Рождение Юпитера Максим Дмитриевич Хорсун
        Есть такое поверье: когда умирает звезда, рождается человек. Но в мире, где человечество ютится на окраине Солнечной системы, где в лучах красного гиганта, в который превратилось наше Солнце, забытым бриллиантом сверкает загадочная планета Пангея, где люди считают своей прародиной спутник Юпитера - старые поверья уже не в счет. Разгадать тайну межзвездного корабля-призрака, выжить в войне прайдов, переиграть Надзирателей, прорваться, наконец, к звездам - иного выбора у благородного Айвена Шелли, носителя гена «золотой удачи», просто нет. Ведь иногда рождение звезды означает смерть всего человечества.
        Максим Хорсун
        Рождение Юпитера
        Часть 1
        Мир людей
        1
        Шелли обнаружил корабль «Странник» там, где и предполагал. В кильватере кометы Око Императора, на дальней стороне астероидного пояса Койпера. Плотные струи пыли и метеоритного хлама пытались дотянуться до дрейфующего левиафана, но натыкались на активный защитный экран. Каждый миг лишенный всяческого декора темный корпус «Странника» озаряли белые вспышки сгорающего без следа космического мусора.
        Укрывшийся в кильватере кометы корабль не обнаружить обычными средствами. Такое объяснение ненормального, рискованного курса «Странника» когда-то само пришло в голову Шелли. Но со временем он выяснил, что ошибался. Все оказалось куда сложнее: этот корабль имел характер.
        Говорят, кто-то видел «Странник» у Ганомайда, кто-то - у Иксиона, кто-то - у короны дряхлого Солнца. Для него же, для Шелли, «Странник» отыскивался на траектории Ока, но только в том случае, если сам нуждался в этой встрече.
        Много воды утекло с момента их первого рандеву. Комета, а вместе с ней и «Странник» давно пересекли орбиту Плутонии и покинули пределы обжитого людьми пространства, углубившись в сумеречный мир ледяных астероидов и быстроходных карликовых планеток. С каждым разом Шелли становилось тяжелее угнаться за строптивой парочкой, подбирающейся к окрестностям Химеры - мертворожденной сестры Солнца, несветящегося коричневого карлика.
        Корабль Шелли - прославленный «Рурк», остроклювый сокол, чей абрис три столетия назад был увековечен на прайдовом гербе, сиял начищенным золотом даже в неизбалованном светом пространстве. «Рурк» обожал славную погоню.
        Точными залпами двигателей Шелли направлял «Рурк» (или же «Золотой Сокол», как с одинаковым благоговением в голосе называли корабль и благородные, и бесфамильные, и рабы) к холодным дюзам «Странника».
        «Эти архаичные конструкции… - На лице Шелли плясали отсветы метеоритов, аннигилируемых защитным экраном. - Ни красоты, ни благородства… мнимая функциональность. Не могу поверить, что благородным предкам удалось покорить космос при помощи столь недружественной к человеку техники!»
        «Рурк» незначительно уступал размерами «Страннику». Но «Золотой Сокол» предназначался для одного человека, максимум - для двух, был оборудован бассейном с водопадом, имел на борту трапезную в зарослях живого бамбука, кабинет для раздумий. А «Странник»… Бесформенный черный корпус, внутри которого - аппаратура, аппаратура, аппаратура… Среди пропасти электроники - пятачок жилого пространства для членов экипажа: дюжины взрослых, измотанных дорогой в никуда людей. Нелегко им приходилось, безотрадно. А в Сопряжении известно каждому: человеку для эффективной работы, для результативного и нестандартного мышления необходимо создать условия, граничащие с роскошью. Какие, например, были созданы на «Золотом Соколе».
        Потому-то, наверное, и провалилась миссия «Странника».
        Шелли настиг цель. Уравнял скорость и развернул «Рурк» дюзами маршевых двигателей к «Страннику». На бортовой броне, кое-где покрытой копотью, до сих пор были различимы символы доимперского алфавита. Символы складывались в истинное название «Странника» - «Баунти». «Баунти»… Сколько мегалет назад в последний раз произносили вслух чудное морское слово?
        Шелли выбрал из обоймы кормовых стыковочных узлов подходящее устройство и, ловко орудуя контрольными двигателями, соединил «Золотой Сокол» и «Странник» в единое целое.
        Вспыхнул и сгорел, обозначив границы защитных экранов двух кораблей, стремительный обломок…
        В шлюзе «Странника» Шелли встретила темнота. Он поспешил включить фонарь. На переборке, покрытой бархатистой сажей (этот налет делал ее похожей на лоснящуюся звериную шкуру), появился светлый круг. Шелли переступил с ноги на ногу, из-под магнитных подошв выстрелили фонтанчики коричневой взвеси. Темное вещество, похожее на молотый кофе, поплыло вверх, смешиваясь с бесчисленным множеством частичек, кружащих в луче фонаря. Размеренный танец пылинок напомнил Шелли о давнем погружении на дно планетарного океана Еуропы. В тамошних глубинах было одинаково мрачно, и в круге света точно так же метались крупицы потревоженного донного ила…
        Сейчас на Еуропу никого не пускают, говорят - опасно для жизни. Великий океан выкипел под жаром разбухшего Солнца, атмосферу пришлось «законсервировать» и перевезти в Центральное Сопряжение. Теперь каждый новый день грозит стать для прародины человечества - маленькой Еуропы - последним.
        Шелли почувствовал, как на лбу выступила испарина. Дышать стало неожиданно тяжело, к горлу подступила тошнота.
        Невесомость. Вот одно из самых пренеприятных ощущений, которым испытывает путешественника космическое пространство. Вестибулярный аппарат сбит с толку, мозгу кажется, что человек падает, даже если под ногами у того твердая поверхность.
        Шелли поджал тонкие губы и шумно сглотнул.
        Сейчас-сейчас! С секунды на секунду подействует принятый на «Рурке» стимулятор. Через минуту Шелли забудет о неудобствах, будто жил в невесомости последнюю неделю. А пока - зажмуриться и дышать глубже.
        Наконец, он смог взять себя в руки. Открыл глаза и с удовлетворением отметил, что в окружающий мир вернулись «верх» и «низ». Это значило, что пора было приступать к тому, ради чего ему, собственно, и пришлось подрезать хвост Оку Императора.
        В четвертый раз Шелли стоял посреди шлюзового отсека древнего корабля, ощущая, как под черепом пульсируют переполненные кровью сосуды.
        За прошедшее время на «Страннике» ничего не изменилось, абсолютно ничего: герметично закрыты высокие шкафчики вдоль металлических переборок, нетронуты контейнеры, зафиксированные на решетчатой палубе, под округлым сводом разметались в невесомости цепи погрузочного привода.
        Шелли поводил лучом фонаря из стороны в сторону. Вот картина, способная заставить дрожать даже отчаянного авантюриста, лихого искателя приключений. На дальней переборке - силуэт серо-стального цвета. Человеческий силуэт. Тень сгоревшего человека - так, кажется, называется этот «феномен». Огненная волна прижала неизвестного к стене, обшивка оплавилась и обгорела, и только часть, прикрытая телом бедолаги, сохранилась более или менее неповрежденной.
        Что бы ни случилось в далеком прошлом на борту «Странника» (или «Баунти», если использовать оригинальное название) - событие это было без преувеличения трагическим.
        В глубине коридора, ведущего в носовую часть корабля, забрезжил свет. Шелли выключил фонарь. По коридору двигался, приближаясь, компактный источник необычайно яркого, плазменного света.
        Шелли непроизвольно отступил, когда из прохода вырвалось пламя, свернутое неизвестной силой в беспокойный клубок. Шаровая молния, дивная шаровая молния крупного (не меньше, чем голова взрослого человека) размера беззвучно парила между палубой и подволоком, роняя «густые», жидкие на вид искры. Она напоминала маленькое солнце, кипящее протуберанцами и гранулами. Быть может, она и была им - солнцем, звездой - где-нибудь на противоположной стороне расширяющегося шара Вселенной, Шелли ничего об этом не знал, а догадки в его голове роились одна другой краше. Молодой человек отступил еще на шаг и поклонился, цокая языком, как полагалось по обычаям его времени.
        - Приветствую, Капитан!
        Он всегда обращался к хозяину «Странника» - Капитан. Хотя до сих пор не был уверен, что это создание имеет что-то общее с экипажем корабля.
        - И тебе - их приветствие, молодой Шелли! - услышал он вкрадчивый шепот. Завертел головой: как обычно складывалось впечатление, будто с ним говорит, почти касаясь сухими губами уха, некто, стоящий за спиной. Воображение рисовало высокого и худого, не очень старого, но изможденного человека с неподвижным лицом и длинными серо-седыми волосами, колышущимися в невесомости, словно моток водорослей, прибитый волной к кромке берега.
        Нет - за спиной никого. Лишь мечутся по обгоревшим переборкам тени, и клубы серой «донной» мути стали, кажется, гуще.
        - Они рады наслаждаться твоей компанией снова и снова, и снова.
        - В самом деле? - отозвался Шелли.
        - Поверь им. Поначалу они думали, что ты или до безрассудства храбр или попросту глуп, поскольку осмелился искать с ними… соприкосновения. Теперь же они поняли свою ошибку. Ты - не то и не другое. Общение стало доставлять им радость. Пройдешься с ними по кораблю?
        Шаровая молния поплыла через шлюз к коридору. Шелли с опаской двинулся следом. Он неловко переступал ногами, обутыми в намагниченные башмаки, и старался держаться от своего собеседника на расстоянии: между шаровой молнией и металлическими поверхностями время от времени проскакивали ветви электрических разрядов.
        - Расскажи им о себе, - потребовал голос. - Чем ты жил с момента последней встречи? С-скучал?
        - Я получил приказ вступить в Партию в следующем сезоне. - Шелли издал нервный смешок и бросил быстрый взгляд через плечо: никого. Никого! - И сейчас, признаюсь, эта перспектива тревожит меня сильнее всего. Они, - Шелли вздохнул, - они могут чем-нибудь помочь? Подсказать Золотую Удачу? Сакральное число? Или вселенскую константу?
        - Нет! - отрезал Капитан. Бесплотный голос пояснил: - Сверхъестественное - за пределами их возможностей. Все, что им отведено, - безучастно надзирать за настоящим.
        Шелли покачал головой.
        - Ритуальная война - нет более нелепого времяпрепровождения! - напыщенно повторил он слова прадеда Юлиуса, которого в молодые годы Партия лишила правого легкого.
        - Это всего лишь ваши традиции. У тебя есть друзья, на которых можно положиться. Они допускают, что, объединившись, вы способны изменить многое.
        - Друзья!.. - уныло всплеснул руками Шелли. В тесном пространстве коридора ему стало совсем дурно. Жирная сажа, облепившая стены, создавала иллюзию, будто он продвигается по покрытому ворсинками кишечнику некого сверхорганизма. И еще - проклятая муть! Шелли бессмысленно поводил перед собой руками, словно надеялся раздвинуть толщу воображаемой воды. Даже в ушах забулькало: или от тока крови, утратившей бремя гравитации, или от подстегнутого страхом воображения.
        - Проще вернуть Солнцу молодость, чем изменить что-либо в мире, где даже планеты движутся в один ряд… - начал Шелли подавленным голосом. Его качнуло. Почудилось, будто чрево «Странника» стало прозрачным и растаяло, обнажив на миг скрытые внутри переборок коммуникации. Исчез даже плазменный капитан, запечатлев перед этим на сетчатке молодого человека пятно светового артефакта. Шелли ощутил себя висящим на виду у мириад звезд на окраине обитаемого пространства, - будто он превратился в одинокое обреченное существо, которое плывет в гравитационном дрейфе под непрекращающейся бомбежкой смертоносных протонов.
        К счастью, наваждение длилось не дольше, чем полет метеорита, угодившего в поле активной защиты «Рурка».
        Следовало убраться с борта «Странника» как можно скорее. Получить необходимые сведения - и бегом к «Золотому Соколу». Прочь из причудливого мира корабля-призрака, пока свое «я» не растворилось в локусе физического беззакония.
        - А что Брут? - спросил Капитан, не замечая терзаний гостя.
        - Откуда ты знаешь? - изумился было Шелли, но тут же взял себя в руки. - А впрочем… тебе ли… простите, им ли не знать? Для кого-то они - проклятье, а для кого-то - оракул. Большинство астроников, с которыми я когда-либо разговаривал, суеверно полагают, что встреча с древним «Странником» сулит беду, и спешат развернуться к нему кормовыми дюзами. От горячего Юпитерекса до кометного облака Оорта ходит дурная слава о корабле-призраке, который был проклят вместе с экипажем за самонадеянную попытку достичь звезд через мистическое гиперпространство. - Шелли перевел дыхание. Капитан никак не отреагировал на тираду. Плазменное существо не поддавалось на провокации. Оно упорно не желало делиться информацией о своем прошлом. Ни слова, ни полслова, ни намека…
        - А что Брут? - повторил Шелли заданный вопрос. - Ха! Брут! Брут занят делом. Его прайд, прайд Бейтмани, строит звездный ковчег на Седне. Я слышал - второй по счету. Брут занят делом, ведь он - злой гений кораблестроения. Да, Партия некоторым не грозит… - добавил он не без зависти. Впрочем, Шелли ни за что бы не пожелал лучшему другу очутиться вместе с ним в одной смертельной игре. На «битом поле».
        - Чудак Ай-Оу?.. - вновь спросила шаровая молния.
        Шелли наморщил лоб:
        - От чудака Ай-Оу давно нет известий. Кажется, он больше не покидает Пирамиду. Ограничил круг общения ближайшими родственниками. Я слышал, Ай-Оу возомнил, будто способен путешествовать к звездам… телепатически! Не хочу с ним знаться! Не желаю видеть, как мой друг - самый умный человек в Сопряжении - теряет рассудок.
        - Климентина?..
        - Кто-кто? - Шелли насупился. - Климентина? О нет, нет! О ней не стоит вспоминать, Капитан. Не стоит…
        Он представил ледяной шар Пангеи, вальяжно плывущий над газовыми глубинами Нептунии. Содрогнулся: неужели подсознание прочно связало отвратительное, вычурное имя бесфамильной с не менее отвратительным мирком?
        - По-моему, ее никогда не существовало! - отрезал, выходя из раздумий.
        Капитан не стал спорить с молодым человеком.
        - Кажется, ты знаешь, о чем говоришь. Но названные ими люди чаще других вспоминают о тебе.
        - Как? - Шелли отмахнулся от роя мелких кристаллов водяного льда. - Каким образом они выяснили? Прочитали мысли?
        - Нет, радиоволны людей наполняют Галактику. Они внимают сообщениям из системы Солнца, ведь они когда-то тоже были людьми…
        Шелли замер, стараясь не выдать волнения. Капитан, наконец, оговорился! Все-таки таинственные они - люди! Возможно - его предки! Быть может, эта сияющая плазма - всего лишь иное агрегатное состояние человеческого тела. Люди! Но не случайный попутчик «Странника». Не пришелец из объявленного фикцией гиперпространства, чего Шелли в тайне опасался.
        - Брут. Климентина. Ай-Оу. Они слышали их переговоры. Иногда твои друзья беседуют друг с другом, иногда - с кем-то еще. Но их уста произносят «Айвен Шелли, Айвен Шелли, наш драгоценный Айвен Шелли», будто ты - не ты, а идол…
        Шелли переступил через комингс. Шаровая молния осветила просторную рубку, посреди которой под пленкой маслянистой копоти покоился сложнейший - на взгляд Шелли - пульт. По крайней мере, на «Рурке» системы управления выглядели в сто раз проще.
        …Быть может, командой с этого поста «Странник» был отправлен в вечное путешествие к звездам…
        Плазменный шар подплыл к открытой смотровой розетке, приглашая следовать за ним. Сквозь толстое стекло виднелись холодные звезды открытого космоса и косматый шарик зеленоватого оттенка, мчащий на значительном удалении впереди корабля, - ядро Ока Императора.
        - Они с-соскучалисссь… - В бесплотном голосе послышалось нетерпение.
        Шелли остановился у пульта.
        - Сначала ответы… - пролепетал он, чувствуя, что от страха едва справляется с речью, - а затем я выполню свою часть сделки.
        От шаровой молнии оторвалась новая пылающая искра.
        - С-соскучалисссь… - прошипела она.
        - Они обещали, что осмотрят галактику! - Шелли повысил голос, надеясь дерзостью придать себе уверенность.
        - Они!.. - Шелли показалось, что шепоток хозяина «Странника» тоже стал громче. - Они осмотрели галактику Млечный Путь! Они проверили оба Магелланова Облака! Скопления галактик в Волосах Вероники! Радиогалактику Центавр А и галактику М51 в созвездии Гончих Псов!
        У Шелли задрожали колени, едва он представил масштаб операции, инициированной им - молодой особью вымирающего вида, обитателем окраин системы остывающего красного гиганта. Он, ничтожный человечишка, заинтересовал и убедил сотрудничать невероятную в своем могуществе силу…
        Вернулись симптомы «космической болезни». Шелли словно шагнул в пустоту. Мир растворился в непрерывно изменяющемся пылевом калейдоскопе. Пальцы судорожно вцепились в панель пульта, ломая крепкий пластик.
        - В галактике Млечный Путь они обнаружили восемь рас, которые обладают космическими технологиями на той или иной стадии развития. В Магеллановых Облаках - их пятнадцать, - бесстрастно чеканила шаровая молния. - Центавр А - мертв. В скоплении Волос Вероники живут четыреста девять разумных рас, в галактике М51 - одиннадцать.
        Шелли тряхнул головой.
        - Они утверждают, что во Вселенной живут иные разумные существа? - не поверил он.
        - Они передали недостаточно четко? Или беспокоишься, что органы чувств обманывают тебя? Они готовы повторить: разумом наделены более пятисот рас, обитающих только в тех галактиках, которые они успели осознать…
        - И многие путешествуют в космосе… - ошеломленно пробормотал Шелли.
        Он находился вдали от обитаемых территорий, один на один с загадочной сущностью древнего корабля-призрака. Он испытывал физический дискомфорт от невесомости и вполне объяснимый страх перед Капитаном. Но все же в его душе проклевывались зерна ликования.
        - Знают ли обнаруженные ими цивилизации способ преодолеть межзвездные расстояния? - пытаясь скрыть волнение, задал он главный вопрос.
        Бывало, лет в тринадцать - четырнадцать он угонял «Рурк», выводил корабль вне эклиптики и затем отпускал в свободный полет, нацелив острый клюв на первую приглянувшуюся звезду. Шелли знал, что объекту со столь значительной массой, какую имел межпланетный корабль, никогда не преодолеть световой барьер и даже не приблизиться к нему. Он знал, что чужие звезды недосягаемы. Он знал, что все корабли-ковчеги, отправленные к ближайшим солнцам на релятивистских скоростях, рано или поздно теряются за горизонтом событий, и их радиосигналы пропадают самым загадочным образом.
        Шелли, подобно многим в Сопряжении, считал, что система умирающего Солнца - западня для человечества. Естественная или же созданная чьей-то злой волей. Но его не покидала уверенность: выход из западни обязательно отыщется! Он верил в это с подростковой безапелляционностью и к своим двадцати двум годам не утратил порыв. Быть может, он родился, чтобы открыть людям путь к звездам!
        От шаровой молнии ответвились две текучие электрические дуги. Вспыхнули и разметались по отсеку белые искры - невесомые капли расплавленного металла.
        - Они не могут ответить однозначно, - призналось плазменное существо, - они отмечали корабли схожей конструкции в удаленных солнечных системах, но утверждать, что те принадлежат одной расе, - расе, освоившей межзвездные путешествия, - было бы безосновательно. Они считают - нужно продолжать собирать данные.
        - Да-а, - вздохнул Шелли. - Кажется, сегодня я и без того услышал премного больше, чем рассчитывал.
        - К тому же их исследование затрудняет невозможность прямого контакта. Видимо, очень мало разумных имеют храбрость взойти на борт появившегося из ниоткуда корабля. Так, мой юный Шелли?
        Шелли кивнул, вспоминая свою первую погоню за кораблем-призраком. Головокружительное преследование то исчезающего, то вновь закрывающего звёзды «Странника».
        Все-таки решительности и мужества ему, будущему иерарху прайда Шелли, не занимать! Если сейчас Капитан не в состоянии ответить на главный вопрос, значит, придется побеспокоить «Странник» еще раз. Только бы не стало слишком поздно…
        - Они могут сделать прогноз поведения Солнца, скажем, на ближайший звездный год? Когда прекратится его расширение?
        - Их прогноз не имеет смысла. Согласно их расчетам, Солнцу никогда не полагалось достигнуть нынешнего размера. Текущие параметры делают Солнце крайне нестабильной звездой. В любой момент оно способно сбросить внешние слои атмосферы и начать гравитационный коллапс.
        - Значит, времени нет абсолютно, - пробормотал, сжимая кулаки, Шелли. - Они могут проанализировать имеющиеся данные по инопланетным технологиям и дать ответ сейчас? Ну, хоть какой-нибудь?
        Шаровая молния некоторое время молчала. Даже свечение ее стало менее интенсивным, и отсек наполнился пыльным сумраком.
        Наконец, плазменный мозг принял решение:
        - Нет. Они не могут.
        - Если бы мы только нашли способ дотянуться до звезд… - проговорил Шелли с мольбой в голосе. Самому «Страннику» пронестись по галактикам, - все равно что «Рурку» перелететь с луны на луну в окрестностях столичной Нептунии. Только цену за господство над пространством «Странник», а в прошлом - научно-экспериментальное судно «Баунти», и его экипаж из двенадцати человек заплатили непомерную. По человеческим меркам - чудовищную цену.
        - Они предлагают назначить новую встречу, - сказала шаровая молния. - Когда Око Императора обогнет Химеру и направится к Солнцу, у них, возможно, будет готов ответ.
        Шелли с сожалением покачал головой. В какой-то миг он даже решил, что Капитан хитрит. Что отныне это создание станет врать и изворачиваться, дабы регулярно заполучать на борт корабля-призрака пришедшегося по душе молодого человека.
        Сначала Шелли поморщился от отвращения, однако, подумав, отмел эту версию. «Странник» слишком чужероден, чтобы испытывать человеческие чувства. Даже его «с-соскучалисссь…» - всего лишь ширма, за которой скрывается совсем иная потребность.
        - Тебе нужно уходить… - сказала шаровая молния. - Парад планет Сопряжения рушится. Скоро внесистемная транспортная сеть выйдет из строя.
        Шелли встрепенулся.
        - Как?.. Впрочем… я догадываюсь. Опять Плутония!
        Плутонианские экстремисты! Вечные борцы за независимость непонятно от чего и во имя чего. Как некстати! Плутониане - вот по кому плачет Партия!
        Жаль, что официальное Сопряжение не заинтересовано в культивировании гена Золотой Удачи у мутантов. Божки мира людей - члены Пермидиона, заседающие на Трайтоне, предпочитают бросать в пламя ритуальных схваток благородных юношей. Плутонианам же позволено участвовать в Партии по желанию. Смешное неравенство, когда благородный оказывается в менее выигрышном положении, чем когда-то лишенное статуса человека отродье…
        - Внесистемная транспортная сеть под угрозой… такое случается. Эти возмутители спокойствия не причинят серьезных неприятностей! - не так уверенно, как самому хотелось, отмахнулся Шелли. - Плутонианских бунтовщиков усмирят в течение сидерических суток, орбиту планеты синхронизируют…
        Без сомнений - синхронизируют, ведь иначе нельзя. Три крайних планеты Сопряжения - Урания, Нептуния и Плутония - перемещаются вокруг Солнца дружным строем; между ними протянуты нити гравитационных лучей, образующих всем известную транспортную сеть. Благодаря ее существованию продолжительность межпланетных перелетов сократилась до нескольких недель, что само по себе - великое достижение человеческой науки, учитывая расстояния окраин.
        Увы, но сверхтяжелые Юпитерекс и Сэтан не покорились макроинженерам прошлого. Они продолжают двигаться по своим орбитам точно так, как делали это миллиарды лет до начала эры господства человека в околосолнечном пространстве. Сообщение с ними, вернее, с их спутниками, поддерживалось посредством кольца транзитных станций, которое строилось, если не врут историки, более двух тысяч лет.
        Через весь обитаемый космос тянутся невидимые магистрали, и в любой точке пространства Сопряжения можно отыскать «короткую дорожку» к любой планете, к Солнцу или к далекой Химере.
        Если Плутония «выпадет» из строя Сопряжения, то внесистемный сегмент сети на какое-то время «рухнет», - это плазменное сознание «Странника» заметило верно. Плутонианские радикалы обожают мелкие пакости, даже если они чреваты нешуточным наказанием.
        - Они обнаружили двадцать кораблей, несущих оружие. Группа идет курсом Плутон-Седна. Они полагают, ваши экстремисты решат сами, кого усмирять в Солнечной системе, а кого - нет.
        Название мятежной планеты, произнесенное на старинный доимперский лад, резануло слух. Все-таки «Странник» - древняя посудина. Сколько же ему лет? Современное Сопряжение существует пятнадцать… пятнадцать с половиной тысяч лет, если брать в счет период Становления. А до того была Тысячелетняя смута. Была Империя Вторая, просуществовавшая около двухсот лет, было Многолетнее Варварство с нечеткими временными границами. На заре времен Солнечной системой владела Империя Лун, центр которой находился в окрестностях Юпитерекса. Шелли не знал, когда именно взошел на трон первый император. Давно, очень давно. Точную дату можно будет подсмотреть в исторической энциклопедии, когда он вернется домой, на Трайтон. Если вернется.
        А «Баунти» построили до рассвета Империи Лун.
        - Плутон-Седна? - переспросил Шелли. Слова Капитана откликнулись в душе неожиданной тревогой. - Там же Брут! Там же строят ковчег! Что бандиты забыли на Седне? Хорошо бы предупредить местный прайд… Когда плутонианские корабли достигнут планетоида?
        - Они опасаются, что прибытие бандитов к Седне совпадет по времени с отключением сети.
        - Если выйдет из строя транспортная сеть… - Шелли на миг замолчал, а затем зачастил на одном дыхании: - Седна - это аппендикс. Гравитационной направляющей нет. Отступить еще дальше, к Химере, невозможно. Население планетоида окажется в ловушке! Более того, когда сеть восстановится, ничто не помешает плутонианам вернуться к ближайшей магистральной развилке, а затем запутать следы, прежде чем к Седне подоспеют патрульные силы Сопряжения.
        Он отступил к выходу из рубки.
        - Капитан, я должен спешить.
        - Должен, - согласилась шаровая молния, - но они так с-соскучалисссь, так с-соскучались…
        Мысленно проклиная предстоящую задержку, Шелли расстегнул воротник, открыв жилистую шею. С левой стороны - там, где под кожей угадывалась пульсация артерии, - к шее крепился уродливый нарост вытянутой формы: неприятная мешанина дикого мяса, серое пятно, которое можно было накрыть подушечкой большого пальца. Шелли полагал, что подцепил эту дрянь, когда сопровождал Климентину в ее псевдонаучных изысканиях на Пангее. Он собирался избавиться от нароста хирургическим путем, однако каждый раз операция по каким-то причинам откладывалась. И лишь оказавшись на борту «Странника», Шелли вспоминал, при каких обстоятельствах и для чего его одарили этим недугом.
        Шаровая молния замерцала, словно дуга электрической сварки. Затем стремительно увеличила объем раз в сто, заполнив собой большую часть рубки. Плазменное свечение померкло, сменилось тускло-красным тлением цвета угасающих углей. Шелли глазом не успел моргнуть, как гигант, поразительно похожий на умирающее Солнце, выплеснул щупальце протуберанца и приник им к наросту на шее человека с алчностью очнувшегося после спячки кровососущего насекомого.
        Шелли обмяк. Повис в невесомости, удерживаясь на палубе лишь с помощь магнитных подошв.
        К сожалению, его единственным союзником и помощником оказался обыкновенный вампир. Вампир, пришедший к этому жутковатому способу питания за долгие годы скитаний по Вселенной. И недаром большинство астроников боялись встречи с ним, как огня.
        Нашейный нарост-симбионт послушно расщеплял кровь Шелли до атомарной основы и транспортировал ее составляющие в «присоску» протуберанца.
        Когда-то в седой древности, дабы не потускнел свет Солнца, шаманы и жрецы губили на жертвенниках миллионы людей. Вряд ли кровавая жатва как-то влияла на термоядерную реакцию, бушующую в конвективном ядре ближайшей звезды, но все же в действиях хранителей знаний присутствовала толика смысла.
        Капитан «Странника» поглощал человеческую кровь, словно щедрый бульон из химических элементов.
        Не сумев избежать соприкосновения с Капитаном, Шелли пребывал на зыбкой границе между реальностью и беспамятством. В такие минуты история «Странника» - «Баунти» разворачивалась перед ним, словно двухмерный кинофильм. Все тайны плазменного существа были видны как на ладони. Печальная судьба научно-экспериментального корабля, бросившего вызов гиперпространству и размазанного действием еще никем не сформулированного закона физики по выпуклости Вселенной… Одновременное существование в бесконечном множестве точек пространства… Тысячелетия бесцельного полета, без права посещения человеческих портов… Одной ногой в нормальном пространстве, другой - в немодулируемом нигде…
        Системы ориентирования умного «Рурка» не спускали электронных глаз с ближайшего лазерного маяка. Сверхмощный излучатель, установленный на Хавроне, подсказывал кораблям местоположение главной ветви внесистемной транспортной сети Сопряжения Планет.
        Шелли прикоснулся ладонью к сенсорной панели. Сразу же развернулось голографическое «дерево навигационных указателей». Маяку на спутнике мятежной Плутонии доверять не стоило. А вот, например, луч лазера с орбиты родной Нептунии, - он хоть и подрастерял мощность, но оставался надежным. Шелли установил маркер на первом выбранном ориентире, затем дал задание кораблю искать Седну. Через десять секунд «Рурк» обнаружил сигнал планетоида, а детектор гравитационных волн указал путь к магистрали.
        Шелли спрятал саднящую шею под воротник («Не забыть удалить проклятый лишай, когда окажусь на Трайтоне!») и запустил новую программу полета. До выхода на орбиту Седны «Золотой Сокол» не нуждался в указаниях человека. Его хозяину можно было выпить бокал вина, поплескаться в бассейне и как следует подумать.
        «Странник» изменил вектор движения, как только «Рурк» вырвался из хвоста Ока. Не активируя маршевых двигателей, при помощи серии локальных гиперпрыжков, он ушел с траектории кометы. Утоливший голод вампир, зависнув у смотровой розетки, смотрел всей поверхностью плазменного тела вслед набирающему скорость «Золотому Соколу».
        2
        Климентина ждала этого дня по двум причинам.
        Во-первых, несмотря на относительность времени, именно сегодня должен был вернуться из сверхпродолжительного телепатического путешествия к планетам Ахернара чудак Ай-Оу. Как обычно, оказавшись дома, на Тифэнии, Ай-Оу спешил связаться с ней или с Брутом. Или с высокомерным Шелли. Хотя последний, как поговаривают, изо всех сил избегает общения со старинным другом. Климентина понимала (о да, - понимала!), что чудак немного не в себе, и что в восторженных рассказах о мирах, находящихся на расстоянии многих световых лет от Солнца, нет ни слова правды. Но все равно, в ее сердце, обросшем на Пангее многослойной ледяной коркой, начиналась весенняя оттепель. Чудака невозможно было не любить. И еще Климентина считала Ай-Оу более нормальным, чем, к примеру, тихопомешанного пижона Айвена Шелли.
        А во-вторых, сегодня их миссия должна была получить доказательства вненептунианского происхождения Пангеи. Наконец-то! Убедительные доказательства, - так обещал руководитель миссии, иерарх Контон.
        Приятно, весьма приятно, что результат продолжительной работы - не «отсутствие результата» и даже не «отрицательный результат», как это часто случается. Сама Климентина ни секунды не сомневалась в истинности теорий иерарха. О, Контон просто не умел ошибаться! Если бы все мужчины были столь же здравомыслящими, как белоснежно-седой Контон…
        На заре образования Солнечной системы могла ли возникнуть столь плотная и тяжелая луна, как Пангея, на окраине протопланетного диска? Нет, не могла! Каждый, кто мало-мальски разбирается в палеопланетологии, знает, что во внешнем слое планетарного облака газ преобладал над твердым веществом; родившиеся со временем спутники планет-гигантов имели сравнительно небольшие размеры и состояли наполовину изо льда. Высмеяна и теория о том, что Нептуния захватила гравитационным полем блуждающую планету, сделав ее своей луной, - космос слишком велик, чтобы произошло столь маловероятное событие. Да и само название: «Пангея»… Это только невежественный Шелли в приличном обществе посмеет заявить, что в названиях древних смысла не больше, чем в реликтовом излучении. Мол, что такое «Ганомайд» - бестолковый набор фонем, что такое «Трайтон» - ахинея какая-то… И «Пангея» - чушь подобного толка.
        Впрочем, благородным юнцам свойственны поверхностность и безапелляционность.
        На Пангее много льда. Почти столько же, сколько и на других лунах Урании и Нептунии. Вот только состав его престранный: сверху километровый слой застывшего азота и кислорода, глубже - подушка водяного льда. Подо льдом - каменная поверхность. Сегодня, кстати, она станет доступной для прямых исследований.
        Контон уверяет, что Пангея сформировалась недалеко от центра системы Солнца и долгое время существовала как планета с пригодной (ох и смел на предположения иерарх!) для дыхания атмосферой. По его словам, именно на Пангее, а не на Еуропе, как ныне принято утверждать, морские млекопитающие выбрались на сушу и обрели разум, став людьми.
        Когда в ядре Солнца закончился водород и внешняя оболочка звезды стала разбухать, поглощая планеты одну за другой, древние нашли способ переместить прародину на безопасное расстояние и «закрепить» ее на орбите Нептунии. «Бред! - восклицали оппоненты иерарха. - Если наши предки обладали таким могуществом, то, что же, позвольте спросить, помешало им покорить галактику? Почему сегодня мы вынуждены бороться за выживание на окраинах Солнечной системы среди льдов, комет и планетезималей?» «Сбросить планету с орбиты, запустить ее, подобно снаряду - для этого не нужно обладать экстраординарным интеллектом, - оппонировал Контон. - Требуется бомба неимоверной мощности и наглость, не знающая пределов…»
        Под куполом штаб-квартиры миссии мерцала детальная голограмм-проекция Пангеи. Виртуальный глобус сконструировали на основе данных, полученных путем рентгеновского сканирования. Было видно, что в восточном полушарии подо льдами скрывается огромный массив, в который слились древние континенты. Титанический материк уродовала сеть крупных метеоритных кратеров, протянувшаяся узким языком от северных умеренных широт до южного полюса.
        «Наши предки не задавались целью сохранить на прародине условия, пригодные для жизни, - писал Контон в своей скандальной книге «Десант на Пангею». - Они были намерены уберечь планету в целом. В качестве монумента».
        «Для того чтобы сбросить Пангею с орбиты, - предполагал иерарх, - люди взорвали ее естественный спутник - объект, названный палеопланетологами «Луной-1». Многочисленные кратеры в восточном полушарии Пангеи оставлены обломками, упавшими на поверхность планеты. После взрыва «Луны-1», прародина людей «перевернулась через голову». Развернулась осью вращения параллельно эклиптике («легла на бок», подобно Урании) и начала стремительное «падение» на «дно» системы. Миновав орбиту Мареса, упоминания о котором сохранили ранние летописи Империи, многострадальная прародина стала «тормозить», подвергаясь поочередно воздействию гравитационных полей Юпитерекса, Сэтана, Урании… Казалось, дерзкой затее пращуров не суждено осуществиться, однако последняя «станция» перед выходом из Солнечной системы - красивая голубая Нептуния - удержала Пангею в пространстве людей. Холод и вечные сумерки окраины (рост объема Солнца, связанный с охлаждением звезды, никак не изменил условия в окрестностях дальних планет) привели к тому, что атмосфера Пангеи, - та ее часть, что не растерялась во время неуправляемого полета, - упала на
грунт в виде азотно-кислородного снега…»
        Кстати другие, уже более «близкие» предки, в полной мере использовали ресурс полезных газов Пангеи, срезая лед и переправляя его на обжитые планетоиды Сопряжения: для поддержания атмосферы тогда еще столичного Ганомайда, для химической промышленности Эриэла и Хаврона. На поверхности Пангеи остались следы масштабных работ: система взаимопересекающихся борозд - так называемые «шевроны».
        Утром Климентине довелось по-настоящему испугаться. Рабы, которые прокладывали шахту сквозь газовый лед к выбранному иерархом кратеру, натолкнулись на линзу жидкого азота. Когда к усыпанному крупными звездами небу Пангеи взметнулись белесые султаны, ей показалось, что среди пара и обломков машин она заметила скафандры людей, подсвеченные дежурной люминесценцией. В тот момент она коротала смену в центре телеметрии и взрыв увидела на мониторе подконтрольной орбитальной станции наблюдения. Сию же секунду засверкали красные тревожные огни, коридоры и отсеки научной станции огласил вой сирен. Климентина оставила пост и побежала к шлюзу.
        Корпуса миссии располагались на платформе, установленной на пустых цистернах-поплавках, посреди изрезанной бороздами равнины. Поплавки предназначались для изоляции тепла, так или иначе излучаемого научной станцией, от взрывоопасных замерзших газов.
        Климентина стала судорожно забираться в скафандр, представляя, как сейчас помчит по скользкой металлической поверхности платформы к выдвижной лестнице, а затем - по «понтонной» дорожке к шахте. Она ожидала, что раненых и убитых будет много.
        Главное, удержать себя в руках и воспользоваться лестницей, а не прыгнуть с края платформы, как частенько хотелось сделать. На Пангее сила тяжести - ой-ой. Именно из-за некомфортной гравитации Пангею так и не заселили. Заместитель иерарха по научной работе однажды сказал, что на поверхности, вне зоны гравитационной эмуляции, она будет весить пятьдесят два килограмма. Немыслимо!
        Знания Климентины в области спасательных работ ограничивались базовым курсом оказания первой помощи. Но ей приходилось попадать в передряги и выбираться из них, так что полезным опытом она обладала и была готова им делиться.
        Задергался на платиновой цепочке личный «комм», требуя ответить на вызов. А она уже в скафандре! Климентина выругала себя за то, что не включила переадресацию (с кем не случается в минуты «красной» тревоги!), «запитала» системы скафандра. По дежурной частоте вызвала координатора наружных работ. Нахмурилась, когда в наушниках раздался громкий голос Рэндала. Климентина недолюбливала самоуверенного атлета за ядовитый язык и чрезмерную любовь к спорам, за горячие руки, не упускающие возможность ухватить ее пониже, и совсем уже не выносила жизнерадостный хохот, издаваемый им при этом.
        - …отбой тревоги! Отбой! Вы что, оглохли?! - трубил басом Рэндал. - Никто не пострадал! Приказ иерарха снабжению: готовьте материалы, начнем «тянуть» газоотвод заново, потому что старый… - Рэндал прибавил пару бранных слов.
        - Рэндал, в чем дело? Почему включилась тревога? - спросила Климентина. От сердца немного отлегло: если Рэндал говорит, что все целы…
        - Приветствую, моя милосердная! - с готовностью отозвался координатор. - Большая неприятность на наши головы: газоотвод не выдержал давления азота. Ты видела светопреставление? Но все дышат, все живы, - не тревожься! Эти недоразвитые буровики с Трайтона расторопны, как свежемороженые блохи!
        - Помощь требуется? - вздохнув, спросила Климентина. После эвакуации Ганомайда Розовый Берег на Трайтоне стал новой столицей Сопряжения. Едва ли специалисты с его невольничьих рынков были глупее остальных сотрудников миссии; к тому же Шелли - коренной трайтонец. Может, он и негодяй, но никак не отсталый…
        - Конечно, требуется, - без раздумий согласился Рэндал. - Завари мне чаю!
        - Необходимо ли выходить на поверхность? О, Рэндал, не кради мое время! - пришлось прикрикнуть на координатора ответственной Климентине, хотя ей и без того стало ясно, что сегодня ее героизм не пригодится.
        - Возвращайся на пост, Ен-Ти! - грубовато ответил Рэндал. - У меня работы - до конца времен не справиться! Еще ты пристаешь со своей помощью!..
        Она сбросила с плеч экзоскелет скафандра. Получилось не так мягко, как полагалось по правилам эксплуатации спецсредств. Гордая и растрепанная вернулась в центр телеметрии. Опустилась в кресло. Любопытная Бериллия тут же выглянула из-за монитора.
        - Я подкорректировала орбиту твоей станции, - сообщила она Климентине. - Подняла апогей… Проверь сама!
        Климентина сухо поблагодарила: нет ничего хуже, когда твои настройки перебирает другой оператор, пусть даже с самой благородной целью. Окунулась в параметры орбиты и охнула: красное Солнце! - она едва не упустила станцию! Да, могло быть и хуже. Когда они с Рэндалом пререкались в шлюзе, станция начала набирать скорость, все глубже забираясь в разреженную атмосферу Пангеи.
        Вечером, когда красная клякса агонизирующего светила опустилась за горизонт, а голубой полумесяц Нептунии затмил звезды, все собрались в центральной лаборатории. Климентина, как обычно, стояла в стороне от шумных компаний. Отовсюду слышался смех, не лишенный нервозной нотки. Кто-то громко обсуждал Партию минувшего сезона и сетовал на свою Золотую Удачу.
        Будто сейчас было подходящее время и место!..
        Когда в небе появился еще один полумесяц - полупрозрачный рожок розового Трайтона, в лабораторию быстрым шагом вошел иерарх Контон. Одетый во все черное, седой и холодный, как льды Пангеи, он угрюмо оглядел собравшихся. Сложилось впечатление, что он попросит всех вон. Уголки губ иерарха поползли вниз, заключив выпяченный подбородок в дрожащее полукольцо.
        Не сказав ни слова, он направился к реактору. Осторожно, словно больного ребенка, Контон нес цилиндрический контейнер. Прыткий Рэндал оббежал иерарха и поднял прозрачный кожух реактора.
        - Удачи, иерарх! - поспешила выразить свое расположение к главе миссии искренняя Климентина. Иерарх никак не отреагировал на реплику. Вместе с Рэндалом он закрепил цилиндр на рабочей плоскости, придирчиво поправил манипуляторы сканирующего устройства. С первого взгляда было ясно, что Контон нуждается в помощи: его узловатые пальцы тряслись так, будто принадлежали не ученому-революционеру, а старому выпивохе.
        - Активировать! - бросил Рэндал рабам-техникам.
        Раздалась мелодичная трель, из-под кожуха реактора полился неприятный, причиняющий боль глазам синий свет. Иерарх отвернулся от устройства. Заложил руки за спину, двинулся к окну, через которое минуту назад Климентина наблюдала эволюции неба Пангеи. В стекле отражались всполохи работающего реактора.
        Климентина поспешила освободить иерарху дорогу. Однако Контон синхронно сделал шаг в ту же сторону, встал перед молодой миссионеркой и уставился на нее, словно она была не живым человеком, а плазменной статуей на экспозиции в трайтонском музее искусств. Климентина понимала, что иерарх не имеет в виду ничего дурного, просто мысли его были целиком и полностью заняты веществом, добытым зондом со дна кратера. Все знали, как для Контона важно обнаружить на Пангее частицы гипотетической «Луны-1».
        Миссионеры, прищурив глаза и затаив дыхание, следили, как под прозрачным кожухом реактора извиваются гибкие манипуляторы.
        - Внимание - данные… - объявил, заикаясь от волнения, вечно прячущийся в кабинете, а сегодня - вынутый на всеобщее обозрение заместитель иерарха по научной работе. - Следы пироксенов, оливины, «ударный» кварц…
        Контон, наконец, осознал, что битый час смотрит на девушку пластмассовыми глазами. Ожил, вымученно улыбнулся.
        - …опять оливины, незначительное содержание никелистого железа, - заместитель по науке продолжал читать появляющиеся на мониторе столбики с формулами, - углеродные соединения…
        Климентина услышала дружный вздох разочарования. Блистательная теория иерарха рассыпалась. Он так надеялся обнаружить следы радиоактивных изотопов. А силикаты и пыль… Даже у нее - профана в области планетологии - возникло впечатление, что Пангею испокон веков поливали метеоритные дожди из вещества, слагающего темные, каменистые арки Нептунии - ее рваные, неполные кольца. Сегодня, вопреки ожиданиям, они получили факты не подтверждающие, а опровергающие теорию Контона. Походило на то, что Пангея испокон веков была «привязана» к Нептунии. Быть может, даже аккумулировалась в одной области аккреционного диска вместе с Трайтоном и Нереидами.
        - Прикажите начать новую проходку? - опередив всех, обратился к иерарху Рэндал. - К другому кратеру?
        Иерарх пристально, будто спрашивая совета, посмотрел Климентине в глаза. Она решительно насупилась и кивнула. Все молчали.
        - Иерарх? - потребовал ответа Рэндал.
        Контон отвернулся от Климентины, опустил голову и вышел на середину лаборатории. Не поднимая глаз, потоптался возле потрескивающего остаточным электричеством реактора.
        - Оставьте! Нет необходимости в новом шурфе! - раздался, наконец, его сварливый голос. - Продолжайте разрабатывать указанный цирк! Что-то мне подсказывает, друзья, что под слоем силикатов отыщутся радиоактивные обломки «Луны-1»… Ищите следы редконептунианских изотопов, в частности - «гелий-3»! Ищите породы, «пропеченные» солнечным ветром!
        - Сделаем, как вы сказали! - ответил Рэндал. Миссионеры огласили лабораторию одобряющим гулом. Вместе с остальными «погудела» и Климентина.
        «Комм» вновь рванул цепочку, когда Климентина в компании скромной Бериллии завершала вечернюю трапезу. Были съедены моллюски, тушеные водоросли и фруктовый салат. Пришел черед коктейлям и неспешному разговору, а Климентина отставила бокал, схватила салфетку и выскользнула из-за стола. Бериллия проводила ее застенчивым, но в то же время жадным взглядом сплетницы на ранней стадии развития.
        Оказавшись в полутемном коридоре, Климентина сунула руку за обтягивающий шею воротник рабочего комбинезона и выудила, потянув за беспокойную цепочку, платиновый диск. «комм» покрывали мельчайшие узоры, среди них можно было различить силуэты давно вымерших животных и мифических божеств; в центре диска поблескивал гранями крупный изумруд.
        Климентина положила диск на ладонь, драгоценным камнем вверх, и отвела руку в сторону. В следующий миг над изумрудом возник полупрозрачный шар бело-синего света. Вглядевшись в его глубину, Климентина не увидела ничего. Только белые трассеры помех метались в произвольных направлениях.
        - Иерарх? - спросила она пустоту.
        Ничего. Визуальный канал не открывался.
        Климентина повысила голос:
        - Рэндал, признайся - это ты?
        Наконец, она смогла расслышать тяжелое дыхание. Сиплый вдох - словно кто-то втягивал в себя воздух сквозь влажную, натянутую до прозрачности мембрану; затем выдох, переходящий в тонкий свист. Климентину обдало холодом: некстати вспомнилось, что с таким же хрипом и мучительным сипением за каждый глоток воздуха боролся ее приемный отец, - бедолага скончался на борту медицинского корабля, на половине пути к Трайтонскому центру инопланетной патологии. Говорили, будто он заболел на Иксионе, во внесистемном пространстве, - подцепил какую-то особенно опасную вирусную пневмонию. Внутриклеточные паразиты за считанные часы превратили его легкие в аморфную массу кремоподобной консистенции. Отцу позволили связаться с Климентиной; старик хотел попрощаться с дочерью на случай, если доктора Сопряжения не совладают с недугом. Когда связь установилась, он уже не мог говорить. Тот самый случай настал.
        - Шелли? - вдруг предположила Климентина. - Недостойный из благородных! Если я узнаю, что это ты вздумал разыграть меня…
        Она оглянулась. Казалось, для беспокойства нет причин. Коридор пуст в обоих направлениях, из приоткрытой двери трапезной льется неяркий свет. Слышно, как Бериллия себе под нос напевает фривольные катрены о благородных и бесфамильных.
        Но отчего-то Климентине стало жутко. Жутко и бесконечно одиноко, словно невидимая стена в миг отделила ее от привычной атмосферы научной станции, от друзей и единомышленников. Словно ее заперли в одной клетке с чем-то темным, страшным и бесконечно чужим. И что это «чужое» медленно двинулось из своего угла к ней навстречу…
        - Ай-Оу… - ответил ей искаженный до неузнаваемости голос. - Это… Ай-Оу… - Фраза закончилась долгим свистящим выдохом.
        - Ай-Оу?
        Почему-то ей не стало спокойнее. Даже наоборот - иррациональное чувство страха усилилось. Да, она ждала вестей от чудного друга… Но прийти они должны были совершенно иным образом!
        Радиосигналу нужно время, чтобы преодолеть долгий путь от Тифэнии до Пангеи. Поэтому им с Ай-Оу пришлось приловчиться вести «затяжные» разговоры. В центре связи Климентина коротала вынужденные паузы при помощи крепкого чая и незначительных доз мелкорастолченной «колючки». Но сейчас Ай-Оу вышел на связь через личный «комм», - так, будто он находился на Пангее, либо где-то неподалеку - в окрестностях Нептунии.
        Первое пришедшее в голову объяснение оказалось весьма рациональным: в центре связи дежурит кто-то из приятелей. Зная, что Климентина ожидает вестей с Тифэнии, этот «приятель» перебросил входящий сигнал с Тифэнии на ее «комм».
        Логично? Кажется, да.
        Климентина поспешила взять себя в руки. Зачем заражать чудака собственной необъяснимой тревогой? Ай-Оу не любит, когда она расстроена. Больше бы в голос тепла и материнской заботы. В последнее время она разговаривает с Ай-Оу только так.
        - Приветствую, мой дражайший друг! Как ты? Как твой Ахернар? Ты уже вернулся или еще там?
        Она не справлялась с голосом, определенно не справлялась. Понять, что происходит с Климентиной на самом деле, обычно проницательному Ай-Оу было не сложнее, чем отыскать в дневном небе Солнце.
        - Мой… Ахернар? - ответил вопросом на вопрос Ай-Оу. Фраза последовала с незначительной задержкой. Чересчур незначительной, если брать во внимание разделяющее их расстояние. Климентина услышала серию булькающих звуков и вновь ощутила внутри себя холод: она поняла, что чудак смеется.
        - Что стряслось? - спросила она. - Благородный Ай-Оу! Ты нездоров? Тебе плохо?
        - Много… кислорода… давление… опускать… буду… - медленно, по слову, по полслова объяснил Ай-Оу.
        - Да-да-да! Ты как всегда прав! Когда много кислорода - тоже ничего хорошего! Особенно, если - ха-ха! - давление высоко.
        Климентина встревожилась не на шутку. Чудак никогда не говорил с запинками. Наоборот, когда Ай-Оу переполняли эмоции, речь его превращалась в скороговорку. По мере того как болезнь чудака прогрессировала, скороговорки выходили все менее внятными. Сейчас же она слышала нечто совершенно противоположное.
        - Ай-Оу, тебя кто-то обидел? Ты чем-то расстроен? Скажи мне, милый!
        Ее схватили за плечи и приподняли над полом. Климентина взвизгнула, рванулась прочь. Диск-проектор сорвался с ладони, по металлическим стенам заметался расфокусированный голубой луч.
        Но это оказался всего лишь Рэндал! Краснолицый, самоуверенный Рэндал.
        - Бегу будить трайтонских лежебок! Продолжим грызть грунт! - заявил он бравурно. Было видно, что бурная реакция Климентины в ответ на хулиганство обескуражила парня, и эта показная бравада - лишь щит, за которым он поспешил спрятать растерянность.
        Рэндал и в самом деле не задержался. Заспешил дальше, пролепетав на ходу риторическое: «Опять связь подводит? Ах, когда же! Ах, когда же нам купят новый передатчик!..»
        - Ай-Оу! Ай-Оу! - Климентина вернула диск на ладонь. Видеоканал по-прежнему оставался «мертвым». Так же кипело в пределах голографической сферы броуновское движение помех. - Что случилось? Где ты находишься, милый?
        - Здесь ночь… всегда… ночь… время диюдархов, Ен-Ти…
        Климентина прижалась спиной к стене и зажмурилась. Она со страхом ждала, что чудной друг скажет еще. Теперь она окончательно уверилась, что с Ай-Оу случилась беда.
        - Лишь рожденный… в глубине ночи… сможет правильно… оценить… стоимость Солнца…
        - Ай-Оу, там есть кто-нибудь рядом? Послушай меня, милый! - взмолилась Климентина. - Позови кого-нибудь! Позови доктора, Ай-Оу!
        - Но они меня… не понимают!!!
        - Слышишь: я пока не могу к тебе лететь! Ты слышишь меня? Я занята на Пангее! Ай-Оу! Позови маму! Позови кого-нибудь сейчас же!!!
        - Кислород… дышать… трудно мне… давление… ниже…
        «Комм» громко щелкнул. За щелчком последовал свист на высокой ноте, и… связь прервалась.
        В тот же миг пол под ногами Климентины качнулся. Тишину разорвал сигнал тревоги. Из трапезной послышался истеричный дребезг сбитого на пол подноса с посудой. Заглушая сирену, зазвучал меланхоличный голос системы аварийного оповещения:
        - Опасность! Разгерметизация в центральном модуле!
        Сквозь хрустящую вату, внезапно заполнившую уши, Климентина услышала отрывистый лязг захлопывающихся вакуумных переборок.
        3
        Когда люди научились использовать энергию гравитационных волн, всеобщая радость не знала границ. Когда же для этих волн был изобретен аналог лазера - устройство, делающее гравитационный поток когерентным, кое-кто из скорых на выводы публичных лиц заявил, что дорога к звездам открыта. Наконец, люди овладели источником энергии, который позволяет разгонять космические корабли до скорости, приближенной к световой.
        Однако решение одной задачи привело к появлению другой. Оказалось, чтобы использовать гравилуч в транспортных целях, необходимы как минимум два типа установок. Излучатель в точке отправления и рефлектор в точке прибытия. И еще - инфраструктура, чтобы вдохнуть в них жизнь. Тем не менее польза от изобретения была несомненной: раньше и мечтать не смели о том, что путь от Урании к Нептунии займет меньше месяца.
        Закончился период Тысячелетней Смуты, началась пора Становления Сопряжения.
        Давно это было.
        …«Рурк» достиг окрестностей Седны раньше, чем рассчитывал Шелли. Напоминание о том, что корабль вот-вот сойдет с магистрали и начнет торможение, застало его в бассейне. Шелли прибежал в рубку нагой и мокрый. Склонился над сенсорной панелью, роняя на нее сверкающие капли.
        Три дня назад он отправил два пакетных радиосообщения. Одно - Бруту на Седну, второе - в сторону ретранслятора у внешней границы пояса Койпера. Возле ретранслятора обычно болталась пара кораблей Патруля Сопряжения с изнывающими от скуки бойцами на борту.
        Ответ Брута привел Шелли в недоумение. Дружище отозвался следующим образом: «Мой привет тебе, Айв! Держись от Седны подальше, ладно? Все подробности - позже, ты поймешь. Твой Брут».
        Неужели Брут решил, будто он, Шелли, испугается жалких плутонианских экстремистов?! Никак нет, приятель! Даже если у бандитов двадцать вооруженных кораблей, ни он, ни «Рурк» не подкачают.
        Патрульные оставили сообщение Шелли без ответа. Быть может, сигнал затерялся в пустыне внесистемного пространства? Что ж, такое случалось.
        Вообще, если у кого-то появлялась информация об угрозе транспортной сети Сопряжения, - а ею можно было считать предсказанное «Странником» смещение Плутонии, - полагалось немедленно известить службу транспортной безопасности на Трайтоне.
        Но Шелли не стал беспокоить людей дедушки Огра по нескольким причинам. Во-первых, Трайтон очень далеко. Во-вторых, осведомитель Шелли у чиновников Сопряжения доверия бы не вызвал. В-третьих, дедушка Огр испытывал к прайду Шелли антипатию. Он не упустил бы возможность вывернуть ситуацию наизнанку и использовать ее против любого, кто имеет отношение к этой фамилии: будь-то дряхлый, как Солнце, старик Юлиус или молодой и горячий Айвен.
        Как только «Рурк» «потерял» гравилуч, радар дальнего обнаружения сразу уловил формацию плутониан. Бандиты шли к Седне плотным строем. Чересчур плотным, если оценивать с точки зрения тактики космической войны. Быть может, предположил Шелли, они пытаются скрыть свою численность? Однако даже на немалом расстоянии, разделяющем их, сканер «Золотого Сокола» без труда распознавал особенности формации, а также то, что в середине строя находится корабль, в семь-восемь раз превышающий размеры остальных.
        С какой стати плутонианам вздумалось нападать на Седну? С них, конечно, станется. Эти маргиналы в любой момент способны нанести предательский удар… Однако свободолюбивая Плутония противостоит официальному Сопряжению легальными и полулегальными методами, но не компрометирует себя рейдерскими атаками на внесистемные планетоиды. Зачем мутантам чернить себя столь открытой агрессивной акцией?
        Быть может, они намерены захватить корабль-ковчег, который строит прайд Брута, и убраться на нем из системы Солнца? В дни агонии светила каждый ищет способ сбежать за тридевять парсеков. Он, Шелли, выведывает информацию об инопланетных технологиях, Ай-Оу переносится на расстояние световых лет «телепатически», а бесхитростный Брут сооружает корабль-ковчег.
        «Значит, плутониане намерены спастись за чужой счет? Нужно немедленно связаться с Брутом!»
        Из черноты космоса материализовался незнакомый с ярким солнечным светом неровный шар Седны. На приборной панели «Рурка» замигал огонек вызова. Шелли щелкнул пальцами, надевая на себя маску бесстрашного аса. Над пультом возникла объемная проекция. Лазер соткал смуглое, плосконосое лицо.
        - Брут! - Шелли поприветствовал друга холодноватым кивком. Своим видом он демонстрировал, как глубоко оскорблен предыдущим посланием Брута. Тем не менее благородный Шелли готов пожертвовать жизнью ради тебя, неблагодарная рептилия.
        - Айвен! - буркнул Брут.
        - Готовь противокосмическую оборону, Брут, и ничего не бойся - я рядом! Вместе мы поставим дерзких возмутителей спокойствия на место!
        - Шелли, поворачивай немедленно! Возвращайся! «Садись» на магистральный луч и убирайся!
        - Брут, ты не понял: я собираюсь…
        - Я прекрасно понял. Ты обязан сейчас же увести «Золотой Сокол» прочь от Седны. Прости, дружище, но твое присутствие в пространстве прайда Бейтмани крайне нежелательно!
        - С каких пор Шелли стали чужими в космосе Бейтмани? - Шелли, понял, что больше не в силах играть роль межпланетного героя; настолько сильно он обиделся.
        - …куда угодно: на Трайтон, - продолжал вещать Брут, - на Нереиды! Только чтоб я тебя не видел!..
        Шелли растерялся:
        - Но внесистемная сеть «упадет» с секунды на секунду!
        Брут потер глаза жестом смертельно уставшего человека.
        - Тогда уводи «Рурк» в свободный полет. Включай «маршевики» и мчи, не жалея топлива, чтобы на радарах и след простыл!
        Столь неожиданное, ничем не аргументированное хамство сбивало с толку.
        - Прости, друг. По-моему, это спор глухого со слепым! - изрек Шелли и решительно прервал связь. Время идет, вот-вот ударная группа экстремистов окажется на орбите Седны. А оттуда до верфи - рукой подать. Даже сейчас невооруженным глазом различимы россыпи электрических огней на поверхности планетоида и титаническая конструкция ковчега (на самом деле, корабль-ковчег не так уж и велик размером, просто Седна очень маленькая).
        Если Брут мнется, если Брут хитрит и недоговаривает, значит нужно полагаться только на себя.
        - Активация боевого режима, - прошептал Шелли, выводя на сенсорной панели замысловатые иероглифы секретного кода. - Дополнительная энергия на защитный экран… траектория перехвата… спокойно, Айвен, сейчас будет разворот.
        На блестящее от пота лицо опустился боевой визор. Брут снова попытался выйти на связь, но Шелли отвечать не пожелал. Огонек входящего сигнала нехотя погас.
        «Рурк» показал Седне блистающее брюхо, одновременно его корпус стал менять форму. Раскрылись плоскости золотых крыльев, выдвинулись сопла готовых к сражению инфракрасных лазеров и плазменных пушек. Раздвинулся «клюв», его нижняя половина «съехала» к середине выпуклой «груди». Провернулись барабаны, заряженные ракетами.
        Плутониане не изменили порядок движения, но детекторы «Рурка» зарегистрировали «взлет» частоты защитных экранов. Мутанты готовились к бою.
        В электронный прицел Шелли рассмотрел корабли, с которыми предстояло сойтись в битве. Это были «Крылатые Быки» - одноместные штурмовые машины, с корпусами, покрытыми героическими барельефами и защитными рунами. В пилонах, расположенных под плоскостями коротких крыльев, прятались мощные ионные пушки, в «рогах» - прямых и острых, будто лезвия стилетов, - дальнобойные лазеры. В центре формации, окруженный со всех сторон «Крылатыми Быками», находился обыкновенный грузовой контейнер - массивный параллелепипед, состыкованный с примитивным тягачом - двигательной «спаркой».
        Плутониане, конечно, бандиты, и благородство у них не в чести, однако открыть по экстремистам огонь без предупреждения для Шелли было немыслимо. Но плутониане его опередили. Не отрывая лица от боевого визора, Шелли щелкнул пальцами. Лазер послушно построил голограмму взывающего.
        Лысая голова бугрится складками кожи. Белеет кожа, как будто присыпанная пудрой. Сверкают крошечные красные глазки. Вязь причудливых татуировок покрывает щеки и лоб над переносицей. Оттягивают уши тяжелые серьги…
        Обычный портрет плутонианского воина. Кровожадный мутант, варвар и бандит. Как здорово, что радиосвязь не передает запахи, - Шелли слышал, что в боевом походе плутониане не моются. Да и бассейнами, кажется, «Крылатые Быки» не оборудованы.
        - Я узнал «Золотой Сокол», - сказал плутонианин без приветствия. - Ты - молодой Шелли. Знаешь ли, крольчонок, в давней Партии мне доводилось биться с одним из твоих родичей…
        - Снизить мощность защитных экранов и изменить вектор движения на противоположный! - прокричал Шелли. - Вам нечего делать в пространстве Седны!
        - …Но не держи на меня зла, крольчонок. Партия есть Партия… Воля богов может каждого привести на «битое» поле… - Плутонианин улыбнулся, показав покрашенные серебряной краской зубы. - Меня зовут тиран Ласка. Можешь «остудить» пушки. Мы не причиним вреда Седне, клянусь покровом Девы Смерти.
        Шелли готов был побиться об заклад, что во рту тирана мелькнуло раздвоенное жало змеиного языка.
        - У нас сделка с прайдом Бейтмани. Нет смысла стрелять друг в друга…
        - Какая еще сделка? - процедил бледный и потный Шелли. - Знай себе честь, мутант!
        Тиран Ласка взглянул на Шелли так, как смотрит прожженный ловелас на юнца, воспевающего в стихах «прекрасную даму».
        - Ты предупрежден. У меня нет желания брать на руки кровь еще одного Шелли. Впрочем, если ты, крольчонок, желаешь… На Плутонии двадцатилетних не называют юношами. В двадцать лет - они воины, представленные Деве Смерти.
        Тиран Ласка повертел головой и растаял в воздухе. Шелли оттолкнул от лица пахнущий резиной боевой визор.
        Вот так ситуация! Что здесь происходит, пожри всех Светило? Во что он встрял?
        Седна - на правом траверзе. Верфь - как на ладони. Наверняка Брут пропадает рядом с недостроенным кораблем-ковчегом. Сверкает маяк, залита белым светом просторная посадочная площадка. Присаживайся и лови молодого Бейтмани, пока не поздно!
        И он уже приступил к маневру сближения, когда «Рурк» издал предупреждающую трель. Шелли взглянул на радар и едва не выпрыгнул из кресла: к Седне приближались два патрульных корабля!
        Они вышли к планетоиду борт о борт, могучие крейсеры Сопряжения. В то же время с приборной панели «Золотого Сокола» раздался удрученный писк: «Рурк» «потерял» транспортную сеть. Седна оказалась в изоляции.
        - Мечи разящие… - прошептал Шелли. - «Дюрандаль» и «Экскалибур»!
        Каким образом крейсеры первого класса оказались в глуши, в глубине пояса Койпера? Обычно они находились на геостационарной орбите над ночной стороной Трайтона. Поджидали во тьме тех, кто рискнул бы угрожать Розовому Берегу. И хотя безумцы, располагающие военной мощью, давно перевелись в унитарном Сопряжении, ни «Дюрандаль», ни «Экскалибур» не покидали окрестностей Нептунии. И вот теперь они здесь - во внесистемном пространстве.
        Мечевидная форма крейсеров была предназначена ввергать противников в дрожь.
        Шелли не являлся врагом Патрульных сил Сопряжения, но и его проняло.
        Два километровых клинка, подсвеченных редкими позиционными огнями, медленно и словно нехотя выползали на высокую орбиту Седны. Их защитные экраны работали с такой мощностью, что детекторы «Рурка» зашкаливали, и наверняка для обычного оружия эти корабли были неуязвимы. Крейсеры развернулись к приближающимся «Крылатым Быкам» бортом: так, чтобы бандитов «разглядели» открытые орудийные порты всех боевых палуб.
        Вновь замигал сигнал вызова. Шелли нетерпеливо щелкнул пальцами.
        Брут рвал и метал.
        - Айвен, «мечи» - твоих рук дело?
        Шелли поджал губы. Кто бы мог подумать, что благородный Брут Бейтмани ведет делишки с самыми отъявленными негодяями системы Солнца? В конце концов, он - Шелли - обратился к Патрулю с самыми лучшими намерениями и краснеть ему не за что…
        - Прими благодарность, друг, от меня, от прайда Бейтмани и от Седны! - продолжал сочиться желчью Брут. - Человеческим языком взывал к тебе: вернись в Сопряжение! Предупреждал! Просил! Но ты, дружище, оказался редкостным тугодумом! Не излагать же мне перипетии на открытой частоте?
        - Брут! Перестань, Брут! - отмахнулся Шелли. - Я ведь хотел как лучше… - по-детски оправдывался он. - Что же мне теперь делать?
        - Не знаю, - отрезал суровый Брут. - Что бы ты ни предпринял, ответственность за твою шкуру я с себя снимаю!
        Едва отключился молодой Бейтмани, как на связь вышел Патруль:
        - Говорит командир крейсерского отряда, адмирал Марк Пурбах. «Золотой Сокол», от лица Сопряжения прошу оказать содействие в нейтрализации группировки плутонианских экстремистов!
        Шелли знал Марка Пурбаха. Тот принадлежал к влиятельному трайтонскому прайду. Консерватор и идеологический противник прадеда Юлиуса, адмирал Пурбах, тем не менее, был частым гостем в их Агатовой Пирамиде. Юлиус и Пурбах пили вино, играли в «Номы и номархи» и спорили по каждому поводу. Будто им недоставало споров и разногласий в Пермидионе.
        Шелли посмотрел в глаза адмиралу и испугался. Марку Пурбаху не терпелось выпустить на волю чудовищную мощь обоих «мечей разящих».
        Он схватился за голову. Дело обстояло из рук вон плохо: закон и честь обязывали его подчиниться Пурбаху. Минутой ранее он не стал бы обдумывать дальнейшие действия. Но Брут! Какую игру затеял его приятель? Если Шелли откроет огонь по плутонианам, не станет ли это равносильно нападению на прайд Седны?
        Шелли медлил с ответом, а командир крейсерского отряда все заметнее хмурил брови.
        - Я приношу извинения, благородный… - наконец изрек Шелли, - … кажется, я неправильно оценил ситуацию. Седне ничего не угрожает, адмирал.
        - Не вижу повода сомневаться! - возразил Пурбах. - Плутониане десинхронизировали орбиту планеты, нарушив тем самым целостность Сопряжения. Они привели в негодность внесистемную сеть. Сделали это, чтобы посторонние не помешали их планам. У тебя на радаре - два десятка незарегистрированных боевых кораблей! Что же ты, благородный? Патрульным Сопряжения требуется помощь славного золотого корабля Шелли!
        - Нет, адмирал, - пробормотал Шелли, ощущая, как от стыда немеет лицо. - Я умываю руки!
        - Не расслышал тебя, - удивился командир крейсерского отряда. - Соблаговоли повторить!
        Шелли повторять не стал. Отключил связь и направил нос «Рурка» на созвездие Ориона. Седна, плутонианские штурмовики и крейсеры Патруля остались за кормовыми дюзами.
        Пусть думают, что хотят! Пусть он станет первым в истории прайда Шелли преступником, но друг не назовет его подлым предателем. К тому же «мечи разящие» способны самостоятельно разделаться с бандитами.
        Размышляя таким образом, Шелли ни секунды не сомневался, что конфликт разрешится без единого выстрела. «Крылатые Быки» - штурмовики грозные, но куда их группе против совокупной мощи «Экскалибура» и «Дюрандаля»? Едва ли они посмеют оказывать Патрулю сопротивление…
        Подобно большинству благородных из Розового Берега, Шелли имел несколько однобокое представление об уроженцах Плутонии. Жители крошечной ледяной планетки, мутанты, альбиносы. Несомненно - варвары (в этом можно было увериться, единожды увидев их). Жестокие и коварные, их основное времяпровождение - борьба за независимость от ненавистного Сопряжения. Причем постулат плутонианского движения, говорят, какой-то абсурдный: Сопряжение образовано из газовых гигантов, Плутония же к таковым не относится и по своей природе близка к внесистемным планетоидам, управляемым независимыми прайдами. Мол, в эпоху Становления Плутония была незаконно присоединена к системе Солнца, и теперь пришла пора восстановить историческую справедливость…
        Детский лепет, не более.
        Когда же «Крылатые Быки» открыли огонь по крейсерам, Шелли едва не потерял самообладание. Он до последнего мгновения не верил, что плутониане пойдут на столь самоубийственный шаг.
        На «Экскалибур» и «Дюрандаль» обрушился шквал раскаленной плазмы; вспыхнули, став видимыми, защитные экраны крейсеров. Симметричный ответ Патруля не заставил себя ждать: вакуум пронзила сотня рубиновых лучей.
        Шелли судорожно забарабанил по сенсорной панели, набирая коды связи.
        Призвать к миру!
        Призвать к разуму!
        Он должен что-то предпринять! Он обязан их остановить! Не может нормальный человек безучастно наблюдать за столь безумным действом!
        Но проклятый тиран Ласка не отвечал на вызов Шелли. И адмирал Пурбах решил игнорировать упрямца…
        Плутонианскому авангарду удалось сохранить строй. «Крылатые Быки» с животной напористостью прорывались сквозь встречный огонь, не рискуя тратить энергию на ответные выстрелы. Шелли понял, что они, сомкнув щиты, прикрывают неповоротливую грузовую «связку» - контейнер на двигательной «спарке». Арьергард же имел относительную свободу маневра и ожесточенно огрызался, стараясь не высовываться за пределы условно безопасной зоны. Бело-голубые плазменные сгустки неслись навстречу быстрым, словно молнии, лучам ярко-красного цвета.
        Не прошло и тридцати секунд боя, а защита плутониан уже иссякла. «Крылатые Быки» сломали формацию, - для Шелли, который наблюдал сражение с надира, этот маневр выглядел так, словно над ним раскрылся огненный шар зловещего фейерверка. Крейсерская артиллерия без особого интереса обстреляла беззащитный контейнер, затормозив тем самым его инерционный полет, и поспешила переключиться на штурмовики.
        «Крылатых Быков» разили, словно на учениях. Редкие залпы плутониан проникали сквозь щиты крейсеров, и еще реже наносили маломальский ущерб броне «мечей разящих».
        Штурмовики плутониан превращались в металлический пар. Получив пробоину, «Крылатые Быки» лопались и выворачивались наизнанку, разрываемые внутренним давлением. Шелли ужаснулся, когда понял, что бандиты не бросают поврежденные корабли. «Рурк» не обнаружил ни одной спасательной капсулы, не уловил и сигналов аварийных маячков.
        В космосе же воцарилось безумие. Шелли подумал, что он стал невольным свидетелем самой жестокой битвы последнего века.
        Брошенный контейнер проплыл между крейсерами Сопряжения, едва не подровняв «Дюрандалю» нос. Параллелепипед был покрыт оспинами «лазерных ожогов». Оспины источали полупрозрачные струйки пара. Правый двигатель «спарки» превратился в нелепые лохмотья. Очевидно, металл, впитав энергию крейсерского залпа, на мгновение сделался аморфным, точно воск, а затем застыл в причудливой форме.
        Патрульные продолжали превращать в субатомную пыль не желающих сдаваться экстремистов. Неуправляемую грузовую «сцепку» они игнорировали. Контейнер же, попав в поле притяжения Седны, - незначительное, однако доминирующее в этом секторе пространства, - увеличил скорость, изменил траекторию и… врезался всей массой в практически завершенный корпус корабля-ковчега Брута.
        Шелли увидел яркий свет: он вспыхнул среди громоздких монтажных конструкций и подъемных кранов верфи. Со стороны могло показаться, будто на поверхности крошечной Седны проснулся вулкан. Будто его жерло выстрелило в космос потоком расплавленного вещества.
        «Все! Брут меня прикончит без сомнений!»
        Шелли устремил «Рурк» к Седне. Тусклый шар планетоида озаряли багровые отсветы космического сражения. «Золотой Сокол» пронесся над скалистой долиной, где среди отрогов в вечной тени серебрился газовый лед, а затем - над купольным городом, сквозь фасетки которого Шелли ухватил взглядом пятна живой зелени и трепет голубых вод. Рассмотрел он и угловатые башни противокосмической обороны, разбросанные по долине. Но, как в начале боя, так и теперь, пушки молчали.
        Радар издал предупреждающий писк: над «Рурком» пронеслась шестерка черных, дельтовидных челноков. Пожаловал десант! Похоже, «дельты» направлялись туда же, куда и «Золотой Сокол». К Пирамиде прайда Бейтмани, чьи огни виднелись к северу от разрушенной верфи.
        «Рурк» качнул крыльями, - мимо промелькнула оплавленная решетчатая ферма. Шелли прикусил губу от напряжения: кто бы мог подумать, что пилотирование над Седной потребует от него всего мастерства астроника? Повезло только в одном: в переделку он угодил на «Рурке». А «Рурк» - часть его самого… или это он - давно лишь нервный узел «Золотого Сокола»?
        …Контейнер плутониан возвышался над искореженным ковчегом, словно памятник благим начинаниям Брута. А выше закручивался неспешный вихрь металлических обломков. В гравитационном поле Седны их ждет медленное, сонное падение.
        «Золотой Сокол» пронзил вихрь, разминувшись в «полубочке» с двумя бесформенными фрагментами корабля-исполина. Шелли увидел, что на обращенной к нему стороне Пирамиды Бейтмани вспыхнул ряд ярких точек. Прайд Брута готовился впустить десант патрульных сил.
        «Брут Благоразумный! Трудно даже вообразить, какую бурю поднимет в Сопряжении сегодняшнее событие!»
        Шелли пристроил «Рурк» в хвост к последней из «дельт». «Золотой Сокол» влетел в шлюз следом за челноком. Пока снаружи корабля выравнивалось давление, Шелли успел сменить пропитанную потом тунику на лучшую одежду: пышный камзол-патагий, выращенный из живых клеток, серебристые меховые панталоны и теплые чулки. Потом натянул мягкие ботинки из светлой замши. Для того чтобы ходить и при этом не подпрыгивать к потолку, добавил себе весу при помощи золотых гирек на цепочке. Поглядел на зеркальную голограмму: кретин кретином… Как он покажется на глаза Бруту?
        Провалиться бы сквозь землю, как говорит прадед Юлиус. Но, если встрял в неприятности, изволь пройти путь до конца. Проклятое фамильное упрямство…
        У трапа его ждали.
        Отряд десантников Патруля, все в доспехах: в глухих шлемах, литых панцирях, кольчужных юбках. Мускулистые руки сжимают древка шоковых копий, поигрывают рукоятями коротких мечей. Хлюпают на поясах переполненные ядометы.
        Шелли невольно всплеснул руками: Патрулю бы с таким же воодушевлением укрощать Плутонию, а не унижать штурмом Пирамиду уважаемого, пусть внесистемного, но почитаемого на Трайтоне прайда!
        Командира отряда можно было узнать по золотому жезлу, прижатому к груди. «Кадуцей! - вспомнил Шелли название жезла. - Лазерный излучатель! Самое совершенное ручное оружие!»
        Лицо командира отряда закрывала бронзовая маска. По сияющей лицевой пластине струились металлические слезы.
        - О благородный! Сложи оружие и подними руки! - послышался из-под маски искаженный шлемофоном голос.
        Уж нет! Приберегите эти методы для беглых рабов!
        - Я - Шелли! Со времен переселения Столицы с Ганомайда на Трайтон мой прайд состоит в Пермидионе. Я не ношу оружия. Нет необходимости обращаться со мной, как с хавронским каторжником!
        - Ты арестован по приказу Инспектора, о благородный!
        Шелли поджал губы.
        - Другого и не ожидал. Но кто он такой - ваш инспектор?
        - Начальник службы транспортной безопасности Сопряжения - благородный Огр Мейда, - ответил тот же искаженный голос.
        - А-аха, - Шелли вздохнул. - Я понял. Повинуюсь.
        Значит, вот откуда взялись «Дюрандаль» и «Экскалибур»! Старый, прескверный дедушка Огр инспектировал внесистемный сегмент транспортной сети, - он делал это как всегда с помпой и под охраной лучших боевых кораблей, - когда Шелли отправил сообщение по открытой частоте.
        Старикашка наверняка потирает руки от удовольствия: судьба, наконец, свела его с одним из ненавистных Шелли.
        - Я понял, - повторил Шелли. - Даю слово благородного, что не предприму попытки сбежать и предстану перед Советом прайдов, когда придет время. Если в этом есть необходимость, обязуюсь перемещаться под конвоем…
        «Быть может, «бронзовые маски» уберегут меня от расправы Брута, - договорил он про себя. - Или от лап Огра Мейды».
        На этот раз командир медлил с ответом. Наверняка, совещался с кем-то из высших чинов. Шелли ждал, с легким нетерпением переминаясь с ноги на ногу. Десантники скучали, наконечники их копий склонялись ниже и ниже.
        - Нет необходимости в конвое, о благородный, - наконец проговорил командир. - Тебя ждут в центральной галерее Пирамиды. По счастливой случайности моему отряду приказано следовать туда же. Мы должны выступить незамедлительно. Ты, благородный, укажешь дорогу.
        Шелли спустился с трапа на потертый бетон шлюза. В окружении десантников пошел к внутренним воротам, обходя дымящиеся лужи охладителя для промывки дюз. Командир махнул рукой, и створки ворот поползли в стороны. Шелли задержался, пропуская «бронзовые маски» вперед. Обернулся, бросил прощальный взгляд на «Золотой Сокол».
        Кто теперь скажет, когда он снова окажется в уютной рубке космического дворца?
        4
        - Думаю, мы выбрали удивительный путь… Можно присесть?
        Иерарх Лью Контон, худой и взъерошенный, стоял, покачиваясь, в дверях каюты. Ошеломленная столь внезапным высоким визитом Климентина откинула книгу и вскочила на ноги. Скрипнуло подвинутое кресло. Контон помотал головой и выставил руки ладонями вперед, призывая ее не беспокоиться. Сам же поплелся ко второму креслу. От Контона исходил едва ощутимый горчичный запах, и Климентина поняла, что руководитель миссии только что принимал наркотики.
        - Рассуди сама, - стал развивать мысль иерарх, - сегодня каждый смертный, будь-то ученый из благородного прайда… будь-то рудокоп из внесистемного пространства… всех заботит одно и то же. Поскорее бы убраться из системы Солнца! - Он хлопнул руками по подлокотникам. - До того, как оно поглотит планеты Сопряжения! До того, как Солнце, потеряв стабильность, разольется кипящей плазмой по обитаемому космосу! Если бы ты знала, сколько проектов ежедневно присылают в комитет по науке и образованию при Пермидионе! Теперь даже Партия не столько занимает головы обывателей, как научные поиски. О-о-о! Это они называют свою возню - «научные поиски». Их определение, дорогая. На самом же деле большинство из скороспелых мессий - дилетанты и чистой воды обманщики. Они ведут речь о гиперпространстве, о сингулярностях, о параллельных вселенных и кораблях-призраках, а сами не в силах представить математической модели того, как их выдумка работает. Их деятельность не только бесполезна, но и вредна в нынешнее тяжелое время. Генерируя праздную суету, они крадут время: у меня крадут время, у тебя крадут время, у Бериллии и
Рэндала крадут время. А времени нет. Совсем нет. А сделать надо очень много. На две жизни хватит.
        Контон посмотрел в иллюминатор. Флагманский корабль миссии висел над изрезанной «шевронами» сферой Пангеи. Где-то внизу до сих пор дымятся руины наземной станции. Дым стелется низко, гравитация на Пангее - ой-ой! - почти стандартная единица. Неизвестно только, кто придумал этот стандарт, ведь подобных условий нет ни на одной другой луне Сопряжения, и пресловутая «единица» доставляет человеку уйму неудобств.
        - Мы же движемся вопреки, - продолжил иерарх, сплетая и расплетая пальцы рук. - Они рвутся прочь, мы раскапываем корни. Нас называют слепыми романтиками, полоумными идеалистами. Обманщиками еще называют, шарлатанами. Говорят, мы выманиваем деньги из бюджета. И спускаем неизвестно куда. Пурбах… не тот, который адмирал, а тот, который в бюджетном комитете, - вообще перестал со мной здороваться. Еще говорят, будто мы крадем время у комитета по науке и образованию: я краду, ты крадешь… У них сегодня - термы и рабыни, завтра - трансляция Партии. А мы крадем время: какие-то раскопки на какой-то Пангее. Приходится вникать. Хотя - если вникнуть - есть ли смысл искать корни рода человеческого, когда вот он - горит последний закат над планетой?
        Климентина молчала. Как всегда в присутствии иерарха она остро чувствовала собственную незначительность. Нет, она не теряла лицо, как, например, Бериллия, которая, случалось, от волнения не могла связать двух слов. Только все понятия для Климентины вдруг теряли привычную суть. Их форма расплывалась, словно мыльная пена по воде. Она конфузилась, старалась молчать и слушать, затаив дыхание. А если приходилось говорить, то непременно короткими фразами. Обычно Контона это устраивало.
        Устроило и теперь.
        - Что ты знаешь об аккреции? Ничего? Гелиостанции на орбите Юпитерекса зафиксировали рождение газового диска возле планеты планет… Солнце избавляется от разросшейся оболочки. Сбрасывает ее, точно змея кожу. Пока - на Юпитерекс.
        Климентина представила, как солнечный ветер «обдувает» заряженными частицами окрестности газового гиганта. Как плавятся внешние спутники, состоящие наполовину из водяного льда. Несчастный Ганомайд, бедный Каллайсто…
        - Нам повезло: между Солнцем и Центральным Сопряжением сейчас находятся Юпитерекс и Сэтан, - увлеченно рассказывал Контон, - девяносто процентов плазмы придется на их долю. Захватят магнитными полями, поглотят, впитают. Но хочу предупредить: Сопряжение ожидают значительные потрясения. Уверен, планетарных катастроф не избежать, как не избежать и появления непрогнозируемых аномалий. Кстати, гибель полевой базы на Пангее я связываю именно с солнечным выбросом. Вот так, моя дорогая Климентина! - Контон тряхнул седыми волосами. - Нам выпала честь наблюдать конец времен. И чем мы ее заслужили? Подумать страшно…
        - Вы хотите что-нибудь выпить, иерарх? - несколько невпопад спросила она. Обычно бледные щеки зарделись от смущения.
        Контон посмотрел на Климентину. Ей показалось, что глаза иерарха сложены из мозаичных стеклянных кусочков.
        - Нет, благодарю, - ответил он. Вынул из кармана камзола-патагия шелковый платок и тщательно протер губы. А затем признался: - Я сегодня нюхал «колючку». Представляешь? Словно студиозус. Заперся в гальюне и нюхал, нюхал, нюхал… Сто лет не совершал ничего столь отвратительного, до сих пор мороз по коже… У меня ведь была мечта… Я ощущаю эйфорию, едва подумаю о том, что некоторых из вас, молодых людей, смог заразить… мечтой.
        Он встал с кресла, пошатываясь, подошел к иллюминатору. Сказал, оставляя дыханием на стекле туманный след:
        - На Пангее вдоволь застывших газов. Растопив их, возможно воссоздать плотную атмосферу. Гравитация планеты… да - планеты, а не планетоида, как принято называть сей удивительный объект, смогла бы удержать ее. Мы бы жили под открытым небом. Не под куполом, а под открытым небом! Представляешь? Как это, наверное, прекрасно, моя дорогая Климентина, жить под открытым небом!
        - Да, иерарх. Представляю, иерарх, - поспешила согласиться Климентина.
        - Наше небо стало бы нежно-голубым. Представь: ты поднимаешь глаза и видишь над собой не черноту холодного космоса, не сложную конструкцию фасеток биосферного купола, а уходящую в бесконечность бирюзу. Впервые за долгие миллионы тоскливых лет люди смогли бы покинуть стальные пещеры, душные купола, подземные норы и провонявшие тюремным смрадом Пирамиды. Мы бы вернули давным-давно утраченную свободу. Ведь свобода - это когда над головой настоящее небо.
        - Я представляю, иерарх.
        Контон прижался высоким лбом к иллюминатору.
        - А знаешь, что бы мы сделали дальше? - спросил он глухим голосом, глядя на Пангею. - Не знаешь… Откуда?.. Я хотел изменить планету, превратить ее в мир мечты. Мы бы реконструировали магнитное поле! - Он повернулся, с вызовом взглянул на Климентину. - Грандиозно, правда? Ха-ха! Защитили бы Пангею от радиации естественным щитом. При помощи инфразвуковых излучателей я намеревался растопить внешнюю оболочку древнего ядра и сформировать течения в расплаве. Мы бы построили для человека дом, в котором он так сильно нуждался долгие годы…
        Иерарх подошел к Климентине, положил ей на плечи холодные руки.
        - Но тому, о чем я поведал, не суждено осуществиться - нет! - проговорил он слабеющим голосом; в мозаичных глазах заблестела влага. - И не мы виноваты, просто срок вышел. Что бы мы не намеревались предпринять, какие бы благие замыслы не лелеяли, какие бы добрые книги не собирались написать - время вышло! Мы уходим из этой Вселенной. Возможно по ту сторону жизни нас ждет иная форма бытия… Все возможно. Но, как ученый, я полагаю, что мы просто рассыплемся атомарной пылью по диску галактики. Из элементов, слагавших наши тела, когда-нибудь образуются новые звезды.
        Иерарх отступил. Климентина опустила глаза. По раскрасневшимся щекам потекли горячие слезы. Ей было страшно и больно смотреть, как терзается этот не совсем трезвый пожилой ученый.
        - Ты ведь из бесфамильных? - вдруг спросил Контон.
        Климентина кивнула.
        - Ты очень красивая. И тактичная. Тебя с гордостью примет всякий прайд. Твои гены омолодят и обогатят любую благородную ветвь Сопряжения. - Он поклонился. - Я благодарю за то, что выслушала старика. Кажется, «колючка» почти выветрилась из головы. Теперь я уйду. Еще раз - низкий поклон.
        - Иерарх! - окликнула Климентина Контона. - Иерарх, я должна на время покинуть Пангею. Я отправлюсь на Тифэнию. Мой друг попал в беду, - пояснила она, хотя последняя фраза далась ей через силу. Очевидно, чудак Ай-Оу не желал, чтобы о нем говорили с посторонними.
        - Ты вернешься? - спросил Контон, как показалось Климентине, с тревогой. С чего бы? Она ведь - рядовой техник… Иерарх улыбнулся: - Ты знаешь, а я ведь - вампир. Твоя вера и вера других молодых людей помогает мне жить, - признался он полушутя.
        - Я вернусь, иерарх! - пообещала Климентина. - Я верю, что увижу это ваше «настоящее небо».
        «Белая Кайра» Климентины развернула крылья над угольными гифами уранианских колец. Их было девять. Узкие и каменистые, они едва заметно колыхались под приливным воздействием спутников газового гиганта. Вещество, из которого состояли кольца - поглощающая свет пыль и мелкие каменные обломки, - текло медленно, где-то образуя уплотнения, где-то собираясь в пологие холмы. Кольца закрывали звезды. В своей мрачной торжественности они походили на бесконечную похоронную процессию.
        Климентина повернула широкий нос «Кайры» к оптическому маяку. Маяк сиял над темной долиной колец, словно сверхновая звезда. Маяк подсказывал: вот здесь заканчивается межпланетная магистраль, вон там - переход на локальную.
        Пришлось потратить время, кружа в лабиринте гравитационных направляющих. Вход в локальную сеть с нептунианского направления оказался закрытым: проходил досмотр торговый караван с Нереид. «Кайра» очутилась посреди столпотворения. Белому кораблику с черными крыльями слали приветственные сигналы грозные патрульные, одноместные прогулочные яхты благородных, сверкающие гирляндами огней лайнеры и мрачные, словно уранианские кольца, межлунные баржи; «пробки» для жителей Центрального Сопряжения - явление привычное.
        На первый взгляд, в Сопряжении ничего не изменилось. На первый взгляд, эсхатологические пророчества иерарха - бред перенюхавшего «колючки» невротика. Все та же суета и толкотня на внутренних трассах, тот же блеск и изыск развлекательных судов и те же бесконечные вереницы торговых караванов.
        Лежа на боку, плывет вокруг Солнца аквамариновый шар Урании. По-прежнему вуаль метановой дымки скрывает бурные атмосферные течения. Лишь едва заметные отсветы выдают свирепствующие в глубинах газовой планеты грозы, и время от времени достают до колец разноцветные дуги полярных сияний.
        Наконец, «Кайра» нащупала открытый транспортный коридор и устремилась к внешним спутникам-близнецам - Оберону и Тифэнии.
        Климентина собрала волосы в тугой хвост и приникла к визору ручного управления. У нее была страсть: она обожала собственноручно вести послушную «Кайру», ощущая всем телом каждый импульс маневровых и маршевых двигателей. Плазменный выброс из дюз на мгновение озарил пыльные дорожки колец. Урания поползла прочь, уступая господство в пространстве одной из дальних лун.
        - Пирамида Тэг, ответьте! - воззвала к серо-желтому полумесяцу Климентина. - «Белая Кайра» просит разрешения на посадку. Это Климентина. Прошу принять мой корабль.
        Через какое-то время она повторила запрос.
        Прайд Тэг молчал.
        Климентина кусала губы, ее терзали дурные предчувствия. Расстояние до Тифэнии таяло. Мимо «Кайры» пронеслась многолепестковая конструкция генератора гравитационных волн, а за ним - долгая цепь реакторной батареи. Ветвь магистрали оборвалась. Климентина тут же развернула «Кайру» дюзами к луне, носом - к Урании. Затормозила маршевыми двигателями, затем опять «перевернула» корабль и с уверенностью астроника-профессионала вывела его на низкую орбиту.
        - «Белая Кайра»! - услышала Климентина предельно вежливый («Автоответчик, что ли?») женский голос. - Говорит Пирамида Баттиста: прайд Тэг не ответит. Мы сожалеем. Мы готовы принять корабль и оказать гостеприимство в соответствии с вашим статусом.
        Климентина закрыла лицо ладонями. «Кайра» качнула крыльями. Поняв, что хозяйка отстранилась от управления, корабль самостоятельно подкорректировал орбиту.
        «Можно больше не надеяться, - беззвучно шептали апатичные голоса. - Произошло непоправимое, произошло то, чего не должно было быть; то, чего ты так боялась. Спешить на помощь не к кому».
        Она всхлипнула. Не открывая глаз, принялась обыскивать карманы комбинезона. Пальцы нащупали открытую пачку бумажных салфеток.
        Что же случилось с безобидным чудаком?
        Под брюхом «Кайры» тянулась изрытая метеоритными кратерами поверхность Тифэнии. Ископаемый лед, лежащий на дне каньонов и ущелий, нехотя отражал звездный свет. Тянулись ввысь в тщетной попытке достать юркую «Кайру» вершины древних вулканов. Над близким горизонтом поднялась Урания, показался полумесяц далекой, но яркой Эриэли. Над кольцами Урании сияли оптические маяки, вспыхивали и гасли дюзы маршевых двигателей тяжелых кораблей.
        В Сопряжении ничего не изменилось. Только прайд Тэг больше не ответит.
        - «Белая Кайра»! Прайд Баттиста ожидает твоего решения, - вновь напомнила о себе Пирамида незнакомцев.
        - Это «Кайра», - проговорила Климентина, комкая в кулаке мокрую салфетку. - С превеликой… радостью и удовольствием… - она проглотила слезы, - я принимаю ваше приглашение. Надеюсь, вы прольете свет на обстоятельства, погубившие моих друзей. Я готова к приему пеленга.
        - Мы будем счастливы оказать посильную помощь, - заверили Климентину. - Пирамида Баттиста расположена на северном полюсе. Радиомаяк активирован, мы ждем тебя, бесфамильная.
        Красное Солнце попыталось угнаться за кораблем, но «Кайра» оказалась проворнее. Рассвет повернулся вспять, острые тени скалистых пиков расплылись, наливаясь чернотой ночи.
        Был некоторый риск в том, что молодая женщина из бесфамильных принимает приглашение незнакомого прайда. В прошлом не раз случалось, что доверчивых особ удерживали насильно и пользовались ими в репродуктивных целях. И теперь ни одна благородная семья не отказалась бы от возможности обновить генетический материал. Тем более когда «возможность» сама идет в руки. Каждому смертному в Сопряжении известно, что за внешним лоском прайды скрывают неминуемое вырождение. Если бы не бесфамильные - люди с корректированным генетическим кодом, - память о божках Сопряжения сохранили бы только барельефы в обезлюдевших Пирамидах.
        Бесфамильные - до завидного красивы и сильны. За воротами инкубатора смысл их существования сводился к одному: вдыхать новую жизнь в пожухлый цвет благородных. Они были независимыми внепрайдовыми единицами со статусом человека, никто не имел права пользоваться ими по принуждению. Однако чем бы бесфамильным ни приходилось заниматься в дальнейшем, каким бы образом ни случалось добывать пропитание, рано или поздно заложенный смысл брал над ними верх.
        Но Климентина полагала, что смогла бросить вызов своей природе и обрести новый смысл на Пангее.
        Заблуждалась?.. Или все же нет?
        Она спросила «Кайру» об этих Баттиста. На Тифэнии они были единственными соседями Тэгов. Послушная «Кайра» вывела информацию на летный визор.
        Действительно, прайду Баттиста принадлежало северное полушарие Тифэнии (прайду Тэг - южное). Весьма многочисленное семейство, лелеющее свое Древо Рода! Кроме того, покровительством прайда пользовались почти десять тысяч человек. Баттиста производили искусственное мясо, - кормили луны Урании, и дела у них шли куда лучше, чем у Тэгов.
        Вскоре Климентина увидела первый купольный городок. Над прозрачной полусферой, сложенной из кристалликов-фасеток, кружила пара легких челноков. Латали ненадежный сегмент два ремонтных многонога. Синхронно вращались решетчатые антенны радаров, разбросанные по окрестным скалам.
        Продолжая путь на север, «Кайра» оставила за кормой еще два купола. На сей раз они оказались металлическими, посеребренными изморозью. Скорее всего, под полусферами скрывались генетические фабрики Баттиста. Тогда Климентина заподозрила, что, приняв приглашение, она обрекла себя на дегустацию колбас и окороков. Эта мысль привела ее в еще большее уныние.
        Этого только не хватало! Однажды в отрочестве Климентина попала на генетическое производство. Быть может, она оказалось излишне впечатлительной, но зрелище ворочающихся в чанах бесформенных кровоточащих кусков надолго лишило ее желания потреблять какую-либо пищу вообще.
        Затем Климентина опомнилась. Она поняла, что умышленно замусоривает себе голову ерундой. О какой колбасе может идти речь, когда целого прайда больше нет?
        Копченого мяса или же обычаев гостеприимства следует опасаться в таком случае?
        Огни Пирамиды прайда Баттиста затмили звезды. Вокруг широкого носа «Кайры» вспыхнул венец из бело-голубого пламени, - корабль гасил скорость, нацелившись в открытые ворота.
        Бронеплита встала на место, отгородив белый корабль с черными крыльями от холода и вакуума Тифэнии. От вечных сумерек луны, на которой нынче поселилась смерть.
        Климентина не без удовольствия рассталась с утепленным комбинезоном - рабочей одеждой, без которой - никак на холодной базе миссионеров Пангеи. Обтянула себя радужной дубль-кожей, сделала видимыми модные на Трайтоне татуировки. Дубль-кожа - наряд откровенный, его стоило чем-нибудь прикрыть… Например, световой накидкой. Климентина наскоро выбрала оттенок, потом заставила зеркальную голограмму трижды обернуться кругом, и в итоге осталась довольной: густой оранжевый свет скрывал детали, которые не стоило демонстрировать каждому встречному, но позволял оценить ладную фигуру.
        Она сошла с аппарели и удивленно приподняла подбородок: в шлюзе звучала музыка. Протяжная мелодия, один аккорд - один такт. К электронному звучанию инструмента были примешаны звуки живой природы: перестук капели, журчание ручьев, шелест листвы. А в воздухе пахло корицей. Причем так сильно, что совершенно не ощущались сомнительные ароматы дюзового охладителя и смазки ангарных механизмов.
        Климентину встречали. Сдержанно и несколько виновато улыбалась высокая женщина средних лет. Очень красивая, почти бесфамильная, она была одета в темно-синее платье вдовы. Климентина поняла, что перед ней глава прайда. Наверняка муж погиб, и, скорее всего, в Партии. Что ж, в Сопряжении такое случается часто. Без жестокого контроля над численностью населения они бы давно исчерпали скудные ресурсы, которые можно воспроизводить под куполами на лунах газовых планет.
        Слева от женщины стояли двое рослых парней. Глядя на их наряд, Климентина поняла, что не напрасно потратила время, создавая себе целомудренный образ. Оба молодых человека носили «скелетники» - нано-одежду, позволяющую рассмотреть каждую красную мышцу, каждый разноцветный орган. В некоторых уголках Сопряжения верили, что в здоровом виде внутреннего содержимого и заключена подлинная человеческая красота. Она догадалась, что в прайде мясопроизводителей разделяют это убеждение. Из традиционной одежды юноши носили лишь узкие плавки.
        Для гостьи прайда Баттиста ситуация была предельно ясна: сейчас ей ненавязчиво предложат стать невестой одного из них. Парень - тот, что постарше - был ровесником Климентины, и вскоре его ожидала первая Партия. Перед тем как очутиться на «битом поле», юноше не терпелось продолжить себя при помощи какой-нибудь бесфамильной. Второй молодой человек оказался и вовсе юнцом. В отличие от старшего брата мышечную массу он нарастить не успел, поэтому в «скелетнике» чувствовал себя неловко.
        Во всем был виноват идентификационный сигнал «Кайры». Корабль «выдал» хозяйку: выдал ее статус в Сопряжении, характеристики личности, даже ее портрет.
        В иных обстоятельствах эти парни могли показаться ей милыми. Вырождение, по крайней мере на первый взгляд, их не коснулось.
        Позади хозяйки прайда и ее сыновей стояли еще двое мужчин. Один из них был коренастым бородачом средних лет. Широкий в плечах и очень крепкий на вид, он носил простой комбинезон с металлическими вставками. Климентина рассудила, что это - либо близкий родственник, либо особо приближенное лицо - из тех, что не преминут положить одинокую женщину-иерарха под себя.
        Рядом с бородачом стоял светловолосый мужчина. Свою неброскую, незапоминающуюся внешность он компенсировал за счет вычурности наряда. Этот благородный носил длиннополый сюртук-патагий с капиллярными узорами, белую сорочку с ажурным воротником, меховые панталоны, чулки оливкового цвета и кожаные туфли с пряжками. Правую руку он держал на рукояти меча, покоящегося в расшитых бисером ножнах . Климентина даже вспомнила, как такой меч называется: корд. Следом за названием меча в голову пришло имя: Хенцели. Прайд дознавателей Сопряжения.
        Вот если бы светловолосый человек с незапоминающейся внешностью решил сменить яркое одеяние на обычный костюм, то с легкостью растворился бы в нем среди толпы. И не понять на глаз, кто он - то ли раб, то ли бедный благородный, коих полно в любой Пирамиде.
        - Мое имя Силона Баттиста, - представилась хозяйка. - Мои сыновья: Анжело Баттиста и Энрико Баттиста.
        Юноши с достоинством поклонились.
        - Я - Климентина, - она склонила голову в ответ. - Я благодарна прайду Баттиста за приглашение.
        - Эти двое благородных, - Силона Баттиста повернулась вполоборота к мужчинам, - Эдвин де Штарх - он занимается безопасностью Пирамиды, и Сабит, как ты, наверное, догадалась, - из прайда Хенцели.
        Де Штарх поклонился молча, а Хенцели зачем-то добавил:
        - Так-так! Какая своевременная встреча!
        Климентина мгновенно насторожилась. Она не сомневалась, что молва не ошибается относительно длины рук самых известных в Сопряжении ищеек.
        Вопреки опасениям Климентины Силона сразу перешла к делу:
        - К сожалению, поводом для нашей встречи стали события трагические… Мы ошеломлены случившимся… Об этом даже трудно говорить вслух.
        - Прошу вас, о благородная! Я ведь ничего не знаю! - взмолилась Климентина.
        - Я оказался на месте в числе первых, - проговорил де Штарх гулким басом. - Я и дежурная команда спасателей прайда Баттиста. Сигнал бедствия Пирамиды Тэг пришел к нам с большим запозданием. Если ты помнишь, мы - на северном полюсе, а они - на южном. По невыясненной до сих пор причине отключилась система спутников-ретрансляторов. Когда мы прибыли, было уже слишком поздно.
        - Все погибли? - спросила Климентина. Она изо всех сил пыталась сдержать слезы.
        - За исключением одной пожилой женщины - все, - де Штарх опустил голову. Было видно, что и ему нелегко сообщать горькие известия. - Мы опечатали Пирамиду, залили то, что от нее осталось, водой, как поступают в подобных случаях.
        Климентина кивнула: когда сердце прайда мертво, оно превращается в ледяной монумент. Так делают всегда, с диких времен, когда прайды боролись за выживание и гибли едва ли не каждый день.
        Сабит Хенцели снова отвесил полупоклон.
        - По требованию Пермидиона я прибыл на Тифэнию вести официальное расследование инцидента, - отрекомендовался он. - Возможно, с твоей помощью… э… Климентина, мне удастся прояснить некоторые обстоятельства трагедии.
        - Возможно… - без энтузиазма согласилась Климентина.
        - Мамочка, на нашей гостье лица нет! - обратился к Силоне ее старший сын. На самом деле, лица не было на нем самом: «скелетник» в этот миг демонстрировал Климентине прекрасно развитые лобные доли мозга своего носителя.
        - Ах, какой ты внимательный, Анжело! - с довольным видом согласилась Силона Баттиста. - Климентина, я предлагаю пойти всем в каминный зал и продолжить беседу за вином и легкими закусками.
        - Но, будьте любезны, скажите, кто же выжил? - в нетерпении всплеснула руками Климентина.
        - Женщина, - повторил де Штарх. - Она воспитывала молодого Ай-Оу Тэга, когда тот был ребенком.
        - Матушка Хатшипсут! - Глаза Климентины вспыхнули. - О благородные! Могу ли я увидеть ее?
        - Матушка Хатшипсут… - Хенцели тяжело вздохнул и погладил бороду. - Она серьезно ранена, Климентина. Как говорится, пострадала и телом, и рассудком. Медики Баттиста не рекомендуют тревожить несчастную. Я пробовал беседовать с ней, но убедился, что - увы! - эта затея бессмысленна.
        - Бедная матушка Хатшипсут! - Климентина стряхнула повисшие на ресницах слезы.
        - Вина! Вина сюда! - быстро сориентировался младший сын Силоны Баттиста - щуплый Энрико.
        Подбежал расторопный раб, Климентина приняла холодный кубок и поспешила сделать несколько глотков.
        - И все-таки позвольте мне сначала увидеться с матушкой, - попросила она отдышавшись. - Быть может, встреча со мной… - Климентина не договорила. Действительно, с чего она взяла, что своим появлением хоть как-то облегчит страдания несчастной? Она ведь не родственница Хатшипсут. И не медик, и не психолог. Ей бы сейчас тоже не помешала помощь какого-нибудь специалиста.
        Силона Баттиста вопросительно поглядела на Эдвина де Штарха и Хенцели.
        - Я покажу дорогу, - неуверенно предложил атлет Анжело.
        - Нет, - отрезала Силона, - Эдвин?
        - Твоя воля. - Бородач шагнул к Климентине. - Вреда это не принесет, но и пользы ждать не стоит. Климентина, я должен предупредить: в результате декомпрессии эта женщина лишилась глаз и барабанных перепонок. Сейчас она слепа и глуха…
        Климентина охнула, прижала руки к груди.
        - Кроме того, у нее повреждены легкие, так что говорить ей непросто.
        - Если не возражаете, я составлю вам компанию, - попросил Хенцели. При этом он подмигнул Климентине. Без сомнения, дознаватель не нуждался в чьих-либо позволениях и одобрениях.
        - Благородные, мы договорились! - подытожила Силона. - В таком случае я вместе с сыновьями подготовлю каминный зал. Анжело! Энрико! В путь, мои сладкие!
        5
        В главной галерее Пирамиды Бейтмани они никого не встретили.
        Шелли постоял под высоким стрельчатым сводом, наслаждаясь изысканными ароматами, - те лились из расставленных вдоль высоких стен медных жаровен. Шалфей, лаванда, чабрец, теплый мед… Шелли закрыл глаза и представил, что он сидит на песчаном берегу безмятежного озера. Снаружи - лютый мороз Трайтона; кипит, покрываясь налетом белых аммиачных облаков, синяя Нептуния. Мимо проносятся кометы. А под куполом умиротворение и благодать: стрекочут цикады, порхают над водой разноцветные птахи. Через прозрачные фасетки искусственного небосвода на оазис с завистью глядят холодные звезды…
        Командир отряда десантников позвал Шелли. В ответ на немой вопрос благородного указал кадуцеем под ноги. На мраморной облицовке пола, среди небрежно сдвинутых циновок валялись листы. Большие листы, вынутые из альбома для рисования. Почти все - изрисованы цветными мелками. Шелли сразу догадался, чья здесь поработала рука, поэтому, не церемонясь, оттолкнул десантника и собрал рисунки, - нечего незваным чужакам топтать их в нелепой суматохе.
        - Похоже, в Пирамиде мирно, благородный, - обратился к нему командир.
        Шелли поморщился:
        - А вы ожидали горячую смолу на головы?
        Как только он это произнес, под сводом галереи зазвучал струнный перебор. Шелли и командир переглянулись: не могло такого быть, чтобы в сердце Пирамиды не оказалось ни души! Обманчивая акустика просторного помещения сбивала с толку. Шелли заметался: он заглянул в один проход, затем в другой - от ствола галереи ответвлялось множество коридоров. В конце концов, он оказался на пороге зала, погруженного в непривычное для глаз, сиреневое свечение плавающих бра.
        Там стояло низкое полукресло. В полукресле сидела, подобрав ноги, маленькая девочка в черном платье. На коленях она держала сангиту. На детских стульях, расставленных вокруг полукресла, восседали, демонстрируя разнообразие поз, мягкие игрушки.
        - Кассандра! - окликнул девочку Шелли.
        Девочка подняла бледное лицо. В светло-голубых, льдистых глазах мелькнуло облегчение: она узнала друга прайда и частого гостя Пирамиды. Прошли, правда, те времена, когда он и в самом деле был частым гостем… Из-за спинок стульев показались морды игрушечных зверей: сверкая бусинками глаз, Шелли изучали давно вымершие медведи, рогатые олени, ныне здравствующие кролики и мыши. Коричневый олень неуверенно поднял ногу и помахал Шелли копытом.
        За спиной Шелли раздались гулкие шаги, и девочка снова опустила голову, едва не зарывшись курносым носом в серебро струн. Игрушки дружно ойкнули и забормотали что-то тревожное: в зал вошел, зацепившись при этом копьем за дверной брус, десантник. Вошел и застыл в замешательстве.
        Указательный палец, украшенный кольцом в виде змейки с рубиновыми глазками, вновь скользнул по струнам. Под сводом зала повис тусклый минорный аккорд.
        - Ничего не бойся, Кассандра, - обратился к девочке Шелли. Он подошел ближе и положил найденные в галерее рисунки на стул, рядом с оранжевым крокодилом, который догадался подвинуться. - Скоро эти люди уйдут, и ты продолжишь свои занятия.
        Девочка не ответила: заскользила по грифу тоненькими пальцами. Она играла гаммы с механической точностью, надув от напряжения губки.
        - Ты стала настоящим музыкантом, Кассандра. Такая взрослая…
        Из галереи донесся голос командира:
        - О благородный! Поступил новый приказ: взвод следует к верфи. Нас ждут на административном уровне. Ты покажешь дорогу? - Десантник заполнил собой проем двери. Бронзовая маска с застывшими капельками слез просканировала зал.
        - Дитя не пострадало?
        - На ваше счастье - нет, - ответил Шелли и попятился к выходу.
        Ода! Он мог показать им дорогу!
        Мимо колонн и стен с барельефами и горельефами, через пустые залы, где томились в жаровнях благовония, на открытую платформу подъемника, а затем вниз - в глубь Седны. Иногда им встречались люди: это были либо рабы, либо слуги. Они с опаской поднимались на верхние уровни Пирамиды, долг заставлял их вернуться к повседневным обязанностям. И те, и другие отвешивали мелкие сухие поклоны и спешили убраться с пути грохочущего железом отряда.
        Интересно, кто из них позабыл увести маленькую Кассандру на безопасные подземные горизонты?
        Полетят нерадивые головы, видит Солнце, обязательно полетят.
        Вдоль тоннеля монорельса дул сырой ветер. Округлый свод облюбовали жмущиеся друг к другу биоэлектрические светляки. Из тоннеля пахло машинным маслом, а от светляков - ненавязчивой химией. Десантники организованно заняли вагон, вытеснив наружу двух ошеломленных рабов. Перед этим - само собой - они минимизировали копья, превратив их в остроконечные, тяжелые дубинки. Шелли прижали к боковой панели: было тесно, ни вздохнуть. У уха жужжал сервомеханизмами доспехов великан-десантник. Шелли потянулся и нащупал кончиками пальцев сенсорную панель. Вагон сейчас же нырнул во тьму тоннеля.
        Промелькнула одна станция, затем вторая. На третьей они вышли. Десантники на всякий случай построились в каре. Шелли лишь пожал плечами и указал на пологие ступени лестницы.
        - Сразу за воротами - административный уровень.
        Действительно, не было резона продолжать военные игры. Офисы верфи оказались занятыми другим взводом. Или даже несколькими взводами. Бейтмани сопротивляться - увы! - не пожелали, поэтому воякам оставалось лишь приветствовать друг друга, сотрясая копьями. Шелли краем уха услышал, что некоторые подразделения во избежание столпотворения получили приказ погрузиться на «дельты» и отбыть на крейсеры.
        - Где именно меня ждут? - спросил Шелли, едва поняв, что десантники увлеклись обменом любезностями («статус?.. потери?.. директивы?..») и о нем вот-вот попросту забудут.
        - Тебе приказано явиться в рабочие апартаменты иерарха, - ответил командир после непродолжительной заминки. - Ты знаешь дорогу? Мы получили разрешение не сопровождать.
        Шелли кивнул и принялся проталкиваться в нужную сторону.
        Отголоски катастрофы, произошедшей на поверхности планетоида, достигли глубины административного уровня: под подошвами ботинок скрипела бетонная крошка и битое стекло, смердело горелым пластиком. Испуганные рабы в грязных робах что-то чинили, мели полы, оттирали копоть с барельефов.
        Он протиснулся между двумя десантниками, охранявшими вход в апартаменты Бейтмани, - те не проронили ни слова, - толкнул высокую дверь…
        «Предатель! Ренегат! - стучало в его несчастной голове. - Злодей!»
        Брут расхохотался, увидев на лице Шелли скорбное выражение. Сам молодой иерарх, как ни в чем не бывало, сидел в кресле, обложившись атласными подушками, в руке он держал фужер с янтарным вином.
        В этом весь Брут. Брут, не сбиваемый с ног.
        Шелли покраснел от гнева. Он-то боялся, что Брут ползает по полу с залитой кровью физиономией!
        В первый миг у него отлегло от сердца, но затем Шелли понял, что Брута не тронули, лишь проявив уважение к сословным традициям. Ведь и Шелли не скрутили и не упрятали в тюремный трюм ближайшей «дельты». Если Брут сидит в кресле и смакует вино, это не означает, что он по-прежнему волен распоряжаться своей судьбой.
        Шелли настороженно поглядел на Огра Мейду. Отчаянно молодящийся старик, высокий и мощный, дышащий здоровьем и излучающий желание ежесекундно хамить, лежал на гостевом ложе. Мейда носил ярко-красную тогу-патагий. Его жирные, бугристые ноги были вызывающе обтянуты черными чулками. Естественно, согласно последней моде трайтонской молодежи.
        Они обменялись кивками. Шелли глядел на своего родича с неприязнью и опаской. Родич же был надменен и несколько развязен.
        Еще один сухой кивок - седоусому вояке в доспехе десантника.
        На круглом столике возвышался ординарный, безликий солдатский шлем. Его владелец без стеснения сидел на ковре, у гостевого ложа. Одной рукой в кольчужной перчатке он копался в вазе с хрустящими сладостями, а второй не забывал подносить к губам позолоченный кубок с вином. На левой щеке десантника Шелли разглядел причудливую татуировку - череп древнего млекопитающего с лихо закрученными рогами.
        Клеймо Козо! Символ самого воинственного прайда Сопряжения!
        Шелли невольно сглотнул. Трайтонских детей до сих пор пугали Ником Козо - искалеченной в боях человекомашиной, прожившей более четырехсот лет и, в конечном счете, отказавшейся от человеческой еды и воды, полностью перейдя на энергию изотопных элементов питания. Говорили, что таким образом Ник Козо мог бы существовать бесконечно долго, и даже стать свидетелем превращения Солнца в неприглядный белый карлик. Мог бы… Вот только гордый прайд не согласился до скончания времен терпеть диктат бессмертной человекоподобной машины со скверным нравом. По слухам, после нескольких неудавшихся покушений Ника Козо удалось-таки обесточить кому-то из ближайших родственников.
        На доспехах Козо Шелли не увидел знаков отличия, однако и младенец бы догадался, что этот седовласый муж стоит во главе совокупной мощи десантных подразделений «Экскалибура» и «Дюрандаля».
        Итак, в апартаментах Брута находились двое членов Пермидиона: два немолодых, всецело уверенных в своих правах, и более того - в своей безусловной правоте, трайтонских божка. И хоть были они абсолютно разными: первый всю жизнь ходил строевым шагом, громыхая доспехами, второй же являлся типичным болтом средней значимости в бюрократической машине Сопряжения, оба они чувствовали себя на Седне как дома. Они везде чувствовали себя как дома: на любой из лун четырех газовых планет, на каждом из дюжины самостоятельных внесистемных планетоидов - маленькие боги большого космоса людей.
        - Присаживайся-присаживайся, юноша! - с показным радушием проговорил Огр Мейда. - Вкуси, как молвится, гостеприимства славных Бейтмани! Когда еще блеснет Золотая Удача и мы побываем на Седне?
        Брут перестал посмеиваться, протер мизинцем уголок рта. Молча проследил за тем, как Шелли выбирает кресло из трех свободных, как выдвигает его на середину апартаментов. Брут держался не хуже незваных гостей, - иерарх до мозга костей. Только молодость, фанатичная увлеченность сверхбольшими кораблями и полное безразличие к политике закрывали ему дорогу в Пермидион. К тому же на Трайтоне всегда смотрели на «внесистемников» сверху вниз, - точно на бедных родственников из провинции.
        - Значит, именно этот благородный молодой человек с очень приятной наружностью оповестил нас о заговоре вероломных плутониан? - обратился к Мейде Козо.
        - Этот-этот… - Огр с удовольствием почесал поясницу. - Айвен Шелли собственной персоной! Очевидно, он пронюхал о том, что я следую с инспекторской миссией во внесистемное пространство. И решил разделаться со мной, вступив в сговор с плутонианскими тиранами и прайдом Бейтмани, которые, в свою очередь, вступили в сговор друг с другом.
        - Брут, - начал, запинаясь, Шелли, - я даже не знаю, что тебе сказать…
        Брут отмахнулся.
        - Не я твоя забота, а они! - Бейтмани указал фужером на Огра и Козо. - Еще вина, благородные?
        - Это - Айвен Шелли, - благодушно отрекомендовал внука Огр Мейда. - Печально известный на Трайтоне интриган и бузотер. Знаешь, Алексис, он не единожды заявлял, что намерен меня убить. Да, именно так, - лишить жизни человека, являющегося ему в какой-то степени…гм… родственником.
        Козо приподнял седые брови в искреннем изумлении. Огр же пригубил фужер, посмаковал вино и с вызовом поглядел на Шелли.
        - Он уклоняется от участия в Партии, - принялся загибать толстые пальцы Инспектор, - во всеуслышание заявляет о бессмысленности ритуальной войны. Подумать только, Алексис! Мы ведем эту войну на протяжении тысячелетий, льем кровь, гибнем… и ради чего? Ради того, чтобы новое поколение благородных обладало Золотой Удачей, ведь ее нам так не хватало! И вдруг отыскивается юнец, который, не краснея, заявляет, что вокруг него одни пустоголовы, и только он - умный. И ради немеркнущего света Солнца, не унижай нас попытками оправдаться! - посоветовал он молодому благородному.
        - С чего ты взял, что я собираюсь оправдываться? - надменно спросил Шелли. Кто не знает, что Золотая Удача давным-давно косо глядит на прайд Мейды? Даже Пирамиду дедушка Огр не в силах достроить. Так и стоит Пирамида, прозванная Ломаной, в тени дворца Пермидиона, портя своим видом столичный пейзаж.
        - Хамит… - вздохнул Огр Мейда. - Слизистое выделение…
        Старый воин постучал металлическим пальцем по полу.
        - Уклонение от Партии - серьезный проступок, молодой человек! - прогудел он строго. - Каждый мужчина обязан хотя бы раз побывать в ритуальном бою. Война закаляет, поверь мне. Прайды подчиняются закаленным мужам, прошедшим через «битые поля». Тебе нужно воочию увидеть, где проходит граница между жизнью и смертью. И не стоит забывать о Золотой Удаче, благородный!
        Шелли виновато улыбнулся и развел руками. Всем стало ясно, что у него - особый взгляд на традиции Сопряжения.
        - И в самом деле - авантюрист! - вынес вердикт Алексис Козо. Он поставил кубок на ковер и взмахнул рукой. - Ко мне, брат по оружию!
        В апартаменты вошел десантник. К груди боец прижимал два цилиндрических контейнера с ребристыми боками. На вид контейнеры были нетяжелыми. Десантник взгромоздил ношу на столик возле шлема старого Козо и отсалютовал кадуцеем.
        - Известно ли тебе, что это? - спросил Козо у Шелли после того, как отпустил своего человека.
        Шелли покачал головой.
        - Похоже на пищевые термосы. В таких подают горячий суп рабам на рудных разработках.
        - Это - груз, который пытались доставить плутониане на Седну, - пояснил Козо. - Предположительно, для дальнейшей его транспортировки на ковчеге благородного Брута. К какой звезде, кстати, должен был отправиться ковчег?
        - К Ахернару, - охотно ответил Брут. - Согласно данным внесистемных астролабораторий, на первой планете…
        «Догадываюсь, сведениями каких астролабораторий ты располагаешь, - подумалось Шелли. - Наверняка Ай-Оу вдохновил тебя. Чудак Ай-Оу».
        - Это не суть важно! - прервал Брута Козо. - Огр, покажи, будь любезен, что именно благородный иерарх Бейтмани намеревался отправить к этому Ахернару.
        Огр Мейда хмыкнул и провел широкой ладонью над обоими «термосами». Шелли, предчувствуя недоброе, стал смотреть, как в воздухе созревают и наполняются информацией два голографических шара.
        Брут поджал губы и откинулся на спинку кресла. Босая нога в новенькой сандалии принялась нервно покачиваться.
        «Осторожно! Ценный груз», - прочитал Шелли текст внутри шара: «Мозг мужской. Биологический возраст - 16,4. Масса - 1300. Объем памяти - 24,5 терро. Активность синапсов - 2,38. Проводимость нервных путей - 341. Инсталляции: общеобразовательный базис, технология плазменной сварки металлов и сплавов плавлением. Внимание! Избегать физических повреждений и воздействия жесткого излучения».
        Шелли бросил быстрый взгляд на Брута, затем вернулся к голограммам. Внутри второго шара оказался текст схожего содержания.
        «Осторожно! Ценный груз. Мозг женский. Биологический возраст - 32,1. Масса - 1280. Объем памяти - 22,2 терро. Активность синапсов - 2,4. Проводимость нервных путей - 349. Инсталляции: общеобразовательный базис, специальный: физика - пространственная оптика, дополнительный: подвижные игры с мячом. Внимание! Избегать…»
        - Я не совсем понимаю… - Шелли, сам того не желая, захлопал глазами. Огр Мейда глубокомысленно усмехнулся. Он раскраснелся. Было видно, что Инспектору в голову ударило славное вино Бейтмани. Алексис Козо сохранял спокойствие. Брут же старательно отводил глаза.
        - Благородный! - обратился к хозяину верфи Алексис Козо. - Попрошу объясниться с другом!
        Брут вздохнул, поставил фужер на подлокотник.
        - Если вы желаете… - Он прочистил горло, поерзал. Затем начал с видом обреченного на непонимание гения: - Благородные! Наверняка каждый из вас слышал о кораблях-ковчегах. Их строим мы, строят еще Фагау на Эриэле и Лирои на Дионе. Но, благородные! Кто ответит, сколько человек способен вместить ковчег, учитывая, что расстояние до цели измеряется световыми годами, а время полета - тысячелетиями? Сколько: сто человек? пятьдесят? десять?
        Шелли пожал плечами. Это движение повторили Огр Мейда и Алексис Козо.
        - Какая инфраструктура необходима? - продолжал Брут. - Не знаете, верно? Возможно ли сотворить самодостаточную биосферу в одном большом корабле, когда даже купола и Пирамиды на планетоидах Сопряжения время от времени испытывают нехватку тех или иных ресурсов? Сегодня Оберону грозит голод, а на Энцеладе не восстанавливается атмосфера…
        - Но позволь! - возмутился Огр Мейда. - На Обероне нет голода! Нам было бы об этом известно!
        - Мы и по сей день сталкиваемся с непредвиденным! - возразил Брут. - Сегодня на Обероне нет голода, ты прав, Мейда, но тысячу сто лет назад уранианские луны едва не обезлюдели из-за забастовки гравитационщиков на Транзитном кольце… Помните? Надеюсь, никто не станет спорить с тем, что главное условие существования нашей цивилизации, основа Сопряжения - это взаимопомощь прайдов, верно?
        - Верно, - обронил Алексис Козо. - Хоть ты и не бывал в Партии, но говоришь дело.
        Огр Мейда фыркнул и занялся подтягиванием чулок.
        - И вот там, - Брут ткнул пальцем в потолок, - абсолютная изоляция. Абсолютная, благородные! Именно поэтому молчат посланные к звездам ковчеги. Они мертвы, благородные. На данный момент, - Брут хлопнул ладонью по подлокотнику, едва не сбросив при этом фужер, - задача доставить к другим звездам живых людей невыполнима.
        - И ты решил загрузить ковчег свежеморожеными мозгами! - Мейда присвистнул. - Более чудовищного преступления Сопряжение не знало! Душегуб! Прайды придут в ужас! - заорал он.
        Шелли тоже стало не по себе. Ощутимо кольнула совесть: он-то до сих пор полагал, что его друг - упрямый, простодушный трудяга, который пытается «достать» до звезд самым консервативным способом из существующих. А на самом деле Брут, двигаясь в выбранном направлении, выстраивал комбинации куда более дерзкие, чем «телепат» Ай-Оу или же он - Шелли, охотник за космическими призраками.
        - Два года назад я посетил Трайтон и ознакомил профильный комитет Пермидиона с проектом. - Шелли понял, что Брут сейчас говорит только для него. - Суть проекта проста, метод эффективен, хотя многие посчитали его нетрадиционным…
        Огр Мейда крякнул в знак согласия.
        - К моему разочарованию, - продолжил Брут, - за предложение ухватились лишь плутонианские тираны. Тем самым они продемонстрировали, что не только отважны, но и дальновидны. Представьте: в глубокий космос отправляются два ковчега…
        Алмазная люстра погасла, повинуясь хлопку в ладоши; апартаменты незамедлительно погрузились в сумрак. Лазерные проекторы, замаскированные под потолком среди гипсовой лепнины, принялись строить голограммы двух кораблей сферической формы.
        - На борту первого - пассажиры, десять человек, введенные в состояние гиперсна. - Брут поднялся на ноги. - Вот здесь и здесь, - вместо указки он использовал фужер, - необходимое для колонизации нового мира; все, что может пригодиться на различных этапах. Но главное вот - это фабрика для создания генетических репликантов.
        - Клонов тех десяти несчастных, что в гиперсне? - спросил Огр Мейда, гримасничая. С фужера Брута сорвалась капля и угодила Инспектору на щеку; тот старался, но никак не мог достать ее коротким красным языком.
        - Нет, - отрезал Брут, - клонов тех несчастных ста тысяч, что по вашей воле протаранили мою верфь.
        Огр и Козо переглянулись.
        - И не клоны они вовсе. А генетические роботы, вроде наших бесфамильных. Вы же ничего не имеете против бесфамильных девочек? Так ведь, благородные?
        «Напрасно Брут позволяет себе саркастический тон, - подумал Шелли. - Вот как сияют глаза дедушки Огра! Такому дай повод! Станешь достраивать Ломаную Пирамиду за счет своего прайда, чтобы только от него отделаться».
        - Сто тысяч - действительно чудовищная потеря, - обескураженно проговорил Козо. - Ста тысяч с лихвой хватило бы для основания жизнеспособного поселения даже на негостеприимной планете.
        - Второй ковчег загружен… как выразился благородный Инспектор - «свежеморожеными мозгами». Транспортировать их куда легче, чем людей, помещенных в капсулы. Да и современная криогеника обещает условное бессмертие и полное сохранение информации на биологическом носителе памяти. Используя всего один корабль, мы могли бы перевезти к Ахернару не группку энтузиастов, а целый город. Кстати, вот здесь, - Брут проткнул фужером борт «Ковчега-2», - расположена резервная генетическая фабрика…
        - Насколько мы поняли, благородный, - Огр Мейда подался вперед, едва не свалившись с ложа, - тела гипотетических колонистов будут воссозданы на первом ковчеге, а, простите, «мозги» повезет второй?
        - Достигнув точки назначения, ковчеги состыкуются и образуют единый комплекс. К моменту прибытия предполагалось разбудить тех, кто до сих пор спал и видел сны, - пояснил Брут. - Эти десятеро действовали бы по обстоятельствам: либо управляли посадкой комплекса и затем, уже на планете, инициировали производство репликантов, либо активировали фабрику в космосе… Кстати, десятеро включены в проект исключительно в качестве элемента страховки на последней фазе. Мой проект построен на взаимозаменяемых структурах, и если какой-то компонент вдруг окажется выведенным из схемы, на общем успехе миссии это не отразится. При условии, конечно, что системы ковчега будут функционировать. Ковчеги прайда Бейтмани, с гордостью говорю вам, способны самостоятельно контролировать все процессы: как внешние - посадку на ксенопланету, так и внутренние - операции по трансплантации мозга…
        - Жуть! - высказался Огр. - Невиданная жуть! У меня мурашки по коже! - Он вытянул обтянутую черным шелком ногу в сторону Шелли. - Как вы понимаете, - воззвал к слушателям Брут, - мозг репликанта чист! «Чистая доска». Его необходимо изъять и заменить информационным носителем оригинала…
        - «Носителем»! Ты слышишь, Алексис? - скривился Инспектор. - Высшая степень цинизма!
        - Но постойте, благородные! По-вашему, гуманней было бы отправить в космос очередной «корабль поколений» с действующим экипажем?! Гуманней, я вас спрашиваю? До сих пор никто не знает, с какими трудностями придется столкнуться и какие неудобства испытать через десять-двенадцать лет пути! Согласились бы вы отправиться в добровольное заключение, зная, что оно - пожизненно? Зная, что ни вы не достигнете места назначения, ни ваши внуки, ни даже прапраправнуки не достигнут?
        - Мы все живем в заключении, - возразил рассудительный Алексис Козо, - нам кажется, что мы свободны, но на самом деле люди - экипаж одного «корабля поколений». И продолжительность нашего полета зависит от того, как скоро погаснет Солнце или иссякнет водяной лед на Пангее. Это знали наши отцы, знали прадеды… Делая скидку на твою молодость, иерарх Бейтмани, могу предположить, что ты решил разрубить узел из лучших побуждений, но не очень честным способом. Жаль все-таки, что ты - не «партиец»…
        Шелли только и успевал вращать головой, внимая диспуту: благородные вошли в азарт, а вино развязало им языки.
        - Неслыханная дерзость! - вопил Огр Мейда.
        - Ну почему?! Почему ты просто не погрузил экипаж в гиперсон? - воскликнул увлеченный спором Шелли. - Такой вариант наверняка рассматривали?
        - Действительно, рассматривали. И что с того? В лучшем случае мы бы имели аванпост в окрестностях Ахернара, а не полноценную колонию. В лучшем случае - аванпост. Да и как, по-твоему, эвакуировать людей из системы? По десять, по сто человек?
        Огр Мейда и Алексис Козо опять - в который раз! - переглянулись.
        - Если так, то для строительства флота ковчегов не хватило бы и сводного бюджета Сопряжения! - Брут промочил горло вином, откашлялся в кулак и продолжил, нацелив указательный перст на Шелли. - А на другой чаше весов, друг, находился мой проект. В случае успеха мы бы имели один спасенный город! Один, если угодно, прайд! - Брут поднял ладони и принялся быстро-быстро перебирать в воздухе пальцами, словно паучок, ткущий липкую нить. - Представь! Этих людей много, они успешно осваивают новые территории… Представь-представь! Вдоволь специалистов в самых разных областях, они смелы и решительны…
        - Не знаю… гм… не знаю, - пожал металлическими плечами Алексис Козо, - я всегда был уверен, что отвага - качество индивидуальное, а не коллективное. А ты как думаешь, Огр?
        - У меня, Алексис, свои весы. Я размышляю о том, какое преступление считать более тяжким: контрабанду человеческих органов или сделку с экстремистами… - продолжал гнуть свою линию Огр. - Может, ты подскажешь, любезный Айвен?
        - Какие экстремисты?! - не выдержал Брут. - Потрудись корректно формулировать обвинения, благородный! Тиран Ласка - официальный представитель Плутонии во внесистемном пространстве… был им, пока его не убили… И планета, насколько мне известно, не вышла из состава Сопряжения. Следовательно, я заключил контракт с Сопряжением, а не с экстремистами. Пермидион подтвердит мои слова! А то, что на Плутонии вчерашний государственный чиновник становится бандитом и наоборот, - так виноват в том Трайтон, столица виновата, Совет, в котором вы заседаете! Но никак не мой прайд!
        - Молодец, Брут! - поддержал друга Шелли.
        Огр Мейда завздыхал, закряхтел. Наконец, ему удалось сесть.
        - Алексис, могу я выслушать твои соображения? Как глава службы транспортной безопасности Сопряжения и как Инспектор внесистемных магистралей, я не могу просто так закрыть глаза на эти трагические события. Честь благородного жаждет покарать виновных!
        Пришла очередь Шелли и Бруту обменяться взглядами.
        Козо погрузился в размышления. Его палец с механической размеренностью помешивал в вазе хрустящие сладости.
        - Верно! У меня есть соображения, - сказал он через минуту. - Соображение первое - не стоит казнить главу прайда в тени его Пирамиды. Мы ведь не плутонианские тираны. Соображение второе - дело наше столь щекотливое, что рассматривать его должен Пермидион. Соображение третье - необходимо тотчас мобилизовать людей и спасти остатки плутонианского груза. Собрать все неповрежденные криокапсулы. Соображение четвертое - нам, так или иначе, придется задержаться на Седне до тех пор, пока твои подчиненные, Огр, не восстановят внесистемную сеть. Я полагаю, мы могли бы воспользоваться гостеприимством прайда Бейтмани.
        Брут кивнул:
        - Моя Пирамида к вашим услугам.
        - Надеюсь, ты понимаешь, что потом придется лететь на Трайтон? - спросил Козо.
        - Это приемлемо. Более того, мне нужно попасть в столицу, - сказал Брут и пояснил: - Буду искать средства на строительство «Ковчега-3».
        - Но зачем? - изумился Огр Мейда.
        - Вы ведь не хотите, чтоб эти люди, - он указал на контейнеры; над ними все еще кружились голографические шары, - навсегда разминулись со своими телами?
        - Нет! - отрезал Алексис Козо. - Не вздумай! Это мой тебе отеческий совет. Репликантов плутониан разрешат вырастить и здесь, в местных инкубаторах, - так будет надежнее. Затем проект закроется. Да-да, думаю, со мной согласятся остальные члены Пермидиона.
        От смуглого лица Брута отхлынула кровь.
        - Алексис, казним хотя бы Шелли! - предложил Огр Мейда. - Ты же видел, сколь нагло он проигнорировал требования достойного адмирала Пурбаха и не вступил в бой на нашей стороне?
        - Огр, кровожадность выдает в тебе человека, далекого от военного ремесла, - по-дружески пожурил Инспектора Козо.
        - Далекого?! Да я в Партию вступал! - надул щеки Огр Мейда. - Я ходы делал! Я в боях участвовал!
        - Меня гложет любопытство, благородный Шелли, - вдруг сменил тему Алексис Козо, - как ты узнал о готовящемся смещении Плутонии и походе боевых кораблей? Очень хочется понять, любезный друг, очень.
        Шелли уставился на носки ботинок.
        Уж лучше молчать. Лучше прослыть упрямцем и тугодумом, нежели раскрыть кому-либо правду о «Страннике».
        Козо и Огр Мейда ждали ответа. Козо хмурил седые брови и задумчиво вращал вазу с хрустящими сладостями. Огр сидел, скрестив на широкой груди руки.
        Нет, даже если он рискнет раскрыть секрет, трайтонские божки не поверят ни одному слову. Они примут его за обманщика или за сумасшедшего. За такого же сумасшедшего, каким он сам считает Ай-Оу.
        Ай-Оу… Интересно, вернулся ли ты из воображаемого круиза, опальный друг?
        6
        - Позволь спросить, что тебя связывает с прайдом Тэг? - спросил Климентину Хенцели.
        Дознаватель шагал, как на параде, - высоко подняв подбородок и выгнув спину до неестественности. В его движениях, присмотревшись, можно было заметить тщательно замаскированную грацию опытного фехтовальщика. Шуршало вычурное одеяние, ритмично поскрипывала кожей перевязь с мечом.
        Эдвин де Штарх вел их через лабиринт узких, экономно освещенных коридоров. Бородач «катился» вперед, словно пушечное ядро: налитый силой, круглый мышечный ком. За каждым новым поворотом запах больницы становился более отчетливым. Климентина зябко ежилась и бледнела все сильнее. Ей чудилось, что сквозь мерцающие стены в коридор просачиваются стенания прикованных к медицинским ложам несчастных с лопнувшими глазами и порванными барабанными перепонками.
        - Мы испытывали друг к другу глубокую дружескую привязанность, - без особой охоты ответила Климентина дознавателю.
        - Мы? - На лице любопытного Хенцели было написано, что он не успокоится, пока не выпьет из бесфамильной все соки.
        - Ай-Оу из прайда Тэг, Брут из прайда Бейтмани, Айвен из прайда Шелли и я - бесфамильная, - пояснила Климентина отстраненным голосом; приходилось тратить силы, чтобы не поверить в реальность очередной галлюцинации и не поддаться ей.
        «Климентина! - хрипели прикованные к ложам калеки. - Здесь ночь… всегда… ночь… - Пустые глазницы тщетно пытались разглядеть ее среди тьмы вечной ночи. - Время диюдархов, Ен-Ти!»
        - Как же возникло столь высокое чувство? - продолжал утолять любопытство Хенцели, не обращая внимания на страдания собеседницы. - Насколько мне известно, живете вы в разных областях Сопряжения. Вы не одногодки, соответственно не имеете родственной связи, подобной той, что испытывают друг к другу созревавшие в одном инкубаторе. У вас разные специализации и неравный социальный статус.
        - Это действительно так, благородный, - согласилась Климентина, невольно опираясь на руку дознавателя. - Наши эмбрионы созрели в разных инкубаторах и в разное время. Пять лет назад судьба свела нас вместе. Мы были задействованы в дерзком астроинженерном проекте… Проект оказался пустышкой. Тем не менее он сплотил нас навеки.
        - О! В самом деле? Расскажи поподробнее! - Хенцели жаждал продолжения.
        - Комитет по науке выделил средства исследовательской группе. Необходимо было выяснить, возможно ли совершить гравитационный маневр вокруг Солнца на астероиде, оборудованном биосферным куполом и солнечными парусами.
        - Как претенциозно!.. - не удержался от восклицания дознаватель. - На что только уходят бюджетные средства!
        - Я, Ай-Оу, Шелли и Брут - мы действительно отличаемся друг от друга и происхождением, и образом мышления. Однако существовал общий интерес - мы пытались найти способ покинуть систему Солнца. Мы хотели спасти человечество от уготованной ему участи.
        - Ха! - вмешался Эдвин де Штарх. - Вот уж удивила! Сегодня миллионы молодых людей заняты в самых разных научных миссиях. За исключением… ха-ха!
        «За исключением благородных Анжело и Энрико Баттиста», - мысленно закончила Климентина.
        - И к чему привел ваш смелый эксперимент? - не унимался Хенцели.
        - Ах, если бы он к чему-то привел, ты бы об этом несомненно знал! - отмахнулась Климентина.
        - И все-таки?
        Климентина нахмурилась. Анализируя провал - тогда, давным-давно - они так и не пришли к согласию, где же дали маху. Закралась ли ошибка в инженерное решение Брута? Дрожали ли руки у Ай-Оу - мастера обращаться с солнечными парусами, многократного участника межпланетных регат? Или во всем были виноваты два молодых, блестящих астроника - она и Шелли? Ведь никто так и не узнал, чем они занимались в рубке вместо того, чтобы в пятисотый раз перепроверять расчет траектории облета вокруг Солнца. Это только в Пирамидах благородных для продолжения рода от женщины требуется яйцеклетка, а от мужчины - семя, остальное же происходит в инкубаторах без их участия. Вдали от Центрального Сопряжения, от условностей и этикета, все становится на круги своя, возвращается к естественности в самые короткие сроки.
        - Траектория облета оказалась несовершенной, - ответила Климентина. - Астероид разорвало солнечной гравитацией над корональной дырой в экваториальном поясе.
        Де Штарх присвистнул. Климентина договорила:
        - Нас спас «эвакуатор», приписанный к спасательной станции на Амальтее. В окрестностях Юпитерекса остались астроники, которых не испугать фотосферой красного гиганта.
        - Ваше счастье, что возле Королевской Планеты остались корабли, могущие поспорить со звездной гравитацией! - прогудел де Штарх. - А астроников, не страшащихся Солнца, можно отыскать и в афелии, на противоположном рубеже Сопряжения!
        - Потому что они никогда не видели Солнце вблизи, - съязвил Хенцели. - Ага, история великолепной четверки мне стала ясна… И ты, следовательно, отправилась на Тифэнию, чтобы навестить старого друга, с которым когда-то побывала в гостях у смерти? - предположил он.
        Климентина не стала спорить. О «мысленных» полетах Ай-Оу было известно только в прайде Тэг… И еще им - Климентине, Шелли и Бруту. А посторонним незачем вникать в эти подробности. Ай-Оу так мягок и беззащитен…
        На борту идущего к Амальтее «эвакуатора» Ай-Оу признался, что во время падения на Солнце он смог вырваться за пределы мира Сопряжения Планет. Запинаясь от волнения, рассказал, что «благодаря силе разума и телепатии» он перенесся на четыре с половиной световых года к близкой, но недосягаемой обычными способами альфе Центавра… Они не верили в спасение, они кутались в одеяла и жались друг к другу, словно дети. Плазменная долина Солнца осталась позади, но ощущение грозящей беды не отпускало. Климентина тогда еще подумала, что кошмарный сон, персонажами которого им довелось стать, очевидно, просто перешел в следующую фазу. Ай-Оу взахлеб рассказывал, как испаряется в периастрии первая планета альфы Центавра и на какую высоту извергают серу вулканы на второй планете. Они стучали зубами, они перебрасывались удивленными и одновременно испуганными взглядами. Они молчали. Молчали. А он говорил и говорил. «Телепатическое путешествие» доставило Ай-Оу бездну впечатлений.
        Втроем, когда Ай-Оу не мог их услышать, они договорились считать это помешательство досадным осадком пережитого. Убедили себя в том, что Ай-Оу скоро станет лучше. Что он обязательно выздоровеет, что забудет бред об альфе Центавра. На Амальтее, затем - на Тифэнии, о нем должны были позаботиться медики и психологи. Должны были, но… Спасательная станция на Амальтее пустовала, а до Тифэнии - долог путь.
        Лишь казалось странным, что «сломался» именно Ай-Оу. Ведь он был самым старшим и самым опытным участником эксперимента. Но в космосе случается всякое. Значит, у благородного исчерпался запас прочности, - всего-то.
        Хенцели вновь отвлек ее от воспоминаний:
        - Разрабатываешь сейчас какой-нибудь вариант? Расскажи, будь любезна! Если, конечно, это не секрет.
        - Нет, - ответила Климентина, - не секрет. Мне надоело рваться прочь от Солнца.
        - Вот как? - удивился дознаватель. - Неужели твоим способностям астроника сегодня нет применения?
        - Я работаю на Пангее, - пояснила Климентина, - управляю орбитальными средствами.
        Хенцели удивился еще больше.
        - Ты не прокладываешь дорогу к звездам? Ну и ну! Палеопланетологи - так, кажется, называют тех, кто работает на Пангее? Отчаянные, отчаянные люди. Мне известна - в общих чертах - программа преобразования Пангеи в пригодное для заселения небесное тело. Смелая затея, доложу вам! Оригинальная. Никак не могу взять в толк: что заставляет подобных тебе браться за столь трудоемкую работу? Тратить силы, средства? Ведь невооруженным глазом видно, как Солнце рушится. Конец цивилизации людей грядет, и мы станем тому свидетелями.
        - Надежда, - вяло пожала озябшими плечами Климентина.
        - Надежда… - с некоторым разочарованием повторил Хенцели.
        - Надежда! - добродушно буркнул в бороду Эдвин де Штарх.
        - А если Солнце не взорвется? Если не сорвется в гравитационный коллапс? Солнце - ближайшая звезда, но она полна тайн, раскрыть которые за миллионы лет оказалось не под силу ни одному смертному! Если после катастрофического расширения настанет черед медленного сжатия? Если в мире людей ничего не изменится? - спросила она своих спутников. - Если Сопряжение устоит? Продолжим ли мы ютиться под куполами, как бесчисленные поколения наших предков? Или, наконец, обретем дом, достойный человека?
        «Ого! - удивилась Климентина самой себе. - Школа иерарха Контона. Жаль, что он меня не слышит!»
        - Если-если… - задумался Хенцели. - Если-если… Не верю, что «бесчисленные поколения предков» были глупее или слабее нынешних благородных и бесфамильных.
        - Мы пришли, - сообщил де Штарх, остановившись перед стеклянной дверью. Начальник службы безопасности провел ладонью перед фотоэлементом, створки разъехались в стороны, и в лицо Климентине остро пахнуло больничным запахом.
        Дыхание.
        Хриплое дыхание, и больше ничего.
        Климентина потеряла способность видеть, слышать и обонять. Она очутилась в сенсорном вакууме, наедине с мрачными тенями прошлого. Кошмар, циклический, повторяющийся кошмар!.. Кошмар преследует ее с детства; он отыскал ее на Пангее, а затем - на Тифэнии.
        Мучительный вдох, - воздух нехотя втягивается сквозь пленки и спекшуюся кровь в бронхах, наполняет гнойные альвеолы; затем - выдох, переходящий в свист. Наверное, так и должен дышать человек, которого едва не вывернуло наизнанку декомпрессией.
        «Нет, не кровожадное чудовище, а человек. Несчастный, израненный человек, - Климентина пришла в себя. - Просто меня очень сильно напугал Ай-Оу. Ай-Оу, безобидный чудачок, что же ты делаешь, милый?»
        - Климентина?.. - Ее запястья коснулся де Штарх.
        Коснулся и невольно сглотнул, встопорщил бороду: кожа бесфамильной была как атлас.
        - Что такое? - В тоне Хенцели зазвучали нотки нетерпения. - Тебе что, нехорошо?
        Климентина качнула головой, отвергая помощь. Перешагнула порог.
        В палате было сумрачно, как и в коридоре. Горела бело-голубая бестеневая лампа, забирая в круг света ложе пациентки, у изголовья мерцали дисплеи приборов. На ложе находилось то, что с первого взгляда можно было принять за груду смятого постельного белья. Приглядевшись, Климентина увидела среди складок серебристой ткани босую ступню. Ступня была исполосована сине-черными дорожками лопнувших вен, мягкие ткани напитались жидкостью и разбухли, - это придало ноге Хатшипсут нечеловеческий, великанский вид.
        Хатшипсут… Есть ли в Сопряжении человек, познавший больше боли и страданий?
        Из тени вышел низкорослый, сутулый человек в зеленой тунике медика. Единожды взглянув в его твердое лицо, увидев обнаженные до локтей волосатые руки с искусственно удлиненными пальцами, Климентина поняла, что перед ними - высококлассный специалист, хирург, что в этих покоях - он хозяин и бог, что последнее слово здесь всегда за ним. Но медика перехватил проворный Хенцели. Приобнял за плечи, бесцеремонно оттеснил в дальний угол.
        «Как?» - услышала Климентина шепот дознавателя. «Восстановили желудочный сфинктер, зашили разрывы в кишечнике, заменили мочевой пузырь, благородный», - столь же тихо перечислил доктор.
        - Климентина! - окликнул бесфамильную де Штарх. - Делай то, зачем мы пришли. Скорее! Мы здесь лишние.
        - Великое Солнце! Как такое могло случиться? - заломила руки Климентина. Против воли сделала робкий шаг вперед. Теперь она заметила, что ступня матушки Хатшипсут легонько покачивается. На весьма длинных и не совсем аккуратных старческих ногтях остались следы задорного перламутрового лака.
        «Каков прогноз, раб?» - спросил Хенцели. «Нет причин радоваться, благородный. Не существуй в Сопряжении запрета на некоторые виды оперативного вмешательства, я бы рискнул заменить ей тело, - прозвучал спокойный голос доктора, - но даже в таком случае, усилия могут оказаться напрасными…» - «В самом деле?» - «…потому что не знаем, какой ущерб понес рассудок».
        - Случилось… хуже не придумать, - ответил Климентине де Штарх. Он стоял у дверного проема, сложив на груди руки. И подходить к Хатшипсут ближе, похоже, не собирался. - Каким-то образом сорвалась герметичность танка с жидким кислородом в основании Пирамиды Тэг. В то же время открылись технические заслонки по всей высоте… Образовался эффект, наподобие взрывной декомпрессии, только раз в пять разрушительней. Ты ведь астроник, ты понимаешь, о чем речь.
        - Да, благородный.
        Климентина застыла у изголовья. Ей отчаянно хотелось бежать прочь от этого больничного духа; броситься, не жалея ног, к «Кайре». Наверняка Ай-Оу погиб. Прайда Тэг больше не существует. Не существует - она удостоверилась. Последний человек из любимого ею рода - перед ней. Однако он слеп, глух и безмолвен.
        На перевязку матушки Хатшипсут ушло столько бинтов, что, казалось, голова ее стала в два раза больше, чем у обычного человека. На лице - бинты, на шее - тоже бинты. Там, где просматривалась выпуклость носа, под марлю забирались две гибкие трубки. Виднелись растрескавшиеся губы, щель рта, а в ней - ровные зубы с прилипшими к эмали комочками черной крови.
        Сиплое дыхание. Вдох и выдох. Грудь рывками поднимается и опадает под тошнотворный свистящий звук.
        - Матушка Хатшипсут… - позвала Климентина.
        «Сделал ли ты, о чем я просил?» - продолжали разговор Хенцели и доктор. - «Нет, благородный». - «Почему? Мы бы выяснили, насколько пострадало сознание». - «Силона против, а с хозяйкой прайда у нас не спорят». - «Имплантат не причинит вреда, раб. Я ведь знакомил тебя с принципом его действия», - возразил Хенцели. «Если консилиум решит, что необходимо оперировать мозг, мы имплантируем устройство электронного ввода-вывода информации, удовлетворяя твою просьбу, благородный. А пока… Любые вмешательства будут проходить в строгом соответствии с графиком реконструкции организма. Так приказала Силона, с ней согласны медики прайда». Хенцели всплеснул руками, - он понял, что спорить с хирургом бессмысленно.
        Климентина положила руку на одеяло. Туда, где угадывались очертания круглого плеча. Ткань под ладонью была мягкой и теплой, а плечо - ощутимым, плотным, живым.
        Забинтованная голова чуть заметно качнулась, примятая подушка издала слабый скрип. Почерневшие губы скривились, между ровными рядами зубов затрепетал непослушный язык. Климентина отдернула руку от плеча матушки Хатшипсут и испуганно посмотрела на медика и Хенцели.
        В один миг раненая пришла в движение. Налитые жидкостью ноги беспокойно заелозили по простыни, лишенная лица голова приподнялась над подушкой и обвела палату слепым взглядом. С губ матушки Хатшипсут сорвался протяжный, какой-то клейкий хрип, и Климентина поняла, что несчастная ее узнала, что невероятным образом голос бесфамильной гостьи проник в сознание, отрезанное от основных информационных каналов.
        - Она хочет что-то сказать! - догадался Хенцели.
        - Отойдите от нее! - Медик одним прыжком оказался возле аппаратуры. Пальцы, оснащенные дополнительными фалангами, заметались по кнопкам. - Если вы хотите, чтобы она выжила и смогла когда-нибудь говорить…
        - Заткнись, раб!
        Матушка Хатшипсут уронила голову на подушку, прокашлялась, мучительно содрогаясь всем телом, и прохрипела едва различимо:
        - Ай-Оу… Ай-Оу, мальчуган. Я знаю - ты вернулся…
        - Нет, матушка Хатшипсут! - зачастила Климентина. - Это я - бесфамильная Климентина, ты должна меня помнить…
        Хенцели рванулся к Климентине и вцепился ей в плечо.
        - Погоди! Молчи! - отрывисто проговорил, касаясь жесткими губами уха Климентины. - Ты не при чем!
        - Ты здесь, Ай-Оу, мой мальчик. Ты ведь вернулся… Опять без одежды… и снова изображаешь из себя это дурацкое треногое животное…
        Климентина закрыла глаза на правила приличия и выпила много вина. Ей показалось, что от нее этого ожидали и, более того, ничего не имели против. Внезапно обходительный Хенцели, потеснив неумелых ухажеров в «скелетниках» Анжело и Энрико Баттиста, следил за тем, чтобы серебряный кубок бесфамильной всегда был наполнен холодным и сладким вином. Эдвин де Штарх, перед тем как сесть за стол, собственноручно подбросил дров в камин; поворошил в стреляющей искрами огненной утробе покрытыми окалиной щипцами. В трапезной запахло смолистой хвоей, и Климентина почувствовала, как что-то бесплотное теплыми волнами накрывает ей плечи и спину.
        Она разомлела. Вслед за хмелем пришел и аппетит. Мясные яства, поданные рабами в фисташковых туниках, Климентина, забыв о предубеждениях, нашла отменными. Силона Баттиста с гордостью сообщила, что ее прайд - один из немногих, кто владеет секретом производства мяса на косточках. А оно - мясо на косточках - пользуется в Сопряжении превеликим спросом, так как, во-первых, в своем несовершенстве похоже на мясо естественного происхождения, во-вторых, позволяет существенно расширить меню. Климентину это сообщение привело в состояние болезненного восторга, и она не преминула произнести тост за рачительную хозяйку.
        Женщина-иерарх оказалась не прочь посудачить и о соседях: ныне погибшем прайде Тэг.
        - Тэги давно испытывали финансовые затруднения, - рассказывала Силона, ловко орудуя ножом и вилкой, - еще до гибели в Партии иерарха Ти-Кея, отца Ай-Оу. Помнишь, когда разразился Коричневый продовольственный кризис, многих мужчин призвали вступить в Партию, не взирая на то, что они уже проходили через ритуальную войну?
        Климентина помнила: в тот несчастливый год погиб отец Брута Бейтмани.
        - Баттиста неоднократно кредитовали Тэгов, но соседи, по-моему, спускали средства в бездонный колодец. Постепенно наемные рабочие Тэгов переметнулись в другие прайды. Что наемники… нижняя ступень иерархической пирамиды разбрелась по Сопряжению! Вдова Ти-Кея не смогла смириться с потерей мужа. Она покончила с собой, и это ознаменовало крах некогда всеми уважаемого прайда.
        - Великое Солнце! - пришла в ужас Климентина. - Я ничего об этом… Ай-Оу не сказал мне ни слова… Но, благородная хозяйка, как это случилось?
        Звон столовых приборов неожиданно стих. Хенцели приподнял белесую бровь. Силона бросила взгляд на сыновей. Казалось, ее терзают сомнения: стоит ли говорить при детях о столь страшных вещах.
        - Безутешная Мей… - произнесла она, наконец, - проглотила капсулу с жидким кислородом. Такая нелепая и страшная смерть. Нелепая, страшная… - повторила Силона. - Мей была обязана понимать: лишая жизни себя, она обезглавливает прайд. После этого происшествия от Тэгов бежали все, кто только мог. В конце концов, населенной осталась лишь Пирамида. Купольные города пришли в упадок и опустели.
        - Пришли в упадок и опустели… - повторила вслед за Силоной Климентина. Несмотря на хмель в голове, она поняла, что хозяйка умышленно не говорит об Ай-Оу. - Все три города Тэгов покинуты, благородная? Судьба, Знамение и Воля?..
        - Воли больше не существует, - вставил Эдвин де Штарх. - Взрыв Пирамиды обрушил биосферный купол.
        Климентина опустила глаза, на ресницах сейчас же повисли слезы, взор затуманился. Она глядела в тарелку, испачканную красным соусом, но видела купол покинутого города. Она смотрела внутрь сквозь прозрачные сегменты…
        Паутина пустынных улиц. Умирает трава на лужайках и в двориках, превращаясь в пожухлую массу охряного цвета. На темной глади озера со стоячей водой лопаются пузыри сероводорода. Вездесущие крысы снуют в поисках съестного по заброшенным квартирам.
        Ухоженные улицы под надежным куполом, подземные тоннели, связывающие города прайда и Пирамиду Тэгов… и всюду - ни души. Мертвая пустота. Лишь едва слышно шелестит ветер в вентиляционных шахтах, гудят трансформаторные станции и шуршат крошечные лапки. Тысячи крошечных лапок и розовых безволосых хвостиков.
        По щекам Климентины потекли крупные слезы. Капли сверкали в свете люстр, словно крупные алмазы. Силона смутилась и попыталась плавно перевести беседу в другое русло.
        - Нас - Баттиста - весьма удивило, что пригодные для жизни территории ныне пустуют, - сообщила она. - Мы просили прайд Тэг продать города, только соседи всякий раз находили предлог, чтобы уйти от разговора. Было даже как-то невежливо с их стороны. По-моему, бессмыслица какая-то… Энрико! - Хозяйка постучала вилкой по краю тарелки. - Держи спинку, сынок! Ты ведь не хочешь стать сгорбленным, словно старый подносильщик блюд!
        - Я тебя понял, мамочка, - смиренно отозвался младший Баттиста.
        - Дорогая гостья! Прайд Баттиста развивается, - продолжила хозяйка размеренную речь, - сегодня мы мечтаем расширить производство. Я намерена обратиться к Пермидиону… Уверена, что вдову иерарха, лишившегося жизни в ритуальной войне, выслушают и удовлетворят ее прошение. Я собираюсь заселить Знамение и Судьбу своими людьми. А затем переоборудовать города в генетические фабрики новейшей конструкции. Как ты думаешь, Климентина, это стоящее начинание?
        Климентина кивнула, дожевывая неподатливый кусок: Баттиста чересчур преуспели в имитации натуральных качеств продукции. Ответила:
        - Я и без того ошеломлена мастерством ваших генетиков, благородная Силона. Наверняка Баттиста лучше всех в Сопряжении знают свое дело…
        Силона ласково поглядела на гостью и благосклонно улыбнулась.
        - …но, - продолжила Климентина, - имеет ли сегодня смысл что-либо начинать?
        С красивого лица женщины-иерарха исчезла улыбка:
        - Не совсем поняла тебя.
        - Солнце! - догадался Хенцели. - Очаровательная Климентина говорит о грядущей гибели Сопряжения.
        Силона Баттиста рассмеялась:
        - Вот вы о чем!.. Конец миру людей, конец цивилизации, да? Нет! - тут же ответила сама, и голос ее стал черствым. - Нет и еще раз нет! Если бы наш прайд чрезмерно предавался мыслям о судьбе Сопряжения, ему бы пришлось разделить участь несчастных Тэгов, да сохранят звезды память о них! Пока одни пребывают в мире… - Силона изобразила ножом в воздухе спираль, подыскивая нужное слово, - …в мире тонких материй, другие добывают хлеб насущный. Сопряжением правят философы - это действительно так! Однако как бы они справились с работой на пустой желудок?
        - Ты абсолютно права, мамочка, - заговорил молчавший доселе Анжело Баттиста.
        - Да-да, несомненно! - подхватил мысль Силоны Хенцели. - Тот, кому придет в голову заглянуть под внешний лоск Сопряжения, откроет для себя, что последнее слово в мире людей - за монополиями. К счастью или, простите, - он кивнул хозяйке, - к сожалению.
        - Монополии не запретят Солнцу погаснуть, - заявила Климентина.
        - Зато с их позволения, - продолжил Хенцели, - в Сопряжении существуют и даже находятся в почете прайды, не производящие ничего. Лишь, простите меня премного, - пушечное мясо для Партии…
        Силона вздрогнула и побледнела.
        - …и умные мысли, которые при детальном рассмотрении оказываются не такими уж и умными.
        - Вы полагаете, что новая генетическая фабрика отсрочит крах Сопряжения? - удивилась Климентина.
        Хозяйка набрала в легкие воздуха, чтобы ответить, но ее опередил быстрый на слово Хенцели:
        - Не изменяет ли мне память?! Кажется, это ты перестала смотреть на Солнце, углубившись в льды Пангеи! Я согласен, исследование Пангеи - весьма любопытное направление. Если теории твоих вдохновителей подтвердятся и сия луна действительно окажется прародиной человечества, вы сделаете - не побоюсь этих слов! - величайшее открытие в современной истории Сопряжения!
        Климентина неопределенно хмыкнула:
        - Да уж.
        - Однако значение вашей работы перед лицом грядущей катастрофы так или иначе равно нулю! - Хенцели виновато улыбнулся. - В медицинском блоке ты истово внушала нам мысль, что Сопряжение имеет шанс пережить кризис. Помнишь? Поверь, способность жить надеждой присуща всем без исключения: и утопистам из числа палеопланетологов и производителям мяса на косточках.
        - Как ты можешь сравнивать! - не удержалась хмельная и уже запутавшаяся в собственных умозаключениях Климентина. - Генетическое мясо и происхождение человечества!
        - Что ты хочешь сказать, гостья? - в тон ответила ей хозяйка. - Что ковыряние в мерзлоте приносит больше пользы, нежели прайд Баттиста, который кормит жителей лун Урании?
        - У вас чудесное мясо, благородная! - воскликнула Климентина, опомнившись.
        Сыновья Силоны Баттиста переглянулись. Их мышечные структуры, расслабившиеся было во время еды, вновь наполнились кровью и вспухли буграми.
        - Я не желала никого обидеть. Вы… вы подаете очень крепкое вино.
        - Вот, благородный Хенцели, - пожаловалась Силона дознавателю, - и так - изо дня в день! Едва начинаю с кем-либо обсуждать расширение производства, на меня смотрят, словно я - главная сумасшедшая на Тифэнии, а не Ай-Оу Тэг!
        - Ай-Оу мертв, - заметил Эдвин де Штарх негромким голосом.
        - Ай-Оу - не сумасшедший! - с обидой воскликнула Климентина.
        Какое-то время они молчали. Перестали звенеть вилки и ножи, не плескалось больше вино в высоких кубках. Стало слышно, как трещат дрова в камине и перешептываются рабы.
        - Мертв… да кто знает этого Ай-Оу? - Силона поморщилась, словно речь зашла о чем-то исключительно неприятном. - Быть может, не мертв он вовсе! Перебежчики из Тэгов много всякого рассказывают… о странных вещах в их Пирамиде… - Она постучала вилкой по бокалу. - Рабы! Вина всем в кубки! Сейчас же, скоты!
        - Ай-Оу искал способ покинуть систему Солнца, - сказала Климентина после того, как улеглась суета рабов.
        - Молодой иерарх мертв, - повторил де Штарх. - Есть ли смысл обговаривать его достойную персону? От взрыва Пирамида Тэгов раскрылась, словно розовый бутон.
        - А как же Судьба? А Знамение? Ведь они не пострадали? - спросила бородача Климентина. - Быть может, чудаку удалось выбраться из зоны взрыва по подземному тоннелю?
        - Судьба и Знамение не пострадали, - подтвердил де Штарх. - Но давление под биосферными куполами крайне низко. Насколько мне известно, человеку в таких условиях грозит асфиксия мозга, - он кашлянул в волосатый кулак и добавил: - Если Сопряжение наделит нас соответствующими полномочиями, я готов отправиться с группой людей на южный полюс Тифэнии и прочесать оба города.
        «Кислород… дышать… нельзя… давление… ниже…» - вспомнила Климентина сумбурную речь Ай-Оу. «Конечно! - хотелось заявить ей, не сходя с места. - Я все знала! Мне было сказано!..» Она округлила глаза и беззвучно шевельнула губами. Все посмотрели на бесфамильную гостью, ожидая услышать реплику из ее уст. Однако Климентина молча вцепилась в кубок, поднесла его к губам и залпом осушила до дна.
        - Я согласен пожаловать вам санкции, благородный Эдвин, - сказал Хенцели, не сводя глаз с Климентины. - Как я понимаю, и Судьба, и Знамение так или иначе станут собственностью прайда Баттиста, - это лишь вопрос времени. Мне бы тоже хотелось взглянуть на покинутые города.
        - Я весьма рада, благородные, что вы отыскали пути сотрудничества, - сказала Силона Баттиста.
        Климентина встрепенулась:
        - И я пойду с вами!
        Анжело Баттиста вскочил с места, готовый сопровождать бесфамильную гостью хоть к Солнцу, хоть в Большое Темное Пятно Нептунии. Вот только Силона властным жестом заставила юного атлета сесть на место.
        Хенцели покачал головой:
        - Этого тебе, Климентина, я позволить не могу.
        - Почему, благородный?
        - У тебя нет аккредитации на участие в оперативных мероприятиях. К тому же это может быть опасно.
        Климентина насупилась.
        - Что же мне делать? - спросила она.
        - Тебе? - приподнял брови Хенцели. - Отправляйся на Пангею и продолжай работу, - сказал он убедительным голосом. - А еще лучше - разыщи старых друзей - Брута Бейтмани и Айвена Шелли. Узнай, быть может, им что-то известно о трагедии на Тифэнии.
        Силона Баттиста приложила к губам салфетку и привстала. Проворный раб тут же отодвинул ее стул в сторону. Все встали вслед за хозяйкой, как полагалось по этикету.
        - Анжело… - начала было женщина-иерарх.
        - Бесфамильная Климентина! Я предлагаю тебе присоединиться к прайду Баттиста на правах моей жены! - выпалил заученную фразу юноша, полагая, что мать подала ему знак.
        Силона тряхнула прической.
        - Анжело, Энрико! Мы уходим. Вам пора в постель, сладкие. Дорогая Климентина! - Она холодно кивнула гостье. - Прайд Баттиста благодарен за то, что ты воспользовалась нашим гостеприимством. «Белая Кайра» заправлена, слуги сообщили мне, что корабль находится в прекрасном состоянии. Ты можешь продолжать свой путь.
        Хозяйка прайда удалилась под шорох темного платья. Следом за ней поплелись оба сына.
        - Я отбуду незамедлительно, - сообщила Климентина Эдвину де Штарху.
        - Климентина, - обратился к ней Хенцели, - а тебя я попрошу задержаться.
        7
        Сильнее всего Шелли беспокоился о золотокрылом «Рурке», ведь его пришлось оставить в доках Седны. Брут, прослышав о том, что гложет друга, лишь манерно закатил глаза. Он-то был на сто процентов уверен в благонадежности полчищ своих корабелов.
        Брут - спаситель человечества…
        Вообще, потолковать с Брутом так и не удалось. Шелли бродил в одиночестве по кипарисовой аллее. Ее он обнаружил на одном из жилых уровней «Экскалибура». В аллее оказалось тихо и безлюдно. Тонкие, похожие на подтаявшие свечи деревья касались верхушками металлического свода. Разросшиеся кусты самшита теснили бутовую дорожку, и было много свежего воздуха. Шелли знал, что Брут в этот момент нежится, предоставив широкую спину рукам армейского массажиста, и в его каюте витает горчичный запашок «колючки». Но, положа руку на сердце, он признавался себе, что из всех доступных маршрутов на борту грозного крейсера он выбирал такой, чтобы вероятность встречи с Брутом была минимальной. Шелли понимал: дружба дала трещину. Только исправлять такое положение не было ни сил, ни желания.
        Каждый из них был чуть-чуть ненормальным. Климентина с ее бессмысленными раскопками на Пангее. Путешественник-безумец Ай-Оу… И он сам ничем не лучше остальных - горе-медиум, объект вожделений космического призрака. Но Брут… Брут перещеголял всех. Тихой сапой преодолел ту невидимую границу, за которой общепринятые морально-этические системы низведены до нулевого значения. За которой нет места человечности.
        Возможно, Брут прав. Обмануть пространство и время радикальным способом. Доставить к чужим звездам не людей, но их заготовки. Спасти генофонд. Спасти носителей основных знаний.
        Возможно, действия Брута логически оправданы. Но Шелли не мог поверить, что его просвещенный друг решил вести человечество по столь кровавому пути. Не за один же месяц в его голове созрел чудовищный замысел! Неудивительно, что им вдохновились только варвары-мутанты. В вечной погоне за призраком свободы они пустили под нож сто тысяч мыслящих существ, имея в активе лишь один шанс на успех из миллиона. Из миллиарда.
        С какими жуткими мыслями Брут жил в последнее время! Он ел, пил; он корпел над чертежами, он плескался в бассейне… В то же время сознание было наполнено болезненными видениями рассекаемой плоти, затянутых в латекс рук плутонианских хирургов, извлекающих извилистое вещество из распиленных костяных коробок.
        Брут словно оказался одержимым демоном из темного прошлого. Словно ему нашептал на ухо злобный пришелец, для которого плоть людская - лишь пища.
        Внесистемный сегмент транспортной сети восстановили. Произошло это быстро, как Шелли и предполагал. Палуба крейсера ощутимо покачивалась; иногда она вздрагивала под ногами, сообщая о секундном включении маршевых двигателей. «Экскалибур» и «Дюрандаль» шли на полной скорости к усмиренной, но не поставленной на колени Плутонии. Проворный «Рурк» преодолел бы расстояние между Седной и планетоидом мутантов-альбиносов в два раза быстрее. Но верный «Золотой Сокол» остался далеко.
        В команде «Экскалибура» было больше тысячи человек. Но Шелли редко видел кого-либо. Чаще всего он проводил время в одиночестве. К счастью, дедушка Огр избавил его от своей компании, Алексис Козо тоже пока не беспокоил. Скорее всего, родовитый командир планировал плутонианскую операцию. Шелли старательно подслушивал все, что возможно было подслушать, и выяснил: Козо намерен провести на Плутонии самостоятельное расследование. Благородный надеялся уличить и доставить на Трайтон людей, стоящих за регулярными десинхронизациями планеты.
        А вот Огр Мейда готовился чернить молодых людей перед Пермидионом. Судя по всему, он станет добиваться для Шелли и Брута Бейтмани по меньшей мере ссылки на гелиостанцию в окрестностях Юпитерекса. А еще лучше - смертной казни путем утопления в Большом Темном Пятне Нептунии.
        Предстоящих трайтонских событий Шелли пока не боялся. Надутый, самонадеянный мешок Огр Мейда мог и не мечтать о том, чтобы достать его жирными руками. Старик Юлиус, почтенный иерарх прайда Шелли, за любимого родственника лично перегрызет дедушке Огру горло. Если, конечно, раскопает нужную часть тела среди многочисленных подбородков благородного Мейды.
        Другое дело - Брут. Ведь даже он, Шелли, не преминул осудить молодого иерарха Бейтмани. И за трайтонскими божками не станется. Более того, в столице Сопряжения к гордым иерархам внесистемных прайдов относятся с прохладцей. Бруту за свое помрачение придется испить чашу до дна.
        Именно так: за временное помрачение рассудка. Это самое мягкое определение, которое Шелли давал провалившейся затее Брута.
        Он сжал кулаки, заскрипел зубами. Временное помрачение рассудка - так давным-давно трое друзей решили назвать бред Ай-Оу о телепатическом путешествии к альфе Центавра.
        Теперь, произнося имя молодого иерарха Бейтмани, каждый станет прикладывать палец к виску, как это делают сейчас, говоря об Ай-Оу Тэге.
        Почему-то они все оказались чересчур склонными к временным помрачениям рассудка.
        Под сводом заплясал луч лазера.
        - Займи свое место, благородный. Мы приближаемся к Плутонии, - сообщила ему голограмма офицера, ответственного за арестованных.
        Шелли смиренно склонил голову и побрел к лифтам.
        Опустился на два уровня ниже. Маневры около Плутонии Шелли воспринимал исключительно как досадную проволочку. «Скорее бы добраться до Трайтона, - думал он, прислонившись лбом к холодной металлической панели, - пусть все встанет на места… Если Пермидион примет сторону Огра Мейды, тогда - что ж! - мы с достоинством, как велит благородная кровь, понесем наказание. А если нет, то я продолжу решать задачу задач и не потрачу больше ни минуты времени на праздное».
        Он опустился на нужную палубу, однако почему-то прошел мимо своей каюты и заглянул к Бруту.
        - О, Шелли! Поэт и звездный скиталец! Приветствую! - Молодой иерарх Бейтмани зацокал языком. Он лежал, беспечно растянувшись на ложе. Лень и скука во плоти. А может, меланхолия и тщательно замаскированное отчаяние.
        Внутри стеклянного шара, парящего у изголовья ложа, Шелли разглядел хрупкую фигурку Кассандры. Девочка болтала со своей игрушкой: розовой кошкой с непропорционально большой головой. Трогательную беседу записала одна из камер внутреннего наблюдения Пирамиды Бейтмани, и Брут сохранил файл на память.
        «Я бы хотела быть похожей… ну, на брата». - «Ах, конечно, - промурлыкала кошка, - а почему?» - «Он научил меня играть на сангите «Травушку-кузнечика», - ответила Кассандра, смешно морща лоб. «А он играет с тобой?» - «Он? А! Ну да. Давно играл. В «Парад планет» играл, в «Ловкость». - «А теперь? Играет?» «Играет, - соврала Кассандра, но тут же поправилась: - Только он все время занят… Вообще, папа со мной тоже играл, - добавила девочка некоторое время спустя. - Только его убили. Ну, в этой дурацкой Партии».
        У Шелли защемило сердце.
        «Брут, негодяй! Мог бы уделить несколько часов драгоценного времени младшей сестре! Сколько нужно ребенку, чтобы он почувствовал себя счастливым? Если вдуматься - сущий пустяк! Любой взрослый справился бы с задачей, даже не вспотев!»
        Кассандра подняла голову и посмотрела в камеру: неулыбчивая, белокожая девочка в темном платье. Она была симпатична Шелли; Шелли предвидел, что лет через десять Кассандра превратится в женщину-загадку, и половина Сопряжения сойдет с ума от желания породниться с внесистемным прайдом. А ведь она осталась на Седне одна. Одна во главе самого многочисленного внесистемного прайда.
        - Ты заметил: наши повелители направляют «Экскалибур» на Плутонию? - спросил Брут. Щелчком пальцев он погасил «картинку» внутри шара.
        Шелли немедленно вернулся с небес на землю. Подошел к низкому столику, на котором Брут держал шкатулку с «колючкой». Поднял шкатулку, - она была очень легкой и какой-то скользкой на ощупь. Не глядя на Брута, швырнул ее в ближайшую переборку. Клубы оранжевой пыли неспешно, с ленцой, поползли по вертикальной плоскости вниз. Прилипая к переборке то одним боком, то другим, прокатилась и упала на палубу открытая шкатулка.
        - Совершенно верно, благородный, - сказал тогда Шелли, - налицо двувекторность гравитационного поля. Мы у поверхности планетоида.
        - Ближе некуда, - согласился Брут и похлопал ладонью по одеялу: - Падай же, поэт, падай! Чего уж теперь: пошалил и будет.
        Шелли сел, чувствуя неловкость. Действительно, выходка со шкатулкой была донельзя мальчишеской. Нравится Бруту засорять слизистую оболочку носа едким порошком, - его право. Все благородные свободны…
        - Объясни, не сочти за труд, почему Огр Мейда излучает в наш адрес столько ненависти? Так ведь и облысеть можно! - Брут провел ладонью по коротко остриженным волосам. - Или, быть может, мне показалось?
        В глубине крейсера что-то зарокотало, и переборки на миг пронзила вибрация. Закачался балдахин над ложем Брута.
        - Сели! - констатировал молодой иерарх.
        Шелли пожал плечами, задумался. Начал издалека:
        - Относительно доброго расположения дедушки Огра… я слышал не меньше дюжины различных версий…
        - О! - Брут вскинул подбородок. - Дюжина причин желать нам смерти! Можно услышать хотя бы одну?
        - Ты, наверное, удивишься, но дедушка Огр в самом деле приходится мне родственником. И в самом деле - дедом.
        - Ха! - вырвалось у Брута.
        - Судя по всему, - продолжил Шелли, - Огр Мейда желал поправить материальное положение своего прайда. Для этого он выдал дочь Александру, мою мать, за моего отца - Фредерика Шелли. Он предполагал урвать долю в управлении финансовыми делами Шелли…
        - Это возмутительно! - усмехнулся Брут.
        - Но ни отец, ни прадед Юлиус и близко не подпустили новоиспеченного родственника к экономике Пирамиды. Стоит ли говорить, как сильно тогда негодовал Огр Мейда! Он призывал мать встать на его сторону, однако та не предала интересы своего нового прайда.
        - Сейчас твой… благородный дедушка не выглядит таким уж нищим и обделенным.
        - Ты бы видел его Пирамиду, Брут! Хотя… Старому пройдохе удалась иная махинация, - сквозь зубы проговорил Шелли. - Какая именно - мне не известно. Но теперь он имеет куда большее влияние в Пермидионе, чем мог бы получить благодаря нашему прайду.
        - Что ж, все ясно, - Брут потянулся, зевнул. Потом вдруг спросил: - А как давно ты расстался с Климентиной?
        - Бру-у-ут!.. - уныло протянул Шелли.
        - Помнится, ты был без ума от нее.
        - Мы все были без ума…
        - Говори за себя, ибо лишь тебе Климентина отдала предпочтение, недостойный!
        - Она… - Шелли замялся. На него свалились воспоминания. Климентина действительно была достойной партией: хороша собой, легка в общении, компетентна в вопросах астронавигации и пилотирования… - Наши дороги разошлись, - смог сказать он. - Ее влекло на Пангею, я же рвался в космос.
        - Ты не жалеешь, что все произошло именно так? - спросил Брут.
        - Бру-у-ут! Что я могу тебе ответить?! Вчера жалел, сегодня - нет, завтра опять пожалею, а послезавтра - снова нет.
        - Ты знаешь… - Казалось, что смущение Шелли заразило Брута. - С бесфамильными так обращаться нельзя. В центре их мира - любовь.
        - Любовь отнимает чересчур много времени! - вспылил Шелли. - Ее любовь требовала, чтобы я забыл миссию, миссию крайне важную! Климентина желала, чтобы я остался с ней на Пангее и ковырялся в мерзлоте! Ты знаешь, сколько там умалишенных? А гравитация какая? Извини, я не остался.
        - А что требовала от нее твоя любовь? Тоже позабыть обо всем и мчать на «Золотом Соколе» вне эклиптики?
        Шелли ничего не ответил. Брут же продолжил:
        - Бесфамильные тяжело переживают гибель чувств. Разлука грозит им… э-э-э… соматическими и психическими расстройствами…
        - Брут, ты что - стал медиком? - язвительно поинтересовался Шелли.
        - Нет, Айвен. Просто мы с Климентиной регулярно обменивались радиопакетами. И я не мог не заметить…
        - Вот и поговорили…
        - Я люблю Партию сильнее, чем жену! Но даже лучший ритуальной бой не сравнится с настоящей войной! - послышался искаженный эхом голос Алексиса Козо.
        - Брось, Алексис! Разве это война? Так себе: вооруженный конфликт в масштабах малой планеты…
        Брут громогласно чихнул. Огр Мейда замолчал. С некоторой опаской обернулся. Его великанская фигура, упакованная в мохнатую шубу, отлично просматривалась на фоне открытых ворот. Благородный Инспектор поправил бурый воротник и тряхнул подбородками в сторону молодых людей. В проеме сверкнул доспехом Алексис Козо и, указав на друзей двум десантникам, тут же скрылся за стеной.
        …Их вели по просторному, скудно освещенному тоннелю. Каждые две-три секунды Шелли тер нос ладонью: у него свербело в переносице, слезились глаза. Во всем был виноват аммиак. Слишком уж грязным оказался воздух в плутонианских городах. Неудивительно, что здесь рождались уроды, один другого краше.
        Шелли показалось, что он попал в царство аскетизма. Вот, например, тоннельный переход, соединяющий два бесформенных поверхностных сооружения. На стенах внутри нет ни барельефов, ни горельефов, ни мозаики. Столько свободного места, а где живописные истории о рождении и гибели богов? Об образовании прайдов? О строительстве Пирамид? О том, как могучие пращуры заставили планеты двигаться строем? Как укротили Уранию, что перемещалась в сторону, противоположную движению остальных планет?
        Изломанные хребты регистров едва-едва теплящихся обогревателей не прикрыты, выставлены на всеобщее обозрение. В углах серебрится иней. Пол - полотно серого ноздреватого бетона. Проклятые мутанты поленились даже линолеум постелить. Если бы под ногами вдруг захрустели кости съеденных у костра диких животных, - Шелли бы не удивился.
        Но нет, ничего не хрустело. Было очень чисто, только неуютно, сумрачно, холодно и… аммиак! Проклятый грязный воздух!
        На Плутонии не строили биосферные купола. На планетоиде, терзаемом предвоенной лихорадкой, считали такие конструкции излишне легкой мишенью. Здесь рыли подземелья. Глубокие - до самой мантии, и длинные - от полюса до полюса.
        Солдаты, сопровождавшие Шелли и Брута, были вооружены шоковыми копьями и носили на тусклой броне наплечников знак прайда Козо. Позади шагал рослый благородный в строгом плаще-патагие флотского офицера. «Мастер-инженер “Экскалибура”», - пояснил шепотом Брут.
        За воротами (их стремящиеся сомкнуться створки были заблокированы дрожащей распоркой) оказался ствол вертикальной шахты. От неожиданности Шелли отпрянул и толкнул инженера «Экскалибура». Пришлось извиниться.
        В шахте сиял свет. Желтые всполохи неторопливыми волнами поднимались из бездонной глубины к выходу на поверхность, но натыкались на пробку из сплавленных в единое целое породы и металла. Свет струился вдоль стен по ветвистым направляющим.
        Ничего подобного Шелли видеть не приходилось. Почесав лоб, он решил, что направляющие напоминают дорожки на электрической плате. А Бруту пришла в голову полнейшая нелепость. Он присвистнул и сказал:
        - Это какое-то растение, Айв. Какой-то вьюн.
        - Стеклянный? - скептически поднял брови Шелли.
        - Стеклянный? - удивился Брут. - Нет, это не стекло. Это минерал. Что-то кристаллическое и чистое как слеза.
        - Ты серьезно?
        - Я думаю, это имеет техногенный характер и антропоморфную природу.
        - Ой ли?
        - Ну, не пришельцев же дело рук мы видим?
        Шелли безумно захотелось поведать выскочке с техническим образованием о сотнях разумных рас, населяющих нашу Вселенную; поделиться тем, что сообщил ему звездный «Странник»… Брут Всезнающий не знает ничего! И лишь отчетливое понимание, что сейчас не время и не место раскрывать секреты, помогло ему справиться с соблазном.
        Он вышел на узкий козырек, нависающий над горловиной. Нащупал рукой железные, но почему-то кажущиеся хлипкими (у страха глаза велики!) перила. Шагнул к узкой лестнице, которая уходила вверх, повторяя поворот стены. Судя по мельтешению теней, Огр Мейда и Алексис Козо уже одолели подъем и ждали пленников на решетчатой платформе.
        Делать было нечего, пришлось карабкаться по старым, ржавым ступеням.
        Когда следом за Шелли пошел Брут, а потом инженер «Экскалибура» в компании двух десантников встали на ступени, лестница ощутимо прогнулась и принялась раскачиваться из стороны в сторону, царапая стену и высекая искры. Шелли схватился за перила и метнулся, не глядя под ноги, вверх.
        Лестница выдержала.
        Он взлетел на платформу, словно на крыльях. Грудь тяжело колыхалась, а воздух свистел в тонких ноздрях.
        На платформе оказалось весело. Дедушка Огр и Алексис Козо рвались вперед, пытаясь спихнуть с дороги огромного, до безобразия толстого тирана с расписанной татуировками широченной лысиной. Расставив в стороны короткопалые руки, тиран с успехом сдерживал натиск обоих. Шуба мутанта была расстегнута, из-под нее струился горячий пар. Чуть в стороне, опираясь на копье, стоял козовский солдат и безучастно наблюдал происходящее.
        - Прекрати эти гнусные выходки, тиран Майя!! - пришел в ярость Огр Мейда. - Не в том ты положении, мутант, чтобы препятствовать нам!
        - Мы собираемся осмотреть объект! И ничего больше! - рокотал из-под шлема Козо.
        - Прибор нельзя-нельзя-нельзя уничтожить! - лепетал белолицый, смертельно испуганный толстяк. - Это - замечательное наследие, оставленное предками! Это - уникальный музейный экспонат! Его нельзя уничтожить, о благородные! Его просто невозможно уничтожить, не разрушив при этом шахту!!!
        - Не собираемся мы ничего разрушать! - убеждал Козо. - Быть может, нам удастся отключить…
        - Отключить?! Отключить?! - зашипел тиран Майя. - Да что вы понимаете? Это устройство получает энергию за счет сжатия! За счет давления в глубинах планеты! В мантии!
        Шелли, наконец, увидел устройство, о котором шла речь. Увидел и обомлел. Брут взобрался на платформу и охнул. Инженер «Экскалибура» выругался на незнакомом Шелли наречии.
        Над краем платформы висел конус. Правильный, абсолютно прозрачный конус в половину человеческого роста высотой, направленный вершиной вниз. Вокруг него вспыхивали полупрозрачные, призрачные пояса. Розовые, сиреневые, светло-зеленые… Что это могло быть? Какое-то излучение? Казалось, светился воздух, обтекавший конус. Шелли поискал глазами генератор антигравитационного поля, но не нашел. Очевидно, поле создавал сам прибор.
        Шелли ощутил жгучее любопытство: ведь объект прозрачен, внутри него нет ни одной электронной или механической детали! Впрочем, прозрачность могла быть обыкновенным обманом зрения, - гравитационные аномалии обычно сопровождаются оптическими искажениями.
        - Убирайся с дороги, Майя! - потребовал Огр Мейда.
        - Не заставляй нас применять силу! - зловеще добавил Алексис Козо. - Иначе - не поздоровится!
        Толстый тиран жалобно уставился на благородных; глаза с радужкой светло-розового цвета часто-часто моргали. Он поднял руки и перетек подобно гигантской медузе в сторону.
        Мейда обернулся к Шелли и Бруту. Махнул рукой.
        - Вперед, молодые люди!
        Они осторожно обступили конус. Брут протянул было руку, но не рискнул прикоснуться к призрачным поясам.
        Вблизи конус и вовсе терял материальность. У Шелли возникло подозрение, будто он видит перед собой голограмму. На какой-то миг чувство реальности покинуло его. Шахта головокружительной глубины, мерцание неведомых полей, вытянутое лицо инженера, сиплая отдышка тирана Майи, - все потекло, превращаясь в лишенную четких линий и ярких красок аморфную массу.
        Нечто подобное время от времени он испытывал на борту «Странника».
        Неужели принцип работы плутонианского прибора основан на взаимодействии с гиперпространством?
        - Что это, Огр? - спросил Шелли.
        - Инструмент строителей Сопряжения, - важно ответил Инспектор. - При помощи него местные экстремисты трижды десинхронизировали орбиту несчастной Плутонии.
        Тиран Майя всхлипнул.
        - Я к этому непричастен! - захныкал он и тут же стал сбивчиво объяснять: - Бандиты врываются… Сами! Охраны почему-то не оказывается на месте! Они угрожают! Вы не знаете, что значит быть добропорядочным гражданином Сопряжения на Плутонии! Они оскорбляют, а я - всего лишь музейный служащий, я не воин и даже не ученый! Я скромный смотритель, не более!
        - Виновен - не виновен, - пробурчал Мейда, в его черных зрачках мерцало отражение загадочного конуса. - Все вы здесь виновны… Сколько ущерба причинила Сопряжению ваша дурно пахнущая планетка…
        - Ну, я же вернул Плутонию на нужную вам орбиту!
        Шелли и Брут переглянулись.
        Оказывается, этот запуганный мутант обладает могуществом, о котором заносчивые и благородные до мозга костей божки Трайтона не осмеливаются даже мечтать!
        - Прекрати стенания! Будь мужчиной! - прикрикнул на едва сдерживающего слезы смотрителя Алексис Козо. - Лучше скажи, как устройство работает!
        Тиран Майя повесил нос.
        - А вы не станете здесь ничего рушить?
        - Будет видно, - неопределенно пообещал Козо.
        - И меня не тронете?
        - Перестань клянчить, жалкий тиран! - неожиданно закричал, срываясь на фальцет, Мейда. - Наглости - сверх меры! Возмутительно! Немедленно отвечай, как управлять сей дрянью, иначе я собственноручно сброшу тебя с платформы!
        По стенам шахты прокатилась очередная волна желтого света. Заиграли, заискрились кристаллические дорожки. Где-то вдалеке стали ухать шоковые копья. Кто-то отчаянно закричал, затем послышался частый, раскатистый грохот, и Шелли сразу подумал о камнепаде.
        Тиран Майя нервно облизал дрожащие губы.
        - К-как же управлять? - повторил он вопрос, оглядываясь по сторонам. - Управлять? Воздействуй поочередно на пояса, начиная с нижнего.
        - Чем воздействовать? - с жадностью переспросил инженер «Экскалибура».
        - Да! Скажи чем? - Бруту тоже не терпелось узнать разгадку технической головоломки.
        - Силой мысли! - ответил толстяк и неожиданно для всех захихикал.
        Из глубины шахты бесшумно вынырнул компактный летательный аппарат. Очевидно, от основного ствола ответвлялись несколько горизонтальных тоннелей, и не обо всех из них ведали вояки Козо. Флаер завис напротив платформы. Его хромированный блистер сверкал, сквозь голубоватый фонарь белело сосредоточенное лицо пилота. Под каждым из четырех антигравитационных генераторов, вынесенных на пилоны, дрожало фиолетовое марево.
        Продолжая хихикать, тиран Майя рухнул ничком на платформу, от чего конструкция содрогнулась.
        Шелли все еще ничего не понимал, когда воздух слева и справа от него пришел в движение. Нечто невидимое и, несомненно, смертоносное пронеслось вдоль платформы.
        Бум! - обиженно отозвалась стена за их спинами, и всех накрыло облаком ледяной пыли.
        Бум! - в воздух взметнулись клочья рыжего пуха, и Шелли понял, что в эти неприглядные лохмотья превратился вместе со своим плащом старший инженер «Экскалибура».
        Похожий на блистающего жука флаер бил по платформе из шоковых орудий, абсолютно не страшась повредить эфирное коническое устройство. Разил из четырех щелевидных гнезд, что раскрылись в последнее мгновение, нарушив зеркальную поверхность блистера. Пилот быстро, но без лишней суеты ловил рамкой электронного прицела фигурки вражеских солдат, - закованных в полный доспех десантников из прайда Козо, - и жал на гашетку. В кабине флаера звучала эзотерическая музыка, витал пряный аромат жженой «колючки».
        Люди стали метаться по платформе, тщетно надеясь избежать расправы. Пилот сосредоточенно водил прицелом, жалея только о том, что размеры флаера не позволяли установить турель со скорострельным излучателем. Шелли увидел, как шлем одного из бойцов Козо плющится, словно жестяная банка под каблуком сапога. Как загадочный конус скрывается за вихрящейся завесой ледяных частиц. Как отчаянно, резкими перекатами, Брут пытается добраться до лестницы, и как падает второй солдат.
        - Алексис! Алексис!!! - Лежавший на пузе Огр Мейда был в ужасе. Он бил по платформе руками и ногами, словно ребенок, которому сообщили о предстоящем визите к врачу.
        А в это время иерарх Козо уже стоял на одном колене, тупой конец шокового копья он воткнул в решетку пола, а многогранник наконечника навел на летательный аппарат. Ухнул заряд, и на блистере агрессора появилась вмятина. Флаер качнул пилонами.
        Бум! - выплеснула энергию пара его орудий, и третий солдат Козо, переломив перила, полетел на дно шахты.
        - Шелли, сделай же что-нибудь! - вновь обозвался Мейда. Он уже не кричал, он глухо стонал, хватая ртом воздух, подобно вынутой из аквариума рыбе.
        Но что мог сделать Шелли? В свое время он не овладел ручным оружием - поленился. Он не готовился к участию в ритуальных битвах Партии, подобно большинству благородных отпрысков. Да, в космические войнушки играл, - ему были интересны ракетные и лазерные дуэли на расстоянии мегаметров. Но чтобы целиться в кого-то из ядомета или шокового копья - никогда и ни за что!
        Силуэт Алексиса Козо скрылся за плотной завесой из ледяной пыли. Плутонианский флаер снова качнулся, и Шелли понял, что старый воин опять попал в цель.
        Шелли нащупал металлическое древко. Подхватил копье, уже не нужное погибшему солдату. Насколько он мог судить, оружие было заряжено и, более того, приведено в боеготовность.
        Неумело навел наконечник на флаер и нашел дрожащими пальцами верньер активатора. Одновременно с Шелли вскинул копье несгибаемый Алексис Козо.
        Раздался звонкий хлопок. Фонарь летательного аппарата раскололся на мириады осколков. Орудия флаера еще раз врезали по платформе… но это была уже агония. Блистающий «жук» поднялся над платформой, - им явно больше не управляли.
        Шелли ощутил неожиданный азарт. Он вскочил на ноги, вскинул копье и принялся прицельно расстреливать окутанные фиолетовым маревом антигравы. Мимоходом заметил, что Козо упал лицом вниз, и что между лопаток у него курится внушительная воронка. Вертя большим пальцем верньер активатора, Шелли решил, будто воинственного иерарха сразил заряд, отразившийся от стены за их спинами, а точнее - от какой-то кристальной дорожки.
        Ему было некогда об этом думать, - он добивал флаер.
        Наконец, фиолетовое свечение одного из антигравов погасло. Флаер сейчас же потерял устойчивость, завертелся, словно юла, а затем нырнул вниз, чудом не сбив при этом засыпанную ледяным крошевом платформу. Прогремел взрыв, вдоль стен пронеслась ударная волна.
        Шелли опустился на колени. Если бы не копье, на которое можно было опереться, то лежать бы ему лицом вниз в полуобморочном состоянии… А так он напомнил самому себе сошедшего с барельефа утомленного битвой героя времен Империи Лун Юпитерекса.
        Огр Мейда на четвереньках подполз к телу Козо.
        - Эх, Алексис… - выдохнул он с неподдельной горечью. - Я все видел, Шелли! - Белые после пережитого ужаса губы Инспектора были перекошены, в глазах пылало полоумное пламя. - Имей в виду - я все видел!
        - Как мы с Козо сбили флаер? - не понял Шелли. Он мысленно продолжал жать на активатор: чувство реальности возвратилось к нему не в полной мере.
        - Видел, как ты выстрелил Алексису в спину! - крикнул Мейда.
        Шелли тряхнул головой. Он запутался в происходящем окончательно. Действительно ли нерадивый дед верит в свои слова или же попросту заигрался во врага семьи?
        Сделав несколько сложных телодвижений, Мейда сумел подняться на ноги.
        - Я сообщу, кому надо! - пообещал он, стыдливо прикрывая ладонью мокрое пятно внизу туники. - Негодный мальчишка! Грубиян и убийца!
        Шелли опустил руки и огляделся. Солдаты из прайда Козо погибли. Брут лежал на ступенях, и было непонятно, жив он или увы… А вот массивная туша тирана Майи пришла в движение. Розовые глаза со снисходительным любопытством осмотрели Шелли.
        - Ну и не повезло же тебе, благородный!
        8
        - Ты знаешь, что такое диюдарх?
        Климентина не сразу поняла суть вопроса. Она глядела на остывающие в камине угли; угли были багровыми, как древние созвездия. Глаза застилала туманная поволока, продолжать беседу с дотошным дознавателем не было ни сил, ни желания.
        - Не пей больше вина, Климентина.
        Сабит Хенцели забрал кубок из ее вялой ладони.
        - Диюдарх? - сонно пробормотала Климентина.
        - Ты расслышала правильно.
        В каминном зале не было никого, кроме них. Даже расторопные рабы Баттиста - и те покинули трапезную, после того как убрали со стола посуду.
        - Я не знаю ничего о… диюдархе.
        - Но ты уже слышала это слово?
        Ничто не могло ускользнуть от внимания дознавателя Сопряжения. Ни слово, ни жест, ни даже взмах ресниц.
        Диюдарх… Климентина провела по лицу ладонями, ощущая, как к онемевшим щекам возвращается чувствительность. Она помнила это отвратительное слово.
        «Здесь… ночь… всегда… ночь… время диюдархов…»
        Так сказал Ай-Оу во время последнего сеанса связи.
        О, Ай-Оу! В какую историю ты угодил?
        - Тебе, наверное, известно, - прайд Хенцели имеет сеть осведомителей. Были такие и в Пирамиде Тэгов.
        - Мне ничего не известно… - повторила Климентина усталым голосом.
        Хенцели вздохнул.
        - Мы наблюдали за Ай-Оу. Мы, вообще-то, всегда присматриваем за… неординарными людьми. Вдвойне внимательно - за теми, кто ищет способ достичь звезд. А вдруг у кого-то действительно получится? А вдруг кому-то будет недоставать малого, и наша своевременная помощь придется к месту?
        Дознаватель задумался; на четверть длины вытащил из ножен корд.
        - Что-то было не так с этим достойным парнем, - проговорил он, любуясь отсветами на серо-голубом лезвии, - что-то отличало его от обычных… кгм… сумасшедших. Прости, Климентина. Кое-кто был склонен предположить, что энергия Солнца изменила работу мозга Ай-Оу. Случилось это во время полета, положившего начало вашей крепкой дружбе.
        - Если ты все о нас знаешь, зачем тогда расспрашивал?
        Дознаватель усмехнулся:
        - Традиции существуют и в моем деле.
        - И о диюдархе, похоже, ты знаешь больше, чем я, - заключила Климентина.
        - Ай-Оу выходил на связь?
        - Да.
        - Откуда? С Тифэнии?
        - Не знаю. Мне показалось… он был ближе.
        - Так-так, - Хенцели потер подбородок, - так-так. В пространстве людей появляется человек, который полагает, будто способен путешествовать к звездам телепатически. После первого зондирования одной из планет Ахернара…
        - Первого? - переспросила Климентина.
        - Да, твой друг был частым гостем в системе Ахернара. - Хенцели перелил вино, оставшееся в кубке Климентины, в свой бокал и сделал большой глоток. Посуровел и принялся рассказывать: - После первого зондирования изменилось поведение Ай-Оу. Он перестал быть молодым человеком, преисполненным благородными качествами. Он превратился в нервное создание со скверным характером, склонное к эксгибиционизму и в поведении которого наблюдались явные признаки деградации и раздвоения личности. Каждый следующий мысленный полет становился более продолжительным; вскоре у Ай-Оу проявились способности, не свойственные людям. Возникло предположение, что на определенном этапе произошло замещение личности Ай-Оу психоэмоциональной матрицей разумного или близкого к разумности инопланетного существа.
        Хенцели замолчал, наблюдая реакцию бесфамильной. Климентина сидела молча, прижав к вискам ладони и взъерошив длинными пальцами волосы. Дознаватель понял, что она не скажет ни слова, и продолжил:
        - Климентина, в Сопряжении появился индивидуум, который называет себя пришельцем с Ахернара и обладает нечеловеческими способностями. Мгновенно возникает вопрос: представляет ли он угрозу нашему многострадальному миру, который и так висит над пропастью? В какую сторону будут направлены непрогнозируемые действия пришельца? К тому же, - добавил Хенцели, - его окончательное осознание себя сопровождалось катастрофой, в результате которой погиб прайд.
        - Ай-Оу ведь не мог… - прошептала Климентина, - Ай-Оу ведь… погиб? - спросила она неожиданно для себя.
        - Я надеюсь, что именно ты поможешь нам развеять сомнения, - ответил Хенцели. Прочитав на лице Климентины недоумение, он пояснил: - Если Ай-Оу жив, он даст знать. В первую очередь - тебе.
        - Ты вербуешь меня? - спросила Климентина с ноткой брезгливости в голосе. - Ты хочешь сделать из меня агента Хенцели?
        Дознаватель постучал ножнами по паркету.
        - В прайде Тэг действовали несколько внедренных агентов. Все они разбежались, когда на той стороне Тифэнии настали дурные времена. Все, кроме одного. Эх, и серьезную он потребовал услугу в плату за то, что останется рядом с Ай-Оу! Точнее, рядом с тем, во что превратился Ай-Оу. В последнем докладе агент сообщил, что молодой иерарх теперь и на людях появляется без одежды. По Пирамиде Ай-Оу перемещается исключительно наклонившись, отталкиваясь от пола ногами и правой рукой… левую он держит высоко поднятой, сложив пальцы в непонятный символ. Чудак, правда?
        - Не смей ерничать! - прошипела, борясь с тошнотой, Климентина.
        Хенцели прищурился.
        - Извини. Вижу, угощения гостеприимных Баттиста не пошли тебе впрок. Сейчас я помогу. - Дознаватель отвинтил от рукояти корда литой шар противовеса. Внутри открывшейся полости блеснуло стекло. Хенцели осторожно вынул узкую, наполненную бесцветной жидкостью, ампулу.
        - Прижми это острым концом к вене. Ну, на сгибе локтя найди…
        Климентина отшатнулась.
        - Не бойся, это не яд! - усмехнулся Хенцели. - Секретное снадобье прайда, - оно освежит мысли и помирит желудок с его содержимым. Возьми. Уверяю, тебе сразу станет лучше.
        Он вложил ампулу в ладонь бесфамильной. Проследил за тем, как стеклянная игла исчезает в складках светового платья.
        - Что я говорил? Действует мгновенно.
        Хенцели спрятал пустую ампулу. Затем отстегнул от пояса неприметный серый тубус.
        - Сейчас я покажу, каков он - диюдарх… Только не потеряй сознание!
        Внутри тубуса зажегся красный огонек, к полу устремились бледные лучи. Засуетились, выстраивая объемное изображение.
        Климентина растерялась. Она ожидала, что Хенцели продемонстрирует Ай-Оу в отвратительном, полуживотном воплощении. Но перед ней оказалось голографическое изображение чего-то вовсе несуразного.
        - Ай-Оу был плохим художником, - пояснил Хенцели, - однако он, подобно натуралистам прошлого, не ленился зарисовывать то, что… видел на других планетах. Агенту удалось отсканировать альбом иерарха, когда Ай-Оу впал в оцепенение, - в таком близком к коме состоянии он находился во время телепатических путешествий. Полагаясь на рисунки Ай-Оу, реконструкторы-интуиты смогли воссоздать облик обитателей системы Ахернара… Обрати внимание - у диюдарха нет ничего общего с млекопитающими. Абсолютно чужая биология: сильно согнутое, ориентированное в горизонтальной плоскости сегментное тело. Покрыто оно, по-видимому, серо-зеленым хитином. Три суставчатые ноги…
        - Одна рука? - подхватила Климентина.
        - Рука? Эта чешуйчатая конечность? Нет, скорее хобот. Или шея. Ведь венчик, который ты видишь на ее конце, - это рот.
        - Рот?
        - Да, как у паразита. Итак, - диюдарх… - Хенцели что-то переключил, и вновь забегали лазерные лучи, являя следующую голограмму. - А вот это существо было названо Ай-Оу аптегидом. Родом оно, вероятно, с той же планеты, что и предыдущий экспонат.
        На Климентину смотрело единственным глазом что-то вовсе неописуемое: светло-желтая, почти белая масса, клубок ажурных сетей, щупалец и мясистых отростков.
        - Я послал запрос в крупные внесистемные астролаборатории. Относительно планет Ахернара, - пояснил Хенцели. - В итоге пришли любопытные данные. Они позволяют построить теорию, в смелости не уступающую догадкам палеопланетологов Пангеи. Смотри, - он сжал левую руку в кулак, - первая планета Ахернара - массивный, тяжелый объект, сравнимый в размерах с Ганомайдом. Из-за близости к звезде астрономам Сопряжения понадобилась уйма времени, чтобы подтвердить факт ее существования. Приливное воздействие Ахернара на заре времен остановило вращение планеты. На одной стороне - вечный день и пекло, на другой - ночь и ледяная стужа. Но тьмы в нашем понимании на ночной стороне нет, из-за дифракции там царят сумерки тревожных красных оттенков. Ровно столько же света получают спутники Урании и Нептунии от умирающего Солнца.
        - Наш день - все равно что на той планете - ночь? - догадалась Климентина. В ее голове воцарялась какая-то звенящая ясность. Что и говорить - прайд Хенцели знал толк в зельях! Как в тех, что развязывают язык, так и в тех, что за считанные секунды ставят человека на ноги.
        - Верно, - согласился Хенцели. - Я склонен допускать, что на стороне света и стороне ночи эволюция шла разными путями. В конце концов разумные или близкие к разумности аптегиды завладели одним полушарием, а диюдархи - противоположным. Меня не удивляет, что чудак Ай-Оу отождествил себя с диюдархом, - даже когда на Тифэнии лето, здесь темно и жутко холодно.
        - Ай-Оу, Ай-Оу, - простонала Климентина, - как такое могло случиться!
        Хенцели развел руками.
        - Быть может, для обитателей первой планеты Ахернара телепатические или - если тебе угодно - психократические способности Ай-Оу - не аномалия, а нечто само собой разумеющееся. Простодушный Ай-Оу дал о себе знать. Его разум стал маяком, указывающим путь в мир людей. Мне очень жаль, но он - случайный психократ - не смог сопротивляться монстрам разума, отточившим свои способности до совершенства за миллионы лет эволюции.
        - Телепаты-паразиты… - проговорила Климентина. - Диюдархи, обитатели ночи… - внезапно в ней проснулась надежда: - Ведь это всего лишь твои догадки, так?
        Дознаватель негромко рассмеялся.
        - Поверь мне, дорогая Климентина, в Сопряжении догадки Хенцели дорогого стоят!
        На дневной стороне Тифэнии настало короткое лето. Сначала вяло, а затем заметнее стал таять метановый лед. Пар увлекал с собой к небу мельчайшие частички замерзшей воды. В образовавшейся аэрозольной дымке скрылись черные, слоистые скалы; исчезли наземные сооружения Баттиста, лишь размытые пятна дежурных огней выдавали их расположение.
        «Белая Кайра» Климентины вырвалась из окутавшего поверхность морозного тумана, свечкой устремилась в открытый космос.
        Сабит Хенцели стоял, положив ладони на холодное стекло смотровой розетки. Он пожевывал сухие губы, глядя остановившимся взглядом на белесую дымку, что наплывала седыми волнами на Пирамиду. Он принимал решение.
        Корабль дознавателя был лишен изящных форм. Приземистый, крутобокий, плотоядный - он затаился в полумраке служебного шлюза Баттиста. Двойной ряд сенсорных мачт опоясывал корпус, делая машину похожей на расставившего лапы титанового паука. Не было на его темных бортах ни героических барельефов, ни инкрустаций драгоценными металлами. Титановый паук выжидал момент, когда одним прыжком сможет ворваться в свою естественную среду обитания - мир враждебного человеку вакуума и экстремальных температур.
        - Мы отправляемся в путь, «Циклоп», - Хенцели по-дружески похлопал бронированный борт, - начинай предстартовую.
        Сквозь выпуклый «глаз» носовой розетки он увидел, что в кабине пилота вспыхнул яркий свет. Зашевелились, просыпаясь, квазиживые диафрагмы дюз маршевых двигателей. Хенцели выудил из-под воротника белой сорочки личный «комм».
        - Эдвин, - обратился он к де Штарху, - я лечу на обратную сторону. Хочу проверить несколько версий. Сделаю это без посторонней помощи.
        - Как угодно, Сабит! - отозвался начальник службы безопасности прайда. Ему-то было не знать: пока идет расследование, дознаватель Сопряжения волен поступать, как пожелает. - Сделай одолжение, благородный, - не теряй бдительности! На обратной стороне нет ни одного человека.
        «Циклоп» вышел из шлюза на антигравах. На секунду он озарил льдистый туман пламенем из дюз и, набирая скорость, помчал к противоположному полюсу планетоида.
        С каждой минутой у Хенцели крепла уверенность в том, что Ай-Оу жив и, более того, что он еще на Тифэнии. Наверняка бродит, скрючившись, на трех лапах по тоннелям заброшенного города Тэгов. Остатки его человеческой сущности бьются в агонии, они не в силах изменить что-либо. Одновременно ликует темное, инопланетное нечто…
        Судьба и Знамение.
        Хенцели выбрал Судьбу. Судьба, судя по карте, находилась недалеко от владений Баттиста, и катастрофа не должна была причинить городу серьезного вреда.
        Пусть будет Судьба. Начнем с Судьбы.
        В нем взыграла гордыня. Хладнокровный дознаватель с сединой на висках, не единожды отнимавший жизнь у себе подобных, поклоняющийся логике и здравому смыслу, едва не приплясывал от возбуждения. Два тысячелетия прайд Хенцели стоял на страже Сопряжения, оберегая цивилизацию от внутренних заговоров, пресекая распри и междоусобицы, предотвращая преступления и катастрофы. Сабит Хенцели - благородный и, несомненно, достойный рыцарь, в его руках - шанс попасть в историю. Именно он обязан захватить инопланетного лазутчика-диюдарха живым. Умом и мечом он остановит вторжение с враждебного Ахернара. Именно так: умом и мечом, ведь они одинаково остры и скоры.
        Сабит Хенцели, спаситель человечества.
        Он усмехнулся.
        Над горизонтом всплыла рассеченная черным кольцом полусфера Урании. Зыбкое лето Тифэнии осталось за кормой «Циклопа». Тень корабля ползла по растрескавшимся азотным торосам, по скалам, обросшим метановыми иглами - длинными, как деревья. Вынесенные на мачты сенсоры с каждой секундой отчетливей регистрировали трель радиомаяка покинутого людьми города.
        «Циклоп» поднялся над изломом стены метеоритного кратера. Кабину корабля залило мягким желтым светом.
        Хенцели прищурился: на первый взгляд биосферный купол Судьбы цел, и город все еще снабжается энергией…
        Пангея или Трайтон?
        Климентина забралась с ногами в кресло пилота и пересматривала ссылки на навигационные ориентиры. Знакомые с детства координаты и коды расплывались перед глазами, превращаясь в бессмысленные наборы символов, в электронную мусорную свалку, бросающую сиреневые отсветы на обшивку рубки.
        Определенно, советы Хенцели имели ценность. Старые друзья могли обладать теми кусочками мозаики, которые так и не попали в руки к ней. Поэтому у них нет другого выбора, кроме как объединиться. Необходимо отыскать во внесистемном пространстве Брута, и неплохо бы восстановить отношения с Шелли. С заносчивым выскочкой Шелли… Пожалуй, это будет самым сложным.
        Лишь вместе они смогут помочь бедному чудаку Ай-Оу. Это произойдет не так, как планировал Хенцели, - она утаит информацию от дознавателя. Они сами найдут Ай-Оу. Они предпримут все возможное и невозможное, чтобы сохранить ему жизнь. Вне зависимости от того, представляет ли Ай-Оу, несчастный больной человек, угрозу Сопряжению или не представляет. Друзья не дадут его в обиду.
        На приборной панели затрепетал сигнал вызова. Опять Хенцели? Климентина поморщилась. Или повторное предложение от оставленного в неудовлетворении Анжело Баттиста? Было бы забавно… Она взглянула на бегущую строку данных и удивленно приподняла брови: «Белая Кайра» принимала самораспаковывающееся пакетное сообщение.
        - Ай-Оу… это Ай-Оу, - прозвучал в рубке «Кайры» едва узнаваемый голос. Климентина до боли сжала на подлокотниках пальцы.
        Одна, вновь одна. Наедине с холодными звездами и с этим жутким голосом.
        Взять себя в руки оказалось неожиданно просто. Наверняка секретное снадобье Хенцели продолжало действовать.
        Что ж, любопытно… Отнюдь не страшно. Ни капельки. Напротив, стоит вздохнуть с облегчением: чудак жив, и это самое главное.
        Теперь она точно знала, что не отдаст Ай-Оу ни мерзким тварям - обитателям первой планеты Ахернара, ни ревностным блюстителям безопасности Сопряжения. Чего бы это ни стоило. Опять же, прав оказался Хенцели - молодой Тэг сам вышел с ней на связь…
        Ошибиться бы тебе хоть в чем-то, дознаватель Сопряжения!
        - Не пытайся… - Ай-Оу закашлялся, затем со свистом вобрал в себя воздух. Отдышался и продолжил: - Не… пытайся… встретиться с тем… кем я стал… Я… я желал покончить с собой… но проклятая… да, проклятая животная сущность… с которой вынужден делить тело… обладает чудовищным инстинктом… инстинктом самосохранения. Она посмеялась… посмеялась надо мной… над ученым и чудаком… Она убила в Пирамиде всех и сохранила жизнь мне … Я решил убраться… уйти туда, где у тьмы нет власти… Туда, где всегда день… Там… черный разум диюдарха уснет… скуклится… Возможно, мне еще придется… убить… нескольких людей… Но я изолируюсь. Обещаю… Я исчезну.
        Ай-Оу замолчал. Климентина сидела, вслушиваясь в хриплые вздохи бедного чудака. Она была уверена, что Ай-Оу скажет ей что-то еще. Что-то важное.
        - Мне… - простонал Ай-Оу, - мне от него не избавиться… нет. Парасинаптический щуп диюдарха навсегда… прирос к моим… больным извилинам. Если я… если я не единственный телепат в Сопряжении… если есть кто-то, обладающий равными способностями… убедите его забыть о них… или же - изолируйте от людей навсегда… В космосе обитает бесчисленное множество… существ чудовищной природы… Не стоит оставлять для них лазейки… в мир людей. Я… - голос Ай-Оу начал слабеть, - у меня повреждены легкие… диюдарх не рассчитал возможностей моего организма… быть может, этот… кошмарный, да… кошмарный сон закончится… быстрее, чем я предполагаю… Я надеюсь… так, надеюсь. Не ищи меня, Ен-Ти… Я сам выйду… на связь, если такая необходимость возникнет… Для разума нет границ… Но сейчас я хочу… хочу попрощаться… Прощай… Я любил тебя больше… чем остальные. Это был… Ай-Оу.
        Климентина прослушала сообщение еще раз, а затем - еще. Откуда же поступил сигнал? Приказала «Кайре» отыскать его источник. И изящный белый корабль с черными крыльями провел битый час в безрезультатном рыскании.
        - Трайтон, - наконец, выбрала пункт назначения Климентина. - Трайтон! Придется повидаться со старым врагом…
        Она с трудом выбралась из кресла. Придерживаясь рукой за переборку - так, словно до сих пор находилась под властью вин Баттиста, - побрела прочь из рубки. «Кайра», получив волю, сама рассчитала траекторию облета вокруг Урании, проложила курс к столице Сопряжения и начала маневрировать.
        Климентина сорвала с себя модную дубль-кожу. Бросила ее, меняющую цвета, на палубу, укрытую ворсистым ковром. По пологой лесенке спустилась в бассейн. Пристроилась под водопадом среди упругих, теплых струй.
        Вода - это вода…
        Над дрожащей поверхностью поднимался пар. Климентина закрыла глаза, ощущая, как тело покидает усталость, а вместе с ней уходит и тоска… В Сопряжении отношение к воде особое. Бесчисленные поколения людей обитали в планетарном океане Еуропы. Они жили в его глубинах столь долго и благополучно, что стало общепринятым полагать, будто человеческий вид эволюционировал из безмозглых хрящевых рыб, идущих на нерест во время затмения Юпитерекса.
        Наверняка, Пангею когда-то тоже покрывали богатые жизнью океаны…
        Они спасут Ай-Оу, а затем растопят загадочную планету при помощи его телепатических способностей, превращая энергию мысли в тепло…
        Климентина уснула на ковре у борта бассейна, укрывшись просторным халатом-патагием.
        Во сне она падала на Солнце, а невидящий опасности, ослепший от страсти Айвен Шелли вновь целовал ей плечи и шею.
        Хенцели недоверчиво покосился на экранчик атмосферного датчика. Послюнявил палец и потер стекло. Похоже, что давление в главном шлюзе Судьбы восстанавливаться не собиралось. Отвергались не только внешние команды, аварийная автоматика - и та оказалась каким-то образом заблокированной. Жаль! Он собирался подключить «Циклопа» к городскому управляющему контуру и под завязку наполнить биосферный купол кислородом. Если диюдарх здесь - пусть корчится, нелюдь незваная!
        Дознаватель выругался на наречии прайда и принялся сдирать с себя пахнущую духами одежду. Хлопнул ладонью по каждой из шести капсул с законсервированными скафандрами разных модификаций. Пока капсулы разворачивались, он успел надеть эластичный комбинезон черного цвета.
        Выбор пал на легкий скафандр средней жесткости. Хенцели приладил к нужному месту гофрированный рукав мочеуловителя, нацепил на торс трубочную жилетку охладительной системы, потом вполз в пахнущее пластиком и холодным железом нутро.
        Отыскал на поясе специальную ячейку и закрепил в ней ножны с мечом. Проверил, легко ли вынимается клинок. Рукоять корда утонула в объемистой перчатке. Хенцели сделал несколько взмахов, неопределенно хмыкнул и вложил оружие в ножны.
        В шлюзе было чисто, как в больнице. Забытый хлам выкинуло в космос вместе с остатками разреженной атмосферы; простой пыли - и той не набралось бы на щепотку. Хенцели вспомнил, как мимо «Циклопа» пронеслась вереница легких пластиковых ящиков и картонных коробок, - он предусмотрительно увел корабль в сторону от открывающейся заслонки.
        Люк-диафрагма, через который можно было попасть в примыкающий к шлюзу коридор, оказался наглухо задраенным. Замок вычихнул универсальную отмычку назад, в перчатку Хенцели. Когда в шлюзе давление - ноль, особые полномочия и неограниченные допуски не значат ничего. Пришлось снять контрольную панель и отключить запирающий механизм, перерезав нужные кабели, и затем, обливаясь потом, вручную побороться с лепестками диафрагмы. Как только лепестки разжались, в шлюз хлынула тугая струя воздуха, и люк захлопнулся сам собой.
        Пассивная защита!
        Хенцели в очередной раз выругался и снова навалился на лепестки. В этот раз ему удалось всунуть между ними обрезок титановой трубы из ремонтного комплекта.
        …Шлюз наполнялся воздухом. Постепенно стали возвращаться звуки. Казалось, кто-то неумолимо выводит верньер громкости окружающего мира в крайнюю позицию. Шипящий свист достиг пика и мгновенно трансформировался в низкий, ворчливый рокот. Титановый обрезок завибрировал: через него в шлюз засасывало мелкий мусор и бесформенные крысиные трупики.
        Едва давление выровнялось, лепестки диафрагмы радушно развернулись. Досадная преграда пала. Хенцели ощутил прилив сил и вдохновение. Не к месту вспомнилось первое раскрытое преступление; тот трепет, с которым он, будучи четырнадцатилетним подростком, разоблачал виновного в контрабанде «бешеной колючки» иерарха уважаемого оберонского прайда.
        Дознаватель обнажил меч; Судьба ждала его. Что-то, лишенное рационального объяснения (быть может - сверхчеловеческая интуиция, результат многовековой селекции и предмет гордости прайда), вселяло в дознавателя уверенность: если диюдарх здесь, то инопланетная гадина не заставит себя искать слишком долго.
        …Ай-Оу действительно не пытался скрыться…
        Хенцели обошел административное крыло, относящееся к шлюзам. Сначала он, не особенно церемонясь, распахивал безликие двери ногой, смотрел внутрь и шел по коридору дальше. Чаще всего в офисах не было ничего, кроме голых стен и кучек крысиного помета на пыльном полу.
        Потом волокита показалась ему унизительной, и Хенцели, решив ускорить обход, на техническом этаже не удержался и побежал. Со стороны могло показаться, будто дознаватель знает точно, где находится цель. Сначала - по коридорам, мимо верениц одинаковых дверей, затем - вниз по давно остановившимся эскалаторам; через полуосвещенные склады, мимо забытых контейнеров, в которых томились никому не нужные грузы, мимо закамуфлированных густой тенью углов и мрачноватых бетонных аппендиксов.
        До одурения хотелось рвануть забрало шлема вверх: внутри скафандра давно стало жарко и душно. А снаружи был воздух. Пусть давление ниже, чем обычно, но… свежий воздух куда приятнее, чем пресная баллонная жижа, которой приходилось наполнять легкие!
        Хенцели, открой шлем!
        Здесь можно дышать!!
        Трель коммуникатора вернула Хенцели в реальность. Он поспешил убрать руку с замков забрала. Очумело завертел головой.
        Он был окружен кривыми башнями из обросших паутиной ящиков и неподвижными, твердыми на вид тенями. Здесь вполне мог скрываться диюдарх или даже дюжина диюдархов. А у него из оружия - лишь символ прайда: меч в локоть длиной. Нужно было брать с собой ядомет или даже кадуцей…
        - Это де Штарх, - услышал он голос начальника службы безопасности прайда Баттиста. - Сабит, ответь!
        - Хенцели слушает, - отозвался дознаватель шепотом.
        - Сабит, что нового? - поинтересовался де Штарх. - Нужна ли помощь?
        Хенцели понял, что де Штарх беспокоится, и это внезапно привело его в ярость.
        - Ты портишь мне охоту, Эдвин! - ответил сквозь зубы. Пульсирующая нить, выдернувшая Хенцели из горячки, стала стремительно растягиваться, истончаясь до прозрачности. Безрассудный азарт снова подстегнул дознавателя, заставил идти навстречу теням.
        - Кого-нибудь нашел? Или ты… - де Штарх не договорил. В мире людей не полагалось сомневаться в здравомыслии дознавателей Сопряжения.
        - Я его почти достал. Достал! - уже на бегу крикнул Хенцели и отключил коммуникатор.
        На обратной стороне Тифэнии де Штарх лишь пожал плечами. Затем отозвал команду спасателей, готовых лететь следом за дознавателем.
        Хенцели пересек склад, - резво, как крыса, он бежал во тьме, огибая ящики и груды хлама. Ритмично клацали сочленения скафандра, метался луч нашлемного фонаря.
        Наконец, он вышел к массивным двустворчатым воротам. Уперся в них руками, затем навалился плечом. Створки раздвигаться не желали, ржавые петли скрипели, скафандр трещал, едва справляясь с нагрузкой, но Хенцели смог прорваться и сквозь эту преграду. Прорвался, заморгал, ослепленный ярким светом.
        Искусственное солнце Судьбы работало на совесть. Свет отражался в бесчисленных фасетках биосферного купола и щедро ниспадал на пустые улицы.
        Перед Хенцели был короткий проулок, зажатый с двух сторон серыми стенами хозяйственных построек. В просвете виднелся ближайший жилой квартал. Над плоскими крышами одноэтажных коттеджей возвышались четырехгранные пики обелисков, головы и воздетые руки исполинских монументов.
        Судьба безмолвствовала.
        Поигрывая мечом, дознаватель пошел к первому кольцевому проспекту.
        Ряды опавших кустарников в человеческий рост высотой замерли по обе стороны улицы. Дорога была присыпана шуршащим слоем мелкой сухой листвы. Хенцели наклонился: на листве виднелись четкие следы.
        Нога - нога - рука, нога - нога - рука. Диюдарх!
        Дрожа от возбуждения, дознаватель бежал по следам. Лезвие меча блистало в лучах искусственного солнца, словно зеркало.
        Диюдарх ждал его на лужайке среди пожухлых трав и мертвых кустарников. Косматая голова с хорошо просматривающейся на темени лысиной касалась земли, голый зад совершал отвратительные фрикции. Кулак правой руки твердо упирался в землю, левая была поднята; кисть, повернутая горизонтально, неторопливо покачивалась, словно что-то нащупывала в стоячем воздухе.
        Хенцели стало не по себе. Он вновь вернулся в реальность и оторопел; ему захотелось спрятать корд в ножны. Нелепый вид пришельца притупил боевой настрой. Хенцели понял, что не с монстром-телепатом он столкнулся, а с жалким, покрытым с ног до головы грязью, голым, больным человеком.
        …Как он потащит безумца к «Циклопу»? На поводке? Каким образом переправит его на Трайтон?..
        Он раскрывал чудовищные злодеяния. Его стараниями Пермидион отправлял в рабство либо вовсе лишал статуса человека сильных мира сего. Он рубил головы кровожадным убийцам и спасал заложников, без страха подставляя под плевки ядометов собственное тело.
        Но что ему было делать с сумасшедшим иерархом Тэгом?
        Стоп! На поиски диюдарха он отправлялся с твердым намерением прикончить пришельца, вырвать с корнями угрозу для цивилизации людей. Выкорчевать, пока до заразы возможно дотянуться острием меча. Истребить без раздумий! Так откуда же взялись недостойные сомнения?
        Диюдарх не поднимал головы, но Хенцели чувствовал, что тот знает о его присутствии. Зад безумца задергался в два раза быстрее. Пальцы левой руки принялись сжиматься и разжиматься, - Ай-Оу словно разминал ими невидимый кусок глины. Хенцели вспомнил, где, если верить рисункам, у диюдархов расположен рот, и содрогнулся от отвращения. Пришелец с Ахернара чуял человека и «сглатывал слюну».
        В наушниках захрипел «белый шум». Сквозь помехи прорезался чей-то властный, надменный голос.
        - Что медлишь, Сабит?
        У Хенцели дрогнули колени.
        - Эдвин, это ты? - спросил он, не отрывая глаз от Ай-Оу. - Эдвин, ответь!
        В этот миг дознаватель ясно осознал, что охотиться на диюдарха в одиночку было верхом безрассудства. И что без посторонней помощи такая идея вряд ли пришла бы ему в голову.
        А, между прочим, он - единственный человек на Тифэнии, которому разрешено перемещаться по брошенным городам прайда Тэг. К тому же он располагал многоцелевым, быстроходным кораблем.
        Отменная мишень для пришельца, готовящегося покинуть Тифэнию. Преисполненная самоуверенности жертва, мнящая себя охотником.
        - Эдвин, это Хенцели! Эдвин, отправляй спасателей в Судьбу!
        - Как бы ни так, Сабит! - услышал он в наушниках. - Ты позволишь мясникам Баттиста отобрать у себя победу?
        Мнимая пасть диюдарха вгрызалась в воздух. Безумец приподнял правую ногу и потерся голенью об икру левой.
        - Сквирк-сквирк! - пропищал он. - Сквирк!
        - Ну, вот, Ай-Оу, и конец недомолвкам, - проговорил Хенцели; он почти взял себя в руки. Как говорится, искал пришельца-телепата - и нашел. - Пришло время приструнить тварь, которую ты привел в Сопряжение!
        Ай-Оу поднял голову. Дознаватель увидел неподвижное, словно посмертная маска, восковое лицо. Кожа плотно обтягивала череп, губы были сжаты в бледную едва видимую полоску, глаза - закрыты. «Живой труп! - ужаснулся Хенцели. - Почему он не открывает глаза? Великое Солнце! Живой труп!»
        Губы молодого Тэга шелохнулись.
        - Ай-Оу… - прохрипел он. - Это Ай-Оу…
        И в то же время в наушниках зазвучал яркий, насыщенный обертонами баритон:
        - Хра-а-абрый дознаватель! Любопытно, а сколько крови вмещается в твоем пропитанном страхом теле?
        - Я - второй фехтовальщик в прайде, пятый - в Сопряжении! - Хенцели встал в боевую стойку. - Неужели думаешь, что тебе по силам одолеть меня, безумец?
        Если бы он предполагал, что на трех конечностях можно передвигаться столь умопомрачительно быстро!
        Первая секунда: лезвие меча очерчивает полукруг. Вторая: вокруг запястья дознавателя смыкается обруч обжигающей боли. У щитка шлема - носом к носу - восковое лицо Ай-Оу. Третья секунда: Хенцели безуспешно пытается освободить руку. Четвертая: бой заканчивается. Ткань скафандра рвется по длине рукава, наружу устремляется тот самый баллонный воздух, который некоторое время назад вызывал у дознавателя раздражение. Корд, звеня, словно обыкновенная жестянка, кружится на присыпанной листвой дороге.
        Рукоять меча продолжает сжимать нечто округлое, бело-красное. То, что мгновение назад было частью тела дознавателя Сопряжения.
        Ему показалось, что струя крови достала до кристальных фасеток биосферного купола. Что она запятнала небесную твердь и погасила искусственное солнце. По прозрачному щитку шлема заструились алые разводы.
        Хенцели рухнул на дорогу. Пал с мыслью о том, что бой закончился, не успев начаться. Сожаление приглушило боль, он тупо глядел на стремительно растекающиеся рубиновые ручейки, он не мог поверить, что его безупречная карьера завершается столь бесславно, от единственного удара (удара?) безумца с повадками животного.
        Ай-Оу на четвереньках прополз по поверженному противнику - большое, последовательное, уверенное в своих силах животное. Или, скорее, насекомое. Затем Ай-Оу встал в привычную, «треногую», позу и… припустил прочь с неописуемой грацией, грацией, несвойственной ни одному рожденному под Солнцем существу.
        Диюдарх исчез, свернув с проспекта в сторону складов…
        Часть 2
        Мир богов
        1
        Ай-Оу дремал в кресле перед пультом управления. Длинные, облепленные заскорузлой грязью ноги он перекинул через левый подлокотник, а сутулой спиной прижался к правому. Косматая голова с просматривающимся на темени пятачком лысины была опущена, волосы падали на грудь и впалый живот.
        Время от времени Ай-Оу сотрясала крупная дрожь, иногда сквозь забытье он жалобно поскуливал. Стороннему наблюдателю, если б ы такой нашелся, пришло бы на ум, что этот тоненький писк издает, сообщая о неполадках, какой-то прибор, а не живое существо.
        Но оборудование жаловаться не смело. К тому же две трети бортовых систем по воле Ай-Оу бездействовали. На корабле становилось с каждым часом все холоднее, давно отключилась подсистема очистки воздуха. Диюдарх чувствовал себя почти как дома, а человек медленно расставался с жизнью.
        И все же паразит чутко следил за состоянием хозяина. Словно умелый палач, он прекращал пытку, заметив, что жертва приближается к грани, из-за которой нет возврата. В ходовой рубке возле пульта управления было сооружено гнездо из одеял и какой-то одежды, - все это Ай-Оу отыскал в каютах экипажа. Мертвого экипажа. У кресла стоял медицинский кислородный аппарат. Тут же валялась разоренная сумка с лекарствами; упаковка универсальных витаминов и никелированный инжектор были предусмотрительно отложены в сторону.
        Дать то, что необходимо для поддержания жизни, - и вернуть в исходное полуживотное состояние. Насытить кровь кислородом, довести до опьянения, затем бросить изможденное тело на покрытое инеем кресло, отдать во власть кошмарных сновидений, которые на самом деле были не сновидениями вовсе, а мыслями и воспоминаниями обитателя чужого мира.
        …Свет сводил их с ума.
        Диюдархи не знали ничего более манящего, чем эта субстанция. Ее материальность могли осмыслить лишь существа, рожденные в эпицентре вечной ночи.
        Каждый половозрелый диюдарх хотя бы раз в жизни бывал на Перевале. Они стояли на краю пропасти, и метель, казалось, им нипочем. Тела, защищенные крепким хитином, обрастали слоем мокрого снега, парасинаптические антенны и ротовые присоски - верхние конечности диюдархов - прятались в теплой полости под верхним отделом экзоскелета.
        Арки протуберанцев расплавленной медью струились над горизонтом, выдавая завихрения магнитных полей звезды, которую они называли Хха (шорох выдоха). Это значило… значило…
        Не выразить словами обволакивающую мысль, которая рождалась в невидимых ячейках нервной сети, возбуждая парасинаптические выросты и зажигая пульсацию в ротовой присоске!
        Ни один диюдарх не видел диск Хха. Удел жителей ночи - вкушать отсветы далекого дня с условной границы Перевала.
        Долина по ту сторону пропасти скрывалась за завесой сине-черных теней. Тени жили своей жизнью, повинуясь переменчивому освещению. То и дело сверкали, сгорая, спорадические метеориты, играло бледными огнями полярное сияние, над горизонтом сливались и ниспадали друг в друга звездные протуберанцы.
        Иногда из черной бездны к лапам диюдархов выбирались ополоумевшие от холода и страха, ведомые инстинктом аптегиды. Они слепо ползли вперед, волоча за собой переплетения кишок, - органы у аптегидов располагались снаружи мышечного каркаса, а не внутри. Обреченные, беспомощные создания.
        Большинство диюдархов игнорировало неспособную защититься добычу. Они стояли, покачиваясь на трех лапах, они были загипнотизированы плазменным свечением арок над горизонтом.
        И только молодые диюдархи, - ночные странники, не осознавшие своего смысла, - стряхивали оцепенение и неторопливо расправлялись с обитателями дня.
        Аптегиды, казалось, испускали вздох облегчения (или, быть может, тоже выдыхали священное Хха), когда счетверенный вырост парасинаптической антенны рассекал их аморфные тела пополам, и на снег лилась сине-зеленая, насыщенная медью кровь. И тогда из вскрытого мышечного кокона вместе с паром вываливались прозрачные, зеленоватые яйца. Они были мягкими, как желе. Молодые диюдархи набивали ими глотки и спешили в Долину Вулканов. Эти яйца нужно было скорее отрыгнуть, а затем зарыть в прогретую подземным огнем почву. Из некоторых яиц, - не изо всех, а только из некоторых, - могли вылупиться личинки диюдархов.
        …Ай-Оу заменил корабль Хенцели на половине пути к Сэтану - у кольца транзитных станций. Оказалось, что «Циклоп» не подготовлен к продолжительному полету. Гравитационную волну корабль «ловил» и «фокусировал», но топливо, необходимое для динамических операций, иссякло после того, как «Циклоп» вырвался за окрестности Урании.
        У ближайшего модуля транзитного кольца Ай-Оу обнаружил потрепанный курьерский корабль, следовавший к лунам Юпитерекса. Экипаж «курьера» праздно проводил время, зарыв носы в «колючку» самого дешевого сорта.
        Диюдарх расправился с невменяемыми астрониками в два счета. Ай-Оу бы всего лишь угнал корабль, но проклятая животная сущность вновь вырвалась наружу, и по палубе модуля потекла остро пахнущая «колючкой» кровь.
        Неуклюжий, зато оборудованный мощными противосолнечными щитами «курьер» расстыковался с транзитной станцией; вместо нерадивого экипажа в его каютах теперь хозяйничал душевнобольной гибрид пришельца и человека.
        Прямого пути от Урании к Юпитерексу не существовало (если отбросить перспективу многолетнего инерционного полета), - планетарным инженерам прошлого так и не удалось закрепить сверхгигантов системы Солнца - Юпитерекс и Сэтан - на одной линии с другими мирами Сопряжения. Обычно Сэтан обгонял парад планет, а Юпитерекс плелся с отставанием. Чтобы попасть к лунам оранжево-красного гиганта, какое-то время нужно было следовать против движения планет, вдоль транзитного кольца. Длина окружности кольца была умопомрачительной, но и скорость над модульными станциями корабли развивали нешуточную.
        «Курьер» стонал всем корпусом; энергия гравитационных волн переполняла его силовой контур. Вездесущие патрульные на быстроходных пушечных корветах и грозных эсминцах обшаривали пространство радарами, некоторые даже не ленились уравнять скорость со следующим мимо кораблем и визуально убедиться в его благонадежности.
        Поначалу подобная настырность выводила диюдарха из себя. Пришелец заставлял заимствованное тело метаться по остывающей рубке и срывать голыми руками с переборок обшивку. Он бесновался до тех пор, пока не понял, что патрульным нет дела до старенького «курьера», спешащего к забытому людьми Юпитерексу. Просто капитаны использовали любую возможность промуштровать скучающие во время сверхдолгих рейдов экипажи.
        Едва «курьер» вышел на магистральный луч Юпитерекса, Ай-Оу отключил все системы корабля, кроме преобразователя гравитационных волн и генератора искусственной силы тяжести, - диюдархи боялись невесомости. Он оказался без тепла, освещения, внешних датчиков, навигационных систем и систем управления. Идентификационный сигнал, несущий информацию о корабле и экипаже, Ай-Оу тоже заглушил. Некоторые функции было невозможно деактивировать вручную, и ему пришлось использовать силу мысли, чтобы вызвать в определенных цепях короткое замыкание.
        «Курьер» превратился в неопознаваемый объект, умеренно радиоактивный, мчащийся на скорости кометы к красному, испещренному пятнами Солнцу и невидимому на фоне агонизирующей звезды Юпитерексу.
        Его ждал мир вечного дня. Уголки губ Ай-Оу подрагивали, диюдарх находился в предвкушении. Пришельцу не терпелось освоить враждебное пространство - космос, безграничная власть в котором принадлежала маленьким, юрким фотонам. Первый из своего вида! Первый, но не последний…
        Диюдарх погрузился в забытье. Чем ближе Солнце, тем чаще он стал «отпускать» человека.
        Ай-Оу закричал, почувствовав боль замерзшего, больного тела. Попытался встать с кресла, но упал, тяжело дыша. Какое-то время ему позволено быть самим собой. Совсем не долго. Проклятая тварь живуча, от нее просто так не избавиться.
        Молодой Тэг приложил пальцы к вискам. Пальцы были ледяными, испачканными кровью, а виски - покрытыми скользкой испариной.
        - Ай-Оу… - начал говорить он, но зашелся в приступе кашля. С губ слетела и повисла на подбородке алая ниточка. - Климентина… нечего бояться. Это Ай-Оу…
        2
        - Я не стрелял в Козо, - в который раз повторил Шелли, глядя в белесые глаза молодого дознавателя.
        Вильгельм Хенцели рассеянно кивнул и пригубил бокал вина.
        - Да-да-да, о благородный.
        До тошноты болит голова, а он вынужден битый час препираться с насквозь пропитанным запахом «колючки» отпрыском! То ли дело - его благородный дядя Сабит Хенцели, который сейчас на Тифэнии расследует обстоятельства гибели целого прайда. А ему - Вильгельму по прозвищу Тихоход - приходится поддакивать самоуверенному пареньку из числа трайтонских божков. Причем в чертогах, принадлежащих его семье. Подозреваемый - у себя дома; он пьет вино, глотает, не жуя, канапе с икрой, и строгая мина дознавателя, похоже, должного впечатления на него не производит.
        Страх - тот удобный рычаг, которым испокон веков заводится механизм машины дознавания. Молодые люди всегда чего-то боятся. Боятся, поганцы, лишиться того, чего нет у людей в зрелом возрасте. Молодости, здоровья, безответственности, опеки близких. Пригрози негоднику, что ему придется распрощаться с привычным укладом, в котором большую часть времени занимают праздные утехи, глядишь - он уже твой раб.
        Этот юноша боялся. Молодой Хенцели бесцеремонно разглядывал его сквозь бесцветные ресницы и видел, что страха в душе юноши хоть отбавляй. Вот только здесь, в Пирамиде Шелли, среди мрамора, шелков и благовоний не находилось места точке опоры, чтобы повернуть метафорический рычаг.
        К тому же Вильгельм Хенцели был ненамного старше - ему не исполнилось тридцати лет. И он тоже кое-чего боялся.
        Слева от низкого столика, за которым они убивали время, мозоля друг друга глазами, мерцала голограмма. Это была реконструкция места последней битвы Алексиса Козо. Точнейшая, заявил Вильгельм Хенцели. Причем реконструкцию создали со слов Огра Мейды.
        Шелли, несмотря на отменную память, не смог бы описать пресловутую плутонианскую платформу детальней. Глядя на стереопроекцию, Шелли не единожды испытал сомнения, но внести свои поправки не решился. Он прекрасно помнил, как было дело; однако кто где стоял, когда упал и куда переполз… Все, как в тумане. Да и внимание тогда целиком и полностью было приковано к наконечнику шокового копья и к верньеру активатора.
        Вот, например, на голограмме Алексис Козо стоит к нему спиной, едва ли не на линии огня, тогда как Шелли полагал, что тот находился значительно левее. Но побиться об заклад, что все обстояло именно так, как кажется ему, Шелли оказался неспособен.
        - Быть может, в благородного Козо выстрелил благородный Мейда? - поднял бровь Вильгельм Хенцели.
        - Нет, - вяло отрезал Шелли. - Дедушка Огр прижимался лицом к полу и мечтал стать прозрачным. Он был по рукам и ногам скован страхом за собственную шкуру и даже не мог совладать с мочевым пузырем, не говоря о прицельной стрельбе из шокового копья.
        - Тем не менее Мейда все отлично помнит, - молодой Хенцели указал пальцем на голограмму, - а ты, к моему глубокому сожалению, - нет.
        - Огр Мейда склонен к болезненным фантазиям. Не забывай, что в этом деле его слово - против моего слова. А о взаимоотношениях Мейды и Шелли в Сопряжении известно каждому. На твоем месте я бы поостерегся заявлять о беспристрастности с его стороны.
        Молодой Хенцели закатил глаза: вот, его уже поучает подозреваемый. Если так пойдет дальше, Тихоходу придется переквалифицироваться… в носильщика блюд.
        - Отношения ваши и впрямь родственными не назовешь, - Хенцели погнал пустой бокал по столику, словно шахматного слона. - Отличное вино, между прочим, однако… Однако показания благородного Мейды подтверждает музейный хранитель - тиран Майя. Он говорит, что именно ты выстрелил в Козо.
        Шелли вспомнил толстое, полупрозрачное лицо тирана, и ему стало не по себе. Зачем эта трясущаяся, обильно потеющая куча клевещет на него? Просто из зловредности? Тем самым подтверждая истинность общепринятого мнения, что все плутониане - отбросы человечества? Или он запуган дедушкой Огром?
        Скорее, и то и другое.
        - Быть может, стрелял благородный Бейтмани? - продолжал занудствовать дознаватель.
        - Оставь! - махнул рукой Шелли. - Брут сломал шею на лестнице, когда попытался улизнуть. Он до сих пор прикован к ложу. Брут - это исключено.
        Молодой Хенцели изобразил досаду:
        - Увы! Благородный Бейтмани связан с темным делом.
        - Оно не касается смерти Алексиса Козо, - отрезал Шелли.
        - Но оба досадных происшествия будут рассматриваться пакетом, - возразил молодой Хенцели, - тебе не мешало бы обзавестись ответами на все вопросы, которые могут возникнуть, ибо ты фигурируешь и в том, и в другом деле.
        Шелли кивнул, подлил холодного вина вынужденному собеседнику, а затем наполнил и свой бокал. Какое-то время они смаковали напиток и слушали шум фонтанов, доносящийся из-за аркады. По открытой галерее, бесшумно ступая ногами, обутыми в сандалии, прошла благородная мать Айвена Шелли. На дальней стороне аркады ей что-то пришло в голову, она круто повернулась и направилась к собеседникам. Молодые люди встрепенулись и привстали из кресел.
        - Доволен ли благородный Хенцели оказанным гостеприимством? - обратилась Александра Шелли к дознавателю певучим голосом.
        - Всем доволен, - Вильгельм Хенцели учтиво поклонился, - прими мою глубокую благодарность, благородная.
        - Не угодно ли дознавателю отдохнуть от компании моего сына и полюбоваться декоративными кроликами? Я сама занимаюсь их селекцией, и выведенные породы - предмет моей особенной гордости.
        Молодой Хенцели помрачнел, рассеянно потрогал рукоять меча - символа принадлежности к прайду, побарабанил пальцами по инкрустированным золотом ножнам. Кролики, которых разводили скучающие благородные дамы, интересовали его исключительно в гастрономическом аспекте. Но законами вежливости пренебрегать не стоило. Тем более когда на тебя возложена столь деликатная миссия: выудить признание из молодого аристократа, находящегося под покровительством влиятельной семьи.
        - Как тебе угодно, благородная, - сказал он через силу.
        Александра Шелли, шурша льняной туникой и ослепительно улыбаясь, подплыла к дознавателю; поймала его локоть цепкими пальцами. Вымотанный и захмелевший от вина сын невесело усмехнулся, глядя на то, как пара чинно шествует в глубь атриума. Наконец, ему предоставили передышку.
        Сильнее всего хотелось броситься в бассейн - как есть, в одежде! - и всласть поплавать. Плескаться до тех пор, пока вода не вымоет из него муть, что накопилась за минувшие дни. А затем, будучи чистым и легким, запереться в спальной и беспробудно проспать до грядущего разбирательства Пермидиона.
        В аркаде зашаркали чьи-то немощные ноги. Шелли обернулся и увидел, что к нему бредет, не отрывая от пола ступней и опираясь на ореховую трость, старик Юлиус - прадед-иерарх. Молодой человек мгновенно выскользнул из-за стола, схватил Юлиуса за плечи. Не обращая внимания на сварливо-довольное «ну, будет, будет тебе!», осторожно обнял, затем усадил старика в кресло, в котором только что восседал зануда Хенцели.
        - Айвен! В чем дело? - спросил Юлиус, поигрывая кустистыми бровями. - Ты был беспроблемным ребенком, но сейчас решил одним махом отыграться за годы родительского покоя?
        Шелли почувствовал замешательство. Велико было искушение как на духу выложить предку о «Страннике», о даре Капитана видеть происходящее в текущий момент в произвольной точке Вселенной, и о том, как он, Шелли, собирается этот дар использовать. Да чего там! Поведать бы о сотнях цивилизаций, которые, оказывается, осваивают космос соседних галактик. Пусть бело-серые клочки бровей почтенного Юлиуса взлетят к залысинам! Пусть он станет сопричастным к простой истине, открытой Капитаном, - истине, которая долгие тысячи лет несправедливо пылилась на полке среди гипотез и мифов: человек абсолютно и безусловно не единственный разумный вид во Вселенной! Он, Шелли, поможет открыть Юлиусу новую Вселенную. Вселенную живую, мыслящую. Вселенную, готовую принять человека, едва он покинет тюрьму, где вместо решеток и замков - притяжение умирающего Солнца. Притяжение, которое с каждым годом становится слабее и, тем не менее, хватки не теряет.
        - Мы - Шелли! - провозгласил старик Юлиус. - На нас равняется Сопряжение, будь оно неладно! И мы не можем позволить, чтобы на репутации прайда появилось пятно даже размером с мушиную какашку! Мы - Шелли! Ты ведь знаешь, что это значит - быть Шелли?
        - Знаю! - улыбнулся молодой человек. - Быть Шелли - значит думать. Значит - презирать глупость. Значит - сомневаться, искать, открывать…
        - О! Полагаю, мы с твоим отцом хорошо подготовили тебя! - похвалил Юлиус. - Но понимает ли мозг то, что лопочет язык, внук?
        - Это значит - не дать посадить себя в лужу, это значит - видеть на десять ходов вперед…
        - Ходы… лужи… - Юлиус потер грудь с правой стороны. - Проклятая Партия в ваших головах… Ты знал о рейде плутониан на Седну? - спросил он напрямик.
        - Знал, дед, - признался Шелли.
        - А знал о сговоре «бледнолицых» с прайдом Бейтмани?
        - О контракте, - поправил старика Шелли, мысленно хватаясь за голову: опять допрос! - Нет, не знал. Я думал, они летят к Седне, чтобы разрушить планетоид по камешку. Я решил… ну, может быть… их красноглазые боги против того, чтобы к звездам летели «корабли поколений»? А оказалось, что они очень даже «за», - закончил он, повесив нос.
        - Кто-то нарочно включил тебя, внук, в эту грязную схему… Не приходило в голову? Нет? Кто-то посадил тебя… хм… в лужу, изначально предназначенную для Брута Бейтмани. Тебя подставили, дружище. Неизвестно с какой целью, однако старается этот имярек, видит Солнце, не во благо нашего прайда.
        Шелли поморщился.
        - Дед! Уверяю, всему причина - цепь досадных недоразумений. Ни о какой закономерности не может идти и речи!
        - Ха! Кто сообщил тебе о рейде плутониан?
        - Кто-кто! - вспылил Шелли. - Почему твой правнук не может иметь собственную агентурную сеть? У паршивых Хенцели она может быть, а у нашего прайда - нет?
        - Врет твоя агентурная сеть! - Губы Юлиуса нервно задергались. - Знал бы я, кто подсунул тебе информацию о Седне! Так мигом бы - к ногтю!
        - Дед, уверяю… - Шелли протянул Юлиусу руки в жесте примирения.
        - Может, ты думаешь, что и на Плутонии все случайно вышло? Что Алексиса Козо, который убил людей больше, чем ты видел живыми, сразило рикошетом? Рикошетом! Да, внук?! Отвечай: думаешь или нет? Или мне заставить тебя вновь повторить, что означает - быть Шелли?
        - Рикошетом и ничем иным! Рикошетом! - Шелли заерзал в кресле. Куда флегматичному Вильгельму Хенцели до умения прадеда выцеживать из собеседника информацию! Чему здесь удивляться? Ведь Юлиус больше века возглавляет успешный столичный прайд. А Вильгельм Хенцели… пусть лучше переквалифицируется в носильщика блюд!
        - Мальчишка! - не сдержался старик. - Два десятка лет в кармане, а до сих пор - ребенок! Порхать с планетоида на планетоид - и всех забот! Но и для мотыльков когда-нибудь наступает зима. Куда «Сокола» моего подевал? На Седне оставить пришлось? Считай, пропал корабль…
        - «Золотой Сокол» - мой, - угрюмо возразил Шелли. - Вы с отцом мне его подарили.
        - …какую-то дрянь подцепил, - продолжил, не обращая внимания на реплику правнука, Юлиус. - Скажи, что за гадость поселилась у тебя на шее? Мои глаза видят отлично, волос почти не осталось на голове, а глаза видят еще. Что притащил в Пирамиду?
        - Это у меня после Солнца, - соврал Шелли. Он с отвращением ощупал бесформенный нарост дикого мяса на шее и сразу же вытер пальцы об тунику. Он абсолютно не помнил, что это и откуда взялось. Абсолютно…
        - Надо показаться доктору, - сердито посоветовал Юлиус.
        - Так точно! - Шелли выразил готовность во всем слушаться предка.
        - Заруби себе на носу, будущий иерарх, - Юлиус поднял узловатый палец вверх, - тот, кто надоумил тебя мчать сломя голову к Седне, - враг нашего прайда. И ничего, кроме смерти, тебе он не желает. Подумай хорошенько, сопоставь обстоятельства. Как только ты соизволишь назвать имя, этого человека отыщут, где бы он не скрывался. Хоть за Солнцем, хоть за Химерой. И тогда у Пермидиона появится информация, которая наверняка поможет принять решение в твою пользу.
        Шелли потер ладонью лицо. Старик Юлиус пошел по ложному следу. Теперь он будет упрямо мчать по неверной дорожке, сшибая лбом препятствия, пока не угодит в совсем уж непробиваемый логический тупик. Шелли как наяву услышал сладострастный шепоток Капитана «Странника»: «с-соскучались, так с-соскучались». Отвратительно… Следом вспомнилась мутная мгла внутри корабля-призрака, облезлые переборки, на которых остались запечатленными, точно на бумаге со светочувствительным покрытием, тени давно сгоревших людей.
        И тошнота, тошнота, тошнота. Невесомость, клубится сажа, и дрейфует в узком пространстве коридоров мелкий мусор.
        Возможно ли, чтобы Капитан вел двойную игру? Способно ли существо, давно утратившее сходство с людьми, поступить так, как предполагал Юлиус: подставить своего… любимца? Подставить изощренно; бросить его, словно снежный ком вдоль горного склона, и наблюдать со стороны, как эта шалость перерастает в лавину?
        Поднимался ли кто-либо еще на борт корабля-призрака и беседовал с Капитаном? Если да, то происходило ли это в системе Солнца или у другой звезды, где хозяйничают иные формы жизни? Существа, более близкие Капитану, чем двурукие, двуногие млекопитающие?
        Эти мысли пронеслись в голове Шелли со скоростью, близкой к световой. Он твердо пообещал себе, что во время следующей встречи с Капитаном будет более напористым. Если следующая встреча, конечно, состоится.
        - Почему же ты не хочешь назвать этого человека? - продолжал настойчивый Юлиус. - Быть может, во всем виновата женщина?
        - Нет, не женщина, - возразил Шелли. Он вспомнил Климентину и непроизвольно поморщился. Юлиус расценил гримасу по-своему.
        - Это - мужчина? - спросил он. - Мужчина, который значит для тебя слишком много?
        - Нет же! Нет!! - Шелли не выдержал и вскочил на ноги. - К чему бессмысленные вопросы?! Дед, я устал! Мы тратим время! - Он навис над столом, а заодно - и над маленьким и сухим прадедом. - Никто! Никто меня не надоумил лететь к Седне! Я сам себя надоумил! Веришь? Вот, например, Ай-Оу. Он утверждает, что летает к звездам мысленно, и все делают вид, будто ему верят. И ты мне поверь! Или хотя бы сделай вид! Я тоже - мысленно! - Он покрутил пальцем у виска.
        Юлиус помрачнел и кивнул.
        - Совершенно верно: ты, Айвен, грандиозный болван. Не завтра, так послезавтра Пермидион приговорит тебя к утоплению в Большом Темном Пятне. Причем эта мера коснется только тебя! К Бруту, сломавшему шею на Плутонии, вероятно, будет проявлено снисхождение. Тебе же придется отдуваться за всех. В том числе - и за извращенца, чье имя ты упорно не желаешь раскрывать. Сейчас иные времена, Пермидион не станет озадачивать себя нюансами дела. Сейчас все решает слово благородного… проклятые лицемеры! Они выслушают тебя, выслушают Огра Мейду и вынесут вердикт в зависимости от настроения, которое сложится у большинства. Насколько я знаю твоего деда по материнской линии, он позаботится, чтобы в вашу с Брутом сторону летели ведерные плевки!
        Минуту они просидели молча. Юлиус Шелли выстукивал тростью по мраморной облицовке пола замысловатый код.
        - Между прочим… ты еще не знаешь… Ай-Оу погиб. Прайда Тэг больше не существует. Вот к чему приводят ваши мысленные полеты!
        Шелли ошеломленно захлопал глазами, ощущая, как между лопаток выступает холодный пот.
        - Как? Ай-Оу - погиб? Погиб?
        - Погиб-погиб. А как именно - уж лучше бы и не знать, - Юлиус выбрался из кресла. - Не стоит меня провожать. Глаза б мои тебя не видели.
        3
        Долина Пирамид на Трайтоне… Захватывающее дух зрелище. Нервный центр цивилизации людей. Обитель богов Сопряжения.
        Им было подвластно движение планет системы Солнца. Здесь решалось, каким прайдам возникнуть, а каким - рассыпаться на бесполезные человеческие составляющие. Здесь изобрели Партию. Здесь, словно в центре паутины, сходились воедино невидимые силовые нити гравитационных магистралей.
        Из космоса Пирамиды благородных кажутся игрушечными. Разноцветными игрушками с острыми гранями. Они полны изящества и мнимой хрупкости.
        Климентина поймала себя на том, что засмотрелась. «Кайра» сама вышла на первый виток и начала неспешное снижение. В околотрайтонском пространстве каждому маневру полагалось быть четко регламентированным.
        Ледяной горб розовой луны Нептунии медленно опадал, теряя кривизну. Чем глубже погружалась «Белая Кайра» в разреженную атмосферу Трайтона, тем яснее было видно, что обширные узорчатые долины планетоида почти полностью утратили естественный рельеф. Кратеры, горы и ущелья, причудливые формы, образованные застывшими газами, - все давно погребено под металлическим лишайником единого города - Розового Берега.
        Сверкали биосферные купола: и малые, покрывающие чьи-то приватные владения, домики для отдыха или уединенные студии, и конструкции титанических размеров, под которыми скрывались перенаселенные человеческие ульи. В каждой из бесчисленных фасеток отражалось красное пятно далекого Солнца.
        Возвышались сооружения из драгоценных металлов; монументы, обращенные к звездам, - на них полагалось смотреть из космоса. Мерцали голографические имитации облаков, рек и даже извергающих лаву вулканов.
        …Плотный рой кораблей малого радиуса действия, движение над поверхностью в несколько горизонтов; яркие, словно атомные взрывы, вспышки плазменных выбросов из дюз межпланетных гигантов; молчаливое присутствие крейсеров и эсминцев, бросающих на Розовый Берег хищные тени…
        И Пирамиды. Больше, чем полсотни Пирамид. Огненно-красная Пирамида Пурбахов, украшенная перемигивающимися огнями Пирамида Хюлстов, Пирамида, сияющая начищенным золотом, - резиденция Пуанкаре, кособокая Пирамида Мейды… Сколько же их здесь? Пирамида грубой кладки, искусная имитация древней постройки - дом Козо; Агатовая Пирамида Шелли…
        На запрос «Белой Кайры» отозвалась автоматическая система. Стыковка с внешним узлом у основания резиденции Шелли была разрешена.
        Когда-то Шелли клялся, что заберет ее домой, в Агатовую Пирамиду. Астероид, утяжеленный титановыми мачтами, несущими полотно солнечного паруса, скользил над фотосферой красной звезды, и не было ни конца, ни края долине кипящей плазмы; и не было ни конца, ни края его взволнованным признаниям и обещаниям.
        «Кайра» вздрогнула, повиснув в объятьях стыковочного комплекса.
        Добро пожаловать на Трайтон!
        На этот раз - никаких экспериментов со световыми платьями и дубль-кожей! Строгое платье-«пирамидка» малахитового цвета, крошечная шляпка с голографическим нимбом, перчатки до локтей и замшевые сапоги.
        Коридор, соединяющий стыковочный комплекс с Пирамидой, пустовал. Никто ее не встречал. Что ж, бесфамильными, путешествующими в одиночку, в столице никого не удивить. Местные прайды и без того имели уйму возможностей обогатить генофонд. Здесь перед ней не станут выстраиваться в очереди, предлагая красавцев в «скелетниках» и суля все богатства Сопряжения за одну яйцеклетку.
        В воздухе пряно пахло хвоей и можжевельником. Климентина шла и ловила себя на том, что каждый следующий шаг дается трудней, чем предыдущий. Грядущая встреча с мерзавцем Шелли тяготила ее не меньше, чем визит в палату к полумертвой матушке Хатшипсут.
        Центральная галерея Агатовой Пирамиды походила на многолюдный проспект. Суетились рабы, прогуливались под стрельчатыми сводами какие-то благородные: то ли гости, то ли дальние родственники Шелли. «Информация для рабов, не для благородных, - вещал вкрадчивый голос информационной системы. - Согласно распоряжению иерарха, прививки от легочной паразитарной инфекции производятся медслужбой на нулевом уровне Пирамиды. Тем, кто не сделает прививку до полудня сего дня, грозит наказание - десять палок у Столба Раскаяний. Имеющие уши - да будут предупреждены!»
        Потом Климентиной заинтересовался какой-то младший помощник младшего распорядителя Пирамиды - предельно корректный юноша-слуга в светло-зеленой тунике. Услышав, что бесфамильной гостье необходимо увидеться с молодым Шелли, помощник распорядителя озадаченно подергал бороденку. Он сообщил Климентине, что Айвен Шелли весьма занят и едва ли сможет выкроить время для незапланированной встречи. Однако он, младший помощник младшего распорядителя, рискнет отвлечь правнука иерарха и доложит о прибытии гостьи.
        - Буду премного обязана, - ответила с полупоклоном Климентина.
        Подумать только: Шелли весьма занят! Чем интересно? Делением натуральных чисел на ноль? Когда же он успел обзавестись делами? Ведь Шелли никогда не проявлял особого интереса к внутренней жизни прайда.
        Климентина двинулась вдоль расписанной свежими фресками стены к плетеным креслам. Она присела, и вмонтированный в свод лазерный проектор принялся развлекать ее видами Старой Столицы на Ганомайде и пейзажами Первородного Океана Еуропы. Рассматривая окрашенные в красные тона близким Солнцем и гигантом-Юпитерексом картины, Климентина вдруг поняла: скоро ей доведется любоваться покинутыми мирами воочию.
        Неужели интуиция не обманывает? Ведь именно туда - к Юпитерексу - направился Ай-Оу в надежде, что мир Солнца излечил его от проклятого диюдарха.
        «Информация для благородных, не для рабов. Генетики прайда Хюлстов реконструировали ДНК кареглазой водоросли. Код станет общедоступным до праздника Заполнения инкубаторов…»
        Ждать пришлось долго. Эх, если бы она знала, что Шелли как зеницу ока берегут своего отпрыска от заезжих бесфамильных, то отправилась бы прямиком на Седну. Не побоялась бы расстояний и сроков, послала бы «Белую Кайру» во внесистемное пространство. Повстречаться с Брутом было бы куда проще и наверняка приятней, чем с этим недостойным выскочкой.
        Наконец, она увидела того самого помощника распорядителя. Юноша вышел на середину прохода и стал крутить кудрявой головой. Климентина поспешила к нему навстречу.
        - Я не мог доложить благородному Шелли о тебе сразу, - объяснил слуга, опустив глаза. - Благородный Шелли спал.
        Климентина задохнулась от ярости.
        У нее - дело особой важности. Вопрос жизни и смерти! На кону - судьба их общего друга, а он, Шелли, представьте себе, спит! Причем никому не позволено прерывать его драгоценный отдых! Как это мерзко, низко… Просто отвратительно!
        - Но я сразу доложил о тебе, как только благородный Шелли покинул покои, - быстро продолжил юноша, - и - о чудо! - он немедленно распорядился отвести тебя к нему.
        - Еще бы! - прошипела Климентина.
        - Пойдем же!
        И они пошли.
        Через боковое ответвление галереи, через двери, охраняемые двумя солдатами прайда (один из них был вооружен ядометом, а второй - двуручным мечом с устрашающим зазубренным лезвием). Дальше - через увитый желто-зелеными лианами атриум, минуя одетый в мрамор зал со статуями обнаженных людей и дымящимися бассейнами с горячей водой, и только потом они оказались на пороге гостиной Шелли.
        - Благородная Александра Шелли, - сказал вдруг юноша, покрываясь от смущения испариной, - велела передать тебе следующее, цитирую: «если ты, бесфамильная, явилась в этот трудный час к моему сыну только для того, чтобы предложить на продажу яйцеклетку, я велю с позором гнать тебя из Розового Берега»… конец цитаты! - Помощник распорядителя вздохнул с сочувствием.
        - Что же мешало благородной Шелли предупредить меня лично? - поинтересовалась Климентина, опешив от столичного гостеприимства. А ее, наивную, обидели манеры мясопроизводителей Баттиста. Да Баттиста, оказывается, были просто душками! Совсем уж она одичала за время, проведенное на Пангее. Выпала из социального контекста, и теперь всюду попадает впросак, словно дитя, с запозданием выпущенное из инкубатора.
        - Увы, но благородная не имеет возможности общаться с каждым, кто ежедневно посещает Агатовую Пирамиду, - юноша поклонился. - Всего вам доброго!
        Климентина вошла в гостиную. Овальный зал освещала причудливая люстра, похожая на пестрое насекомое, которое присело среди лепных бежевых волн на потолке. Да это и был биоэлектрический светляк какой-то великанской модификации. Чего только не придумают в столице!
        Светло-коричневый ковер мягко пружинил под ногами, и шагов Климентины было совсем не слышно.
        Шелли сидел в низком кресле, сильно ссутулившись. В руках он держал открытую книгу с потрепанной обложкой. Климентина узнала «Справочник масс объектов системы Солнца», - с ним молодые астроники решают задачки по теории инерционного полета. Уловив изменения в токе воздуха, Шелли поспешил поднять глаза. Улыбнулся с неожиданной искренностью, небрежно отбросил книгу, вскочил с кресла и рванулся к ней навстречу.
        Климентина отпрянула, округлив глаза. Ее опять застали врасплох! Этот наполненный чувствами порыв! Но больше изумило лицо Шелли. Никогда прежде она не видела его таким бледным, взъерошенным и затравленным. Неужели на молодого человека так повлияло ее прибытие? Он ее боится? Испытывает чувство вины? Или, быть может, ему стало нехорошо?
        Шелли тряхнул головой и, опомнившись, отступил. Скрестил на груди руки.
        Климентина стояла возле порога в темно-зеленом платье, над белокурой головой теплился голографический нимб, а лицо прикрывала теневая вуаль, и было трудно догадаться, что происходит у нее на душе. Тонкие пальцы на обеих руках сжимались в кулаки и снова разжимались, будто в каждой ладони она держала по трепетному сердцу.
        - Я польщен, - сказал Шелли севшим голосом. - Я в растерянности… Не ожидал, что когда-нибудь увижу тебя в стенах моего дома.
        Климентина интерпретировала его слова по-своему.
        - Я бы ни за что здесь не появилась по собственной воле. Если бы речь сегодня не шла о жизни и смерти, - сказала она.
        - Откуда ты узнала?.. - от удивления Шелли повысил голос. - Откуда тебе стало известно?..
        - Ай-Оу вышел на связь… - сказала Климентина.
        Шелли всплеснул руками.
        - Неужели вся система Солнца только и говорит о нас с Брутом! Откуда об этом узнал Ай-Оу! Неужели наш чудаковатый телепат!.. - Он осекся, вспомнив, что приятель мертв и ругать его не имеет смысла, а то и вовсе бесчестно.
        - Не знаю, что начудили вы с Брутом - с вас станется. Я говорю об Ай-Оу! - с вызовом выпалила Климентина. - У Ай-Оу большие неприятности!
        - Да-а, - протянул Шелли. - Ай-Оу погиб. Можно ли представить большую неприятность?
        - Какой же ты циник! - покачала головой Климентина.
        От противоречивых эмоций у Шелли задрожал подбородок.
        - Если кому-то угрожает опасность - так это мне и Бруту! - заговорил он с горечью. - Как бы ты не относилась ко мне, у тебя нет повода ненавидеть Брута! Ай-Оу… Что Ай-Оу? Ай-Оу погиб, и на этом его злоключениям пришел конец. Нет ничего циничного и постыдного в том, что в данный момент я озабочен собственной судьбой.
        - Ай-Оу не погиб! - возмутилась Климентина. За ее спиной распахнулись двери, в гостиную заглянул помощник распорядителя. Небрежным жестом Шелли отправил юношу вон. Климентина оглянулась, но в гостиной кроме них никого уже не было.
        - Про-дол-жай… - по слогам выдавил из себя Шелли.
        - Он вовсе не мертв, как полагают! - повторила Климентина. - Ему необходима помощь! Кроме как на нас, несчастному Ай-Оу не на кого рассчитывать.
        - Я не понимаю, - Шелли постарался собраться с мыслями. - Мой прадед сказал, что Ай-Оу погиб. Что прайда Тэг больше не существует…
        - Послушай же и пойми! - всплеснула руками Климентина. - Ай-Оу вернулся из путешествия к Ахернару не совсем человеком. После каждого полета к этой звезде инопланетная сущность внутри него становилась сильнее и сильнее. Пока полностью не подчинила его разум. Почти полностью, я надеюсь…
        - После… полетов к Ахернару? После телепатических полетов? - Шелли не сдержался и саркастически ухмыльнулся.
        - И я смогла принять это не сразу! За Ай-Оу следил прайд Хенцели. У дознавателей возникло подозрение, будто чудак представляет угрозу безопасности Сопряжения. Точнее - не он, а то, что пришло вместе с ним с Ахернара. Через него! У дознавателя Сабита Хенцели есть доказательства. Поверь ему, если не мне! Ай-Оу на какую-то часть перестал быть человеком, и эта часть руководит им сейчас. Глубину его страданий не описать словами! - с мольбой закончила она.
        - Хенцели, - пробормотал Шелли с недовольством. - Опять эти вездесущие Хенцели… Значит, и Ай-Оу оказался под колпаком у спецслужб. Значит, и он числится в рядах тех, кто нервирует Сопряжение.
        Климентина решила, что он размышляет вслух, и в ответ только пожала плечами.
        - Веселая компания собралась! - продолжал рассуждать Шелли. - Видит Солнце, теперь я вовсе ничего не понимаю, но страха в моей душе убыло. Абсолютно точно - убыло. Наша маленькая компания, в которой есть место и убийце тысяч человек, и чудовищному телепату, и тайному контактеру, сканирующему галактики через гиперпространство, и… - Он поднял глаза на Климентину и проглотил готовую сорваться с языка фразу. - Ха! Мы снова оказались вместе… Если Солнце нас не одолело, то какие шансы у престарелых богов Сопряжения?
        - Значит, ты согласен отправиться вместе со мной и с Брутом? - Глаза Климентины сверкнули под теневой вуалью.
        - Куда? - растерялся Шелли.
        - К Юпитерексу! - ответила осипшим от волнения голосом Климентина. - И, вероятно, еще дальше - к Солнцу! Туда отправился Ай-Оу в надежде, что диюдарх…
        Шелли хохотнул.
        - Хо-хо! К Юпитерексу! - Он опустился в кресло и хлопнул кулаками по подлокотникам. - К Солнцу! Бедняга Брут не в состоянии в отхожее место сходить без посторонней помощи, а я… Что я? Я связан словом. Словом Шелли! На нас с Брутом - тяжкие обвинения. Мы обязаны предстать перед Пермидионом, а он соберется, если не сегодня, не завтра, - так со дня на день.
        Климентина набрала в грудь воздуха и разомкнула губы, но Шелли не дал ей произнести ни слова.
        - Нет! - продолжил он. - Поверь мне - если бы не обстоятельства, я бы отправился с тобой хоть к Солнцу, хоть за Солнце. Только сегодня я связан по рукам и ногам! Сегодня я могу уповать лишь на влияние прадеда и его друзей на Пермидион!
        Повисла тишина. Им обоим было тяжело дышать; обоих распирало негодование и обида. Они опять не могут друг друга понять!
        - Что ж… - наконец произнесла, прервав затянувшуюся паузу, Климентина. - Мне жаль. Я потеряла время. Я должна была перехватить Ай-Оу в космосе своими силами. Или следовать к Юпитерексу.
        Ей действительно было жаль, последняя соломинка выскользнула из пальцев, и бороться с бурным течением предстояло в одиночку.
        - Ен-Ти! - вновь вскочил с кресла Шелли.
        Климентина вздрогнула, услышав свое сокращенное имя из уст этого человека. А что Шелли?.. Судя по лицу, ему действительно было больно.
        - Да, я разорвал отношения с Ай-Оу, поскольку считал и считаю его безумцем. Я разорвал отношения с тобой, потому что мы смотрели в одну сторону и видели разное. Но ваши судьбы волнуют меня, как и раньше! И я готов жизнь отдать, чтобы… Ради того, чтобы…
        - Хорошо! - прервала его излияния бесфамильная. - Солнце - свидетель! Хорошо, если ты действительно думаешь так. Спасибо тебе! - Климентина отступила к порогу. «Мы смотрели в одну сторону и видели разное». А она-то размышляла, ломала себе голову! Бередила раны, постоянно думала о прошлом: перепроверяла логические связи, моделировала варианты развития события… Если бы были сказаны другие слова и совершены другие поступки… А оказалось, что все так просто! Они, оказывается, только лишь «видели разное»!
        - Я должна удалиться. Прости, что потревожила в нелегкий час.
        Шелли рассеянно мотнул головой.
        - Нет, погоди, - сказал он, и тут же мысленно проклял себя.
        «Что за слабость? Зачем?.. Пусть она уйдет!!»
        Климентина приподняла подбородок. Ей так хотелось на «Белую Кайру», - включить «маршевики», закрыв глаза на трайтонские правила пилотирования, и умчаться к звездам. Остаться наедине со звездами. Она ведь знала, знала, знала, что встреча с Шелли закончится именно так и не иначе!
        - Ты что-то хочешь сказать еще? - спросила нехотя, прикрыв глаза потяжелевшими веками.
        - Ты можешь остаться?
        - Я? Остаться? Зачем?!
        - Не знаю, - Шелли опустил голову. - Просто останься. Так мне будет легче… на Пермидионе.
        - Если я останусь… кое-кто может решить… будто я собираюсь продать тебе яйцеклетку. А у меня и в мыслях нет подобного намерения.
        - Но я могу поселить тебя не в Пирамиде. Как насчет постоялого двора в главном городе Шелли - в Конкордии?
        Зашуршало платье-«пирамидка», Климентина отвесила короткий полупоклон и вышла из гостиной. Шелли выдохнул так, словно только что одним махом осушил кубок спиртового напитка.
        Климентина на Трайтоне, в Агатовой Пирамиде - поразительно! Вообще, все не так, все шиворот-навыворот!
        Куда же, интересно, она отправится теперь? У незамужней бесфамильной прайда нет, надеяться не на кого. А ведет себя так, будто за плечами стоит целый батальон козовских головорезов. Сумасбродная!
        Шелли поднял «Справочник масс…», поправил смявшиеся страницы и положил книгу на подлокотник кресла.
        Когда же минуют эти тягостные дни! Когда он отправит верного «Рурка» в самое далекое путешествие в системе Солнца - к обратной стороне Химеры! За коричневой, забывшей засиять звездой он настигнет огарок Ока Императора. Настигнет «Странник»…
        И заставит межзвездного монстра отвечать на вопросы! Вполне возможно, что тогда он, Шелли, заполучит ключ к звездам.
        Он представил бриллиантовую Вегу и рубиновый Антарес такими, какими они, наверное, выглядят с расстояния в одну астрономическую единицу. Он представил, как перед его золотым кораблем расступается непроницаемый звездный шар центра Галактики; как загадочные островки Магеллановых Облаков превращаются в миры без горизонта.
        Он улыбнулся, грезы, взлелеянные с отрочества, завладели им; душа мгновенно расправила крылья, и будто не было бремени клеветы и неопределенности на его плечах.
        И даже Климентина… Что Климентина? Когда он откроет путь к звездам, когда он спасет мир, вот тогда можно будет поразмыслить о Климентинах и об их месте в его судьбе.
        Одинокая бесфамильная шла, опустив голову, мимо статуй и исходящих паром бассейнов.
        Шелли сказал, что Брут ранен. Это печально. И некстати.
        Втройне некстати - на помощь смуглого атлета из внесистемного прайда Климентина рассчитывала изначально. Шелли она посетила только из-за того, что Трайтон был ближе. Оказалось, что не зря. Иначе потратила бы месяц - полтора на бесполезный перелет.
        Климентина вышла в галерею. Ее быстрые шаги зазвенели под стрельчатыми сводами. Она почти бежала, погрузившись в размышления, не глядя по сторонам… да и на что здесь было смотреть? Все это она где-то видела. Сюжеты фресок и барельефов повторялись практически в каждой Пирамиде. А еще - напыщенные статуи и архитектура, отдающая дань гигантомании и прочим недугам…
        Поначалу она решила отправиться на Пангею, навестить ребят, с которыми долгие годы рыла грунт загадочной луны-планеты. Быть может, дельный совет даст иерарх Контон. Быть может, сорвиголова Рэндал согласится сопровождать ее к Юпитерексу.
        Но что проку от Контона и Рэндала?
        Климентина поморщилась: она поняла, что ей придется наступить на собственную гордость. Единственным разумным решением в ее ситуации было официально просить помощи у прайда Хенцели. Если дознаватели давно присматривают за диюдархом, то информация о том, что Ай-Оу жив, заставит их действовать.
        Она скажет, где искать Ай-Оу, если Хенцели поклянутся, что не причинят чудаку вреда. Она верила в слово Хенцели.
        Климентина вспомнила, что Пирамида Хенцели находится на одном из спутников Сэтана, кажется - на Маймасе. А быть может, на Рее. Далеко, но не беда: она отыщет штаб-квартиру дознавателей. К тому же на Трайтоне наверняка есть их представительство.
        Скорее бы добраться до «Белой Кайры» и озадачить поисковую систему корабля!
        Она оставила за спиной несложный лабиринт коридоров и оказалась у люка-диафрагмы, за которым скрывался кессон, соединяющий «Белую Кайру» со стыковочным комплексом. В каменном аппендиксе было почему-то темно, и только призрачно мерцала подсветка панели управления запирающей системой. Климентина успела положить на панель ладонь, когда ее окликнули:
        - Благородная!
        Кто благородная? Она, что ли?
        Климентина обернулась: перед ней стоял человек, обезличенный густым сумраком. Незнакомец распахнул полы дорожного плаща-патагия и извлек то, что можно было принять за наполненный водой бурдюк. Бурдюк булькал и на вид казался мягким.
        Ядомет!
        Климентина отпрянула. Она скорее удивилась, чем испугалась.
        Ей угрожают ядометом? В Розовом Береге? В столице?
        Струя яда, шипя и испаряясь в воздухе, со скоростью, не оставляющей шанса увернуться или чем-то закрыться, преодолела расстояние между незнакомцем и бесфамильной.
        4
        - Кого мы судим, благородные?
        - Равного нам!
        - Что мы должны проявить в отношении к равному?
        - Справедливость! - говорит молодой иерарх Козо, племянник погибшего Алексиса Козо.
        - Милосердие! - провозглашает, приторно улыбаясь, Огр Мейда.
        - Твердость! - по-стариковски шамкая губами, произносит положенное Юлиус Шелли. Его обтянутые пергаментной кожей пальцы мнут белую мантию и оставляют на ткани темные следы.
        - Да будет так! - объявляет хитроглазый председатель Пермидиона, иерарх прайда Пуанкаре. Он кивает, демонстрируя всему Сопряжению пигментные пятна на голой, словно ледяная поверхность Тифэнии, шишковатой голове. - Пусть Совет начнется!
        Сквозь высокое арочное окно виднелась разбухшая полусфера Нептунии. Планета повернулась к Трайтону Большим Темным Пятном и глядела внутрь зала, в котором собрались могущественные иерархи, словно не лишенное любопытства циклопическое создание. Пятно было действительно большим - больше любого спутника Нептунии, и действительно темным - фиолетово-серое в окантовке белых аммиачных облаков. В этом вечном шторме расстались с жизнью те благородные, которые, по мнению Пермидиона, совершили тяжкие преступления против Сопряжения.
        Сколько выдержит капсула с заключенным внутри смертником в атмосфере газового гиганта? Ветры умопомрачительной скорости, непрекращающиеся грозы, непредсказуемые химические реакции… Всевозрастающее давление и гравитация…
        Лучше об этом не думать!
        Шелли, не поднимая головы, изучал начищенный до блеска пол зала Пермидиона. Плитки из прозрачного янтаря, который, говорят, давным-давно добывали на дне планетарного океана Еуропы, и плитки из зеркального обсидиана со сверкающего полушария Яфета. Оранжевое и черное.
        Бедолага Брут пальцем - словно ребенок - вытер нос, подавил икоту и принялся раскачиваться, переваливаясь с носка на пятку. Его шею скрывал высокий корсет, под ухом помигивал синий огонек, - это означало, что регенерация костной ткани продолжается. Брут не знал, как справиться с волнением. Нарочитое равнодушие иерарха Бейтмани не обмануло бы и младенца, не говоря уже о членах Пермидиона, доках по части притворства и интриг.
        Из-за спин Шелли и Брута доносилось приглушенное бормотание, покашливание, шорох одежд. Главы влиятельных прайдов (всего - тридцать шесть человек) готовились решать судьбу двух «паршивых овец». Половина из них уже вынесла свой вердикт, и едва ли это мнение изменится, невзирая на то, что прозвучит во время Совета, какие изобличающие или, наоборот, оправдывающие факты будут предъявлены Пермидиону и любопытствующему взору одноглазой Нептунии.
        - Прежде чем начать заседание, я прошу благородных сдерживать эмоции, - обратился к залу председатель Пуанкаре. - Друзья мои, давайте рассуждать здраво и в интересах Сопряжения.
        Джакобо Пуанкаре, насколько было известно Шелли, получил кресло в Пермидионе по наследству, в весьма нежном возрасте. С тех самых пор его одолевало желание взобраться на вершину вершин - стать председателем. Он работал, не жалея сил, возле него постоянно кипела бурная деятельность, зачастую - пафосная и бестолковая. В начале политической карьеры Пуанкаре делал ставку на свою молодость и инициативу, с годами ему пришлось пересмотреть стратегию… но и это не помогло. Лишь на пороге девяностолетия боги мира людей разрешили уже весьма не молодому и потертому жизнью карьеристу подержаться за бразды правления «равными». С тех пор Пуанкаре лез из кожи вон, стараясь проявить себя мудрым и демократичным председателем. Тем самым он отвечал бывшим оппонентам: «Убедились, кто должен был править Сопряжением все эти годы? А вы, болваны… Ну, да ладно. Я добрый!»
        - Наверняка, никто возражать не станет, Джакобо, - отреагировал на вступительное слово председателя Огр Мейда. - Приступим же скорее!
        - Тебе слово, Гаджет, - обратился Пуанкаре к новому иерарху прайда Козо.
        Посторонние звуки стихли, Шелли и Брут подобрались. Старый Юлиус Шелли поджал губы, отыскал на противоположной стене точку и вперился в нее бесцветным взглядом.
        О Гаджете Козо Шелли не знал ровным счетом ничего. Но биография остролицего, бледного солдата была как на ладони: появился на свет в инкубаторе, долго жил в подземельях прайда, ежедневно боролся за жизнь, постепенно овладевая всеми видами оружия. А потом - Партия. Или, быть может, две Партии подряд…
        - Иерарх внесистемного прайда Брут Бейтмани обвиняется в сотрудничестве с плутонианскими экстремистами и проведении бесчеловечного эксперимента, в результате которого пострадало… - Голос Гаджета Козо зазвенел, будто сталь меча. Зазвенел и сорвался. Оратор запнулся, шумно сглотнул и продолжил: - …более ста тысяч людей…
        Три секунды зал молчал, силясь осмыслить услышанное. Сто тысяч? Человек? Человек - сто тысяч? Сто тысяч человек?!!
        Затем шелест хлопающих в немом изумлении губ и взволнованных придыханий утонул в неблагородном и нерациональном оре. В обрушившейся какофонии чувств легко было различить сильные ноты недоверия, непритворного ужаса и возмущения.
        Пуанкаре поморщился и осторожно ткнул пальцем в кнопку, включающую ультразвуковой гонг. У Шелли дрогнули колени, но он успел протянуть руку и поддержать готового свалиться Брута. Шум в зале мгновенно стих.
        - Благородные! - воззвал Пуанкаре. - Я же вас умолял!
        Шелли вздрогнул, когда у него за спиной кто-то выкрикнул:
        - Объясните, что значит «пострадало»? «Пострадало» - понятие растяжимое!
        - Терпение, коллега! - взмахнул рукой Пуанкаре. - Гаджет!
        - Также обвиняется Айвен Шелли… в соучастии в злодеяниях Брута Бейтмани, в неповиновении властям Сопряжения и в умышленном убийстве моего близкого родственника - Алексиса Козо.
        В этот раз по залу прокатился сухой шорох перешептываний.
        - Благородные! - обратился к президиуму Шелли. - Можем ли мы сесть, благородные?
        Пуанкаре провел пятерней по лысине.
        - Вы что - не знакомы с процедурой? - спросил он недовольно.
        - Нет, нас судят впервые, - отозвался Брут.
        - У благородных нет причин стоять на ногах все заседание - оно может выдаться долгим, - отозвался Огр Мейда. - Это было бы даже жестоко с нашей стороны. Верно, Джакобо?
        Шелли повертел головой. Сидеть было не на чем: ни лишних кресел, ни даже скамьи.
        - Ничего! - Брут о чем-то догадался. - Продолжайте, прошу!
        Шелли кивнул, соглашаясь с другом. Он вдруг вспомнил, что особо опасных преступников ставят перед Пермидионом на колени. Менее опасным позволяется сидеть на полу, подобно животным, и созерцать благородное собрание снизу вверх.
        Гаджет Козо показал залу стопку потрепанных листов синего цвета.
        - Это - проектная документация, поданная больше года назад Брутом Бейтмани на рассмотрение Пермидионом. Как велит регламент, документы предварительно были проработаны профильной комиссией. Комиссия пришла к однозначному решению - проект Бейтмани трудноосуществим, его реализация связана со значительными затратами как материально-денежных, так и человеческих ресурсов. - Гаджет выдернул из стопки приглянувшуюся страницу. - А вот здесь… председатель комиссии, благородный Старк, выразил на полях свое неофициальное мнение: «По этому Бейтмани Партия плачет! - заключил эксперт. - Он казался рассудительным молодым иерархом, но после прочтения сего, мнение мое радикально изменилось. Последующие проекты этого благородного я стану рассматривать только в том случае, если к ним будет прилагаться заключение о его душевном здоровье».
        Шелли украдкой поглядел на Брута. Тот продолжал раскачиваться: с пятки на носок, с носка на пятку, и так далее.
        Заговорил Пуанкаре:
        - Пермидион прислушался к официальному мнению благородного Старка. Совет отклонил проект Брута Бейтмани, не углубляясь в детали. Что же такого крамольного было в пресловутом проекте? Что вызвало однозначно негативную реакцию со стороны членов комиссии? Благородный Бейтмани, - Пуанкаре кивнул Бруту, - быть может, ты сам объяснишь?
        Брут откашлялся.
        - Проект предполагал создание «корабля поколений» нового типа. Как известно, звездная программа, в которой использовались сверхбольшие корабли с активными экипажами, а также - с экипажами, погруженными в гиперсон, не принесла каких-либо результатов. А поскольку иного способа достигнуть ближайших звезд, кроме многолетнего полета на релятивистской скорости, пока не существует, - Брут развел руками, - пришлось внести в действующую программу некоторые коррективы, вывести ее на иной эволюционный уровень.
        - Продолжай!
        - Я предложил построить «корабль поколений», представляющий собой огромную генетическую лабораторию…
        - Фабрику по производству клонов? - уточнил председатель.
        - Точнее, фабрику по производству людей. Хотя, в общем-то, ты прав.
        - То есть ты предлагал «вырастить» людей тогда, когда корабль отыщет подходящую планету? Создать поколение колонистов при помощи генетической лаборатории, мы правильно поняли суть проекта?
        - Абсолютно верно, - Брут поклонился председателю. - Остается только подчеркнуть, что проект нацелен на сохранение вида, а не на спасение отдельных личностей.
        - А что планировалось использовать в качестве генетического материала? Расскажи, благородный! - без особого азарта подначивал Брута Пуанкаре.
        - В качестве генетического материала, а также в качестве информационного носителя я планировал использовать головной мозг, хирургически извлеченный из добровольца, сохраненный криогенным способом.
        Шелли поморщился, предвидя бурную реакцию зала. Однако благородные роптали недолго. Или они опасались ультразвукового гонга Пуанкаре, или так увлеклись, что забыли о привычке создавать проволочки по любому поводу.
        - Отчаявшись «провести» сей проект через комиссию по науке и образованию, - пояснил залу Гаджет Козо, - благородный Брут Бейтмани обратился к царькам автономной планеты Плутония с тем же предложением. Как оказалось, плутонианские тираны изыскали для строительства ковчега Бейтмани необходимые средства. А также нашли необходимое количество… гм… добровольцев.
        - Одну секунду, благородный Козо! - прервал выступающего Пуанкаре. - У благородного Вислы появился вопрос. Пожалуйста, друг мой. У тебя по сути или по ведению?
        - По ведению! - послышался дребезжащий старческий голос.
        - Тогда - прошу! - позволил Пуанкаре.
        - Почему же плутонианские лидеры - те, кто в ответе за принятое решение, - не предстали перед судом вместе с этими молодыми людьми? Плутония, если мне не изменяет память, до сих пор является административной единицей Сопряжения!
        - На Плутонии с тех пор трижды менялась власть! - ответили благородному Висле из зала.
        - Действительно, - согласился Пуанкаре. - Насколько мне известно, те тираны, чьи подписи стоят под резолюцией, давно мертвы. Наверняка, расстреляны, как враги Плутонии. Там такое происходит часто.
        - Ну, тогда, - опять послышался голос Вислы, - извините, что прервал!
        Неожиданно встрепенулся Юлиус Шелли:
        - Откуда вы знаете? Этот факт проверен?
        - Совершенно точно, коллега, - отозвался Огр Мейда. Он посмотрел в зал, ткнул в себя пальцем и добавил: - Я проверил лично! Плутонианская ниточка оборвана навсегда. Последние «бледнолицые», причастные к строительству «кровавого ковчега», погибли в битве при Седне.
        - Дорогой друг! - Пуанкаре тронул Мейду за плечо. - Я вынужден сделать вам замечание. Не стоит называть жителей Плутонии «бледнолицыми». Мы - образованные люди! К тому же плутониане обижаются!
        Огр Мейда прижал руки к сердцу в жесте раскаяния.
        - А как же документация по этим… так называемым «добровольцам»? - вновь обратился Пуанкаре к Мейде. - В ней подтверждается или опровергается факт насильственных операций по извлечению… Кхм… Даже неприятно говорить вслух… Простите, благородные коллеги.
        - Я тебя понял, - сейчас же отозвался Огр Мейда. - Все, что мне удалось отыскать на Плутонии, - здесь!
        Расторопный слуга из службы протокола внес в зал поднос, на котором возвышалась пирамида бумажных свитков. Мейда щелкнул пальцами, - над головами членов президиума Пермидиона возник голографический экран. Шелли прищурился. По бесхитростному темно-серому фону поползла вереница ничего не значащих для него имен.
        - Все до одного - каторжники с шахт Хаврона, - пояснил Мейда. - Подходящий материал для эксперимента. Надо ли говорить о том, что их разрешения на операцию никто не спрашивал?
        - Сто тысяч! - воскликнул кто-то в зале. - Это же одна пятая часть населения Плутонии!
        - «Бледнолицые»… простите, обитатели автономной Плутонии как всегда изобретательно решили проблему распределения ресурсов, - парировал Огр Мейда. - Им не нужна Партия, чтобы контролировать рост населения и качество генофонда. Бац! - Он ударил ребром ладони по подлокотнику. - Одной пятой - как не бывало, и никого не беспокоит моральный аспект вопроса.
        - Каторжники!.. Жертвы политического режима!.. Плутония - гнойная язва на теле Сопряжения!.. - загудел зал. - Ввести военное положение! Высадить миротворческий контингент!
        - Мы собрались не для прений на отвлеченные темы! - проговорил раздраженным голосом Юлиус Шелли.
        - Но позвольте! - вклинился в дискуссию Брут. - О каких каторжниках здесь идет речь?! Благородный Мейда видел параметры… извлеченных органов! Уровень интеллекта и характер заложенных знаний! - Он обернулся к залу. - Все они были специалистами! Специалистами-добровольцами! Мы не работали с каторжниками! Да и какой смысл посылать к звездам каторжников? Ради эксперимента? Ради проверки моих кораблей-ковчегов? Нонсенс! К тому времени, когда результаты эксперимента будут налицо, люди, как вид, исчезнут из системы Солнца!
        - Какая разница - были ли они добровольцами или не были! - закричал Мейда, привстав из кресла. Его округлое лицо раскраснелось.
        - Большая разница! - возразил Юлиус Шелли. - Ты пытаешься навязать Пермидиону мнение, что мы рассматриваем дело, чуть ли не о геноциде! О хладнокровном убийстве тысяч людей!
        Огр Мейда выдохнул и взял себя в руки.
        - Хорошо! - сказал он спокойным голосом. - Пусть будет по-вашему. Я хочу, чтобы меня убили, а затем извлекли мозг для последующей глубокой заморозки. Кто сделает это? Ты, Юлиус? Ты, Гаджет? Вы, благородные?
        Мейде никто не ответил. Он поджал губы и продолжил:
        - Коллеги! Да никто же из вас не пойдет на такой шаг! В Сопряжении запрещена эвтаназия, мы порицаем самоубийц, мы - высокоморальное общество, основанное на тысячелетних традициях! Убийство - это преступление, даже если оно совершено по настоятельной просьбе жертвы. Задумайтесь, благородные, над моими словами, и вы поймете, что я прав.
        Пуанкаре хмыкнул:
        - Действительно. С аргументами Огра трудно поспорить.
        Брут хмуро взглянул на председателя.
        - Между прочим, именно вы - члены Пермидиона - лишили шанса этих самоотверженных людей. Они действительно могли бы начать новую жизнь под другим солнцем, - сказал он дерзко.
        - Благородный Бейтмани! Нам бы твою веру! - отмахнулся Пуанкаре.
        - Она появится у вас в избытке, причем весьма скоро.
        - Что ты имеешь в виду? - удивился председатель.
        - Я имею в виду Солнце! - ответил, едва справляясь с волнением, Брут. - Пока оно милостиво предоставляет людям отсрочку. По всей видимости - зря. Люди Сопряжения никогда не наберутся решимости и не сделают ничего во имя сохранения воспетого Мейдой высокоморального общества.
        Огр Мейда усмехнулся.
        - Любезный Джакобо! - обратился он к председателю с театральным пафосом. - Желаешь ли, чтобы я спас тебя от грядущего конца времен? Только учти: для этого понадобится лишить тебя жизни и затем извлечь мозг из черепной коробки.
        Брут сглотнул.
        - В данном случае я руководствовался целью, которая оправдывает средства! - сказал он. - Хотим мы того или нет, но большая часть жителей Сопряжения погибнет. В связи с этим обстоятельством судить о моральности наших совместных с плутонианскими властями действий - пустая трата времени.
        Гаджет Козо поднял руку, привлекая к себе внимание.
        - В тяжелое время, когда Сопряжение стоит на пороге хаоса, необходимо как никогда строго следовать букве закона. Только неукоснительное исполнение как писаных правовых норм, так и неписаных - моральных, может уберечь цивилизацию от краха.
        - Что ж, - кивнул Пуанкаре, - и с Гаджетом тоже не поспоришь. Как вы считаете, благородные?
        - Можно занять десять секунд вашего внимания? - спросили из зала.
        Шелли обернулся и увидел оправляющего мантию главу прайдов Сэтана.
        - Меня удивляет безапелляционность высказываний иерарха Бейтмани, - объявил он залу. - Молодость - молодостью, но… Как астрофизик я спешу заверить собравшихся здесь, что грядущий конец времен - спорная гипотеза. Сегодня в наших руках равное количество фактов, как подтверждающих, так и опровергающих ее. Солнце - большая загадка, и дело вовсе не в размерах… - попытался пошутить выступающий, что, как показалось Шелли, было весьма неуместно. - Существует ряд моделей поведения Солнца в ближайшие годы. И ни одна из них не может похвастать стопроцентной достоверностью.
        - Вот! Вот - слова профессионала! - обрадовался Огр Мейда.
        Снова подал голос Юлиус Шелли:
        - И ты предлагаешь полагаться на модель, достоверность которой - пшик?
        - Ну почему сразу - пшик? - обиделся астрофизик с Сэтана.
        - По-моему, благородный Прискин Гиперионский только что публично расписался в своем незнании и беспомощности, - пожал плечами Юлиус, - если вы называете это профессиональным мнением, то - уж извините! - я умываю руки.
        - Ю-юлиус! - с досадой протянул Пуанкаре.
        - На данный момент термоядерные реакции на Солнце ведут к образованию элементов «железного пика», однако в ядре пока нет ни единого признака фотодиссоциации железа! - зачастил Прискин Гиперионский. И всем стало ясно, что он готов закидать присутствующих терминами, лишь бы утешить задетое Юлиусом самолюбие. - Вещество в центре Солнца не имеет и той критической плотности, что привела бы к его нейтронизации…
        - За процессами, происходящими на Солнце, можно наблюдать невооруженным глазом! - продолжал стоять на своем Юлиус Шелли. Малопонятную скороговорку Прискина Гиперионского он пропустил мимо ушей. - И то, что мы видим, коллеги, не оставляет нас ни равнодушными, ни безучастными. Я не нахожу проект, реализованный Брутом Бейтмани, моральным, но я соглашусь с тем, что перед лицом гибели светила мы обязаны прибегнуть к самым радикальным методам, дабы эвакуировать из системы максимальное количество людей. Хоть целыми, хоть по частям, если в дальнейшем им будет гарантировано полное восстановление дееспособности.
        - Браво, Юлиус! - Огр Мейда поднял руки. - Твои мотивы понятны, ты готов признать даже Пангею прародиной человечества, если это поможет нашему благородному потомку избежать ответственности. Верно? Он подмигнул молодому Шелли.
        Пуанкаре жестом приказал Юлиусу успокоиться. Гневная тирада так и не слетела с уст иерарха Шелли.
        - Для меня, - сказал председатель, - темная сторона нашего дела - это участие в нем благородного Айвена Шелли.
        Председателя поддержал Огр Мейда:
        - Действительно, сначала молодой человек вызвал патрульные силы Сопряжения к Седне, которая якобы подверглась атаке плутонианских экстремистов. Когда же боевые корабли прибыли к назначенному месту, Шелли пошел на попятную. Он отказался выполнять требования командира эскадры и, вообще, вел себя неадекватно ситуации. Коллегам такое поведение может показаться странным, однако мозаика легко складывается, если взять за основу простейшее объяснение.
        - И каково же объяснение? - саркастически поинтересовался Юлиус Шелли.
        - На благородного Шелли была возложена задача заманить корабли Сопряжения в ловушку - к Седне, в пространстве которой с ними бы расправились плутонианские боевики. Выполнял ли он чьи-либо указания, или действовал по собственной инициативе… К сожалению, утверждать затрудняюсь. Но сия затея провалилась: заговорщики (или заговорщик) предполагали, что столкнуться придется с силами патрульного отряда, однако к Седне прибыли непобедимые «мечи разящие»! «Экскалибур» и «Дюрандаль» в пух и прах разбили экспедиционный флот плутониан! Но Шелли не отступил от цели. Первоначально у меня возникло предположение, что объектом преступных замыслов был я - его дед, Огр Мейда. Всем известны те предубеждения, с которыми относятся благородные Шелли к моей персоне. Однако трагические события на Плутонии показали, что я ошибался. Целью оказался всеми уважаемый Алексис Козо. И Айвен Шелли расправился с этим благородным, демонстрируя незаурядное хладнокровие и умение владеть шоковым оружием…
        Гаджет Козо посмотрел на Шелли с холодным любопытством патологоанатома, прикидывающего объем предстоящей работы.
        - Никогда прежде я не держал в руках шокового копья! - завопил Шелли, опешивший от наглых обвинений Огра Мейды и от режущего взгляда Козо.- Никогда еще мне не приходилось стрелять в людей!
        - Никогда? - приподнял бровь Огр Мейда.
        - Никогда! Я не причинил вреда ни одному человеку… не считая того полоумного плутонианина, что атаковал нас в шахте: мне пришлось стрелять в его летательную машину, дабы защитить свою жизнь и жизни людей, находящихся рядом. В том числеи жизнь Огра Мейды… который, кажется, никогда не устанет клеветать на меня! - Шелли с неожиданно проснувшейся надеждой посмотрел на Гаджета Козо. - Скажи, благородный, смог бы такой профан, как я, расправиться с твоим дядей?
        За Козо ответил Мейда:
        - Речь идет не о честном поединке. Налицо - один предательский удар в спину. Таким способом можно сразить самого искушенного в военном ремесле бойца. Верно, Гаджет?
        - В принципе - так, - ответил несколько сбитый с толку Козо.
        Пуанкаре прищурился.
        - Неужели и в симуляторах не приходилось обращаться с ручным оружием? - спросил он.
        - Мне не интересны симуляторы, которые учат убивать людей, - ответил Шелли.
        Огр Мейда многозначительно выпятил губы. Пуанкаре и Гаджет Козо переглянулись.
        - А как же Партия? - спросил председатель. - Ты рискнешь вступить в нее неподготовленным?
        - Только опозоришь прайд… - тихо добавил Козо.
        - Да он вообще не собирается вступать в Партию! - ввязался Огр Мейда. - И более того, считает ее бессмысленностью! О чем неоднократно заявлял!
        Зал зашумел. Многие из трайтонских божков были не прочь понаблюдать за ритуальными битвами, потягивая при этом прохладный спиртовой напиток. Для них - без сомнения - Партия смысл имела. Более того, в молодые годы им всем довелось поучаствовать в ритуальных боях (кому - в большей, кому - в меньшей степени). И то, что современная молодежь старалась уклониться от всеобщей повинности, вызывало у них искреннее негодование.
        - Имеет ли Партия смысл… - Пуанкаре сделал паузу и окинул взглядом присутствующих. - Что скажет наш доблестный Гаджет Козо? Сколько раз ты вступал в Партию? Дважды? Трижды?
        - Дважды, - сухо ответил Гаджет Козо.
        - Ну же! Сделай одолжение - расскажи нам о Партии!
        - Партия, - проговорил Козо, опустив глаза (его явно тяготила роль, которую заставил играть Председатель), - не просто бесконечная война, не просто кузница мужества, как ее воспринимает большинство жителей Сопряжения. В том числе - людей, весьма далеких от того, чтобы называться благородными. Партия - эффективный инструмент контроля над численностью населения Сопряжения, основанный на принципе естественного отбора. Когда расширение Солнца стало угрожать благодатным лунам Юпитерекса, людям пришлось отступить на задворки системы. Миры ледяных планетоидов не могли прокормить всех нуждающихся в пище, поэтому Пермидион создал сей жребий. Когда приходит время, его тянет каждый мужчина. Женщины - по желанию, - кратко уточнил Козо и продолжил лекцию: - Партия действует, как решето, отсеивая плевелы. Она позволяет жить и плодиться настоящим борцам. Партия - не просто проверка силы и смелости. Партия учит мыслить стратегически, учит дисциплине, взаимовыручке, учит, в конце концов, ценить дар жизни. Без Партии человечество было бы обречено на вымирание.
        Высказавшись, Гаджет Козо неожиданно смутился и обратился к Пуанкаре:
        - Благородные, которых я вижу в зале, и сами понимают, что Партия помогла Сопряжению стать тем, чем оно является сейчас. Поэтому от лица прайда Козо я заявляю, что мы крайне негативно относимся ко всяким попыткам пошатнуть устои нашего высокоцивилизованного общества!
        - Высокоцивилизованное общество! - фыркнул Юлиус Шелли.
        - Ты с чем-то не согласен? - спросил его Пуанкаре.
        - Я не согласен со многим! - проворчал Юлиус. - Мне не нравится, как и кем было проведено расследование! Распутывать плутонианский клубок должна как минимум группа дознавателей Хенцели. Почему не прозвучало, что моего правнука к Седне привела информация, подброшенная неустановленным источником? Эта информация была провокационной! Ее распространитель наверняка ставил перед собой цель навредить Айвену Шелли и опорочить мой прайд!
        - Какие громкие слова, Юлиус! - В голосе Огра Мейды звучало плохо скрываемое торжество. - Твой правнук сам отказался признать факт существования гипотетического источника информации. Кто направил его к Седне? Он признался Вильгельму Хенцели, что действовал самостоятельно, без чьих-либо напутствий. Так или нет? - обратился Мейда к Шелли. Шелли промолчал.
        - Этот молодой человек благороден, - сказал Пуанкаре. - Он сам способен определить степень своей ответственности перед Сопряжением. Нет нужды в детальном расследовании, ведь речь не идет о преступлении, совершенном каким-то рабом. Слово этого молодого человека должно восприниматься нами априори, как и наши слова - им. Если Айвен Шелли готов взвалить на свои плечи бремя случившейся трагедии… что ж - это его выбор. Нам остается только проявить положенную гуманность.
        - Хорошо! - согласился с Пуанкаре Огр Мейда. - Однако я хотел бы услышать, считает ли молодой Шелли действия Брута Бейтмани моральными. Пусть ответит, как на духу, как благородный, - он сделал широкий жест рукой, - перед лицом равных. Считает ли он, что Брут Бейтмани заслуживает наказания?
        Шелли пошатнулся, словно получил могучий удар в солнечное сплетение.
        - Брут болен… - смог выдавить он. - Брут не оправился после серьезной травмы. Он заслуживает милосердия…
        - Морален ли был его поступок? - переспросили Шелли из зала.
        - Отвечай, дружок! - подмигнул ему Огр Мейда. - От этого зависит и твоя судьба.
        - Я не считаю проект Брута моральным, - нехотя признался Шелли. Встрепенулся: - Но он действительно работал во благо человечества…
        - Как же! Уничтожив сто тысяч, ни много ни мало… - откровенно посмеялись над ним из зала.
        - Я никого не уничтожал, - упрямо пробормотал Брут.
        - Конечно же, не своими руками, - улыбнулся Огр Мейда.
        - Я позволил гусеницам окуклиться, - невпопад бросил Брут. - Для того, чтобы эти куколки когда-нибудь стали бабочками.
        Пуанкаре хлопнул ладонями по коленям.
        - Все! Пора принимать решение. Благородные, приготовьте ваши карточки для голосования!
        5
        «Климентина… нечего бояться… Это Ай-Оу».
        Тонкие пальцы собрались в вялые кулаки.
        «Нечего бояться… Только проснись, пожалуйста… проснись, любимая…»
        Щека приклеилась к гладкой поверхности. Приклеилась посредством того, что вытекло из растрескавшихся губ и саднящего носа. Вытекло и затем засохло.
        «Ни звука! Нельзя кричать… Просто проснись, любимая… И уходи…»
        Чужие мысли гулко стучали в голове, дребезжали расхлябанной жестью, грохотали водой, срывающейся с горного склона. В шее, чуть ниже затылка, оглушительно хрустнуло, когда она попыталась приподняться. О том, чтобы куда-то идти, можно было и не мечтать.
        «Ни звука, любимая… Они не должны знать… что ты очнулась…»
        Климентина приоткрыла глаза и едва не потеряла сознание: под черепом словно что-то взорвалось. Но она стиснула зубы и молча перенесла страшный приступ. Борясь с дурнотой, Климентина вдруг отчетливо поняла, что для нее жизненно важно выполнять беззвучные указания. Что другой помощи ждать не от кого. Только чужие мысли, которые сами собой появляются в пульсирующей от боли голове, - ключ к… к спасению?
        Нет, не вспомнить, что произошло. Но… что-то невероятное. И страшное.
        Она лежала в центре вогнутой линзы. Сквозь прозрачную поверхность был виден язык голубого тумана и серебристая запятая какого-то далекого планетоида на черном фоне бесконечного космоса.
        Нептуния! Пангея!
        Значит, ее не увезли из Центрального Сопряжения!
        Наполнившееся надеждой сердце изменило ритм.
        Глядя сквозь кровавую кляксу на том месте, где недавно была ее голова, Климентина заметила стремительную звездочку, пересекающую линию горизонта. В окрестностях Нептунии в каждом мегаметре пространства - два-три корабля, и если она сумеет дать о себе знать, помощь придет без сомнения скоро.
        «Что со мной сделали?»
        Кажется, она не первый раз приходит в себя. Кажется, ей задавали вопросы, а она отвечала.
        «О чем меня спрашивали?»
        Нет ответа. Воспоминание о липком ужасе. Воспоминание о боли. И еще - стыд. Стыд? Возможно, она ответила на то, о чем ее спрашивали и о чем не спрашивали. Кажется, она угодила в переделку более скверную, чем простое похищение бесфамильной ради обогащения генофонда какого-то отчаявшегося прайда.
        «Как я здесь очутилась?»
        Нет ответа. Темнота.
        «Где я?»
        Вогнутая линза, на которой она лежала, напоминала фасетку биосферного купола. Климентина приподняла голову. Так и есть: она находилась в центре обширной чаши, образованной многочисленными сегментами-фасетками.
        Почему же купол оказался под ней, а не сверху?
        Половина фасеток была заполнена черной спекшейся землей. Из земли выглядывали рыжие, покрытые волосками корни давно погибших кустарников. Корни походили на лапы гигантских насекомых.
        Значит, ее привезли на заброшенную гидропоническую станцию. На низкой орбите Нептунии - уйма списанных объектов. Они дрейфуют, зарываясь все глубже в атмосферу газового гиганта.
        Скорее всего, эта станция бездействовала не первый год. Даже гравитационный привод, - он разбалансировался настолько, что поменял вектор поля на противоположный первоначальному.
        Климентина осторожно поглядела вверх. Над фасеточной чашей нависал плоский диск палубы; серый металл был облеплен комьями земли, вниз свисали какие-то облезлые ветви, заскорузлые корни.
        Кошмарный сон. Даже антураж - донельзя подходящий.
        «Кто?»
        Пожалуй, это главный вопрос.
        Взгляд скользнул по кривизне перевернутого купола.
        Среди отвалов земли Климентина увидела их не сразу, темная одежда превратила незнакомцев в малозаметный мазок на сюрреалистическом пейзаже. Климентина затаила дыхание.
        Кажется, двое.
        Лежат, распластавшись, в одной из фасеток и разглядывают что-то через прозрачную поверхность. Причем они настолько увлечены своим занятием, что пропустили пробуждение Климентины.
        «Поднимайся… беги!..»
        «Они не должны так себя вести!»
        Климентина понимала, что беспечность ее похитителей была ненормальной. Вот только сердце надеялось, что она, словно героиня двухмерной кинопостановки, сможет улизнуть, прокравшись за спинами злодеев.
        «Кто это?»
        Похитители переговаривались вполголоса. До Климентины доносились обрывки фраз, и она поймала себя на том, что не всегда может понять их смысл. Слова унитарного языка Сопряжения были странным образом искажены, очень часто они шли в паре с выражениями на каком-то причудливом наречии, наверняка - секретном, внутрипрайдовом.
        - …радужный след… - различила она. - …высокий ри-ри-ри… сырой башмак…
        «Что это за люди? Зачем меня похитили?»
        «Не нужно… ждать, когда о тебе вспомнят … чтобы узнать ответы… Беги!.. Долго не удержать…»
        Климентина закусила губу и оттолкнулась от поверхности фасетки. К счастью, гравитация на заброшенной станции едва достигала «ноль пяти» от стандарта. Кто только выдумал этот стандарт? Единица - абсолютно некомфортная сила тяжести…
        - …ионизированный газец… ри-ри-ри через левую ноздрю… - переговаривались за спиной бесфамильной, - …обтек предельный ри-ри…
        Не распрямляя спины, побрела к краю купола - туда, где виднелась вертикальная щель примыкающего коридора.
        Выяснила, что левая нога у нее босая, что ступня ободрана в кровь и наступать на нее больно до жгучих слез, что она потеряла шляпку (шляпка тоже пирамида как и платье?), что платье малахитового цвета теперь имеет совсем не тот парадный вид, который был накануне высадки на Трайтон.
        Дышать было трудно, нос оказался забитым запекшейся кровью и землей. Пряди волос прилипли к расцарапанному лбу. Климентина толкала себя вперед, морщась от боли во всем теле и, в особенности, - в вывихнутой ноге. Она отчаянно пыталась идти быстрее, только каждый метр давался ценой невероятных усилий. Вслушиваясь в приглушенные голоса за спиной, она вновь и вновь поражалась сходству происходящего с ночным кошмаром. Она была крохотной букашкой. Букашка пыталась выбраться из воронки муравьиного льва, не вызвав осыпания песка.
        «Ничего не бойся… Это Ай-Оу…»
        - Ри-и-ри-ри-ри! - раздался удивленный вопль.
        Климентина оглянулась. Первый похититель теперь стоял в полный рост и смотрел на нее. Было что-то знакомое в его фигуре, закутанной в темный плащ. Второй же ерзал, сидя на объемном заду: он тоже глядел ей вслед и при этом снимал с пояса нечто бесспорно смертоносное.
        Она расплакалась. В сюрреалистическом пространстве перевернутого мира зазвучали хриплые рыдания потерявшей надежду женщины.
        Справа полыхнуло зеленое пламя.
        Лазер!
        Это куда опасней мечей и мягкокорпусных ядометов. Лазерный луч настигает цель со скоростью света, разит бесшумно и зачастую совершенно безболезненно. Климентина вспомнила сцены из Партий, когда пораженные тепловым лазером люди двигались и предпринимали обдуманные действия, не замечая того, что сквозь них видно поле боя.
        Луч отразился от фасетки и угодил в стальную палубу над ее головой. В воздухе заметались хлопья черной сажи, брызнули в стороны комья запекшейся земли. Климентина замерла, скованная ужасом; она была уверена, что в животе уже зияет дыра, и увиденный отсвет, - это блеск луча, прошившего ее навылет.
        Бежать не имело смысла. Если не вторым, так третьим выстрелом незнакомец, которого она не знала и которому не причинила вреда или даже неудобства, поставит жирную точку в книге ее жизни.
        Только что у нее был шанс спастись, но оказалось, - одного шанса недостаточно. Не следовало ждать от судьбы новой поблажки. Жизнь - не двухмерная кинопостановка.
        Она повернулась к похитителям. Выставила перед собой руки в тщетной и наверняка жалко выглядевшей со стороны попытке защититься.
        Похитители навели на нее остроконечные жезлы, сверкающие нелепой позолотой. Оба недостойных незнакомца стояли и улыбались, - спокойные и уверенные в том, что убить беспомощную женщину столь же легко, как смахнуть с одежды пылинку.
        Тень накрыла Климентину, и хлопья сажи закружились в вихре. Со стороны коридора послышался напряженный гул, будто бы по соседству с «перевернутым миром» включился мощный генератор. Гул перерос в реактивный рев. Лица людей, нацеливших на Климентину лазерные жезлы (она вспомнила: такие называют «золотые кадуцеи»), исказились. На физиономии первого читалась ошеломленная растерянность, на лице второго - недвусмысленный испуг.
        «У-у-у-у!» - заревело за ее плечами, и в тот же миг сбило с ног, растрепало волосы, швырнуло на середину ближайшей фасетки…
        Климентина подняла голову: плотная туча мрачных опылителей поглотила обоих злодеев. Секунда - и лица незнакомцев превратились в шевелящиеся маски из бело-черных полосатых спинок, руки исчезли в живых перчатках, ощетинившихся слюдяными крылышками. Беззвучно (а может они и кричали?) похитители пропали за земляной кучей.
        Очевидно, кто-то оставил семейство опылителей спящим в кластерном контейнере. Почуяв людей, насекомые-мутанты вышли из летаргии, а затем голодные, злые и одуревшие от долгого сна, вырвались на волю.
        Шею обожгло, словно на нее плеснули кипящей водой. Климентина взвизгнула, чувствуя, как копошатся запутавшиеся в волосах рассерженные насекомые. Она вскочила на ноги, и не чувствуя боли в вывихнутой ступне, бросилась к коридору.
        И сразу поняла, что выбраться из перевернутого купола, несмотря на мнимую пологость склона, будет не просто. На чистых фасетках она поскальзывалась, - их кривизна с каждым метром становилась все ощутимее; на фасетках, заполненных землей, ее норовили схватить за ноги и за платье торчащие из твердокаменных куч корни и ветви.
        Опылители, рассеявшиеся было над телами незнакомцев, вновь сбились в плотную тучу. Громогласно жужжа, они помчали вдоль окружности купола. В их гуле слышалась потусторонняя, леденящая кровь злоба.
        Освобождаясь от хватки которой уже по счету щетинистой лапы, Климентина заметила сквозь земляную корку защитный кожух служебной панели. Ломая ногти, принялась сдирать с него окаменелую грязь.
        Опылители, ловко огибая свисающие древесные останки, мчали темной кометой на Климентину.
        К счастью, панель оказалась действующей: мерцала подсветка старомодных прямоугольных клавиш. Разобрать что к чему было предельно просто. У Климентины на это ушло меньше мгновения.
        Гул опылителей смешался с натужным воем тысяч сервоприводов. Фасетки биосферного купола пришли в движение, меняя угол наклона. Через образовавшиеся между ними просветы наружу, в пространство, хлынул воздух, увлекая за собой то, что находилось внутри купола.
        Станция содрогнулась. Газовый выброс сместил конструкцию с устоявшейся орбиты. Нептунианская гроза отразилась в каскадах развернутых фасеток. Большое Темное Пятно жадно уставилось на скользящую над вечным штормом металлическую песчинку.
        Держаться, цепляться из последних сил…
        Климентина отчаянно боролась за жизнь. Это было все равно что оказаться внутри не поддающегося классификации урагана. Воцарившийся хаос запечатлелся в ее сознании как нечто черное, ревущее, разрывающее тело на части.
        Сначала она вцепилась в откинутый кожух панели, но его крепления не выдержали и трех секунд. В головоломном кульбите бесфамильной удалось ухватиться за покрытую шипами ветку, но и эта спасительная соломинка сразу же сломалась.
        Стиснув пальцы на краю фасетки, Климентина повисла над синими облаками Нептунии так, что ноги оказались в наполненном ревом уходящего воздуха ледяном космосе. Пыль и слезы слепили ее, в ушах ломило от перепада давления, и собственный крик казался беззвучным.
        Она не увидела, как над служебной панелью сверкнула электрическая вспышка. Затем сработала какая-то защитная система, и фасетки принялись возвращаться в исходное положение.
        Рев стих. Купол восстановил герметичность.
        Климентина лежала, свернувшись в позе эмбриона, придавленная внезапной тишиной и выравнивающимся давлением к линзе фасетки.
        Чудом уцелевший опылитель с поломанными крыльями подполз к ее руке и ужалил в запястье.
        6
        Палуба вибрировала под ногами, - десантный корабль «Сфинкс», принадлежащий прайду Шелли, шел нестабильным магистральным лучом к отшельнику Сэтану. На Титане, самом большом спутнике мрачноватой планеты-гиганта, традиционно разворачивались ритуальные схватки Партии.
        Тяжелая створка опустилась за спинами отца и сына.
        Молодой человек с опаской поглядел на лежащие вдоль демонстрационной плоскости предметы. В происходящем он видел злую иронию судьбы. Слишком часто он публично высказывался о Партии. «Партия - рудимент жестокого прошлого Сопряжения, Партия - праздник бессмысленного насилия, Партия - нет, благородные друзья, это всё не для меня…»
        Теперь ему предстояло опытным путем убедиться в правильности собственных убеждений.
        Предметы на демонстрационной плоскости мало чем походили на простые и функциональные ядометы или высокотехничные шоковые копья - традиционное оружие патрульных сил Сопряжения. Тускло блестели лоснящиеся от смазки механизмы, - испокон веков они служили людям дешевым средством умерщвления себе подобных. Это оружие вызывало отвращение и какую-то подсознательную опаску; меньше всего Шелли-сыну хотелось примерять его к своим рукам. Хотя бы потому, что рифленые рукоятки и крючковатые активаторы грозили оставить на ладонях и пальцах черные следы.
        Шелли-отец внимательно осмотрел образцы. От него не укрылось, что сын находится в подавленном состоянии.
        «Айвен должен быть доволен - просто счастлив! - ведь Пермидион даровал ему и его заблудшему другу шанс! Продержавшись в Партии стандартный срок, они смогут восстановить свой статус в Сопряжении и отбелить репутацию. Пермидион принял строгое, но человечное решение. Конечно, отцовскому сердцу было бы куда спокойнее, если бы большинство членов Совета проголосовали за невиновность Айвена. Но в слишком уж темную историю угодил обалдуй… В конце концов, стандартный срок пребывания в Партии не так велик; людей, кроме него, там будет предостаточно. Если Айвен проявит некоторую смекалку и расторопность, то непременно останется живым, и, быть может, даже невредимым. Говорят, такие случаи не редки. И я, Фредерик Шелли, в свое время прошел через часть Партии, не сделав ни единого выстрела. Правда, на последнем ходу проклятым лучом едва не отрезало ногу… так сам был виноват - замешкался, вытаскивая из-под завала раненого парня из отряда противника. Нужно было вызвать команду медиков и эвакуаторов, а не тратить «возможности» действия, но я почему-то решил поиграть в благородство».
        - Я знаю о твоих убеждениях, - ласково сказал Фредерик сыну. - Более того, я признаю, что сам приложил к ним руку. Вот только не стоит из принципа подставлять незащищенную грудь лезвиям мечей. Тебе позволили отстоять право на жизнь, так воспользуйся им!
        - Убей сам или убьют тебя? - хмыкнул Айвен Шелли.
        Отец покачал головой:
        - Забудь, дружище. Сейчас не время для красивых слов. Пермидион позади, а в Партии слова не стоят и ржавого скафандра. На Титане тебе придется нелегко: раньше мы и Козо сражались на одной стороне. Теперь по известным причинам наш могучий союзник превратился во врага. Горстка наемников и десяток обедневших благородных, соблазнившихся на золото Шелли, - вот кто согласился поддержать тебя. Мы, конечно, старались завербовать лучших из доступных, но… - он сухо кашлянул в кулак, - никто не станет закрывать тебя своим телом.
        Он взял со стеллажа длинное орудие: с одной стороны механизм заканчивался лакированным прикладом, а с другой - полой трубкой из вороненой стали.
        - Тебе придется завести близкую дружбу с этой штуковиной, Айвен.
        Айвен Шелли послушно кивнул. На десантном корабле он успел посмотреть множество фресок, живописующих воинов седых времен - мускулистых, одетых в белые юбки, с широкими ожерельями на шеях и лицами, скрытыми под золотыми масками. Эти мужи орудовали похожими устройствами. Некоторые стреляли с плеча или с бедра - кто как. Так что Шелли-младший представлял, с чем ему придется иметь дело.
        - Совсем не похоже на привычное оружие, верно? - спросил отец.
        - Что это? - спросил Айвен без особого интереса.
        - Настоящий автомат, Айвен. Газокинетический принцип действия. В качестве заряда используются свинцовые пули.
        - Свинец? - скривился Айвен Шелли.
        - Не веди себя подобно девчонке! - вспылил вдруг отец. - Твоя жизнь в Партии будет висеть на волоске!
        - Я не веду себя подобно девчонке! - обиделся Айвен Шелли. - Я знаю об оружии предостаточно, отец! Я прошел все симуляторы космического боя, но такую архаику - «в качестве заряда используются свинцовые пули»!.. - бессовестно передразнил он отца, - вижу в первый раз!
        На скулах Шелли-старшего заиграли желваки.
        - А что ты ожидал? Думал, выдадут тебе рентгеновский лазер? Ручной генератор высокочастотных волн? Для тебя Партия - не осознанный выбор, как для большинства мужчин Сопряжения, а мера наказания. Посему Устав позволяет использовать исключительно архаичное оружие. Сегодня же сядешь смотреть избранные бои Партии! И симуляторы! Сначала симуляторы, затем - стрельба в настоящем тире по скафандрам. На очки. Я позабочусь о том, чтобы в пространство Сэтана мы привезли способного постоять за себя благородного. Свинцовая пуля, летящая быстрее звука, не менее опасна, чем луч лазера, разящий со скоростью света. Так что преимущество у твоих противников будет сомнительное.
        Газокинетический принцип действия? Автоматы?
        Шелли-младший нахмурил лоб, вспоминая историю военного дела. Кажется, газы выталкивают пресловутые свинцовые пули по нарезам ствола. А газы образуются в результате микровзрывов… Да-а-а…
        Он понял, что полет от Нептунии к Сэтану пройдет для него под сгенерированный в симуляторе, а затем реальный грохот плюющихся огнем и свинцом «автоматов». Сразу возникло малодушное желание совершить побег. Нервы! Захватить челнок и спрятаться среди заброшенных жилых модулей транзитного кольца. Там его ни за что не отыщут. Там он сможет скрываться от ищеек Сопряжения до конца времен.
        Но нет! Он не имеет права даже в мыслях позорить свое имя. К тому же… если верить Климентине, мысли некоторых людей имеют способность осуществляться неожиданным образом.
        Не желая расстраивать отца, Шелли-младший принялся изучать миниатюрное Г-образное устройство. Оно выглядело чище остальных собратьев по смертоносности. Шелли-старший быстро поправил пальцы Айвена, располагая их на неожиданно удобной рукояти.
        - Это оружие предназначено для ближнего боя, - пояснил отец. - Меня всегда восхищала отлаженная механика…
        - Почему только для ближнего? - переспросил Шелли-сын.
        - Потому! - рассердился отец. - Ты сегодня окончательно отказался от попыток думать в виду их несостоятельности?!
        Оружие древних сливалось с рукой в единое целое. Оно было умеренно тяжелым, прохладным. Казалось, оно шепчет беззвучную клятву верности. Его так и хотелось пустить в дело.
        - Удобное, - признал молодой человек. Он вздохнул и положил пистолет на место.
        Нечего себя обманывать! Всякому оружию присущи определенные гипнотические флюиды и мрачноватое очарование… ядовитой рептилии. Сжимая рукоять боевого излучателя или старинного пулестрела, ты не становишься сильнее. Скорее наоборот - уязвимее. Уязвимее-уязвимее, ведь яд ручного гада действует в первую очередь на тебя самого.
        - Оставь! - приказал отец. - Пистолеты - в последнюю очередь. Даже десять человек, мастерски владеющих пистолетами, не продержатся и минуты против новичка, вооруженного пулеметом. Пулеметы - вот с них и начнем!
        Шелли-старшего прервала трель настенного коммуникатора.
        - Что там? Я занят! - отозвался Фредерик.
        - Кузен, необходимо твое присутствие на мостике, - послышался голос командира корабля - капитана Августа Шелли.
        - Я с сыном. Что-то срочное?
        - Скорее - экстраординарное, кузен.
        Фредерик бросил быстрый взгляд на молодого человека.
        - Хорошо, Август, уже иду! - сообщил он. Открыл двери и обернулся: - Я вернусь. Тогда мы продолжим.
        Шелли-сын поднял руки и улыбнулся:
        - Как тебе угодно!
        Он покинул отсек следом за отцом. В коридоре не оказалось ни души, и Шелли остался в молчаливой компании полуголых воинов с настенных фресок.
        Палуба «Сфинкса» вздрогнула чуть сильнее, чем обычно. По переборкам неспешно поползли световые блики, похожие на преломленные водой лучи солнца. Шелли посмотрел вверх: что не так с лампами? - и в ту же секунду почувствовал, как его ступни отрываются от ворсистой поверхности ковровой дорожки. Это произошло столь неожиданно, что он даже тихо вскрикнул.
        «Сфинкс» утратил гравитацию!
        В это время Шелли-старший, тоже застигнутый врасплох невесомостью, неуклюже вплыл на мостик. Его кузен и остальные астроники успели занять места по боевому распорядку и закрепиться ремнями. Они деловито переговаривались и отдавали приказы отделениям. Казалось, на мостике не заметили исчезновения искусственной силы тяжести. О том, что ситуация на «Сфинксе» - внештатная, говорили лишь предметы, плавающие по свободным траекториям.
        - Август!.. - окликнул капитана обеспокоенный Фредерик. Он взглянул через смотровую розетку в космос и передумал задавать вопросы.
        - Похоже, он собирается с нами состыковаться, - прокомментировал кузен. Фредерик вдруг заметил, что обычно черствое и скупое на мимику лицо капитана нервно подергивается.
        Перед носом «Сфинкса» совершала разворот легенда околосолнечного пространства - пришелец с незапамятных времен, страшная сказка Сопряжения во плоти, темный корабль-призрак. На его корпусе не видно ни огонька, открытые смотровые розетки смотрели в космос черными пузырями расширенных зрачков давно умершего гиганта; детали конструкции казались размытыми, словно их скрывал покров диффузной дымки свинцового цвета.
        Хлюп-хлюп-хлюп - булькала в ушах кровь.
        Широко распахнутыми глазами Шелли смотрел на переборку. Вместо красочных фресок на ней темнели серые силуэты. Да и сама переборка потеряла вид: покосилась, обросла грязно-ржавой коростой.
        Шелли огляделся. Дверей, ведущих в арсенал, он не обнаружил. Пространство коридора заполняли медленные клубы.
        Пыль и мелкий мусор. Словно потревоженный донный ил в грязной воде.
        В глаза ударил яркий свет…
        Нужно поклониться. Да, поклониться, они любят, когда им кланяются.
        Но как это сделать, если ты плывешь головой к палубе, опоясанный кольцами из мусора и пыли, словно блуждающая планета?
        - Они приветствуют тебя, Айвен Шелли…
        Этот шепоток раздался как всегда неожиданно. И как всегда Шелли испытал желание оглянуться, проверить - не стоит ли кто за спиной?
        Капитан заметно вырос в размерах. Плазменно-белый шар, ощетинившийся шипящими дугами протуберанцев, перемещался в трех измерениях, - как ему вздумается. Вокруг него формировались аккреционные диски, но тут же опадали в свободно плавающие клубы, - Капитан брезговал поглощать пыль.
        - Капитан… Какая неожиданная встреча… - простонал Шелли.
        - Встреча неожиданная, - согласился плазменный шар, - и нужная тебе. Они так думают.
        - Я доверял им, - сказал Шелли, вспоминая слова старика Юлиуса. О да, сказанное прадедом врезалось в память. «Заруби себе на носу, будущий иерарх: тот, кто надоумил тебя мчать сломя голову к Седне - враг нашего прайда. И ничего, кроме смерти, тебе не желает». Смешно. Нелепо приписывать обычные пороки существу, давно переставшему быть человеком. Смех, да и только.
        - А что теперь? - Поверхность сферы покрылась бордовыми пятнами. Могло показаться, будто это создание испытало душевную муку.
        - Теперь… - Шелли издал нервный смешок, - …ситуация немного изменилась.
        - Они знают.
        - Знают?
        - Они видят.
        Шелли несколько секунд обдумывал, что сказать дальше. Было до боли жаль утекающие мгновения, - ведь незапланированная встреча с Капитаном могла прерваться в любой момент, - но к этому созданию требовалось найти особый подход. Требовалось ключевое слово.
        - Следует ли воспринимать произошедшие события как цепь случайностей?
        - Цепь случайностей - есть закономерность, - резонно ответила шаровая молния.
        - Быть может, они назовут того, кому сия закономерность на руку? - спросил Шелли.
        - Они смотрят…
        Плазменная сфера закипела сияющими гранулами. Спектр излучаемого света оскудел, стала доминировать дышащая жаром синева. Шелли закрыл руками лицо, беспомощно задергался, лишенный опоры, стремясь увеличить расстояние между собой и разбушевавшимся собеседником.
        В результате он перевернулся через голову, наглотался пыли и ударился спиной об переборку.
        Что-то неясное происходило с окружающей реальностью. На короткий миг Шелли даже показалось, что он наблюдает мир на тысячах экранов, и что часть их показывает то, что и должна, - разоренный коридор древнего корабля, а остальная часть - звезды. Алмазную россыпь звезд открытого космоса.
        - Ты должен следовать с ними.
        Жар иссяк, и Капитан вернул себе прежний облик. Шелли, придерживаясь одной рукой за изгиб переборки, а второй все еще закрывая глаза, не сразу понял суть того, что услышал.
        - Простите… Они могут повторить?
        - Они делают тебе, молодой Шелли, лестное предложение последовать вместе с ними к звездам.
        О транспортных возможностях «Странника» Шелли размышлять еще не приходилось.
        - Это возможно? - спросил он, не зная, как следует реагировать на столь неожиданное предложение.
        - Ты обязан, обязан бежать! - горячо заверил его Капитан.
        - Что не так? Что ты… простите, что они увидели? - Молодой человек ощутил, как внутри него прорастают острые стебли страха.
        - В мире людей ты обречен, Шелли, - в голосе Капитана зазвучала неподдельная скорбь. - Навсегда покинут вашей Золотой Удачей, и вселенская константа не входит в формулу твоей судьбы. Девять из десяти пуль, выпущенных в Партии, полетят на стук твоего сердца. На Титане все и закончится. С Титана не будет обратной дороги.
        - Я не могу покинуть мир людей просто так, - Шелли шумно сглотнул. - Я связан словом благородного. В моем мире оно имеет весомое…
        - Чушь! - Между Капитаном и палубой сверкнула молния. Затрещал разряд, пыль в воздухе мгновенно ионизировалась, замерцала, словно осязаемая разновидность полярного сияния. - Слова не имеют ценности! А в мире людей и подавно. Если молодой Шелли хочет жить, он обязан отправиться с ними к звездам! Он обязан!
        «Он пытается вывести меня из игры! Он намерен разделаться со мной! - Крупица сознания, сохранившая способность анализировать, была уверена, что эти домыслы - бред, и что он паникует напрасно и недостойно… Однако девяносто девять процентов той нематериальной субстанции, которая составляла сущность Шелли, просто корчились от ужаса. - Капитан снова недоговаривает! Быть может, чтобы получить власть над человеком, ему нужно согласие жертвы? Словно мифическому вампиру - приглашение войти в дом…»
        - Под желтым светом Сэтана тебя раздавит и превратит в ничто машина Партии! В мире Сопряжения Планет ты - сыгравший фактор…
        - Я не верю! - Шелли мотнул головой. - Нет. Ты… Они не способны видеть будущее.
        - Но многое расскажет прошлое и настоящее.
        - Тогда пусть они и рассказывают! Что произошло у Седны? Какая вселенская константа свела в одной точке пространства меня, Брута Бейтмани, Алексиса Козо, Огра Мейду, тирана Ласку и два лучших крейсера Сопряжения? - Шелли протянул руку к плазменному шару, будто собираясь прикоснуться к полупрозрачной, живой фотосфере. - И главное, Капитан, как они объяснят события, имевшие место на Плутонии?
        Навстречу Шелли потянулись подрагивающие протуберанцы. Он не стал убирать руку. Замер, завороженно наблюдая, как плоть от кисти до локтя обрастает коконом неосязаемого пламени.
        - С-соскучались… - прошипел Капитан. - Мой мальчик!
        - Нет! - Шелли сжал пальцы в кулак и почувствовал, как в хватке рвутся какие-то теплые нити. - Если они видят все, то пусть отвечают! А пока - ни капли крови.
        Последняя фраза завела в тупик его самого. Какая кровь? Откуда? Но сказанное возымело эффект, поэтому размышлять над своими словами Шелли долго не пришлось.
        - Некто знает о том, что ты ведешь исследование дальнего космоса нетрадиционным методом. - Голос Капитана зазвучал ровно, бесстрастно. Исчезли похотливые придыхания и алчные нотки. Теперь с Шелли разговаривала машина, - словно они вместе переместились в давние времена, когда машины умели думать и разговаривать. - Некто озабочен тем, что благородный юноша во что бы то ни стало жаждет получить знания о космических технологиях, принадлежащих инопланетным расам.
        - Некто? - поднял брови заинтригованный Шелли. Почему-то в голову сразу пришла мысль о прайде всеведущих дознавателей Сопряжения. - Пройдохи Хенцели?
        - Нет. Вооруженные мечами и… манерами галантного века рыцари способны напугать лишь благопристойных юношей из почтенных прайдов. Нет! С тобой ведет игру иная сила, некий безымянный прайд. Из тех, что обитают на астероидах по другую сторону от Солнца.
        У Шелли перехватило дыхание.
        - Что они сказали?
        - Юный Шелли утратил способность слышать? Или воспринимать новую информацию?
        Безымянные прайды обратной стороны Солнца.
        Вполне, вполне возможно! Сопряжение, этот вечный парад планет, находится всегда по одну сторону от светила и движется, словно часовая стрелка по циферблату (только в обратную сторону). Все считают (по крайней мере - положено считать), что по другую сторону от Солнца нет ничего: великая пустошь, в которой на колоссальных расстояниях друг от друга дрейфуют редкие астероиды. До сих пор ни у кого и мысли не возникало, что эти просторы обитаемы. Тогда как забраться в великую пустошь и проверить, как обстоят дела на самом деле, было не сложно: существовало же транзитное кольцо между орбитами Сэтана и Урании для сквозного полета через систему. Но… кому есть дело в Сопряжении до засолнечных пространств?
        - Я не совсем понял… - пробормотал Шелли. Он опять мотнул головой, стряхнув со лба капельки пота; вот они полетели мутными шариками вдоль коридора. - Этот безымянный прайд… Что ему нужно? Почему его нервируют мои исследования? Не слишком ли много он на себя берет, вмешиваясь в дела Шелли? Или, быть может, его благородным по душе погибнуть одновременно с Солнцем?
        - Возможно и по душе. А почему ты думаешь, что нет? - проворковал Капитан. - К тому же не стоит называть этих людей «благородными». Им чужды обычаи Сопряжения.
        - Но зачем?! Какие цели они преследуют? - закричал Шелли, теряя голову.
        Плазменная поверхность сферы беззвучно колыхалась. Протуберанцы опали, растворившись в глубине шаровой молнии.
        - Почему ты молчишь? - уже тише спросил Шелли, при этом позабыв про проклятое третье лицо во множественном числе. Но Капитан не заметил оговорки.
        - Они не могут прийти к единогласному решению. Они сомневаются: ты не готов услышать ответ.
        - Готов! - снова воскликнул Шелли. - Почему они постоянно водят меня за нос?! Когда они прекратят! На самом ли деле они знают о Вселенной то, что недоступно простым смертным, или же они - всего лишь болтливый космический призрак со скверным нравом… - Его голос потух.
        Вопреки ожиданиям, Капитан не стал тянуть с ответом.
        - История человечества - она перед ними.
        - При чем здесь история человечества! - уныло протянул Шелли.
        - История человечества, - настойчиво повторила плазменная сфера, - представляет собой синусоиду. Подъемы и спады…
        - При чем здесь подъемы и спады! Зачем эта диалектика? Можем ли мы обойтись без хрестоматийных примеров и хоть раз поговорить о чем-то предметном? - взмолился Шелли.
        - Вам не позволяют подняться выше определенного уровня, - ответил тогда Капитан. - Как только вы достигаете критической точки, начинается продолжительный спад. Упадок, который отражается на науке, на социальных отношениях, на культуре. Человечество низводится до первобытных первооснов. В течение тысячелетий люди пытаются встать на ноги, и когда-нибудь снова оказываются на коленях. Вы привязаны к системе Солнца не только гравитационной силой. Вам не дают овладеть знаниями, необходимыми для преодоления межзвездных пространств.
        - Не верю! - поспешил высказаться Шелли. - Басни! То, о чем они говорят, без сомнения любопытно, однако бездоказательно.
        Мифический безымянный прайд, агенты которого инициируют регресс после достижения человечеством предельного уровня развития и… тем самым сознательно способствуют скорейшей гибели вида?
        Кому это нужно? Кто в такое поверит?
        В словах Капитана присутствовал какой-то алогизм, который резал слух Шелли, словно фальшивая нота в хорошо знакомой пьесе. Агенты безымянных прайдов действуют вопреки инстинкту самосохранения? Кто тогда они: безумные фанатики? Выродки-мутанты, вроде плутонианских тиранов? Они ведь догадываются, что от конца времен не укрыться по другую сторону от Солнца! Причиняя вред ученым Сопряжения, эти недостойные лишают шанса на спасение собственных жен и детей! Нет-нет! Даже самые отъявленные мерзавцы так не поступают…
        А может, безымянным известен способ напакостить Сопряжению, а самим остаться невредимыми?
        Бессмыслица! Солнце скоро, очень скоро рассудит и правых, и виноватых. Звезде нет никакого дела до возни людишек и их козней.
        Да и не существует такого изощренного оружия, чтобы нанести единовременный урон человечеству, расселившемуся на десятках планетоидов! Шелли захотел сказать об этом Капитану, но… осекся.
        На Плутонии он собственными глазами видел газовую машину, способную разогнать или затормозить вращение целой планеты (планетоида, если быть точным). Кто бы мог подумать, что в пространстве Сопряжения возможно отыскать подобный артефакт? А сколько еще таких скрыты под тысячелетними наслоениями льда?
        Да и сам регресс (мерзкое словечко!) не обязательно случится в один момент. Вполне возможен… такой себе апокалипсис продолжительностью в несколько веков.
        Капитан зашипел. Волосы на голове Шелли встали дыбом, - настолько наэлектризованной стала атмосфера.
        - Выпадет случай, побывай на Ганомайде (?), - посоветовал Капитан. - Если тебе так необходимы доказательства, то ты их обнаружишь в руинах табулария Старой Столицы.
        - Выпадет случай… - с горечью повторил Шелли. - Я лечу на Титан, чтобы вступить в Партию. Если выпадет случай, и я останусь в живых. Тогда - да. Я непременно воспользуюсь их советом. Только не думаю, что от него будет прок. Ганомайд деформирован воздействием Солнца и давно покинут людьми. Старая Столица законсервирована, и попасть под ее купол невозможно без санкции Пермидиона. Кроме того, говорят, в ближайшие дни окрестности Юпитерекса и вовсе закроют для гражданских кораблей. Вплоть до отключения сегмента магистрали!
        - Отправляйся с ними к звездам! - пророкотала плазменная сфера. - И тебе больше не будет страшна Партия, а равно что-либо другое в этой Вселенной. Скажи лишь: позволяю!
        - Никак нет, Капитан! - отрезал Шелли.
        - Разве ты не желаешь увидеть чужие звезды вблизи? Побывать там, где можно жить без биосферных куполов, под открытым небом? Скажи - позволяю! И только!
        Шелли закусил губу.
        Искушение было велико. Он вспомнил свои полеты вне эклиптики: когда острый нос «Золотого Сокола» смотрел в сторону таких близких, но таких недосягаемых звезд. Сказать одно слово и избежать смутной судьбы приговоренного к Партии. Слово - всего лишь слово! - и прикоснуться к тайнам Вселенной. Прикоснуться голыми руками. А цена?..
        - Они намерены забрать меня навсегда? - спросил Шелли, ощущая, как пересохший язык царапает нёбо.
        - Как пожелаешь, молодой Шелли. Пройдет время, и ты сможешь вернуться в ту точку околосолнечного пространства, какую назовешь им.
        Шелли прижал ладони к вискам.
        - Они могут дать гарантии, что свойства физического тела - моего физического тела - не изменятся, согласись я отправиться в путешествие со «Странником»? Что, вернувшись в Сопряжение, я останусь самим собой?
        - Стань их спутником, и ты увидишь то, что никогда не увидеть людям. Двойная планета - две сферы, обращающиеся вокруг общего центра масс. Планета, лишившаяся в результате чудовищной катастрофы полушария, однако не утратившая пригодной для дыхания атмосферы. Хочешь посмотреть на инопланетные формы жизни? На живые кремниевые кристаллы, поющие друг другу песни посредством радиоволн? На миры, населенные самыми причудливыми с человеческой точки зрения существами…
        «…никогда не увидеть людям».
        Это «никогда» отрезвило Шелли. И снова в торопливых словах Капитана он уловил отзвук грозящей ему беды. Да, он мечтал о звездах. Мечтал, что «Золотой Сокол» засияет у чужих планет. У тех самых планет, на которых можно жить под открытым небом. Мечтал, что следом за «Рурком» в чужое пространство ворвутся сотни и тысячи кораблей людей. Мечтал, что спасется старый Юлиус, что покинут систему Солнца отец и мать, бедолага Брут и несносная Климентина, даже жирный клеветник Огр Мейда, и он пусть живет себе в новом мире - быть может, открытое небо изменит недостойного в лучшую сторону.
        Но то, что предлагает Капитан… Какой прок от звезд, если, выбрав их, он приговорит себя к одиночеству? К космическому вселенскому одиночеству?
        Человечество погибнет, когда Солнце из-за непрерывного расширения разрушит само себя. А он будет метаться от звезды к звезде, от галактики к галактике, от квазара к квазару - одинокий, вечный и утративший рассудок.
        - Я отказываюсь, - сказал Шелли маленькому солнцу, висящему перед его лицом. - Пусть человеческое останется с человеком.
        - Ты погибнешь, - констатировал Капитан.
        - Ты… они не могут знать будущее.
        - Они существуют слишком долго, им не нужно обладать сверхъестественными способностями, чтобы предугадать судьбу потерявшего голову мальчишки.
        - Судьба одного мальчишки - метания фотона в солнечном ядре, они слишком хаотичны, чтобы быть кем-то или чем-то предугаданными.
        - Иди с ними. Они будут любить тебя.
        - Отпустите меня, кем бы они ни были. Верните на «Сфинкс».
        - Ты рожден покорять звезды.
        - Я рожден человеком.
        Беспокойная поверхность шаровой молнии вдруг застыла, Шелли отчетливо увидел каждую структуру, каждую деталь повернутого к нему полушария. Затем сфера исчезла - была и нет! - и лишь ток воздуха, да еще мгновенно образовавшаяся пылевая воронка выдали, что на месте погасшего Капитана осталась невидимая глазом, но необыкновенно тяжелая сингулярность.
        Шелли почувствовал, что его засасывает в гравитационный центр вместе с пылью и воздухом.
        «Что они делают? Неужели это и есть вход в гиперпространство?» - запаниковал он.
        Прижал колени к груди, обхватил руками голову… но гравитационная аномалия канула в пространственно-временной прорве, прежде чем ее коснулся хотя бы волосок с горячей головы благородного. Капитан исчез, вместе с ним развеялся его мрачный корабль.
        Шелли остался в темноте. Он лежал на палубе «Сфинкса», уткнувшись лицом в пахнущую пылью ковровую дорожку.
        7
        Климентина пришла в себя под вой сирен. Было страшно и странно слышать эти звуки внутри разоренного купола безжизненной станции. Лишенный эмоций голос автоматической системы настойчиво предлагал несуществующему экипажу «приступить к немедленной эвакуации», занять место в спасательных ботах и убраться пока не поздно на другой край системы. Климентина бессмысленно повела головой, - она опять не могла понять, где находится. Да и не очень того хотела; она просто лежала не шевелясь, с закрытыми глазами. Она ждала и надеялась, что боль уйдет из тела, что она вновь станет легкой и сильной, что к ее мыслям вернется ясность, а зрение обретет фокус.
        Но боль уходить не собиралась. Ленивыми волнами боль лизала ей ноги, ощупывала ребра и шею, а иногда - накрывала с головой. Тогда Климентина уплывала, поддаваясь течению, в серую дымку беспамятства.
        Станция вздрогнула.
        Климентина открыла глаза. Перевернутый мир биосферного купола наполняло светло-голубое свечение. Время от времени сверкали белые вспышки, и она четко видела свою звездоподобную тень, которая падала на стальной диск палубы. Мохнатые корни и колючие ветви, свисающие внутрь купола, неспешно покачивались.
        Климентина приподнялась: станция движется? Морщась и шипя, перевернулась на живот. Поглядела сквозь прозрачную поверхность фасетки и ахнула: за бортом не было ни звезд, ни быстрых искорок курсирующих вдали кораблей. Только бело-голубое, но с каждой секундой становящееся более темным, клубящееся марево.
        Сетчатку обожгла яростная вспышка, и прежде чем на время ослепнуть, Климентина успела заметить ветвистую молнию, промелькнувшую возле самого купола. За молнией грянул гром. Корпус станции застонал протяжно и жалобно, словно расстающееся с жизнью раненое животное.
        Корни и ветви теперь раскачивались, как маятники. И амплитуда нехитрых движений становилась по-настоящему пугающей.
        Заброшенная гидропоническая станция падала на Нептунию; громоздкую орбитальную конструкцию подхватил атмосферный поток, словно стремительный ручей - невесомую соломинку.
        Климентине, наконец, удалось встать. Под ее ногами проносились грязно-белые аммиачные облака, они облизывали тонкую скорлупу из кристаллических фасеток. Казалось, Нептуния пробует купол на прочность перед тем, как нанести единственный сокрушительный удар.
        Среди облаков мелькали какие-то розовые сиюминутные образования; молнии, сверкающие на разных высотах, подсвечивали многослойную структуру нептунианского неба. Был виден стремительный бег сине-зеленых метановых туч, а глубоко внизу скользили серебристые, словно галактики, пойманные объективом телескопа, спирали циклонов.
        От вида бурлящей бездны у Климентины закружилась голова. Она оказалась в плену стихии, бесконечно враждебной человеку. Еще ни одному смертному не доводилось бывать здесь… по крайней мере - по собственной воле. Тем более она не слышала, чтобы кому-то удавалось вырваться из этой ревущей западни.
        Усилием воли Климентина не позволила себе запаниковать: она прижала к вискам исцарапанные кулаки и попыталась собраться с мыслями.
        Климентина понимала, что станция не упадет в скрытый от глаз людей океан жидких газов. Обреченная конструкция неизбежно завязнет в плотных слоях атмосферы, когда притяжение и сила выталкивания уравновесятся. Падение прекратится, начнется бесконечный дрейф по воле ветров.
        Насколько же хватит станции? Выдержит ли корпус нарастающее давление? Не разорвут ли его шторма? Не расколет ли случайной молнией? Корпус станции достаточно крепок, а вот биосферный купол не рассчитан на то, чтобы его сжимали.
        Климентина осторожно переступила с ноги на ногу.
        Любопытно, на сколько минут хватит прозрачной полусферы? Не послышался ли ей сейчас хруст лопающейся фасетки?
        Любопытно… Тем не менее настырная автоматическая система права: нужно как можно скорее убираться со станции. Удастся ей сделать это или нет… Но не сидеть же сложа руки!
        Климентина вновь поплелась к краю купола.
        Корабль похитителей еще здесь, рассуждала она, если, конечно, его не оторвало от стыковочного узла. На худой конец, на станции должны быть спасательные боты. Вот только какой толк от утлых суденышек в бурном небе Нептунии?
        Климентина кусала губы, подбираясь к заветному краю. Часть пути она смогла пройти по-человечески, часть пришлось ползти на четвереньках.
        Качка усиливалась. Выбравшись в коридор, Климентина поняла, что передвигаться придется, отталкиваясь то от одной переборки, то от противоположной. Будто без того синяков и ссадин не хватало…
        Она задержалась, обнаружив на переборке схему станции. Аварийное освещение мерцало и грозилось погаснуть в любую секунду. И все-таки Климентина внимательно изучила станцию.
        Четыре купола, словно лепестки цветка, прилегают к вытянутому цилиндру центрального модуля. Стыковочное кольцо располагается ниже уровня биосферных куполов (а в условиях «перевернутости» станции - выше). Гнезда спасательных ботов - в верхнем и нижнем поясах центрального модуля. Вместо лифта через станцию проходит гравитационный колодец. Скорее всего, он не работает… а если и работает, то совсем не так, как полагается.
        На первый взгляд - все просто и понятно.
        Климентина двинулась по коридору дальше. С удивлением обнаружила, что ее мутит: станцию качало нещадно. Но вслушиваться в собственные ощущения бесфамильная не стала - вперед! вперед! вперед! - подгоняла она себя. За ближайшим поворотом должен оказаться гравитационный колодец…
        Колодец действительно не работал. Ни одного огонька не теплилось в узкой шахте, пронзающей станцию сверху донизу.
        Волна сердитого гула заставила Климентину вжаться в переборку.
        Опылители!
        Она осторожно выглянула из-за угла и увидела над колодцем три кластерных контейнера. Контейнеры мелко и часто тряслись, дребезжали расшатанные крепления, и причиной тому была вовсе не качка: очнувшиеся от спячки опылители предчувствовали гибель станции и рвались наружу, не зная, конечно, что снаружи их тоже ничего хорошего не ждет.
        И опять за бортом громыхнуло так, что станция содрогнулась, словно была живой. По коридорам прокатился дребезг бьющегося стекла, погасло аварийное освещение. Климентину выбросило из-за угла, и - будто нарочно - швырнуло на контейнер с опылителями.
        Она уперлась ладонями в светящуюся надпись:
        «Осторожно! Насекомые-мутанты! Не выпускать в присутствии незащищенных спецсредствами людей!»
        Опылители, почуяв тепло человеческого тела, отреагировали незамедлительно: стенка контейнера прогнулась наружу, не выдержав дружного натиска тысяч разъяренных трутней.
        Климентина отпрянула. На ощупь, придерживаясь перил, опоясывающих гравитационный колодец, отступила к аварийной лестнице. Нашла перекладины и поползла вверх, стараясь не обращать внимания ни на качку, ни на неистовство опылителей.
        Лампы вспыхнули с новой силой. Случилось это так неожиданно, что Климентина на секунду зажмурилась. А когда открыла глаза, то увидела, что одного контейнера на своем месте больше нет, что крепления раскачиваются пустые. Сейчас же в глубине колодца загрохотало. Скрежет раздираемого металла смешался со знакомым гулом невидимых крыльев.
        Забыв изумиться появившимся силам, она ринулась вверх. А в колодце кипела исступленная возня. Ей показалось, будто нечто большое, нечто сильное и бесконечно тупое крушит все, что попадается ему на глаза… и при этом неспешно поднимается следом за ней.
        Оглушительный треск заглушил какофонию, воцарившуюся на обреченной станции.
        Рывок! И она едва не летит вниз - на радость беснующемуся рою.
        Охнула! Пролетела несколько ступеней! Вцепилась! Повисла над темной шахтой, сжав онемевшие пальцы на скользкой перекладине.
        Автоматическая система (она до сих пор призывала всех к немедленной эвакуации) запнулась на середине фразы и изрекла с той же интонацией:
        - Опасное загрязнение атмосферы! Содержание ядовитых газов превышает предельно допустимое значение!
        Климентина выгнула спину. Качнулась вперед, зацепилась босой ступней за перекладину. Приникла к лестнице, переводя дыхание, затем… вверх!
        …опасное загрязнение атмосферы… Вверх! …рано или поздно это должно было случиться!.. Перекладина! …один из четырех куполов не выдержал давления… Еще вверх! …что с воздухом? Метан пока не ощущается… Хорошо! Вверх! …хорошо, если доступ в поврежденный сектор станции отсекается!.. Перехватиться! Вверх! …хорошо, если в этой орбитальной могиле работает хотя бы пара аварийных систем!..
        Вот и уровень стыковочного комплекса! Дальше бежать некуда. И назад не вернуться: гул опылителей преследует ее по пятам.
        Здесь грязь и запустение. Вереница задраенных люков вдоль окружности стыковочного кольца.
        Неужели они все заперты?
        Она соскочила с лестницы на платформу, застряла в пыльной паутине кабелей (эта изнаночная сторона не предназначалась для пеших прогулок), проползла вдоль горячих трубопроводов… и увидела открытый шлюз! Из овального проема лился непривычный для глаз оранжево-красный свет. Корабль мерзавцев-похитителей был на месте.
        Она подпрыгнула, ухватилась за металлический порог и втянула себя в кессон.
        Взлетела пыль и мелкий мусор: мрачный рой пронесся у нее за спиной. Арьергард опылителей отделился от общего потока и ринулся в кессон. Следом за ней.
        Кессон был длиною в каких-то десять шагов. Но уже на середине пути Климентина почувствовала, как в спину врезаются тяжелые тельца, как силятся проткнуть ткань платья похожие на железные иглы жала.
        Климентина ворвалась в шлюз чужого корабля. Не глядя, ткнула пальцами в панель запирающей системы. Лепестки титановой диафрагмы сомкнулись с шелестом обнажаемого меча. Бесфамильная завертелась волчком, сбивая с груди, с плеч и с живота обезумевших насекомых. Застучала обутой ногой, вминая неподатливый хитин в палубу.
        Наконец, она разделалась с опылителями. Три секунды ушло на то, чтобы, вцепившись руками в переборку, перебороть новый приступ головокружения. Тошнотворная качка не утихала, да и не могла она утихнуть: в глубине Нептунии ветры усиливались. Единственное, что радовало Климентину, - «верх» и «низ» на этом недружелюбном и незнакомом корабле, оказались на своих местах.
        Саднило и болезненно пульсировало там, куда все-таки достали жала опылителей. Сколько же яда сегодня пришлось впитать ее телу? Найдется ли в Сопряжении антидот достаточной мощности, чтобы излечить ее?
        Лоскутами слазила кожа с обмороженных ног. Особенно с той, что осталась без обуви. Климентина тихонько заплакала, рассматривая сочащиеся лимфой раны. Но опять - совсем не долго. Необходимо было найти рубку, разъединить корабль и станцию, а затем… Затем попытаться вывести его из атмосферы Нептунии.
        Климентина побежала в носовую часть корабля. В какой-то миг она поразилась аскетизму проносящихся мимо отсеков и коридоров. Даже у нее, бесфамильной, жилые пространства «Белой Кайры» были украшены фресками, барельефами, изящными статуэтками, а уж покои благородных - и подавно. Здесь же взгляд скользил по голым переборкам, по местами потертой, местами - потемневшей от времени обшивке. Складывалось впечатление, будто на этом корабле путешествуют не люди, а механизмы, которым чуждо ощущение красоты и гармонии. Впрочем, только таким выродкам, должно быть, по плечу похитить девушку и мучить ее…
        Но и это не было сейчас главным.
        Главное скрывалось в ходовой рубке. Главное - отделить пуповину кессона от гибнущей станции и разжечь пламя в дюзах маршевых двигателей. К счастью, Нептуния не столь массивна, как, например, Юпитерекс. Климентина надеялась, что корабль, форсировав тягу, еще имеет шанс вырваться из лап газового гиганта.
        Она опустилась в кресло астроника, убрала со лба прилипшие пряди волос. Сквозь смотровую розетку был виден один из куполов - его обратная, плоская сторона. Купол темным кругом нависал над воронкой циклона, над неспокойным пенистым краем, сплетенным из тугих нитей седых аммиачных туч. Внутри циклона непрерывно сверкали молнии. Они вспыхивали одновременно, вдоль всей видимой области. Вспыхивали, гасли и зажигались вновь. Это зрелище завораживало: грозовая подсветка, ее ритмика, наводила мысль о чем-то рукотворном, об искусственной иллюминации, наподобие позиционных огней межпланетных лайнеров. Словно исполинский насос, циклон втягивал в себя газовые потоки из верхних слоев атмосферы. В его центре и должно было завершиться погружение обреченной станции.
        Климентина положила пальцы на податливую сенсорную панель, оживила ряд голографических экранов… и обомлела.
        Экраны показывали тарабарщину. Полетные данные, состоящие из бессмысленного набора символов. Смесь из букв унитарного языка Сопряжения, двенадцати древних цифр и символов, которые очень походили на привычные, но сбоку были украшены причудливыми завитками.
        - Код! - простонала Климентина. - Красное Солнце! За что?!
        Она стиснула подлокотники до боли в пальцах. За ее плечами была Академия Астропилотирования, факультативы по мертвым языкам и протоматематике, но эти знания не стоили и ржавого скафандра. Климентина поняла, что ключ к шифру ей не подобрать. По крайней мере, за то время, что имелось в ее распоряжении.
        Тогда, окончательно потеряв голову, она принялась отдавать команды наобум. И опять ей не повезло: корабль имел простую и надежную защиту от дураков. Получив поток неадекватных, непоследовательных команд, этот мрачный незнакомец заблокировал функции внешнего управления. Последнее, что успела получить Климентина от «ушедшего в себя» корабля - это четыре объемных портрета, они на секунду вспыхнули на каждом из экранов, а затем смешались с фрагментами кода, растворились в информационном шуме.
        Портреты появились и исчезли, но Климентине не потребовалось много времени, чтобы узнать тех, кого она увидела. Первой была она сама. Вторым - чудак Ай-Оу. Третьим - Айвен Шелли. Четвертым - Брут Бейтмани. Ее портрет и портрет Брута были вписаны в мерцающие овалы.
        - Значит, они добрались и до тебя, Брут! - заключила Климентина, продолжая терзать сенсорную панель на погасшем пульте.
        Золотая Удача отвернулась от нее. Отвернулась от ее благородных друзей. Вчетвером они стали объектом преследования неизвестных палачей… Но почему?!
        Каждый из них занимался своим делом, они вели непохожий образ жизни. Жили на разных планетоидах!
        Почему именно мы?
        Солнце.
        - Солнце, - повторила она вслух.
        Солнце спаяло их судьбы. Солнце наложило на четверых невидимую для остальных печать.
        Климентина похвалила себя за проницательность. Солнце изменило их. Солнце прикоснулось к каждому из четырех. Ай-Оу раскрыл заложенную в него способность сразу. А им троим нужно для этого время. Время подходит…
        «Хай-Оу! Ри-риссскажи нам… Хай-Оу!» - неожиданно вспомнила она фрагмент допроса. Тот незнакомец в темном плаще говорил с акцентом. Недостойный ублюдок! Она лежала на фасетке, а тот сидел рядом и давил ей коленом в грудь. Она не могла дышать, она была отравлена зарядом ядомета. А тот наклонился к ее лицу и дышал гнилью. Эта гниль просачивалась внутрь беспомощного тела, выворачивала внутренности и плющила кости.
        Она больше не могла сдерживать себя и зарыдала. Она принялась колотить кулаками по мертвому пульту.
        Ее унизили. Ее испугали. Ее заставили предать друзей. Ее ни за что обрекли на страшную гибель. И пусть недостойных зажалили до смерти обезумевшие насекомые-мутанты. Пусть то, что было вырвано из ее уст силой, никогда не покинет этой орбитальной могилы…
        …капкан, в который она угодила, надежно держал жертву, хоть люди, поставившие его, уже мертвы.
        Станцию, а вместе с ней и корабль незнакомцев, пронзила дрожь. На глазах Климентины ближайший биосферный купол взорвался миллиардом сверкающих фасеток. Завертелись на фоне озаряемых грозой туч обломки ферм, оторванные консоли и листы обшивки. Затем все на секунду исчезло, скрывшись внутри облака насыщенного влагой воздуха.
        «Это Ай-Оу… Надо бежать…»
        Климентина встрепенулась.
        «Прости, дорогой друг! - мысленно взмолилась она. - Прости за то, что я предала. Будь осторожен! Я не знаю, кто эти люди. Но они пришли, чтобы уничтожить нас».
        «Встань и иди».
        «Некуда, наш славный чудак Ай-Оу! - Климентина улыбнулась сквозь слезы. - Я не могу управлять проклятым кораблем. Мне не вырваться из западни».
        «Капсулы… левый борт… только иди! Ради меня - иди!..»
        Дважды Климентине повторять не пришлось. Бесфамильная вскочила на ноги и кинулась на штурм коридоров чужого корабля.
        Левый борт, корма.
        Спасательные капсулы готовы к катапультированию. Три круглых люка открыты, крохотные кабины освещены красными аварийными огнями. Кого благодарить? Выходит… почти всемогущего Ай-Оу? Или же автоматику корабля, которая определила, что они терпят бедствие?
        Климентина пригнула голову, скользнула в ближайший люк; упала в мягкий ложемент. В ту же секунду почувствовала, что ее тело обхватывают невидимые ремни. Лязгнули створки внешнего люка, затем - створки внутреннего. Зашипел стравливаемый из кессона воздух. Климентина нащупала миниатюрную сенсорную панель. Вздохнула с облегчением: капсула управлялась предельно просто. Да и чем в ней управлять? Один маршевый двигатель, четыре маневровых, их общий ресурс всего… нет, лучше не думать о ресурсе.
        Она ощутила мягкий толчок: это капсула двинулась по рельсовой направляющей. Секунда, вторая и… рывок чудовищной силы! Одноместный бот, похожий на боевую ракету, ворвался внутрь нептунианского шторма.
        Узкая смотровая розетка располагалась перед ее лицом, пилотажный визор проецировался прямо на стекло. Видно было не много: клубы голубовато-серого тумана, которые становились белыми, как мел, когда поблизости вспыхивала очередная молния. Климентина, наморщив лоб, пыталась на глаз определить курс. Оказалось, что сверкающий нос капсулы смотрит точно в центр циклона.
        Нет, так не пойдет. Нужно в обратную сторону.
        Она переместила визор левее, и тогда перед Климентиной во всей красе и ошеломляющем величии предстала слоистая граница Большого Темного Пятна.
        «Интересно, видел ли кто-нибудь своими глазами то, что вижу я?»
        Повинуясь прихоти атмосферных потоков, граница Большого Темного Пятна вдруг стала прозрачной, и Климентине показалось, что внутри умопомрачительного урагана проявились очертания чего-то… Чего-то титанического. Чего-то, что находилось не в газообразном, не в жидком, а в твердом состоянии.
        …Четкие формы наводили на мысль о рукотворном происхождении. Изысканные арки и купола… Округлые эстакады… Сказочный город, укрытый в сердце Большого Темного Пятна…
        Налетел новый порыв ветра, и капсулу развернуло. Перед смотровой розеткой замелькали грязно-серые клочья, засияли грозы, и было не понять, где в этом мире зенит, а где надир.
        Залп маневровыми…
        Удар!
        Перед смотровой розеткой пронеслось сверкающее отраженным светом созвездие. Опять фасетки… Вперемежку с кристаллами водяного льда… Похоже, капсула зацепила один из уцелевших биосферных куполов. Так и есть: разлетаются в стороны, вращаясь, словно лопасти, решетчатые фермы.
        Зато тангаж теперь верный: нос капсулы отыскал зенит.
        Климентина глубоко вдохнула и активировала единственный «маршевик».
        Тяжесть, во много раз превышающая собственный вес Климентины, вжала ее в ложемент, выдавила из груди воздух. Она некстати вспомнила, как только что давила опылителей. И как те хрустели под каблуком.
        Климентина до сего момента представления не имела, каково это - летать на кораблях без искусственной гравитации и, соответственно, - без системы компенсации перегрузок.
        8
        - Какое счастье!.. - Фредерик Шелли, шумно глотая и давясь, осушил фужер красного вина. Поерзал, скрипя кожаной обивкой кресла. - Какое счастье… - повторил он и вытер губы рукавом, словно был простым рабом. - Хвала Солнцу, мы целы!
        Его сын задумчиво почесал досадный нарост на шее. Эта серая дрянь неприятно поддергивалась, и стала она как будто больше. Сейчас Шелли-младший снова не мог припомнить, кто и для чего заразил его досадным паразитом. Но минувшая встреча со «Странником» инородным клеткам понравилась - это заметили все.
        - Когда начнешь лечиться? - спросил отец. Спросил, впрочем, без особой заботы в голосе.
        Айвен Шелли пожал плечами:
        - На Титане подлечат.
        - Что это было, а? Корабль-призрак! Сколько лет хожу в космос - ничего подобного не видел!
        - Значит, далеко не заходил…
        Фредерик Шелли вскипел:
        - Ты прекратишь или нет?! Я не намерен терпеть насмешки со стороны собственного сына!
        Айвен не ответил. Он повернулся к отцу спиной и стал разглядывать потрескивающие в камине дрова. Испуг от пережитого был в нем еще силен, а накопившаяся в душе муть прорывалась наружу в виде обыкновенного хамства.
        «Но и отец тоже хорош: у самого зуб на зуб не попадает».
        - Он подошел к «Сфинксу» так близко… этот «Странник»… - продолжал быстро позабывший обиду Шелли-старший. - Я мог бы различить каждую заклепку на его корпусе, да! Я думал, он намерен взять нас на абордаж! Но, к счастью, пронесло! Кто знает, что…
        - Он не состыковался со «Сфинксом»? - перебил отца Айвен. Эта деталь показалась ему существенной.
        - Нет. Ткнул нас носом в правый борт. Ободрал с гривы позолоту, развернулся и был таков…
        - Улетел?
        - Сгинул в своем гиперпространстве или киберпространстве… кто теперь разберет?
        Кто теперь разберет? Вот тебе и «Странник» - неведомый союзник, Золотая Удача, пойманная за хвост, непересыхающий источник сокровенных знаний!
        Шелли-младший почувствовал, что у него дрожат губы. Кто теперь разберет, на самом ли деле ему доводилось бывать на борту корабля-призрака и беседовать с жутковатым Капитаном? Кто теперь разберет? Быть может, он нисколько не здоровее чудака Ай-Оу, совершающего телепатические туры к звездам? Собрат по диагнозу…
        «А почему бы и нет? Ай-Оу - свихнулся. Брута тоже нормальным не назовешь - стоит ему заговорить о плутонианской афере. Климентина - о ней вообще лучше не вспоминать! И я - замыкающее звено в достойной цепи. Троих друзей уже коснулось помрачение. Похоже, и мне не избежать участи несчастных».
        Или во власти «Странника» взять ту виртуальную наносекунду, которую принято называть «настоящее», и превратить ее в бесконечность?
        Заманчивая теория.
        Если «Странник» «размазывает» себя по окружности Вселенной, если существует единовременно в бесчисленном множестве точек пространства… То отчего бы не предположить, что «настоящее» для него - как резинка между пальцами?
        Нет, немного не то. Следует сосредоточиться и думать еще. Очень не хочется признавать себя сумасшедшим… Поэтому нужно отыскать рациональное объяснение.
        Зрачки Шелли сузились; не мигая, он глядел, как пляшут желтые языки пламени по сучковатым поленьям.
        «Пространство и время - вот с этого следует начинать. Их взаимосвязь доказали на заре человечества, во времена Империи Лун. О Солнце! Мы - люди Сопряжения, мы имеем генетические и космические технологии, но насколько, в сущности, недалеко ушли от предков, которые силой мысли постигали Вселенную… Так, если объект движется со скоростью равной или превышающей скорость света, то значение времени для него неизменно. «Резинка» настоящего, которую он держит в руках, растягивается на произвольную длину. Теоретически. Как происходит на самом деле, никто доподлинно не знает. Зато известно, что Закону Относительности подчиняются даже наши медленные корабли, скользящие вдоль магистральных лучей. Часы на «Сфинксе» и часы на Трайтоне не станут идти синхронно, даже если перед стартом их настроить секунда в секунду; эта разница окажется несущественной, но вполне измеримой. Никто на «Сфинксе» не заметил моего отсутствия, для всех оно промелькнуло в мгновение. Для меня же… Значит, можно предположить, что в тот момент я перемещался со скоростью, сопоставимой со световой, и «резинка» тянулась так долго, насколько это
было нужно Капитану».
        - …сошли с ума, и нам…
        Шелли-сын вздрогнул. Отец что-то говорил ему вкрадчивым голосом, и слова Фредерика проносились мимо ушей сына.
        - Прости, что? Кто сошел с ума? - переспросил он, втайне опасаясь услышать свое имя и имена друзей.
        Отец поерзал, поскрипел обивкой кресла, постучал ножкой фужера по подлокотнику и повторил:
        - Повезло - «Сфинкс» в восьми днях пути от транзитного кольца, и оптический маяк виден невооруженным глазом. Окажись мы в поясе Койпера, пришлось бы туго. Потому что навигационные системы корабля сошли с ума, я говорю. Август сообщил еще о серьезных неполадках бортовой механики. Теперь кому-то и день, и ночь придется держать пальцы на сенсорной панели.
        Шелли-младший молча кивнул и опять отвернулся к камину.
        «Странник» - это локус, в котором физические законы нормального мира либо не действуют, либо действуют непредсказуемым образом. Кораблю-призраку под силу перебросить себя в любую точку пространства за время, которое не фиксируется в человеческом восприятии. А если этот человек находится на борту «Странника»? Что тогда? Можно ли предположить, что пока длилась наша беседа, я находился вместе с кораблем-призраком вне системы Солнца? Страшно подумать… В то время, когда Капитан уговаривал меня отправиться к звездам, призрачное судно уже неслось через галактику. Куда? С какой целью? Кто такие - они?»
        Шелли обхватил голову руками.
        Следует ли принимать на веру то, что он услышал о безымянных прайдах и об искусственном сдерживании человеческой цивилизации?
        И здесь - тупик.
        Шелли тихо застонал.
        - Тебе нехорошо, сын? - осведомился Фредерик и опять вытер губы рукавом.
        - Нехорошо, - буркнул Шелли-младший, глядя, как на сорочке отца из светлого шелка расползается розовое пятно.
        - Вот - выпей вина! Нет! Лучше ступай, поплещись-ка в бассейне. Ты должен поддерживать форму. - Фредерик вдруг сменил тон и проговорил назидательно: - В космосе случается много чего загадочного. Потустороннего! Не стоит впадать в панику всякий раз, когда перед носом корабля промелькнет нечто, чему по твоему разумению нет места во Вселенной…
        - Отец! - оборвал благородного родителя Шелли. - О чем ты говоришь?! Я учился в Академии Астропилотирования! Вам, трайтонским божкам, не снилось то, что довелось увидеть мне! Я забирался дальше Химеры! Я летал вне эклиптики! Я… я падал на Солнце!..
        Шелли-старший смутился. Сын поспешил извиниться:
        - Прости, отец… Сдается мне - ты прав. Я сделаю, как ты сказал: в бассейн и затем - спать. Встреча со «Странником» забрала у меня чересчур много сил.
        - Понимаю, сын… - Шелли-старший рассеянно улыбнулся. Он уже сильно захмелел. - Мне тоже не по себе. До сих пор. Сегодня я будто… будто столкнулся с собственной смертью. Со скелетом с косой, как на барельефе в нашей Пирамиде, помнишь?
        - Это - не смерть. Это - хуже. Поверь, отец, я знаю, о чем говорю.
        - Боюсь даже спросить - откуда. Эти современные дети…
        Шелли-младший на ватных ногах пересек каюту и приоткрыл дверь.
        - Отец, я хочу спросить у тебя кое-что… - проговорил он нерешительно.
        - Слушаю. - Фредерик Шелли опустил руку, которой уже потянулся к графину с вином.
        - Слышал ли ты что-нибудь о безымянных прайдах, которые живут на астероидах по другую сторону от Солнца?
        - Нет. А такие существуют?
        Айвен Шелли пожал плечами:
        - Я просто спросил. Не бери в голову, отец. Забудь!.. Забудь…
        С орбиты Сэтана Солнце выглядело красным перезрелым плодом. За последнюю тысячу лет оно утратило форму шара, превратилось в нечто гротескное, грушевидное. Меньшая сторона «груши», словно стрелка компаса - на магнитный полюс, указывала на Юпитерекс. Причиной «грушевидности» был приливный горб, который гнала по разреженной поверхности гаснущей звезды тяжелая планета.
        Размеры Юпитерекса и Сэтана в первые часы ошеломляли даже тех, кто мнил себя бывалыми астрониками. Больше этих двух планет была, пожалуй, лишь Химера. Но незасветившаяся звезда скрывалась под покровом вечной ночи внесистемного пространства, окруженная свитой из кометных ядер, и была она холодна, безмятежна и безлика.
        Сэтан же блистал в лучах близкого Солнца. Его приплюснутую у полюсов сферу перетягивали разноцветные пояса штормов. Здесь преобладали все оттенки желтого и еще - белый цвет: словно мазки тонкой кистью, просматривались перистые аммиачные облака. На границах разнонаправленных атмосферных течений закручивались воронки циклонов и антициклонов. Почти каждую секунду бурлящий облачный слой озаряли вспышки молний.
        И, конечно же, - кольца.
        О кольцах Сэтана в истории человечества было сказано предостаточно. И учеными, и дилетантами. И поэтами, и прозаиками.
        Но и те, и другие были неспособны передать словом глубину чувств, которые возникали в душе, когда ты мчишь на быстром корабле над подвешенной среди звезд полупрозрачной снежной долиной без конца и края.
        Кольца сияли отраженным, преломленным и рассеянным светом: мириады обезумевших фотонов навсегда застряли в лабиринте ледяных призм. Если бы «Сфинкс» приблизился к плоскости колец еще ближе, то можно было бы увидеть, как снежное поле потеряет монолитность и расслоится на множество тончайших ручейков, движущихся с умопомрачительной скоростью по своим орбитам вокруг Сэтана.
        На спутниках газового гиганта жило мало людей. Центр цивилизации давным-давно переместился с Ганомайда на Трайтон. Сэтан превратился из второго сердца Империи Лун в глухую окраину Сопряжения Планет.
        Это пространство облюбовали закрытые узкоспециализированные прайды. А еще - ученые-отшельники, пророки всех мастей, беглецы и ренегаты; здесь же обосновались общины сект - в том числе и тех, которые не гнушались бесчеловечными ритуалами. Говорят, именно на лунах Сэтана начали оттачивать военное мастерство безжалостные Козо.
        И неспроста местом проведения Партии был выбран самый большой спутник Сэтана - Титан. Как будто ранний Пермидион (ныне имена его членов помнят лишь историки) локализовал все, что связано с насилием, мистикой и тайными ритуалами в одном секторе системы Солнца.
        Из-за полусферы Сэтана выполз Титан. Даже с огромного расстояния, разделяющего спутник и десантный корабль Шелли, было видно, что планетоид - ярко-оранжевый.
        Вечно праздничный Титан.
        Сколько человеческой крови впитала его топкая почва?
        9
        Счетверенный вырост парасинаптической антенны проник под череп и соприкоснулся с лобными долями мозга. Боль была неимоверная, но Климентина терпела молча. Сквозь влажную пелену, застилающую глаза, она видела дурацкое треногое животное: диюдарха, в которого окончательно трансформировался чудак Ай-Оу.
        По ее лицу скользила липкая, почему-то пахнущая лекарствами ротовая присоска. Климентина вяло пыталась отстраниться, она была здесь и одновременно - там. Там - над угрюмой планетой, всегда повернутой одним полушарием к Ахернару.
        Как и Солнце, Ахернар рос, остывая. Его свет обволакивал планету, словно теплая жидкость, и, в конце концов, вечной ночи в мире диюдархов пришел конец. Полчища расплодившихся сверх всякой меры аптегидов ринулись к Перевалу. Базальтовые скалы были облеплены белесыми аморфными телами, словно мертвое тело - ненасытными личинками.
        Впервые на Перевале растаял снег. Диюдархи устали орудовать остриями антенных выростов. Диюдархи пересытились сладким мясом аптегидов. Они отступали. Темный хитин, покрывающий их тела, исходил паром. Некоторые не выдерживали, валились на землю, задрав щетинистые лапы к небу. На них взбирались неторопливые аптегиды (когда такое было!), аморфные твари ощупывали панцирь беспомощных хищников осязательными ресничками и затем, обнаружив в хитине уязвимые места, вводили под него жгутики, а через жгутики - пищеварительные ферменты. Аптегиды, извечные жертвы, оказывается, были идеально приспособлены для того, чтобы убивать своих палачей. И выедать их изнутри.
        - …отпустите! Я вам все рассказала! - услышала Климентина свой жалобный голос. И тут же проснулся липкий страх: она снова попала в руки к злодеям! Она опять одурманена наркотиком и опять ее заставят предать друзей. Все повторяется вновь и вновь.
        Климентина почувствовала жжение в уголках глаз. По щекам покатились крупные слезы.
        - Ну-ну! Что же ты, бесфамильная? - послышалась участливая речь. Туман поредел, и Климентина увидела круглое мужское лицо: этот человек был ей незнаком.
        - Не нужно больше вопросов!! Освободи меня! Я тебе ничего плохого не сделала!
        - В шестой раз ты говоришь о каких-то вопросах, - обиделся мужчина. - Я здесь не для того, чтобы задавать вопросы.
        - Так зачем же? - Климентина сжалась. - Ты убьешь меня?
        Мужчина фыркнул:
        - Что за глупость, бесфамильная!
        - Тогда зачем меня снова одурманили наркотиком? - не унималась Климентина. Она не могла и даже не пыталась понять, где очутилась. Мир сжался для нее до размеров этого круглого, будто слепленного из сырого теста, неприятного лица.
        - Ты долго была без сознания, - незнакомец поднял руки в якобы миролюбивом жесте. Якобы!.. И руки у него тоже были неприятными: мягкими, бескостными на вид. В правой он к тому же сжимал заряженный инжектор. - Твою капсулу подобрали спасатели. Сейчас ты находишься на борту «Парацельса», медицинского корабля, который принадлежит прайду Шелли; корабль дрейфует на низкой орбите Нептунии. Я - Нуу, я - твой доктор, я вхожу в прайд Шелли. - Этот человек стал говорить с ней как с ребенком. Разве что не гладил по голове. - Дезориентация и слабость вот-вот пройдут, поверь! Я не дурманил тебя никакими наркотиками.
        Климентина огляделась: плавный изгиб свода на ней, сбоку - переборка, украшенная знакомыми барельефами. Сама она лежит на теплой поверхности, в углублении, повторяющем форму тела. Этот Нуу действительно носит зеленую тунику врача, за его спиной бестолково шевелит многочисленными манипуляторами треногий медицинский аппарат.
        - Я тебе не верю, - сказала Климентина. Она вдруг поняла, что лежит перед мужчиной нагая. Бесфамильная приподняла голову: так и есть - нагая. Кроме того, грудь, живот и бедра пестрят пятнами лилового цвета. Что бы это могло быть?..
        - Всего лишь мазь, я обработал ею ссадины и укусы, - ответил на незаданный вопрос Нуу. - Опылители - судя по размеру жала, верно? - поинтересовался он. За участливыми интонациями медик тщетно пытался скрыть озадаченность. Климентина поняла, что доктор, если Нуу - действительно доктор, принимает решение: не отправить ли беспокойную пациентку обратно в сон?
        Пусть только приблизится со своим инжектором: получит пяткой точно в мягкий, игрушечный подбородок!..
        «Ноги… Что у меня с ногами?»
        - «Парацельс» связался с патрульными службами. «Бронзовые маски» ответили, что в окрестностях Нептунии они не зарегистрировали ни одного кораблекрушения, - доктор смешно вытаращил глаза. - В другое время я бы многое отдал, чтоб потешить любопытство. Как на орбите Нептунии очутилась ничейная капсула? Да еще с бесфамильной, искусанной сельскохозяйственными мутантами? Телепортации ведь не существует… или я ошибаюсь?
        - Накрой меня чем-нибудь! - приказала Климентина севшим от ярости голосом. Она была в смятении, она не знала, что делать, и поэтому решила перейти в атаку.
        - Ты - моя пациентка. К тому же далеко не первая по счету. Так что… - Нуу пожал круглыми плечами. - На твоем месте я бы приберег энергию для регенерации тканей. Положение у тебя серьезное: есть и обморожение, и отравление ядом опылителей… в крови - следы сложного нейротоксина… это не считая ушибов и ссадин. На ноги, клянусь репутацией, поставлю, но в какой срок - зависит только от тебя. Единственное, что мне нужно знать - были ли с тобой на корабле еще люди?
        - Да какой ты доктор! - Климентина почувствовала, что теряет над собой контроль. Слова лились из глотки сами собой. - Убийца и лжец! Убийца и лжец! Ри-ри-ри, да? Как вы там говорите? Ри-ри-ри! Чирикаете, как волнистые попугаи! Отключи от меня эту мерзость! - Она попыталась освободить левую руку от капельницы, но не смогла дотянуться до трубки - правой руке мешали провода диагностического датчика.
        Мягкотелый Нуу теперь явно растерялся. Он сделал к Климентине шаг, затем передумал и отступил.
        - Ты думаешь, я поверила в счастливое стечение обстоятельств?! Ты думаешь, я поверила, что мою капсулу тут же отыскали спасатели?! Что меня сразу переправили на медицинский корабль?! - продолжала бесноваться Климентина. - Как бы ни так! Я снова в руках у вас! У вас! Вы выжмете из меня, что вам нужно, а затем - убьете! Убьете! Ай-Оу! - неожиданно завопила она. - Ай-Оу, спаси меня! Ай-Оу, уничтожь этих недостойных! Ай-Оу, я здесь!!! Нанеси ментальный удар по проклятому кораблю!!! Пусть он рухнет сквозь облака Нептунии!
        Доктор Нуу отступил к дверям. Его мягкое лицо было белее снега.
        - Не знаю, за кого ты меня принимаешь, бесфамильная! - пробормотал он, задыхаясь то ли от обиды, то ли от раздражения. - Я - самый обыкновенный медик! Не знаю, что тебе довелось пережить, - наверняка что-то совершенно ужасное! - но на борту «Парацельса» есть один человек… Сейчас-сейчас я его позову! Если и он не сможет утихомирить тебя, бесфамильная, - не пиши потом жалоб на принудительное лечение психики!
        Нуу, не оборачиваясь, нащупал панель запирающей системы, впустил в палату холодный коридорный воздух и выкатился за порог: мягкий, круглый, шипящий от негодования.
        Климентина рывком повернулась на правый бок. Катетер нехотя покинул вену. По руке потек теплый ручеек, а треногий медицинский аппарат принялся издавать тревожные трели.
        Она стерла с подбородка и щек слюну, затем стала сдирать с себя датчики. Закончив, бесфамильная села и еще раз огляделась. Ее действительно поместили на рабочую плоскость регенерационного реактора! Углубление, повторяющее форму тела, стало мигать белым светом, сообщая, что процесс клеточной реконструкции прерван, и что пациентке необходимо вернуться в исходное положение. Медицинский аппарат двинулся на нее, выставив манипуляторы, которые оканчивались блестящими инжекторами и мягкими кислородными масками. Этот автомат был наделен исключительным чувством долга, - Шелли не скупились на интеллектуальное оборудование.
        - Деактивируйся! - приказала Климентина. Автомату ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
        Щелкнул дверной замок, и она встрепенулась. Время остановилось, Вселенная застыла, позволяя Климентине разглядеть смуглое лицо вошедшего, его коренастую, атлетическую фигуру. Перед ней стоял молодой человек в темной одежде, он стыдливо глядел в пол и явно был бы рад появиться здесь в более удачный момент. Его шею стягивал высокий корсет, сбоку корсета мерцал огонек. Климентина не смогла сдержать радостного возгласа.
        - Брут! Брут! Брут! - горячо зашептала она, протягивая руки к старому другу.
        - Ен-Ти!
        Их пальцы переплелись. У Брута были крепкие, горячие ладони. От этого прикосновения у Климентины перехватило дыхание. Она зашептала:
        - Брут! Как хорошо, что ты не умер! Я думала, тебя никогда, никогда, никогда больше не увижу! Брут, как хорошо, что ты здесь!
        - Умер? - удивился Брут. - Ен-Ти, да все хорошо! - Он положил руки на трясущиеся плечи Климентины, заставил ее опуститься на плоскость реактора. Реактор издал мелодичный перелив и снова взялся латать и перекраивать поврежденные ткани.
        - Что с тобой стряслось, Ен-Ти? - спросил Брут, опустив глаза. Бесфамильные женщины были прекрасны. Не каждый внесистемный прайд мог позволить себе… бесфамильную. Тем более столь совершенную. Даже пятна укусов и частые ссадины не портили ее. Брут испытал приступ зависти.
        На обреченном астероиде были трое мужчин. Все как один - благородны и по крови и по поступкам. Все - мастера своего дела. И все любили ее без памяти.
        Она предпочла юного обитателя Розового Берега. Будущего бога Сопряжения. Шелли.
        - Как хорошо, что ты не умер… Я полагала, они тебя настигли… Настигли? - твердила свое Климентина.
        Брут коснулся шейного корсета.
        - Почти. Я, право, не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, но рассказать нужно многое.
        - Этот доктор Нуу - ты ему доверяешь?
        - Успокойся, Ен-Ти! Мы пользуемся гостеприимством Шелли.
        - Меня похитили, меня допрашивали, - скороговоркой принялась перечислять Климентина, - меня хотели убить, меня искусали опылители, я падала на Нептунию… У них список с нашими именами!
        - Опылители? - Брут поднял глаза. В его взгляде читалось недоверие. - Падала на Нептунию? Не слишком ли много приключений для Центрального Сопряжения?
        Климентина осеклась. Она снова села, прикрыла грудь руками и начала рассказывать.
        Трайтон, Агатовая Пирамида Шелли. Пангея, Ай-Оу возвращается с Ахернара. Тифэния, страшная гибель Тэгов. Снова Трайтон. Похищение. Крушение над Нептунией.
        - Я не знаю, кто они, - завершила Климентина осипшим голосом, - но у них - данные о нас; и ты, и я числимся в их списках мертвецами.
        - Ха! - выдохнул Брут. - Я, ты, Айвен, Ай-Оу… - перечислил он, почесал крепкий затылок. - Пока я рядом, не бойся неизвестных, я… я не дам тебя в обиду…
        - Ты мне веришь?
        Их пальцы вновь сплелись. Брут вздрогнул и поджал губы.
        - В последнее время случилось много странного и трагического. Что ж, возможно, истоки наших бед следует искать в одном месте. Забудь о домыслах! В первую очередь, Ен-Ти, мы должны позаботиться о собственной безопасности. Пусть загадочными похитителями занимаются специализированные прайды - Хенцели и Козо.
        - А как же Ай-Оу? А как же Шелли? - забеспокоилась Климентина. По ее щекам вновь потекли слезы.
        Брут помрачнел еще сильнее.
        - Шелли сейчас на пути к Сэтану. Он вступает в Партию, и нам ему не помочь. До тех пор, пока Айвен не сдержит слово благородного, судьбу его вершат лишь боги Сопряжения и Золотая Удача. Ни один злодей не рискнет последовать за ним на Титан, поверь мне. А вот Ай-Оу… Что же с ним, с нашим чудаком?
        - Я думала, Ай-Оу нуждается в помощи, - сказала Климентина, - но на самом деле, это он спас меня. Если бы не его указания, я не смогла бы вырваться из западни. Ай-Оу! - Она поглядела вверх. - Ай-Оу! Ты слышишь, милый?
        Брут тоже посмотрел вверх, но кроме металлического свода и бликов не увидел ничего.
        - Верю или не верю, - проговорил он, - какая разница? Телепат Ай-Оу или всего лишь утративший рассудок несчастный человек? Мы обязаны найти его, ведь он - наш друг.
        Климентина улыбнулась. Брут был четким, правильным и сухим (в хорошем смысле), словно математическая формула. И еще Брут всегда готов действовать. Он так отличался от вечно парящего в облаках Шелли.
        - Я не ошиблась в тебе, Брут.
        - Спасибо, только и я приговорен к Партии…
        Климентина вопросительно взглянула на друга.
        - Я, как и Шелли, обязан вступить в Партию, - пояснил Брут. - Такова мера нашего наказания. Пока длится отсрочка, - он провел пальцем по шейному корсету, - приходится терпеть медиков, проходить реабилитацию. Но, - он лукаво улыбнулся, - я не такой сноб, как наш любимый Шелли. Найти бы только корабль побыстрее, а, слово благородного, я рискну отправить… хоть за орбиту Химеры!
        - Брут! Ты благороднее любого члена Пермидиона! «Белая Кайра» осталась на Трайтоне. Надеюсь, она невредима.
        - Решено! - Карие глаза Брута сверкнули. - Сейчас же свяжусь со стариком Юлиусом и потребую самый быстрый корабль. Когда мы доберемся до Титана и - если Золотая Удача будет благосклонна, - Айвен освободится от Партии, он присоединится к нам. Когда еще выпадет случай отправиться к Солнцу прежней командой?
        10
        Кольцевая эстакада, на которую был установлен биосферный купол Горгоны, дала течь с северной стороны. Блоки из крепчайшего композитного соединения раздвинулись и пропустили внутрь города несколько тысяч тонн местного глиноподобного грунта. Полужидкая дрянь - по цвету и консистенции она напоминала пресловутые фекалии - затопила внешний кольцевой проспект. Северная окраина Горгоны превратилась в липкое, пузырящееся болото. Повезло, что не глубокое. Идти приходилось, погружаясь по колено, а то и по пояс в топь. Наверняка болото смердело на всю Горгону, но на Шелли был надет скафандр, и кроме запаха собственного пота, он не чуял ничего другого.
        Шаг, удержать равновесие, освободить сапог; шаг, не выпустить из рук оружие; шаг…
        Благородный Шелли шагал к точке старта Партии в числе двух десятков таких же, как он. Людей-фишек.
        Горгона давно лишилась искусственной иллюминации. Красный свет Солнца смешивался в атмосфере Титана с грязно-желтым свечением Сэтана, нехотя проникал сквозь потускневшие фасетки биосферного купола и окрашивал редкие постройки в ржавую, сумеречную охру. Зданиям Горгоны было больше пяти сотен лет; и почти на каждом остались отметины от снарядов и лазерных лучей.
        Шелли подобный вандализм удручал. Зачем было портить городские строения? Где еще в Сопряжении отыщешь столь необычную архитектуру: скругленные приземистые корпуса, плоские купола крыш, похожие на шляпки грибов, круглые люки-диафрагмы порталов под титановыми козырьками… Нигде не отыщешь! Ни на спутниках Урании, ни в окрестностях Нептунии, ни, тем более, на Плутонии.
        За куполом Горгоны клубится туман. На Титане погода не меняется. Изо дня в день - пасмурно и дождливо. Только отнюдь не вода льется с небес, шумят снаружи плотные струи жидкого метана, рокочет гром, заставляя сотрясаться окружающие город ледяные скалы. С купола капает. Тяжелые капли газового конденсата, шипя, срываются вниз; на половине пути к кольцевым проспектам они превращаются в пар.
        Скафандр Шелли сверкал вставками отполированного металла. На вид это была обыкновенная латунь, но Шелли не оскорбляло, что его заставили надеть дешевку. Какая разница, в какой оправе встречать смерть: в золотой или в латунной?
        Аляповатый шлем с завитками, имитирующими локоны, пара лихо закрученных рогов… зачем рога? Ведь он не принадлежит прайду Козо, на гербе которого, как известно, череп животного с такими же «винтами»! Напротив, козовские солдаты - вот они! - шагают рядом, на их удалых головах - простые, безликие шлемы.
        Все потому что он - звезда нынешнего сезона. Внимание каждого созерцателя Партии будет приковано к украшенному рогами скафандру. Теперь бузотера Шелли не спутать с другими участниками предстоящего сражения.
        Девять из десяти пуль полетят на стук его сердца.
        …«Сфинкс» сел в Дарующем Пламя. Пожалуй, это был единственный город на Титане, который не использовался в качестве арены для Партии. У Шелли остались о Дарующем Пламя туманные воспоминания. Он словно взирал на происходящее сквозь запотевшее забрало гермошлема.
        Будущих участников ритуальной схватки собрали в просторном, экономно обогретом павильоне. Здесь они могли поприветствовать друг друга, познакомиться с оборудованием и оружием. Использовать что-то из фамильных арсеналов запрещал устав Партии. Молодых людей вооружали винтовками и излучателями из местных оружейных складов. Этим устройствам приходилось бывать в боях, некоторым - ни один раз. К каждому была прикреплена бирка, подтверждающая исправность и Удачу.
        Ему вручили автоматическую винтовку, три магазина с патронами и две гранаты, которые он даже не знал, как брать в руки. Выдали скафандр с рогатым шлемом (Шелли сразу приметил запаянное отверстие в нижней части сверкающего нагрудника), показали, как пользоваться встроенной аптечкой.
        Шелли изумился: треть новоприбывших вооружалась холодным оружием - какими-то гротескными клевцами, булавами, секирами. Очевидно, дело было в «возможностях действия». Ему объяснили позднее, что чем высокотехнологичнее у бойца оружие, тем меньше «возможностей» на поле битвы.
        Благородные юноши, коих злой рок впервые привел на пасмурный Титан, смотрели друг на друга зверем. Казалось, прикоснись к такому рукой - пальцы пронзит электрический разряд. Каждый старательно избегал контакта с другими новичками. Они словно страшились увидеть в чужих глазах отражение собственного отчаяния. Ветераны же степенно переговаривались. Будто не предстояло им после ужина угощать друг друга смертоносными ударами!
        Шелли бродил по павильону подобно другим юнцам - в унылом одиночестве. В правой руке - зачехленная винтовка, в левой - нелепый шлем.
        - Эй! - не слишком вежливо окликнул его незнакомый голос. Шелли обернулся: у колонны стоял, прислонившись к ней спиной, рослый остроглазый парень. Темное пятно на покатом лбу оказалось клеймом Козо.
        - Подойди! - потребовал незнакомец. Прозвучало это весьма грубо.
        Шелли подошел. Меньше всего хотелось выслушивать какие-то угрозы или оскорбления в свой адрес (иного от солдата якобы обезглавленного им прайда он не ожидал), но не бежать же прочь? Партия всех рассудит: и правых, и виноватых.
        - Ты - Шелли? - уточнил парень. Получив в ответ утвердительный кивок, снял с пояса плоскую флягу и одним движением отвинтил крышку.
        - Это - вода. Осторожно: холодная. - Он вложил флягу в ладонь недоумевающего Шелли и представился: - Алексис Козо Третий. Лекс.
        - Спасибо, - Шелли прикоснулся губами к горлышку. Сделал мелкий глоток: чистейшая, ледниковая влага… никаких лишних примесей.
        - Боишься? - спросил Козо.
        - А ты - нет?
        Козо округлил глаза так, будто Шелли завел речь о чем-то крамольном.
        - Боюсь, конечно. Но у тебя есть весомое преимущество: тебе позволительно во всеуслышание хулить судьбу. Я же обязан войти в Партию непоколебимым шагом, с огнем в очах.
        Шелли показалось, что «непоколебимый шаг» и «очи» позаимствованы из какого-то старого марша.
        - Не пей во время ужина вино. Станут предлагать «колючку» - откажись или лучше сдай дельца патрульным. Голова на плечах и координация движений - это первооснова. Партия длится не долго, когда окажешься внутри, время вовсе перестаешь замечать. Сражение закончится до того, как ты опомнишься.
        - Ты уже бывал там? - спросил Шелли, понимая, что вопрос вышел скорее риторическим.
        Лекс кивнул.
        - Да, один раз. Этот будет вторым. И еще: нажимая на спусковой крючок, говори противнику: «У меня нет к тебе ненависти», тогда Золотая Удача не покинет тебя.
        …Немного позднее ему представился немолодой, но могучий, словно горный утес, бесфамильный. Бедолага был навсегда лишен подобающей красоты. С середины неровного лба до оттопыренной нижней губы тянулись четыре глубоких шрама. Выглядели шрамы жутковато, - точно чьи-то пальцы, оканчивающиеся кривыми когтями, прошлись по идеальному лицу сверху донизу, сдирая плоть и вскрывая кости черепа.
        - Константин. - Бесфамильный чинно поклонился. - Сегодня сражаюсь на твоей стороне, благородный.
        Шелли удивился: бесфамильные созданы с уникальной целью - их гены оберегают прайды от вырождения. Никому бы в голову не пришло заставлять бесфамильных мужчин выполнять партийную повинность.
        Константин не стал таиться:
        - Мое семя не дает новую жизнь. Прайды не нуждаются в таком бесфамильном.
        Шелли вздохнул; ему было искренне жаль человека, лишенного смысла.
        - Что ж… все понятно, Константин. Чего же ты хочешь от меня?
        - Я буду охранять твою спину. У меня вдоволь «возможностей действия»: я вооружен молотом и им крушу скафандры, что те глиняные черепки. Но и ты не пожалей «действий», благородный, если заметишь, что воля богов забросила меня на «битое поле».
        - Неужели кто-то бы пожалел?
        - Так. Увы - так. Чтобы избежать досадных недоразумений, перед битвой я стал смотреть благородным в глаза. Это помогает. Видишь ли, - мой взгляд забыть трудно.
        Действительно: из-под разорванных век на Шелли взирали гноящиеся, лишенные белков оптические имплантаты. Молодой человек невольно отступил от Константина на шаг.
        - Моя магия, - заулыбался бесфамильный.
        Чуть ближе Шелли удалось сойтись с ветераном по имени Эдвин де Штарх. Тот прибыл на Титан вместе с молодым Анжело Баттиста, которого сопровождал в пути по просьбе матери благородного.
        Спокойствие де Штарха передалось Шелли. Ветеран сидел на мраморной скамье и изучал части разобранного излучателя-кадуцея, с которым предстояло идти в бой его протеже.
        - В Партии не обойтись без хитрости, - звучал негромкий бас де Штарха, в то же время волосатые пальцы вертели позолоченные детали излучателя. - Обычно ни в одном скафандре не калибруют как следует систему наведения. Если метишь противнику в голову - в шлем - только потратишь впустую «возможность действия». Об этом следует знать, если собираешься кого-нибудь убить. Или наоборот - оставить живым.
        Шелли задал де Штарху терзавший его вопрос:
        - Что если два человека из разных команд столкнутся на открытой местности… Им ведь не обязательно убивать друг друга? Они ведь не звери… Выстрелить в воздух - и в разные стороны. Что скажешь, Эдвин?
        - Первое: в Партии нет людей. В Партии есть игроки-персонажи, и они полностью во власти богов Сопряжения, - пояснил занятый кадуцеем ветеран. - Второе: если ты проявишь… гм… гуманность и не выстрелишь в противника, никто не даст гарантию, что тот поступит в ответ столь же благородно. Скорее наоборот. Я знаю, о чем говорю. И еще: не вздумай обманывать богов и чти устав Партии. Иначе, - де Штарх поднял на Шелли глаза, - рискуешь быть оставленным на второй срок в наказание.
        - Такое случалось? - спросил Шелли, бледнея. Его надежды пройти через Партию и остаться верным принципам таяли, как слоистые льды Ганомайда под лучами расширяющегося Солнца.
        - Случалось, - качнул бородкой де Штарх. - Мы - не Козо, чтобы дважды пропихиваться через одно и то же иголочное ушко. На втором сроке ломаются почти все. Принимаются палить по своим, бестолково тратят «возможности действий»… в таких стреляют в первую очередь.
        - Ты сражаешься против меня? - спросил Шелли у молодого Баттиста. Тот сидел на соседней скамье и вертел в ладонях фужер с белым вином. Анжело виновато улыбнулся и отсалютовал бокалом. Он был навеселе.
        Шелли посмотрел на красивое до приторности лицо Баттиста, оценил заботливо выращенные мускулы, - их выгодно подчеркивал обтягивающий фигуру наряд, - затем вновь повернулся к де Штарху.
        Ветеран собрал кадуцей. Подбросил излучатель на ладони, заставил провернуться вокруг запястья, точным движением загнал оружие в кобуру, а затем - молниеносно выхватил.
        - Если твой друг окажется на линии огня, я буду целиться в шлем, - пообещал Шелли де Штарху.
        Ветеран почесал наконечником кадуцея подбородок.
        - Я никогда не сомневался в том, что Шелли - самый великодушный прайд в Сопряжении, - сказал он.

* * *
        На внутреннюю поверхность шлема вывели тактические данные.
        Наконец-то!
        Два десятка закованных в скафандры игроков молча озирались, привыкая к «новому зрению». Пейзаж исчез, скрытый под координатной сеткой. Грибовидные здания превратились в безликие цилиндры, проспект - в плоскость, ограниченную двумя прямыми. Лишние детали растворились, словно кто-то прошелся по строениям, дорогам и обочинам невидимым ластиком. Одновременно с деталями пропали оттенки. Вся бесполезная информация канула. Теперь - ничего лишнего, только ячейки координатной сети и полупрозрачная рамка электронного прицела.
        Они собрались на центральной площади Горгоны вокруг креста, начерченного на старом бетоне красной краской. Они были готовы внимать воле богов Сопряжения.
        Шелли попытался поднять ствол винтовки, но понял, что не может шелохнуться. Его скафандр заблокировали дистанционно: замкнули суставы, превратили в нелепую, блистающую латунью статую.
        - Джакобо Пуанкаре, - раздался в жестких наушниках хорошо знакомый голос председателя Пермидиона. - Первый: триста - двести, вперед!
        - Первый - вперед! - повторил арбитр Партии (он наблюдал за действом из Дарующего Пламя). В тот же миг Шелли понял, что ему вернули свободу. Значит, Первый - это он. Какая честь для сына трайтонского прайда!
        Итак, Первому приказали переместиться в сектор с заданными координатами. Партия началась!
        «А Пуанкаре, оказывается, не блещет фантазией. «Триста и двести» - чересчур бесхитростно для председателя».
        Шелли определился с направлением и пошел вниз по проспекту. Боковым зрением он увидел, что круг людей-фишек покинул следующий игрок. После секундной заминки благородный двинулся перпендикулярно маршруту Шелли.
        Так они и будут курсировать по мертвому городу, подчиняясь командам, надиктованным трайтонскими божками вслепую, наугад. Свой ход озвучил Пуанкаре, за ним придет очередь Юлиуса Шелли, затем - Огра Мейды и так далее, и так далее. Боги бездумно называют цифры, а их лишенные воли подопечные передвигаются по городу и стреляют друг в друга, если им доведется пересечься.
        Все решает случай.
        Или Золотая Удача, как кому больше нравится.
        Боги не видят, чем чревата их невинная математика. Богов и смертных разделяет пространство и время. Почтенные иерархи занимаются повседневными делами: кто-то размышляет о судьбе Сопряжения, кто-то читает книгу, кто-то плещется в бассейне. Следить за происходящим в Горгоне одновременно с участниками Партии могут лишь обитатели окрестностей Сэтана. Для остального Сопряжения эта битва развернется несколько часов спустя - после того, как радиоволны преодолеют пропасть расстояния между Титаном и центром мира людей.
        Загрохотали выстрелы. Заметалось эхо под наполненным азотом куполом.
        Что ж, - первая кровь. Кто-то на кого-то набрел…
        Где же это пересечение? Где «триста - двести»?
        Щелк!
        Суставы верхнего плечевого пояса заблокировались. Шелли словно наткнулся на невидимую преграду. Заметался внутри панциря, пытаясь сохранить равновесие.
        Щелк!
        И нижняя часть экзоскелета сама выбрала устойчивое положение, а затем отключилась.
        Он достиг заказанных Пуанкаре координат. Поле «триста - двести» - у него под ногами.
        Шелли стоял посреди пустой улицы. Желтая грязь пузырилась у его щиколоток. В пяти-шести шагах впереди возвышалась округлая стена. Со стены скалились темные пасти дыр с обугленными краями.
        Ему стало жутко.
        …он услышал за спиной шаги…
        Незнающие усталости метановые тучи текли по ту сторону купола, гася свет и снова расступаясь перед лучами Солнца. Улицы Горгоны погружались в сумрак, практически - во тьму, затем выплывали наружу, наливаясь скупой желтизной в лишенном оттенков мире. На разбитых обочинах чернела земля. Старая земля, привезенная строителями города. Из черноты выглядывали металлические обломки, медные жилы разорванных кабелей, что-то бесформенное, завернутое в фольгу, покореженные куски скафандров.
        Город - свалка. Город - руина. Город - арена.
        Шаги совсем рядом.
        Он затаил дыхание.
        Справа показался цельнометаллический молот. Вслед за молотом в поле зрения проникло мощное плечо, украшенное хромированным эполетом.
        Бесфамильный Константин обогнул Шелли, прыгнул на стену и, зацепившись за край самого широкого отверстия, втянул себя внутрь здания.
        Шелли перевел дух.
        - Джакобо Пуанкаре. Первый: сто девятнадцать - двести пятьдесят.
        - Первый - вперед!
        И он не смог заставить себя пошевелиться. Стоял, покачивался. Тупо смотрел на задрапированный густой тенью поворот улицы.
        - Первый! Вперед! - раздельно произнес арбитр.
        Куда - вперед?
        Грудью на позолоченные наконечники кадуцеев? Лбом на зазубренные клевцы и булавы? На плюющиеся огнем и свинцом винтовки?
        Уж лучше никуда не ходить. Присесть на обочину - на торчащую из грязи грудную пластину скафандра. За спиной верный (кажется - верный) Константин с молотом, перед глазами - дорога, никто не подберется к нему незамеченным.
        - Первый! Неподчинение?
        В голосе арбитра - угроза. Привыкли пользоваться кратковременной властью над трайтонскими благородными - над будущими богами!
        Шелли вспомнил, что скафандры «партийцев» не только блокируются дистанционно. Одно прикосновение к сенсорной панели на пульте в арбитражной, - и воздух устремится наружу через предательские клапаны теплообмена. А азотом с метановой примесью не надышишься. Это тебе даже не благородная смерть внутри капсулы, запущенной в Большое Темное Пятно Нептунии. Это - лопнувшие глаза и выгоревшие легкие.
        Молодой Шелли покорился. Поплелся мимо разрушенных коммуникаций, мимо обочин, усеянных частями скафандров, и грибовидных зданий, превращенных в руины.
        Выстрела он не услышал…
        Справа сверкнула вспышка, и покосившаяся секция воздушного трубопровода со скрежетом опустилась на землю.
        - Контакт! - объявил арбитр. - Первый - четыре «возможности действий»!
        Значит тот, кто бил в него из излучателя, «ходы» истратил. Невидимый противник стоит сейчас истуканом, а Шелли имеет полное право развернуться и прикончить его.
        Любопытно, кто в него стрелял? Сколько было тех, кто вошел в Партию с кадуцеями? Не много… Анжело Баттиста?
        Повернуться и прикончить. Повернуться - первая «возможность действия», приготовить оружие к стрельбе - вторая, третья - прицелиться, четвертая - спустить курок. Должно хватить…
        А если промахнется?.. Ход перейдет к противнику. Пожелает ли кадуцей дать маху еще раз?
        Если же свернуть с дороги на тропку, которая уводит за ближайшее строение… Получится ли уйти с линии огня тогда?
        Шелли проложил маршрут, посчитал засветившиеся на щитке шлема точки. Арбитр не торопил его. «Игрок действует обдуманно», - этими словами начинается устав Партии.
        Прыжок на первую светящуюся точку, потом - на следующую… к закопченной стене уже можно прикоснуться рукой, облаченной в громоздкую перчатку. Третий прыжок…
        В просвете между зданиями - чей-то силуэт. Еще один истукан в скафандре! И у этого в руках блистает золотой кадуцей! «Алексис Козо III» - подсказывает определитель цели. Молодой воин угодил на пресловутое «битое поле», теперь его жизнь - в дрожащих руках Шелли.
        - Контакт! - объявляет арбитр в очередной раз. - Ход за Первым. Первый - четыре «возможности действий».
        «Рогатый» оказался между двух огней. Впереди - кадуцей, позади - еще один кадуцей… Если Шелли смалодушничает, - а он, без сомнения, смалодушничает, - его лишит жизни боец-мститель из обезглавленного прайда Козо. Добро победит, и миллионы созерцателей на лунах Сэтана, Урании, Нептунии, на Плутонии и на Хавроне поднимут кубки во имя торжества справедливости.
        «Девять из десяти пуль полетят на стук твоего сердца»…
        Шелли вскидывает винтовку. «Если метишь противнику в голову - в шлем - только потратишь впустую «возможность действия», - раздается в голове умиротворяющий бас де Штарха. - Об этом следует знать, если собираешься кого-нибудь убить. Или наоборот - оставить живым».
        «Пусть этот Козо поживет еще, и после Партии мы станем пить холодную воду из одной фляги».
        У меня нет к тебе ненависти…
        Шелли захватывает неприятельский шлем рамкой прицела. На «Сфинксе» он усердно тренировался, поэтому на наведение уходит всего одна «возможность».
        «Стреляю и отпрыгиваю за стену. Сливаюсь с ней. Чтобы достать меня, Козо понадобятся «возможности действия», а у вооруженных кадуцеями их не так много. Если он в здравом уме, то не сунется за «рогатым». И тогда, быть может, воля богов уведет его в другой район Горгоны».
        Он жмет на спусковой крючок, винтовка вздрагивает, безликий шлем Лекса Козо раскалывается пополам.
        «Партия!» - поет хор. В наушниках - бравурная фонограмма, но «рогатый» ее не слышит.
        Шелли, как и собирался, отпрыгивает к зданию… До него доходит, что произошло…
        …Ранец жизнеобеспечения с лязгом врезался в стену. Шелли ударился затылком о заднюю часть шлема и зашипел от боли. Внутрь скафандра словно налили быстротвердеющий цемент. Лишенный возможности отвернуться, Шелли молча наблюдал, как подергивает ступнями труп Козо. Из дула винтовки, лишившей жизни воина, струился сизый дымок.
        Насмешница-судьба! Он сделал все, чтобы промахнуться, но глупая пуля сама отыскала цель.
        - Де Штарх, ты не прав! Прицел настроен лучше некуда!
        Вновь загромыхали выстрелы. Неподалеку завязался короткий, яростный бой. Сквозь броню скафандра Шелли почувствовал, как вздрогнула стена. На шлем посыпалась бетонная крошка. Броуновское движение игроков привело к новому кровопролитию.
        Загремело и заскрежетало. И тоже рядом: шум донесся с той улицы, где на Шелли едва не обрушился трубопровод. Дергаясь и извиваясь внутри неподвижного скафандра, Шелли смог развернуться и увидеть, наконец, что происходит за его нехитрым укрытием.
        …Непрерывный бег метановых туч и плавающий свет. Над головой - гроза, за руинами, обступившими черный язык дороги, - вспышки выстрелов и взлетающие к фасеткам купола столбы серой пыли…
        …С монотонностью и грубой мощью атомного бура рука заставляла молот взлетать и падать. Взлетать и падать - снова и снова. Бесфамильный Константин уродовал распластанный скафандр неизвестного игрока, нависая над ним рычащей металлической горой. Шелли навел рамку прицела на искореженное тело (несчастный не выпускал из рук бесполезный излучатель) и включил режим определения цели. На щитке высветилось: «Анжело Баттиста».
        Вот кто стрелял в меня и промахнулся!..
        Нарочно или просто закапризничала Золотая Удача.
        Молот крушил шлем, нагрудник, колени и плечи поверженного благородного. Сколько же у Константина было «возможностей действия»?
        «Почему он не остановится? Наверняка Баттиста давно мертв!»
        - Константин! - окликнул свирепого союзника Шелли.
        Бесфамильный замер. Словно автомат, выполнивший программу, скупым и точным движением забросил молот на плечо; заерзал ногами по дорожному полотну, выбирая устойчивое положение. Настала очередь Константина стать истуканом.
        Голос арбитра, неожиданно заскрежетавший в наушниках, заставил Шелли вздрогнуть.
        - Контакт прерван. Противники убиты. Первый, внимай богам!
        Вновь запустили Пуанкаре.
        - Первый - тридцать шесть - двести… - председатель, казалось, призадумался, - …четырнадцать. Двести четырнадцать, - повторил он.
        Скафандр Шелли «ожил».
        - Первый, вперед! - раздался короткий окрик.
        Шелли был настолько ошеломлен случившимся, что не стал, как в прошлый раз, испытывать терпение арбитра. С опаской вышел на дорогу - туда, где безмолвствовал грозный Константин.
        Бедный Баттиста лежал у ног бесфамильного грудой искореженного железа. Визор Шелли показывал схематичную картину окружающего мира, и молодой благородный был избавлен от необходимости лицезреть анатомические подробности.
        Он обошел Константина, ощущая на себе дерзкий взгляд глазных имплантатов. Лицо бесфамильного скрывал черный светофильтр, но Шелли готов был поклясться, что Константин следит за каждым его движением.
        Взгляд Константина был жестче рентгеновских лучей.
        Шелли ускорил шаг. Затем не удержался и побежал. Бежал до тех пор, пока гигант с молотом на плече не скрылся за плавным поворотом проспекта.
        - КОНТАКТ! - завопил арбитр.
        Шелли сделал по инерции еще два шага, потом суставы заблокировались. Руки сами собой сложились на груди, хрустнул приклад прижатой локтем винтовки. Человек-фишка принял позу легкой мишени.
        Его забросило на «битое поле»!
        И сейчас в него целятся. Выстрел грянет справа или слева, пуля ударит в спину или в грудь, - противника не увидеть, противник затаился. И спрятаться ему есть где: за полуразрушенной оградой или в просевшем здании со сгоревшей до стального каркаса крышей-шляпкой. Это он - Шелли - как на ладони.
        А может, вообще не станут стрелять. Выскочат, выпрыгнут из засады, сотрясая варварским оружием. Размозжат, разотрут по бетону, - точь-в-точь как Анжело Баттиста.
        Шелли ощутил толчок в грудь, затем строение со сгоревшей крышей утонуло в облаке пыли. Гулко полыхнуло оранжевое пламя, вдоль улицы пронеслась, увлекая за собой ворох мелкого мусора, взрывная волна. Хлестнули, едва не сбив парализованный скафандр на землю, обломки стены.
        Затем все успокоилось, клубы пыли нехотя улеглись. Стало видно, что здание со сгоревшей крышей просело еще сильнее, и что перед входом дымится почти идеально круглая воронка.
        - Контакт прерван, - сообщил арбитр, оставляя Шелли в неведении относительно произошедшего. Мол, взорвалось что-то - и ладно! В Партии и не такое случается. - Внимай воле богов, Первый!
        Запустили прежнюю запись:
        - Первый - тридцать шесть, двести… четырнадцать.
        «Возможно ли сохранить рассудок, даже единожды побывав в Партии? - Шелли облизал спекшиеся губы - в скафандре становилось жарковато. - Нет, мы не лелеем ген Золотой Удачи, мы взращиваем страх перед смертью. Я никогда больше не отправлюсь в полет вне эклиптики. Одиночество межпланетных перелетов мне будут скрашивать духи принявшего мучительную смерть Анжело Баттиста и убитого моей рукой Лекса Козо. Я был трижды прав. Эта ритуальная война - конвейер для массового производства… ущербных».
        - Первый, внимай воле богов! Золотая Удача не оставляет тебя! - Голос арбитра стал куда добрее. Интересно, отчего? Неужели симпатии лун Сэтана теперь на стороне Шелли? Кто фаворит этой Партии? Очередной мститель из прайда Козо? Или же подверженный гордыне «рогатый», попирающий своим существованием принципы межпланетного сообщества людей?
        - Сейчас-сейчас, - прошептал Шелли, приближаясь к остывающей воронке. В узком забрале рогатого шлема отражались дымные струи. - Тридцать шесть, двести - кхук! - четырнадцать. Я знаю, где это поле. Мне нужно следовать к внешнему кольцу, на окраину Горгоны…
        Из здания вышел человек. Длинная винтовка в его руках выглядела еще примитивнее, чем оружие Шелли, но она была без сомнения опасна, к тому же смотрела молодому человеку в лицо.
        «Благородный Элия Нор, - подсказала бегущая строка целеопределителя. - Дружественный игрок».
        Дружественный игрок. Друг. Какое счастье, что в Партии совершенно случайно можно встретить… друга! Друг выберется из-под развалин, на нем окажется такой же обгоревший скафандр, как на тебе, его зрачки будет распирать знакомый ужас, а палец - нервно теребить спусковой крючок: точно так же, как делаешь теперь ты. Он станет твоим абсолютным отражением, близнецом, и ты возненавидишь его так, как успел возненавидеть себя.
        Партия!
        Шелли и совершенно не знакомый ему Элия Нор разошлись, не выпуская друг друга из полупрозрачных рамок электронных прицелов. Они больше не нуждались в друзьях. Все, что дышало и двигалось под куполом Горгоны, все, что было вооружено, классифицировалось однозначно - «Враг»! Переизбыток адреналина не позволял мыслить здраво. Вообще, Шелли поймал себя на том, что он перестал контролировать и объективно оценивать ситуацию. Словно его мозг кто-то заблокировал дистанционно, - точно так же, как блокировались скафандры игроков. Словно он полностью оказался под властью незатейливой программы, компоненты которой (Первый: двести - триста) были надиктованы трайтонскими божками.
        - Двести десять, двести одиннадцать, - бормотал Шелли, отсчитывая поля. Через координатную сеть мерцающим Эриданом проходил кратчайший путь к точке, указанной Пуанкаре. - Двести двенадцать, двести тринадцать…
        Двести четырнадцать - это в тоннеле, ведущем в подземную часть Горгоны. Недалеко от входа, под ненадежным, расшатанным сводом, но уже в темноте. Туда, именно туда приказывала следовать зеленая стрелка автонавигатора.
        Он остановился, предчувствуя недоброе.
        Спуск в подземелье? Скорее в доисторическую канализацию… Никогда по собственной воле он бы не сунулся в такую клоаку.
        Шелли не приходилось слышать о том, чтобы ритуальные бои велись одновременно на двух уровнях: надземном и подземном. Но с волей богов не поспоришь! Хотя в тоннеле он будет скрыт от взглядов и от пуль.
        Шелли шагнул на двести четырнадцатое поле. Под ногами оказались замусоренные ступени. Невидимая лестница уводила вниз и вбок. Боевой визор загудел от напряжения, пытаясь разредить темноту, царящую в тоннеле, но уже через пять-шесть секунд признал поражение. К счастью, спускаться дальше не было необходимости (хотя на координатной сетке существовало и двести пятнадцатое, и даже двести шестнадцатое поле), и Шелли поспешил повернуться к выходу. Не успел он вскинуть винтовку, как скафандр заблокировали.
        Напрягая до боли глаза, Шелли всматривался в лежащий перед ним участок улицы. Несколько домиков - относительно нетронутых, между постройками - черное пятно овальной формы. Пятно - то ли старый газон, то ли там что-то горело.
        На соседних полях пока все спокойно. Ни врагов, ни друзей в поле зрения, лишь слышатся отзвуки далеких выстрелов и раскаты очень похожего на них грома.
        По груди и по спине струился пот. При этом Шелли понял, что он дрожит так, будто болен лихорадкой. Дышать приходилось насыщенным испарениями тела воздухом, за глазами зудело от калейдоскопа непрерывно изменяющихся данных на боевом визоре… но этот дискомфорт Шелли принял со вздохом облегчения. Он понял, что шок понемногу отпускает.
        Как-то сразу он почувствовал себя никчемным трусом, безыдейным убийцей, готовым на все ради того, чтобы сохранить себе жизнь. Он перестал быть человеком-фишкой, управляемым программой, он вернул себе способность мыслить. И стал мыслить в привычном ключе.
        Но погрузиться в рефлексию ему не позволили.
        Шелли неожиданно почувствовал, что скафандр заваливается на спину. Причем заваливается неторопливо и даже аккуратно - будто чьи-то руки поддерживают его за плечи.
        Замелькали белые лучи фонарей.
        От неожиданности Шелли зажмурил глаза.
        - Как это следует понимать? - спросил он своего единственного собеседника - немногословного арбитра. Вместо ответа в наушниках зазвучал треск статики.
        Два человека в неприметных скафандрах, озаряя тоннель светом нашлемных фонарей, погрузили неподвижного Шелли на тележку - словно кусок мяса в герметичной упаковке. Натянули поперек его груди увесистую цепь, перехватили литые звенья механическим замком.
        «Неприметные» действовали проворно, без намека на суету, не совершая лишних движений. Шелли же не понимал ровным счетом ничего.
        Кто эти люди? Они - из обеспечения Партии? Что им нужно?
        Перед забралом шлема раскрылись пневматические бокорезы устрашающего вида. Инструмент походил на окаменелые челюсти морского хищника Еуропы, скелет которого был выставлен в палеонтологическом музее на Трайтоне. Зрелище не для слабых духом… Рывок! Шелли вскрикнул, ему показалось, что незнакомцы пытаются вскрыть скафандр.
        Это было бы чересчур даже для суровых арбитров Партии!
        На ступени с медным звоном упал перекушенный у основания рог. Еще рывок! И второй рог последовал туда же.
        Рогов Шелли не жалел, и, тем не менее, дыхание перехватило от гнева и бессилия. То, что с ним совершили, походило на какую-то символическую кастрацию.
        А дальше произошло нечто вовсе непонятное: в тоннель вошел Константин. К бесфамильному бросился один из «неприметных», зазвучала неразборчивая речь.
        «Неужели я столь серьезно нарушил устав, что меня вывели из кампании, не дожидаясь ее завершения?»
        - Константин! - позвал Шелли. Он до липкого пота испугался за жизни этих «неприметных». Кто знает, как далеко способен зайти кровожадный гигант, чтобы вернуть в строй дружественного игрока? Быть может, берсерк готов расколоть на них шлемы, словно… как он говорил? «Что те глиняные черепки»…
        Константин подошел к Шелли, погладил рукоять молота, поразмыслил над чем-то. Затем сделал небрежный жест рукой. В ту же секунду на шлем благородного накинули кусок плотной ткани. Тележка затряслась, и Шелли стало ясно, что его спускают по ступеням.
        - Константин!!! - изо всех сил закричал он, догадавшись, что все это никак не вписывается в устав Партии.
        Ослепленный визор тупо считал минуемые поля: «двести шестнадцать, двести семнадцать, двести восемнадцать»…
        …Через четыре минуты они вышли за кольцевую эстакаду Горгоны…
        Часть 3
        Мир Солнца
        1
        «Странник» плыл над буро-рыжей поверхностью мертвой планеты. Расплывчатая тень древнего корабля людей ползла по приземистым холмам, по застывшим порогам лавовых рек, по равнинам, взрезанным загадочными прямыми бороздами. Борозды чернели в ночи, они напоминали «Страннику» след, оставленный человеческой рукой. Четыре, только четыре отчетливых линии. Будто к полушарию цвета окислившегося железа прикоснулось антропоморфное божество. Провело пальцами бездумно, не прерывая путешествия вдоль магнитных осей Млечного Пути.
        Словно ребенок, снял с горячей руки вязаную варежку и приложил пальцы к свежему снегу.
        Боги не живут в космосе. По крайней мере, в тех галактических скоплениях, где побывал вездесущий «Странник», их нет. А вот «дети» - любители «порисовать» на материковых плитах прямые линии или более сложные фигуры, встречались. «Буро-рыжая» - всего лишь очередная планета, хранящая тайну чужаков. Миры, подобные ей, разбросаны по Вселенной во множестве, и для того, чтобы отыскать их все, кораблю-призраку не хватило бы вечности. Пыльные, лишенные атмосфер музеи под холодными звездами, где вместо экспонатов выставлены напоказ следы «разумной» деятельности тех, кто когда-то хозяйничал в космосе. Когда-то в далеком-далеком прошлом.
        Долго тянутся борозды, словно географические параллели они соединяют восток и запад. «Страннику» безразлично, с какой целью давно вымершие чужаки терзали базальт на безымянной планете. И совсем неинтересно, куда, в конце концов, исчезли все интеллектуальные, высококультурные, колонизирующие и доминирующие…
        Их поглотило небытие. Небытие, которое в эти минуты присматривается к расе прямоходящих млекопитающих - обитателей системы красного гиганта.
        Они мнили себя благородными и всезнающими. Они провозгласили себя богами своего маленького мира. Они вымрут, не оставив о себе и следа.
        Пресловутый красный гигант скрывался в толще галактического диска. Сияние умирающего Солнца сливалось со светом миллиардов звезд, образующих ткань Галактики. С границы гало Млечный Путь выглядел жемчужным облаком, излучающим ровное свечение. Золотистое утолщение в центре облака - это Ядро. А горячий газ, окутывающий Ядро, - плодородная почва, в которой зреют зерна молодых звезд.
        До сих пор ни одно млекопитающее, рожденное в лоне Млечного Пути, не видело свою галактику под таким ракурсом. Не имеет значения, провозгласило ли оно себя сверхсуществом или еще нет. До сих пор ни одно млекопитающее, и более того - ни одно кислорододышащее создание не выбиралось в гало - обширную область вне галактического диска, заселенную старыми маломассивными звездами.
        Звезды гало были ровесницами Млечного Пути. Фаза активной жизни для них осталась в далеком прошлом, и, тем не менее, они еще теплились. Ведь далеко не каждое солнце умирает с помпой, с плазменной потехой, под вопль рентгенов, озаряя галактики погребальным костром. Чаще всего оно превращается под гнетом собственного тяготения в тусклый газовый кристалл размером с малую планету, и этот кристалл продолжает светить так долго, что может показаться, будто он вечен.
        Звезды, которые серебрили изъеденные метеоритной эрозией борта «Странника», давно устали состязаться с вечностью. Буро-рыжая планета с меченым полушарием была «привязана» к одной из них.
        Вялые фотоны белого карлика несли информацию. Скупую, рваную, перенасыщенную эмоциями, которые плазменное сознание «Странника» понимало с большим трудом.
        Уловив необъяснимым образом приближение «Странника», в спрессованной глубине вырожденной звезды пробудился древний разум. Куда более древний, чем сам корабль-призрак, чем те «древние» обитатели системы Солнца, которые отправили научно-экспериментальное судно «Баунти» в вечный полет.
        Пробудившийся негодовал.
        Гравитационный всплеск, случившийся над поверхностью «Буро-рыжей», толкнул «Странника» на скалы. «Странник» втянул себя в гиперпространство и тут же вышел в нормальный космос, но уже над обратной стороной меченой планеты.
        Обитатель белого карлика никогда не отличался радушием. Теперь, когда силы иссякли, разум ослабел, а сам он превратился в пленника звезды, чья энергия сжатия поддерживала его жизнь, пробудившийся вел себя подобно слепой стихии.
        Десять миллиардов лет назад это существо сбросило оковы материи и эволюционировало до состояния «чистого разума». Ныне оно нуждалось в оболочке куда более громоздкой, чем тело из плоти и крови.
        Десять миллиардов лет существо сеяло разум там, где он был способен приняться. Оно заботливо взращивало побеги, а если в этом возникала необходимость, то пропалывало сорняки. Когда же выпестованные цивилизации подросли и окрепли, оно приступило к стрижке и обрезанию. Существо самозабвенно трудилось над созданием галактического сада, в котором каждая деталь радовала бы его всевидящий взор.
        Так было в течение десяти миллиардов лет.
        Одинокая вырожденная звезда и единственная планета - вот и все, что осталось в итоге от галактической империи.
        А сотворенный когда-то сад успел разрастись и одичать.
        «Странник» погрузился в гиперпространство. Капитан убедился в истинности своих предположений.
        2
        Красное, оранжевое, желтое… Снова красное. Все оттенки красного: алый, пурпурный, пунцовый, карминный, рдяной…
        Прямо по курсу курьерского корабля пылал мир Солнца. Миллиарды миллиардов кубометров космоса, заполненного свирепой плазмой. Исчезли звезды; пространство поделилось пополам. За кормовыми дюзами «курьера» стелилась первозданная тьма, впереди сияло красным. Красным и всеми его оттенками.
        Звезда умирала. Казалось, каждое мгновение оставшейся жизни она использует, чтобы вылить ярость, накопившуюся в недрах за долгие миллионы лет безмятежного существования.
        Ай-Оу и раньше видел Солнце вблизи, но никогда - таким разгневанным. Расположение темно-коричневых пятен делало его похожим на человеческий череп; глубоко в хромосфере блистали вспышки ядерных взрывов, плазменные языки отрывались от внешнего газового слоя и уносились в космос…
        Оранжевое, желтое и опять красное, - это раздавшийся вширь пузырь Юпитерекса. Самая бурная, самая неукротимая, самая яростная планета системы Солнца полыхала огнями нескончаемых электрических бурь. Магистральный луч тянул курьерский корабль в глубь его владений. Диюдарх блаженствовал, не позволяя Ай-Оу отвести воспаленных глаз от смотровой розетки.
        Светло-розовое…
        Светящийся поток корональных газов льнул к планете. С нежностью удава он захлестывал Юпитерекс вдоль экватора аккреционным поясом.
        Ярко-красное…
        Кольцо Юпитерекса - реликт времен образования планет. В прошлом - каменистое и темное, теперь оно пламенело, словно нить накала внутри вакуумной лампы. Трасса вещества, поглощаемого Королевской Планетой, проходила точно через его плоскость.
        Бордово-черное…
        Горошины лун тонули в разреженном солнечном веществе. Луны таяли, будто воск, и трудно было найти среди них хоть одну, которая сохранила бы изначальную форму сферы.
        Курьерский корабль погрузился в жаркое марево, окутывающее окрестности Юпитерекса. В ту же секунду взвыли остатки аварийных систем, регистрируя атаку заряженными частицами. Ай-Оу повезло - «курьер» был оборудован усиленной защитой для работы в околосолнечном пространстве. Другой корабль давно бы превратился в свободно дрейфующий кусок шлака, но этот добросовестный трудяга уверенно держал курс на старую столицу Сопряжения - на покинутый всеми Ганомайд.
        Самая большая луна Сопряжения праздновала второе рождение. По темной коре, образовавшейся на заре времен из твердых силикатных пород и водяного льда, текли лавовые реки. Утопленные в дыму вулканы выдавали местоположение стыков тектонических плит. Иногда магма выплескивалась с такой силой, что преодолевала слабое тяготение Ганомайда и уносилась в космос.
        Курьерский корабль снижался над полусферой последнего пригодного для жизни города в окрестностях Юпитерекса. Реанимированные волей Ай-Оу посадочные двигатели осветили долину, населенную мрачными тенями.
        Поверхность Ганомайда ежеминутно сотрясали подземные толчки. Из разверзающихся трещин вырывались газовые струи, вместе с газом в рдяное небо летели куски породы разных форм и размеров. Обломки проносились мимо корабля или вязли в полярном сиянии защитного экрана. Над долиной висел колоссальный пузырь пылающего Юпитерекса. Казалось, будто планету охватил пожар, подобного которому Вселенная не знала.
        В ответ на запрос Ай-Оу город раздвинул смежные сегменты защитного купола, обнажив посадочную палубу. Под лучами близкого Солнца радужные фасетки не имели смысла. На Ганомайде купола были покрыты выгнутыми пластинами из композитного сплава. Сегменты, похожие на жесткие крылья насекомого, исходили паром, истончаясь от жара внешней среды.
        Ай-Оу уронил корабль на платформу, ничуть не беспокоясь о целостности корпуса или внутренних конструкций города.
        Диюдарх выбрался наружу. Он был рад оказаться на просторе после долгой дороги взаперти. Пробежаться, закрыв ненужные больше глаза, по теплому металлу: нога-нога-рука, нога-нога-рука…
        Город встретил его тишиной и запустением. Лишь отрывисто щелкал, остывая, корпус «курьера», и с вкрадчивым шипением вырывались сквозь решетчатый пол белые клубы газового охладителя. Ай-Оу сразу вспомнил покинутые города прайда Тэг на Тифэнии. Сидящий внутри него диюдарх удивился: неужели во владениях людей теперь не найдешь ни души?
        Голографическая надпись над внутренним шлюзом посадочной палубы гласила: «Рады приветствовать в Голгофе!»
        3
        - Вы знаете, кто я?! Вы можете себе представить, кого похитили?! Я - Айвен Шелли!
        И тотчас же прикусил язык, получив крепкую затрещину. Поднял полные удивления и обиды глаза, чувствуя, как левая скула медленно наливается болью. Очень обидной болью, даже не болью, а, скорее, унизительной пульсацией. Константин ухмыльнулся и отступил, потирая хрустящие пальцы.
        …Ему помогли выбраться из скафандра. Его, не говоря ни слова, не объясняя причин и следствий, повалили на пыльную палубу и избили. Затем, одуревшего от нереальности происходящего, задыхающегося от негодования, заперли в пустой бытовке. Неизвестно, сколько времени он провел без воды и еды, сначала блуждая по периметру темницы, а позднее - скрючившись в полузабытьи. В конце концов, его, обессиленного и жалкого, выволокли наружу, предварительно связав руки обрезком жесткого кабеля. Привели в медицинский блок и усадили на табурет. Явно не для того, чтобы лечить ушибы, хотя инструменты, включая полный хирургический набор, лежали наготове.
        - Я - Айвен Шелли! - прошелестели распухшие губы. - Вы можете себе представить, какая суматоха начнется, когда выяснится, что из Партии исчез фаворит?.. - Шелли бросил косой взгляд на Константина и поправился: - …два фаворита?
        - Ри-и-ри-ри-ри! - погрозили ему пальцем.
        Человека, сидящего на клеенчатой кушетке напротив, Шелли видел впервые. Немолодой, низкорослый, костлявый, с усталыми глазами и непропорционально большой головой (мутант, что ли?), он флегматично наблюдал за попытками Шелли сохранить лицо. Константин, бракованный бесфамильный, выглядел напротив - довольным, даже до бахвальства гордым собой. Бесфамильный и безымянный, - неужели для них не было большей утехи, нежели подвергать мучениям молодого благородного?
        - Забудь! Никто тебя не ищет! - пробрюзжал большеголовый. Говорил он с акцентом, в котором присутствовало что-то от плутонианского говора и от диалекта обитателей лун Сэтана. - Арбитрам доложили, что в Горгоне взорвался воздушно-метановый карман. Да-да-а-а… - он зевнул, широко открыв беззубый рот. - …случаи не редки в ста-а-а-а-рых купольных городах… на Титане. Посуди сам, о благородный, - большеголовый смахнул рукавом мешковатого комбинезона выступившие слезы, - свод Горгоны дал течь, дегазаторы облажались. Метан собрался в подземной полости, смешался с кислородом и затем вспыхнул от одной искры. Когда бригада спасателей отрапортует: мол, под завалом у входа на подуровень ничьих благородных остатков не обнаружено, мы будем уже далеко. Далеко-далеко - вне досягаемости патрульных сил Сопряжения, - он пытливо заглянул в округлившиеся глаза Шелли и добил: - У самого Солнца!
        - Зачем, достойные? - простонал Шелли. - Зачем я вам понадобился?
        - Нам нужен не только ты! - резко ответил безымянный. - Мы разыскиваем Ай-Оу Тэга, Брута Бейтмани и Климентину из бесфамильных. Всю вашу, ри-ри-ри, бражку.
        - Меня… меня предупреждали, - стараясь справиться с дрожью в голосе, поддержал разговор Шелли. - Вы - выродки. Ха! Вы - дети безымянных прайдов с той стороны Солнца.
        Большеголовый поглядел на Константина. Бесфамильный сделал шаг вперед и коротко замахнулся. Шелли зажмурился, отдернул голову, прижал подбородок к плечу. Не открывая глаз, спросил:
        - Позволено ли мне узнать имя человека, оказавшего гостеприимство?
        - Ха! - Большеголовый почесал под мышкой. - Ха-ха! Безымянным имена не полагаются - мог бы догадаться. Понимаю! Скорее всего, ты испытываешь неловкость: ты оказался на территории, где правила этикета не в чести. Но, поверь, через несколько минут эта проблема будет волновать тебя меньше всего.
        Константин, вместо того, чтобы ударить, положил ладонь на щеку Шелли. Двумя пальцами разлепил молодому человеку левое веко. Ладонь бесфамильного была твердокаменной, а пальцы - сухими и горячими. Шелли дернул головой, отстраняясь.
        - Чуть позже я заберу эти глаза себе! - зловеще пообещал Константин.
        - Дашь маху! - парировал Шелли, чувствуя, что страх постепенно перерастает в отчаяние загнанной в угол крысы. - У бесфамильных иная биофизика. Мои глаза приживутся еще хуже, чем твои дешевые имплантаты.
        - Не собираюсь я инсталлировать твою мертвечину! - пожал крутыми плечами Константин. - Просто суну эти глаза в банку со спиртовым раствором. Они станут достойным пополнением моей анатомической коллекции.
        Константин, наконец, отпустил Шелли. Отряхнул мозолистые ладони и отошел к дальней стене. Шелли с мольбой поглядел на большеголового.
        - Ну чего ты хочешь? Я не верю, что положение мое так безнадежно, как ты описываешь, безымянный. Брут и… Ай-Оу… да и Климентина - не последние люди в Сопряжении. Вряд ли они окажутся тебе по зубам. А я… Сколько времени я буду у тебя в руках - большой вопрос. У прайда Шелли - быстрые корабли.
        Большеголовый закашлялся. Сморкнулся в угол из левой ноздри, затем - из правой. Константин в это время вооружился никелированным инжектором.
        - Напротив… погоди, Константин, я хочу побеседовать с нашим гостем еще немного! Напротив: найти Брута и Климентину оказалось просто - проще, чем нюхнуть «колючки». Еще легче - лишить свободы передвижения. Мои братья сообщили, что оба объекта в настоящий момент транспортируются в условленное место. Все идет согласно нашему плану, благородный. Так что… - Он развел руками: маленькими, сухенькими лапками с корявыми пальцами (точно - мутант!). - Уметь надеяться - это великий талант, но в твоем случае - напрасная трата сил.
        Братья… согласно плану… нюхнуть «колючки»… Нет, он угодил в лапы не кучке безымянных бандитов, не признающих законов Сопряжения. Он перешел дорогу весомой организации, вроде плутонианских борцов за свободу. Таких не купить, не испугать, не уговорить, не разжалобить…
        - А Ай-Оу? - с вызовом спросил Шелли. По его спине струились, щекоча, ручейки едкого пота. - А как же Ай-Оу? Расстроил он ваши поганые планы, не так ли, мутант?
        - Чудак Ай-Оу… - Лысый помассировал подбородок. «Мутанта» он пропустил мимо ушей. - Ай-Оу успел улизнуть с Тифэнии. Он задал нам задачу, решить которую без вашей помощи решительно невозможно, и из-за которой ты, собственно, сидишь здесь. - На усталые глаза навернулась мутная влага. - Если я спрошу прямо: где Ай-Оу? Что ответишь ты, о благородный?
        - Я отвечу… Отвечу, что… Насколько мне известно, Ай-Оу полетел к Солнцу, - запинаясь, пробормотал Шелли. - Слово благородного! Я говорю правду.
        - Да-да… - затряс седыми волосами большеголовый. - Ри-ри-ри-ри-ри… да-да-да. Слово благородного… Иного я не ожидал.
        Шелли кивнул. Неожиданное доверие со стороны безымянного настораживало. Большеголовый вновь шумно высморкался (никак нездоровилось!) и продолжил голосом несчастного человека:
        - Да-да-да… Беда в том, что ты говоришь правду, о благородный. Я знаю - ты астроник. И, как астроник, понимаешь: трудно представить задачу сложнее, чем поиск единственного корабля в околосолнечном пространстве.
        С этим было трудно спорить, и Шелли кивнул еще раз.
        - Но есть предположение, что твоя связь с Ай-Оу по-прежнему сильна, и что он сам придет на помощь другу… - пояснил безымянный, с интересом наблюдая, как Шелли пытается сохранить невозмутимое выражение лица. - К тебе или к иерарху Бейтмани и Климентине бесфамильной.
        - Уметь надеяться - великий талант… Вопрос: как он узнает, где я? Или где Брут и Климентина?
        - Ответ: видишь инжектор в руках у Константина? Он заряжен сильнодействующим нейронным активатором…
        - Что такое - нейронный активатор?
        - Ох-ох! Это что-то вроде обезболивающего, только действует диаметрально противоположным образом.
        - Ага! Вы собираетесь причинить мне боль? - Шелли фальшиво заулыбался, на самом деле ему едва-едва удалось подавить рвотный позыв.
        - Чудовищную боль, - согласился с сожалением большеголовый. Он вздохнул и развел руками. - Я же сказал: мы предполагаем наличие прочной связи между тобой и Ай-Оу. Предположение, признаюсь, не выдерживает никакой критики, особенно - при близком рассмотрении… и тебе - ха-ха! - может даже показаться, будто я проявляю немотивированную жестокость, подвергая столь суровым страданиям благородного молодого человека. Но нам так необходим этот чудак Ай-Оу, будь он проклят! Необходим - веришь? Как солнечный свет необходим всему живому…
        Шелли подпрыгнул на табурете. Его охватил столь сильный гнев, что большеголовый отшатнулся - решил, наверное, будто пленник разорвет руками путы, а затем свернет своим мучителям шеи.
        - Как ты смеешь разглагольствовать о жизни и солнечном свете?! Ты - сеющий зло и хаос!.. - заскрежетал зубами Шелли.
        - Сидеть! - Константин вырос перед пленником: огромный, безобразный и сердитый. Шелли мгновенно втянул голову в плечи и съежился, ожидая удар. Он до мельчайших подробностей помнил свою Партию. Ему ли было не понять, что Константин смертельно опасен и вне цирка Горгоны?
        - Вы, благородные животные, мните будто Сопряжение - это венец человеческой мысли, да?! - Константин схватил Шелли за воротник и встряхнул, как крольчонка. - Что иное - это тьма, зло и ересь, да?! Вам кажется - Солнце освещает только парад планет? Что по другую сторону - холод и тьма, и строят козни те, кого ты с презрением зовешь «безымянными»? Да, мы - безымянные! Значит, не признающие Сопряжения, дохлой прайдовой системы и ваш Пермидион. Да, изгои! Но только благодаря нам…
        - Друг мой! - вмешался большеголовый. - Имеет ли смысл втолковывать что-то человеку, который ничего не знает? - Он смерил Шелли взглядом. В утомленных, слезящихся глазах промелькнуло снисхождение. - Нет, перед нами, Константин, - без сомнения достойный юноша. Лучший представитель поколения. Но ему не известно ничего! Ни ри-ри-ри! А у меня нет желания читать лекцию.
        Константин хмыкнул. Почесал инжектором за ухом.
        - Хорошо! - Шелли мотнул головой, стряхивая повисшую на носу каплю пота. Следует полагать, что вы - безымянные - светлые и великомудрые, и только поэтому я обязан без ропота принять мучения из ваших невинных рук?
        - Роптаниями ты себе не поможешь, - ответил безымянный.
        - Ваши действия не имеют смысла! - отчеканил Шелли. - Я больше года не разговаривал с Ай-Оу. Я слышал, он верит, будто способен путешествовать на другие планеты телепатически, при помощи силы мысли… - Его глаза наполнились слезами. - Если вы считаете, что Ай-Оу способен ощутить мою боль или боль моих друзей на расстоянии, то вы - больны не меньше, чем он! Ай-Оу сошел с ума!! Это случилось давно, и, поверьте, мне очень его жаль! Но Ай-Оу не почувствует ничего! Не существует никакой связи!! В ваших действиях нет логики! Ай-Оу ничего не узнает, даже если вы закачаете в меня галлон… проклятого нейронного активатора…
        Большеголовый прищурил нездоровые глазки:
        - Значит, Ай-Оу - умалишенный?
        - Совершенно! Верно!! - прокричал Шелли.
        - Значит, не существует никакой между вами связи? Даже односторонней?
        - Никогда! Не существовало!!! А вы!..
        - И, быть может, ты не поднимался на борт «Странника»?
        А вот этот вопрос застал Шелли врасплох. Молодой человек беззвучно пошевелил губами: он тщетно пытался подобрать кодовое слово. Слово, которое заставило бы пришельцев из-за Солнца забыть об инжекторе. А еще - о Бруте, о Климентине и об Ай-Оу…
        - Или иерарх Бейтмани без подсказки со стороны взялся строить «ковчеги», намереваясь отправить к звездам кровавую начинку? - продолжал издеваться безымянный.
        - Вы полагаете, эту идею ему внушил Ай-Оу? - округлил глаза Шелли.
        На сей раз большеголовый пришел в замешательство.
        - Не знаю - не знаю. Хотя… - Он скривил рот, похмыкал. - В любом случае, рациональный Бейтмани ни за что бы не пришел своим умом к такой бредовой идее. Но… - безымянный пожал плечами, - если закрыть глаза на анатомические детали и просто посмотреть техническую документацию, - нельзя не поразиться гению этого благородного. Его последние ковчеги - корабли принципиально новой конструкции. Ничего подобного в Сопряжении не строили и строить не будут.
        - Еще бы… Как много же вы о нас знаете! - с сарказмом процедил сквозь зубы Шелли. - И как давно мы, недостойные, вызвали сей глубокий интерес?
        - К нашему обоюдному удовольствию - давно. Кто, рискуя жизнью, вытащил вас из огненной западни? Именно мы провели операцию в солнечной короне! Мы - безымянные! - спасли от неминуемой гибели четырех юнцов, намеревавшихся совершить невозможное! - Большеголовый прокашлялся, сплюнул желтую мокроту под ноги Шелли. - Мы сразу - сразу! - заметили, что Ай-Оу не в себе. В скором времени аномалия… эта болезнь, которой вы заразились на Солнце, стала проявляться в каждом из вас. К сожалению, радиосигнал с донесением о дерзких благородных затерялся в космосе. Мы отпустили четверку, неверно трактовав поступивший из Центра приказ… за что впоследствии я едва не поплатился жизнью.
        - Я - обыкновенный человек! - прошептал Шелли, самому себе не веря. - Во мне нет ничего ненормального! Посмотрите: обычный человек!
        - Знаешь, - усмехнулся большеголовый, - многие хотели познакомиться со «Странником»… ближе. Ты - астроник, и досыта наслушался мифов… О сокровищах древних, о знаниях предтеч; о том, что «Странник» - проводник в потусторонний мир, оракул или же сулящий беду космический призрак… Слышал, правда?
        - Слышал.
        - Так вот, это - пьяные байки. «Странник» ни с кем не идет на контакт. Ни с кем, кроме тебя. Каждый раз, соприкасаясь со стыковочным блоком «призрака», твой золотой корабль исчезает на секунду или на две из нашей реальности. Если ты считаешь это обычным, то - изволь!
        Шелли глубоко вздохнул. Пошевелил плечами. Связанные за спиной руки затекли.
        - Не все так просто, да? - простонал он. - Вы знаете, что я, Ай-Оу и Брут изо всех сил ищем… искали… теперь уже - искали способ покинуть систему Солнца… Нам так хотелось спасти всех… и самих себя от неминуемой катастрофы! Любой ценой! Уж не пойму, чем вам помешала Климентина… Каждый из нас шел своим путем, и, очевидно, кто-то преуспел. Быть может - даже я. Хотя мне до сих пор многое не понятно… Вы же - те, кто готов утопить человечество в дикости! Зачем? Ради того, чтобы мы ютились на стылых планетоидах и наблюдали за саморазрушением Солнца? Зачем? Боюсь даже предположить, какими мотивами вы руководствуетесь, и каким могуществом обладаете…
        Большеголовый негромко рассмеялся.
        - Ри-ри-ри-ри, - сказал он, - весьма распространенное заблуждение, весьма.
        Подал голос Константин:
        - Пожалуй, выпью чаю с лакрицей. Вы так мило беседуете, а инжектор ждет.
        Безымянный махнул рукой.
        - Валяй, Константин… - Он наклонился к Шелли. - Кто тебе сообщил о принудительном регрессе? Ну-ка!
        - «Странник»! - ответил Шелли, с завистью глядя на то, как уходит Константин. От чашечки чая не отказался бы и он. Впрочем, от стакана воды - тоже.
        - Ты заблуждаешься, - повторил большеголовый. - На самом деле все обстоит несколько иначе. Цивилизация людей - под надзором. Слежка не исчезает ни на минуту, ни на секунду. Безымянные, бесфамильные, благородные, рабы - это не имеет значения. Иногда нам кажется, что мы стали равны богам, что стоит протянуть руку - и звезды станут нашими… Вот тогда начинается самое страшное: принудительный регресс.
        Шелли мотнул головой, смысл сказанного большеголовым доходил до него с трудом.
        - Именно регрессы помешали человечеству заселить ближайший спиральный рукав Галактики до того, как Солнце покраснело, - пояснил безымянный. - Регрессы топят нас в невежестве, заставляют грызть друг другу глотки. Техника, которой мы пользовались вчера, сегодня превращается в «артефакты древних». Не одни безымянные обладают знанием о том, что происходит каждое десятое тысячелетие в системе Солнца. И в Сопряжении можно найти немало просвещенных людей. Да-да, наши общие предки пробовали, конечно, показывать зубы и даже воевать с теми, кто надзирает… кто смотрит со звезд… - Он указал кривым пальцем в подволок. - С Надзирателями, будь они прокляты!! Но эти жалкие попытки оказались не в состоянии предотвратить или даже отсрочить очередной регресс. Мы - люди, мы не могли и не можем противостоять той неведомой силе.
        - Но кто эти… Надзиратели? - спросил Шелли, непроизвольно понижая голос. - Неужели вы о них и теперь ничего не знаете?
        Большеголовый поднялся с кушетки, потянулся, разминая кости. Прошелся к столику, на котором были разложены медицинские инструменты. Шелли сжался, ожидая худшего, но безымянный вернулся на место. Двумя пальцами он держал фонарик для проверки зрачкового рефлекса.
        - Смотри!
        Тонкий луч скользнул по переборке.
        - Пятно света - это проекция луча на плоскость. Представь, что пятно - живое. Существо, вроде человека, но обитает в двухмерном мире. Длина и ширина, - высоты нет. Представил? Наличие третьего измерения и луча, проекцией которого оно является, наш уродец предположить способен… когда-нибудь до него дойдет… - Большеголовый погасил фонарик и бросил его через отсек на столик. - Но о существовании источника света, о батарейке внутри него, «двухмерный» догадаться не в силах. Ни тебе через тысячу лет, ни через миллион или миллиард. Я уже не говорю о руке, которая включает и выключает фонарь, и, тем более, о разуме, которому подвластна рука.
        - Я понял тебя, - сказал Шелли.
        - Надзиратели отличаются от людей не только биологически. И далеки они от нас не потому, что живут у другой звезды или в другой галактике. Они - абсолютно иные. Как хочешь, так это и понимай.
        - Но вы… готовитесь к их следующему вмешательству? Когда оно случится? - спросил Шелли, с трудом подбирая слова. - Вы, наверняка, собираетесь противостоять… бороться?
        - Ри-ри-ри-ри! - всплеснул руками безымянный. - О чем мы только что говорили? Противостоять Надзирателям невозможно!
        - Но что тогда возможно?
        - Возможно… фиксировать появление аномалий или… гм… дарований… в общем - людей, которые своей деятельностью способны спровоцировать Надзирателей. Фиксировать и затем… - Безымянный звонко хлопнул в ладоши; снова закашлялся, что-то промычал, схватившись за виски. - Убивать… Убивать на месте - будь они прокляты! - или после кратковременной обработки - как в случае с тобой, - безымянный грустно улыбнулся. - Пока беспечной активностью вы не навлекли беду на всех. Таково наше предназначение. Ничего личного - только дело.
        Шелли поглядел большеголовому в глаза.
        - Но ведь можно попытаться…
        Безымянный вздохнул:
        - Попытаться - что?
        - Люди теперь не те, что во времена Империи Лун. Мы стали умнее, у нас появилась техника и оружие иного уровня…
        - Нет! - Большеголовый прервал Шелли. - Люди не меняются! - сказал он жестко. - Мы следим за тем, чтобы они не менялись. Мы работаем над этим. Иначе - беда. Иначе придут Надзиратели. Иначе - всем конец. Вашему праздному благополучию - конец. Вашему драгоценному Сопряжению и обожаемому Пермидиону - будь он проклят! - конец!
        - Значит, вы ищите Ай-Оу только для того, чтобы лишить его жизни? А затем вы убьете меня, несчастных Брута и Климентину? Уничтожите без сомнений, без жалости? Словно крыс?
        Губы безымянного мелко задрожали.
        - Я - не бездушная железка! - прохрипел он. - У меня есть сын, он твой ровесник, Шелли. Но принудительный регресс - это чудовищная катастрофа. Погибнут миллионы людей… по обе стороны Солнца. Падет транспортная сеть Сопряжения, падет наша магистраль - она объединяет Черные Астероиды. Луны и малые планеты окажутся в изоляции! Ты знаешь, что такое изоляция и невосполняемость ресурсов? - Безымянный перевел дыхание. - Если ты спросишь, испытываю ли я угрызения совести, принося в жертву вас четверых во имя этих миллионов? Нет. Почти нет. Я сделал свой выбор очень, очень давно.
        Шелли ухватился за соломинку:
        - А хочешь, я расскажу тебе о «Страннике»? Хочешь? - спросил он полушепотом. - Я могу рассказать о Капитане и о наших беседах в невесомости?..
        В лазарет вошел Константин. С собой он принес запах снеди, приготовленной на пальмовом масле. Очевидно, бракованный бесфамильный успел не только выпить чаю, но и перекусить на скорую руку.
        - Мой друг явился вовремя, - большеголовый кивнул бесфамильному. Затем повернулся к Шелли: глаза его были красны и безразличны. - Не желаю знать того, что человеку знать не позволительно. Отдохнул? Пришло время для нейронного активатора.
        В лапах Константина вновь засверкал инжектор.
        - Думаю, вы меня просто запугиваете, - проговорил слабеющим голосом Шелли. - Не для того вы мне все рассказали, чтобы, в конце концов, просто напичкать ядом…
        - Мне было любопытно, - признался большеголовый. - Люди, из-за которых на человечество обрушивается регресс, рождаются не так уж часто. Раз в тысячелетие. Я не смог отказать себе… в удовольствии… - он шумно высморкался, - …побеседовать с неслучившимся богом, будь он проклят!
        - Я - обыкновенный человек. Я - человек!! Неужели мы не можем договориться? - взмолился Шелли. - Неужели нет другого способа?
        - Нет, - ответил Константин, приближаясь. В уголках искусственных глаз бесфамильного желтели капельки гноя.
        - А если не подействует?
        - Значит, твоих друзей ждет план «Б».
        - Знаете, а-а-а… а вы ничем не лучше Надзирателей, - прошептал Шелли, принимая болезненный укол в шею. - Будьте вы прокляты!
        Красное свечение нарастало, вакуум перестал быть пустым; в пространстве кипели фотоны и заряженные частицы. Солнце заполнило смотровые розетки, погасило остальные звезды космоса, а затем накрыло корабль безымянных волной разреженного звездного вещества.
        Боль вела себя похожим образом. Нахлынула жаром красного гиганта, зажала Шелли в тиски. Ослепила, оглушила, раскалила кожу, лишила возможности дышать. Затем хлынула внутрь, вытесняя его человеческую суть.
        Заскрипели стиснутые зубы, клейкая слюна вспенилась на растрескавшихся губах. Взор затуманился, лица мучителей потеряли четкость, поплыли, перемешиваясь с углами и плоскостями растворяющегося в волнах боли мира.
        «Ай-Оу! Если ты на самом деле тот, кем тебя считают… Отомсти за меня!»
        4
        - Нам необходимо перейти на «направляющую» Юпитерекса!
        Переступив порог ходовой рубки, Брут натолкнулся на упрямый взгляд серо-стальных глаз. Климентина уже в третий раз требовала изменить курс. Брут понял, что ему снова придется идти на поводу преисполненной жаждой действия бесфамильной. Эти упрямо сжатые губы, эти пылающие глаза, вздымающаяся грудь… В кресле астроника Климентина смотрелась органично, да и строптивый «Золотой Сокол» слушался ее, словно истинную хозяйку прайда.
        - У нас всего одна возможность перейти на медиану и при этом сохранить скорость… вот, посмотри!
        Бесфамильная прикоснулась к сенсорной панели. Освещение померкло, и посреди рубки замерцала голограмма. Развернулась модель маневра: гравитационные лучи, проходящие через них плоскости, векторы, ближайшие корабли. Брут глубокомысленно хмыкнул: насколько он мог судить с позиции человека, строящего корабли, а не пилотирующего их, Климентина предлагала дело.
        Вот только зачем менять курс?
        - …Повернем сейчас! Через неделю инерционного полета мы выйдем на луч магистрали Юпитерекса. Слово за тобой, Брут!
        Климентина была на пределе. Импровизированной «спасательной операцией» она заправляла от начала до конца. Казалось, бесфамильную распирает от ответственности, которую она взвалила на себя… Но рассудительный Брут давно понял, куда привели его симпатии и благородный порыв.
        Нельзя было помогать Климентине бежать с «Парацельса», оставив доброго доктора Нуу с носом! Неизвестные похитители - выродки и мразь! Жаль, что они мертвы! Даже с гипсом на шее у него хватило бы сил размазать обоих по переборкам! Климентине, чужой женщине, которую он когда-то так любил, нанесена чудовищная рана. Бедная Климентина! За свою жизнь она ведь и рабу не нахамила! Если бы ему встретились те, кто стоит за ее похищением!..
        Брут усмехнулся. Поскреб ногтем по шейному корсету. Огонек под ухом продолжал помигивать. Значит, кость еще как следует не срослась.
        - Я только что получила «пакет» с Титана. - Климентина сделала вид, будто не заметила усмешку Брута. Она кивнула в сторону смотровой розетки: прямо по курсу лучилась звездочка Сэтана. - Его прислал Фредерик Шелли - отец Айвена. Он подтвердил, что наш друг на самом деле испарился из Горгоны. Удивительно… Ума не приложишь, как именно это случилось… В разгар битвы!..
        Недавно им пришлось смотреть Партию. Кусая ногти, они следили за перемещениями Шелли вдоль улиц разрушенной Горгоны. Они стали свидетелями того, как, подчиняясь воле божков Сопряжения, Шелли боролся за жизнь. Это было поучительное зрелище. Даже для тех, кому видеть агонию и смерть - пытка. Взрыв, обрушивший на укрывшегося в тоннеле Шелли два здания, показали со всех доступных ракурсов. Даже снаружи купола: под дымчатой полусферой сверкнула желтая вспышка, пламя взлетело к самому своду…
        - Шелли умеет дарить сюрпризы… - хмыкнул Брут (он знал, о чем говорил). - В Пермидионе, клянусь честью, - гром и молнии!
        - И дождь из кислоты. Сам Джакобо Пуанкаре диктовал для Шелли ходы. Он уверяет, что последний приказ: «тридцать шесть, двести четырнадцать», был отдан не им.
        - Ха! «Глас божий» - фальшивка! - хохотнул Брут, облокачиваясь на переборку. - Кто-то внедрился в командную сеть Партии? Шелли-Шелли! Желал того или нет, но ты все-таки нанес удар по основам Сопряжения… Кто поверит теперь в чистоту ритуальных схваток? Партия и так отжила свое, а теперь - столь серьезное потрясение… О чем еще сообщил достойный Фредерик?
        - О том, что Огр Мейда обнародовал коммюнике, в котором обвиняет прайд Шелли в похищении Айвена из Партии.
        - Ха-ха-ха! - На этот раз Брут не стал сдерживаться и дал себе волю. - У старика Юлиуса - руки длинны, да пальцы покручены артритом! Юлиус блюдет слово благородного и всегда поступает честь по чести. Он ни за что не одобрил бы столь безобразное нарушение правил!
        - Но Пуанкаре распорядился досматривать в пространстве все корабли Шелли без исключения! - пожаловалась Климентина. - Слова Огра Мейды были, как всегда, приняты за инструкцию к действию.
        - Пусть досматривают! - махнул рукой Брут. - У нас нет ни одного Шелли. Пусть делают, что хотят.
        Климентина помрачнела еще сильнее.
        - Я боюсь, что во всем виноваты… они.
        - В чем именно? - Брут догадался, куда клонит бесфамильная.
        - Они успели добраться до Шелли. Опередили.
        Брут задумался.
        - Если так, то у них - всеохватывающая сфера влияния и огромное число исполнителей. Вмешаться в Партию?.. Возможно ли?.. - Он поскреб ногтем шейный корсет. - Едва ли…
        - Все-таки я настаиваю на том, чтобы мы изменили курс. Шелли нет на Титане. Зачем лететь к Сэтану?
        - Быть может. Но только у Сэтана мы сможем взять след! - возразил Брут. - Давай будем последовательными, Ен-Ти. Лететь к Юпитерексу - блуждать вслепую.
        Климентина поглядела на друга с сомнением. Она не знала, стоит ли произносить вслух следующий аргумент. Готов ли Брут увидеть космос ее глазами?
        - Ай-Оу у Юпитерекса, - произнесла она едва слышно. - Думаю, Шелли следует искать там же.
        - Ох, не спрашиваю, откуда такая уверенность.
        - Ты ведь обещал помочь…
        - Я всецело верен слову!
        - Тогда меняем курс.
        - Ен-Ти!
        - Нас собирает вместе. Неужели ты не понимаешь! Солнце… Собирает…
        Брут пожал плечами и едва заметно улыбнулся.
        «Рурк» лег на крыло. Вспыхнуло пламя в дюзах маршевых двигателей. Звездочка Сэтана поплыла по пологой дуге в сторону. «Золотой Сокол» покинул гравитационную магистраль. Острый клюв отыскал красную кляксу Солнца, - Юпитерекс скрывался в его короне. Тонул в закатном огне и сам становился огнем.
        Они летели на огонь.
        …Старый Юлиус не поскупился. Он пожаловал им самый быстрый корабль в Сопряжении, едва прослышал, что в деле правнука и его друзей замешана некая третья сила.
        «В Пермидионе - я самый дряхлый, просто рухлядь, - сказал он Бруту на прощание. - Просто укажи, где искать корень этой скверны. Я ничего не боюсь: лично оскоплю каждого, кто осмелится выпустить вам воздух!»
        …«Рурк» честно служил временным хозяевам: летел быстро - золотым лучом с Трайтона. Он словно догадывался, что от его прыти зависит жизнь молодого Шелли.
        Климентина же ворчала вполголоса, приноравливаясь к непривычной системе выбора опорных точек внемагистрального ориентирования, и вспоминала добрым словом оставленную на Трайтоне «Белую Кайру».

* * *
        Блуждание по межпланетным пустошам затягивалось. Внутри роскошного «Рурка» поселилась тоскливая тревога.
        Их не радовали больше изысканные вина и яства. Позолота переборок потемнела, а шелка стали пахнуть пылью. Брут и Климентина почти не разговаривали друг с другом.
        Его не на шутку беспокоило здоровье бесфамильной. Постепенно он уверился в том, что Климентина неспособна объективно воспринимать действительность. С каждым днем идея фикс - найти Ай-Оу, а потом покарать обидчиков, - владела ею все сильнее.
        Быстрый «Рурк» тем временем уносил их прочь от гравитационной направляющей Сэтана. От планеты, в окрестностях которой они предполагали объединиться с Шелли.
        Брут предпочитал алгоритмизированные действия - такова была особенность его натуры. От первого - ко второму, от второго - к третьему, и никаких скачков!
        Пункт первый - добраться до Сэтана. Пункт второй - найти Шелли. Пункт третий - совместно разработать дальнейшие шаги.
        И что теперь? Где искать Шелли?
        Его могло занести и к Юпитерексу, и к любой другой планете! Если, конечно, принять на веру теорию о похищении. Теорию Климентины - потерявшейся… А что если ей вновь взбредет в голову изменить курс? Не долетев до Юпитерекса! Направить «Рурк», например, к Плутонии? Или даже к Химере?
        Что если зануда Нуу был прав? Что если Климентина будет недееспособной до тех пор, пока не пройдет длительный курс реабилитации?
        Как же сильно ее напугало падение в атмосферу Нептунии! - что неудивительно… О, попались бы в руки ему те, кто все это учинил!..
        Постепенно Брут даже стал испытывать радость оттого, что «Рурк» условно разделился на две части. В покоях Шелли жил он, а в рубке - Климентина. Теперь они даже ели отдельно друг от друга. А ела ли она вообще? Спала ли?
        С неизбежной грустью Брут вспоминал былые времена, когда он, Шелли, Ай-Оу и Климентина оставались любящими друг друга людьми, несмотря на разделяющие их умопомрачительные расстояния и возможность общаться лишь посредством пакетных сообщений.
        И, тем не менее, очень часто случалось так, что размышления о Климентине провоцировали у Брута приступы болезненного влечения. Тогда он начинал метаться по отсекам, словно дикий зверь в клетке. Иногда, сам того не желая, он шел в носовую часть корабля. Сквозь проем двери, ведущей в рубку управления, он смотрел на профиль Климентины.
        Климентина же не сводила глаз с кляксы Солнца. Брута она не замечала.
        А однажды (Бруту потом было очень стыдно, но что сделано, то сделано), он подглядел, как Климентина, сняв ботинки и закатав брючины летного комбинезона до бедер, втирает бальзам в пострадавшие на орбите Нептунии ноги.
        Ноги были белыми и тонкими-тонкими, как тростинки. Точеные икры и щиколотки, изящные ступни и округлые колени. Ни шрамов, ни иных следов не осталось - клеточная регенерация прошла отменно.
        Шелли - бестолковый малый! И ты променял Климентину на мнимую свободу межпланетных полетов? На клетку ходовой рубки? На ложе с балдахином, в котором так сладко спалось самому: ложись хоть вдоль, хоть поперек?
        Нет, с бесфамильными так нельзя. Один раз из-под ее ног выбил почву Шелли. Во второй раз это сделал Ай-Оу своими причудами. А в третий… Неизвестные, выстрел из ядомета, допрос, крушение…
        В конце концов, Брут стал находить утешение в работе - это было лучшее средство против пасмурных мыслей и абстинентных фантазий. Он выуживал из памяти отложенные в долгий ящик идеи. Все они, так или иначе, касались сверхгабаритных кораблей.
        Пачка дорогой мелованной бумаги, потертое стило, кружка горячего чаю… Работа текла сама собой. Любые задачи оказывались по плечу, стоило только призадуматься. Стило выводило столбцы цифр, формулы и четкие - без помарок - графики и схемы.
        Но у такого времяпрепровождения имелась обратная сторона. Однажды Брут посмотрел на свое голограмм-отражение и понял, что он неумолимо превращается из крепкого атлета в вислобрюхого мужа с большими, но дряблыми руками. И не было способа повернуть досадную метаморфозу вспять. Лентяи Шелли не позаботились оборудовать «Рурк» приличным спортивным залом. Пара тренажеров, конечно, имелась, вот только с такими нагрузками справился бы и ребенок.
        Шелли-Шелли! Зачем было расставаться с Климентиной? Вы распрекрасно смотрелись вместе: тонкорукие, тонконогие, благородно-анемичные, глаза у обоих сверкают - то ли слезы в них стоят, то ли свет Вселенной в них отражается.

* * *
        «Моя дорогая Климентина!
        Спешу разделить с тобой радость! Раскопки на Пангее наконец-то принесли результат! Мы не смели и надеяться, что успех будет столь ошеломительным! Исследуя с орбиты одну из аномальных зон в центральной континентальной части, под довольно тонким слоем льда мы обнаружили древние развалины. Я датирую их предположительно - раннечеловеческой эпохой протолюдей. Несколько строений имеют несомненно пирамидальную форму! Спешу сделать вывод, что наша миссия открыла Пирамиды первых прайдов!
        Сильное впечатление производят три Пирамиды - они не уступают в размерах нынешним Пирамидам Розового Берега. С легкой руки Рэндала мы назвали их Великими. А почему бы и нет? Прямо сейчас, когда я диктую эти строки, рабочие снимают последний слой льда. После ужина каменные громады откроются для прямого зондирования!
        Мою радость и гордость трудно передать словами! На днях к нам прибывает комитет по науке и образованию, причем - в полном составе! Благородные коллеги изъявили желание увидеть собственными глазами эту без преувеличения самую значительную находку в истории Сопряжения. Сегодня я беседовал с Джакобо Пуанкаре, он сердечно поздравлял меня и всю миссию, а также настойчиво приглашал воспользоваться гостеприимством его прайда. Я вынужден был отказать нашему доброму Председателю, поскольку готов дни и ночи напролет проводить у Великих Пирамид.
        Дорогой друг!
        Раскрыв объятья, жду тебя на Пангее!
        Помнишь, как мы мечтали? Помнишь, на что надеялись и во что верили? Помнишь наш усердный труд? Никогда еще мы не были столь близки к тому, чтобы воплотить мечты в жизнь.
        Возвращайся на Пангею, прошу тебя! Здесь твои друзья, ты нужна нам. Это великое открытие на какую-то часть принадлежит и тебе.
        Это был я - иерарх прайда Контон, твой учитель и друг, Лью Контон».
        Климентина в четвертый раз слушала сообщение, надиктованное сухим и торопливым голосом. Ей было стыдно. Она осознала, что последние события оттеснили на второй план все, что было связано с Пангеей. «Пакет» иерарха Контона звучал для нее, как письмо из другой жизни. Из жизни, полной светлых надежд и ожиданий. Из той жизни, в которой плохого было всего ничего: лишь воспоминания о Шелли и, по сути, безобидные шалости Рэндала.
        …они оживят Пангею. Они: Климентина, Ай-Оу, Шелли и Брут, пройдутся, взявшись за руки, оттаявшей долиной - дорогой первых лишайников и мхов; над их головами будет голубое небо…
        Одна в пустой рубке. Кресло астроника за спиной, сенсорная панель управления - под пальцами, доброжелательно подмигивают огоньки на пульте; здесь Климентина чувствовала, что она - на своем месте. Она и спала, и ела в кресле. Она не отрывала глаз от смотровой розетки, мысленно умоляя «Рурк» лететь еще быстрее. А из смотровой розетки на нее глядело пунцовое Солнце, и черные пятна в атмосфере делали его похожим на человеческий череп.
        Брут не нарушал ее покой, и Климентина была тому рада. Двоякие чувства боролись в ее душе. С одной стороны, после пережитого кошмара на заброшенной станции она нуждалась в друге как никогда. С другой… заклинать «Золотой Сокол» или взывать к вездесущему Ай-Оу было куда удобнее, оставаясь наедине со звездами.
        Брут, очевидно, все понимал… Брут вообще сильно изменился. Климентина могла обернуться и выяснить, что он стоит в проеме двери, что на его шейном корсете мигает огонек; что на губах Брута - полуулыбка, а в прищуренных глазах - понимание. Какое-то ироническое понимание, будто видит он Климентину насквозь и еле-еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.
        А однажды она заглянула в покои Шелли и увидела, что Брут - нагой и мокрый после купания в бассейне - лежит на полу и, высунув язык, чертит что-то стилом на бумаге. Климентина спросила: «Вдохновение, да?» «Еще бы, - ответил, не поднимая головы, Брут. - Трайтонские божки зарубили мой последний проект… Негуманно, мол, неблагородно!.. Предвижу, как завизжит комитет по образованию и науке… когда на его рассмотрение ляжет вот это! Это!!!»
        Сами собой вспомнились неприятные слухи о Бруте. Сопряжение - не без «добрых» людей, вся медкоманда на «Парацельсе» шепотом обговаривала скандального иерарха. И неужели сейчас, когда от них двоих зависят жизни Ай-Оу и Шелли, Брут опять взялся за свои чудовищные ковчеги? «Ковчеги смерти» - так прозвали его изобретение в сводках информационного агентства.
        Она вернулась в рубку и поделилась сомнениями с Ай-Оу. Но чудак ей не ответил. Чудак в последнее время был отчего-то молчалив.
        Ай-Оу любуется Солнцем.
        Климентина включила «пакет» Контона еще раз. Откинулась на спинку кресла, стала грезить о Пангее. Она была безмерно благодарна Контону за ренессанс, который происходил в ее душе.
        Трель системы оповещения Климентина оборвала небрежным прикосновением к сенсорной панели. Зевнула и потянулась: ее дрему потревожил, к счастью, не заливистый сигнал тревоги, а размеренное пиликанье. Прилежный корабль сообщал об изменении ситуации в близлежащем пространстве, а обращать на него внимание или нет - решать астронику.
        Климентина помассировала лицо руками и просмотрела несколько голограмм.
        Через минуту она потянулась к внутренней связи.
        - Брут, зайди, пожалуйста, в рубку.
        Иерарх Бейтмани ответил, отдуваясь и фыркая, - по всей видимости, в этот момент он терзал «детские» тренажеры Шелли.
        - Что?.. Срочно?..
        - Пока не знаю, - ответила Климентина, морща лоб. На ее лице играли отсветы ситуационной голограммы. - Какой-то корабль повторяет наш маневр. Подойди, взгляни сам.
        - Расстояние?
        - Чуть больше мегаметра. И сокращается.
        - Уже бегу…
        Брут появился через минуту. Климентина в этот момент начала считывать идентификационный сигнал подозрительного корабля.
        - И что? - спросил Брут. - Это… кгм… «они»?
        Бесфамильная вздрогнула и обернулась. Она ожидала увидеть на смуглом лице друга вызывающую оскомину усмешку… но усмешки не было. И все же Климентина почувствовала, что теряет самообладание.
        - Почему ты постоянно насмехаешься? - спросила она без обиняков.
        Брут почесал гладковыбритую щеку.
        - Я? Насмехаюсь?
        Климентине показалось, будто он не понимает, о чем идет речь. Или попросту притворяется.
        - Быть может, ты полагаешь, - я похитила себя сама? Или, что я осложняю жизнь тебе? И Шелли? И Ай-Оу? - Голос Климентины дрогнул.
        Бейтмани отмахнулся.
        - К чему упреки? - спросил он недовольным голосом. - Не пересмотрелась ли ты на Солнце, дорогая? Лучше расскажи-ка, что тебя встревожило.
        Климентина проглотила горький комок и холодно проговорила:
        - Какой-то корабль сошел с магистрального луча следом за нами. Он точь-в-точь повторил маневр «Рурка».
        - Что за корабль? - поинтересовался Брут.
        Климентина провела ладонью по сенсорной панели пульта управления.
        - Сейчас-сейчас… - пробормотала она. - Определяющая система работает… Вот расшифровка!
        - Я - автоматический грузовой корабль «Нил-11», - прошелестел монотонный голос. - Собственность тирана Черри. Курс: Хаврон - Ганомайд. Груз: емкости для транспортировки жидкого кислорода. Экипаж: ноль человек.
        - Хаврон! - Глаза Брута округлились. - Нас преследует плутонианская посудина! - Он подошел к Климентине и, облокотившись на спинку кресла, принялся сосредоточенно изучать голограмму.
        Грузовик действительно находился на одной прямой с «Рурком». Относительно оживленная магистраль Сэтана осталась далеко за кормой; в межпланетной пустоте плыли две искорки: их корабль, и этот… якобы автоматический «грузовик».
        Как Брут бы не был занят голограммой, от него не укрылось, что Климентина старается отодвинуться.
        - Совершенно верно - после тренировки я не успел поплескаться в бассейне, - признался он сквозь зубы. А затем неожиданно для себя спросил: - С каких пор ты стала меня бояться?
        Климентина охнула и выскользнула из кресла. Встретилась взглядом с Брутом. Растерялась, прочитав в глазах старого друга недоумение. Брут вздохнул, покачал головой и опустился в освободившееся кресло.
        - Это - плутониане, - сказал он, неуверенно касаясь сенсорной панели. - Им нужен я, а не ты…
        Климентина прижалась спиной к теплой переборке. Вынула из кармана аэрозольный инжектор, заряженный снотворным газом - его она позаимствовала на «Парацельсе». Спасибо доктору Нуу за то, что он такой растяпа!..
        - Плутониане? - переспросила, осторожно снимая с сопла инжектора колпачок. - При чем здесь плутониане?
        - Я обещал доставить тиранов к звездам, - признался Брут. Его пальцы безостановочно скользили по панели управления. - И не сдержал слова. - Он поднял голову. Заглянул Солнцу в темные глазницы и вновь принялся терзать сенсоры. - Угробил уйму средств и ресурсы, распотрошил армию… кгм… добровольцев. У тебя в руках - нож?
        - Нет, - ответила Климентина. Она подняла инжектор. - Давай честно. Что ты пытаешься сделать? Изменить курс?
        Брут пробормотал с преувеличенной рассеянностью:
        - Всего-то хочу просмотреть протокол обмена данными. Когда «Рурк» шел к Сэтану, он обменивался опознавательными сигналами с другими кораблями на магистрали. Хочу проверить, не направлялся ли первоначально этот «Нил - 11», как и мы - к Титану? - Брут положил на сенсорную панель обе руки. - У меня ничего не выходит, я ведь слаб в управлении… Ты не могла бы помочь?
        Он повернулся к Климентине и едва заметно усмехнулся, увидев нацеленный на него инжектор.
        - А я думаю, ты хочешь изменить курс, - стояла на своем Климентина.
        - Открой протокол, - попросил Брут. - Боюсь, нас преследуют плутониане. Ты понятия не имеешь, на что способны их экстремисты! Куда твоим пресловутым имярекам до тиранов, поклоняющимся Деве Смерти!
        Климентина колебалась. Инжектор дрожал в худых руках.
        - Я не знаю, как просмотреть протокол, - сказала она. - «Рурк» - чужой корабль. Это - не «Белая Кайра»… Попробуй оптическое увеличение! - посоветовала, медленно опуская инжектор. - Мы-то отличим «нильский грузовик» от «Крылатого Быка»… Но не смей менять курс!
        Брут поднял руки.
        - Юпитерекс! И только Юпитерекс! - примирительным тоном изрек он. - У горячей планеты ждет всемогущий чудак Ай-Оу, которого мы - ничтожные смертные - обязательно от чего-то спасем… - Вышло опять с издевкой, и Брут поспешил исправиться. - Как включается оптическое увеличение я тоже не знаю… Предупреждаю: если ты решишься воспользоваться баллончиком, вонь будет чудовищной!
        Климентина поморщилась, но все-таки спрятала инжектор в карман.
        - Ладно. Прости! Освободи мне кресло.
        Брут подвинулся. При этом он подумал, что, просидев перед смотровой розеткой минуту, он заработал головную боль. Каково же было Климентине, ведь всю дорогу она не сводила глаз с приближающегося Солнца?
        Бесфамильная медлила не больше секунды, затем взялась за сенсорную панель. Ситуационная голограмма изменилась; теперь они могли рассмотреть преследователя в деталях.
        За «Рурком» гналась изящная ладья.
        Скалила острые зубы сидящая на носу черная химера. Высокие борта сверкали, украшенные полосами красноватой меди. На мачтах покачивались свернутые валиками солнечные паруса.
        - Действительно - «нильский грузовик», - не поверила глазам Климентина.
        Брут поскреб ногтем шейный корсет.
        - По крайней мере - корпус «Нила», - согласился он, поджав губы.
        Климентина уловила в интонациях Брута сомнение и приказала «Рурку» детализировать проекцию. Замелькали лазерные лучи, окрасив ненадолго переборки во все цвета радуги.
        - Смотри! - Брут проткнул новую голограмму пальцем. - Килевая линия смещена! Такое случается с «Нилами», когда в корпус помещаешь нетипичную силовую установку - двигатели более высокого класса. Я знаю, что говорю: сам не раз так делал, когда приходилось испытывать возле Седны прототипы ходовых систем. К сожалению… - Брут заставил голограмму обернуться. - Так-так… К сожалению, корму не рассмотреть. Поэтому мне непонятно, с чем именно нам предстоит состязаться.
        - Шелли говорил, что «Рурк» не обогнать ни одному кораблю, - заметила Климентина.
        - А разве Шелли не говорил, что его предки заседают в Пермидионе со времен переселения на Трайтон?
        - Постой! Пермидион был создан значительно позднее.
        - Ага… Что ты делаешь теперь?
        - Увеличиваю мощность кормовых щитов. Не менять же нам курс? - Глаза Климентины гневно сверкнули.
        - Все правильно: «разогревай» щиты. «Рурк» построили четыреста лет назад, дорогая. Двигатели модернизировали в начале года Тельца. У нас, кстати, на Седне… Я перед вылетом проверял: сделано «железно»… Но с тех пор много воды утекло. Появились и «Прыгуны», и асинхронные «Пульсары»…
        - Ты никогда не думал о том, чтобы читать лекции в Академии?
        - Ен-Ти! Просто я знаю, на что способен модернизированный «Пульсарами» корабль, невзирая на то, во что он «одет»: в корпус грузовика или же - военного перехватчика! Он настигнет «Золотой Сокол» прежде, чем мы выберемся на оживленную магистраль.
        Брут хотел прибавить пару слов об экипаже из лихих, одержимых жаждой мести плутониан, но сдержался. Предупреждали его когда-то: вести дела с плутонианами - играть с огнем. Теперь корабль по воле бесфамильной мчит через пустошь, на хвосте висит перехватчик тиранов, и помощь ждать неоткуда…
        - Больше тебе не весело, Брут. Брут, а Брут!
        Иерарх Бейтмани заскрипел зубами. Взглянул через смотровую розетку на Солнце и понял, что пылающий череп насмехается над ним! В темно-коричневых глазницах притаилось злорадное снисхождение. Солнце поджидало тех, кому однажды посчастливилось вырваться из огненной западни.
        От дышащей алым жаром атмосферы отслоилось плазменное полотно. Широкое, бурлящее - казалось, в него можно завернуть Сэтан вместе с кольцами и всеми спутниками, - оно с нарочитой ленцой ползло навстречу «Рурку». Медленно-медленно, плавно, величественно…
        На самом деле, солнечный выброс мчал с колоссальной скоростью. Не прошло и минуты, как брызнули в стороны сияющие лучи, звезды поблекли, скрытые ионизированной дымкой.
        - Ты не доверяешь мне, дорогой Брут, - Климентина барабанила пальцами по сенсорной панели. В ее зрачках отражалась надвигающаяся огненная лавина. - Ты не веришь в удивительные способности Ай-Оу!
        - Мы должны были лететь к Сэтану! К Сэтану! - с горечью воскликнул Брут. - Ен-Ти, что ты наделала?..
        Пульт управления вспыхнул тревожными огнями, мерное бормотание бортовых систем заглушили надрывные трели: «Рурк» оказался под обстрелом. И огонь вели не зловещие «они» - похитители Климентины. И не плутониане, желающие снять с Брута скальп. «Рурк» атаковало Солнце - красный гигант с пятнами, делающими его похожим на череп. «Золотой Сокол» самостоятельно отменил приказ Климентины перенаправить энергию на кормовой экран. Корабль окружил себя равномерным энергетическим коконом.
        - «Рурк»! Исходящее сообщение! - обратилась к золотому кораблю Климентина. - Адресат: автоматический корабль «Нил-11»… - Она вопросительно взглянула на Брута. Брут вяло кивнул, одобряя попытку. - «Нил-11»! Говорит астроник «Рурка»: требую изменить курс! Опасность столкновения! Повторяю: опасность столкновения!
        На пульте замигал огонек.
        - Отвечают… - прокомментировал Брут.
        - Я - автоматический грузовой корабль «Нил-11». Собственность тирана Черри…
        Не произнося ни слова, они выслушали ответ: это был тот же вербализированный идентификационный сигнал.
        - «Рурк»! Следующее сообщение! - выкрикнула Климентина, едва шелестящий голос «Нила» смолк. - «Нил»! Требую зафиксировать мое послание в бортовом журнале и переслать копию тирану Черри немедленно! Астроник «Рурка» призывает автоматический корабль «Нил-11» перейти на параллельный курс во избежание столкновения!
        - Нет, не выйдет! Бесполезно! - отчаялся Брут. - «Нил» - не автомат, а перехватчик, Ен-Ти! Его пилотируют самые отъявленные негодяи в системе Солнца! Ну почему мы ушли с магистрали Сэтана? Нас ждал «Сфинкс» и команда Шелли! Почему нас понесло через пустоши? Почему?!
        - «Рурк»! Следующее сообщение! - Климентина набрала в грудь воздуха, но не успела проронить ни звука: на пульте ожил еще один тревожный огонек. - Все… - выдохнула еле слышно. - Радиосвязи больше нет…
        Брут перевел взгляд с обмякшей в кресле Климентины на овал смотровой розетки: за стеклом играли всполохи полярного сияния. Защитный экран «Рурка» стал видимым! «Золотой Сокол» мчал через облако плазменного выброса. Солнечное вещество обволакивало корабль, заставляя защитное поле светиться; даже самый мощный радиосигнал не пробился бы сквозь эту какофонию энергий.
        - Так! - Брут решил переломить ситуацию. - Ен-Ти, готовь лазер! Мы пошлем сообщение на Титан по оптическому каналу. Шелли свяжется с Патрулем, и «бронзовые маски» перехватят нас у входа на магистраль Юпитерекса…
        - Радар отключился… системы ориентации на девяносто процентов вышли из строя… - перечислила Климентина скованным от волнения голосом. - «Рурк» продолжает получать данные с лазерного маяка на Каллайсто, а в остальном - мы слепы…
        - Плазменный шлейф не может тянуться бесконечно, - сказал Брут. Он всматривался в наэлектризованное марево за смотровой розеткой; сквозь полярное сияние не было видно ни одной звезды, единственным ориентиром оставалось размытое пятно Солнца. - Готовь лазер, - повторил он, - нам нужно связаться с Шелли и запросить код… Код, чтобы разблокировать оружие «Рурка»! Это наш единственный шанс дать отпор плутонианам!
        Голограмма «Нила», которая до сих пор мерцала над пультом, погасла. И в ту же секунду ожили разноцветные лучи: засверкали, зачастили, спеша построить новую проекцию. Это «Рурк» торопился сообщить хозяевам, что с преследователем (приказ вести оптическое наблюдение за кораблем плутониан никто не отменял!) произошли изменения.
        С носа «Нила» исчезла оскаленная химера: спрыгнула! Слетела! Темнела ниша, которую занимало исчадие полминуты назад, торчали в стороны штанги креплений…
        Климентина, не говоря ни слова, включила маневровые двигатели. «Рурк», продолжая двигаться вперед, сместился в боковой плоскости. Размытое пятно Солнца исчезло из виду.
        - Я… я, пожалуй… - Брут попятился к выходу из рубки, - …приготовлю ручное оружие, Ен-Ти. Ты знаешь, как обращаться с ядометом? Нет? А с мечом? Тоже нет? Тогда тебе лучше оставаться в рубке.
        Климентина никак не отреагировала на торопливую речь Брута. Указательным пальцем она сосредоточенно выводила на сенсорной панели управления круги; круги превращались в восьмерки, а восьмерки - в непрерывные цепочки. Внутри бесфамильной все сжалось от страха.
        - Ай-Оу! - тихо позвала, глядя на огни полярного сияния за смотровой розеткой. - Ай-Оу, ты слышишь?..
        «Рурк» рыскал внутри плазменного облака. Вверх-вниз, вправо-влево, - корабль петлял, стараясь сбить с толку приближающуюся химеру. Вскоре он действительно пронзил тело солнечного плевка, и в смотровую розетку рубки управления вновь заглянули звезды. Очнувшийся от комы радар поспешил отобразить на ситуационной голограмме стремительное движение.
        …Брут вбежал в покои Шелли. Распахнул резные дверцы первого шкафчика, затем второго, за ним - третьего… В глубине шестого блеснула сталь меча, закрепленного на вертикальной подставке.
        Сильные пальцы легли на рифленую рукоять.
        - Да! Да! - Брут сделал пробный взмах. Меч был приятно увесист. - Да! - Брут дрожал от страха и предвкушения. Сегодня, именно сегодня, уверял он себя, произойдет событие, которое, наконец, внесет ясность в его жизнь. Жизнь, такую смутную и тревожную, словно кем-то продиктованную. Кем-то издалека.
        Удар чудовищной силы сотряс «Рурк». На глазах Брута дальняя переборка лопнула. В покои влетело нечто страшное, стрелообразное - титановый гарпун длиной в два человеческих роста, толстый, как незаживающая шея молодого иерарха Бейтмани. Наконечник раскрылся, превращаясь в четыре зазубренных когтя. Заскрежетала раздираемая палуба, застонали переборки, пошел волнами драгоценный паркет. В одно мгновение пух из рассеченных перин и подушек, теплая вода из бассейна, щепки и осколки стекла - все поднялось в воздух, смешиваясь и закручиваясь в вихре. А затем, хлынуло из корабля прочь: через пробоину - в космос. Брут застыл, не выпуская из рук бесполезный меч: вот-вот, и молодого иерарха потащит следом за обломками. Не в силах что-либо предпринять, он завороженно наблюдал, как подрагивает трос, соединяющий гарпун с невидимым кораблем-перехватчиком. С той самой «химерой», что отделилась от грузового «Нила».
        Но воздушный поток иссяк, едва успев зародиться. Аварийные системы «Рурка» вернули корпусу герметичность. А заодно - намертво зафиксировали гарпун чужаков внутри поверженного «Золотого Сокола».
        5
        Окрестности Юпитерекса были окружены двойным кольцом.
        Черная морось на краю светло-розового аккреционного диска: плывут по своим орбитам каменные глыбы, опоясанные метеоритным хламом и пылью. Ионизированная пыль слабо светится, она словно стыдится своей немощи под боком у сияющей Королевской Планеты и самого… самого Солнца.
        Оба кольца образовались из останков восьми внешних спутников, формировавших так называемые группы Пасифе и Гималии. Внешние спутники в свое время первыми приняли удар приблизившегося Солнца. Сначала не перенесла пламени периастрия группа Пасифе: четыре малые луны превратились в обугленный космический мусор. Через пятнадцать лет погибли кривобокие мирки группы Гималии.
        Тяжелый транспортный корабль, несущий перед собой сложную систему отражающих экранов, сорвался с магистрального луча Юпитерекс - Сэтан и, не снижая скорости, врезался в первое кольцо - кольцо Пасифе. Вспыхнул энергетический щит: его нематериальную толщу рассекли стрелы метеоритов. Жалкие каменные обмылки сгорали без следа в тщетной попытке дотянуть до округлого корпуса.
        - Исходящее сообщение: «Кракен» - Трайтон, кодировка высшей сложности! - приказал большеголовый бледному астронику.
        Не нужно было уточнять адресата: на столичном планетоиде лишь один человек получал «пакеты» от обитателей «обратной стороны Солнца».
        Большеголовый неспешно прохаживался по рубке, в его руке дымилась вместительная чашка. Он пил чай, заваренный с лекарственными травами, смакуя каждый глоток. В анти-Сопряжении давно разучились выращивать эхинацею и мяту. Хотя караваны контрабандистов проникали за Солнце довольно часто, позволить себе пить напитки благородных мог далеко не каждый безымянный.
        Константин и тиран Майя - плутонианский смотритель музея древностей - сидели друг напротив друга за столиком, заваленным навигационными картами и справочниками. Они играли в голографическую версию «Номов и номархов».
        Плутонианин был рассеян и нервозен. В его ушах до сих пор звучали крики плененного юноши - несчастного глупца Шелли, дерзнувшего бросить вызов устоявшейся человеческой системе.
        - Мой благородный друг! - собравшись с мыслями, принялся диктовать большеголовый. - Выражаю анонимную благодарность за то, что убрал патрульные корабли с нашего маршрута: «Кракен» благополучно добрался до кольца Пасифе. Я также благодарен за то, что ты не забыл расчистить путь «Золотому Соколу». Насколько мне известно, «бронзовые маски» были готовы пуститься следом за Брутом Бейтмани, который все-таки уклонился от участия в Партии. Пусть твоя совесть будет спокойна: для этого недостойного мы приготовили более суровое наказание, чем ваши Партии и прочие светские забавы. Золотая птичка поймана; ее пассажиры пока живы и здоровы, они следуют на нашем корабле к точке рандеву. Кстати! Должен предупредить: плутонианские экстремисты вновь собираются десинхронизировать орбиту Вонючей Планеты и нарушить целостность транспортной сети. Рекомендую переключить внимание служб безопасности Сопряжения на окраины системы. На этом все! Твой анонимный друг - с искренним пожеланием вашей Золотой Удачи!.. - Большеголовый указал на астроника пальцем. - «Пакет» отправить немедленно, копию - сохранить!
        Астроник отослал сообщение и переключил систему связи на сканирование частот. Рубку наполнил монотонный вой на высокой ноте: голос Солнца - постоянный сигнал, хорошо известный всем, кто хотя бы раз собственноручно поднимал корабль в космос. Вою вторило влажное, булькающее бормотание. Словно лепет душевнобольного, оно пугало и отталкивало…
        Так приветствовал приближающиеся корабли горячий Юпитерекс.
        Под психоделический аккомпанемент радиошумов «Кракен» просочился сквозь редкую гребенку астероидного кольца Гималии. Внутренняя магистральная сеть Юпитерекса не работала - иного никто не ожидал! - но, сойдя с межпланетного «луча», «Кракен» сохранил крейсерскую скорость.
        Тихо выругался толстый плутонианин: очередная игра закончилась его поражением. Выругавшись, он тут же принялся извиняться, униженно кланяясь и прижимая к обвислой груди гротескно-большие кисти рук. Константин поднял ладонь, обтянутую черной перчаткой, с хрустом сжал пальцы. Голограмма игрового поля дернулась и «втянулась» в браслет на запястье бесфамильного. Константин коротко кивнул плутонианину, поднялся на ноги и подошел к большеголовому.
        - Удивительное зрелище! - тихо вздохнул безымянный палач и убийца: он глядел на панорамный экран.
        «Кракен» вошел в лунную систему Юпитерекса. Беззвучно колыхалась сплошная стена солнечной атмосферы - красная, неспокойная - и, словно вырезанное в стене круглое окно, темнело ночное полушарие Королевской Планеты. Но и это «окно» нельзя было назвать черным: оно мерцало, подсвеченное газовыми потоками аккреционных поясов.
        Юпитерекс пил Солнце, будто младенец - молоко матери. Пройдет еще немного времени, и процесс повернется вспять. Звезда поглотит сына-переростка с тем же аппетитом, с каким уже проглотила четыре сравнительно небольших мира с твердой поверхностью.
        - Кажется, все идет, как мы планировали, Михаэль, - обратился Константин к большеголовому.
        - Иначе и быть не могло, - ответил безымянный. - Цена слишком высока, чтобы мы, ри-ри, могли позволить себе ошибаться… Гляди! - Он указал на стремительную искорку, вспыхнувшую на экране.
        - Ри-ри-ри! - воскликнул астроник. - Башмак необратов! Импульсит - хвала! Хвала!
        - Сжиже тритий! - ответил большеголовый Михаэль на том же жаргоне. - Ри-ри! - повернулся к Константину и объявил: - «Химероид» на месте и шлет нам привет! Мы движемся точно по графику!
        Кто-то выругался довольным голосом, кто-то недоверчиво заворчал. Михаэль обернулся: его команда - семеро крепких мужчин с лицами, которые бы не вызвали ни у одного благородного симпатии, - собралась перед входом в рубку. Сверкали притороченные к поясам золотые кадуцеи, шуршали обшитые человеческой кожей ножны с короткими, тяжелыми мечами. Михаэль благосклонно кивнул и поманил лихую компанию рукой: «Кракену» предстояло преодолеть самый сложный участок пути; если сорвиголовы хотят закалить нервы, то - что ж! Он не станет запрещать им смотреть.
        «Кракен» ворвался в пространство, перенасыщенное заряженными частицами. Вспыхнули разноцветными огнями энергетические щиты, на разные голоса заныли сирены: опасность была отовсюду. Безымянный астроник, обливаясь потом, прокладывал курс от луны к луне. Стараясь держать транспорт в тени как можно дольше, он использовал деформированные сферы спутников в качестве щитов, заслонявших «Кракен» от низвергающихся на Юпитерекс корональных газов.
        Вспыхивало и гасло пламя в дюзах «Химероида». Псевдогрузовику приходилось хуже, чем «Кракену», - он не нес перед собой конструкцию отражающих щитов. Каждый, кто в тот час стоял рядом с Михаэлем, ощутил прилив адреналина, когда у впередиидущего корабля оторвало мачту вместе с куском обшивки. Тончайшее полотно паруса развернулось и, мгновенно наполнившись солнечным ветром, понеслось на головокружительной скорости прочь от беспокойного семейства Юпитерекса, увлекая с собой и штангу мачты, и обломки обшивки.
        Но «Химероид» устоял. Белесые струи замерзающего пара хлынули из пробоины, отплясали безумный танец и сгинули. В рубке «Кракена» прогремел искаженный помехами голос: крича и бранясь на жаргоне безымянных, командир перехватчика сообщил, что экипаж и драгоценные пассажиры целы.
        Приближалась темная поверхность Еуропы. Астроники искали тень: щитам обоих кораблей требовалось остыть. Стараясь держаться кильватерной линией, «Химероид» и «Кракен» опустились так низко, что разлапистый диск Солнца скрылся за дугой горизонта, и лишь красное марево прямо по курсу указывало на то, что от гнева его невозможно прятаться вечно.
        - Великий Океан умер, - проговорил Михаэль, глядя на проплывающий под «Кракеном» безжизненный ландшафт. - Его купель в огне. Кто знает, сколько времени отведено покинувшим воды Его…
        Недавно на Еуропе нельзя было найти сушу, - от полюса до полюса простиралась гладь теплого, богатого жизнью океана. Теперь же здесь не осталось воды в открытом виде: под кораблями безымянных тянулась унылая равнина. Куда не взгляни - отовсюду чернела корка спекшегося камня, и тускло светились в низинах раскаленные породы. Обозначая разрывы в коре, долину рассекали медленные реки пузырящейся лавы.
        - Ри-ри-ри! - вновь выкрикнул астроник «Кракена». Он повернулся к безымянным; все увидели, что и без того бледное лицо пилота стало синим. Михаэль и Константин бросились к экрану, силясь разглядеть, что же могло напугать матерого астроника.
        Сначала Михаэль увидел на фоне колышущегося красного занавеса червоточинку - досадный изъян в световой завесе. С каждым ударом сердца червоточинка становилась все отчетливей и значительней. И вот уже она приобретает очертания корабля незнакомой конструкции, а на «Химероиде» бьют тревогу…
        - Призрак!
        Большеголовый выругался. В ход пошла скупая брань унитарного языка Сопряжения и малопонятная хула на жаргоне безымянных.
        - Пришел за дружком! - процедил сквозь зубы Константин. Бессильная ярость клокотала в глотке: он понимал, что этого врага молотом не одолеешь. - Спешит на выручку!
        Корабль-призрак уравнивал с ними скорость, сближаясь. Он двигался ниже кильватерной линии безымянных, едва не царапая поверхность Еуропы. «Химероид» ему был явно не интересен, - призрак шел к «Кракену».
        Внезапно Константина озарило:
        - Михаэль! Позволь, я сверну «пассажиру» шею! И проклятый потеряет к нам интерес - клянусь!
        - Откуда ты можешь знать! - Большеголовый заметался по рубке. Его подельники мгновенно разбежались: прижались к переборкам, освободив главарю пространство «для размышлений». - А если в отместку он потащит нас в гиперпространство? Ты об этом подумал? - Михаэль решился. - Нет! Его, ри-ри, необходимо научить соблюдать, ри-ри, дистанцию. Щиты - к бою! Орудия - к бою!
        «Химероид» отреагировал на команду Михаэля незамедлительно. Краткий залп маневровыми двигателями, - и он уже повернут к призраку бортом. А вдоль борта чернеют открытые орудийные порты.
        - Огонь! - приказал Михаэль.
        На «Химероиде» ухнули рельсовые пушки: все четыре установки правого борта. В дряхлый корпус корабля-призрака вонзились титановые стержни, предназначенные для поражения целей, укрытых активной защитой - энергетическим экраном.
        Стержни прошили корабль-призрак навылет. Врезались в поверхность Еуропы, озарив ночное полушарие ослепительной вспышкой. Масса снарядов, выпущенных с подсветовой скоростью, без остатка превратилась в тепловую энергию. В долине из спекшегося камня появились четыре идеально круглые каверны. Четыре цирка, подсвеченные изнутри раскаленными камнями.
        - Огонь! - вновь выкрикнул Михаэль, и рентгеновский лазер, хитроумно замаскированный среди отражающих щитов «Кракена», выплюнул разрушительный сгусток невидимого излучения.
        Корабль-призрак развернулся, не активируя маневровых двигателей, и как был, так и канул сквозь толщу Еуропы.
        Константин недоуменно забормотал. Астроник «Кракена» поглядел округлившимися глазами на Михаэля. А тот, ловя ртом воздух, проговорил:
        - Мираж! Пожри его Солнце - всего лишь мираж! И зачем, спрашивается, было паниковать?..
        6
        Ай-Оу поднял оглушенную крысу за хвост, взмахнул ею, словно оригинальным метательным снарядом, и… запустил зверьком в острый угол стены. Фриз(?), на котором была изображена сцена жертвоприношения, окропился настоящей кровью.
        Он опустился на пол, поднес расколотую крысиную голову ко рту и высосал из нее теплый мозг. Подавил рвотный позыв, до хруста в зубах сжав челюсти. Затем поднялся на ноги и пошел. Пошел по-человечески: нога-нога, нога-нога… Он был истощен, сгорблен и едва-едва переставлял ступни. Но оставался живым! Более того, костлявое тело снова слушалось лишь его - Ай-Оу Тэга, сумасшедшего убийцы с Тифэнии, губителя собственного прайда.
        В мире Солнца диюдарх пасовал перед человеком. Ночной обитатель первой планеты Ахернара усмирился. Теперь насекомое засыпает и просыпается тогда, когда это нужно человеку. А пока инопланетный разум дремлет, способности диюдарха - приемы хладнокровного преследователя и убийцы, отточенные миллионами лет эволюции, - в распоряжении Ай-Оу.
        Все кусочки головоломки лежали перед внутренним взором Ай-Оу. Те недостающие части, за которыми охотился Айвен Шелли. Нюансы, о существовании которых лишь предполагала бесфамильная Климентина.
        …фрагменты, которые никогда и ни за что не станут достоянием людей - узников родной звезды…
        Хитроумное переплетение фактов, событий, причин и следствий умещалось в одной давно не мытой, длинноволосой голове с хорошо просматривающейся на темени лысиной.
        Ай-Оу тащился по коридору, и коридор казался ему бесконечным. Вокруг - ни души. Ярко сияет никому не нужное освещение, повсюду пыль и следы крысиных лап. За дверями по обе стороны коридора - одинаковые пустые помещения. То и дело с верхних уровней доносится заунывный скрежет. Это - защитный купол; он расширяется, раскаляясь под прямыми лучами Солнца, а затем сжимается, сообщая тем самым, что внутренние системы охлаждения еще целы.
        Больше всего Ай-Оу хотелось отыскать бассейн с теплой водой и хотя бы недолго полежать в окружении хлопьев мыльной пены. И еще - хотелось человеческой еды. Хотя бы самой простой, пищи для рабов: каких-нибудь продуктов скорого приготовления в брикетах под хрустящей упаковкой.
        Только Солнце ведало, как сильно он желал вновь стать человеком! Обыкновенным человеком. Без всяких особенных талантов, вроде мысленных путешествий, телепатических разговоров и осознания истинной природы вещей. Да, - только Солнце ведало. Потому что именно Солнце преподнесло ему этот данайский дар.
        И только Солнцу была известна истинная глубина его страха. Инопланетный разум любого масштаба, иные, самые отвратительные формы жизни - это космическая пыль. Действительно страшно, когда человек перестает быть человеком. Когда он превращается в двуногое прямоходящее чудовище с животными помыслами и потребностями. Ай-Оу без сомнений распрощался бы с жизнью, только бы не потерять свое «я» еще раз.
        Но мечте не суждено было осуществиться. Ай-Оу знал об этом и чувствовал себя несчастным. Он прибыл на Ганомайд с определенной целью, и предстоящая миссия требовала, чтобы он твердо стоял на трех «лапах» диюдарха.
        Недавно ему пришлось терпеть боль. Он разделил ее с друзьями. Со своими несчастными друзьями, которые из-за него - телепата и насекомого - едва не расстались с жизнью. Верная Климентина, гордый Брут и даже Шелли, который было отвернулся от него - чудака… Ай-Оу знал, что расстояние, отделяющее их друг от друга, тает с каждым вздохом.
        А еще Ай-Оу был отчасти благодарен насекомому. Диюдарх научил его настоящей черной ненависти и всепоглощающей жажде мести. Сегодня он обрушит свой гнев на палачей из безымянных прайдов.
        Самонадеянные глупцы! Они и были самыми настоящими пришельцами. Пусть биологически тождественные людям, но иные ментально. Человечество Сопряжения не подозревало, что живет бок о бок с чужой расой. Разделенные расширяющимся шаром Солнца, на синхронных орбитах существовали два абсолютно разных мира: Сопряжение и анти-Сопряжение. Эти… люди были чем-то похожи на Ай-Оу, зараженного диюдархом. Облик человека, а внутри - все чужое. Но не привнесенное извне - с далеких звезд, - а само собой проросшее внутри.
        Они планируют устроить засаду на существо, чей взор достигает соседних галактик! Ах, как они удивятся, когда сообразят, что их «жертва» растянула на Ганомайде невидимые сети!
        Освещение стало тусклее: нагрузка на городскую энергосеть возросла. Это открылись и закрылись, принимая гостей, северная и восточная посадочные платформы. Два корабля - грузовая ладья с поломанной мачтой и расплавившимся декором обшивки и бесформенный транспорт, утяжеленный системой отражающих щитов, проникли под купол Голгофы.
        Ай-Оу ускорил шаг.
        Космос взывал к нему. Он слышал мерзкий шелест ротовых присосок миллионов диюдархов. Насекомые были не лучше и не хуже людей: перед лицом неминуемой гибели они жаждали выжить. Выжить любой ценой. Диюдархи недоумевали, куда подевался их соглядатай, засланный проверить почву перед массированным вторжением… телепатическим вторжением ночных странников с Ахернара!
        Молодой Тэг закашлялся, сплюнул кровь. Диюдархи - пугающие психократы с далекой-далекой планеты, - размером были не больше морских креветок! Он-то знал! Один - лишь один! - человеческий ребенок способен уничтожить полчище таких интервентов… если, конечно, не брать в счет телепатические возможности насекомых.
        Планета диюдархов сияла в безжизненной стуже внутреннего космоса, точно маяк. Дикий, чужой и враждебный человеку очаг разума лучился непокорной энергией.
        Не удивительно, что диюдарх, поработив существо, превосходящее его в сотни раз в размерах и сложности анатомии, возомнил, будто он - всемогущ в мире людей. Будто он волен карать и миловать, и упиваться безнаказанностью.
        Но не только свет планеты диюдархов разгонял тьму пространства. К счастью - не только. Перед всепроникающим взором Ай-Оу проносились едва заметные «светлячки». Это были миры, населенные ровесниками людей.
        Если бы Ай-Оу захотел… Усилием воли он мог приблизиться к любому «светлячку». А затем - проникнуть внутрь, влиться разумом. И, быть может, там - по другую сторону - нашлась бы единица, которая уступила бы на время тело…
        Новые «светлячки» загорались на глазах. Звезды последнего поколения - настоящие химические фабрики. Они куда сложнее горячих водородно-гелиевых облаков времен рождения галактик. На планетах, обращающихся вокруг молодых звезд, изначально складываются условия для образования сложной органики. Жизни больше не нужно ждать миллиарды лет, пока первая цепочка ДНК явится на свет. Разуму больше не нужны миллионы лет, прежде чем чья-то рука намалюет на стене пещеры сцену охоты.
        За возникновением новых цивилизаций с окраины Галактики наблюдают Надзиратели. Они - существа столь древние, что помнят, как рождались квазары. За долгие годы абсолютного могущества они полностью лишились всего доброго, что, вероятно, когда-то имело место в их непознаваемых душах. Они превратились в квинтэссенцию немотивированной злобы. Они стали такими же скверными и агрессивными, как диюдархи.
        Интересно, есть ли у диюдарха, пустившего корни внутри его рассудка, имя? Ай-Оу никогда об этом не задумывался. Есть ли у диюдархов имена? Или они просто - безымянное зло?
        Кстати, это причудливое название - «диюдархи», - ведь его дали насекомым именно Надзиратели. Сами обитатели первой планеты Ахернара способны были разве что шипеть и хлюпать ротовой присоской.
        Надзиратели еще держат Галактику в страхе. По прихоти сил, правящих во Вселенной, они первые эволюционировали до состояния «чистого разума». Они первые отказались от телесных оболочек в пользу всеведения и вечной жизни. Не вечной, конечно, ибо даже Вселенную рано или поздно ждет смерть, но жизни, несоизмеримо долгой.
        Теперь Надзиратели ревностно оберегают первенство. Их разум хоть и велик, но прост, как бесконечная прямая линия. И нет в том вины Надзирателей - они дети древних звезд. Они родились тогда, когда мир был иным: более жарким, более плотным и… более простым. Надзиратели догадываются, что они не в силах конкурировать с нынешними носителями разума. Тем более с теми, кто готов совершить последний эволюционный скачок. Злоба внутри них кипит, словно конвективное ядро Солнца…
        Надзиратели убеждены, что охраняют Галактику от вторжения орд дикарей, не сознавая того, что сами стали памятником варварскому прошлому. Гегемония Надзирателей обречена, их крах набирает силу… но над людьми пока висит тень суровых владык.
        Беззвучный взрыв отбросит вид на грань вымирания, как это уже случалось ни раз; люди станут грызть друг другу глотки в борьбе за пищу, за воду, за воздух, за «артефакты Древних»…
        Ай-Оу закрыл глаза и принюхался. Нет, он не может обезвредить «детонаторы» принудительного регресса. Жаль… Единственное, что в его силах, - это установить местонахождение орудий Надзирателей.
        Они спрятаны в системе Солнца… Это - Большое Красное Пятно на Юпитерексе! И Большое Темное Пятно на Нептунии!
        С незапамятных времен два айсберга дрейфуют в океанах жидких газов. Атмосферные течения образовали над творениями нечеловеческих рук колоссальные вихри. С одной стороны, люди давно подозревали, что никогда не исчезающие шторма скрывают нечто аномальное; но с другой - орудия Надзирателей находились там, куда дорога исследователям заказана.
        Для Ай-Оу Надзиратели безопасны. Принудительный регресс не затронет его высшую нервную деятельность. В случае же, если Надзиратели пойдут на извлечение Ай-Оу из системы Солнца при помощи силы мысли, они получат сокрушительный отпор. Сила Ай-Оу плюс мощь усмиренного диюдарха - гремучая смесь! Да-да, лучше не рискуйте…
        Он толкнул дверь и оказался на балконе. Внизу был зал; даже не зал, а городская площадь. Ай-Оу подошел к перилам, огляделся. Точно - площадь! Здесь просторно: хватит места для празднеств и для ярмарок.
        Отличная арена для Партии, которую разыграет хоть давно не юный, но еще молодой иерарх Тэг! Настало время проверить, пошла ли ему впрок многовековая селекция гена Золотой Удачи.
        Ай-Оу прислушался к голосам городских информационных потоков.
        Население Голгофы эвакуировано тогда-то и тогда-то… город используется как гелиостанция… как центр наблюдений за Юпитерексом… исключительно научная направленность…
        Он усмехнулся… Красное Солнце! Как это здорово - быть способным на человеческие эмоции!
        Освещение погасло. В тот же миг ожили дрожащие голограммы. Сотни голограмм. Тревожная краснота затопила площадь. Мир Солнца забрался под жесткий купол города. Сотни оранжево-красных Юпитерексов, объятых газовыми вихрями, повисли на разной высоте над площадью. Голограммы демонстрировали то, что происходило сейчас над Голгофой.
        Чутье бывалого астроника подсказывало - грядет светопреставление! Планета перестала поглощать корональное вещество, теперь газовые пояса как бы плющились об атмосферу и обволакивали ее. Стремительный бег разноцветных облаков утратил прыть, - это могло означать и увеличение плотности Юпитерекса, и изменение гравитационной константы…
        Ай-Оу потревожил дремлющего диюдарха. Перевесился через мраморные перила и спустился по опорной колонне головой вниз, - словно большое и не очень симпатичное насекомое.
        Диюдарх просыпался неохотно. Он был в скверном расположении духа. Мир Солнца, как выяснилось, таил в себе много неприятного.
        Нога-нога-рука… Нога-нога-рука… Он был готов убежать в тень, скрыться на нижних уровнях Голгофы, а затем опустить давление, когда вдруг остекленевшие глаза остановились на проекции Юпитерекса.
        Вот, значит, как выглядит звезда, ради которой он проделал долгий путь. Вот какова Хха мира жалких и слабых людей! Она совсем не похожа на Хха диюдархов.
        Разомкнулись сухие губы, послышалось горловое «Хха». Диюдарх припал к полу, затем ткнул рукой в полупрозрачный шар Юпитерекса. Скрюченные пальцы рассекли голограмму, не встретив сопротивления. Обескураженный диюдарх зашипел и обошел мерцающий шар по кругу. Пританцовывая на трех «лапах», попытался еще раз зачерпнуть розовый свет Хха и вновь потерпел неудачу. Тогда он разъярился не на шутку: насекомое отчаянно желало, чтобы солнце людей покорилось ему.
        Диюдарх прыгнул на голограмму. Пролетел сквозь нее и оказался перед следующей проекцией. Завертел головой и одновременно кистью поднятой вверх руки. Голограммы окружали его: десятки, сотни оранжево-красных Хха людей… И еще одна - самая большая - висела над площадью.
        Он испытал недостойное ночного охотника чувство страха. Почудилось, будто эта клубящаяся громадина вот-вот рухнет и растечется жидким огнем по залам и коридорам…
        Но он не позволил себе броситься без оглядки прочь. Напротив - подошел ближе, загипнотизированный движением пестрых облаков и вспышками гроз. Неожиданно его внимание привлек черный, стремительно скользящий над облачным покровом шарик. Крошечную сферу покрывала тончайшая сеть - переплетение линий, светящихся красным светом. Между бурной поверхностью Хха людей и шариком сверкнула, на миг связав их воедино, бледно-зеленая молния…
        Нога-нога-рука, нога-нога-рука, - диюдарх пересек площадь.
        В коридоре он отыскал вход в вентиляционную систему Голгофы. Выдавил решетку и забрался в узкий тоннель. Пополз по пыльному лазу, принюхиваясь к горячему дыханию ветра. В воздухе отчетливо ощущался запах людей. Тех несчастных, что прибыли на двух кораблях.
        Их было много. Они думали, что смогут перехитрить ночного охотника - телепата и насекомое.
        Обреченные!
        Темный шар над Юпитерексом - это Еуропа. Маленькая Еуропа, из океана которой, как полагает официальная наука, вышло все живое.
        Ласковая купель, всегда гостеприимно встречавшая людей, ныне превратилась в ад из страшных, полузабытых мифов.
        Еуропу охватила агония.
        Электрический заряд, мощностью в тысячи тысяч ампер, гулял по ионизированному каналу, протянувшемуся между газовым гигантом и его спутником. Неистово сверкали полярные сияния, бурлила лава в смертельных ранах разломов, конвульсии лунотрясений сотрясали долины, над которыми недавно колыхались синие воды Великого Океана. Вырывались из разверзающихся бездн гремучие газы, озаряли безрадостный пейзаж вспышки взрывов.
        Сфера Еуропы, обточенная падающим на Юпитерекс солнечным веществом, точно камень - морской водой, заметно искривилась. Разрывы в коре становились шире, а пропасти простирались до кипящей мантии. Шире и глубже, шире и глубже…
        …Взрыв Еуропы увидело все Сопряжение. Благородные и бесфамильные, рабы и иерархи, - каждый, кто в тот момент глядел на небо. На фоне красной кляксы Солнца зажглась яркая звездочка. Словно умирающий красный гигант вдруг обзавелся сателлитом - белым карликом.
        Звездочка зажглась и погасла.
        Иерархи и рабы, благородные и бесфамильные почесали затылки и вернулись к своим делам. Катастрофа произошла слишком далеко, чтобы навредить параду планет Сопряжения.
        Миллионы тонн породы обрушились на облака Юпитерекса, породив в атмосфере образования, напоминающие круги на воде. Миллионы тонн породы на гребне ударной волны хлынули из эпицентра катастрофы, распространяя себя вдоль плоскости, в которой обращались остальные спутники планеты.
        Вслед за неуязвимым Юпитерексом удар приняли Каллайсто, Ганомайд и Амальтея. Ио уберегло то, что он находился по другую сторону от газового гиганта.
        …так случилась самая страшная астероидная буря в системе Солнца со времен ее юности…
        7
        Михаэль выслушал доклад головорезов. Покивал большой головой, погладил подбородок.
        - Корабль Тэга - на западной платформе, - перевел он для Константина на язык Сопряжения. Потом добавил с ноткой сомнения: - Как я ожидал, корабль брошен. Нас ждет грязная работа: придется перевернуть эту помойку вверх дном. Что скажешь?
        Безымянный сосредоточенно выслушал. На его плече покоилась рукоять излюбленного молота, бугрились мышцы на могучих руках.
        - Мне не нравится, что Тэг уже здесь! - проворчал Константин. - Почему так вышло? Да разве это засада, если жертва опережает охотников на целый ход?!
        - Целый ход!.. - Михаэль поморщился. - Ты продолжаешь мыслить категориями Партии. Встряхнись, мой друг! Партия закончилась! Никаких больше ходов и «битых полей»! - Он откашлялся, перевел дыхание и продолжил. - То, что Тэг прибыл на место рандеву раньше нас, конечно, подозрительно… ммм… однако - вполне логично. Подумай сам: Тэг выбрал Ганомайд потому, что это - самый стабильный спутник в системе Юпитерекса. На нем - последний незаконсервированный город. В своем выборе Ай-Оу Тэг руководствовался теми же принципами, что и мы.
        Константин тряхнул головой и выругался: слишком хорошо он знал большеголового, чтобы понять, - тот обеспокоен преимуществом Тэга не меньше остальных.
        - Друг мой! Давай же возблагодарим судьбу! Нам не придется сидеть в этом котле недели и месяцы, ожидая, когда цель «клюнет» на приманку! - продолжил большеголовый. - Засада провалилась. Зато выйдет отличная охота! От Тэга нужно ждать сюрпризы, но и мы ни одну сотню лет занимаемся «прополкой» Сопряжения. Поэтому, с одной человеческой аномалией - клянусь Солнцем! - мы справимся…
        Взгляд Михаэля блуждал по лицам прибывших людей. Безымянные убийцы, братья по оружию… красавцы! Они до сих пор пьяны от адреналина, которого хватили сверх меры во время подлета к Ганомайду. Их нервозную эйфорию продлевает предвкушение: с минуты на минуту Михаэль отдаст приказ, и они помчат через лабиринт городских коридоров и переходов. Охотиться на сверхчеловека!
        - Я чувствую его запах, - Константин втянул носом воздух. - Этот выродок смердит, как гнилой потрох. Я без труда выслежу… этого Ай-Оу Тэга. Но мне не нравится мое беспокойство!
        Бесфамильный подошел к пленникам. Лишенный воли Шелли то и дело терял сознание; благородного приводили в чувство, грубо встряхивая. Брут глотал открытым ртом горячий воздух, его широкая грудь бурно колыхалась. Климентина… Бесфамильная сестра… Законы Сопряжения запрещают двум бесфамильным вступать в сексуальные отношения друг с другом. Они - слишком ценны для праздных утех, они предназначены лишь для благородных.
        Климентина сидела на полу и что-то беззвучно шептала. Взмокшие волосы облепили раскрасневшееся лицо. Константин улыбнулся, позволив страшным шрамам обезобразить его еще сильнее. Перед тем как Михаэль прикажет размозжить красотке голову, он обязательно приласкает маленькую дрянь, как бесфамильный бесфамильную.
        Раздалось вкрадчивое журчание, вода потекла сквозь решетчатый пол на технический подуровень. Константин сфокусировал глазные имплантаты на бесфамильной «сестре»: та мочилась, бездумно вперив взгляд в одну точку.
        - Бестия! - Константин, не целясь, ударил Климентину ногой.
        Бесфамильная упала на спину и, кажется, перестала дышать.
        Заерзал, пытаясь негодовать, Брут. Его успокоили, опустив тяжелый кадуцей на закрытую корсетом шею.
        Шелли никак не отреагировал на происходящее. Лишь заблестела слюна, выступившая поверх кровавой корки на губах.
        Константин сплюнул.
        - Омерзительно! Не выношу, когда они поступают вот так!
        Безымянные загудели, недоумевая: с их пленниками и не такие конфузы случались! От страха, от боли, от отчаяния… В конце концов, девица могла тронуться умом! - долго ли в ее положении?
        - Тихо!! - Михаэль неожиданно поднял руку. Широкий лоб безымянного рассекла глубокая морщина. Он прислушивался к голосу из переговорного устройства, вживленного в кости черепа: на связь вышел астроник, оставшийся на «Кракене».
        Обычно хладнокровный Михаэль столь стремительно изменился в лице, что никто уже не удивился, когда раздался хриплый вопль:
        - Тревога, ри-ри-ри!!! По кораблям, ри-ри-ри!! Отступаем к межпланетной магистрали!! Бегом! Бегом, ри-ри-ри!!! Без вопросов! - Опередив всех, он бросился в коридор, ведущий к ближайшей посадочной платформе.
        …поток обломков Еуропы врезался в поверхность Ганомайда…
        Пол подпрыгнул к потолку. Никто из них не устоял на ногах: ни пленники, ни палачи. По коридору прокатилась волна горячего воздуха, повеяло вонью плавящегося пластика и горящей изоляции. Клубы серо-желтого дыма не заставили себя ждать.
        Проснулись от спячки системы аварийного оповещения. Заныли на разные голоса сирены, сообщая сразу о метеоритной атаке, о разгерметизации, о радиационной опасности; об отказе систем охлаждения, о критическом уровне загрязнения воздуха, о пожарах на всех уровнях…
        На Голгофу обрушились все бедствия, которые можно было только представить. Но электронный плач сирен едва слышался на фоне оглушительного грохота, скрежета разрываемого металла и треска ломающихся переборок.
        Каменный дождь низвергся на древнюю кору Ганомайда. Плотные тучи пыли взметнулись к звездам и закрыли светящийся шар горячего Юпитерекса.
        Купол Голгофы принял удары тысячи мелких метеоритов. За миг он превратился в уменьшенную копию лунного полушария: покрытую оспинами кратеров полусферу.
        Следом за мелкой «шрапнелью» настал черед обломков большего калибра.
        Одна секунда, - и стремительный ком из скальных пород срезает вершину купола. Вторая, - следующий обломок раскалывает полусферу вдоль южной стороны. Третья, - и очередной метеорит без труда пробивает композитный сплав и крушит хрупкую внутренность города людей…
        Лик Ганомайда менялся. Сокрушительные удары астероидов превратили в крошево горы, которые помнили первые опасливые высадки людей на окрестные долины. Высвободилась томящаяся под корой лава. Багровые реки затопили рудные выработки, аккуратные ступенчатые срезы археологических раскопов, карьеры, в которых до последнего времени добывали водяной лед. Метеоритный шквал уничтожил древние руины, привел в негодность купольные панцири построенных относительно недавно, но законсервированных городов, разрушил оставшуюся инфраструктуру.
        …С лязгом обрушилась часть решетчатого пола. В образовавшемся проеме мелькнула худая, гибкая рука. Со скоростью атакующей змеи она схватила Шелли за пояс и стащила бесчувственного благородного на технический подуровень.
        Безымянный головорез плутонианских кровей возмущенно выругался: его пленник ускользал самым наглым образом! Твердо зная, что Михаэль за нерасторопность не похвалит, плутонианин снял с пояса кадуцей и прыгнул следом за благородным отпрыском.
        Он ловко приземлился на ноги и сразу отыскал цель: молодой человек вяло шевелился, запутавшись в переплетении кабелей. Плутонианин сплюнул и шагнул вперед: ему не терпелось поставить пленника на ноги, а затем - пинками погнать к кораблю.
        На миг клубы дыма поредели, и…
        Безымянный вскинул кадуцей: в пяти шагах от него проявился нечеткий силуэт, - на полу сидел в нелепой, противоестественной позе человек. Это мог быть только…
        Ай-Оу Тэг! Ошибка природы, ради исправления которой им пришлось пересечь систему Солнца вдоль и поперек!
        Плутонианин вдавил кнопку активатора. Но кадуцей вместо смертоносного луча разразился жалким снопом искр. Безымянный отбросил оружие, через перчатку ощутив, как раскаляется позолоченный корпус. Отшатнулся, когда кадуцей взорвался, словно ручная граната.
        Ай-Оу едва заметно качнул косматой головой.
        Плутониане не зря слыли свирепыми воинами: этот безымянный не стал тратить время на лишние размышления. Он выхватил кривой нож и метнулся на врага.
        Не преодолев половину пути, плутонианин потерял цель, прижал к лицу ладони и… захлебнулся собственным криком. Из-под пальцев по бледным скулам, щекам и синеватым губам потекла дымящаяся кровь. Подчинившись неведомой силе, глаза безымянного закипели и с омерзительными хлопками изверглись наружу потоками кровавой слизи.
        …Чувствительный удар привел Шелли в себя.
        Благородный открыл глаза: лучи света, «нарезанные» решетчатым полом (а пол почему-то оказался над головой), блистали среди клубов густого дыма. Что-то мягкое прикоснулось к его правой руке, а через две секунды - к левой. Что-то пискнуло прямо под носом и вцепилось острыми зубами в пальцы.
        Крысы! Десятки мохнатых тварей носились по полу. Внутри гибнущего города они были такими же беспомощными, как люди. И вели себя одинаково безумно.
        Шелли поднялся на ноги, надеясь получить хоть какое-то преимущество над ошалевшими грызунами.
        - Айв! Айв! Шелли!!!
        В проеме, через который Шелли угодил на подуровень, виднелось лицо Брута.
        - Давай руку!
        Шелли подчинился. Брут крепко, до треска в костях, стиснул запястье друга и, кряхтя, потащил вверх. Шелли схватился свободной рукой за решетку и попытался подтянуться, но ничего не вышло, - нейронный активатор сжег все силы. К его счастью, Брут не напрасно изнурял себя занятиями со штангой.
        Чуть позже он удивленно, будто в первый раз, осмотрел покинутый безымянными зал.
        Впрочем, два головореза все же остались: из-под рухнувшей стальной балки торчали скрюченные руки. Покрытые татуировками пальцы сжимали мертвой хваткой древко шокового копья. Другой безымянный лежал, вытянувшись, посреди зала. Рядом с ним валялся распечатанный пакет «первой помощи» и жгут. Шелли понял, что этот человек собирался заняться раной на бедре, но кто-то избавил его от всех забот не очень умелым, но сильным ударом меча.
        Меч был у Брута за поясом. Сам иерарх Бейтмани лежал на спине, раскинув руки, и тяжело дышал.
        - Да!.. я прикончил… недостойного! - выкрикнул он, отчаянно хватая ртом воздух и отплевываясь. - Только не нужно… нравоучений, Айв!
        Шелли вяло развел руками. Какие здесь могли быть нравоучения…
        Загремело и загрохотало. Они услышали тонкий свист и оба покрылись холодным потом: воздух, которым они дышали, нашел выход наружу. Освещение погасло и зажглось вновь. В глубине коридора громко щелкнула, смыкаясь, вакуумная переборка, и леденящий кровь свист сразу же прекратился.
        Брут со стоном поднялся на ноги.
        - Нужно отыскать безопасное место… - Он поглядел на Шелли, оценивая его силы. - Идти сможешь?
        - Смогу, - твердо ответил Шелли и пошатнулся.
        Брут едва успел подхватить его за плечи.
        - Крепись, дружище! Я не знаю, куда идти, но на месте оставаться нельзя: здесь нам точно придет конец. Давай так: нога-нога… И еще: нога-нога… Хорошо, держись!
        …Нога-нога-рука, нога-нога-рука - диюдарх бежал длинным задымленным коридором. Нагой, сплошь - в алых пятнах ожогов, в саже; с волосами, полностью сгоревшими с одной стороны головы, - диюдарх походил на чудовище из ночного кошмара. Ориентиром ему служили острые эманации страха, исходящие от двух отчаявшихся людей.
        …Двое безымянных оторвались от основной группы. Они метались вслепую: из коридора в коридор, из зала в зал, и повсюду натыкались на заблокированные двери. В конце концов, хромая судьба привела их в помещение, стены которого на глазах стали выгибаться наружу: в соседних залах давление упало до критической отметки. Безымянные, не сговариваясь, кинулись обратно.
        У дверей их поджидал диюдарх.
        В хаосе электронных сигналов систем гибнущего города он давно отыскал нужный. Пока эти двое, в восприятии диюдарха - медленно, словно перенюхавшие «колючки» старикашки, - поднимали кадуцеи, он успел отдать беззвучный приказ. В тот же миг стальная плита вакуумной заслонки отрезала обреченных от коридора.
        Сквозь заслонку донеслось приглушенное «бум!»: стены зала разошлись. Поток воздуха выкинул бьющиеся в судорогах тела через нарезной ствол разрушенного коридора на поверхность Ганомайда.
        Диюдарх пометил заслонку и побежал дальше, ведомый чужим страхом: нога-нога-рука, нога-нога-рука.
        … - Стой! Назад!!!
        Тугой поток ударил безымянным в спины. Воздух не упускал возможности «пошалить»: он толкал туда, где от нехватки кислорода гасло пламя, тянул под гильотины захлопывающихся заслонок.
        Константин уперся ногами в дрожащий пол. Когда другие бросили оружие и вцепились, во что только можно было вцепиться, он застыл посреди разбушевавшегося урагана нерушимой глыбой. На правом плече бесфамильного лежала устрашающая кувалда, а на левом - Климентина.
        - С «Кракеном» нет связи!!! - надрывался, перекрикивая вой ветра, большеголовый Михаэль. Руками и ногами - словно любовницу - он обхватил трубу, по которой в охладительную систему городского купола поступал криоген. - В обход нужно! Вы слышите? К «Химероиду»!
        Рядом взвыли сервоприводы, и очередная заслонка опустилась перед их носами. Ураган тут же сник, будто его и не было.
        - Ай-Оу… - прошептала Климентина.
        - Что?! - заревел Константин. Тряхнув плечом, он сбросил девушку на пол. - Что ты сказала?! - наклонился к бледному, почти прозрачному лицу и проговорил с угрозой: - Твой Ай-Оу мертв. Друзья твои - тоже покойники. И сама останешься здесь, если издашь еще хотя бы звук!
        Климентина, не открывая глаз, отвернулась. От бракованного бесфамильного разило падалью и мускусом. Причем так сильно, что запах гари отступал куда-то прочь.
        - Константин! - Михаэль схватил бесфамильного за прожженный рукав. - Идем на два уровня вниз! Потом, через главную площадь к западной платформе, - там оставил свой корабль Тэг.
        Константин кивнул и рывком поставил Климентину на ноги.
        - Пошевеливайся, моя игрушка для сладких утех!
        Михаэль осмотрел своих людей.
        Пятеро. Всего пятеро. Причем двое потеряли оружие, - переминаются теперь с ноги на ногу, глаза прячут, словно провинившиеся недоросли.
        - Ри-ри-ри, конопатые! - приободрил воинство Михаэль. - Борзо строем повертикалим, гелиотропные!
        - Шагай! - Константин толкнул Климентину между лопаток.
        - Ай-Оу!.. - беззвучно прошептала бесфамильная. Беззвучно и уже без надежды быть услышанной.
        Грохот не утихал, но мощные толчки ощущались реже. Ганомайд принял свою долю обломков, метеоритный дождь иссяк. Но все же среди изувеченных долин Старой Столицы нет-нет да и вспыхивал беззвучный взрыв и появлялся новый кратер, а иногда - два-три кратера одновременно.
        Небо по-прежнему скрывалось за плотной завесой из серой пыли.
        - Это что за иллюминация? - проворчал Константин.
        - Короткое замыкание, - предположил Михаэль.
        На главной площади Голгофы теснились голограммы. Сто? Нет, больше! Триста? Не меньше трехсот Юпитерексов разных размеров в окружении спутников и аккреционных поясов. Вместо погибшей Еуропы возле каждого газового гиганта темнела стреловидная область, заполненная черными точками.
        Тревожное свечение, в котором смешивались цвета горячей части спектра, заливало площадь, окрашивало лица безымянных и их молчаливой пленницы кровавым багрянцем.
        Они двинулись через лес голограмм. Безымянные головорезы приняли подобие боевого строя. Трое ушли вперед, двое остались возле Михаэля, Константина и Климентины, держась по обе стороны от них.
        - Планетарий! - догадался Константин. Он держал молот наготове. Левой рукой стискивал локоть пленнице, ничуть не беспокоясь о том, что причиняет ей боль.
        - Когда город опустел, его решили переоборудовать в центр наблюдения за Юпитерексом, - сказал большеголовый. - Нашим благородным друзьям было любопытно, как поведет себя сверхтяжелый газовый гигант во взаимодействии со звездой…
        - Не называй благородных моими друзьями! - перебил большеголового Константин, после чего пояснил не без бахвальства в голосе: - Двадцать лет я ломал им кости в Партии! Это было единственной приятной стороной моей миссии на Титане.
        - Ты славно потрудился, брат! - Михаэль желчно усмехнулся. - Тьма благородных юнцов обрела вечный покой благодаря тебе. Им никогда не вызвать интерес Надзирателей и причинить хлопот безымянным…
        - А-а-а-а-а!!! - оглушительно завопила Климентина, прервав заболтавшихся палачей. Она поджала ноги и повисла на руке бесфамильного. От неожиданности тот выругался и опустил ее на пол. Идущие впереди головорезы как один обернулись на крик. И в тот же миг сквозь красную мглу ближайшей голограммы на них бросился разъяренный диюдарх.
        …- Помнишь, ты поддержал меня на Пермидионе?
        Брут вел Шелли, придерживая друга за худые плечи. Они продвигались по коридору, в котором недавно вволю порезвилось пламя. Стены до сих пор дышали жаром и исходили зловонным паром, от которого у обоих драло в горле. Форсунки противопожарной системы продолжали лить теплую воду им на головы.
        Они не знали, почему Голгофа перевернулась вверх дном. Они не знали, что произошло в ближайшем космосе, и о гибели Еуропы могли только догадываться. Совсем недавно их - избитых и униженных - вели, чтобы принести в жертву во имя бесчеловечных принципов.
        Но город - вверх дном, а они - на равных с безымянным врагом. Ничего, что головорезов больше, ничего, что дерутся безымянные не хуже солдат из прайда Козо. Зато друзья смогли объединиться. Теперь они действуют как единое целое. Поддерживают и ободряют друг друга. Словно сиамские близнецы - понимают, что смерть одного из них равнозначна гибели другого. Скрежещут зубами и готовы сражаться за себя и друг за друга.
        Они однажды пережили такое душевное состояние: когда астероид-парусник стал разваливаться над бескрайней долиной солнечной плазмы.
        - На Совете я не сказал ни слова в твое оправдание, - откликнулся Шелли.
        - Я имею в виду, - ты не позволял мне упасть!
        В конце концов, они обнаружили на стене карту-схему города. Как назло, пожар съел изображение той части, через которую они пробирались сейчас.
        - Мы будем блуждать здесь вечно! - взвыл Шелли. - Пока не сваримся заживо или не…
        Он замолчал, не закончив мысль. По полу текла вода, - дождевальная система так и не отключилась, - и была она почему-то бледно-розовой. Словно дальше по коридору кто-то разбил емкость с краской…
        - Бежим! - позвал Брут.
        За поворотом они наткнулись на труп безымянного. Лежал бедолага на спине, и было в его позе нечто демонстративное, будто он нарочно хотел показать, что с ним проделал неизвестный убийца.
        - Вот что означает: человек, который потерял лицо… - глубокомысленно изрек Брут.
        Шелли шумно сглотнул и пробормотал, борясь с тошнотой:
        - Дружище, твоя циничность не знает границ.
        Брут не отреагировал на замечание. Носком ботинка отпихнул руки безымянного, - перед смертью тот зажал страшную рану. Руки раздвинулись, красноречиво говоря, что тело не успело остыть.
        - Это не декомпрессия, - пробормотал Брут, - не похоже на шоковое копье или кадуцей…
        - Да, это сделал дикий зверь! - с сарказмом прокомментировал Шелли и почувствовал внутри себя холод: в самом деле - безымянный выглядел так, будто какое-то животное содрало с него лицо… тупыми когтями.
        - Как бы там ни было! - Брут отстегнул от пояса покойника кадуцей. - Держи, ветеран Партии!
        - Мне? - удивился Шелли.
        - А кому? Не махать же тебе мечом? - Он без зазрения совести ткнул в бицепс Шелли пальцем. - Пошли, дитя микрогравитации! Нам нужно найти банду вооруженных до зубов злодеев и отбить у них Климентину, а затем корабль. Уж не знаю, что будет проще.
        - А-а-а-а!!! - донеслось откуда-то снизу. Крик был настолько пронзительным, что просочился сквозь металл переборок и гул взрывов на поверхности Ганомайда.
        - Климентина!!! - в один голос воскликнули Шелли и Брут.
        Дорогу к площади, озаренную светом голограмм, они отыскали без труда.
        8
        Атаку Ай-Оу Климентина не увидела. Продолжая повиноваться голосу, звучащему в ее голове («Кричи, Ен-Ти! Кричи изо всех сил!»), она вскочила на ноги. Не просто вскочила, а выстрелила собою вверх - подобно распрямляющейся пружине.
        Врезалась головой во что-то твердокаменное. Услышала лязг зубов.
        Бесфамильный Константин отшатнулся, замотал головой от боли и удивления. Его безвольная пленница, его законная добыча выпустила когти!
        Климентина метнулась в сторону и угодила в объятья бдительного Михаэля. Сбила большеголового с ног и сама рухнула на пол, оказавшись в его цепких и неожиданно сильных руках. Они покатились по теплому мрамору, словно пара потерявших связь с реальностью любовников.
        Константин не стал терять время на «бесфамильную сестру». Он удобнее перехватил рукоять молота и бросился вперед: туда, где троих головорезов Михаэля рвало на куски страшное, нисколько не похожее на человека существо.
        Эта тварь почуяла намерения Константина; Ай-Оу выпустил из рук (они казались такими слабыми и тщедушными!) изувеченную жертву и прыгнул внутрь ближайшей голограммы - только мелькнули голые пятки. Константин выругался: он тут же потерял безобразную пародию на человека из виду.
        Глазные имплантаты сфокусировались на поверженных безымянных. Двое - не жильцы, третий - жить будет и даже сохранит себе руку… если только поднимет ее с пола и сейчас же положит в лед.
        Двое головорезов из арьергарда разряжали кадуцеи в пустоту. Сверкали лазерные лучи, летела в стороны раскаленная мраморная крошка…
        Константин заметил движение с противоположной стороны (ох, и прыток этот Ай-Оу Тэг… или то, чем он стал!) и метнулся навстречу стремительной тени. Врезался литой грудью в перепачканного сажей монстра и едва не рассмеялся: Ай-Оу Тэг кубарем отлетел прочь.
        - Эй! Это за тобой мы гнались через всю систему? - весело спросил Константин, примеряясь для последнего удара. - Какой же ты красавчик! Красивее даже, чем я!
        Ай-Оу вскочил на ноги. Точнее - на четвереньки. А еще точнее - на ноги и на руку. Движения его были молниеносны.
        Прыгнул. Пронесся под ревущим молотом, вцепился в крутые плечи бесфамильного и, не открывая глаз, заглянул ему внутрь черепной коробки…
        Он так хотел, чтобы эти мерзкие объективы выпрыгнули из воспаленных глазниц!
        Константин ощутил на своих плечах сухие и тонкие, словно лапы насекомого, ручонки. К обезображенному шрамами лицу придвинулась так близко, будто собиралась поцеловать, восковая физиономия с перекошенными губами.
        Константин ударил Ай-Оу головой. Услышал в момент соприкосновения, как хрустнули лицевые кости Тэга. Затем - коленом в живот. На пол его! Рукоятью молота - поперек спины!
        - У меня удалены лобные доли мозга! А вместо черепа - титановый контейнер со стенками в палец толщиной! - пояснил Константин оглушенному уродцу. - На меня твоя… магия! - твоя магия не действует!
        Ай-Оу снова принял стойку диюдарха. Но на этот раз половина прыти молодого Тэга куда-то делась. Константин улыбнулся с неподдельным сочувствием.
        Климентина (она до последней секунды продолжала биться в объятиях Михаэля) вдруг обмякла. Большеголовый тут же подмял женщину под себя, вывернул за спину расслабленные руки. И тогда Климентина закричала. Боль, скорбь, ужас - все смешалось в этом крике, и невидимый свод над площадью задрожал.
        Молот Константина взлетел и опустился сверхчеловеку и насекомому на спину - на ложбинку между лопатками, на костистую дорожку позвоночника.
        - Ай-О-о-о-о-у! - взвыла Климентина.
        Ай-Оу врезался лицом в пол. Вытянул в стороны тонкие руки и ноги. Как никогда он походил на насекомое, угодившее под чей-то каблук.
        - Ай-О-о-о-у! - молила Климентина. - Пожалуйста, не надо-о-о!
        Ай-Оу закашлялся и приоткрыл глаза.
        - Моя… Климентина… - прошептали испачканные кровью губы.
        Космос был перед ним как на ладони.
        Здесь ничего не изменилось. По-прежнему испускали тревожные флуктуации осевшие в гало Млечного Пути Надзиратели. Сиял галактический маяк планеты диюдархов, насекомые не теряли надежду заманить в ловушку очередного незадачливого телепата. Нет, во второй раз он не попадется к ним в лапы. На фоне черного бархата безжизненных пространств едва заметно теплились светлячки цивилизаций-ровесниц. Светлячков было много, очень много.
        Если приблизить один к себе… Если потянуться к нему мыслью…
        Следующий удар превратил голову Ай-Оу Тэга в бесформенную массу.
        - Партия! - воскликнул Константин.
        Климентина умолкла. Замерла, - в один миг для нее перестала существовать унизительная хватка Михаэля, померкло кровавое свечение голограмм, а звуки слились в монотонное бормотание на грани слышимости. Она безмолвно ловила открытым ртом воздух, ощущая, как внутри умирает что-то… Что-то важное. Что-то, что жило вместе с ней, и чему она никогда не придавала значения. До сего момента. Она ощущала, как внутри образуется гулкая пустота. Пустота, более убийственная, чем космический вакуум.
        Суматошно возился Михаэль. Не отпуская обмякшую Климентину, он пытался достать из-за пояса нож.
        Ай-Оу - самый загадочный и самый опасный тип из проклятой четверки зарвавшихся юнцов - мертв! Михаэль вытянул голову: да-да-да! Мертв! Их миссия близка к блестящему завершению. И еще - безымянным больше не нужны заложники. Бесфамильная девчонка и так доставила предостаточно хлопот…
        Но нож никак не вынимался из ножен, и Михаэль пришел в ярость:
        - Ри-ри-ри! Заберите ее и вскройте горло! - приказал он безымянным.
        Двое уцелевших головорезов кинулись выполнять приказ. Бесфамильная никак не отреагировала на их приближение.
        - Эй! Стоять! - Константин взмахнул окровавленным молотом. - Девчонка - моя!
        - Ри-ри-ри… - изумленно прохрипел первый головорез. Зашипело и засмердело жженым. В груди безымянного возникла дыра шириной в кулак. Головорез выдохнул облачко сизого дыма и рухнул, так ничего не поняв.
        Михаэль зарычал, уперся ногами в мрамор пола; рванулся вверх, не забыв подхватить и Климентину… Пока он поднимался, и второй подельник забился в конвульсиях.
        Сквозь ближайшую проекцию просматривались два размытых силуэта. Михаэль прищурился: так и есть - у одного в руках кадуцей, у второго - меч. За спиной раздались тяжелые шаги, - верный Константин встал бок о бок с большеголовым.
        - Ри-ри-ри! - проговорил Михаэль. - Счастлив, благородные! Вас не придется разыскивать среди руин. Вы явились сами! - Он рывком выхватил нож и прикоснулся лезвием к горлу Климентины.
        Голограмма затрепетала: Шелли и Брут вышли за пределы световой маскировки. Вид благородных был жалок. Оба - чернее ночи от сажи, оба - в лохмотьях. И в то же время на их лицах было пугающее спокойствие. А в поблескивающих глазах читалось безразличие к смерти: к своей смерти, к смерти врагов…
        - Сложите оружие и отойдите от Климентины! - потребовал Шелли глухим голосом.
        Михаэль смерил друзей оценивающим взглядом. Лезвием ножа приподнял безразличной Климентине подбородок. Когда он заговорил, голос его дрожал:
        - Шелли! Ты прошел всего через одну Партию, а уже так ловко убиваешь! Без сомнений! со вкусом! твердой рукой! Поздравляю! Талант, благородный! Талант!
        - Не заговаривай нам зубы! - проговорил Брут.
        - А ты, молодой Бейтмани, тоже дерзок! Правда, меч держишь, как поварешку… но все равно - грозен! Верно, Константин?
        - Я легко убью их обоих, - бесфамильный стал медленно поднимать молот.
        - Оружие! На пол!!! - закричал Шелли.
        Михаэль спрятался за Климентиной. Оказалось, он, словно таракан, умеет становиться компактным и почти невидимым.
        - Убивать ты научился, не спорю, - послышалось его брюзжание. - Но как выстрелить, чтобы сразить меня и не подпортить шкурку подружке? А? Может, покажешь?
        - Вы не уйдете отсюда живыми, - пообещал Брут, неторопливо обходя Михаэля сбоку.
        - Вот уж кто не выберется с Ганомайда живым, так это ты, Бейтмани. - Голос Михаэля стал суровым, словно льды Пангеи. - Говорила ли тебе Климентина, что в моих списках ты числишься покойником? Ну же! Говорила?
        - Говорила-говорила, - снисходительно ответил Брут.
        - А знаешь почему? Потому что ты - мертв. Ты стал трупом на Плутонии! Ты до сих пор дышал, пил и ел с моего позволения! Я рассчитывал, ты пригодишься для поимки Тэга. Но извини, необходимость в тебе отпала… Нужно сказать лишь: «Брут Бейтмани - умри!» Забавно, да?
        Огонек на шейном корсете Брута, - тот самый, который сообщал, что регенерация костных тканей продолжается, - погас. Раздался громкий щелчок.
        - Ри-ри-ри, гелиопауза худа! - бросил Михаэль.
        - Шелли! - успел прошептать Брут.
        И снова Климентина закричала, и крик ее утонул в грохоте взрыва. Упругий поток воздуха сбил Шелли с ног. Сквозь болезненный звон, которым наполнились уши, донесся рев Константина и свист: это страшный молот взлетел почти к самому своду, а затем рухнул вниз. Вниз, на него - беспомощного, оглушенного и обескураженного. Шелли откатился, - это вышло бессознательно, инстинктивно. Перед глазами стоял образ гибнущего Брута, а мозг переваривал его последнее: «Шелли!» Брут надеялся, что он поможет!..
        Молот врезался туда, где долю секунды назад была голова Шелли. От удара, казалось, содрогнулся весь город. Тысячи мраморных осколков взмыли в воздух. Константин прорычал что-то нечленораздельное и занес молот еще…
        Но в руках Шелли уже блистал золотой кадуцей.
        Светло-зеленый луч угодил бесфамильному в пах. Не отпуская кнопку активатора, Шелли повел кадуцеем вверх.
        Могучее тело Константина развалилось на две половины, напомнив всем, что бактерии и прочая дрянь размножается делением…
        И в ту же секунду, не меняя положения, Шелли направил кадуцей на Климентину. Без тени колебания нажал на активатор.
        Михаэль задохнулся от боли: луч пережег ему руку. Ту самую руку, которой он держал у горла заложницы нож.
        Климентина упала на колени, и Шелли смог посмотреть Михаэлю в глаза.
        Он успел прочитать в расширенных зрачках своего палача гамму чувств: смесь физической боли, животного страха, непринятия поражения… Затем сверкнул тонкий, словно игла, луч, и голову безымянного срезало безжалостным пламенем. Срезало чисто, словно раскаленным лезвием остро отточенной секиры.
        Обезглавленное тело заметалось по полу: Михаэль и после смерти не мог угомониться. Мертвец в немом исступлении бил руками и ногами по мраморному покрытию. Казалось, еще немного, и он сможет подняться. Михаэль тянулся к Шелли и Климентине то скрюченными пальцами левой руки, то кровоточащей культей правой, словно был одержим злым духом. Безымянный желал во что бы то ни стало завершить начатое дело…
        Шелли поднял кадуцей. Он не испытывал ни ярости, ни отвращения, ни жалости. Он просто избавился от раздражающего объекта - рассек тело Михаэля лазером. Сначала вдоль, а затем поперек. Превратил главаря безымянных в дымящуюся кучу зловонного мяса.
        Потом проделал то же самое с телами остальных головорезов. Ему было безразлично: мертвы ли они… ранены ли и нуждаются в сострадании… в гуманизме и человеколюбии, в принципиальности того молодого человека из уважаемого прайда, каким он был совсем недавно.
        Совсем недавно… Никогда уже не станет таким, как прежде. Он. Никогда…
        Нетвердой походкой Шелли приблизился к Климентине, - та продолжала стоять на коленях. Опустился рядом, положил теплый кадуцей на пол. Климентина с готовностью обвила его шею руками, уткнулась лицом в грудь. Тонко и жалобно заплакала, изо всех сил пытаясь что-то сказать сквозь слезы.
        Ему следовало утешить ее, поддержать ласковыми словами, крепкими объятьями… Он держал в руках слабого, беззащитного, убитого горем человека, и не мог сказать ничего. Он понимал, что не существует слов, которые могли бы облегчить их скорбь.
        Одну великую скорбь на двоих.
        Он разомкнул непослушные губы… И понял, что вместо утешительных речей издает глухие рыдания. На миг смешался, сдерживая плач внутри стиснутого спазмом горла, а затем махнул на все рукой, прижался щекой к спутанным волосам Климентины и дал волю чувствам.
        Они стояли на коленях друг напротив друга посреди пустого зала-площади. Вокруг них было тихо, пусто и смердело смертью.
        - Я…я больше не… не слышу их… - наконец, смогла выговорить Климентина. - Ай-Оу… Брут… Ай-О-о-о-у…
        - Все… все закончилось, - пробормотал в ответ Шелли и прибавил по-мальчишески: - Мы им всем показали… мы им показали!..
        - Мы не успели! Мы не спасли! Мы погибаем!
        - Не спасли - да, - согласился Шелли, зарываясь носом в ее пахнущие дымом волосы. - Но безымянные не посмеют вторгаться в Сопряжение! Мы приведем за Солнце боевой флот благородных! Мы превратим в радиоактивную пыль их проклятые астероиды!
        - Во мне что-то умерло… - прошептала Климентина. - Я - больше не я, я - пустая обертка, и нет смысла продолжать жить!
        - Не говори так! У тебя есть я, - ответил Шелли.
        - Есть? - переспросила Климентина.
        - Есть. А у меня есть ты.
        - Есть?
        - Есть-есть… Нам бы выбраться из этого страшного места… И я ни за что не отпущу тебя. Никогда!
        - Зачем все? Столько смерти кругом! Мне страшно, Шелли! Самовлюбленный негодяй Шелли! - Она еще крепче обхватила его плечи. - Почему так больно?
        - Ну-ну… Мы выберемся. Нужно только суметь встать на ноги…
        Тяжелый люк, преграждающий вход на посадочную платформу, нехотя отъехал в сторону. В лица Шелли и Климентины дохнуло запахом горячего металла и химических смол, - при помощи последних город затягивал пробоины в куполе.
        Они предстали перед тем, что осталось от «Кракена».
        Шелли присвистнул: выдвижную створку над платформой вдавило внутрь (скорее всего, в нее врезался крупный метеорит). Бронированная плита, словно пресс, стиснула корму корабля, заставила платформу просесть. Теперь увенчанный системой отражающих экранов нос «Кракена» задирался вверх, а корма была погребена среди тонн искореженного металла.
        - Пойдем, все же посмотрим, - Шелли взял опешившую Климентину за руку и повел к кораблю безымянных. - Может, что-нибудь удастся придумать.
        Вдоль корпуса «Кракена» темнели открытые люки. Очевидно, на корабле ждали Михаэля и его подельников, потом… потом закрываться уже не было смысла. Шелли решительно двинулся к ближайшей аппарели.
        Ни капли страха.
        Удивительно, но он не испытывал ни капли страха. Маячила мысль, что впереди ждет неприятная работа, которую предстоит выполнить, если он собирается продлить жизнь себе и Климентине. О спасении они могли только мечтать. Он понял, что с ним случилось то же несчастье, что и с его подругой. Он утратил ключевой компонент личности. Он похоронил себя в руинах Голгофы.
        Что ж - жаль! Но пусть им станет от этого хуже…
        - Оружие на палубу! Лицом к переборке!
        Они ворвались в рубку управления. Впереди - Шелли с кадуцеем, за ним - Климентина с увесистым обрезком трубы наперевес.
        Безымянный астроник кинулся навстречу. В его руках булькал тяжелый ядомет. Казалось, что подельник Михаэля собирается драться до последнего вздоха; но перекошенное лицо осветила бледно-зеленая вспышка, и ярость в черных зрачках уступила место страху.
        - Ри-ри-ри! - Астроник уронил ядомет и упал на колени. - Ри-ри-ри!!! - В его волосах шипели капельки расплавленного металла: в подволоке рубки появилось прожженное лазером отверстие.
        - Ри-ри-ри?! - воскликнула Климентина и врезала своим нехитрым оружием астронику по лицу. - Ри-ри-ри?!!
        Безымянный обхватил голову руками. Климентина ударила его снова, а затем - еще и еще… Астроник сжался в позе эмбриона, не прекращая вздрагивать и хакать.
        Шелли подбежал к пульту управления и оторопел. Несколько секунд он разглядывал знакомые символы, из которых складывались совершенно непонятные слова, а затем позвал на помощь Климентину. Бесфамильная нехотя прекратила расправу. Взглянула из-за плеча Шелли на приборы и расхохоталась:
        - Все, милый Шелли! Прилетели!
        Ей уже приходилось сталкиваться с этой беспомощностью. Во время головокружительного падения в атмосферу Нептунии.
        Шелли с опаской поглядел на подругу, - та села на подлокотник кресла, сокрушенно покачала головой. Силы ее были на исходе: последние ушли на избиение паршивого астроника.
        - Системы управления безымянных не должны кардинально отличаться от наших… - Он прикоснулся к основной сенсорной панели. - Нужно только определиться, что мы хотим от «Кракена»… Ведь он - увы! - не взлетит.
        - Не взлетит, - вздохнула Климентина. - Можешь не терзать сенсоры.
        Тогда Шелли метнулся к стонущему астронику.
        - Эй, ты! Что нам нужно делать?
        Безымянный поднял голову и улыбнулся, демонстрируя поломанные, испачканные кровью зубы:
        - Моль-йить-сья, ри-ри-ри!
        Кадуцей уткнулся безымянному в висок, влажные пальцы легли на активатор. Безымянный с готовностью зажмурился.
        - Ри-ри-ри, конопатые, допотьебились…
        Это было уже слишком! Избитый астроник стоял на коленях, ожидая смерти. Климентина сидела на подлокотнике кресла и раскачивалась, точно в приступе кататонии. Казалось, что отчаяние людей обрело физическое воплощение: воздух в рубке загустел, освещение померкло, тени удлинились.
        Шелли заскрежетал зубами. Отпихнул астроника и схватил за плечи Климентину.
        - Ен-Ти! Послушай меня! Нужно послать «пакет» в Сопряжение. Лазером или радиосигналом - чем угодно!
        Климентина приподняла голову. Из-под спутанных волос, падающих на лицо, сверкнули глаза.
        - Мы обязаны рассказать обо всем, что произошло на Ганомайде! - Шелли заметался по рубке. - Я выйду наружу, разблокирую заслонку посадочной платформы. Тогда купол перестанет экранировать, и ты сможешь передать сигнал.
        - Но как?.. Как ты уберешь заслонку? - уныло развела руками Климентина. - Разве что лазером… Только не говори, что намерен резать плиту вот этим! - Она указала на кадуцей. - И суток не хватит!
        - Кгм… благородные!
        Шелли и Климентина мгновенно обернулись: в проеме люка переминался с ноги на ногу толстый тиран Майя!
        - На пол быстро! - заорал Шелли и уже привычным движением навел на тирана кадуцей. Ему показалось, что в эту тучную фигуру промахнуться невозможно.
        - Ладно-ладно, - плутонианин поднял руки и неуклюже опустился на колени. - Я только хотел сказать…
        - Молчать, мутант! На корабле есть еще кто-нибудь?
        - Нет-нет, благородные, все ушли. Они погибли, да?
        - Да, - ответила за Шелли Климентина. В руках она опять вертела обрезок трубы. - А где твои «ри-ри-ри», худышка? - Тон ее не предвещал ничего хорошего.
        - Лазер! - заверещал тиран Майя. - Среди отражающих экранов спрятана лазерная установка! Ее мощности хватит, чтобы убрать заслонку! - Не поднимаясь с колен, тиран попятился от Климентины. - Выдвинем через отверстие антенну и отправим сигнал бедствия: быть может, нас услышит какой-нибудь корабль. Это наша единственная надежда! - Плутонианин сложил перед подбородком ладони. - Я немного владею арго безымянных. Разрешите мне встать за пульт «Кракена», в обмен… - он шумно сглотнул, - в обмен на мою жизнь.
        Шелли усмехнулся.
        - Кто убил Алексиса Козо, толстяк?
        - Я, я, я убил! - Тиран Майя постучал по груди ладонью. - Какое это имеет теперь значение, благородный? Еуропы больше нет! Она взорвалась! Ганомайд тоже взорвется! Или сам Юпитерекс! Мне кажется, Юпитерекс трансформируется в звезду!
        - О чем ты говоришь, толстяк? - Шелли поморщился. - Шагай к пульту, пока мы не передумали!
        Плутонианин резво вскочил на ноги.
        - В моем музее был барельеф «Люди наблюдают рождение Юпитера», - сказал он, стуча зубами. - Уж не нас ли изобразили древние?
        - Ри-ри-ри-ри… - сокрушенно пробормотал безымянный астроник.
        Тиран Майя навис над пультом. Завозился, непрерывно бормоча и охая.
        - Айвен!.. - Климентина схватила молодого человека за локоть.
        - Пусть попробует, - Шелли освободил руку, - я всегда успею отправить его на свидание с Девой Смерти! - и бросил замешкавшемуся плутонианину: - Ну же! Мы можем ждать, но Ганомайд ждать не станет!
        Обзорный экран не работал. О том, что лазерная установка включилась, они узнали по тому, как в рубке мигнуло освещение. Через секунду-другую транспорт безымянных ощутимо встряхнуло: посадочная платформа лишилась атмосферы.
        Тиран Майя, капая потом на сенсорные панели, колдовал над пультом - он старался изо всех сил. В конце концов, засветился обзорный экран. Шелли почувствовал в своей ладони пальцы Климентины.
        Выстрел вслепую оказался более успешным, чем они могли ожидать. Заслонка посадочной платформы раскололась на несколько частей. Обломки выкинуло в космос рванувшим наружу воздухом. Теперь нос «Кракена» глядел в сторону окутанного розовым свечением полушария Юпитерекса.
        Здесь было на что посмотреть! Лик газовой планеты изменился до неузнаваемости. Исчезла большая часть атмосферных структур. Облачные пояса побледнели, их границы размылись, а цвета потеряли интенсивность. Что осталось от прежнего Юпитерекса - это непрекращающиеся грозы, вспышки которых было видно даже с поверхности Ганомайда.
        Но Шелли вскользь отметил эти изменения; он неотрывно следил за манипуляциями плутонианина.
        - Поднимаю мачты антенн на максимальную высоту, - проговорил тиран, взгляд его розовых глаз метался: Шелли - пульт, Климентина - пульт, Шелли - пульт… - Сейчас-сейчас выведу звук…
        Несмотря на предупреждение толстяка, они вздрогнули, когда в рубку «Кракена» ворвалась какофония радиошумов. Шелли узнал высокочастотный вой Солнца. Наплывами дребезжащего визга голос звезды перекрывал новый источник сигнала. Шелли вопросительно посмотрел на Климентину: этот визг не имел ничего общего с умалишенным бормотанием радиопоясов Юпитерекса. Скорее, он напоминал запись плача младенца, пропущенную через усилитель, работающий с перегрузкой.
        На Шелли нахлынуло тревожное оцепенение. Подействовал ли на него вводящий в транс голос омолодившегося Юпитерекса… отключилось ли сознание само собой - когда закончились силы в обработанном палачами теле…
        «Люди наблюдают рождение Юпитера».
        Он стал жалостью. Гнетущим, слегка презрительным… Он взглянул на себя со стороны. Внимательнее пригляделся к Климентине, к пыхтящему плутонианину. К безымянному астронику, фанатику и убийце, сплевывающему на палубу осколки зубной эмали.
        Они присутствовали при таинстве появления на свет. Судьба предоставила им шанс стать свидетелями чудесного перерождения планеты в звезду. Перед ними - будто специально для них - разворачивалось событие галактического масштаба. Именно сейчас они переживали самые драматичные и в то же время - самые прекрасные мгновения в истории человечества. Они прошли сквозь закат старого солнца и дождались рассвета нового…
        Но нет, они не смотрели вверх - в космос! Они были заняты беспорядочными метаниями внутри рубки транспортного корабля. А рождение новой звезды… оно просачивалось сквозь их сознание, словно вода сквозь сито, словно невесомые нейтрино сквозь толщи планет!
        - Шелли! Шелли!!!
        Хлесткий удар…
        Он открыл глаза. По инерции Климентина врезала ему еще одну пощечину. Карикатурно округлив глаза, на них уставился тиран Майя. Если толстяк желал разделаться с благородным и бесфамильной - прекрасная возможность только что уплыла у него из рук…
        - Шелли! - вновь закричала Климентина. - Ты что?! Слышишь меня?
        - Все! Все, говорю тебе… - Шелли мягко отстранил бесфамильную. С угрозой поглядел на тирана. - Что задумал, мутант?
        Полупрозрачное лицо тирана Майи расплылось в самой миролюбивой улыбке: на фоне радиошумов космоса, на фоне треска и рева отчетливо слышался робкий и эфемерный - точно первый росток на гектарах выжженной земли - сигнал. В его повторяющихся тонах угадывалась электронная систематичность.
        - Позывной какого-то корабля! - сдавленным от волнения голосом произнес тиран Майя, хотя они все поняли и без его пояснений.
        - Да, - согласился Шелли. Он чувствовал себя опустошенным, словно после близости с женщиной. Опустился в кресло астроника, откинулся на спинку, закрыл глаза и пробормотал: - Это «Сфинкс», Климентина. К Ганомайду приближается корабль моего дяди.
        Маршевые двигатели «Сфинкса» умолкли. Кометный хвост плазменного выброса, подсказывающий курс десантного корабля, иссяк.
        Шелли прощался с миром Солнца.
        Они стояли втроем - Климентина, Айвен и его отец, Фредерик Шелли - под прозрачным, словно слеза, куполом смотровой площадки. Смотровая площадка возвышалась над остальными надстройками, на вершине позолоченной гривы. По мере того как пламя двигателей угасало, под куполом сгущались сумерки, насыщенные оттенками заката.
        Алый, рдяной, пунцовый, рубиновый. Карминный. Розовый…
        Мимо «Сфинкса» быстро, словно луч света, пронесся «Странник». Как всегда, его путь лежал из ниоткуда в никуда.
        - Спасибо, Капитан, - прошептал Шелли, тщетно пытаясь ухватить взглядом размытый силуэт.
        Так в космосе рождаются мифы.
        …«Сфинкс» блуждал в бесплодном поиске. Над и под кольцами Сэтана, среди многочисленных лун - планетоидов и астероидов… Никто не надеялся, что удастся взять след похитителей молодого Шелли. Информационные агентства уже объявили на все Сопряжение, что благородного выкрали из Партии, что систему ритуальных ходов возможно подделать на практике. Сопряжение трещало по швам, хотя парад планет оставался незыблемым.
        Август Шелли, бывалый астроник, трижды сплюнул через левое плечо, когда на экранах возник темный корабль-призрак. Не рискуя заступить дорогу сверхъестественной сущности, Август приказал развернуть «Сфинкс» и отступить к ближайшему порту. Тогда он подумал, что встреча со «Странником», которая состоялась на пути к Титану, накликала беду на славный прайд. И от второй встречи капитан «Сфинкса» не ожидал ничего хорошего.
        На корабль смертных «Странник» не обратил внимания. Его корпус быстро таял на фоне облаков Сэтана. Прошло бы еще немного времени, и Августу Шелли доложили бы, что призрак вышел за пределы досягаемости радаров.
        «Странник» вышел на связь.
        Старым добрым двоичным кодом - его «понимал» каждый корабль, - «Странник» передал координаты похитителей Шелли, а также - их предположительный курс.
        В пространстве Сопряжения стало одним мифом больше…
        Бедолага Фредерик, он тщетно пытался сдержать слезы радости, обнимая едва живого сына. Он до сих пор хватался рукой за ноющее сердце, когда полагал, что на него никто не смотрит.
        Климентина успела сменить пропитанную запахами дыма и смерти одежду на комбинезон члена экипажа «Сфинкса». Она отмыла лицо от грязи, но в волосах еще темнели какие-то щепки и маслянистые сгустки.
        Сам Шелли стоял, упираясь ладонями в прозрачную стену купола. Это он убедил их подняться сюда и смотреть. Убедил, потому что никто ему не верил. Даже Климентина отказалась подтвердить или опровергнуть его слова.
        Он убедил подняться и посмотреть, как рождается Юпитерекс.
        Или Юпитер, если произносить на старинный лад, как это делал тиран Майя, рассказывая им о древнем барельефе.
        Газовый гигант был окутан косматым облаком заряженных частиц. Облако питало веществом газовая пуповина, соединяющая его с Солнцем. Сама планета теплилась ровным розовым светом; исполинский шар больше не делили надвое день и ночь. Казалось, что Юпитерекс - уже звезда, но это было неверное впечатление; пока светилась только раскаленная Солнцем плазма.
        И вот пришел тот самый миг.
        - Ого! - Фредерик Шелли невольно отпрянул от стены.
        Глубины Юпитерекса озарила последняя, самая сильная в истории этой планеты гроза. Молнии выплеснулись наружу, прокатились бело-зеленой волной по плазменному облаку, высвечивая в нем все завихрения и разрывы…
        Затем Юпитерекс вспыхнул.
        Его первый свет не был ослепительным, но все-таки им пришлось закрыть глаза ладонями. Вокруг «Сфинкса» замерцало защитное поле, принимая на себя удар жесткого излучения.
        Когда к ним вернулась способность видеть, на месте Юпитерекса и его спутников сверкала молодая красная звезда.
        …Позднее они узнали, что в тот день Солнце перестало расширяться. И хотя аккреция вещества на перерожденный Юпитерекс пока продолжалась, процессы на центральной звезде Сопряжения повернули вспять. Солнцу предстояло долгое сжатие, в результате которого оно когда-нибудь превратится в компактный объект. Предположительно - в вырожденную звезду. В газовый кристалл размером с Пангею. И этот кристалл будет обречен лить в космос тусклые лучи миллиарды лет.
        Но едва ли кому-то из людей суждено стать свидетелем последней метаморфозы в сверхдолгой истории мира Солнца.
        9
        Вызов Климентины застал Шелли в неподходящий момент. Он добирался до Ломаной Пирамиды прайда Мейды на обычном транспорте, в одном салоне с рабочими, мелкими служащими и их рабами, и до последнего момента желал сохранять инкогнито.
        Но платиновая цепочка, надетая на шею, настойчиво вибрировала, а подвешенная к ней пластина «кома» наливалась теплом.
        Шелли сунул руку под ворот камзола-патагия и вынул «комм» наружу. Блеснули бриллианты; затрепетал тончайший луч лазера, выстраивая голограмму…
        - Шелли!
        Рабочие зашептались: не тот ли это Шелли, которого выкрали из Партии? Безымянные?.. Сказки! Свои и выкрали!.. Бред! Стал бы заносчивый хлыщ Шелли лететь на рейсовом челноке вместе с…
        - Климентина!
        Служащие стали отодвигаться от молодого человека. Кого-то и в самом деле не интересовала чужая беседа, но большинство было не прочь развлечь себя ненавязчивым подслушиванием. Люди никогда не меняются…
        - Куда ты пропала, Ен-Ти? Покинула Агатовую Пирамиду, не сказав ни слова. Не отвечаешь на вызовы… - укоризненно проговорил Шелли. Воспоминания о событиях последних дней пестрым вихрем пронеслись в его голове.
        Итак, «Юпитер родился». А ошеломленное Сопряжение охватила неописуемая радость. Это ликование ступало по пятам за первым светом нового солнца Сопряжения Планет. Никто никогда не испытывал чувств более чистых и более искренних, чем те, что разделили жители межпланетного государства. И обычно мрачные мутанты-плутониане, и гордые благородные из мелких внесистемных прайдов, и галантные Хенцели, и блистающие драгоценными камнями Пуанкаре и Пурбахи… Рабы и иерархи, воины и клерки. Было нечто первобытное в буйном празднестве, отгремевшем на лунах Сэтана, Урании, Нептунии, на Плутонии и Хавроне, на внесистемных планетоидах. Шелли внутренне содрогался, припоминая о том, сколько дорогих вин и спиртовых напитков было выпито только в Пирамиде его прайда. В одном калейдоскопе перемешались пузырьки в бокалах с белым игристым, блистание мишуры, трепет серебряных струн сангит, сияние глаз Климентины…
        Они снова были близки. Он снова мог касаться губами ее нежной кожи, держать в руках хрупкую фигуру… И это чувство оказалось настолько волнительным, что воспоминания о последующих шагах, связанных с улаживанием проблем прайда и разработкой долговременной стратегии, меркли сами собой, - будто их и не было.
        Он пристально всматривался в дорогие, хорошо знакомые черты и пытался найти в них хотя бы намек на нежность.
        - Я уже начал беспокоиться! Все ли с тобой в порядке, Ен-Ти?
        - Все в полном порядке, Айв! Не стоит беспокоиться.
        В прохладном ответе Климентины он уловил заминку.
        - Где ты сейчас, Ен-Ти? Ты ведь не на Трайтоне, верно?
        Снова заминка. Затем ответ:
        - Верно. Я вернулась на Пангею.
        Пангея! Нетрудно было догадаться! Шелли передернул плечами, усмиряя поднимающуюся в душе волну негодования. Значит, сейчас они находятся по разные стороны Нептунии. В небе Пангеи сияют два красных солнца, и газовые льды тают, рождая над гладкой поверхностью едва заметную дымку. На Трайтоне же - либо ночь, либо бордовые сумерки.
        - Зачем? - спросил Шелли, чувствуя себя дураком.
        Очередная порция прохлады не заставила себя ждать:
        - Продолжу работу в миссии иерарха Контона. Я нужна им.
        - Но… ты со мной даже не обсуждала… - Шелли запнулся. - Ты ведь не собиралась покидать Агатовую Пирамиду! - выпалил он, отчего-то краснея.
        - Шелли! - Климентина вздохнула. - Давай без обиняков: мне известно о каждом пункте вашей… долговременной стратегии прайда!
        У него пересохло во рту.
        - Ты имеешь в виду мой предстоящий брак с Кассандрой, младшей сестрой Брута? И кто же успел тебя проинформировать? - Он натянуто рассмеялся. - Климентина, это вынужденная мера! Ты сама знаешь, что прайд Бейтмани на грани гибели. После известных тебе событий ни один благородный не возьмется вести с ними дела. Кредит Бейтмани аннулирован, счета заморожены, Седну рвут на части ушлые дельцы. Ситуация - преотвратительная. Исключительно в память о Бруте я согласился стать мужем Кассандры и пойти на риск слияния наших владений. Я не могу назвать это решение легким. Климентина! - Шелли прижал к сердцу ладонь. - Ты же знаешь, кого я люблю на самом деле, и кто станет моей настоящей женой! Зачем ты заставляешь меня говорить об этом прилюдно?
        - Кассандра… Бедный ребенок… - Голограмма Климентины исказилась помехой. - Ей предстоит провести жизнь рядом с таким… - Проекция снова пошла рябью, словно вода, потревоженная ветром.
        Шелли зажмурился и мотнул головой. Происходящее не могло быть правдой! Климентина обязана была проникнуться его благородными мотивами. Только ради Брута!.. Исключительно в память о дорогом им обоим человеке! Он так рассчитывал на ее поддержку!
        - Впрочем, - продолжила Климентина, когда связь восстановилась, - в скором времени ее формы округлятся, и тогда, быть может, в тебе проснется влечение, а следом - и настоящая любовь. Но пока… я не завидую участи этой девочки.
        - Климентина! - Шелли всплеснул руками. От досады и отчаяния голос сел, а в горле встал болезненный комок. Его словно вернули на погибший «Кракен». По прихоти ли Космоса… или Золотой Удачи… Словно он опять сидел напротив проклятого Михаэля, зная, что впереди - мир Солнца и что шансы на спасение чахнут.
        - С Кассандрой все понятно… Но за что? За что мне? - Похоже, и Климентине было нелегко справиться с голосом. - Жить бесфамильной любовницей при благородном! Ежедневно глядя на то, как расцветает его жена! И в то же время сознавать, что ты не становишься моложе! Да и любовь - не вино… В конце концов, я буду вынуждена покинуть Пирамиду, чувствуя на себе облегченные взгляды твоих домочадцев: мол, наконец, - избавились!
        - Климентина! - Шелли сжал кулаки. - Это так… Ты судишь так по-женски!
        - А я - женщина. Это серьезный недостаток?
        - Все было бы по-другому! Не так! Абсолютно! Слово благородного!
        - Слово… благородного… - Она усмехнулась. Но Шелли показалось, будто по ее щекам текут слезы. Впрочем, качество голограммы не позволяло быть в этом уверенным. - Что ж! Хорошо… Я четко поняла, что место мое - здесь, на Пангее. Я нахожусь среди друзей и единомышленников. Каждый день - каждый, Шелли! - приносит нам открытия. Моя жизнь не пройдет бесцельно, если я останусь… Останусь здесь… Ты должен понять… Я хочу… хочу попрощаться. Прощай!
        - Климентина! Я улажу дела на Трайтоне и сразу - ты слышишь? - сразу вылечу на Пангею. Мы еще раз все обсудим, Климентина! Я не прощаюсь с тобой! Я не позволю себе потерять тебя снова!
        Климентина прервала связь.
        Шелли шумно выдохнул, возвращаясь в реальность тесного салона и окружающих его спин.
        К запястью прикоснулись теплые пальцы.
        - Ты на самом деле тот самый Шелли? - спросила тучная немолодая женщина в одеждах административного работника торгового сектора. Говорила она густым, обволакивающим голосом, который был таким же теплым, как и ее руки.
        Пришлось признаться:
        - Действительно. Айвен Шелли.
        - Ну, если ты не врешь… Мы с девочками согласны стать твоими содержанками, благородный! - заявила торговка со смехом. Две юные рабыни с готовностью захихикали следом за хозяйкой.
        - Внимание! Это информация для благородных, не для рабов! О благородные! Свежие новости пришли только что с Пангеи, где работает миссия палеопланетологов под руководством иерарха Контона…
        В центральной галерее Пирамиды Мейды звучала речь популярного оратора Трайтонского информационного агентства.
        Шелли сердито одернул на себе камзол. И здесь - Пангея! Куда ему деться от этой Пангеи? И от мыслей о Климентине…
        - Лью Контон опять огорошил Сопряжение! Иерарх высказал предположение, что в Великих Пирамидах, открытых на Пангее, на самом деле никто не жил. Что эти Пирамиды - комплексы смерти, некрополи, предназначенные для погребения иерархов, их близких, а также слуг и рабов прайда. Иерарх Контон отметил: у древних протолюдей существовал некротический культ, наподобие распространенного на Плутонии культа Девы Смерти. Напомним, что недавно Лью Контон утверждал обратное, доказывая, будто он открыл резиденцию первых прайдов. Комитет по науке и образованию Пермидиона прямо-таки в растерянности! Каждые сидерические сутки с Пангеи сваливается ворох противоречивых сведений…
        Шелли прошел мимо зарешеченных окошек тотализатора. Недавно здесь принимали ставки на участвующих в Партии. Толкались обыватели, звенели монеты, звучала ругань и вопли проигравшихся в дым…
        Партия больше не существует. Ее кровавая эпоха канула в прошлое. И он - Шелли - так или иначе, приложил к этому руку. Есть чем гордиться! А эксперты, которые утверждают, будто из-за перенаселения грядет голод, - все они не правы…
        Куда вероятнее, что косное Сопряжение ждут перемены.
        - О благородные! Трайтонскому информационному агентству удалось связаться с главой прайдов Сэтана, с самым авторитетным астрофизиком Сопряжения Планет - Прискином, иерархом Гиперионским, - продолжил читать свиток оратор. - Нашего репортера интересовало, как именно будут развиваться взаимоотношения внутри пары Солнце-Юпитерекс. Останется ли новая звезда на прежней орбите? Или оба светила станут обращаться вокруг общего центра масс, нарушив тем самым механику движения планет всей системы Солнца? Существует ли, наконец, угроза целостности Сопряжения? Иерарх Прискин ответил, что его служащие и рабы ведут непрерывное наблюдение за Юпитерексом, и в ближайшее время, на основе полученных данных, он сформулирует гипотезу. В общем, его ответ звучал, как… - Галерею огласил яростный звон. Шелли поднял глаза к стрельчатому своду, под которым проецировались стереоэкраны, и увидел, что оратор неистово стучит молотком в медный таз…
        Шелли были известны и другие новости. Пермидион стремился отсрочить их появление в информационных сетях как можно дольше. В Совете остерегались всеобщей истерии и «охоты на ведьм».
        Необозримые пространства по ту сторону от Солнца обитаемы! Их жители враждебны по отношению к Сопряжению! Закаленные воины, не носящие имен, свободно перемещаются в мире людей. Маскируясь под добропорядочных граждан, ничем себя не выдавая, они наносят удары по благородным, чья деятельность, по мнению безымянных лидеров, может спровоцировать вмешательство Надзирателей. То есть по кому угодно.
        «Экскалибур» и «Дюрандаль» в сопровождении огромного базового корабля, дюжины других крейсеров и кораблей обеспечения передислоцированы в околосолнечное пространство. Об этом тоже стараются не говорить во всеуслышание. Пермидион отсрочил вторжение в «потусторонье», однако переговоры с безымянными планирует вести с позиции силы.
        Шелли подошел к дверям зала для аудиенций. Из боковой ниши выскользнул молодой раб. Поклонился и зацокал языком, вопросительно глядя на благородного.
        - Айвен Шелли к Огру Мейде, - ответил на немой вопрос раба Шелли.
        - Могу я узнать цель вашего визита, благородный, чтобы как следует доложить хозяину?
        - Цель - интересы Сопряжения, личные интересы, - сообщил, не раздумывая, Шелли.
        Раб кивнул и отступил к дверям. Через миг под правым виском у него что-то завибрировало. Шелли понял, что раб получил ответ от секретаря Мейды.
        - Прошу, благородный!
        Двери распахнулись, обдав Шелли ветерком с запахом лимонной цедры и свежего чая. Раб поклонился и вновь скрылся в нише.
        Шелли вошел в приемную дедушки Огра. Кланяться не стал, поцокал языком. Опустился в кресло, стоявшее напротив стола, за которым возился со свитками Огр Мейда.
        - Как возмужал!.. - Упитанный старик с моложавым лицом отодвинул свитки и стал пристально разглядывать Шелли. - А сколько седины!..
        В свою очередь Шелли не отводил глаз от нерадивого деда. За маской бесконечно уверенного в своей правоте трайтонского божка угадывалась тревога.
        Открылась боковая дверь. Бесшумно ступая босыми ногами по толстому ковру, вошла девочка-рабыня. Перед собой она несла бронзовый поднос с чайным прибором.
        - Не стоит! - Шелли отказался от предложенной пиалы. - У меня нет времени на чайные церемонии!
        - Не подозреваешь ли ты, что я собрался тебя отравить? - насмешливо спросил Мейда.
        - Меня уже травили, - пожал плечами Шелли. - Нейронным активатором. И Климентину тоже травили, только чем-то другим.
        - Какие ужасы ты мне рассказываешь! Перед обедом! Нейронный активатор - это, наверное, жутко больно?
        - Чудовищно больно.
        Мейда рассмеялся. От удовольствия постучал ладонью по крышке стола, едва не опрокинув на пол чайник с заваркой.
        - Ну, так уж и быть! - сказал он, отсмеявшись. - И у меня нет желания тратить время, бастард Шелли. Ты сказал, что печешься об интересах Сопряжения. Итак, я слушаю. Ну же!
        - Мой прайд озабочен, - начал Шелли дрожащим от гнева голосом, - сомнительной надежностью транспортной сети в свете появления в нашем пространстве новой звезды.
        В отличие от Шелли Огр Мейда расслабился окончательно. Его всегда забавляла эта черта молодых - мгновенно вскипать, услышав в свой адрес всего одно бранное слово.
        - Спокойно! Спокойно, молодой человек! Не нужно эпилептических припадков в моей приемной! Вообще-то я не обязан предоставлять отчеты в частной беседе. Трижды благородный Шелли - не Пермидион. Но, - Мейда прищурился, - сделаю тебе скидку. Раз ты так взволнован… Слушай же: движение вдоль гравитационных магистралей безопасно, - таково мое авторитетное заключение. Я распорядился усилить охрану ключевых компонентов сети. Само собой - в интересах Сопряжения.
        - Наверняка основные силы Патруля окажутся возле мятежной Плутонии? - уточнил Шелли. Он почти смог справиться с яростью и даже позволил себе откинуться на спинку кресла и прикрыть глаза.
        - Действительно, - согласился Огр Мейда, - в нынешних обстоятельствах недопустимо ослаблять Сопряжение ни на одно звено. Даже на такое никчемное, как Плутония. Это все? Или же у тебя есть еще вопросы, юный бастард?
        Пришел черед улыбаться Шелли. Улыбка вышла - хуже некуда, кислая гримаса. Но и ее хватило, чтобы Огр Мейда мгновенно подобрался.
        - У меня нет вопросов, дедушка Огр! - сказал Шелли. - У меня гора ответов. И почти каждый из них я получил во время путешествия на Ганомайд.
        - Не называй меня дедушкой, бастард, - отрезал Огр Мейда и со смаком отпил из пиалы.
        - Я знаю, что на протяжении долгих лет ты поддерживаешь связь с плутонианскими экстремистами и безымянными…
        - Безымянными?
        - С безымянными прайдами, живущими на астероидах по другую сторону от Солнца.
        - Чудно-о… - протянул Огр Мейда. - А такие существуют?
        Шелли хлопнул ладонями по лакированным подлокотникам.
        - Каждый благородный знает: двадцать лет назад ты был беден… словно каменотес с Хаврона, - с нежностью проговорил он. - Ты лелеял мечту разжиться за счет прайда Шелли. Но твоя дочь - моя благородная мать - вышла замуж и отказалась от тебя… словно от паршивого проходимца.
        Шелли с удовлетворением отметил, что круглые щечки Огра Мейды налились кровью, и продолжил:
        - Десять лет ты занимаешь пост начальника транспортной безопасности, заседаешь в Пермидионе, хотя, по логике вещей, ты должен мыть полы и стирать скафандры, чтобы заработать на пропитание. О да, безымянным повезло: они нашли благородного, предельно амбициозного, но униженного своим состоянием до потери рассудка.
        - Я получил назначение на столь ответственный пост, - перебил Огр Мейда, - потому что в моих жилах течет благородная кровь. Потому что я имею необходимую квалификацию…
        - Можешь утверждать, что угодно! - отрезал Шелли. - Золото безымянных превратило Плутонию в гнойную язву на теле Сопряжения. Одно правительство мутантов сменяется другим! Льется кровь! Орбита планеты регулярно десинхронизируется! Звучат грозные речи в адрес Центрального Сопряжения! Ты славно постарался: благородные ненавидят Плутонию. Главные ударные силы Патруля только и успевают усмирять бунты, в Пермидионе не утихают страсти… Плутония замечательно отвлекает внимание! Никто не присматривается к околосолнечному и - тем более! - к «засолнечному» пространству, в котором вовсю хозяйничают безымянные.
        - Мой чай остыл, - Огр Мейда почесал живот, - я и так потратил на тебя уйму времени, бастард. Пришла пора прощаться.
        Шелли встал.
        - Тебе поручили передать меня в руки безымянных. Привлекательная сделка! Но этого тебе показалось мало: ты не упустил возможности опорочить имя ненавистного прайда. Ты обвинил меня в убийстве Алексиса Козо! Уж не знаю, что вы имели против иерарха… Быть может, он самостоятельно пытался разобраться в драматургии плутонианских путчей? Гаджету Козо, кстати, эта версия понравилась!
        - Айвен Шелли! - Огр Мейда угрюмо поглядел на внука. - Рабы вышвырнут тебя из Пирамиды, словно… словно твоего паршивого проходимца, стоит мне щелкнуть пальцами. Я здесь - в своем праве.
        - Не сомневаюсь! - Шелли отступил. - Я собираюсь дать тебе совет. Можно? - Он пытливо заглянул в округленные, наполненные негодованием глаза Мейды. - Я делаю это, помня о том, что в наших хромосомах - общие гены. Беги, Огр Мейда! Беги из Сопряжения так далеко, как только сможешь. Иначе я отправлю тебя в капсуле в глубь Большого Темного Пятна. Ты познакомишься с его аномалией куда ближе, чем это пришлось сделать Климентине.
        - Бежать? - Огр Мейда усмехнулся. - Мальчишка! Бастард! Мне ли пугаться тебя? На Пермидионе твое слово станет против моего. И ни одного доказательства! Дурак! Ты ведь не располагаешь ни одним доказательством! Ха-ха!
        - Действительно, - согласился Шелли, пятясь к дверям. - Но на судах благородных не требуют доказательств.
        Он повернулся на каблуках и толкнул дверь обеими руками.
        О том, что тиран Майя и астроник безымянных дают показания дознавателям Хенцели, и что этот процесс лично контролирует жаждущий возмездия Юлиус Шелли, он не обмолвился ни словом.
        Эпилог
        Верхний облачный слой Химеры был серебристо-серым и текучим, словно ртуть. Затерянный в глубинах космоса, труднодоступный мир не походил ни на Сэтан, ни на Уранию, ни на Нептунию. Здесь не найти мало-мальски ярких красок, эти газовые глубины не знали штормов и гроз. Тек, едва заметно волнуясь, медлительный туман стального цвета, и казалось, что в нем, словно в темной воде, отражаются звезды.
        Химера - серая королева внесистемного пространства, незасветившаяся звезда, газовый гигант. Никто не знал точно, как она появилась на кромке солнечных владений - сформировалась ли из холодных остатков протопланетного диска или же прибыла извне. Химера - мир мрака и холода. Химера - мир пустоты.
        Солнце и Юпитерекс с такого расстояния не отличались от других звезд открытого космоса. Химера не получала от них ни тепла, ни света. У Химеры не было спутников, сравнимых по размеру ни с Трайтоном, ни даже с Гиперионом. Вокруг нее по эксцентричным орбитам вращалось несметное число быстрых комет и десяток каменно-ледяных обмылков, родственных Седне. Но даже в перигелии они не приближались к Химере так близко, как к другим планетам их внешние спутники.
        Возле Химеры не встретить ни одной живой души…
        «Рурк» соскользнул с магистрального луча, проплыл мимо сложнейшей конструкции генератора гравиволны и тянущейся следом за ней батареи цилиндрических реакторов.
        Шелли приник к летному визору.
        Выследить ядро одинокой кометы в вечной тьме внесистемного пространства было задачей не легкой. Но он с ней справился.
        Там впереди готовился к повороту и возвращению в систему Солнца покрытый кратерами зеленоватый ком. Как только к ядру прикоснутся теплые лучи, кратеры начнут выбрасывать в космос белесые струи газов. Но это случится не скоро.
        Шелли положил пальцы на сенсорную панель. «Рурк» с преданным рвением отозвался на команду хозяина: сохраняя крейсерскую скорость, он вышел на перехват кометы.
        «Странник» возник на радаре как всегда внезапно. Вынырнул из гиперпространства в половине мегаметра на векторе движения «Рурка» и, как ни в чем не бывало, продолжил полет в нормальном космосе.
        Комета Око Императора встретила приближающиеся корабли метеоритной заслонкой. Вспыхнули энергетические щиты, обретая материальность. Между кораблями промелькнула ветвистая молния, затем - еще одна.
        Через минуту «Рурк» прикоснулся стыковочным узлом к борту корабля-призрака.
        …Капитану нужно было поклониться. Они любили, когда им кланялись.
        - Я благодарен… каковы бы ни были их мотивы, я благодарен!
        Шелли, борясь с неизбежной в невесомости тошнотой, опустил голову.
        - Ш-шелли - Ш-шелли… - прошелестела дивная шаровая молния. В этот раз она предстала без привычного плазменно-белого свечения. Бордовая, и как никогда похожая на уменьшенную копию угасающего Солнца, она приблизилась едва ли не вплотную. - Мой мальчик, ты не изменился…
        - Что должно было измениться? - спросил Шелли.
        - Убивал…
        - Убивал, чтобы спасти жизнь себе и друзьям!
        - Благородно! - В шипении шаровой молнии прозвучала различимая издевка. - Так говорят все, дружок. Едва не погиб сам…
        - Оказалось… - Шелли сглотнул, - я чуть крепче, чем предполагал.
        - Видел рождение новой звезды…
        - Тепла, излучаемого Юпитерексом, недостаточно, чтобы растопить льды Трайтона и Нереид. Даже в окрестностях Сэтана условия не стали благоприятней.
        - Надо же - какой пессимист!.. Но тебе удалось изменить Сопряжение. Больше нет Партии.
        Шелли вздохнул.
        - Цена тому оказалась чересчур высокой. Если бы я знал заранее…
        - То что?
        - Отдал бы право нести на себе человечество другому… что это?! Капитан!!!
        В шею, в то место, где до сих пор обитало неприятное пятно - сгусток дикого мяса, вонзилось невидимое лезвие. Шелли дернулся. В невесомости это оказалось непростительной глупостью. Он перевернулся через голову и с дребезгом врезался в переборку. Пространство коридора заполонили черные хлопья сажи. Шелли закашлялся, одну руку он держал на пульсирующей шее, а второй разгонял копоть. Ему показалось, что он тонет в саже, словно в трясине.
        Сквозь черный калейдоскоп частиц бесстрастно лил тусклый свет Капитан.
        - Убери руку! - приказал он.
        - Да что же это!.. - Шелли почувствовал, что от боли на глазах выступают крупные слезы. Вот они срываются с лица и уплывают прочь, чтобы присоединиться к черному вихрю. Кожа на месте загадочного пятна натянулась до предела. Раздался сухой треск. Шелли закричал опять: мимо носа проплыла редкая стайка рубиновых пузырьков. Неожиданно он почувствовал, что его пальцы сжимают нечто твердое. Он отвел руку от шеи и увидел в ладони крошечный шар из тусклого металла. От шара тянулся гибкий червеобразный отросток.
        - Что ж, ты больше не несешь на себе человечество, - сказал Капитан.
        Шелли осторожно потрогал болезненное место. Вопреки его ожиданиям там не оказалось рваной раны. Пальцы нащупали едва ощутимую неровность, похожую на застарелый шрам.
        - Что произошло? - спросил он испуганным шепотом.
        - И все тебе нужно знать…
        - Капитан!
        - Звезды похожи на людей. Рождаются, дают жизнь себе подобным и никогда не исчезают бесследно. Когда «Баунти» отправился в путь…
        Шелли напрягся. Этого он не ожидал! История Капитана! Рассказанная им… ими… Да какая разница!
        - …для входа в гиперпространство они намеревались использовать энергию Солнца. Но вышло так, что Солнце использовало их. Двенадцать человек - восемь женщин и четверо мужчин - погибли в одночасье. Солнце знало, что не так далек час его гибели. Солнце желало продолжить себя. Для этого Солнцу было необходимо дотянуться до Юпитера. Пища! Оно нуждалось в пище! И «Баунти» был превращен в инструмент, которого нет ни у одной другой звезды. Им было приказано искать и транспортировать полезные элементы в Солнце. Последние четыре года Солнце кормил своей кровью ты, Шелли. После того как Солнце дало жизнь Юпитеру, оно перестало нуждаться в подпитке и принялось сжиматься, как положено звездам его класса и возраста. Солнцу больше не нужны внешние органы, теперь оно не нуждается в «Баунти»…
        - Капитан! - Шелли обхватил голову руками. - Это ведь невозможно! О чем они говорят, Капитан? Как мог я кормить кровью Солнце? Я! Всего лишь человек!
        - Каждый человек - это человек и человечество в одном теле, - ответила шаровая молния. - Вспомни, какие изменения произошли с вами, дерзкой четверкой, осмелившейся бросить вызов Солнцу? А оно всего лишь коснулось вас дыханием.
        - Почему я? Почему именно моя кровь продлевала жизнь Солнцу?
        - Спроси об этом у Солнца.
        - И Солнце ответит?
        - Все тебе нужно знать, юноша…
        - Так вот почему они пытались уберечь меня от Партии! Понятно… Человек и человечество в одной оболочке… Стоп! А как же Надзиратели? А как же принудительный регресс?
        - Надзиратели! - Шаровая молния замерцала. - Они озабочены лишь одним - продлением собственной жизни. Или ее подобия. Знаешь, маразму подвержены не только люди. Далеко отсюда, на границе гало, Надзиратели заперты внутри белого карлика. Людям ничто не грозит…
        - Кто запер Надзирателей? - пришел в замешательство Шелли. После истории с безымянными он был готов поверить в распри галактического масштаба. Надзиратели - против людей. Анти-Надзиратели - против Надзирателей и всех остальных…
        - Надзиратели заперли себя сами, - пояснил Капитан. - Хотя… - Он вдруг защелкал, как датчик рентгеновского излучения. - …ты, как обычно, заставляешь их смотреть на проблему под иным углом.
        - Значит, безымянные заблуждались от начала и до конца. - Шелли почувствовал, что груз пережитого с новой силой сдавливает ему плечи. - Грязные подонки! Их борьба - мышиная возня! Я же говорил им… тогда, на «Кракене»! Но они не стали слушать.
        - Безымянные жили под прессом давнего страха. Поэтому у них не было будущего. Обреченная эволюционная ветвь.
        - А что… что станет с ними? - спросил Шелли с беспокойством. - Человечество нуждается в их мудрости. Они погибнут?
        - Они не могут. Они еще связаны с Солнцем.
        - Тогда, быть может, они ответят на вопрос, который я задал когда-то? Открыл ли кто-нибудь способ путешествовать к звездам? Если да, то на чем основана эта технология?
        - Ты по-прежнему пытаешься нести на себе человечество, Шелли, - прошелестела шаровая молния. - Ты неисправим, мой мальчик.
        - Они ответят? - с нажимом спросил Шелли.
        - Ты получишь ответ. Но не от меня.
        «Рурк» дрейфовал во внесистемном пространстве. В незнакомом со светом Солнца космосе золотой корпус птицеподобного корабля был тусклым, словно монета древних, извлеченная из-под многовековой толщи грунта.
        Око Императора развернулось в сторону Сопряжения Планет. «Странник» исчез с экрана радара, погрузившись в гиперпространство. Под покровом похожих на ртуть облаков молчала Химера. Сиял последний маяк, подсказывая, где искать вход в транспортную сеть.
        Пришла пора возвращаться домой.
        Шелли сидел за пультом управления, в его руке был бокал белого вина. Красное напоминало ему о мире Солнца и о крови, на которую он вдоволь насмотрелся в Партии и на Ганомайде. Красное вино пришлось полностью исключить из рациона.
        Он глядел на звезды. Что-то мешало повернуть «Рурк» к огням маяка. Ему не хотелось в Сопряжение. Не хотелось… ни к Климентине… ни к Кассандре. Звезды как никогда сильно манили его. Поглаживая шею в том месте, где недавно серело неприятное пятно - розетка для подпитки центральной звезды мира людей, он боролся с желанием включить маршевые двигатели на полную мощность и мчать вперед к таким близким, но таким недосягаемым алмазным искоркам…
        Он поступил правильно, отказавшись нести бремя всего человечества. Как он посмел возомнить, будто в одиночку способен решить проблему космического масштаба? Сделать то, что оказалось не по силам миллионам более опытных и - нужно признать - более умных людей. Шелли - спаситель человечества… Юнец! Сопляк, который, к счастью, становится на путь исправления.
        Он проживет жизнь на Трайтоне в Розовом Берегу. Процессы на Солнце обрели некое подобие стабильности, так что у всех, кого он знает, появился шанс дожить до старости. Да, шанс появился… Когда-нибудь он станет иерархом и займет место в Пермидионе. Но даже нынешний статус позволяет ему начать успешную политическую карьеру. Перед ним - уйма задач. Он должен думать и действовать в интересах прайда и всего Сопряжения, как поступали его благородные предки.
        Например, сделать так, чтобы иерарх Контон (куда от тебя деться, проклятая Пангея!) заказал эти гигантские генераторы инфразвука у объединенного прайда Шелли-Бейтмани. С их помощью Контон намерен растопить внешнее ядро Пангеи. Сомнительные иерархи должны вести дела с сомнительными прайдами… Смешно!
        На радаре возникла мигающая точка. Шелли вздрогнул: «Странник» что-то забыл? Ведь из ниоткуда способен появляться лишь один корабль.
        Следом за первой точкой на экране возникла вторая, затем третья и четвертая… Шелли не чувствовал, что вино льется из бокала ему на колено. Он изумленно глядел в космос: строй неизвестных кораблей сиял, словно ярчайшее созвездие, словно второй Орион.
        Шелли услышал щелчок, - это самовольно включилась система связи. Далее последовало сканирование частот и неизбежный жестяной скрежет помех. Шум неожиданно прекратился, и в воцарившейся тишине хорошо знакомый голос изрек:
        - Это Ай-Оу… Мы прибыли… с миром… Мы пришли… открыть вам путь…
        Послесловие
        За пять миллиардов лет до конца света
        Пройдет ни много, ни мало - пять миллиардов лет - и наше Солнце остынет. Но, остынув, оно превратится в красный гигант, поглотит внутренние планеты, вынудив людей обживать задворки системы. Новым домом человечества станут спутники газовых гигантов, Плутон и внесистемные планетоиды. Раскаленная Венера, промороженный Марс прекратят свое существование. Земля… Впрочем, о Земле разговор особый, ибо здесь мы уходим от космогонически-футурологической абстракции и вступаем в сферу научной фантастики.
        В последние годы вокруг этого вида литературы ведется немало споров. Утверждается, что НФ на развесистом древе русской изящной словесности - отмирающая ветка. Многие радуются этому, но есть и те, кто считает, что научная фантастика у нас еще толком и не плодоносила. Во всяком случае, за минувшее постсоветское двадцатилетие в нашей фантастике не появилось ничего, сопоставимого с произведениями таких гигантов современной англо-американской НФ, как Дэн Симмонс, Вернор Виндж, Майкл Суэнвик, Питер Уоттс.
        Последнее утверждение не требует доказательств. Если в жанрах фантастического боевика, фэнтези, социальной фантастики мы пусть и не перегнали западных коллег, но хотя бы дышим им в затылок, то вот в жанре фантастики научной картина не столь оптимистична. И можно сколько угодно ссылаться на объективные причины (как будто у западных фантастов их нет), факт остается фактом. Возникает закономерный вопрос: неужто не тянем? И не пытаемся даже? Пытаемся! Ведь вы держите в руках книгу человека, усилия которого на этом поприще не пропали даром.
        Максим Хорсун родился в 1980 в Симферополе. После школы поступил в Таврический Экологический Институт на факультет журналистики, получил диплом специалиста. Долгое время работал в крымских СМИ (более 6 лет - на телевидении), в конце концов, журналистика ему наскучила, захотелось больше времени уделять собственному творчеству, поэтому он переквалифицировался в видеомонтажеры, а писал уже для себя. Первая публикация состоялась в 2006 году. В фэнзине «Безымянная звезда» был напечатан рассказ «Печать Каина», последовали публикации в альманахе «Знание - сила. Фантастика», в журнале Бориса Стругацкого «Полдень XXI век». Хорсун интересуется фантастикой во всех ее проявлениях, не пренебрегая ни фэнтези, ни тем более твердой НФ. Примером ему служат западные фантасты, такие как Джек Венс, Роджер Желязны, Пол Андерсон, Генри Каттнер, Альфред ван Вогт, которые, с одной стороны, писали классическую фэнтези и мастеровито стряпали коммерческие сериалы, а с другой - создали шедевры, ставшие основополагающими в развитии научной фантастики.
        Дебютной книгой Максима Хорсуна стал роман «Ушелец», опубликованный в 2009 году. Главный герой романа, исследователь и космопроходец Федор Раскин, подвергся биологической модификации для того, чтобы приспосабливаться к природным условиям других планет. На благоустроенной с виду Земле Раскин почувствовал себя весьма неуютно. И не напрасно, ведь дома далеко не все так замечательно, как казалось на первый взгляд. Пока Федор геройствовал в чужих мирах, родину человечества захватила некая Грибница. На поверку - галактический паразит, подчинивший уже немало планетарных систем. Покорные воле Грибницы люди вынуждены покидать Землю, превращаясь в ушельцев - лишенных отчего мира изгнанников. Само собой, люди так просто не сдаются, из последних сил противостоят Грибнице. У Федора Раскина, который и сам не совсем уже человек, не остается выбора, на чьей стороне сражаться.
        Даже из этого краткого изложения видно, что начал Хорсун с традиционных для англо-американской НФ мотивов: герой-одиночка, почти утративший эмоциональную связь с родной планетой, коварные галактические захватчики, отважное Сопротивление и т.д. Однако, в отличие от множества отечественных эпигонов, с разной степенью мастерства копирующих внешний антураж и сюжетные ходы произведений западной фантастики, автор «Ушельца» попытался подойти к теме максимально серьезно. Как отметил московский критик Николай Калиниченко: «Роман Хорсуна отличает внимание к техническим деталям и тщательная проработка сцен, связанных с пилотированием космических кораблей - явление еще более редкое в отечественной НФ, чем, собственно, стремление в сторону НФ. Даже маститые авторы с большой осторожностью подходят к описанию взаимодействия человека и космоса, стараясь обойти этот вопрос при помощи разнообразных художественных приемов и сконцентрироваться на том, что им действительно близко и понятно: тонкой психологической игре, литературным шарадам или проработке любовной линии. Кстати, все это есть и в «Ушельце». А вот
высокий уровень знаний в области астрономии и астрогации может показать далеко не каждый литератор. И тем ценнее произведение, демонстрирующее серьезную исследовательскую работу в этой области…»
        Высокий уровень подготовки Максим Хорсун продемонстрировал и в романе «Солдаты далекой империи», недавно принятом к печати. Этот роман не похож ни на дебютного «Ушельца», ни на книгу, которую вы держите в руках (до сих пор Хорсун не повторялся). Совершенно иная фантастическая реальность. Время действия - 1902 год. Главные герои - экипаж броненосца «Кречет» Русского императорского флота. Место действия… планета Марс. Не станем пересказывать всех перипетий увлекательнейшего сюжета еще не вышедшей книги, не хочется лишать вас удовольствия. Скажем только, что, пожалуй, такой глубины психологизма Хорсун еще не достигал. Герои его отнюдь не герои, хотя и проявляют в нечеловеческих условиях чудеса человечности. Ведь самопожертвование, милосердие и чувство собственного достоинства в иных ситуациях важнее безрассудной храбрости и показной доблести. Солдаты далекой Российской империи не опозорили Андреевского флага, устояли перед превосходящей мощью инопланетной цивилизации, не только сумели выжить сами, но и помогли другим существам, рожденным далеко от места событий.
        Искренний, не натужный гуманизм свойственен творчеству Максима Хорсуна в целом. Даже, казалось бы, в предельно бесчеловечном мире, который предстает перед читателем в романе «Рождение Юпитера», нашлось место любви и самоотверженности. Через пять миллиардов лет в преобразованной угасающим Солнцем системе будет создано единое межпланетное государство - Сопряжение Планет, основанное на принципах, сформулированных некогда Платоном: на верхней ступени иерархии - философы, на нижней - рабы. Земля давно забыта. Большинство граждан Сопряжения уверены, что человек произошел от древних хрящевых рыб, обитавших в океане Европы. Лишь горстка археологов-планетологов считает прародиной человечества одну из ледяных лун Нептуна, якобы перемещенную изобретательными предками подальше от нестерпимого жара расширяющегося Солнца.
        Мир Сопряжения живет в ожидании неминуемой катастрофы: Солнце давно должно было стабилизироваться, однако вопреки прогнозам ученых солнечная корона достигает окрестностей Юпитера, и гигант начинает втягивать плазму в себя. Регулярные хромосферные взрывы то и дело уносят в пространство потоки звездного вещества. Каждому ясно, что конец света для человечества может настать в любой момент, и единственный выход - это эвакуация жителей Сопряжения в другую солнечную систему. Каким образом, ведь люди до сих пор не научились путешествовать к звездам? В этом предстоит разбираться главным героям. Они молоды, деятельны и в своей наивности готовы взвалить на плечи все проблемы человечества.
        И вот теперь вспомним о Земле. Казалось бы, странно вспоминать о ней в послесловии к книге человека, который, по крайней мере, на начальном этапе творчества посвятил себя описанию далеких миров. Но «о чем бы мы ни плакали, мы плачем о себе», как бы далеко ни уходил в своем воображении писатель-фантаст, он пишет о времени и мире, в котором живет. Присмотримся повнимательней к обществу, кропотливо и не без изящества сконструированному Максимом Хорсуном в романе «Рождение Юпитера». Не оказались ли многие из нас на «задворках Солнечной системы» после развала единого, некогда могучего государства? Не забыли ли некоторые о своей прародине, предпочитая вести происхождение от народов скорее мифических, нежели существовавших в действительности? Не возникает ли в головах наиболее трезвомыслящих вопрос: а куда и как мы будем эвакуироваться, если и без того нестабильное положение современного мира станет сверхнестабильным? И не случайно в «Рождении Юпитера» фигурируют некие загадочные сущности, не заинтересованные в превращении человека, пусть и освоившего ближайшие миры, но все равно привязанного к своему
Солнцу, в человека галактического.
        Тем не менее, нет оснований подозревать автора в том, что под маской научной фантастики он явил нам остроактуальный политический памфлет. Хорсун вполне серьезно задумывается о далеком будущем человечества, но будущее-то проистекает из прошлого и настоящего. И часто пером писателя, даже помимо его воли, движет злоба дня. Однако свойства гиперболического зеркала НФ таковы, что современность оно преображает порой в туманные, а порой в поражающие достоверностью картины грядущего. И свойством этим обладает именно научная, а не какая-то другая фантастика. Может быть, поэтому писатель, которому в этом году исполнилось только тридцать лет, и который по собственным его словам не пренебрегает фэнтези, начал творческий путь именно с НФ? И хорошо начал! С чем и его, и вас, дорогой читатель, искренне поздравляем.
        Игорь Минаков