ударом по черепу добил его. И тут же переключился на последнего зверя. Схватил за холку, потянул, но сжатые на ноге челюсти не разжимались. Мутант ударил, еще и еще, пока не размозжил зверю голову. Остальное было делом нескольких секунд: ухватившись поудобнее, Митяй просто-напросто свернул волку шею.
        Черное существо поднялось, осмотрело поле битвы и принялось раздирать животных и поглощать еще теплое мясо. Энергия, потерянная в бою, требовала восполнения, и, только насытившись, мутант продолжил погоню: время утекало, а след врага медленно таял, и, чтобы не потерять его, нужно было ускориться. Правда, теперь Митяй прихрамывал на заднюю конечность, поврежденную волком, но внимания на это не обращал: рана затягивалась быстро. Новый организм - новые возможности.

***
        - Кто это? - удивленно спросила Ольга, указывая вперед.
        Они уже почти проехали Киржач, и последний поворот вывел «КамАЗ» на длинный изогнутый мост, перекинутый через железную дорогу. И тут путь им преградили люди. Игорь даже протер глаза, сомневаясь, что они видят то, что видят. А Лида машинально взвела курок пистолета.
        Метрах в двадцати от притормозившего «КамАЗа», на дороге между двухэтажными зданиями - административного и торгового центра серо-красного цвета, стояли около пятнадцати человек. Некоторые люди сидели на лошадях - странных, причудливых, кривых и больных животных, в которых еще угадывались их древние сородичи. Как будто постарался какой-то не совсем адекватный художник: нарисовал кривыми мазками, забывая дорисовать глаз, шерсть или другую деталь. У одной нет передней ноги, у другой - задней, у третьей бок потек вниз, словно не высохла еще краска, и бедное животное вынуждено было существовать в таком неестественном, скособоченном виде.
        - О! - заметил Игорь. - У них противогазы есть и комплекты ОЗК! Можно будет узнать, где взяли, или приобрести у них же.
        И точно: на одних были костюмы химзащиты, на других - противогазы, и только двое на лошадях имели и то, и другое. Игорь сразу же их выделил. Опытный взгляд подсказывал, что кто-то из них и является здесь главным. У всех было оружие разной степени изношенности, но военное. Иначе и быть не могло. АКСУ, пистолеты, у одного - труба, направленная на «КамАЗ», в которой из-за ржавчины с трудом угадывался ПЗРК «Игла».
        - Серьезные люди, - заметила Ольга.
        - Не более, чем отряд бездельников, - пожал плечами Потемкин. - Серьезные люди так с оружием не обращаются. За ним ухаживать надо, а тут… Спорим, вон у того с краю автомат уже ржавчиной зарос и только для видимости и устрашения годится?
        Несколько минут обе стороны стояли, не двигаясь. Через дорогу перекатились два шара из сплетенных веток, травы и мусора. Люди на лошадях не торопились начинать переговоры, внимательно разглядывая пожарную машину, обвешанную железом, а Игорь ждал, когда они что-нибудь предложат. Да и нарываться, когда на тебя направлена ракета, не стоило. Только не в автомобиле, заправленном топливом.
        И когда очередной шар мусора, гонимый ветром, перескочил через дорогу, главарь решился. Двое людей на лошадях в полном облачении переглянулись, и один из них, понукая животное, выехал медленно вперед, стараясь держаться гордо, но грязный ОЗК и убогая полуживая скотина смазали все впечатление. Кое-как помощник главаря доехал до «КамАЗа» и остановился около водительской дверцы, продолжая смотреть прямо перед собой, видимо, ожидая действий со стороны Игоря. Но тот не торопился. Вообще, вся картина напомнила искаженную, жутко смешную пародию на вестерн, когда люди встречаются на пустынной дороге, и один направляется в качестве переговорщика. Уголок губ скользнул вверх, а невидимыми снаружи руками он привел автомат в боевое положение.
        Через несколько секунд переговорщик не выдержал, поднялся на стременах, потянулся «резиновой» рукой и постучал в водительскую дверь. Игорь принялся крутить ручку стеклоподъемника, и стекло медленно, с неприятным скрипом, поехало вниз. Сквозь грязные окуляры противогаза смотрели сощуренные глаза. Из-за фильтра голос казался чужеродным, принадлежащим кому угодно, но не человеку.
        - Я - Виктор!
        - Игорь, - пожал плечами тот.
        - Наш владыка хочет пригласить вас в свою резиденцию и… это… предложить кров и пищу на ночь.
        - Мы торопимся, - возразил Потемкин.
        - Владыка настаивает… Вы заметили?
        - «Иглу»? О! Ее трудно было не заметить. Передайте владыке, что, связавшись с нами, он подвергнет свой народ и себя самого опасности. На нас идет охота. - Игорь сам не заметил, как перешел на похожий тон.
        - Владыка предвидел это… Рано или поздно здесь появляются люди, которые всегда бегут от чего-то или кого-то. Не они такие, жизнь… в общем… Он все же настаивает и обещает защиту гостей от любых опасностей. - Тут посланник вытянулся еще сильней и чуть ли не шепотом произнес: - Видите ли… Тут не так часто бывают путники. Жизнь скучная и однообразная.
        - Это я заметил, - ухмыльнулся Игорь, памятуя о распятых телах, встреченных по дороге. Но все же он задумался над предложением. Ведь если бы на них хотели напасть, как на тех, в БТРе, «Игла» бы уже была пущена в ход. А тут вроде как вежливый и вполне цивилизованный разговор получается.
        - Лично я советую воспользоваться приглашением владыки, ничего страшного не случится. Поговорите, поедите, отдохнете спокойно, наконец… Человек человеку друг, знаете ли… да и просьба эта, можно сказать, предсмертная.
        - Как это? - не понял Игорь.
        - Лошадь видишь? - Незнакомец указал на жалкую кобылу. На ней тут и там шишками выпячивались инородные образования, в нескольких местах шкура расползалась кровоточащими ранами. И налицо было явное облысение. Лекарь в одно мгновение сложил симптомы, удивляясь, как не различил их сразу. Внимание отвлекали люди, все-таки от них почти всегда больше опасности, чем от животных. И действительно: хоть уровень радиации был невысок, двадцатилетнее проживание в этом месте не могло никак не сказаться на жителях. Накопленные радионуклиды медленно, но уверенно убивали все живое, отыгрываясь порой на следующем поколении больше, чем на предыдущем. - Мы все здесь такие. Так что не отказывайте живым мертвецам в общении с людьми…
        - Хорошо, но с одним условием: вы расскажете, где добыли эти противогазы, ОЗК и автоматы. Ну, или продадите то, что есть в наличии у вас. Да… и обещаете не трогать наш автомобиль. Я на всякий случай оставлю здесь бомбу. Если этот автомобиль рванет, то половина города окончательно в руины превратится. Уж поверьте и объясните владыке… что мы надеемся на его лояльность и понимание. - Посланник некоторое время удивленно смотрел сквозь грязные линзы в глаза Потемкину и, развернувшись, направил полумертвую кобылу обратно к группе встречающих.
        - Нет, Игорь! Нам нельзя это-ть делать! - тут же возмутилась Лида. - А вдруг Гром уже нашел-тоть транспорт? И несется-тоть по нашу душу…
        - Точно! - Яр встал на сторону дородной женщины. - Его головорезы… с их оружием… Да от нас ничего не останется же!
        - Игорь! - подтянулась и Ольга. - Ну их - этих больных! Найдем чуть дальше что-нибудь укромней и заночуем. А то мне кажется, что здесь какой-то подвох.
        - Слышите, пищит? - спросил Потемкин, наблюдая за развитием ситуации снаружи, и поднял вверх указательный палец и вторую руку со слабо потрескивающим дозиметром. - Это наша смерть. Она пока слабенькая и быстро сделать нам ничего не сможет, но чем дальше мы продвинемся, тем сильнее она будет. Нам нужны эти предметы, хотим мы или нет. Да и видите того мужика с трубой?
        - Лысого? С шишковиной на лбу-ть? - тут же уточнила Лида и, не дожидаясь ответа, продолжила: - Как же его не заметить-тоть? Корявый и страшный, как бабка Анисья, ушедшая в прошлом году-ть! - и тут же энергично закрестилась. - Мир твоему праху-тоть! Землицы без яда, водицы без смрада, небес без атомных чудес…
        - Из-за этого оружия мы все в опасности. Помните тот бронированный автомобиль, что сгорел? Люди, управлявшие им, были распяты… О! Вроде согласны. - Переговорщик, посовещавшись с владыкой, вернулся обратно.
        - Владыка согласен, следуйте за мной в нашу Обитель Мира.
        - Далеко?
        - Нет. Паркуйтесь у торгового центра. Я прослежу, чтобы вас обысками не мучили. Оружие можете взять с собой, владыка понимает, как в столь смутное время без него неуютно…
        - И откуда ты такой велеречивый взялся? - не удержался Игорь.
        - Из Москвы. Учитель русского и литературы… Служу владыке много лет, в некотором роде напоминаю ему о старом мире, - проскрипел в ответ противогаз.
        - Кто бы сомневался… - пробормотал Потемкин и отпустил сцепление. Автомобиль медленно тронулся, сворачивая к зданию торгового центра.
        Обитель Мира представляла гнетущее зрелище. Двухэтажный торговый центр превратился в нагромождение деревянных и пластиковых коробов - импровизированных хижин. Почему жители не оставили старые пластиковые стены от павильонов, а снесли их и построили намного более примитивные дома, оставалось загадкой. Возможно, торговый центр в начале Трындеца подвергся разграблению, а уж годы спустя небольшая группа людей решила его использовать в качестве убежища. От последствий радиации не спасало, но хоть крыша над головой имелась.
        В одном месте второй этаж обвалился, и теперь его остатки были похожи на круговой балкон. Внизу, прямо на плите рухнувшего этажа, горел костер, нещадно чадя, а на нем на вертеле жарилась тушка какого-то среднего по размерам животного. Вокруг сидели люди, и все - от мала до велика - были карикатурными копиями человека. Бледная кожа, шишки тут и там, язвы, иногда не хватало какой-нибудь конечности, особенно у детей.
        - Сильно не удивляйтесь, - попросил Виктор. Он снял противогаз, превратившись в такого же бледного, осунувшегося человечка с пятнами смертельной болезни на коже. - Здесь все такие. Словно время остановилось в этом храме смерти. Похоже на чистилище, правда? Желанная смерть никак не наступит, и приходится жить и создавать себе подобных - ведь желаний никто не отменял… и обрекать их на похожую участь. Я не знаю, как мы еще живы. Это невозможно с точки зрения логики, но, может, все дело в чудовищах, которых мы научились есть? Может, их мясо, не от этого мира и не от этого Бога, помогает нам жить?
        За костром, вбитый в бетонный пол нечеловеческой силой, торчал трехметровый крест из шпал, копия того, что они видели в Кольчугино. Только на местном был распят зверь. Ни много, ни мало - огромный, жуткий зверь, похожий на медведя, но лишь издалека. Шкура была разрезана, а внутренности давно вынуты. Белесый скелет торчал наружу из растерзанной шкуры. Огромная морда скалилась страшной беззубой пастью, а глазницы были пусты. Кто-то давно вырвал и зубы, и глаза для неизвестных целей.
        - Пойдемте, я провожу вас к владыке. Не стоит слишком углубляться в нашу историю. Мы любыми путями желали избавления и приносили разные жертвы неизвестному теперь Богу. Хоть это и распятие… но нам кажется, что теперь другие боги управляют миром. Мутация поразила все вокруг, включая их. И чтобы наладился с этими богами контакт, должно пройти немало времени, которого, боюсь, у нас нет.
        Они поднялись на второй этаж. Ольга с Лидой держались вместе, нервно озираясь на грязь и запустение, на тусклую серость и разложение. Яр шел сзади, лук со стрелами удобно расположился на спине, а лицо, по примеру Игоря, было скрыто цветастой тканевой повязкой. Она хорошо сдерживала мерзкий запах разложения, тяжелым саваном повисший в помещении. Юноша поразился, оглядываясь вокруг. Оказывается, есть места, где люди живут намного хуже, чем в Юрьеве. Игорь, повесив автомат на шею и не ставя его на предохранитель, осматривался. Несмотря на вполне радушное отношение владыки, Игоря не покидало тревожное чувство. Страшные распятия вдоль дороги никак не вязались с доброжелательностью хозяев. Нужно при первой возможности уходить отсюда.
        На втором этаже царили те же запустение и бардак. Складывалось ощущение, что живущим здесь людям давно на все наплевать. Где спать, что есть, да и жить ли дальше… На втором этаже, прямо у лестницы, разлагался труп. Характерные трупные пятна украсили тело, и неприятный запах витал в воздухе. В нескольких местах не хватало целых кусков тела, что наводило на определенные подозрения. Дальше, ближе к дыре в полу, стояли столики и стулья, за которыми сидели угрюмые мужчины с оружием. Многим места не хватило, и они усаживались рядом на шкурах каких-то животных. Словно тени, скользили вокруг женщины: грязные, унылые, потухшие, со впалыми глазами и серой мертвой кожей. У самого края обрыва, как на балконе, стояли диван, столик и несколько кресел. Туда их и повел Виктор. Он уже снял противогаз, но оставался в «химзе».
        - Располагайтесь, - указал он на кресла. - Женщины сейчас принесут самогон и еды… может быть.
        - Не стоит, мы не голодны, - тут же отказался Игорь. Еще не хватало добавить рентген из их неочищенной пищи. Потемкин внимательно посмотрел в глаза сидящего на диване старика в «химзе» и без противогаза. Тот самый владыка, что заправлял тут всем. - Я надеюсь, вы на нас не обидитесь…
        - Дьяконов Алексей Олегович, - тут же представился владыка. Сеть морщин собралась вокруг прищуренных, налитых красным глаз, тощие губы расползлись в беззубой ухмылке. Рука потянулась к лысине и почесала гладкую, почти блестящую кожу с многочисленными шишками наростов. - Я тут всем хозяин. И… Ты…
        - Игорь.
        - Игорь… Думаешь сейчас, зачем вы тут? На кой мне вас задерживать, приглашать на чай… хм… самогон?
        - Вы неимоверно проницательны, Алексей Олегович, - улыбнулся лекарь. Он спустил шарф с лица и, положив автомат на колени, внимательно вглядывался в Дьяконова. Ольга села в кресло, Лида пристроилась на подлокотник, а Яр остался стоять рядом с креслом Игоря.
        - Мне тридцать пять лет, - неторопливо заговорил владыка. Лида удивленно вытаращила глаза. Сидящему перед ними мужчине невозможно было дать менее шестидесяти. - Да-да. Знаю, как выгляжу. Да и чувствую себя реально так же. Как и все мои люди. - Он обвел рукой второй этаж и махнул в сторону дыры на первый. - Эта болезнь, принесенная войной, сжигает нас медленно, но верно. Была бы радиация чуть сильнее, мы бы сдохли все давно, а теперь… Вот такой дом призраков получается. Дом ожидания смерти, а ведь мы всегда за мир! Война и военные такое вот с нами сотворили. Причем подло, нам просто забыли сообщить, что радиация рядом, и она медленно жрала нас… Все эти годы.
        - Невыносимо, наверное, - кивнул Игорь. - Что же вы не ушли отсюда?
        - Смерть держит… - задумчиво проговорил владыка, а когда Потемкин вопросительно приподнял брови, продолжил: - Сначала мы ничего не понимали, но потом, когда здоровых уже совсем не осталось, поняли, что уйти уже не можем… Умрем там, в чистой местности, еще быстрее, ведь организм привык уже к отраве, адаптировался. Помнишь, был такой Чернобыль в прошлой жизни? Ты-то помнишь, а мне рассказывали. Вот люди, уехавшие оттуда, умирали. Кто быстро, кто через пару лет, и, казалось, спастись нигде нельзя - болезнь все равно придет и добьет. Но… Появились люди, которые хотели умереть дома. Они возвращались туда и жили. Нормально жили!. Вот и у нас так. Если уедем - умрем намного быстрее… - Он замолк на несколько секунд, потом продолжил: - Ну и… Поймите правильно. Место-то мертвое, нормальных людей не хватает. Живых, вернее, живущих, а не как мы - доживающих. Вы как из прошлого явились - здоровые такие, живые, настоящие… И на вас глядя, я могу немного забыть… Ну, вот об этом, - он рукой махнул куда-то в сторону, но друзья поняли, о чем он. Трудно называть жизнью жалкое предсмертное существование.
        - Не поймите нас неправильно, - осторожно заговорил Игорь. - Но вашим гостеприимством мы не можем наслаждаться долго.
        - Почему же? - удивился владыка.
        - У нас очень спешное дело, да еще нужно противогазы с костюмами защиты достать. Проблемное занятие…
        - Ну, почему же проблемное? Тут недалеко в сторону Москвы войсковая часть пустая есть. Увидите рядом с дорогой опрокинутый «С-400», около поворота. Там все, что душе угодно, найдется, правда, не советовал бы вам там надолго задерживаться.
        - Что-то не так?
        - Там все «не так», особенно трупы… Кто знает, что там происходило в момент Последней Агонии.
        - Спасибо, Алексей Олегович. Мы очень признательны…
        - Ой, да в жопу вашу признательность, - неожиданно резко ответил Дьяконов, но потом заговорил более спокойным голосом: - Лучше расскажите о вашем деле, кто такие, куда едете… Интересно ж, чем люди сейчас живут.

***
        Гром весь кипел от ярости, сжимая рулевое колесо «Газели» и ощущая, как внутри разгорается настоящее безумство. Он понимал это слишком ясно, но ничего поделать не мог. Все мысли крутились вокруг Риты и Игоря, даже то, что в салоне четыре извращенца насиловали девушку, его не волновало. Ну, и за каким чертом ему сдались эти Рита с Игорем? Ведь мало того, что ее уже нет, так и отношения закончились тридцать лет назад, когда Олега перевели в другое училище. Времени, чтобы забыть - уйма! Но нет: ненависть разгорелась с новой силой, когда он вспомнил Потемкина. Безумие! Настоящее безумие! Злость сотрясала тело, мозг не мог переключиться ни на что другое, даже дорога почти не отвлекала от мрачных мыслей и ужасных замыслов. Олег в воображении уже наметил пару десятков способов, какими будет мучить этого человека. Но он совершенно не принимал в расчет, что Потемкин изменился и уже не тот сопляк, которого ему когда-то удалось избить, как слабака. Безумие затмевало мысли, оно направляло всю ярость на Игоря, отключая здравомыслие напрочь. В тех местах, где дорога была свободна от мусора и ям, он максимально
вжимал педаль акселератора в пол, чтобы оказаться чуть-чуть ближе к врагу, чтобы быстрее догнать Потемкина, одним лишь своим появлением в жизни Риты испортившего Грому жизнь. А такое не прощается, во всяком случае, не им. Ненависть тихо таится на задворках сознания, пока с появлением ее объекта не выплескивается полностью, под давлением, происходит эмоциональный взрыв, и достаточно порой проблеска воспоминаний, чтобы сшибло крышку этого адского сосуда.
        Рядом сидел Андрей Юдин. Он, наподобие Грома, был зол и хмур и не участвовал в оргии, разыгравшейся в салоне «Газели». Мысль о похоти после смерти брата была ему отвратительна. Он, сохраняя внешнее спокойствие, пребывал в бешенстве от сладострастных стонов сзади и криков боли жертвы, которая давно перестала вырываться и смирилась со своей участью.
        - Может, хватит? - не выдержав, крикнул он назад. - Два ваших друга погибли, а у кого-то и брат! А вы…
        - Андрюх, не нравится - не слушай! И вообще, отвернись, - Петр, его старший брат, даже не пытался скрыть нотки вожделения в голосе. Следом что-то грозное промычал Жлоб.
        - Оставь, - буркнул Гром, - пусть насладятся. Все-таки ее отец тоже причастен к смерти Лехи. Это они там понастроили…
        - Они понастроили… - глухим эхом отозвался Андрей. - Олег, а может, все дело в тебе? В твоей безрассудной жажде мести?
        - В смысле? - Гром даже не повернул головы, продолжая целеустремленно смотреть на дорогу.
        - Да это ты гонишь нас! - Мимо уже проносились унылые и пустые дома Киржача. - Тебе неймется? Хочешь поквитаться с этим… Потемкиным, кажется?
        - Ну, и?
        - И в самое пекло лезем. Толком не разведав обстановку. И вот… уже трое погибли, Гром! Трое! А мы опять твоего врага преследуем, хотя у нас другая задача. Воевода…
        - К херам Воеводу! - зло бросил Гром. - К херам! Убью всех, чего бы мне это ни стоило! Не нравится - выходи!
        - Что?
        - Что слышал! Не хочешь преследовать - вали из этой машины.
        - Ты не так меня понял, Гром! - стушевался Андрей.
        - Я тебя правильно понял! Не хочешь воевать - вали! Хочешь отомстить… Ведь взрыв динамита - их рук дело, - соврал Олег, не задумываясь, - сиди и молчи тогда в тряпочку! И пристегнись!
        - Что? - не понял Юдин.
        - Пристегнись! Эй, народ! Готовься к бою! - Гром вырулил из-за поворота и увидел пожарный «КамАЗ», припаркованный у трехэтажного торгового центра. У стеклянных дверей стояли двое с автоматами и, увидев мчащуюся «Газель», начали стрелять по ней. Гром вжал педаль газа в пол и, пригнувшись, направил автомобиль на стеклянный вход в торговый центр, четыре ступеньки которого почти сравнялись с землей. Защитники успели отскочить в стороны, когда автомобиль с грохотом влетел в здание.

***
        - В Москву едем, - пожал плечами Игорь. - Это Лида, Ольга, вот Ярослав, а я, как и говорил, Игорь - военный доктор… Народу много, а беда одна…
        - Доктор, говоришь? Военный? - прервал Потемкина владыка. Он моментально заинтересовался историей и слегка напрягся, наклонившись вперед. Лекарь кивнул, замолкнув.
        - Какая удача! - вдруг очень громко заговорил Дьяконов. Игорь посмотрел по сторонам. Окружающие их люди заинтересованно начали поворачиваться и прислушиваться к разговору. - Ведь наша группа, наша, как вы бы сказали… секта… пусть будет секта Мира, борется с военными, развязавшими против нас, простых людей, войну! Убивающими нас уже двадцать лет! Двадцатилетний геноцид собственного населения получается! Это много, Игорь! Это ужасно долго! Люди такого не прощают, поверь. Не простят.
        Потемкин хмурился. Неспроста изменилось настроение владыки, что-то такое сказал Игорь, что поменяло его отношение к гостям. Дьяконов поднялся и задумчиво принялся расхаживать вокруг стола.
        - И тут вы являетесь… такие живые, такие правильные и… настоящие! А так ли? - Игорь напрягся, а Яр попытался отстраниться, но не успел, и владыка сорвал с него шапку… - Такие ли вы настоящие? - Яр потянулся за луком, его лицо изменялось, словно туча, превращаясь из светлого и спокойного в темное и напряженное. Но вокруг уже вставали люди, пока медленно и неуверенно, но смысл слов владыки начинал просачиваться в наполненные тленом головы. Они заторможенно, будто в замедленной съемке, поднимали оружие и подходили ближе. Игорь, почувствовав угрозу, тоже поднял вверх АКСУ. Но Дьяконов не обратил на это внимания. Он пошел дальше, продолжая говорить: - Этот - мутант! С ним все более-менее ясно. Эта - толстуха! - Лида вскочила с кресла, краска залила ее лицо, и женщина подняла пистолет, нацелив на голову подошедшего владыки. - Офигеть! При такой нищей жизни вокруг она жировала! Питалась лучше многих! Возникает вполне справедливый вопрос: кто она, и почему ее не коснулась Последняя Агония? А с этой что не так? - Ольга сжалась в кресле, когда владыка указал на нее. - Почему она такая красивая, когда вокруг
только тени одни, только полумертвые бабы? А, Игорь? А с тобой? - Потемкин молчал, целясь прямо в Дьяконова. Тот же повернулся к нему, обжигая взглядом покрасневших в бешенстве глаз. И тут же зажмурился: что-то лопнуло внутри, и красная слеза скатилась вниз по серой, пронизанной морщинами щеке. - А с тобой не так, что ты - военный!
        - Я - врач! - возразил Игорь.
        - Военный врач, - уточнил владыка. - Это одно и то же. И поэтому я причисляю вас всех к преступникам! И караю смертью! - Выстрел гулко разнесся по помещению, владыка разбрызгал мозги с ошметками крови и кусочками костей и мертвой грудой «уселся» на диван. Лида, не целясь, продолжала стрелять, разворачиваясь. Ольга пригнулась, нырнув за стол. Игорь короткой очередью срезал ближайших сектантов, а Яр уже снял с плеча лук и стрелу за стрелой посылал в движущиеся цели, быстро поворачиваясь, его скорости мог позавидовать любой из присутствующих, и они просто не успевали прицеливаться в наделенного теперь невероятной силой юношу.
        В одно мгновение в помещении воцарился хаос. Кругом стреляли, пули свистели и рикошетили со всех сторон. Второй этаж превратился в бойню, и Игорь уже терял надежду выбраться отсюда, когда внизу раздался грохот: снеся прозрачные двери, в торговый центр въехала «Газель», отвлекая на себя внимание. Из автомобиля принялись выскакивать мужчины и палить во всех без разбора. Противник со второго этажа тут же переключил внимание на них. Лишь единицы все еще продолжали стрелять по Потемкину со спутниками.
        - Яр! - крикнул он. - Поднимай Лиду! Надо вытащить ее отсюда! Мы уходим, давай за мной!
        Лекарь потянул за собой Ольгу и, отстреливаясь, направился к закопченным окнам второго этажа, выходящим на дорогу. А Яр с легкостью поднял бесчувственную, истекающую кровью дородную женщину и понес за Потемкиным. Тот, метнув в окно стул, с удовлетворением отметил, что рассчитал правильно, и под ними сейчас находится как раз кабина «КамАза».
        - Вниз! - скомандовал он и прикрывал, дожидаясь, пока спустят Ольгу, затем перемахнул через подоконник сам, успев рассмотреть, как из ветхих построек на втором этаже выскочил мужчина с «Иглой» и выстрелил вниз. Раздался оглушительный грохот, и взрывная волна сбросила Игоря на кабину. Он превозмог боль в спине, спрыгнул и завел двигатель. «КамАЗ» привычно фыркнул и плавно двинулся в сторону эстакады. И в это время густыми хлопьями посыпался с неба снег, заметая следы.
        Спустя несколько минут в здание юркнуло черное существо в остатках лохмотьев.
        Глава 7
        Старый враг
        - Девушка! Можно вас на минутку? - Олег Громов выделил из толпы девушку, красивую, опрятную, одетую простенько, но со вкусом по сравнению с подругами, подозвал ее. Она быстро прошептала им что-то и выпорхнула из общей стайки, легко и грациозно, словно занималась танцами. Олег прикусил губу - до такой степени тело заныло от сильного вожделения, которое юноша попытался скрыть.
        - Ты куда? - спросил Стас, однокурсник, с ним и еще двумя - Витей и Саней - они сегодня находились в увольнении и радовались солнечно-яркому майскому дню, расположившись в парке на скамейке под тенью высоких тополей.
        Несколько пластиковых бутылок пива - и вся компания уже навеселе: пошлые анекдоты, похабные шуточки, неприкрытые эротические истории «из жизни». Каждый делился подвигами подросткового возраста. И, может, это и было кому-то неприятно - двое стариков на соседней лавке играли в шахматы, недовольно поглядывая на громогласно хохочущую молодежь и, наконец, свернулись и ушли - но чужое мнение друзей в этот момент мало волновало. Они не для этого большую часть года пахали в военно-медицинской академии, чтобы свой единственный выходной провести тихо и скромно. Гормоны блуждали в молодых телах и требовали выхода, а пиво призвано было скрыть неопытность и ненужную в таких делах скромность. Застесняешься - проворонишь момент, и жить с бушующими гормонами придется еще полмесяца до лета, а, может, и больше. Громов, не слушая друзей, неопределенно отмахнулся, накинул на тельник летнюю фланку и шагнул в сторону отбежавшей от подружек девушки.
        - О! Да он телочку себе завел! - послышался возглас Сани, встреченный дружным лошадиным гоготом. Олег на миг развернулся и, чтобы Рита не видела, показал дружкам кулак. Те в ответ лишь безжалостно рассмеялись. Громов махнул рукой и отвернулся: красивая девушка, что запала в душу еще на первом курсе, была важнее в тысячу раз.
        - Привет! - воскликнул он, чтобы хоть как-то перекрыть смех дружков. - Прогуливаешься?
        - Ага! - улыбнулась девушка, остановилась и глянула из-за плеча Олега на его компанию. - Вы тоже, смотрю, времени не теряете…
        - Так девятое мая, можно и отдохнуть, - смущенно проговорил Громов. По непонятным причинам ему стало стыдно. Словно ушат воды вылили на голову парня или он совершал преступление, напиваясь с друзьями в столь солнечный день, да еще под пристальным взглядом вожделенной красавицы.
        У него захватило дух, когда в первый раз ее увидел. Такой же майский день, плац рядом с казармой училища, утренняя пробежка, зарядка, все строго по команде сержанта: «Раз, два, три… Раз, два, три… Упор лежа принять!..» И в какой-то момент Олег поднял голову из этого самого упора лежа и сквозь пот, заливающий глаза, увидел ее. Легкой, слегка пружинящей походкой девушка скользила вдоль забора казармы. Каштановые волосы развевались на легком ветру. Удобное ситцевое платье слегка просвечивало от утренних лучей весеннего солнца, пробивающегося сквозь листву тополей и акаций. Это зрелище было столь волнительным и восхитительным, что поглотило Олега полностью, унесло в невероятные дали эротических фантазий, и только голос сержанта, второй раз повторившего команду: «Отставить! Рота, встать!», отвлек Громова от созерцания красивой и юной девичьей фигуры. И лишь поднявшись, он понял, почему сокурсники над ним смеются. Увлекшись, Громов не услышал команды и продолжал отжиматься перед удивленным сержантом, пока тот не проследил за направлением взгляда Олега. Сконфуженный тогда нелепой ситуацией, он, склонив
голову, побрел в казарму.
        С тех пор не проходило дня, чтобы юноша не выискивал глазами пленительную фигурку красавицы, проходящей вдоль забора каждый день, кроме выходных. Хоть в непогоду, хоть в снежную бурю - ее фигурка всегда отличалась красотой и утонченностью, не свойственной никому другому. Любая девушка проигрывала этой, как бы хорошо ни была одета или накрашена. Простота, естественность и скромность выделяли ее среди сотен других. И взбалмошный, единственный ребенок из семьи потомственных военных докторов при виде хрупкой фигурки становился спокойней, подтянутей и сдержанней.
        Но время шло, а заговорить с девушкой не получалось. В то время, как она ходила излюбленным маршрутом, у Громова были занятия, а когда у юноши все же случалось увольнение - оказывался выходной, и муза пропадала, сколько бы ее Олег ни поджидал, проводя весь увольнительный на тропинке возле забора казармы. Над ним начали подшучивать сверстники, постепенно шутки переходили из разряда добродушных в откровенно злые. Несколько раз озлобленный юноша бросался на обидчиков с кулаками, но все же спустя время вынужден был согласиться с остальными, что гоняется за призраком. Хоть она и ходила второй год этой дорогой одна, не факт, что у нее никого нет, и неизвестно, получится ли у них что-нибудь, да и возникнет ли у нее та же искра, что и у Олега, несмотря на его честную, верную позицию - одна девушка на всю жизнь.
        Через какое-то время это стало казаться Громову глупостью, поскольку частые увольнительные на третьем курсе переросли в довольно жаркие вечеринки. Иногда с мордобоем, иногда с вакханалией, в окружении многих слишком доступных подружек, для которых секс не был чем-то сокровенным или постыдным. Наоборот, все вокруг предавались ему с явной охотой и удовольствием, и вскоре Громов настолько погрузился в молодежные гулянки, что напрочь позабыл свою светлую музу. Не искал ее теперь глазами, не ожидал у забора и больше не думал о девушке как о возвышенной сущности. Зато молодой неокрепший мозг успел напридумывать себе кучу «отмазок» и различных нелепостей в духе: «Да они все одинаковые!» Отношение к женщинам изменилось, он стал циником. Общение с девушками происходило самым вульгарным и издевательским образом, и с каждым разом он становился все раздражительней и злее.
        И вот в один из прекрасных майских дней он ее увидел. Узнал. Испытал те же самые чувства, что и раньше, и, не удержавшись, позвал. Теперь не знал, что сказать. Девушка ясным взглядом смотрела на него и ожидала явно большего, чем обычное и очевидное: «Девятое мая все же…». А он, как истукан, стоял и мялся, подбирая слова. И даже ударившее в голову пиво не помогало найти правильных слов.
        - Может, как зовут, скажешь? - наконец заговорила она, не отрывая ясных глаз от его сконфуженной физиономии.
        - Олег… а тебя? - решился все-таки он.
        - Рита, - улыбнулась она и указала на сокурсников. - Ты, как и они, считаешь меня девушкой легкого поведения?
        - Нет! Что ты! - горячо заговорил Олег. - Нет! Ты… ты просто красавица!
        - Ты мне тоже понравился, - она смущенно опустила глаза, - но этот забор…
        - Да уж, - улыбнулся Олег. - Чертов, хренов забор. Ой, извини. Я не всегда так выражаюсь.
        Рита засмеялась легко и непринужденно, слегка покраснев.
        - Да ничего… Сейчас редко встретишь не выражающегося мужчину…
        - Я, правда, не хотел, - поспешил оправдаться Громов.
        - Я вообще считаю, что крепкое словцо иногда - не часто - помогает выразить эмоции. Так что все нормально.
        - Правда? - не удержался он, словно мальчишка, и попробовал пошутить. - Тогда буду ругаться много и грязно!
        - Это излишне, - девушка улыбнулась. - Может, пройдемся?
        - Мы? - удивился Олег.
        - Ну да, - пожала плечами Рита. - Ты же для этого меня звал?
        - Да! Нет! Я… - Громов замялся, оглянувшись на друзей. - Понимаешь…
        - Да? - лицо девушки стало серьезным, глаза вдруг погрустнели, а тонкие брови приподнялись в ожидании.
        - Понимаешь… - Олег не знал, как выразить словами свои мысли. Такие простые, такие нужные, правильные. И тогда он в первый раз в жизни дал задний ход. - Меня друзья ждут. У нас договоренность, и… Я не могу кинуть их сейчас. Прости, Рит.
        - Жаль, - грустно произнесла девушка. Ее плечики легким движением поднялись и опустились, грудь колыхнулась от вздоха. - А вот я смогла кинуть своих подружек ради тебя…
        - Рит, извини! - горячо заговорил Олег, всматриваясь в потухшие глаза девушки. - Я, правда, не могу! Это ж друзья! Может, как-нибудь… Может, как-нибудь встретимся?
        - Может… - грустно ответила она. - Ну, я пойду? А то тебя друзья ждут…
        - Встретимся? Точно?
        - Наверное, - пожала девушка плечами. - Если стена не будет мешать нам…
        - Хорошо! Хорошо, я буду ждать!
        Но Рита уже развернулась и поплелась - по-другому это нельзя было назвать - по тропинке. Для нее солнечный день стал хмурым и серым, а Олег в приподнятом настроении, еще не осознав произошедшей катастрофы, на крыльях радости бросился к друзьям и гулял, и отрывался потом всю ночь, пока серое похмельное утро не принесло осознание совершенной ошибки.
        Надо ли говорить, что больше они не встретились? Рита всячески избегала его общества. А потом… потом появился он. Потемкин. Заумный хлюпик, каких поискать. И она осталась с ним, чем вызвала немалое раздражение у Громова, которое потом и вылилось в неконтролируемое избиение Игоря и последовавшее за этим исключение из академии…

***
        Боль ворвалась в сознание слишком резко, чтобы оставить Грому еще хоть мгновение на воспоминания. Ощущения были не из приятных. Боль от удара о металлическую колонну, поддерживающую второй ярус, пульсировала в боку, а густая пыль, стоящая в помещении, вызывала во рту сухость. Олег помотал головой и повернул ее направо. Сквозь дымку пыли, поднявшейся при взрыве, слабо различались очертания окружающего комплекса, обломки, тела и покореженный, горящий силуэт «Газели». Сразу вспыхнул в голове образ идиота, нацелившего со второго яруса на автомобиль ПЗРК «Иглу». Олег едва успел крикнуть об опасности, как этот чокнутый на всю голову абориген нажал на пуск, и ракета со свистом пошла на цель. Каким образом Грому удалось отбежать на безопасное расстояние, ум отказывался понимать. Лишь силой взрывной волны Олега бросило на стоящую впереди металлическую колонну. Других слов, кроме матерных, в голове не возникало.
        Теперь пространство вокруг представляло собой кучу обломков, среди которых тут и там торчали тела людей. Где свой, где чужой, Гром сказать затруднялся - все были недвижимы. Но тут из «Газели» раздался шум возни. От удивления у мужчины полезли на лоб глаза. Неужели девчонка, оставленная там, выжила? Это просто невероятно. Вдруг из черной дыры на месте двери выскочил какой-то предмет и покатился по полу. Прямо к Олегу. Подскакивая и меняя направление. Когда предмет попал в пятно света, льющегося из окон сверху, Гром скривился. На него пустыми глазами смотрела голова девушки, вырванная из тела чудовищной силой. На изувеченной шее были хорошо различимы белые позвонки и нитки жил и кровеносных сосудов, заляпанных бетонной пылью.
        Олег попытался встать, но в «Газели» вновь заерзал некто большой и сильный. Угасающий огонь, слизывающий краску с искореженного металлического каркаса автомобиля, шевельнулся от движения воздуха. Гром замер. Темная фигура медленно вышла из растерзанной «Газели». Из-за плотно висевшей в воздухе пыли она казалась размытой, нечеткой. Существо огляделось и направилось к телу, заваленному обломками поблизости. Олег с содроганием застыл, всматриваясь в чудовищный силуэт. Тварь, отбросив большой обломок в сторону, приподняла одной рукой человека. Олег узнал в нем Андрея Юдина. Мужчина, очнувшись и увидев монстра, попытался вырваться, но тварь держала крепко. Второй рукой она несколько раз с силой ударила мужчину в грудь, после чего тот обмяк. Олег часто заморгал, не веря глазам. Темная фигура вытягивала из груди Андрея что-то… Спазм сковал внутренности Олега и, хотя он давно уже не ел, содержимое желудка попросилось наружу. Сдерживая рвоту, он попытался как можно тише нащупать на разгрузке пистолет, но тварь все же услышала. С поднесенным ко рту сердцем она резко замерла и повернулась в сторону Грома.
Отшвырнула сердце и одним движением метнулась к Олегу. Тот сжался от страха: очень трудно было уследить за монстром. Неуловимое движение - и темный силуэт застыл над мужчиной. Черные глаза отражали лицо Грома, а зловонное дыхание усилило спазмы в животе. Чудовище открыло полный острых зубов рот и зашипело на Олега, потом подняло правую конечность-клешню, замахиваясь для удара. Гром успел лишь нервно нажать на спусковой крючок несколько раз, ужасная лапа отдернулась. Тварь покачнулась, и клешня угодила правее головы человека, выбив из пола осколки бетона. Но второй удар должен был прийтись прямо в голову Олега. Мужчина мысленно попрощался с жизнью и зажмурился. И тут с диким криком кто-то подлетел сбоку…
        Гром открыл глаза и увидел сражающегося с монстром Сеню Жлоба. Мощная фигура наносила удар за ударом тяжелыми кулаками по чудовищному животному. Человек несколько раз пропустил атаку монстра и прихрамывал на одну ногу, но все же теснил тварь. Олег перекатился на бок, осматриваясь в поисках автомата, выпавшего из рук при взрыве. Вот он! Закатился под скособоченный диван, одна сторона которого горела. Гром быстро поднялся и метнулся к нему, и вовремя. Тварь перешла в наступление, и теперь уже Сеня отступал, почти не успевая реагировать на быстрые выпады черных конечностей.
        - Пригнись, Жлоб! - крикнул Гром, направляя автомат на дерущихся.
        Сеня, недолго думая, нырнул вниз, после чего Олег нажал на спусковой крючок и выдал по твари несколько коротких очередей. Чудовище отпрянуло, заметалось, пули словно тонули в теле неизвестного существа. Рванье, свисавшее с тела, заколебалось от резких движений. Наконец, тварь поняла, что с оружием не справиться, и бросилась к выходу, в пару длинных прыжков исчезнув из вида.
        Олег помог подняться Жлобу. Надо отдать твари должное - такого богатыря, как Сеня, невозможно было побить врукопашную, а ей это почти удалось. Его одежда пропиталась кровью в нескольких местах от довольно серьезных, но не смертельных ран.
        - Ух, и резва тварюга! - произнес Жлоб, отдышавшись. В это время откуда-то из-за «Газели» вышли Петр Юдин с Зеком. Старичок опирался на плечо Юдина и прыгал на одной ноге.
        - Сломал? - хмуро спросил Гром. - Мне раненые не нужны. Ты задержишь меня.
        - Вывихнул, кажись, - хриплым голосом ответил Зек. - Петр вправит сейчас. А Варвар погиб, - тут же сообщил он. - Стоял у машины, когда рвануло. Видел только оторванную руку с зажатым топором вон там, - и старичок махнул в сторону «Газели».
        - Андрей тоже, - хмуро кивнул Гром. - Какой-то резвый мутант убил.
        Петр нахмурился, сжимая кулаки. Олег, понимая, что тот может сорваться, подошел к Юдину и положил руки ему на плечи.
        - Мы им отомстим!
        - Кому - им? - тихо спросил Петр. Он поднял тяжелый взгляд на Олега. - А, Гром? Ведь не твой Потемкин его убил, и не Ярослав. Что мне до мести им? А? Это не те люди, которым я обязан смертью моих братьев. Совсем не те.
        - Найдем тех! Обещаю!
        - А не надо никого искать! - Петр скорчил злую гримасу, оттолкнул Грома и, отпрыгнув на несколько метров в сторону, выхватил пистолет. - Убийца передо мной!
        - Что ты несешь? - разозлился Гром.
        - Все это задание с поисками убийц сына Воеводы… Все это - фуфло поганое! Мы теряем людей из-за тебя! Только из-за тебя! Из-за того, что ты ненавидишь этого… Потемкина! И не надо мне рассказывать сказки о том, кто убил моих братьев! Не прокатит, Гром! Ты виноват!
        - Ты слышал, что сказал Воевода!
        - Ничего я не слышал! И никто из них, - Петр указал на Жлоба с Зеком, - тоже. И даже если б он такое приказал, то уверен - не желал бы смерти своих лучших людей…
        - Солдат! - побагровел Олег. - Ты будешь выполнять приказы! Иначе…
        - Иначе - что? - договорить Петр не успел. Потерявший опору Зек, падая, метнул нож. Короткий, хорошо сбалансированный нож воткнулся в руку Петра, точно в то место плечевого сустава, где находились сухожилия, перерезав их. Рука повисла безвольной плетью. Нож, а вместе с ним и пистолет упали на пол. Пока Петр нагибался, пытаясь поднять оружие, Гром с разбегу ударил его тяжелым ботинком по лицу. Юдин завалился на спину, кровь хлынула из носа, но Олег не остановился. Он продолжал бить в исступлении мужчину. Без жалости и сожаления. Без понимания, что перед ним бывший подчиненный. И не останавливался, пока Зек не крикнул:
        - Слышь, босс! По-моему, ему уже все равно. Оставь тело.
        Гром посмотрел на разбитую в кашу голову Петра и отвернулся.
        - Приводите себя в порядок быстрей. Нам надо нагнать Потемкина, - бросил он и, подхватив автомат, пошел прочесывать здание.
        Пока Зек обрабатывал раны Жлоба, а тот вправлял ему лодыжку, Олег обошел первый этаж, потом поднялся на второй и третий. И везде он добивал раненых. Ему было все равно, ребенок это или женщина. Один раз только спросил у мужика с перебитыми ногами, где автомобиль, и, услышав в ответ, что автомобилей у них нет, только лошади, прикончил и его.
        Затем сильно поредевшая группа, отыскав лошадей, принадлежащих секте Мира, и выбрав более-менее нормальных, пустилась по только что выпавшему снегу в сторону Москвы.
        С окраинного здания за ними наблюдало черное существо. Кровотечение остановилось, а пули медленно отторгались организмом. Безумная животная ярость бурлила в Митяе, ярость к новым врагам. К отвратительному запаху Яра добавился ненавистный новый - запах Грома.
        В торговом комплексе завыл человек. Тоскливо и протяжно, словно очнулся и вдруг оказался среди трупов, и боль от потери наполнила все его существо. Митяй оглянулся на звук и медленно, прикрывая лапой-рукой раны, направился к зданию. Жатва на сегодня еще не закончена, а потеря организмом жидкости - не оправдана. Здесь еще остались люди, которым придется заплатить за то, что разозлили ужасную тварь.
        Внутри клокотала ярость. Чистая животная ярость, которая заставила чутье настроиться на нового врага. Разум монстра не помнил того старого Грома, который был когда-то другом и наставником, зато он теперь пытался запомнить нового - врага, мешавшего ему двигаться к первоначальной цели.
        Из темноты лишенного двери помещения яростные глаза с жадностью вглядывались в группу, которая, оседлав кособоких, кривых лошадей, пустилась в путь.
        Чудовище подождало еще чуть-чуть и, тяжело хромая, последовало к разрушенному комплексу. Нужно набраться сил. Регенерация тканей требовала много энергии, которая сжигалась в топке нового организма огромными порциями. Чудовище медленно стало обходить трупы, принюхиваясь и выискивая еще теплые. Конечно, сойдет и мертвечинка, но хотелось чего-то более свеженького. С кровью.
        На втором этаже что-то хрустнуло. Уродец в лохмотьях тут же застыл, а потом, быстро перебирая конечностями, вскарабкался по лестнице.
        Под столом, никем не замеченные, прятались женщина с ребенком. Они часто-часто испуганно дышали, слишком громко для нечеловеческого слуха твари. Девочка всхлипнула, увидев монстра, а женщина стала ей быстро что-то говорить, пытаясь успокоить, но когда ужасный зверь рванулся вперед, дико закричали обе.
        Чистильщик явился за ними, превратив реальность в самое настоящее Чистилище, он не даст сгнить трупам и не выпустит полумертвых жителей этого города, не оставит им шанса на жизнь.

***
        Густой снег залеплял ветровое стекло. Стеклоочистители еле справлялись с разбушевавшейся стихией. За рулем сидел Яр: Игорь переключил «КамАЗ» на вторую передачу, показал юноше, лицо которого было испачкано кровью Лиды, на какую педаль давить, и посадил за руль. Когда появится лежащий на боку огромный автомобиль, Ярослав должен был сообщить.
        На заднем сиденье большой кабины разыгрывалась драма.
        - Не давай ей заснуть! - сказал Игорь Ольге, сидящей в изголовье. - Говори с ней! О чем угодно! Пусть она отвечает!
        - Лида! Лидочка, миленькая! Не засыпай! Только не засыпай! Расскажи что-нибудь! О вас с Джорджиком, например… - послушно говорила девушка, обхватив голову ладонями и заливаясь слезами, сквозь которые она с трудом понимала, что делает Игорь. Он рвал одежду в тех местах, куда попали пули. Пинцетом извлекал их, зашивал, прикладывал к ранам серый мох, заматывал тряпками. Лида тем временем кричала от боли. Взгляд помутнел, а на лбу выступали огромные капли пота, который тут же и скатывался струйками вниз под мерное покачивание автомобиля. Губы женщины двигались, и она постоянно что-то шептала:
        - У Марьи Ивановны… три внучки… сиротки… Ох, страшно! Как баба одна… ростить-тоть будет? Эх… и не пожила ведь… Совсем. Любви не испы… Жорка… Ангелы черные… говорят со мной. Шепчут. Не подходите, ироды!
        Игорь тем временем занимался третьей по счету раной. Он понимал, что болевой шок может лишить сознания женщину в любой момент, но ничего другого не оставалось: кровь надо было срочно остановить. Кожа от потери крови слишком быстро бледнела, а бред женщины становился все более бессвязным. Наконец, лекарь вытянул пулю, отшвырнул ее и начал было зашивать рану, как вдруг Ольга завыла на одной ноте: Лида закатила глаза и захрипела. Грудь опустилась последний раз, и… все. Лекарь быстро приложил пальцы к шее - пульса не было. Он схватил иголку ивановского шершня, которую подготовил заранее, царапнул кожу на месте артерии, чтобы яд быстрее попал в кровь, и начал делать непрямой массаж сердца. Минуту, пять, десять… но это не помогало.
        Тогда вымазанный в крови Игорь бессильно откинулся назад и посмотрел на глядящую на него с надеждой Ольгу.
        - Слишком много крови она потеряла, - покачал Потемкин головой и закрыл глаза, слушая, как Ольга всхлипывает, а потом не может удержать скопившиеся в груди эмоции и ревет в полный голос.
        - Ну почему?! - закричала вдруг она сквозь рыдания. - Почему ты не спас ее?! Ты же лекарь! Она же… она же… - и девушка не нашла слов, чтобы продолжить. Горечь поглотила ее целиком, в одно мгновение авторитет Игоря уменьшился, из сказочного принца, почти бога, он стал реальным и почти обычным человеком. Как же трудно верить в сказки, еще труднее - поддерживать веру в сказки, хоть как-то украшающие мрачный мир. И Ольга предалась горю в полной мере, погрузилась в него и позволила себе выплакаться, как никогда не позволяла ранее. Ни во время убийства отцом матери с братьями, ни потом - во время скотской жизни в подвале избы.
        Игорь бессильно и устало перелез на переднее сиденье. У него не было желания оправдываться перед Ольгой. Она должна почувствовать всю хрупкость жизни, осознать, что один миг может унести душу в вечность. И нет на свете волшебников, чтобы бороться со смертью, когда именно она правит миром. Мир девушки после освобождения из лап насильника-отца стал огромным, изменился, расширился, обрел краски, но и принес новые чувства, ощущения и понимание смерти. Пусть знает, как смерть жестока. Она не оповещает, она сама выбирает время, место и человека. И если сделала это, то вердикт окончательный.
        - Справляешься? - спросил Игорь Яра. Тот молча кивнул. Крутить руль и жать на педаль несложно, когда Игорь уже включил нужную передачу.
        Юноша думал о своем. О той свободе, о которой мечтал, когда жил в Юрьеве, когда пытался убежать от жителей, не выносящих непохожего на них Ярослава. Вырвался из стен, освободился, но жизнь почему-то не изменилась. Ему все так же приходится убегать, опасаться людей, их ненависти, отвращения и злобы на всякого, кто смог приспособиться к новому миру, где остальные умирают.
        И чувствует он себя нормально только с Игорем, Ольгой и… Как же быстро уходят люди, которым все равно, что у Яра на голове вместо волос роговые наросты, которые не считают его какой-то странной тварью. Вот и Лида покинула их. Защищала друзей, по-другому назвать ее подвиг невозможно. Была с ними до конца. И ведь на самом деле так: Яр чувствовал, что нечто более крепкое, чем просто побег от окружающей действительности, держит группу вместе. И возможность вырваться за ворота лишь сблизила друзей. Они не разбежались в разные стороны, не попрятались по маленьким деревенькам, как крысы, не бросили друг друга, а вместе пошли к неведомой цели, призрачной угрозой маячившей впереди, об опасности которой знает только Игорь. А знает ли он про Яра? Конечно же, знает! Иначе не приказал бы нести раненую Лиду юноше. Он определенно наблюдает за Яросом и понимает, что его сила выросла, позволила взвалить на себя тяжелую и толстую женщину хрупкому на вид восемнадцатилетнему пацану, с легкостью пронести несколько метров, спустить со второго этажа и втащить в кабину «КамАЗа».
        - Что дальше? - спросил Яр лекаря. Дорога петляла по лесу, словно река в поле. Снег кружился, заметая серый асфальт и траву.
        - Сейчас налево, - ответил Игорь, указывая вперед.
        Дорога внезапно выровнялась, и Яр увидел впереди развилку, вернее, еле заметную проселочную дорогу, скрывающуюся в лесу. Напротив перекрестка в канаве у дороги громоздился перевернутый длинный автомобиль. Если б не ржавчина, съевшая краску, автомобиль был бы зеленого цвета, а сейчас гигант, удобно устроившийся на боку, выглядел грязно и неопрятно, словно давно не мылся и забросил себя, махнул рукой - а, все равно людей рядом нет, чтобы помочь… Он постепенно покрывался снегом.
        - «С-400», - тихо проговорил Игорь, пока Яр поворачивал автомобиль на грунтовую дорогу. - Сила и мощь России. И почему они нас не спасли?
        - А что это? - удивленно спросил Яр. Он, как и любой, рожденный после Трындеца, не мог знать, для чего нужны были эти громадные машины с огромными то ли трубами, то ли цистернами на прицепе.
        - Ракеты-перехватчики, способные уничтожить ядерные ракеты еще на подлете. Но, видимо, у врагов было и другое оружие. Странно все это… Оборона у страны была мощная, но, тем не менее, не справилась. И что случилось на самом деле - уже никто не расскажет. Простым людям все равно, почему на них падают ракеты. Счет идет на секунды: о жизни думают, а не о том, кто виноват, почему не отбились, как жить дальше. А уж после, когда долгими неделями ищешь кусок хлеба в дымящихся руинах торгового центра или остатки медикаментов в больницах, превратившихся в психушки, где у всех пациентов разом съехала крыша… Ведь не только то ужасно, что на тебя летит ракета, а еще и то, что после нее остается. И это не радиоактивный кратер, хотя и он тоже… Это безумие и вражда, всех со всеми… Когда люди будут драться насмерть из-за куска того же хлеба, или из-за бинта, антибиотика, баночки с зеленкой, или из-за женщины… Вот, что остается после ракет. Радиация исчезнет со временем, а человек, вернувшийся в каменный век, будет радоваться примитивной жизни, пользоваться правом сильного и потеряет всю цивилизованность,
накопленную тысячелетиями… И даже не вспомнит, как жил в огромных домах, ел по три и более раз в день, любил, развлекался, творил… Да! Творил! И где это все сейчас? В зад…
        - Придет очередной невзрачный день,
        Тоска и грусть раскинут крылья над…
        На землю ночь опустит свою тень,
        Глубинный взор оглянется назад…
        И мысль ни успокоить, ни унять,
        Печаль охватит сердце один раз,
        И вроде хочется пойти поспать,
        Но в голове холодный душ из фраз…
        - тихо говорила Ольга сквозь негромкие рыдания, словно некую эпитафию Лиде, будто гимн своей невыразимой печали.
        - Вот об этом я и говорю, - Игорь мотнул головой в сторону девушки. - Вот, что потеряли! Искусство! А без него все в зверей и превратимся. Быстро. Подъезжай к этому зданию. - Потемкин указал вправо, где на маленькой площади, за памятником, стоял двухэтажный дом. Дальше, скрытые кронами сосен, между частых стволов деревьев виднелись казармы и две пятиэтажки. Унылое место, пустынное и чужое. Почему так? Ведь и дома вроде целые, и тишина вокруг, словно живности тут давно не водилось. Только памятник странно расплавлен: бронзовый человек превратился в бесформенное и невообразимое нечто, расплывшееся по бетонному постаменту. Люди почувствовали себя неуютно.
        - Зачем мы здесь? - поежившись, спросил Яр, когда заглушенный Игорем «КамАЗ» остановился у здания.
        - Во-первых, нам нужна защита от радиации, - ответил лекарь. - А во-вторых, нужно по-человечески похоронить Лиду.
        Глава 8
        «Кабардинка»
        Спи, спи, сладко спи,
        Радость придет к тебе…
        Глаза зажмурь, рядом сны,
        Они ведут к судьбе…
        Тоненький детский голосок раздавался где-то рядом. Знакомый голос, родной, очень похожий на Славкин. Затем последовал заливистый смех второго братика.
        Ольга вздрогнула. Слишком неожиданно все вокруг изменилось. Она находилась в военном городке - он никуда не делся, и сидела на заднем сиденье «КамАЗа» - старый железный зверь, обвешанный металлом со всех сторон, тоже был на месте. Пропали люди. Игорь - спаситель и защитник, да и надежный, в общем-то, человек, исчез, как и Яр - необычный, но правильный, правильнее многих, встреченных девушкой. Даже Лида… ее тело испарилось с заднего сиденья.
        Стойкое чувство тревоги засело внутри Ольги. Что-то неправильное, что-то совсем неестественное было в этой нелепой ситуации. Заснула на миг? Тогда где друзья? Куда делись люди? Унесли похоронить тело Лиды, не тревожа девушку, чтобы она смогла отдохнуть? Или побоялись ее реакции?
        Ольга поежилась, словно от резкого дуновения ветра. Но какой ветер в кабине? Запотевшие стекла на миг вызвали страх, как когда-то в подвале… Он едким ручейком мурашек побежал по спине, материализуя и соединяя прошлое и настоящее. Темный, пропахший гнилью подвал и одиночество внутри покинутой кабины «КаМАЗа» с запотевшими стеклами.
        Спи, спи, сладко спи,
        Время сотрет миры…
        Память свою ты береги -
        Нет хуже пустоты…
        Вновь эта забытая в незапамятные времена детская песенка на слуху. Когда-то давно ее пели братики. Мать, будучи в довоенные годы учителем русского языка, обучала мальчишек так же, как и сестру. С азов русского - и далее, заставляя читать довольно серьезные книжки, выставленные в широком шкафу большой комнаты. И сейчас, будто призрак прошлого, эта песенка скользила снаружи, огибая кабину автомобиля и то удаляясь, то приближаясь к ней. И такими же призраками звучали детские голоса, давно уже не позволявшие себе такого - появляться в реальном мире Ольги. Девушка осторожно, с робостью, которую, казалось, потеряла после ожесточенной борьбы за жизнь, медленно придвинулась к стеклу. Попыталась хоть что-то разглядеть сквозь влагу, покрывающую внутреннюю сторону окна, но тщетно: матовая поверхность не пропускала ее взгляда, надежной стеной отгородив от внешнего мира.
        - Чего же ты ждешь? - ясно, будто колокольчик прозвенел, раздался снаружи голос Ваньки. А Славка вновь запел:
        Спи не спи, ты не уснешь,
        Лучше открой глаза,
        Кажется: вот-вот умрешь,
        И не поможет слеза…
        Ольга не верила ушам: детская песенка, сочиненная когда-то матерью и знакомая с детства, переиначивалась детьми на какой-то свой, пугающий и извращенный лад. Будто кто-то подсказывал ужасные слова детям, ее братикам… Девушка решилась: одним движением стерла ладонью мешавшую видеть влагу и выглянула наружу.
        Ничего странного: те же пустые дома, небольшая площадь с оплавленным памятником, деревья вокруг и снег. Он покрывал все вокруг и падал, падал… Где же Игорь с Яром? Пустое и жуткое место… Ольга вновь поежилась. Откуда появились эти галлюцинации с детьми? Бред уставшего мозга? Но песенка опять зазвучала. Полилась из ниоткуда, словно принесенная вместе со снегом.
        Спи не спи, ты одна,
        Некому здесь помочь …
        Точится уже коса,
        Жизнь утекает прочь…
        В это мгновение в окно заглянуло детское лицо. Случилось это так внезапно, что Ольга отпрянула, чуть не свалившись с сиденья. Но на нее смотрели глаза Ваньки! Она вновь рванула к окну, не веря увиденному и сомневаясь в собственном рассудке, но эмоции были сильнее. Вот же он - живой и целехонький. Смотрит на нее хитрыми, улыбающимися глазами с легким прищуром, а озорная улыбка светится детским задором: мол, давай поиграем. А потом он как бы спрыгивает с подножки кабины и исчезает из вида.
        Ольга, задыхаясь и не думая о том, что мальчик должен бы быть старше, если б он на самом деле был жив, моментально дергает за рычажок и выскакивает из кабины. Прыгает в неглубокий снег, оглядывается, огибает пожарную машину и в недоумении смотрит вокруг. Куда же подевался маленький чертенок? Был же, она его видела, различала каждую черточку, каждый волосок и родинку, такие родные и до одури знакомые, пронесенные в памяти сквозь время.
        Отчаяние охватило девушку, словно мозг застило что-то, словно накинули полупрозрачный саван, мешающий думать и понимать.
        - Ванька! Славка! - крикнула она изо всех сил. - Где вы?
        Некоторое время было тихо. Снег легонько ложился на плечи, а девушка не замечала и этого, бродила вокруг автомобиля и странной статуи, вглядываясь в снег на земле и пытаясь отыскать следы братьев. Ей в голову не приходило, что следы очень важны. Они - связующая нить с реальностью. И если ты их не видишь, то не иллюзия ли все остальное?
        - Ты бросила нас! - долетел до девушки с ветром голос Ваньки.
        - Нет! - взволнованно возразила Ольга, оглядываясь и пытаясь понять, откуда идет звук. - Я не…
        - Зачем хранила в шкафу столько времени, если не собиралась оставаться? - это уже Славик.
        - Что? - девушку прошиб пот от жестокости этого утверждения, но разум подсказывал: они же дети, всего лишь дети… - Это не я! Это отец! Неужели вы не понимаете этого?
        - Мы тебе не верим! - сквозь снег Ольга различила у двухэтажного здания братьев, и они указывали на что-то позади девушки. - Он с нами! Он не мог. А ты… Это сделала ты!
        Ольга обернулась и сделала шаг назад. Перед ней стоял отец. Первобытный, неконтролируемый ужас сковал девушку. Темная фигура, будто капля чернил, попавшая в воду, пыталась раствориться под падавшими на нее снежинками и медленно протягивала серые руки, подернутые струпьями тлена, к ней, стараясь коснуться лица. То, во что превратился отец, беззвучно раскрывало рот, являя взгляду дыру в черепе. Ольга затряслась, пытаясь сдвинуться с места, но не хватало сил, тело не могло шевельнуться. И тут призрак заговорил. Тихо и протяжно, словно никуда не торопился и констатировал факт:
        - Ты их бросила! Ты нас бросила! Ты меня бросила! Сучка… - Ольга безмолвно замотала головой, пытаясь отрицать сказанное отцом, но холодная шершавая рука коснулась щеки, одновременно рассыпаясь. И так вдруг девушке стало тяжело, так больно, что эта боль от всех потерь и насилия, излившегося на нее в течение жизни, тяжким грузом надавила на плечи. Коленки подогнулись, тело дернулось в конвульсиях, но боль неожиданно переродилась в совсем другое чувство - в обиду и злость. Она рванула в сторону, уворачиваясь от мерзкой конечности, и зло закричала, что есть мочи:
        - Нет! Нет! - И эти слова придали сил, подпитали не желающее двигаться тело. Ярость превратилась в энергию. Ольга толкнула отца. Тот, казалось, рассыпался, разлетевшись облачком пепла вместе со снегом. - Ты - урод! Тебя нет уже давно! Как… - Она обернулась. Мысль, что нет и братиков, стрельнула в голове, но как-то неправильно, нехотя, будто Ольга не желала верить в это. Они молча стояли и смотрели печальными глазами, понимая сестру без слов. Она замотала головой и медленно пошла к ним, боясь спугнуть. А Ванька со Славиком молчали, и лица постепенно обиженно вытягивались.
        - И нас нет? - наконец спросил Иван.
        - Нет-нет! Что ты! - попыталась оправдаться Ольга и протянула руку.
        - Ты все врешь! - по-взрослому констатировал Славик. Потом закричал: - ТЫ ВСЕ ВРЕШЬ!
        Ольга вновь замотала головой, но братья резво развернулись и побежали, через мгновение скрывшись за углом обшарпанного здания.
        - Как же так? - в отчаянии бросила девушка ветру и почувствовала чужое прикосновение. Она обернулась столь резко, будто ей угрожала опасность - каждая клеточка тела кричала об этом. Перед Ольгой вновь стоял он - неизвестно каким образом сгустившийся в серую фигуру отец. И страшно скалился ртом, похожим на чернеющий зев. И пустыми глазницами простреленного когда-то черепа пялился на нее. Ужас опять охватил девушку. Когда же она наконец избавится от этой твари!
        - Ты все врешь, - повторил призрак, надвигаясь и нависая над Ольгой. - Ты всегда и всем врешь! Даже моим мальчикам!
        - Нет, - мотала головой Ольга, отступая. - Они не твои!
        - Мои, - шептала серая фигура. - Мои! И ты не заберешь их у меня!
        И тут девушка поняла, что если не заберет братьев, то потеряет их навсегда. Панический ужас от этой мысли распространился по телу, и она, снова оттолкнув этот мерзкий призрак, чтобы кошмар вновь рассыпался, бросилась за угол здания, следом за мальчишками.
        Они стояли, держась за руки, на поляне, меж таких же посеревших вдруг сосен. Два маленьких мальчика в серых, рваных рубахах и не менее изношенных штанах, а вокруг белые хлопья снега кружились в медленном танце. Невероятное и страшное зрелище. Поверх рубах на груди расплывались алые пятна, именно туда отец и нанес смертельные удары, убившие братьев. А вокруг вместе со снегом кружились его слова:
        - Ты не заберешь их у меня!
        Ольга медленно пошла к детям, но вдруг остановилась. Мальчики вытянули руки из-за спины. У каждого было по топору, причем как две капли воды похожих друг на друга. Даже лезвия были одинаково окрашены запекшейся темной кровью. Тот же топор, каким убивал их отец. И дети шагнули к Ольге, поднимая оружие. Лица их были спокойными и умиротворенными, словно перед ней не дети. Уже не дети… а чудовища, сотворенные жестокой рукой отца.
        Ольга попробовала отступить, но не смогла. Неизвестная сила удерживала ее на месте. Тогда она закричала…

***
        - Оль, ты куда? - Яр не сразу заметил странности в поведении девушки. Все-таки он сидел на переднем сиденье и не мог видеть, что происходит за спиной. Пока он смотрел сквозь лобовое стекло на площадь и дальние здания, куда ушел Потемкин, строго-настрого приказав сидеть на месте, с девушкой начали происходить какие-то непонятные метаморфозы. И только усилившаяся позади возня заставила юношу обернуться. Ольга неестественным, пустым взглядом всматривалась в боковое стекло, а лицо выражало страх. А еще Яра донимало беспокойство, поселившееся внутри с тех пор, как они заехали на территорию военного городка. Постепенно это чувство разрослось, и юноша ощутил усилившуюся головную боль, которая пульсировала, нарастая. Яр потер виски, сжал голову руками, пару раз легко стукнул головой о руль, но ничего не помогало. Тут Ольга открыла дверь и выпрыгнула из «КамАЗа», зовя каких-то Ваньку и Славку. Яр успел лишь в изумлении ахнуть, затем потряс больной головой, накинул ремень автомата, схватил лук с десятью оставшимися стрелами в кожаном колчане и выпрыгнул следом.
        Ольги не было видно, зато ее голос, взывающий к неизвестным Ярославу людям, доносился с другой стороны пожарной машины.
        - Ты куда? - Яр бросился следом - четкие следы на снегу огибали автомобиль. Но догнал он девушку, только когда полностью обошел «КамАЗ». Ольга стояла посредине площади рядом с оплавленным памятником и оживленно жестикулировала, бессвязно выкрикивая непонятные фразы. Яр подошел, дотронулся до ее плеча и чуть не отпрянул - настолько чужим взглядом смотрела девушка. Она словно видела парня в первый раз, затем что-то прокричала и толкнула Ярослава. И откуда столько силы? Юноша отлетел назад, на мягкий и пушистый снег. Еще некоторое время он в недоумении смотрел на девушку, которая, продолжая кричать и размахивая руками, шла вдоль двухэтажного здания…
        И тут мир рассыпался на множество осколков. Боль вспыхнула с новой силой и разрушила окружающее пространство. Картинка завертелась и взорвалась безумством красок. Яр не выдержал и повалился на снег, теряя сознание. Мир мигом потемнел и швырнул юношу в непереносимый мрак.
        - Ты никто… - голос гудел вокруг, заполняя собой все пространство, будто Яр оказался в огромном мире, лишенном света. И голос гулял в темноте, как вздумается, не натыкаясь на стены, не находя преград. Яр ощутил себя внутри чего-то огромного, где песчинка-человек падал и падал, не находя опоры, а звук постоянно накатывал на него и бил с новой силой, швыряя из стороны в сторону. - Ты, - тело пронзало болью и кидало в беспросветную тьму. - Никто, - и юноша летел в другом направлении. - Ты… ничто… - безвольное тело вновь подхватило звуком, словно нечто легкое и воздушное, будто и не тело вовсе - а одну эфемерную душу.
        - Ты - не человек! Ты - мутант! Ты - тварь, каких на земле не бывало!
        - Не… не… правда, - тихо, еле слышно проговорил Яр на пределе своих сил. Вот-вот - и сознание растворится во всепоглощающей тьме, исчезнет навсегда.
        - Да что ты лепечешь, твареныш?! - и снова боль, удар, голова раскалывалась… но теперь она хоть вернулась на место: Яр ощущал ее и тело. Что-то неведомое происходило вокруг, что-то неподвластное сознанию, но сопротивление Яра давало эффект. Юноша чувствовал, что это помогает. Странным образом его борьба помогает.
        - Я! Не! Твареныш! - с каждым слогом голос становился сильней. Упрямство и злость - вот тот стержень, который еще связывал его внутренний мир с настоящим. Сопротивление. Оно помогало. Оно делало его человеком. Да - человеком!
        - Что? Что ты несешь? - закричал голос, но уже не так уверенно. Уже тише, и боль охватывала тело уже не такими мощными волнами, но сдаваться нельзя было. Еще рано. Ведь можно пропустить момент, когда тело откажется действовать, сопротивляться. И тогда чудовище… нанесет новый удар. Яр не думал, что это за чудовище и где оно. Юноша лишь чувствовал неведомую опасность и ощущал упрямство - невероятное упрямство, с которым хотелось задавить неведомую гигантскую сущность. Ибо она не права. Яр - человек, и, как бы ни изменился его «говно-код», он останется человеком.
        - Я - человек! Я, мать твою - человек! - кричал Ярослав в исступлении, понимая, что нечеловеческая сущность вокруг сжимается, боль в голове отступает, а тихие и слабые теперь слова: «Нет! Ты ошибаешься! Все… не… так… ты…» - не приносят ему никакого вреда.
        А где-то в темноте, очень-очень далеко, загорается точка. Она нестерпимо-яркая, ослепительно-блестящая, как солнце, лучик которого выглянул из-за облаков на его памяти раз в жизни. И точка растет, разгоняет темноту, согревает тело и изгоняет боль. Яркий свет вымывает последнюю серость из этого огромного мира…
        Теперь Яр ощущает себя полностью. Боли нет, и голоса неведомого существа - тоже. Вокруг равномерный, льющийся из ниоткуда свет, а перед ним неясная, размытая фигура.
        - Молодец, - произносит она. Не ртом, а как-то иначе, но юноша понимает ее. И даже ощущает что-то знакомое, родное.
        - Что происходит? - спрашивает Яр. Все так эфемерно вокруг, неправдоподобно.
        - Ты познаешь себя…
        - Разве?
        - Да. Ты веришь в себя, начинаешь понимать, что человек.
        - Я и так это знаю, - неуверенно бормочет Яр.
        - Но теперь уверен в этом.
        - Да, - соглашается тот.
        - Отлично! - прошептала фигура и начала растворяться, исчезая в свете.
        - Но… кто ты? - обеспокоенно попытался уточнить юноша. Ему показалось это важным. Важнее всего на свете.
        - Ты и так это знаешь, - прошептал голос на грани слышимости.
        - Отец? Но как?
        - Я всегда с тобой… в твоей памяти…
        - Отец! - крикнул Ярослав и очнулся. Раскрыл глаза и увидел перед собой Игоря. И несколько долгих секунд пытался понять, что происходит, расслышать, что говорит ему Потемкин взволнованным голосом. Наконец он пришел в себя, и крик лекаря врезался в уши.
        - Что случилось? Где Ольга? Ну, ни на минуту нельзя оставить!
        - Там… Туда… - Яр в прострации приподнялся и указал в направлении здания, куда до этого направлялась Ольга. - Она… была слегка не в себе.
        - Идти можешь? - на полном серьезе спросил Потемкин, с тревогой вглядываясь в глаза парня.
        - Думаю, да, - кивнул тот, поднимаясь.
        - Тащи мешки в машину и сиди там, жди нас, - Игорь указал на три брезентовых мешка с лямками. - Старайся не думать о боли в голове. Понял?
        Когда Яр кивнул, лекарь быстро засеменил в сторону здания, прикладывая автомат к плечу и готовясь стрелять. Он уже встречался когда-то с подобными тварями, но давно и не в этих местах, поэтому, когда пошел в казармы искать ОЗК с противогазами, не придал легкой головной боли значения. Он-то не раз сталкивался со всякого рода психическими воздействиями, даже уже научился с ними бороться, но не учел, что такой способности нет у молодых людей, оставшихся в «КамАЗе». И теперь проклинал свою беспечность - когда он возвращался обратно, то сразу понял, что происходит неладное: Яр лежал на земле, дергался в конвульсиях и кричал что-то бессвязное, а Ольги нигде не было.
        Свернув за угол, лекарь почувствовал усиление головной боли - направление верное. Он быстро прошел вдоль торца здания и выглянул из-за угла. И сразу увидел то жуткое создание, которое было причиной головной боли. Метрах в пятидесяти от здания, частично скрытый прямыми, как мачты кораблей, соснами, рос гриб гигантских размеров, целиком обхватив дерево. Пульсирующие поры постоянно извергали зеленоватую дымку, тут же разносимую ветром по окрестностям. Вокруг белели скелеты животных, а усики-сенситивы тянулись на метр от гриба, стараясь прикоснуться к девушке. Ольга сопротивлялась - она стояла вблизи чудовищного гриба и всеми силами старалась не сделать следующего шага. Было заметно на расстоянии, что девушку трясет от неимоверных усилий, но чудовище постепенно побеждает - Ольга медленно и неуклонно подходит к усикам. Еще немного - и они опутают жертву, притянут к грибу, и жертва будет несколько дней в агонии биться около зловещего чудовища, медленно заживо перевариваться и страдать, запутавшись в образах, навеянных извне.
        Игорь бросился вперед. Трудно освободить жертву, не желающую спасения. Она сопротивляется с силами, в несколько раз превосходящими человеческие возможности. И чтобы девушку оттащить, придется действовать жестко. Главное - не дышать самому.
        Подбегая, Игорь задержал дыхание - нескольких минут должно хватить на «операцию», да и шарф задержит споры. Не раздумывая, он довольно крепко приложил девушке по затылку прикладом АКСУ. Она тут же обмякла, повалившись на снег. Усики гриба живо задергались, словно ощутили опасность потерять жертву, но Потемкин не обращал внимания на чудовищное создание. Он взвалил Ольгу на плечо и что было мочи рванул прочь. Игорь не заметил, как за минуту пробежал сотню метров, отделяющую их от пожарной машины. Закинул девушку на заднее сиденье, в объятия Яра, сам сел за руль и несколько раз выдохнул, тряся головой. Боль становилась нестерпимой - нужно срочно убираться из этого места, иначе похороны придется устраивать не только Лиде.
        Чем дальше убегал «КамАЗ» по дороге, тем менее ощутимым становилось воздействие гриба. Игорь физически ощущал, как проясняются мысли. И приходило понимание, что Лиду они так и не похоронили. Окровавленное тело прислонили к дальнему стеклу, а у ближнего дремали Яр с Ольгой. Так и сидели втроем на заднем сиденье - парень с девушкой и окровавленный труп. Романтика…
        У поворота на трассу до Подольска Игорь остановил «КамАЗ». Здесь вдоль леса торчали маленькие деревянные домики, на некоторых до сих пор висели таблички «продается». Похоже, что когда-то здесь находился частный строительный рынок, специализирующийся на беседках и домишках для садовых хозяйств. Самое время устроить какие-никакие похороны. Земля еще не промерзла, но времени копать не было. День и так выдался насыщенным событиями до невозможности, а им еще километров двадцать до Черноголовки - надо успеть до темноты отыскать здание пресловутого НИИ, где можно заночевать и выяснить все о горе-ученых, безалаберно выпустивших на волю очень опасный вирус.
        - Эй, подъем! Яр, срочно тормоши Ольгу!
        Юноша первый открыл глаза. Ощутил, что его состояние явно улучшилось, все-таки сон иногда - главное лекарство. Юноша некоторое время хлопал глазами и, не веря своему счастью, с трепетом ощущал на своем плече голову девушки. Он и не предполагал, что страшная ситуация выльется в нечто подобное и, не думая ни о чем, не торопился будить Ольгу. Игорь обернулся и, хмыкнув, бросил:
        - Ну? Чего ты? Давай же, буди! Времени нет совсем.
        Юноша несколько раз аккуратно толкнул Ольгу, словно боясь причинить вред, затем захлопал ладонью по ее щекам - бесполезно. Слишком сильным оказалось воздействие ментального чудовища на хрупкий женский организм. Игорь, видя это, махнул рукой.
        - Ладно! Думаю, она простит нас…
        - За что? - удивился Яр.
        - Давай, выбирайся, - сказал Игорь, выходя из автомобиля. - Поможешь мне с Лидой.
        Они оттащили тело женщины до ближайшей деревянной постройки, лекарь слил немного солярки из бака. Затем, высыпав порох из патрона, поджег. Огонь занялся быстро и уверенно, пожирая давно высохшие бревна. Казалось, с дымом улетала душа Лиды - настолько сильно люди свыклись с женщиной, что даже дым от погребального костра отождествляли с ней.
        - Да сбудутся чистые помыслы твои, - тихо заговорил Игорь. Сил не было, мыслей тоже, но не сказать несколько слов о человеке он не мог. - Да встретитесь вы с Жорой. И найдете покой. Где бы ни были сейчас небеса и врата в царствие Господне, вы найдете их, уверен, и откроются они вам - светлым и чистым душам…
        Плавно падал снег, ложился на плечи. Яр в это время почему-то думал о другом. Он не верил в совпадения, но то, что произошло в «Кабардинке», стало чем-то значительным. Перед тем, как очнуться, он произнес слово «отец», а, открыв глаза - увидел Игоря. Неужели?.. А может, и правда, последние недели сроднили их до такой степени, что Игорь воспринимался Яром уже как отец? Юноша чувствовал, как много мужчина сделал для всех вокруг и для него в большей степени. Не дорога сама по себе была главной в этом путешествии, а то, что мужчина защищал каждого, путешествующего с ним. Беспокоился, боролся. И, если бы не он с его неподдельной заботой и поддержкой, ощущаемой и Яром, и Ольгой, и даже умершей Лидой, то они навсегда застряли бы в Юрьеве. Незаметно он вошел в жизнь каждого, наполнил ее собой, принял в них участие. И вместе с пониманием этого факта в юноше начало зарождаться новое чувство, которое он испытывал только по отношению к собственному отцу. Уважение и доверие, что ли, привязанность.
        - Ну, все, - сказал Игорь, закончив, и потянул Яра за плечо. - Пора убираться отсюда. Нам до Черноголовки пару часов ехать по такой дороге. Но успеть до темноты еще умудриться надо.
        Мотор чихнул, «КамАЗ» завибрировал и медленно скрылся за поворотом, оставляя горящую избушку позади - последнее пристанище Лиды.
        Часа через три мимо проехали всадники на измученных, больных лошадях. Гром, возглавляющий группу из трех человек, выглядел угрюмо, но решительно. Снег почти замел следы автомобиля, но упрямый мужчина с орлиной зоркостью замечал длинные полосы. Они тоже свернули, бросив лишь мимолетный взгляд на догорающую могилу. Пусть Игорь и оторвался от них на большое расстояние, но Олег читал записку, которую лекарь показывал Панову, и конечную цель путешествия ненавистного человека знал. В любом случае, когда-нибудь они встретятся, и тогда Гром выльет на Потемкина накопленную за годы ненависть и… убьет!

***
        - Сынок! Сыно-о-ок! - звучал голос из старого далека, зыбкого и почти забытого. И гулял этот голос меж деревьев, сухих и искореженных неведомой силой; среди пустых двухэтажек, покинутых временем, с застывшими навсегда предметами обихода: заправленными истлевшим и прогнившим тряпьем койками; шкафчиками с висящей в них одеждой; прикроватными тумбами, где при случае можно найти тюбик зубной пасты; среди выбитых давнишними взрывами окон. Этот знакомый звук словно соревновался с ветром, звал, просил окунуться в далекое детство, когда все было на месте и не распалась еще семья…
        - Сын! Сыно-о-ок! - слабо звала мать и не могла поднять с подушки голову. Вокруг суетились тучные тетки, поправляя одеяло, поднимая свесившиеся с кровати тощие руки и при случае поднося к лицу кружку с водой. А мать отталкивала ее и звала, все звала: - Сын! Сыно-о-ок!
        И до того ее голос казался слаб, что Митяй боялся, что из-за этих усилий она растворится в собственной койке навсегда, покинет этот бренный мир и исчезнет вместе с болезнью. Мальчик стоял в изголовье так, чтобы мать не видела, и плакал, не в силах подойти и прикоснуться к истерзанному болезнью родному человеку, боясь, что она перекинется и на него. Глупости, конечно, но Митяй не мог с собой ничего поделать, не мог подавить в себе чувство гадливости и брезгливости. Поэтому так и стоял позади изголовья, стараясь, чтобы мать его не увидела, не посмотрела с укором в глаза. Боялся, что не сможет отказать и придется подойти и сидеть вместе с ней, пока стеклянный взгляд не возвестит об облегчении - и ее, и его. О том, что наконец-то всем стало лучше: ей - оттого, что умерла, ему - оттого, что теперь не надо делать вид и лить слезы. Ненужные и опасные слезы, показывающие его слабость. Ведь сыну Воеводы этого нельзя, иначе подчиненные не смогут всерьез воспринимать будущего главу города.
        Тетки хмуро выполняли свою работу, слушали, как женщина зовет сына, бросали быстрые взгляды на наследника Воеводы, но не смели сказать ни слова. Ни осуждающего, ни понуждающего. Может, внутри у них и горело все праведным гневом оттого, что сын не хочет правильно попрощаться с матерью, но тетки не могли этого показать, иначе - все, иначе - смерть.
        Митяй давно усвоил, что смерть очень дисциплинирует людей. Стоит пригрозить этой костлявой старухой, которая косой срезает все на своем пути, - косой-инфекцией, косой-радиацией или косой-зубами-опасного-зверя, - люди сразу становятся милыми и уступчивыми, покладистыми и тихими. Рабами смерти. И в чьих руках власть, в чьих руках управление костлявой - тот и людьми управляет без видимых усилий. Страхом мир рабов держится, и им же управляется. Надо только показать, что ты и есть смерть: ее вестник, ее пастырь и длань, которая непременно протянется и смахнет неугодную фигуру в бездну, скормит недовольных алчущей смертей пасти, чтобы остальные ходили по струнке.
        - Сын! Сыно-о-ок! - Боже! Как она омерзительна в своей слабости перед лучевой болезнью! Митяй скривил губы в отвращении, вспоминая собственную непохожесть. Ненавидя себя за это. И тем более - ненавидя за это мать и Ярослава. Потому, что все-таки был похож на него. Хоть сыну Воеводы и ампутировали лишние пальчики, но детское сознание такого не может забыть. И простить. И поэтому ненависть разливается в нем с новой силой. И к себе, и к матери, и к Яру. Чертов выродок! Нет! Не покажет он себя слабым! Ведь мальчик знает, что такое смерть и что она делает с людьми. Кого-то - слабым, кого-то - сентиментальным, а его, понявшего эту тайну, - сильным! Поэтому он проглотил слезы и сдержал порывы как любви, так и ненависти, загнал их поглубже - не дело юному наследнику так опускаться в глазах окружающих…
        - Сын! Сыно-о-ок! - вновь этот голос из далекого прошлого проскальзывает легким шелестом меж деревьев. Зовет за собой, напоминает дни великой слабости, о которой Митяй жалел много раз.
        - Мама? Мама! - закричал он и пошел по заснеженной поляне, огибая двухэтажное здание. - Это ты? Мама!
        Опять слабость? Наверное. Митяй давно уже потерялся в этом мире, сознание то исчезает, то возвращается вновь и кидает его из одного места в другое. И юноша уже не понимает, что происходит. Почти забыл, как это - понимать. Лишь легкий голос вернул его последний раз из небытия и повел за собой, будто то преступление перед умирающей матерью еще можно предотвратить.
        - Мама! Ты где?! - среди деревьев замаячила белесая фигура, столь легкая, что повисла над землей. Белый саван окутывал, не давая увидеть, кто скрывается за тканью, а пушистый снег будто огибал фигуру, не задевая. - Мама! Прости меня… - Митяй почти подошел к мороку, почти коснулся его, но тут рывками изнутри начало пробиваться животное, заталкивая юношу обратно - в темень, пустоту и одиночество, в жуткую, пугающую пропасть страшной «жизни» в скорлупе, без возможности выбраться и избавиться от чужого сознания. Монстр подминал под себя Митяя, и непонятно, кто из них был первым, самым настоящим монстром…
        А тварь чувствовала морок, глаза видели совсем другое: огромный гриб навис над животным, протягивая к нему свои усики-сенситивы и заставляя видеть картинки из прошлого, а под землей на много метров вокруг разветвилась грибница. Чудовище чувствовало и видело себе подобного, но другого и опасного. А вокруг расстелились ковром останки жертв. И быть бы жертвой и Митяю-мутанту, не подави он вовремя сентиментальное второе «я».
        Надо бы его держать в узде. Монстр склонил набок голову, осматривая владения гриба-паразита, уважительно зарычал и развернулся - теперь нужно победить реального врага, который ушел далеко вперед. А Митяя оставить глубоко внутри, незачем ему появляться вновь.
        Глава 9
        Точки над «i»
        Голова раскалывалась, казалось, что она раздувалась до невероятных размеров и сжималась вместе с пульсирующей болью. Что случилось? Но воспоминания оказались слишком размыты и мелькали в голове, как тени, быстрые и чересчур пугливые, чтобы остановиться и показаться хозяйке. Что-то страшное пряталось в этих кусочках памяти, что-то бесчеловечное и очень жестокое, и Ольга в ужасе отшатывалась от воспоминаний, старалась быстрее пропустить мимо, обежать и вновь забыть то, что и так помнила слабо.
        В надежде, что это поможет, девушка распахнула глаза и увидела обеспокоенное лицо Яра, нависшее над ней. Трудно оказалось сфокусировать взгляд - лицо какое-то время расплывалось и двоилось. Ольга несколько раз порывалась подняться, но юноша не давал, укладывая голову девушки обратно на коленки.
        - Тихо, успокойся, - повторял терпеливо раз за разом Ярослав, пока Ольга не согласилась и не успокоилась. - Все позади. Полежи еще. Успеешь встать!
        И девушка лежала, смотрела ему в глаза. Зрение вскоре приобрело резкость, а голова перестала болеть. Словно присутствие необычного, простого и доброго юноши успокаивало боль само по себе. И дело тут не в необычности или странности, не в роговых наростах, которые после Киржача он перестал прятать, будто больше не стеснялся этой особенности, делавшей Яра другим. Стало уютно - как никогда не было, ни в детстве, ни после… Проснулись другие чувства. Ладони вспотели, сердце гулко застучало, губы высохли, а зрачки расширились. Парень легонько гладил девушку по волосам и смотрел… как никто другой. Ольга никогда ничего подобного не испытывала в жизни. Столь будоражащее и разгоняющее кровь чувство…
        Человеку лучше внутри себя, собственного мира, такого немного сказочного, уютного, сотворенного только для себя. Там нет жестокости, нет злости и убивающей лучшие чувства лжи, нет никого, кто причинил бы боль и страдания. Но как же после пяти лет одиночества, заточения в темном и сыром подвале, не хотелось быть одной - хоть и в своем, но пустующем мире. А душа ощущала единство с Яром, понимала - хоть он и жил среди людей, но юноша также был заключен в темницу, куда не попадали свет и надежда. Туда не проникала и любовь. Порыв нежности к этому столь одинокому и непохожему на остальных парню вдруг всколыхнул нечто в груди девушки. Ольга впилась взглядом в его глаза, и лишь от слабости и пульсирующей боли не смогла тут же прильнуть к Ярославу.
        Вспомнились сила и ловкость, с которыми юноша уворачивался от нападавших, когда Ольга сидела под столом и в ужасе прикрывала голову руками от обрушившихся на нее звуков бойни. Среди этого хаоса выделялся именно он, с неестественным хладнокровием уклонявшийся от ударов ножей, успевающий наложить стрелу и метко выстрелить, убивая аборигенов. И тут же хватался за следующую, не обращая внимания на людей, валившихся мертвыми со второго этажа позади него. Само спокойствие, сила, ловкость и безразличие к смерти. И девушка не понимала, что любуется Яром в тот момент, когда вокруг кипела смертельная схватка. Отрезвил лишь Потемкин, схвативший за руку и приказавший бежать, пока дикари не очнулись от внезапного нападения Грома. И только теперь Ольга поняла, как, оказывается, сильно тянет ее к Яру. Пересиливая слабость, потянулась ладонью к руке Ярослава, чтобы просто потрогать, прижаться, ощутить тепло кожи, но едва коснулась, заговорил Игорь:
        - Советую надеть костюмы защиты и противогазы, - напомнил мужчина, не оборачиваясь.
        Сам он уже противогаз надел. Быстро темнело, и падал снег, отчего все его внимание сосредоточилось на дороге. Приходилось ехать с осторожностью, тут и там из полутьмы в свете фар выскальзывали изувеченные войной и стихией автомобили. Однажды мелькнул обгоревший, деформированный остов танка. Куда делась башня, неизвестно - в освещенном пространстве ее не было.
        - Фон растет, - заметил вновь Игорь. - Советую поторопиться.
        - Что со мной случилось? - слабым голосом спросила Ольга. Боль в голове спала, и девушка осторожно села на сиденье.
        Игорь, продолжая смотреть на дорогу, ответил:
        - Не знаю, откуда у гриба взялась способность управлять мыслями людей, но… она есть и использовалась против вас с Яром. Видимо, споры действуют, как галлюциноген, который заставляет идти прямо к грибу. Рядом с ним еще усики из-под земли торчат и к жертве тянутся…
        - Это он меня так? - удивилась девушка, явно имея в виду головную боль.
        - Нет, это я, - замотал головой Игорь. - Нужно было, чтобы ты отключилась, и он потерял контроль над тобой. Усики его тебя почти достали. И была бы ты сейчас мертвая… но вкусная, и рядом с теми звериными скелетами прикорнула в тени его шляпы.
        - Спасибо, - Ольга вовсе не испытывала злости. Кошмар, который еще гулял в памяти, был намного страшнее и реалистичней случившегося в жизни, и девушка теперь была благодарна лекарю. Очень не хотелось в предсмертной агонии, деля ложе с каким-то грибом, медленно умирать и видеть страшные сны, чужие и навеянные извне.
        - Одевайтесь, - повторил Потемкин. - Иначе ваше спасение бессмысленно.
        Пока парень с девушкой неумело натягивали «химзу», «КамАЗ», сделав последний поворот, подъехал к городу.
        - Вот он, рассадник зла, - пробормотал Игорь, - хотя, что есть зло в этом мире?
        Огромные здания еле различимыми темными исполинами выделялись на фоне остального пейзажа. Ольга с Яром в удивлении прильнули к стеклам - столько высоких домов они никогда в жизни не видели. Монолиты плотным кольцом стражников выстроились в рукотворную стену, отчего создавалось ощущение, что они охраняют город, вроде некоего забора, от земли до неба - верхние этажи терялись в еще более темном небе, по которому быстро скользили серые тучи. И здания выглядели пустующими - ни единого огонька не мелькнуло в окнах квартир.
        - Как же мы тут найдем этих ученых? - тут же спросил Яр.
        - Без понятия, - пожал плечами лекарь, - но обходить каждую квартиру у нас нет времени. Будем искать институт… - Да тут их, как грязи! - с досадой воскликнул Игорь, когда «КамАЗ» по окружной объехал мертвые высотки и вышел на прямую, осветив фарами плакат: «Наукоград Черноголовка» с перечнем существующих в городе институтов. На пятом Потемкин перестал считать, ткнув пальцем: - Вот, что нам нужно. - Надпись гласила: «Институт физиологически активных веществ». В самом низу перечня красной краской от руки было выведено: «Выживший! Следуй указателям вдоль дороги!», а в конце - отпечаток ладони. - Видно, ученые помогали людям… когда-то. Может, и у нас сегодня будет кров на ночь.
        «КамАЗ» медленно объезжал брошенные автомобили. Тьма сгустилась и, казалось, подступала со всех сторон. Свет фар как-то нехотя расталкивал мрак, ржавые корпуса машин то и дело выскакивали на пути. Возможно, виноват был и снег, продолжавший сыпаться с неба, медленно кружась и устилая землю толстым ковром. Но теперь легко было сориентироваться: Игорь, согласно указанию, написанному краской на плакате при въезде в город, взглядом отыскивал дальнейшие инструкции. То на ржавом дорожном знаке, то на придорожном ограждении той же краской была нарисована очередная подсказка: «Прямо», «Прямо», «Направо». Одна часть сознания радовалась: «Вот же ж! Молодцы, яйцеголовые! Не отказались от помощи людям…», другая едко замечала: «Ага. А кто вирус выпустил?» И что-то было еще меж этих мыслей, что-то неправильное и лживое, что не давало Игорю покоя. Он чуял нутром, что не так все просто в этом чудо-городке, наукограде…
        Последний указатель, гласивший «Добро пожаловать!», привел путников к нескольким пятиэтажным корпусам. На пороге одного из зданий друзей уже ждали. Фары высветили одинокую фигуру в ярко-оранжевом защитном костюме с огромным обзорным стеклом. Человек поднял вверх руки в знак чистоты своих намерений, но Игорь несколько долгих минут молча осматривал незнакомца, чувствуя некий подвох. Тайна витала, казалось, в самой атмосфере городка. Наконец, Потемкин, приказав молодым людям дожидаться его в кабине, вышел наружу.
        Он медленно и недоверчиво, не опуская автомата, приблизился к одинокой фигуре, стоящей на ступеньках у входа в здание. Фары «КамАЗа» хорошо осветили участок, поэтому лекарь заметил бы любое движение. Но фигура в оранжевом «скафандре» не двигалась. Сквозь обзорное стекло на Потемкина взирал мужчина в очках. Толстые стекла сильно увеличивали глаза, отчего казалось, что человек их выпучил.
        - Я ждал вас, путники, - наконец заговорил мужчина. Голос, искаженный фильтрами костюма, проскрипел, как на старой, заезженной пластике. Он было опустил руки, но Игорь качнул автоматом.
        - Откуда узнал, что мы едем?
        - Хи, - как-то странно и глупо усмехнулся тот, фильтры шлема лишь скрипнули, словно ржавая дверь. Потом мужчина указал куда-то наверх, в темноту, где находилась крыша здания. - Радар. Когда-то утащили из радиоэлектронного института. Немного настроек, и… вуаля: любой движущийся металлический предмет в радиусе пяти километров - как на ладони.
        - Мы с ночлегом и парой вопросов, - сказал Игорь прямо.
        - Не вижу препятствий, - незнакомец развел руки в стороны, а потом переспросил: - А что за вопросы?
        - Вот, - Потемкин вытянул из кармана разгрузки истерзанный, помятый листок - записку, найденную у убитого в Юрьеве чудовища, и протянул фигуре в оранжевом скафандре.
        Человек щелкнул выключателем, отчего вспыхнул маленький диодный фонарик, прикрепленный к шлему. Он читал медленно, вглядываясь в неразборчивые, местами стершиеся буквы, потом вдруг резко поднял голову и встревоженными глазами уставился на Потемкина. Тут же махнул рукой назад:
        - Заходите!
        Игорь дал сигнал Яру с Ольгой. Они вышли из «КамАЗа» и последовали вместе с лекарем за незнакомцем.
        В здании царило полнейшее запустение, люди шли по коридорам, заглядывали в кабинеты и удивлялись: мебель разломана, вещи раскиданы по полу, кругом пыль, паутина и атмосфера необитаемости. Как в таком месте можно жить? А работать? Ведь это ученые, и они каким-то образом сумели вырастить культуру вируса, но для этого нужны специальные условия и оборудование, которых вокруг просто не было. Так где…
        Все оказалось намного проще. Мужчина в оранжевом комбинезоне-скафандре провел друзей через все здание, коридор заканчивался неглубоким спуском по темной лестнице и тяжелой металлической дверью с рычагами. Гермодверь отворилась без звука, заметно было, что за ней ухаживали. И путники вошли внутрь, пройдя дезактивацию и последующую сушку. Наконец подсобные камеры остались позади, и гости попали в большое темное помещение. Свет загорелся сам по себе - скорее всего, использовались датчики движения. Игорь первый раз за долгое время увидел люминесцентные лампы, но часть из них не горела, другая - мигала. Запустение не обошло стороной и этот бункер, о чем говорила не только нехватка лампочек, но и откровенный бардак. Оштукатуренные стены с грязными потеками, паутина, свисающая с потолка, обрезанные силовые кабели, пустые ящики, неработающие приборы, нагромождение у стен неизвестного хлама. Ржавчина, проступающая сквозь краску на четырех металлических дверях, ведущих в другие помещения. Игорь только хотел спросить, где же они занимались разведением вируса, как мужчина заговорил первым, оглядывая
незнакомцев.
        - Хи… - это «хи» слегка раздражало, но, видимо, въелось в речь человека не хуже цоканья или плевков. Ничего с этим не поделать - придется терпеть. - Не обращайте внимания. Это лишь тамбур. Раздевайтесь, сложите оружие и вещи где-нибудь здесь, и я провожу вас до спален.
        - О! Замечательно. А я думал, у вас и лаборатория такая же, - Потемкин и не думал скрывать сарказма, стягивая противогаз. - А можно запирающийся шкафчик? Иначе оружие я с собой возьму. Знаете ли… в наше нелегкое время трудно доверять кому-либо, встреченному в радиоактивной пустоши.
        - С одной стороны… - заметил незнакомец, издал свое «хи» и легким движением рук отстегнул шлем от костюма. С коротким шипением воздух вышел из скафандра, и неизвестный успешно снял шлем, явив друзьям лицо старикашки лет под восемьдесят - по крайней мере, так показалось - морщинистое, с длинными седыми волосами и серыми хитроватыми глазами за стекляшками очков. - А с другой - одиночество приводит к тому, что ждешь в гости любую человеческую душу, кем бы индивидуум ни оказался. Юрий. Юрий Ветров.
        - Игорь Потемкин, - представился в ответ лекарь, осматриваясь, пока хозяин бункера раздевался. - Ольга и Яр.
        - Это лишь подсобное помещение, - заметил Юрий, стягивая с себя защиту. - Там, - он указал на очередную гермодверь слева, - жилые помещения. Дверь рядом - лаборатория. Здесь, - рука ткнула в поднимающуюся широкую створку, - шлюз наверх. Там у меня автомобиль на аккумуляторах припаркован. А за этой дверью… - указал он рукой на последнюю «герму». - Впрочем, что там, совсем не важно. Пойдемте в жилой отсек, я приготовлю что-нибудь поесть и, думаю, вам не терпится раскрыть загадку этого существа.
        - Мне - да, - кивнул Игорь, - а вот молодых людей можно отправить спать, если есть где. Денек выдался жарким… Отдохнуть не помешает, прежде чем мы двинем дальше.
        - Да, есть место, - кивнул Ветров. - Я бы даже сказал - полно его. И душ есть. Сейчас все устроим.
        - И еще… - остановил Потемкин Юрия, который уже направился к гермодвери. - Возьми у Яроса кровь на анализ.
        - Анализ? - Ветров остановился и с удивлением и любопытством уставился на юношу. Больше всего ученого заинтересовали роговые наросты. - Какого рода вам нужен анализ?
        - На содержащиеся в крови вирусы и анализ ДНК.
        - Зачем он, если понять данные сможет только…
        - Мне кажется, что у меня есть шанс, - прервал его лекарь и отрапортовался: - Подполковник Потемкин, старший научный сотрудник Центра военно-технических проблем бактериологической защиты НИИ микробиологии МО РФ. Свердловск-19, Екатеринбург.
        - Ого! - Ветров поднял брови, но особой радости, кажется, не испытал. Лишь спросил, склонив голову: - И что же, старший научный… что же вас носит-то так далеко от лаборатории.
        - Война, радиация, мутанты, - пожал лекарь плечами. - Да мало ли? В общем, к сути! Мне нужен анализ крови Яра. Сделаешь?
        - Вы же понимаете, что это займет всю ночь?
        - Поверь, очень надо. - Потемкин столь пронзительно посмотрел на Ветрова, что старик отвел взгляд. - В любом случае, ваша группа ответственна за вирус.
        - Хорошо. Сделаю, - Юрий слегка сконфузился, большие серые глаза, увеличенные толстыми стеклами круглых очков, виновато уперлись в пол. Все-таки Потемкин был прав. Вирус создали здесь, и каким-то образом он попал в совершенно другое место вместо запланированного.
        Ужин закончился быстро. Сильно проголодавшиеся друзья со зверским аппетитом навалились на поданное Ветровым кушанье - тушеную капусту и грибы. Ученому ничего не стоило вырастить их в лаборатории, часть которой давно отвели под подобные цели.
        - Хм, - заметил Игорь, с наслаждением уплетая пищу, - и вам этого хватает для полноценной жизни?
        - А кому - нам? - пожал плечами Ветров. - Я тут один, и мне вполне хватает. А гости… гости наведываются редко. Повымерли, видно.
        - Как - один? - Потемкин перестал жевать и нахмурился. - А как же остальные? Не один же ты тут разводишь вирусы? Да и народ… У вас же приглашение на въезде висит - любой проезжающий мимо заедет просто из любопытства. Неужели никого не было?
        - Почему… - Юрий вновь уткнул глаза в пол. - Были. Но, видно, кровь уже не та - зараженная. Умирали страшной смертью или ехали дальше, чтобы не умирать на глазах у нас.
        Потемкин кивнул. Народ преимущественно должен был бежать из зараженных территорий, а не наоборот. Какой человек в здравом уме поедет в сторону взрыва? Вот поэтому ничего в словах ученого не вызывало подозрений. Скорее всего, так и было: люди бежали от смерти, но, будучи наполненными ею через край, жили недолго. Радиоактивная смерть всегда селилась внутри и убивала незаметно и беспощадно. Так или иначе, но мутировавшие клетки начинали бесконтрольно размножаться, и рак съедал жертву.
        - Яр, Оль, идите, отдыхайте, - кивнул Игорь молодым людям, когда те поели. - Мне тут еще пару вопросов надо решить с Юрием.
        Яр потянулся, оглянулся на Ольгу, и они вместе вышли из столовой, понимая, что разговор пойдет серьезный, не предназначенный для их ушей.
        - Что здесь случилось? - спросил Игорь прямо. - Ведь этот Барыкин Федор - ваш коллега, я правильно понимаю?
        - Хи… - Ветров вновь издал этот странный звук, словно издеваясь, а потом с кривой улыбкой заговорил, спокойно глядя в глаза Игорю. - Мы просто поспорили с богом, кто из нас сможет выжить. Его создания - уже мертвые, или мы - вмешавшиеся в самую суть клетки человека, его частицы, и изменившие ее, подобно ему, уставшему от нас…
        - Так, стоп! - Игорь хлопнул по столу ладонью, отчего Юрий замолк и уставился неприветливо сквозь линзы очков. - Кончай нести мне эту псевдо-теологическую чушь! О каком боге ты говоришь? Вы просто чокнулись и взрастили чудовищный РНК-вирус, изменяющий клетки.
        - Активирующий уже существующий ген, тысячелетиями спавший внутри генетического кода, - поправил старикашка. - Только и всего.
        - Только и всего?! - Игорь подскочил со стула и облокотился на алюминиевый стол, нависнув над ученым. - Только и всего?! Да ты видел ту тварь, в которую твой друг Барыкин превратился? Нет?! А я теперь вынужден таскать за собой зараженного юнца, наблюдать симптомы, следить, чтобы он никого больше не заразил! Мать твою! Только и всего?!
        - Он не выглядит больным, - тихонько заметил Юрий. - А эти его…
        - А вот «эти его», - передразнил Игорь, слегка успокоившись и опускаясь обратно на стул, - и не дают ему полноценно измениться. Та часть клетки, на которую должен был воздействовать вирус, у него либо другая, либо отсутствует напрочь. Я наблюдал инкубационный период - он давно закончился, а Яр по-прежнему обычный. Не совсем, конечно, но… Его мутация поспособствовала ослаблению действия этого вируса. В любом случае, процесс изменения проходил по-другому.
        - Ну, тогда он может уже не быть носителем вируса. Если инкубационный период прошел, организм мог справиться с ним.
        - Вот это мне и нужно выяснить сегодня, - Потемкин снова наклонился к Юрию. - Я не могу быть уверен, что его организм чист на сто процентов. К тому же я наблюдал уже случай заражения от другой особи… человека… ну этого, Федора вашего. Причем, мотавшегося с вирусом в крови два года! Он был носителем!
        - Хорошо, - кивнул Ветров, - я за ночь постараюсь выявить все отклонения.
        - И еще одно… - Юрий приподнял бровь. - Эта группа… куда она направлялась конкретно? Если их было одиннадцать человек, один сбежал и ошивался во Владимирской области, то где нам искать десяток остальных?
        - Они пошли в сторону Москвы, - пожал плечами старик. - Там есть военная часть «Заря», откуда идет тоннель до города. Они собирались добраться до метро и начать эксперименты над людьми. Собирались даровать им неуязвимость от радиации…
        - «Даровать»? - Потемкин вытаращил глаза. - По-моему, ребята, у вас тут у всех крышу посносило, и вы слишком заигрались в богов. Да если это случилось, то человечеству хана! Эта зараза расползется по земле быстрее любой радиации… Потому как почти разумна. Тварь, пока душила меня и смотрела бездонными глазами мне чуть ли не в мозг, еще и разговаривала со мной! Стоп! - Игорь застыл на месте и повернулся к Юрию. - Ты говоришь, они пошли в сторону Москвы? То есть, там есть люди?
        - Ну да, - вновь пожал плечами Ветров. От Потемкина не укрылось его безразличие. - Мы давно ловили радиосигналы выживших. Из Москвы они хотели до Питера докричаться… до Владивостока. А вот докричались до нас.
        - И вы не придумали ничего лучше, как заразить этих несчастных? - лекарь уставился на ученого с непониманием.
        - Помочь, - замотал головой Юрий. - Мы хотели им помочь. Представь, что люди перестали бояться радиации, вышли на поверхность, начали свободно дышать отравленным воздухом, не опасаясь за собственные жизни, вернулись в дома. Вернулись к прежней жизни. Это же мечта всех! Кому хочется жить под землей, или обходить опасные участки за много километров, или ожидать, когда отравленная почва вымоется осадками и вновь станет пригодной для растений? Это путь назад - к цивилизации!
        - Это балансирование на краю пропасти, - хмуро возразил Игорь. - Вы создали этот вирус и захотели использовать его на подопытных… А вы их спросили? Хотят они быть подопытными? Хотят испытать судьбу и променять свои жизни на неизвестность? Вы ведь без спроса обрекли неизвестных людей на изменение, на превращение в чудовищ!
        - Но мы проверяли вирус! У нас были испытуемые…
        - И где они? Покажи хоть одного, кто может выйти за дверь, не боясь облучиться.
        - Последний умер месяц назад, - сник ученый.
        - Вот! - воскликнул Потемкин. - А я о чем? И вы обрекли всех, выживших в метро, на смерть! И это не все. Оттуда зараза разнесется по земле инфицированными. Что теперь делать?
        Юрий некоторое время думал, выбивая пальцами на металлическом столе замысловатую мелодию, а Игорь, опершись руками на стол, ожидал. Тишина нарушалась лишь треском мигающей люминесцентной лампы. Наконец, Ветров поднял голову и взглянул на лекаря.
        - Затопим.
        - Что?
        - Мы затопим метро со всеми обитателями.
        - Как? Это же вам не дамба, которую можно взорвать. Это подземный объект высокой надежности. Он строился с учетом подземных вод…
        - В любой постройке есть свои изъяны, - Юрий вскочил, выбежал из комнаты и через минуту вернулся с бумагами. Разложил их на столе, и Потемкин понял, что перед ним - подробная карта города.
        - Всего метро пересекает Москву-реку шестнадцать раз, - начал объяснять Юрий, указывая на карту. - Из них четыре пересечения - по мосту и двенадцать - под рекой. Кольцевая линия пересекает Москву-реку чаще других - четыре раза. Яузу метро пересекает семь раз: один - по открытому мосту, один - по крытому мосту и пять раз - под рекой. Участок секретного метро от воинской части «Заря» в Балашихе, насколько я знаю, в обычное метро не выходит, но если, например, выбраться на поверхность у бункера Сталина возле «Таганской», то можно попасть на Арбатско-Покровскую ветку и вот здесь, - ученый ткнул пальцем в карту, - на участке между «Бауманской» и «Электрозаводской», взорвать тоннель. Или на другой ветке, между «Чкаловской» и «Римской»… Воды из Яузы вполне хватит, чтобы затопить все метро. И это самые близкие точки.
        - И все это - в кишащем тварями и зараженными людьми подземелье, - заметил Игорь. - А взрывчатку где брать?
        - Я подготовлю, - Ветров посмотрел на удивленного лекаря и кивнул. - Когда оборудовали бункер, его снабдили всем необходимым, как будто к войне готовились заранее. Еще несколько автоматов дам, гранаты…
        - Лишь бы мы убрались отсюда? - прищурился Игорь.
        - Да, - честно согласился Юрий. - Все равно же не останетесь?
        - Эх… - бросил презрительно Игорь. - Тебя бы туда - тоннели взрывать и исправлять то, что с дружками яйцеголовыми натворил… а, ладно, - махнул он рукой, - сиди здесь, а то еще чего натворишь. Пойду укладываться.
        - А я пока кровь Яра исследую, - тут же засуетился Ветров, обрадованный, что все обошлось без его участия. Он дождался, пока Игорь отойдет вглубь жилого сектора, потом схватил шприц с кровью Яра со стола, посмотрел на свет и пошел в сторону лаборатории, бормоча еле слышно: - Хи… Любопытно, любопытно… А может, это и есть наша вакцина? Тогда никуда не поедете вы, ребятушки… Никуда-никуда… Здесь будете нужны! В клетках!

***
        Усталость наполняла тело, но душ, который находился, по заверениям Ветрова, в дальнем конце коридора, обещал принести облегчение гудящим от усталости мышцам. Необходимо было смыть грязь путешествия, смерти друзей и подспудное желание умереть на месте от творившегося вокруг ужаса. Ольга прошлась по маленькой комнате, что выделили ей, посмотрела в зеркало, висевшее над низенькой прикроватной тумбочкой, и вздохнула. Изможденное, усталое лицо, покрытое грязью, смотрело с той стороны стекла. Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой и кислой, словно девушка уже давно утратила способность улыбаться. Сальные, местами спутанные русые волосы свисали неприглядными прядями. Синяки вокруг глаз говорили о крайней степени усталости. Руки еле заметно дрожали. Очень хотелось спать, а сытный ужин лишь усилил это желание.
        Девушка порылась в вещах, которыми их снабдил Юрий, - сказал, что из старых запасов - и выбрала плотное нижнее белье, кальсоны, футболку, бело-синий армейский комбинезон, теплые высокие ботинки и большое ворсистое полотенце. Понюхала их. Запах чистоты никогда столь сильно не притягивал девушку. Казалось, вернулись времена, когда еще мать заботилась о бедных детях. Прошлое… ведь оно так близко, оно почти вчера, почти вот-вот… совсем рядом. Ольга уткнулась лицом в ворсистое полотенце, постояла так некоторое время, пропуская через себя воспоминания, вздохнула. Потом собрала вещи в охапку и вышла из комнаты в общий коридор, где и столкнулась с Ярославом. Юноша также держал перед собой стопку чистой одежды - видимо, и он решил не тратить времени и сполоснуться перед сном.
        Ольга застыла как вкопанная. Нежное чувство, испытанное ранее к Яру, смутило. Она опустила глаза в пол и не знала, что сказать.
        - Ты тоже мыться? - первым нарушил тишину Ярос. Его голос казался хриплым от волнения. Неужели и он что-то испытывает?
        - Ага, - кивнула Ольга.
        - Ну, тогда, может, ты первая? Я подожду.
        - Нет, - возразила она. - Давай, ты. Разведаешь, потом расскажешь.
        - Ты точно не? Хорошо, давай, - Яр слишком поспешно согласился, слишком поспешно пошел по коридору, как будто не мог находиться рядом. Но вдруг он остановился и вернулся. - Ты точно не хочешь первой? Я подожду, правда-правда!
        - Иди уж, - Ольга неожиданно рассмеялась и подтолкнула юношу, - джентльмен.
        И так и осталась у двери, не до конца понимая, чего хочет. Прислонившись к холодной бетонной стене, она слушала, как зажурчала дальше по коридору вода. Слишком холодно одной и одиноко. А там такой же одинокий Яр смывает с себя пот и грязь последних дней. Только одно это уже роднило молодых людей. А также тот притягивающий взгляд и нежные движения пальцев в волосах. У девушки запылало все внутри. Желание переполнило и било через край. Невозможно оставаться на месте, когда частичка тебя рядом.
        Ольга неуверенно сделала шаг по коридору. Первый дался с огромным усилием, зато второй и последующий - уже легче. Девушка, затаив дыхание, вошла в предбанник, положила одежду на скамейку рядом с вещами Яра. Скинула грязную одежду на пол и нырнула в полутемную кабинку душа. Ярос уже намыливал голову, поэтому не видел, кто зашел.
        - Кто здесь? - испуганно спросил он, отходя под теплые струи воды и стараясь протереть глаза.
        - Тише, дурачок, - прошептала Ольга и шагнула к юноше, перехватывая мыло и прижимаясь к теплому мужскому телу. - Это всего лишь я.
        - Но, Оль! - Ярослав попытался отпрянуть, но девушка последовала за ним в угол, откуда не сбежать. А тело среагировало слишком быстро. Нахлынула горячая волна желания, неуемно пробежала внизу живота. - Я же монстр! Ты не понимаешь!
        - Ты - человек, глупенький, - прошептала девушка, ощущая желание Яра. Погладила грудь, живот, ниже… Яр задрожал, и вздох, полный невысказанных чувств, вырвался у него из груди. Ольга потянулась губами к его губам, но, лишь коснувшись и чувствуя горячее дыхание парня, прошептала: - Для меня ты всегда будешь человеком. Для меня ты - все!
        И Ольга с Яром слились в осторожном, но нежном поцелуе. Другой рукой девушка направляла парня, неумело исследующего женское тело. Помогала, сама вцепилась в его мускулистую спину, ощущая желание и трепет. Будто этот медленный головокружительный танец передавал чувства, которые невозможно удержать внутри и выразить словами.
        - Как давно я тебя ждал… - прошептал Яр, и, отбросив свои страхи и предрассудки, окунулся с головой в ощущения. Сказка для обоих претворялась в жизнь здесь и сейчас. Инстинкты подталкивали к единственно правильному - жизнь в хаосе постапокалипсиса брала верх над смертью, соединив сердца столь непохожих и много испытавших молодых людей. И даже отвращение к отцу-отморозку не могло остановить Ольгу. Часть ее воспоминаний, благодаря Игорю, поблекла, а Яр являл теперь для девушки воплощение мужества и бесстрашия, не сломленного жизненными невзгодами.

***
        От разговора с Юрием сон словно испарился. Слова «у нас были испытуемые» не выходили из головы. Что здесь творилось? Что происходило? Куда делись все люди, кроме тех одиннадцати, что ушли к Москве? Тревожное чувство не покидало Игоря. Он прошел в их с Яром комнату, но юноши там не обнаружил. Странно, а ведь много времени прошло, пока они с Ветровым спорили. Мужчина вышел в коридор и прислушался - шума воды не слышно. Где он? Безумная мысль закралась в голову, но Потемкин старательно гнал ее от себя.
        - Нет, - шептал он. - Нет. Этого не может быть.
        Лекарь вернулся в комнату и несколько мгновений мерил широкими шагами пространство, мотая головой. Затем, не выдержав, тихонько вышел в коридор и так же тихо отворил дверцу комнаты Оли. Тонкий луч света упал на кровать и осветил две прижавшиеся под одеялом друг к другу фигуры.
        - Черт! - прошептал Игорь, тихонько закрывая дверь. - Ну что же вы делаете?!
        Как же он проморгал? И что теперь делать? Потемкин в легком шоке вернулся в комнату, выключил свет и, не раздеваясь, лег. Ситуация с Ярославом усугубилась. Мало было лекарю одного зараженного, так эти придурки еще и переспали! Теперь, в зависимости от наличия вируса в организме Яра, под угрозой может оказаться и девушка. Что же они натворили!
        Сон не шел. Мысли метались вокруг новоиспеченной парочки. И почему-то Игорю было не все равно. Он физически ощущал, как сильнее бьется сердце, а уставший разум не способен отключиться и дать телу отдых. Все дело в молодых людях! Именно! И, как Потемкин ни убеждал себя, что ему глубоко безразлично, это было не так. По необъяснимым причинам он переживал за них намного больше, чем это допустимо постороннему человеку. Подобное Игорь испытывал только к своей семье. К жене и детям. Кажется, это называется покровительство - когда чувствуешь ответственность и участие. И разум мечется в черепной коробке, не находя выхода из сложившейся ситуации, словно люди рядом - твои родные и близкие. Надо дождаться результатов анализов крови Яра. К утру все встанет на свои места. Но что же делать, если анализ будет положительным? Лекарь не сможет убить обоих, когда придет время. Теперь - нет!
        Все смешалось… Яр, Ольга, вирус, Гром, да еще десять безумных ученых, решивших провести грандиозный и ужасный по масштабам эксперимент. Родные, близкие, враги и невероятная угроза, маячащая на горизонте. Голова разрывалась от навалившихся проблем, не давала заснуть тут же, провалиться в сон, но тело все же нашло лазейку.
        Перед Игорем замелькал безумный калейдоскоп образов. Прошлое сменялось настоящим, на смену приходило неясное будущее, все смешивалось, замещалось, иногда сливалось. Счастливая свадьба в Свердловске-19 сменилась вдруг атомным взрывом. Бой за обладание Ритой проходил почему-то на мосту в Нижнем Новгороде, его прервали огромные черные грачи, и мост начал быстро рушиться. Потом опять свадьба, где Панов, почему-то с оторванной головой, благословлял молодых, а всегда безукоризненно красивая Рита уже качала коляску, в которой почему-то были Ольга и Яр. Маленькие, но со взрослыми головами. Они протягивали к Игорю крохотные ручонки и пищали:
        - Папа! Папа! Вылечи нас!
        И Потемкин бегал от фигуры к фигуре, метался, пока мельтешащие вокруг лица не озарил ослепительный свет. И только пепел теперь разлетался вокруг сожженных ядерным пожаром домов, деревьев, расплавленного и все еще до невозможности жаркого асфальта…
        Игорь в ужасе открыл глаза. Нет! Приснилось. Мужчина в полной темноте сел на кровати, ощущая, как дрожат руки. Таких кошмаров он еще не видел. Пот пропитал одежду, а во рту пересохло. Потемкин еще несколько долгих минут пялился в темноту, пытаясь осознать, что это лишь сон, но понял, что больше не уснет, и вышел из комнаты - надо было смочить горло.
        В столовой все так же тихо потрескивала мигающая лампа, освещая пустое помещение. Хозяин, видимо, находился в лаборатории. Рядом со столом в кучу сложены три новеньких АКСУ, большая сумка, где Игорь отыскал рожки с патронами, два «Стрижа», несколько гранат, большой светодиодный фонарь и несколько кирпичей пластида. А Ветров держит слово! Игорь, не стесняясь, взял один пистолет, отщелкнул обойму и заглянул внутрь. Патроны привычно поблескивали в свете загорающейся и затухающей лампы дневного света. Он привычным жестом вернул магазин в «Стриж» и заткнул пистолет за пояс сзади - разгрузка осталась снаружи, в отсеке с дезактивационными камерами.
        Спать не хотелось. Игорь налил воды в стакан, поднес прохладный сосуд ко лбу, постоял так несколько минут, потом выпил. Огляделся и решил наведаться в лабораторию. Все-таки как вирусолог он мог помочь Ветрову провести анализ.
        С чего он вдруг решил открыть не дверь лаборатории, а другую - крайнюю, которую сам Юрий охарактеризовал, как «неважно, что там», Игорь не смог бы ответить. Возможно, к этому подтолкнули слова Ветрова об испытуемых, или же некое чутье подсказало, но вместо того, чтобы пойти в лабораторию, Потемкин крутанул штурвал крайней справа дверцы. Тут же из темного помещения донеслись неясные шорохи, заунывные стоны и хрипы. Пощелкав безуспешно выключателем, Игорь вернулся за фонарем в столовую. Сердце начинало усиленно биться, а разум подсказывал, что тайна одиночества Ветрова кроется именно в том безымянном помещении, о котором Юрий рассказать не захотел.
        Широкий луч прорезал огромное пространство, выхватив из тьмы большие блестящие клетки. Одни - пустые, другие - нет. Но рассмотреть, что в них, было трудно. Потемкин обогнул один ряд пустых клеток и вышел к «населенным». И внутренне ужаснулся.
        С близкого расстояния луч выхватил за решеткой, среди причудливых теней, странное и ужасное одновременно существо. Оно скорчилось на полу в дальней части клетки и, громко дыша, билось головой о металлические прутья. Почувствовав свет, неизвестная тварь обернулась. И Игорь отшатнулся. На него смотрело лицо человека! Только выжженное и почерневшее от неизвестных процессов, бушующих в теле. Полностью белые, без радужки и зрачков, глаза уставились мимо лекаря, и только один дьявол мог догадываться, каким образом существо чует свет. И, пока Игорь обходил клетку, тварь сидела неподвижно и таращилась в сторону света, неестественно резко поворачивая голову вслед перемещающемуся фонарю.
        И только отойдя подальше, Потемкин решился отвести фонарь, чтобы тот тут же высветил другое существо, не менее кошмарное и ужасное. Оно дико заверещало, когда свет попал на тело. Игорь с удивлением рассматривал матово-черную кожу, поверхность которой тут же покрылась волдырями и на глазах растрескалась с увеличивающейся скоростью. Ощутив вину, лекарь отвел фонарь в сторону, чтобы тут же встретиться глазами с другой тварью…
        В следующей клетке находилось нечто неузнаваемое. Желеподобная черная куча в центре слегка подрагивала и шевелила конечностями, отдаленно похожими на человеческие. Они торчали вне всякой системы прямо из дергающегося желе. Игорь ощутил в желудке спазмы и поспешил отвести фонарь в сторону, но, видимо, сделал это зря.
        Тощее, белесое существо, как из сна, опершись о решетку, обгладывало острыми зубами второе такое же, которое стояло, раскинув длинные худые руки по сетке, и, словно наслаждаясь, раскрыло от удовольствия пасть, полную острых зубов, и медленно вертело безглазой головой. Первое вонзало в собрата длинные пальцы с когтями, отрывало белесую плоть и пихало себе в рот.
        Черт! Да что же это! Словно девять кругов ада открыли свои двери Игорю. Дальше размещались не менее причудливые создания, одно страшнее и уродливей другого. Потемкин обходил клетки и, мельком освещая, шел дальше, стараясь подолгу не задерживаться ни у одной. Сумасшедшие ученые устроили здесь что-то вроде кунсткамеры, где собирали неудавшиеся результаты собственных экспериментов.
        Игорь, преисполненный злости и ненависти к ученым, уже собрался уходить, когда наткнулся на ребенка. В метре от него начиналась решетка, а за ней, держась за прутья, стояла голенькая девочка. Что-то с ней было не так… Глаза! Сплошь черные, будто налитые тьмой изнутри, они пугали не хуже бельм первой твари. Еще девочка тяжело дышала. Плечи и грудь вздымались слишком сильно для десяти - или одиннадцатилетнего ребенка. А сквозь полупрозрачную кожу просвечивали темные кровеносные сосуды. Тяжело было смотреть на бедное существо. Как и с помощью кого она стала такой? Кто так подшутил над ребенком? Ответ вырисовывался один - Юрий. Или его коллеги, что ушли к Москве. Вот, чем они здесь занимались. Заманивали с помощью плакатов путников, обещая кров, а на самом деле проводили жуткие эксперименты.
        Мужчина медленно опустился на колени. И потянул руку к ребенку, но девочка вдруг зарычала и прыгнула на клетку, отчего стальная сетка содрогнулась и зашаталась, жутко гремя. Игорь от неожиданности отшатнулся и распластался на полу. Задетый лекарем фонарь завертелся, подобно юле, выхватывая из темноты то испуганное лицо Потемкина, то клетки с чудовищами, сотворенными людьми из себе подобных. Девочка билась о прутья то ли от испуга, то ли от ярости. Ее полное животной ненависти лицо освещалось кружившимся по полу фонариком, черные глаза смотрели на Игоря с явным желанием убить. И мужчина сидел на полу и завороженно пялился на это зрелище, не в силах поверить в чудовищность деяний людей, совершивших такое зверство.
        Рядом что-то мелькнуло, и ногу Потемкина обожгла боль. Лекарь с удивлением уставился на проявившееся из темноты ухмыляющееся лицо Ветрова. Старик сжимал в руке шприц, который успел воткнуть в ногу Игоря, выдавив содержимое.
        - Хи, - Юрий снова выдавил из себя этот идиотский смешок и быстро зашептал ошарашенному мужчине. - Ну вот, и ты, Потемкин, теперь мой! В тебе теперь тоже вирус, живая быстродействующая культура, и ты останешься здесь, скоро будешь вместе с ними, - ученый обвел свободной рукой помещение. - Ведь вакцина только у меня!
        - К чертям твою вакцину! - прорычал разъяренный Игорь и вложил всю возможную силу в удар. Ботинок, описав дугу, с хрустом врезался в омерзительное лицо Юрия. Старик откинулся назад, а Потемкин, не обращая уже внимания на шприц, торчащий из ноги, схватил за ногу отползающего и стонущего от боли Ветрова, подтянул к себе и позволил ярости выйти наружу, обрушив кулаки на лицо ученого.
        - Анализ… - удар. - Сделал? - удар. Я… - каждое слово сопровождалось ударом. - Тебя! Спрашиваю! Тварь! Анализ! Крови! - он остановился, в исступлении сжимая горло противника. Казалось, Юрий не двигался. Неужели убил?
        Но нет. Тело под лекарем слабо зашевелилось, и старик застонал от боли, сплевывая на пол кровь. Фонарь медленно прекратил вращение и осветил лица людей. Изменившееся от ярости - Потемкина и насмешливое, с неестественно вывернутым носом - Ветрова. Он тихо затрясся от смеха, раздиравшего безумца.
        - А не надо было сюда лезть, - быстро зашептал Юрий. - Я готов был вас отпустить, но ты… Ты зашел сюда! А это - мое царство!
        - Царство?! - взбешенный Игорь вновь ударил, но смех только громче разнесся по огромному залу. - Это - царство? Да это, мать… Это… - он не находил слов. - Результаты давай! Живо!
        - А если нет? - опять засмеялся Ветров. - Ты мой, Игорь! Неужели ты думаешь, что тебе лично теперь поможет этот анализ? Ни капельки! Ты, в отличие от своего щенка - человек! И ничто тебя уже не спасет! И ты ничего мне не сделаешь! Ты - мой!
        - Ошибаешься! - Игорь поднялся, схватил худого старика за грудки и посадил к клетке, потом постучал по металлу. - Цып-цып-цып-цып… Я скормлю тебя твоим же творениям! А потом… - во время короткой паузы лекарь заметил, как изменилось лицо ученого - неверие и страх, непонимание и удивление, эмоции быстро сменяли друг друга, пока сквозь прутья не проскользнула белесая лапа с длинными пальцами и, медленно перебирая ими, попыталась обнять старика. - А потом я взорву здесь все!
        - Нет! Ты этого не сделаешь! - дрожащим голосом быстро заговорил Юрий, с отвращением пытаясь отстраниться от мерзкой руки, обнимающей с каждым мгновением сильнее. - Только я знаю, как приготовить вакцину.
        - Мне не нужна вакцина, - уже спокойней заметил лекарь, улыбаясь при виде мучений Ветрова. - Я взорву здесь все и отправлюсь в Москву, чтобы и там разобраться с вами, яйцеголовыми. Так даже проще будет.
        - Нет… Как же… - Ветров был явно удивлен. Он не мог понять человека, которому не нужна вакцина, не нужно спасение.
        - Ну… - вновь потребовал Игорь. - Так ты скажешь, где анализ Яра? Или мне тебя с ними оставить? Сладенькая ночка у вас будет…
        Сказав это, Игорь встал, выдернул шприц из ноги и пошел в темноту, подняв фонарь. Ему действительно не нужна была вакцина. Холодный ум ученого и опытного военного, неоднократно выживавшего на поверхности, говорил, что у него очень мало времени, счет идет на какие-то часы, и он станет одним из этих черных монстров. Живая культура, введенная в организм внутримышечно, а не через царапину на коже, как это случилось с Ярославом, действует намного быстрее. А может, вирус уже и усовершенствован этим сумасшедшим, кто знает, над чем он тут успел поработать, пока его богомерзкое творение бродило по лесу вокруг Юрьев-Польского. И очень мало времени осталось у Потемкина, чтобы выполнить задуманное - добраться до Москвы и затопить метро. И если уж ему не суждено увидеть результаты анализов Яра, если его и Ольгу именно по этой причине придется убить, то и это место следовало уничтожить. Некому сюда будет возвращаться. А местную фауну, что коллекционировали чокнутые профессора, в живых оставлять не следовало тем более…
        - Стой! - закричал старик. Игорь остановился, удовлетворенно хмыкнув. - Анализы в лаборатории! Да! Я покажу… только не оставляй меня здесь! Убери этих тва… - его голос перешел в визг, когда ледяная лапа коснулась шеи.

***
        Лампа дневного света мигала с раздражающей периодичностью и неприятным звуком. В столовой царила мирная и непринужденная атмосфера: Ветров с окровавленным лицом сидел, привязанный к стулу, сонная, ничего не понимающая Ольга жалась к Яру, а юноша чуть приобнял ее, ничуть не стесняясь Игоря, который возился с тяжелой сумкой. Когда мужчина закончил, то мотнул головой Яру, чтобы взял тяжелую поклажу, мрачно глядя на двери невероятной кунсткамеры, из которой недавно едва вытащил создавшего ее ученого.
        - Ты убьешь их? - прошептал Ветров. - Моих детей? Зачем?
        - Это твари, - возразил Потемкин, - и если бы не ты со своими экспериментами, то они были бы людьми.
        - А Машу? Дочку мою…
        - Что?! - Игорь подскочил на стуле так резко, что тот отлетел назад и загремел по металлическому полу. Мужчина приставил «Стриж» ко лбу ученого и надавил. - Та девочка - твоя дочь?
        - Да-да, - заговорил Юрий быстро, словно чувствовал переполняющую лекаря ненависть, ожидая неизбежного выстрела. - Дочь. Моя Машенька. Любимая…
        - Любимая?! А за что ты так ее, раз любимая? За что ты ее превратил в монстра? Что она тебе, тварь, сделала?!
        - Она умирала… - Губы Ветрова затряслись, глаза закрылись. - Я не мог с этим ничего поделать. Ничего! Слышишь?! Вирус был единственным способом продлить ей жизнь.
        - Да что это за жизнь? А?! - Игорь сильнее надавил на пистолет. - В клетке, в окружении тварей, не осознавая саму себя! Она вообще помнит, что человек? Мразь ты, Ветров, мразью и помрешь.
        - Как я теперь буду без них? Как жить? - красная слеза потекла по щеке, размазывая засохшую кровь.
        - А тебе, - бросил лекарь связанному ученому, отходя и с отвращением сплевывая, - жить незачем! И им тоже. Сдохнут скоро.
        - Но ты обещал… - как-то нехотя, не веря, что Потемкин отпустит, пробубнил Ветров, сплевывая распухшими губами кровь. Его лицо представляло из себя сплошное кровавое месиво.
        - А тебя я не убью, - пожал плечами Игорь, но тут же добавил: - Но и не развяжу - таким тварям нечего делать на свободе.
        Игорь развернулся вслед вышедшим Яру с Ольгой, потом остановился и, обернувшись, добавил:
        - И гермодверь на всякий случай оставлю открытой… вдруг будет не хватать свежего воздуха. Адьос, урод!
        И, уже открывая выход в шлюз, люди услышали дикий, полный злости и отчаяния вопль обреченного существа, в котором ничего человеческого не осталось.
        Глава 10
        Перед восходом
        Бедная Маша! Он сейчас не в состоянии ей помочь, позаботиться, поддержать даже эту страшную и странную жизнь маленького озлобленного монстра. Зачем он притащил в бункер путешественников? Зачем? Леночка никогда не простит теперь!
        Свет в очередной раз потух, и Юрий почувствовал, как тьма в дальнем углу зашевелилась. Мужчина мелко затрясся в предчувствии мучительницы, которая не приходила со дня смерти сына…
        Лампа вдруг вспыхнула слишком ярко, отчего мужчина зажмурился, но почувствовал кожей могильный холод, окутавший столовую. Свет замигал чаще, дав возможность Ветрову открыть глаза. Старик попытался освободиться, но веревки опутывали надежно - здесь Игорь постарался на славу. Потом ученый успокоился: нет никакого смысла бежать. Она найдет и за пределами бункера. Юрий не верил в призраков, но злая сущность умершей жены приходила к нему частенько, и ученый не знал, к чему отнести столь неестественное и необъяснимое наукой явление. Может, с ее смертью осталась частичка или область в мозгу старика, которая не смогла смириться с потерей любимой, слишком уж привык он к женщине. И с тех пор память вызывала страшный фантом от случая к случаю.
        Последний раз монстр являлся, когда умер сын, и Юрий неделю не мог избавиться от преследовавшего всегда и везде призрака. Теперь Ветров снова ожидал появления жены, но не так скоро…
        Темнота в углу расслоилась, рассыпалась в воздухе на мелкие частицы, а потом собралась вновь. Но уже в черную, слегка мерцающую фигуру. Она была похожа на девушку в старинном пышном платье, но таком рваном, что сквозь него просвечивало тощее тело. Фантом медленно поплыл к Ветрову. Ученый задергался и закричал не своим голосом - вместе с призраком на голову обрушилась нестерпимая боль. И чем ближе черная женщина подплывала к Юрию, тем сильнее сотрясалось тело, а глаза закатились, явив свету одни белки.
        Старик дернулся, когда тощая, будто сотканная из дыма рука коснулась щеки. Ученый попытался отпрянуть, но потерял равновесие и грохнулся со стулом назад, сильно ударившись головой. Через секунду очнулся, и глаза различили стоящую рядом на коленях жену. Точно она, и никто другой - Юрий чувствовал это.
        «Зачем, - прошелестело где-то внутри головы, словно блуждающий меж стальных каркасов ветер. - Зачем ты позволил оставить дочь без помощи? Она умрет без тебя!»
        Головная боль резко усилилась, вызывая очередные судороги как наказание. Фантом шутить не любил.
        - Я… не… - попытался что-то сказать Юрий, но черный сгусток взорвался от ярости, а голова ученого - от боли.
        «Ты! Ты! Это ты не спас сына! Это ты позволишь дочери умереть! Как же я тебя ненавижу!»
        - Простите! Прости…
        «Нет тебе прощения! Мы ждем тебя…»
        Черный фантом женщины внезапно развеялся, вместо него на полу стояли чужие ноги в тяжелых армейских ботинках. Юрий попытался проморгаться, чтобы лучше видеть, но плохо получалось. Его резко поставили вместе со стулом. Комната приобрела прежний вид. Только теперь вместо призраков перед ним предстали трое мужчин. Один амбал рядом, чуть дальше - мужик с обожженным лицом, а на входе - старичок, играющий огромным ножом. Все трое в химзащите, а в руках противогазы и оружие.
        - Круто выглядишь, мужик, - заметил тот, что с обгоревшим лицом. Он сел за противоположный край стола и красными от недосыпа глазами уставился на Юрия.
        - Да тут аншлаг сегодня, - ухмыльнулся Ветров опухшими губами. - Столько посетителей и за год не бывает.
        - Вот мы и пришли поговорить о предыдущих гостях. Полагаю, Потемкина знаешь?
        - Тварь твой Потемкин распоследняя! - старик попытался плюнуть, но из-за распухших губ кровавая слюна лишь растеклась по подбородку.
        - Вот! - ухмыльнулся Гром, разводя руки в стороны и оглядываясь на Зека. - Наш человек! А подробней не скажешь, куда он пошел?
        - Нет, - замотал головой Юрий и, видя, как нахмурился мужик со шрамом, продолжил: - Но показать могу. И даже автомобиль предоставлю!
        - Вот это, я понимаю, сервис! Даже пытать не пришлось! Итак, ты сдаешь нам его, и я тебя освобождаю…
        - Можете не беспокоиться, - Юрий покачал головой. - Я вам не только покажу, куда он направился, но и помогу убить… выполню за вас всю работу, если боитесь испачкаться.
        - Не-не-не, - возразил Гром, встав и подойдя к связанному. Он наклонился и начал срезать веревки, - эта тварь - моя! Твоя миссия - лишь показать, усек?
        Ветров кивнул, а Олег продолжил:
        - Тогда, я думаю, мы без этих пут обойдемся… Ты ведь не дашь стрекача? Я прав?
        Юрий вновь кивнул. Желание поквитаться с Потемкиным росло с каждой секундой. Злость и ненависть переполняли старого ученого не меньше, чем Грома.
        - Отлично! Что за? - мужчина отскочил, вытаращив глаза.
        Стоящий в дверях Зек удивленно разглядывал черную клешню, которая торчала из его груди. Кровь стекала и капала на пол. Затем старичок выронил нож и отключился, уронив голову на грудь. Гром поднял пистолет и разрядил всю обойму в мертвого Зека, которым прикрывалась черная тварь, та самая, что они не смогли убить в Киржаче. Она, словно щитом, закрылась старикашкой, и пули просто вязли в мертвом теле.
        - Что стоишь, Жлоб! - крикнул Олег, перезаряжая пистолет. - Мочи его!
        Монстр скинул с клешни мертвого старика и первым бросился на врага. Жлоб стоял ближе и принял на себя удар - отскочил и толкнул промахнувшуюся тварь в стену. Гром даже ощутил вибрацию, с которой чудовище врезалось в бетонный монолит. Сеня добавил «с ноги», добивая ошеломленного мутанта. Еще и еще, казалось, что чудовище больше не поднимется. Но оно внезапно оттолкнулось конечностями и переместилось вдоль стены, подальше от Жлоба. Быстро поднялось и, слегка шатаясь, шагнуло навстречу мужчине. И вновь две убойных машины столкнулись, колошматя друг друга с чудовищной силой.
        Гром подхватил за шкирку Ветрова и подтолкнул к свободному теперь выходу, выкрикивая на ходу:
        - Давай! Показывай, где автомобиль! - и уже Жлобу: - Сеня, задержи его здесь как можно дольше!
        Жлоб, хоть и получивший уже несколько серьезных ран, как дисциплинированный боец не мог ослушаться, да и гордость, и репутация громилы не позволяли просто так сдаться. Чудовище хотело проскочить мимо, но Сеня сгреб его в охапку мощным захватом и повалил на пол, не обращая внимания на частые удары сильных конечностей. Придавил, зажал и стал в ответ бить тварь.
        Пока Гром отдавал приказ, он упустил из вида ученого, а когда выбежал в коридор, не было времени разыскивать его в лабиринтах бункера. Наверное, хозяин лаборатории побежал к выходу - ну какой идиот захочет остаться наедине с подобной тварью? Отбросив раздумья, Олег сам бросился к выходу. Несколько поворотов, пара гермодверей - и он выскочил в тамбур, где и остановился в недоумении. Входная дверь оказалась закрыта. Мужчина с остервенением подергал за штурвал - бесполезно, рукоятка не срабатывала, когда вмешивалось механическое управление. Кто-то дал ей команду закрыться, и теперь выход на волю запечатан.
        - Слышь, ты, ученый! Открой дверь! - заорал Гром. - Клянусь, я прострелю твою пустую башку!
        Но ответа не последовало, только где-то в глубине бункера слышались звуки борьбы, причем, судя по гортанному хрипу человека, схватка завершалась явно не в пользу Жлоба.
        Олег затравленно осмотрелся. Если у Жлоба не получилось сдержать тварь, то Грому явно не поздоровится. Такая удивительная силища не могла получиться естественным путем - этому монстру кто-то помог стать подобным. Предательские мурашки побежали по телу мужчины. Он и представить себе не мог, что после Большого Трындеца все еще способен ощущать страх. А ужас расползался, растекался внутри, под кожей, ядовитой смолой, которая сковывала движения, заставляла тупо стоять на месте, подготавливая жертву к неминуемой гибели.
        Не без усилия переборов столбняк, Гром скользнул в единственное доступное помещение - черный проем, тихий и спокойный сейчас, будто звери, населяющие его, учуяв запах новой твари, затаились.
        Холодный пот липкой, мерзкой рукой гладил спину, застилал глаза. Содрогаясь от адреналина, выброшенного в кровь, Гром в полной темноте отступал, иногда натыкаясь на металлические клетки. Кто-то шумно дышал рядом, то сипло с хрипотцой, то быстро и судорожно, словно уставший пес. А вонь, что присутствовала в помещении, не шла ни в какое сравнение с запахом кроличьих клеток в Юрьеве. Что тут происходит? Кто эти… неизвестные вокруг? Куда он вообще попал? Ужас медленно охватывал члены, замедлял движения, пульсирующей болью врывался в голову. Гром поднял дрожащей рукой пистолет и, уткнувшись спиной в холодную стену, приготовился к последней битве.
        Единственный источник света - вход, откуда тот падал и тут же рассеивался, - загородил силуэт. Та черная тварь уничтожила Жлоба и пришла за ним. Гром замер, как и неестественное, чуждое этому миру животное на пороге. Противники оценивали шансы, а монстр еще и оглядывал невидимое глазам человека помещение и готовился к другой битве. Наконец, Митяй шагнул внутрь, а тяжелая дверь рухнула в пазы, погрузив помещение в полнейшую темноту и оставив человека наедине с тварью. Или… сколько их здесь было? Только теперь Гром понял, в какой жопе оказался.
        Неожиданно раздался скрип динамиков, потом кто-то прокашлялся, а затем голос Ветрова произнес:
        - Эй, мужик! Ты еще с нами? Я считаю, ты должен знать… Я очень и очень не люблю, когда мне угрожают. Мне и моей семье, а те дебилы, что тут гостили до тебя, совсем не уважают чужого гостеприимства!.. - некоторое время слышалось лишь шипение с легким потрескиванием - шумом эфира, а потом раздался какой-то совсем невменяемый голос, будто говоривший наелся таблеток или обкурился. - Хочешь, я познакомлю тебя со своей семьей? И это будет последняя крупная вечеринка, - вокруг защелкали электронные замки, отпирая клетки с «живностью».
        Гром совсем вжался в стену, понимая, что неведомый лабораторный зверинец выпущен. Что же делать? Как выжить? Звуки в темноте расслоились и усилились. Твари рычали друг на друга, шипели и рявкали. Их перебранка превращалась в гвалт. А сквозь него прогремел голос ученого:
        - Наслаждайтесь, дорогие мои, последний раз. Дочка, прости меня, - короткая пауза, а потом… усиленный громкоговорителями звук выстрела, перешедший в свист микрофона.
        Ученый убил себя, навсегда запаковав всех тварей и его, Грома, внутри этого помещения, и даже если б мужчине удалось каким-то невероятным образом выжить, то герметичная тяжелая дверь, открывавшаяся только снаружи, не выпустила бы его на волю.
        «Это конец», - как молния, мелькнула последняя мысль, и Гром бросился вперед, стреляя из пистолета. Яркие вспышки выстрелов выхватывали из темноты ужасные исковерканные морды чудовищ. Они не должны существовать, но они есть - как свидетельство человеческой глупости, как акт вандализма над человеческим телом, как стремление изменить то, что менять вправе только природа. Куда бы люди ни запустили свои руки, они роются там, теребят и копаются до тех пор, пока все не перепутают и совсем не испортят. Даже собственное тело не выглядит для них идеальным, что говорить о чужих? Последняя обойма, а боль от ран уже сводит с ума, тело не повинуется. Ствол раскалился от множественных выстрелов. Осталось чуть-чуть. Надолго патронов не хватит - поможет нож, вот только… поможет ли? Может, последнюю пулю - себе?
        Что-то мощное схватило Олега за горло, приподняло над полом, перекрыло ток воздуха в легкие. Вот она. Та тварь, что завалила медведя - Жлоба! Из последних сил Гром направил пистолет в пустоту, туда, где, по ощущениям, должно было находиться тело твари, и выстрелил. Раз, другой, третий… Освещенное выстрелами черное, чужеродное лицо лишь скалилось от боли, пока пули проникали в тело монстра, не причиняя видимого вреда, а нечеловеческая сила твари позволяла ей держать голову прямо и бесчувственными черными глазами вглядываться в жертву. Гром не выдержал, направил ствол себе в голову. Последняя вспышка - и чудовище еще несколько секунд повертело в темноте мертвое тело, разглядывая. А потом отбросило жалкого человечка в сторону и повернулось, собираясь прыгнуть в самую гущу схватки всевозможных уродцев Ветрова. Но вдруг упало на колени - Гром последними выстрелами всерьез повредил что-то внутри Митяя. Жизнь, как вода сквозь пальцы, уходила из тела. Монстр попробовал ползти, но смог лишь вытянуть вперед ужасающую клешню и так и застыл, вглядываясь во тьму открытыми глазами. А вокруг продолжалась
кровожадная вакханалия: освобожденные чудовища, почуяв кровь, обезумели, рвали и убивали себе подобных, себя… Еще долго продолжалось это безумие, пока наконец не стихло.
        Где-то в комнате безжизненное тело ученого лишилось опоры и свалилось, случайно задев тумблер. В кунсткамере вспыхнул свет. Слабенький, всего три лампы дневного света на огромное помещение. Две из них мигали, отключаясь, с характерным «цокающим» звуком. Пустые клетки, дергающиеся в предсмертных конвульсиях тела вокруг и маленькое худое создание на корточках. Дочка Ветрова сидела рядом с телом Митяя, макала в лужу черной крови пальчик и отправляла его в рот, причмокивая. Безумное, неестественное существо, вывернутое наизнанку своим отцом, ощущало себя одиноким и никому не нужным. Жизнь, столь чудовищным способом подаренная девочке отцом, оказалась бессмысленной и пустой. Новое существо не понимало происходящего…

***
        Яр был преисполнен уверенности и веры в себя. Даже хмурые, неодобрительные взгляды, бросаемые Потемкиным назад, не могли вывести юношу из состояния душевного равновесия. Оно и понятно: в таких невообразимо трудных обстоятельствах могло пробудиться желание у кого угодно, а не только у непохожего на других полумутанта. И теперь, когда в его жизни появилась Ольга, когда внезапная встреча свела их, сцепила, склеила, обручила - невозможно было не радоваться тому факту, что Ярослав оказался обычным, ничем, кроме странных роговых наростов, не отличающимся от других человеком. Он так же любил, так же желал и так же сильно переживал, как остальные люди. Только окружающий мир он чувствовал намного острей, чем другие. И за то, что Ольга выбрала его, несмотря на изъян, Ярос был ей благодарен. Все мысли до единой обращены были к девушке и рисовали радужные узоры на полотне будущей жизни. И в воображении присутствовала некая ярость по отношению ко всем будущим невзгодам. Казалось, что Яр окружит девушку заботой и защитой навсегда, на всю жизнь, что бы ни случилось. Сейчас он ощущал силу и желание быть только с
Ольгой. Ведь ей все равно, сколько в нем изъянов и странностей.
        Ольга… а Ольга просто прижалась к любимому и не желала сейчас ничего другого, только продлить, насколько возможно, это мгновение и запомнить - ведь ничего лучшего в ее жизни еще не случалось. И вряд ли случится. Наверное, потом придет много новых, нужных или нет мыслей, но сейчас счастье, переполняющее девушку, заставило ее застыть, прижимаясь к молодому человеку, ощущая себя его неизменной частичкой.
        И только мысли Игоря сильно разбрелись. Не только от начинающегося уже приступа лихорадки из-за вируса, молниеносно захватывающего тело… Очень многое произошло, слишком многое вышло из-под контроля. И теперь, если придется затопить Москву, то сделать это нужно вместе с собой и молодыми людьми. Иначе вирус продолжит скитаться по миру, продолжая уродовать человечество. Понимали ли ученые, что открыли Ящик Пандоры? Наверное, нет! Им вообще неинтересно было, что будет с людьми, главное - эксперимент. Его чистота и результаты. А сколько при этом погибнет… всего лишь статистика!
        Оставался очень маленький, призрачный шанс, что результаты Яра отрицательны и он - не носитель вируса. Тогда из общего уравнения смерти молодых людей можно смело исключить. Но Игорю так и не удалось посмотреть результаты анализов. Он впопыхах вырвал листок из рук Ветрова и засунул в карман разгрузки. Надо было спешить. Времени до того, как вирус, введенный ученым, погрузит лекаря в болезненную лихорадку, почти не оставалось. Игорь уже чувствовал жар и озноб, значит, вирусные частицы проникли в клетки. Скоро он ослабнет настолько, что потеряет способность двигаться. И только жала ивановских шершней с ядом могли заставить его держаться на ногах, и риск, что сердце вдруг остановится, увеличивался в разы.
        И вот теперь становилось по-настоящему страшно. Что, если они не успеют? Что, если результаты анализов положительные? Убивать молодых влюбленных и себя, зная, что вирус все еще скитается по земле, - во много раз хуже. Но это неизбежно. Осталось посвятить в кошмар и Яра с Ольгой, только начавших жить. Поставить перед фактом людей, которые только что обрели друг друга. Язык не поворачивался начать серьезный разговор, и Игорь откладывал его, оттягивал момент до последнего.
        Местность вокруг все более напоминала старое пожарище. Почерневшие обрубки деревьев торчали из-под снега жжеными спичками. Поселения были разрушены почти полностью. Ни одного целого дома. Везде руины, оплетенные неизвестным ярко-алым растением, покрывавшим дома от основания до верха. Ни одной твари, словно все «нормальные» животные давно сбежали отсюда.
        До Балашихи добрались за час, больше всего времени потеряли из-за рухнувшего моста на чкаловском железнодорожном переезде. А вот закрытый военный городок «Заря» отыскали быстро - благо на карте, отобранной у Ветрова, в этом месте был начертан жирный красный крест.
        Отыскать здание, под которым находился бункер, тоже не составило труда - на здании, поверх надписи черным «Мы выжили здесь…» красной краской намалевали такой же жирный крест, как и на карте. Видно, ученые для кого-то оставляли пометки, какой дорогой шли. Сразу за дверным проемом сидел скелет без ног, прислонившись к стене. На лбу шутники-ученые красной стрелкой указали направление. Далее, вопреки надписи, друзья не встретили ни одного выжившего. Скорее, наоборот: повсюду разбросаны останки людей и животных, стреляные гильзы и ржавеющие, изогнутые автоматы. Старая, свалявшаяся паутина свисала в углах и от малейшего дуновения ветра колыхалась. Игорь шел первым и заглядывал в пустые помещения - та же унылая картина запустения. Ольга следовала за лекарем и несла его рюкзак. Яр замыкал процессию, оглядываясь.
        Красная стрелка с упрямством компаса вела людей вниз. Фонарь, выданный Ветровым, вновь пригодился. Свет выхватил на бетонной стене надпись: «Офицеры - суки!», и чуть дальше: «Вы всех нас убили!». И кости, много костей и истлевшей одежды. Что здесь происходило? Судя по гневным надписям, часть военных не успела в бункер. А рядом с гермодверью другим почерком выведено совсем невразумительное: «Черные! Трепещите, твари! Огненный смерч покарает вас. За ВДНХ! За метро! Орден». Мысль тут же ударила в голову, как набат: значит, верной дорогой идут; значит, кто-то из метро здесь уже был и знает о «черных»; значит, ученые все же привели в действие план, и вирус на свободе. Как ни хотелось Игорю, чтобы этого никогда не случилось, теперь ничего не изменить - остается успеть затопить метро и вместе с ним погибнуть самим, не оставляя вирусу ни единого шанса, ни единой лазейки.
        Гермозатвор отворился с легкостью, словно его и не закрывали никогда изнутри. Или же открыли перед неизбежной смертью. И все-таки оставалось лишь гадать, что здесь происходило когда-то. В дегазационной камере обнаружился первый необычный труп со следами воздействия на геном человека. Следы изменения тканей видны были невооруженным взглядом, а воздухе витал тяжелый трупный смрад, против которого не помогали и противогазы.
        - Осторожней, - сказал Игорь Яру, присев и осматривая труп. - Здесь могут бродить другие. У этого шея сломана - явно не сам расстарался.
        - Кто-то помог? - Яр поднял автомат и выглянул в следующее помещение - длинный темный коридор, заставленный ящиками.
        - Определенно…
        Игорь первым вышел в коридор, освещая путь. Еще два трупа обнаружились за ящиками. У одного вырван кадык, у второго - проломлен череп.
        - Эти друг с другом дрались, - прокомментировал лекарь, продолжив путь.
        Справа широкий проем вывел людей на платформу. Луч фонарика не смог осветить пространства целиком, зато выхватил из тьмы вагоны поезда. Чернеющие оконные проемы были пусты и безжизненны, а рядом с дверью - мертвый. Игорь хотел вернуться в коридор, но в одном из окон мелькнул темный силуэт. Люди подошли ближе, и Ольга отвернулась. Сидящий внутри давно умер, в голове его зияла огромная дыра. В руке был зажат пистолет.
        - Тут тоже все ясно, - заметил Потемкин, возвращаясь в коридор. - Один убил другого, а потом застрелился сам.
        - Что же тут случилось? - прошептала Ольга.
        - Сумасшествие, Оль… Только оно давно уже случилось - лет двадцать назад.
        - Как в таком мире жить? Он такой огромный, но люди никак не поделят его…
        - У людей заноза в заднице или чего побольше… Не дают покоя лавры создателей, хотя никто толком не знает, существуют ли они. Вот и соревнуются в созидании, а преуспевают в разрушении. Это же ученые - что у них на уме, неразрешимая загадка даже для них.
        Слева через каждые двадцать метров находились двери, ведущие в пустые помещения. Игорь заглядывал, освещал их фонариком и разочарованно возвращался в коридор, который закончился наконец выходом. На облезлой, местами съеденной ржавчиной двери угадывалось слово «Штаб».
        - Что это? - воскликнул Яр, когда друзья вошли. У дальней стены размещалось какое-то оборудование, мониторы и стулья, привинченные к полу. А по центру комнаты - круглый металлический стол и пятеро мертвых на стульях вокруг него.
        - Это штаб, - заметил Игорь, подходя к одному из трупов и осматривая, - а это наши друзья из Черноголовки, за которыми мы охотились. И все они мертвы!
        - Значит, получается… - начал Ярослав, но Потемкин прервал его.
        - Значит, получается… - Потемкин, глядя на яйцеголового, принялся загибать пальцы. - Первый пораженный вирусом ученый-социопат осаждал несколько лет вашу деревню… ой, прости, город. Великий, славный город Юрьев-Польский, вернее, то, что от него осталось. Ну, да ладно! Еще пятеро - здесь, в бункере. И тоже сдохли, вернее, передрались друг с другом, начав превращаться и лишаться рассудка. Остальные - вот, - лекарь обвел руками стол, - тоже, скажем, не представляют опасности.
        - Но почему? - Яр явно недоумевал. - Они же хотели на Москву идти…
        - А вот, - Игорь обошел стол и осветил одного из мертвых. На груди зияла внушительная рана, а руки лежали на столе. Лекарь скинул разлагающееся тело в сторону, и Ольга тихо ахнула от увиденного. На металлической поверхности лежал пропитанный потемневшей кровью листок, на котором, еле видные из-за засохшего отпечатка ладони, проступали буквы.
        «Мы выпустили дьявола, - начал читать почти неразборчивые буквы Игорь. - И нет нам места в этом мире. Хорошо, что прежде, чем отправиться в Москву, мы решили испытать вирус на себе. Иначе никто из нас не простил бы себя за роль Иуды, возложенную на нас Ветровым. Кто бы знал, что вирус не прививает иммунитет к радиации, а изменяет настолько, что ты перестаешь быть человеком… Если кто найдет нас, знайте: мы не хотели! По возможности - простите нас…» Ну, вот и ответ на вопрос, - добавил Игорь, закончив читать. - Они решили сначала опробовать вирус на себе, но как только поняли, как он действует…
        - Убили себя, - продолжил Яр и посмотрел на Потемкина. - Значит, Москву топить незачем?
        - Ну, я бы все же подтопил московский метрополитен маленько…
        - Зачем?
        - Да как сказать… Посмотреть на крыс, которые выберутся.
        - Что?
        - Понимаешь, крысы всегда выбираются на поверхность. Они о себе всегда позаботятся, а остальные тонут. Да - героически, да - самоотверженно, спасая чью-нибудь жизнь, но гибнут… Вот и затопил бы все метро специально, чтобы отфильтровать всю эту грязь, отловить и отправить на тот свет… Одна беда - и хороших не спасешь. Потонут ведь. Сами в воду кинутся, добровольно!
        Внезапно Игорь упал на колени - слабость от лихорадки взяла вверх над телом. Яр бросился к лекарю, но тот, собрав все силы, крикнул:
        - Нет! Не подходи ко мне! Оставайся на месте! - Ярос в недоумении остановился. Потемкину явно была нужна помощь, но он почему-то зло отвергал ее.
        - Что происходит? Что, Игорь?
        Потемкин молча поднялся и уселся на стул. Помолчал и тихо выдохнул:
        - Вирус. - Мужчина смотрел в неверящие глаза Яра и молча кивал, потом продолжил: - Меня Ветров заразил, пока вы спали.
        - Получается, все бессмысленно? - Яр не мог поверить Потемкину, а тот молча достал из разгрузки листок с анализами и поднес к фонарю. Момент истины, момент, когда встанут на место все кусочки мозаики. А где-то на заднем плане Яр требовал ответа: - Игорь! Все бессмысленно? Цели больше нет, и мы тащились сюда просто так?! Покинули убежище в Юрьеве, чтобы убедиться в том, что вирус погиб еще до того, как попал в Москву?
        - Я тащил тебя с собой, - Игорь хмуро посмотрел в глаза Яра, - из-за вируса. Думал, что ты тоже заражен и изменяешься. Я тащил тебя с собой, чтобы в нужное время убить!
        Ярос пораженно отступил на два шага, а лекарь продолжил:
        - Увы, я ошибался! - он помахал в воздухе листом. - Ты - не носитель вируса. Да, он воздействовал на твои клетки какое-то время, и я знаю - ты это чувствовал, но… твой организм другой. Вирус не способен изменить твои гены. Ты - исключительный.
        - Я - мутант, - прошептал Яр.
        - Успокойся! - Игорь хлопнул по столу ладонью. - Мы все в какой-то мере мутанты, но нелюдьми нас это не делает! Просто прими как данность, что ты необычный, что тебе и твоему организму позволено больше! Вон, и вирус над тобой не властен.
        - Но… - Яр в нерешительности поднял на Игоря глаза. - Что теперь делать?
        - Вам? Уходить. Берите с Ольгой все оружие и припасы, а также мой мешок - там блокнот со всеми записями, я собирал их много лет. И уходите по туннелю в Москву. Там найдете выживших и присоединитесь к ним.
        - А ты? - Ольга неуверенно посмотрела на Яра, потом на лекаря.
        - А я останусь и задержу Грома.
        - Нет! - нахмурился Яр. - Мы тебя не бросим!
        - Не тупи! - крикнул Игорь так громко, что юноша с девушкой вздрогнули. Потом заговорил более спокойно: - Я уже умер, потому что не хочу быть, как они, - лекарь указал на трупы вокруг стола, - и я убью себя, так или иначе. И это мой выбор! Мы рождаемся, чтобы умереть… - теперь он заговорил тише, и его слова тяжелым грузом падали на плечи Ольги и Яра, словно они знали это раньше, но не могли сложить воедино, а Потемкин смог. В любом случае, времени на размышления у него было очень много. Пять лет скитающийся по миру одинокий ученый, лишившийся близких, нашел наконец слушателей. - Как бы это сказать… кануть в пропасть. А поход по краю пропасти - это и есть жизнь. Никто не знает, когда соскользнет вниз и исчезнет в бездне навсегда. Край же - не однородный, не гладкий, покрыт камнями, корнями, выступами. И если мы знаем, если с опытом выучили, где что находится, то и шансов удержаться больше. Шансов прожить полную жизнь больше… А когда приходит время, ты спокойно отпускаешь корешки и выступы, словно избавляешься от ниточек, удерживающих тебя, и ныряешь в пропасть с удовольствием, свойственным только
тебе. Все изучено, все пройдено, но по-своему, только тебе известными тропами и путями. Это твой край пропасти, и как долго ты по нему шел, - определяет всю твою жизнь… А я долго, Яр, шел…
        - Но это неправильно! - попытался возразить юноша, не поняв половины сказанного, но Потемкин поднял на него пистолет.
        - Забирай Ольгу и валите отсюда живо! Динамит мне только оставьте!
        - Но… - попытался возразить Яр, но Игорь выстрелил. Пуля высекла искры из металлического короба позади юноши. Тот медленно выложил динамит, тихо произнося при этом: - Я думал, ты нам друг, я думал…
        - Что? Что я стану вам отцом? Наставником? - Потемкин желчно рассмеялся в лицо Яру. - Наивный! Я своих детей потерял на Борском мосту пять лет назад и давно жду, когда смогу присоединиться к ним.
        - Удачи! - гневно крикнул Яр и, схватив за руку пораженную до глубины души Ольгу, вывел ее из комнаты.
        Игорь снял с лица противогаз и протер глаза. На них навернулись слезы. Мужчина не хотел с такой жестокостью прогонять молодых, но это было необходимо. Иначе бы упрямый Ярос никуда не ушел. И Ольга осталась тоже. А он не мог позволить себе потерять обоих - что бы лекарь ни сказал Яру, они стали близки. Непозволительно близки, как отец и сын. И Игорь не понимал этого факта, пока не пришлось гнать Яроса прочь, чтобы спасти…
        Мужчина вытер со лба пот от разгоравшейся внутри болезни и, сделав усилие, поднялся. Собрал со стола шашки пластида, разместил их вдоль коридора за ящиками, соединил проводами и вернулся в штаб. Уселся за стол, чтобы был виден вход и стал ждать, положив перед собой детонатор.
        Минуты текли медленно, но это уже не волновало мужчину. Так или иначе, Гром придет. Упрямства и дурости ему не занимать. Игорь смерти не боялся, но нельзя пропускать Грома дальше - Яр имеет право жить, как считает нужным, а не выполнять безумные приказы Панова. А чтобы быть уверенным, что Гром не пройдет, нужно его дождаться. И увидеть собственными глазами его смерть.

***
        Розовые лепестки кружились в воздухе, опадая с кустов сакуры, словно маленькие розовые бабочки взметнулись от слишком сильного порыва ветра. Кто мог подумать, что столь нежное растение приживется в Сибири. Сакура отцветала, сбрасывала лепестки вниз, но и это небывалое зрелище никак не сказывалось на настроении.
        Белое воздушное платье Риты колыхалось от дуновений летнего ветерка. Волосы взметнулись, закрыв игривые глаза, а счастливая улыбка озарила лицо. Загс остался в душном городе, а молодые сбежали в тайгу. Здесь, в спрятавшейся от мира гостинице, ничто не могло помешать влюбленным наслаждаться друг другом.
        Игорь поправил Рите волосы, нежно поцеловал и, подхватив на руки, начал подниматься по склону.
        - Что будем делать? - игриво прошептала невеста, одновременно покусывая ухо Потемкина.
        - Там есть скала… - загадочно прошептал Игорь в ответ, продолжая подниматься.
        - И-и-и…
        - Она смотрит на запад…
        - Продолжай, мне нравится…
        - И с нее виден наш город и…
        - Ну же! - девушка игриво ударила парня по плечу. - Не томи.
        - Я хочу показать тебе закат. Безумно красивый, как и невеста, как и это место, засаженное сакурой. Когда алые лучи уходящего солнца коснутся розовых крон, сакура вспыхнет небесным светом. Ярким и незабываемым, таким, который ты несешь в мою жизнь, любимая…
        - А еще… - девушка наклонилась к самому его уху и что-то прошептала, а потом добавила вслух нежно: - Я хочу, чтобы наши дети были этим светом. Ты не против?
        Счастливый Игорь остановился, впился губами в губы любимой и продолжил подъем. И позже, стоя на вершине утеса, обняв молодую жену и гладя ее по животику, в котором зарождалась жизнь, Потемкин прошептал:
        - Смотри.
        Солнце медленно спускалось к горизонту, окрашиваясь алым. Лучи расплескались по тайге и городу. Сакура внизу запылала. А Рита почему-то мелко-мелко задрожала в руках Игоря. Он чувствовал это сквозь невесомое платье.
        - Что с тобой?
        - Посмотри туда, - девушка подняла руку к небу. Там, чуть выше солнца, по нему неслись ракеты, оставляя белоснежный торсионный след. Игорь похолодел. Что это? Но ответ не заставил долго себя ждать. Город внизу вспыхнул вторым солнцем, а ударная волна прокатилась по лесу вокруг, ломая вечнозеленые деревья и сжигая ярко-алую сакуру…

***
        Как он долго. Как непозволительно долго Гром идет за ними! Игорь испытал внезапную ярость. Ну же! Давай! Иди скорее! Дай убить тебя! Иначе черная субстанция, что ворочается внутри, пожрет Потемкина, уничтожив все светлое и хорошее, что осталось. Слишком быстро она распространялась по стариковскому телу, слишком споро захватывала власть…
        Ну же, Гром! Давай! Времени нет. Совсем не осталось. Руки уже тряслись от жара, плавящего тело, не было сил. А кожа пошла прожилками черного цвета. Что в этих венах струится? Кровь? Или сама тьма, что всегда рождала и теперь рождает невероятных чудовищ?
        - Гром! Сука! - закричал Игорь, чувствуя внутри адскую боль. - Давай! Я же жду тебя!
        У него нет права подвести Ярослава, и у него нет времени и сил бороться с этим недугом. Убить бы себя поскорее, чтобы не навредить никому. Но… почему Гром медлит? Неужели знает о подстроенной ловушке? Чушь! Все это чушь! Кругом одна сплошная…
        Мысли сливались, мешались между собой, Потемкина скрючило от боли, он начал жадно хватать ртом воздух, часто-часто дыша. В глазах расплывалась тьма, а на лбу сеткой черных кровеносных сосудов растеклась проказа. Внутри человека зарождалась новая, чужеродная жизнь.
        Глава 11
        Одна
        Идти по железнодорожным путям оказалось на удивление легко - рельсы убегали в темноту туннеля, гигантской змеей изгибающегося из стороны в сторону, шпалы же посередине оказались выпилены, а на их месте шла довольно широкая бетонная ложбина. Ноги уверенно ступали на ровную поверхность и, казалось, сами несли хозяев вперед. Да еще Яр подгонял Ольгу сзади. Он все еще кипел от злости и обиды на Потемкина. Много часов ходьбы пролетели незаметно, парень с девушкой успели пройти большое расстояние.
        Наконец Ольга не выдержала и резко остановилась. Яр, обращенный мыслями к Игорю, не ожидал и врезался в нее, вопросительно подняв брови.
        - Он не хотел, - прямо сказала девушка, уперев руки в бока. - Ты еще этого не понял?
        - Понял, - буркнул Яр, опуская глаза, - но все равно обидно!
        - Ему тоже больно! - заметила Ольга, ладошками поднимая голову Ярослава и всматриваясь в глаза. - И одиноко. Представь, как тяжело ему остаться одному перед смертью.
        - Но мы могли… - юноша поднял руку, указывая назад. - Мы могли бы…
        - Что? Пойми же, он поступил, как настоящий друг. Он специально сделал так, чтобы мы ушли. Так и проявляется забота…
        - Да, - промямлил Яр, - наверное.
        Что-то не слышно взрыва. Те пятнадцать или около того километров, что Ольга с Яром уже прошли, лишь приглушили бы взрыв, и далекий гул все равно пронесся бы над головами людей и покатился бы дальше, во тьму. Но его не было. Как ни ожидали они этого события, его все не было.
        Ольга устала. Сколько они уже идут? Может, всего несколько часов, но время в темноте растягивалось, превращаясь в бесконечность, а ожидание чего-то страшного лишь напрягало. Девушка споткнулась. Оброненный ею фонарик осветил лица обоих. Глаза молодых людей встретились. Во взгляде Яра отразилась решимость, в Ольгином - боль. И юноша уже готов был развернуться и бежать обратно, чтобы попытаться остановить мужчину или хоть как-то помочь ему, но девушка не дала ему это сделать сразу же. Яр застыл, а Ольга ухватилась за одежду юноши, вцепилась так, что не оторвать.
        - Надо бы вернуться и найти его, - прошептал юноша.
        - Но ведь что-то не так! - сказала Ольга почти спокойным голосом.
        - Мы не знаем, что там случилось, - возразил, чуть отстранившись, Яр.
        - Взрыва не было! - Девушка полными скорби глазами заглянула в его глаза. - Ты понимаешь, что это значит?
        - Он жив.
        - Или мы его не слышали.
        - Это туннель, Оль. Тут взрывы слышны далеко.
        - Но мы слишком далеко, - возразила девушка. - Сколько мы уже идем? День? Полтора?
        - Долго, - подтвердил Яр, тоже потерявший чувство времени. - Может, ты и права - мы ушли далеко и не слышали взрыва.
        - Что будем делать? - прошептала Ольга, несмотря на ком ужаса, вставший в горле и мешавший говорить.
        - В Москву пойдем, - ответил Ярос и нежно погладил девушку по щеке. - Если там есть люди, мы обязательно найдем их и будем жить с ними. Построим дом, вырастим детей…
        - Как в этом мире растить детей? - печально возразила Ольга. Перед глазами встала картина: убийца-отец лишает жизни собственных детей и жену.
        - У нас получится, - пообещал юноша. - Для людей, родившихся и живущих в этом мире, он - родной. Этот мир - наш! И если старики приходят в ужас от окружающего мира, то мы - нет! Я не видел жизни до Катастрофы и не хочу: там не было б тебя, ведь мой мир теперь - одна милая девушка. Моя девушка.
        Ольга повернулась и долго всматривалась в глаза Яра, потом улыбнулась и уткнулась лбом в его плечо.
        - Пойдем, мой мир, - прошептала девушка. - Найдем людей, построим дом, вырастим детей. Теперь мне уже не так страшно… когда ты рядом.
        Однообразие утомляло и вместе с тем погружало в размышления - ничем не примечательный серый туннель не привлекал внимания, в нем не находилось опоры для глаз, шпалы равномерно появлялись из темноты и исчезали за спиной. И ни звука, кроме шарканья ног, легким эхом разносившегося по железобетонной подземной кишке. Мысли скакали у обоих - слишком много за последнее время случилось, чтобы просто обдумать события и забыть. Нет, на это потребуются годы, может, вся жизнь, но сейчас невозможно осмыслить случившееся. Поэтому Яр и Ольга молчали: так легко и просто было поддаться монотонному виду туннеля, не требующего никаких действий, кроме бесконечного движения в одном направлении, никаких лишних раздумий.
        - Я устала, - наконец произнесла девушка. - Давай отдохнем?
        Яр согласно кивнул, и они устроились у стены, положив фонарик на пол. Луч света теперь бил вверх, отсвечивая от стен и потолка, создавая подобие светового купола. Молодые люди могли взглянуть друг на друга, но почему-то этого не делали. Странная, обескураживающая и лишающая мыслей пустота туннеля все еще действовала на них. Ольга прислонилась к холодной стене и закрыла глаза. А Яр поставил автомат рядом, уставился в выбоину на стене и попытался осознать потерю Игоря.
        Но не смог. Не смог понять, как человек, появившийся в его жизни всего пару недель назад, стал настолько близким, что гневные и жестокие слова, сказанные лекарем в бункере, резали душу не хуже ножа. Обида и горечь вновь завладели Яром. Он сжал до хруста кулаки, но тут же разжал их, понимая всю бессмысленность накатившей вдруг ярости. Лучик солнца - вот, что это было. Игорь ворвался в серую, убогую жизнь юноши, осветил и указал путь, а затем вновь растворился в кромешной темноте прямого, как судьба Яра, туннеля. Туннеля, который из-за мутации юноши был предсказуемым и бесповоротным. Рождение, короткая серая жизнь и близкая смерть. Но Игорь нашел во тьме единственный поворот - тот путь, который раньше казался Яру невозможным. А он прав… Каждый идет по своему краю: с одной стороны, жизнь, с другой - смерть, а ниточка меж ними крайне тонка, и край очень скользкий. И хорошо, что Ярославу попался на пути Игорь. Он, знающий и опытный, не побоялся, протянул руку и оттащил от края.
        Тук-тук… тук-тук… тук-тук… Так бьется сердце. Звук очень слабый, почти неслышимый, но теперь он нарастал, заставив Яра встрепенуться, очнуться от захвативших мыслей. Что-то не так.
        - Оль, Оль! - девушка испуганно вскочила, увидев Яра, который стоял и смотрел в обратную сторону. Стук, разносившийся по туннелю со стороны бункера, усилился. - Достань пистолет и отойди!
        Яр схватил автомат и фонарь и навел на источник звука очень вовремя: человек, ослепленный ярким лучом, застыл на мгновение. Человек ли?
        - Игорь? - удивленно спросил Яр, не веря глазам. Игорь же, покрытый сетью черных вен, с безумным взглядом прыгнул в сторону, потом в другую, уворачиваясь от пуль. Позади вскрикнула от страха Ольга.
        А Игорь, озверев при виде людей, с удвоенной энергией кинулся на ненавистного рогатого выродка.
        Боезапас иссяк слишком быстро, и автомат, последний раз громыхнув, умолк. На перезарядку времени не осталось. Потемкин или то, во что он теперь уже превратился, в длинном прыжке почти достал Яра, но тот успел отпрыгнуть - помогли рефлексы и скорость, подаренные вирусом. А инстинкт самца, защищающего самку, возобладал, и в кровь выбросило изрядное количество адреналина. Юноша со всей новообретенной силой обрушил на корпус бывшего товарища ненужное теперь оружие. Мужчина отшатнулся, но устоял. Внезапно развернувшись, он ударил Яроса. Один раз - и юноша отступил, затем - второй, третий. Удары ошеломляли, а по телу разливалась боль. Четвертый удар пришелся в грудь, и Яр отлетел к стене, сильно ударившись головой и на миг потеряв сознание. Фонарик упал на шпалы и застыл, застряв в них.
        Луч света выхватил из темноты сжавшуюся от ужаса Ольгу. Она вскрикнула, когда юноша упал, что и привлекло монстра. Игорь медленно развернулся в сторону девушки и пошел на нее. Главный враг обезоружен, и его можно оставить на потом, чтобы посмаковать его мучения.
        Ольга в страхе отпрянула, поднимая пистолет, но выстрелить не пришлось: Яра изменил тот же вирус, хоть монстр об этом уже не помнил. Юноша довольно быстро пришел в себя, вскочил на ноги и с разбега запрыгнул на изменившегося друга, обхватив его за шею руками, а ногами сдавив ребра. Они упали на рельсы и, перевернувшись, скатились в прямоугольную яму между рельсами. Потемкин невероятным образом сумел извернуться и теперь молотил по юноше, нанося мощные удары по корпусу, голыми руками раздирая кожу, пробираясь внутрь к бешено бьющемуся сердцу, но Яр не отпускал. Крича от боли, он из последних сил сжимал монстра.
        - Оля! - наконец сквозь боль сумел закричать юноша. - Стреляй! Стреляй ему в голову!
        Девушка неуверенно приблизилась, образ прежнего Игоря сменялся этой жуткой маской чудовища, не давая прицелиться, слезы сострадания к тому, кого она почти любила, который почти заменил ей отца, застилали глаза, и она снова и снова видела человеческое лицо… Крик Яроса привел в чувство, и Ольга разрядила в голову чудовища обойму. Туннель погрузился в пугающую тишину. Девушка застыла возле неподвижных тел и так и стояла, дрожа от ужаса. Ни Игорь, ни Яр под ним не шевелились. И время будто остановилось. Девушка слышала удары собственного сердца, которые еще отсчитывали секунды в ожидании, когда же Яр откинет тело Потемкина в сторону и встанет, и все будет хорошо. Но ничего не происходило. Девушка поняла наконец, что ничего и не произойдет. Пелена спала.
        - Нет… нет, - прошептала Ольга сквозь слезы, почти на ощупь подползла к телам и изо всех сил стала сталкивать монстра с Яра. Наконец, ей удалось сдвинуть тело в сторону. И новая волна отчаяния окатила девушку. Яр смотрел вверх и еле шевелил губами. Огромные рваные раны по всему телу напитали одежду черной кровью, и ее потеря слишком быстро отнимала последние силы. Он смог лишь склонить голову набок и тускнеющими глазами посмотреть на Ольгу. Затем тихо прошептал:
        - Все… будет… хо… - и застыл навсегда.

***
        Придет очередной невзрачный день,
        Тоска и грусть раскинут крылья над…
        На землю ночь опустит свою тень,
        Глубинный взор оглянется назад…
        И мысль ни успокоить, ни унять,
        Печаль охватит сердце один раз,
        И вроде хочется пойти поспать,
        Но в голове холодный душ из фраз…
        Девушка не помнила, ни сколько времени провела рядом с Яром, оплакивая любимого, ни сколько часов брела потом по туннелю в надежде встретить хоть кого-нибудь. Реальность расплывалась, как во сне, и она не могла с уверенностью сказать, что делала и что видела. Несколько пустых платформ лишь подтвердили ее мысли, что метро необитаемо и что в целом мире она теперь одна. Появилась безумная идея пустить пулю в голову, но что-то мешало, что-то на краю сознания не давало ей это сделать. Но сделать было нужно…
        Наконец, спустя примерно четыре дня, по ее смутным ощущениям, в темноте отыскалась вертикальная шахта, и девушка решилась. Где, как не на поверхности, должен умирать человек?
        Белый снежный день встретил ярким светом, на несколько долгих секунд ослепив. Когда глаза привыкли, она разглядела огромную, широкую улицу и высокие, до небес пустые здания по бокам. Будка воздухозаборника вывела в пустой покинутый город, где одиночество с новой силой нахлынуло на Ольгу.
        Как во сне, не замечая ничего вокруг, она зашла в подъезд ближайшего здания, долго поднималась по полуразрушенной лестнице. Вошла в квартиру, дальняя стена которой оказалась разрушена - как раз для того, чтобы разбежаться и прыгнуть, первый и последний раз взглянув на город. Она медленно подошла к краю и ухватилась за торчащую из остатков стены арматуру. Посмотрела вниз, окинула взглядом широкую улицу, зеркальные высотные дома на заднем плане и собралась шагнуть вперед, но…
        - А доллар-то упал, - раздался внезапно рядом чей-то насмешливый хриплый голос. Ольга вздрогнула от неожиданности и чуть не разжала руку, шагнув вперед - в пропасть, разверзшуюся под ногами. - Ты пример с него берешь, что ли?
        - Да что… да кто… да как ты смеешь! Тварь! Опять будешь мне в голову лезть?! Да я… да я… - задохнулась девушка, вспоминая гриб и галлюцинации, навеянные им. Конечно же, привыкшее к мысли, что она одна в этом мире, сознание отказывалось верить в обратное.
        - Эй! Я не тварь! Ну же, оглянись, - голос все еще преследовал ее, тихо и успокаивающе проникая в сознание. Но это иллюзия! Это неправда! Город мертв, и последний из живых - Яр - умер в подземелье. Эта тварь, словно тот гриб, о котором рассказывал Потемкин, управляет ее сознанием, хочет, чтобы девушка повернулась, а когда Ольга это сделает, то окажется у монстра на крючке. Нет! Не слушать, а если да, то - не слышать! И поскорее воссоединиться с Яром, и Игорем, и Лидой, и… Быстрее к ним, пока путь открыт! Ольга зажмурила глаза и шагнула вперед, но что-то дернуло ее назад за капюшон ОЗК.
        - Да мать же твою! - орал незнакомый мужчина, повалив ее назад и занеся для удара кулак, но вдруг остановился. - Да, чтоб меня! Ты - баба! Все еще хуже, чем я думал… - Мужчина в ОЗК, бронежилете, разгрузке и тяжелом прорезиненном плаще поднялся - кругляшки зеленых стекол от бутылок поверх стекол противогаза ярко блеснули на свету - и, подобрав отброшенный автомат, вышел из комнаты. Ольга, не веря глазам, подскочила на месте и бросилась следом.
        - Ты - глюк! Ты же гребаный глюк! - кричала она, догоняя незнакомца, который вышел из комнаты, пнул чей-то скелет, который свалился в шахту лифта, и пошел вниз по лестнице. - Нет больше людей! Нет никого! И быть не может! Кто ты? Зачем меня обманываешь?!
        - Да я тебе башку сейчас снесу, дура! - мужчина резко остановился и, скинув с плеча автомат, навел его на девушку. Щелкнул предохранитель, и палец слегка надавил на спусковой крючок. - Отвали, чокнутая! Или я неясно выразился? Ты же хотела прыгнуть из окна или я что-то перепутал? Вот иди и выпрыгни. И докопалась же… - Мужчина опустил автомат и быстро зашагал вниз. - Вот говорила мне мама - не связывайся с бабами! На поверхности точно нормальных не найдешь. А эта… эта еще и неадекватная!
        - Так ты живой? - Ольга, осознав, что перед ней реальный человек, бросилась следом и вцепилась в руку.
        - Совсем дура, что ли?! - Мужчина повернулся, и сквозь стеклышки бутылок на девушку уставились еле различимые, но рассерженные и очень человеческие глаза. - Откуда сбежала? Из какой психушки? Или… - Мужчина замолчал, потом вдруг резко притянул девушку, крепко вцепившись в ее ОЗК руками, и с подозрением заглянул в глаза Ольги. - Или МОЗЗ забрался к тебе в голову?
        - Какой мозг? Мозг всегда там… - залепетала испуганная девушка, пытаясь отстраниться, но руки сталкера держали крепко. Он еще несколько секунд вглядывался в глаза Ольги, затем отпустил.
        - Оно и заметно, - проворчал мужчина и, повернувшись, пошел вниз. - Мозг - не всякому по карману сейчас. Есть патроны - купила книгу, появились и мозги. Нет - что ж, так безграмотной и помрешь… или идиоткой. Тут уж, как повезет… - Ольга, не веря своему счастью - вот же он, настоящий, реальный человек, и в самой Москве! - засеменила следом за сталкером, чуть ли не вплотную. А мужчина все говорил и говорил, словно не замечая ее. - Оно ведь как бывает? Вот родился ты, вырос, а элементарных вещей не знаешь. Что ты ко мне прицепилась? - мужчина вновь резко остановился и развернулся. Ольга по инерции налетела на него. - Еще и пристает! Нет! Вы только подумайте!
        - Помоги мне, - неожиданно для себя, попросила девушка.
        - У-у-у-у, - протянул сталкер. - Это не ко мне. Я тут помог недавно одному… Теперь вот враг всея метро! Вернее, Полиса. Да и Рейха… да и красных, пожалуй… - добавил он задумчиво, потом замахал руками, отталкивая девушку. - Ты это… Кыш, давай. Кыш-кыш. Иди, занимайся своими делами. Прыгай себе с одиннадцатого этажа на здоровье. Чего ко мне прицепилась? Я с тобой прыгать не буду. Мне вообще из Москвы валить пора…
        - Помоги, пожалуйста… - взмолилась Ольга. - Мне к людям нужно.
        - А чего ж ты от людей ушла-то? Чего с дома-то прыгать собралась? - мужчина с сомнением прищурился, но все же было что-то необычное в глазах девушки, какая-то невыразимая печаль, что ли, отчего сталкер не развернулся сразу, а решил выслушать ее.
        - Я не уходила, - вновь зачастила девушка. - Все умерли. Мои… и я… и я думала, что в Москве жизни нет. Людей нет.
        - О как! - удивленно поднял брови сталкер. - А откуда тогда ты, такая необычная, здесь появилась? Неужели не из Москвы? Не местная? Гастарбайтер, что ли?
        - Гаста… да нет же! Мы из Юрьева… из Владимирской области… Я, вернее, - поправилась девушка. - Мне помощь нужна, мне к людям надо.
        - А я-то думал, есть ли жизнь за МКАДом? - протянул вновь мужчина. - Ну, и как там? Жизнь, в смысле? А не чешешь ли ты мне здесь по ушам, а? Как же ты до центра Москвы добралась? Такое только в фантазиях быть может. Точно - чокнутая! Здесь, знаешь ли, давным-давно московский зоопарк разбежался… Сомневаюсь я, что ты, да одна… да по поверхности…
        - Не одна и не по поверхности, - прошептала в отчаянии Ольга. - Мы… я сбежала оттуда. А в Москву попала каким-то тоннелем. Пожалуйста, проводи меня к людям!
        - Ладно, - согласился наконец сталкер. - Пойдем. Только, чур, что скажу - то и делаешь, а то понаехали тут в Москву-матушку, слада никакого. И прям носятся по улицам, шумят, охотиться мешают… А я, может, вичуху на крыше ждал, полетать хотел, мне, может, на Выхино срочно надо… Эх, бабы… Меня, кстати, Сергеем зовут. Маломальский. Или Бум просто. А тебя как?
        - Ольга.
        - Ладно, Ольга, отведу я тебя к людям… людям-блюдям… Только не плачь потом. А, ладно, не все ж уроды в этом мире… Да! И расскажи-ка подробней о том тоннеле. Авось, пригодится.
        И Ольга, не веря собственной удаче и пошатываясь от усталости, последовала за сталкером. Они спустились, быстро пересекли площадь, полную истерзанных ржавчиной автомобилей. Выпавший два дня назад снег пестрил различными следами - каких только животных здесь не водилось. По отпечатку страшно было представить того монстра, что оставил столь невероятной формы след. Они прошли несколько изувеченных войной зданий и завернули за угол. Бум постоянно оглядывался и застывал, прислушиваясь, а Ольга, как Сергей и просил, шепотом рассказывала «в двух словах» свою историю, подробнее остановившись на туннеле, которым попала в Москву и из которого выбралась прямиком в центре.
        Оказывается, люди жили недалеко от того места, где девушка впала в отчаяние и выбралась наверх, чтобы умереть. Еще через два дома они нырнули под арку, затем еще под одну - и оказались в вестибюле станции метро, темном, запущенном помещении, пустом и грязном. Вниз вели металлические ступеньки, теряясь во мраке. Тут Маломальский остановился и посмотрел на Ольгу.
        - Ну что ж, барышня, давай прощаться. Спасибо за интересные сведения. Вот твой путь к людям. Извини, но мне с тобой нельзя. Терки у меня тут… И броневик один меж нами вклинился… впрочем, неважно. Фонарик есть?
        - Да, - кивнула Ольга, озабоченно хмурясь. Ей было страшно. Незнакомых людей девушка боялась больше всего. - Но почему ты со мной не пойдешь? Я же там никого не знаю!
        - И я там никого не знаю… теперь. В общем, слушай. Спустишься к железной двери внизу и постучишь специальным сталкерским сигналом, вот так, - Сергей постучал по металлическому поручню. - Понятно? Вот когда откроют и удивятся, что ты не сталкер, вызовут командование Ордена, но пустить - пустят. Уж поверь. Если спросят, откуда знаешь спецсигнал, скажи, что Бум при смерти поведал. Конечно, не поверят, но я буду уже далеко отсюда. А ты тем временем у них останешься - поверь, твоя история про Владимирскую область им очень понравится… Все ясно?
        - Да, - промямлила девушка. Сергей несколько секунд смотрел на нее, потом рассмеялся и подтолкнул: - Смелей, дуреха!
        Сам же быстро вышел из вестибюля, бормоча странные слова:
        - Вот ведь! Нет, ну как же?! Почему мы раньше этого не знали?..
        Девушка медленно спускалась, осторожно ставя ноги на ступеньки. Эскалатор, застывший навечно, скрипел под тяжестью ног, а перекладины иногда шатались, словно готовые отвалиться. Луч фонарика бродил по арочному своду, высвечивал мелкие трещинки, две другие лестницы и где-то далеко внизу - тупик. Неужели Бум соврал? Неужели Сергей привел девушку не к людям, а в ловушку? И сейчас она спускается прямиком в пасть неведомого монстра, живущего под землей и питающегося исключительно девушками? Время отбивалось ударами сердца, колотящего в грудную клетку словно в барабан. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук… А звуки, наоборот, пропали, словно сейчас разум Ольги решил слушать не их, а только зов сердца. Оно билось сильнее и сильнее, будто девушка - первооткрыватель в огромном и пустом космосе, распахнувшем всю древнюю бесконечность навстречу ей. Еще чуть-чуть, и она найдет себе подобных… Окажется среди людей… Какие они? Как отнесутся к девушке? Ведь Ольга, лишь встретив Игоря, поняла, насколько люди разные. И плохие, и хорошие, и просто ужасные. И то, что смерть приходит к хорошим людям не реже, чем к плохим, -        Перед глазами мелькнули лица. Игоря - доброго и сильного, опытного и способного противостоять страшному миру и защитить окружающих. Яра - необычного юноши, к которому она успела прикипеть душой за время короткого путешествия. Чувства, испытанные в его теплых и нежных объятиях, ни с чем не сравнимы. Так обнимать может только любящий человек, как и защищать с остервенением зверя… Лиды - тучной, но в то же время до краев наполненной бесконечной энергией женщины. Джорджика - простоватого, немного наивного мужичка, не побоявшегося встретиться с ужасающим миром вне стен. Каждое лицо напоминало о смерти. Вот она - рядом. Она живет по соседству с каждым человеком, тихо касается его ночами, ожидает, следит, записывает… Все дела записывает, любую рану зарисовывает. Является поверенной каждой жизни. Протяни руку - и встретишься с ушедшими в другой мир. Никто не застрахован. Никто не вечен. А значит, и Ольге нечего бояться. Ни новых людей, ни нового подземного мира. Каким он будет? Да уже неважно. Она наполнит свою жизнь тем, к чему привыкла, тем, что интересно, что оставили ей на память друзья и любимый.
        Она уверенно сошла с последней ступеньки. Хоть и возникло неприятное чувство в животе, девушка смело шагнула к огромным металлическим дверям и постучала условным стуком в маленькую дверцу, словно вырезанную в большой. В тот же миг заскрежетал металл, будто желудок чудовища заработал, вырабатывая желудочный сок, и вот-вот гигантская пасть распахнется и поглотит Ольгу навсегда. Но дверка распахнулась, и выглянуло недовольное бородатое лицо мужчины.
        - Ты что светишь? Выключи! И входи быстрей! Как новенькая, прям! Давай-давай! Живо!
        И совсем не страшно! Ольга перешагнула порог, увидела лица незнакомых людей и упала на колени от внезапно нахлынувшего ощущения слабости. Она не могла осознать, что добралась сюда, в мерополитен, в существование которого лишь смутно верила. Но верила! Потому что верил Игорь. А кто-то рядом выкрикивал, но до нее доносилось, будто сквозь вату:
        - Врача! Срочно! В лазарет ее! А шмотки - на дезактивацию…
        Дальше Ольга не слышала. Огромное напряжение и усталость последних дней навалились вдруг на слабое девичье тело, и темнота раскрыла объятия.

***
        Рядом что-то тихо жужжало. Ольга попробовала открыть глаза - получилось. Ничто не мешало ей. Сверху - темный бетонный потолок, вокруг развешаны уже не белоснежные, но чистые простыни. За одной - свет и два силуэта. Они тихо разговаривали, но она не могла разобрать слов и снова устало прикыла глаза.
        - Что с ней? - мужской голос. Тихий, но повелительный - говоривший явно привык командовать.
        - Все в порядке. Переволновалась, вот и отключилась. Организм, правда, истощен, но это поправимо, - женский голос. Видно, что она привыкла отчитываться перед стоящим напротив человеком. - Отдохнет, поест - встанет на ноги.
        - Она ничего не говорила?
        - Нет. Еще не приходила в себя. Хотя в бреду говорила, кажется, про Владимирскую область.
        - Что? - сразу заинтересовался мужчина. - Так и сказала?
        - Не буду утверждать наверняка. Все-таки бред, сами понимаете. Но слова «Владимирская область» слышны были отчетливо. И еще… Вот все ее вещи. Может, они что-нибудь разъяснят?
        - Вещи? Хм, вещи… Вы смотрели, что там?
        - Нет еще. Да и на что там смотреть особенно? Просто барахло. Хотя, вот… это какие-то записи, кажется. Может быть, дневник…
        - Очень хорошо, - задумчиво пробормотал мужчина. - Очень хорошо…
        Что-то приглушенно зашелестело, а потом вновь раздался голос женщины:
        - Как очнется, доложить вам?
        - Нет. Не нужно докладывать. Ни мне, ни кому другому. Да и о чем докладывать, если она НЕ очнется?
        - Но… - попытался возразить женский голос, мужской же ее довольно жестко прервал:
        - Никаких «но»! Что непонятного? Неизвестная женщина, найденная на поверхности, скончалась, не приходя в сознание. Ее личность или станцию проживания установить не удалось. Из-за опасности неизвестной болезни тело и все вещи покойной были кремированы. Не мне вас учить, как поступают в подобных случаях.
        - Так точно! - вытянулась по струнке женская фигура, козырнула, затем силуэты разошлись, а ширма из простыней распахнулась. В поле зрения появилась женщина в белом халате и, наклонившись над беспомощной Ольгой, что-то вколола ей в вену.
        Девушка преодолела негу и сонливость, но пошевелиться так и не смогла. Руки вновь налилась тяжестью, и девушка уронила их на койку, а сама с мыслью о Яре медленно и неуловимо ускользнула в небытие смертельного сна.
        Первый за двадцать лет луч предзакатного солнца выглянул из-за туч, осветив серые холмы и редкие деревья. Ольга любовалась им, пока не заметила на холме рядом четыре фигуры. Одна медленно двинулась к девушке, но она не ощущала страха. Зато узнала человека. И улыбалась. Ей стало необыкновенно хорошо. Так бывает только по утрам, когда, едва проснувшись, выходишь на улицу и радуешься вновь наступившему дню. Игорь остановился рядом и положил руку на плечо. Легкую, почти невесомую. Тепло согрело Ольгу, но говорить она не могла, лишь улыбалась. Ей знакомы были фигуры за спиной Потемкина, хоть раньше она их никогда не видела. Его жена и сыновья. Они пришли из далекого прошлого, чтобы захватить мужчину с собой. Туда, где будут вместе. Вот она - любовь даже после смерти. И она не сомневалась, что и Яр ждет ее. Уверенность в этом наполняла Ольгу.
        - Верь, - заговорил Игорь. Шрам на лице растаял, словно и не было. - Просто верь. Все будет хорошо.
        Девушка заволновалась и хотела заговорить, но Потемкин прервал ее, указав куда-то в сторону. Она обернулась, и что-то подпрыгнуло в груди: сквозь легкую дымку низины от белоснежного города с яркими золотыми куполами к ней шел Яр.

***
        Глубоко под землей, в маленькой, темной и тесной комнатке за столом сидел мужчина. Неяркая лампочка настольного светильника почти не освещала черты его лица, выхватывая из окружающего мрака только тяжелый, почти квадратный подбородок. Мужчина изучал разложенный на столе дневник Игоря Потемкина, который забрали у девушки, так неожиданно появившейся в Полисе. Дочитав до конца, он достал из стола красную папку с грифом «Совершенно секретно», убрал туда блокнот, накапал сургуча и запечатал.
        - Хм… - тихо пробормотал он в полной тишине, - Владимирская область… Ну надо же. Нет уж, дорогие мои! За МКАДом жизни - НЕТ!
        Он медленно поднялся и убрал папку в несгораемый металлический шкаф рядом, а затем протянул руку и щелкнул выключателем лампы. Протяжно скрипнул гермозатвор, а потом наступила тишина…
        От автора
        Здравствуйте, уважаемые читатели. И спасибо, что хватило терпения дочитать сей объемный труд. Теперь мне надо что-нибудь вам сказать. Придумать нечто ободряющее и окрыляющее одновременно. Ну что ж, пожалуй, приступим. Кратко и по делу.
        Наверное, вы помните, что автор я молодой и совсем еще зеле… начинающий. И желание отплясывать от восторга, как того хотелось после первой публикации - рассказа «Родственные души» в «Сказках апокалипсиса», у меня пропало после нескольких написанных и переписанных глав романа. Если рассказ был шансом попасть в любимую Вселенную, который мне предоставили читатели конкурса и редактор серии Вячеслав Бакулин, то роман лишь показал, насколько этот шанс ничтожен и сколько труда мне потребуется, чтобы закончить начатое. А также, какое количество трехэтажных и не совсем совместимых с русской речью слов понадобится, чтобы описать сей труд во всей красе. Но не все так плохо, как кажется. Как говорится, труд облагораживает человека, а частое обращение к серому веществу - втройне. И вот мне начало нравиться это самоистязание: проводить время с пользой для самого себя, да и, возможно, отдавать часть собственных мыслей и рассуждений вам - читателям. И вам же судить, получилось у меня это или нет. Да покажет время…
        Хотелось бы добавить пару слов о себе и пути к изданию - надеюсь, не последнему. Родился и вырос в глубинке Владимирской области. Получил техническое образование и какое-то время работал по специальности. Но что-то все-таки с детства тяготило меня, заставляя исписывать тетрадки текстами сомнительного качества. Это странным образом приносило удовлетворение. Знаете же, что людям, у которых есть любое хобби, оно тоже приносит удовлетворение и заполняет вакуум, формирующийся от невозможности занять себя чем-то? Так и эти опусы избавляли меня от культурного вакуума. Желание творить что-то свое не отпускало. Вероятно, оно ушло бы когда-нибудь в небытие, если б не возможность, подаренная Дмитрием Глуховским с его порталом, где проходили конкурсы и начинающие авторы реально попадали в сборники. Естественно, бросаться в огонь неподготовленным не имело никакого смысла. Тогда, для развития, я исписал не одну тысячу страниц электронной бумаги. Мои рассказы с переменным успехом участвовали во внутренних конкурсах, но на участие в первом официальном конкурсе я так и не решился. Как и во втором. Зато по итогам
третьего все же попал в сборник, что и послужило толчком. Набрался смелости, вернее, умные люди прям-таки заставили, и отправил синопсис Вячеславу Бакулину. Результат вы держите сейчас в руках.
        Мыслей же и рассуждений в романе «На краю пропасти» хватает. В нем я как раз поразмышлял на тему «А что общего у современника и живущего через двадцать лет после Третьей мировой». И это смерть. Вы не ослышались. Она подкрадывается незаметно и следит за каждым. Сегодня ли, в будущем ли. Никто и никогда не знает, когда погибнет, и любые действия, плохие или хорошие, запускают цепочку событий, которая и приводит к неизбежному финалу. И выкрутиться способен не каждый. Сейчас у нас с вами современная медицина, чего лишен любой житель постапокалипсиса. Но, тем не менее, рисков у нас не меньше. Это любое индустриальное благо: будь то автомобиль или поезд, самолет или паром, роботизированные станки или нерадивый хирург, забывший у тебя в животе инструмент, или же простой механик, не прикрутивший как следует колесо автомобиля, которым «случайно» кого-то убило. Да, мы гибнем пачками, только это стирается из сознания, вымывается многочисленными противоречащими друг другу новостями, приедается, и, как правило, к смерти мы все просто равнодушны.
        Жители же постапокалипсиса предоставлены самим себе, но это вряд ли безопасней. Скатившись чуть ли не до каменного века, человек готов грызть глотки себе подобным только за кусок черствого хлеба, или за оружие, способное в любой момент и спасти, и отнять жизнь, или за женщину, еще пригодную к рождению потомства. Желания стали низменней, первобытней, но от этого они не утратили своей ярости, а наоборот.
        Вот это я и хотел показать своим романом. Как люди, еще помнящие светлый мир прошлого, перенесут перемены? За что будут бороться? За место под солнцем или за некие идеалы давно минувшей эпохи? И пока есть человек, он будет сражаться, просто чтобы доказать, что он жив, хотя и это может принести только ее - костлявую. Возможно, я несколько утрирую, и проблема намного шире, а может, и нет, все гораздо проще, настолько, что все дело в человеке. И если идеальный индивид существует, то в том, страшном будущем мире, для него просто не найдется места. И какие они - эти идеалы? Для кого-то - низменное желание, а для кого-то еще и чужая жизнь имеет значение.
        Так что остается только пожелать, чтобы те ужасы, которые описываю, никогда не случились, и главы государств взялись за головы и прекратили бряцать друг перед другом оружием массового поражения, ведь так много предупреждений им уже было. И это - одно из них.
        Почему «Вселенная Метро 2033»? Наверное, из-за новизны. Не только сеттинга и мира как такового, - на тот момент уже вышло много культовых произведений разных авторов о жизни после третьей мировой войны, но и из-за интересно поставленного интерактивного общения со Вселенной, возможности окунуться в нее самому и внести толику чего-то от читателя - себя. Естественно, для этого нужно много потрудиться и не оплошать, когда конкуренцию тебе составляют маститые авторы, из-под пера которых вышло не по одному роману. Вот это и подкупало - возможность поверить в свои силы и чуть-чуть окунуться в скрытую мечту детства. И она осуществилась! Именно благодаря серии и надежде всех пишущих - попасть в печать. Заметьте, надежда здесь всего лишь картинка, нарисованная перед неопытным взором. И без должного упрямства и усердия она так и останется всего лишь надеждой. Нужно только не опускать руки всякий раз, когда тебя критикуют и всячески пытаются доказать тебе, что ничего не выйдет. Не верьте! Сжимайте зубы, идите к своей мечте, не получается - ползите. Ведь главное - результат, а не путь до него.
        Что я чувствую? Ну, во-первых, усталость, так как это куча дополнительной работы, добавившейся к личной жизни и официальной работе, ну, а во-вторых, то самое ни с чем не сравнимое удовлетворение. Очередная цель достигнута, как бы ты ни переживал, что не сможешь. Теперь только выше, дальше, да и больше. Успех не дается тем, кто останавливается на середине, удовлетворившись малым.
        И посему, спасибо Дмитрию Глуховскому за предоставленную возможность показать себя, Вячеславу Бакулину - за терпение и труд, ну, и команде людей, благодаря которым текст не застаивался, а писался и набирался в достаточно быстром темпе: Ольге Швецовой, Элоне Демидовой, Игорю Федулину, Виктору Лебедеву, Сергею Семенову, Анне Калинкиной, Ирине Барановой, Игорю Осипову, Кире Илларионовой, Станиславу Богомолову, да и Лене Добкачу. Спасибо вам за веру в мои способности.
        И знаете, это необыкновенное чудо - создавать свои миры, героев, которые оживают на страницах книги и погружают вас в собственный мир, давая шанс заглянуть за ширму фантазии. Столько труда в них вложено, что они не могут не ожить. И хочется верить, что проживут в ваших умах и сердцах они еще долго, как живут со мной, хоть после написания и прошло много времени. А пальчики так и бегают по клавиатуре, чтобы продолжить путешествие в мир грез, начатое почти семь лет назад, когда взял в руки «Метро 2033» Дмитрия Глуховского.
        Спасибо за внимание, жду ваших отзывов.
        С уважением, Юрий.
        notes
        Примечания
        1
        Человек измененный (лат.).