Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Хотулева Елена : " Птица Печали И Радости " - читать онлайн

Сохранить .
Птица печали и радости Елена Григорьевна Хотулева
        Рассказ о том, как женщина нашла любовь, превратившись в мифическую птицу. Я писала это очень давно, но мне все еще кажется, что поиск цельности через обретение любви - высшая цель многих людей.
        Хотулева Елена
        ПТИЦА ПЕЧАЛИ И РАДОСТИ
        Глава первая
        Ирина прокралась к себе в квартиру тихо и незаметно, будто чувствовала, что должна услышать что-то такое, что наконец положит конец ее бессмысленной семейной жизни с Сергеем. Сбросив при входе запылившиеся от дневной усталости туфли и, не снимая плаща, она прошла в комнату и села в кресло.
        Из кухни доносился голос говорившего по телефону мужа:
        - Да, я бы с удовольствием, но сейчас она уже вернется с работы, и мне придется весь вечер сидеть дома, изображая из себя примерного семьянина…
        Ирина насторожилась и как-то внутренне похолодела. «Неужели, и его посещают мысли о нашем разрыве?» - подумала она и стала еще внимательней прислушиваться к разговору.
        - Нет, Павел, ты же знаешь, что это невозможно. Я никогда не смогу ей сказать… Впрочем, зачем этот разговор? Все так удобно и спокойно, что любое изменение было бы мне очень некстати.
        Ирина слушала, постепенно сбрасывая с себя тяжесть дневных забот. И вдруг неожиданно увидела свою жизнь какими-то чужими глазами. Ее удивило то, как много, оказывается, сил тратила она, строя ни ей, ни Сергею ненужную семью. Как много значили для них обоих общепринятые нормы морали, заставляющие, вопреки здравому смыслу, тянуть лямку начисто лишенного любви непосильного семейного ига. Зачем им это? И в Ирине сначала робко, а потом по-бунтарски сильно проснулось желание освободиться от всего, чем она жила все эти годы.
        Тем временем Сергей закончил разговаривать по телефону и, весело напевая любимый куплет, вошел в комнату. Вид Ирины заставил его вздрогнуть. Он подумал, что сейчас придется произнести какую-то речь, сперва извиняющуюся, затем намеренно обвинительную… Однако в этот вечер поговорить с Ириной Сергею было не суждено - все то, что последовало дальше, на несколько минут полностью лишило его дара речи.
        Глава вторая
        Ирина, все это время безразлично разглядывающая пуговицы своего плаща, вдруг резко встала, и какой-то совсем не своей походкой стремительно пошла по направлению к окну, створка которого была чуть приотворена. Замерев на мгновение, Ирина обернулась и с легкой усмешкой проговорила:
        - Прощай милый, я тебя оставляю. Наша жизнь оказалась чередой сплошных ошибок, давай же прервем этот печальный караван серых будней и не будем держать обиду друг на друга за наши общие годы взаимного заблуждения.
        После этих слов она ловко подпрыгнула, сбросив на ходу плащ, и уселась на подоконник, но не в своем, нормально-человеческом обличии, а в неожиданном образе сказочного существа, похожего на большую птицу, но обладающего своей, оставшейся от человеческого воплощения, женской головой.
        Ирине было хорошо видно свое отражение в глянцевой створке платяного шкафа, и она, слегка переминаясь с лапы на лапу и тихонько стуча при этом коготками по пластиковому покрытию подоконника, стала с удовольствием рассматривать красоту своих только что обретенных перьев.
        - Что ты делаешь?! - превозмогая нервное остолбенение, выдавил из себя Сергей. - Сейчас же перестань так шутить.
        Но Ирина вместо ответа только звонко расхохоталась, а потом, решив, очевидно, что некоторого объяснения Сергей все же заслуживает, промолвила, одновременно пытаясь крылом открыть неподатливую оконную раму:
        - Я хочу быть свободна. Не вспоминай обо мне, живи как хочешь.
        И уже через долю секунды в проем открытого настежь окна Сергей увидел летящую в сторону ярко освещенного центра столицы человеко-птицу, плавно машущую крыльями и почти слившуюся с темно-ультрамариновым вечерним небом.
        Глава третья
        Ирина летела над городом, плавно работая широко распахнутыми крыльями. Ветер расшвыривал ее спутавшиеся волосы и пронзительно свистел в ушах, постепенно привыкающих к высоте птичьего полета. Мышцы рук, ставшие теперь мышцами крыльев, напрягались при каждом взмахе, и от этого в спине появлялось какое-то томительно-сладкое чувство.
        На столицу постепенно оседала ночь. Зажигались огни квартир, перемигиваясь шаловливыми глазницами окон, вспыхивали задорно и весело уличные рекламы, а свет от автомобильных фар создавал на дорогах впечатление электрического потока. Город вступал в фазу ночного бдения - времени, когда принято заниматься теми делами, смелости на осуществление которых, как правило, не хватает под яркими солнечными лучами.
        Глава четвертая
        По Крымскому мосту, прогнувшись под гнетом неразделенной любви, шел, готовясь к совершению самоубийства, молодой человек по имени Сева. С семи часов вечера он начал свой печальный марафон, блуждая по улицам в поисках наилучшего выхода из жизненного тупика. Суть его переживаний сводилась к тому, что его не любила сокурсница Катя - красавица и дочка хирурга-кардиолога. На его беду она бездумно и самозабвенно отдавала всю свою нежность некоему Васе, работавшему барменом в элитном клубе. Именно поэтому, Сева, решив, что его солнце закатилось навсегда, остановился на мосту и стал смотреть на грязный газетный лист, плывущий вниз по течению.
        А в это время по соседству с несчастным влюбленным опустилась на парапет уставшая от долгого полета и уже совсем сроднившаяся со своим птичьим образом Ирина. Устроившись поудобнее, она стала с интересом разглядывать стоящего в понурой позе молодого человека. Он показался ей милым и беззащитным, ей захотелось его утешить, рассказав какую-нибудь поучительную историю. Но, попытавшись было заговорить, она поняла, что вместо слов из ее уст вырываются лишь странные мелодичные звуки.
        И тогда Ирина откинула голову назад, чуть растопырила крылья и запела песню, от которой ей самой, еще не забывшей человеческие вкусы, стало немного жутковато. Она была не очень сведуща в мифологии, а потому не могла знать, что в этот момент являла собой темную птицу славянского подземного мира - Сирин, черную птицу печали, заставляющую своим голосом забывать обо всем на свете. Человека, узнавшего горькую сладость такого пения, никакая сила не могла заставить не слушать эти звуки, и смерть для него в этот миг становилась истинным блаженством.
        Именно птицей Сирин стала Ирина для отчаявшегося Севы, который, как заледеневший, стоял без движения и внимал неземным звукам адских трелей. Он забыл и Катю, и Васю, он думал только о волшебстве, к которому ему удалось прикоснуться, и он был готов умереть, обрекая себя на вечные муки, лишь бы дослушать до конца эту песнь, подаренную ему загадочным существом. И эта смерть неминуемо произошла бы, поскольку никто не может противостоять законам языческих сил, но судьба распорядилась иначе.
        Проезжающие по мосту подвыпившие парни на потрепанном «Мерседесе» увидели эту странную картину, и развеселившись дали один громкий автомобильный гудок, звук которого прервал уже приближающуюся к концу смертельную песнь.
        Ирина не стала допевать, а хохотнув немного, взмахнула широкими крыльями, и соскочив с сырого парапета, улетела прочь, довольная своей ролью темной птицы Сирин, и готовая при случае повторить эту почетную гастроль. Но для самой себя ей захотелось спеть песнь счастья.
        А шатающийся от пережитого и не успевший умереть Сева пришел под утро домой. Он никогда больше не страдал от несчастной любви, а на радость себе и родителям стал спустя несколько лет известным музыкантом и, женившись на черноглазой южанке, чувствовал себя посвященным в некую тайну бытия, о чем, впрочем, никогда никому не рассказывал.
        Глава пятая
        Прошел еще один час. Ночная промозглость и усилившийся ветер заставили измотанную долгими полетами Ирину искать какой-нибудь приют, в котором она смогла бы расслабиться, поесть и отдохнуть. О возвращении домой она не помышляла - с этим было покончено навсегда. Но найти место, где ее не только не испугались бы, но и приняли, проявляя необходимую ей долю радушия было достаточно сложно, а скорее всего, просто невозможно.
        Еле живая, замерзшая и голодная Ирина медленно пролетала мимо здания Университета. И вдруг, блуждая по окнам любопытно-утомленным взором, она заметила на одном из покатых оцинкованных подоконников маленькую ржавую крышку, щедро наполненную птичьим кормом. Не пытаясь понять, считается ли запылившееся просо подходящим ужином для недавно появившейся на свет птицы Сирин, Ирина буквально упала на спасительную жесть десятого этажа.
        Правда, полакомиться такой манившей и привлекательной крупой ей не удалось из-за отсутствия клюва. Но, примостившись у чужого окна, из открытой форточки которого доносились запахи старой мебели, книг и жареного хлеба, она почувствовала себя вполне счастливой, и уже никакой ветер и начинавший накрапывать дождь не могли испортить ее хорошее настроение. Ирина нахохлилась и, вдыхая в себя ароматы чужой неизвестной жизни, предалась мечтам, напевая какой-то заунывно-протяжный мотив.
        Глава шестая
        По другую сторону окна, на подоконнике которого блаженно грезила Ирина, находилась квартира орнитолога Ильи Николаевича Кучкина - бородатого и улыбчивого доктора наук, проживающего наедине с многочисленными птичьими чучелами и многотомными исследованиями по идентификации редких видов птиц.
        Илья Николаевич двадцать из своих неполных тридцати девяти лет посвятил изучению пернатых. Его работа была для него одновременно и страстью, и любовью, и увлечением. Он мог поехать, собравшись меньше чем в пять минут, на самый заброшенный и позабытый людьми остров, чтобы там, полностью отделившись от мира, предаться изучению какого-нибудь нового птичьего подвида.
        Кучкин ни разу не был женат, что объяснялось его стойкими жизненными принципами. Он был уверен - вступать в брак надо только по любви. Это-то и было основой сложного конфликта между возможностями и желаниями, поскольку больше всего на свете Илья Николаевич любил птиц, и как бы хорошо та или иная женщина в них ни разбиралась, каким бы хорошим человеком она ни была, она все равно не могла произвести на Кучкина такого сильного впечатления, какое производила, скажем, иволга в период брачных игр. Поэтому вот уже много лет он жил один, отправляясь время от времени во всевозможные орнитологические экспедиции, откуда возвращался переполненный радостью и одновременно сожалением об отсутствии родственной души, которая могла бы с ним эту радость разделить.
        Глава седьмая
        В эту ветреную ночь Илья Николаевич чувствовал себя особенно одиноким в своей пропыленной профессорской квартире с непомерно высокими потолками и темной, пропитанной знаниями трех поколений, мебелью. Он не мог заснуть и, поддавшись штормящей волне меланхолии, решил перекусить на кухне жаренным на подсолнечном масле черным хлебом.
        В форточку кухонного окна проскакивали порывы холодного ветра и нервозно раскачивали тяжелую, висящую на деревянных кольцах, зеленую занавеску. Илья Николаевич занялся незатейливой кулинарией, одновременно думая о своих жизненных неудачах, как вдруг, спустя несколько минут, его внимание привлекла доносящаяся из приоткрытой форточки необычная птичья трель, поражающая профессиональный слух сложным сочетанием тональных форм.
        Кучкин медленно, отставив в сторону смазанную маслом сковородку, подкрался к зашторенному окну и, отодвинув занавеску, оказался лицом к лицу с Ириной, которая увидев его, улыбнулась и перестала бормотать.
        Настроение Ильи Николаевича резко изменилось. Глядя на Ирину, смотревшую ему в глаза немигающим взглядом, Кучкин понял, что наконец, так странно и так неожиданно, он встретил свою любовь. Он еще не знал, кто она, как оказалась на его окне, но то, что это - женщина его мечты, он уже знал наверняка.
        Ее перья с перламутрово-радужным подсветом, ее глаза цвета грозовых туч, ее спутавшиеся от долгого полета волосы - на все это он мог бы любоваться бесконечно долго, удивляясь только тому, что судьба, долгие годы обделявшая его любовью, неожиданно сделала такой по-царски щедрый подарок.
        Глава восьмая
        Илья Николаевич осторожно приоткрыл створку и жестом пригласил Ирину пройти в дом. Но она уже так устала от всего пережитого за день, что не могла сдвинуться с места, и ей оставалось только жалобно смотреть на гостеприимного хозяина квартиры, надеясь на его догадливость и сострадание. Кучкин же, хорошо знающий все птичьи повадки, не заставил себя долго ждать - обхватив Ирину сильными руками так, как ловят больших птиц, он перенес ее с кухонного окна в гостиную, где усадив на подушки в мягкое кресло, заботливо укрыл теплым колючим пледом, одновременно объясняя, что все неприятности уже позади, и что он очень рад принять у себя такую почетную гостью. А через полчаса они уже дружно ели горячий жареный хлеб, от души посыпанный солью, и смотрели друг на друга глубокими, полными нежности взорами.
        Ирину, также, как и ее нового знакомого, одурманивал, спустившийся из поднебесья, туман любви. Ей было томно-спокойно рядом с этим милым бородатым человеком, в его квартире, насыщенной вещами из другого, совсем далекого от Ирины мира. Она начинала понимать, что именно здесь теперь находится ее дом - убежище, в котором будет жить отныне ее сердце, в спокойствии и защищенности от невзгод и тревог. И одновременно с этим приходило чувство, ненавязчиво подсказывающее, что в этом месте на высшем пьедестале всегда, под напором любых штормов будет стоять их любовь.
        И от всех этих мыслей, от шерстяного пледа, приятно согревшего подстывшие перья, от утоленного сочным хлебом голода Ирине захотелось петь. Она наклонила голову набок и, чуть закрыв глаза, запела неведомую песнь восторга. Но не птицей Сирин стала она для себя и для Ильи Николаевича. Для них обоих она была Алконостом - чудесной птицей славянского рая, с голосом сладким, как сама любовь. Она пела эту песнь любви, и от счастья они оба забыли обо всем на свете кроме друг друга, а на улице, как и положено, стих ветер, и еще семь дней подряд стояла теплая погода, не омраченная ни единым дуновением.
        Потом было еще много разных дней, солнце сменяло тучи, дождь приходил на смену палящему зною, а время тихо стекало в сосуд прошлого. Миновало лето.
        Глава девятая
        В один из теплых осенних вечеров Ирина, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула, сидела в небольшом кафе со своим приехавшим из заграницы братом Игорем и рассказывала ему историю того весеннего дня, когда ей посчастливилось перелететь из одной судьбы в другую, оставив прежний мир задыхаться под тяжестью неизвестности.
        - …а на утро я встала уже нормальной женщиной, без хвоста и перьев… - смеясь говорила она, - Сергею я не звонила, но ему все рассказала мама, которая, кстати, ничего не знает о моем чудесном превращении.
        Игорь молча слушал, пытаясь понять, насколько сильно разыгралась фантазия его младшей сестры и где найти тонкую грань между правдой и вымыслом. Но любопытство скоро взяло верх над желанием молчать, и он спросил:
        - И когда же ты познакомишь меня со своим сказочным героем-орнитологом?
        - Пойдем, он, наверное, уже вернулся, - ответила Ирина и, легко встав со стула, зашагала к выходу.
        Через полчаса они уже были в квартире Кучкина на десятом этаже университета, и Игорь обменивался рукопожатием с улыбающимся Ильей Николаевичем.
        В орнитологическом раю за эти несколько месяцев многое изменилось. И хотя по углам по-прежнему стояли пыльные птичьи чучела, а на окнах висели все те же ветхие зеленые занавески, это уже не была квартира одинокого холостяка-ученого. В том, как были расставлены на полках книги, как лежали диванные подушки с вышитыми павлиньими перьями, и даже в том, как свисала со стола бежевая скатерть с длинными белыми кистями, чувствовалось незримое присутствие любви. Она была растворена в воздухе, плавала под высокими потолками, отражалась в помутневших от долгой жизни зеркалах. Любовь здесь была повсюду.
        И Игорь, зашедший сюда из принципиально иной жизни, не мог не понять, как счастлива его сестра в этом, быть может, чуть придуманном и оторванном от реальности мире. Он решил - самое лучшее, что он может сделать, это оставить Ирину и Кучкина наслаждаться обществом друг друга и не ворошить весьма странное недавнее прошлое. Но его приземленное любопытство победило. И когда Игорь остался наедине с Ильей Николаевичем, он все же решился задать этот, неимоверно волнующий его вопрос:
        - Скажите, а в тот вечер…
        Но договорить Игорь не смог, так как его прервал неожиданный смех Кучкина, который весело сказал:
        - О, только не спрашивайте меня, действительно ли Ирина прилетела ко мне в образе птицы, я все равно не скажу. Это наша большая семейная тайна.
        Глава десятая
        Через несколько дней Игорь улетал обратно в дальние страны. Он не любил, когда его кто-нибудь провожал, да и время было слишком позднее. С хорошим чувством, как от прикосновения к чему-то прекрасно-невозможному, он оставлял сестру жить в этой так и не раскрытой жизни-загадке.
        Самолет оторвался от земли, и Москва осталась в туманной глубине воздушного моря. Сквозь клочья облаков угадывались огни ночного города. «Где-то там внизу университет, - подумал Игорь, улыбнувшись. - Сестра, возможно, уже спит».
        Но если бы над городом было чуть меньше облаков… Нет, если бы самолет мог лететь намного ниже, и Игорь, поравнявшись со знакомыми окнами, успел заглянуть в просвет между зелеными шторами, то он увидел бы странную картину.
        На потертом диване, среди подушек в павлиньих перьях, сидел бородатый мужчина. А напротив него в кресле, накрытом колючим шерстяным пледом, расположилась женщина сказочной неземной красоты, с переливающимися черно-зелеными крыльями и пышным хвостом. Каждый вечер она пела великую песнь бессмертной любви, прославляя смелость поиска истинных чувств в бескрайнем океане подделок.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к