Красная башня Сергей Че
        Что общего между убийством простого бездомного и большой политикой? Между похищениями детей и заброшенными штольнями, которые лабиринтом тянутся под всем городом? Между давно потерянной древней книгой, старыми городскими легендами и коронавирусной эпидемией? И как все это связано с тайной организацией, готовящей переворот и отделение от России? Чтобы разобраться в этом, необязательно быть самым умным и самым смелым. Достаточно быть человеком, которому нечего терять. Потому что он уже все потерял.
        Пролог
        Нелегко бомжам при самоизоляции.
        Еды мало, хлебных мест не осталось. Даже бабок из церквей как ветром сдуло. Сердобольные по домам сидят, а если кто и высунется, то бегом до магазина и обратно, обходя каждого встречного по кривой дуге. Какие уж тут бомжи. Самим бы выжить. Полгорода работу потеряло.
        А еще патрули.
        Бродят впятером туда-сюда, глазами зыркают. Сперва просто бродили, теперь приставать начали. Кто, зачем, куда вылез, куар-код покажи. А какой у бомжа куар-код, если из телефонов только кнопочная «нокиа», да и та лишь в тетрис играть умеет?
        Беда.
        В такое время лучше забраться куда подальше, в сады, огороды, на подножный корм из молодой травы, гнилого картофана и банок с соленьями, забытых дачниками.
        Вот и Саша Белый давно бы уже слинял из города. Если б не нога.
        Нога болела ужасно. Он не помнил, как и где ее повредил. То ли сам упал, то ли уронили. То ли с пьяных глаз, то ли с обкуренных. Сперва было ничего, но сегодня щиколотка распухла, покраснела и напоминала задницу павиана. Приходилось опираться на суковатую палку и отдыхать каждую минуту, стоя на одной ноге.
        На вид Саше было от тридцати до восьмидесяти. Сколько ему лет на самом деле, он и сам толком не знал. Белым его прозвали из-за волос и клочковатой бороды, которые были того перламутрового цвета, что встречается у некоторых «мерседесов» и кухонь из Икеи. В темноте его борода даже немного светилась, что выглядело одновременно импозантно и устрашающе. Впрочем, воспитанники расположенного неподалеку коррекционного интерната №1 рассказывали о Саше и его прозвище совсем другие истории, в основном позаимствованные из сериала «Бригада». Саша не возражал. Каждый знает, что лучше слыть бандитом, чем бомжом.
        В этот раз Саша прошел от Малой Ямской дворами, перебрался через пустынный съезд на метромост и тут же свернул на Енисейскую, к оврагу, оставив интернат в стороне. За плечами у него трясся холщовый мешок с нехитрыми запасами, в основном позаимствованными на рынке. На этих запасах можно было прожить с неделю, если экономить, а главное - хорошенько спрятать. Чем он и собирался сейчас заняться.
        Солнце уже скрылось, редкие фонари едва горели, и тянущиеся по сторонам коттеджи и деревянные избушки выглядели одинаково угрюмо.
        Это был один из тех уголков Нижнего Новгорода, что заставляли краснеть местные власти во время приезда больших московских начальников. Запыленная деревня, со свиньями и петухами, расположенная в двух шагах от центра, с грязью, развалинами, сожженными бараками и вонючей свалкой на склоне. По ту сторону оврага деревня продолжалась. Над одним из домов тускло светилась надпись «Буддистский центр», что делало картину совсем сюрреалистичной.
        Он свернул в темноту и включил фонарик.
        Луч выхватил: корявые кусты, остатки сгнившего забора и сидящего на пне старика Каргая в дырявом пальто и вязаной шапке.
        Белый подпрыгнул от неожиданности.
        - Итить твою налево! Мордва! Я из-за тебя чуть коньки не отбросил!
        Старик Каргай невозмутимо сморгнул подслеповатыми глазками и сунул бычок в выцветшую пачку из-под «парламента».
        - Ты чего здесь делаешь? - прошипел Белый. - Знаешь же - мое место. Ступай к себе в лес, не отсвечивай.
        Каргай мелко потряс головой.
        - Нельзя сегодня лес. Никак нельзя.
        - Это еще почему?
        Каргай приложил к губам корявый палец.
        - Тссс… Слушай!
        Белый недоуменно остановился.
        Шумела листва, изредка кряхтели ветки, но в целом звуков было меньше, чем обычно. Даже собаки не брехали.
        - Нечего тут слушать, - громко сказал Белый и перехватил палку поудобнее. - Давай, вали отседова.
        - Правильно, - кивнул Каргай. - Нечего слушать. Тишина. Мертвая. В такие ночи хозяйка леса Вирь-ава на охоту выходит. Нельзя сегодня лес.
        Белый сплюнул.
        - Ты, Каргай, окончательно сбрендил со своими мордовскими сказками. Не хочешь в лес, вали к реке. Или на дачи. Пошевеливайся, пока я не разозлился.
        Старик поерзал на пне, устраиваясь поудобнее.
        - Нет, ашо. Я лучше здесь посижу.
        Белый даже задохнулся от такой наглости. Мерзкий старик явно собирался наложить лапу на его угодья. Белый решительно шагнул к нему, прикидывая как быть. Каргай был маленький и тщедушный, но нога болела, а шуметь не хотелось.
        - Вирь-ава ходит, людей ловит, - сказал Каргай. - Сегодня к домам надо, - он кивнул в сторону дороги, где в ближайшей избушке зажглось окно. Чья-то голова выглянула наружу.
        Белый застыл. Каргай смотрел на него снизу-вверх наивными водянистыми глазами.
        Голова в окне пьяно выругалась и залезла обратно.
        - Ладно, - прошептал Белый. - Сиди. Но если за мной увяжешься - руки-ноги поломаю.
        Он шагнул мимо, к зарослям.
        - Ты тоже в лес не ходи. Нельзя сегодня, - сказал Каргай ему в спину.
        - Нет там леса, убогий.
        Старик вздохнул.
        - Где четыре дерева - уже лес.
        Белый усмехнулся и пролез под нависающей веткой.
        Дорога шла вдоль оврага, мимо плотного ивняка и давно заброшенных сараев.
        У поворота он остановился, выключил фонарик и с минуту торчал на месте, ожидая, не приковыляет ли следом ушлый старик. Старик не приковылял.
        Вокруг была непроглядная тьма, только перемигивался огоньками далеко внизу метромост. Здесь не было ни фонарей, ни домов, лишь корявые деревья и буйная растительность, за которой десятилетиями никто не следил. Заросли тянулись по откосам вдоль правого берега Оки через половину города, иногда прерываясь голыми холмами, вычурными новостройками и автомобильными съездами. Встречались такие дебри, где если и ступала нога человека, то очень нечасто. Смотрящий за рыночными помойками Семен Иваныч называл эти места «и в лесах, и на горах». Он был очень начитанным, и до бомжевания служил библиотекарем.
        Белый шагнул к обрыву и заглянул вниз.
        Часть узкой дороги за поворотом давно обвалилась. Внизу виднелись остатки асфальта и бетонного ограждения, заросшие бурьяном. Сверху попасть туда было нельзя, не рискуя конечностями, а снизу тянулся почти отвесный склон, заросший ельником.
        Белый осторожно раздвинул ивовые прутья, пролез к старому тополю и вытащил из еле заметного дупла веревочную лестницу. Проверил крепеж, затянул узлы, скинул вниз и кряхтя начал спускаться, стараясь переносить вес на руки.
        Обвалившаяся дорога заканчивалась оползневыми тупиками и слева, и справа, а посередине был извилистый проход, скрытый от посторонних глаз кустарниками и нависающим земляным выступом.
        За проходом была утопленная в склон краснокирпичная арка, похожая на выход дореволюционной дренажной штольни.
        Белый, сгорбившись, пролез внутрь.
        Это и был его схрон. Глубокая, закрытая с трех сторон ниша, облицованная почерневшим кирпичом. Рядом проходила теплотрасса, и здесь было терпимо даже зимой, достаточно было занавесить выход тряпками.
        Белый скинул мешок с припасами в угол и рухнул на ворох заплесневелых матрасов. Тьма обволакивала, как теплое одеяло. Он нашарил в кармане яблоко (подгнившее, но наполовину целое), откусил.
        И замер.
        Что-то было не так.
        Звук.
        Обычно звуки здесь вязли в густом, затхлом воздухе.
        Теперь хруст яблока внезапно разнесся гулким эхом по каменным сводам и затих где-то вдали.
        Белый дрожащими руками достал фонарик. Желтоватое пятно мазнуло по нише, метнулось вперед.
        Дальней стены не было.
        Столетняя кладка была разворочена, битые кирпичи усеивали пол. Вместо стены зиял черный провал уходящего вглубь холма подземного хода.
        - Черт!
        Белый вскочил на ноги, не обратив внимания на резкую боль.
        Фонарь высветил в дыре нависающие черные балки, щербатые булыжники облицовки, белесый мох на стыках и торчащие из стен и потолка толстенные корни. Луч уходил дальше во мрак тоннеля и там рассеивался.
        Под ногами хрустнули обломки кирпичей, и Белый похолодел. До него вдруг дошло, что если кирпичи лежат снаружи, значит стену ломали изнутри.
        Ледяное дуновение коснулось лба. Сзади хрустнула ветка, и Белый в панике обернулся.
        - Старик! Это ты? Предупреждал же! Урою!
        Слова заметались по тоннелю, затихая во мраке.
        Нет ответа.
        Какая-то тень мелькнула в глубине, но Белый ее не заметил.
        Он оглядел выход, кусты, дорожку. Никого. Отсюда нельзя было забраться наверх и нельзя было спуститься вниз. По крайней мере без лестниц и прочих приспособлений. А это значило, что тот, кто пришел по тоннелю, обратно в тоннель и вернулся. Но он обязательно придет снова и заберет у Саши Белого его собственность.
        Саша вернулся к пролому и вгляделся в его непроглядную черноту, пытаясь отогнать нехорошие мысли.
        - Эй! - заорал он. - Есть кто? Найду, мало не покажется!
        Как обычно от воинственных воплей смелости прибавилось.
        Он ухватил поудобнее палку и перешагнул остатки стены.
        Глава 1. Послание
        Столб стоял на глинистой вытоптанной площадке у откоса, с видом на реку и заречную часть города. С одной стороны, площадка выходила к заборам и недостроенным коттеджам. С другой - обрывалась вниз, к Окскому съезду и потоку машин.
        - Куда они все прутся? - задумчиво проговорил Усманов, разглядывая ползущие по всем шести полосам автомобили. - Можно подумать, нет никакого карантина.
        - Нет никакого карантина, - повторил один из оперов. - Есть самоизоляция. А она базируется на совести и самосознании.
        Второй опер рассмеялся.
        - Ну да, ну да, - сказал Усманов и снова повернулся к столбу.
        Столб деревянный, судя по цвету скорее всего из дуба. Диаметр сантиметров десять-двенадцать. Высота - около двух метров. Вся поверхность изрезана каким-то знаками, символами. Круги, волнистые линии, треугольники. Резали недавно, древесина свежая, влажная, словно этот дуб только вчера рос себе спокойно. Установлен наспех, земля вокруг рыхлая и ее немного. Значит, яму под столб рыли не лопатой, а чем-нибудь специализированным, вроде бура.
        Усманов сфотографировал основание столба и землю вокруг него. Знаки и символы скрывались под комьями глины. Видимо, они покрывали всю поверхность.
        Он встал и навел камеру на самое главное.
        Голова Саши Белого была насажена на столб, будто на кол. Волосы и борода спутаны и испачканы подсохшей кровью. Остекленевшие глаза широко раскрыты и смотрят за реку с каким-то удивлением. Усманов хотел присмотреться к линии разреза на шее, но за грязью и волосами ее было не разобрать.
        Сзади сдавленно заперхали, и он поправил медицинскую маску.
        Воеводин, начальник следственной группы, отогнал оперов и хмуро спросил:
        - Ну?
        - Это Саша Белый, - ответил Усманов. - Местный бездомный.
        - Точно?
        - Я его хорошо знаю. Гонял из подвалов еще будучи участковым.
        - Саша? Белый? Как в «Бригаде»?
        - Настоящую фамилию не помню. Надо уточнить.
        - Что о нем можешь сказать?
        - При мне был довольно безобидным малым. Приворовывал, конечно, но по мелочи. Возможно, с тех пор что-то изменилось.
        - Ну еще бы. Свяжись с третьим отделом. Может у них что есть. Бомжи вроде по их части.
        - Есть, товарищ полковник.
        - А что с телом?
        Усманов повернулся.
        Безголовое тело Саши Белого лежало метрах в десяти от столба в позе эмбриона. Длиннополая куртка топорщилась от засохшей грязи. Криминалист медленно бродил вокруг него, выискивая вещдоки.
        - Пока рано говорить. Но убили и голову отрезали точно не здесь. Крови очень мало.
        - Ясно.
        Воеводин замолчал, грузно покачиваясь с носков на пятки и разглядывая недостроенные коттеджи.
        - Там нет никого, - угадал Усманов ход его мыслей. - Ни людей, ни камер. Полгода назад стройку забросили. Ближайшие жилые дома на Енисейской. А это метров сто. Там уже опрашивают.
        - Судя по тому, куда повела собака, толку от этих опрашиваемых не будет, - сказал Воеводин.
        Усманов промолчал. Собака взяла след и повела кинолога по зарослям вдоль откоса. Другими словами, у убийцы не было машины, и тащил он труп, голову, столб и бур пешком, по бездорожью у обрыва.
        - Может, собака взяла не тот след? - спросил Воеводин.
        - Может. На этой площадке сотни следов, все истоптано. Сюда часто приходят на город полюбоваться. Бездомные в том числе. Возможно, она почуяла старый след убитого.
        Воеводин прошелся взад-вперед, о чем-то напряженно думая.
        - Можно спросить, товарищ полковник?
        - Валяй.
        - Почему вы сами взялись за это дело?
        Воеводин хмыкнул.
        - Хочешь спросить, зачем я поднял на уши весь отдел, собрал совместную группу, загнал сюда дюжину человек, тебя вытащил? Ведь тут же простой бомж? Так?
        - Дело не в том, что бомж…
        - Сам подумай, Усманов, - перебил его начальник. - Какой-то ублюдок убил человека, отрезал ему голову, насадил ее на кол и поставил этот кол здесь. На обзорной площадке. На виду у всего города. Да еще и разрисовал кол какими-то… узорами. Будто издеваясь. Тебе не кажется, что это плевок в лицо всем нам? И тебе лично? Он бы еще эту голову на кремлевскую башню насадил!
        Кусты у забора затрещали, и на площадку выбралась немецкая овчарка, буксируя за собой кинолога в камуфляже.
        - Ну? - повернулся Воеводин.
        - Тупик, - кинолог хмуро поскреб рыжую бороду. - Там за интернатом свалка. Вонь до небес. Мы рыпнулись туда-сюда. Бесполезно. Наверняка специально завернул, чтобы собакам нюх отбить. А дальше овраг, оползни, там не проберешься.
        - Есть вероятность, - сказал Усманов, - что убитый бывал здесь часто. Может, вы шли по старому следу?
        Кинолог затряс головой.
        - Да вы что? Чтоб моя Агата вчерашний след от позавчерашнего не отличила? Вы в собаках вообще разбираетесь?
        Овчарка возмущенно заскулила и гавкнула.
        - Повежливее, товарищ кинолог, - тихо напомнил Воеводин.
        - Извините… Нет. След точно свежий. И кровь по пути попадалась. Немного. Он тащил труп по траве, вдоль ограды интерната. Но чаще взваливал на плечи, судя по отсутствию следов волочения. Старался не ступать на землю, поэтому четких следов, к сожалению, нет. Зато есть вот это.
        Кинолог достал из кармана маленький зип-пакет.
        Там лежал тяжелый металлический перстень, судя по темно-серому цвету железный. На печатке виднелась грубо выдавленная собачья голова.
        - Возможно, он не имеет отношения к делу, - продолжил кинолог, - но лежал на примятой траве, у ограды.
        - Кстати, насчет интерната, - сказал Воеводин. - Надо бы послать людей. Опросить сотрудников и учеников. Вдруг кто что видел.
        - Уже, - кивнул Усманов. - Но учеников опрашивать бесполезно. Это коррекционный интернат. Для дебилов.
        - Вряд ли там все дебилы. Но даже если ты их показания в суде не сможешь использовать, вдруг для себя чего узнаешь.
        Криминалист у трупа вжикнул «молнией» сумки и взвалил ее на плечи, знаком показав, что он всё. Мимо прошел судмедэксперт, буркнув про отчет завтра утром.
        - Закругляемся? - в надежде спросил Усманов.
        - Сам знаешь, что нет, - бросил Воеводин. - Ждем.
        Он присел у столба, разглядывая узоры.
        - Как думаешь, они что-нибудь означают?
        - Разве что для убийцы, - ответил Усманов, с трудом скрывая злость. - Послушайте, товарищ полковник. Может его в городе нет? А мы тут ждем, время теряем. Давайте лучше выкопаем столб, отвезем все в лабораторию, а этого… вызовем завтра в отдел. Пусть приезжает и там в этих каракулях разбирается.
        - Нет. Я хочу, чтобы он посмотрел на столб здесь, на месте. Возможно, это важно, а мы что-то упускаем.
        - Да я лучше еще сотню фоток сделаю. Видео сниму. Жалко время терять.
        - Нет. Вот они.
        Из-за поворота выполз белый «солярис» и остановился за черным микроавтобусом Следственного Комитета. Дверцы хлопнули, и из машины вышли двое. Молодая светловолосая женщина в форме и заросший многодневной щетиной мужчина в мятом вельветовом пиджаке и джинсах.
        - Смотрите, как бы он в обморок не грохнулся, интеллигент хренов, - Усманов сплюнул и отошел подальше.
        Эти двое спускались на площадку порознь, так, словно старались держаться друг от друга подальше.
        - Привет, Иван, - устало сказал Воеводин и поднял руку. - Вот. Глянь.
        Интеллигент в вельветовом пиджаке увидел столб и встал, как вкопанный, будто натолкнулся на стеклянную стену. Потом поправил очки и присел, вглядываясь в резьбу.
        Женщина подошла к Усманову. Ткнулась губами в его щеку.
        - Прости. Это был приказ, - прошептала она.
        - Знаю. Надеюсь, он тебя не сильно доставал?
        - Мы молчали всю дорогу. Нам не о чем говорить, сам знаешь.
        Воеводин повернулся к ним.
        - Мария! Привезла, что я просил?
        - Да, Александр Владимирович.
        Она передала ему папку с бумагами. Тот раскрыл ее, перевернул пару документов. Захлопнул.
        Интеллигент Иван снял очки и приблизил лицо к столбу, чуть не касаясь символов носом. Осторожно убрал комок земли от подножья.
        - Ну, что скажешь? - спросил Воеводин.
        Иван поднялся, не спуская глаз со столба.
        - Это послание.
        Наступила тишина. Даже двое галдящих у машины оперов замолчали и повернулись к нему.
        - В каком смысле? - нахмурился Воеводин.
        - В прямом. Тут что-то написано, но я не могу это прочитать.
        - Тогда откуда взял, что это послание? - резко спросил Усманов.
        - Здесь использованы руны, и они стоят в определенном, не повторяющемся порядке. Кроме того, символика. Сверху солярная, небесная. В середине земная. Снизу хтоническая, но там плохо видно, она почти вся закопана. И еще вот эти знаки, - он показал на ряды кракозяблов, похожих на извивающихся червяков. - Они смахивают на тайнопись. Но именно с такой я не сталкивался. Конечно, все это может быть просто узорами без всякого смысла. Но уж больно качественно вырезано. Филигранно. Большой мастер делал.
        - Большой мастер отрезать головы, - буркнул Усманов.
        - Одно другому не мешает, - сказал Иван. - Тебе ли не знать.
        Усманов стиснул зубы.
        - А много у нас здесь существует таких мастеров? Разбирающихся во всем… этом? - спросил Воеводин.
        - Сложно сказать. Раньше мало было. А сейчас в интернете что угодно можно найти. Руны. Тайнопись. Как резать дерево. Как головы.
        Иван вгляделся в торчащую наверху голову.
        - Ее надо снять. Тут несколько линий. Хочу взглянуть на их продолжение.
        Воеводин посмотрел на судмедэксперта. Тот пожал плечами.
        Наряженный в резиновый фартук и перчатки техник притащил табуретку, забрался и осторожно потянул голову Саши Белого вверх. Голова чавкнула, отделяясь от столба.
        Техник недоуменно заглянул внутрь.
        - Слушайте. Она же здесь совсем пустая. Все вычистили. Даже мозги.
        Но его никто не услышал. Все смотрели на то, что было под ней.
        Столб заканчивался окровавленным коническим навершием в виде вытянутой вверх звериной морды с круглыми глазами и оскаленной пастью. Деревянные зубы чудища выпирали из столба, словно кабаньи клыки.
        - Что это за хрень такая? - Воеводин почувствовал, как во рту моментально пересохло.
        - Это идол, - помолчав, ответил Иван. - Простой идол.
        ***
        Допрос 1. Полгода спустя
        - … Давайте я процитирую. Политов, Иван Петрович. В начале 2000х аспирант госуниверситета, кафедра краеведения. В дальнейшем - сотрудник Центра Этнографических Исследований, обозреватель газеты «Новое дело», частный детектив. Все верно?
        - Вроде да.
        - Вроде?
        - Я не был с ним близко знаком. И уж тем более не разбирался в его биографии. Сталкивались пару раз на расследованиях.
        - Зачем полковник Воеводин вызвал его на место преступления?
        - В качестве консультанта. Воеводин часто обращался к сторонним специалистам, когда дело выходило за стандартные рамки. Если вдруг обнаруживались какие-то исторические, религиозные или этнографические вопросы, он вызывал Политова.
        - Но почему именно его? Политов не профессор, не доктор. Даже не доцент. Он был только аспирантом, да и то давно.
        - Точно не знаю. Рассказывали, что он пару раз сильно помог Воеводину в сложных делах. Специализировался на современных сектах, особенно на тех, что связаны с политикой, террором и большим бизнесом. Ну, знаете, хаббардисты, аум синрикё и прочие. Да и вообще был скорее практиком, чем теоретиком. Экспедиции, расследования, опросы пострадавших. Какой смысл вызывать профессора, который только и делает, что студентам очки втирает? Нужен тот, кто умеет работать в поле. Да и личные отношения тоже важны.
        - У них были какие-то личные отношения?
        - Ну, друзьями они вряд ли были, но… У Политова не было опыта службы в органах, только второе юридическое, а с таким анамнезом получить лицензию частного детектива довольно сложно. Воеводин помог. Там по закону ничего предосудительного, но с точки зрения практики…
        - Зачем Политову понадобилась лицензия детектива?
        - Вот этого точно не знаю. Наверное, для своей сектантской специализации. Или потому что его к тому времени выперли из газеты и надо было как-то зарабатывать.
        - Прокомментируйте сообщения о том, что Политов… э-э… злоупотреблял…
        - Да говорите прямо - бухал по-черному. Не просыхая. Правда, надо отдать должное, на качество работы это не влияло. Даже с бодуна замечал такие вещи, которые ни один наш трезвенник в упор не видел. Насчет причины не могу сказать. Там была какая-то личная трагедия. Воеводин подкидывал ему работу в том числе и для того, чтобы из ямы вытащить.
        - Хорошо. Вернемся к обсуждаемой ситуации. Когда стало ясно, что столб - это не столб, а идол, какую версию объявили рабочей?
        - В городе завелся маньяк, повернутый на язычестве.
        - Политов с нею был согласен?
        - Нет.
        - Но никому тогда об этом не сказал.
        - Почему? Сказал. Только не Воеводину.
        Глава 2. Символ
        - Может, все-таки останешься? - Усманов медленно переместил ладони ей на бедра.
        - Извини, Тёмка, не сегодня, - Маша ловко вывернулась, продолжая натягивать на себя платье.
        - Сегодня не сегодня, вчера было не сегодня и позавчера было не сегодня.
        - Не обижайся. Сам знаешь, работы море. Еще маньяк этот… Выспаться хочу.
        - Я тебя провожу, - он потянулся за рубашкой. - И даже отвезу. Сама говоришь - маньяк.
        - А свою машину я здесь оставлю? А завтра на автобусе? Не дури.
        Усманов любил смотреть, как она одевается. Обычно это происходило медленно и грациозно, но не в этот раз. Маша хмурилась, не попадала в рукава, потом рванула с вешалки кардиган, чуть не потеряв пуговицы. Туфли. Сумка.
        - Пока-пока… Осторожно, зверь, помаду не сотри…
        - Да зачем тебе помада!..
        - Пригодится.
        Привычный взгляд через плечо, улыбка.
        Дверь хлопнула. Остался только запах духов и удаляющееся цоканье каблуков на лестнице.
        Усманов устало прислонился к стене. Он знал, почему сегодня все было так сумбурно. Несклеивающийся разговор, быстрый секс.
        Потому что опять на горизонте появился… этот. Появился, прошмыгнул мимо и исчез, испортив весь день и опять вогнав Машку в депрессию. В прошлое его появление депрессия длилась неделю.
        Усманов прошлепал на кухню, откупорил бутылку коньяка и налил целую рюмку. Выпил, закинул в рот дольку лимона. Вернулся обратно в комнату, прошел мимо висящей боксерской груши и с размаху двинул справа, представив на ее месте ненавистную очкастую морду.
        ***
        На каблуках было сложно, но Маше нравилось прыгать через ступеньки. Это напоминало детство, полутемный подъезд в сталинке, широкие лестницы с запахом непонятно чего - старых стен, хлорки, кошек и собак. Здесь была новостройка, и пахло свежим ремонтом, но на некоторых этажах свет почему-то не горел. Однажды почудилось, что в коридорном мраке движется что-то большое, и она передвинула сумку ближе к локтю. Хотела было подойти ближе, посмотреть, но тряхнула волосами, громко сказала:
        - Смешно! - и побежала дальше.
        Усманов жил в глухом квартале, выстроенным полвека назад из панельных хрущовок. Только на одном свободном пятаке умудрились вклинить новую высотку. Здесь и в обыкновенное время по ночам было тихо, а в коронавирусную эру тишина стала совсем мертвой. Никого не было видно, и лишь несколько освещенных окон напоминали о том, что здесь еще живут люди.
        Ее машина стояла на стоянке с торца дома в одном плотном ряду с другими дешевыми иномарками, и Маша быстро зашагала вдоль кустов, стараясь не оглядываться.
        Когда из-за дерева вдруг появилась тень и шагнула к ней, подняв руку, она чуть не взвизгнула.
        - Постой. Это я.
        Тень попала в свет от тусклого фонаря, и Маша выругалась.
        - Ты что здесь делаешь?
        - Надо поговорить, - сказал Иван. Его заметно шатало.
        - Следить за мной вздумал?
        - Нечего следить. Я и так знаю, где тебя искать ночью.
        - Не суй свой нос!
        - Не собираюсь. Мне плевать с кем ты трахаешься. Я по делу.
        - У меня нет с тобой никаких дел.
        Она шагнула в сторону, но он ухватил ее за локоть:
        - Стой. Это насчет вашего сегодняшнего трупа.
        Она вырвала руку и отскочила в сторону.
        - Совсем сбрендил? Ты сюда ночью приперся, чтобы трупы обсуждать? Иди проспись, пьянь. Утром Воеводину докладывай.
        Она быстро зашагала к стоянке.
        - Этот труп… связан с Настей, - сказал он ей в спину.
        Ледяной холод поднялся из глубин, и стало невозможно дышать. На деревянных ногах Маша повернулась, подошла к Ивану и со всей силы влепила ему пощечину.
        - Не смей, сволочь.
        Она не чувствовала рук и ног, пальцы не слушались. Не сразу получилось нажать кнопку сигналки. «Солярис» пискнул. В глазах двоилось и троилось от хлынувших слез.
        - Это Организация, - сказал сзади Иван, поправив очки. - Они снова вернулись.
        Некоторое время Маша сидела за рулем, пытаясь успокоиться и собрать мысли. Потом опустила стекло.
        - Садись.
        Голос был хриплым, чужим и глухим, словно доносился из давно заброшенного подвала.
        ***
        Прежде чем включить планшет, Иван достал флягу и глотнул.
        - Совсем без этого уже не можешь? - с отвращением спросила Маша.
        - Так мозги лучше работают. Не обращай внимание.
        - От тебя за версту несет самогоном. Говори быстро и выметайся.
        Планшет осветился и показал страницу почтовой программы.
        - У меня есть знакомый, - сказал Иван. - Ну, как знакомый. Я его ни разу в глаза не видел, только по сети общался. Но общался плотно. Он большой спец по западным сектам и несколько раз мне помог в работе. Особенно по «Слову Бога» и прочим миссионерам. Я пытался с ним познакомиться в реале, но он все время отнекивался. Я уж было решил, что он работает под прикрытием, но позавчера от него пришло письмо.
        Он ткнул пальцем в одну из строчек. Текст развернулся.
        «Дорогой коллега! Если вас еще интересует наша взаимная развиртуализация, буду ждать сегодня в 23-00 по координатам, указанным на карте. Там нас встретит один из моих информаторов. Он обещал рассказать много нового по интересующей нас обоих теме. Думаю, знакомство с ним будет для вас полезным. Не опаздывайте. С уважением, Бергер».
        - И что все это значит? - спросила Маша.
        - Подожди. Это не все. В письме есть вложения.
        Иван прокрутил экран вниз. Раскрылся кусок карты с мигающей точкой в центре.
        - Узнаешь место?
        Маша всмотрелась в экран. Ее лицо вытянулось.
        - Хочешь сказать, что позавчера в 11 вечера ты был на месте преступления?
        Иван отмахнулся.
        - Да нет же. Я не пошел на встречу. Письмо увидел только на следующий день утром. Накануне… не мог.
        - Пил?
        - Прекрати.
        - Значит, пил. Что ж ты за урод такой? Интересующая вас обоих тема, это точно… та самая тема?
        - В данном случае, да. Это фраза - код. Бергер опасался упоминать некоторые вопросы прямо и пользовался эвфемизмами. А чтобы было понятно, о какой теме идет речь, прикладывал картинку.
        Он ткнул на вложение.
        Экран стал темным. Изображение было некачественным, но вполне узнаваемым. Два нарисованных белых волка на черном фоне. Звери стояли на задних лапах с повернутыми друг к другу длинными мордами.
        - Черт, - выругалась Маша. - Я надеялась, что больше не увижу это дерьмо.
        - Эмблема Организации, - сказал Иван. - Бергер с моей подачи эту историю уже год окучивал, и вот, видимо, что-то удалось нарыть.
        - А ты не пошел на встречу.
        - Меня до сих пор трясет из-за этого.
        - И где теперь искать этого Бергера?
        - Не знаю. Я написал ему, но он не ответил. Ни телефона, ни адреса я не знаю. Если честно, я даже не уверен, что его действительно зовут Бергер. Ни одного спеца с такой фамилией в стране нет. Возможно, это ник.
        - А с чего ты решил, что убийство бездомного с ним связано? Время смерти - с часу до трех ночи. Кроме места встречи - ничего общего. Твой Бергер вполне мог встретиться с информатором и убраться задолго до преступления.
        - Есть еще кое-что.
        Иван сменил картинку. Теперь это был столб-идол с окровавленным навершием.
        - Днем я не сразу понял. Меня больше тайнопись интересовала. Да и ракурс неудобный. А потом рассматривал отснятый материал, и вот…
        Он развернул фотографию на девяносто градусов.
        Маша ахнула.
        Вытянутая звериная морда идола в точности повторяла волчью морду с эмблемы Организации.
        - Это их идол, - сказал Иван. - Это они убили бомжа. И Бергер, возможно, теперь у них.
        Маша рывком вытащила телефон.
        - Об этом надо срочно рассказать Воеводину.
        - Нет, - он схватил ее за руку. - Нельзя!
        - С ума сошел?
        - Он разовьет бурную деятельность, всех на уши поставит, кто-то проболтается. И они опять успеют уйти. Как это было в прошлый раз.
        - Я обязана доложить. Ты это знаешь.
        - Сперва я хочу кое-что проверить. Бергер пару раз проговорился о своих нанимателях. То ли какой-то местный холдинг, то ли московский. Намекнул, что их тоже интересует Организация. Я хочу узнать на кого он работал до того, как Воеводин спустит собак во все стороны.
        Она медленно убрала телефон.
        - И именно поэтому ты здесь.
        - Конечно. Сама понимаешь, у меня нет выхода на ваш информационный отдел. А взламывать аккаунты меня в университетах не научили.
        Она протянула к нему ладонь.
        - Давай.
        Иван выудил из кармана флешку.
        - Здесь все, что я смог нарыть по Бергеру. Адрес почты, наша переписка, ссылки на форумы. Немного, но может найдут, за что зацепиться.
        - Утром попробую устроить. Сообщу. Но вечером пойду к Воеводину. У тебя всё?
        Он пожал плечами.
        - Пока да.
        Они с минуту молчали, слушая, как накрапывает по капоту дождь. Маша искоса взглянула на бывшего мужа. Помятый, небритый. Ссадина на скуле. Очки замотаны изолентой.
        - Может убитый бомж и есть этот твой Бергер? - спросила она.
        Иван мотнул головой.
        - Исключено. Я навел справки. Бомж как бомж, ничего выдающегося. Можно сказать, потомственный. А у Бергера даже речевые обороты профессорские.
        - Знал бы ты, сколько среди бомжей профессоров… Если бомж не Бергер, значит его информатор.
        - Возможно. Но вряд ли. Скорее всего случайная жертва. Чтобы привлечь наше внимание.
        Он открыл дверцу. Стал было вылезать, но помедлил и обернулся:
        - Я найду ее.
        - Пять лет назад ты то же самое говорил.
        - В этот раз все получится. Я знаю.
        - Пошел вон, пьяница.
        Дверца хлопнула.
        Иван поднял ворот куртки.
        Дождь усиливался.
        ***
        До проспекта он добрался минут за десять быстрого шага. Вызвал к остановке такси. Долго объяснял недоверчивой операторше, куда и в какую сторону надо подъехать. Получил смс о назначении машины («к вам едет черный «Рено дастер») и снова достал фляжку. Дождь лил как из ведра.
        Проспект был совершенно пуст. Только однажды на противоположной стороне протарахтел какой-то драндулет.
        Когда мигнул и погас фонарь над остановкой, стало совсем темно. Дождь барабанил по крыше, проникая сквозь стекла.
        Наконец, вдали сверкнули фары и к остановке медленно подъехало что-то темное и угловатое.
        Иван вышел под дождь, и не сразу понял, что подъехавшая машина слишком большая для «дастера». Сверкнула массивная радиаторная решетка с выпирающим значком «кадиллака».
        Хлопнули двери, и к Ивану метнулись три черные фигуры.
        - Такси вызывали?! - проорал один из парней и замахнулся.
        Иван, не дожидаясь, двинул ему в челюсть. Двое других подскочили с боков, заломили руки и напялили на голову черный мешок.
        Глава 3. Интернат
        Кованая решетка ограды за спортплощадкой подходила вплотную к обрыву. В одном месте под ней было сделано что-то вроде подкопа, которым вполне мог воспользоваться детдомовец средней комплекции. Между забором и обрывом шла узкая ничем не огороженная тропа. В нескольких местах она была обвалена, и пройти там можно был только держась за решетку.
        Усманов оглядел пустую спортплощадку, здание интерната.
        Из-за угла вышел оперуполномоченный Егорьев, что-то на ходу записывая в блокнот.
        - Ну что там?
        - Ничего полезного, - Егорьев мотнул головой. - Камер у них на этой стороне нет. Охрана ничего не слышала. Из персонала была только дежурная, но у нее кабинет с торца здания.
        - А дети? Никогда не поверю, что они все спали. Наверняка кто-нибудь к окошкам подходил.
        - Может и подходил. Только это неважно. Здесь, - Егорьев ткнул пальцем в здание, - учебный корпус. А спальный у них вон там, за деревьями. Даже если они все к окошкам подходили, все равно бы ничего не увидели.
        - Прискорбно. Впрочем, неважно. Это же коррекционный интернат. Одни дебилы.
        Опер хмыкнул.
        - Вы только при директоре ихнем про дебилов не ляпните. Мужик крепкий, враз по кумполу настучит, не посмотрит, что следователь. Да и не заметил я, что там дебилы. Дети как дети.
        - Ну да, ну да, - Усманов прошелся вдоль забора, разглядывая решетку. - Просто с особенностями и всем прочем, - он остановился. - Я вот что думаю, Егорьев. След шел вдоль этой ограды, рядом с тропой. Но она же узкая. А тут вообще проваливается. Как убийца умудрился тащить на себе одновременно труп, голову, столб и бур? У него что, пять рук было? И силушки немеряно?
        Опер пожал плечами.
        - Бур возможно в чехле. Голова в сумке. На плечо повесил. А может заранее яму выкопал и столб установил. Так что тащил только труп и голову.
        - Нет. Яма выкопана и столб установлен в ночь убийства. Экспертиза доказала. Степень увлажнения почвы, позавчерашний дождь и все такое.
        - Ну, может он бур со столбом в кустах у площадки спрятал. Наверняка же место заранее выбрал.
        - Слишком надуманно и рискованно, - пробормотал Усманов, разглядывая столб рядом с провалом. На столбе с внешней стороны были ясно видны свежие царапины содранной краски. - Подойди, собери тут кое-что, отправь на экспертизу. Вдруг найдут чего.
        Егорьев глянул.
        - Похоже, кто-то ногтями повозил.
        - То-то и оно.
        - Не ногтями, а когтями, - раздался сзади детский голосок.
        Они повернулись.
        Из-за раскрашенного в веселый зеленый цвет бревна выглядывал пацан лет десяти-одиннадцати.
        - Оно тут бежало, - сообщил он, - и когтями так вжжжик! И забор затрясся!
        - Так, - сказал Усманов, немного помолчав. - А оно это кто?
        - Ясен пень, кто, - серьезно заявил пацан. - То, кого вы ищете.
        - А кого мы ищем?
        Пацан фыркнул.
        - Ну ты глупый, дядя. Чудище! Волосатое, трехметровое! Кого здесь еще искать?
        - Действительно, - Усманов отвернулся.
        Егорьев присел рядом с мальчишкой.
        - Подожди. Так ты видел это чудище?
        - Ну.
        - А когда?
        - Недавно. Ночью.
        - Вблизи?
        Пацан даже отскочил в сторону.
        - Я что, дебил?! Если б оно меня заметило, я бы с вами сейчас не разговаривал. Вон там, за углом прятался. Как все заснули, так я сюда и выбрался. Я так часто делаю, - похвастался он.
        - То есть описать ты его не можешь, - разочаровано протянул Егорьев.
        - Еще как могу! Огромное, мохнатое и морда такая длинная.
        - Морда длинная? - заинтересовался Усманов.
        - Ага. Всё как описывают.
        - Где описывают?
        - Ну как где. В страшилках. Про чудищ, которые по ночам из подземелий вылезают.
        Егорьев встал.
        - Человека, несущего тот столб, вполне можно принять за трехметровое чудище с длинной мордой, - сказал он Усманову. - Особенно издалека ночью.
        - Да какого человека! - возмутился пацан. - Вы что, меня не слышите? Говорю же, чудище! И глаза у него были такие огромные и красным светились! И вообще их было двое!
        - Двое? - переспросил Усманов. - Одно чудище тащило другое чудище?
        - Хрена с два. Сначала одно прошло. Потом через минуту второе такое же. Я даже подумал, что это, типа, сбой в матрице.
        Усманов и Егорьев переглянулись.
        - И что было дальше? - спросил опер.
        - Откуда я знаю? У дежурки свет зажегся, и я обратно убежал. А что, эти чудища кого-то к себе под землю утащили?
        - Что-то вроде того, - пробормотал Усманов.
        - Кла-асс! - восхитился пацан. - Пойду нашим расскажу, а то они мне не верили.
        Он отпрыгнул назад и понесся к интернату, сверкая кроссовками.
        - Ну, если чудищ было двое, - задумчиво сказал Егорьев, глядя ему вслед, - то это многое объясняет.
        - Бред, - сказал Усманов. - Маньяки не работают парами. Маньяки работают поодиночке.
        - Иногда у них бывают помощники, - возразил опер.
        - Нечасто. Думаю, не надо воспринимать всерьез свидетельство ученика коррекционного интерната. А то придется в отчете не только о трехметровых чудищах и подземельях писать. Воеводину понравится.
        - Кстати, о подземельях, - сказал Егорьев. - Представляете, у них в интернате учебный корпус с жилым связан подземным ходом. Интересно, может там какие-нибудь ответвления есть?
        - Может, - сказал Усманов, думая о чем-то своем. - Ладно. Пойду по следу, округу гляну. А ты займись соседними домами. Особенно теми, что ближе к свалке. Вдруг упустили чего.
        ***
        Сразу за интернатом начинались дикие дебри, заросли расползшихся в разные стороны кустов, корявых деревьев и гнилого бурелома. Иногда в траве проглядывали остатки давно разобранных строений, и тогда Усманов осматривал место внимательнее. Но ничего полезного не находил. Только битые бутылки, сгнившую ветошь и остатки прошлогодних кострищ. Мусор.
        Когда он выбрался на узкую дорогу, ведущую вдоль оврага, запах свалки усилился.
        Рядом хрустнула ветка, и из кустов выбрался Егорьев.
        - Ноль, - доложил он. - Только хозяин одного из домов, рассказал, что той ночью где-то рядом галдели бомжи.
        - Прямо галдели? Не разговаривали, не спорили?
        - Он так сказал. Потом, говорит, притихли. Я на всякий случай осмотрел то место. Ничего интересного. Разве что вот, - опер показал зип-пакет с пачкой из-под «парламента». - Забрал на предмет отпечатков.
        - Богатые бомжи, - сказал Усманов. - «Парламент» курят.
        - Пачка выцветшая, - заметил Егорьев. - Ее для хранения использовали. Бычки собирали.
        - Значит, в ту ночь наш Саша Белый был не один. Уже хорошо. Еще что-нибудь?
        Егорьев помялся.
        - Да вроде нет… Только этот мужик одну странную вещь сказал. Будто бы часа через два после того, как притихли бомжи, уже поздней ночью, был толчок.
        - Толчок?
        - Ну да. Будто землетрясение. Говорит, стаканы на столе затряслись.
        - А, - понимающе кивнул Усманов. - Стаканы. Ясно. Бухал небось этот твой мужик всю ночь.
        - Наверняка.
        - Ну тогда у него не только стаканы должны были затрястись.
        - Говорит, сильно испугался. Даже выбежал на улицу, но больше толчков не было.
        Усманов вздохнул.
        - Что за место такое… Трехметровые чудища, землетрясения… А может они тут все выпускники коррекционного интерната? А? Не знаешь?
        Егорьев захлопнул блокнот.
        - У меня все.
        - Ладно. Вещдоки в лабораторию. Отчет жду завтра утром.
        - А вы?
        - Попробую внимательнее свалку осмотреть. Все-таки след именно там затерялся.
        - Думаете, у вас нюх лучше, чем у овчарки? - засмеялся опер.
        - У овчарки нюх, а у меня глаз.
        - Туда лучше без противогаза не соваться. Маской не обойдетесь.
        - Попробую реже дышать.
        Егорьев с сомнением глянул на начальника.
        - Я бы на вашем месте туда в одиночку не лез. Там же склон. Шею сломать можно. Если уж лезть, то с альпинистским снаряжением.
        - Вряд ли маньяк на склон лез. Он может и чудище, но не паук. Так, побродил по краю. Вот и я поброжу.
        ***
        Это было бесполезно.
        Вонь жгла глаза, и копаться в мусоре, переворачивая сгнившую мебель, в надежде найти хоть что-то интересное, становилось все сложнее. Единственным уловом оказался металлический цилиндрик с утолщениями и кольцом для крепления к брелоку. В отличие от всего остального он был сравнительно чистый, а значит пролежал не больше пары дней. Усманов повертел его в руках, пытаясь понять, что это такое, и засунул в зип-пакет для вещдоков. После чего выбрался из завалов и отошел подальше.
        Веревочную лестницу он обнаружил у поворота.
        Кто-то привязал ее к старому тополю у самой земли и спустил вниз по обрыву, туда, где виднелись остатки давным-давно рухнувшей дороги. Если бы не прибитая дождем трава, он бы ее не заметил.
        Усманов проверил узлы (крепкие, свежие, хоть и отсыревшие немного после недавнего дождя). Снял пару волокон для лаборатории. И осторожно сполз вниз, стараясь не сильно запачкаться.
        Он оказался на довольно широком карнизе, покрытом искореженными кусками асфальта. Слева и справа путь упирался в голые стены оврага.
        Посередине, за колючим кустарником виднелась вдавленная в склон краснокирпичная арка.
        Продравшись сквозь заросли, Усманов остановился.
        Возможно, когда-то это был вход в подземелье.
        Теперь он был полностью засыпан землей вперемежку с битыми кирпичами. Земля была рыхлой и свежей, словно обвал случился совсем недавно.
        - Землетрясение, говоришь, - пробормотал Усманов и повернул обратно к лестнице.
        Делать здесь было нечего.
        Глава 4. Книга
        Из машины Ивана выволокли, особо не церемонясь.
        Двое под руки, один подталкивал сзади и, судя по звуку, еще один шел впереди.
        Эхо шагов по бетонному полу. Значит, подземная стоянка.
        Лифт. Видимо, «Отис». К лифтам фирмы «Отис» у Ивана было стойкое отвращение. Они начинали подъем и останавливались с такой скоростью, что к горлу подкатывал комок. Тошниловка, а не лифт.
        Двери разъехались. Зашуршал под ногами ковер. Сразу из лифта - и ковер. Кто-то сильно любил восточные традиции.
        Коридор, поворот, дверь, снова дверь.
        Мешок сорвали с головы, и в глаза ударил свет от большой сияющей люстры.
        Помещение напоминало антикварный магазин. Оно было заставлено старой мебелью на гнутых ножках, бронзовыми и мраморными статуями, витринами с разложенной под стеклом мелочевкой. По стенам были развешаны картины старых мастеров вперемежку с рыцарскими мечами и мушкетами. В дальнем углу высился вычурный книжный шкаф, заполненный потемневшими фолиантами.
        Впереди был массивный стол из красного дерева с покрытой зеленым сукном столешницей. Дополняли картину гигантский письменный прибор из темного мрамора и лампа с зеленым плафоном, будто спертая из музея В.И. Ленина.
        Иван не выдержал и рассмеялся.
        Хозяин стола, помещения и стоящих рядом амбалов удивленно поднял брови.
        - Рад, что вы в хорошем настроении, Иван Петрович, - вежливо сказал он.
        - Извините. Просто не ожидал увидеть эту… выставку.
        - А что ожидали? Заброшенный сарай? Склад? Гараж?
        - Что еще ожидать, когда тебя хватают на улице и засовывают в машину с мешком на голове? У вас странный метод приглашать к себе в гости, господин Воронцов.
        Сложно было не узнать эту вальяжную физиономию, которая часто светилась на местных телеэкранах лет пятнадцать назад. Местечковый олигарх был одет в бордовый домашний халат с золотыми вензелями. Глаза отпетого сидельца сильно контрастировали с антикварным окружением.
        Воронцов махнул рукой, и притащившие Ивана амбалы исчезли.
        - Метод может и странный. Зато очень быстрый и надежный. Если бы я вам прислал официальное приглашение, вы бы приехали?
        Иван подумал.
        - Возможно. Дня через два.
        - Вот видите. А у меня дело срочное. Безотлагательное. Да вы не стойте, Иван Петрович, присаживайтесь, - Воронцов указал на кресло у стола. - Может хотите выпить? Коньяк, скотч, бурбон? Что предпочитаете?
        - Самогон.
        - Увы, не держим. Налейте себе скотча. Тот же самогон, только лет на двадцать постарше.
        Иван подошел к столику с десятком бутылок, плеснул в стакан что-то темное, из самой простой бутылки, и сел в кресло.
        - Так чем могу быть полезен?
        - Вопрос не в том, чем вы можете быть полезны, а как будете долг отдавать?
        Иван с удивлением посмотрел на него.
        - Долг? И когда я вам успел задолжать? Мы с вами даже ни разу не встречались.
        - Со мной не обязательно встречаться, чтобы задолжать. Но вчера вы не встретились с моим человеком. И человек пропал. И теперь то, что должен был сделать он, должны сделать вы, - Воронцов наклонился через стол и зло прищурился. - Понимаете?
        - А, - протянул Иван. - Значит, Бергер работал на вас.
        - Скажем так, я дал ему задание, которое он не выполнил.
        - Я не был обязан с ним встречаться. Какой же это долг?
        - Неважно, что считаете вы. Главное, что считаю я. Бергер помогал вам в дрязгах с сектантами. Вполне логично, что он рассчитывал на вашу помощь. И я тоже на нее рассчитывал.
        - Первый раз слышу о том, что вы на меня рассчитывали.
        Воронцов всплеснул руками.
        - Ну что вы как маленький. Любые услуги должны быть оплачены. Даже если они не оформлялись договорами и актами выполненных работ.
        Иван рассмеялся.
        - Вы сейчас напоминаете носильщика на индийском вокзале, который хватает без спроса чемодан, а потом за это требует деньги.
        - Каждый по-своему зарабатывает.
        Воронцов достал из ящика папку с бумагами и двинул ее через стол.
        Это были распечатки старых сканированных фотографий. Несколько плотных листов с изображением какой-то древней книги в разных ракурсах.
        - Что это? - спросил Иван.
        - То, что искал Бергер и то, что должны будете найти вы. Старая книга. Рукописная. Называется «Целебник, или Тайные писания». Создана в семнадцатом веке в одном экземпляре, хранилась у старообрядцев в керженских скитах. Примерно сто лет назад исчезла, осталось только несколько фотографий, сделанных в начале 20 века. Вы видите их копии.
        - Я слабо знаком с этой темой. Поищите другого специалиста.
        - И вам не хочется узнать, что связывает эту книгу и то… что вы ищете?
        Иван напрягся.
        - Откуда вам знать, что я ищу?
        - Ну, Иван Петрович, дорогой. Вы же журналист, хоть и бывший. Не надо считать собеседника идиотом. Если вы здесь, значит что-то я про вас знаю. Бергер опять же не просто так вам письмо написал. У меня, - Воронцов неопределенно махнул ладонью, - целое досье на вас имеется. Весь трудовой путь, можно сказать. И вся ваша семейная трагедия тоже.
        - Польщен вниманием, - сухо сказал Иван, - но лучше не трогайте мою семейную трагедию.
        Воронцов примирительно поднял руки.
        - Хорошо. Не буду. Я просто хочу, чтобы вы поняли. У нас с вами общие интересы.
        - Тогда вы наверняка мне прямо сейчас расскажете, что общего между вашей книгой и моей семейной трагедией.
        - Увы. Не могу. И не потому что не хочу. А потому что не знаю. Вся информация была у Бергера. А он пропал. Найдите Бергера, найдите книгу, и все узнаете.
        У Воронцова были мертвые глаза человека, привыкшего ходить по трупам. Иван знал о нем не очень много. Начинал в 90е сборщиком дани. Быстро поднялся, наложил лапу на десяток предприятий и стал одним из богатейших людей области. По слухам, причастен к устранению нескольких конкурентов и поджогам частных домов для расчистки земли под свои девелоперские проекты. Когда в конце 2000х из Москвы прислали на губернаторство «варяга», быстро понял куда ветер дует и скинул проблемные активы. С тех пор не светился.
        Иван вздохнул и посмотрел на распечатки.
        Их было штук десять. Книга сверху, книга сбоку. Снимок с торца. Крупно - одна из металлических застежек, покореженная, словно ее пытались взломать. Обложка, на которой нет ничего, кроме почерневшей потрескавшейся кожи. И три разворота, заполненных размашистым рукописным текстом с рисунками трав и какими-то непонятными узорами по краям. Нет даже титульного листа.
        - Зачем она вам? - спросил он.
        - Это неважно. Считайте, что на нее есть заказ от одного из московских коллекционеров. Антиквариат. Очень ценный.
        Иван пожал плечами.
        - На мой взгляд, стандартный допетровский сборник рецептов и описаний лечебных растений. Таких пара сотен сохранилась. В чем его ценность?
        - Рассказывают, что именно эта книга помогла местным старообрядцам пережить эпидемию гриппа сто лет назад. Сами понимаете, сейчас это актуально.
        Иван хмыкнул.
        - Только не говорите, что верите в эту собачью чушь.
        - Неважно, во что верю я. Главное, чтобы клиент верил. А клиенты иногда в такое верят, что начинаешь волноваться за их душевное здоровье. Вот был у меня случай с год назад. Покупали зеркало начала 19 века…
        Иван его уже не слушал.
        Он смотрел на один из разворотов.
        Два ряда символов шли сверху вниз и были намертво вплетены в цветочный орнамент, поэтому он их не сразу заметил. Похожая на извивающихся червяков тайнопись, в точности такая же, как на столбе с головой бомжа Саши Белого.
        Иван машинально разгладил лист ладонью.
        - Вы что-то там увидели? - спросил Воронцов, приподнимаясь.
        - А? - Иван вздрогнул. - Нет. Просто задумался. Вот вы говорите о наших общих интересах. А между тем меня привезли сюда с мешком на голове. Я даже не знаю, где нахожусь. Да и ваши разговоры о долгах…
        Воронцов отмахнулся.
        - Не берите в голову. Старая привычка. Начинать переговоры с требований. Разумеется, никаких долгов. Стандартная работа частного детектива с контрактом, авансом и вознаграждением. Щедрым вознаграждением. А насчет, где вы находитесь… Идемте, покажу.
        Он встал и откинул тяжелую штору.
        Это был даже не балкон, а целая терраса, обнесенная кованой позолоченной оградой.
        Занимался рассвет, Волга блестела далеко внизу розовым зеркалом, и заволжские дали были видны до самого горизонта.
        - Всегда считал это место лучшим в городе, - сказал Воронцов. - Поэтому, как только смог, купил здесь квартиру. Живу за городом, но сюда частенько заезжаю, и не только для переговоров.
        Иван огляделся и быстро узнал дом. Элитная пятиэтажка девяностых годов, одна из немногих в ряду купеческих особняков и сталинок на Верхне-Волжской набережной. Слева виднелся памятник Чкалову и кусок кремлевской стены с Георгиевской башней.
        - Один минус, - продолжил Воронцов. - Очень шумно, когда народ гуляет.
        - Не любите народ?
        Воронцов задумался.
        - Сложный вопрос. Я сам из народа. Отец мастер на машиностроительном. Мать продавщица. Но когда лезешь вверх, а народ остается внизу, начинаешь по-другому к нему относиться. А народ начинает по-другому относиться к тебе. Как вот к ним.
        Он ткнул большим пальцем себе за спину.
        На террасе вдоль стены стояло в ряд с дюжину мраморных бюстов. Изображали они почти одинаково выглядящих мужиков с суровыми костистыми лицами и большими окладистыми бородами. На красноватых гранитных постаментах не было никаких надписей.
        - Кто это?
        - Купцы нижегородские. Бугров, Рукавишников, Башкиров, Олисов, Сироткин. Воротилы и меценаты. От начала 19 века до начала 20го. Когда начинал, думал, что буду таким же, как они. В одном ряду буду стоять, - Воронцов усмехнулся. - Но время не то. И народ не тот.
        Воронцов шагнул обратно в комнату.
        - Всю информацию по делу получите у секретаря, - сказал он через плечо. - Ее немного, но хотя бы поймете с чего начать. Контракт и аванс там же. Удачи, Иван Петрович. И да, чуть не забыл. Книгу нужно найти до конца недели. Таково условие заказчика. У вас четыре дня. Не теряйте время.
        Он достал из ящика толстенную кипу бумаг, бухнул ее на стол и погрузился в чтение.
        Иван хотел было что-то сказать, но понял, что это бесполезно. Он поставил стакан с недопитым скотчем на столик и направился к дверям, стараясь топать как можно громче.
        - И все-таки, - послышалось сзади, - я не пойму. Ваша дочка. Сколько ей было? Десять? Двенадцать?
        Иван обернулся и посмотрел на Воронцова, не отвечая.
        - Я видел ее фотографию, - продолжил тот. - Красивая девочка. Скажите, Политов. Как вы могли?
        Иван молча вышел вон и с треском захлопнул дверь.
        Глава 5. Угроза
        Номеру Седьмому не нравилась эта идея - переться через весь город в центр только для того, чтобы встретиться с Первым и сказать ему пару слов. «Я могу отправить сообщение по защищенному протоколу» - написал он шифром, но ответом ему было молчание. Первый не доверял ни шифрам, ни протоколам, ни даркнету, ни бумаге. Только личной встрече, устроенной по всем правилам конспирации. В этот раз правило предписывало оставить машину на стоянке у Черного Пруда и тащиться кружным путем, дворами и переулками к месту встречи, постоянно делая ложные повороты. Номер Первый уже давно был параноиком, а паранойя - болезнь заразная.
        Примерно на середине пути Седьмой заметил позади парня, который уже два раза повернул следом. Нарочитая расхлябанность, черный свитшот, капюшон, надвинутый на нос. Седьмой на всякий случай ушел с дороги через магазин, задний двор, вынырнул в пустой переулок и вернулся обратно, сделав изрядный круг. Парня не было. Вряд ли это была слежка, но всегда лучше перебздеть.
        В одной из подворотен, в подсобке за грудой хлама, его ждал тайник - грязная сумка с плотным китайским дождевиком. Седьмой быстро влез в него, став в два раза толще. Накинул капюшон и вышел с другой стороны, сменив походку (для этого иногда достаточно прихрамывать).
        К нужному сараю он пробрался через дыру в заборе. Оглядел старый двор, покосившийся двухэтажный дом из почерневших бревен. И быстро прошмыгнул внутрь сарая.
        Пахло давно сгнившими тряпками и плесенью. Сарай был разделен надвое дощатой стеной. Несколько досок было выломано, и вместо них была плотная ржавая решетка. За решеткой виднелся темный силуэт.
        - Говори, - глухо сказал Первый, когда Седьмой приблизился.
        - Процесс начался. Всё по плану.
        - Хорошо.
        - Но возникла проблема. Наш общий друг привлек к делу специалиста со стороны.
        - Кого?
        - Вы его знаете.
        Первый надолго замолчал.
        - Это тот, о ком я думаю, - наконец спросил он.
        - Да, - сказал Седьмой. - Он начнет носом землю рыть. И может нам помешать.
        - Что-нибудь еще? - наконец, спросил Первый.
        - Нет. Но я решил, что это важная информация.
        - Ты правильно решил. Можешь идти. Проследи, чтобы остальные всё сделали вовремя.
        - Но…
        - Я разберусь с проблемой.
        Тень за решеткой исчезла.
        Седьмой засунул руку под капюшон и почесался. В минуты волнения у него всегда дико чесалась шея.
        Где-то едва слышно скрипнула дверь. Седьмой подождал еще с минуту и вышел наружу.
        ***
        Номер Первый из сарая не выходил. И скрипела не дверь, а деревянный люк, за которым была лестница в подвал.
        Там уже давно не было электричества, и Первый пробирался на ощупь, придерживаясь рукой за скользкую стену. Наконец, стена кончилась, и он протиснулся в узкую нишу, за которой была едва заметная железная дверь.
        Тоннели встретили его мраком и затхлым воздухом. Где-то далеко капала вода. Дорогу он знал наизусть, но на всякий случай считал шаги и вглядывался в темноту, чтобы не пропустить очередной поворот. В некоторых местах сверху пробивался тусклый свет от вентиляционных отверстий, и тогда становились видны низкие кирпичные своды.
        Иногда попадались темные деревянные балки, подпирающие потолок. За одной из таких балок скрывался пролом, ведущий в соседнюю штольню. Она была такой низкой, что идти приходилось, согнувшись.
        За очередным поворотом Номер Первый уткнулся в тупик. На грязном полу валялся ржавый лист металла. Под ним скрывалась уходящая глубоко вниз бетонная шахта.
        Скобы лестницы в паре мест шатались и грозили оторваться окончательно. Приходилось спускаться осторожно.
        Лестница кончилась, и Первый спрыгнул вниз. Всплеснула журчащая на дне вода.
        Он прислушался, потом достал из кармана спички.
        Вспыхнувшее пламя выдернуло из темноты низкий сводчатый потолок, средневековую кирпичную кладку и массивную решетку впереди.
        Первый тут же выбросил спичку и все погрузилось обратно во мрак.
        Он подождал, пока глаза привыкнут к темноте и шагнул вперед.
        Здесь не нужен был свет. Да и спичка была лишь сигналом. «Я здесь, я пришел, я один».
        Что-то большое медленно двигалось в темноте за решеткой. Послышался едва различимый хрип. Хрустнули разбросанные у решетки кости.
        - Для тебя снова есть работа, - сказал Первый и достал собачий свисток.
        ***
        У воронцовского секретаря Иван получил только пару тонких бумажных папок и флэшку. В папках были копии пожелтевших протоколов. На них ушло минуты три. Опись конфискованного у старообрядцев имущества (ГубЧК, 1921 год), запись допросов. (Откуда у вас эта книга? - От деда-прадеда).
        А вот с флэшкой пришлось возиться почти до вечера.
        Сканы документов, выписки, сохраненные форумы, где среди пустой болтовни приходилось выискивать крупицы информации. Выцветшие фотографии старообрядческих скитов и их застывших рядом хозяев. Блеклые глаза изможденных старцев смотрели на него сквозь время так, что пришлось отвернуться.
        Одна из фотографий его заинтересовала. Скорее всего это был погреб, низкая бревенчатая клеть, совершенно пустая, если не считать стоящей в углу напольной подставки для книги. Есть на ней книга или нет, было не видно. Рядом виднелась окованная железом дверца. Иван вспомнил, что старообрядческие избы часто имели жилые подполья и связывались между собой подземными ходами.
        По документам выходило, что конфискованный в Комаровском скиту том «Тайных писаний» («размер 30 на 20 сантиметров, толщина 5 сантиметров, бумага плотная, рыхлая, текст писан вручную, рисунки нанесены в два цвета, красный и черный, десять страниц повреждены влагой и нечитаемы») пропал тогда же, в 1921. Его должны были переправить в архив губкома ВКП(б), но туда он не доехал.
        Бергер провел колоссальную работу, собрав выписки из газет, докладов и даже личных писем. И все-таки узнал, что случилось дальше.
        Книгу оставил себе один из руководителей губернской чрезвычайки. Не известно, зачем она понадобилась товарищу Хахареву. Может, он решил, что она действительно способна вылечить инфлюэнцу, бушевавшую за пару лет до того. Или хотел продать кому подороже, да не смог найти покупателя. Или взял в память о своем прадеде - старообрядце. Книга десяток лет хранилась в особняке ГубЧК на Малой Покровке. Пока туда не пришел новый хозяин с новой метлой и не вымел половину сотрудников вместе с вещами. В это время она снова исчезла и появилась только во время войны, в личной библиотеке краеведа Илларионова. И здесь она стала причиной таинственных событий и семейных неурядиц.
        Жена профессора Илларионова, из письма родственнице: «Витя купил эту книгу на Черном, у старьевщика, и теперь сам не свой ходит. Читает ее день и ночь напролет, пометки делает. Говорит, теперь понимает, что раньше ничего не понимал». В семье книгу называли колдовской, намекали на ее негативное влияние. «Дети от нее болеют», считала теща. Илларионов, атеист до мозга костей, смеялся и называл это бабьими сказками.
        То ли теща оказалась сильнее профессора, то ли профессор сделал все пометки и утратил интерес, но книга вновь исчезает. При описи домашней библиотеки 1946 г. ее уже нет. На короткое время она возникает в букинистической лавке в конце 1950х. Ею интересуется областная библиотека для своего отдела рукописей, но, видимо, покупку не одобрило начальство. И она вновь исчезает, чтобы спустя пару десятилетий появиться в руках местного диссидента, который в донесениях КГБ числился под псевдонимом Слюнявый. «Тайные писания» перепахали Слюнявого. Вместо бегства на запад и редактирования очередного самиздатовского журнала, он уходит за Волгу, в керженские леса, в давно покинутый староверческий скит. И там остается.
        Сперва Бергер думал, что Слюнявый взял книгу с собой, а значит искать ее надо там же, в полуразрушенных бревенчатых кельях, затерянных среди лесного бурелома. Но она вновь начинает мелькать в городе. У появившихся кооператоров, на развалах рядом с Домом Книги, в магазине «Подписные издания». Потом снова ненадолго исчезает, и Бергер начинает думать, что она вернулась к своим изначальным хозяевам. Но нет. Старообрядческая епархия ничего не знает о «Тайных писаниях» и знать не хочет.
        Зато ею интересуется одна из протестантских сект, которые повылезали в 90е как грибы после дождя. У сектантов не было ни признанного лидера, ни даже названия, а среди наблюдателей их называли «унибаптистами». Долго они не продержались и разбрелись по более удачливым сектам. Но книгу успели спрятать.
        Иван даже распечатал последнюю страницу этого файла и теперь вертел в руках лист бумаги с крупными буквами.
        Будешь идти сквозь кровь и боль
        Будешь читать знаки небес
        Будешь писать то, что прочтешь
        В Красной Башне книгу найдешь
        Иван вздохнул.
        Сектанты 90х любили пускать пыль в глаза и придумывать плохие стихи. Он поискал информацию об этой секте, фамилии сектантов, но больше ничего не было. Как не было никакой связи с Организацией. Видимо, эти сведения скрывались в голове у Бергера.
        Иван взял сигареты и вышел из квартиры.
        Он жил на последнем этаже типовой девятиэтажки, и чтобы выйти на крышу было достаточно подняться по решетчатой лестнице и открыть люк. Ключ ему выдал инженер ЖЭКа, постоянный собутыльник.
        Иван любил курить на крыше. Здесь было пусто и просторно, и никто не мешал. Здесь хорошо думалось.
        Было уже темно, и ряды одинаковых домов уходили вдаль, перемигиваясь окнами. Где-то орали пьяные песни, внизу лаяла одинокая собака. Соседи внизу затеяли очередной семейный скандал.
        Иван вытянул из пачки еще одну, напряженно думая, с чего завтра начинать. Книга пропала больше двадцати лет назад, и с тех пор ее никто не видел. Сообщение о Красной Башне ему ничего не говорило. Зная заковыристый ум сектантов, можно было предположить, что это нечто символическое и к реальным строениям отношения не имеющее. А может, наоборот, это настоящая выкрашенная в красный цвет башня. Иван попытался вспомнить что-то подобное, но кроме тринадцати башен кремля в голову ничего не приходило.
        Голова гудела от усталости, глаза слипались. Ему вдруг показалось, что он слышит какой-то странный сладковатый запах.
        Он выкинул сигарету и повернулся.
        Рядом с выходом, в тени от лифтовой коробки, бугрилось гигантское мохнатое существо.
        Иван похолодел, чувствуя, как закружилась голова.
        Чудовище медленно повернуло к нему вытянутую морду и сверкнуло круглыми глазами.
        ***
        - Когда-то здесь был лес, - сказал старик Каргай, прикрыв подслеповатые глазки. - Большой. Древний. Тянулся отсюда и до самого Эрзя-маса. Ничего не было. Ни дорог. Ни полей. Только лес.
        Усманов слушал его, подперев щеку ладонью.
        - И была в лесу хозяйка, - продолжил старик. - Вирь-ава. Большая. С дерево ростом. А когда один большой лес превратился в много маленьких, хозяйка леса тоже стала маленькой. Уменьшилась. Теперь она как человек, только на три головы выше. Именно она забрала ашо.
        - Кого?
        - Ашо. Белого.
        Усманов встряхнулся и взял ручку.
        - Так. То есть вы, гражданин Каргаев, утверждаете, что эта ваша хозяйка леса похитила Сашу Белого?
        Старик мелко закивал.
        - Сам видел. Взвалила на плечо и понесла.
        - Опишите ее.
        Старик помялся.
        - Вот тут закавыка. Мать леса голая, одноногая и с грудями через плечо.
        - Так.
        - А тут я грудей не видел. И ног у нее было две.
        - Так может это была не мать?
        - Мать. Больше некому.
        Усманов закатил глаза и выдохнул.
        Дверь приоткрылась, и недовольный голос Воеводина произнес:
        - Артем. Выйди на минуту.
        Усманов с облегчением вылетел в коридор.
        Воеводин был хмур и в глаза не смотрел
        - Ну, что у тебя, - спросил он.
        - Безумие. Нашли бомжа по отпечаткам пальцев на сигаретной пачке. Судя по всему, последним убитого видел именно он. Теперь сидит, сказки рассказывает. Бабы лесные и все такое. Фольклор.
        - Фольклор? Так может он и убил? И идола изготовил?
        - Он еле ходит. Руки трясутся. Ноги трясутся.
        - Может, притворяется? Среди бомжей такие артисты бывают, любого проведут.
        Усманов с сомнением глянул на сидящего в допросной старика.
        - Проверь его получше на всякий случай, - сказал Воеводин. - И у меня к тебе дело. Политов пропал. Должен был утром отчет по символам отправить. А теперь не отвечает.
        - Да в запой наверняка ушел, - хмыкнул Усманов. - Говорил я вам.
        - Нет. На него это не похоже. Пошли кого-нибудь по его адресу. А лучше сам поезжай.
        Усманов замотал головой.
        - Сам никак не могу. Дел по горло.
        - В общем, реши проблему, - Воеводин хлопнул его по плечу.
        Мимо них пробежал один из помощников с вытаращенными глазами.
        Дальше по коридору вдруг послышался шум, громкие голоса. В приемной забегали люди.
        - Эй, - крикнул Воеводин. - Что происходит?
        Помощник обернулся.
        - У нас еще один труп, товарищ полковник! Только что сообщили!
        Глава 6. Свастика
        Памятник Жюлю Верну, летящему на воздушном шаре, установили лет пять назад на улице Заломова, там, где она выходила на открытое пространство с видом на Нижегородскую Ярмарку и Стрелку с собором Александра Невского и футуристической громадой нового стадиона. Один из «открыточных видов», что называется. Ушлые люди несколько раз пытались свинтить памятник и сдать его на металлолом, но быстро понимали, что это бесполезно. Жюль Верн с воздушным шаром были сделаны из выкрашенного в бронзовый цвет пластика. Рядом находился отель, и камера над входом в его ресторан была направлена в нужную сторону.
        Воеводин молча указал на нее пальцем, и один из оперов тут же убежал к подъезду.
        Розовая брусчатка вокруг памятника была разворочена. Невдалеке виднелись штабеля новой брусчатки.
        - Очередной плиточный ремонт, - хмыкнул Усманов, натягивая перчатки.
        У парапета курили человек пять гастарбайтеров в оранжевых строительных жилетах.
        - Кто обнаружил тело? - тихо спросил Воеводин. - Они?
        Участковый мотнул головой.
        - Нет. Дамочка из соседнего дома. С собакой прогуливалась. А эти с полчаса назад подошли. Хотели продолжать плитку укладывать. Я не пустил.
        - А кто же опознание проводил? Мне сказали, он из их бригады.
        - Да. Эльмуродов Алишер Акрамович. Бригадир. Я вызвал представителя подрядчика. Он и опознал. Этим лучше не видеть.
        Воеводин посмотрел на участкового.
        - Почему?
        Тот молча показал на памятник, многозначительно приподняв брови.
        Тело жертвы сидело в корзине воздушного шара у ног пластикового Жюля Верна. Если бы не видневшийся в проеме кусок оранжевого жилета, его было бы сложно заметить. Осматривавший труп судмедэксперт посторонился.
        - Предварительно, рассекли горло. Чем-то очень острым и длинным, - сказал он. - Я бы сказал саблей. Или кинжалом.
        Бригадир плиточников Алишер Эльмуродов сидел, прислонившись к стенкам корзины, и был бы похож на мирно спящего, если бы не запекшаяся полоса на горле и не отрубленные руки.
        Руки лежали тут же, на дне корзины.
        Смуглое лицо жертвы было поднято вверх. На лбу чернел крупный символ с потеками крови. Шестилучевая вписанная в круг свастика.
        - Проклятье, - прошипел Воеводин и обернулся к Усманову. - Где Политов? Срочно ищи и сюда его! Мария! Ты видела своего бывшего?
        Маша помялась, прежде чем ответить.
        - Нет, со вчерашнего вечера.
        - Давайте живо ищите. Иначе я вас самих гуглить языческие символы заставлю.
        - Тут нечего гуглить, Александр Владимирович, - сказала Маша. - Это или громовик, знак Перуна. Или коловрат с солнцеворотом. Они чем-то отличаются, но я не помню, чем. Один из главных языческих символов. Местные нацисты лет десять назад любили его на заборах рисовать.
        - Вот-вот, - сказал участковый. - Я потому гастеров сюда и не пустил. Незачем им знать, что их товарища нацики прибили.
        Воеводин посмотрел на хмурых среднеазиатских работяг.
        - Нацики или не нацики - это нам еще предстоит выяснить, - сказал он. - Но если вы, товарищ участковый, собираетесь и дальше работать с оглядкой на чувства гастарбайтеров, вам лучше посидеть дома. Коронавирус все-таки.
        Он наклонился, разглядывая символ на лбу трупа.
        - Тут очень четкие линии. Как это сделано?
        - Как клеймо, - ответил судмедэксперт. - Раскаленный металлический штамп, судя по всему.
        - Время смерти?
        - Час или два ночи, судя по состоянию трупа. Тут еще кое-что есть, товарищ полковник.
        Судмедэксперт протиснулся в корзину и откинул в сторону верх оранжевого жилета. Открывшаяся под ним рубашка была разорвана и обуглена. На груди трупа виднелись выжженные знаки, похожие на извивающихся червяков.
        Молчание длилось долго.
        Участковый кашлянул, всех выведя из ступора.
        - Вы только посмотрите, - задумчиво сказал Усманов. - Наш маньяк не только язычник, но еще и нацист.
        Воеводин повернулся к нему.
        - Живо к Политову. Бегом. Мне нужен перевод этого дерьма.
        ***
        Сознание возвращалось рывками, словно из-под толщи тяжелой воды.
        Все вокруг болело. Весь мир ныл от боли, словно один большой гнилой зуб.
        Было темно, и только узкая полоса света резала глаза, будто ножом.
        Иван протянул руки к свету, напрягся и кое-как сдвинул крышку. Свет хлынул внутрь, черное сменилось нестерпимо белым, от чего боли только прибавилось.
        Иван подполз ближе и вывалился из мусорного контейнера.
        Оказавшаяся рядом старушка взвизгнула и отскочила.
        - Простите, Алевтина Евгеньевна, - заплетающимся языком промямлил Иван, узнав соседку.
        - Совсем спился, идиот! - завопила она и огрела его помойным ведром.
        - Извините.
        - Пьянь подзаборная!
        Иван сел, отряхиваясь от картофельных очистков и какой-то вонючей слизи. Одежда была порвана, через правую руку от запястья до локтя тянулся и кровоточил длинный порез. Горло саднило, и, дотронувшись, он чуть не взвыл от боли.
        - Ох ты ж, Ваня, - соседка тут же поменяла злость на участие. - Кто это тебя так?
        - Не помню. Кто-то.
        - К врачу надо. Говорила тебе. Не доведет пьянство до добра.
        - Конечно.
        Он встал, держась за стенки из синего профнастила.
        В глаза бросилась вмятина на жести контейнера, куда он прошлой ночью впечатался головой.
        Память услужливо подбросила воспоминания.
        Что-то темное и мохнатое. Когти. Хрип. Бегство. Лязгнувший люк на крышу и лязгнувшие зубы сзади. Прыжки через ступени сначала и прыжки через перила потом, когда стало ясно, что нагоняют. Рывок из последних сил, чтобы хотя бы немного оторваться и забежать за угол, а там спасительный сквер, темнота и подвернувшиеся мусорные контейнеры. И чье-то тяжелое дыхание рядом, когда он сидел, скрючившись, внутри, стараясь не потерять сознание.
        - Хреново ты бегаешь, чудище, - вслух сказал он и усмехнулся.
        - Это ты о ком? - старуха подозрительно сощурилась. - Какое такое чудище?
        - Ни о ком, бабушка. Спасибо. Пойду я.
        Он шатаясь побрел к подъезду.
        - Ну иди-иди. Алкоголик несчастный, - донеслось сзади.
        Старый дребезжащий лифт довез его до девятого этажа.
        Железная дверь в квартиру была приоткрыта. В щели косо торчала личинка выломанного замка.
        Иван перехватил поудобнее найденную внизу палку и зашел внутрь.
        Все было перевернуто вверх дном. Разломанная мебель, бумаги на полу, выпотрошенный матрас. Компьютера не было. И не хватало нескольких папок с информацией по сектам. Иван попытался вспомнить, что именно было в этих папках, но с больной головой это было сложно.
        Оставаться здесь было нельзя, и Иван в очередной раз похвалил себя за предусмотрительность. Запасной аэродром - необходимая штука для работы с сектантами.
        Он быстро покидал в рюкзак личные вещи. С некоторой опаской зашел в туалет, но тайник за унитазом обыскивающие так и не нашли. Вытащил из стены кирпич и достал старый ноутбук и сумку с документами и деньгами. На кухне повертел в руках литровую бутыль выдержанного самогона (на дубовой щепе, обжаренном солоде и черносливе, куда там вашему скотчу), сунул ее в рюкзак.
        Хотел было вызвать такси, но вспомнил, как вызывал его прошлой ночью, и решил ехать на автобусе. Взвалил рюкзак на плечи и вышел из квартиры, плотно закрыв дверь.
        ***
        Иван уже завернул за угол и прошел сквер, когда к его дому подкатил «форестер».
        Усманов выскочил из машины и быстро забежал в подъезд.
        Вернулся он спустя десять минут и долго стоял под козырьком, смоля сигарету и о чем-то напряженно размышляя. Потом достал телефон и хотел было кому-то позвонить, но передумал, засунул телефон обратно и сел в машину.
        ***
        Алишер Эльмуродов, 1989 года рождения, стал бригадиром потому что лучше других говорил по-русски и умел договариваться с начальниками, выбивая дополнительные средства и удобный график.
        Он отпустил бригаду ближе к восьми вечера, а сам остался по своим личным делам. Одна из камер спустя час зафиксировала его прогуливающимся в компании местной жительницы. Они долго сидели на одной из скамеек, расположенной дальше по набережной. Но к 11 часам Алишер был уже один.
        - На нем нет оранжевого жилета, - сказал Воеводин, рассматривая стоп-кадр.
        - Он же на свидании, - сказала Маша. - Кто ходит на свидание в оранжевых жилетах?
        - Я к тому, что убийца надел на него жилет. Значит, это было для него важно. Зачем?
        Маша пожала плечами.
        - Чтобы подчеркнуть профессию?
        - Да. И еще отрубленные руки. Словно наказание за плохую работу.
        - От подрядчика нареканий на работу его бригады не было.
        - Надо еще покопать. Вряд ли он только тротуары укладывал. Может была еще другая работа? Ремонты квартир, строительство домов?
        - А связь с женщиной? Отвергнутый поклонник, которого предпочли гастарбайтеру?
        - Да. Женщину нужно найти. Но вариант с работой кажется мне более предпочтительным.
        - А как же свастика и тайнопись?
        Воеводин отмахнулся.
        - Надо все варианты рассмотреть. Больно уж это все в глаза бросается. Словно специально кто-то выпячивает.
        - Второй труп на обзорной площадке, - сказала Маша. - Это не просто так.
        - Конечно. Но, если это наш маньяк, надо понять, как он жертвы выбирал. Вряд ли случайно. Что общего между бомжом и гастарбайтером?
        - Низы общества, - предположила она. - Беззащитность?
        - Скорее отверженность. Большинство людей предпочитает их не замечать.
        - Может кто-то возомнил себя санитаром леса? Свастика сюда хорошо вписывается.
        - Вопрос только в том, как этот кто-то умудрился убить человека на освещенном месте, да еще и оставить на теле свою писанину.
        - Камера на ресторане не работает, - напомнила Маша. - А остальные слишком далеко.
        - Значит, он знал, что камера не работает. Иначе бы не полез.
        В дверь постучали, и в кабинет просунулся длинный нос дежурного.
        - Товарищ полковник! Гастеры бузят!
        ***
        Пятеро гастарбайтеров стояли кучкой в приемной и шумно разговаривали на своем гортанном наречии, размахивая руками. Двое охранников безуспешно пытались вытеснить их в коридор.
        - Что здесь происходит? - громко спросил Воеводин, и гастеры замолчали.
        - Вот, - сказал дежурный. - Показания с них сняли. А уходить не хотят. Какую-то защиту требуют.
        - Какую еще защиту?
        Один из работяг шагнул вперед.
        - Алишер фашист убил! - заявил он. - Я знак видел!
        - Я ему фото трупа показал, - сказал сзади один из оперов. - Он сперва никак не отреагировал, а теперь вот бунтует.
        Воеводин поднял руку.
        - Товарищи работники. Успокойтесь. Мы во всем разберемся.
        - Я знак видел! - повторил работяга. - Мы все знак видел!
        - Я только этому показывал, - сказал опер.
        Гастеры загомонили, размахивая руками.
        - Подождите, - сказал Воеводин. - Вы хотите сказать, что видели этот знак раньше?
        Один из них вытащил смартфон, порыскал по экрану и протянул его вперед.
        Это была фотография облезлой железной двери, на которой красовалась намалеванная белой краской шестилучевая свастика.
        - Наш квартира! - пояснил гастер. - Назад неделя.
        - Кто-то нарисовал свастику на двери их квартиры неделю назад, - сказала Маша.
        - Алишер фашист убил! - повторил гастер.
        - Защита нужен! - сказал другой.
        - Думают, что они следующие, - понял опер.
        - Найти фашист надо! - сказал гастер. - Ты не найти, начальника, мы сам найти. Собрать люди и найти!
        Воеводин примирительно поднял руки.
        - Мы всех найдем, не беспокойтесь, - и в сторону: - еще не хватало, чтоб они людей собирали и фашистов шли ловить.
        ***
        Усманов вернулся в отдел ближе к вечеру.
        Прошел мимо своего кабинета к дознавателям и вызвал Машу в коридор.
        - Ты чего такой угрюмый?
        Усманов молча почесал лоб, как делал всегда, когда волновался.
        - Ну? Тёмка! Ты меня пугаешь.
        - Просто не знаю с чего начать.
        - Начни с чего-нибудь.
        - Твой бывший связан с этими убийствами. И у меня, кажется, есть этому доказательства.
        Глава 7. Поворот
        Он не был здесь уже пять лет, и с трудом представлял себе, что увидит. Воображение рисовало провалившийся потолок и рухнувшие стены, окончательно побежденные черной плесенью. Квартира располагалась в полуторавековом купеческом доме, который не ремонтировали со времен разгона Учредительного собрания. Здесь даже лестничные пролеты в подъездах до сих пор были сделаны из чугуна.
        Улица Черниговская была одним из самых странных мест в городе. Это была даже не улица, а набережная, застроенная облезлыми малоэтажными домами. Сюда не ходил общественный транспорт, а офисы любящих уединение контор перемежались трущобами и откровенными бомжатниками. Посторонние если и заворачивали в эту сторону, то по очень большой нужде. Временами Ивану казалось, что если пройти по Черниговской чуть дальше, то можно попасть в ад. Там начинались гигантские руины старого элеватора и развалины мельничного комплекса, выстроенного в викторианском стиле. Ночью они напоминали замок людоеда, и даже расположенный рядом сверкающий метромост не мешал этому впечатлению. Дальше дорога уходила вдоль берега в никуда. В пустоту.
        Дом 15в был расположен в кривом проулке, упиравшемся в непроходимые заросли ивняка и крапивы. Вдоль облезлых стен все также тянулся унылый палисадник. И все так же, как пять лет назад, сидел на бревне сосед Василий, в грязных спортивных штанах, шлепанцах и майке-алкоголичке. Иван поежился. Было прохладно. На столике перед Василием стояла бутылка дешевой сивухи.
        - Вот, - сказал Василий. - Достал. Сто рублей. Идрит твою налево. А вчера-то что? Вчера-то семьдесят.
        - Кризис, - объяснил Иван, подходя ближе.
        Этикетка на бутылке была приляпана криво. Про существование акцизных марок производители не подозревали.
        Василий, словно фокусник, выудил откуда-то два пластиковых стаканчика.
        - Будешь?
        - В следующий раз, Василий Иваныч.
        - Ну!
        Возглас «Ну!» у Василия мог означать что угодно. От крайней степени недоверия до восхищения и одобрения.
        - Как жизнь? - спросил Иван. - Как квартирка моя? Стоит?
        Василий глянул на него внимательно, будто только сейчас понял, с кем разговаривает.
        - Стоит. Что ей сделается-то, квартирке твоей. Вот прошлой зимой у нас трубы прорвало, всех старух слева затопило. Но твоя-то вроде справа. Считай, пронесло.
        - Может, приходил кто ко мне?
        Василий сморщил лоб, вспоминая то ли «кто приходил?», то ли «как тебя, парень, зовут и кто ты вообще такой?»
        - Может, - наконец, родил он и достал из кармана банку с килькой в томате.
        Иван прошел мимо, решив не мешать трапезе.
        Квартира была на первом этаже, с отдельным входом в виде низкой арки, утопленной в толстенной стене.
        На полу в тамбуре валялось несколько конвертов и кучка рекламной макулатуры. Иван сгреб мусор в угол, прихватил конверты и открыл дверь.
        Когда-то он планировал устроить здесь офис своего детективного агентства, поэтому квартира меньше всего походила на жилую. Черные письменные столы, черные шкафы для бумаг, выгоревший ковролин, серые стены и оружейный сейф в углу. На одной из стен висела подробная карта города. Жилой была только дальняя комната, с раскладывающимся диваном и телевизором.
        Все вокруг было покрыто толстым слоем пыли. Пахло деревом и древними кирпичами.
        Иван прошелся по квартире, заглядывая в темные углы, словно боясь кого-то увидеть. Потом включил свет и рухнул в кресло. И тут же беззвучно выругался, потому что напротив кресла он увидел то, из-за чего пять лет сюда не заглядывал.
        Вся стена напротив была плотно заклеена вырезками из документов, схемами, фотографиями свидетелей и подозреваемых. Они образовывали кластеры с аккуратно выписанными наверху названиями. Цветные нити соединяли все детали расследования между собой, а некоторые из них вели к центру, где висела черно-белая фотография его дочери.
        Иван закрыл глаза.
        ***
        Допрос 2. Полгода спустя
        - Вернемся к личной трагедии Политова. Что вы о ней знаете?
        - Почти ничего. Только общие сведения, которые нам сообщили после того, как… все началось. До этого вообще ничего не знал. Даже о том, что Мария Кудрявцева была его женой.
        - Расскажите подробнее.
        - Примерно пять лет назад Политов расследовал деятельность «Ордена Света», эдакой полурелигиозной, полумасонской секты. И случайно вышел на след некоего тайного сообщества, настолько хорошо законспирированного, что о нем не знали даже некоторые его члены. Их использовали втемную, а сами они думали, что работают на какого-то эксцентричного олигарха. Было известно, что в сообщество входит ряд местных предпринимателей и чиновников, но никакие фамилии не озвучивались. Цели тоже были неизвестны, и сперва Политов решил, что все это - модная игра в местечковое масонство. На эту мысль наталкивала конспирация и любовь к ритуалам. Перстни, гербы, плащи, маски и прочая собачья чушь. Но затем Политов узнал что-то такое, что поменяло его мнение. И он стал копать серьезнее.
        - Что именно он узнал?
        - Этого нам не сообщили, а возможно и сами не знали. Брифинг тогда проводила ФСБ, а она полезной информацией делиться не любит.
        - Что было дальше?
        - Политов встал этим псевдомасонам поперек горла. Его пытались остановить, подкупить, натравить налоговую и еще каких-то проверяльщиков. У сообщества были какие-то выходы на не последних в области людей, так что кое-какие ресурсы имелись. Но Политов уперся и копал дальше. И тогда у него похитили дочь.
        - Как это случилось?
        - Не могу сказать. Это упомянули вскользь, как не особо важный факт. Собственно, он и был не особо важным. Так, лишний элемент для раскрытия психологии подозреваемого.
        - Как отреагировал Политов?
        - Ну, а как бы вы на такое отреагировали? Поднял на уши всех, кого знал, даже с какими-то бандитами связался. В общем, наделал глупостей. Все бестолку. Тогда он обратился к Воеводину, а тот вышел на Москву и, видимо, запустил какой-то процесс в высоких эшелонах. Потому что сообщество быстро свернуло свою деятельность. То ли их предупредили, то ли еще что. А девчонку так и не нашли. Кудрявцева, естественно, обвинила во всем Политова. Мол, если бы не твое твердолобое упрямство… Короче, они развелись. Всё.
        - И ничего конкретного? Кто входил в сообщество? Фамилии?
        - Нет. Насколько известно, члены сообщества знали друг друга только по номерам. Никаких фамилий. Правда, были кое-какие подозрения. Например, в то время при странных обстоятельствах покончили с собой двое - депутат городской думы и замначальника областного департамента. Возможно, они были как-то связаны.
        - И чем они все занимались, тоже неизвестно?
        - Та деятельность, что была на виду, не выходила за рамки благотворительности и организации предпринимательских сборищ. Но ею занимались те, которые точно ничего не знали. В общем, с той поры об этих недоделанных масонах никто ничего не слышал.
        - Но Политов решил, что просто так эту историю оставлять нельзя.
        - Да. Наверное, он долго думал, каким образом заставить нас вновь заняться этим делом. И решил, что лучший способ - это убийство.
        ***
        Полузабытые лица смотрели на него с выцветших фотографий.
        Несколько депутатов, чиновники областной администрации, директора предприятий и даже один член КПРФ, по совместительству владелец завода и многочисленной недвижимости в центре. С вероятностью в 90% никто из них не имел никакого отношения к делу, но тогда, пять лет назад, он хватался за соломинку и лепил на стену всех, кто вызывал малейшее подозрение.
        То же самое касалось схем и карт под общим названием «Локации». Возможные места собраний. Схема главного павильона Ярмарки. Банкетные залы элитных ресторанов. Конференц-зал отеля «Шератон». Дворянское собрание. Все места, где когда-либо происходило что-то подозрительное, особенно если это подозрительное было связано с ритуалами и тайными костюмированными сборищами.
        Тут же висели распечатки с ветками форумской болтовни. «Сегодня у клиента дверь ремонтировал, так сразу с десяток идиотов в масках видел. Представляете? Пузаны в смокингах, телки в бриллиантах. И у всех маски, типа венецианских. Элитка в масонов играет, бгыгыгы! - Да ты венецианскую маску от противогаза не отличишь, быдло тупое!» Рядом - ссылка на юзера и приписка «узнать адрес клиента». Тогда не узнал.
        Иван содрал со стены две фотографии (эти покончили с собой тогда же), потом еще одну (помер от инфаркта пару лет назад). Перевязал ведущие к ним нити. И стал развешивать на свободном куске стены новые сведения. Фото идола с головой Саши Белого. Распечатки «Тайных писаний». Увеличенные копии тайнописи со столба и с книги. В центре нового кластера он повесил чистый лист бумаги и крупно написал «Бергер». Ни фотографии, ни даже юзерпика у него не было.
        Он разглядывал образцы тайнописи, пытаясь вспомнить, где видел похожие символы, когда в дверь требовательно постучали.
        Первой мыслью было метнуться к оружейному сейфу. Но там уже давно ничего не было.
        Иван нашарил в темной кухне длинный нож, выглянул в боковое окно и открыл дверь.
        Маша стремительно прошла мимо, даже не взглянув на него.
        Бросила на стол увесистую папку с бумагами и процедила:
        - Поговорить надо.
        Глава 8. Адрес
        - Что это? - Иван кивнул на папку.
        - Материалы по второму убийству. Стенограммы допросов, описание вещдоков. Фотографии.
        - Второе убийство?
        - Да. Гастарбайтер. С клеймом Перуна на лбу и тайными символами на груди.
        - Это Организация. Они что-то готовят.
        - Да. Только у следственной группы теперь новый подозреваемый.
        - Кто?
        - Ты.
        Иван отшатнулся.
        - Бред.
        - Артем съездил к тебе домой. Представляешь, что он увидел сразу, как только вошел в твой кабинет? Прибитую к стене деревянную волчью голову. В точности такую же, как на идоле. И следы сборов в спешке.
        - Это следы обыска, а не сборов. Они ко мне заходили.
        - А волчья голова - это тоже следы обыска?
        - Нет. Я ее сделал. Точнее заказал. Давно. Чтобы помнить.
        Маша покачала головой.
        - В общем, ты понимаешь, как это все со стороны выглядит. К тому же я рассказала Воеводину про наш ночной разговор. О том, что тебя вызвали на место преступления.
        - Я там не был!
        - Это ты так говоришь. Короче, неважно. Артем сложил два и два. Скоро здесь будет группа захвата. Воеводин против ареста, но тебя в любом случае ждет допрос. И пара дней в изоляторе.
        - У меня нет пары дней!
        - Знаю. Поэтому я их опередила. Ты, Политов, конечно, сволочь. Алкоголик. Но не убийца. Я попыталась вразумить, но ты же знаешь Артема. Он как ты. Если что втемяшится - не отступит. Бери папку. И сваливай отсюда. Я навела кое-какие справки про твоего Бергера, как обещала. И его связи. Найдешь там же.
        - Я уже знаю про связи. Его наниматель со мной успел познакомиться. Помнишь Воронцова? Авторитета из 90х. Это он.
        - Да? - Маша подняла бровь. - А, судя по письмам, его наниматель не из 90х, а из университета.
        - Ч-что?
        - Неважно. Времени нет. Здесь все прочитаешь, - она сунула папку ему в руки.
        Иван повернулся к двери.
        - Стой! - она протянула было руку к длинной ссадине на его виске, но тут же ее отдернула. - Тебя что, били?
        - Их интересовал не только обыск, - усмехнулся он.
        - Ты видел нападавшего?
        - Не сказал бы, что видел. Я от него сбежал. Но в темноте он произвёл неприятное впечатление. Я сперва даже решил, что вижу чудовище. Какого-то зверя.
        - Некоторые свидетели тоже твердят о чудовищах.
        - Я в монстров не верю. Наверняка это был двухметровый мордоворот в шубе и увесистой маске.
        Маша с сомнением поджала губы.
        Издалека донесся вой приближающейся сирены.
        - Давай, Политов. Бегом. И прошу. Хоть на этот раз не облажайся.
        Он нервно кивнул, заглянув ей в глаза. И нырнул в темноту тамбура.
        ***
        Тьма.
        Запах плесени, кислой еды и гнилого дерева.
        Где-то далеко капала вода.
        Впереди пошевелилось что-то черное, темнее мрака вокруг. Медленно выросло и застыло, упираясь бугром головы в потолок.
        - Андроп сделал, - разнесся по сводам глухой рокочущий голос.
        - Как? - спросил Номер Первый. - Как ты сделал, Андроп?
        - Андроп бежал, но не догнал. Андроп бил, но не убил. Андроп видел, как человечек спрятался. Андроп стоял рядом и слышал его дыхание. Потом Андроп ушел.
        - Молодец.
        Первый бросил сквозь решетку освежеванную заячью тушку. В темноте послышался шорох, гигантское черное пятно метнулось вперед. Раздался треск костей и раздираемой плоти.
        Первый поморщился.
        - Отдыхай. Скоро ты опять понадобишься.
        Он повернулся к выходу.
        - Андроп хочет знать, - донеслось сзади.
        Первый вздохнул и помедлил.
        - Что хочет знать Андроп?
        - Что было раньше. Андроп хочет слушать.
        - Конечно. Сейчас Андроп все услышит.
        Первый вышел.
        В галерее было немного светлее от горящего вдалеке тусклого фонаря.
        За ближайшей колонной виднелась закутанная в плащ фигура с надвинутым на глаза капюшоном.
        - Твой выход, - сказал Первый. - Расскажи ему что-нибудь эдакое. Чтоб подольше не спрашивал.
        - Может пора прекращать уже эти байки? - глухо спросил Третий. - Какой в них смысл?
        - Если байки делают его послушным, значит смысл есть, - возразил Первый. - Ты нашел что-нибудь в квартире?
        - Нет. Только компьютер, но вряд ли в нем есть то, что мы не знаем.
        - Возможно, ты плохо искал?
        Третий хмыкнул.
        - Если сомневаешься во мне, пошли Андропа. Может, он чего-нибудь найдет?
        - Там должна быть зацепка. Просто обязана.
        Третий помялся.
        - Кроме компьютера там были еще папки с его старыми делами. Но до них пока руки не дошли.
        - Займись ими.
        Третий кивнул и прошмыгнул в камеру.
        Первый посмотрел вслед. Иногда ему казалось, что Номер Третий - женщина. По манере, походке, привычке держаться подальше от других и говорить, избегая родовых окончаний. Впрочем, это было неважно. Тайна личности соблюдалась неукоснительно.
        Номер Первый прислушался.
        Сперва Третий как всегда долго переминался с ноги на ногу и начал говорить только когда из клетки уже донеслось нетерпеливое рычание.
        - Хочешь послушать легенду, Андроп? Старую быль об этом городе?
        Всхлип, чавканье, словно корова языком лизнула.
        - Андроп хочет.
        - Тогда слушай. Было это полтысячи лет назад. Повелел царь снести здешнюю деревянную крепость и поставить взамен каменную. Взялись каменщики за работу. Первый ряд уложили - все обвалилось. Снова возвели - и опять неудача. Целый месяц бились - все бестолку. Не стояли каменные стены. Обратились они тогда к старцам мудрым, волхвам всезнающим. Мол, скажите, ведуны, в чем дело? И сказали им старцы: «Чтобы крепость не рушилась и стояла долго, надо замуровать в стене первое живое существо, что прошло близ нее на ранней заре…»
        Нет, подумал Первый. Не женщина. Скорее педераст.
        ***
        В папке было мало интересного. Фотографии трупа в разных ракурсах. Крупно - выжженное на лбу клеймо. Строка тайнописи на груди. Иван достал смартфон и сравнил ее с символами на идоле. Те же самые, но надпись явно другая. Будь побольше времени, на основании двух текстов уже можно было заняться расшифровкой. Свидетельские показания были бесполезны, а вещдоками были два окурка и клочок автобусного билета, найденные на месте преступления.
        Иван сидел за длинным деревянным столом в кафе «Регистан». Перед ним дымилась чашка чая, а чуть поодаль стояла посудина с зеленым бухарским пловом. Кафе, как и все прочие, официально не работало, но для завсегдатаев открывало двери. Достаточно было постучать. Иван искренне надеялся, что ни те, кто разгромил его первую квартиру, ни те, кто сейчас наведался во вторую, сюда не доберутся.
        Он перевернул страницу с последним допросом и увидел распечатку электронной почты. Судя по количеству писем, Бергер ею нечасто пользовался. Или это был его не основной ящик. Среди торгового спама и десятка предложений от книжных интернет-магазинов было несколько писем с набранной в теме фразой «ВАШИ ДАЛЬНЕЙШИЕ ДЕЙСТВИЯ». Все они пришли с одного адреса и это действительно был университетский адрес.
        Иван уже давно не имел никаких дел с альма матер и только слышал о постоянных переименованиях и реорганизациях. Многострадальный исторический факультет то разделяли, то соединяли, то выпячивали в названии слово «международный», то прятали его обратно. Теперь факультета не было вообще, а был институт, и именно с его почты пришли Бергеру письма с темой «ВАШИ ДАЛЬНЕЙШИЕ ДЕЙСТВИЯ».
        Иван перевернул страницу и усмехнулся.
        Кроме названия темы в письмах не было ничего. В каждом - с десяток строк, набранных сплошными знаками вопроса. Как это бывает при сбое кодировки. Иногда среди вопросов попадались странные латинские аббревиатуры, но ни одна из них Ивану ни о чем не говорила.
        Единственной зацепкой был сам адрес. Точнее, имя почтового ящика, стоящее перед «собакой» и университетским доменом. Иван долго смотрел на него, пытаясь вспомнить, где его видел. Этот KIR мог означать что угодно. ФИО преподавателя, начальные буквы имени аспиранта. Или профессора. Или не имени, а фамилии. В университете у Ивана уже давно не было никаких знакомых, если не считать его старого научного руководителя, с которым он не виделся уже лет пятнадцать.
        Двух минут хватило, чтобы найти на сайте телефон деканата, который теперь назывался «учебным офисом».
        - Мне нужно поговорить с профессором Садовским, - деловито сказал Иван, когда на том конце сняли трубку и томным женским голосом протянули «алло».
        Женский голос впал в ступор и через некоторое время переспросил:
        - С кем?
        - С Садовским. Викентием Павловичем. Профессором. Не помню точное название кафедры. Что-то вроде религиоведения.
        - Может регионоведения? Но у нас там нет никаких Садовских.
        В трубке послышался шорох, забубнили чьи-то голоса. Девушка отстранилась от микрофона и сказала кому-то: «Да? Ну тогда сами объясняйте».
        Трубку взяла другая дама, судя по голосу постарше первой.
        - Алло. Вы слышите? Зачем вам Садовский?
        - По личному вопросу.
        - Вы знаете, молодой человек, он у нас уже очень давно не работает. Лет десять как.
        - Куда-то перевелся? Не подскажете куда?
        Дама замешкалась.
        - Если вы по личному вопросу, то, наверное, должны быть в курсе, - сказала она наконец. - У профессора Садовского случились тогда большие проблемы со здоровьем. Его увезли в больницу прямо с лекции. Прискорбный был случай.
        Иван застыл, не зная, что сказать.
        - Но вы не бойтесь, - продолжила она. - Насколько знаю, спустя несколько месяцев его выписали. Увы, больше ничем не могу помочь. Попробуйте обратиться в справочную.
        - Вы хотите сказать, он заболел, и его сразу уволили?
        - Э-э… Там не все так просто. Найдете профессора, сами все узнаете.
        Короткие гудки.
        Иван повертел в руках смартфон.
        Создавалось впечатление, что в университете о профессоре вспоминать не любили. Садовский всегда казался Ивану немного не от мира сего. Что не удивительно, учитывая его научные интересы - христианские ереси и средневековую криптографию.
        Иван еще раз глянул на адрес почты и ему пришло в голову, что KIR вполне может означать «кафедру истории религий». Или «криптография и религии». Учитывая интересы самого Бергера, это было логично. В любом случае, разговор с профессором Садовским мог оказаться полезным. Да и связи на кафедре у него наверняка сохранялись.
        Ивану не нужна была справочная. Он знал, где искать профессора.
        ***
        Блиновский пассаж представлял собой длинное большое здание, выстроенный полтора века назад в псевдорусском стиле. Как писали в одном старом путеводителе, это был «дом ресторанов, магазинов, коммуналок и привидений».
        Иван ни разу не видел здесь привидений, а рестораны, магазины и коммуналки его не интересовали.
        Ему нужна была крыша.
        Он свернул в одну из арок и прошел во двор.
        В отличие от парадного фасада, двор напоминал не городскую достопримечательность, а трущобы напополам с развалинами, оставшимися от боевых действий. Задняя часть дома была загромождена тянувшимися во все стороны трубами, спрятанными в нишах ржавыми решетчатыми балконами и какими-то деревянными пристройками. Все это было похоже то ли на старые кварталы Неаполя, то ли на компактные бразильские фавелы.
        Массивные пожарные лестницы тянулись зигзагом среди труб с балкона на балкон. До нижнего балкона было никак не достать, но Садовский еще пятнадцать лет назад показал Ивану одну хитрость. С тех пор ничего не изменилось.
        Иван забрался на пристройку, прошел по карнизу к толстенной трубе и перелез на балкон. По инструкции люки на балконах должны были закрываться, но тут никогда ничего не закрывалось.
        Ржавая лестница дрожала под весом, и пару раз Ивану казалось, что сейчас вся конструкция обрушится вниз.
        На предпоследнем этаже окно было открыто. На подоконнике сидела размалеванная девица в открытом до пупа фиолетовом пеньюаре и курила длинную коричневую сигариллу.
        Она лениво смерила взглядом карабкающегося по лестнице Ивана и хрипло спросила:
        - Работаешь?
        - Почти.
        Девица усмехнулась.
        - Тут брать нечего. Ползи обратно.
        - Я все-таки попытаюсь.
        - Ну, как знаешь.
        Девица выкинула сигариллу и захлопнула окно. Иван полез дальше.
        Крыша пассажа была сложным сооружением с крутыми скатами, перепадами высоты и торчащими там и сям кирпичными дымоходами.
        Иван вскарабкался повыше, перебегая от трубы к трубе. Перелез на соседний сегмент, куда была перекинута простая деревянная лестница, и подобрался к низкому выступу с застекленными чердачными окнами. Судя по обстановке на чердаке, там ничего не изменилось.
        Иван постучал по стеклу костяшками пальцев. Спустя минуту постучал еще раз, сильнее, так, что стекло задребезжало.
        В окне появилось морщинистое лицо, с всклокоченной седой бородой и вытаращенными глазами.
        - Добрый день, профессор, - сказал Иван. - Давно не виделись.
        ***
        - Мог бы позвонить хоть раз, - проворчал Садовский, смахивая с дубового стола в ведро объедки и одноразовую посуду.
        - Извини, Палыч. Как посеял тогда твой телефон, так и с концами. А потом все завертелось, закрутилось.
        - Ага. Знаю, чего у тебя закрутилось. Науку похерил, стал щелкопером. Или как вас сейчас называют? Журнаглисты?
        - Журнашлюхи. Но я и оттуда ушел. Уже давно.
        - Говорил тебе, бери тему, а я помогу с материалами. Сейчас бы уже доктором был.
        - Не судьба.
        Иван оглядел профессорское пристанище.
        Чердак был заставлен книжными стеллажами и шкафами, где сквозь стекло виднелись архивные коробки. Длинный стол тянулся от одного окна до другого. На одном конце он был письменный, с ворохом бумаг и настольной лампой. На другом - обеденный, с тарелками, стаканами и хлебницей. Все было так, как раньше, разве что шкафов, книг и бумаг прибавилось. Да борода у профессора была уже не темная и аккуратно постриженная, а пегая и торчала во все стороны. Садовский был облачен в замызганный халат, на котором виднелись следы от многочисленных возлияний.
        - Думал, по телефону поговорить, - сказал Иван. - Позвонил в деканат. Ну и… Пришлось сюда заявиться. Извини.
        Садовский подозрительно прищурился.
        - И что тебе сказали в деканате?
        - Что-то про больницу, куда тебя забрали прямо с лекции. Как здоровье, кстати?
        Садовский крякнул.
        - Отлично здоровье. Приврали, как всегда.
        - Что, не было больницы? А почему тогда…
        Садовский засуетился, опустив голову, взял чайник, плеснул воды в стакан.
        - Палыч, - сказал Иван, внимательно за ним наблюдая. - Только не говори, что опять какой-нибудь первокурснице под юбку залез. Тебя же предупреждали.
        - А тебе-то что? - огрызнулся старик. - Ты свалил и будь здоров. Предупреждали они. Может, это была любовь всей жизни? А они со своими инструкциями… Э-эх!
        Он достал из холодильника бутылку водки.
        - Будешь?
        - То есть не было больницы.
        - Была. Забирали. Не с лекции, но почти, - он разлил водку по стаканам. - Ладно. Дела минувшие. Вряд ли ты сюда проведать старика заявился. Говори, зачем пожаловал.
        Иван раскрыл папку и бухнул ее на стол.
        - Адрес электронной почты. У меня стойкое впечатление, что он старый и я его видел, еще тогда, аспирантом. Кому он мог принадлежать?
        Садовский нацепил очки и вгляделся.
        - Ну, то что после «собаки», это точно новое. Наверное, они как всегда провели конкурс на самую дебильную аббревиатуру.
        - Я про начало.
        - KIR? - старик нахмурился. - Не припомню такой почты. Может какой-нибудь античник своего любимого царя в адрес засунул?
        - Или кафедра истории религии?
        - Не было такой кафедры. Была религия и культура. А к чему все эти глупые вопросы? Напиши письмо, пусть ответят, кто такие.
        - Нельзя туда письма писать, Палыч. Это уголовное расследование.
        - Чего?! - Садовский вытаращил глаза поверх очков.
        - Уголовное расследование. Я, Палыч, теперь частный детектив.
        - Ох ты, говна пирога. Частный детектив. Все по профессиям, значит, скачешь. А потом куда? В шахтеры? Извини, парень, не знаю я никакого Кира. Не помогу.
        Садовский перелистнул страницу.
        - А это что?
        Фотография тайнописи на груди убитого гастарбайтера была настолько четкой, что выжженные символы казались выпуклыми.
        Садовский медленно поднял голову.
        - Откуда это у тебя?
        - Ты знаешь, что здесь написано?
        - Что написано не знаю… Но шифрование, надо сказать, презабавное.
        - Есть еще два образца, - сказал Иван и достал смартфон.
        Садовский долго сидел, сличая знаки на идоле, гастарбайтере и в книге. Потом вскочил, схватил стремянку и полез на стеллаж. Достал оттуда увесистый том и раскрыл его на середине.
        - Вот! - торжественно провозгласил он, указав на похожие символы, набранные в таблице убористым шрифтом. - Здесь было применено двойное шифрование. И использованы сразу два алфавита. Греческие буквы в византийском варианте и древнепермский полуустав. Очень заковыристая штука. Даже не припомню, чтобы я такое прежде видел.
        - Ты сможешь это расшифровать?
        Садовский посмотрел на него укоризненно.
        - Чему я тебя учил десять лет, бестолочь? Чтобы разгадать шифр, нужен ключ. У тебя есть ключ?
        - Нет.
        Садовский развел руками.
        - Тогда ты можешь хоть до посинения буквы подставлять. Ничего не получится, - он снова водрузил очки на нос и склонился над бумажками и смартфоном, бормоча: - Но какая же интересная штука…
        - Палыч, ты на трупы смотришь, - сказал Иван.
        - Что? - вскинулся тот. - Да-да. Конечно. На трупы… - он показал на экран смартфона. - А это не трупы. Это какая-то книга. Ключ может быть в книге. Где она?
        - В том-то и проблема, - сказал Иван. - Книги нет. Попала к каким-то сектантам, и они ее спрятали.
        Он пролистнул экран к фотографии с загадкой.
        Садовский долго вглядывался в четверостишье и лицо его вытягивалось.
        - В красной башне книгу найдешь, - задумчиво повторил он. - Слушай, Ваня. Я, кажется, знаю, где эта твоя красная башня.
        Глава 9. Больница
        - Совсем с ума сбрендила?
        Маша сгорбившись сидела за компьютером и рылась в ведомственном архиве.
        Усманов бросил на ее стол блокнот.
        - Может ты ему и материалы дела в клювике принесла?
        Маша криво усмехнулась.
        Усманов со стоном рухнул в кресло.
        - Только не это. Двести восемьдесят пятая. Злоупотребление. С отягчающими.
        - Он не убийца, - глухо сказала она, не отрываясь от экрана. - И его никто не исключал из следственной группы. Поэтому никакого злоупотребления. Чушь не неси.
        Усманов схватился за голову.
        - Да какое исключал, о чем ты? После того, как он сбежал, ордер - дело пары часов.
        - Вот когда будет ордер, тогда и посмотрим. А пока только ты у нас злоупотребляешь. Без ордера с мигалками гражданского крутить приехал.
        Усманов беззвучно выругался.
        - Что он тебе наплел? Что пообещал? Что дочь найдет? И ты, дура, поверила?
        - Заткнись, - Маша холодно сверкнула глазами.
        На столе ожил коммутатор.
        - Мария, - задребезжал из динамика голос Воеводина, - Артема не видела?
        - Он здесь, - процедила она.
        - Бегом ко мне. Оба. Новости есть.
        ***
        На полутораметровом экране виднелось красно-бурое месиво, и Маша поморщилась, когда догадалась, что это. В центре торчало белое пятно обрубленного позвоночника.
        - Голову ему отпилили, - сказал Воеводин. - Чем-то вроде большого ножа с зубьями.
        - Скорее всего вот этим, - добавил судмедэксперт, и кадр сменился. - Швейцарский саперный тесак образца середины 19 века. У него очень характерный рез, а в ране нашли химические следы старой золингеновской стали. Так что, либо он, либо старая подделка.
        Тесак напоминал короткий прямой меч с витой рукояткой. Одна кромка была зубчатой.
        - Очень распространенное пехотное оружие того времени, - добавил судмедэксперт. - Их до сих пор много в антикварных магазинах.
        Воеводин указал пальцем на одного из оперов.
        - Займись. Магазины наверняка закрыты, выйди на владельцев. Понятно, что могли привезти откуда угодно, но вдруг повезет найти покупателя.
        Опер кивнул.
        - Руки второго пострадавшего отрублены тем же оружием, - добавил судмедэксперт. - Кроме того, на тканях и того, и другого есть следы красной керамики и плесени.
        - Керамики? - нахмурился Усманов.
        - Да, если говорить точно. Но на 90% это пыль от старых керамических кирпичей. Из которых строили дома сто лет назад. Что касается плесени, то это стандартный плесневый грибок. Обычно встречается в нежилых или заброшенных помещениях.
        - Оба потерпевших, - подытожил Воеводин, - убиты одним оружием в одном месте, и уже потом доставлены туда, где их нашли. Ищем старый дом, подвал, чердак.
        - Таких сотни в центре, - сказал Усманов.
        - Вот сотни и обследуем.
        - Есть еще кое-что, - сказал судмедэксперт. - Знаки на теле второго потерпевшего нанесены минимум через шесть часов после смерти. Смерть наступила около полуночи, знаки выжжены в районе шести утра. На сожженной коже под знаками найдена пыльца растений с откоса. То есть знаки наносились не там, где убивали, а там, куда принесли.
        Наступило молчание.
        - Это нелогично, - сказал Воеводин. - Какой смысл ждать так долго? Да еще и рисковать. Вдруг кто увидит?
        - Может, убивал один, а знаки наносил другой? - предположила Маша.
        Воеводин нахмурился.
        - Кто-то ходит за убийцей и стряпает из трупов арт-объекты? Слишком сложная конструкция.
        - Зато в духе хипстеров, - хмыкнул Усманов. - Меня другой вопрос волнует. Когда Политова будем брать? И где искать?
        - Политов не причем, - отрезал Воеводин.
        - Как не причем? - опешил Усманов. - А волчья голова? А вызов на место преступления?
        - По вызову еще надо разобраться, кто его вызвал. А насчет всего остального… Егорьев, докладывай, - Воеводин кивнул второму оперу.
        - Да, - Егорьев вскочил. - Я проверил алиби Политова. - Он щелкнул пультом, и картинка поменялась.
        Это была ночная съемка с камеры наблюдения. Вход в магазин, газон вдоль фасада, дерево, несколько скамеек, урна, забитая мусором под завязку.
        На асфальте в обнимку с урной сидел человек. Расстояние было небольшое, так что узнать его не составляло никакого труда.
        - Это магазин «Магнит» рядом с его домом, - сказал Егорьев. - В ночь убийства Саши Белого. Политов сперва сидел вон на той скамейке под деревом. Потом переместился к урне и заснул. - Он поставил на перемотку. - И сидел так почти до шести утра. Железобетонное алиби.
        Сквозь мельтешение было видно, что человек рядом с урной за всю ночь даже не пошевелился. Потом, когда рассвело, с трудом встал на карачки, поднялся и, пошатываясь, убрел прочь.
        - Пьяный ублюдок, - пробормотала Маша.
        - Еще я заказал сравнительный анализ найденной у Политова скульптуры волчьей головы, - продолжил Егорьев. - Ничего общего с идолом, кроме отдаленного сходства. Идол сделан филигранно, большим мастером. А у Политова топорная работа.
        - Так что, - сказал Воеводин, - Политов не наш убийца. Но найти его надо. Мне нужно заключение по символам на идоле и теле второй жертвы. Не хотелось бы искать нового эксперта. Артем, ты все равно собирался заняться его поисками. Так что, продолжай.
        - Я бы лучше занялся чем-то более актуальным, - буркнул Усманов. - Например, поисками убийцы.
        - Я найду Политова, - Маша подняла руку. - Мне это будет проще сделать.
        Усманов зло прищурился, но промолчал.
        - Короче, - сказал один из оперов, - мы опять у разбитого корыта, без подозреваемых и зацепок.
        - Не совсем, - возразил Воеводин, достал из ящика толстенную папку с бумагами и бухнул ее на стол. - Раз гражданина Политова мы больше не подозреваем, будем отрабатывать его версию. Организация. Тайное сообщество с невнятными целями и неизвестными персоналиями. Здесь, - он хлопнул ладонью по папке, - старое дело. Сейчас устроим небольшой перерыв. Потом займемся воспоминаниями.
        ***
        Здание управления изобиловало лестницами, поворотами и кривыми коридорами. Поэтому никто не заметил, как один из вышедших отстал, свернул к черной лестнице и поднялся на последний этаж, к закрытой двери. Здесь было темно, редко бывали люди и не было прослушки.
        Человек затих, подождал с минуту. Потом достал телефон.
        После долгих гудков трубку сняли, но ничего не сказали.
        - Алло, - прошептал человек. - Слышите? Вы просили позвонить, если будет что интересное.
        В трубке продолжали молчать.
        - Алло, - человек еще больше снизил голос. - Начальник следственной группы распорядился заняться интересующей вас темой.
        Молчание.
        - Слышите?
        В трубке щелкнуло, и раздались короткие гудки.
        ***
        У Садовского был древний лупоглазый «мерседес», купленный еще в те времена, когда немолодой, но импозантный профессор любил ходить по ночным клубам и подвозить девок. Теперь машина воняла затхлостью и старым куревом, сиденье было провалено, а движок безбожно троил.
        - Ты главное на спинку осторожно дави, - предупредил Садовский, - а то она складывается непроизвольно.
        Путь лежал через полгорода, по дворам, промзонам и частному сектору. Садовский избегал больших дорог, и Иван подумал, что у него проблема с правами.
        Когда они приехали, было уже темно.
        Впереди виднелся длинный бетонный забор, обклеенный объявлениями и исписанный граффити. Над забором нависали ветви деревьев. Вокруг был очередной частный сектор с редкими вкраплениями панельных хрущовок.
        - Что это? - спросил Иван, кивнув на забор.
        - Больница, - буркнул Садовский и вылез из машины. - Пойдем. Здесь проход рядом.
        Проходом оказалась дыра в заборе, судя по рваным краям, проделанная неофициально.
        - Ходи осторожно, говори тише, - прошептал Садовский. - Территория хоть и открытая, но… своеобразная. Не надо, чтобы нас здесь ночью видели.
        За забором скрывалось обширное пространство, заросшее кустами и деревьями. Кое-где виднелись отдельно стоящие малоэтажные домики.
        - Не похоже на больницу, - сказал Иван.
        Садовский, не ответив, быстро пошел по узкой тропинке вдоль забора. Где-то лаяли собаки. В ближайшем домике зажглось окно.
        Они миновали заброшенный сарай, и Садовский обернулся.
        - Можно пройти напрямик, но там открытая местность, могут увидеть. Лучше обойти по кругу и выйти с другой стороны.
        Иван пожал плечами.
        Домики представляли собой двухэтажные старые строения с палисадниками и аккуратными оградками. Рядом с одним из подъездов горел фонарь, и висела какая-то табличка. Иван присмотрелся, после чего догнал убежавшего вперед Садовского.
        - Палыч! - прошипел он. - Это не больница! Это психбольница!
        - Ну, - неопределенно отреагировал тот, продолжая вышагивать. - Какая разница? Тоже лечебное учреждение.
        Иван замер, пораженный внезапной догадкой.
        - Только не говори, что ты здесь лежал.
        Садовский остановился.
        - Лежал, и что? Меня тогда эта мокрощелка до нервного срыва довела. Со всех сторон подставила. Я чуть было ее зубами не загрыз. Знал бы ты эту змею подколодную.
        Иван покачал головой.
        - Эх, Палыч. Доцент ты питерский. Она хоть жива осталась, первокурсница твоя?
        - Да что ей будет. И не первокурсница она была вовсе. Курс третий что ли. Уже забыл, слава богу. Сейчас небось какой-нибудь пост в администрации занимает. Умение ходить по трупам у нее было в крови. Пойдем дальше, нечего здесь торчать.
        Они углубились в заросли ивняка. Тропинка заметно вела под уклон. Впереди что-то еле слышно журчало, то ли ручей, то ли вода, льющаяся из труб.
        - И ты зря, Ваня, психушками брезгуешь, - повернулся вдруг Садовский. - Как можно сектами заниматься, если психбольницы стороной обходить?
        - Я их не обхожу, - сказал Иван. - Если надо, психиатров опрашиваю. Архивы у них опять же интересные. Я просто до этой больницы еще ни разу не добирался.
        - Архивы… Я не про архивы. Здесь полежать надо, подлечиться. Побыть в шкуре пациента. Только так можно понять, как устроен мозг сектантов. Особенно тех, за которыми идет остальное стадо.
        - Прости, Палыч, но насчет полежать-подлечиться я все-таки пас.
        Они вынырнули из зарослей.
        Впереди было длинное полуразрушенное здание. Сквозь давно выбитые окна виднелись рухнувшие перекрытия.
        - Этот корпус закрыли лет двадцать назад, - прошептал Садовский. - С тех пор он служит источником легенд. Чего только не рассказывают про это место. Например, вон там, на втором этаже, где сейчас ни пола, ни потолка не осталось, повесилась школьница. От неразделенной любви. Иногда по ночам там сами собой зажигаются свечи. Ну, и привидение конечно, куда ж без него.
        Иван хмыкнул. Дом действительно выглядел жутковато.
        - Далеко еще?
        - Почти пришли, - сказал Садовский и завернул за угол. - Вот она.
        Башня стояла на заросшей травой поляне. В лунном свете она казалась не красной, а черной. Издалека она выглядела целой и невредимой, и только черные провалы выбитых дверей и окон говорили о том, что она давно заброшена. На плоской крыше виднелись осыпавшиеся зубья и росли корявые деревья. Окна третьего, последнего этажа были круглыми и напоминали глаза чудовища.
        Какой-то шорох послышался сзади, и Иван обернулся.
        В окне второго этажа заброшенного корпуса белела призрачная фигура.
        Она смотрела на него.
        Глава 10. Башня
        - Черт! Палыч! Это еще кто?!
        Садовский аж подскочил от испуга.
        - Ты что орешь!
        Иван пятился спиной, рыская глазами по окнам заброшенного корпуса.
        Никого не было. Окна все также зияли черной пустотой.
        - Извини. Кажется, привиделось. Что-то белое. В одном из окон.
        - Игра света, - пояснил Садовский. - Там из стен всякая требуха торчит, пакля, тряпки. Свет от Луны, наверное, упал как-нибудь.
        Иван мотнул головой и отвернулся. Разрушенный дом смотрел ему в спину черными дырами окон.
        Они перебежали через дорожку и скрылись в тени ближайших к башне деревьев.
        - Почему ты решил, что это именно та самая красная башня? - спросил Иван.
        - У тебя в материалах говорится, что книгу спрятали унибаптисты. Это старая протестантская секта 90х. Когда их накрыли, то у большинства диагностировали шизофрению напополам с психозом и манией преследования. И поместили как раз сюда.
        - Так ты их знал?
        - Нет. Я лежал спустя десять лет. За это время кто-то из них умер, кто-то сбежал. Только рассказы остались. Их было человек десять. Любопытные были персонажи. Они не говорили. Вообще. Ни между собой, ни с врачами. Что-то вроде обета молчания. И не писали. Общались пиктограммами, рисунками. Если хотели есть, рисовали тарелку с супом. Или кусок жареного мяса. Если что-то болело, рисовали орущего от боли человека и крупно тот орган, который болит. Рисовать они умели. Их лидер, помнится, был каким-то заслуженным художником. Я видел их работы. Жуткое впечатление.
        - Почему?
        - Представь талантливого живописца классической школы. У которого не все в порядке с головой. Что-то вроде Гойи с его «Сатурном, пожирающим детей». Представил?
        - Ну.
        - Теперь умножь безумие раз в десять.
        - Извини, Палыч. У меня плохо с воображением. Но смысл я уловил. Что делать будем?
        - Искать.
        Садовский махнул рукой и мелкими шажками побежал к башне.
        Трава вокруг была густая, по колено. Кое-где попадался низкий кустарник. Под ногами хрустели ветки.
        Башня заслонила небо, и только тогда Иван понял, что она довольно высокая.
        Садовский нырнул в арку входа и прошипел:
        - Быстрее!
        Иван прошмыгнул мимо и огляделся.
        Луна пробивалась сквозь круглые окна, и в ее тусклых лучах плавали пылинки. Иван достал смартфон и включил фонарик.
        Здесь было пусто. Не было ни перекрытий, ни лестниц, ничего. Только на уровне второго этажа торчала из стены деревянная балка. Далеко наверху можно было разглядеть железную крышу с ребрами жесткости и заклепками.
        - Снаружи она напоминала какую-то часовню, - разочарованно сказал он.
        Садовский хохотнул.
        - Это была водонапорная башня. Таких в начале прошлого века тысячами строили. В стиле «модерн». Теперь их мало сохранилось.
        - Здесь ничего нет. Даже искать негде.
        Иван прошелся по земляному замусоренному полу. Среди пустых бутылок, битого стекла и использованной туалетной бумаги валялись сломанные шприцы.
        - Подожди, - сказал Садовский и подошел к стене. - Это еще не все.
        Стены башни были исписаны наркоманскими тегами, какими-то значками и простыми непотребными надписями.
        - Здесь где-то должно быть указание, - пробормотал Садовский, водя по кирпичам чуть ли не носом. - Да. Кажется, вот оно.
        Он шагнул к противоположному выходу и спрыгнул в траву.
        Иван присмотрелся к стене, ничего интересного не увидел и выбрался из башни следом.
        Садовский сидел на карачках рядом со стеной и шарил в траве руками.
        - Здесь раньше была баня пристроена. После войны ее снесли. Но кое-что осталось. Помоги мне.
        Иван нагнулся.
        Из травы торчала массивная ржавая рукоятка.
        - Берем и тянем, - сказал Садовский.
        Иван сжал железо. Резкая боль пронзила пальцы.
        - Только осторожно! - вдруг вспомнил Садовский.
        - Поздно, - Иван поднял руку к свету и облизал кровоточащие пальцы.
        - Там кромка острая. Надо через рукав.
        Иван вытянул рукав куртки и снова взялся за рукоятку.
        Громоздкий железный люк скрипнул и поднялся вместе с толстенным слоем травянистой земли. В открывшейся дыре виднелись уходящие вниз кирпичные ступени. Пахло сыростью и плесенью.
        - Подвал, - сказал Садовский. - Мало, кто о нем знает. Я - знаю.
        ***
        - Голову не расшиби. Тут балка торчит.
        Смартфон вспыхнул мертвенным светом.
        Подвал оказался довольно большим квадратным помещением с низким сводчатым потолком и кирпичными колоннами. Здесь ничего не было, даже мусора. Только по углам были навалены кучи давно слежавшейся породы. Видимо, когда-то подвал использовали в качестве хранилища для угля.
        - Вуаля! - провозгласил Садовский. - Добро пожаловать в местный унибаптистский музей.
        Все стены были изрисованы черно-белыми рисунками, которые на первый взгляд казались нагромождением несвязанных между собой отдельных деталей. Приглядевшись, Иван понял, что имел в виду профессор, когда говорил о жутком впечатлении.
        Фантазия у художников была явно инфернальная.
        Здесь были чудища с гигантскими пастями вместо голов, пожирающие друг друга одинаковые люди, адский бык, разбивающий копытом голову ребенка, скелет, взвешивающий на весах чьи-то внутренности, жирная голая баба с растущими из промежности щупальцами. Рисунков было по паре десятков с лишним на каждой стене, и ни один из них не повторялся. Пространство между ними было заполнено каким-то знаками, больше всего напоминающими шумерскую клинопись.
        - Теперь я понимаю, зачем этих унибаптистов сюда упекли, - сказал Иван. - На месте врачей я бы их не выпускал из резиновых комнат.
        - В жизни они были довольно безобидны, - сказал Садовский.
        - Это какой-то вернисаж имени Ганса Гигера. Им в голливуд была прямая дорога, монстров рисовать. Что мы здесь делаем?
        - Старожилы рассказывали, что унибаптисты создали в этом подвале тайник и спрятали что-то ценное.
        - Тут ничего нет. Прятать негде. Разве что в кучах закопали.
        - Это было бы слишком просто. Рисунки - код, подсказка для поисков. Если их разгадать, поймем где тайник.
        - Скорее всего, соврали твои старожилы. Выпили пару лишних таблеток и придумали.
        - Может быть. А может и нет. Я целый год потратил на то, чтобы разгадать код, но тогда у меня ничего не получилось.
        - Санитары помешали?
        - Смейся, смейся.
        - Хочешь сказать, тогда за год не получилось, а сейчас за ночь получится?
        - Именно. С этим кодом, как с шифром. Чтобы разгадать, нужен ключ. Тогда у меня не было ключа. Теперь есть.
        - Удивительное совпадение, Палыч. И откуда он взялся?
        - Ты принес.
        Иван глянул на профессора, как на психа.
        - То четверостишье о красной башне, - сказал Садовский. - Это и есть ключ.
        Иван огляделся, рассматривая жуткое психиатрическое творчество.
        - А подробнее?
        - Сам подумай. Ты уже прошел сквозь кровь и боль, когда открывал люк.
        - Кстати, хорошо, что напомнил. У тебя наверняка водка есть. Продезинфицировать надо. А то подхвачу столбняк от вас, психов.
        Садовский достал плоскую флягу.
        - Теперь мы на второй стадии. Нужно искать знаки небес.
        - Сложно найти знаки небес, сидя в подвале, - сказал Иван, поливая пальцы водкой.
        - Как раз наоборот. Знаки небес тут, на стенах. Присмотрись. Меня сегодня как током ударило, когда понял. Ведь они просто скрыли их среди массы лишних фигур. Никогда бы не догадался, что здесь только часть рисунков имеет значение, а остальные - просто отвлекают.
        Иван присмотрелся. Все рисунки на стенах были примерно одинакового размера и сделаны в одном стиле. Ничто не выделялось.
        Кроме сюжетов.
        - Знаки Зодиака, - сказал Иван.
        - Конечно! Всегда знал, что ты самый умный из моих учеников.
        Знаки Зодиака были разбросаны только по одной стене. Баран с торчащими из пасти небоскребами, бык с копытом на голове ребенка, пожирающие друг друга близнецы, некое членистоногое чудище с клешнями, торчащими во все стороны, бабища с щупальцами, скелет с весами. Они были нарисованы вразнобой, кто с краю, кто почти по центру. Дракон с ножами вместо голов, зомби, вытягивающий свои кишки, пьющая из корыта свинья с физиономией Бориса Ельцина, видимо, должны были отвлекать внимание.
        - Ну, хорошо, - сказал Иван. - Знаки мы, предположим, нашли. А дальше то что?
        Садовский нахмурился.
        - Вот этого я пока не знаю. Что там у нас на очереди?
        Иван порылся в смартфоне.
        - Будешь считать то, что найдешь. Может они здесь не все?
        - Нет. Все, - Садовский поскреб бороду.
        - Они стоят не по порядку, - сказал Иван. - Наверное, смысл в том, чтобы расставить их правильно. Как в армии - по порядку рассчитайсь.
        Садовский подумал, нашел в куче маленький кусок угля и подошел к рисунку с бараном.
        - Если так, то Овен должен быть первым.
        Он провел углем по стене линию от рисунка наверх, к потолку. Затем протянул такую же от быка к месту чуть правее. Затем от близнецов.
        Линии тянулись через всю стену, расставляя знаки в круг по периметру стены.
        Спустя минуту все было закончено.
        Все двенадцать линий пересеклись в одной точке ближе к центру.
        Садовский достал складной нож.
        - А ведь я все кирпичи простукивал в свое время. Не помогло.
        - Тут ножика мало. Отбойный молоток нужен.
        - Не нужен. Если мы с тобой правы, то раствор здесь хлипкий, не такой как сто лет назад.
        Лезвие ножа с первого же раза вошло между кирпичами почти на половину. Садовский быстро вычистил сухой раствор, и первый кирпич упал к ногам.
        - Здесь ниша, - сообщил профессор, заглянув в дыру.
        Он выломал еще несколько кирпичей.
        - Посвети. Не видно ничего.
        Иван подошел ближе, подняв смартфон.
        И чуть было не отскочил от стены, когда из темной дыры на него взглянули чьи-то глаза.
        - Тьфу! Палыч! Я с тобой кони двину!
        Садовский невозмутимо шарил в нише рукой.
        - Тут пусто, - наконец, сообщил он. - Никакой книги.
        Иван вновь поднес смартфон к дыре.
        Всю заднюю стенку ниши занимал рисунок, видимо, скопированный с чьей-то фотографии.
        Это было лицо молодого человека, с высоким лбом и волевым подбородком. Он смотрел из темноты прямо на них, в упор, и глаза его были глазами террориста или наемного убийцы.
        - Кто это? - спросил Иван.
        - Не знаю. Но лицо знакомое. Где-то я его видел.
        - Главный среди художников? Гуру унибаптистов?
        - Вряд ли. Но есть прекрасный способ узнать.
        Садовский просунул смартфон в дыру и сделал снимок.
        - Если не найду, значит это что-то личное, - сказал он и запустил интернет-поиск по картинкам. Пригляделся к вывалившимся маленьким иконкам, открыл одну и сунул экран Ивану под нос. - Нашел.
        С экрана смотрел тот же самый человек.
        - Это Валериан Куйбышев. Революционер, большевик. Довольно известный в свое время. В честь него даже город назвали.
        - И какое отношение этот Куйбышев имеет к унибаптистам и книге?
        - Ну, Ваня. Не разочаровывай меня. Очевидно же. Куйбышев - это новая подсказка. Раз книги здесь нет, значит, она есть в другом месте. И фотография Куйбышева указывает на это место.
        Иван длинно выругался.
        - И долго это будет продолжаться?
        - Пока не найдем, что ищем! Это же прекрасно, Ваня. Тайны, загадки, расследования. Что может быть лучше?
        - Лучше может быть только результат, - сказал Иван. - И вот его я как раз не вижу.
        - Не волнуйся. На этот раз, думаю, дело будет проще. В городе есть только одна подходящая локация, связанная с именем Куйбышева.
        - Какая?
        - Об этом - завтра. Утром. Надо отсюда выбираться, пока не обнаружили.
        Садовский посеменил к выходу.
        - Знаешь, что, Палыч, - буркнул Иван, поднимаясь следом за ним по лестнице. - Ты мне лучше сейчас про эту локацию все расскажи. Поеду, гляну. Времени у меня нет до утра ждать.
        Он выбрался наружу и замолчал.
        По траве и стенам башни бегали синие огни от припаркованных рядом полицейских автомобилей. Человек десять сотрудников не спеша бродили по окрестностям.
        У входа в башню стояла Маша.
        - Вот вы где, - холодно сказала она. - Живо в машину. Оба. У нас еще один труп.
        Глава 11. Рабыня
        Номер Третий отпрянул в сторону.
        Сквозь узкую щель в стене было видно, как Иван рыскает глазами по окнам, раскрыв рот.
        Третий прикинул возможные пути отступления на случай, если эти двое залезут в дом. Здесь было так много рухнувших стен и перекрытий с темными нишами и ямами, что волноваться не приходилось. «Ноги поломаете», - усмехнулся Третий, но все-таки отступил подальше в тень.
        Двое потоптались на полдороге и двинулись к башне.
        Третий видел, как они бродили внутри, освещенные тусклыми огоньками смартфонов. Потом вышли обратно и подняли люк в подвал.
        Сперва он хотел подбежать ближе и найти что-нибудь тяжелое. Камень килограммов в пятьдесят. Кучу кирпичей. Навалить сверху на люк, чтобы не выбрались. Землей присыпать. Тогда все будет кончено. Их никто не услышит, и никто никогда не найдет. Ни один телефон не ловит под старыми кирпичными сводами. Все пойдет своим чередом, как и должно идти.
        Но потом он вспомнил, что их смерть не решит проблемы.
        Он достал смартфон и набрал короткий номер.
        - Алло, полиция? Хочу сообщить о преступлении.
        ***
        - Как ты нас нашла?
        Маша тряхнула головой и нехотя ответила:
        - Подумала, к кому ты можешь пойти за консультациями. И вариантов особо не было.
        - Прекрасно, Мария, - поклонился Садовский. - Всегда считал вас исключительно разумной дамой.
        - Не надо, Викентий Павлович, - отрезала Маша. - Нормальные люди по ночам в дурдом не залезают. И с просроченными правами не ездят. Скажите спасибо, что вашу колымагу на штрафстоянку не увезли.
        - Спасибо.
        - И вы кстати так громко шумели, что кто-то из пациентов позвонил в полицию и сообщил о нарушении порядка. Мы уже к тому времени вас отследили и знали, где искать.
        Машина свернула во двор и остановилась.
        - Насколько понимаю, - сказал Иван, - обвинения с меня сняты?
        - Да. Благодаря видеонаблюдению. Викентий Павлович, останьтесь в машине. Вам туда нельзя.
        Садовский в знак согласия поднял руки.
        Маша вышла и хлопнула дверью.
        Иван сразу узнал это место.
        - Снова откос и набережная? - сказал он.
        Маша не ответила. Впереди, у пешеходного моста виднелся черный минивэн Следственного комитета и стояли несколько человек. Над ними нависала уродливая краснокирпичная многоэтажка, и, увидев ее, Иван вдруг подумал, что она тоже вполне может сойти за красную башню. Это был один из двух одинаковых домов времен развитого социализма, которые торчали над набережной Федоровского, как два квадратных зуба.
        - Заставляешь за собой побегать, - хмуро сказал Воеводин, когда они подошли ближе.
        «И в мыслях не было» - хотел было сказать Иван, но осекся.
        Жертва.
        Девочка, на вид лет двенадцать-тринадцать, обнажена.
        Она лежала у решетчатого ограждения с сотнями разноцветных замочков, оставленных влюбленными парами. Руки и ноги были закованы в массивные деревянные колодки. Ржавая цепь тянулась от одних колодок к другим и была обмотана вокруг шеи. Сквозь растрепанные светлые волосы лица было не разглядеть. Под телом виднелась подстилка из многослойного гофрированного картона.
        - Прикройте уже что ли, - резко сказал Воеводин и отвернулся.
        Кто-то принес покрывало и опустил на тело.
        От минивэна подбежал опер.
        - Машину засекли на Арзамасской трассе! Теперь не уйдет.
        - Отлично, - Воеводин махнул рукой. - Все за дело! Чего столпились? Живо по домам, опрашивать!
        - Как это случилось? - тихо спросил Иван.
        - На площадку заехал внедорожник, - сказала Маша. - Кто-то выгрузил тело. И уехал. Но попал на кучу камер, да и свидетели нашлись, - она кивнула на двоих старушек, сидящих невдалеке на скамейке. - Номер запомнили.
        - Иван! - Воеводин повернулся к нему. - Колодки по твоей части. Посмотри.
        Иван шагнул вперед. Его вдруг прошибла мысль, что лежащая перед ним девчонка напоминает Настю. Те же светлые волосы, то же худенькое тельце. Тот же возраст, когда… Его затрясло. Он повернулся к Маше, но та стояла у ограждения и смотрела вниз, на ночной город.
        Бред.
        Насте было бы сейчас уже семнадцать. Он глубоко вздохнул и склонился над колодками.
        Прежде такие он видел только в фильмах и на картинах. Тяжелые, вырубленные из цельного бревна для преступников и рабов. Вот только по всем граням и тех и других колодок тянулась искусная резьба.
        - Тот же самый резал, - сообщил опер Егорьев. - Что и столб с идолом. Я теперь, можно сказать, его почерк знаю. Наклон резца у него своеобразный. И все вычищает до идеала. Перфекционист.
        - Зато сюжеты другие, - пробормотал Иван.
        - Ну, вот это уже по вашей части.
        Колодки на ногах были изрезаны завитушками, цветами и травами, среди которых иногда попадались раскидистые деревья и сказочные животные. Львы с крыльями. Птицы с человеческими головами. Свернувшиеся змеи. Иван поискал волков, стоящих на задних лапах, но их здесь не было.
        - Надо будет поднять и посмотреть, есть ли резьба снизу, - сказал он.
        - Потом, - отмахнулся Воеводин. - Судмедэксперты еще не закончили.
        На верхних колодках стояли в ряд стилизованные человеческие фигуры в длинных одеждах и скакали всадники с мечами. По углам были вырезаны восьмиконечные кресты. Одна из граней была полностью заполнена витиеватой надписью.
        - Что скажешь? - подошел Воеводин.
        - Сложно так сразу, - Иван пожал плечами. - Надо смотреть подробнее. Похоже на барельефы с русских домонгольских храмов. Если на идоле и втором трупе символика была языческой, то здесь она явно христианская.
        - А это что? Тоже тайнопись? - спросил Воеводин, показав на надпись.
        - Не знаю. Вряд ли. Похоже на уйгурский текст времен Чингисхана. В тайнописи такие символы не использовались.
        - Это не уйгурский текст, - послышалось сзади.
        Садовский стоял в тени дерева и хмуро смотрел на тело.
        - Вы кто? - взвился Воеводин. - Кто пустил постороннего?!
        - Это профессор Садовский, - сказала Маша. - Бывший научный руководитель Политова. Может оказаться полезным.
        - Может или не может - это я буду решать! - сказал Воеводин. - У вас нет допуска. Вон с площадки!
        - Это не монгольский текст, - повторил Садовский. - Это написано согдийским письмом. На согдийском языке. Я могу это прочитать. Учил в свое время, когда в Средней Азии крепости раскапывал. Но если у вас много времени на поиски переводчиков, я конечно могу уйти вон с площадки.
        Он повернулся.
        - Стойте! - Воеводин поднял руку. - Не стройте из себя обиженку. Здесь произошло убийство. И если вы что-то знаете…
        - Знаю, - перебил Садовский. - Тут очень простая фраза. Всего четыре слова. Здесь написано: «Русская рабыня для великого эмира». Ну, точнее не русская конечно, в согдийском не было слова «русская». Дословно «рабыня из северных лесов», но по смыслу…
        Воеводин выругался.
        - Что еще за согдийский? Что это вообще такое?
        - Давно вымерший язык. Его даже потомки согдийцев таджики уже не помнят. Откуда он здесь взялся, одному богу известно.
        - Таджики? - Воеводин повернулся к операм. - На кого зарегистрирован внедорожник?
        - Пока ищем.
        - Плохо ищете! Так трудно пробить номера по базе данных?
        - Пробить не трудно, товарищ полковник. Но этот номер закреплен за самосвалом. Пытаемся идентифицировать через камеры. Вдруг попадется с настоящими номерами.
        Минивен СК вдруг мигнул дальним светом, дверца хлопнула и к ним подбежал Егорьев.
        - Поймали урода! Две машины протаранил, в третьей застрял! Вы не поверите, кто это!
        Он сунул под нос Воеводину смартфон с присланной фотографией.
        - Один из тех гастарбайтеров, которые у нас вчера права качали! Представляете?
        Воеводин медленно обвел всех взглядом.
        - В управление его. Живо, - он повернулся к Садовскому. - Вас, профессор, это тоже касается.
        ***
        - Аллах акбар!
        Удар в живот выбил из легких весь воздух, и теперь он мог только хрипеть.
        Кулаки у гяура были как гири.
        - Аллааа…
        В голову тут же прилетело снова, и перед глазами вспыхнули многочисленные звезды. Шухрата отбросило к стенке фургона, и вокруг все задребезжало.
        - Полегче, Семеныч, - сказал тот, кто не принимал участие в экзекуции, а спокойно сидел ближе к водителю. - Не довезем еще. Начальство с нас три шкуры спустит.
        - Молчи. Ты просто не видел, что эта тварь сделала с девчонкой. - Семеныч протянул лапищу и сграбастал Шухрата за воротник. - Скажем, сопротивление при аресте. Я знаю, что делаю.
        Удар в зубы.
        - Аллах акбар.
        Семеныч сплюнул.
        - Ваххабит херов.
        Шухрат Салимов, 18 лет, уроженец Пенджикентского района, совершенно не знал русского языка, хоть и отучился полгода в педагогическом институте. Поэтому он повторял единственную фразу, которые знали все гяуры от мала до велика.
        - Аллаа-ах акбар…
        Ботинок Семеныча припечатал его по челюсти.
        - Привыкай, урод.
        - Слушайте, - повернулся к ним водитель. - У нас, кажется, проблема. Какая-то машина тащится за нами уже минут тридцать. Повторяет все повороты.
        - Ну ка, - Семеныч уткнулся лбом в заднее стекло.
        Ночная трасса почти не освещалась. За слепящим дальним светом можно было разглядеть только угловатые контуры прицепившегося сзади автомобиля.
        - А ну, тормози. Разберемся, что это за гандоны.
        - Не положено, Василий Семеныч, - ответил водитель. - Арестанта же везем.
        - Тормози, мать твою. И остальным радируй, они недалеко. Если что, загрузим сюда подельников. Чтобы ваххабит не заскучал.
        Фургон сбросил скорость, и тут же преследователь, не сбавляя скорости, ушел вбок, к повороту на соседнюю трассу. Будто что-то почуял.
        - Показалось, - с облегчением вздохнул водитель.
        - Угу, наверняка, - проворчал Семеныч, провожая взглядом старую цельнометаллическую «газель».
        ***
        - Дело принимает серьезный оборот, - сказал Усманов, присел на краешек кресла и многозначительно замолчал.
        Воеводин нетерпеливо дернул головой.
        - Говори, не томи.
        - Опознали погибшую. Это Дарина Родионова.
        Усманов снова замолк.
        - Ну, - не выдержал Воеводин.
        - Дочь Глеба Родионова.
        Сперва Воеводин смотрел непонимающе. Потом до него дошло.
        - Мать твою!
        - Да, у меня была такая же реакция, - кивнул Усманов. - Глеб Родионов. Бывший руководитель местного отделения РНЕ. Организатор «русских маршей». Ныне, по его словам, отошел от дел. Фермерствует в Семеновском районе. Но связей с соратниками не теряет.
        - Можешь не углубляться. Я вспомнил. И что по-твоему все это значит?
        - У меня есть рабочая гипотеза. Помните клеймо на лбу гастарбайтера? Это громовик Перуна, шестиконечная свастика. Один из вариантов коловрата, символа РНЕ. По некоторым данным, Родионов давно отошел от московского начальства и создавал собственную организацию. Возможно, громовик это ее символ. А значит за убийством Алишера Эльмуродова действительно стоят местные нацисты. Его товарищи об этом как-то узнали и решили отомстить.
        - Изнасиловав и убив тринадцатилетнюю девочку?
        - Тут есть закавыка. Ее не насиловали. Пришел отчет патологоанатома. Она умерла девственницей, так что в сексуальном смысле ее не тронули. Смерть наступила от удушения. Цепь от колодок обмотали вокруг шеи и тянули до тех пор, пока не сломали позвоночник.
        - Зверье.
        - Звери разные бывают. Везде. Помните ту среднеазиатскую няню, которая разгуливала по Москве с отрезанной головой ребенка?
        - Твоя рабочая гипотеза кое-что не учитывает. Смерть бомжа. А также символы на идоле, теле гастарбайтера и колодках девочки. Егорьев клянется, что их вырезал один человек.
        - Всему можно найти объяснение. Главное, хорошо поискать. И как следует допросить.
        Глава 12. Убийца
        - Он говорит, что невиновен, - сказал переводчик.
        Усманов хмыкнул.
        - Два свидетеля видели, как он выволок тело из машины.
        - Говорит, что никого не убивал.
        Переводчик был из миграционной службы и сам напоминал гастарбайтера.
        - Если б не убивал, не сбежал бы, - сказал Усманов. - Объясни ему, что дело выглядит просто. Свидетели. Камеры. Его пальчики на теле, колодках и цепях. Плюс бегство и протараненные полицейские машины. Если хочет себе помочь, пусть начинает говорить.
        Шухрат Салимов быстро залопотал, захлебываясь и испуганно сверкая глазами. Переводчик слушал, кивал, потом повернулся.
        - В общем, он не мастак говорить. Из какой-то сельской местности, видимо. Я его через слово понимаю, хотя вроде со всеми диалектами знаком.
        - Зато пишет наверняка хорошо. - Усманов подвинул к ним фотографию колодки с надписью. - Знаешь, что здесь написано?
        Шухрат взял лист дрожащими руками и замотал головой.
        - Не знает, - сказал переводчик.
        - Врешь, гражданин Салимов. Ты же в педагогическом учился. На учителя. И не знаешь, как твои предки писали?
        - Э, брат! - засмеялся переводчик. - Я тоже не знаю. Так у нас тысячу лет назад писали. Это все равно, что тебя о старославянском спрашивать. Да и учился он полгода. Потом выгнали. Говорю же, разговаривать по-городскому - и то не умеет.
        Усманов молча выругался и откинулся на спинку кресла.
        - Пусть расскажет свою версию. Подробно. Где был. Что делал.
        Переводчик повернулся к Шухрату и стал медленно, вкрадчиво расспрашивать.
        Усманов встал, открыл форточку и закурил, вслушиваясь в звуки чужого языка. Таджикский был на удивление певучим и даже красивым.
        - Короче, так, - сказал наконец переводчик. - Вечерами он на доставке подрабатывает. Это у нас сейчас многие делают. Люди на карантине, посылки друг другу посылают. У кого машина есть, те без работы не сидят. А тут ему даже машина не понадобилась.
        - Это как? - Усманов нахмурился. - Он же на машине был. Ниссан Патрол, 1991 года выпуска. Знатный рыдван был в свое время.
        - Да, но только это не его машина. Заказ на доставку ему поступил смс-кой. Там подробная инструкция. Забрать машину с посылкой, отвезти на набережную Федоровского, выгрузить посылку и раскрыть ее. Заплатили двадцать тысяч рублей за два километра дороги. Предоплатой, в бардачке лежали. Он хотел было их взять и свалить сразу, но честность помешала. Теперь жалеет, что так не сделал.
        Усманов подвинул к себе пакет с вещдоками, где лежал телефон Шухрата.
        - Так. Пусть показывает, где смс-ка.
        - Нет ее. Удалил. По инструкции.
        - И даже не подумал проверить, что везет и почему так много денег?
        - Он увидел длинный картонный ящик сзади в багажнике. Решил, что это подарок какого-нибудь миллионера своей любовнице. Что для миллионера какие-то двадцать тысяч?
        - Там могло быть пятьдесят килограмм героина. Или десяток засвеченных стволов. Или труп ребенка.
        - Ну вы же понимаете. Это доставка. Они не лезут в посылки. Но я не удивлюсь, если окажется, что этот ваш подозреваемый, - переводчик кивнул на Шухрата, - действительно раньше героин доставлял. Деревенские, они такие, за все берутся, не раздумывая.
        - То есть он приехал на чужой машине, выгрузил ящик на асфальт…
        - Да. В инструкции было четко оговорено место. Рядом с пешеходным мостом, у ограждения с замочками. Он потому и решил, что это подарок любовнице.
        - И что было потом?
        - Вскрыл ящик. Увидел. Сперва подумал, что девочка спит, пытался разбудить. В темноте же не видно. Потом все понял. И убежал.
        - Вместо того, чтобы позвонить в полицию?
        Переводчик глянул на него укоризненно.
        - Он? В полицию? Разве что таджикскую. А главное… Вам его дело присылали?
        - Пока нет. Запрос недавно отправили.
        - Он мне рассказал кое-что. Года три назад его с приятелями судили в Пенджикенте. За групповое изнасилование несовершеннолетней. Оправдали за недоказанностью. Но, сами понимаете, для него в такой ситуации выход мог быть только один.
        - Из любой ситуации выход только один - чистосердечное признание. Пока в его защиту говорят только его собственные слова. Зато все улики говорят против. А раз еще и судили за изнасилование…
        Шухрат дернул переводчика за рукав и что-то сказал.
        - Говорит, что может помочь. Когда он подходил к стоянке, чтобы забрать машину, то видел человека, который из нее вылезал.
        - Пусть опишет.
        - Человек был в черной куртке с капюшоном, так что описать он его не сможет. Но он видел в какой дом тот зашел. Это был частный дом.
        - Так, - Усманов забарабанил пальцами по столешнице. - Пусть назовет точный адрес.
        - Говорит, ему проще показать. Название он не запомнил, но хорошо все помнит визуально.
        Усманов подумал. Обычно на выезд напрашивались те, кто надеялся сбежать.
        Избитое в кровь лицо Шухрата Салимова напоминало мятую свеклу. Выглядел он жалко. Надо будет разобраться с группой захвата, подумал Усманов. Что мы, гестапо что ли?
        Он потянулся к коммутатору.
        - Машину организуй. С сопровождением.
        ***
        Битый час они колесили по району, заглядывая во дворы и переулки с частными домами. То ли подозреваемый не так хорошо все помнил визуально, как говорил. То ли водил их за нос.
        - Чужой город все-таки, - оправдывал его переводчик. - Он тут всего три месяца. К тому же, говорит, тут что-то не так. Раскопали все. Дороги ремонтируют. Все изменилось.
        - За день? - саркастически спросил Усманов.
        Шухрат вскрикнул.
        - Давайте тут попробуем, - сказал переводчик.
        Это был запыленный тупик за очередной неофициальной стоянкой. С одной стороны тянулся бетонный забор какого-то предприятия. С другой - зеленели палисадники с покосившимися деревянными избушками.
        Шухрат застыл на дороге, оглядываясь.
        Усманов прошелся вокруг миниивэна, пиная колеса.
        - Долго еще? - спросил его водитель.
        - Ты куда-то спешишь?
        - Ага, на тот свет. Не хочу пугать, шеф, но кажется за нами был хвост. Какая-то обшарпанная «газель» с грязью вместо знаков. С управления за нами тащилась, как привязанная. Только не думай, что я начитался шпионских романов.
        - Ты начитался шпионских романов.
        - Кажется, здесь! - подбежал к ним переводчик. - Говорит, такой же забор синий.
        - У нас весь город в синих заборах, - вздохнул Усманов. - Пусть дом показывает.
        Шухрат закивал.
        - Говорит, это чуть дальше, - сказал переводчик.
        Они не успели сделать и шага.
        Завизжали тормоза, и из-за поворота к ним вылетела «газель». Развернулась ржаво-грязным боком, перегородив дорогу.
        Дверь со скрипом отъехала в сторону, и на асфальт один за другим спрыгнули человек десять коренастых бородатых мужиков в камуфляже.
        Один из них вышел вперед и обвел всех тусклым взглядом.
        - Проклятье, - пробормотал Усманов, нашаривая кобуру и делая над собой усилие, чтобы не отступить.
        - Ты здесь главный? - спросил человек, в упор глядя на него.
        - Следственный комитет. Старший следователь Усманов. Стойте на месте.
        Человек шагнул вперед.
        - Вижу, ты меня узнал. Стало быть, знаешь, зачем я приехал.
        Глеб Родионов мало походил на свои старые фотографии, где он был бритым и молодым. Теперь седая кустистая борода скрывала его лицо буквально до глаз. Да и остальные слабо напоминали стародавних нацистов в берцах и черной коже. На вид это были скорее охотники или фермеры.
        - Ты отдашь мне эту мразь или я сам ее заберу, - сказал Родионов.
        Шухрат отскочил назад и прижался спиной к минивену СК.
        - Стойте! - Усманов поднял руку. - Никто никого не заберет. Идет следствие. И, я вас уверяю, гражданин Родионов, виновные понесут наказание.
        - Следствие, - горько усмехнулся тот. - Знаю я ваши следствия. Диаспора занесет твоему начальству, и обезьяна уползет к себе в кишлак, целая и невредимая. Уйди с дороги, не доводи до греха.
        Он махнул рукой, и десяток бородачей шагнули вперед.
        - Ни с места! - заорал Усманов и выхватил пистолет. - Это нападение на сотрудников следственных органов. Еще шаг, и я буду стрелять.
        - Храбрый какой, - усмехнулся Родионов. - Ты знаешь, что будет, если я начну людей собирать? Народных волнений захотел? А? Начальник? Сколько ваших начальственных голов полетит, если к вам в управление толпа придет? А если толпа придет в кремль к губернатору? Как думаешь, кого Москва козлом отпущения назначит?
        Светло-голубые глаза Родионова казались безумными.
        - Отдай мразь. Всем только хорошо будет.
        Усманов медленно опустил руку с пистолетом на уровень его лица.
        - Нет.
        Родионов устало вздохнул и сразу поник, будто из него выпустили весь воздух.
        - Ну, раз так, то будет вам всем бунт, начальник.
        Один из камуфлированных сплюнул и прохрипел:
        - Их всего четверо, Глеб. Лучше покончим с этим здесь и сейчас.
        Остальные загомонили. Кто-то достал из-за пазухи обрез.
        - Не советую, - Усманов перевел ствол на него. - Если вы сейчас развернетесь и уедете, я обещаю оставить ваше правонарушение без последствий.
        - Вы слышите? - обернулся к своим Родионов. - Он обещает. А что ты моей дочери пообещаешь, гребанная ты вертикаль власти?
        Все разом загомонили, и сквозь этот шум прорезался вдруг визгливый голос Шухрата:
        - Аллах акбар!
        Бородачи взревели и рванули вперед, взметнув вверх биты и монтировки. Родионов отбросил в сторону вставшего на его пути опера, и что-то орал сбоку водитель, и из-за этого бедлама никто не услышал хлопок выстрела. Просто все вдруг замерли в одно мгновение, замолкли и уставились куда-то за спину Усманова.
        Он обернулся.
        Шухрат Салимов медленно сползал по борту минивена. В его лбу зияло черное отверстие, откуда толчками выдавливалась кровь.
        Глава 13. Руины
        Когда Глеб Родионов запрыгнул в «газель», а остальные бородачи бросились врассыпную, времени на раздумья оставалось мало. Где-то выла приближающаяся сирена, но выла она совсем не в той стороне, куда, виляя, уносилась ржавая «газель».
        - Шеф! Ты куда?! - заорал водитель, но Усманов уже бросился наперерез ползущей по дороге «гранте», размахивая удостоверением.
        Сидевшая за рулем девчушка с вытаращенными глазами ничего не успела сказать на бурный поток требовательных объяснений. «Опасный преступник, погоня, возможна стрельба». Просто выкарабкалась наружу, теряя очки.
        - Ловите этих! - крикнул Усманов и прыгнул за руль.
        Опера уже крутили двух самых нерасторопных бородачей.
        «Газель» была уже далеко, у выезда на проспект, и Усманов кинул машину на встречку, сопровождаемый воплями и сигналами. В обычные времена здесь плотно стояли друг за другом, но при коронавирусе гнать было проще. Когда навстречу попался выгружающий пассажиров трамвай, Усманов рванул через газон, клумбу и тротуары к выезду. «Гранта» подпрыгивала и громыхала как ржавое ведро.
        Родионов выжимал все возможное из дохлого движка. Усманов едва успел заметить, как «газель» ринулась через весь проспект по диагонали, через все полосы и двойные сплошные линии, лавируя между тормозящими и орущими автомобилями. Рейсовый автобус развернуло боком, перегородив половину дороги, и в узкой щели между ним и деревьями Усманов увидел, как «газель» свернула мимо строящегося аквапарка к лесу.
        Он нашарил телефон:
        - Преступник направляется к Оке, вниз.
        - Принято, - подумав, сказал дежурный. - Помощь нужна?
        - А сам как думаешь?
        - Ближайшая машина в пяти минутах. Могу снять ту, что сейчас к вашим подъехала и сбежавших ловит.
        - Обойдусь. Он один.
        Дорога вела мимо гаражей и была вся в колдобинах и рытвинах с торчащим кусками асфальта. Когда началась лесопарковая зона, дорога пошла под уклон, оставляя по сторонам заросшие корявыми деревьями склоны. Асфальта больше не было, а была глубокая колея грязи вперемешку с гравием.
        Здесь почти никто не ездил. Разве что летом к берегу на шашлыки.
        «Газель» мелькала далеко внизу, за деревьями, и Усманов то и дело бросал «гранту» вбок, на траву, где можно было ехать быстрее. Потом дорога резко свернула в заросли, и «газель» пропала из виду. Он прибавил газу, еле вписался в поворот и тут же услышал скрежет под днищем. Машину повело в сторону, упирая в бордюр.
        Усманов выругался, заглушил мотор и вылез наружу.
        «Гранта» прочно сидела пузом на бетонной плите. Два колеса беспомощно крутились в воздухе. Была мертвая тишина, выл ветер, и где-то далеко впереди еле слышно громыхала «газель».
        Он снова достал телефон.
        - Я застрял. Здешняя дорога не для пузотерок.
        - Не волнуйтесь, - сказал дежурный. - Все выезды перекрыты. Он никуда не денется.
        Усманов хмыкнул и зашагал вперед. В этих дебрях были не только выезды.
        Это было колдовское заброшенное место, старый холм с древними, заросшими мхом лестницами и зарешеченными круглыми дырами, за которыми начиналось подземелье. Справа тянулась позеленевшая каменная стена, поддерживающая склон. Иногда по ней стекала вода, а где-то сбоку слышалось журчание целого водопада. Засохшие деревья нависали над дорогой, в некоторых местах стену взломали корни, и тогда сквозь трещины можно было разглядеть мрак штолен. Оттуда веяло холодом.
        Усманов сперва шел, потом бежал, боясь, что Родионов найдет лазейку и ускользнет от всех, и понимая, что это скорее всего уже случилось. Мир вокруг был похож то ли на декорации к сказке про Бабу Ягу, то ли на кадры из готического фильма ужасов. Трещали сухие ветки, шелестела под ногами прошлогодняя листва и выл ветер.
        «Газель» он увидел внезапно.
        Она стояла на самом берегу Оки, накренившись и уткнув рыло в бетонное ограждение.
        Рядом виднелась старая водокачка, из которой уличные художники сделали достопримечательность. Зияли превращенные в глаза круглые окна. Скалился, показывая язык, нарисованный рот.
        Усманов медленно обошел вокруг «газели».
        Ни внутри, ни рядом никого не было.
        Из ветрового стекла торчал рухнувший бетонный столб. Его остов дыбился пеньком неподалеку. Создавалось впечатление, что столб упал в тот момент, когда машина проезжала мимо.
        На капоте краснели пятна крови.
        Кровь была и на ограждении, и на земле, там, где начиналась тропинка, ведущая в сторону зарослей.
        Сквозь деревья можно было разглядеть нагромождение краснокирпичных развалин. Сверху нависал холм, на вершине которого несколько дней назад нашли идол с головой Саши Белого.
        Усманов задрал голову, стараясь разглядеть смотровую площадку.
        - Не бывает таких совпадений, - пробормотал он и пошел к развалинам.
        ***
        Солнце садилось, превращая руины в царство теней.
        Красные полосы лежали на обрушенных стенах и кучах мусора.
        Усманов не знал, что здесь было раньше, но развалины впечатляли. Они были похожи на остатки средневекового храма, сквозь которые прорастали корявые деревья. Стены были изрисованы граффити, непонятными символами и еще более непонятными рисунками. Он даже остановился на пару секунд, разглядывая один из них - гипертрофированную голову человека с прорезью для монет.
        Темные пятна попадались все чаще и вскоре слились в полосу, будто человек полз, истекая кровью. Пол был исковеркан, проломан и зиял глубокими дырами.
        Стояла мертвая тишина, Усманов шел медленно, но все равно каждый шаг отдавался эхом.
        Наполовину обваленная лестница привела его вниз, где нависали над головой искореженные балки и торчали со всех сторон трухлявые доски. Здесь было темно, свет падал только из дыр в потолке и его было недостаточно. Усманов достал мобильник и вспомнил, что не предупредил дежурного.
        Связи не было.
        Луч света выхватил из темноты нагромождения мусора и многочисленные проходы сквозь кирпичные стены. Это было похоже на полуразрушенный лабиринт. Воняло сыростью и гнилью.
        На одной из стен Усманов увидел перевернутую пентаграмму, выцветшую и заросшую плесенью, и, наконец, вспомнил, где читал про эти развалины. В сводках происшествий, лет десять назад, когда их облюбовала секта сатанистов и проводила обряды с человеческими жертвами. Где-то здесь должны были остаться бездонные резервуары, куда сатанисты скидывали тела.
        Он достал пистолет.
        Где-то капала вода и шумел ветер, а тут, за ближайшей стеной, слышался едва различимый скрип, будто кто-то царапал ногтями по бетону.
        Усманов вжался в стену и осторожно выглянул.
        Глеб Родионов грудой камуфлированного тряпья лежал в коридоре. Красноватый свет из трещины в потолке падал на его спину, а дальше, за ним, был только мрак, и в этом мраке Усманов вдруг разглядел угловатую фигуру.
        Существо повернуло длинную заостренную морду.
        Длинный багор с крюком на конце вонзился в спину Родионова.
        Существо дернуло багор на себя и потащило тело дальше, оставляя на плитах кровавый след.
        - Ни с места! - крикнул Усманов сорвавшимся голосом.
        Оно присело от неожиданности, рвануло багор на себя, вырвав крюком кусок камуфляжа. Резко оглянулось. Блеснули круглые глаза.
        Все было тихо и смутно, как во сне, и Усманову вдруг нестерпимо захотелось пошуметь.
        Грохот выстрела ударил по ушам.
        Пуля выбила кусок кирпича над головой чудища, и оно отпрыгнуло назад.
        - Стой!
        Существо уносилось вдаль зигзагами, прыгая от стены к стене. Руки дрожали, и пули только поднимали клочья пыли вокруг него.
        - Проклятье, - рявкнул Усманов, перепрыгнул через тело и бросился следом.
        Неровный пол дыбился остатками плит, торчали доски и куски арматуры. Существо то и дело ускользало во мрак, и Усманову приходилось бросаться вперед, рискуя сломать голову, чтобы не потерять его из виду.
        Коридор ветвился, переходил из одного помещения в другое, менялся на низкие проходы с арочными сводами и снова вылетал на открытое пространство, где над головой синело вечернее небо.
        Черная тень мелькала впереди, выбивая багром искры из кирпичей. Потом юркнула в очередную дыру и исчезла.
        Усманов остановился.
        Со всех сторон его окружали темные проходы, ведущие в никуда. И из каждого в любой момент можно было ждать удар багра.
        - Эй! Без глупостей! Территория оцеплена! - соврал он.
        Ответа не было.
        Снова была мертвая тишина.
        Луч фонарика метался от одной дыры к другой, но там не было ничего, кроме покрытых плесенью кирпичных стен.
        Он протиснулся было в один из тоннелей, но быстро вернулся, уткнувшись в тупик. Сунулся в другой и шел до тех пор, пока не увидел под ногами широкий черный провал. Дна видно не было. Далеко внизу журчала вода.
        Он свернул в другую сторону и через пару поворотов увидел на стенах пляшущие отблески.
        Штольня вывела его в широкое, круглое помещение. Сводчатый потолок едва виднелся высоко в темноте.
        Все стены были изрисованы черно-белыми изображениями, одного взгляда на которые было достаточно, чтобы усомниться в психическом здоровье художника.
        У дальней стены стояли двое.
        Один из них держал над головой факел, и красные отблески добавляли рисункам инфернальности.
        Усманов шагнул вперед.
        - А вы что здесь делаете?
        Эхо в круглом зале было отменным и еще долго не успокаивалось.
        Иван и профессор Садовский обернулись.
        Глава 14. Кости
        - Ни с места, и руки держите так, чтобы я их видел.
        Садовский к уже поднятой руке с факелом присоединил другую.
        - Тебя тоже касается, - кивнул Усманов Ивану.
        - Это будет немного неудобно, - сказал тот.
        - Живо!
        Иван нехотя поднял руки. В правой был зажат планшет.
        Усманов быстро метнулся вперед, похлопал ладонью по их карманам, не опуская пистолет.
        - Где он?
        - Кто? - Садовский удивленно поднял брови.
        - Ваш сообщник. Этот гребанный кожаный буратино.
        - Здешние подземелья пагубно влияют на твои умственные способности, товарищ следователь, - хмыкнул Иван.
        - Пасть закрой, - рыкнул Усманов. - Ты можешь старику Воеводину мозги запудрить. Но не мне. Я гоняюсь по этим развалинам за каким-то ряженым скоморохом, а тут вы, красавцы. Как там в телевизоре говорится? Совпадение? Не думаю!
        - Каким еще скоморохом? - задребезжал вдруг динамик. - Ты о чем, Артем?
        С экрана планшета на Усманова смотрел Воеводин.
        - И что ты там делаешь? Где Родионов? Ты его догнал?
        - Э… Не совсем, товарищ полковник, - Усманов гордился своим умением реагировать на обстоятельства, но такое появление начальства даже для него было слишком. - Родионов убит. Каким-то… бугаем в плаще и маске. Он убежал в эту сторону. Вот я и подумал…
        Воеводин, отдуваясь, вытер вспотевший лоб.
        - Вы там совсем с дуба рухнули? Какого хрена происходит? Почему у вас подозреваемые как мухи мрут?
        - Убийца Салимова - кто-то из нацистов. Он наверняка пойман. Их крутили, когда я уезжал. А убийца Родионова где-то здесь. Он не мог далеко убежать. Сюда срочно нужны человек двадцать, оцепить район, прочесать развалины и…
        - Нереально, - перебил его Садовский. - Здесь масса выходов в штольни, а там километровые тоннели во все стороны. Ваши двадцать человек как мертвому припарки.
        - Где ты его потерял? - спросил Воеводин.
        - Здесь, - буркнул Усманов. - Рядом.
        - Здесь никого не было. Мы уже битый час настенную живопись разглядываем. Я постоянно на связи… Да опустите уже руки, идиоты! У меня перед глазами все трясется. - Воеводин отвернулся и рявкнул кому-то в сторону. - Группу на выезд, живо! - Снова уставился в камеру. - Тут езды минут пять-десять. Встретишь, все расскажешь. И пусть штольни посмотрят, насколько возможно.
        - Есть!
        - А вы с каракулями продолжайте разбираться. Заснимите там все и мне в отчет.
        Иван кивнул.
        - Пусть фонарей привезут! - крикнул Садовский. - Надоело с факелом ходить, как в средневековье. А телефоны быстро садятся.
        Экран погас.
        - Если он ушел в штольни, то его уже не догнать, - сказал Иван, убирая планшет. - Но в этом есть и хорошая новость
        - Да неужели? - изумился Усманов.
        - Все взаимосвязано. Эти рисунки, - Иван кивнул на стены. - Площадка, где был установлен идол. Она прямо у нас над головами. Теперь этот твой бугай. Мы на правильном пути.
        - Причем здесь рисунки? - Усманов непонимающе оглядел стены.
        - Они - тоже шифр, - сказал Садовский. - Послание одной малоизвестной секты. Послание старое, но каким-то образом связанное с нынешними убийствами. Судя по этому.
        Он ткнул факелом в участок стены с размашистой непонятной надписью.
        - Те же символы, что и на идоле и теле гастарбайтера, - пояснил Иван. - Возможно, резчик отсюда их и копировал.
        - Что они означают? - спросил Усманов.
        - С этим еще надо разбираться. Как и с рисунками.
        - Как вам удалось выйти на это место?
        Он с подозрением разглядывал то одного, то другого. Иван был как всегда хмур и небрит. Профессор, которого Усманов видел второй раз в жизни, весел и воодушевлен.
        - Товарищ Куйбышев помог, - сказал Садовский.
        - Кто?
        - Куйбышев. Валериан Владимирович. Пламенный большевик-ленинец.
        - В другом схроне секты мы нашли его фотографию, - сказал Иван. - Вроде бы незначительная деталь, но сектанты ничего не делали просто так. Мы решили, что это указатель.
        Он замолчал, разглядывая очередной рисунок, где была изображена какая-то адская птица, сидящая на горе.
        - Ну? - нетерпеливо сказал Усманов. - Указатель куда?
        - Сюда. На эти развалины. Раньше здесь была Куйбышевская водонапорная станция.
        - А. - Усманов покивал. - Ясно.
        Ничего не было ясно. Методы Политова казались ему изощренным мошенничеством.
        Иван достал смартфон и защелкал камерой.
        - Кстати, - повернулся Садовский. - Почему вы его кожаным буратиной назвали?
        - Кого? - не понял Усманов.
        - Бугая вашего.
        - Маска у него была. С длинным носом. Даже не носом, а скорее клювом. И плащ из чего-то очень плотного и лоснящегося. То ли кожи, то ли резины.
        Иван внимательно посмотрел на него.
        - Тебе не показалось, что он больше похож на чудовище, чем на человека?
        - Не показалось. У меня нет привычки напиваться до чудовищ.
        - У него было какое-то оружие? - спросил Садовский.
        - Только палка, - нехотя ответил Усманов. - Длинная. С крюком.
        - Палка - это интересно, - пробормотал профессор и вернулся к рисункам.
        Сверху донесся приближающийся вой сирен.
        - Пойду встречу, - сказал Усманов. - Смотрите не пропустите какую-нибудь особо важную мазню.
        Он нырнул в узкий проход.
        ***
        Иван посмотрел на Садовского.
        - Кожаный буратино с длинным клювом?
        Профессор хмыкнул.
        - Наш бравый следователь столкнулся с каким-то реконструктором. И я, кажется, знаю, кого тот косплеит. Здесь даже было что-то похожее…
        Он прошелся вдоль стены по кругу, всматриваясь в рисунки.
        - Вот! - он поднял факел повыше.
        Это был рисунок из черных теней и белых пятен. Человек в длиннополом, наглухо застегнутом плаще и маске с увесистым клювом и большими круглыми, как дыры, глазами. В руке он держал длинную палку с загнутым крюком.
        - Чумной доктор, - узнал Иван.
        Профессор рассмеялся.
        - Не совсем, мой дорогой аспирант. Не совсем. Это фигура куда более зловещая. От доктора здесь только маска. В этот клюв тоже набивали сильно пахнущие целебные травы, чтобы уменьшать запах гниющей плоти. Но это не доктор, он не занимался лечением. Он приходил к мертвецам. Когда в доме все уже были мертвы. Своим крюком он вытаскивал трупы из жилищ и тащил их на окраину города, к большому костру. Там их сжигали, а он шел за следующими. Это мортус. Прислужник смерти.
        Профессор снял очки, ткнулся носом в изображение и принюхался.
        - Готов поклясться, что рисовали сажей из крематория.
        Ивана передернуло.
        - Да, унибаптисты всегда старались быть аутентичными. Как еще рисовать мортуса, если не сожженными человеческими трупами?
        - Получается, секта еще существует. И кто-то из них ходит по городу в костюме мортуса и убивает людей.
        Садовский покачал головой.
        - Нет. Больше похоже на действия подражателя. Кто-то увлеченно копирует их рисунки. Костюмы, символы. Унибаптисты презирали все, кроме изображений. Их мир был двухмерным и двухцветным. И я не вижу здесь свежих рисунков. Им всем не меньше десяти лет.
        - Сам говоришь, тут километровые тоннели. Мы еще не все катакомбы обыскали.
        - Вряд ли их можно обыскать все. Да и не обязательно это делать. Сознаюсь, мне не очень уютно осознавать, что где-то рядом бегает мортус с крюком. Пусть даже и не настоящий. Во время чумных эпидемий ходили слухи, что мортусы вытаскивали из домов не только мертвых, но и живых. Приходили ночью, душили в постелях и вытаскивали крюком на улицу. Кое-кто так избавлялся от неугодных. Сейчас нет чумы, но, видно, наш современный мортус не понимает разницы между эпидемиями.
        Иван подошел ближе.
        Мортус на стене действительно напоминал то длиннорылое существо, что напало на него позапрошлой ночью.
        - Все это нужно обдумать и попробовать расшифровать, - сказал профессор. - И лучше всего это делать в тишине собственного кабинета. Ты все заснял?
        - Да. В разных ракурсах. И крупно, и общим планом.
        - Значит, пора отсюда выбираться.
        ***
        - Ходим по двое. Напарников из виду не теряем. В штольни далеко не углубляемся. Входы отмечаем на схеме и ставим знак на ближайшей стене.
        - Какой знак? - спросил один из оперов.
        Усманов подумал.
        - Да любой. Крест ставьте. Маркером. Потом ими займемся. Давайте, за работу. Судмедэксперт и вы двое со мной, труп осматривать.
        Сотрудники разошлись в разные стороны.
        - Надеюсь, там будет простой, честный труп, - сказал судмедэксперт, поднимая чемоданчик. - Без символов, идолов и отрезанных голов.
        - Честнее не бывает. Труп как труп. В камуфляже.
        Они спустились вниз, пробрались под нависающими балками и свернули за угол.
        Усманов встал, как вкопанный.
        - А где же труп? - спросил судмедэксперт, разглядывая пятна крови на полу.
        Трупа не было.
        ***
        - Это все бестолку, - заявил Иван, когда они подошли к машине. - Книги здесь точно нет.
        - Зато наверняка есть новая подсказка, - возразил Садовский. - Думаю, несколько часов мне хватит, чтобы со всем разобраться.
        - Нет у меня времени на подсказки. Надо людей искать. Наверняка же кто-то жив еще из этой секты.
        - Может, жив. А может, нет.
        Они стояли у кучи хлама. Иван задумчиво пинал торчащий обломок доски и не сразу заметил, что часть мусора обвалилась, обнажив ржавую вывеску.
        На железном щите едва различались давно выцветшие буквы.
        - Что это?
        Садовский пригляделся.
        - Видимо, остатки планов по реконструкции развалин. Лет десять назад один местный нувориш выкупил их у города и хотел открыть здесь ресторан. Но что-то не заладилось. Только вывеска осталась. - Он открыл машину. - Ну? Чего торчишь? Залезай.
        - Не сейчас, Палыч. Кое-какие вопросы остались. Пойду задам их товарищу старшему следователю.
        - Ну, как знаешь.
        Лупоглазый мерседес выпустил облако вонючего дыма и укатил в темноту.
        Иван еще раз глянул на крупные буквы «ВОРОНЦОВЪ», выгравированные на мятом железе, и спустился обратно вниз.
        ***
        Он не знал, что искать, и двигался наобум, из коридора в коридор, из штольни в штольню. Капала вода, хлюпали под ногами лужи. С потолка змеями свисали корни и торчали почерневшие балки. Иногда на пути попадались небольшие помещения с уходящими вверх бетонированными колодцами, и тогда Иван ненадолго останавливался, разглядывая стены, залежи хлама и лестницы из ржавых скоб. Пару раз ему казалось, что кто-то идет в темноте следом. В таких случаях он останавливался, выключал фонарик и ждал. Тишина была мертвой.
        Воронцов был связан с развалинами, а значит явно знал больше, чем рассказывал. Возможно, все это до сих пор принадлежало ему.
        Позднее Иван не мог себе объяснить, чем его привлекла узкая щель между бетонными плитами на одной из развилок. Может своей незаметностью. Ее было трудно увидеть за кособокими подпирающими потолок бревнами. А может просто сработала интуиция, а чутью Иван привык доверять.
        Щель была настолько тесной, что пролезть удалось только сняв куртку и выпустив воздух из легких.
        Фонарик вспыхнул, мазнув по кирпичным стенам и сводчатому потолку.
        Помещение было маленьким, всего метров десять, и низким, так что приходилось стоять, наклонив голову.
        Весь пол был усеян грязной, давно выцветшей детской одеждой.
        В углу кучей лежали тонкие человеческие кости.
        Что-то ярко желтое виднелось среди потускневших платьев и футболок.
        Иван присел рядом, стараясь не смотреть на скалящиеся рядом детские черепа.
        Это был рюкзак с героями «Гравити Фолз» на кармашке.
        Тот самый, с которым пять лет назад ушла в школу его дочь.
        Глава 15. Допрос
        Андроп зализывал раны.
        Пуля прошла сквозь предплечье, и языком доставать было неудобно. Приходилось вытягивать голову. Маска висела на груди и мешалась. Он с рыком отбросил ее в угол.
        - Ты должен быть осторожен, - сказал Номер Третий.
        - Опричник бежал за Андропом, - медленно подбирая слова проговорил Андроп. - Опричник стрелял. Андроп споткнулся.
        - Как он вообще там оказался? - прошипел Номер Первый. - Он должен сидеть в своем каменном мешке. До следующего раза.
        - Это из-за крестьянина, - сказал Номер Третий. - Тот обо всем догадался. Наверное, когда черного застрелили. Звонил, орал. Приехал на место встречи. Днем. И следак на хвосте. Пришлось принимать меры.
        - Из-за твоих мер чуть все не рухнуло, - сказал Первый. - Скажи спасибо, что полицай стрелять не умеет. Наизнанку выворачивайся, но чтобы к утру он был готов. Не справишься - сам все делать будешь.
        - Конечно, - тускло пообещал Третий.
        Железная дверь хлопнула.
        - Андроп хочет знать, - сказала темнота за решеткой.
        - Что хочет знать Андроп? - спросил Третий.
        - Что было здесь в самом начале?
        Третий стянул капюшон и опустил голову. Длинные волосы упали на лоб. Подумал пару минут и начал рассказывать:
        - Жили-были в этих местах разные племена. Хорошо жили. Беззаботно. Дома строили. Зверя били. Рыбу ловили. Но позарился на их земли злой русский князь…
        - Нет! - взревела тьма. - Это не начало!
        ***
        - Плохо работаете, - процедил Усманов, разглядывая оперов. - Вас что, искать на местности не учили?
        - Здесь черт ногу сломит, - огрызнулся один. - Даже снаружи.
        - А если внутрь залезть, то человек сто на поиски надо, - добавил второй.
        - Голову включайте, - сказал Усманов. - Глазами смотрите. Это не призрак. Он наверняка следы оставил.
        Из-за поворота донесся топот и пыхтение. Младший дознаватель выскочил из темноты и склонился, уперев руки в коленки и сипло отдуваясь.
        - Нашли! - выпалил он.
        - Кого? - шагнул к нему Усманов. - Родионова? Он жив? А нападавший?
        - Нет. Там что-то другое нашли. В штольнях. Консультант нашел. Ну, этот. Который алкоголик.
        - Политов? - Усманов скривился. - Что он нашел? Где?
        - Я покажу.
        Дознаватель прыгнул обратно в темноту.
        Он шел быстро, подпрыгивая на коротеньких ножках. Усманов еле за ним поспевал. Когда спустились в тоннели, под ногами захлюпала вода. Идти приходилось склонив голову, чтобы не разбить ее о торчащие балки.
        На людей они наткнулись внезапно. Трое оперов молча стояли вдоль стены, и лица у них были бледными, как у мертвецов.
        - Где Политов?
        Опер глянул на Усманова пустыми глазами.
        - Ушел.
        - Как? Какого хрена отпустили?!
        - Показал нам… это. И ушел.
        - Что «это»? Толком объяснить можете?
        - Посмотрите, - опер указал на едва заметную щель в стене. - Здесь узко, но протиснуться можно.
        ***
        На столе - бутылка дешевой водки.
        Иван смотрел на нее и не видел. Просто знал, что она есть, и что там еще половина.
        Он всегда пил не пьянея. Триста грамм, четыреста. Голова оставалась ясной. Ему даже казалось, что мозги работали лучше. Но это было ненадолго. Его отрубало внезапно, напрочь, и он падал тут же, где и сидел. За весь свой алкогольный стаж Иван так и не смог понять, где находится та грань, за которой его утягивало в черную пустоту. Иногда это было после целой бутылки. Иногда раньше. В молодости он мог упиться парой бутылок сивухи, заполировать литром пива и фляжкой самогона и после этого даже не заснуть. Но это было давно.
        Знакомый шашлычник принес блюдо с мясом и ушел, бормоча что-то под нос.
        Иван плеснул еще полста грамм.
        Тряхнул головой, чтобы исчез стоящий перед глазами желтый рюкзак с картинками из «Гравити Фолз».
        По висящему на стене телевизору беззвучно брели унылые новости. Штаты опять кого-то бомбили, негры бунтовали, врачи спасали, правительство обещало.
        Нет там больше ничего, сказал он про себя. Только рюкзак. Больше ничего.
        Он залпом выпил.
        - Э, брат, - послышалось рядом. - Водка не выход.
        Шашлычник не уходил. Он стоял рядом и смотрел на Ивана грустными глазами. Потом отодвинул деревянный стул и присел.
        - Расскажу тебе историю. Мне ее всегда отец рассказывал, когда я пьяным домой приходил.
        Иван коротко кивнул, глядя на куски мяса.
        - Жил у нас в горах один отшельник, - сказал шашлычник. - И повадился к нему бес приходить. Козни строить. То одно придумает, то другое. Целых десять лет приходил, мучал. А потом и говорит: «Я оставлю тебя в покое, если ты совершишь один грех из трех. Убей, соблуди или напейся. И больше ты меня никогда не увидишь.» Отшельник подумал-подумал, да и решил напиться. Мол, убийство грех слишком большой, прелюбодеяние грех слишком гнусный. Для отшельника. А в пьянстве греха мало. Вот он и…
        - Спустился с гор в деревню, зашел в корчму, да и напился, - перебил его Иван. - После чего трахнул чью-то жену и убил ее мужа. Знаю я эту историю.
        Он налил еще полста. Затем налил во второй стакан и придвинул его шашлычнику.
        Тот повертел его в руках и задумчиво сказал:
        - Зато моя дядя говорил: если не знаешь, что делать - выпей и сделай хоть что-нибудь.
        - Вот это по-нашему. Наверняка веселая жизнь была у твоего дяди.
        Они выпили.
        - Балагур, - сказал шашлычник. - В тюрьме умер.
        Иван крякнул и запихнул в рот кусок мяса.
        - Кажется, теперь я знаю, что делать, - сказал он, едва прожевав.
        ***
        Даже со двора элитная шестиэтажка была украшена полуколоннами, нишами и вычурными карнизами. Там и сям из стен торчали выступы и какие-то угловатые архитектурные элементы. Двор окружала внушительная кирпичная ограда с камерами на башенках. Одна из камер была сломана и висела на проводе.
        Была глухая безлунная ночь. Редкие фонари пятнами желтели у соседних старых домов, и только двор элитки был залит ровным белым светом. У ворот виднелась будка охранника.
        Иван перелез на забор с соседней пристройки, стараясь держаться подальше от будки и поближе к сломанной камере. Пробежал к дому, перепрыгнул на козырек черного входа и оттуда добрался по карнизу до пожарной лестницы.
        Элитные дома словно специально проектировали так, чтобы их было удобнее грабить.
        В голове шумело от выпитого, но голова была как стекло, руки не дрожали, ноги несли.
        Иван вылез на крышу и перебрался на другую сторону, скрываясь от камер за высокими надстройками. Черепица под ногами была мягкой, так что даже шагов не было слышно.
        Он выглянул за ограждение.
        Балкон был прямо под ним.
        Иван достал из сумки заранее припасенный кирпич, прицелился и уронил.
        Кирпич упал точно на один из бюстов нижегородских купцов.
        Бюст с громким треском развалился надвое.
        Спустя полминуты на балкон, матерясь, выбежал Воронцов.
        Иван спрыгнул вниз.
        Одного удара в висок оказалось достаточно.
        ***
        Он не загадывал далеко. Даже не подумал, что будет делать, если с Воронцовым в квартире окажется любовница или какая-нибудь шлюха из эскорта. Или если Воронцова вообще в квартире не окажется.
        Иван быстро обежал апартаменты, убедился, что никого нет, а охрана сидит у лифта и на площадке за дверью, и вернулся на балкон.
        Доморощенный олигарх оказался тяжелым и дряблым.
        Иван с трудом подтащил его к неприметной двери в комнату безопасности, которую заметил еще в свое прошлое посещение. У каждого нувориша, видимо, была своя комната безопасности, где можно было спрятаться в случае бандитского нападения.
        Приподнял его туловище, оттянул веко и прислонил глаз к сканеру.
        Датчик пискнул. Тяжеленная сейфовая дверь отъехала в сторону.
        Как и в любом подобном помещении, здесь было царство минимализма, бетона и нержавеющей стали.
        Иван приковал Воронцова наручниками к трубе. Задвинул дверь, запер штурвалом. Проверил камеры и датчики на всякий случай. Потом набрал в кружку воды и выплеснул в красную физиономию.
        Воронцов рванулся, рыча и лупая глазами.
        - Тихо, - процедил Иван. - Не шуми. Все равно никто не услышит. Я проверил. Никаких ушей, глаз. И стены метровые. Хорошая комната.
        - Ты даже не представляешь, что с тобой будет.
        - Представляю. Мне плевать. Я пришел за информацией и без нее не уйду.
        - Достань книгу, найди Бергера и будет тебе информация.
        - Срать я хотел на твою книгу и твоего Бергера. Ты мне сейчас все расскажешь. Или прямо здесь сдохнешь.
        - Не пугай ежа голой жопой.
        Иван нашарил в кармане фляжку и хлебнул самогона.
        Все, что надо, у него было заранее припасено.
        Сперва он заклеил Воронцову рот скотчем. Затем достал короткий нож, вогнал ему под коленную чашечку и провернул.
        Воронцов затрясся и побагровел.
        - Я не хочу этого делать, - сказал Иван. - Но я это буду делать, если не получу то, зачем пришел. Что связывает тебя с Организацией?
        Он подождал, когда тот отдышится, и сорвал скотч.
        - Я ничего не знаю! Все знает Бергер! Найди его!
        - Лжешь, скотина. Ты еще десять лет назад выкупил развалины Куйбышевской водокачки.
        Воронцов непонимающе выпучил глаза.
        - А они тут причем?
        Иван перевернул нож и наотмашь врезал рукояткой по скуле.
        - Это их место. Там они собирались. Там они проводили ритуалы.
        - С чего ты это взял? Это же развалины. А они по ресторанам заседали!
        - Я нашел там детские вещи, сволочь. И кости.
        Круглое лицо Воронцова вытянулось.
        - Какие кости? Ты что несешь? Я тут не причем!
        - Следакам об этом скоро будешь рассказывать. А мне ждать некогда. Говори сейчас или тебя в камеру на носилках понесут.
        Он снова отхлебнул из фляги. Мир вокруг повело.
        - Слушай! Я не при делах! - затараторил Воронцов. - Для меня это были просто выброшенные деньги. Но я знаю, кто может помочь. Найди эту… журнашлюху одну, ту, мелкую, с кривыми зубами, ты ее наверняка знаешь, вы учились вместе. Как же ее… - он заелозил, гремя наручниками. - Оля… Оля… Патрацкая, да!
        Иван недоуменно отстранился.
        - Патрацкая? Нынешний директор телекомпании «Ока»?
        - Да! Она у меня занималась этими развалинами. Планы составляла. Каких-то психов наняла стены расписывать. Я вообще туда не лез и ни разу не был. Иди к ней. Она все расскажет.
        Иван встал, пошатываясь. Бетонные стены вокруг шевелились и норовили рухнуть.
        - Ну, хоть что-то, - проговорил он заплетающимся языком.
        Воздуха не хватало. Надо было срочно выбираться на волю.
        Он навалился на штурвал, чувствуя, как пол уже уходит из-под ног. Дверь подалась, впуская свежий воздух.
        Сзади о чем-то вопил и тряс наручниками Воронцов, но Иван его уже не слышал.
        Глава 16. Наследие
        - Что с экспертизой?
        - Скоро будет.
        - А вещи по базе пробили? Совпадения есть?
        - Занимаемся, Александр Владимирович.
        - А штольни? Остальные штольни прочесали? Может там не одна такая… комната?
        - Насколько возможно. Штольни старые, половина обвалилась. Но те, которые доступны, все чисты. В смысле, там один мусор.
        - А ты что здесь делаешь?
        Воеводин увидел Машу и встал, как вкопанный. Сопровождающие сгрудились за его широкой спиной.
        - Мария… Иди домой. Отдохни. Сама понимаешь…
        Маша глянула сквозь него остекленевшими глазами.
        - Я в порядке. Работать надо.
        - Ну, как знаешь, - он посмотрел недоверчиво. - Но если что, я тебя тут же выгоню.
        Под «если что» имелись в виду результаты экспертизы найденных костей.
        Воеводин распахнул двери, и группа ввалилась в зал.
        - Итак, - сказал он, когда все расселись,. - Дела решили объединить. То есть у нас старое захоронение с пока неизвестным количеством жертв. И минимум четыре свежих трупа. А возможно и пять. И никаких толковых зацепок. Начнем, пожалуй, с пятого. Товарищ Усманов, поделитесь с нами опытом. Вы утверждаете, что видели тело Родионова. Как вам удалось его потерять?
        - Я преследовал предполагаемого убийцу, - буркнул Усманов. - Когда вернулся, тела уже не было.
        - То есть, ни трупа, ни убийцы. Родионов точно был мертв?
        Усманов помялся.
        - У меня не было времени проверить. Но крови из него натекло по дороге, как из свиньи. После такого не выживают.
        - Другими словами, ваш кожаный буратино обвел вас вокруг пальца, вернулся назад и спрятал тело, когда вокруг бродили десятки оперативников. И никто ничего не видел?
        Зал молчал.
        - Вы понимаете, как это выглядит? Одного подозреваемого убивают на следственном эксперименте. Второй скрывается у вас под носом. Какие-то твари убивают людей, оставляют их тела на смотровых площадках и делают из них перформансы. А теперь еще и подземелье, набитое детскими костями, - он бросил взгляд на Машу и осекся. - Короче. Мне звонили из главного управления и задавали неприятные вопросы. Так что, можете считать это дело экзаменом на профпригодность. Провалимся - все вместе пойдем охранниками работать.
        Воеводин внимательно посмотрел на собравшихся, не пропустив никого.
        - Вернемся к нашим баранам. То есть трупам. По убийству Салимова есть подвижки? Всех разбежавшихся поймали? Кто-нибудь раскололся?
        - Поймали всех, - сказал Усманов. - Но толку от них никакого. Двое из них - бывшие боевики РНЕ, давно отошедшие от дел, как и Родионов. А остальные - его соседи из деревни. Охотники с рыболовами. Один фермер и один дояр, у Родионова за коровами присматривает. Крестьяне, то есть. Они ничего не знают. Говорят, с Салимовым хотели просто поговорить.
        - Ну, конечно. Поэтому приехали с оружием отбивать его у следственных органов. Кто из них стрелял, узнали?
        Усманов оглянулся на Егорьева.
        - Из них - никто, - встал тот. - Пуля 9 мм. Вошла в тело под углом. То есть стреляли сверху.
        - Как это сверху? С дерева что ли?
        - Судя по направлению, с крыши одного из многоквартирных домов. Какого именно, пока неясно. Но стрелял снайпер. Видимо, из «винтореза».
        После наступившей паузы Воеводин развел руками.
        - То есть к нашим нацистам и носатым скоморохам прибавились люди со спецназовским вооружением.
        - Самое вероятное, это был еще один человек Родионова, - сказал Усманов. - Засел на крыше заранее и получил приказ стрелять, если что пойдет не так. Поэтому нацистов я бы не стал со счетов сбрасывать. Бывших спецназовцев среди них - пруд пруди.
        - Они же следили за вами, - сказал один из помощников. - А значит не знали, где вы остановитесь. Заранее засесть у снайпера времени не было.
        - Да, - сказал Егорьев. - По логике выходит, стрелял тот, кто точно знал, куда вы приедете.
        По той же логике выходило, что стрелял тот, кто точно знал, что они вообще приедут, подумал Воеводин, но вслух это говорить не стал.
        - Ладно, - сказал он. - А дом, который хотел показать Салимов, вычислили?
        - Пока нет, - вздохнул Егорьев. - Все частные дома там обошли. Живут в основном старухи. Два дома пустуют, давно. Но и там ничего подозрительного. Возможно, Салимов ошибся улицей.
        - Или наврал, - сказал Усманов. - А девчонку убил сам. Или кто-то из его подельников. Гастарбайтеров из той бригады кто допрашивал?
        - Я, - поднялся один из оперов. - У них железное алиби на ту ночь. Были в Городце, дачу строили. Хозяин и соседи подтвердили.
        - Кроме того, Салимов не мог убить, - добавил Егорьев. - Физически. У него с год назад диагностировали защемление нерва на левой руке. Выгрузить что-нибудь, плитку положить он мог, а вот задушить кого-нибудь железной цепью до позвоночника - вряд ли. Такое не у каждого здорового получится. Поэтому его и в Городец не взяли. Толку от него на строительстве мало.
        Воеводин прошелся вдоль стола, хмурясь и кривя рот.
        - Иными словами, из всех наших подозреваемых самым предпочтительным выглядит твой, товарищ Усманов, кожаный буратино. Двухметровый амбал, любящий таскать трупы крюками.
        - Нет никаких доказательств, что он был на местах предыдущих преступлений, - сказал Усманов. - Если конечно не принимать всерьез россказни мальчишки из коррекционного интерната.
        - Мальчишка мог, конечно, приврать, - сказал Воеводин. - Но дыма без огня не бывает.
        Маша вскинула голову.
        - Вы кое-что забываете. Символы на идоле и теле второй жертвы. Колодки у девочки. Волчью голову.
        - Да, - нахмурился Воеводин. - Организация. Сообщество непростых людей, к которым на кривой козе не подъедешь. Я сделал запрос в управление, чтобы санкционировали на всякий случай, но ответа пока нет. Так что этой версией мы можем заниматься только втихую.
        Он открыл ящик стола, достал толстенную папку и включил проектор.
        На экране возникло мутное изображение - два стилизованных белых волка на черном фоне. Они стояли на задних лапах с повернутыми друг к другу длинными мордами. Казалось, что звери танцуют.
        - Итак, Организация. Это ее эмблема. По экспертной справке, они позаимствовали ее с монет независимого Нижегородского княжества 14-15 веков. То ли это был личный герб одного из князей. То ли монгольская тамга. Точно не известно. Короче, по некоторым данным сперва это был клуб интересующихся краеведением. Потом кое-кто из его членов пошел в гору, стал заниматься бизнесом, кто-то пролез в органы власти и потянул за собой остальных. В результате получилась организация полумасонского типа, с ритуалами и всякими прибабахами с одной стороны, и с возможностью влияния на местную политику - с другой. Сами они себя называли «Наследие». Спонсировали выставки, выделяли гранты на изучение фольклора, организовывали встречи предпринимателей. Это была их легальная деятельность. О нелегальной практически ничего не известно. Также как не известна их верхушка. Посвященные первых ступеней соблюдали строгую конспирацию. Посвященные последних даже не знали, что состоят в какой-то тайной организации и ни разу не видели тех, кто ими руководил. Есть только косвенные данные по некоторым персоналиям. - На экране появилось
два ряда фотографий. - Вот они.
        В зале кто-то присвистнул.
        - Да, - сказал Воеводин. - Люди непростые. Сейчас некоторые из них забрались еще выше. С половиной из них можно поговорить, придумав подходящую легенду. С другими даже соваться без санкции сверху бессмысленно. Поэтому с ними подождем.
        - Я там вижу как минимум одного, к которому даже с санкцией лучше не подходить, - сказал Усманов.
        - Всегда можно попробовать разузнать что-то через вторые руки, - сказал Воеводин.
        - Да, только если до него дойдет, что мы под него копаем, этих вторых рук ни у кого не останется. И у нас тоже.
        - Никто не обещал, что будет легко. Если хочешь, я уберу тебя с этого дела. Переброшу на ограбление ювелирного. Там продавщиц убили. Согласен?
        Усманов мотнул головой.
        - Еще чего! Я теперь не успокоюсь, пока буратину не достану. А если эти парни его кукловоды…
        - Не факт, - сказал Воеводин. - Возможно, они никакого отношения к «Наследию» не имеют. Просто спонсировали или участвовали в программах.
        - Я одного не понял, товарищ полковник, - поднял руку Егорьев. - Если о нелегальной деятельности ничего не известно, то с чего вы решили, что она вообще была?
        - Хороший вопрос, - Воеводин усмехнулся. - В прошлый раз дело прикрыли именно из-за того, что мы не нашли на него ответа. Были только косвенные указания. Намеки. Где-то на рейдерские захваты, где-то на картельные сговоры и заказные убийства. Коррупция - это само собой. Но никаких доказательств.
        - Человеческие жертвоприношения, - вдруг резко сказала Маша. - На своих шабашах они приносили в жертву детей.
        - Это был один из слухов, - подтвердил Воеводин. - Так и не доказанный.
        - Ну, Маш, ну, глупость же, - повернулся к ней Усманов. - На кой черт кучке больших начальников приносить какие-то жертвы, тем более детей? Это вообще ни в какие ворота…
        Он натолкнулся на ее пустой взгляд и замолчал.
        - Этот слух был не доказан, потому что им никто не занимался, - сказала она. - И никто не нашел тела жертв. Но теперь-то кое-что изменилось, не правда ли? И слух внезапно превратился в реальность. Сюрпрайз, господа следователи! - она горько усмехнулась.
        - Маш, - вкрадчиво начал Воеводин. - Пока еще ничего не известно. Будут данные экспертизы, будет понятно, с чем мы имеем дело. И кто имеет отношение к этой… находке.
        - Как скажете, - она опустила голову.
        - Извините, шеф, - поднял руку один из оперов. - Я вам не успел доложить. Но перед собранием дознаватели раскопали кое-что. Как раз насчет этого «кто имеет отношение». Они думали, это мало что значит. Да я и сам так думал. А теперь вот увидел фотографии и…
        - Слушайте, Паламарчук, - рассвирепел Воеводин, - учитесь уже четко выражать свои мысли! Короче!
        - Короче, эти развалины десять лет назад выкупил один холдинг. У этих катакомб есть хозяин. И он наверняка в курсе того, что там происходило. Вон он, во втором ряду, третий справа.
        Паламарчук вытянул руку.
        Воеводин всмотрелся.
        - Господин Воронцов. Старый знакомый. Кто бы мог подумать.
        Усманов встал, с грохотом отодвинув стул.
        - Этот не страшный. Его вполне можно взять за жабры. Поеду я за ним съезжу. С вашего позволения, конечно, Александр Владимирович.
        Воеводин медленно кивнул, вглядываясь в фотографии.
        Глава 17. Перформанс
        Воеводин не думал, что они позвонят так скоро.
        Раньше слухи по ведомству распространялись медленнее. Можно было успеть что-то сделать или хотя бы отреагировать, вывести нужных людей из-под удара. Теперь времени не хватало. То ли из-за цифровых технологий. То ли из-за стукачей.
        Он посмотрел на трезвонивший стационарный телефон и снял трубку.
        - Александр Владимирович? - раздался знакомый вальяжный голос, и Воеводин скривился как от зубной боли. - Как жизнь предпенсионнная? Как жена? Как дочка?
        - Не жалуемся.
        - Это правильно. Жаловаться в наше время - привычка вредная. Работать надо. Пахать. На благо людей.
        - Вот мы и работаем.
        - И правильно, Александр Владимирович, правильно, что работаете. А знаешь, что неправильно?
        Воеводин молча ждал.
        - Неправильно, что работаете не так как надо.
        - Как можем, так и работаем. Стараемся.
        - Это не ответ, Воеводин. Ты лучше меня знаешь, зачем я звоню.
        - Знаю. Поэтому избавь меня от твоего чиновного словоблудия. Давай ближе к делу.
        На том конце провода сдавленно заперхали.
        - Вот за прямоту тебя уважаю. Невзирая на ранги и все такое. Ближе так ближе. Изволь. Нам птичка напела, что ты опять «Наследием» занялся. Влиятельные люди вышли на связь и поставили вопрос. Ты понимаешь?
        - Понимаю.
        - Так какого хрена?
        - Появились новые данные.
        - Засунь свои данные куда-нибудь подальше. Так, чтобы их никто не нашел, даже когда ты на пенсию выйдешь.
        - Это будет сложно сделать. Данные слишком сильно выпирают. Не спрячешь.
        - А ты постарайся. Мне ли тебя учить? Оставь уже в покое этих ботанов. Они совершенно безобидны. Пусть строят из себя масонскую ложу и копаются в своем краеведении. Тебе-то что? Или и впрямь веришь, что они там у вас кого-то режут?
        - Вера - не есть метод работы следственных органов. Я на фактах специализируюсь. Если факты скажут мне, что они не причем - оставлю в покое.
        - Ты не понял, - в телефоне сквозь вальяжность прорезались металлические нотки. - Это не просьба. И даже не рекомендация. Это приказ. Не трогай.
        Воеводин натянуто рассмеялся.
        - Приказ? Федеральный закон от декабря 2010-го читал? Пункт третий помнишь? Кто осуществляет руководство деятельностью комитета и приказы раздает? Думаешь, ты на него похож?
        - Ты мне студента не строй, Воеводин. Прекрасно знаешь, что я без всяких законов тебе хорошую жизнь устрою. Никакой прокурорский надзор с главным управлением рядом не заваляются. Просто запомни. Наверху не хотят, чтобы ты приплетал к своему расследованию этих ряженых. И не наше с тобой дело, почему не хотят. Просто не хотят и всё. Будешь ссать против ветра - раздавят и не заметят. Поедешь на дачу грядки копать. В лучшем случае. Всё понял? Привет жене и дочке. Бывай.
        Короткие гудки.
        Воеводин медленно опустил трубку.
        Времени оставалось все меньше.
        ***
        Он лежал на балконе, и мраморные нижегородские купцы смотрели на него сверху вниз.
        По низкому небу бежали сизые облака. Было уже утро.
        Иван со стоном приподнял голову. Все вокруг завертелось.
        - Не знал, что ты скульптурой увлекаешься.
        Усманов сидел рядом на табуретке, участливо смотрел на Ивана и улыбался.
        - Что? - еле пошевелил губами Иван. - Ты о чем?
        - О скульптуре, конечно, - сказал Усманов. - Удивительный ты человек, Политов. И ученый, и журналист, и частный детектив. А теперь, оказывается, еще и современный художник. Акционист, можно сказать. Мастер перформанса. Стихи не пишешь?
        - Я тебя не понимаю. Что ты здесь делаешь?
        - Работаю, конечно. А ты что подумал?
        Иван помотал головой, пытаясь избавиться от шума в ушах.
        - Думал, меня воронцовские боевики в какой-нибудь подвал засунут, - пробормотал он.
        - Воронцовские боевики хотели с тобой кое-что похуже сделать. Но мы вовремя приехали. Скажи «спасибо».
        - Спасибо.
        Иван попытался встать, но тут же сел обратно. Голова гудела, как растревоженный улей.
        - Как ты узнал, что Воронцов имеет отношение к тем развалинам? - спросил Усманов.
        - Вывеска. Он человек тщеславный. Сделал вывеску со своей фамилией. Даже отремонтировать и открыть ресторан не успел.
        Усманов покивал.
        - Да. На него похоже. А зачем так жестоко с ним обошелся? Говорить не хотел?
        - Что-то вроде. Такие, как он, только силу понимают.
        - Это точно. Но я чуть не сблевал, когда его увидел.
        Иван посмотрел непонимающе.
        Усманов вздохнул и встал с табурета.
        - Ну, хватит рассиживаться. Поехали оформляться.
        Он взял Ивана под локоть и помог подняться.
        - Только вот давай не будем время терять, - сказал Иван. - Воронцов одну зацепку подбросил, надо ее срочно проверить. Доставай протоколы, здесь все оформим. Что у меня там? Проникновение в жилище, нанесение увечий? Сам Воронцов-то что говорит?..
        Он осекся.
        На одном из постаментов вместо расколотого и лежащего на полу бюста бугрилось нечто бесформенное, сизо-красное в потеках глянцевой белой краски. Внизу краска смешивалась с кровью и сочащимися внутренностями и до сих пор сползала по постаменту вниз.
        К горлу стремительно подкатил комок, и Ивана тут же вывернуло наизнанку, когда он понял, что увидел.
        - Экий ты слабый, - насмешливо сказал Усманов. - Лечиться надо, а не бухать. Кстати, чем ты его так располовинил? Бензопилой? Оружие где?
        Иван схватился за парапет, хрипло дыша.
        Отрубленная по грудь и лишенная рук часть туловища нависала над постаментом, как мешок с картошкой. Лысая голова Воронцова была сплошь залита белой краской и напоминала шар для боулинга. Мертвые глаза были раскрыты.
        - Говорят, он хотел встать в один ряд с этими своими купцами столетней давности, - Усманов кивнул на череду мраморных бюстов. - И вот, гляди-ка, действительно встал. Знатный троллинг, Политов. Уважаю. Не хуже хера в плену у ФСБ. Сам придумал?
        Иван прохрипел что-то невнятное.
        - Ясно, ясно. Тайна творчества, - Усманов снова подхватил его под локоть. - Итак, гражданин Политов. Вы арестованы по подозрению в убийстве… Впрочем, какое тут подозрение. Все ясно, как божий день. Пошел!
        От резкого толчка Иван впечатался в балконную дверь и влетел в комнату.
        ***
        - Он исчез.
        Голос у Номера Седьмого дрожал, руки тряслись, маска сползла на бок. Еще немного, и можно было бы разглядеть его лицо.
        Номер Первый отодвинул его с дороги и вошел в клетку.
        - Как исчез?
        - Я пришел утром. Вижу, бадья с мясом нетронутая. Ну и посмотрел ближе.
        Луч фонаря выхватил из темноты кирпичные стены, таз с кусками вчерашней грудинки, гору обглоданных костей в углу.
        Цепи свисали с потолка свободно и позвякивали.
        Клетка была пуста.
        Первый повернулся.
        - Кто вчера дежурил?
        - Третий. Как обычно басни рассказывал.
        - Ему звонил?
        - Не отвечает. Можно попробовать по открытой связи…
        - Не вздумай. Оставим этот вариант напоследок.
        Первый оглядел замок клетки. Никаких следов взлома. Только на решетке кое-где темные потеки, похожие на кровь. То ли от еды, то ли от чего другого. Может Третий слишком близко подошел к клетке? Но тогда где тело?
        - Еще кое-что, - сказал Седьмой. - Снаряжение. Нет ни тесака, ни свистка.
        Первый беззвучно выругался.
        - Поднимай всех, - сказал он, подумав. - Будем искать урода.
        ***
        Они прошли мимо столпившихся в коридоре мрачных охранников с толстыми загривками и маленькими глазками. Повстречали судмедэксперта с помощниками.
        - Не завидую. Давно такого не видел, - сказал Усманов судмедэксперту.
        Тот картинно развел руками и философски заметил:
        - Видел бы ты, что видел я.
        В холле было темно. У окна скучал участковый.
        - Лифт не работает, - сказал он. - Весь подъезд обесточен. Какая-то авария в подвале.
        Усманов повернулся к Ивану:
        - Напомни мне, никогда не покупать квартиры в элитных домах.
        Участковый с сомнением оглядел их.
        - Я вас провожу на всякий случай. Мало ли что?
        Свет на лестничной площадке едва пробивался через маленькие окна, и половина пролетов была залита кромешной тьмой. Стояла мертвая тишина, и казалось, что в доме никто не живет. Только эхо от шагов гулко носилось от стены к стене.
        - Подумать только, сколько сюда мрамора с гранитом вбухали, - сказал участковый, оглядывая стены с вычурными барельефами и резными вставками.
        - Дом старый, - ответил Усманов. - Тогда все нувориши ходили в красных пиджаках с золотыми котлами и любили строить цыганские дворцы с золотыми унитазами. Сейчас в моде минимализм.
        Участковый остановился и прислушался.
        - Мне кажется за нами кто-то идет, - он посмотрел наверх.
        В темной щели между лестницами ничего не было видно.
        - Показалось, наверное, - он поскреб шею.
        В то же мгновение бесформенная черная тень перевалилась через перила и прыгнула ему на голову.
        Короткий вопль.
        Треск сломанных костей.
        - В сторону, - прорычал Усманов и отпихнул Ивана к стене.
        Три выстрела, один за другим, разорвали воздух, высекая искры из гранита облицовки.
        Черная тень бросилась вдоль стены вниз, пригибаясь и уходя от пуль. Со свистом мелькнул длинный шест с крюком на конце, выбивая из руки пистолет. Усманов завопил, схватил напавшего за воротник, и они кубарем полетели по ступеням.
        - Политов! Помогай, черт тебя дери!
        Иван нашарил рядом с собой дубинку участкового и бросился вниз за мгновение до того, как двухметровый амбал в кожаном плаще зажал голову Усманова в лопатообразных ладонях и с размаху треснул ею по гранитному плинтусу.
        Усманов обмяк.
        Чудище повернуло к Ивану длинный клюв.
        - Маленький человечек. Андроп знает, что ты сделал.
        Голос звучал глухо, словно из могилы.
        Круглые стеклянные глаза маски смотрели на него без всякого выражения.
        Мортус подался вперед и медленно встал, опираясь на шест.
        Наверху захлопали двери, и кто-то закричал. Послышался приближающийся топот.
        Иван сделал шаг назад, не сводя глаз с бесформенной черной фигуры.
        Потом перепрыгнул через перила и вышиб плечом дверь подъезда.
        ***
        До Черниговской он добрался минут за десять, поймав такси у Водной академии.
        Надо было спешить. Фора у него была небольшая, а значит в скором времени по его следу нагрянет полиция. Если Усманов оклемается, первым делом пошлет людей именно сюда.
        Он пробежался по квартире, кидая в дорожную сумку нужные вещи и кое-какие припасы. Задержался у доски с фотографиями и описанием улик, сгреб все нужные бумаги. Сунул следом литровую бутыль самогона. Чуть не забыл ноутбук.
        Огляделся напоследок и выбежал наружу.
        И чуть было не столкнулся с загородившим дорогу человеком.
        - Ваня! Я за тобой!
        Садовский был весел и взбудоражен. Глаза за толстыми стеклами очков сверкали. Рядом тарахтел лупоглазый «мерседес».
        - Получилось! Ты не поверишь, но - получилось!
        - Я сегодня, Палыч, во все поверю. Ты о чем?
        - Кажется, я взломал код. Расшифровал символы и прочел картинки!
        - Да неужели?
        - Именно. Но есть и плохая новость. Боюсь, нам всем это послание не понравится.
        Глава 18. Горы
        Услышав об убийстве Воронцова, Садовский долго хмурился и кусал губы.
        - Другими словами, ты опять в бегах?
        - Вроде того.
        - Ладно. Это даже к лучшему.
        - Издеваешься?
        - Не бега конечно. И не само убийство. Но оно доказывает мою версию.
        Они переехали через мост, свернули направо, и Садовский загнал машину на гигантскую пустую стоянку рядом с храмом Александра Невского.
        - Пойдем, покажу кое-что, - сказал Садовский и выбрался из машины.
        Близился вечер, орали чайки, вокруг не было ни души.
        Над Волгой, Окой и городом нависали тучи.
        Садовский огляделся, даже заглянул за парапет, будто опасаясь слежки. Потом неопределенно махнул рукой.
        - Что ты видишь?
        Иван недоуменно посмотрел за реку.
        - Э-э… Здание речного вокзала? Нижне-Волжскую набережную? Место слияния Оки и Волги?
        Садовский раздраженно фыркнул.
        - А еще?
        - Мост. Остров. Откосы. Дома. Нагорная часть города.
        - Именно! Нагорная часть. Ты видишь так называемые Дятловы горы. На настоящие горы они, конечно, не тянут. Но уж так традиционно повелось. Нижний Новгород был основан на Дятловых горах. Это его историческая часть.
        - Ты это к чему?
        - К тому, что на одном из рисунков в развалинах была изображена птица, сидящая на холме. С этого и началась моя расшифровка. Сперва я думал, что это ворона на могиле. Но у нее был слишком тонкий клюв. А потом я разглядел полустершуюся полосу на голове, и понял, что это дятел.
        Садовский достал планшет и показал Ивану фотографию.
        - Отлично, - сказал тот. - Действительно, дятел. И в чем важность этого великого открытия?
        - Не спеши. Все только начинается. Дело в том, что часть рисунков в развалинах также связаны друг с другом, как знаки зодиака в подвале красной башни. У меня полдня ушло на то, чтобы разобраться, какие именно из них связаны и в какой последовательности. Это не зодиак, тут все гораздо сложнее. Размер, ракурс, границы… короче, неважно. Это как паззл. Если сложишь правильно, получишь цельную картину. Эдакий комикс. Я надеялся, что эти рисунки приведут меня к потайному месту, где лежит книга. Но все оказалось куда интереснее.
        Садовский перелистнул фотографию.
        - Тут у тебя размыто получилось, но все равно разглядеть можно.
        На рисунке был тот же холм, только вместо птицы возвышалась фигура двуногого существа с раскинутыми в стороны руками.
        - Очень сложный рисунок, - сказал Садовский. - Под разным углом смотрится по-разному. Унибаптисты любили такие игры. Если смотреть прямо, это человек, забравшийся на гору и радующийся своей победе. У него даже улыбка до ушей. Если смотреть справа, то под руками у него проступают перья, и это уже не человек, это ангел, готовящийся взлететь. А вот если глянуть снизу… Хорошо, что у тебя на одной фотографии этот рисунок получился снизу. Иначе бы я ничего не понял.
        Садовский снова махнул по экрану, и Иван раскрыл рот от удивления.
        Теперь рисунок был совершенно другим. Ноги существа визуально укоротились, зато крылья стали больше и заметнее. Сквозь фигуру проступали кости, словно это был рентгеновский снимок. А за костями четко виднелся большой крест. Это была распятая изможденная птица, спрятавшая клюв в перьях. Даже улыбка превратилась в рану на шее, отделившую голову от тела.
        - Тот же дятел, - прокомментировал Садовский. - Принесенный в жертву. Птичья Голгофа.
        - О-окей, - недоуменно протянул Иван. - И какое отношение все эти дятлы имеют к нашим трупам?
        - Самое прямое. Наши трупы и есть дятлы. Жители Дятловых гор, принесенные в жертву.
        - Бомж, гастарбайтер и деревенская девчонка? - с сомнением спросил Иван. - Из них только Воронцов на горах жил, да и то не всегда.
        - Это неважно, - отмахнулся Садовский. - Видимо, убийца происхождением не заморачивался.
        - Натянуто, Палыч, понимаешь ли.
        - Это не все. Когда я связал эти два рисунка, то решил глянуть символы, найденные на местах преступлений. Повнимательнее. Вдруг чего упустил?
        Фото сменилось. Теперь это была вязь, вырезанная на колодках.
        - И? - нетерпеливо спросил Иван.
        - И понял, что сначала я перевел эту согдийскую фразу неправильно!
        - «Русская рабыня» чего-то там?
        - Точнее «Рабыня из северных лесов для великого эмира». Все дело в том, что согдийский язык очень образный. Одно и то же слово может иметь несколько значений. К тому же я перепутал значения букв в главном слове. Давно изучал, все позабылось. Здесь не «рабыня». Здесь «птица»!
        - Птица из северных лесов для великого эмира?
        - Да! Только не для эмира, а «для большой горы»! Гора в переносном значении - эмир. Но я и не подумал, что здесь имеется в виду прямое значение этого слова.
        - Какая еще гора?
        - Вот эта! - воскликнул Садовский и ткнул пальцем за реку. Туда, где наверху виднелась набережная Федоровского и торчали две красные многоэтажки. И где было найдено тело Дарины Родионовой. - Ильинская гора. Самая большая из Дятловых гор. Точнее, самая широкая. Почти все от Кремля до моста и вглубь до Покровки это одна сплошная Ильинская гора. Но и это не всё! - он указал на край фотографии. - Видишь закорючку? Я сперва думал, что это знак вроде «внимания», с которого начинались эмирские объявления. Когда эмир отпал, я стал искать варианты. И нашел. Короче, это немного коряво вырезанное числительное «три». И вот тогда все встало на свои места!
        Садовский гордо сверкнул очками.
        - Э-э… - протянул Иван. - Никогда не считал себя идиотом, но, похоже, пора начинать. Что у тебя встало? И куда?
        - Правильный перевод этой фразы звучит так, - назидательно сказал Садовский. - «Третья птица из северных лесов для большой горы». Девчонка - третья жертва. Третье жертвоприношение. После бомжа и гастарбайтера. Каждый из них был найден на вершине той или иной горы. Значит вполне можно предположить, что их надписи тоже содержат слова «птица», «гора». И числительные.
        На экране планшета появились фотографии идола и гастарбайтера с выжженными на груди символами.
        - Элементарная подстановка букв, логика и немножко знаний местной топографии. И - вуаля! - часть кода расшифрована. Ну, и везение конечно. Убийца использовал здесь русский язык, просто написал слова древнепермскими и греческими буквами. Я боялся, что раз он знает согдийский, то может запросто написать авестийским или киданьским, а я их не знаю…
        - Короче, - перебил Иван. - Что здесь написано?
        - Все перевести не удалось, надо еще поработать. Но вот эти пять символов - однозначно слово «птица».
        - А почему не «дятел»?
        Садовский глянул неодобрительно.
        - Поймаешь - спросишь. Птица - это символ. А дятел - это дятел. Резюмируя: верхняя фраза на теле гастарбайтера звучит как «вторая птица из южных пустынь для Гремячей горы». Тело нашли у памятника Жюлю Верну. Это вершина Гремячей горы. Она иногда считается частью Ильинской, но явно не в данном случае.
        - А что на идоле?
        Садовский замялся.
        - Вот с ним закавыка. Там тоже есть «птица» из точно таких же символов. Но проблема в том, что никто не знает, как называется та гора, на которой его нашли. Может, какие-нибудь военные топографы разве что. Или съевшие собаку краеведы. Для себя я перевел ту надпись, как «первая птица из ниоткуда для Безымянной горы». Но точно там расшифрована только «первая птица». Остается Воронцов. Ты видел рядом с его телом какие-то надписи?
        - Извини. Не до того было.
        - В любом случае, он погиб на вершине Егорьевской горы. Значит, это «четвертая птица» для нее. Откуда - не знаю.
        - «Из девяностых», - хмыкнул Иван. - Или «из коттеджных поселков для нуворишей».
        - Да, - задумчиво кивнул Садовский. - «Из богатых домов», должно быть.
        - Все это конечно занимательно. Но ни на йоту не приближает нас к разгадке. Хорошо хоть книгу не надо больше искать, раз ты все перевел. К тому же заказчик помер, царствие ему небесное.
        Садовский энергично замотал головой.
        - Ваня! Ты ничего не понял! Как раз теперь книгу обязательно надо отыскать! В ней - ключ. Я не смог расшифровать то, что в ней написано. Но это явно какая-то инструкция ко всему, что происходит. Если найдем ее - поймем, зачем все эти убийства. Зачем жертвоприношения. И надо спешить. Дальше будет только хуже.
        - Поясни.
        Садовский вздохнул и снова перелистнул фотографию.
        - Это третья картинка. Своего рода триптих. Птица на горе - прошлое. Распятая птица - настоящее. А это - будущее.
        Изображение было растянуто в стороны и состояло из длинного ряда одинаковых полукруглых холмов, за которыми словно в дымке виднелись новые и новые ряды. Иван попробовал их сосчитать, но быстро сбился. На вершине каждого был отчетливо виден крест. Все это походило на кладбище из могильных курганов.
        - Если не поторопимся, - прошептал Садовский, - на каждой из Дятловых гор будет принесена жертва. На каждой, Ваня. И это не семь гор, как считается по традиции. Дятловых гор намного, намного больше.
        Глава 19. Каннибалы
        Усманов медленно плыл к берегу, распугивая стайки разноцветных рыбешек. Вода была прозрачной, как лазурное стекло. Сверху пекло солнце, а впереди был белый песчаный пляж, пальмы и разбросанные по зарослям тростниковые хижины. На берегу весело щебетали полуголые аборигенки. Короткие травяные юбки не скрывали их аппетитных форм. Усманов усмехнулся и поплыл быстрее.
        Что-то было не так.
        Вместо того, чтобы приближаться, берег удалялся при каждом рывке, зелень желтела и усыхала, а призывно машущие ему дамы постепенно превращались в мутные пятна. Где-то снизу и сзади, у самого дня мелькнула длинная тень. Усманов в панике рванулся вперед, но тень была уже рядом. Треугольный плавник резал волны. Краем глаза он увидел на далеком берегу бушующий костер и пляшущих вокруг дикарей. Они трясли копьями, на которые были насажены куски мяса. Что-то холодное и грубое, как наждак, коснулось его ноги, и он заорал. Волна накрыла его с головой, и кто-то очень сильный взял за шиворот и выкинул в красную пустоту.
        Усманов рывком сел на кровати, хрипя и хватая ртом воздух.
        - Тихо, тихо, успокойся, - Маша сидела рядом и гладила его по руке.
        - Ч-черт… Где я?
        - В больнице. Тебе нельзя вставать.
        - Какая еще, нахрен, больница?! Что со мной?
        - Вроде ничего серьезного, но подозревают сотрясение.
        Усманов потрогал забинтованную голову.
        - Еще тебе здорово бока намяли, - добавила Маша. - Ну, этот…
        - Я помню.
        Он сорвал с груди провода с датчиками и рванул из руки иглу капельницы.
        - С ума сошел?!
        - Некогда. Где телефон?
        - А ну живо ложись! - она схватила его за плечи, но он отмахнулся.
        - Телефон! Срочно!
        Голова кружилась, все вокруг плыло, но Усманов все-таки разглядел лежащий на тумбочке мобильник.
        - Да кому ты звонить собрался?!
        - Не звонить… - он лихорадочно листал галерею фотографий. - Я видел кое-что. Татуировку. У этого упыря. На шее, прямо под маской. И видел ее не первый раз. Знакомая татуировка. И если я прав… Вот она!
        Он сунул телефон ей под нос.
        На фото был экран проектора с тусклым изображением. Отрезанная человеческая голова с торчащими из ушей спицами.
        Маша недоуменно перевела взгляд с фотографии на него.
        - И что это значит? Где ты это видел?
        - В Германии. Когда был на стажировке. Обмен опытом и все такое. Они тогда накрыли одну международную банду и хвастались своей победой. Это тату набивали себе на шею ее члены.
        - Голову со спицами?
        - Это не спицы. Это шампур. Человеческая голова на вертеле. Это была банда каннибалов. Наш носатый друг кроме всего прочего еще и людоед.
        ***
        - Каких еще каннибалов? Совсем спятил?
        Воеводин грохнул об стол кружку, расплескав чай.
        - Никак нет, товарищ полковник, - сказал Усманов. - Самых настоящих. Бандой их, правда, сложно назвать. Скорее, это было нелегальное сообщество. Они выискивали в дарк-нете людей, готовых стать едой. По собственному желанию.
        - Да, - пробурчал Воеводин. - Помню это дело. Каких только дебилов не бывает на свете. Но там была только Западная Европа. Германия, Англия. России точно не было.
        - Возможно, плохо искали.
        - А возможно это твое тату ничего не значит. Наверняка его после этого случая стали набивать все, кому не лень. Фриков много.
        - Я думаю, тут все одно к одному. Маска, крюк, вся эта театральщина с трупами. Парень явно больной на всю голову. Каннибализм будет только вишенкой на торте. Что-нибудь удалось про него узнать?
        - Практически ничего, - мотнул головой Воеводин. - Прежде чем напасть на вас, он прятался на чердаке. А туда попал из квартиры Воронцова, как-то миновав охрану. Видимо, забрался по карнизу. Примерно за час до твоего приезда камера на соседнем доме засекла его, когда он вытаскивал на балкон труп Воронцова. Точнее половину трупа. Так что с Политова подозрения в убийстве сняты.
        - Я бы так не спешил, - сказал Усманов. - Этот урод что-то сказал Политову. Я точно не помню, что. Не до того было. Но что-то важное. Их что-то связывает. Возможно, они знакомы. И потом. Мне не дает покоя одна мысль. Зачем он на нас напал? Мог бы просидеть в укрытии и уйти спокойно. Что ему надо было? Участкового покалечил, меня вырубил. Никого не убил. Просто дал сбежать Политову. Так получается?
        Воеводин нахмурился и побарабанил пальцами по столу.
        - Рано говорить. Главный вопрос - откуда он вообще там взялся? Камера его засекла на балконе. Но как он оказался в квартире?
        - Не может быть, чтобы он больше нигде не засветился. Парень приметный даже без маски. У него только рост под два метра.
        - Не может быть, но есть, - сказал Воеводин. - Там в округе все охранные системы в дырах. Половина камер не работает. Всех, кто был рядом, опросили. Его никто не видел.
        - Видеорегистраторы на машинах?
        - Уже проверили. Нет его нигде. Из-под земли что ли вылез?
        - Кости, - внезапно подняла голову молчавшая до той поры Маша.
        Воеводин повернулся к ней:
        - Что?
        - Экспертизу найденных костей уже сделали?
        - Нет. Жалуются на сложности. Сырость, плесень. Обещают завтра утром.
        - Скажите, чтобы проверили кости на следы от ножа. Когда мясо с костей срезают, на них следы остаются.
        Маша встала и вышла из комнаты, тихо прикрыв дверь.
        Воеводин и Усманов молча посмотрели ей вслед.
        ***
        Было раннее утро, когда Глеб Родионов покинул конспиративную квартиру, захватив ствол, нож и одноразовый телефон.
        Ныло сломанное ребро и саднила рана на плече, пробитая крюком длинноносого урода. Но главная проблема красовалась на голове. Вся правая сторона лица была покрыта синюшной гематомой от встречи с лобовым стеклом и асфальтом.
        Глеб не обращал внимания на боль. Внутри была только холодная ярость. Боги позволили ему выжить. Боги помогли бежать. Этого было достаточно.
        Конспиративная квартира располагалась на окраине города, в одном из двухэтажных щитковых домов, построенных еще до войны авиационным заводом. Рядом, в гаражах, был оборудован схрон с оружием, но Глеб решил туда не заглядывать. Оружие - следующий этап.
        Он прошел три квартала, стараясь держаться в тени деревьев. Свернул в частный сектор и вышел к железной дороге. Дождался, когда вдалеке загудит приближающийся поезд, и достал телефон.
        Если звонок все же отследят, квартира останется незасвеченной.
        Длинные гудки. Заспанный хриплый голос, который он не слышал вот уже семь лет.
        - Алло!
        - Сварожич. Узнаешь?
        - Какого хрена! Три часа, мать твою! Ты кто?
        - Догадайся с трех раз.
        Молчание.
        - Мля… Родина, ты что ли?
        - Я. Давно не виделись.
        - Совсем с дуба рухнул по ночам звонить? Давай утром.
        - Не могу утром. Сейчас надо. Мне помощь нужна, Сварожич. Помнишь уговор? Если что, всех поднимем?
        На том конце снова замолкли. Было слышно только тяжелое дыхание.
        - Кого всех, Родина? Ты же фермер теперь. У тебя что, свиньи разбежались?
        - У меня дочь убили.
        - Мля… Черножопые?
        - Нет. Свора местных богатеев и всякая чинушная мразь. И примкнувшие к ним вертухаи.
        - Ёб… Ты уверен?
        - Более чем. Пытались и меня убить, но зубы поломали.
        - И что ты собираешься делать?
        - Всё, что надо. Оружие есть. И люди есть. Но нужно больше. Собирай всех, Сварожич. Время пришло.
        ***
        После того, как Усманов вышел, Воеводин еще долго сидел за столом, раскладывая собранные донесения. Фотографии потенциальных членов организации «Наследие» висели теперь на пробковой доске, и под каждой из них копились данные.
        Пятерых из списка уже пришлось выкинуть. Двое умерли больше года назад. Один переехал на Ставрополье. Еще один эмигрировал в Израиль. Воронцов погиб.
        Воеводин хотел было скомкать и выкинуть его фотографию, но подумал, что даже мертвый хозяин развалин может еще пригодиться.
        Оставалось шестеро. Владелец автосалонов и магазинов запчастей, зам. главы администрации одного из районов, руководитель агропромышленного холдинга, зав. кафедрой в университете. Единственная женщина в списке руководила строительной компанией, и, судя по донесениям, проспиртованные работяги ходили у нее строем, как в пионерлагере.
        Был еще шестой, но его фотографию Воеводин повесил отдельно. Этот служил в большом красном доме на Малой Покровской, а трогать сотрудников госбезопасности без санкций от самой госбезопасности было делом проблематичным. У шестого было породистое лицо и темные волосы с заметной седой прядью на челке.
        Пока собранные сведения не выходили за рамки примитивной и доступной всем информации. Каждый из них мог быть членом «Наследия». А мог и не быть.
        На столе зажужжал и заелозил смартфон. Экран показал иконку «Вайбера».
        «Саня! У тебя проблемы».
        Это было сообщение от приятеля, еще в начале 2000х ушедшего в Москву на повышение. С тех пор он иногда помогал по старой дружбе, сообщая полезные сведения.
        «А подробнее?»
        «Верхи решили, что ты не справляешься с делом. Точнее, посчитали, что дело выходит за рамки твоей юрисдикции».
        «С какого перепугу?»
        «Если официально, последний труп - это уже не бомж с гастарбайтером. Это довольно известный бизнесмен, у которого есть активы по всей стране и за рубежом. А значит его убийством должны заниматься на федеральном уровне».
        «Бред. Все убийства связаны между собой и произошли на моей территории».
        «Верхам без разницы. Сам понимаешь. Неофициально есть еще что-то, но что именно не могу сказать».
        «Не можешь, не хочешь или не знаешь?»
        «Не знаю. Такие вещи до моего маленького кабинета не доходят. Но по опыту могу сказать, что ты кому-то перешел дорогу. Или кого-то не послушал. Или обидел. Было такое?»
        «Короче. Что они решили?»
        «Жди гостей».
        «Из управления? Кого?»
        «Ты не понял. Дело забрали у следственного комитета. Никакого управления. Твой дохлый бизнесмен замешан в международных связях. А кто у нас занимается международными связями?»
        «Мать твою!»
        «Вот то-то и оно. В общем, удачи. Она тебе понадобиться. Отбой связи».
        Воеводин еще раз перечитал тред, почесывая внезапно заболевший висок. Потом свернул «вайбер» и достал из бара бутылку коньяка.
        ***
        Взлетная полоса нижегородского аэропорта «Стригино» пустовала уже который месяц. Карантин убил все регулярные рейсы, а из нерегулярных изредка появлялись только бизнес-джеты и чартеры, зафрахтованные корпорациями.
        Вот и сегодня на гигантском бетонном поле был только один самолет.
        Маленький остроносый «эмбрайер» медленно подкатил к новому терминалу и спустил трап. Вниз спустились двое мужчин в черных костюмах и белых рубашках.
        - Солнце печет, - сказал тот, что был постарше, и сощурился. У него был нос картошкой и аккуратная седая шевелюра.
        Младший нацепил черные очки, отчего стал походить на «человека в черном». Его квадратная физиономия с массивной челюстью не выражала никаких эмоций.
        - Сколько денег угрохали на эти аэропорты в каждом Усть-Зажопинске, - сказал он, оглядываясь. - И все равно никто не летает.
        - Карантин, - напомнил старший.
        - И до карантина не летали.
        От ворот медленно подкатила черная «BMW X7». Дверца открылась, и наружу не спеша выбрался человек в светлом льняном костюме и очках-хамелеонах. При виде такой неподобающей формы, старший едва заметно нахмурился.
        Человек откинул со лба налипшие темные волосы с ярко выделяющейся седой прядью.
        - С прибытием. Я…
        - Мы знаем, кто вы, - перебил старший. - Давайте ближе к делу.
        Человек стушевался и даже снял очки.
        - В отель?
        - Вам сказали «к делу», - бросил младший, проходя мимо. - А не в отель.
        Глава 20 . Картины
        - Ты меня напугал, Ванька!
        - Да я сам себя иногда пугаюсь.
        Оля Патрацкая была все той же мелкой худющей девчонкой, что и тридцать лет назад на первом курсе. Только заграничного загара с морщинами прибавилось.
        - Не… Я про внешний вид, - она кивнула на его замызганный пиджак. - Выглядишь ты… импозантно. Словно из окопов. Или со свалки.
        - Извиняй. Работы столько, что даже переодеться некогда. Ты-то как всегда цветешь и пахнешь.
        На ней был модный в этом сезоне клетчатый костюм от Пако Рабанн и какие-то разноцветные туфли с вычурными узорами, явно по цене годовой зарплаты среднего менеджера.
        - Положение обязывает, знаешь же, - улыбнулась Патрацкая. Зубы она тоже исправила.
        - Слышал. Телеканалом рулишь?
        - Да ладно, - она отмахнулась. - Тут кроме меня знаешь сколько начальников? От толпы учредительских топ-менеджеров до губернатора. И никому слова не скажи. А теперь еще половину эфира Москве отдали. Программ меньше, денег меньше. Рейтинги в жопе.
        - Ага. Рейтинги всегда в жопе.
        - Но все равно лучше, чем у вас в газетах, - подобралась она. - Если мы в жопе, то вы… Даже не знаю. Сам придумай аналогию. Зря к нам тогда не пошел, когда я звала.
        Он почесал затылок.
        - Да я уж давно не в газете. Тоже чехарда с учредителями и всё такое. Отошел от репортерства.
        Патрацкая усмехнулась.
        - Н-да. Не ты один. Помирает нижегородская журналистика.
        Он поймал ее у телецентра, и теперь они стояли в стороне от дороги, у входа в парк. Было уже темно, и нависающая над головами телебашня переливалась сквозь листву разноцветными огнями.
        - Сколько же мы не виделись? - прищурилась Патрацкая.
        - Лет пятнадцать? Была, помнится, какая-то встреча однокурсников.
        - Точно. Ладно, воспоминания - дело хорошее, но мне со студиями еще разбираться. Выкладывай, какой у тебя вопрос.
        - Воронцова помнишь?
        - Это приблатненный бизнесмен из 90-х? Уже забыла, но сегодня утром служба новостей напомнила. Его прошлой ночью убили. Ты про него?
        - Да. Он сказал, ты на него работала.
        Тонкие брови медленно поползли вверх.
        - Подожди. Так ты с ним говорил недавно? Перед смертью? Ты как-то связан? Что-то знаешь? Мне набрать новостийщиков? Чего-нибудь расскажешь?
        Она достала телефон.
        - Да нет! Ничего не знаю. Просто пересеклись с ним недавно, он и сказал.
        - А, - разочарованно протянула Патрацкая. - Жаль. Случай громкий. Мы по нему целую программу готовим. Может даже в Москву протащим. На вторую кнопку.
        - Он сказал, ты вела один его проект.
        Она пожала плечами.
        - Вела. Я тогда все подряд вела. За любую работу хваталась. Мужа выгнала, а на шее двое мелких спиногрызов. Денег не хватало катастрофически. Так что… Политиканов проталкивала, ролики для заводов снимала, птицефабрики окучивала. А у этого какой-то ресторан был. Точнее, ресторана как раз не было. Были совершенно дремучие развалины, и он нанял меня, чтобы сделать из них ресторан. Я в этом ни уха, ни рыла, конечно, но вроде нашла людей, архитекторов, спецов всяких, даже какого-то мишленовского повара. График продвижения состряпала. А потом все это накрылось бордовой шляпой.
        - Почему?
        - Понятия не имею. Наверное, Воронцов подсчитал, во сколько ему это обойдется, пошарил у себя в карманах и решил, что денег не хватит. Ты же знаешь этих, из 90-х. Они же всегда сперва стреляли, а потом думали. А иногда просто стреляли и никогда не думали. Хорошо, что он на первом этапе все свернул, и я никого не подвела. Даже планы не согласовали. Только кое-где в развалинах стены разрисовать успели.
        - Это как? Ресторана еще нет, а стены уже разрисованы?
        Она гордо ухмыльнулась.
        - О, это была моя гениальная идея. Я предлагала сделать не просто ресторан, а эдакий тематический клуб. С легким налетом оккультизма. Основное здание мы бы отремонтировали в стиле старого английского замка, с потемневшими кирпичами, плющом, башенками и всем прочим. А часть развалин бы оставили. И дорога к ресторану проходила бы через них. И на этих развалинах - сделанные под старину фрески. Со всякими оккультными штуками. Тамплиерами, масонами, алхимическими символами и всем таким. И вот, представь, идут люди тупо пожрать, по сторонам глазеют и проникаются. Круть, да?
        Иван сделал восхищенное лицо и покивал.
        - Ну вот я и решила, чтобы время не терять, заняться хотя бы развалинами. Чтобы показать заказчику атмосферу. Нашла каких-то совершенно безумных маляров. По-моему, они даже денег не просили. Им просто рисовать в кайф было.
        - Где ты их нашла?
        - Думаешь, помню? Десять лет прошло. Кто-то, наверное, посоветовал, когда узнал, что я рисовальщиков ищу.
        - А там, в этих развалинах, больше ничего не было? И никого?
        Патрацкая посмотрела на него недоуменно.
        - А кто там должен был быть? Это же развалины.
        - Ходили слухи, что в них собираются сатанисты, а внизу есть подземные ходы.
        - Да? Может быть. Архитектор вроде что-то говорил о подземельях. Про сатанистов ничего не знаю, мне не до них было, - она глянула на сверкнувшие бриллиантами наручные часы. - Слушай, Ваньк, не знаю зачем тебе эти развалины, но я тебе вряд ли помогу. Я там была всего два раза, если не полтора. Глянула вполглаза, план придумала и свалила. Если подробнее надо, спрашивай у этих маляров. Я как их туда запустила, так они неделю там торчали, стены расписывали. В палатках жили. Может и до подземелий добрались.
        - Твои маляры, увы, не доступны.
        - С чего ты это взял? Я одного из них только на прошлой неделе видела.
        Иван даже подскочил от неожиданности.
        - Ты видела одного из художников, расписывавших там стены?
        - Ну да. Колоритный такой дядя. Запоминающийся. Я у него даже телефон взяла. На всякий случай. Вдруг программу о фриках задумаем.
        Она включила мобильник и принялась листать список контактов.
        Телебашня прекратила мигать и переливаться и теперь горела ровным красным цветом. Иван подумал, что ее тоже вполне можно назвать «красной башней».
        - Кстати, - сказала Патрацкая, продолжая листать, - почему-то вспомнилось. Помнишь, как мы на первом курсе краеведческий кружок организовали? Семинары устраивали, по раскопкам ползали?
        - Да, - улыбнулся он. - Ты еще туда своих школьных подружек затащила.
        - Ага. Хорошее было время… Вот он, - торжественно провозгласила она. - Записывай.
        ***
        Молчание в трубке было тяжелым и немного пугающим. Было слышно, как на том конце сипло дышат.
        - Алло! - еще раз повторил Иван. - Это… э-э… брат Балтазар?
        Видимо, художник решил оставить свое сектантское имя в качестве творческого псевдонима.
        - Брат Балтазар. Мне ваш телефон дала Ольга Патрацкая. Помните ее? Нам надо встретиться и поговорить.
        Молчание.
        - Это насчет ваших старых росписей в…
        Щелчок. Короткие гудки.
        - Проклятье.
        Иван снова набрал номер. Он боялся, что брат Балтазар, выключит мобильник, но трубку сняли.
        - Послушайте…
        - Это… автоответчик, - произнес механический женский голос. - Я… не… говорю… Я… не… встречаюсь… Не… работаю… на… заказ… Не… рисую… портреты… Готовые… картины… можно… купить… на… заборе. Говорите… после… сигнала.
        Раздался короткий писк.
        Иван выключил телефон. Говорить после сигнала было бессмысленно. Брат Балтазар, судя по всему, хранил верность сектантскому обету молчания. Ольга рассказывала, что встретила его на Покровке, в ряду других непризнанных художников, торгующих вдоль ограды университетского филфака. Видимо, это и был тот самый забор, где можно было купить готовые картины.
        Иван посмотрел на часы.
        Было воскресенье, десять утра. Самое время для развешивания непризнанных шедевров.
        Он запер дверь номера, оставил ключ на ресепшене и вышел из отеля.
        У подъезда стояла черный «фольксваген». Рядом курил Воеводин, расхаживая из стороны в сторону.
        - Наконец-то, - он щелчком выбросил окурок. - Садись.
        - Арестовывать приехали?
        - Нужен ты больно, тебя арестовывать, - проворчал Воеводин. - Расслабься. Второй раз тебя камера видеонаблюдения спасает. Засекли настоящего убийцу, с тебя обвинение сняли.
        - Опять Усманову не повезло. Он так мечтает меня посадить.
        - Может и посадит, если дурака валять будешь. Но пока можешь по гостиницам не шароебиться. Возвращайся к себе. А если скрываешься, то хоть телефон выключай. Его отследить - раз плюнуть.
        Иван плюхнулся следом на заднее сидение.
        - Какие-то новости?
        Воеводин помялся.
        - Пришли результаты экспертизы найденных тобой костей. Я решил сказать тебе лично.
        Иван напрягся, глядя в точку перед собой.
        - Останки принадлежат шестерым детям в возрасте от семи до четырнадцати лет. Два мальчика и четыре девочки. Причина смерти пока не установлена. Смерть наступила восемь-десять лет назад.
        - Значит… - Иван почувствовал, как изнутри поднимается стыдное облегчение.
        - Да. Твоей дочери среди них нет. Марии я уже сказал. Но есть одна проблема. Найденный рядом рюкзак действительно ее. Совпадение по отпечаткам пальцев. То есть, либо она в этом подземелье была…
        - Либо рюкзак подкинули.
        - Да.
        - Но зачем? Кому это могло понадобиться?
        Воеводин пожал плечами.
        - Работаем. Времени у нас сейчас навалом. Только погибшими детьми и занимаемся.
        - Это как?
        - Москва забрала у меня дело носатого маньяка. Уже прислали двух… специалистов.
        - Но эти дела связаны!
        - Им так не кажется. Короче, я рассказал о тебе. Возможно, они обратятся. Если своих экспертов по резным каракулям не пригонят.
        - Обратятся или не обратятся, мне все равно. Я это дело не брошу.
        Воеводин нахмурился.
        - Давай я сделаю вид, что этого не слышал. На твоем месте я бы у них под ногами не мешался. В случае чего помочь не смогу. Сам будешь выкручиваться. Это не местные, и не Следственный комитет, у них методы другие.
        Иван разглядывал пробегающие за окном улицы.
        - Возможно, это и к лучшему, - сказал Воеводин. - Вчера общее совещание было. Твой профессор интересную версию изложил. О горах с жертвоприношениями. Слышал?
        - Да.
        - Если это действительно только начало, местных сил явно будет недостаточно. Пусть федералы толпу народа нагоняют.
        - То есть в городе намечаются большие проблемы, а ты умываешь руки? На тебя это не похоже. Сам же говорил, что «Организацию» кто-то из Москвы крышует. Нелогично варягам это дело на откуп отдавать.
        - Мы люди подневольные, - прищурился Воеводин. - Это вам, частникам, приказ не указ.
        - Темнишь ты что-то, товарищ полковник. Давай колись, чего задумал.
        - Не то чтобы задумал, но есть одна идейка…
        ***
        Воеводин высадил его у арки, напротив ограды.
        Иван прошел мимо лотков с деревянными самодельными сувенирами и гипсовыми статуэтками.
        В обычные выходные весь забор был увешан картинами всех форм и размеров. На этот раз художников было мало, человек пять. Иван прошелся вдоль ограды, пытаясь определить брата Балтазара по стилю, но не увидел ничего похожего на инфернальные черно-белые рисунки в развалинах. Здесь были в основном натюрморты, туристические виды города и портреты знаменитостей, сделанные с фотографий.
        - Вы знаете брата Балтазара? - спросил он у толстяка с длинными седыми волосами, сидящего на складном стуле.
        - Немого-то? Кто ж его не знает? За углом глянь.
        В тени переулка уличный вернисаж продолжался. За столом с миниатюрами скучала сгорбленная тетка в пуховом платке, накинутом на плечи. На ограде за ее спиной висели в ряд пять картин, одного взгляда на которые Ивану оказалось достаточно.
        Здесь не было чудищ и изуродованных людей. Здесь были те же виды города, но нарисованы они были так, что по спине поползли мурашки. Казалось, за тенями этих старых домов и башен таится нечто угрюмое и злобное, готовое выпрыгнуть наружу. Особенно впечатлял ГосБанк, в окнах которого виднелись чьи-то вытянутые страдальческие лица. То ли ипотечников, то ли обманутых вкладчиков. Иван даже оглянулся на само здание, стоящее дальше по Покровке, чтобы убедиться, что там никого не видно.
        - Своеобразные работы, - сказал он вслух.
        - Угу, - откликнулась сгорбленная тетка.
        - Я могу поговорить с автором?
        Тетка посмотрела на него и водрузила на нос монструозные очки.
        - Не можете. По двум причинам. Во-первых, его здесь нет. Полчаса назад ему кто-то позвонил, и он тут же сбежал, бросив на меня свои шедевры. А во-вторых, говорить будете только вы. Он вам не ответит. Он немой.
        - Но покупатели же с ним как-то договариваются?
        - Понятия не имею. За два года ни разу не видела ни одного покупателя. С трудом представляю человека, который это повесит у себя в доме. Он зачем-то всем раздает визитки с телефоном, может как-то письменно общается. - Она недобро прищурилась. - А вы хотите это купить?
        - Я прицениваюсь.
        - А. Ясно. Ценники на картинах. Деньги можно мне. Я передам.
        Цены начинались от двадцати тысяч. Брат Балтазар ценил свое искусство выше остальных здешних мастеров.
        Иван засмотрелся на нижегородский кремль и полосы на холмах, которые под определенным углом казались тянущимися из-под земли щупальцами, и не заметил, что теперь рассматривает картины не один.
        - Великолепно, - сказал высокий старик в хорошем костюме. - Просто бесподобно. Вы тоже ценитель творчества брата Балтазара?
        - Я бы не сказал, что ценитель, - ответил Иван. - Скорее, интересующийся.
        - Прекрасная работа с цветом, - продолжил старик. - Обратите внимание. Для неискушенного зрителя картина черно-белая, но чем дольше вглядываешься, тем больше переливаются тени, и в какой-то момент начинает казаться, что она цветная. Это какое-то наваждение. Колдовство.
        Иван покивал со знанием дела.
        - Весь секрет в грунтовке, - сказал старик. - Брат Балтазар в нее что-то добавляет. Тайный ингредиент.
        «Кокаин», подумал Иван и хмыкнул.
        - Судя по всему, вы давно знаете брата Балтазара, - сказал он.
        - О, уже несколько лет внимательно слежу за его творчеством. А слышал про него и того раньше. Не то что про вас, Иван Петрович. О вашем существовании я узнал только сегодня утром. Прискорбно, не правда ли?
        Иван медленно повернулся.
        Старик смотрел на него в упор и улыбался. Выглядел он подтянуто и моложаво. Седые волосы были уложены идеально. Черный костюм сидел как влитой. Лицо немного портил нос картошкой. К этому лицу и к этому костюму больше подходило что-нибудь длинное, с аристократической горбинкой.
        - А, - сказал Иван и снова повернулся к картинам. - Это вас из Москвы прислали. Мне Воеводин рассказал. Предупредил, что можете обратиться. Обращайтесь. Что вас интересует? Символы? Тайнопись?
        - Символы нас тоже интересуют. Но во вторую очередь. Если не в десятую. А больше всего нас интересует книга.
        - Книга? - удивленно переспросил Иван.
        - Именно. Книга, которую вы должны были найти. «Целебник, или Тайные писания». Семнадцатый век, кожаный переплет. Рукопись. Можно сказать, манускрипт. Так получается, Иван Петрович, что вы наш субподрядчик. Раз промежуточное звено между вами и нами недавно покинуло бренный мир, значит теперь мы работаем напрямую.
        - Значит, вы - тот самый московский клиент, который нанял Воронцова найти книгу, - понял Иван.
        - Вы удивительно догадливы, Иван Петрович. Мы с вами подружимся.
        - Один маленький вопрос. Эта книга - ваш личный интерес? Или это интерес… э-э… вашего места службы?
        - А разве есть разница? - улыбнулся старик.
        К ним медленно подкатила черная «семерка» БМВ. Оттуда вылез коренастый молодой человек в черном костюме и черных очках и предупредительно открыл заднюю дверь.
        - Садитесь, Иван Петрович, - сказал старик. - Побеседуем о делах наших грешных.
        Глава 21. Магия
        - Непонятно, зачем такой могущественной структуре нанимать провинциального блатного нувориша, - сказал Иван.
        - В любом деле важны профессионалы, - ответил старик. - А в деле местного антиквариата покойник собаку съел. К нему многие обращались. Не только мы.
        Машина пронеслась по набережной, распугивая чаек, и резко остановилась у парапета.
        - Добро пожаловать в наш, так сказать, оперативный штаб, - сказал старик, вылезая следом за Иваном.
        Внизу покачивался на волнах низкий теплоход, пришвартованный к дебаркадеру. Судя по ряду квадратных окон, это была одна из тех прогулочных посудин, что возили туристов по окрестным достопримечательностям.
        - Штаб на воде? - хмыкнул Иван.
        - Так точно. Местные коллеги хотели устроить нас в отеле, но мы решили по-другому. Скоро поймете, почему.
        Старик шагнул вперед. Задребезжали сходни.
        - Не бойтесь, Иван Петрович, - он спрыгнул на палубу и обернулся. - Не утопим.
        Корабль казался вымершим. Только где-то внизу едва слышно что-то скрежетало, будто там двигали мебель.
        - Я думаю, лучше подняться наверх, - сказал старик. - Там открытая палуба. Будет лучше видно.
        Иван пожал плечами.
        Рядом с грохотом откинулся люк, и из трюма вылез черноволосый мужчина в светлом льняном костюме. К груди он бережно прижимал длинную картонную коробку.
        - Последняя, -доложил он. - Ее тоже на корму?
        - Нет, - качнул головой старик. - Положи здесь. На всякий случай.
        Человек осторожно опустил и придвинул коробку к борту. Выпрямился и смахнул со лба прилипшую седую прядь.
        - Что дальше?
        - Всё. Пока можешь быть свободен, - старик показал в сторону берега.
        Человек мазнул цепким взглядом по Ивану и запрыгнул на сходни.
        Старик долго смотрел ему вслед, потом улыбнулся. Судя по всему, он любил улыбаться. То ли работал над имиджем организации. То ли гордился работой стоматологов.
        - Ну что, - повернулся он к Ивану. - Отчаливаем?
        Его молодой коллега, так и не снявший черные очки, осторожно затащил сходни на палубу, стараясь не запачкать костюм.
        Внизу затарахтел двигатель.
        ***
        Дул свежий ветер, вокруг носились чайки. Над головой хлопал триколор.
        Мимо медленно проплывал город.
        Старик задумчиво разглядывал набережную, вертя в пальцах бокал с вином.
        - Скажите, Иван Петрович, что вы знаете о магии?
        - О магии? - нахмурился Иван. - Вы о какой магии? Как в фильмах, где колдуны с посохами?
        Старик расхохотался.
        - Нет. Фильмы - это выдумка. А я о реальности. О том, что существует, но не имеет объяснений. Строго говоря, все что нельзя объяснить научным способом, можно назвать магией. Если мы не понимаем, как это работает, значит это магия.
        Иван с опаской посмотрел на старика.
        - Вы о чем?
        - Приведу пример. Тут у вас недалеко, выше по реке, есть огромная решетчатая башня, построенная сто лет назад инженером Шуховым. Изначально таких башен было шесть и служили они совершенно утилитарным задачам - провода держали. И как только их построили, тут же в вашей округе началась гигантская движуха. Заводы стали строить, фабрики, институты открывать, лаборатории. Соседнюю деревню превратили в сборище химических комбинатов. Вся область стала одним огромным цехом. Понимаете?
        - Понимаю. Но не вижу связи.
        - И никто не видит. А она есть. Когда в конце 80х четыре башни из шести разрушили, тут же все производство пошло наперекосяк. Заводы позакрывались, а институты стали юристов выпускать. Потом снесли пятую, и осталась только одна, из которой местные бизнесмены по-тихому опоры выламывали и на металлолом сдавали. Ситуация с производством в области немного наладилась только после того, как единственную оставшуюся башню начали реставрировать.
        - Хотите сказать, если мы восстановим все шесть башен, у нас снова начнется индустриализация? А если построим еще десять, то Китай догоним?
        - Увы, - развел руками старик, - по второму разу такая магия не работает. Иначе было бы слишком просто. Но суть вы уловили. Существуют точки сборки, которые на первый взгляд не имеют никакого отношения к цели, но которые эту цель обеспечивают. Эдакие центры притяжения. Шесть башен были таким центром. А может и не были, - старик повернулся к Ивану и прищурился. - Может им было что-то другое. В этом и проблема - узнать, что может быть точкой сборки для твоей цели. Из-за чего начнется нужная тебе движуха.
        - Движуха обычно начинается из-за чего-то более конкретного. Постановления партии и правительства, например.
        - Конечно. Но откуда взялось это постановление? Почему решили строить заводы именно здесь, а не на другом месте? Может из-за того, что город уже был на слуху? А вот какой-нибудь Усть-Задрищенск, где ровно такие же условия, на слуху не был. Или сработало то, что мы не можем объяснить. Магия.
        - Диалектический материализм бы вас не одобрил.
        - Диалектический материализм проиграл гонку умов. Не в последнюю очередь из-за того, что игнорировал необъяснимое. Сейчас маятник качнулся в другую сторону. У нас в Москве практически вся так называемая «элита» магией занимается. Все, кто в курсе и кому не лень ищут точки сборки. Чтобы бабла поднять, начальника подвинуть, конкурента сожрать. Или даже бабу в постель уложить. Но это редко. Обычно речь идет о делах серьезных, можно сказать фундаментальных. Помните, недавно в Сокольниках голый мужик с пистолетом за прохожими гонялся? А потом акции Роснефти через неделю обвалились.
        - Из-за голого мужика?
        - Вне всяких сомнений. Это повлияло на одного работника китайского посольства, а через него - на нескольких европейских извращенцев и небольшой хедж-фонд из Калифорнии. Там длинная цепочка была, долго объяснять. Или вот, например, Лукашенко наших наемников в плен взял.
        - Тоже магия?
        - Конечно. Но там еще не вся цепочка раскрутилась. Много непонятного.
        - Извините, но это похоже на какую-то наркоманскую пелевинщину.
        - И не удивительно. Его романы - хороший пример магии. Он не описывает реальность. Он ее создает. Возможно, он один из тех, кто может подсказывать. Поэтому и скрывается.
        - Подсказывать что?
        - Подсказывать что делать, конечно. Ведь для того, чтобы добиться цели, нужно точно знать, что делать, где и когда. Когда нужно взять пистолет и побежать голым в Сокольники. Не на Чистые пруды. И не на Красную площадь. И именно пистолет, возможно, даже конкретной марки. А не обрез и не пулемет. Иначе ничего не получится. Акции не упадут, начальника не подвинешь, бабу не уложишь.
        - Я одного не понимаю. Зачем вы все это рассказываете?
        - Затем, дорогой Иван Петрович, что в своей нелегкой работе вы как раз столкнулись с такой магией. Ведь магия - это не башни. Магия - это действие. Выбежать голым. Построить башню. Разрушить башню. Убить нужного человека… Или похитить его ребенка.
        Старик замолчал.
        - Что вы об этом знаете? - холодно поинтересовался Иван.
        - Увы, мой друг. Я практически ничего не знаю о похищении вашей дочери. Но предполагаю, что оно тоже было своего рода точкой сборки. И на что-то повлияло. Все дело в том, что люди, которых вы ищете, занимаются магией уже очень давно. Может десять, может пятнадцать лет. Потом их спугнули, они ушли на дно. А теперь выплыли и вернулись к старым занятиям. А трупы, обставленные как музейные экспонаты, это безусловно центры притяжения. И сколько их будет еще, пока неизвестно.
        - Вы такая могущественная организация, - усмехнулся Иван. - И ничего не знаете о каких-то провинциальных остолопах?
        Старик нахмурился, разглядывая проплывающий мимо Речной вокзал.
        - Вы ведь слышали о «кремлевских башнях»? Так журналисты называют политические группировки вокруг президента. Мол, одни тянут на запад к либерализму, другие тащат назад к тоталитаризму. Это все, конечно, примитивно. На самом деле башен не две, а гораздо больше. Основные башни ветвятся, из них вырастают башенки, бастионы, крытые переходы к соседям, флюгеры. Внизу целая сеть катакомб, о которых вообще никто ничего не знает. Условный либерал может в любой момент стать условным тоталитаристом, и даже не за деньги, а просто потому что служанка утром минет не сделала. У нас в стране очень запутанная система власти, она только кажется простой. И в этой системе легко потеряться или чего-то не учесть. Но даже если все это нагромождение строений свести только к двум башням, скажем, красной и белой…
        - Красной? - встрепенулся Иван.
        - Ну да, - старик глянул на него недоуменно. - Как еще их назвать? Силовики, вездесущая госвласть, давление, гулаг-архипелаг и прочая кровища - это красная башня. А любители светлых западных эльфов, аристократических балов и олигархов - это, соответственно, белая. Так вот, даже с точки зрения такого дуализма, всегда можно найти место, чтобы спрятаться. Тем более на периферии.
        - Хотите сказать, их прикрывает кто-то из Москвы?
        - Скажем так, в Москве существуют некоторые силы, заинтересованные в их деятельности.
        - Заинтересованные в убийствах?
        Старик сокрушенно покачал головой.
        - Ну что же вы, Иван Петрович… Чем вы все это время слушали? Убийства - это только метод. Способ заклинания. Как фаерболл, ледяной дождь или создание голема. А цель другая.
        - И какова же цель?
        - По некоторым данным - автономия.
        - Автономия чего?
        - Вашей области, конечно. Не секрет, что у вас здесь все под Москвой, начиная с правительства и заканчивая последним заводом. Поэтому цель простая - вынудить варягов потесниться да поделиться. А может и дальше пойти. Помните, в 90х был такой свердловский губернатор Россель? Он все мечтал об Уральской республике. Так вот, наши с вами друзья вполне возможно мечтают о республике Нижегородской.
        - И для этого им понадобилось убивать местных бомжей и гастарбайтеров?
        - Почему нет? Тут связь яснее прослеживается, чем между голым мужиком и акциями Роснефти. Нагнать страху, вызвать кризис власти. Под шумок протолкнуть своих людей. Более подробно поймем, когда найдем книгу.
        - Книгу? А она здесь причем?
        Старик изумленно округлил глаза.
        - А вы не знаете? Вам что, ничего не объяснили?
        - Боюсь, некому было, - осторожно сказал Иван.
        - «Целебник, или Тайные Писания» - это легендарная рукопись. Именно она помогла старой вере выжить во времена никоновских репрессий, а позднее сделала из старообрядцев богатейших купцов империи. Там, - старик посмотрел вверх, - считают, что она напичкана магическими рецептами, как искать точки сборки, как ими пользоваться. Достоверно известно, что ею владел Троцкий, когда создавал Красную Армию.
        Иван помотал головой, чтобы не рассмеяться.
        - Скорее всего, - продолжил старик. - «Целебник» в руках «Наследия». Они действуют по его рецептам.
        - До этого он был в руках сумасшедших, - сказал Иван. - И что-то ни те, ни другие особо не разбогатели и Красную Армию создать не смогли.
        - Не все так просто, Иван Петрович, - усмехнулся старик. - В любом деле надо быть профессионалом. А в магии - тем более.
        Он прошелся вдоль борта, изящно держа бокал с вином пальцами.
        - Вам нужна книга, - сказал Иван. - А мне нужен брат Балтазар. Помогите его найти, и я помогу вам.
        - Незачем искать брата Балтазара, - сказал старик.
        - Почему?
        - Потому что он здесь.
        Старик театральным жестом показал вниз.
        Иван перегнулся через перила.
        На носу теплохода, между канатными бухтами и нагромождением угловатых агрегатов, возвышалась странная конструкция, сваренная из железных прутьев и крашенных чугунных шаров.
        Рядом с конструкцией стоял сгорбленный человек в замызганном жилете. Из его карманов торчали кисти и разноцветные тряпки. Рядом лежала палитра с буйно размазанными красками.
        Брат Балтазар остервенело почесал пегую бороду, задрал голову вверх и глянул на Ивана безумными глазами.
        Глава 22. Якорь
        Широкая кисть летала по чугунному шару взад-вперед, накладывая мазок за мазком.
        Иван попытался разобрать, что нарисовано на шарах, но ничего не понял. Шары были разнокалиберные. Самый большой располагался в центре конструкции и был разрисован красно-черными линиями. От центрального шара в разные стороны расходились толстенные витые прутья, напоминающие арматуру. К ним крепились шары поменьше, где к красно-черным линиям прибавлялись кляксы и пятна, то белые, то золотые, а внизу зеленые.
        Брат Балтазар закончил размахивать кистью и теперь сосредоточенно корпел над сложным узором, напоминающим чешую.
        - Что это? - почему-то шепотом спросил Иван.
        - Якорь, - тихо сказал старик. - Тоже своего рода точка сборки, ее элемент. Точнее, может им стать.
        - Якорь?
        - Да. Не тот, конечно, что корабли удерживает. У него другая задача. Отойдите чуть в сторону. Тогда картинка сложится.
        Иван шагнул к парапету и пригляделся.
        Теперь конструкция выглядела осмысленнее, а мазня на шарах начала сочетаться друг с другом и прутьями. На центральном шаре он разобрал конский круп, сапоги всадника, сверху нависала чешуйчатая кольчуга, а внизу бил перепончатым крылом зеленый змей, пробитый копьем.
        - Святой Георгий? - повернулся Иван.
        - Да. Герб Москвы.
        - Своеобразное… э-э… художественное решение. Кондовые патриоты бы не одобрили.
        - Кондовые патриоты ничего не понимают в современном искусстве. И отрицают его силу. Совершенно зря. Хороший перформанс может свернуть горы, если его правильно подать.
        - И куда вы собираетесь ставить этого лошарика?
        - Мы не собираемся его ставить. Мы собираемся его утопить. Это же якорь, а якорь должен быть на дне. - Старик указал рукой в сторону, туда где Ока сливалась с Волгой. - Там его место.
        - Символ привязки к метрополии? - догадался Иван. - Чтобы территория не уплыла в другую сторону.
        - Вы быстро схватываете, - сказал старик. - Не факт, что такая точка сборки сработает, но один из консультантов посоветовал сделать именно это. На всякий случай.
        Иван мельком глянул на старика. На психа тот совершенно не смахивал, но ахинею нес с уверенностью, будто рассуждал о погоде. Иван хотел было спросить, не лежал ли старик в одной палате с Братом Балтазаром, но сдержался. Если в главном силовом ведомстве страны служило много таких стариков, за державу становилось страшновато.
        - Мне надо с ним поговорить, - Иван кивнул на Брата Балтазара.
        - Он не разговаривает, - пожал плечами старик. - У него есть программа на автоответчике, генерирующая простые слова. Но вряд ли она вам поможет.
        - И все же я попробую.
        Иван шагнул вперед.
        Брат Балтазар стоял, сгорбившись, над нижним шаром и держал в обеих руках по кисточке. Глаза у него бегали из стороны в сторону.
        Иван достал смартфон, нашел заранее подготовленное фото и молча поднес к самому носу безумного художника, загородив обзор.
        Глаза у того перестали бегать и сфокусировались на экране. Изборожденное морщинами лицо казалось деревянным. Только борода мелко подергивалась.
        - Узнаёте? - наконец, спросил Иван. - Десять лет назад вы расписывали эти стены. Вы и ваши братья-сектанты. Но кроме вас в этих развалинах был еще кто-то. Кто бродил по подземельям, - он махнул пальцами по экрану, сменив фотографию. - Устраивал сборища. - Еще одна фотография. - Проводил обряды. - Еще. - Приносил жертвы. - Еще. - Убивал детей.
        Фото сваленных в кучу детских костей Иван приберег напоследок.
        На лице Брата Балтазара ничего не изменилось. Оно было все таким же деревянным. Даже глаза, казалось, не моргнули.
        - Вы знаете, кто это делал? Они были в масках? Или нет? Вы видели их лица? Может, там был этот человек? - На экране появилось фото со стены в квартире Ивана. - Или вот этот? - Другой подозреваемый. - Или кто-то из этих?
        - Бесполезно, Иван Петрович, - донесся сзади голос старика. - Вы не видели его медицинскую карту. А я видел. Там большие проблемы с восприятием реальности. Точнее, его, этого восприятия, просто нет. В голове одно искусство. Даже если у него на глазах будут пожирать младенцев, он этого не заметит.
        - У него есть телефон с автоответчиком. Он как-то общается с заказчиками. Принимает заказы. Ваш, например, - Иван кивнул на лошарика. - Значит, что-то соображает. Или скрывает.
        Он резко ударил Брата Балтазара ладонью по скуле.
        - Эй! Сюда смотри! Это ты убивал? С другими такими же психами?
        Ноль реакции. Тот даже не шелохнулся.
        - Такими методами вы точно ничего не добьетесь, - сказал старик.
        - Если надо, я буду действовать любыми методами, - огрызнулся Иван.
        Старик подошел ближе.
        - Давайте сделаем так. Вы, наверное, уже поняли. Мы с вами союзники. У нас одна цель. Но ключ к ней не Брат Балтазар. Он для наших поисков бесполезен. Ключ - книга. Именно она выведет нас к «Наследию». И теперь я знаю, как ее найти. А вы мне поможете.
        Иван не слушал. У него появилась мысль. Она была довольно дикой, ведь Брат Балтазар работал в подземелье десять лет назад. А не пять.
        Иван быстро промотал галерею фотографий к самому началу, туда, где было первое сентября, и желтые листья, и солнце заливало разноцветные стены школы.
        Он очень постарался не смотреть, не разглядывать в тысячный раз, просто сунул смартфон обратно под нос Брату Балтазару.
        - А ее ты видел?
        Что-то изменилось вдруг в застывшем морщинистом лице.
        Брат Балтазар посерел и отскочил в сторону, выпучив глаза и хватая ртом воздух.
        Иван едва успел схватить его за рукав.
        - Видел?! Где? Когда?
        Тот трясся, выставив перед собой кисточки.
        Старик крякнул.
        - Он видел ее! - обернулся к нему Иван. - Слышите? Видел!
        Брат Балтазар замычал, скукожился и на четвереньках, боком, кинулся к борту, точно гигантский краб.
        Иван бросился следом, но цепкая рука схватила его за ворот и рванула назад.
        - Тихо, - прошипел старик. - Не мешайте.
        Брат Балтазар работал стремительно, обеими руками и даже, кажется, ногами. Широкие черные мазки появлялись на грязно-белом ограждении борта один за другим. Закончив один рисунок, он по обезьяньи перепрыгивал в сторону, к другой панели, и начинал следующий. После пятого рисунка он упал и растянулся на палубе, тихо скуля.
        - Что это значит? - прошептал Иван, разглядывая лоснящиеся картинки.
        - Понятия не имею.
        Глаз. Ухо. Ладонь с растопыренными пальцами.
        Глаз был гигантским и мрачным, словно космическая черная дыра.
        - А что на последних двух? - Иван даже нагнулся, пытаясь рассмотреть получше.
        - Похоже на человеческие органы, - ответил старик. - Сердце и желудок.
        - Органы? - Иван резко выпрямился. - Но почему?..
        - Не делайте скоропалительных выводов, - успокоил его старик. - Брат Балтазар чаще рисует без всяких задних мыслей. Вообще без мыслей. Его рисунки могут ничего не значить. Я забыл вам сказать. Ему лучше не показывать фотографии детей. Особенно улыбающихся. Они его выводят из себя. Вот как сейчас. Не знаю почему.
        Иван посмотрел на лежащего художника.
        Брат Балтазар крупно дрожал, держа скрюченные руки у груди.
        - Если его выводят из себя детские фотографии, он явно что-то знает, - сказал Иван.
        - Но вряд ли расскажет. Лучшие психиатры бились. Повторю еще раз. Книга - наш единственный…
        - Ладно, - скривился Иван. - Книга так книга. Рассказывайте.
        ***
        Кораблик, тарахтя, медленно подползал к берегу. Справа оставалась закованная в бетон набережная. Слева начинались неухоженные заросли вперемешку с клочками грязного песка.
        - Представляете, - продолжил старик. - Подземелья тянутся под всем центром города. На километры. В основном это, конечно, дренажные штольни, прорытые в 19 веке для отвода грунтовых вод. Но также встречаются старые галереи, тайники. Целые залы. Даже подземные дома. Рассказывают, что где-то под вашей крепостью Иван Грозный замуровал казематы со своей библиотекой.
        - Это мифология, - буркнул Иван.
        - Нет дыма без огня. Я читал донесение столетней давности о найденном помещении с коваными сундуками, ход к которому приказал завалить ваш губернатор.
        - Это байка.
        - Если и байка, то выглядело все довольно аутентично. С печатями, подписями, на бланке охранного отделения. Губернатору кто-то донес, что революционеры собираются напичкать подземелья взрывчаткой, он и приказал все обвалить, не разбираясь. Часть обвалили, часть нет. Ближе к Великой Отечественной пытались составить карту подземелий, но не прошли дальше трети. Где-то уперлись в обвалы, где-то в тупики. А где-то просто не нашли тайные проходы.
        - У вас есть эта карта?
        - Увы, видел мельком в спецхране. Моего допуска тогда на нее не хватило.
        - И вы считаете, что ваша книга где-то в подземельях?
        - Скажем, есть такая информация. В любой, самой законспирированной организации рано или поздно появляется крыса. «Наследие» не исключение. Короче, нам кое-что слили. Не очень много, но достаточно, чтобы сделать вывод о примерном нахождении пары тайников и штаб-квартиры.
        Иван медленно повернулся к старику.
        - Вы знаете где их штаб-квартира?
        - Э-э… Ну, строго говоря, у них вообще нет штаб-квартиры. Какая же это тайная организация, со штаб-квартирой. Но у них есть несколько постоянных точек. И все они в подземелье. Примерное местонахождение одной из них - недалеко отсюда. При должной сноровке вы сможете туда попасть.
        - Я? Почему я? У вас людей не хватает?
        - Людей хватает. А вот допуска у этих людей - не хватает. А вы уже в теме. Вас посвящать и агитировать не надо.
        - Пошлите этого, - Иван кивнул на стоящего поодаль плечистого в костюме и черных очках. - Он тоже в теме. А у меня даже оружия нет.
        - Он, конечно, в теме. Но у него нет ваших навыков. А там без них не обойтись.
        Иван нахмурился.
        - Каких еще навыков?
        - Попадете на место - увидите. Не бойтесь. Оружие вам не понадобится. Сегодня там должно быть пусто. На врагов не нарветесь. Я вам все объясню, расскажу и покажу.
        Корабль сбавил ход до нуля и теперь покачивался метрах в ста от берега. Позади зарослей гудела дорога, над дорогой вздымался поросший деревьями склон холма, на вершине которого виднелись особняки и сталинки Верхне-Волжской набережной.
        - Видите среди деревьев на склоне маленькие белые постройки? - спросил старик. - Это входы в штольни. Одна из них забирает вправо и идет в сторону кремля. Другая вниз.
        - Не проще было доехать до них на машине?
        - Не проще. Это не те входы. Я вам их показал только в качестве примера. Насколько близко к вам, жителям города, находятся эти угрюмые подземелья. Вы каждый день ходите мимо них, ездите на машинах. Но не замечаете.
        Сзади послышались тяжелые шаги, и Иван обернулся.
        Плечистый в костюме и очках подошел ближе и свалил рядом с ними ворох снаряжения.
        Иван увидел два кислородных баллона, облегченный дайверский костюм, маску, ласты.
        - Нужный нам проход, Иван Петрович, - сказал старик, - находится под водой. И сейчас вы к нему отправитесь.
        ***
        - Все запомнили? - спросил старик.
        Маска наполовину закрывала уши, и слышно было плохо.
        Иван кивнул.
        - Некоторые галереи идут ниже уровня воды. Возможно, они затоплены. Поэтому два баллона. Второй скорее всего не пригодится. Но на всякий случай. И еще.
        Старик махнул рукой плечистому. Тот взял один из расставленных вдоль бортов ящиков и подтащил ближе.
        - В галереях могут встретиться замурованные проходы. Их придется взрывать.
        Старик откинул крышку. В ящике рядами лежали коричневые брикеты.
        - Наша новая взрывчатка. Воды не боится. Устанавливается легко. Смотрите…
        Иван вздрогнул.
        - Да вы с ума сошли! Там же все обвалится!
        Из-за маски его голос напоминал жалобное мычание.
        - Не обвалится. Она направленного действия. Главное, установить как надо. И держать подальше от огня. Но там огня не предвидится. - Старик хохотнул. - Короче, держите парочку. Не хватит - вернетесь.
        Иван окинул взглядом ящики. Их было штук двадцать.
        - Да у вас хватит весь холм вдребезги разнести!
        - Надеюсь, этого не понадобится.
        - Зачем вам столько?
        - Для продолжения, - непонятно ответил старик. - Вы же не думаете, что книгой все закончится.
        - Шеф, - вдруг негромко сказал плечистый. Голос у него оказался прокуренный, как у рецидивиста. - У нас проблема.
        Он держался за поручни ограждения и вглядывался в сторону берега.
        Там трещали кусты и пробирался какой-то человек, едва различимый в зарослях.
        - Что он там делает? - пробормотал старик, напрягая зрение. - Я же ему сказал сюда не соваться.
        Человек выбрался на песок, отряхивая светлый пиджак, и свалил с плеча длинную холщовую сумку. Иван узнал его. Это был тот самый черноволосый в льняном костюме, что грузил ящики на корабль.
        - Позвони ему, - буркнул старик. - Скажи, чтобы сейчас же убирался.
        Плечистый достал мобильник.
        Иван хотел было проверить еще раз снаряжение, но его кто-то дернул за руку.
        Внизу рядом с ним на четвереньках стоял Брат Балтазар. Его борода тряслась, а глаза слезились. В дрожащей руке была зажата древняя кнопочная «нокиа».
        Брат Балтазар нащупал кнопку. Динамик хрипнул.
        - Она… Не… Здесь, - раздался механический женский голос.
        - Что? - не понял Иван. - Кто она?
        Брат Балтазар снова нажал кнопку.
        - Она… Не… Здесь…
        - Да кто она-то? Книга?
        Брат Балтазар содрогнулся и замычал, потрясая телефоном.
        - Если не здесь, то где? - Иван повернулся к старику. - Послушайте, он что-то хочет сказать.
        Следующие несколько секунд слились в одно кошмарное мгновение.
        - Проклятье! - заорал вдруг старик. - Стреляй!
        Плечистый выхватил пистолет и выстрелил несколько раз в сторону берега. Глухие хлопки потонули в воплях Брата Балтазара.
        А на берегу стоял на одном колене черноволосый и поднимал на плечо трубу гранатомета. Седая прядь сверкнула на солнце, словно кокарда.
        Резкий треск разорвал воздух, белый дым скрыл фигуру черноволосого, и уже в следующий миг все вокруг обрушилось в кромешный ад, швырнуло вверх и в сторону, за борт, вместе с покореженным металлом, какими-то ошметками и чем-то круглым, то ли головой старика, то ли деталью от лошарика.
        Иван успел подумать, что «она» Брата Балтазара - это совсем не книга, и что надо бы уточнить, но уточнить было уже не у кого. Не было больше Брата Балтазара, и никого не было. Волны сомкнулись над головой, огонь добрался до ящиков, и сквозь толщу воды Иван увидел, как содрогнулось и вспухло наверху огненное море.
        Глава 23. Тоннель
        Где-то далеко выли сирены, и кто-то протяжно вопил, то ли дети, то ли чайки. Нос был забит запахом гари и гниющей воды.
        - Я знаю, что ты очнулся, - послышалось рядом. - Вставай, поехали.
        Иван открыл глаза.
        Над ним стоял черноволосый гранатометчик в льняном костюме.
        - Быстрее, - сказал он. - Скоро сюда полгорода сбежится.
        Иван с трудом перевернулся на бок.
        Он лежал на маленьком песчаном пятачке, скрытом с трех сторон густыми зарослями. Набережная отсюда была не видна, но судя по звукам, там стояло с десяток машин с сиренами.
        На реке догорал остов корабля, похожий на скелет кашалота.
        - Я тебя оттащил подальше, - сказал черноволосый. - Но они уже кусты прочесывают. Так что…
        Он ухватил Ивана за плечо костлявыми пальцами.
        - Кто вы? - Иван попытался отмахнуться, но руки не слушались.
        - Неважно. Служитель закона.
        - Те тоже были служителями. Вы их взорвали.
        Тот хмыкнул.
        - Что они тебе наплели? Что их прислали из Москвы разбираться в нашем бардаке?
        - А это не так?
        - Так, да не так. Москва Москве рознь. Одна Москва присылает, другая отзывает. Считай, что я их отозвал. Полномочий, типа, у меня оказалось больше. И ресурсов. И хрен у моего начальства длиннее, - он хохотнул.
        Болела голова, в глазах темнело, но Ивану удалось наконец сфокусироваться на его лице.
        - Я вас где-то видел. Давно, но видел.
        - Вряд ли. Я такими, как ты, пока не занимался. Хватит болтать. Двигай.
        Иван встал, пошатываясь.
        - Так и пойдешь в ластах? - осклабился гранатометчик.
        Иван сел обратно на песок, подтягивая ноги. В резиновом костюме сделать это было сложно. Теперь он понял, что ему все это время мешало. За спиной до сих пор торчали баллоны с воздухом, а на затылке висела маска. После ласт он попытался снять хотя бы баллоны, но пальцы не слушались.
        Где-то рядом затрещали кусты.
        - Ч-черт, - прошипел гранатометчик. - Живо отсюда, потом со своей приблудой разберешься.
        Он дернул Ивана в сторону.
        Старый бетонный парапет, раскрошившийся и взломанный кое-где кустарником, вел дальше по реке, скрытый зарослями и корявыми деревьями. Внизу лениво плескалась вонючая грязная вода.
        - Вас все равно поймают, - сказал Иван. - Взорвать корабль - это не миллион своровать.
        - По этому поводу можешь не беспокоиться. За твоими дохлыми друзьями стояли Большие Деньги. Но деньги, которые стоят за мной, еще больше. А деньги в таких случаях, сам понимаешь…
        - А государство за кем-нибудь из вас стоит? А то как-то грустно становится. Вы же вроде должны защищать…
        Гранатометчик замер и повернулся к нему.
        - А государство и есть Большие Деньги. Только они разные. Некоторые просто большие. Другие побольше. А есть огромные. И они друг друга на дух не переносят.
        - Ясно. Красная башня, белая башня.
        - Чего? - не понял тот.
        По дороге, скрытой зарослями, пронеслась вереница машин с сиренами. Впереди они с визгом затормозили. Захлопали двери.
        Гранатометчик присел.
        - Проклятье. Все перекрыто.
        Он схватил Ивана за шиворот, стащил с парапета и резво вытащил из-за пазухи пистолет с глушителем.
        - Короче так. Придется все делать здесь. Я тебе буду задавать вопросы. Ты будешь на них отвечать. Честно и быстро. Если нет, начну отстреливать тебе конечности. Все пять. Голова пойдет за шестую. Усёк? - Глушитель уперся Ивану в горло. - Итак, поехали. Где твой тайник?
        - О чем вы?
        - Не прикидывайся дурочкой. Тайник твой где? В какой-нибудь из квартир? В какой? Где?
        - У меня нет никаких тайников.
        Удар в скулу наотмашь заставил его согнуться.
        - Неправильный ответ. В следующий раз мои действия станут непоправимыми. Повторяю. Где тайник? Где ты хранишь список?
        - Какой еще список?! Вы с ума сошли?
        Щелкнул предохранитель.
        Впереди затрещали кусты, и кто-то шумно вывалился к парапету.
        - Эй! Что здесь происходит? Бросить оружие! Руки на виду!
        Гранатометчик скривился, медленно поворачиваясь.
        У кустов, пригнувшись, стоял омоновец в бронежилете с автоматом.
        - Тихо, лейтенант, - улыбаясь, протянул гранатометчик. - Все под контролем. Я уже арестовал террориста. Это он взорвал корабль. Подплыл и бомбу под днище сунул. Видишь, с аквалангом? Только ласты успел снять.
        - Руки на виду! - снова заорал омоновец.
        - Не горячись, лейтенант. Это спецоперация ФСБ. Сейчас я медленно суну руку в карман и достану документы…
        Гранатометчик отпустил Ивана и шагнул вперед.
        Омоновец поднял автомат выше.
        - Стоять на месте!
        И тогда Иван бросился в сторону реки, перевалился через парапет и рухнул в воду, нащупывая на затылке маску.
        Сзади и сверху что-то заорали на два голоса. Коротко застрекотал автомат, выбивая крошки из бетона, но Иван уже уходил на глубину, прижимаясь к склизкой бетонной стене.
        Без ласт было неудобно и слишком медленно. Вода была грязной, и уже в пяти метрах ничего не было видно. Из мутной взвеси то и дело показывались раскрошившиеся столбы и уступы.
        Иван опустился на илистое дно и пополз вдоль бетонной стены, огибая торчащий исковерканный мусор. Однажды в стене показался темный провал, забранный решеткой. Иван потратил на него с минуту и понял, что это не то место.
        Нужный проход он обнаружил только спустя минут десять, под нависающим бетонным выступом. Как и говорил старик, решетка здесь свободно выходила из пазов, если знать куда нажимать.
        Впереди начинался низкий черный тоннель, скрытый свисающими водорослями, будто лохмотьями паутины.
        Иван включил фонарь и протиснулся внутрь.
        ***
        Воеводин держал телефон в стороне от уха, чтобы не оглохнуть, но все равно вопли из трубки были слышны всем в радиусе десяти метров.
        - Немедленно! Всё перекрыть! На уши поставить!
        - Да, товарищ генерал.
        - Головой отвечаешь! Чтобы ни одна собака не проскользнула!
        - Слушаюсь.
        - Это точно ваххабиты?
        - Больше некому. Эксперты говорят сдетонировало килограмм сто взрывчатки. Кому она еще нужна в таких количествах? Видимо, они хотели подойти на своем корыте к стоящим у пристани пассажирским теплоходам, но взорвались раньше времени.
        - Всех уродов причастных к ваххабитскому подполью выловить и закрыть!
        - Областное управление ФСБ уже занимается.
        - А ты чем занимаешься?!
        - Местом происшествия, товарищ генерал. Вместе с транспортниками. Тут задержали одного…
        - Знаю!
        - Он с другим был, но тот смог уйти…
        - Знаю!
        - По идее мы им должны заняться, но он…
        - Отпустить!
        - Прошу прощения?
        - Отпустить, Воеводин. Он не твоя забота. Пусть собственное начальство ему жопу надирает. Отбой связи.
        Воеводин медленно убрал трубку.
        Сидящий на бордюре чернявый фээсбэшник в льняном костюме криво ухмыльнулся и демонстративно протянул руку.
        - Я же тебе говорил, полковник. А ты не верил.
        Воеводин нехотя отдал ему документы.
        Тот встал, отряхиваясь.
        - Да ты не расстраивайся. Мы еще с тобой встретимся. Ваххабитов будем вместе ловить.
        Он хохотнул и поковылял на стоянку к своему лендроверу.
        Воеводин отвернулся.
        Корабль в ста метрах от берега уже давно догорел и теперь даже не дымил. Буксир транспортников покачивался неподалеку, и на его палубе горбился водолаз, готовясь к погружению. Толпа зевак на набережной поредела, и только полицейские все так же стояли цепью вдоль парапета, переминаясь с ноги на ногу.
        - Шеф. Новость, - тихо сказал, подходя, Усманов.
        Воеводин вздохнул. Новости в последнее время были только плохие.
        - Ну.
        - Я говорил с омоновцем. Ну, тем, кто нашего гэбэшного друга повязал. Так вот, второй, который смог уйти… Парень его плохо разглядел, тот был в костюме для дайвинга, шапочка на голове, все такое…
        - Говори, не томи.
        - Короче, фифти-фифти, но парень думает, что это был Политов.
        Воеводин медленно повернулся.
        - Да вы с ума все посходили.
        - За что купил, за то продаю, как говорится. И еще. Вы, наверное, уже обратили внимание. Наш гэбэшный друг, точнее его фотокарточка, висит на стене у нас в отделе. В одном ряду с другими интересными персонажами.
        Воеводин проводил взглядом отъезжающий лендровер.
        - Обратил. Но надеялся, что это совпадение.
        Лендровер выбрался на дорогу и тут же газанул с визгом.
        - Проследи-ка за ним на всякий случай. Только осторожно, чтобы не заметил.
        Усманов козырнул и бросился к машине.
        ***
        Допрос 3. Полгода спустя
        - Кто это был?
        - Подполковник Кравец. Не последний человек в областном управлении. Одно время его прочили на перевод в Москву, но что-то не срослось. Может нарушил чего. А может решили, что здесь он будет нужнее. Занимался в основном местными несистемными оппозиционерами, пикетчиками, блоггерами. Иногда привлекался к спорам хозяйствующих субъектов, скажем так.
        - Когда возникло подозрение, что именно он взорвал корабль?
        - Когда разобрались с останками и стало ясно, что никаких ваххабитов на борту не было.
        - А кто был?
        - Слушайте, не задавайте глупые вопросы. Вы прекрасно знаете, кто. Точнее знаете, что никто этого точно не знает. Двое, скажем так, московских сотрудников там были. Не считая пьяного моториста и какого-то бомжа. Сотрудников звали полковник Иванов и капитан Сидоров.
        - Псевдонимы?
        - Нет, потомственные дворянские фамилии. Конечно, псевдонимы.
        - Вам известно, что они там делали?
        - Нет. Нам не доложили. Сказали только, что произошла ошибка, и этих сотрудников из Москвы никто не посылал.
        - То есть они не имели отношения к ФСБ?
        - То ли имели, то ли не имели. То ли были действующие, то ли в отставке. Может выполняли задание под прикрытием. А может работали на какого-нибудь денежного мешка. Короче, все это быстро замели под ковер, забрали в Москву, а нам сказали, что взрыв произошел случайно. Ага, и сто килограмм С4 на том корыте тоже случайно оказались.
        - А что же подполковник Кравец?
        - А что Кравец? С ним все только начиналось…
        Глава 24. Штольни
        Маша смотрела на экран компьютера и ничего не понимала.
        Этих детей должны были найти еще тогда, десять лет назад. Поднять службы, вертолеты, волонтеров, прочесать местность. Но ничего не было сделано. Заявления о пропажах были приняты, зафиксированы в системе. Ответственные отрапортовали о проделанной работе, которая сводилась к опросу свидетелей, если они были, и ни к чему не сводилась, если свидетелей не было. И всё.
        Маша свернула список опознанных и вышла из кабинета.
        Стояло раннее утро, но управление гудело, как растревоженный улей. Хлопали двери, носились с кипами бумаг сотрудники.
        Она поднялась на второй этаж и локтем толкнула ближайшую дверь.
        - Слушай, Тёмка. У меня проблема.
        Усманов медленно поднял голову от раскрытой папки. Вид у него был изможденный.
        - Короче, мне прислали список. Опознали все-таки жертв. Ребятишек, найденных…
        - Ну?
        - Да. В основном по зубным картам. Часть по ДНК. Представляешь, они у нас все были в базе пропавших. Но их тогда никто толком не искал!
        - Хочешь сказать в системе МВД был какой-то упырь, саботирующий розыск пропавших детей?
        - Да нет. Там по каждому пропавшему разные люди занимались. Вряд ли они все были упырями. Но хоть волонтеров-то можно было задействовать!
        - Тогда вроде еще не было волонтеров. Если не ошибаюсь. Я видел этот список. Там почти все детдомовские. Причем из разных интернатов. Даже из области есть. На первый взгляд между ними ничего общего.
        - Ничего общего?! Их убили, расчленили и свалили в одну дыру. И ты это называешь «ничего общего»?
        - Успокойся. Сама знаешь, как детдомовских искать. Для них побег на волю - это своего рода спорт. А ты ищи их свищи, ресурсы расходуй. И с чего ты взяла, что их убили? Кто-то докопался до причин смерти, а мне об этом не сообщил?
        - Нет. Не докопался. По костям сложно определить.
        - Ну вот. А ты говоришь. Причины смерти могут быть и естественные. Хотя в нашем случае это вряд ли. Но давай не будем бежать впереди паровоза и делать выводы на основе домыслов. Чего ты от меня-то хочешь?
        Маша присела на край стола.
        Взгляд Усманова уперся в ее бедро, обтянутое юбкой.
        - В общем, раз ты видел список, значит знаешь, что там не все детдомовские. Точнее, один парнишка там детдомовский, но не совсем. Мать лишили родительских прав, и она два года пороги обивала. Мутная история. А когда он пропал, ходила по инстанциям с требованиями. Безуспешно. Короче, я хочу к ней съездить. И ты поедешь со мной. Надо произвести официальное впечатление. Дамочка, видимо, в общении сложная. Так что наденешь мундир и…
        - Не поеду.
        Усманов уткнулся в бумаги.
        - Почему?
        - В коридор выгляни. Москва нам маньячное дело вернула. Все управление на ушах стоит. Работы по горло. А мы с тобой поедем к какой-то полоумной тетке, у которой сын пропал. Десять лет назад. Тут с сегодняшними бы убийствами разобраться. Еще этот корабль взорванный. Воеводин меня к гэбэшнику приставил, так этот урод до часу ночи по всему городу таскался, будто специально. Типа, хвост почуял. Штирлиц хренов. - Усманов зло скомкал бумагу и выбросил в урну. - Так что эти твои кости сегодня не в приоритете.
        Маша медленно встала.
        - Ах, кости у тебя не в приоритете? Убитые дети у тебя не в приоритете? Моя пропавшая дочь у тебя не в приоритете? Какая же ты сволочь, Усманов.
        - Да при чем здесь твоя…
        От хлопнувшей двери посыпалась штукатурка.
        ***
        Восемьсот лет стоит на своих горах Нижний Новгород, и все эти восемьсот лет его преследуют оползни.
        Чуть ли не каждый год то там склон сползет, то здесь что-нибудь обвалится. Дорогу заблокирует, крепостную стену обрушит, трамвай перевернет. А в старые времена и похуже было. В 14 веке при нижегородском князе Борисе «исползла гора» сверху на слободу Благовещенского монастыря. Напала ночью, как степной разбойник. Сто пятьдесят дворов землей засыпало, вместе с людьми и скотиной. А спустя два столетия, уже при царе Борисе, сползла другая гора, на Печерский монастырь. Разрушила десять церквей и все кельи. Видимо, не любили нижегородские горы князей и царей Борисов. И монастыри тоже недолюбливали. А так в основном по мелочи. Сползет слой почвы после ливня, даст лишнюю работу воеводам, батракам и коммунальным службам. Терпимо, но надоедает.
        Поэтому и стали строить систему дренажных штолен для отвода грунтовых вод. Десятки километров белокаменных, краснокирпичных, бетонных и деревянных тоннелей, которые рассекали нижегородские горы во все стороны и на разных уровнях, петляли, раздваивались, пересекались друг с другом, обваливались от старости или уходили в никуда. Здесь вполне можно было заблудиться. Или натолкнуться на то, на что наталкиваться бы не следовало.
        Строить их начали еще пятьсот лет назад, при князе Иване, вместе с каменной крепостью. Но от тех, самых старых штолен, ничего кроме записей не осталось. Их не нашли, как не нашли древние подземные ходы, ведущие за пределы крепостных стен. А ведь ходы точно были. Без подземелий ни одна крепость не обходилась. Только иногда возникали слухи, что где-то глубоко, на нижних уровнях встречались незаметные проходы, ведущие в странные галереи, выложенные древними плоскими кирпичами. Но тот, кто уходил их исследовать, обратно не возвращался. Впрочем, эти басни мало походили на правду. Большинство тоннелей были местом темным, сырым и откровенно скучным. Самые интересные из них были проложены до революции и напоминали пещеры, покрытые разноцветными известняковыми наростами и населенные колониями мотыльков и летучих мышей. Там было тихо, таинственно и иногда страшно. Журчала вода, и где-то за спиной, в темноте, слышались шаги.
        Штольня, куда попал Иван, была совсем другой.
        Это была узкая бетонная кишка советской постройки, покрытая плесенью и черной слякотью. Чтобы выбраться сюда, ему пришлось метров сто ползти по затопленному тоннелю, а потом лезть вверх по шахте, чувствуя, как шатаются под руками насквозь ржавые скобы.
        Некоторое время он лежал на сыром корявом полу, сбросив, наконец, баллоны и спиной чувствуя, как течет под ним вода. Потом включил фонарь и двинулся вперед.
        На стенах то и дело встречались блеклые непонятные надписи «БК-6», «СПД» и другие. Видимо, это была не дренажная штольня, а что-то более функциональное, связанное с близлежащим пассажирским портом. Однажды на развилке ему попались наглухо закрытые гермоворота, которые использовались в старых бомбоубежищах.
        Тоннель часто разветвлялся, постепенно забирая влево, отчего стало казаться, что он идет по кругу.
        Иван, остановился, оглядываясь. Темный бетон нависал над головой, по стенам текла вода, а с потолка свешивались гроздья белесых грибов.
        Он достал кусок белого пластика, на котором старик кратко написал основные точки маршрута.
        1я развилка - влево.
        2я развилка - прямо.
        3я развилка - влево.
        100 метров - вниз.
        Сто метров он прошел. Но нигде вблизи не было даже намека на путь вниз. Ни люка от шахты, ни ступеней, ни даже дыры. Да и общий вид слабо напоминал тот, что был описан стариком в качестве ориентира. Ни дореволюционных белокаменных сводов, ни нависающих сталактитов. Все тот же серый бетон, плесень и грибы.
        Он вернулся к предыдущей развилке. Тьма постепенно расступалась перед лучом фонаря, и казалось, что там, впереди, разбегаются чьи-то тени.
        На развилке он сразу увидел то, на что раньше не обратил внимание. Одна из стен была осыпана, завалена кусками бетона вперемешку с землей. Судя по усиленным бетонным блокам вокруг, когда-то тут был еще один проход.
        Иван хмуро попинал ногой комья заплесневелой земли. Сведения старика были явно устаревшими минимум года на два.
        От нечего делать он обследовал всю левую стену в радиусе двадцати метров в надежде найти хоть что-нибудь. Хотя бы узкую дыру, куда можно было протиснуться. Бесполезно. Это был старый советский бетон, потрескавшийся, но вполне целый.
        Иван угрюмо брел вдоль стены, постукивая по трещинам найденной в куче мусора монтировкой. Иногда куски бетона обваливались, но за ними не было ничего, кроме следующих слоев бетона. Тайное проникновение в подземелье Организации провалилось, не успев начаться. Можно было найти инженерные карты дренажных сооружений и вычислить примерное местонахождение. Или найти каких-нибудь специалистов. Но для этого надо было сперва выбраться наружу.
        Кроме сакраментального «чем выше, тем больше шансов» и «иди туда, откуда дует ветер» ничего в голову не приходило. Он покрутил носом, в надежде поймать дуновение ветра, но воздух оставался неподвижным, затхлым и тяжелым как в могиле.
        Иван уже хотел было возвращаться к баллонам и затопленному тоннелю, когда разглядел внизу, у самого пола, сеть широких трещин. Пол в этом месте был вдавлен, будто на него уронили большой чугунный шар.
        Он подцепил монтировкой торчащий кусок бетона. Раздался железный скрежет, будто внизу лопнула арматура. Пол затрещал и ухнул вместе с Иваном вниз, в клубы пыли и шорох земли.
        Это было короткое падение. Иван едва успел сгруппироваться, чтобы получить как можно меньше увечий. И тут же вылетел в темное пустое пространство. Мельтешащий лучом фонарь вылетел из дыры следом.
        Удар пришелся на предплечья. Поверхность пола была грубая, как наждак.
        Иван встал, стараясь не обращать внимание на боль в руке, поднял фонарь (скажем спасибо подземным богам, что они его не разбили) и огляделся.
        Тоннель был явно старше предыдущего и состоял из вертикальных бетонных блоков, издалека похожих на деревянные. Они стояли под углом, из-за чего тоннель приобретал трапециевидное сечение и напоминал проходы в египетских пирамидах. Невдалеке тоннель заканчивался и там, за порталом, виднелся мрак довольно большого помещения.
        Иван вырубил фонарь и прислушался.
        Стояла мертвая тишина. Где-то капала вода. Иногда раздавался едва различимый шорох, словно где-то далеко шептали заклинание на незнакомом языке. По спине поползли мурашки.
        Он прошел вперед, держась рукой за стену, и когда стена внезапно кончилась, снова включил фонарь.
        Луч выхватил низкую квадратную комнату всего метров двадцать размером, заваленную лежалым мусором. Посередине виднелись остатки давнего кострища. Из всех четырех стен вели дальше новые тоннели.
        Иван присел, разглядывая мусор и обгорелые поленья. Судя по сизому налету, этот костер уже давно не горел. Рядом валялись обрывки пожелтевших газет, осколки бутылок. В углу виднелся ржавый железный агрегат в полуразобранном состоянии, то ли маленький станок, то ли швейная машинка столетней давности. Иван хотел подойти ближе, но тут внезапно понял, что к шороху и звукам капающей воды прибавилось что-то еще.
        Это были голоса.
        Едва слышные, они бубнили что-то на разные лады и приближались.
        В одном из тоннелей сверкнул отблеск фонаря.
        Несколько лучей заметались по стенам, подползая все ближе.
        Иван отполз в угол.
        Голоса говорили и говорили, эхо металось вокруг, но он не мог понять ни слова.
        Яркий круг фонаря вырвался внезапно из тоннеля, ослепил, будто фара дальнего света.
        Люди шли друг за другом, первый, второй, третий, четвертый, пятый.
        Они проходили мимо, не замечая его, болтая друг с другом, и исчезали в другом тоннеле.
        Некоторое время он оторопело смотрел на процессию, как хоббит на проходящих мимо эльфов. Пока замыкающий, бородатый парень с рюкзаком, не повернул к нему голову.
        - Э! Мужик! А ты что здесь делаешь?
        Глава 25. Лыжи
        Ксения Игоревна Романова (32 года, образование высшее, индивидуальный предприниматель, сфера деятельности - розничная торговля) жила в давно неремонтированной хрущобе на пятом этаже без лифта. Видимо, торговля шла неважно, и на нормальную квартиру денег не хватало.
        Маша поднялась по темной узкой лестнице с запахами мочи, старости и лекарств. Позвонила в дверь, до сих пор обитую дерматином по моде 80х годов прошлого века.
        Внутри послышались шаги, скрипнул деревянный пол, лязгнул замок. Дверь резко распахнулась.
        Стоящая на пороге женщина явно не выглядела на 30 лет. Напрочь седые всклокоченные волосы, морщины, желтушная кожа, темные круги под глазами.
        Она смерила одетую по форме Машу с головы до ног. Остановила жесткий взгляд водянистых глаз на золотистых погонах и начищенных до блеска пуговицах.
        - Вы этажом ошиблись, милочка, - хрипло каркнула она. - Менты у нас на втором проживают.
        Дверь с треском захлопнулась.
        Маша вздохнула и снова нажала кнопку.
        - Ну чего еще?! - карга высунула нос в приоткрывшуюся щелку.
        - Ксения Игоревна?
        - Ну?
        - Вы Ксения Игоревна Романова? - Маша еще надеялась, что настоящая Ксения Игоревна где-то прячется, а дверь открыла ее матушка или престарелая родственница.
        - Я! Чего надо?
        Маша достала удостоверение и представилась.
        - Я насчет вашего сына. Можно войти?
        Лицо Ксении Романовой вытянулось и стало еще бледнее.
        Она молча распахнула дверь и посторонилась.
        Маша шагнула внутрь и застыла.
        Это был мемориал. Даже иконостас.
        С каждого свободного сантиметра каждой стены смотрели на нее фотографии пропавшего десять лет назад мальчишки. Большие и маленькие, в рамке и просто пришпиленные силовыми кнопками. Выцветшие и только что напечатанные, словно недавно отснятые. На полках в резных подставках курились ароматические палочки, горели разноцветные свечи, и в их дрожащем мерцании казалось, что Коля Романов (пропал в 2010, останки найдены в 2020) живет, двигается, улыбается.
        Маше стало не по себе. От запаха благовоний закружилась голова. Ей вдруг показалось, что на одной из фотографий вместо сына Ксении она видит свою пропавшую дочь.
        - В кухню давайте, - буркнула хозяйка и запахнула линялый халат. - Нечего в моей комнате властям делать.
        Кухня была лилипутская, как обычно в хрущовках. Развернуться можно было с трудом. Маша втиснулась на табуретку между холодильником и столом.
        Ксения выбила из пачки длинную тонкую сигарету и закурила.
        - Спустя столько лет вы вспомнили о моем сыне? Чего не подождали пока я сдохну?
        - Появились новые данные, Ксения Игоревна. Во время работы над другим делом.
        - Ну, конечно. Над другими делами вы работаете. Небось сперли дочурку какого-нибудь богатея. И сразу все полицаи в округе озаботились. Угадала?
        - Я понимаю ваше негодование…
        - Да ничего вы не понимаете, - отмахнулась Ксения. - У вас только отчетность в мозгах застревает. Давайте, выкладывайте, что за новые данные? Неужели схему раскопали, по которой детей из страны уводят?
        Маша всегда считала, что в такие минуты лучше говорить прямо и кратко.
        - Ксения Игоревна. Мы нашли останки вашего сына.
        Глаза Ксении остекленели. Рука дрогнула, и сигарета упала на пол.
        - Экспертиза подтвердила. Мне очень жаль.
        Ксения стояла застыв, будто статуя.
        Машу словно обухом ударило, когда она вдруг поняла, что рано или поздно и к ней вот так придут и сообщат, прямо и кратко. Она отвернулась, сморгнув слезы. Попыталась вспомнить инструкцию, но ничего не получилось. Поэтому она понесла какую-то ахинею о всестороннем исследовании, которое с вероятностью в 99 процентов…
        - Да подожди ты со своим исследованием, - тускло перебила Ксения.
        Она шагнула к ящику, достала бутылку коньяка и плеснула в стакан.
        - Тебе не предлагаю. Ты на работе.
        Осушила стакан залпом.
        - Я это всегда знала. Все десять лет. Матери такое чувствуют. Какая она мать, если не чувствует? Нет, я конечно, надеялась, и все такое. Но в глубине души…
        Она надолго замолчала, гладя пальцами одну из фотографий. На стенах кухни мемориал продолжался, но здесь были в основном групповые снимки. Наверное, с друзьями, одноклассниками.
        - Знаешь, наверное, - повернулась Ксения, - я ж его в пятнадцать лет родила. Сама еще ребенок. Детство в жопе играет. Клубы, шмотки. Нахрен он мне не нужен был. Сбагривала постоянно родакам, пока живы были. А потом пошло-поехало…
        Маша знала. Стандартная история малолетней матери-одиночки. Отец ребенка неизвестен, как записано в протоколе, «мужчина от сорока до пятидесяти», короче, какой-то старый козел с деньгами. Его искали, но не нашли, да Ксения и сама толком не помнила, когда, где, с кем. Постоянный клубешник, выпивка, наркота. Заметила только когда пузо выросло. Из школы выгнали за неуспеваемость. Учеба кончилась, начались панель и притоны. Родители были уже в возрасте и умерли один за другим, не выдержав постоянного напряжения. А потом маленький шестилетний на тот момент Коля заболел, и Ксению будто подменили.
        - Представляешь… Вот он лежит передо мной, весь мокрый. Задыхается. И я вдруг понимаю, что все в мире - тлен. Прах. Кроме него.
        Но было уже поздно. Бюрократические шестеренки к тому времен уже крутились, все бумаги были подписаны, все сигналы подсчитаны, и за Колей пришла, наконец, служба опеки.
        - Я была готова им глотки перегрызть, - Ксения плеснула себе еще немного. - Они его определили в коррекционный интернат. Для идиотов.
        Оттуда он спустя полгода и пропал. Ксения ходила по инстанциям, ночевала под дверями начальников. Один из них, судя по сводке, был не против, чтобы она ночевала у него не только под дверями, в обмен на содействие, но Ксения чуть не выцарапала ему глаз. Это продолжалось несколько лет, и городское управление образования волком выло вместе с районной полицией от действий бой-бабы. Раньше ее сажали в обезьянник за проституцию, теперь - за дебоши в кабинетах чиновников. Потом все стихло, и глядя сейчас на Ксению Игоревну Романову, Маша видела перед собой рано постаревшую женщину с бутылкой коньяка и опустившимися руками.
        - Мы ведем расследование, - сказала она, - по другим пропавшим детям. Посмотрите на эти фотографии. Может, кого узнаете?
        Маша раскрыла папку со снимками опознанных детей и подвинула ее через стол.
        Ксения медленно перелистывала страницы, вглядываясь в лица и не забывая затягиваться, выпуская дым в сторону. На одной она задержалась, даже повернула ближе к свету. Но покачала головой.
        - Нет, никого не знаю. Они пропали в то же время?
        - Примерно.
        - Они все старше моего. Вряд ли он их знал.
        - Может не в интернате, а в кружках. На спортплощадках?
        Ксения скривилась.
        - Мой не ходил по кружкам, знаете ведь.
        - На одном из допросов вы заявили, что знаете, где держат вашего сына. Назвали это место перевалочной базой. Что вы имели в виду?
        - То и имела. Перевалочную базу. Там эти ублюдки держали детей, прежде чем отправлять дальше. Или вы до сих пор думаете, что дети пропадают сами? Я рассказала об этом вашему коллеге, но он решил, что это бред наркоманки. Даже в протокол не занес.
        - Что это за база? Откуда вы про нее узнали?
        - Колька сообщил. Спустя неделю после того, как пропал. Вдруг два смс с незнакомого номера. Первое: «мам». Второе: «это там, где лыжи».
        - Лыжи?
        - Ну да, лыжи. Я сперва думала, что это какая-то лыжная база. А потом вспомнила, что это за лыжи. Мы с ним незадолго до этого по городу гуляли, его на выходные отпустили, ну вот в одном месте он все время и повторял «лыжи», да «лыжи».
        - Не понимаю.
        - Да чего тут понимать. Я тебе лучше фотографию покажу.
        Ксения встала и подошла к стене.
        - Вот она.
        Маша вгляделась в висящий у двери снимок и застыла.
        - Короче, он как-то попал сюда случайно. Из интерната, наверное, в очередной раз сбежал. Познакомился с этими ребятишками, ну и запомнил. Показал мне это место.
        На фотографии была зима, краснокирпичный угол какого-то старого строения, на фоне которого стояли в ряд с десяток мальчишек и девчонок. С виду им можно было дать лет восемь-десять. У большинства в руках были короткие лыжи для горного спуска, у одного - сноуборд.
        Маша смотрела на смеющиеся лица детей и не верила своим глазам.
        Коля Романов стоял с краю, немного в стороне, и было заметно, что чувствует он себя неуютно.
        А в самом центре смотрела на нее исподлобья ее дочь.
        Глава 26. Диггеры
        Огонь в круглой жаровне горел так ярко, что приходилось отворачиваться. Блики плясали на каменных сводах и лицах диггеров.
        - Кстати, а почему вас называют диггерами? - спросил Иван, когда их главный закончил разливать чай в кружки и походные стаканчики. - Ведь диггер, насколько помню, это гробокопатель.
        - Просто копатель, - хмыкнул тщедушный очкарик неопределенного возраста, похожий с виду на вечного студента. - Гробокопатель это «Грейв Диггер». Была такая неплохая металлическая группа. Может и сейчас есть.
        - Это старая история, - задумчиво ответил главный и почесал растрепанную бороду. В своем оранжевом жилете поверх утепленной куртки он напоминал то ли дорожного рабочего, то ли Анатолия Вассермана. - Лет тридцать назад, когда наше движение только зарождалось, долго думали, как одним словом назвать исследование подземных сооружений. Остановились на варианте «диггер». Ведь копать можно не только могилы или картошку в огороде. Копать - это погружаться вглубь земли. Чем мы и занимаемся. Так и повелось.
        Их было шестеро. Четверо парней и две девушки. Иван никогда диггерами не интересовался. Просто слышал, что существуют люди, для которых спуски в заброшенные шахты и похождения по штольням и катакомбам своего рода хобби. Кто-то марки собирает, а кто-то по подземельям шляется. Типичная субкультура, со своими правилами и терминами. Довольно закрытая, без приглашения даже в сетевое комьюнити не попадешь. Что не удивительно, если учесть сложные отношения с законом. В уголовном кодексе была даже статья о незаконном проникновении на подземный объект.
        Впрочем, эта группа диггеров закон не нарушала и действовала в полном согласии с городскими властями. Из рюкзаков торчали штативы, а у стены было сложено измерительное оборудование. «Штольни проверяем, - объяснил главный Ивану, пока компания располагалась на привал. - Где что просело, где осыпалось. У нас договор с мэрией. Сами они сюда не суются, а мы все равно шастаем. Приятно и по деньгам полезно».
        - А вы сами, простите, кто и что здесь делаете? - лукаво прищурилась одна из девчонок, разглядывая его дайверский костюм. - Тем более в таком виде.
        - Я, можно сказать, тоже на мэрию работаю, - ответил Иван. - Грант отрабатываю. По объектам гражданской обороны. Бомбоубежищам. Тут же есть в округе парочка.
        Диггеры переглянулись.
        - Да вроде даже не парочка, - осторожно сказал главный. - Я как минимум пять знаю. А дайвинг зачем?
        - Я слышал, на нижних уровнях есть бомбоубежище с затопленным тоннелем, - сказал очкарик. - И прямым выходом в Волгу.
        - Зачем бомбоубежищу выход в Волгу? - хмыкнул третий диггер. - Чтобы при ударе всех быстрее затопило?
        - Да фигня все это, - нахмурился главный. - Затопленное бомбоубежище, подземные чудища. Сказки диггерские. А вот то, что мне третий человек о проверке бомбоубежищ говорит - не фигня. Война скоро!
        - Началося, - пробормотала вторая девчонка. - Ты, Андреич, со своим карканьем уже достал чуток.
        - Лучше каркать, чем оказаться не готовым, - ответил главный. - Вот у вас наверняка даже военной подготовки не было. Калаш не разбирали, перевязку не делали. Поколение ЕГЭ, мать вашу.
        - Была какая-то подготовка, - пожал плечами четвертый, на вид совсем пацан. - Но мы на нее, да, не ходили. Но ты и сам подумай, Андреич. Если вдруг ядрена бомба, то чем помогут калаш с перевязкой? Они уже не пригодятся.
        Главный махнул рукой и погрузил нос в стаканчик с чаем.
        Иван поудобнее обхватил руками кружку. Судя по запаху, в ней было что угодно, но не чай.
        - Что это за напиток?
        - О, это эликсир богов, - торжественно провозгласил очкарик. - Амброзия. Лучший друг диггеров.
        - Чай масала, - пояснил третий. - Простой чай с молоком, только вместо сахара тонна специй. Кардамон, мускат и все такое. Ничего особенного, но согревает хорошо. Не как водка, конечно, но тоже неплохо. А водку здесь нельзя, - добавил он с сожалением. - Внимание страдает.
        - Так вы не ответили насчет дайвинга, - опять сунулась девица. - Вы здесь прямиком из затопленного бомбоубежища?
        Иван не торопясь отхлебнул странного варева.
        - Если бы. Я из затопленного тоннеля. Но бомбоубежища не нашел. Может, свернул не туда.
        - Здесь без карты заблудиться можно, - рассудительно заметил главный. - У вас же есть карта?
        - Увы. Сказали, без карты обойдешься.
        Главный с сомнением глянул на него.
        - Вас наняла мэрия и не снабдила картой?
        - Ну, это не совсем мэрия, а скажем так, аффилированная организация. У них никакой карты не оказалось. Может, вы мне свою покажете? Тогда будет проще.
        Главный мотнул головой.
        - Наша карта вам не поможет. Там только те штольни, на которые у нас контракт. Других нет.
        - Может какие-то ответвления, ходы обозначены?
        Главный вздохнул и достал из внутреннего кармана сверток.
        Это мало походило на карту. Скорее, на чертеж какой-то очень сложной детали с бесчисленным количеством цифр и сносок.
        - Сейчас мы здесь, - главный пальцем в центр карты. - Вас мы подобрали тут. Бомбоубежища и другие помещения не указаны.
        - А где верх, где низ? Нижние уровни, верхние?
        - Это надо смотреть по сноскам. Вот эти числа - высота над уровнем моря.
        Некоторое время Иван пялился в развернутый лист, как баран на новые ворота. Потом виновато посмотрел на главного.
        - Ничего не понимаю. Если честно, мне сейчас нужно только одно бомбоубежище, остальные я уже осмотрел. А его никак найти не могу.
        - Что за убежище? - деловито поинтересовался главный. - Его номер? Название? К кому относится? Заводское или министерское? Какие-нибудь приметы?
        - Номера и названия не знаю. А приметы есть. Находится оно где-то на нижних уровнях. И к нему ведет длинный красный тоннель.
        Вокруг жаровни наступило молчание. Стало слышно, как потрескивает уголь и как капает где-то далеко в темноте вода.
        - Ну-у, чувак, - протянул наконец очкарик. - Красный тоннель ведущий в бомбоубежище - это даже не затопленный. Это что-то реально по типу подземных чудищ. Из той же оперы.
        - Старая диггерская легенда, - добавил третий. - Омытые кровью стены и все такое.
        - Если вас действительно послали искать красное бомбоубежище, - сухо сказал главный, - значит, над вами кто-то жестоко подшутил. Его не существует.
        - Печально слышать, - пробормотал Иван. - А может…
        - Да ладно вам, парни, - перебил мелкий пацан. - Никто здесь ничего точно не знает. Подземную железную дорогу тоже все сказкой считали. И ничего, нашли недавно. Там же, где и рассказывали. Под парком «Швейцария». Может и красное убежище где-то есть.
        - Про него такие ужасы рассказывают, - сказала одна из девчонок, - что лучше б его не было.
        - Какие ужасы? - спросил Иван.
        Девчонка замялась.
        - Ну, опыты над людьми и все такое.
        - О таких вещах здесь не говорят, - сказал главный. - Только наверху и при свете дня.
        - Все-то вы, старперы, в приметы верите, - усмехнулся пацан. - При свете дня об ужасах рассказывать смысла нет. Кайф не тот. То ли дело здесь.
        Он замолчал, подняв руки.
        Тишина была мертвая. Каменные своды давили сверху, красные отблески от жаровни плясали по кирпичам, и черная дыра тоннеля казалась чье-то зловещей пастью.
        - Да ладно дорога под «Швейцарией», - тихо сказал очкарик. - А вспомните ту историю про подземное кладбище у Сенной. На меня самого там пара черепушек свалилась. Думал, враз поседею. Или «Святую Штольню»?
        - Да, - сказал третий, - еще монастырские подземелья с остатками древних срубов, обгорелых костей. Знакомый там несколько наконечников от монгольских стрел нашел.
        - А кремлевские штольни? - не унимался пацан. - Там что не поворот, то засыпано, то замуровано. А если размуровать? Хрен знает, чего найдешь.
        Они втроем еще долго перебирали легенду за легендой, но Иван уже не слушал. Он хмуро думал, что стал жертвой какой-то мистификации покойного старика. Который и сам был непонятно кто со своими безумными теориями. И если красного убежища с книгой не существовало, значит надо было как можно быстрее выбираться наружу и начинать все заново.
        Его кто-то дернул за рукав, и он повернулся.
        - Слушай, а ведь я тебя знаю, - прошептала одна из девчонок, криво ухмыляясь. - Видела на прошлой неделе. Ты в Блиновском пассаже к кому-то по черной лестнице лез.
        Иван пригляделся.
        Сейчас на ней не было боевого макияжа, и вместо фиолетового пеньюара была спецовка, но узнать все равно было можно.
        - Да, - протянул он. - Я тебя тоже помню.
        - Ну, как? - подмигнула она. - Грабанул тогда кого хотел?
        - Никого не хотел. Я к своему знакомому лез. Он на крыше живет. Как Карлсон.
        - Это к старому деду что ли? Тому, что с шаловливыми ручонками? Все время меня за ляжки норовит ущипнуть. Такой смешной!
        - Да, узнаю старика Садовского, - усмехнулся Иван.
        - Он ничего. Я б ему даже дала, если б он не был таким старым. Это ведь он меня к диггерству приобщил. Думал, наверно, я сразу растаю и раздвину ноги.
        - К диггерству? - нахмурился Иван. - Не знал, что он имеет к нему какое-то отношение.
        - Ну, не то чтоб имеет…
        - Хватит болтать! - вдруг рявкнул главный. - Собираемся. Ночь скоро, а мы половину работы не сделали.
        Все нехотя завозились, поднимаясь.
        Главный повернулся к нему.
        - Пойдете с нами до следующей развилки. Там выход недалеко. Я покажу. Вряд ли есть смысл искать дальше то, что вы ищете.
        Диггеры, недовольно ворча, тушили жаровню и собирали поклажу.
        Мелкий пацан водрузил себе на плечи свой гигантский рюкзак.
        - Может красное убежище и нет смысла искать, - тихо сказал он. - Но есть одно место, возможно с ним связанное.
        - Какое? - повернулся Иван.
        - Судя по рассказам, все стены убежища испещрены всякими оккультными знаками. Так вот есть помещение, где тоже есть знаки. Правда, оно на верхних уровнях, а не внизу. Но кто его знает. Вдруг пригодится?
        Диггеры выстроились гуськом.
        Главный поднял руку.
        - Вперед!
        Иван пристроился рядом с мелким.
        - Рассказывай.
        Глава 27. Ремингтон
        Казалось, прошла целая вечность, а шахта все не кончалась. Труба была узкой, и в некоторых местах приходилось протискиваться, обдирая плечи. Старый бетон вонял чем-то кислым, ржавые скобы шатались, а внизу под ногами начинался круглый мрак, который ждал, когда же Иван оступится и упадет. Падать пришлось бы этажей восемь.
        Он поправил налобный фонарь и полез дальше.
        С группой диггеров он расстался на очередном перекрестке, получив в подарок запасную походную куртку. «Отдавать не надо, - сказал главный. - Спишем на расходы. А то вы здесь околеете в своем дайверском костюмчике». Диггеры ушли проверять штольни, а Иван подождал с минуту, пока они не скроются, вернулся назад, пролез в неприметную дыру и спустя некоторое время наткнулся на полуосыпавшийся выход вентиляционной шахты, о которой и рассказывал мелкий.
        Не то, чтобы он верил диггерским россказням, но проверить стоило. Тем более, что шахта с каждым метром приближала его к поверхности.
        Наконец, голова уперлась в ребристую заслонку.
        Иван нащупал массивную щеколду и откинул люк в сторону.
        Люк с грохотом обрушился на бетонный пол. Иван подождал, не сбегутся ли к нему нежелательные элементы, и высунул голову.
        Это был один из многочисленных городских коллекторов, длинных тоннелей, заполненных толстенными трубами водоснабжения и бесконечными змеями кабелей. Сверху нависали ребристые бочки насосов, а где-то вдалеке перемигивалась огоньками автоматика.
        «Там сплошняком повороты, развилки, больше, чем здесь. Охренеть можно. - говорил ему мелкий. - Но есть нюанс. Короче, не заблудишься».
        Иван выбрался наверх, сел на пол и огляделся в поисках нужной трубы.
        «Говорят, они ее специально так обмотали, типа, путеводной нити. Чтоб знающие не потерялись»
        «А ты знающий?» - спросил его Иван.
        «Я не. А вот мой брательник там у них бывал пару раз. Но ему не понравилось. Мутные, говорит, какие-то».
        Вот она. Тонкая по сравнению с другими, всего полметра толщиной. Синяя изоляционная оплетка трубы блестела в свете фонарика, как цветное стекло.
        «И как брательник? Живой?»
        «Живой наверно. Я его давно не видел. Мы с ним сводные. Папаша у нас бык-осеменитель. У него восемь штук детей по стране раскидано».
        «Я бы на твоем месте сходил, повидал».
        «Кого? Папашу? Нах пошел урод».
        «Брательника. На всякий случай».
        Иван встал, отряхнулся и захромал вперед, вдоль синей трубы, которая то и дело сворачивала во все новые и новые коридоры.
        Идти предстояло долго.
        ***
        Звук шагов сливался в сплошной гулкий шорох, где-то сипел спускаемый пар, щелкали коммутаторы, и Ивану уже начинало казаться, что синяя труба никогда не кончится.
        Пару раз ему чудилось, что кто-то идет за ним следом, он останавливался за очередным поворотом, выключал фонарик и ждал. Никого не было. Только эхо. И крысы.
        Крыс тут было множество. Они скалились на него из темных углов, а когда он проходил мимо, забирались на трубы и пищали вслед.
        Он едва не пропустил нужный провал в стене, но вовремя остановился. За узкой щелью виднелось широкое подсобное помещение, заваленное каким-то ржавым оборудованием. Корявый потолок подпирали десятки бетонных колонн, покрытых зеленой плесенью. Рядом с входом потолка не было, сверху нависала голая земля со следами узловатых корней. Это был один из ориентиров. За провалом оставалось пройти всего два поворота.
        Иван отвернулся и похолодел.
        Синей трубы не было. Она заканчивалась здесь, изуродованным обрубком. Поверх обрубка белой краской было грубо намалевано граффити. Два стоящих волка с повернутыми друг к другу мордами.
        Сзади что-то громыхнуло, будто захлопнули железную дверь.
        Сверху раздался знакомый писк, и что-то мохнатое и влажное свалилось ему на голову, царапая лицо когтями.
        Иван отбросил крысу в сторону, смахнув со лба фонарик.
        Звон, хруст, лампа мигнула и погасла.
        Тоннель погрузился в темноту.
        Иван вглядывался во мрак позади, и ему показалось, что там движется чья-то тень.
        - Эй! Кто здесь?
        Он перехватил удобнее монтировку.
        Молчание.
        Только шорох и невнятный звук, то ли от крыс, то ли еще от кого.
        Тень двигалась к нему медленно, прижимаясь к трубам теплоцентрали.
        - Длинноносый! - крикнул Иван. - Это ты? Наверное, хочешь поговорить? Давай поговорим. Зачем ты убил всех этих людей? Кто-то приказал? Или это твоя инициатива?
        Тень молчала, приближаясь к нему мелкими шажками.
        С любым маньяком надо прежде всего говорить. Когда с маньяком говорят, у него временно перестает работать программа. Мозги переключаются.
        - Как там тебя? Андроп, вроде? Так ты себя назвал? Почему ты меня не убил тогда? У тебя было целых два шанса.
        Тень приостановилась на секунду, пригнулась и перемахнула через ответвление трубы.
        - И зачем тебе маска с длинным носом? Ты борешься с чумой?
        Тень издала короткий смешок, и только тогда Иван понял. Это не Андроп. В тени не было двух метров, не было длинноносой маски. Но у нее был кое-что другое.
        Он едва успел отпрянуть, когда черный сгусток мрака вскинул руки.
        Резкий грохот разорвал воздух, оглушил, ослепил яркой вспышкой. Пуля выбила бетонное крошево у его головы, и Иван бросился в провал, чуть не разбив нос о выступ.
        Убийца с характерным звуком передернул цевье, и Иван на автомате пригнулся. Там, сзади, был помповый дробовик, скорее всего «ремингтон», калибр двенадцатый, судя по выбоине на стене. Если попадет, или голову разнесет, или дыру размером в мяч обеспечит.
        Он подобрал камень и отбросил в сторону.
        Грохот, вспышка.
        От соседней колонны с треском отлетел кусок.
        Иван медленно стал отступать дальше от входа, в сторону нагромождения ржавых агрегатов. Под ногой с тошнотворным хрустом переломилась сухая ветка.
        Грохот, вспышка, жестяной визг от металлической конструкции, в которую угодила пуля. Иван бросился в сторону и едва успел перепрыгнуть через остов трубы. Снова грохот, и краем глаза он увидел сгорбленную фигуру в боевой стойке с прижатым к плечу дробовиком. Нет, это был не великан мортус с длинным накладным носом. Это был кто-то худой и скособоченный, в накидке с капюшоном.
        Надо было как-то выбираться, но единственный выход был там, где сейчас стоял убийца.
        Иван осторожно запустил руку в сумку с припасами, но там не было ничего, кроме белковых батончиков, веревки и фотоаппарата. Он пошарил глубже и наткнулся на угловатые брикеты.
        У входа хрустнули камни. Убийца шагнул внутрь.
        Взрывчатка. Два плоских кирпичика, мягких, как детский пластилин.
        Убийца медленно приближался. Иван слышал его дыхание, и оно не было ни сиплым, ни тяжелым. Легкое, спокойное, как у любого профессионала.
        Минуты хватило, чтобы прилепить пластид к ближайшей колонне и достать гильзу детонатора.
        Иван провел ладонью по грязному влажному полу, собирая горсть камней. Хруст под ногами раздался совсем рядом, и тогда Иван бросил камни в сторону. Они рассыпались по стенам, колоннам, застучали по ржавым агрегатам.
        Убийца умел стрелять из дробовика со скоростью полуавтомата, передергивая цевье сразу после выстрела.
        Иван кинулся к нему, сбил с ног, попытался отобрать дробовик, но получил по зубам, в глаз, почти одновременно. Темнота вспыхнула колючим сиянием, а убийца вдруг взвизгнул, отпрыгивая в сторону и вскидывая дробовик, и тогда уже ничего другого не оставалось.
        Иван бросился к выходу, пули выбивали куски бетона совсем рядом с головой. Ноги подкосились, и он кубарем полетел в коридор, зажав в руке взрыватель. Сзади полыхнуло пламя, поднялась ревущая волна, которая подняла его в воздух и швырнула на трубы теплоцентрали. И когда он наконец поднял голову, то даже не понял сколько прошло времени. По всему тоннелю тлели головешки, а на месте провала была лишь осыпавшаяся земля.
        Он с трудом поднялся на ноги, скользнул взглядом по двум нарисованным волкам и побрел дальше, ругаясь и бормоча заплетающимся языком:
        - Мать твою! Баба! Это была баба!
        ***
        Дальше, дальше, медленно, держась за стены.
        Все вокруг плыло и было как в тумане, то ли из-за дыма, заполнившего коллектор, то ли из-за боли в голове.
        Иван снова повернул и остановился.
        Перед ним была старая железная дверь, некогда выкрашенная в белый цвет, а теперь то ли бурая от ржавчины, то ли черная от грязи. На ее бугристой поверхности еще можно было различить давным-давно нанесенные знаки. Масонский глаз в треугольнике, перевернутая пентаграмма, звезда Давида с рогами, несколько разнонаправленных свастик и какие-то неопределенные узоры, то ли греческие, то ли мордовские.
        Иван усмехнулся, взялся за ручку и потянул дверь на себя.
        За ней было длинное помещение, горел тусклый свет и стояли рядами двухъярусные нары, привезенные то ли из тюрьмы, то ли из казармы.
        Дальняя стена была испещрена неумелыми рисунками и какими-то расплывающимися пятнами, похожими то ли на кляксы, то ли на отпечатки ладоней.
        У стены виднелась стройная фигурка в форменной синей куртке.
        Иван медленно подошел ближе.
        Маша повернулась, посмотрела на него без удивления и прошептала:
        - Она была здесь. Наша дочь. Она была здесь.
        Глава 28. Органы
        Взрывчатка, выданная Ивану стариком, была направленного действия, и, если б Иван об этом помнил, он бы разместил ее по-другому. Но у него не было времени. В результате основная ударная сила пришлась не на колонну, а на ближайшую стену, за которой оказалась узкая карстовая расщелина между двумя слоями почвы. Взрывная волна разнесла вдребезги старый бетон, переворошила глинистую почву и заставила ее прийти в движение.
        Поэтому, когда десятью метрами выше местный алкоголик Паша Зверев привалился к ограждению набережной и снова хлебнул водки, он вдруг почувствовал, как земля трясется у него под ногами. Такое с ним бывало, особенно если водка была паленой. Иногда ноги даже отказывали. Но в этот раз тряслись не только ноги. Тряслось все вокруг, вплоть до воздуха и осветительных столбов. Чугунная ограда задребезжала, рядом дико заверещали проснувшиеся коты и завыла автомобильная сигнализация.
        Была уже ночь, и на набережной кроме Паши никого не было.
        Землю тряхнуло еще раз, сильнее, и он неуклюже повалился на асфальт, прижимая бутылку к груди, чтобы не уронить. И почувствовал, что куда-то едет. Это тоже было нормально. Обычно, Паше хватало грамм двести, чтобы почувствовать, что он куда-то едет. Но в этот раз ехал не только он. Ехали столбы, ограда, асфальт, а дома на набережной постепенно от него удалялись, оставаясь где-то очень далеко наверху. До него вдруг дошло, что в воздухе стоит громогласный шорох и все постепенно заволакивает вонючий дым.
        Когда сползшая вниз часть холма, наконец, остановилась, Паша меланхолично протер горлышко бутылки и хорошенько к ней приложился. На самом деле он не любил пить в одиночестве. Он предпочитал шумные компании, своих друганов-раздолбаев, но друганы были кто в завязке, кто в больничке, кто в могиле, и приходилось давить чекушку в одно рыло, надеясь, что рано или поздно кто-нибудь присоединится.
        Поэтому Паша даже обрадовался, когда в нескольких метрах от него развороченная земля зашевелилась и из нее вдруг вырвалась черная рука с растопыренными пальцами.
        Это было похоже на кадры из плохих голливудских ужастиков, но Паше было все равно.
        К первой черной руке присоединилась вторая, и они обе споро заработали, раскидывая вокруг комья земли. В образовавшейся яме появилась голова в грязном капюшоне, плечи, скособоченное туловище, и наконец над черной дырой встала худая фигура в защитной накидке и наставила на Пашу дробовик.
        Паша доброжелательно поднял зажатую в руке бутылку водки.
        - Будешь?
        Фигура молча постояла, переминаясь с ноги на ногу, словно раздумывая. Потом мотнула головой, прыгнула к склону, и быстро стала карабкаться наверх, перескакивая с камня на камень, как паук. Через минуту ее уже не было видно.
        - Ну и как хочешь, - обиженно сказал Паша. - Мне больше достанется.
        ***
        Иван словно в ступоре рассматривал стену и не мог отвернуться.
        Здесь были десятки, а может и сотни отпечатков детских ладошек. Выцветших, потемневших, смазанных, но еще вполне различимых.
        Маша медленно провела по одному из них пальцем.
        - Четыре года, - тихо сказала она. - Четыре года она ходила в эту гребаную горнолыжную секцию, и мы спокойно ее сюда отпускали. Когда она пропала, у меня даже в мыслях не было здесь проверить. Она же почти год как бросила. - Маша повернулась к нему. - А помнишь, мы у нее допытывались, почему бросила, а она не хотела отвечать? Может, что-то увидела, может почувствовала… Испугалась. А мы, идиоты, даже не стали раскапывать. Ну бросила и бросила. Подумаешь… А эти твари потом за ней пришли. Когда им сказали.
        Иван прошел по комнате, разглядывая нары. На металлических поверхностях виднелись инвентарные номера. Кое-где торчали стойки капельниц.
        - А что наверху? - спросил он.
        - Ничего. Уже давно. Наверное, они все свернули тогда же, пять лет назад. Даже мебели не осталось. Только вот здесь, в подвале…
        - Надо достать хозяев здания. Взять за шкуру, вытащить из теплых постелек.
        - Надо. Только они наверняка давно свалили.
        - Все равно. Здесь должны остаться какие-то следы.
        - Криминалисты через пару часов приедут. Пока мне удалось найти только вот это.
        Она кивнула на обожженную амбарную книгу, лежащую на покосившемся письменном столе.
        - Они сжигали документацию. В печке гора пепла. Но эту не дожгли. Наверное, спешили.
        Иван подошел ближе и осторожно перевернул ломкие коричневые страницы.
        Половина книги была исписана аккуратным почерком, половина оставалась пустой.
        - Это какая-то таблица, - сказал он. - Перечисление.
        - Ты удивительно наблюдателен, Политов, - саркастически заметила Маша.
        Он пробежал глазами записи.
        10107518 Крабс ЗЧ5 СПГГП
        15127518 Текна ЗЧ4 СППМ
        25017519 Блум ЗЧ2 СП
        - Что все это значит?
        - Ты у нас спец по шифрам. Должен понять.
        - Я не вижу здесь шифра. Непонятные числа, странные слова. Это какие-то инвентарные номера и названия товара.
        - Товара, - сказала она. - Да. Ты угадал. Товара. Тут перечислены герои популярных детских мультиков. «Губка Боб», «Вингс», «Время приключений». Даже «Маша и медведь» со старыми сериалами от Диснея. Видимо, эти уроды присваивали детям имена их любимых персонажей. И проводили инвентаризацию. Как с любым товаром.
        - А что значит ЗЧ?
        Ивану показалось, что она резко побледнела.
        - Я тебе лучше покажу.
        Неприметная дверь скрывалась между нарами и была выкрашена в тот же серый цвет, что и стены. Ее легко было пропустить.
        Маша вошла первой.
        Это было низкое квадратное помещение. Вдоль стен стояли медицинские шкафы с разбитыми стеклами. В углу торчал нержавеющий умывальник. В центре стоял массивный металлический стол, над которым нависал операционный светильник. Все это напоминало то ли кустарную хирургию, то ли прозекторскую.
        Иван похолодел.
        - Именно тут они это делали, - тускло сказала Маша. - Резали детей и забирали органы. Сердце, почки, печень. Все, что можно продать. Детские органы дорого стоят на мировом рынке. То, что оставалось - выбрасывалось. В штольни. Где ты их и нашел. Но ты нашел не всех. Ведь в книге страниц пятьдесят убористого текста. ЗЧ - это запчасти. Вот что это такое. ЗЧ, а потом перечисление, какие именно органы вырезали. Чтобы не забыть и выставить счет покупателям. Тут явно было большое… производство.
        - Откуда ты…
        - Там в углу, - перебила она, - термоконтейнер для перевозки органов. Оглянись. Зачем еще все это может быть?
        Иван на негнущихся ногах прошел к шкафам.
        Валяющийся на полу грязный синий чемоданчик был закрыт.
        - Он пуст, - сказала Маша. - Но это ничего не значит.
        До Ивана вдруг дошло, что он не дышит. Голова шла кругом. Он рванул дверь и вывалился из комнаты, к нарам.
        - Их держали под наркотой, - сказала вслед Маша. - Видишь капельницы? Держали долго. Пока не получали заказ. Ведь органы должны быть свеженькими. А потом резали. Я посчитала. Тут двенадцать нар. Двадцать четыре спальных места. С кожаными ремнями, наручниками и капельницами. Двадцать четыре ребенка. Если одного разделывали, тут же на его место клали нового. Оставляя только отпечаток ладошки на стене. На память.
        - Прекрати, - прорычал он.
        Ее глаза смотрели на него с ненавистью.
        - Тут была моя дочь, - прошептала она. - Из-за тебя.
        - Нет, - он замотал головой. - Ее не могли… Ее не было…
        - Тут. Была. Моя. Дочь.
        Ивана словно обухом ударило.
        - Подожди. Там же не везде…
        Он бросился к столу с амбарной книгой, лихорадочно залистал страницы.
        - Вот! Ближе к середине! Тут больше нет ЗЧ!
        23047522 Марселин Транзит
        18097522 Зума Транзит
        - Это ничего не значит, - устало сказала Маша. - Что-то случилось, и они перестали разделывать товар здесь. Стали зарабатывать на транзите. Отправлять в другое место и разделывать там. Придется еще разбираться куда именно. Никаких указаний больше нет.
        Она опустилась на нары, зажав голову в ладонях.
        Иван посмотрел на ее растрепанные волосы, и ему вдруг до ужаса захотелось к ним прикоснуться.
        - Надо все изучить, - сказала она. - Эти номера тоже что-то должны значить. Они идут не по порядку и никакой системы я в них не вижу. Надо передать специалистам. Она где-то там, Политов. В этих списках.
        Он снова склонился над книгой, вглядываясь в цифры и медленно перелистывая страницы. Потом поднял голову.
        - Это не номера. Это даты.
        - Не похоже.
        - Число. Месяц. Год. Просто год указан по календарю от сотворения мира. Например, 23047522. 23 апреля 2014-го.
        Она вскочила с места.
        - Быстро ищи!
        Ему не надо было подсказывать.
        Нужную строчку он нашел на последней странице.
        05097523 Венди Лагерь
        5 сентября 2015. Черная суббота. Дальше никаких записей не было.
        - Лагерь? - хмуро спросила Маша. - Ее отправили в лагерь? Что за лагерь?
        Иван пожал плечами.
        - Найдем уродов, узнаем.
        Она вздохнула и вдруг обмякла, словно из нее вынули стержень.