Невеста на уикэнд Юлия Цыпленкова
        Когда шеф делает своему бухгалтера предложение, долг бухгалтера ответить: "Да", - даже если ей придется участвовать в авантюре и изображать его невесту целый уик-энд. А что делать, шефам не отказывают, особенно, когда они умеют просить.
        Юлия Цыпленкова
        Невеста на уикэнд
        ГЛАВА 1
        - Я хочу вас… - Эта фраза, сказанная будничным тоном, заставила меня поперхнуться, а мужчина, нависший надо мной, продолжил: - Я хочу вас попросить.
        Выдохнула. Собственное изумление показалось глупым, и я покладисто кивнула:
        - Да, конечно. Что я могу для вас сделать, Константин Георгиевич?
        - Будьте моей невестой, - внес неожиданное предложение мой шеф.
        - В каком смысле? - осторожно уточнила я.
        - В прямом. Вы поедете со мной к моим друзьям, я представлю вас своей невестой. Вы подыгрываете мне, изображая влюбленность и обожание. Я, соответственно, тоже. Уик-энд мы облизываем друг друга, а в понедельник вы получаете премию и возвращаетесь к своей привычной жизни. Что скажете?
        - Ну, допустим, - уклончиво ответила я, не спеша согласиться на странное предложение. - Но у меня есть вопросы. Зачем вам это нужно, и почему я? Простите, - на всякий случай извинилась я, не желая ссориться с начальником.
        Он присел на край стола и коротко вздохнул. Я продолжала рассматривать его снизу вверх и ждала ответ. Нет, мой начальник был видным мужчиной и, насколько я знала, несвободным. По крайней мере, подруга у него была, еще вчера утром она промчалась мимо меня, обдав шлейфом дорогих духов, и исчезла в кабинете шефа, не дожидаясь доклада. И когда они уходили, Костик, как мы за глаза именовали начальника, обнимал свою даму за талию. И вдруг его предложение…
        - У меня спор, - пояснил шеф. Я ответом не удовлетворилась, и он это понял по моему взгляду. Костик покривился и продолжил с ноткой раздражения: - Видите ли, Вероника, пару лет назад мой близкий друг женился. Женился совершенно не выгодно, но по большой любви. По этому поводу я имел неосторожность посмеяться над ним. Не со зла. Это была добродушная ирония. Я назвал своего друга каблуком и теленком. И в ответ он назвал меня бесчувственным чурбаном, который интересуется только карьерой и резиновыми куклами. В общем, мы немного повздорили. Результатом размолвки стал спор. Я опрометчиво заявил, что через два года приду к нему на годовщину с невестой, которая будет любить меня до полуобморока, и к которой я буду испытывать такие же чувства…
        - Так в чем дело? У вас ведь есть женщина…
        - Это не то, - досадливо поморщился шеф. - У нас партнерские отношения: я даю ей, что она хочет, она делает, что я хочу. Лиза называет это любовью, я - временной интрижкой. В общем, мы уже на грани прекращения этих отношений…
        - Не понимаю, - я пожала плечами.
        - Хорошо, - меня окинули сердитым взглядом: - В споре было еще одно условие. Моя невеста не должна до поры знать о моем достатке. То есть я должен был познакомиться с ней, как какой-нибудь менеджер. То есть, как вы понимаете, моя невеста должна была полюбить меня не за мой счет в банке, а за то, что я клевый парень.
        - Хы, - невольно вырвалось у меня. Клевый парень был похож на моего начальника, как овца на волка.
        - Угу, - совершенно не обиделся Костик. - Характер у меня поганый. И времени на то, чтобы вскружить голову невинной девице, нет совершенно. Такие вот Лизы для меня идеальны. И жениться я собирался на девушке из… выгодного семейства. Всё для дела.
        Я покивала головой. Все-таки он сволочь. По жизни сволочь. Меркантильный, бесчувственный карьерист. Сухарь и прагматик.
        - Какой есть, - высокомерно ответил шеф, словно прочитав мои мысли. Я округлила глаза и прижала ладонь к груди, всем своим видом уверяя, что думаю о начальнике только самое хорошее, и вообще обожаю его каждый день и по три раза. Он отмахнулся и продолжил: - Так что вы должны понимать, что нам придется не только разыгрывать влюбленную пару, но и врать о нашем знакомстве и развитии отношений. Да вообще обо всем.
        - Вам так не хочется проигрывать?
        - Ненавижу проигрывать, и насмешки не терплю. А они будут, - мрачно произнес Костик. - И что вы мне ответите?
        - А если откажусь?
        - Мы с вами попрощаемся. И характеристику вам напишут такую…
        Я закашлялась и кивнула, останавливая его:
        - Я поняла, выбора нет.
        - Нет, - согласился со мной шеф. - Зато премия будет, как ваша зарплата за три месяца.
        - О-о-о, - протянула я, чувствуя, как загораются глаза от предвкушения. Н-да, я тоже меркантильная. А что делать? Жизнь такая. После этой мысли я посмотрела на Костика преданным взглядом: - Я ваша с потрохами.
        - Знаю, - усмехнулся начальник.
        - Но вы не ответили на второй вопрос, - напомнила я.
        - Какой?
        - Почему я?
        - А вы здесь еще кого-то видите? - искренне удивился шеф и обвел рукой пустой офис. - Мне срочно нужна влюбленная женщина, вам, - он покрутил пальцем, словно обрисовывая меня, - судя по всему, деньги. - Я оскорбилась, но начальник мой возмущенный взгляд проигнорировал. - Заканчивайте работу, Вероника. Я жду вас в машине, и мы придумаем историю нашей любви. - Он передернул плечами: - Звучит-то как жутко. Но спор есть спор. Идемте.
        И, не обращая внимания на мой открытый рот, первым направился прочь из офиса. Для него это был вопрос решенный. Для меня, собственно, тоже. Когда на одной чаше весов кругленькая сумма, а на другой увольнение и волчий билет, сомневаться и выбирать не приходится. Я спешно сохранила документ, который печатала, выключила компьютер и последовала за шефом.
        Он ждал меня на парковке возле бизнес-центра. Пассажирская дверь открылась, как только я приблизилась. Я несмело потопталась перед дорогим авто, а после поджала губы и нырнула внутрь.
        - Слишком долго, - бросил Костик, выруливая с парковки. - Не люблю впустую тратить время.
        - Простите, - ответила я, но обида за намек на мой внешний вид все еще не прошла. Покосившись на шефа, я все-таки съязвила: - В любви не может быть суеты. Поспешность может опозорить мужчину и расстроить женщину.
        - До такой степени близости мы не дойдем, - невозмутимо ответил шеф. - А хамить не стоит. Хамство может опозорить работника и расстроить работодателя. Вы знаете, что бывает, когда начальник расстраивается?
        - Это не работа - это шабашка, - ответила я и опомнилась. - Простите, Константин Георгиевич, я буду осмотрительней в словах.
        - Верное решение, Вера. Итак, не будем терять времени… - он вдруг осекся и поглядел на меня, явно вспомнив мою недавнюю реплику. После немного изменил фразу: - У нас достаточно времени, чтобы обдумать нашу историю. Я слушаю вашу версию.
        Я опять почувствовала возмущение. Мне и так придется врать на каждом шагу и изворачиваться, так я еще должна сама это вранье придумать и его научить. «Премия, - напомнило подсознание, - очень большая премия». Возмущение исчезло. За хорошие деньги можно создать новую вселенную, не то что какой-то эпизод из жизни господина Колчановского. Значит, история любви…
        - Вера, вы - женщина, - снова заговорил шеф, - вы эти сопли должны щелкать, как семечки.
        - Фу, - покривилась я.
        - И тем не менее, - заупрямился Костик.
        - Ну, хорошо, - кивнула я. - Значит, вы - не вы. То есть вы, но как будто не вы. А я? Кем я работаю? Я же не могу работать в вашей компании, иначе как я вас за простого парня приняла? И вообще, где мы могли познакомиться так, чтобы я не заподозрила вашего достатка? Это должно быть какое-нибудь рядовое место вроде парка или кафе. А может даже и торговый центр.
        Он задумался. После вздохнул и кивнул:
        - Давайте кофейню. Я заходил туда с кем-нибудь из знакомых и заприметил вас. Вы обслуживали чужой столик, потому меня не запомнили. А я вас запомнил и в другой раз пришел в одежде попроще и сел так, чтобы вы меня обслужили. Как вам?
        - Очень романтично, - фыркнула я, почему-то не желая быть официанткой. Но с другой стороны - кто? Продавщица в супермаркете? Или библиотекарь? Костик по библиотекам не ходит, по супермаркетам тоже - у него для этих целей должна быть домработница. Наверное. И тут мне в голову пришло, что я совершенно ничего не знаю о своем шефе. Хотя это-то понятно. Не обсуждать же ему со своим бухгалтером личную жизнь… - Ладно, буду официанткой, - согласилась я. - Хотя могла бы быть и библиотекарем. А вы увидели меня во время пробежки в парке…
        - Пф, - как-то пафосно фыркнул Костик. - Я не бегаю в парке. Я хожу в фитнес-центр, там и занимаюсь. Еще бассейн, - зачем-то уточнил он. - Я сказал - кофейня, значит, кофейня. Официантка Вера - очень даже звучит.
        - А сами-то вы кто? - с вызовом спросила я. - Торгуете телевизорами в техномаркете?
        Шеф задумался. Он отрицательно покачал головой.
        - Нет, не пойдет. Вы могли зайти в магазин и не обнаружить меня там. Нужна такая работа, где вы не могли бы меня проверить.
        - Нужно больно мне вас проверять, - возмутилась я. - Я за мужиками не бегаю.
        - У нас большая любовь, - напомнил шеф. - А влюбленные женщины любят делать сюрпризы. В техномаркет вы могли зайти, чтобы увидеться со мной. Да и какой техномаркет в моем возрасте?! Это работа для студентов. Представьте меня в отделе бытовой техники! Это полная ерунда, - безапелляционно закончил Костик, и в салоне авто повисла тишина.
        Я упорно пыталась представить шефа с миксером в руке. Почему-то в моей фантазии футболка с логотипом известного техномаркета была натянута поверх дорогого костюма. Наверное, я просто не могла представить Константина Георгиевича без его обязательного дресс-кода. Воображаемый шеф упорно рвал с груди футболку, отмахивался от миксера и топал ногами, требуя прекратить кощунственные фантазии. Это развеселило, и я зафыркала в ладонь, пытаясь сдержать смех.
        Костик покосился на меня. Затем прищурил глаза и тыкнул в мою сторону пальцем.
        - Решено. Я буду бухгалтером на собственной фирме, - не без гордости сообщил он. - Заметьте, Вера, вы пока не предложили ни одной стоящей идеи. Вы не креативны. Напомните, почему я взял вас на работу?
        - Никого другого под рукой не было? - ядовито спросила я в ответ. - Моя задача - работать с цифрами, и с ней я хорошо справляюсь. Вы чем-то недовольны?
        - Только тем, что вы не можете подать ни одной хорошей идеи, - проворчал Костик. - Надеюсь, обожать меня вы будете более активно. Это важно. Кстати, - он подрулил к тротуару и развернулся ко мне, - давайте-ка потренируемся. Покажите, как вы меня обожаете.
        Я посмотрела преданным взглядом, но шеф отмахнулся:
        - Да не как мой работник. Представьте, что влюблены в меня без памяти. Вот он я - ваш принц. Покажите влюбленный взгляд. Да не щенячий! - раздраженно оборвал мои потуги Костик. Я изо всех сил постаралась увидеть в человеке, который платит мне деньги, человека, который дарит мне счастье. Он задумчиво потер подбородок и выдал: - Вера, вы меня пугаете. У вас сейчас от усердия глаза из орбит вылезут.
        И я психанула. Отвернулась и обиженно засопела. А потом вдруг подумала - а чего это я одна тренируюсь? Он меня тоже должен обожать, между прочим, а я пока не заметила, что являюсь для шефа светом в окошке. Это успокоило. Я снова посмотрела на него и сказала:
        - Теперь вы.
        - Что я? - не понял шеф.
        - Ну, теперь вы попробуйте обожать совершенно чужую для вас женщину.
        - Да легко, - хмыкнул Костик и воззрился на меня непроницаемым взглядом.
        Признаюсь, я почувствовала себя отомщенной. Потому с удовольствием съехидничала:
        - У вас лицо сейчас трещинами пойдет. Расслабьтесь. Посмотрите на меня, как на деньги.
        Теперь возмущенно отвернулся Колчановский, и до меня донеслось:
        - Деньги любят все, не надо думать, что я на них помешан.
        - Но жену-то хотите выгодную.
        - Мои планы на будущее вас не касаются, - сухо отчеканил мой начальник. - Будете сплетничать, пожалеете.
        - Я - могила, - заверила я шефа, подняв руку в клятвенном жесте.
        Вообще, конечно, теперь меня разбирало от желания, с кем-нибудь обсудить предложение начальника и всю новую информацию о нем, но благоразумие было мне присуще, потому этот компромат я решила оставить при себе. Ну его, я один раз языком поработаю, потом только руками работать начну, когда буду швабру отжимать. Шеф, наблюдавший за мной, одобрительно хмыкнул, и я с подозрением посмотрела на него - экстрасенс?
        - Ладно, попробуем по-другому, - вздохнул Костик и приказал: - Идите ко мне.
        Я осталась в прежней позе, не понимая, чего он от меня хочет. Шеф приподнял брови и спросил:
        - Я неясно выразился?
        - Что вы хотите? - настороженно спросила я.
        - Я хочу, чтобы мы поцеловались. Делайте, что я велю. - Я не сдвинулась с места. Перспектива целоваться с шефом меня не впечатлила. Да я его как мужчину никогда не рассматривала! Он всегда был где-то в другой вселенной. Начальник, работодатель, плательщик зарплаты, Константин Георгиевич, в конце концов! Но не мужчина. - Нам придется это делать, - неожиданно устало произнес Костик. - Думаете, я в восторге, что должен обмусолить своего бухгалтера? Вы для меня не женщина, вы - мой работник. Но нам придется целоваться, чтобы нам поверили. С упоением, с жаром, до опухших губ.
        - То есть я для вас не женщина? - холодно спросила я, тут же забывая, что только что сама думала о своем начальнике также. - И как же вы намереваетесь изображать неземную и вечную, если даже не можете в деле с поцелуем обойтись без приказного тона?
        Колчановский нахмурился. Он отвернулся от меня и устремил взгляд на дорогу. Пальцы Костика, надо заметить длинные и изящные, постукивали по лакированному рулю - мой начальник думал. Я тоже. Теперь я все больше жалела, что ввязалась в эту авантюру. Ничего хорошего из затеи шефа не выйдет, а виноватой окажусь я. Но не может же он признать себя самовлюбленным идиотом, который готов выдать своего бухгалтера за любимую женщину только для того, чтобы не проиграть в дурацком споре. Нет, ну глупость же! Мужики поспорили на любовь - с ума сойти! А еще говорят, что сопли - это удел женщин. Вон, Шекспир как размазывал в своих пьесах, а самцы все равно суровы и непробиваемы.
        - Так не пойдет.
        Голос шефа вырвал меня из задумчивости и обличения сильного пола в человеческих слабостях. Костик завел двигатель, и машина снова покатила по улицам города, но куда? Только сейчас мне пришло в голову, что мы как-то подзабыли выбрать конечный пункт нашего путешествия.
        - Куда вы меня везете? - спросила я. - Мой адрес…
        - Он мне не нужен, - буркнул шеф. - Мы едем ко мне.
        - Зачем? - напряглась я.
        - Будем сближаться и познавать друг друга, - ответил он тоном, не терпящим возражений.
        А они имелись! Во-первых, он сам сказал, что настолько мы сближаться не будем. И я начальника за язык не тянула, сам отказался. А во-вторых, я не собиралась переходить грань служебных отношений. Ну, разве что изобразить влюбленную дуреху за очень хорошее вознаграждение. И тут вдруг - познавать друг друга. Нет, я против!
        - Я не имел в виду секс, - покосился на меня Колчановский. - У вас слишком ошарашенный вид, чтобы не понять, куда завели вас ваши мысли. Я же сказал, что настолько сближаться мы не будем. У меня принцип - на работе я работаю, развлекаюсь вне стен офиса и с людьми, не имеющими отношения к сфере моей деятельности.
        - Ваша Лиза иногда выходит из вашего кабинета очень довольная, - заметила я.
        - Она не работает на меня, - ответил Костик. - Думаю, вы поняли с первого раза, что я хотел сказать.
        Значит, он и Лиза… Я прикусила губу и отвернулась, чтобы скрыть гаденькую ухмылочку, она могла вызвать недовольство начальства, а этого и так уж было предостаточно. И все-таки воображение уже рисовало пошлые картинки, как наш Костик пользует на рабочем столе свою любовницу, беспрестанно поглядывая на часы и повторяя: «Нужно ускориться, не люблю терять время впустую». И тут воображение дошло до точки невозврата, грохнув выстрелом «Авроры», и подкинув кадры из старых фильмов, где революционеры бегут на штурм Зимнего. Думаю, не стоит пояснять, к чему здесь эта аналогия. Это был финиш. Похоже, мои нервы дали сбой, и неуместный истерический хохот сотряс салон авто.
        Шеф обернулся и бросил на меня озадаченный взгляд. Я замахала руками, стараясь показать, что со мной все в порядке, но унять смех так и не смогла, продолжая сотрясаться всем телом. Наверное, еще никто и никогда не представлял оргазм так, как я. Теперь главное не расколоться, когда Колчановский устроит мне допрос с пристрастием, что так взбудоражило меня. Сравнить свое начальство с «Авророй» было бы неосмотрительно, а свою работу я любила нежной и искренней любовью, потому что она кормила меня, одевала и позволяла иметь маленькие капризы. А давал мне все это Константин Георгиевич Колчановский. Лапочка моя.
        Я выдохнула и с нежностью взглянула на начальника. Он перехватил мой взгляд и одобрительно кивнул:
        - Вот, уже лучше. Нужно еще поработать над искренностью, и даже я вам поверю.
        Да куда уж тут еще больше искренности? Когда речь заходит о зарплате, мое счастье всегда абсолютно светлое и искреннее. А что если мне так и смотреть на шефа, как на СМСку о поступлении на счет? Или как на отчет, который приняли с первого раза? Или на циферки, которые сошлись до последней копеечки? Я даже вдохнула с умилением.
        - Очень хорошо, Вера, - едва заметно улыбнулся Костик. - О чем вы сейчас думаете?
        - О зарплате, - честно призналась я.
        - И вы еще меня упрекаете за любовь к деньгам, - усмехнулся шеф. - Но мы все равно проведем этот вечер вместе. Попробуем познакомиться заново. - Он подмигнул, а я пожала плечами. Как скажете, дорогой Константин Георгиевич.
        Мне даже было интересно, как мой начальник представляет романтику, и как он собирается сблизиться со мной, имя принцип «на работе ни-ни». Хотя… нам ведь просто нужно немного узнать друг друга и расслабиться. Ему, наверное, так же неловко, как и мне. Мы оба привыкли к деловым отношениям. Костика не волновало, почему я плохо выспалась, а я, даже если бы и было любопытно, ни за что не рискнула бы задать вопрос, почему шеф пришел в дурном настроении. Он бы выставил меня из своего кабинета, сопроводив короткой, но емкой фразой о сфере моих интересов в его компании. А теперь мы едем рядом и собираемся разыгрывать близкие отношения и чувства, хотя оба смотрим друг на друга, как на бесполое существо.
        - Даже не представляю, как мы провернем эту аферу, - произнесла я вслух.
        - Заметьте, вы уже говорите - мы, - улыбнулся шеф. - А это первый шаг к сближению, вы так не считаете? И раз начало положено, то нам стоит на время перейти на иную форму общения. Не можем же мы выкать друг другу в доме моего друга.
        - Это да, - уклончиво протянула я, думая, что у меня язык отвалится, если я осмелюсь тыкать Колчановскому, и тем более обращусь к нему просто по имени.
        - Давайте попробуем. Наверное, с этого и надо было начинать, а не с поцелуев. Привет, Вера, - он изобразил дружелюбную улыбку, слегка натянутую на мой взгляд.
        - П… привет, - с запинкой ответила я и вопросительно приподняла брови, когда шеф жестом предложил продолжить. - Костя, - выдохнула я.
        - Хорошо, - кивнул он. - Спроси меня о чем-нибудь. Ну, хотя бы, как прошел мой день.
        Я ощутила полную беспомощность, и даже панику. Мне вдруг пришло в голову, что после всей этой истории меня, может, и снабдят большой премией, но это будет последний день моей работы в компании Колчановского. Я ведь буду знать о нем слишком много, чтобы он простил мне эту осведомленность. Наш КГ не из тех, кого можно назвать хорошим парнем. Он умеет переступать через людей, а я теперь в группе риска…
        - Ну же, Вера, - подбодрил меня шеф.
        - Константин Георгиевич, - произнесла я, чувствуя, как на меня накатывает отчаяние, - поклянитесь, что не выдворите меня из компании, в понедельник. И не сошлете в один из наших филиалов.
        Он ответил удивленным взглядом.
        - С чего такие мысли, Вероника Андреевна?
        - Я вас знаю, - брякнула я и прикусила язык. - Простите. - Но уже через секунду тряхнула головой и повторила: - Обещайте, что все останется, как есть. Я буду держать язык за зубами и даже в состоянии алкогольного опьянения не выдам ваших тайн. Ну, пожалуйста…
        - Всё будет хорошо, Вера, не волнуйся, - мягко улыбнулся Костик, но я почему-то не поверила этой улыбке. Я хорошо помню, как он жал руку своему заму, обещая вот также, что все будет хорошо, а потом уволил толкового мужика, разом забыв обо всех обещаниях. Надо брать с него письменную подписку. Акульему оскалу верить нельзя.
        ГЛАВА 2
        Машина въехала на подземную парковку дома, где жил мой начальник, и я судорожно вздохнула, ощущая, как вместе со шлагбаумом за моей спиной пролегла черта между уютным прошлым и совершенно неясным будущим. Колчановский заехал на свое место, после первым вышел из авто и, обойдя его, открыл мою дверцу. Он подал мне руку. Я прижала к груди свою сумочку одной рукой, вторую несмело вложила в раскрытую ладонь и вышла из машины. Шеф чуть задержал мою ладонь в своей, после поднял ее и прижался губами к тыльной стороне, глядя мне в глаза. Вышло… чувственно, и я смутилась.
        - Не так уж и сложно, - заметил Колчановский, кажется, разговаривая с самим собой. - Идем, дорогая.
        Я поперхнулась от той прыти, с которой Костик решил начать пресловутое сближение. Он приобнял меня за талию, совсем как свою Лизу, и повел к лифту. Я так и прижимала сумочку к груди, словно боялась, что в этом рассаднике элиты найдется шальной воришка, который покусится на мою скудную собственность.
        - Расслабься, - промурлыкал шеф.
        - Сказал волк ягненку, - пробурчала я себе под нос и услышала смешок.
        - Так ты видишь во мне хищника? - полюбопытствовал мой временный жених.
        - Простите, - по привычке извинилась я.
        Шеф поморщился:
        - Во-первых, прекрати извиняться. А во-вторых, заканчивай выкать.
        - Извини, - машинально произнесла я.
        - Ну, хоть что-то.
        Мы поднялись на десятый этаж. Не знаю, о чем думал Костик, а я составляла в уме текст договора, по которому он не мог после своей авантюры избавиться от меня. И когда он выдрал из моих пальцев сумочку, и когда помог снять плащ и стянул с шеи шарфик, я продолжала продумывать пункты еще не существующего документа.
        - Выпьешь? - услышала я и обнаружила себя в удобном глубоком кресле кремового цвета.
        - Да, - вырвалось у меня, но я тут же добавила: - Вообще я не пью. Просто стресс.
        - Понимаю, - усмехнулся Колчановский. - Я сам себя чувствую неловко. Сейчас выдохнем, немного расслабимся и пойдем гулять. Согласна?
        - Как скажете… скажешь, - не стала я спорить. Немного подумала и добавила: - Милый.
        Тут же передернула плечами, до того дико прозвучало это слово в отношении КГ. Он сделал вид, что ничего не заметил, только в очередной раз одобрительно кивнул. Вскоре я сжимала в пальцах стакан, в который был налит коньяк. Сколько ему лет, меня интересовало в последнюю очередь. Меня всё сильней лихорадило от собственных мыслей, подозрений, от завтрашнего спектакля и всей ситуации в целом. Потому, когда шеф произнес:
        - За удачу в нашей аван… - я залпом выпила содержимое стакана, не дослушав тост, и жахнула опустевшей тарой по столику:
        - Еще.
        - Ого, - изумился Колчановский и плеснул мне еще. - Тост говорить?
        - Чтобы было, - произнесла я за него и жахнула вторую порцию. Затем подняла взгляд на Костика: - Еще?
        - Пока хватит, - задумчиво ответил шеф и отнял у меня стакан. - Расслабилась?
        Я прислушалась к себе. Коньяк умело делал свое хмельное дело. В животе разлилось приятное тепло. Оно поднялось к голове и покрыло сознание пеленой легкого опьянения. Паника отступила, и чувство неловкости притупилось. Выдохнув, я подняла взгляд на шефа и кивнула:
        - Кажется, расслабилась. Так вот, Константин Георгиевич, о нашем договоре…
        - Опять выкаешь? - сухо спросил Колчановский, и я ответила:
        - Да. Я буду выкать до тех пор, пока мы не утрясем все вопросы, которые меня волнуют. Итак, договор…
        - Вера, - прервал меня шеф, - я ведь могу и по-другому решить этот вопрос.
        - Не можете, - с неожиданной наглостью произнесла я. Коньяк не только расслабил, но и придал смелости. - Если вы дотянули до сегодняшнего вечера, значит, другого варианта так и не нашли. Я - ваша единственная надежда не проиграть спор, а проигрывать вы не любите. Отсюда вывод, я вам нужна. Эта ваша авантюра, Константин Георгиевич, и я готова вам помочь в ней, но мне нужно быть уверенной, что вы не вышвырните меня после, как старый носок. Давайте составим договор, о котором будет известно нам двоим. Чего вам опасаться? Если вы не нарушите его условия, то я не обнародую его в поисках справедливости, и правда о наших взаимоотношениях останется скрыта от общественности. Что вы на это скажете?
        - И какие же условия вы хотите включить в договор? - прищурился КГ.
        - Ничего свыше того, о чем мы с вами уже говорили. Я просто хочу обезопасить себя.
        Колчановский некоторое время вертел в пальцах свой стакан, разглядывая меня, но вдруг кивнул и сказал:
        - Хорошо! Но мы включим в договор и мои условия.
        - Какие? - насторожилась я.
        - Я тоже должен себя обезопасить. В конце концов, я доверяюсь вам и открываю двери в мою личную жизнь. - Он сделал глоток, после поставил стакан на столик и поднялся с кресла. - Идем. Будем считать это нашим первым совместным делом. А потому я продолжаю настаивать на том, чтобы мы обращались друг к другу менее официально.
        - Как скажешь, - покладисто согласилась я, продолжаю ощущать поддержку коньяка. Все-таки замечательный напиток, зря я относилась к нему с пренебрежением, предпочитая вина. Затем мои мысли свернули на то, с чем я решила ассоциировать начальника, и я выдала, думая о премии: - Счастье мое.
        - О-о, - протянул Костик, - ты делаешь успехи. Или коньяк… Жаль я не смогу напоить тебя завтра. Мне нужна любящая невеста, а не багаж.
        - Глоток стимулятора, и я всё смогу, - заверила я шефа.
        - Посмотрим, - хмыкнул он и ушел в свой кабинет, я последовала за ним, чувствуя воодушевление и желание расцеловать Колчановского уже за то, что он согласился на мои условия. Было бы побольше коньяка, я бы, наверное, так и сделала, а так была просто благодарна.
        Войдя в кабинет, я обнаружила шефа за рабочим столом. Он включал компьютер. Я приблизилась, встала за его спиной и замялась. Легкий кураж подталкивал к действиям, въевшаяся в кровь субординация мешала их начать. Раздираемая противоречиями, я продолжала пялиться на затылок шефа. Он полуобернулся, бросил на меня взгляд и спросил:
        - Начнем?
        - Да, - кивнула я и… решилась. Где-то на грани жизни и смерти, я опустила ладони на широкие начальничьи плечи, еще немного помялась, и, опустив их на грудь Костика, навалилась на него всем телом.
        Сказать, что я дурела от собственной смелости, ничего не сказать. Инфаркт уже массировал мне плечи, но мысль, что так я буду стимулировать его к принятию моих пунктов, заставила остаться в той же позе.
        - Ты сопишь мне в ухо, - проворчал шеф, явно не радуясь неожиданному прилежанию ученика. - Щекотно.
        - Я привыкаю, - ответила я, вдыхая аромат его парфюма. - Ты приятно пахнешь.
        - А тебе идет мой коньяк, - неожиданно весело усмехнулся шеф. После взял меня за руку и перетянул к столу. - Сядь рядышком, так нам обоим будет удобно. Согласна… любимая?
        Произнес он последнее слово так, будто собирался прыгнуть в огонь. Мы обменялись шальными взглядами, и я молча кивнула, не найдя, что ответить. Пододвинув стул, я уселась рядом с ним и воззрилась на монитор. Колчановский, размяв пальцы, выдохнул и произнес деловым тоном:
        - Приступим. Итак, твои пожелания?
        - А твои? - осторожно поинтересовалась я, собираясь заранее узнать, чем шеф хочет обязать меня.
        - Неразглашение, конечно, - пожал он плечами. - А еще я не позволю тебе отказаться от авантюры и бросить меня на половине пути. Договор будет считаться исполненным, когда я получу свой выигрыш.
        - В случае проигрыша?
        - Его быть не должно. Но если будет, значит, я признаю, что ты исполняла свои обязанности ненадлежащим образом. И вот тогда точно увольнение.
        - Молодец какой! - воскликнула я возмущенно. - Значит, себя винить ты не станешь, так? Может, это ты окажешься плохим актером, а я отвечай?
        - Я - хороший актер.
        - Тогда почему не смог смотреть на меня с нежностью?
        - Я был не готов.
        - Тогда попробуй снова.
        - Легко! - воскликнул он с вызовом.
        - Давай! - азартно ответила я. - Сто рублей, если я хотя бы увижу тень эмоции.
        - С паршивой овцы хоть шерсти колок? - ядовито спросил шеф, и я жизнерадостно кивнула:
        - Ага.
        - Бухгалтер, - обличил меня Костик.
        - Не-а, - я мотнула головой, - любимая.
        - Пятьсот, если потянешься ко мне, - с ответным азартом заявил шеф
        - Тысячу, если захочу поцеловать!
        - Идет, - мы ударили по рукам, и Костик устремил на меня взгляд.
        Гляделки продолжались минут пять. Я зевнула. Шеф усилил напор. В прямом смысле. Он подался вперед, еще шире распахнул глаза, и мне подумалось, что у него сейчас на лбу вздуются вены от усердия. Прошло еще две минуты, эмоций не было. Нет, обманываю, одна эмоция появилась - жалость. Мне стало жалко моего КГ, он честно старался быть правдивым, и я даже хотела ему подыграть, но потом вспомнила про пункт о ненадлежащем исполнении обязанностей, и жалость исчезла. Да, эмоций не было.
        - Ну?
        Шеф, наконец, выдохся и его взгляд стал вопросительным. Я развела руками.
        - Черт, - выругался Костик. - Хорошо, давай теперь ты.
        - Сотку, - потребовала я.
        - Разменяю, отдам.
        - Сотку, - не согласилась я.
        - Какая ты… зануда, - проворчал начальник.
        - Сам такую выбрал, - пожала я плечами, не удержалась и съехидничала: - И полюбил.
        - Выбирать я явно не умею, - усмехнулся Костик. Я пропустила его замечание мимо ушей и повторила:
        - Сотку.
        - Черт с тобой, - он поднялся с кресла. - Идем.
        - Куда?
        - Купим тебе шоколадку, - произнес он ядовито. - Надо деньги разменять, у меня мелких нет.
        Я умиротворенно вздохнула, шеф одним ударом попал сразу в два моих слабых места: шоколад и деньги. Однако бросила взгляд на компьютер и забеспокоилась. Без ста рублей я как-нибудь проживу, а вот без договора мне неуютно…
        - Вернемся, напишем. Кстати, знаешь старинную мудрость? - я ответила вопросительным взглядом, и липовый жених продекламировал: - Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы не смущать начальства своим разумением. Умный царь указал, между прочим.
        - И к чему это? - полюбопытствовала я.
        - Умничаешь много, - невозмутимо ответил КГ и направился на выход из своего кабинета.
        Я с полминуты тупо смотрела ему вслед, пытаясь понять: угроза это или просто ирония? Так и не придя к окончательному выводу, я поспешила следом, не забыв заметить:
        - А я сейчас не с начальником, я с женихом разговариваю.
        - А пишем брачный контракт?
        - Практически, - кивнула я и встретилась взглядом с шефом.
        - Все беды от ума, Верочка, - сказал он и подал мне плащ.
        - Тогда понятно, отчего твоя Лизавета процветает, - буркнула я и, всунув ноги в туфли, направилась на выход.
        Колчановский догнал меня у лифта, оперся ладонью на стену и посмотрел на меня:
        - Лизавете ум не нужен, у нее другие таланты, - сказал он с улыбкой.
        - Рада за нее, - ответила я прохладно и вошла в лифт.
        Шеф шагнул вслед за мной и поздоровался с полноватым мужчиной, уже стоявшим в широкой кабине. Мужчина окинул меня взглядом, после перевел его на моего КГ, и тот вдруг, широко улыбнувшись, произнес:
        - Моя невеста.
        - О, - ответил сосед Костика. - Неожиданно, но давно пора. Я знаю родителей девушки?
        - Сомневаюсь, - мой начальник продолжал жизнерадостно скалиться. - Любовь не ищет выгоды.
        - О, - повторил мужчина с новым интересом оглядев меня. - Понимаю, но с тобой не вяжется.
        - Судьба, - склонил голову Колчановский.
        Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, но так и осталась призраком. Костик не спешил меня представлять, его собеседник не проявил желания познакомиться со мной. Это было обидно и унизительно, однако правила игры я помнила - я эпизод более временный, чем пресловутая Лиза. Ну и ладно, переживу. Договор, премия и сохранение рабочего места - вот всё, что меня касается, остальное пусть идет лесом вместе с полным дядечкой.
        ГЛАВА 3
        Мы вышли на первом этаже, так и не доехав до парковки. Я с интересом осмотрела большой чистый холл с консьержем, а после и благоустроенный ухоженный двор, который охранял мужчина в униформе. Мой двор сторожила гвардия горластых любопытных пенсионерок, и еще неизвестно, кто надежней: лощеный тип у шлагбаума или мои старушки, от чьего бдительного ока не укроется ни один неблагонадежный элемент. Они-то душой радеют за родной дом, а не за зарплату.
        Усмехнувшись своим мыслям, я прошла мимо охранника, пожелавшего нам с Костиком приятного вечера. КГ сказал спасибо, и я даже покосилась на него. Почему-то его вежливость показалась мне чем-то невероятным, но свои размышления я оглашать не стала. Зато вздрогнула, когда он обнял меня за плечи. Немного подумав, я ответила любезностью на любезность и положила руку на талию шефа. Разница в росте сказалась на неудобстве такого способа передвижения, и Колчановский просто подставил мне локоть. Этот галантный жест вызвал прилив смущения.
        - Вера, вы забавная, - сказал Костик. - То лапаете меня, то краснеете.
        - Когда это я вас лапала? - опешила я.
        - Дома лапали, сейчас обнимали.
        - Вы обняли меня, я вас, мы же репетируем, - ответила я, поднимая на него взгляд.
        - Верно, и мне нравится, как быстро мы продвигаемся, - произнес шеф. - Я - хороший учитель.
        - У вас хороший коньяк, - возразила я. - А учитель из вас… не очень. Иначе мы бы сейчас не шли менять деньги.
        Костик остановился и развернулся ко мне лицом. Он некоторое время рассматривал меня, а затем произнес:
        - Ты - маленькая блошка, Вера. Я даже не подозревал, что на меня работает такой кусачий кровосос. Мы общаемся не больше пары часов, но я уже столько гадостей выслушал в свой адрес, это же просто невероятно!
        Я скромно потупилась. Если бы он знал, сколько возмутительных гадостей я уже успела подумать о нем, то, наверное, уволил бы прямо здесь и сейчас, не сходя с этого места.
        - Вы мне тоже мало приятного сказали, - заметила я, глядя на носки его ботинок. Они были чистыми и блестящими.
        - Например? - заинтересовался шеф.
        - Во-первых, ты сказал, что я плохо выгляжу…
        - Когда это?
        - В офисе, когда тыкал в меня пальцем и говорил, что я нуждаюсь в деньгах, - напомнила я. - Сейчас, вот, обозвал блохой. Еще сказал, что не воспринимаешь меня, как женщину. Я уже не говорю о том, что ты хочешь сделать меня козлом отпущения. И шантажировал, чтобы втянуть в свою аферу. И это не полный перечень.
        - Ну, не уговаривать же мне тебя было, - искренне удивился КГ. - Шантаж - действенное средство, которое помогает достичь желаемого в короткие сроки. К тому же я сначала выдал тебе пряник, кнут показал, как аргумент, закрепляющий результат. И потом, что ты теряешь? Выходные, проведенные на диване? Или поход в магазин, чтобы загрузить холодильник на неделю вперед? Или болтовню со своей подругой? - Я с подозрением посмотрела на него. Следил за мной что ли? С этой минуты я слушала внимательно и смотрела на Костика, не отрывая испытующего взгляда. - Взамен я предлагаю тебе провести время в хорошей веселой компании. Развлечься и поиграть. Почему нет? Что там еще? Твой внешний вид? Если бы он меня не устраивал, ты бы уже узнала об этом. Мне хватает того, что ты выглядишь опрятно, а на каком рынке одеваешься - это уже твое дело…
        - Я не одеваюсь на рынке!
        - Плевать, - отмахнулся шеф. - Главное, не голая и не в бабушкиной юбке.
        Я открыла рот, но что сказать, так и не нашлась. Колчановский вернул мою руку на сгиб своего локтя и продолжил нашу прогулку, игнорируя мое недовольство. Он шествовал с видом повелителя мира, а я мысленно сворачивала ему шею. С каждой новой фантазией всё изощренней.
        - Насчет козла отпущения, это только твои опасения. Я уверен в нашем триумфе. Завтра мы будем самой влюбленной из влюбленных пар. Я у твоих ног целых два дня! Уже одно это стоит того, чтобы ощутить предвкушение и удовольствие.
        Бросив на него хмурый взгляд, я вдруг подумала - а ведь верно! Ты же два дня будешь целовать мне ноги, изворачиваясь ужом, чтобы изобразить влюбленного идиота. Два дня он будет моим послушным песиком. Два дня я буду начальником над начальником. Два дня я буду центром его вселенной. И я осклабилась, предвкушая, как отыграюсь на заносчивом мерзавце за всё, что он мне сейчас говорит, и как относится. Не знаю, что думал мой самовлюбленный шеф о том, как я должна воспринимать сомнительное счастье, находясь с ним рядом, а я понимала одно: два дня абсолютной власти над раздутым индюком! Да-а-а… Счастье есть!
        На волне этих мыслей я прижалась щекой к его руке и счастливо вздохнула. Кажется, я нашла для себя мотивирующий аргумент. Ничего-ничего, господин Колчановский, вы еще узнаете, что такое каблук и теленок. Ваш друг будет доволен, в этом я уверена. Мы выиграем, но без насмешек, боюсь, вы не останетесь. Но сначала договор! Вот это действительно важно. Иначе мне еще аукнется.
        - Вера, меня настораживает это выражение безграничного счастья на твоем лице.
        Голос КГ привел меня в себя, и я поспешила умерить накал кровожадного предвкушения. Впрочем, и сами планы на ближайшее будущее я решила продумать получше, все-таки нам еще вместе работать, так что действовать надо тонко. Ладно, с этим разберемся.
        - Так чему ты улыбалась? Минуту назад ты скрежетала зубами, и вдруг эта пугающая улыбка, похожая на оскал. Что задумала?
        Чертов экстрасенс.
        - Я просто подумала, что я и вправду засиделась в своем болоте. Перспектива провести выходные так, чтобы после было, что вспомнить, мне нравится. К тому же ты действительно привлекательный мужчина. Так что я нашла плюсы в твоей затее. Всегда хотела попробовать себя на сцене.
        - Вот, - он озарил улицу широкой улыбкой, - а я о чем? Будем шалить.
        - Будем, - согласилась я и отвернулась, чтобы скрыть новый приступ кровожадной радости.
        Чуть позже я стала счастливым обладателем коробки шоколадных конфет и ста рублей, которые мне сунули со словами:
        - Держи, зануда.
        - Я их честно выиграла, - ответила я, пряча купюру в карман.
        - Ничего, я еще поглумлюсь над твоими попытками быть достоверной, - пообещал мне шеф. - Куда дальше? - я пожала плечами, и Костик решил за нас двоих: - Будем бродить по улицам, держась за руки. По-моему, очень романтично. Как считаешь?
        - Будем бродить, - согласилась я.
        И мы, взявшись за руки, неспешно пошли по улице, особо не выбирая направления. Костя нес мою коробку конфет, а я поглядывала на него время от времени, размышляя, о чем нам можно поговорить, и не видела ни одной общей темы, кроме работы. Но мы ведь сейчас не начальник - подчиненная, мы знакомимся заново, как сказал шеф. Однако спросить о детстве как-то не поворачивался язык, а больше я ничего не смогла придумать.
        - Смотри, кофейня, - прервал молчание КГ. - Давай-ка зайдем туда и посмотрим, где ты работаешь. Точней… - он посмотрел на меня и подмигнул: - Где началась наша любовь.
        - Безумие какое-то, - сказала я себе под нос, и меня утянули к маленькой уютной кофейне.
        Нас встретил негромкий звон колокольчика на двери и запах кофе и корицы. На столах были постелены чистые красные скатерти, и на стенах развешены небольшие картины с пейзажами.
        - Миленько, - констатировал Костик. - Отличное место для зарождения чувств. Что скажешь?
        - Да, неплохо, - согласилась я, озираясь по сторонам.
        - Продолжим фантазировать.
        И мы продолжили. Точней, креативил шеф, а я слушала и фыркала, потому что по его версии выходило так, что это я потеряла от него голову и названивала, привлекая внимание. А он попросту вдохновился моей настойчивостью и сдался на милость победительницы.
        - Тоже мне принцесса нашелся, - съязвила я. - Вообще не пойдет. Глупость, а не история. Измором взяла, что тут может быть романтичного? Навязалась, а ты решил, что легче ответить, чем прятаться.
        - Тогда предлагай! - возмутился Костик. - Критик доморощенный. Сама вообще ни одной версии не дала.
        И я дала. В моей версии меня преследовал одержимый маньяк. Он пускал слюни на мою неземную красоту, метил углы и выл под окнами серенады. Ну, фигурально выражаясь. Короче, не давал прохода, и теперь я сдалась на милость победителя. Шеф слушал мою вдохновенную историю, приоткрыв рот. Потом покрутил пальцем у виска и вопросил:
        - Что за кофе ты себе заказала? Туда что-то подмешали? Это же полный бред!
        Я оскорбилась. Моя история вполне отвечала моим фантазиям, а опошлять их и обзывать бредом не позволено даже шефам. Я надулась, Колчановский задумался. Так как я еще переживала крах своей заветной мечты, не воплотившейся даже во вранье другу Костика, то ничего нового мне в голову не шло. Хотя стоит признать, что мы с начальником как-то часто зеркалим друг друга. Взять ту же «историю любви». Мы говорили об одном и том же, но не желали таскаться друг за другом с розовыми пузырями на губах, отдавая эту роль другому. Но ладно я! Мне положено мечтать о том, чтобы нашелся такой поклонник, который будет закидывать меня цветами и признаниями, а я ломаться и бегать от него. А он догонит и покорит. Непременно покорит! Будет рвать на груди волосы и рычать: «Моя!». Ах…
        Но шеф-то у нас мужик, и мужик видный. Еще и с достатком. За ним и так должны увиваться хищницы, потому как жених завидный. Вон, та же Лиза его… Додумать я не успела. Телефон Костика разорвало требовательной трелью. Он достал гаджет из внутреннего кармана пиджака, посмотрел на экран и чему-то усмехнулся, однако на вызов ответил:
        - Да, детка… - Лиза - поняла я. Как почувствовала, что о ней думают. КГ помолчал, слушая щебетание своей «резиновой Зины», после посмотрел на меня и произнес: - Я буду занят эти выходные. Освобожусь, позвоню. Целую.
        - Как-то быстро ты, - отметила я.
        - Я же с невестой, - весело подмигнул мне шеф.
        - Брачный контракт еще не подписан, - напомнила я.
        - Зануда.
        - Какая есть.
        - Не враг давал, сам ковал, - глубокомысленно произнес Костик и покивал на народную мудрость, соглашаясь с ней. - Допила кофе? Идем.
        - Куда?
        - Контракт писать. Похоже, пока он тебе душу не начнет греть, ты с места не сдвинешься. Кстати, - он подозвал официанта, а я преисполнилась внимания, готовая слушать новую идею начальника. - На черта нам изобретать велосипед? Нам не нужны замороченные и неправдоподобные истории. Поэтому пойдем естественным путем. Что скажешь?
        В этот момент подошел официант. Я подождала, пока шеф рассчитается по счету, отметила, что на чаевые он не пожадничал, и, как рачительный бухгалтер, вздохнула, глядя на впустую растраченный ресурс. Ну да ладно, чужие деньги мы считать не будем, нас свои еще ждут. Костик первым поднялся из-за стола, затем помог встать мне, галантно отодвинув мой стул, и я даже немного задрала нос, когда заметила слегка завистливый взгляд двух женщин, сидевших за соседним столиком. Да, милочки, этот мужик мой… со мной. А целых два дня. И я даже никому не смогу рассказать об этом! Досадно.
        - Ау, душа моя, что-то ты притихла, - с иронией позвал меня шеф. - Коньячок отпустил?
        Я независимо повела плечами и первой направилась на выход из кофейни. Костик опередил меня, открыл дверь, и я вышла на улицу, чувствуя себя королевой. Правда, ненадолго, потому что шеф, взяв меня за руку, окинул оценивающим взглядом и задумчиво произнес:
        - Может все-таки приодеть тебя? Как-то удручает меня твоя унылая блузка. И этот плащ…
        - Ага, как в кино, - покивала я. - Ты такой на диванчике с кофе, вокруг бегают продавцы и облизывают тебя. Я кривляюсь в разных нарядах, а ты только вертишь пальцами, типа, не то, а это в точку. И всё это под песню «Pretty Woman».
        Колчановский остановился и воззрился на меня изумленным взглядом, я ответила вопросительным.
        - Слу-ушай, - протянул шеф. - Я даже не подозревал, что ты такая ядовитая. Думал, милая тихая девочка, послушная и старательная. А ты язва, - он покачал головой. - Нет, Вера, ты не блошка, ты… кактус.
        Я прищурилась, вглядываясь в холеное самодовольное лицо Колчановского, сиявшего белозубой улыбкой. А ведь явно хотел назвать гадюкой… После освободила руку и, развернувшись, зашагала прочь. С меня хватит. Мое терпение дало сбой, и терпеть дальше шутки своего начальника я больше не желала. Черт с ней с премией, обойдусь. И с этой работой тоже, найду другую. Не в этом городе, так в другом. Я умею сжигать мосты и начинать всё заново. В понедельник напишу заявление на увольнение, всё равно он мне не даст уже работать у себя. Накопления у меня имеются, так что с голым задом не уйду.
        Оглядев себя, я остановилась. Сумочка! Моя сумочка осталась дома у КГ. Да и плевать, я снова зашагала вперед. Всё можно восстановить: и паспорт, и карты. Ключи только от съемной квартиры… Ерунда, переночую у подруги, а завтра найду слесаря. Он и старый замок откроет, и новый поставит. Это тоже не проблема.
        - Дорогая, - сильная мужская рука легла мне на талию и притиснула к телу самодовольного павиана, носившего человеческую фамилию - Колчановский, - ты кое-что забыла.
        На секунду оставив попытки освободиться от начальничьей длани, я бросила на него хмурый взгляд:
        - Сумочку? - сухо спросила я.
        - Почти. Меня, - ответил он, кажется, и не думая злиться на мой уход.
        - А зачем мне чемодан без ручки? - спросила я, уже без всякого страха глядя ему в глаза. - Милый, я тебя бросаю. Всё кончено.
        - Черта с два, - уверенно ответил Колчановский. - До понедельника мы - сиамские близнецы.
        Я все-таки вывернулась, шлепнула по руке, вновь протянувшейся ко мне, и сделала шаг назад. После покачала перед его носом пальцем, показывая, что не позволю прикоснуться к себе, и шеф нахохлился:
        - Злюка.
        - А ты - клещ! - сердито воскликнула я. - Клещ и хамло. С меня довольно оскорблений, я увольняюсь. Мне плевать на то, как ты будешь выкручиваться. В конце концов, если разок проиграешь, ничего с тобой не станет. А я больше не хочу выслушивать неприятные эпитеты в свой адрес. И не надо делать невинные глаза, я вас насквозь вижу, Константин Георгиевич, - он с интересом наблюдал за мной. - Вы никогда не сможете изобразить влюбленность. А знаете почему? Да потому что вы никогда не любили, никогда и никого. Любовь к себе не считается, - отмахнулась я, заметив, что Костик готов возразить. - Вы даже не представляете, как можно влюбиться, раз вам нужно придумывать версии.
        - Ради справедливости замечу, что ты тоже не показала особой осведомленности в этой области человеческих отношений, - прервал меня шеф. - И твоя история мало отличалась от моей, разве что поменяла плюс на минус.
        - То есть я унылая, невзрачная не женщина еще и без фантазии?! - взвилась я. - А знаете что?! Идите вы в… в баню, - выдохнула я, развернулась и, сунув руки в карманы, устремилась от уже бывшего начальника прочь. Вопрос смены работы я считала решенным.
        - Зарплата за полгода, включая все премии, - услышала я, когда успела отойти на пару метров и… остановилась. Черт.
        Медленно обернувшись, я с полминуты рассматривала Колчановского. Затем неспешно приблизилась к нему и склонила голову к плечу. Мне вдруг стало любопытно, сколько он выиграет, если с такой легкостью готов сорить совсем немаленькой суммой. Хотя немаленькая она, конечно, для меня…
        - Вы чего ко мне прицепились? - спросила я, тем не менее, сбавив обороты. - Наймите актрису, и то дешевле выйдет.
        - Я не могу лапать незнакомую мне женщину, - ответил Костик. - Тебя я знаю, привык. Сашка с ходу вычислит, что я пришел с чужой для меня женщиной. Я не хочу рисковать.
        - Но я ведь тоже чужая…
        - Ты - мой бухгалтер. Работаешь на меня три года, и я тебя выбрал.
        Я открыла рот, чтобы спросить, что это значит, потеряла бдительность, и оказалась снова притиснута к телу лже-жениха. Он уверенно повел меня в обратном направлении, и я не сразу заметила это, продолжая пялиться на Колчановского - слишком уж странно для меня прозвучала его фраза.
        - Поясните, - потребовала я.
        - Хорошо, - мы как раз остановились, пережидая, когда загорится зеленый, и шеф, бросив на меня взгляд, заправил мне за ухо прядку волос. - На самом деле, ты - не случайный выбор. Я подошел к этому делу ответственно. Лизу я отверг сразу. Во-первых, она является тем типом женщин, которых высмеял мой друг, а во-вторых, услышав слово - невеста, она примет это за чистую монету и вынесет мне мозг, а он мне слишком дорог. Ну ее. Нанятую актрису я тоже отверг. Мало того, что я действительно не хочу провести с незнакомой мне женщиной два дня в близком общении, так я еще не представляю, насколько она будет благонадежна. Не хочу рисковать ни своей репутацией, ни спокойствием. И тогда я обратил взор на тех, кто меня окружает, точней, работает на меня. Присмотревшись к женщинам нужного мне возраста, я остановился на тебе. Ты не болтлива, по крайней мере, среди офисных трещоток и сплетниц замечена не была. Достаточно сдержана, особо близко к себе никого на работе не подпускаешь. У тебя есть свой круг общения, и за него ты не выходишь. Прилежная, старательна, не скандальна. Вдобавок миленькая, что имеет
дополнительный плюс. Я навел о тебе справки, понаблюдал некоторое время и уверился в своем выборе. Ты мне подходишь.
        - Отлично, - хмыкнула я. - Значит, я все-таки миленькая?
        - Когда не занудствуешь, - усмехнулся начальник.
        Мы уже перешли дорогу и двигались к его дому. Я, в общем-то, уже успокоилась, и признание Колчановского даже немного польстило мне. Может он и не рассматривал меня, как женщину, но оценка личностных качеств мне понравилась - она была достаточно точной. Однако…
        - Ты следил за мной, - уверенно произнесла я.
        - Ну, я бы так это не назвал, - пожал одним плечом Костик. - Я наблюдал и делал выводы. Следить у меня нет времени. Для этого есть специально обученные люди. Я нанял частного детектива.
        Я остановилась и воззрилась на шефа. Он повернулся ко мне и развел руками, спрашивая: «Что?». Медленно выдохнув, я покачала головой. Это выходило уже за грань моего понимания. Что вообще творится в голове у этого человека?! Ради того, чтобы выиграть спор с приятелем, он готов тратиться на слежку, на оплату услуг лже-невесты, терпеть ее в своем доме и имитировать любовь с совершенно чужим для него человеком, которого даже не воспринимает, как женщину. Нет, я решительно ничего не понимаю. Ни-че-го!
        - Что ты получишь, если выиграешь спор? - прямо спросила я, пытаясь понять своего начальника.
        Нет, конечно, можно было возомнить, что всё это ради того, чтобы сблизиться с моей неотразимой персоной. Что на самом деле КГ давно и безнадежно влюблен в своего бухгалтера, и сейчас готов стоять на голове, чтобы заполучить желанную женщину. Я даже почти услышала треск волос, вырываемых с широкой начальничьей груди, и рев дурниной: «Моя!». Однако для таких фантазий я была слишком трезвомыслящим человеком. И как бы ни мечталось в тишине моей спальни о неземной любви, которую я могу пробудить в мужчине, но мечты оставались мечтами, и в реальной жизни ничего подобного ждать не приходилось.
        Да и имей Колчановский ко мне интерес, он бы вряд ли стал разыгрывать весь этот спектакль со спором. К тому же он уже признался, что на работе он работает, и интрижек вне офиса ему вполне хватает. Нет, он не врал - Костик действительно поспорил с другом, и теперь из кожи вон лез, чтобы не опростоволоситься и выиграть. Вот это было реальностью, а не те бредни, которые мне на секунду пришли в голову. Потому я отмахнулась от блажи и снова воззрилась на шефа, ожидая его ответа.
        - Во-первых, это дело принципа, - чуть помедлив, ответил Колчановский. - Это долгая история, и по сути тебя никак не касается. Твоя задача помочь мне, получить свое вознаграждение и наслаждаться жизнью и воспоминаниями.
        - Обалдеть, - покивала я, - воспоминаниями в первую очередь, куда без них. А что во-вторых?
        - Я с тобой не разговариваю, - фыркнул Колчановский. - Я обиделся. Ты не оценила своего счастья, меркантильная женщина.
        И только я открыла рот, чтобы снова съязвить, как меня взяли под руку и дернули с места, словно репку из грядки. Я пыталась упираться и высказать протест против такого обращения с бухгалтерами, но шеф теперь хранил гордое молчание. Он снова обнял меня за талию, приподнял над землей и легко понес в сторону своего дома. Такой способ передвижения меня не устроил, и я пообещала без тени иронии:
        - Не отпустишь, разведусь еще до субботы.
        - Пойдешь сама?
        - Пойду, но вопрос остается открытым, - заверила я, и меня вернули на земную твердь.
        Независимо тряхнув головой, я зашагала в нужную шефу сторону, и больше он не стал хватать меня ни за руки, ни за талию. Шел рядом, как приличный человек, и продолжал молчать. О чем думал Костик, не знаю, но физиономия у него была сосредоточенная. Я поглядывала на него время от времени, и, пользуясь затишьем, заново изучая знакомое лицо.
        Я привыкла видеть его непроницаемую маску. Иногда лицо Колчановского казалось усталым, и это, пожалуй, была единственная эмоция, которую я привыкла на нем видеть. КГ мог вежливо улыбнуться, мог нахмуриться, изучая документы, но никогда не издавал громких звуков: не смеялся, не орал, не стучал кулаком по столу. Это был индеец. Не вру! Всегда уравновешенный, он не повышал тона даже если был зол. Чеканил слова, был сух, иногда отстраненно холоден, и потому воспринимался не то, чтобы не человеком, но чем-то вроде каменного истукана, которому мы дружно покланялись всем коллективом.
        Я знала, что некоторые мои коллеги женского пола были, если и не влюблены, то совсем не против «замутить» с шефом. Он, как сказал сам, не замечал никого, и это порождало тихие сплетни, порой совсем не добрые. Уязвленные красавицы мстили за невнимание и равнодушие колкими замечаниями в адрес пассий Колчановского. Иногда проходилось и по нему, но шепотом и в компании единомышленниц. Правда, посудачить с ними любили и мужчины. Да кто не любит перемыть кости начальству?! Все мы люди. Ну вот и наши время от времени обсасывали шефа и его слова и поступки во всех подробностях. Я больше молча слушала, предпочитая воздерживаться от сплетен. И это привело меня в пособники афериста…
        Но, в общем-то, я не об этом. Просто я вдруг увидела в Колчановском живого человека. Всё его поведение в этот вечер, эти шуточки, подначки… Будто я с другим человеком общаюсь. Я еще раз пригляделась к шефу и спросила с подозрением:
        - У тебя случайно нет близнеца?
        - Нет, близнеца нет, - рассеянно ответил Котик. - И не близнеца тоже. Я вообще один такой. Эгоист.
        - Самокритично, - с уважением отозвалась я.
        Он покосился на меня и спросил:
        - А у тебя?
        - Нет. Я у себя одна.
        - Сам по себе бухгалтер, - усмехнулся шеф, переиначив фразу из мультфильма: - Свой собственный.
        - Все мы в какой-то степени сами себе бухгалтеры, - философски заметила я.
        - За это стоит выпить, - подмигнул Костик, открывая передо мной дверь подъезда. - По коньячку?
        - Сначала контракт.
        - Зануда, - коротко вздохнул Колчановский.
        - Я за безопасные отношения, - возразила я.
        - Верный подход. Риск - дело благородное, но необязательное. - Согласился со мной шеф, и мы вошли в лифт.
        ГЛАВА 4
        В этот раз никто из соседей нам не попался, и до квартиры Костика мы добрались без новых репетиций и вранья. Даже не разговаривали. Я пялилась на собственное отражение в зеркальной стене лифта, пытаясь понять, что не так с моим плащом и блузкой. А мой спутник, привалившись плечом к стенке лифта, прикрыл глаза и, кажется, отключился от внешнего мира.
        Я посмотрела на шефа в зеркальное отражение и развернулась к нему. Вид у Костика мне показался усталым. Мне стало его жалко, вот так вот, чисто по-женски, когда хочется обнять и сказать, что всё будет хорошо. Я даже сделала к нему шаг, но остановилась, вспомнив, как КГ умеет портить момент неожиданным замечанием. Вновь осмеянной или быть награжденной новым прозвищем мне не хотелось, и я вернулась к созерцанию своего плаща. После пожала плечами - хороший плащ. Мне нравится. И блузка тоже. Скромная и со вкусом. Моим. А к своему вкусу я относилась с уважением.
        Лифт остановился, добравшись до своей цели, и Костик открыл глаза. Он посмотрел на меня и сделал приглашающий жест:
        - Прошу, Вероника Андреевна, приехали-с.
        - Благодарю, дружочек, - вырвалось у меня как-то само собой.
        Колчановский фыркнул и ядовито ответил:
        - После подобных слов, сказанных высокомерным тоном, положено давать на чай.
        - Сотка моя, - ответила я. - И как насчет - гусары денег не берут-с?
        - У них просто не было бухгалтера, - невозмутимо возразил Костик. - Мой мне запрещает игнорировать деньги. Запрещаете, Вероника Андреевна?
        - Запрещаю, - не стала я спорить. - Из ваших денег складывается моя зарплата. Берите, голубчик, но не у меня. Откуда деньги у бедного бухгалтера? До понедельника полковник Кудасов нищ.
        Колчановский окинул меня взглядом, после с усмешкой покачал головой и подтолкнул в сторону своей квартиры:
        - Ступайте, полковник, вам еще нужно харч заработать. Задаром, как вам известно, даже прыщ на носу не вскочит.
        - Меркантильный вы все-таки тип, Константин Георгиевич.
        - Да и вы не добрая самаритянка, - заметил шеф, и мы вошли в квартиру.
        «Жених» помог мне раздеться и указал взглядом на гостиную, где на столике тосковал оставленный без внимания коньяк. Я покосилась на него и отрицательно покачала головой, не позволив заманить меня полезной жидкостью - я больше не тряслась и не волновалась. Сознательно или нет, но Костик неплохо расслабил меня нашей прогулкой и общением. Мы вообще как-то легко и быстро приспособились друг к другу.
        - Голодная? - донесся до меня голос шефа. - У меня тут есть ужин, могу разогреть.
        - Нет, спасибо, - отозвалась я, рассматривая святая святых - жилище начальника. От первого визита у меня почти не осталось воспоминаний. Рассмотреть в своем волнении я успела только спинку кресла и компьютер, потому что на них пялилась больше всего, когда коньяк помог мне выйти из ступора.
        - Зря. Моя Аннушка отлично готовит.
        Колчановский появился в дверях с заурядным бананом в руке. Он откусил кусок, глубокомысленно пожевал, рассматривая меня, а затем мотнул головой:
        - Идем, напишем тебе твой договор и займемся делом. Мне нужна реальная история о начале и развитии отношений. Так что пока я буду выполнять твой каприз, недоверчивая моя, ты поработаешь головой и изложишь мне новую версию нашей любви. Задача ясна?
        - Предельно, - кивнула я и последовала за шефом.
        Вскоре, выслушав мои пожелания, он приступил к работе, велев мне не отвлекаться. Не отвлекаться было сложно, мой взгляд то и дело норовил остановиться на мониторе и посмотреть, что там клацает КГ. Доверия я к нему не испытывала.
        - Думай, Вера, думай, - постучал шеф мне по лбу указательным пальцем.
        После усадил на свое кресло, но только я вцепилась пытливым взглядом в содержимое монитора, как меня укатили к окну и оставили там «вдохновляться природой и вечерним городом». Сам Костик вернулся к компьютеру, пододвинул себе мой прежний стул и вернулся к работе, а я устремила взгляд в окно. Вид совершенно не вдохновлял ни природой, которой толком не было, ни вечерним городом, наполненным выхлопными газами, шумом и суетой.
        Но кресло мне понравилось. Удобное. Потому, покрутившись на нем для развлечения, я развернулась к шефу и потребовала внести еще один пункт:
        - Хочу такое же кресло в свой кабинет. Запиши, пожалуйста.
        - Аппетиты-то растут, - усмехнулся он, не глядя на меня.
        - Хочу такое кресло, - повторила я и снова отвернулась к окну.
        От нечего делать я и вправду начала выполнять распоряжение начальника, то есть думать. Наша история постепенно складывалась в моей голове ровными строчками, такими же, какие бежали по нашему договору. И пока я не вчитаюсь в эти строчки, Костик даже под пытками не вытащит из меня новой версии. Пусть помучается, как я сейчас, разделенная с вожделенным «брачным контрактом» вынужденным расстоянием. От этой мысли я умиротворенно вздохнула и почувствовала прилив благодушия.
        Спустя полчаса правок и уточнений, договор попал в мои руки. Костик уселся на подоконник и воззрился на меня, но теперь его игнорировала я. У меня было более важное занятие, чем играть с шефом в гляделки и удовлетворять его тягу к знаниям.
        - Ну? - напомнил он себе.
        - Что? - спросила я, не отрывая взгляда от своего экземпляра.
        - Что надумала?
        Я подняла на него рассеянный взгляд и снова вернулась к договору. Костик, совершенно несогласный с таким пренебрежением к его персоне, слегка попинал ногой кресло, и я отъехала от окна, так и не посмотрев на него.
        - Вера!
        - Тс-с, - я приложила палец к губам, - вы мне мешаете, Константин Георгиевич.
        - Это моя квартира, мое кресло и мой бухгалтер, - напомнил шеф о своем приоритете.
        - Да-да, разумеется, - покивала я и развернулась к нему. - Меня не устраивает формулировка в пятом пункте. Что это за размытые фразы? «Наниматель гарантирует Исполнителю рабочее место с сохранением оклада», - прочитала я и посмотрела на Колчановского.
        - То, что ты и хотела. Я даю гарантию, что ты останешься моим работником, - он пожал плечами, и я отрицательно покачала головой:
        - Нет, так не пойдет. Ты можешь засунуть меня в филиал или же перевести на другую должность с сохранением оклада. То есть в перспективе я могу получить место уборщицы в твоей компании с окладом бухгалтера. Меня это не устроит, но возразить у меня причин не будет, потому что ты выполнишь этот пункт, и тогда мне придется уволиться. А последняя запись в моей трудовой будет гласить, что я переведена из бухгалтеров в технический персонал, так? И куда я устроюсь с таким понижением? Нет, Константин Георгиевич, это всё никуда не годится. Возьмем первый пункт…
        - Что тебя не устраивает в первом пункте? - спросил КГ, сверля меня пристальным взглядом.
        - А то, что вы наделяете себя исключительными правами, как на оценку действий Исполнителя, так и на расторжение договора в одностороннем порядке без выплаты неустойки. Кстати, сумма неустойки вами приравнена к сумме вознаграждения. Вы, в любом случае, остаетесь при своих, а я с сомнительными перспективами уже на ближайшее будущее. Вы царь и бог, а я просто мелкая сошка, которая и рта открыть не сможет? Вы составили наш договор в свою пользу, мне же достались сомнительные условия, по которым я могу не получить ничего, еще и остаться без работы. Это лишает вас не только моего доверия, но и согласия на участие в авантюре.
        Он прищурился и склонил голову к плечу.
        - Это всё, что тебя не устраивает?
        - Нет, - я посмотрела на текст договора и подняла на него взгляд: - Где мое кресло? Вы даже этого мне не дали.
        - С тех денег, что я заплачу тебе, ты сама можешь купить себе кресло, - возмутился Костик.
        - А я их получу?
        - Читай внимательней, - он отлепился от подоконника, подошел ко мне и отнял лист с «брачным контрактом». - Наниматель берет на себя право разорвать сделку без возмещения неустойки в случае ненадлежащего исполнения своих обязательств Исполнителем. Если ты вздумаешь уехать до окончания выходных, выдашь наш секрет или будешь игнорировать свои обязанности…
        - Распишите. Вот всё это и распишите. И вообще, давайте работать вместе, тогда мы быстрей закончим с договором и перейдем непосредственно к нашей истории.
        - Черт с тобой, - с раздражением буркнул Костик. - Я тебя кидать не собирался, а на всю эту блажь мы только теряем время.
        Всё это он говорил, усаживаясь к компьютеру. Я подъехала на облюбованном кресле, даже не собираясь возвращать его хозяину. И вот после этого работа закипела. Я в жизни бы не подумала, что могу повысить голос на своего начальника. Наша ссора у кофейни не в счет, там всё было по-другому. А теперь мы разговаривали привычным деловым тоном. И если Колчановский был непробиваемо спокоен, то во мне всё кипело от возмущения, желания настоять на своем и… азарта.
        - Да что вы всё виляете?! - восклицала я, тыкая пальцем в монитор. - Мне нужен предельно честный и открытый договор!
        - Вы считаете, Вероника Андреевна, что я не умею составлять контракты? - сухо вопрошал шеф.
        - В том-то и дело, что умеете! - негодовала я, вскочив с кресла и снова упав в него для сохранения насиженного места. - Отлично умеете, потому я сражаюсь с вами за каждую букву!
        - Так может, вы всё же доверитесь моему профессионализму?
        - Вот еще! Вы - пройдоха, Константин Георгиевич, и я не доверила бы вам даже посмотреть за моей сумочкой, потому что потом обнаружила бы ее в перечне вашей собственности.
        - Хамите, Вероника Андреевна?
        - Простите, конечно, Константин Георгиевич, но это вы хамите, упорно пытаясь выставить меня доверчивой дурой. Меняйте этот пункт!
        - Какая же вы невыносимая… зануда. Теперь довольны?
        - Нет, разумеется.
        - Чего еще вам не хватает для полного счастья?
        - Кресла.
        Колчановский откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки, ответив мне непроницаемым взглядом.
        - А вы еще и жмот, - заметила я.
        - После того, как вы вырвали у меня из глотки проценты за достоверность?
        - А кресло зажали.
        Он прищурился, нацелил на меня палец и впервые за последние пару часов проявил эмоции. Шеф протянул с чувством глубокого возмущения:
        - Ах ты, маленькая пиранья!
        - Жмот.
        - Да получай ты свое кресло! - почти зарычал начальник. Он открыл каталог одной из известных мебельных компаний, и в пункте о вознаграждении появилось дополнение - офисное кресло с его названием и стоимостью.
        Я присвистнула, а шеф посмотрел на меня едва ли не с ненавистью. Я удовлетворенно вздохнула и ответила ему счастливой улыбкой - теперь моя душа была спокойна.
        - Распечатывайте и подпишем, - сказала я. - Кстати, у вас есть печать? Надо бы еще заверить…
        Костик, протянувший руку к компьютерной мышке, обернулся ко мне и произнес совершенно равнодушным тоном:
        - Убью.
        - А?
        - Беги, Вера, - посоветовал КГ.
        - Куда? - наивно спросила я.
        - Лучше в спальню, там можно закрыться изнутри. Вторая дверь по коридору, - серьезно ответил он, поднимаясь с места. - На кухне я тебя достану.
        Я смотрела на начальника, хлопая ресницами и не понимая, шутит он или нет. Костик выдохнул, закрыл глаза, и губы его зашевелились. Я расслышала, как он считает. А когда он добрался до десяти, то веки шефа поднялись, и он, заметив меня, изрек:
        - Не помогло, - и заорал: - В спальню!
        - В каком смысле… - начала я, и на пол полетели папки, лежавшие на столе.
        - Живо! - гаркнул Колчановский, и я, сообразив, что довела своего непробиваемого начальника, вскочила с кресла и рванула в указанном направлении.
        Я влетела в спальню и повернула в замке ключ, отгораживаясь от взбешенного Костика. После прижалась ухом к двери и заговорила:
        - Константин Георгиевич, убийство - это не метод решения конфликта. Вам нужно успокоиться…
        - Не высовывайся! - рявкнули в ответ. - И помолчи хоть немного.
        Послушно замолчав, я огляделась. Затем прошла к кровати и уселась на нее, сложив на коленях руки. Мне было неловко, все-таки спальня - это место интимное. Костик тут спит и не только… Мои глаза округлились от этой мысли, и я сжала заалевшие щеки, потому что я так ярко представила, как он тут с какой-нибудь женщиной… Это было словно подглядеть в щелочку: стыдно, но рассмотреть подробности очень хочется.
        - Фу, - передернула я плечами, стараясь хотя бы сделать вид, что мне противно, но все-таки подпрыгнула на кровати, проверяя ее на прочность и мягкость. Затем окинула взглядом ширину барского ложа и завалилась на спину, раскинув руки. Кровать мне понравилась, как и кресло - жаль, что уже договор дописан…
        Но тут я душой покривила. Кровать шефа была мне не нужна, да и наглости бы не хватило потребовать еще и ее. Я прислушалась, но за дверьми не было слышно ни урагана, ни ругани, ни тяжелого дыхания маньяка-душегуба. И тогда я немного осмелела. Вернулась к дверям, повернула ключ и осторожно выглянула в коридор, но в квартире царила тишина. Костик с топором в засаде тоже не обнаружился. Решившись, я подкралась к кабинету, заглянула туда…
        - Какая непослушная Вера, - он развернулся в мою сторону на отвоеванном кресле.
        Шеф скрестил на груди руки, и с иронией во взгляде наблюдал за мной. Я скользнула взглядом мимо него. На столе лежали два экземпляра нашего договора. Я снова посмотрела на Колчановского и покачала головой:
        - Ай-яй-яй, господин начальник, как нехорошо издеваться над маленькими. Значит, удалили меня, чтобы вернуть себе трон?
        - На троне может восседать только один король, - со значением ответил Костик. - Но бесить ты меня и вправду начала. Хотелось доработать в тишине и без надзора. Испугалась?
        - Ничуть, - солгала я.
        - Врушка, - он хмыкнул и опять развернулся к столу. - Видела бы ты свои глаза. Как у японской анимешки.
        Я фыркнула и подошла к столу. После взяла распечатанный договор и перечитала. Росчерк Колчановского тут уже красовался. Чуть поколебавшись, я подписалась рядом со своей фамилией. За моим плечом вздохнули с явным облегчением. Обернувшись, я посмотрела на шефа со смущенной улыбкой.
        - Подписание контракта принято отмечать, - подмигнул он. - Предлагаю этим заняться прямо сейчас. Только прихвачу кое-что и пойдем.
        - Куда? - немного опешила я.
        - Отмечать, - ответил он и покинул кабинет.
        А спустя несколько минут окликнул меня. Костик обнаружился у входной двери с двумя бокалами и бутылкой шампанского. Он открыл дверь и кивнул мне, предлагая последовать в указанном направлении.
        - Куда? - повторила я вопрос, не понимая, чего он теперь от меня хочет.
        - К звездам! - с пафосом воскликнул Колчановский. И мы отправились на крышу.
        ГЛАВА 5
        Пока я грызла шефу мозг и нервную систему, сумрак успел захватить город. Уже зажигались фонари, и луна зависла над крышами домов тонким серпом. Я перевела взгляд с неба на своего узаконенного «брачным контрактом» временного жениха, молча удивляясь очередной неожиданной выходке. Почувствовав мой взгляд, он обернулся и подмигнул:
        - Пошалим, Малыш?
        - Тоже мне - Карлсон, - фыркнула я.
        - Ага, у меня и домик есть, - осклабился Колчановский и добавил: - Соседский. Сейчас мы с тобой, чудище-занудище, произведем рейдерский захват чужой собственности.
        - В реестр внести? - деловито спросила я, следуя за Костиком.
        Он обернулся, отсалютовал мне рукой с бокалами и ответил:
        - Мне нравится твоя хватка, солнышко.
        - Спасибо, что не детка, - проворчала я, вновь чувствуя себя неуютно, теперь от нового обращения, которое употребил шеф.
        - У тебя должно быть милое прозвище, - он снова отвернулся и двинулся к своей цели, продолжая разглагольствовать: - Я еще не определился - какое. Котенок… Так я готов был назвать тебя еще до того, как предложил… шабашку, - Костик, полуобернувшись, хмыкнул, вспомнив название, которое я сама дала его предложению. - Солнышко вроде ничего, но это что-то теплое и ласковое, а ты волк в овечьей шкуре. Милая, дорогая… Ну, это нечто нейтральное. Детка больше подходит подругам вроде Лизы. Нужно что-то этакое… Зайка… Нет. Рыбка тебе подходит больше всего.
        - Это, типа, холодная и скользкая? - полюбопытствовала я.
        - Пир-ранья, - пророкотал шеф и клацнул зубами.
        - Ой, как страшно, - фыркнула я, проходя мимо него.
        - Мне так точно, - усмехнулся КГ. - А ты как будешь меня называть?
        Я обернулась, посмотрела на своего «жениха». Хм… Я как-то не думала, что его еще надо как-то называть. Котиком шеф мне тоже как-то не виделся. Змей - да, но уж точно не пупсик или зайчик. Змей и пиранья… Хмыкнув, я развернулась и направилась дальше, правда, недалеко. Впереди показался небольшой садик, разбитый на крыше. В этом садике имелись качели и пара раскладных кресел с высокой спинкой. Вполне себе ансамбль. Мне понравилось.
        - Что тебя рассмешило? - спросил Костик, пристраиваясь рядом.
        - Да так… - уклончиво ответила я.
        Колчановский направился к качелям, успев сунуть мне бокалы. После уселся и похлопал рядом с собой, я спорить не стала. Нам и вправду нужно было привыкнуть друг к другу и сблизиться настолько, чтобы завтра выглядеть парой, которая существует не один месяц и даже собирается пожениться.
        - Ты не ответила, - заметил шеф, открывая бутылку шампанского. - Что вызвало твою усмешку? Ты ведь думала о прозвище, которое можешь мне дать на эти выходные. И как же ты обозвала меня?
        Я откинулась на спинку качелей и прикрыла глаза, наслаждаясь теплым вечером. Шум вечернего города долетал на крышу лишь слабыми отголосками. Ветерок трепал волосы, выбившиеся из строгого пучка, он ласкал кожу легкими касаниями, погружая в приятную негу. Рядом хлопнула пробка, но я не спешила подать бокалы, не желая нарушить момент умиротворения. Костик сам забрал у меня один из бокалов, и я слушала, как шампанское с тихим шипением льется в хрупкий хрустальный сосуд на высокой ножке. После этого бокал мне вернули и забрали второй. Я вздохнула и открыла глаза.
        - За успех нашего мероприятия, - Колчановский поставил бутылку на поверхность крыши и поднял свой бокал.
        - За аферистов, - хмыкнула я, отсалютовав ему.
        - Отличный тост, - широко улыбнулся Костик, и мы сделали по глотку.
        Шампанское было приятным, как и вечер, и я отпила еще немного, смакуя вкус. А затем недоуменно взглянула на шефа, когда он протянул ко мне руку.
        - Повернись ко мне спиной, - велел он.
        Хотела спросить - зачем, но передумала и доверилась. Он вытянул из пучка шпильки одну за другой, и волосы упали мне на плечи тяжелой темной волной.
        - Да, так определенно лучше, - одобрил собственный произвол начальник. - А теперь рассказывай, как ты меня обозвала.
        Я усмехнулась и ответила:
        - Чингачгук.
        - Не понял, - нахмурился КГ. - В смысле, индеец? Вождь краснокожих? Стойкий и невозмутимый?
        - Большой змей, - я протянула руку и постучала ему по лбу указательным пальцем.
        - Холодный и скользкий? - осознал Костик. - Как рыба? Змей и пиранья… - Озвучив мои мысли, он хохотнул и покачал головой: - Да уж, парочка. Кстати, что там с нашей историей? Пришло время посвятить меня в свою версию. Приступай.
        - Сам ты чудище-занудище, - проворчала я. - Такой вечер, а ты всё о деле.
        - Это важно, - возразил шеф. - Давай, не жадничай.
        Жадничать и вправду смысла не было, потому я выполнила пожелание Колчановского и рассказала более правдоподобную историю, чем те, которые мы с ним генерировали раньше. А было всё так. Жила-была простая девушка Вероника, работала себе в кофейне официантом и работу свою очень уважала. Грустить ей было особо не о чем, кроме одного - рассталась с молодым человеком. Была у них любовь, казалось, на века, но испытание расстоянием не выдержала, ибо возлюбленный нашей девы уехал в дальние дали и, устав от одиночества и верности, сменил приоритеты, о чем рассказал деве, как честный м… человек. В общем, в такой вот тяжелый период жизни девы и появился ОН.
        В этом месте я усугубила мелодраму, чтобы придать истории красок. А случилось вот что. Шла Вероника утром на работу, по сторонам не смотрела, ибо страдала от предательства и потерянной любви. Потому пропустила красный сигнал светофора и сиганула прямо под красивое авто, за рулем которого сидел принц. Правда, в тот момент дева красоты и шикарности авто не разглядела, да и водителя едва запомнила.
        - Я на тебя наорал, - кивнул Костик. - Точно бы наорал. Это стресс.
        - Наорал, - согласилась я и продолжила.
        Водитель не успел набрать скорость, и потому дева наша выжила и даже почти не пострадала, испугалась больше. А когда водитель отчитывал Веронику за ее невнимательность, она расплакалась на его широкой груди. Мужчина убавил накал своего возмущения и хотел отвезти деву в больницу, чтобы ее осмотрели, но она отказалась, и тогда он проводил жертву наезда до кофейни. После этого уехал, но бедолагу не забыл.
        - Неплохо, - одобрил шеф. - Продолжай.
        Следующая их встреча состоялась в той самой кофейне. Костик зашел туда, чтобы узнать, как себя чувствует девушка. Это был выходной день, и шеф был одет проще и неприметней. Без машины дева его не узнала, что Колчановский понял очень быстро. Она бы и машину его не узнала, потому как в своей печали и слезах даже не рассмотрела чертову колесницу, под которую так неосмотрительно шагнула с тротуара. И вот тогда Костик решил поухаживать за девой.
        - Почему? - спросил шеф.
        - Ну, может от скуки, а может, вспомнив о своем споре. Или приглянулась…
        - Да, ты была трогательной, и раз я зашел узнать о твоем самочувствии, значит, зацепила, - внес уточнение Костик. - Да, ты мне понравилась. А когда не узнала, я вспомнил про спор и решил попробовать поухаживать за тобой, как бухгалтер. И что было дальше?
        Дальше он начал заходить в кофейню. Всегда садился за мой столик, и в какой-то момент я начала ему улыбаться искренне. Мы иногда перебрасывались ничего не значащими фразами, спрашивали, как дела друг у друга и желали удачного дня. А однажды он предложил мне встретиться после работы.
        - Ты, конечно, согласилась?
        - Разумеется… нет, - усмехнулась я. - Я же еще в печали.
        - Много чести изменнику, когда вокруг вьется такой примечательный шмель, - не одобрил моего отказа Колчановский.
        - Я его любила, - возразила я. - Мы даже собирались пожениться. И, между прочим, в отличие от этого павиана, хранила верность. Я - девушка порядочная. Так что имею право поломаться.
        - Но я не сдался?
        - Ну, раз мы вместе, то не сдался.
        Костик не появлялся после этого неделю, и я заметила его отсутствие, даже в окно поглядывала, надеясь увидеть знакомый силуэт. Однако дни шли, а он нет. За эту неделю я поняла, что больше скучаю по улыбке посетителя, чем по предателю жениху. И когда на восьмой день шеф пришел в кофейню, я была обрадована, смущена и не знала, как себя вести. Потому обслужила, как любого посетителя, но не выдержала и все-таки спросила, не случилось ли у него чего-нибудь? Ведь его не было целую неделю! Он ответил, что всё хорошо, и что уже соскучился по… кофе, приправленному моей очаровательной улыбкой.
        А вечером он ждал меня с очаровательным букетиком фиалок. Это я обнаружила, когда кофейня закрылась, и я направилась домой. Он стоял неподалеку от двери, ожидая моего появления. Я, конечно, жутко смутилась, и прятала глаза, но мне было приятно, и от предложения прогуляться отказываться уже не стала.
        - А я молодец, - хмыкнул Колчановский. - Неплохая политика. Дал время осознать и прочувствовать. Очень неплохой ход.
        - Это моя фантазия, между прочим, - напомнила я.
        - Ты тоже молодец, - согласился павлин. - Продолжай.
        Ну, в общем, так наши отношения и начались. Новый возлюбленный окружил меня вниманием и заботой. С ним было легко и весело, и я совсем забыла о вероломном женихе. Смущало одно - мой новый ненаглядный никогда не приглашал меня к себе в гости. Мы могли прожить несколько дней у меня, но к нему ни разу не заходили. На мои вопросы он отшучивался и говорил, что свою холостяцкую берлогу приличной девушке показывать стыдно.
        Всё открылось случайно. Однажды я оказалась у того самого бизнес-центра, где трудился мой бухгалтер. Хотела позвать его на кофе во время обеденного перерыва… Да-да, влюбленные девушки любят делать сюрпризы. Я стояла на парковке и, набрав его номер, услышала знакомую мелодию звонка. Обернувшись, я увидела Костика в дорогом костюме возле еще более дорогого авто. Он меня не видел, потому сказал, что безумно рад моему предложению, но шеф загрузил его работой по горло, и выйти ко мне любовь моя не может.
        Разговаривая со мной, он обернулся в мою сторону, и мы встретились взглядами. Я, конечно, психанула, решив, что он всё это время играл со мной, и что никакой любви нет, только развлечение. Сказав, что между нами всё кончено, я бросилась прочь. Он за мной.
        - Какая мелодрама, прямо, как в романе, - осклабился Костик. - Но всё супер. Что там было дальше? Поймал, сжал в объятьях и сказал, что никуда не отпущу?
        - Примерно так, - кивнула я и успокоила его: - На колени не становился.
        - Уже хорошо, - одобрил Колчановский.
        В общем, мы все-таки поговорили. Костик исповедался, признавшись, что я чуть не самоубилась под колесами его машины, и что после этого он не смог забыть обо мне, но хотел чистых отношений, потому и представился бухгалтером компании, которая принадлежит ему. А еще, что он бы непременно мне всё рассказал, просто не знал, как теперь признаваться, что всё это время водил меня за нос.
        Помирились, короче. Он, наконец, пригласил меня к себе домой, но я какое-то время чувствовала себя неловко, не зная, как быть дальше. С одной стороны между нами не осталось тайн, а с другой - теперь это был не мой Костик, а неведомый господин Колчановский. Не хотелось, чтобы он думал, что мне важны его деньги, потому теперь сама не спешила к нему домой, и от дорогих подарков отказывалась. Даже когда он предложил мне выйти за него, отказалась по той же причине. И вообще в какой-то момент решила с ним расстаться.
        - Вот… логика, - развеселился шеф.
        - Нормальная такая логика. Женская, - пожала я плечами.
        Костик попытался наладить со мной отношения, но я избегала его, пока не измучила нас обоих. И когда однажды обнаружила его пьяного под дверьми своей съемной квартиры, прогнать не смогла. Он сказал, что не может без меня, и я, размазывая слезы и сопли, призналась, что мне без него очень плохо. Он остался у меня до утра, а потом ушел. Но ближе к вечеру явился в кофейню и вот там уже встал на одно колено, прося меня при всех выйти за него замуж.
        - Ты не устояла.
        - Точно, - я улыбнулась. - Все поахали, я прослезилась и сказала «да». Теперь мы жених и невеста, и не можем прожить друг без друга не единого дня.
        - Ах, - вздохнул Колчановский и… расхохотался.
        Я насупилась, но вскоре хмыкнула и допила шампанское в своем бокале. Колчановский налил мне еще, после себе и провозгласил тост:
        - За самую романтичную пиранью!
        - И за ее трепетного змея, - отозвалась я.
        Мы чокнулись. Костик вальяжно откинулся на спинку качелей. Он устремил взгляд в потемневшее небо и умиротворенно вздохнул - часть его плана, наконец, воплотилась в реальность. О чем он думал, оставалось неизвестным, а я снова обдумывала нашу историю, теперь обретавшую плоть, и кое-что начало вызывать беспокойство. Если мой шеф не любил проигрывать, то как к проигрышу относился его приятель? Что если захочет проверить нашу сказку? Кофейню найти не сложно, а я ведь там «работала», и значит, персонал не может меня не знать. Об этом я и спросил Колчановского, прервав его блаженное расслабленное состояние.
        - Ерунда, - отмахнулся он. - Сашка не будет наводить справки. Это спор не имеет какой-то крупной ставки. Так… больше по привычке. Для меня выиграть - дело принципа, потому я суечусь, а для него развлечение.
        - А почему для тебя важно выиграть?
        - Я же говорил - это долгая история. Не забивай голову. Ты вообще про этот спор как бы и не знаешь. Меня больше другое интересует. - Я ответила внимательным взглядом: - В нашей легенде часть твоей настоящей истории? Про жениха, так? Ты ведь приехала сюда, неожиданно бросив родной город, работу, друзей. В одно мгновение собралась и рванула на новое незнакомое место. Это мой детектив раскопал, но я не давал ему указаний углубляться. Однако для такого побега должна быть причина, и мне показалось, что причина для нашего выдуманного знакомства может быть взята из реальной жизни. Поделишься?
        Я поставила недопитый бокал на поверхность крыши и развернулась к шефу. Он ждал моих откровений, а мне совсем не хотелось открываться. Костик вопросительно приподнял брови, и я поджала губы, рассматривая его.
        - Я попал в цель? - с улыбкой спросил Колчановский.
        И мне в голову пришла шальная мысль. Пузырьки шампанского уже щекотали мозг, догоняя давно притихший коньяк. И месяц над нами был такой… ясный. И звезды выбрались на небосклон, показав свои любопытные мордочки. А еще на крыше было уютно, и мужчина, сидевший рядом со мной, был таким обычным, таким… симпатичным. И смотрел он на меня с улыбкой. Вопросы, правда, задавал ненужные, и это портило вечер, вдруг ставший приятным. Мне не хотелось что-то портить, и я…
        Подавшись вперед, я обняла лицо шефа ладонями и прижалась к губам. Он опешил, я почувствовала это по напрягшимся мышцам, и отстранилась, так и не дождавшись ответа.
        - Ого, - произнес Костик. - Вот это прыть. Я думал, мне придется уговаривать тебя, и вдруг такой напор. Так не хочется отвечать на мой вопрос?
        - Надо же когда-то начинать, - ответила я и встала с качелей.
        - Ладно, считай, я отстал. Не хочешь рассказывать, не надо. Но у нас еще куча работы. Нам всё равно нужно будет делиться личным, чтобы иметь больше информации. Два человека, которые влюблены и собираются пожениться, должны знать друг о друге, если и не всё, то многое.
        Не ответив, я отошла к краю крыши и осторожно посмотрела вниз. Там продолжал жить мир. Люди шагали по улицам, мчались автомобили, а я стояла над миром и взирала на всю эту суету, словно небожитель, наполненный исследовательским интересом. Оценив собственное самомнение, я хмыкнула и подумала, что общение с начальником не идет мне на пользу.
        Я распрямилась и чуть не вскрикнула, когда мне на живот скользнули мужские ладони. Мой Карлсон успел подлететь, пока я примеривала корону небожителя. Несмотря на то, что в этом направлении первый шаг был сделан мной, сейчас я смутилась. Одно дело заткнуть поцелуем рот, ошеломить, чтобы сбить со следа, а другое - объятья мужчины, которого я все-таки немного побаивалась и, если бы не его предложение подработать невестой, ни за что не пыталась бы сблизиться.
        - Страшно? - насмешливо спросил Колчановский, прижимая меня к себе.
        Я развернулась и постаралась придать взгляду побольше наглости, потому что понимала, что начальник не упустит возможности поиздеваться надо мной за трусость после решительного шага. А еще потому, что это могло вернуть нас к разговору обо мне. И хоть там особо ничего этакого не было, но пускать кого-то на свою личную территорию не хотелось. И потому я уместила ладони на плечах шефа и изломила бровь:
        - Ну?
        - Ну и вот, - ответил Колчановский и склонился к моему лицу.
        Закрыв глаза, я ждала, когда шеф поцелует меня, но он всё чего-то тянул. Не выдержав, я открыла глаза. Костик тут же распрямился и нервно хмыкнул.
        - Что? - не поняла я.
        - Да черт знает, - он выпустил меня из объятий и отступил. После и вовсе отошел. Заложил руки за голову и прикрыл глаза. Я ждала. Наконец, Колчановский обернулся ко мне и произнес: - Как-то это всё… бездушно. И я помню, кто ты.
        - В смысле? - я поджала губы, раздумывая, оскорбиться мне сейчас или подождать, что будет дальше.
        Костик вернулся, взял меня за руку и утянул назад к качелям. Он сел, я тоже. Сложила руки на коленях и устремила взгляд себе под ноги. Шеф молчал, и я не спешила заговорить. Неловкая пауза затягивалась.
        - Ты - мой работник, - все-таки произнес Колчановский. - Когда я собрался тебя поцеловать, то вдруг вспомнил офис, тебя у себя в кабинете… В общем, включился принцип насчет служебных романов.
        - Это не роман, - возразила я.
        - Я знаю, - отмахнулся шеф. - Надо как-то увидеть в тебе женщину.
        - Ну, знаете, - вот теперь я оскорбилась. - Это вы втянули меня в эту историю. Между прочим, я тоже в вас мужчину особо не разглядывала. И целоваться с вами никогда не было пределом моих мечтаний.
        Колчановский явно заинтересовался моими словами. Он развернулся ко мне, закинул ногу на ногу и устроил руку на спинке качелей.
        - Так значит, ты не видишь во мне мужчину? Все видят, а ты нет?
        - Да какой вы мужчина? - искренне удивилась я. - Вы - начальник. Зарплату платите и хорошо. Истукан каменный. Только и можете, что приказывать и отчитывать. Даже не похвалили ни разу, - я даже хлюпнула носом от обиды. - Стараешься, стараешься, спину не разгибаешь, зрение портишь, нервы себе треплешь, а тебе в ответ только новые указания. Тоже мне… мужчина. Женщину он во мне не видит. Да нате, смотрите!
        Я вскочила с качелей, скинула плащ и отошла на несколько шагов. Раскинула руки и покружилась, показывая себя со всех сторон. После расстегнула несколько верхних пуговок, чтобы стала видна ложбинка между грудями и уперла правую ладонь в бедро.
        - Я - женщина, - произнесла я.
        - Я вижу, - усмехнулся Костик и сделал глоток шампанского.
        Затем неспешно поднялся на ноги и также не торопясь приблизился ко мне, не сводя взгляда. Он поднял руку, провел тыльной стороной ладони по моей щеке, после его рука скользнула мне на затылок, и пальцы зарылись в волосы. Вдруг они сжались, собрав волосы в кулак и оттянув мою голову назад. Я ахнула от неожиданности, и шеф накрыл мои губы своими губами.
        Бокал, который он всё еще держал во второй руке, отлетел в сторону, я услышала его возмущенный звон. Освобожденная ладонь, опустившись мне на спину, притиснула меня к сильному мужскому телу, и я вцепилась в плечи Колчановского, чтобы удержаться на внезапно ослабевших ногах. Наш первый поцелуй вышел немного неловким и коротким, мы еще только пробовали друг друга на вкус, знакомились и привыкали. Но, надо заметить, этот проход хищника к трепещущей лани и решительные, чуть грубоватые движения, свое действие возымели. Мужчину рядом с собой я ощутила, очень хорошо ощутила, и оттого дико смутилась. Потому, когда Костик оторвался от моих губ, я поспешно отвела глаза и прикрыла губы подрагивающими пальцами.
        - Ух, - непроизвольно вырвалось у меня, и на меня посмотрели уже знакомым самодовольным взглядом.
        - С премьерой, Вероника Андреевна, - провозгласил шеф. - Примите мои аплодисменты. И что скажете?
        - Вы хорошо целуетесь, - буркнула я и поспешила отойти от Колчановского, негромко хмыкнувшего мне вслед.
        Я подняла с качелей свой плащ, снова надела его и зябко поежилась. Костик уже стоял рядом. Он протянул руку, и я подняла на него рассеянный взгляд.
        - Идем домой, - сказал он с улыбкой. - Звезд на сегодня достаточно.
        - Да уж, - ответила я и вложила в раскрытую ладонь свою руку. - И поесть бы не мешало.
        - Согласен, - кивнул шеф. - Пойдем воздадим должное трудам моей Аннушки.
        - Домработница? - уточнила я.
        - Она родимая, - кивнул Костик. - Потом будем имитировать любовные отношения: сидеть в обнимку и смотреть какую-нибудь сопливую мелодраму.
        ГЛАВА 6
        Субботнее утро ворвалось в мою жизнь солнечным светом, звоном будильника над ухом и бодрым:
        - Вставай, поднимайся, рабочий народ!
        - Не-ет, - заныла я, накрываясь одеялом с головой.
        Одеяло с меня сорвали, подушку отняли, шлепнули по мягкому месту, теперь ничем не защищенным, кроме нижнего белья, и провозгласили:
        - Пора, любимая!
        Я развернулась и посмотрела через спутанные волосы на жизнерадостную физиономию начальства. Начальство протянуло мне стакан с водой и широко улыбнулось:
        - Похмелись, пьянь.
        Я села, убрала с лица волосы и воззрилась на Костика. Он блестел, как начищенный пятак. Намытый, побритый и причесанный, без единого следа вечерних возлияний - это вызывало одновременно ненависть, отвращение и восторг стойкостью начальничьего организма. Я себя чувствовала разбитой калошей.
        - Почему тебе хорошо? - спросила я хрипло и облизала сухие губы.
        - Пить надо уметь, а не вливать в себя всё, что горит, - усмехнулся он.
        Это да. Я вчера на нервах выпила всё, что нашла у Колчановского. Нет, начиналось всё чинно и благородно. Мы поужинали при свечах для создания нужной атмосферы, выпили по бокальчику и отправились смотреть «сопливую мелодраму», опять же чтобы проникнуться. И вот на этой фазе план начал давать сбой. Мы сидели в обнимку и смотрели фильм с каменными физиономиями, не зная, что делать дальше.
        - Может, закинешь на меня ноги? - предложил шеф.
        Я кивнула. И начались мучения. Во-первых, чтобы взвалить нижние конечности на Колчановского, мне пришлось принять позу полулежа. Он рассеянно поглаживал мое колено, я беспрестанно тянула на это колено юбку. Пыталась вольготно развалиться, пробовала подпереть щеку кулаком, вертелась со спины на бок и обратно, пока Костик не убрал с себя мои ноги и не встал с дивана. Вернулся он с вином и двумя бокалами. Идея показалась мне заманчивой. Пьяному море по колено, и это я знаю точно. Потому вскоре значительно повеселела и внесла конструктивное предложение, чтобы теперь шеф полежал на мне, ну, в смысле, положил голову на колени.
        Он согласился. Теперь КГ расположился на моих коленях, а я рассеянно ворошила его волосы.
        - О чем фильм? - неожиданно спросил шеф.
        - Черт его знает, - ответила я. - Кажется, про любовь.
        - По идее, да, - согласился Костик.
        Мы еще некоторое время пялились в экран, но вскоре Колчановский сел и велел:
        - На колени.
        - В каком смысле? - опешила я. - Костя, я на садо-мазо не подписывалась! Нет у нас в договоре такого пункта.
        Он воззрился на меня с ответным изумлением, наконец, моргнул и расхохотался. Я веселиться не спешила. Неожиданно открывшиеся наклонности доморощенного мистера Грея меня не впечатлили. Я приготовилась дать отпор, если меня решат «пороть и гладить», и для поддержки боевого духа выхлебала очередной бокал вина.
        Колчановский продолжал ржать, словно полковой жеребец. Наконец, выдохнул, вытер глаза и, посмотрев на мою деловитую физиономию, снова рассмеялся. Я обиделась и выпила еще бокальчик, теперь потому, что просто хотелось.
        - Ко мне на колени садись, извращуга! - воскликнул Костик, справившись с приступом хохота.
        Я посмотрела на предлагаемые колени, затем на начальника и задрала нос:
        - Не сяду.
        Бунтарский дух, пробужденный алкоголем, добавил мне независимости и упрямства. Костик протяжно вздохнул. Затем поднялся с дивана и унес полупустую бутылку. Это стало поводом для сильнейшей обиды, и я вообще отвернулась от шефа, не забыв сообщить:
        - Я с тобой не разговариваю.
        Он молчал, и тогда я бросила на КГ взгляд искоса, чтобы понять, что он там еще замышляет. Шеф скрестил на груди руки и качал головой:
        - Н-да-а, Вера, - произнес он глубокомысленно. - Не ожида-ал.
        - Чего?
        - Что ты, Вера, алкаш.
        Я окинула его высокомерным взглядом и ответила:
        - Я - женщина. А вот ты, Костик, - я нацелила на него палец, - негодяй и мерзавец. Загнал честную девушку шантажом в ловушку и радуешься. А у меня душа болит!
        Мне стало жалко себя до слез. И пока я хлюпала носом, Колчановский снова сходил за вином. Но когда я потянулась за бутылкой, надавал мне по рукам.
        - Жадина, - насупилась я.
        - Я хочу догнать тебя, дорогая, - ответил шеф. - Глядишь, снова начнем понимать друг друга.
        Не знаю, насколько он успел за мной, потому что я снова умчалась вперед, найдя золотой запас начальничьего бара, и взяла этот «Форт Нокс» без единого выстрела. Когда Костик нашел меня, я была уже совершенно раскрепощена и готова к свершениям. В какой-то момент музыка сменила кино, которое так никто из нас и не усвоил. И последнее, что я помнила - это как мы с шефом с упоением целуемся под какой-то забойный ритм. В общем, так или иначе, но конечного пункта в плане на вечер мы все-таки достигли. Смущения там точно уже не было.
        Вспомнив всё это, я широко распахнула глаза и огляделась. В первую очередь посмотрела на то место, на котором спала, но следов второго тела рядом я не обнаружила. После осмотрела себя. На мне была надета мужская футболка, и я подняла настороженный взгляд на шефа.
        - Секса не было, - сразу успокоил Колчановский. - Во-первых, я с трупами дел не имею, а во-вторых, ты меня взбесила. Вера, тебе совершенно нельзя пить. Это же женщина-напалм какая-то!
        - А? - тупо спросила я, пытаясь усвоить информацию.
        - Стакан на, - хмыкнул шеф и сунул мне в руку тару. - Там очень неплохое средство от похмелья. Пей и в ванную. Время идет.
        - А во что я оденусь? - спросила я, запоздало чувствуя, как щеки заливает краска стыда.
        - В то, что забрала из дома, - ответил Костик, направляясь на выход из гостевой комнаты.
        - А я была дома? - искренне удивилась я.
        - Была, дорогая, еще как была. И я с тобой. Логово у тебя миленькое.
        - Почему логово? - не поняла я.
        - Потому что ты - чудовище, мой маленький поросенок.
        - Кто?
        Из-за двери донеслось хрюканье и смешок. Я некоторое время пялилась вслед шефу широко распахнутыми глазами. Наконец, очнулась, выпила содержимое стакана и снова легла. Затем подтянула колени к груди, мечтая испариться на фиг, потому что было даже страшно спрашивать, что я вчера творила, если Колчановский придумал мне это сомнительно-милое прозвище.
        - Я сказал - живо!
        Голос шефа, похожий на удар хлыста, сорвал меня с места, и я убежала страдать в ванную. Однако зелье Колчановского и прохладная вода сделали свое дело, и смущение я загнала поглубже, чтобы не вызвать еще больших насмешек. А то, что мой начальник далеко не равнодушный сухарь, я уже знала точно. Потому вышла к нему с независимым видом, запахнувшись в шефов банный халат.
        - В плечах не жмет? - он бросил на меня ироничный взгляд и кивнул в сторону кухни. - Завтракай и будем собираться.
        - Кость, - все-таки смущенно позвала я - бравады хватило ненадолго. Он обернулся, и я продолжила, старательно глядя в сторону: - Я вот что подумала. А разве твой друг не знает, как ты живешь, с кем встречаешься? Он же рядом.
        - Не рядом, - ответил Колчановский. - Он живет в Провансе, там же у него практика. Сюда с женой приезжает на годовщину свадьбы и на некоторые семейные праздники. В этом году приехал первый раз. Так что мы по срокам с нашей историей укладываемся.
        - А общие друзья, родные…
        - Общих друзей у нас почти нет, а его родные тоже живут заграницей, в Испании. Сюда Сашка с Люсей приезжают к ее родителям. - Я открыла рот, и Костик ответил раньше, чем я задала следующий вопрос: - А они - люди другого круга, и мы никак не пересекаемся. И живут в пригороде. - После подошел ко мне, развернул и легонько придал ускорение коленом под зад: - Давай-давай, поросеночек, шевели копытцами. Потом малюй пятачок, и мы выдвигаемся.
        - У меня ноги! - возмутилась я.
        - Очень даже хорошенькие ножки, - согласился шеф и вдруг глумливо осклабился: - И выше тоже всё замечательно. Ты мне свои достоинства вчера продемонстрировала очень доходчиво… когда начала при мне переодеваться. - Я снова округлила глаза, а мерзавец продолжил, неожиданно писклявым голосом, парадируя меня: - Если думаешь, что я буду смущаться, то выкуси. Бухгалтер я только по специальности, а вообще… - он покачнулся и, уперев одну руку в бок, задрал подбородок: - Я - тигрица, р-р-р.
        - Боже, - я закатила глаза и устремилась на кухню под глумливый смех Колчановского.
        Вскоре шеф явился на кухню. Он уже успел сменить домашнюю одежду на джинсы и футболку, обтянувшую стройный торс и широкие плечи. Я оторвалась от приготовленной для меня яичницы, мазнула по нему взглядом. Костик подмигнул мне, налил себе сок в высокий стакан, устроился напротив и воззрился на меня веселым взглядом. У меня застрял кусок яичницы в горле. Я закашлялась, и шеф, потянувшись через стол, участливо постучал мне по спине.
        - Спасибо, - сипло произнесла я, вытирая слезы.
        - Я спас тебе жизнь, а ты говоришь всего лишь - спасибо? - фальшиво возмутился Колчановский.
        Я сделала глоток горячего чая и подняла руку в предупреждающем жесте:
        - Ни слово о том, что я вчера могла сказать на эту тему. Ничего этого не было, ясно? Я не помню, и ты забудь.
        - Ну, знаешь, отлавливать пьяных бухгалтеров мне еще не приходилось. Негативный опыт, тоже опыт, и он имеет свою ценность, - возразил Костик. - Но вообще я имел в виду поцелуй в благодарность за спасение.
        - Любимый, мы свои люди, - ответила я, глядя на него поверх кружки с чаем. - Какие между нами могут быть счеты?
        - Никаких, тигр-рица, - согласился подлец, и я опять поперхнулась.
        В общем, сборы прошли весело, правда, радовался жизни только шеф, а я думала о скором будущем, и эти мысли грели мою душу предвкушением сладкой мести. Счет начальника, по моему скромному мнению, вырос до небес, и пора было спросить с него проценты. Константин свет Георгиевич о моем коварстве не подозревал, потому пребывал в радужном настроении, предвкушая развлекуху и победу, все-таки совместная пьянка сближает, и сегодня мы общались даже без тени скованности. И когда он приобнял меня, я ответила милой улыбкой и даже подставила щеку под поцелуй, в чем мне не отказали. Короче, мы оба были уверены, что справимся со своими ролями.
        А спустя час моих сборов, мы спустились на подземную парковку, сели в авто шефа и отправились зарабатывать свой Оскар. Мы несколько раз повторили нашу историю, внеся некоторые уточнения и придав ей законченность. А еще меня радовало то, что я - девушка скромная, потому могу позволить себе смущение. За Колчановского не переживала, он - мужик хваткий и уже явно чувствовавший себя уверенно в выбранном образе.
        Дорога вымотала. Народ пер в сторону природы и дачных участков, помирая от желания провести выходные кверху задом на любимых грядках. Мое похмелье, отпустившее после чудодейственного пойла, решило вернуться и напомнить о себе нудной головной болью. А может виной тому была духота и пробка, растянувшаяся там, где машины должны гнать с разрешенной скоростью и превышая ее. Но как бы там ни было, виноватый мне был нужен до зубовного скрежета, и я быстро его нашла, лишь скосив глаза к водительскому сиденью. В конце концов, напилась я из-за шефа, и сейчас страдала в выматывающем нервы неспешном течении автомобильного потока тоже из-за него. Я могла бы провести вечер пятницы с подругой, или же валяясь на любимом диване, могла почитать книгу или, черт возьми, познакомиться с кем-нибудь и сегодня сходить на свидание. Но я сижу рядом с человеком, который умело спрятал эмоции за привычной ему маской каменного истукана и отстукивает пальцами по рулю в такт музыке, наполнившей салон.
        И я не сдержалась. Потянулась и переключила волну, не столько из желания найти что-то более для меня интересное, сколько из вредности. Костик скосил на меня глаза и… сменил ритм, подстраиваясь под новую песню. Я поджала губы и снова переключила.
        - Меня так не достанешь, - скучающим тоном сообщил Колчановский. - Придумай что-то более действенное.
        Я откинулась на спинку сиденья, скрестила на груди руки и устремила взгляд исподлобья на багажник автомобиля, ехавшего впереди нас. Шеф вернул свою радиостанцию и умиротворенно вздохнул. Мы помолчали. И пока тишина, нарушаемая лишь звуками из динамиков, давила на плечи гранитной плитой, раздражение всё сильней горячило кровь. Я закипала, медленно, но верно.
        - Расслабься, - посоветовал непробиваемый КГ.
        - Как? - мрачно спросила я.
        Он пожал плечами и предложил:
        - Слушай музыку. Приятное занятие, мне нравится.
        - Я хочу пить, - буркнула я.
        - Вода рядом с тобой.
        - И мне жарко.
        Он включил кондиционер. Пар поднялся к крышечке. Я уже слышала ее позвякивание.
        - У меня болит голова.
        - Таблетки в аптечке.
        Я сжала кулаки, но вскоре их расслабила и прикрыла глаза, пытаясь уговорить себя, что психовать не из-за чего. Ну, пробка, ну, начальник, ну пропавшие выходные. Бывало и похуже. Ничего. Машина выберется из пробки, и мы покатим с ветерком. Однажды мы обязательно вырвемся… лет через сто!
        - Р-р-р, - тихо зарычала я, ощущая, как пар срывает крышку.
        - Тигрица, - хмыкнул Костик.
        - Просто заткнись, - шипящим шепотом велела я.
        - О-о-о, - протянул шеф. - Это уже серьезно.
        - Замолчи! - рявкнула я, не зная, как выразить всю глубину своего гнева, чтобы не сжечь за собой мосты, и так уже хамила тому, кто давал мне хлеб насущным. Короче, собиралась отгрызть руку дающего.
        Однако Колчановский имел иной взгляд на ситуацию, и потому велел:
        - Выговорись.
        - Всё, что думаю?
        - Ага. Не стесняйся, я всё равно слушаю музыку. Так что выпусти зверя.
        И я выпустила. Шеф прибавил громкость, я тоже. Вскоре салон разрывало от рока и моих воплей. Костик барабанил пальцами по рулю, я стучала кулаком по приборной панели. Он кивал в такт музыке, я мотала головой, изливая свое раздражение. Наконец я выдохлась и откинулась на спинку сиденья. Колчановский протянул мне бутылку с водой и уменьшил громкость до прежнего уровня.
        - Легче? - спросил он.
        Я сделала глоток, затем еще один и перевела дух.
        - Да, благодарю, - кивнула я.
        - Знаешь, тигрик, а я себя совсем не ощущая женихом, - серьезно сказал шеф. - А вот мужем очень даже. Нормальная такая семейная пара: жена - истеричка и мудрый терпеливый муж.
        - Я не истеричка, - возразила я.
        - Зато я мудрый и терпеливый.
        - И самовлюбленный.
        - А почему нет, если есть, что любить?
        - Эгоцентрик, - фыркнула я.
        - А ты алкаш.
        Я даже задохнулась от такого обвинения. Перенервничала, да. Так ведь не каждый день тебе твой начальник предлагает участие в афере, еще и с игрой в любовь. Это не просто посидеть на обеде с кем-нибудь, представленная невестой. Тут целый театр двух актеров! Еще и неуверенность в собственном будущем после помощи бессовестному вруну и авантюристу. Вырывала зубами из шефовой глотки каждую букву договора. Еще бы мне не нервничать! Алкоголь всего лишь помог расслабиться и забыться. А то, что алкоголя много, так и нервов было немало. Всё строго пропорционально.
        - Будешь обзываться, я с тобой расстанусь в разгар аферы, - сухо произнесла я.
        - Не-а, - Костик мотнул головой. - Договор, дорогая.
        - Чертовы прагматизм и осторожность, - проворчала я, впрочем, не жалея о нашем «брачном контракте». Я была защищена, и это стоило того, чтобы отработать свою роль до конца.
        - А сколько моей крови выпила, а нервных клеток уничтожила? А после? Да ты мне еще должна возместить ущерб! Так что буду брать долг прозвищами. Упыреныш ты мой, - почти с нежностью произнес Костик. Он осклабился под моим пристальным взглядом и закончил: - Женщина - напалм.
        - Полюби меня такой, какая я есть, - пропела я в ответ.
        - Не дай бог, - искренне ответил шеф.
        Я собралась ответить, но в этот момент мы вырвались из пробки, и авто помчалось по серой асфальтовой ленте. Спорить я передумала. Невидимый оркестр уже играл увертюру, актеры готовились к выходу…
        ГЛАВА 7
        Машина подкатила к каменному домишке на два этажа с добротными железными воротами и камерой над ними. Я присвистнула. Неплохо так живут нынче бедные учителя. С родословной жены друга Костик успел меня познакомить еще в начале пробки, потому информацию я усвоила.
        - Это стараниями зятя, - ответил шеф. - Два года назад это был еще обычный бревенчатый дом с деревянным заборчиком. Остался от Люсиной прабабки. Родители Людмилы сюда только на лето приезжали. Шурик решил сделать свадебный подарок родителям невесты и взял правило в свои руки. В прошлом году родители сюда перебрались окончательно. Отец занялся сельским хозяйством, мать перешла работать в школу поблизости и в свободное время репетиторствует.
        - Такой домик содержать накладно. Там охрана что ли?
        - Да нет, - ворота открылись, и мы въехали на ухоженную территорию дома Люсиных родителей. - Из охраны тут три здоровенных кобеля, но их выпускают только ночью. Шурик оплачивает счета, родители поддерживают уют и порядок. Это же наследство его жены. Считай, позаботился о будущем.
        - Ясно, - кивнула я.
        Машина остановилась. Мы с шефом посмотрели друг на друга и непроизвольно взялись за руки. Взгляд Костика сверкнул шальным озорством, мой, наверное, паникой.
        - Прорвемся, тигрулик, - широко улыбнулся Колчановский. Он выдохнул, тряхнул головой и, произнеся: - Ну, поехали, - вышел из машины.
        Я наблюдала за тем, как шеф махнул рукой невысокому молодому мужчине в спортивных брюках и футболке. Мой пытливый взгляд тут же прилип к этому мужчине, пытаясь обнаружить в обычном мужике что-то этакое, что должно было указать на то, что он адвокат с практикой во Франции, но видела лишь среднестатистического дачника на пороге дорого коттеджа.
        Мужчина спустился по каменным ступенькам, тепло обнялся с моим Колчановским, и они вместе направились к моей дверце.
        - Сейчас бы коньячку, - помечтала я и зажмурилась на секунду, потому что шеф взялся за ручку дверцы.
        Она распахнулась, и я воззрилась на Костика, который вдруг показался самым родным и близким человеком во всем мире. Потому свою руку я вкладывала в его ладонь, ощущая, будто хватаюсь за спасительную соломинку. И когда его пальцы сомкнулись, я облегченно выдохнула, чувствуя поддержку, опору и защиту.
        - Выходи, тигруля, не бойся, - подбодрил меня Костик.
        - Тигруля? - живо заинтересовался адвокат в трениках. - Это потому что прыгучая?
        - Сунь ей палец в рот, тогда узнаешь, - ответил шеф, помогая мне выбраться из машины.
        - Поберегу пальцы, - негромко рассмеялся Александр. - Привет, тигра Вера.
        - Да слушайте вы больше этого балабола, - я смущенно посмотрела на приятеля шефа. - Лучше бы представил своему другу по-человечески. Меня зовут Вероника.
        - Александр, - ответил адвокат и с галантностью истинного джентльмена поцеловал мне руку. - Рад познакомиться, Вероника.
        - Взаимно, - мило улыбнулась я, радуясь, что на моей талии покоится начальничья длань, потому что, несмотря на внешнюю уверенность, я ощущала неслабую дрожь в коленях. Мне было страшно до жути, но монолит Костиного тела за спиной продолжал оставаться осью, которая поддерживала меня.
        - Вот так и живем, - вздохнул Костик. - Рта открыть невозможно, сразу балабол.
        - Мальчишка, - я покачала головой и тихонько ткнула кончиками пальцев начальство в лоб.
        - Милая, когда я повзрослею, тебе станет со мной скучно, - Колчановский прижал меня к себе и чмокнул в щеку.
        - С тобой не может быть скучно, - ответила я совершенно искренне, вспоминая, с какой находчивостью мой шеф подошел к вопросу подготовки.
        - Это с тобой не соскучишься, - хмыкнул он, явно думая почти о том же.
        - Как сладенько, - умилился адвокат. - Лимончик?
        - Пошел ты, - отмахнулся Костик, сияя счастливым взглядом.
        Похоже, он был доволен началом представления. Я, в общем-то, тоже. Всё оказалось не так страшно. И даже когда шеф выпустил меня из объятий, мое восприятие реальности не изменилось. Александр предложил мне руку, я не стала отказываться. Костик отстал, чтобы достать сумку, в которую сложил наши вещи на эти два дня. Когда я увидела всё, что набрала дома, даже немного удивилась обилием вещей.
        - Я собиралась переехать к тебе? - спросила я, разглядывая чемодан у дверей комнаты, в которой провела ночь.
        - Нет. - Ответил Колчановский. - Мы собирали тебя на дачу, но ты решила, что без вечернего туалета порядочная девушка не может явиться в незнакомое общество.
        - И?
        - И ты не смогла сделать выбор сразу. Полчаса пялилась на два платья. Я психанул и засунул в чемодан всё, что попалось под руку.
        - Комком? - пришла я в ужас.
        - Ой, только не начинай заново, - покривился шеф, и я поняла, что на эту тему я уже успела высказаться ночью.
        - Вандал, - только и фыркнула я.
        - Еще тиран, деспот и бесчувственная сволочь без стыда и совести, - покивал Костик.
        - Э… хм, - скромно потупилась я. - Прости. Это всё нервы.
        - Я так и понял, - усмехнулся Колчановский, и на этом мы перестали обсуждать обилие прихваченных вещей.
        Разумеется, чемодан в гости к семейству адвоката не поехал, только несколько вещей, которые отобрал сам Костик, пока я умывалась и завтракала. Без вечернего платья. Но тут я спорить не стала, видать, запал прошел… Ну да ладно, закончили лирическое отступление. В общем, пока шеф забирал сумку, мы с Александром успели подняться к большой стеклянной двери.
        - Вы для меня приятный сюрприз, Вероника, - с улыбкой говорил приятель шефа. - Никак не могу понять, почему Костя скрывал вас. Мы столько раз созванивались, а он ни разу не рассказал о том, что познакомился с такой очаровательной девушкой. Или вы знакомы совсем недавно?
        - Может, перейдем на «ты»? - с ответной улыбкой спросила я, не спеша удовлетворить любопытство Александра.
        - Это было бы чудесно, - продолжал сверкать белозубым оскалом адвокат. - Так когда же ты познакомилась с Костиком?
        - Я не знаю, что ответить, - я неопределенно пожала плечами. - Мне про тебя Костя много рассказывал, а почему молчал про меня… Возможно, об этом стоит спросить у него. Мне теперь тоже любопытно услышать его ответ.
        Колчановский как раз догнал нас. Я обернулась и взглянула на него, чуть прищурив глаза.
        - Что я уже успел натворить? - спросил Костик. - Шурик, почему Вера рычит на меня взглядом? Любимая?
        Я демонстративно отвернулась и прошла в дом, предоставив шефу самому отдуваться, отвечая на вопросы друга-адвоката, начавшего колоть меня с первых минут знакомства.
        - Кажется, я стал ложкой дегтя в вашей бочке сахарной ваты, - покаялся Александр. - Просто мне стало интересно, почему ты скрывал от меня знакомство с Верой. Чем угодно делился, а переменами в личной жизни ни разу.
        - Во-первых, ты хамишь, - суховато заметил Колчановский. - Если я и подшучивал над вами с Люсей, то не в ее присутствии, а ты это делаешь, когда тебя слышит моя девушка. А во-вторых, ты бы дал нам хотя бы отдышаться с дороги, а потом устраивал допрос. Мы попали в дикую пробку, пока добрались до тебя…
        - Понял-понял! - вскинул руки адвокат. - Накормить, напоить, в баньке попарить, а потом уж и спрашивать. Всё по канонам. Верочка, - он догнал меня и снова выставил локоть, я отказываться не стала. - Если обидел шуткой, то не со зла.
        Я кивнула, показывая, что услышала, но напряженный вид сохранила. А как же? Мой жених, этот… мой любимый мужчина ни слова не сказал про меня своему лучшему другу! И скажите, что это не повод обидеться. Тут такая цепочка умозаключений сразу выросла: молчал до сегодняшнего дня, значит, относится несерьезно, а раз относится несерьезно, значит, и его предложение - вранье. Он меня не любит!
        - Вероника, тебя расстроил мой вопрос? - заметив, что мое лицо превратилось в каменную маску, забеспокоился Александр. - Ты обиделась из-за того, что Костя не рассказывал про тебя? Вы, женщины, слишком мнительные…
        - Нет, Саша, я не обиделась, - ответила я с вежливой улыбкой, чтобы он даже не усомнился в том, что я обиделась. Нет, не просто обиделась. Я оскорблена до глубины души!
        - Ну, Верочка, - беспомощно произнес адвокат. - Еще не хватало, чтобы мои неосторожные слова испортили вам настроение.
        - Всё хорошо, - ровно ответила я. - Всё просто замечательно.
        За это время мы поднялись на второй этаж, так никого из домочадцев и не встретив. Александр остановился у двери комнаты, которая явно предназначалась для нас, и я вошла туда, ни разу не оглянувшись на шефа.
        - Ну, спасибо, дружище, - услышала я шипение Колчановского. - Ты разбудил в ней зверя, а мне теперь доказывай, что я не верблюд.
        - Слушай, я вообще не думал, что так получится, - приглушенно ответил адвокат. - Я всё исправлю…
        - Теперь уже я сам, - буркнул Костик. - Очень приятная встреча.
        - Колчан, ну прости…
        Дверь закрылась. Я обернулась и взглянула на широкую улыбку шефа. Он скинул на пол сумку, стремительно приблизился ко мне и сжал голову ладонями.
        - Умница моя, - шепнул Костик. - Такая обида лучше сотни поцелуев.
        И он от души чмокнул меня в щеку. В дверь послышался осторожный стук, и в комнату просунулась голова адвоката. Лапища Колчановского легла мне на затылок, а в следующее мгновение мой лоб встретился с грудью начальника. Я тихо зашипела, потому что под футболкой было скрыто что-то массивное и далеко не мягкое.
        - Я просто хотел предупредить, что приехала Люсина бабушка, - сообщил Александр.
        Напор длани шефа усилился, и я, не выдержав, ущипнула его. Теперь зашипел Костик.
        - Ухожу-ухожу, - по-своему истолковал гримасу Колчановского адвокат.
        И как только дверь закрылась, Костик отпустил меня. Мы сердито воззрились друг на друга.
        - Перебор, - предупреждающе произнес он.
        - Ты мне дыру во лбу хотел сделать?
        - Не понял.
        - Что у тебя под футболкой?
        - Крест…
        - Если ты думаешь, что его оттиск у меня на лбу изгонит бесов, то сильно заблуждаешься. Во-первых, бесов во мне нет, а во-вторых, единственный змей, которого я знаю, стоит передо мной.
        - Ну, насчет бесов я бы не был так уверен, - проворчал себе под нос Колчановский, и я понадеялась, что он испепелится от моего взгляда.
        Не испепелился. Вздохнув, я прошла до окна и посмотрела на открывшийся вид, он мне понравился. Там был сад. Костик подошел ко мне и примирительно произнес:
        - Извини, если сделал больно. Я не специально.
        - Угу, - промычала я. - Ты больно не хотел делать, твой друг не хотел растревожить мою тонкую душевную организацию. Если бы всё было правдой, я бы тебя сейчас придушила.
        - За что?
        Я обернулась и стукнула кулаками по груди шефа:
        - Ты меня не любишь!
        - Отлично! - восхитился женишок. - Не прощай меня сразу. Маленький скандальчик не повредит.
        - Будь уверен, - пообещала я.
        - Но без перегибов, - вдруг забеспокоился Колчановский.
        Я покладисто покивала головой и отправилась осматривать нашу комнату дальше, чтобы скрыть акулий оскал счастья. Друг шефа мне нравился всё больше. Еще бы! Своим вопросом с подвохом он дал мне возможность, не нарываясь, отплатить Костику за принижение меня, как женщины, за ненавязчивые угрозы, шантаж и переживания. Если бы я могла признаться Александру в любви, я бы это сделала, честное слово. И не только за его неосознанную помощь, но и за то, что моему Костику придется извиваться ужом на сковородке, отвечая на неудобные вопросы. А то, что они будут, сомневаться не приходилось. Зато я теперь была освобождена от необходимости врать - я же обижена и полна неприятных подозрений! И в это мгновение я поняла, что насчет беса Колчановский прав, потому что где-то внутри меня раздавалось гаденькое хихиканье. Кстати…
        - Почему Саша сделал акцент на бабушке?
        Я обернулась к шефу, разбиравшему сумку. Он бросил на меня взгляд и отмахнулся, но теперь тема пенсионерки всерьез заинтересовала, потому я подошла к Костику и, забрав у него свою одежду, заглянула в глаза.
        - Рассказывай.
        - Да ну, - буркнул шеф. Однако ненадолго задумался. - Я ее любимчик, - все-таки поделился своей бедой начальник.
        - Это плохо?
        - В общем-то, нет. Просто повышенная забота и внимание к моим нуждам иногда утомляет. И Карина… - Я ответила непонимающим взглядом, и шеф пояснил: - Это вторая внучка - кузина Люси. Баба Нюра спит и видит, что пристроит Кариночку в мои надежные руки.
        - Что не так с Кариной?
        - Она - Лиза, - ответил Колчановский и больше пояснений не потребовалось.
        - Ясно, - я на секунду поджала губы. - Значит, у меня есть уже недоброжелатель и соперница в лице бабы Нюры. К чему готовиться? Компот на голову? Иголка в косяк? Или россыпь бородавок завтра утром?
        - Я тебя прикрою, - пообещал шеф.
        Усмехнувшись, я покачала головой. Наивный ты мой. От бабули, озабоченной судьбой любимой внучки, не скроет ни одна начальничья спина. Я против нее, как милый ёжик против танка. И хорошо, если уеду отсюда человеком, а не жабой. Как пить дать, сглазит! Я поплевала через левое плечо и протяжно вздохнула. Знала бы про бабулю, обязательно внесла бы в договор пункт о магической защите и медицинском страховании на случай ожогов и травм.
        Колчановский забрал у меня стопку одежды, которую я продолжала держать, положил ее на столик и притянул меня к себе.
        - Не переживай, баба Нюра - милая женщина. Я буду рядом с тобой постоянно. Она просто пожилая женщина, ничего ужасного. Да, неучтенный фактор, но это ничего не меняет.
        - Понятное дело, - усмехнулась я. - По нашему договору ничего не меняют даже обстоятельства непреодолимой силы и стихийные бедствия. Будем считать бабульку ураганом.
        - Всего два дня, Вера, - напомнил мне шеф. - А потом премия и новое кресло.
        - Хоть что-то, - проворчала я.
        - Нахалка, - фыркнул Колчановский.
        Я была с этой оценкой не согласна, но возражать не стала. Вскоре мы уже спускались вниз, готовые к знакомству с семьей адвоката. Господ Поляковых и Судариковых мы нашли в тени сада возле открытой кухни, откуда доносились одуряющие ароматы, от которых предательски заурчало в животе.
        - Тигруля, - хмыкнул шеф.
        - Меня сейчас заставят что-нибудь резать, - уверенно шепнула я.
        - И что?
        - Мне нужно дополнительное соглашение…
        - Поздно, упыреныш, поздно. Всё необходимое уже предусмотрено.
        - Жмот.
        И мы дружно улыбнулись, потому что в нашу сторону обернулись все, кто находился в районе открытой кухни и беседки, из которой можно было смело сделать домик для привратника, или для гостей, которых хочется держать подальше от хозяев.
        - А вот и наши голуби, - широко улыбнулся Шурик.
        Приобняв за талию миловидную молодую блондинку, он направился нам навстречу. Люся рассматривала меня с нескрываемым любопытством, я смущенно потупилась.
        - Привет, - она протянула мне руку. - Я - Людмила, но можешь обращаться ко мне - Люся.
        - Я - Вероника, можно - Вера или Ника. Мне всё нравится.
        - Я запомню, - пообещала с улыбкой Люся. Только после этого она посмотрела на Колчановского и покачала головой: - Как не стыдно скрывать свою очаровательную подругу.
        - А как не скрывать, - шеф нагнулся к жене друга и поцеловал ее в щеку. - Мы только в дом вошли, как Полик уже насел на нее с вопросами и внес разлад. И это в первые пять минут знакомства, - со значением добавил он. - Я теперь думаю, что вас надо было сразу на свадьбе знакомить.
        - Ого! - воскликнул Александр. - То есть Вера…
        - Да, да, да, - счастливо оскалившись, ответил Костик. - Вера - не просто моя девушка, она моя невеста.
        - Кто невеста?
        Немолодой женский голос заставил меня подобраться. Из глубин открытой кухни вынырнула бодренькая такая пенсионерка в бриджах и с фиолетовыми вихрами, торчавшими из-под бейсболки. Баба Нюра… Блеклые голубые глаза с пристрастием ощупали мое лицо, фигуру, вернулись к лицу, и на губах бабульки расцвела медовая улыбка.
        - Ай, красавица, - пропела она, и я поняла - точно сглазит.
        Однако бабушку быстро эвакуировали. Ее зять и отец Люси - полноватый мужик с веселым прищуром зеленых глаз, взял тещу за худенькие плечи, развернул и направил помогать дочери. После этого подошел к нам. Отец семейства пожал руку Костику и дружелюбно улыбнулся уже мне.
        - Невеста, значит? - спросил мужчина. - Очень приятно. Наконец нашлась та, кто смогла накинуть хомут на эту холостяцкую шею. Не всё нам мучиться, да, зятек?
        - Это кто там такой замученный? - послышался голос Люсиной матушки.
        - Готовь, мать, не отвлекайся, - скомандовал строгий супруг и протянул мне руку. - Верочка, значит. А меня зови дядей Мишей. Мать, - он обернулся, - а как к тебе обращаться?
        - Верочка, - послышался ответ, - для вас я просто Римма. Обойдемся без отчества и теть.
        - Х… хорошо, - запнулась я, ошеломленная скоростью, с которой я входила в это чужое для меня семейство.
        - Ну, стало быть, дядя Миша и Римма, - констатировал отец Люси. - А наш реликт, - понизив голос, добавил дядя Миша, - называй Анной Леонидовной.
        - Я всё слышу, Михаил, - не дремала баба Нюра.
        - Слух тонкий, взгляд орла, энергии на роту пехоты во время марш-броска, - прошептал дядя Миша, глядя на меня.
        - Папа, - укоризненно покачала головой Люся.
        Александр усмехнулся и согласно кивнул, а я расслабилась. Похоже, бабулю тут божьим одуванчиком считает только Костик, но это уже его проблемы. Буду дружить с мужской половиной двух семейств, моя половина пусть сам выкручивается. В общем, перезнакомились. Скажу честно, и Поляковы, и Судариковы мне понравились. Люся оказалась такой же жизнерадостной и бойкой, как ее отец. Римма держалась более сдержанно, но ее дружелюбие я хорошо ощущала. Она пошла сложением в мать - худощавая, поджарая, юркая. Люся была более плотной, явно унаследовав телосложение родни со стороны отца.
        Мой Колчановский возвышался над всеми нами, впрочем, недолго. Он быстро занял плетеное кресло, не без стараний, бабы Нюры, уже хлопотавшей вокруг него. Теперь он восседал, словно царь на троне, широко расставив ноги, с бокалом вина, заменившего шефу и скипетр, и державу. Для меня же дело нашлось быстро (и кто бы сомневался?), меня приобщили к готовке. Тесть Александра хлопотал у мангала, и его зять остался единственным, кто составил пару моему «ненаглядному». В общем, два лентяя определились сразу. Всем остальным дело нашлось.
        - Пусть Костичка отдохнет, - щебетала баба Нюра. - Да, Верочка? Он у нас добытчик.
        - Угу, - промычала я. - Еле мамонта до пещеры дотащил, умаялся.
        - Что говоришь? - вцепилась в меня взглядом старушка.
        - Говорю, что вы правы, Анна Леонидовна, - сладко улыбнулась я, преданно глядя на женщину.
        Люся и Римма тихо хмыкнули. Что там творилось между мужчинами, не знаю, но женщины постепенно начинали задавать вопросы. Я их понимала, сама бы изнывала от любопытства, если бы ко мне в дом притащили неизвестную девицу и провозгласили невестой.
        - Вероника, можно вас спросить? - спросила Римма, вытирая руки о полотенце, висевшее у нее на плече. Я кивнула - к вопросам я была готова. - Как давно вы вместе с Костиком? Поймите меня правильно, - тут же немного смутилась женщина, - я ни в коем случае не хочу вас обидеть. Это не допрос, простое любопытство. Константин, конечно, друг Саши, но мы уже неплохо знаем его, потому нам интересно всё, что с ним связано.
        - Я не обиделась, - ответила я. - Мы знакомы около восьми месяцев, встречаемся полгода.
        - Но на новый год он к Саше с Люсей прилетел один, - заметила Римма.
        Этот вопрос мы не обсуждали. Шеф как-то не озаботился сообщить, что во время нашего мифического романа он успел побывать в гостях у друга. Пришлось импровизировать.
        - Он звал меня с собой, но я поехала к своим родителям…
        - Лимита? - тут же возникла баба Нюра.
        - Мама, - Римма укоризненно взглянула на мать, и та опять медово улыбнулась:
        - Так откуда ты, деточка?
        - А мне интересней, где вы с Костей познакомились, - перебила бабушку Люся, явно желая отгородить меня от ее расспросов. Я благодарно улыбнулась.
        - Да, - поддержала Люсю мать, - как вы познакомились?
        - Он чуть не задавил меня, - хмыкнула я и смущенно потупилась.
        - Под колеса ему бросилась? - прищурилась баба Нюра. - Слышала я, что есть такое - специально под колеса бросаются.
        Я обернулась к пенсионерке, та продолжала смотреть на меня взглядом НКВДешника, ожидая чистосердечного признания. Младшие звенья, хоть и воскликнули возмущенно, но тоже ждали. Я посчитала ниже своего достоинства кидаться в пояснения, оправдываться и рассказывать о своем печальном прошлом в докостиковый период, потому вернулась к овощам, игнорируя ожидания трех поколений.
        - Ну? - подала голос баба Нюра.
        - Думайте, что хотите, - ответила я сухо. - Но я никак не пойму, что я вам сделала плохого, что вы пытаетесь оскорбить меня уже второй раз за последние пять минут.
        - Вероника, ну, что вы! - воскликнула Римма и поспешила ко мне. Она сжала мне плечи и притянула к своей груди: - Моя мама совсем не хотела вас оскорбить.
        - Пойду-ка я узнаю, как там наши мальчики, - тут же увильнула баба Нюра.
        - Сделайте скидку на ее возраст, - понизив голос, продолжила меня успокаивать Римма.
        - Маразм крепчал, - как бы ни к кому не обращаясь, произнес подошедший дядя Миша. Похоже, с тещей у него были сложные отношения.
        - Миша…
        Дядя Миша тоже исчез из-под строгого взора супруги. Теперь нас осталось трое, и я, расслабившись, изобразила растерянную улыбку.
        - Я понимаю, - тихо ответила я. - Я не в первый раз слышу нечто подобное. Люди считают, что я соблазнилась его достатком, но я даже долгое время не знала, с кем встречаюсь. Костик представился бухгалтером, и то, что он меня обманывает, открылось совершенно случайно. Мы даже почти расстались после этого.
        - Почему? - округлила глаза Римма, Люся подошла ближе.
        - Мне было неловко. Я совсем не знала этого нового Костю. Влюбилась я в простого парня, честного, открытого, который сумел завоевать мое внимание и поверить в его чувства. А оказалось, что врал столько времени. И вот эти вот мысли о том, что он может решить, что я простила его вранье, когда прикинула счет в банке… Мне было проще отказаться от него, чем держать. Может, я и ниже него по статусу, но гордость и самоуважение у меня есть.
        - Так ему пришлось вас добиваться? - в глазах Люсиной мамы, как и самой Люси, теперь сияло чисто женское любопытство. Они подтянули стулья и сели напротив меня у стола, подперев щеки кулаками.
        - Да, - я смущенно улыбнулась. - Я же не в себе была, когда случайно шагнула ему под колеса. Ничего не видела… у меня тогда был сложный период. И когда Костя пришел ко мне на работу, я его даже не узнала…
        - Под наркотой была или пьяная? - как черт из табакерки выскочила баба Нюра.
        Я отложила нож, поднялась на ноги и ответил:
        - С меня хватит.
        После этого направилась к дому, ни на кого не глядя.
        - Вера, - позвал меня Костик, но я не обернулась. - Что случилось?
        Как я и ожидала, он поспешил за мной. Еще бы! У нас любовь, у него пари, у меня амбиции - адская смесь. Шеф обнял меня за талию, но когда мы скрылись от чужих взглядов, остановил и развернул к себе:
        - Что случилось-то? Говори, я слежу за подступами.
        - Отрабатываю свою премию, - тихо ответила я. - Действую согласно легенде и с поправкой на собственные принципы. Слушай, если бы я и вправду была твоей невестой, я бы сейчас или потребовала уехать отсюда, или отгородить меня от бабы Нюры. Она успела обозвать меня лимитой. Думаю, намекает на то, что я хочу выгодно пристроиться. Еще обозвала аферисткой, которая специально бросилась под колеса твоей машины, затем наркоманкой и пьяницей.
        - Да ладно, - недоверчиво хмыкнул Колчановский. - Милейшая старушка.
        - Она будет меня топить и выводить на эмоции. Я ее враг, - уверенно возразила я. - Поэтому сообразно логике событий, я сейчас пойду поплачу в комнату, а ты проводишь меня и вернешься хмурый и расстроенный, что твою невесту обижают близкие тебе люди. Напоминаю, я - любовь всей твоей жизни, и ты должен делать выбор в мою сторону, если хочешь показать, что настроен серьезно. Или я уже к сегодняшнему вечеру с таким подходом должна уехать от тебя, объявив о расставании. Потому что в ином случае, тебе плевать на меня, а я просто тряпка, о которую может вытирать ноги каждая баба Нюра, или просто держусь за твои деньги. Но тогда ты мог бы взять и Лизу. Да и, в конце концов, ты им ничего не сказал обо мне. И на новогодние праздники прилетел один.
        - Вот черт, совсем забыл про новый год, - отозвался шеф. После кивнул: - Согласен. Ты - мой свет в окошке. Идем страдать и утешаться. Кстати, как ты выкрутилась с новогодними праздниками?
        Пока мы шли в дом, я рассказала ему свою версию. А потом уже со второго этажа, через окно в коридоре, мы некоторое время подсматривали, как семейный совет дружно порицает вредоносную бабульку. Но когда к дому направились Александр и Люся, сбежали в комнату, чтобы подготовить мизансцену. Я сидела на коленях шефа, спрятав лицо у него на плече, Костик тепло обнимал меня, гладил по волосам и по спине и мурлыкал, какая я у него замечательная. Ну, тут он меня хвалил за правдоподобность, но выходило очень даже по ситуации.
        На стук отозвался шеф. А когда дверь приоткрылась, и нас стало видно, я слезла с его колен и отошла к окну, сделав жест, словно вытираю слезы. Костик тоже поднялся на ноги и встал между мной и своими друзьями.
        - Костян, - я услышала виноватый голос Александра, - слушай, что-то баба Нюра разошлась слишком. Нам всем очень неловко от этой ситуации. Вера, - позвал он меня.
        Я томить ожиданием не стала, подошла к Колчановскому, и он обнял меня за плечи. После слабо улыбнулась:
        - Извините меня, я не хотела портить вам праздник. Если бы я знала, что буду мешать, то не поехала бы с Костей. Вы все здесь свои люди, а я как бельмо. Я понимаю, что Анна Леонидовна просто переживает за Костю, поэтому относится ко мне с подозрением. Если так будет лучше, то я сейчас уеду…
        - Да что ты, Вера! - воскликнула Люся.
        Пальцы шефа пожали мое плечо, показывая его одобрение, и он выпустил меня из-под своего крыла, как только жена его друга взяла меня за руку и потянула к дверям.
        - Никуда мы тебя не отпустим, и не мечтай, - говорила Люся, увлекая меня за собой. - Мы впервые видим женщину, за которой Костик бегает. Он так с места сорвался, когда ты ушла, - зашептала Люся и хихикнула, прикрыв рот ладонью. - Он с тебя вообще взгляда не спускает, я наблюдала. Просто какое-то преображение. А на бабушку не обижайся, она уже поняла, как была неправа…
        Она еще что-то говорила, пока мы спускались по лестнице, но я слушала вполуха, гадая, как теперь будет вести себя диверсант с фиолетовыми волосами. Однако радовало, что вся эта кутерьма играет в нашу с шефом пользу. Люся искренне верила в то, что говорила. Что думал ее муж - не знаю, но, полагаю, ему нашего спектакля пока было мало. И вообще меня всё больше интересовало, как спор будет признан состоявшимся? А если адвокат будет ждать нашей свадьбы? Или все-таки будет наблюдать, проверять, подлавливать и делать выводы? Еще и баба Нюра эта…
        Прерывисто вздохнув, я обернулась и встретилась взглядом с Костиком. Они с Сашей шли следом, и друг продолжал извиняться за неловкую ситуацию. На улице мужчины разобрали своих женщин. Так что к летней кухне мы подходили в обнимку. Шеф поглаживал меня по бедру и, наклоняясь, мило целовал в висок.
        - Ну, слава Богу, вернулись, - улыбнулась Римма.
        Я посмотрела на бабу Нюру. Вредная старушка ответила мне знакомой медовой улыбкой и свернула козырек бейсболки набок. Начинался второй раунд.
        ГЛАВА 8
        - Как ты? - спросил меня Костик, присаживаясь рядом.
        Я сидела на берегу речушки, лениво бежавшей за деревней. Уже приближался вечер. Мы покинули коттедж по моей просьбе и отправились гулять по окрестностям. Это было и желание пройтись, и месть бойкой бабульке, утомившей своими каверзами. После того, как она получила общественный нагоняй, баба Нюра изменила тактику. Она больше не влезала в вопросы и в мои ответы. Слушала с улыбкой, подкладывала еды и щебетала о том, что у девушки должен быть хорошей аппетит. Обижалась, если я отказывалась, и мне, следуя легенде о нежной ромашке, приходилось съедать «еще хоть один кусочек».
        Полагаю, вредная бабулька надеялась, что досадная помеха в моем лице прямо сегодня разбухнет и лопнет, но я упорно не лопалась. Вместо этого я с ласковой улыбкой переправляла бабулину заботу в Костика. Он послушно открывал рот, а я вкладывала туда каждый «еще один кусочек», после промакивала губы шефа салфеткой и умиленно вздыхала, глядя на своего рыцаря. Продолжалось это до тех пор, пока Колчановский не перехватил мою руку и не отнял вилку. Затем поцеловал в щеку и проникновенно произнес:
        - Спасибо, милая, я уже под завязку.
        - Анна Леонидовна обидится, - ответила я. - Смотри, она уже готовит для нас новую порцию.
        Баба Нюра, пойманная с поличным, поморгала и отправила очередной кусок шашлыка себе в рот.
        - Это я себе, Верочка, - сообщила она. - Наелись и хорошо. Если захотите, сами возьмете.
        - Конечно, бабуль, - улыбнулся НКВДэшнице Колчановский, и она ответила ему обожанием во взгляде.
        На этом попытки моего устранения закончилась, на время. Думаю, баба Нюра просто хотела вывести меня из строя, надеясь, что переедание отправит меня в нокаут, а распрекрасный Костик останется в пределе бабулиных внушений и увещеваний. И причина этому была, потому что шеф не отлипал от меня, как и я от него. Объяснение такому поведению имелось - мы старались врать слаженно, чтобы не проколоться на мелочи. Если отвечал на вопрос с подвохом Костик, я слушала, как выкручивается Колчановский, и подхватывала. Также было, если спрашивали меня. И пока мы вполне успешно проходили тест за тестом.
        Костик был в меру нежен, я в меру заботлива, чтобы наши обнимашки и поцелуи не казались нарочитыми и не вызывали оскомину. И чем больше проходило времени, тем всё естественней было положить голову ему на плечо или почувствовать его губы на своей макушке. Милая влюбленная парочка - голубки, одним словом, но без фанатизма.
        Следующий ход баба Нюра сделала, когда мы, пресытившись угощением, расположились там же в саду на расстеленных одеялах. Колчановский лежал, устроив голову на моих коленях. Я ворошила ему волосы и не чувствовала ни грамма смущения или неудобства. Напротив нас устроились Люся и Александр. Родители мыли посуду, отказавшись от помощи.
        - Отдыхайте, дети, - велели они. - Давно не виделись. Лучше поболтайте.
        Зловредная старушенца, уже намекавшая, что мне нужно помочь Римме, была вынуждена сдаться. Она покивала, соглашаясь с дочерью, и исчезла на некоторое время. Последние майские дни выдались по-летнему теплыми, и я наслаждалась погодой, отдыхом на природе и приятной компанией, потому что Люся и Саша и вправду оказались интересными собеседниками, обладавшими здоровым чувством юмора и умевшими развлекать гостей. Им для этого не требовалось никаких настольных игр, караоке или больших вливаний алкоголя. И если Александр был ожидаемо красноречив, то его жена немного удивляла похожей способностью.
        - У вас общая практика? - не удержалась я от вопроса.
        - А Костя не рассказывал? - удивился Саша. - Ты вроде говорила, что про нас он тебе рассказывал много.
        - Не настолько подробно, - тут же вмешался в разговор Колчановский. - Да, тигрик, Люся работает вместе с Шуриком.
        - Здорово, - искренне улыбнулась я. - Жаль, мы с Костей никогда так не сможем.
        - Почему? - удивился Александр. - Подготовить специалиста не так уж и сложно.
        - Ой, нет, - рассмеялась я. - У него скучная работа.
        - А у тебя нет? - шеф поднял на меня взгляд. - Мне кажется, что нет ничего скучней твоей работы.
        - Мне моя работа нравится, - произнесла я, глядя на него. - Но я не против освоить еще какую-нибудь специальность. Например, бухгалтера. Что скажешь, милый? Тогда я могла бы на тебя работать.
        - Жена будет считать твои деньги, Колчан, - хмыкнул адвокат. - Никаких заначек.
        Костик принял вызов. Он сел и усмехнулся:
        - Твоя жена в курсе твоей работы, твоих заработков и твоего местонахождения. Ты под колпаком, Полик. Вопрос: над чем ты иронизируешь?
        - А меня всё устраивает, - Александр ответил пристальным взглядом. - Мне от Люси скрывать нечего.
        - Вот и мне от Веры нечего. Захочет, придет ко мне в компанию. Если ей работа бухгалтера кажется интересней работы официантки, то почему бы нет? Тем более, моя жена с подносом бегать не будет. Так уж лучше у меня на глазах и занятая делом, чем одна в непонятном окружении.
        - Ты чего завелся? - пошел на попятную Саша.
        - Потому что не могу понять причину твоей иронии, - ответил шеф.
        Мы с Люсей переглянулись, и она махнула рукой, показывая, что ничего необычного и критического не происходит. Я улыбнулась. После встрепала Костику волосы и прижала его голову к своему плечу.
        - Вояка ты мой.
        Он поймал мои губы в ловушку короткого поцелуя, а затем вернулся на облюбованные колени. И вот на этой волне к нам в компанию и вплыла баба Нюра.
        - Сидите, молодежь? - спросила она с улыбкой. - И я с вами.
        Мы дружно улыбнулись. Костик, как главный любимчик и услужливый кавалер, покинул насиженное место и сбегал за стульчиком для бабульки. Она потрепала Колчановского за щеку и зажмурилась на солнышко, вдыхая ароматы весны.
        - Хорошо-то как, - сказала баба Нюра, ни к кому не обращаясь. - И помирать не страшно. Детей таких хороших вырастила, внучки у меня золотые. Вот Люсенька, - она посмотрела на Людмилу, а я приготовилась выслушать оду Карине, потому что старушка явно подбиралась издалека к главной теме разговора.
        Скажу честно, я преисполнилась любопытством. Все-таки Карина теперь превращалась в живую легенду. Столько стараний любящей бабушки. Кстати, а где сама Карина? Почему она не пытается захомутать жениха? Почему не борется за свое счастье? И нужно ли оно ей?
        - Повезло тебе, Люсенька, - между тем продолжала Анна Леонидовна. - Такой муж хороший. И живете заграницей, и работаете там. Только вот никак бабушку не порадуете правнуками.
        Я перевела взгляд на Поляковых. Саша блаженствовал, повторив недавнюю позу Колчановского. Он растянулся на одеяле, уложил голову на колени жены и, кажется, бабушкины чаяния пропускал мимо ушей. Наверное, у Александра с Люсей, как у многих европейских пар, уже всё было распланировано по пунктам, и детям было отведено там далеко не первое место. Должно быть, сейчас они выстраивали карьеру, зарабатывали репутацию и расширяли клиентскую базу, или как там говорят у адвокатов? А когда они всего этого добьются, тогда с чистой совестью и будут радовать прабабушку. И отчего-то мне казалось, что Анна Леонидовна не только дождется этого радостного события, но и доживет до праправнуков. Женщиной она была крепкой: телом, и душой, и принципиальной позицией.
        Сама Люся мечтательно улыбалась, но отвечать бабушке не спешила. Впрочем, баба Нюра сейчас, кажется, особо и не ждала заверений в скором расширении численного состава адвокатского семейства. Анна Леонидовна еще немного поукоряла Поляковых, погрозила им пальцем и начала горестно вздыхать. Виновник этого представления ложиться уже не стал. Он сидел рядом, обняв меня за плечи, и внимал бабе Нюре.
        Мне захотелось поддержать старушку. Я чувствовала в ней родственную душу. Нет, правда! Мы явились сюда с шефом, чтобы дурить порядочных людей. Бабуля занималась почти тем же самым. Она вела свою игру, как и мы с Костиком. Потому я, положив голову на плечо своему жениху по контракту, участливо произнесла:
        - Не расстраивайтесь, Анна Леонидовна. Всё будет хорошо.
        - Конечно, будет, - покивала баба Нюра. - У Людмилы с Сашей всё обязательно будет хорошо. - В этот момент мне отчаянно захотелось подбодрить старушку восклицанием: «Жги, баба Нюра!». И она продолжила: - А вот Кариночка моя… Такая девочка выросла. Красавица, умница, добрая, отзывчивая. И старших уважает, и попусту не обижается. От вопросов бегать не будет, честно на любой ответит.
        А вот и первый камушек. Я улыбнулась с пониманием и подставила Костику губы. Колчановский отработал момент, чмокнув меня, и снова посмотрел на бабулю.
        - Не везет Кариночке, - продолжила свою тему баба Нюра. - Такая девочка хорошая, а жениха путного нет. Очень переживаю я за Кариночку. Жалко мне ее. Мужа бы ей, как Саша, такого же серьезного и делового, - она улыбнулась Костику, Костик улыбнулся в ответ и покрепче прижал меня к себе. Анна Леонидовна не сдалась. - Вот выдать бы мне Кариночку замуж, тогда и помирать точно можно.
        - Рано вам помирать, - ответил Александр, не открывая глаз.
        - Правда, бабушка, - поддержала мужа Люся. - Что ты мрака нагоняешь? А Каринке и так хорошо. В Турцию умотала и никаких проблем. Она про сестру вспоминает, только когда к нам лыжи намылит. Зачем ей сюда на нашу годовщину ехать? У нее подруги и турки…
        - А ты чего на сестру наговариваешь?! - взвилась баба Нюра. - Она не какая-нибудь стерва, которая в мужика вцепиться ради его денег и прописки! - я поймала второй камушек и уложила его к первому. - Карина - хорошая подруга, она Свету поддержать поехала. А Светка эта беспутная пользуется ее добротой…
        Я прикрыла глаза, отключаясь от сердитых восклицаний бабы Нюры. Подставила лицо под лучи майского солнышка и едва не замурлыкала от ощущения тепла и уюта. Ароматы цветущего сада ласкали обоняние, и мужчина рядом вдруг стал восприниматься, как часть окружающего пейзажа, чем-то легким и радостным… Стоп. Я открыла глаза, не позволив себе увлечься романтической бредней. Вот уж лишнее. Послезавтра мы снова будет разговаривать сухо и исключительно на «вы». Мне еще переживаний по шефу не хватало. Я о нем вообще, как о мужчине, не думала до вчерашнего вечера. И я вернула свое внимание бабе Нюре. Оказалось вовремя.
        - Ты-то себе нормального мужика нашла, - Анна Леонидовна продолжала отчитывать внучку. - И нет бы о сестре позаботиться, познакомить с кем-нибудь, или устроить ей свидание, а ты грязью Кариночку поливаешь… Ох, - она схватилась за сердце. - Костик, - простонала аферистка, - водички мне принеси.
        Колчановский поднялся на ноги, оставив меня, и устремился выполнять просьбу бабушки. И пока Люся хлопотала вокруг нее, баба Нюра старательно умирала, но когда вернулся Колчановский, его запястье крепкой хваткой сжали тоненькие пальчики Анны Леонидовны, и шустрая пенсионерка попросила:
        - Посади меня на одеялко, боюсь, упаду со стула.
        Шеф уважил и эту просьбу, и теперь находчивая бабуля сидела между нами. Она сделала глоток из стакана с водой и доверчиво опустила голову на крепкое плечо моего Колчановского. Мне захотелось похлопать этому маневру. Умничка какая! Все-таки ловкая старушка, хваткая. Но ничего, за Костика мы еще поборемся. И дело даже не в том, что я не могу позволить увести у меня, пусть и липового, но жениха какой-то пенсионерке, но она мне мешала! Этот неучтенный фактор лишил меня заветной мечты поиздеваться над негодяем на законных основаниях! А это уже война, ну, в пределах Уголовного Кодекса. Да и старость я уважаю, в конце концов. И талант опять же… И я решила, пусть еще позабавится, мой выход будет позже.
        - Спасибо, дорогой, - сухонькая ладонь погладила шефа по щеке. - До чего же ты хороший. Я бы хотела такого внука. Сашенька и Костик… Так бы и говорила - вот какие у меня внучки. Ты же мне как родной, Костенька.
        - Вы - моя любимая бабулечка, - улыбнулся Колчановский и обнял Анну Леонидовну.
        Она не стала упускать момент и ударила молотом по наковальне.
        - Я же тебе фотографии хотела показать! - баба Нюра обернулась ко мне: - Вера, сходи-ка к Римме, пусть даст тебе мой планшет.
        Ага, ход конем. Устраняем конкурента для порции вразумляющих увещеваний. Но тут вмешалась Люся.
        - Бабушка, я принесу. Вера - наш гость, зачем ты ее гоняешь?
        - А разве старость сложно уважить? - сварливо спросила зловредная бабулька. - Верочка - девочка молоденькая, ножки быстрые, за минуту обернется. Вот Кариночка бы даже спорить не стала…
        - Мне не сложно, - вклинилась я. - Заодно разомнусь.
        - Идем, вместе быстрей найдем планшет, - виновато улыбнулась Люся.
        Я поднялась на ноги, проникновенно посмотрела на Костика и, дождавшись взгляда бабы Нюры, произнесла одними губами:
        - Люблю.
        - И я тебя, - ответил он мне вслух. - Возвращайся скорей.
        - Ой, уж и минуты без своей Веры не проживешь, - ядовито произнесла нам вслед Анна Леонидовна, и я услышала его ответ:
        - Вы даже не представляете, какой я счастливый, баба Нюра. Верите, домой, как на крыльях лечу.
        Туше! Хотя нет. Гвардия погибает, но не сдается. Сначала посмотрим фотки Кариночки. Надежда умирает только с отъездом объекта и его крали. Но если бы я и вправду была невестой Колчановского, то я бы поостереглась снова оказаться там, где можно встретиться с этой диверсанткой. Черт его знает, каким несварением такая встреча закончится. Да, пункт о страховании здоровья внести нужно было обязательно. Но поздно…
        Однако предаваться сожалениям было глупо. Я тут временное явление, и спустя какое-то время Анна Леонидовна сможет продолжить свое сватовство без толку. Выкинув пока из головы бабу Нюру, которая сейчас, наверное, перемывала мне кости, я сосредоточилась на Люсе, в который раз придя к выводу, что она милое и добродушное существо.
        Несмотря на то, что мадам Полякова попала под каток бабушкиного гнева, она пыталась сгладить очередную неловкость. Люся, если и обиделась, то никак этого не показала. Хотя мне было неприятно, не за себя. Что там плетет Костику баба Нюра, меня волновало только от нездорового любопытства. Все ее потуги были заведомо тщетны, потому что Колчановскому я сейчас нужна гораздо больше изобретательной старушки. Будь он мне настоящим женихом, я может быть и беспокоилась, а так… Нашу любовь никому до понедельника не победить.
        А вот за Люсю я обиделась. Передо мной была приятная, общительная молодая женщина, к которой просыпалась симпатия с первых минут знакомства. Гостеприимная, простая в общении, умная, что следует из ее профессии. И я прекрасно понимала Александра, почему он когда-то выбрал Людмилу Сударикову. Зато уже заведомо недолюбливала Карину. Оценки шефа вполне хватило, чтобы понять, что из себя представляет вторая внучка. Да и слова Люси дополнили картину. Она ждала двоюродную сестру на годовщине своей свадьбы, где собрались самые близкие, но та предпочла подругу и отдых в Турции, хотя, опять же судя по словам Людмилы, любила смотаться и в Прованс. Не удивлюсь, если за счет сестры. Значит, откажись она от своей поездки, то особо ничего бы не потеряла. Хотя это уже личное дело Карины. Однако будь она поумней, то, наоборот, дружила бы с кузиной, не только когда ей этого хотелось. Через Люсю Карина могла бы найти себе мужика во Франции и там осесть на радость бабушке.
        - Тебе совсем не обидно? - спросила я, поглядев на щебечущую Люсю.
        - Ты про то, что наговорила бабуля? - она улыбнулась. - Она всегда больше любила Карину. Бабушка живет с семьей сына - с дядей Родей. Его с женой потому и нет сегодня, что они пользуются моментом свободы.
        - У твоих родителей такой большой дом, - удивилась я, - почему бабушка не с ними живет?
        - Потому что Родичка без нее пропадет. Его заест «эта змеюка Райка», - хмыкнула Люся. - Он младший, и бабушка всегда больше уделяла внимания ему. Потом также поделила внуков. Нет, она, конечно, любит и меня, и маму, но наше место второе. Я маленькая обижалась, потом привыкла и решила, что папа прав - нашу бабулю лучше любить издалека.
        - Слишком деятельная, - понимающе улыбнулась я. - И изобретательная.
        - Заметила? - рассмеялась Людмила.
        - Я бы ей Оскар вручила за сцену с внезапным умиранием, - ответила я.
        Люся пожала мое запястье и произнесла:
        - Косте Каринка неинтересна. Это всем понятно, кроме бабули. Карина ему немного строила глазки, но он не реагировал, и моя сестрица отправилась искать счастья с другими вариантами. Ей вообще больше нравится свобода, и мужчины интересны больше, как источники дохода. Она говорит, что роль любовницы ей подходит больше, потому что не налагает обязательств. Только бабушка продолжает верить в ангельскую сущность любимой внучки. И пусть верит. Говорят, сказки полезны для здоровья.
        Я хмыкнула и вычеркнула Карину из своих размышлений. Люся расставила все точки над «i», разом ответив на все мои предыдущие вопросы. Мы как раз зашли в комнату Анны Леонидовны, и я скользнула взглядом по сторонам, почему-то ожидая увидеть здесь иконостас, вроде тех, что устраивают маньяки, когда обклеивают стены фотографиями своей жертвы. Но меня ожидало разочарование - иконостаса, посвященного Карине, не было.
        - А вот и планшет, - Люся быстро сориентировалась в бабулиной вотчине.
        Планшет был не из дешевых, и кто сделал престарелой аферистке такой подарок, сомневаться не приходилось.
        - Это вы ей подарили, - уверенно произнесла я.
        Люся кивнула и включила планшет. Похоже, ей самой было любопытно, что там подготовила баба Нюра. Она пролистала фотографии, заглянула в видео и фыркнула. Я стояла рядом и без всякого стеснения пялилась на экран, разглядывая свою «соперницу». В отличие от Люси, Карина была черноволосой. Кукольное личико, стройная фигурка, эффектные позы. Она ничем не отличалась от сотни таких же кукол, чьими фотографиями пестрили Инстаграм и прочие соцсети. Я не увидела ничего, что выделило бы эту девушку из безликой толпы подобных ей. Та же Люся казалась мне интересней в своем несовершенстве, но с приятной нежностью черт.
        - Она блондинка, как я, - сказала Люся. - Но брюнетки эффектней, поэтому перекрасилась. Грудь и задницу тоже до ума довела. Рабочий инструмент.
        Обида на сестру была. И не только за то, что она не приехала. Скорей всего, Люся даже не особо была бы рада ее видеть, только сама себе в этом не признавалась. Наверное, Римма то же самое чувствовала к брату. Все-таки родители не понимают, как делают детям больно, когда начинают делить их на любимых и не очень. Хотя, наверное, это закаляет. Тому, кому не на кого опереться, приходится самому крутиться и выгрызать себе дорогу в жизни, в отличие, от зацелованных в заднее место любимчиков. Они продолжают нуждаться в опеке даже тогда, когда сами становятся родителями. Удача на стороне самостоятельных и упорных. Анне Леонидовне я вынесла мысленное порицание с занесением жирного минуса в карму.
        - Идем, - сказала Люся. - Бабуля, наверное, уже изнывает от желания показать свою подборку.
        - Да, не будем заставлять себя ждать, - согласилась я.
        Когда мы вернулись, баба Нюра по-прежнему сидела рядом с Костиком. Александр отсутствовал, и Людмила, передав бабушке планшет, отправилась на его поиски. Подозреваю, адвокат сбежал от Анны Леонидовны, отдав ей на съедение своего друга. Друг слушал бабулю с вежливой улыбкой, что-то отвечая на ее слова, но при нашем появлении протянул ко мне руку и произнес с укоризной:
        - Ты долго, я успел заскучать. Сплетничали, девочки? Надеюсь, Люся не выдала моих страшных тайн?
        - У тебя еще остались тайны от меня? - с деланной подозрительностью спросила я, устраиваясь со свободной от шефа стороны. - Да еще и страшные? Мне придется пытать тебя, нехороший мальчик.
        - Мне будет больно.
        - Я тебя потом пожалею и займусь твоим воспитанием.
        - Жду не дождусь, - очень уж интимным тоном ответил Колчановский. Он склонился к моим губам, и баба Нюра покашляла, требуя к себе внимания.
        Шеф довел сцену до логического финала, поцеловав меня, и обернулся к еще одной аферистке. Дождавшись, когда я верну ей Костика, Анна Леонидовна оживилась, явно смакуя ожидаемый эффект. Нет, тут она, конечно, была в чем-то права. На фоне куколки Карины я выглядела несколько… бледно, проигрывая ей по всем физическим параметрам. Но! Зато вся настоящая. И я мазнула по экрану снисходительным взглядом.
        - А вот тут смотри, - баба Нюра хитро улыбнулась и представила товар лицом, то есть в купальнике. Я разглядела на плече Карины татушку дракона. - Красавица же! Скажи, Костенька, - она заглянула в глаза Колчановского.
        - Красавица, бабуль, - покладисто согласился шеф и повернулся ко мне. - Не заскучала?
        - Мне бы хотелось прогуляться, - сказала я чистую правду. - Пройтись немного. Погода такая замечательная. Ты ведь не откажешь своему тигрику? - закончила я проникновенно. - Могу и одна сходить, но если кто-то захочет обогреть одинокую путницу…
        - То останется без обогревателя, - мрачновато отозвался Костик. Он обернулся ко мне и закатил глаза, похоже, баба Нюра его уже достала. - Я сам буду выгуливать моего тигрика. Я даже знаю, куда тебя отведу.
        - У меня еще видео есть, - забеспокоилась Анна Леонидовна.
        - Успеется, бабуль, - улыбнулся ей шеф. Он первым поднялся с насиженного места, затем подал руку мне, и «внучок» махнул своей поклоннице: - Вернемся и сразу посмотрим, баб Нюр. - А затем шепнул: - Валим, валим быстро.
        Так мы и сбежали, оставив бабушку наедине с планшетом. По дороге Колчановский помахал Александру с Люсей, пообещав скоро вернуться. С собой их не позвал, и я поняла, что шефу хочется обсудить ход операции «Натяни нос адвокату». Мне было всё равно о чем говорить, можно и о нашей авантюре. Главное, почувствовать себя свободной хоть ненадолго. Без орлиного взора бабы Нюры и ее яда в сторону безвинного бухгалтера, без каверзных вопросов Александра и обязанности души не чаять в своем начальнике. Тем более, эта игра начинала затягивать, и наши поцелуйчики и телячьи нежности воспринимались уже как нечто, само собой разумеющееся. А Вероника Андреевна, знаете ли, уже давненько без отношений, и изголодавшееся женское сердце не камень, оно еще и поверит в то вранье, которое изобрела его хозяйка по настоянию афериста Колчановского. Так что, да, мне требовалась передышка.
        - Ну, что я могу сказать, - Костик вел меня по деревенской улице, приобняв за плечи, - мы - молодцы. Внедрение прошло успешно, пылим в глаза с положительным результатом. Нам даже не приходится прилагать особых усилий, они сами нам помогают. Ты меня неизменно радуешь, так что твои проценты за достоверность вполне оправданы. У тебя есть театральный опыт?
        - Ну, если считать участие в утренниках в детском саду и школе, то есть, - улыбнулась я, посмотрев на него. - Ты тоже отрабатываешь свою роль на твердую пятерку.
        - Мне с тобой легко, - произнес шеф и умиротворенно вздохнул, подняв лицо к вечернему солнышку. - Правда. Всё получается как-то естественно, словно мы давно знакомы. Может дело в том, что ты не заигрываешь со мной, не пытаешься мне понравиться. Не раздражаешь, в общем. Я рад, что не ошибся в своем выборе. А это означает, что я неплохо разбираюсь в людях.
        - Индюк, - усмехнулась я. - Когда-нибудь ты раздуешься и лопнешь. Пф! - я вскинула руки и поиграла пальцами. - И только перья будут планировать по воздуху.
        Костик скосил на меня глаза и, зловеще понизив голос, спросил:
        - Атака пираньи?
        - Играешь кольцами? - в тон ему спросила я.
        - Извиваюсь, не без этого, - деловито кивнул шеф.
        - Кусь, - ответила я и клацнула зубами.
        Мы рассмеялись, обменявшись веселыми взглядами. Костик на мгновение сильней прижал меня к себе, и я вдруг смутилась. Отвела глаза и кашлянула. Затем снова бросила взгляд на Колчановского, но он уже глядел в сторону, и что творится в его голове, понять было сложно. Впрочем, женщиной здесь по-прежнему была я, и думаю, мой шеф неловкости момента не ощутил. Проклятая впечатлительность…
        Чтобы избавиться от легкого раздражения, вдруг кольнувшего меня, словно шампур в руках бабы Нюры, я решила перевести разговор на третью аферистку.
        - Меня обильно облили грязью? - спросила я, глядя через сетку забора в чужой двор, мимо которого мы как раз проходили. Мой взгляд зацепился за детские качели, висевшие между двумя деревьями, и я вздохнула - отчаянно захотелось сесть на эти качели и долететь до солнца…
        - Не бери в голову, - сказал Костик, избежав прямого ответа. - Что бы кто ни говорил, всё это касается фантома, а не тебя - Кольцову Веронику Андреевну.
        - Не расскажешь?
        - Зачем? Всё это имело бы смысл, если бы могло испортить то, что существует. А так… Главное, что это показывает веру в наши отношения, и значит, мы всё делаем правильно.
        Мы уже вышли за переделы деревни, и я сняла со своего плеча руку Колчановского, он возражать не стал.
        - Там речка, - указал он направо. - Есть место, где можно посидеть в уединении.
        - Отлично, - кивнула я, и мы направились к реке.
        Он оставил меня под ивой, свесившей ветви к воде. В ее зеленой густоте я и нашла место для отдохновения. Куда навострил лыжи мой шеф, я выяснять не стала, пользуясь моментом, чтобы привести мысли в порядок. Я вспомнила наш офис, коллег и дверь в кабинет начальника. Мысленно подойдя к этой двери, я стояла и смотрела на нее, думая, что сейчас меня опять за что-нибудь отчитают сухим безразличным тоном. Я вызвала в памяти свои эмоции в такой вот момент ожидания, когда секретарша Костика скажет мне: «Входите».
        Однако ни содрогания, ни предчувствия нагоняя не появилось. Я больше не ощущала трепета перед КГ, потому что я уже видела его совсем другим и знала, что за маской истукана скрывается живой человек, наделенный чувством юмора, который мог испытывать неловкость, психовать и иронизировать.
        - Черт, - тихо выругалась я.
        - Как ты? - в этот-то момент и вернулся Костик.
        Он уселся рядом со мной и протянул букетик из одуванчиков. После положил мне руку на плечо и встряхнул:
        - Откуда уныние?
        - Какое уныние? - я изобразила на лице удивление.
        - Ты выругалась, я слышал. Рассказывай.
        Я неопределенно пожала плечами и отмахнулась:
        - Да так… взгрустнулось.
        И чтобы спрятать смятение, уткнулась лицом в одуванчики, а когда вернула их на колени, Колчановский хмыкнул.
        - Что? - ворчливо спросила я.
        - У тебя желтый нос. Дай оботру, - он вытащил из кармана джинсов белоснежный платок и обтер мое лицо, приговаривая: - Еще спорила, что не поросенок. Самый настоящий поросенок.
        - Тигр, - возразила я.
        - Угу, - кивнул Костик. - Розовый и с пяточком. Хрю?
        - Кусь, - не согласила я, клацнув зубами.
        Колчановский отдернул руку, после погрозил мне пальцем и… зашипел:
        - Не ш-ш-шали.
        Я улыбнулась и поднялась на ноги, он последовал моему примеру.
        - Идем обратно, - сказала я. - Там у бабы Нюры уже зубной протез свело от нетерпения показать свой товар.
        - Купец из нее неплохой, - усмехнулся шеф. - Не знал бы Каринку лично, мог бы проникнуться, хотя бы любопытством.
        - Насколько хорошо знаешь? - заинтересовалась я.
        - Пару раз встретились на нейтральной территории, - уклончиво ответил Колчановский.
        - И как? - не отстала я.
        - А ты с какой целью интересуешься? - ответил вопросом на вопрос шеф.
        - Да столько разговоров, что тут невольно станет любопытно…
        - Любопытство пиранью сгубило, - прервал меня Костик и поддел кончик моего носа костяшкой согнутого пальца. - Говорят, из нее уху сварили.
        И я записала в репутацию начальника еще один плюс, сообразив, что он свои отношения с женщинами обсуждать не будет. Вот так вскользь еще может упомянуть, но подробности не выдаст. Уважаю.
        - Слушай, - я немного сменила тему, - тебя баба Нюра не утомляет?
        - Старость надо уважать, - пожал плечами Костик. - Да и вижу я ее редко, чтобы сильно утомиться. Ее родным больше достается.
        - Ты хорошо знаешь здешние места, - заметила я, желая узнать побольше, пока мы не дошли до коттеджа.
        - Шурик с Люсей вместе десять лет, - ответил Колчановский. - Это только женаты два года. Они учились вместе, тогда и сошлись. Мы еще в старый прабабушкин дом приезжали частенько.
        - Тогда почему ты удивлялся, что Саша женился на Люсе? - я остановилась и внимательно посмотрела на шефа, вдруг заподозрив, что меня несколько дезинформировали, когда втягивали в эту авантюру. - Ты соврал о причине спора?
        Костик обнял меня за талию и зашагал дальше, вынуждая и меня сдвинуться с места.
        - Нет, - произнес он, не глядя на меня. - Почти нет, да практически не соврал.
        - А оценка их браку? Женился не выгодно…
        - Ну, тут выгодно вышла замуж Люся, - ответил Костик. - Дело не в этом. Шурик когда-то говорил, что не признает все эти заморочки с оформлением отношений. Отношения либо есть, либо их нет. Можно жениться и через месяц сбежать, а можно без штампа в паспорте прожить всю жизнь. Это было его убеждением, и Полик твердо стоял на своем, пока два года назад они не решили перебраться во Францию и там открыть адвокатскую практику. Ну и когда я получил приглашение на свадьбу, то не смог сдержаться.
        - Теперь понятно, - кивнула я. - А я всё гадала, почему он каблук и теленок, даже если и женился по любви, а не ради выгоды. А тут, оказывается, отказ от принципов.
        - Точно, - ответила Колчановский. - Если бы он глотку не драл, отстаивая свою позицию, я бы промолчал.
        - А какие ставки? - закинула я в очередной раз удочку, надеясь, что на волне откровений узнаю и об этом. - Ну не просто же так ты рвешься к победе…
        - Почему ты сбежала из дома? - вопросом на вопрос ответил шеф, и я насупилась:
        - Змей.
        - Ш-ш-ш, - пошипел на меня Костик и ужалил в щеку поцелуем.
        А в следующую секунду счастливо улыбнулся и помахал рукой Люсе и Александру, которые шли нам навстречу. Антракт закончился, и актерам пора было возвращаться на сцену…
        ГЛАВА 9
        Ночь мы встретили в комнате для гостей. Костик уже лежал в кровати и пялился в свой телефон. Кажется, с кем-то переписывался, потому что палец время от времени прыгал по экрану. Я сидела в кресле и… тоже пялилась в телефон. Листала вкладки, особо не на чем не задерживая взгляд. А дело было в том, что мне нужно было раздеться и лечь в одну постель с шефом. Я уговаривала себя, что это сделать необходимо, что я не скромница-девственница, чтобы бояться мужика под боком, напоминала себе о премии, но даже мысль о вожделенном кресле не могла сдвинуть меня с места.
        Костик уже пару раз скосил на меня глаза, но не торопил. Я успела сходить в ванную, переоделась, но потом опять вернулась в кресло и упорно делала вид, что телефон меня интересует больше сна.
        - Тигрик, - наконец, позвал меня Колчановский, и когда я подняла на него рассеянный взгляд, похлопал ладонью рядом с собой.
        - Я еще не хочу спать, - малодушно заверила я.
        Он вернулся к своей переписке, я к листанию вкладок. Так прошло еще минут пятнадцать. Я поглядывала время от времени на шефа. Он чему-то усмехнулся, и снова его палец забегал по экрану. Я поджала губы, подозревая, что мой вероломный жених переписывается со своей подругой. После вздохнула и снова посмотрела на экран своего гаджета. Спать хотелось, даже очень. День был насыщенным, и если бы я имела возможность лечь отдельно от обязательного приложения, то уже бы сопела в подушку и смотрела красивые сны.
        - Вера, - снова привлек мое внимание Колчановский, когда я сцедила зевок в кулак. - Хватит маяться дурью. Иди сюда, я тебя не укушу. Мне тоже неловко, но просидеть ночь в кресле - не выход.
        - Может ты? - с надеждой предложила я.
        - Вот еще, - фыркнул бессердечный мужик, - я хочу выспаться. Иди сюда.
        Я отложила телефон и напомнила себе, что я уже спала в футболке шефа, в его квартире… Это можно считать, что мы как будто спали вместе? Еще раз поглядела на Костика и удрученно вздохнула. Снова зевнула и решила - всё, иду сдаваться, в смысле, ложиться. Отвернусь к нему задом, закрою глаза и представлю, что никого рядом нет. А если будет храпеть, то ему хуже - буду бить. Хоть так отыграюсь за всё, за что хотела отыграться. Да, непременно лягну. Можно даже и без храпа. Взять и соврать, что храпел. Или локтем в бок. Тоже хорошо.
        Кровожадные мысли немного успокоили меня и примирили с реальностью. После этого я решительно поднялась с кресла, скинула халат, который обнаружился в ванной, и направилась к кровати.
        - Сорочка тебе идет больше моей футболке, - вроде не глядя на меня, заметил шеф. - Фигурка - прелесть.
        - Просто помолчи, - выдавила я и нырнула под одеяло под смешок Колчановского.
        Костик, как честный человек, отложил телефон, наверное, не желая лежать в одной постели с невестой и с любовницей. Он выключил ночник, и комната погрузилась в темноту, подсвеченную лишь лунным светом. Мы затихли. Не знаю, что делал шеф, а я лежала на боку и пялилась широко распахнутыми глазами в стену напротив.
        Но вскоре кровать скрипнула, и я почувствовала, как рука Костика легла мне на бедро. Я зажмурилась изо всех сил и засопела, пытаясь изобразить сон. Пальцы сжались, и меня потрясли.
        - Тигрик, - шепнул шеф. - Нам нужно заняться любовью.
        - Что? - сдавленно выдохнула я.
        - Имитация, - уточнил Колчановский. - Их комната недалеко от нашей, пусть послушают.
        Я села на кровати и развернулась в сторону своего начальства, после покрутила пальцем у виска, и начальство восстало, в смысле, село рядом. Колчановский сжал мое плечо и произнес:
        - Крепись, Вера. Надо.
        - Может у нас это происходит тихо? - с надеждой спросила я.
        - Ну, конечно, - фыркнул Костик. - Давай, тигрик. Постонем, потрясем кровать и будем спокойно спать с чувством выполненного долга.
        - Моя совесть чиста, - заверила я шефа. - Могу спать спокойно.
        - Секс и точка, - категорично заявил гаденыш. - Давай постепенно наращивать. Сейчас я целую тебя в шею, спускаю бретельки сорочки…
        - Давай без комментариев, - покривилась я. - Никогда вирт не любила.
        - Я просто хотел составить примерный план, - оскорбился Колчановский.
        Я вздохнула, ответила полным ненависти взглядом и, изобразив жест удушения, застонала. Костик показал мне оттопыренный большой палец и затем покрутил кистью, предлагая продолжать.
        - Да-а, - издала нечто более похожее на стон страсти. - Да-а, милый, вот так…
        - Гы, - осклабился Колчановский.
        - Ну, пожалуйста, - простонала я совершенно искренне, надеясь на снисхождение.
        Костик слез с кровати, затем склонился над нашим ложем и качнул его, затем еще и еще, и я поняла, что больше всего на свете мечтаю вцепиться в его жизнерадостную физиономию. Еще никогда я не чувствовала себя так глупо! Но продолжала стонать под звуки трясущейся кровати.
        - Больше огня, Вера, - шепотом потребовал шеф.
        - Да! - заорала я. - Да, милый, да!
        - Вау, - восторженно отозвался проклятый извращенец. - Какой я классный.
        - Компенсируешь? - зло зашипела я.
        - Не отвлекайся, твой оргазм уже совсем близко, я чувствую, - заверил меня Колчановский, продолжая скалиться, и сам застонал, вторя мне: - Тигреныш, м-м-м…
        - А-а-а! - из моей глотки вырвался надрывный злобный вопль, и я потрясла над головой сжатыми кулаками.
        - Любимая, - задыхаясь, простонал паяц.
        После протянул руку к телефону, посмотрел на время и сообщил:
        - Идешь на второй раз. Продолжаем.
        - О, не-ет, Костик, не-ет… - я умоляюще посмотрел на шефа, тот ответил непроницаемым взглядом, и я прорычала: - Не останавливайся.
        - Ни за что, - выдохнул Колчановский и ускорил темп.
        Сколько продолжалась эта вакханалия, сказать затрудняюсь, но прервалось всё, когда в дверь раздался стук, и я повалилась на подушку, чувствуя себя обессиленной и вымотанной, словно и вправду только что поучаствовала в секс-марафоне. В горле пересохло от бесконечных вскрикиваний и стонов. Желание убить Колчановского стало навязчивым, и я даже подумала, что когда он уснет, а у меня останется моя подушка…
        - Мы громко? - донесся до меня удивленный голос шефа. - Прости, Шурик, не привыкли сдерживаться. Всё- всё, стонем исключительно шепотом. Спокойной ночи.
        Когда он вернулся к кровати, я лежала уткнувшись горящим лицом в подушку. Меня уже считают нимфоманкой или извращенкой, а я даже не помню, как выглядит голый мужик. Полуголый шеф не в счет, его я хочу убить. А еще стыдно, и обидно, что все вопли впустую. Зато Костика всё устраивало. Он потряс меня за плечо:
        - Давай, тигрик, еще немного осталось. Но теперь всё делаем тише. Ты умничка. Давай-давай.
        - Да бери, - буркнула я, разворачиваясь на спину.
        - Ого, - Колчановский окинул меня заинтересованным взглядом. - Впечатлилась?
        - Давай уже кончать, - зашипела я на него.
        - Идем на коду, - согласился Костик, и мы помчались к финишу, но уже менее выразительно.
        Финиш растянулся еще минут на пять, за которые я мысленно не только придушила шефа, но успела расчленить его и закопать под яблонькой. Моя фантазия мне настолько понравилась, что напоследок я выдала громко и сладострастно:
        - О да-а-а…
        Колчановский оттолкнулся от кровати и выдохнул. После, посмотрев на меня, буркнул:
        - Я в душ, - и встретив мой недоуменный взгляд, проворчал: - Слишком эротично стонешь, у меня фантазия хорошая. Освежусь и вернусь. Спи.
        - Извращенец, - проворчала я, глядя ему вслед.
        Шеф проигнорировал мое мнение о нем и скрылся за дверями ванной комнаты. Я откинулась на подушку, закрыла глаза и постаралась забыть о том, что сейчас происходило. О том, как буду утром глядеть в глаза обитателям коттеджа, тоже.
        - Гад какой, - проворчала я, переворачиваясь на бок.
        Но перед глазами вдруг встал образ режиссера звуковой порнухи, его жестикуляция, когда он желал усилить или ослабить напор. Этот счастливый оскал и тон, каким он разговаривал с Александром, когда тот пришел вразумлять неадекватных гостей. И это: «Крепись, Вера. Надо».
        - Черт, - сдавленно произнесла я и… расхохоталась.
        Спешно уткнулась лицом в подушку и затряслась всем телом, не в силах справиться с истерикой. Когда вернулся еще мокрый и холодный от ледяного душа шеф, я продолжала ржать, подвывая и похрюкивая.
        - Тигрик, - позвал Костик и тронул меня за плечо.
        Я взвизгнула от прикосновения холодных пальцев, после полуобернулась к шефу, убрала с лица волосы и всмотрелась в его деловитую физиономию, а потом опять затряслась от нового приступа хохота.
        - Поня-ятно, - протянул Колчановский.
        Он ненадолго оставил меня наедине с истерикой. Потом снова послышались приближающиеся шаги. Костик сел рядом и потряс меня за плечо. Я заставила себя приподняться на локте, второй рукой зажимая рот, чтобы хоть так приглушить жутковатые горловые звуки, рвавшиеся наружу. Последнее, что я увидела, были раздутые щеки Колчановского, а потом мне в лицо брызнул фонтан воды.
        - А-а, - шумно выдохнула я, мгновенно прекращая хохотать.
        Молча открывая и закрывая рот, я смотрела на то, как Костик невозмутимо вытер рот, и сжал мое лицо ладонями. Он открыл рот и, медленно кивнув, словно предлагая последовать его примеру, шумно вдохнул. Я машинально повторила за ним и только поняла, что всё это время не дышала. Сделав жадный глоток воздуха, я увидела полотенце, которое мне подал шеф.
        - Спасибо, - хрипловато произнесла я и промокнула лицо и шею. - Я бы и так успокоилась.
        - Мой способ быстрей и действенней, - ответил Колчановский и забрался под одеяло. - Всё, я спать. Добрых снов, тигрик.
        Я отложила полотенце на тумбочку со своей стороны кровати, улеглась, повернувшись спиной к Костику, и подтянула одеяло под подбородок. После закрыла глаза и прошептала в ответ:
        - Добрых снов.
        - Угу, - промычал Колчановский.
        Я некоторое время слушала его размеренное дыхание, но вскоре мое сознание начало путаться, и сон, наконец, сжал меня в своих крепких объятьях. Объятья оказались не только крепкими, но и жаркими. Что мне снилось в эту ночь, у-у-у… Почти всё то же, что мы вытворяли с Костиком, имитируя бурный секс, только уже по-настоящему. И шею он мне целовал, и бретельки спускал, и вообще… Я даже чувствовала тяжесть мужского тела, и вспотела под этой тяжестью. Наверное, потому и проснулась, прервав тот самый акт в сновидении.
        Открыв глаза, я попыталась пошевелиться, но не смогла даже сдвинуться с места. На мне лежала половина начальника. Костик удобно устроился на животе в позе морской звезды. Верхушка этой конструкции, то есть голова, находилась рядом с моим ухом и сопела в него. Рука почти лежала на моей шее, но, слава Богу, только почти. Может поэтому я еще дышала, с трудом, но всё же… Помимо длани на мне удобно расположилось плечо, часть торса, бедро, нога, короче, половина начальника, как я и сказала. Удобству Колчановского я никоим образом не мешала, кажется, он даже не заметил, когда начал прессинг собственного бухгалтера. Однако бухгалтер с такой постановкой вопроса согласен не был.
        - Эй, - шепнула я. - Эй.
        Колчановский остался глух, нем и сопел по-прежнему сладко. Лежал бы в стороне от меня, я, может быть, даже умилилась, но этот кабан влез в мое интимное пространство! Кровожадно оскалившись, я ущипнула шефа от всей своей бухгалтерской души.
        - С-с-с, - зашипел змеище, дернувшись в сторону, и я добавила ему локтем в бок. - Озверела?
        - Ты чуть не раздавил меня, - ответила я и блаженно вздохнула, ощущая свободу.
        - Можно было просто толкнуть, - проворчал Костик, отползая на свою половину.
        - В следующий раз так и сделаю, - пообещала я, поворачиваясь на бок.
        - Чудовище.
        - Ты, как всегда, очарователен.
        - Такой уж родился.
        - Угу.
        - Ага.
        И мы снова уснули. Эротические сны меня больше не терзали, гранитной плитой мышц никто раздавить не пытался, и потому утром я встала даже в благодушном настроении, обнаружив свои ноги на шефе. Теперь он ютился на самом краю, а я лежала поперек кровати, отвоевав территорию тихой сапой. Однако смущенно хмыкнув, я убрала нижние конечности с Колчановского и слезла с кровати.
        Уже подойдя к двери ванной комнаты, я обернулась и посмотрела на спящего ангела с приоткрытым ртом. Спящий шеф был милым. Он не иронизировал, не давал прозвищ и не заставлял орать, симулируя оргазм, на весь дом. Вполне приличный человек, хоть и Колчановский. Затем перевела взгляд на предплечье и, увидев синяк, снова смутилась. Хотя… Чего это я смущаюсь? Синяк - это следствие борьбы за живучесть, а то, что по-хозяйски завладела ложем, так имею права. Во-первых, женщина, во-вторых, ни к чьему умерщвлению это не привело, а значит, всё хорошо. Посчитав инцидент исчерпанным, я ушла в душ.
        Когда я закончила с водными процедурами, шеф всё еще изволил почивать. Огорчаться этому факту я не стала - хотелось спокойно одеться и закончить утренний моцион без комментариев и подначек. Но вот выходить из комнаты без Костика мне было страшно. Этот кошачий концерт, который мы учили ночью, заставлял стыдиться и прятать глаза. Может, молодое поколение и отнесется к этим воплям павианов в брачный период с юмором и снисходительностью, то перед старшими поколениями мне было неловко.
        Я успела пошуметь феном в ванной, одеться, накраситься, а моя спящая красавица всё еще мусолила подушку. Меня такой расклад не устроил. Желудок напомнил, что завтрак - трапеза необходимая. А еще мне было скучно, как бывает в любом малознакомом месте, где ты не можешь чувствовать себя свободно и вынужден полагаться на хозяев или того, кто привез тебя в это место. Меня привез Колчановский, и это ему нужно было прыгать обезьяной, чтобы позабавить почтеннейшую публику и сорвать овация. Я здесь являлась лишь дополнением для достижения целей своего начальника. А раз так, то он за меня в ответе, за мой желудок и досуг. И значит…
        Я подошла к кровати и, нагнувшись, ласково позвала:
        - Счастье мое, открой глазки.
        Глазки остались закрыты. Я поджала губы и тихонько потрясла шефа за плечо. Он промычал нечто невразумительное, отвернулся на другой бок, отмахнувшись от меня, как от назойливой мухи, и завернулся в одеяло, став похожим на большую гусеницу.
        - Костя, - позвала я. - Просыпайся. Костя!
        - Отстань, чудовище, - ответил шеф, и я поняла, что надеяться на кого-то, кроме себя любимый, не приходится.
        - Ну, ты нарвался, - мрачно пообещала я.
        После взяла стакан с водой, который стоял на тумбочке со стороны шефа, ухмыльнулась и набрала в рот воды. Долг, говорят, платежом красен. С силой ткнув кулаком в спину Колчановского, я дождалась, когда он обернется, пылая возмущением и гневом, и разрядила ему в физиономию всю обойму своего водомета.
        - А-ах! - шумно вдохнул Костик, часто моргая мокрыми ресницами. Я утерла губы тыльной стороной ладонью и заявила прежде, чем он успеет наговорить гадостей:
        - Я хочу есть.
        Глаза Колчановского округлились, взгляд полыхнул бешенством, и я снова поспешила напомнить ему:
        - Я - твоя вселенная.
        Он накрыл лицо ладонями и снова повалился на подушку, простонав:
        - Угораздило же меня связаться именно с тобой.
        Я присела в кресло, сложила руки на коленях и ответила ему преданным взглядом. Колчановский сел на кровати, посмотрел на меня исподлобья и протяжно вздохнул.
        - Корми меня полностью, - произнесла я и жизнерадостно оскалилась.
        - Маленький кровосос, - буркнул шеф, поднимаясь с кровати. - Могла бы уже сходить и позавтракать. Зачем нужно было мочить меня? Ночью щипаешь, утром мочишь. Что это вообще такое?
        - Бухгалтерский бунт, - ответила я. - Осмысленный и беспощадный. И без тебя я носа из комнаты не высуну после нашего представления. Мне стыдно.
        - А надо мной издеваться не стыдно? - Костик обернулся от двери ванной комнаты.
        - Не-а, - я мотнула головой. - Я - твоя ответственность. Заботься обо мне.
        Колчановский протянул в мою сторону руку со скрюченными для удушения пальцами, я ответила одним словом:
        - Договор.
        - Зараза, - тяжко вздохнул шеф.
        Я послала ему воздушный поцелуй. Настроение мое было просто восхитительным. И даже неторопливость мстительного начальства его не испортило. В конце концов, мой дорогой КГ стоял передо мной в свежей футболке, вчерашних джинсах, причесанный и источал приятный аромат. Я подошла к нему, взяла под руку и промурлыкала:
        - Люблю тебя.
        - Угу. Следы твоей любви на моем теле, - шеф кивнул на синяк.
        - Ты еще бабе Нюре пожалуйся, - фыркнула я. - Она тебе и на ручку подует, и видео с Кариночкой между делом покажет. Ну, идем?
        - Идем, - кивнул Костик. - Может после завтрака в тебе проснется человек. Хотя… Из человека упыря сделать можно, а вот наоборот… только осиновый кол.
        - Хам, - ответила я и направилась к двери.
        - Я - твоя вселенная, - осклабился Колчановский, возвращая мне мою фразочку.
        - Ты - черная дыра, Костя, которая затянула меня в свои сети.
        Шеф обнял меня за талию, притянул к себе и шепнул, как-то уж очень многообещающе:
        - Накажу.
        И почему-то я в этом обещании не ощутила никакого ни игривого, ни эротического подтекста, потому немного забеспокоилась и напомнила:
        - Я - женщина.
        - Холодный душ это отлично доказал, - уверил меня шеф и шепнул: - Закрываем рты и начинаем любить друг друга изо всех сил.
        - Уже, - заверила я и вцепилась в ладонь Костика.
        Мы спустились вниз, прошли на кухню, и я вздохнула с облегчением - здесь находились только Александр и Люся. Саша поздоровался с нами так, словно ночью ничего не произошло, а Людмила улыбнулась и подмигнула мне. Я смущенно зарделась и, буркнув:
        - Извините, - уселась за стол, предоставив все утренние разговоры Костику.
        Он чувствовал себя здесь, как у себя дома, потому благородным делом кормления голодного бухгалтера занялся сам. Ни Саша, ни Люся с мест не поднялись. Колчановский вполне успешно справлялся с диалогом, и меня никто особо не трогал, за что я была народу очень благодарна. И когда мы завтракали, я тоже почти не участвовала в разговоре, больше слушала и посмеивалась, когда было над чем смеяться. В общем, вполне себе приятное утро в хорошей компании.
        А потом появилась баба Нюра. В отличие от нас, она выглядела недовольной. На наши приветствия бабулька ответила улыбкой, но сердитый взгляд нашел меня, и зловредный мухомор полюбопытствовала уже знакомым медовым голосом:
        - Как спалось, Верочка?
        - Спасибо, хорошо, - ответила я, стараясь особо не развивать диалог.
        - А я толком и не спала, - пожаловалась Анна Леонидовна. - Уже вроде и заснула, а потом какая-то драная кошка начала вопить. Я уж в окно глядела-глядела, глядела-глядела, хотела на нее кипятком плеснуть, а нет никого. Кошка-то потом замолчала, а я так глаз и не сомкнула. Тварь такая.
        Я отвернулась к окну, игнорируя слова бабы Нюры. Люся и Александр, переглянувшись, промолчали тоже. Укорять бабулю, значит, указать на меня. А так вроде они ничего не слышали. Костик пока тоже молчал - прямого оскорбления не было.
        - А ты слышала, Верочка? - все-таки вцепилась в меня клещом Анна Леонидовна.
        - Нет, - я пожала плечами. После протянула руку и накрыла ладонью пальцы шефа: - Рядом с Костей мне всегда сладко спится. Ничего не слышу. А ты слышал, любимый?
        Он поднял на меня взгляд, улыбнулся и сплел наши пальцы. Затем обернулся к бабе Нюре.
        - Мы с Верой фильм смотрели в наушниках, наверное, прослушали. Во сколько это было, бабуль?
        Я с искренней нежностью посмотрела на Колчановского. Лапочка моя. Как изящно он ушел от компрометирующего вопроса и необходимости скандалить с Анной Леонидовной, чтобы защитить мою честь. Баба Нюра поджала губы и перевела взгляд на внучку:
        - Люсенька, а ты слышала?
        - Я сплю с берушами, бабушка, - ответила Люся. - Меня из пушки не разбудишь.
        - Похоже, вам одной не посчастливилось, - улыбнулся Александр.
        Анна Леонидовна что-то проворчала себе под нос и ушла с кухни. Но вскоре появился дядя Миша. Он пожелал всем нам доброго утра, чуть ли не в один глоток выпил кружку воды и, утерев рот тыльной стороной ладони, обратился к зятю:
        - Саш, надо Черчилля к ветеринару свозить. Поможешь?
        - Да, сейчас оденусь, - ответил Александр и направился к выходу с кухни.
        Дядя Миша перевел взгляд на Колчановского.
        - Костя, твоя помощь тоже не помешает. Что-то Чилик беспокойный. Сашка один с этим лосем не справится.
        - Хорошо, - кивнул шеф. Он пожал мне руку, после поцеловал ее и подмигнул: - Скоро вернусь, тигрик. Скучай по мне.
        - Вот еще, - ответила вместо меня Люся. - Мы найдем, чем себя развлечь.
        - Я всё равно буду скучать, - пообещала я Костику.
        - Люблю тебя, - шепнул он и ушел вслед за другом.
        Дядя Миша хмыкнул, подмигнул нам с Люсей и исчез вслед за нашими мужчинами, без шуточек и вопросов про мои ночные крики, за что я его зауважала еще больше. Закончив завтракать, мы вышли во двор и еще успели увидеть, как Александр и Костик заталкивают в кузов пикапа громадного волкодава Черчилля. Чилик рычал, рвался с поводка, но проиграл битву - адвокат и бизнесмен оказались ему не по зубам. А когда оба победителя устроились рядом с недовольным псом, пикап тронулся с места и исчез за воротами. Я махнула вслед, и как только железные створы сомкнулись, вдруг ощутила себя одинокой и уязвимой.
        ГЛАВА 10
        Я обняла себя за плечи и растерянно огляделась по сторонам. Что мне делать без своего прикрытия? А то же самое, что делала с ним - держать хвост пистолетом и не отходить от разработанного сценария. Люся и Римма относятся ко мне дружелюбно, так что если и будут задавать неудобные вопросы, то без напора. Они падки на романтические нюансы, значит, продолжаем в том же духе, доводим женское население до ахов, охов и слез умиления.
        Есть еще негативный фактор - баба Нюра, но не буду же я трястись и переживать из-за престарелой стервы? Пусть несет, что хочет, это всё равно не про меня. Я вздернула подбородок и расправила плечи, преисполняясь уверенности в себе и боевого духа. Ничего, справлюсь.
        - Чем займемся? - спросила я Люсю.
        - А черт его знает, - хмыкнула она. - Мама к своим цветам пошла. Мы можем обедом заняться. Или лентяйничать под какую-нибудь киношку. Или попотеть в спортзале, или поплавать в бассейне. У нас всё есть. А можем поваляться на солнышке и посплетничать о мужиках.
        - Дело хорошее, - согласилась я. - Но лучше, наверное, на кухню, а там между делом можно и посплетничать, и даже киношку поглядеть. А лучше с музыкой.
        - И вина! - подхватила Люся.
        - Пересолим, - засомневалась я.
        - Мы по капельке.
        - Ну, если по капельке…
        И мы отправились на кухню. Но тут нас ожидало разочарование - обед был готов. Даже пирог имелся.
        - Музыка и вино! - не расстроилась Люся. - И в бассейн.
        - Недурно, - согласилась я. - Но для вина рановато. Предлагаю бассейн и музыку, потом валяться в саду, а вот там можно и вино.
        Мы ударили по рукам. Да, кажется, соскучиться по Костику я и вправду не успею, вон, какая культурная программа. Правда, купальник в перечне моих вещей не значился…
        - Мужиков нет, в нижнем белье поплаваем, - пожала плечами Люся. - Я тоже. Из солидарности. Солнце жарит, быстро обсохнем.
        Почему бы и нет? Вполне себе вариант. И вскоре с щенячьими визгами мы прыгали в небольшой бассейн под веселенькую музыку. Мы сошлись с Люсей на Кети Перри, и она стала нам отличным сопровождением. В заплыве на перегонки я бездарно проиграла Люсе, зато под водой я просидела дольше, а потом под хохот мадам Поляковой на ощупь пробиралась к раковине, чтобы смыть растекшуюся тушь. Умная мысля, чтоб ее, вовремя не посетила…
        Про наших мужчин мы почти не разговаривали. Люся больше рассказывала про свой новый дом, про друзей, про одного из клиентов.
        - А этика? - спросила я, глядя на нее с улыбкой.
        - Ты же никому не скажешь, - подмигнула мадам адвокат. - Зато, если приедете к нам в Прованс, ты никогда не свяжешься с мсье Бюжо. Как только увидишь господина в соломенной широкополой шляпе, в костюме и шлепанцах, разворачивайся и беги. И ни в коем случае не проходи мимо его дома с собакой, он обязательно подаст на тебя в суд и даже притащит доказательства, что твой пес нагадил на его газон.
        - А если мой пес не гадил?
        - Мсье Бюжо найдет доказательства, - весело рассмеялась Люся.
        - Какой ужас, - я передернула плечами, но тоже хохотнула, когда моя собеседница подняла руку, делая вид, что сжимает в пальцах пакет, и потрясла этой конструкцией перед моим носом, парадируя клиента:
        - Мадам Люсиль, вы поглядите на эти экскременты! Угадайте, где я их нашел? На своем газоне! Я уверен, что это мальчишка Вальян опять выпускал свою шавку! Он хочет загнать меня в могилу! И что вы на это скажете, мадам Люсиль? Мы обязаны их засудить! А мальчишке нужно дать пожизненное! - Люся закатила глаза, сжала собственное горло и вывалила язык: - Бе-е… Ужасный сутяжник. Ему уже отказали почти все адвокаты в нашем городе. Мы пока еще держимся, потому что мсье Бюжо стал нашей живой рекламой.
        - Издержки профессии, - с пониманием кивнула я.
        - Точно, - ответила Люся. - Выбираемся?
        - Пора, пока не отрастили жабры, - хмыкнула я.
        В сад мы не пошли, нашли другое местечко - широкий балкон, на котором стояли два плетеный кресла и столик между ними. И солнце как раз светило в нужную сторону, так что балкончик вполне себе заменил сад. Им мы любовались из кресел.
        - Сейчас посмотрю, что там у нас есть из закусок, - сказала Люся, после того, как мы пригубили с ней по первому бокальчику. За непринужденной болтовней закуской мы не озаботились сразу, а сейчас она вроде как оказалась бы кстати. Перекусить хотелось. - Я быстро, не скучай.
        Людмила ушла, а я осталась в одиночестве. Зажмурившись, я блаженно потянулась. Хорошо! Правда, хорошо. Вот такая блаженная лень, когда можно просто расслабиться и с чистой совестью предаться безделью - это приятно. Это тебе не лежать на диване, думая, что вот сейчас, еще чуточку, и ты обязательно встанешь и помоешь полы, или загрузишь белье в стиралку. Или придумываешь, как отказаться от прогулки с подругой, потому что не хочется выходить из дома. А в понедельник ты идешь на работу, понимая, что и отдыха толком-то не было. Два дня исчезли в пустоте. Да, иногда такое накатывает, особенно после тяжелой рабочей недели. Совершенно бестолковое состояние. Потому нынешнее состояние покоя мне нравилось, я действительно отдыхала.
        Умиротворенно вздохнув, я открыла глаза и взяла недопитый бокал. После сделала глоток и чуть не поперхнулась, когда я за спиной раздалось ехидное:
        - Любишь выпить, Верочка?
        Я гулко проглотила вино. После поставила на столик бокал и обернулась. Старушка обнаружилась прямо за моим креслом. Ее тонкие пальчики сжали спинку, и меня сверлил недобрый взгляд.
        - Ты знаешь, что женский алкоголизм неизлечим? Пьяница мать - горе в семье, - назидательно продолжила старушка.
        - Да вы присаживайтесь, - предложила я бабульке. - В ногах правды нет. Вам налить вина? Очень приятное вино.
        - А я в своем доме, - ответила стервозная пенсионерка. - Себе место найду. И вина мне не надо, тьфу, на эту пакость. Значит, внучку мою спаиваешь? Ох, и нашел себе бабу Костик. Ну и наше-ол, - протянула Анна Леонидовна. - Без слез не взглянешь.
        Она все-таки обошла столик и уселась в Люсино кресло. Я откинулась на спинку своего кресла и прикрыла глаза, ожидая, что еще выдаст баба Нюра. Нет, я не нервничала, хотя ее появление подпортило момент. И все-таки мне было плевать, что она выльет на меня, лишь бы не кислоту.
        - Ну, ничего, Костик - мальчик умный, он быстро поймет, что к чему. Орешь, конечно, знатно, мужикам такое нравится. Только одним сладким местом не удержишь. Пресытится твоими воплями и увидит, что ты, Верочка, стерва и хищница. Меня не обманешь, я долгую жизнь прожила.
        - А, по-моему, вы видите то, что хотите видеть, - ответила я, любуясь садом. - Костя не сопливый мальчик, он взрослый мужчина и знает, чего хочет. А хочет он меня, не только по ночам, но и днем. Сколько он уже знает вашу Карину? Сколько вы ему внучку сватаете? Не в первый же раз, правда?
        - А ты Кариночку не трогай, - сварливо произнесла бабуля. - Ты ей в подметки не годишься. Кариночка - хорошая девочка.
        - Мои родные обо мне вам скажут то же самое, - пожала я плечами.
        - Понятно, в кого ты такая, - едко усмехнулась Анна Леонидовна.
        Я повернула к ней голову и с любопытством спросил:
        - Какая? Что вы можете обо мне сказать, зная меньше суток? И тем более о людях, которых в глаза не видели?
        - А мне много не надо, сразу человека насквозь вижу, - не растерялась баба Нюра.
        - Понятное дело, - усмехнулась я. - Причина рождает следствие. Я - невеста Кости, значит, препятствие вашим устремлениям, отсюда следует - стерва. Пришла бы, как подруга Люси или Карины, была бы хорошей девочкой. Только какой смысл в вашей ревности, если ни Костя не нужен Карине, ни Карина Косте? Это же только ваша фантазия.
        Баба Нюра промолчала. Я снова повернулась к ней и обнаружила, что бабуля смотрит на меня, прищурив глаза. Я, на всякий случай, скрестила пальцы, чтобы не сглазила.
        - А ты змея, - произнесла Анна Леонидовна. - Хорошо поешь, только всё равно будет по-моему. Ты еще не знаешь, с кем связалась. Еще слезами умоешься…
        - Ну, знаешь, бабушка, - сердитая Люся возникла из-за наших спин. Она поставила на стол тарелку с нарезанным сыром, следом коробку конфет и уперла руки в бока. - Мне не нравится, как ты разговариваешь с нашей гостьей. Костя - наш друг, и я не позволю тебе поссорить нас из-за твоих амбиций.
        - Люсенька! - захлопала ресничками бабуля. - Как ты со мной разговариваешь?
        Она схватилась за сердце, но, кажется, Люся была зла не на шутку. Она уперлась левой ладонью в стол и воззрилась на бабу Нюру.
        - Хватит симулировать, бабушка, - отмахнулась Людмила. - Ты ведешь себя совершенно недопустимо. Я надеялась, что ты увидишь, что твои интриги не имеют результата и успокоишься, но ты перешла все границы!
        - Ох, - простонала аферистка. - Вот Кариночка бы ни за что так не стала с бабушкой…
        - Где твоя Кариночка? - сурово вопросила мадам Люсиль. - Нет ее! Туркам глазки строит. А ты тут ей чужого жениха выбиваешь, оскорбляешь девушку, которую видишь в первый раз в жизни. Угомонись уже! Выбрал он себе невесту, сам, без твоего участия. Мужику тридцатник! Думаешь, не в силах разобраться, кто ему нужен? Я хочу, чтобы ты извинилась перед Вероникой.
        Бабуля, до этой минуты слушавшая внучку с приоткрытым ртом, явно не ожидая от нее такой отповеди, взвилась в одно мгновение, забыв о приступе и роли божьего одуванчика.
        - Что?! Я буду извиняться перед этой проституткой?! Ничего с ней не сделается!
        Я молча поднялась с кресла и отсалютовала бокалом бабе Нюре:
        - Долгих лет вам, Анна Леонидовна, и здоровья крепкого.
        После допила последний глоток вина, остававшийся в бокале, и улыбнулась Люсе:
        - Я буду в саду.
        - Извини, - буркнула та и перевела взгляд на бабушку. Я посчитала себя лишней в этой мизансцене и покинула балкон.
        Я не стала задерживаться и слушать ту грязь, которую так щедро лила на меня престарелая интриганка, не хотелось, потому вскоре голос бабы Нюры превратился в нечленораздельное дребезжание, Люсю же не было слышно вовсе. Нет, она не молчала, слушая бабушку, просто разговаривала без повышенных тонов - это было понятно по паузам между брюзжанием Анны Леонидовны. А вскоре я уже не слышала и этих звуков, успев спуститься на первый этаж и покинуть дом.
        От нечего делать, я побрела по облюбованному саду, поглядывая по сторонам. Спустя несколько минут я приметила Римму, сидевшую на клумбе с ирисами. Я направилась к ней, потому что пройти мимо было бы невежливо - она меня заметила. Уже подходя к матери Люси, я подумала, что всё еще не сменила халат, который надела после бассейна, но эта деталь мне показалась малозначимой. В конце концов, Колчановский оставил меня без вечернего платья… Ну, это так, шутка.
        - Здравствуйте, Римма, - произнесла я.
        - Привет, Верочка, - дружелюбно улыбнулась женщина. - А где Люся? Вы вроде вместе были.
        - Люся беседует с бабушкой, - ответила я.
        - Она все-таки влезла, да? - нахмурилась Римма. - Вот же неугомонная женщина. Достала, значит. Люда еще вчера хотела с ней поговорить, я ее уговорила подождать. Думали, образумится.
        Я приподняла брови, удивляясь прозорливости педагога-цветовода. Римма улыбнулась и утерла с лица пот запястьем, свободным от перчатки, но черная полоса всё равно прочертила ее щеку, и я хмыкнула, любуясь раскраской коммандос.
        - Испачкалась? - спросила Римма.
        - На щеке, - ответила я.
        - Ерунда, потом приведу себя в порядок. Огород не люблю, - вдруг поделилась женщина, - а с цветами готова возиться часами. Мы овощи покупаем у соседей, выходит недорого. А у тебя есть какое-нибудь хобби?
        Мне вдруг стало неловко - никакого хобби у меня отродясь не было. Однако врать и по этому поводу я не стала, потому просто отрицательно покачала головой.
        - Люська такая же, - Римма вернулась к своему занятию. - Она всю эту красоту со стороны любит. Я тоже только недавно пристрастилась. Наверное, любовь к земле приходит с возрастом. Или когда ты живешь на этой самой земле, - она снова посмотрела на меня с улыбкой, сощурившись от яркого солнечного света.
        - Хотите, помогу? - спросила я. - Только скажите, что делать.
        - Можешь принести мне воды, - негромко рассмеялась Римма. - В горле пересохло.
        - Хорошо, - кивнула я и поспешила в сторону летней кухни, памятуя, что там стоял графин.
        Пока я наливала в стакан воду, из дома выскочила фиолетовым кузнечиком баба Нюра. Меня она не заметила, сразу рванула в сторону дочери, явно желая нажаловаться на внучку-грубиянку. Может, и на меня, но последнее мне было неинтересно. И все-таки возвращаться назад, пока там жестикулирует тоненькими ручками Анна Леонидовна, мне не хотелось. Я посмотрела на стакан с водой, потом на женщин среди цветника, затем на дом и увидела Люсю. Ей я и вручила стакана, попросив отнести матери.
        - А я пока переоденусь, - сказала я, чтобы прикрыть свое нежелание выполнить поручение.
        - Давай, - кивнула Люся, от которой не могла укрыться настоящая причина моей просьбы. И она направилась к матери с возмущенной бабушкой, буркнув себе под нос: - Вот же поганый характер… - последнее было сказано не для меня - просто рассуждение вслух. Я развивать тему не стала.
        В нашей с Костиком комнате я переоделась, досушила волосы и снова привела себя в порядок. После собрала сумку и бросила взгляд на телефон. Меня обыскалась подруга, о чем свидетельствовали пять непринятых вызовов и уйма сообщений по всем контактам. Я ответила ей, что меня пригласила коллега с работы к себе на дачу и даже подошла к окну, чтобы сфотографировать вид и отправить ей фотку. А когда открыла галерею, чтобы выбрать наиболее удачный снимок… обалдела. Нет, правда! Я зависла с отвисшей челюстью!
        Моя галерея была забита фотографиями счастливых влюбленных! Некоторые отдавали не слишком качественным фотошопом, но имелись очень даже ничего. Мы целуемся на ночной улице под фонарями. Мы в моем подъезде. Я сижу на подоконнике, уткнувшись носом в шею Костика, он улыбается, глядя в окно. Мы в его квартире. Я живописно валяюсь на том самом диване, на котором провела ночь с пятницы на субботу. Колчановский лыбится во весь экран. Опять же он на какой-то яхте, он в тренажерном зале, он со стаканом коньяка в руках. Снова мы вместе, только на этой фотке никогда в жизни не было Костика, до вчерашней ночи! А теперь он стоял позади меня и жизнерадостно улыбался в камеру. Были более топорно сработанные, но, благодаря им, я успела побывать в какой-то тропической стране, на горнолыжном курорте и даже на каких-то автогонках. Какая у меня насыщенная жизнь, оказывается.
        - Ну, зме-ей, - протянула я, осознавая, что пока я спала счастливым сном алкоголика, мой шеф работал, не покладая рук, создавая нам прошлое. После чего, забил мой и наверняка свой телефон под завязку. Но это ладно! Просто он для этих целей использовал не только фотографии из моего архива, но и мое бессознательное пьяное тело! - Убью, - прошипела я, уподобляясь моему липовому женишку. - Извращ-щенец…
        Никаких фоток я подруге так и не отправила, мне уже было не до этого. Поддаваясь порыву неконтролируемой ярости, я вылетела из нашей комнаты, сбежала вниз и стремительно вышла на улицу. Я обвела территорию взглядом киллера, однако моя «черная дыра» еще не вернулась, и излить на него желчь не было никакой возможности. Зато была бабуля, то трясшая пальцем перед носом дочери, то тыкавшая им в сторону дома. Люся слушала ее, скрестив руки на груди. Римма задумчиво постукивала тяпкой по ладони в перчатке и глядела куда-то выше материной головы. В общем, женская половина коренного населения к согласию пока так и не пришла.
        Зато я уже ни от кого прятаться не хотела. Я поглядела на свой телефон, зажатый в ладони, и хмыкнула, решив, что пришла пора показывать свои фотографии. Может, конечно, Костик вчера чем-то и похвастался Александру, но при мне как-то разговор до фотографий не дошел. Пора было сделать шах, ответив любезностью на любезность. Не смертельный удар, конечно, но утереть нос сколопендре можно. Медленно выдохнув, я растянула губы в улыбке и направилась к спорившим женщинам.
        - Чтобы этой поганой шалавы в моем доме не было через пять минут! - требовала Анна Леонидовна.
        - Твоем, мама? - полюбопытствовала Римма.
        - Бабушка оставила этот дом мне, тебе и Родику…
        - Но Родик и ты отказались от наследства, решив, что ухаживать за домом вам дорого, а приехать поваляться на травке вы сможете по-родственному. Мы даже оплатили налоги и нотариуса по твоему настоянию, если помнишь, и за Родика в том числе. А потом я переписала его на Люсю. Так что это дом никак не твой, не Родика и прочей родни. Он даже не наш - это дом моей дочери, и только она будет решать, кто здесь может находиться, а кто нет.
        - Вероника приехала сюда вместе с Костей, и уедет вместе с ним, - отчеканила Люся. - Мы не будем ссориться с ребятами из-за твоей блажи.
        - Да он только спасибо скажет! - воскликнула баба Нюра, и я перестала быть невидимым свидетелем спора.
        - Дамы, зачем вы спорите? Анна Леонидовна, скоро мы с Костей уедем, не нервничайте. Ну, зачем родным людям ссориться? Мы уедем, вы останетесь, успокойтесь и помиритесь.
        Баба Нюра обожгла меня злым взглядом, даже открыла рот, чтобы что-то сказать, но Римма заговорила первой:
        - А давайте-ка, девочки, пить чай. Обедать без наших мальчиков всё равно не будем, а в рот уже положить что-нибудь хочется. Что скажите?
        - Я - за, - улыбнулась я.
        - Я тоже, - не стала возражать Люся.
        Баба Нюра немного помолчала, отвернувшись от нас, а затем, мазнув по мне взглядом, ворчливо сказала:
        - Можно и чайку.
        Уж не знаю, какой тумблер в ее голове щелкнул: может, решила не рубить сук, на котором сидит, может, осознала, что Колчановский уедет сразу за мной, а может уже созрел новый план, но за стол мы сели вполне спокойно. И разговор у нас потек очень даже легко.
        Под сверлящим Анны Леонидовны я рассказывала о фирменных булочках моей мамы, которые сама научилась печь совсем недавно. Римма заинтересовалась и записала рецепт. Люся рассказала о круассанах в пекарне недалеко от их дома. Баба Нюра прихлебывала чай с вареньем из черной смородины из прошлогодних запасов дочери и пока не спешила заговорить. В общем, хрупкий мир был достигнут путем совместных усилий.
        Я как бы невзначай положила рядом с собой телефон и время от времени его покручивала пальцем, привлекая внимание к гаджету.
        - Звонка от любимого ждешь? - улыбнулась Римма.
        Я ответила смущенной улыбкой и открыла галерею. Теперь наше с Костиком фото под фонарями красовалось на весь экран, привлекая еще больше внимания.
        - О, ваши фотографии! - воскликнула Люся. - Хотела утаить? Уже второй день, а так и не похвастались еще, - она в фальшивой обиде надула губы. - Прямо, шпионы какие-то. Всё тишком, всё скрытно.
        - Хочешь посмотреть? - спросила я и тут же пояснила: - Просто не люблю надоедать просмотром альбомов… - а вот это был уже ответный камешек в огород Анны Леонидовны, и она его поймала. Фыркнула и отвернулась, но вскоре скосила глаза в сторону телефона.
        - Глупость какая, - фыркнула Римма, - мне тоже интересно.
        - Дай-ка и я погляжу, - наконец, проявилась баба Нюра и теперь уже смотрела на экран открыто.
        - Ну, если хотите…
        И мы занялись просмотром «семейного» архива. Люся хихикала, глядя на счастливую физиономию моего шефа, Римма ей вторила. Они иногда задавали вопросы, вынуждая на ходу изобретать маленькие истории. Где-то я отвечала охотно, где-то загадочно молчала, если не могла придумать ничего толкового, но вроде шло всё неплохо. Правда, я немного переживала, что подлог будет заметен, потому постаралась остановить просмотр еще на подходе к грубой кустарщине, состряпанной Колчановским. Потому через некоторое время, выйдя из галереи, смущенно пояснила:
        - Там личные фотографии… очень личные.
        - О, - Люся шаловливо подмигнула. - Понимаю. Мы с Сашей иногда тоже балуемся.
        - Так ты их пролистни, - предложила Римма, - мы подглядывать не будем.
        Но снова открыть галерею я не успела, потому что телефон разразился мелодией вызова, и на экране высветилось «Любимый». Э-хм… Он еще и в мою телефонную книгу влез и забил свой номер, не поленившись придумать интимное название контакту. Однако я просияла, громко объявив:
        - Ой, это Костик. - После нажала ответ и защебетала: - Привет, любимый. Вы еще заняты?
        - Ну как ты там? - спросил меня Колчановский.
        - Пью чай и показываю наши фотографии. Знаешь, сама как будто в первый раз их вижу. Все-таки ты у меня такой… лапочка.
        - Я думаю о нашем будущем, - хмыкнул шеф - То есть ты совсем не соскучилась? Могу еще задержаться?
        - Нет-нет, - поспешила я возразить. - Очень соскучилась. Жду тебя.
        - Я тоже соскучился. Уже скоро приедем. Целую.
        - И я тебя, - промурлыкала я и ослепила женщин счастливым оскалом.
        - Всё-таки Костик - замечательный мальчик, - как бы между прочим заметила баба Нюра, прекращая свое молчание, которое хранила во время просмотра фотографий. - Такого еще заслужить надо. С ним может быть только порядочная девушка…
        - Мама!
        - Да что я опять сказала?! - возмутилась бабуля. - Да ну вас. Пойду я.
        Мы дружно проследили за тем, как Анна Леонидовна покидает летнюю кухню, на которой мы сидели, и, наверное, у каждой из нас мелькнул в голове вопрос: «Что она задумала?». Но ответа не было, и мы вернулись к разговорам ни о чем. О том, что произошло совсем недавно, никто не вспоминал. Кто хотел ковыряться в грязи, тот ковырялся, и это была вовсе не Римма со своими цветочками.
        Хотя не скажу, что в этот раз я осталась равнодушна. И аплодировать зарвавшейся бабульке уже не хотелось. Меня начали утомлять ее оскорбления. Пусть они относились к мифической невесте Колчановского, которой могла оказаться кто угодно, но выслушивала их все-таки я. И мало того, что меня уже прямым текстом назвали проституткой и шалавой, так еще и моих родных задели. А вот это уже было действительно неприятно. Ни моя мама, ни папа, ни даже дядя не заслужили оскорблений в том, что они вырастили шалаву. А если учесть, что говорил все эти мерзости человек, который жил с подобным персонажем и превозносил его до небес…
        - Уф, - я выдохнула, помимо воли поддавшись эмоциям, и за столом воцарилось молчание.
        Люся и Римма бросали на меня осторожные взгляды, но пока не спешили ни успокаивать, ни убеждать в маразме Анны Леонидовны. Мне это и не требовалось. Они и так показали свое несогласие с поведением бабы Нюры, ни к чему было усугублять внутрисемейный конфликт. Однако покинуть коттедж мне хотелось отчаянно сильно, несмотря на то, что мне нравился и дом, и люди, жившие в нем, но вздорная старуха портила всё впечатление.
        - Еще пирожок, Верочка? - спросила меня Римма, заметив, что я бросила взгляд на экран телефона.
        - Нет, спасибо, - улыбнулась я. - Уже сыта.
        - Вер, да не обращай ты внимания на бабушку, - все-таки не выдержала Люся. - Мы тебя в обиду не дадим.
        - Я говорила про пироги, - ответила я и благодарно пожала руку Людмиле. - Всё хорошо, правда. Пусть говорит, что вздумается, мне плевать. - Мне уже не было плевать, но говорить об этом гостеприимным женщинам я не собиралась. - В конце концов, мы с Костей счастливы, и никакая баба Нюра с ее оскорблениями не поколеблет этой данности.
        - Молодец, - снова заговорила Римма. - Правильная позиция.
        Люся просто обняла меня за плечи и прижала к себе. После отпустила и поднялась на ноги.
        - Пойдем, прогуляемся, - сказала она. - Я после разговора с бабулей еще взвинчена, надо немного голову проветрить.
        - Идем, - согласилась я. - Только недалеко, скоро мужчины приедут.
        Вот не хотелось мне оставлять шефа наедине с престарелой аферисткой. Не потому, что она может ему что-то на меня наговорить - за это я не опасалась. У нас с шефом были не те отношения, чтобы бояться языка бабы Нюры. Но не хотелось, чтобы она вынудила его крутиться вокруг себя, и мешала нашему отъезду. Повторюсь, покинуть коттедж мне хотелось всё сильней.
        - Да мы рядышком, - пообещала Люся. - Увидим, когда появятся.
        И мы направились к калитке. Когда я обернулась, то увидела в окне первого этажа лицо Анны Леонидовны. Взгляд не разглядела, но почему-то была уверена, что она злорадствует. Может и почуяла, что все-таки достала. Да и черт с ней. И с этой мыслью я покинула территорию коттеджа вслед за Люсей.
        Она направилась по улице, по которой мы приехали с Костиком. Наверное, по этой дороге вернуться и наши мужчины. Наши… Я тихонько хмыкнула от этой мысли. Вроде бы моего мужчины тут, как реальной сущности, не имелось, но Колчановский всего за два дня успел утвердиться в этой роли. В любом случае, воспринимался действительно моим. Я покачала головой - плохо. Очень плохо, Вероника Андреевна. Надо перенастроить восприятие. Не стоит ассоциировать эти выходные с шефом, иначе в голову лезут поцелуи, объятия, милые глупости и даже эротический сон. Нет уж. Это всё по сюжету разыгранной пьесы. Нужно думать про бабу Нюру, про то, что по вине Костика меня опускают два дня подряд, и что он, в общем-то, это позволяет, раз не закрыл бабушке рот раз и навсегда, сказав прямо, что Карина ему не сдалась даже на блюдечке с золотой каемочкой.
        Хотя… Тут я немного накидывала на шефа. Пусть и не прямо, но он раз сто повторил, как влюблен и счастлив. Но! Надежд настырную пенсионерку не лишил. Сегодня полюбились, завтра разбежались. Нет, виновен и точка. Лучше уж обида, чем сердечки в глазах. Верно говорю? Абсолютно. Кто права? Вера права. Аминь.
        - Ты все-таки обиделась, - заметила Люся, поглядывавшая на меня время от времени.
        - Не на вас, - ответила я.
        - Понимаю. Очень неприятная ситуация…
        - Они? - перебила я Люсю, не желая развития темы хамства Анны Леонидовны.
        Мадам Полякова посмотрела вперед и кивнула. Я ощутила, что с плеч медленно сползает гора. Даже не думала, что так сильно обрадуюсь появлению Костика. Я уже почти ощущала запах салона его авто и скорое возвращение в мою уютную крепость - съемную квартиру. И никакого тебе вранья, ни вредных бабок, ни ночных воплей, ни поцелуев, ни тигрика… Тьфу. Остановимся на вранье и бабках.
        Мы шагнули с дороги, пропуская уже знакомый пикап. Дядя Миша бибикнул, приветствуя нас, а из кузова нам улыбались адвокат, бизнесмен и Черчилль. Последний выглядел самым счастливым. Его язык реял по ветру, собирая пыль дорог и нагретый солнцем воздух. Я помахала Чилику рукой, чувствуя в нем родную душу. Он радовался возвращению домой, я уже почти тоже. Вместо Черчилля мне ответил Колчановский, махнув в ответ.
        - Угомонился, - хмыкнула Люся. - Намордник сняли. Большой, а дурень.
        - Костик у меня такой, - машинально произнесла я и опомнилась: - Ой.
        Люся шлепнула меня по плечу и хохотнула. После показала оттопыренный большой палец - ей шутка понравилась. Правда, я не шутила, но ладно. Мы развернулись и побрели вслед за пикапом, уже въезжавшим в ворота коттеджа.
        - Сейчас появятся, - сказала Люся. - Только барбоса в вольер затолкают.
        Я вчера видела этот вольер. По площади, наверное, как вся моя квартира, может больше. Кроме Черчилля там еще обитали его сотоварищи: Рузвельт и Сталин. В кличках собак чувствовалась невидимая длань бывшего учителя истории - дяди Миши. «Большая тройка» в доме - опасаться нечего. Чилик, Рузик и Йося, так-то.
        - Идем к дому.
        Я бросила взгляд на Люсю и кивнула. Меня ожидала эпохальная встреча с «возлюбленным». Он появился у дверей коттеджа почти одновременно с нами. Раскинул руки, и я с писком кинулась ему на шею. Колчановский поймал мои губы, но обнимать в ответ не торопился.
        - Котик не обнимет тигрика? - надулась я. - Не соскучился?
        - Очень соскучился, - возразил Костик. - Но сначала помою руки, потом затискаю тигрика, чтобы он не рычал на котика.
        - Р-р-р, - ответила я, и шеф уткнулся носом мне в шею:
        - Мур-р-р, - замурчал он, и я сама отстранилась, было щекотно.
        Погрозив шалуну пальцем, я дозволила:
        - Иди уже. Хотя коты обычно языком умываются.
        - Вот-вот, - согласился Костик. - А тебя из ванной не вытащить.
        Сказав это, он скрылся в доме, а я уселась на скамеечку перед домом, ожидая возвращение «благоверного». Однако время шло, а он всё не появлялся. Люся ушла вслед за Александром, дядя Миша тоже скрылся в доме. Я подумала, что надо помочь Римме накрыть на стол… и, войдя в дом, прошла мимо кухни. Там уже суетилась Люся, и я решила, что двух женщин вполне хватит. Нет, я не бежала от помощи, но внутреннее беспокойство заставило меня подняться на второй этаж и приблизиться к дверям нашей комнаты…
        - Она назвала меня старой перечницей, - хлюпала носом баба Нюра. - Представляешь? А что я такого сказала? Пьянство - это грех. А она ведь будущая мать. Костенька, тебе нужно лучше приглядеться к этой девушке… Вот это я и сказала, а она ответила, что я не знаю, с кем связалась, и что близко тебя не подпустит к Саше с Люсей.
        - Что-то еще, бабуль? - ровно спросил Колчановский.
        - Еще она сказала, что я старая проститутка и торгую своей внучкой, представляешь? Это я! Какая дрянь! Ох…
        Мне даже не надо было смотреть, чтобы понять, что у Анны Леонидовны случился новый приступ близкой кончины.
        - Ну, что вы, баба Нюра, - заботливо произнес Костик. - Сами себя накручиваете. Вера такого не могла сказать.
        - Ты мне не веришь? - изумилась старушка. - Костик! О-ох…
        - Где ваши капли, я принесу…
        - Не надо. Не уходи, Костенька. Я немного посижу, а ты мне водички, вон, из графинчика налей, - и голос такой слабый-слабый. - Верочка, наверное, на меня просто обиделась, не поняла. Но мне всё равно не понравилось, когда она сказала, что в следующий раз привезет сюда твою тещу, и она мне рот закроет. Так обидно, Костик…
        Поджав губы, я некоторое время смотрела на телефон в своей руке. Наконец, криво усмехнулась.
        - Достала, - шепнула я и отошла подальше от двери в нашу комнату. После набрала короткий номерок и произнесла, как только мне ответили: - Помогите, пожалуйста. Нашей бабушке плохо. Уже пятый приступ за сутки. В больницу ехать не хочет, а мы переживаем. Все-таки ей под восемьдесят… Наш адрес… - Название поселка мне говорил Колчановский, когда мы еще только ехали сюда, а название улицы и номер дома я и сама запомнила после того, как прочла, пока стояли под воротами. - Побыстрей, пожалуйста, бабушке очень плохо. Ждем.
        Закончив разговор, я почувствовала легкий укол совести, но относился он к Судариковым и Поляковым, но никак не к Анне Леонидовне. Маму мою она еще будет вплетать в свой маразм. Вот вам и фиолетовый одуванчик…стерва.
        - Костик, - я шагнула в комнату
        Шеф обнаружился на корточках перед бабулькой. Он заботливо поил ее водой, потому что руки бабы Нюры явно «ослабели» от стресса. Ах, какая плохая Вера. Довела старушку. Аферистка тут же закрыла лицо руками:
        - Убери ее, Костенька, пожалуйста! Не могу, ох… - она опять схватилась за сердце.
        Колчановский направился к двери. Он полностью загородил дверной проем и попросил:
        - Подожди меня внизу, пожалуйста.
        - И моей мамы не боишься? - спросила я, прищурившись. - А то гляди, и тебе рот закроет.
        - Пожалуйста, - ровно повторил Костик и закрыл перед моим носом дверь под торжествующий взгляд противной бабки.
        Нет, я понимала, что он это делает только ради поддержания мирной атмосферы, чтобы не ссориться со старушкой и ее родней. Шеф, конечно, ей не верил, потому что знал историю наших отношений, как никто, и всё равно мне стало неприятно. Во-первых, осадочек у меня уже был далеко не маленький, и самодурство злобной старушки начало сильно утомлять. А во-вторых, может он ей и не поверит, но начнет ко мне приглядываться - а вдруг во мне есть червоточина, и я, оставшись одна, оказалась волком в овечьей шкуре? Кто знает, как это скажется в дальнейшем на наших рабочих взаимоотношениях? Еще не хватало, чтобы ее бредни исподволь помешали моей обычной жизни, в которой я просто бухгалтер.
        Я не стала рваться в комнату и закатывать скандал. Спустилась вниз и присоединилась к двум семействам. Мой напряженный вид заметили. Люся обреченно вздохнула, но я отмахнулась. Александр попытался разрядить атмосферу рассказом про Чилика и ветеринара. Люся и Римма смеялись, я рассеянно улыбалась. Дядя Миша подсел ко мне и положил руку на плечи. Но сказать так ничего и не успел, потому что в ворота позвонились…
        - Скорая? - удивился Александр. Он первым подошел к монитору, на котором отражались сразу несколько видов коттеджа, в том числе и ворота.
        - Зачем? - опешила Римма.
        - Анне Леонидовне стало плохо, - пояснила я. - Я вызвала. Все-таки десятый раз за сутки - это не шутки.
        Дядя Миша бросил на меня непроницаемый взгляд, после подошел к зятю и… открыл ворота.
        - Пусть посмотрят. Теща постоянно за сердце хватается, - сказал он без тени улыбки.
        - Будет не лишним, - согласился Саша. Люся и Римма растерянно молчали, пока не понимая, как реагировать на мою выходку.
        И вскоре бригада врачей уже поднималась на второй этаж, сопровождаемая Александром и Риммой с Люсей. Дядя Миша вернулся к столу, из-за которого я так и не встала, и поднял руку:
        - Дай пять, - я усмехнулась, и мы ударили по рукам. - Можешь на меня рассчитывать в любое время дня и ночи, - пообещал Люсин отец, и я ответила:
        - Запомню.
        А через несколько минут спустился Колчановский. Он посмотрел на меня и произнес:
        - Тигрик, поговорим?
        - Поговорим, - согласилась я.
        - Вера, - позвал дядя Миша и поднял вверх сжатый кулак, обещая поддержку и помощь.
        Я улыбнулась ему и вышла вслед за шефом. Он обернулся ко мне, протяжно вздохнул, а после сказал:
        - Перегиб.
        - Да, - кивнула я. - Перегиб. Позволять два дня поливать себя грязью - еще какой перегиб. Шалава, проститутка, стерва, пьяница - я еще выдержала на твое благо, хотя ты ни разу меня толком не защитил, несмотря на обещания. Зато выставил из комнаты на радость старушке…
        - Я просто не хотел обострять…
        - Но марать грязью мою семью я не позволю, - продолжила я, не слушая Колчановского. - С меня хватит. Мы сейчас же уезжаем. Ты сам понимаешь, что дальше милой беседы не получится. Будет неловко и неудобно. А с бабой Нюрой еще и грязно. Извиняйся, и мы уезжаем.
        - Указываешь? - прищурился Костик.
        - Хорошо, я уеду одна.
        - Договор…
        - Плевать, - отмахнулась я. - У меня есть гордость. Завтра же напишу заявление на увольнение. Если есть совесть, дашь уйти с хорошими рекомендациями. По крайней мере, которые я заслуживаю на самом деле. Оговоров с меня уже достаточно.
        - Так сильно задело? - уже спокойней спросил шеф.
        - А как ты думаешь?
        - Черт, - выругался Костик и отвернулся от меня, но уже через пару секунд снова обернулся и сжал мои плечи ладонями. - Извини. Я, правда, не думал, что всё так получится.
        - Всё было неплохо, за одним нюансом.
        - Понимаю.
        Больше он ничего сказать не успел, потому что в дверях появился Саша. Я ткнула шефа кулаком в живот и указала взглядом назад. Костик обернулся.
        - Шурик, мы уезжаем, - сказал он, не дожилась ни извинений, ни порицаний. - Прости, что так внезапно, но надо успеть проскочить пробку.
        - Да я всё понимаю, - ответил адвокат. - Не обижайтесь, ребята.
        - Всё в порядке, - ответила я. - Была рада знакомству.
        - Да уж, - Александр потер затылок. - Могло бы быть и приятней.
        - Извини, - сказал Костик.
        - Да это вы нас извините. Кто ж знал, что так…
        - Верунчик, - дядя Миша от дверей снова потряс кулаком. - В любое время дня и ночи.
        - А тесть счастлив, - неожиданно весело заметил адвокат. - Он твой навеки, Вера.
        Уже садясь в машину, я не сумела удержать любопытства:
        - Как встретила фельдшера баба Нюра?
        - Они вошли как раз в тот момент, когда она очень натурально стонала и держалась за сердце, так что возражений фельдшер слушать не стал. Когда я забирал сумку, баба Нюра сидела в проводах тонометра и портативного аппарата для ЭКГ, - ответил Колчановский. - Она была похожа на взъерошенного воробья. Там или врачи полягут, или старушка схлопочет в кои-то веки настоящий приступ. Но меня она, по-моему, любит уже меньше, таким взглядом смотрела, как на предателя.
        - Какая потеря, - фыркнула я.
        Он скосил на меня глаза:
        - Все-таки ты - опасная женщина, - произнес Костик и вдруг расхохотался.
        ГЛАВА 11
        Понедельник. Он грянул в положенное ему время, сразу после воскресенья. Я проснулась в дурном настроении, и в этом, наверное, была уже моя вина. Когда Колчановский довез меня до дома, мне стоило настроиться на позитивную волну, радуясь окончанию спектакля и возвращению в родную съемную квартирку. Но вместо этого, оставшись наедине с собой, я, наконец, позволила желчи, скопившейся за два дня, прорваться наружу. Мне казалось, что выплеснув злость, я приду в норму, однако вот результат - я всё еще хочу убить шефа. Всю вину за произошедшее я взвалила на него. Просто так было проще не думать об объятиях и поцелуях. Но за всё надо платить, и я платила раздражением и выражением на лице «злобный гоблин».
        Не улучшилось настроение и тогда, когда я вышла из дома. По какой-то блажи я была уверена, что возле дома меня будет поджидать знакомый автомобиль. Хотя, скорей всего, просто надеялась в глубине души, что выходные не прошли даром не только для меня. Наивная! Это только я по своей женской сущности ждала продолжения банкета, а КГ уже давно промокнул рот салфеткой, и теперь сидел где-то сытый и довольный. Игра она и есть игра.
        - Тьфу, гад ползучий, - выругалась я и направилась к метро, чтобы дойти там до белого каления. Работать хотела не только я. Час-пик, чтоб его…
        И в этот момент телефон тренькнул СМСкой. Я махнула на него рукой, успеется. После вошла в метро, и уже до своей остановки про сообщение не вспоминала, да и потом тоже. Все знакомые писали через мессенджеры или в соцсетях, в крайних случаях, звонили, так что какая-нибудь реклама или оповещение оператора моего интереса не вызывали. Короче, ненужную информацию в своем перегруженном ядом мозгу я хранить не стала.
        Уже у бизнес-центра я махнула рукой одной из коллег, и мы вошли в большие вращающиеся двери.
        - Как провела выходные? - спросила коллега.
        - Ш-шикарно, - вырвалось у меня шипением. - Умопомрачительно.
        - Ого, - она округлила глаза, - что-то случилось?
        - Мелочи, - отмахнулась я, уже жалея о неосторожных словах, потому что понимала, что обсудить каждого сотрудника - дело первой важности для наших кумушек.
        Ну и черт с ними, не убудет. С бабой Нюрой всё равно не сравняться. Мы втиснулись в лифт, и я натянула на лицо маску невозмутимости, заметив в толпе одну из главных сплетниц нашего офиса - Жанну Синичкину.
        - Ой, девочки! - она нас тоже заметила. - Как выходные? Что было интересного?
        - Провалялась на диване, - ответила я, надеясь, что это удовлетворит любопытство и первой коллеги, которая теперь не спускала с меня жадного взгляда.
        - А мы с Владиком… - начала Жанна, и я отключила внимание.
        Ей нужно было похвастаться перед всеми, кто ехал в лифте, мне ее рассказ был неинтересен совершенно. И когда мы доехали до своего этажа, я не спешила присоединяться к двум балаболкам, уже оживленно осуждавшим прослушанные мною подробности чего-то там с Владиком.
        - Привет, девочки! - нам жизнерадостно улыбнулся наш сисадмин Жорик Тюльпанов. - Как… - я подумала, если спросит про выходные, задушу, - настроение?
        - Понедельник, - ответила я коротко и ушла в свою бухгалтерию.
        А в бухгалтерии… О, все боги Вселенной! Я ощутила ускоренное сердцебиение и томление где-то внизу живота, потому что посреди кабинета стояло оно - мое кресло, вырванное потом и кровью из глотки шефа. Новенькое, перевязанное красной ленточкой с большим красивым бантом и открыточкой, прицепленной к ленте. Изнывая от предвкушения, я неспешно приблизилась к моей прелести, растягивая момент нашей встречи…
        - О, а это что у нас тут такое? - главбух Эльвира Степановна прошествовала мимо меня и схватила открытку: - Прекрасному бухгалтеру с глубочайшей симпатией и признательностью за отлично проделанную работу, - прочитала Эльвира и взвизгнула: - Какой же он лапочка! Умеет наш Костик делать сюрпризы, вот уж не ожидала. Как приятно-то!
        И она, вцепившись в мое кресло, увезла его в свой закуток, а я так и застыла с открытым ртом, парализованная случившимся. До моего сознания всё еще доходила истина - меня кинули! Тем временем, сияющая Эльвира, мурлыча себе под нос «Сердце красавицы склонно к измене», выкатила свое старое кресло и толкнула его ко мне:
        - Можешь забрать, Ника. А то твое старое кресло скоро совсем развалится. Дарю.
        Я тяжело сглотнула. Дарю? Дарю?! И счастливая слюна, еще капавшая с моих клыков, превратилась в пену бешенства. Она врала порядочным людям два дня подряд? Она позорилась, оравши на кровати, которую трясет шеф, имитируя бурный секс? Она, в конце концов, попала под каток бабы Нюры?! Это мое кресло!!!
        - Какой же он душка, - продолжала фонтанировать главбухша. А через пару секунд до меня донеслось: - Катюш, привет. Ты представляешь? Я прихожу сегодня на работу, а в кабинете стоит кресло, перевязанное ленточкой. И записка: «Самому лучшему и любимому бухгалтеру»… Да! Конечно, Колчановский… А кому тут еще дарить? Моим курицам что ли?
        Я развернулась и вышла из кабинета, оставив главную несушку наедине с ее телефонным разговором. Мне очень хотелось покудахтать и выклевать мозг Эльвире, но это было бы неразумно. Признаться, я не думала, как может быть истолковано мое вознаграждение. И если деньги вполне могли остаться только нашим секретом, то кресло-то в карман не спрячешь. Так может не стоит поднимать бузу? Скажу, что мне, возникнут вопросы - с какой такой радости? Еще и сплетни поползут. Завистников у нас хватает. Вот же… блин. Но мое кресло!!!
        Выдохнув, я вернулась в кабинет. Пока я приходила в себя, появилась ведущий бухгалтер - Алёна. Она утащила себе кресло Эльвиры и выкатила вместо него свое. Я ощутила новый прилив злости, но сдержалась и ушла на свое место.
        - Представляешь, Любочка… - главбухша продолжала обзвон подруг.
        Я закатила глаза, представляя, сколько еще будет длиться этот щенячий восторг, после включила компьютер и решила, что сегодня раскладываю «Косынку», из вредности. Пусть «самый прекрасный бухгалтер» поработает. А нам, курицам, можно и клювом пощелкать, на нашем-то старом насесте. Если не нравится, пусть жалуется шефу. С этими мыслями я встала из-за стола и отправилась на кухоньку, чтобы выпить чашечку утреннего кофе. Чайник у нас в бухгалтерии имелся, втайне от Колчановского, конечно. За жральню на рабочем месте могло прилететь нехило. Для таких нужд имелось специально оборудованное помещение, ну, вот туда я и направилась, чтобы не психовать, слушая Эльвиру. Ну… зараза!
        На кухне я встретилась с двумя специалистами из отдела по связям с общественностью: Лёшей и Тимошей. Эти два брата-акробата были местными сиамскими близнецами, куда один, туда и другой. Оба пошляки и приколисты, правда, когда дело не касалось их работы. А спецами были классными, наверное, потому Колчановский спускал им с рук некоторую вольность в поведении и здоровый пофигизм. Впрочем, сами Леха и Тимка зря не нарывались. Шефа они уважали, хотя и могли пустить ему в спину острое словцо.
        А кто не пускал? Если бы у начальников на спине висела мишень для игры в Дартс, то он был бы весь испещрен дырочками от дротиков, которые кидали бы исподтишка подчиненные. Кстати, отличная идея! Это могло бы способствовать здоровому климату в коллективе. А лучше бы такую мишень всему младшему начальственному составу. Ух, я бы сейчас душеньку отвела. Глядишь, и злость не кипела бы так бурно. Костик хотел от меня креатива? Так вот он, берите и пользуйтесь. Может написать предложение в письменном виде?
        - Утра, Верунь, - приветствовал меня Лёха.
        - Привет, маленький повелитель финансов, - подмигнул Тимоха.
        - Здрасти, - буркнула я и направилась к кофе-машине.
        - У-у-у, у кого-то были неудовлетворительные выходные, - похабненько подмигнул Лёха.
        - Орала полночи с субботы на воскресенье, - честно ответила я. - Считай, зачет.
        - Ого, - парни заинтересовано подались ко мне. - А поподробней? С соседями ругалась или то самое?
        - А может тебе еще кредит взять и самой всё выплатить? - спросила я, отходя с чашкой кофе к высокой банкетке.
        - Наш маленький повелитель зол? - озадачился Тимоха.
        - Похоже на то, - согласился с ним приятель.
        - Злой маленький повелитель?
        - Очень маленький.
        - Но очень злой.
        - Может не будем нарываться? А то и вправду кредит возьмет. Наши данные у нее есть, с банком дружит…
        Я повернула голову к балаболам и загадочно улыбнулась.
        - Ты видел этот оскал?
        - У нее есть зубы.
        - Съест?
        - Кредит возьму, - ответила я. - Готовьте, мальчики, карманы, скоро оттуда потекут денежные реки.
        - Лучше уж туда, - не согласился Тимофей.
        - Тогда отвалите и дайте насладиться кофе и одиночеством.
        - Плохая Вера, плохая, - насупился Лёха.
        Тима хотел развить тему, но в это время офис притих. Это всегда происходило, как по мановению волшебной палочки, и по этой тишине становилось понятно - пришел шеф. Далее следовали приветствия по мере его продвижения к кабинету, на которые Колчановский неизменно отвечал кивком и прохладной вежливостью. И когда уже дверь кабинета за ним закрывалась, отделы снова оживали, и начиналась работа.
        - КГ, - тихо шепнул Лёха. - Атас.
        - Верунь, одиночество твое. Наслаждайся, - бросил мне Тимоха, и парни исчезли с кухни.
        Я поджала губы, побарабанила по столу пальцами и решительно встала с банкетки. После покинула кухню и направилась следом за шефом. Да, свое кресло я отдавать без боя не собиралась. И пусть выкручивается, как хочет, но оно мое! Да пусть хоть еще одно покупает, но мой зад должен ощущать комфорт, мы с ним это заслужили. А раз заслужили, то будьте добры нам этот комфорт обеспечить.
        Шефа я обнаружила у дверей родной бухгалтерии. Он как раз взялся за ручку, когда повернул голову на мои шаги и первым поздоровался знакомым прохладно-вежливым тоном:
        - Здравствуйте, Вероника Андреевна.
        - Доброе утро, Константин Георгиевич, - нейтральным тоном ответила я.
        - Зайдите ко мне, - равнодушно произнес Костик. - Мне нужно с вами поговорить.
        - Сейчас?
        - Да, - кивнул он и направился в свой кабинет, похожий на повелителя Вселенной.
        Я состроила рожицу ему вслед и последовала в указанном направлении, радуясь, что не мне пришлось проситься на прием, а вроде как он сам пожелал меня видеть. В общем, мы хотели одного и того же - пообщаться.
        - Доброе утро, Марина, - поздоровался шеф со своей секретаршей.
        - Здравствуйте, - поздоровалась и я, следуя тенью за Колчановским.
        Костик открыл дверь, пропустил меня вперед и, бросив секретарше, чтобы она пока никого к нему не впускала, скрылся вместе со мной в своих апартаментах под преданный взгляд Марины. Уверена, ей даже в голову не пришла никакая крамольная мысль насчет нас с шефом. Во-первых, он был для нее едва ли не богом. Вы тоже крамольных мыслей не думайте, Мариночка никогда не была в числе поклонниц Колчановского. Она была, скорей, идолопоклонницей, обожая шефа от всей своей секретарской души. И если бы в его кабинет ломился ОМОН, Марина закрыла бы двери грудью. И еще неизвестно, чья бы кровь стекала по стенам. Лично я ставлю на верного секретаря. А во-вторых, все настолько привыкли, что Костик не обращает внимания на офисных красавиц, что углядеть между нами какие-то особые отношения смогли бы только после того, как об этом объявили бы по центральному телевидению. Преувеличила, конечно, но наше уединение выглядело сейчас для всех рабочим моментом, и путь так и останется.
        - Привет, - улыбнулся Колчановский, скидывая с себя маску истукана. - Как ты?
        - Замечательно, - буркнула я.
        - Не понял, - озадачился шеф. Он приблизился ко мне и, подцепив пальцами за подбородок, вынудил задрать голову и посмотреть ему в глаза. - И чем мы опять недовольны? Мне на голову встать, чтобы ты приняла извинения? Хотя, если честно, я до сих пор не понимаю, в чем конкретно я виноват. Ты прекрасно понимала, что я не верю ни слову из того, что говорит старушка. Я всего лишь попросил тебя подождать, пока я с ней разберусь.
        - Тогда в чем был перегиб?
        - В вызове Скорой, - пояснил Костик. - Я бы и так спустился уже через несколько минут и переадресовал старушку ее родне.
        Я промолчала, и шеф продолжил:
        - И, в конце концов, я не экстрасенс, Вера. Откуда мне было знать, что у вас уже начались боевые действия? Баба Нюра до прямых оскорблений при мне никогда и ни с кем не опускалась. Намеками, подковырочками - да, но чтобы грубо хамить, такого даже дядя Миша не рассказывал.
        - Это был фол последней надежды. Старушка играла уже с грубыми нарушениями правил, - ответила я и освободилась от хватки шефовой длани.
        - То, как она тебя называла, я узнал от тебя самой только тогда, когда приехала Скорая. За субботу ты ни разу не сказала, что она тебя обидела…
        - В субботу я не обиделась, - проворчала я, разглядывая синеву его глаз.
        - А в воскресенье я специально позвонил, чтобы узнать, что там у тебя происходит, но услышал веселое щебетание и понял, что всё в порядке.
        - Да как бы я сказала, когда они все были рядом со мной?! - возмутилась я.
        - Мой номер у тебя был, могла настрочить сообщение, что всё плохо, или отойти в сторону «поворковать». Но в любом случае, какой именно защиты ты ожидала? Что я наору на нее, ударю? Прости, конечно, если бы дело касалось моей реальной женщины, я бы еще пошел на ссору с друзьями. Черт, Вера, да пойми ты меня! - вдруг воскликнул Костик, видя, что я поджала губы: - Я с Шуриком дружу с детства, его родители многое для меня сделали. Люсю и его родных я знаю десять лет. И вот я приезжаю с нанятой актрисой, которую, по большому счету, знаю всего сутки. И если бы я начал рычать на бабульку, то вступилась бы Римма - это ее мать, какая бы она ни была. Я рявкаю на Римму, тогда вступается Люся. За Люсю Шурик, и вот я ссорюсь с ними, а ты в понедельник машешь ручкой и возвращаешься к своей жизни. Ты получаешь моральное удовлетворение, что я переругался из-за тебя с близкими мне людьми, и кругленькую сумму денег. Я же теряю друзей и их доверие. В любом случае, мне пришлось бы идти извиняться за то, что нахамил им всем из-за женщины, которая за свою работу получила деньги и отчалила, довольная жизнью. Всё, чего я
хотел, это обойтись без обострения ситуации. Ну, выслушал бы ее бред и ушел к тебе. Ты бы могла после этого еще и смотреть на нее глазами победителя, потому что ее жало не достигло цели.
        И еще момент, если уж говорить о негативных последствия, то я напоминаю о договоре, который мы заключили по твоему настоянию. Ты сама его диктовала, между прочим. «Если репутации Исполнителя будет нанесен ущерб, то Заказчик обязуется компенсировать его в размере 10 % от общей суммы вознаграждения». Я перечислил тебе утром пятнадцать процентов от общей суммы. Заказал это чертово кресло, чтобы порадовать тебя. А ты сейчас смотришь на меня, будто я - задержал тебе зарплату на полгода.
        Я бросила на него хмурый взгляд и вздохнула. Всё верно. Я это прекрасно понимала. Мы никто друг другу, и за все мои ужимки и даже за обиды, я должна получить очень немаленькую сумму, и это было моей инициативой еще в момент написания договора. А еще я бы тоже не стала ругаться с близкими людьми из-за фигляра на час, который исчезнет с моего горизонта, а я останусь у разбитого корыта, когда хотела, наоборот, получить дивиденды от разыгранного представления. И та же баба Нюра только сработала нам на руку, если уж по чести. Мы ведь туда не развлекаться ехали. Это была операция, и она прошла вполне успешно. Но… но я зверею, когда трогают моих родных!
        По сути, Костик вообще не должен сейчас стоять и оправдываться передо мной, как и извиняться, увеличивая компенсационную выплату…
        - Стоп, - я снова посмотрела на него. - Какие проценты?
        Колчановский, уже отошедший к окну, обернулся и озадаченно посмотрел на меня.
        - В смысле? - спросил он, но быстро сообразил, что имею в виду, и изломил бровь: - Ты не получила сообщения о переводе?
        СМСка! Точно, я же получила сообщение и до сих пор не посмотрела его! А еще кресло… Воспоминание о вожделенном задоприемнике и поганке Эльвире, захапавшей, оказывается, не столько вознаграждение, сколько извинения от шефа, вновь привело меня в боевое расположение духа, и я ответила Колчановскому взглядом исподлобья.
        - То есть ты хочешь сказать, что таких извинений для тебя мало? - прохладно спросил Костик. - И что же ты еще хочешь?
        - Хочу кресло главного бухгалтера! - выпалила я, не особо задумываясь над формулировкой.
        - Э… хм, - выдал нечто неясное шеф. - Настолько уверена в своих силах? Хотя… Эльвира явно тебе уступает в некоторых моральных качествах, но Алёна меня устроила бы больше на этой должности, у нее опыта побольше…
        - Чего? - не сразу поняла я, о чем он рассуждает. Осознала и махнула рукой: - Ты что! Зачем мне этот геморрой, мне своего хватает. Я кресло хочу!
        Колчановский мотнул головой, явно теряясь от витиеватости моего мышления и желаний.
        - Тебе нужно кресло Эльвиры? - осторожно спросил шеф. - А что не так с тем, которое я тебе купил?
        - С ним всё супер, - с раздражением ответила я, злясь, что он меня не понимает. Однако выдохнула и повинно склонила голову: - Извини, я тебя запутала. Эльвира решила, что кресло куплено ей, и слова в записке тоже для нее. Она там уже обзвонила всех своих подруг, рассказывая, какой ты лапочка, и как ее ценишь. Сидит и хвастается в МОЕМ КРЕСЛЕ!
        - О, как, - хмыкнул Костик. - Теперь понимаю твою… озабоченность. Сообщения не видела, кресло увели из-под носа. Но извинения приняты?
        - Когда остальное вознаграждение?
        - После выигрыша, разумеется, - ответил Колчановский. - Мы с Шуриком пока не общались. И я не могу заводить с ним об этом разговор, иначе сразу выдам весь наш фарс.
        - А если он забыл?
        - Он не забыл, - усмехнулся шеф. - Полик вообще никогда и ничего не забывает. Он спросил меня, когда мы ехали к ветеринару: «Рвешься к победе, Колчан? Так страшно проиграть?». Я, разумеется, сделал вид, что не понял, о чем он говорит. Подумал, поморщил лоб, потом «вспомнил» и назвал его идиотом.
        - А он? - затаив дыхание, спросила я.
        - Он сказал: «Посмотрим». Похоже, мы все-таки где-то прокололись.
        - Наш секс, - подумав, сказала я. - Он был слишком пафосным.
        - Думаешь?
        - Ну, в остальном мы вроде действовали естественно. А этот шабаш выбился из общей картины.
        - Да, скорей всего, - потер подбородок шеф. - Перестарались. Ну, ладно, учтем на будущее.
        - Будущее?!
        - А что тебя не устраивает? - удивился Костик. - Во-первых, вспоминай пункты договора. Там мы оговорили момент получения вознаграждения в полном размере - после завершения сделки. А во-вторых, ты сама сказала, что я хорошо целуюсь. И раз тебе нравится, не вижу поводов к недоумению и возмущению.
        Я закатила глаза - вот же индюк. И в это мгновение мне на плечи легла рука Колчановского. Он развернул меня к двери:
        - Иди на рабочее место, тигрик. Скоро приду. Будем отвоевывать твое кресло.
        - Пойдут сплетни, - забеспокоилась я.
        - Пункт первый: начальник всегда прав. Пункт второй: если сомневаешься, смотри пункт первый. Я придумаю, как это сделать лучше. - И закончил знакомым отстраненным тоном: - Вы свободны, Вероника Андреевна.
        - Хорошо, Константин Георгиевич, - кивнула я и покинула шефово царство.
        В бухгалтерию я возвращалась в приподнятом настроении. И не могу сказать, что больше радовало: то, что мне вернут кресло, что я получила денежку, на которую сейчас обязательно полюбуюсь в сообщении, или же, что Колчановский извинился, несмотря на то, что, в общем-то, был прав? Что он не стал задирать нос и просто поговорил, в отличие от меня. Я вчера, например, всю дорогу строила из себя обиженку. Фыркала, рычала и воротила нос. Костик, видя мой настрой, отложил разговор на сегодня, явно рассчитывая на мою холодную голову. А я продолжила накручивать себя дома, и утро из-за этого встретила… бабой Нюрой.
        А еще было до одури приятно, что наедине он всё тот же Костик, с которым я познакомилась в пятницу. Впрочем, наш спектакль еще не окончен, и может быть, шеф просто хочет поддержать дружескую атмосферу, чтобы мы оставались естественными и органичными в своей игре… Да и черт с ним. Пусть так, зато сейчас он всё еще мой Костик, хоть и тайно. А целуется, между прочим, и вправду вкусно.
        - Ой, мамочка, - пискнула я, хватаясь за щеки.
        - Что-то сотворила? - послышался голос Алёны.
        Я уже сидела перед компьютером и даже открыла рабочую программу. Обернувшись, я отрицательно покачала головой. После посмотрела на монитор и зажмурилась. Ужас какой! Я радуюсь тому, что наши липовые отношения продолжаются! Должна была бы просто принять к сведению, а я меня на лице блуждает глуповатая улыбочка при мыслях о поцелуях шефа.
        - С этим надо что-то делать, - прошептала я, игнорируя взгляды коллег.
        Вновь попыталась вернуться в накатанную колею «баба Нюра», но не ощутила злости. Напротив, поняла, что бесилась по дороге домой и дома из-за того, что фарс закончился, и до крика не хочется снова увидеть каменную маску истукана вместо живого блеска глаз и слушать официальное - Вероника Андреевна, вместо этого умилительного «тигрик».
        Тряхнув головой, я только сейчас поняла, что сегодня пришла с распущенными волосами. Уж не потому ли, что шеф сказал, что так мне лучше? Вот теперь я рассердилась, уже на себя. Два дня, Вера! Всего два дня, и ты уже распускаешь нюни на мужика, с которым тебя связывают деловые отношения, поцелуи в которых лишь инструмент для достижения цели. И в этот момент я поняла, что сегодня пойду в разгул. Плевать, что понедельник, плевать, что завтра на работу. Обязательно с кем-нибудь познакомлюсь, чтобы сбить привкус сахарной ваты. Да, решено. Вечером у меня терапия и прочищение мозгов. А пока поработаем немного, иначе за что я в пятницу билась с пеной у рта?
        А через час нам приказали собраться в конференц-зале. Недоумевая, мы всей толпой, бросив работу, устремились на призыв Константина свет Георгиевича. Я одна подозревала, что стало истинной причина сбора. Но не ожидала, что шеф подойдет к вопросу возвращения мне законного кресла с таким размахом. В общем, вскоре мы сидели на удобных мягких стульях, ожидая, когда Колчановский пояснит причину внеурочного собрания.
        Он появился последним. Прошел своей царственной поступью к трибуне, поднялся на нее и оглядел своих подданных. На мне взгляд начальства не задержался, он скользнул точно так же, как по той же Жанне или по Лёхе с Тимохой. Я не обиделась. Сейчас я оставалось одной из множества теней, заполнивших конференц-зал.
        - Господа, - наконец начал Колчановский, - мне хотелось бы поговорить с вами о работоспособности нашего дружного семейства. - Мы притихли, отлично зная, что после такого именования коллектива последует чей-то разгром, и точно кого-то похвалят. Я даже была почти уверена, что хвалить будут меня, и заволновалась, думая о последствиях. Поздновато, конечно, но теперь уже остается свято верить в извечную правоту начальника. - Меня неизменно радуют наши показатели. - Мы расправили плечи: - Однако не могу сказать, что доволен всеми, - головы ушли в плечи. - Не могу не отметить ваше трудолюбие. Однако я заметил, что остаются в неурочное время у нас, по большей части, рядовые сотрудники компании. В то время как начальники отделов исчезают, едва стрелки часов доходят до шести. Потом именно начальники идут ко мне, гордо показывая работу, проделанную их отделом, но я очень редко вижу докладные с просьбой о премировании тех, кто задерживается на работе, иногда до ночи. Если вы считаете, что я ничего этого не замечаю, то ошибаетесь. Подобное положение дел меня не устраивает. Отныне я буду следить за тем, как вы
поощряете ваших людей, господа руководители. И первые, кого я лично хочу отметить, будут премированы внеурочно. По заслугам и награда. Итак, Смирнов Анатолий Николаевич, Лебедева Анна Владимировна, Смелягин Владислав Владиславович и Кольцова Вероника Андреевна - во-первых, примите мою личную признательность за ваше трудолюбие и ответственное отношение к делу. Именно этих четверых я чаще всего застаю на рабочем месте, когда офис пустеет. А во-вторых, ожидайте поступления благодарности в денежном эквиваленте. Госпожу Кольцову хочу поблагодарить особо. Мало того, что Вероника Андреевна была и остается ответственным работником, она не стала закатывать глаза, услышав мою просьбу, и выполнила поставленную перед ней задачу в собственные выходные. Вероника Андреевна, - я поднялась на ноги, - надеюсь, вам понравился мой скромный презент?
        - Простите, Константин Георгиевич, я не совсем понимаю, о чем вы, - скромно произнесла я.
        - О новом кресле. Оно ожидало вас сегодня в бухгалтерии, - пояснил Костик.
        - Так это было для меня? - искренне изумилась я. - Мы думали, что это кресло для Эльвиры Степановны.
        - К Эльвире Степановне у меня имеются свои вопросы, - тон шефа стал сухим. - Но об этом мы будем говорить с Эльвирой Степановной после собрания. Кресло - моя благодарность вам за понимание и проделанную работу. Хочется верить, что вы не станете пренебрегать вниманием руководства к вашим заслугам. Далее…
        И он перешел к следующим персонам, которыми, оказывается, был недоволен. Отчитав полунамеками виноватых, чем еще больше их напугал, наш идол еще раз призвал коллектив к добросовестности и трудолюбию, и пожелал продуктивного дня, не забыв напомнить, кого он ожидает у себя в кабинете. После сошел с пьедестала и удалился в известном направлении.
        Я бросила вороватый взгляд на Эльвиру, но ей было не до меня. Главбух уже мучилась, отыскивая изъяны в своей работе. А они были, я это знала. Зато меня догнали Лёха и Тимоха. Они пристроились с двух сторон, взяв меня в клещи.
        - Теперь колись, - велел Лёха. - Почему орала полночи.
        - А ты просиди над документами все свои выходные, - проворчала я. - Особенно, когда что-то не сходится. Посмотрим, как ты будешь искриться радостью.
        - Ясно, - хмыкнул Тимофей.
        За нашими спинами шла та самая коллега, с которой я столкнулась у бизнес-центра. Она слушала наш разговор, и я была даже рада этому, потому что теперь все вопросы отпали сами собой. Шеф загрузил меня работой на выходные, потому я сегодня пришла злая. И я не одна, кого отметили, а кресло просто дополнительный бонус. Мое кресло! Интересно, я получу официальную премию?..
        Тут я даже застыдилась немного. Та сумма, которую мне перевел Костик, уже заменяла собой премию. Да и стоимость кресла… Ладно, пусть другие порадуются. Жадность - это плохо. Обожаю своего шефа!
        ГЛАВА 12
        - Ого, и куда мы такие красивые?
        Я замерла на месте, с занесенной ногой для того, чтобы пнуть смятую банку из-под лимонада. Банка мне не мешала, но раздражала во мне эстета и моралиста, короче, оскорбляла взор своим местоположением посреди тротуара.
        - Долго будешь изображать статую футболиста?
        Ногу я опустила. После обернулась и уставилась на Колчановского, который обнаружился за моей спиной. В руках он держал букетик фиалок и бумажный пакет.
        - Так куда собралась?
        - Развлечься, - растерянно ответила я.
        - В понедельник?
        - Он не хуже любого другого дня…
        - Хуже, - категорично заявил Колчановский и подошел ближе. - Вам завтра на работу, Вероника Андреевна. Придете в непотребном виде, придется лишать премий. И это после сегодняшних дифирамбов. Завистники будут злорадствовать. Оно вам надо?
        - Не надо, - согласилась я, а после молитвенно сложила руки и протянула: - Ну, пожа-а - алуйста. Я совсем капельку, честное бухгалтерское.
        - Ты не умеешь капельку, - возразил шеф. - У меня уже есть горький опыт общения с пьяным чудовищем, потому знаю, о чем говорю. По моему скромному мнению, женщину-напалм лучше не будить. Пусть эта сущность мирно дремлет. Понедельник не ее день.
        - Но мне, правда, очень надо. Правда-правда. Я совсем немножечко разгуляюсь и сразу вернусь. Ну, Костя!
        - Домой, - скомандовал сатрап, и я возмутилась.
        По какому такому, простите, праву?! Сейчас я вольный человек, рабочий день закончился. Могу себе позволить, в конце концов! У меня, между прочим, деньги есть. Однако ничего этого я говорить не стала, но уперла кулак правой руки в бок и воинственно вопросила:
        - Ты зачем пришел? Там Лиза уже истосковалась за выходные…
        - Ни о какой Лизе сейчас речи идти не может, - категорично заявил Костик. - Пока наше дело не придет к логическому финалу, других женщин в моей жизни не будет. Смирись, тигрик, ты по-прежнему обладатель золотого слитка весом в восемьдесят килограмм. Возрадуйся, дитя мое, я всё еще твой.
        - Какое сомнительное счастье, - проворчала я и, вздохнув, устремила взгляд на букетик. Ну, прямо, как в нашей сказке. - Так почему ты здесь?
        - Соскучился, - осклабился шеф. Затем смягчил жизнерадостный оскал до простой улыбки и потряс пакетом: - Предлагаю отметить успешное завершение первого этапа нашего дела.
        Я посмотрела на пакет и поняла - там вино. Прищурившись, я ответила:
        - Так понедельник же.
        - Пункт первый? - строго спросил шеф.
        - Начальник всегда прав, - процитировала я.
        - Сообразительный тигрик, - одобрил Колчановский. - Идем.
        - Куда? - опешила я.
        - К тебе, конечно. Давай-давай, шевели ножками. Я вымотался сегодня и хочу немного расслабиться. Посидим, поболтаем, узнаем друг о друге побольше. Добавим фоток в наш архивчик.
        - А, - усмехнулась я. - Сделка.
        - Она, родимая. Идем.
        Протяжно вздохнув, я развернулась и побрела в сторону своего подъезда, на ходу вытаскивая из ушей парадно-выходные сережки. Внутри меня заворочалось раздражение, и чем ближе я подходила к двери подъезда, тем сильней во мне разгоралась злость. Ну это же надо! Я же уже почти ушла! Мой блистательный план почти воплотился, оставалось лишь наделать глупостей, за которые завтра будет стыдно, но зато сегодня могло быть хорошо. И никаких тебе Костиков с тигриками. Пьяный отрыв от реальности и от образа приличной девочки. Я, между прочим, о себе забочусь. И о пользе дела тоже.
        Возможно, если бы я не так вжилась в свою роль, что почти уверовала в происходящее, я бы и на бабу Нюру внимания не обращала. Сидела бы себе спокойно и пропускала мимо ушей ее выпады, но вместо этого начала слушать вздорную бабульку, примерив на себя рубашку настоящей невесты, совсем позабыв о том, кто я и для чего приехала. Могла бы даже поглумиться над ее потугами, а не истерить. Тем более, что нечто подобное я предусматривала, выторговав себе пункт о возмещении морального ущерба. Да и на Колчановского сорвалась зря, потому что он был моим щитом всю субботу, закрывая собой не только от большей части неудобный вопросов, но и от нападок бабушки. Пусть не прямыми действиями, но мягко показывая, что все ее старания впустую. И в воскресенье не подпустил бы ее ко мне, если бы не пришлось уехать. Какую и вправду защиту я у него требовала? Набить физиономию Шурику? Спалить коттедж? Или вытряхнуть из Анны Леонидовны весь песок?
        Он шел у меня на поводу всё время, подчеркивая этим наше единогласие. Если бы Александр решил назвать Костика подкаблучником, он бы оказался прав, начиная прямо с нашего появления, когда шеф фыркал на него за неуместный вопрос, и после, когда бегал за мной, «успокаивал», выполнял мои маленькие просьбы и сбежал от всех, как только я сказала, что хочу погулять. И уехали мы после моего требования, но там, правда, вариантов остаться не было. Ситуация сложилась патовая. И если после бабулькиных выпадов еще можно было поиграть, то после Скорой сидеть с улыбкой было бы верхом лицемерия, подтверждая слова бабы Нюры о моей стервозности. И вот результат - игра продолжается. Мы расстались с Поляковыми на такой напряженной ноте! Костя прав, на этом не может всё закончится. Это логично. Если они дружат с детства, то адвокату эта ситуация так же неприятна, как и моему Костику…
        Тьфу, ну, вот опять. Мой! Угу. Надо было раньше валить из дома, а не раздумывать, стоит игра свеч или нет. Сейчас бы уже засела за столиком и выцепляла взглядом пьяниц и тунеядцев, которые позволяют себе загул в понедельник вечером. И на фига мне такой нужен? Не для жизни и отношений - это уж точно. Просто провести вечер с мужчиной, внимание которого может встряхнуть меня и напомнить, что на Колчановском свет клином не сошелся, и на его поцелуях тоже.
        Но этот экстрасенс уже здесь, и наше сближение продолжиться. Ну, что за человек?! Хоть бы дал глоток свободы, и я бы дальше работала по сюжету, без истерик и сбоев. Обвил своими кольцами… змей. Нет, он не просто змей, он - удав! Захватил бедного кролика и гипнотизирует его своими синими глазами. А кролик - дурак, уши развесил и млеет. Господи, да как мозги-то собрать воедино?
        - Ау, есть кто дома?
        Я полуобернулась и мазнула по Костику суровым взглядом. Он остановился на лестничной площадке и оперся ладонью на дверь… на мою дверь.
        - Далеко пошла? Я на чердак не потащусь. Я слишком красиво одет для чердака.
        - Всего лишь деловой костюм, - проворчала я, спускаясь на свой этаж. - Унылый и скучный.
        - Как твоя блузка?
        - У меня отличная блузка, не завидуй.
        - Пф, - фыркнул шеф. - Мне не идут женские блузки, я для них слишком широк в плечах.
        - Примерял?
        - Задушу.
        - Загрызу.
        - Ты сегодня добрее, чем обычно, - заметил Костик и посторонился, пропуская меня к двери.
        - Сам такую выбрал, - буркнула я.
        - Зато нескучно, - парировал шеф.
        Я развернулась к нему и скрестила руки на груди:
        - Веселишься, значит?
        - Та-ак, - Колчановский отнял к меня ключ, который я достала, но к делу так и не пристроила. После вставил его в замочную скважину и, открыв дверь, сделал приглашающий жест, первым войдя в квартиру. Я стояла на лестнице и упрямо смотрела на него, не спеша перешагивать порог. Шеф решил проблему по-свойски - ухватил меня за локоть и втянул в квартиру. Закрыл дверь и только после этого продолжил: - Почему рычим? Только ли из-за испорченных планов?
        - Это мое личное дело, - отмахнулась я.
        После скинула туфли и прошлепала на кухню. Костик прошел следом за мной. Я скосила глаза и обнаружила на нем гостевые тапочки. Ну, конечно, он же был здесь в пятницу, и явно я на него эти тапочки напяливала. Наверное, с пафосом, раз сейчас сам переоделся. То есть уже и в моей квартире он, как дома. Я покачала головой и подошла к столу, уселась на табуретку и посмотрела на Колчановского.
        - Ну, чего ты ко мне привязался? - обреченно спросила я. Но сразу подняла руку и велела: - Не отвечай. Я помню - сделка. Мы должны подобрать огрехи пилотной серии и дать больше достоверности.
        - В общем, да, - сказал шеф, ставя на стол свой пакет. - Но не только. Ты мне интересна. С тобой легко, есть ощущение родственной души. Это подкупает. Мне хочется познакомиться с Верой Кольцовой. С Вероникой Андреевной я знаком давно, и она меня вполне устраивает, как сотрудник, но Вера открылась совсем недавно, и знаешь, мне понравилось то, что я увидел. К тому же ты девушка-загадка, и мне интересно тебя разгадать.
        - Вон оно что, - ответила я и отвернулась, потому что на моих губах появилась предательская улыбка. Мне было приятно.
        - Цветочки-то возьми. Я полгорода объездил, пока нашел фиалки.
        Вот еще один жирный минус вам, Константин Георгиевич, вы опять мне сделали приятно. Мотался ради меня по городу, искал фиалки, хотя мог купить любой букет, а мог и вообще без цветов… Я забрала фиалки, смущенно спрятав в них лицо. Затем сходила за вазочкой и поставила в нее свой букет. И вот пока я наливала воду, меня озарило. Порывисто обернувшись, я нацелила на шефа палец:
        - Ну, ты и… змей, - произнесла я зловещим полушепотом. Костик недоуменно изломил бровь, а я, отставив вазочку с цветами, приблизилась к столу. - Это же такой психологический ход, да? Хочешь меня расслабить и вызвать на откровенность? Цветочки, комплиментики, вино…
        - Меня иногда ставят в тупик повороты твоего сознания, - признался шеф. - Конечно, я хочу тебя расслабить. И про откровенный разговор я уже сказал. Что тебя так подкосило? Только сейчас дошел смысл того, что я сказал еще на улице? Нам нужно открыться друг другу. Я собираюсь кое-что рассказать о себе, и хочу услышать некоторые подробности твоей жизни до меня. Близкие люди знают друг о друге многое, а мы так и не прошли этот этап во время подготовки в пятницу. Будем наверстывать упущенное.
        - И зачем тогда вся эта романтика?
        - Для создания настроения, - он пожал плечами. - Ну и просто захотелось. В чем проблема-то? Я не понимаю.
        Во-первых, в том, что это подкупает меня и рождает ненужные мысли. А во-вторых, я не хочу открываться! Не хочу рассказывать о себе. Вообще не хочу!
        - Всё нормально, - ответила я. - Сейчас принесу бокалы.
        Когда я вернулась на кухню, то обнаружила зад начальства, торчавший из моего холодильника. Я вежливо кашлянула, напоминая о своем присутствии, и в ответ послышалось задумчивое:
        - Вроде ты женщина, женщина не бедствующая, а в холодильнике кроме яиц и паштета толком ничего нет. - После распрямился и с укором воззрился на меня. - Тебе даже гостя угостить нечем.
        - Был бы гость званым, то расстаралась бы, - проворчала я, ставя на стол бокалы. - Я, между прочим, в выходные была другим делом занята, холодильник не затаривала и не готовила. А сегодня собиралась поужинать в другом месте.
        - Где? - живо заинтересовался Костик. - И главное, с кем?
        Я скрестила руки на груди и вздернула подбородок. Колчановский закрыл холодильник и зеркально отобразил мою позу.
        - А на каком, собственно, основании вы устраиваете мне допрос, Константин Георгиевич? - вопросила я, всем своим видом олицетворяя надменность.
        - А почему вы увиливаете от ответа, Вероника Андреевна? - полюбопытствовал шеф.
        Да потому что нет у меня ответа! Не говорить же, что шла пошло бухать и снимать мужика для своего душевного успокоения. Мой светлый образ может после этого в такую грязь рухнуть, что даже баба Нюра не смогла бы опустить меня до таких глубин. И пусть я не собиралась ни с кем спать, а лишь флиртовать и заводить новые знакомства, но сама фраза! Меньше всего мне хочется, чтобы Колчановский начал меня воспринимать, как беспринципную женщину.
        Для ужина с подругой у меня слишком откровенный наряд, вон, взгляд начальства из своего декольте выловить никак не могу. Ох… Я смущенно прикрыла глубокий вырез ладонью, и Костик, кашлянув, наконец, посмотрел мне в глаза. В общем, в таком наряде можно на охоту выходить, ну, еще на свидание, если хочется показать мужчине, что готова к близким отношениям. Но не на ужин с замужней подругой.
        Одна из последних мыслей мне понравилась, и я решила на ней остановиться.
        - У меня свидание, между прочим, - заявила я с вызовом. - А ты мне его испортил.
        - Исключено, - тут же категорично ответил Колчановский. - Никаких свиданий до окончания сделки. Есть ты и я, все остальные подождут. Я не встречаюсь с другими женщинами, ты с мужчинами. Мы не можем позволить себе такой роскоши.
        - Меня-то не подловят…
        - Всегда есть нюансы, которые невозможно просчитать, - отмахнулся шеф. - Больше никаких ошибок.
        Я фыркнула и уселась за стол - ответить мне было нечего. Ладно, еще бы был этот мистический мужчина, к которому я шла на свидание, может и пободалась бы, а так… пустой спор ради спора. Костика мое молчаливое согласие вполне устроило. Оно подошел к столу, оглядел задумчивым взглядом композицию: я, два бокала и пакет - а затем достал телефон.
        - Я хочу сделать заказ, - произнес он, и я подняла на шефа любопытный взгляд. - Холодные закуски… Да, давайте мясное ассорти… Что там еще? Сырное ассорти пойдет… Горячее… Еще раз… Давайте медальоны из телятины с печеными овощами… Нет, ваши вина меня не интересуют. Десерт? Что сами посоветуете? Пойдет. И фрукты, да. На две персоны. Записывайте адрес…
        Я слушала, открыв рот, как он уверенно диктует мой адрес, да и вообще отмечая, что Колчановский ведет себя по-хозяйски. Хотела съязвить, но передумала, решив, что с его характером и привычкой распоряжаться иначе быть не может. В общем, махнула рукой и полезла в пакет, сиротливо ютившийся на другом конце стола. Там обнаружилась бутылка красного вина и… свечка. Я достала ее, повертела в руках и подняла взгляд на шефа.
        - Ужин при свечах, - ответил тот. - При свечке. Можешь свои свечи добавить, если есть. Я свой вклад в наш ужин сделал, можешь тоже что-нибудь сделать.
        - Что? - туповато спросила я.
        - Например, озаботиться комфортом для дорогого гостя. В комнате нам будет удобней. Давай-давай, - он взял меня за плечи, поднял с табуретки и развернул в сторону двери.
        Я сделала несколько шагов, всё еще ошеломленная напором, наконец, опомнилась и порывисто обернулась.
        - Это что, в конце концов, такое?! - возмутилась я и потрясла пальцем перед носом шефа. - Ты даже не спросил, чего я хочу. А может я вегетарианец!
        - Шашлык ела и не плакала, - усмехнулся Костя.
        - А может, я рыбу хочу…
        - У нас красное вино.
        - А я хочу белое!
        Колчановский вернул на стол вино и бокалы, которые уже держал в руках, в задумчивости почесал кончик носа и спросил:
        - Причина капризов? И не говори, что ты - женщина и имеешь право. Давай настоящую причину. Что бесит?
        Я развернулась и направилась в комнату, шеф последовал за мной, ожидая объяснений. У меня они были, но не все я могла огласить. Например, я бы и под дулом пистолета не созналась, что чертов шеф мне начинает нравиться, совсем не как шеф, и даже не как просто хороший человек. Именно от этого побочного эффекта я хотела избавиться, но вместо запланированного флирта на стороне, я опять в его компании. И если бы Костя пришел ко мне, как мой мужчина, я бы сейчас млела и от цветов, и от его решительности. Но мне всего этого было не нужно! И потому одно присутствие Колчановского будило во мне зверя.
        Но всего этого я ему сказать не могла, потому шла в комнату и выдумывала причину для своих капризов. Впрочем, искать долго не пришлось, достаточно было вспомнить о сделке. На ней я и сосредоточилась. И когда мы вошли в комнату, я уселась в кресло, закинула ногу на ногу и посмотрела Колчановскому в глаза.
        - Меня раздражает, что в нашем партнерстве я не имею права голоса, - ответила я на вопросительный взгляд. Костик открыл рот, но я отрицательно покачала головой, показывая, что еще не закончила. - То, что ты прислушивался ко мне в гостях у Поляковых, было вынужденной мерой. В остальном всё решаешь ты. Например, твой приезд. Ты даже не соизволил поставить меня в известность о том, что собираешься сегодня нагрянуть в гости. Мне это не нравится. Даже этот заказ еды. А вдруг я не хочу ресторанную пищу, может, я люблю исключительно домашнюю кухню. Можно учитывать мое мнение и мои желания? В данной афере я не подчиненная, у нас равные права…
        - Вот тут не права, - остановил меня шеф. - В афере я - заказчик, а ты исполнитель. Я плачу деньги, ты их зарабатываешь, то есть всё остается на своих местах: я начальник, ты подчиненная. Но ты права в том, что я повел себя невежливо, не предупредив тебя о визите. Обещаю отныне не забывать об элементарных правилах приличия, и непременно буду интересоваться твоим мнением в отношении еды и напитков. Конфликт исчерпан?
        Я хотела уже ответить «да», но нахмурилась и отрицательно мотнула головой.
        - Что еще? - спросил Костик.
        - Не только в отношении еды и напитков, не надо ставить ограничение на мою самостоятельность. Всё, что не касается напрямую нашей сделки или основной работы, должно согласовываться. Никакого одностороннего порядка в принятии решений.
        Колчановский пожал плечами и ответил:
        - Ладно.
        Я подозрительно прищурилась, гадая, искренне ли он согласился, или только для моего успокоения.
        - Ой, только не ходи извилистыми тропами женского сознания, - скривился Костик. - Это такой дикий лабиринт, там даже Минотавры дохнут.
        Я поперхнулась.
        - Ну, знаешь…
        - Не надо слов, - патетично ответил мерзавец и уселся на диван, стоявший напротив кресел. - Лучше принеси штопор, и выпьем по бокальчику. - Он подался вперед и уточнил: - Если ты не против, конечно.
        - Не против, - сварливо проскрипела я и ушла на кухню, на ходу изображая, что душу шефа. Вроде немного отпустило.
        На кухне я задержалась из вредности, чтобы заставить Колчановского ждать. Выпила стакан холодной воды, постояла у открытой форточки, ловя кожей теплый ветерок, и поняла, что успокоилась. После этого я достала штопор, взяла вазу с цветами и направилась обратно в комнату. Шефа я обнаружила по-прежнему на диване. Он сидел, вольготно откинувшись на спинку. Телефон у уха я заметила почти сразу и нахмурилась, чувствуя, что раздражение возвращается. Почему-то я была уверена, что он болтает со своей Лизой…
        - А вот и мое солнышко, - промурлыкал Костик. - Тигрик, тебе привет от Шурика…. И от Люси, конечно, тоже, - хмыкнул шеф, похоже, выслушав уточнение на том конце «провода». - Ребята хотят завтра нагрянуть к нам в гости. Мы же не против?
        Он поманил меня к себе, и я, даже не заметив, что вздохнула с облегчением, подошла к дивану и громко произнесла:
        - Привет, мы не против.
        Колчановский послал мне воздушный поцелуй и вернулся к разговору. Я отошла к журнальному столику, стоявшему между двух кресел, поставила на него вазочку и уселась в кресло, ожидая, когда Костик закончит разговор. Не отдавая себе отчет, я невольно любовалась им и изумлялась одновременно - как ему удается быть настолько разным? Безэмоциональный истукан перед подчиненными, прохладно-вежливый с посетителями, сдержанный с партнерами и беспечная душка с близкими людьми.
        Мне захотелось вдруг подойти к нему и встрепать светло русые волосы, потом отвести его голову назад и заглянуть в изумительно-ясные синие глаза… Вот черт! Я поднялась на ноги и отошла к окну, открыла одну половину рамы и закрыла глаза, вновь стараясь унять растущее раздражение, смешанное со смятением. Ну, сколько можно?! Откуда это придыхание и любование? Где мой разум?
        - До завтра, - услышала я и обернулась.
        Костик смотрел на меня, сияя озорной мальчишеской улыбкой.
        - А я говорил, что они обязательно проявятся, - торжествующе произнес он. И добавил: - Какой я прозорливый.
        - Это было логично, - я пожала плечами.
        - Да ну тебя, упыреныш, - нахохлился Колчановский, однако обижался ровно две секунды, а после заговорил уже серьезно: - У нас с тобой много дел. И вот еще, завтра у тебя выходной. Нужно мою квартиру превратить из холостяцкой берлоги в семейное гнездышко. Там должны быть следы твоего обитания.
        - Я у Эльвиры не отпрашивалась…
        - Напишешь заявление за свой счет, я подпишу и готово. Какие проблемы?
        - Ну, ты молоде-ец, - протянула я, поражаясь его простоте. - За свой счет, значит?
        - Компенсирую, - отмахнулся шеф. - Тигрик, я - вершина этой пирамиды, мне и решать, кто и сколько получит. Заканчивай торговаться, давай уже займемся делом. Где штопор?
        - Без ста грамм ни одно дело не делается, - заметила я ядовито и указала на столик: - Разуй глаза, обуй ноги, босс.
        - Хамка, - фыркнул Костик и пересел в кресло. - Осталось дождаться наш ужин, и жизнь будет вообще прекрасна. Я голоден, как удав. - После поманил меня: - Иди сюда, чего там топчешься?
        - Как скажешь, Каа, - медовым голосом ответила я.
        - Ш-ш-ш, - зашипел шеф, и я клацнула в ответ зубами.
        ГЛАВА 13
        - Ну-с, и что тут у нас?
        Я уперла руки в бедра и оглядела шефову крепость.
        - Ремонт делать не надо, - услышала я и, полуобернувшись, бросила взгляд на Колчановского. Он застегивал рукава на рубашке. - Не ожидал, что ты приедешь еще утром. Могла бы и поспать, дел не так много.
        - Разберемся, - ответила я.
        - Просто разбавь обстановку своими вещами, ну и как говорили. Никаких новых занавесок, - он вновь вернулся к предостережениям. - Без меня, во всяком случае.
        Развернувшись к нему, я насмешливо спросила:
        - Страшно?
        - Волнительно, - уточнил Колчановский. - Но я тебе доверяю.
        - Я заметила, - покивала я. - Не боись. Усё будет сделано, шеф. Без шума и пыли, - процитировала я фразу из «Брильянтовой руки».
        - Я в тебя верю, тигрик, - заверил меня Костик и скрылся с глаз долой, правда, ненадолго.
        Вскоре он появился с пиджаком в руках и не затянутым галстуком на шее. Колчановский снова оглядел свою гостиную, в которой я расположилась, перевел взгляд на меня и вздохнул:
        - Может мне остаться?
        Я подошла к нему, затянула галстук, после поправила ворот рубашки и накрыла его грудь ладонями.
        - Нечего прогуливать, Константин Георгиевич. Езжайте, дружочек, работать. Не забывайте, что вы трудитесь на благо своего бухгалтера. Это ответственная миссия и пренебрегать ею никак нельзя. Так что флаг в руки и вперед, партия вас не забудет. Клянусь, что ваша драгоценная берлога устоит под моим напором.
        - Ты - тиран, Вера, - проворчал Колчановский, обняв меня одной рукой за талию. - Деньги и так зарабатываются, а я, может, тоже хочу отдохнуть и развлечься.
        - Следить ты за мной хочешь, - ответила я.
        - А может мне нравится за тобой следить, - едва заметно улыбнулся Костик.
        Я попыталась отстраниться, но рука на моей талии напряглась, не позволяя выполнить отходной маневр. Шеф нагнулся и поцеловал меня в щеку:
        - До вечера, дорогая. Постараюсь освободиться пораньше.
        Костя отошел, а я осталась стоять на месте, ошеломленная и фразой и поцелуем, настолько это было по-домашнему уютным, и каким-то привычным, будто я сто раз провожала его на работу, и он столько же раз прощался со мной до вечера и обещал вернуться пораньше. Из-за своего смятения я едва не упустила момент, когда Колчановский открыл дверь квартиры, чтобы покинуть ее.
        - Костя! - воскликнула я и поспешила следом.
        Он обернулся, ожидая, что я скажу.
        - Ты домработнице позвонил? Она не придет?
        - Позвонил, - кивнул шеф. - Не волнуйся, тебе больше ни с кем воевать не придется. Хотя Аннушка вполне мирная женщина, но я твое пожелание выполнил.
        - Умница моя, - вырвалось у меня, и Костик хмыкнул. Я постаралась не показать вида, что смутилась из-за собственных слов, и произнесла: - До вечера.
        Он подмигнул, и дверь закрылась. Я осталась в одиночестве на чужой территории. Немного постояв, в растерянности обняв себя за плечи, я выдохнула и решительно направилась на кухню. Любая работа должна начинаться с чашечки кофе - это закон! Да и хотелось для начала освоиться здесь в роли хозяйки. А пока кофе варился, я подавила смущение, которое чувствуешь в чужом доме, и начала осмотр содержимого шкафчиков и полок. Если я тут живу, то должна знать, что и где лежит, чтобы вечером не путаться, отыскивая то, что может вдруг понадобиться.
        Потом уселась за стол с кофе и печеньем, обнаруженным в вазочке, и включила телевизор. Так я провела некоторое время, не спеша продолжить близкое знакомство с обиталищем шефа. Просто было немного не по себе. Я чувствовала себя варваром, вторгшимся в замок какого-нибудь барона. Всё такое большое, дорогое, стильное и чужое.
        - Ну, хватит! - я шлепнула ладонью по столешнице и встала из-за стола.
        Помыв чашку и убрав крошки, я направилась в обход по комнатам. Их я уже все знала, но в пятницу и в субботу я все-таки оставалась гостем при хозяине, а сейчас сама превратилась, пусть и во временную, но хозяйку. Потому рассматривала более пристрастно, суя нос везде, где могла сунуть.
        - Неплохо мы живем. Чистенько, опрятненько. Я - хорошая хозяйка, - я решила не скромничать и пойти путем своего «жениха». Любить себя, так на полную катушку, даже если и присваиваю труды Аннушки. - Но надо разбавить эту томность жизнью.
        С этими словами я закончила обход и направилась к большой сумке, приехавшей в гости к чемодану, так еще и не покинувшему данный адрес. Наверное, в этом месте стоит сделать отступление и рассказать, как я оказалась здесь с утра пораньше. Хотя «пораньше» - это относительно, потому что Колчановский поехал сегодня на работу позже на два часа. Ну, начальство не опаздывает, оно задерживается - еще одна известная истина. А причина этой задержки стал наш вечер откровений.
        Свой ужин мы дождались часа через полтора, впрочем, выпив за это время всего по бокальчику. И первое, что мы обсудили - это сегодняшний день.
        - Я дам тебе ключи, - сказал Костик. - Можешь сильно не спешить. Проснешься, соберешься и приезжай. Главное, не позже часа дня, чтобы у тебя было время подготовиться.
        - А как сам без ключей?
        - У консьержа есть запасной ключ от квартиры, так что домой попаду, - ответил шеф. - Посмотри там, что можно добавить, чтобы следы твоего обитания читались сразу. Не только щетка в ванной. Нужен след поосновательней. Только без салфеточек, умоляю. И живность никакую не тащи.
        - У меня нет живности, - возразила я, обводя комнату рукой, - а котов напрокат нигде не выдают. И салфеточек, как видишь, тоже нет. Моя мама любит их, а по мне - это лишняя помеха при уборке. Сними, протри, постели на место. Бр-р.
        - За тебя, - улыбнулся Колчановский, отсалютовав бокалом. - Ты - идеальная женщина.
        - Но против животных я ничего не имею.
        - Я тоже. Кота бы мог завести, но потом его шерсть придется очищать со всех костюмов. Явиться на деловую встречу в шерсти и пропахнув кошатиной - такой роскоши я себе позволить не могу. А кастрировать не позволила бы мужская солидарность.
        - А хомячок? - спросила я с любопытством.
        - Для моего эго он слишком маленький, - со смешком ответил Костя, и на этом разговор о животных мы закончили.
        Это был уютный вечер. Мы почти не обменивались шпильками, и раздражения не было - вино его успешно погасило, придав мыслям и телу расслабленность. А свечи мы все-таки зажгли, когда наш ужин был доставлен, и уютный вечер сразу превратился в интимный. Мы сидели друг напротив друга, и я рассматривала мужчину, волею чужого спора, временно ставшего моим, и понимала, что могла бы влюбиться в него до потери пульса, если бы всё происходило всерьез. Он нравился мне внешне, и нравился внутренне. Ему бы я смогла вручить себя под полную ответственность, и была бы уверена, что нахожусь за каменной стеной. Мне импонировало то, что он может уверенно принимать решения, и то, что относится без высокомерия к исполнителю, то есть ко мне. Колчановский мог бы просто направлять и указывать, не давая мне воли в нашем внутреннем общении. Мог не приносить извинения за то, в чем его вины-то и не было, потому что этот момент уже был оговорен в нашем «брачном контракте». И уж точно мог не искать фиалки, чтобы сделать мне приятно. А он хотел сделать приятно, я уверена…
        - Что? - я очнулась от вопроса, заданного немного смущенным тоном, и это тоже было открытием - мой шеф умел смущаться. - Я испачкался? Ты глаз не сводишь.
        - Нет, с твоим лицом всё в порядке, - ответила я и отвернулась, чтобы скрыть собственное смятение. - Просто задумалась.
        Он промолчал. А когда я снова повернулась, Костя задумчиво покручивал в руках бокал с вином, глядя на огонек свечи. После поднял на меня взгляд и улыбнулся:
        - Мне чертовски легко с тобой, - вдруг сказал он. - Не могу вспомнить, когда мне в последний раз было так уютно с кем-то рядом. Даже когда ты рычишь - это не раздражает. - После встряхнулся и произнес: - Ну, хватит лирики. Вернемся к делу. Что ты знаешь обо мне?
        Я на минуту задумалась, потом пожала плечами:
        - Ничего.
        - Я так и думал, - кивнул он, и вечер интимный перешел в новую стадию - вечер откровений.
        Теперь я знала, что мой начальник - сирота, и что его родители погибли в автомобильной аварии, когда ему было всего десять лет. Опекунство над мальчиком взяла семья друзей его родителей - Поляковы. Так что с Александром они не то, что друзья, они почти братья, и почему Костя дорожит их дружбой, стало понятно без лишних уточнений. Именно Шурик поддерживал друга, когда тому особенно нужна была помощь.
        - Сашка стал моей соломинкой, - сказал шеф. - Дядя Слава и тетя Элла заботились обо мне, но они это делали по-взрослому. Возили меня к психологу, чтобы не осталось травмы, чем больше утомляли, чем помогали. С психологом я помнил о том, что случилось. А Сашка просто был рядом, отвлекал на игры, на проказы. Мне было проще, когда нас отчитывали, чем когда смотрели с участием, постоянно давя сочувствием. В конце концов, его родители признали, что мне лучше в общении с Шуриком, чем с психологом, и эта пытка закончилась. Ой, не начинай, - вдруг скривился Колчановский. - Не надо меня жалеть. Это случилось двадцать лет назад, я давно пережил и свыкся.
        Я фыркнула и задрала нос, пытаясь скрыть раздражающее его сочувствие. Костя усмехнулся, и продолжил рассказ о себе. Больше близких родных у моего шефа не было. Дальние родственники не спешили брать его к себе, потому Поляковы и позаботились о мальчике, чтобы он не отправился в Детский дом. А когда подрос и выучился, ему помогли взять удачный старт в бизнесе: Поляковы и их друзья, хорошо знавшие Колчановских. Так что с этой стороны у Костика была неслабая поддержка и помощь. Результат известен - он своего не упустил.
        - Почему ты закрылся? - спросила я.
        - В смысле? - не понял шеф.
        - Ты открыт только Саше и его семье, ну и с семьей Люси, потому что они в близком контакте с Поляковым. Сейчас со мной, но это вынужденно. А в остальном? Например, с женщинами. Ты же сознательно выбираешь тех, с кем заведомо не собираешься связать свою жизнь. Если бы не баба Нюра с ее манией твоей женитьбе на второй внучке, ты бы и с Кариной мог быть, пока не надоело. Так? И про женитьбу говоришь только как про выгодную сделку. Ты даже партнеров близко не подпускаешь. У тебя вообще есть друзья, кроме Саши?
        - У меня много знакомых, - ответил Костя, - а друг один. От друга мне скрывать нечего, ну, кроме нашей сделки. А знакомые в близкий круг не входят, я не вижу повода быть с ними откровенным или открытым полностью. С партнерами я близок настолько, сколько нужно для пользы дела.
        - А женщины?
        - Мне так комфортно, - немного суше, чем раньше ответил шеф и перевел разговор на меня: - Так что там с неверным женихом? Был он на самом деле?
        - Нет, - я улыбнулась. - Это чистый вымысел. Жених мне не изменял.
        - Так значит, жених все-таки был? - оживился Костик.
        - Если каждого ухажера называть женихом, то, да, можешь считать, что был, - проворчала я.
        - А ты как считаешь?
        - Что жениха не было.
        - Ясно, подробностей не будет.
        - Не будет, - кивнула я. - Эту тему я с тобой не стала бы обсуждать, даже если бы мы были настоящей парой. Ты же не стал бы мне рассказывать о своих женщинах?
        - Не-а, - согласился Колчановский.
        - Вот и я не вижу повода рассказывать тебе о моих мужчинах.
        - А когда у тебя были последние отношения?
        - Полгода назад, - ответила я и погрозила ему пальцем: - Это к делу не относится.
        - Тогда расскажи про детство, - не стал настаивать шеф.
        Вот так до ночи и проболтали. Может, проговорили бы и дольше, если бы я не начала зевать. После этого Костя поднялся на ноги:
        - Пора закругляться, - сказал он. - Ложись спать.
        - Можешь остаться… - это вырвалось помимо воли.
        Колчановский на короткое мгновение задержал взгляд на моем лице, после скользнул по уже проторенному маршруту в декольте, а затем мотнул головой:
        - Нет, будет лучше, если я поеду домой.
        - Как хочешь, - не стала я спорить, уже жалея о том, что сказала. Меньше всего мне хотелось, чтобы он подумал, будто я навязываюсь или рассчитываю на что-то большее, чем наши деловые отношения. Однако озаботилась: - Ты выпил.
        - Вино закончилось еще два часа назад, у меня уже светлая голова, а с ДПС я как-нибудь договорюсь, если мы встретимся, конечно, - возразил шеф.
        На том и расстались. А утром я поехала к Костику домой с собранной еще с ночи сумкой. Много вещей не брала, это было лишним. Александр вряд ли полезет по шкафам, чтобы проверить там наличие моих курток и шубы, как не будет искать обилие платьев и нижнего белья. А если учесть, что я всё еще окончательно не переехала к Косте, то отсутствие большей части одежды вполне оправдано. Так что из шмотья было то, что осталось в чемодане. В сумке имелись другие мелочи.
        Я не стала звониться в дверь, точно не зная, дома ли еще Колчановский, воспользовалась оставленными мне ключами. Вошла и поняла - дома. Кашлянув, чтобы прочистить горло, я набралась побольше наглой самоуверенности и громко возвестила:
        - Я приехала.
        Костик выглянул из спальни в еще не застегнутой рубашке.
        - Ого, вот эта жажда поработать, - хмыкнул он. - Не спится?
        - Всегда мечтала быть дизайнером интерьеров, - отозвалась я, стараясь не пялиться на шефа.
        И направилась в гостиную, куда следом за мной вошел Колчановский, кажется, всерьез взволнованный моей фразой. Ну а дальше вы знаете. Он уехал на работу, а я осталась, чтобы сотворить чудо всего за несколько часов и предоставить Поляковым доказательства того, что я не сказка, а вполне себе реальная женщина в жизни их близкого друга. Вот этим и занялась, подойдя к делу со всей ответственностью.
        Вскоре чемодан с сумкой утвердились в гостиной, и я приступила к делу. Первым делом достала свою шкатулку с заколками, шпильками и прочими необходимыми мелочами. Она вместе со щеткой отправилась в «нашу» спальню и уютно устроилась на туалетном столике. Рядом со шкатулкой легла щетка для волос. Оглядев первые изменения, я удовлетворенно кивнула и отправилась творить дальше.
        В ванной теперь жили мои крема. Потеснив флакончики шефа, на их месте удобно устроилась полупустая бутылочка с гелем для душа, вкусно пахнувшим шоколадом. На полочке перед зеркалом встала жидкость для снятия макияжа и косметичка с косметикой. Костина бритва, укоризненно сверкнув лезвиями, отправилась в ссылку на раковину. Пену для бритья я пожалела, потому она осталась на самом краю полочки, за моим лаком для волос - почти всё остальное пространство забрала себе я. После распаковала новую зубную щетку и устроила в стаканчике для щеток, где до этого мгновение царствовала щетка моего начальства. Моя еще влажная мочалка, пахшая шоколадным гелем для душа, обустроилась рядом с мочалкой Колчановского. Полотенца я стащила из шкафа Костика, помяла их, смочила водой и повесила на положенные им места. После, небрежно уронив на стиральную машинку смоченную шапочку для душа и резинку для волос, на которой осталось несколько моих волосинок, я посчитала, что в ванной меня уже больше, чем достаточно.
        После этого я отправилась в гостиную. Здесь я поставила на нижнюю полочку стеклянного журнального столика лак для ногтей, всего одну «забытую» бутылочку, а рядом с лаком легли маникюрный наборчик и пилочка для ногтей. Больше пока ничего в этой комнате расставлять не стала и вернулась в спальню. Теперь из чемодана выбрались на свет божий ночная сорочка и шелковый халатик. Первая была размещена на спинке кресла, второй улегся поперек аккуратно заправленной кровати. Нижнее белья я пристроила в комод, отодвинув исподнее самого шефа…
        Я уже закрыла ящик, но не удержалась и снова его открыла. Затем достала первые попавшиеся боксеры и… тут же сунула обратно, ощутив, как запылали щеки. Ящик я мгновенно закрыла и отвернулась, сжав лицо ладонями.
        - Извращенка, - отругала я себя.
        После выдохнула и постаралась не думать о том, что пялилась на трусы шефа. Однако успокоилась быстро, решив, что о моей проказе рассказывать Костику необязательно. А сам он всё равно не догадается. На этом перестала стыдиться, огляделась и снова оценила кровать с моим халатом.
        - Миленько, - одобрила я композицию и ушла на кухню.
        Здесь я особо ничего делать не собиралась, успеется. Но любимый фартучек на спинку стула пристроила.
        - Ну, перейдем к следующему пункту.
        Но к следующему пункту я сразу не перешла. Сначала оставила в прихожей свой зонт, плащ, несколько легких шарфиков, две сумочки, две пары туфель, кроссовки и босоножки. Мои домашние тапочки были на мне, но вскоре они сменили на обувной полке туфельки, и я, проверив наличие ключей от квартиры Колчановского, отправилась готовить следующий реквизит.
        Консьерж проводил меня внимательным взглядом, но не стал останавливать. Однако любопытство в его глазах читалась слишком ясно, чтобы его не запомнить. Мне тоже было любопытно, за кого он принимает меня. Одета я была просто, без всяких претензий, и могла бы сойти за прислугу, если бы консьерж не видел нас с шефом в пятницу в обнимку. И мотались мы мимо него, по крайней мере, четыре раза: когда решили прогуляться в здравом уме и твердой памяти, а потом еще два, когда Колчановский транспортировал мое тело в сторону моего дома и обратно. С пьяной прислугой жилец точно не стал бы носиться, как с писаной торбой. Но разговоров на эту тему я, естественно, затевать не стала.
        И когда вернулась с добычей, просто дружелюбно улыбнулась любопытному дядечке и кивнула. Он ответил немного растерянной улыбкой, явно не понимая, как ему со мной общаться. А когда я вошла в лифт, зазвонил телефон. Я достала его из сумочки и хмыкнула - это был «Любимый». Должно быть, его распирало, как хотелось узнать, во что превратилась его квартира. Хотя… продержался он достаточно долго. Я владела его собственностью уже больше трех часов, правда полтора из них провела вне дома.
        - Привет, Константин Горыныч, - бодро приветствовала я шефа. - Соскучился?
        - Истосковался, - усмехнулся он. - Что с моими занавесками?
        - Теперь у тебя ядреные зеленые занавески в очаровательных ромашках, - ответила я, глядя на свое отражение. Отражение улыбалось.
        - Какое очаровательное новшество, - я слышала по голосу, что Колчановский в этот момент тоже улыбается. - А мои обои?
        - Розовые и все ангелочках.
        - Боже, я буду жить в раю, - негромко рассмеялся Костя. - Главное, детей не нарожай. Ты - работник ответственный, с тебя станется. В городской квартире я детей не планировал.
        - Поздно, - возвестила я, едва удерживая серьезный тон. - У тебя больше нет кабинета, там ползают пять очаровательных карапузов, и все в хомячках. Твое эго будет счастливо. Размер я восполнила количеством.
        - Еще пара часов твоей деятельности, и я начинаю писать завещание. У меня только что случилось два инфаркта подряд.
        - Хотя бы скажи, как назвать хомячков.
        - Имя им - Легион, - ответил Костя, и я рассмеялась.
        - Когда тебя ждать? - лифт остановился, и я вышла на лестничную площадку.
        - Через пару часов вырвусь, - пообещал Колчановский. - Свалю всю намеченную работу на Седова и рвану к тебе.
        - Хорошо, - ответила я, открывая замок под взглядом изумленной соседки - немолодой, но приятной ухоженной женщины. - Я жду тебя. Целую, - машинально добавила я.
        - И я тебя, - ответил Костя и отключился.
        Я обернулась к женщине, продолжавшей рассматривать меня.
        - Добрый день, - улыбнулась я, как можно более приветливо. - Я - Вера, невеста Кости.
        - Мария Гавриловна, - представилась женщина. - Очень приятно. А…
        И я закрыла дверь, не желая вдаваться в долгие разговоры. После выдохнула, скинула туфли и, переобувшись, сразу направилась в гостиную. Теперь можно было продолжить создавать видимость, что здесь обитает влюбленная пара. Мурлыкая себе под нос какую-то песенку, от которой я помнила только мотив и пару-тройку слов, я достала из мешка рамки с фотографиями, извлеченными с флэшки.
        Несколько штук я расставила по гостиной. Свою фотографию я отнесла в кабинет Костика и оставила ее на рабочем столе. Еще парочка украсила собой спальню. Еще одна отлично вписалась на полке на кухне. Последнюю фотографию я оставила для себя. На всякий случай. Вдруг недоверчивому адвокату захочется попасть и ко мне в гости. На этот случай у меня имелась фотография Колчановского в рамочке-сердечке.
        Вернувшись в гостиную, я достала эту фотографию и некоторое время рассматривала мужчину, смотревшего на меня с полуулыбкой. Окружающий фон был скрыт сумраком, и только он был хорошо виден в свете свечей. Эту фотографию я сделала вчера. Мы и вдвоем сфотографировались, и эти снимки тоже были среди тех, которые я распечатала. Всего пара, иначе стало бы заметно, что это фотосессия одного дня - одежда-то не менялась.
        - Каа, - улыбнулась я и провела по снимку кончиками пальцев. - Мой Каа… Вот черт.
        Взяв фотографию, я убрала ее в свою сумочку, а сумочку унесла к ее сестрам. Всё, долой блажь, у нас ожидается встреча гостей, и как хорошая хозяйка, я должна к ней подготовиться. После этого я ушла на кухню, и время побежало.
        В общем-то, Аннушка оставила запас готовой еды, но я решила внести свою лепту. Все-таки это наши гости… Да кому я заливаю?! Мне хотелось показать свои таланты шефу. А еще хотелось понравиться Саше и Люсе, уже по-настоящему понравиться, потому что они были дороги Косте.
        - Ну, ты и дура, - ворчала я на себя, лупя по мясу молотком. - Набитая, - продолжала я сердиться, нарезая овощи. - В голове моей опилки. Не бе-да, - напевала я, кружась по кухне.
        А когда немного угомонилась, шмыгнула носом и оперлась ладонью на стол, решив:
        - Ничего, всё закончится, и голова встанет на место. Не встанет, соберусь и свалю в отпуск. Стребую, хоть за свой счет. Ничего-ничего, справлюсь. Да.
        И вернулась к готовке, больше не насилуя себя требованием выкинуть дурь из головы. Будем плыть по течению, а там куда кривая жизни выведет. Где наша не пропадала? Что скажете, Вероника Андреевна?
        - Полностью с вами согласна, Вероника Андреевна, - сказала я сама себе и едва не взвизгнула, когда за спиной послышался смешок.
        Порывисто обернувшись, я обнаружила в дверях кухни Костика.
        - И эта женщина считает меня эгоцентриком, - произнес он, усаживаясь рядом. - Я сам к себе по имени отчеству, да еще и вслух не обращаюсь.
        Он потянулся к миске с намытыми огурцами, и я надавала шефу по рукам.
        - Фу, какая злючка, - оскорбился Колчановский.
        - Р-р-р, - порычала я на него. - Иди, принимая работу.
        - Учти, голодный я злой и вредный, - предупредил Костя и отправился осматривать дело рук моих.
        - Не вредней меня, - проворчала я себе под нос, но он услышал и отозвался:
        - С этим я, пожалуй, соглашусь, Пиранья Андреевна.
        - Какой вы покладистый, Константин Горыныч, - ответила я, бросив на него взгляд искоса.
        Не скажу, что я не волновалась. Мне хотелось заслужить похвалу, все-таки я думала над тем, что собираюсь сделать, и воплощала свою задумку на совесть. Без нарочитости, но с позиции женщины, которая чувствует себя уже почти хозяйкой в доме. Но время шло, а Костя всё не возвращался. Не выдержав, я отправилась его искать. Он обнаружился в своем кабинете. Стоял у стола и держал в руке мою фотографию.
        Я остановилась у двери, так и не перешагнув порог. Колчановский обернулся, мазнул по мне взглядом и снова посмотрел на снимок.
        - Ты здесь удачно получилась, - сказал он и поставил фотографию на стол. - Легкая, беззаботная. У тебя в телефоне не было этой фотографии.
        - Она была у меня на компьютере, - ответила я. - Что скажешь?
        - Покажешь те фотографии, которые я не видел?
        - Ты собираешься снова ко мне в гости? - улыбнулась я. Колчановский пожал плечом и приблизился ко мне. - Вердикт?
        - Где? - неожиданно строго спросил Костя, скрестив руки на груди, и я опешила, не понимая, чем он недоволен. - Где дети под хомячками? Где розовые обои в ангелочках? И где мои ядрено-зеленые занавески в ромашках? Где мой рай, я спрашиваю?
        Уголки его губ дрогнули в улыбке, и я ткнула кулаком в грудь шефа:
        - Да ну тебя. - После развернулась и направилась обратно на кухню, бросив на ходу: - Какой рай, когда ты со мной? Я похожа на серафима?
        Колчановский вошел следом за мной, уселся за стол и подпер щеку кулаком. Его взгляд следовал за мной, и это нервировало и смущало одновременно. Не выдержав, я посмотрела на него:
        - Что?
        - Ищу нимб, - ответил Костик. - Нимба нет, рогов тоже. Как и копыт. Откуда копыта у пираньи? Ты меня кормить собираешься? - он так неожиданно сменил тему, что я даже не нашлась, что ответить. Потому прошла проторенным путем и проворчала:
        - Кто не хвалит, тот не ест.
        - Я себя хозяином не чувствую, - возмутился Колчановский. - Ты лишила меня квартиры! Женщина, ты начала выживать меня? В ванной мне места уже нет. Во всех комнатах следы твоего захвата территории. Кроме комнаты для гостей… пока что. Не удивлюсь, если завтра ты решишь отхватить и ее.
        Прошла, наверное, минута прежде, чем я закрыла рот, выслушав его претензии. Но вот мои губы скривила ухмылка, и я покачала головой:
        - То есть сказать просто - молодец, ты не можешь?
        - Это скучно, - весело ответил шеф. - Когда у тебя такое изумленное лицо, и в глазах идет усиленная работа мысли - это забавно. Но ты - умничка. Вот такие мелкие нюансы говорят о многом.
        - О, кстати…
        Я сорвалась с места, забежала в спальню, где прятался мой чемодан. Взяла еще одну важную деталь и перешла в гостиную. Шеф следовал за мной, с любопытством наблюдая за моими манипуляциями. Пометавшись, я хмыкнула и засунула за кресло свой лифчик, но так, чтобы его застежка была заметна.
        - Бурный секс? - широко улыбнулся Колчановский.
        - Он, - кивнула я. - Порыв страсти, и сорванный нетерпеливой рукой бюстгальтер улетает в неизвестном направлении.
        - Я тебя обожаю, - хохотнул Костик. А когда я подошла к нему, поднял руку, и я шлепнула его пятерней по раскрытой ладони.
        Мы замерли друг напротив друга. Его взгляд скользил по моему лицу, а я, словно тот дурак-кролик, пялилась на шефа и не знала, что сказать или сделать. Пауза затягивалась, и молчание становилось неловким…
        - У меня там сейчас что-нибудь сгорит, - пролепетала я, наконец, протискиваясь мимо Колчановского.
        - Не хотелось бы, пахнет вкусно, - ответил он, поворачиваясь следом за мной. - Я скоро вернусь.
        - Куда? - удивилась я, но Костя уже направился к входной двери.
        Он обернулся:
        - Я кое-что забыл. Скоро вернусь, - повторил шеф и вышел. А я осталась в растрепанных чувствах и с глуповатой улыбкой на лице, причину для которой никак не могла понять…
        ГЛАВА 14
        За окнами элитной многоэтажки медленно, но верно вечер превращался в ночь. Я сидела на подоконнике открытого окна с бокалом вина в руке и смотрела на двух приятелей, засевших за столом с непроницаемыми лицами. Люся устроилась на подлокотнике кресла своего мужа и без зазрения совести смотрела в его карты. Я просто отдыхала после первых часов приема дорогих гостей. Сейчас мужчины играли в покер, а я в этой игре ничего не понимала, потому решила просто проветрить голову и понаблюдать за тем, как другие развлекаются.
        - Тигрик, не свались, - произнес Костя, ни разу не повернувший голову в мою сторону.
        - Не дождешься, - заверила я, сделав небольшой глоток из бокала.
        - У меня на тебя другие планы, милая, смертоубийство в них пока не значится, - ответил Колчановский. - Иди сюда.
        - У меня отличная позиция…
        - Меня она нервирует, - с неожиданным раздражением ответил шеф. - Не буди во мне Горыныча.
        Я недоуменно подняла брови. Моей жизни точно ничего не угрожало, почему дергается Колчановский, я понять не могла.
        - Верунь, - не отрываясь от игры, заговорил Саша, - дико хочется кофе.
        - Сейчас сделаю, - ответила я и, поставив на подоконник бокал, направилась на кухню.
        Плечи шефа, когда я отошла от окна, заметно расслабились. Проходя мимо него, я взлохматила ему волосы и услышала тихое:
        - Ш-ш.
        Уже привычно клацнув зубами на его шипение, я вышла из гостиной. Следом послышались шаги, я обернулась и увидела Люсю. Она вошла вместе со мной на кухню и села к столу, дав мне возможность выполнить просьбу ее мужа.
        - Хочешь кофе? - спросила я.
        - Нет, в меня уже ничего не влезет, - ответила она с улыбкой. - Спасибо, всё было очень вкусно.
        - Ты уже говорила, - ответила я ей улыбкой на улыбку.
        Люся подперла щеку ладонью и огляделась. Ее взгляд прошелся по кухне и остановился на нашей фотографии. Она ее уже рассматривала, когда помогала мне убрать со стола, но больше вскользь, а сейчас решила поглядеть поближе. Мадам Люсиль подошла к снимку, взяла его в руки, а затем произнесла:
        - Здорово смотритесь вместе. Все-таки вы с Костей нашли друг друга, такое единодушие и взаимопонимание. Я даже немного завидую, мы с Сашкой часто спорим. Иногда так поскандалим, что несколько дней только по делу разговариваем.
        Теперь я присела к столу и пожала плечами:
        - Вы десять лет вместе, мы меньше года. Наверное, и мы будем когда-нибудь ругаться, но пока у нас всё мирно. Спорим, конечно. Иногда раздражаемся, не без этого, но к взаимопониманию приходим быстро. - Я вдруг улыбнулась, вспоминая наши стычки с шефом, и продолжила уже без всякого вранья: - Это всё Костя. Он выводит на откровенность, просит говорить открыто, что мне не нравится. Был случай, когда мы застряли в пробке, и я начала дергаться… - Люся поставила рамку с фотографией на место и посмотрела на меня с любопытством. - Он предложил мне сказать всё, что накипело. Включил музыку погромче, а я выплеснула свое раздражение. И я наоралась вдоволь, и он музыку послушал - всем хорошо.
        - Похоже на него, - кивнула Люся. - Костя умеет гасить конфликты.
        - Только я не поняла, почему он сейчас завелся, - честность так честность, тем более мне это и вправду было интересно.
        - Ты же знаешь, что случилось с его родителями? - теперь кивнула я, радуясь предусмотрительности шефа и нашему вчерашнему разговору. - У Кости с тех пор пунктик - боится потерять тех, к кому привязан. Сашка так однажды ко мне на свидание не приехал. Был сильный дождь, а он хотел сесть за руль. Костик ключи от машины спрятал и не дал вызвать такси, - усмехнулась Люся. - Сашка говорил, они тогда сильно поругались, но мой, в конце концов, сдался. А вот я жутко обиделась, с Шуриком несколько дней не разговаривала. Костя нас помирил. Они же два дуралея, - я навострила уши и слушала ее, затаив дыхание, - целое представление под моими окнами устроили. Колчановский орал на весь двор, Сашка стоял рядом с ним на коленях с розой в зубах. Это была Костина идея.
        - Что орал? - спросила я.
        - Что Сашка не виноват, что не может без меня, и что они будут стоять здесь, пока я не выйду, или пока их не заберут в милицию. УАЗик действительно приехал через час с небольшим их стараний, так что пришлось звонить родителям Шурика и встречать двух дурней у отделения. - Люся весело рассмеялась. - Ты бы видела их лица. Два героя-революционера, помятые законом, но не сломленные духом.
        Я представила себе Костика с деловито-воинственной физиономией и рассмеялась.
        - Целый час орал и не охрип? - спросила я, еще посмеиваясь.
        - Охрип, потому начал кидать в окно камнями, попал в соседское… разбил, - ответила Люся. - Поэтому милиция и приехала.
        Я округлила глаза, а потом расхохоталась в полный голос. Это мой шеф! Наша глыба, наш каменный истукан! Да когда бы я, глядя на его прохладно-вежливую улыбку, могла подумать, что Колчановский - хулиган и дебошир?! Конечно, они тогда были почти мальчишками, но все-таки! Хотя… тяга к авантюризму у него, похоже, врожденная.
        - Полик, забудь о кофе, тут повальный угар, - послышался голос героя Люсиного рассказа за нашими спинами.
        - Я уже понял, - проворчал Александр, протискиваясь мимо Колчановского.
        Я обернулась к Костику, посмотрела на него и снова расхохоталась.
        - Люся? - взгляды мужчин сошлись на виновнице моего истерического хохота.
        - А я чего? - она округлила глаза, но предательское хмыканье все-таки прорвалось наружу, и супруг-адвокат нацелил на жену палец:
        - Ты того, - усмехнулся он, усаживаясь рядом. - Что рассказала?
        - Тигрик, водички? - заботливо спросил Костя, и я замахала руками, отлично зная, как он применит водичку. Проходили уже, вытирались.
        Шумно выдохнув, я стерла с лица слезы, выступившие от смеха и, продолжая посмеиваться, сказала, выдавая Люсю с головой:
        - А ты, оказывается, криминальный элемент. Даже ходку за хулиганство имеешь.
        На кухне на короткое мгновение воцарилась тишина. Я обвела удивленным взглядом всех троих, не понимая причины неожиданного молчания.
        - Я рассказала, как Костя разбил окно моим соседям, и вас забрали в милицию, - пояснила Людмила.
        - Ну ты вспомнила, - проворчал Колчановский. - Мы были молоды и полны задора.
        - Я бы сказал - нездорового энтузиазма, - усмехнулся Александр.
        - Но цель была благородной, - заметила я.
        - Это точно, - Шурик посмотрел на жену, и она ему улыбнулась.
        Мне стало завидно - в их отношениях всё было честно. И их история была настоящей. Хотя я несправедлива, конечно. У меня тоже были свои истории, и у Кости. А вот у нас с ним… «Боится потерять тех, к кому привязан», - вдруг всплыло в моей голове. Я порывисто обернулась и встретилась взглядом с Костей.
        - Кофе-то нальешь? - спросил шеф с едва заметной улыбкой. - Я тоже хочу.
        Поднявшись на ноги, я отошла к кофе-машине, но снова обернулась - он всё еще смотрел на меня, и я поспешила отвернуться. Я попыталась переключиться с опасной фразы, сказанной Люсей на ее рассказ, но помимо воли вновь и вновь прокручивала в голове слова мадам Люсиль. Мне вспомнились вчерашние фиалки, и то, что Костик искал их специально для меня. А еще вспомнилось, как он ушел сегодня, пока я готовила, и вернулся с букетом белых лилий.
        - Для полноты картины, - сказал шеф, вручая мне букет. А потом добавил: - Хотел купить розы, потому что ты колючка, а потом решил, что лилии больше отражают твою суть.
        - Запахом? - спросила я, пряча за ехидством смущение.
        - Хрупкостью, - ответил Костя и отправился переодеваться, а я изумленно спросила его вслед:
        - Я - хрупкая?
        - Ага, - ответил он, так и не обернувшись, - хрупкая. А колючки - это только защита. Ты ранимая, разве не так?
        - Да я - брутальный кактус! - возмутилась я, скрывая за бравадой, как мне приятны его слова.
        - Вот и я том же, - послышался смешок. - Напоминаю, я всё еще голоден.
        - А ваза где?
        - Я голоден! - возмутился шеф.
        - Не шипи на меня, я хрупкая и ранимая. Нежная лилия, - напомнила я.
        Костик высунул голову из комнаты, оглядел меня и ответил:
        - Ты - брутальный кактус.
        - Хам, - фыркнула я.
        - Не-а, я покладистый и соглашаюсь со всем, что ты сейчас скажешь. Как мне еще выпросить тарелку похлебки и три корочки хлеба в собственном доме? - не согласился Колчановский. - Если не проникнешься, начну рычать. Считаю до трех. Один… два… два с хвостиком…
        - Ой, как страшно, - ответила я. - Если еда будет пересолена, знай - это слезы.
        - Тогда поплачь над корочками, я хлеб с солью люблю.
        - Бесчувственное чудовище! - возмутилась я.
        - Но чертовски обаятельное, - ослепил меня жизнерадостным оскалом шеф и снова скрылся в комнате.
        - Самовлюбленное и эгоистичное, - проворчала я.
        - Два на ниточке, - многозначительно донеслось из комнаты, и я, фыркнув в букет лилий, отправилась кормить дорогого работодателя…
        Медленно выдохнув, я обернулась и обнаружила, что на кухне остался только Костя, Люся и Александр ушли обратно в гостиную, а я в своей прострации этого даже не заметила. Колчановский стоял за моей спиной, и когда я повернулась к нему, обнял мое лицо ладонями.
        - Что-то не так? - спросил он, глядя мне в глаза. - Устала?
        - Нет, - я выдавила улыбку. - Всё хорошо, и сил во мне, как в бабе Нюре - на роту пехоты во время марш-броска, - произнесла я, вспомнив оценку тещи дядей Мишей.
        Шеф хмыкнул и провел большими пальцами по моим щекам.
        - Ты - умница, - похвалил меня Костя. - Всё идет замечательно. И ужин был потрясающим. Мне всё понравилось.
        - Это мамины рецепты, - смущенно уточнила я. - У нее еще вкусней получается.
        - Всё было изумительно, - повторил шеф. Он убрал руки от моего лица и сделал шаг назад: - Но гости ждут, нам стоит к ним вернуться и желательно с кофе.
        - Да будет вам кофе, будет, - сварливо ответила я. - Иди, сама справлюсь.
        - У нас будет кофе! - Колчановский воздел руки к потолку, а я закатила глаза, но как только он ушел с кухни, негромко рассмеялась и принялась за дело, уже стараясь ни о чем не думать.
        В гостиную я входила с подносом, на котором стояли две чашечки с кофе, и с приветливой улыбкой на губах. Если Люся и Саша оставили нас наедине, значит, думают, что я чем-то недовольна. Мне этого не хотелось, поэтому я жизнерадостно провозгласила:
        - Возликуйте, дети мои, ибо снизошла на вас моя щедрость и кофейная благодать.
        - Аллилуйя! - послушно возликовал Колчановский.
        - Велика милость твоя, Кофейная Мать, - в экзальтированном восторге закатил глаза Поляков.
        - Клоуны, - хмыкнула Люся.
        Я поставила поднос на стол и уселась на подлокотник кресла Костика, как недавно сидела мадам Полякова рядом со своим мужем. Уместив руку на спинке кресла, я посмотрела на карты и фишки, лежавшие теперь без дела, и внесла предложение:
        - А давайте играть в дурака.
        - Я - за, - тут же откликнулась Люся. - Надоели вы уже со своим покером, эгоисты.
        - Учись играть, - резонно возразил ее муж.
        - Захочу и научусь, - задрала нос мадам Люсиль. - Пока не хочу.
        - На что играем? - деловито спросил Костик. - На раздевание не позволяет общество.
        - На деньги? - во мне подал голос бухгалтер.
        - Гусары денег не берут-с, - ответил Александр.
        - На желания? - спросила Люся.
        - Только на них и остается, - вздохнул мой шеф. - Что с вас еще возьмешь?
        - Он про женщин говорит, - уточнил Саша, убирая лишние карты из колоды.
        - Шовинизм? - уточнила я.
        - Махровый, - кивнула Люся, потирая руки. - Они считают, что уже выиграли.
        - Посмотрим, - кивнула я.
        - Поглядим, кто будет кукарекать, - поддакнула мадам Полякова.
        - Какая пошлость, - поморщился Колчановский. - Кукарекать!
        - Женщины, - философски ответил Александр, тасуя карты. После раздал их и провозгласил: - Поехали.
        И мы поехали. И если поначалу в ход шли простые желания, то спустя час азарт начал снимать ограничительные рамки. Если подробней, то ход игры шел следующим образом. Первой проигралась Люся, и ей вернули ее же желание - мадам Полякова троекратно прокукарекала и вернулась к игре. Следующим надрывался в окно ее супруг, сообщая мирно отдыхавшим соседям:
        - В Багдаде всё спокойно! Спите жители Багдада!
        Я оказалась в проигравших третьей, и, выполняя желание извращенца Колчановского, радостно читала стишок про бедолагу мишку, которому оторвали лапу. Ну и всё в таком духе, пока азарт не набрал обороты. И вот тогда желания приобрели фривольность, и Костик на три кона засел играть с моим лифчиком на голове, время от времени сообщая:
        - Ромашка, Ромашка, я Тополь, впереди Мессер. Атакую. Трдыщ-тыщ-тыщ.
        Услышав желание адвоката, я смутилась. Хвастаться своим нижним бельем я не собиралась, тем более мой «потерянный лифчик» так еще и не был обнаружен. Но карточный долг свят, и мне пришлось принести деталь туалета, не предназначенную для чужих глаз. Благо боезапас был в наличии. А потом я ржала полковой лошадью, глядя на невозмутимую физиономию моего «летчика».
        Впрочем, вскоре я сидела с ним рядом с кастрюлей на голове, не забывая произносить:
        - Пять минут, полет нормальный.
        А следом за этим раздавалось:
        - Трдыщ-тыщ-тыщ…
        Поляковы перешли на ультразвук, сотрясаясь от беззвучного хохота над нашим бравым летным семейством. Недолго. Следующий кон стал делом чести. Я, несмотря на «шлем» отбилась первой, следом вышла из игры Люся, и Колчановский сойдясь в баталии с главой адвокатского семейства, одержал убедительную победу, наградив Шурика погонами.
        После оглашения желания, Люся с каменным выражением на лице вышла из комнаты, а вернулась со своим бюстгальтером в руках. Полик с таким же каменный выражением надел его и… вышел из квартиры. Мы последовали за ним. Все вместе спустились на первый этаж и остановились у лифта, Александр продолжил свой путь в одиночестве. Он подошел к каморке консьержа, вежливо постучался и деловито произнес:
        - У меня по квартире бегают зеленые человечки. Вы не могли бы вызвать специалистов? Только предупредите, что дихлофос их не берет. Водкой поить тоже не стоит, начинают размножаться.
        - Что, простите? - опешил консьерж.
        И в этот момент от лифта донеслось:
        - Ромашка, Ромашка, я Тополь. Впереди Мессер. Атакую. Трдыщ-тыщ-тыщ.
        - Пять минут, полет нормальный!
        Ага, наш проигрыш еще продолжал работать. Колчановский в моем лифчике на голове, я в кастрюле, и всё по сценарию: он атакует, я лечу, а у каморки застыл мсье Поляков - адвокат из Прованса в бюстгальтере жены на широкой груди.
        - Вызовите Малдера и Скалли. Это дело для них, - потребовал Шурик и направился к нам.
        Консьерж вышел следом. Он смотрел с открытым ртом, как наша пестрая компания вернулась в лифт и уехала на десятый этаж, сохраняя молчание. А вот когда вошли в квартиру…
        - Идиот, - невозмутимо произнес Александр, не глядя на Костика, и шефово жилище содрогнулось от дружного взрыва хохота.
        - А-а-а, - простонал Колчановский, сползая по стене на пол.
        - Придурки, - выдавила Люся, трясшаяся рядом с ним. Я ничего не сказала, я подвывала и притоптывала ногой, не в силах справиться с истерическим хохотом.
        Несколько позже, когда коллективную истерию удалось унять, мы вернулись к игре. Костику оставался еще один кон атаковать Мессер, да и мне очень хотелось вернуться на Землю. Мой красный шлем в белый горошек уже порядком утомил. И был еще один момент - Люся. Она одна у нас осталась нормальным человеком, и это вызывало новый прилив азарта и нездорового энтузиазма. Очень хотелось засадить ее и поиздеваться.
        - Может, закончим? - попыталась увильнуть мадам Полякова, но, встретившись, с тремя упрямыми взглядами - мне для этого пришлось приподнять кастрюлю, Люся изменила тактику: - Давайте хотя бы загадывать желания более банальные. Кукарекать тоже очень неплохо.
        - Кто выиграет, тот и будет решать, - кровожадно ухмыльнулся Колчановский.
        - Но без походов по подъезду, - решительно заявил мсье Поляков.
        - Ну, хоть так, - проворчала Люся.
        Однако к ее радости проиграл мой шеф, и проиграл мне. Я полюбовалась на мольбу в его глазах и милостиво загадала:
        - Сделай всем нам кофе.
        - Обожаю тебя, - едва не прослезился Колчановский и исчез в недрах своей квартиры.
        Но на этом запал как-то сам собой начал сходить. Все-таки мощный выброс эндорфинов закономерно привел к легкой апатии. Мы уже с меньшим интересом сыграли еще один кон, который я проиграла Люсе, и подняла на нее взгляд, ожидая, что она пожелает. И мадам пожелала:
        - Покажи помолвочное кольцо, которое тебе подарил Костя.
        - У меня нет помолвочного кольца, - немного растеряно улыбнулась я. - Костя делал предложение без кольца.
        - Это был порыв, - вклинился шеф. - Я просто не хотел ее терять. Шел, чтобы сказать, как сильно люблю ее, а потом всё вышло как-то спонтанно. Просто вот так в одно мгновение понял, что созрел, и что рядом с собой хочу видеть именно эту женщину.
        - Как это? - опешила Люся. - Ты сделал предложение без кольца? Но это же символ…
        - Обручальное кольцо - это символ, - перебила я Людмилу, - и его я буду носить, не снимая. А помолвочное кольцо - это всего лишь дань моде. Процентов шестьдесят-семьдесят делают предложение без всякого кольца. - И я перевела тему на самих Поляковых: - А у вас всё было по шаблону?
        - Нет, - улыбнулась Люся. - Мы же уже жили вместе четыре года. Потом подумали и решили, что хотим открыть практику за бугром. Выбрали страну, город, а потом уже пришли к согласию, что семейная пара вызывает больше доверия. Саша сказал: «Поженимся?». Я ответила: «Ладно». Но кольцо он мне все-таки купил после того, как подали заявление.
        - Подарок жениха невесте, - произнес Александр.
        - Вот и Костя мне так подарил, - я пожала плечами. - Если интересно, я покажу. Но я это кольцо считаю знаком его внимания, но никак не неким обещанием жениться на мне. Для этого мне достаточно его слов.
        - Покажи, - кивнула мадам Полякова. - Оценим вкус Костика.
        - Он у меня безупречный, - ответил Колчановский и вопросительно посмотрел на меня. Я ясно прочитала в его взгляде: «Что ты творишь?!». Улыбнувшись в ответ, я вышла из гостиной.
        Мой путь лежал в спальню, где стояла моя шкатулочка с разными безделицами, но кроме безделиц там было кое-что ценное. Мне было, что показать Поляковым. И вскоре я вернулась к ним, надев на палец колечко из белого золота с тремя бриллиантами: побольше в середине и два поменьше с краев. Это кольцо вполне мог бы подарить мне Колчановский. Шеф мог его купить, но не бухгалтер, и тем более не официантка. Однако откуда оно у меня на самом деле, никого не касалось. Главное, что кольцо оправдывало мою очередную ложь.
        - Какая прелесть! - воскликнула Люся, сжав мою ладонь. - Костя, у тебя и вправду хороший вкус.
        - Я даже не буду обижаться на тебя за сомнения, - немного нервно хмыкнул Колчановский.
        - Да, симпатичное колечко, - кивнул Александр. - Строгое, стильное, дорогое.
        - Почему ты его не носишь? - удивилась Люся.
        - Ношу, - я пожала плечами.
        - Вера - ужасная скромница, - произнес шеф. - Это с виду она у меня боевая, а на самом деле девочка-ромашка.
        - Лилия, - поправила я, с иронией взглянув на него.
        - Порой брутальный кактус, - ответил Колчановский. - Но в отношении дорогих вещей - ромашка.
        - Это верно, - согласилась я. Начальник у нас всегда прав. Хотя тут он был близок к истине. В повседневной жизни мне хватало самого необходимого, и украшаться без повода я считала излишним. Впрочем, это кольцо я не надевала уже года три, как и еще несколько вещиц, лежавших в шкатулке, в потайном отделении.
        - Я заинтригован, - шепнул мне Колчановский, пока Люся и Шурик были заняты негромким разговором друг с другом.
        - Не бери в голову, - шепнула я в ответ.
        Он не ответил, но по взгляду я поняла, что не отстанет. Ну и пусть, включу брутальный кактус, пусть колется на здоровье.
        - Ребят, мы вас покидаем, - прервал мои размышления Александр. - Послезавтра рано утром улетаем домой. Так что нужно выспаться, собраться и ночью ехать в аэропорт.
        - Гостевая комната свободна, - ответил Костя. - Оставайтесь.
        - Нет, мы поедем к себе, а вы отдыхайте, - отрицательно покачал головой адвокат.
        - Но теперь мы хотим позвать вас к себе, - с улыбкой подхватила Люся. - В выходные всё вышло как-то глупо, скомкано и неприятно. Нам бы хотелось загладить свою вину перед Верой, заодно познакомиться с ней поближе, всё-таки она скоро станет почти нашей родственницей. Так что ждем вас в пятницу у себя.
        У нас с шефом одинаково отвалились челюсти. Вот уж чего мы не ожидали, и чего в наших планах не было, так это поездки во Францию. Я повернула голову к Костику, он посмотрел на меня, а после перевел взгляд на Поляковых.
        - У меня дела… - начал он, но Шурик отмахнулся:
        - К черту твои дела. Ты уже можешь позволить себе оставить компанию на заместителей. Тем более всего на недельку.
        - На недельку? - потрясенно переспросила я.
        - Вылететь в пятницу вечером или в субботу утром, а вернуться в воскресенье - это полная чушь, - безапелляционно заявила Люся. - Больше устанете, чем отдохнете. Костик, пора уже дать себе передышку. Да и что может быть романтичней, чем поездка во Францию? Нет-нет, никаких возражений! Тем более пора уже объявить о своей помолвке официально.
        - Или ты собираешься тайно жениться, а потом знакомить семью со своей женой, как со свершившимся фактом? - снова заговорил Александр. - Мы с Люсей категорически настаиваем. Откажетесь, мы обидимся.
        - Твои тоже там будут? - спросил Костя.
        - Мама и отец заглянут, если мы пригласим. Я уверен, им будет интересно познакомиться с твоей девушкой.
        Колчановский протянул руку, и я вложила в его ладонь свою.
        - Мы прилетим. В субботу, - сказал шеф. - Только без сюрпризов. Или обижусь уже я.
        - Не говори глупостей, - покривился Шурик. - Ничего, что могло бы расстроить тебя или Веру. Мы хотим загладить обиду, а не нанести новую. Всё будет хорошо.
        - Отлично, - усмехнулся Колчановский. - Тогда ждите в субботу.
        - Как же здорово! - воскликнула радостная Люся, и я заставила себя улыбнуться в ответ.
        ГЛАВА 15
        Три часа двадцать пять минут… Рассвет растянулся над городом белесым полотном. Шеф сидел в кресле, ссутулив плечи. Я сидела напротив и рассеянно тасовала колоду карт. Наши гости уже давно и благополучно уехали, а мы всё сидели в гостиной, размышляя над тем, как жить дальше. На столе гордо возвышалась бутылка коньяка и один стакан. Мне Колчановский вручил бокал и еще непочатую бутылку вина, велев не смешивать напитки. Я бутылку распечатала, мне тоже надо было выпить. Кривая обмана свернула совсем уж неожиданно, и знакомство с родителями было в нашей игре фактором еще менее ожидаемым, чем баба Нюра.
        Костик откинулся на спинку кресла и потер переносицу. После посмотрел на меня и… с силой ударил ладонью по столу. Я отсалютовала ему бокалом с вином. Колчановский плеснул себе коньяк и ответил любезностью на любезность. Мы выпили.
        - Черт, - выругался шеф, вернув стакан на стол. - Это приглашение, как снег на голову, я не успел сориентироваться. На следующую неделю намечено несколько встреч… Ладно, не критично, можно перенести. Завтра и послезавтра придется крутиться, чтобы потом не было завала.
        - Позвони и перенеси нашу поездку, - ответила я, меланхолично покручивая бокал за тонкую ножку.
        - Надо было сразу, - отрицательно покачал головой Костя. - Сейчас это будет выглядеть, как попытка извернуться. Нет, мы поедем. Кстати, что у тебя с паспортом?
        - В наличии, - сказала я. - Даже Шенген присутствует.
        - Отлично, хоть тут у нас без осложнений. Осталось дела разгрести. А что скажешь о Шурике? - неожиданно сменил тему Колчановский. Я ответила непонимающим взглядом. - Он нас прощупывал весь вечер. Пока вы с Люсей на кухне были, он мне по фоткам допрос устроил: когда, при каких обстоятельствах. Я чуть не вспотел, пока на ходу сказки сочинял. И это его желание с лифчиком. Он проверял. Я заметил, как Полик твою грудь осматривал, когда ты мне шлемофон принесла.
        - Не сняла ли с себя?
        - Ага. Но тут его ждал сюрприз, твое декольте вид не изменило, - Костик хмыкнул, а я пожала плечами:
        - По-моему, ты загоняешься. Вечер прошел вполне себе мило. Я не заметила напряжения и пристального внимания. Смотрели, конечно, спрашивали, но всё было естественно. Обычное любопытство.
        - Не забывай, с кем мы имеем дело, - наставительно произнес Колчановский. - Люся совсем не простушка, какой кажется, Шурик тем более. И их приглашение тоже проверка. Невеста ниоткуда. Ни словом не обмолвился за всё время, что мы якобы вместе, и вдруг привожу тебя в назначенный день и объявляю, что хочу жениться. Сашка всегда и обо всем, что происходит у меня в жизни, узнает первым. Ты - свершившийся факт. Это неправильно, потому что выходит за рамки привычного уклада. Еще и новогодняя поездка, черт… Это даже не по телефону, я должен был ему рассказать, что у меня появилась девушка, к которой я отношусь серьезно. Так что он должен считать наши отношения ложью, пока не будет доказано обратного.
        - Ну, Люсин вопрос о кольце точно был не из праздного любопытства, - согласилась я.
        - Да, - кивнул шеф. - Кстати, откуда у тебя это колечко?
        Я сделала еще один глоток и поставила бокал на стол, после взяла в руки колоду карт и снова начала ее смешивать.
        - А почему у меня не может быть колечка? - пожав плечами, спросила я.
        - Я не говорю, что не может, но мне интересно, как оно у тебя появилось. Кольцо дорогое.
        - И что? - я подняла на него взгляд. - Я настолько дешево выгляжу, что у меня не может быть дорогого кольца?
        - Черт, я не об этом, - покривился Колчановский. - Ты прекрасно выглядишь. Но стоимость этих брюликов…
        - Это подарок, - прервала я его. - Допрос окончен?
        - И кто его подарил?
        - Тебе какая разница? - начиная раздражаться, спросила я. - Не узнаешь, кушать начнешь без аппетита? Или кошмары будут сниться? В чем проблема?
        - Проблемы нет, - заверил меня Костя. - Простое любопытство. Не хочешь, не рассказывай. Но оно пришлось кстати.
        - Потому я его и достала, - ответила я спокойней. - Что будем делать?
        Шеф протяжно вздохнул. После устремил задумчивый взгляд на почти пустой стакан и провел указательным пальцем по его ободку. Я ждала. Не скажу, что мне не нравилась идея с поездкой, но точно не нравилась мысль ехать в том качестве, в котором я находилась сейчас. Мне было несложно улыбаться незнакомым людям и самозабвенно врать, отрабатывая деньги. В конце концов, для меня они оставались таким же эпизодом, как и Судариковы. Но я видела, что ситуация не радует Костю, и прекрасно понимала его сомнения.
        Это были люди, которые вырастили его, заменили погибших родителей и помогли начать самостоятельную жизнь и свое дело. Если он и не полюбил их, как мать и отца, то признателен был точно. А сейчас, стараниями Саши и Люси, он должен был привести меня и «обрадовать» скорой женитьбой. Это по-настоящему серьезный шаг, а Колчановскому предстояло его сделать, предоставив оплаченную актрису вместо настоящей невесты.
        - Продолжим в том же духе, - наконец ответил Колчановский. - Что еще остается делать?
        Я некоторое время рассматривала шефа, пытаясь понять, что творится в его голове.
        - Тебе не нравится такой расклад, - заметила я.
        - Не нравится, - не стал спорить Костик.
        - Тогда может пора проиграть?
        - Нет, - неожиданно жестко ответил он и залпом допил коньяк в стакане.
        И я, не выдержав, воскликнула:
        - Да черт возьми, Костя! Что стоит на кону? Ради чего ты готов платить немалые деньги, паясничать и изворачиваться?! И не говори, что это дело принципа. Принцип - это не та причина, которая вынуждает знакомить подставную девицу с приемными родителями, как свою невесту.
        - Я не убийцу к ним отправляю, - поморщился в ответ на мои слова шеф. - Не пытаюсь отжать недвижимость или перекрыть доступ к деньгам. Наш обман невинен по своей сути. Просто розыгрыш. Да, врать им мне бы не хотелось, но, в конце концов, это не смертельно. Если думать с нравственной стороны, то Судариковы ко мне столько лет хорошо относились, принимали, как члена семьи, а я им в глаза врал. Еще они и виноватыми остались, что моя лже-невеста недовольная уехала. Так что нравственным аспектом голову забивать не будем. Раз уж начали, то нужно идти до победного конца.
        - Значит, причина в чем-то другом? Почему это приглашение тебе так не нравится? Ладно, я. Нас вместе не будет неделю. После истории с креслом, умные головы могут сложить два плюс два, и в будущем, когда у нас возобновятся только деловые отношения, начнутся подначки и насмешки…
        - Заканчивай нести чушь, - отмахнулся Колчановский. - Заменим одно заявление на другое, и вместо отгула пойдешь отпуск на две недели. Скажешь, ездила домой. Никому и в голову не придет искать подвох. Я в четверг и в пятницу буду на работе. Не вижу ничего криминального. В субботу улетим и отдохнем недельку во Франции. Потом всё покатит по наезженной колее.
        - Угу, - промычала я, глядя на шефа мрачным взглядом. - Такими темпами мы еще и пожениться успеем. Хочешь довести до этого? Невыгодная и нелюбимая женщина ради спора?
        - Готовишь вкусно, - кривовато усмехнулся Колчановский. - Мне с тобой легко, общаться весело. Внешне приятная. Еще и стонешь зажигательно…
        Я округлила глаза, ошеломленная этим заявлением. После покрутила пальцем у виска и прямо спросила:
        - Костя, ты - дурак?
        - В некотором роде, - согласился шеф. Затем устало улыбнулся: - Не волнуйся, выходить за меня замуж тебе не придется. Всегда можно найти причину для расставания.
        Ну, это-то точно не вопрос. Можно даже сказать, что невесту товарняк переехал, пока она бабочками на путях любовалась. Однако меня всё больше распирало от любопытства, для чего это вранье так отчаянно нужно Колчановскому. В то, что он мне говорил в пятницу, я уже не верила. Должна быть причина, по которой он затеял этот спектакль.
        - Кость, - позвала я, и когда шеф посмотрел на меня, продолжила: - Тебя самого затянувшийся розыгрыш не утомляет? Началось с выходных, и вот мы уже летим на неделю во Францию. Тебе ведь придется всё это время продолжать целовать меня, спать в одной постели и играть в любовь.
        - А тебя утомляет? - он закинул ногу на ногу и заложил руки за голову. Я заметила в его глазах огонек любопытства.
        И что мне было ответить? Признаться, что он мне нравится, и что целоваться с ним тоже нравится? Или в том, что я даже рада, что есть возможность растянуть это купленное за его деньги удовольствие? А может в том, что всё это меня пугает до дрожи, потому что после придет похмелье, разочарование и, наверное, я буду страдать. Мне бы отпуск после всей этой истории, а не во время, чтобы убраться от него подальше и зализать неожиданную сердечную рану. Хотя… А вдруг за всё это время я приду к выводу, что в нем нет ничего хорошего, и тогда с чистой совестью получу свои деньги и вернусь к работе и привычной жизни, не опасаясь глядеть вслед Колчановскому тоскливым взглядом?
        - Утомляет?
        Я неопределенно пожала плечом. Мне отчаянно захотелось поменять тему, или хотя бы увести ее от меня, и я спросила о том, на что, наверное, могла получить ответ:
        - Что будет, если ты выиграешь?
        - Шурик станет моим адвокатом и будет мотаться из Франции в Россию, чтобы решать мои проблемы.
        - А если выиграет он?
        - Да, в общем-то, ничего особенного, но я этого не хочу, - пусть и расплывчато, но все-таки ответил Костик, дав понять, что проигрыш его категорически не устраивает.
        - А точней?
        - Если я скажу, ты не поймешь, - он прикрыл зевок ладонью. - Это глупость, действительно, глупость. Мелочь по сравнению с тем, что предстоит Сашке в случае проигрыша, но пусть это останется моей тайной. Для меня это важно - это всё, что тебе стоит знать. Я ведь не настаиваю на том, чтобы ты мне рассказала о кольце.
        - Ты отправлял по моим следам детектива, странно, что у тебя остались вопросы, - ответила я.
        Колчановский снова зевнул и поднялся с кресла. Он обошел стол, протянул руку и достал мой бюстгальтер из-за моей головы, тот самый, который я спрятала еще днем.
        - Почему он всё еще там? - спросил Костик.
        - Потому что его должны были найти гости, - ответила я. - Мне бы тогда пришлось устыдиться, выхватить у них лифчик и посмотреть на тебя красноречивым взглядом. Может, даже немного поворчать.
        Шеф усмехнулся. Он повертел в руках лифчик, рассматривая его, и я почувствовала, что щеки начинают предательски гореть. Поднявшись на ноги, я отняла у него сию деталь и спрятала за спину. Костик демонстративно посмотрел на второй бюстгальтер, лежавший на его кресле. На свой шлемофон, в общем.
        - Удобный лифчик, - сказал он. - На уши не давил.
        Я вспыхнула, стремительно подошла и ко второму бюстику, схватила его и, буркнув:
        - Дурак, - покинула гостиную.
        В спину мне полетел смешок шефа. Он догнал меня в спальне, когда я запихивала лифчики в чемодан. Колчановский прислонился плечом к косяку и сложил руки на груди. Я полуобернулась и бросила на него сердитый взгляд, Костик не устыдился.
        - А ты меня позавчера обманула, - сказал он.
        Я застегнула чемодан и развернулась к нему, вопросительно приподняв брови.
        - Ни на какое свидание ты не собиралась, - продолжил шеф. - За весь вечер не было ни одного звонка. Если бы тебя кто-то ждал, он должен был позвонить. Ну, или ты ему.
        - Я звонила с кухни, пока ты сидел в комнате, - соврала я.
        - Нет, телефон ты достала из своей сумочки, когда мы начали фотографироваться. А сумочка лежала на кресле в комнате. Ты ее с плеча не снимала до того, как мы ушли с кухни, а после скинула и уже не брала.
        Экстрасенс, детектив, бизнесмен и актер больших и малых. Сколько талантов в одном человеке! Я уселась на кровать, а после взяла и… растянулась поперек - усталость сказывалась всё сильней. Костик приблизился, посмотрел на меня сверху и прилег рядом, подперев щеку кулаком.
        - Хорошая кровать, - одобрила я.
        - Угу, - промычал Колчановский и перевернулся на спину. Он заложил руки под голову, и мы замолчали на некоторое время. Однако молчание я вскоре прервала.
        - Так что обо мне разузнал твой детектив?
        - Не привлекалась, не участвовала, не состояла. Я же тебе сказал, что не просил его рыться в твоем белье. Он собрал информацию о том, с кем общаешься, где бываешь, какие интересы. А я наблюдал за тобой на работе. Когда вторая годовщина свадьбы Поляковых замаячила на горизонте, я начал просматривать то, что пишут камеры, установленные в офисе. Так тебя выделил среди других и начал присматриваться более внимательно. Мне импонировало твое поведение в коллективе. Так что оставалось только побольше узнать о тебе прежде, чем подходить с предложением.
        - Почему все-таки офис стал местом для поиска исполнительницы роли невесты?
        - Я тебе говорил. Подумав, я решил, что мне будет проще с человеком, к которому я привык. Ну и который зависит от меня. Так есть рычаги давления. - Он вдруг протянул ко мне руку и подвинул ближе, уложив головой себе на плечо. - У нас получился хороший дуэт. Если честно, я иногда забываю, что всё не по-настоящему.
        Я ничего не ответила, только смотрела на мерно вздымавшуюся грудь, мучаясь желанием положить на нее ладонь. Наконец подняла руку и обвела пуговицу на рубашке кончиком пальца, чуть замешкалась, а после все-таки сделала то, что хотела, и Костя накрыл мою руку своей ладонью.
        Я закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать, потому что на языке вертелся совершенно неуместный и глупый вопрос. Мне хотелось спросить, что будет потом, когда всё закончится? Разумеется, я ничего такого не спросила, потому что знала ответ. А еще хотелось, чтобы он меня поцеловал. Не перед друзьями, а вот так вот, наедине, когда нет зрителей, и когда поцелуй будет честным и только наш. Но и это желания я оставила при себе. Лишняя блажь и ничего больше.
        Костя поглаживал тыльную сторону моей ладони, а я продолжала слушать его дыхание. На душе царило умиротворение с легкой ноткой горечи. И все-таки мне было хорошо и спокойно лежать в объятьях своего шефа. Я в который раз подумала, что нужно прекратить метания и попытки обуздать растущую симпатию, всё равно ничего не получается. С проблемами я буду разбираться после. А потом усталость и долгий-долгий день дали себя знать. Мысли начали путаться, и я так и заснула, лежа на плече Колчановского.
        А когда проснулась, в окно барабанил дождь. Я открыла глаза и потянулась. Постепенно сознание уловило шкворчание и запах яичницы, расползавшийся по квартире. Сев, я огляделась - мое тело так и не покинуло Костиной спальни. На мне было надето всё то же платье, однако я лежала на подушке, а не поперек. Значит, шеф уложил меня по-человечески. Интересно, где сам провел ночь? Рядом со мной или в комнате для гостей? Я повернула голову и рассмотрела смятую подушку рядом. Похоже, спал здесь.
        А потом пришло осознание - косметика! Я же не смыла ее перед тем, как вырубилась.
        - Жуть какая, - пробормотала я, вскочила с постели и, прихватив белье из комода и халатик, теперь лежавший рядом с сорочкой, помчалась в ванную, на ходу бросив взгляд на часы. Был час дня.
        - Привет, тигрик! - услышала я, исчезая за вожделенной дверью.
        - Привет! - отозвалась я и закрыла защелку. Фух.
        Затем поглядела на свое отражение и порадовалась, что успела исчезнуть раньше, чем Костя увидел мою физиономию. Как порадовалась захвату полочек в ванной, потому выходила я к шефу свежая и опять красивая, в смысле, накрашенная, высушенная и причесанная.
        - М-м, - протянул Костик. Его взгляд прошелся от моего лица к тапкам, вернулся к лицу, и он улыбнулся: - Могла бы не краситься и не сушиться. Оставила бы полотенце на голове, и было бы совсем по-домашнему. Настоящее семейное утро, - он хмыкнул, а я, игнорируя его слова, прошла к столу.
        Уселась и осмотрела самого Колчановского. Он стоял у плиты и продолжал жарить яичницу. На Косте были надеты удобные домашние штаны, футболка и мой фартучек. Смотрелся шеф очень даже мило. Кстати, сам он был уже выбрит, намыт и пах своей туалетной водой. Тоже, значит, прихорашивался, интересно только: утренняя привычка или старался к моему пробуждению? Вряд ли он душится, как только открывает глаза.
        - Ты не слишком долго жаришь яичницу? - спросила я, беззастенчиво пялясь на зад начальства, скрытый серой тканью его штанов.
        - Это новая. Предыдущая остыла, пока ты мылась, пришлось выкинуть.
        - Расточитель, - усмехнулась я.
        - Заботливый, - не согласился Костя.
        Он полуобернулся, подмигнул мне и снял сковородку с плиты.
        - Извини, но яичница - это почти единственное блюдо, которое я умею готовить, - произнес он, раскладывая свой шедевр на две тарелки. - Так что будешь есть, что дают.
        - Из твоих рук, босс, хоть манную кашу, - ответила я. - А я ее жуть как не люблю.
        - А я овсянку не люблю, - поделился Колчановский, ставя на стол тарелки. - Мама варила вкусную манную кашу.
        - Я с детского садика ее терпеть не могу, - я наблюдала, как Костя раскладывает на столе приборы и идет за тостами, уже лежавшими на тарелке. - Комочки, бр-р… Еще и подгорала часто.
        - Какое у тебя печальное детство, - покачал головой шеф. - Я в детский сад не ходил, так что мою любовь к манной каше ничего не испортило.
        - В школу-то хоть ходил? - я сделала глоток кофе, который последним появился на столе, и блаженно зажмурилась. Хорошо.
        - В школу ходил. От звонка до звонка, - ответил Колчановский и пожелал: - Приятного аппетита, тигрик.
        - Приятного, - произнесла я и спешно опустила взгляд в тарелку, чтобы скрыть смятение.
        Слишком всё это было… словно мы и вправду были близкими друг другу людьми. Впрочем, общее дело сближает, а имитация чувств… рождает чувства? А может все-таки временный эффект? Может, пройдет, когда мы придем к логическому финалу, а всё это притяжение лишь следствие перевоплощения? Ведь может такое быть? Вполне. Почему нет?
        - О чем задумалась?
        - А?
        - Тост на, - усмехнулся Костик, протянув мне тост, уже намазанный маслом. - О чем думаешь?
        Я пожала плечами и захрустела тостом, не желая делиться своими размышлениями.
        - Тебе нужно будет прийти на работу, чтобы написать заявление на отпуск, - Колчановский не стал настаивать на ответе на его вопрос. - Если его принесу я, будет уже подозрительно. Заявление на отгул я сунул секретарю и велел принести мне вместе с остальными бумагами. Сказал, что мне передали, но у меня сейчас нет времени читать. Если так поступлю во второй раз…
        - Но я не явилась сегодня. Эльвира, наверное, рвет и мечет…
        - Плевать на Эльвиру. Завтра принесешь справку от врача. Сегодня отдыхаем, мы заслужили.
        - Где я возьму справку?
        - Не проблема, - отмахнулся Колчановский, - сделаем. Стоп, - я подняла на него взгляд. - На черта нам заявление? Оформим больничный. В отпуск пойдешь, когда он тебе будет нужен. Да, так будет лучше.
        - Как у тебя всё просто…
        - Всё усложнять - это твой талант, - ответил довольный собой Константин Горыныч.
        - Ну конечно, - усмехнулась я. - Пока ты не втянул меня в свою авантюру, в моей жизни сложностей не было.
        - Как и развлечений, - он отодвинул в сторону опустевшую тарелку и взялся за чашку с кофе.
        - Так вот как это называется, - покивала я.
        - Именно, Вероника Андреевна, именно! - воскликнул шеф. - А теперь заканчивайте завтрак и поедем займемся делом - заразим вас чем-нибудь этаким. Как вы смотрите на сибирскую язву или бубонную чуму?
        - Резко отрицательно, голубчик, - ответила я. - Не берут-с меня эти болячки, не берут-с.
        - Да вы - всадник апокалипсиса, дорогуша? А ведь я что-то такое в отношении вас и подозревал.
        - Да и ваши рога под шляпой не спрячешь, батенька, - заметила я.
        - Так вы думаете, душа моя, что я дьявол? - живо заинтересовался Колчановский, подперев щеку кулаком.
        - Змей-искуситель вы, друг мой, - ответила я, и шеф изломил бровь:
        - Вот как? - произнес он неожиданно бархатистым голосом, от которого со мной случилось нашествие приятных мурашек. - Стало быть, я вас искушаю?
        - А… э… ну…
        - Ну? - он подался вперед и накрыл ладонью мою руку, лежавшую на столе, мягко сжал и погладил запястье.
        У меня вдруг пересохло во рту. Вот теперь я действительно чувствовала себя маленьким беззащитным кроликом перед удавом, готовым сожрать бедолагу вместе с его куцым хвостиком. Облизав губы, я медленно выдохнула, заставляя себя собраться, а после сузила глаза и спросила ядовито:
        - А вас, я смотрю, аудитория не устраивает, да, Константин Георгиевич? Маловато трех семейств и бабы Нюры в придачу? Решили и со мной поиграть? У вас и без того прекрасно получается дурить людям головы. На мне оттачивать актерское искусство не стоит.
        - Хм…
        Он отпустил мою руку и поднялся из-за стола. Затем взял опустевшие тарелки и отошел к раковине. Я смотрела на спину Колчановского и пыталась понять, обижен за мою отповедь или просто перестал играть. Прошло несколько минут, но он так ничего и не ответил. Не выдержав, я поднялась со своего места и подошла к нему.
        - Костя, - позвала я. Он мазнул по мне взглядом и продолжил вытирать помытые тарелки. - Ты… обиделся?
        - Нет, - Колчановский закинул на плечо полотенце и, развернувшись ко мне, скрестил на груди руки. - Мне показалось, что это я обидел тебя. Прости, если это так. Слишком расслабился. Больше такого не повториться, обещаю.
        Я открыла рот, чтобы сказать, что ему не нужно следить за тем, что он говорит, потому что мне нравится вольность нашего общения, и что это я чересчур расслабилась, потому и занервничала. Однако так ничего и не сказала, вдруг подумав, что оно и к лучшему. Наш стиль общения, эти шутки и подначки, только усложняют недалекое будущее. Лучше уж нейтральный тон, так безопасней.
        - Одевайся, - велел Костя. - Нам еще нужно организовать тебе больничный на пару недель. Потом позвонишь Эльвире и предупредишь ее.
        - Да, хорошо, - рассеяно кивнула я и ушла с кухни.
        Уже сменив халатик на джинсы и легкую кофточку, я подумала, что это даже здорово, что Люся и Саша скоро улетят. Я вернусь домой и буду в свое удовольствие валяться на диване или пялиться в телевизор, усиленно «болея». На работу не надо, и изображать любовь тоже не надо, как не надо контактировать с шефом, всё сильней погружаясь в лишние чувства и эмоции. Что там у нас сегодня? Среда? Вот и отлично, целых два дня полной свободы. Даже больше. Два дня и один вечер, а Колчановский пусть делает, что хочет. Хоть с Лизой встречается, хоть завоюет Вселенную - у него это точно получится.
        Черт, лишь бы не заскучать…
        ГЛАВА 16
        Люблю тебя, о мой диван,
        Ты мягок и удобен
        И трам-парам-парам-парам
        Ты просто бесподобен.
        - Н-да, - я вздохнула и открыла глаза.
        Ода дивану так себе. Поэт из меня средней паршивости, и мне придется с этим как-то жить. Потеря потерь. После села и оглядела свою комнату. Взгляд становился на журнальном столике, где стояла рамка-сердечко с фотографией Колчановского. Поджав губы, я перевернулась и упала лицом в подушку. Я не скучаю, не скучаю, не скучаю…
        - Черт!
        Поднявшись с дивана, на котором собиралась блаженствовать, а не мучиться, я подошла к фотографии и взяла ее в руки.
        - Ну что смотришь? - проворчала я. - Улыбается он еще, поглядите на него. У тебя-то всё хорошо, да? Работаешь там, ни о чем не думаешь. Небось, с Лизой своей уже успел встретиться, напряжение скинул, угу. Да пошел ты.
        И фотография переехала в шкаф. На полку с пододеяльниками. Вот пусть там и лежит, самое место. Удовлетворенно потерев руки, я вернулась на диван и взяла пульт. Пощелкав по каналам, я закрыла глаза и решила, что нужно поспать. Во сне ни о чем не думается. Но уже через минуту достала из-под подушки телефон, посмотрела на экран, но ни пропущенных звонков, ни сообщений там не было. Да что б меня! Телефон вернулся под подушку, и я упрямо закрыла глаза.
        А через пару минут подскочила на диване, потому что из-под подушки неслась мелодия вызова. У меня вдруг затряслись руки от нахлынувшего волнения, к горлу подкатил ком, и сердце гулко заухало в груди.
        - Да совсем что ли чокнулась?! - рассердилась я на себя и выхватила телефон, чтобы уже через мгновение ощутить дикое разочарование - это был не он. - Аллё, - из-за обуревавших меня эмоций, голос прозвучал зло.
        - Здорово, племяшка? - дядя Ваня был как обычно бодр и ехиден: - Почто дядьку родного обгавкала?
        - Еще не начинала, - проворчала я. - Привет, дядь.
        - Тамбовский волк тебе дядь, - прилетел мгновенный ответ.
        - Дядя Ваня, - поправилась я. - Соскучился?
        - Аж зубы сводит, - с усмешкой произнес он. - Ты чего злющая такая?
        - А от тебя добротой так и прет.
        - Мне по сроку службы положено, а ты молода еще, чтобы рычать. Что случилось-то? С работы выперли?
        - А ты этого так и ждешь? - кривовато усмехнулась я. - Нет, дядя Ваня, меня шеф ценит. Недавно премировал за отличную работу денежной суммой и дорогущим креслом. У меня всё отлично. А вы там как?
        - Приезжай, узнаешь, - ответил дядя. - Не засиделась еще в чужих краях?
        - У меня теперь такое кресло, что еще лет пять могу просидеть, зад не отвалится, - я невольно улыбнулась и приняла удобную расслабленную позу. - Что у вас нового?
        - А что тут нового? Родители твои, как обычно, я тоже. Всё стабильно. Так когда домой? Давненько не появлялась.
        - Будет отпуск, приеду.
        - Не дурила бы, была бы вольной птицей…
        - Ой, не начинай, - скривилась я. - Заведешь старую песню, отключусь.
        - Как поживает твой дурак? - почти не сменил тему дядя.
        - Дурак рассосался.
        - Ну, хоть одна хорошая новость. Нового дурака нашла?
        - У тебя хоть кто-то умный есть?
        - Есть, конечно, - усмехнулся дядя. - Я.
        - Кто бы сомневался. У нас в семье только ты вундеркинд.
        - Не хами, солнышко, я ведь и навестить тебя могу, - голос дядя стал вкрадчивым. - Посмотрю, где живешь, с кем дружишь, где работаешь…
        Я закатила глаза. Хотела ответить резко, но передумала и покладисто произнесла:
        - Прости меня, дядя Ваня, я не хотела тебя обидеть. А приедешь, я уеду, - пообещала я. - Хочешь разрушить мою жизнь, продолжай в том же духе. Опыт уже есть.
        - Ну-ну, не заводись, не хочу ругаться. Я не для того звонил, - пошел на мировую родственник.
        - А для чего?
        - Ты у меня единственный ребенок, хоть и племяшка, я действительно скучаю. Неужели нельзя просто пообщаться, не задирая друг друга?
        - Ты первый начал, - ответила я ворчливо.
        - Сама-то не сильно отмалчивалась. Кровь, мать ее, не водица, - хмыкнул дядя. - Брат мой рохля, твоя мать - интеллигентная женщина, а ты в меня характером пошла. Такая же зараза. - Я снова закатила глаза, слушая уже знакомую песню. - Чего молчишь? Поддакнула бы хоть, порадовала старика.
        - Тебе до старости, как мне до Пекина лунной походкой, - улыбнулась я. - Я люблю тебя, дядя Ваня.
        - Вот с этого и следовала начинать, - произнес довольный родственник. - А то рычит она, как тигра голодная. Может, я все-таки приеду? Хоть повидаемся, погуляем, а?
        - Нет, - сказала я, как отрезала. - Это я приеду, вот тогда повидаемся, и погуляем. Мне твой нос в моих делах не нужен, своего ума хватает.
        - Был бы ум…
        - Всё, мне пора бежать. Люблю, целую. Пока! - протараторила я и отключилась. - Уф.
        А я предупреждала, что слушать не буду! Предупреждала? Предупреждала. Сам виноват. Затем посмотрела на то место, где еще недавно стояла фотография Колчановского, покачала головой и сползла по сиденью дивана на пол, да так и осталась в позе забытой игрушки. Однако ненадолго, потому что телефон опять разорвало мелодией вызова. Чертыхнувшись, я посмотрела на экран - дядя. Нажав ответ, я собралась повторить, что мне некогда, но услышала только одно:
        - Жди в гости, - и труба замолчала.
        Мои ноздри в одно мгновение раздулись под напором пара. Я швырнула телефон, и моя умница удачно приземлился на мягкое кресло, оставшись живым и невредимым. Ну, дядя Ваня… Ну… ладно. Мою депрессию, как рукой сняло. Вскочив на ноги, я промчалась по комнате ураганом, не зная, куда выплеснуть распиравшую меня энергию, и снова поглядела на журнальный столик. Ноги сами привели меня к шкафу. Я достала фотографию и с чувством прижала к груди:
        - Лапочка моя, чтобы я без тебя делала? - умиленно произнесла я и звонко чмокнула снимок начальника. Мне даже показалось, что у него глаза стали шире от изумления, и ткнула кончиком пальца шефу в лоб: - Не вникай. - После отнесла фото обратно на столик и пробормотала: - Как же всё вовремя.
        Настроение у меня, несмотря на непрошенную тоску по одному мужчине и злости на другого, поднялось до уровня Аники-воина, и я схватила с кресла телефон, чтобы… пожаловаться.
        - Вы посмотрите, кто у нас нарисовался, - послышался насмешливый голос моей подруги. - Это откуда такую красивую тетечку к нам замело?
        - Лёля, ты сейчас упадешь, - сообщила я, разом отметая всё ее ехидство. - Меня разрывает!
        В трубке наступила недолгая тишина, а затем Лёлька строго велела:
        - Жалуйся.
        - Дядя Ваня!
        - Ясно. Выговориться и выпить?
        - Можно.
        - Приезжай.
        - Жди.
        Обожаю мою Лёлю! Два слова, и она уже ухватила суть. А завтра на самолет… Перегар, больная голова, желчи по самую маковку, и вся она прольется на шефа. Я себя знаю. А плевать! Хватит киснуть, пора сворачивать горы! Ну, хотя бы попинать камешки. И больше я на диван не возвращалась.
        Быстро переодевшись и подкрасившись, я устремилась прочь из обители скорби и страданий. Довольно! Второй день дурью маюсь, сколько можно?! Размазала сопли по линолеуму, так и поскользнуться недолго. Тоже мне, дева нежная, страстью сраженная. Долой томность! Вероника Андреевна кутить желают! А ведь начинала с желания выговориться… Ну, женский разум, как говорит Колчановский, еще тот лабиринт. Костик…
        - Тьфу, - сплюнула я и вышла за дверь. Лёлик, я иду!
        Подруга моя родом из моего города, и дружили мы с ней с седьмого класса. Она знала обо мне всё, как и я о ней. И когда я рвала когти из дома, то приехала сюда именно из-за нее, потому что знала, что Лёля примет меня. Она и приняла. На тот момент она уже была замужем, и хоть Толик - душа-человек, но семья есть семья.
        Я задержалась в доме подруги на три месяца, пока подыскивала жилье и работу, и последний месяц чувствовала себя не в своей тарелке. Нет, ребята меня не выгоняли, даже, кажется, особо не тяготились присутствием, но мне было не по себе. Словно пятое колесо в телеге.
        Потому сняла первое, что подошло по цене - комнатку в квартире бабульки-кошатницы. Добрая женщина, но пять кошек в квартире, бр-р… Обувь всю пришлось менять, и любимая куртка нашла покой на помойке - коты метили всё, что под хвост попадало. Хорошо, что через пару месяцев попалась квартирка на окраине. Развалюха, но жить было можно. А через год, я устроилась в компанию Колчановского, и условия для жизни улучшились.
        Но я не об этом. Я о Лёле. Посмотрев на мои мытарства, подруга взялась за мое трудоустройство, потому что ничего толкового с ходу найти не удалось, а финансы, с которыми я явилась, уверенно таяли. Она бы и раньше помогла, но я хотела сама найти хорошее место, однако приезжая без опыта работы, несмотря на образование, была никому не нужна. Я даже на кассе в супермаркете посидела, но не сошлась с директрисой - характер, язык и все дела. Но тетка сама нарвалась. Наглая до ужаса.
        Вот тогда, слушая мои гневные выкрики, смешанные со слезами обиды, Лёля и сказала:
        - Хватит с тебя, мать, экспериментов, будем выбираться.
        И протолкнула меня бухгалтером на фирму, где работала. Вот с этого момента кривая моей жизни снова пошла вверх. Работать рядом с подругой мне нравилось, было весело. И приятелем я обзавелась там же. Вроде было и неплохо, но… не судьба. Разошлись. И со следующим. Однако мое повествование не о неудачах на личном фронте.
        А узнав, что в молодую и уверенно растущую компанию требуются специалисты, я пошла на собеседование. Опыта у меня, конечно, по-прежнему было «кот наплакал», но зато главбух - Леокадия Дмитриевна, тоже душевная женщина, дала мне рекомендации, ну и образование опять же. Так и попала к Костику…
        Опять отвлеклась. В общем, Лёля, узнав о моем решении, вздохнула и благословила, но дружба наша на этом, естественно, не закончилась. Она была моей жилеткой, отдушиной и семьей, ну и психологической помощью по совместительству. Да-да, и собутыльницей тоже. Когда ей нужно было выговориться, я подставляла свое плечо. А если случался прилив страданий по тяжелой женской доле, Толик старался задержаться у приятелей, хотя бы пока одна из мегер, то есть я, не уползет в свою нору. Хороший Толик, понятливый. Вот такая у меня Лёля, почти как Шурик у Колчановского, только в юбке и не адвокат.
        Когда я добралась до дома подруги, она уже накрыла, как говорится, поляну. Пятница, почти вечер…
        - А ты чего уже дома? - запоздало удивилась я. - Еще только четыре.
        - И тебе привет, - деловито кивнула она. - Тебе повезло, я на сегодня отпросилась. Нужно было с утра кое-какими делами заняться, бегала по инстанциям. Если бы не отмалчивалась все эти дни, то знала бы. Я вообще подумала, что ты мое сообщение прочитала.
        - Не читала, - созналась я. - Позвонила на эмоциях.
        - Ну, значит, звезды сошлись, - философски заметила Лёля и указала на кухню: - Проходи.
        Я скинула туфли, прошлепала в указанном направлении и бухнулась на свое законное место у окошка. Лёлик расположилась рядом и нацелила на меня штопор:
        - Я хочу знать всё. Всё-всё-всё. Куда пропала, почему затихла, и зачем едет твой дядя. Надеюсь, он мой адрес не знает? Я ему дверь не открою. Даже не вздумай у меня прятаться.
        - Не, я спрячусь дальше и надежней, - усмехнулась я.
        - Подробности. Про всё-всё-всё.
        - Про всё не могу. Только про дядю.
        - Не поняла, - вкручивающийся в пробку штопор замер. Лёля устремила на меня недоуменный взор. Ну вот, теперь они с Шуриком стали еще ближе друг к другу, моя подруга тоже не может узнать правды. Договор и Костя… чтоб его.
        Коротко вздохнув, я ответила:
        - Договор о неразглашении.
        - Ты во что ввязалась? Полиция? ФСБ? ЦРУ?! - округлила глаза Лёлик. - Мать, ты что творишь без надзора?
        - Лёль, будь человеком! - возмутилась я. - У меня трагедия всей новой жизни, а ты ко мне с глупостями пристаешь.
        - Ничего себе глупости, - проворчала подруга. - Новое платье не оценила, меня в нем не лайкнула. На звонки отвечаешь раз через десять. Темнишь, изворачиваешься, на работе не работаешь… О-па! - Лелик, уже откупорившая бутылку, отодвинула ее в сторону и прищурилась: - А ты-то почему не на работе? То тебя из офиса плюшками не выманишь, а то вдруг явилась ни свет ни заря.
        - Болею я, - заявила я. - Душа у меня, Лёлик, болит, - и я ударила кулаком себя в грудь.
        - Чего?!
        Лёля внимательно осмотрела мой розовощекий облик, хмыкнула и разлила вино.
        - Ну-ну, - изрекла она, поднимая бокал. - За здоровье.
        - За душевное, - уточнила я.
        - И за него тоже, - согласилась подруга, и мы чокнулись бокалами.
        День покатился к вечеру со страшной силой. Лёля, как умная и коварная женщина, дала мне высказаться по поводу дяди, старательно наполняя наши бокалы. Поддакивала, возмущалась, стучала кулаком по столу - в общем, поддерживала, как могла. Толик, вернувшийся с работы домой, посмотрел на наш святой женский союз и ретировался, не забыв сказать свое веское мужское слово:
        - Отдыхайте, девочки, не буду вам мешать.
        - Умница моя, - умилилась Лёлик и сурово вопросила вслед: - Куда?
        - К Димке схожу, - ответил опытный супруг.
        - Смотри мне, - погрозила подруга мужу.
        - Обязательно, - кивнул он и растворился за пределами квартиры.
        - За умных мужиков, - предложила следующий тост Лёля, и я задрала нос:
        - Не буду.
        - Чего это? - опешила подруга.
        - От умных все беды, - ответила я.
        - Поясни, - посуровела Лёлик.
        И я начала свои путанные и извилистые пояснения, всё еще избегая называть имена и события. Моя речь изобиловала всхлипами, трагическими нотками и восклицаниями на надрыве. Всё это было приправлено пьяными слезами и периодическими театральными паузами для усиления эффекта и попытками справиться с потоком откровений. Но винная бомба уже рванула, и меня несло по кочкам и выбоинам повествования.
        Лёлька явно пыталась вникнуть в мою историю, но пока мало что вынесла из нее. Наверное, даже жалела, что мы допиваем вторую бутылку. В любом случае, как умная и, повторяю, коварная женщина, она своего добилась - часть правды я на нее все-таки вывалила.
        - Я ж к нему всей душой! - в душевном надрыве восклицала я. - Себя не жалея, на кровати… А он глазами своими синими смотрит… - мой голос пошел на понижение и затих на трагическом полушепоте. Но уже через минуту умиленно всхлипнула: - А глаза какие… озера! Как посмотрю, так тону, только пузыри пускаю. А он… Он! Даже не позвонил…
        - Имя, сестра! - сыпала цитатами подруга, заходясь от любопытства: - Скажи его имя!
        - А имя какое… - продолжала я пускать розовые пузыри. - Какое у него имя…
        - Какое?! - зарычала Лёлька. - Мать, не томи!
        Я скинула голову и дала откровение:
        - Чингачгук, - а после я откинулась на стенку, возле которой стоял мой табурет, мечтательно прикрыв глаза. - Большой змей.
        - Э-э… в смысле, то самое?
        Я приоткрыла глаз и посмотрела на подругу. Она, как завзятый рыболов, развела руки, пытаясь изобразить потенциальный размер того самого. Я отмахнулась и протянула:
        - Каа-а. А меня, знаешь, как называет? Тигрик, - я снова вздохнула и вдруг с силой ударила кулаком по столу: - Два дня не звонит!
        - Гад какой, - снова посуровела Лёлик. - А ты звонила?
        - Я за мужиками не бегаю, - ответила я. - Гордая.
        - Все наши беды от гордости, - вздохнула подруга. - И от мнительности. Ты вот сопли на кулак наматываешь, а он, может, в делах весь.
        - Конечно, в делах, - возмутилась я подругиным сомнениям. - Мы же завтра во Францию улетаем. На неделю.
        - Ну, ты вообще-е, - протянула Лёлик, разом теряя женскую солидарность. - Ее мужик во Францию везет отдыхать, а она сидит на него жалуется. Меня бы Толик позвал, я бы пищала и визжала от радости, а ты… ты неблагодарная, - вынесла она вердикт.
        Я оскорбилась:
        - Да что б ты понимала! Это же не по любви, это по делу!
        - Так, - мотнула головой подруга, - давай сначала. Ты была с ним, знаешь, что у него большой змей, а летите не по любви, а по делу?
        Я поморгала, пытаясь понять, о чем она говорит. Осознала и округлила глаза:
        - Дура что ли?! - возмутилась я, покрутив пальцем у виска. - Ничего у нас не было! Он змей по своей сути, а про это я понятия не имею. Больно надо, - я фыркнула и передернула плечами, а в глазах Лёли мелькнула жажда убийства.
        Она громко сгрызла половинку яблока, после нацелила на меня палец и вопросила:
        - Так было у вас что-то или нет?!
        - Конечно, нет, - ответила я, качая головой. - Ну, ты совсем уже.
        - Это ты, мать, совсем, - ответила подруга и постучала кончиком указательного пальца по лбу. - И меня с ума сведешь. То кровать, то ничего не было. Отношения деловые, а рыдаешь, что не звонит. Еще и во Францию на неделю. И в глазах тонешь. Что происходит?!
        - Полный бред, - махнула я рукой, и Лёлик подвела итог:
        - Факт.
        Мы замолчали. Я продолжала свои страдания, усиленные возлияниями, подруга о чем-то думала. Наконец, отодвинула тарелку с фруктами и шлепнула по столу ладонью.
        - Давай, звони ему, - велела она.
        - Зачем? - удивилась я.
        - Надо выяснить всё раз и навсегда, - безапелляционно заявила Лёля. - Что он порядочной девушке голову дурит? Дурит же?
        - Ну…
        - Значит, дурит, - уверенно кивнула моя подруга. - Звони.
        Мне вдруг показалась эта идея правильной и даже логичной. Я полезла в сумочку, нахмурилась и перевернула ее над столом, вытряхнув всё содержимое - телефона не было. И тут моя затуманенная винными парами память нарисовала мне журнальный столик, на котором стоял портрет Костика, а рядом телефон. Взбодренная звонком дяди, а после приглашением подруги, я, кажется, оставила опасный носитель информации дома.
        - Ну? - спросила Лёлик.
        - Не буду звонить, - хмуро ответила я. - Телефон дома забыла.
        - Звони с моего.
        - Я номера не знаю, - снова всхлипнула я. - Он мне сам его забил, а я не запоминала. Еще и назвал, знаешь как? Любимый, эх….
        - Ну, сволочь! - вознегодовала Лёля. - Любимый, значит, а сам хвостом вертит? Где ты его откопала?
        - Сам пришел, - буркнула я и поднялась на ноги.
        - Ты куда? - спросила подруга.
        - К нему, - мрачно возвестила я. - Если змей не ползет к пиранье, пиранья сама приплывет. - И отмахнулась: - Не забивай голову.
        - У меня уже нет головы, - честно призналась Лёлька. - Ты мне ее взорвала вместе с мозгом. - Она пару секунд подумала: - А может не надо домой? Ты такая… уставшая. По телефону-то не видно. А тут завалишься, раскрасавица.
        - Я в порядке, - заверила я, придерживаясь за край стола.
        - Может я с тобой?
        - Нет. - Я потянула носом и мотнула головой. - Сама.
        - Мать, ты ненормальная, - произнесла Лёлик: то ли с восхищением, то ли увещевая - я не разобралась. Но сильно настаивать ни на своей компании, ни на том, чтобы я отказалась от затеи, не стала. Если нетрезвая женщина что-то втемяшила себе в голову, она - локомотив. А Лёля на путях стоять не хотела.
        Однако к такси отправилась вместе со мной и добросовестно записала номер.
        - Во избежание, - наставительно сказала она. - Удачи, мать, но лучше домой.
        - Угу, - кивнула я и села в машину.
        Мой боевой дух был на высоте. Пьяное сознание напрочь отмело все трезвые размышления, благополучно забыло о договоре и о том, что еду я скандалить и выяснять отношения, по сути, к совершенно чужому для меня человеку. Сейчас мое решение казалось правильным. И плевать, что это я влюбилась в шефа, как последняя дура, а что творится в его голове, знает только он. Сейчас во мне пробудилась женщина-напалм, и она вела меня навстречу собственному позорищу.
        В такси я натянула на себя маску чопорности, упорно пытаясь казаться трезвой, но, кажется, водителя моя надменность не впечатлила. Он забрал деньги и подмигнул:
        - Пятница удалась?
        - Не понимаю, о чем вы, - ответила я высокомерно и, оступившись, схватилась за открытую дверцу машины.
        - Ну-ну, - усмехнулся таксист.
        Я распрямилась, независимо повела плечами и зашагала во двор. Моя личность была уже известна, потому ни охрана, ни консьерж меня не задержали. В лифте я привалилась спиной к стенке и протяжно выдохнула. «Хорошо» постепенно переходило в «тяжко». Тихо выругавшись, я поворчала на подругу с ее поддержкой и шагнула навстречу уже знакомой соседке, как только дверцы лифта открылись. Женщина несла на руках тонконогую лупоглазую собачонку. Собачонка потянула носом и издала визгливое:
        - Тяф-тяф!
        - Сама такая, - ответила я и кивнула соседке.
        Та провожала меня взглядом, стоя с открытым ртом. Но мне сейчас было на это наплевать. Порывшись в сумочке, я выудила связку ключей, на которой всё еще висел ключ от квартиры Колчановского, и, потыкав в замок, наконец, победила дверь и вошла в квартиру.
        - Эй! - грубовато крикнула я. - Счастье мое, ты дома?
        Квартира ответила настороженной тишиной. Он с Лизой - выдало пьяное сознание женщины-напалма, и я устремилась к спальне. Но там царили тишина и пустота, только моя сорочка была аккуратно развешена на спинке кресла, куда я ее кинула с нарочитой небрежностью. Вещи было решено не забирать, чтобы не мотаться с чемоданом туда и обратно, даже моя косметика осталась здесь, дома запасы еще оставались.
        - Хм…
        Я обошла все комнаты, побывала в ванной, а после свернула на кухню. Следы пребывания в квартире Аннушки я увидела, как только заглянула в холодильник, но больше ничего нового так и не нашла. Ни забытой помады, ни белых волос на расческе, - ее я тоже осмотрела. Вообще ничего подозрительного. И хозяина квартиры тоже не было.
        - У нее, - поняла я. - Он сейчас у своей драной кошки. - Выдохнула и, гаркнув: - Да пошел ты! - убралась из квартиры, еще до конца не решив, что буду делать дальше. Хотелось рвать и метать с одинаковой силой, как и поплакать от жалости к себе.
        Уже стоя на улицы, я подставила лицо ветру. Он немного освежил, и в мозгу родилась, наконец, действительно правильная мысль - домой. Такси я ждала за шлагбаумом, воинственно задрав нос под взглядами охраны. Мои мысли вновь и вновь возвращались к Колчановскому. И чем больше я думала о нем и своих подозрениях, тем точней становился курс дальнейших действий. Добраться до телефона - это перво-наперво, позвонить мерзавцу и высказать всё, что я о нем думаю. Именно так. В общем, женщина-напалм продолжала править бал.
        - Куда? - спросил таксист, когда я уселась в машину. По его выражению лица можно было сразу понять, что пьяная пассажирка его не вдохновила.
        - Домой, дядя, - ответила я, деловито разваливаясь на заднем сиденье.
        - Куда домой? - в голосе водителя появилось первое раздражение.
        Адрес я назвала, на этом затлевший конфликт угас, так и не вспыхнув, и мы доехали до моего дома в гробовом молчании. Я продолжала гонять по кругу свои фантазии и нелепые претензии, таксист вел автомобиль, спеша избавиться от гневно сопящего груза. Во дворе мы расстались почти друзьями, по крайней мере, без претензий. Он уехал с моей купюрой, я осталась, радуясь тому, что скоро смогу окислиться в родной кровати. Но сначала…
        На свой этаж я поднималась, ощущая всё более нарастающую усталость, все-таки близость стен, за которыми можно укрыться, расслабляет. У входной двери я сунула руку в сумочку и охнула - ключей не было! Я перерыла содержимое аксессуара, потрясла им, но связка ключей на меня так и не выпала. Похоже, забыла дома у шефа.
        - Вот дура! - выругалась я и ударила по двери ногой. Дверь открылась. - О-о-о…
        Я шагнула в квартиру и остановилась, потому что из комнаты доносился звук включенного телевизора. Телефон забыла, дверь не закрыла, телевизор не выключила. Что я еще забыла сделать? Округлив глаза, я бросилась в ванную, но здесь всё было сухо и чисто.
        - Слава Богу, - выдохнула я, вытирая со лба выступивший пот. Мне еще не хватало затопить соседей, еще и в преддверии появления незваного гостя.
        Выйдя из ванной, я скинула с ноги сначала один туфель, затем второй и поковыляла в комнату, придерживаясь за стену. Звонить кому-то мне хотелось всё меньше, желание лечь и заснуть возобладало над всеми душевными травмами.
        - Хороша-а.
        Я остановилась на пороге комнаты и уставилась на… Костика, растянувшегося на моем диване с пультом в руке. Он рассматривал меня с непроницаемым лицом. Наконец, сел и спросил:
        - У тебя, я смотрю, пятница стабильно пьяница. Где сегодня наливают?
        - Ты здесь откуда? - спросила я, еще не до конца веря собственным глазам. По всем моим фантазиям, которым я верила, как самой себе, он сейчас должен кувыркаться с Лизой, может еще с кем-то, но не лежать на моем диване в явном ожидании моего появления.
        - С работы, - ответил Колчановский и поднялся с дивана. - Какого черта не берешь с собой телефон?
        - Ты как сюда попал?! - очнулась я.
        - Двери надо закрывать, - сказал шеф, подходя ко мне ближе. - Где была?
        - У подруги, - с вызовом ответила я. - А тебе-то что? Два дня не вспоминал, и нате вам, нарисовался, не сотрешь.
        - Вообще-то я работал, - напомнил Костя. - Вчера вообще до ночи сидел в офисе, разгребал кучу дел, чтобы с чистой совестью уехать завтра.
        - Ах, ну да! - патетично воскликнула я. - У нас же следующий акт бесконечной пьесы «Вечная любовь». А позвонить минуты не нашлось?
        Колчановский наблюдал за тем, как я прошла к креслу, уселась на него и взяла в руки телефон. Пять пропущенных от «Любимого», даже сообщение в наличии: «Тигрик, еду к тебе». Как мило!
        - Значит, ждала моего звонка? - он остановился рядом, продолжая разглядывать меня сверху вниз.
        - Надо больно, - фыркнула я. - Я отдыхала.
        - Потому и не звонил, чтобы не надоедать.
        - Ну и дурак.
        - А ты - алкаш.
        Меня в одно мгновение подкинуло с кресла. Я покачнулась, и шеф придержал меня за плечи. Воспользовавшись его поддержкой, я уперла левую руку в бок и потрясла пальцем правой перед носом Колчановского:
        - А не на-адо. Вот не надо мне тут, - скандальным голосом произнесла я, - понимаешь. Я, между прочим, свободный человек. Я право имею!
        - Угу, - деловито кивнул Костя. - Сейчас ты мне мозг имеешь, но демократию никто не отменял. Высказывайся.
        - А я и скажу, - надменно ответила я. - Ты, Костя, знаешь ты кто?
        - Кто? - с любопытством спросил шеф.
        - Ты… Ты… - и я выдохлась. - Да пошел ты. Отпусти меня.
        Он усадил меня обратно в кресло, отошел к дивану, где лежал пульт, после выключил телевизор и вернулся.
        - Котлетки у тебя вкусные, - сказал он совсем уж неожиданное. - Я тут похозяйничал. Есть хотелось, думал, вместе поужинаем, но пришлось трапезничать в одиночестве. Ты ведь не против?
        - На здоровье, - буркнула я, соображая, что дорогой гость успел не только полежать на моем диване и посмотреть мой телевизор, но еще и совершить налет на мой холодильник.
        Костик присел на корточки и заглянул мне сквозь сумрак в глаза:
        - Скучала?
        - Вот еще, - я отвернулась.
        - А я скучал.
        Повернув к нему голову, я попыталась рассмотреть лицо шефа, но оно двоилось, пришлось закрыть один глаз. Колчановский усмехнулся, наблюдая за мной, и я скривилась:
        - Вот только не надо врать.
        - Это правда.
        Мне хотелось ответить что-нибудь едкое, чтобы он понял, что не на ту напал, и я его насквозь вижу. Но язвить и выяснять отношения, было уже лень. Я вздохнула и ворчливо попросила:
        - Водички принеси.
        - Хорошо, - ответил Костя и поднялся на ноги.
        Он вышел из комнаты, а я бухнулась назад в кресло, свернулась калачиком и на минутку прикрыла отяжелевшие веки. Когда Колчановский вернулся, я уже не слышала. Зеленый змий победил обаяние Константина Горыныча и отправил меня в глубокий алкогольный нокаут…
        ГЛАВА 17
        - Восстань, упырица, испей свежей кровушки.
        - Брысь, - отмахнулась я, зарываясь головой под подушку.
        Одеяло отлетело в сторону, подушку с меня сдернули, и я порывисто обернулась. Костик стоял радом с диваном со стаканом в руке.
        - Похмелись, пьянь.
        Дежа вю? Я осторожно села, стараясь не делать резких движений, и поганец Колчановский пропел:
        - Опять суббота, опять похмелье.
        И на меня обрушились события вчерашнего дня. И то, что я вывалила на Лёльку, и то, что ездила к шефу домой, и что он опять увидел меня в состоянии «Шальная императрица». Застонав, я закрыла лицо ладонями.
        - Головка болит? - больше ехидно, чем заботливо спросил Костя.
        - Муки совести, - отозвалась я. - Мне стыдно. Уйди.
        - Нет уж, я буду тебе немым укором, - воспротивился шеф.
        - Точно немым? - с надеждой спросила я, глядя на него сквозь раздвинутые пальцы.
        - Не дождешься, - сверкнул он жизнерадостным оскалом и сунул мне стакан. - Выпей, легче будет. Я ради твоего здоровья даже домой съездил, когда ты заснула. А ты - путешественница. - Я посмотрела на него поверх стакана: - И у меня побывать успела. А говоришь, что не скучала.
        - Соседка настучала? Или консьерж? - спросила я и снова спряталась за стаканом с чудодейственным снадобьем.
        - Ключи на кухонном столе, - усмехнулся Колчановский.
        Я ничего не ответила, слов не было. Был стыд, а слов ни буквы. Я подтянула к себе подушку, снова улеглась, в ожидании эффекта от полезного пойла, и закрыла глаза, но сразу же их приоткрыла, чтобы подглядеть за шефом. Он отнес пустой стакан на журнальный столик, уселся в кресло и взял в руки собственный портрет. Я глаза закрыла, однако посчитала своим долгом сообщить:
        - Это на всякий случай, если бы Поляковы собрались завалиться ко мне в гости.
        - Я так и понял, - ответил Костик и велел: - Вставай, гулена, нам через три часа надо быть в аэропорту.
        - Я умираю, - попыталась я воззвать к сочувствию Колчановского.
        - Тебя оглоблей не перешибешь, - не вошел в мое положение шеф. - Вставай, в самолете доумираешь.
        - Ненавижу тебя, - буркнула я и села, ощутив, что голове начало светлеть.
        - Врешь, - уверенно ответил Костик и вышел из комнаты, не забыв сказать: - Жду на кухне. На ванную не больше получаса.
        - Тиран!
        - Какой есть, - услышала я удаляющийся голос и покривлялась ему вслед.
        Пока я стояла под прохладным душем, жизнь постепенно вновь наполнилась красками. Похмелье постепенно отпускало, оставляя мне бесконечные воспоминания о вчерашнем дне и новые страдания. Но если вчера я страдала по шефу, то сегодня исключительно из-за себя. Очень не хотелось думать о том, что вчера меня несло по кочкам, но вот этого как раз и не получалось. Снова и снова я морщилась, мотала головой, пытаясь отогнать картинки из ушедшего дня, и называла себя самыми нехорошими словами, однако облегчения так и не наступало.
        - Черт, черт, черт, - шипела я. - Какая же дура…
        - Рыбка моя, ты там еще в водосток не уплыла? - послышался голос шефа под дверью.
        Какая замечательная идея! Я посмотрела на водосток и удрученно вздохнула - утечь можно было только по частям, но мне такой подвиг был не по силам.
        - Вера! - голос Колчановского прозвучал серьезно. - С тобой всё в порядке? Учти, будешь играть в молчанку, я дверь вынесу. Не шучу. Вера!
        - Не надо громить мою квартиру, - отозвалась я, выключив воду. - Уже выхожу.
        - Обязательно заставлять нервничать? - проворчал шеф и удалился от двери.
        Я покачала головой и выбралась из ванной. Паникер. Сам сказал, что меня оглоблей не перешибешь, а теперь дверь сносить собрался… Я посмотрела на свое отражение в зеркале, повертела головой, разглядывая себя то с одной, то с другой стороны. Вроде ничего выгляжу. Свеженькая. Подумала было, что нужно подкраситься и привести голову в порядок, но вспомнила слова Колчановского наутро после посещения нас Поляковыми и намотала на голову полотенце. По-домашнему, так по-домашнему. Да и если сравнивать, какой он меня вчера видел, то сегодня я просто Афродита в банном халате.
        С этой мыслью я и вышла к шефу. Он оглядел меня и заметил:
        - В шелковом халатике выглядела симпатичней. Этот доспех, как пояс верности. Никакого простора для фантазии.
        Я ответила возмущенным взглядом.
        - На тебя не угодишь, - буркнула я, усаживаясь за стол. - То давай по-семейному, то давай ему красоту.
        - Красота в наличии, - успокоил меня Костик. - Антуражу бы хотелось побольше.
        Закатив глаза, я поднялась из-за стола и вышла с кухни.
        - Куда?! - рявкнул мне вслед Колчановский.
        - За антуражем, - буркнула я.
        - Упырица, - донеслось до меня приглушенное ворчание.
        Ждать себя я не заставила, просто поменяла громоздкий махровый халат на коротенький шелковый и вернулась назад.
        - Так лучше? - спросила я, останавливаясь в дверях. Зачем я это сделала, я старалась не думать.
        Колчановский осматривал меня несколько дольше прежнего, наконец, посмотрел в глаза и кивнул:
        - Значительно. Фантазии появились.
        - Дурак, - зарделась я и отправилась к кофеварке, чтобы налить себе чашечку бодрящего напитка.
        - Завтракай, - велел шеф, не вдаваясь в дальнейшие обсуждения моего внешнего вида.
        Пока я поглощала нехитрый завтрак из кофе и бутербродов, Колчановский подошел к табурету напротив и уселся на него. Поставил локти на стол, сцепил в замок пальцы и уместил на них подбородок. Я бросила на него взгляд. Костик был умыт, побрит, переодет и, конечно, вкусно пах.
        - Ты уже позавтракал? - спросила я, чувствуя себя неуютно под его взглядом.
        - Да, - кивнул шеф. - Не стал тебя будить раньше, дал подольше поспать.
        - Ты у меня ночевал?
        - У тебя, - на его губах появилась едва заметная улыбка. - Твой диван не такой удобный, как моя кровать. Но спалось всё равно сладко.
        - Мы могли бы и утром встретиться, - заметила я.
        - Я решил сэкономить время, - пожал плечами Колчановский. - Наш багаж у меня в машине. Выспаться я успел и собрался до того, как пришло время тебя будить.
        - Ты меня переодевал?
        - Нет, я только диван раздвинул и застелил. Потом потормошил тебя, и ты сама прекрасно справилась. Правда, снова вырубилась, как только коснулась головой подушки…
        - Ты хоть отвернулся для приличия? - я поставила на стол чашку с кофе, опасаясь поперхнуться от картинки, которую нарисовало мое воображение.
        - Почти, - улыбка стала шире, и я поспешила снова спрятаться за чашкой. - Глаз, который был с твоей стороны, я честно закрыл. Правда, второй всё равно смотрел, но за него я не в ответе. Не переживай, мне всё понравилось.
        Я удержала на лице каменное выражение, невозмутимо закончила завтрак и отошла к раковине. Здесь уже округлила глаза и издала беззвучное: «А-а-а!». Чашку я мыла минут пять, ожидая, когда краска стыда сойдет со щек. И когда чашку из моих рук вырвали, я вздрогнула и скосила глаза на шефа. Он отставил скрипучий от собственной чистоты, чуть не затертый до дыр сосуд и выключил всё еще льющуюся воду.
        - Успокойся, - усмехнулся Колчановский. - Ты переодевалась без моего присутствия. Я вышел из комнаты. А когда вернулся, ты уже лежала под одеялом. Я ничего не видел. Расскажешь, из-за чего вчера гульнула?
        - А надо? - я развернулась к нему и посмотрела в глаза, в который раз ощущая, что захлебываюсь их синевой.
        - Ну, любопытно, - ответил Костя. - Из-за меня?
        - Чего?! - изумилась я и спросила, не скрывая иронии: - Корона на уши не давит?
        - Ты переживала, что я не звонил, высказала свое негодование, даже у меня дома побывала. Я имею аргументированное мнение о том, что я невольно способствовал твоему моральному падению.
        Я поморгала, глядя на его серьезную физиономию, и хохотнула. После развернулась и направилась к выходу из кухни. Нет, конечно, там одно наложилось на другое, но из-за Кости бы к Лёлику не помчалась. Мне и на диване неплохо страдалось. А если бы хотелось напиться по этому поводу, то бутылочка «Мартини» у меня еще с восьмого марта стоит не открытая. Нет, душевные терзания не могли сравниться с главной причиной моего, как там сказал Колчановский, морального падения. Вот это действительно была трагедь вселенского масштаба.
        - Тогда почему? - он нагнал меня, и в комнату мы уже входили вместе.
        - Да какая разница? - ответила я, открывая шкаф, где висел подготовленный для поездки миленький сарафанчик.
        - Если начинаешь говорить, то имей привычку договаривать, - Колчановский уселся в кресло, закинул ногу на ногу и выжидающе посмотрел на меня. - По какой причине случился стресс в эту пятницу?
        - Это неважно, - отмахнулась я.
        После бросила взгляд на всё еще разобранный диван и направилась к нему, чтобы привести комнату в порядок. Но когда проходила мимо шефа, он перехватил мою руку и дернул на себя. Охнув, я упала на его колени. Возмущенно фыркнув, попыталась освободиться, но не вышло.
        - Договаривай, - велел Костик. - В конце концов, на данный период времени ты - моя женщина, и я хочу знать, что взбудоражило мою женщину.
        «Моя женщина» - это было нелепо и приятно одновременно. Я даже несколько растерялась, не понимая, как отреагировать: напомнить о вранье, или броситься на шею, вереща от радости. Первое мне показалось более правильным, но остановилась на третьем варианте.
        - Прекрати меня допрашивать, - сухо произнесла я. - Будешь готов открыть свою душу, я открою свою в ответ. Хочешь быть откровенным? - Костя промолчал, и тогда я снова уперлась ему в плечи ладонями. - Тогда отпусти и дай мне собраться. У нас самолет и продолжение спектакля.
        Костик разжал руки, и я встала с его колен. Раздражение, которое я сегодня не ожидала из-за угрызений совести, все-таки появилось. Какого, простите, черта он настаивает на моей откровенности, если не хочет быть откровенным в ответ?! Я, значит, должна быть перед ним душа нараспашку, а он будет свято хранить свои маленькие тайны? Оне, видите ли, знать желают, а вы, Вероника Андреевна свой нос в чужие дела не суйте, вам по статусу не положено.
        Убрав постельное белье, я переместилась обратно к шкафу. Сердито фыркая, спряталась за открытой дверцей, раз уж господин Колчановский задом не двинули, чтобы оставить меня наедине с собой в момент сборов. Затем, вспомнив о зеркале за спиной, я порывисто обернулась и успела увидеть, как голова шефа отвернулась. Да и черт с тобой, подглядывай вуайерист несчастный. От меня не убудет, главное, чтоб себя ненароком показывать не начал. Я представила, как Костик выпрыгивает на меня из-за угла и, распахнув плащ, выкрикивает:
        - О-па!
        Хмыкнув, я расправила сарафанчик и отошла к зеркалу, натянув на лицо маску невозмутимости. Присела на низкий пуфик и взялась за баночку с кремом. Не смешно, не смешно, не смеш…
        - А-а-а, - провыла я, откидывая голову назад, и все-таки расхохоталась.
        А когда сумела подавить смех, обнаружила Костика за своей спиной. Он склонил голову к плечу и наблюдал за мной. Медленно выдохнув, я принялась за полубоевой раскрас. Колчановский присел за моей спиной, и его ладони, скользнув по талии, сошлись на животе. Затем уместил голову на моем плече, и смеяться мне расхотелось.
        - Вернись на кресло, - попросила я.
        - Мне и тут неплохо, - ответил он, устраиваясь поудобней. - Продолжай.
        Ну, конечно, вот именно в такой компании я и хотела продолжить. Мало того, что сопит в ухо, так еще и наблюдает, нарушая всю интимность процесса подготовки и самого нанесения макияжа. Ну, какой женщине такое понравится?
        - Уйди, деспот! - возмутилась я.
        - Зануда, - фыркнул на меня шеф.
        Костик послушно отошел. Я, наконец, вздохнула с облегчением и продолжила колдовать над своим лицом. Колдовать-то особо было не над чем. Не вечерний макияж, хвала небесам, но без шефа, торчавшего за спиной любопытной глыбой, стало и вправду комфортней.
        Закончив приводить в порядок лицо и волосы, я подправила помаду на губах и улыбнулась своему отражению. Теперь мне вспомнился совсем другой момент из вчерашнего дня, и я обернулась к Колчановскому.
        - Значит, ты скучал?
        - А тебе-то что? - спросил он, намеренно вредничая. - Ты же по мне не скучала?
        - Не-а, - я мотнула головой, даже не стремясь спрятать предательскую улыбку.
        - И моего звонка не ждала?
        - Не ждала. Дел было по горло, вообще на телефон внимания не обращала. Даже забыла его, сам видел.
        Костик поднялся с кресла, приблизился ко мне и поддел кончик моего носа согнутым пальцем:
        - Врушка, - усмехнулся он, рассматривая меня с улыбкой.
        - Мы никуда не летим? - деловито уточнила я, уходя от ответа. - Можно раздеваться?
        - Ну, если хочешь, чтобы мы точно никуда не полетели, можешь раздеться, - ответил шеф, подцепив пальцем лямку сарафанчика, и она заскользила по плечу вниз.
        Опешив, я округлила глаза.
        - Ты это чего? - спросила я вдруг севшим голосом.
        - А сама как думаешь? - ответил он и потянулся ко второй лямке.
        Я шлепнула ему по руке и устремилась к двери, чтобы спрятать заалевшие от смущения и предвкушения щеки.
        - У нас нет времени на глупости, - строго сказала я, подхватывая свою сумочку. - Нас ждут великие дела! Вперед, mon ami, гастрольный тур отменить невозможно!
        - Какая самоотдача, - проворчал за спиной Колчановский и вдруг хохотнул: - Обожаю тебя пугать. У тебя глаза в два раза больше становятся. А главное, мотивация вырастает до небес. Так страшно поддаться искушению?
        Я остановилась, и он отшатнулся, чтобы не налететь на меня. Обернувшись, я склонила голову к плечу и, прищурившись, посмотрела в глаза шефу.
        - Поддаться? Страшно. Всегда страшно, когда нет будущего, - ответила я, и направилась к двери, не дожидаясь ответа.
        Его и не последовало - Колчановский промолчал. Шутки шутками, но свой взгляд на собственную жизнь, шеф уже успел обрисовать предельно четко. Конечно, хотелось бы узнать, что он ко мне неравнодушен так же, как и я к нему, и что готов выйти за рамки договора и нашего сценария, но вероятность такого исхода была процентов десять, если не меньше. И его слова о том, что он скучал, я расценивала трезво. Мы весело общаемся, всаживая друг в друга шпильки. И времени провели рядом немало, так что, вновь натянув на себя маску истукана, Костя должен был заскучать. Со мной ему, наверное, и вправду было комфортно, как и мне с ним.
        Я даже не исключаю, что он мог увлечься. Этому должна немало способствовать его детская трагедия. Он лишился семьи, жил у чужих людей. Они относились к нему хорошо, но не могли заменить тепло, которое мальчик получал с родными родителями. Хотя бы инстинктивно, но Колчановский должен тянуться к душевному огоньку. А мы с ним вполне успешно разыгрываем счастливую семейную жизнь.
        Женщины, которых он подпускал к себе, были чем-то вроде обязательного приложения, к которым Костя не испытывал ничего, кроме желания. А у нас, хоть и фальшивые, но все-таки близкие отношения, где есть забота, ласка и нежность. А еще всё тот же словесный пинг-понг. Да, наверное, он тоже испытывает ко мне притяжение. Только будет ли будущее у этой симпатии? Проверять опытным путем не хочется. И его молчание - лучшее доказательство того, что за рамки оговоренного временного промежутка он выбираться не намерен. Не буду спешить и я. Костик - мужик умный, и сам понимает, что к чему. Так что продолжаем лгать и изворачиваться перед его родными и друг перед другом.
        - Сердишься?
        Колчановский открыл мне пассажирскую дверцу, и я сжала посмотрела на него.
        - Нет, - сказала я, пожав плечом. - Не на что.
        - Я нарушил обещание, - заметил шеф.
        - Если не будешь пытаться затащить меня в постель, чтобы после окончания договора сообщить о том, что всё это было временным помутнением, мне обижаться будет не на что, - ответила я и нырнула в уютное нутро автомобиля.
        Костик закрыл дверцу, обошел машину и сел рядом. Он поджал губы, завел двигатель, но трогаться с места не спешил. Шеф повернул ко мне голову.
        - Мне сложно оценить то, что я чувствую, - сказал он, кажется, решив быть откровенным. - Эта игра порождает ощущение близости, и оно толкает на некоторые поступки… Ты ведь чувствуешь то же самое, верно?
        - Что-то в этом роде, - уклончиво ответила я. Мне оценить свои чувства было проще, даже больше - я точно знала, что чувствую.
        Костя отвернулся и неожиданно произнес:
        - Я не хочу влюбляться. Мне это не нужно.
        - Тогда мы знаем, как вести себя дальше, - чуть хрипловато ответила я и отвернулась.
        - Прости, - голос Колчановского прозвучал глухо.
        - В нашем договоре чувства не прописаны, - отозвалась я. - Сыграли, разбежались.
        - Да, - кивнул он и, мгновение помолчав, добавил: - Но меня всё равно тянет к тебе. Я разберусь с этим.
        И машина, наконец, тронулась с места. Мы молчали - сказать оказалось нечего. Ну, хоть выяснили отношения сразу. Ему не нужны чувства, мне нужны, но взаимные. Ладно, будем вместе разбираться с неожиданно возникшей тягой друг другу. Жаль, конечно, что у нас осталось общее дело, без него было проще быстро переболеть и забыть всю эту историю. Черт, обидно-то как…
        Мы так и молчали всю дорогу до аэропорта. Костя смотрел только на дорогу, я тоже. Не хотелось даже искать тему для разговора, чтобы разредить обстановку. Я меланхолично покручивала в пальцах подвеску на цепочке. Шеф поерзал, кажется, собираясь что-то сказать, но не сказал, только крепче сжал руль. Музыку в этот раз включила я, но что неслось из колонок, не смогу даже вспомнить. Голова была пустой, и на душе ощущался гадкий осадок от короткого разговора.
        Я протяжно вздохнула и… салон огласила мелодия вызова. Вытащив телефон из сумочки, я, не глядя на экран, нажала ответ.
        - Аллё.
        - Ну, как ты там, племяшка?
        - Дядя Ваня, - елейно отозвалась я. - Чем хочешь порадовать?
        - А ты еще не радуешься? Пироги печешь? Хлеб с солью для дорогого гостя уже подготовила? - жизнерадостно спросил дядя.
        - А как же, вся в муке и в капусте, - по-прежнему медовым тоном ответила я.
        - Только чеснок не клади, - хохотнул родственник. - И кол осиновый убери подальше, меня таким не возьмешь.
        - Тебя танком не переедешь, это точно, - осклабилась я.
        - А я смотрю, ты полна оптимизма, солнышко, - не менее сладко пропел дядя. - Это радует, тем приятней встреча.
        - Боюсь, встреча откладывается, дядя Ваня, - теперь и я засияла от накала нахлынувшего счастья. - Так что не спеши, меня в городе не будет.
        - А куда это ты намылилась? - насторожился дядя.
        - Тебе не дотянуться.
        - Если надо, из-под земли достану, ты меня знаешь, - напомнил родственник о своей хватке. - Куда сваливаешь? С кем? Насколько?
        - Далеко, с кем надо, насколько душа пожелает, - ответила я на его вопросы.
        - С мужиком? - посуровел дядя. - Верка, задуришь, наизнанку выверну. Что творишь?
        - Приеду, напишу, - пообещала я. - Сам не звони. Пока, дядя Ваня.
        - Вероника!
        Я вырубила телефон и шумно выдохнула. Вот теперь ищи ветра в поле, дядя Ваня. Как же все-таки вовремя вся эта затея с поездкой!
        - Кто это? - Костик впервые нарушил молчание, и я, усмехнувшись, ответила:
        - Моя самая большая проблема и головная боль.
        После прикрыла глаза и выругалась. Неправильно я с ним разговаривала, ой, неправильно… Надо было попробовать умаслить его, чтобы сидел дома и не вздумал на самом деле притащиться сюда. Но не могу я на него спокойно реагировать! Дядька для меня, как красная тряпка для быка. И вроде люблю его, хорошо понимаем друг друга, когда не ругаемся, но его характер…
        - Кто этот дядя Ваня?
        Я посмотрела на Костика и покачала головой:
        - И как твой детектив работал? Родной дядька, брат моего отца. Тот еще упырь.
        - Расскажешь?
        Ответив ему мрачным взглядом, я кивнула. А почему бы и нет? Если дядя приедет, он станет нашей общей проблемой, так хоть подготовлю. Однако начать разговор мы не успели, потому что подъехали к аэропорту, и свой рассказ я отложила на потом, в самолете будет достаточно времени для задушевных бесед. А пока было чем заняться и без откровений.
        В здании аэропорта я завертела головой, пытаясь понять, куда нам идти, но Колчановский потянул меня за собой, прочь от других пассажиров разнообразных рейсов.
        - Куда? - удивленно спросила я.
        - У нас бизнес-джет, - коротко ответил шеф.
        И когда мы оказались подле небольшого частного самолета, я совершенно неприлично присвистнула.
        - Твой? - спросила я, поднявшись на борт и озираясь по сторонам.
        - Свой самолет пока не потяну, - усмехнулся Костик. - Аренда. Зато полетим прямым рейсом до Марселя без пересадок и ожидания.
        - Дорого?
        - Не забивай голову лишней информацией, - отмахнулся шеф, и во мне проснулся дремавший эти дни бухгалтер.
        Интересно, какой спектр услуг вообще возможен при найме, и сколькими из них воспользовался мой расточительный шеф? Дайте мне прайс, пожалуйста!
        - У тебя в глазах цифры, как на старом кассовом аппарате скачут, - усмехнулся Костик. - Я так и слышу: дзинь-дзинь-дзинь. Успокойся, тебе на вознаграждение хватит.
        - А на потом останутся? Учти, я зарплату люблю круглый год получать, - заметила я, ерзая на удобном мягком кресле.
        - На хлеб с маслом для родного бухгалтера наскребу, - пообещал Колчановский.
        Я покивала головой, показывая, что такой ответ принят, но любопытство о стоимости крылатого удовольствия не исчезло.
        - Костя…
        - Угомонись, - строго велел Константин Горыныч. - Я ничего лишнего в заказ не включал, и к цвету салона тоже не стал придираться. Гляди в иллюминатор, пичкай меня ядом и рассказывай про своего дядю.
        - Пристегните, пожалуйста, ремни, - с приятной улыбкой произнес стюард. - Мы взлетаем.
        Я щелкнула замком ремня и устремила взгляд в иллюминатор. Самолет медленно тронулся с места. Где-то за спиной остались белоснежные гиганты, на чьих бортах красовались названия авиакомпаний. Серое полотно аэродрома бежало всё быстрей и быстрей, и, наконец, стало отдаляться - мы оторвались от земли. Я перевела взгляд на своего спутника и подумала, что впервые не боюсь летать. Может, дело было в Косте, а может в том, что самолет был только для нас, и от этого рождалось ощущение чего-то основательного и безопасного.
        А потом мысли вернулись к недавнему разговору.
        - Ты хоть что-то обо мне знаешь? - полюбопытствовала я.
        - О тебе достаточно, - ответил Колчановский. - Твоей семьей я не интересовался.
        - Потому и не знаешь, почему я уехала из родного города, - кивнула я, вспомнив его вопрос, заданный еще неделю назад. - Отвечаю. Уехала из-за дяди.
        Кольцов Иван Васильевич - человек своеобразный. Одно время он вычеркнул нас с родителями из своей жизни и не вспоминал много лет. Хотя нет, не так, он просто перестал общаться с братом, которого считал слабаком и рохлей. Однако я получала от него подарки на новый год и на день рождения. Дядя Ваня не пропустил ни одной из этих дат. Но в гости к нам не заходил, к себе не приглашал. Изредка звонил папе, разговаривал пару минут и отключался.
        А когда мне исполнилось шестнадцать, дядя вдруг решил воссоединиться с братом и его семьей. Произошло это после его пятого развода. И вот с тех пор его в моей жизни стало слишком много. Мне кажется, дядя Ваня порой забывал, что он просто дядя, а не мой отец. Его слово должно быть решающим, его мнение приоритетным. Виной такому повышенному вниманию стало то, что дядя, затолкав гордость куда поглубже, прошел обследование и узнал, что детей у него не будет никогда. Но была я! Пусть и не совсем родной, но все-таки ребенок. Это-то и стало приговором… для меня.
        Он лез в мою учебу, ходил на родительские собрания, навещал учителей, чем доводил их до нервного тика и истерик. Мне даже боялись ставить оценки. Просто Иван Васильевич жутко обижался, если я получала тройку, считая это личным оскорблением. Причем, умудрялся сделать виноватым учителя, потому что я априори у него умница и красавица - вся в него. А раз так, то виноват учитель - не доучил.
        А если мне ставили отлично, то дядя сурово хмурился и начинал подозревать, что мне оценку завысили, и значит, дитя выйдет из школы неучем и пропащей душой. Мог потребовать провести опрос при нем. В общем, смотреть в глаза преподавателям мне было стыдно. Признаюсь, я никогда не рвалась к заездам, но внезапные тернии вынудили стартануть, чтобы дядя Ваня уверовал в то, что я действительно знаю предмет, оценка заслужена честно, и, как следствие, угомонился в своем почти отеческом рвении сделать из ребенка человека.
        А когда у меня появился молодой человек, угадайте, что сотворил наш семейный деспот? Отвез парнишку в лес! Я ждала его, названивала, обижалась, а мой Юрик в это время копал себе могилу. Так дядя вбивал ему в голову, что мой подол должен оставаться на своем месте, и никакие шаловливые ручонки не должны вдруг оказаться под ним. Заодно вырвал клятву, что Юрик будет меня холить и лелеять, так что тот потом боялся дышать в мою сторону. И только после этого добыл парня из ямы, отряхнул и доставил домой, чтобы он привел себя в порядок и сменил штаны.
        С Юриком мне пришлось расстаться, потому что он вздрагивал и начинал блеять каждый раз, когда я подходила к нему. Я была в него влюблена и желала только счастья, потому наступила на горло собственной песне и рассталась, чтобы парень, наконец, вздохнул полной грудью. А дядя Ваня на мой хмурый взгляд сказал только одно:
        - Слабак.
        И вот тогда мы в первый раз поцапались с ним так, что родители схватились за телефоны, только так и не решили, кого вызывать. Милицию для одного из дебоширов, скорую себе, или МЧС на случай атомной войны, которая вот-вот должна была разразиться на территории нашей небольшой жилплощади. В конце концов, мама затолкала меня в комнату, а папа вытолкал брата из квартиры.
        - От ребенка не отстану, - заявил дядя отцу, когда тот закрыл входную дверь грудью. - Она у меня одна.
        - У нас тоже, - ответил папа.
        - Вот и будем беречь ее дальше, - безапелляционно произнес дядя и удалился.
        Но обороты немного сбавил. Совсем чуть-чуть. Моего следующего парня он в лес уже не возил, так… прессовал, прижав к стене его родного дома. И преподавателей в университете доставал на порядок меньше, чем учителей в школе. Однако его по-прежнему было чересчур много. Кстати, профессию я выбирала не по душевной склонности, а благодаря сточасовой лекции Ивана Васильевича Кольцова. Он вынес мне мозг настолько, что поступать я шла с пустой головой и с удавкой на шее из дядиных извилин. Училась, правда, старательно, почти не участвуя в студенческой жизни. А как участвовать, если дорогой родственник был начеку? Он мог заявиться с инспекцией на вечеринку и всё испортить всего за пару минут? Однокурсники шарахались от меня, как от чумы.
        Я выбила себе место в общежитие, надеясь, что там смогу вдохнуть полной грудью. Однако моя свобода закончилась уже на следующее утро. Дядя Ваня поставил условие: я живу у него, я живу дома, или он занимает соседнюю комнату, чтобы следить за мной. Я выбрала родной дом. Ни ехать к нему, ни тем более видеть его своим соседом я не хотела. А ведь сделал бы! Не человек - танк! У него ни преград, ни тормозов. Видит цель, прет к ней напролом, встанешь на пути - переедет.
        В общем, ни нормальной юности, ни отношений, ни даже собственных желаний у меня толком не было. Родители остановить этот локомотив не могли, как не пытались, Иван Васильевич полумер и полутонов не признавал. Любовь - так на всю катушку, опека - так до судорог опекаемого, забота - так до полного удушения. Он считал, что защищает меня от суровой правды жизни, и что желает только самого лучшего. И ведь так оно было! Дядя искренне любил меня, как родную дочь любил. Но его подход к делу был моим кошмаром во сне и наяву целых шесть лет.
        Но однажды конец всей этой истории, ну, или антракт в бесконечной пьесе «Забота дяди Вани» настал. Иван Васильевич зарвался. Он превзошел сам себя, навязывая мне свои взгляды на мою дальнейшую жизнь. Это уже была не опека, ни забота, а конкретный указатель в будущее. Ни возражений, ни увещеваний он слушать не желал. У нас в семье был прав только один человек, а кто сомневается… ну, как в той пословице про начальника, смотрите пункт первый.
        Я решила - с меня хватит. Собрав вещи и некоторые накопления, я рванула в новую свободную и счастливую жизнь, где всё буду решать сама. Родители прикрыли мое бегство, решив, что так для их дочери будет лучше. Дядя сначала хотел броситься вдогонку, но после нашего скандала по телефону решил что-то вроде: пусть ребенок помыкается. Хлебнет горя, сама приползет, поплачет в жилетку и примет доводы дядиного разума. А не приползла!
        Помыкалась, конечно, но устроилась вполне неплохо и жила себе не тужила, наслаждаясь своим умом и воздухом свободы. Мы, конечно, встретились год назад, когда я приехала навестить родителей со своим молодым человеком. Иван Васильевич оценил моего приятеля крайне низко, найдя его балбесом, дармоедом и сосунком. И все-таки мои заслуги признал (правда, оценил немногим выше, чем выбор молодого человека) и решил дать мне побарахтаться еще немного.
        - И вот представь, что я почувствовала, когда он сообщил, что собирается навестить меня! - воскликнула я, глядя на шефа негодующим взглядом. - Это же катастрофа! Как мне потом людям в глаза глядеть? Он ведь и на работу может заявиться, и своего мнения при себе держать не будет. Я уже не говорю о соседях и знакомых. Если ему кто-то не понравится…
        - Я думаю, ты несколько сгущаешь краски, - улыбнулся Колчановский, внимательно слушавший мои откровения. - В моем офисе я никому не позволю хозяйничать. Ты под моей защитой.
        - Пф! - пафосно фыркнула я, махнув рукой. - Блажен, кто верует.
        - Зря сомневаешься…
        - Пф-ф-ф.
        - Короче, дядя - проблема не первичная, - не стал спорить Костя. - С этим мы будем разбираться, когда придет время.
        - Главное, не называй меня невестой, иначе не заметишь, как женишься, - проворчала я. - Осторожность, осторожность и еще осторожность. На этом минном поле сам черт подорвется.
        - Учту, - улыбнулся шеф. - А сейчас расслабляйся и получай от жизни удовольствие.
        - Да уж, - буркнула я и отвернулась к иллюминатору.
        Нас окружали облака. Я смотрела на них и думала, что предложенное наслаждение жизнью подобно обманчивой плотности «белогривых лошадок» за бортом самолета. Размечтаешься, бухнешься, ожидая приятную мягкость, а полетишь прямиком на твердую землю, потому что кому-то «этого не надо». Хотя… Что я в самом деле? Наслаждение не сошлось на Колчановском. Мы, черт возьми, летим на берег Средиземного моря! Хрустящие круассаны, лавандовые поля (хотя для них еще рано) и куча исторических достопримечательностей. Нас и вправду ждут увлекательные дни, если, конечно, мы не проведем их, охраняя семейство Поляковых и радуя их идиллическими картинами вселенского счастья.
        - Вера, - я повернулась к Косте, и он протянул ко мне руку через столик, разделивший нас. Я удивленно приподняла брови, а затем накрыла его ладонь своей ладонью. Шеф надел мне на палец кольцо с тремя бриллиантами.
        - Захватил? - спросила я, рассматривая свое украшение.
        - Это другое, - ответил он. - Твое лежит в шкатулке. Я не знаю точно, откуда у тебя то кольцо, но если его подарил другой мужчина, я не хочу присваивать себе его заслуги. Я нашел практически точную копию. Раз уж мы об этом не думали раньше, и тебе пришлось показать то, что у тебя было, то особо выбирать не приходилось. Пусть такое же, но от меня.
        Я подняла на него взгляд, рассматривала с минуту, а потом спросила с искренним недоумением:
        - Колчановский, тебе деньги девать некуда?
        - Я ты за мои деньги не переживай, - надменно ответил шеф.
        - Не могу, я твой бухгалтер, - сказала я. - Лишняя трата. У нас вся любовь фальшивая, на фига настоящее кольцо? Мы разбежимся с тобой через неделю, если всё удачно пройдет. Впрочем, - я усмехнулась, - оставишь для настоящей невесты. Хорошо, раз уж тебе так принципиально, чтобы мы врали под мерцание купленных тобой бриллиантов, пусть будет так. Мне всё равно.
        - Я обратно это кольцо не возьму, - твердо ответил Колчановский. - Не захочешь носить, сдашь в ломбард, всё равно такое у тебя уже есть. Будущей невесте я подарю кольцо, которое куплю для нее.
        - Да дари ты, что и кому хочешь! - с вдруг всколыхнувшимся раздражением воскликнула я. - Мне совершенно наплевать. Я уже и так неплохо заработала, дополнительных вложений не требуется. Закончим спектакль, и заберешь свое колечко. Я всё сказала.
        - Я первый всё сказал, - отчеканил шеф. - И хватит спорить! Я тебе кто?
        - Самовлюбленный упертый самодур, - произнесла я и снова отвернулась к иллюминатору.
        - А кроме того работодатель и кормилец, - едко заявил Костик.
        - Я, прям, вся затрепетала, - ядовито ответила я.
        - Упырица.
        - КГ.
        - КВА.
        Я обернулась к нему, собираясь спросить, с какой это радости он заквакал, а потом поняла - Кольцова Вероника Андреевна. Вот же… зме-ей. Я прищурилась.
        - Дорогая, Марсель! - поспешно воскликнул Колчановский, и я, усмехнувшись, посмотрела в иллюминатор…
        ГЛАВА 18
        В Марсель мы, конечно, не попали. В этот день. И на вотчину Эдмона Дантеса я любовалась, пока самолет шел на снижение. Ступила я на землю матушки Франции в Мариньяне, где и находится аэропорт Марсель Прованс. Аэропорт, как аэропорт, нас таким не удивишь.
        - Послезавтра прокатимся в Экс-ан-Прованс, - нарисовал мне первый пункт культурной программы Костя, когда мы выходили из здания аэропорта. - Там будет, на что посмотреть.
        - А Марсель?
        - У нас неделя впереди, успеется, - укоризненно произнес шеф. - И там свой след оставим.
        - А Тулон? Там жил Жоффрей де Пейрак…
        - Во-первых, в Тулузе, а во-вторых, может еще и на родину Д’Артаньяна смотаемся? - ядовито спросил Колчановский. - Не забывай, зачем мы здесь.
        - Денно и нощно токмо о том и помышляю, барин, - заверила я Костика и огляделась. - Где встречающие? Где красная дорожка, цветы, оркестр? Где, в конце концов, объятья и поцелуи?
        Колчановский развернул меня лицом к себе и пообещал:
        - Я тебя поцелую потом, если захочешь.
        - Плагиатчик, - обличила я его и снова огляделась. - Нас встречают или…
        - Или, - ответил Костя. Он взял меня за руку и потянул в известную только ему сторону. - Я попросил нас не встречать. Сами доберемся. Сейчас машину возьмем в аренду и поедем. Доверься мне, - шеф бросил на меня ироничный взгляд. - Я сто раз это делал.
        Ну, тут я в Колчановском не сомневалась. Так что вскоре мы уже катили в сторону Гардана, где обосновалась чета Поляковых. Об этом городе я не знала ничего, интернет тоже особой информацией не обладал. Всё, что мне удалось нарыть - это то, что коммуна Гардан входила в округе Экс-ан-Прованса, департамент Буш-дю-Рон, ну и, как следствие, в регион Прованс - Альпы - Лазурный берег. А еще его писал художник Поль Сезанн. Без индекса, широты и долготы, думаю, можно обойтись. В общем, ехала совершенно не подкованная, но, как заметил Костик, мы сюда прилетели не для любования Провансом в общем и Гарданом в частности.
        - Кость, а как правильно писать Гардан: с одним «н» на конце или с двумя? - полюбопытствовала я, без особого интереса поглядывая на ехавший перед нами автомобиль.
        - А тебе ни один черт? - рассеянно спросил шеф, пребывавший в раздумьях. - Собираешься заполнить Википедию по прилету домой?
        - Не, - покачала я головой. - Просто интересно.
        - Тогда оставь Гардану Гарданово. Лучше повтори, что ты знаешь о моей приемной семье, - быстренько нашел для меня работу Колчановский.
        - Бу-бу-бу, - ответила я и показала ему язык. Костя с улыбкой скосил на меня глаза, но тут же свел брови и строго велел:
        - Говори.
        Его строгости я не поверила, а вот волнению очень даже, которое мой кормилец упрямо скрывал. Но я видела, как он время от времени поджимает губы, как ходят на его скулах желваки, короткий вздох я тоже услышала. Протянув руку, я погладила шефа по плечу.
        - Всё будет хорошо, Каа, - сказала я с улыбкой. - Лишь бы они не оказались дядей Ваней и бабой Нюрой. А влюбленную пару мы с тобой отыграем на раз. Мы уже сами своей игре верим, так что у твоих опекунов выхода не осталось - только прослезиться и благословить.
        Колчановский кивнул в ответ, но так и не расслабился.
        - Почему ты нервничаешь?
        - Нет, не нервничаю, - сказал он, бросив на меня взгляд. - Так, не по себе немного.
        - Почему? Из-за меня? Я не выгляжу, как девушка, которую ты мог выбрать? Не одобрят официантку? Может, надо было представить меня экономистом?
        Костя снова посмотрел на меня и криво усмехнулся.
        - Ерунда, - произнес он, мотнув головой. - Их родной сын женат на девушке из простой семьи, так что, кем работает моя избранница, им вообще по барабану. Но если им что-то и не понравится, тебе об этом точно не скажут ни слова. Мне наедине могут, а ты даже не узнаешь, что они чем-то недовольны. Мне не стыдно ни за профессию, которую мы тебе определили, ни за внешний вид. Кстати, внешне ты милая безобидная лилия - хрупкая и нежная. Твоя брутальная кактусовая сущность умело скрывает свои колючки под белыми лепестками. Но если их ты все-таки пускаешь в ход, общаясь с другими, то истинный лик пираньи, кажется, видел только я.
        - Ой, вы посмотрите, кто у нас тут расшипелся, - усмехнулась я. - Многоликий вы наш. Сами еще в своих личинах не путаетесь?
        - Не-а, - хмыкнул шеф. - Повторим?
        - Зануда, - насупилась я. - Дядя Слава - Поляков Станислав Сергеевич. Он ненавидит производное от своего имени - Стасик, поэтому дядя Стас его называть не стоит, иначе рискуешь заслужить его недовольство и, как следствие, неприязненное отношение. Тетя Элла - Полякова Элеонора Адольфовна. Женщина строгая с виду, но если подобрать ключик, то станет защитой, опорой и крепостной стеной, о которую разобьются лбы любого недруга, даже если это ее муж или сын. Не терпит панибратства, пока сама не позволит его, а также дурных манер, отсутствие вкуса и наглости. Излишней скромности тоже не любит. Благосклонно принимает комплименты, но перебор воспринимает, как лесть. К лести относится неодобрительно… Слушай, - кивавший на мои слова шеф, повернул голову, - может мне стоит как раз вести себя так, как им не нравится? Тогда наше расставание воспримут без лишних вопросов…
        - Нет, - ответил Костя. - Шурик может сделать ненужные выводы. Тем более, ты уже показала себя адекватной женщиной и приятным собеседником. Резкие перемены натолкнут на определенные подозрения.
        - Вообще связи не вижу, - я пожала плечами. - Я могу оставаться адекватной и приятной, но делать ошибки не в свою пользу. Симпатии мне это не добавит.
        - Я сказал - нет, и сказал - почему, - отчеканил шеф.
        - Ты загоняешься, Костя, честное слово…
        - Ошибок быть недолжно! - неожиданно резко воскликнул он и выдохнул. - Прости. Похоже, я и вправду нервничаю.
        Я кивнула, показывая, что не сержусь, и посмотрела вперед. Там был Гардан - мы добрались до места. Я с интересом посмотрела на город, который оставался скрыт от меня завесой информационного молчания. Этот полог приоткрывали только несколько фотографий да картины Сезанна. И вот я смотрела на Гардан во плоти, расположившийся на небольших ступенчатых плато, сразу узнавая уже знакомую панораму.
        - А что там за трубы? - спросила я Костю, когда мы въехали в город.
        - Портят вид, да? - спросил в ответ шеф. - Это тепловая электростанция. Но вообще милое местечко.
        - А как называется холм за городом?
        - Холм Кативель. Только не за городом, а город расположился на его южном склоне. Что ты привязалась к этому городишку? - не выдержал моего любопытства Колчановский. - Спроси у Поляковых, они тебе про Гардан больше расскажут. Я особо не интересовался его историей.
        - А ты чего расшипелся, Горыныч? - полюбопытствовала я. - Могу и обиженкой приехать, будешь порхать вокруг меня мотыльком. Надо?
        - Не надо, - согласился Костик. - Я не шиплю, просто толком не знаю ответов. А порхать я и так буду. Вообще уже вторую неделю только этим и занимаюсь.
        - Утомился? - прищурилась я. - Потерпи, недолго осталось. Вернемся домой, и вали на все четыре стороны… женишок. Это твоя затея, мне и без Гардана жилось неплохо.
        - Зарычала тигра дикая, - усмехнулся шеф. - Семейный скандальчик в чистом виде. Спокойно, дорогая, я куплю тебе новую шубку.
        - Угу, и колье с сережками, чтобы колечку одиноко не было, - насупившись, кивнула я.
        - Верочка, возьми, пожалуйста, платочек и промокни ротик. У тебя губа раскаталась, и слюна с клыков на грудь капает, - ласково произнес Колчановский.
        Я развернулась к нему, прищурилась и спросила, не сумев удержать ехидство:
        - И как тебе?
        - Что? - не понял Костик.
        - Моя грудь.
        Шеф, не ожидавший от меня такого вопроса, заметно опешил. После скосил глаза на обсуждаемую часть женского тела.
        - Красивая. Размерчик мне нравится. Причина вопроса?
        - Ну, ты же рассмотрел, куда слюна падает, - ответила я, вновь отворачиваясь от него. - А раз смотришь, значит, сия деталь тебя интересует. Вот и любопытствую, раз пялишься.
        - Для полноты ответа можно оценить на ощупь? - деловито уточнил шеф. - Глаза могут обмануть, тактильный контакт дополнит пробелы в исследовании.
        - Рискни, - усмехнулась я и… мужская длань протянулась ко мне. Округлив глаза, я опустила взгляд на пятерню, мявшую левую грудь, затем снова посмотрел на охамевшего Горыныча и вопросила с искренним недоумением: - Колчановский, у тебя рука лишняя что ли?
        Шеф умиротворенно вздохнул:
        - Да-а-а, - протянул он мечтательно, - хороша-а. Осталась вторая.
        - Руку отгрызу, - пообещала я, и мерзавец хохотнул.
        Он заметно расслабился, и когда мы въехали в Тупик де ла Круа, где находился дом адвокатской четы, на губах моего Чингачгука сияла веселая ухмылка. Он остановил автомобиль, после развернулся в мою сторону, и, как только я отстегнула ремень безопасности, рывком прижал меня к себе.
        - Тигрик ты мой, - с улыбкой сказал он, глядя на мое нахмуренное чело, - не рычи, я больше не буду… наверное, если сама не предложишь.
        - Да я не пред… - начала я, и мой рот накрыли губы шефа.
        Ошеломленная этим поцелуем, я даже не ответила на него. Костик отстранился и помахал рукой в лобовое стекло. Ошеломление мгновенно исчезло, потому что поцелуй опять предназначался не мне, а Шурику, стоявшему неподалеку от машины. Ну, конечно… Размечта-а-алась. Ядовито фыркнув, я ткнула шефа кулаком под ребра. Он охнул, а я открыла дверцу автомобиля и первой поспешила покинуть салон, натянув на лицо приветливую улыбку. К Костику не обернулась… убила бы лицедея.
        - Саша, - я протянула руку мсье Полякову, и он, сжав мою ладонь, мягко привлек меня к себе, здороваясь.
        - Привет, Верунь, - отстранившись, с улыбкой произнес Александр. - Вы точны, как швейцарский шоколад.
        - Часы, в смысле? - уточнила я.
        - Часы - это Колчан, а ты - шоколадка, - весело ответил адвокат, и упомянутый субъект втиснулся между нами.
        - От сладкого зубы портятся, - заметил он как бы между прочим и крепко пожал Шурику руку. - Привет, Полик.
        - Отелло, - хмыкнул мсье адвокат и посмотрел на меня, как только я выбралась из-за широкой спины шефа. - Как тебе наш городок? Миленько, правда?
        - Еще толком не разглядела, - ответила я, - но вроде симпатичный.
        - Да ну вас, - отмахнулся Александр. - Один жмот, вторая критик. Подобра-ались, - ворчливо протянул он и кивнул в сторону дома. - Идемте, Люся там, наверное, уже на товсь. Я как раз из офиса иду. Удачно получилось. И успел, и встретил, и дорогих гостей в дом привел.
        Вот так и произошла встреча на Эльбе, ну или точней - в Тупике де ла Круа. Одноэтажный домик четы Поляковых с чистым ухоженным двориком производил приятное впечатление. Яркость красок окружающего пейзажа радовала глаз, а солнце жарило так, что после родного умеренного климата нестерпимо хотелось поскорей оказаться в тени, так что обитель адвокатских душ показалась особенно уютной.
        В доме нас ждала только мадам Люсиль, и я, неожиданно для себя, поняла, что рада видеть обоих супругов. Вроде бы всего две встречи, но симпатия и приятный осадок от общения остались. Даже было немного жаль, что после окончания нашего с шефом сотрудничества, мы уже никогда не увидимся. Хотя… Костик просил не забывать, с кем мы имеем дело. Может всё это радушие и приветливость всего лишь напускные? Было бы жаль, если честно. Они мне действительно нравились.
        - Приехали! - воскликнула Люся, вынырнув из прохладного нутра дома. Она поцеловала Костю в щеку, потом тепло обняла меня и, схватив за руку, потащила за собой, щебеча: - Ну, теперь-то наболтаемся! Знаешь, как утомляет чужой язык? Соседи и знакомые у нас люди, конечно, хорошие, улыбчивые… А что ты хочешь? Южане! Но так хочется поговорить по-нашенски. Ваш приезд такое приятное дополнение к отпуску, просто прелесть!
        Я только моргала, слушая поток ее слов и утопая в искрящейся радости от встречи. Потому даже не сразу поняла, что мы вышли через дверь с задней стороны дома снова во двор.
        - О-о, - протянула я, оглядываясь. - Красота какая!
        - Правда? - просияла Люся. - Я сама занималась нашим садиком. Ну, нарисовала, чего хочу, а дизайнер уже воплотил, но под моим чутким руководством, - весело закончила мадам Полякова, зардевшись от удовольствия. - Дворик маловат, так что у нас тут по минимуму. Наша малюсенькая оливковая роща, так казать. И виноградная лоза… Жаль, оставлять это всё.
        Я оторвала взгляд он кованной решетки, по которой спускалась виноградная лоза, скользнула взглядом по аккуратной клумбе, покрытой цветами, и посмотрела на Люсю.
        - Оставлять?
        - Да, - улыбнулась она. - Через год планируем перебраться в Экс-ан-Прованс. Нас там уже знают, есть клиенты. Плюс, местные, так что можно вылезать на следующий уровень. В идеале, контора в Париже с расширенной зоной практики и штатом сотрудников. Но надо себя зарекомендовать, привлечь внимание успешными делами. Чтобы имя было на слуху.
        - Понимаю, - кивнула я. - Значит, у вас в перспективе стать акулами юриспруденции?
        - Ага, - широко улыбнулась Люся. - И мы идем к своей цели.
        - А дети? - вырвалось у меня, и я ощутила неловкость. - Извини. Не мое дело…
        - Да ладно, - не обиделась мадам адвокатесса. - Когда немного расширимся, тогда я смогу сидеть дома с детьми, пока они в этом будут нуждаться, конечно. Потом няня и работа. Пока такой роскоши мы себе позволить не можем.
        - Ясно, - кивнула я и снова завертела головой.
        Стол был накрыт во дворе в тени тента. Рядом с ним сидел большой рыжий кот дворянской породы. Я присела и протянула руку:
        - Бонжур, мсье Котэ, - поздоровалась я со зверюгой, оглядевшим мою длань ленивым взглядом. - Можно с вами познакомиться поближе?
        Кот отвернул морду, проигнорировав мой дружественный порыв. После встал и, задрав хвост трубой, удалился в сень оливковой «рощи», состоявшей из семи деревьев.
        - Морда ты рыжая, - усмехнулась я.
        - Это Марсель, - произнесла за моей спиной Люся. - Соседский котяра. Часто в гости заходит. Соседи беспокоились, не мешает ли он нам, мы сказали, что гостям всегда рады. Мы называем его Марсиком. Сам подойдет, если посчитает нужным.
        - О, Марс, - послышался голос Костика, и я поняла, что они уже знакомы. - Кис-кис, мужик.
        Марсель ответил ему равнодушием во взоре. После задрал лапу и начал процесс омовения с каким-то ясно ощущавшимся презрением.
        - Ну, ты и хамло, Марс, - покачал головой Колчановский. Кот остался безразличен к человеческому возмущению.
        Я хотела помочь Люсе, но она замахала на меня руками, велев отдыхать с дороги. Шурик возился с барбекю, и мною вновь завладел шеф. Он показал мне дом, нашу комнату, и я воспользовалась ванной, чтобы привести себя в порядок и помыть руки. Костик вошел ко мне, когда я выключила воду. Он остановился за спиной, и я поймала его взгляд в зеркальном отражении. Вопросительно приподняла брови, и он, вдруг замявшись, все-таки произнес:
        - Я не видел Шурика, когда мы подъехали. Только когда повернул голову.
        - А это имеет какое-то значение? - спросила я, продолжая рассматривать его.
        - Никакого, - ответил шеф и вышел из ванной.
        Мы вернулись во двор. Я присела на стул, прикрыла глаза и втянула носом теплый воздух. Красота!
        - Ты сильно-то не вдыхай, - хмыкнул Александр, заметивший мое эстетическое наслаждение. - Здесь алюминиевый завод, черт его знает, что в воздухе летает. Мы еще и по этой причине не хотим сильно оттягивать переезд. Хотя Гардан считается отличным местом для экотуризма. Может и чисто, но рисковать не хочется.
        - А когда родители приедут? - спросила я, так и не умерив накал своего блаженства.
        - Послезавтра, - ответил мне Костя. - Так что завтра мотанемся в Экс-ан-Прованс, послезавтра уже не получится.
        - Хорошо, - ответила я, пожав плечом. Завтра, так завтра. Я была только «за».
        - Люсь, расскажи Вере про Гардан, у нее жажда знаний зашкаливает, - попросил Колчановский и перебрался к Шурику, снова оставив меня на попечение мадам Поляковой.
        - Да, - живо отозвалась я. - Информации совершенно нет, так, крохи.
        - Это на наших сайтах, - ответила Люся. - А так навалом. Ну, вот например. Гардан начал свою жизнь с каструма, устроенного римлянами на южном склоне Кативеля две тысячи лет назад…
        Я с интересом слушала Люсю, которая успела изучить историю места, с которого чета Поляковых начала покорение французских высот юриспруденции. О том, как им удалось завоевать доверие местных, мне тоже было интересно послушать, но этот разговор я отложила на потом, решив, что времени на это предостаточно.
        - Представляешь, Клод де Форбен - известный французский флотоводец времен Людовика XIV был родом из Гардана. Его полное имя звучит, как граф Клод де Форбен-Гардан. Так что честь произвести на свет известную историческую личность не обошла и этот городок, - продолжала свой рассказ Люся. - Кстати, в семнадцатом веке горожане выкупили у короля эту землю, и стали сами царствовать и всем владети. Тогда и начали добычу угля, которая прекратилась только в две тысячи третьем году. Уголь же способствовал увеличению роста населения, столько эмигрантов сюда понаехало, правда, в девятнадцатом веке…
        - Девочки, хватит умничать, - прервал ее голос мужа. Наши мальчики подошли к столу с нажаренным мясом.
        - Закон всех времен, - философски отозвался Костя. - Пока мужчины в поте и мыле носятся по лесам за мамонтом, женщины у пещеры сплетничают и врут, что не отходили от очага.
        Мы с Люсей одновременно повернули головы к Колчановскому, и Шурик закрыл его собой.
        - Дамы, минутку внимания, - заговорил адвокат дья… шефа. - Прежде, чем вы растерзаете моего подзащитного, а я хочу заметить, что в корне с ним не согласен и даже понимаю всю глубину вашего гнева, и даже поддерживаю, но! Я хочу довести до сведения уважаемого суда, что мой подзащитный имеет тяжелую травму. Еще в раннем детстве он вывалился из колыбели, ударился головой и теперь дурак. Это диагноз, уважаемый суд, и он неизлечим. Дурак - это судьба, дамы. Прошу быть снисходительными к моему подзащитному и сохранить ему хотя бы голову.
        - Зачем дураку голова? - спросила я. - Мы лучше оставим ему правую руку.
        - И левую ногу, - отозвалась Люся. - Для красоты. Этакий шахматный порядок. Что скажете, достопочтимая коллега?
        - Мне нравится ваше чувство прекрасного, коллега, - ответила я. - Остальное к черту.
        - Совсем всё? - округлил глаза смертник.
        - На ваше усмотрение, коллега, - деловито произнесла Люся, повернувшись ко мне.
        Я вздохнула и призналась:
        - Это сложный выбор. С одной стороны, вроде некая часть приговоренного может оказаться полезной в хозяйстве. А с другой - есть ли смысл плодить дураков?
        - Хочу заметить, достопочтимый суд, - поднял руку Шурик, - дурь у моего подзащитного приобретенная. Родился он вполне здоровым, почти вундеркиндом, и если бы не злосчастное падение, он бы сейчас стал лауреатом Нобелевской премии. На генетическом уровне всё чисто. Предлагаю произвести отъем нижней правой конечности, левой верхней и головы. Остальное можно оставить.
        - Иезуиты! - обозвал нас с Люсей Колчановский и уселся за стол. - А ты, - он нацелил палец на Александра: - подлиза и подкаблучник. Я оскорблен до глубины души, но, - взгляд шефа остановился на мне, - раскаялся, осознал и прошу снисхождения. Я был в корне не прав: мамонта загнать - ерунда, а вот языком чесать целый день - это настоящий труд и искусство. Ни одной мозоли - это высокий уровень мастерства. Женщины обучались этому с доисторических времен.
        - Не надо ему размножаться, - мрачно произнесла Люся.
        - Да, нужно рубить это дерево под корень, - согласилась я. - Плодоносить оно всё равно не будет.
        - Прости, друг, я сделал всё, что мог, - развел руками Александр. - Поешь хоть напоследок, бедолага. Всё равно потом без головы это сделать будет затруднительно.
        Костик склонился к Шурику, прикрыл рот ладонью и громко прошептал:
        - Я беру на себя одну из достопочтенных, ты вторую. Мы меня спасем, хотя бы часть. Только не расколись.
        - Я нем, как могила, - заверил его адвокат.
        - Vive les hommes! - провозгласил Колчановский, подняв вверх кулак.
        - Шовинист, - фыркнула Люся. - Он сказал: «Да здравствуют мужчины».
        - Пусть пока здравствуют, - ответила я и ухмыльнулась, глядя на «женишка».
        - Беги Костя, - посоветовал Шурик.
        - Земля круглая, встретимся, - ответила я, и шеф обреченно вздохнул:
        - И ведь я сам ее выбрал.
        - Мяу, - подвел итог нашим дебатам Марсель, успевший перебраться поближе к столу.
        ГЛАВА 19
        - Тигр-рик… Тигр-р-рик… Тигр-р-р-ру-улик…
        Сумерки окутали старый город. Свет фонарей изменил реальность, добавив ей сказочной атмосферы. Я вытянула уставшие от долгой прогулки ноги и прикрыла глаза, наслаждаясь теплым ветром и умиротворением, поселившимся сейчас в душе. Негромко шумит фонтан, и где-то там поодаль взирает с легким любопытством вдоль всего бульвара Мирабо статуя его величества Рене Анжуйского.
        - Устала?
        Я посмотрела на Костю, устроившегося рядом на скамейке. Он улыбнулся, обнял меня за плечи и привлек к себе. Я уместила голову на его плече, и вечер стал еще чуть-чуть приятней от ощущения уже знакомого тепла большого и сильного мужского тела. Я скрыла зевок в ладони, но даже не заикнулась о возвращении в Гардан. Экс-ан-Прованс подарил нам чудесный и насыщенный день. Покидать его и возвращаться в лживую реальность не хотелось.
        - Хорошо, - тихо сказала я, глядя на парочку, неспешно шествовавшую мимо нас.
        - Ага, - откликнулся Колчановский. - Есть хочешь?
        - Сколько можно есть? - проворчала я, снова прикрывая глаза.
        - А что хочешь?
        - Какая разница? - лениво спросила я, думая о том, что я уже получила всё, чего сейчас бы желала.
        - Хочу сделать тебе приятное, - ответил шеф.
        - Мне уже приятно, - улыбнулась я. - Тебе надоело сидеть на скамейке?
        - Нет, мне тоже хорошо.
        Я подняла голову, заглянула ему в глаза, и Костя коротко поцеловал меня в уголок губ, и я снова спрятала лицо на его плече…
        - Ну, тигрик! - раздалось возмущенное у самого уха. - Открой глазки, я хочу за тобой ухаживать. Вера!
        - А?!
        Я подскочила на кровати и едва не скатилась с нее, но меня отловили, удержали и утвердили в устойчивом положении. Сердце зашлось в бешеном галопе. Я подняла взгляд и ошалело уставилась на деловитую физиономию Колчановского. Добившись необходимого результата, шеф жизнерадостно оскалился и взял с прикроватной тумбы поднос.
        - Во! - счастливо объявил он. - Завтрак в постель. Доброе утро, рыбка моя.
        Я перевела дыхание и мрачно оглядела синеглазый будильник, затем поднос с кофе, тостами и маслом, снова шефа и прошипела:
        - Ты так очаровательно обходителен.
        - Что не так? - озадачился Колчановский. - Я будил тебя ласково. Я мурлыкал, терся щекой о твое плечо. Я был нежен и настойчив, а ты полностью проигнорировала мои старания. Я оскорблен и раздосадован, а ты сама виновата.
        И всё это с возмущенной физиономией человека, уверенного в своей правоте на все тысячу процентов. Ну, просто святая невинность и оскорбленная добродетель в одном отдельно взятом субъекте. Это же нормально орать в ухо спящему человеку, да?! Убила бы! И я снова упала на подушку. Натянула легкое покрывало до подбородка и принципиально закрыла глаза, пытаясь вернуться в свой сон-воспоминание о вчерашней прогулке по Экс-ан-Провансу.
        Однако суровая реальность не выпустила меня из цепких лап мужика, решившего быть заботливым и нежным. Да-а, причинять добро - это о моем шефе. Я услышала, как тихо брякнула чашка на блюдечке, когда поднос вернулся на тумбу, и вцепилась в покрывало изо всех сил, уже отлично зная, что последует дальше. И одеяло ожидаемо рванули, но в этот раз мне удалось его отстоять. А чтобы победа не оказалось лишь призрачной, еще и завернулась в него, разом превратившись в гусеницу.
        - Ну, ладно, - почти равнодушно произнес Колчановский.
        И моя подушка вылетела из-под головы. Я переползла на подушку Костика.
        - Бунт?! - изумился махровый шовинист и грубиян. - Не позволю!
        Слова его, как обычно, с делом не разошлись, и мое восстание было подавлено. В прямом смысле. Восьмидесятикилограммовая туша навалилась на меня сверху. Точней, поперек меня, но и этого хватило, чтобы я задохнулась и, округлив глаза, просипела под напористой мощью «комиссарского» тела.
        - Ты с ума сошел?
        - Я требую внимания к своей персоне, - заявил он. После привстал и спросил с нескрываемой угрозой: - Проснулась?
        - Чтоб тебя тигр сожрал, - выругалась я и села, буравя шефа злым взглядом, как только он слез с меня. И где та душка, с которой я провела вчерашний день? Похоже, почудилось. - Где твой завтрак?
        - Только не надо его в меня кидать, - сразу предупредил меня Колчановский. - Кофе еще горячий… наверное. Нечего было так долго спать…
        - У-уф-ф, - медленно выдохнула я и сосчитала про себя до десяти. Затем посмотрела на него и протянула: - Не-ет, Костя, ты не Чингачгук и даже не Горыныч. Ты - болотный гоблин.
        - Почему болотный? - живо заинтересовался шеф.
        - Потому что тянешь меня за собой в самую топь, - отчеканила я и соскочила с кровати.
        - Это обвинение или комплимент? - услышала, когда дверь в ванную почти закрылась.
        - Это суровая правда жизни, - мрачно ответила я и включила воду.
        Да уж, сегодня вчерашний день и вправду казался сказкой, в которой жил мой прекрасный принц: обходительный, заботливый и внимательный. Но сказка закончилась, и принц превратился в гоблина. Ну, оно и к лучшему. Лучше беситься от его заскоков, чем млеть от случайных взглядов и коротких касаний украдкой. И если первую ночь в Провансе мы провели рядом достаточно спокойно, то после Экса Костику пришлось лечь на маленький диванчик, не предназначенный для больших шефов. Не я выгнала, сам ушел, провертевшись с боку на бок полночи. А я, разочарованно вздохнув, наконец, расслабилась и вырубилась, заняв постель всей своей персоной.
        Тогда чему я удивляюсь, что он проснулся раньше меня и решил исправить это недоразумение? На коротком диване сладкие сны не снятся.
        - Чудовище, - ворчала я, выключив душ. - Упырь. Это же надо такое доброе утро устроить. Ухаживать он желает, видите ли. А по-человечески не пробовал? Хотя откуда гоблину знать, как ухаживают люди? Они своим гоблинкам в ухо с утра орут, традиция, чтоб ее.
        - Дорогая, я тебя слышу, - донесся до меня голос шеф.
        - И это очень хорошо, - продолжая ворчать, произнесла я. - Не придется повторять дважды. Хотя кто этих гоблинов знает, может еще и на ухо тугие…
        - Нет, спасибо, мне одного раза хватило, я усвоил, - снова прилетел ответ Колчановского.
        - Хоть одна хорошая новость за утро, - усмехнулась я и вышла из ванной.
        Поднос исчез, а нового так и не появилось. Только шеф валялся поперек застеленной кровати, пялясь в потолок. Но на звук открывшейся двери приподнял голову, оглядел меня и, перевернувшись на бок, подпер кулаком щеку.
        - Мокрая и злая, - констатировал он. - Пир-ранья.
        - Не подлизывайся, - ответила я. - Ты всё равно гоблин. Где мой завтрак?
        - На кухне, - произнес шеф и даже указал рукой на дверь, наверное, чтобы я случайно не перепутала выход из комнаты с дверью шкафа. Заботливый же. По-гоблински, правда, но от души, не иначе. - Ты на меня рычала, я обиделся. Теперь ухаживай за собой сама.
        - А как же Люся с Шуриком? - прищурилась я.
        - Мадам и мсье работать изволят, - уведомил меня женишок. - Через два часа вернутся. Так что родителей поедем встречать мы с тобой.
        Я гулко сглотнула и рванула в сторону двери - времени-то, оказывается, не так много в запасе.
        - Не мог раньше разбудить? - сердито спросила я, выходя из комнаты.
        - Я пытался, но вас же, королев, из пушки не разбудишь, - откликнулся шеф.
        - Не так будил, - буркнула я.
        - А когда разбудил так, чтобы уж наверняка проснулась, ты обиделась и поругалась со мной. Сама не знаешь, чего тебе надо.
        Я обернулась и обнаружила Костика за своей спиной. Он развел руками, вопрошая: «Что?». Покачав головой, я вошла на кухню. Колчановский сразу уселся за стол и велел:
        - Корми меня, женщина. Мои яства ты презрела, теперь трудись сама во имя нашего общего блага. Искупи вину, утоли печали. Короче, дай жрать!
        - Не командуй, не на работе, - усмехнулась я и начала готовить завтрак заново.
        У Люси на кухне стоял старый добрый бумбокс. Ради любопытства, что слушает мадам адвокатесса, пока готовит, я включила магнитофон, и из динамиков полилось задорное:
        The kisses of the sun
        Were sweet. I didn't blink,
        I let it in my eyes -
        Like an exotic dream.
        The radio playing songs,
        That I have never heard.
        I don't know what to say,
        Oh, not another word!
        Усмехнувшись, я запела, знакомые с детства слова, но по-русски:
        Что произошло? Сама не понимаю -
        Песенку одну весь день я напеваю.
        Все мои друзья поют со мною вместе,
        Может быть, и вы споете эту песню?
        Эту песню группы «Руки вверх» часто включала мама, когда я была маленькой. А когда в двухтысячном вышел англоязычный кавер группы ATC «Around the world», мама начала слушать и ее, но пела упорно знакомые слова «Песенки». И вскоре, внимая веселенькому легкому мотивчику, я уже не думала о том, что у меня имеется зритель. Пританцовывая у плиты, пока готовился омлет, я подпевала в деревянную лопатку:
        Ла-ла-ла-ла весь день я напеваю.
        Ла-ла-ла-ла весь день я повторяю.
        Песня закончилась, и я запустила ее сначала. И на стол я накрывала, продолжая пританцовывать под жизнеутверждающую мелодию. А когда оказалась рядом с Костей, чтобы поставить рядом с тарелкой чашку с кофе, подняла на него взгляд…
        - Ла-ла-ла… ла, - машинально произнесла я.
        - Ла, - чуть хрипловато отозвался эхом шеф, и я оказалась сидящей на его коленях, даже не заметив, как он, перехватив запястье освободившейся от чашки руки, дернул меня к себе. Мы несколько бесконечно долгих мгновений мерились взглядом, а потом Костя прошептал: - Ох, Верка…
        Он прижался к моим губам, и я судорожно вцепилась ему в плечи, потому что мир вдруг поплыл перед глазами, слился в разноцветную пелену. Сам воздух показался густым и горячим, а в ушах продолжал звучать шепот, больше похожий на судорожный вздох: «Ох, Верка…». Отчаянно зажмурившись, я обхватила Костю за шею и ответила на его поцелуй. Было страшно разомкнуть объятья и потерять этот короткий миг сказки.
        Я чувствовала тепло его ладони, лежавшей на моей спине, и до крика боялась обернуться и обнаружить в дверном проеме зрителя, для которого предназначался весь этот страстный порыв. Но поцелуй всё длился, и никто не издавал вежливое покашливание, чтобы обнаружить свое присутствие, или смешок, не спешил подначить парочку голубков или просто пожелать доброго утра.
        И когда шеф выпустил меня из ловушки своих губ, я, прерывисто вздохнув, обернулась. За спиной никто не обнаружился. Мы по-прежнему были одни, и поцелуй действительно предназначался только мне. Я снова посмотрела на Костю, и он ответил мне растерянной улыбкой, словно сам только очнулся и обнаружил меня на своих коленях. Шеф поджал губы, будто удостоверялся, что на них всё еще остался след поцелуя, после приоткрыл рот, кажется, собираясь что-то сказать, но снова его закрыл и кашлянул, прочищая горло.
        - Будем завтракать? - севшим голосом спросила я. - Время идет.
        - Да, надо спешить, - отозвался Колчановский.
        - Да, надо, - эхом откликнулась я и встала с его колен.
        Костя не удерживал. Он опустил рассеянный взгляд на тарелку с куском омлета и взялся за вилку. Я отвернулась, облизала губы, на который всё еще горел след поцелуя, слишком порывистого, слишком… искреннего, чтобы сразу выкинуть его из головы. И когда я села напротив шефа, то не сумела удержать вопросительный взгляд. Он слегка нахмурился, но не спешил ответить на невысказанный вслух вопрос. И этот поцелуй, словно топор палача, вдруг завис над нами, мешая вернуть непринужденный тон.
        Медленно выдохнув, я принялась за завтрак, больше не чувствуя ни аппетита, ни вкуса. Колчановский меланхолично ковырял вилкой омлет, находясь в похожем на мое состоянии. Наконец он сделал глоток кофе и произнес:
        - Приятного аппетита, тигрик.
        - Приятного, Каа, - ответила я.
        После завтрака я поспешила в комнату, чтобы привести себя в порядок, а Костя остался на кухне. Я услышала, как он включил воду, взяв на себя мойку тарелок. Мешать я ему не стала. Уже в нашей комнате я ожесточенно потерла лицо и велела себе:
        - Спокойно. Всё под контролем. Я девушка свободная, могу себе позволить целоваться, с кем хочу. Мне никто и ничем не обязан. Поцеловались и забыли. Дело житейское.
        Но дурацкий вопрос: «А что же дальше?» - продолжал крутиться в голове, пока я занималась собой. Мелькнула мысль, что нам нужно поговорить и выяснить отношения, но я поджала губы и мотнула головой. Не хочу навязываться. Захочет сделать следующий шаг - сделает. Сам. Не захочет, значит, будет так. Главное, не лезть с вопросами. Не лезть!
        Придя с собой в согласие, я достала свежий бюстгальтер и скинула халатик на кровать.
        - Вера… Вот черт.
        Я вскрикнула от неожиданности, спешно прикрывшись ладонями, и Костя стремительно отвернулся.
        - Извини, - буркнул он. - Я не знал, что ты неодета.
        - Так спросил бы, - нервно ответила я, надевая предмет нижнего туалета.
        - Не подумал.
        - Еще бы, - проворчала я. - Откуда у гоблина мозг?
        - Он спит, - усмехнулся Колчановский.
        - Кто? - не поняла я.
        - Мозг.
        - Заметно, - фыркнула я, натягивая платье.
        После завела руку назад и поняла, что не смогу сама застегнуть молнию. Я посмотрела на шефа, так и глядевшего в стену, и направилась к нему.
        - Помоги, пожалуйста.
        Когда Костя повернулся, уже я стояла к нему спиной. Он не спешил. Я скосила взгляд на зеркало и увидела, что он смотрит на меня. Затем нерешительно поднял руку, на секунду удержал ее, а потом коснулся моей шеи. Я затаила дыхание, ожидая, что будет дальше, и его пальцы медленно заскользили по позвоночнику вниз. Мое сердце еще мгновение назад, казалось, замершее, вдруг понеслось вскачь, гулко заухав где-то в горле. Я поджала губы, пытаясь справиться с сердцебиением и взволнованно участившимся дыханием, когда пальцы шефа достигли начала молнии и снова замерли. А потом я услышала короткий вздох, и молния вжикнула, резко поднятая вверх.
        - Всё, - глухо произнес Костя и шагнул назад, словно спеша отдалиться от меня.
        Я обернулась и встретилась с ним взглядом.
        - Готова?
        - Да, - ответила я шепотом.
        - Я… жду в машине. Шевели лапами, тигрик, - преувеличено бодро сказал шеф и стремительно покинул комнату, так и не обернувшись в мою сторону.
        - У-уф, - выдохнула я и мотнула головой. - Мы так долго не продержимся. С этим надо что-то делать… если надо.
        И спустя десять минут я уже направлялась к машине, рядом с которой стоял мой лже-жених и уже, несомненно, дорогой мне мужчина. Он положил на крышу автомобиля руки и о чем-то разговаривал с Марселем, вальяжно развалившимся там же на крыше. Что втолковывал коту Костик, я не знала, потому что общались они по-французски. У меня в арсенале языков имелся только английский, который я изучила по настоянию дяди Вани, так что беседа мэтра Колчановского и мсье Котэ осталась для меня темным лесом. Но Марс внимал шефу благожелательно и даже уместил свою лапу поверх тыльной стороны его ладони, словно говоря: «Ну-ну, будет вам, любезный. Всё еще образуется».
        - Не помешаю? - спросила я. - Пора выезжать.
        Костя полуобернулся, мазнул по мне взглядом и сказал коту уже по-русски:
        - Вот так и живем, Марс. Я начальник, а она командует. Думал, беру тихую трепетную пташку, а вышло, что вышло.
        - Ябеда, - фыркнула я и, оттеснив шефа бедром, открыла дверцу и села в машину.
        Колчановский снял Марселя с крыши, погладил по шелковистой, лоснящейся на солнце спине, и обошел автомобиль. После уселся на водительской сиденье и произнес:
        - Прелестно выглядишь. Элле понравишься. Скромно и элегантно - то, что надо.
        - Спасибо, - кивнула я, и в салоне воцарилась тишина.
        Неловкость вернулась. Я не знала, о чем заговорить, Костя, кажется, тоже. А может знал, но не понимал, как к этому подступиться. Мне меньше всего хотелось выслушивать извинения за то, что произошло на кухне и в комнате. Не хотелось опять услышать, что он не хочет влюбляться, или вообще, что это было ошибкой, помрачением или попросту очередной репетицией перед прилетом его опекунов.
        И я не выдержала, решив предотвратить еще невысказанные слова, которые могли ранить.
        - Мы не будем обсуждать то, что произошло, - сказала я, глядя на дорогу.
        - Да, - с готовностью кивнул Колчановский. Мне показалось, что он облегченно вздохнул.
        Усмехнувшись, я отвернулась и поджала губы. Обидно… Все-таки обидно. Отмахнулся заведомо, не позволяя себе даже попробовать что-то большее, чем игра. Вновь усмехнувшись, я покачала головой. Да просто ему не нужны серьезные отношения, а я хочу именно этого. Но правила я ведь знала, не так ли? Он не обещал мне чего-то сверх того, что написано в нашем «брачном» контракте. Кресло у меня уже есть, будут деньги. Помимо этого появилось кольцо с бриллиантами, и меня свозили во Францию на частном самолете. Теперь еще и мужика подавай? Аппетиты-то растут, Пиранья Андреевна.
        - Вера, - позвал Костя. Я обернулась и посмотрела вопросительно. - Я не жалею. Правда. Я хотел тебя поцеловать.
        - А я хотела ответить, - сказала я.
        - Хорошо, - произнес шеф. - Значит, мы оба сделали то, что хотели, и укорять нам друг друга и себя не за что.
        - Не за что, - я отвернулась от него.
        - Значит, всё по-прежнему?
        - Да, - я пожала плечами. - Всё по-прежнему.
        Мы снова замолчали. Но эта тишина нервировала. Как бы там ни было, но хотелось вернуть непринужденность нашего общения, и я ухватилась за то, что первым пришло мне на ум.
        - Еще раз разбудишь меня воплем в ухо, я тебя загрызу.
        - У меня не было выбора, - с готовностью отозвался Костя. - Я негодовал. Ты презрела мою нежность. Ответила пафосным храпом.
        - Чего?! - я порывисто обернулась, пылая праведным возмущением.
        - Вообще не вру, - шеф ударил себя кулачищем в молодецкую грудь. После скосил на меня глаза и произнес трагическим тоном: - Дорогая, я должен открыть тебе страшную правду - ты храпишь.
        - Ну, знаешь, - угрожающе тихо ответила я, оттянув горловину платья. - Вот теперь ты точно нарвался.
        - Будешь бить? - полюбопытствовал Костя. - Напоминаю, я веду машину, и любые боевые действия приведут к аварии.
        Я покивала, соглашаясь, после протянула руку и ущипнула его за ногу. Колчановский возмущенно округлил глаза, и я ущипнула его снова.
        - Нечестно! - воскликнул шеф. - Я же не могу ни защититься, ни ответить!
        И я ущипнула его в третий раз, назидательно ответив:
        - Бить девочек нельзя.
        - Ты не девочка, ты…
        Я прищурилась, ожидая, чем он закончит свою фразу, но Колчановский неожиданно произнес:
        - Я вообще-то дурак. Выпал из колыбели, если помнишь.
        - Справка есть?
        - Будет, - уверенно кивнул шеф.
        - Вот когда будет, тогда и поговорим, - усмехнулась я и протянула руку в четвертый раз…
        - Мой адвокат лучше справки! - воскликнул Костик, прикрывая ногу ладонью. Я ущипнула его за тыльную сторону ладони. - Ай! Вера, я ведь мстить буду!
        - Еще и мстительный, - удовлетворенно отозвалась я.
        - Да просто отвратительный тип, - осклабился шеф. - Ай! Ну всё, Кольцова, ты нарвалась, - кровожадно пообещал Константин Горыныч. - Мы еще останемся наедине, я всё тебе припомню.
        - Поглядим, - ухмыльнулась я.
        Шеф нацелил на меня палец, после провел им по горлу и многообещающе произнес:
        - Ходи и оглядывайся. У меня долгая память, длинные руки и…
        - И ты - дурак.
        - Да! - торжествующе кивнул Костик и покосился на меня: - Это я тоже запомнил.
        - Забудешь, адвокат напомнит.
        - Я всё сказал, - отчеканил Колчановский и добавил: - Но ничего не забыл.
        - Еще бы, столько раз повторил, - деловито кивнула я. - Лучше запиши, я бы на твою память не стала надеяться.
        - Синяки напомнят.
        Вот так мы доехали до места, играя в словесный пинг-понг. Привычное и даже любимое занятие вернуло утраченное было душевное равновесие, и неловкость от внезапного порыва была сглажена. Так что из машины выходили уже собранными и готовыми продолжить гастроль. Костик обнял меня за талию и повел к зданию аэропорта.
        - Всё будет хорошо, - улыбнулся мне шеф. - Тебе никто не испортит настроения, обещаю. Эта честь принадлежит только мне, и делиться ею я ни с кем не собираюсь.
        - Утешил, - усмехнулась я.
        - Кто, если не я? - философски произнес Колчановский. - Готова?
        - Как пионер, - ответила я, и мы шагнули в двери.
        Встреча с опекунами неумолимо приближалась. И когда Костя вдруг встрепенулся и махнул кому-то еще невидимому мне рукой, я лишь вздохнула:
        - Ох, мамочка, - и растянула губы в приветливой улыбке…
        ГЛАВА 20
        Вечер накрыл Гардан теплым удушливым покрывалом. Ветер, устав работать летать над городом, махнул на него призрачным крылом и умчался в неизвестные дали, а может, духота доконала и его. И теперь ветер дремал, свернувшись в клубок под каким-нибудь кустом, как рыжий кот Марсель. В любом случае, на улице оставаться было тяжко, и мы перебрались в дом, где имелся кондиционер. Должно быть, обрадованный тем, что люди предпочли его капризному и вероломному ветру, кондей трудился изо всех своих кондиционерских сил, возвращая обитателям адвокатского дома жажду жизни и доброе расположение духа. Хвала создателю умной техники!
        Станислав Сергеевич негромко общался с сыном и воспитанником, потягивая коньяк из широкого стакана. Мужчины обсуждали темы, в которых официанткам разбираться вроде как не полагалось. Впрочем, бухгалтеры тоже не особо понимали то, о чем рассуждали с умными лицами два бизнесмена и один адвокат. Потому я сосредоточила свое внимание на Элеоноре Адольфовне и Люсе, которые болтали, как старые подружки, живо обсуждая каких-то общих знакомых, насколько поняла, родственников Станислава Сергеевича. Но в этом разговоре я могла оставаться лишь зрителем, потому что не знала тех, о ком по-свойски сплетничали свекровь и невестка.
        Нет, я не была совсем уж оторванным куском, и до недавнего времени активно принимала участие в разговоре, потому что он касался меня и Кости. Нам вообще был посвящен весь день с момента встречи. Меня осмотрели с пристрастием и любопытством, однако негативного отношения к себе я и вправду не почувствовала. Они были вежливы, дружелюбны, и я вскоре расслабилась и перестала волноваться. Да и поддержка Кости была ощутимой. Говорил чаще он, я лишь отвечала на вопросы, адресованные мне лично. Но старшие Поляковы не терзали меня допросом, они просто спрашивали обо мне, о моей семье - знакомились, в общем.
        Впрочем, поначалу, когда мы вернулись в Гардан, дома нас уже ждали Шурик и Люся, и они неплохо оттянули от нас внимание родителей. Если честно, я ожидала вопросов, пусть не таких прямых, но по смыслу похожих на вопросы и высказывания бабы Нюры, однако и тут меня ожидал приятный сюрприз. Никто не намекал, что я зацепилась за деньги и прописку Костика, не подозревал в корысти и обилии пороков. Хотя после поездки к родителям Люси, я уже нашла баланс восприятия: что стоит принимать на свой счет, а что на счет невесты Колчановского. Лично ко мне, Кольцовой Веронике Андреевне, ни у кого не было ни претензий, ни особого интереса. Потому я просто абстрагировалась от возможных нападок - они предназначались другой женщине. Но ничего подобного не было.
        Элеонора Адольфовна сделала мне комплимент, оценив выбранный для встречи с ней и ее мужем наряд. Я ответила любезностью на любезность, отметив, как ей идет нежно-голубой цвет легкого элегантного платья, в которое женщина переоделась после того, как мы добрались до дома. Я не лебезила, не пыталась понравиться и относилась к ним, скорей, как важным партнерам. С ними нужно было подружиться и произвести благоприятное впечатление, большего от меня не требовалось. Смущалась в первые минуты знакомства, после чувствовала себя свободно и уверенно.
        Но вот сейчас мне стало скучно. Щебетание и смех двух женщин не имели ко мне никакого отношения. Я могла бы сказать, что это невежливо по отношению ко мне, если бы встреча была посвящена моей персоне. Однако это была семейная встреча, а я не имела к их семье никакого отношения, пока не имела для них, и совсем для себя лично. Для младших Поляковых я была новой знакомой, для старших подружкой их воспитанника. Не жена и невеста, о которой стало известно вдруг, как о свершившемся факте. И если младшие уже привыкли ко мне, то для старших я была попросту чужим человеком. И стать частью этого мирка мне было не дано, потому что я всего лишь фантом, призванный шефом из небытия, куда и должна буду вернуться после окончания своей миссии. Призрак невесты… Забавно.
        - Прошу меня извинить, - прервала я Элеонору и Люсю. - День был насыщенным, я устала и оставлю вас.
        - Ты заскучала, - поняла мадам Полякова. - Это наша вина, прости.
        - Нет, всё в порядке, - улыбнулась я. - Я просто устала. Доброй ночи.
        - Доброй ночи, Вера, - вежливо улыбнулась сеньора Полякова. - И извини нас, мы действительно повели себя невежливо.
        - Всё хорошо, - повторила я. После пожелала спокойной ночи мужчинам и направилась в сторону нашей с Костей комнаты.
        Если честно, то мне было грустно. Как бы там ни было, но мне хотелось бы стать своей для этих людей. Ненужное и иррациональное желание. О том, что я - временное явление, я помнила. И все-таки мне хотелось быть частью этого маленького мира. Наверное, из-за Кости. Мне хотелось, чтобы весь этот фарс оказался правдой, и тогда, может быть, я сама перестала бы держаться отстраненно, но обманывать себя ложной надеждой было глупо. Будет, как будет.
        - Вера.
        Я обернулась. Шеф мягко сжал мое лицо ладонями и заглянул в глаза.
        - Ты чем-то расстроена? Обиделась? На меня? Я оставил тебя без внимания…
        Улыбнувшись ему в ответ, я обняла Костю за талию и отрицательно покачала головой.
        - Нет, я не обиделась, честно. Вы давно не виделись, и тебе хочется пообщаться, - сказала я. - Со мной ты уже наговорился на год вперед. Я лягу, а ты болтай. Никаких обид нет и быть не может.
        - Я провожу тебя.
        - До постели? - хмыкнула я.
        - Это приглашение? - прищурился Костик. - Учти, я - человек вежливый и отказаться не смогу. Такт и всё такое.
        Я ткнула кончиками пальцев Колчановскому в лоб:
        - Балабол.
        - Я не только вежливый, но и честный человек, - возразил он, пристально глядя на меня. - Скажи, и я приду.
        - А я - взрослая самостоятельная женщина, - усмехнулась я, делая вид, что не поняла намека. - И до постели дойду сама. Иди, я как-нибудь сама справлюсь. Обещаю, не заблужусь. Буду спать, не буди.
        - Тогда доброй ночи, тигрик, - сказал Костя. - Ты была на высоте. Горжусь тобой.
        Он секунду поколебался, а после склонился и коротко поцеловал меня в уголок губ.
        - Подлиза, - улыбнувшись, ответила я и провела по его щеке ладонью. - Я просто была. Ладно, - отстранившись, я сделала шаг от него. - Спокойной ночи, Каа.
        После развернулась и направилась дальше.
        - Вера, - позвал меня шеф, но я не стала оборачиваться, просто подняла руку и помахала ему, а затем скрылась за дверью. Костя за мной уже не пошел.
        Приняв душ и переодевшись, я завалилась на кровать поверх покрывала. Перевернулась на живот и, обняв подушку, уткнулась в нее носом. Спать не хотелось совершенно. Я вполне могла остаться со всеми, но быть гостем на чужом празднике жизни мне не нравилось. Всего лишь жалость к себе, которой не должно было возникнуть, но человек есть человек, и его слабости не исчезают даже в соответствии с контрактом.
        Перевернувшись на спину, я, уставившись в потолок, разглядывала тень от веток дерева, росшего неподалеку от окна.
        - Что ж так тяжко? - спросила я тень. Она таинственно промолчала.
        Не влюбилась бы, сейчас спала бы сном праведника, уже распланировав, как потрачу свое богатство. А так даже денег не хочется. И ведь ничего не предвещало. Начальник и начальник, лишь бы зарплату платил и не доставал слишком часто недовольством. Я же и вправду в нем мужчину не видела. Почему интересно?
        Перевернувшись на бок, я теперь смотрела в окно. Действительно, почему не замечала ни его синих глаз, ни мужественности, ни привлекательности? Ходил мимо человек, жил своей жизнью, иногда разговаривал, а оставался нулем. Пустота, которая существует где-то в параллельном мире, лишь изредка пересекаясь с другими мирами. И тебе, по сути, плевать на эту пустоту: чем живет, о чем думает, какие у нее радости и печали. Просто вакуум, помещенный в человеческую оболочку. Не отчитывал бы и ладно.
        А теперь вакуум исчез, и под оболочкой оказалось живое существо. Оно дышит, мыслит и всё больше занимает твое личное пространство, прорастая в душу и разум крепкими корнями. И вот ты уже смотришь на него и понимаешь, что готова не отводить взгляда еще лет сто. Он превращается в ось бытия, которая поддерживает тебя и дает смысл жить дальше. И когда он касается тебя, когда смотрит, целует - это становится таинством, из которого ты черпаешь силы.
        Мой источник сильно горчил, подтачивая, а не давая силы. Ось шаталась, словно пьяная, и я вот-вот готова была рухнуть на землю, разбив в кровь коленки. Только поделать с этим уже ничего не могла, потому что вакуум, носивший имя - Костя, уже перестал быть вакуумом, и я слишком хорошо ощущала в нем жизнь, чтобы вновь уверовать в пустоту из параллельного мира.
        - Как же быстро, - прошептала я. - Слишком быстро. - Затем села на кровати и прошептала: - Контракт, Вера, у вас контракт. Тьфу.
        Устав от собственных мыслей, я отчаянно захотела оказаться среди людей, чтобы слушать их разговоры, наблюдать и ни о чем не думать. Однако одеваться и возвращаться назад я не собиралась. Решила просто послушать голоса, освободить голову и вернуться в комнату. Авось, после этого смогу заснуть. И, накинув халатик, я тихонько выбралась из комнаты и замерла, прислушиваясь к неспешному течению беседы.
        Поначалу я не различала слов, да и не стремилась к этому. Я не хотела подслушивать, просто отвлечься от собственных размышлений. Но вскоре я начала разделять голоса, узнавая, кому они принадлежат, а чуть позже уловила и смысл разговора. Они обсуждали меня. Поняв это, я подошла ближе, теперь уже вслушиваясь в то, что говорили хозяева дома и их гости.
        - Я не спорю, - говорил Станислав Сергеевич, - она приятная девушка. Внешне миленькая, не отталкивает поведением, чувствуется воспитание. И все-таки официантка… Костя, от тебя я этого не ожидал. Что у вас может быть общего?
        - То, что я люблю ее, не устраивает? - спросил в ответ Колчановский. - Мне хорошо с ней, разве не это главное в отношениях мужчины и женщины?
        - Нет, милый, - вмешалась Элеонора, - мы ничего не имеем против ваших отношений. Если тебе девушка нравится, то почему бы и не встречаться с ней? Но жениться… - она сделала многозначительную паузу, а затем продолжила: - Ты всегда говорил, что для совместной жизни выберешь девушку своего кругу, со связями. Это было разумно, и мы всегда одобряли твое решение. И вдруг такой мезальянс.
        - Ты не права, мама, - заговорил Александр, - Вера не из дикого леса. Она умеет вести беседу, не лишена юмора…
        - К тому же они очень гармоничная пара, - прервала мужа Люся. - Разве вы не заметили, что им комфортно друг с другом?
        - Адвокаты могут пока отдохнуть, - усмехнулся старший Поляков. - Когда кому-нибудь нужна будет защита, вас попросят о помощи. Мы не нападаем и не судим, просто хотим понять и донести собственное мнение. Костя.
        - Я слушаю, - откликнулся шеф.
        - Пойми, мой мальчик, девушка из народа - это неплохо, но ты же понимаешь, что у этих отношений нет будущего. Пока ты очарован хорошенькой мордашкой, возможно, еще какими-то талантами, но что дальше? Чем Вероника сможет удержать твое внимание? Когда страсть пройдет, ты получишь совершенно чуждую тебе женщину. Ничего общего, Костя, задумайся об этом.
        - Милый, это правда. Вряд ли тебе нужна под боком мещанка.
        - Поясни, - откликнулся шеф. - Я хочу понять, как вы так с ходу определили суть и будущее моей женщины?
        - Но ведь это же очевидно, - снова заговорил Станислав Сергеевич. - Девушка привыкла к другому уровню жизни. То, что ты можешь позволить себе с легкостью, для нее остается мечтой. И вдруг она получит всё это разом. Деньги и неожиданный достаток меняют людей. Когда человек, привыкший подчиняться, попадает в тот пласт общества, который привык приказывать, он ломается. Появляется необоснованное высокомерие, меняются запросы и претензии вырастают до небес. Сколько их таких «из грязи в князи», уж прости меня за эту формулировку. Однако примеров не мало, когда человек меняется под гнетом незаслуженных лично им благ. Сколько пройдет времени, прежде чем ты не узнаешь в своей жене той девушки, которой был очарован? Ты пресытишься, мой мальчик, пресытишься и разочаруешься.
        - Она без образования, - поддержала мужа Элеонора Адольфовна. - Уже это говорит о многом…
        - Кто вам сказал, что Вера не имеет образования? - полюбопытствовал Костя.
        - Тем хуже, - произнес старший Поляков. - Имя образование, работать официанткой в кофейне - это минус. Если училась, значит, есть амбиции, но раз не сумела устроиться по специальности, значит, амбиции не реализованы.
        - Но разве жизнь с Костей не даст ей возможности реализовать свои амбиции в той области, на которую они направлены? - спросил Саша. - Мне кажется, папа, ты неправ, ставя минус там, где четко виден плюс.
        - Я плюсов не вижу, - сухо ответил сыну отец, и мой шеф их прервал:
        - Не понимаю, - заговорил он. - Не могу понять вашей позиции и рассуждений. Начнем с того, что это моя жизнь, и мне решать с кем и как я хочу ее прожить. Но вернемся к твоим доводам, дядя Слава. Рабочих мест в наличии намного меньше, чем выпускаемых специалистов. Добавим, что на работу охотней принимаются те, у кого уже есть опыт работы, чего нет у вчерашнего студента, то получаем, что трудоустройство по специальности - это проблема. Сколько людей работает совсем не в той профессии, которой обучались? Сколько дипломов пылится без дела? К тому же вы сами признали в Вере наличие воспитания, что уже поднимает ее выше того уровня, который вы так пренебрежительно назвали «из грязи в князи». Она не из дворового быдла и не из глухой деревни. С ней есть о чем поговорить…
        - Я пыталась говорить о театре…
        - Шурика в театр не загонишь, а Люся засыпает, слушая классическую музыку, - усмехнулся Костя. - Дядю Славу тоже заядлым театралом не назовешь. Он баньку и шашлыки любит больше театра. По сути, ты у нас одна, кто готов ходить на все премьеры. Но будем откровенны - это не от любви к искусству. Разве нет? Это вопрос поддержания престижа. Я вообще не понимаю, откуда в вас этот снобизм. Дядя Слава, твои родители не из графьев вроде. Токарь и посудомойка. Тетя Элла, у тебя мама была учетчицей на заводе, отец - пожарным. И Люся к нам пришла не из великосветской тусовки…
        - Во-первых, - немного жестче заговорил Станислав Сергеевич, - я сам пробился наверх, и Элла была со мной рядом. Мы вместе прошли путь от нищеты к достатку. Заработали репутацию и право жить так, как нам хочется. Моя жена знает, как достаются большие деньги. Во-вторых, Люся из семьи интеллигентов. Более того, она получила образование, работает по профессии и идет рука об руку с мужем, поднимаясь с ним практически от нуля…
        - Не такой уж и ноль, - заметил Шурик. - Все-таки купить домик во Франции и открыть практику мы бы не смогли без твоей помощи.
        - Но не я купил вам репутацию и клиентскую базу. Всё это вы зарабатываете собственным трудом. Твое замечание не к месту, - ответил ему отец и снова переключился на Костю. - Я уважаю своего сына за то, что он сам творит свою судьбу. Уважаю свою невестку за то, что она столько лет рядом с Сашкой и согласилась на его авантюру с переселением в другую страну. И я уважаю тебя за то, что ты не стал бездумно прожигать родительское наследство, а использовал только его часть для становления собственного дела. Да, связи пригодились, но в основе твое желание, упорство и труд. Ты наращиваешь свой капитал, а не растрачиваешь попусту. А вот твоя девушка идет на все готовое. Она обычный потребитель, даже если пока это кажется не так.
        - Слишком категоричное мнение, - заговорил Костя, как только его опекун замолчал. - Во-первых, Вера не рвется тратить мои деньги. Она готова стать боевой подругой и помощницей.
        - Кстати, да, мы говорили об этом, - заметил Шурик.
        - Во-вторых, ты не можешь составлять мнение о человеке, которого видишь первый раз в жизни, основываясь лишь на предположениях. Я настоятельно прошу не предугадывать будущего моей женщины и наших отношений. Ты не бог и не провидец. А в-третьих, я не прошу совета, лишь прошу принять мой выбор. Ну и возвращаясь к корням и истокам, ни у кого из нас нет ни графской короны, ни герба, ни аристократических предков. Потому оставьте вашу надменность. Если я увижу, что вы предвзято относитесь в Вере или общаетесь с ней свысока, мы соберемся и уедем. Я не для того привез ее сюда, чтобы дорогие мне люди унижали ее обвинением в мещанстве и беспородности.
        - Милый, у тебя такая прекрасная репутация, - все-таки попыталась достучаться до Костика Элеонора. - Тебе не откажет ни одно из уважаемых семейств, если ты решишь к ним посвататься.
        - А кто тебе сказал, что Верино семейство не уважаемое? Ее родители, между прочим, тоже интеллигентные люди. И если мы все-таки обсуждаем меня и желаем лучшего, то примите выбор и уважайте его, как я уважаю ваше мнение. Но оно остается вашим, а мне предстоит прожить собственную жизнь. Так вот Вера - ее важная составляющая. И давайте закончим этот бессмысленный разговор. Он ведет к ссоре, а я не хочу ссориться.
        - Хорошо, - согласился Станислав Сергеевич. - Но я всё равно прошу не спешить и хорошенько всё обдумать и взвесить. В конце концов, как бы серьезно ты ни был настроен, но заявления вы еще не подали, а значит, сомнения есть.
        - Сомнений нет, - отчеканил шеф. - Мы просто живем и наслаждаемся друг другом…
        - Вот и наслаждайтесь, милый, - подхватила Элеонора. - Спешить не зачем. А с Вероникой мы будем внимательны, не переживай. Сегодня я допустила оплошность, но завтра я исправлюсь и уже не позволю твоей девушке считать себя лишней. Раз уж ты любишь ее, мы присмотримся к ней получше…
        - Чтобы не делать голословных утверждений, - усмехнулся старший Поляков.
        - И на том спасибо, - произнес Костя. - Всем спокойной ночи, я спать.
        - Добрых снов, милый.
        Как они прощались на ночь, я уже не слушала, потому что бросилась назад в комнату. Упала на кровать и усердно засопела. Когда вернулся Костик, я продолжала старательно спать.
        - Снобы, - тихо проворчал шеф. - Тоже мне князья из девяностых. Малиновый пиджак - мантия, золотая цепь - королевский знак отличия, только наколотой короны не хватает. Все мы здесь дворняжки. - Затем приблизился к кровати, присел на ее край и некоторое время молчал, кажется, рассматривая меня. После склонился и шепнул: - Ты у меня замечательная.
        Я почувствовала теплое дыхание на своем лице, слегка пахшее алкоголем. А затем Костя поцеловал меня в щеку и ушел в ванную, а я распахнула глаза и лежала, глядя с улыбкой в пустоту. Ты у меня замечательная… У меня! Мне было безумно приятно. И не только из-за этих слов, произнесенных едва различимым шепотом, но и от того, что он защищал меня, а не мифическую невесту! И вот это вот ворчание лучше всего доказывает то, что он принял слова опекунов на мой счет, и был оскорблен ими.
        Это так сильно отличалось от того, что происходило в коттедже родителей Люси, что не могло не броситься в глаза, насколько мы сблизились. Тогда я была для него посторонней женщиной, взявшейся помогать в обмане за определенную плату. Он старался быть тактичным и остаться в добрых отношениях со всеми. А теперь готов собрать вещи и уехать, лишь заподозрив попытку унизить меня. О да, я была счастлива осознать это.
        Что до того, что я услышала, то меня слова старших Поляковых не задели. Они размышляли о девушке-официантке, которая едва не попала под колеса автомобиля их воспитанника - выдуманный персонаж, которого нет, и никогда не было. Я даже в чем-то была с ними согласна, с их выводами по поводу искусственно приобретенного высокомерия нуворишей. Однако была и совершенно согласна с Костей - чистокровных аристократов в этом доме не было, даже бастардов. Все вышли из народа, и судить о человеке, только по его социальному статусу было неразумно. Тем более предвещать ему будущее надменной вздорной пустышки.
        В любом случае, ничего из сказанного я не приняла на свой счет, а вот угрызений совести поубавилось - врать мне теперь будет легче. К тому же мне было любопытно, как дальше пойдет наше общение, и как Элеонора собирается подружиться со мной. Я задирать нос не собиралась. Во-первых, я «понятия не имела» об их беседе, а во-вторых, как я уже сказала, оскорбленной себя не чувствовала.
        Эти люди выгодно отличались от бабы Нюры тем, что подоплекой их мнения была забота о Косте. Я понимала, что они желают ему добра, потому пытаются предостеречь от возможной ошибки. Они не пытались очернить меня, лишь делились собственными наблюдениями и опытом общения с теми, кого видели в невесте своего воспитанника. Я не была для них соперницей, только кандидатом в будущие родственники, если можно так это назвать. И рассматривали они меня именно с этой позиции. В общем, ни обиды, ни претензий к Поляковым у меня не было.
        Умиротворенно вздохнув, я закрыла глаза и вскоре все-таки заснула. И как вернулся шеф и устроился со мной рядом, я уже не видела. Мое спящее сознание в этом время снова парило по улочкам Экс-ан-Прованса, где мы так здорово вчера провели время.
        ГЛАВА 21
        Утро нового дня я встретила на груди Колчановского. Когда и как я там очутилась, вспомнить не могла, но эта подушка мне нравилась не меньше той, на которой я спала предыдущие ночи, потому покидать ее я не спешила. Сам шеф беззастенчиво дрых в любимой позе морской звезды, раскинув руки и ноги. Правда, рука с моей стороны покоилась на моей пятой точке, этак небрежно сползшая длань. Я возражать не стала - пусть покоится, мне не мешает.
        Чуть приподняв голову, я посмотрела на мирно сопевшего Костика и умиротворенно вздохнула, возвращая голову на облюбованное место. Интересно, это я оккупировала шефа, или он помог моей телепортации на себя любимого? Да какая разница? Вон, солнышко светит, птички поют, Колчановский лежит под бухгалтерским прессом и не жужжит - вполне себе доброе утро.
        Улыбнувшись, я зажмурилась, что есть сил и пожелала, чтобы утро никогда не заканчивалось, чтобы шеф не просыпался, и мы могли бы пролежать так еще пару столетий. Вновь открыла глаза и, чуть поколебавшись, провела кончиком пальца по его груди, нарисовала завитушку там, где стучало Костино сердце, а затем, приподнявшись, осторожно поцеловала серединку невидимого вензеля. Мужская ладонь, лежавшая на моем бедре, чуть напряглась, и я спешно замерла, делая вид, что ничего не произошло. Костя сонно вздохнул и расслабился.
        - Хороший змеик, - произнесла я одними губами. Затем подняла руку и сделала пасс над его лицом: - Спи-и-и…
        А после мне в голову пришла идея, и я, стараясь не разбудить моего Горыныча, высвободилась из его объятий и покинула уютное ложе. Но он и не думал просыпаться. И когда я вышла из ванной, шеф по-прежнему сладко сопел, перевернувшись на живот.
        - Почуял свободу, - тихо проворчала я. - Ничего, от бухгалтерии в подушке не спрячешься. От нас не убежишь, нужда сама приведет в лоно цифр и учета. Ха-ха-ха, - закончила я злодейским смехом.
        Когда мой внешний облик был приведен в долженствующее состояние, я погрозила спящему телу кулаком, чтобы не вздумал проснуться раньше времени, и выскользнула из комнаты. Дом спал. Не весь. На кухне сидела чета молодых Поляковых. Они были уже собраны и готовы к покорению вершин французской юриспруденции.
        - Доброе утро, - приветливо улыбнулась Люся.
        - Привет, Верунь, - подмигнул Шурик.
        - Привет, - улыбнулась я обоим разом.
        - Сегодня ты первая ласточка? - спросил мсье адвокат, потягивая утренний кофеек.
        - Да, - кивнула я, - Костя еще спит.
        - Оно и понятно, ты рано легла, - ответила Люся. - Ты прости, что так получилось. Как-то даже в голову не пришло, что ты осталась в одиночестве, - она виновато посмотрела на меня и обняла за плечи. - Очень некрасиво вышло. Сильно обиделась?
        - Совсем не обиделась, - сказала я, по-свойски чмокнув Люсю в щеку. - Я пока приложение к Костику, да и мир не вертится вокруг меня. Эти дни вы достаточно нас развлекали. Всё в порядке. - И сразу переключилась на интересовавшую меня тему: - Я могу тут похозяйничать?
        - Разумеется, - мадам адвокатесса посмотрела на меня с легким возмущением. - Какой странный вопрос. Мой холодильник - твой холодильник. Развлекайся.
        - Моя дрель - твоя дрель, - добавил Шурик, и я рассмеялась, махнув на него рукой.
        - Это слишком щедро, я не смогу ответить тебе такой же любезностью, - ответила я, всё еще посмеиваясь. - Пусть дрель останется тебе.
        Александр нацелил на меня палец:
        - Потом не говори, что я тебе не предлагал. Ты сама отказалась.
        Они закончили завтрак, поцеловали меня по очереди в щеку и отправились в контору. Я помахала им вслед и направилась к холодильнику, чтобы выяснить, что в нем лежит. Вчера я интересовалась конкретными продуктами, сегодня хотела иметь данные по продовольственным запасам в полном объеме. Хотелось сделать что-нибудь этакое, чтобы мой змей утирал слюнки до вечера, вспоминая завтрак. Не какие-то тосты, которые он пытался вчера втолкнуть в меня, а что-нибудь более питательное и вкусное.
        - Омлет мы ели на завтрак вчера, - сказала я, раздумывая. - Ну, творог есть - уже хорошо. Пойдет.
        Надев Люсин фартук и включив бумбокс, я убавила громкость так, чтобы музыка никому не мешала, и взялась за дело. Настроение зашкаливало. У меня было стойкое ощущение, что в кровати остался МОЙ мужчина, и плевать я хотела на все «потом». Наступит это «потом», там и будем с ним разбираться. А пока мы здесь, мы вместе, и мне хорошо. Потому я запретила себе всякие здравые рассуждения, решив наслаждаться моментом.
        - М-м, - послышалось за моей спиной, когда я переложила порцию сырников со сковородки на тарелку. - Так вот откуда идет этот божественный запах? Доброе утро, Вероника.
        Я обернулась и встретилась взглядом со старшим Поляковым. Растерянно моргнув, я поняла, что не знаю, как с ним разговаривать.
        - Я тебя напугал? - мужчина сел за стол и снова потянул носом. - Извини.
        И я опомнилась. Я ведь ничего не слышала, верно? А еще он вчера говорил не обо мне, значит, я могу расслабиться. Ему не понравилась мысль, что Костя свяжет свою жизнь с фантомом, мне это тоже не особо нравилось. Еще чего не хватало - мой Каа и какой-то призрак. Значит, со Станиславом Сергеевичем у нас уже есть точка соприкосновения.
        - Всё в порядке, - ответила я, улыбнувшись чуть смущенно. - Доброе утро. Сырники будете? Сметана, джем?
        - Буду, - не стал кокетничать старший Поляков. - Пахнет, как в детстве, когда мама готовила. С джемом, с чаем, и если можно без хлеба.
        - Без хлеба нельзя, - серьезно сказала я, покачав головой. - Без хлеба - баловство и расточительство. Берете кусок хлеба, мажете его джемом, а сверху сырник. А потом еще один кусок хлеба. Сырниковый сэндвич готов.
        Мужчина приоткрыл рот, глядя на меня в легком замешательстве, а через мгновение, осознав, что я шучу, рассмеялся.
        - Обязательно попробую, - заверил он, - но потом. Желаю быть балованным и расточительным.
        - Тогда балуйтесь, - великодушно разрешила я. И, все-таки вспомнив ночной разговор, продолжила: - Вы уже большой мальчик, обслужите себя сами. Мне немного некогда.
        - Я - большой мальчик, - уверил меня с улыбкой Станислав Сергеевич. - И ручки у меня на месте. Я всё могу.
        - И это просто замечательно! - я отсалютовала ему деревянной лопаткой и вернулась к сырникам, не забыв отложить часть для нежданного захребетника.
        А через некоторое время до меня донеслось:
        - Ну, точно, как мамины. Вероника, ты - настоящая машина времени!
        - Так меня я еще не называли, - хмыкнула я. - Но сочту за комплимент.
        - Только комплимент, - заверил меня потенциальный свекор несуществующей официантки. - Я словно в детство вернулся.
        - Я заработала плюс в репутацию? - не без ехидства спросила я.
        Старший Поляков растерялся, явно размышляя, не знаю ли я о ночном разговоре, вскоре усмехнулся и кивнул:
        - Жирный плюс.
        - Кухаркой к вам не пойду, даже если у нас с Костей ничего не получится, - ответила я, снова повернувшись к сковородке.
        - Тогда у меня нет выхода, только поженить вас и заманить жить к нам, чтобы и мне перепадали на завтрак эти замечательные сырники.
        Я обернулась и встретилась взглядом со Станиславом Сергеевичем. Он отодвинул опустевшую тарелку, промокнул губы салфеткой и скрестил на груди руки.
        - Поговорим? - спросил мужчина.
        - А есть о чем?
        Я выключила плиту и приблизилась к столу. После отодвинула стул и присела, продолжая глядеть на собеседника. Он был спокоен и уверен в себе. Мне понравилось, что его взгляд не стал заискивающим, как у человека, который чувствует за собой вину, или же, напротив, не стал злым, как у человека, который считает, что лучшая защита - это нападение. А так же старший Поляков не смотрел на меня высокомерным взглядом, как словно бы сбросил маску и теперь собирался играть в открытую. Значит, не будет ни нападать, ни защищаться, ни унижать, ни заискивать.
        - Ты слышала наш разговор, - произнес он уверенно.
        - Какой разговор? - я вопросительно приподняла брови, и Поляков, усмехнувшись, покачал головой, показывая, что играть нет смысла. И я не стала играть. - Да, слышала часть.
        - Ты должна понять, что мы ничего не имеем против тебя и ваших отношений. И твой социальный статус…
        - Вас волнует.
        - Хорошо, - правый уголок рта дрогнул в усмешке, и Станислав Сергеевич продолжил: - Да, нас волнует твой социальный статус, и мы, основываясь на известных нам примерах, считаем, что вы мало подходите друг другу. Но я обдумал слова своего сына… приемного сына, и пришел к выводу, что он прав. Мы действительно оказались поспешны в своих умозаключениях. Мы приехали уже с некоторым предубеждением, и это усложнило наше общение с Костей. Мы обсудили с Эллой сложившуюся ситуацию, она достаточно неприятна. И как это не прискорбно сознавать, но причиной возникшего напряжения стали именно мы. Судя по тому, что Саша и Люся расположены к тебе и вашему союзу, а они это ясно дали понять, мы с женой пришли к выводу, что были слишком категоричны в своих суждениях. Мы не хотим ни ссориться с сыном, ни судить поверхностно о его избраннице. Потому я приношу свои извинения за то, что ты услышала и предлагаю начать знакомство сначала.
        Он протянул руку, и я, не колеблясь, пожала ее, принимая предложение.
        - Мир? - улыбнулся Станислав Сергеевич.
        - Мир, - ответила я.
        - Тогда я хочу выпросить еще порцейку твоих замечательных сырников, - он хитро улыбнулся, и я делано возмутилась:
        - Так вот истинная причина вашей речи.
        - Ради этих сырников я готов на всё, даже подарить тебе пятьдесят процентов акций.
        - Заметано, - я нацелила на него палец. - Полцарства за сырники - меня это устраивает.
        Мы рассмеялись, и я, оставив часть готовых сырников на столе, собрала поднос для своего Горыныча.
        - Чай, - остановил меня новый голос.
        Обернувшись, я увидела Элеонору. Она стояла, накрыв плечи мужа ладонями. Женщина выглядела безукоризненно, словно уже полдня была на ногах. Удивительно, как я не расслышала ее шагов.
        - С блинчиками и сырниками он любит чай, - снова заговорила Элеонора Адольфовна. - Так было в детстве и юности. В своей взрослой жизни Костя стал менее взыскателен, потому мог не сказать о своих пристрастиях, но если хочешь сделать ему приятное, то лучше замени кофе на чай. Ему понравится.
        Она улыбнулась, показывая, что это совет из лучших побуждений, и я смущенно кивнула, принимая этот знак готовности начать знакомство заново:
        - Спасибо. Он и вправду ни разу не делал на этом акцент.
        - Могу и я присоседиться к завтраку? Довольная физиономия мужа вызывает у меня неконтролируемую зависть, - спросила Элеонора.
        - Разумеется, - ответила я. - Приятного аппетита. Буду рада, если моя стряпня придется по вкусу.
        - Треск щек Славика не позволяет усомниться в том, что придется, - усмехнулась женщина.
        - Угу, - промычал господин Поляков, смазывая очередной сырник джемом.
        - Медлить нельзя, - невозмутимо произнесла его супруга. - Пора спасать мужа, иначе он лопнет.
        - Я эластичный, - возразил Станислав Сергеевич.
        Хмыкнув, я наконец покинула кухню, оставив супругов обмениваться любезностями. Меня подмывало задержаться и послушать, каким мнением они обменяются после моего ухода, но делать этого я не стала, меня ждала более приятная миссия. Потому, не размениваясь на ерунду, я поспешила к моему спящему красавцу, который, как оказалось, уже изволил открыть глазоньки. И когда я вошла в комнату и не обнаружила родного шефа на барском ложе, звук льющейся воды сразу указал на местонахождение пропажи.
        Он вышел, когда я успела заправить постель и уселась на нее, скрестив ноги. Принесенный мною завтрак стоял на столе, явно уже не такой горячий, каким я его принесла. Но температура чая и сырников уже через мгновение меня интересовала гораздо меньше собственной температуры, потому что Змей Горыныч, явился мне в образе Змея Искусителя. Из одежды на Колчановском наблюдалось только полотенце, обернутое вокруг бедер. Капли воды срывались с волос и катились по широким плечам с ярко выраженной мускулатурой. Фитнес-центр, чтоб его.
        - Э-э… - невразумительно протянула я, следя за каплей, оставившей кривоватую влажную дорожку. Она пробежала рядом с ямкой между ключицами, скатилась на грудь и, скользнув по плоскому животу, исчезла, коснувшись края полотенца. - Ух…
        Костик насмешливо изогнул брови, а я поспешила отвести взгляд. Суетливо встала с кровати и подошла к столику.
        - А я тебе тут завтрак… вот, - пробормотала я, думая, что компания опекунов мне сейчас подходит намного больше, чем влажный мужик в набедренной повязке.
        Надо было красиво ретироваться, чтобы после меня не извели насмешками. Но чтобы произвести тактическое отступление, мне нужно было обойти столик, протиснуться мимо шефа, а потом уже рвануть изо всех сил под надежную защиту Поляковых. И это было правильным действием, потому что крамольная мысль подойти к Косте и узнать, что скрывает полотенце, была очень уж навязчивой. Такой, знаете ли, нездоровый исследовательский интерес: посмотреть, потрогать, ощутить… В общем, ладно. Интерес был, и здравый смысл тоже, который вопил, что неосмотрительность приведет нашу миссию к краху. Мы же дальше играть уже не сможем. Повиснет чувство неловкости и непонимание, что делать дальше. Если бы всё было иначе, по-честному, когда мы - это мы, а не выдуманные персонажи…
        И больше не сомневаясь, я развернулась и, тяжело сглотнув, отступила к стене, потому что он стоял за мной. Костя протянул руку, уперев ладонь рядом с моей головой, поднял вторую и провел тыльной стороной ладони по моей щеке. Я смотрела в его глаза, ощущая, как всё сильней бьется сердце, как дыхание превращается в рваные лоскуты, вырываясь из горла частыми толчками.
        - У тебя опять глаза анимешки, - чуть севшим голосом произнес Костя, блуждая взглядом по моему лицу.
        Он провел большим пальцем от глаза до уголка моего рта, задел его, чуть оттянув нижнюю губу, и я дернула головой, всё еще пытаясь не быть кроликом перед удавом.
        - Костя, - прошептала я, нервно комкая подол платья в кулаках. - Зачем…
        Его взгляд остановился на моих губах, и я не смогла договорить. Пальцы, ласкавшие мое лицо, скользнули мне в волосы, сжались на затылке, и Костя, склонившись, тихо произнес:
        - Останови меня, я сам не хочу останавливаться.
        Но прежде, чем я ответила хоть что-то, он прижался к моим губам, и я забыла о здравом смысле. Его смыло жаркой волной предвкушения, прокатившейся по телу истомой, лишившей всяких сил к сопротивлению ему и себе самой. Я обхватила его голову ладонями и с жаром ответила на поцелуй. Рука шефа, до этого упиравшаяся в стену, скользнула мне на талию, обхватила, и я взмыла над полом, поднятая вверх. Он прижал меня к себе, а у меня в голове крутилась только одна мысль: «Не отпускай!». Костя не отпустил. Он развернулся и шагнул в сторону кровати…
        - Вы уже позавтракали? Костя… Ой, извините!
        Голос Элеоноры был подобен ледяной воде, пролившейся прямо на голову. Мы отпрянули друг от друга. Хватка шефа ослабла, и я скользнула по его телу вниз, вскочила на ноги и отшатнулась в сторону, ошалело глядя на закрывающуюся дверь.
        - Я стучала! - донеслось до нас восклицание госпожи Поляковой.
        Обернувшись снова к Косте, я увидела, как он ожесточенно потер лицо ладонями. Я закусила губу и отступила от него еще на шаг.
        - Это было бы ошибкой, - подрагивающим голосом, произнесла я. - Это всё испортит… - последняя фраза вышла больше вопросом, чем утверждением.
        - Да, - чуть помедлив, ответил Колчановский, не сводя с меня взгляда. Его дыхание всё еще было тяжелым. - Ты права. Наверное.
        Да ни черта я не права! Нет, права, конечно, но хочу быть неправой, до зубовного скрежета хочу. Ну, скажи, что я ошибаюсь! Не сказал. Вместо этого он подошел к двери ванной.
        - Я в душ.
        - А я завтрак подогрею, - ответила я, внутренне мучаясь от адской смеси разочарования и облегчения. - Буду ждать тебя на кухне.
        - Да, хорошо. Скоро подойду.
        Мы так и не посмотрели друг на друга, пока обменивались короткими фразами. Я взяла поднос и направилась на выход из комнаты. Может потом, когда всё закончится, если мы всё еще будем хотеть этого, тогда возможно… А сейчас нельзя. Это всё осложнит. Это будет глупостью, но… как же хочется глупостей. Как же хочется…
        - Ну, нельзя же быть такой правильной, - ворчала я шепотом, подходя к кухне. - Все беды от ума. Теперь ходи и мучайся.
        На кухне никого не оказалось, кроме меня. Старшие Поляковы успели позавтракать и убрать за собой. Где они сейчас находились, я выяснять не собиралась. И вообще не могла понять, злюсь я на Элеонору за ее вторжение или готова кинуться на шею и рассыпаться в благодарностях, что остановила нас с Костей. Но вот за то, что могу побыть одна, я точно могла сказать чистосердечное спасибо, потому что собраться с мыслями нужно было, как можно быстрей.
        - Фух, - наконец выдохнула я встала из-за стола, за который успела сесть, как только оказалась на кухне.
        После подошла к двери, которая вела на задний двор и встала там, подставив лицо вернувшемуся ветерку. Прикрыв глаза, я слушала голос маленького города и постепенно успокаивалась. Хаос в голове постепенно упорядочился, и здравый смысл возобладал, оставив в душе нотку горечи о том, что так и не произошло. Но было и странное удовлетворение от того, что Костю не просто тянет ко мне. Между нами нет места равнодушию, только есть ли место чему-то большему, чем кратковременная интрижка? Не хочу стать для него очередной Лизой, не хочу быть удобной любовницей. Эта роль не для меня. Ладно, посмотрим, куда нас всё это приведет. Не буду ломать голову и лезть туда, где сдох не один Минотавр.
        - Где завтрак?
        Я обернулась и взглянула на шефа. Он уселся за стол, пододвинул к себе поднос с уже давно остывшими сырниками и два теплым чаем.
        - Подожди, - я вернулась на кухню и забрала у него поднос.
        - Эй! - взгляд синих глаз стал возмущенным.
        - Подогрею, - ответила я.
        Включив чайник и поставив тарелку с сырниками в микроволновку, я обернулась и обнаружила, что Костя стоит уже рядом со мной. Он накрыл мои плечи ладонями и притянула к себе.
        - Когда всё закончится, мы разберемся с тем, что происходит между нами, - негромко сказал он, озвучив мои мысли. - Я могу сказать только одно - мне всё тяжелей сдерживать себя, когда мы наедине. Но… я не знаю, что могу тебе предложить, я в растерянности.
        - Пусть всё остается, как есть, - ответила я. - Пока. Нас никто никуда не гонит. В конце концов, еще и двух недель не прошло.
        - Да, пусть идет, как идет, - кивнул шеф.
        А потом дзынькнула микроволновка, и послышался стук каблучков Элеоноры. Костя, улыбнувшись мне, вернулся за стол, а я к его кормлению.
        - А мы думали, что теперь вас не дождемся, - сказала старшая госпожа Полякова, когда заглянула на кухню и обнаружила нас там. - Это моя вина, да? Простите, но я и вправду стучала, - немного смущенно продолжила она.
        - Всё в порядке, - отозвался шеф. - Вы куда-то собрались?
        - Да, хотим прокатиться в Марсель, - живо откликнулась Элеонора, явно радуясь, что можно уйти от откровенной темы. - Думали позвать вас с собой, но… Но вы ведь уже не заняты. Так может погуляем вчетвером?
        - Почему бы и нет? Что скажешь, тигруль?
        - Да, было бы замечательно, - натянуто улыбнулась я, еще ощущая неловкость от того, что она застала нас в такой… интимный момент.
        - Отлично! - просияла женщина. - Тогда заканчивайте свои дела, мы ждем вас.
        Она ушла, а мы остались. Я подняла взгляд на Костю, он улыбнулся и протянул ко мне руку. Я подошла ближе, вложила свои пальцы в раскрытую ладонь, и шеф пожал их.
        - Вот и поездка в Марсель, как ты хотела, - сказал он.
        - Да, - ответила я с рассеянной улыбкой, думая о том, что лучшим городом Прованса для меня навсегда останется Экс-ан-Прованс, потому что там мы были вдвоем. Только мы и никого больше. Наше место… Но озвучивать это я не стала, просто добавила к своему согласию: - Здорово.
        ГЛАВА 22
        Небольшая яхта, арендованная не моим потенциальным свекром, покачивалась на волнах Средиземного моря. Наша прогулка по суше плавно переросла в морскую, когда мы добрались до Старого порта, существовавшего еще с шестисотого года до нашей эры. Идея принадлежала Элеоноре, ее муж противиться не стал. Отказался только от партнерства Кости в оплате нашего маленького суденышка под названием «Афродита».
        - Сынок, у меня достаточно карманных денег, - усмехнулся он, глядя на воспитанника. - Сегодня мы вас гуляем.
        - Хозяин-барин, - пожал плечами Колчановский и настаивать не стал.
        - Я же говорила, что купальник пригодится, - подмигнула мне Элеонора Адольфовна. - А ты еще брать не хотела.
        Улыбнувшись ей, я поднялась на палубу «Афродиты», думая, что купальник я ни за что не надену. Но… надела. Не сразу, конечно, только после замка Иф. Этот пункт прогулки, раз уж мы на воде, я пропускать не желала.
        - Хочу туда, - ткнула я Косте пальцем в бывшую тюрьму. - Мне туда надо.
        - Еще бы, - патетично взмахнул рукой шеф. - Сам Эдмон Дантес там чалился, как же нам не заглянуть на огонек. Куда же мы без тюрьмы? Вот только тюрьмы нам и не хватало.
        - Аббата там уже нет, сокровищ никто не подкинет, - заметил Станислав Сергеевич.
        - Может, просто насладимся прогулкой? - спросила Элеонора Адольфовна.
        - Мы в тюрьму, - безапелляционно заявил Колчановский. - Нам надо.
        - Полцарства за тюрьму, - поставила я жирную точку в споре.
        - По рукам! - азартно подхватил мое предложение Поляков-старший.
        - У тебя есть полцарства? - заинтересовался шеф. - Ты скрывала от меня полцарства? Какого черта ты соришь полцарствами?! Ни одна тюрьма этого не стоит. Дантес там нажился, а мы, значит, потеряли?
        - Поздно, мой мальчик, поздно, - потер руки Станислав Сергеевич.
        - Да ладно тебе, - я погладила «страдающего» женишка по плечу. - Шальные полцарства. Как пришли, так и ушли. Дело-то житейское. - После потянула его на себя и заговорщицки добавила: - Не переживай, я их на сырниках в два счета верну.
        - Вот уж нет, - тут же воспротивился Поляков. - Я больше половину своего царства за одни сырники не отдам. И так несколько часов без нее ходил, я по ней соскучился. Моё!
        Шеф, округлив глаза, уставился на меня:
        - То есть ты в легкую вырвала из глотки этого финансового кита половину его состояния, а сейчас отдала без боя, чтобы попасть в тюрьму? - уточнил Костик, я кивнула. Колчановский стряхнул с рукава футболки несуществующую соринку, после снова посмотрел на меня и произнес: - Дорогая, у меня для тебя плохая новость, ты не коммерсант. Да я даже укроп на рынке не доверил бы тебе продавать! - После развернулся к опекуну: - В тюрьму, так в тюрьму. Я ее там оставлю, за растрату. И в следующий раз заключай сделки со мной.
        - Нашел дурака! - хохотнул Станислав. - Я сам тебя учил, знаю твою хватку. Нет уж, все дела только с Вероникой. Она - отличный партнер.
        - Ты плохо ее знаешь, - усмехнулся шеф и нажаловался: - Под милой полосатой шкуркой сидит злобный упырь и зубастая пиранья. Да она меня даже бьет!
        - Какая хорошая девочка, - ответила Элеонора. - А у меня никогда не получалось быть с вами строгой до конца. Веревки из меня вили.
        - В тюрьму идем все вместе, - вынес вердикт Костя. - Ты, - палец указал на меня, - за растрату и за жестокое обращение с женихами. Ты, - палец сместился на Элеонору, - за подстрекательство. А ты, - настала очередь Станислава, - за компанию.
        - А ты? - полюбопытствовала я.
        - А я вас конвоирую. В тюрьму! Теперь нам точно туда надо.
        Вот так мы и попали в замок Иф. На свободу вырвались все, все-таки нас было больше, а конвоир один. Зато теперь я знаю, как чувствовала себя Пышка, когда ее отправляли к врагу для подкупа. Правда, у нас всё прошло проще и быстрей. Колчановский сдался за поцелуй и ласковое обещание: «Хуже будет». Ну и друзья-сокамерники меня потом не гнобили за союз с тюремщиком, Станислав Сергеевич так вообще пожал руку. В общем, в тюрьме мы провели время весело.
        Вообще тон прогулке как-то сразу был задан легкий и даже задорный. Так что вскоре я поняла, от кого Шурик и Костя переняли манеру зубоскалить. Наши снобы оказались веселой парочкой. Возможно, это стало для моего шефа каким-то своим мерилом счастливой семьи, а может, просто ему было это близко, но я уловило в общении четы Поляковых нечто похожее на нас с Костей. Наверное, поэтому, из-за схожести характеров, я сегодня быстро влилась и в эту компанию. В любом случае, от вчерашней чопорности не осталось и следа. Не знаю, какой вывод они в итоге обо мне сделают, но напряжения между нами не было совершенно.
        А после, когда мой каприз был удовлетворен, и замок Иф остался зп спиной, Элеонора меня все-таки раздела. И лежа в шезлонге на палубе, я смотрела на ее загар и думала о том, как позорно выгляжу. Нахождение под южным солнцем сказалось, но только частями, раздеваться полностью мне еще не доводилось. Впрочем, радовало одно - не одна я тут была в заплатах загара. Правда, Костика мои женские заморочки не коснулись. Он разделся без всяких стеснений за смешение цветов на своем теле и с готовностью подставил его солнечным лучам.
        Я тихо вздохнула, завидуя мужской непосредственности и отсутствию в голове Минотавра. Мой сейчас продолжал метаться по лабиринтам разума, в панике отыскивая выход из смертельной ловушки, потому что меня вдруг осенила новая мысль. Загар! Да это же провал! Я беспокойно заерзала в шезлонге.
        - Пс, - позвала я шефа. - Пс-с.
        - Тигрик, туалет на яхте есть, поищи, - ответил Костик, продолжая блаженствовать.
        Я округлила глаза и покрутила пальцем у виска. Совсем что ли? Хотела уже потянуться и применить уже устоявшийся щипковый способ воздействия, но передумала, решив остаться забиякой только на словах Колчановского. Не обо всем его опекунам надо знать. Потому руку я оставила при себе и проворчала:
        - Во-первых, гальюн, а во-вторых, сообщать о своих потребностях интимного свойства я бы на всю яхту не стала. Костя, - зашипела я, возобновляя призыв.
        - Вот зануда, - вздохнул он, и я поняла, что негодяй просто поиздевался надо мной, надеясь отделаться по-быстрому. Ну, сейчас! - Что?
        - Костя, катастрофа, - зашептала я, придвинувшись к нему поближе. - Это же провал!
        - В смысле? - нахмурился Колчановский. - Что случилось?
        - Загар, - я потыкала себя в полузагорелую руку, потом тыкнула его в плечо и опять округлила глаза, стараясь подчеркнуть ужас моего открытия.
        - Хм… - многозначительно промычал шеф, но по его взгляду было видно, что не понимает моих гримас и ужимок.
        Вздохнув, я стрельнула глазами в сторону Поляковых, стоявших на носу, и снова зашептала:
        - Ты - тугодум, Каа. Нас вместе не было на работе, а потом мы оба явимся с южным загаром на телах. Это же провал! Нас раскусят, и пойдут сплетни. Если только хоть кто-то заметит и сопоставит, то сразу вспомнят кресло, и всё! Всё! Мне покоя не дадут. К тебе-то не сунутся, а из меня душу вытрясут.
        - Чего ты с ума сходишь? - спросил Костя. - Пойдут слухи, уволю одного болтуна, остальные уже лезть не будут.
        Я не удержалась и все-таки ущипнула доморощенного тирана. Он ответил мне шипением и возмущением во взгляде.
        - Да что такое? - чуть громче, чем следует, вопросил шеф и тут же помахал рукой обернувшимся опекунам, озарив мир жизнерадостной улыбкой. Элеонора ответила ему тем же и снова отвернулась. Я улыбнулась Станиславу, и он последовал примеру жены, снова оставив нас с их воспитанником наедине. - Я же не из-за тебя это буду делать по официальной версии, - начал втолковывать Костя. - Они же и мое имя будут трепать. Так что наказывать буду за оскорбление себя любимого и разведение грязи в коллективе, подрывающей мой авторитет и здоровый климат.
        - А я значит… - начала я возмущенно, и он прервал меня:
        - Хорошо. Буду наказывать за то, что обижают моего тигрика, так лучше? Или в формулировке указать, что мне не нравится, что оскорбляют достоинство моего бухгалтера? Что дальше? Работа в выходные, кресло, загар, увольнение главного сплетника… - он многозначительно замолчал, давая осмыслить продолжение истории. А ведь оно при таком раскладе будет. Уверятся, что я сплю с шефом, потому он меня защищает. И тогда, может, вопросы и подначки прекратятся, но спина у меня будет в плевках и… в общем, в нечистотах. - И за кого мне наказывать? За тебя или за себя?
        - За себя, - проворчала я, соглашаясь с Костей.
        - Но будем надеяться, что всё пройдет гладко. - Улыбнулся мне шеф. - Ты выйдешь на работу в среду, я в понедельник, как и договаривались. Можешь оставшиеся дни тереть себя мочалкой, глядишь, загар сойдет, если для тебя это важно. А сейчас расслабься, наконец, и получай удовольствие. Дел по горло, когда еще выберемся… э-э. Отдыхай, в общем.
        Он снова откинулся на спинку своего шезлонга, а я еще с минуту смотрела на него, пытаясь понять, скрывается что-нибудь под оговоркой, или же это уже привычка считать нас парой? Тряхнув головой, чтобы дать Минотавру передохнуть, я последовала примеру Костика и прикрыла глаза. Продолжаем отдыхать. А почему нет? Надо наслаждаться моментом и не прятаться под крышей из-за офисных пачкунов и сплетников. Да, расслабляемся и получаем удовольствие.
        К причалу мы подошли, когда солнце уже коснулось горизонта, но еще какое-то время стояли на берегу и любовались закатом над морем. Безумное, восхитительнейшее зрелище! Смешение красок: от ярко-оранжевого с переходами в насыщенный розовый до глубокого синего - всё это казалось нереальным, сказочным, поистине волшебным. И солнечный диск, чей накал уже не заставлял жмуриться и прикрывать глаза ладонью, словно центр маленькой вселенной, объединил буйство цвета сверху и тихий шорох моря снизу. Негромкая песня волн, вечная, как само мироздание, дополняла гармонию момента, и казалось, заглуши ее, и всё исчезнет, растворится в бездонной черноте хаоса.
        Над головой пронеслась чайка, разразившись резким криком. Будто глашатай, она сообщала миру о том, что день приблизился к своему завершению, и вскоре на землю ступит новая хозяйка - ночь. Пора было возвращаться домой. Но еще несколько раз я обернулась, чтобы впитать в себя вид засыпающего моря, и его верных стражей, оберегавших покой Марселя с древних времен: крепости Сен-Никола и Сен-Жан. Эти два исполина, как и много веков назад, продолжали нести вахту на входе в Старый порт.
        И, наверное, именно в это мгновение я ощутила безумный бег времени. Всего лишь миг, и мы станем воспоминанием этого места, одним из миллиардов, витавших вокруг крепостей и маяков бестелесными тенями. И то тихое счастье, переполнявшее душу, было таким же коротким и хрупким, как тающее мгновение.
        - Ох, - испуганно вздохнула я, вдруг ощутив себя настоящим призраком.
        Меня не должно быть здесь. Я - фантом, созданный авантюристом для своей малопонятной цели, я и есть призрак невесты, потому что Кольцова Вероника Андреевна сейчас сидит в своей квартире, смотрит телевизор после рабочего дня и даже не подозревает, что ее облик был натянут на эфемерное создание, порожденное сознанием упрямца.
        - Что случилось? - спросил меня Костя, обняв за плечи.
        Я подняла на него глаза, встретилась взглядом с лучистой синевой, ласково овеявшей теплом, и ощутила, как бесплотную оболочку снова заполняет жизнь. Отрицательно покачав головой, я улыбнулась и обняла его за талию, чтобы прижаться покрепче. Шеф остановился, развернул меня к себе лицом и, подцепив пальцами за подбородок, поймал взгляд:
        - Что случилось? - повторил он вопрос, продолжая всматриваться мне в глаза.
        - Просто показалось, - ответила я. - Всего лишь терзаю беднягу Минотавра.
        Костик хмыкнул и обнял мое лицо ладонями.
        - Всё будет хорошо, - шепнул он. - Пусть Минотавр спит спокойно. - Вдруг замолчал на короткое мгновение, а затем произнес: - Какая же ты красивая. С ума сойти! Как я не замечал этого раньше?
        - Не знаю, - смущенно улыбнулась я. - Мы оба были такими невнимательными.
        - Какая непозволительная слепота, - ответил Костя, не спуская с меня зачарованного взгляда.
        А потом синева затопила мир, потому что глаза шефа оказались вдруг настолько близко, что я задохнулась от ощущения его присутствия.
        - Как же ты мне нравишься, - услышала я его шепот, и наши губы встретились…
        - Эй, молодежь, ну, сколько можно?! - возмущенно воскликнул Станислав Сергеевич. - Я есть хочу, а созерцанием влюбленной парочки сыт не будешь.
        - Идем, голодающее Поволжье, набьем твою утробу, - проворчала Элеонора. - Чего пристал к детям? Догонят.
        Но всё это прошло где-то по краю сознания, так и не затронув ни разум, ни душу. Мы стояли, сплетясь в объятьях, и целовались, забыв о том, что где-то неподалеку от нас продолжается жизнь большого города. Не слышали ни плеска волн о борта кораблей, ни рокота автомобилей, которые неслись по ухоженным дорогам, ни людских голосов, ни самого бега времени. Всё это находилось за пределами маленького мирка, в котором существовали лишь двое. И из всех звуков нам осталось только взволнованное биение сердца, да прерывистое дыхание, вдруг ставшее одним на двоих.
        - С ума сойти, - повторил Костя, отступив на шаг назад.
        Я растерянно улыбнулась, впервые у меня не нашлось слов для ответа. Коснувшись губ подрагивающими пальцами, я медленно выдохнула и огляделась. Поляковых уже не было видно.
        - Кажется, мы потерялись, - сказала я, чтобы заполнить повисшую тишину.
        - Точней не скажешь, - немного нервно усмехнулся шеф.
        А я вдруг поняла, что не знаю, как вести себя дальше. Нужно было снова заполнить паузу, и я спросила:
        - Куда они пошли?
        - Кормить большого капризулю, - ответил Колчановский и широко улыбнулся: - Мы найдем их по урчанию в его желудке.
        - А если зверя уже угомонили? - полюбопытствовала я, мгновенно вливаясь в игру.
        - Значит, просто позвоним, - сказал шеф. - Но дракону так быстро пасть не заткнешь. Он победил бы и Барабека на соревновании обжор. И куда только влезает? Посмотришь, там места-то кот наплакал.
        - Он эластичный, - вспомнила я слова самого господина Полякова-старшего, и Костя хохотнул.
        - Это всё объясняет, - весело сверкнув глазами, ответил шеф. - Значит, ищем по урчанию. Вперед!
        - Да, мой капитан, - улыбнулась я.
        Он взял меня за руку, и мы поспешили на поиски пропажи. Впрочем, долго искать не пришлось. Дракон обосновался в ближайшем ресторанчике и уже сидел в ожидании заказанного блюда. Элеонора махнула нам рукой, когда мы с Костей проходили мимо столиков, выставленных под большим тентом.
        - Наконец-то, - проворчал Станислав Сергеевич. - Уже жениться собираются, а всё как на первом свидании прохожих поцелуями смущают.
        - Так ведь неженаты еще, - невозмутимо ответила Элеонора Адольфовна. - Имеют право.
        - А после свадьбы закон целоваться запрещает? - спросил шеф, отодвигая мне стул.
        - После свадьбы супружеский долг, работа и жена в претензиях. Там не до поцелуев, - усмехнулся Поляков.
        - Да не слушайте вы его, - отмахнулась Элеонора. - Это первые признаки маразма.
        Станислав внимательно оглядел жену и объявил ей:
        - Женщина, с этого дня я ввожу в наш быт домострой.
        - Лебединое озеро, - всё с той же невозмутимостью произнесла госпожа Полякова. - Давно не ходили.
        - Ну, что ты с козырей-то сразу? - возмутился ее муж. - Домострой отменяется. У меня первые признаки маразма, и я вообще молчу. - И вдруг добавил с нежностью: - Деспот ты мой ненаглядный.
        Элеонора послала ему воздушный поцелуй. Я смотрела на их милую перепалку и улыбалась, думая, что я все-таки ошиблась. Марсель тоже будет любим мной, не меньше Экс-ан-Прованса. По-другому, но любим всем сердцем. Замечательный город, замечательный день и замечательные люди. А еще я поняла, что уже никогда не вернусь сюда, потому что всё будет не то и не так. Не хочу в город теней. Не хочу идти по улицам и думать о том, что не сбылось. Или все-таки еще всё возможно?..
        Я повернула голову к Косте, надеясь увидеть ответ на свой вопрос, но он читал прейскурант. Однако, почувствовав мой взгляд, посмотрел на меня и улыбнулся. После накрыл ладонью руку, лежавшую на столе, и спросил:
        - Что тебе заказать?
        - Что и себе, - ответила я, ожидая… Да черт его знает, чего я ждала в этот момент, когда рядом сидели Поляковы, не знавшие ничего о том, что происходило между нами на самом деле.
        Шеф мягко пожал мою руку, после поднял ее и коснулся губами. И я улыбнулась в ответ.
        - Устала? - спросил он.
        - Немного, - призналась я. - Но мне всё равно хорошо.
        - И мне, - сказал Костя, глядя мне в глаза.
        - Ну, давайте, начинайте, еще же не все видели ваши лобзания, - раздалось знакомое ворчание рядом.
        - Господи! - воскликнула Элеоноры. - До чего же ты нудный! Борец за нравственность, посмотрите на него. А как нас в наш медовый месяц в Сочи чуть из гостиницы не выгнали из-за твоих фантазий, забыл? Я потом соседям в глаза смотреть не могла, ходила вечно красная.
        - Кхе, - кашлянул Станислав. - Было дело.
        - А поподробней? - живо заинтересовался Костик.
        - Много будешь знать, скоро состаришься, - надменно ответил Поляков. - Вон, официант идет, ему вопросы задавай, а к батьке под одеяло нос не суй. Мал еще.
        - О как, - усмехнулся Колчановский. - Ну ладно, подожду, пока вырасту лет до шестидесяти.
        - Что стар, что мал, - махнула рукой Элеонора, глядя на меня. - Сюда бы еще Шурика, и вообще туши свет. То сидят умничают, как взрослые люди, а то «детский сад, штаны на лямках».
        - Мужчины, - философски ответила я, и мы с ней рассмеялись, глядя на две напыщенные физиономии по соседству.
        В Гардан мы вернулись, когда ночь уже укутала землю в темное покрывало. Мы с Костей в этот раз ехали на заднем сиденье, вел машину Станислав Сергеевич. Разговоров не было, день оказался насыщенным, и все устали. Так что последние шпильки были использованы по дороге до стоянки, где остался арендованный автомобиль. А в салоне мы обменялись всего несколькими фразами и замолчали.
        Я уместила голову на плече Кости и смотрела в окошко. В голове не было ни одной мысли, мой Минотавр, наконец, вздохнул с облегчением и без сил рухнул в крепкий и глубокий сон. Шеф, приобнявший меня, меланхолично поглаживал по бедру, но думал ли он сейчас хоть о чем-то, мне было неведомо. Он смотрел из-под полуопущенных ресниц в окошко со своей стороны, ни разу не нарушив молчания. Впереди дремала Элеонора, а может просто закрыла глаза, кто знает. Ехать было недалеко. Дорога от Марселя до Гардана занимала всего минут двадцать, так что может просто расслабилась и отдыхала после долгой прогулки.
        Улыбнувшись, я развернулась, теперь уткнувшись носом в грудь Кости, накрыла ее ладонью и почувствовала, как его ладонь поднялась на талию, прижав меня чуть крепче. Он коснулся губами моей макушки, и я зажмурилась, до того сейчас было хорошо и спокойно.
        - Ну, вот и дома, - как-то очень неожиданно произнес Станислав Сергеевич, останавливая машину.
        Он заглушил двигатель, вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверцу перед своей супругой. Элеонора поправила волосы и, вложив руку в ладонь мужа, вышла из автомобиля. Мы с Костей последовали за старшим поколением.
        - Крова-ать, - мечтательно протянул Станислав. - Я сейчас упаду и буду валяться, как бревно на дороге.
        - А как валяется бревно на дороге? - полюбопытствовал мой шеф.
        - Нагло и наплевав на всех, кому оно мешает, - ответил, полуобернувшись, Поляков.
        - Это он умеет, - произнесла Элеонора. - Очень талантливо делает.
        - Я многогранная личность, - усмехнулся ее муж.
        - Явились, - послышался голос Шурика. Он обнаружился перед дверью собственного дома. Мсье адвокат стоял, скрестив на груди руки, но мне почему-то показалось, что он немного нервничает. - Марсель устоял?
        - Что ему сделается? - проворчал отец. - Это я себя чувствую развалиной. Ты нас пускать не хочешь? - вдруг изумился он, потому что Александр по-прежнему загораживал собой дверь.
        - Тут такое дело, - чуть замялся Шурик. - У нас еще гость.
        - Кто? - спросила Элеонора.
        Младший Поляков шагнул в сторону, дверь открылась.
        - Привет, мам, привет, пап, - весело произнесла еще незнакомая мне молодая женщина, показавшаяся в дверном проеме, и я ощутила, как напряглась рука Кости на моей талии.
        Я подняла голову, взглянула на разом закаменевшее лицо Колчановского. После перевела взгляд на Шурика, виновато улыбнувшегося другу, а после снова на женщину, только сейчас осознав, что я ни разу не слышала, что у Поляковых есть еще и дочь. Она скользнула по мне взглядом и остановила его на шефе. И я тоже посмотрела на него. Костя не сводил взгляда с адвоката.
        - Я же просил без сюрпризов, - ледяным тоном произнес Колчановский.
        ГЛАВА 23
        Я проснулась от ощущения пристального взгляда. Он пробрался сквозь сон, ужалил, словно оса, потревоженная неосторожным движением, и вырвал из омута ночных грез.
        - Доброе утро, тигрик.
        Костик лежал рядом, подперев голову рукой, и смотрел на меня.
        - Доброе, Каа, - улыбнувшись, ответила я. - Давно проснулся?
        - Я не спал, - сказал шеф. - Думал.
        - Ого, - я повернулась на бок, зеркально отобразив его позу, - о чем же болит голова у змея?
        Он пожал плечом, после протянул руку и убрал с моего лица прядку. Мне вдруг стало тревожно. Еще не понимая происходящего до конца, я физически ощутила его напряжение, так и не исчезнувшее после появления Алёны Поляковой. Я, наконец, разглядела усталое лицо и синяки под глазами. Похоже, и вправду не спал. Поддаваясь порыву, я подвинулась ближе и обняла Костю. Он перевернулся на спину, уложив меня себе на плечо, и обнял.
        - Надо всё это заканчивать, - произнес он то, что я менее всего ожидала услышать. Затаив дыхание, я слушала, что шеф скажет дальше. - Хватит врать. Хотя я сам уже не понимаю, где ложь, а где правда. - Он усмехнулся и закончил: - Заигрались.
        Я попыталась приподняться, чтобы заглянуть ему в глаза, но Костя только сильней прижал меня к себе. Мы так и лежали, больше не произнеся ни слова. У меня в голове царил хаос. Мысли метались, как обезумевшие пчелы. Что значит заканчивать? Со мной заканчивать? Или просто наш спектакль? А как мне смотреть в глаза его близким? Ладно бы сознался без меня, но я ведь и в этом стану полноправным участником. И как они отнесутся ко мне, узнав, что их гостеприимство будет оплачено? Да и будет ли он говорить про то, что платит мне за вранье? Но главное, что теперь будет с нами?! Неужели всё так и закончится?
        - Костя, - не выдержав, позвала я. - Костя… Что будет потом?
        Я вывернула голову и увидела, как он снова пожал плечом:
        - Не знаю, - ответил шеф. - Мне нечего тебе ответить, пока нечего.
        - А когда? Когда ты сможешь ответить?
        - Уже скоро, - как-то невесело усмехнулся он.
        Все-таки вывернувшись из объятий, я села и посмотрела ему в глаза:
        - Это из-за Алёны? Ты же сам не свой со вчерашнего вечера. Почему ты никогда не говорил, что у Шурика есть сестра, и почему никто из его родных ни разу не произнес ее имени?
        - Оу-оу, - Колчановский сел и накрыл мне рот ладонью. - Тише, тигра, я уже слышу, как воет в твоей голове Минотавр…
        - Да к черту Минотавра, - отмахнулась я, оттолкнув его руку. - Я хочу знать. Я хочу знать правду. Почему ты не рассказываешь?
        - А я должен? - спросил Костя, чуть сузив глаза.
        - Мы ведь партнеры…
        - И в нашем партнерстве я с тобой честен, - оборвал меня Колчановский. - А дальше территория закрыта. Это мои дела, и тебя они не касаются. Черт, - выругался он, когда я молча встала с постели и направилась в ванную. - Вера!
        Я обернулась и поняла, что меня потряхивает. Тирада была достаточно прозрачна, чтобы я не услышала ответы на мои вопросы.
        - Не беспокойтесь, Константин Георгиевич, - голос предательски дрожал, но я постаралась взять себя в руки. Не знаю, насколько получилось, но фразу я все-таки закончила. - Я всё поняла, и больше не буду вторгаться на вашу личную территорию. Вы мой начальник, я - подчиненная, и границы субординации мне известны.
        - Да нет же, Вера, я не то хотел ска…
        Я закрыла за собой дверь и включила воду, чтобы заглушить голос шефа. Вот тебе и доброе утро. Медленно выдохнув, я посмотрела в зеркало и зло стерла непрошеную слезинку. Мне было обидно, мне было так обидно! Еще вчера, несмотря на неожиданные перемены, мне казалось, что у нас всё хорошо, что у нас есть возможность начать НАШУ историю. Не была уверена, но надеялась, потому что был, черт возьми, Экс-ан-Прованс, где мы бродили, держась за руки. Было вчерашнее утреннее сумасшествие, прерванное Элеонорой. И был Марсель и волшебство его заката. Был шепот: «Как же ты мне нравишься», - и был безумно-нежный поцелуй, при воспоминании о котором до сих пор щемило в груди.
        А сегодня всё превратилось в прах под ногами Алёны Поляковой, потому что именно ее появление привело к решению открыться близким. Значит, не хочет ее обманывать, не хочет, чтобы думала, что у него есть другая. И на мою репутацию, получается, ему тоже плевать. Так? А как же мои чувства? Как же мое достоинство? Из-за его аферы я столько о себе выслушала: от алкашки до дворняжки! И вот мне указали на мое место.
        - Довольно, - велела я себе и стерла со щек новую влагу.
        Моего достоинства у меня никто не отнимет. Я буду сидеть с гордо поднятой головой, и плевать, что обо мне подумают. Пусть буду стервой, пусть корыстной и лживой дрянью, плевать. И с этой проклятой любовью я разберусь… потом. Я смогу. Я всё смогу, я же Кольцова, я - дочь своих родителей и племянница дяди Вани, а уж его-то в рогалик не свернешь. Выдержу. И это тоже выдержу.
        - Вера. - Я не ответила, и дверь содрогнулась от сильного удара: - Вера!
        - Скоро выйду, - ровно ответила я, менее всего желая привлекать внимание к себе скандалом.
        Из ванной я появилась в боевом расположении духа, собранная и готовая дать отпор любому, кто захочет меня обидеть - теперь мне уже не надо было притворяться. Мне не нужно было завоевывать доверие и дружбу. И терять этих людей уже было не страшно. Дурман прошел. В любом случае, я попыталась себя уверить в этом.
        - Выйдите, пожалуйста, мне надо переодеться, - не глядя на шефа, произнесла я, подойдя к шкафу.
        - Нет, - ответил он. - Я отвернусь. Переодевайся.
        - Я не привыкла сверкать телесами перед посторонними мужчинами, - отчеканила я и ахнула, когда Колчановский пересек комнату и порывисто развернул меня лицом к себе.
        - Хватит, - резко произнес он, тряхнув меня за плечи. - Выдохни и успокойся. Я не хотел тебя обидеть, прости за тон. Я просто не хочу рассказывать, понимаешь? Мне неприятно говорить об этом. Когда ты всё узнаешь, то поймешь - почему.
        Я сжала его голову ладонями и попросила:
        - Расскажи.
        - Когда буду готов, - ответил Костя. - Не сейчас. Давай решать проблемы по мере их поступления. Хорошо? Сначала закончим с этим спектаклем.
        - Из-за нее? - хмуро спросила я. - Не хочешь ей лгать?
        Колчановский усмехнулся и отрицательно покачал головой.
        - Ты права, но лишь отчасти. Потерпи, хорошо?
        - Хорошо, - чуть поколебавшись, ответила я.
        - Не так, - он как-то вымучено улыбнулся. - Скажи по-другому. Как будто мы не повздорили.
        - Хорошо, Каа, - тихо откликнулась я, как-то сразу сообразив, о чем он просит.
        - Кто еще будет понимать меня с полуслова? - усмехнулся шеф. - Спасибо, тигрик. И… не спеши. - Я кивнула, и Костя снова развернул меня к шкафу: - Одевайся, я не подсматриваю.
        Сам он был уже одет. Судя по гладкому подбородку, Колчановский успел умыться, пока я спала, потом снова лег и ждал моего пробуждения.
        - Костя, - позвала я, надев сарафан, который был на мне в день прилета.
        - Можно поворачиваться?
        - Да, - я сама развернулась к нему и, встретившись взглядом, кашлянула, прочищая горло: - Я хотела спросить, как ты собираешься подать нашу авантюру и меня?
        - Не переживай, - он улыбнулся. - Просто доверься мне. Твое кресло же мы отбили без потерь и лишних подозрений. Верно? Я - мастер формулировок, - не без гордости закончил шеф.
        - Индюк, - фыркнула я.
        - Одно другому не мешает, - заметил Костя, и мне вдруг стало легче. Он протянул руку раскрытой ладонью вверх. - Идем, тигрик, опустим занавес. Время пришло.
        Я подошла к нему, заглянула в глаза и ответила:
        - Да, представление слишком затянулось. Пора выходить на поклон, - после вложила руку в его ладонь и медленно выдохнула.
        - Я рядом, - произнес Костя. - Просто доверяй, как доверяла всё это время.
        Мы вышли из комнаты и направились туда, откуда доносились голоса. Они привели нас в гостиную, где сидели Шурик, Люся и Станислав Сергеевич.
        - Доброе утро, семейство, - приветствовал близких шеф.
        - Доброе утро, - поздоровалась я следом.
        Замолчавшие при нашем появлении Поляковы, переводили настороженные взгляды с Кости на меня, словно пытаясь найти какие-то ответы, на вопросы, понятные лишь им. Первой отмерла Люся. Она улыбнулась и приветливо махнула рукой:
        - Привет, Колчановские, - сказала она. - Завтракать будете?
        - Будем, - ответил за нас двоих шеф. Он дождался пока я сяду в кресло, затем сам устроился на его подлокотнике и положил руку мне на плечо. - Уважь, хозяюшка.
        - Мне просто кофе, - попросила я, чувствуя, что съесть я точно ничего сейчас не смогу. Горло перехватывало спазмами от волнения.
        - А мне что-нибудь пожевать, - высказал свое пожелание Костя.
        Люся ушла на кухню, а мужчины перевели взгляды на нас. Шурик заметно нервничал. Станислав Сергеевич был спокоен.
        - Костян, - наконец заговорил адвокат, - злишься? Это я ее позвал…
        - Знаю, - коротко ответил Колчановский.
        - Злишься? - повторил вопрос Шурик.
        - Всё к лучшему… надеюсь.
        Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, отчаянно желая понять, о чем они говорят, но пояснений никто давать не спешил, и мне оставалось ждать. Меня снедали тревога, подозрения, которые так и не улеглись, несмотря на слова Кости, и угрызения совести. И когда Люся вручила мне чашку с кофе, рука дрогнула, и на маленьком белоснежном блюдечке появились коричневые кляксы. Шеф едва заметно пожал мое плечо, успокаивая, но на меня это подействовало мало. Слишком сильны были эмоции.
        - Мама еще спит? - спросил Колчановский.
        - Прихорашивается, - ответил Станислав Сергеевич. - Ты же ее знаешь, пока по всем своим ста банкам не пройдется, с ног до головы не намажется, от зеркала не отойдет. Ты что-то намерен нам объявить? Люся сказала, что ты попросил их с Сашкой задержаться.
        Я подняла голову и посмотрела на шефа, гадая, когда он всё успел. Хотя если не спал, то времени было предостаточно… Господи! Да что такого могло произойти в этой семье, если один человек превратил весь дом в минное поле? Они ведь все стараются быть осторожными в словах. И до нашего появления явно обсуждали сложившуюся ситуацию. А еще странная смесь из вины и упрямства на лице Александра. И Люся щебечет как-то слишком преувеличенно весело.
        Нахмурившись, я вспомнила события вчерашнего вечера. Их было немного. После того, как мы вернулись, ничего особенного не произошло. Родители перекинулись с дочерью всего несколькими словами и ушли отдыхать. Не сказать, что они были слишком рады встрече, скорей, оба пребывали в недоумении. Нет, между Алёной и четой старших Поляковых вражды не было, но встреча вышла настороженной, словно они ожидали подвоха. Мы с Костей ушли вслед за ними. За всё время с нашей стороны было произнесено едва ли больше десяти слов. Короткое представление нас с Алёной друг другу, обмен любопытными взглядами и почти беззвучное хмыканье женщины, когда осмотр был закончен. Она не впечатлилась моей персоной, я ею особо тоже. Хотя стоит признать, она была несколько необычной.
        Дочь элегантной Элеоноры Адольфовны выглядела скорей неформалкой. Короткая стрижка с длинной челкой и одной прядью, выкрашенной в розовый цвет, заплетенной в косичку. Рваные джинсы на длинных стройных ногах, но этим никого не удивишь. Короткий топ, обтянувший высокую грудь, тату на спине и руках, пирсинг в пупке и в носу. Может еще где, но я, естественно, не проверяла. Макияж яркий, но не вульгарный. Немного неожиданный образ для девочки из богатой семьи.
        Я на ее фоне выглядела, наверное, бледновато. Вся такая обыкновенная, неброская. Но готова поспорить, что в глазах Элеоноры я заметно выигрывала, по сравнению с ее дочерью, потому что взгляд, брошенный на Алёну, был неодобрительным. Старшая Полякова даже взяла в руку розовую косичку, должно быть, впервые обнаружив этот «аксессуар» в облике младшей Поляковой, и фыркнула, всем своим видом показав, что ей это не нравится. Алёне была заметно всё равно. У нее было собственное чувство стиля и вкус.
        Мы с Алёной только обменялись приветствием и больше не разговаривали. Мне не понравились ее взгляды, которые она бросала на Костю. В них ясно читалась ирония, а вопрос:
        - Я слышала, ты надумал жениться? - показался мне вообще насмешкой.
        - Ну, раз слышала, зачем спрашиваешь? - сухо ответил Колчановский. - Твоему информатору можно доверять.
        После этого мы ушли к себе, последовав примеру своих компаньонов по прогулке. А уже в комнате шеф, предупреждая все мои вопросы, произнес:
        - Давай завтра поговорим, день был долгий. Хочется отдохнуть.
        Я спорить не стала. А оказывается, просто спровадил меня в сон, чтобы не дергала разговорами.
        - Доброе утро, - в гостиную вошла Элеонора, прервав мои размышления.
        - Всем привет, - Алёна появилась следом за матерью, и я успела заметить, как шеф едва заметно покривился.
        Может, не ожидал, что здесь будет и она. Наверное, так, потому что Шурик, удивленно приподняв брови, спросил:
        - Не спится, систер? Как-то неожиданно видеть тебя на ногах аж в десять часов утра.
        - Перелет утомил, вырубилась сразу, - ответила она. После бросила уже знакомый ироничный взгляд на Костю и добавила: - Сердцем почуяла, что меня здесь заждались. Да, Костик?
        - Тебя-то нам только и не хватало, - усмехнулся шеф. - Исстрадались все, дожидаясь.
        - И невеста не успокоила? - елейным голосом полюбопытствовала Алёна.
        - А почему она должна успокаивать твою родню?
        - А тебя?
        - Я с ней не нервничаю. Сплошные позитивные эмоции.
        - Какая прелесть. Не зря я приехала…
        - Хоть паутину с метлы стряхнуть успела, когда сюда мчалась?
        - Довольно, - строго велела Элеонора. - Что вы как маленькие?
        Костя и Алёна мерились взглядами, и сказать, что между ними ничего не происходило, ничего не сказать. Я вдруг почувствовала себя лишней. Слишком много всего читалось в воцарившемся молчании присутствующих. Чтобы ни произошло между Колчановским и младшей Поляковой, но там явно было жарко. Невесело усмехнувшись, я хотела встать и выйти, чтобы сделать глоток свежего воздуха, но оказалось, что обо мне понят, потому что ладонь, лежавшая на моем плече, напряглась, не позволяя встать с места.
        - Семейство, - заговорил Костя, перестав, буравить Алёну взглядом, - у меня есть для вас заявление. Для начала прошу не сжигать Веронику гневными взглядами, потому что она всего лишь откликнулась на мою просьбу о помощи, приправленную шантажом. В общем, в том, что она пошла со мной на авантюру, целиком только моя вина. Я не оставил ей выхода.
        - Ты о чем? - взгляд Станислава стал пристальным.
        - Хочу покаяться, - усмехнулся Колчановский. - Наша история с Вероникой выдумана от начала и до определенного момента. Мы не жених и невеста, и еще две недели назад даже не воспринимали друг друга, как мужчину и женщину. - В комнате повисла давящая тишина. Я не опускала глаз, но и ни на кого не смотрела. Сидела, как статуя и ждала, что будет дальше. Костя ничего не ждал, он продолжил: - Итак, позвольте представить вам заново: Кольцова Вероника Андреевна - мой бухгалтер. Да, мама и папа, к общепиту Вера не имеет никакого отношения. У нее высшее экономическое образования и степень магистра. Так что тут я ваши опасения развею. Она работает не совсем по специальности, но, в некотором роде, помогает мне в моем бизнесе. У нее острый ум и такой же острый язычок. И можете мне поверить, что в общении с вами она не притворялась и не лицемерила. Единственный грех - подыгрывала мне, но тут, как я уже говорил, я ее вынудил.
        Громкий смех нарушил тишину, снова повисшую в гостиной. Этот смех был заливистым и заразительным, и, наверное, я бы даже невольно улыбнулась, если бы не уловила издевку.
        - Милый, но зачем всё это было нужно?! - воскликнула Элеонора. - Зачем все эти сложности? Я не понимаю, объясни, пожалуйста.
        - Пари, - ответил Костя. - Наше с Шуриком пари, заключенное два года назад. Она, - шеф кивнул на Алёну, - была моим условием при проигрыше. Вы поймете, почему я не хотел проиграть. Солнышко, - он посмотрел на меня, - ты не поймешь, но я говорил тебе, что всё это на самом деле глупость, в которой мне не хочется признаваться. Всё можно было бы решить за несколько минут без всякого спора, если бы я не сопротивлялся этому несколько последних лет. - После посмотрел на Александра. - Я так понимаю, ради этого ты и позвал ее. Решил спровоцировать и тем ускорить разрешение нашего спора. Так?
        - Так, - кивнул Шурик.
        - Давно догадался?
        Мне это тоже стало интересно. Хотя я бы лучше послушала историю Костика и младшей Поляковой, но этого мне пока не спешили рассказывать. Так что оставалось удовлетворить любопытство там, где это было возможно.
        - Почти сразу, - заговорил Александр. - Начал подозревать еще в день знакомства с Верой, а утвердился на следующий день.
        - В чем мы прокололись?
        - Вера, - улыбнулся Шурик. - Она совершенно не соответствовала заявленному психотипу. Та официантка из вашей истории была истеричной, слабохарактерной нюней. Вера в первые пару часов была растерянна, потому еще походила на навязываемый нам образ. Но потом она освоилась и начала вести себя соответственно собственному характеру. А когда она вызвала Скорую бабе Нюре, я окончательно удостоверился, что нас водят за нос. Девушка из вашей сказки забилась бы в уголок и тихо страдала из-за нападок бабушки. Вероника же показала, что вторую щеку не подставит и скорей откусит руку, которая на нее замахнется. Так что с тигрой я совершенно согласен. Ну и ваш очень громкий секс…
        - Слишком громкий, - широко улыбнулась Люся. - Это было забавно. Мы даже поспорили, сколько вы так продержитесь. Шурик выиграл пять евро, - она надула губы в фальшивой обиде: - Могли бы и пораньше закончить.
        Саша развел руками и усмехнулся:
        - Извини, брат, профессия обязывает быть наблюдательными и разбираться в людях.
        - А к нам вы приехали проверить, как далеко мы готовы зайти? - с ответной усмешкой спросил Костик.
        - Разумеется, - снова вмешалась мадам адвокатесса, - нам же было интересно. Кстати, мы заготовленный лифчик нашли, но решили его не трогать. Думали, не удержитесь и сами его «найдете», чтобы показать свою бурную сексуальную жизнь. Но тут вам браво, удержались от перегиба. В остальном здорово подготовились. Мы даже начали сомневаться, что вы врете, до того вы мило и естественно смотрелись вместе.
        - Отсюда приглашение и встреча с родителями, - кивнул шеф. - Последний экзамен. А контрольный выстрел - она, - Колчановский мотнул головой в сторону Алёны.
        - Вроде того, - ответил Шурик. - Я просто подумал, что сейчас ты уже готов всё закончить.
        - Да, готов. Поэтому я признаю проигрыш и выполню твое условие. Но прежде, чем уйду, я хочу быть уверенным в том, что оставляю Веру на попечение людей, которые ее не обидят и поддержат. Что скажете?
        - Мы с Люсей всегда были с Верой искренне, для нас ничего не изменилось в отношении к ней. В конце концов, мы всегда знали, что она не та, за кого ты ее выдаешь, - произнес мсье адвокат, и Люся кивнула.
        - Всё будет хорошо, милый, - отозвалась Элеонора.
        Костя поднялся на ноги, но прежде, чем отойти от меня, нагнулся и негромко произнес:
        - Не спеши с выводами, ты обещала.
        Затем поцеловал в уголок губ и направился к Алёне, ожидавшей его. Он протянул руку, и девушка, вложила свою ладонь в его ладонь. Я судорожно вздохнула, в одно мгновение обожженная этим невинным жестом. Младшая Полякова посмотрела на меня с насмешливой улыбкой, и провалиться мне, если в ее глазах не мелькнуло торжество.
        - Думаю, нас быстро ждать не стоит, - объявила она. - Надеюсь, к рассвету вернемся.
        - Не передергивай, - мрачновато ответил его Колчановский. После обернулся ко мне: - Два часа, Вера, это максимум. Я вернусь, и мы поговорим. И, пожалуйста, не буди Минотавра.
        И они ушли. Ну, хоть за руки не держались, и на том спасибо. Всего лишь обычная галантность воспитанного мужчины. Да, именно так. Он ведь подопечный Элеоноры, по-другому и быть не может. Спи, мой Минотавр, спи. Очень надо…
        Я еще с минуту смотрела в опустевший дверной проем, а затем навалилось осознание - я осталась одна! Тяжело сглотнув, я медленно обернулась. Все четверо смотрели на меня, и всё, что я смогла выдавить из себя, было:
        - Здрасти…
        ГЛАВА 24
        Через два часа они не вернулись, через три тоже, и даже через три часа двадцать пять минут входная дверь не открылась. О чем я думала в этот момент? Не знаю, мне сложно сказать, кажется, ни о чем. Я была в прострации, и чем больше проходило времени, тем глубже я погружалась в нее, уже не слушая, что мне щебетала в ухо Люся, как не замечала попыток Шурик отвлечь меня. Мой взгляд то и дело поднимался к часам, и я никак не могла себя заставить не смотреть на стрелки, равнодушно ползущие по циферблату.
        - Вера!
        Я вздрогнула и посмотрела на Люсю. Мы недавно пришли домой после прогулки по Гардану, и теперь мадам Полякова пыталась добиться от меня ответ о моих впечатлениях. У меня их не было, потому что среди небольшого количества достопримечательностей, я пыталась обнаружить пару, сейчас находившуюся неизвестно где и не понятно чем занятую. Должно быть примирением, по крайней мере, именно так мне и объяснили Поляковы, не вдаваясь в подробности.
        - Да достало уже, Вер, - говорил мне Шурик, - каждый раз нужно выбирать, кого хочешь увидеть. То просишь одну не приезжать, то, наоборот, как только она скажет, что будет занята, звонить другому, чтобы позвать на семейное торжество.
        - Иногда вообще до маразма, - вклинилась Люся. - Алёнка сказала, что не приедет, но потом передумала. Костя прилетает, а она сидит в гостиной. Так он развернулся и уехал.
        - Да, всё сложно, - отозвалась Элеонора, которая решила пройтись с нами.
        - Почему? Что у них произошло? - спросила я, изнывая от любопытства и подозрений.
        - Костя сам расскажет, - ответил Шурик.
        - Да уж, пусть лучше сам, - согласились с ним и жена, и мать.
        - Черт знает что, - сердито выругалась я. - Ну хоть намекните, что между ними было?
        - Чего между ними только не было, - усмехнулась Элеонора. - Но лучше тебе всё выслушать из первых уст. Можем лишь сказать, что у Кости есть повод избегать ее общества.
        Вот и всё. Хотя стоило радоваться уже тому, что со мной продолжают общаться, будто ничего не произошло. Саша с Люсей сказали так:
        - Тебе не о чем переживать. Вы обманывали нас, мы обманывали вас, считай, квиты. Так что для нас ничего не изменилось, просто теперь всё в открытую.
        С родителями было немного сложней. Нет, на меня никто не нападал, и защищаться мне не пришлось. Разве что Станислав Сергеевич был недоволен тем, что его дети врали им с матерью. Я была чужой в этой семье, к тому же простым исполнителем, потому весь гнев обрушился на отсутствующего инициатора и его пособников, как назвал сына с невесткой грозный глава семейства. А в окончании своей речи, старший Поляков потряс пальцем перед носом Александра, закончив:
        - Ну, если только ты втянул его в новые неприятности…
        Он не закончил, но было понятно, что ничего хорошего Полякова-младшего не ждет. В тот момент я не рискнула задать вопрос, мучивший меня, и на который я так и не получила ответа после. Разумеется, о взаимоотношениях моего шефа и Алёны. Что до Элеоноры, то она горячиться и махать шашкой не стала. Не знаю, что творилось в ее голове, но задав мне несколько вопросов о том, что связывало нас с Колчановским до авантюры, женщина произнесла:
        - Начинаем знакомиться в третий раз, надеюсь, это не войдет в привычку.
        В общем, мои опасения в отношении того, что мне придется держать удар в одиночку, не оправдались, что не могло не радовать. Обещание, данное Косте, его родня выполняла. Хотя по тому, как протекало наше общение, ко мне и вправду относились хорошо. Наша прогулка и оживленные разговоры, в которые меня упорно пытались втянуть Шурик и Люся, были больше всего похожи на опеку и желание отвлечь. Они очень старались, и поначалу у них даже получалось, но чем больше проходило времени, тем меньше я обращала внимание на то, что они мне говорили, отвечала невпопад и смотрела на часы.
        А когда пришли домой, и там по-прежнему не было никого, кроме Станислава Сергеевича, я перестала замечать родственников шефа окончательно.
        - Четыре часа, - произнесла я, кажется, прервав Элеонору, что-то оживленно говорившую мужу и невестке.
        - Что ты сказала, Вероника? - спросила меня женщина.
        - Я оставлю вас на минутку, - сказала я, проигнорировав ее вопрос, и направилась в нашу с Костей комнату.
        Меня потряхивало. Я не могла собрать воедино ни одной мысли, потому что хаос продолжал править бал, и Минотавр, все-таки пробудившийся, ревел дурниной в моем сознании, уже не зная, в какую щель забиться. Я честно пыталась сдержать обещание и не накручивать себя, но терпение иссякло, еще час. И все-таки я продолжала бороться с собой, уговаривая разгулявшуюся фантазию успокоиться. Ну, ведь я и вправду не знала, что могло случиться между Колчановским и младшей Поляковой. Но в любом случае это было что-то серьезное, если его нежелание общаться с ней дошло то той степени, что он выбрал путь лжи, лишь бы не проиграть и не пойти на эту проклятую встречу.
        Сколько версий, сколько предположений! И все сходятся в одной точке - торжество в глазах Алёны. Торжество надо мной. Вся эта ее ирония при взгляде на Костю, будто она заведомо знала о том, что он никуда от нее не денется, и яд издевки в вопросе о желании жениться. Все-таки пара? Да, скорей всего. Только кто и что из них сделал такого, что совместное местонахождение стало невозможным? И главное, чем закончится эта примирительная встреча? «Надеюсь, к утру вернемся», - так сказала она, и пусть он хотел показать мне, что ждать подвоха не стоит, но срок, назначенный шеф, миновал уже дважды. Выходит, права она… или?..
        - Черт, - выругалась я, хватаясь за голову, - прекрати придумывать. Хватит.
        Я достала свой телефон, лежавший безжизненным куском пластика в моей сумочке - я выключила его, как только мы вошли в здание аэропорта еще в России и с тех пор не включала. А теперь включила и впилась взглядом в экран, надеясь увидеть хоть что-то от контакта «Любимый», но так и не дождалась. Все сообщения, полученные мной, не имели к нему никакого отношения.
        Как там говорила Сюзанна - героиня Елены Васильевой в фильме «Самая обаятельная и привлекательная»? У нас нет времени ждать милостей от природы. Взять их самим наша обязанность. Да, вроде так. И я сама набрала Костика. Сердце скакнуло к горлу, когда я услышала первый гудок. Я заставила себя выдохнуть и собраться с мыслями, чтобы говорить ровно и четко, без придыхания и дрожи в голосе. Однако все эти старания были напрасными - шеф не ответил. Серия гудков отзвучала в пустоте эфира и смолкла, усиливая мою агонию.
        Я убрала телефон от уха и посмотрела на экран. После закрыла глаза и велела себе не паниковать. Всё хорошо, не происходит ничего такого, от чего я должна чувствовать себя женой, брошенной ради любовницы. Мы никто друг другу. НИКТО. Он мой шеф, я его бухгалтер. У нас договор и немного симпатии. Мы не в отношениях, и Костя ничего мне не обещал. Он не клялся мне в любви и верности. Чужие люди - ничего больше. Он вернется, когда освободится, и я не вправе требовать у него объяснений и обижаться. Свою работу я выполнила. На этом всё. Так должно быть, так правильно. Он сам по себе, я сама по себе. Да, именно так…
        - Да что б тебя… - простонала я, снова посмотрев на телефон.
        Между нами ничего нет, но есть день в Экс-ан-Провансе, есть закат в Марселе, есть утро в Гардане и огонь в его глазах. Есть наши поцелуи, которые не были предназначены для сторонних наблюдателей, есть ночи, когда я спала на его плече, и его просьба верить ему. Есть его слова, и мои мысли. Есть то, что начало зарождаться между нами, отчего его родители не усомнились в легенде, рассказанной им. И их опека тоже есть, как и желание не дать мне зациклиться на происходящем. Всё это есть, но мы по-прежнему чужие друг другу люди.
        Я поджала губы и снова отключила телефон. После подошла к зеркалу и некоторое время рассматривала себя.
        «Какая же ты красивая. Почему я не замечал этого раньше?»
        Усмехнувшись, я провела указательным пальцем по щеке, добралась до уголка губ, и непроизвольный всхлип вырвался из горла.
        «Как же ты мне нравишься…».
        - Что ж так плохо-то? - прошептала я, глядя сквозь тонкую пленку слез в зеркало и видя там совсем другого человека. Мотнула головой, вдруг разозлившись, и ожесточенно стерла со щек ненужную влагу, ворча себе под нос: - Дура ты, Вера. Втюрилась в начальника и придумала себе красивую сказку. Он сейчас черт знает чем занимается, а ты слезы льешь. Просто отлично. Именно то, что надо. Доставай разум, стряхивай с него паутину и возвращайся к реализму.
        Криво ухмыльнувшись своему отражению, я взялась за дело. А через полчаса, стараясь не привлекать к себе внимания, выбралась из дома. Поляковы сидели в гостиной и о чем-то негромко переговаривались, потому моего побега никто не обнаружил. Надев туфли, когда дверь за моей спиной закрылась, я зашагала к местечку, замеченному мной еще во время прогулки в день приезда. Тогда оно меня особо не заинтересовало, а сегодня, когда мы проходили мимо, я вспомнила о нем.
        Мне необходимо было оказаться там, где есть люди, много людей, которым до меня нет дела, которые не будут успокаивать, отвлекать и уже одним своим существованием напоминать, что у меня всё совсем не хорошо. На вооружении у меня имелся разговорный английский и желание отвлечься от всего и вся. В кошельке лежали евро, которые я заготовила для нашей поездки, чтобы не чувствовать себя зависимой от Колчановского, но так и не потревоженные ни разу, потому что везде и за всё платил он, не желая слышать намеков на мою самостоятельность. Что ж, спасибо, дорогой мой шеф, что помогли мне не прокутить мой золотой запас.
        Кто-то может подумать, почему я вообще не улетела, имея паспорт и деньги на билет? Я отвечу. Такая мысль у меня мелькнула, но я отказалась от нее, потому что всё еще помнила просьбу Кости и данное обещание. Сбежать - дело не хитрое и не всегда полезное. А я хотела разобраться в ситуации, чтобы расставить для себя все точки над «i» и понять, как жить дальше. Но оставаться в доме, где разговаривали или приглушенно, чтобы обсудить происходящее, не привлекая моего внимания, или же, напротив, преувеличенно громко и весело, чтобы отвлечь и показать, что всё в порядке, было невыносимо. Мне был просто жизненно необходим глоток свежего воздуха вдали от дома Поляковых. И я решила сделать его самым простым и доступным способом - я шла в бар.
        Нет, я не хотела напиться и забыться, только понаблюдать со стороны чужой праздник жизни, попивая что-нибудь легкое и приятное. Бродить по городу в одиночестве не дало бы мне нужного результата. Погружение в себя вело к обиде, нехорошим фантазиям и бурному скандалу. Мне же хотелось избежать этого. Так уж лучше незнакомое место, чужие люди и возможность сконцентрироваться на наблюдениях за теми, кто будет рядом. Иначе я попросту сойду с ума от тех домыслов, что превращают мой мозг в фарш.
        У бара я на мгновение остановилась, думая, стоит мне пересекать порог заведения в чужой стране или лучше вернуться под безопасный кров адвокатского дома и продолжить ходить из угла в угол под настороженными взглядами не моей родни? А если Костя уже там? И что тогда он скажет мне после стольких часов отсутствия? Что всё хорошо? У кого?
        - Прекращай, - велела я себе и шагнула в гостеприимные двери питейного заведения.
        Местечко оказалось уютным и пока полупустым, все-таки за окном продолжал течь день. Я сразу направилась к стойке, уселась на высокий стул и скользнула взглядом по стройным рядам разноцветных бутылок. Бармен - молодой худощавый мужчина, подошел ко мне. Он приветливо улыбнулся и поздоровался, разумеется, по-французски. Чтобы понять пресловутое «бонжур», знаний языка не требовалось, и я ему кивнула в ответ. Следующую фразу я поняла по смыслу, а может только подумала, что поняла, но так общаться было невозможно.
        - Вы говорите по-английски? - спросила я.
        - Да, разумеется, - перешел на английский бармен. - Чем могу быть полезен очаровательной мадемуазель?
        - Давайте начнем с чашки кофе, - ответила я, улыбнувшись в ответ.
        Вскоре передо мной стоял первый заказ, и бармен, как довесок к кофе.
        - Вы не англичанка, - заметил он. - И не американка. Интересный акцент. Откуда вы?
        - Из России, - ответила я, сделав первый глоток, и одобрительно кивнула: - М-м, вкусный кофе.
        - Благодарю, - улыбнулся бармен. - Меня зовут Патрис, Патрис Леруа. Могу я узнать ваше имя?
        - Вероника, - сказала я, рассматривая мужчину с большим интересом.
        Он был по-своему интересен, даже, наверное, симпатичный. Несмотря на худощавость, Патрис не воспринимался, как хиляк, скорей, был жилистым. Пронзительные темно-карие глаза и нос с небольшой горбинкой, вкупе с удлиненным овалом лица, делали его похожим на… вампира. Не в смысле - страшный. В мсье Леруа было нечто завораживающее, притягательное. И если бы не синеглазый мерзавец, рвавший сейчас на клочки мою душу, я бы, наверное, даже пофлиртовала с этим французом. Хотя… Почему бы и нет? Откуда мне знать, чем сейчас занимается Колчановский? Да и в конце концов, я - свободная женщина, пока не доказано обратного. Тем более в темных глазах напротив читался явный интерес к моей персоне. Может от скуки, а может и вправду понравилась. Так почему бы и нет? И я снова улыбнулась Патрису.
        Спустя час в баре прибавилось народа, и бармен всё чаще отвлекался от нашего разговора, текшего легко и непринужденно. Я уже знала, что Патрису двадцать четыре года, что он расстался с девушкой и уже месяц живет один. Между делом выяснилось, что у меня красивые глаза, похожие на изумруды, и очаровательная улыбка. Всё это было очень мило и хорошо отвлекало меня от опасных подозрений, но только пока мы разговаривали. А как только Патрис отходил, мысли, словно сорвавшиеся с привязи псы, кидались на мой разум, вгрызались в него, остервенело рыча, и я опять смотрела на часы.
        Глупо, меня самой уже не было в доме Поляковых второй час, и что там творилось, я представления не имела. Некрасиво, конечно, с моей стороны - это я понимала теперь, когда уже было поздно. Надо было их предупредить, что я ухожу. Представляю, что они подумали, не обнаружив меня. Они вроде как несли за меня ответственность, и тут я пропадаю. Ладно бы в России, но это происходит во Франции. Они передо мной только что на голове не стояли, а я, как ребенок, сбежала, не подумав, что подставляю их и заставляю волноваться. Да-а, нехорошо. Вроде как ко мне с душой, а я задом повернулась. Но не могла я сидеть там с ними и ждать! А скажи, что хочу уйти, пошли бы со мной, или вообще никуда не отпустили. Придется извиняться…
        - О чем ты всё время думаешь?
        Голос Патриса вернул меня в реальность, и я рассеянно улыбнулась ему:
        - Да так, мелочи.
        - Хочу угостить тебя моим новым коктейлем, - сказал новый знакомый. - Говорят, от него все горести исчезают, как по мановению волшебной палочки.
        - Угощай, Гарри Поттер, - усмехнулась я.
        Патрис рассмеялся и подмигнул мне в ответ, а вскоре передо мной стоял бокал с коктейлем. Я принюхалась - пахло приятно, после, отсалютовав новому другу, сделала первый глоток. Напиток оказался легким, и алкоголя в нем я в первое мгновение не почувствовала. Лишь когда по телу разлилось тепло, я поняла, что это все-таки не детский коктейль.
        - Тебе нравится? - спросила Патрис.
        - Очень, - улыбнулась я. - Ты сам его составил?
        - Да, - кивнул бармен. - Это мое маленькое хобби.
        - Как он называется?
        - Еще вчера и сегодня утром он был безымянным, но теперь я знаю, как его назвать. - Он сделал эффектную паузу, и я, сообразив, что сейчас услышу, подыграла дамскому угоднику, в ожидании пошире распахнув глаза. - Вероника, - наконец произнес Патрис.
        - О-о, - протянула я в фальшивом изумлении. - В честь меня?!
        - А почему нет? - бармен навалился на стойку, приблизив ко мне лицо. После взял за руку и, глядя мне в глаза, поднес ее к губам. - Я очарован, Вера, - запел мой французский соловей, делая ударение на последний слог в предложенном ему сокращении моего имени. - И если мы больше не увидимся, то хотя бы твое имя останется моему коктейлю. Но если ты не против задержаться здесь подольше, то я мог бы показать тебе наш городок таким, каким его знаю я.
        - Я не против, - ответила я, глядя ему в глаза, и бокал с коктейлем «Вероника» слетел со стойки, сметенный чужой рукой.
        - Эй! - возмутился Патрис. Его дальнейшую фразу я не поняла, зато поняла каждую родную букву в угрожающе-тихом рычании, раздавшемся над моей головой:
        - Какого черта здесь происходит?
        Я обернулась и встретилась взглядом с Костей, чьи глаза могли бы поспорить с потемневшим перед штормом морем. Сглотнув, я машинально произнесла:
        - Привет.
        - Я спрашиваю, какого черта тут происходит?! - голос шефа взвился, став громче и злее.
        - А что тут происходит? - спросила я, удивленно приподняв брови. - Сижу, общаюсь, угощаюсь. Кстати, ты только что уничтожил коктейль, названный моим именем. Я удовлетворила твое любопытство?
        - Водку, - велел Колчановский, швырнув на стойку купюру.
        Патрис чуть помедлил, но все-таки поставил рядом с купюрой рюмку и налил в нее требуемый напиток. Шеф жахнул стопарик по-нашенски, в один глоток, не поморщившись и не попросив закусить. После произнес нечто краткое по-французски, и бармен налил вторую порцию. Она последовала в Колчановского следом за первой. Стопка с громким стуком опустилась на стойку, и Костя резко выдохнул. После устремил на меня взгляд и, покривившись, буркнул:
        - Не помогло. - И меня схватили за плечи, с силой встряхнув: - Ты что творишь?! - гаркнул шеф. - Ты понимаешь, что я чуть с ума не сошел, пока бегал по чертовому городишку, разыскивая тебя?! - Говорил Колчановский по-русски, потому добропорядочные гарданцы так и не узнали, как только что унизили их родной город. - Я просил доверять мне, просил подождать…
        - Четыре часа?! - взвилась я в ответ. - Или сколько там тебя не было? Я не железная! Мне нужно было отвлечься…
        - Чем тебя не устроила моя родня?
        - Тем, что она твоя! - рявкнула я и развернулась к Патрису, переводившему встревоженный взгляд с меня на шефа. Он не понимал нас, потому не знал, что ему делать и стоит ли вмешаться. - Повтори, пожалуйста, свой замечательный коктейль, - попросила я по-английски.
        Во мне клокотало от разом нахлынувших эмоций, и моя улыбка, наверное, больше напоминала оскал, потому что Патрис все-таки не удержался от вопроса:
        - Что происходит? Он тебе угрожает? Помощь нужна?
        - Сунешься, и будет нужна, - опередил меня Костя.
        - Приятель, ты бы вел себя… - начал бармен, но шеф отчеканил:
        - Тебя зовут уже пять минут, займись своей работой.
        - А ты не указывай человеку, что ему делать, - язвительно отозвалась я. - Он со своей работой справляется, и обещания, наверное, выполняет.
        - Хочешь проверить? - прищурившись, спросил Костик, облокотившись на стойку.
        - А почему бы и нет? - спросила я, развернувшись к нему. - Я, в конце концов, свободная женщина.
        Колчановский склонил голову к плечу, разглядывая меня с явным интересом. Я фыркнула и отвернулась, ожидая возвращения Патриса, который поглядывал в нашу сторону.
        - Ты обещала мне дождаться, - неожиданно спокойно сказал Костя.
        - А ты обещал вернуться максимум через два часа, - ответила я, бросив на него взгляд. - Но не ответил даже на звонок.
        - Я перезвонил через десять минут, когда увидел, что ты звонила, но телефон был уже отключен…
        И кровь ударила мне в голову. Я столько раз отгоняла от себя видение сплетенных тел за это время, а теперь почти уверовала в свою грезу. Стремительно развернувшись, я впилась в него взглядом:
        - И что же помешало тебе услышать звонок?
        - У меня отключен звук…
        Кровь бросилась мне в голову, и сердце загрохотало в ушах, заглушив окончание фразы. Меня затрясло, потому что теперь всё казалось очевидным. Пропал, отключил звук, не спешил возвращаться, и она точно знала, что это произойдет, потому и смотрела на меня с тожеством! Что дальше говорил шеф, я не слышала. Меня трясло от злости и ревности. И когда вернулся Патрис, я произнесла:
        - Я хочу, чтобы ты показал мне Гардан.
        - С удовольствием, Вера, - ответила с улыбкой бармен.
        - Скажи, а это не будет наглостью, если я напрошусь к тебе на ночь?
        Патрис бросил взгляд на Колчановского. Я на шефа не смотрела, сейчас я сосредоточилась на бедолаге Патрисе, которому не повезло оказаться между жерновами нашего скандала.
        - Вера, - предостерегающе позвал меня Костя, но я даже и не подумала обернуться. Всё, что я успела пережить и передумать за время его отсутствия, сейчас навалилось на меня разом, уничтожая здравый смысл и желание узнать, что произошло между шефом и дочерью Поляковых на самом деле. Мне было плевать!
        - Если ты хочешь… - начал Патрис, и кулак шефа обрушился на многострадальную стойку. Бармен посмотрел на него и нахмурился: - Приятель, кажется, девушка не хочет продолжать ваш разговор. Если ты мужчина, то должен оставить ее в покое.
        Костик сжал мою руку за запястье и ткнул ею чуть ли не в нос Патрису.
        - Кольцо на ее пальце ни о чем не говорит? - спросил шеф.
        Я вырвала руку из захвата, стянула с пальца его колечко и положила на стойку.
        - Забирай. У меня уже есть такое.
        - Не беси, - как-то чересчур дружелюбно ответил Колчановский. - Вера, не дури. Нам нужно поговорить…
        - Алёны не хватило? - со злой насмешкой спросила я. - Язык еще не стер, разговаривая? Или что ты там об нее тер? - и покривилась: - Фу. Уйди.
        - С меня хватит, - сухо произнес Костя, и меня сдернули со стула.
        - Эй! - крикнул вслед мой новый знакомый.
        Слушать его не стали ни шеф, ни я. Колчановский, прижав к себе, как когда-то тысячу лет назад, когда я послала его после кофейни, нес меня к выходу. Я выворачивалась, не произнося ни слова, и как тогда, так и не смогла вырваться. Так мы и покинули уютный бар. Шеф гордо шествовал, не замечая ни окликов, ни привставших со стульев завсегдатаев, которых влекло то ли любопытство, то ли возмущение.
        Уже на улице, когда дверь за нами почти закрылась, следом выбежал Патрис. Он вцепился в плечо Колчановского, кажется, пытаясь отбить у того добычу. Костя поставил меня на землю, резко развернулся, и бармен отлетел от него, схватившись за лицо. Я потрясенно смотрела на шефа, после подняла руку и покрутила пальцем у виска:
        - Ты псих! - воскликнула я.
        - В машину! - вместо ответа рявкнул Костя.
        - Никуда я с тобой не пойду… - возмутилась я, а через пару секунд оказалась сидящей на заднем сиденье рядом с Шуриком, который тут же сжал мое запястье, разом показав, что попытка побега провалится, если я на нее решусь.
        Я порывисто обернулась к окошку, потому что шеф вернулся к бармену и теперь что-то ожесточенно говорил ему. После выдохнул, хлопнул по плечу и подошел к машине. Мы встретились взглядами, и я отвернулась. Костя сел за руль, выругался себе под нос, и машина тронулась с места. Я снова посмотрела в окошко, Патрис провожал нас взглядом. Я махнула ему свободной рукой и попыталась выдернуть вторую. Не получилось, адвокат оказался не слабей шефа. Ну и черт с ними, всё равно от себя не убежишь.
        ГЛАВА 25
        Вечерний Гардан жил своей жизнью, той, которую знал Патрис Леруа, и до которой мне совершенно не было дела. И о бармене из гостеприимного бара я уже не вспоминала, как, наверное, и он обо мне, уже успев назвать свой коктейль именем очередной смазливой посетительницы. Каждый снимает себе подружку на ночь, как умеет, и мне потуги француза были безразличны. Я сидела на заднем дворе дома Поляковых и смотрела на свои руки, лежавшие на коленях. Руки, как руки, а взор не отвести…
        - Я всего лишь хотел покончить с прошлым, чтобы оно не мешало будущему, - хмуро произнес Костя, сидевший рядом со мной на маленькой скамеечке в тени «оливковой рощи». Рядом с ним растянулся на траве Марсель. Тоже мне нашелся кулацкий подпевала. - Я десять раз повторил, что не надо себя накручивать. Я честен с тобой. Вера.
        Повернув голову, я посмотрела на него и снова опустила взгляд на свои руки. Все-таки красивые. Ноготки такие аккуратные, но подпилить уже пора…
        - Ты совсем мне не доверяешь?
        - У меня есть повод доверять или не доверять? - спросила я, не поднимая глаз. - Разве между нами что-то есть?
        - А разве нет?
        Мы встретились взглядами. Да нет, я уже не злилась, Колчановский искупал меня в бочке меда, когда примчался в бар, предварительно избороздив весь Гардан. Но ложка дегтя всё еще горчила, остался осадочек-то.
        - Не знаю, - я пожала плечами. - Тебе нечего мне предложить, я не хочу стать твоей новой Лизой. Не знаю, - повторила я и добавила: - К тому же ты не был со мной откровенен. Бросил одну…
        - Во-первых, я представил тебя жертвой шантажа, вынужденной дать согласие на помощь, то есть полностью снял всю ответственность. Во-вторых, Люся и Сашка изначально знали, кто ты на самом деле и отнеслись с симпатией и дружелюбно. В них я ни минуты не сомневался. В-третьих, прежде, чем уйти, заручился обещанием родителей не обижать тебя. Это мои родные люди, и я знаю, что они держат обещания. И еще ты понравилась маме Элле, а значит, если бы отец и вздумал бушевать, она встала бы на твою защиту. Я ушел, зная, что тебя не тронут даже намеком.
        - Они не обидели, - кивнула я. - Но почему было сначала не рассказать мне всё, а потом уже уезжать с Алёной? И вообще, зачем надо было уходить из дома? Здесь места для разговора хватает.
        Шеф протяжно вздохнул. Он поднялся на ноги и прошелся по газону, после заложил руки за голову и закрыл глаза, не спеша мне ответить.
        - Если бы я всё тебе рассказал, поверь, ты бы нервничала гораздо больше. Я оставил тебе целый набор вариантов, чтобы успокоить себя.
        - Прям валерьянка на мои нервы, - усмехнулась я.
        - Мне тоже было не сладко, - резко ответил Костя, но снова сбавил тон. - Когда я увидел Алёну, понял, что времени не осталось, пора было делать выбор, как поступить дальше. Продолжать игру был не вариант. Ты ее не знаешь, а я знаю лучше, чем родители. Она не дала бы нам жить спокойно, не остановилась, пока не разрушила бы всё, что стало мне дорого. Я ночь не спал, вертел ситуацию со всех сторон, выбирая наименее болезненный для тебя, и для нас обоих вариант. Если бы я срочно свернул наш отпуск после ее появления, что бы ты подумала?
        - Что мы улетаем из-за нее, - ответила я. - Что ты не хочешь, чтобы она не видела наши поцелуи и игру в любовь…
        - Я так и подумал, - усмехнулся шеф. - Но я решил остаться еще по двум причинам, кроме этой. Первая - я должен был бы тебе как-то объяснить наше бегство, но на тот момент я не был к этому готов. Сначала я должен был всё закончить. Ну и второе - я достаточно бегал от нашей встречи с Алёной, пришло время разъяснить всё раз и навсегда, чтобы поставить точку и перестать издеваться над семьей. В общем-то, всё это должно было произойти еще несколько лет назад, но слишком затянулось из-за моего упрямства.
        Выход был один: закончить всё быстро, чтобы не позволить Алёне сделать то, что она делала долго и успешно - испортить мне жизнь, заодно затронув и тебя. Понимая, что ты чувствуешь ко мне и зная о ранимости и мнительности, я отказался от идеи откровенничать с тобой до того, как пообщаюсь со своим проигрышем. Я надеялся, что мне удастся всё закончить в кратчайшие сроки, но не получилось.
        Поверь, если бы я хоть на минуту усомнился в своих близких, я бы отложил наш разговор с Алёной до тех пор, пока ты не окажешься в знакомой тебе обстановке. И все-таки я надеялся, что ты доверишься и дождешься, однако ты не дождалась… - голос Кости стал громче, звякнув металлической ноткой: - Ты знаешь, что со мной было, когда я вернулся и застал моих в панике? Шурик с отцом уже мотались по Гардану, Люся звонила знакомым частным детективам. Мама пила коктейль из успокоительных. Скажешь, ты повела себя, как взрослая женщина? Черт! - вдруг рявкнул он. - Если бы не мой проклятый страх потерять тех, кто мне дорог, может я бы не стал орать на них и кидаться на прохожих с твоим снимком в руках. Но я до дрожи боюсь того, что снова потеряю тех, к кому привязан! Ни один психолог не помог изжить эту панику… А ты исчезла! Исчезла, оставив документы и вещи. Ты знаешь, что я успел себе представить? Моя Вера в руках местных отморозков и даже не может позвать на помощь! Или что произошел несчастный случай, а ты не можешь сообщить, кто ты и откуда, потому что не знаешь языка…
        - Я знаю английский…
        - Но не каждый француз знает английский, - отчеканил шеф. - Заблудилась… Оступилась, упала и потеряла сознание… Собака бешеная напала, в конце концов, а я ни черта не могу сделать! Я таким беспомощным давно себя не чувствовал, - беря себя в руки, более спокойно закончил он. Костя подошел ко мне и присел на корточки, взяв меня за руки: - Поверь, я выбрал самый щадящий вариант из всех, о каких думал. Если бы ты уже знала всё, то моя задержка могла стать для тебя катастрофой, я не хотел этого. И мои молчали по той же причине, чтобы не породить убежденность в худший исход.
        - Так может теперь пришло время рассказать? - спросила я, глядя на него. - Или всё еще рано?
        - Нет, - усмехнулся Костя. - Теперь уже можно, хотя мне дико не хочется.
        - Но ты же хочешь, чтобы я поняла.
        - Мне хочется, чтобы ты приняла меня без всяких «но» и условий, просто поверив, что я отношусь к тебе серьезно.
        - Расскажи, - я мягко освободила руки из захвата и обняла его лицо ладонями. - Расскажи мне, иначе я могу вообразить невесть что.
        - Но намного меньше, чем было на самом деле, - ответила он, накрыв мои руки своими. После убрал их от своего лица, поцеловал по очереди и поднялся на ноги. - Да, я расскажу тебе, все-таки обещал. Хватит уже тайн, пусть их не останется между нами. Если и начинать что-то, то с чистого листа.
        Я вскинула на него взгляд, вдруг ощутив, как сердце взволнованно забилось. Выходит, решился? Он же говорит мне об этом весь последний час! А я сижу и думаю, что у нас есть плохого, отыскиваю бреши, рвусь туда, где обитает целое стадо еще не тронутых Минотавров. Так может мне и не надо знать то, что он не хочет рассказывать? Быть может, так и вправду спокойней? Или все-таки надо?..
        - Что ты сама думаешь о том, что было в нашем с Алёной прошлом? - прервал мои новые метания шеф.
        - Вы были парой? - вырвалось у меня.
        - Верно, - усмехнулся шеф. - Мы были парой на протяжении нескольких лет. Алёнке было шестнадцать, когда я заметил, что она уже не та мелкая проныра, которая таскалась хвостом за нами с Шуриком. Но тогда ничего не было. Она - дочерь моих приемных родителей, вроде как сестра. Я даже стыдился своей влюбленности, старался скрывать, но видно плохо, раз однажды она поняла, что я к ней неравнодушен. Алёнка начала провоцировать меня. Она всегда была оторвой, совершенно без стопора. Но своего она добилась, однажды я сорвался. С того момента начались наши тайные отношения. Я всё еще воспринимал ее, как сестру. Себя считал извращенцем, однако уже не мог остановиться. Она стала моим наваждением, я болел ею. А если я пытался соскочить со своей зависимости и пытался начать отношения с кем-то другим, Алёнка делала всё, чтобы я раз за разом возвращался к ней. Как-то привела меня на крышу, встала на край и потребовала поклясться, что в моей жизни не будет других женщин, только она. Сама понимаешь, с моим заскоком я готов был поклясться в чем угодно, лишь бы она отошла от края. Наверное, прыгни она тогда на самом
деле, я бы прыгнул следом.
        - Какие сильные чувства, - нервно усмехнулась я, чувствуя себя уязвленной.
        - Чувства? - Костя обернулся ко мне. - Болезнь, так будет точней. Теперь я знаю, что такое чувства. Они окрыляют, дают надежду. А то, что было со мной тогда, больше походило на тяжелый дурман. Как наркоман я шел за ней снова и снова, не думая о собственных действиях и возможных последствиях.
        Наверное, там сыграло несколько факторов. Первый - юность и неискушенность. Второй - желание иметь свою собственную семью. Поляковы всегда относились ко мне, как к родному. Они надо мной тряслись даже больше, чем над собственными детьми. Но это было чувство ответственности перед моим родителями и мной. Однако я оставался приемным. Мне не хватало родного тепла, хотя я и не чувствовал себя обделенным вниманием. А третье - запретный плод, он ведь сладкий. Мне казалось, что я не имею права любить ее, что это кощунство и неуважение к людям, ставшим мне новой семьей. Всё это и породило из первой любви болезненную зависимость. А Алёнка пользовалась этим и крутила мной, как хотела.
        Она могла завести меня, могла натравить на любого, кто ответил ей грубо или косо посмотрел, могла спровоцировать свару. Ей было забавно, мне тоже. Поначалу. Как же, покрасоваться перед своей девушкой, поиграть мускулами. Я такой большой и сильный, она смотрит с восторгом. Супер! - теперь усмешка шефа вышла издевательской. - И в семье отношения начали портиться. Наша связь, конечно, быстро перестала быть тайной. Дядя Слава увещевал, уговаривал, даже приказывал. Я воспринимал это, как помеху своему сомнительному счастью. Алёнка помогала в этом увериться со свойственной ей напористостью и изобретательностью. Теперь мы были с ней вдвоем против целого мира! Только миру было плевать на двух идиотов-бунтарей.
        Более серьезные последствия начались, когда ей исполнилось восемнадцать. В универе Алёна завела новых знакомых, начала пропадать, врала мне. Я сходил с ума от подозрений и ревности. А потом она залетела. У нас с ней были отношения, только по срокам ее залет был не от меня…
        - Почему?
        - Во-первых, у меня хотя бы хватало ума предохраняться. А во-вторых, за два месяца до этого я улетел в Лондоне, и она точно не была беременной. Отец решил спровадить меня за бугор, когда третий раз отмазывал меня за мелкую хулиганку. Тоже с подачи Алёны, разумеется. В общем, он отправил меня доучиваться вдали от его дочурки, надеясь, что я остыну. Но… она дотянулась и туда, да еще как дотянулась. Позвонила, захлебывалась слезами, рассказывая, что ее насиловали, отсюда и беременность.
        Мне сорвало клапан, напрочь сорвало. Я рванул в Россию, нашел ее приятеля, с кем она тогда гуляла, и избил его. Если бы меня не оттащили, наверное, вообще бы убил. Парень попал в больницу с кучей травм, а я к следователю. В этот раз отцу пришлось изворачиваться, чтобы снять меня с крючка закона. Парня отправил лечиться за свой счет, выложил кучу денег следователю, и папе парня, который тоже выкатил нехилую сумму, чтобы меня посадили. Дружок Алёны был из семьи чиновника.
        Когда дело закрыли, и меня выпустили, я уже знал, что не было никакого насилия, просто моя отмороженная подружка решила так прикрыть свой прокол, понимая, что Шурик сдаст ее. Просто токсикоз в карман не спрячешь, а мама быстро просекла перемены в состоянии дочери и отвела ее в клинику, чтобы проверить. От беременности Алёнка, конечно, избавилась, а мне поспешила сообщить об изнасиловании. Не хотела терять верного дурака, который готов был мчаться к ней по первому зову, несмотря на расстояния и границы.
        - Что она сказала? - спросила я, не сводя взгляда с Костика.
        - Пожала плечами и сказала, что не заставляла меня никого бить, я сделал это по собственному разумению. В общем, она ни при чем.
        - А ты?
        - А я психанул. Первый раз в жизни я был обижен настолько, что уехал, не прощаясь с ней. Поклялся себе, что больше не наступлю на эти грабли. Вернулся в Лондон, завел подружку, а потом приехал домой и получил граблями по лбу. Она всегда знала, чем меня взять и продолжала манипулировать. Я шел за ней, как чертова сомнамбула. До поры. Проблема была уже в том, что я взрослел, а она оставалась прежней малолеткой без головы. Ты видела ее. Двадцать семь лет, а она выглядит, словно подросток, да и ведет себя также.
        - Чем всё закончилось?
        - Я встретил тебя, - ответил Костя с кривоватой ухмылкой. - Это если говорить совсем о финале этой истории. А общаться перестали пять лет назад. Точней я перестал с ней общаться. Она крупно подставила меня. Невинная просьба, которая чуть не загубила мою репутацию и бизнес в самом его начале. Мы и без того уже общались больше, как знакомые, без всей этой любовной требухи. Но та выходка стала для меня краем.
        И я сказал себе - довольно. А самое простое было не подпускать ее к себе. Я исключил ее из своей жизни, полностью отказался от общения и попросил не упоминать при мне ее имени. Семья поняла. Но какой бы она ни была, но оставалась сестрой и дочерью, и мое упрямство стало тяготить семью, потому что им приходилось выбирать между мной и ею. Поэтому Шурик и поставил мне это условие в случае проигрыша. Я должен был встретиться с Алёной и, наконец, прояснить наши отношения. На что я был готов, чтобы этого не допустить, ты знаешь лучше других.
        Но знаешь, что я понял, когда оказался наедине с ней? Я давно уже переболел этой заразой. Похоже, я зря бегал столько времени от нашей встречи. Она окончательно выжгла остатки моей зависимости своим отношением ко мне. Я ничего не почувствовал, кроме раздражения. Давно нужно было сделать этот шаг. Хотя тогда бы не было этого пари, и нас бы тоже не было, - он снова присел передо мной и сжал руки в своих ладонях, я улыбнулась в ответ. - И все-таки мне, наверное, есть, за что сказать Алёне спасибо. Я научился закрываться и дозировать свое доверие. Теперь я открываюсь ровно настолько, насколько считаю нужным. Это создало мнение, что я бездушный, холодный и расчетливый. Меня такой расклад вполне устраивает. Мне хватает людей, которым я доверяю по-настоящему, чтобы скинуть свой панцирь и расслабиться.
        - Ты боялся влюбляться, - произнесла я, глядя на короткие прядки волос, которыми играл ветер.
        - Да, имел здоровые опасения. Жизнь показала мою уязвимость от человека, который входит в зону полного доверия. Не хотел рисковать. Поэтому поставил заслон от друзей и от женщин.
        Я заглянула ему в глаза и спросила:
        - А теперь? Всё еще боишься?
        - Теперь не боюсь, - улыбнулся Костя. Он поднял руку к моему лицу и провел тыльной стороной ладони по скуле, лаская. - Ну, хоть теперь понимаешь, почему я не стал рассказывать тебе о наших больных взаимоотношениях с Алёной перед тем, как уйти с ней?
        Да, теперь поняла. Поняла и согласилась. Знай еще утром их историю, я не осталась бы в состоянии покоя и часа. Я бы изъела себя ревностью, измучила подозрениями, что она снова добилась своего. Не смогла бы ни гулять по Гардану, ни слушать Поляковых. И звонить, наверное, начала бы раньше, чем миновало два часа, чтобы убедиться в своей ошибке. А не дозвонившись… А что было бы, когда он не вернулся и через три часа?! Да, точно бы рванула в аэропорт, или скончалась от сердечного приступа в срочном порядке. Да я бы его вообще никуда не отпустила! И мы поругались, потому что долг проигрыша - дело чести. А я бы думала, что он просто рвется к ней. А если бы послушал меня, чтобы не дергалась, то мое упрямство порадовало бы гадину Алёну. Бр-р, да уж, хорошо, что не знала. И все-таки…
        - Почему ты настолько исчез, если она раздражала тебя?
        - Я возвращался, только вас никого не было, - ответил шеф, поднявшись на ноги и потянув меня за собой. - Через полтора часа вернулся, чтобы она собрала свои вещи. Отец не видел нас, он был на заднем дворе, Алёна бесилась, потому ушла, не прощаясь, а я не хотел упустить ее из виду и не дать шанс что-нибудь выкинуть на последок.
        - Бесилась?
        - Еще как, - усмехнулся Колчановский. - Она пошла проторенным путем. Я же говорю: годы идут, Полякова не меняется. Пыталась играть на моих чувствах, использовала давно проверенные способы манипуляции. Думаю, сегодня она соревновалась с тобой. Хотела показать свое превосходство. А когда я посмеялся над ее потугами, психанула. Просто она давно вышла из зоны моего доверия, а я это осознал только сегодня, когда остался равнодушен к ее ужимкам. Я перегорел и не заметил когда. Не знаю, сколько бы я еще бегал, если бы не ты. Мне хотелось убрать со своей дороги этот призрак прошлого, чтобы он не мешал будущему. Я хотел, чтобы всё было по-честному, и не хотел затягивать с этим. От неприятных дел нужно избавляться быстро, и я избавился.
        - Но почему так долго?!
        - Я отвез ее в аэропорт. Она сама захотела уехать, я только поддержал это решение. Сам купил билет на ближайший рейс в Лондон, пока не передумала, и усадил в самолет, чтобы обойтись без сюрпризов. Как только самолет взлетел, я сразу и помчался назад, чтобы всё объяснить тебе. Но нашел лишь панику и никакой Веры.
        Я опустила взгляд. Да, сейчас мне было стыдно за это ребячество с побегом не только перед Поляковыми. Но в тот момент я уже была измотана своими мыслями и ожиданием. Но хорошо, что не знала всей правды, не знаю, что было бы в таком случае, даже страшно подумать. Надо обязательно извиниться перед всеми, а то я прошла с задранным носом, еще не отойдя от нашей ссоры в баре. Нехорошо…
        - А звук-то зачем выключил? - ворчливо спросила я, чтобы избежать ответа на последнюю фразу шефа.
        - Да у меня постоянно звук отключен, чтобы не дергали звонками. Разве ты слышала хоть один раз, чтобы мой телефон звонил, пока мы находимся здесь? - я задумалась и отрицательно мотнула головой. Да я даже как-то внимания на это не обращала. Но звонов и вправду не было ни разу с тех пор, как мы прилетели во Францию. Он сам звонит куда-то, а ему нет… потому что звук отключен… - Я периодически проверяю, кто звонил. Если знаю, что это важно, перезваниваю. Если нет, то оставляю без ответа. Мне так удобней. Ты свой телефон вообще отключила. Я бы тоже отключил, если бы мог себе это позволить. - Он приподнял мою голову за подбородок и заглянул в глаза: - Ну, теперь успокоилась?
        Чуть помедлив, я кивнула. На душе постепенно воцарялись покой и пошатнувшееся доверие. И даже казалось абсурдным, что я так разъярилась. Все-таки воображение - зло. Насколько же легче жить людям с холодным рассудком, которые могут анализировать то, что лежит на поверхности. Если бы я верила здравому смыслу, а не фантазиям, то не устроила бы остальным дополнительную встряску. Хотя бы тот же телефон. Я ведь несколько раз видела, как зажигается экран, как идет вызов, но не слышно мелодии. Если бы не упустила этот нюанс, не было бы детской выходки с побегом, и некрасивой сцены в баре также. Я не стала бы снова выключать свой гаджет и дождалась, когда он перезвонит, зная, что проверит и увидит. Хвала холодному рассудку, только где его брать, когда исчезает человек, который стал тебе дорог?
        Я подняла взгляд на Костю, после обняла его за талию и прижалась щекой к груди, зажмурившись, что есть сил. Мне было стыдно и сладко одновременно, когда я представила, что он чувствовал, не найдя меня дома.
        - Ох, - вздохнула я, чувствуя, как защемило в груди.
        Костя прижался щекой к моей макушке, и я замолчала. Вдруг стало всё неважно: малозначительные воспоминания, догадки и скрытые опасения, запутанное прошлое и туманное будущее. Мы существовали здесь и сейчас, и вот это было действительно важно - он и я. Накрыв его плечи ладонями, я привстала на цыпочки и потянулась к губам мужчины, так неожиданно превратившегося для меня из начальника в центр мироздания. Он прикрыл глаза, и я поцеловала его, делясь тем, что скопилось у меня в душе. Своей неуверенностью и тоской, щемящей нежностью и готовностью любить.
        Он судорожно вздохнул, и объятья стали крепче. Мне показалось, что я слышу хруст своих ребер, но ни слова протеста не сорвалось с моего языка. Лишь сильней прижалась к нему, наслаждаясь нашей близостью.
        - Прости, - негромко произнесла я, слушая ускорившийся бег его сердца.
        - За что? - спросил Костя.
        - За то, что заставила волноваться.
        - И ты прости, - ответил он. - За то, что вынудил мучиться догадками…
        Я прикрыла ему рот кончиками пальцев:
        - Всего один день нервов - мелочи, - произнесла я с улыбкой. - И ты прав, мне не стоило знать вашу историю до того, как ты ушел с ней. Даже не знаю, что сделала бы тогда.
        - Вышла замуж за бармена? - ядовито спросил шеф.
        - Ого! - развеселилась я. - Никак ревнуешь?
        - Убил бы, - честно признался Костик. - Мне казалось, я сделал всё, чтобы ты не вздумала завести себе приятеля, запретил еще дома…
        - Стой! - воскликнула я. - Когда такое было? Когда это ты запрещал? Ты же просто велел придержать коней… Ах ты ж пройдоха! - я округлила глаза, глядя на него со смесью восхищения и возмущения разом. - Так значит…
        - Да-да, - важно кивнул шеф. - Когда я увидел тебя всю такую красивую, и ты сказала, что идешь на свидание, меня это разозлило. Мне не хотелось, чтобы ты с кем-то встречалась, и я придумал, как запретить тебе сделать это, не вызывая лишних подозрений. Не было подозрений?
        - Не было, - усмехнулась я.
        - Ну, вот. Я - молодец.
        - Ты - самодовольный индюк, - я ткнула ему в грудь кулаком и закончила его любимой фразой: - Но одно другому не мешает.
        - Верно, - хмыкнул Костя. - Ты тоже молодец.
        - А что ты сказал Патрису, когда усадил меня в машину?
        - Я сказал, что никто не встанет между мной и моей женщиной, - ответил шеф, глядя мне в глаза. - А потом, когда он протянул мне твое кольцо, я сказал, чтобы он оставил его себе, как компенсацию морального ущерба. Всё равно у тебя уже есть такое. Лучше подарю другое, какого у тебя еще нет.
        - Не смей транжирить мою зарплату! - возмутилась я.
        - Ты полцарствами соришь, - парировал Костик, - зачем тебе зарплата?
        После многозначительно покивал и направился к дому, мурлыча себе под нос бравурный мотивчик. Я несколько секунд смотрела ему вслед, хлопая ресницами, наконец, опомнилась и бросилась следом:
        - Константин Георгиевич, я протестую! Бухгалтер не может без зарплаты, он от этого чахнет!
        - Вероника Андреевна, оформите свой протест документально и предоставьте мне на рассмотрение. Можете записаться на прием, возможно, я даже готов буду вас выслушать, если вы подойдете к делу со всей ответственностью.
        Он скрылся за дверью, и я бросилась следом. Дом, казалось, обезлюдил. Его обитатели разошлись по своим комнатам, но это проскользнуло мимо сознания. Я влетела в нашу комнату следом за Костей, готовая продолжить борьбу за бухгалтерские нужды, но даже не вспомнила, что еще секунду назад горела боевым пылом. Стоило мне шагнуть за дверь, как я оказалась пойманной в силки, поджидавшего дичь охотника.
        Сильные руки сомкнулись на моей талии, мгновение, и я взлетела вверх, подвластная чужой воле, и замерла, глядя в синие глаза сверху вниз. Дыхание вдруг стало прерывистым и частым, и сердце, замершее всего на миг, застучало быстро-быстро, словно и вправду пойманная птичка. Я запустила пальцы в светлые, спутанные ветром волосы, и склонилась к его лицу. Наши губы соприкоснулись, но ни Костя, ни я, не спешили закончить это единение поцелуем.
        - Мой Каа, - прошептала я, и он ответил:
        - Тигрик… по-моему, я тебя люблю.
        - Я тебя, по-моему, тоже, - улыбнулась я.
        - В этом стоит убедиться, как считаешь?
        - Давно пора, - не стала я спорить.
        И вселенная разлетелась на мириады осколков, оставляя нас в пустоте хаоса. Не осталось ни мыслей, ни сомнений, ни сожалений. Только он и я, и то, что рождалась между нами. Еще трепетное и хрупкое, неловкое в своих первых шагах, но оно уже заставляло кровь ускорять свой бег по венам, уже терзало жаром, не позволявшим вздохнуть полной грудью. Тем, что вело к надежде на то, что кроме сегодня, есть еще и завтра. К единению душ… и тел.
        - Так значит вместе? - задохнувшись от поцелуя, спросила я.
        - Мы отличная команда, - улыбнулся Костя. После шагнул к кровати, опустил меня на нее и навис сверху. Он несколько томительных мгновений скользил взглядом по моему лицу, а затем произнес: - Без тебя я уже не хочу. И не буду.
        И снова прижался к моим губам, унося меня всё дальше от адвокатского дома, от Гардана и от реальности…
        ГЛАВА 26
        Дом, милый дом. Россия встретила нас суровым лицом девушки в форме на таможенном контроле. Она мазнула взглядом по мне, чуть задержала его на шефе и вздохнула.
        - Чудесный день, не правда ли? - улыбнулся ей Костик.
        Девушка снова посмотрела на него и вернула паспорт:
        - Проходите.
        - У вас очаровательная улыбка, - сказал Колчановский, и девушка, подняв брови, проводила нас недоуменным взглядом.
        - Она не улыбалась, - заметила я.
        - Но это не означает, что у нее не очаровательная улыбка, - хмыкнул Костя.
        Я пощелкала пальцами у него перед носом:
        - Ау, Каа, ты где?
        - Где-то там, - шеф указал взглядом наверх, его улыбка стала еще шире.
        - Воздушный змей? - уточнила я, и он легко рассмеялся.
        Мы вернулись, но моя душа, как и душа Кости, всё еще парила где-то далеко - в солнечном Провансе. Губы то и дело кривила улыбка, свойственная безумцам и влюбленным, и взгляд бесконечное количество раз останавливался на том, к кому стремилось сердце, а после не мог оторваться от искрящейся синевы глаз мужчины, ставшего так быстро и незаметно самым важным, что было в моей жизни.
        Просто невероятно, сколько всего может произойти за каких-то четырнадцать дней, словно была прожита целая жизнь! И сейчас, чувствуя на талии ладонь шефа, я даже не могла представить, что могло не быть этого пари и авантюры, в которую втянул меня Константин Георгиевич. И я никогда не узнала бы, что за броней каменного истукана скрывается самый обычный человек, со своими страхами и слабостями, но все-таки волевой и сильный, с которым я чувствовала себя защищенной и уверенной в завтрашнем дне. Да, я верила Косте, и никакая Алёна уже не могла бы заставить меня усомниться, что я стала для него таким же центром вселенной, нашей с ним вселенной, всего лишь за две недели. Слишком ярки были его эмоции, слишком обнажены чувства, и блеск глаз говорил о том, о чем молчали уста. Да, черт возьми, мы были влюблены и счастливы!
        - Может все-таки ко мне? - спросил Костя, открывая передо мной дверь своего авто, терпеливо ждавшего нас на парковке аэропорта.
        - Мы уже говорили об этом, - напомнила я, усаживаясь в машину. - Пусть всё идет, как идет. Не будем торопиться. Не хочу быстро надоесть тебе.
        Он фыркнул и захлопнул дверцу, после обошел автомобиль и устроился на водительском месте. Я повернула к нему голову, улыбнулась и, протянув руку, погладила по щеке. Костя потерся о мою ладонь и завел двигатель. Тот отозвался тихим рыком, и машина покатила к выезду с парковки, наверное, радуясь, что снова может двигаться и гнать по автобану, сверкая лакированными боками в солнечных лучах.
        - У меня еще остались твои вещи, - напомнил шеф.
        - Привезешь, или заеду за ними сама, - пожала я плечами. - Там видно будет.
        - Да, - согласился Колчановский. - Можешь вообще не забирать. Мне не мешают, а тебе могут пригодиться.
        Я посмотрела на него и рассмеялась. Упрямый, как стадо баранов! Да нет, мы не говорили о том, чтобы съехаться - это было слишком быстро. В статусе пары мы существовали всего два дня, в статусе настоящей пары. Даже меньше, еще и двух суток не прошло. Но расставаться и вправду не хотелось, успели привыкнуть друг к другу. А неугомонная чета адвокатов, довольная результатом ответных действий на нашу аферу, уже потирала руки:
        - Когда приезжать на помолвку?
        - Ты слишком торопишься, - чуть смущенно ответила я Шурику.
        - Конфеты, букеты, битье посуды - это всё еще не пройденный этап, - поддержал меня Костя.
        - Битье посуды уже было, - ради справедливости заметила я. - Вчера в баре.
        - Твой новый дружок с легкостью возместит стоимость одного стакана, - отмахнулся шеф. - Не наша посуда, не считается.
        - Тогда с сервизами стоит подождать, - произнесла как всегда невозмутимая Элеонора Адольфовна.
        - Главное, чтобы без новых потрясений, - высказался Станислав Сергеевич.
        - За систер сказать не могу, - усмехнулся Александр, - а за Костика я спокоен. Он изгнал своих демонов.
        - У меня был отличный экзорцист, - усмехнулся шеф, и я пожала его ладонь, лежавшую на моем плече.
        Это было приятно - сидеть среди них и чувствовать себя собой. Не искать правильных слов, не опасаться допустить оплошность и понимать, что я существую для этих людей, как реальная личность, а не как созданный договором фантом. И тем более было приятно, что не возникло напряжения из-за неприятных минут тревоги, которые я доставили их семейству. И если вечером Шурик, когда мы приехали домой, разговаривал со мной сухо и подчеркнуто вежливо, явно сердясь за мою выходку, то утром он вновь был приветлив. И мои извинения принял со снисходительным:
        - Проехали.
        От Станислава Сергеевича я ожидала хотя бы одной гневной реплики, но так и не дождалась. Если ему и хотелось что-то сказать, то он сумел подавить этот порыв, и, думается мне, его супруга была тому причиной. Сама Элеонора, улучив момент, когда мы ненадолго остались наедине, произнесла:
        - Значит, всё рассказал, - я кивнула, и она продолжила: - И что скажешь обо всей этой истории?
        - Что согласна с вами - мне не стоило ее знать раньше, чем он разрешил все оставшиеся вопросы. - Теперь кивнула Элеонора, принимая мои слова. - Мне жаль, что его доверие обернулось против него самого, что ему пришлось пройти через предательство любимой женщины. Но мы все совершаем ошибки, и зачастую выбираем не тех людей. Костя заплатил за свою ошибку сверх меры, но успел прозреть раньше, чем ваша дочь погубила его окончательно. Простите, я отвечаю на ваш вопрос и в отношении Алёны Станиславовны у меня добрых слов нет. Она мне неприятна. И пусть Костя тогда был юн, но ведь примчался из другой страны, чтобы спросить с обидчика ответ за честь своей девушки. Как можно было не оценить всего этого? Я не понимаю и не хочу оправдывать вашу дочь ни ее юностью, ни отсутствием жизненного опыта, ни даже простой человеческой глупостью.
        - Всё верно, - невесело усмехнулась Элеонора Адольфовна. - Я не оправдываю свою дочь и никогда не оправдывала. Она знала его слабые места и играла на них, доводя до опасной черты. И все-таки иногда я думаю о причинах ее поведения и его податливости. Мне кажется, у них один и тот же корень - наше опекунство над Костей. До его появления в нашей семье Алёна получала большую часть внимания и заботы. Младший ребенок, девочка. Сама понимаешь, что мы ее баловали, особенно Слава.
        А потом появился Костя с его трагедией. Мы сосредоточились на нем, а как иначе? Мы взяли на себя ответственность за сына ближайших друзей, хотели заменить ему утраченную семью. Мальчик был в тяжелом душевном состоянии, ему необходимы были наша теплота, любовь и внимание, и дочь перестала получать то, что принадлежало ей раньше в полной мере. Теперь мы, ее родители, и Саша - мы все сосредоточились на Косте. Наверное, она затаила обиду, увидела в нем виноватого, а он в глубине души понимал, что стал причиной перемен в нашей семье. Быть может, они даже когда-то говорили об этом, раз Костя так отчаянно стремился дать ей то, чего она лишилась из-за него. В любом случае, Алёна не оценила, или оценила, но иначе, чем стоило. Возможно, даже сама не понимая, что мстит. В любом случае, она застряла в образе маленькой обиженной девочки, а Костя перерос, повзрослел и выстроил свою жизнь без оглядки на прошлое. Он все-таки сумел победить один из своих главных страхов - он больше не опасается впускать в свой близкий круг кого-то кроме нас, и я искренне рада этому. Прошу лишь об одном - не используй против него
ту единственную слабость, которая у него останется, наверное, до конца дней, не играй на страхе потери. Он уже не простит.
        - Это я могу пообещать вам, положа руку на сердце, - улыбнулась я.
        - Вот и славно, - улыбнулась в ответ Элеонора. - А если что, можешь рассчитывать на меня. Ты мне нравишься.
        - Но мне кое-что непонятно, - чуть помолчав, заговорила я, и женщина вопросительно изломила бровь. - Я не знаю финансового состояния Кости, и меня это мало волнует, не подумайте, что я хочу узнать, сколько денег на его счетах. Вопрос о другом. Я услышала, что родители оставили ему наследство, часть которого он пустил в дело. Так вот, если у мальчика были деньги, почему никто из его родственников, хотя бы из корыстных побуждений, не взял его к себе? Как получилось, что имея родных, он оказался у чужих людей?
        - Всё просто, - улыбнулась Элеонора. - Его родители позаботились о сыне, и опекунам запрещалось пользоваться даже малой частью его наследства. До двадцати одного года он и сам не имел доступа к счетам. При таком раскладе Костик оказывался на полном иждивении тех, кто взял бы его к себе. Желающей была только бабушка Гоши - его отца, но по закону она уже не могла стать опекуншей. Возраст. И мы решили, что ему будет с нами лучше, чем в детском доме. Вот и всё.
        Если честно, после ее слов я испытала восхищение добротой, бескорыстием и отзывчивостью этих людей. Они взяли осиротевшего мальчика, совершенно чужого для них ребенка и вырастили, как родного. Заботились, защищали, вытаскивали из передряг, переживали и не сделали виноватым за беспутство избалованной обиженно девчонки, которая всего лишь перестала быть центром мироздания. И со мной возились, увидев, что я стала дорога их приемному сыну, не затаив зла за то, что привезенная актриса дула губы и вставала в позу, заведомо зная, что врет им прямо в глаза за немалые деньги. Все-таки хорошо, что Костя ничего не сказал не только о тех деньгах, которые предложил сам за работу, но тем более о тех, что я стребовала с него, сильно превысив начальную сумму. Я бы точно сгорела со стыда.
        Коротко вздохнув, я вернулась в салон авто моего Каа. Мы уже ехали по улицам города, ставшего родным за три года, что я жила в нем. Костик скосил на меня глаза и спросил:
        - Не передумала?
        - Нет, - ответила я. - Домой.
        - Как скажешь, тигрик, - не стал спорить шеф. - Чем займемся завтра? Может, съездим в мой домик в деревне? Посмотрим, как идут строительные работы?
        - У тебя есть домик в деревне? - переспросила я.
        - Практически, - кивнул Колчановский. - Еще достраивают, но уже есть, где голову приклонить. Так что скажешь?
        - Можно… - немного смутилась я. - Совсем не хочешь отдохнуть?
        - От чего? От отдыха? - хмыкнул Костя. - Я не напрягался. Только разок и всего на день.
        - Ну, мы двадцать четыре часа вместе, неужели не хочется глотка свободы? - все-таки уточнила я свой предыдущий вопрос.
        Он снова посмотрел на меня уже более серьезно.
        - Тебя напрягает моя прыть? Сама хочешь передохнуть? Если я слишком напираю, скажи, я придержу коней.
        Нет, меня не напрягала его прыть, мне она нравилась. Нравилось, что вопреки моим опасениям, по прилету шеф не дал задний ход. Я переживала, что накал страстей схлынет, и разум возобладает над эмоциями. И все-таки всё развивалось слишком быстро, не было времени вздохнуть и подумать обо всем произошедшем со мной… да рассказать всё Лёлику, в конце концов! Я уже устала держать в себе новые секреты, мне требовалось разгрузиться и поделиться новостями с подругой. Похвастаться, наконец! Правда, наш договор…
        - Каа, - позвала я Костю, всё еще ожидавшего моего ответа. - А я могу рассказать подруге, куда и с кем летала?
        - Рассказывай, - усмехнулся шеф. - Нам всё равно придется с ней общаться, раз она твоя подруга.
        - А про пари?
        - Лучше не стоит, - чуть помедлив, сказал Колчановский. - Тогда тебе придется рассказать и об условии проигрыша. Думаю, ты понимаешь, что мне не нужны сплетни о моем не слишком законопослушном прошлом. Всегда найдется тот, что является знакомым знакомого. Это я рассказал тебе, потому что не хочу, чтобы между нами остались секреты и недомолвки.
        - Хорошо, - я улыбнулась и закончила: - Расскажу, что шеф втюрился в меня без памяти, и мы летали знакомиться с его родней.
        - Отличная версия, - рассмеялся Костя. - Тем более это практически правда.
        - Но на работе мы не будем афишировать наши отношения, - поспешила я добавить. - Пока, по крайней мере.
        - Это разумно, - согласился шеф. - Сейчас это будет правильно. Я даже могу начать к тебе придираться и почаще вызывать к себе в кабинет на разбор полетов.
        Я возмущенно открыла рот, посмотрела на его деловитую физиономию и постигла смысл сказанного.
        - Харассмент? - прищурилась я.
        - Еще какой! - осклабился Костик. - Можешь жаловаться, но исключительно мне. Обещаю, я во всем разберусь.
        - Зме-е-ей, - протянула я, качая головой.
        - Ш-ш-ш, - ответила довольный собой Константин Горыныч. Но быстро стал серьезным и повторил вопрос: - Я тебя напрягаю?
        - Нет, - созналась я. - И я съезжу с тобой в твой домик в деревне. Но сегодня я беру отгул на остаток дня. У меня острая необходимость почесать язык об Лёлика.
        - Не понял, - машина подрулила к тротуару. Костя заглушил двигатель и развернулся ко мне: - Об кого будешь чесать язык?
        - Об Лёльку! - воскликнула я и рассмеялась. - Я так называю свою подругу.
        Шеф погрозил мне пальцем, и я клацнула зубами.
        - Не шали, - сурово велел мне Колчановский. Он первым вышел из машины, обошел ее и распахнул передо мной дверь: - Добро пожаловать домой, Пиранья Андреевна.
        - Благодарю, голубчик, - важно кивнула я. - На чай получите, когда багаж донесете.
        - Как скажите, барыня, - поклонился мне в пояс лицедей. - Мигом исполним-с.
        Соседские бабульки, заинтригованные происходящим, проводили нас внимательными взглядами и углубились в обсуждение увиденного. Впрочем, мне на их выводы было наплевать, Костику тем более. Привычно играя в словесный пинг-понг, мы вошли в подъезд, поднялись на мой этаж и остановились перед дверью.
        - Ты мне чай обещала, - намекнул Колчановский.
        - На чай, прошу не путать, - заметила я и оказалась прижата к родной двери.
        - Мне всё равно, как ты это называешь, - ответил Костя, ухмыльнувшись.
        А в следующее мгновение накрыл мои губы своими, и я, обняв его, ответила с энтузиазмом, готовая платить по счетам своему носильщику. Не отрываясь от меня, он поднял руку, оперся на стену, принимая более устойчиво положение, и пустоту квартиры огласил дверной звонок.
        - Там никого нет, - сообщила я, на секунду разорвав поцелуй. - Мы все здесь.
        - Надо это исправить, - ответил Костя, снова впиваясь мне в губы.
        А затем…
        - А-а-а! - взвизгнула я, потому что за моей спиной вдруг образовалась пустота, в которую я не ввалилась только благодаря руке шефа, обнимавшего меня.
        Порывисто развернувшись, я уставилась на незнакомца, стоявшего на пороге моей квартиры. Костя отодвинул меня себе за спину.
        - Мужик, ты кто и какого черта тут делаешь? - с явным наездом спросил мой неандерталец.
        - Может мы ошиблись? - нахмурилась я. Посмотрела на номер квартиры - нет, моя.
        - Подождите минутку, - вежливо попросил незнакомец и крикнул в глубину квартиры: - Иван Васильевич, тут в квартиру ломятся.
        - Кто?! - ошалело воскликнула я, отодвигая в сторону шефа. - Ну, знаете ли, это уже наглость, - и я с силой толкнула в грудь мужика, всё еще стоявшего на пороге. Он пошатнулся от неожиданности, и я просочилась в образовавшийся проход, успев предупредить Костика: - Не бить! - и встретилась нос к носу с родным дядей: - Какого черта?!
        - И тебе привет, племяшка, - расплылся он в широкой улыбке. - Повзрослела, похорошела, мужика завела, - разом отметил он мои успехи. - Игорек, пропусти това… а уже сам вошел, - усмехнулся дядя, наблюдая за тем, как Колчановский, профессионально оттеснив Игорька, шагнул в квартиру.
        - Вера? - позвал меня шеф.
        - Знакомься, - заговорила я, не спуская с родственника пристального взгляда: - Кольцов Иван Васильевич - мой родной дядя. В своем репертуаре. Сказал, что приедет, и приехал. Мой ключ хоть еще подходит к замку?
        - Не подходит, у тебя новый замок, - уведомил меня дядюшка. - А меня знакомить с кавалером собираешься?
        - Колчановский Константин Георгиевич, - сам себя представил Костик, протянув руку. - Молодой человек вашей племянницы.
        - И владелец холдинговой компании «Стрелец», - произнес дядя и пожал шефу руку.
        - Заба-авно, - протянул Колчановский. - Однако осведомленность впечатляет. - И полюбопытствовал: - А кто у нас Игорек?
        - Дядин телохранитель, - буркнула я и опомнилась. Бросив на Костю вороватый взгляд, я обнаружила, что брови его приподнялись в изумлении, и он, не скрывая ироничной усмешки, вопросил:
        - Так у нас совсем тайн не осталось? Всё по-честному, значит?
        Ситуация выходила неловкая, надо было что-то делать…
        - Так, я устала, - я стремительно развернулась к шефу. - Костя, созвонимся. Дядя, у меня к тебе будет серьезный разговор.
        - Но я только начал! - возмутился дядя Ваня.
        Я снова ринулась к шефу. Гримасничая и делая страшные глаза, я вытолкала моего змея из квартиры, послала ему воздушный поцелуй и захлопнула дверь перед носом.
        - Вера! - одновременно воскликнули дядя за моей спиной и Колчановский за дверью.
        - Костя, я не открою! До завтра! - крикнула я шефу. После обернулась к дяде и утерла пот, выступивший на лбу. - Будешь лезть в мою жизнь?
        - Буду, - честно ответил родственник, и я, отвернувшись, несильно стукнулась лбом об дверь:
        - За что?!
        - Забота - она такая, - философски заметил дядя, и я стукнулась лбом об дверь во второй раз.
        ГЛАВА 27
        - Мне так сты-ыдно, - страдала я, сидя на кухне своей подруги. - Лёлик!
        Она смотрела на меня взглядом прокурора и особого участия не проявляла. Лёлька усиленно дулась, потому что я не спешила рассказывать ей о причинах тех самых мук во всех подробностях, только в общих чертах. Подробностей мне и самой хватало, но нужны были уши, куда я могла влить свои стоны, чтобы не лопнуть от осознания собственного лицемерия, ну и ради капли сочувствия и чего-то вроде: «Да всё в порядке, мать, поймет». Но ничего такого я не услышала, кроме:
        - Ты скажешь, в чем дело, или мне тащить клещи?
        - Я - лицемерка!
        - Ты вообще чудовище!
        - Я - трус, и у меня таракан, пусть один, но во всю голову!
        - Ты вообще обо мне не думаешь!
        - Ты собираешься меня жалеть?!
        - Да, но после подробностей.
        - Жестокая!
        - Сама такая. Помру, даже не вздумай на моей могиле каяться, я тебя из принципа слушать тогда не стану. Пусть тебе будет стыдно.
        А мне было стыдно. Правда, не из-за Лёлика, на нее я почти обиделась, потому что она не выполняла функции жилетки. А мне было себя жалко, и… стыдно. Перед Костей. Но он этого еще не знал, мы пока не успели нормально пообщаться после прилета. Сначала я его выставила и легла костьми под дверями, чтобы они с дядей Ваней не состыковались раньше, чем я проведу беседу с одним и не придумаю, как красиво прикрыть свой обман перед вторым. Ну, в общем, да, мне просто было стыдно.
        Я рвала на груди рубашку, с надрывом требуя быть со мной откровенным. Обижалась, сбегала, тянула клещами то, без чего, по здравому размышлению, могла бы обойтись. И когда он открылся, поделился тем, о чем сам не хотел вспоминать, я так и осталась со своим откормленным тараканом в голове, продолжая его лелеять. А когда мой секрет открылся таким неожиданным образом, я запаниковала.
        - Он же мне про себя всё! А я даже ни полсловечка, - похлюпала я носом, давя на жалость упертой Лёльке. - Ну и чего испугалась, спрашивается? Ну, был бы бонус, а я что?!
        - Что? - мрачно вопросила Лёлик.
        - Ни-че-го, - закончила я, трагически понизив голос.
        - Девочки, вы там отдыхаете? - возник в дверном проеме подругин муж.
        - Да ты что?! - округлила глаза Лёлька. - У нее же дядя Ваня приехал! Я не враг нашему с тобой здоровью и нервам. Трезвость - норма жизни.
        - Тогда откуда этот театральный надрыв? - спросил самоубийца Толик, глядя на нас с любопытством.
        - Да что б ты понимал, хомо мужикус, в тонкой душевной организации женщины! - возмутилась его жена. - Бери свой каменный топор и чеши отсюда за мамонтом!
        - Действительно, Толик, - проворчала я. - Не разобравшись, сразу ярлыки вешаешь. Тут трагедия всей жизни, а ты…
        - Понял-понял! - поднял руки человек-мужик. - Надрывайтесь от души, я в ваши тонкости не полезу. Так вообще без мозгов остаться можно. Я к Димону.
        - Не пить! - грозно напутствовала мужа Лёлик.
        - Да понял же, говорю, - донеслось от двери.
        - С моим споются, как пить дать, - мрачно возвестила я и вздохнула «с моим…». Звучит-то как!
        - А он-то тебе, что рассказал? - на волне моего умиления вплыла в сознание подруга, и я отмахнулась:
        - Да неважно. Главное, что я его доверие вроде как обманула. Он, значит, душу нараспашку, а я ему фигу с маслом.
        - Драматизируешь, - фыркнула Лёлька. - Дядя все недомолвки окупит.
        - Дело не в дяде, и не в его деньгах, дело в доверии, - вздохнула я. - Думаешь, поймет?
        - Если любит, поймет и простит, - кивнула подруга и заныла: - Ну, скажи-и-и…
        - Да нечего рассказывать, - снова отмахнулась я, и Лёлька насупилась:
        - Вот и вали к нему каяться, а у меня лимит жалости исчерпан. Не могу я сочувствовать два часа без передыха, когда меня не стимулируют информацией. Всё, баста, мать. Дальше своему мужику мозг выноси, мой аудиенцию закончил.
        - Хорошая мысль, - согласилась я. - Только он с утра со мной не разговаривает.
        Лёлик посмотрела на меня с новым интересом:
        - Поясни.
        Я достала телефон и показала сообщение, полученное поздно вечером: «Спокойной ночи, тигрик. Надеюсь, тебе холодно так же, как и мне. Люблю. До завтра».
        - И? - не поняла Лёлька.
        - И всё, - ответила я. - Вечером созвонились. Он спросил, как у меня дела, поболтали немного. Потом написал. А утром - всё. Ни ответа, ни привета. Трубку не берет, не перезванивает, на сообщения не отвечает. У меня паника, а она обостряет угрызения совести. Может из-за этого молчит? Обиделся?
        Лёлик снова зафыркала и покачала головой.
        - Мать, мозг включи, если он еще не весь в сиропе. На ночь - люблю, а утром обиделся? Скорей, его дом террористы взорвали, вот и не отвечает.
        - Террористы? - гулко сглотнула я и схватилась за телефон, сраженная нехорошей мыслью. - Я из дома уходила, он телевизор смотрел. Он никак не мог… - Набрав нужный номер, я уставилась на подругу шальным взглядом: - Молчит, Лёль. Не отвечает! Вообще вне зоны!
        - Кто?
        - Дядя!
        - Думаешь, уже знакомятся? - насторожилась Лёлька. - Да, ну-у… Не паникуй! Твоего Колчановского запросто в землю не закопаешь…
        - Мама, - снова сглотнула я и сорвалась с места. - Мамочка-а-а, - подвывая, натягивала я босоножки. - Убью! Я его точно убью! Если только что-то такое выкинет… Ой-ой-ой…
        - Не кипешуй! - крикнула мне вслед подруга. - Хочешь, я с тобой пойду?
        - Позвоню, - бросила я на ходу и поспешила спасать шефа… когда найду, конечно.
        Вопрос, где искать, оставался насущным. Я снова набрала его, но никто не спешил радовать меня новостями, что всё хорошо, и дядя не добрался до мужчины, потерю которого я ему точно не прощу.
        - Боже, - выдохнула я, глядя на потемневший экран, и мотнула головой. - Соберись! Отставить панику и включить здравый смысл.
        Дав себе команду, я присела на лавочку и попыталась спокойно обдумать происходящее. Вышло не сразу, но все-таки мне удалось переключиться с внутренних восклицаний на размышления.
        - Итак, что мы имеем?
        Мы имеем двух упертых мужиков, и оба близкие мне люди. Вопрос: кого убить первым? Ощерившись, я обвела взглядом двор подруги. Сначала найти, а потом убить обоих разом, чтобы не тревожили мои бедные нервы. Гады.
        - Дядя Ваня, - проворчала я себе под нос, все-таки отыскав первую жертву.
        Ну, неужели нельзя дать мне самой выстроить свою жизнь? Почему надо во всё совать нос? Я люблю, меня любят, и в этом я ни капельки не сомневаюсь. Ну, зачем всё портить?
        - Стоп.
        Я остановила свой бег по кругу и набрала номер такси. Надо с чего-то начать, например, нагрянуть в гости к Колчановскому и посмотреть, что там происходит, если, конечно, происходит. Мог дядя рвануть к нему? Запросто. Он уже всё знает о моем шефе, успел собрать информацию за неделю, что прожил без меня в моем доме. С кем и куда я уехала - дядя Ваня знал уже через пять минут после того, как его громилы взломали дверь моей квартиры. Портрет в рамочке-сердече никуда не делся, он стоял на журнальном столике, так что выяснить, кого это я увековечила, труда не составило, достаточно было навести справки о компании, где я работаю и ее владельце. Дальше дело техники, связей и любознательности дяди Вани. Так что когда мы сели с ним за стол переговоров, передо мной уже лежало целое досье, нарытое службой охраны господина Кольцова.
        Скажу честно, листала его я с замиранием сердца, опасаясь, что увижу что-то, чего не знаю, или обнаружу ложь в словах Кости. А потом готова была разрыдаться от стыда и злости. Стыд перед Колчановским за недоверие, и что все-таки начала читать нарытый дядей материал. А злость на родственника за то, что ввел в искушение и опять творил, что хотел, не спрашивая моего мнения и разрешения.
        - И? - спросила я, глядя на дядю, когда закрыла папку.
        - Не удивлена? - полюбопытствовал он.
        - Я всё это знала, - я отодвинула папку и встала из-за стола. - А если бы и не знала, то всё это уже прошлое, и мне нет никакого дела до того, что он творил в двадцать лет. Может, вспомнишь, чем сам занимался в его годы, Ваня Бур?
        - Ладно, уела, - усмехнулся дядя. - Был косячок. Его опекун тоже начинал бурно.
        - А кто тогда начинал иначе?
        - Верно. Но он бабник, часто меняет женщин, - пошел с другой карты родственник.
        Я вздохнула и покачала головой. Привлекательный свободный мужчина, финансово не обижен. Почему он должен быть затворником? Подруги у него менялись достаточно часто, Костя к ним не привязывался, потому никем не дорожил. Была какая-нибудь Анжела, сменилась Снежаной, затем Лизой. Статусная девушка для определенных нужд и времяпровождения - обычное дело, таких и у дяди полная пригоршня. Я всё это знаю.
        - Дядя Ваня, есть карта покрупней? - спросила я, оборачиваясь. - Что тебе в нем не нравится?
        - Мне хочется узнать, что не нравится тебе, - сказал он, сложив на груди руки.
        Я пожала плечами. Для меня бреши не было. Втянул в аферу, так я не хило за это содрала с него. Он меня использовал, я его использовала - никаких претензий. А теперь всё иначе. Он искренен, что только что подтвердило досье. Заботлив - это я и сама прекрасно чувствовала, даже когда он не должен был ничего, кроме денег. Самодостаточный, сильный, упорный. Умеет принимать решения и идти к цели. Не бежит от ответственности. И ко мне относится не как к развлечению - это я тоже отлично почувствовала.
        - Мне всё нравится, - ответила я.
        - Ну-ну, - покивал родственник, и я прищурилась, пытаясь понять, что он задумал.
        И мне казалось, что моих увещеваний хватило, чтобы он угомонился, вроде бы признал, что Колчановский - мужик путный, и с ним можно иметь дело. Но вот телефон дяди отключен, а Костя еще не ответил ни на один мой призыв. Меня разрывало от негодования и тревоги. И когда такси остановилось у дома шефа, я бросилась к его подъезду.
        В квартиру я попала не сразу. Руки потряхивало от нетерпения, когда я пыталась вставить ключ в замок. А когда вошла… меня встретила тишина и запустение. Шефа дома не было. Придирчиво оглядев комнаты, я не обнаружила ни следов борьбы, ни наглого обыска. Всё казалось чинно и благородно, только телефон, забытый на столе на кухне лежал бедной сироткой, радуя обилием пропущенных звонков. Немного подумав, я взяла его в руки. Опасаясь, что он закрыт от сторонних глаз блоком или паролем, я все-таки его активировала - защиты не было. И я начала просмотр, стараясь выяснить, когда владелец в последний раз пользовался им, а не кто звонил ему или писал.
        Не удержалась и пролистала телефонную книгу, но ни «котиков», ни «деток», ни вообще женских имен не нашла. Нет, они там были, но ничего уменьшительно-ласкательного, кроме «Тигрик». Лапа моя. Остальные имена я знала, или они были записаны официально, иногда и с указанием, в какой сфере работает абонент. В общем, придраться оказалось не к чему. В сообщения я, впрочем, тоже влезла, отчаянно ругая себя за сомнения. Но и тут, если что-то и было, то уже оказалось вычищено и вымыто до блеска. Само воспоминание о Лизе исчезло, будто ее никогда и не было. Интересно, когда он с ней расстался? До Франции или после? Потом узнаю.
        И я вернулась к своему расследованию, стыдливо краснея от мысли, что Костя поймет - его телефон рассматривали под микроскопом. Ох-хонюшки… Вот уж эта женская вечно подозревающая сущность.
        - Клянусь, что это было в первый и в последний раз, - заверила я телефон и вернулась к последним звонкам.
        Как я и думала, дядя Ваня разговаривал с Костей. Поглядев на сведения о звонке, я поняла, что недоверчивый родственник пообщался с шефом, когда я уже спала. Позвонил с моего телефона и проговорил около пяти минут. Недолго. Но именно этот звонок стал следствием сегодняшнего исчезновения Колчановского, не сойти мне с этого места. Только куда они оба делись? Где дядя, там и Костя, и явно не у меня дома, но что мне это дает? Геолокация не поможет, потому что телефон одного дома, а у второго выключен. Самый простой путь закрыт. Номеров охранников я не знаю. Просто мрак какой-то!
        - Думай, думай, думай, - велела я себе, постучав кулаком по лбу.
        Но ничего путного в голову не пришло, и я решила действовать иначе - расспросить консьержа. Уж он-то видел, во сколько и с кем ушел Колчановский. Да, надо так. Потом следующий шаг. Сначала хотя бы крохи информации, а не панических догадок. И я поспешила вниз. А вернулась со знанием, что Костя уехал еще в восемь утра, в сопровождении двух «крепких молодых мужчин», короче, с бугаями дядюшки. Поздоровался и ушел. Вот и всё.
        - Вот и всё, - произнесла я слух, в задумчивости покручивая шефов телефон. - Да-а… Хорошо Люсе, у нее есть знакомые детективы, а мне бы хоть одного, самого заваля… щего, - я округлила глаза и сжала в ладони телефон Колчановского.
        А через секунду я уже прокручивала телефонную книгу. Потом просмотрела еще раз и чуть не расплакалась, потому что детектива я не нашла, ни на «Д», ни на «Ч» - частный детектив. И подробное изучение контактов тоже не дало полезной информации. Уже почти отчаявшись, я уселась на стул и подперла щеку кулаком. Вот что у них сейчас происходит? Как дядя портит мою личную жизнь в этот раз? Ну, чего ему не хватает? Бизнесмен, компания преуспевает, репутация, связи - всё в наличии! Чего прицепился?!
        - Черт, - я побрела по квартире, ведя пальцами по стене. Что же делать-то?
        После сползла по стене на пол, подтянула колено к груди и закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Как же шеф держал связь с детективом? Да наверняка он есть в телефонной книжке, только записан по фамилии, но я не знаю фамилии, потому не могу найти.
        - Но отчеты-то должен был получать не в бумажном конверте, верно? Не почтой же России они пользовались… Почта!
        И, подскочив, я бросилась в кабинет Кости. Я упала в полюбившееся кресло, после увидела мигающую лампочку на мониторе и пошевелила мышкой, выводя компьютер из спящего режима. И тут же попала в почту - она была открыта, более того, открыта на чьем-то послании. И мой взгляд тут же выцепил знакомое имя - Кольцов Иван Васильевич…
        - Ну… жучара, - покачала я головой, а через мгновение расхохоталась в полный голос.
        Так вот чем вчера занимался Колчановский, когда был вынужден уйти. То-то не стал сильно настаивать на своем возвращении в квартиру, он предпочел сбор информации о противнике. Явно оценил дядину осведомленность о нем. Похоже, сразу и связался со своим детективом, раз тот уже вечером выдал первые результаты расследования. Шустро однако, совсем не завалящий детектив, если даже мелькает прозвище из 90-х. И это только прошелся по вершкам, так сказать.
        Поджав губы, я нажала «Ответ» и написала только два слова - позвоните мне. А уже через пять минут телефон разорвало мелодией вызова. Взглянув на экран, я усмехнулась. Ну, надо же, самый первый номер из телефонной книжки - Абрамов Николай Валерьевич.
        - Здравствуйте, Николай Валерьевич, - произнесла я, приняв звонок. - Мое имя - Кольцова Вероника Андреевна, вы меня знаете. У меня к вам важное дело…
        Да уж, господин Абрамов оказался совсем не завалящим детективом. Уже через полтора часа он сообщил мне, что машина моего дяди засветилась на дорожных камерах. А еще через час мне сказали, где находятся мои мужчины.
        - Вам нужна моя помощь? - спросил Николай Валерьевич.
        - Нет, благодарю, - ответила я. - Сама справлюсь. Деньги уже перечислены.
        - Я получил извещение, - ответил детектив.
        - Спасибо за отличную работу, - улыбнулась я в трубку.
        - Это было несложно, они особо не прятались, - ответил детектив и отключился.
        Я поглядела на листок бумаги для записей, честно умыкнутый у шефа, и кровожадно ощерилась - нашлись голубчик. Ну, держитесь. Оба!
        - Такси…
        Спустя сорок минут я въезжала в коттеджный поселок, где среди двухэтажных белокаменных теремков приютился и «домик в деревне» моего шефа. Сказать, что я была зла, ничего не сказать. Это я сейчас должна была бегать здесь по травке, возможно, даже голенькой, соблазняя Костика на новые свершения! Это был мой день, моя поездка, и мой Колчановский! Какого черта в эту идиллическую пастораль влез дядя со своими разборками и выяснениями?! И какого черта шеф отдал мой деревенский рай дяде Ване?!
        - Убью, - решила я. - Обоих.
        Ворота мне открыл рабочий. Посмотрев на мое перекошенное зверской гримасой лицо, рабочий отступил в сторону и осторожно спросил:
        - Вам кого?
        - Хозяин здесь? - спросила я.
        - Там, - кивнул мужчина. - Только у него гость.
        - Отлично, - я потрепала рабочего по плечу, - этот мне тоже нужен.
        - Только к ним не подойти, там охрана…
        - Нет преград для патриотов, - отмахнулась я и рванула в указанном направлении.
        Для меня сейчас вообще не существовало препятствий. Я шла, размахивая сжатыми кулаками, и мой гневный взор мог бы спалить коттедж до основания, если бы, конечно, мог. А так я просто рычала себе под нос ругательства и время от времени изображала жест удушения, представляя то одну, то другую шею. Так я и вошла в дом, мало обращая внимания на то, что предстает моему взору.
        Следующий рабочий, который попался на пути, благоразумно ушел с дороги, сразу указав взглядом туда, откуда доносились голоса. А доносились они с открытой террасы с другой стороны дома. На входе на террасу застыли охранники дяди, и я остановилась, решив не рваться с боем. Потому снова вышла на улицу, обошла почти достроенный особнячок, и приблизилась к месту встречи двух деловых людей.
        - Ты учти, - услышала я голос дядя Вани, - я Верку в обиду не дам. Она у меня одна, понял? Кровиночка моя… Ты знаешь, как я детей люблю? Я же думал, у меня их будет пятеро. Пять! А, вишь, брачок, оказывается. Мозги Бог дал, упорства тоже, удачу, опять же. А детей нет. Так что я за Верку любого рвать буду. Она мне дороже всех денег.
        - Ты тоже уясни, будешь лезть между нами, пожалеешь, - пообещал дяде Колчановский, и у меня закрались нехорошие подозрения… - Любой пожалеет, я мешать нам не позволю.
        - Мужик, уважаю, - отозвался родственник, и подозрения окрепли. - Любишь ее?
        - Люблю.
        - И намерения серьезные?
        - Серьезные.
        - Ты смотри, если вздумаешь ею поиграться…
        - Стоять! - гаркнула я, вылетая из своего укрытия, пока не прозвучали совсем уж лишние слова.
        - О, королева моя пришла, - расплылся в пьяной улыбке дядя Ваня.
        - Тигра, р-р-р, - отозвался не менее пьяный шеф. - Сейчас рычать будет, я этот взгляд знаю.
        - Ага, а я опять буду виноват.
        - Вы-ы, - протянула я, нацелив на них палец, - как же вы меня бесите! Какого вы тут устроили?!
        - Вероника, не рычи, - покривился дядя, - мы урге… улергулируем… на хрен, - махнул он рукой.
        - Тигреныш, я сейчас тебе всё объясню, - Костик поднялся из-за стола, но покачнулся и оперся на него рукой. - Подойди, - поманил меня шеф, выбрав самый просто вариант сближения с объектом.
        - Да вы же кривые! - рявкнула я. - Пока я там места себе не нахожу, вы тут бухаете!
        - Верка, не бурчи, - отмахнулся дядя. - Это мужские дела, и нос не суй.
        - Родная, мы просто разговариваем, - шеф вернулся на стул, не получив опоры в виде меня. - Так надо.
        - Да пошли вы, гады!
        Меня распирало от злости. Я полдня места себе не находила, а у них пикник на террасе! Мирные переговоры у них! Сидят угрозами меряются, кто страшней напугает. Я отошла от террасы, приложила ладонь ко лбу и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться.
        - Я спокойна, - попробовала я себя уговорить. - Я спокойна. Солнышко светит, бабочки летают, пьяные мужики… бесят! - рявкнула я последнее слова и, порывисто обернувшись, успела увидеть, как дядя делает Костику какие-то знаки. Тот показал ладонь, типа, сейчас сделаем и… сполз со стула на одно колено. - Нет! - воскликнула я. - Даже не вздумай…
        - Дорогая, выходи… - начал Колчановский, и я отчаянно замотала головой:
        - Нет!
        - Верка, - погрозил мне пальцем дядя, - не дури.
        - Я сказала - нет, - отчеканила я и, достав свой телефон, набрала сейчас самый нужный мне номер: - Мама, он опять!
        - Ябеда, - фыркнул родственник.
        - Тёща? - деловито уточнил Костя, и я отошла подальше, потому что зомби сумел одолеть земное притяжение и направился в мою сторону.
        - Что случилось, доча? - спросила мама. И я рассказала. Почти всё, ну одну треть точно, упуская пари, договор и оплаченные поцелуи и дружелюбие с его родственниками. Подчеркнула только, что у нас начинаются отношения, а дядя уже успел влезть в них, и всё портит. - Начальник? Доча, ты знаешь поговорку: «Хуже барской немилости только барская любовь», - выдала мама. - Не связывалась бы ты с ним. Найди попроще. Зачем тебе это нужно?
        И я задохнулась от возмущения. Ерунда какая-то! Поляковым не подходила официантка, Кольцовым бизнесмен? Это что за война верхов с низами?!
        - Да дядя Ваня его жениться на мне заставляет! - воскликнула я.
        - Иван одобрил? - деловито уточнила мама.
        - Да какая разница?! Я говорю, он его жениться заставляет! Это что такое? Я не хочу, чтобы на мне женились против желания…
        - Я хочу, - возвестил Колчановский, наваливаясь мне на плечо. - Уф, тигрик, ты очень быстро бегаешь.
        - Это кто там? - спросила мама, и я, доведенная до белого каления рявкнула:
        - Барин.
        После сбросила вызов, потому что шефова длань уже ухватилась за телефон.
        - Что Галя сказала? - спросил дядя с террасы.
        - Что вы все уроды, - буркнула я и посмотрела на Колчановского, после перевела взгляд на дядю и ткнула пальцем свободной руки в одного из охранников: - Ты берешь своего босса, а ты, - палец переместился на второго, - моего. Развозим бревна по сараям.
        - Исполняйте, - кивнул дядя. Костик возражений не имел.
        Он звонко чмокнул меня в щеку и произнес, глядя на меня:
        - Всё равно женюсь.
        - Невеста оказалась выгодной? - ядовито спросила я, и он ответил:
        - Кольцова, у тебя Минотавр во всю голову. Но я люблю тебя даже вместе с ним.
        А спустя десять минут я уже сидела на заднем сиденье дядиного автомобиля, сдавленная с двух сторон своими мужчинами, и дурела от паров алкоголя, исходивших от них. Хоть бы закусить дали…
        - Куда едем? - спросил один из охранников.
        - Домой, - вздохнула я, и машина тронулась с места.
        ЭПИЛОГ
        - Похмелись, пьянь.
        Мутноватый со сна и похмелья синий глаз приоткрылся, оценил мой жизнерадостный оскал и снова закрылся. Я поставила стакан с чудодейственным снадобьем на прикроватный столик и вырвала подушку из-под головы моего змея.
        - Уволю, - пообещал он, переползая на вторую подушку.
        - Лебединое озеро, - опробовала я вариант Элеоноры Адольфовны.
        - Хоть высплюсь, - не испугался Колчановский.
        - Костя, у тебя работа, - попыталась я достучаться до сознательности владельца компании. - Ты должен мне на зарплату денег заработать.
        - Кому должен, тому прощаю, - проворчал мерзавец из-под подушки.
        Та-ак. Я уперла руки в бока и посмотрела на упрямца. Шеф, как и его совесть, мирно сопел, не думая реагировать на увещевания. Ладно. Мы пойдем другим путем. И мы пошли. Вторая подушка слетела с головы Колчановского, и сверху на него полилось чудодейственное снадобье.
        - А?! - подскочил он, ошалело вращая глазами.
        - Стакана на, - ответила я, сунув ему опустевшую тару.
        Под тяжелым взглядом сузившихся глаз я вышла из спальни, покачивая бедрами и… с писком рванула в ванную, потому что за мной несся озверевший Горыныч, рыча, как тысяча тигров.
        - Вера, открой! - потребовал шеф, стукнув кулаком в дверь.
        - Ищи дурака, - ответила я, присаживаясь на край ванны.
        - Мне не нужен дурак, мне нужен всего один маленький упыреныш, - заверил меня Костя.
        - Ты должен успокоиться!
        - Вот на кол посажу и успокоюсь, - пообещал Колчановский, и я возмутилась:
        - Пошляк!
        - Я имел в виду осиновый, - возмутился в ответ шеф. - Но ход твоих мыслей меня вдохновил. Дорогая, что ты слышала об инстинкте размножения, пробужденного похмельем?
        - Умойся сначала, - заважничала я.
        - На кухне что ли? В ванной окапался упырь, мне не прорваться.
        - Ходи немытый.
        - Да сейчас, - буркнул Костя, и дверь содрогнулась от нового удара. - Хочу в душ!
        Посмотрите на него, пять минут назад ему немытым нормально валялось, а тут в душ приспичило. Я скрестила руки на груди и насупилась.
        - Вера, открой!
        - С грязнулями не разговариваю.
        - Солнышко, а как же работа? Мне же денежки надо зарабатывать, - сменил подход Горыныч, превращаясь в Искусителя. - Много денежек. Знаешь, сколько кресел на них можно купить?
        У меня уже было два кресла: здесь и на работе, так что зря разорялся. Похоже, он и сам это понял. За дверью воцарилась тишина. Я прислушалась, пытаясь понять, что там делает озверелый гоблин. Он безмолвствовал. Вскоре на кухне полилась вода, и я, подождав еще немного, все-таки приоткрыла дверь…
        - Попалась! - торжествующе гаркнул шеф, вырывая у меня из рук дверь. После шагнул навстречу, вынудив отступить обратно в ванную.
        - Костя, а я тебе завтрак приготовлю, - заискивающе пообещала я. - Пусти, а? Будь человеком.
        - Не-а, - ответил он. - В период гона Горынычи становятся глухи на оба уха. Можешь рычать, сколько угодно, я тебя не слышу, - и он включил душ…
        Когда мы все-таки добрались до кухни, я была мокрой с головы до ног, без одежды, кроме полотенца, обернутого вокруг тела, но рычать желания не появилось - мне было хорошо. Горынычи в период гона, оказывается, не только глухие, но и активные. Хотя они всегда активные… Ну, ладно, не об этом. В общем, мне было хорошо. И на волне благодушия я решила оставить заготовленные речи об обманутых ожиданиях и подмене тигров их родственниками.
        - Женщина, корми добытчика, - велел шеф, объявляясь на кухне уже одетый в белоснежную рубашку и черные брюки.
        - Держи свою корку хлеба, - ответила я, ставя перед ним завтрак, - заслужил.
        Колчановский самодовольно ухмыльнулся. Я разместилась напротив, подперла щеку кулаком и смотрела на него, думая над тем, что хочу сказать. Вчера, пока мы ехали до дома, я успела успокоиться, но разговаривать смысла не было, потому я оставила все беседы на утро. У меня нашлось более важное на тот момент дело - разогнать собутыльников по домам: дядю к себе, шефа со мной в придачу к нему. Немного сопротивлялся только борец за мою нравственность - дядя Ваня, но Колчановский вдарил кулачищем себя в широкую грудь, заверив: «Иван…». После тряхнул кулаком, так и не закончив многозначительного многоточия, и дядя важно кивнул, забыв уточнить, что скрывалось под недосказанностью. Так что лазейку змей себе оставил, чем и воспользовался утром, потому что вечером получил по рукам и лег спать, как послушный мальчик.
        - Как ты нас нашла? - спросил Костя, нарушая молчание.
        - С помощью твоего детектива, - ответила я, улыбнувшись. - Ты, кстати, зря не ставишь свой телефон на блок, любой может нос сунуть. Почему ты его оставил дома?
        - Так получилось, - сказал шеф. - Я понял, что забыл его, когда уже ехал в коттедж.
        - Он на тебя сильно напирал?
        Костя пожал плечами.
        - Да нет, мы быстро нашли общий язык. Деловые люди. Кстати, отличный мужик, мне понравился.
        - Ты ему, похоже, тоже, - усмехнулась я. - Костя, - он поднял на меня взгляд, - ты вчера сделал мне предложение…
        - Я помню, - он допил кофе, поставил чашку на блюдечко и посмотрел на меня. - Иван меня не заставлял. Это было мое желание, о котором я ему сказал. Я просто торопить события не хотел. Все-таки только начали, потому мое предложение может показаться несерьезной блажью. Но мне времени хватило, чтобы сделать для себя нужные выводы. Я решил подождать, когда ты привыкнешь ко мне, но алкоголь ускорил дело. Так что я от своих слов не отказываюсь.
        - У меня ничего нет, - ответила я. - Совсем ничего. Мои родители обычные люди. Богач у нас дядя Ваня. Но это его деньги…
        Колчановский подпер щеку кулаком и ответил мне внимательным взглядом:
        - Когда я решил, что хочу, чтобы ты вышла за меня, я еще твоего дядю в глаза не видел, и меня не волновало твое приданое. Почему сейчас должно что-то измениться?
        - Но ты хотел выгодно жениться…
        - А когда я был маленьким, то хотел стать летчиком, но это ведь не мешает мне любить дело, которым я занимаюсь. У меня есть доход от бизнеса, есть наследство родителей, и полезных знакомых хватает. Нет только любимой жены, но есть любимая женщина. Скажи «да», и у меня будет вообще всё. Но если не готова, то я торопить не буду. Пусть идет, как идет. Узнаем друг друга получше, притремся. Я свое решение принял. Дело за тобой. Что скажешь?
        Я отвела взгляд. Это было заманчиво, так заманчиво, что у меня сердце прыгало в груди от волнения и желания кинуться ему на шею. Но я все-таки сдержала свой порыв. Мы и вправду еще так мало знали друг друга. Слишком всё было стремительно, и здравый смысл нашептывал не торопиться с ответом. Улыбнувшись, я отрицательно покачала головой:
        - Пусть идет, как идет.
        Он с минуту смотрел на меня, но все-таки кивнул, принимая ответ. На кухне воцарилось неловкое молчание. Я вывела на поверхности невидимую букву «К», затем подняла голову и смущенно улыбнулась:
        - Не злишься на меня?
        - За что?
        - За то, что не рассказала про дядю, когда ты говорил о честности, - и поспешила продолжить, пока он ничего не сказал: - У меня тоже есть свой пунктик. Я вообще никому стараюсь не рассказывать, что мой дядя не последний человек в бизнесе. Не хочу, чтобы меня любили за чужие деньги, хочу, чтобы воспринимали такой, какая я есть. У меня был печальный опыт, и дядя Ваня отсеял таких ухажеров, за что я ему благодарна. Наконец он решил, что сам выберет мне мужа… В общем-то, поэтому я и сбежала. Не хотела, чтобы он или его финансы управляли моей жизнью. Да, я вроде как наследница всего его состояния, но меня это тяготит намного больше, чем радует. Это налагает определенные условности в поведении и ограничивает круг людей, с которыми я общаюсь. Дядя тоже сноб, еще похлеще твоих родных. Они готовы пересматривать свое отношение к людям, менять оценку. Мой же дядя упрям, и если сказал, что мне кто-то не подходит, то додавит человека и выкинет из моей жизни. Я вчера очень испугалась, когда вы исчезли…
        - Мы поладили, - улыбнулся Костя. - Мы с ним в чем-то похожи, оба не сдаем позиции. Он попер буром, я пошел в ответку. Пободались и сели за стол переговоров. В общем, нашли общий язык.
        - Я заметила, - усмехнулась я.
        - Ты точно еще не готова? - вдруг спросил Костя. - В чем сомнения?
        - Не дави на меня! - возмутилась я.
        - Я не давлю, просто интересуюсь.
        Отвечать я не спешила. Я знала точно, что люблю, знала, что готова ответить «да», несмотря на скорость развития событий. В конце концов, назначать дату свадьбы прямо завтра никто не заставляет. И все-таки оставался один момент, который не имел отношения к нашим личным взаимоотношениям, но запомнившийся мне по рабочему моменту. Вот он и вселял, нет, не сомнения, но некоторые опасения, потому и не хотелось спешить.
        - Значит, сомнения есть, - подвел итог моему молчанию Костя. - Может, поделишь? Возможно, мне есть, чем их развеять.
        И я выпалила:
        - Горбушкин!
        Шеф заметно напрягся, даже взгляд стал немного подозрительным.
        - Что - Горбушкин? - прохладно спросил Колчановский. - При чем здесь вообще эта скотина?
        - Почему он скотина? - опешила я.
        - Потому что сливал информацию, - покривился шеф. - Так почему ты его вспомнила?
        И я расслабилась, исчерпав свое последнее опасение. Просто никак не выходила из головы та история с замом, когда Костя жал ему руку, излучая дружелюбие, обещал, что всё будет хорошо, а после вышвырнул из компании. Это воспоминание мешало до конца довериться, оно стало погрешностью, искривившей представление о шефе, как о человеке слова.
        - К черту Горбушкина, - отмахнулась я. - У меня нет сомнений.
        - И все-таки поясни, почему ты о нем вспомнила, - уперся Костик.
        Ну вот, опять мне стыдно. Опять он открыт, а я ищу подвох. Пора уже убить Минотавра и очистить лабиринт разума…
        - Вера, - напомнил о себе Костя. И я покаялась в своем очередном подозрении. Колчановский покачал головой и усмехнулся: - В следующий раз буду вывешивать транспарант с указанием причины увольнения сотрудника. Еще что-нибудь из затаенного осталось?
        - Теперь точно больше ничего нет, - ответила я. - Опустели закрома.
        - И?
        - Год.
        - Год?
        - Год на конфеты и букеты, битье посуды и на притирку. А там можешь снова задать мне этот вопрос, - пояснила я. - Возможно, я буду готова дать ответ.
        - Год? - Костя пожал плечами. - Хорошо, год. Всего двенадцать месяцев, триста шестьдесят пять дней. Мелочи… Почему год?! Откуда такие сроки?
        - Оптимальный срок, - ответила я. - Если за год мы не убьем друг друга, не перенасытимся собственным ядом и не разобьем лбы в спорах, значит, это судьба, и я буду готова задуматься над оставшейся жизнью.
        Костик насмешливо изломил бровь и уточнил:
        - Договор составлять будем?
        - Какая авантюра без договора? Будем, - деловито кивнула я, и мы пожали руки.
        - Тогда не будем откладывать, - сказал шеф, поднимаясь из-за стола переговоров. - Приступим сейчас же.
        Он вышел с кухни, а я поспешила следом:
        - В кресле сижу я!
        - Конечно, - фыркнул Колчановский, - твое кресло на работе, там и сиди.
        - Я требую учитывать мои нужды!
        - Я их учел еще неделю назад. Это мое кресло.
        - Жмот! Не отдашь кресло, я навяжу тебе такие условия, что ты задумаешься о разводе раньше, чем женишься!
        - Посмотрим, - ответил он и уселся за компьютер. - Итак, твои пожелания?
        И мы приступили к делу…
        ГОД СПУСТЯ
        Лёлик сидела на кухне элитного дома, постукивая кончиками пальцев по столу. Ее задумчивый взгляд не отрывался от меня, давая прочувствовать всё ее негодование. Подруга еще немного постучала по столешнице и протянула:
        - Н-да-а…
        - Что? - ворчливо спросила я, оскорбленная нежеланием понять мои страдания.
        - Н-да-а-а-а, - еще многозначительней протянула она. Я насупилась и отвернулась. - А в Африке дети голодают, - ни к кому не обращаясь, заметила Лёлька. Я промолчала. - А в России некоторые с жиру бесятся, - добавила она, и я возмущенно округлила глаза. - Чего тебе еще надо, морда твоя зажравшаяся? Вы уже больше полгода вместе живете, вся родня «за» обеими рукам, ты, в конце концов, на четвертом месяце! Почему ломаешься? Чего тебе еще надо?!
        Я протяжно вздохнула и пожала плечами.
        - Гормоны? - уточнила Лёлик.
        Я метнула в нее хмурый взгляд и пробурчала:
        - А вдруг после свадьбы всё испортится? Сейчас сказка, а потом?..
        - Что испортится? - опешила подруга. - Беременность рассосется, или у Костика третий глаз откроется, и он увидит, какую сколопендру замуж берет?
        - Я не сколопендра! - возмутилась я.
        - Тогда зачем мужика мучаешь? Он мне Толика споит! Уже дважды стресс снимали! Опомнись, мать, я тебе мужа-алкаша не прощу, так и знай, - сурово закончила она. - Ты контракт составляла? Составляла, - ответила за меня Лёля. - Подписывала? Подписывала. Вали замуж! Вали, я сказала, и хватит всем нам мозг выносить.
        - Ну, правда, Вер, хватит уже изворачиваться, - вклинилась Люся, стоявшая в дверном проеме. - Ты уже дважды передумала и свадьбу отменила, сколько можно?
        - А твой моего после спаивает, - поддакнула Лёлик.
        - Доча, упустишь хорошего мужчину, потом сама локти кусать будешь, - заметила мама, следившая за развитием событий через «Скайп». - Зачем ты над ним издеваешься?
        - Галя права, - произнесла Элеонора, принявшая участие в видоеконференции. - Сколько можно страдать из-за того, что уже всем давно очевидно? Вы нашли друг друга, так зачем придумывать несуществующие препятствия?
        - Верка, еще раз с темы съедешь, я за себя не отвечаю, - возник из-за маминого плеча дядя Ваня.
        - Да отстаньте от ребенка, пусть успокоится, - послышался папин голос. - Она - умная девочка, просто немного беременна.
        - Давайте ждать, пока ребенок сам бабушкой станет, - проворчал Станислав Сергеевич, присевший рядом с женой.
        - Вы чего на меня давите?! - возмутилась я.
        - Мы с тобой умом делимся, раз свой растеряла, - отчеканила Лёлик. - Пойдешь замуж, в последний раз спрашиваю? Только попробуй в третий раз всех обломать…
        - Да пойду я! - рявкнула я и захлюпала носом от обиды.
        - Надо будет свечку поставить, - задумчиво произнесла моя мама, ни к кому не обращаясь. - Чтоб наверняка.
        В это время открылась дверь в квартиру, вернулись Костя с Шуриком. Они вошли на кухню, и Колчановский обведя взглядом представшую ему картину, спросил:
        - Почему Вера плачет?
        - Она сказала «да», - возвестила благую весть Лёлик.
        - Ясно, - кивнул Костик, - задавили авторитетом. - Он подошел к столу, захлопнул крышку ноутбука, после обернулся к остальным: - Все успели высказаться? Теперь можете выйти, без вас разберемся.
        Никто возражать не стал, и вскоре на кухне не осталось никого, кроме нас двоих. Костик взяла меня за руку, потянул на себя, и я, ответив ему жалобным взглядом, встала на ноги и уткнулась носом в широкую грудь.
        - Не слушай их, - заговорил Колчановский, поглаживая меня по спине. - Не хочешь замуж, не надо. И так проживем. Ну, правда. Мы ведь и так вместе.
        - Но тебе ведь это важно, да? - спросила я, подняв взгляд.
        - Мне ты важна, - улыбнулся он, осторожно стирая влажный след с моей щеки. После приложил ладонь к животу, - и он важен. Остальное - мелочи. Не хочешь штампа, не надо. Проживем и так.
        - Не проживем, - чуть ворчливо ответила я. - Ребенку нужны родители под одной фамилией. И я уже всем пообещала. И, в конце концов, я хочу узнать, какие подарки нам приготовили. А еще я замуж хочу, и лучше сегодня, а то потом опять что-нибудь придумаю.
        - Это не повод делать то, что ты на самом деле не хочешь, - заметил Костя.
        - У меня есть еще один аргумент.
        - Какой?
        - Я тебя люблю, - ответила я с улыбкой.
        - Самый убедительный аргумент, - произнес мой Каа. - Я тебя тоже люблю.
        Он склонился к моим губам, и я ответила на поцелуй, уже ни в чем не сомневаясь, и ни о чем не думая. А где-то в глубине квартиры командовала Лёлик:
        - Саша, машину! Люся, ищи их паспорта, я через знакомых с ЗАГСом еще вчера договорилась. Они нас весь день сегодня имеют в виду. Глядишь сейчас и распишем. Надо ковать железо, пока она тепленькая.
        - Бегу! - ответил Шурик.
        - Нашла! - оповестила Люся.
        - Колчановские, я уже обо всем договорилась. Вперед! - скомандовала Лёлик, появившись на кухне.
        - А платье? - растерялась я.
        - У тебя или платье, или свадьба, совмещать не умеешь, - отмахнулась подруга. - Потом нарядишься, когда праздновать будем. Живо, а то ЗАГС закроется.
        А через час я уже держала в руках свой паспорт с отметкой о регистрации брака. За моей спиной блаженствовала Лёлик, Шурик откупоривал бутылку шампанского, а Люся обзванивала родню, чтобы сообщить о свершении долгожданного события.
        - О чем думаешь? - спросил меня свежеиспеченный молодожен, обняв за плечи.
        - О том, что ничего не изменилось, - ответила я. - Как была КВА, так и осталась.
        - А я по жизни КГ и не плачу, - заметил Костя. - В любом случае, других вариантов для тебя уже нет, и не будет.
        - А мне других и не надо, - я улыбнулась. - Мне достался идеальный мужчина, настоящий змей.
        - Ш-ш-ш, - ответил мой Константин Горыныч, и я клацнула в ответ зубами.
        Костик привлек меня к себе и заглянул в глаза:
        - Ты счастлива?
        - Очень, - улыбнулась я. - Не хватает только капельки.
        - Чего? - спросил меня Каа, и я привстала на цыпочки. - Мой тигрик, - улыбнулся Костя и накрыл мои губы своими губами.
        КОНЕЦ