Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Цормудян Сурен : " Наследие Предков " - читать онлайн

Сохранить .
Наследие предков Сурен Сейранович Цормудян
        «Метро 2033» Дмитрия Глуховского - культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж - полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!
        Когда-то давно это была немецкая земля. Земля, обильно политая русской кровью во Второй мировой. Город-крепость Кенигсберг. Преддверие Берлина. Последний плацдарм, после взятия которого падение Третьего рейха стало неизбежным. Но даже когда отгремела Последняя война, загнавшая остатки человечества под землю, есть те, которым не дает покоя ужасное наследие предков. И во имя обладания этим наследием они готовы умирать и убивать…
        Сурен Цормудян
        НАСЛЕДИЕ ПРЕДКОВ
        Живая ткань
        ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА ДМИТРИЯ ГЛУХОВСКОГО
        Постъядерный Калининград-Кенигсберг… Новая, неразведанная доселе локация «Вселенной Метро 2033». Сурен Цормудян, славный своим романом «Странник» о Москве, решил написать о городе, в котором живет и служит.
        Кто, как не он, может знать легенды и мифы о секретных подземных базах Третьего рейха, сооруженных фашистами перед самой войной? Кому, как не ему, профессиональному военному, задумать и создать роман о самых мрачных тайнах своего города, связать воедино его неизвестное прошлое и его страшное будущее?
        Неподалеку от места действия «Наследия предков» и примерно в то же время завязывается сюжет другой книги нашей серии - романа «Ледяной плен» Игоря Вардунаса. И в «Ледяном плене» упоминается Кениг, а в «Наследии предков» - Пионерск.
        Романы «Вселенной», как мы и предполагали, начинают сплетаться воедино, их герои - встречаться и взаимодействовать, их сюжеты - достраивать друг друга. Книги серии - больше не кирпичики, из которых мы складываем нашу крепость. Теперь они больше походят на клетки единого живого организма, которые растут, развиваются, проникают друг в друга, срастаются вместе…
        Выживших в Последней войне, кажется, не так много, но им уже становится тесно на выжженных руинах мира. Человек тянется к человеку, герой к герою - и из собрания разрозненных романов образуется живая ткань настоящей Вселенной. Вселенной без кавычек.
        Персонажи отлипают от бумажного листа, встают и путешествуют из одной книги в другую - иногда того же автора, иногда совсем другого, ведут себя своевольно и все меньше походят на персонажей, и все больше - на обычных людей. Герои итальянского романа телепатически связываются с героями романов русских, бороздящие океаны атомные подлодки и продирающиеся через радиоактивную тайгу бронированные конвои подбирают чужих героев, подшивают их судьбы к единому великому сюжету - сюжету саги Вселенной.
        Проект «Вселенная Метро» выходит из-под контроля, перестает быть проектом как таковым - спланированным, сконструированным, - и становится организмом, созданием из плоти и крови, живой тканью, существующим уже не благодаря, а вопреки, по своим собственным законам.
        Как и любое живое существо, теперь он непредсказуем. И все мы - даже и я сам - отныне можем только следить за тем, как он растет, - и удивляться.
        Дмитрий Глуховский.
        Пролог
        Давным-давно…
        Стены перестали быть кирпичными еще шагов сто назад. Это даже как-то прошло незамеченным. Интересно, почему? Ах, да! Там же был обвал. Застывшее во времени падение массивной плиты потолка, которое останавливали гнутые вензелями стальные арматуры, пронизанные ржавчиной. Следом за обвалом неумолимо ползли корни деревьев, ищущие любую слабину в грунте, чтобы заполнить ее.
        Они пролезли в узкую щель и двинулись дальше по прямому коридору. И лишь теперь до них дошло, что идеальной формы арок красного кирпича и стен, тронутых морщинами старости и отметинами давно минувшей войны, больше нет. Есть строгие геометрические фигуры, подчиняющиеся правилу прямого угла. Вертикальные стены. Горизонтальный потолок. И все это из железобетона. Стены несли на себе отпечаток дощатых щитов, в которые этот бетон когда-то заливался. Кое-где даже читался узор древесных волокон. На стенах больше не было надписей типа - «Цой жив», «Катя + Петя», «FRK-17», «Eminem», «ДМБ-98», «Оля-даю +7955 555…» и так далее. Надписи вообще исчезли. Просто голый бетон. Ржавые металлические скобы под потолком держали проходившие там кабели. Местами провода остались, имея плачевный обвисший вид. Еще под потолком сохранились патроны для ламп накаливания. Сам коридор не был широк. Кое-где в стене имелись ниши, словно там непременно должна быть дверь. Но стоило посветить туда фонарем, как оказывалось, что в нишах глубиной всего пару десятков сантиметров та же глухая стена. Тогда зачем эти ниши? Подумали так,
наверное, все, но вслух сказал только Руслан:
        - А на хрена это? - Он вошел в нишу и похлопал по ее стене ладонью.
        - Да черт его знает, - Егор по прозвищу Хруст пожал плечами, светя фонарем то на стену, то на обтянутый джинсами Ленкин зад.
        - Прекрати, - фыркнула Ленка и, наведя на Хруста фотоаппарат, светанула ему в глаза вспышкой.
        - Дура что ли?! - воскликнул парень, дернув головой и морщась. На экране цифровика застыла конопатая физиономия Егора за миг до того, как он, сильно зажмурившись, резко отвернулся, изрыгая проклятия в адрес девушки.
        - Эй, Хруст! - гаркнул Руслан, самый высокий и крепкий из четверки. - Сейчас люлей огребешь!
        - Да ты крале своей скажи…
        - И за кралю - тоже!
        Замыкал группу Санек. Его в компании называли Гарри Потный. Такое прозвище напрашивалось само собой. Маленький рост. Очки. Серьезное до смешного лицо для семнадцатилетнего отрока. Ну и потел он сильно. Его невзрачность буквально обязывала быть в этой компании самым начитанным и вдумчивым. Ну и девственником, само собой. У Русика Каланчи была Ленка. У Егора Хруста вообще были девки, все время разные, не только в школе, но даже институтки. А у Потного Санька были книги, интернет и лучшие оценки в классе. По всем предметам, кроме физкультуры. А еще он знал, как проникнуть в подземелья под пятым фортом, минуя музейный комплекс этого самого форта.
        - Тут, похоже, был какой-нибудь щит-распределитель, - тихо сказал он, светя своим фонарем в нишу и внимательно осматривая стену вокруг нее. - Вон, крепления от потолка идут. Кабель, значит, был.
        - Какой щит? - повернулся к нему Хруст.
        - Электрический.
        - Ботаник разрулил тему, - хмыкнул Егор, обращаясь к остальным.
        - У тебя есть другие варианты?
        - Да нету, нету. Ты умный, а мы просто рядом идем, - подмигнул ему Егор.
        - Хорош тормозить. Айда дальше! - Махнул фонарем Руслан.
        Ленка щелкнула цифровиком, фотографируя нишу, и догнала своего парня.
        - Интересно. Вот уж не думала, что Пятый форт еще больше, чем про него рассказывают, - сказала она с восхищением.
        - А это не Пятый форт, - с серьезным видом произнес Санька, замыкающий шествие и постоянно поглядывающий на Лену. Ему очень часто хотелось быть высоким и спортивным, как Руслан. Может быть, тогда Ленка, как верная собачка, шла бы сейчас рядом с ним?
        - Как это не Пятый форт? - обернулся Хруст. - Мы же вошли в Пятый форт.
        - Мы вошли в колодец в стороне от него. И уже из него вышли. У этого подземелья немного другая архитектура. И возраст. Мы сейчас в коридоре, который соединял форт с чем-то другим.
        - И с чем же?
        - Не знаю пока. Могу сказать, из всего того, что я нарыл в библиотеке и интернете, под Калининградом… да что там, подо всей Восточной Пруссией, такие подземелья, что в голове не укладывается!
        - Да выдумки все это в большинстве, - послышался голос Руслана.
        Саня нахмурился. Он не любил, когда Русик пытался выглядеть умнее его. Уж чего-чего, а такое преимущество, как интеллект, в их компании было за Гарри Потным. И эту свою единственную цитадель самооценки он уступать не хотел.
        - А ты где идешь сейчас? По выдуманному коридору?
        - Ну, этот коридор еще ничего не значит. Таких коридоров полно в земле и вокруг города. И под Балтийском. И в Черняховске. И еще черт знает где. В Рябиновке, например.
        - Ну вот ты и сам ответил, - усмехнулся Санек. - Для чего эти коридоры? Для пеших прогулок? Куда-то ведь они ведут? Помнишь, в самом центре города, в ДК моряков, куда вы с Ленкой так любите на дискотеку ходить, оказался целый завод фаустпатронов? Несколько этажей под землей, которые немцы затопили. И про их существование когда стало известно?
        - Ну, лет десять назад, кажется.
        - Вот видишь! Полвека русские жили, прежде чем узнали, что у них под ногами в одном только здании. И узнали только после того, как в Германии решили передать нам какие-то найденные архивы по Кенигсбергу. Так что мы еще понятия не имеем, что тут под землей есть. Даже малой доли не знаем. Кстати, от ДК моряков до нынешнего Дома искусств можно было пройти, не выходя на поверхность. Все подвалы зданий были соединены тоннелями. Так что центральная Кнайпхофише Ландгассе дублировалась и под землей.
        - Что за Хапище лагаса? - повернулся Хруст.
        - Кнайпхофише Ландгассе, - поправил Санек. - Так раньше Ленинский проспект назывался.
        - Блин! Тутенгесский джалеб какой-то. А я думал, что Ленинский проспект при немцах назывался Гитлерский проспект, - Хруст усмехнулся.
        Раздался смех Руслана.
        - Ой, Русик, а вдруг мы янтарную комнату найдем? - Ленка схватила Каланчу за руку. - Представляешь? Нам премию дадут?
        - Без балды. Еще и по «Каскаду»[1 - Местный Калининградский телеканал.] покажут, - хмыкнул ушедший вперед Егор.
        - Вот здорово-то будет! Да, Русик?
        - Да все равно, Саня. Подумай сам, когда бы они сумели тут подземный город построить, в который ты так веришь? Ну сколько лет фашисты у власти были в Германии?
        - Фашисты никогда не были в Германии у власти, - мотнул головой Санек.
        Все обернулись и взглянули на него. Егор даже вытянул победно руку, указывая на приятеля пальцем, и выдавил:
        - Ааа! Загнался, Потный! Тупого обнял! Это как же они у власти не были? Гитлер кришнаитом что ли был?
        - В самом деле, Санек. Что за бред ты сейчас ляпнул? - развел руками Руслан.
        - Вот дураки, - вздохнул «Гарри». - Фашисты, да будет вам известно, были у власти в Италии. В Германии были национал-социалисты.
        - А какая разница? - спросила Ленка.
        - Например, фашисты никогда не преследовали евреев.
        Егор хохотнул:
        - Ну даешь, ботаник!
        - А пошел ты!
        - Да погоди! - Отмахнулся Руслан. - Ну пусть нацисты, не суть. Но ведь они все равно сколько лет у власти были? Они не успели бы ничего такого построить.
        - Во-первых, я про подземный город не говорил. Хотя не исключаю. Я говорил о коммуникациях и тоннелях, соединяющих важные объекты. А насчет времени… Ты забыл один немаловажный фактор.
        - Какой?
        - Миллионы рабов, которые будут под страхом смерти и пыток делать что угодно круглые сутки, лишь бы получить порцию похлебки и выжить. И еще. Вот тебе пример. Wehrwolf.
        - Чего?
        - Вервольф. Оборотень. Или «вооруженный волк», в другом переводе. Так называлась ставка Гитлера под Винницей. Немцы заняли эту территорию в сорок первом. Выперли их оттуда наши в сорок четвертом. Всего три года. И в этом промежутке времени на ровном месте появился невиданный доселе бункер. И не только бункер, но и инфраструктура. Военный городок. Был посажен вокруг лес и кустарник для маскировки. Аэродром для защиты неба. Электростанция. А ведь и про Вервольф сейчас практически ничего не известно. Только недавно выяснили, что оттуда радиация идет. Так то Украина. А здесь была Германия. Их территория. У них было более чем достаточно времени и узников концлагерей. А еще имелись подземные коммуникации фортовых укреплений времен второй империи и подземелья, построенные помешанными на всяких таких делах тевтонцами еще лет семьсот назад. Нельзя забывать и про подземные тайные убежища прусских язычников, которые укрывались там от тевтонцев, любивших устраивать на них охоту. Все это могло использоваться - и наверняка использовалось - во время секретных строек.
        - Блин, Сашка, и как все это в твоей башке умещается? - Ленка, видимо, хотела сделать комплимент, но парень воспринял это как ироничную издевку. Он хмуро посмотрел на девушку и выдал:
        - А там много места остается при отсутствии мыслей о гламурных шмотках и песенок «Ранеток».
        - Придурок! - фыркнула Ленка.
        Горечь от обидного слова подслащала радость от того, что попытка задеть Ленку увенчалась успехом. Санька ухмыльнулся:
        - А знаете, друзья мои, что я вам еще скажу?
        - Новую шнягу? - послышался голос Хруста, который все дальше и дальше уходил в отрыв.
        Саня проигнорировал сие и продолжал:
        - Почему Кениг[2 - Просторечное название Калининграда от старого названия - Кенигсберг.] капитулировал, никто не задумывался? Первый крупный немецкий город, форпост во всем регионе - и так сдался.
        - Да потому что наши им врезали. У них выхода не было, - махнул рукой Руслан.
        - Русик, три дня! - воскликнул Саня. - Шестого апреля красные начали, а девятого Отто фон Ляш[3 - Генерал Вермахта Отто фон Ляш - комендант города-крепости Кенигсберг в 1945 году.] капитулировал! Почему? А ведь сопротивление было ожесточеннейшее. Это же не Сталинград! Это их земля. Фатерлянд. А они слились за три дня. И не англоянкесам. Диким большевикам! Это же на них не похоже! Рядом земландская группировка. На юге - двадцать две дивизии. Кенигсберг - город-крепость. Территория рейха. И они сдаются.
        - Да ты так преподносишь, будто ничего здесь не было! - В голосе Егора теперь слышались не подначивания и ирония, а явное недовольство. - Ты, придурок, хоть знаешь, чего это нам стоило? У меня прадед тут погиб. Знаешь, какие потери у нас были? Но и мы долбили их, будь здоров! Не выдержали они нашего натиска! Вот и все!
        - Перестань! Они могли драться еще долго. И даже дрались какое-то время. Тянули это самое время. Для чего - непонятно. Ведь знали, какая сила брошена на них. И все же - отклоняют ультиматум восьмого числа. А девятого - сдаются. Просто они не хотели, чтобы здесь были сильные бомбардировки. У нас имелась тяжелая артиллерия. Больших самолетов, правда, не было, но могли устроить налет англоамерикосы. Хотя бы из-под Полтавы, где у американских летающих крепостей авиабаза была. У них, у фрицев, что-то было под землей. И сейчас что-то есть. А массированные бомбардировки могли вызвать обрушения. Уж немцы к тому моменту знали, что такое бомбардировки союзников, и понимали, что если для нас штурм будет тяжел, мы церемониться не будем. Это не советский город, который надо освободить. Не польский Краков, который надо спасти от уничтожения ценой жизни наших солдат. Это город заклятого врага. Бомб жалеть не будут. Тем более что нужно было поскорее добраться до Берлина. И сделать это раньше, чем немцы додумаются заключить мир с западными союзниками и выступить против нас единым с ними фронтом.
        - Все это за уши притянуто. Ты просто подстраиваешь под свою теорию…
        - Егор, если бы ты меньше времени тратил на телок, а больше читал, то знал бы, что это называется одним словом - гипотеза. А всякая гипотеза нуждается в практической проверке. Что мы и делаем.
        - Ну ладно. Какие еще доводы у твоей теории… гипотезы, верней? - поинтересовался Руслан.
        - Да есть мыслишка, - «Гарри» уставился на странные пазы сантиметров десять шириной на полу и стенах. Посветил наверх. В потолке стальная пластина. Никто, кроме него, этого не заметил. Впрочем, Санек тоже не придал значения этой странности и двинулся дальше.
        - Какая? Они прятали тут награбленное в СССР? Янтарную комнату? Золотые коронки убитых людей? - продолжал диспут Каланча.
        - Чепуха! Это даже учитывать не стоит. Никакие сокровища не будут иметь то значение.
        - А в чем дело? Что они прятали тут, если тянули, как ты говоришь, время? И что хотели сохранить, если капитулировали, чтобы избежать массированных бомбовых ударов? - Руслан посветил фонарем на Санька и тот отгородился ладонью.
        - Ты слышал про «Хейнкель 177»? - вместо ответа поинтересовался.
        - Это еще что такое? Мифическая лаборатория наподобие сказок про «Кенигсберг-13»? - хмыкнул Руслан.
        - Нет. Это самолет «Не-177». Тяжелый бомбардировщик.
        - Я думал, что у них только «мессеры» да «юнкеры», - послышался голос Хруста.
        - Егор, ты не думай. У тебя это не получается.
        - А пошел ты…
        - Да ладно, - перебил их Руслан. - А при чем тут самолет?
        - При том. Сделана была модификация «Не-177V-38». Вроде как в единственном экземпляре. Самолет особого назначения. Экспериментальный. И, кажется, в конце сорок третьего года он был переброшен в состав первой бомбардировочной эскадры «Гинденбург». А где базировалась эта эскадра?
        - Ты и это знаешь?
        - Разумеется. Эскадра базировалась в Восточной Пруссии. На аэродромах Провеген и Зеерапен. Недалеко от Кенига. То есть - у нас.
        - Ну так при чем тут самолет?
        - Не в самолете дело, а в его предназначении…
        Договорить Санька не успел. Их прервал вскрик Егора и вторивший ему резкий и пронзительный вздох Ленки. Руслан и Гарри дернули фонарями в том направлении. Прямо перед Хрустом полукругом вздыбился пол. И таким же полукругом пол ушел у него из-под ног. Егор, выронив фонарь и вскинув руки, упал на большой железобетонный диск, который был пронизан поперек коридора осью, и пытался ухватиться за края. Но поворот диска вокруг этой оси был неумолим. Диск вздыбился практически вертикально, и Хруст, прокричав что-то невнятное, сорвался в разверзшуюся пропасть неизвестной шахты вслед за своим фонарем. А круглая крышка ловушки завершила свой оборот и снова слилась с полом.
        - Черт! - заорал Руслан и кинулся к тому месту, где только что был их друг. Он с силой надавил руками на пол.
        - Русик! Не надо! Осторожно! - истерично завопила Ленка, переминаясь с ноги на ногу и тряся руками.
        Санька подскочил к Каланче и помог ему привести чертов диск в полу в движение. С большим трудом им это удалось. Скрытая под вращающимся люком шахта открылась щелью в форме полумесяца. И доносился оттуда далекий и быстро удаляющийся крик, эхом бьющий в стены шахты. Затем крик стих, и осталась лишь резонация звука в глубоком колодце. Пугающая и бьющая по нервам. Оставшаяся тройка вдруг явственно ощутила вибрацию коридора. Позади послышался пронзительный скрежет, затем последовал глухой удар с металлическим отзвуком и порыв ветра.
        - Это еще что?! - воскликнул Руслан.
        - Русик, мне страшно! Что с Хрустом?! - вопила Ленка.
        - Заткнись! - Каланча вскочил и бросился обратно. Санька следом.
        - Не бросайте меня! - девчонка кинулась за ними.
        Но они и не думали бросать. Сейчас их интересовало только одно: что за звук был позади. И только теперь, обнаружив, что там, где они прошли пару минут назад, была глухая стена, Санька вспомнил про те самые пазы в полу и стенах. И стало ясно, что та стальная пластина под потолком была нижней кромкой массивной задвижки, опустившейся по этим пазам и перекрывшей обратную дорогу.
        - Мамочки! - Ленка буквально запрыгала на месте, взвизгивая и кусая пальцы. - Что же это?!
        Санька и Руслан уставились друг на друга, ища этими взглядами хоть какое-то понимание того, что делать дальше. Впереди вращающийся пол шириной несколько метров. Обратный путь отрезан внезапно возникшей массивной стеной. А в ушах еще стоит долгий и далекий крик сорвавшегося в бездну Егора, красноречиво говоривший о чудовищной глубине скрытого вращающимся полом колодца.

* * *
        На опушке леса стояли эмчеэсовская «Газель» в характерной окраске, журналистский «фольксваген», несколько легковых автомобилей и «КАМаЗ» службы спасения. Чуть в стороне - военный «УАЗ». Возле него офицер в новеньком камуфляже от Юдашкина, с надвинутой на брови кепкой. Он отошел от основной массы людей и, закрыв одно ухо ладонью, а к другому прижав сотовый телефон, о чем-то тихо говорил. Рядом с «Газелью» двое в штатском через переводчика обращались на немецком языке к трем людям в форме МЧС, которые держали в руках большую и явно очень старую карту…
        Изможденный голодом и обезвоживанием юноша прополз уже метров сорок от той узкой, обложенной кирпичом и, видимо, очень старинной щели в холме, которая надежно скрывалась от посторонних глаз густыми зарослями кустарника и травы. Полуденное солнце больно било по глазам, отвыкшим за несколько суток в подземелье от дневного света. Дрожащей рукой он стер с круглых стекол своих очков паутину и стал ползти на человеческие голоса…
        Журналистка еще раз провела свободной от микрофона ладонью по лицу, убирая поддавшиеся слабым порывам ветра волосы.
        - Как я выгляжу? - спросила она у оператора.
        - Готов на тебе жениться, - буркнул тот, поправляя на плече тяжелую камеру. - Давай уже снимать?
        - Ну ладно. Поехали!
        Оператор прищурил один глаз, дав понять, что камера заработала.
        - Пятые сутки продолжаются поиски четверых школьников, учащихся школы номер два города Калининграда. Напомню, что это Руслан Махеев, Егор Хрусталев, Лена Бергер и Саша Загорский. Известно, что в минувшую субботу они отправились исследовать казематы форта номер пять, давно облюбованные молодыми искателями приключений. Особо привлекательными этот форт делают различные истории о тайнах немецких подземелий и истории о том, что там бесследно исчезают люди. Но если до недавнего времени все эти истории были ничем иным, как урбанистическими мифами, неотъемлемой частью современного Калининградского городского фольклора, то случай с четырьмя школьниками, возможно, станет подтверждением дурной славы пятого форта. Сегодня к поискам подключились представители германского консульства, получившие из Берлина архивные схемы форта и примыкающих к нему оборонительных коммуникаций. Возможно, это поможет расширить область поиска и найти заблудившихся в подземельях детей. И сейчас мы находимся в районе бывшей зенитной батареи номер…
        «Руслан Махеев, Лена Бергер, Егор Хрусталев». Юноша почувствовал острую боль в сердце, услышав за кустарником женский голос, размеренно повторяющий эти имена. Из глаз потекли слезы. Он чувствовал, что не в силах кричать или ползти. Он не верил, что выбрался. И вот здесь, совсем рядом, люди, что его ищут. Их ищут…
        Майор хмурился все больше, вслушиваясь в то, что лилось из динамика сотового телефона.
        - Есть! Да. Да я все понял, товарищ полковник. Да, бойцов я уже отправил в ППД. Да, как Сухомлин сказал. Он звонил до вас… А это точно? Да просто в голове как-то не… Да. Так точно! Все понял. - Он убрал телефон от уха и стал судорожно искать в меню другой номер. - Борщов, твою мать! Ты где?! Заводи уазик, живо! - заорал офицер.
        Немцы, эмчеэсники, представители администрации и прессы недовольно посмотрели в его сторону. Особенно журналистка, явно удрученная тем, что в ее репортаж попала громкая басистая ругань. Придется переснимать.
        Из дальних кустов появился напуганный окриком солдат. На ходу поправляя штаны и ремень, он кинулся к машине.
        Майор, наконец, нашел нужный номер и нажал вызов, буквально вдавив телефон на покрасневшее от предыдущего разговора ухо.
        - Алло! Лида! Да погоди ты, не перебивай! Ты где? Дети с тобой? Короче, бегом собирайтесь, за любые деньги берите такси и немедленно убирайтесь из Балтийска. Но только по Светлогорской трассе. В сторону Светлогорска. В Отрадное или в Пионерский. Там я вас найду. Да ты вообще слушаешь меня?! Какой, на хрен, пляж?! Ты что, дура?! Я сказал, убирайся из Балтийска немедленно! На такси! За любые… Твою… кольцо обручальное отдай и сережки! Ну что за тупая, а?! Я сказал… Да потому что там военная база и сейчас не будет никакого Балтийска, идиотка!!!
        Свидетели разговора притихли и в недоумении смотрели на майора. На их лицах застыло одинаковое выражение - удивление и безмолвный вопрос: что значит последняя фраза, выкрикнутая очень громко?
        Майор чертыхнулся, поняв свою оплошность, и, набирая очередной номер, быстро направился за ближайшее дерево. Зайдя за него, он замер. Прямо перед ним на примятой траве лежал подросток. Темноволосый. В очках. В грязной и местами окровавленной одежде. С опустевшим рюкзаком за спиной. Мальчишка смотрел на него потухшим, опустошенным взглядом.
        - Ты откуда? - выдавил офицер.
        - Из… из-под земли… - еле слышно прохрипел юноша.
        - Самое время туда вернуться, - нахмурил брови военный и вдруг зажмурился. Со стороны аэродрома Чкаловский внезапно вспыхнул нестерпимо яркий белый свет. От площадки с машинами раздались напуганные возгласы и крик журналистки.
        - Началось! - выдохнул майор. - Борщов! Ко мне! Бегом!!!
        Он резко наклонился, схватил подростка и кинулся по следам, оставленным ползущим парнем на траве.
        - Где это подземелье?! - крикнул он сквозь нарастающий гул.
        - Т-там… - ковыляющий юноша безвольно махнул рукой.
        По небу стрелами пронеслись редкие облака, растворяемые гонимой их неведомой силой. Гул нарастал, и внезапно в лес ворвался ураган. Огромный пылевой поток, срывающий с земли молодые деревья и ломающий старые. Летящий кустарник превратился в нескончаемый ливень. Стена пыли, камня, грунта и растительности подхватила машины на опушке леса и людей. Последним со своего места сорвался «КАМАЗ». Сначала поднялась более легкая, задняя часть. Вырванный кузов кувыркнулся над кабиной и исчез во мраке ударной волны…
        Сегодня… Сейчас…
        Ветра не было совсем. Большая редкость. Именно это обстоятельство дало повод к очередной вылазке. Могучий корпус ПТС-2,[4 - ПТС-2. Плавающий транспортер средний.] перемалывая стальными траками прибрежный песок, неумолимо двигался в сторону бывшего полигона. Далее на юго-запад побережье Земландского полуострова было затянуто густым туманом грязно-желтого цвета. Тягучие, бурые волны Балтийского моря были отравлены не только минувшим много лет назад глобальным Катаклизмом, но и вскрывшимися корпусами тысяч немецких боеприпасов, начиненных боевыми отравляющими веществами. Когда-то, давным-давно, Гитлер так и не решился применить их. Страшное наследие досталось странам-победительницам, которые решили затопить смертоносный арсенал в водах этого моря. Прошли годы. Мир погрузился во мрак самоистребления. Исчезли города. Страны. Люди. Цивилизация. А боеприпасы спокойно покоились в глубинах Балтики, подтачиваемые временем и солеными водами. И, подобно погубившему себя человечеству, море совершило самоубийственную, но неизбежную ошибку. Оно разрушило корпуса снарядов и бомб, выпустив наружу тысячи джинов в
виде иприта, табуна, зарина, циклона и прочей мерзости, способной быть синтезированной только человеческим разумом.
        Вода была ядовита, как ядовит был и стелящийся от моря туман. Но сейчас, когда совершенно отсутствовал ветер, небольшой горстке выживших людей представился один из тех редких шансов, когда можно отправиться в сторону бывшей военно-морской базы России, города Балтийска. Людям были нужны узлы и агрегаты используемых ими машин, а также топливо. Все это можно добыть, в том числе и там - на инженерном складе и в топливных хранилищах базы.
        Огромный плавающий транспортер, способный вместить в своем кузове даже БТР, продолжал свое размеренное и упрямое движение по песку, оставляя за собой четкий отпечаток траков. След, так не вписывающийся в окружающий пейзаж, начисто лишенный за долгие годы после катастрофы каких-либо признаков человеческой жизнедеятельности. Во всяком случае, этих признаков не было на поверхности.
        В кабине сидели четыре человека. Еще четверо находились в кузове, среди пустых бочек для горючего, лениво перекатывающихся по днищу «лодки». Люди были облачены в ОЗК. Общевойсковые защитные костюмы делали их всех жуткими близнецами с безжизненными резиновыми лицами и стеклянными взглядами масок противогазов, порожденными мировой катастрофой. Люди молча взирали своими пугающими масками по сторонам. Нечасто выпадала возможность отправиться на поверхность в поисках артефактов канувшего во мрак мира, необходимых для продления своего существования. Нечасто и не всякий удостаивался чести видеть внешний мир.
        Изуродованные химией деревья подступающего к морю леса, нависающего порослью жутких представителей адаптированной новой флоры над бежевым песком мертвого пляжа. Ленивые бурые волны, накатывающие из желтого тумана и оставляющие в полосе прибоя ржавую пену. Сам туман, словно не было его, а просто воздух потускнел, потерял прозрачность и обрел грязный желтый цвет. Проступающие в туманной дымке силуэты одиноких мертвых деревьев в тех местах, где растительность не смогла перенести агонию мира, оставив на обозрение редким свидетелям лишь свои сухие ветвистые скелеты.
        Борис Колесников - статный русоволосый мужчина с голубыми глазами и шрамом от ожога на правой щеке - повернул голову, глядя на пройденный путь. Параллельные линии оставленной гусеничным ходом колеи уходили вдаль, повторяя изгибающуюся прибрежную линию, тянущуюся к мысу, где взор уже мог различить руины города Янтарный. Внезапно монотонно ревущий двигатель машины сменил свою тональность, и двадцатичетырехтонный ПТС резко остановился, клюнув бронированным носом и задрав кормовую аппарель. Бочки с грохотом опрокинулись и покатились в сторону сидящих в кузове людей.
        Борис остановил катящуюся на него бочку ногой, и та загромыхала назад, повинуясь инерции опустившейся после остановки машины кормы транспортера. Колесников постучал облаченной в трехпалую резиновую рукавицу ладонью по заднему стеклу кабины. Двое из четырех людей, находившихся внутри, обернулись. Борис кивнул им, вопрошая этим жестом о причинах столь резкой остановки. Те задергали своими головами-масками и стали показывать резиновыми «клешнями» вперед, на лобовое бронестекло кабины. Колесников снова кивнул и развел руками, давая понять, что ни черта не понял. Сидящие в кабине снова принялись торопливо жестикулировать, указывая вперед. Тогда он и находившиеся в кузове товарищи поднялись на крышу машины и осмотрели пространство впереди транспортера.
        То, что предстало перед их взорами, заставило людей даже протереть перчатками глазницы противогазов. Нет. Не померещилось. Метрах в тридцати впереди, насколько позволял видеть медленно ползущий туман, пляжный песок пересекала вереница диссонировавших с окружающим пейзажем следов человека. Следы шли прямо от воды, где уже были зализаны грязными и ленивыми волнами моря. Двигаясь поперек пляжа, некто поднялся на песчаную дюну и, похоже, удалился в заросли сухого кустарника, разграничивающего приморский лес и широкую полосу песка…
        Часть 1
        ТУМАН
        Глава 1
        ЭКСКЛАВ
        Три человека, облаченных в ОЗК, стояли в дегазационной комнате, терпеливо ожидая результата замера. Местный химик тщательно изучил показания приборов, постучал ладонью по толстому стеклу, отделяющему дегазационную от комнаты контроля, и кивнул. Затем он исчез из поля зрения спустившихся с поверхности людей. Заскрипела тяжелая гермодверь. За ней показался химик, облаченный в похожий ОЗК. Только белого, а не болотного цвета, да вместо противогаза - широкое панорамное стекло с респираторной маской под ним.
        - Норма, мужики, - пробубнил он сквозь маску. Гости последовали за ним. Химик плотно закрыл дверь. Затем троица прошла в раздевалку и стала разоблачаться. Даже если к ОЗК не пристала химия или радиация с поверхности, входить в жилой сектор бункера в них не разрешалось. Одежда для поверхности была только для поверхности. В отличие от них химик мог передвигаться в своем костюме в остальном замкнутом мирке подземелья свободно - он в своем костюме наружу не ходил.
        Майор Стечкин аккуратно сложил свой ОЗК на скамейке, извлек из портупеи черный берет и по обыкновению водрузил его на коротко стриженную голову, стянув ближе к затылку. Майор был крепко сложенным морпехом, чей возраст уже подходил к пятидесяти. Тем не менее он был в прекрасной форме. Седина чуть тронула короткие кудрявые черные волосы на крупной круглой голове. Брови сильно наплывали на глаза, что вкупе с бычьей шеей и поданной чуть вперед головой придавало ему угрожающий вид. Но стоило Стечкину заговорить, как первое пугающее впечатление размывалось в неожиданно мягком, бархатистом и чуть приглушенном, словно от насморка, голосе.
        - Долго возитесь, гвардия, - сказал он двум остальным, вперив кулаки в бока и улыбнувшись, показывая заметный просвет между передними резцами.
        - Сейчас, Павел Васильевич.
        - Ну, давайте, давайте. - Стечкин легонько махнул своей здоровенной ладонью и, повернувшись к химику, подмигнул ему. - Здорово, Менделеев!
        Пожилой химик улыбнулся и кивнул.
        Майор вышел из раздевалки и двинулся по коридору бункера. Замаскированный командный пункт «Блок-6» находился под землей в лесу возле поселка Красноторовка, что в семи километрах от Янтарного. Людям, что служили тут до катастрофы, посчастливилось иметь под боком такой объект. Большинство из них и членов их семей выжили. Также убежище здесь нашли и многие из Балтийска, находившегося чуть менее тридцати километров южнее. Одним из них был и человек, ставший главой общины «Блок-6» - Павел Васильевич Стечкин.
        Коридор освещала одна-единственная лампа. Этого было достаточно, чтобы видеть стены и двери. У дальней двери, за которой когда-то было караульное помещение, а теперь - жилище главы общины, стоял пожилой, но высокий и широкоплечий мужчина. Как и Стечкин, он был одет в камуфляж «флора», только без портупейного ремня.
        - С возвращением, командир! - старший прапорщик Шестков сверкнул редкозубой улыбкой.
        - Привет, Эдик! - Майор пожал ладонь старика и вошел в свои апартаменты.
        Стальная по-военному заправленная койка. Большой стол с подсвечником и пепельницей. Три табуретки. У противоположной от койки стены - заднее сиденье от легкового автомобиля, играющее роль дивана. Шкаф с оружием. Несгораемый сейф. Карта области на стене. Вешалка с одеждой, исключительно военной. Тумба. Ртутная лампа под потолком. Вот и весь быт главы общины.
        Майор сел на свою койку, которая протестно заскрипела, и тяжело вздохнул.
        - Все не так, как мы рассчитывали? - спросил Шестаков, войдя и садясь на «диван».
        - Ну да, - Стечкин кивнул и вдруг завалился на кровать, прикрыв лицо рукой от яркого света. - Не так. Конечно, они там много говорили про объединение. Рассуждали, что мы один народ, что должны быть вместе. Даже умное слово употребили, «интеграция». Вообще много красивых слов…
        - А на деле опять?
        - А на деле опять. Погодите, мол. Мы пока не готовы принять такое количество людей. Потерпите. Столько лет смогли, и теперь сможете… Курить охота! У тебя нет?
        - Я бросаю. Забыл?
        - Молодец, - майор снова поднялся и сел, откинувшись спиной на бетонную стену. - Это ты правильно. Я смотрю, в боксе ПТС-ки нету. Поехал все-таки Скворцов в Балтийск?
        Шестаков кивнул:
        - Поехал.
        - Жаль, меня не дождался. Надеюсь, у него ума хватит набрать топлива больше, чем он сожжет этим драндулетом туда и обратно.
        - Ну, чай, не дурак. Догадается, - прапорщик улыбнулся, снова показав редкие зубы. - Слушай, Василич. Так может, Балтийск освоим? Там же тоже есть бункер.
        - Эдик, а ты в нем был? - невесело усмехнулся Стечкин. - Это же конура натуральная. У нас тут в душевых места больше, чем там. Да и… Наведывался я туда. Лет эдак… дай вспомню… пять или шесть тому. Двери закрыты наглухо. Причем изнутри. Две оплавлены. Видно, от взрыва еще. Заварились. Другие - нет, но тоже изнутри закрыты. А вход давно зарос уже. Значит, все кто туда залез со штаба базы, так там и остались. Могила. Да и чему удивляться? Вентиляция последний раз там ремонтировалась еще при Союзе, дренаж тоже. Каждую весну воды по колено было. Нет, Эдик, нам Калининград нужен. Пятый форт. Вот где просторы.
        - А если переселиться в Пионерский? Там и ядовитых туманов не бывает. Они только до мыса Таран. И вода там в море чище, дальше мыса.
        - Эдик, у них там места нет, все битком. А уж когда еще лодка эта с толпой на борту пришла… Нам нужен Пятый форт. Без вариантов.
        - Ну а вообще, как они там?
        - Да все так же. Живут, не тужат. Казематы там не чета нашим. Этот командный пункт был рассчитан на год функционирования после обмена ядерными ударами. Да и то - только для того, чтобы помочь подлодкам сделать последний, контрольный залп. А Пятый форт немцы строили, как крепость. С казармами жилыми. Со всеми делами. Да на тысячи людей, да из расчета длительной осады, если что. Плюс еще, есть у них там один парень, светлая голова. Он умудрился открыть новые территории.
        - Вот как? - поднял седые брови прапорщик.
        - Ну да. Там, глубоко под землей пристройки имеются. Еще фашисты строили. И там оказались генераторы. От грунтовых вод вращаются, ток дают. Представь себе - заработали!
        - Вот немчура, умели же делать, - хмыкнул Эдик.
        - Да, небось, узники делали. Черт, жаль только топливо впустую на БТРе пожгли с этим «официальным визитом»…
        - Ну, ты им ситуацию-то хоть обрисовал, командир? Что тесно нам совсем. Не хватает ни места, ни ресурсов. Что заражено вокруг все. Туманы эти…
        - А то они не знают, - скривился Стечкин. - Не впервой же я к ним с этой мыслью. Знают все. И что наш глубинный колодец обмелел. Нам не то что на дезинфекцию людей с поверхности, на питье скоро хватать не будет. И про то, что туманы с моря тянет ядовитые. И про то, что дети, которых мы много спасли тогда, в самом начале, выросли уже давно и им бы самим семьи создавать, да места нет уединиться молодой парочке. Все это они знают. Но все твердят: потерпите. А жизнь-то ведь такая штука. Жизнь идет. Жизнь проходит и не ждет.
        - Они торгуются? - ухмыльнулся Шестаков.
        - Намекают. Все расспрашивают, сколько и какая у нас техника в наличии, из той, что на ходу? Сколько стволов и боеприпасов? Каков урожай корнеплодов в оранжерее и какой приплод в крольчатнике?
        - Ну так и есть. Самохин, подлюга, выгоду ищет.
        - Да есть выгода. Вместе быть - вот главная выгода!
        - Ну, мы-то это понимаем. А вот они… Ну ладно, правление ихнее. А что народ тамошний думает?
        - Народ? - Стечкин вздохнул и уставился в пол. - Это ты правильный вопрос задал.
        - Чего такое? - насторожился прапорщик.
        - Встретился я там с этим. Имя у него еще такое… Ну ты должен его помнить.
        - Кто такой?
        - Да контрактник из Базы. Он часто у нас на полигоне бывал по службе. Ну вспомни, нерусский такой. Он еще всегда на камуфляж нагрудные знаки цеплял, а ты шутил над ним. Дескать, подарок для снайпера.
        - Тигран, что ли?
        - Ага, точно. Тигран. Блин, вот сегодня с ним разговаривал, а имя забыл начисто! А ты его видал в той еще жизни последний раз, зато помнишь. Молодец, старый! - Павел улыбнулся.
        - Ну и как он там?
        - Да нормально. Он мне такую штуку рассказал занятную. Мозги в пятом форте народу промывают.
        - Это в каком смысле?
        - Да в таком, что, дескать, есть такая Красноторовка. И живут там люди. В бункере. А правит ими диктатор. Бандит в военной форме, воинственный и жесткий.
        - Опаньки! - Эдуард шлепнул себя ладонями по коленям. - Это как понимать? Что за хренота?
        - Да вот так и понимай. Пропаганда. Информационная война, если хочешь. Мы бы и не узнали, конечно, ничего в наш визит, если бы Тигран в приватной беседе в курилке мне по секрету это не рассказал.
        - А не врет?
        - Какой резон? У нас с ним никогда трений не было. Нормальный мужик. Да ты сам вспомни. Он и встрече нашей рад был очень.
        - Постой-ка, - Шестаков прищурился. - Я, кажется, понял.
        - Чего ты понял?
        - Они же боятся. Понимаешь?
        - Не совсем.
        - Ну сам подумай! Авторитета твоего боятся.
        - Да какой, к черту, авторитет?..
        - Погодь, командир. Дай скажу, - поднял ладони прапорщик. - Вот представь, мы объединимся, станем вместе с ними жить. Придешь туда ты и приведешь две сотни человек, которые на тебя буквально молятся. И расскажут они остальным, как ты тут задницу рвал, спасая всех в округе. Как заорганизовал все тут. Как сам вкалывал за ради выживания. И в оранжерее иногда сам работаешь наравне с другими. И в питомнике с кроликами да куропатками возишься. И сам проводку чинил. Ветряки ремонтировал на поверхности. И санузел ремонтировал, и колодец углублял, пока не нашел чистые грунтовые воды. И расскажут, что никто тут отродясь обижен не был. Все равны. Все по справедливости. Наконец, ты тоже майор, как и тамошний Самохин. Но тут-то все сходство и кончится. Ну я-то знаю еще по тем временам, какая он шкура и какой ворюга да самодур. И тут такой хозяйственник появился. Настоящий офицер, а не крыса в погонах. И две сотни человек уже за тебя, поскольку с тобой они от начала. Глядишь, и остальные в Пятом форте подумают: а ну его, Самохина того, с его шайкой. Вот человек. Работяга и организатор. И опыт многолетний
выживания в небольшом бункере. А там просторы. Эх, как развернешься-то! Вот Самохин со своей кликой чего боится. Поэтому и пудрят людям мозги. Дескать, бойтесь. Есть такой нехороший Стечкин. И потому тянут с объединением, покуда не подготовят общественное мнение против тебя. Тогда ты им не конкурент во власти.
        - Да на кой черт мне эта власть? Мне людей выводить отсюда надо!
        - Вот потому ты и в авторитете. Не за власть свою радеешь. За людей.
        - Н-да… - Стечкин повесил голову и вздохнул. - Значит, люди все те же. До чего дошли! Горстка осталась, за час на перекличке пересчитать, а все по-прежнему. Власть. Пропаганда. Конкуренция. Похоже, что ты прав.
        - Да, конечно, прав. А уж зная, что за фрукт этот Самохин… - Шестаков поднялся и, подойдя к командиру, присел рядом на его койку. - Слушай, Паша. А может, мы того?
        - Чего? - морпех повернул голову и внимательно посмотрел на товарища.
        - Ну, оружия у нас хватает. Бронетранспортеры. Бойцы крепкие имеются. А ну как пойдем туда и порядок наведем? Тут тебе и объединение. Тут тебе и жизненное пространство. И все в наших руках будет.
        Стечкин недобро прищурился:
        - Эдуард, ты в своем уме?
        - Да погоди, командир, - засмеялся прапорщик.
        - Это ты погоди. Ты что же, предлагаешь мне войну устроить? Мы да они, может быть, последняя тысяча людей на всей земле. И ты мне предлагаешь бойню устроить? По своим стрелять?
        - Да причем тут по своим? Майор Самохин сотоварищи кому тут свои…
        - Эдик. Давай заморим этот разговор в зародыше, а?
        В стальную дверь жилища Стечкина кто-то настойчиво забарабанил и, не дожидаясь утвердительного ответа, распахнул ее. В проеме появилась взъерошенная голова лейтенанта Демченко с медицинскими петлицами на воротнике камуфляжа.
        - Василич! Группа Скворцова вернулась! Там непонятное что-то! Шумят. Через карантин ломятся. Тебя зовут.

* * *
        - Товарищ гвардии майор, ну бес в них какой-то вселился. Может, токсин новый в атмосфере, и фильтры пропускают? Гляньте, как бесятся, - нервно тараторил химик, перекладывая из ладони в ладонь свою маску.
        Увидев через толстое стекло командира, группа Скворцова столпилась у прозрачной перегородки и что-то пыталась объяснить жестами.
        - Чего такое у вас?! - крикнул Стечкин.
        - Да не услышат они, товарищ гвардии майор. Стекло. Маски. Сами еще шумят.
        - Ну, тогда пусти меня к ним.
        - Вы что? На их ОЗК роса токсичная! Гляньте! Они из тумана только что!
        Павел выхватил у химика из рук респиратор, натянул на лицо и вышел из комнаты химпоста.
        - Дверь за мной плотно закрой! - крикнул он химику, а затем вошел в дегазационную.
        Группа Скворцова тут же присмирела. Они отступили от командира, вспомнив вдруг, что на них скопились ядохимикаты от тумана, а у майора из защиты нет ничего, кроме респиратора.
        - Скворцов, говори, какая вошь вас всех разом ужалила! - прокричал командир сквозь свои фильтры.
        Один из восьми «близнецов» сделал шаг вперед и подергал гофрированный шланг, идущий от противогаза к подсумку с фильтром.
        - Василич! Там следы на пляже! Человеческие! - раздалось из фильтра глухое возбужденное бормотание.
        - Где?
        - Где-то в километре не доезжая до ПУРа. На полигоне нашем. Возле подрывной станции.
        - Так вы в Балтийске не были?
        - Нет, командир. Я же говорю. Следы!
        - Да понял я. Уверен, что человеческие?
        - Да. Подошва рифленая, с поперечными грунтозацепами. Причем следы идут прямо из воды - и в лес. Мы внимательно посмотрели. Поначалу думали, что один человек. Но там как минимум трое прошло. Просто шли они цепочкой и наступали в один след. Мы как поняли, что к чему, - сразу назад!
        Холодок прошел по позвоночнику Стечкина. Что за неизвестные люди появились невесть откуда, а точнее, из моря? И каковы их намерения, и настрой, если они стараются скрыть свою численность таким незатейливым способом?
        - У вас оружие с собой?
        - Да, командир!
        - Быстро наверх! Садитесь в ПТС-ку и ждите меня!
        - Есть!
        Толкаясь, «близнецы», облаченные в обезличивающие всех ОЗК, двинулись на выход.
        Стечкин вернулся в комнату химпоста.
        - Менделеев, давай мой костюм. Срочно! Я пока за автоматом сбегаю!
        - А что там случилось, Павел Васильевич?
        - Мы не одиноки во Вселенной! - в шутку усмехнулся майор.

* * *
        Гараж техники находился, естественно, на поверхности. Под него приспособили три огромных железных ангара, бывших некогда хранилищами. Ядерный удар по самому комплексу, где находились и наземный центр спутниковой связи с флотом в Мировом океане, и его дублирующая на случай большой войны подземная часть, а также хранилища материально-технической базы, не наносился. Воинская часть находилась в стадии расформирования, и уже был объявлен аукцион на продажу земли коммерческим структурам. Среди желающих приобрести лакомый кусок земли с обширным подземельем были также и иностранные фирмы. И противнику это было известно. Сюда прилетела только крылатая ракета, начиненная кассетной боевой частью, чтобы выкосить жителей офицерского общежития, что и было сделано. Тратить термоядерный заряд на горстку офицерских жен и детей, да и самих офицеров, оказавшихся лишними в реформируемой армии и готовящихся оказаться на гражданке, было непозволительным расточительством с экономической точки зрения. Потому и послали на них дождь из стальных игл, распыленных взрывом кассетной боеголовки. Из местных жителей мало кто
уцелел. Именно поэтому основу подземной колонии составили жители ближайшего населенного пункта и морские пехотинцы, находившиеся в тот роковой день на полигоне «Хмелевка» в лесном палаточном лагере на учениях.
        Ангары, посеченные поражающими элементами кассетного боеприпаса, располагались в пятидесяти метрах от главного входа в бункер. Много лет назад люди провели титаническую работу, создав на тропе, ведущей к ангарам, тоннель из ящиков от боеприпасов, заполненных песком. По бокам выросли стены. Сверху были уложены доски. Затем насыпали щебень и грунт. Накидали дерн. Теперь этот тоннель выдавал лишь поросший устойчивыми к враждебной атмосфере нового мира сорняками земляной вал. Изрешеченные железные своды ангаров были затянуты рулонами рубероида и линолеума, спасая загнанную в ангары технику из лесного лагеря от кислотных и радиоактивных дождей. Сделать все это было совсем непросто, учитывая, как зашкаливали дозиметры в те, первые годы. Как бесконечно долго лили черные от ядерного пепла дожди. Но люди сделали это. Ради будущего. Ради выживания. Ради себя и тех, кто оказался рядом.
        Выставлять на поверхности посты считалось излишним. Обитатели Красноторовской колонии не знали других выживших в целом мире, кроме общины пятого форта под Калининградом и общины города Пионерский, которые в списки объектов, наиболее враждебных с точки зрения химического и радиоактивного заражения, никогда не входили. Учитывая, что у форта практически не было пригодной для дальних рейдов (а именно дальними в нынешнее время стали рейды в несколько десятков километров), то опасаться за сохранность техники в ангарах не приходилось уже долгие годы. Пионерский так же не имел транспорта, кроме огромной лодки, вставшей на вечную стоянку в бывшей портовой гавани. Да и у жителей его хватало своих хлопот, чтобы навлекать на себя новые. Но теперь все изменилось. Известие о чьих-то следах на пляже в паре десятков километров от подземной обители было в первую очередь тревожным сигналом, а уж потом наводило на мысли о надежде и оптимистических посылах возможного контакта с другими выжившими.
        Стечкин тревожно вглядывался в туманный горизонт, где утопала линия берега, тянущегося до самого Балтийска. Что значило это событие в их странной, растянутой в бесконечности жизни после всеобщей смерти? Не были ли эти следы на песке предзнаменованием окончания эпохи, когда два десятка лет горстка оставшихся людей с иррациональным упорством отрицала саму смерть? И были ли вообще эти следы на самом деле?
        ПТС размеренно рычал танковым дизелем. Машина наматывала на свои гусеницы песок от оставленного ею же утреннего следа. Небо плотно затянули косматые тучи. Можно было не бояться опасного излучения солнечных дней. Что до яркости дневного света, так непереносимого жителями пятого форта, то обитатели Красноторовской колонии были к нему более устойчивы, поскольку основное освещение в бункере давали белые ртутные лампы. Пятый же форт довольствовался лампами накаливания, а то и вовсе керосинками да лучинами.
        Мимо проплыли утопленные в песок, покосившиеся ржавые столбы с остатками проволочного заграждения. Рубеж очерчивающий просто берег моря от того же берега, но являющегося территорией полигона. Местность трудно было узнать. Сразу после песка начинались густые заросли живучего шиповника и изувеченных генетическими уродствами деревьев. Несмотря на ядовитые осадки и радиацию, растения нового поколения заполонили все, заменив те, что были погублены катаклизмом. Только редкие сухие остовы старинных деревьев, помнящих еще птиц и людей, собиравших в этих краях ягоды, напоминали о тех временах, когда Стечкин знал каждый уголок, каждый куст и камень на территории полигона, начальником которого он когда-то являлся.
        Вдали, в тумане, показался темный силуэт ПУРа. Пункт управления районом. Трехэтажное здание на берегу моря с двумя смотровыми площадками - на уровне второго этажа и над третьим. Именно там собиралось высокое начальство, чтобы наблюдать за ходом учений, которые здесь когда-то регулярно проходили.
        Транспортер остановился.
        - Приехали, командир. Вон они, - пробубнил через маску находившийся рядом Борис Колесников.
        Стечкин уже было собирался отдать приказ личному составу на выгрузку из машины, и вдруг замер, уставившись на выглядывающий из тумана бурый прибой. В воде показался «островок». Четырехметровая спина, увенчанная «горной грядой» наростов и покрытая полипами. Теперь на брег вышел и ее обладатель.
        - Черт возьми! - выдохнул Колесников и передернул затвор автомата.
        - Внимание! Краб! - крикнул Стечкин. - Всем оставаться в машине! Огонь не открывать!
        Из люка на крыше кабины высунулся Скворцов и обратился к находящемуся в кузове командиру:
        - Почему, Василич? Девять стволов. Мы его быстро…
        - Не тупи, птица, - Павел хлопнул его по плечу трехпалой перчаткой. - Если те, кто оставил следы, еще не знают о нашем существовании, то наверняка узнают, услышав стрельбу. Не факт, что они возвращались на берег и видели утренние следы машины. Но и не факт, что ушли далеко. Мотор могли не услышать, а работу девяти стволов, как ты говоришь, слышно будет и в Балтийске. Особенно в туман. Понял?
        Огромная тварь имела зеленовато-бурый окрас под «камуфляж». Лапы ее были покрыты бесчисленным количеством жестких черных волосков. Из-под панцирного «козырька» выглядывали злые красные глаза, под которыми без конца двигались массивные челюсти. Левая клешня существа по своим размерам конкурировали с самим туловищем краба.
        Выйдя не берег, чудовище стояло какое-то время неподвижно. Из каменных складок на бронированной спине стекали ручьи грязной морской воды.
        - Командир, а может, я его гусеницами раскатаю? - спросил Скворцов.
        - Погоди. Заглуши лучше двигатель.
        Скворцов так и сделал. Машина затихла, и краб резко дернул туловищем, вперив жесткий красный взгляд в ПТС. Затем, быстро перебирая своими жуткими волосатыми лапами, приблизился к машине. Снова замер, оценивая неизвестный предмет взглядом и еще черт знает, чем он там еще мог оценивать?
        - Они же только по ночам выходят, - тихо проговорил Колесников. - Какого дьявола он сейчас вылез?
        - Возможно, его что-то потревожило? - предположил Стечкин. - Или кто-то.
        - Ты о чем, командир?
        - Я о тех, кто наследил на пляже.
        - Ты что, думаешь, они по морскому дну пришли?
        - Нет, конечно, - хмыкнул Павел, что отдалось гулом в маске. - Но вот их транспорт… Может, подлодка?
        «А не была ли это вылазка жителей Пионерского? Сомнительно. Гнать сюда, в мелкие воды огромный атомный крейсер… Чего ради? Зараженные ягоды собирать?»
        Краб попробовал клешней гусеницу плавающего вездехода. Тщетно. Стал перемещаться вдоль правого борта, тыкая боевой клешней в стальные катки, такие же, как у танка Т-64. Они тоже оказались несъедобными. Тварь безмолвно негодовала, обходя неприступную машину. Затем вернулась к загадочным человеческим следам. Постояла возле них. И вдруг резко засеменила в сторону леса.
        - Твою мать, только не это! - Воскликнул Стечкин. - Вернись в море, падла!
        Однако у краба явно были свои планы, и они в данный момент были связаны отнюдь не с отравленной Балтикой.
        Весь отряд проводил взглядами огромного гостя из морских недр, наблюдая за тем, как он, подобно танку, вломился в сухой кустарник и неумолимо продвигался дальше, идя по следу неизвестных.
        - Черт! Ну и что нам теперь делать? - сокрушенно махнул рукой Борис. - Пойдем следы изучать - встретимся с этой скотиной. И еще не факт, что его сородичи не вылезут сейчас следом. - Он посмотрел на Стечкина, но тот продолжал глядеть туда, где только что скрылся краб.
        - Командир, что делать-то теперь? - спросил Борис громче, видимо, решив, что старший его до этого не слышал.
        - Для начала заткнуться и дать мне подумать, - невозмутимо ответил Стечкин.
        В люке снова появилась голова Скворцова. Он торопливо лез наружу, отчего получалось это у него неуклюже и вызывало лишнюю суету.
        - Васильич! Командир! - доносился из-под маски его приглушенный крик.
        - Что такое еще?
        - Командир! Взгляни! Ты должен это увидеть! Взгляни на ПУР! - Скворцов протянул майору бинокль.
        Павел принял его и посмотрел в сторону видневшегося в километре с лишним здания. Туман уносило в сторону Балтийска, и ПУР стал проглядываться более отчетливо. Вот в окулярах возникли рифленые зеленые стены, потрескавшиеся от времени. Лишенные в некоторых местах стекол «евроокна», установленные незадолго до катаклизма по случаю ожидаемого на учения визита президента страны. Вот наружные лестницы между этажами. Половина ступенек давно сгнила, но подняться еще возможно. Большая смотровая площадка второго этажа. Тут обычно собиралась пресса. От натянутой над ней некогда масксети остались лишь редкие лохмотья, колышущиеся на ветру. Верхняя площадка для высшего командования выступала за пределы стен третьего этажа, находясь над ним, и делала силуэт здания похожим на кувалду. Командный пункт так же частично лишился остекления уже давно. Вот флагшток, идущий с этой площадки. И…
        - Что за… - вырвалось из горла Стечкина.
        Над ПУРом развевался флаг. Темно-красное, почти бордовое полотнище с большим белым кругом и черной свастикой внутри него.
        Глава 2
        ФОРТ
        - Я бы эту воду пить не стал, - задумчиво проговорил Чел, глядя вниз с каменного парапета. Железная винтовая лестница уходила в темные воды затопленного колодца. Странное дело: с парапета на лестницу не было никакого мостика, а сама лестница начиналась от потолка, метрах в восьми над головой. Этого потолка просто не должно было быть. Или там должен присутствовать люк. Однако как Диггер-Крот не шарил лучом фонаря вверху, никакого намека на люк в потолке он не обнаружил. Тогда где логика? Впрочем, он уже давно знал, что в глухой стене или полу, а значит, и в потолке, может быть такой люк, который и не заметишь, пока тот не откроется, повинуясь какой-то одному этому люку известной силе.
        - А тебя никто и не заставляет, - хрюкнул в смешке Марля, закручивая в кусок газеты сушеный желтый мох, который некоторые жители форта собирали с кирпичей у выхода на поверхность.
        - Ни черта я не пойму логику этих фрицев. Это ведь лестница из ниоткуда в никуда. Зачем она? - продолжал бормотать Чел. Он навалился на ржавые скрипучие перила, склонился над бездной и плюнул в воду, глядя, как легкое волнение искажает отражение его худой, со впалыми щеками физиономии, обрамленной длинными грязными волосами.
        - Эта вода, может, и нормальной была. И ее стоило проверить. Но после того, как ты в нее харкнул, она точно ни на что не годится, придурок чертов! - зло проговорил Крот.
        - Чего ругаешься, начальник? - обиженно проскулил Чел и посмотрел на усевшегося «по-турецки» на каменном полу Марлю. Тот уже облизал самокрутку, чтобы не горела, а лишь тлела, и прикурил. Сделал большую затяжку и, зажав пальцами нос, блаженно закатил глаза.
        - Эй, чувак! Дай дерну! - Чел лениво протянул худую слабую руку.
        Марля, такой же болезненный худой человек двадцати с лишним лет отроду, с грязными и свалявшимися до состояния дрэдов волосами под натянутой на самые брови шерстяной шапкой, некоторое время не реагировал, надув щеки, зажав губы и сжимая пальцами нос. Затем прокряхтел, закашлял и протянул желтый мох приятелю, оскалив в идиотской улыбке редкие желтые зубы.
        - Да вы вообще охренели?! - воскликнул Диггер, поправляя на носу очки.
        - Тихо, чувак. Сейчас мультики будут, - блаженно простонал Марля, раскачиваясь в своей позе.
        Крот сплюнул и вернулся к своим изысканиям. Однако мешали мысли. На кой черт Самохин дал ему этих, с позволения сказать, помощников? Проку от них не было никакого. Наоборот. Они мешали. Доставали своей тупостью и необразованностью. Хотя… Чего уж от них ждать? Когда все медным тазом накрылось, они вроде даже в школу еще не ходили. Но все-таки, зачем они ему? Первое время Крот постоянно отвлекался, зная их тягу к желтому мху, который произрастал на старых фортовых кирпичах внешних стен после химических осадков. Все время следил, чтобы эти два обкурка никуда не свалились. Боялся за них, помня тот далекий, так и не стершийся во времени и в пепле всемирной катастрофы крик, мчащийся в глубокую шахту-ловушку. Да. Поначалу беспокоился. А теперь часто ловил себя на мысли, что было бы совсем неплохо, если кто-то из них грохнется в какой-нибудь колодец и пополнит списки жертв наследия Третьего рейха.
        Понятно, что Самохин дал ему в помощь самых бесполезных в общине пятого форта людей. Комендант общины никогда не воспринимал всерьез исследования Диггера. Хотя… Уж кто-кто, а он, майор Самохин, как никто другой должен был понимать, чего стоят эти исследования. Ведь именно благодаря им были обнаружены не только места, где немцы выращивали неприхотливые и терпимые к подземелью растения, годящиеся в пищу, но даже подземный курятник с инкубатором. Все это, конечно, пришло в негодность еще очень давно, но кое-что удавалось теперь использовать. Так в форте появился дополнительный источник пищи, разнообразящий скудный рацион, основу которого составляли крысы да слизни. И уж конечно, Самохин должен был помнить, что если бы не Диггер-Крот, со своей фанатичной тягой к исследованиям подземелий, то остался бы майор там, на опушке леса, и был перемолот ударной волной. Как большинство из тех, кто занимался поиском пропавших школьников в последние дни цивилизации.
        Саше Загорскому, которого теперь гораздо чаще величали Диггер или Крот и уже никогда и никто не назовет Гарри Потным, было больно вспоминать прошлое. И дело не столько в том, что тот ясный для Калининграда день стал днем страшного суда для всего мира. Ему было больно за те пять суток, проведенных во мраке. Он на пять суток дольше всех выживших на земле живет в этой сырой и темной агонии. А мог быть дома. С мамой. С отцом и бабулей. С собакой Лесси. Еще пять дней мог видеть их живыми. И умереть с ними в один миг. Но он ушел и пропал. Близкие наверняка выплакали все глаза, обивая пороги инстанций и прося найти пропавших детей. И так и не узнали, что их Саша жив. Единственный. А они все мертвы. И Хруст… И Русик… И Ленка… Мертвы. Да что там! Весь мир мертв. И он выбрался на несколько минут, обессиленный. Уставший и отчаявшийся. Всего на несколько минут. Он стал спасением для майора Самохина и его водителя. Для двух пожилых немцев и эмчеэсника, которые ринулись следом в указанную Загорским нору. Те немцы и спасатель давно уже умерли, но свою жизнь они продлили именно благодаря ему. А Самохин и его
водитель Борщов живы по сей день. Сам же Александр все время завидовал тем, кто сгинул быстро, не успев ничего понять. Его переполняли боль и безысходность. И все, что заставляло Крота цепляться и жить, - его страсть. Нестерпимая страсть к тайнам той земли, того края, в котором он родился и вырос.
        Даже задавая самому себе вопрос, откуда у него такое увлечение, он толком не мог ответить, что стало для него катализатором. Конечно, большинство подростков разных поколений от возникновения Калининградской области на прусской земле и до реквиема человечеству любили окунаться в тайны этих мистических, мрачных, овеянных легендами и страшными небылицами нацистов. Которых, несмотря ни на что, побили-таки русские - безо всякой чертовщины, а лишь своей воспетой в песне «яростью благородной». Но ведь мало кто знал столько, сколько Саша. В свое время Загорский перечитал все, что только можно было перечитать. Он не довольствовался одними только байками старших пацанов со двора, как это бывало часто. И эта страсть не угасла в нем и сейчас, когда, казалось бы, все прошлое уже стало не важно. Многие так думали, но только не он. Сейчас в форте было достаточно места и для большего количества людей, нашедших здесь убежище. Но что если бы известны были многие другие помещения, открытые им позже, еще до катастрофы? Сколько еще можно было укрыть здесь людей? Скольких можно было спасти? А что если существует
мифический подземный город с заводами, машинами, линиями метро и даже аэродромом? Никто в это не верил. Никто, кроме него…
        Александр достал из внутреннего кармана потрепанной военной куртки старую схему. Наследство от тех немцев, что помогали в поисках. Из складок схемы выпала фотокарточка, которую он всегда носил с собой. Крот быстро поднял ее и оглянулся на «помощников». Те уже сидели на краю парапета и тихо хихикали, не обращая на старшего никакого внимания. Загорский украдкой взглянул на фото. В центре - Руслан. Лицо затушевано черным маркером так, чтобы и намека на него не осталось. Слева от него - шестнадцатилетний Саша, серьезный, как и всегда. А справа к плечу Руслана прижимается она. Лена. Ленка Бергер. Русская немка, в которую он был тайно влюблен с первого класса… А может, эта страсть ко всему немецкому из-за нее?
        Нет. Определенно нет. Александр даже мотнул головой, отгоняя эту мысль. Это все от отцовской коллекции наград вермахта, эсэсовской каски и тубуса от противогаза, что хранились дома. А еще от рассказов прадеда, что пересказывал дед. Про то, как целый батальон немцев, окруженный у Черняховска, тогда еще называвшегося Инстербургом, буквально исчез. Про то, как взятые топливные склады у Переяславки за одну ночь опустели. И только потом стало ясно, что по тайному трубопроводу немцы перекачали все топливо в хранилища морской базы Пиллау.[5 - Пиллау - ныне город Балтийск.] А еще про то, как из части бежал в шестидесятых годах солдат-срочник. И как отправившиеся его искать находили какие-то входы под землю в районе поиска. А потом пропадали и поисковики. Много чего слышал в детстве Саша Загорский. И заболел этим еще тогда, когда даже не слышал о существовании немки Лены…

* * *
        - Слышь, Чел? Прикинь, у тебя рука онемела, гыыг! - нашептывал Марля на ухо приятелю.
        - Чего? - тот безвольно поморщился и тупо уставился на Марлю. - Чего? - повторил он.
        - Я говорю, рука у тебя онемела, баклуха! - Марля продолжал тихо хихикать, держась за живот.
        - Слышь, чувак, - Чел вытаращил очумелые глаза на свою безвольно повисшую правую руку. - В натуре, чувак! Млин… Палево-то, а?.. Палево-то какое…
        - Слышь, Чел? Опусти руку в воду. Тогда отпустит. Геге…
        - Чувак, ну на хрена ты это делаешь, а? Палево…
        Марля не выдержал и, рухнув на край парапета, принялся гоготать с повизгиванием.
        Чел тем временем медленно, как сомнамбула, распластался на полу и, свесив безвольную руку, стал тянуться до воды, в которую еще недавно плевал.
        - Блин, не могу, Марля! Не достаю!
        - Твоя рука резиновая. Она сейчас растянется! - продолжал ржать второй обкурок. - Ты чуешь?! Ты чуешь, как она растягивается?!
        - Да. Блин, чувак! Я чую! Она реально тянется. Блин, палево, чувак!
        Марля уже стал задыхаться. Его смех выталкивал больше воздуха, чем поступало в прокопченные желтым мхом легкие. Тело сводили судороги, но торчок продолжал гоготать.
        - Марля, кореш, оно смотрит на меня…
        - БА-ХА-ХА-ХА! Кто?! Кто?! Ахахаха!!!
        - Там. Оно. Там есть - оно. И оно смотрит на меня!
        Смех Марли невозможно было обуздать. Казалось, что он вот-вот свалиться в колодец, наполненный темной водой, в которую уходила винтовая лестница. Но…
        Жуткий визг заглушил и его смех, и собственное эхо в железобетонных коридорах непонятной ветки подземных катакомб. Затем всплеск воды, и нет больше визга. А Марля продолжал смеяться, как одержимый. И даже топот сапог Диггера не отвлек его от этого занятия.
        Прибежавший на страшный вопль Александр какое-то время ошарашено смотрел в колышущуюся черноту воды, облизывающей возникшими волнами и ржавую винтовую лестницу, и покрывшуюся зеленым бархатом стену колодца. Затем схватил не перестающего ржать Марлю за ворот фуфайки и с силой тряхнул:
        - Где Чел, твою мать?! Что случилось?!
        Обкурок перестал смеяться. Всхлипнул. Уставился прослезившимися от нестерпимого смеха глазами на воду. Тихо хохотнул и выдохнул:
        - Во торкнуло-то!
        - Где Чел, паскуда?!
        - А? - Марля тупо уставился на Крота.
        - Что случилось, выродок? Отвечай!
        - У… У него рука реально онемела. Он потянул в воду, чтобы отпустило. Она резиновая. Слышь, меня пробило на хавчик, кажись, - бессвязно бормотал Марля.
        В бессильной злобе Диггер оттолкнул от себя этого конченого юнца. Затем наотмашь врезал ему кулаком по лицу. И еще раз. И снова. Саня продолжал яростно молотить оставшегося помощника, вымещая на нем все, что накопилось, казалось, за всю его жизнь.
        - Мое лицо - глина. Я ничего не чую. Мое лицо - глина. Я ничего не чую. Хавать. Хавать хочу, - бормотал Марля, вздрагивая от ударов.
        - Н-н-на, сука!!! - и перед лицом обкурка возникла подошва сапога, которая очень быстро приближалась к его физиономии…

* * *
        Мужчина среднего роста и быковатого телосложения, с затылком, без предупреждения перетекающим массивными складками с лысой головы в толстую шею, вертел в пальцах самокрутку. У него была привычка, перед тем как закурить, разглядывать ее, читая обрывки слов на газетной либо книжной бумаге. Наверное, было в этом что-то символичное. Газеты. Книги. Накапливаемые столетиями знания и мысли человечества. И вот уже долгие годы никто ничего не печатал на этой планете. А мысли постепенно превращались в пепел и дым, нагоняя давшую им фору цивилизацию, которая их же и породила.
        Самохин еще долго сосредоточенно морщился, разглядывая буквы на бумаге самокрутки, ловя свет керосиновой лампы, пока, наконец, не прикурил. Выпустил сизый дым, отправляя в сумрак очередную печатную мысль и снова сократив текстовое наследие мира. Запрокинув голову, глядя в низкий потолок. Шмыгнул широкой ноздрей и дернул головой:
        - Ладно. Назови мне хоть одну причину, по которой ты это сделал. Ты хоть понимаешь, что превратил ему лицо в кровавое месиво?
        - Ну, есть такое дело, - проворчал Загорский, отвернувшись от дыма.
        - Так какого хрена, скажи на милость?
        Александр почему-то не любил общество майора. Казалось бы, он и майор были друг для друга самыми близкими людьми с того самого дня, как все случилось. Ведь Самохин затащил его обратно в подземный мир, спасая от ударной волны. А Саша показал Самохину, где надо искать спасение. Но отчего-то Крот всегда чувствовал непонятный дискомфорт, когда этот человек был рядом.
        - Чел утонул из-за него. Укурки хреновы…
        - Ну да. Конечно, - майор снова затянулся. - А может, это ты Чела убил? Ну, вот взял и утопил.
        - Что за бред? - Загорский даже привстал на стуле.
        - Не дергайся, Крот. А что? После того, с каким воодушевлением ты превратил голову Марли в кашу, я могу подумать, что ты и не на такое способен.
        - Да с какой стати?!
        - Не ори. Ты же всегда жаловался на эту парочку. Нет?
        - Конечно, жаловался. А что мне было делать, когда эти два барана тащатся за мной и постоянно дурь курят? Никакой пользы от них, зато хлопот полон рот. Я должен был хвалить их, что ли?
        - Ну-ну, - скептически покачал головой Самохин. - А что этот Марля бормочет в лазарете?
        - Почем я знаю. И что он бормочет?
        - Ну, дескать, кто-то смотрел из воды на Чела. Будто был там кто-то. В воде. Как это понимать?
        - Да обкуренные они были оба! Им там сам черт привидится! Неужели непонятно?! Запретите вы этот чертов мох собирать! Ну сколько ж можно-то?!
        - А ты меня не учи уму-разуму. Лишу я людей желтого мха, а что взамен дам? Водки нет, а расслабляться надо. Пусть курят. Покуда курят, не думают. А как думать начнут, хреновее всем станет во сто крат. Ясно тебе?
        - Да это же… - возмутился было Загорский.
        - Все, я сказал! - рявкнул комендант общины и, приблизившись к Загорскому, навис над ним. - Ты забыл первые годы? Что больше оскотинит людей: дурь или отсутствие средства ухода от реальности? Подумай!
        Александр поднял взгляд на майора.
        - Между прочим, в Красноторовской колонии нет никакой дури. Никто там желтый мох не курит. Но почему-то там порядок. И все при деле. И дальние рейды по поверхности совершают. Разве нет?
        Самохин нахмурился и сжал зубами самокрутку:
        - Ты с чего это взял, Крот?
        - Тигран рассказывал.
        - Вот как? - хмыкнул комендант. - А ему откуда знать? Он что, был там?
        - Он же дружен с тамошним командиром…
        Самохин оскалился:
        - Да шпик этот твой Тигран! А Стечкин - последний диктатор на планете, и весь его режим - гнилой. А дальние рейды - совсем не обязательно признак процветания. Может, они ищут, что бы захватить и оккупировать? Ты не думал об этом, умник? А вообще… правильно, что не думал. Не стоит. И давай, парень, договоримся так: политикой тут занимаюсь я. Как внешней, так и внутренней. А ты занимаешься своими крысиными норами, и не в свое дело не лезешь.
        Последняя фраза была произнесена с нескрываемой угрозой.
        - Да нужна мне ваша политика…
        - Ну вот и славно… Только что мне прикажешь делать с твоими исследованиями? Одного помощника ты потерял, другого покалечил. У меня тут не фабрика клонов. А от твоих исследований пока одни убытки.
        - Мне никто не нужен, - мотнул головой Александр, и ему самому стало холодно от этой мысли.
        - Вот значит как? - Самохин выпустил клуб едкого дыма прямо в лицо собеседника. - А ты смелый стал?..

* * *
        Колоссальный рукотворный вал местами возвышался на два этажа над крепостным рвом, наполненным водой и давно заросшим тиной. Монументальный комплекс из красного кирпича был обвалован землей и сверху покрыт грунтом, давно поросшим деревьями и кустарником. Практически все наземные помещения отводились под хозяйственные нужды. Раньше тут было некое подобие музея. Окна, заложенные кирпичом и глиной, кое-где они пропускали свет. Укрывшиеся от апокалипсиса люди довольно быстро пришли к мнению, что в оконные проемы следует вставлять автомобильное стекла в несколько слоев, наглухо обмазывая края глиной. Воздух такие стекла не пропускали, много света - тоже. Но это был хоть какой-то свет, проникавший в оранжереи и питомники для животных. Немало людей, занятых на замуровывании проемов и окон, ведущих во внешний мир из форта, впоследствии скончались от лучевой болезни, но дело было сделано. Огромные секции пятого форта оказались изолированы от внешнего мира. Кое-где окна превращались в воздушные фильтры: блокировались с двух сторон от толстой крепостной стены сложенной в несколько слоев мелкозвенной сеткой из
оптовых магазинов, торговавших когда-то стройматериалами. Дальше шел поролон. Между слоями поролона засыпался специальный уголь с ближайшего военного склада, коих в области было бесчисленное множество. Качество такого фильтра, конечно, оставляло желать лучшего, однако это было лучше, чем ничего. Со временем частые в этом регионе сильные ветра минимизировали последствия радиоактивного заражения. Однако позже пришла другая напасть: химические дожди и туманы, гонимые со стороны моря. И хотя они были не так часты, как на побережье, тем не менее поверхность оставалась враждебной. И так продолжалось довольно долго. Сейчас, по прошествии двадцати лет, окружающий мир был более милосерден к недобитым людям. Хотя все же иногда таил угрозы. Это были и остаточные очаги радиации, и химическое заражение, и сильное ультрафиолетовое излучение, видимо, ставшее следствием разрушения озонового слоя, вызванного множеством высотных ядерных взрывов противоракет основных стран - участников массового вымирания на земле. А еще таили в себе опасность дикие собаки, невесть каким образом превратившиеся в настоящих гончих
дьявола, а также мошкара в заболоченных участках, способная довольно быстро собраться в огромную тучу. Ее укусы вызывали у незащищенного человека страшную лихорадку, чаще всего кончающуюся смертью. Группы разведчиков общины, отправлявшиеся в дальние вылазки с целью очередной ревизии руин Калининграда, еще поговаривали о странных и крупных следах каких-то неведомых существ. Однако «счастье» повстречать таковых людям пока не выпадало.
        Александр шел по нижнему, подземному уровню. Коридоры здесь были практически круглого сечения, словно тоннели метро, которого в Калининграде не было, хотя планы о его постройке имелись. Всюду опостылевший кирпичный цвет аккуратной немецкой кладки. В некоторых местах потолок почернел. Во время штурма цитадели немыслимое количество лет назад, когда Красная армия несла возмездие вероломному врагу на его же земле, здесь бушевал огонь. В большинстве тупиковых веток, являвшихся, видимо, складами у немцев, были оборудованы жилища. Небольшие «квартиры» образовывали перегородки, сделанные с использованием древесноволокнистых плит, досок, фанеры, картонной тары и бесчисленных километров скотча. Жилые помещения располагались на деревянных настилах, собранных из полет. Освещались жилища в основном лучинами. Некоторое время назад появилось даже электричество. Это произошло благодаря изысканиям Загорского, который обнаружил в глубинных уровнях, построенных гораздо позже, уже при нацистах, электрогенераторы, приводимые в движение грунтовыми водами. Отремонтированные, эти генераторы позволили обеспечить коридоры
пусть и тусклым, но все-таки электрическим освещением. Странно, что при этом Самохин говорил о бесперспективности исследований Крота. Впрочем, комендант никогда не любил признавать чьих-то заслуг, кроме собственных.
        Впрочем, сейчас Александра заботило не это. Он шел и думал о сказанном майору. Ему никто не нужен. Ну конечно! Он бы прекрасно справлялся с блужданиями в казематах, оставшихся от нацистов и открытиями новых территорий, и один. Однако имелся существенный фактор, который не позволял ему этого делать: фактор страха.
        Нет, Загорский не боялся призрака пятого форта, сказками о котором жители общины пугали друг друга, особенно после нескольких затяжек самокруткой с желтым мхом. Он панически боялся одиночества, темноты и катакомб. Этот страх не был врожденным. Он появился тогда. За те пять дней отчаянья, предшествовавшие катастрофе, сменившей его личное горе горем всего человечества. С тех самых пор он боялся. Но страх этот выступал в его рассудке в диссонирующем симбиозе с непреодолимой тягой к исследованиям и поискам мифического подземного города.
        Так почему он вдруг заявил, что ему не нужны спутники? В силах ли он побороть свой страх и продолжать многолетнюю работу в одиночку? Думая об этом, Крот подошел к своему жилищу, отомкнул навесной замок на фанерной двери и шагнул в темноту. Здесь, среди людей, что бормотали и кашляли повсюду за стенками, этот страх не работал, и тьма была лишь неосвещенным жилищем. А чтобы дойти до койки, свет ему и не был нужен. Многолетняя жизнь здесь сделала каждое движение у себя дома инстинктивным. Вот и сейчас Александр безошибочно подошел к кровати, закрыв за собой дверь. Лег на нее, морщась от скрипа, и притих. Теперь, когда воцарилась тишина и в подземелье слышались только далекие глухие голоса других жителей общины, он явственно ощутил, что в его жилище есть кто-то еще.
        Глава 3
        HAKENKREUZ
        - У меня дед Прагу освобождал. С сорок второго года собак этих бил. Да неужто я…
        - Командир! Нельзя туда ехать! Может, это ловушка?
        - Чего? - озлобленный от увиденного Стечкин не расслышал бубнения из противогаза Бориса.
        - Я говорю, не стоит нам туда ехать, как ты хочешь!
        - Какого хрена, Боря?! Я должен сорвать это дерьмо с моего ПУРа! Это мой полигон! И земля эта - наша! Мой народ за нее немалой кровью заплатил! Какой идиот вообще водрузил там это?! Скворцов! Птица, твою мать! Чего встал?! - Стечкин забарабанил прикладом автомата по крыше кабины. - Поехали, говорю!
        Из люка высунулся Скворцов. Точнее, его воплощение в маске противогаза и натянутом на голову капюшоне ОЗК.
        - Товарищ майор! Нечисто тут что-то. Может, не стоит?
        - Да что ж вы заладили-то одно и то же?! Что вы ссыте! Я сниму этот флаг! Только подъедь к ПУРу! А ну гони! В морду сейчас врежу!!!
        - Да погоди, Василич, - Борис тронул плечо командира, но тот оттолкнул Колесникова.
        В этот момент со стороны леса донеслась стрельба. Все, кто был в кузове, приготовили оружие и вперили взгляды в заросли.
        - Что там еще такое? - проворчал Стечкин. Уперев приклад в плечо и направив автомат в сторону леса, он напряг слух, пытаясь понять, из чего ведется огонь. За годы, что он был начальником полигона, майор постоянно слышал пальбу на стрельбище и на учениях. Он отлично знал, как стрекочут пулеметы РПК и ПКМ, трещат АКМы и хлещут СВД. И сейчас он был точно уверен, что стрельба велась не из российского оружия.
        Из кустов показался человек. Одет он был в плотный комбинезон серого цвета. На лице - шлем-маска с овальным стеклом. В области рта - легочный автомат, от которого, перекинувшись через оба плеча, тянутся к алюминиевому ранцу за спиной гофрированные трубки. В руках у него было оружие. Поначалу Стечкину показалось, что это АК-47, однако что-то в нем было не так.
        Тем временем человек споткнулся и покатился по песчаной дюне. Привстал на одно колено. Теперь было видно, что толстая резина его костюма разорвана на бедре и оттуда сочится кровь. Один из гофрированных шлангов болтался на ранце, чем-то перекушенный или перерезанный. Было логичным предположить, что незнакомец подвергся нападению краба. Стрельба из нескольких видов оружия в лесу продолжалась, что красноречиво говорило о наличии там других людей.
        - Эй! Сюда! - заорали бойцы Стечкина и принялись жестами звать незнакомца, давая ему понять, что здесь он найдет спасение.
        Человек только сейчас обратил внимание на стоявший на пляже ПТС. Странно, что он не заметил стальную громадину раньше. Но, видимо, неизвестного так сильно напугало морское чудище, вышедшее на берег и атаковавшее его, что все мысли были только о спасении. Тем не менее дружеский жест людей в транспортере он не оценил. Уставившись на ПТС, незнакомец попятился, упал на пятую точку и, отталкиваясь ногами, дабы увеличить расстояние между собой и непонятным для него аппаратом, вскинул свое оружие.
        - Черт! - люди в кузове и даже в бронированной кабине тут же пригнулись. Незнакомец открыл огонь. Пули залязгали по бронированной машине, не причиняя ей никакого вреда.
        «У него низкая скорострельность. Ниже, чем у „калаша“», - отметил про себя Стечкин и взглянул на новоявленного противника сквозь заднее и лобовое бронестекло кабины.
        - Какого хрена он творит? - возмущался рядом Борис.
        Павел замер. Теперь, когда, поливая свинцом машину, стрелок водил руками, сжимающими странный «псевдокалашников», стало отчетливо видно, что на его левой руке - красная повязка с черной свастикой в белом круге.
        «Ах, вот оно что», - карие глаза майора за маской противогаза превратились в щелки под нахмуренными бровями. Теперь в его сузившееся поле зрения не должно попадать ничего лишнего, что могло бы отвлечь от цели. Теперь он видел настоящего врага. Стечкин резко поднялся, улучив подходящий момент, и дал очередь. Две из трех пуль поразили незнакомца в голову и опрокинули его на спину.
        - Зачем, командир?! - воскликнул высунувшийся в очередной раз из люка Скворцов.
        - Ибо нехер, - коротко, но емко ответил майор. Затем резко дернул голову влево. - Колесников! Какого хрена?!
        - Сейчас, командир! - Борис уже перекинулся через высокий борт ПТС и спрыгнул в песок.
        - Что он творит?! - воскликнул Скворцов.
        Чертов ОЗК мешал бежать, оглушая шорохом резины. Уже на первом десятке метров воздуха в маске стало не хватать, а когда Борис схватил оружие покойника, то с внутренней стороны стекол уже появилась влага. Колесников хотел еще обыскать мертвого незнакомца, но тут оружие в лесу заговорило с новой силой. И, судя по барабанной дроби, слышимой от корпуса ПТС, огонь переключили на машину. То есть - на них.
        - Пригнуться! Не высовываться! - заорал Стечкин. - Скворцов! Двинь вперед и заслони Колесникова корпусом!
        - Есть!
        - Аппарель открой! Через борт ему лезть нельзя, подстрелят!
        - Сделаю!
        Борис кинулся обратно к ползущей в его сторону гусеничной машине.
        - Через корму! Через корму лезь! - крикнул забравшийся на крышу кабины Павел. Рядом тут же лязгнули пули. - Черт! - выругался майор, свалившись в кузов и подхваченный бойцами. - Что же за уроды…
        - Я в машине! - послышался вскоре крик Колесникова. Он без сил рухнул на дно кузова транспортера.
        - Скворцов! Закрывай и жми на базу! Быстро!
        Аппарель со скрипом стала подниматься. Сделав большой полукруг под неутихающим огнем загадочного неприятеля, ПТС взял обратный курс.
        - Василич. - Колесников на четвереньках приблизился к майору. - Смотри! Это «Штурмгевер-44»!
        - Чего? - Стечкин с удивлением уставился на принесенный трофей. Теперь, вблизи, было совершенно очевидно, что между ним и первым «Калашниковым» очень мало общего.
        - Я говорю, это штурмовая винтовка Хуго Шмайсера! У гитлеровцев были такие в конце Второй мировой!
        Стечкин взял в руки незнакомое оружие и с интересом стал его разглядывать. Это, конечно, странно. Область была наводнена стрелковым вооружением, но только советского производства. В хранилищах одного из артскладов имелись также ППШ, Дегтяревы, СВТ и даже легендарные пулеметы «Максим». Все это держали про запас, чтобы в случае войны вооружить все население области. Первые годы остатки этого самого населения охотно выясняли отношения таким вот и более современным наследием. Собственно, встретить человека с русским оружием времен Второй мировой войны было не так удивительно. Если, конечно, не брать во внимание, что уже много лет нигде в округе нет, кроме пятого форта и Красноторовской колонии, вообще нет людей. Да и вообще встретить человека как такового вне этих зон по меньшей мере странно. В лесу, на территории воинской части, где базировался морской спецназ ГРУ, в арсенале имелись также образцы стрелкового оружия стран НАТО, и этими стволами местных тоже не удивишь. Но «Штурмгевер-44»… Откуда? Выкопали из земли? Но у него превосходное состояние. По лакированному деревянному прикладу уж никак
нельзя сказать, что этой штурмовой винтовке больше восьмидесяти лет.
        Майор вернул оружие Борису и приоткрыл второй люк кабины, который соединял ее с пространством кузова.
        - Птица! Эй!
        - Да? - отозвался Скворцов.
        - Ты быстрее не можешь?
        - Масло давно не меняли. Нельзя движок насиловать.
        - Хреново…
        - Чего?
        - Я говорю, хреново, что следы у нас! По ним они быстро выйдут к нашей обители.
        - Тогда зачем ты того кренделя грохнул? - развел руками Колесников. - Теперь-то мы по-любому враги. А если бы не стрелял?
        - Он сам палил по нам, - отмахнулся Стечкин.
        - Да напуган он был, вот и все.
        - А свастика? У него свастика на рукаве!
        - И это повод для убийства?
        - Боря, ты какого черта мне капаешь на мозги?! К твоему сведению, остальные открыли огонь из леса. Они никак не могли видеть, что я убил их дружка. Так что об их намерениях и дружелюбности можно даже не гадать.
        - Командир, - подал голос один из бойцов, - а почему «дружка»? Вдруг он как раз убегал от тех, что в лесу? А они решили, что мы с ним заодно?
        - А краб? - фыркнул Стечкин.
        - Да дело могло быть и не в крабе…
        - Да черт с ними! Сейчас это не важно. Нам сейчас оборону надо организовать. Одно ясно: к нам заявились незваные гости, которые не стесняются применять оружие. И еще… Они водрузили этот флаг над моим полигоном. - Майор чуть приподнялся, глядя в сторону ПУРа. - Я не я буду, если не сорву-таки эту тряпку!..

* * *
        Александр не ошибся. В его жилище действительно был посторонний. Когда незваный гость зажег лучину, то Крот сразу узнал в этом темноволосом с заметной проседью человеке своего соседа. Тот смотрел на Загорского, как всегда прищурившись и почесывая густую седую щетину на подбородке.
        - Тигран? Ты какого черта тут делаешь? И как ты вообще сюда попал? Замок ведь на двери висел! - возмущенно заговорил Александр.
        Тигран в ответ только усмехнулся и кивнул на стену. Только сейчас Загорский заметил зияющую в ней дыру.
        - Что за… Ты на кой черт стену разломал?!
        - Только не надо вопить так, будто мне больше делать нечего, как крушить стены форта, - поморщился Тигран.
        - А что случилось-то?
        - Я полку хотел повесить в своей хибаре. Взял отбойник, молоток поувесистее и стал долбить дырку под дюбель. А стена возьми да и рухни. Заодно и у тебя чуть посыпалась.
        - А я думал, там, за кладкой, грунт… - проворчал Александр, принявшись изучать свои схемы. - Если верить им, в данном месте никаких помещений не предполагалось.
        - Да мы все так думали. Ты же у нас голова в данных вопросах.
        - А что там? - Крот направил фонарь в дыру и, нажимая рычаг, заставил его светиться.
        - Небольшая комната и ящики, - пожал плечами Тигран.
        - А в них что?
        - Консервы.
        - Консервы?! - воскликнул Александр.
        - Да ты успокойся, Крот. Их уже лет семьдесят кушать нельзя. Или даже восемьдесят.
        - Ну да, - вздохнул Загорский. - И то верно… - Он поднялся с койки и неторопливо пролез в зияющую дыру. Проворчал, морщась: - Что за запах такой?
        - Грибок это. Подъел он кирпич, а особенно - раствор, которым кладка скреплялась, - пояснил пролезший следом Тигран, - оттого стена и рухнула. Так бы стояла, но стоило по ней постучать… Результат, короче, налицо.
        - Ясно… Постой-ка! - Крот развернулся, водя лучом фонаря вокруг себя. - Я что-то не понял. В этом помещении нет дверей?
        - Вот это и интересно. Сложили тут эти ящики, а вход замуровали кирпичной кладкой. Причем из-за этого грибка не понять, где кладка свежее. Хотя, похоже, замуровывали стену так, чтобы снаружи не было заметно.
        Александр подошел к прогнившим деревянным ящикам. Их тут было несколько десятков. Довольно крупные. В каждом можно уместить человека при условии, что тот согнется в три погибели. На стенках еще различимы черные клейма с нацистским орлом, свастикой и надписью «VERBOTEN».[6 - Запрещено (нем.)] Были еще какие-то буквы помельче, но понять, что они значили, уже невозможно. Крот открыл один из ящиков. Плотно сложенные железные банки, каждая из которых тщательно обернута промасленной бумагой. Неслабые консервы - литра по три объемом, наверное, если не больше. Загорский попытался извлечь одну, но едва не уронил.
        - Черт! Ну и тяжесть! Что же в них такое? - он все-таки с трудом извлек банку и, оторвав бумагу, стал разглядывать. Масло сделало свое дело. Несмотря на очень долгий срок, что они тут лежат, ржавчина тронула только ободки крышки и дна, да и то слегка. Этикетки на банке не было, только отчеканенное на крышке клеймо в виде тупозубой шестеренки со свастикой в центре. - Странное какое-то клеймо для провианта…
        - Да у фрицев этих все какое-то странное было… Глянь, шинель кто-то оставил.
        В дальнем углу на одиноко стоящем ящике действительно лежало то, что когда-то было шинелью. Тлен настолько изъел одежду, что она напоминала больше скомканную марлю. Причем характерный мышиный цвет формы вермахта давно приобрел какой-то гнилостно-зеленый оттенок. Поверх шинели лежал задубевший ремень с бляхой. Александр подошел и посветил на нее. Бляха была ржавой, но круг с орлом и все той же свастикой в центре проглядывался все еще хорошо. Над орлом полукругом шла надпись «GOTT MIT UNS».
        - Что тут написано? - спросил Тигран.
        - Бог с нами, - мрачно произнес Крот.
        - А. Типа как на баксах писали? In god we trust?[7 - Мы верим в бога (англ.) - официальный девиз США. На национальной валюте размещается с 1864 (монеты) и с 1957 (банкноты) годов.]
        - Дословно нет, но по смыслу, наверное, то же самое… Кто бы не оставил это здесь, похоже, они сильно торопились. Наверное, запыхался солдат, затаскивая сюда эти ящики, вспотел, вот и снял шинель с ремнем. А потом офицер громко и настойчиво велел убраться отсюда и заложили тайник.
        Александр прикрыл глаза, вгоняя себя в тот транс благоговения, который дарили ему ощущения от прикосновения к таинственной истории Третьего рейха. Он словно увидел, как солдаты вермахта спешно тащат сюда эти тяжелые ящики. Как вокруг царит нездоровая суета и всюду слышится лающая немецкая речь. Он будто оказался в том времени, невидимый для усталых и задерганных резкими окриками начальства солдат.
        - Эй, ты чего? - Тигран бесцеремонно толкнул Диггера.
        - Задумался, - пожал плечами тот. - Давай откроем одну банку? Все-таки что-то тут не так. Что же это за еда…
        - Ага, откроем, - ухмыльнулся сосед, не дав ему договорить. - Но сперва ты мне скажи, дружок, что за история там у тебя с Челом и Марлей случилась?
        - Не понял, - Александр уставился на соседа, - Баграмян, ты что имеешь в виду?
        - Я по этому поводу, кстати, к тебе на огонек зашел. Что с Челом?
        - Утонул он, - нахмурился Крот.
        - Ага, и в честь этого ты реанимировал Марлю? Имею в виду, что ему после этого реанимация не помешала бы.
        - Я уже все Самохину объяснил. Тебе-то что надо?
        - Нож мой у Чела был. Банку открыть нечем. Он, часом, перед тем как сгинуть, ножик мой не обронил?
        - Нет. Ты про тот спецназовский клинок?
        Тигран кивнул:
        - Именно.
        - А на кой черт ты его дал этому торчку?
        - Ага, дал, - фыркнул Баграмян. - Он его украл. Ксюха призналась. Они недавно выходили наверх, мох собирать. Так вот этот пес моим ножом свою дрянь соскабливал. Где он утонул-то?
        - Ты что, достать хочешь? - теперь усмехнулся Александр.
        - А почему бы и нет?
        Загорский вздохнул и вернулся в свою комнату:
        - Ладно. Покажу тебе тот колодец. Только не сегодня.
        - Ага. Спасибо тебе, сосед. Мне сегодня все равно в рейд на поверхность идти.
        - Ну, туда идти долго, где он утоп. Тебе это время лучше на отдых потратить перед рейдом. Скажи лучше, что нам теперь с этой дырой делать?
        - Как что? У нас теперь квартирки больше будут, - засмеялся Тигран.
        - А грибок?
        - Ну, добуду хлорку, известь и карбид да обработаю как следует…
        - Спятил? Тут же придется выселять всех из этой секции!
        - Ничего, недельку перекантуются на чемоданах. Места у нас много, куда можно переселить на время. Так ведь?
        - Реакцию их не предполагаешь?
        - Я тут человек авторитетный. Бузить не будут, - махнул рукой Тигран.
        - Ну-ну, авторитетный, - хмыкнул Александр.
        Сосед прищурился и посмотрел на него:
        - В чем дело?
        - Комендант тобой недоволен очень.
        - Почему это?
        - Из-за твоих нескрываемых симпатий лидеру Красноторовской колонии.
        Тигран ничего не сказал, только улыбнулся недобро. Затем загадочно покачал головой:
        - Ладно, поглядим… Тебе что-нибудь надо с поверхности?
        Александр задумчиво уставился в округлый потолок из красного кирпича и почему-то подумал, что из-за грибка он однажды рухнет обитателям на голову. Затем память выудила из своих глубин строгие угловатые сечения железобетонных тоннелей. Ниша от электрощита. Крутящийся пол. Егор. Руслан. Лена…
        - Достань мне фоторамку, - тихо сказал Крот.
        - Чего?
        - Цифровую фоторамку. Помнишь такие?
        - Помню. А на кой она тебе сдалась теперь?
        - Просто найди. Это ведь несложно, в Кениге магазины со всяким электронным барахлом на каждом углу были. Только обязательно в упаковке. Есть шанс, что там схемы не окислились, и она заработает. Электричество ведь у нас есть…
        - Ладно. Обещать не буду, но постараюсь, - Тигран хлопнул Александра по плечу и сквозь дыру направился в свое жилище.
        Крот подошел к своей тумбочке у изголовья койки. Выдвинул ящик. Порылся в бумагах и извлек из глубин старую фотокарточку с изображением какой-то решетки кованой стали, с коваными же буквами «Jedem das Seine».
        - Каждому свое, - отрешенно произнес он перевод. Следом в его руке оказался небольшой круглый значок национал-социалистской немецкой партии со свастикой в центре. И последнее, что он извлек, это серебристый цифровой фотоаппарат. Тот самый, что Ленка Бергер взяла с собой в их последний поход.
        Глава 4
        КОНТАКТ
        - Какие шутки, Эдик! - Стечкин проводил взглядом еще пятерых бойцов, торопливо движущихся к дегазационной, бряцая оружием. - Кто мог такое сделать? В Балтийске нет людей. В Приморске и Янтарном - тоже. Само собой, и в Дивном нет. Да вообще нет нигде, кроме нас, пятого форта и Пионерского.
        - Ну а эти откуда взялись, по-твоему? - развел руками Шестаков.
        - Да мне почем знать? - Павел раздраженно пожал плечами. - По морю пришли!
        - По морю? - усмехнулся прапорщик. - Это по нашему-то морю?
        - Ну не по воздуху же, Эдик. Лодка пионерцев ведь пришла как-то. И это в те еще годы, когда все хуже было и с воздухом, и осадками.
        - Так может, они?
        - Эдик, я знаю тамошних лидеров. Они нормальные, вменяемые люди. Даже лучше, чем Самохинские. Не они это.
        - Надо бы языка взять. Вот он и расскажет.
        - Я тоже думаю об этом. Очень надо взять. А пока оборона… Птица! Эй!
        По коридору послышался топот и возник Скворцов, на сей раз не в своем ОЗК, а в повседневном облачении бункера: камуфляж, портупея с флягой, гвардейский значок и висящий на груди погон лейтенанта.
        - Товарищ гвардии майор! Два БТРа готовы. Люди тоже.
        - Отлично. Садись и дуй на всех парах в Калининград. В Пятый форт. Сообщи им, что тут происходит. Желательно, чтобы Самохин своих бойцов в твои коробочки погрузил - и сюда, на подмогу. Неизвестно, сколько нам гостей ждать, там должны по-любому знать, что на нашу землю враг пришел. Понял?
        Скворцов сделал удивленное лицо:
        - Павел Васильевич. Я думал, что нам…
        - Оборона и без тебя выстоит, герой. Твоя задача не менее важна. Выполнять приказ!
        - Есть!
        - Стой!
        - Да?
        - Рации рабочие на коробочках?
        - Были - да, но ведь не пользовались…
        - Короче, так. Убедись, что рабочая. Если что, возьми другую. Дробот сейчас внешнюю антенну подключит. По карте ты ориентируешься хорошо, так что имей в виду: от Кумачово или от заброшенного аэродрома Дунаевка должна ловить. Позывные помнишь?
        - Конечно.
        - Ну, все. С богом! И давай все по-быстрому!
        Скворцов бросился к выходу.
        - Так. Эдик. На тебе внутренняя безопасность.
        - Ты меня совсем в старики записал? - покачал головой Шестаков.
        - Дружище, давай не сейчас, а? Времени мало, - досадливо поморщился Стечкин.
        - Ну ладно. Говори.
        - Короче, так. Как только мы выйдем, закрыть все наглухо. Причем внутренние гермодвери по всему бункеру тоже задраить. И чтоб все были на своих местах. Дальше. Мы пробудем там минимум четыре часа. Даже если никто не придет. Если будет все спокойно, я начну отпускать по одному отделению в час. Возьми листок, - Стечкин протянул бумагу. - Тут последовательность цифр. У любого, кто придет с поверхности, запросить эту последовательность. Если не назовут - шли к чертовой матери или пристрели. Если начнется бой и кто-то вернется раньше, чем через четыре часа, то это только раненые. Вторая строчка цифр - медслужба. Их пароль. Понял? И еще. Мы выключим ветряки, так что без электричества будете. Только аккумуляторы у Дробота для рации. Мачты они, конечно, все равно заметят, но если лопасти не будут крутиться, то, возможно, не привлекут внимание стрелков. Иначе побьют ветряки.
        - Что-то ты краски сгущаешь, - нахмурился Шестаков, разглядывая строчки цифр на листке.
        - Лучше подготовиться, ждать и не дождаться, чем не подготовиться, взять и облажаться.
        Стечкин вышел в слабо освещенный коридор с невысоким потолком и двинулся в сторону выхода. У дегазационной уже стояло тридцать человек, облаченных в ОЗК и с оружием в руках. Капитан Колесников еще не натянул маску и капюшон и все еще держал в руках «Штурмгевер». - Ты с ним, что ли, воевать собрался? - усмехнулся Стечкин.
        - «Калашников» лучше. А куда этот трофей девать?
        - Отдай пока Менделееву. Так, бойцы, вы все поняли?
        - Так точно! - хором гулко отозвались маски противогазов.
        - Комоды, руководите отделениями и занимайте оборону. Марш!
        Строй повернулся направо и цепочкой кинулся к выходу. К майору подошел химик и протянул его свернутый ОЗК. Стечкин торопливо принялся одевать защиту. Откинув в сторону противогаз, он произнес:
        - Дай мне респиратор.
        - Респиратор? - удивился Менделеев. - Да, но…
        - Не тяни время! Дай респиратор, говорю! В противогазе из СВД стрелять неудобно!
        - А если туман?! Глаза ведь выест!
        - Туман в Балтийск утянуло. Да что встал-то?! Бегом за респиратором!

* * *
        Сухой валежник и мертвый кустарник ломались под широкими колесами двух бронетранспортеров. Тратить время на поиски оптимального пути сейчас было неуместно, и бронемашины рвались напролом, наполняя мрачный лес, застланный мертвыми зарослями прошлого и странными растениями настоящего, рокотом двигателей и хрустом. Скворцов торчал из командирского люка, одной рукой придерживая у горла ларингофон,[8 - Устройство связи в танковых шлемах. Выполняет роль микрофона, преобразуя горловые вибрации в речь.] а другой держался за сам люк, стараясь избежать ушибов от движения таким темпом и по такой местности. Велико было искушение сорвать ко всем чертям маску. Пот заливал стекла, и командир группы постоянно тряс головой.
        - Левее. Еще. Так, - произнес он, прижимая к шее ларингофон.
        - Понял, - ответил механик-водитель.
        БТР нырнул в какую-то топь, и мощный фонтан вырвался из-под бронированного корпуса. Капли грязной воды разметались колесами. Второй транспортер обогнал его. Водитель стал выводить машину из топи. Сначала это удавалось, но потом сзади показалось облако пара, и машина, несмотря на то, что ревела все громче, двигалась при этом все медленнее.
        - Что такое, Дима?! - закричал лейтенант.
        - Завязли, командир!
        - Как это завязли?! Это же вездеход!
        - И что? Не вертолет ведь! Сели мы на брюхо!
        - Сдай назад!
        - Сейчас попробую!
        Скворцов наклонился и взглянул на колеса. Двигатель ревел. Из-под утонувшего в грязной жиже корпуса вырывался пар. Колеса крутились, как бешеные, рассеивая грязь и воду. Но машина не двигалась.
        - Черт! Дима! Не мучь двигатель! Разматывай лебедку!
        Тем временем второй бронетранспортер развернулся и подкатил к ним.
        - Командир! - крикнул сержант Михеев, высунувшийся из люка второй машины. - Мы сейчас вас вытянем!
        - Времени нет! Мы на брюхе, а ты еще на ходу! У меня на этот счет четкие инструкции! Вали в пятый форт, да побыстрее! Мы нагоним! Только поменьше следов оставляй, а то эти и туда доберутся быстро!
        - Я понял! Ни пуха!
        - К черту!
        Второй БТР сдал назад, развернулся и помчался по заданному маршруту.
        Тем временем водитель Скворцовского транспортера открыл крышку в носовой и лейтенант потянул на себя лебедку.
        - Нейтральное положение поставь! Не тянется! - крикнул он.
        - Сейчас! Готово!
        Трос стал разматываться. Скворцов тянул, навалившись всем телом и продолжая проклинать свою маску, затопленную потом. До ближайшего дерева, казавшегося достаточно крепким, чтобы обхватить его тросом лебедки и способного выдержать почти четырнадцатитонную машину, было еще метров десять. Но эти чертовы десять метров надо было пройти, растягивая непослушный трос. Справа в кустах показалось какое-то шевеление. Лейтенант снова тряхнул головой. Сквозь влажные стекла ему показалось, что там скрытно приближаются несколько людей. И у одного из них в руках…
        - Твою мать! - Скворцов швырнул трос и бросился обратно к бронетранспортеру. - Дима! Автомат! Возьми автомат!
        - Что? - Водитель высунулся из своего люка и оттянул рукой резину противогаза возле уха, чтобы лучше слышать.
        - Стреляй! У них фауст…
        В кустах раздался хлопок, и огромное облако дыма заволокло то место, где скрывались неизвестные. Тут же яркая вспышка озарила броневик и раздался взрыв, безжалостно швырнувший лейтенанта в грязь. Он взвыл от боли и страшного жжения в правой ноге. Рука в трехпалой резиновой перчатке тщетно пыталась нащупать ногу. Ее не было. Скворцов, наконец, сорвал с себя противогаз и сделал глубокий вдох сырого прелого воздуха с кисловатым запахом.
        - Господи! - выдохнул он, видя, что его нога лежит рядом с передним колесом броневика. Боковой десантный люк был разворочен, а его нижнюю секцию вообще оторвало. Похоже, ее осколком Борису и срезало конечность. - Не может быть… - Он сбросил с ладоней перчатки и, крича от боли, перевернулся на живот, а потом пополз к своей ноге.
        В кустах затрещали ветки под чьими-то шагами. Раздались искаженные масками голоса. Это было что угодно, но не родная для слуха лейтенанта речь.
        Скворцов запустил руки под себя, в сумку с фильтром противогаза. Там были две гранаты.
        Что с Димой? Где он?
        Тем временем к нему приблизились трое на полусогнутых ногах. Одеты они были, как и тот, которого подстрелил у моря Стечкин. У двоих МП-44, у одного пулемет МГ-42 с барабаном типа «кулич».
        - Гдье твой зольдат, рус?! - крикнул тот, что с пулеметом.
        - Tote es![9 - Убейте его! (нем.)] - раздался возглас второго.
        - Немцы? - в полубреду простонал Скворцов. - Что за ерунда… - Он приподнял голову и увидел плывущим от болевого шока взглядом свастики на рукавах комбинезонов. - Фашисты. Я понял. Это дурной сон. Мы ведь вас давно побили, собаки…
        - Was?[10 - Что? (нем.)] - Пулеметчик наклонился.
        Лейтенант перевернулся на спину и раскинул руки.
        - Получите!..
        Слитно прогремели взрывы. Двоих нашпиговало осколками так, что они упали уже мертвыми. Второй свалился в грязь и принялся орать, держась за распоротый живот.
        Тем временем водитель БТР осторожно выглянул из люка. Тут же раздались выстрелы. Пули лязгнули по броне, и Дима снова скрылся в машине. К броневику бежали еще четверо, на ходу поливая его свинцом. От собственной стрельбы они не расслышали гул мотора справа от себя. А когда заговорил КПВТ, было уже поздно: пули калибра 14,5 миллиметров разнесли в мелкие ошметки голову одному и оторвали руку второму. Второй БТР-80 продолжал двигаться, ведя огонь из своего главного калибра. Двое врагов кинулись бежать, но очередь тут же перечеркнула его фигуру. Последний замахнулся в развороте, чтобы кинуть в машину гранату, но очередная порция крупнокалиберной смерти отбросила эту самую руку в сторону и разворотила человеку грудную клетку. Броневик еще минуту вертел башней в поисках целей, но таковых более не нашлось. Сержант Михеев выскочил из транспортера и бросился к телу лейтенанта. Не мешкая, добил выстрелом из автомата все еще кричащего раненого врага.
        - Скворцов! Летеха! Черт! - Он склонился над трупом товарища, лишенного одной ноги и обеих рук. - Митя! Ты где?! Кошевой!
        Водитель первого броневика осторожно выбрался из пробоины. Михеев ошарашено уставился на него.
        - Дима! Какого хрена ты противогаз снял?!
        - Меня вырвало… Черт… - Кошевой уставился на мертвого командира и вдруг заплакал. - Михей, я струсил! Застрели меня! Я обгадился, струсил!
        Сержант подскочил к водителю и врезал по лицу.
        - Успокойся! Возьми себя в руки! Что с коробочкой?!
        - А?
        - Что с бэтэром?!
        - Броня пробита справа. Колесо одно пробито, кажется. А так цел… Михей, что же это творится? Кто они?
        - Заткни хлебало! Собери оружие, одень маску и марш в наш броневик, живо!
        - А как же командир?! Зверью оставим?
        Сержант опустил голову и вздохнул. Ему тоже очень хотелось снять треклятый противогаз.
        - Да, Птицу похоронить как офицера надобно… Ладно, поступим так. Мы сейчас тебя вытащим, погрузим к тебе летеху - и что есть мочи мчи обратно на базу. Только доберись, прошу тебя. Расскажи все, как было. Ты слушаешь меня?!
        - Да… Да…
        - Пока я цепляю твой бэтэр, собери оружие этих уродов. Проверь, может, жетоны какие или документы. И смотри по сторонам. Может, еще кто в кустах есть.
        - Да, я сделаю…

* * *
        Ветер шуршал в кронах изуродованных деревьев. Свистел между замерших лопастей трех мачт ветрогенераторов, которые торчали, закрепленные за стену полуразрушенного здания общежития. Гонял опавшие сухие листья, заставляя высокую траву тереться друг о друга. Вечерело. Спускающееся к морю солнце подсвечивало землю сквозь пену плывущих облаков, то и дело выныривая в просветах и обжигая зрение.
        Стечкин рассредоточил своих бойцов вокруг ангаров и входа в бункер. Сделал он это так, чтобы каждый боец мог видеть ближайших и обмениваться по цепочке информацией посредством жестов. В трех местах скрытно сосредоточены по одному бронетранспортеру. Стечкин то и дело поглядывал с холма, на котором выбрал себе позицию в сторону каждого из них, желая еще раз убедиться, что сухой кустарник и свисающие ветки надежно маскируют технику.
        - Зараза, еще минут пять, и солнце будет светить в прицел! - проворчал майор после того, как светило в очередной раз подмигнуло в разрыве облаков.
        - Что? - шепнул Колесников, повернувшись к нему.
        - Мне бленда нужна подлиннее на прицел. Иначе засветим зайчиком так, что все равно как с оркестром встречать и шариками…
        Борис снял свою перчатку и принялся орудовать ножом. Уже через пару минут он надел на оптический прицел СВД командира цилиндр, скрученный из резины этой самой перчатки.
        - Так лучше?
        - Ты на кой хрен вещь казенную испортил?
        - Казенную? - Борис тихо засмеялся в маску. - Ну, ты шутник, Василич! Да ничего. Гостей положим тут костьми, я у них возьму. У них они пятипалые.
        - Вот было бы занятно, если шестипалые, да? - ухмыльнулся майор и тут же затих, вслушиваясь в далекий звук. - Ты слышал это, капитан?
        - Что?
        - Да сними ты капюшон. Взрыв не слышал?
        - Нет, кажись. Я подумал про шестипалую ладонь и…
        Стечкин заметил, что один из бойцов, лежавший в кустах на склоне, чуть повернул голову в том направлении. Значит, тоже услышал. Значит, не показалось.
        - Хреново дело. Туда ведь конвой Скворцова отправился. И взрыв.
        - Ты думаешь, что…
        - Боюсь даже думать.
        Они замолчали, вслушиваясь в шелест ветра и любые иные звуки, которые могли пронзить влажный воздух янтарного края.
        - Вот! - громко шепнул Борис. - Точно! Еще взрыв. Или даже два сразу.
        - Тише ты! Твой шепот в наморднике слышно почище этих взрывов.
        - Ребята в засаду попали…
        - Это очевидно. Тихо… Стреляют. О… КПВТ. Так… Стихло все.
        - Последним стрелял, кажись, КПВТ?
        - Именно. Значит, наши засаду перебили. Надеюсь. Так, все. Ползи на свое место. Дальше только жестами.
        - Слушай, Василич…
        - Ну чего еще?
        - Может… в самом деле зря ты того на пляже положил?
        - Ну, давай я пойду, извинюсь, а? - раздраженно бросил Стечкин.
        - Да нет… Но…
        - Они пришли к нам. Скрывали свою численность, идя след в след. Пришли с оружием. Открыли по нам огонь. Мы им должны были выставить ноту протеста, подставить другую щеку, задницу и уступить территорию?
        - Ты слышал про инстинкт указательного пальца?
        - Чего? Какого еще, к хренам, пальца?
        - Ну, ты всю жизнь военный. На твоих глазах мировая война прокатилась. А ты так никого и не убил. И тут возможность. Оружие, палец на спусковом крючке. Есть в кого пострелять… Убиваешь и находишь этому обоснование…
        - Слышь, Колесников, ты часом желтый мох не куришь, как эти в Пятом форте, а? Инстинкт указательного пальца, говоришь? А про эффект отбитого копчика ты не слышал?
        - Да чего ты кипятишься, командир…
        - Вали на свою позицию! Тоже мне, Махатма Ганди!
        - Кто?
        - Пшел отсюда я сказал!
        - Ухожу, ухожу, - проворчал Колесников и перекатился на пятнадцать метров вниз по правому склону.
        На левом склоне боец снял с руки перчатку и поднял кулак. Это означало «внимание». Боец сигнализировал далее по цепи, что ему передают информацию. Разжал кулак и указал ладонью в сторону. Значит, в том направлении… Поднял четыре растопыренные пальца. В том направлении четыре человека. Снова сжал кулак и указательным пальцем сделал «стреляющее» движение… Значит, эти четверо вооружены.
        Стечкин прильнул к окуляру прицела. Вскоре четверку, вышедшую из зарослей, заметил и он. Оказавшись на открытом пространстве, неизвестные присели, оставаясь в пределах подступающего к территории базы кустарника. Долго оглядывались, всматривались в следы ПТС-ки. Решиться выйти из скрывающего леса было непросто, и противник долго этого не делал. Его явно смущали большой холм над бункером и остатки зданий. Тот самый холм, на вершине которого расположился Стечкин, а по склонам - несколько его подчиненных. Однако едва ли заметят. К тому же их маски сильно ухудшали видимость. Впрочем, как и противогазы обороняющейся стороны.
        Наконец, противник стал осторожно выдвигаться. Теперь стало очевидно, что чужаков не четверо, а минимум пара десятков. Движение неприятеля было слаженным. Причем, когда одни приседали, распределяя сектора обстрела своим оружием, другие тут же начинали двигаться на некоторое расстояние. Потом приседали они, и роли менялись. Майор заметил, что они одеты так же, как и убитый им, включая свастики на левом рукаве комбинезона. На правой руке тоже были повязки. У одних черные, у других белые. Так. Ясно. Это первые и вторые номера. Первые присели, вторые идут. И наоборот. Так. А кто командует ими? После недолгого наблюдения, Павел заметил, что у двоих черные перчатки, тогда как у остальных они серые под цвет комбинезонов. И именно эти двое подают руками какие-то знаки. Ясно. Это командиры. Стечкин сжал кулак. Затем приподнял этой рукой свою перчатку и осторожно покачал перед собой. После этого опустил ее и средним и указательным пальцами три раза постучал себе по плечу, словно показывая на погон, которого, конечно, на ОЗК не было. Это был сигнал остальным: обратить внимание на перчатки. У кого они
отличные от остальной массы, тот командир. А значит, приоритетная цель для огня на поражение.
        Однако пока никто не стрелял. Бойцы знали, что первый выстрел сделает командир. А уж потом… Но Стечкин медлил. Указательный палец поглаживал спусковой крючок снайперской винтовки.
        «Хренов Боря, - думал майор. - Пацифист, етить твою». И было отчего. Он вдруг ясно ощутил колебания в своем всегда холодном и всегда трезво оценивающим обстановку разуме. Теперь он думал о том, что сказал Колесников. Может, не стоит сейчас стрелять на поражение? Может, предупредить для начала? Вдруг они просто не поняли друг друга, а то убийство на пляже было именно убийством, а не актом самообороны? Ведь впервые за долгие годы в мире, где не было никого, кроме общины пятого форта, Красноторовской колонии «Блок-6» и несчастных пионерцев с их бесполезной теперь лодкой, появился кто-то еще. И первое, что произошло при этом контакте, - перестрелка и убийство. Он допустил ошибку? Роковую ошибку? Может, сейчас крикнуть, дескать, стойте, давайте поговорим, опустите оружие или стреляем? А эти свастики… Просто свастики. Древние символы, не имеющие никакого отношения к нацистам, принесшим столько горя его народу и Родине? Но… Нет. Первое, что сделали неизвестные, ступив на эту землю, - водрузили свой флаг на первом встреченном здании. На ПУРе. Свой флаг. Это демонстрация своих намерений. Они объявили эту
землю своей, даже не удосужившись разобраться, есть ли тут выжившие и что они по этому поводу думают. Нет. Сомнений никаких быть не должно. Перед ним, в прицельной шкале СВД, агрессоры. Захватчики. Враги.
        Рука твердо обхватила рукоять. Холодный ствол бесстрастно уставился на первого обладателя черных перчаток. Палец плавно начал ход, давая винтовке понять, что пришел ее черед выполнять свою прямую обязанность: лишать жизни. Она исполнила предначертанное ей создателем безукоризненно. Выстрел, подобный удару плетки, разорвал ветреную тишину, и пуля влетела в голову цели.
        Подчиненные Стечкина тут же открыли огонь. Эффект неожиданности сделал свое дело. В первые секунды положили восемь человек. Остальные бойцы, что высматривали другие направления на случай, если враг берет это место в кольцо, в бойне не участвовали, терпеливо дожидаясь своей очереди.
        Ждать долго им не пришлось. Пока авангард, встреченный огнем защитников «Блока-6» стал спешно отступать в заросли, со стороны бывшего города Янтарный начался шквальный обстрел из автоматического оружия. Впрочем, Стечкин предусмотрел подобное развитие событий - все-таки офицером он был не просто так. Выбранные им для стрелков позиции не были чрезмерно оголены с правого фланга, откуда начался обстрел второй группой пришлых. Бойцы, ответственные за этот сектор, отметили для себя места дислокации противника по вспышкам выстрелов в зарослях и открыли ответный прицельный огонь, сдабривая порции свинца «посылочками» из подствольных гранатометов. Враг явно не ожидал такого горячего приема, и на перегруппировку и смену тактики ему потребовалось значительное время, в которое он нес потери. Но спустя некоторое время ситуация стала меняться. На склон упало две гранаты. Затем справа возникла стена огня. Огненное облако врезалось в правый склон, разбрызгивая капли пламени и поджигая сухую траву и кустарник.
        - Отходим! - заорал Колесников. Четверо бойцов и он сам бросились к вершине, чтобы найти укрытие за холмом. ОЗК одного из них горел. Тут же ожесточилась пальба из штурмовых винтовок врага.
        Перед боем Стечкин проинструктировал своих: если что-то пойдет не так, то обороняющиеся должны сменить позиции по линии общежитие - штаб - казарма - ангары - холм, а резерв отходит на тыловую территорию, где раньше был автопарк. То, что враг принялся метать гранаты и использовать огнемет, было сигналом: что пошло не так. Неизвестные не отступили и не были перебиты, как ожидалось. Они продолжали теснить оборону. Следовательно, работаем по наихудшему варианту. Не дожидаясь команды, бойцы принялись отходить на новые рубежи. В это время в бой вступил скрытый боевой резерв, занявший позиции на нижних, уцелевших этажах общежития и казарменного здания. Они прикрывали отход. Правило был простое: поток свинца, льющийся на врага, не должен иссякать даже во время отступления. Убедившись, что горящего бойца потушили и последняя группа, прикрывающая правый фланг и возглавляемая Борисом, успешно отходит на новый рубеж, майор стал замыкать отступление. Теперь надо срочно закрепиться на новом рубеже и открыть огонь, в то время как боевой резерв, что сейчас поливает заросли свинцом, начнет отходить к автопарку.
Далее, надо дать врагу возможность занять высоту на холме. Холм - это не просто высота, стратегическая точка. Значит, удобная позиция для ведения огня и уничтожения огневых точек в зданиях, до которых сейчас огнеметом не достать и гранату не докинуть. Противник должен это понимать. Он непременно будет штурмовать высоту и займет ее. Вот тогда в дело вступит главный аргумент…

* * *
        Он так и не надел противогаз. Просто забыл о нем. И то, что во рту сейчас чувствовалась горечь, а делать вдохи стало больно, ему об этом не напомнили. Некогда. Он только сейчас остановил бронетранспортер. Дмитрию показалось, что помимо рычания двигателя он слышит что-то еще. Он высунулся из люка и прислушивался к звукам боя.
        - Ты слышишь, командир? - обратился он к мертвому телу Скворцова, лежащему на сидении у левого борта. - Они все-таки напали на нашу базу. Ничего, командир. Ничего, - он снова нырнул в люк и, не закрывая его, рванул бронетранспортер с места. - Сейчас мы им покажем. Сейчас мы им отомстим за тебя, командир.
        Весь рваный, бугристый и ухабистый рельеф местности, по которой мчался бронетранспортер, колеса машины обрисовывали с каким-то ожесточением, вбивая с каждым своим оборотом в судорожно сжимающие руль ладони Дмитрия.
        - Сейчас, командир! Поможем нашим! Успеем! И за тебя они нам заплатят с процентами!
        Теперь звуки боя становились уже отчетливыми, и рев двигателя броневика не перекрикивал их. Впереди замаячили клубы черного дыма. БТР был все ближе к родной базе.

* * *
        Расчет себя оправдал. Неприятель действительно спешно пытался занять оставленную защитниками высоту. Однако надо отдать должное и пришельцам. Часть из них продолжала рассредоточение по зарослям и не пыталась сжать всю свою живую силу в одном месте, рискуя быть уничтоженными одним ударом. Собственно, Стечкин и не думал, что они все как один ринутся в ловушку. Уж если эти неизвестные сумели в нынешних условиях добраться до Калининградского побережья неизвестно откуда, то в их мозгах должны присутствовать понятия о боевом рассредоточении сил, и чем это отличается от боевого сосредоточения. В данный момент было главным то, что все тяжелое вооружение они стянули на высоту. Пулеметы для эффективного кругового огня. Огнемет для большей площади покрытия горящей смертью. И еще двое тащили на плече по здоровенной трубе каждый. У труб были слегка выгнутые стальные щитки со смотровым застекленным окошком. Конечно, первое, что пришло в голову военному человеку при виде этих предметов…
        - Панцершрек! Командир! У них панцершреки! - дернул за локоть Стечкина Борис.
        - Панцершрек?! Боря, какого хрена?! Может, у них и панцеросёл?! - зло огрызнулся Павел.
        - Ты не понял! Гранатометы!
        - Твою мать, я понял, что это гранатометы! Так и говори, гранатометы, а не шреки эти, черт тебя дери!
        - Да я…
        - Хорош трындеть, Боря! Их достаточно на холме! Давай карусель! Живо!
        - Есть!
        Колесников выхватил из поясной кобуры ракетницу, и красная ракета с хлопком взметнулась над полем брани.
        Три БТР-80, плюнув дымом из выхлопных труб, вырвались из своих секретов и, быстро заняв круговые позиции вокруг холма, направили на вершину стволы КПВТ. Бронемашины начали эту самую карусель. Двигаясь с одинаковой скоростью вокруг холма «хороводом», они поливали вершину огнем, перемалывая с грунтом и кустарником всех тех, кто пытался там закрепиться.
        - Внимание! Отсечь тех, что по кустам, от коробочек! Свинца не жалеть!
        Защитники продолжали вести огонь, однако был сектор, недосягаемый для прикрытия: поняв, что те их товарищи, что на холме, обречены, враг стал отступать в глубину леса. Однако при этом агрессоры стекались в одну зону, которую прикрывал от огня с базы тот самый холм. Когда в этой зоне стал проезжать один из бронетранспортеров, они прекратили отступление и принялись его обстреливать. Оказалось, что броня БТР-80 хорошо держит удар патронов «Штурмгевера» МП-44. К тому же помимо стрелка главного калибра, за броней сидело еще несколько бойцов, ведущих огонь из автоматов через бортовые бойницы. Тогда в руках двух нападавших возникли песочного цвета предметы, похожие на какие-то колотушки: длинная рукоять и здоровенная балда на одном конце. Это были фаустпатроны. Выстрел. Удар по корпусу. Взрыв. БТР остановился. Однако КПВТ продолжал вести огонь по вершине. Тем не менее стволы «Калашниковых» в бойницах с пробитого борта замолчали.
        - Что там такое?! - крикнул Стечкин.
        - Кажись, коробочку подбили, Паша! - воскликнул Колесников.
        - Твою!.. Боря! Давай «швейную машинку» в бой! Четвертое отделение! За мной! - майор сменил СВД на АК-74М и кинулся в сторону холма.
        Справа от него что-то взревело, и Стечкин краем глаза заметил, что появился еще один бронетранспортер. Откуда? Бортовой номер 113 говорил о том, что это машина Скворцова. Не сбавляя темп, броневик заскочил за холм. Он закрыл своим корпусом подбитую машину, и теперь все внимание врага переключилось на него.
        - Все командир! Приехали! - заорал Кошевой, быстро перебираясь с места механика-водителя к башне с главным оружием, стараясь при этом не задеть тело погибшего Скворцова. - Сейчас я им!..
        Загрохотал пулемет, разнося сухой кустарник, наполненный врагом, в мелкие щепки. Удар фаустпатрона. Звон в ушах. Дмитрий продолжал вести огонь и орал, широко открыв рот. Еще удар из фаустпатрона. Рассудок помутнел. Все слышимое стало каким-то далеким и глухим. КПВТ перестал реагировать на желания контуженного стрелка вести огонь…
        Из быстро раскрытых ворот одного из ангаров, свистя двигателем, выскочила «швейная машинка». Это была бронированная ЗСУ «Шилка» со счетверенными стволами «Амура» калибра 23 миллиметра.
        Кошевой тряс оглушенной головой. Он как мог быстро выбрался из первой пробоины в своем броневике и принялся стрелять от бедра из автомата в сторону, где, по его предположению, был враг. Видеть он уже ничего толком не мог - не то от контузии, не то от отравления воздухом, не то от слез и шока.
        - Скоро свидимся, командир, - пробормотал Дмитрий, обращаясь к мертвому Скворцову. Десятки пуль штурмовых винтовок врага стали кромсать его тело еще до того, как опустел рожок «Калашникова». Последнее, что увидел боец, - как в разрыве облаков ему напоследок мигнуло солнце. Кошевой сделал последний хриплый вздох и упал в сухую траву на горячие гильзы.
        Шквал огня из четырех стволов «Шилки» буквально срезал вершину холма с остатками противника на ней. Когда же боевая машина заехала за холм, к двум пораженным БТРам, она принялась просто выкашивать лес впереди себя вместе с теми, кто там был. Последний в этом бою выстрел из фаустпатрона перебил «Шилке» гусеницу и остановил машину, однако не остановил огонь. Видимо, средства борьбы с бронетехникой у врага иссякли, поскольку один из отчаянных солдат противника подполз к «Шилке», оказавшись недосягаемым для четырех скорострельных пушек «Амур». Он привстал прямо перед машиной, пытаясь забросить на обхват грохочущих и обжигающих волной раскаленного воздуха вперемешку с пороховыми газами стволов сумку с взрывчаткой. В этот момент прямо перед ним распахнулся люк механика-водителя. Показались сдвоенные стволы обреза охотничьего ружья. Выстрел дуплетом в упор, и люк захлопнулся одновременно с падением мертвого врага, нашпигованного картечью.
        - Гвардия! - заорал, сорвав с себя противогаз Колесников. - За мной! В атаку!
        Со стороны холма раздалось громогласное «Ур-р-ра!», и вся рота, что держала оборону, двинулась добивать агрессора, ведомая Стечкиным и Колесниковым и прикрываемая двумя уцелевшими бронетранспортерами.
        Глава 5
        ЕСЛИ ДОЛГО ВСМАТРИВАТЬСЯ В БЕЗДНУ
        - Да ты садись, подкрепись с дороги. Чего сопишь-то, как лошадь загнанная? - Самохин указал на стул и миску с мелкими картофелинами, источающими пар и аромат. - Хочешь, шила налью?
        - Некогда нам, товарищ майор! - отрезал гвардии старший сержант Андрей Михеев.
        Свой ОЗК и противогаз, как и оружие, он оставил на первом внутреннем посту пятого форта и теперь стоял в кабинете главы общины в комбинезоне песочного цвета с черным ромбом и изображенным в нем танком на груди. - Нам помощь нужна!
        Майор уставился в низкий сводчатый потолок из красного кирпича и, вздохнув, покрутил пальцами пропитанную копотью стеклянную колбу настольной керосиновой лампы, разглядывая зловещую тень от своей руки на потолке.
        - Слушай, а у вас там на складе электрокабелей нет хороших? До сих пор электричество к себе в кабинет провести не могу. Несолидно как-то… - Самохин, прищурившись, усмехнулся.
        - Товарищ майор, да вы что, не слушали меня, что ли?! - воскликнул сорокалетний коротко стриженный Михеев.
        - Ты чего голос повышаешь, сержант? - комендант форта слегка нахмурился. - Я все прекрасно слышал. А чего Стечкин сам не приехал?
        - Так он обороной командует!
        - Ну да, ну да. - Самохин покачал головой и съел картофелину. - Напали, значит, на вас…
        - У нас уже потери есть! Лейтенант Скворцов, который со мной сюда ехал! На засаду напоролся…
        - Да ты говорил. Ага, - тот снова покачал головой, изображая наигранное участие. - А все началось с того, что Стечкин кого-то на пляже застрелил. Да?
        - Так он первый огонь открыл…
        - Да это понятно… И вы, значит, просите десяток стрелков?
        - Хотелось бы и больше, но один бэтээр вернулся на базу. А еще тяжелую технику. У вас же есть оставшиеся от седьмого полка два танка Т-72 и БМП.
        - Вот как? Хм. А топливо? У них на один марш горючки. Дефицит, знаешь ли. Вот я про кабель и спрашиваю. Сколько можно топливо керосинками жечь? А мои разведчики только короткие куски все находят. Толку от этих скруток…
        - Да возместим мы вам топливо! С лихвой! У нас в пределах досягаемости топливные хранилища инженерного батальона и балтийской базы. Переяславка недалеко опять-таки, с ее хранилищами. Все возместим. И кабель найдем, хоть на тысячу метров на шкиперских складах. Только помогите!
        - Ну, сам понимаешь, такие вопросы с кондачка не решаются. Все-таки боевые действия. Кому помирать охота, когда такое пережили?
        - Так ведь общая угроза…
        - Ой ли? - усмехнулся Самохин. - Мы ведь никого на пляже не убивали.
        - Что вы этим хотите сказать? - насторожился Михеев.
        - Да ничего. Я говорю, надо совет общины собрать. Я же не могу единолично принимать решения. Это только в красноторовской колонии за всех думает Стечкин, а тут - хренова демократия, знаешь ли.
        - Я что-то не понял…
        - Да ты просто устал с дороги и от перенапряжения, - улыбнулся Самохин, вставая. - Ты пойди, мой адъютант тебя и водилу твоего на отдых определит. А мы тут решим. Не бойся, затягивать с ответом не будем.
        Майор выдвинул ящик стола, извлек оттуда колокольчик и потряс им несколько раз. Дверь приоткрылась, и в проеме показалось рыжее, почти без бровей, лицо Борщова.
        - Проводи товарища и его мехвода на отдых. Покорми. Умыться им воды дай.
        - Понял, товарищ майор, - кивнул Борщов.

* * *
        Загорский все-таки дошел до этого места. Причем - один. Сжимая всю волю в кулак и отгоняя чертов страх перед темнотой и подземельем, который поселился в его душе в тот последний поход с друзьями. Посветил кругом фонариком. Да. Тот же бетонный прямой коридор шириной около трех метров и высотой всего два, либо чуть больше. Крепления для кабеля в левом углу. Справа - широкий проем и площадка парапета. Винтовая лестница из ниоткуда в никуда. Вода в колодце. Вот и окурок самокрутки с желтым мхом, что курили Чел и Марля.
        Александр извлек из рюкзака и поставил на пол лампу-коптилку, сделанную из 23-миллиметровой гильзы и подаренную когда-то Тиграном. Поджег промасленный фитиль, зажатый в ней. Благо, соседство и добрые отношения с разведчиком позволяли ему не только заиметь такой светильник, но и регулярно пополнять свои запасы топлива для горелки. Тигран мог прийти с похода на поверхность ни с чем, но обязательно приносил слитое с какой-нибудь разбитой машины в городе топливо либо масло. А еще он обязательно нес из своего рейда красивую открытку. Даже самый бесплодный поход не огорчал его, если он приносил открытку с цветами или красивыми пейзажами, или умиляющими своим видом зверушками. Иногда казалось, что на самом деле у него где-то в жилище тайник с сотнями или даже тысячами этих открыток, и он достает по одной на выход, выдавая за найденную в городе. Может, так оно и было. Недаром ведь про Тиграна в общине в шутку говорили: «Кто хитрее из армян? Это братец Баграмян». Открытки он приносил соседке, обаятельной брюнетке Рите Гжель. Она являлась врачом общины. Не единственным, но одним из самых опытных. Училась
ведь своему врачебному ремеслу не здесь, в так называемой провинции, а в престижном училище города Москвы, откуда и была родом, оказавшись в Калининграде прямо накануне всемирного апокалипсиса.
        Ни для кого не было секретом, что Тиграну Рита нравилась и, скорее всего, даже больше, чем нравилась. Он и сам этого не скрывал. Старался красиво ухаживать. Настолько красиво, конечно, насколько это позволяли нынешние условия. Вот, например, посредством дарения по одной открытке после каждого своего похода в город. А еще частенько сказывался больным, чтобы оказаться у нее на приеме. Конечно, она на него в таких случаях ругалась. Но тем и отличалась Рита Гжель от многих других женщин, что даже ругала кого-нибудь изящно и ласково. Однако сей факт никак не успокаивал Александра Загорского, которому еще предстоял неприятный разговор с Ритой насчет избитого Марли. Во-первых, медичка жалела даже такого никчемного торчка, во-вторых, оный торчок теперь своим полутруповым состоянием обязывал ухаживать за ним и тратить на него материальные ресурсы медицинского отдела общины. Не то чтобы добрая и отзывчивая Рита не хотела ухаживать за больным. Просто зачем калечить друг друга, доставляя и без того загруженным работой медикам новых хлопот? Ведь здоровье у людей при такой жизни в сырости и подземелье и без
того оставляло желать и желать лучшего. А еще угрозы внешнего мира и прочие радости выживания долгие годы за гранью всемирной катастрофы…
        Загорский тяжело вздохнул, глядя в черный колодец, ставший последним пристанищем сгинувшего наркомана Чела. Потом достал динамо-фонарь и посветил в воду. Ни дна, ни тем более тела еще недавно живого и крайне бестолкового спутника видно, конечно, не было. Вода была черна. То есть, конечно, прозрачна, но бездна колодца давала ей эту беспроглядную мглу, недавно поглотившую человека без следа. Александр еще какое-то время вглядывался в эту безмятежную бездну, ощущая запах сырости с привкусом копоти от гильзы-лампы. И вдруг он ощутил какое-то легкое беспокойство от своего пристального взгляда в колодец. Водяная мгла словно стала его манить, нашептывая глубинам подсознания безумную идею наклониться над бездной как можно сильнее и просто нырнуть туда. Загорский отпрянул.
        - Тьфу, черт! - выдохнул он. - Вот же… Как там говорится: если долго всматриваться в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя? Ну точно, мать ее…
        Разговор с самим собой немного успокоил и помог упорядочить мысли, растворив эту грызущую сознание безумную идею, как соль растворяется водой. Крот стер выступивший на лбу холодный пот и, порывшись в своей наплечной сумке, извлек оттуда увесистое кольцо магнита от какого-то разбитого динамика. К магниту заблаговременно была крепко привязана бечевка. Примерно через каждый метр на ней красовался узел, позволявший судить о глубине.
        Осторожно подсев к краю колодца, Загорский снова посветил на воду. Как ни странно, на стенках колодца были свежие влажные следы, словно вода колыхалась, пока он на нее не смотрел. Хотя, может, это следы от всплесков, вызванных падением в колодец Чела? В такой сырости они будут еще, наверное, долго, просто он их не сразу приметил. Главное, что то подлое наваждение, шепчущее мерзкое «занырни», больше не подкатывало.
        Александр сел у самого края и стал неторопливо стравливать бечевку, опуская магнит в воду. Если и не удастся отыскать нож Тиграна, который упер покойный идиот Чел, то хотя бы узнать глубину колодца стоило. Бечевка ушла на метр. Он продолжал стравливать, подсвечивая фонарем. Два метра. Дна еще нет. Три метра. Дна нет. Четыре. Пять.
        - Черт, да какая же здесь глубина?
        Десять метров! Но ведь бечевка не бесконечна. Там осталось еще всего-то…
        И тут Саша Загорский вздрогнул: бечевка резко натянулась. Но ведь если бы магнит, выступавший в качестве груза, достиг дна, то веревка, наоборот, должна была ослабнуть. Крот стал резко вытягивать бечевку обратно, чувствуя, как участился пульс, и похолодела спина.
        - Блин! Чего это я? - выдохнул Загорский и замер. - Чего это я, в самом деле? Там, небось, железка какая-то. Вот и натянулось из-за магнита. Ну, точно.
        Он уже собрался снова стравливать бечевку, продолжая поиск дня, как вдруг веревка резко дернулась, разгоняя круги на воде. И снова натянулась. Дернулась. И потянула вниз.
        - Да что же это такое, а?!
        Александр отложил фонарь и стал быстро выбирать бечевку двумя руками. К счастью, ее больше ничто не тянуло вниз. Но нервы Крота все равно были напряжены до предела. Вот уже мокрая веревка наматывается на руки, и эта влага напрягает еще сильнее, заставляя думать о Челе, которого она убила. О том, насколько эта вода бездонна. И конечно, о том, что какая-то чертовщина тянула вниз. Александр сопел от неприятного чувства, что веревки он стравил куда меньше, чем приходилось сейчас выбирать из этой заколдованной воды. И конечно, он смотрел вниз. В этот черный бездонный колодец. Теперь к холоду на спине и учащенному пульсу прибавились мириады волосков по всему телу, которые зашевелись. Стали топорщиться, словно пытаясь пронзить одежду и сделать человека похожим на перепуганного ежа. Ужас волнами проходил по всему телу. Ведь оттуда, из темной бездны, стал неясно проглядываться какой-то серый силуэт! Вот уже смутно различимо жуткое лицо - большое, круглое, с огромными провалами несуществующих глаз, устремивших свой потусторонний взор прямо на него, сидящего на краю бездны. И взгляд этот казался еще более
бездонным, чем этот жуткий колодец.
        Загорский судорожно схватил лежащий на холодном полу фонарь. Нажал на рычаг, вызывая спасительный свет диодов, и направил луч в воду. Там действительно ЧТО-ТО БЫЛО! И ОНО медленно поднималось из бездны!
        - Мама!!! - заорал Александр и буквально отпрыгнул от края колодца. Сел на горящую гильзу, в одно мгновение обжегся и потушил ее своим телом. Выпустил бечевку, которая устремилась в воду. Выронил фонарь, который тут же погас, перестав получать импульсы на рычаг. Кромешная тьма окутала человека. По памяти он бросился в сторону родной общины. Туда, где есть свет и люди и нет этого дьявольского колодца. Но темнота сделала закованный в бетон подземный мир совершенно неузнаваемым. Уже через несколько шагов Загорский споткнулся обо что-то и упал, больно ударившись предплечьем. А еще ему показалось, что в момент своего бега, среди звуков собственного громкого, прерывистого дыхания и барабанной дроби сердечного ритма, он услышал сильный всплеск воды. Загорский прижался к стене и замер, сильно зажмурившись. Хотя зачем? Даже закрытые веки не дадут той темноты, которая окружала его сейчас. А уж каким подспорьем мраку был этот жуткий страх!
        «Стоп, стоп, стоп! - мысленно зашептал себе Александр. - А чего это мы в таком предобкаканном состоянии, а? Ну да, магнит притянуло к железке. Может, к той же винтовой лестнице. А потом стал всплывать труп этого тупорылого укурка Чела. Все логично. Так чего я, собственно, испугался? Всплеска? Но я ведь слышал только собственный страх. Сопел с перепугу, как больной насморком слон. Шуршал ногами по бетонной крошке. Что я мог услышать там? Ну а если и был всплеск, то, быть может, это гильза упала в воду. Или фонарь. Или и то и другое. Блин! Хреново фонарь потерять…»
        Он судорожно полез в свою сумку и нащупал охотничьи спички. Извлек их, но зажигать торопиться не стал. Затаился, даже поджав губы, чтобы не дышать. Нет. Все тихо. Тогда Крот, наконец, дрожащими руками зажег спичку и поднялся на ноги. Осторожно двинулся вдоль стены. Вышел к расширению коридора.
        Вот и край колодца. Вон в полумраке винтовая лестница из ниоткуда в никуда. Вот и гильза. Вот и фонарь. Лежат у края. Загорский осторожно подошел к гильзе. Схватил ее. Черт! Горячая еще. Обжигая пальцы, сунул лампу в отдельный карман сумки. Поднял фонарь, пока спичка не потухла - не хотелось терять источник света. Только после того, как нажатие на рычаг вызвало свечение диодов, он отбросил догорающую спичку и посмотрел в сторону колодца. Несмотря на страх, Саша ощущал жгучее желание заглянуть в него снова. Он осторожно приблизился к краю и медленно присел на корточки. Вода колыхалась. Снова приступ страха. Однако никакого страшного лика с кромешным взглядом. И трупа Чела тоже не видно. Также исчезла и бечевка, которая, естественно, ушла вслед за утонувшим магнитом. Значит, тут больше пятнадцати метров глубины. Но насколько больше? Хотя сейчас не это главное. Главное, что нет тут ничего страшного. Просто черная колышущаяся вода, лениво облизывающая стены колодца. Но почему она колышется, черт бы ее побрал?!
        Загорский отступил от края на пару шагов и осмотрелся, сопровождая свой взгляд лучом фонаря. Метрах в четырех дальше, у дальнего края колодца, он увидел то, что напугало его не меньше привидевшегося жуткого лика в воде. Это были мокрые пятна на сухом бетоне коридора. И пятна эти были не чем иным, как следами, уходящими дальше, в недра подземелья, куда Крот, - да и вообще никто из общины, - еще не ходил. Александр готов был поклясться, что, когда он явился сюда полчаса назад, никаких следов не было. КТО-ТО выбрался из ВОДЫ только что! И ушел туда, где сам дьявол чертей своих не пас!
        Получив резкого и безжалостного пинка от собственного, разрываемого ощущением безграничного страха разума, Саша Загорский бросился бежать к своей общине.

* * *
        Василий Борщов относился к тому типу людей, которым было недоступно взросление. Прошло немало лет после того, как он был призван в армию, и случилось то, что так и не позволило ему вернуться домой. Домом ему стало подземелье пятого форта, а единственным родителем - майор Самохин, водителем которого он давным-давно являлся по штатному расписанию. Рядовой Борщов так и завис в своем двадцатилетием возрасте солдата срочника, где-то в глубинах сознания ожидавшего дембеля и озабоченного безграничной преданностью своему начальнику. Последнего он не только возил на давно утерянном «Уазике», но и попутно докладывал ему абсолютно все, что происходило в подразделении. Еще тогда он понимал, что его ненавидят за это. Но главное, что это ценит ХОЗЯИН. И именно эта собачья преданность держала его на плаву всегда. До катаклизма, охватившего обезумевший мир, и после него. Ведь пока есть ХОЗЯИН, существует и он.
        Сжимая в руке факел, Борщов присел, чтобы протиснуться под обвалившимися конструкциями. Четыре метра неудобства и борьбы с клаустрофобией. Затем снова коридор, который кончался стеной с массивной дверью. Несколько лет назад долгие месяцы ушли на то, чтобы оживить этот массивный стальной монолит двери и вновь заставить открываться. За дверью тоже был завал, глухой и непролазный. Еще год ушел на его разбор и установку подпорок. Потом выяснилось, что дальше начинается коридор с множеством ответвлений. Какие-то помещения. Возможно, склады или бывший архив, возможно, секретный. В этой паутине знаменитый на всю общину Диггер-Крот и нашел тот коридор, исследованию которого посвятил с недавних пор все свое время. Правда, начало этих исследований ознаменовалось не очень хорошими событиями: один помощник Крота погиб, а второй получил от Загорского такую порцию люлей, что сейчас валялся в прескверном состоянии в лазарете. История была мутная, но до сих пор Самохин озадачивал себя совершенно другими вопросами. И только сегодня, после визита бронетранспортера из Красноторовской колонии, в приоритетах товарища
майора, видимо, что-то изменилось…
        - Вася! Борщов!
        - Да, товарищ майор!
        - Что там наши гости?
        - Ну, апартаменты, как велели, я им выделил. Покушать, там, всякое…
        - Ты, надеюсь, не забыл, что им нужно было подмешать?
        - Конечно. Порошок из желтого мха. Они сейчас оба в отрубе. Нескоро в себя придут. Как велели.
        - Молодец, Вася. Это то, что нужно. У меня к тебе еще одно ответственное поручение.
        - Слушаю…
        - Этот придурок Загорский опять пошел в тот коридор, где недавний инцидент случился. На сей раз один. Нагони его и верни. Мне он нужен очень срочно. И постарайся, чтобы он оттуда явился сразу ко мне. Есть одно крайне важное дело, в решении которого я рассчитываю на него.
        - Понял, това…
        - Не торопись в стойку вставать, Борщов. Я не договорил. Сделай это без лишней суеты. Чтоб ни одна душа. Ты понял? Не надо за ним отправлять никого. Я знаю, что многие мои поручения ты местным никчемным молодым задротам поручаешь. А это выполнишь сам. Лично, понял?
        - Так точно…
        - Смотри у меня! Все. Я жду с нетерпением. Ты еще здесь?..
        И вот теперь Борщов шел уже за той массивной дверью, факелом освещая себе путь в хитросплетениях коридоров и помещений. Заблудиться здесь можно в два счета. К счастью, Крот пометил стены стрелками, рисуя их пастельными мелками и добавляя над каждой последовательность цифр, что еще больше облегчало ориентирование в этом лабиринте.
        Василий неторопливо ступал, морщась от хруста штукатурки под ногами. А еще пол был устлан обломками каких-то деревянных тар и битыми лампами накаливания. Даже пара обрывков газет попалась. Подняв один такой обрывок, Василий ничего не понял. Все на непонятном немецком языке. Можно было разобрать только дату. Вроде как январь 1945 года. Он отбросил клочок пожелтевшей бумаги, старой настолько, что она готова была рассыпаться, как пересушенный гербарий. «Очередная стрелка. Над ней цифра пятьдесят два. Дальше. Стрелка, пятьдесят три. Дальше. Кажется, выходим на финишную прямую».
        Действительно, стрелки больше не приглашали свернуть за угол. Они вели вперед по одному длинному коридору, в котором все реже попадались боковые ветки и помещения, а теперь они и вовсе пропали. Только длинная прямая с заметным уклоном вниз. Стрелка № 86. Впереди уже замаячила еще одна массивная дверь, слегка приоткрытая. Петли ее заржавели настолько, что заставить дверь шевелиться так и не удалось. Но, видимо, и не особо пытались, учитывая, что в зазор может протиснуться человек.
        Подойдя к чернеющей щели проема, Борщов остановился. Оттуда, из темноты, слышался какой-то ритмичный нарастающий звук. Василий прислушался. Точно! Приближающийся топот и какое-то жуткое мычание, подпевающее этому топоту. Что же это такое?!
        Борщов попятился, выставив перед собой факел. А топот был все ближе.

* * *
        Дыхание совсем сперло. Казалось, он глотал бетонную пыль, и протестующие против такого ритма и страха легкие выльются сейчас вместе с подкатывающей к горлу рвотной массой. Его не смутил маячивший впереди свет в щели, который, по идее, должен быть черным. Он просто не думал об этом свете. Все мысли поглотил страх того, что позади. Колодец. Лестница из ниоткуда в никуда. Страшный взгляд из-под воды. Всплеск и мокрые следы. К черту все! Вперед! Подальше от всего этого!
        Загорский влетел в дверную щель, больно ударяясь о кромку массивной и ржавой железной двери. Сумка зацепилась за поручень, и лямка оторвалась. Крот машинально подхватил падающую сумку рукой и… Яркий свет, жар, жуткий крик чего-то мягкого, во что он врезался.
        Они повалились на крошку осыпавшейся штукатурки этого коридора. Кто-то напуганно вопил совсем рядом. Александр размахнулся и с силой саданул сумкой его по голове.
        - Крот, падла, это ты?! - взвизгнул «кто-то». - Какого хрена ты творишь, урод?!
        Диггер замер и уставился на распластавшегося человека, сжимающего в дрожащей руке горящий факел. Это был Василий Борщов.
        - Что?! - заорал Загорский.
        - Это я тебя спрашиваю, придурок чертов! Что такое?! Зачем меня ударил?!
        - Ты что здесь делаешь?!
        - Тебя ищу, идиота кусок!
        Александр вскочил на ноги и со всей силы навалился на ржавую дверь.
        - Помоги! - закричал он, изо всех сил пытаясь заставить ее закрыться.
        - Зачем?!
        - Помоги, ну!
        - Что там?
        - Не знаю и знать не хочу! Да помоги же!!!
        Они навалились на дверь вдвоем, но все их попытки остались тщетными. Тогда Крот зарычал от злости и бросился бежать, подхватив сумку. Борщов кинулся следом.
        - Постой! Да что такое?! Объясни ты толком!
        Однако Загорский не отвечал. Он бежал, тяжело дыша и поглядывая на оставленные им на стенах метки. «Семьдесят восемь, семьдесят семь, семьдесят шесть… сорок четыре?!.. Черт! Не туда! Вот! семьдесят пять, семьдесят четыре, семьдесят три…»
        Наконец они достигли первой двери, задев деревянные балки распорок, установленных в месте расчищенного завала. Выскочили из лабиринта, и Загорский снова навалился на дверь. Эта поддалась и закрылась. Тогда Крот приложил все усилия, чтобы опустить массивный запор - подхватил большой обломок бетона и принялся колотить по его неподатливой ручке.
        - Ты что творишь?! - закричал так ничего и не понимающий Борщов. - Ее же потом не открыть совсем!
        - И хорошо!
        Он, наконец, запер дверь и обессилено рухнул на пол, прислонившись к этой двери спиной, выдохнув:
        - Вот и все!..
        - Псих чертов! Ты можешь, наконец, объяснить, что там такое?! - заорал Борщов.
        Загорский мотнул головой, чувствуя, что не в силах что-то говорить.
        - Зачем ты меня искал? - прохрипел он после паузы.
        - Тебя комендант срочно хочет видеть.
        - Зачем? Я же вроде недавно…
        И тут мощный удар с той стороны сотряс только что закрытую дверь. Загорский в ужасе возопил, чувствуя, что последние остатки рассудка вот-вот покинут его сознание. Вскочив на ноги, он бросился к так же кричащему и перепуганному Борщову. От страха они даже обнялись и вместе уставились на дверь.
        - Мать твою, да что же там такое?! - взвизгнул Василий.
        - Это… Это… Н-н-наверное… Балка упала… Которую мы з-з-за-дели… И п-п-по двери… - заикаясь пробормотал Крот, изо всех пытаясь заставить себя поверить в эту версию.
        - А если нет? - дрожащим голосом зашептал Борщов. - Эта дверь ведь открывается и с той стороны тоже…
        Глава 6
        ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ
        Четыре наспех изготовленные могильные таблички. На трех - православные кресты. На одной - полумесяц. Это могила Мусаева. Он мусульманин. А остальные… Скворцов, Кошевой, Велисов… Ничто не разделяло их. Одна присяга. Одна Родина. Одна пережитая страшная мировая катастрофа на одной общей для всех планете. И одна дата смерти, в конце которой стоял год. 2033-й.
        Похоронная команда устремила в небо стволы автоматов. Раздался залп. Еще один. Третий. И четвертый. Патронов в красноторовской колонии было много. Гораздо больше, чем людей. Возможно, больше, чем людей на всей Земле. Зачем их жалеть? О патронах, конечно, речь. Не о людях…
        Стечкин мрачно смотрел на свежие холмики могил позади бывшего автопарка. Можно, конечно, думать, что потерять в бою четырех человек убитыми и девятнадцать ранеными при потерях противника до полусотни только «двухсотых», это успех. Можно так считать. И утешать себя этим. Но гвардии майор Павел Стечкин так думать не мог. Он знал этих парней столько лет. И одному покинувшему своих грешных чад Богу было известно, через что им довелось пройти, когда вся цивилизация провалилась в жуткую бездну апокалипсиса. Наверное, им самим до конца было неведомо, что они пережили за все эти годы и как важны стали друг для друга. Это был первый настоящий бой. И первые потери не от болезней и всей той заразы, что окружала их крохотный обитаемый мирок. Впервые майор Стечкин столкнулся с тем, что после общечеловеческого самоубийства люди снова убивали людей. Не радиация. Не крабы. Не химические туманы. Не голод. Люди!
        И он, наверное, впервые в полной мере ощутил тяжкий груз ответственности за жизни вверенных ему судьбой жизней. И смерти.
        Он все думал о том, а можно ли было всего этого избежать? И, конечно, думал о своем роковом выстреле там, на пляже, возле полигона. Может, именно он поспешностью своего решения погубил этих парней? Инстинкт указательного пальца, так ведь Боря Колесников сказал? У нас полно оружия. А оружие рано или поздно будет пущено в ход. И начнется карнавал смерти. Хотя, что может значить эта стычка после того, что прокатилось годы назад по всему миру? А с другой стороны, может, сейчас две последние группы выживших встретились, чтобы добить друг друга и освободить, наконец, этот мир от человеческого существа окончательно…
        - Василич, - тихо проговорил подошедший к нему Колесников.
        - Да, Борь, чего? - не сводя глаз с могил, буркнул майор.
        - Вестовой снизу пришел. Сказал, что люди собрались в актовом зале. Ты должен выступить.
        - Я знаю. От Михеева есть вести?
        - Нет пока. Но ты же знаешь, этого Самохина не так просто уговорить.
        - Н-да… бюрократ чертов. А еще в погонах… Ладно, командуй. Уходим в бункер…
        Похоронная команда и те, кто вышел на поверхность проститься с павшими воинами, стали покидать кладбище. Кто-то на ходу оборачивался, бросал прощальные взгляды на могилы товарищей. Майор уходил последним. Перед этим он водрузил на голову свой черный берет, принял строевую стойку «смирно» и отдал могилам воинское приветствие.
        - Когда-нибудь мы обязательно встретимся, братишки, - сказал он, уходя.

* * *
        «Что-то я зачастил сюда в последнее время. Не к добру, небось…»
        Такие мысли о кабинете Главы общины Пятого форта Самохина вклинивались в рой жутких образов, которые еще будоражили разум и холодили душу. Саша Загорский сидел, сгорбившись на стуле, и сжимал коленями свои сомкнутые ладони. Наверное, если этого не делать, то руки снова начнут предательски дрожать. Ну с ладонями понятно. А вот что делать с застывшим ужасом на лице и бегающими глазами под линзами очков?
        - И что за канитель опять, с тобой приключилась? - Самохин хмуро смотрел на Диггера, сложив перед собой на столе руки. - Ну, чего молчишь-то?
        - А чего говорить… - сделав глубокий вдох, выдавил Александр, пытаясь скрыть дрожь в голосе. - Да ничего не случилось, собственно…
        - Да что ты? - криво усмехнулся Самохин. Он медленно выдвинул ящик стола, извлек оттуда остатки какой-то книги. Оторвал кусок страницы. Какое-то время разглядывал вырванный текст. Затем стал насыпать из кисета табак.
        Теперь Загорский пристально наблюдал за действиями майора. Это немного отвлекало от того страха, который накрепко охватил его сознание в том проклятом коридоре у колодца.
        «Как же все-таки легко мысли и знания превращаются в пепел и дым…»
        - Федор Семенович. Мне не нравится, как вы поступаете с книгами, - осторожно произнес Александр.
        - Это всего лишь конституция, - поморщился руководитель общины. - Потерявший смысл закон несуществующей больше страны.
        Выпустив клуб дыма, он сплюнул в урну у стола.
        - Ну так что же все-таки случилось там, в казематах тех, а?
        - Да ничего, говорю же…
        - А вот Борщов докладывает обратное. Говорит, что когда увидел тебя, ты был похож… Да ты вообще ни на что не был похож. Чего ты так испугался там?
        - Темноты и одиночества, - проворчал Александр. - Вы же знаете, фобия у меня. После того похода с одноклассниками.
        - А чего же ты бравировал тогда недавно? Да я! Да мне по фигу все! Один пойду! А?
        - Тупанул, что тут скажешь…
        - А знаешь, ты меня разочаровал. Я очень на тебя рассчитывал в одном деле. Но коль уж ты так боишься этих подземелий…
        - Федор Семенович, вот вы так любите вечно издалека заходить да непонятно излагать, - перебил его Загорский. - Не могли бы вы сразу к делу перейти? У меня живот что-то крутит.
        - Не дерзи мне, парень! - зашипел Самохин, резко нахмурившись. - А то ведь самой страшной фобией для тебя будет мой гнев. Понял?
        - А я не дерзю… держу… дерзаю… Короче, вы меня не так поняли.
        - Да все я прекрасно понял. Разлагает тебя дружок твой, сосед этот сомнительного племени.
        - Вы о чем? - Загорский поднял взгляд и уставился в злые глаза Самохина.
        - О чем? О ком! О горце этом, Баграмяне!
        - Вообще-то он не горец. Что за глупость…
        - Заткнись, Крот! Ты вообще, что ли, страх потерял?!
        «Страх потерял… Ах, если бы. Этот чертов страх наизнанку просто выворачивает», - думал Диггер. И сейчас, после того страха, вся эта демонстрация угрозы простым лысым человеком выглядела даже комично. Ужас того, что он пережил у колодца, теперь не оставлял место каким-то другим, менее значимым страхам.
        - Федор Семенович, может, все-таки скажете, что от меня требуется? Мне, правда нездоровится, и я…
        - Да ты вообще живешь не тужишь, Саня. Никакой трудовой повинности. Никаких работ. Бродишь все по казематам, и толку…
        - Электричество, - напомнил Загорский.
        - Ну да, конечно, - Самохин вроде бы смягчился. Или сделал вид. Либо и гнев, и мягкость были наигранными. Скорее всего, последнее. - Только видишь ли, Крот, мне надо больше. Сильно больше. И уж коль ты так заступаешься за своего дружка-Баграмяна, то вот вместе с ним и займись поисками. Заодно не так страшно тебе будет в норах своих кротовых и темноте.
        - Да о чем вы? - вздохнул Александр.
        - Ты слышал о метро? - руководитель общины поднялся и скрестил руки на груди, внимательно глядя на Диггера.
        - В смысле, о книге, что ли? - Загорский приподнял голову и уставился на хозяина.
        - Не дуркуй, Саня. Я тебе толкую про метрополитен. Туннель. Рельсы. Поезд. Улавливаешь?
        - Ну, слышал. Однажды был даже, в Москве. Мне лет пять тогда, наверное, было. А что?
        - Да нафиг московское! Я тебе про местное метро говорю.
        - Ерунда, - Александр наконец освободил одну ладонь и махнул рукой.
        Самохин прищурился:
        - Это почему же?
        - Да, была такая легенда, что у немцев был секретный метрополитен в Восточной Пруссии. Я сам его искал даже. Только это всего лишь легенда. Здесь грунт непригоден. Болота. Плывуны. Грунтовые воды. Песок.
        - Умный какой! А ты в курсе, что в Ленинграде, в смысле в Питере, тоже метро есть? Ну было, точнее.
        - Ну знаю, да.
        - А знаешь, какой там грунт? Почва еще хуже, чем здесь. А ты говоришь, болота да плывуны. И отчего тогда ты, не веря в здешнее метро, веришь в подземный город?
        - Я не говорил, что я верю в подземный город. Я верю, что тут были секретные заводы под землей. И лаборатории. Есть места, где они могли быть построены. Грунт не везде одинаков. И соединялось все это узкими коридорами, которые проще сделать и содержать в наших условиях. И гидроэлектростанция, работающая от грунтовых вод, которую я нашел, - тому доказательство.
        - Ну да, - соглашаясь, кивнул хозяин. - А ты помнишь тех двух немцев, которые в ваших поисках помогали, когда вы заблудились перед самым концом?
        Конечно, Александр помнил этих представителей германского консульства, которые при помощи старых архивных карт и схем подземелий помогали местным властям в поисках пропавших школьников: Руслана Махеева, Егора Хрусталева, Лены Бергер и его - Саши Загорского.
        Потом и эти немцы, и он, и Самохин со своим водителем оказались во мраке подземелья, спасаясь от вспышки и взрыва. От смерти земной цивилизации. Пожилые германцы прожили недолго - преклонный возраст, осознание того, что они больше никогда не увидят свой дом, и масса других факторов быстро закончили их жизнь.
        - Разумеется, помню. Я тут один из немногих, кто почти свободно владеет немецким языком. Недолюбливали они меня, правда. Может, из-за того, что здесь по моей вине оказались и не погибли со своими семьями, что было бы предпочтительней, наверное. А может, потому, что они какие-нибудь бывшие гитлеровцы, а я им показался евреем.
        Самохин засмеялся:
        - Ну, ты почти в точку попал. Клауса помнишь?
        - Это который седой весь? Даже брови белые?
        - Его. Ну так вот. Знаешь, кем он был в молодости? В сорок пятом…
        - Понятия не имею, - Загорский пожал плечами.
        - Унтерштурмфюрером[11 - Звание, учрежденное в 1934 году. Соответствовало воинскому званию лейтенанта.] СС, - произнес с каким-то пафосом Самохин. - И я ведь тоже в немецком языке волоку немного.
        - Да, я в курсе.
        - Ну так вот, - продолжал хозяин. - Пообщались мы с ним перед его смертью. Можно сказать, что он исповедовался. И вот какая занятная вещица получается, Крот. Он сказал, что был в этом метро…

* * *
        Четыре человека наружной вахты форта тоскливо посматривали на пасмурное небо через сводчатый вход, поросший уродливыми переплетениями какого-то колючего кустарника. Верхушки бедных в последние годы на листву деревьев покачивались от ленивого и сонного ветра. Стояла жуткая тишина. Они давно не слышали пения птиц. Хотя не так… Двое из этих четырех его не слышали вообще никогда. И вот в этой тишине, где покачивающиеся темные от контрового света прятавшегося за облаками солнца, силуэты деревянных истуканов, где дышать по-прежнему рекомендовалось через маски, а из-за мрака вечной жизни под землей на глаза приходилось надевать все, что могло предохранить от ослепления дневным светом, они источали тоску своими отрешенными и обреченными взглядами. Старший сделал несколько шагов вверх по каменным ступенькам, шелестя пробивающейся в уголках лестницы травой. Присел на лежащий у входа обломок внешней стены. Слегка оттянул респиратор от лица и стал принюхиваться к воздуху, делая осторожные вдохи. Затем, сделав вывод, что сегодня, после ночного ветра, воздух более-менее безопасен, снял респиратор и повесил на
шею. Потом сложил руки на карабине и стал прислушиваться. Как назло двое молодых из вахты начали скрести желтый мох с кирпичей у входа. Здесь его почти не осталось. Это самое первое и ближнее место, где его можно собирать. Но эти парни нашли-таки какие-то остатки.
        - Эй, потише там! - недовольно буркнул старший и поморщился. Его крик был каким-то неестественным на поверхности, в этой могильной тишине.
        Бойцы стали скрести гораздо деликатнее, стараясь не издавать при этом резких звуков. Четвертый вахтенный присел на ступени и, кажется, уже дремал.
        Метрах в сорока, в густых зарослях, подступающих со стороны города, раздался отрывистый свист. Раз, другой. Старший насторожился, напрягая слух. Теперь послышались громкие удары молотком по пустой артиллерийской гильзе, которая висела там, на ветке сухого дерева. Три стука с короткими интервалами, три - с длинными, и снова два с короткими. Это был установленный на сегодня условный сигнал группы разведчиков. После шестичасового отсутствия, они вернулись из города. Старший поднес к губам пустую ружейную гильзу и дунул в нее столько же раз и с такими же интервалами, как и звонкие удары из зарослей.
        Показалась группа разведчиков. Поскольку их основным родом деятельности было прочесывание руин города, то иногда их еще называли урбанами. Видимо, от латинского «urbanus», что означало «городской». Их было четверо. Четверо? Но ведь уходило пять. Старший наружной вахты насторожился, вглядываясь в процессию. А нет. Вроде все в порядке. Вон и пятый показался. Просто отстал от своих товарищей шагов на тридцать.
        Разведчики были облачены в прорезиненные накидки с капюшонами, плюс респираторы и очки, как полагается. На плече у каждого оружие, за спиной - рюкзаки с добычей. Двое тащили двухколесную тележку с канистрами и крупногабаритным грузом.
        - Эй, наши вернулись! Идите, помогайте, - приказал старший вахты молодым подчиненным. Встрепенулся и третий, тот, что задремал на ступеньках.
        Дозорные направились на встречу урбанам. Помогли разгрузить тележку и потащили добытое в подземелье.
        - Как там? - спросил старший у проходящих мимо разведчиков.
        - Все так же, - угрюмо отозвались урбаны, погружаясь обратно в полумрак подземелий форта. Отставший комично козырнул старшему смены оттопыренной ладонью, совсем «по-Швейковски».
        - А, Тигран! Ты?
        - А Тигран - я, - хмыкнул разведчик, стягивая с лица маску. - Сегодня дышится неплохо, да?
        Вахтенный кивнул:
        - Да, терпимо. Как там? Больших ос, как в прошлом году, не встречали?
        - Нет, хвала небесам, не было! А что там, в кустах, за БТР припаркован? - Баграмян кивнул на те заросли, откуда они появились.
        - Ну как, что? Гонцы из Красноторовской колонии, понятное дело.
        - Стечкин приехал?
        - Да нет, кто-то из младших. Двое. И дюже озабоченные чем-то. Говорят, дело срочное.
        - И давно?
        - Да часа три тому, вроде как. Еще до моей смены было, - старший вдруг оглянулся и, приблизившись к Тиграну, тихо зашептал. - Вообще какое-то мутное дело. У одного из морпехов на комбезе кровь свежая. И он вроде как мужикам с предыдущей смены советовал посты усилить и вообще, говорит, беда пришла. Но ничего толком. Понимаешь? Торопился он к Самохину.
        - А хозяин что?
        - Да тут, - вахтенный снова оглянулся, - говорят, что после беседы с хозяином опоили тех гонцов зельем из мха этого проклятого и заперли.
        Беззаботность слетела с лица Баграмяна, как по дуновению ветра. Он нахмурился и задумчиво покачал головой.
        - Ну, майор, я твой дом труба шатал, - проворчал он тихо. - Что за странности такие, а Петрович?
        - Поди его разбери, Самохина нашего. Да и красноторовцы тоже хороши. Хрен их поймешь, чего им надо было.
        - Ладно, - буркнул Баграмян и двинулся дальше. - Разберемся…

* * *
        Загорский недоверчиво смотрел на Самохина. Речь ведь шла о том, о чем говаривал еще его прадед, штурмовавший восточно-прусскую цитадель. Большинство легенд, которые увлекли еще отца Александра и заставили заняться эдакой самостоятельной археологией, происходили именно из уст прадеда. Про бункеры с хитроумными ловушками. Про вылетающие из-под земли истребители. Про неуловимый бронепоезд, который внезапно появлялся на узком перешейке между морем и заливом и попортил много крови красноармейцам на ближних подступах к военно-морской базе Пиллау, позже именовавшейся Балтийск. Рассказывал он и про тайное метро. Правда, сам старик не видел его и также услышал от кого-то. Но все эти истории от прадеда не дали никакой конкретики в исследованиях. Только определили наследственно передаваемый интерес к этой теме.
        - Вы хотите сказать, что этот метрополитен в самом деле существует? - наконец вымолвил Александр.
        - Это слова Клауса. Вот послушай. В сорок пятом году, когда наши уже приближались к Кенигсбергу, тут, конечно, царила суматоха и паника. Молодой эсесовец Клаус Хабихт только получил новое звание. Текучесть кадров была тогда, сам понимаешь. Снайперы хорошо выкашивали командный состав, особенно, если речь шла о «черном ордене». И если до генерала добраться было сложней, то младшие офицерские чины, бывавшие на передовой, быстро ловили свою пулю. Вот мало-мальски хорошо подготовленных унтеров и ставили на освободившиеся очередным выстрелом должности. Так случилось и с нашим стариком. Однажды ему и, соответственно, находившейся под его командованием группе поручили особое задание. Первое задание в его новой должности. Обеспечить погрузку некоего эшелона. Речь шла о погрузке разного добра: секретных архивов диверсионно-разведывательных школ Абвера и шестого департамента РСХА,[12 - RSHA (сокращение от «Reichssicherheitshauptamt») - Главное управление имперской безопасности. 6-й департамент являлся разведывательной структурой данной организации Третьего рейха.] плюс кадровые архивы подразделений СС из
низших и покоренных народов. В основном все архивы, что успели эвакуировать из Прибалтики. Довеском шли награбленные в СССР культурные ценности и много чего еще. Конечно, грузить должны были не сам Клаус и его подчиненные манны и шютце.[13 - Манн-СС, шютце-СС - низшие (рядовые) воинские звания в частях СС.] Работой занимались рабы: советские военнопленные, поляки, литовцы и так далее. Задачей Хабихта было обеспечение порядка на погрузке - охрана и тому подобное. Наш добрый друг Клаус очень удивился, когда эшелон, который должны были загружать, оказался… под землей. Они вышли к подземной станции через какие-то подземные ходы, ведущие отсюда, из пятого форта. Узкоколейка. Туннель. Десяток вагонов. И еще какая-то группа СС без знаков различия. С ними был только один при погонах и петлицах. Какой-то штандартенфюрер. Ну, такое звание. Уже не полковник, но еще не генерал.
        - Я знаю, - кивнул Загорский, с интересом выслушивающий эту историю.
        - Ну так вот, - продолжал майор, - Клаусу сказали, что на время операции он в полном подчинении этого сверхполковника. Полсотни невольников грузили ящики разных размеров. Они загрузили семь вагонов. Остались три. В два заперли рабов, в последний сели те странные вооруженные люди в эсэсовской форме без знаков различия и тот штандартенфюрер. Клаусу же и его людям было приказано вернуться на поверхность и отправиться в Пиллау. Видимо, эта подземка была настолько секретной, что даже ему и его людям не доверили по ней прокатиться. На поверхности уже ждали грузовики, в которых группу Клауса сразу повезли в Балтийск, то есть в Пиллау.
        - Да я понял.
        - Ну там по пути они вроде под бомбежку попали, но добрались. И вот приехали они на базу подводных лодок, что там была. И видят, что бы ты думал? Те самые вагоны того самого поезда. Тех самых странных людей и сверхполковника. Те же самые рабы разгружали эшелон и таскали ящики. Грузили часть на подводную лодку - кстати, тоже без опознавательных знаков, - часть на два морских транспорта. Там же, на причале. А с той лодки они таскали в эшелон какие-то ящики. По словам Клауса, очень тяжелые. Один даже уронили. Странность в том, что оттуда при падении выкатились простые консервные банки…
        У Загорского расширились глаза, и он уставился на Самохина. Ящики с консервными банками! Уж не те ли, которые нашел Тигран за рухнувшей кирпичной кладкой?!
        - Эй, Крот, ты чего? С тобой все в порядке? Ты со своим больным животом мне тут кучу не наложишь? - нахмурился майор.
        - Да нет. Я это… Ну, вы про консервные банки с подводной лодки без опознавательных знаков рассказали, я просто фильм вспомнил. Ну помните? Шубин, «Летучий Голландец» и все такое.[14 - Речь идет о многосерийном фильме «Секретный фарватер», снятому по одноименному роману Леонида Платова. В свое время этот фильм был культовым, особенно для подростков Калининградской области, поскольку многие действия данного произведения происходили именно в этом регионе.]
        - А это тут при чем? - Самохин недоуменно развел руками.
        - Да так. Просто вспомнилось в контексте. Простите, что перебил. Чего дальше-то было?
        - Да ничего. Все погрузили. Поезд с консервами и вооруженными людьми, что их сопровождали, ушел обратно, наверное, на подземную станцию. Транспорты отчалили и ушли в море. Штандартенфюрер уплыл на подлодке. А к Клаусу приставили трех офицеров ГЕСТАПО, которые должны были проконтролировать выполнение последнего приказа в этой операции.
        - Какого приказа?
        - Не догадываешься? В течение часа умертвить всех пленных, что участвовали в погрузке.
        - И он это сделал?
        - Естественно. Он же был офицером СС. И за его спиной стояли люди из ГЕСТАПО. Он это сделал.
        - И все это он вам рассказал сам?
        - Конечно сам, не пытал же я его. На смертном одре и покаялся. Говорил, что очень мучился от содеянного всю жизнь. От казни той. Прощения просил за то, что они принесли на нашу землю в той войне. И помер. Но с его слов я понял, что он потом интересовался этим железнодорожным туннелем. Вроде как он тянулся через весь Земландский полуостров и охватывал также бункеры неподалеку от Красноторовки. И шел прямиком в Балтийск. А возможно даже - и под каналом, на Балтийскую косу. Или дальше, хотя куда дальше-то? Но Клаусу быстро намекнули, чтоб забыл про свое любопытство. Потом фронт, ранение, плен, лагерь севернее Магадана. В общем, домой он попал только после смерти Сталина.
        - Погодите. Но бункер Красноторовской колонии построили наши, уже после войны. Он проектировался уже из расчета на ядерный удар…
        - Как ни странно, все личные бункеры Гитлера также были способны выдержать ядерный удар, хотя никакой атомной бомбы тогда не было. Это первое. Второе: там были и немецкие казематы и подземелья. Часть из них немцы затопили или взорвали, часть наши приспособили как дополнительные помещения нового, противоатомного бункера. Именно там сейчас и сидит наш добрый друг майор Стечкин со своими морпехами.
        - А что вы от меня хотите?
        - Неужели не понятно? Мне нужен этот туннель. Найди это метро. А в помощники я тебе дам твоего дружка Тиграна, чтоб тебе скучно и страшно не было. Только найди мне его быстро.
        - Да но…
        - И еще, Саня, - Самохин уперся кулаками в стол и склонился над Загорским. - Это ведь не просьба. Это приказ.
        Часть 2
        КРЕПОСТЬ
        Глава 7
        ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО
        Павел Стечкин задумчиво покусывал фильтр тлеющей в губах сигареты, вертя в руках смятую пачку из своих запасников, с предупреждающей надписью от Минздрава в зловещей черной рамке. Майор хмуро смотрел сквозь дым на старших офицеров, собравшихся в «кают-компании» бункера. Свет был тусклым - один из ветряков повредило шальными пулями во время боя, и его еще не починили.
        - Вы, конечно, молодцы, стрелки, блин, Ворошиловские. Но хоть одного надо было живым взять. Мне до адского зуда в одном месте желаемо узнать, что это за черти? Откуда и зачем они приперлись? И какие у них вообще планы? Понимаете?
        Офицеры закивали. Кто-то сокрушенно вздыхал или тер ладонью затылок. Виноват, мол.
        - Командир, - приподнял руку Борис Колесников. - Сдается мне, не все так просто. Те, что смогли уйти, утащили раненых. А тяжелых по ходу сами и кончили. Я, во всяком случае, четыре трупа видел, которых явно добили выстрелом в голову. И не из нашего оружия.
        - Душевные ребятки, - хмыкнул сидевший рядом со Стечкиным прапорщик Шестаков.
        - Ладно, - вздохнул командир. - Какие будут дальнейшие соображения?
        - Помощь нам нужна, - послышался чей-то голос.
        - Помощь? И кто нам поможет? Самохин, мать его так?!
        - До Пионерска гонцов отправим.
        - И что дальше? - усмехнулся Стечкин. - Они сюда свою лодку пригонят или что? У них у самих с людьми, способными стрелять, дикая напряженка. Вы вообще в курсе, что у них на охоту даже девчонка ходит? Они морпехам в помощь баб отправят что ли? Это как по-вашему, нормально?
        - Подтверждаю. Есть там девка в охотниках. Лера,[15 - Лера - героиня романа Игоря Вардунаса «Метро 2033: Ледяной плен» (М.: «Астрель»).] - мечтательно вздохнул Колесников. - Я ее видел. Колдунья рыжая. А глаза у чертовки!
        - Слышь, гусар, - повысил голос майор, - не о том думаешь.
        - Может, прочешем лес и пляж? Недобитков поищем? - предложил один из младших командиров.
        - Мне, конечно, тоже хочется думать, что основные силы врага мы положили здесь, возле бункера. И осталась горстка перепуганных козлов, которые свалят по-быстрому, откуда пришли. Ну а что если это не так? - покачал головой Стечкин. - Будем прочесывать, и окажется так, что мы в менее выгодной ситуации. Теперь они на нас засаду устроят, и тогда мы понесем большие потери, чем в этот раз, понимаете? Они ведь, наверное, тоже не дураки. Могут понимать, что мы начнем их искать, и подготовятся.
        - Но местность-то мы лучше знаем!
        - И что? Ты там когда грибы да ягоды в последний раз собирал? Скворцов тоже местность знал, однако угодили в болото, да еще и в засаду. Нет. Не годится.
        - Надо секрет выставить у пляжа. Ближе к полигону. Вот тут, - Колесников отодвинул фарфоровую пепельницу и ткнул пальцем в карту, развернутую на столе.
        - А если ветер переменится и погонит испарения с моря в нашу сторону? - произнес другой офицер.
        - Так в экипировке все будут. И секрет надо на БТРе выставить. В кустах замаскировать и наблюдать за морем и пляжем. Я больше чем уверен, что у этих должен быть корабль. Как-то ведь они сюда добрались? Самых грамотных бойцов туда. Провизию. Воду. Боеприпасы. Ну и самую хорошую рацию с запасом аккумуляторов.
        - Да перебьют секрет, как заметят, - возразил Шестаков.
        - Ну а для чего БТР? - развел руками Колесников. - Как шухер какой-то, так по газам - и обратно. По ходу у противника только пешие воины. Никакой техники мы не видели, следов ее - тоже. Скажем парням, чтоб без лишнего героизма. Если что не так пойдет, сразу валить. А если расклад будет фартовый, то, может, и языка возьмем.
        - Вот вы все ушлые какие, - снова скептически хмыкнул Шестаков. - А кто-нибудь из вас в немецком волокет, чтобы языка допрашивать?
        - Этого языка еще взять надо, - буркнул Стечкин после затяжки. - И почему немецкий?
        - А свастики? Оружие ихнее?
        - Ну и что? Я в Питере однажды и нашего, доморощенного со свастикой на рукаве видал, - отмахнулся командир.
        - А я во Львове. И не одного, - согласно кивнул старшина Штеменко.
        - Слушайте, а может, это… как его, - взволнованно заговорил старший лейтенант, сидевший рядом с Колесниковым. - Может, это портал? Ну вот открылся временной портал, и хоп… Нацисты из прошлого в нашем настоящем оказались.
        Все тихо засмеялись над такой невероятной версией.
        - Они бы от нашего настоящего так офигели, что коллективно застрелились бы, - смеясь, проговорил Колесников.
        - Да и не стали бы они с нами воевать, - добавил Шестаков.
        - Почему?
        - Потому что у нас на технике российские триколоры намалеваны.
        - И что?
        - А то, что под этим флагом генерал Власов за Гитлера воевал, вот что! - зло проговорил Шестаков. Он был, наверное, единственным выжившим человеком, который присягал еще красному полотнищу с серпом и молотом.
        - Ну, можно подумать, что они в этом шибко разбираются, - парировал старший лейтенант.
        - Так, завязывайте уже с этой чепухой про временные порталы, - поморщился Стечкин. - Вы еще про инопланетян вспомните, вампиров, хоббитов и волшебника Изумрудного города до кучи.
        - Забыл про русалок, - хмыкнул Борис. - Вот напали бы на нас русалки. Я бы их…
        - Ай, да уймись ты уже, Колесников! - рыкнул Стечкин. - Серьезное ведь дело.
        - Твое слово, командир, - произнес Шестаков.
        - План с секретом на море одобряю. Хотя опасно это. Кто возьмет на себя?
        - Я и возьму, - поднял руку Колесников. - Моя каша, мне и хавать.
        Павел кивнул:
        - Добро. Только, Борь…
        - Да я все понимаю. Осторожны будем, как при родах жены.
        - Были бы осторожны, жене бы не пришлось рожать, - пошутил Шестаков.
        - Боря, я серьезно, - нахмурился Стечкин. - Я знаю, ты у нас казак лихой да хлопец отчаянный…
        - Ну я же не самоубийца, - улыбнулся Борис.
        - Да, а кто после всего этого катаклизма из гранатомета застрелиться пытался? - оскалился редкозубой улыбкой Шестаков.
        - Так это давно было. И я был молодой да дурной. А сейчас мне дюже любопытно, чем все это кончится.
        - Да все уже кончилось давным-давно, - угрюмо проговорил командир. - А для ребят только сейчас…
        - Майор, - нахмурился Шестаков и пристально взглянул на командира.
        Павел этот взгляд понял. Нельзя командиру раскисать, вдаваться в меланхолию. Никаких соплей и лирики! Но как же, черт возьми, хочется дать волю этому кому в горле и этой боли, что гложет долгие годы после свершившегося ада! Однако Эдик прав. Нельзя.
        - Начинай готовить группу прямо сейчас, капитан, - твердым голосом приказал Колесникову гвардии майор Стечкин. - Эдуард?
        - Да? - прапорщик удовлетворенно кивнул.
        - Узнай, не вернулся ли Михеев. Меня что-то беспокоит его долгое отсутствие.
        - Будет сделано, командир.

* * *
        Маргарита Гжель подошла к двери своей маленькой коморки в больничном секторе Пятого форта. Усталость после обхода больных и накладывания новых швов избитому Сашей Загорским Марле гнала ее в свою крохотную обитель. Прилечь на кушетку и поспать хотя бы минут тридцать. А потом новый обход, перед сдачей смены.
        Несмотря на весь пережитый кошмар прошлого, на годы борьбы за жизнь и угнетение мраком подземного мира, Рита Гжель сохранила прелесть женственного обаяния юной студентки, оказавшейся в Калининграде в последний день существования цивилизации. Она была из Москвы. Прилетела на самолете к подруге, вместе с которой училась в медицинском институте и которая жила в Калининграде. А на следующий день мира не стало. В тот самый день, когда ее подруга взяла у своего мужа старенькую иномарку и повезла гостью из столицы обозревать местные достопримечательности, которых в Калининграде было когда-то много. В их числе и пресловутый Пятый форт…
        Удерживая в одной руке масляную лампу, другой Маргарита открыла дверь и вошла в небольшое помещение. Это не было ее жилищем. Просто место, где она иногда проводила свободное время во время дежурств в медблоке общины. Здесь имелся старый топчан. Стол с измерителем артериального давления и медицинским микроскопом на нем, а также прочим, более мелким оборудованием в недрах выдвижных ящиков. Шкафчик с медикаментами и шкаф побольше с массой медицинской литературы. Еще пара стульев и металлическая стойка-вешалка у дощатой двери.
        Рита повесила лампу на один из крюков вешалки и, тяжело вздохнув, стала стягивать с себя старый белый халат, надетый поверх сиреневой водолазки, чтобы повесить его туда же. Все это время она находилась спиной или боком к столу и стоящему возле него стулу для посетителей. Но когда уже ее руки устало водружали халат на дальний от лампы крючок вешалки, женщина вдруг ощутила, что в этом помещении кто-то есть. Она замерла на мгновение. Затем резко развернулась и вскрикнула от неожиданно подтвердившегося внезапного ощущения. На стуле дремал одетый в камуфлированную форму человек, который тут же подскочил и тоже вскрикнул.
        Теперь Гжель поняла, кто это.
        - Тигран?! Блинский ты блин! - негодующе воскликнула Рита. - Что же ты меня пугаешь так?!
        - Ой, великий Ной, да ты меня тоже напугала! - выдохнул Баграмян, выпучив на нее свои черные глаза.
        - Ты чего тут делаешь? - продолжала негодовать Гжель.
        - Фу-ух… Сейчас погоди… Дай в себя прийти да сердце найти… - урбан стал ощупывать свою униформу во всех местах, словно его сердце и вправду от страха могло спрятаться в одном из многочисленных карманов камуфляжа. Затем вдруг его лицо переменилось, расплывшись в сияющей среди его небритости улыбке. - Нашел! - объявил он с хитринкой во взгляде и извлек из-за пазухи открытку.
        - Маргарита Казимировна, - торжественно произнес Тигран. - Это тебе!
        И он протянул ей старую открытку с замятыми и потрепавшимися уголками. На потускневшем фото был трогательный медвежонок в обнимку с большой бархатной подушкой в форме сердца.
        - Ах ты, зараза, - сменив тон на ласковый, ответила Рита и улыбнулась, принимая открытку. - Ой, какая милашка! Спасибо.
        Она никогда не говорила ему, но все эти открытки с зайчиками, котятами, медвежатами и щеночками заставляли ее сердце сжиматься и болеть. Горевать о миллионах и миллиардах убиенных людей, среди которых было огромное множество влюбленных, которые могли бы дарить эти открытки друг другу в совсем иной обстановке, если бы не… И горевать об этих зверушках, которых человеческое безумие сгубило в не меньшем числе. Эти открытки доставляли ей боль, но она никогда не признавалась в этом. Ведь человек, даривший их, делал это от всего сердца. Да и боль эта напоминала, что она, Маргарита Казимировна Гжель, все еще жива. Несмотря ни на что.
        - Так ты уже вернулся из города? - она двинулась к своему столу, держа в руке трогательный подарок.
        - Нет. Я еще там. Это просто моя душа пришла сюда засвидетельствовать мое почтение, - продолжал улыбаться Тигран.
        - Ой, ну ладно. Отвар из шиповника будешь? У меня в термосе еще остался. Горячий.
        - Ну, прям неудобно как-то, - мужчина стал изображать смущение и нерешительность.
        - Неудобно штаны через голову надевать. - Подмигнула ему большеглазая Рита. - Я наливаю. Отказываться невежливо.
        - Ну, спасибо. - Баграмян снова присел на тот стул, в котором задремал от усталости после похода в разрушенный Калининград.
        - Да не за что. Ты же сам этот шиповник собирал, - женщина села за стол. Достала оттуда большой термос и две кружки. Налила себе и гостю. - Держи, Тигро. Пей на здоровье.
        Она иногда называла его Тигро. Сложно с его именем применять какие-то уменьшительно-ласкательные формы. Тигриком не назовешь - звучит как название монгольской валюты. «Тигранчик» как-то режет слух, будто стекло царапают. Что и говорить, имя не предполагало никаких нежностей. Хищное и звучное в своей брутальности. Тигр, он и есть тигр. Но Рита придумала: Тигро. И он понимал, что это и есть та самая уменьшительно-ласкательная форма. Впрочем, разведчик готов был позволять ей называть себя как угодно. Да хоть манулом. Хоть котом Шрёдингера, в конце концов!
        - М-м-м, вкусно, - кивнул Баграмян, отпив испускающий пар напиток.
        - Вот и славно, - Рита обхватила двумя ладонями свою кружку и, склонив голову, тоже сделала острожный глоток. Термос хоть и старый, но тепло сохранял все еще превосходно.
        Тигран внимательно посмотрел на женщину, пользуясь моментом, что она сейчас этого не видит и зная, что она не любит пристальных взглядов. Коротко стриженные темные волосы. Тонкие, разящие в самое сердце стрелы бровей над парой больших карих миндалевидных глаз…
        - До чего же ты прекрасна! - тихо сказал Тигран.
        - Не надо, - она резко подняла голову. - Не надо.
        Баграмян отвернулся и уставился на пар из кружки.
        - Что же так? - с какой-то горделивой обидой в голосе произнес он.
        - Просто - не надо, - вздохнула Рита. - Ну, я все понимаю, конечно, Тигран. Но… Не могу я. Ты хороший парень. Правда. И я это не только вижу, но и чувствую по-женски так. И ты веселый. А в наше время это дорогого стоит, знаешь ли. Но… Понимаешь… В сердце моем - ОН. И я не могу, да и не хочу его забывать. Даже хочу сказать тебе спасибо за то, что своей веселостью напоминаешь мне о нем. Он такой же был…
        Рита вдруг поморщилась. Словно произнесенное ею слово «БЫЛ», являлось проявлением какой-то непростительной ошибки.
        - Ну, я теперь даже не знаю, как после этих слов к своей веселости относиться, - Тигран мрачно покачал головой.
        - Ну перестань.
        - Да, конечно… Прости, - он натянуто улыбнулся и снова взглянул на собеседницу. - Это просто эгоизм с моей стороны. Но то, что ты столько лет верна своему мужчине, воистину чудо и достойно уважения. Бывало, многие девицы парня из армии дождаться не могли. А ты столько лет… Ты святая, Рита.
        - Да вот еще, - теперь улыбнулась и она.
        - Я серьезно. И я уважаю твою память о нем.
        - Спасибо. Надеюсь, что так. Не хочу, чтоб ты был нечестен со мной. Вообще не люблю неправду.
        - Как его звали?
        - Зовут, - она чуть повысила голос, словно пытаясь реабилитироваться за это непростительное «БЫЛ».
        - Что? - Тигран с удивлением уставился на женщину и тут же понял, свою ошибку. - Извини.
        - Зовут. Его зовут Сергей, - она снова поднесла кружку к губам и склонила голову. Сделала глоток. - Сережка, - Маргарита произнесла это имя с еле сдерживаемой дрожью в голосе.
        Гость внимательно смотрел на нее. Молчал, ища правильные слова, которые никоим образом не могли бы ранить женщину. Ту, которая уже довольно давно, сама того не подозревая, ранила его самого прямо в сердце и поселилась в разуме, казалось, навечно, заставляя думать о ней. Ощущать легкий холодок возбуждения, когда-то кто-то упоминал о ней в разговоре. Просто любить ее.
        - Ты знаешь, отчего мне больнее всего, Тигран? Мы очень сильно поссорились с ним. И ведь из-за глупости. Но мы были молоды и темпераментны. Насколько сильно любили друг друга, настолько же же безумно и ссорились порой из-за глупых мелочей. В тот раз мы поругались так, что я, не говоря никому ни слова, просто… Хотя нет. Я позвонила своей подруге. Она жила тут, в Калининграде. Мы учились вместе. Она выслушала и сказала всего одну фразу: «Бросай все и прилетай». И вот я, никому ничего не сказав, тут же влезла в интернет и забронировала себе билет на самолет. Улетела на следующее утро из Москвы и прилетела к подруге. А на следующий день… - У Риты вырвался дрожащий вздох. - И вот я здесь. В форте. Живая. А там, в Москве ведь тоже есть где укрыться. Там есть метро. Огромное. Красивое. А он жил возле метро. Он успел, я знаю. Он у меня такой. Поэтому не хочу думать о нем в прошедшем времени. Но как же больно за ту ссору! - Тут она все-таки не выдержала и заплакала. - Как же глупо, Тигран! Как же глупо все вышло. Иначе были бы мы вместе. Навсегда. Или в метро, или в смерти. Ну, если он погиб тогда, то
погибли бы мы вместе! А он ведь и не знает, что со мной! Он, наверное, искал меня! Наверное, думает, что меня в пепел превратило, как и миллионы других! А если он не укрылся в метро, а помчался за мной и погиб из-за этого?!
        Баграмян быстро привстал со стула. Обошел стол и присел перед Ритой. Осторожно освободил ее ладони от кружки и деликатно сжал их в своих.
        - Родная, успокойся, - тихо сказал он. - Что было, то было…
        Ему стало очень больно от ее слез. Но что сейчас сказать, Тигран не знал. Стоило ли успокаивать ее словами о том, что ее Сергей жив, потому что там метро? Стоило ли вселять надежду, которая, быть может, окажется слепой? А если и жив? Как добраться до Москвы в этих условиях? А если и добраться, то как найти? Черт возьми, да что же ей сказать теперь? Сейчас он был готов достать из-под земли этого Сережку, лишь бы Рита не плакала так горько, а была счастлива. Но разве этот порыв имеет что-то общее с реальной действительностью и его возможностями?
        - Не надо плакать, Риточка. Ну если есть хоть маломальский шанс… А учитывая, какое там метро, то этот шанс совсем не маленький…
        Рита вдруг вздрогнула и улыбнулась. Освободила одну ладонь от крепкой, но нежной хватки Тиграна и утерла слезы. Тихо хихикнула.
        - Ты чего? - Баграмян улыбнулся ей в ответ, но никак не мог понять, что на нее так подействовало.
        - Ну, слово это, ты сказал…
        - Какое слово?
        - Маломальский.
        - И что?
        - Понимаешь, если бы я успела выйти за Сережку замуж, то у меня была бы сейчас такая фамилия.
        - Я не понял, - теперь Тиграну казалось, что у него совершенно идиотская улыбка.
        - Ну чего ты не понял, Тигроша? Так его звали - Сергей Маломальский.[16 - Тем, кто читал роман «Метро 2033: Странник», известно, что Сергей Маломальский действительно жив и так же помнит Риту. Однако считает ее погибшей, как и ее отец, Казимир Гжель, наставник и друг Сергея.]
        Тигран потер ладонью небритый подбородок.
        - Где-то я уже слыхал эту фамилию, - задумчиво пробормотал он.

* * *
        Вернувшись в свое жилище после аудиенции у Самохина, Александр Загорский обнаружил на кровати коробку. Взяв ее в руки, он понял, что это та самая электронная фоторамка, которую он просил у Тиграна. Значит, Баграмян вернулся из города. И он сдержал слово.
        Крот вздохнул и присел на кровать, держа в руках упаковку модного когда-то электронного гаджета. Совсем новый. Еще в нетронутой вакуумной упаковке. Должен заработать. Только надо поколдовать с паяльником в блоке питания и подогнать его под возможности местной электрической сети, выдававшей, наверное, не больше электросети автомобиля «КамАЗ». Александр достал из стола паяльник и включил его в самодельную розетку, смонтированную как раз у стола. Пусть разогревается пока. Снова сел на кровать. Кажется, весь тот необъяснимый ужас его последней прогулки по лабиринтам подземелья отступил и казался сейчас какой-то нелепостью глупой. Ну ведь всему можно было найти разумное объяснение. Хотя… Эти чертовы мокрые следы. А может, показалось?
        Мысли роились в голове и будто бы общались между собой: спорили. Приводили свои доводы. В них вклинивались еще мысли. Те самые. Про тайное метро. Зачем оно вдруг понадобилось Самохину? И как его искать, если там какая-то чертовщина в лабиринтах туннелей и коридоров? Чего вообще ждать от грядущего похода в неизвестность, и можно ли вообще найти хоть какую-то возможность этого похода избежать?
        Разум Загорского был погружен во все это броуновское движение мыслей, вопросов, предположений и борьбы мотивов, а тело уже на автомате извлекло из стола жестяную коробку с инструментами и припоем. Он уже сел за стол и вскрыл упаковку заветного подарка от Тиграна. Уже раскручивал блок питания. Уже разложил рядом различные старые бытовые электроприборы, части которых могли пригодиться в переделке питания рамки. А мысли все роились и роились.
        В носу защипало от испарений олова и канифоли. Глаза заслезились от едкого дымка. Отчасти это немного помогло выйти из плена всего того внутреннего хора голосов и вернуться в реальность. Правда, реальность эта была, как всегда, мрачна и бесперспективна…
        Работает!
        Волнение охватило Александра, когда после долгих манипуляций с паяльником и различными запчастями он сменил в розетке «вилку» паяльника на блок питания фоторамки. Экран устройства, столько лет пролежавшего в забвении среди руин города и казавшегося уже никому и никогда ненужным, ожил. Замерцал. Появился логотип производителя. Затем электронное меню. Крот осторожно, заметно дрожащими руками взялся за рамку и уставился на цветные иконки меню, собранные мириадами пикселей. Сейчас это казалось настоящим чудом. Когда-то, в совершенно ином мире иной эпохи, люди создали этот предмет для бытового уюта. А потом все превратилось в пыль. И вот сейчас яркие цвета электронного меню словно дразнили, светя ему из утерянного навсегда прошлого.
        «Установите текущую дату».
        Какая сухая и бездумная просьба. А существует ли вообще сейчас эта дата, и есть ли в ней смысл? В раскладке даты месяц и день были по нулям. А вот год стоял 2010-й. Видимо, тогда и был собран сей прибор. Вспоминая, как когда-то он пользовался такими вещами, как чем-то само собой разумеющимся, Загорский осторожно ткнул пальцем в навигационные клавиши. 2011… Еще раз. 2012… 2013… Он прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Кто-нибудь думал о том, что ждет их в будущем? Кто-нибудь видел себя лишенным всех этих безделушек и других благ цивилизации и прячущимся от действительности в подземных норах? 15, 16, 17… «Где календари всех этих промотанных тленом и пеплом лихих годин? Где те, кто придумал все эти милые безделушки? Где те, кто ими пользовался и торговал? Где наши жизни?..»
        2033.
        - Вот тебе текущая дата, - прошептал рамке Александр. - Довольна? Посмотри вокруг. Нравится тебе все это? Нет? Мне тоже.
        Но это еще не все. Оставалось самое главное. Он извлек из безжизненного серебристого фотоаппарата Лены Бергер карту памяти. Поднес к слоту картридера электронной рамки и застыл. Выдержит его разум и сердце то, что, быть может, эта карточка не работает и его надежда на мимолетное путешествие в иное прошлое рухнет? Или нет… Выдержит ли его сердце образов того прошлого, что было сожжено и застыло в расплавленных камнях эпицентров термоядерных ударов навечно?
        Он поджал губы и вставил карту памяти в рамку.
        «Обнаружен съемный носитель, - возвестила рамка. - Идет загрузка. Подождите».
        - Я столько лет ждал, - прошептал Александр. - А сейчас будто и не было этих лет…
        И прошлое набросилось на него ярким и беспощадным потоком разноцветных, подсвеченных пикселей, собирающих мозаику утраченного. Невероятно яркие, непривычные, забытые тона. Сочная зелень! Голубое небо! Румяные, улыбающиеся лица! Образы недоступного рая, дразнящие грешников, брошенных в ад настоящего. Узрите грешники! Это - рай! И будь вы праведней, добрее, честнее, вы бы жили в раю! Но вы все уничтожили! Так смотрите и плачьте!
        И Саша заплакал. Он вдруг только сейчас осознал со всей ясностью, насколько до безумия мазохистским было его желание оживить эту карту памяти с сохраненными на ней кадрами сожженного рая и той счастливой жизни, живя в которой люди и не думали, что это рай и что они счастливы и живы. И только сейчас все встало на свои места.
        Он листал кадры и не мог остановиться, хотя не было еще в этом новом времени сожженного мира ничего, что доставляло бы ему такую жгучую, пронзающую все тело и разрывающую сердце боль, как эти невыносимо яркие и пестрые кадры той жизни.
        Родная школа № 2 на улице Гагарина. Фонтаны на площади Победы. Храм и его сверкающие купола. Вот они, его сгинувшие одноклассники. Вот Руслан Махеев и Лена Бергер фотографируются вместе возле музейной подлодки у дворца спорта «Юность». А это Ленка вскинула руки и улыбается, позируя с эстакадного моста на фоне кафедрального собора. А вот они всем классом у «Королевских ворот». Саша с ужасом понял, что он совершенно не может узнать себя на этих фотографиях. Тот паренек в очках с постоянно серьезным лицом? Почти без улыбок. Да это он, но… Это ведь невероятно, что это он в яркий солнечный день под голубым небом среди счастливых и не бледных людей, находящихся на поверхности. А вот у «Эпицентра» - торгового центра с названием, всю дикую беспощадность которого осознаешь только сейчас. И он снова себя не может узнать. А вот красивая, ярко напоминающая о былом Кенигсберге воссозданная «Рыбацкая деревня» на берегу Прегеля.[17 - Прегель - старое название реки Преголя, пересекающей Калининград.] А вот его друзья возле напоминания о другом прошлом. У памятника Калинину, что стоял возле Южного вокзала. А вот и
Пятый форт. Лена фотографировала одну из множества реконструкций штурма города. Смеющиеся участники постановки в советской форме и униформе вермахта. Позируют все в обнимку. Наконец очередь дошла и до тех фотографий, которые Лена делала в тот самый день, когда они спустились в подземные казематы. Как оказалось, навсегда. Темные и мрачные фотографии со скудной гаммой цветов. Но насколько они ярче и прекрасней, чем то, что есть сейчас! Хотя миру оставалось тогда всего несколько дней. А это что за рожа? Да это же Егорка Хрусталев! Да! Загорский вспомнил, как он светил фонарем на Ленкин зад, как она развернулась и, нажав кнопку фотоаппарата, сверкнула ему прямо в лицо вспышкой. А фотография ведь осталась…
        Саша зажал рот ладонью, потому что чувствовал: не сделай он этого, и зарыдает так громко, что будет слышно всюду в этом подземелье, населенном остатками людей, даже не подозревающих, что рядом с ними из экрана фоторамки хлынуло яркое и счастливое прошлое.
        Физиономия Хрусталева занимала большую часть фотографии и оказалась совсем засвечена близким импульсом вспышки. Были видны только его выпученные от неожиданности глаза с темными колодцами зрачков и точки веснушек на искаженном и вытянутом близкой перспективой лице. А фон совершенно черный. Но…
        Александр вдруг стал резко вытирать слезы, лившиеся из глаз, двумя руками и снова уставился на фото. Там, во мраке, за спиной Егора… Здесь же можно увеличить фотографию? Да, кажется, вот эта кнопка… Увеличить. Еще. Что?!
        Он вдруг вскочил, словно под ним взорвалась бомба. Подпрыгнул, одним движением сшиб свой стул и оказался на кровати. И теперь все вокруг действительно слышали, как он заорал. Ведь за спиной засвеченного вспышкой Егора Хрусталева во мраке подземелья было ОНО! И тот самый страшный серый лик с огромными провалами пустых глазниц, подобный черепу… То же самое нечто, что медленно выплывало из глубин колодца, от которого он совсем недавно бежал, объятый граничащим с безумием ужасом.
        Глава 8
        ЗАГОВОР
        Сложность была в скрытности. Когда бурьян и осмелевшие от отсутствия людей кустарники и деревья, приспособившиеся к новым условиям жизни, заполонили и без того сложные для передвижений окраины полигона, трудно было решиться на то, что сделали капитан Колесников с группой лучших бойцов колонии. Сравнительно небольшое расстояние они преодолевали практически всю ночь. Четыре человека, включая самого Бориса, уходили далеко вперед бронетранспортера и подыскивали оптимальный маршрут для бронетранспортера. Помогали ему найти путь между деревьями. Поднимались на возвышенности, подолгу изучая округу приборами ночного видения. Шли дальше, увлекая за собой БТР, обложенный в некоторых местах насквозь мокрыми матрасами для понижения уровня шума двигателя. Следом за транспортером шли еще четверо. Они ворошили примятую колесами траву. Старались вернуть былую первобытную пышность раздвинутым кустарникам. Делали все, чтобы минимизировать признаки того, что тут совсем недавно передвигалась бронированная машина. Когда БТР выходил на заболоченный или песчаный участок, они опускали прикрепленный к корме трал,
замазывающий в этих местах ярко выраженные колеи массивных колес.
        На востоке уже занялось огненное зарево рассвета нового дня, когда группа наконец достигла удобной позиции на небольшом мыске, в четырех сотнях метров от подрывной станции. Когда-то личный состав инженерного батальона занимался здесь утилизацией старых боеприпасов.
        Бронетранспортер занял позицию в кустах, причем выбирался такой кустарник, какой рос и у самого бункера Красноторовки. Там заблаговременно было заготовлено достаточное количество свежих веток, чтобы хорошо замаскировать машину и слить место ее стоянки с окружающим фоном. Непосредственно на месте заготавливать эти ветки было нельзя - слишком демаскирующий фактор, поэтому вязанки были сложены еще у колонии на самом БТРе, позади его башни. Закончив маскировку машины, четверо из группы торопливо двинулись к воде. Там уже виднелся плоский силуэт второго бронетранспортера. Последние несколько километров он двигался вплавь, чтобы не оставлять на пляже следы. Колесников помигал ему фонариком, чей свет был специально приглушен фильтром, вырезанным из темной пластиковой бутылки, в которой когда-то, еще в другой жизни, был квас. Плывший у полосы прибоя бронетранспортер застопорил ход. С него быстро подали деревянный трап, чтобы бойцам не нужно было входить в грязную воду Балтики. Четыре человека быстро забрались по нему на бронемашину, убрали за собой трап и исчезли в люках. БТР развернулся в воде и стал
удаляться обратно, в направлении бывшего города Янтарный. В сторону своей колонии.
        Все было проделано чисто, и плевать, что вся операция затребовала много времени, не говоря уже о дизтопливе. Главное, что цель достигнута. К счастью, ни людей, ни крабов-мутантов группа Колесникова во время своего рейда не встретила.
        Борис закрыл люк, отрезав свой крохотный мирок боевого отделения машины от внешнего мира, стянул с головы капюшон химзащиты, снял маску и вытер вспотевшее лицо. Затем прильнул к смотровому прибору.
        - Плохо, что ветра нет, - недовольно проворчал он.
        - Почему? - послышался голос механика-водителя.
        - Парни, уходя, наследили ножками на пляже. Не залижет. А хотя…
        - Что?
        - Пара крабов вылезла. Видимо, бэтэр наш их потревожил. По следам топчутся. Ну пусть топчутся. Это нам сейчас только на руку.

* * *
        Тигран возвращался в свое жилище уже ночью, когда основная масса населения общины спала. Он то и дело нагибался и поправлял свой рюкзак, висящий на плече, проходя очередную низкую арку. Вот и поворот налево. Там его хижина. Из коридора бил тусклый свет. Интересно, почему?
        Баграмян выключил свой фонарь и повернул. В конце коридора на перевернутом ведре сидел Саня Загорский, сложивший руки на коленях и уронивший в них голову. Перед ним стояла масляная лампа с закопченным стеклом, в которое в каких-то неутомимых суицидальных попытках билась стайка мошек.
        - Саня! А ты чего тут сидишь?
        Загорский вздрогнул и поднял голову. Вид у него был неважный: воспаленные глаза, бледное больше обычного лицо и искусанные губы.
        - Привет Тигран. Вернулся уже?
        - Я-то вернулся. А ты что, заказ свой не видел? Я у тебя на шконяре оставил.
        - Чего?
        - Фоторамка, - брови Тиграна поднялись. - Забыл?
        Загорский снова вздрогнул и поежился:
        - Ах… Да, да… Конечно…
        - Эй, да что с тобой? - Тигран опустил рюкзак на пол и присел на корточки, внимательно глядя на соседа. - Рамка нерабочая?
        - Что ты! - Лицо Александра перекосилось в какой-то жутковатой ухмылке. - Все работает.
        - А что случилось тогда?
        - Да ничего. Кошмар приснился.
        - Что за кошмар?
        - Калининград. Улицы. Солнце. Прохожие снуют. Светофоры пищат. Музыка из гипермаркетов. Флаги над мэрией развеваются. Фонтаны на площади. Всё живо. Всё живет. И все - живут.
        - И что же в этом кошмарного?
        Загорский пристально взглянул на Баграмяна.
        - Я проснулся.
        Тигран кивнул:
        - Н-да… Хуже не придумаешь ситуации, конечно… Слушай, ты ничего не знаешь о гостях из Красноторовской колонии?
        - Нет, - мотнул головой Саша.
        - Жаль. Что-то там наш незабвенный Самохин мутит…
        - Кстати, - Загорский вдруг оживился. - Ты еще не в курсе?
        - В курсе чего?
        - Мне Самохин особое задание поручил.
        - Тебе? Особое задание? - Баграмян усмехнулся с сомнением. - Брат, ты извини, конечно, но…
        - И ты - мой напарник. Так он сказал, - перебил собеседника Александр.
        - Что? - Тигран нахмурился. Улыбка сползла с его лица, и он поднялся. - И что за работа?
        - Найти старое нацистское метро.
        - Что за бред! Нет в области никакого метро. Была железная дорога от Балтийска до Приморска под землей, но завалена давно. Чего там, с десяток километров всего, или чуть больше.
        - Я тоже так считал. Но… Мой отец вот в него верил.
        - Да что за чушь такая? Это ты майора убедил в том, что метро существует?
        - Нет, - Загорский мотнул головой. - Я, наоборот, пытался убедить его в обратном. Но вышло так, что убедил он. Дескать, есть это метро. Идет аж до Балтийска.
        - Ну хрен его знает. Только, я-то при чем тут?
        - Я же сказал. Ты мой напарник.
        - Да с какой стати, брат? - Баграмян стал злиться. - Я в город на добычу хожу. Мне казематы эти никак не интересны.
        - Дайте поспать, ироды! - раздался приглушенный голос из одной ближайшей кабинки-жилища.
        - А что ты мне предлагаешь? - Саша перешел на шепот. - Кого мне в помощь староста даст? Идиотов типа Марли и Чела? Все вменяемые люди на своих работах заняты.
        - А я, значит, не занят ничем по-твоему? - зло прорычал Тигран.
        - Я этого не говорил. Но… - Загорский поднялся и подошел совсем близко. - Слушай, я так понял, что Самохин хочет удалить тебя из общины на время. Так-то ты в город уходишь на полдня, максимум на день. А тут работа подольше предвидится.
        - Удалить меня из общины? - нахмурился Баграмян. Теперь он тоже шептал.
        - Именно.
        - Да я его дом труба шатал! - проговорил разведчик с наигранным акцентом, хотя на самом деле акцент ему был совсем не свойственен. - За каким чертом?
        - Я не знаю. Но это явно связано с твоим отношением к Стечкину. И мне кажется, что что-то не то у Самохина на уме. С чего бы он вдруг вспомнил эту легенду про немецкое метро? Пойдешь со мной, и у нас вместе будет больше шансов разобраться, что же он задумал.
        - А ты-то чего так хочешь, чтоб я с тобой пошел?
        - Я же сказал уже. И… страшно мне, Тигран, - Саша вдруг вытаращил глаза.
        - Страшно? Подземелий, что ли, страшишься?
        - Да…
        - И с чего вдруг? Ты же лучший диггер. Никогда подземелий не боялся.
        - Просто я… - договорить Александр не успел. За спиной Тиграна возникла сонная рыжеволосая физиономия Василия Борщова.
        - А, вот ты где, ара, - пробормотал верный слуга своего хозяина.
        Тигран поморщился и обернулся. Борщов ему никогда не нравился. И дело скорее не в том, что рядовой срочник позволял себе всяческие панибратские и граничащие с хамством реплики, а Баграмян все-таки выше званием и по возрасту старше. Просто Борщов был стукачок, и все это знали. А еще этот, зависший в подростковом возрасте, хотя взрослый уже, на первый взгляд человек, всегда напоминал шакала Табаки при злобном тигре Шер-Хане, из известной книги Киплинга о взращенном волками человеческом детеныше.
        - Чего тебе, Бульон? - грубо, но тихо, дабы не тревожить спящих соседей, ответил Баграмян.
        - Да ищу весь день. Вроде, говорят, вернулся ты. Остальных видел. Тебя - нет. Небось опять к Казимировне клинья подбивал, ага? - Борщов оскалился. И если в словах его явной пошлятины не содержалось, то сама улыбка весь нехороший подтекст буквально выплескивала наружу.
        Тигран прошуршал по своей щетине кулаком, пристально глядя на рыжего.
        - Ну так чего тебе надо-то?
        - Распоряжение хозяина тебе передать хотел. А может, Крот уже поделился новостями, а? - Помощник Самохина глянул через плечо Баграмяна на Загорского.
        - Да, я ему уже все сказал, - недовольно проворчал Саша, который был не очень рад визиту Борщова.
        - Ну и хорошо. А то западло что-то сейчас объяснять, - рыжий наморщил нос. - Пойду я спать.
        Борщов развернулся и сделал первые шаги в сторону своего жилища, как вдруг его окликнул Баграмян:
        - Погоди-ка.
        - Чего? - обернулся тот.
        Тигран явно что-то хотел спросить у помощника Самохина. Что-то важное. И совершенно очевидно, что его интересовал сейчас бронетранспортер Красноторовской колонии. Он ведь специально выходил на поверхность после долгой беседы с Ритой и перед тем, как пойти домой. БТР как стоял утром, так никуда и не делся. А значит, визитеры не уехали. Но никто ничего о странном визите Стечкинцев в общине не знал.
        - Бухнуть не хочешь? - спросил вдруг Тигран.
        - Чего? - Борщов оживился. - А что есть?
        - Коньяк.
        - Ого! Да кто же откажется-то? А чего это ты расщедрился-то?
        - Так одному бухать не вариант вообще. Народ спит. А из Саньки собутыльник квелый совсем. Ну так что?
        - Чо…
        - Пить будешь, чо? - передразнил Тигран.
        - Спрашиваешь! Ясен пень.
        - Ладно, - Тигран торопливо всучил свой рюкзак Загорскому. - Сторожи. Я сейчас. Две минуты. Закусон приволоку.
        Баграмян быстро удалился.
        - А чего это у него там? - Василий хмыкнул и протянул руку к рюкзаку, который теперь держал Александр.
        - А ну грабли убрал! - огрызнулся Крот.
        - Ой, ну подумаешь. - Борщов фыркнул. - Слышь, так что там было в лабиринте том?
        - Минотавр… - проворчал Загорский.
        - Чего?
        - Минотавр, говорю.
        - А что это?
        - Чудище, охраняющее лабиринт.
        Борщов прищурил сонные глаза, поморщился и с трудом сглотнул, отчего его острый кадык нервно дернулся.
        - В натуре, что ли? - выдохнул он.
        - Вася, ты идиот? Минотавр - это персонаж античной мифологии. Обвал там был.
        Сказав это, Саша поймал себя на мысли, что сам не верит в обвал и думает о минотавре, не как о чем-то сказочном, а напротив… Хотя… То, что ему почудилось в воде и привиделось на экране цифровой рамки, вовсе не походило на гиганта с человеческим торсом и головой быка. Это что-то меньше размером, но страшнее обличием…
        - Так чего ты мне, козел, втираешь?!
        - Да вашу ж мать, вы поспать дадите или нет! - снова раздался злой и хриплый голос из какого-то жилища.

* * *
        Рите снился прекрасный сон. Сны ее посещали нечасто. К счастью, наверное… Но состоявшийся накануне долгий и откровенный разговор с Тиграном всколыхнул в ней темные волны воспоминаний, и это вызвало сновидение.
        Она сосем еще молодая студентка медицинского факультета. Поздний вечер. За окном темно. Только огни окон других домов пробиваются тусклыми звездочками сквозь тюль. Она сидит в кресле, подобрав под себя ноги и положив на колени книгу. Кажется, это был Дэн Браун. В наушниках плеера играют Human League, ее любимая песня «Tell me when», которую она помнила с детства. Еще когда отец был с ними и не оставил семью. Большой свет комнаты потушен и горит только лампа ночника, чье освещение делает обстановку в комнате еще уютней.
        И вдруг за окном что-то вспыхнуло. Рита дернула головой и увидела массу разноцветных огоньков, разлетающихся ровным кругом на уровне ее окна и окрашивавшим деревья во дворе в пестрые тона. Она убрала книгу и сняла наушники. Подошла к окну, отодвинув тюль. Человек во дворе запускал еще один фейерверк. Высокий светловолосый парень в джинсах и белой футболке с черной жилеткой поверх нее. Какая-то тетка бранится на него с балкона, а он выглядит таким счастливым и довольным своей проделкой… Шлет тетке воздушный поцелуй, что вызывает еще больший гнев соседки. Рита улыбается. Она знает, кто это. Последнее время он часто попадается ей на глаза. А сегодня днем он наконец осмелился подойти к ней и сказать:
        - Девушка! Я полгода пытаюсь набраться смелости подойти к вам и, наконец, сподобился. Пожалуйста, оцените мой героический поступок и скажите мне ваше имя.
        - Рита, - она улыбнулась в ответ.
        - Прекрасное имя! А я Сергей. Раз уж мы познакомились, может, обменяемся телефонами?
        - Для этого вам надо совершить следующий героический поступок, - ответила она смеясь и отправилась дальше. Домой.
        И вот он запускает под ее окном яркие фейерверки. Увидев девушку, Сергей замахал руками, радуясь совсем по-мальчишески. Сергей Маломальский. Сережка…
        Она помахала ему ладонью, заливаясь звонким смехом. Он, наверное, все-таки заслужил знать номер ее телефона…
        - Рита, - послышался грубый мужской голос совсем близко. - Слушай Рита, мне нужен порошок.
        - Что?..
        - Мне нужен порошок. Срочно.
        И она открыла глаза. У ее кровати склонился Тигран. Это совсем другой мир. Без плеера и синтипоповой музыки в наушниках. Без теток на балконах и фейерверков. И без любимого человека. Только с тусклым светом керосиновой лампы, которую только что зажег Баграмян.
        - Сестренка, прости, что так вот вошел. Но я стучал два раза, а ты не ответила.
        - Тигроша, наверное, потому что сейчас ночь, и я спала. Ты не подумал об этом? - разочарованно вздохнула она. Хотя, может, и к лучшему, что он прогнал такой сон? Чем сильнее погружаешься в сказку, тем больнее возвращение в реальность. Сейчас больно. А если бы она увидела этот сон до конца?
        - Подумал, родная. Но это вопрос жизни, смерти и реинкарнации, - он развел руками.
        - Что-то случилось? - Гжель села, кутаясь в одеяло.
        - Мне порошок нужен. Срочно.
        - Какой еще порошок?
        - Из желтого мха который. У тебя ведь в аптеке полно его.
        Она удивленно уставилась на него.
        - Господи! Тигро, ты что же, подсел на эту дрянь?
        - Нет, ну что ты. Просто он мне нужен очень срочно.
        - Зачем, да еще ночью?
        - Ну надо, зай.
        - Ты же знаешь что порошок только по рецепту врача.
        Разведчик кивнул:
        - Знаю. Но еще знаю, что у тебя есть ключ. И ты тоже врач.
        - Слушай, ну если бы кто другой был, я бы ему голову разбила. Но ты… Тигран, ты меня пугаешь.
        - Прости, - он присел и улыбнулся. Взял ее ладонь в свою и поцеловал. - Просто верь мне. Дай, пожалуйста. Ну, в смысле, порошок, а не то что можно подумать. - И он подмигнул ей.
        - Ну ты и засранец, ей богу!
        - Готов это признать, - он снова с силой кивнул. - Безоговорочно.
        - Отвернись, я оденусь.
        - Хорошо, - Баграмян поднялся и отвернулся. - А, вот еще что. Одолжи немного вяленого мяса. Я верну на днях.
        - Ну ты совсем наглец! - проворчала она, одеваясь. - Что еще попросишь? Может, детей тебе родить?
        - Я был бы самым счастливым человеком на планете.
        - Ну уж нет. Будь как все. Несчастным…

* * *
        Оставшись снова одна, Рита уже не могла уснуть. Она сидела на кровати и смотрела на масляную лампу, в стекло которой билась одинокая моль. Женщина уж и не знала, проклинать ей теперь Тиграна или благодарить за прерванный сон. Ей было сладко и тепло в нем. Но оттого острее и боль. Рита вздохнула, позавидовав моли, у которой едва ли есть какие-то другие заботы и переживания, кроме стремления сгореть в этой лампе. А что? Может, это оптимальный выход? Она извлекла из-под подушки свой старый кошелек. В нем давно не было никаких денег. Да и ни к чему они сейчас. Несколько кредиток, потерявших всякий смысл много лет назад, да посадочный талон на самолет, который разлучил ее с Сергеем. Собственно, она ведь сама сделала тот шаг. И его фото… Он, кажется, на какую-то анкету фотографировался… Или на паспорт. Или, быть может, на водительские права? Рита уже не помнила. Но помнила еще давно отмеченный факт - даже фотографируясь на серьезный документ, Сережа озорно улыбался…
        А что если он жив? Какой он сейчас? Женщина прикрыла глаза и снова вспомнила, как он запускал фейерверки у нее под окном, радостно махал руками. И вдруг остро ощутила, как он, одинокий, грязный, потерявший все, бредет по разрушенной Москве к ее дому. И стоит у руин. А может, дом и уцелел. И тогда он смотрит в ее пустое, мертвое окно. И ведь он даже не знает, что она уехала. Что она жива, но где-то далеко…
        Рита быстро убрала бумажник, уронила лицо в ладони и тихо заплакала, проклиная ту роковую ссору, себя и войну…
        Прошло немало времени, прежде чем она выплакалась и наступило какое-то тягостное облегчение. Медленно поднявшись, Рита взглянула на лампу. Моль все еще билась в стекло.
        - Уйди, - женщина небрежно прогнала насекомое ладонью и, взяв лампу в руку, вышла из своего жилища. - Что же ты там затеял с этим порошком, Тигран? - тихо проговорила она, идя по мрачному, сырому и темному коридору.

* * *
        Баграмян хмурился все больше. Ему стоило большого труда каждый раз незаметно подсыпать желтый порошок в кружку Борщова. Вещество имело склонность практически мгновенно растворяться в жидкостях, особенно в алкоголе, и Тигран это знал. Еще он знал, что алкоголь и желтый мох, ну или его производные в виде такого вот порошка, - это гремучая смесь. Но чертов преданный шакал Самохина был еще в сознании. Да, уже заметно пьяный. Языком еле ворочает. Но признаки сознания все еще наблюдались.
        Сашу Загорского Тигран в свои планы посветить не успел. Шепнул только:
        - Что бы ты не увидел, не подавай виду.
        Вот и все. Крот продолжал с интересом наблюдать, как развиваются события. Коньяк он едва пригубил, и дело не в том, что Загорский опасался опаивания Баграмяном и его тоже. Просто к подобным напиткам он был не особо привыкшим.
        - Слыш, зизюля, ще ты не пухаешь?.. - пробормотал Борщов, глядя мутными глазами на Саню и водя перед собой обмякшей ладонью. Кажется, очередная доза гремучей смеси перевела Васю за какой-то рубеж. Человеческий облик он стал терять буквально на глазах.
        - Да пьет он, что не видишь, - сказал сидевший рядом с Борщовым Баграмян и подмигнув Загорскому, незаметно поднял ладонь.
        Саша понял его жест и, приставив кружку ко рту, сделал вид, что пьет. Затем поморщился и «закусил» вяленым мясом.
        - А де псе? - икнул Василий.
        - Все здесь, братуха! - Тигран, смеясь, похлопал собутыльника по плечу. - Так ты не рассказал. Что там за гости с Красноторовки?
        - Ааа, - Борщов махнул рукой и едва не свалился со стула. Но Баграмян его вовремя подхватил и вернул в исходное положение.
        - Там. Пехи. Два. А кан базалбекурба…
        - Что? - поморщился Тигран.
        - Два. Пеха.[18 - Пех - жаргонное название морского пехотинца.] Из Тараснокоровки. Нылей гоморю, ну чо ты…
        Баграмян стал разливать коньяк в кружки. Причем себе куда меньше, чем Василию, а Загорскому не налил вовсе, лишь сделал вид.
        Борщов расплылся в идиотской улыбке, глядя, как хозяин комнатушки разливает алкоголь. В этот раз Тигран уже не стал подсыпать порошок. Похоже, уже ни к чему это. Либо он просто кончился.
        - Ты классный, Тегеран… хоть и щщурка… - промямлил пьяный, продолжая улыбаться.
        Саше показалось, что разведчик сейчас свернет Борщову шею, настолько он резко переменился в лице. Но нет. Сдержался.
        - Ну, что там те пехи? - спросил он.
        - Напали на Дыроколовку… ык…
        - Что?
        - Давай, вмажем, а?
        - Ну давай.
        Они чокнулись и выпили. После очередной порции дурманящего напитка Борщов совсем поплыл.
        - А де псе…
        - Да здесь все. Кто напал?
        - А я хрен его зная… зая… А они… братва… поможайте… нам амба… амбастатдор…
        - Чего? - поморщился Тигран.
        - Напали на Пупырловку… А они хочат… помогите… А хозяин… Вы знаете моего хозяина, а?
        - Да знаем, знаем.
        - Он мужыык… я его реально респект… умажуха… Я у него… как Христос на пасеке… за пазу… пазухой… Какая, на хрен, показуха, вы чо? - Он вдруг ошеломленным взглядом оглядел собеседников? - Попутали? А ты! - Борщов сделал злую гримасу и протянул вялую руку в сторону Александра. - Ты, задрот…
        - А ну успокойся! - осадил его Тигран, кладя руку пьяному на плечо.
        - А, это ты, грузин… Мне майор на их подсыпь в им еду порошок. Им помощь, а не хрен. Понял? Сечкин… он падлюга… хавазатить нас хочет… А хозяин… Метео… метро… говорит… мемецко… мамай… прошелся… а мы сойдем тех, кто напал… и заключим пакт… и Стелочкину тогда… амбассадор… а… а я псо летала… но я… я не знала… ла-ла-ла…
        - Так ты им порошок подсыпал?
        - А как же? - Борщов хрюкнул и заулыбался. - Вот они хде у муня… - Он похлопал по связке ключей на поясе. - А ишо ты глянешь? А? Мулююк… аливай…
        - Чего?
        - Аливай…
        Тигран взял бутылку и смерил ее взглядом.
        - Все. Кончилась, - констатирован он.
        - Как… сночилась? - Вася надул губы. - Тащи ащо… Чо ты зырешь… ащо тащи…
        - Ладно. Сейчас.
        Баграмян поднялся со своего места, не выпуская пустую бутылку из рук. Зашел Борщову за спину. Внимательно посмотрел на невероятно хмельного помощника Самохина. И вдруг взмахнул рукой и со всей силы врезал тому бутылкой по темени. Стекло брызнуло в разные стороны, а голова Борщова отправилась к столу на невероятной для такого пьяного человека скорости. Мало того, что бедолага получил бутылкой, так еще и сильно ударился лицом об стол и… громко испортил воздух.
        - Тигран, ты что, сдурел? - Загорский вытаращил на того глаза.
        - Тише ты!
        - Да что тише? Зачем?!
        - Ты помнишь кино про Штирлица? - усмехнулся Баграмян.
        - Какое кино?! Ты на хрена?! Мало того, что дрянь эту ему подсыпал…
        - Господи! - раздался женский возглас.
        Тигран и Александр устремили взгляды на дверь. Там стояла Рита.
        - Вы, чертовы идиоты, что наделали?
        - Рита, тише! А то сейчас вся община сюда сбежится и будет спрашивать то же самое…
        - Вы вообще что тут творите среди ночи? - зашипела женщина. - Так вот ты зачем порошок у меня просил, гад?
        - Ритуля, это совсем не то, что ты думаешь, - отмахнулся Баграмян.
        - Не то, что я думаю? - возмутилась она. - Я прихожу сюда и вижу пьяные рыла, а потом обладатель одного бьет владельца другого по башке бутылкой. И скажи мне на милость, что тут можно подумать? Ты порошок взял для того, чтобы вмазаться быстрее и сэкономить выпивку? Так?
        - Да нет же…
        - И теперь мне и за ним ухаживать в лазарете? Это такой бонус к тому укурку, которого мне подкинул намедни Крот? - продолжала негодовать Рита.
        - Да при чем тут я вообще? - проворчал Загорский. - Я, кстати, трезвый… Блин, Тигран! Ну в самом деле! Как мы теперь объясним то, что ты сделал?
        - А что я сделал? - Баграмян усмехнулся. - Этот ишак сам ничего не вспомнит. Гарантированно. А мы скажем, что он шел пьяный и ударился башкой о свод.
        - Как это? - спросил Александр.
        - Да очень просто. Потолки у нас низкие, своды округлые и еще ниже. А дурачок этот высокий. Вот, сейчас покажу.
        Тигран подхватил бессознательное, словно набитое ватой тряпичное тело под мышки и резко поднял, ударив его уже и без того пострадавшей головой о низкий потолок помещения.
        - Господи, да прекрати же ты! - сдавленно вскрикнула Гжель. - Ты Борщову сотрясение головного мозга сделаешь, если уже не сделал!
        - Рита, дорогая, ты не находишь, что применять в одном предложении слова «Борщов» и «головной мозг» как-то нелогично?
        - Перестань паясничать, Баграмян!
        - Да я… Погоди-ка, - Тигран как-то странно поморщился и отстранил от себя висевшее в его руках тело. - А чем это воняет? Ах ты, мать-перемать!
        - Чего? - привстал Загорский.
        - Да он обос… обкакался!
        - Фу-у-у…
        - Ну а я о чем? - Баграмян бросил тело на пол.
        - Ну что ты творишь, садист! - зашипела Гжель. Затем повернулась к Загорскому. - Саня, может, ты объяснишь, что тут произошло? За что он его так вообще?
        Александр вопросительно посмотрел на Баграмяна. Затем вернул взор на Риту и беспомощно развел руками:
        - Да я… как бы и сам не понял…
        - Ну что ты не понял, братан? Он же сам все рассказал.
        - Чего? Да он нес какую-то бессвязную чушь, и я даже не могу сказать, на каком языке он говорил!
        - На пьяном. На пьяном языке он говорил, братан. А я этот язык хорошо знаю. Я же балтиец, черт возьми.
        - Ну и что? Что же ты понял?
        - Стечкин прислал гонцов за помощью. Кто-то напал на его общину.
        - На Красноторовскую колонию? - удивилась Рита. - Кто мог напасть на них, и зачем? Среди уцелевших они самые боеспособные и живут на самой зараженной территории. Кому это надо?
        - Это совсем не здешние люди. И Самохин это хорошо понял. Вместо помощи он приказал этому гаденышу, - Тигран легонько пнул валяющееся на полу тело, - накачать их порошком из желтого мха и запереть. А Саньке и мне велел найти секретный немецкий туннель, который шел от Кенигсберга через весь Земландский полуостров до самого Пиллау, то есть Балтийска. И, вроде как, туннель охватывает и район Красноторовки тоже. Так, Саня?
        - Ну, Самохин сказал, что так, - кивнул Загорский.
        - Так вот, Самохин хочет наладить контакт с напавшими. То есть он хочет ликвидировать Красноторовскую колонию, вступив в сговор с этими пришельцами, кем бы они ни были. Именно для этого ему и нужен тот туннель.
        - Да с чего такие дикие выводы? - поморщилась Рита.
        - С многолетних наблюдений, сестренка. Самохин боится Стечкина. Боится его авторитета, который имеет вес даже тут, далеко от колонии. И силы его боится. С ним, со Стечкиным, остались самые закаленные, умелые и верные морпехи-балтийцы. А это, знаешь ли, та еще силища. И вот тут Самохин увидел призрачный шанс избавиться от опасного конкурента, который к тому же не оставляет попыток договорится о переселении его колонии сюда со своей зараженной территории. Понимаешь?
        - Ну допустим. Хотя мне все это кажется притянутым за уши. Ну, а тебе какое до всего этого дело, а Тигро?
        - Черт возьми, Ритуля, я старший сержант Вооруженных сил России! И речь идет о моих братьях по оружию!
        - Слушай, но ведь Самохин, майор той же самой армии? - пожал плечами Загорский.
        - Ай, да брось ты! - поморщившись, взмахнул рукой Баграмян. - Все знают, что как офицер он… ну… то самое, что сейчас выдавил из себя этот потс, - и он снова пнул лежащего на полу.
        - И что ты теперь намерен делать? - Рита скрестила руки на груди.
        - Как что, - Тигран наклонился и с презрительным видом отстегнул связку ключей от пояса Борщова. - Сейчас мы выпустим ребят и на их бронетранспортере поедем в Красноторовку, предупредим Стечкина. Заодно, может, ему моя помощь понадобится.
        - Ты хоть понимаешь, что можешь спровоцировать войну между нашими общинами? - нахмурилась женщина.
        - Вовсе нет. Как раз если я возьму инициативу в свои руки, то этого не случится. Все кончится смещением Самохина и его арестом. Давно пора тут порядок навести. А этот майор переступил черту, к которой даже приближаться не следовало.
        - А ты знаешь, где они заперты? - спросил Александр.
        - Конечно. Тут ключи от подсобок и гостевых комнат для делегаций извне. А эти помещения вдали от жилых казематов. Очень удобно, кстати, держать там пленников в тайне от всех. Рита.
        - Что?
        - Ты знаешь, как привести в чувства людей, которых накачали желтым мхом?
        - Ну… - она пожала плечами. - Зависит от дозы. Может нашатырь помочь. И холодная вода.
        - А у тебя есть нашатырный спирт?
        - Конечно.
        - Так. Значит, идем к тебе и потом освобождаем пленников. Ну и в чувство их приводим.
        - А с этим что делать? - Загорский указал на Борщова, который что-то промычал в своем трансе.
        - Надо его на кровать положить. На каменном полу еще воспаление заработает, - вздохнула Рита.
        - На кровать? - голос Баграмяна выражал неописуемый протест. - Да его даже в помещении этом оставлять нельзя! Провоняет все.
        - И что ты предлагаешь?
        - Есть идея.
        Тигран подошел к дальней от входа стене и сорвал висевшее там матерчатое полотно.
        - Ой, а где стена? - удивленно произнесла Рита, глядя на чернеющий свежий пролом в древней кирпичной кладке. - Ребята, что со стеной случилось-то?
        - Она упала, - ответил Тигран, хитро улыбаясь. - Так, Санчо. Бери его за ноги, а я за руки, и перенесем сюда. Пусть тут смердит.
        - А чего это я за ноги? Там воняет.
        - Ну, черт тебя дери! Ладно, давай я за ноги.
        Они потащили невероятно воняющего Борщова в потайную комнату. Рита светила лампой, подняв ее повыше.
        - А что в тех ящиках? - удивилась она, когда тусклый свет лампы выхватил из мрака деревянную тару, аккуратно сложенную в тайнике.
        - Да консервы какие-то немецкие. С войны еще. Ну, с Великой Отечественной я имею в виду… Так, Саня, давай в тот угол. Подальше, чтоб не воняло в хате…
        - Да вы что? - снова возмутилась Рита. - Не кладите его на сырой пол!
        - Ну ладно. Сань, давай на ящики его…
        - А если он будет ворочаться и упадет оттуда да сломает себе что-нибудь? - прокряхтел Загорский.
        - Ну, черт возьми, друзья, что же вы все из мухи слона-то делаете, а? - вздохнул Тигран. - То то не так, то это не эдак.
        - А вот нечего было его чувств лишать, - покачала головой женщина.
        - У него их и не было. Ну так что делать-то с ним предлагаете?
        - Погоди, - Александр опустил свою часть ноши на пол. - В моей каморке старый матрас был. Постелим на полу, и пусть лежит на нем.
        - Не жалко? - хмыкнул Баграмян.
        - Так он на матрасе будет. Матрас толстый. Не простудится, - развел руками Крот.
        - Ну, так я про матрас тебе и говорю, дурилка. Матрас не жалко?
        - Чего его жалеть? Он старый и грязный. Только моль к себе привлекает. Личинок там, небось… Давно его выбросить собирался.
        - Ну, тащи давай. Время идет, - перебил его Тигран.
        Глава 9
        DIGNIDAD
        Прибой лениво шелестел за бронелистами боевой машины. Погода была совершенно спокойной. Но даже она не предвещала ничего хорошего любому человеку, решившему в эти предрассветные минуты пройтись по пляжу балтийского побережья Земландского полуострова.
        С моря тянулся практически непроницаемый туман желто-ржавого цвета. Казалось, он остановился плотной стеной над линией прибоя. Но это была лишь оптическая иллюзия. Туман уже давно заполз и на берег. На востоке горизонт уже загорелся багряным заревом, но отсюда восход не видно. Лишь алый блеск в подбрюшье облаков говорил о возвращении солнца после ночных блужданий на той стороне земного шара. Пляж еще был в тени. Черные силуэты деревьев причудливо проявлялись в тумане своими зловещими тенями.
        - Чертов живописный пейзаж, будь он неладен! - проворчал Колесников, глядя в перископические смотровые приборы бронетранспортера.
        - А крабы ушли? - прошептал один из бойцов.
        - Нет. Бродят по песку. Следы ребят ворошат. Это хорошо. Пусть ворошат.
        Солнце поднималось все выше. Алые облака стали розоветь. Небо прояснялось на глазах, а туман словно становился все ниже и желтее. Даже слегка прозрачнее.
        - Командир, а мы тут надолго? - послышался недовольный голос другого бойца.
        Колесников повернул голову и оглядел боевое отделение со своими подчиненными.
        - Так, я не понял, гвардия, что еще за разговорчики такие? Сколько надо будет, столько и пробудем здесь. Ясно? Не слышу!
        - Так точно!
        - Ну вот то-то же.
        Колесников вернулся к наблюдению. Теперь в тумане было еще что-то. Какой-то огромный черный силуэт вырисовывался в море. И это вовсе не тень от прибрежного леса.
        - Так, парни, я что-то вижу.
        - Чего там? - оживились бойцы.
        - Пока сам не пойму толком. Что-то…
        Силуэт приближался и постепенно его образ проявлялся в туманной дымке. Теперь Колесников понял…
        - Это корабль!
        - Корабль?
        - Да. И большой. Больше наших БДК-шек.[19 - Имеется ввиду БДК - большой десантный корабль, обеспечивающий переброску войск и грузов, а также высадку морской пехоты на неприятельский берег. Размер БДК проекта 775-112,5x15 метров.]
        - Может, дрейфует? Заброшенный давно?
        - Может… Хотя нет, - Борис мотнул головой. - Кажется, дымок из трубы. Так, а это что?
        От теперь уже явственно различимого силуэта судна стал подниматься какой-то другой силуэт, почти круглой формы. И что-то тянулось к носу корабля.
        - Черт!
        - Что? Что такое, командир?!
        - Они воздушный шар поднимают на тросе. Наверное, наблюдателя. А мы по краям замаскировались, а сверху нет. Если туман рассеется, то нас вмиг срисуют! Черт, кто ж мог подумать, что надо и верх маскировать… Зараза…
        - А может, это не враги вовсе? - послышался полный надежды голос.
        - Кирюха, ты там что ли опацифистился? - Зло прорычал Колесников. - После бойни возле бункера ты кого ждешь здесь? Деда Мороза с подарками?

* * *
        На какое-то время Александр остался один. Привыкший к одиночеству еще с детства Крот никогда не думал, что настанут времена, когда он настолько будет боятся оставаться один. Да нет, конечно, за стенками кабинок спят жители общины Пятого форта. И масляная лампа еще горит. Но ощущения людей не было. Оно исчезло сразу, как только Тигран и Рита ушли за нашатырем и для вызволения красноторовцев из плена.
        Войдя в свое жилище, Загорский долго смотрел на валяющуюся на полу фоторамку, которую обронил, выскакивая отсюда в ужасе. Какое-то время он не решался взять ее в руки. Рамка уже отключилась - при падении оторвался провод питания, наспех прикрученный к адаптеру. А может, гаджет и вовсе разбился об пол и уже не заработает никогда.
        Наконец Загорский быстро нагнулся, схватил рамку так, словно это были горячие угли, и торопливо сунул в тумбочку. И тут же отпрянул, вытирая ладони об одежду, будто взял ими что-то маркое. И, наконец, стал быстро укладывать свои вещи в рюкзак.
        Крот сам изъявил желание пойти с Тиграном. Выполнять задание Самохина без Баграмяна он не просто не хотел, но и панически боялся. А еще не известно, чем обернется вся эта история с Борщовом, который сейчас громко храпел в потайной кладовой. Саша понимал, что если и вернется сюда, то нескоро. Он торопливо засовывал в рюкзак свои бумаги, кое-что из еды, запасной фонарик. Одним словом, почти все свои не очень богатые пожитки.
        То ли рюкзак был очень вместительным, то ли вещей у него было действительно очень мало, но там осталось еще много места.
        Из соседнего помещения послышалось бормотание Борщова. Загорский осторожно вошел туда, светя масляной лампой. Помощник Самохина так и спал на старом матрасе. У него почему-то отсутствовал ботинок на правой ноге. Ах да… Этот ботинок зачем-то забрал с собой Тигран. Интересно, зачем он ему понадобился? И, похоже, Борщов вдобавок ко всему еще и обмочился. Александр поморщился и бросил взгляд на деревянные ящики. Жаль, они так и не узнали, что там за странные консервы. Хотя…
        Он быстро подошел к ним, извлек две банки и бросился в свое жилище. Спешно запихал консервы в свой вещмешок. Очень уж хотелось знать, что в этих банках, если всего одна оказалась весомее всех его вещей: рюкзак потяжелел более чем вдвое. Однако любопытство было сильней.
        Закинув рюкзак на плечо, Загорский поморщился от удара этими банками по позвонкам. Извлек из кармана ключ от одного из бесхозных выходов из Пятого форта, который ему дал Тигран перед уходом, и направился прочь от своей каморки.

* * *
        Нужное помещение они нашли с третьего раза. По нынешним меркам комната была достаточно уютной. Две кровати вдоль стен, у каждой - своя тумбочка. Прикроватные войлочные коврики. Рукомойник у стены и дополнительное ведро с чистой водой рядом. А вот источников света нет. Однако у Тиграна был фонарь. Он осторожно подошел к одному из храпящих людей, который так и спал - в армейских ботинках и даже морпеховский берет с головы не снял.
        - Точно они, - шепнул Баграмян. - Я этого знаю. Сержант Михеев.
        Рита улыбнулась:
        - А чего ты шепчешь? Нам же их разбудить надо.
        - Ах, ну да. Точно, - Тигран тоже улыбнулся и принялся тормошить Михеева за плечи. - А ну, подъем. Э, боец! Команды была подъем! Михей!
        - Ну-ка дай я, - Гжель отстранила Баграмяна и, открыв флакон с нашатырным спиртом, поднесла его к лицу спящего.
        Тот перестал храпеть. Поморщился. Облизнулся и… повернувшись на бок, снова захрапел.
        - Отличная работа, Рита, - вздохнул Баграмян.
        - Не ворчи. Не сразу же.
        - А ну дай я еще раз. - Он схватил Михеева за грудки и с силой тряхнул. - Гвардия! Полундра! Комбат заправку шконок проверяет! Подъем! Двигайся, раненых привезли! Где ключи от плаца?! Кто раньше встал, того и тапки! Вертолет падает, прыгай!
        Михеев трясся от рывков Баграмяна, как тряпичная кукла, и не подавал никаких признаков скорого пробуждения. Только берет слетел с головы и упал на подушку. Тигран освободил одну руку и, размахнувшись, влепил спящему звонкую пощечину.
        - А ну просыпайся, боец! Ты встрял дючьки лунным камнем драить! Зубной щеткой взлетку мести будешь! - и он нанес еще пару пощечин.
        - Да что же ты делаешь?! Что за манера у тебя, людей бить?! - возмущалась Рита.
        - Так я для его же блага! Подъем!
        После очередной оплеухи правая рука Михеева резко дернулась. Причем совершенно целенаправленно и точно. Получив удар в челюсть, Тигран отпрянул и упал. Затем уселся на полу, растирая место удара ладонью.
        - Ну, наконец-то. Придурок чертов…
        Михеев уселся на койке и непонимающими глазами смотрел то на Риту, то на Баграмяна.
        - Что… Что случилось? Я где? - пробормотал он.
        - Сказал бы, где. Но не при дамах, - буркнул Тигран, вставая.
        - Чего? Что происходит?..
        - Тебя и напарника твоего Самохин под арест взял. Ты в Пятом форте. В плену.
        - Что?! - Морской пехотинец вскочил и сжал кулаки.
        - Спокойно, братуха. Мы пришли вас вывести отсюда. Кореша своего сам буди. Мне уже на сегодня хватит…

* * *
        Это было странное чувство - выйти из своего убежища на поверхность. Александр давно свыкся с тем, что скитания по подземным казематам была его, можно сказать, карма. И рок. Увлеченье детства, ставшее тяжким бременем всей жизни. Конечно, он уже выходил на поверхность после того раза, когда выполз из подземного лабиринта за глотком воздуха и узнал, что мир полетел ко всем чертям. А потом быстро рванул обратно, в мрачный мир калининградских подземелий, словно сквозь портал в другое измерение. Но сейчас Загорский чувствовал, что этот его выход на поверхность - не один из тех немногих, что были раньше. Он чувствовал какую-то важность. Судьбоносность этого поступка. А еще немного чувствовалось облегчение от того, что он убрался подальше от… Что же это было под землей? Что было в колодце? Что было на фото?
        Загорский поежился. Вспомнив об этом, он вдруг подумал, что даже уход на поверхность, не избавит его от самой сущности того что он там увидел. Это нечто словно следовало за ним всюду и всегда.
        - Что за бред?! - прошептал сам себе Крот, глядя в небо, окрашенное кровавыми красками рассвета. - Это всего лишь страх. Всего-навсего страх. - Он вздохнул и тут же стал возражать: - Но что его породило? Что я увидел? Или… что мне показалось… Какие предметы могли вызвать эти видения и напугать? Но фото… Черт возьми…
        Со временем некоторые выжившие в общине сходили с ума. Это явление не было повальным и необратимо охватывающим всех, но весьма регулярным. Люди лишались рассудка в силу разных факторов: структуры своей психики, совокупности восприятия действительности и ощущения безысходности. Да мало ли из-за чего еще? Может, и он теперь постепенно лишается рассудка? Сойти с ума очень страшно. Особенно, когда чувствуешь, что безумие совсем рядом. Отстает лишь на полшага, но неумолимо идет следом. Может, это оно и есть?..
        Внутри форта послышались крадущиеся шаги. Саша повернул голову и взглянул в темный провал открытой им двери, густо поросшей снаружи травой и желтым мхом на стенах.
        Первым показался Тигран.
        - Ты уже тут, Саня? Молодчик! Блин, светает уже. Давай ключ.
        - А вы чего так долго?
        - Да надо было пару дел еще сделать. Записку оставить ну еще кое-что…
        Следом вышли пехотинцы из Красноторовской колонии и Рита.
        - Рита? - Загорский удивился. - Ты тоже с нами?
        - Эти солдаты сказали, что у них есть потери и, возможно, раненые. Быть может, моя помощь понадобится.
        - Но у них есть свои врачи…
        - А чего ты так переполошился, Саня? - нахмурилась Гжель.
        Тигран быстро закрыл дверь, через которую они незаметно вышли, и бросился к дальним кустам, увлекая за собой пехотинцев. Бронетранспортер, по его словам, находился как раз там.
        - Я не переполошился, - Загорский пожал плечами. Они двинулись за троицей военных. - Удивился просто.
        - Ты себе не представляешь, как я устала от мрака этих подземелий. Могу я хоть раз в жизни выбраться отсюда? - женщина вздохнула.
        - Но Красноторовская колония… Там же территория зараженная.
        - Тигран ОЗК и для меня прихватил, - улыбнулась Рита…
        - Черт! - быстро осмотревший свой бронетранспортер Михеев выскочил из бокового десантного люка.
        - Что такое? - Спросил его механик-водитель.
        - Канистры! Сперли, суки!
        - Канистры? - Тигран взглянул на него.
        - Да! Четыре по сорок литров! Соляра наша! - зло прорычал сержант.
        - Самохин, падлюга! Я его дом труба шатал! - скривился Тигран.
        - Вздернуть вашего шакала надо! - рыкнул морпех. - Кныш! Быстро баки проверь!
        - Есть! - мехвод бросился выполнять команду.
        - А что с оружием? - поинтересовался Баграмян.
        - Автоматы на месте. Там у нас тайник есть. К вам же со стволами нельзя, а оставлять оружие без присмотра не по-гвардейски. Вот и сварганили тайнички в брониках, которые к вам в гости регулярно катаются. Лента в КПВТ тоже на месте. Но вот, мать ее, соляра! Пошли обратно!
        - Да мы ее хрен найдем, - поморщился Тигран. - Самохин ее явно зашкерил не хуже ваших стволов. Да и утро уже. Там сейчас просыпаться начнут, будет катавасия, мама не горюй.
        Из люка высунулся мехвод.
        - Михей, в баках горючка на месте. Не успели, наверное, слить.
        - А на обратный путь хватит? - спросил сержант.
        Кныш отрицательно помотал головой:
        - Очень сомневаюсь.
        - Слушай, братан, - Баграмян похлопал Михеева по плечу. - В городе у меня есть пара нычек с топливом. Там и соляра есть. Доедем туда, и бери, сколько влезет. Хватит до Ла-Манша доехать.
        - А чего ты это топливо в общину не снес? - удивился Загорский.
        - Я что, похож на танкер? За рейд по канистре приносил. А рассказывать не хотел. Самохинские сразу бы оприходовали все для себя, олигархи хреновы…
        - Слышь, Михей, - снова показался мехвод.
        - Чего?
        - Кажись, аккумуляторы тоже снять хотели. Но не стали почему-то. Клеммы только скинули.
        - Вот же… - Михеев явно хотел разразиться крепкой бранью, но вовремя взглянул на Риту и смолк. - Ладно. Прикрути обратно клеммы, только быстро. Не возись. - Затем он обратился к Тиграну. - Хорошо, старшой, поедем за твоей солярой. Я пока рацию послушаю. Может, слышно наших.
        - Так аккумулятор ведь отсоединен, - развел руками Баграмян.
        - Да тут на рации свой. - Михеев полез внутрь.
        - А что, тут связь у вас ловит?
        - Ну, на базе-то у нас ретранслятор хороший. Мы свой бункер отсюда можем услышать. А вот они нас - нет.

* * *
        Четыре человека в серых тяжелых комбинезонах и странного вида респираторах, защищающих все лицо, выстроившись цепью, открыли огонь из стрелкового оружия по паре выползших на берег огромных крабов.
        Панцири жутких монстров оказались достаточно крепкими, несмотря на то, что «штурмгеверы» стреляли тяжелыми винтовочными патронами. Большая часть пуль так и не пробила естественную броню крабов. И даже те, что проникли в тела этих исчадий отравленного моря, не нанесли им какого-то заметного ущерба, зато изрядно разозлили. Неповоротливые и медлительные существа поперли прямо на людей, словно грозные танки.
        - Наши клиенты, - пробормотал Колесников, глядя в смотровой прибор. - Одеты так же. Оружие… Да, «штурмгеверы», на АК-47 похожие. Интересно, кто кого - они крабов или крабы их?..
        Люди стали торопливо отступать, однако к ним спешила еще четверка. Разгрузка корабля тем временем шла полным ходом, и Борис пристально за ней наблюдал, пока стычка людей и крабов не привлекла его внимание, дав на время отвлечься от судна.
        Корабль подошел к берегу очень близко. Казалось, что он вообще неуправляем и сейчас просто сядет на мель. Однако первое впечатление Колесникова было ошибочным. Судно подходило медленно, и возле борта со временем стало возможно различить шлюп, на котором находилась группа людей в защитных одеждах. Они двигались на веслах чуть впереди и постоянно делали замеры глубины перед кораблем при помощи очень длинного шеста с чередующимися белыми и черными отметками по всей длине. Воздушный шар уже парил над палубой на высоте примерно сорока метров. Видимо, подняться выше не позволяла конечная длина троса. Однако туман еще позволял морским пехотинцам, находящимся в бронетранспортере, оставаться незамеченными.
        Корабль подошел к берегу. Гораздо ближе, чем это могли себе позволить в былые времена десантные суда Балтийского флота во время плановых учений по захвату вражеского побережья, которые регулярно проходили именно здесь до всеобщей катастрофы. Очевидно, судно имело плоское дно и совсем малую осадку. Из этого следовало, что данный корабль является десантным, хотя с виду он напоминал больше какой-то допотопный и очень большой сухогруз. Но вот когда в его носовой части разверзлась пасть десантной аппарели, сомнения растворились сразу же. На внутренней палубе сразу же закипела работа. Капитан Колесников был поражен той слаженностью, с которой действовали неизвестные пришельцы. Одна группа тут же стала вбивать прямо перед рампой судна деревянные сваи, а другая - тут же прибивать к ним настил из толстых досок. Не успели они это сделать, как первая группа, стоя уже на этом настиле, вбивала новые сваи. Тем временем на трех лодках к берегу отправился небольшой отряд из четверых автоматчиков. Именно они и вступили в бой с крабами. Подоспевшая к ним подмога была вооружена уже фаустпатронами. Залп. Взрывы.
Одного краба убило сразу, разворотив его тушу. Второму оторвало три конечности и изувечило брюхо. В агонии тот заерзал по песку оставшимися лапами, брызжа во все стороны густой кровянистой массой. Люди осторожно подошли ближе и открыли прицельный огонь по ранам еще живой твари, пока та не издохла.
        - Вот черт! А у них, похоже, особого лимита на боеприпасы нет. Стреляют от души. Хреново, братцы, - проворчал Борис, продолжая наблюдение.
        Тем временем гранатометчики торопливо направились к тому месту берега, куда должен выйти понтон с корабля. Последние пару десятков метров сваи вбивать уже не приходилось. Просто укладывали гати. Четверо автоматчиков, первыми принявшими бой с крабами, остались на месте и принялись разглядывать мертвых тварей.
        - Похоже, в тех краях, откуда эти приплыли, таких зверушек нет. Ишь, с каким любопытством смотрят… Черт! Сейчас они следы наших найдут!
        - Так их же крабы затоптали, командир…
        - Затоптали, да не все… Так. Приготовиться. Оружие к бойницам. Стрелок, займи свое место. Только не верти башней и не дергай стволом раньше времени. Бойницы пока тоже не открывать. Только по моей команде. Первой очередью, как только скажу, снять этот чертов воздушный шар. Ясно?
        - Ясно, командир.
        Бойцы оживились и тихо, стараясь не издавать лишних звуков, стали занимать свои штатные боевые места.
        Тем временем Борис включил рацию и надел наушники.
        - База. База. Я кордон. Как слышно? Прием. База. База. Я кордон. Ответьте.
        В наушниках зашипело, и затем послышался голос:
        - Кордон. Я база. Слышу хорошо. Прием.
        - Есть коробка. Большая. Повторяю. Коробка. Большая. Плоскодонка. Наведена гать в районе бывшей подрывной станции. Дистанция пятьсот. Идет выгрузка. Живая сила. Много. Техники пока не вижу. Это те же гости. Как поняли меня? Прием.
        - Кордон. Понял вас хорошо. Есть коробка. Плоскодонка. Идет высадка. Район подрывной станции.
        - Все верно. Вижу… так… больше двух по полста карандашей.[20 - Карандаш - обозначение в радиоэфире пехотинца.] И выходят еще. Как поняли?
        - Понял хорошо! Две по полста. И есть еще.
        - Так точно. Туман рассеивается. Скоро будем видны. У них есть воздушный наблюдатель на аэростате!
        - Понял вас.
        - Вижу название коробки! - Колесников пристально уставился на проявившиеся в рассеявшемся тумане темные буквы с ржавыми подтеками на борту судна.
        - Слушаю!
        - Латиницей. D… I… DIG… да, вроде так… DIGNA… нет… DIGNIDAD… Да, точно! DIGNIDAD!

* * *
        Кныш уже закрывал аккумуляторное отделение броневика и включал массу, когда Михеев нервно дернулся, убирая от уха наушник рации.
        - Мммать их! - зло выдавил он.
        - Чего такое? - напрягся Тигран, нетерпеливо ожидающий, когда они, наконец, уедут.
        - Эти гады десант на нашем берегу высаживают! Уже больше сотни рыл. Целый десантный корабль подошел.
        - Куда?
        - На Хмелевку. И понтон навели. Значит, и техника есть.
        - Да кто это вообще такие? - тревожно произнесла Рита, переводя взгляд с Тиграна на Михеева.
        - Да черт их разберет! Оружие немецкое, еще с той войны. Свастики. И корабль… Как он там… Какой-то… то ли дегенерат. То ли… А. Дигинидад.
        Стоявший в стороне и о чем-то задумавшийся Загорский вдруг вздрогнул и вытаращил на морского пехотинца глаза.
        - Что? - выдохнул он.
        - Сань, ты чего? - Тигран недоуменно уставился на Александра, никак не понимая, что вдруг заставило того настолько перемениться в лице.
        - Как вы сказали, корабль называется? - прошептал взволнованным голосом Александр.
        - Дигнидад, вроде… - Михеев пожал плечами и тоже, не скрывая своего недоумения, уставился на Загорского. - А ты чего это?
        - А ну осади, Михей! - Тигран поднял руку. - Саня, это название тебе о чем-то говорит? Я правильно понял?
        Александр вдруг схватился за голову и, массируя виски, словно стимулируя какие-то блоки памяти в голове, присел на корточки.
        - Отец… Отец… - тихо повторил Загорский. - Он штурманом в моря ходил. В торговом… Да… Тогда из рейса…
        - Чего это он бормочет? - удивился еще больше Михеев.
        - Санька, да что такое? - Баграмян присел рядом и несколько раз щелкнул пальцами у Александра перед носом.
        - Я слышал это название от отца, - проговорил Загорский. - Он вернулся из рейса. Да. Они подобрали какого-то парня. Прямо в море. Далеко очень. Не тут. И даже не в Европе. Кажется, вообще за экватором… Вид у него был, будто он из Бухенвальда бежал. А парень что-то говорил и все повторял это слово, «Дигнидад». Вызвали береговую охрану ближайшей страны, но пока они прибыли, спасенный уже умер. Не успели… А отец… Он потом гуглил это слово в инете. Я точно помню… Да! Точно! Он распечатывал что-то! У него много распечаток было! - Загорский резко поднялся. Теперь он выглядел крайне возбужденным, словно сделал какое-то великое открытие. - Отец, как и дед, увлекался всеми этими подземельями, как и я. И у него была масса документов. Но он не давал мне их. Прятал. Не хотел, чтобы я этим тоже занимался. Не знаю, почему… И у него есть по этому Дигнидаду что-то… Что-то… И он почему-то те распечатки вместе хранил с документами по подземельям… Тигран!
        - Чего? - Баграмян даже отшатнулся от Загорского, как от сумасшедшего.
        - Ты же говорил, что улица Гагарина не сильно пострадала?! Так?!
        - Ну да. Она далеко от эпицентра, и там низкое все. Волна затухла. Пожаров только… Ну и высотка, которая у повороте на Куйбышева, сложилась, конечно.
        - А пятиэтажки, которые возле старого аэродрома Дэвау?!
        - Ну, какие-то стоят. А что?
        - Ну вот… Знаешь, где раньше трамвай разворачивался? Где конечная? Там пятиэтажка прямо напротив. На той стороне, где еще «Альмак».
        - А! Кажется, понял. А с этой стороны, с торца, площадка еще. Там летом постоянно квас с бочки продавали, овощи всякие, арбузы…
        - Да, да, да! Что с этим домом?!
        - Целый, вроде.
        - Это мой дом, Тигран! Нам надо туда!
        - Зачем, я не пойму?!
        - Вы же хотите разобраться, кто эти люди? Значит, нам нужны записи моего отца.
        Тигран взглянул на Михеева. Тот, кусая губу, осмотрел всех и развел руками:
        - Ну, один ведь хрен в город ехать за топливом твоим…
        Глава 10
        ГОРОД
        Бронетранспортер медленно пробирался по бывшему сектору дачных участков и частных домиков Центрального района. Странно, однако, почему этот район назывался Центральным. Это была северо-западная окраина Калининграда. Район города, наиболее близкий к аэродрому Чкаловский, по которому пришелся один из ядерных ударов. Это обстоятельство не оставило практически никаких шансов неказистым строениям, окружающим район Пятого форта. Мало что сейчас напоминало о постройках: что смела ударная волна, то сгорело от теплового излучения. А позже утонуло в дикой растительности.
        Наконец бронетранспортер выбрался из узких и заросших проулков на широкий Советский проспект и медленно повернул направо. Транспорта здесь практически не было. Близость удара сказалась и на машинах, которые смело с дорожного полотна. На пути попадались разве что ржавые и причудливым образом изогнутые мачты уличного освещения да столбы дорожных знаков.
        Разглядеть через бойницу, что происходит снаружи, было довольно затруднительно. Как ни старался Загорский, как ни напрягал зрение, перед глазами мелькали лишь уродливые кусты, гнутые столбы да торчащие за изувеченными деревьями руины. И даже это все являлось взору лишь обрывками. Причудливыми видениями, которые взгляд успевал захватить через небольшое отверстие в борту боевой машины.
        - А можно наверх? - наконец не выдержал Александр.
        - Чего ты там не видел? - проворчал Михеев. - Сиди уж, не дергайся.
        - Ничего я там не видел! - воскликнул Загорский.
        - В смысле? - Морской пехотинец обернулся. - Ты хочешь сказать…
        - Именно, - перебил его Крот. - Я последний раз город видел, еще когда здесь люди жили. Троллейбусы ходили. Магазины работали…
        - Вот оно как… - вздохнул Михеев. - Ну тогда тем более. Нечего там смотреть. Еще головой тронешься, не дай бог…
        - Не тронусь. За столько лет уже ничего не тронет. Но это мой город…
        - Ладно, Михей, пусть посмотрит, - Тигран хлопнул военного по плечу. - Я с ним буду.
        Сержант поморщился. Эта идея ему совсем не нравилась, но спорить с Баграмяном смысла не было. Все-таки он местный добытчик и явно уверен в себе.
        - Ну хорошо. Только респираторы наденьте. Здесь, конечно, не такой воздух, как у нас в Красноторовке, но все равно… На всякий, как говорится, случай. И это… Глядите в оба. Чтоб какой веткой или гнутым столбом вас с брони не смахнуло. Ясно?
        - Да ясно, братан, - Тигран подмигнул ему и, протягивая Загорскому респиратор, стал открывать один из люков в крыше бронетранспортера, позади башни.
        - И это еще, - продолжил Михеев. - Тут у вас твари всякие водятся?
        - Немного, - кивнул Тигран. - Мелкие по большей части. В городе для крупных особо поживиться нечем. Твари в основном мигрировали на север, ближе к побережью и к Пионерскому. Там и воздух лучше, и растительность гуще, и зверья всякого для добычи тоже хватает. А тут есть, конечно, неприятные экземпляры, но они сами пугливые. На людей, может, и напали бы, но не броневик. Шума боятся. В городе уже столько лет тишь да благодать могильные. Ваш бэтэр для них - самый настоящий монстр…

* * *
        Справа проплывали нагромождения руин в окружении поваленных и почерневших массивных плит, некогда бывших оградой. Эти развалины отличались от обрушенных и сметенных ударной волной домов тем, что тянулись по обе стороны от дороги на протяжении пары километров, которые путешественники уже преодолели.
        - Погоди, - пробормотал Загорский, впервые созерцавший то, что стало с его городом много лет назад. - Это же… Это ведь строгач тут был? Тюрьма?
        Тигран кивнул:
        - Именно. На полторы тысячи душ.
        - А что с зеками стало? Разбежались? - с тревожной дрожью в голосе спросил Александр.
        - Сильно сомневаюсь, - мотнул головой Баграмян. - Этот район, как видишь, причесало взрывом капитально. Я думаю, большинство из заключенных, да и охраны тоже, даже не успели понять, что именно произошло.
        - А вон там рыбоконсервный комбинат был! - воскликнул Загорский, приподнимаясь над броней и указывая дрожащей рукой влево. - У Ленки Бергер там мама работала…
        Тигран схватил его за локоть и заставил снова присесть.
        - Слушай, Саня. Ты уверен, что хочешь видеть все это? Может, вернемся внутрь, а?
        Баграмян видел, что Крот на грани нервного срыва, и уже жалел, что потакал его желанию выбраться «на броню» и смотреть на современный Калининград.
        - Да-да, все нормально, - часто замотал головой Загорский. - Я в порядке, Тигран. Просто… Это ведь мой город. Я понимаю, что, наверное, во всем мире так. Но… Я должен пройти через это. Обязан просто. Нельзя же всю жизнь прятаться от действительности в сырых казематах форта.
        - Да я все понимаю, братан. Но уж как-то ты…
        - Нет-нет, не волнуйся! - Александр снова часто замотал головой. - Я в норме. Хотя… Нет, конечно, нормой это назвать нельзя… Но ты должен меня понять…
        - Ну ладно, - Тигран с сомнением посмотрел на Загорского.
        Впереди открылся командирский люк и показался Михеев.
        - Далеко еще до топлива твоего? Мы правильно едем? - спросил он у Баграмяна.
        - Правильно. Сейчас будет развилка кольцевая - пересечение Советского, Борзова и Леонова. Едем по левой стороне, по Советскому. Военно-морскую академию помнишь?
        - Институт, имеешь в виду? БВМИ?
        - Да, он самый.
        - Помню, конечно. Он, вроде, где-то скоро?
        - Да, - кивнул Тигран. - Слева будет. Доезжаешь до широкого и чистого провала в ограде, и сворачивай налево. Там заезд чистый, не ошибетесь. Только возле него троллейбус перевернутый. Вот сразу за ним и сворачивайте. Потом покажу, куда дальше.
        - Добро, - махнул рукой Михеев и скрылся внутри бронемашины.
        Все чаще на пути попадались останки автотранспорта, и БТР стал двигаться медленнее.
        - А как ты справился? Ну, в самом начале? - тихо спросил Александр. Ему даже показалось, что из-за респиратора собеседник его не услышал. Однако Баграмян молчал не потому, что до его слуха не дошел вопрос. Просто он задумался.
        - Даже не знаю, - пожал он плечами после долгой паузы. - Время - как морские волны. Брось осколок стекла с острыми краями в море, и через некоторое время он станет красивым, гладким и мутным камнем. Даже намека на острие, о которое можно было порезаться, не останется. Я уже не помню первых впечатлений. Вроде понимаю, что тяжкие они были. Но как-то все… Человек ко всему привыкает. Со всем мирится. И живет дальше. Хуже, конечно, это способность к депрессии. Наша плата за разум. А так… - он снова пожал плечами. - Впечатления утонули в рутине. Притупились. Так же, как и любые впечатления. Первый раз с женщиной. Первый прыжок с парашютом. Первый увиденный мертвец. Первое осознание того, что все кончено… Все уносит время и шлифует своими волнами. Остается только здесь и сейчас. Сиюминутность. Добыть пожрать. Отоспаться после того, как добыл пожрать. Ну и так далее. Даже обидно как-то: к чему свелась наша эволюция! Творец наверняка не этого ждал от нас.
        - И чего же он, по-твоему, от нас ждал?
        - Не знаю. Может, он нас самих ждал? Сидел там, где-то на далекой планете, и ждал, когда мы прилетим. То есть - сумеем. Достигнем. Научимся. А мы не сумели. И эту-то, единственную планету, черт знает во что превратили… Ладно, Сань! Меня этот разговор что-то в такую трясину заводит, что ну его на фиг!
        - Замяли, - вздохнул Загорский.
        Бронетранспортер осторожно обогнул изувеченный корпус перевернутого троллейбуса и въехал на территорию бывшего военно-морского училища.

* * *
        Бывший майор Самохин стоял в обнаруженном помещении и, скрестив руки на груди, хмуро разглядывал ящики со странными консервными банками. На один из ящиков он поставил масляную лампу, которая и освещала странный тайник.
        Позади послышался виноватый кашель и тихий шорох. Староста общины резко обернулся.
        В свежем проломе кирпичной кладки, который вел в жилище Баграмяна, стоял, пошатываясь, взъерошенный и бледный больше обычного Борщов.
        - Штаны сменил, урод чертов?! - рявкнул Самохин.
        - Да. То есть так точно, товарищ майор, - отрывисто сглатывая, промямлил Василий. Похоже, что в его голове водили хоровод дикое похмелье, лютая тошнота, изжога и неописуемый стыд, граничащий с суицидальным фатализмом.
        - Так что здесь случилось, кретин, мать твою?!
        - Я… я не помню… Меня ударили по голове… мне кажется…
        - Тебе кажется?! - взревел начальник Пятого форта. Он резко приблизился к проштрафившемуся подчиненному. - По голове тебя ударили, значит? А потом смеха ради навалили тебе в штаны здоровенную кучу, да?!
        - Н…нет… наверное… - Борщов повесил голову.
        - Тебя, ишак, бесполезно бить по голове! Ты знаешь об этом, тупая скотина?! А знаешь, почему?!
        - Н… нет…
        - Да потому что там сплошная кость! - выкрикнув это, Самохин влепил Василию затрещину, отчего тот завалился на рваный край осыпавшейся стены, и его вырвало.
        - О, да ты полюбуйся на себя, свинья!
        - Простите… - простонал Борщов, медленно поднимаясь.
        - Ну так ты вспомнил, что случилось?
        - Я… нет… не могу… я ничего не помню…
        - А ты помнишь, что я тебе вчера велел? А?! Отвечай!
        - Караулить… кажется… Красноторовцев…
        - Кажется?! Ты, дерьма кусок, теперь даже не уверен в моих приказах?
        - Нет… я просто… голова…
        - И где они?!
        Борщов вытаращил глаза на своего командира.
        - То есть?
        - Это ты меня спрашиваешь, баран?! Я велел подсыпать им желтый мох! А что ты сделал?!
        - Я все так и сделал, товарищ майор…
        - А я думаю, что ты, падла, ополовинил порошок. Часть себе оставил, скотина! А они ночью пришли в себя и свалили! Замок сломан! Бронетранспортера нет! В одной из старых лазеек они сломали кладку и вылезли наружу, чтобы посты не заметили! А что в это время ты делал? Ты валялся тут и смердел, урод вонючий!
        - Я не помню… - всхлипнул Борщов.
        - Ну так я напомню тебе, мразота. Вот, записка этого Баграмяна, которую он оставил у себя на столе. Тут все черным по белому: «Мы с Диггером уходим искать туннель, который велел найти начальник. В Загорского просто бес вселился, весь на энтузиазме. Видимо, это выпитый с Борщовым алкоголь так на него повлиял. Хотя Рита Гжель сказала, что кроме алкоголя он употребил еще что-то. Судя по всему, желтый мох. Она пошла с нами, потому как теперь за Диггером надо медику приглядывать. Угомонить его все равно не получается. Борщов лежит в отрубе». Ну что, падла, вспоминаешь?! - Самохин стал трясти листком бумаги перед лицом Василия.
        - Нет… я не помню… - дрожащим голосом проговорил Борщов.
        - Но тебе оказалось мало того, что ты утаил от меня и должен был скормить красноторовцам. Ты еще и аптеку Гжелихи взломал!
        - Нет…
        - Нет?! Там шкафчик с препаратами взломан, и ботинок твой валяется!
        - Нет… - Борщов схватился руками за голову и присел на корточки. - Нет… Не может этого быть… я не мог… это подстава какая-то…
        - Гнида! - Самохин с размаху пнул Борщова в живот.
        Несчастный завалился на бок и, свернувшись калачиком, зарыдал:
        - Простите! Простите меня!
        Весь мир, так четко выстроенный им, сейчас рушился прямо на глазах. Ему всегда казалось, что ключ к выживанию для него, это беззаветная, собачья преданность хозяину. И это всегда работало. Они пережили ту страшную катастрофу. Пережили главное лихолетье. И все для Василия шло хорошо, в рамках сложившихся условий. Он всегда был тенью и правой рукой своего хозяина. И вдруг теперь, по какой-то дикой, нелепой случайности, которую он никак даже не мог осознать, великодушие и расположение хозяина растворилось во мраке этого сырого подвала. А сам Василий Борщов разом превратился из особо приближенного к хозяину подчиненного в жалкую крысу, которую хозяин желал растоптать…

* * *
        На территории военно-морского училища находилась небольшая часовенка незамысловатой архитектуры. Буквально каменный короб с щелями узких окон и цилиндрической башенкой на крыше, которую венчала «луковица» православного купола. Теперь остался один выгоревший короб, сменивший цвет белого мела на густые мазки черной копоти. В ближайшем разрушенном корпусе училища действительно имелся тайник с полудюжиной железных бочек. В пяти был бензин, который Тигран, наверное, годами сливал из разбитых машин, а шестая оказалась на четверть заполнена дизельным топливом.
        - А чего соляры так мало? - разочарованно поморщился Михеев.
        - Ну, так ее я по возможности сразу в форт таскал, - развел руками Баграмян. - Там бензин нужен не так, как масла и солярка: лампы масляные, несколько электрогенераторов… А тебе что, пятидесяти литров мало?
        - Ну, хотелось бы побольше. Машинку ведь еще в Союзе проектировали. Тогда ни олигархов, ни атомной войны не было. Счету топливу не знали. Двигун, конечно, не самый прожорливый, но аппетит у него хороший. У тебя есть еще такие тайники?
        - Есть. Забирайте эти полста и поедем дальше.
        Загорский стоял чуть в стороне и с тоской смотрел по сторонам. Практически ничего, кроме корпуса часовни, здесь не устояло. А ведь когда-то давно здания училища со стороны казались ему весьма крепкими. Александр думал о военных моряках-офицерах, которые год за годом выпускались отсюда, получая золотые лейтенантские погоны. Некоторые из них погибли еще задолго до войны, на атомных лодках «Комсомолец» и «Курск». А кто-то дожил до того рокового дня. Не вышел еще на пенсию либо только начинал службу. Кто-то из бывших питомцев этого училища наверняка служил на подводных атомоходах и принимал участие в этом термоядерном хороводе смерти. А еще сюда хотел после школы поступить его одноклассник, рыжий мальчуган с соседней улицы по имени Егорка Хрусталев. И быть военным, как его отец, старший брат и дед.
        Над опустошенным ядерным ударом районом города царила гробовая тишина. Как и полагается в царстве мертвых. Но отчего-то эта тишина совсем не вязалась с рассказами добытчиков о странных существах, появившихся в городе и окрестностях спустя годы после всеобщего конца. Тигран, правда, ничего подобного не сообщал. Он вообще не любил говорить о своих походах и о мире вне катакомб Пятого форта. Наверное, и в самом деле все появившиеся после Катастрофы твари сами перепугались непривычного для мертвого города рокота колесящей по нему бронемашины, и посему их не было видно.
        Рита также стояла в стороне и с неописуемой глубины тоской смотрела на сгоревшую часовню, потирая и массируя озябшие ладони - день выдался пасмурным и довольно прохладным.
        - Так, ну все, по машинам, - хлопнул в ладони Баграмян, когда Михеев и Кныш залили дизельное топливо из тайника в бак бронетранспортера. - Саня, давай, поехали! Маргарита Казимировна! Прошу, карета подана…

* * *
        По мере отдаления от эпицентра термоядерного удара степень разрушения зданий уменьшалась. Некоторые из тех, что пониже, даже сохранили все стены, потеряв лишь кровлю. Однако здесь было больше следов длительных пожаров. Здания, что стояли ближе к взрыву, превращались в распыляемую крошку, а потому гореть просто не успевали. Конечно, они и их фрагменты вспыхивали от теплового излучения, но потом ударная волна, гнавшая прочь все, в том числе и воздух, сбивала с них пламя. А вот эти строения, что не были перемолоты полностью, потом горели сутками, а возможно, даже неделями.
        Вот и искореженные, ржавые конструкции Калининградской телевышки. Она, разумеется, не устояла.
        Дорога также менялась по мере удаления от эпицентра. Если в самом начале она была практически очищена от транспорта ударной волной, то теперь различные машины попадались все чаще. Их остановил электромагнитный импульс, а затем поджег импульс тепловой. Какие-то все же снесло, поэтому то и дело можно было лицезреть торчащий из стены частично обрушенного дома искореженный корпус.
        Бронетранспортер сбросил скорость, поскольку был вынужден объезжать возникшие на дороге заторы.
        - Тигран, а вот тут, кажется, магазин «Арсенал» был? - Загорский указал рукой на угол одного из зданий слева по ходу движения. - Там же оружие, патроны, ножи. Амуниция разная. Нам это не пригодится?
        - Наивный ты, Саня, - усмехнулся Баграмян. - Оттуда в первые же дни все вымели. Вплоть до крючков для спиннингов, жалюзей и вывески.
        Со скрежетом протиснувшись через плотную преграду из деформированных от огня и времени корпусов автомобилей, бронетранспортер двинулся дальше, в сторону Северного вокзала. Справа впереди, на углу пересечений Советского проспекта и улицы Генделя, среди разрушений возникла мрачная громада здания. Когда-то в нем находился имперский суд, потом, после вхождения Восточной Пруссии в состав СССР, там расположился комитет госбезопасности, а на закате цивилизации, - ФСБ. Здание уцелело, потеряв лишь покрытие покатой крыши, характерной для европейской архитектуры. В окнах были заметны множественные следы пожаров.
        - Лезь внутрь, Саня! - резко бросил Тигран, открывая люк.
        - А что случилось?
        - Быстро лезь! После вопросы задавать будешь!
        Загорский послушно нырнул в недра бронемашины. Тигран последовал за ним и захлопнул люк.
        - Михей, - позвал он сержанта.
        - Чего? - обернулся тот с переднего сидения.
        - Постарайтесь тут не задерживаться. Нам вообще по-хорошему площадь и весь район на сверхзвуковой скорости проскочить не мешало бы.
        - А что такое? - лицо Михеева приняло тревожное выражение. Он вернулся к своим смотровым приборам и усмехнулся. - А-а! Областное ФСБ. Боишься, что прописку у тебя спросят?
        - Ты дурак, Михей, и не лечишься совсем.
        - Да чего ты взъелся, старшой? Ну объясни толком, не ругайся, - Михеев снова обернулся.
        - Нечисть там обитает какая-то. Посему задерживаться тут - себе дороже.
        - Нечисть? - Михеев засмеялся. - Слышал бы тебя сейчас наш особист - обиделся бы несказанно. Ты сам погляди, следов пожарищ сколько. Кто там остался?
        - Да не про особистов речь. И пожарища эти, к твоему сведению, не от удара были. Сами фэйсы жгли там архивы и всякие прочие документы уничтожали. Ждали военное вторжение. Сам же знаешь, тут в какую сторону камень не кинь, непременно попадешь в границу натовского государства. Вот и жгли. А потом ушли, кто уцелел. Куда - не знаю. А через несколько лет что-то странное в этом районе стало происходить.
        - Что именно? - Михеев больше не смеялся. Весь настороженный, он внимательно слушал Тиграна.
        - Ты слышал про общину Фридландских ворот?
        Морской пехотинец мотнул головой:
        - Нет.
        - Ну, еще бы…
        - Я слышал, - подал вдруг голос Загорский. - Она исчезла. И очень давно.
        - Вот именно… Кныш, да не тормози ты! Тарань эту машину и езжай дальше на Ленинский проспект… Ну вот. На Фридландских воротах им не очень нравилось. Там казармы старые, никудышные. Вот они и решили этот район обжить, когда уровень радиации понизился. Все-таки центр, во всех смыслах выгодная позиция. А наиболее уцелевшее тут здание - это самое помещение бывшего полицай-президиума Кенигсберга. Тем более, что по слухам, там обширные подземные уровни остались. Пришли они сюда. Обосновались. И нет их больше. Никого. Потом двое наших там сгинули. Еще лет девять назад. Причем один даже не ходил внутрь. Мимо здания ночью шел. Отстал от группы. До ветру подался за угол, и все. Да еще две группы добытчиков с Третьего форта, пока он функционировал, вошли туда и тоже не вернулись.
        Механик-водитель обернулся.
        - А где Ленинский? Куда дальше сворачивать?
        - Налево. Площадь огибай только. Я слышал, что поверхность скоро рухнет в подземную парковку. Хреново в наше время строили…
        Михеев вперил взор в смотровые приборы. Теперь он пристально наблюдал за проплывающей справа громадой из красного кирпича с черными мазками пожаров над окнами. Здание угрожающе нависало на ползущим в его тени бронетранспортером, словно подтверждая мрачную историю Баграмяна этой безмолвной угрозой.
        - А что, там действительно есть подземные уровни? - тихо спросил морпех.
        - Есть, - заговорил Загорский. Он вдруг поежился от мысли, что если и завелась в здании какая-то нечисть, то пришла она снизу. Из подземелья. - Тут под площадью железнодорожный туннель проходил, прямо на Северный вокзал. Там, в туннеле, еще при немцах был перрон. Но не для остановок пассажирского паровоза. Туда привозили осужденных, а оттуда увозили приговоренных. Потом по подземным коридорам их вели с перрона прямиком под здание имперского суда. Ну, или наоборот, уводили из здания на поезд и везли куда-нибудь в концлагерь или на казнь. Делалось так, чтобы не водить их по центру города, а передвигать скрытно от посторонних глаз. Ну а под зданием, по слухам, вроде как камеры предварительного заключения или даже пыточные были. Я не знаю, использовались ли двери в туннеле и подземные коридоры для тех же целей, когда в этом доме были КГБ и ФСБ, но сами эти двери в железнодорожном туннеле видел. Правда, мне показалось, что они наглухо заварены, и очень давно. Отсюда до того туннеля метров сто. Но, возможно, когда реконструировали площадь и строили подземную парковку, то нарушили эти старые
коммуникации. Хотя я и не уверен…
        Бронетранспортер двигался дальше, оставляя позади мрачное здание и страхи путников. Хотя страхи - они всегда с людьми. Просто те из них, что касались этого большого дома из рыжего кирпича, растворялись в потемневших от гари окнах. Теперь справа была разрушенная мэрия, а слева - площадь Победы с поваленной стеллой, которой в былые времена некоторые местные жители дали неприличное название за фаллические ассоциации в ее формах. Второй по размерам храм Христа Спасителя из тех, что были в России, также не сохранился. О нем напоминала лишь огромная гора обломков и широкая, циклопическая лестница, что некогда вела ко входу в храм. Если присмотреться внимательно, то можно было разглядеть на ступеньках застывшие навеки тени испепеленных людей. Надломленные по прямым линиями, словно символизирующим излом эпох, который случился в считанные минуты когда-то давно. Александр перестал выглядывать в бойницы по бортам броневика. Он больше не мог на все это смотреть.
        Глава 11
        ИНОЗЕМЕЦ
        - Еще одна бронемашина! - Колесников на мгновение отвлекся от перископа, чтобы вытереть с лица пот, а затем снова вернулся к наблюдению. - Так, шар вроде пока нас не заметил. А эти медленно, но верно идут сюда. Черт!
        - Командир, а что за броневики? Оружие у них, вроде, допотопное, а вот машины похожи на современные. Это не «Страйкеры»? - Поинтересовался стрелок главного вооружения БТР-80, который также наблюдал за обстановкой.
        - Нет. «Страйкеры» четырехосные, как наша бэха, а эти трехосные. Но что-то иностранное. И по корпусу похоже, что амфибии, как и мы. Так, парни. Их броневики моторами дюже тарахтят. Давайте-ка откроем левую десантную дверь, пока они не заглушили двигатель. Может, эта компания, что к нам топает, не услышит под шумок.
        - Ты что задумал, командир?
        - Что и раньше. Возьмем одного к нам в гости, а все остальное по плану: затаскиваем туриста сюда, очередь по шару, и - ходу на базу. У их броневиков малокалиберные скорострельные пушки. Для них наша броня - все одно что картон.
        Бойцы осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, стали открывать боковую двухстворчатую дверь, находящуюся между второй и третьей осью бронетранспортера.
        - Черт! Услышали, падлы! Ходу прибавили и прямо сюда идут. Так, братцы, полундра. Момент истины. Нам нужен один живой пассажир. Иначе грош цена нам как гвардейцам.
        Четыре человека, облаченные в серые плотные прорезиненные комбинезоны, двигались к густому кустарнику, начинавшемуся на вершинах песчаных дюн. Здесь был выступ, и островок кустарника выдвигался на несколько метров ближе к морю. Подъем по рыхлому песку был крутой. Под тяжелыми ботинками повизгивали трущиеся друг о друга песчинки. Дюна осыпалась, словно не хотела пускать четверых пришельцев на свою вершину, где раздался какой-то странный, явно не природного происхождения, с глухим лязгом, звук. Лица чужаков скрывали фильтрующие маски противогазов. Плечи и верхнюю часть торса и спины каждого прикрывала пелерина из толстой черной резины, армированной стальной сеткой. В руках МП-44. На головах черные каски очень узнаваемого дизайна. Это были каски М35, принятые некогда в гитлеровском вермахте, окрашенные в вызывающе бликующий черный цвет. И по бокам - белые щиты с черными свастиками, не оставляющими никаких сомнений насчет правильности недавней встречи этих «гостей» у Красноторовской колонии.
        Четыре человека разошлись веером, штурмуя подозрительный песчаный мыс. Тот, что шел с правого фланга, взошел первым. Раздвигая левой рукой и стволом «Штурмгевера» жесткий кустарник, он осторожно двинулся дальше. Тщательно замаскированный, покатый бронированный корпус и массивные, густо измазанные глиной и песком колеса, возникли буквально в полуметре от него совершенно внезапно. В тот же миг чьи-то сильные руки схватили ствол оружия чужака, умело выкручивая его и выворачивая руку, сжимающую рукоять МП-44. Человек не успел опомниться, как в его маску врезался приклад так похожего на «Штурмгевер» автомата Калашникова. В голове зазвенело, а из глаз словно посыпались искры. Кровь из носа стала заливать маску. Еще несколько пар рук не дали пришельцу упасть. Тут же его стали втягивать в какой-то полумрак, и он понял, что его тащат в эту спрятанную в кустах бронемашину. Всеми оставшимися после удара прикладом силами он старался противиться этому, упираясь руками, уже лишенными оружия, и ногами. Однако многорукое чудовище, вероломно напавшее на него, было гораздо сильнее. Оно сделало рывок, и человек
буквально ввалился в бронемашину. Тут же выхватил нож, прикрепленный к широкому поясу, но ему заломили руку. В то же мгновение кто-то сорвал с него шлем и врезал им же по темени. Снова звон в голове и искры из глаз. Затем прямо над ухом раздался крик:
        - Велкоммен, майне фройндэ, я твой муттер познакомился!!!
        И загрохотал крупнокалиберный пулемет…
        Два наблюдателя, находящиеся в люльке воздушного шара, длинным тросом пришвартованного к палубе корабля, заметили, что группу их автоматчиков, столкнувшихся с неведомым доселе гигантским крабом, чем-то привлек ближайший кустарник. Однако по инструкции оба не могли следить за одним и тем же сектором одновременно. Посему только один из них стал рассматривать эти заросли, пытаясь понять, чем они так привлекли его товарищей. Уже когда автоматчики взошли к самой вершине песчаной дюны, он разглядел, что в кустах находится нечто, имеющее слишком правильные формы, чтобы отнести это к местной флоре. Наблюдатель выхватил стальной прут и три раза ударил им по пустой артиллерийской гильзе, висящей в люльке, привлекая к себе внимание тех, кто внизу. Затем приготовился махать красным флажком, дающим всем понять, что он видит неприятеля, но в этот момент среди подозрительных кустов возникла вспышка. Запоздалый звук пулеметной очереди донесся, когда крупнокалиберные пули уже разорвали воздушный шар, и люлька с его ошметками устремилась вниз. Один из наблюдателей разбился о палубу. Второй упал в воду, но в такой
воде да в таком обмундировании его шансы на выживание были крайне малы…
        Дав очередь из КПВТ по воздушному шару, БТР взревел двигателем и рванулся вперед, разбрасывая уже ненужные маскировочные ветки. Подминая колесами еще одного пришельца с автоматом, бронетранспортер скатился с дюны на пляж, увлекая за собой целую песчаную лавину. Два других вражеских автоматчика бросились в стороны.
        - Давай, Ахмет! Ходу, ходу! - заорал Колесников механику-водителю.
        - Буксует, командир!
        - Давление до двух атмосфер сбрось! Живо!
        Зашипела система подкачки шин, стравливая лишний воздух из колес и делая их более мягкими, что было предпочтительней на песчаной поверхности. Через десять секунд БТР чувствовал себя на песке уже намного уверенней и, набирая скорость, мчался прочь от бывшего полигона.
        - Командир! Их броневики разворачивают орудия! - крикнул стрелок главного калибра.
        - Разворачивай башню и стреляй! Ахмет! А быстрее никак?!
        - Черт подери, командир, у меня не ракета «Сатана», а всего лишь «Камазовский» двигатель на четырнадцать тонн железа и мяса!
        Сильный удар и грохот встряхнули машину. Откуда-то сзади прыснул сноп искр. Пахнуло гарью и толом.
        - Попали, мать их! - крикнул кто-то.
        - Языка берегите, чтоб он сдох, падлюга! - рявкнул, откашливаясь Колесников. - Юра, ну, растудыть твою налево, ты стрелять будешь?!
        - Уже!
        Снова загрохотал КПВТ.
        - Ахмет! Впереди низина, сворачивай в кусты!
        - Есть!

* * *
        Самохин по обыкновению бросил прощальный взгляд на буквы, вырванные из текста с этим клочком бумаги для самокрутки. Затем насыпал табак, скрутил клочок, склеив бумажную трубочку слюной. Прикурил от масляной лампы и вернул свой интерес к паре консервных банок из того странного тайника, что оказался за обрушенной стеной и где провел прошедшую ночь потерявший всяческий человеческий облик Борщов. Жесть банки оказалась толще обычного, поэтому обычный консервный нож показал себя совершенно неэффективным. Сейчас майор вертел в руках штык-нож от АК-74, то крутя его между пальцев, то перебрасывая из ладони в ладонь, изредка останавливая это баловство, чтобы стряхнуть на пол пепел самокрутки.
        - Ладно. Начнем, пожалуй. Что за хреновину вы там кушали во время войны, господа немцы…
        Майор вонзил нож в крышку и стал резать ее по кругу пилящими движениями. Помучавшись пару минут, он, наконец, открыл банку. К его удивлению, внутри находилась войлочная прослойка между стенкой консервы и каким-то свинцовым цилиндром. Цилиндр был полый и накрыт круглой шайбой по диаметру этого цилиндра, также изготовленной из свинца. На шайбе стояло непонятное клеймо со свастикой. Самохин ковырнул ее кончиком штык-ножа и отбросил. В полом цилиндре находилось что-то, аккуратно завернутое в бумагу для чистки оружия.
        - Ни хрена это не жратва, - поморщился от удивления майор. Он извлек завернутый в бумагу предмет и освободил его от обертки. Металлический цилиндр. Довольно тяжелый - обычная сталь значительно легче. Металл белый. Его можно запросто принять за тот же свинец. Однако, если присмотреться, то структура немного иная. Нет характерных для свинца пор. Металл глянцевый. Цвет светлее, даже слегка серебрится. И… Он, металл этот, не холодный? Точно. Он несколько теплее, чем можно было ожидать. Что это? Серебро? Но зачем маскировать под консервы? И серебро все-таки легче.
        Повертев болванку в руках, потерев и понюхав ее, Самохин поставил странный металл на стол. Свернул новую самокрутку и жадно затянулся. Затем вскрыл вторую банку. То же самое: войлок, свинцовый цилиндрический контейнер и металл, похожий на серебро, но тяжелый, как свинец. Если не больше.
        - Да что за хрень такая? - от досады майор стукнул одной болванкой по другой. На поверхности остался небольшой рубец. Значит, мягче стали. Самохин пощупал рубец и с удивлением обнаружил, что в этом месте загадочный металл стал еще теплее.
        В дверь постучали.
        - Да! Открыто! - нервно крикнул майор.
        В апартаменты главы Пятого форта вошел один из его порученцев.
        - Шеф, мы тщательно осмотрели следы.
        - И что? Не делай паузу, говори уже! - проворчал Самохин, не сводя глаз со странных цилиндрических болванок.
        - БТР уехал не совсем туда, куда мы предполагали.
        - То есть?
        - Они не в сторону колонии своей поехали. Они поехали в город.
        - В город? За каким чертом? - удивился майор.
        - Не знаю. Но… Там следы еще…
        - Что за следы?
        - На бронетранспортере уехало не два человека, а четыре. Или даже пять. Причем, судя по размеру обуви, одна из них женщина. Ну, или подросток.
        Самохин присел на стул и стал задумчиво растирать лоб ладонью, которой только что тер неизвестный металл. Вдруг он резко поднялся и вперил в порученца ненавидящий взгляд.
        - Мать вашу! Этот урод! Этот чурка! Он провел нас! Разыграл сцену с этим кретином Борщовым, а сам выпустил стечкинцев и свалил с ними! И получается, он прихватил с собой и Крота с Гжелихой?!
        Порученец молчал. Он медленно опустил взгляд на брезентовую сумку, что висела у него на правом плече. Из нее доносился еле слышимый треск. Теперь этот звук расслышал и Самохин.
        - Что, что у тебя там жужжит, черт подери?!
        Порученец осторожно извлек из сумки дозиметр.
        - Шеф это…
        - Дозиметр? Во что вы там вляпались на улице?!
        - Он только что молчал, шеф. Мы не во что не вляпались… Это что-то здесь, - человек протянул прибор вперед, датчиком к столу, и треск усилился.
        - Что происходит? - в нотках голоса Самохина уже было не раздражение и властная злость, а ясно различимая доля испуга.
        - Шеф, что это? - порученец обратил внимание на странные цилиндры, стоявшие на столе и, медленно подошел, направляя дозиметр на них. Треск стал еще громче и интенсивнее.
        - Шеф!!! - человек с прибором резко отпрянул и попятился к двери. - Откуда вы это взяли?!
        - А что это такое?!
        - Я не знаю, но оно очень радиоактивно!
        «Клеймо на внутренней свинцовой крышке!» - ужалила вдруг в самые недра мозга мысль, и Самохин кинулся к столу. Схватил свинцовую крышку и внимательнее посмотрел на клеймо.
        235U… Неприметная надпись в конце какого-то слова под свастикой в зубчатом круге…
        УРАН ДВЕСТИ ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ!!!
        Из уст Самохина вырвалось бранное слово, и он отбросил свинец так, словно тот превратился в огромного, страшного и ядовитого паука.
        - Уйди с дороги! Это уран! - заорал староста общины, кидаясь на выход из этого ставшего вдруг проклятым помещения.

* * *
        Павел Стечкин оседлал стул, сложив руки на его спинке. Перебирая в пальцах старую бензиновую зажигалку, он пристально смотрел на человека, сидевшего напротив. Буквально в паре метров от него.
        После того, как с этого человека сняли его комбинезон, под ним обнаружилась камуфлированная одежда с расцветкой, известной как «пятнышко». Человек был брюнетом. На вид чуть более тридцати лет. Голова забинтована. Но бинты наложили уже тут, в бункере, как и пластырь на разбитую переносицу. Руки незнакомца были скованы наручниками позади стула.
        - Эдик, я думал, арийцы выглядят… как бы это… чуть более по-арийски, - хмыкнул Стечкин, слегка повернув голову влево, в сторону сидевшего на койке и закинувшего ногу на ногу Шестакова.
        - В каком смысле? - прапорщик продолжал рассматривать трофейный нож, изъятый у пленного.
        - Да в прямом. Ты глянь на него. Смуглый. Брюнет. Глаза черные. Где же белокурая бестия-то?
        - А ты, Василич, Геббельса с Герингом видел? Они, что ли, соответствовали шаблону? - кашлянул Шестаков.
        - Нет, Эдик, не видел. Я не такой старый, как ты.
        Лицо незнакомца чуть исказилось от мимолетной ухмылки. Впрочем, он продолжал смотреть мимо майора, в стену, и шмыгать пострадавшим носом.
        - Ладно, гвардии старший прапорщик, как допрашивать-то его будем?
        - У меня паяльная лампа есть, - пожал могучими плечами седой Эдик.
        - Да нет, - Стечкин поморщился. - Кто-нибудь у нас немецкий знает?
        - Альфтан. Он же сам немец.
        - Ну, так он русский немец. Его предки, кажись, с Петровских времен на Руси живут.
        - Да, но немецкий язык он знает. У него, вроде, тетка в Ганновере после горбостройки обосновалась.
        - Да? - удивился майор. - А чего я не знал?
        - Дык, - Шестаков хмыкнул, - чай, не актуально было до сего дня.
        - Ну ладно, - Стечкин повернул голову назад, к двери, и крикнул. - Боря! Колесников! Капитан!!!
        Дверь приоткрылась, и показался Борис, благодаря которому пленный сейчас находился здесь.
        - Я тут, командир.
        - Ты броневик ихний нарисовал уже?
        - Да, - Колесников протянул листок бумаги прапорщику.
        Шестаков взглянул на рисунок и поморщился:
        - Это что за мать его такое? Боря, да у меня внучка лучше рисует.
        - Ну, блин, извиняй. Я не Репин, - раздраженно развел руками капитан.
        - Зато Пикассо - тот еще, - покачал головой Эдуард.
        - Ну, ты можешь опознать, что за машина?
        - По этим каракулям? Да это психиатру надо отдать, чтобы он опознал твою болезнь, капитан.
        - Да ну тебя к черту, в самом деле…
        - Ладно, хватит вам, - досадливо сморщился Стечкин, - Боря, позови младшего сержанта Альфтана. Мухой его сюда!
        - Понял, - Колесников кивнул и скрылся за дверью.
        Павел продолжил внимательно наблюдать за пленным. Он готов был поклясться, что во время обсуждения рисунка Бориса тот снова ухмыльнулся. Стечкин извлек портсигар из нагрудного кармана. Достал оттуда папиросу и прикурил от той зажигалки. Пленник задержал взгляд на курительных принадлежностях русского офицера.
        Майору показалось, что он понял этот взгляд. Он снова раскрыл портсигар, и покачал им перед пленником. Незнакомец едва заметно кивнул.
        - Курить хочет подранок наш, - хмыкнул Павел и поднялся со своего стула.
        - Смотри, чтоб он за руку тебя не укусил, - предупредительно произнес Шестаков. - У меня ротный в Афгане так чуть пальца не лишился.
        - Да у меня кулак размером с его голову, - покачал головой майор. - Он ведь не самоубийца, хоть и курильщик.
        Павел вставил папиросу в рот пленному, дал прикурить от зажженной зажигалки и вернулся на свое место. Никаких неприятных сюрпризов чужак не выкидывал.
        Наконец в помещение вошел младший сержант Альфтан. Решив, что в присутствии незваного гостя этому самому гостю лучше будет продемонстрировать дисциплину и четкую субординацию, он щелкнул каблуками, приложил руку к облаченной в черный берет голове и приготовился было уже отрапортовать, однако Стечкин махнул рукой:
        - Никита, пообщайся с гостем нашим.
        - С этим, что ли? - Никита усмехнулся и подошел к пленнику. - Здорово, чувак. Прости, что я прикладом личико тебе попортил. Но ведь не зря вам восемьсот лет уже твердят: кто с мечом к нам придет, тот люлей огребет.
        - Блин, Альф! - Стечкин на мгновенье прикрыл лицо ладонью. - По-немецки с ним поговори.
        - А, вон оно что. Типа, хенде хох, хитлер капут, даст ист фантастиш? - засмеялся младший сержант.
        - Что-то вроде того, но без этой чепухи, - кивнул майор и снова обратил внимание на мимолетную ухмылку пленника. - Хотя… Постой-ка! Что-то мне подсказывает, что наш дорогой друг и так понимает нашу речь.
        Мимолетно брошенный незнакомцем на лидера Красноторовской колонии взгляд только подтвердил эту догадку.
        - Так, Эдик. Тащи сюда свою паяльную лампу. Перекур окончен.
        Незнакомец выплюнул дотлевающую папиросу и, шмыгнув носом, произнес по-русски, но с заметным акцентом:
        - Это все непродуктивно. Мы теряем время только. Что вам нужно от меня?

* * *
        - Сколько там банок? - Самохин нервно ходил по коридору, совершенно несознательно отмеряя в одну сторону и обратно по девять шагов.
        Облаченный в ОЗК порученец вышел из жилища Баграмяна, которое вело в потайное помещение с ящиками. Стянул с лица респиратор.
        - Таких, как вы вскрыли, еще тридцать шесть. И, судя по таре, их было сорок. Две взяли вы. Еще две не знаю, куда делись.
        - Может, эти уроды прихватили? - зло прорычал Самохин.
        - Может, и так. А может, их давно уже нет. Там еще с полсотни банок поменьше.
        - Что в них? - глава общины дернул головой.
        - То же самое, но в форме кубов. И меньшего объема.
        - И это ведь все немецкое, еще со времен Гитлера! На кой черт им уран нужен был?
        Порученец развел руками:
        - Федор Семенович, я не знаю. Но, если мне память не изменяет, то урановые кубики нужны для примитивного ядерного реактора.
        - А цилиндры? Для чего они нужны?!
        - Я не знаю, - тот снова развел руками.
        - Может, для бомбы, а?!
        - Для бомбы? Ну, там сфера. Эффективность в шаре. Наименьшая площадь и наибольшая отдача во время реакции. Тем более имплозивная схема[21 - Имплозивная схема - достижение сверхкритической массы заряда ядерной бомбы путём обжатия сферы равномерной ударной волной при подрыве тротила.] подразумевает именно сферу и ничего больше. Может, заготовки? Или просто сырье для переработки или экспериментов?
        - Бред какой-то! Откуда в те времена у них все это?
        - Вообще-то немцы до Второй мировой войны лидировали в исследованиях.
        - Тогда почему они не воспользовались своим лидерством? Гитлер отчего колебался? Даже Трумэн не колебался, когда поджарил японцев!
        - Не успели, наверное. Может, оттого Красная армия и спешила сюда и торопилась взять Берлин. Может, Сталин что-то знал об этом и просто не дал времени фашистам… Не знаю я… Но факт в том, что с этим теперь надо что-то делать. И с вашим кабинетом - тоже.
        - Федор Семенович, - из ответвления коридора показался угрюмый Борщов. - Вода нагрета. И порошок приготовлен.
        - Так, отлично! - Самохин хлопнул в ладони и быстрым шагом направился в сторону прачечной. - Борщов, как следует постирай мои шмотки, и пусть добытчики потом их внимательно проверят дозиметрами. А мне срочно надо принять душ.
        - Постираю… ваши шмотки… как следует, - проворчал Василий, идя следом и зло глядя Самохину в затылок.

* * *
        - Как ваше имя?
        - Пауль Рохес.
        - Имя, вроде, немецкое, а фамилия?
        - Моя мама немка. Отец - испанец.
        - Вот как? - Стечкин поднял бровь. - Откуда вы?
        - Я родился в Южной Америке.
        - Точнее, черт возьми!
        - В Чили.
        - Да ну? С приветом от Пиночета к нам? - оскалился Шестаков. - Вот с вас, уродов, за Виктора Хару[22 - Виктор Лидио Хара Мартинес (1932-1973) - чилийский поэт, певец и театральный деятель. Во время военного переворота 11 сентября 1973 года был арестован и через четыре дня, после продолжительных пыток, казнен на стадионе Сантьяго, превращенном путчистами в концентрационный лагерь.] и спросим. У меня мама три дня плакала, когда узнала, что вы с ним сделали.
        - Мы? - Пауль надменно взглянул на прапорщика. - Я тогда еще не родился. И, насколько я знаю, в честь этого вашего мученика потом назвали стадион.
        - Ладно, - поморщился Стечкин. - Тени мертвых да не загородят солнечный свет от живых. Вы прибыли на корабле. Откуда?
        - Из Чили, - невозмутимо ответил иноземец.
        Глава 12
        ОТЧИЙ ДОМ
        Восковая свеча. Не просто длинный брусок с фитилем, а какая-то декоративная, да еще с ароматом. Лена Бергер любила такие. Дома вдоль книжной полки, по кромке у корешков книг, тянулась вереница самых разных свечей. В классе это ее увлечение считали весьма полезным для близких и друзей. Ведь так легко определиться с подарком, когда подходит ее день рождения или другой праздник. Это свечу девушка приобрела сама в каком-то магазине, когда они закупались питьевой водой и батарейками для фонариков, по дороге в свое очередное исследование заброшенных подземелий. Свечка лежала в ее рюкзачке вместе со связкой ключей, отягощенных пригоршней брелоков в виде крохотных плюшевых зверушек, мобильником, который здесь не ловил, да и вообще уже сел, фотоаппаратом и прочими девчачьими безделушками.
        Очевидно, Лена планировала поставить ее на полку, пополнив коллекцию. Но судьба у этой свечи сложилась иной…
        Сейчас она стояла на сыром бетонном полу и разбавляла тусклым светом вечный мрак неизвестного коридора в этом проклятом лабиринте прошлого, из которого ребята тщетно пытались найти выход.
        - Руслан, мне страшно, - обреченным голосом прошептала девушка, потухшим взглядом глядя на свечу.
        Лена сидела на коленях Махеева, который, в свою очередь, сидел прямо на полу, вытянув ноги. Она прижималась к своему парню, ища в нем последнюю защиту от неизбежности и последнюю надежду на спасение.
        - Не бойся, крошка, я же с тобой, - прошептал в ответ Руслан, осторожно убирая прядь спутавшихся волос от глаз девушки.
        - И что… - выдохнула она.
        - Мы выберемся. Верь мне. Только надо идти дальше.
        - Куда дальше?..
        - Дальше, детка. Искать выход.
        - Но его нет…
        - Перестань. Надо идти.
        - Я устала. У меня нет уже сил. Трое суток… Или четверо? Время тут остановилось. И жизнь…
        - Надо идти, милая, - вздохнул Руслан.
        - А что если Санька прав? Он же сказал, что когда Хруст… Когда… Егорка наступил на эту ловушку, то сработал какой-то механизм. Он перекрыл одни проходы и открыл другие… И мы в лабиринте…
        - Значит, надо вернуться и снова провернуть тот крутящийся пол. Тогда механизм сработает снова, и путь назад откроется.
        - Я не хочу возвращаться к той яме. Я боюсь.
        - Надо, Лена…
        Интересно, понимал ли Руслан, что даже путь к той ловушке они уже не могут найти? Надо отдать должное Махееву. Он все это время держался молодцом. Потому и влюбилась Ленка Бергер в него без памяти. Потому что он сильный. Не только физически, но и морально. А вот он, Санька Загорский, за эти дни в подземной западне резко сдал. Срывался в панику. Кричал на друзей. Ругал Хрусталева за его глупость, приведшую того к гибели. И сейчас, во время просветления разума, он стыдился своего поведения и старался держаться в тени. Быть незаметным. Потому что здесь она, Лена, которую он всегда любил. И вот он смотрит на эту парочку. Из темноты, уйдя от света декоративной свечи. А эти двое, похоже, совсем позабыли о его существовании. Но он существовал. Он смотрел, как она сидит у него на коленях и прижимается к нему. А он обнимает ее. Поглаживает пальцами ее коленки сквозь порвавшиеся за эти несколько суток блужданий джинсы на этих самых коленках. А вот он целует ее в висок. И в щеку.
        Саша Загорский сгорал от ревности. Сейчас он ненавидел эту парочку и готов был сорваться в новую истерику. Готов был бросить их здесь и уйти в одиночку искать выход с единственным оставшимся рабочим фонарем. А они пусть воркуют в свете свечи, долгота горения которой и определит остаток их жизни.
        Но вот огонек свечи колыхнулся. Сквозняк? Порыв воздуха из близкого выхода на поверхность? Но они не заметили дрожания огня. Они уже слились в отчаянном поцелуе, словно желая найти в сладострастном всплеске своих подростковых гормонов хоть какое-то утешение перед близкой смертью. И они даже не понимали, насколько смерть близка. Вот она. Или он. Или… ОНО!
        Бледно-серый ужасный лик возник в полумраке на границе тусклого света и вечного мрака. Страшная гримаса, на которой вместо глаз зияли огромные провалы бездны. Неописуемого страха. Как в том колодце. Как на той фотографии.
        Саша Загорский хотел крикнуть им: «Берегитесь! Бегите! Смерть здесь! Она с нами! Она заберет вас!». Хотел, но не мог. Не мог не только крикнуть, но даже пошевелиться. Он просто смотрел на то, что будет дальше. То ли ужас сковал его, то ли ревность не позволяла спасти одноклассников. Он молчал. Смотрел и ждал…
        И получил пощечину…

* * *
        - Какого черта! - Крот широко раскрыл глаза и уставился на склонившегося над ним Тиграна, глядящего на Загорского встревоженным взглядом.
        - Блин, Саня, что с тобой такое? - пробормотал он.
        Тут же возникла изящная рука Риты Гжель с пропитанной нашатырем ваткой. Александр дернул головой, поморщился и отвернулся от резкого запаха.
        - Тигро, это ты меня ударил? - фыркая, произнес Загорский.
        - Да ты никак просыпаться не хотел. И орал во сне.
        - Орал? Что я орал?
        - Смерть с нами…
        Загорский тряхнул головой и зажмурился. Снова открыл глаза и осмотрел всех. Баграмян. Рита. Морпех, повернувшийся назад и наблюдавший за происходящим в десантном отделении бронетранспортера. Бритый затылок механика-водителя, сосредоточенно ведущего машину к месту назначения.
        - Рита, убери, пожалуйста. Мне уже дурно от этого запаха.
        Женщина бросила ватку на пол и вернулась на сиденье. Тигран присел рядом с ней. Он продолжал с сомнением смотреть на Александра.
        - Братуха, ты так резко заорал, что тут все чуть не это самое…
        - Мне просто кошмар приснился, - вздохнул Загорский, массируя виски.
        - Ну, это мы, как бы поняли. Но вот то, что ты никак не просыпался, это малость странно.
        - Да просто крепко спал… А мы вообще где?
        - А мы вообще на улице Гагарина, - улыбнулся Тигран. - Вторую школу проезжаем.
        Услышав это, Александр рванулся к верхнему люку и распахнул его.
        - Да что он творит? - проворчал сержант Михеев.
        - Эй, Саня, ты чего?! - воскликнул Тигран, вылезая из люка следом.
        - Это моя школа, - выдохнул Загорский. - Я учился здесь. И Егор. И Руслан. И Лена… Мои друзья. Одноклассники… - Он уставился на школу номер два города Калининграда.
        От всего здания уцелело только два первых этажа. Все, что выше, были разбросаны вокруг здания в виде обломков и груд битого кирпича. Части руин верхних этажей были и в небольшом яблоневом саду, который отделял здание школы от проезжей части улицы Гагарина. Загорский вспомнил, как они после уроков кидались этими яблоками с пацанами из параллельного класса… В ушах зазвенел звонок перемены. Шум детворы… Александр зажмурился, снова тряхнул головой и взглянул на свою школу.
        - Саня, ты это… - Баграмян хлопнул его по плечу. - Я все понимаю. Но ты держись. Мы уже к твоему дому подъезжаем.
        - Да, спасибо, - кивнул Загорский. - Просто это моя школа. Которую я так и не успел окончить. Только вот класс мой не уцелел. Он на четвертом этаже был. Я сейчас, Тигран. Просто дай мне минуту.
        - Хорошо, брат, - добытчик вернулся обратно в десантное отделение бронетранспортера.
        Саша прикрыл глаза и снова увидел, как страшный бледный лик приближается к отчаявшимся Руслану и Лене.
        - А ты, всегда была рядом, значит… Всю мою жизнь… Кто ты, или что ты?
        - Смерть с вами… - услышал он вибрирующий дьявольский шепот. Шептал словно сам воздух, застилавший разрушенный город и пронизывающие пустые оконные глазницы уцелевших зданий. Загорский вздрогнул и нырнул внутрь машины, захлопывая люк.

* * *
        Ядерный удар действительно пощадил данный район города. Во всяком случае, если сравнивать с другими местами Калининграда, что они сегодня пересекли.
        Старые здания частично лишились кровли. У пятиэтажек местами отошли в сторону панели на верхних этажах, угрожая упасть в любой момент. Некоторые дома даже пожарища не тронули. Кустарник и молодые деревья нагло лезли сквозь асфальт и тротуарную плитку, отвоевывая территории у бывших царей природы.
        Александр Загорский стоял в нерешительности, глядя на серый пятиэтажный дом. Ближний торец здания наклонился и до сих пор не рухнул каким-то чудом. За кустарником, с другого торца здания, где начиналась улица Молодой гвардии, ведущая прямиком на аэродром Дэвау,[23 - Konigsberg-Devau. Построен в 1919 году. Первый в Германии и один из первых в мире аэродромов пассажирского назначения. Первая в СССР международная авиалиния проходила именно сюда, из Москвы через Ригу. В послевоенное время и до недавнего времени являлся юношеским аэроклубом ДОСААФ.] виднелись обломки самолета Ан-2 из тех, что базировались на этом аэродроме. На сухих ветках старого и мертвого дерева колыхались от порывов ветра лоскуты материи. Все, что осталось от парашюта.
        - Это твой дом? - спросил Тигран.
        - Да, - тихо ответил Загорский, медленно озираясь. - Это мой дом. Вон там обычно отец машину ставил. А машины нету. Уехал куда-то…
        - Саша, ты в порядке? - спросила Рита.
        - Честно? Нет, - Александр мотнул головой. - Идем.
        - Товарищи, мы с Кнышем в бэтэре останемся. Мало ли, что, - сказал Михеев. - Тигран, возьми автомат. На всякий пожарный…
        Он протянул АКМ, снарядив его рожком.
        - У меня ПМ есть, - отмахнулся Баграмян.
        - Этой игрушкой только гопоту малолетнюю пугать, старшой. Возьми. Вдруг собаки дикие налетят. Или еще какая тварюга.
        - Они больше ночью… Ладно, спасибо, - Тигран отдал ПМ Рите и принял автомат. Они двинулись следом за бывшим жителем этого дома, направляющимся к среднему подъезду.
        Загорский поднимался осторожно. Осыпавшаяся штукатурка хрустела под ногами. Пыль и обилие паутины наводили на мысль, что сюда очень давно никто не хаживал. Поднявшись на второй этаж, Александр остановился перед деревянной дверью, у которой давно выломали оба замка и выкрутили глазок. Он просто встал и смотрел на нее, тяжело дыша.
        Тигран и Рита остановились позади и внимательно наблюдали за ним.
        Трудно было вообразить, что сейчас испытывал Загорский. Какие чувства терзали его сердце и разум. Много лет назад, он, будучи еще, по сути, ребенком, вышел из этой двери. Встретился с друзьями и отправился в Пятый форт, повинуясь зову своего увлечения. Он наверняка думал, что вечером снова переступит этот порог. Поужинает, вернувшись с увлекательной прогулки, - мама, конечно, приготовила вкусный ужин. Потом примет душ, смывая пыль подземелий, и усядется за компьютер. Будет играть в какую-нибудь игру. Или общаться «в контакте». Но он не вернулся. Он провел бесконечно долгие дни в подземной западне и выбрался лишь на минуту, чтобы узнать страшную весть: мир, в котором он жил, через минуту исчезнет. И его домом станет то жуткое подземелье, что лишило его друзей и возможности вернуться домой…
        - Слушайте, я не могу туда войти, - тихо сказал он, после долгой паузы. - Что если, они все еще там?
        Тигран вздохнул и присел на ступеньки. Затем дернул Загорского за штанину.
        - Присядь-ка рядом, братец. Расскажу кое-что.
        Александр послушно присел и уставился на соседа.
        - Что именно?
        - Помнишь, ты спросил меня сегодня, как я справляюсь? Как позволяю реальности не давить себе на психику. Так вот. Была война. Маленькая война по сравнению с тем, что мы получили позже. Ее даже воюющая страна не особо замечала. Люди жили так же. Делали покупки. Смотрели телевизор. Пили пиво. Отмечали Новый год. Какое им дело до того, что происходило где-то на периферии страны? А наша война разрушила большой город. Там были бандиты, против которых мы воевали, и мирные жители, до которых никому не было дела. И вот мы идем с ротой на новые позиции. Со старой нас выдавил неприятель. И от роты нашей мало что осталось. Идем через ад, в который превратился тот город. Разрушенные кварталы. Горящие деревья во дворах. Сожженные танки, не успевшие даже выстрела сделать. Трупы всюду. Враги. Наши пацаны. И мирные жители. Пожилая женщина лежит, убитая бомбой. Рядом авоськи с банками солений, которые она несла. А мы идем и не замечаем всего этого. В голове звон от недавнего боя. В горле острогранный камень тошноты от запаха разложения и тлеющих тел. И вдруг я вижу маленького мальчишку из местных. В окровавленном
пальтишке. Лицо в саже. Ему лет семь. Он стоит, смотрит на нас и плачет. Не просто плачет. Это вообще самое страшное, что я слышал в жизни. Не разрыв мины в метре от тебя, не свист пули снайпера у виска. Нет. Самым страшным был его крик. И до сих пор для меня так. И он подбежал ко мне и закричал еще громче: «Дяденька, помогите мне, пожалуйста!» А я бреду и не могу глаз от него отвести. А он все кричит. Помощи просит. И я вдруг осознаю, что, наверное, где-то рядом лежит его убитая мать. Или вся семья. И он настолько поражен невероятностью того ужаса, что с ним случился, что не верит в происходящее и думает, будто какой-то взрослый дядя может все исправить. Я и все мои бойцы молча проходим мимо. Нам все равно. А меня его крик сводил с ума. Я пытался найти оправдание своему бездействию. Думал, что это ловушка. Я пойду с ним, а он меня и себя гранатой взорвет. Или приведет к боевикам. Или нож в спину всадит. Я ненавидел себя за такое малодушие, но все равно искал этому малодушию оправдание. Мы так и ушли. Я не знаю, что стало с тем мальчишкой. Скорее всего, он не пережил тот день. Вскоре прилетели
штурмовики и стали бомбить тот район. Они бомбили врага, город и даже нас. Но тот мальчишка всегда у меня перед глазами. И крик его я слышу. И вот когда все вокруг скверно и я начинаю чувствовать, что сдаю, то вспоминаю его снова и снова. И тогда понимаю: как бы плохо не было мне… Ему во сто крат хуже. И мне не может быть так же плохо, как ему, потому что я - не беззащитный маленький ребенок, в чью жизнь так рано ворвалась смерть. И потому не могу я унывать. Это, наверное, ужасно и цинично так говорить. Но мальчишка, несмотря на то, что я так и не помог ему, стал моим ангелом-хранителем. Сам того не ведая. Не может мне быть так же плохо, как ему. А теперь, Санька, подумай вот о чем. Во всем мире случился апокалипсис. Но, что важнее, апокалипсис был также и у каждого. У каждого свой. У некоторых - задолго до нашего общего. Тот мальчишка раньше всех нас понял, что такое смерть, ад и настоящий конец света. Понимаешь? Так что соберись. Возьми себя в руки. Или я тебе врежу больно.
        Загорский, внимательно слушавший все это, сглотнул тяжелый ком, возникший в горле. Поднялся и, сделав глубокий вдох, открыл дверь. Постоял в нерешительности и шагнул в свою квартиру.
        Тигран посмотрел на Риту. В ее глазах были слезы. Она не сводила своего взгляда с Баграмяна.
        - Это правда? - шепнула она.
        Тигран кивнул:
        - Да.
        - И то, что ты не помог тому ребенку? Тоже правда?
        - Тоже…
        Она решительными шагами преодолела оставшиеся ступеньки и двинулась вслед за Александром.
        Тигран вскочил.
        - Рита, послушай, я…
        - Оставь меня! - резко дернула рукой она и зашла в квартиру.
        Баграмян растерянно смотрел ей в след. Затем досадливо взмахнул руками:
        - Вот бабы, а…

* * *
        Конечно, в квартире побывали мародеры. И не раз. Однако крупногабаритные вещи остались. Видимо, ближайшее поселение выживших находилось достаточно далеко, чтобы пытаться утащить туда шкаф, диван или что-то в этом роде. Все, что осталось в доме, валялось в совершенном беспорядке. Вещи покрывал внушительный слой гнилой опавшей листвы, которую заносило сюда ветрами в течение не одного осеннего сезона. Появление одного из бывших обитателей этого жилища возмутило обитателей нынешних. Рой больших крыс рванулся изо всех углов, ища более укромное и надежное убежище от незваных гостей. Загорский медленно обошел комнаты и кухню. Заглянул в ванную комнату. При этом он постоянно сжимал в кулаке свою куртку на груди, словно пытался сжать собственное сердце, готовое разорваться от вида того, во что превратился его дом. В этом хаосе абсолютного беспорядка было совершенно не разобрать, могут ли здесь находиться останки его родителей. И он боялся даже пытаться найти хоть какой-нибудь намек на их присутствие в тот роковой миг, когда цивилизация канула в бездну.
        Возможно, родители были заняты его поисками, и их не было дома. Ведь во дворе нет отцовской машины. А значит, смерть настигла их где-то в другом месте. Но не здесь. Так ему было бы спокойнее. Ведь повзрослевший Саша понимал, что не выдержит, если наткнется здесь на останки матери или отца. Он просто умрет от разрыва сердца.
        Загорский вошел в спальню родителей и стал разгребать мусор возле их кровати. Под кроватью, как он и надеялся, заваленный гнилой листвой и крысиным пометом, находился старый черный дипломат. Они извлек его и осторожно открыл.
        Исследованиями подземного наследия прежних хозяев этой земли начал заниматься еще его дед. Потом и отец перенял это увлечение, которое досталось Александру, видимо, по наследству с отцовскими генами. Однако отец никогда не поощрял Сашу в его увлечении. Даже ругал его и не позволял трогать его собрание записей, распечаток и ксерокопий каких-то документов. Дело в том, что еще будучи студентом, его отец с друзьями так же отправились исследовать какие-то старые немецкие казематы. Два его друга бесследно исчезли там…
        И вот теперь, после всего хаоса, обрушившегося на мир, после долгих лет и всего того, что даже вообразить сложно, младший Загорский добрался до отцовской коллекции исследований, начатых еще его дедом. И он верил, что здесь таится ключ ко многим тайнам подземелий.
        Саша стал осторожно перебирать ворох бумаг. Вот распечатка из интернета…
        - Тигран! - позвал он и обернулся. Позади была Рита, какая-то непривычно суровая и хмурая. Дальше, в коридоре, облокотившись на стену, стоял Баграмян.
        - Чего? - тихо отозвался он.
        - Они сказали, что корабль назывался «Дигнидад»?
        - Кажется, да.
        - Здесь отец распечатал статью об этом из интернета.
        - Это все, что ты искал?
        - Похоже, что да. Все нужные мне бумаги в этом дипломате.
        - Тогда идем вниз. Морпехам расскажешь про этот динигад.
        - Дигнидад.
        - Пофиг. Идем.

* * *
        Андрей Михеев курил возле бронетранспортера и наблюдал, как вышедший из дома Загорский ворошит в дипломате бумаги.
        - Я не понимаю, при чем тут Чили? - наконец произнес он.
        - Неужели не ясно? - хмыкнул Александр. Бумаги, казалось, унесли его в другой мир, где нет никакого разрушенного Калининграда и разоренного фамильного гнезда. Где нет мыслей о погибших родителях. Он с головой погрузился в то, чем был увлечен всю свою жизнь. - Когда Третий рейх пал, очень многие нацисты, боясь возмездия, бежали. И очень многие - в Южную Америку. «Дигнидад» - это колония в Чили. Очень закрытая. О ней было мало что известно. Тем более, что долгие годы в Чили правил Пиночет, и мировой общественности вообще ничего не было известно о поселениях беглых нацистов в этой стране.
        - Ты хочешь сказать, что эти странные пришельцы из Чили?
        - Я хочу сказать, что их корабль называется так же, как колония Пауля Шефера.[24 - Пауль Шефер - основатель поселения «Дигнидад» (ныне «Вилла Бавария»). В 2006 году приговорен к 20 годам тюремного заключения за сексуальные преступления против детей и их пытки. Также обвинен в многочисленных похищениях и убийствах политических противников режима генерала Пиночета.]
        - И кто он? Известный нацист?
        - О его нацистском прошлом тут ничего не сказано. Но известно, что Шефер остался без глаза на Восточном фронте. Тот парень, что подобрал корабль, на котором работал мой отец, был беглым рабом из этой колонии. Вот почему отец заинтересовался этой историей.
        - А чего они сюда приперлись?
        Загорский умолк и замер, уставившись на какую-то ксерокопию, задержавшуюся в его руках.
        - Санька, слышь? Чего затих-то? - насторожился Михеев. - Чего ты там нарыл?
        - Это копия какой-то докладной записки майора СМЕРШ[25 - Контрразведывательная структура «Смерть шпионам», созданная в СССР во время Великой Отечественной войны. Подчинялась лично Иосифу Сталину.] Еремеева.
        - И кто это?
        - Мой прадед… Тут написано… Оберфюрер Конрад… При попытке захватить его бронеавтомобиль облил себя и перевозимые им документы бензином и поджег…
        - Не повезло чуваку. И что?
        - Помимо обгоревшего трупа Конрада, его водителя и низшего чина СС, являвшегося, видимо, телохранителем, в бронемашине обнаружен труп штатского… По обрывкам обгоревших документов установили, что это аккредитованный иностранный журналист… - Загорский замолчал и поднял взгляд на пехотинца. - Гражданин Республики Чили.
        Михеев задумчиво смотрел на Александра. Затем пожал плечами:
        - Ну, я все равно связь не улавливаю. Девяносто лет прошло.
        - Мой прадед занимался поисками некоего объекта «Валгалла», предположительно находящегося в Восточной Пруссии. Потом эту работу прикрыли. Появились данные от агентуры в Берлине, что этот объект был дезинформацией, отвлекающей на себя значительные силы советской разведки и контрразведки. А операция по задержанию Конрада была связана именно с поисками «Валгаллы». Но во время бегства он уничтожил и архив, и себя. Причем, судя по этому документу, у сгоревших трупов были прострелены черепа. У водителя и чилийца пули в голове из одного пистолета. Того, что нашли у чилийца. У охранника и оберфюрера - пули из пистолета Конрада. То есть Конрад и чилиец застрелили свидетелей и застрелились сами, поняв, что выхода нет, и их обложили наши. А бронемашина сгорела, потому что внутри было очень много горючего. Слишком много для салона бронемашины. И архив был на какой-то специально промасленной бумаге, чтобы ни клочка не осталось.
        - А зачем в это вмешиваться иностранному журналисту? Он был под защитой международного права, - развел руками Андрей. - Вышел бы и поднял руки вверх.
        - Рихард Зорге[26 - Рихард Зорге (1895-1944) - советский разведчик немецкого происхождения. Работал в Японии. Казнен японцами в 1944 году.] тоже был журналистом, - усмехнулся Тигран. - В то время самая распространенная легенда для тайных агентов.
        - А разве Чили была союзницей Германии в ту войну?
        Загорский мотнул головой:
        - Нет. Но с девятнадцатого века в Чили обосновалось очень много переселенцев из Германии и, особенно, из Восточной Пруссии. У них были давние связи.
        - Так эти-то сейчас зачем приплыли?
        - Объект «Валгалла», - развел руками Александр.
        - Но ведь ты сам сказал, что это был миф. Дезинформация.
        Загорский поднялся и пристально посмотрел на морпеха.
        - А если нет?
        Глава 13
        РАЗГОВОРЧИВЫЙ ЯЗЫК
        - Это каким дурным ветром тебя сюда занесло? - недобро усмехнулся Стечкин, пристально глядя на Пауля Рохеса.
        - Простите, я не совсем понимаю…
        - Как вы здесь оказались, если вы и правда из Чили?
        - Приплыли на корабле.
        - Слышь, мил человек, ты тут в игры с нами не играй. Дурака не валяй…
        - Я знаю. Нам много говорили о варварской жестокости русских по отношению к пленным, - мрачно проговорил Пауль.
        - Что? Что ты сказал? - привстал майор. - Это кто же тебе такое наговорил, урод?
        - Остынь, Василич, - одернул его прапорщик. - Им же, небось, мозги промыли, перед тем как сюда отправить. Пропаганда, понимаешь.
        Недобро сопя, Стечкин взглянул на своего сослуживца и снова сел на свой стул.
        - Можешь не сомневаться: надо будет - начну пытать. Надо будет - кости переломаю и ногти выдерну. Так что говори четко и ясно. Зачем вы приплыли?
        - За наследием основателей.
        - Что за наследие?
        - Это известно только нашему командованию.
        - Кто такие основатели?
        - Основатели закрытых колоний Третьего рейха. Я вырос в одной из таких.
        - И кто они? - еще больше нахмурился Стечкин.
        - Вы же должны понимать… Когда разгром Третьего рейха был лишь делом времени и в руководстве рейха это понимали, начались разработки законсервированных на особый период планов эвакуации достояния империи. Однако люди, что руководили этими проектами, были разобщены некоторыми факторами. К примеру, были те, кто хотел заключения сепаратного мира с Британией и США в пользу открытия совместного фронта против Советов. Были те, кто разочаровался в Адольфе Гитлере как в лидере нации и рейха за его ошибки, приведшие к катастрофе. Но были и те, кто всегда оставался верен фюреру. Между группировками начались интриги и вражда. Это сыграло не лучшим образом в отношении эвакуации многих важных вещей. В итоге носителей идей, знаний и тайн рейха разбросало по всему миру.
        - Например? Ну, про Чили я понял. Где еще?
        - Вам что-нибудь говорят такие имена, как Вернер фон Браун? Или Отто Скорцени? Фон Браун с группой своих инженеров и офицеров СС обосновался в США и впоследствии стал отцом и руководителем всей американской ракетной и космической программы.
        - Американцы его поймали, - усмехнулся Стечкин.
        - Если бы он не хотел, его бы не поймали. Просто фон Браун решил для себя, что работать на американцев будет лучшей долей. И тогда остальные потеряли тот сегмент знаний, что отвечал за ракетную программу рейха. Скорцени бежал в Испанию. В то время там правил Франко. Позже Скорцени спутался с израильской разведкой. Однако этим он не только обезопасил себя от их мести, но и стал поставщиком важной информации для тех основателей, что осели в Аргентине и Чили. Но были и те, кто практически порвал с остальными и обосновался в Антарктиде.
        - Даже так?
        - Представьте себе. Наиболее многочисленные поселения и колонии рейха были именно в Южной Америке. И многие функционируют до сих пор. Например, наша колония. Последние перед большой войной годы новые Чилийские власти, правда, пытались покончить с нами. Но за долгие годы мы крепко культивировались там. Во времена генерала Пиночета мы тесно сотрудничали с его секретной службой ДИНА. Это дало нам нужные связи и силу, которые не подвели нас и после прихода к власти в Чили гнилых либералов.
        - Как вы сотрудничали? - прищурился майор.
        Пауль замолчал, опустив взгляд.
        - Чего молчишь, Гомес?
        - Я Рохес. У нас, к примеру, или на вилле Гримальди, существовали тайные пыточные центры для политзаключенных. Промышленный подход к умерщвлению людей и уничтожению их останков.
        - От суки, а! - прорычал Шестаков.
        - Тихо Эдик, - теперь майор успокаивал товарища. - Глянь на него, он, кажись, чурается такой правды. Стыдно да, Педро?
        - Я Пауль. Не могу сказать, что такие вещи вызывают у меня гордость за предков. Я легионер, но не маньяк. Хотя должен признать, что опыты доктора Менгеле, которые он продолжил у нас, положительным образом сказались на нашей медицине.
        - Менгеле? - вскочил Шестаков. - Уж не Йозеф ли Менгеле?
        - Слышали о нем? - удивился Рохес.
        - Да об этом упыре весь мир слышал!
        - Да, после той войны он некоторое время скрывался у нас.
        Прапорщик процедил несколько грубых ругательств и снова присел.
        - Откуда у вас такое оружие и каски? Тоже основатели привезли? - спросил Стечкин, прикуривая.
        - К вашему сведению, шлемы М35 были приняты на вооружение в армиях некоторых южноамериканских стран до последнего времени. Там их много, и мы их получали. Тем более, что они напоминали нам об утерянном рейхе. А оружие… Ну, в некоторых колониях, в том числе и у нас, поначалу были налажены небольшие производства на оснастке, что удалось эвакуировать из Германии. Потом их свернули, но произведенное оружие долго хранилось на наших складах.
        - А бронетехника?
        - Бронетехники у нас не было. Только после катастрофы мы смогли добыть некоторое количество для своих нужд. То, что принадлежало раньше аргентинским и чилийским военным.
        - Откуда по-русски так говоришь?
        - Нас учили в центре подготовки. Обязательными были английский и немецкий языки, а дополнительно учили французскому или русскому, на выбор. Это повелось еще с тех пор, когда мы пытались под видом чилийских коммунистов-социалистов, страдающих от Пиночета, засылать через Кубу агентов в вашу страну. Я слышал, что в этом участвовали даже люди из американской разведки и службы черных операций. Но нам постоянно мешали агенты из коммунистической Германии, пока она еще существовала. Они постоянно возникали вокруг наших колоний. И проникали внутрь. Но когда Восточную Германию поглотила Западная, архивы ШТАЗИ[27 - ШТАЗИ - министерство государственной безопасности ГДР.] по нашим базам, к нашему счастью, сразу исчезли. Даже в Западной Германии у нас были высокопоставленные друзья. Ну а потом мы перестали этим заниматься. Ушел Пиночет, и нам стало не до того. Но обучение языку практиковали всегда.
        - И отчего же ты выбрал именно русский язык?
        - Я всегда хотел прочитать Достоевского в оригинале.
        - Ишь ты!
        - Почему бы и нет? - ухмыльнулся Рохес.
        - Складно поешь, - кивнул Шестаков. - Только это все отступление от главного. Какова ваша численность? Только не вздумай врать!
        - Врать? Вы понимаете, что я могу назвать вам любую цифру, и у вас нет совершенно никакой возможности проверить ее достоверность? Не так ли? Ваши наблюдатели на берегу едва ли смогут что-то подтвердить. После сегодняшней засады наши люди наверняка приняли дополнительные меры предосторожности, и ваши наблюдатели едва ли смогут еще раз подобраться так же близко, как этим утром.
        - А если я сейчас паяльную лампу принесу, назовешь ведь численность? - оскалился прапорщик.
        - Вы, конечно, можете меня пытать. Ломать кости. Выдергивать, как угрожали, ногти. Но даже в этом случае ваши сомнения относительно любой названной мною цифры так и останутся…
        - Ты так уверен в себе, Гомес? - прищурился Стечкин. - Ладно, Эдик, неси свою лампу. И сапожный инструмент прихвати. Будем по-другому разговаривать. А там посмотрим, что делать с твоими сведениями. Насколько они будут сомнительны…
        Шестаков кивнул и, поднявшись со скрипучей кровати, направился к двери.
        - Постойте! - повысил голос пленный. - Вы уже допустили одну ошибку. Не делайте новую!
        - Ошибку? Это ты о чем? - майор слегка наклонил голову.
        - Это я о боевом столкновении, которое произошло между вами и нами.
        - То есть мы ошиблись, отразив атаку вооруженного врага? Ты это хочешь сказать, Педро? - засмеялся Стечкин.
        - Вы ошиблись, убив перед этим нашего человека на берегу. Мы сюда пришли не для войны. Мы пришли за наследием основателей. Вы сами вмешались и первыми пролили кровь.
        - Вы пришли, вооруженные до зубов. Водрузили свой флаг на моем полигоне. На нашей территории. Это нынче так проводятся гуманитарные миссии?
        - Мы вооружены, потому что такова действительность. Вы вообразить себе не можете, с какими существами нам приходилось сталкиваться. Вы, видимо, слабо представляете, каких монстров на земле породила былая катастрофа.
        - А некоторые монстры, я смотрю, остались и с прежних времен. Так?
        - Послушайте. Есть еще время исправить ситуацию. Я в недавнем бою не участвовал. Но те, кому посчастливилось вернуться из него живыми, говорили, что вы дрались как истинные легионеры национал-социализма…
        - Как ты сказал? - нахмурился Стечкин. - Легионеры национал-социализма? Мои парни дрались так, как и подобает драться русскому морпеху. Понял, мучачос?
        - Мы уважаем сильного и стойкого противника. Но мы не объявляли вам войну. У нас есть еще шанс объединиться. Понесенные нами потери горьки и невосполнимы. Но если вы примкнете к нам, то это будет верный шаг, выгодный как для нас, так и для вас.
        Майор и прапорщик переглянулись. Стечкин потер подбородок.
        - А ты кто такой, чтобы предлагать нам альянс? Кто тебя уполномочил?
        - Никто не уполномочил. И я не занимаю настолько высокое положение в иерархии легиона. Но я знаю нужды нашего братства. И я знаю, что альянсы с теми, кто сумел доказать свою жизнеспособность в бою и в нынешних условиях, для нас гораздо важнее, чем вражда с таковыми.
        - А если я тебе, нацистская твоя рожа, скажу, что у меня в колонии помимо славян, которых ваш дедушка Адольф считал неполноценными, есть еще представители восемнадцати национальностей? И даже еврей. Сразу морщиться начнешь или будешь играть в миссионера и дальше?
        Пленник усмехнулся и покачал головой:
        - Неужели вы думаете, что мы сейчас хватаемся за расовую теорию, как за воздух? Я же вам говорил, офицер СС Отто Скорцени сотрудничал с израильской разведкой. У нас в легионе есть люди, на четверть или даже на треть являющиеся индейцами. Расовая теория изжила свое, в большей степени. Не важно, кто вы: русский, немец или филиппинец. Вы доказали свою жизнестойкость в испытаниях этих лет. Это главное.
        После того, как Рохес договорил, Шестаков громко кашлянул в кулак. Стечкин понял этот сигнал: прапорщик о чем-то хочет с ним поговорить. Незамедлительно и приватно.
        - Ладно, повременим с пытками, дружок, - кивнул Павел и крикнул в сторону двери: - Боря! Капитан!
        Через секунду возник Колесников.
        - Здесь я…
        - Уведи нашего гостя и закрой, до особого распоряжения. Ну и пожрать ему чего-нибудь дай.
        - Есть!
        Майор проводил взглядом людей, которые в данном разговоре могут быть лишними, и когда он и Шестаков остались в помещении одни, взглянул на прапорщика.
        - Эдик, что такое? Вроде наш «язык» разговорился не на шутку, даже без твоей паяльной лампы, а ты вдруг прервал беседу. Что-то не так?
        - Ну, - Шестаков потеребил седые волосы на затылке. - Как сказать…
        - Да говори как есть.
        - Что ты думаешь о его предложении, командир?
        - О том, чтобы заключить с ними альянс?
        - Да.
        - Бред это, дружище.
        - Отчего же?
        - Ну, во-первых, кто он такой, чтобы ставить подобные вопросы и делать такие предложения? Обычный кнехт. Рядовая пешка. Во-вторых, Эдик, даже если он не пытается нам пыль в глаза накидать, какой может быть с ними, к лешему, альянс? Ты их символику видел? И мы с ними уже столкнулись в бою. Наши парни погибли!
        - Командир, дай теперь я скажу, - вздохнул Шестаков. - Первое. Мы не совсем разобрались в их иерархии, чтобы судить, рядовой он кнехт или его слово имеет какой-то вес в их структуре. Второе. Ты уж извини, но бой этот завязался всего по одной причине: ты положил на пляже их бойца. Мы первыми открыли огонь.
        - Черт возьми, Эдик, и ты туда же?! Тот боец и открыл первым огонь!
        - Но первую кровь пролили мы. И это была их кровь. Я так же, как и ты, скорблю по нашим парням. Но их солдат мы положили много больше.
        - И что? Нам стыдиться того, что выучка у нашей боевой дружины лучше, чем у них? Извинения теперь попросим? Или дадим им счет уравнять?!
        - Да ты не кипятись, командир. Я это к тому, что мы сейчас не в такие времена живем, чтобы шибко привередничать. Особенно нам здесь.
        - Поясни.
        - Да что тут пояснять? От Балтийска до Янтарного местность заражена отравой с моря. Мы здесь в аду. И ресурсы, что мы черпаем на уцелевших складах Балтийской базы и инженерного батальона, - они ведь не возобновляемые. У Пионерской общины воздух куда чище, они там даже охотятся. Однако примкнуть к ним мы не можем. У них ограниченное пространство, самим едва хватает. Пятый форт? Места много, но нам там не рады. Пока мы можем торговать и с теми, и с другими. Но ведь рано или поздно топливо и прочий хлам со складов иссякнут. И нам нечего будет им предложить в обмен на продовольствие. А здесь такой шанс изменить баланс сил. Если есть хотя бы призрачный шанс заключить союз с этими пришельцами, то его надо рассмотреть как оптимальный вариант. Подумаешь, свастики. Подумаешь, нацистская колония. Ты вот о чем поразмысли. Мы живем на этой земле не одно поколение. Но, похоже, что в этой земле осталось нечто, что настолько важно в нынешних условиях, что заставило этих людей пересечь практически половину земного шара. И это в наше-то время! Ну не забавы же ради они пересекли океан и экватор, верно? Так разве
плохо, что и мы с этого наследия что-то сможем поиметь?
        - Ты говоришь о изменении баланса сил в нашем регионе с их помощью? - прищурился майор.
        - Именно. Но не обязательно силой оружия. Возможно, и при помощи тех ресурсов, что кроются за этим загадочным наследием основателей.
        - Дружище, я поверить не могу, что ты это серьезно! Да, мы оказались здесь в весьма скверной ситуации и просрочили все мыслимые сроки выживания в данном бункере. Но черт тебя дери, и Пятый форт и Пионерский… Это ведь все наши люди! Мы ведь один народ.
        - Командир, давай без патетики, а?
        - Что ты имеешь в виду?
        - Про один народ, Паша. Когда это мы были одним народом? Когда это мы были едины? Быть может, наши деды, которые жизни и здоровье клали ради общего светлого будущего, это и видели. Только что получили в сухом остатке? Сначала развал страны. Все поделились. На бедных и богатых. Белых, красных, черных, голубых. На столичных и провинциалов. Все друг другу волками были. Даже не по национальному и религиозному принципу. Все морочили друг другу голову. Старались нагреть. Обокрасть. От вшивого таксиста до президента с его чертовым парламентом. А потом что стало, когда вся эта чертовщина началась? Это с ними мы единый народ? Кто там, в Пятом форте? Кто там, в Пионерском? Вот мы здесь с тобой и гвардейцами этими, до конца тебе преданными, - единый народ. И мы должны думать о том, как нам выживать дальше. Если для этого мы сможем использовать каких-то южноамериканских Чингачгуков со свастиками вместо перьев, то почему бы и нет?
        - Мы с тобой не один уже десяток лет знакомы, прапорщик. Но когда я слышу от тебя такое, у меня возникает чувство, что я вижу тебя сейчас впервые.
        - Василич, я понимаю. Ты офицер. Привык всегда напрямки и напролом. Но в нашей ситуации надо быть еще и политиком. А политика - это гибкость и поиск любых альтернатив. Оценка выгоды. Подумай об этом.
        Стечкин какое-то время недоуменно смотрел на своего сослуживца. Человека, умудренного богатым жизненным и военным опытом. Старше него по возрасту никого в колонии не было, и с ним считались все. В том числе и те, кто старше лишь формально. Старше лишь с точки зрения воинских званий.
        - Эдик, дорогой ты мой, - усмехнулся майор. - А ты не подумал, что он нам просто голову морочит? Ты не подумал, что, если и возможен такой альянс, они кинут нас при первой же возможности? Кинут и, что еще вернее, ударят ножом в спину. Ты этот вариант не рассматривал?
        - Конечно, рассматривал, командир, - покачал головой старый прапорщик. - А кто тебе сказал, что при первой же возможности ударить в спину и кинуть их еще раньше не сможем и мы?
        Глава 14
        В ЛАБИРИНТ
        Бронетранспортер продолжал движение. Теперь он пересекал старинный грунтовый аэродром Дэвау. На асфальтово-бетонной площадке у главных зданий аэродрома давно пробились наружу трава и кустарник. В разных местах находились остатки самолетов Ан-2, некоторые из них пришли в такое состояние еще до катастрофы из-за элементарного отсутствия финансирования. Ходили слухи, что саму территорию исторического аэродрома хотели отдать под строительство особняков для состоятельных людей. Было это правдой или нет, неизвестно. В любом случае всемирный катаклизм поставил точку на многих, если не на всех, планах людей.
        Само поле давно и обильно заросло высокой травой, которая громко шелестела под подминающей ее бронемашиной.
        Тигран внимательно следил за Александром, который, сам того не ведая, демонстрировал признаки повышенной нервозности по мере приближения к указанному им входу в подземный мир Восточной Пруссии. Бросать взгляд на Риту у Баграмяна больше не было никакого желания.
        Загорский продолжал копошиться в бумагах. Какие-то откладывал в сторону, какие-то внимательно разглядывал, сжимая трясущимися не только от волнения, но и от движения машины руками. Иногда переворачивал.
        - Саня, ты уверен, что нам надо именно в Первый форт? - высказал, наконец, свои сомнения Тигран.
        - Да. Форт один «А». Это ближе всего, - быстро проговорил Загорский.
        - Да какой, к черту, ближе, Саня? Это противоположный от Пятого форта край города!
        - А нам теперь надо Пятого форта избегать. И здесь четко сказано, что форты соединялись подземными переходами. Ты мне лучше вот что скажи: там точно нет никакого поселения?
        - Первые два или три года там пряталось немного семей. Но потом их не стало. Ушли или… - Тигран пожал плечами.
        - Значит, нам никто не помешает, - возбужденно прошептал Загорский.
        От летного поля аэродрома до укреплений Первого форта была пара с лишним километров. Дальше бронетранспортер пересекал коттеджные и дачные постройки, больше потрепанные временем, добытчиками и мародерами, нежели ударной волной, которая в этом районе значительно ослабла для того, чтобы сносить здания, как карточные домики. Дальше, за небольшим полем, виднелось обильно поросшее кустарником возвышение с плоской вершиной.
        Окружавшие Кенигсберг форты были похожи. Надежно и навечно вросшее в землю строение из красного кирпича, словно плоская башня бронетранспортера. Казалось даже, что форт не был построен, а вырос из земли и торчал, подобно пню, также окруженному травой, кустарником и мхом. Вокруг все тот же оборонительный ров, который когда-то был заполнен водой. Потом он превратился в болото, а ныне и вовсе пересох и был, возможно, как и в Пятом форте, источником некой субстанции, отдаленно напоминающей торф, но пригодной, однако, для некоторых хозяйственных нужд. Островок форта, окруженный рвом, соединялся с внешним миром двумя перешейками, восточным и западным. Именно перед западным и остановился броневик. Перешеек был перегорожен густым кустарником и молодыми деревьями. Очевидно, здесь уже очень много лет не ступала нога человека.
        - Дальше лучше пешком, - вздохнул Михеев. - На бэтэре дольше пробираться будем, нежели на своих двоих.
        Все, кроме Кныша, покинули бронемашину. Тот лишь откинул свой люк и высунулся по пояс, утирая своим шлемофоном пот с лица.
        - Так вы с нами? - Баграмян выжидающе посмотрел на Михеева.
        - Нет, брат. Прости. Нам обратно надо. Гвардия оборону держит. И неизвестно, что там сейчас происходит. Каждый палец, умеющий жать на спусковой крючок, важен. И вы бы нам пригодились.
        - Понимаю, - Тигран огорченно вздохнул. - Но сам посуди: если мы найдем подземный коридор до вас, то Красноторовка сможет избежать осады и неизбежных при этом потерь.
        - Согласен. Рад, что понимаешь, старший сержант. - Михеев улыбнулся. - И рад, что для нас большое дело делаете.
        - Сами-то дорогу найдете?
        Пехотинец кивнул:
        - Да уж не заблудимся.
        Тигран огляделся. Взглянул на Загорского, который, казалось, все больше теряет связь с действительностью и погружается в какие-то свои мысли о предстоящем путешествии под землю. Мельком бросил взгляд на Риту.
        - Слушайте, ребята, не в службу, а в дружбу. Женщину домой довезите, до Пятого форта.
        И без того хмурая и бледная Рита побледнела еще больше.
        - Что?! - зло выдохнула она. - Это с чего ты вдруг избавиться от меня решил?
        - Я не решил от тебя избавиться… - развел руками Тигран, но Рита перебила его, продолжая свой гневный напор.
        - Тогда в чем дело?! Как это прикажешь понимать?!
        - Эй, ребята, да вы что?.. - растерянно пробормотал Михеев.
        - Это путешествие может быть очень опасно! - рявкнул на Маргариту, Баграмян, тоже решив повысить голос.
        - А чего ты вдруг решил подумать об опасности, которая может грозить другим?!
        - Что?! Ты что хочешь этим сказать?!
        - Догадайся с одного раза!
        - Ах вот оно что?! Ты тут, значит, пресвятая мать Тереза, а я урюк бессердечный?!
        - Главное, что проницательный!
        - Заткнитесь оба!!! - заорал вдруг не своим голосом Александр. Он стоял, выпучив на Тиграна и Риту глаза и тряс руками, сжимающими добытые под родительской кроватью бумаги. - Проваливайте вдвоем обратно домой и устраивайте свои семейные сцены там!!! На хрен вы мне тут нужны, такие помощники?! От вас толку, что от Чела и Марли было!!!
        - Эй, потише ты, - поморщился Тигран.
        - Ну, вы даете, ребята, - ухмыльнулся торчащий из люка Кныш.
        Рита подошла вплотную к Баграмяну и с вызовом и злобой взглянула в его темно-карие глаза.
        - Я вижу, что с Саней неладное творится. А я не из тех людей, которые уходят, когда кому-то, возможно, может понадобиться моя помощь. Понял?
        - Вину за то, что я прошел мимо того ребенка, я ощущаю всегда. Четко, ясно и без воплей всяких там истеричных баб! - прошипел в ответ Баграмян.
        Махнув рукой, Загорский резко дернул Михеева за рукав:
        - Слышь, морпех, у вас гранаты или тротил есть?
        Сержант удивленно взглянул на Александра.
        - Думаешь, к этой парочке привязать? Я тоже считаю, что только это их успокоит…
        - Да нет же, черт возьми. Уже при советской власти старые немецкие казематы часто перегораживали стальными решетками и закладывали блоками, чтоб не лазил никто. Мины там, ловушки разные. Не раз люди в таких местах гибли.
        - И что?
        - Возможно, мне придется расчищать себе путь.
        - Извини, дружище. Гранаты всего четыре, и я их не отдам. В обороне колонии могут пригодиться. А тротила нет. Да если бы и был, я бы тебе не дал. Ты скорее себе руки и голову оторвешь, чем расчистишь путь. С этим надо уметь обращаться.
        - У меня тротил есть, - отозвался Баграмян.
        - Да мне до фонаря, что там у тебя есть! - непривычно дерзко огрызнулся Загорский.
        - Слышь, Саня, ты бы приберег свой боевой пыл, а?! А то огребешь сейчас по-взрослому, потом всю дорогу хромать и сопли утирать будешь!
        - Михей, - Кныш хлопнул по плечу своего командира, - представь, если бы эти пришельцы напали не на нас, а на их общину. Ставлю двадцать папирос, что Пятый форт перебил бы друг друга раньше, чем незванцы добрались до них на расстояние прицельного выстрела.
        - Н-да. Похоже, твоя ставка самая верная. Але, ребята! Мальчики и девочки. Может, уйметесь, наконец? Нам ехать пора, а с тяжелым сердцем, зная, что вы после нашего ухода проломите друг другу головы, уезжать ой как неохота.
        Тигран вздохнул:
        - Ладно. Замяли уже. Михей, извиняй за этот дурдом. В самом деле, не на самой лучшей ноте прощаемся. Спасибо, что подбросили.
        - Ну и тебе за топливо спасибо.
        - Да не за что, брат, - Баграмян протянул Михееву автомат, что тот дал ему возле дома Загорского.
        - Э нет, ара. Себе оставь. Мало ли, что?
        - Уверен?
        - Уверен, - Михеев кивнул и протянул в довесок к оружию еще и свой черный берет. - И вот это держи. Если то, что вы сейчас начнете искать, действительно важно для всех выживших, то пусть этот поиск будет немного и от лица нашей гвардии.
        - Спасибо, товарищ гвардии сержант, - улыбнулся Баграмян. Они обнялись на прощание, и Михеев полез на броню своего бронетранспортера.
        - Даст бог, свидимся еще! - махнул рукой Тигран.
        - Если ссориться прекратите, то, возможно, и свидимся, - засмеялся сержант, утопая в люке бронетранспортера. БТР-80, развернувшись, помчался обратно.
        Баграмян проводил его взглядом и, осмотрев попутчиков, вздохнул:
        - Ну, пошли уже…

* * *
        Снаружи форт выглядел более плачевно. Быть может, потому, что он находился на востоке, и ему больше досталось в свое время от советских гаубиц, штурмовавших «цитадель прусского милитаризма», как когда-то об этом писалось в сводках. А может, все прозаичнее: время и отсутствие ухода сделали то, что не смогли и фугасные снаряды большого калибра. Часть входов были обвалены целыми формациями намертво скрепленного весьма качественным раствором красного кирпича. Наиболее подходящий лаз путешественники нашли не сразу. Но когда нашли, то практически через сорок шагов наткнулись на решетку. Судя по следам в стене, намного позже строительства форта здесь были продолблены места под толстые прутья, ставшие совсем ржавыми, но по-прежнему крепкими. До этой решетки стены были испещрены различными надписями: «Вован Сташко лох, шоб он подох», «Цой жив» и тому подобное. А вот за решеткой стены были чисты от всякой чепухи, оставленной мелом, красками из баллончиков и просто выцарапанных ножом. Тигран посветил за решетку, внутрь коридора. Стены там были только в пулевых отметинах и сколах от разрывов гранат.
        - Наши решетку поставили, - подытожил он наблюдение.
        - Зачем? - спросила Рита.
        - А чтобы балбесы, любящие расписываться на стенах, дальше не лазили.
        - Да, - кивнул Загорский. - Раньше люди в таких местах пропадали. Или на мины напарывались, или еще на какие ловушки… - Он тут же вздрогнул, вспомнив, как Егор Хрусталев провалился в крутящийся пол.
        - Ну ладно. Будем взрывать, - вздохнул Баграмян.
        - Может, лучше другой ход поискать? - Рита, демонстративно игнорируя Тиграна, задала свой вопрос Александру.
        - Мы этот-то почти час искали, - зло проговорил оскорбленный добытчик. - Сколько на другой времени убьем? И это при том, если тот другой коридор вообще есть.
        - Согласен, - Загорский взглянул на старшего товарища. - Как будешь взрывать?
        - Взрывом! - ворчливо отозвался тот.
        Тигран внимательно осматривал округлый свод коридора. Надо было убедиться, что подрыв не обрушит его и не закупорит, возможно, единственный проход в подземелье. Так же следовало тщательно изучить стальные прутья решетки, чтобы правильно расставить взрывчатку и добиться желаемого результата с наименьшими затратами оной.
        На осмотр он потратил минут пятнадцать, пока, наконец, не произнес:
        - На улицу топайте. Живо.
        - А ты? - удивленно спросила Рита.
        - А я, блин, тут останусь и паду смертью храбрых! - огрызнулся Баграмян. - Валите отсюда я сказал!
        Маргарита и Александр выбрались на поверхность. Загорский протер очки и стал снова с тоской смотреть на внешний мир. Ему, в силу увлеченности всеми этими тайнами старых подземелий, даже в былые времена чувствовалось уютней там, в полумраке таких вот катакомб. А каково теперь, когда на поверхности не слышно шума проезжающих по ближайшей трассе машин? Когда город мертв, и в этом он наверняка не отличается от всех других городов мира.
        - Почему ты так злишься на Тиграна? - спросил он тихо после долгого молчания.
        - Потому что я считала его очень хорошим человеком.
        - Вдруг плохими не становятся.
        - Ребенок молил его о помощи, а он прошел мимо. Как так можно?
        - В обычных обстоятельствах, наверное, нельзя. Но в тех, в каких он был… Как бы ты поступила на его месте?
        - Я бы помогла! - повысила голос Гжель.
        Александр пристально взглянул на нее.
        - А ты была на его месте, чтобы так говорить?
        Рита злилась на этот вопрос, но ответить ничего не смогла.
        Наконец показался Баграмян. Он шел, сосредоточенно сжимая и разжимая на ладонях пальцы и тихо считая:
        - И шесть, и пять, и четыре, и три, и два…
        Внизу раздался грохот. Земля вздрогнула, из узкого прохода повалили клубы дыма и пыли, до людей донесся характерный запах взорвавшегося тротила.
        - На секунду ошибся, - хмыкнул Тигран. - Неплохо, однако.
        - Ну что, идем? - Загорский двинулся в проход.
        - Эй, погоди! Торопливый какой. Хочешь каменной пылью подгрузить свои легкие? Надо переждать минут десять.

* * *
        Через сотню метров после второго поворота налево стала ясна причина установки решетки. Внизу, на стыке стены и пола, имелась характерная для взрыва выбоина и опаленные кирпичи. А на стене была прикреплена табличка с потускневшей от времени надписью: «В этом месте 22.XI.1953 погиб Яша Субботин, 1940 года рождения».
        Чуть дальше виднелась другая табличка: «ОСТОРОЖНО! ЗАМИНИРОВАНО!».
        - Мальчишке всего тринадцать лет было, - вздохнула Рита.
        - Вот тебе на, - Тигран тоже вздохнул, присев и осматривая место подрыва. - Чую, веселая прогулка нас ждет. Одно не пойму: как тут мина была установлена, если пол бетонный?
        - Может, просто растяжка в углу? - предположил Загорский.
        - Может, - согласился Баграмян. - Хорошо, если так. Тогда нам просто надо внимательно смотреть вперед и под ноги. Но если есть какая-то хитрость, замаскированная под тот же бетонный пол, то может появиться свежая табличка.
        - Сплюнь, дурак, - тихо произнесла Рита.
        - Дурак, значит? - покачал головой Тигран. - Слышь, Саня, может, ее вперед погоним? Все равно балласт. А так хоть дорогу расчистит.
        - Ну ты и скотина, однако! - воскликнула женщина.
        - А ты думала, я твои оскорбления стоически терпеть буду?!
        - Ур-роды! - прорычав это, Загорский быстрым шагом двинулся дальше.
        - Саня! Стой, там же мины! - крикнул Баграмян и бросился вдогонку.
        - Лучше мины, чем вы, придурки чертовы! - послышался злой голос Александра.
        Тигран, наконец, догнал Загорского. Схватил его за плечи и с силой припечатал спиной к стене.
        - Прекрати истерить, Крот! - зашипел он. - Нам надо найти туннель до Красноторовки и спасти тамошнюю общину. Если этот туннель вообще существует. Но не должны мы тут сгинуть по-глупому. Ясно тебе?
        - А вы оба уясните, что мне плевать, сгину я, вы или еще сотни людей, если вы не прекратите свои пикировки! - Загорский вдруг громко засопел и, вырвавшись из хватки Баграмяна, медленно сполз по стене, сев на корточки. Казалось, он вот-вот заплачет.
        - У меня вот так же родители ссорились постоянно, - тихо сказал он дрожащим голосом. - По пустякам. Из пустоты выдавливали причину для ссоры. Например, из-за отцовского увлечения всеми этими подземными тайнами. Вроде все нормально. А через минуту я слышу, как они орут друг на друга. Может, поэтому я и пропадал целыми днями во всяких фортах, чтоб не видеть их и не слышать. Но сейчас все бы отдал, чтобы даже ссору их услышать. Но ваши перепалки меня бесят. Они напоминают мне то, что меня так бесило раньше. И напоминают, что я никогда не увижу родителей. Я уже столько лет назад смирился. Но из-за вас…
        Рита подошла и присела рядом.
        - Саша, прости…
        - Да, - кивнул Тигран. - Прости, дружище. Мы больше не будем ссориться.
        Баграмян попытался приобнять женщину за плечи, но она, дернувшись, стряхнула его руку.
        - Ну ладно, подыграй мне, - усмехнулся Тигран. - Может, он успокоится. Ты же для этого с нами?
        - Ты такой самодовольный потс! - взвизгнула Рита, резко поднявшись.
        - А ну и черт с тобой, - отмахнулся Баграмян. - Пошли Санька.
        Он помог Загорскому подняться, и они двинулись дальше.

* * *
        Смакуя папиросу, Стечкин внимательно смотрел на карту местности, прикидывая возможные направления новой атаки на их общину. Однако полностью сосредоточенным на этом занятии он не был. Больше всего майора сейчас занимал Пауль Рохес и его слова. Точнее - его предложение о возможном альянсе. Конечно, чилиец вполне мог сказать это из чувства самосохранения, и только. Но насколько сам по себе возможен этот альянс? И не являются ли вообще мысли о нем майора, гвардейца, русского морского пехотинца, чем-то из ряда вон выходящим? Чем-то недостойным звания русского офицера? С другой стороны, на него смотрит вся община. А здесь не только верные ему гвардейцы, остатки инженерного батальона и состава самого бункера, но и семьи многих из них. Что если будет осада? Уйти все сразу они не могут. Не хватит на всех техники. А по частям… Значит, осадивший враг и разобьет их по частям. Уходить без техники… Костюмов химзащиты на всех никак не хватит, идти же с десяток километров, а то и больше, по отравленной местности. Нет, эвакуация в сложившихся обстоятельствах невозможна. Даже если б и было куда идти. Тогда другой
вариант: выдержать осаду и биться с врагом. Обескровить его в жесткой обороне. Но это новые жертвы среди его людей. Да и после первого провала неприятель получил подкрепление с того корабля, а впредь явно будет умнее. Ну или второй вариант. Мир с ними…
        - Ну, что ты надумал, командир? - тихо спросил Шестаков.
        - Почему мне стыдно думать об этом, а, Эдик?
        - Потому что ты, Паша, обладаешь такими моральными качествами, какие и делают из тебя достойного вожака. Но думать об этом необходимо. Причем обстоятельно так думать, знаешь ли.
        - Знаю. Только вот скажи мне, отчего у меня в голове крутится словосочетание «Брестская крепость», а?
        - Ну, ты и сравнил…
        - А почему бы и нет, Эдик? Они не шли на сделки ни с врагом, ни со своей совестью. Они дрались дольше, чем вся Франция в то время.
        - И проиграли…
        - Старый ты пень, прапорщик! - беззлобно выругался Стечкин. - Они встретили ворвавшуюся в их страну войну так, как и требовалось при четкой воле к победе. Они не проиграли. Они сделали первый вклад в победу.
        - Но то была война, командир. У нас же с этими пришельцами не война, а голимое недопонимание, вот и все.
        - Только не надо мне снова про то, что первым огонь открыл я…
        - Но ведь это так. Дело ведь не в свастиках?
        - И да, и нет. Пленный ведь четко и ясно дал понять, кто они такие. Они прямые преемники тех нацистов.
        - Да и черт с ними! У Советского Союза с Гитлером в свое время тоже был заключен договор.
        - И чем он обернулся?..
        - Не передергивай, Васильич. От наших предложений тогда отвернулись и Франция, и Британия, и Польша. Они не захотели совместно с нами угомонить безумного Адольфа. И тогда мы пошли на договор с ним самим, чтоб выиграть время. И мы его выиграли, как ни крути. Отодвинули границы. Наладили производство новых танков. Да ты сам все знаешь. Тогда, в тех обстоятельствах, договор с Германией был необходим. И сейчас нам надо, пускай временно, но хоть как-то примириться с этими чилийцами.
        - Возможно и так. Но какой-то червячок сомнений… Что мы выиграем? Время? А для чего? Отодвинуть границы и наладить производство новых танков? - Стечкин усмехнулся.
        - Может, Михеев договорится с Пятым фортом, и мы получим если не их помощь, то хотя бы пару их танков, что остались от седьмого полка и которые где-то прячет Самохин?
        - Сколько уже нет вестей от Андрея? Наверняка сгинул. Попал в засаду, как Скворцов тогда…
        - Ну так нам нужен этот чертов альянс, чтобы больше никаких засад на наших парней. Хотя бы ради этого, Паша.
        - М-да, - вздохнул Стечкин, давя окурок в пепельнице, среди остатков других, совсем недавно выкуренных папирос. - Если бы это чертов ублюдок Самохин изначально согласился на наше переселение, то всего этого сейчас не было… Хотя, с другой стороны, Эдик, если бы мы ушли отсюда, то не узнали бы о десанте чилийцев, пока те не закрепились бы на нашей территории и не начали хорошо подготовленную свою экспансию. Может, не зря мы тут? Может, мы и есть эта самая отодвинутая граница? Может, теперь мы - Брестская крепость?
        - Может и так, - кивнул Шестаков. - Только вот сейчас я не вижу альтернативы перемирию. Если мы выиграем время, то, возможно, эту альтернативу и найдем. Но сейчас…
        Дверь в помещение внезапно открылась. На пороге стоял Борис Колесников.
        - Ты чего, капитан? - Стечкин уставился на его взволнованное лицо.
        - Бэтээр Михея вернулся!
        - И что?! - вскочил командир.
        - Михей тяжелый! В броне две дыры от фаустов! Кныш легко ранен!
        Стечкин кинулся на выход. Оттолкнув своей массой Колесникова, он побежал по коридору в санчасть бункера. Борис и Шестаков рванули следом…
        Лицо механика-водителя Кныша было перепачкано сажей. Даже та часть, что была прикрыта респиратором, который он надел, двигаясь уже по зараженной местности. Ведь герметичность бронемашины была уже нарушена попаданиями фаустпатронов. Он сидел и тихо всхлипывал, то и дело ругаясь на доктора, перевязывавшего ему руку.
        - Док! Да что ты меня кантуешь?! Царапина! Михеем займись!
        - Сержантом уже занимаются. В порядке он будет. Отделался легче, чем нам казалось. И не ори на меня. Я все-таки старше по званию.
        - Что было?! - воскликнул влетевший в санчасть Стечкин.
        Кныш попытался встать, как и полагалось по уставу при входе командира, однако Павел надавил ему на плечо ладонью:
        - Сиди братка, не вскакивай. Что случилось, я спрашиваю?
        - Засада. Примерно в том же месте, где они бэтэр Скворцова накрыли. Михей сказал, что на полной скорости надо проскочить. Так и делали. Может, если б не он, то нас обоих там…
        - А чего вы, дурни, тем же путем поперлись?!
        - Так там дорога давно укатана. Да, топи местами, но лучшей все одно нет. В других местах долго пробираться, а у нас топлива мало на повышенные обороты. Да и дело срочное.
        - А что вас так долго не было? И куда топливо делось? Мы ведь с большим запасом всегда давали.
        - В том и дело… - Кныш поморщился от осколочной раны в руке. - В том и дело, командир. Нас в Пятом форте опоили и заперли. Да топливо все наше стащили.
        - Ну не сука этот Самохин? - выругался позади командира Шестаков.
        - Погоди, Эдик. А что потом? - нахмурился Стечкин.
        - Потом… Там у них есть такой старший сержант, Тиграном кличут. То ли армян, то ли дагестанец. Он-то нас ночью и выпустил. Потом мы за топливом катались к его тайникам. Ну и их заодно подвезли.
        - Кого?
        - Ну Тиграна, потом этого… Саню, который у них спец по подземельям. И бабу, медика. Они сказали, что есть какой-то туннель, который аж от Кенига в Балтийск ведет и немецкую часть нашего бункера цепляет. Говорит, Самохин хочет найти этот тайный ход. А они сами его хотят найти, чтоб нам помочь… Что там с Михеем, а?
        - Множественные осколочные, - вздохнул Колесников, выйдя из соседнего помещения. - Пока без сознания. Но, говорят, выживет. Ничего опасного. Главное, что крови не так много потерял. А осколки даже в тело как следует не впились. Пронесло.
        - Слушайте, товарищ майор! Саня этот сказал, что корабль, возможно, аж из Чили! - продолжал взволнованный Кныш.
        - Мы уже знаем, - кивнул командир.
        - Откуда!
        - «Языка» взяли.
        - «Языка»?! - Кныш вскочил. - Где эта падла?!
        - А ну сядь! - рявкнул Стечкин. - И вообще, голуби, зарубите себе все на носу: есть правила даже у войны! И в соответствии с этими правилами мы о пленных заботимся и бережем их жизнь! Мы - русские солдаты, а не какие-нибудь рейнджеры из Абу-Грейб![28 - Абу-Грейб - тюрьма в Ираке, где группа американских солдат производила пытки и издевательства над заключенными иракцами.]
        Последнее название мало кому и мало что говорило. Но Стечкин его помнил. Для него было бы постыдным делом издеваться над пленным. И не потому, что пленный мог быть ключом к гипотетическому альянсу, а просто потому, что издеваться над пленными - это фашизм.
        Шестаков взял командира под руку и вывел в коридор.
        - Ты слышал? - тихо заговори он.
        - Самохин мразь, конечно…
        - Нет. Я про туннель. А что если Тигран его найдет? И что если этот туннель действительно идет к нам? Вот тебе и ключик к безопасной эвакуации.
        - Но если его найдет Самохин…
        - В том и загвоздка. Вот тебе и еще один повод к миру с пришельцами. Нам нужно выиграть время. В том числе - и для Тиграна.

* * *
        «В этом месте 22.XI.1953 погиб Яша Субботин, 1940 года рождения».
        И чуть дальше другая табличка: «ОСТОРОЖНО! ЗАМИНИРОВАНО!».
        Осветив фонарем надписи, Тигран обернулся.
        - Третий раз уже! - раздраженно бросил он. - Саня, сколько мы тут плутать будем?
        Загорский извлек из кармана бумажный кулек с мелками.
        - Надеюсь, что недолго, - поворчал он, делая отметку в виде стрелки и выводя над ней цифру «один».
        Делал он это особенно тщательно, не как обычно, небрежной отмашкой. Крот старательно выводил стрелку и цифру. Казалось, это помогает ему упорядочить потоки мыслей и тревог в голове. Загорский с головой окунулся в свою стихию, и теперь все тревоги и горести отошли на второй план. А еще он сейчас давил этим белым мелком странный страх пред жутким бледным ликом, что преследовал его последнее время.
        - Погодите, но ведь мы натыкались только на тупики, глухие стены и дорогу назад. Здесь замкнутый лабиринт, и возможно только повернуть обратно, на поверхность, - возразила Рита.
        - Если моя догадка верна, то это не совсем так, - мотнул головой Загорский.
        - Что за догадка?
        - Позже, - проворчал он и, отойдя на две трети света луча фонаря, сделал новую пометку на стене.
        После введения в их изыскания такого тривиального приема, как оставление мелом следов, буквально через тридцать минут прогулок по лабиринту коридоров и небольших помещений, наполненных остатками укупорки боеприпасов и местами обвалившихся кусков потолка, все лишние ходы были отброшены. Впереди находился последний коридор, и луч фонаря дотягивался до его тупика. Было видно, что никаких ответвлений там нет. Следовательно, нет никакой иной дороги, кроме обратной, на поверхность и в город?
        Александр внимательно осмотрел стены последнего тупикового коридора. Они были кирпичными на десять метров вперед, а дальше начинался бетон. Стык разных материалов коридора имел щель в несколько сантиметров шириной и такой же глубины. Щель была и на стенах, и на полу, и на потолке.
        - Я такое уже видел, - прошептал Загорский и осторожно двинулся дальше. Ему казалось, что он знал, на что сейчас наткнется, и оказался прав. Странный бетонный овал в бетонном же полу, имеющий тонкую стальную кайму и занимавший практически всю ширину коридора, напомнил ему о Егоре Хрусталеве.
        - Стойте. Вот оно!
        - Что это? - Баграмян хмуро взглянул на этот овал.
        - Что-то типа ловушки. Наступивший провалится в колодец, а этот участок пола повернется на сто восемьдесят градусов. Из-за этого сработает скрытый механизм, и коридор позади нас перекроется стеной, а стена впереди - откроется.
        - Я что-то не видел сзади никаких дверей, которые могут нас отрезать.
        - Вон тот круговой паз, где кончается кирпич и начинается бетон. Там должна опуститься ставня.
        - Ты уверен?
        - Да. Я уже сталкивался с таким.
        - А уверен, что механизм после стольких лет сработает?
        - Уверенность тут ни к чему. Сейчас проверим.
        Загорский осторожно подкрался к ловушке и легонько наступил одной ногой. Ничего не произошло. Даже никакого намека на то, что этот пол крутится.
        - Тигран, помоги!
        Баграмян подошел к Александру. Загорский крепко схватил его за плечи и прыгнул двумя ногами на овал. И снова ничего.
        - Погоди. Может, тут стопор какой-то? Может, на другой край надо? - Тигран отошел подальше, разбежался и перепрыгнул через овал. Затем с силой ударил подошвой ботинка по ближнему к тупику краю ловушки. Пол слегка поддался, опустившись сантиметров на десять, и вернулся в исходное положение. Для полного поворота овала давления явно не хватало.
        - И чего стены не движутся, Саня?
        - Так надо, чтоб провернулся он. Тогда и сработает.
        - Ты мне двумя ногами предлагаешь прыгнуть? Тогда я провалюсь. Даже если за край ухвачусь, мне этой крышкой либо руки перебьет, либо размозжит голову.
        - Ну да, - кивнул Загорский.
        - Ну тогда, может, я взорву эту стену к чертям?
        - Зачем, если можно открыть так? Взрывчатка нам еще может пригодиться.
        - Ну ладно, - согласился Тигран, почесывая щетину на подбородке. - Тогда вернись в тот коридор, где потолок сильно осыпался, и тащи сюда обломки потяжелее. Сложим на эту половину, а потом я ногой вдарю. Авось сойдет.
        Глава 15
        ПОПЫТКА - НЕ ПЫТКА
        - Нет, я все, конечно, понимаю, - хмурился Борис Колесников, сосредоточенно перебирая в руках цепочку со своим жетоном. - Лишний рот нам ни к чему. На него надо и воду тратить, и еду, и охрана, опять-таки. А просто шлепнуть его как-то не по-нашему. Не по-русски это. Но вот так взять и просто отпустить… Командир, да какого труда нам стоило его захватить!
        - Ну так, захватывал ты его не для того, чтобы мы его кормили и поили, верно? - ответил Стечкин. - Допросить мы его допросили, теперь от тактики перейдем к стратегии. Попробуем с ними договориться.
        - А если он нам просто в уши дует? Что если даже не будет передавать своим наше предложение о перемирии? - продолжал настаивать на своем капитан.
        - Ну так с ровно такими же шансами есть вероятность, что он все же передаст им наши предложения, и переговоры состоятся, - невозмутимо парировал Стечкин.
        - Верно, - кивнул Шестаков. - Попытка - не пытка, Боря. Пусть уходит. Нам надо время затянуть. Михей оклемался уже и подтвердил слова Кныша, что Баграмян всерьез настроен найти ведущий к нам туннель. А значит, все, что нам сейчас нужно, это выиграть время.
        - И вы верите, что такой туннель может существовать? - Колесников с сомнением посмотрел на командира и прапорщика.
        - Вообще-то визит этих чилийцев косвенно подтверждает тот факт, что под землей что-то есть. Они ищут некий объект «Валгалла»…
        - Это если этот Хуан-Карлос не врет, - покачал головой Борис, перебив майора.
        - Он Пауль Рохес, вообще-то. Ну, а смысл ему врать именно об этом? Информация по «Дигнидаду» совпала с той, что передал Тигран через Михея. Но Рохес ведь не знает, союзник ищет спасительный для нас туннель. Итак, они пришли ради какого-то объекта. Но что это может быть у нас в области? Калининградский край небольшой, все на виду было. И ни о чем таком мы не знали. Остается только нечто под землей. Благо слухов всяких о поземном рейхе всегда было в избытке.
        - Ну не знаю, - с сомнением в голосе пожал плечами Колесников. - Может, и есть во всем этом резон.
        - Так ты против, Боря? - прищурился Стечкин.
        - Командир! Можно подумать, что если я против, то ты изменишь свое решение, - усмехнулся капитан.
        - Не изменю. Тут вам не демократия, товарищ офицер, - подмигнул ему майор. - Тут вам субординация.
        - Ну, раз субординация, то я «за», - развел руками Борис.
        - Ну и славно, братка. Тащи сюда этого амигоса. Будем инструктировать.

* * *
        День, прошедший в томительном ожидании, клонился к закату. Солнце опустилось в желтоватую туманную дымку, идущую с моря, на котором стоял полный штиль, и окрашивало этот ядовитый туман в зловещий красно-оранжевый тон. Вокруг царила нездоровая тишина, не потворствующая умиротворению, а лишь усугубляющая ощущение тревоги и недоброго предчувствия.
        Обойдя дозоры, Борис Колесников осторожно взобрался на холм и прислонил бинокль к панорамному стеклу дыхательной маски. Он почему-то почувствовал себя пограничником далекого сорок первого года. И представил себе, что это не закат вовсе и он всматривается в предрассветный туман реки Буг, за которой черные мрачные полчища безжалостного врага готовятся к стремительному рывку на его Родину.
        Пленника они отвезли поближе к месту высадки пришельцев еще утром. А сейчас прошедший день доживал свой предпоследний час. Но никаких вестей от Рохеса не было. Возможно, его товарищи готовились к атаке на Красноторовскую колонию. К счастью, никаких важных сведений о ней Пауль передать врагу не мог. Лишь подтвердить то, что они и так уяснили после своей неудачной атаки: здесь живут хорошо подготовленные, решительные и вооруженные гвардейцы. И более никакой полезной, тактической информации. Готовили ли чужаки массированное нападение, или все еще думали о том, что возможен компромисс?
        Минуты растянулись в вечность, и Борис в очередной раз раздраженно взглянул на циферблат командирских часов с символикой морской пехоты.
        Сопровождавший его при обходе автоматчик легонько тронул старшего за локоть и указал вперед.
        Метрах в ста, в тумане, наплывшем уже на сушу и дошедшем до колонии, медленно вычерчивался идущий с юго-запада одинокий силуэт. Облачен он был так же, как и все солдаты неприятеля. Комбинезон. Маска. Стальная каска М35 черного цвета. В руках древко с белым флагом. На поясе виднелся какой-то пистолет.
        - Бери его на мушку, - проговорил Борис и осторожно, стараясь быть незаметным, спустился с холма. Зашел за свежевыложенный из наполненных песком мешков бруствер и три раза моргнул фонарем в сторону идущего. Пришелец на мгновение остановился, затем ускорил шаг и направился в сторону Колесникова.
        Сигнал фонарем был не только для гонца от чилийцев. Он также послужил приказом к полной боевой готовности расположенным в секретах дозоров. Сейчас по меньшей мере двенадцать автоматных и один пулеметный ствол смотрели на пришельца. А снайпер и его напарник через оптику искали в окрестностях других неприятельских солдат.
        Колесников не спеша выдвинулся навстречу. Нельзя показывать суеты и нетерпения. Враг должен знать, что они, русские, не ищут изо всех сил мира с этими пришельцами. А торопливость переговорщика может дать им повод думать иначе.
        - Стоять! - громко, сквозь свою маску крикнул Борис, вытянув вперед руку.
        - Я Пауль Рохес, - послышался уже знакомый голос из фильтров пришельца. - Борис, это вы? - спросил он, делая ударение на первом слоге имени капитана.
        - Да, я. Что у тебя на поясе? Оружие? У нас, кажется, было четкое условие…
        - Это? - чилиец положил облаченную в перчатку руку на рукоять пистолета, наверное даже не подозревая, что в этот миг с дюжину пуль могли ворваться в его голову, невзирая на стальной шлем. - Это сигнальный пистолет… Э-э… Ракетница.
        - Зачем?
        - Подать сигнал моей группе о вашей готовности к переговорам.
        - К чему это? Где твоя группа? Мы же договорились, что они придут с тобой.
        - Борис, я решений не принимаю. Я лишь передал ваши условия. Мое руководство вам не доверяет и не хочет входить на вашу территорию.
        - Я что-то не понял, - Колесников уже приготовился нажать на кнопку фонаря и направить свет на голову Рохеса, тем самым приговорив его к расстрелу на месте.
        - Мое руководство готово вести с вами переговоры о мире, однако оно не хочет спускаться в ваш бункер и предлагает встретиться на нейтральной территории. Я уполномочен сопроводить парламентера после подачи светового сигнала ракетницей.
        - Что за нейтральная территория?
        - В тысяче шагов позади меня находится наша бронемашина. Можем обсудить все в ней. Это предлагает мое руководство.
        - Ваша бронемашина - это нейтральная территория? - усмехнулся Борис. - Вы, кажется, плохо поняли наши условия. Наш командир в вашу ловушку не пойдет.
        - А наш не хочет идти в вашу, - развел руками Рохес. - Я объяснил им, что вы со мной обращались сносно и не являетесь варварами. Но они все равно…
        - Сносно? - разозлился Колесников. - Было бы сносно, если б ты на костылях к своим вернулся! А мы с тобой, как с дитем малым нянчились!
        - Так вы отказываетесь от переговоров? - в голосе Пауля тоже слышалось раздражение, которое не могла скрыть даже маска.
        - Стой здесь и жди. Я доложу командиру. Повернись лицом на закат и не оборачивайся. Если будешь смотреть, в какую сторону я иду, мои часовые тебе башку прострелят.
        - Я понял, - махнул рукой Рохес и, развернувшись, уставился на меркнущий закат.

* * *
        - Ну, капитан, ты зря нервничаешь. Я примерно такой расклад с их стороны и предполагал, - произнес Стечкин, встретивший Колесникова у дегазационной.
        - Мне все равно это не нравится, - нахмурился Борис.
        - Ну, это все издержки дипломатии.
        - Так что мне ему передать?
        - Скажи, что мы встретимся с их бронемашиной. Ахмет сейчас заведет нашу, и поеду вместе с Рохесом этим на броне.
        - А если они попутают и из фауста шарахнут?
        - А белый флаг на что?
        - Белый флаг на морпеховском бронетранспортере, - неодобрительно покачал головой Борис.
        Стечкин усмехнулся:
        - Да успокойся, ура-патриот. На броне будет сидеть Рохес и держать этот флаг. Так что наша честь не измарается.
        - Я с тобой, командир, - решительно произнес Колесников.
        - Не возражаю.
        - Никита! - крикнул Колесников в дежурку. - Альф!
        - Я! - отозвался оттуда гвардеец.
        - Быстро сообрази мне «пояс шахида»! Пластида побольше, шарики, гранату и от чеки тросик, чтоб через рукав к запястью!
        - Пять минут, товарищ капитан! Щас сделаю!
        - Это еще зачем? - поморщился майор.
        - Ну как. Ежели лажа какая, то и их, и себя и, уж прости командир, тебя до кучи, - развел руками Борис.
        - Ну ты и отморозок, Боря, - покачал головой Стечкин, улыбаясь.
        - Морская пехота России, однако, - подмигнул командиру капитан Колесников.

* * *
        Бронетранспортер двигался вперед, демонстративно включив фары и подсвечивая лучом дополнительного фонаря сидевшего на корпусе Пауля Рохеса, сжимающего белый флаг. Рядом с ним находился Борис Колесников - в качестве подстраховки, чтобы заморский гость не слетел с корпуса от тряски транспорта. Одной рукой он держался за ствол КПВТ, который был зачехлен. Конечно, в случае чего брезентовый чехол не станет препятствием пулям калибра 14,5 миллиметра, но самим своим наличием он явно демонстрировал мирные намерения. Другой рукой Борис крепко сжимал пояс Пауля. Внутри, помимо механика-водителя, находился стрелок главного калибра бронетранспортера, его второй номер и Стечкин.
        В километре от бункера, на холме, чья вершина возвышалась над осевшим тяжелым ядовитым туманом, стоял другой бронетранспортер. Не российского производства. Похоже, что это был разработанный некогда в Швейцарии и, видимо, произведенный в Чили по лицензии трехосный броневик «Пиранья», вооруженный двадцатимиллиметровым «Эрликоном».
        БТР-80 остановился у заморской машины, и его тут же окружили с десяток стрелков.
        Рохес спрыгнул с брони и быстро заговорил. Кто-то, в черных перчатках почти до локтя, небрежно закивал и махнул рукой Колесникову, держа наготове МП-44.
        Борис медленно спустился на землю.
        - Кто здесь главный? - послышался грозный и зычный рык майора Стечкина, вышедшего из десантного отделения бронетранспортера. Он снял защитную маску, чтоб его было лучше слышно. Благо, туман в основном стелился ниже, чем они сейчас находились. Часть стрелков тут же навели на него оружие.
        - Это штурмлейтенант Роланд! - воскликнул подскочивший к майору Рохес, указывая на человека в черных перчатках. - Его люди должны вас обыскать, прежде чем впустить в нашу машину.
        - Не будем терять времени. Обыскивайте, - кивнул Стечкин.
        - И ваш транспортер тоже, - добавил Пауль.
        - А это еще зачем? Там мои люди, и вам внутри делать нечего.
        Рохес перевел сказанное штурмлейтенанту. Тот мотнул головой и что-то недобро прорычал.
        - Он настаивает, майор.
        - А мне плевать! Речь шла о нейтральной территории, а здесь я вижу почти дюжину вооруженных солдат. Если что-то не устраивает, мы уезжаем.
        Пауль снова перевел.
        После минутной паузы Роланд что-то проворчал, а затем махнул рукой и указал солдатам на Колесникова и Стечкина.
        Иноземные солдаты стали охлопывать двух пехотинцев, ища оружие. Тот, что обыскивал Колесникова, что-то тревожно заговорил Роланду. Тот медленно подошел к капитану.
        - Что. Там. Есть? - по слогам выдавил штурмлейтенант.
        - О, да ты по-нашему волочешь? Я думал, у вас только один любитель Достоевского в оригинале, - усмехнулся Борис.
        - Что. Там. Есть! - менее сдержанно повторил Роланд.
        - Это защита от лажи, - ответил капитан.
        Штурмлейтенант, наверное, нахмурился. Понять это не давала его маска. Он что-то строго спросил у Пауля, и к Борису обратился уже бывший пленник:
        - Камерад спрашивает, что у вас под комбинезоном на поясе?
        - Я же сказал.
        - Но вы ответили непонятно.
        - Это взрывчатка.
        Рохес сорвал с себя маску и вытаращил глаза.
        - Что?! Зачем?!
        - Это наша гарантия. Будет лажа с вашей стороны - будет взрыв. Так яснее?
        - Что еще за лажа?!
        - Нехорошие действия с вашей стороны против нас. Сразу предупреждаю: пояс этот я не сниму, и мой командир без меня в вашу машину не полезет. Это наши условия. Либо принимаете, либо ауфвидерзейн. Переведи своему… синтезатору.
        - Кому?
        - Роланду, черт вас дери![29 - Имеется в виду японская компания Roland Corporation Japan - мировой лидер в производстве электронных музыкальных инструментов.]
        Пауль быстро и взволнованно стал переводить. По мере того, как он объяснял, что именно спрятано под комбинезоном русского капитана, солдат, обыскивавший его, и сам Роланд, стали медленно отходить.
        - Насколько надежен детонатор? - перевел после этого Пауль вопрос штурмлейтенанта.
        - Достаточно надежен.
        - Он имеет в виду вероятность произвольного взрыва.
        - Скажи ему, пусть не беспокоится. Пояс взорвется, только если я захочу. Так что в ваших интересах, чтобы не захотел.
        Рохес перевел. Затем озвучил следующий вопрос:
        - А насколько надежны вы?
        - В плане верности данной мною присяги, я надежен. Так что можете не сомневаться: если что не так, то полетите по кусочкам обратно в Чили. Но если его интересует, сумасшедший ли я, то скажи ему, что я становлюсь неадекватен, когда чувствую угрозу и какую-то лажу.
        - Опять эта лажа?
        - Под этим словом я подразумеваю комплекс проблем, которые вы можете нам доставить. Если все будет происходить цивилизованно, и мы сделаем то, зачем приехали, а именно, проведем переговоры, то я - само спокойствие, и вам бояться нечего. Мне нет нужды лишать себя жизни, и тем более - убивать своего командира, если вы нас не вынудите.
        Роланд некоторое время молчал. Затем скрылся в своей бронемашине. Через минуту он открыл люк и махнул рукой.
        - Заходим, - кивнул Пауль Стечкину и Колесникову.

* * *
        Внутри горело освещение. На одном из кресел для экипажа сидел в полоборота крупный человек довольно крепкого телосложения, несмотря на свой возраст, явно переваливший за шестой десяток. Одет он был в камуфляж типа «пятнышко». На рукаве - безупречно чистая нацистская повязка, делающая предстоящие переговоры сомнительными в глазах Стечкина. Он сидел, закинув ногу на ногу и медленно, крохотными глотками пил из фарфоровой чашки какой-то ароматный напиток. Из памяти майора всплыл этот кажущийся знакомым запах. Кофе!
        Когда Стечкин, Колесников, Рохес и Роланд расселись внутри бронемашины, человек достал откуда-то термос и протянул его Паулю, что-то тихо сказав и указывая на русских офицеров. Бывший пленник кивнул и, достав из-под сиденья коробку с чашками, стал разливать в них кофе, передавая поочередно эти чашки Роланду, Стечкину и Колесникову. Самому Рохесу чашки не досталось.
        - Добрай, вэчер, - недобро улыбнувшись, произнес неизвестный.
        - И многие у вас русский язык знают? - тихо спросил у Пауля Борис, отпив немного и протянув свою чашку Паулю.
        - В разной степени. В основном несколько общих фраз. Но есть и такие, как я.
        - Ну здравствуйте, - кивнул главному противнику Стечкин. - Я майор морской пехоты России Павел Стечкин.
        - Пистольет Стэчкен? - заулыбался здоровяк и одобрительно закивал. - Гууд. Я - центурион Элиас Клаусмюллер.
        - Вы главный в вашей экспедиции? - спросил Павел.
        Центурион прищурился и уставился на Пауля. Очевидно, Клаусмюллер русскую речь практически не понимал.
        Рохес перевел. Дальше центурион перешел на немецкий вперемежку с испанским, и его речи до понимания русских офицеров доносил только Рохес.
        - Он не самый главный в нашей иерархии. Однако он второе лицо в легионе и уполномочен на ведение переговоров и принятие решений.
        - Ну ладно, попытка - не пытка, - хмыкнул Стечкин. - Это не переводи, Рохес. Это мысли вслух. Итак, начнем…
        Часть 3
        TOD MIT UNS
        Глава 16
        МИР ВЕЧНОЙ НОЧИ
        План Тиграна сработал, и это подтвердило догадку Загорского о ловушке, перекрывающей дорогу назад и открывающей путь в иной, подземный мир, в котором, быть может, не было ни одной живой души уже восемьдесят восемь лет.
        Они какое-то время с тревогой смотрели на опустившуюся стену позади, и, скорее всего, каждый думал о том, как же вернуться назад, если что-то пойдет не так. Немного успокаивало наличие взрывчатки, которая, судя по толщине отрезавшей обратный путь перегородки, все же должна пробить брешь и дать шанс людям на спасение. После недолгих колебаний, троица шагнула в открывшийся коридор. Уже через двадцать метров обнаружился поворот налево под прямым углом. А из стены прямо на путников смотрели два каких-то ржавых раструба. Левее них, уже за поворотом, - небольшая и такая же ржавая дверь. Немного поколдовав, Тигран открыл ее при помощи ломика и тихой бранной лексики. За дверью оказалось небольшое помещение с парой огнеметов, чьи раструбы и выходили навстречу тем, кто попал в ловушку.
        - Умно придумали. Ловушка срабатывает, и огнеметы делают залп. Кто не сгорел, тот задохнулся, потому что огонь сожрет весь воздух, - хмыкнул Баграмян.
        - А почему они не включились? - спросил Александр.
        - Ты расстроен этим что ли, Санек? Наверное, топлива нет. Или выдохлось, - Тигран осторожно открыл один из баков огнесмеси. В нос ударил резкий запах. - Так и есть. Смесь превратилась в желе. Все забито. Да и пиропатроны протухли. Но это желе, судя по запаху, все еще огнеопасно, - он осторожно завинтил горловину. - Ладно. Идем дальше. И всем быть предельно внимательными. Могут встретиться простые мины, а это более надежные и долговечные штуки.
        - А как же сами хозяева тут ходили? - спросила у Загорского Рита.
        - У них, наверное, другой коридор был. Скрытый. А этим они не пользовались…
        Дальнейший путь казался практически бесконечным. Прямой коридор уходил вперед и, казалось, все глубже вниз. Иногда попадались дверные проемы, за которыми находились глухие помещения, заваленные остатками стульев, столов, каких-то бумаг, обвисшими обрывками проводов. Законсервированный почти на столетие подземный мир, настолько привыкший к вечной мгле, что даже трем незваным гостям свет их фонарей казался тут неуместным, встречал их могильным безмолвием. Только компас Тиграна позволял хоть как-то связать этот потусторонний, загробный мир с мертвым миром на поверхности. Лишь благодаря ему исследователи сейчас понимали, что, направляются куда-то на северо-запад.
        По пути им попалась пара массивных стальных дверей. Тигран пожертвовал немного взрывчатки, чтобы взорвать их петли. За одной обнаружилось частично затопленное помещение. За ним - коридор, снова дверь и еще одно помещение, более обширное и также частично затопленное. В нем было найдено много различных вещей, не относящихся к военным. Например, гнилая тряпичная кукла, ржавая коляска или остатки фанерного чемодана, обтянутого кожзаменителем.
        - Тут, похоже, бомбоубежище было для гражданских. И от него имелся выход в общую подземную сеть, - предположил Тигран.
        После беглого осмотра и неприятного хлюпанья по просочившимся грунтовым водам, они вернулись в тот сухой и бесконечный коридор. За второй железной дверью скрывалось помещение с четырьмя генераторами. Естественно, нерабочими. Хотя после того, как Загорский обнаружил в глубинах лабиринтов под Пятым фортом генератор, пригодный к ремонту и работе, можно было ожидать чего угодно. Нет, эти заржавели напрочь. Возможно, из-за более высокой влажности, к которой данный тип генераторов был менее устойчив. Да еще и часть узлов была демонтирована. Имелся и трубопровод для отвода выхлопных газов и подпитки камер сгорания воздухом с поверхности. В углу помещения нашлось что-то вроде пожарного крана и еще один кран. Видимо, для доставки сюда по топливопроводу горючего.
        Троица снова вернулась на прежний маршрут. Вскоре коридор круто повернул на север, а прежний маршрут оказался обрушен. И за этим-то поворотом, в полу, обнаружились рельсы. Совсем узкие.
        - Это твое метро? - усмехнулся Тигран, толкнув локтем Загорского.
        Тот задумчиво мотнул головой:
        - Нет, конечно. Здесь, похоже, какая-то сеть снабжения. Наверное, что-то на тележках катали.
        Вскоре они обнаружили и первое подтверждение этому предположению: справа в стене темнел широкий колодец круглого сечения, уходящий вверх. В колодце можно было разглядеть ржавые остатки подъемного механизма, а также гнутые и частично отсутствующие скобы вертикальной лестницы.
        - Черт! На какой же мы глубине?! - охнул Баграмян, посветив фонарем наверх. - Конца этому колодцу не видать. А там, метрах в десяти над нами, похоже, дверной проем или другой коридор. Что это такое вообще?
        - Возможно, на поверхности, над колодцем располагалась зенитная или гаубичная батареи. А тут к ней боеприпасы подвозились.
        - Не слишком ли расточительно строить сеть туннелей для подвоза боеприпасов? - спросила Рита.
        - Ну, в условия осады города… А Кенигсберг, напомню, был городом-крепостью. Так вот, в условиях осады, когда идут артобстрелы и бомбардировки, расточительно подвозить припасы именно по улицам города. Одно попадание - и целый квартал можно детонацией положить. А тут тихо, спокойно и бесперебойно. Может, там вообще не батарея, а какое-нибудь важное здание. Например, управа гауляйтера.[30 - Гауляйтер (нем. Gauleiter) - высший партийный функционер национал-социалистической немецкой рабочей партии, возглавлял областную организацию НСДАП. В гитлеровской Германии - руководитель фашистской организации области и самой области.] А это эвакуационный канал. Хотя кто его знает…
        Тигран принялся осматривать различный хлам, скопившийся на дне колодца.
        - Похоже, там действительно была батарея, - произнес он после того, как извлек какой-то мятый цилиндр.
        - Что это? - поинтересовался Загорский.
        - Это гильза. Восемьдесят восемь миллиметров. Ходовой калибр для немецких зениток и противотанковых орудий был.
        - Ну да, - кивнул Александр. - «Тигриный» калибр.
        - Слушай, а может, где-то под землей у них вообще завод боеприпасов был, и прямо с конвейера - сюда?
        - Вполне возможно, - Загорский ухмыльнулся. - Под Ленинградом и в Сталинграде на горьком опыте научились, из заводского цеха - сразу в бой.[31 - Имеется в виду, что во время Великой Отечественной войны танки КВ с завода имени Кирова, во время осады Ленинграда и танки Т-34, изготовленные на СТЗ во время Сталинградской битвы, шли в бой буквально с конвейера.]
        - Это точно, - кивнул Баграмян. Внезапно что-то привлекло его внимание в остатках смонтированной у стены моторной установки механического подъемника, от которого уцелела только пара вертикально уходящих наверх рельс.
        - Чего ты там нашел?
        - Тут, на кронштейне, надпись какая-то, сваркой выведенная. По-русски!
        - Да ты что?! - Александр подскочил к Тиграну и также посветил своим фонарем.
        «Кр-армеец Демьян Трофимов. Пленен в II/42 г.»
        Тигран, вооружившись ломиком, принялся отбивать крепление мотора от стены.
        - Ты чего делаешь? - удивился Загорский.
        - Опыт мне подсказывает, что он не просто так расписался тут, - кряхтел, орудуя инструментом, Тигран. - Я когда только в армию призвался и в учебке был, пришлось нам гараж строить одному говнюку-полковнику. Ну мы с пацанами там, во время перекура, решили заложить в кладку шлакоблоков записку для потомков. Расписались там и написали все, что думаем о том полковнике и чего помимо вечной диареи ему желаем.
        Кронштейн, наконец, не выдержал напора и отошел от стены. Ко всеобщему удивлению, за ним был спрятан сложенный вчетверо полуистлевший лист бумаги.
        Взяв его в руки, Баграмян осторожно развернул.
        На одной стороне был печатный текст.
        - Саня, ты вроде немного знаешь немецкий. Тут одно и то же слово повторяется много раз.
        - Что за слово?
        - «TOD».
        - «Tod», значит «смерть». - Александр деликатно принял листок из рук напарника. - А тут не только на немецком. Тут еще вон, на польском и внизу на русском.
        - А точно!
        За неподчинение надзирателю - смерть.
        За опоздание на построение - смерть.
        За распевание песен в бараке - смерть.
        За утаивание еды - смерть.
        За саботаж - смерть.
        За отказ вставать во время трансляции речи фюрера или германского марша - смерть.
        Некачественная работа есть саботаж и за это - смерть.
        …смерть, смерть, смерть, смерть…
        - Н-да, - покачал головой Тигран и развернул листок. На оборотной стороне этой памятки, которая, по логике, должна была быть пустой, также имелся текст. Выведенный неровными буквами, возможно, соломинкой либо древесной щепкой. Какими-то бурыми чернилами… Хотя нет…
        - Тут кровью написано, - тихо прошептал Баграмян.
        «…за отказ работать на объекте повесили 25 человек. 9 поляков. 1 германский коммунист. Остальные наши. Пришлось работать, чтобы уберечь остальных. Смерть фашистским псам! С нами Сталин! Верим, нас освободят, и мы искупим свой позор плена и отомстим за умученных товарищей…»
        Ниже шел список имен. Похоже, тех, кого казнили.
        Тигран медленно присел на кучу хлама и тяжело вздохнул, глядя на текст:
        - Мой дед в плену тоже был, - тихо заговорил он. - Потом бежал с дружками. Одного он часто вспоминал. Здоровый такой лось, говорил. Старшина Маломальский. Кулаком голову часовому расплющил. Вернулись к своим. И до Одера дошел. Дед потом с самураями поехал воевать на Восток. Америке подсобили с квантунами.[32 - Квантунская армия - основные сухопутные силы Японии во Второй мировой войне. Имея численность в один миллион триста двадцать тысяч человек, была разгромлена советскими войсками (при содействии армии Монгольской Народной Республики) менее чем за месяц. Потери советских войск при этом составили двенадцать тысяч человек. После такой потери, вкупе с предшествовавшими этому разгрому на континенте, американскими ядерными ударами по Хиросиме и Нагасаки, империя капитулировала.] Задавили их деды наши, Санька. Отомстили за все.
        - Да какая сейчас разница? - пожал плечами Загорский.
        Баграмян удивленно уставился на него:
        - Как это, какая? Как это, какая, Саня? Большая разница! Мы ведь такого врага одолели! Это ведь история наша!
        - И кому теперь вообще нужна история?..
        - Нам нужна, баран! - воскликнул Тигран, вскакивая. - Потомкам нашим! Чтоб не оскотинились, не освинячились, как многие! Позабыли все к чертям! Позабыли, как страшна война, и на тебе! Угробили все! Не для того ведь наши предки кровь проливали и кровью имена эти выводили, чтоб потом потомки просрали все! Не для того! И мы сейчас шарахаемся в руинах этого мира, чтоб нашим потомкам что-то после себя оставить!
        Александр угрюмо повесил голову.
        - Ты, наверное, прав… может быть…
        Тигран осторожно сложил листовку и протянул ее Загорскому.
        - Прости за грубость, Саня, но просто нехорошо забывать такие уроки. Сохрани это. Обязательно сохрани.
        - Конечно, - кивнул Александр, не поднимая взгляд. Похоже, он и вправду почувствовал себя виноватым за свои слова.
        Теперь Баграмян обратился к женщине:
        - Рита, давай уже положим нашей внезапной вражде конец. Да, я оказался куда хуже своего деда, вынесшего тяжесть войны и плена и сумевшего победить. Да, я не помог тому мальчонке и терзаюсь этим. Но не в оправдание себе скажу, а истины ради: другая это война была. И другая страна. Не знал я, зачем нас туда послали. Не понимал, ради чего воюю. Ради того, чтобы кто-то продолжал качать оттуда нефть? Или ради чьего-то рейтинга предвыборного? Предательство наших же главарей и те ужасы, с какими мы столкнулись… Не благородный порыв в стремлении отстоять великую Родину, которая сама-то не весть во что превратилась, у меня был, а животный инстинкт: выжить и убраться оттуда не в полиэтиленовом кульке, а на своих двоих. Ведь не вся страна ковала победу, и не грозный враг напал вероломно. И не единый народ был, сотканный в крепкий кевлар прочными нитями этнического разнообразия, а совсем наоборот. Один народ превратился в русню, чурок, хачиков, хохлов, жидов и тому подобное. И сами же вооружили бандитов. Сами им дали распоясаться, чтобы потом вот так… Ведь где-то парни необученные гибли целыми ротами, а в это
время в стране люди так же в казино сидели да в телевизоры пялились. Да новый год отмечали. Да пьянствовали. Да подруг наших в ночные клубы водили. Не та это страна была уже. Забыл я про все. И про славного деда своего. И про былые лихолетья. И весь мир забыл в своих инстинктах звериных о том, что мы можем сотворить. Все мы, наверное, виноваты в том, что с этим миром стало. И я тоже. Но мне у того мальчишки прощения не попросить уже. Так хоть ты прости.
        Маргарита вдруг прослезилась и, бросившись к Тиграну, крепко его обняла.
        - Ты тоже прости, Тигрош. Зря я, - шептала она, всхлипывая. - И спасибо…
        - За что? - удивился Баграмян.
        - За то, что напомнил мне.
        - Что я напомнил?
        - Жениха моего.
        - Это как? - Тигран слегка отстранился и недоуменно взглянул на женщину.
        - Твой дед, в плену с его дедом был, оказывается. Старшина Маломальский. Это его дед, - улыбалась сквозь слезы Рита. - Кулаком, охранника, да не одного… Здоровый лось… Это ведь он… Я знаю эту историю…
        - Вот ведь как… Вот ведь какая штука, судьба. Теперь я понял, где эту фамилию слышал, - Тигран с грустью улыбнулся и качнул головой. Уж чего-чего, а напоминать Рите о ее женихе он никак не собирался.
        - Ладно, пошли уже, - грубо проворчал Александр, выходя в коридор. - Или вы тут еще на радостях сексом займетесь?
        - Саня, ну не придурок ли ты все-таки, а? - бросил ему вслед Баграмян.

* * *
        Самохин сидел на стуле, задумчиво положив подбородок на кулаки упертых в стол рук, и мрачно смотрел на свои новые апартаменты. Помещение поменьше прежнего. Да и вообще хуже. Непривычнее. Но зато нет радиации. Он с нетерпением ждал доклада. Его люди должны были отнести подальше проклятые банки с двести тридцать пятым ураном и закопать поглубже. Самохин извлек из стола какую-то книгу, от страниц которой осталась лишь половина, и оторвал новый клочок для самокрутки. Насыпал табак, скрутил. Скрепил слюной и прикурил от масляной лампы. Сделал жадную затяжку, и тут же глотку схватил спазм, словно его вот-вот вырвет. Майор сгорбился и засопел, втягивая через ноздри больше воздуха и успокаивая организм. Что это было? Вроде тошноты нет, но рвотный спазм не отпускает. Лишь слегка притупился.
        Самохин прикрыл глаза и почувствовал озноб. Он вертел в руках уран. Не понимал, что он держит. И курил. Потом скрутил еще самокрутку. Теми же руками, о которые терся радиоактивный металл. Быстрее всего радиация поражает организм, если попадает внутрь. А самый верный способ - через пищевод. Частички металла, оставшиеся у него на руках, попали в рот. В организм. Эта догадка настолько перепугала бывшего офицера, что, помимо странного спазма, вызвала еще и острый приступ паники. Он тяжело задышал и вскочил со стула. Неужели так и есть? Неужели он поражен? Сколько он вертел эту проклятую болванку в руках? Пять минут? Десять? Достаточно ли этого? Или все это лишь мнительность и испуг? Эффект плацебо, но наоборот?
        Да нет же. Это все сказки, что кусок урана сразу превращает человека в ходячий труп. Слишком недолог был контакт. Все эти спазмы лишь на нервной почве. Хотя, черт возьми, у него в руках была не урановая руда, а материал для ядерной реакции. Обогащенный…
        В помещение вошел Борщов. Он был подавлен и, похоже, все еще не отошел от проблем, вызванных его попойкой, и гнева хозяина.
        «Мне бы его проблемы», - подумал Самохин, зло глядя на порученца.
        - Закопали? - произнес он строго вслух.
        - Да, - Борщов кивнул, не глядя на начальника.
        - А те банки, что я открыл? Которые оставались у меня в кабинете?
        Бывший водитель слегка замялся, затем кивнул.
        - Точно? - повысил голос Самохин.
        - Точно. Просто никто их поначалу в руки брать не хотел. Потом химкомплект нашли и вынесли. Разбили пару старых аккумуляторов, свинец оттуда растопили и залили их. Потому и долго так…
        - Ясно, - Самохин машинально прислонил самокрутку к губам и затянулся. Он планировал сделать это после того, как Борщов уйдет, чтобы тот не видел его спазма, если таковой, конечно, снова возникнет. Однако забылся.
        Вместо спазма перехватило дыхание, и майор сильно закашлял. Настолько сильно, что заболели глаза и виски.
        Борщов украдкой поднял взгляд. Видя, как его хозяин надрывается, тщетно стараясь унять предательский кашель и, естественно, не может сейчас видеть своего верного вассала, Василий зло ухмыльнулся.

* * *
        Усталость била по ногам даже привыкшего к долгим плутаниям среди калининградских руин Баграмяна. О своей усталости заявил и неврастеник Загорский. А вот Рита молчит. Тигран взглянул на нее. Видно, что ей невмоготу больше идти. Но она молчит. Не жалуется. Баграмян уважительно улыбнулся.
        - Сколько мы прошли, уже не разобрать, - сказал он. - Предлагаю привал.
        - Согласна, - выдохнула Гжель, которая словно ждала этих слов, точно манны небесной.
        Они уселись на свои рюкзаки. Поскольку у Риты была только наплечная армейская аптечка, то Александр предоставил ей свой вещмешок. Женщина бессильно плюхнулась на него и тут же вскочила, вскрикнув и растирая ладонью ягодицы.
        - Крот, что у тебя там такое?! - воскликнула она?
        Тигран тоже вскочил, обеспокоенный ее вскриком. Он, правда, пару секунд как завороженный смотрел на ритмичные движения ладони женщины по собственной попе, но затем тряхнул головой, прогоняя из нее всякие глупости.
        - Сань, чего там у тебя?
        Загорский растерянно на них посмотрел, затем хлопнул себя по лбу:
        - Ах, это! Там пара банок. Погоди, я переверну мешок.
        - Что за банки? - спросил Тигран.
        - Ну те, что за рухнувшей стеной в ящиках были, - ответил Александр, манипулируя со своим вещмешком.
        - И зачем ты их с собой взял?
        - Да неизвестно, когда я теперь вернусь в общину. А за это время Самохин узнает о комнате и явно наложит свои руки на эти ящики, как и на все, впрочем. Любопытно же, что в них. Может, откроем, раз уж на привале?
        - Ага, щаз. У меня один нормальный нож остался. И тот не так хорош, как тесак, утопленный твоими горе-помощниками. Банки крепкие, враз лезвие затупится. Повременим пока. Тем более, что в банках, скорее всего, не еда. Но даже если бы и еда. Девяносто лет практически…
        - Тогда что в них может быть? - спросила Рита.
        - Ну, судя по весу, возможно, что и золото. Может, они переплавляли коронки, кольца там обручальные, снятые с узников лагерей. А потом, как почуяли запах русского пороха на своих улицах, верхушка решила слинять с этим золотом. Ну и замаскировали под консервы, для секретности.
        - Так что же это, у нас тут, может быть, несколько кило золота? - и без того большие глаза Риты расширились еще больше.
        - Ну, возможно, - пожал плечами Тигран, присаживаясь на свой рюкзак. - Только что проку? Нынче ни золото, ни бриллианты на фиг не нужны. Нужен ствол ладный, да клинок булатный. Ну и пожрать что. Кстати насчет пожрать. Пора бы нам подкрепиться.
        Баграмян приподнялся и стал извлекать из рюкзака свои припасы. В самом деле, неплохо бы поесть. И организм получит заряд энергии, и рюкзак хоть чуточку, но легче станет.
        Глава 17
        ПАКТ
        - И с чего мы начнем эти наши так называемые переговоры? - хитро и зло прищурился центурион.
        Выслушав перевод и отпив кофе, Стечкин невозмутимо ответил:
        - Для начала, нам не помешало бы узнать причину вашего нахождения на нашей земле. Исходя из них мы можем строить дальнейший диалог. Ведь вполне может быть, что ваши намерения на нашей территории неприемлемы для нас.
        - На вашей территории? - седые брови Элиаса поднялись. - Надеюсь, вы не будете мне твердить о законности Ялтинских и Потсдамских сговоров азиата, шакала и инвалида?
        Стечкин усмехнулся. В Потсдаме, вроде, уже не инвалид Рузвельт был, а Трумэн. А «Шакалом» Гитлер называл, кажется, Черчилля…
        - Мои далекие предки, - продолжал Клаусмюллер, - родом из Пруссии. Они перебрались в Южную Америку в позапрошлом веке. Когда началась Первая мировая, кто-то из последующих поколений вернулся в империю и вступил в рейхсвер добровольцем. Их родовая ферма была на земле, которую вы забрали себе и потом отдали полякам.
        - Я не отрицаю, что когда-то эта земля была Восточной Пруссией. Но позвольте теперь я вам расскажу историю своего рода. Мои предки жили в Белоруссии. Простые труженики от сохи. Потом вдруг пришли ваши предки. Среди ста пятидесяти восьми деревень, захваченных ими, оказалась и та, где жили родители моего деда и его сестра. Их сожгли. Заживо. В амбаре. Их троих и еще сто шесть человек. Тоже стариков, женщин и детей. Из всей деревни выжило двадцать детей, которых ваши предки отправили в Саласспилский[33 - Саласспилский лагерь находился недалеко от города Рига (Латвия). По некоторым данным, в нем за все время существования погибло около 100 000 человек. В том числе и дети, направленные в лагерь для отбора крови.] лагерь смерти. И там из них выкачали кровь для раненых солдат Гитлера. Я надеюсь, вы понимаете теперь, отчего я по праву называю эту землю НАШЕЙ? Вы поняли причинно-следственную связь?
        Клаусмюллер нахмурился. Пристально смотрел на Стечкина и играл желваками на лице.
        - Может, вы хотите сказать мне, что сие действо было частью акта по освобождению нашего народа от большевистского ига? - зло усмехнулся майор.
        - Мои предки были воинами. Солдатами, но не палачами, - отозвался, наконец, центурион.
        - О да! Эту песню я знаю. Много раз мы слышали нечто подобное! Мы были солдатами! Мы не были в СС! Мы выполняли приказ! Была война!..
        - Прошло почти сто лет! К чему теперь ворошить прошлое?!
        - Да. Прошло почти сто лет. Но мы-то помним. Ибо забывать такое не просто нельзя. Забывать такое - преступление.
        - И что же, вы теперь ненавидите за это всех немцев? - усмехнулся Элиас.
        - О нет. К немцам и вообще к людям я нормально отношусь. Как говаривал один высокопоставленный грузин, «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается и будет всегда». Даже среди моих людей есть этнический немец. Но вот это!.. - Стечкин вытянул руку и презрительно указал на нацистскую повязку центуриона.
        - Ах, вот оно что! - Клаусмюллер покачал головой. - А теперь давайте перенесемся в наше скорбное время из овеянного мифами прошлого. Вы не забыли, во что превратился весь мир? Я подчеркиваю: ВЕСЬ МИР. Вы, возможно, долгие годы не сходили с места, но мы пересекли половину земного шара, чтобы добраться сюда, и повидали многое. Так вот. Всюду так. Всюду руины. Разрушенные города, ставшие надгробными курганами миллионов. И кто это сделал? Те, кто носил такие повязки? - Центурион в голос расхохотался. - В первую очередь это сотворили ВЫ! Носители высших псевдоидеалов! Победители гитлеризма! Вы уничтожили мир! Потому что если бы повсюду установился истинный национал-социализм, то не было бы нужды выяснять отношения. Царил бы железный и непоколебимый порядок на всей планете! Но ВЫ уничтожили все! Колесо истории неумолимо. Ваша страна в итоге развалилась на части, а это как раз то, чего желал ОН. Европа в итоге объединилась. И это то, чего желал ОН. Но вот всемирный апокалипсис как раз таки сотворили вы… Даже если вернуться обратно в это, так неуместно напомненное вами время. Кто применил бомбу первым?
Злодей Гитлер? Или демократ Трумэн? А?
        Теперь рассмеялся русский майор:
        - Да если бы у вашего Адольфа была бомба, мы, скорее всего, вообще не имели бы чести с вами разговаривать!
        Клаусмюллер вдруг переключился на какой-то эмоциональный разговор с переводчиком Паулем. Они быстро и вполголоса обменивались короткими фразами, причем центурион явно был чем-то очень недоволен. Затем, после нескольких минут такой заминки, Рохес снова заговорил по-русски:
        - Простите, я не совсем точно перевел, - проговорил он, косясь на командира. - Речь шла о химическом оружии.
        - О химическом? - Павел прищурился. - Кажется, вы чего-то недоговариваете. Какое отношение к данному контексту тогда имеет Трумэн, который применил первым все-таки атомную бомбу, а не какие-то газы?
        Рохес что-то сказал командиру. Тот резко ответил, и Пауль продолжил переводить, оставив эту заминку уже в безвозвратном прошлом:
        - И в этот раз, - говорил он, - вы открыли огонь первыми.
        - Вообще-то первым открыл огонь ваш человек.
        - Но вы его убили!
        - Естественно! Ответным огнем, в целях самозащиты! - разозлился Стечкин, которому эти обвинения уже порядком надоели. - Это был акт обороны, но не агрессии!
        - У нас свой взгляд на происшедшее.
        - Я в этом и не сомневаюсь. Однако мы здесь встретились для того, чтобы кровопролитие прекратить, не так ли? И, как вы понимаете, это не проявление слабости. В нашей силе и боеспособности вы имели возможность убедиться. Но нам не нужны ваши жизни. И нам не нужна война. Впрочем, она нам никогда не была нужна.
        - И что вы хотите? - спросил Клаусмюллер.
        - Вопрос в том, чего хотите вы. И тогда я отвечу вам, смогу я согласиться с этим либо нет.
        - Нам тоже не нужно кровопролитие. Мы пришли сюда с другими целями.
        - И что за цели?
        - Наследие.
        Стечкин хмыкнул. Он уже хотел было сказать, что в курсе про некое «наследие основателей», однако не желал вольно или невольно навлечь этим неприятности на Рохеса. За прошедшее время он к нему уже привык.
        - Можно подробнее? - сказал лишь майор.
        - У нас это называется «наследие основателей». Как вы понимаете, нашу колонию в Чили основали некоторые представители элиты Третьего рейха, бежавшие от ваших штыков. Но, находясь между вашим молотом и западной наковальней, они сумели вывезти не все.
        - Все это поэтично, конечно, но о чем конкретно речь?
        - Оружие.
        Стечкин нахмурился:
        - Вы пришли сюда за оружием?
        - Да.
        - И для чего?
        - А для чего оно вам? За несколько дней пребывания здесь мы так и не обнаружили каких бы то ни было монстров, возникших в этом «дивном» новом мире. Разве что странные огромные крабы. Возможно, мы еще не все знаем об этой местности. Возможно, вам банально повезло в этом вопросе. Но всюду, где мы были, мир кишит чудовищами, которых вы даже не можете вообразить. В Чили, в Аргентине, в Бразилии, на Кубе, в Северной Франции и Южной Британии. Всюду, где уже побывали наши экспедиции после катастрофы. Теперь у человечества общие враги. Их бесчисленное множество и великое разнообразие.
        - Странные животные есть и на нашей земле. Только не конкретно здесь. На этом побережье условия вообще не благоприятствуют каким-либо формам жизни. Но оставим пока монстров. Вы хотите сказать, что проделали такой путь за оружием? Неужели на каких-нибудь военных складах той же Чилийской Республики или Аргентины его оказалось недостаточно? Неужели ничего ближе вы не нашли?
        - Это вопрос унификации, - хитро прищурился Элиас.
        - Не понимаю, - пожал плечами майор.
        - Дело в том, что изначально в наших колониях было налажено производство образцов оружия вермахта. И для этого оружия нужны соответствующие боеприпасы и комплектующие.
        Стечкин достал папиросу и закурил. Такое объяснение казалось настолько нелепым и притянутым за уши, что дальше некуда. Явно, что центурион недоговаривает. Однако было бы наивно ожидать от него полной откровенности. Учитывая, что еще утром они были непримиримыми врагами. Майор решил пока не копать глубже, ибо это могло привести к срыву перемирия.
        - И где, по-вашему, это оружие? Нет у нас, конечно, многие десятки лет земледельцы натыкались на остатки винтовок, автоматов и прочего, оставшихся с той войны. Но вы хоть понимаете, в каком это состоянии?
        Клаусмюллер засмеялся:
        - Вы все же не держите нас за полных идиотов. Все эти десятилетия вы ходили по земле, в недрах которой покоились огромные подземные комплексы. Хранилища топлива. Цеха по производству снарядов и патронов. Огромные законсервированные склады. И все это основатели оставили в надежде вернутся в скором времени. Они шли на сотрудничество с любыми врагами вашего режима и ждали шанса для реванша. Но он не представился. А у нас так вообще другие задачи. Нам надо очистить землю от тех ползающих и летающих исчадий ада, что вы принесли миру вместе с катастрофой.
        - И вы хотите получить доступ в эти подземелья?
        - Именно. Наши условия: вы нам не мешаете, не устраиваете нам засад и не нападаете, а мы спокойно ищем эти комплексы. Возможно, даже поделимся с вами.
        - Это все ваши условия?
        - Почти. Еще мы хотим, чтобы Пауль Рохес остался у вас. Он будет в условленное время выходить с нами на связь. Мы не доверяем вам. И подозреваю, что вы так же относитесь и к нам. Вас такие условия устраивают?
        - Вполне. Только не забудьте, демонстрируя свои миролюбивые намерения, снять свое знамя с того здания на берегу моря.
        - Соглашусь. Тогда мы можем официально закрепить наш пакт о взаимном ненападении?
        - Я должен где-то расписаться? - усмехнулся Стечкин.
        - Времена бюрократов, любящих шелестеть бесчисленными бумажками и лепить в них гербовые печати, давно прошли. Наше закрепление мира будет примерно таким…
        И Клаусмюллер извлек из-под сиденья довольно большую бутылку текилы.

* * *
        Привал постепенно погружал его в дремоту. Сказывалась усталость и нервное напряжение, вызванное лицезрением родного жилища. Тихий разговор примирившихся Риты и Тиграна постепенно убаюкивал его.
        Александру казалось, что он прикрыл глаза всего на секунду. Но, открыв их, он обнаружил, что его попутчики сами уже давно спят. Рита свернулась калачиком в объятиях храпящего Баграмяна и тихо посапывала. А этот чертов ловелас зарылся лицом в ее волосы и, казалось, храпел ей в самое ухо.
        Загорский поморщился и презрительно фыркнул, глядя на эту отвратительную, на его взгляд, картину. Потом выключил фонарь и зажег масляную лампу. Поднявшись на ноги, он сделал пару нехитрых упражнений, разгоняя кровь по затекшим конечностям, и уставился во мрак коридора, в который им предстояло идти дальше. Там, на самой дальней отметке, которую достигал тусклый свет лампы, висело уже знакомое серое лицо с огромными впадинами пустых глазниц. Это бездонный мрак глядел прямо на него. Внутрь него. В самую душу.
        Александр осторожно попятился и медленно присел, потянув руку назад, к лежащему рядом с Тиграном автомату. Для этого ему пришлось сделать назад несколько шагов. Но это проклятое и ужасное лицо дальше не стало! Оно переместилось ровно на столько же.
        Загорский схватил оружие и, вскинув его, нажал на спусковой крючок. Однако ничего не произошло. Предохранитель! Переведя рычаг переключателя большим пальцем правой ладони в режим автоматического огня, он вновь надавил на спусковой крючок. Автомат задергался в руках, отправляя в цель пули и… Проклятое серое лицо стало надвигаться на него, увеличиваясь в размерах. Теперь уже были видны не только глазные провалы, но и огромная ухмыляющаяся пасть с десятками сверкающими сталью и острыми, как шило, зубами.
        - Твою мать, да сдохни ты!!!..
        Он открыл глаза и чувствовал, как судорожно дышит и как холодный пот стекает по вискам.
        - Черт… сон внутри сна… - тихо выдохнул Загорский, растирая лицо и боязливо оглядываясь.
        Справа от него стояли Рита и Тигран, внимательно и тревожно вглядываясь именно туда, откуда во сне пришел этот ужас.
        - Может, не стоит туда идти? - прошептала женщина.
        - А больше некуда, - тихо отозвался Баграмян, шаря впереди лучом фонаря.
        - Но там что-то есть!
        Загорский вскочил на ноги и его снова прошиб озноб, как во сне.
        - О чем вы?!
        - Рита говорит, что слышала какой-то скрип, - нервно дернул головой Баграмян.
        - Ну да. Такой далекий, протяжный, с эхом. Ну неужели ты не слышал?
        - Совсем ничего, - Тигран пожал плечами. - Прикорнул я немного. Ничего не слышал. А ты, Саня?
        - Я тоже задремал.
        - Рита, может, тебе показалось?
        - Ничего мне не показалось! Я отчетливо слышала!
        - Ну, значит, скоро узнаем. Саня, бери вещи да двинем дальше. Засиделись мы тут.
        - Ребята, я не хочу туда идти! - с паническими нотками заговорила Гжель.
        - Рита, я думаю, оставаться одна ты хочешь еще меньше. А мы с Саней идем именно туда. Верно, Саня?
        Загорский поежился:
        - В-верно…

* * *
        - Вот эта часть нашего убежища еще немцами построена. - Стечкин обвел участок на разложенной по столу схеме пальцем. - Найдите этому Гомесу там помещение. И так, чтобы нужно было минимум охраны для возможности наблюдать за его перемещениями. Дайте ему книжек. Завалите его ими. Достоевского там, Пушкина… Нет, Пушкин африканец… Стругацких… Нет, Стругацкие евреи… А пофиг! Все подряд давайте. Пусть сидит в этой норе и читает. Да пусть держится подальше от этих участков. Это жизнеобеспечение. И от женщин пусть подальше держится. А то уж больно внешность у него экзотическая, а бабы - они того. Финики да бананы любят…
        Все присутствующие тихо засмеялись.
        - Никита, ты понял?
        - Да, командир, - младший сержант кивнул. - Все сделаем быстро и в лучшем виде.
        - Ну давай. Приступайте.
        Часть людей покинула помещение и отправилась устраивать жилище для пленника, превратившегося в гостя, а точнее, в наблюдателя от противной стороны, с которой теперь заключен мирный пакт.
        - Колесников, Боря. Усиленные посты остаются усиленными. Я этим крестоносцам не доверяю. Но первый выстрел по незваным гостям теперь не на поражение, а предупредительный, в воздух. У нас уговор: ни мы у них внезапно не появляемся, ни они у нас. Только после предварительной договоренности. Вот этот секрет на берегу моря от греха подальше переместить сюда, ближе к нам… Отсюда все равно можно наблюдать за их телодвижениями на берегу. Не так подробно, но все же.
        - Все ясно, - кивнул Колесников.
        Стечкин тяжело вздохнул и уселся на койку. Прикрыл глаза.
        - Чертово мексиканское пойло…
        - Что, командир, текила в мозг ударила? - усмехнулся Шестаков.
        - Да ну ее! Только башка гудит, а удовольствия - никакого. Да еще изжога, мать ее.
        - Папиросный пепел проглоти. Поможет от изжоги, - предложил старший прапорщик.
        - Да знаю я… Так. Боря.
        - Тут я, Васильич.
        - Слушай, тебя тоже не отпускает этот эпизод про Трумэна и Гитлера?
        - Это когда Рохес, типа, неправильно перевел? Да, есть что-то сомнительное. Тоже из головы не выходит.
        - Вот и я о том. Ну ведь полный бред, что они приперлись тупо за патронами к своим «Штурмгеверам». Нелепица. Что-то здесь есть такое… особенное.
        - А что было у немцев в то время? Ракеты «Фау»? - Прапорщик задумчиво потер подбородок. - Ну «Фау-1», еще куда ни шло. Но небольшая дальность полета и низкая точность сводят их эффективность почти к нулю. «Фау-2» слишком сложно в наше время. Топливо брать неоткуда, да и запускать их как? И зачем? И по кому?
        - Оружие возмездия, - тихо проговорил Колесников.
        - Эх, капитан! Эти ракеты - и есть то самое оружие возмездия, - усмехнулся Шестаков.
        - Ни фига, - Борис по-ребячески мотнул головой. - Тут что-то другое.
        - Боря, - Стечкин наконец открыл глаза. - Ты, кажется, на физмате учился, до того как по военной линии решил пойти?
        - Да половину курса только. Не осилил. А что?
        - Что ты знаешь об атомном оружии?
        - Оно, мать его, разрушительное.
        - Вот теперь, Боря, ты официально нарекаешься «Капитан Очевидность»! - захохотал, кашляя, Шестаков.
        - Старый, а чего ты ржешь? На улице давно был? Там все в деталях про атомное оружие…
        - Да не серчай, кэп, - улыбнулся Стечкин. - Что ты знаешь о немецком атомном проекте?
        - Командир, ты думаешь, что где-то тут у нас закопана атомная бомба Гитлера, и они за ней пришли? Чепуха!
        - Почему?
        - Ну, - Борис развел руками, - даже не знаю, как сказать. Да, у них был свой атомный проект. И когда началась атомная гонка, они даже опережали британцев, американцев и наших. Но потом пошли по ложному пути и ничего не добились.
        - А что за ложный путь, объясни?
        - Да как я объясню? Тут в физике надо шарить.
        - Ну, расскажи по-простому, - развел руками Стечкин. - На пальцах.
        Колесников почесал затылок.
        - Ну, короче. Начальная стадия - получение оружейного урана. Это ведь только потом до плутония дело дошло, а первая бомба урановая изначально. Даже у американцев. Короче, просто урановая руда не пойдет. Нужна технология получения урана, который даст нужный эффект бомбы. И есть два пути его получения: технология, основанная на графите и на тяжелой воде…
        - Чую, эту тяжелою воду мы и пили, - проворчал Стечкин, снова прикрыв глаза. - Боря, ты продолжай. Я слушаю.
        - Ну вот, сначала они провели опыты с графитом. Но графит был плохо очищенный. Опыт неудачный, короче. Они от него отказались и перешли на технологию тяжелой воды. Но этот путь намного сложнее. Следовательно, идя по этому пути, место лидера фрицы со временем упустили. Ну а потом девятое мая, и все. Привет.
        Стечкин открыл глаза и уставился на Колесникова.
        - Они что, один только опыт с графитом провели?
        - Вроде да.
        - И сразу отказались от него?
        - Ну, бомбу ведь Гитлер не получил…
        - Хм, - Стечкин задумчиво уставился в потолок. - Это не немецкий стиль.
        - То есть?
        - Ты видел этого центуриона. Весь такой аккуратный, чисто выбритый, подстриженный ровненько. Он чистокровный прусак, хоть родился и вырос в Чили. Немцы ведь педанты, аккуратисты до мозга костей. В основном. И особенно - в науке. Один неудачный опыт с грязным графитом не заставил бы их отказаться от этого пути. Да он вообще никого не заставил бы.
        - Да, но…
        - Погоди, Боря. А что если они для всего мирового сообщества физиков пошли по пути тяжелой воды, а на самом деле… Это лишь пыль в глаза для всего мира.
        - Так ты хочешь сказать, командир, что тут немецкие атомные бомбы и чилийцы прибыли за ними? - усмехнулся Шестаков. - А не проще им было доплыть до Соединенных Штатов, ну или того, что от них осталось, и добыть какую-нибудь боеголовку из сохранившейся шахты?
        - Эдик, современное ядерное оружие очень сложно привести в боевое состояние. Там много степеней защиты и элементарных «предохранителей от дурака». Много всяких «НО». А каков принцип урановой бомбы? Ну-ка Боря, блесни знаниями!
        - Пушечно-ударный.
        - А точнее?
        - Два куска урана внутри бомбы выстреливаются навстречу друг другу. Врезаются на большой скорости, и это вызывает в них реакцию. То есть - взрыв.
        - Ну, Эдик? Что может быть проще? По-моему, только получить по морде в баре.
        Улыбка исчезла с лица прапорщика. Он взглянул на Колесникова.
        - Кэп, скажи, что все это чушь. Что не было у Гитлера никакой атомной бомбы.
        - Ну, если бы и была, почему он ее не применил? Тупо очканул? - развел руками капитан, обращая свой вопрос на командира.
        - Не знаю я, - вздохнул тот. - Может, чушь все это на самом деле. Но давайте-ка, товарищи, будем исходить из наихудшего сценария. А именно, что атомная бомба все-таки была, и пришли они за ней.
        - Может, все-таки наведаемся к Педро с паяльной лампой? - поднял левую бровь Шестаков.
        - Нет, дружище. У нас пакт. Да может, он и сам ничего не знает. Но глаз с этих чертовых археологов спускать нельзя. Не приведи господь такому оружию попасть в руки тех, кто носит свастики на рукаве. Уж если мы умудрились такими штучками угробить свой мир, то на что способны нацисты?
        Глава 18
        РЕЛЬСЫ И КОСТИ
        Вторая развилка. Первая заканчивалась глухим завалом в двух направлениях. Какая-то сила обрушила сложные железобетонные перекрытия и замуровала альтернативные пути. Теперь был выбор - направо или налево?
        - Сначала направо. Принцип правой руки, - подытожил Тигран и двинулся первым. Остальные за ним. Метров через сто они снова наткнулись на завал. Только выглядел он странно. Баграмян поначалу чертыхнулся очередной неудаче, а потом обратил внимание на характер разрушения. Казалось, что вызваны они были не временем, а каким-то мощным взрывом. Многие обломки встречались им задолго до самого туннельного тромба. Баграмян присел и стал внимательно изучать пол у завала, светя фонарем.
        - Ребята, что-то мне подсказывает, что прежде, чем коридор обрушился, оттуда выплюнуло много кусков бетона и еще чего-то.
        - Это как? - удивился Загорский.
        - Может быть, взрывом? Не мог же эти куски кто-то просто таскать оттуда и бросать как попало, пока все не рухнуло? И здесь было много огня. Гляньте, вот кусок оплавленный. Вот еще один.
        Александр присел на корточки и тоже стал осматривать куски выброшенных обломков.
        - Тигран, смотри. Вот тут стекло. И вот еще.
        - Где? - Баграмян присоединился к Загорскому, который протянул ему бесформенный кусок, представлявший собой какую-то мешанину из камня и мутного темно-зеленого стекла, поблескивавшего гранями в свете фонарей.
        Взяв в руки странный обломок и повертев его несколько секунд, Тигран вдруг вытаращил глаза и отбросил предмет от себя.
        - Мать твою! - воскликнул он и тут же полез в свой рюкзак.
        - Что?! Что такое, Тигран?! - взволнованно заговорила Рита. - Что это?
        - Я уже видел такое стекло, - нервно бормотал тот, ища что-то среди своей походной утвари.
        - Где?
        - На Чкаловском аэродроме. В эпицентре взрыва.
        - ТО ЕСТЬ?!
        - Это расплавленная порода. Или камень, или бетон, или все вперемешку. Или глина. Ее так плавит взрыв. Ядерный взрыв. Превращает в стекло…
        Он судорожно извлек свой дозиметр и, включив его, приблизился к обломку стекла покрупнее. Дозиметр затрещал.
        - Зар-раза! - прорычал Баграмян и проверил другой обломок. Тот же треск. Тогда он быстро подскочил к завалу. Треск усилился.
        - Сваливаем отсюда! Быстро! Ну же!
        Они бросились бежать от жуткой, невидимой, медленной и мучительной смерти, о присутствии которой так настойчиво говорил своим треском дозиметр.
        «За неподчинение надзирателю - смерть.
        За опоздание на построение - смерть.
        За распевание песен в бараке - смерть.
        За утаивание еды - смерть.
        За саботаж - смерть.» - пульсировали в голове Загорского, в такт его бегу, строки из найденной листовки.
        «За то, что мы вошли в этот запретный и запредельный мир, - смерть, - дописал он новую строку в мыслях. - Смерть! Она всюду! Она с нами! TOD!».
        Он обернулся и взглянул в преследующий их мрак. А там словно тот самый мерзкий серый лик возник и скалился своими жуткими зубами, как олицетворение этого, невесть откуда взявшейся под землей призрак радиации и самой смерти. Все перемешалось в голове Крота: плачущая Лена Бергер, хаос, царивший в его квартире, часовня у военного училища, разбитый Ан-2 на «Дэвау», фоторамка, пукающий Борщов, обкуренные Чел и Марля, удар за железной дверью, метки мелом на стене, кусок стекла, лысина Самохина, пряжка немецкого солдата на ящиках со странными банками и надпись на ней - «GOTT MIT UNS». Бог с нами? Нет! Смерть! Смерть с нами!
        TOD MIT UNS!
        И он врезался в оступившуюся и падающую Риту. Медичка же вскинула руки и успела схватиться за рюкзак на спине Тиграна, увлекая его за собой. Баграмян упал. Рита на него. Загорский - рядом.
        - Дорогая, ну не здесь же… - пробормотал, тяжело дыша, Тигран, выползая из-под женщины, - постеснялась бы молодого человека…
        - Дурак!.. - фыркнула сквозь отдышку Рита.
        - Мы… Мы глупость делаем… Моя вина… - продолжал тяжело вздыхать Баграмян и снова полез в рюкзак.
        - Что не так?..
        - Нельзя бежать. Мы бежим и делаем глубокие вдохи. А значит… вдыхаем эту гадость вместе с пылью. Никакого… больше… бега… - урбан извлек несколько ватно-марлевых повязок и раздал своим спутникам. После этого надел такую же сам.
        - Не весть что, конечно, но хоть что-то.
        - Сколько тут? - тяжело проговорил Загорский, сморкаясь на пол, перед тем как надеть повязку.
        Тигран снова обратился к своему дозиметру.
        - Ниже, чем там, но выше, чем надо. Поднимайтесь. Уходим отсюда.

* * *
        Фон продолжал оставаться повышенным, хотя снижался по мере их углубления от той злополучной развилки в левый туннель.
        - А что ты делал на аэродроме? - спросил Александр.
        - Хотел своими глазами увидеть эпицентр. Это лет пять назад было. Насмотрелся.
        - Так что же получается, мы под аэродромом? - произнесла Рита.
        - Почему?
        - Ну, на него упала ядерная ракета. Потому и туннель тот обрушился, и стекло это проклятое.
        - Саня, как по твоим прикидкам? - Баграмян взглянул на Загорского.
        - По моим прикидкам, мы уже далеко на северо-западе от Калининграда. И Чкаловский далеко позади.
        - Может, другой эпицентр? - продолжала Гжель.
        - Насколько я знаю, в области было два удара. По Балтийску, потому что там база ВМФ, и по военному аэродрому, потому что это единственный форпост нашей авиации в регионе. Сильно гадить рядом со своими союзниками они не хотели.
        - Так, может, наши ударили позже? - предположил Александр.
        - Наши? Им-то это зачем?
        - Ну, по вражеским силам вторжения…
        - Саня, тут не было вторжения.
        - Ты уверен?
        - Уверен. Ракеты просто не дали никому опомниться. Польские солдаты, может, и успели бы вторгнуться. Но они ведь разместили на своей территории американскую систему ПРО, а это приоритетная цель. И били по этой цели массированно, на случай перехвата одной или двух ракет. Они даже просто из казарм выбежать не успели. У нас в области было два удара. Два. Балтийск и Чкаловский, то есть, считай, Калининград.
        - Тогда откуда это… там?
        - Я понятия не имею, если честно. Может, какой-то наш подземный склад сдетонировал. Ну там, «Москиты»[34 - «Москит» - противокорабельная крылатая ракета. По классификации НАТО SS-N-22 «Sunburn».] для кораблей с ядерной боевой частью хранились. Или ракеты для «Искандера».[35 - «Искандер» - оперативно-тактический ракетный комплекс на самоходном шасси. По классификации НАТО SS-26 «Stone».] Хотя, черт возьми, ни о каких других взрывах я не слышал.
        Они прошли еще немного и снова наткнулись на развилку. На сей раз - не похожую на другие. Здесь начинались три туннеля, расходящиеся веером. Они были в сечении крупнее того коридора, из которого вышли путники. И, самое примечательное, каждый туннель имел рельсы. Колея была заметно шире, чем та, что попалась вначале.
        - Ну что, правило правой руки? - улыбнулся Загорский.
        - На этот раз нет, - мотнул головой Баграмян.
        - Тогда какой путь выберем?
        - А ответ перед нами.
        - В смысле?
        Тигран присел ближе и посветил фонарем. В центре развилки находился круг из массивных досок, в котором блестели отрезки рельс. Это, видимо, такой своеобразный механизм перехода с одного туннеля на другой. В диаметре круг был не более трех метров, следовательно, перемещающийся по этим рельсам транспорт не должен быть длиннее. Иначе он на вращающуюся площадку не поместится. В круглой площадке были и сложенные рычаги для ручного поворота, хотя сам механизм наверняка давно заржавел. Как и рельсы в левом и правом рукаве. А вот поверхность рельс в центральном туннеле, которая обычно контактирует с колесами транспортного средства, блестела в лучах фонарей.
        - Черт возьми! - сдавленно воскликнул Загорский. - Этим путем кто-то пользовался!
        - Причем относительно недавно и, похоже, регулярно, - хмуро кивнул Тигран. - Этим путем и двинем.
        - Ты уверен? - Рита неодобрительно на него посмотрела. - Вдруг там кто-то есть?
        - И мы должны знать, кто, - решительно кивнул Тигран.
        Загорский вздрогнул. Что если там кроются ответы на его вопросы? Особенно один вопрос… Что это за тварь смотрела не него из воды… с фотографии… и вообще…
        Это было страшно. Безумно страшно. И до того манил этот страх за собой, что не было сил сопротивляться. Словно он кинулся в эту авантюру только ради этого исчадия ада…
        Сделав несколько шагов в центральный туннель, исследователи увидели, как свет фонарей очертил впереди какую-то конструкцию, стоявшую на рельсах. Еще через несколько шагов стало ясно, что это некое подобие дрезины. Конструкция ее навевала на старую максиму - все гениальное просто. Стальной каркас, деревянный настил в центре и две велосипедные рамы слева и справа. В движение дрезина приводилась так же, как и обычный велосипед, - педалями и цепью. Обычная велосипедная седушка и руль, который, конечно, был не для руления, а просто для удобства. Чтоб было куда деть руки. Обе велосипедные конструкции направлены в разные стороны, то есть для удобного движения вперед и назад.
        - Поглядите, Маргарита Казимировна. Вот и карета подана, - улыбнулся Тигран такой находке. Однако складывать на деревянном настиле вещи он не спешил. Сначала надо осмотреть транспорт. Настил не гнилой, хотя видно, что доски старые. Судя по всему, в свое время их хорошо чем-то обработали. Сама рама местами тронута коррозией, однако заметно, что оси, цепи и «звездочки» тщательно смазаны. Это говорило о том, что дрезиной пользуются, и за ней есть уход.
        - Занятно, - хмыкнул Тигран, проведя осмотр. - Машинка ухожена. Подозреваю, что где-то поблизости должен быть и наездник.
        - Черт, мальчики, мне что-то не по себе, - тихо проговорила Рита.
        - Спокойно, - небрежно махнул рукой Баграмян. - У меня есть автомат. И пистолет. И ножичек. И еще я матом…
        Он замолчал, только сейчас заметив в паре метров впереди ровный прямоугольный провал, чернеющий в стене справа.
        - Саня, возьми пистолет, - Баграмян протянул Загорскому оружие и говорил при этом как можно тише. - Идешь замыкающим, и не вздумай стрелять, пока я не начну. Идите за мной, только очень тихо.
        Они двинулись в странный проем. Коридор оказался узким. Самый узкий из всех, что им встречался. Будь у самого массивного в этой группе, а именно у Тиграна, плечи чуть шире, он бы задевал ими за стены слева и справа от себя. Коридор заметно уходил вниз. Через определенные интервалы встречалась ступенька, погружающая их глубже в недра земли еще на несколько сантиметров. Пройдя какое-то расстояние, Тигран остановился и стал разглядывать нишу в стене слева от себя. В ней было три латунных горловины, вмурованные в бетон.
        - Смотрите, - прошептал он. - Сюда совсем недавно заливали еще. Вон, даже не просохло, - он осторожно потер пальцем один из латунных конусов. - Это похоже на какое-то смазочное масло.
        - Но зачем? - шепнула Рита.
        - Возможно, трубки ведут к какому-то механизму. И кто-то его отсюда смазывает. А может, и не один механизм, если горловины три… Ладно, идем дальше.
        Пройдя еще метров сто, они оказались перед дверью. Дверь была железная, и ее петли также оказались хорошо смазаны. Тигран толкнул ее. Свежая смазка не дала петлям скрипнуть. Дальше коридор был шире, с множеством побочных помещений и коридоров. Они свернули наугад. Опять прямой коридор.
        - Слушайте, я уже запуталась, - вздохнула Рита. - Мы по кругу не ходим?
        - Мы здесь точно не были, - проговорил Тигран, присев.
        - Почему ты так решил?
        Баграмян поднялся и показал спутникам шуршащую упаковку от шоколадного батончика.
        - Когда вы последний раз видели такое?
        Рита удивленно уставилась на обертку.
        - Вот это уже совсем странно, - выдохнула она. - Таких батончиков ведь не было в те времена. Ну, во Вторую мировую.
        - Именно. Это что-то современное. Если считать последней современностью десяток лет перед катастрофой, конечно.
        Загорский замер, пристально глядя вперед. Там, куда едва доставал свет фонарей, была железная дверь бурого цвета с массивным рычагом задвижки. Вскоре ее заметил и Тигран.
        - А ну, давайте-ка глянем, что за ней, - предложил он, двигаясь к двери.
        - Нет! - выдавил вдруг Александр.
        Его спутники обернулись.
        - Почему? - тихо спросила Рита.
        - Нельзя. Нельзя ее открывать, - как завороженный, бормотал Загорский.
        - Да почему, черт возьми? - нахмурился Баграмян.
        - Нельзя.
        - Ты можешь объяснить?
        - Нет! Нельзя! - На Александра словно нашло какое-то наваждение. Он с ужасом смотрел на дверь и бормотал одно и то же.
        - Черт тебя дери, Саня, уже одно это подталкивает меня к тому, чтобы заглянуть внутрь! Почему ты против?!
        - Нельзя…
        - Да пошел ты! - фыркнул Тигран и, решительно шагнув к двери, дернул рычаг. Тот поддавался с трудом. - А вот тут, похоже, очень давно не смазывали, - кряхтел Баграмян, и все же открыл дверь, которая жутко скрипнула.
        - Нет! - воскликнул Александр.
        Из открывшейся темноты в нос ударил жуткий смрад. Тигран и Рита, морщась, шагнули внутрь, светя вперед фонарями. Помещение было довольно обширным, с бетонными подпорками потолка, расширяющимися вверху. У ближайшей стены свет фонарей выхватил человеческие останки. Кости. Два черепа с останками волос.
        - О боже! - поморщился еще больше Тигран.
        Самым странным в этих останках была одежда.
        - Джинсы? - удивленно выдохнула Рита, глядя на обрывки брюк одного из скелетов.
        Тут же были куски, являвшимися некогда частями кроссовок. У второго трупа на запястье поблескивали давно переставшие работать электронные часы.
        - Вот тебе и Вторая мировая… - пробормотал Тигран, подходя ближе.
        Внезапно позади раздался пронзительный скрип. Затем дверь захлопнулась, и было слышно, как кто-то опустил рычаг, блокируя ее снаружи. И то, что Александра Загорского в помещении не было, красноречиво говорило о том, кто их только что запер в этой ловушке.
        - Черт! - Тигран кинулся к двери и попытался с разбега распахнуть ее ударом плеча. Но тщетно. - Саня! - заорал он, барабаня в дверь. - Саня, открой! Что за шутки! Открой сейчас же!
        Никакого эффекта. Рита тем временем быстро оббежала вдоль стен. Других дверей в комнате не было.
        - Тигроша, мы в ловушке! - выдохнула она. - Здесь нет другого выхода.
        - Черт! - прорычал Баграмян. - Саня! Крот, мать твою! Открой сейчас же! Открой, падла! - Он принялся бить прикладом автомата по массивному железу двери. - Открывай, сука! Ес ку ворэт кунем,[36 - Армянское ругательство, которое лучше оставить без перевода.] собачий сын!
        Тигран бился в дверь, наверное, с четверть часа. Однако ни дверь не поддалась, ни их вероломный спутник не сделал того, чего так настойчиво требовал от него Тигран.
        - Черт! Вот же урод, а! - обессилено выдохнул Баграмян. - Рита, что на этого барана нашло, а?
        Гжель какое-то время обреченно смотрела на Тиграна и на дверь, затем подошла к человеческим останкам и принялась шарить в обрывках одежды.
        - Ты чего делаешь?
        - Может, ответ здесь? - отозвалась Рита.
        - И не противно тебе копаться в этом?
        - Я врач, Тигроша. И не такие вещи в мединституте приходилось делать. Так. Что-то нашла… Карточка. Кредитка… Нет. Карта скидок какого-то магазина.
        - Именная?
        - Да. Руслан Махеев. Слушай! А тот морпех на бронетранспортере не Махеев ли был?
        - Нет, - Тигран устало мотнул головой. - Тот был Михеев. Стоп! - Он вдруг вскочил. - Руслан Махеев?!
        - Да. Тебе что-то говорит это имя?
        - А второй труп?
        - Второй… похоже, это молодая девушка была, судя по одежде и размерам костей.
        - Точно! Имя!
        - Я не знаю ее имени, Тигран.
        - Поищи!
        Рита принялась обыскивать обрывки одежды несчастной.
        - Тут в кармане ученический проездной.
        - На имя Елены Бергер?! - воскликнул Тигран.
        Рита удивленно вытаращила на него глаза:
        - Да… А откуда ты…
        - Вот ушлепок, а! Вот сука! - сокрушенно восклицал Баграмян.
        - Да ты можешь толком объяснить, и без ругани? - Рита подошла к нему.
        - Ты знаешь историю этого козла, Загорского?
        - Ну, он вроде за несколько дней до Катастрофы заблудился в каких-то казематах.
        - Именно! А с ним были его друзья! Егор Хрусталев, Лена Бергер и Руслан Махеев! Егор погиб. Упал в какой-то колодец. Он сам эту историю мне давно рассказывал! А Руслан и Лена пропали!
        - Пропали?
        - Он так сказал! Он сказал, что они пропали, а сам он потом еще сутки или больше блуждал один под землей! Он не сказал «погибли»! Именно «пропали»! Урод чертов!
        - Погоди, ты хочешь сказать…
        - ДА! Он знал, что они здесь, потому и не хотел, чтоб мы открывали эту дверь! Он точно знал, что с ними случилось! - Тигран вдруг сильно схватил Риту за плечи и встряхнул. - Рита, это ОН ИХ УБИЛ!
        Глава 19
        МОНСТР
        - У меня остался всего один шоколадный батончик, - жалобно проговорила Лена.
        - Поделим на троих, - вздохнул Руслан, кивая и поглаживая волосы девочки.
        - Нельзя этого делать, - резко возразил Саня.
        Одноклассники устало взглянули на него. В тусклом свете догорающей свечи в глазах Лены поблескивали слезы.
        - Почему, Сань?
        - От шоколада еще сильнее пить захотим. А воды у нас нет, и не известно, сколько нам тут еще ходить.
        - Но мы давно не ели. Ленка есть хочет! - нахмурился Руслан.
        - А еще у нас обезвоживание! Нельзя! Без еды можно протянуть больше, чем без воды! - продолжал злиться Загорский.
        - Ну, можешь не есть! - крикнул Махеев. - Твою долю отдам Лене!
        - Не ешьте вы это, блин!
        Но все было зря. Обертка батончика полетела на пол. Руслан протянул подруге больший кусок, и девочка с жадностью на него накинулась.
        Потом они нашли дверь. Массивную, железную, с запорным механизмом, с которым пришлось возиться почти час, прежде чем он поддался. Руслан и Саня сильно пропотели, теряя еще больше драгоценной влаги из организма. И за дверью их ждал жуткий шок: глухое помещение. Изможденные усталостью, все просто повалились на пол в отчаянии и безысходности.
        Но нет. Саня не отчаивался. Ему хватило нескольких минут. Он встал на ноги отправился исследовать другие ответвления и помещения поблизости. Выход должен быть. Обязательно должен быть. Он нашел какой-то коридор, откуда, как ему показалось, потянуло легким сквозняком. Это шанс. Быть может, последний, но шанс на спасение. И он побежал обратно. Искать то злополучное помещение пришлось долго. Саня забыл делать пометки на стене. Да и мел уже почти кончился. Но можно было царапать каким-нибудь обломком бетона. Все же он нашел ту большую комнату, где оставались его одноклассники. И когда вошел в нее, его ждал страшный удар… Да, он знал, что Лена и Руслан вместе. Он знал, что девчонка по уши влюблена в самого высокого и спортивного парня в их классе. Но он, Саня Загорский, всегда любил Лену. И он сгорал от ревности, когда видел, как она смотрит на Махеева. Его испепелял жуткий деструктивный монстр, когда он видел, как они держатся за руки.
        Но сейчас… Они целовались в свете декоративной свечи. Страстно. Совсем по-взрослому. И срывали с себя одежды. Юная влюбленная парочка, видимо, уже решила, что им не спастись, и решила сделать то, чего никогда не делали. Они решили расстаться со своим детством. С невинностью. Расстаться со всем этим до того, как их настигнет неминуемая смерть. Они решили умереть именно так, пока еще есть хоть немного сил. И они совсем его, Саню, не замечали. Им было наплевать. И Лене наплевать. А ведь она-то знала, как он к ней относится. И ведь именно он, Саня Загорский, пытался их спасти! Что сделал Руслан? Он только болтался рядом с Ленкой и сюсюкался с ней. Он ведь не предпринял ничего для того, чтобы выбраться из подземного плена. А Саня не отступал. Не сдавался. Он продолжал держаться и искать выход. Ведь если он их спасет, у него появится шанс стать для Лены Бергер настоящим героем. Стать тем, кто спас ее едва начавшуюся жизнь. Он должен был ее спасти и заслужить ее этим… Но они решили по-своему.
        Чудовищная ненависть, лютая злоба, всепожирающая ревность обратила разум Сани Загорского, молодого паренька, во что-то потустороннее. Дьявольское. Он ненавидел их всеми фибрами своей души. Все его естество, вся его жизнь была сейчас посвящена ненависти к Руслану и Лене…
        И тогда он захлопнул дверь и опустил рычаг. А уже мгновение спустя осознал, что никогда больше не сможет открыть эту дверь снова. Нет на это уже никаких сил. Ведь они со спортсменом Махеевым почти час возились с рычагом. А теперь… Он один. Он приговорил их.
        И Саня Загорский бросился бежать…

* * *
        - Тут какое-то убежище было. Или лазарет, - Тигран неторопливо осматривал помещение. - Черт, как же здесь воняет!
        - Что же нам теперь делать? - обреченно вздохнула Рита.
        - Не знаю я…
        - Ну так придумай что-нибудь. Ты же мужчина, в конце концов.
        - Зашибись! - всплеснул руками Баграмян. - Мне что теперь, своим мужским признаком эту дверь расколотить?
        - Ну и грубиян же ты… Постой, у тебя ведь есть взрывчатка!
        - Ну да. Есть. Но здесь замкнутое помещение. Стены бетонные. Только вон та отдушина, дюймов на пять, видимо, для вентиляции. Я, конечно, могу заминировать петли, но в лучшем случае мы с тобой навсегда потеряем слух. Представляешь, как взрыв сожмет здесь воздух?
        - Ну что тогда делать? Умирать здесь медленно, как два этих бедных подростка?
        - Не волнуйся. У меня есть автомат. Так что медленная смерть нам точно не грозит.
        - Отличное решение, черт возьми!
        - Успокойся, - вздохнул Тигран, подходя к двери. Он снова принялся стучать прикладом по ней. - Саня! Ты еще там, козел упоротый?! Я знаю, что ты сделал тем летом, гаденыш! Открой, я все прощу!
        - Н-да. Умеешь ты уговаривать…
        Тигран махнул рукой и отошел от двери. Присел рядом с Ритой и выключил фонарь.
        - Совсем темно, - послышался ее тихий голос. - Кромешный мрак. Может, лампу масляную зажжем. Или свечку?
        - Здесь и так мало воздуха. Огонь будет пожирать последнее.
        - Может, оно и к лучшему? Чего ждать?
        - Ты только что возражала против пули.
        - От недостатка кислорода мы потеряем сознание. А пуля… Это больно.
        - Рано еще отчаиваться, Риточка, - он приобнял женщину за плечи. - Может, этот ишак одумается в конце концов.
        - А если нет? - голос ее стал совсем тихим, однако Тигран слышал его уже совсем близко. Даже чувствовал ее дыхание на своей шее. И вдруг он ощутил, как она поцеловала его. Прямо под ухом.
        - Может, если нам суждено прожить всего какой-нибудь час, мы не будем мучительно ждать, а умрем в блаженстве? - страстно шептала она, осыпая его шею поцелуями почти через каждое слово.
        - Рита! - выдохнул он, прикрыв глаза. - Что же ты делаешь…
        - М-м-м… разве ты не об этом всегда мечтал?..
        - Не совсем… Ты… Ты просто отчаялась. Ты думаешь, что больше не будет в твоей жизни мужчины, да и жизни той осталось чуть-чуть… А я теперь единственный вариант… Ты это делаешь не от каких-то чувств… Если бы не Крот запер нас, а я запер тебя и Крота… То…
        - Что, «то»? - резко и громко спросила женщина.
        - То он был бы сейчас на моем месте.
        Рита резко отстранилась и стряхнула его руку со своего плеча.
        - Господи… Дура! Ну какая же я дура! - проворчала она куда-то в сторону.
        - Зачем ты так? Может, это я дурак? - усмехнулся Тигран.
        - Что, уже пожалел о сказанном? О том, что так сильно ударил меня по рукам?
        - Не в этом дело, милая. Я бы не хотел, чтобы ты потом жалела о том, что сейчас могло произойти.
        Гжель вскочила и, схватив его за воротник, с силой встряхнула.
        - Да не будет никакого «потом», понимаешь?! Мы в ловушке, из которой не выбраться! Всё!
        Тигран безошибочно обхватил ее невидимое во мраке лицо ладонями и с силой притянул к себе. Впился губами в ее губы. Она тяжело задышала, зло сопя и покусывая его. Тиграну показалось, что она вырывается, но он не хотел ее отпускать. Однако Рита не вырывалась. Она просто судорожно искала ладонями на его теле застежки куртки, чтобы снять ее с него как можно скорее…
        И вдруг по роковой железной двери что-то сильно лязгнуло.
        Он и она вздрогнули и замерли. Не показалось ли в порыве страсти?
        Не показалось. С той стороны стали раздаваться ритмичные стуки. Похоже, кто-то бил чем-то железным по рычагу, чтобы поднять его и отпереть дверь.
        - Блин! - сокрушенно вздохнул Тигран. - Не мог он этого сделать чуток пораньше? Ну или через пятнадцать минут…
        - Пятнадцать минут?! - возмущенно воскликнула Рита.
        - Прости. Двадцать. Конечно, двадцать.
        - Ну ты…
        - Тише, родная. Стуки прекратились.
        Стучать действительно перестали. Видимо, тот, кто был за дверью (а никто не сомневался, что это Загорский), прислушивался к звукам, которые просочились на ту сторону. Особенно - резкий голос Риты.
        Стуки возобновились через несколько секунд. И стали они чаще. Похоже, Крот торопился открыть дверь. Тигран включил фонарь, примотал его скотчем из вещмешка к цевью автомата подошел к двери и направил оружие в сторону стука.
        - Тигран! Ты же не собираешься его убить? - тревожно прошептала Рита.
        - Только чуть-чуть. Не насмерть, - прошипел Баграмян.

* * *
        Он вспомнил тот момент, когда Лена Бергер сделала снимок, так напугавший Александра совсем недавно. Собственно, тогда она и не собиралась фотографировать. Это была ее форма мести за то, что Егор Хрусталев постоянно светил фонарем на ее зад. Лена просто развернулась и щелкнула цифровой «мыльницей», слепя Егора фотовспышкой. Но снимок получился. Физиономия Хруста засвеченная, на весь экран, и…
        Александр хорошо вспомнил тот момент. Он тогда находился в стороне. Держался особняком, впрочем, как и всегда, в силу своего характера. Он держался особняком в школе. На внеклассных мероприятиях. Во время турпоездки всем классом в Закопане.[37 - Закопане - горнолыжный курорт в Польше.] Во время походов с друзьями, которых у него было не так уж много.
        И в тот раз он держался особняком. Стоял в темноте позади Егора Хрусталева, и вспышка запечатлела лишь призрачный, едва различимый силуэт. Именно это так напугало Загорского, когда он включил фоторамку. ОН НАПУГАЛ САМОГО СЕБЯ!
        Значит, и то страшное лицо, всплывавшее из колодца, в котором утонул один из его обкуренных помощников… Не было никакого монстра. Это было лишь его искаженное отражение.
        - Нет здесь никакого монстра, - скривился Загорский, обезумевшим взглядом сверля мрак манящего его идти дальше коридора. - Нечего здесь бояться. Я - МОНСТР…
        И он зашагал вперед, забыв совершенно обо всем. Об оставленных в ловушке друзьях. Ведь это было в прошлой жизни. Об оставленных там же недавно попутчиках. Ведь сейчас уже не жизнь.
        Он просто шел вперед просто потому, что пути назад для него теперь не существовало…

* * *
        Стуки за дверью прекратились, и их сменил неприятный лязг. Рычаг поддался и вытянул запоры из пазов. Дверь со скрипом раскрылась, и кто-то, открывший ее, вдруг вскрикнул, попав под прямой и яркий луч фонаря. Вскрикнул громко и как-то жутко. Почти не по-человечески. Хотя что-то в этом возгласе заставило и Риту и Тиграна сразу понять, что кричавший был женского пола.
        - Ахтыж…! - выругавшись скороговоркой, Баграмян буквально отпрыгнул, едва не сбив Риту с ног.
        Тот, кто открыл дверь, не был Александром Загорским. На полу, ослепленное непривычно ярким светом фонаря, корчилось какое-то существо, лишь отдаленно напоминающее человека. Бледное и грязное. В лохмотьях из мешковины и в шлепанцах, похоже, сделанных из мотоциклетных покрышек, на грязных босых ногах. С большой брезентовой сумкой через плечо и с массивным молотком, которое существо при падении выпустило из рук. Из сумки выкатились жестяные колбы. Из одной выплеснулось масло. Выпали также какие-то инструменты: разводной ключ, какой-то крюк… А на полу, чуть в стороне, стояла керосиновая лампа.
        - Господи! Кто это?! - воскликнула Рита, бросившись к двери. - Тигран! Выключи фонарь! Ты ее ослепил!
        - Ее?! Это она?!
        - Выключи!!!
        Он повиновался.
        Лежа на полу, существо жалось к стене и зажимало лицо ладонями, издавая какие-то полузвериные стоны.
        - Это вообще что за на фиг такое?! - выдавил Баграмян. - Рита, не приближайся к нему! К ней… к этому… Может, оно кусается!
        - Перестань сейчас же!
        Гжель осторожно присела рядом с существом и тронула его за плечо. Существо вздрогнуло и жалобно вскрикнуло. Да. Определенно это что-то вроде молодой женщины. Она стала испуганно отползать, продолжая закрывать лицо ладонями.
        - Кто ты? - как можно ласковей проговорила Рита.
        Нежный женский голос, возможно, сумел хоть немного успокоить перепуганное нечто. Незнакомка перестала отползать и всхлипнула.
        Рита осторожно обняла ее и помогла сесть, но не настаивала на том, чтобы та убрала ладони от глаз.
        - Господи, да кто же ты? Ты можешь говорить?
        Существо не отвечало. Только тихо постанывало.
        - Блин, Тигран, для нее, наверное, самый яркий свет в жизни был от этой керосинки. Ты же ее ослепил!
        - Да я знал, что ли? - фыркнул он в ответ.
        Баграмян внимательно осматривал инструменты. Похоже, что им уже много лет. На каждом небольшое фабричное клеймо: маленькое, утрированное изображение железнодорожного вагона и орел со свастикой. Он собрал все, что рассыпалось, и осторожно, чтобы не тревожить неизвестную оборванку, отправил инструменты обратно в ее сумку. Понюхал жестяную масленку.
        - Рита, похоже, это то же самое масло, которым смазан тот рельсосипед.
        - Чего? - поморщилась Гжель. - Кто смазан?
        - Ну дрезина на рельсах.
        - И что?
        - Что если он… она на ней и приехала? Давай ее отнесем туда и поедем на этой дрезине. Может, выедем к ее жилищу?
        - Хорошо. Давай.
        Тигран осторожно взял неизвестную оборванку на руки. Она была совсем легкая, что и неудивительно. При ее невероятной худобе и при том, что в подземной жизни есть проблема нехватки кальция, у нее наверняка кости тонкие и хрупкие, как у птицы. Рита взяла ее вещи, лампу и пошла следом.
        - Еще бы обратный путь до той развилки найти, - прокряхтел Тигран. - Черт, Рита, поверить не могу, что ты меня пыталась соблазнить рядом с двумя трупами!
        - Господи, ну зачем сейчас уже вспоминать об этом? - отозвалась Гжель.
        - Вот! Я же говорил! - воскликнул Баграмян, отчего незнакомка испуганно вздрогнула.
        - Прекрати уже…
        Глава 20
        ЗЕМЛЯНЫЕ РАБОТЫ
        Стечкин резко поднялся с кровати, на которой лежал прямо так, в одежде и ботинках. Книга, которую он пытался осилить уже который год, свалились на пол. Он наклонился и поднял ее, косясь на дверь.
        - А, Боря, ты? Докладывай. Я тут, кажись, трошки задремал.
        - Ну так надо думать, - капитан Колесников покачал головой. - Сколько дней толком не спишь, командир?
        - Да ладно. Помрем, так и выспимся. Ну что нащупали, рассказывай.
        - Флаг с ПУРа, как вы и уговаривались, они сняли.
        - Попробовали бы не снять, мать их. Что еще?
        - Они землю роют, командир.
        - Землю роют? - удивился майор. - А где именно?
        Колесников разложил на столе карту.
        - Вот. Здесь ПУР. Здесь, - Борис указал точку, расположенную на тысячу с небольшим метров ближе к северо-востоку от ПУРа, - подрывная станция. Бывшая…
        - Да что ты мне это объясняешь? Знаю я, - проворчал Стечкин.
        - Ну а вот тут они прямиком углубились на полтора километра от берега к лесу. Даже почти на два. Поначалу в трех местах рыли. И вовсе не могилы для тех, кого мы положили. У них машина какая-то инженерная, с ковшом. Наши друзья ее сгрузили с корабля целиком, но кое-какие части были демонтированы, и они еще долго ее собирали. Машина наметила три места. Вот тут, треугольником. Пока она рыла в одном месте, в другом копали вручную.
        - Рабы? - Стечкин уставился на Бориса.
        - Не похоже. Экипировка, как у солдат. Да и вооруженные люди вокруг больше следят за окрестностями, чем за копателями. Значит, не надзиратели, а оборона.
        - От кого?
        - Да от нас, от кого еще. Не доверяют ведь.
        - Ну да. Логично.
        - Ну так вот. Потом они вдруг вот эти две точки бросили и стали усиленно копать в третьей. И машиной, и людьми.
        - А что они ищут?
        - Да трудно сказать. Особенно на том расстоянии, где мы наблюдали.
        - Ты хоть предупредил разведчиков своих, что наше перемирие вовсе не означает, что они должны попадаться на своем наблюдении?
        - Само собой, командир.
        - Ладно. А что корабль?
        - Корабль на месте. Катер, вроде, ходил к платформе заброшенной. Но вот тут, чуть в стороне от их точки высадки, они мастерят прямо на берегу какой-то загон. Делают колья из деревьев и вбивают вот так, - Колесников стал ставить точки карандашом на карте. - Мне думается, что они хотят краба живого поймать. Либо наоборот, защищают свой лагерь от крабов.
        - Идиоты, блин! - усмехнулся Стечкин. - Значит, они так и не поняли, что это за тварина… Ну а если защита… Им тут половину леса вырубить надо и полгода частокол городить.
        В дверь постучали.
        - Да! - крикнул Стечкин и потер шею.
        Вошел младший сержант Альфтан.
        - Товарищ гвардии майор, сеанс связи Рохеса произведен. Он теперь просится к вам.
        - Зачем?
        - Говорит, дело есть.
        - На каком языке он говорил со своим хозяином?
        - На немецком, Павел Васильевич. Похоже, что он напрямую центуриону докладывает.
        - Н-да. А центурион, несмотря на знание испанского, страдает параноидальным фанатизмом к языку предков. Ну и что он там докладывал? Ты разобрался в языке?
        - Да ничего особенного. Немного разобрался. Доложил, что каких-то непредвиденных действий с нашей стороны не наблюдается. Доложил о дружественном отношении. Выслушал какие-то инструкции, и все.
        - Ладно. Заводи.
        Никита скрылся за дверью, и тут же вошел Рохес.
        - Что, скучно одному? Мы тебе, вроде, книг надавали кучу, - ухмыльнулся Павел.
        - Благодарю. Жалоб не имею, - мотнул головой вечно серьезный чилиец. - Я провел оговоренный нашим договором сеанс связи.
        - Ну так я рад за тебя, дружище. А в чем закавыка-то?
        - Что, простите? - непонимающе поморщился Рохес.
        - Что ты хотел, говорю.
        - Центурион обязал меня задать вам вопрос, касаемый дизельного топлива.
        Майор и капитан переглянулись.
        - Та-ак. Ну, задавай.
        - Имеются ли у вас излишки дизельного топлива, которым вы могли бы поделиться с нами? И что вы за него хотите?
        - Топливо в наше время лишним быть не может в принципе, - Стечкин закурил и прищурился от дыма. - Зачем оно вам? У вас корабль разве не на дизтопливе?
        - Конечно, - Пауль кивнул. - Но это топливо корабельное. То есть на другие нужды мы не можем его расходовать, учитывая долгий путь обратно. Запасы топлива для наших машин ограничены.
        - Так вы хотите покататься на своих боевых машинах по нашему краю? Мы, кажется, четко обговорили, что вы ищите свое подземелье и не распространяете здесь вашу экспансию.
        Рохес покосился на Колесникова и стал говорить дальше.
        - Центурион предполагает, что вам уже известно о производимых нами земляных работах недалеко от точки высадки.
        - Неужели? - хмыкнул майор. - Что ищите? Клад?
        - Как выяснилось, ближайшее место доступа в подземные коммуникации, которые нас интересуют, судя по старым схемам основателей, было засыпано большим объемом песка и земли, а потом там на протяжении десятилетий произрастали деревья. У нас есть инженерная машина, но мы не предполагали, с каким объемом работ придется столкнуться. Это дополнительные расходы топлива для машины.
        - Ну, так бы и сказал сразу. Сколько надо?
        - Тонну. Одну.
        - Тонну?! - воскликнул Стечкин. - А харя не треснет?
        - Что, простите?
        - Ну, лицо не лопнет?
        - По какой причине?
        - По причине таких требований.
        - Это не требование. Мы можем рассмотреть ваши условия. Что вы хотите за такое количество топлива?
        - А что у вас есть?
        - У нас есть кофейные зерна. Тростниковый сахар. Пенициллин. Также возможна ваша доля боеприпасов, если мы наткнемся на склад таковых.
        - Нужды в боеприпасах у нас нет, - усмехнулся майор, намекая на то, что попытка захватить его топливо силой будет иметь неприятный результат для захватчика. - А все это кофе и сахар - баловство и понты. Ладно. Мы подумаем.
        - Долго?
        - Сколько потребуется, - нахмурился Стечкин. - Ты вот что скажи: в возможные условия, которые мы можем предъявить, входит возможность нахождения на ваших землеройных работах наших наблюдателей?
        На этот раз нахмурился Пауль.
        - Этого я не знаю, - ответил он.
        - А ты узнай, дружок.
        - Мне понадобится внеочередной сеанс связи. - Чилиец похлопал по своей наплечной сумке с радиостанцией.
        - Я не возражаю, - кивнул Стечкин. - Никита!
        - Здесь, - тут же показался младший сержант.
        - Забирай подопечного. И добро ему на внеочередной сеанс.
        - Понял, - кивнул Альфтан и увел иноземца.
        - Что скажешь, Борис?
        - Сахарком детишек наших хоть побаловать. Да и пенициллин сгодится.
        - Понимаю, - кивнул майор. - Но что важнее, мы уже можем не следить украдкой, а находиться в месте событий. Улавливаешь?
        - Так-то оно так. Но кто ж захочет идти в самую их гущу?
        - Захочет? Боря, нам бы не следовало всем забывать, что мы военные люди. Особенно сейчас этого забывать нельзя.
        - Да никто и не забывает, товарищ командир. Но в приказном порядке не хотелось бы. Ну… Добро, я - доброволец номер раз. Сколько еще?
        - Ты? - скривился Стечкин. - Вот тебя бы отправлять как раз не хотелось.
        - Отчего же? Старше меня по званию только ты, командир…
        - Вот именно…
        - Вот именно! А опытней - только Шестаков, если опять же тебя не считать. Тебе нельзя, ты главный. Шестаков - хозяйственник. А все наблюдения за этими пришлыми все равно на мне. Так что тут гадать нечего. Я пойду, если они согласятся. Скольких еще брать?
        - А сам как думаешь?
        - Парочку.
        - Согласен. Много нельзя. Одному идти - тем более нельзя. Добровольцев будешь звать?
        - Да, - кивнул Колесников.
        - Только, Боря, возьми толковых. Чтоб не подвели, ежели что.
        - Конечно, командир. Я ведь знаю, на что подписываюсь. Такие мне и нужны.

* * *
        Крутить педали было тяжело. Одно дело, когда таким образом управляешь велосипедом, и совсем другое - тяжелой тележкой с толстыми осями и массивными стальными колесами, скрипящими по рельсам подземной узкоколейки. Плюс два пассажира.
        - Этот туннель бесконечный, - недовольно ворчал Баграмян, усиленно налегая на педали дрезины. - Вот бы еще Крота встретить. Раскатаю по рельсам падлу.
        - Тигран, она боится твоего голоса, - тихо проговорила Рита, все еще прижимая к себе оборванку.
        Неизвестная свернулась калачиком, пряча лицо в грязных длинных волосах и прижимая голову к коленям.
        - Блин, ну и воняет от нее, прости господи! - фыркнул Тигран.
        - Я вообще не понимаю, откуда она тут взялась. Может, какая-то неизвестная община выживших?
        - Все может быть, Рита. Не знаю я. А она неразговорчивая какая-то.
        Движение продолжилось еще какое-то время, пока дрезина вдруг не стала сбавлять ход.
        - Что такое? - взволнованно спросила Рита.
        - Развилка впереди, кажется, - отозвался Тигран. Он включил фонарь, присовокупив к свету керосиновой лампы, принадлежавшей оборванке, еще и свой, более мощный луч. - Точно.
        Он остановил транспорт, взял автомат и спешился. Вправо уходил другой туннель, подобный тому, по которому они двигались. Перед развилкой имелась переводная стрелка в виде простейшей системы рычагов, позволявшей выбирать одно из двух направлений. Сейчас был выбран левый путь. Однако Тигран решил осмотреть и правый туннель.
        - Рельсы тут ржавые. Но не девяносто лет. Ими пользовались давно, но уже намного позже окончания войны. Я так думаю, - послышался его голос из бокового туннеля. - О! Да тут тележки какие-то!
        Он углубился еще больше в эту сторону, чтоб получше разглядеть выхваченные фонарем призрачные силуэты.
        Баграмян не ошибся: на рельсах стояли три скрепленные между собой тележки. И на них был какой-то груз.
        Тигран замер, подойдя ближе. На каждой из трех тележек в мрачном безмолвии покоилось по одной бомбе. Их форма и хвостовые стабилизаторы не оставляли сомнений, что это действительно бомбы. И, судя по размерам, наверняка на пару тонн каждая, или даже больше.
        - Черт возьми! - выдохнул он.
        - Тигран, что там такое? - послышался голос Риты.
        - Здесь три бомбы!
        - Что?! Уходи оттуда скорее!
        - Погоди! Сейчас!
        Баграмян наклонился перед первой тележкой. Там, прямо под колесом, лежала свернутая шинель. Не задумываясь, он выдернул ее, желая осмотреть карманы. А развернув, обнаружил, что шинель немецкая. Еще со времен вермахта. Хотя, судя по петлицам, она принадлежала не армейскому солдату, а эсэсовцу. Серый цвет шинели стал зеленоватым от плесени, а материал истончился и местами был изъеден молью, а возможно, и крысами. Тигран принялся исследовать карманы, и вдруг услышал слева от себя какой-то шорох. Быстро повернув фонарь, он с ужасом обнаружил, что сцепленные тележки пришли в движение. Видимо, шинель была брошена не просто так, а выполняла роль стопора для колес. Туннель в начале имел незаметный уклон, увеличивающийся по мере дальности от развилки, и естественная сила земного тяготения увлекла тележки вперед.
        - Черт! - воскликнул Тигран, судорожно сворачивая одной рукой шинель, чтобы снова бросить ее под колеса.
        - Тигран! Что там такое?!
        - Черт! Черт! Черт! - одной рукой, да еще в такой нервной спешке, свернуть шинель в исходное положение не получалось. Тогда Баграмян отложил автомат с фонарем в сторону и принялся делать это двумя руками. Тем временем тележки набирали ход. Тигран обогнал их и швырнул свой тючок под колесо, однако набравшая темп движения сцепка просто столкнула этот импровизированный стопор. Да еще, как назло, не наружу, а между рельсами. Теперь, чтобы достать шинель, надо было дождаться, пока проскочат все три тележки.
        - Да мать твою!
        - Тигран! Что случилось?! - В начале туннеля показался силуэт Риты.
        - Не иди сюда, бога ради! Уйди! Бомбы покатились! Уходи!
        - Тигроша, беги оттуда!
        - Я остановить пытаюсь!
        - Вернись, пожалуйста!
        - Уходи, Рита, черт тебя дери!!!
        Тигран снова схватил шинель и бросился догонять тележки. Теперь он понимал, что для остановки и надежной фиксации надо их сначала затормозить, чтобы колеса опять не спихнули стопор в сторону. Но при том темпе, который уже набрали эти чертовы тележки, и учитывая их примерную массу вместе с бомбами, он, пытаясь обогнать и остановить их, упершись в головную, скорее всего, будет раздавлен. Надо сначала замедлить их ход все той же шинелью. Скрученную может столкнуть. Надо ее развернуть. Именно это он и проделал: догнал головную тележку и кинул шинель на рельсы. Однако его ждала очередная неудача. В развернутом виде ветхий до тленного состояния материал просто перерезало стальными колесами, и тележки устремились дальше, не обращая внимание на жалкие попытки пробудившего их человека их же и остановить. В последней отчаянной попытке он схватился за хвостовое оперенье бомбы на последней тележке и принялся тормозить ногами. Однако все было тщетно. Тигран спотыкался, ударялся коленями о саму тележку, но был не в состоянии совладать с законами физики, увлекающими три бомбы по наклонной вниз. Наконец разведчик
разжал болевшие от неописуемого напряжения пальцы и упал. Затем вскочил и бросился назад, к своему автомату, проклиная себя за неосмотрительность, приведшую к таким вот результатам. Неизвестно, как долго пронесутся в туннеле эти тележки, прежде чем во что-нибудь врежутся. И также неизвестно, приведет ли это к взрыву бомб и какой силы этот взрыв будет. Теперь надо спасать себя и Риту. Ну и ту оборванку, конечно.

* * *
        - Центурион ответил, что считает допустимым присутствие ваших людей на наших работах. - Нарочито помпезно заявил Рохес, войдя в комнату главы Красноторовской колонии. - Однако существует ряд строгих правил, которые он предъявил к вашим наблюдателям.
        - Какие же? Нордическая внешность? - усмехнулся майор.
        - Нет, - совершенно не оценив сарказма, мотнул головой Пауль. - Ваши люди должны надеть нашу одежду. Они должны выглядеть так же, как любой из нас.
        - Почему?
        - Многие в нашем братстве потеряли друзей в бою с вами. Во избежание неожиданных случайностей ваши люди должны быть одеты, как мы.
        - А что, ваши солдаты не знают о перемирии с нами?
        - Наши солдаты делают то, зачем они пришли сюда. И в эти планы война с вами не входила. Однако нельзя забывать о том, что кто-то в порыве гнева может спровоцировать столкновение. Итак, это непременное условие.
        - Ну, хорошо. Такое условие мы как-нибудь переживем. Что еще?
        - Ваши люди не должны брать с собой оружия.
        - Это неприемлемо, - нахмурился Стечкин.
        - Центурион гарантирует их безопасность…
        - А ваш центурион, может, и с крабами договорился? Там всего тысяча метров от моря, верно? Что, если эти твари выползут на берег и нападут? Мои люди должны просить помощи у ваших, крича на русском языке?
        - Вы получите наше оружие. Для аутентичности.
        - Это все?
        - Нет. Не все, - снова мотнул головой Рохес. - Вода и пища у ваших людей должны быть свои.
        - Ну хоть на том спасибо! - развел руками майор.
        - Питаться они должны отдельно, в специально отведенном месте. Наши люди питаются там по очереди, так как всех разместить нельзя. Ваша очередь - последняя. Также запрещено брать с собой спиртное. Запрещено курить на месте работ. Запрещено разговаривать с кем бы то ни было, кроме специально приставленного к вашим людям нашего человека. Запрещено покидать назначенное им место без ведома смотрителя.
        - Концлагерь прямо, - ухмыльнулся Борис.
        - Вас устроят такие условия? - продолжал Пауль.
        Стечкин вопросительно посмотрел на Колесникова. Тот кивнул.
        - Да, устроят, - ответил майор.
        - Хорошо. Тогда доставьте ваших людей и топливо в то место, где было достигнуто соглашение о перемирии. Там вас будет ждать наша машина с кофе, сахаром, пенициллином. Там же ваши люди переоденутся и будут доставлены оттуда на место.
        - Боря, готовь ПТС и людей. Я с охраной с вами поеду.
        - Есть, командир.

* * *
        Майор Стечкин стоял у ПТС, сложив руки на висевшем на шее автомате, и молча наблюдал за тем, как солдаты центуриона грузят на бронетранспортер «Пиранья» пять бочек с дизельным топливом. Жутко хотелось курить, но пришедший с моря туман не позволял снять с лица защитную маску. Наконец погрузка закончилась. Из «Пираньи» вышли три человека в облачении солдат колонии «Дигнидад» и подошли к майору?
        - Это вы, хлопчики? Ну-ка быстро матернитесь по-русски, пока я вас не перестрелял к чертям, - тихо проговорил Стечкин.
        Троица негромко засмеялась.
        - Все в порядке, командир, мы это, - послышался искаженный фильтрами голос Колесникова.
        Майор кивнул и внимательно осмотрел одеяние своих подчиненных.
        - А где оружие?
        - Сказали, на месте выдадут.
        - Борис, - Стечкин поманил Колесникова пальцем, подойти еще ближе. - Вы в курсе, что у каждого из вас на груди красные треугольники намалеваны?
        - Ну да, заметили.
        - А вы в курсе, что больше ни у кого из них никаких треугольников на комбинезонах мы ни разу не видели?
        - А ведь точно, - послышался голос одного из троицы, старшины Маресьева.
        - И что это по-твоему значит, командир? - тихо спросил Борис.
        - Вас пометили. Скорее всего, за вами будет наблюдать еще и стрелок. Возможно, не один. Может, снайпер. Так что будьте предельно осторожны.
        - Понятно. Этого, впрочем, следовало ожидать. Да ты не волнуйся, Павел Васильевич. Все пучком будет.
        - Ох, капитан, не нравится мне вся эта затея. Хоть и моя.
        - Да все будет нормально, - настаивал Борис. - Нужное ведь дело делаем.
        - Надеюсь, братка. Ну, ладно. С богом!

* * *
        - Вот ваша точка наблюдений. Отсюда не отлучать. Когда придет ваша очередь еды, я приходить за вами, - пробубнил сквозь фильтры приставленный человек Элиаса Клаусмюллера. По-русски он говорил заметно хуже Рохеса, но, тем не менее, достаточно понятно и настойчиво.
        Борис кивнул, и соглядатай удалился. Морпехи стояли в стороне от остальной массы трудящихся на земляных работах людей и тех, кто их охранял. Место им выделили, похоже, неспроста - на большом холме вываленного за прошедшее со времени начала этих работ грунта. Отсюда самих наблюдателей видно хорошо и издалека. С другой стороны, и им удобно было наблюдать за большим котлованом, образовавшимся здесь за прошедший день. Инженерная машина, сделанная на базе какого-то гусеничного военного агрегата, стояла заглушенной. Сейчас работали только люди при помощи лопат и кирок. Они обкапывали какой-то бетонный короб, почти столетие скрытый в земле. Неподалеку в кустах были видны обломки сделанной также из железобетона башни. Борис узнал характерные круглые обводы остатков этой башни. Строения, подобные ей, были натыканы на побережье повсюду. Местами они даже сохранились: к примеру, одна стояла на моле в Балтийске, пережив даже ядерный удар по военной гавани. Еще одна, известная Борису, находилась в паре километров от бывшего госпиталя в поселке Павлово. Где-то еще он помнил опрокинутую башню. Назначение их было
понятно сразу - наблюдение за морем и, возможно, за небом. Известно было, что во время той войны по определенному маршруту курсировал германский бронепоезд, который попортил много крови и нервов наступающей Красной армии. Получая своевременные данные, бронепоезд, патрулировавший подступы к Пиллау, наносил точные упреждающие удары и встречал советскую авиацию шквальным зенитным огнем.[38 - Строки об этом бронепоезде не являются авторским вымыслом. Германской стороной действительно активно использовались бронепоезда в данном регионе. В том числе - и на подступах к Пиллау. Насыпь и даже рельсы путей этого бронепоезда можно увидеть и сегодня. Указанные башни высотой почти с пятиэтажный дом также существуют.] Борис знал историю края и хорошо помнил, что последние немцы сдались на балтийской косе аж восьмого мая сорок пятого года, когда Красная армия уже взяла Берлин. Знал он, что бои за Пиллау, который всего в двадцати минутах езды отсюда, были настолько тяжелы, что у многих красноармейцев, расквартированных позже в Кенигсберге, после тяжелого штурма, к слову, неудавшегося, с первой попытки, сдавали нервы.
Бывали случаи, когда они отыгрывались на местных. Известно, что через некоторое время после взятия города местные снова открыли свои магазины и кафе. Но когда в Кенигсберг вернулись те, кто штурмовал Пиллау, недолгая, временно наступившая мирная жизнь для местных там кончилась. Советскому командованию приходилось вводить поистине драконовские меры против своих же солдат, преступавших законы чести, писанные для воина, сражавшегося за правое дело. Однако советские воины, участвовавшие в Восточно-Прусской операции, несмотря на тяжесть боев и потерь, получили такой неоценимый опыт, который с успехом применили чуть позже в боях с Квантунской армией на Дальнем Востоке.
        Отвлекшись ненадолго на проверку своих знаний о данном крае и его истории, Борис Колесников осмотрел выданный ему «Штурмгевер-44». Затем слегка повернулся и украдкой постучал пальцем по рожку оружия.
        Старшина Маресьев кивнул и как бы случайно оказался за спиной у командира. Украдкой отстегнул рожок.
        - Пустой, капитан, - тихо сказал он, примыкая магазин обратно к оружию.
        - Я так и думал.
        - Сейчас свой проверю, - включился ефрейтор Чуйков.
        - Отставить, Гриша, - чуть качнул головой Борис. - И так ясно, что оружие у нас не снаряженное. Ладно. Переживем, я думаю.
        Тем временем чилийцы освободили от глины массивные железные ворота на торце бетонного каземата. Открыть их не представлялось возможным, и люди принялись крепить тросы ко всевозможным выступам и поручням этих ворот. Другие концы тросов крепили за «клыки» инженерной машины.
        - Как думаешь, командир, что там? - спросил Маресьев.
        - Бункер. Тут была башня наблюдателей. Видишь? Такая же башня в районе заставы в лесу стоит. Помню, там грунтовая дорога, по которой мы на полигон ездили. От ваишников[39 - ВАИ - военная автоинспекция. В вооруженных силах ее очень не любят.] прятались, которые на заставе нам нервы мотали, - усмехнулся Борис. - Так вот, я лазил под эту башню. Там тоже бункер. Но обваленный в основном. Странно. Там башня цела, а бункер - нет. А тут все наоборот. Правда, не пойму. Бункер, по идее, небольшой. Чего им там искать?
        - А может, от него ход какой есть куда-нибудь?
        - Вполне возможно. От Балтийска до Приморска была подземная железная дорога,[40 - Документальные свидетельства о существовании данной подземной железной дороги имеются. В настоящее время ее пути забетонированы.] которая снабжала все батареи и долговременные точки укрепрайона. Может, и здесь что-то имеется.
        Инженерная машина завелась, попыхтела выхлопной трубой и рванула назад, перемалывая гусеницами глину и разбрасывая грязь. Часть выступов и поручней на воротах оторвались. Однако отошли и сами ворота, правда - только с одной стороны и буквально на несколько дюймов. Лопнул один из тросов. На другом треснула коуша. Копатели принялись что-то бурно обсуждать и жестикулировать. Через минуту прибыла группа саперов и стала извлекать из своих ящиков тротиловые шашки, укладывая их в образовавшуюся щель.
        - Командир, нам велели с места не сходить. Так нас же тут накроет, - произнес Чуйков.
        - Не воспринимай так буквально. А вон идет кто-то к нам. Наверное, наш «папочка». Сейчас и спросим…
        Однако спрашивать не пришлось. Соглядатай, быстро подойдя, указал за холм.
        - Идти туда. Прятаться. Давай. - И первым начал спуск, постоянным взмахом руки маня за собой морских пехотинцев.

* * *
        Солнце в очередной раз погрузилось в туман над морем и утонуло в нем, окрасив горизонт оранжевым. К холму подъехала «Пиранья» и, высадив трех человек, отправилась обратно.
        - Пароль! - услышала глухой окрик взбирающаяся на холм троица.
        - Ржавая ступица! - крикнул Колесников, смеясь. - Да мы это. Порядок.
        Дозор помог товарищам в иноземном облачении взобраться в БТР-80, который через минуту уже вез их домой…
        - Поднимешь нас пораньше, командир? - спросил Борис за ужином, проходившим в столовой бункера Красноторовки.
        Сам Стечкин и остальные старшие ели в последнюю очередь, поскольку столовая сразу всех вместить не могла. Первыми к пище всегда допускались женщины и дети. Так было и сегодня. А вот ужин Стечкина, Колесникова и Шестакова в этот раз оказался совсем поздним.
        - Они сказали в восемь приедут на точку за нами и ждать долго не будут, - продолжал Борис, жадно черпая ложкой похлебку.
        - Подниму, не волнуйся, - кивнул Стечкин. - Кофе будешь?
        - Это на ночь-то глядя? Нет, спасибо. А вот с утреца…
        - Ага. Прямо в постель к тебе на подносе принесу, - усмехнулся майор. - Ну, рассказывай. Чего там?
        - Короче, выкопали они бункер. Там, по ходу, башня раньше наблюдательная была у немцев. Ее обломки в земле попадались.
        - И что в нем?
        - Понятия не имею. Этот, приставленный, сказал, что нам туда нельзя. Вошли они туда… Главные, судя по перчаткам и каким-то цифрам на пелеринах. И долго не выходили. Еще туда дозиметрический контроль с ними вошел.
        - Дозиметрический? Ты уверен? - спросил Шестаков.
        - Уверен. Дозиметры у них были. Они первыми шли. Потом туда стали вволакивать какие-то ящики. Еще генератор дизельный для освещения. Подозреваю, что топливо им больше для него нужно было, нежели для землеройной машины. Она вообще почти все время простояла заглушенной. И вот что интересно: шли, значит, два ихних бойца и перли какой-то ящик. На склоне ямы глина стала оползать, один оступился и ящик выронил. А там зазвенело что-то, будто стекло. Ну, ругань поднялась, ор. Потом, когда нас этот пристав ихний поесть сводил в герметичную палатку, мы на обратном пути решили проверить. До того еще заметили, что в одной из ям, которую они до того откопали, но потом забросили, поняв, что не то место, ребятишки приспособили свою помойку. Ну я, с понтом, отлить, говорю этому. Отошел в сторонку и в яму заглянул. Смотрю, точно, стеклянные осколки там. Колбы какие-то. Мензурки и эти… как их… Плоские такие… Чашки Петри, вот!
        - Что за чашки такие? - поморщился Шестаков.
        - Да знаешь ты, - махнул рукой Стечкин. - Такие плоские и круглые. Их биологи, бактериологи и инфекционисты использовали.
        Сказав это, майор вдруг перестал есть и нахмурился. Какая-то мысль пришла с запозданием.
        - Черт! Борис, ты уверен?
        - Уверен. Лабораторное оборудование, - кивнул Колесников.
        - Вот тебе и атомная бомба, - хмыкнул Шестаков. - Похоже, что они ищут какую-то биолабораторию. Может, штаммы какие? Бактериологическое оружие?
        - Не исключено, - озабоченно потер подбородок Стечкин. - Час от часу не легче…
        В столовую вошел один из бойцов дежурно-вахтенной службы.
        - Командир, дозор с моря вернулся.
        Майор взглянул на наручные часы.
        - А чего так рано? Их сменили?
        - Никак нет, товарищ майор. Они говорят, крабы атакуют.
        - Крабы?
        - Да. Говорят, их до сотни на берег выползло. Держать пост на берегу уже невозможно.
        - Такое же только после сильного шторма бывает, - нахмурился Колесников.
        - В том и дело, - кивнул боец. - Дозор говорит, за час до атаки они слышали с моря глухие хлопки. Похоже, чилийцы отправили туда катер и сбрасывали глубинные бомбы. Видимо, из-за этого крабы поперли.
        - А зачем они бомбы сбрасывали? - Колесников перестал есть.
        - Боря, неужели непонятно? - нервно усмехнулся Стечкин. - Срисовали они наш дозор и решили крабов натравить. Нет, все-таки наш худой мир с ними настолько худой, что хуже доброй войны.
        Глава 21
        ПО ТУ СТОРОНУ
        Позавтракав и выйдя на очередной сеанс связи с центурионом, Пауль Рохес вернулся в выделенное ему жилище. Это была та часть зарытого глубоко под землю командного пункта, что возникла еще во времена Третьего рейха. Немецкая часть бункера была небольшой и позже использовалась лишь как пристройка для хозяйственных помещений главного бункера. Данная необитаемая секция имела лишь один коридор, соединяющий ее с большей частью Красноторовской колонии. Такое расположение иноземного гостя являлось вполне оправданным, с точки зрения хозяев, и Пауль это понимал. Он не испытывал особого восторга от возложенной на него командиром миссии но, как примерный солдат своего легиона, выполнял ее неукоснительно. Было ему сказано выходить на связь, он выходил. Было сказано, стараться замечать то, что нужно, он замечал. Велено не провоцировать русских, он ничем не провоцировал. Ходя в туалет и на прием пищи, прислушивался к тому, что происходит и что говорят. То же самое он делал, выходя на поверхность для сеанса связи. Все остальное время Рохес находился в своей комнате, благо ему предоставили даже электрическую лампу,
и изучал принесенные специально для него книги. Читать русский текст было для него сложнее, чем говорить на этом языке, однако легионер старался радоваться возможности улучшить свое знание того языка, на котором говорил вековой враг их идеологии.
        Вот и сейчас он включил свет, устроился поудобнее на скрипучей койке и открыл книгу.
        Но начать чтение очередного абзаца ему было не суждено. Стена справа, именно та, у которой стояла койка, вдруг сильно загудела от мощного удара с той стороны. Рохес испуганно вскочил и отпрыгнул от койки, выронив книгу.
        Некоторое время он стоял, ошалело глядя на взбесившуюся на миг стену. Часть штукатурки осыпалась на кровать. Местами появились трещины. Значит, все это ему не показалось. Да и как могло показаться? Жуткий таранный удар с той стороны, где, по логике вещей, должен быть просто грунт, он не только услышал, но и ощутил всем телом.
        Дверь приоткрылась, и в ней появился младший сержант Альфтан.
        - Поля, ты чего тут роняешь? - озабоченно спросил он.
        - Нет! Не я! - замотал головой Рохес. - Там что-то ударило в стену! - Он указал на койку и куски штукатурки.
        - Да тут никого, кроме тебя, нет.
        - Нет, Никита. С ТОЙ СТОРОНЫ!
        - С той? Но там земля…
        - Я говорю тебе! Удар! Сильный!

* * *
        - ДМБ-63? ЧИАССР? - Стечкин с удивлением смотрел на ряды шлакоблоков, которые обнажились после того, как он поддел саперной лопаткой и выломал приличный кусок облицовки стены в комнате Пауля Рохеса. - Что это значит?
        - Ну, как что, - хмыкнул умудренный опытом прапорщик Шестаков. - Солдатик, значит, из Чечено-Ингушской Автономной Советской Социалистической Республики. Демобилизовался в 1963 году.
        - А как он смог выложить камешками эту надпись в кирпиче, из которого сделана стена бункера, построенного еще немцами?
        - Во-первых, командир, это не кирпич, а шлакоблок. Во-вторых, я так думаю, что стену эту возвели уже после немцев. Как раз во время Карибского кризиса, когда наш бункер и соорудили для связи с лодками в особый период. Год, кстати, под время Карибского кризиса подходит примерно. Кризис-то в каком году был? В шестьдесят втором? И, видимо, работали тут ребята из стройбата.
        - Рохес, ты точно уверен, что там кто-то стучал по стене? - Стечкин взглянул на чилийца.
        - Ну вы же сами видели, как отломились куски. И Никита слышал. Но только по стене не стучали. Был удар. Сильный. Один или несколько вместе.
        - Так, ладно. Никита…
        - Я!
        - Давай, помоги Рохесу переехать в ближайшее помещение. Эдик…
        - Слушаю, командир.
        - Гони сюда две пары ребят с кирками, ломами и кувалдами. Поглядим, что там, по ту сторону «ДМБ-63»…

* * *
        Дрезина остановилась. Тигран выжимал из педалей и своих ног, эти педали крутивших, все, что мог, однако никакого взрыва позади от пущенных буквально под откос трех бомб он так и не услышал. Какой путь и в каком направлении он проделал после бегства от той злополучной развилки, судить вообще было невозможно. А остановиться его заставила эта странная троица существ, которых у него язык не поворачивался назвать людьми. Выглядели они так же, как и выпустившая их из ловушки оборванка. Грязные, лохматые. В жуткого состояния тряпье, лишь условно выполнявшем роль одежды. В шлепанцах из мотоциклетных покрышек. С брезентовыми сумками через плечо. Они шли по путям прямо навстречу и, благо, Тигран не включал свой фонарь, уповая лишь на свет керосинки. Иначе ослепил бы и их тоже.
        Никаких враждебных действий с их стороны замечено не было. Завидев двух пришельцев с поверхности, они явно испугались и как-то странно, покорно присели, словно в ожидании какого-то наказания со стороны пришлых. Их жутковатые белесые глаза тревожно поглядывали то на Тиграна, то на свою соплеменницу, все еще находящуюся в заботливых руках Риты.
        - Вы кто такие? - строго спросил Баграмян, глядя на троицу. Двое из них, похоже, были мужского пола, а один - женского. Их плачевный дистрофичный вид вообще позволял судить о поле и возрасте лишь приблизительно.
        Неизвестные испуганно вздрогнули от резкого голоса и склонили головы, исподлобья глядя на пришельцев.
        - Черт, да что с ними такое? - пробормотал Тигран. - Рита, может, ты попробуешь.
        - Эй, - как можно тише и осторожней позвала троицу Гжель. - Мы не причиним вам вреда. С нам ваша… как же ее назвать-то…
        - Ну, мы ее нашли. Назови Найденка, - прошептал Тигран.
        - С нами ваша Наденька… Кто вы?
        Обратив внимание, как Рита деликатно погладила «Наденьку» по голове, один из вероятных мужчин что-то тихо забубнил. Невозможно было понять, что это за способ общения, но определенно похоже на осмысленную речь. Оборванец бормотал что-то жутко примитивное, пристально глядя на пострадавшую оборванку.
        Та, похоже, услышав знакомый голос, заплакала и пропищала что-то в ответ таким же примитивным набором гортанных звуков.
        Такая речь еще больше сбивала с толку, чем невероятно дикий вид, диссонирующий с гаечными ключами и масленками в сумках.
        - Герр, герр, - беззлобно прорычал один из новых оборванцев, неуклюже маня Тиграна за собой взмахом руки.
        Баграмян взглянул на Риту.
        - Рискнем?
        - Давай. Похоже, они боятся нас намного больше, чем мы их.
        Тигран надавил на педали и неторопливо последовал за троицей, замечая боковым зрением, что слева и справа в туннеле стали появляться черные провалы ответвлений или боковых помещений.
        Через несколько десятков метров не блещущий просторами туннель вдруг стал вдвое шире. Справа виднелась площадка, от которой вниз уходила железная винтовая лестница. Троица двинулась к лестнице, продолжая жестами звать пришельцев за собой. Тигран спешился и, осторожно взяв на руки «Наденьку», последовал за ними. Рита взяла его вещи и присоединилась к Баграмяну.

* * *
        Стечкин вошел в образованную стараниями его подчиненных дыру. За стенкой, как оказалось, не было никакого грунта. Там был туннель, заметно уходящий вверх, в направлении Калининграда. Светя фонарем, майор заметил, что свод туннеля сильно потрескался и провис, местам держась лишь на ржавых прутьях арматуры. Вероятно, стену в старом бункере возвели именно из-за угрозы осыпания туннеля, который по этой причине был признан, скорее всего, непригодным. В самом бункере, видимо, помещение было поделено уже при Советах, и пол залит слоем бетона, скрывшего наличие рельс, заканчивающихся то ли в комнате Рохеса, то ли где-то еще дальше. Что именно ударилось в стену с той стороны, теперь так же было хорошо видно. Три тележки, по какой-то причине скатившиеся по рельсам невесть откуда. И, что характерно, три большие авиационные бомбы, видимо, на эти тележки погруженные.
        - Командир, тебе следует уйти отсюда, - озабоченно проворчал Шестаков, глядя на черные корпуса бомб.
        - Погоди, Эдик, не кипешуй. - Стечкин присел у разбитого ударом корпуса бомбы и посветил внутрь. - Они, похоже, пустые. Просто болванки. Хотя там какой-то механизм есть. Но основная часть полая. И я не вижу ничего, похожего на боевой заряд. Давай сюда саперов. Пусть хорошенько изучат и набросают схему. Странные какие-то бомбы…

* * *
        Спустившись, Тигран стал удивленно озираться. Здесь тоже был туннель, но гораздо шире и выше того, в котором они ехали на велодрезине. И тут тоже были рельсы. Только колея шире. Сейчас Тигран с оборванкой на руках, Рита и три дикаря находились на платформе, напоминавшей станцию метро, только без лишних изысков. Строгие линии бетонных конструкций и военный лаконизм.
        - Рита! Вот оно! То самое метро! - выдавил Тигран восторженно.
        - После налюбуешься, Тигроша, - Гжель увлекла его за собой, взяв за локоть.
        Они свернули в какой-то узкий коридор и вышли в помещение с массой дверных проемов вдоль стен. Один из оборванцев юрко скрылся в ближайшем проеме, и вскоре оттуда вышел невероятно древний старик в балахоне из мешковины. Он сильно хромал и опирался на посох. Седая борода достигала живота, а сам дед был лысым и в остальном мало чем отличался от прочих оборванцев. Троица же протянула руки, давая Тиграну понять, что они намереваются забрать «Наденьку». Он передал им пострадавшую, и оборванцы осторожно понесли ее в другое помещение.
        - До свиданья, Наденька, - вздохнула с грустью Рита.
        Старик вздрогнул и удивленно уставился на женщину, что-то буркнув.
        - Ага. И тебе здравствуй, - кивнул Тигран. - Может, хоть ты в состоянии нам сказать, кто вы такие?
        Старик перевел взгляд на Баграмяна.
        - Русские? - тихо и испуганно выдавил древний оборванец.
        - О, этот говорящий! Да, мы русские. Точнее, не то чтобы русские. Во всяком случае, я. Но да. Русские. Я Баграмян. А ты кто такой?
        - Ба-гра… - Старик выпучил глаза. - Генерал Баграмян?[41 - Иван Христофорович (Ованес Хачатурович) Баграмян (1897-1982) - советский военачальник, дважды Герой Советского Союза. Во время Великой Отечественной войны командовал 1-м Прибалтийским фронтом, участвовавшим в Восточно-Прусской операции. В 1962 году, во время Карибского кризиса, уже будучи маршалом, руководил операцией «Анадырь», в которую входила переброска советских войск и ядерных ракет на остров Куба.]
        - Вообще-то, пока еще старший сержант, - усмехнулся Тигран. - А ты кто такой?
        - Тише! Нельзя громко! - прошипел старик. - Я староста. Не говорите громко. Нельзя. Вирт может слышать.
        - Вирт? Кто это?
        - Тише…
        Он поманил их в свою комнату, и пришельцы последовали за ним.
        Комната была небольшой. Койка военного образца. Пенек, на котором стояли лампа и железная миска с какими-то непонятным сушеными предметами. Возможно, грибами. На полу - большая, квадратного сечения бутыль из темно-зеленого стекла. Горловина накрыта железной кружкой. Несколько канистр в углу.
        - Откуда вы? - прошептал старец.
        - С поверхности, - ответил Тигран.
        - Какой сейчас год?
        - Год? - Баграмян удивился. - Две тысячи тридцать третий.
        - Боже!.. - выдохнул старик и, шатаясь, едва не упал. Рита и Тигран подхватили его и помогли усесться на койку.
        - Война кончилась? - простонал он.
        - Давно уже.
        - И чем она кончилась?
        - Весь мир уничтожен, - вздохнул Тигран. - Немного людей выжило.
        - Как?! - староста снова выпучил глаза. - Он все-таки сделал это оружие?
        - Кто? Какое оружие?
        - Чудо-оружие… Хитлер…
        - Э, да нет, дедуля. Гитлера мы еще в сорок пятом побили. Я про другую войну говорил. Общемировую. Она относительно недавно случилась. Поколение назад.
        - Опять война? - возмутился старик. - А той мало было?
        - Видимо, кому-то мало, дедуля. Ты-то как тут оказался. И кто эти… Эти… бандерлоги…
        - Кто?
        - Ну, блин, люди эти странные вокруг тебя. Много вас?
        - А. Это склавены. Нас много. Хотя не могу определить, как это, много. Или мало.
        - А как вы оказались тут?
        - Мы всегда тут были. Мы тут родились.
        - Что, и ты тоже? - удивился Тигран. - Тебе сколько лет-то?
        - Я не знаю, сколько. Но я очень старый. Очень мало склавенов может дожить до старости. Очень трудно. Тут много поколений выросло.
        - Я что-то не пойму…
        - Ну, здесь, когда-то был мир господ. Они сводили сюда сверху узников на работы. А еще для экспериментов. Детей. Много разных народов. Мне все это поведал мой отец. А ему - его отец. Отец моего отца был воином, но его пленили, и он попал сюда. Потом в другие места нашего мира спустились беженцы. Многих из них тоже сделали склавенами. Много господ ушли. Они взрывали некоторые ходы, а мы оставались тут. Мало господ осталось. Наши предки работали на них. Обслуживали механизмы этого мира. Выполняли их команды. Потом появились вирты. Они вместо господ. Они сильнее господ. Господа делали эксперименты над людьми, и получились вирты. Вирты страшные. Они охраняют Валхаллу и требуют, чтоб мы обслуживали механизмы, как и наши предки. Так мы и живем. Обслуживаем механизмы. Рождаемся. Умираем. Выращиваем грибы. Наших мертвых и немощных вирты забирают на переработку в Валхаллу. Нам запрещено знать письменность. Запрещено учить язык. Только самое простое, для общения. И только староста может учить язык, чтоб общаться с виртом, когда ему надо. И учить своего преемника. Но ему, старосте, нельзя учить других
склавенов. А я… - старик боязливо огляделся. - Отец моего отца делал записи и учил моего отца. А мой отец - меня. Это наша тайна. Я должен вести летопись нашего мира. Я ее веду. И прячу. И мои предки наказали мне, что я обязан знать не только язык господ, но и язык предков. Я часто хожу в дальние углы и говорю с предками, чтоб не забыть язык. Я умею говорить на языке предков. Отец моего отца верил, что нас спасут. И мой отец верил. А вы друг друга уничтожили, оказывается…

* * *
        - В общем, командир, схема такая. - Сапер разложил на столе Стечкина лист бумаги, на котором карандашом была наброшен приблизительный чертеж одной из тех трех странных бомб. - В корпусе металлическая труба. Причем сталь трубы оружейная, как для пушек. В центре вместо этой трубы - жесткая стальная сетка. Внутри направляющие. С двух торцов трубы - артиллерийские капсюли и пороховые заряды. И хитрый такой механизм, который приводит в действие ударники. Причем, как я понял, ударники должны воспламенять капсюли синхронно. Похоже, что сам механизм срабатывает от системы высотомера и ударного датчика. Если высотомер не сработает, то очередь за ударным датчиком, срабатывающим при падении бомбы. Но механизм был не взведен. То есть не в боевом положении. Поэтому удар и не привел к воспламенению. Вообще непонятно, зачем бомба таких размеров, в которой два пороховых заряда воспламеняются навстречу друг другу. Однако с двух сторон в трубах есть закрытые лючками пазы. Возможно, перед каждым пороховым зарядом помещается некий заряд цилиндрической формы, и подрыв капсюлей толкает эти цилиндры навстречу друг
другу. И эти цилиндры, по идее, сталкиваются в сетчатой середине трубы.
        Майор дрожащей рукой извлек из нагрудного кармана портсигар и извлек оттуда последнюю папиросу. Затем судорожным движением достал зажигалку и, прикурив, жадно затянулся.
        Сапер с недоумением наблюдал за тем, как дрожат руки командира и как он побледнел.
        - Павел Васильевич! С вами все в порядке?
        - Нет, - выдавил он в ответ. - Я знаю, что это за бомбы.
        - Вот как?
        - Да, брат. В эту трубу должен помещаться уран.
        - Уран!
        - Да, брат. Это атомные бомбы… Черт! Шестакова ко мне! Живо!
        Старший прапорщик не заставил себя долго ждать.
        - Я уже понял, - вздохнул он, хмуро глядя на нервничающего командира. - Значит, это все-таки не миф. Вопрос в том, где уран… Может, чилийцы его с собой привезли?
        - Меня сейчас не это беспокоит, Эдик.
        - А что?
        - Рохес. Он ведь знает. Знает, что мы нашли. Черт, надо было его увести оттуда еще до того, как мы стену начали ломать! Твою мать, но кто ж мог подумать? Когда у него очередной сеанс связи?
        Шестаков взглянул на часы.
        - Через сорок минут…
        - Зараза! - прорычал майор, - он ведь теперь доложит центуриону.
        - Ну давай я его монтировкой по башке стукну и…
        - Какая монтировка, Эдик! У них Колесников с ребятами!
        - Вот же, блин! - прапорщик почесал затылок. - И то верно. Ну доложит он о нашей находке. И что?
        - Да то, Эдя, что это именно то, что они ищут. Оружие от мутантов. Берд! Им нужно атомное оружие. Атомное оружие в руках нацистов. Ты представляешь последствия? И у нас туннель, который ведет туда, откуда эти бомбы скатились. Это все, что нужно чилийцам. Нашему перемирию тут же придет конец. Они из кожи вон лезть будут, чтобы захватить наш бункер.
        - Ну отобьемся…
        - А осада?
        - Уведем людей в тот туннель.
        - И куда он нас выведет? А парни, что сейчас у чилийцев? Нет, Эдик. Не годится. Все это никуда не годится.
        Майор вскочил, и бросился в коридор…
        Глава 22
        ВОЙНА
        - Мор был страшный. Он отсеял тех, кто может приспособиться к жизни здесь, от тех, кто не может. Потом одно поколение. Потом другое. Вирты поощряют рождаемость среди склавенов. Им нужны рабы. И так продолжается вечность.
        - А что такое Валгалла? - спросил Тигран. Он помнил, что речь об объекте с таким названием шла в бумагах Загорского, и подозревал, что существует прямая связь между тем, что искал офицер «Смерша», приходившийся Загорскому прадедом, и тем, на что они теперь наткнулись.
        - Там давно проводились опыты. Сначала просто над людьми. Потом с зародышами. Там есть чаны с рассолом специальным. В них выращиваются Вирты. Чанов много. Но много виртов не могут одновременно бодрствовать. На них не хватит ресурсов. Еды. Сколько их не спит, я не знаю. Они следят за чанами и рассолом. Делают обходы. Проверяют нас. Исследуют лабиринты. Готовят свою смену. Когда приходит очередь вирта умирать, другие вирты будят на его замену нового. Достают из чана и учат. Но чанов много. Если проснутся все… Это армия.
        - Господи! - пробормотала Рита. - Это все какой-то дурной сон. Это что же получается, там армия клонов? Такого быть не может. Не было тогда таких технологий.
        - Это не клонирование, Рита. Это евгеника,[42 - Евгеника - учение о человеческой селекции, бывшее популярным в нацистской Германии.] - мрачно проговорил Тигран. - Похоже, в свое время немцы сильно постарались, чтобы скрыть от мировой общественности свои открытия. Если бы не документальные свидетельства применения Германией ракет, мы бы не верили и в их возможности ракетостроения.
        - А как они попадают в эти чаны? - спросила Гжель у старика.
        - Они всегда там были. Они росли в них годы, пока не становятся развитыми и взрослыми.
        - Следовательно, воспроизводства у них нет, - хмыкнула Рита. - Рано или поздно эти вирты вымрут. Ведь так? Когда-то ведь взрослые, выросшие эмбрионы в чанах кончатся?
        - А если нет? - мотнул головой Баграмян.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Я имею в виду десант с корабля «Дигнидад». Что если они пришли за виртами? За этой технологией? Если я правильно понял, это не просто искусственно выращенные эмбрионы. Это генетические убийцы, у которых заложено на подкорку умение и желание воевать, покорять, порабощать… Убивать.

* * *
        Стечкин внимательно следил за тем, как Рохес надевает комплект химзащиты для выхода на поверхность, чтобы провести очередной сеанс связи.
        - Ты будешь докладывать своему командиру о том, что мы нашли за стеной? - спросил майор, тщательно подбирая слова.
        - Это моя прямая обязанность, - невозмутимо отозвался Пауль.
        - Ты уверен? Что если ты умолчишь об этом? - прищурился майор.
        - Это будет с моей стороны нарушением моего долга перед братством.
        - Ну ладно, ладно. Докладывай, - отмахнулся Стечкин. Он не хотел сильно давить на чилийца, чтоб не вызвать излишних подозрений. В конце концов, Рохес едва ли знал, что это за бомбы. - Только у меня будет просьба.
        - Да, я слушаю.
        - Скажи своему начальнику, что мне мои люди, которых я отправил к вам, срочно нужны здесь.
        - Это связано с тем, что вы нашли за стеной моего жилища? - Пауль вопросительно уставился на русского офицера.
        Павел недобро улыбнулся. Приблизился к чилийцу на шаг и тихо произнес, пристально глядя ему в глаза:
        - Нет. Просто скажи, чтоб он их срочно вернул. Топливо за доставку я компенсирую. Двадцать литров.
        - Хорошо. Я скажу, - кивнул Пауль.
        Он сдержал слово, и уже через двадцать минут майор Стечкин получил ответ.
        - Центурион сказал, что вы лично должны встретить ваших людей на условленном месте.
        - Почему? - удивился майор.
        - Он не сказал. Но объяснил, что ему необходимо встретиться с вами лично. Это очень важно.
        Стечкин вздохнул. Возможно, в этом крылся какой-то подвох. Но, похоже, выбора нет. Он не будет свободен в дальнейших действиях, пока Борис Колесников и его парни не окажутся в безопасности.

* * *
        Это был довольно просторный зал, несмотря на низкий потолок. Оборванцев-склавенов здесь было множество. Их общие черты, одинаковые лохмотья и неразличимые в толпе лица создавали впечатления какой-то огромной банки с опарышами. Люди здесь лежали вповалку. Кто-то спал. Кто жадно ел сушеные грибы. Вот ребенок стоит позади, наверное, матери, и быстро поедает извлеченных у нее из волос блох. В помещение вошла группа склавенов, устало распластавшись на полу. Сразу встало столько же человек, взяли сумки с инструментами и ушли. Где-то в угол, вообще жуткое действо. Там, не стесняясь никого и ничего, спаривались самка и самец - назвать эти существа мужчиной и женщиной у Тиграна язык не поворачивался. Еще несколько самцов сидели полукругом, ожидая своей очереди. Рите было невыносимо больно смотреть на то, какую жизнь влачат эти несчастные существа, чьи предки некогда были людьми. Она вдруг увидела в этом самую яркую, несмотря на тусклый свет пары масляных ламп, иллюстрацию нечеловеческой и страшной сути войны и ненависти. И она отчетливо осознала, что та же судьба, возможно, ждет и их потомков. Это сейчас
еще живут и относительно молоды те, кто пережил страшный катаклизм. А что будет еще через двадцать лет? Через пятьдесят. Через девяносто?..
        Весь ужас того, что она видела, сжимал сердце и нагонял на глаза слезы. Рита прикусила губу, смотря на эту жуткую и в то же время вызывающую бесконечную скорбь массу. Но лица склавенов были пусты. Они не выражали боли, скорби по утерянному и чувства безысходности. Это был их мир. Привычный для них. Другого они не знали и знать не могли. Возможно даже, что их все устраивало и, может, кто-то был даже счастлив. Как тот ребенок, с аппетитом поедающий извлеченных из волос матери блох. Как те самцы, дождавшиеся очереди на спаривание.
        Сердце Риты заныло совершенно невыносимо, и она отчаянно захотела поскорее обнаружить их найденку.
        Молодая самка лежала чуть в стороне, на разложенном тряпье. Кто-то положил ей на глаза влажную тряпку. К ней на четвереньках уже подполз самец и, задрав лохмотья несчастной, стал нюхать ее бедра. «Наденька» капризно замычала, дернув ногой, и самец убрался, недовольно ворча.
        - Господи… - сквозь слезы выдохнула Рита и подбежала к несчастной. - Привет, милая. Это я.
        «Наденька» слегка улыбнулась, узнав голос, и нащупав рукой ладонь Риты, крепко в нее вцепилась.
        - Бедная моя… - женщина осторожно убрала с ее глаз грязную тряпку и достала из аптечки чистый бинт. Смочила водой из фляги и аккуратно обтерла лицо «Наденьки». Затем деликатно осмотрела ее воспаленные глаза. - Ты скоро поправишься. Все будет в порядке. У тебя всего лишь временная слепота.
        Рита положила ей на глаза чистый влажный бинт и погладила по щеке.
        - Все будет хорошо…
        - Как же все это ужасно! - послышался позади тихий голос Баграмяна. - Неужели и наши дети и внуки… Тоже…
        Рита обернулась.
        - Тигранчик. Миленький. Мы должны помочь этим несчастным. Их надо спасти.
        Тигран вздохнул, оглядывая шевелящуюся массу. Затем присел на корточки.
        - Рита, скажи, что именно мы можем сделать? Мы уже одним своим присутствием здесь угрожаем их жизни.
        - Почему? Как?
        - Подумай сама, родная. Этот мир был в изоляции почти столетие. И тут пришли мы, со своими микробами. Они все могут умереть только оттого, что кто-то из нас чихнет. Мы можем отдать им свою еду, но они отравятся, поскольку их желудки не знают ничего, что едим мы. Мы можем увести их в какое-нибудь наше убежище, и они там ослепнут от яркого света и умрут от другой влажности или первого же сквозняка. Ты имеешь право ненавидеть меня за эти слова. Я сам рвусь на части от бессилия, глядя на этих бедолаг. Но я не вижу никакого выхода для них, ничего, что мы можем предложить. Это единственная известная им жизнь. Захотят ли они другую? Но нам важно запомнить этот урок. Нам надо во что бы то ни стало не допустить, чтобы наши дети и внуки стали такими же. Единственное, наверное, что мы можем сделать для этих бедных… людей, это постараться избавить их от виртов. От их генетического, инстинктивного страха перед виртами. Сделать их свободными. И уйти. Непременно уйти и больше не беспокоить их…
        - Но… Но как же… Тигран… Как же Наденька?.. - Рита вдруг не выдержала и зарыдала, бросившись в объятия своего спутника. - Господи, что же мы наделали-то?!.. Почему, скажи, почему столько лет тут, наверху, жили люди, и никто не знал, что творится у них под ногами?!
        - Маргоша, - вздохнул Тигран. - Мы понятия не имели, что творится в наших душах, если смогли допустить мировую катастрофу. Что уж говорить о том, что творится где-то глубоко под землей. Не плачь, пожалуйста…
        Он вдруг повернул голову. Живая масса оборванцев замерла, глядя на двух пришельцев. Глаза склавенов выражали что-то вроде примитивного любопытства. И это необъяснимым образом пугало.

* * *
        Старший прапорщик Шестаков был категорически против. Совершенно очевидно, что после доклада Рохеса командир общины сильно рисковал, отправляясь на встречу с нацистами. Однако Стечкин был непреклонен. Задачей номер раз было забрать своих людей. Стоя на поверхности и провожая бронетранспортер, пренебрегая необходимостью одеть химкомплект, Шестаков даже перекрестил укатывающий в неизвестность БТР-80 с командиром на броне. И вот теперь он угрюмо брел по коридору бункера, перед этим матом послав возмущенного химика в дегазационной, оскорбленного пренебрежением защитных мер, происходившими в последние дни все чаще. Жутко хотелось курить, хотя Эдуард давно бросил.
        Навстречу выскочил боец.
        - Эдуард Иванович! - взволнованно воскликнул он. - Из туннеля человек пришел!
        - Чего? Из какого туннеля? - нахмурился еще больше прапорщик.
        - Ну, из того! Где бомбы скатились!
        - Что за человек?!
        - Говорит, что он из Пятого форта!
        - Что?!
        - Он не в себе, товарищ старший прапорщик! Требует Михеева!
        - Михеева?! А как он?!
        - Нормально уже! По лазарету ходит! Доктора материт!
        - Зови его! Стой! Где сейчас этот, из форта?
        - Там, - боец махнул рукой. - Он в бывшей комнате чилийца.
        Шестаков кинулся в старый сектор бункера, пробегая привычные изгибы и повороты коридоров. Боец убежал уже далеко вперед, и вскоре Шестаков столкнулся с хромым Михеевым, ковыляющим из Лазарета.
        - Иваныч, что там за кипешь, а?
        - У тебя надо спросить. Ты же друзьями в Пятом форте обзавелся. Вот и приперся один, прямиком из-под земли.
        - Насчет друзей, Иваныч, это ты погорячился. Трое - да. А остальной сброд я бы от души так…
        - Ладно, сейчас разберемся, что там за ком с горы.
        Войдя в помещение, они обнаружили двух автоматчиков, недоверчиво смотрящих на сидевшего на груде обломков стены человека. Ему было чуть больше тридцати. Весь в пыли, взъерошенный и бледный.
        - Товарищ старший прапорщик, у него при себе пистолет был. Но он не сопротивлялся. В пистолете двух патронов не хватает.
        - Саня? - удивленно выдавил Михеев.
        Замученный и нервный Загорский поднял воспаленные от непривычно яркого здесь света глаза.
        - Андрей. Я нашел этот ход, - устало вздохнул он.
        - А Тигран и Маргарита? Что с ними?
        - Они… - Загорский вздрогнул. - Они пропали.
        - Погоди, парень, - нахмурился Шестаков. - Так этот туннель может вывести аж до Пятого форта?
        - Все верно, - кивнул Александр.

* * *
        - Виргис, - позвал Стечкин одного из бойцов, сидевших в бронетранспортере, оторвавшись от смотрового прибора.
        - Да, командир?
        - Короче, слушай боевую задачу. Сейчас будут холм и густой кустарник. На ходу спрыгнешь через левый люк и спрячешь там. Смотри, под колеса не попади.
        - Понял.
        - Это не все. Займешь позицию и будешь за следующей высоткой наблюдать. Там наша встреча с нацистами. Что-то может пойти не так. Если это случится, ты все поймешь. И не вздумай идти мне на помощь. Ты должен будешь что есть духу бежать в бункер и сообщить Шестакову. Если это ловушка, пусть поднимет всех по тревоге, и вы займете круговую оборону. Если я с Колесниковым и ребятами не вернусь, это война. И не вздумайте идти на переговоры с ними после этого, и не пытайтесь нас вытащить. Просто убивайте их по мере возможности. Задача ясна?
        - Так точно, командир.
        Стечкин снова прильнул к смотровому прибору.
        - Приготовиться…
        Виргис открыл люк.
        - Пошел!
        Боец нырнул в кусты, и оставшиеся пехотинцы тут же закрыли за ним люк.
        Виргис осторожно выполз на передний край, стараясь быть незаметным. На соседнем холме уже стояла вражеская «Пиранья» в окружении пяти неприятельских солдат. БТР-80 въехал на холм. Вот из него вышел Стечкин. Вот перед ним распахнулась «Пиранья», и майор скрылся внутри. Оставалось только ждать. Однако буквально через минуту Виргис заметил, как из высокой травы на склоне соседнего холма осторожно выползают два вражеских солдата и тащат какой-то ящик. Вот они уже позади родного БТР-80. Вот они запихивают под него ящик и уползают обратно, разматывая кабель.
        - Черт! - прорычал боец. Он не сомневался, что враг подложил под бронетранспортер взрывчатку. Но Стечкин дал четкий приказ: ничего не предпринимать. Может, чилийцы просто перестраховываются на всякий случай, а вовсе не собираются непременно подрывать машину? Ведь они сами рядом и могут пострадать. Вон их солдаты буквально в десяти метрах. Они не залезли в свою бронемашину, а уселись на броне. Взрыв не только убьет их, но и повредит «Пиранью». Что делать? Выстрелить по своему броневику из автомата, чтоб ребята выскочили, увидели этот кабель и все поняли? А что если он тем самым сорвет переговоры и подставит майора? Нет. Надо ждать. Нельзя нарушать приказ…
        Центурион Элиас Клаусмюллер сидел на том же месте и по обыкновению пил кофе. Рядом находился еще один человек. Похоже, переводчик. Напротив него сидели еще трое, со «Штурмгеверами» и красными треугольниками на груди. Видимо, это были Колесников и его парни. Но они молчали. Только кивнули вошедшему Стечкину.
        - Отчего вдруг такая перемена планов, мой друг? - перевел переводчик, говоривший с более сильным акцентом, чем Рохес, слова центуриона. Тот сидел так же вальяжно, как и при первой встрече. Однако на этот раз кофе отчего-то не предлагал.
        - Это наше внутреннее дело, и нашего с вами обоюдного договора о мире оно не касается никоим образом, - ответил Стечкин.
        - Вот как? И вы хотите просто забрать своих людей?
        - Именно.
        - Занятно… А это ваше внутреннее дело имеет отношение к тому туннелю, который вы нашли?
        - Я повторяю, это наше внутреннее дело, и я его обсуждать не собираюсь. Я забираю своих людей и ухожу. Все остальные договоренности остаются в силе.
        Клаусмюллер тихо засмеялся и кивнул. Троица в защитных костюмах тут же щелкнула затворами «Штурмгеверов» и наставила оружие на майора. Все ясно. Это не Колесников с ребятами. Это враги. Ловушка!
        «Пиранья» взревела двигателем, выпуская густой клуб дыма, и рванулась с холма в противоположную от Виргиса сторону. Прошли считанные мгновения, а потом грянул взрыв. Кормовую часть бронетранспортера подбросило в воздух. В сторону отлетела ступица с колесом. Объятый пламенем БТР-80 завалился на бок.
        Виргис стиснул зубы. Всё… Все, кто там находился, погибли. Ахмет, Женька Соленый, Вадик Лемешев. Тоха Лунин… Все.
        Боец рванулся назад, в сторону бункера. Ему предстоял кросс почти в четыре километра, и это с учетом одетой на него химзы. Сбежав с холма, он поравнялся с деревом, из которого вдруг возник силуэт человека. Затем удар прикладом по голове. Он не успел опомниться, как оказался на песчаной земле. Глаза не видят. Голова жутко гудит. Виргис судорожно стал искать автомат. Нащупал, и тут же кто-то выдернул спасительное оружие из дрожащих рук. Посыпались удары по ребрам, по голове, по спине, по ногам. Виргис понял, что это конец, однако внезапно побои прекратились. Ему что-то сунули в руки, а потом послышались торопливые шаги удаляющихся людей. Боец судорожно сдернул с себя маску. К черту ее теперь! В руках у него была стеклянная бутылка с какой-то запиской внутри. Похоже, именно ее всучили ему вражеские солдаты, напавшие из засады.
        - Ну с-суки! - простонал Виргис, превозмогая боль в побитом теле и срывая химзу. - Ну падлы!..

* * *
        Они уже долго находились в жилище старосты. Тигран ходил взад и вперед, обдумывая, каким образом при помощи одного автомата с одним рожком можно избавить склавенов от виртов. А еще ведь не известно, что из себя эти вирты представляли. Тем временем со стороны большого зала с оборванцами послышалось какое-то возбужденное роптание. Оно нарастало.
        - Что там происходит? - вздохнула подавленная всем увиденным здесь Рита.
        - Не знаю.
        - Может, с Наденькой что-то?
        Ответ они узнали раньше, чем Тигран успел выйти из этого помещения и добраться до зала. В дверной проем, ковыляя, ворвался староста.
        - Что же вы наделали! - сокрушенно и почти плача вымолвил он.
        Только сейчас Баграмян заметил, что у руке у старика была стальная германская каска М35, вся в свежей крови.
        - Что мы наделали? - спросил озадаченный Тигран.
        - Вы посмели поднять руку на вирта! Вы накликали на нас всех беду и истребление! Они придут и будут убивать!
        - Что?! Мы не поднимали ни на кого руку! - возмутился Баграмян. - Что произошло, объясни!
        - Склавены, ходившие на работы, нашли в отдаленных казематах убитого вирта! Это часть его головы!
        Старик принялся трясти каской. Тигран бесцеремонно выхватил ее и стал разглядывать. Обычный шлем с натянутым на него ремешком темных угловатых сварочных очков. Было совершенно непонятно, зачем в кромешной мгле подземелий темные очки. Но вот что ясно как день, так это то, что голову, на которой этот шлем покоился, распотрошили выстрелом. Возможно, и не одним, но по крайней мере одна пуля попала именно в шлем и пробила его в лобной части.
        - Это шлем вирта?
        - Да! - взвыл старик.
        - А вирт точно мертв?
        - Да!
        - Но это не мы… Мы вообще не знаем даже, как эти вирты выглядят.
        - Саня, - тихо произнесла Рита. - Учитывая, что он сделал, от него чего угодно можно ждать. И у него ведь твой пистолет.
        - А ведь точно. Вот же урод, мать его…
        Старик бессильно упал на колени и зарыдал, подвывая:
        - Нельзя… Нельзя убивать божество…

* * *
        Старший прапорщик Шестаков мрачно глядел на бутылку, которую принес Виргис. Прежде чем потерять сознание, бедняга успел рассказать все: и про командира, и про БТР с ребятами, и про засаду. Доктор сказал, что он наглотался чертового тумана с моря, и его шансы прийти в себя ничтожно малы. Это можно было считать поражением. Два офицера в руках врага. Не просто два офицера. Командир. Человек, на которого вся община буквально молилась эти годы. Потеряна одна боевая единица. Потеряны люди… Шестаков могучей рукой сдавил бутылку, и она лопнула у него в ладони. По иссеченной коже потекла кровь.
        - Эдуард Иванович, - пробормотал кто-то из находившихся у лазарета бойцов. - Вы бы…
        - Заткнуться всем! - Прорычал Шестаков и поднял выпавший листок бумаги. Развернул его. Что-то написано. Что, непонятно. Не по-русски.
        - Гондурасца сюда этого. Живо! - рявкнул старший прапорщик.
        Через минуту тычками автоматных стволов в помещение затолкали Рохеса.
        - Ну что, урод! Вот она, цена мира с такими мразями, как вы, - Шестаков сунул ему в лицо бумагу. - Читай, скотина!
        Рохес был явно удручен таким резким поворотом событий, который внезапно сменил его статус и снова сделал пленником. Однако он старался держаться с достоинством. Взял лист и стал переводить написанное там карандашом.
        - Ваши люди живы. Их жизнь зависит от вас. Их жизнь решат переговоры. Сегодня на закате на том же месте.
        - Все?
        - Да. Все, - кивнул чилиец.
        Шестаков резко схватил Рохеса одной рукой за грудки, въехал ему своим лбом по носу и отбросил прочь, как тряпичную куклу.
        - Увести отсюда это дерьмо. Быстрее, пока я с него скальп не снял!!!
        Провожая ненавидящим взглядом пленника, Шестаков принялся наматывать на ладонь бинт, который ему вынесли из лазарета.
        - Собрать всех сержантов в кабинете командира. Немедленно! Этого, Загорского, туда же! Да шевелитесь вы, не стойте, вашу мать!
        Прапорщик направился в апартаменты утерянного, возможно навсегда, лидера. Войдя туда, бросил взгляд на пепельницу. На койку. На разложенную на столе карту.
        - Твою мать, Паша… Говорил же я… Говорил! Хотя… Это ведь я настоял на мире с этими отбросами… Черт! Прости, командир. Ничего. Посчитаемся. Как водится у нас, так и сведем счеты…
        Он сел за стол, выдвинул ящик и извлек оттуда пачку «Примы» из командирских запасов. Закурил, жадно затягиваясь. В помещение стали входить сержанты. Осмотрев их и убедившись, что все они, в том числе и раненый недавно Михеев, на месте, Эдуард начал говорить:
        - Сынки. Братишки. Нам объявили войну. Четыре наших товарища в их плену. И среди них - наш командир. Теперь они снова требуют переговоров. В случае их подлой выходки командир запретил вести с ними переговоры и вытаскивать его из плена. - Шестаков вдруг сжал кулаки и стиснул зубы так, что перекусил папиросу. - Но вашу мать! - и он со всей своей богатырской мощью ударил кулаком по столу. - МЫ - РУССКИЕ МОРПЕХИ!!! Мы вытащим наших братьев из плена, живыми или мертвыми! И землю нашу на поругание не отдадим! Зароем в ней каждую иноземную собаку, которая пришла к нам с оружием в руках!!! ТАМ, ГДЕ МЫ!
        - ТАМ ПОБЕДА!!! - зарычали сержанты.
        - Вот это я понимаю, сынки! Вот это настрой! - оскалился Шестаков. - А теперь слушать мою команду! Михеев!
        - Я!
        - Ты все равно раненый. Берешь шесть стрелков. Одного с пулеметом. Берешь стариков, женщин и детей и ведешь их в Пятый форт по туннелю! Пусть собирают свой скарб, но без возни! Пятнадцать минут на сборы, и все! Возьмешь с собой доктора и Виргиса! Подросткам, уже обученным обращению с оружием, таковое раздать и объявить им, что они теперь бойцы морской пехоты! И обязаны выполнять приказы по закону военного времени! И если надо будет валить самохинцев, то они будут валить! Самохина и его прихвостней без сантиментов, как врагов народа!.. К стенке!!! Нравится им или нет, но Пятый форт теперь наш!!! Как понял меня?!
        - Все ясно, товарищ гвардии старший прапорщик! - выпалил Михеев. - Самохина и его лакея я лично!..
        - Вот и славно! Где Загорский?!
        - Тут, - из-за спин сержантов вышел Александр.
        - Покажешь дорогу Михееву!
        - Нет… я не могу…
        - Что?! - рявкнул прапорщик. - Сынок, ты своем уме, а?! Ты сказал гвардейцу НЕТ!
        - Я не военный, - пробубнил Загорский.
        - А мне плевать! Я тебя мобилизую, понял?! Ты призван в связи с началом войны!
        - Послушайте. Там нет ничего сложного. Я Михею план нарисую. Он справится. Мне друзей своих найти надо.
        - А кто, твою мать, объяснит Михею, кто там у вас в форте друг, а кто враг?!
        - У Самохина от силы человек десять, которые могут оказать сопротивление. Остальным глубоко наплевать, кто у власти, лишь бы жрать что было. Тем более, что Баграмян постарался о доброй молве, и ваших там большинство уважает.
        - Ну а ты что делать будешь в таком случае?!
        - Я же сказал, мне надо спасти моих друзей. Они там, в подземелье. В другом месте. Дайте мне только автомат и фонарь. Мой сел уже. И нож.
        - Зачем тебе автомат? - усмехнулся Шестаков.
        - Там… Там есть нечто…
        - Что еще за нечто?
        Загорский повесил голову:
        - Черт, я не знаю. Какая-то огромная тварь. Полузверь-получеловек. Я убил одну такую из пистолета. Но она там не одна.
        - Что за бред?..
        - Это не бред! - заорал вдруг Загорский.
        - Товарищ старший прапорщик, - поднял руку Михеев. - Разрешите.
        - Да, Андрей, чего?
        - Там Баграмян. Вы же помните его. Он свой парень. Он нас из плена самохинского спас. Ему реально надо помочь. Пусть идет.
        - Ладно, хрен с ним. Рисуй схему, Загорский.
        - Хорошо. Мы, кстати, некоторый путь вместе с Михеем пройдем. До развилки.
        - Ладно. Андрей?
        - Да, товарищ старший прапорщик.
        - Возьмешь Бурку. Когда разделитесь, Бурка пусть с Загорским идет. Мало ли что.
        - Все понял, - кивнул Михеев.
        - Так. Альфтан!
        - Я!
        - Берешь Терещенко и мехводов и срочно готовите всю технику к боевому выходу. БТР-ы, «Шилку», ПТС. Все! Боеприпасов по две нормы!
        - Есть! Пулемет на кабину ПТС-ки ставить?
        - Что за вопрос еще?! Номенклатурой и боевым расписанием предусмотрено?!
        - Так точно!
        - Штатное место для пулемета есть?!
        - Так точно!
        - Стрелок в состав экипажа входит?!
        - Так точно!
        - Ответ ясен?!
        - Так точно!
        - Ну, вот и делай, как положено! Но первым делом приготовь для меня БРДМ! На нем поеду на переговоры.
        Все удивленно уставились на нового командира.
        - Товарищ старший прапорщик, какие переговоры?! Они же…
        - Молчать! Я сказал! Для подготовки техники и вооружения нам нужно выиграть время! Сказал, значит, поеду! Никита, и тот пояс шахида, что ты смастерил для капитана Колесникова, приготовь для меня. Пошире сделай, с поправкой на мою медвежью тушу. Понял?!
        - Так точно!
        - Действуй! Остальным - выставить усиленные дозоры на оговоренных точках вокруг базы! Усилить охранение ангаров с техникой и ветряных генераторов! Отдать распоряжение на подготовку ручного оружия и минометов! Гришин!
        - Я!
        - Сколько у нас глубинных бомб на складе?!
        - Десять средних, двадцать две малые!
        - Их тоже приготовить и погрузить на ПТС! Все знают свои обязанности согласно боевому расписанию?!
        - Так точно!!!
        - Теперь слушайте дополнительные вводные. Это на тот случай, если я не вернусь с переговоров. ПТС с полным расчетом и глубинными бомбами идет в море. Вот в эту точку. Ориентир - старая платформа. В двадцать два ноль-ноль произвести глубинное бомбометание в заданном районе. Через час все крабье отродье выползет на берег как раз в точке высадки неприятеля. Следовательно, с одиннадцати до полуночи уже будет слышна стрельба. Они будут от крабов отстреливаться. В это время шесть БТР-ов и «Шилка» должны быть уже вот на этих позициях, восточнее места раскопок. По два бронетранспортера вот тут, с флангов. Как только те начнут биться с крабами, начать сжимать кольцо. Боеприпасов не жалеть. Смешать там на полигоне все: песок, траву, железо и мясо! В охранении базы останется отделение Кошкина и химики. Если к рассвету наши ударные силы не вернутся или не дадут две красные ракеты в воздух, значит, поражение. Кошкин!
        - Я!
        - Твоя задача в этом случае взорвать вход в убежище и в пешем порядке уходить в Калининград. В Пятый форт. Ясно?
        - Так точно!
        - Если кто-то покинет пост до означенного времени или до взрыва бункера, - расстрел на месте! Если до того нападет неприятель, значит, взорвать вход в бункер сразу и с боем отходить! С боем! Связывать противника огнем и уничтожать, где бы он ни был! Задача ясна?!
        - Так точно!!!
        - Выполнять!!!
        - А что с пленным делать? - послышался голос Никиты. Он явно был озабочен судьбой Рохеса, с которым за это время, возможно, даже сдружился.
        - Если я не вернусь через час после своего отбытия, - расстрелять. Ты понял, Никита?
        - Да, - вздохнул тот.
        - Не слышу, гвардеец!!!
        - Так точно!
        - Вот так-то лучше… Хотя постой… Тащи-ка его сюда!
        Глава 23
        НАСЛЕДИЕ ПРЕДКОВ
        - Послушай! Да перестань ты выть! - Тигран тщетно пытался угомонить впавшего в истерику старика. Слыша его завывания, такое настроение подхватили и все прочие склавены. Из большого зала, а также и нескольких других помещений стал слышаться жуткий вой причитающих дикарей. - Староста! Да приди ты в себя! - Он сильно тряхнул старика и заглянул в его полные слез белесые глаза.
        - Что ты воешь, старик? Неужели вирты будут вас убивать? Они же не могут жить без тех механизмов, которые вы обслуживаете.
        - Вы не понимаете! - взвыл старик. - Вы разрушили устои! Не пошатнули, а разрушили! Теперь вирты сами понимают, что ничего не будет так, как прежде! А значит, нас надо уничтожить! Они разбудят остальных виртов и сами возьмут все в свои руки!
        - Да что за бред, черт бы вас побрал!
        Завывание склавенов вдруг стало резко стихать. Тигран насторожился и щелкнул предохранителем автомата. Затем передернул затвор.
        - Чего это они, а? - встревожено проговорил он, и вдруг воцарилась гробовая тишина. А затем послышались медленные, лязгающие шаги, будто кто-то надел сделанную из металла обувь.
        - Обходчик-вирт! - с ужасом прошептал старик и, встав на колени, уткнулся головой в пол, раскинув руки в стороны. - Уходите… бегите…
        Тигран схватил Риту за руку и увлек за собой. Завел в ближайшее пустое помещение и шепнул:
        - Сиди тут. И ни звука.
        - А ты?
        - Я скоро. Не волнуйся.
        Стараясь не шаркать ногами, Баграмян юркнул в большой зал склавенов и увидел, что все они приняли ту же позу, что и старик в своей комнате. Все, кроме «Наденьки», которая дрожащими руками трогала бинт на лице. Тигран растолкал ближайших дикарей и улегся между ними. Похоже, оборванцы были настолько объяты благоговейным ужасом перед звуком приближающихся шагов, что не обратили на человека никакого внимания.
        Тигран уставился в противоположный дверной проем, выходивший в железнодорожный туннель, и стал ждать.
        Обходчик не торопился. Тяжелой поступью идя к своим рабам, он появился в дверном проеме спустя двадцать бесконечных секунд. Это был гигант под два метра ростом. На голых ногах - высокие тяжелые сапоги с подковами. Стальные наколенники. На могучем голом торсе - держащаяся на кожаных ремнях бронепластина с рельефом мышц, подобная кирасам римских легионеров. «Набедренная повязка» из стальных щитков спускается почти до колен и прикрывает владельца как спереди, так и сзади. На руках - налокотники и длинные перчатки из толстой резины. За спиной какой-то агрегат, который издавал приглушенный гул, словно трансформатор. В руке - какая-то палка, соединенная с этим трансформатором не то шлангом, не то кабелем. Голова существа была ужасна. Огромные темные круги на лице того же, что и вся кожа, серого цвета, в которых были утоплены маленькие белки глаз с большими злыми зрачками. Беззубый рот, прямой линией разрывающей лицо почти от уха до уха. Венчала весь этот кошмарный лик стальная германская каска М35 с темными угловатыми очками в лобной ее части. Приоткрыв огромный рот, вирт зарычал сквозь жуткие, острые,
как у акулы, зубы. Он осмотрел рабов и, остановив свой взгляд на «Наденьке», медленно зашагал в ее сторону, злобно рыча.
        Почему она не приняла общую для всех позу? Почему? И тут Тигран понял. Она осознает свою бесполезность на работах, вызванную пусть временной, но слепотой. И, видимо, ее инстинкты сами заставили ее так и остаться лежать, покорно давая понять жуткому божеству, что он может ее забрать.
        Вирт наклонился и схватил женщину за волосы свободной рукой. С легкостью поднял. Она сдавленно вскрикнула, однако не сопротивлялась.
        - Нет… - чуть слышно прошептал Тигран, и тут же в его голове стал биться тот жалобный, отчаянный голос осиротевшего мальчишки в разрушенном одной из бесчисленных кровавых человеческих войн городе: «Дяденька, помогите, пожалуйста! Дяденька, помогите мне!!!»
        И ведь он тогда просто прошел мимо…
        Вирт тем временем стал выволакивать несчастную за волосы из толпы ее покорных и не двигающихся соплеменников.
        - А ну отпусти ее, чертов урод! - заорал вскочивший Баграмян, направив на монстра оружие.
        Чудовище вздрогнуло. Уставилось на Тиграна и разжало руку. «Наденька» упала на пол и тихо заплакала.
        Руки вирта стали медленно подниматься, словно он понимал, что на него наставлено огнестрельное оружие, способное отправить его в настоящую Валхаллу. Однако это был не жест сдающегося солдата. Он неторопливо дотянулся до очков и опустил их на глаза.
        До сознания Тиграна не сразу дошло, что именно делает монстр. Все точки расставила неимоверно яркая электрическая дуга, возникшая на конце той палки, что была в правой руке вирта. Баграмян вскрикнул и плотно зажмурился. В этот миг разведчик понял, что ощутила несчастная оборванка, когда он осветил ее глаза фонарем. Упав на колени, выронив автомат и прижимая ладони к лицу, Тигран зарычал, чувствуя нестерпимую боль в глазах, отвыкших от яркого света и оттого так болезненно воспринявших мощный электроразряд. Вирт тем временем направился к нему. Шаги монстра на сей раз не были так размерены. Он торопился. Тигран стал судорожно водить вокруг одной рукой, ища автомат и понимая, что через пару секунд для него все кончится. Если глаза не успеют прийти в норму, монстр покончит с ним.
        И вдруг тишину, нарушаемую лишь шагами и рычанием существа да бешенным стуком сердца человека, разорвала длинная автоматная очередь. Рычание вирта сменилось хрипом, и существо грузно упало прямо перед Баграмяном.
        И снова тишина. Затем торопливые шаги. На сей раз не шаги монстра или оборванца. Это, человеческие шаги. Рита? Но у нее нет автомата…
        - Тигран, ты как? - услышал он совсем рядом до боли знакомый и с недавних пор ненавистный голос Александра Загорского.
        - Нормально… несмотря на твои старания, свинья… - Тигран открыл, наконец, глаза. Перед взором мерцали яркие цветные круги и фрактальные узоры, за которыми он все же сумел различить темный силуэт Загорского, по лицу которого тут же последовал удар кулаком.
        Александр отлетел в сторону и тут же раздался еще один крик, на сей раз незнакомого голоса.
        - А ну назад! - и в скулу Баграмяна уткнулся холодный автоматный ствол.
        - Это еще кто, мать его, такой?! - рыкнул старший сержант.
        - Это Бурков из Красноторовской колонии. Тигран, послушай…
        - Бурков из Красноторовской колонии? Какого черта ты тут делаешь, а, Бурков из Красноторовской колонии?
        - Тебя спасаю, черт возьми! - отозвался морпех. - Зачем ты его ударил?!
        - А ты у него спроси, Бурков из Красноторовской колонии. Пусть расскажет, как нас в ловушке запер и сдристнул, падла!
        Тем временем с толпой склавенов снова стало происходить что-то невообразимое. Они один за другим поднимались, оживая из своих покорных поз и, устремляя наполненные ужасом взоры на мертвое божество, начинали истошно выть. Вскоре этот вой достиг всеобщего масштаба. Оборванцы вскакивали и метались по помещению, изрыгая непонятные подобия слов и плач. В помещения ворвалась Рита. Она бросилась к «Наденьке», которая сидела на полу и тихо плакала, держась за болящую голову. Следом приковылял староста.
        - Что вы наделали?! - возопил он. - Что вы натворили?!
        - Чего это они все, а? - пробормотал Бурков.
        - Это у них религия такая. Опиум, его так, для народа… - отозвался Тигран, чьи глаза уже практически пришли в норму. Он поднялся на ноги и мрачно созерцал происходящее.
        - Нам теперь точно не будет пощады от виртов! - продолжал истошно орать старик. - Вы разрушили свой мир, а теперь пришли сюда и разрушили наш! Будьте вы прокляты!
        Баграмян взглянул на морского пехотинца и Загорского. У обоих автоматы. Уже неплохо. Три ствола - это аргумент.
        - Староста… Эй! Да перестань ты орать, как потерпевший! Успокой своих людей! Объясни им, что мы убьем виртов, и никто больше вас никогда не тронет!
        - Нельзя! - еще громче заорал старик. - Нельзя убивать богов!!!
        Тигран схватил его за то тряпье, в которое староста был облачен, и как можно сильнее встряхнул.
        - Тогда скажи им, что теперь МЫ - ВАШИ БОГИ!

* * *
        Элиас Клаусмюллер отвинтил крышку термоса и плеснул себе очередную порцию кофе. Затем добавил несколько капель спиртного из плоской карманной фляжки.
        - Господин центурион! - донеслось из открывшегося люка.
        - Зайди и не держи открытым люк, - проворчал Элиас. - Там грязный воздух.
        Солдат повиновался и оказался внутри бронемашины.
        - Они приехали, центурион.
        - Это я слышал. И где они сами?
        - Их броневик рядом, но оттуда никто не выходит уже пять минут.
        - Странно, - нахмурился Клаусмюллер, делая глоток. Затем он кивнул сидевшему рядом переводчику. - Мигель, а ну сходи узнай, чего они ждут?
        - Слушаюсь, господин центурион, - кивнул переводчик, быстро натягивая респиратор.
        Торопливо выполняя команду, он выскочил из «Пираньи» и направился к бронемашине русских. На сей раз она выглядела иначе. Заметно меньше других. И не на четырех осях, а всего на двух.
        По бортам люков не было. Значит, только на крыше корпуса. Переводчик взобрался на бронемашину и постучал прикладом «Штурмгевера» по одному из люков.
        - Эй! Русские! Чего вы ждете?! - крикнул он.
        Люк открылся. В ней показался довольно мощного телосложения седой человек с недобрыми серыми глазами.
        - А чего вы ждете, нерусские? - прорычал он.
        - Вы приехали на переговоры? Так идем!
        - Переговоры пройдут в нашей машине. Гарантия того, что на этот раз вы нас не взорвете.
        - Так неприемлемо! - замотал головой Мигель.
        - Тогда можешь катиться в задницу своего центуриона. Ты меня понял, или на пальцах показать?
        Переводчик задумался на несколько мгновений. Затем произнес:
        - Хорошо. Ждите ответ.
        И он, спрыгнув с БРДМ, направился к своей бронемашине.
        Шестаков закрыл люк и уселся на свое водительское место. Затем повернул голову на своего единственного попутчика. Тот сидел, облаченный в ОЗК и противогаз, и молчал.
        Через несколько минут стук по люку повторился. Прапорщик открыл его. Там была все та же физиономия в респираторе.
        - Я уполномочен вести переговоры, - произнес переводчик.
        - Ну залазь, - ухмыльнулся Шестаков, освобождая место врагу и пересаживаясь на ближайшее сидение.
        - Что, побоялся твой командир сам прийти, да? - произнес он, когда Мигель уселся на место механика-водителя и закрыл за собой люк.
        - Наш командир не боится, - строго отозвался переводчик и бросил косой взгляд на человека в противогазе.
        - Ну ладно. Чего вам надо? И что вы хотите за освобождение наших людей?
        - Вашей капитуляции.
        - Вот как? - поднял брови прапорщик. - А не слишком ли?
        - Это цена жизни вашего командира и еще трех человек. И цена вашей спокойной жизни. Вы сложите оружие и пустите нас в свой бункер. Вы дадите нам доступ к тому туннелю.
        - Другими словами, вы хотите завладеть нашим оружием. Нашей техникой. Нашим жилищем. А людей поработить?
        - Мы гарантируем жизнь каждому из вас на условиях непротивления. Это лучшая цена за ваш покой и мирный труд на славу наших общих интересов.
        - Кто-то уже такое говорил моей стране и моему народу, давным-давно. Знаешь, что с ним стало?
        - Что?
        - Он отравил свою собаку и жену, а потом застрелился.
        - Не в вашем положении нам угрожать.
        - Да, но вы забыли, что у нас тоже находится в плену ваш человек. Вы понимаете, что его жизнь в сложившихся обстоятельствах в опасности?
        - Пауль Рохес? - переводчик покачал головой, усмехнувшись. - Он солдат. И это война. Солдатами жертвуют. Я сомневаюсь, что жизнь одного нашего солдата в этих обстоятельствах для вас будет ценнее жизни двух ваших, да еще и двух офицеров впридачу. А он, Рохес, если нужно, достойно примет смерть от ваших рук.
        - То есть его судьба на этих переговорах не обсуждается?
        - На этих переговорах обсуждается ваша капитуляция. Это ультиматум.
        - Понятно, - кивнул Шестаков. - Значит, так. Вы должны понимать, что у меня нет того авторитета, что был у майора Стечкина, который теперь в вашем плену. И я не знаю, смогу ли всех убедить сложить оружие. Мне нужно время.
        - Мы это понимаем, и окончательный ответ ждем от вас через два часа на этом месте.
        - Два часа? - Шестаков улыбнулся. - Думаю, мне этого времени хватит.
        - Тогда до встречи, - Мигель открыл люк и вылез наружу.
        Прапорщик снова занял место водителя, завел двигатель и направил машину обратно в Красноторовку. Выжимая из БРДМ максимум возможной на пересеченной местности скорости, он вдруг остановился, резко сорвал со своего попутчика противогаз и легонько ударил его по лицу.
        - Ну что, придурок! Слышал?! Ты слышал?! Они тебя слили! Ты для них уже мертвец! Ты понял меня?!
        Пауль Рохес молча потер рукой ушибленное лицо и шмыгнул носом.
        - Да, я слышал, - тихо произнес он.
        - Вот то-то же. А мы за своих парней будем драться. И ответ твои подельнички получат точно в срок.

* * *
        - Ну, твою выходку мы обсудим позже. Крепко так обсудим. По-мужски.
        - Тигран, - виновато вздохнул Загорский. - Послушай. Я потом вернулся. Ну, бес в меня вселился…
        - Бес, говоришь? Так я знаю один древний способ экзорцизма. Развальцую тебе одно нежное место большим тупым предметом. Бес оттуда и выскочит…
        - Господи, Тигран, что за гадость такая? - поморщилась Рита.
        - Потом увидишь. В этой процедуре доктор понадобится кстати…
        - Прекрати уже…
        - Ладно, - Тигран махнул рукой. - Оставим это на потом. Ну ты вернулся, ушлепок, и что дальше?
        - Дверь уже была открыта. Дрезины на месте не было. А я нашел железнодорожный туннель и другую дрезину, ручную.
        - Так. Ну и?
        - Возле нее ошивался этот… Такой же… Вирт. Я его грохнул из пистолета… Послушай, Тигран. Я знаю, где «Валгалла». Я нашел в одном помещении схему и разобрался в ней.
        - Она у тебя с собой? - спросил Баграмян.
        - Нет. Она на стенде. Ее не снять. Не бумажная она. Но я набросал… Короче, слушай. Помнишь тот заваленный туннель, где радиация?
        - Еще бы не помнить! - хмыкнул Тигран. - Утекали оттуда, как сайгаки.
        - Так вот. Там был склад авиационных бомб. Предполагаю, судя по расположению, что этот склад снабжал аэродром Зеерапен.
        - И где это?
        - Это возле Люблино, - ответил Загорский. - Зеерапен прикрывал довольно большой участок. Направление на Земланд и на Пиллау, подземные хранилища в лесном массиве и так далее. Но вот что интересно. Там базировалась часть первой бомбардировочной эскадры «Гинденбург», для которой был разработан самолет Не-177V-38.[43 - Автор не утверждает, что данный экспериментальный самолет был создан именно для тех целей, что указаны в этой книге. Это всего лишь фантазия. Однако есть данные, что на базе серийного самолета Не-177 предполагалось создать перспективный носитель германской урановой бомбы.] Хейнкель. А этот самолет был разработан как атомный бомбардировщик!
        - Атомный бомбардировщик? Немецкий? Саня, да ты в своем уме вообще?
        - В своем! - зло огрызнулся Загорский. - Ты дослушай! В Хагерлохе, в Германии, не помню точно, где, кажется, американцами был найден немецкий ядерный реактор! А свой первый реактор они получили еще в 1942 году!
        - Реактор еще не бомба…
        - Но огромный шаг к ней! А теперь представь. Восточный фронт с ужасающей скоростью катится прямиком в рейх. Они спешно создают урановую бомбу на простейшем, ударно-пушечном принципе! Три такие бомбы нашли в Красноторовке, когда сломали стену, но пустые, без урана!
        - А ну те три тележки, что я случайно спустил с горки… - закивал Баграмян.
        - И благодаря которым мы нашли путь в Пятый форт, - улыбнулся Бурков.
        - Именно, - продолжал Загорский. - А теперь, Тигран, смотри сюда.
        И он извлек из своего вещмешка одну из тех двух загадочных банок. Крышка неровно открыта ножом. Внутри войлочная прокладка и свинцовый цилиндр с клеймом на крышке.
        - И что это?
        - Здесь уран двести тридцать пять, - ответил Александр.
        Ошарашенный Баграмян присел на корточки и взглянул на Загорского.
        - Ты уверен?
        - Конечно. Тут клеймо. И внутри сама урановая болванка. Тигран, за той стенкой ты нашел склад зарядов для атомных бомб.
        - Вот, блин…
        - Готовую продукцию, возможно, доставляли сюда из Германии. Поскольку тут были приоритетные цели. Только атомные бомбы были способны остановить Красную армию. Маскировали их под консервы. Сам уран добывали, наверное, в Чехии или в Южной Америке. Но это уже не столь важно. Важно то, что они были уже готовы бомбить. И видимо, верховная ставка знала об этом, потому и торопили так закончить войну. Потому так кидали армии вперед. На Кенигсберг. На Пиллау. На Берлин. Счет наверняка шел даже не на недели, а на часы. Когда наша штурмовая группа вошла в уцелевшую столовую аэродрома Зеерапен, то там на столах обнаружили тарелки с еще не остывшим борщом. Можешь себе представить, как торопились наши помешать той войне превратиться в атомную?! В подземном складе так и осталась готовая бомба. А может, и не одна. Но немцы не успели. А потом, возможно, от старости, произошло срабатывание ударного механизма, и бомба взорвалась. И мы нашли тот завал, образованный взрывом. Там, где радиация и остекленевшая порода…
        - Да, но если бы на территории Калининградской области взорвалась атомная бомба… - начал было возражать Тигран, но Александр и тут не дал ему договорить.
        - Землетрясение помнишь?
        - Землетрясение? - Поморщился Баграмян. - А! Калининградское землетрясение две тысячи четвертого года?![44 - Это не вымысел. 21 сентября 2004 года сеть сейсмических станций Европы зафиксировала серию подземных толчков с эпицентром в 20 километрах от Калининграда. Толчки ощущались в Польше, Финляндии, Прибалтике и Беларуси. По некоторым данным, мощность составила до 6 баллов по 12-балльной шкале. К счастью, обошлось без жертв, однако наблюдались усадки грунта.]
        - Именно! Ну кто мог подумать, что в регионе, настолько удаленном от ближайших сейсмических зон, возможно землетрясение?! А оно произошло! Вот тебе ответ! Взорвалась немецкая атомная бомба, за много лет до этого приготовленная к погрузке на самолет, базировавшийся в Зеерапене!
        - Вот те на!.. - ошарашено выдохнул Баграмян. Столько всякой разрозненной информации, которая, казалось, вообще никак не связана друг с другом, теперь выстраивалась в твердую и несокрушимую логическую цепь.
        - Так вот. Объект «Валгалла» находится в паре десятков километров отсюда. Ведет туда вот этот метротуннель. И у нас теперь есть ручная дрезина, которую я отбил у того, первого вирта. Там находятся биолаборатории и сборочный цех корпусов урановых бомб. Вот зачем сюда пришли чилийцы из Дигнидада. Сейчас там, наверху, наверное, уже идет бой. Но для нас сейчас самое главное - уничтожить это жуткое наследие. Если мы покончим с этим десантом, то нет гарантии, что потом не придет другой. Нам надо уничтожить «Валгаллу» раз и навсегда!
        Глава 24
        ОТВЕТ
        - Цинки погружены, дополнительное боепитание выдано! - отрапортовали ответственные сержанты.
        - Техника готова?!
        - Так точно!
        - Отлично, - Шестаков потер руки. - Никита! У нас на складе где-то матюгальник был…
        - Громкоговоритель? Да, имеется. Только аккумуляторов к нему нет.
        - Ничего. Бросишь «сопли» напрямую к батарее командирского бронетранспортера. Ясно?
        - Ясно!
        - А сейчас флаг мне, быстро!
        Младший сержант тут же передал ему сложенный российский триколор.
        - Тот, которому я присягал! Красный! - зло прорычал старший прапорщик.
        - Есть, - Никита скрылся из вида.
        - А чего вы, сынки, все в ПШ[45 - ПШ - полушерстяное черное парадное обмундирование морского пехотинца.] вырядились?!
        - По русскому обычаю, товарищ гвардии старший прапорщик! В бой в чистом и парадном!
        - О как! Отличная идея. И я свой надену, если живот втисну да моль не поела, - злорадно усмехнулся прапорщик. - Так, Менделеев! Твоя задача держать вход. В месте закладок взрывчатки усадите Рохеса. Только свяжите его хорошенько! Если все пойдет плохо, взорвать все к чертям и его тоже! Если наша возьмет, то, быть может, подарю ему жизнь! А теперь - по машинам!!!

* * *
        Элиас Клаусмюллер снова взглянул на часы. До сего времени русские не заставляли себя долго ждать. Но уже пошла вторая минута от условленного времени. На улице уже темно, однако никаких признаков приближающейся бронемашины русских пока нет. Ну что ж. Наверное, стоит подождать еще немного. Возможно, просто техническая задержка. В конце концов, речь идет о бескровном овладении их убежищем, откуда есть коридор в заветные подземелья основателей.
        Он налил себе еще кофе и сделал глоток…
        Нацистов, находившихся в скрытой засаде рядом с холмом, уже сняли. Тихо, ножами. Всех четверых. После этого на позиции вышли гранатометчики. Залп. Пять зарядов от РПГ-7 вонзились в корпус «Пираньи» и превратили его в огненный шар, поглощающий и тех, кто был внутри, и тех, кто сидел на броне, и термос с бодрящим напитком заодно. Морская пехота России ответила на ультиматум почти в срок.

* * *
        ПТС-2, медленно раскачивался на волнах Балтийского моря. Командир взглянул на компас. Затем на тонущую в тумане ржавую громаду заброшенной еще задолго до катаклизма платформы.
        - Мы на месте, - сказав это, он взглянул на часы. - Пора!
        Водитель завел двигатель и стал выжимать максимальную скорость, которую только мог развить транспортер на воде. Первая глубинная бомба плюхнулась в соленые воды. Через полминуты раздался взрыв, и ввысь поднялся огромный столб воды. Транспортер стало неистово качать, в кузов хлынула поднятая вода.
        - Черт! Командир! Мы так потонем! А это еще малый калибр был!
        - Привязывайте к бомбам буйки! Они замедлят погружение! И прибавить пять метров к глубине!
        - Есть!
        - Коля! Ты большую скорость не можешь развить?!
        - Предел, старшой!
        - Плохо! Ну ничего, больше бомб сбросим - легче и быстрее станем!
        - Только б не опрокинуло нас взрывом! А то совсем легкими станем!
        - Вяжите буйки к бомбам, я сказал! Да, вот так!
        В стороне раздались хлопки автоматных очередей. По корпусу залязгали пули.
        - Катер!
        Пулеметчик скрылся от огня в кабине. Командир зло забарабанил по бронестеклу автоматом.
        - Вылазь и стреляй, мать твою! Завалю, как труса! Отделение! Прикрыть огнем! Отставить бомбометание пока!
        - Есть!
        Из кузова заговорили автоматы. Пулеметчик выбрался из люка и стал ловить в прицел вражеский катер. Ему помогал мехвод, включив прожектора. Наконец заговорил и главный калибр ПТС-2.
        Услышав пулеметный огонь, вторивший шквалу из нескольких автоматов, катер стал уходить к берегу. У медлительного транспортера не было шансов догнать резиновую моторную лодку. Однако очередная пулеметная очередь прошила резину. Лодка резко замедлилась и стала тонуть. Пять вражеских солдат, поняв, что шансов уйти нет, стали яростно отстреливаться. Но бронированная кабина транспортера держала удары, а огонь морских пехотинцев прекратил их сопротивление уже через пару минут. Вражеский водный патруль был уничтожен.
        - Продолжить бомбометание!
        - Есть!

* * *
        Стоявшие на холме солдаты охранения, чей пост располагался у входа в раскопанный бункер, возможно, и расслышали тихий сухой щелчок чуть в стороне, но понять, что это была бесшумная снайперская винтовка с ночным прицелом, известная как «Винторез», они не могли. Сначала пуля вошла в основание черепа одному, затем второму. В темноте невозможно было различить, как мимо их мертвых тел проползли четыре человека в маскхалатах. Из входа в раскопанный бункер вышел еще один иноземный солдат. Видимо, он расслышал звук падения мертвых тел и вышел узнать, что это было. Держа оружие наготове, чилиец стал медленно подниматься на холм свежей земли. Позади возник призрачный силуэт и одним движением остановил врага, перерезав ему горло. Четыре диверсанта осторожно спустились в яму и стали осторожно продвигаться в бетонный каземат. Сюда вел кабель от дизельгенератора, который сейчас не работал. Очевидно, в ночное время чилийцы раскопки не вели. Однако из подземелья пробивался тусклый свет, благодаря которому виднелись ручные лебедки, носилки, газосварочный аппарат и различный инструмент. Видимо, дальше в казематах
был обвал, который пришельцы расчищали днем.
        Поворот направо. За ним слышались тихие голоса на незнакомом языке. Тут же вышел еще один вражеский солдат. Он на миг остановился, уставившись на четыре бесформенные фигуры с оружием в руках. Затем раздался щелчок «Винтореза». Однако враг перед смертью успел вскрикнуть. Тут же из за угла раздались крики, и через секунду - очередь из «Штурмгевера». Медленно принялась завывать ручная установка воздушной сирены, набирая децибелы по мере раскручивания рукоятки. За угол полетела граната. Снова раздались крики и среди них по-русски: «Вашу мать!».
        Два диверсанта развернулись, прикрывая вход. Теперь поднятый шум непременно приведет сюда врага.
        За углом оказались еще два тела убитых взрывом гранаты врагов и разбитый барабан воздушной сирены. Дальше, метрах в двадцати, - глухой завал, который, похоже, и расчищали пришельцы. Плюс небольшое помещение сбоку, вход в которое был оборудован решетчатой дверью, и совсем недавно, судя по следам от сварки. В запертом помещении в углу сидели еще четыре человека. Диверсанты направили на них оружие.
        - Черт! Свои! - послышался голос Стечкина.
        - Командир?!
        - Да! Открывайте! Ключи у того, с сиреной!
        Диверсанты быстро нашли ключ и отперли замок. Стечкин, Колесников и его товарищи, выскочив наружу, сразу стали подбирать трофейное оружие.
        - Вы как узнали, что нас тут держат? - спросил майор.
        - Да не узнали мы. Повезло…
        В главном коридоре раздалась стрельба.
        - Черт! Командир! Тут другого выхода нет?!
        - Нет! Отстреливаться будем. Сколько вас?!
        - Тут четверо. А вокруг - все.
        - Все?! - выпучил глаза Стечкин. - Вот же ж гвардия, растудыть вашу!
        - «Голова», я «Леший», - проговорил в рацию один из диверсантов.
        - «Голова» на связи, - послышался голос Шестакова.
        - Мы нашли наших. Всех. Но выйти не можем. Ловушка. Надо начинать. Крабов ждать нельзя!
        - «Леший», понял тебя! - отозвался в рации Шестаков.
        - Вы и крабов в союзники взяли? - усмехнулся Колесников. - Толково. Может, они нам еще танки и самолеты по ленд-лизу поставят?..

* * *
        В лесном массиве, подступающем вплотную к месту раскопок, зажглись огни. С позиций иноземцев могло показаться, - да так и показалось, - что это загорелись фары бронетранспортеров. Однако это были установленные на габаритных деревянных рамах фары, давно демонтированные с непригодной для эксплуатации и пошедшей на запчасти техники. Питание подавалась от аккумуляторов. Сами бронетранспортеры были намного дальше, поскольку на близкую дистанцию незаметно не подойти - помешает шум моторов.
        - Внимание! - раздался из леса зычный бас, усиленный большим громкоговорителем. - Я знаю, что среди вас, уродов, есть существа, понимающие наш великий и могучий русский язык! И поэтому, скоты, я говорю с вами именно на этом языке! У вас есть пять минут, чтобы начать сдачу оружия и выходить в полосы света с поднятыми руками! Всем, добровольно сдавшимся в плен, я гарантирую жизнь! Но если вы, гниды, вздумаете оказать сопротивление, я вам устрою СТАЛИНГРАД!
        Последнее слово Шестаков выкрикнул так, словно ему вовсе не нужен был громкоговоритель, и в это слово он вложил решимость каждого своего бойца положить конец иноземному вторжению здесь и сейчас.
        Отбросив громкоговоритель в сторону и пригнувшись, Эдуард усмехнулся:
        - Все. Больше у меня с ними разговора не будет.
        Со стороны бывшей подрывной станции загрохотал «Эрликон». Враг бил по фонарям, видимо, купившись на то, что это бронетранспортеры.
        - Так. Первая огневая точка. Запоминайте, минометчики.
        - Товарищ старший прапорщик, сразу не попадем. Уж сколько лет занятий с минометами не было. И участок не пристрелянный.
        - Ничего, сейчас пристреляетесь. Мин у нас много, как и всякого другого убийственного барахла. Похоже, что эта пушка - их вторая «Пиранья». Ее надо поскорее вывести из игры.
        К шуму пушки вражеского бронетранспортера присоединились еще три пулемета МГ. Фонари один за другим стали гаснуть.
        - Внимание, говорит «Голова». Всем «коробочкам» начать выдвижение на позиции, - приказал прапорщик в рацию.
        Находящаяся в отдалении бронетехника стала двигаться ближе к противнику, продолжая оставаться скрытой от вражеского огня складками местности.
        - Так. Корректировщики. Какого хрена землю нюхаете? Фиксируйте огневые точки!
        - Есть…
        Несколько бойцов стали осторожно выползать на вершину обстреливаемой врагом возвышенности и визуально отмечать, где находятся пулеметы и не сменил ли позицию бронетранспортер.
        - Огневые точки замечены, командир!
        - Передать координаты минометным расчетам! Живо!
        - Есть!
        Уже через минуту захлопали, плюясь смертью, полдюжины восьмидесятидвухмиллиметровых минометов. Было наивно полагать, что их выстрелы сразу подавят пулеметный огонь и укрытую за капониром бронемашину. Мины ложились беспорядочно, покрывая прилегающие участки. Однако их свист и разрывы, сопровождаемые обильным разлетом тяжелых, с острыми, как бритва, гранями осколков, стали подавлять выдвигающуюся под прикрытием дружественного огня пехоту противника, наступавшую в сторону лесного массива. Контратака пришельцев если сразу и не захлебнулась, то по крайней мере замедлилась.
        Тем временем корректировщики стали передавать минометным расчетам данные на поправки следующих выстрелов. Мины стали разрываться все ближе к огневым точкам врага. Два пулеметных расчета МГ своевременно стали сниматься со своей позиции и переходить на запасную. А вот третий не успел. Две мины влетели в окоп и разорвались, выбрасывая оттуда перемешанный с гильзами песок, оружие и куски человеческих тел.
        «Пиранья» также вовремя покинула свою позицию, продолжая вести огонь уже на ходу.

* * *
        Дрезина стучала колесами по рельсам туннеля. Загорский и Бурков поочередно с усердием нажимали на рычаг, приводивший железнодорожный транспорт в движение. Тигран с интересом смотрел по сторонам, светя фонарем. Масштабы этого неизвестного доселе мира просто поражали. Несколько километров назад они миновали развилку, и в боковом туннеле Баграмян успел заметить целый состав цистерн. До того была платформа, от которой в неизвестном направлении уходили коридоры и лестницы. А на платформе - масса деревянных ящиков разных размеров. Многое выглядело так, словно прежние хозяева ушли только вчера. Возможно, бросая все это, гитлеровские войска и сами думали, что уходят ненадолго. Это ведь была их земля. Возможно, руководство и знало о договоренностях антигитлеровской коалиции, согласно которым часть Восточной Пруссии переходила в состав СССР, а часть - в состав Польши взамен на переданные Литве ее исконные территории, некоторое время занимаемые западным соседом. Да, возможно фашисты знали, но сомневались в прочности этой коалиции. Кто-то из гитлеровских бонз искал мира с Западом в надежде уже совместно
выступить против «красных». Кто-то не сомневался, что «красные», которых теперь не остановить, сами рванут дальше на Запад, очищая Европу от буржуазии и капиталистов. И тогда Запад сам будет вынужден объединить усилия с бывшим вермахтом, чтобы отбросить «варваров» обратно на Восток. Во всяком случае, все здесь говорило о том, что, уходя, немцы не сомневались: они вернутся очень скоро. И поэтому они не уничтожили, не взорвали весь этот подземный мир, обрушив только лишь некоторые входы с поверхности и нашпиговав ловушками другие. Но судьба и цепь истории распорядились иначе. Оставшиеся здесь нацисты продолжали эксплуатировать рабов из разных покоренных и не очень стран. Нацисты вымерли, и их заменил искусственный выводок жутких виртов. Потомки рабов превратились в полулюдей-полуживотных, исполняющих свои инстинктивные позывы поддерживать работоспособность жизненно важных систем подземелья. Их язык, порожденный смешением десятков языков узников секретных лагерей, превратился в совершенно примитивное бормотание, а страх и ненависть к угнетателям превратились в религиозное раболепие. И теперь, после
стольких десятилетий, после всемирного погрома, судьба распорядилась так, чтобы все это стало известно. Открывшаяся правда неимоверно пугала своей сюрреалистичностью и в то же время - логикой происходящего. Она вводила в ужас уже потому, что весь вид несчастных склавенов выглядел пророческим для тех горсток выживших, что обитали на планете после всемирной катастрофы. Ведь прошло еще не так много времени со дня рукотворного апокалипсиса, сколько насчитывает эра склавенов. Но время пройдет, и потомков ждет страшное будущее. Интересно, сделало бы человечество какие-нибудь выводы, если б нашло этот мир до Катастрофы? Едва ли. Учитывая то, что происходит до сих пор, включая и этот иноземный десант. Человечество явно не усвоило даже страшный урок мировой катастрофы…
        Рита и Тигран сменили Загорского и Буркова. Морской пехотинец тут же принялся изучать переносной трансформатор вирта, который они прихватили с собой.
        - Что скажешь, гвардия? - спросил Тигран, наблюдая за его изучением аппарата.
        - Этой штукой можно убить. Но заряда батареи, похоже, хватит разрядов на пять. Ну, или десять.
        - А где они электричество берут?
        - У них на той схеме отмечены три мини-электростанции, питающие данный район. Работают от грунтовых вод, - произнес Александр. - Подозреваю, что они еще в рабочем состоянии. Склавены их обслуживают. Во всяком случае, этот разрядник красноречиво говорит о том, что электричество здесь имеется.
        - А вон и еще одно подтверждение, - Тигран указал на очередную платформу. В стене зиял дверной проем, а за ним горела лампа накаливания.
        - Мы уже близко. Будьте внимательны, - кивнул Александр. - Тут должны быть еще вирты.
        - Вон он! - заорал вдруг Бурков, вскидывая автомат.
        Тигран повернул голову и увидел яркий огненный шар. Не давая себе ни мига на размышления, он бросился к Рите, повалил ее на платформу дрезины и накрыл собой. Огнеметная струя прошла над ними и воспламенила куртку Тиграна.
        Бурков открыл огонь по монстру. Тем временем Загорский сорвал свою куртку и, накрыв Баграмяна, принялся с усердием колотить его по спине, пытаясь потушить огонь. Тигран развернулся и двинул ему кулаком в скулу. В очередной раз.
        - Дурак! Я тебя тушил!
        - А! Ну ладно! Потушил?!
        - ДА!
        - Молодец, мать твою! Охраняй Риту! Гвардия, за мной! - схватив свой автомат, Тигран спрыгнул с платформы, которая еще продолжала движение. Бурков последовал за ним.
        - Он в том коридоре скрылся! - крикнул Тигран.
        - Видел! У него огнемет!
        - Заметил!
        Они подбежали к дверному проему и прижались к стене по обе стороны от него.
        - Ну что, кто первый? - спросил тяжело дышавший Бурков.
        - Тот, кто не был в Сыктывкаре. Значит, ты, - усмехнулся Тигран.
        - А при чем тут Сыктывкар?
        - Да я там был однажды. А ты - нет.
        - Кончай дурака валять! Как думаешь, он еще там?
        Тут же из проема вырвалась огненная струя. Два человека резко отпрянули с опаленными бровями.
        - Кажется, да! - крикнул Баграмян, вытирая лицо. - У тебя гранаты есть?!
        - Есть одна! А что?!
        - Ну так кидай, елки зеленые!!!
        Бурков быстро извлек из подсумка ручную гранату, выдернул чеку и швырнул в коридор. Раздался взрыв, и в ту же секунду - еще один, сопровождаемый стеной густого огня, вырвавшегося из дверного проема.
        - Ха! Бак воспламенился! - радостно воскликнул пехотинец и тут же поморщился. - Фу-у… Ну и вонь…
        - Так пахнет жареное божество, братуха! Бежим обратно!

* * *
        Битва при полигоне Хмелевка набирала ожесточенные масштабы. Временное подавление огня иноземцев минометными расчетами позволило выйти на позиции двум расчетам тяжелых пулеметов «Утес» сил морской пехоты, а также выйти на огневой рубеж ЗСУ «Шилка» и бронетранспортерам. «Пиранья» противника продолжала огрызаться огнем своей пушки, хотя из-за вынужденной частой смены позиций бронемашиной, огонь ее стал менее точным и эффективным.
        Экипаж ПТС-2 продолжал вычерпывать из кузова воду, набранную в результате взрывов глубинных бомб. Их худшие опасения едва не сбылись, когда бомбы, взрываясь, ужасно раскачивали транспортер, грозя в любой момент опрокинуть его и потопить вместе с людьми. Однако обошлось. Но вот воды они зачерпнули изрядно. Работала помпа, откачивающая ее, но помогали и бойцы своими касками и котелками, чтобы ускорить процесс и как можно скорее избавиться от отравленной воды и облегчить машину, на всех парах плывущую в сторону вражеского корабля под названием «Дигнидад». На берегу уже шел бой. Это было не только слышно, несмотря на шум двигателя ПТС, но и видно по ярким всполохам и вспышкам в ночи.
        В темноте трудно было различить, где именно корабль. Фары на ПТС не включали специально, для скрытности. Однако вдруг в них ударил яркий луч прожектора. Машину все-таки заметили с судна и включили свет на корме, осветив ее. Тут же с кормы начался шквальный обстрел. Два бойца упали замертво.
        - Черт! - зарычал командир, когда все пригнулись, и он понял, что потерял ребят. - Огонь на подавление! Огонь на подавление!!!
        Первым загрохотал штатный пулемет, посыпая корму свином. К нему стали присоединяться автоматчики. Командир открыл дверцу в кабину и вытащил оттуда три гранатомета.
        - Мехвод! Освети корму корабля! Сорока! Жук! Хватайте РПГ! По моей команде, ниже ватерлинии! По моей команде, я сказал!!!
        Механик-водитель включил все фонари, и корма неприятельского судна стала хорошо видна.
        - Огонь! - заорал командир. Гранатометчики поднялись под прикрытием огня стрелков на подавление противника и выпустили три реактивные гранаты в корпус. Две попали как положено, ниже ватерлинии.
        Гранатометчики тут же пригнулись. Пригнулась и часть стрелков, быстро перезаряжая автоматы. Командир извлек из кабины еще три реактивных снаряда.
        - Делаем еще залп! Заряжайте!
        - Готово!
        - Готово!
        - Огонь!!!

* * *
        Завода они достигли двадцать минут назад. Казалось, больше времени у них ушло на преодоление крутой железной лестницы и на движение по-пластунски по этой подвесной тропе из металлических листов с мелкими дырками, чем на весь путь сюда от «пещеры» склавенов. Железная тропа вела к кабине подвешенного под потолком цеха крана, способного передвигаться вдоль помещения при помощи стальных колес и рельсов. Сама кабина также была нанизана на рельсы и могла перемещаться поперек при помощи внутренних моторов. Хотя, возможно, этот кран был уже давно в нерабочем состоянии. Другим путем в цех они попасть не смогли: ворота оказались заперты изнутри. Сам цех был неплохо освещен электрическими лампами. Внизу, сквозь отверстие в железном настиле тропинки, виднелись станки и большие столы с частями бомб.
        - Замрите! - шепнул Загорский.
        Его спутники прекратили движение, как и он сам.
        Внизу, между станков и верстаков, тяжелой поступью шли два вирта, медленно озираясь по сторонам и злобно рыча. Они прошли через зал к противоположной стене и, скрывшись за дверью, заперли ее изнутри.
        - Сань, а что за той дверью? - тихо спросил Тигран.
        - Не знаю я.
        - Ну смотри, там написано что-то. Зутрит… нюрмит… ядрит его шухерзанзуг какой-то…
        Александр чуть пригнулся и тоже заметил надпись над входом.
        - Zutritt nur mit sicherheitsanzug, - по слогам прочитал он.
        - И что сие значит?
        - Что-то вроде… «входить только в защитных костюмах». Кажется, так.
        - Так там биолаборатория, значит? Странно они как-то ее расположили - прямо за дверью цеха.
        - А в подземелье особо не разгуляешься, Тигран. Думаю, это было просто вызвано суровой необходимостью. Экономия места. Экономия пространства. Экономия средств на охранные системы.
        - Ладно, а спуститься нам как?
        - Вон, лестница за кабиной, - вытянул руку Бурков.
        - Ну поползли.
        Они достигли кабины. Оказывается, верх стены над входом имел линию узких окон. Чтобы заглянуть в них, надо было войти в кабину крана, что Тигран и сделал. За ним последовал Загорский и Рита. За мутноватым стеклом было видно помещение, огромное даже по сравнению с цехом. Там также горел свет, только не обычных ламп, а каких-то иных. Возможно, ультрафиолетовых. Пол был заставлен какими-то гробами со стеклянными, выпуклыми крышками и хорошо заметно, что в этих гробах, в зеленоватой жидкости, действительно напоминающей рассол, покоились тела. От гробов шли какие-то трубки к чанам и большим колбам, стоящим через каждые пять капсул. Но если оценить размеры помещения и то, что капсулы тут стоят максимально плотно, то можно легко сделать вывод о наличии по меньшей мере двух сотен спящих виртов.
        - Ни черта себе! - выдохнул Тигран.
        - Ребята, - прошептала Рита, - смотрите, там в дальнем конце, кажется, еще дверь. Что если там второй такой зал?
        - Все может быть, - кивнул Загорский. - Идем вниз…
        - Погоди, - остановил его рукой Баграмян. - Смотри…
        В нескольких колбах вдруг забурлила жидкость. Ближайшие чаны стали наполняться - похоже, в них выкачивался рассол из этих гробов. Затем показалась группа из шести виртов. Они подошли к слитым колбам и стали открывать крышки, а потом помогли выбраться четверым «новорожденным», таким же здоровенным амбалам.
        - Неужели в том колодце был вирт? - с ужасом прошептал Загорский, глядя в их пугающие лица. - Так мне не показалось?.. И это был не я?..
        - Ты о чем, болезный? - толкнул его слегка Тигран.
        - Да так…
        - Смотрите, смотрите! - зашептала Рита.
        Вирты стали доставать еще одного «новорожденного», но, судя по строению, развился он с какими-то жуткими отклонениями: ноги монстра были недоразвиты и выгнуты в обратную сторону, а вместо человеческих стоп красовались огромные копыта. Что-то не так было и с головой - слишком уж она неестественно мала…
        Появился еще один вирт, катящий тележку с большим жестяным коробом. Когда он приблизился к своим соплеменникам, держащим под руки недоразвитого «новорожденного», те вдруг положили его на пол. Тот как-то странно дергался. Из тележки извлекли огромные тесаки и…
        - О боже!.. - Рита зажмурилась и, отвернувшись, уткнулась в плечо Тиграна лицом. - Господи!.. - простонала она, вцепившись зубами в его куртку.
        …вирты стали рубить недоразвитого «новорожденного» на части и кидать его останки в короб тележки.
        - Господи, они что, использовали не только человеческий, но и животный генетический материал? Откуда копыта? - бормотал Александр.
        - Идем отсюда, - вздохнул Тигран, обняв Риту.

* * *
        - Вот твари неуемные! - выругался Шестаков, выплевывая землю, которой его накормили близкие разрывы очередной очереди, пущенной автоматической пушкой «Пираньи». - Никита, ххть-тьфу, передай по команде: бронемашина - приоритетная цель!
        - Есть!
        - Но сделайте все, чтоб никто не приблизился к бункеру! В нем наши ребята! Там командир!
        - Я понял!
        - Минометчики! Первый и второй расчет! Взять участок с поправкой на двести метров ближе! И долбить, не останавливаясь! Отсекайте неприятельскую пехоту от бункера! «Утес»! Рубите вон ту пулеметную точку слева!
        Воздух рассек пронзительный свист, и позади раздался взрыв. Кто-то рядом упал, вскрикнув.
        - Миномет! - заорали в стороне.
        - Где?!
        - Не видно пока!
        - Черт! Альфтан!
        - Я!
        - Принимай командование!
        - А вы?!
        - А я прогуляюсь! Грищенко! Грищенко, мать твою!!!
        - Я!
        - Лезь в БРДМ за пулемет!
        - Есть!
        - Люки не закрывай! Попадут из фауста, и мы трупы сразу! - орал Шестаков, забираясь на место механика водителя.
        - А если гранату закинут?!
        - Поймай и кинь обратно, твою мать!!! Пулеметом не играйся особо, это тебе не мамкина титька! Ищем миномет противника! Фаустников коси!
        - Понял!
        БРДМ рванулся с места и устремился вперед, в самую гущу врагов.
        - Вот же старый придурок, какого хрена! - крикнул вдогонку Альфтан. - Сожгут ведь!
        - Никитос! Никитос!!!
        - Чего?!
        - Ты теперь главный?
        - Да!
        - Ну так командуй!
        - Какие тебе еще нужны команды?! Мочи козлов!!!
        БРДМ мчался вперед, перепрыгивая неровности и приближаясь к врагу.
        - Это что было?! - воскликнул держащий оборону у входа в бункер Колесников, когда буквально в метре от ямы прорычал двигатель машины, несущейся в сторону моря. - Кажись, БРДМ-ка. Нет? Наши разве в наступление пошли?
        - Черт, это Шестаков. Как пить дать, Шестаков. Только этот старый псих может нечто подобное выкинуть! - сплюнул Стечкин. - Дайте мне винторез с ночником! Быстро!
        - Ты что удумал, Василич?!
        - Прикрыть его попробую!
        - Не лезь наверх, командир! Мы тут и так как в змеиной яме!
        - Боря, не мешай, а?! Перешибу ненароком!
        Прикинув пройденное расстояние, Шестаков резко повернул налево, едва не опрокинув машину. Если б он этого не сделал, то уже через полсотни метров попал под сектор обстрела минометов первого и второго расчета. Наверху пулемет дал две короткие очереди. Снаружи, через открытый люк, слышались крики. Какой-то неловкий вражеский солдат попал под колеса, хрустя собственными костями. По правому борту прошлось несколько барабанных дробей пулеметных или автоматных очередей. Шестаков решил включить фары. Странно, однако после того шквала пуль, с которой встретилась машина в своем самоубийственном кроссе, левая еще работала. Впереди, в луче фары, замаячили как муравьи десятки вражеских солдат. И вдруг там же, в низине, возникла «Пиранья». Она разворачивала башню. Одной очереди ее автоматической пушки для слабо бронированного БРДМ хватит за глаза.
        - Вова! Бей его в башню, потом по колесам!
        - Есть!
        Снова загрохотал КПВТ. Стрелок не подвел: от ударов 14,5 калибра у «Пираньи», похоже, заклинило башню и оружие. Следующей очередью он разорвал у машины врага два левых колеса. Шестаков тем временем не сбавлял темп. Оставалось только радоваться мастерству стрелка, который при такой езде сумел быстро вывести из строя «Пиранью».
        - Товарищ гвардии старший…
        - Не дури, Володя! Ты пока мое звание только произносить будешь, война закончится!!! Что там?!
        - Вижу минометные точки! Две!
        - Где?!
        - Чуть левее! Вот так!
        - Стреляй на подавление!
        - Есть!
        БРДМ влетела в первый круглый окоп, прямо там, где заканчивались песчаные дюны, а дальше был лишь склон, ведущий к пляжу, от которого к кораблю тянулись деревянные гати. Машина смяла миномет и несколько человек. Шестаков резко вывернул руль влево, и БРДМ, запрыгнув на насыпь, застрял там, так и не достигнув второго расчета.
        - Черт!
        Бронемашина торчала носом вверх, и Грищенко не мог стрелять вперед.
        - Вова, разворачивай и бери задний сектор! Я выхожу!
        Прапорщик швырнул из люка в сторону соседнего окопа пару гранат и стал быстро выбираться, жалея, что у БРДМ нет боковых выходов. Спешивание через крышу чревато быстрой смертью. Однако брошенные им предварительно гранаты привели противника в замешательство, позволившее Эдуарду спешиться и дать очередь в гущу врага, скопившегося у второго миномета. Трое упали сразу. Затем раздались ответные выстрелы «штурмгеверов». Шестаков залег за песчаной насыпью. Рядом что-то упало, и прапорщик молниеносно, ориентируясь на один только слух, схватил это что-то и кинул обратно. Тут же раздался взрыв и несколько предсмертных криков. Это была граната. Эдуард перекатился вправо и резко поднялся, дав еще одну очередь. Свалил кого-то наповал. Прямо перед ним возник вражеский солдат, замахнувшийся большим ножом. Прапорщик схватил его руку и отпрянул назад, увлекая врага за собой. Болевой прием, и тот роняет нож. Затем прапорщик резко сорвал с чилийца шлем и обхватив огромной ладонью голову врага, вмазал ею в корпус БРДМ с такой силой, что было слышно, как у того хрустнул череп.
        Убедившись, что поблизости врагов нет, а основные силы противника далеко в поле ведут наступление в сторону лесного массива, Шестаков взял одну мину из ящика и осторожно закатил ее носом внутрь трубы миномета. Когда враг снова овладеет этой минимортирой и попытается сделать выстрел, его будет ждать очень неприятный сюрприз.
        Тем временем на палубе корабля, давшего уже заметный крен на один борт (видимо, постаралась группа на ПТС), что-то громко хлопнуло, и Эдуард услышал быстро приближающийся шорох. В башню БРДМ врезался «кулак» фаустпатрона. Раздался взрыв.
        - Черт! Нет! - Шестаков кинулся к машине. - Володька! Володя!
        Грищенко не отвечал. Забравшись внутрь, прапорщик обнаружил окровавленное тело бойца с разорванной грудной клеткой.
        - Нет… братка…
        Тут же машина снова сотряслась от очередного попадания куда-то в корму корпуса. Лицо Шестакова обдало нестерпимым жаром.
        - Ну с-суки…
        Он быстро выскочил из машины и нырнул в минометный окоп. Наклонил мортиру и аккуратно дал выскользнуть заложенной им туда мине. Поймал ее рукой. Направил трубу на корабль и загнал мину в ствол уже как положено. Миномет плюнул боеприпасом, и мина влетела прямиком в раскрытый зев аппарели. Внутри судна громыхнул взрыв. Второй выстрел, чуть повыше. Мина ударилась в нос. Кто-то, находившийся на палубе, свалился за борт. Со стороны корабля бежали с десяток вражеских солдат, стреляя на ходу. Шестаков схватил трофейный «Штурмгевер» и начал отстреливаться.
        - А «Калашников»-то лучше, уроды, - прорычал он, видя слабый эффект от его выстрелов.
        Враг приближался. Он никого еще не сразил. И тут, в свете молодой луны, прапорщик краем глаза заметил, как из спокойной штилевой морской воды на берег выползают огромные, бесформенные, качающиеся туши.
        - Крабы! Все, придурки, встречайте, мать вашу, лобстеров!
        Шестаков попытался застрелить первого врага, уже взобравшегося на дюну, но патроны, как на зло, кончились. Тогда он с размаху врезал врагу прикладом по голове. Затем схватил миномет и швырнув в парочку, взбиравшуюся следом, кинулся к БРДМ. Раздались выстрелы, уже совсем близко. Рядом по корпусу лязгнули пули. Эдуард дал задний ход. Машина нехотя послушалась и стала откатываться. Помогло одно заднее колесо, которое было пробито и совсем спустило. В таком состоянии оно лучше сцеплялось с песком.
        Еще назад. Еще. Резко руль вправо и развернуть машину. А теперь вперед. Точнее, назад, к своим позициям. Через орошаемое кровью и освещаемое взрывами и трассерами поле боя.
        Глава 25
        TOD MIT UNS
        Баграмян и Бурков торопливо укладывали у двери, ведущей в царство виртов, ящики потяжелей и вообще все, что в силах были поднять и перетащить. Рита помогала, как могла.
        - Это что получается, они начали будить остальных, и сейчас там будет целая армия? - пыхтел Бурков.
        - Армия будет. Но не сейчас, - мотнул головой Тигран. - Клади. Нет, вот так. Да. Их же еще элементарно ходить надо научить. Не говоря про все остальное. Может, неделя. А может, и пару дней. Хрен их знает, какой там у них метаболизм, вестибулярный аппарат и прочее…
        - Так, может, зря торопимся? А?
        - Вовсе нет. Неизвестно, сколько их там дееспособных. Мы ведь насчитали сколько? Семь?
        - Да, - кивнула Рита.
        - Ну, до сих пор мы с ними легко вроде справлялись, нет? - развел руками, пока еще свободными от очередной ноши, Бурков.
        - Просто до сих пор им никто не противостоял. В их мире вообще не было никого, кроме тщедушных и беззащитных склавенов. Теперь появились мы. Думаю, вирты быстро найдут способ эффективной борьбы с нами. Так что не ворчи и бери этот ящик. Да не забывай, что очень скоро сюда могут прийти те чилийцы.
        - Они не одолеют гвардию! - резко возразил оскорбленный таким допущением Бурков.
        - Не горячись, братан. Ничего нельзя исключать, когда на кону стоит все.
        - А где там Санька? Чего он не помогает?
        - Да черт его знает. С его тараканами в голове…
        Загорский стоял в стороне, возле большого стендового стола. На нем были установлены части корпуса бомбы и отдельно смонтированы на каком-то тестовом механизме внутренности. Труба с сетчатой серединой. Механизм ударников, призванных одновременно воспламенить два расположенных друг против друга капсюля.
        Александр Загорский был достаточно умен, чтобы осознать, что именно перед ним. К тому же, он уже побывал в Красноторовской колонии, где быстро поняли, что это за бомбы такие. К механизму ударников подсоединен какой-то рычаг. Он явно не относится к конструкции бомбы, а является частью испытательного стенда. Видимо, здесь каким-то образом настраивалась точность одновременного удара по двум капсюлям, чтобы две урановые болванки встретились с одинаковой скоростью именно в сетчатой части трубы. Убедившись, что ствол пуст, Загорский взвел рычаг. Он поддался с огромным трудом, и удержать его во взведенном положении было непросто. Отпустив рычаг, Крот увидел, как бойки синхронно ударили в пустоту ствола и отошли в сторону. Александр бросил взгляд на товарищей, которые продолжали баррикадировать дверь в лабораторию. Затем попробовал покрутить ствол. Он с трудом, но проворачивался вокруг своей оси. Значит, его можно перевернуть «окошками», в которые вставляются урановые заряды, вниз. Александр стал судорожно разглядывать ближайшие ящики. Вот ящики с пороховыми зарядами. А вот и капсюли, все в промасленной
бумаге. Значит, не испортилось от сырости за столько лет. Да и не очень-то тут сыро. Все, что нужно, под рукой. Он улыбнулся. Он уже знал, какой славный путь в «Валгаллу» выбрал…
        - Саня, слышь! Ты бы помог уже! - недовольно воскликнув, Баграмян наконец обратил на него свой взор. - Эй… Погодите-ка…
        Он разжал руки, и ящик с каким-то железными запчастями рухнул на пол с его стороны.
        - Ты чего?! - воскликнул Бурков.
        Тигран кинулся к Загорскому, но тот резко взвел рычаг.
        - Саня, ты это чего делаешь? - нервно проговорил Тигран, остановившись возле него.
        Загорский лишь как-то странно улыбался, судорожно сжимая рычаг. Баграмян вдруг опустил взгляд на его лежащий на полу вещмешок. Рядом стояли две пустые консервные банки.
        - Ты… Ты что сделал, я твой дом труба шатал…
        - Все, Тигран, - продолжал улыбаться Загорский. - ВСЕ.

* * *
        БРДМ мчался по ухабам сквозь шквальный огонь. Уже было не понять, чьи пули барабанят по корпусу. Свои? Чужие? В этом аду не разобрать. Близко разрывались мины. Минометчики-гвардейцы продолжают работу. Вот и славно! Пусть. Враг будет разбит. И не наследие предков, а могилу найдут себе чилийцы на этом старом полигоне. Он, Шестаков, сделал то, что должен был. Он пришел на выручку к товарищам. Да, есть потери. Но в том и дух русского солдата. В это он верил всегда…
        Выстрел из панцерфауста, кажется, поразил двигатель. Машина загорелась. Кабину стало заволакивать едким дымом. Шестаков схватил тело погибшего бойца и принялся с ним выбираться наружу. В ногу сразу же впилась шальная пуля - прапорщик даже не успел достигнуть земли. Поднялся, превозмогая боль. Подхватил тело Володи. Взвалил его на могучие плечи и захромал в сторону своих. Пусть и убьют, но хоть на шаг ближе к своим. Пули продолжали свистеть. Свистели и мины. Пули и осколки вонзались в тело мертвого Володи. Попали в плечо прапорщика. Шестаков поморщился, пошатнулся и побрел дальше. Еще одна пуля попала в ногу. Он упал. Стал ползти, таща за собой покойника. Взрыв буквально в метре. В ушах звенит. Все равно. Сердце еще бьется, значит, надо ползти! В его сторону бежал заметивший его неприятельский солдат. И пал рядом замертво, сраженный неслышным выстрелом. Да и можно ли было различить отдельно взятый выстрел во всей той какофонии, что творилась в этом аду? Тем более, когда так звенит в ушах…
        Шестаков чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Добраться хотя бы до той воронки, что виднелась впереди благодаря ярким всполохам боя. Он продолжал ползти изо всех сил. Вот уже рука потянулась в воронку. Кто-то схватил его за эту руку. Прапорщик выпустил мертвого Грищенко. Его втащили в яму. Он попытался сопротивляться. Взмахнул кулаком, собрав последние силы в этот кулак.
        - Эдик, не дури! Это мы!
        - Командир? - бессильно улыбнулся Шестаков, узнав голос Стечкина.
        - Да, я. Борис, помоги. Тяжелый наш прапор…
        Шестаков извлек из-за пазухи две сигнальные ракеты.
        - Командир! Не в службу… а в дружбу… Запусти…
        - Что это?
        - Красная… сигнал четырем БТР-ам… резерва… начать фланговые атаки… Зеленая… внимание… крабы… крабы вышли на берег…
        - А ты все предусмотрел, Эдик…
        - Да, командир… только вот… Володьку Грищенко… убили… не уберег… прости… Володька…

* * *
        Самохина снова стошнило на пол. Он чувствовал жар. Но еще больше он чувствовал страх. Даже тусклый свет масляной лампы вызывал острую резь в глазах. Майор попытался подняться с койки, но его сильно зашатало. Понимая, что он рискует упасть, Самохин снова уселся на койку и дрожащими руками принялся ощупывать зудящее лицо. Почему оно зудит? Ощупав его, он понял, что кожа жутко шелушится, а в некоторых местах, особенно на скулах, появились жуткие язвы. Что же он увидит, если доберется до зеркала? А может, не стоит? Может, лучше добраться до пистолета и пустить себе пулю в висок, пока на это есть хоть какие-то силы?
        За дверью слышался какой-то шум и суета. Громкие командные голоса. Испуганные возгласы женщин.
        - Борщо-о-ов! - промычал осипшим голосом Самохин. - Бор-що-о-ов! Чертов урод… Что… Что там происходит?.. Что такое?.. Там… происходит?..
        Его снова вырвало.
        Дверь открылась. Вошел Борщов. За ним… Михеев?! Самохин с трудом поднял воспаленные глаза и уставился на морского пехотинца. С ним были еще два автоматчика.
        - Вот он, - злорадно ухмыльнулся Борщов, указывая на своего, разваливающегося буквально на части босса.
        - Твою мать! - поморщился Михеев. - Что с ним такое?! И что за вонь?!
        - С ураном поигрался дядька, - продолжал ухмыляться Борщов. - А потом струхнул и заставил меня его шмотки стирать. Ну я и постирал. А в процессе натер ему эти шмотки тем ураном изнутри. Да еще крапалик надфилем сточил ему в чай, который тоже мне приходилось заваривать, да в табачок.
        - Что-о-о… - промычал Самохин, бодая головой воздух. - Что… ты такое… сук-ка…
        - За что ты его так, а? Он же твоим папиком всегда был? - Михеев презрительно взглянул на Борщова.
        - А он уже вот где у меня! - прорычал тот, поведя себе по кадыку ребром ладони. - Я его ненавижу! Всем нутром ненавижу!
        - Ну, - вздохнул морской пехотинец, доставая из поясной кобуры пистолет. - Ежели умеешь ненавидеть, то умей и милосердным быть. Грешно заставлять человека такие муки терпеть. Любого человека.
        Он всучил оружие Борщову и вышел, увлекая своих бойцов следом.
        Василий победно усмехался, глядя на своего бывшего хозяина.
        - Ну все, майор. Теперь наши пути-дорожки врозь идут.
        - Щенок… Я ж тебя… всегда… рядом держал… заботился… гнида…
        Борщов присел, наставив на лысую голову Самохина пистолет, сняв его с предохранителя и отправив патрон в патронник.
        - А все почему? Да потому что тебе нужен был раб!
        - Ага… - кивнул трясущейся головой Самохин. - Непременно…
        - Ну так теперь я не твой раб!
        - Не мой? - тот из последних сил усмехнулся. - Но раб… Чей-то… но раб… и таким останешься навсегда…
        Борщов выстрелил, прекратив этот разговор. Поднялся. Направился к двери. Ему навстречу вошел Михеев.
        - Все?
        - Все сделал, - кивнул Борщов.
        - Верни волыну.
        Тот покорно отдал пехотинцу пистолет. И тут же оружие, из которого он добил Самохина, уставилось ему в лоб.
        - Михей! Ты чего?.. За что?.. - пробормотал испуганный Борщов.
        - Просто потому, что ты крыса…

* * *
        - Ты о чем думал вообще, ес ку ворет кунэм, ишак!!! - заорал Тигран.
        - Уже поздно, брат. Все.
        - Что! Что он сделал?! - взволнованно проговорила Рита, подбежав к большому столу. Следом примчался и Бурков.
        - Этот кретин снарядил вот эту адскую машину!
        - А это… - выпучил глаза Бурков. - Черт, это же…
        - Это атомная бомба!
        - Господи! - выдохнула Рита. - Саня, не надо…
        - Уже поздно, - продолжал улыбаться Загорский. - Если я отпущу рычаг, бойки ударят по капсюлям. Капсюли воспламенят пороховые заряды и толкнут урановые цилиндры навстречу друг другу. И все. Атомный взрыв.
        - Но зачем?!
        - Надо уничтожить это проклятое наследие. Мы ведь не знаем, кто победил там, наверху. Нет времени на раздумье. Взрыв уничтожит и цех, и лабораторию, и виртов. И весь соблазн обладания этим…
        - Саня, не дури. Дай я вытащу эти чертовы урановые болванки. - Тигран подошел еще ближе.
        - Уже. Их уже не вытащить. Все, ребята. Уходите. Вы теряете время. Я не смогу долго держать этот рычаг. Очень мощная пружина…
        - Но должен быть какой-то…
        - Нет, Тигран!!! - заорал Загорский. - Все!!! Ничего уже не изменить!!! Уходите сейчас же!!! Ворота можно открыть! Вон засов! Не надо лезть через верх! Быстро уходите на дрезину и как можно быстрее катите отсюда к чертовой матери!!!
        Баграмян внимательно посмотрел на Александра. Тот весь вспотел от напряжения. Руки, судорожно сжимающие рычаг, дрожали.
        - Я тоже остаюсь… - Вздохнул он.
        - Что?! - вскрикнула Рита.
        - Родная, он не сможет долго сдерживать устройство. Я подстрахую его. Все-таки это атомная бомба и вам надо дать большую фору…
        - Нет!!! - женщина выпучила глаза и вцепилась в Тиграна руками, как хищная кошка хватает жертву. - Не-ет!!! - зарычала она.
        - Прости родная… - Он с силой оттолкнул ее от себя. - Бурков, черт тебя дери!!! Забирай ее! Прикладом по башке оглуши если надо, но забери ее сейчас же!
        - НЕ-ЕТ!!!
        - Все понял! - Морской пехотинец ловко подхватил женщину и взвалил ее себе на плечи. Затем бросился к воротам. Рита билась в истерике и кричала, не желая оставлять своих друзей в месте, которое очень скоро станет эпицентром ядерного взрыва.
        - Прощай, девочка моя… - Вздохнул Баграмян, глядя, как они исчезают за воротами.
        - Дурак… - Пошептал Загорский. - Зачем. Уходи с ней… Ты ей нужен…
        Тигран посмотрел на него и покачал головой.
        - И на сколько тебя хватит, чтобы сдерживать рычаг? На десять минут? Этого мало, Саня. Этого мало даже с учетом дрезины. Они должны уйти далеко. Ты устанешь, я тебя заменю. А еще могут прорваться вирты через наши баррикады. Кто-то должен будет отстреливаться. Мы должны теперь прожить здесь максимум, сколько сможем.
        - Я восхищаюсь тобой, Тигран… - покачал тот головой.
        - Не пришлось бы, баранья твоя башка, если б ты не затеял эту дурацкую игру со смертью…
        - Прости. Но так надо. Мы ведь перехитрим смерть. Мы уничтожим ее наследие. Она всегда была рядом. Всегда с нами. А мы ее перехитрили. - Загорский улыбнулся, и руки его задрожали сильнее.
        - Дай мне, - Баграмян сжал руками рычаг. - Отдохни пока.
        Александр вздохнул и отошел, взмахивая затекшими ладонями.
        - Спасибо…
        - Слабак, ты даже пяти минут не продержался. Я еще слышу, как Риточка кричит где-то там…
        - Похоже, ты прав.
        - Ну а теперь давай ты мне объяснишь свою выходку там, в комнате, которую ты запер…
        Загорский сел на ящик с капсюлями и грустно уставился в пол.
        - Вы там, как я понимаю, нашли останки двух людей…
        - Я знаю, кто это, - кивнул Тигран.
        - Вот как?
        - Да. Ты так же запер Руслана и Лену?
        Загорский молча кивнул.
        - Зачем?
        - Я любил ее. Всей душой. Безумно. Но любовь, особенно безответная, может человека превратить во что-то страшное… А она ведь любила Руслана… И я в порыве ревности… А потом запаниковал… Я понял, что не смогу в одиночку открыть ту дверь… И значит, они обречены. Я бросился бежать. Я хотел поскорее найти выход и позвать помощь. Но когда я выбрался… Я был на поверхности минут пять, и весь мир… все человечество… Господи… если у меня такой жуткий хаос творился в голове, когда я запер в ловушке двух людей, то что же творилась в мозгах тех, кто уничтожил все человечество? В общем, все померкло… Все забылось… А потом ты нашел тот фантик от шоколадного батончика… И дверь… И я все вспомнил. Я испугался. Дико испугался. Я не хотел, чтоб вы открывали дверь. Не знаю, чего я испугался больше. Того, что призраки моих друзей выскочат оттуда и отправят по кусочкам в ад. Или того, что вы сможете узнать правду о том, что я за человек. Или просто боялся сам себя. Вот и запер вас…
        - А потом испугался, что не сможешь открыть, и побежал за помощью?
        - Да, - вздохнув, кивнул Загорский.
        - Я всегда подозревал, что ты долбанутый на всю голову отморозок. Так что зря ты переживал…
        - Прости меня за то, что я тогда сделал.
        - Слушай, Саня, может, найдем веревку какую-нибудь, да зафиксируем рычаг?
        - И уйдем?
        - Да.
        - А где же твоя решимость?
        - Я забыл Рите сказать кое-что.
        - Я догадываюсь, что ты забыл ей сказать, - улыбнулся Александр. - Только вот нельзя оставлять устройство. Вирты рано или поздно выйдут из лаборатории, и у них будет атомная бомба.
        - Ты думаешь, они настолько сообразительны, что все поймут?
        - Они очень умны, Тигран. Посмотри вокруг. Здесь полный порядок. Вон на том станке работали совсем недавно. Что-то вытачивали. Вон пресс, на котором они делают свои кирасы. Я знаю… По крайней мере один из них умеет безумно долго находиться под водой… Я видел… Он преследовал меня, как будто всю жизнь… Нет Тигран. Ты уходи. А я останусь. Я поставлю в этом деле жирную точку.
        Изнутри лаборатории стали раздаваться яростные стуки по забаррикадированной двери.
        - Ну вот и все, брат. Теперь поздно рыпаться. Ладно, Сань подержи рычаг. Мне отлить надо перед смертью.

* * *
        Над полигоном занялся рассвет. Слабый ветер продолжал дуть в сторону моря, и воздух на побережье, как это иногда бывало, сегодня пригоден для дыхания без масок. Над зданием ПУРа, места, откуда в былые времена руководители наблюдали за учениями морской пехоты, одиноко торчащем на побережье, развивался вражеский флаг. Засевшие там пулеметчики не давали поднять головы группе людей, засевших в глубоком и широком рву, вырытом тут давным-давно для оттока с полигона грунтовых вод в море.
        - Боря, какого рожна ты приполз сюда? - зло проговорил Стечкин в адрес Колесникова, лежащего на склоне рва. Его голова и левый глаз были забинтованы. Забинтована и правая рука.
        - Да я только одним глазком взглянуть, командир, - усмехнулся Борис.
        - Ага. Последним, что ли? Ты лучше смотри, чтоб краб не подкрался.
        - Они у точки высадки. Тысяча метров отсюда. Тут не так интересно. Мяса мало.
        - Черт, ну где эта «Шилка»?
        - Ей гусеницу перебило и оторвало «ленивец», - отозвался находившийся тут же младший сержант. - Долго ждать будем…
        - Командир, ты что же, хочешь разбить наш ПУР «Шилкой», - покачал раненой головой капитан. - Нехорошо как-то.
        - А ты что предлагаешь? - Зло проговорил майор, - Никита, передай по рации, чтоб БТР сюда гнали. Из КПВТ их снимем.
        - Села рация, командир.
        - Да вашу ж мать!
        - Товарищ гвардии майор, у меня другое предложение.
        - Какое Альф?
        - Я по дюнам зайду со стороны моря и поднимусь на ПУР. Их всего двое. Я справлюсь.
        - Ты уверен?
        - Уверен, - кивнул младший сержант. - Я это место знаю всяко лучше, чем они.
        - Ладно. Действуй. Только осторожнее.
        - Хорошо. А вы поотвлекайте их пока.
        - Лады, братка.
        Никита быстро скрылся. Майор взял ручной пулемет и, чуть приподнявшись, дал беспорядочную очередь в сторону ПУРа.
        Послышался звон разбитых стекол. С верхней площадки здания ответил МГ.
        - Командир! Финские стеклопакеты за полмиллиона! - шутливо простонал Колесников. - Их же спецом к визиту президента ставили!
        - Да и хрен с ним, - усмехнулся майор и дал еще очередь.
        - А помнишь, командир, как командующий грозился тебя уволить за то, что по полигонной дороге, на которой за день до визита асфальт укатали, на машинах ездим?[46 - Эта история тоже не вымысел.]
        - Помню, конечно.
        - Вот же долдоны, да? Ну где теперь все эти долдоны… Президент, командующий, вся эта шушера, которая здесь денежки пилила на предвизитовом ремонте? А мы, через столько лет после всемирного кабздеца за ПУР президентский деремся.
        - Это не президентский ПУР, Боря. Это мой ПУР. И это наша земля. - И Стечкин дал длинную очередь в сторону укрепившегося наверху врага.
        Снова злобное огрызание вражеского МГ. Затем автоматная очередь.
        - Все! Никита там! - майор быстро сменил пулемет на «Винторез» и приподнялся еще больше. Пулемет противника молчал. Но, похоже, на верхней площадке происходила рукопашная схватка.
        - Черт, дерутся двое. Одного Альф, наверное, положил. Блин, который из них?! - прорычал командир, ловя в прицел два борющихся силуэта. Вдруг, один из них полетел с воплем вниз.
        - Кто?! - вскочил Колесников. - Кто упал?!
        Теперь они видели, как следом полетел вражеский флаг и через полминуты над ПУРом стало развиваться красное знамя.
        - Тот, кто должен, тот и упал, - улыбнулся Стечкин, облегченно вздохнув…
        Никита, сжимая рану на посеченной саперной лопаткой врага руке, удовлетворенно кивнул, поняв, что закрепил знамя крепко. Затем прихромал к вражескому пулемету МГ, вырвал его из мертвых рук убитого им стрелка и, задрав ствол в небо, нажал на спусковой крючок.
        - ПОБЕДА!!! - заголосил он, выпуская в утреннее небо остаток ленты.

* * *
        Тигран водрузил на голову черный берет, подаренный ему совсем недавно Михеевым, и, прицелившись из автомата в сторону баррикад, стал ждать.
        - Саня, как ты, держишь еще?
        - Держу пока, - отозвался Загорский. - Хотя какой смысл? Уже столько времени прошло… Часы уже…
        - Держи, Саня. Хотя на минуту, хоть на час… Сколько сможем, столько и протянем наше бренное существование и помрем с честью!
        - Перед смертью не надышишься, Тигран. Может, все-таки…
        - Держать, я сказал!!!
        Вдруг высоко под потолком брызнули стекла, и там показался силуэт вирта.
        - Черт! Как он там оказался?! Стремянку принесли?!
        Из окна раздались выстрелы.
        - Ничего себе! - Баграмян кинулся к Загорскому, все еще сжимающему рычаг, и загородил его собой. - Они и стрелять умеют! Держи, Саня!
        Он дал очередь в сторону окна. Мимо. Еще одну. Попал! Было слышно, как с той стороны свалилось тело сраженного вирта и его оружие.
        - Ну какой смысл?! - крикнул Александр.
        - Патроны есть, значит, есть и смысл! Будем отбиваться!
        - Рита уже далеко, брат!
        - А вдруг заминка?! Держи, я сказал!
        - А что если из лаборатории есть другой выход?!
        - Если они пытаются прорваться здесь, значит, нет у них другого выхода! Держи, мать твою!
        В окне показалась голова еще одного монстра. Тигран снова начал стрельбу. Последней очередью все же отправил вирта в «Валгаллу».
        - Я пустой! Где твой автомат?!
        - На столе! - ответил Загорский.
        - Ага! Вижу!
        - Тигран! Давай меняться! Я уже не могу!
        - Хорошо! - Баграмян сжал рычаг.
        Встряхнув затекшими руками, Загорский взял свое оружие и направил в сторону лаборатории.
        - Саня, следи за теми окнами!
        - Я понял!
        Вирты сменили тактику. Они перестали ломиться в забаррикадированную дверь. Теперь справа от нее стали слышны удары в стену. Затем вдруг ритмичное и громкое дребезжание, вибрация от которого чувствовалась даже здесь, у атомного устройства.
        - А это еще что?! - воскликнул Загорский.
        - Похоже на пневматический отбойный молоток! - ответил Тигран. - Точно! Они проломят стену быстро!
        - Откуда у них отбойный молоток?!
        - А мне почем знать?! Может, они им друг друга балуют во время брачных игр!
        - Мне казалось, что они однополые!
        - Это тебе только казалось! Помнишь ту тварь, что тележку прикатила, в которую они погрузили по кускам ущербного?!
        - Ну да, а что?!
        - У нее сисяндры здоровенные! Самка это!
        - Ты уверен?!
        - Саня, когда речь идет о здоровенных сисяндрах, я ошибиться не могу! - захохотал Тигран.
        - Так, значит, они и по-простому размножаться могут?!
        - Возможно!
        Монстры продолжали воздействовать на стену пневматическим молотком, однако до прорыва дело еще не дошло. Вскоре Тигран и Загорский снова сменили друг друга.
        Баграмян нацелился на стену.
        - Немного нам осталось, да? Один рожок всего.
        - Немного, - вздохнул Загорский.
        Часть стены, наконец, не выдержала. В небольшой пролом ринулся первый враг. Короткая очередь настигла цель. Следующий был умнее. Схватив мертвого собрата, он стал выбираться в цех, прикрываясь его телом. Тиграну пришлось извести все оставшиеся пули на то, чтобы перебить ему руки и поразить в грудь, когда тот выронил мертвеца.
        - Все! - крикнул Баграмян. - Все, Саня! Патронов больше нет! Отпускай!
        Однако атомного взрыва не последовало. Тигран резко повернул голову. Загорский судорожно продолжал сжимать рычаг и истерически хохотал.
        - Что?! Что такое?! Отпускай!
        - Они ведь еще не здесь?! - Александр глянул через плечо за спину, на то, как из пролома вываливаются могучие туши виртов. - У нас еще есть время, брат!!! - еще сильней расхохотался он. - Еще десять секунд поживем!
        - Отпускай, придурок!
        - Девять!
        - Отпускай же, ну!
        - Восемь! Семь! Четыре… Ой! Шесть, пять!
        - Достал уже, - прорычал Тигран и шагнул к Загорскому.
        И вдруг, позади, со стороны ворот, за которыми уже давно скрылись Бурков и Рита, раздался звук автоматных и пулеметных выстрелов. Тигран вздрогнул и резко повернулся. В цех из метротуннеля вбегали облаченные в черную парадную форму морские пехотинцы. Несколько кинулись сразу к ним. Среди них и Бурков.
        - Вот она! - крикнул он, указывая на атомное устройство своим товарищам.
        - Понятно! Вы можете еще сдерживать рычаг?! - крикнул пехотинец.
        - Да! - часто закивал Александр.
        - Потерпите пару минут! Мы сейчас зачистим цех и поможем!
        - Хорошо!
        Тигран теперь был в полной растерянности. Он с недоумением и одновременно какой-то невероятной теплотой смотрел на волны русских солдат, вливающихся в помещение. А вот солдат как-то странно одетый. В иноземный камуфляж и германскую каску. Он тоже был вооружен и помогал морпехам.
        - Это что за клоун? - растерянно спросил Тигран у Буркова.
        - А, это Пауль Рохес. Чилиец. Он с нами теперь! Ладно, я побежал! Держите рычаг!
        - Ага…
        Жутко было теперь даже допустить мысль, что пару минут назад они готовы были, да и собирались, привести в действие эту адскую машину и столкнуть в ее недрах два урановых цилиндра, провоцируя ядерную реакцию. Если бы это случилось, то они погубили бы не только себя и проклятых виртов…
        Последний, кто вошел в цех, являлся женщиной. Тигран бросился к ней.
        - Маргарита Казимировна! - улыбнулся он, сдерживая подкатывающие к глазам слезы. - Я мог бы догадаться!
        - Да, Тигран Суренович, - смеялась сквозь слезы Рита. - Вы так долго продержались… Восемь часов…
        - Восемь часов?! - не веря своим ушам, воскликнул Тигран.
        Перед смертью действительно не надышишься. Эти часы казались лишь какими-то ничтожными минутами, пролетевшими в ожидании неминуемой смерти.
        - Прости, что так долго… Я как могла… Я делала все, что могла… Ты ведь чувствовал… Ты чувствовал… - плакала Рита. - И дождался меня!..
        Она вдруг накинулась на него, крепко обхватив за шею.
        - Живой… Живой мой Тигр! - бормотала она, жадно целуя. - Так просто отделаться от меня хотел?.. Не-е-ет… Никуда… Никуда теперь не денешься… Ты мой… Не отпущу больше… НИКОГДА!
        - Я люблю тебя, Рита…
        Морские пехотинцы загнали виртов обратно в лабораторию и стали занимать позиции уже рядом с проломом в стене. Пауль Рохес отстал. Он повернулся и смотрел на эту обнимающуюся парочку. И улыбался…
        - Я больше не могу держать этот рычаг, вашу мать! - заорал Загорский.
        - Тебе и не надо, - усмехнулся Бурков, заменив его руки своими. - Отдыхай.
        Эпилог
        Ленивые волны тихо шелестели под желтоватым туманом, который восточный ветер по-прежнему сдерживал над морем, не давая заволакивать побережье своими ядовитыми парами. Александр Загорский с грустью смотрел на свежий крест, установленный на этом холме в память о погибших во взорванном бронетранспортере бойцах. Затем повернулся и устремил свой взор в Балтийское море. Сделал глубокий вдох, пока еще нет яда и можно так поступить. Говорят, что насыщенный йодом морской ветер полезен для тех, кто имел дело с радиацией. А он имел с ней дело. Пусть и недолгим был контакт с двумя урановыми цилиндрами, но все же контакт был. Странно как-то об этом переживать, после того, как готов был взорвать атомную бомбу и себя вместе с ней. Загорский вздохнул и тут же пригнулся от внезапной затрещины.
        - Какого черта?! - он резко обернулся и увидел Тиграна. - Это еще за что?!
        - За то, что обманул меня, чертов придурок! - зло проговорил Баграмян.
        - В каком смысле?!
        - В той трубе были пазы, через которые можно было извлечь урановые болванки. Но ты ее перевернул, чтоб мы подумали, будто они уже не извлекаемы! Объясни мне, ненормальный, что в твоей башке вообще творится?!
        Александр отвернулся и снова уставился на море.
        - Я все правильно сделал… Я даже жалею, что не взорвал ее.
        - Это еще почему?
        - Да потому, что и бомба теперь цела, и лаборатория, и цех. И где-то у Пятого форта закопаны еще заготовки для бомб.
        - Но теперь все это в руках наших морпехов!
        - И что, Тигран? Кем бы ни был человек… Хороший ли, плохой… Такие вещи, это соблазн. Страшный соблазн могущества, власти и убийства. Истребления… Синдром указательного пальца. Если в твоей руке оружие и палец на спусковом крючке, то тебя обуревает желание этот крючок нажать. И ведь нажмешь, рано или поздно. Надо было все взорвать. Зря я медлил.
        - Не зря, Саня. Надо жить. Я поговорю с Павлом Васильевичем. Он и сам склоняется к тому, что надо покончить с этим наследием раз и на всегда. Не волнуйся.
        Загорский повернулся, бросил на Баграмяна взгляд и, вздохнув, кивнул.
        - Надеюсь, брат. А где Рита?
        - Раненых много. Не до нас ей сейчас.
        - Понятно. А что с пленными будет?
        - Стечкин сказал, будем перевоспитывать. Убивать он никого не хочет. И так уже… Столько крови.
        - А склавены? Что с ними будет, Тигран?
        - Да ничего. Мы постараемся особо в их жизнь не вмешиваться. Но будем наблюдать за ними. Старосте скажем, что теперь нет запрета на их обучение. Пусть учит языку, грамоте. Не они, так их дети… Надо, Саня, снова превратить их в людей. И надо самим в дикарей не превратиться. Нам надо снова заселить эту планету в конце концов.
        - А что потом? - Александр пристально посмотрел ему в глаза.
        - Потом? Потому будем жить. Мы должны жить. Мирно жить. ОБЯЗАНЫ!..
        От автора
        Здравствуйте, дорогие читатели! Вот и снова после долгого перерыва я посредством своего творчества встретился с вами на страницах великолепной фантастической книжной серии «Вселенная Метро 2033». С того момента, как на книжных полках магазинов, стали появляться первые творения авторов серии, наша общая Вселенная достигла небывалого размаха и вышла на международный уровень. Некоторые книги моих коллег уже опубликованы за рубежом, а вас в то же время порадовали иностранные авторы. Даже зная, какой требовательный у нас читатель, теперь не сомневаюсь: во всем многообразии книг серии каждый найдет для себя ту, что по душе. Надеюсь, что и я в этот раз не подкачал, и многим мои старания придутся по вкусу.
        Два года назад мне выпала большая честь выступить в когорте авторов, начавших свое победное шествие по России. Участие в проекте было для меня огромной радостью, ведь на тот момент это был мой первый писательский опыт. И именно он оказался признан читателями настолько, что вывел меня из статуса сетевого автора в число тех, чьи книги обретают вторую жизнь и новую, бумажную, форму. И вот сейчас для меня ничуть не меньшая честь и радость - снова вернуться в серию уже с новой историей.
        Я знаю, что многие поклонники Вселенной ждали моей новой работы. В этих строках я хочу выразить благодарность всем моим читателям, а также всем авторам серии, сделавшим ее настолько грандиозной и необъятной, какой мы видим ее сейчас. Не забуду поблагодарить и редакторский коллектив, и оформителей обложек, так узнаваемых среди разнообразия книжной продукции. И конечно, спасибо Дмитрию Глуховскому. Кстати, благодарность Дмитрию я выражаю не только за появление этой книжной серии, но и за подсказку…
        Идея написать книгу о Калининградских подземельях, органично вписывающихся в рамки Вселенной Метро 2033, как ни странно, пришла в голову не мне, автору из этого региона, а родоначальнику всей серии. Именно этой мыслью он поделился со мной, когда я еще работал над книгой «Странник» - той самой, что настолько понравилась читателям, что оказалась третьей из лучших книг серии, вышедших в 2010 году.
        Скажу честно: поначалу мне казалось, что задача наипростейшая. Но не тут-то было. Книга писалась долго и порой очень трудно. За это время успел выйти роман Игоря Вардунаса «Ледяной плен», также ставший бронзовым лауреатом серии, уже по версии 2011 года. Как и в «Наследии предков», действие первых глав у Игоря происходит в Калининградском крае. Именно поэтому читавшие «Ледяной плен» найдут его отголоски и на страницах моей книги, как, впрочем, и отголоски «Странника».
        Да, роман «Наследие предков», давно известный многим под рабочим названием «Tod Mit Uns», рождался на свет долго и мучительно. Но тем больше радости от того, что он, наконец, обрел законченный вид и дошел до читателя. А еще весьма приятно внести очередной вклад в развитие нашей серии и разнообразить ее мир. Не говоря уже о том, что в художественной, да еще и фантастической литературе описан край, в котором я живу уже более двадцати лет.
        В этой книге переплетены не только легенды, урбанистические мифы и просто откровенный вымысел о нашем крае. Здесь также немало исторических фактов и реально существующих объектов. Это и Пятый форт, и мрачное здание у площади Победы, и часовенка на территории Военно-морского института. И ставший мне практически родным за годы службы полигон «Хмелевка» с его ПУРом и подрывной станцией. И Калининградская школа № 2, в которой арендовал помещения под учебные классы вуз, выдавший мне диплом о высшем образовании после шести лет заочного обучения. Ну и много чего другого.
        Кроме того, стоит отметить, что многие фамилии положительных персонажей этого романа выбраны мною не случайно. Я хочу, чтоб эта книга читалась не просто как очередной манифест автора за мир и против войны. Я хочу посвятить ее тем людям, кто в разное время и в разные эпохи был верен данной им однажды присяге. Кто верой и правдой служил нашей Родине и сражался за нее, не щадя жизни. Я хочу посвятить эту книгу всем солдатам своей страны, для которых долг перед Отечеством и народом, всегда и везде, невзирая ни на какие обстоятельства, был превыше всего. И, конечно, я посвящаю ее своим дедам, прошедшим Великую Отечественную войну и вернувшимся с победой.
        Я желаю вам всем мира и счастья. Ведь мы должны жить. Мирно жить. Обязаны!
        Сурен Цормудян
        notes
        Примечания
        1
        Местный Калининградский телеканал.
        2
        Просторечное название Калининграда от старого названия - Кенигсберг.
        3
        Генерал Вермахта Отто фон Ляш - комендант города-крепости Кенигсберг в 1945 году.
        4
        ПТС-2. Плавающий транспортер средний.
        5
        Пиллау - ныне город Балтийск.
        6
        Запрещено (нем.)
        7
        Мы верим в бога (англ.) - официальный девиз США. На национальной валюте размещается с 1864 (монеты) и с 1957 (банкноты) годов.
        8
        Устройство связи в танковых шлемах. Выполняет роль микрофона, преобразуя горловые вибрации в речь.
        9
        Убейте его! (нем.)
        10
        Что? (нем.)
        11
        Звание, учрежденное в 1934 году. Соответствовало воинскому званию лейтенанта.
        12
        RSHA (сокращение от «Reichssicherheitshauptamt») - Главное управление имперской безопасности. 6-й департамент являлся разведывательной структурой данной организации Третьего рейха.
        13
        Манн-СС, шютце-СС - низшие (рядовые) воинские звания в частях СС.
        14
        Речь идет о многосерийном фильме «Секретный фарватер», снятому по одноименному роману Леонида Платова. В свое время этот фильм был культовым, особенно для подростков Калининградской области, поскольку многие действия данного произведения происходили именно в этом регионе.
        15
        Лера - героиня романа Игоря Вардунаса «Метро 2033: Ледяной плен» (М.: «Астрель»).
        16
        Тем, кто читал роман «Метро 2033: Странник», известно, что Сергей Маломальский действительно жив и так же помнит Риту. Однако считает ее погибшей, как и ее отец, Казимир Гжель, наставник и друг Сергея.
        17
        Прегель - старое название реки Преголя, пересекающей Калининград.
        18
        Пех - жаргонное название морского пехотинца.
        19
        Имеется ввиду БДК - большой десантный корабль, обеспечивающий переброску войск и грузов, а также высадку морской пехоты на неприятельский берег. Размер БДК проекта 775-112,5x15 метров.
        20
        Карандаш - обозначение в радиоэфире пехотинца.
        21
        Имплозивная схема - достижение сверхкритической массы заряда ядерной бомбы путём обжатия сферы равномерной ударной волной при подрыве тротила.
        22
        Виктор Лидио Хара Мартинес (1932-1973) - чилийский поэт, певец и театральный деятель. Во время военного переворота 11 сентября 1973 года был арестован и через четыре дня, после продолжительных пыток, казнен на стадионе Сантьяго, превращенном путчистами в концентрационный лагерь.
        23
        Konigsberg-Devau. Построен в 1919 году. Первый в Германии и один из первых в мире аэродромов пассажирского назначения. Первая в СССР международная авиалиния проходила именно сюда, из Москвы через Ригу. В послевоенное время и до недавнего времени являлся юношеским аэроклубом ДОСААФ.
        24
        Пауль Шефер - основатель поселения «Дигнидад» (ныне «Вилла Бавария»). В 2006 году приговорен к 20 годам тюремного заключения за сексуальные преступления против детей и их пытки. Также обвинен в многочисленных похищениях и убийствах политических противников режима генерала Пиночета.
        25
        Контрразведывательная структура «Смерть шпионам», созданная в СССР во время Великой Отечественной войны. Подчинялась лично Иосифу Сталину.
        26
        Рихард Зорге (1895-1944) - советский разведчик немецкого происхождения. Работал в Японии. Казнен японцами в 1944 году.
        27
        ШТАЗИ - министерство государственной безопасности ГДР.
        28
        Абу-Грейб - тюрьма в Ираке, где группа американских солдат производила пытки и издевательства над заключенными иракцами.
        29
        Имеется в виду японская компания Roland Corporation Japan - мировой лидер в производстве электронных музыкальных инструментов.
        30
        Гауляйтер (нем. Gauleiter) - высший партийный функционер национал-социалистической немецкой рабочей партии, возглавлял областную организацию НСДАП. В гитлеровской Германии - руководитель фашистской организации области и самой области.
        31
        Имеется в виду, что во время Великой Отечественной войны танки КВ с завода имени Кирова, во время осады Ленинграда и танки Т-34, изготовленные на СТЗ во время Сталинградской битвы, шли в бой буквально с конвейера.
        32
        Квантунская армия - основные сухопутные силы Японии во Второй мировой войне. Имея численность в один миллион триста двадцать тысяч человек, была разгромлена советскими войсками (при содействии армии Монгольской Народной Республики) менее чем за месяц. Потери советских войск при этом составили двенадцать тысяч человек. После такой потери, вкупе с предшествовавшими этому разгрому на континенте, американскими ядерными ударами по Хиросиме и Нагасаки, империя капитулировала.
        33
        Саласспилский лагерь находился недалеко от города Рига (Латвия). По некоторым данным, в нем за все время существования погибло около 100 000 человек. В том числе и дети, направленные в лагерь для отбора крови.
        34
        «Москит» - противокорабельная крылатая ракета. По классификации НАТО SS-N-22 «Sunburn».
        35
        «Искандер» - оперативно-тактический ракетный комплекс на самоходном шасси. По классификации НАТО SS-26 «Stone».
        36
        Армянское ругательство, которое лучше оставить без перевода.
        37
        Закопане - горнолыжный курорт в Польше.
        38
        Строки об этом бронепоезде не являются авторским вымыслом. Германской стороной действительно активно использовались бронепоезда в данном регионе. В том числе - и на подступах к Пиллау. Насыпь и даже рельсы путей этого бронепоезда можно увидеть и сегодня. Указанные башни высотой почти с пятиэтажный дом также существуют.
        39
        ВАИ - военная автоинспекция. В вооруженных силах ее очень не любят.
        40
        Документальные свидетельства о существовании данной подземной железной дороги имеются. В настоящее время ее пути забетонированы.
        41
        Иван Христофорович (Ованес Хачатурович) Баграмян (1897-1982) - советский военачальник, дважды Герой Советского Союза. Во время Великой Отечественной войны командовал 1-м Прибалтийским фронтом, участвовавшим в Восточно-Прусской операции. В 1962 году, во время Карибского кризиса, уже будучи маршалом, руководил операцией «Анадырь», в которую входила переброска советских войск и ядерных ракет на остров Куба.
        42
        Евгеника - учение о человеческой селекции, бывшее популярным в нацистской Германии.
        43
        Автор не утверждает, что данный экспериментальный самолет был создан именно для тех целей, что указаны в этой книге. Это всего лишь фантазия. Однако есть данные, что на базе серийного самолета Не-177 предполагалось создать перспективный носитель германской урановой бомбы.
        44
        Это не вымысел. 21 сентября 2004 года сеть сейсмических станций Европы зафиксировала серию подземных толчков с эпицентром в 20 километрах от Калининграда. Толчки ощущались в Польше, Финляндии, Прибалтике и Беларуси. По некоторым данным, мощность составила до 6 баллов по 12-балльной шкале. К счастью, обошлось без жертв, однако наблюдались усадки грунта.
        45
        ПШ - полушерстяное черное парадное обмундирование морского пехотинца.
        46
        Эта история тоже не вымысел.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к