Пламя клинка Денис Чекалов
        Иная Россия #1 Древняя Русь. Заколдованная. Иная…
        Здесь не слышали о христианстве, здесь поклоняются Перуну, а магия столь же обычна, как дождь или ветер. По дорогам шастают разбойничьи банды орков. Зомби штурмуют крепости. Демоны притворяются обиженными сиротками, а воевод убивают при помощи колдовства. Но на всякое колдовство найдется другое, не менее сильное. Странствующий чародей Хорс хорошо это знает. Иначе ему не выжить…
        Денис Чекалов
        ПЛАМЯ КЛИНКА
        Пролог

1
        - А ну, гони кошелек!
        Орков было шестеро.
        Дикие, с бурой кудлатой шерстью, выскочили из-за деревьев сразу со всех сторон.
        Я обернулся.
        Узкая лесная тропа была завалена снегом.
        Яркие лучи солнца играли на запорошенных ветках. Пахло елочной хвоей, древесной пряной корой, смолистыми сосновыми почками.
        Утренняя пороша рассыпалась под моими ногами с легким приятным шорохом, а под ней хрустел и крошился толстый ледяной наст.
        И даже шестеро орков не могли испортить мне настроение.
        - Ну же, не строй из себя героя!
        Главарь подошел ко мне.
        - Один уже пытался… вчера…
        Бандиты захохотали:
        - Но вкусный был, нечего сказать.
        Оскалив клыки, кривые, покрытые белой пеной, атаман раскрыл пошире пустой латаный мешок.
        - Усе, шо ценного есть, - велел орк. - Сюды и кидый. А хошь, я тебе голову отверчу и первой в котомку брошу.
        Разбойники засмеялись еще громче.
        - Ты прав, - отозвался я. - У меня с собой много ценного.
        Глаза орка загорелись от алчности.
        - И всем буду рад с тобой поделиться, - сказал я. - Только вот ты не захочешь брать.
        Атаман моргнул.
        - Это ишшо почему? - набычился он.
        - Самое ценное, что есть у нас, - заявил я, - это наши мечты, мысли, воспоминания. Но если бы ты умел такое ценить, мой любезный орк, ты не грабил бы людей на дороге.
        Его глаза потемнели.
        - Ты это, глянь, выеживаться решил? Мы тя быстро щас… вежблявости научим.
        Я не спеша прикидывал шансы.
        Главный орк был закован в легкий полудоспех из белого адаманта. Штаны из кожи выверры. На голове поблескивал шлем норманнского типа, с широким наносником и вязью защитных рун.
        И откуда у простого разбоши такая дорогая броня?..
        В правой руке он держал серебряный хайбер - тяжелый однолезвийный меч, больше похожий на огромный мясницкий нож, только длиной в два локтя.
        Таким и деревья можно рубить, и головы.
        - Деньги же у тебя есть? - спросил атаман недобро.
        - Есть серебряная монета.
        Я подбросил на ладони динар с профилем короля Драконов.
        - Хотел отдать ее нищим, когда доберусь до города. Но…
        Окинув их взглядом, я улыбнулся.
        - Любой бандит - такая же побирушка, как жалкий уличный нищий; те давят на жалость, а вы на страх. Особой разницы нет.
        - Ты это че, оскорбить нас вздумал? - оскалился атаман.
        - Глупого обижает все, - согласился я. - Даже то, что он видит в зеркале. Мудрого оскорбить нельзя. А ты каков? Только тебе решать.
        Другие орки одеты были поскромней.
        На каждом - простая стеганка, впрочем, с укрепами из чешуи трехглавого змея. В лапах - шипастые кистени, у кого один, а у кого по два.
        Ноги орков были босые.
        Толстая дубленая шкура надежно защищала их и от холода, и от острых, словно кинжалы, обломков наста.
        - Зря ты один по лесу-то шастаешь.
        Атаман сгреб серебряную монету.
        Привзвесил на ладони, на зуб попробовал, потом сунул в маленький потайной карман.
        - Ни меча, ни посоха колдовского…
        Орк с осуждением покачал мохнатой головой.
        - Ладно, давай свой плащ; он с колдовской подогревой, верно? Ну, мне в лесу пригодится. И, считай, мы в расчете; боты, уж так и быть, я тебе оставлю, а то ведь до города босой не дойдешь.
        Я кивнул на одного из бандитов.
        В его крепкой когтистой лапе поблескивала цепочка; другой ее конец уходил куда-то в кусты.
        - Это еще что у тебя? - спросил я.

«Вроде тонковата для цербера или огнедыша».
        - Ах это…
        Орочий атаман гулко засмеялся:
        - Так, забава моя; таскаю за собой, как щенка.
        Он кивнул, и его подручный резко дернул за цепь. Из-за куста, на четвереньках, испуганно выбрался мальчик лет десяти.
        Кафтанчик его был порван, на голове вместо шапки кое-как намотана тряпка. Лицо худое, в глазах застыл бесконечный страх.
        Голые розовенькие пятки скользили по снегу.
        - Ну, как тебе мой зверушко?
        Орк засмеялся, и хохот его перешел в рычание.
        - Мы его в карете нашли боярской; думали, кто выкуп заплатит, вот и не съели сразу.
        Атаман забрал цепь у подручного и резким рывком подтянул к себе мальчугана.
        Тот, проваливаясь в сугробы, сразу же поспешил к хозяину, видно, хорошо знал, как жестоко его накажут за промедление.
        - А что оказалось?
        Орк со всей силы врезал мальчику по лицу.
        Из разбитой губы потекла кровь.
        - Так, ублюдок, байстрюк; сын какой-то служанки. Два золотых - и то отец платить отказался. Думал я его схарчить…
        Атаман взял мальчишку за подбородок.
        - Да что там жрать? Кожа да кости. Вот и таскаю с собой, просто забавы ради; смешные вы, люди, когда на цепи сидите.
        Алая кровь стекала на белоснежье.
        - Дай с ним поговорить, - сказал я. - Только пару минут. Пусть назовет мне имя. Авось я найду того, кто заплатит выкуп.
        Орк пожевал губами.
        - Дело твое; вы, люди, любите болтать о чести, взаимовыручке, а как дойдет до дела, так сами друг друга за грош удавить готовы. Ну…
        Он наклонился к мальчику:
        - Скажешь дяденьке свое имя?
        Тот испуганно сжался.
        Впрямь был похож на маленького зверька.
        Я мягко улыбнулся.
        - Мой милый орк, - сказал я. - Слышал ли ты о золотом правиле воспитания?
        - Нет, - нахмурился он. - А чего там пишут?
        Я улыбнулся шире.
        Яркий астральный орб воссиял между моими ладонями и обратился в длинный адамантовый меч с золотой рукоятью и рубиновой гардой.
        - Убивай детей, пока не успели вырасти, - сказал я.
        И без замаха снес мальчугану голову.

2
        Отрубленная голова ребенка отлетела в сторону, и кровь хлестала из нее по белому снегу.
        - Красиво, да? - вопросил я.
        Тело мертвого мальчика скорчилось.
        Алый фонтан забил из обрубка шеи, окатив атамана орков. Тот рванулся ко мне, хотел было поднять меч, но замер, не в силах пошевелиться.
        Его бандиты застыли в неловких позах, словно время остановилось для них.
        - Больно? - ласково спросил я.
        Труп ребенка медленно вздрогнул.
        Тело стало расти, две тугие шеи поднялись над саженными плечами, и на каждой шипела змеиная голова.
        Монстр поднялся.
        Он был выше меня на локоть.
        Кривые сабли сверкали в его четырех лапах.
        - Если решишь еще раз прикинуться невинным ребенком, - заметил я, - не забывай про ноги. Ступни после долгой ходьбы по снегу должны быть кровавые, отмороженные.
        Тонкая цепь по-прежнему была обмотана вокруг запястья монстра, но стало ясно, что он здесь хозяин, а вовсе не мохнатые орки.
        Демон рванул ее, и звенья порвались с жалобным тонким плачем.
        - Эти клыкастые больше тебе не служат, - пояснил я. - Или ты думал, что я из щедрости отдал им ту серебряную монету?
        Монстр тихо зашипел.
        Его левая голова чуть слышно начала шептать заклинание, и черная сажа с каждым словом осыпалась на снег.
        Правая нагнулась ко мне на выгнутой шее.
        - Зря ты этой тропой пошел, чародей, - прошипело чудовище.
        Я направил на него меч.
        - Тебе ведь нужны не деньги, - заметил я. - С твоей-то магией, трясти кошельки прохожих… Чего ты на самом деле искал здесь, демон?
        - Horta, - прошептал монстр последнее заклинание.
        Кривые сабли в его лапах раскалились, вспыхнули и стали прозрачными, словно созданы были из чистых рубинов.
        Огненные лучи вырвались из них.
        Обрушились на меня, бурля и переливаясь.
        Я вскинул адамантовый меч.
        Он воссиял, играя яркими всполохами, и поглотил всю магию демона. Легкий толчок - это все, что я ощутил.
        - Умник, значит…
        Монстр провел лапой по змеиной морде.
        - Умники долго не живут, ты слышал об этом?
        Я улыбнулся.
        - Глупые не живут вообще. Они лишь занимают место.
        С диким, бешеным рыком демон бросился на меня.
        Все четыре кривые сабли со свистом рассекли воздух, словно падающие звезды.
        Уклониться от них было невозможно, парировать - тоже. Я распахнул магический плащ; алые лезвия ударились в него и легко отскочили.
        В ту же секунду я всадил адамантовый меч в брюхо демона, по самую рукоятку.
        Ну, то есть это мне так в первый момент почудилось, а потом я понял, что волшебный клинок рассыпался жалкими серыми обломками и я держу лишь бесполезную рукоять.
        Демон захохотал.
        - Ну что? Магия твоя не сработала? - спросил он.
        Его сабли сгинули, и мощный удар всех четырех кулаков обрушился на меня.
        Я отлетел прочь, как мячик для гоблин-гольфа.
        Мой магический плащ, конечно, сдержал удар, но не смог остановить его полностью.
        - Лети, птичка! - осклабились морды демона.
        Я врезался спиной в ствол огромного дерева. Было так больно, я думал, у меня все кости сломались. Потом я рухнул к подножию дерева, и лавина снега обрушилась мне на голову.
        Обжигающий холод объял меня, это значило, что магический плащ порвался в клочки.
        Он больше не защитит ни от холода, ни от клинков чудовища.
        - Ну что?
        В голосе монстра звучало издевательское сочувствие.
        - Ничего не хочешь сказать напоследок, а, умник? Мудрые мысли кончились?
        Одним прыжком чудовище оказалось рядом со мной.
        - Я убью тебя, - посулило оно. - А потом пойду и вырежу пару деревень. Не сам, конечно, лапами моих орков.
        Демон наклонился ко мне:
        - А ты будешь смотреть на это из Лимба и знать, что все эти люди умерли по твоей вине.
        Я лежал в глубоком сугробе и пытался понять, сломан ли у меня позвоночник.
        - Я не хочу убивать тебя, - сказал я. - Насилие и жестокость - это не выход.
        - Слабые всегда это говорят, - оскалился монстр.
        - Глупые всегда путают ум со слабостью. А знаешь почему?
        - Почему?
        Его сабля коснулась моего горла.
        - Когда они понимают свою ошибку, - сказал я, - становится уже слишком поздно.
        Я перехватил его лапу и резко выломал.
        Это помогло мне подняться.
        Раздался хруст сломанных костей, я не был уверен, чьих, но какая разница?
        Демон взмахнул горящими саблями, я уклонился и врезал ему кулаком под ребра. Он застонал от боли.
        Змеиная голова рванулась ко мне, оскалив ядовитую пасть. Я вмазал ему по морде, кровь хлынула изо рта чудовища, и глаза его от удара вытекли по чешуйчатым щекам.
        Он отбросил в сторону сабли.
        Две лапы схватили меня за горло, стали душить. Третья обрушилась на незащищенный висок, словно паровой молот. Четвертой он сжал мою правую руку, и сжал так, что я задохнулся в крике.
        Боль - это хорошо.
        Боль помогает жить и дает причину бороться.
        У меня осталась свободной левая.
        Я резко ударил его туда, где разветвлялись две шеи. Мой кулак раздробил его горло и в осколки превратил позвоночник.
        Обе змеиные пасти распахнулись в беззвучном крике.
        Кровавые обломки костей посыпались изо рта чудовища.
        Демон качнулся и медленно упал на колени.
        Лапы его разжались и выпустили меня.
        - Ты умрешь, - шепнуло чудовище. - Мой хозяин… придет и убьет тебя. И всех, кто дорог тебе… И всех, кто просто попадется под руку.
        Он тихо засмеялся.
        Кровь хлынула из обеих пастей, и мертвое тело демона рухнуло на чистое белоснежье.

3
        Медленно, словно просыпаясь от тяжелого сна, орки приходили в себя.
        Их атаман провел рукой по глазам, потом сорвал с себя шлем и умылся холодным снегом.
        - О, великие боги! - прошептал он.
        Оглянулся вокруг, словно видел все в первый раз.
        Подошел ко мне.
        Каждый шаг давался ему с трудом, словно орк заново учился ходить. Наверное, так и было.
        Не дойдя немного, он упал на колени и низко поклонился, коснувшись снега лицом.
        Другие орки сделали то же самое.
        - Спасибо! - прорычал атаман. - Ты спас нас от власти демона, теперь мы в неоплатном долгу.
        Раз в неоплатном, значит, платить и не собираются.
        - Да пребудут с тобой кровавые боги, - прошептал орк.
        - И вам тоже доброго дня, - согласился я.
        Они развернулись и медленно направились прочь.
        Атаман не стал даже поднимать рунический шлем.
        Я ждал, пока орки скроются за деревьями.
        Теперь пришло время самого главного.
        Я победил чудовище, осталось с торжеством оглядеться, жарко поцеловать полуобнаженную девушку, сесть на коня и умчаться в закат.
        Вместо этого я скрючился пополам и долго блевал.
        Да, в жизни все не так романтично, как поют бродячие барды.
        Зимой не так противно блевать, я стоял на коленях, погрузив обе руки в снег, и это слегка уменьшило боль.
        Чувство было такое, словно кентарийский дракон прожевал меня, заглотил, переварил и выкакал.
        Истинная победа никогда не приносит радости.
        Миг торжества - все, что у тебя есть, прежде чем отходняк не раздавит.
        Я потянулся к поясу.
        Пальцы болели так, словно кости превратились в муку. Ну конечно, все колбы с лечебным снадобьем разбились и лопнули.
        С героями в песнях бардов такого никогда не случается. Налетел ветер, и только сейчас я понял, как же здесь холодно.
        Да, без колдовского плаща гулять по зимнему лесу не так приятно.
        Я лишился накидки, адамантового меча, всех магических зелий, а в награду получил только боль.
        Так бывает со всеми, кто пытается за что-то бороться, а не сидит, вкушая негу, у камелька.
        Ну, по крайней мере, было весело.
        Это единственная мысль, которая тебя утешает, когда кишки просятся наружу.
        Я подошел к демону.
        Тело его уже обратилось в гниль, разлившись кровавой лужей. Интересно, кто же тот хозяин, о котором он говорил?
        Еще немного я постоял, ловя глотки холодного ветра. Затем не спеша направился по тропе.
        Глава 1

1
        Форт из серого камня стоял на моем пути.
        Щерились колдовскими пушками сторожевые башни, и каждый ствол был покрыт вязью холодных рун.
        Сторожевая крепость - на полдороге от города.
        Примет первый удар, если вражеские войска будут спускаться с гор. Я не сомневался, что такие же форты стоят на каждом подступе к Малахиту.
        Черные кованые ворота медленно растворились, и навстречу мне появились всадники.
        Семеро.
        Первым, на крылатом коне, ехал воевода с окладистой седой бородой.
        За ним, на двуглавом волке, следовал юноша в дорогих волшебных доспехах - сразу видно, сын влиятельного боярина.
        Пятеро ратников, на огромных воронах, скользили по-над дорогой.
        Я зашагал быстрее.
        Если повезет, они одолжат мне плащ. Если нет, попробуют прикончить меня.
        Зная людей, я ставил бы на второе.
        - Эй, волшебник! - позвал меня воевода. - Куда путь держишь? - И, не дожидаясь ответа, изрек: - Если в град Малахит, а других и нету поблизости, до самого Харашшского моря, то мы как раз оттуда.
        Он спешился.
        Воину было за пятьдесят.
        Кожа, дубленная на ветре и на морозе, темные оливковые глаза. В седой бороде шелковые нити - защита от темных сил.
        Простая кольчуга наверняка досталась ратнику от отца, а тому - от его отца. На голове бронзовый шлем-шишак с пластинчатой бармицей - сеткой, закрывающей шею.
        Левая рука, в перчатке из кожи кобольда, лежала на боевом топоре.
        - Я Огнард.
        Он протянул ладонь.
        - Старший воевода из вольного города Малахита.
        Его пожатие было крепким и уверенным.
        - Мое имя Хорс, - представился я. - Странствующий маг.
        Огнард провел рукой по окладистой бороде.
        - Не ты ли прошел этим утром через Белый портал?
        - Через магические врата, что на той горе. - Я кивнул на дальние склоны.
        Воевода кивнул.
        - Если кто проходит через Портал, я сразу же узнаю об этом.
        Его ладонь коснулась зеркального амулета.
        - А нынче талисман раскалился и даже обжег мне кожу. Видать, ты непростой волшебник, если астрал так взъярился…
        Он окинул меня оценивающим взглядом.
        Ни о чем не спросил, хотя после встречи с демоном я был изрядно помят.
        Досужее любопытство - роскошь, какую умные люди не могут себе позволить.
        - Наверное, десятый дан у тебя?
        - Тринадцатый, - сказал я.
        И сразу же припомнил демона, что швырнул меня об дерево, как жалкую тряпку.
        Каким бы сильным ты себя ни считал, найдется тот, кто надерет тебе задницу. Лучше об этом не забывать.
        А если все же забудешь, найдутся те, что напомнят.
        - Чародей, - пробормотал воевода.
        Видно, он что-то взвешивал про себя.
        - Служил на Черной Реке? - спросил он внезапно.
        - Да.
        - Где, ежели не секрет?
        - У Излучины.
        Из кармашка на поясе я вынул небольшой железный кружочек.
        - Я потерял на Черной Реке почти всех друзей, - негромко произнес я. - А все, что мне досталось, это ржавая медаль императора. Паскудный обмен.
        Огнард насупился.
        - Жуткий был год, - согласился он. - А знаешь, теперь ведь Стояние на Черной Реке никто войной не считает. Я говорил с мальчишками…
        Воевода невесело усмехнулся.
        - Их в школе ведуны учат, будто Стояние - оно и было стояние, так, постояли на бережку да и разошлись. Если бы они знали…
        - Лучше им не знать, - кратко ответил я.
        Он глубоко кивнул.
        - Ладно, - голос его снова стал звучным и полным силы, как, впрочем, и положено воеводе.
        Стало ясно, Огнард принял решение.
        - Ты сказал, по найму работаешь? Работу не ищешь? Город у нас богатый, мы хорошо заплатим.
        - Кто ищет работу, находит рабство, - ответил я, - а призвание само отыщет тебя. Если смогу помочь, то сделаю все бесплатно. Что у вас случилось?
        - Ну, ладно…
        Воевода достал шипастый маленький шар и швырнул об землю. Тот обратился в голема - доспехи боевого коня; ожившие латы замерли над дорогой, готовые в путь.
        - Едем, - отрывисто произнес Огнард. - Надо спешить, пока…
        Он прервался.
        - Я бы не просил тебя о помощи. Сам бы справился. Но я старший воевода; гвардия Малахита вся под моим началом.
        - А значит, - подсказал я, - мешаться в дела городской стражи тебе не след.
        - Верно говоришь, - кивнул Огнард, - но Руфусу я не верю…
        Его глаза сузились - холодные, будто кусочки льда.
        - Руфус - наш казначей и над стражей городской главный. А я всегда говорил, нельзя совмещать две должности, не к добру это, да только меня не слушали.

«И ты наверняка обрел злейшего врага», - подумалось мне.
        - Но теперь, когда случилось убийство…
        Огнард покачал головой.
        - Город и так бурлит. По приказу Руфуса удвоили стражу; а тут еще орки, требуют, чтобы им вернули Остров-Среди-Болот…
        Он развел руками.
        - И ведь правы, черти, но вернуть-то остров теперь нельзя, и воевать мы с ними не можем. Да этот купец, мерзавец, со своей колдуньей-сестрой…
        Его передернуло.
        - У меня аж мороз по коже, как только ее увижу.
        Воевода осекся.
        - Э, что-то я тарахчу, будто кикимора на болоте. Просто давно поговорить было не с кем. Ладно, давай садись; день только начинается, успею все рассказать.
        Оживший доспех парил над дорогой.
        Я забрался в седло. Увы, совсем не так красиво и быстро, как раньше, в те времена, когда хоронил друзей на Черной Реке.
        Юность - время возможностей, которое мы потратили не на то. Впрочем, там, у Излучины, я смог остаться в живых, и мы победили.
        А большего не стоило и просить.
        - Э, да ты, наверное, замерз, - спохватился Огнард. - Эй, Димитрис! Дай-ка чародею свой плащ.
        Эти слова были обращены к боярскому сыну.
        Тот сразу же нахмурился, и рука его против воли сжалась на краю бархатной накидки.
        Парень явно не хотел отдавать ее какому-то незнакомцу.
        - Спасибо, не нужно, - возразил я.
        Ни к чему раньше времени заводить врагов.
        Юноша посмотрел недобро, и я понял, что он уже терпеть не может меня.
        - Ну хорошо, - сказал воевода. - Тогда поехали!
        Он повысил голос:
        - Мы возвращаемся в Малахит.

2
        Огнард махнул ладонью.
        Я не мог не заметить, лицо Димитриса темнело с каждой минутой. Юноша сильно нервничал, и двуглавый волк под ним тоже это чувствовал.
        - Воевода!
        Парень подъехал к нам и, словно случайно, преградил мне дорогу.
        - Дозвольте поговорить с глазу на глаз.
        Он носил кольчугу из чистого заговоренного серебра, что одним сиянием отгоняет и нежить, и волколаков.
        Такую на обычном рынке не купишь, и не каждый гномий кузнец выкует ее на заказ.
        Кольца казались круглыми, но, приглядевшись, вы замечали, каждая сработана в форме руны, и вместе они слагались в могучие защитные заклинания.
        Я видел не раз, как зомби или скелеты сразу же рассыпались в прах, стоило им коснуться такой брони.
        Голову юноши защищал изысканный кабассет, шлем с круглой высокой тульей, и перо сирина покачивалось на ней.
        В ножнах - короткий меч, я не видел лезвия, но мог догадаться, что клинок тоже непростой.
        - С глазу на глаз?
        Огнард тут же насупился.
        Хоть слова Димитриса вроде и были вежливы, но звучали они, как приказ боярина своему лакею.
        - Ну хорошо.
        Лицо воеводы стало каменным и холодным.
        Он явно был из тех, кто не заводит любимчиков; но если уж невзлюбил, то больше шанса не даст.
        - Слушаю, только быстро.
        Я отъехал, не желая мешать им.
        У высокой сосны я остановился. Юноша наклонился к Огнарду. Говорил тихо, но в звонком морозном воздухе его слова разносились достаточно далеко, и я мог их слышать.
        - Али забыл, что сказал наместник? - злобно шептал Димитрис. - Он велел никого не вмешивать в это дело.
        - Ба! - с презрением отвечал воевода. - Речь тогда шла об орках да коротышках-скарбниках; им и впрямь нечего знать, что в Малахите деется. А это, не видишь, что ль? Человек! К тому же герой войны; если кого о помощи попросить, так только его.
        - Да почем ты знаешь, что ему можно доверять? - зашипел Димитрис. - Эка! Помахал медалькой железной. Так, может, он ее в столице купил, у инвалида какого; те же за гроши продают и ордена, и ленты имперские, лишь бы на кусок хлеба хватило, сам знаешь, что это так.
        Воевода нахмурился еще больше.
        Слова Димитриса ему не понравились, но именно потому, что юноша сказал правду.
        Огнард вновь провел ладонью по бороде.
        Видно, уже раскаялся в приступе откровенности, а значит, мне не придется расследовать убийство в вольном городе Малахит и встревать в разборки между стражниками и гвардией.
        Это меня вполне устраивало.
        Я и без голема-скакуна могу обойтись, дойду и пешком до города.
        Но тут юноша совершил ошибку.
        Тот, кто обрел победу, слишком часто ее теряет, пытаясь надавить лишний раз.
        Димитрис, видя, что воевода колеблется, решил закрепить успех и тем самым все уничтожил.
        - А даже если медаль его настоящая, - тихо прошептал юноша, - что с того? Ну может, служил он на этой Черной Реке, так сколько же лет прошло. Все эти герои войны…
        Его губы скривились.
        - Мало ли мы их вешали, когда я служил в столице! Сперва удивлялся: как, ветеран, с имперской медалью, и что же? Пошел в разбойники. А вешать их вели…
        Рука Димитриса в стальной перчатке сжалась в тяжелый кулак.
        - Каждый хотел на грудь себе ордена эти нацепить, чтобы, мол, видели, героя войны казнят! Так нам строго-настрого повелели, с них медали срывать и языки вырывать щипцами, чтоб хулы не кричали с виселки!
        Лицо Огнарда от ярости побледнело.
        Димитрис, не замечая этого, продолжал:
        - Я у них часто спрашивал - почему? Ты ведь стране служил, государю-императору, как потом в разбойниках оказался?
        - И что же, Димитрис, они тебе отвечали?
        Воевода начал играть желваками.
        Я понял, что невольно разбудил их старые раны, которые не заживут никогда, не позволяя этим двоим понять друг друга.
        - Один так мне и ответил, не поперхнулся: «Как на Черной Реке мы невинных резали, так и сейчас режем. Ток раньше мы людей мочили именем императора, в обмен на железячки медальные, а вот теперь поумнели и золотишко берем».
        Димитрис сверкнул глазами.
        - Потом он за решетку схватился, близко-близко лицо поднес, да и говорит: «Не за то нас вешают, что мы людей губили, а токмо ради того, чтобы правду о Стоянии на Реке людям не смогли рассказать».
        Юноша пару секунд молчал, словно перенесся туда, в затхлую сырую темницу, и смотрел в лицо приговоренному к смерти.
        - Да, недаром-то шепчутся, что война та была неправедной, и гнали их потом от Черной Реки, этих недобитых героев…
        - Да как ты смеешь, сопляк?! - зарычал от бешенства Огнард. - Люди, лучше тебя во сто крат, гибли на Реке, у Излучины, чтобы все вы, юнцы ощипанные, могли сладкий эль хлестать, заедать шербетом да девок сильфидских трахать.
        Димитрис скрипнул зубами. Поднял кулак и поднес его к лицу Огнарда.
        - Видишь печать на наруче? Знаешь, кто мой отец? Да одно слово мое - и тебя швырнут огнедышам.
        Его лицо передернулось.
        - Но в великанью задницу моего отца, и печать, и герб, и всю эту имперскую хрень. Я шесть лет служил в Патруле и с простого солдата начал. Может, как ты сказал, я и юнец ощипанный, но в бою бывал не меньше тебя…
        Он спотыкнулся и быстро уточнил:
        - …С оглядкой на наши годы; а ты, старикан, все видишь во мне мальчишку, глупого барчука, что не знает, с какой стороны за меч держаться.
        Наклонившись к Огнарду, Димитрис процедил тихо-тихо:
        - И уж тебе ли не знать, отчего меня из Столицы погнали, сюда, на кулички к гномам, у старого шестерить. Не хочешь замечать правды? Так черт с тобой.
        Развернувшись, Димитрис поехал прочь.

3
        - Что-то случилось? - спросил я, подъехав к Огнарду.
        Тот провожал Димитриса взглядом.
        - Да так…
        Воевода процедил едва слышно:
        - Прислали вот, сопляка из столицы на мою голову… И ведь не избавишься от него.
        Огнард развернул крылатого скакуна.
        Мы въехали в кованые ворота.
        Стрелки с волшебными арбалетами стояли по стенам. Я заметил двух магов, не ниже шестого круга.
        Третий стоял у въезда; когда последний из ратников оказался в крепости, чародей взмахнул руническим посохом, и ворота медленно затворились.
        Яркая алая печать, сигил, воссияла на них, запечатав вход.
        - Ехать далеко не придется, - сказал Димитрис.
        В центре крепостного двора переливалось огромными рубинами широкое каменное кольцо
        - думаю, в нем легко уместился бы гарнизон.
        - Занять места! - раскатисто велел воевода.
        Ратники на боевых воронах выстроились в магическом круге. Огнард въехал туда последним, пропуская меня вперед.
        - Кольцо непростое, - негромко пояснил он, - не каждому служить будет. Вот почему я дал тебе железного голема.
        - Deito! - прокричал чародей, и каменный круг стал медленно поворачиваться.
        Вспыхнули рубины, замелькали огни, и все вокруг закружилось, словно в снежном водовороте. Я видел, как лицо Димитриса исказилось, - он явно боялся магии.
        Огнард оставался невозмутим.
        Он давно смирился, что однажды умрет в седле, и больше не волновался, не прикидывал, когда и как это может произойти.
        - Добро пожаловать в Малахит, - сказал Огнард.
        Мир перестал кружиться.
        Мы стояли на большой гранитной платформе, высоко над городом. Каменная стена в три ряда - один выше другого - окружала его.
        Дозорные башни сверкали острыми шпилями, так молитвы жрецов быстрее доходили до неба.
        На вершине у каждого сверкал драгоценный заговоренный камень, и во время боя перуны, попав в него, разлетались тысячью молний, разя вражескую армию.
        - Разойтись! - велел Огнард. - Ты, Димитрис, проверь всех караульных на башнях.
        - Слушаюсь, воевода.
        Юноша кивнул, и лицо его стало мрачным.
        Я понял - эта докука была излишней, и воевода велел своему помощнику заняться ею только для того, чтобы наказать за дерзкие речи.
        - Отец его - родовитый князь, давно служил при дворе, - негромко произнес воевода.
        И стало ясно, что в глазах Огнарда «служить при дворе» - занятие для трусов и лизоблюдов, и когда это назвали «службой», то оскорбили всех военных в империи.
        - Вот и нашел для сына тепленькое местечко…
        Я сомневался, что для молодого парнишки, умного и горячего, город на орочьем приграничье был «тепленьким местечком».
        Не важно, чего бы хотел Димитрис - быстрой карьеры или ночных забав с полудницами,
        - в вольном городе Малахите со всем этим было туго.
        - Он ведь служил, кажется? - небрежно спросил я.
        Знал, что вступаю на тонкий лед, но какого черта?
        Лучше задать неловкий вопрос сейчас, рассориться и избавить себя от непростой работенки, чем после извиваться ужом.
        - Служил? Да он розыскной, - ответил воевода с тем глубоким презрением, что фронтовые всегда питают к ищейкам на поводке императора. - Ловил, поди, нищих да ворье на рынке карманное, а теперь вот тоже считает себя солдатом.
        Огнард покачал головой.
        - Хотел я себе другого помощника. Уже присмотрел парнишку, что служит со мной давно, толковый и орочий язык знает, здесь бы мне пригодилось. Так вот, не дали,
«бери Димитриса», говорят. Пришлось… А тот мальчишка, я слышал, где-то в степях Хобгоблинских сейчас служит.
        Он помолчал, думая о судьбе солдата.
        - Ну ладно, чародей, - сказал Огнард.
        Ратники на боевых воронах слетали с платформы, исчезая в переплетении башен и переходов.
        Один Димитрис, на двуголовом волке, не мог летать и направил зверя к лестнице в дальней части платформы.
        - Ты небось с дороги устал? - вопросил воевода. - Что ж, отдохни, поешь; там банька уже готова, и лекаря нашего я пришлю. Потом и поговорим.
        В долине было тепло.
        Суровые горы, закованные снегом и льдом, остались далеко позади, и свежий весенний воздух, казалось, давал мне новые силы.
        - Нет, - я покачал головой. - Ты сказал, дело срочное; значит, сперва дела, а потом уж все остальное.
        - Ну хорошо.
        Мои слова пришлись ему по душе.
        Огнард спешился.
        К нам подбежал молодой парнишка и увел крылатого скакуна.
        Я тоже покинул седло, и железный голем свернулся в шипастый шар, зависший в воздухе. Воевода спрятал его в карман.
        - Здесь поговорим, - предложил Огнард. - Ежели ты не против. Люблю это место: небо
        - рукой подать и город, как на ладони.
        Я кивнул.
        Далеко под нами раскинулись улицы Малахита.
        Они закручивались кругами, стягиваясь в тугую спираль, и сторожевые башни высились между ними на случай, если враг войдет в город.
        Не было ни одного храма, ни одной башни магов, ни колокольни - только высокие, серые донжоны, где и молились, и сотворяли астральное колдовство.
        - А вон там, - сказал воевода, - Снежные Пустоши.
        Я видел только степь, от городских ворот до самого горизонта. Очень далеко, тая в туманной дымке, поднимались две крепости, орочьи, судя по очертаниям.
        А по другую сторону, к бескрайнему небу тянулись горы с заснеженными вершинами, а над ними кружили тени серых драконов.
        - Отсюда не разглядеть, - пробормотал Огнард, - но Пустоши там, и даже орки боятся их; я был в этой тундре дважды, а впрочем, о чем я? Мы лишь по границе проехали, но…
        Воевода погрузился в молчание, и бесконечный страх промелькнул в его глазах.

4
        Несколько минут мы стояли, глядя на горизонт.
        - Ладно, - произнес Огнард, - я тебя не затем позвал, чтобы травить страшилки про Пустоши. То, что за горизонтом, пускай; куда важней разобраться с теми, кто у тебя под боком.
        Он вновь помолчал немного, собираясь с мыслями.
        - Что тебя привело в наш край, чародей?
        - Встреча со старым другом, - ответил я. - Время вспомнить былое, поговорить о том, что еще осталось несделанным.
        - Понимаю…
        Огнард больше ни о чем не спросил.
        Взявшись за парапет, он смотрел вперед.
        - Город наш, Малахит, выстроен был по приказу государя-императора. Дальняя крепость на границе с орочьими степями.
        Воевода усмехнулся в усы.
        - Да такая дальняя, что из столицы давно уже ни слуху ни духу. Я просил прислать солдат, десяток мортир да пушек - и все как в песок ушло, мне даже не ответили.
        Он почесал в затылке.
        - Пришлось ополченцев брать; а может, оно и лучше. Ребята местные, горы знают, в орочьем насобачились и скарбников не боятся. Так что… живем мы как вольный город; ничего не ждем от столицы, но и сами ей ничего не должны.
        - Давно здесь? - спросил я.
        - Почитай с самого начала. Видел, как первые стены мастеровые гномы закладывали. Диковинное дело, скажу! Детинец-то махонький попервам, так, на пару отрядов. Больше нам и не надо было… А в центре…
        Огнард описал руками внушительный круг.
        - Чаша стоит, огромная! Если хошь, клади туда камни, мрамор, деревянные балки - чего не жаль; и детинец расти будет, сам, без мастеровых. Всего-то и нужен толковый гном-инженер, чтоб этим управлять.
        Воевода все тянул время, не решаясь перейти к главному, а я и не торопил.
        - Наш комендант, Аскольд, прошел три войны. На Черной тоже служил, только у Порогов; ты его, наверное, не знаешь.
        - Зато наслышан, - кивнул я.
        - Вот именно, - усмехнулся Огнард. - Слава о нем с тех пор далеко пошла. Но в столице не задержался. Сам понимаешь! Нам, фронтовым, все эти дворцовые дела во как поперек горла.
        Воевода провел ладонью по шее.
        - Вот и попросился сюда, на дальние рубежи. Земли тут неспокойные; орки по всей степи. Есть у них здесь три крепости, и в каждой сидят шаманы; скажу тебе, не приведи Перун штурмовать такую.
        Огнард сотворил охранное заклинание.
        - Но армии у них мало, все по степи рассеяно. Сел много, почти без охраны. По горам скарбники; ну, ты знаешь, они похожи на гномов, только в кузнечном деле не мастера.
        Я кивнул.
        - Слышал я, что в их шахтах большие залежи адаманта, - продолжал воевода, - но сам не видел, гостей там не привечают.
        Глаза его на мгновение стали жесткими, и я понял, видимо, как-то раз почтенные скарбники выставили его с позором из малахитовых гор.
        - А за степью - Снежные Пустоши. Твари там живут…
        Огнард посуровел.
        - Жуткие! Часто сюда приходят и разоряют деревни. Орки их боятся и считают богами. До Малахита, правда, ни разу не добирались. Не сплоховал Аскольд, верно выбрал место для крепости.
        На платформу из боковой двери вышел гном.
        Он был одет в парадный кафтан, высокую шапку с оторочкой из меха белого охневмя, подпоясан широким поясом, на котором темнели серые руны левитации, позволявшие гному летать вдоль башен и стен.
        Нарядные сафьяновые сапоги были украшены мелкими изумрудами, и ты замечал не сразу, что подошва у них в три раза толще обычной; видно, гному хотелось казаться не таким маленьким.
        - А вот и Торвальд, наш инженер, - представил его воевода. - Я тебе рассказывал; а это Хорс, чародей, заехал к нам между делом.
        Гном посмотрел сквозь меня, словно я был призраком и через пару секунд навсегда растаю.
        - Руфус запретил мне строить правую башню, - отрывисто произнес он.
        - Как так запретил?
        Огнард даже задохнулся.
        - Так мы же с ним говорили. Все языки сточили, поди. Как без северной башни мы против орков выстоим, если они всей степью на нас пойдут?
        Воевода махнул рукой.
        - Да у нас вся стена открытая. Город, будто на дрожжах вырастает, как же без башен-то?
        - Запретил, - негромко повторил гном.
        И стало ясно, что эти двое отлично понимают друг друга, и подружились они не в последнюю очередь из-за нелюбви к Руфусу.
        - А что Аскольд? - нахмурился воевода.
        - Нету Аскольда. Уехал в стойбище к оркам.
        - Вот ведь проклятье!..
        Огнард в ярости ударил кулаком по ладони.
        - Да он, как мальчишка; я говорил ему, нельзя без охраны ехать. Что, меня подождать не мог? Да и по-любому, после того что случилось давеча…
        - Руфус послал с ним своих людей, - негромко ответил гном.
        Воевода смолк.
        Брови его нахмурились черной грозовой тучей.
        - Стражники городские, значит, теперь нашу работу делают? Так, может, гвардия теперь совсем не нужна? А Руфус?
        - Где-то на кладбище.
        - Хорошо.
        Огнард погрозил пальцем.
        - Как только Аскольд вернется, пошли-ка мне вестового. Да загодя, чтобы я успел его у ворот встретить. А Руфуса задержи, под любым предлогом, ну хоть про ту же чертову башню заговори. Черт знает что творится!
        Гном коротко кивнул и зашагал прочь. На меня даже не посмотрел.
        - Руфус совсем забываться начал, - негромко прошептал Огнард. - Он и казну под себя подгреб, и городскую стражу. Так что? Теперь ему и гвардию подавай?
        Его лицо полыхнуло яростью.
        - А завтра он, поди, комендантом себя объявит? И это в такой момент, когда весь наш город…
        Огнард вдруг спохватился.
        Стиснул накрепко зубы и пару секунд молчал, приходя в себя.
        - Видишь, чародей, - сказал он, снова обернувшись ко мне. - Тут у нас дела непростые. А после того, что случилось второго дня…
        Воевода посуровел.
        - Кажется, что все вокруг рассыпается, а я ничего не могу поделать. Проклятье! Слушай все по порядку. Два дня назад приехал к нам боярин Боррояр с бумагами из столицы, от государя-императора.
        Губы Огнарда недобро поджались.
        Дескать, солдат прислать или пушек, так все недосуг пузанам столичным. А как боярина с проверкой - так нате вам.
        - Велел отчеты представить, что здесь да как, сколько ополченцев, солдат, да много ль денег в казне. И то хотел знать, и это; но я таких людей насмотрелся, сразу вижу, что у них на уме. Этот Боррояр не просто так прискакал.
        Огнард погрозил пальцем.
        - Имперский дознаватель с шестигранной печатью. Не шпонька какая из Денежного Приказа. Он не казну проверять приехал, а за чем-то важным. Может, даже заговор супротив государя он раскрыть пытался…
        Воевода помедлил.
        - Или же война будет с орками…
        Стало ясно, что Огнард давно к этому готовится.
        - Я с ним говорил мало, он лишь по казармам прошелся, вдоль стен, осмотрел все пушки, и было видно, что в этом знает толк, но приехал совсем по другой заботе. Сказал, мол, назавтра ждет меня с подробным докладом, на этом мы и расстались…
        - А утром что было?
        - Утром мы его схоронили, - ответил Огнард.

5
        - Значит, его убили? - спросил я.
        - Да, - кивнул воевода. - И добро бы где-то в степи или в лесу…
        Огнард не заметил, как прозвучали его слова:
        - Так нет же! Боярина зарезали в крепости, почти на глазах у всех.
        Он тяжело вздохнул.
        - Но это я опять вперед забегаю. Вечером того дня, как Боррояр приехал, наш комендант Аскольд велел устроить прием, ну, значит, в честь столичного гостя.
        Огнард неодобрительно хмыкнул.
        - Все пришли: Руфус, наш казначей и начальник городской стражи. Торвальд - гном-инженер, что следит за детинцем. Этот купец, Казантул, и ведьма - его сестрица. А главное…
        Тут уж Огнард совсем скривился.
        - Пригласили орков. Я говорил, не надо этого делать, не место клыкастым в крепости. Это ж не люди, чтобы с ними брататься. Рун черных понацарапают незаметно, сколопендр ядовитых повыпускают или - не приведи Перун!
        Воевода глянул на небо, призывая бога в свидетели.
        - Якорек для телепортации где-нибудь присобачат или даже целый портал; а потом вся их блохастая армия окажется прямо в крепости.
        Тихо зазвенела кольчуга, когда он пожал плечами.
        - Только вот Аскольд меня не послушал. Сказал, мол, орки - наши союзники. Раз уж пустили скарбников, то надо и орков звать; а я бы и скарбников не пускал.
        Его косматые брови сошлись на переносице.
        - Да и сам идти тоже не хотел. Не мое это - ладошки всем пожимать да кланяться. Но кто ж нас, солдат, спросит?.. Выпили за здоровье государя-императора, потом во имя Перуна и всех богов; да и орки с нами, эти звери, мне кажется, вообще не пьянеют, хоть три бочара медовухи выдудлят.
        Я не сомневался, что воевода не выпил ни капли, хотя он сам об этом не говорил.
        - Комендант Аскольд попросил имперского сказать пару слов; тот уложился быстро, на удивление, и видно было, что в докуку ему праздная болтовня. Потом вдруг поднялся Руфус, начал говорить об Империи, об освоении Севера… Он это дело любит и всех почти усыпил.
        В голосе воеводы мелькнула нотка презрения.
        - А там и орочьи менестрели начали выть; их так и вовсе выдержать невозможно, все поразбрелись кто куда, а я осторожно к лестнице - смыться назад, в казарму, пока Аскольд не заметил. И тут…
        Он понизил голос:
        - Кто-то как закричит! Я бегу туда, хватаюсь за меч, а меча-то нет - не положено, когда рядом орки; их это оскорбляет, вроде как если вышел с оружием, то сразу начинай биться. Люди туда-сюда, помню, Руфус стоит у дальней двери, весь белый, а в пальцах какой-то листочек мнет.
        Огнард вдруг призадумался.
        - Я потом у него спросил: что там за бумага была? Так он в дурачка сыграл, мол, не было никакой бумаги, привиделось тебе. Но я точно знаю…
        Он согнутым пальцем погрозил невидимому Руфусу.
        - Забегаю в дальнюю залу, что с прудом и рыбками золотыми; дылда-купец, Казантул, стоит там и с ведьмой-сеструхой шепчутся. Увидели меня, замолчали, и я их взгляды поймал: дескать, успел ли я расслышать, о чем они говорили? Да только не успел, вот беда…
        Воевода с досадой махнул кулаком.
        - Тут другие двери открылись, и вошли комендант да Руфус: что, мол, случилось? Купец Казантул отходит, и вижу я Боррояра, имперского дознавателя, - лежит на краю пруда, а в сердце у него кинжал персидский торчит.
        Огнард прошептал наскоро прощальное заклинание, что успокаивает душу умершего.
        - Там уж все набежали, столпились, шумят, и орки что-то не по-нашему каркают, а скарбники - те молчали; стражники прибежали, Руфус начал командовать: те туда! осмотреть потерны! да только поздно уже…
        Воевода смолк.
        - А главное, - сказал он после минуты раздумий, - что все было под охраной - каждая дверь, каждый переход. Там я везде поставил своих людей. Иначе нельзя, когда орки в крепости, да еще и гость из столицы.
        - Что слуги? - спросил я.
        - Не было слуг. Опасно, люди орков боятся, а те же дикие. Если почуют страх, и до беды недалече. А коли решат, что их оскорбили взглядом или кивком каким-то, так сразу за нож хватаются.
        И вновь воевода не стал рассказывать мне всего, но я понял, что у них уже были такие проблемы с орками.
        - Мед и еду разносили наши. Аскольд хотел, чтоб то были мои ребята, а я, дурак, обозлился. Не для того, говорю ему, служил я государю-императору, чтобы солдаты лохматым оркам на пиршестве, точно лакеи, прислуживали. Бери, говорю, других.
        Огнард крепко почесал в затылке.
        - Да он и взял, сыскарей, а Руфус и рад был. Теперь жалею - эх, были бы кругом мои люди, такого сраму бы не случилось.
        И вновь стало ясно, Огнарду нимало не жаль убитого дознавателя; он лишь тревожится, как это аукнется городу.
        - Двери все опечатали, комнаты обыскали. Никого, естественно, не нашли. Да и как могло быть иначе? На входах-то мои ребята стоят, они бы никого не пустили. Даже муху заговоренную. Значит…
        Он глубоко вздохнул.
        - Орки боярина закололи. А может, скарбники. Или…
        Воевода еще сильнее помрачнел.
        - Этот купец, Казантул; не верю я ему что-то. Слышал, на рынке люди шептались, что еще там, в столице, умыслил он зло супротив нашего императора; за это и сослан был к орочьим степям. Да и Руфус…
        Тут воевода прикусил язык, не хотел о своих злословить, тем более за спиной.
        Но тут же обернулся и поглядел туда, где исчез Димитрис.
        Видно, и юного розыскного Огнард считал возможным убийцей.
        - Для начала, - сказал я, - нехудо осмотреть место, где был убит боярин.
        - Конечно, - воевода кивнул. - Да вот Аскольд в отъезде; только вернется, сразу тебя к нему отведу.
        - А ждать-то какой резон? Так даже лучше будет; я пока все не спеша изучу.
        - Тут видишь, какое дело…
        Огнард замялся.
        - Комендант велел строго-настрого туда никого не пускать; он человек суровый, если узнает, что я его приказа ослушался, будет гневаться. Ты лучше погоди; отдохни с дороги, порасспроси людей, город наш посмотри.
        Воеводе явно было неловко, что пришлось отказывать мне, он сам понимал, дознание следовало начать с места убийства.
        - Это после убийства Аскольд завел такие порядки? - спросил я.
        - Да нет, давно уже так; почти с того дня, как выстроили Главную башню.
        Огнард врезал кулаком по ладони.
        - Эх, как чувствовал он, случится что-то недоброе.

«А еще, братец, тебе не доверял», - подумалось мне.
        Что же скрывал такого Аскольд, коли таился даже от своего воеводы?
        - А сам-то ты как считаешь? - спросил я. - Кто заколол боярина?
        - Ну, если подумать…
        Огнард слегка помедлил.
        - Есть у меня одно подозрение. В тот распроклятый вечер, ровно перед тем как начался пир, Боррояр сказал кое-что… Вернее, просто обмолвился. Пара словес всего…
        Воевода взъерошил седую бороду.
        - И я все ломаю голову, никак не могу понять, о чем же он толковал. Я об этом Аскольду даже не говорил; сам хотел покумекать. Но чем больше об этом думаю…
        - Воевода!
        Юный солдат, тот самый, что принял у Огнарда коня, вбежал на платформу.
        - Нежить снова проснулась. Лезут из земли, сотни их! Словно Рагнарок наступил; скоро они прорвутся через Северные ворота.
        Глава 2

1
        - Громы Перуна, - тихо прошептал воевода.
        Это было сигналом.
        Яростный раскат грома пронесся над крепостью. В воздухе захлопали крылья. Ратники на боевых воронах закружились между высоких башен.
        Я отступил назад.
        Могло показаться, хаос и бешеное безумие захлестнули темное небо.
        Черные и белые птицы с оглушительным кличем метались над моей головой, всадники потрясали копьями, и мечи их бились об адамантовые щиты.
        Но за кромешным адом скрывался строгий порядок, не прошло и минуты, как все ратники выстроилась на круге телепортации, в строгом куб-каре по четыре ворона, - итого шестьдесят пять всадников, считая и воеводу.
        - К бою! - приказал Огнард.
        Он уже сидел на своем крылатом коне.
        Замерцали магические рубины.
        Никто не звал меня, но и стоять на месте не приказали; впрочем, я бы все равно не послушался.
        Одним прыжком я оказался внутри Кольца, и мир вокруг завертелся. А когда замер, мы были уже на Северном бастионе.
        Справа от меня тянулась стена - одна, а не в три ряда, без вышек и бартизанов. Я понял, отчего Огнард так спешил укрепить ее новой башней.
        Слева были ворота - и нежить уже подступала к ним. Сотни гниющих зомби, рыча, шагали по широкой дороге.
        Лица изъели черви, у многих не было глаз, кто-то брел без руки или без обеих.
        - Мясо, свежее мясо, - шептали ходячие мертвецы. - Чую, чую запах горячей крови! Как же я хочу есть!
        - Мне холодно, - вторили голоса. - Я так хочу согреться; запустить ладони в мокрые внутренности…
        Зомби смотрели на крепостную стену.
        - Люди! Вас же так мало; вы нас не остановите… Лучшие идите к нам и умрите; мы обрели жизнь вечную, и вы обретете с нами…
        - Первый отряд, к воротам! - раскатисто прокричал воевода. - Активировать шпиль!
        Сгорбленный седой маг уже стоял над воротами, на подъездной башне. Вскинув сухие, морщинистые руки, он прошептал:
        - Явись! Явись нам, сила Перуна!
        В ту же секунду молния грянула в заговоренный камень на шпиле, - вспыхнула багряными искрами, и десять белых разрядов обрушились на армию зомби.
        Всадники на могучих воронах поднимали композитные луки, и стрелы с серебряной оконечью градом летели на живых мертвецов.
        И в этот момент я понял - нас обманули.
        Я не в первый раз видел нежить, и на Черной Реке, и после, в Лесу Печали.
        Не так уж сложно понять, когда мертвецы восстали из земли сами, повинуясь приказам далеких звезд и запаху свежей крови, а когда умелый колдун управляет ими, словно марионетками.
        Кто-то хитрый и ловкий стоял за армией зомби и не просто так швырнул ее на Северные ворота.
        - Чего ж ты, дружок, хочешь? - пробормотал я.
        Некромант, конечно, не мог надеяться, что его небольшой отряд сметет бастион и доберется до города. Зомби - опасный враг в открытом бою, но для осады крепости не годятся.
        Значит, колдун всего лишь отвлекает наше внимание.
        От чего?
        От других ворот - скажем, Южных или Восточных? Нет, там хватает своих защитников. Огнард привел только три отряда, - опытный воевода, он бы никогда не оголил городские стены.
        Я посмотрел на башню.
        Маг!
        Ну конечно, маг здесь только один, и сейчас он занят, швыряя молнии в зомби.
        Значит, пока защитники бастиона сражаются с мертвецами, под самым их носом, где-то в двух шагах от ворот, и могут нанести удар.
        Я обернулся.
        Зерновые амбары темнели у городской стены. Да, слишком близко, нельзя их было здесь ставить. Может, туда нацелился некромант?
        И почти сразу же я увидел, что туда устремилась дюжина всадников. Огнард хорошо знал, где в обороне крепости есть слабые места.
        Я взбежал на крепостную стену.
        Другие солдаты видели, что я прибыл с воеводой, и не мешали мне. Вот, к слову, и прореха в обороне, - скажу ему, если оба мы останемся живы.
        - Стрелять по команде! - разносился над крепостью голос Огнарда. - Пушки заряжай!
        Бронзовые дула орудий нацелились на армию зомби.
        Ну что же ты задумал, колдун?
        Справа боевой ход - дорожка для караульных, защищенная бруствером. Обычно там дежурили арбалетчики, готовые в любой момент атаковать врага сверху.
        Но сейчас все стрелки собрались возле ворот, у подъездной башни, и стена осталась незащищенной. Я рванулся было туда, но десять вороньих всадников уже парили там, держа наготове короткие луки.
        Остался один расклад.
        Я прошептал короткое заклинание и сотворил веревку, длинную и прочную, правда, довольно мерзкого цвета.
        Ну так уж вышло.
        Накрепко привязав ее к зубцу городской стены, я соскользнул вниз, к самому подножию.
        Никто из солдат не обратил на это внимания, решили, наверное, что исполняю какой-нибудь приказ воеводы.
        Спрыгнув, я осмотрелся.
        Шум сражения почти не слышен. Крики зомби не долетали сюда, а приказы Огнарда отдавались далеким шорохом.
        Ни души вокруг.
        Я стоял в небольшом прощелье между крепостной стеной и каким-то высоким зданием, складом или конюшней. Быстро пройдя вперед, я сразу же нашел, что искал.
        В мостовой темнела небольшая кованая решетка.
        Спуск в городскую канализацию.
        Отсюда труба бежит куда-нибудь в степь, и там наверняка охраняется защитными рунами, чтобы всякая тварь, ехидна или кикимора случайно туда не влезла.
        Но здесь, за городской стеной…
        Кто угодно может пробраться в узкий тоннель, а оттуда ему открыта дорога к любому зданию, к любой башне города Малахита.
        - Ну что, покажись, дружок, - пробормотал я.
        Все мои склянки за поясом, конечно, разбились, но остались мешочки с волшебными порошками. Не бог весть что, однако сойдет.
        Я достал узелок с заговоренной солью и швырнул ее на грязную мостовую.
        - Яви свой истинный лик, - чуть слышно приказал я.
        Серый туман пронесся над улицей.
        Заклубился, и склизкое существо медленно выползло из него.
        Десять тугих длинных щупалец оканчивались человечьими головами, и каждая смотрела на меня с ненавистью.
        Они сходились к округлому, болотного цвета телу. В нем горел единственный бирюзовый глаз, взирающий на мир с холодным презрением.
        Сквозь него смотрел некромант, пославший на город зомби и это мерзкое существо.
        - А впрочем, не лик у тебя, а морда, - заметил я.
        Тварь поползла ко мне, быстро перебирая щупальцами и опираясь на камни людскими лицами.
        - Ты умрешь, - прошептала она. - Умрешь, чародей, и Хозяин щедро вознаградит меня.

2
        Луч палящего света вырвался из глаза чудовища.
        Я рванулся в сторону и лишь с трудом успел отскочить. «А вот и не попал», - пронеслось в голове, и сразу же надо мной послышался скрежет.
        Подняв глаза, я понял, что тварь разрубила камень, и осколки стены обрушатся сейчас мне на голову.
        Самый опасный миг, сразу за тем, когда тебе удалось сбежать от предыдущей опасности.
        - Хозяин будет доволен, - прошелестела тварь.
        Я бросился прочь и перекатился.
        Тяжелые обломки с грохотом посыпались на меня. Один врезался мне в плечо, разорвав рубашку, другой с силой грохнул по затылку.
        - Я иду, Хозяин, - тихо зачавкало существо. - Я все сделаю…
        Оно развернулось и заскользило к решетке.
        Если тварь попадет в коллектор, я уже не сумею ее поймать.
        Выхода не было.
        Я вскинул руку и прошептал:
        - Terra.
        Камни, упавшие со стены, зашевелились со скрипом.
        - Ну же, давай быстрее! - зарычал я.
        Обломки катились по мостовой все быстрее и быстрее и наглухо запечатали вход в коллектор.
        Наглухо ли?
        Тварь обернулась.
        Ее глаз уставился на меня, но затем существо снова заскользило к решетке. Значит, оно сумеет просочиться между камнями, и я зря потратил мощное заклинание.
        Только в легендах, что поют бродячие барды, магия не кончается, а в реальной жизни ее запас невелик.
        Выбор был непростой, но тварь все решила за меня. Она уже подползала к груде камней.
        - Sancta, - прошептал я, и обломки вспыхнули небесным светом.
        Сигил, вроде того, что был на воротах форта, запер решетку, теперь уже точно намертво.
        Так я лишился последнего заклинания.
        Я остался без магии, без меча, а волшебные порошки годились лишь для ярмарочных трюков.
        - Глупый человек, - прошептала тварь.
        Она развернулась.
        - Я могла бы просто уйти… И тебя никто бы не обвинил. А теперь…
        Алый бурлящий луч вырвался из ледяного глаза.
        Я сиганул в сторону, и любой кузнечик с радостью записался бы ко мне в ученики.
        Страх придает нам силы или отнимает их.
        Как мы сами решим.
        - Шустрый ты, человек, - прошептала тварь. - Ничего… Надолго тебя не хватит.
        Где-то далеко, за крепостной стеной пылало сражение. Молнии вновь и вновь ударяли в заговоренный шпиль. По серой мостовой мелькали тени боевых воронов.
        Но никто не поспешит мне на помощь.
        Хорошая новость - я оказался прав: атака зомби была всего лишь подставой, чтобы одноглазая тварь смогла просочиться в город.
        Плохая новость - меня убьют.
        Если ты умнее других, тебе придется отдуваться за всех.
        - Не убежишь, - зашелестело чудовище.
        Пару секунд я играл с красивой идеей: тварь ударит в стену своим бурлящим лучом, и камни раздавят ее.
        Но, конечно, это бы не сработало.
        Монстр атакует издали и хорошо рассчитывает удар. Он никогда бы так не подставился.
        Изящные планы не работают никогда, побеждает лишь грубая, уродливая жестокость.
        - Я отнесу Хозяину твою голову, - прошептала тварь. - Может быть, он позволит мне выпить твои глаза…
        У каждого должны быть мечты, не так ли?
        Багряный луч рассек гранитную стену в двух шагах от меня. Я отпрыгнул в сторону.
        Думаете, главное для искателя приключений - это владеть магией и мечом? Гораздо важнее уметь падать, шлепаться на острые камни пузом, а потом еще после этого встать.
        Желательно, без помощи некроманта.
        - А мозги мои съесть не хочешь? - спросил я.
        - Зачем? - удивилась тварь. - Ты человечек глупый. Иначе бы сюда не попал. Съем твои мозги, еще и сам поглупею.
        - Это разумно, - согласился я.
        Переулок был узким, стены шершавые.
        Ни магии, ни оружия у меня не осталось, но какая разница?
        Мир состоит из того, чем можно убивать.
        Просто нужна привычка, чтобы видеть его таким.
        - Кто твой Хозяин? - спросил я. - Видимо, жалкий недоучка, если создал тебя, небось даже читать не умеет.
        Это была дешевая хитрость, знаю.
        Но попробовать стоило.
        Я надеялся, что оно назовет мне имя. Или даст какую-то другую подсказку.
        Тварь засмеялась:
        - О, ты не знаешь Хозяина… Нет никого мудрее на свете.
        Склизкое существо подползло ближе.
        - Я не буду убивать тебя сразу. Когда я оторву тебе голову, то впрысну тебе немного своего яда. Твой мозг останется жив, и ты увидишь Хозяина…
        Его лица исказились от бесконечной гордости.
        - И мучаясь в Лимбе, ты будешь жалеть о том, что при жизни не заслужил шанса служить Ему…
        Я сделал зарубку.
        Этот Хозяин как-то сдвинут на Лимбе.
        Недаром уже второй из его прислужников говорит о Круге Серого Ожидания.
        - Дай мне шанс, - улыбнулся я.
        Тварь накренила влажное туловище, как люди склоняют голову.
        - Ты не заслужил, - сказала она.
        И в этот миг я мог бы ее убить.
        Но где-то там, наверху, сидит злой ощипанный ангел, он терпеливо ждет, когда у вас почти получилось, чтобы сразу же все испортить.
        - Ни с места, тварь! - раздался громовой голос.
        Двое гвардейцев показались на улице, гремя бронзовыми доспехами.
        Это они не мне, надеюсь?
        - Именем Малахита! - закричал первый ратник и, высоко подняв полуторный меч, кинулся к твари.
        Главный ваш враг на поле боя - это союзники.
        Они сделают все, чтобы угробить и себя, и вас.
        Тварь повернулась.
        Яркий огненный луч вырвался из бирюзового глаза.
        - Вот тебе, гадина! - громко воскликнул ратник.
        Он выставил сверкающий щит.
        Не знаю, на что бедняга надеялся. Может, на то, что луч отразится и распилит чудовище на куски. Или хотел поиграть в солнечные зайчики.
        Естественно, у него ничего не вышло.
        Пламя разрубило адамантовый щит и отсекло человеку руку. Тот упал на грязную мостовую, крича от боли.
        Кровь широкой струей хлынула на его товарища.

«Идиоты», - подумал я.
        - Умри! - закричал второй ратник.
        Он тоже кинулся в бой.
        Это был тот самый парнишка, что доложил Огнарду о нашествии зомби.
        Я наклонился, подобрал булыжник потяжелее и резко швырнул его бедолаге в голову.
        Камень врезался в шлем, с глухим колокольным звоном, и юноша кувыркнулся на спину, теряя щит. В ту же секунду огненная струя пропорола воздух, пройдя точно над пареньком.
        Сколько жизней можно спасти, если давать людям вовремя по башке!
        - Эй, - позвал я. - Ты про меня не забыл?
        Тварь снова повернулась ко мне.
        - Ты разозлил Хозяина, - чуть слышно прошептала она.
        - Пусть выпьет валерьянки, - ответил я.
        И дернул за веревку.
        Ту, что была привязана к зубцу крепостной стены.
        Черная, широкая трещина еще дымилась; камни закачались, с тяжелым скрипом задвигались и рухнули на чудовище.
        Ужас отразился в распахнутом бирюзовом глазу.
        Тонко закричали лица, испачканные в грязи.
        Я шагнул в сторону, и гремящая лавина камней размазала тварь в кровавую кашу.

3
        - Как ты?
        Я склонился над пареньком.
        Он сидел на камнях, весь залитый кровью, и пытался снять шлем.
        - Что… что случилось? - прошептал он.
        - Ты сдал тест на идиота, - ответил я. - Поздравляю, прошел. Можешь смело служить дальше.
        Парень был вне опасности, да и нельзя убить человека, саданув его по колдовскому шлему.
        Тогда я шагнул ко второму.
        Это был опытный, убеленный сединами воин, вот почему остался в пехоте, а не получил боевого ворона. Это для молодых.
        - Как рука? - ласково спросил я.
        Поднял ее с мостовой, повертел в руках.
        Да вроде цела.
        На колбасу сойдет.
        - Скажите моей жене, - чуть слышно прошептал воин, - и детям… что я их сильно люблю.
        - А врать-то нехорошо, - сказал я.
        Наклонился над ратником, сжимая обрубок, и энергично потер его о кольчугу, словно о терку, зачищая край.
        По-хорошему, стоило сперва снять с бедняги броню. Только времени не было. Ничего, сойдет и так - как сказал Бог, создавая с похмелья мир.
        Я приложил обрубок на место и прошептал:
        - Sanitas.
        Тот медленно прирос.
        - Integritas, - чуть слышно добавил я.
        Кожа солдата вспучилась.
        Грязь и гнутые обломки кольчуги медленно выходили из нее. Больно, но это лучше, чем потом загноится и червегоблины отложат личинки.
        - Вот и все, - заявил я.
        Потом взглянул на солдата.
        - Если бы ты любил жену и детей, - сказал я, - то стал бы зеленщиком или плотником. Но государя-императора ты любишь гораздо больше и готов оставить ее вдовой, а их - сиротами. Так что хватит брехать.
        Я оставил его стонать от боли и ярости.
        Подошел к твари.
        Та успела растаять - мудрый Хозяин не хотел оставлять следов. Молодец!
        - Клянусь Перуном!
        Голос Огнарда пронесся по переулку.
        Воевода подбежал к нам. С ним были двое солдат.
        - Быстро отправьте магов проверить канализацию, - сказал я. - Эту тварь я остановил.
        Воевода посмотрел на вязкую кровавую лужу.
        - Думаю, она была одна, - отрывисто бросил я, - но лучше не рисковать.
        - Выполняй! - приказал Огнард.
        Один из солдат сломя голову кинулся прочь.
        Воевода проверил раненых.
        - Ты не сказал, что лекарь, - заметил он.
        - Начал учиться недавно, - ответил я.
        - Хорошо. Отведите их в лазарет.
        Мы с Огнардом остались одни.
        - Как твои люди? - спросил я. - Есть раненые?
        - Откуда? - Он отмахнулся. - Жечь зомбей с крепостной стены, так, для дитев забава.
        Воевода хлопнул себя по лбу.
        - Как, как же я сам не догадался? Чертов коллектор.
        Огнард подошел к высокой груде камней, закрывавших теперь решетку.
        - Канализация, - пробормотал воевода. - Вечно там всякая дрянь заводится. Вот помню, еще мальчишкой, служил я в Глубоководске; там уж было рубилово! Ты молодой и этого не застал.
        Его глаза внезапно сверкнули.
        - Значит, магия у тебя еще оставалась?
        - Только заклинания лекаря, - ответил я.
        Огнард нахмурился.
        - Мы, когда у крепости повстречались, видок у тебя был неважный. Не такой жуткий, как сейчас, но тем не менее. Отчего сам не подлечился?
        - Я привык не тратить заклятия раньше времени.
        - Это правильно, - воевода вздохнул. - А я вот магии не обучен; хотел учиться, да денег не было. В армию записался, все думал, потом успею…
        Он помолчал.
        - А теперь, поди, и поздно уже.
        - Откуда зомби пришли? - сказал я.
        - С погоста поселенцев. Город наш четыре года стоит; а люди здесь уже много веков живут. Все теперь сюда перебрались…
        Огнард покачал головой.
        - А кладбища пришлось бросить. Знаю, нехорошо, не по-людски это. И многие недовольны были. Но что поделать? Нельзя же там караульных ставить, в степи, где никого нет. Сгибнут только зазря…
        - И часто зомби нападают на город?
        - Такое в первый раз. Мертвые часто к стене подходят. По двое, по трое… Смотрят на укрепления. Думаю, их шаманы орочьи поднимают. Сквозь их глаза глядят, шпионят за нами.
        Воевода прикусил ус.
        - Я велел их сразу сжигать, как только приблизятся. Да что толку? На следующую ночь другие приходят. И так без конца.
        Он посмотрел на степь сквозь дыры в стене.
        - Но чтобы сотни, вот так, и днем, пошли на ворота, - еще никогда не бывало. А в первые годы мы бы их не сдержали. Людей было мало, и башни - не чета нынешним…
        - Кто мог поднять столько мертвецов?
        Огнард запустил руку в бороду.
        - У орков шаманов много… Видел я, что они творят! Такого даже на Реке не было. А страшнее всех Эрлан-бей, из клана Небесных Воронов.
        Воевода кивнул.
        - Он у них и вождь, и колдун; живет в Болотах Отчаяния, и всякая тварь трясинная, и баньши, и людоеды-спригганы ему поклоняются. Сказывают, что в детстве мать кормила его мозгом Дракона, отсюда его могущество.
        Слегка прищурившись, Огнард добавил:
        - А еще я слышал, что Эрлан-бей никому из своего племени не дозволяет постичь искусство шамана; есть у них колдуны, но только слабые, и сила их только в волшебных посохах. А коли найдется тот, у кого колдовство в крови, ему отрубают голову, и вождь пожирает его мозги, чтобы стать еще сильнее.
        Воевода махнул рукой.
        - Да, впрочем, каких историй про орков ни порасскажут! Можно ли всему верить? Но вот что знаю доподлинно, сам верховный хан, Саардак, Эрлан-бея боится и хотел бы прирезать, да лапы коротки; день придет - и один из них другого прикончит, помяни мое слово.
        Он вдруг замолчал.
        - А может, - прошептал воевода, - может… Настасья, сестра Казантула, та самая ведьма, я тебе говорил. Не зря их обоих выперли из столицы! Говорят, у нее двадцать девятый дан; ей поднять зомбей, что мне клопа задавить.
        С крепостной стены спустились двое крылатых всадников. Один вел в поводу пегаса для воеводы, другой - черного ворона для меня.
        - Пора вернуться в казармы, - сказал Огнард. - Там отдохнешь как следует, а потом…
        - А потом тебя, воевода, вздернут, - раздался негромкий голос.

4
        Мы обернулись.
        В начале переулка стоял худой, высокий брюнет в атласном плаще. Узкие глаза ощупывали меня, и чувство было такое, словно моего лица касаются холодные паучьи лапы.
        - Руфус, - процедил воевода.
        Казначей неспешно подошел к нам.
        Темные волосы были подстрижены коротко, на лбу - серебряный обруч с перевернутым анкхом. По пергаментной коже скользили легкие молнии - успел наложить на себя защитные заклинания.
        - Что это значит, Огнард? - негромко спросил начальник городской стражи, и в этих тихих словах было больше ярости и угрозы, чем во всех криках воеводы.
        Руфус протянул руку к стене.
        - В укреплениях дыры. У Северных ворот твои удальцы накидали гниющих трупов. И даже не подумали сжечь. Не знаешь, что ль, как легко может начаться мор?
        - Нельзя сжигать зомби, - отвечал Огнард, быстро приходя в ярость. - Их наши колдуны осмотрят, надо узнать, кто…
        Яркие столбы пламени взметнулись к самому небу.
        Рокот огня донесся из-за стены.
        - А может, мы эти трупы еще по городу провезем? - вкрадчиво спросил Руфус. - Ну, чтобы все смогли заразиться.
        Он резко махнул рукой.
        - Жизнь тебя ничему не учит, я вижу. Тварь едва не проникла в канализацию. Могла заразить весь город. А ты? Потешную боевку устроил, на птичках своих катался, мага моего с поста сорвал, - для чего? Чтобы враг мог сюда проникнуть?
        Руфус покачал головой.
        - Ежели это не измена… а пахнет изменой, такое за версту чувствуется, то разгильдяйство и полная безалаберность. Я бы тебя повесил как человек гуманный, а стоило бы и четвертовать.
        - Ты, Руфус, не забывайся.
        Огнард шагнул к нему, положив ладонь на топор.
        - Я на своей земле, - негромко процедил казначей. - Здесь, в городе, ты никто. Блохам своим в бороде указывай. А это…
        Руфус посмотрел на меня.
        - Хорс, чародей, - угрюмо проронил Огнард.
        На злобные слова казначея он никак не ответил.
        То ли был всепрощенцем, во что мне как-то не верилось, то ли хорошо знал, если начнет орать, так точно наговорит лишнего, а может, и голову снесет Руфусу.
        - Здесь проездом, с другом каким-то встретиться собирался.
        - Истинно, - подтвердил Димитрис.
        Он подъехал к нам на двуглавом волке.
        Не имея крыльев, он не телепортировался к Северной башне с первым отрядом и воеводой, а прибыл позже, с пехотными.
        Или все это время был здесь, управляя зомби.
        - Но вы не волнуйтесь, Руфус. Огнард наш как следует встретил гостя. Все ему рассказал о том, что с имперским дознавателем было. И даже просил его раскрыть это преступление…
        Димитрис тонко улыбнулся.
        - Видно, не верит, что вы на это способны; а может, и вас самого убийцей считает.
        - Что? - нахмурился казначей. - Мало того, что ты разрушил всю городскую стену? Чуть не сдал город неведомому врагу? Так ты еще и тайны государственной важности, блага отчизны и императора касающиеся, первому встречному растрепал?
        - Он не первый встречный, - воевода встал ко мне ближе. - Мы вместе на Черной Реке служили.
        - Огнард хочет сказать, - медовенько подсказал Димитрис, - что видит этого мага впервые в жизни; просто у того есть медаль за храбрость.
        - Медаль, значит…
        Руфус провел по губам полусогнутым пальцем.
        - Ладно, я разберусь; быстро позвать сюда Торвальда, пусть починит и стену, и дома рядом, а то еще рухнут. Ты…
        Он показал на Огнарда.
        - Берегись. Знаю, Аскольд тебя всегда прикрывает. Но это скоро закончится.
        Всегда полезно смотреть, как ссорятся люди.
        Хорошая возможность понять, чего говорить и делать не стоит. Всю жизнь мы заняты только тем, что создаем врагов, обычно в своем собственном сердце, но порой и вокруг себя.
        Если вычеркнуть все проблемы, на которые мы напросились сами, жизнь будет простой и приятной.
        Правда, тогда мы перестанем быть людьми.
        - Маг! - Руфус обернулся ко мне. - Обожди немного, нам надо поговорить. Прости за эту задержку…
        К нам уже, отдуваясь, спешил заполошный гном со свитками чертежей.
        - Но сам видишь, мы важным делом заняты. Если надо, вели позвать себе лекаря; их тут много понабежало… в пустой-то след.
        Торвальд уже развертывал чертежи; казначей провел по ним длинным пальцем и что-то пробормотал.
        Огнард стоял поодаль, черный от ярости.
        Его огромный кулак, закованный в латы, медленно наливался алым огнем. Хотя воевода сам и не владел магией, в его доспехи были вшиты мощные заклинания.
        Может, и некромантьи.
        А избавиться от командира стражи он явно хотел давно. Так не сам ли Огнард натравил мертвецов на город? Вот уж кого никто бы не заподозрил.
        - Эй, - я подошел к пареньку, сидевшему на обломке камня. - Как голова? Болит?
        Он успел отвести своего товарища к лекарю и вернуться. Помятый шлем держал на коленях.
        К виску прикладывал болотного цвета слизня.
        Это был морбофаг, пожиратель боли.
        В столице и больших городах империи их строго запрещено разводить; жрецы Перуна считают, что вместе с болью слизни отжирают кусочек вашей души.
        Но жрецы Перуна - еще те паскудные сволочи; если их начнут вешать на площадях, народ будет только рад.
        Впрочем, люди рады всегда, когда кого-нибудь вешают; лишь бы ногами дергал да хрипел позабавнее.
        - Почти прошло, - сказал парнишка.
        И сразу же сморщился от боли.
        - Как звать-то тебя?
        Я опустился рядом.
        - Аксен.
        - Хорошее имя.
        Глупость изрек, признаю.
        Никто ведь не скажет: «Имя твое - дерьмо, и папа твой был придурком, когда тебя так назвал».
        Если бы не эта чертова вежливость, нам пришлось бы почаще заглядывать в глаза правде - и тогда, кто знает, может, наш мир стал бы чуть-чуть получше…
        Впрочем, Аксен - и впрямь славное имя.
        Для разнообразия.
        - Ты ведь нездешний? - спросил я.
        Парнишка поморщился.
        Разжал руку, и слизень вдруг обратился в огромную стрекозу, забил крылами и устремился в небо.
        Он высосал всю боль и теперь улетел на волю.
        - Я из Златых Степей, - ответил Аксен.
        Их так зовут из-за полей пшеницы, бескрайних и настолько красивых, что даже порою жаль обагрять их кровью.
        Самая нищая провинция всей Империи.
        - Как в армию попал? - спросил я.
        - Мой отец служил на Реке. - Парнишка опустил голову. - Там и сгиб. Говорят, изверья подрали. Орден ему вручили посмертно, от государя-императора. Нам, правда, только помятую грамоту принесли…
        Орден, конечно, украл какой-нибудь писарь и продал за неплохие деньги. Да и чего! Какие еще награды для мертвого нищеброда?
        Подох ради императора, это уже почетно.
        - Брат мой старшой домой без ноги вернулся. Вроде ему лечение полагалось в храме Льдобога, да жрецы сказали, мест нет…
        Юноша замолчал, и я понял, что это не вся история. Видно, не захотели лечить нищего крестьянина.
        Герой войны никому не нужен, если не умер вовремя.
        - С Огнардом каково служить? - спросил я.
        Парень бросил взгляд через улицу, туда, где Руфус и воевода смотрели планы.
        - Хороший он человек, - отвечал Аксен с глубокой, истовой верой. - Мы за ним хоть в огонь, хоть в воду; одна беда…
        Голос его сорвался.
        - Мальчишкой меня считает. В поле никогда не берет, в дозоры не посылает. Хожу за его конем да стойла вороньи чищу. Разве же это служба?
        Я мог сказать, что он еще успеет навоеваться.
        Но это было неправдой.
        Война хороша только для сволочей.
        Добрые люди на ней, как правило, гибнут.
        - И что ж так? - спросил я. - Димитрис, вон, немногим старше тебя.
        - Димитрис!
        В голосе юноши зазмеилась жаркая неприязнь.
        - Скользкий он человек. Нельзя ему доверять. Вечно что-то злоумышляет.
        Я словно услышал Огнарда.
        Бедный глупый Аксен твердил слова воеводы и верил, что они его собственные.
        В этом беда всех мальчишек на войне.
        Они хотят сражаться за родину, но не знают, что это значит.
        Если бы завтра Огнард сказал ему: «а государь-то у нас фальшивый, оборотень на троне», честный Аксен, ни капли не сомневаясь, зарезал бы императора и до последней секунды считал себя героем отечества.
        Плохо, когда в голове нет мыслей.
        Но гораздо хуже, когда мысли есть, но чужие.
        - А Руфус? - спросил я. - О нем что скажешь?
        Аксен не успел ответить.
        Начальник городской стражи подошел к нам, смерил парнишку взглядом, от чего тот съежился и весь побледнел, потом обратился ко мне:
        - Что ж, чародей, спасибо, что обождал; стены надо закрыть как можно скорее, да и других забот было невпроворот. Но теперь пошли, нам надо поговорить. Ты любишь яванский шербет?
        Он швырнул об камни сферу телепортации, и через секунду мы оказались в его покоях.

5
        Комната Руфуса была темной, с низкими потолками.
        Тяжелые, складчатые драпировки висели повсюду, словно паучьи сети. Сложно было понять, где здесь окна и есть ли они вообще.
        Пахло кальяном и терпкими благовониями.
        По стенам висели темные зеркала, и ничто в них не отражалось. Подойдя ближе, я понял, что в каждом заключено по духу стихии.
        Обычно их заточают в драгоценные камни, но Руфус, видимо, заказал у гномьего мастера листы хрусталя - большие, с картину величиной.
        Было видно, как мечутся и сверкают в них демоны.
        - Значит, Хорс, - протянул задумчиво Руфус. - Бери яванского шербету - он и раны излечит, и магию твою восстановит. А не тот ли ты Хорс, что одолел Ифрита из Среброградья?
        Он протянул мне бутылку.
        - Джинн на самом деле был с берегов Мархаша, - ответил я. - А в Среброградье он только стал знаменит. Но да, это был я.
        Тонкий фиал был выточен из чистого, большого бриллианта; любой напиток в нем обретал волшебные свойства. Что уж говорить о яванском шербете!
        Руфус прищурился.
        - А если я осмелюсь предположить, - начал он осторожно, - что вас прислал сам государь-император расследовать убийство боярина?
        Я налил шербета в высокий бокал.
        - После того как тело имперского дознавателя было найдено, - продолжал начальник городской стражи, - мы сразу же послали доклад в столицу. Ответ так и не пришел, зато появились вы.
        - Лестно, - кивнул я. - Но я тут ни при чем.
        Магия восстанавливается со временем.
        Не так быстро, как бы хотелось, и тем не менее.
        У меня хватило маны лишь на одно простейшее заклинание.
        - Determinatio, - прошептал я одними губами.
        Всегда полезно проверить, нет ли в вашем бокале яда, утонувшего таракана или плевка лакея.
        Удостоверившись, что Руфус предложил мне чистейший яванский шербет, я отвечал:
        - Я уже год не виделся с императором. Думаю, вы и сами знаете его образ мыслей. Он пошлет не пешего мага в рубище, а Имперского Истязателя.
        Руфуса передернуло.
        Стало ясно - он сам уже об этом подумал. И очень надеялся, что ошибся, когда увидел меня.
        - Изуверы, - чуть слышно прошептал он. - Чертовы живорезы! Когда я служил в столице, мы делали все, чтобы их Гильдию распустили. Для них нет ни Бога, ни совести, ни закона…
        - Хорошо сказано, - кивнул я.
        Шербет растекался по всему телу.
        Я чувствовал, как затягиваются раны, уходит боль и возвращаются заклинания.
        Славная штука.
        - А главное, - искренне возмутился Руфус - их даже нельзя подкупить. Все, что им нужно, это проливать кровь и мучить людей… Животные и то лучше.
        - Аминь, - согласился я.
        - Но что это я, садитесь.
        Он указал на большие мягкие кресла.
        Я проверил свое все тем же простеньким заклинанием и только после этого сел.
        - А правда, - спросил начальник городской стражи, - что вы один вошли в Башню Хаоса и уничтожили там всех адептов зла.
        - Мне помогали.
        Я отставил пустой бокал.
        - А главное, я сделал это исключительно ради денег.
        Казначей удивленно посмотрел на меня.
        - Вы же сказали Огнарду, что здесь все сделаете бесплатно.
        Я усмехнулся.
        - Я сказал Огнарду то, что он хотел услышать.
        Хотите, чтобы вам верили, ведите себя подло. Люди охотно видят во всех плохое.
        Я дал понять, что легко продаюсь, и Руфус сразу расслабился. С такими людьми ему было просто, а звонких монет в его сундуках хватало.
        Он выложил на стол перед нами тугой кошель заговоренного золота.
        - Это аванс, - сказал казначей. - Найдите убийцу имперского дознавателя и получите столько же.
        Руфус приподнял палец.
        - И еще столько же, если скажете об этом только мне.
        Я взял кошель и сунул его в карман.
        - Не могу обещать, - сказал я. - Огнард будет ходить за мной по пятам. Да и другие тоже. Но сделаю все возможное, я люблю деньги.
        Казначей довольно кивнул.
        - Держу пари, воевода уже многое вам рассказал?
        - Да, - согласился я. - Он думает, это сделали орки.
        Руфус презрительно усмехнулся.
        - Орки! Надо же такое придумать.
        Он поднялся и подошел к стене.
        Одна из хрустальных панелей вспыхнула, и передо мной открылась карта степей.
        - В этом хрустале живет дух шамана, - пояснил Руфус. - Орки сами его и прокляли за нарушение каких-то глупых законов. Ему понадобится примерно сто лет, чтобы избавиться от этой печати…
        Казначей взял указку из кости единокрыла.
        - Каждое утро я потчую его яванским шербетом. Так он быстрей сможет излечиться. А в обмен он для меня следит за своими бывшими братьями…
        Алые точки на карте медленно двигались.
        - Это их патрули, - сказал Руфус. - У них нет единой армии или государства. Лишь отдельные стойбища. В каждой есть свой старейшина. У всех свои интересы, планы, мечты.
        Длинной указкой он касался кружков на карте.
        - Огнард, дубина, верит, что орки - наши враги. Но это не так. Они - идеальный буфер между Империей и Снежными Пустошами. Твари, что живут в тундре, должны сперва пройти сквозь стойбища орков, мимо их сторожевых башен - здесь, здесь и здесь…
        Я старался запомнить все, понимая, что второго шанса изучить карту может не быть.
        - Пока орки живут в степях, нам нечего бояться Снежных богов. И оркам наше соседство выгодно; они знают, что в случае беды всегда могут укрыться за стенами Малахита.
        - Вы пустите орков в город?
        - Почему бы нет? - Руфус пожал плечами. - Людям, что ходят по улицам нашей крепости, я верю ничуть не больше. Это и есть политика - в каждом видеть врагов и союзников одновременно.
        Он вернулся в кресло.
        - Я скажу вам и больше. Среди орков немало тех, кто охотней присягнул бы нашему императору, чем остался под властью Саардак-хана. Может, когда-нибудь…
        Руфус пожал плечами.
        - Но пока рано об этом. Дипломатия - дерево, которое приносит богатые урожаи, но вырастает медленно. Что еще говорил вам Огнард? Ну кроме гадостей про меня. Знаю, я для него исчадие ада…
        Он чуть усмехнулся.
        - Сказал про купца Казантула, а еще про слухи о заговоре.
        - Это полная чушь, - отмахнулся Руфус. - Во всей Империи не найти человека, более верного императору. И за эту верность жалованы Казантулу горы и все сокровища в них.
        - Горы? - Я усмехнулся. - А скарбники знают об этом?
        - Скарбникам и не надо знать.
        Он замолчал, глядя в хрусталь панелей.
        - А у вас есть идеи? - спросил я.
        - Думаю, это Огнард, - ответил начальник стражи.
        - Воевода?
        Руфус кивнул.
        - Был один случай, еще три года назад. Все о нем знают, но вспоминать не хочет никто.
        Казначей сцепил пальцы домиком и подпер подбородок двумя указательными пальцами.
        - Город рос очень быстро, и комендант Аскольд послал в столицу запрос - на пушки, трех архимагов, а еще на пополнение гвардии. Прислали полсотни ратников…
        Он усмехнулся.
        - Ратников! Все мальчишки, едва-едва могут удержать меч. Нас ведь в столице, знаете ли, не жалуют; если иногда и расщедрятся, так чего похуже пришлют.
        Я вспомнил, что тот парнишка, Аксен, тоже прибыл в Малахит три года назад.
        Значит, с этим отрядом.
        - Пару дней спустя, - продолжал казначей, - Огнард повел их в степи. Далеко, куда и орки не заезжают. Не было их неделю, потом вернулся один. Сказал, мол, напало на них Снежное существо - и все полегли.
        - Все новобранцы? - нахмурился я. - Полсотни?
        - Да… а главное, - у Огнарда ни царапины, ни вмятины на доспехе, - словно он в бою-то и не бывал. Я сразу понял, что здесь дело нечисто. С Аскольдом говорил, да без толку, он, ежели упрется, дубиной не прошибешь.
        Руфус задумался.
        - И главное, не могу понять, то ли он знает, что с отрядом случилось, а мне говорить не хочет. То ли просто Огнарда покрывает, они еще по Реке знакомы и друг друга не выдадут.
        - Значит, все новобранцы погибли?
        - Один остался; да вы, поди, его на конюшнях видели. Аксен, он всегда был хлипким, а как через портал перешел, заболел сильно, чародейство впрок не пошло. Думали, умрет; у нас тогда ни лекарей не было, ни союзников среди орочьих колдунов.
        Он посмотрел на погасшую карту.
        И я понял, сейчас у Руфуса хватает в степи союзников, может быть, даже тех, что пойдут с ним против Аскольда.
        - Огнард тогда сказал, что мальчишку надо вернуть обратно в столицу. Но я возразил. Вторая телепортация его бы просто убила. Вот Аксен и остался в городе; думали, что умрет, а болезнь его и спасла.
        Казначей помолчал немного.
        - С тех пор воевода его от себя не отпускает. Словно боится, что последний из новобранцев погибнет. А может быть, Аксен что-то знает, чего знать не положено.
        - Значит, вы не поверили в историю о Снежном чудовище?
        Руфус вскинул глаза.
        - А зачем воеводе вести новобранцев в степь - одних, без опытных ратников? И почему Димитриса он не взял с собой? Тот был в ярости и даже послал бумагу государю-императору…
        Казначей усмехнулся.
        - Помню, Огнард с Аскольдом сильно перепугались, когда об этом узнали. Комендант тогда на Димитриса всех собак спустил - как, мол, посмел через головы командиров самого императора беспокоить? Да только Димитриса непросто запугать; он лишь молчал и смотрел так злобно, что Аскольд своими словами и поперхнулся.
        - И что бумага?
        - Да ничего. Я уверен, она и не дошла до государя. Какой-нибудь боярин ее мельком проглядел и выбросил вон. Им, из столицы, что пять десятков наших погибнет, хоть пара тысяч - все ничего. Лишь бы адамантий присылали исправно, а мы и присылаем.
        Руфус кивнул головой в такт своим мыслям.
        - Только с тех пор новобранцев нам не присылали. Огнард был недоволен, с Аскольдом много шептался, но больше запросов в столицу не слал. Значит, выводы все же были сделаны.
        - Бояре любят поспешать медленно.
        - Да. И вполне возможно, что дознаватель Боррояр приехал именно для того, чтобы расследовать ту историю; Огнард перепугался, вот и убил его. Это было просто, - все двери охраняли его гвардейцы. Они преданы воеводе даже больше, чем государю-императору…
        Казначей хотел сказать еще что-то, но небольшой переговорный кристалл, стоявший на дальнем столике, вдруг запылал багряными огнями.
        - Слушаю, - проронил Руфус, коснувшись пальцами заговоренного камня.
        - Началось, командир.
        Голос стражника был напряжен и испуган.
        - Все, как вы и сказали. На главной рыночной площади.
        - Клыки Стрибога, - прошептал чуть слышно начальник стражи. - Да помогут нам теперь боги…
        Он коснулся кристалла, и тот погас.
        Глава 3

1
        Руфус швырнул об пол малую хрустальную сферу, и мы оказались на городской площади.
        Люди кричали и в ужасе разбегались.
        Многие падали на колени и жарко молились. Другие прятались, третьи замерли не в силах пошевелиться, охваченные первобытным страхом.
        Над площадью клубилась тьма.
        Алые звезды метались безумным водоворотом. Белые холодные молнии низвергались с черного неба.
        - Горе нам! - бормотали люди. - Боги, боги явились нас покарать!
        - Эх, если бы это были и правда боги, - чуть слышно процедил Руфус. - Их бы я боялся гораздо меньше.
        Тяжело заскрипела сталь.
        Высоко в воздухе воспылал металлический треугольник.
        Руны зла и отчаяния сияли на нем. Рядом появился второй и третий - со злобным, яростным лязгом, словно медленно раскрывались огромные веера.
        Круг медленно сомкнулся, и бронзовая платформа зависла над городской площадью.
        - Смилуйтесь, смилуйтесь над нами! - кричали люди.
        Все взгляды были прикованы к парящему кругу.
        Бешено загремел и раскатился гром.
        Молнии заметались во тьме.
        - Преклоните колени! - пронесся над площадью рокочущий грозный голос.
        На парящей платформе появилась прекрасная девушка в черных кожаных доспехах.
        Ее глубокие, сапфировые глаза смотрели дерзко и вызывающе. Казалось, именно в них рождаются молнии.
        Алый чувственный рот слегка изогнулся в гордой, презрительной улыбке.
        Черные волосы волной рассыпались по плечам. Топ с декольте подчеркивал высокую, изящную грудь. Эполеты с отделкой в форме когтей прикрывали плечи.
        Юбка, из кожаных полос с колдовскими золотыми заклепками, защищала длинные, стройные ноги в ботфортах.
        - Преклоните колени! - прогремело с неба.
        - Вы убили имперского дознавателя, - негромко заметил я. - Получите теперь имперского изувера.
        С хищным, оглушительным лязгом из платформы начали ниспадать ступени.
        Девушка стала спускаться.
        Она шагала медленно, величаво, как принцесса, входящая в покоренный город.
        За ее плечами сверкала золотая рукоять меча-бастарда, украшенная алым рубином.
        На поясе трехгранный кинжал из синего адаманта - мизерикордия, и черный кнут-длинник из двух скрученных полос, пробитый мелкими верритовыми гвоздями.
        Шестеро стражников в полном боевом облачении стояли за спиной Руфуса, но даже они попятились в страхе, шепча защитные заклинания.
        - Я Оксана Тайпан, имперская истязательница, - голос девушки пронесся над площадью. - На колени!
        - Вот сволочи, паскудные сволочи, - уныло прошептал Руфус.
        Он отчаянно искал взглядом Аскольда или хотя бы Огнарда.
        - Спрятались по лавкам, меня одного оставили. Вот дерьмо…
        Его лицо перекосилось от ненависти, но уложение об имперских истязателях нарушить было нельзя, и Руфус, кряхтя, медленно опустился на колени.
        То же сделали и шестеро стражников.
        Я не привык бухаться ниц перед кем попало, а перед девчонкой тем более. Поэтому остался стоять.
        - Целуй! - приказала девушка, протянув руку Руфусу.
        Казначей заскрипел зубами.
        Касаться было строго запрещено; губы должны застыть в трех дюймах от пальцев имперского истязателя.
        И только начальник стражи потянулся к загорелой ладони девушки, как явилась Вселенская Справедливость.
        Мостовая вдруг вспучилась, камни полетели вокруг с оглушительным свистом, и огромная клыкастая голова на шипастой шее вылезла из земли.
        - Спасайтесь! Бежим отсюда! - в панике закричали люди.
        Девушку отшвырнуло прочь, через всю городскую площадь. Спиной она разнесла пузатую бочку с пивом и, подрыгав ногами, осталась лежать.
        - Вот черт, - пробормотал Руфус. - Это же зломысл.
        Он быстро швырнул оземь маленькую янтарную пентаграмму, и сфера неуязвимости вспыхнула вокруг нас, защищая меня и стражников.
        Два огромных камня ударились в нее и отлетели прочь.
        - Зломыслы живут в коллекторе, - чуть слышно пояснил Руфус. - Они людоеды, Огнард все грозился их истребить…
        Тварь уже была величиной с башню, и это лишь часть ее, что поднялась над землей. Жутко становилось при мысли о том, какова же змея в длину.
        Плоская голова горела пятью глазами, по два с каждой стороны и один во лбу. Острые рога топорщились на затылке.
        На шее трепетал алый с багряными прожилками капюшон; рычащая пасть усеяна зубами, в двадцать ровных рядов.
        Из раздутых ноздрей вырывался пар, и я знал, что это клубы серной кислоты.
        Вновь содрогнулась площадь, и две новые головы появились над ней.
        - Они обычно трехглавые, - с ухмылкой пояснил Руфус.
        Девушка поднялась.
        Магическая броня, вшитая в кожаные доспехи, на сей раз защитила ее. Но было ясно, что энергии заклинания не хватит надолго.
        - Не будете ее защищать? - спросил я.
        - Не имею права.
        Лицо Руфуса оскалилось довольной усмешкой.
        Он был рад использовать лазейку в законе, чтобы не рисковать. По новому уложению об имперских истязателях, никто не смеет вмешиваться в их дела - ни стражники, ни гвардейцы.
        Хорошая отговорка.
        Только в прошлом году трех изуверов убили прямо на глазах у солдат, а те не шевельнули и пальцем.
        Если огромный змей, вырвавшись из коллектора, разорвет в клочки посланницу императора, никто не сможет обвинить Руфуса или коменданта.
        И у них появится время найти убийцу самим.
        А еще лучше - назначить на эту роль того, кто подвернется под руку, быстро его казнить и отчитаться перед столицей.
        - Сколько, по-вашему, у нее осталось брони? - спросил казначей.
        - Не больше половины, - ответил я.
        Девушка выхватила из заплечных ножен бастард.
        Оскаленная пасть змея устремилась к ней.

2
        Все герои спасают красивых девушек.
        Так уж заведено.
        Ехидные тролли добавят, что рыцарями при этом движет вовсе не благородство, а зуд в мошонке; но чего вы хотите?
        Тролли во всем увидят что-нибудь скабрезное.
        Мне следовало вскочить, обнажить сверкающий меч и кинуться на помощь красотке.
        Но, к счастью, я не герой из сказки; а если чешется, так проще почесать, чем кидаться на бешеного дракона.
        - Ставим, - предложил я. - Сколько продержится.
        - Меньше пяти минут, - сказал Руфус. - Здесь полно мест, где можно спрятаться. Но надолго ее не хватит.
        - Отлично, - кивнул я. - Ставлю, что выстоит дольше. Сто золотых монет.
        - Э, - отмахнулся Руфус, - ваши деньги пропали.
        Девушка подпрыгнула без разбега.
        Перевернулась в воздухе и приземлилась на одну из голов гигантского змея.
        Вспыхнул лазоревый меч и по самую рукоять вошел в глаз чудовища. Тварь заревела от невыносимой боли. Шея ее зашаталась и стала падать так, как рушится огромное дерево.
        - Ну что, заметил в глазу соринку? - спросила девушка.
        Мощным рывком она вырвала меч из раны и, оттолкнувшись от чешуйчатой головы, прыгнула на крышу высокой ратуши.
        Черная юбка распахнулась длинными полосами, обнажая загорелые бедра. Кровь разлеталась в воздухе, падая с лазоревого клинка.
        Пронзенная голова чудовища рухнула в рыночные ряды. Треснули толстенные балки, веером разлетелись обломки крыш.
        Это казалось чудом, но люди на площади даже не пострадали; заклятие притяжения направило весь урон на девушку.
        - Неплохо, - заметил Руфус. - Но это была просто удача.
        Шея змеи тряслась, истекая кровью.
        Мозг чудовища был пронзен клинком, но оставались еще две головы. Первая устремилась к девушке с оглушительным свистом, казалось, это летит пушечное ядро.
        Та высоко подпрыгнула, уходя от удара, и обеими каблуками ударила тварь в висок, выбив ей оба боковых глаза.
        В ту же секунду огромный хвост чудовища, вылетев, словно из ниоткуда, с мощным хлопком полоснул девушку по спине.
        Она кувыркнулась в воздухе и плашмя полетела вниз, прямо на острые обломки.
        - Черт, ничего не видно, - прошептал Руфус.
        Он провел по сфере ладонью, и здания на площади стали для нас прозрачными, можно было во всех деталях разглядеть все, что происходит по ту сторону завалов.
        Девушка уже поднялась.
        Кровь текла по ее лицу.
        - Сколько брони осталось? - спросил казначей.
        - Думаю, где-то четверть.
        - Меньше, ее как следует грохнуло.
        Две головы чудовища устремились к девушке, зажимая в клещи. Бежать было некуда.
        Выхватив из-за пояса короткий кинжал, она метнула его.
        - В глаз? С земли-то не попадет, - бросил Руфус.
        Но острое лезвие пробило чешую монстра и погрузилось в шею.
        Девушка стегнула кнутом.
        Длинный хлыст обмотался вокруг нижней челюсти твари. От резкой боли та мотнула окровавленной шеей, и девушка, крепко ухватившись за рукоять, вылетела из смертельной ловушки.
        Вторая голова, не успев остановиться, врезалась в землю, и обломки балок разодрали пасть чудовища вкровь.
        Девушка уже стояла на крыше.
        Черепица с треском летела из-под ее сапожек.
        Хлыст пришлось отпустить, из оружия остался только меч. Рычащая пасть чудовища уже неслась к ней, и выбитые зубы звонкими градинами падали на кровли домов.
        - Вот и все, - шепнул Руфус.
        Лицо его побледнело, глаза расширились.
        На лбу выступила испарина.
        Видимо, в столице он любил гладиаторские бои.
        Клацнули огромные челюсти.
        Девушка рванулась вперед, и в ту же секунду хвост чудовища вновь хлестнул ее по спине.
        Еще немного - и посланница императора окажется прямо в пасти змея, а там еще хватало острых зубов.
        - Меньше двух минут, - с азартом пробормотал казначей.
        Длинный хлыст по-прежнему свисал у чудовища с нижней челюсти. В последний момент невероятным рывком девушка успела схватиться за рукоятку.
        Оксана взмыла высоко в воздух и обеими каблуками врезала чудовищу по затылку.
        Вторая голова твари уже рванулась навстречу девушке. Та в прыжке оттолкнулась от высокой стены и резко дернула хлыст.
        Острые змеиные челюсти сомкнулись с омерзительным чавканьем. Послышался хруст костей, и кровь обильным дождем пролилась на улицы города.
        И лишь тогда чудовище осознало, что одна его голова вонзила зубы в шею другой.
        Тварь разжала смрадную пасть, но было поздно; сломанный позвоночник не мог удержать на весу тяжелый череп. Вторая голова монстра рухнула вниз в водовороте обломков.
        Злоба и ненависть отразились в глазах у третьей.
        Тварь рванулась к Оксане, рыча от бешенства.
        - Будет немного больно, - сказала девушка.
        Разбежавшись, она высоко подпрыгнула в воздух.
        Голова змея пролетела под ней.
        Оксана опустилась на шею твари и глубоко вонзила свой меч в затылок чудовища. Гигантское существо захрипело и завыло от ярости.
        Девушка с силой провернула лезвие в ране.
        Огромный монстр содрогнулся и рухнул. Его подбородок упал на высокий шпиль, и тот пропорол голову твари насквозь.
        Рваные куски развороченного мозга посыпались вокруг.
        Девушка оттолкнулась от головы чудовища и медленно соскользнула вниз. Ее меч оставался в ране, затормаживая падение, и распахал змеиную шею до самого позвоночника.
        - Я же предупредила, будет немного больно, - сказала девушка.

3
        Казначей Руфус побледнел от ярости.
        Он не мог поверить, что девушка осталась жива.
        - На колени! - приказала Оксана.
        Она медленно подошла к нам, держа на плече окровавленный меч-бастард.
        Люди, шепча и творя молитвы, медленно выбирались из-под обломков.
        - Да славится Император, - прошептал Руфус.
        Его челюсти свело судорогой.
        Он медленно опустился на колени. За моей спиной послышался лязг металла, все стражники сделали то же самое.
        - Гордый, да? - спросила Оксана.
        Кончик ее меча коснулся моего горла.
        - Пачкаться не хочу, - отозвался я.
        Она прищелкнула пальцами.
        Острый кинжал и кнут вернулись на пояс девушки.
        - Скажите коменданту, что я пришла, - повелела Оксана. - Мне нужен полный отчет о том, что произошло с дознавателем.
        - Аскольда нет в городе, добрая госпожа, - доложил Руфус.
        Девушка пальцем приподняла его подбородок.
        Заглянула в глаза.
        - Похоже, что я добрая? - ласково спросила она.
        - Будет исполнено, - быстро ответил Руфус.
        Он рассудил, что это удачный момент сбежать, и раздавил в пальцах белую пентаграмму.
        С тихим шипением казначей растворился в воздухе, не взяв с собой никого. Стражники, опасливо поглядев на посланницу императора, затрусили прочь разбирать завалы.
        Девушка подошла ко мне.
        - Надеюсь, ты понимаешь, что будешь жестоко наказан за свою дерзость? - спросила она.
        - Все так говорят, - согласился я, - но пока никто не допрыгнул.
        Оксана ткнула меня в грудь пальцем, и я скривился от боли.
        - Ты мне должен тысячу золотых, - сказала она. - Пошли.
        В двух шагах висела вывеска: «Минотавр и клевер». Дверь стояла открытой, в таверне никого не было. Все люди разбежались.
        - Больно, щеночек? - спросила девушка.
        Ее палец провел по моей груди.
        - Просто день был тяжелый, - ответил я.
        Одним рывком она порвала мне рубашку.
        Нет, сексом это не увенчалось. Да и я в тот момент годился только на шашлыки.
        - Гномьи потроха, - прошептала девушка. - Да ты весь огромный синяк. И все ребра, наверное, сломаны.
        - Не все, - отозвался я.
        Хотя уверен не был.
        - На, выпей.
        Оксана протянула мне небольшую склянку.
        Я проглотил залпом, и в голове у меня сразу же помутилось. Яванский шербет - хорошая штука, но две порции, и почти подряд, не советую.
        - Ну как? - спросила она.
        - Да все уже прошло, - отозвался я.
        - Вот и славненько.
        Оксана врезала мне по челюсти.
        Ей бы это, конечно, не удалось, если бы не проклятый шербет. А так я отлетел в сторону, словно мячик, и растянулся на полу.
        Хорошо!..
        Самое время полежать.
        Девушка присела передо мной на корточки.
        - Ты хоть понимаешь, что это не для тебя заклятие? - спросила она. - А для минотавров, у них же шкура дубовая. Или для великанов.
        Я закрыл глаза.
        - Не мог же я вмешаться, испортил бы тебе эффектную сцену. А сама бы ты с ним не справилась. Я и всего-то, чуть-чуть урона на себя оттянул. Сущие пустяки.
        - Для минотавра были бы пустяки, - согласилась девушка. - Они это заклятие и придумали. А ты весь - в котлету. Садись.
        Оксана помогла мне взобраться на стул.
        - Ладно, посмотрим, что у них есть из еды, - сказала она.
        Принесла картофельных оладьев и блинчиков с протертой клубникой. Отсыпала на стойку монеток.
        - Имперская истязательница? - спросил я. - Серьезно?
        - Девушке нужно на что-то жить, - пояснила она, окуная блинчик в клубнику. - Кстати. Тысячу золотых.
        - Побойся бога, - отмахнулся я.
        - С чего мне богов бояться? - девушка удивилась. - Я многих из них прикончила. Намек понял?
        Слегка побурчав, я отдал ей кошель с золотом, который получил от Руфуса-казначея.
        - Мы четко договорились. - Оксана примерила кошель на ладони. - А точно медных не подмешал? Ладно, поверю на слово… Ты мне не помогаешь, пока сама не зову.
        - Так ты же не позовешь, - хмыкнул я.
        - В этом-то и прелесть.
        Она истребляла блинчики, словно те были ее кровными врагами.
        - Как ты сюда попала? - спросил я.
        - Деньги были нужны, ты знаешь, я много трачу. А ехать в эту Тьмукикиморь никто не хотел. В столице сейчас весна, пора карнавалов. А здесь как, бывают карнавалы? Ты должен меня сводить.
        - Лучше я свожу тебя к гоблину-психиатру, - ответил я. - Но это вряд ли поможет. Что говорят в столице про убийство боярина?
        - Ничего.
        Она озадаченно поглядела на пустую тарелку и принялась за оладьи.
        - Боррояр был опасным типом. Фанатиком. За императора глотки был готов перегрызть.
        - И никому не доверял.
        - Верно. Тушеную свеклу будешь? Тогда давай сюда. Только во дворце знают, зачем сюда приехал Боррояр. И мне говорить не стали.
        - Узнаю бояр, - согласился я. - Иди туда, не знаю куда. И, главное, не опаздывай.
        - Еще и поэтому никто не захотел браться за это дело. А мне, сам знаешь, плевать, лишь бы хорошо заплатили.
        - Но ты, я не сомневаюсь, успела навести справки, пока в столице была?
        - Успела. Ты погоди немножко, я еще принесу.
        Она вернулась с тремя огромными мисками.
        Как можно столько есть и при этом ни капельки не толстеть? Не иначе колдовство. Или зарядку каждый день делает.
        Даже не знаю, что вызывает у меня больший ужас.
        - Аскольда в столице все уважают, - сказала девушка. - Ну, только на словах. Он герой войны, бла-бла-бла. А на деле был у них будто кость в горле.
        - Не вписался в боярский междусобойчик?
        - Да, и правила свои хотел в столице понасажать. Но ему быстренько рожки и ножки пообломали да послали сюда, строить пограничную крепость. Думаю…
        Она провела пальцем по губам.
        - Не нашелся бы этот пост, Аскольда бы просто четвертовали.
        - А воевода?
        - Эти двое вместе служили, еще на Черной Реке. Огнарда тоже в столице не шибко жаловали. Но он служака спокойный и врагов особо не нажил.
        - Руфус?
        - Руфус проворовался. По-черному. Ему грозили Борожьи Рудники, но кто-то решил, что здесь, в Малахите, Руфус будет полезнее.
        - Огнард и Аскольд не сумели бы уладить все с орками, - согласился я. - Тут нужен был ловкач. А Димитрис?
        - Его отец - большая шишка в столице. Мог бы отмазать сына. Но…
        - Или Димитрис очень крупно проштрафился…
        - Или расплевался с отцом, - кивнула Оксана. - А что ты успел узнать?
        Я рассказал ей, что случилось со мной в городе и его окрестностях.
        - А что за тварь на меня напала?
        - Это зломысл; змея-людоед, они живут в коллекторах, глубоко под городом.
        Девушка глубоко задумалась.
        - И сколько же трупов нужно, чтобы прокормить одну такую тварь? - спросила она.
        - Зломыслы пожирают людей, как только увидят, - отвечал я. - Поэтому во всех городах верхние уровни коллекторов защищены астральными рунами.
        - Так что же они едят?
        - Мысли. Каждый человек, ложась спать, снова и снова перемалывает ушедший день в памяти. Как правило, ничего хорошего вспомнить не удается; лишь зло и ненависть.
        - Понимаю, - кивнула девушка.
        - Но ты утром встанешь и убьешь человек десять, на душе сразу полегчает. А у других людей все эти чувства накапливаются. Затем уходят под землю и создают зломыслов; те могут ждать годами, даже десятилетиями, пока оттуда не вырвутся.
        Оксана нахмурилась.
        - Как же этому удалось?
        - Вот мы и спросим Торвальда, гнома-инженера.

4
        Из кармана на поясе девушка вынула бронзовый треугольник.
        Он развернулся в круг, как летающая платформа, и рваные очертания города отразились на нем.
        По кругу бежала затейливая вязь:

«Ковано Верховным Картографом по приказу государя-императора для нужд имперского изувера. В пищу не потреблять, сыр-колбасу не резать и в заднице не ковыряться».
        Тут и там на городской схеме виднелись небольшие кружки. Нажав на один из них, можно сразу телепортироваться в нужную точку.
        - Думаешь, где Торвальд сейчас? - спросила Оксана.
        - У себя в башне.
        Девушка нажала на сигил перемещения, круг стремительно завращался, и мы оказались в башне гномьего инженера.
        Это был огромный каменный колодец белого мрамора, без пола и потолка. Сверху он уходил в бесконечность неба, а внизу распахивалась черная бездна.
        Не было здесь ни лестниц, ни переходов, лишь пустота, и перемещаться по ней можно лишь силой мысли.
        Вверх и вниз по этой трубе сновали огромные, изрезанные шрамами руки, в пальцах они сжимали куски гранита, златые шпили и лестницы, а из отрубленных запястий росли кружащиеся пропеллеры, деловито жужжали, словно тейрунские шмели-людоеды. Не имея сознания, эти големы не могли перемещаться по башне обычным способом.
        Торвальд, гном-инженер, парил в середине башни, держа в левой руке свиток с новыми чертежами; а правой, словно дирижер, отдавал приказы своим летающим слугам.
        - Как движется работа? - спросил я.
        - Медленно, потому что мешают! - отрезал гном.
        Он смерил девушку взглядом.
        - А вы, барышня, нашли бы себе наряд поприличнее.
        - Мы ищем убийцу боярина Боррояра, - сказал я. - Вы были там в тот вечер, не так ли?
        - Нечего мне рассказывать, - отозвался Торвальд. - Обо всем, что тогда случилось, я уже составил отчет и передал Руфусу; вы же с ним дружите, у него и возьмите.
        - Мне бы хотелось услышать это от вас, - пояснил я.
        Гном посмотрел на меня, как на огромную личинку вши, которая пришла к нему свататься.
        - А я хочу красавицу-тентаклу с двенадцатью щупальцами, - хмуро ответил он. - А вместо этого - видите? Я работаю. Делаю свое дело и не мешаю другим.
        Торвальд не спеша направился вверх, словно по невидимой лестнице.
        Девушка хмыкнула.
        Размяла пальцы.
        - Что это ты задумала? - спросил я.
        - Гномий футбол - это ужасно весело. Если пнуть его здесь, этот коротышка еще минуты четыре будет летать, отскакивая от стен. А как верещат они при этом - просто умора.
        Девушка взглянула на Торвальда.
        - Надеюсь, он не поумнеет с первого раза и можно будет попинать его снова.
        - Нет, - сказал я. - Мы так поступать не будем.
        Я догнал гнома.
        - Это Огнард просил меня найти убийцу, - сказал я. - Мне казалось, вы с ним друзья; отчего же не хотите помочь?
        Торвальд вздохнул и оторвался от чертежа.
        - Огнард человек честный, даже, наверное, слишком. Вот и кажется ему, что все вокруг тоже честные. А я гном и поэтому никому не верю.
        - Справедливо, - согласился я.
        Девушка развела руками.
        Я только покачал головой.
        - Что будет, если убийцу не найдут? - спросил я.
        - Не могу знать, - отозвался гном. - Да и не мое это дело.
        Торвальд взмахнул рукой, и три голема проплыли мимо меня, таща мраморную балку.
        - Виновным выставят Аскольда, - сказал я. - Он комендант, не смог уберечь боярина, да и убийцу вовремя не нашел. Его отправят в столицу и четвертуют, а может, сошлют на Борожьи Рудники.
        - На Рудниках всегда нужны рабочие руки, - ответил гном.
        Крыть это было нечем.
        - Вы не очень-то людей любите, - сказал я. - Жаль, ненависть чиста и красива, только если ненавидишь своих собратьев. Но, думаю, вам нравится город, вы же его построили.
        Торвальд поднял на меня глаза.
        - Это вы о чем?
        - Когда Аскольда казнят, вместо него пришлют кого-то другого. Новый комендант вам вряд ли сильно понравится.
        - Ах это…
        Гном презрительно хмыкнул.
        - Думаете, с Аскольдом так уж приятно? Да с ним говорить - все равно что морских ежей глотать через задницу. И ничего, справляюсь. С другим мы тоже притремся.
        - А это зря.
        Я закрыл глаза, представил, что подо мной удобное кресло, и опустился в него.
        - Аскольд, наверное, не сахар. Вам, конечно, видней, я с ним еще не виделся. Но под его началом город вырос в десятки раз… И, насколько я знаю, в вашу работу он никогда не вмешивается.
        Гном уже смотрел на меня в упор.
        Руки-големы перестали двигаться и застыли, разрубая воздух пропеллерами.
        - Ну и что с того? - спросил Торвальд.
        - Когда сюда прислали Аскольда, - пояснил я, - здесь еще не было ничего. Только глухая степь, кровавые орки да монстры из Снежных Пустошей. Мало кто согласился бы сюда ехать. Но сейчас…
        Я обвел башню рукой.
        - Это синекура. Огромный, процветающий город с шахтами, полными адамантия. Вы три года прослужили в столице, в главном Архитектории. Думаю, успели узнать бояр.
        Не спеша я поднялся.
        - После казни Аскольда в столице будут драть глотки, чтобы занять такое тепленькое местечко. Думаете, для нового коменданта город будет значить хоть что-нибудь? Он поспешит нахапать побольше и вернуться в столицу. А проще всего воровать на строительстве городских укреплений.
        Торвальд посмотрел на меня едва ли не с болью.
        Потом перевел глаза на застывших големов.
        - Ладно, - негромко произнес он, - есть кое-что, не попавшее в мой отчет. Не потому что я скрываю что-то от стражников…
        Торвальд махнул рукой, и големы вновь деловито засновали по башне.
        - Было это третьего дня. Как раз перед убийством боярина. Я осматривал крепостную стену, делаю это раз или два в неделю. Тогда-то я и услышал, что…

5
        Щелкнув атласными сапогами, Торвальд плавно вознесся к самому небу, вдоль гранитной стены.
        В левой руке он держал свернутый пергаментный свиток, в правой - небольшой молоточек с символами Ордена Каменщиков.
        - И сейчас? Почему именно сейчас? - сокрушался он. - Северная стена не готова, в Южной башне снова завелись слонокрысы, а с колокола Перуна опять облезла вся позолота.
        Резкий холодный ветер бился о стену города.
        Торвальд наклонил голову чуть-чуть вправо, и высокий воротник его бархатного кафтана поднялся сам, повинуясь вшитому заклинанию.
        - Эх, если бы неделю назад, - шептал расстроенно инженер. - Тогда все было с иголочки, даже казармы волчьи заново успели отделать. Каждая герса сверкала, словно колечко венчальное. А сейчас?
        Он покачал головой и расправил мятые чертежи.
        - И что обо мне подумают? Скажут, совсем загномился Торвальд, пару колоколов не может зачаровать.
        Рукоятка волшебного молоточка стала расти; инженер легко постукивал им о камни, и цветные, мерцающие круги искрились в месте удара.
        - Тоже мне, инспехтур нашелся, - бормотал гном. - Видали! Выдай ему до утра отчет обо всех постройках и переделках за все четыре года; да он бартизан от прясла не отличит, а туда же - отчеты требует, и главное, ведь даже читать не будет, подлец, просто покомандовать захотелось.
        Золото и янтарь магических искр сменились багрянью - алый круг разнесся вокруг одного из блоков стены.
        Лицо Торвальда от ярости вытянулось, и он стал похож на свирфнебблина.
        - Ух, Стенька, - забубнил он, - говорил же я, проверь все стены как следует! Нет, поленился пес, забайбачился, ужо я ему крапивы за шиворот напихаю.
        С этими словами достойный Торвальд прищелкнул каблуками еще раз и подлетел выше, туда, где по крепостной стене растекались алые всполохи.
        - Да обретешь ты крепость алмаза, - прошептал он и уже поднес к гранитному камню свое кольцо инженера, с выкованными на нем циркулем и медузьим глазом, как сверху послышались глухие шаги.
        Торвальд поднял голову.
        Кого это занесло в Угловую башню?
        Там караульных не было, в городе людей не хватало, и стражники стояли только на узловых постах. Огнарду это не нравилось, он ругался, требовал больше ратников, а Руфус лишь усмехался и отвечал:
        - Не важно, коль кожа тонкая, главное, что под ней.
        - Да как «не важно»? Не важно? - лютовал Огнард, почти кидаясь к Руфусу с кулаками. - Вот ты пойти на эттина без кольчуги, враз своим «не важно» подавишься.
        Но казначей улыбался и ничего не отвечал воеводе.
        Так и случилось, что Угловая башня всегда стояла пустой. Особой опасности в этом Аскольд не видел - по обе стороны находились два бастиона, с колдунами и крылатыми ратниками, да и призвать из казарм подмогу было делом минуты.
        - Лучше осолдатить башни через одну, чем весь гарнизон по стенам размазать, - сказал тогда комендант, кладя конец спору казначея и воеводы; об этом и вспомнил Торвальд сейчас, паря в воздухе возле Угловой башни.
        Все тогда думали об одном - не подберется ли враг незаметно к городу, а о том, что в пустых коридорах крепости могут затаиться изменники, никто и не заикнулся.
        - Ты пришел один? - хриплый голос раздался из верхней стрельницы.
        Гном прижался к стене и настороженно ловил каждое слово.
        - Уверен, что никто не видел тебя?
        Это был голос Руфуса.
        Казначей стоял возле узкой бойницы.
        Плечи его сгорбились, тело напряглось, голова поникла, словно у зверя, которого загнали в угол.
        - Я имперский дознаватель, - грозные слова раскатились по башне громом, - и государев боярин, мне ли по углам таиться да прятаться?! Пусть все видят, куда иду и с кем разговариваю!
        Тяжело гремя сапогами, вошел Боррояр.
        Был он невысок ростом, широк в плечах и носил кольчугу из алого заговоренного золота. Его лицо, апоплексически красное, еще сильней потемнело, видно, давно уже не приходилось ему ходить по узким крепостным лестницам.
        Черные с сединой усы были напомажены по столичной моде, а глаза казались узкими щелями, с кусочками льда внутри.
        - Не хочу, чтобы нас видели вместе, - ответил Руфус, и в словах его не было обычной спеси.
        - А нас увидят, - отвечал дознаватель. - Увидят завтра же утром, как я тебя закую в железные кандалы и отведу к Вратам, а оттуда - прямо на суд в Чернодубовом Дворце.
        Голова Руфуса вжалась в плечи, он тихо зашипел:
        - У нас договор, Боррояр!..
        - Но ты же его не выполнил, я отпустил тебя под честное слово, не дал сослать тебя на Борожьи Рудники, - и где твоя благодарность? Первый год ты мне присылал отчет каждый месяц, потом все реже и вот теперь совсем про меня забыл.
        - Работы много, - заизвивался Руфус. - Город растет, сам видишь; люди все прибывают. А из столицы помощи не дождаться; все сами, своими силами, вертимся как можем…
        - Да ты, гляжу, в солдатиков заигрался! - Боррояр подошел поближе, и казначей невольно попятился, упершись спиной в окно. - Забыл, для чего ты здесь?
        - Нет, боярин хороший, - оскалился Руфус. - Есть у меня отчет, и ты удивишься, его увидев; я не прислал его по очень важной причине - он не должен попасть в чужие руки.
        Он достал янтарную сферу телепортации.
        - Через неделю мы отсылаем в столицу новый груз адамантия, с ним бы я и передал свой отчет.
        Руфус потер магический орб, и желтая краска медленно соскользнула, остался прозрачный шар, в котором метались тени.
        - Ну хорошо, давай, - велел дознаватель.
        В этот момент свирепо забился ветер. Торвальд потерял равновесие и по привычке оттолкнулся от стены ногами.
        - Кто там? - вскинулся Руфус.
        Он подбежал к окну.
        Гном поскорее нырнул за угол стены. Но казначей и не думал смотреть туда, высунулся подальше и задрал голову, обшаривая бруствер глазами.
        - Нету там никого, - ответил Боррояр с усмешкой. - Экий ты, братец, нервный, не был небось таким, когда из государевой казны крал.
        Тем не менее дознаватель сам подошел к окну, отодвинул Руфуса и щелчком пульнул в воздух жука-следака.
        - Сейчас убедимся, братец…
        Стальная тварь загудела и заскользила вокруг сторожевой башни.
        Торвальд извернулся, втиснулся в боковую стрельницу и закрыл лицо полой магического кафтана. Жук пролетел мимо гнома-инженера, повел стальными усами, что-то прогудел, перебирая острыми лапками, потом упорхнул.
        - Видишь, никого нет.
        Имперский дознаватель поднял ладонь, и металлическая тварь опустилась на нее.
        - Да и кому взбредет в голову шататься ночью по крепости? Ну же, показывай свой отчет, а то я потеряю терпение.
        Руфус скрючился еще больше.
        За годы, проведенные в Малахите, он уже отвык низко кланяться и ломать шапку перед боярами.
        - Смотри, - сказал он, и прозрачная сфера в его руке заиграла темными бликами.
        Три неясные тени выросли в пустой комнате.
        Лиц их было не разглядеть, одежда казалась смазанной, словно в густом тумане, и все же Торвард сразу узнал двоих, кого встречал много чаще, чем ему бы хотелось.
        Третий - сгорбленная фигура в сером плаще и длинном, на глаза, капюшоне - сидел в углу, и понять, кто это такой, было невозможно.
        - Как гонки на колесницах, Ваше Величество? - спросил с улыбкой купец Казантул.
        Был он толстым, с невероятным брюхом и окладистой бородищей, голос его раздавался гулко, словно из бочки.
        - Скверно, скверно, дружочек! - отвечал ему Друэг-Наг, повелитель скарбников.
        Он сидел на высоком троне, почесывая за ухом, и вертел в руках небольшую палочку для вызова бесов.
        - А ведь сначала я был уверен, что выиграю…
        Торвальд не мог увидеть круглое, морщинистое лицо короля, но легко представил, как тот скорчился от досады.
        - Так нет же! Глупый хобгоблин перевернул колесницу. Скажу тебе, друг Казантул, это было подстроено!
        Скарбник врезал кулаком по подлокотнику трона.
        - Я просадил там тысячу золотых! Или больше? Может, две или пять? Я точно не знаю, надо спросить моего лакея.
        - Крупные города таят большие соблазны, - отвечал Казантул. - Как жарко! Вы не будете против, если я немного разденусь?
        - Будьте как дома, друг мой, - отмахнулся король Друэг-Наг.
        Медленно поведя плечами, купец расстегнул кафтан, затем осторожно вышел из своего огромного, жирного тела и оказался тонким, полупрозрачным червем с тысячей тонких лапок.
        Лишенный хребта, он тут же свернулся кольцами и заполз в гостевое кресло.
        - Как было бы хорошо, - негромко сказал Казантул, - если бы здесь, в горах, построить город, да такой, чтобы Малахит рядом с ним казался жалкой деревней!
        Его червиное тело медленно извернулось, и голова придвинулась к королю Друэг-Нагу.
        - Тогда и люди, и орки, и даже Снежные Монстры служили бы великому повелителю гор…
        Великий нервно заерзал в кресле.
        - Чтобы построить город, нужно немало денег, мой дорогой Казантул, а я, ты сам видишь, столько просадил в этих гонках.
        - Пристало ли считать презренные деньги тому, кто владеет адамантиумными шахтами?
        - вкрадчиво спросил Червь.
        - Ну, - Друэг-Наг начал вертеть головой, словно воротник внезапно стал ему узок. - Шахты приносят мало, а цены на адамантий…
        - Шахты приносят много, - возразил Червь, - но все уходит в столицу, государю-императору.
        - Истину глаголешь, - уныло закивал скарбник.
        - Ну и зачем? - прошелестел Казантул.
        - Что «зачем»?
        - Зачем даришь адамантиум императору? Коли можешь сам его продавать и получать в десятки раз больше?
        Серая фигура, темневшая в кресле, поднялась.
        И на долю секунды Торвальду показалось, что он вот-вот узнает этого человека, но в тот же миг раскатился голос Боррояра, имперского дознавателя:
        - Заговор! Заговор супротив короны! Государя-императора!
        Он шагнул к Руфусу и сгреб прозрачную сферу.
        Тени исчезли, разговор прервался на полуслове.
        - Ты все сделал правильно, - отрывисто произнес дознаватель.
        Лицо боярина помрачнело, он так сильно сжал прозрачную сферу, что мог ее раздавить.
        - Дело это серьезное и отсрочки не терпит - заговор! Да и с кем? С вонючими скарбниками? Всех, всех на колья попересажаю!
        Руфус скукожился, не будучи уверен, что не окажется и сам в числе этих «всех».
        Боярин сжал его руку.
        - Верную службу ты сослужил нашему императору, родина тебя не забудет. Но есть и другое дело - то, зачем я тебя послал четыре года назад. То, что спасло тебя от Борожьих Рудников.
        - Знаю-знаю, - поспешно отвечал Руфус. - И здесь тоже есть о чем рассказать; думаю, я наконец нашел то, о чем…
        Жук тревожно взлетел с ладони Боррояра.
        Тот настороженно коснулся рта пальцем. Загрохотали шаги, дверь распахнулась с треском, и вбежал Аксен.
        - А, вот вы где…
        Юноша запыхался.
        - Комендант Аскольд повсюду вас ищет, велел идти в Янтарную залу, скоро начнется. Орки уже приехали.
        Казначей быстро посмотрел на Боррояра.
        Тот вернул жука в потайной карман.
        - Хорошо. Скажи, мы уже идем, - ответил боярин.
        Затем обернулся к Руфусу.
        - Все расскажешь потом, сразу после приема.
        Торвальд, сжавшись в боковой стрельнице, слышал, как все трое вышли из башни.
        Глава 4

1
        - Значит, вы не узнали третьего? - спросил я.
        - Нет, - ответил гном-инженер. - Но точно уверен, он из нашего города, и я уже с ним встречался.
        - А вот интересно, - пробормотал я, - как Руфусу удалось записать их встречу?
        - У казначея везде есть глаза и уши.
        Торвальд взмахнул сияющим молоточком с навершием из алого метеорита с прожилками, и руки-големы засновали еще быстрее.
        - Кроме этого колодца, конечно же, здесь только я хозяин. После убийства я пытался узнать, кто был тем третьим, в замке короля Друэг-Нага, но все без толку.
        Гном отвернул навершие с молотка и прикрутил на другую сторону рукояти.
        - Это все, что я знаю, и рассказал вам лишь для того, чтобы подсобить другу. Если Аскольда снимут с должности коменданта, а должен заметить, никто о нем особо скучать не будет, Огнард ни с кем другим не сыграется.
        Маленький молоток засветился вновь, теперь холодным перваншем, и гном быстро начертил на стене руну телепортации.
        - Я могу отправить вас, куда захотите, - пояснил Торвард, давая понять, что наш разговор окончен. - В детинец? На Северные ворота? Может, к рыночной площади?
        - Если вы не против, - отвечал я. - Мы бы хотели сопровождать вас.
        - Куда? - окрысобычился гном.
        - Ну это же элементарно, - с добродушной улыбкой пояснил я. - Постройка уже закончена, все дыры в стенах заделаны, вы даже возвели три небольшие башни на Северной.
        - Ах, это пустяки, - отмахнулся гном. - Так, баловство сплошное, там все надо переделывать и ставить бастион.
        Он спохватился.
        - Ну и что с того?
        - А теперь, - отозвался я, - вы спуститесь в коллектор, чтобы проверить сигилы и узнать, как зломысл добрался до площади. И мы, если вы не против, хотели бы пойти с вами.
        Торвальд отвернулся и тяжело замолчал.
        Ему это не понравилось.
        Но отказать он не мог, поэтому пробурчал:
        - Только под ногами не путайтесь и местным мелочи не давайте. Они ее глотают, как семечки, а потом страдают поносом.
        С этими словами гном подошел к порталу и нырнул в него, нимало не заботясь о том, успеем ли мы за ним следом.
        Мир завертелся прозрачной хрустальной сферой, и мы оказались у невысоких бронзовых ворот, вмурованных в скалы.
        Странные письмена бежали по створкам, раскидистые кусты обрамляли вход, ощетинившись раздвоенными шипами.
        Листья были темно-зеленые, почти черные, а стебли венчались хищными зубастыми пастями, словно у мухоловки.
        - Стражники мои, - пояснил гном с гордостью. - Получше обычных будут, никого наружу не выпустят, если он прежде мимо них туда не прошел.
        - А есть у вас тут Арена? - живо спросила Оксана. - На карте я ее не нашла.
        - Нету, - отрезал гном оскорбленно, словно его спросили, ест ли он свои козявки сырыми или сперва в сиропе вымачивает.
        - Не может быть! - удивилась девушка. - В каждом городе есть коллекторы и Арена.
        - А у нас вот нету, - зыркнул на нее гном.
        Он вынул большой узорчатый ключ, где вместо бородки была сплошная литая плашка, принимающая нужную форму лишь в тот момент, когда касалась замка, и никто не мог бы снять слепок втайне от гнома.
        - Можете прочитать? - спросил Торвальд.
        Его рука в кожаной перчатке коснулась бронзовых букв.
        - Это сокрытое знание, - отозвался я. - Надписи живые, они всегда будут на том языке, которого не знает читающий.
        Гном почесал в затылке.
        - Так что, понять их никак нельзя?
        - Попробовать можно, порой помогает простая хитрость. Скопируйте слова на пергамент, они уже не будут волшебными и меняться не станут. Потом найдите того, кто знает этот язык и…
        Торвальд уже заскрипел пером.
        - Можете прочитать?
        Он показал пергамент. Язык был редким - древнесвирфнеббль, но я его знал неплохо.
        Вкривь и вкось, явно рукой того, кто не знает букв, а лишь механически копирует их, шла надпись:

«Глупый гном пытался нас обмануть».
        - Нет, - с сожалением произнес я. - Этого языка я не знаю.
        Девушка потянулась глянуть, но Торвальд уже запихнул пергамент в карман.
        - Эх, ладно, - ответил он. - Покажу на рынке, хоть кто-нибудь должен знать.
        - Откуда эти ворота? - спросил я.
        Гном сунул ключ в замок и повернул три раза.
        - Здесь, между горами и степью, раньше деревень было много. Что людей сюда гнало, на орочью границу, не знаю.
        Он с трудом отворил тяжелую створку.
        Я не стал ему помогать, знал, что этим обижу.
        - Комендант Аскольд сам выбрал место для города. Меня не спросил, конечно.
        Гном недовольно хмыкнул.
        - Ну я привык, еще со столицы. Всем бы только командовать, а что из соплей дракона бастион не построишь и в лаве башне не место, они и думать не думают.
        Он вошел.
        Тихо зарокотали пропеллеры, два голема выплыли из портала, и астральные двери снова закрылись.
        Торвальд не собирался идти в коллектор без надежной охраны.
        - Подземные переходы здесь уже были, - говорил гном, спускаясь по ступеням. - Я их, конечно, полностью переделал. Верхние ярусы укрепил и выложил некроманческим кирпичом…
        Он пояснил:
        - Это когда кирпич внутри полый и залит кровью покойников. Он отгоняет бесов и злую силу. И вниз прорыли еще четырнадцать ярусов, а дальше коллекторы и сами растут.
        - Зачем строить под городом подземелья, если там заводятся монстры? - спросила девушка.
        - Город, как человек, без испражнений не может, - отозвался Торвальд. - Если правитель глупый, а умных я видел редко, то строятся кварталы для бедных, а бедные
        - это опухоль, лишь отжирают все из казны и простым работягам жить не дают.
        - Так разве бедные не работают? - удивилась девушка.
        - Работали бы на совесть, не были бы бедными, - отрезал гном. - А рано или поздно этот гнойник прорвется, и всякая быдлошваль на улицы повыходит, с криками: «Все отнять и поделить». Фу! Я бы сразу выпускал трицератопсов на улицы, чтобы эту толпу давили.
        Он привычно постучал по стене своим молоточком.
        - Крепкая… А у нас все просто: хочешь жить в нищете - спускайся в коллектор. Там ни трудиться, ни отвечать ни за что не надо. Лопай себе мусор да чужие объедки, чем не красота?
        Торвальд возжег колдовской фонарик, и тот мерно закружился над его головой.
        - Если кто три месяца проживет в коллекторе, хищные кусты его забывают и обратно больше не выпустят. А в подземельях есть своя иерархия: тех, кто поглупей да поленивее, вытесняют все ниже. До самого дна, конечно, мало кто добирается, обычно по дороге их съедают.
        И вновь перед нами тускло засияла табличка со странными письменами.
        - Сильно меня это беспокоит, - заметил Торвальд. - Кто его знает, что означают эти слова. А сдирать их тоже опасно, вслепую-то.
        Он постоял немного, глядя на сокрытое знание, потом аккуратно переписал слова на тот же пергамент.

2
        Стены, темно-песочные, таяли в глухом сумраке.
        Шершавые кирпичи с печатью имперского архитектора тускло светились изнутри алым и янтарем. Своды были низкими и неровными, порой мне приходилось пригибать голову.
        Тут и там я видел зарубки: «Я, писарь Ухлет, спустился в сию обитель шестого дня месяца барсука». Торвальд, проходя мимо, стучал по ним молоточком, и буквы сразу же растворялись.
        Хороший урок для тех, кто тщится оставить о себе память.
        - Будьте начеку, - предупредил гном. - Верхние ярусы почти безопасны… ну, почти.
        За поворотом слышался рокот - там по широким трубам сливались сточные воды.
        - Деньги! Деньги давай! - раздался сдавленный голос.
        - Никак, наше Государство, - пробормотал я. - Кто еще так жаден до чужих денег?
        Из-за угла выскочило горбатое существо.
        Его шишкастую, болотного цвета голову покрывала слизь. Один глаз больше другого; кожа опадала и вспучивалась, меняя форму - у твари не было черепа.
        - И выглядит точь-в-точь, как наше милое Государство, - заметил я.
        Тварь протянула руки, вместо пальцев на них росли короткие щупальца, они извивались и скручивались в тугие кольца.
        На каждой ладони торчал заостренный шип, покрытый застывшим гноем. Существо одето было в обноски, где-то грубо зашитые, где-то на булавках, одна нога в сапоге, другая в лакированной туфле.
        - Деньги! - шептала тварь. - Гоните кошелек, посохи, сымайте одежу, все!
        Гном легко качнул молоточком.
        Тот обратился в увесистый моргенштерн, и шипастая булава врезалась в морду твари.
        Голову снесло, слизь и кровь хлынули на камни.
        - Ах ты, кикиморь сын, - пробормотал Торвальд, - не узнал меня?
        Тело слегка качнулось, потом новая голова начала вырастать вместо старой.
        - Ух, это же вы, гроссмейстер…
        Тварь низко поклонилась.
        Жидкость из тела бурно хлынула в голову и наполнила ее, словно бурдюк. Когда существо вновь выпрямилось, оно было целым и невредимым.
        - Простите, не признал в темноте; все эти чужаки смутили меня. Вы же завсегда один ходите.
        Монстр оглядел нас с любопытством.
        - А это кто?
        Его щупальца потянулись к Оксане.
        - Как тебя звать, красотка?
        - Сказала бы: «Не твоего ума дело», да вижу, ума у тебя вовсе нет, - ответила девушка.
        Тварь была слишком грязной, чтобы обидеться.
        - Я граф Тадеуш Ольшанский, - с гордостью представился он, вновь низко поклонился, и болотная жижа хлынула из его ушей. - Советник круля Станислава.
        - Граф? - удивилась девушка.
        - Да жаба он болотная, - с презрением бросил гном. - Это всего лишь слаймы, едят отбросы и отчего-то считают себя людьми.
        - Я человек, - с непреклонной гордостью возразил Тадеуш. - Али нет у меня рук? Головы? И трех глаз, как бывает у всех людей?
        Он спохватился и быстро заковырнул лишнее око обратно в голову.
        - Ну, то есть двух. Я, может, и рожден слаймом, но сделал в жизни свой выбор и гордо зову себя человеком, а ты, недомерок-гном, как лилипутом был, так и сдохнешь.
        Торвальд с отвращением сплюнул и снова снес ему голову.
        - Обычно они небуйные, - пояснил инженер, - но стоит им увидеть девушку, сразу мозги вскипают.
        Граф Тадеуш рывками, словно вода кипела, отращивал себе новую голову. На сей раз гораздо медленнее.
        - У слаймов нет женщин, - заметил гном. - Рождаются почкованием. Их обычная форма
        - лужица слизи с тремя глазами. Но если захотят, могут принять любой вид. Эти, что живут на верхнем ярусе, считают себя людьми.
        - Так он ненастоящий граф? - спросила Оксана.
        - Во мне течет голубая кровь, - гордо ответил Тадеуш.
        - Конечно, ведь ты ее выпил, - отозвался гном. - В первый год, как мы город строили, приехали к нам беглый король Станислав и парочка его дворян, от революции прятались.
        От слова «революция» инженера кисло перекосило.
        - Хотели здесь поселиться, да в первую же неделю сгибли; крылатый вепрь задрал, неподалече от города. Тогда здесь все по-другому было, и степные твари порою подходили к самым стенам.
        Гном зашагал вперед.
        - Не было у нас кладбища, вот тела в коллектор и скинули, да слаймы их и сожрали. Вот теперь считают себя дворянами.
        - Я дворянин, - с достоинством подтвердил Слайм.
        - Ты сожрал мозги дворянина, а это большая разница, - возразил Торвальд. - Вот скажи, что было с тобой в Варнавии? Кто твои отец, мать? Как выглядит царский дворец?
        Тадеуш с достоинством отвечал:
        - Хоть я не помню ни дня из своей прошлой жизни, моя душа, моя сущность, остались прежними, скажи, будь ты быкопоклонником и верь в переселение душ, разве бы удивлялся, что, пройдя колесо сансары, ничего не знаешь о своем прежнем перерождении?
        Торвальд покачал головой.
        Видно, быкопоклонников он тоже не очень жаловал.
        - Лучше ответь, Тадеуш, чего ты у ворот околачивался? Ты у короля своего первый помощник, зачем тебе нищих грабить?
        - Так ведь грабить нищих - первая забота государевых слуг, - отозвался слайм. - Разве вы, люди, не так же поступаете?
        - Он прав, - кивнул я.
        - Прекратите, - сердито буркнул Торвальд. - А ты скажи лучше, пан Тадеуш Сопливый, кто мои руны защитные посковыривал?
        - Я? Что? Да я никогда! - забулькался жижей слайм. - Как можно, гроссмейстер Торвальд! Руны держат стены нашего мира, без них же тут все разрушится и в прямом, и в переносном смысле.

«А вы сможете вырваться отсюда и расползтись по городу, - подумал я. - До сих пор вас держат ворота и кусты-людоеды. Но если проломить своды…»
        - Значит, ничего об этом не слышал? - спросил Торвальд.
        - Вы лучше спросите круля Станислава. Он знает все, что происходит в коллекторе.

3
        Узкий тоннель уходил все глубже под землю.
        Идти здесь можно было только поодиночке, а запах гнили и мусора становился все сильнее.
        Под ногами хрустели панцыри звездчатых тараканов, когда они вырастают, то лопаются, распадаясь на десятки крошечных паразитов.
        - Круль Станислав правит во всем коллекторе, - хвастливо говорил слайм. - Он над всей кикиморью, тысяченожками и крысогоблинами хозяин, а мы…
        Он с важностью повернулся вокруг своей оси, отчего гном Торвальд, шагавший следом и не успевший затормозить, врезался Тадеушу прямо в измазанный слизью и протухшим киселем плащ.
        - Мы его славные шляхтичи, - продолжал слайм, прервавшись лишь для того, чтобы вынуть изо рта большую пиявку, - и трудимся во имя процветания нашей родины.
        - Нет у вас родины, - сварливо пробурчал Торвальд, тщетно пытаясь стереть с лица протухший кисель. - Вы живете в огромной куче отбросов.
        - А это можно сказать про любую родину, - живо возразил слайм, - ежели не любить ее всем сердцем.
        Впереди открылась большая зала, и в первый момент я подумал было, что это тронная, но сразу же мы увидели трех стражников-крысогоблинов верхом на больших рогатых лягушках.
        У каждого в руке была длинная, чуть проржавевшая пика, на головах - мятые и кое-как выправленные шлемы.
        Лохматые тела затянуты в кольчуги грязно-серого цвета, где звеньями служили черепа мокриц и тарантулов.
        - Это королевская стража, - пояснил слайм. - Денно и нощно несут дозор у царской светлицы, за что после дежурства исправно получают бадью отменных помоев.
        При виде Тадеуша всадники взяли «на караул», а он приветствовал их, с важностью махая ладонью, отчего та в конце концов отвалилась и отлетела к дальней стене.
        - Круль Станислав без отдыха занят государственными делами, - сокрушенно вздохнул Тадеуш, открывая створки дверей. - Не знаю даже, сможет ли он отвлечься и принять вас, любезный гроссмейстер Торвальд.
        Инженер покрепче сжал свой молоточек.
        - Если не сможет, я снесу ему голову. Авось потом передумает.
        Хозяин Верхних коллекторов и впрямь был погружен в ответственную работу - он копался в мусоре.
        Прямо перед ним стояла большая, запряженная енотом повозка, наполненная отбросами.
        - Сапог, хороший сапог, - бормотал король. - Оставлю его себе. А этот вот каши просит, отдам министру финансов.
        Услышав шаги, Станислав резко поднял голову, и его глаза заболтались в слизи лица, как желток в сыром белке.
        - Простите, ваше величество, - поспешно затараторил Тадеуш, - пришел пан гроссмейстер Торвальд и просит аудиенции.
        Круль был похож на Тадеуша, оттого что слаймы, хоть и могут принять человечью форму, лица себе слепить не умеют, не говоря уже о том, чтобы поддерживать его всегда одинаковым.
        Если присмотреться, то можно было понять - для своей одежды Станислав брал самые дорогие и модные из обносков, но теперь они все пропитались слизью и мало чем отличались от наряда Тадеуша.
        На макушке круля поблескивала корона, удивительно похожая на настоящую; под собственной тяжестью она глубоко провалилась в голову, так что торчали только инкрустированные зубцы.
        Зала была большой, но слишком унылой.
        Росписи на стенах поблекли, пол измазан грязными пятнами, свечи в высоких шандалах покосились и почти все погасли. Станислав их зажигал только потому, что так поступают люди, а сам, подобно всем слаймам, хорошо видел в темноте.
        - Прошу аудиенции? Еще бы я не просил чего-то у вас, свалочные отбросы, - мрачно проговорил гном. - Ты мне объясни, круль, что стало с моими рунами?
        Тот опасливо посмотрел за спину инженеру, где парили две огромные руки-големы. Затем глаза короля лихорадочно заблистали, как горят у тех, кто виновен.
        - Торвальд, мой добрый друг, - засуетился круль, - взгляни на мои сокровища, как раз выбираю тебе подарок. Что скажешь про эту шапку? Чистый соболий мех, правда, она слегка прибита какашками, но их недолго стереть.
        Энергично он принялся возить рукавом по шапке, измазав ее всю слизью.
        - А посох? Что скажешь про этот посох? - вопрошал Станислав, подавая гному измятый вантуз. - А пояс?..
        Гном махнул головой, один из големов ухватил короля за шкирку и поднял к самому потолку.
        - Али не я привез тебя из столицы? - с тихой угрозой в голосе спросил Торвальд. - Али не я выпустил вас жить в это подземелье? Вы тогда все еще были слизью; помню, как в бочках булькали, словно болотной жижи туда налили.
        - Ну, в столице я тоже был не последним слаймом, - отвечал круль, отводя глаза.
        - Ты со своим охвостьем ютился в дальних коллекторах, где вас в любой момент могли сожрать гигантские пауки, - отозвался гном. - Да не будь меня, вы бы все давно перемерли, и теперь ты осмелился мне солгать?
        Круль Станислав нахохлился, вися высоко над полом, потом вдруг воскликнул злобно:
        - Тоже мне, нашелся благодетель! Да мы тут в рабстве живем и едим объедки. Да не будь тут моего королевства, твой городишко давно бы погряз в навозе!
        Слизь бурным потоком хлынула из его рта.
        - Ты нас и за людей не считаешь, мы для тебя мусор. Всех, всех позвали на пир в Янтарные Терема: и орков блохастых, и скарбников-недомерков, и даже червя Казантула, а мы что, рожами не вышли?
        Круль Станислав погрозил пальцем:
        - Скоро, скоро приидет новый Хозяин и порядки новые установит. Ты, гном, еще сильно пожалеешь, что не на тех поставил.
        Король внезапно вытек из своей одежды, обратившись в бесформие темно-зеленой слизи, блеснул тремя рыбьими глазами и сгинул в узкой трещине между стеной и полом.

4
        - Стой, стой, паршивец! Ну я тебя! - всполошился гном.
        Кинулся к щели, замахал инженерным молотом, но поздно - король уже успел просочиться на ярус ниже, и догнать его было невозможно.
        - Вот повидла дешевая, - в сердцах забормотал Торвальд, а надо сказать, что это ругательство и появилось из-за собратьев Станислава.
        Когда прижимистый лавочник решит разбавить варенье, он нанимает слайма, тот съедает всю бочку и цедит обратно три, а то и четыре, вперемешку со слизью.
        Если джем попахивает болотом и в нем попадаются куски крысиных хвостов, будьте уверены, без слаймов не обошлось.
        - Я еще найду этого мерзавца, - тихо произнес гном, но стало понятно, что искать короля сейчас он не собирается.
        Торвальда куда больше волновали защитные руны, их надо было расчертить вновь, чтобы зломыслы и другие твари с нижних ярусов не могли просочиться в город.
        Наш провожатый, шляхтич Тадеуш, уже успел улизнуть, и, выглянув в караульную, я увидел, что мохнатые всадники тоже поразбежались, как только запахло жареным.
        - А скажите, любезный Торвальд, - обратился я к гному, - не соблаговолите ли вы устроить нам кратенькую экскурсию, хотя бы по верхним ярусам? Кто, как не вы, знает о них все в малейших подробностях.
        - Некогда мне туристов водить, - сварливо ответил гном.
        Его разозлила не столько дерзость Станислава или крулев побег, сколько то, что мы это видели.
        - Мне еще надо руны восстанавливать и потолки проверить везде. Работы на целый день, а вы сами справитесь. Круль сбежал, и все слаймы в щели позабиваются, значит, вам некого здесь бояться.
        Торвальд зашагал прочь, но сразу же обернулся, добавив:
        - Я Руфусу пошлю почтовую крысу, пусть отправит сюда пару отрядов. Стражники не семи пядей во лбу, но найти Станислава смогут. Он еще поглупее них.
        С этими словами гном вышел из тронной залы, и руки-големы последовали за ним.
        Избавившись от общества Торвальда - он никогда не оставил бы нас одних, если бы понял, что я сам этого хочу, - я начертил в воздухе размашистую руну безмолвия.
        Теперь никто за пределами этой комнаты не мог бы услышать нас.
        - Надо спешить, - сказал я, делая вид, что грязный сапог Тадеуша не виднеется из боковой двери.
        Шляхтич пучился и так вытягивал шею, что голова его сплющилась, а все три глаза приподнялись на тоненьких стебельках.
        Медленно, дюйм за дюймом, он передвигал ногу, до тех пор пока не заступил за порог. Руна безмолвия вспыхнула на пару секунд.
        Убедившись, что Тадеуш уже находится в комнате и может расслышать все из нашего секретного разговора, я продолжал:
        - Нам надо что-то решать.
        - Люди в панике, - сказала Оксана.
        - Еще бы, - согласился я. - Ты разгромила всю площадь да еще изрядно намусорила, а чего хотят народные массы, когда они ужасно напуганы?
        - Конечно, публичной казни.
        - Король Станислав подходит для этого идеально, люди всегда в восторге, когда их правителям отрубают головы, даже если и знают, что будут следующими.
        - Нельзя так поступать с королем! - решительно возразила девушка. - Это же негуманно - лучше сжечь его заживо, без пролития крови.
        Глаза Тадеуша выпучились так сильно и так далеко протянулись на тоненьких стебельках, что один отвалился на пол.
        Задергался, как червяк, затем энергично пополз к своему хозяину, просочился в трещину на носке сапога и вскоре опять торчал изо лба.
        - Король Станислав чудовище, - задумчиво произнес я, - но похож на человека, а это вызовет больше омерзения у толпы, чем если бы он был мантикорой или виверрой.
        - Надо решить, кто возглавит Верхний коллектор после казни Станислава, - напомнила Оксана.
        - Есть идеи?
        Девушка посмотрела в сумрачный потолок.
        - У крысогоблинов хороший потенциал. Они вооружены и неплохо организованы. А главное, не смогут уползать в щели, как только что сделал круль, это значит, что их будет легко запереть в тоннелях и перебить, если вдруг понадобится.
        - Да, - согласился я. - Но если подумать… Здесь долго правили слаймы, передав власть крысогоблинам, мы нарушим баланс. Начнутся местные войны, драки за территорию, а это лишние хлопоты. Как считаешь?..
        Я выдержал небольшую паузу.
        - Найдется ли среди слаймов тот, кто сможет заменить короля?
        - Не знаю, - медленно протянула девушка. - Задача не из простых; тут нужно быть и умным, и смелым…
        Глаза Тадеуша булькнули.
        Вспотыкушку, вприпрыжку, теряя лакированный туфель, он подметнулся к нам, угодливо отвесил поклон и замер, полусогнувшись, заглядывая в глаза.
        - А я чем не король? - зашепелявил шляхтич. - Я и умен, и молод, и в блуде со сколопендрами ни разу замечен не был; а видели, в каком решпекте держу я этих крысястых? Да стоит мне только свистнуть - и весь коллектор по стойке «смирно» здесь выстроится!
        - Так свистни, - предложила девушка.
        Благородный слайм растерялся.
        - Ну, это я в высшем смысле, - пояснил он. - Меня здесь все уважают - и крысы, и пауки, и даже ящеры-трупоеды, что с нижних ярусов, и то мне подарки шлют на День ангела; любит меня народ, а враги боятся.
        - Королевский трон надо заслужить, - сказала Оксана.
        - Служить! Конечно-конечно.
        Тадеуш бухнулся на колени, и изо рта его стал вырастать расчетверенный язык.
        - Лучше меня по части прислуживания никого в коллекторе нет, а если варан из шестой трубы начнет говорить иное, не верьте ему, он лжет.
        Слайм потянулся к девушке.
        Та отпрыгнула с визгом.
        - Доверие страны дорогого стоит, - веско пояснил я. - Здесь мало подлизываться, ты должен доказать свою благонадежность.
        - Как?
        - Конечно, стукачеством.
        Глаза Тадеуша завертелись.
        - Ну, капитан крысястых тырит тушонку. Он у них выживальщик, все к Последней войне готовится. У мокриц появилась новая вера, - «хоррус ереси», молятся Криисному Шасую и Духовому Сифону, а летучий мышь из дальней пещеры восемь лет пробухал по-черному, а потом вдруг решил бороться с преступностью.
        - Нет, - я покачал головой. - Нам нужно совсем другое. По чьему приказу король Станислав сколол защитные руны?
        Шляхтич мигом притих.
        Его голова растаяла и растеклась по плечам, и сам он стал ниже ростом.
        - Ну. - Глаза Тадеуша нырнули поглубже в слизь, чтобы я не мог увидеть их выражения. - Мне об этом неведомо, круль наш, Станислав, был еще тем сквернавцем, но дела свои держал в тайне, никому о них не рассказывал.
        - А знаешь, - Оксана поиграла острым кинжалом, - прежнего короля надо сперва поймать.
        - Да, - согласился я. - Кто знает, когда его удастся схватить. А казнь нужна поскорее. Народ, как малый ребенок, громко орет и быстро засыпает.
        - К тому же кто разберет, кого там сожгли на площади, все слаймы на одну рожу, а если и рот зашить парочкой заклинаний…
        Тадеуш в ужасе отшатнулся. Явно хотел растаять и сбечь, как Станислав давеча, но девушка прищелкнула пальцами, и все тело шляхтича обратилось в лед, кроме головы.
        - Думаю, ты права, - согласился я. - Зачем нам огород городить? Просто сожжем его и скажем, что он король. А разыщут Станислава, присыпем солью по-тихому, да и все дела.
        - Что, мальчонка? - Оксана улыбнулась и низко наклонилась к Тадеушу: - Хотел стать королем? Считай - ты король! Казнь назначим на полдень.
        - Нет! - заверещал слайм. - Не надо меня сжигать, не надо присыпать солью. Я все вам, все расскажу!
        Девушка чуть изогнула чувственные губы.
        - Так ты же солжешь, поди?
        - Нет, - причитал Тадеуш, - клянусь всеми подземельями.
        Гной хлынул из его тела, и в зале стало нечем дышать.
        - Да и что мне со лжи? Отсюда мне не сбежать; наружу нам путь закрыт, а в Нижние ярусы никто еще не спускался, ну, кроме тех, кто не в своем уме. Нет, я говорю правду.
        - Ты ничего еще не сказал, - напомнил я.
        - Было это третьего дня.
        Слайм высунул все три глаза на стебельках и воровато оглянулся вокруг.
        Затем понизил голос:
        - Мы как раз делили вещи старухи, что вмерла от серной чумы, жуткая болезнь, жуткая, но только для пожилых, а здесь их раз и обчелси. Мора в городе не было, а как жаль!
        Он печально вздохнул.
        - Чума - хорошее время, чтобы прибарахлиться.
        - И что случилось? - напомнил я.
        - Ну так вот, вижу - факел во тьме и сгорбленная фигура. На лице капюшон, такой, что не разглядишь ничего, в руке изогнутый посох.
        Голова слайма взбурлила и обратилась в крючковатую палку.
        - Вот примерно такой. Круль сразу засуетился, велел нам уходить прочь, а сам такой любезный-любезный к гостю подошел. Я не слышал, о чем они говорили, но уверен, именно этот тип и велел Станиславу содрать защитные руны.
        - Фигура в плаще? - насмешливо спросила Оксана. - И это все? Ты серьезно?
        - Не надо насмехаться над слаймом, - с достоинством отвечал Тадеуш. - Я, может, не рожден человеком, но стал им через труд и подвижничество, а стало быть, я вдвойне достоин всешнего уважения. Разве бы я стал рассказывать про этого незнакомца, если бы не знал его имени?
        - А ты его знаешь?
        - Конечно, - с гордостью ответил шляхтич. - Я тогда подождал, пока тот типус уйдет, по боковой трубе его быстро опередил и на полу растекся, как лужа; он меня не заметил, просто прошел по мне, а я снизу рожу евойную рассмотрел и узнал поганца.
        - Так кто это?
        - Маг Духарий, злобный старик и мерзкий, он часто сюда спускается, с мокрицами дружбу водит, а несколько раз я видел, как этот колдун украдкой ходит к Запретной лестнице, ведущей в Нижний коллектор.
        Слайм от страха икнул.
        - Я бы туда ни за какие отбросы не стал ходить, а Духарий, видимо, ходил за чем-то особым, за пазухой у него был мешок из кожи дракона, я краешек углядел, значит, какой-то артефакт мощный он найти собирался.
        - Что ты знаешь об этом маге?
        - Он здесь уже давно, еще с тех времен, когда ни крепости, ни города не было. Люди его боялись и уважали. Я тогда жил в столице и знаю лишь по рассказам. Как Аскольд пришел со своим отрядом, все ему были рады, кроме Духария. Тот в одночасье стал никому не нужен.
        Тадеуш злорадно квакнул.
        - В стражники пошел поначалу, думал хоть как-то свое влияние сохранить, там всегда не хватает магов, но вскоре ушел оттуда, вроде как со скандалом, вы спросите у Руфуса, тот его сам и выгнал.
        - За что?
        - Откуда мне знать? У верхних много секретов, мы в их дела не лезем, шкура целее будет. Открыл Духарий лавчонку магическую, зелья варит, гадает, а за большие деньги нашлет на ваших врагов проклятье, хоть в городе и запрещено чернокнижие.
        - И наверняка точит зуб на Руфуса и Аскольда?
        - Мне один крыс рассказывал, что Духарий много якшался с орками, только так он мог защитить деревни, пока тут не было города. Может, и по сию пору на степняков шпионит, кто знает!
        - Ладно, - сказал я и отдал Тадеушу небольшой кристалл.
        Девушка прищелкнула пальцами, освобождая слайма от чар.
        - Если узнаешь что-то или найдешь Станислава, - сказал я, - сразу позови нас. Внакладе ты не останешься.
        - А корона? - заволновался Слайм. - Когда меня коронуют?
        - Как только арестуют Духария, ты же не хочешь, чтобы он пришел тебе отомстить?
        - Нет, - испугался шляхтич.
        - Тогда сиди тихо и не высовывайся; смотри и слушай, следи за всем, что творится вокруг, а сам на рожон не лезь.
        - Это я умею, - ответил слайм.
        На всякий случай он вновь низко поклонился и бочком выскользнул из залы.

5
        - Ты ему веришь? - спросила девушка.
        - Я верю страху, а слайм был сильно напуган. Этот Духарий явно очень опасен, иначе Руфус с Аскольдом казнили бы его сразу…
        - Думаешь?
        - Из городской стражи так просто не уходят, особенно если крепость стоит на границе с орками.
        Я задумался.
        - Ближний к тирану круг - это смертный приговор с небольшой отсрочкой. Там держат только тех, кому полностью доверяют. Малейшая ошибка приводит прямо на плаху. Руфус прогнал Духария из городской стражи, но не казнил и в острог не кинул, значит, боится. Кто же этот колдун, если его не решились тронуть власти огромной крепости…
        - Перетрем с крысами, - сказала Оксана.
        - Да, - согласился я. - Сплетни и чужие секреты они любят даже сильнее, чем прогнившие внутренности.
        Алый алмаз вспыхнул и запульсировал в моем кармане.
        - А вот это плохо, - нахмурившись, сказал я.
        Швырнул об пол сферу телепортации, и через секунду мы уже стояли на рыночной площади.
        Тело монстра исчезло, остались лишь пятна крови да несколько обломков хребта. Добрые горожане успели порезать чудовище на куски и растащить домой для засолки на зиму.
        Мясо зломысла жесткое и пахнет отбросами; но если вымочить в меде и добавить корицы, то его вполне можно есть. Потом, правда, еще долго будут сниться кошмары.
        Рыночные ряды лежали в развалинах, их тоже обнесли полностью, не забыв ни яблока, ни шипастой груши.
        Людям нравятся беспорядки на улицах - это возможность красть и громить чужие дома. То, что довольно скоро черед дойдет до их собственных, бунтовщики, конечно, не понимают.
        Самый тупой полусгнивший зомби умнее, чем все профессора магической академии, вместе взятые, если их растворило пьяное, лишенное сомнений безумие очумевшей толпы.
        Но сейчас площадь была пуста, люди боязливо попрятались и накрепко позапирали дома. Огромные дыры в каменной мостовой еще дымились, оттуда в любой момент могло появиться новое чудище.
        Стражников, естественно, не было.
        Они горазды лишь избивать простых горожан, а как дойдет до настоящей опасности, прячутся еще лучше, чем слизни-хамелеоны.
        - Сюда! - скомандовал я и прыгнул в одну из дыр.
        Девушка приземлилась рядом.
        Мы оказались в огромной, просторной зале.
        Кое-где стены были уложены кровавыми кирпичами, так же, как повсюду на Верхнем ярусе. Другие остались голыми, сбитыми наспех, и уже начали осыпаться.
        Видимо, раньше здесь простирались обычные коридоры, и лишь недавно вырыли эту залу.
        Духарий не только стер защитные руны, но и заготовил плацдарм для огромной твари, откуда зломысл и вырвался на городскую площадь.
        Маг не сумел бы сделать все это без помощи короля Станислава.
        - Гляди, - прошептала девушка.
        В полу зияла дыра - тоннель, ведущий в Нижние ярусы.
        Подле него стоял морлихор.
        Тварь была огромна, величиной с быка. Тело заковано в толстую, прочную чешую, и острые шипы поднимались в центре каждой пластины.
        На голове росла длинная, спутанная грива цвета потускневшей бронзы, а вместо пасти извивались толстые щупальца.
        В морщинистом лбу сиял единственный глаз с четырьмя зрачками, что медленно вращались против солнцеворота.
        Тугой хвост монстра расходился на шесть концов, словно плеть, и каждую венчал распахнутый глаз.
        Инженер Торвальд лежал у дальней стены.
        Парадный кафтан порвался и был весь заляпан кровью. Белая меховая шапка откатилась в сторону.
        В правой руке гнома темнел обломок ореховой рукояти, а навершие топора валялось в шагах двадцати.
        - Прочь! - закричал нам Торвальд. - Бегите отсюда! Лучше позовите на помощь.
        Но бесполезно кричать «Спасите!» городской страже, в подобных случаях они волшебным образом становятся глухими.
        Морлихор тихо зарычал.
        Один из големов валялся подле него. Гигантская рука была разорвана в клочья, стальной пропеллер измят и выдернут, как говорится, с мясом.
        Другой лежал чуть поодаль.
        Пальцы его судорожно дергались. Сжимаясь и разжимаясь, лопасти пытались вертеться, но не могли поднять механическое существо в воздух.
        - Я отвлеку монстра, - негромко произнес я. - А ты займись гномом.
        Яркое пламя засияло в моей руке.
        Размахнувшись, я швырнул огненную сферу в чудовище.
        Морлихор обернулся.
        Четыре алых зрачка уставились на меня.
        На краткий миг мне почудилось, что все мои страхи, все ночные кошмары вдруг ожили и пришли ко мне, теснясь в моем разуме и шепча о том, что давно забыто и стерто из глубин памяти.
        В ту же секунду я сбросил жуткое наваждение.
        Быстро разбежавшись, я легко запрыгнул на большую груду камней.
        Острые обломки посыпались из-под ног, мне показалось, что я вот-вот упаду, но этот реальный страх перед болью, страх сломанных костей, был гораздо лучше беспредельного ужаса, пожиравшего меня секунду назад.
        - Сюда! - крикнул я. - Сюда!
        Чудовище повернулось.
        Медленно, с глухим утробным рычанием, морлихор пошел на меня.
        Он забыл о Торвальде и умирающих големах.
        Остался лишь я и запах моей крови.
        - Уведи их! - приказал я.
        Девушка подбежала к гному.
        Тот лежал на камнях, и сдавленное хрипение вырывалось из его горла.
        - Големы, - шептал инженер. - Спасите моих големов.
        Оксана процедила что-то сквозь зубы.
        Она предпочла бы остаться здесь, сразиться с огромным монстром, но выбора не было.
        Девушка раздавила в пальцах астральную сферу, и все четверо исчезли в ярком сиянии.
        Я посмотрел на серого морлихора.
        Мы остались одни.
        Глава 5

1
        Не смотри в глаза опасности.
        Никогда.
        Это забава для тех, кто не знает настоящего риска.
        Или самоубийц.
        Ужас - неистовый, первобытный страх управляет нами единовластно, и ни Долг, ни Воля, ни Разум не в силах заглушить его крики.
        Если ты заглянешь в глаза опасности, ты умрешь.
        Ратник шествует на войну, потому что глуп и не ценит собственной жизни.
        Наемник идет с усмешкой, помахивая мечом. Он будет резать слабых и беззащитных, а при малейшем риске сразу сбежит подальше от поля боя, бросив и командира, и раненых товарищей, и грязный, бесполезный обрывок знамени.
        Жрец-фанатик отдаст свою жизнь за бога, с радостью и открытым сердцем, лишь потому, что в посмертии ждет райского воздаяния.
        Никто из них не смотрит в глаза опасности.
        И только со стороны они нам кажутся храбрыми.
        - Все твои друзья разбежались! - прорычало чудовище. - Ты остался один.
        - Одиночество - наша плата за то, чтобы повзрослеть, - сказал я.
        Зала была огромна. Тот, кто вырыл ее в толще земли под городской площадью, очень хорошо постарался.
        Я стоял на высокой груде обломков, медленно шепча защитные заклинания.
        Мой астральный щит исполнялся небесной силой.
        - Человек, - чуть слышно произнес морлихор.
        Он провел чешуйчатой лапой по граниту плит.
        В каменном полу от его когтей остались глубокие, рваные борозды.
        - Я жил в Нижних тоннелях. Там, где ты не протянул бы и дня. Ты и впрямь веришь, что сможешь остаться жив?
        - Вера - это все, что у нас есть, - отозвался я.
        Там, где только что стояла Оксана, алым рубином сверкал полуторный меч.
        Девушка оставила его для меня.
        С другой стороны, в луже чернильной крови, лежало навершие инженерного молотка.
        Чуть дальше и рукоять.
        Я помнил, как Торвальд скрутил инструменту голову и привинтил ее с другой стороны. Значит, эти обломки еще можно починить.
        Если будет время.
        - Оставайся здесь, человек, - негромко произнес морлихор. - И просто смотри наверх. Кровь людей будет литься по улицам Малахита и оросит тебя, словно утренний дождь.
        Мощным прыжком чудовище рванулось к провалу.
        Пара секунд - и он уже будет на площади.
        Я ждал.
        С тихим, глухим рычанием монстр упал обратно.
        - Сперва допрыгни, - сказал я.
        Он обернулся, и все его четыре зрачка от ярости побелели, почти слившись со стекловидной жидкостью.
        Прочная цепь невидимых заклинаний намертво связала нас вместе. Теперь ни один из нас не уйдет из обвалившейся залы, пока не убьет другого.
        Или не умрет сам.
        Чудовище медленно пошло на меня.
        - Там, в Нижних тоннелях, я один загрыз шестерых зломыслов, а пауки…
        Я знал, что морлихор прыгнет на середине фразы.
        Так и случилось.
        Его огромное тело, закованное в толстую чешую, внезапно сорвалось с места. Сложно было поверить, что этот гигант может так быстро двигаться.
        Морлихор обрушился на меня, как падающая звезда.
        Я уклонился и со всей силы врезал ему в висок.
        Хищника отшвырнуло в сторону.
        Он хрястнулся о гранитную стену, лапы его подогнулись, и монстр тяжело осел на гранитный пол.
        Тело его содрогнулось.
        Густая алая кровь забила изо рта.
        Я развел руки.
        Алые молнии пронеслись между моими ладонями.
        Мощный заряд обрушился на голову монстра. Грива чудовища задымилась, щупальца стали бурыми, сморщились и обвисли, словно куски вяленого мяса.
        Он яростно зарычал.
        Прежде чем я успел отскочить, хищник бросился на меня. Я уклонился в последний миг.
        Чешуйчаный бок чудовища мелькнул в паре дюймов от моего лица. Еще немного - и острые шипы морлихора выдрали бы мне оба глаза.
        Тяжелая лапа, с загнутыми когтями, распорола мне грудь. Ледяное пламя охватило меня, я рухнул и только чудом не покатился вниз, к подножию громады камней.
        Морлихор уже был там и с тихим рычанием ждал, пока я упаду прямо на его клыки. Поняв, что этого не случится, он в тихой ярости стегнул по стене хвостами.
        - Страх сильнее разума, - глухо произнес монстр.
        Я поднялся.
        Грудь горела огнем.
        Магическая броня спасает от повреждений, но не от боли.
        - Страх его слуга, - отозвался я.
        В моей руке появился молоток гнома.
        Я прикрутил навершие к рукояти и взмахнул.
        Хищник бросился ко мне.
        Рваные осколки камней летели из-под его когтей. Я наотмашь ударил монстра магическим молотом.
        Острый тяжелый клюв, отлитый из пульсирующего метеорита, пробил череп чудовищу, и обрывки мозга хлынули на гранитные плиты пола.
        Я размахнулся снова.
        Острие молота врезалось в толстую, шипастую шею монстра, ломая первый из двух его позвоночников. Тело чудовища содрогнулось в страшной агонии.
        Хвост забился об пол.
        В ту же секунду треснула рукоять волшебного молота, и алое, сверкающее навершие ударилось об пол.
        Морлихор обрушился на меня и сбил с ног.
        Его когтистые лапы пригвоздили меня к земле. Хищная пасть оскалилась тремя рядами клыков. Алые зрачки огнями впились в меня, разрывая душу на части.
        - Разум ничто! - прорычал морлихор. - Он бессилен!
        Я схватил его за голову.
        Кровь и кусочки вражьего мозга текли по моей правой руке.
        Напрягая мускулы, я резко рванул чудовище.
        Хрустнула сломанная шея.
        Он захрипел.
        Четыре алых зрачка расширились и лопнули, растекаясь бурлящей кровью. Я отбросил хищника прочь и поднялся.
        Его тело корчилось на полу.
        Длинные лапы дергались, и кровавая пена хлестала клочьями из оскаленной пасти.

2
        Гномы мало кого пускают в свои ковальни.
        Я говорю, конечно, не о тех придорожных кузнях, где умелый мастер за пару квадратных шекелей с пробитой середкой починит вам разодранную кольчугу, продаст новый гладиус взамен того, что вы швырнули в кусты, убегая от болотного огнедыша, с тем чтобы потом рассказывать всем, как меч сломался в неравной битве с чудовищем, или подкует вам все четыре копыта, ежели вы кентавр.
        Истинная гномья ковальня совсем другая, их строят в высоких башнях или глубоко под землей, стальные толстые двери надежно заперты защитными заклинаниями, а хозяин никогда не возьмет работу со стороны.
        Кузня Торвальда полыхала огнем берилловых горнов в самом сердце Малахитовой крепости. Стены ее были увешаны тусклыми адамантовыми щитами, и, приглядевшись, вы могли различить, как мелькают в них искаженные лица ратников.
        Рядом блестели огромные мечи - цвайхендеры, двойные секиры и тяжелые моргенштерны, на высоких подставках переливались серебряные кольчуги и латы, скованные из драконьей крови, а шлемы - кабаньи, саллады, бацинеты - тянулись на длинных полках сверкающей чередой.
        Сам Торвальд стоял у раскаленного горна, сжимая в руках тяжелый кузнечный молот, и алые всполохи чертили рваные тени на его суровом лице.
        - Знаете, отчего мы, гномы, живем так долго? - спросил инженер, не обернувшись ко мне.
        - Потому что не в долг, - отозвался я.
        - Здесь лучшее магическое оружие, которое можно найти по эту сторону Малахитового хребта. Многие из клинков я выковал сам. Берите любой, и будем в расчете.
        - Знаю, что гномы ценят мечи дороже собственной жизни, - заметил я. - И не могу принять такого подарка.
        Торвальд нахмурил брови, он не хотел ходить в должниках.
        - Тогда возьмите доспех или щит-павезу.
        - Мне все это не нужно, - ответил я. - Возможно, настанет день, и вы тоже сможете мне помочь.
        Гном отложил магический молот, и стало ясно, он будет молиться всем подгорным богам, чтобы этот день не наступил никогда.
        - Как вы меня нашли? - спросил гном.
        - Узнал дорогу у стражников.
        - Не здесь, в подземелье. Как вы подоспели так быстро?
        Я мог бы ему ответить.
        Сказать о следящем камне, что я незаметно подбросил ему в карман. О сферах телепортации, их мне подарил Руфус и объяснил, какая куда ведет.
        И когда морлихор напал на гнома и его големов, я сразу же об этом узнал.
        Бежать на помощь, по узким коридорам коллектора было делом нелепым. Я не знал, куда ведет какой коридор, и мог легко заблудиться.
        Зато я помнил, что Торвальд ушел накладывать руны, и было легко понять, он где-то под главной рыночной площадью. Нам оставалось только перелететь туда и спрыгнуть в одну из ям, прорытых зломыслом.
        Все это я мог подробно рассказать Торвальду, но не стал, а просто ответил:
        - Просто мне повезло.
        Морлихоры живут обычно на средних ярусах и пожирают тех, кого изгнали из верхних. С каждым убитым чешуя твари становится толще, а магия - изощренней.
        Самые сильные спускаются в нижние тоннели и убивают всех, даже крестопауков и зломыслов.
        Город, под которым живет Старейшина Морлихоров, обречен на скорую гибель, ибо, пожрав всех на последних ярусах, тот будет подниматься все выше, пока не вырвется на улицы детинца, разрывая людей на части и круша здания.
        - Лучше скажите, как вы? - добавил я. - Не рано ли вам приступать к работе?
        - Глупости, - буркнул Торвальд. - Он едва меня зацепил. Просто размягчился я с вами, люди, слабым стал, таким же, как вы. Гному не к лицу бежать с поля боя только потому, что он получил по шапке.
        - Вы вовсе не бежали, - ответил я. - Только глупец мог бы поверить в обратное. Вам надо было вернуться и чинить големов. Как дела у них?
        - Хорошо, - отозвался Торвальд, и его каменное лицо впервые смягчилось.
        Я понял, своих механических помощников он ценит гораздо выше, чем людей и даже других гномов.
        - Идемте, - сказал инженер, - я вам покажу кое-что.
        Мы подошли к огромной доменной печи, сложенной из черепов драколичей. Темный смолистый дым клубился над ее жерлом, и раскаленные искры взлетали к далекому потолку.
        - Здесь плавится адамантий, - пояснил гном. - Скарбники хотели и сами, но такую работу я никому не могу доверить.
        Он похлопал по костяной стене открытой ладонью. Я предусмотрительно держался подальше. Гномья домна никогда не тронет своего хозяина, а вот всем остальным лучше не рисковать.
        - Каждый месяц мы отсылаем в столицу партию слитков, - добавил Торвальд, и в голосе его звучало усталое сожаление.
        Горько ему было отдавать такое сокровище, но гном понимал, что это цена за независимость Малахита.
        - А вот и он, мой красавец, - прошептал инженер.
        Лязгнули тяжелые цепи, и сквозь клубы смолистого дыма я увидел пятипалую руку-голема. Пропеллер с нее был снят, она висела на крюке подъемного крана и медленно опускалась в домну.
        - Жидкий адамантий - лучшее средство для лечения големов, - с гордостью пояснил Торвальд. - И царапинки не останется. Второму повезло меньше…
        Мы подошли к огромному верстаку неправильной треугольной формы. На ней лежала механическая рука - та самая, которую морлихор разорвал на части.
        Над ней склонилась Оксана. Поверх кожаного доспеха она надела широкий ультрамариновый фартук, какие носят инженеры-алхимики.
        Длинные, изящные пальцы девушки были измазаны машинным маслом и кровью. В правой руке она держала изогнутую иглу с толстой суровой ниткой, в левой - отвертку, и белые шипящие молнии играли на крестовом наконечнике.
        - Она хорошо справляется, - чуть слышно произнес Торвальд. - Прям чудеса творит. И формулы инженерные все назубок знает; толковая девка, что ее в мечницы понесло?
        Он неодобрительно покачал головой.
        Гномы боготворят рунические мечи и превыше всего на свете ценят искусство коваля, но готовый клинок охотнее повесят на стену, чтобы с гордостью любоваться им осенними вечерами.
        Опытные и умелые воины, они до последнего избегают драки, предпочитая войне красочные и эффектные поединки без пролития крови, а чтобы кто-то по своей воле отправился на поиски приключений, забросив кузнечный молот, вересковую трубку и бочку горького эля… такого гнома сразу бы сочли сумасшедшим.
        - Как он? - спросил у девушки Торвальд.
        Та обернулась, вся измазанная машинным маслом.
        - Стержни порвались, - сказала Оксана.
        Гном всполошился, разом растеряв торжественное величие. Он ринулся к девушке, хватая отвертку.
        - Как, как же? Не может быть, - запричитал инженер. - Заменить-то нечем; в столице их не допросишься. Чертовы скопидомы…
        Он подкрутил сустав огромной руки.
        - Нет, совсем сломались, совсем…
        - У вас есть рунические кинжалы? - спросила Оксана. - Если хватит длины, я вырежу из них новые стержни.
        - А сможешь? - недоверчиво спросил Торвальд. - Такое только дворфы умеют.
        Девушка смерила его уничижительным взглядом.
        - Там кинжалы, там, на дальней стене, - засуетился гном. - Сейчас я принесу.
        Он поспешил туда, где в дымном мареве кузни переливались прямые магические клинки.

3
        - Привет, замарашка, - сказал я, вернув ей черный бастард.
        - Слышу от барашка.
        Девушка осматривала свой меч.
        - Ты что, его даже в руки не брал?
        - Не пришлось.
        Она тряхнула искристыми волосами.
        - Я осмотрел подземную залу, - сказал я. - После того как ты убила зломысла, Торвальд запечатал вход защитными рунами. Но кто-то их снова стер.
        - А стражники что, хлопали ушами?
        - Есть много способов стать невидимым. Или им кто-то приказал отвернуться. Недаром же Духарий и Руфус когда-то служили вместе.
        - Я узнала, где он живет, - сообщила Оксана.
        Она кивнула на большой атлас города, лежавший поперек дубовой скамьи. Я коснулся холодных серебряных страниц книги, и передо мной вспыхнули объемные картины.
        Лавка Духария притаилась в маленьком переулочке.
        Камни мостовой были грубые, словно их положили только вчера, должно быть, нечасто по ним шаркали сабо горожан или стучали сапоги стражников.
        Многие окна забиты досками, дома пустовали. Кто перебрался в квартал получше, кто на местное кладбище.
        Забытая всеми стогна, куда никто не заходит, - лучшее место для лавки черного колдуна…
        - Я скоро закончу, - сказала девушка. - Голем будет как новенький. Пара дней в домне - и снова сможет летать.
        - Очень хорошо, - кивнул я. - Помощь нужна?
        - Сама справлюсь.
        Я не стал спорить, красть чужие лавры - позорный грех, еще хуже, чем таскать жареную картошку из тарелки соседа.
        - Ладно…
        Пару секунд я раздумывал.
        - Вижу, там станочек не занят? Если Торвальд не будет против, выточу безделку одну. А потом навестим Духария в его магической лавке.
        - Вот, вот, - спотыкаясь, прибежал гном, неся на большом червленом подносе целую груду клинков всех форм и размеров. - А те, что покороче, я счас перекую, сделай мне еще несколько стержней, на будущее.
        Оксана нахмурила брови, но по тому, как заблестели ее сапфировые глаза, я понял, что девушке приятна похвала гнома.
        Тихо застучали мечи, все доспехи и шлемы обернулись к двери - это означало, что кто-то подходит к кузне.
        Тяжелые створки из чистого адаманта, выкованные в форме лезвий секиры, слегка приотворились - у того, кто на них надавливал, не хватало силы распахнуть полностью.
        - Это еще что такое? - удивился гном.
        В кузню, спотыкаясь и размахивая руками, вбежал Аксен.
        Он носил широкий серый халат, какой надевают для чистки конюшен, чтобы не пачкать форму. В правой ладони - совок со следами высохшего навоза, шапка-столбунец сбилась набок, рыжие волосы растрепались.
        Едва не упав и лишь чудом не въехав носом в крупнопластинчатый доспех-бригантину, мальчишка замер на середине залы. Он бестолково озирался вокруг, а завидев Торвальда, кинулся к нему.
        Гном оторопело смотрел на юношу.
        - Дядько Торвальд, дядько!
        Аксен замолчал, шумно втянул веснушчатым носом воздух и зачастил:
        - А конюх Трифон, типун ему на язык, сказал, что вы на лавке лежите на ладан дышите, вот-вот скончаетесь. Я, эта, перепугался и сей момент прибежал.
        Он посмотрел на свои руки и только сейчас понял, что притащил с собой совок из конюшни.
        - Вы, эта, не рано встали? Может, вам еще полежать? Я вам чаю бы заварил с ромашкой и одуванчиком.
        - Ну вот, еще один, - недовольно пробурчал гном. - Да цел я, цел, нечего мне разлеживаться.
        Аксен недоверчиво покачал головой и, как мне показалось, даже хотел потыкать в Торвальда конюшенным совком, но все-таки удержался.
        - Ладно, - ответил гном с суровым добродушием. - Я, как видишь, здоров, так что возвращайся в конюшню.
        И, глядя на них двоих, я вдруг понял, как много общего между ними - оба были чужими в городе Малахита, оба не нашли здесь друзей, да и не особенно стремились к этому.
        Торвальд, похоже, заменил мальчишке отца, хотя ни один из них никогда об этом не думал.
        - А правда, - спросил Аксен, и глаза его расширились едва ли не вдвое, - что вы один побороли трех трехголовых змеев, а, дядько Торвальд? Трифон так говорит.
        - Больше его слушай, глупее станешь, - отрезал гном.
        Юноша помолчал немного, и было видно, как в его голове перевернулись страницы с мыслями. Сразу после испуга и беспокойства всегда идут гнев и упреки.
        - Говорил же вам, не ходите в эти коллекторы без охраны. Никогда вы меня не слушаете. Думаете, что я мал и глуп, а вон оказалось-то вовсе наоборот.
        Мальчишка весь покраснел, поняв, что брякнул лишнее.
        - Я, эта, не за ваш рост, - поспешно затараторил он. - Хотя, если поразмыслить, кто же и где видел гнома-гиганта? К примеру, ни я, ни мой отец, ни отец моего отца, то есть мой дед, если вы понимаете, никогда их не встречали. Ой, дядько, а вы в своих путешествиях видали таких гномов-гигантов?
        Торвальд, разинув от удивления и негодования рот, уставился на Аксена.
        - Ты что это мелешь такое? Что ты себе позволяешь? Распустил вас Огнард совсем. А ну-ка я сейчас пойду и проверю, в каком состоянии вороньи стойла. Птицы небось в помете утопают, не кормлены, не поены.
        Аксен тихонько вздохнул, и на лице его расплылась благодушная, слегка глуповатая улыбка.
        - Ну, стало быть, я пошел. Вижу, вы и впрямь живы-здоровы, а Трифону скажу, что он врун.
        Парнишка на цыпочках попятился к магическому порталу. И, уже войдя в Круг телепортации, скороговоркой добавил:
        - За стойла не беспокойтесь, и вороны не передохли. Я свое дело знаю. А вот что меня на серьезные дела не берете, это уж совсем зря и неправильно.
        Призрачные волны астрала захлестнули его с тихим хрустальным звоном, и Аксен растаял, вернувшись к себе в конюшню.

4
        Двери кузницы распахнулись с тяжелым, яростным лязгом.
        Темная сгорбленная фигура выросла на пороге. Это был высокий, невероятно толстый голем из человеческой плоти.
        Черная косматая борода закрывала его лицо. На голове - высокая шапка-столбунец из меха зловолка. Опашень - долгополый кафтан с широкими, длинными рукавами, частой пуговецью донизу и воротником впристежку.
        Тихо скрипели атласные сапоги, с подошвой из кожи вирма, что позволяло голему высасывать энергию из земли.
        Его блеклые глаза, пустые и мертвые, медленно обвели ковальню.
        Обсидиановый дым клубился над магческой домной, алые тени метались на стенах кузни, и за рядами доспехов голем не видел нас.
        - Точно сможешь найти? - спросил незнакомец, и голос его звучал гулко, словно со дна ущелья.
        - Не извольте беспокоиться, барин!
        Из-за его спины, вертя ощипанным розовым хвостом, выскочил крысогоблин в косоворотке, серых драных портах и кожаных туфлях-поршнях.
        Он принюхался, подрагивая тонким носом.
        - Если он здесь, я быстро его найду.
        - Не мешкай, - приказал голем. - Надо успеть, пока этот коротышка лохматый на лавке дрыхнет. Если увидит нас, визгу не оберешься.
        - Все в лучшем виде сделаем, - отвечал крысогоблин. - А как насчет задаточка, барин?
        - Задаточка? - взъярился голем. - Ах ты, паскудник! Так я же дал тебе серебряную монету.
        - Дык это было за вхождение в дело, - развел крысогоблин лапами. - А теперь задаточек надоть.
        - Быстро ищи, - заревел толстяк, - пока я тебе хвост и уши не оторвал!
        Крысогоблин пискнул и кинулся вдоль стены, осматривая доспехи.
        Торвальд, увидав это непотребство, пару минут не мог ни двигаться, ни кричать. Потом он в ярости швырнул на пол червленый поднос с кинжалами, который нес Оксане, и затопотал к незваным гостям.
        - Это ты кого назвал коротышкой, червь поганый?! - гневно прогремел инженер.
        Голем на мгновение замер, озадаченно уставившись на хозяина кузницы.
        - А мне сказали, будто ты болен, на лавке лежишь, в горчишниках да пиявках, - ответил он. - И червем не зови меня; сие суть разжигание национальной вражды.
        - Я тебе счас так разожгу, - с черной угрозой прорычал гном. - Долго бегать будешь с дымящимися портками!
        - Да ты хоть знаешь, кто я?! - задохнулся от возмущения голем. - Я аршинник Казантул, ганзейский негоциант, всем местным горам хозяин! Да я каждый месяц пирую в Чернодворце, по правую длань от государя-императора!
        - Знаем мы, как ты пируешь, - отвечал гном, - под столом на карачках прячешься и глодаешь кости, что бояре на пол кидают.
        Он явно хотел добавить, что еще сподручно делать на четвереньках, но посмотрел на девушку и смолчал, а вместо этого рявкнул:
        - Как ты смел явиться сюда, в главную кузню крепости, куда ни боярам, ни даже наместнику ходу нет?!
        - Есть у меня бумаги, - ответил голем, - за подписью казначея и командира стражи.
        Казантул махнул перед носом Торвальда свитком с круглой алой печатью.
        - Сим дается мне право обыскать крепость, всю, сверху донизу, до малейшего уголка!
        - Ты бумажку свою потеснее в трубочку-то сверни, - отозвался гном, - и в попу себе засунь, чтобы мимо горшка не промазать. Я не боюсь ни тебя, ни Руфуса, а этого крысяка счас за хвост поймаю и кину в домну.
        Шпион, испугавшись, спрятался за спиной у голема.
        - Значит, не боишься меня? - прошипел Казантул.
        Он наклонился к гному так низко, что их глаза встретились.
        - А меня бояться не надо; бойся ее.
        Багряно-черные всполохи заметались по кузне.
        Люто завыл, засвистел, пронзительный ветер, заскрипели доспехи, стали биться о стены мечи и боевые секиры.
        Диким, бешеным хохотом зашлись где-то далеко упыри.
        В центре ковальни, на гранитном полу, закружилось темное, дымящееся кольцо, в центре его поднялась старуха, горбатая и седая, в длинной белой епанче, с воротником из сушеных человечьих кистей.
        Она опиралась на длинную кривую клюку, и, присмотревшись, я понял, что посох был свит из кишок и жил, с вкраплениями живых распахнутых глаз.
        - Духи и полудухи, - проскрипела колдунья, - крючедуши и аггелы, силой шести Исходов, что хуже смерти, велю вам - явитесь мне и служите!
        Торвальд попятился, шепча глухие проклятия.
        Пол задрожал и треснул; из глубоких провалов начали выползать уродливые, мерзкие существа. Каждое - размером с турецкий большой барабан, их круглые, приплюснутые тела покрывала густая плесень.
        В центре спины открывался голодный глаз, обрамленный гниющей плотью.
        Восемь человеческих рук, изломанные, словно паучьи лапы, росли вокруг пульсирующего туловища, а между ними торчали человеческие же носы, жадно ловящее каждый запах.
        Многие из них были искалечены, - сломаны, прижжены железом или наполовину отрублены.
        - Ищите, слуги мои! - прошипела ведьма. - Ищите и достаньте мне беглеца!
        Несколько мерзких тварей разбежались по кузне.
        Двигались они быстро, словно сороконожки.
        - Нет, нет! - загромыхал Торвальд. - Прочь из моей ковальни!
        Кинувшись к стене, гном сорвал секиру, чьи лезвия носили те же гербы, что и двери кузницы.
        Взмахнув двойным топором, он бросился на колдунью.
        Ярко вспыхнуло магическое кольцо, и Торвальда отшвырнуло в сторону.
        - Ищите, ищите, - шептала ведьма. - Именем Белиала, Карро и Аббадона…
        Твари были повсюду.
        Ползали по мраморным стенам, сновали по закопченному потолку, с грохотом роняли доспехи, забирались внутрь кораценских панцырей и жадно обнюхивали гномьи молоты.
        Крики и визг чудовищ - резкие, словно мокрым кинжалом по щиту, шорох и топот паучьих лап наполнили кузню.

5
        Я опустил голову.
        Нельзя было вмешиваться, этим я бы только навредил Торвальду.
        - Ну, здесь он, здесь? - торопил Казантул.
        Если не можешь истребить зло, уходи.
        Если невозможно и это, просто исчезни.
        Я глубоко вздохнул.
        Справа от меня, у стены из багряных мраморных квадров, стоял зерцальный доспех.
        Лица людей мелькали на нем - бородатые варвары с острыми топорами-сагарисами, гневные, суровые гномы в шлемах-черепниках с острыми зубцами, посохи магов искрились кривыми молниями, и тени драконов скользили над полем боя.
        Склонив голову, я всматривался в видения прошлого, пока не отыскал в них себя. Мы встретились взглядами, и отблески ушедшего таяли, пока не осталось лишь мое отражение.
        Чем глубже ты заглядываешь в свою душу, тем нереальней становишься и тем больше сил обретает твой зеркальный двойник; яркий фантом вырос подле меня, а сам я растаял.
        Никто не заметил этого.
        Всем казалось, что я по-прежнему там, у длинного верстака с распоротым големом.
        Осторожно, стараясь не сбить пузатые ламилляры и начищенные бриганты, я проскользнул по кузне и оказался у плавильной печи.
        Теперь за ее громадой, в дыму и отблесках пламени, ведьма и купец не могли увидеть меня. Я коснулся гудящей стенки, и домна медленно отворилась.
        Внутри была потайная комната.
        Это древняя хитрость гномов - никто не рискнет приблизиться к ревущему горну.
        Прячься там, где побоятся тебя искать.
        В закуте сидел скарбник.
        Испуганно вжался в угол и смотрел на меня, закрываясь кайлом - шахтерской острой киркой.
        Ростом был меньше Торвальда, но шире в плечах. Русую бороду вязал в три пряди, и на конце каждой покачивался адамантовый амулет.
        Щеки и шея грязные, черные, словно беглец и впрямь подгорел в печи, но я знал, что на самом деле это угольная пыль, прямо из шахты.
        Кирка казалась простой, и только на рукояти медузьим глазом темнела печать Ордена вольных каменотесов.
        В углу стояла миска с застывшей кашей, резная деревянная ложка валялась рядом. Полупустая бутыль с гномьей можжевеловкой, видно, беглеца застали за трапезой, да он так и забрался в тайник с едой.
        - Прочь, прочь, нечистый! - зашептал скарбник.
        - Шею сперва помой, а потом уж других называй нечистыми.
        Я вошел в домну.
        Стены потайной комнаты гудели и вздрагивали. Там и здесь растекались алые прожилки.
        Время от времени часть переборки таяла, и бурлящий, расплавленный адамантий сиял сквозь рваную прорешь, но он не мог просочиться внутрь - покорный воле гномьего кузнеца.
        По крайней мере, я на это надеялся.
        - Тихо, - приказал я.
        Плотно закрыл за собой потайную дверь.
        Скарбник меня не слышал.
        Сжался в своем углу, блестя маленькими ртутными глазами. Рот его исказился, костяшки пальцев на рукояти кирки мучительно побелели.
        Потом он вдруг прыгнул, замахнулся кайлом, метя прямо мне в голову.
        Я вздохнул, поймал горе-воителя, как расшалившегося кота, и опустил на пол.
        Отобрал кирку.
        - Слушай меня внимательно, - сказал я.
        Наши глаза встретились.
        Подняв два прямых пальца, я продолжал:
        - Надо бежать. Ты не сможешь долго здесь прятаться. Ведьма тебя найдет.
        Скарбник мерно раскачивался из стороны в сторону.
        Глаза его закатились, набрякли, рот приоткрылся. Дыхание стало ровным, лицо разгладилось.
        - Мы уйдем туда, где ведьма нас не увидит, - сказал я. - Но ты должен довериться мне. Хорошо?
        - Да, - чуть слышно ответил скарбник.
        Он завороженно смотрел на кончики моих пальцев.
        - Тебе нечего бояться, - сказал я. - Пока мы вместе, ты в полной безопасности. Понимаешь?
        - Да.
        - Вот и хорошо.
        Я шагнул к дальней стене.
        У гномов много секретов, и, разгадав один, можете быть уверены, за ним скрывается еще что-то.
        Мои пальцы легко прошлись по костяной переборке.
        Вот оно…
        Нет смысла в убежище, если оттуда нельзя сбежать.
        Щелкнула потайная пружина.
        Дверь в стене медленно отошла в сторону.
        Нестерпимый жар полыхнул оттуда.
        Жидкий, расплавленный адамантий бурлил и переливался передо мной. Я знал, что там горячо, как в жерле вулкана. Надо было спешить.
        Наклонившись, я поднял с пола бутыль, холодную миску, не забыл и резную ложку и выбросил все в кипящий металл.
        Плавильня сожрала их за долю секунды.
        Я смотрел, как превратилась в ничто простая гномья посуда, и не мог не думать о том, что та же судьба может ожидать и меня.
        Нелепая мысль стучала в моей голове:

«Это больно?
        Я буду мучиться перед смертью? Или все кончится так быстро, что я не успею ничего осознать?»
        Подняв ладонь, я смотрел на раскаленный металл.
        Медленно, нехотя он начал подаваться моим усилиям. Кипящий адамантий стал расходиться в сторону, открывая второй тайник.
        Не было здесь ни стен, ни пола, ни потолка, лишь неверная пазуха, полость в бурлящей лаве, которая в любой момент может схлопнуться и поглотить нас.
        - Пошли, - приказал я скарбнику.
        Бешеный ужас отразился в его глазах.
        Он знал, что стоит лишь коснуться ногой расплавленного металла, и домна поглотит нас, словно две ничтожные пылинки.
        - Доверься мне, - негромко добавил я.
        Его рука поднялась, и я крепко сжал ее.
        Печь содрогнулась.
        Пазуха-тайник выгнулась, и клокочущий адамантий плеснул из потайной двери, разлетаясь мелкими брызгами.
        Скарбник в страхе попятился.
        - Все будет хорошо, - сказал я. - Не надо бояться.
        Мы шагнули вперед и оказались во втором схроне. Ярящийся металл окружал нас со всех сторон. Я видел, как рисует огонь диковинные узоры, словно рука Хаоса при Сотворении мира.
        - Кто ты? - послышался грозный голос.
        Грани тайника выгнулись, и суровый лик домны явился перед нами.
        - Как посмел явиться сюда, в моя святая святых?

«С сортиром спутал», - хотелось ответить мне.
        Ну почему все боги такие пафосные?
        И задают бессмысленные вопросы?
        - Лишь так можно помочь Торвальду, - сказал я.
        Грозные глаза домны уперлись прямо в меня.
        - Вижу, у тебя доброе сердце, и душа твоя хоть изранена, но чиста. Мир и справедливость для тебя превыше всего.

«Вот и не угадала, - подумал я. - На самом деле я люблю только деньги».
        - Но помни!
        Печь содрогнулась.
        - Никто из нас не всесилен. Зло и хаос всегда сильнее добра, а порядок - их послушный слуга. Если ты ошибешься, не рассчитаешь силы, не только погибнешь сам, но и разрушишь все, что пытаешься защитить.
        Кипящий металл взметнулся, задрожали раскаленные стены, и лицо домны исчезло, растворившись в адамантовых волнах.
        Несколько минут мы стояли, слушая рев плавильни.
        Затем внешняя дверь медленно, со скрипом открылась. Из нашего тайника нам было видно все, что творится в первой каморе, где раньше прятался скарбник.
        - Вот, вот! - пискливо торжествовал крысогоблин. - Я же говорил, это здесь.
        Он подпрыгивал и нервно внюхивал воздух.
        Купец Казантул оттеснил его в сторону, и бородатая рожа негоцианта просунулась в потайную дверь.
        - Это что у тебя тут такое, гном?
        - Подсобка, - отвечал флегматично Торвальд. - Ежели места в кузнице не хватает, ховаю сюда излишки.
        - А мне чего не сказал?
        Голем навис над гномом.
        - Али скрываешь что?
        - Коли хочешь, сам проверяй, - отозвался Торвальд.
        Купец засунул голову глубже.
        Печь сотряслась, полыхнула жаром; Казантул отлетел прочь, его борода дымилась. Он врезался в бригантный доспех, и блестящие шлемы градом посыпались ему на макушку.
        - Ох-ох, - причитал полузадушенно голем.
        Последний шишак ударил его по челюсти и свернул голову набок.
        - Эй, хозяин, вы целы? - запрыгал крысогоблин.
        Казантул, ругаясь, поднялся.
        Сделал пару шагов, спотыкнулся и упал навзничь; только тогда смекнул, что смотрит в другую сторону. Ухватил себя за виски, глухо захрипел и мощным рывком вернул голову на место.
        Моргнул, выплюнул клочок бороды и с трудом встал на ноги.
        - А ну-ка, Фома, - деловито велел Казантул. - Быстро ныряй туда и вынюхай все как следует.
        Крысогоблин выпучил дурные глаза.
        - Я? Чего как лезть, сразу я? Мне колоноскопии хватило давешней; на этот раз сам лезай.
        Толстяк перекособочился, крякнул и схватил его за грязный загривок.
        Хотел было швырнуть в домну, но Фома извернулся, пребольно цапнул купца за палец, так, что хлынула янтарная кровь, стегнул его хвостом по глазам, да и был таков.
        - Стой! Стой, крысиная харя! - кричал Казантул.
        Восьмилапые твари сбились к кружащему кольцу ведьмы. Они выли, потерянно и тоскливо.
        - Нету здесь никого, - хрипло прошептала колдунья. - Снова, братец, отвлек меня понапрасну.
        Она протянула руку и погрозила ему крючковатым пальцем.
        - Больше не смей тревожить меня зазря.
        Твари ослепительно вспыхнули и растаяли.
        Трещины в гранитном полу закрылись, словно их никогда и не было. Черное дымящееся кольцо стремительно закружилось, и ведьма сгинула; голем, застыв от гнева, смотрел ей вслед. Стало ясно, купец боится свою сестру.
        - Ах ты, лысый хвост! - обрушился Казантул на крысогоблина. - Ты ж сказал, что он сюда побежал.
        - Вонина не врет, барин, - запищал тот. - Если говорю, что сюда, так значит, сюда.
        Хлопнул себя по лбу когтистой лапой.
        - Знаю, знаю, что было! Он сюда залетел, в яшшик какой сховался, а потом его вместе с яшшиком тем и вынесли. Мы же с вами видели, барин, как холопы бочку с золой вытаскивали. Не иначе там он и был. В щелку глядел на нас и дули покручивал.
        - Вот же Велесова отрыжка, - вознегодовал купец. - Быстро за ним! Авось еще успеем поймать.
        Уже на пороге он обернулся и сурово погрозил пальцем Торвальду.
        - Помни, кочерыжка лохматая! Я за тобой слежу.
        Глава 6

1
        Торвальд шагнул к раскаленной домне, легко коснулся гудящих стен, и потайная дверь бесшумно открылась.
        - Выходи, выходи, не бойся, - сварливо приказал гном. - Послали ж импы на мою голову.
        Скарбник вылез из домны, обтрюхал себя ладошкой и тяжело вздохнул:
        - Чуть я не убурялся.
        - Я тебе убуряюсь, в моей домне, - возмутился Торвальд. - Знаешь, как сложно ее проветривать?
        Беглец прошелся по кузне, разминая руки и ноги.
        - Проголодался я, - сказал он. - Ты там про чай с малиной говорил чего-то, я слышал.
        - Нету чая, - отрезал инженер. - И плюшки давно закончились, так что даже не спрашивай.
        Скарбник пробурчал что-то о жадобливых гномах и закосолапил в дальний угол ковальни, где стояла печь с чайником и начищенной сковородкой.
        - Рассказывайте, гроссмейстер Торвальд, - велел я.
        Гном зыркнул на меня из-под кудлатых бровей.
        Но нет смысла беречь тайну, если она уже всем известна; потому он вздохнул, взгромоздился на табурет и начал:
        - Случилось это два дня назад. Аккурат перед тем, как из столицы приехал этот боярин, дознаватель Боррояр.

…Торвальд отрезал краюху ржаного хлеба, толсто намазал ореховым маслом, посыпал сверху укропа. В жаркую железную кружку налил клубничного чая, глотнул немного, стал размешивать сахар.
        - Эвон, - рассуждал гном, - будет он мне указывать, где башни ставить, а где не ставить. Да Северная стена, почитай, голая стоит! Ничего, ужо завтра потолкую с Аскольдом. Пусть этому Руфусу уши-то понавертит.
        Аромат ягод и сладкий чай понемногу успокаивали его. Он начал улыбаться и даже предвкушать завтрашнюю беседу, когда зазнавшийся казначей получит по сопелке.
        В дверь громко постучали.
        - Ну, Огнард, - поднялся гном. - Опять забыл мечи для своих крылатых? Я ж ему говорил, забери с утра, а он: зайду, зайду, не забуду, не беспокойся.
        С краюхой хлеба в руке Торвальд зашагал к двери.
        Волшебная кружка летела рядом, и он не спеша отхлебывал на ходу.
        - Слышу, слышу, - приговаривал гном. - Забыл? Подожди теперь.
        Дверной молоток затарабанил снова.
        Торвальд потянулся к большому заговоренному рычагу, но вдруг замер. На створке мигал распахнутый глаз Медузы - символ Ордена вольных каменотесов.
        - Что за чертовщина? - пробормотал инженер.
        Он-то хорошо знал, что в городе не было никого из его собратьев и через портал в Белогорье гости не проходили.
        Таинственный незнакомец застучал снова.
        - Чего не чаешь, то и получаешь…
        Гном осторожно приоткрыл дверь.
        - Спрячь, спрячь меня! - заверещал скарбник, влетая в кузню.
        Волосы его были всклокочены, борода растрепалась, в руке темнел молоток, именно им колошматил в двери незваный гость, отчего и явился Медузий глаз.
        - Что? Где? Кого? - Гном замахал руками.
        Облился клубничным чаем и выронил бутерброд.
        - Дверь, дверь закрой, дубиноголовый, - громко зашипел ему скарбник. - Орки увидят, сразу стены повыломают.
        - Орки? Какие орки? - всполошился Торвальд.
        Заперся, наложил на вход два запасных сигила.
        - Мародеры, - ответил гость, прячась за ламеллярным доспехом. - Гонятся за мной, хотят убить.
        - Так что же сразу ты не сказал? - Торвальд всплеснул руками.
        Кинулся к стенду, схватил огромный топор и побежал к двери.
        - Тревога, тревога! - гулко забасил он. - К оружию! Орки в городе! Бейте в колокола!
        - Молчи ты, дурья башка, - испугался скарбник. - Ты ж ничего не понял. Они…
        Торвальд распахнул дверь и нос к носу столкнулся с казначеем.
        Руфус был в парадной мантии, которую носил сугубо по важным случаям, а в руке держал волшебный золотой скипетр, выглядевший чрезвычайно эффектно, хотя на самом деле давно не действовал.
        - Что вы кричите, гном? - досадливо спросил начальник городской стражи. - Опять в сивухе бороду полоскали?
        Он обернулся и нервно глянул куда-то в глубину улицы.
        - И чего железкой махаете?
        - Так орки же… - начал Торвальд и замолчал.
        Два орочьих мародера вышли из тени. В лапах держали черные шестоперы.
        - Нет его, хозяин, - доложил первый. - Мы все осмотрели.
        - Что они тут делают? - возмутился гном.
        - Не твоего ума дело. - Руфус махнул рукой. - Лучше скажи, не видел ли коротышку? С глупым лицом и немытой шеей. Ну, кроме как в зеркале?
        Торвальд опешил, не зная, что и сказать.
        - Он не мог из города выбежать.
        Купец Казантул подошел к ним.
        Лицо его было красным и слегка съехало набок, как бывает иногда у мясных големов.
        - На всех воротах мои орки стоят.
        - Ты это, аккуратней, - погрозил ему пальцем Руфус. - Огнарду да Аскольду дружки твои не понравятся.
        - Я ганзейский негоциант, - возразил Казантул. - И мне нужна охрана. А кого нанять, орков или хобгоблинов, это уж мое дело.
        Он заглянул в ковальню и неприязненно посмотрел на Торвальда.
        - Это еще кто?
        - Да никто, - отмахнулся Руфус. - Так, инженер при крепости, пошли дальше.
        - Как «никто»? - взбеленился гном. - Я тебе что, кукушка в часах? Инженер при крепости, надо же…
        Тут он осекся и замолчал, поняв, что будет лучше, если незваные гости уйдут как можно скорее.
        - Лучше скажите, Торвальд, отчего у вас штаны мокрые в вашем-то возрасте? - укоризненно произнес Руфус. - И хлеб к бороде прилип. Вы бы с медовухой завязывали, ей-богу.
        И, покачав головой, он направился вверх по улице; купец Казантул шел следом, шумно сопя, два орка заглядывали в канавы и переулки.
        Торвальд заново запер дверь, отложил секиру, кое-как отодрал с бороды краюху.
        - Ах ты, пакостник соплеухий, - обрушился он на скарбника. - Во что ты меня втянул? Отчего тебя стража ищет, и орки, и этот пузан Казантул?
        - Я за правду стою, - отозвался гость.
        - За правду?! Да кому нужна эта правда? За правду только страдают, а пользы от нее чуть.
        - Несознательный ты, гном, - с упреком ответил скарбник. - Не думаешь о народном счастье.
        - Да плевать мне на народ! - задохнулся Торвальд. - Сколько бы ни было, на каждого слюны хватит. Лучше молоток свой хватай и беги отсюда, пока не вернулись орки.
        - Некуда мне бежать, - печально произнес гость. - Хотел я до портала добраться в Белых горах, да только не успел. Орки повсюду. Прячутся, простых прохожих не трогают, сразу видно, что меня дожидаются.
        - Да что же ты натворил такое? - спросил против воли Торвальд, хотя на самом деле вовсе не хотел знать. - Али убил кого? Адамантий из шахты крал?
        - Правды я ищу, - отозвался скарбник. - А по нонешним временам - это самое страшное преступление. Ну ладно, гном, мечи припасы на стол, неси пироги да окорок, не забудь хорошего меду, бочонка, думаю, хватит, и я поведаю тебе свои скорбные приключения.
        - Что я тебе, осетр, чтобы припасы метать? И окорок я не ел со времен столицы, все вы такие - правду искать горазды, а лопать - так за чужой счет.
        Бурча, гном вернулся к столу, разломил краюху и отдал скарбнику половину.
        - Масла много не мажь, а то кишки крутить будет.
        Гость уселся на лавку, налил себе чаю в хозяйскую кружку, макнул туда бутерброд и сказал:
        - Зовут меня Доресвет, я шахтерский десятник в адамантовых копях. Иду в столицу, к государю-императору, рассказать о нашей печальной доле.

2
        Дойдя до этих слов, Торвальд недобро глянул на незваного гостя.
        - Дальше пусть он сам и рассказывает.
        - Я и расскажу, - кивнул Доресвет. - Испокон веков мы жили в Молчаливых горах. Жизнь вели простую и честную…
        - В нищете жили, - сразу же встрял Торвальд. - У них полна казна адамантия, а сами впроголодь.
        - Кому же нам его продавать? - отозвался скарбник. - Не оркам ли? Чтоб они нашими же мечами нас потом всех покрошили? Впрочем, в конце концов так оно и вышло…
        Он угрюмо повесил голову.
        - Ты сопли не тяни, шелку-то из них не соткешь, - сказал Торвальд.
        - Два года назад пришел к нам купец Казантул. Машины привез аллемаженские и пробурил пять шахт в тех пещерах, куда мы отродясь не заглядывали. С тех пор нам житья не стало; трудимся в две, а то и три смены, пара сухарей да вода цвелая - вот и весь обед, а наш адамантий увозит этот брюхан.
        Торвальд молчал-молчал и опять не сдержался:
        - И вы, чумазые лбы, киркозвоны глупые, во всем купца обвиняете?
        - А кого еще? - набычился скарбник. - Он машины привез, он шахты бурил…
        - Эх, - гном сел на винтовой табурет и даже отвернулся. - Потому ты и ищешь правды, что дурень; правда-то у тебя под носом, а ты ее и видеть не хочешь.
        - Опять за свое? - глянул Доресвет исподлобья.
        - Так это ж даже крысогоблин поймет. Если бы Друэг-Наг, ваш король подгорный, не разрешил, ноги Казантула бы в горах не было. Его и вините.
        - Да при чем тут король? - теперь уже отвернулся скарбник.
        - Как «при чем»? - Гном хлопнул по столу широкой ладонью. - Кто ходит в шелках и бархате? Кто французской булкой хрустит да икрой закусывает белужьей? Кто что ни день - в столицу катается, кутит там в срамных домах да деньги на гипподроме просаживает?
        - Он король, ему и положено, - под нос пробурчал Доресвет.
        - Ну да, ну да, - отозвался Торвальд с презрением. - Покуда вы в это верите, в три смены так и пашите и сухарями заплесневелыми давитесь.
        - Так что же нам делать-то?! - воскликнул скарбник.
        - Да перестать по щелям, аки тараканы, ховаться и про гордость и достоинство вспомнить. Долго ли короля прирезать?
        - Ты что? Ты что? - Доресвет замахал руками. - Кощунство! Власть богами поставлена, и не нам с нею спорить, а тем паче менять. Нельзя так.
        Он обернулся ко мне:
        - Потому и иду в столицу к государю-императору, просить его помощи и заступничества. Пусть накажет купца Казантула, не велит ему бесчинства творить.
        Торвальд с досадой поднялся, пробурчал сварливо, что умного скарбника Дуросветом не назовут, и отошел к большому дубовому сундуку.
        - А что другие забойщики? - спросил я.
        - Имен называть не стану.
        Беглец прищурился.
        - Но в Молчаливых горах все помнят прежнюю жизнь и славу нашей империи.
        - Славу! - ехидно откликнулся Торвальд, гремя каким-то ларцом. - Ишь, имперцы нашлись. Вши на загривке гоблина тоже небось считают себя великой державой.
        Я шагнул вперед.
        - Хорошо. Я избавлю вас от Казантула, но с одним условием. Вы, любезный мой Доресвет, останетесь здесь и будете ждать, пока все не разрешится. А вы, Торвальд, сразу позовете меня, если что-то пойдет не так.
        Гном посмотрел недобро, буркнул:
        - Сам, чай, немаленький, - затем распрямился, вынув из сундука длинный тяжелый сверток.
        Подошел к нам.
        - Не хотите принять подарок, так возьмите на время. В поле без меча, как в ковальне без молота. Это Тигаранд, охранитель крепости Малахит.
        Он развернул бархатную тряпицу, и адамантовый фламберг засверкал в багряных отблесках пламени. Его клинок был изогнут и заточен волнами, с разводкой, словно у пилы.
        Две золотые гарды - одна для защиты рук, другая - для перехвата вражеского меча. Эфес украшен тремя коронами гелиодоров, драгоценными камнями с заклятиями Неба, Земли и Моря.
        На рикассо, незаточенной части у самой рукояти, вычервлен герб крепости Малахит и девиз пылающей кузни: «Доблесть жаждет опасности».
        - У каждой великой крепости есть свой меч-охранитель, - произнес Торвальд, любуясь тем, как свет играет на лезвии фламберга. - Он хранится в главной ковальне, и достают его лишь в минуту крайней опасности, ибо неча зазря трепать дорогую вещь.
        Гном провел по клинку рукой.
        - Ни разу еще я не доставал Тигаранд из ларца, но, наверное, время пришло.
        Торвальд отдал мне фламберг.
        - Но помни, что говорится в древней Книге мечей. Обнажать клинок-охранитель можно только в защиту крепости; кто обернет его против Малахита, сам погибнет от пламенеющей стали.
        Я взял в руки оружие, и три гелиодора ярко вспыхнули, переливаясь огнем заклятий.
        - Славная работа, - сказал я. - А вы уверены, Торвальд? Меч словно кусок хлеба. Легко взять на время, но сложно вернуть целым.
        Гном поставил на верстак гранатовый ларец.
        - Если клинок хороший, - ответил Торвальд, - то не сломается. А коли сломается, тогда такого не жаль.
        Он открыл кованую крышку.
        - А это тебе, - сказал инженер, обернувшись к девушке. - Ты ведь не откажешься от моего подарка? Смотри…
        В шатулке на черном бархате лежал топорик-получекан.
        Короткая, изогнутая рукоять была выточена из кости левиафана. По всему лезвию с обеих сторон темнела руна небес в форме головы ястреба.
        - Мой дед прошел с ним всю Драконью кампанию, - сказал Торвальд, любовно проведя ладонью по рукояти. - Бил некромантов, баньши, даже трехголового змея им завалил.
        Кузнец вытащил оружие.
        - И мне он верно служил в те годы, пока мы строили крепость. Бросишь его - вернется, даже если застрянет в щите или черепе минотавра. Ляжет прямо в ладонь.
        Торвальд примерил получекан в руке.
        - Мне этот молодец больше ни к чему, а тебе сгодится.
        Гном отдал топорик девушке.
        - Да защитит он твою улыбку в бескрайней степи и Снежной пустыне.

3
        В песнях у бардов и гусляров герою всегда живется вольготно.
        Под каждым кустом лежит магический меч или кольцо Древних, надежные союзники являются вовремя и щедро дарят тебе свои несметные армии, а то и полкоролевства, великие цари слушают тебя, раскрыв рот, и сразу спешат исполнить любое твое желание.
        Но в жизни все бывает иначе.
        Я знал, что колдун Духарий призвал на городскую площадь чудовищ из подземелий и скорее всего именно он пытается навредить жителям Малахита.
        Был у меня и адрес волшебника, времени оставалось мало, но ведь и скарбника не бросишь, Казантул может вернуться, да и сбить со следа хитрого крысогоблина - тоже непростая задача.
        - Где здесь таверна для чужестранцев? - спросил я.
        - У Южных ворот, - ответила девушка. - Они выходят в орочью степь, и стражников там больше всего.
        Мы остановились на каменном арочном мосту.
        Под нашими ногами пробегала искусственная река, и я знал, что Торвальд добавил ее в план города ради красоты, чем наверняка вызвал лютое недовольство у Руфуса и Аскольда.
        Крупные разноцветные рыбы - синие, красные, золотые - плескались в хрустально чистой воде, и вновь я мог догадаться, что мясо их ядовито и дурно пахнет. Гном не забыл об этом, иначе жадные горожане давно повыловили бы всех.
        - Хорошо, - кивнул я. - Что скажешь о крысогоблине?
        - Хитрый, трус, подозревает, что все хотят его обмануть.
        - Лучшие качества, если хочешь преуспеть в жизни, - согласился я. - Его мы трогать не будем, займемся орками. Торвальд сказал, что их двое, по меньшей мере. Начнем с таверны для чужестранцев. Если не найдем мародеров там, хотя бы поспрашиваем. Авось Духарий не сожжет тем временем город.
        Когда на тебе висят два срочнейших дела одновременно, горят все сроки и хвост, а ты не знаешь, с чего начать, - не волнуйся! Придет Судьба, врежет тебе затрещину и припашет к чему-то третьему.
        - Смотри! - воскликнула девушка.
        Вода в реке забурлила.
        Рыба в испуге плеснула в стороны.
        Темное существо начало подниматься из глубины.
        Круглое, с морщинистой кожей, его покрывала мелкая, красновато-бурая чешуя, и острые шипы щерились во все стороны.
        Вокруг твари, словно спутники у планеты на астрологической карте, мерно кружило кольцо из горящих пурпурных глаз.
        Три алых гребня топорщились на теле чудовища - один по центру и два на бугристых боках. Широкая пасть оскалилась длинными, раздвоенными клыками.
        Это был дарастар.
        Демон-ищейка из пятого разлома Иркаллы, где кипящая кровь Геенны смешивается с отравленным огнем Тартара; видно, кому-то мы крепко наступили на хвост, если за нами послали такую тварь.
        - Смерть! - пророкотало чудовище. - Лишь в смерти мы обретаем истинную свободу.
        Демон распахнул пасть.
        Кружащее кольцо пламени вырвалось оттуда. Оно было соткано из ярких, искрящих орбов, и каждого хватило бы, чтобы поджечь небольшую крепость.
        Я встал на пути огня.
        - Разум сильнее страха, - прошептал я. - Если он движим священным трепетом.
        Моя рука поднялась, и гудящее кольцо файерболов, столкнувшись с нею, рассыпалось, опав шелестящим пеплом.
        - Смерть не страшна тому, кто отдает жизнь другим.
        Слова астрального заклинания срывались с моих губ и таяли в раскаленном воздухе.
        Девушка сорвала с пояса гномий получекан.
        Метательный топор вспыхнул, закружился яркой звездой, рассекая воздух, и вонзился прямо в распахнутую пасть монстра.
        Хрустнули огромные зубы.
        Дарастар замер в воздухе на долю секунды.
        Потом разжал челюсти, и обломки гномьего томагавка с тихим звоном упали на камни арочного моста.
        Древнее заговоренное оружие, вынесшее и пламя драконов, и удары адамантовых спат, и черные заклятия некромантов, развалилось на куски от одного укуса демона.
        - Чем сильнее ты хочешь обмануть смерть, - произнес дарастар, - тем больше приближаешь ее.
        Тварь снова метнула в нас огненное кольцо.
        В ту же секунду каждый из ее глаз, кружившихся вокруг тела, обратился в копию демона. Теперь их были десятки.
        Пламенная волна ударила в стену за нашими спинами. С грохотом разлетались обломки камней - оплавленные, объятые дымом.
        Раскаленным градом посыпалась черепица.
        Пепел и сажа кружились в воздухе.
        Я шептал защитные заклинания.
        Прежде всего, надо было спасти горожан, что могли попасть под перекрестный огонь.
        Девушка выбросила вперед обе руки.
        Шесть сюрикенов сорвались с ее черных кожаных наручей - острые звезды из заговоренного серебра, покрытые ядом стимфалийской ехидны.
        Каждая нашла цель и вонзилась в одного из рычащих демонов. Белый бурлящий пар повалил от них.
        Вязкие капли крови падали на мостовую, и камень трескался, обрастая гниющей плесенью. Шесть обезображенных трупов рухнули вниз, но тварей еще оставалось много.
        - Вот черт, - пробормотал я.
        Придется делать то, что я терпеть не могу.
        Я поднял в руках сияющий Тигаранд.
        Прыгнув на парапет моста, оттолкнулся ногами от балюстрады и прошептал заклятие левитации.
        Справа от меня поднималась башня, я был уже на высоте шести этажей, когда оказался рядом, пнул ее стену, придав себе ускорение, и обрушился прямо на дарастара.
        Ветер свистел у меня в ушах, раскаленные искры обжигали лицо. А в голове вертелись две мысли:

«Гоблиньи потроха, как же здесь высоко!» и «Я слишком стар для всего этого дерьма».
        Перевернувшись в воздухе, я рассек демона пополам. Тигаранд ослепительно засиял. Ни капли крови не осталось на нем.
        Тварь распалась на две дымящиеся половинки.
        В ту же секунду все остальные монстры завопили от боли и ужаса, и Тьма поглотила их, утащив в Геенну, родившую их создателя.
        А я упал в реку.
        Так и кончился мой славный полет.
        Я барахтался в гниющей воде среди ошметков мертвого демона и был похож на пьяного гоблина.
        Плохо быть героем в реальной жизни.
        Грязно и слишком много хлопот.

4
        Таверна для чужестранцев примостилась в бывшей казарме городских стражников.
        Столы здесь были сработаны из огромных старых щитов, местный кузнец выровнял их так, чтобы не скользили толстые кружки с медовым элем и плошки с мясом и кашей.
        По стенам висело оружие, простое и, если приглядеться, то сломанное, но смотрелось очень внушительно. Прибито накрепко, так, чтобы никто из пьяных гостей не мог сорвать его и начать крушить все вокруг.
        За стойкой стоял хобгоблин с каторжным клеймом на лице, затейливая фальшивка, такую создают заклинанием, а потом ее можно и стереть, и перетащить на другую щеку, и вовсе изменить ее форму и цвет.
        На что ни пойдешь, если хочешь показаться крутым!
        Народ здесь был разношерстный.
        Гномы с бритыми лицами, даже без усов, в знак того, что вышли из-под власти законов клана и живут теперь вольной жизнью наемника.
        Мохнатые хобгоблины, они тоже тщательно выстригали лица, но совсем по другой причине, хотели походить на людей. Хватало и человеков, те восседали, гордо поглядывая вокруг, и были рады, что стали равными в этом сборище чужаков.
        Каждый здесь отказался от своего народа, обычаев и традиций, тех вериг, что даруют спокойствие дуракам и тяготят искателей.
        За дальним столом из щита-павезы сидели три орка.
        Узнать мародеров просто, они носят прочные магические доспехи, а истинные воины клана никогда не снизойдут до брони. Их охраняет тайное колдовство шаманов.
        Наемники были в чешуйчатых кирасах из кожи серебристой виверры, с нашитыми поверх нее стальными звездочками. На столе поблескивали шапели, простые шлемы в форме колпака с полями.
        Рядом дымились миски с человеческим мясом, его привозили из городского морга, тайком от стражников, и продавали под видом китятины.
        На груди у каждого орка темнела эмблема - циркуль, лента и шпага. Я уже видел такую в городе, на торговых фургонах и вывесках лавок.
        Это был герб негоцианта Казантула.
        - Хозяин, еще медового эля! - закричал наемник.
        Его товарищ, с двумя шрамами на лице, был погружен в сумрачное молчание. Он без аппетита грыз человеческую ладонь и даже не притронулся к кружке.
        Другой, напротив, уже опустошил свою миску, смачным глотком приговорил гномье пиво и хотел еще.
        У него, единственного из трех, под кирасой сверкала серебряная кольчуга, что явно было нарушением правил, но могло не раз спасти ему жизнь.
        На лице орка застыло уверенное спокойствие. Тот, кто не видит дальше своего носа, избавлен от выбора и сомнений.
        - И еще мяса! - приказал он.
        Хобгоблин в засаленном длинном фартуке сразу же поспешил на кухню. Значит, гости хорошо платят и оставляют щедрые чаевые.
        Третий орк был не похож на других.
        Ниже на две головы, с бурой пепельной кожей и низким покатым лбом, он казался чужаком даже здесь, в таверне изгоев.
        Чешуйчатая кираса сидела на нем неловко и кособоко, видно, оказалась велика, и орку пришлось самому ее укорачивать. На спутников своих он поглядывал мрачно, и становилось ясно, что он их терпеть не может.
        Его блюдо и кружка давно опустели, и когда хозяин-хобгоблин принес Кольчуге новую миску, Бурый уставился на жаркое с голодной жадностью, но заказать себе добавку так и не решился.
        На человечину ему явно не хватало денег, а взять чего-то попроще, скажем, мясо хейдруна, бедняга явно стеснялся. Не хотел показаться нищим.
        - Эх, зря мы ушли из клана, - бормотал Шрам. - Чем было плохо? Ели от пуза. Спали на мягких тешеках, а не в овине с клопами…
        - Можно подумать, ты сейчас голодаешь, - хохотнул Кольчуга. - Вишь, полна миска мяса, а ты не жрешь.
        - Это сегодня, - ответил его товарищ. - А помнишь, как мы полгода горбатились в шахте у скарбников? Жидкой каши полмиски да хлеба по субботам кусок - вот и вся еда. А пахали мы за троих.
        - Да какая разница? Были трудные времена, ну так что? Зато теперь мы горя не знаем. Мяса, сколько захочешь, эля, хоть залейся, а беглеца поймаем, так и вовсе, как графья, заживем!
        - И кумыса тут нет, - печально ответил Шрам. - Помнишь кумыс? Я помню. Он пахнет степью, травой…
        - Лошадиной жопой он пахнет, - оборвал Кольчуга. - Да кому нужен этот кислый кумыс, когда… когда перед тобой медовое пиво! эль! И не какая-нибудь дешевка, а лучший подгорный стаут! А ты все кумыс, кумыс…
        Орк потряс товарища за плечо.
        - Да мы, считай, у Гильгамеша за пазухой. Наш хозяин, Казантул, богач, каких не сыскать! Держись его и - в золоте ходить будем.
        - Не было хозяев у нас, пока мы жили в степи, - печально произнес Шрам. - Только верный вепрь да кривая сабля. Помнишь, что ты говорил? Свобода! Вольная жизнь! Сами себе вожди! А чем все кончилось? Хозяина себе ищем, словно шелудивые кривоволки.
        Кольчуга лишь презрительно фыркнул.
        - Забыл, наверное, приятель, как тебя плеткой-семихвосткой стегали? Как есаул дубиной обхаживал? А как ты висел на столбе неделю, под дождем и палящим солнцем?
        - Провинился я, вот и наказали, - хмуро пробурчал Шрам. - И правильно. Глупый я был тогда, не понимал этого. А сейчас поумнел, да поздно.
        Он глубоко вздохнул.
        - Эх, прикончить бы кого-нибудь, - с тоской добавил наемник. - Зломысла али крестового паука. Принес бы его голову в стойбище, попросил бы взять меня обратно.
        - Ну ты кисломордый! - возмутился Кольчуга, да так охнул по столу кружкой, что разлил половину эля. - В кои-то веки боги нам улыбнулись. Деньги! Мясо! Шлюхи! А коль закрутим по-умному, возьмет нас купец в столицу. Там, говорят, житуха - нам в степи и не снилось!
        - Не было у меня богов, - угрюмо ответил Шрам. - Не падал я на колени, не бился башкой об пол. Духи вели меня, да не хотел я их слушать.
        - Ладно, - первый орк ухмыльнулся. - Лучше давай решим, как будем делить награду.
        Третий все это время молчал, глядя в пустую миску.
        - Шиш мы получим с маслом, - ответил Шрам. - И спасибо скажешь, коли его нам в жопы не запихают. Разве не видел? Морда у купца жирная. Этот не привык деньгами кидаться. Нас он кинет взамен, как только поймаем скарбника.
        - Да неужто решится обмануть орков?
        На лице Кольчуги расплылась самоуверенная улыбка.
        Он похлопал рукой по длинному кривому кинжалу, висевшему на поясе сбоку.
        - Не родился такой купец, что кинет меня на деньги!
        - Плевать на купца! - отозвался Шрам.
        Он явно был поумнее своего товарища.
        Мозги - большая беда, если воля слабая.
        - Ты о его сестрице-ведьме подумай. Настасья пальцами щелкнет - и нас обоих в мелкие клочки разорвет.

5
        Кольчуга насупился.
        Стало ясно, что орк об этом не думал.
        - А вот ты мне скажи, - поразмыслив, возразил он, - с чего бы это толстопуз Казантул нанял следака-крысогоблина? Раз сеструха его вся из себя колдунья, ломом опоясана, что ж сама не нашла сбежавшего скарбника? Да для любого шамана это пустяк. Видно, не так уж она крута, как показать хочет.
        Шрам только поморщился.
        Не впервой ему было одергивать слишком самоуверенного товарища.
        - Да разве не слышал, о чем Казантул с тем крысюком шептались? Купчина в первую голову хотел ее по следу послать. Но гномий инженер не позволил. Мол, из-за черного колдовства весь город поперекосит. А комендант с воеводой его тут же поддержали - не любят они волшебников, особливо темных.
        Орк потрогал пальцем кончик клыка.
        Еще немного - и наемник смекнул бы, что слишком уж часто Торвальд на их пути попадается и все в розысках мешает.
        Но Кольчуга уже думал о другом.
        Потрепав товарища по плечу, он сказал:
        - Давай-ка деньги поделим.
        - А чего тут решать? - отмахнулся Шрам.
        - Вот я и говорю, - согласился его подельник. - Две доли - мне, две доли - тебе и одна - вот этому.
        Он показал на Бурого.
        - Это почему еще?! - рыкнул тот. - Пашем поровну, в грязи копаемся поровну, и деньги надо делить тоже по справедливости.
        - Так это же и есть справедливость, - втолковывал ему Кольчуга. - Скажи спасибо еще, что сидишь с нами за столом, будто равный, а не лопаешь помои в хлеву вместе с упряжными волками.
        - Я такой же орк, как вы.
        Бурый недобро поднялся, его лицо побледнело и стало серым.
        - Ишь, как заговорил, - развеселился Кольчуга. - Не орк ты, а болотная жаба, ходячее невдомедвие.
        Он глянул в сторону стойки, хозяин куда-то вышел.
        - Лучше принеси мне еще эля, а то, вишь, расплескал я свой из-за вас двоих, недоумков.
        Бурый сморщился, вжал голову в плечи и вышел из-за стола. Подле Кольчуги он на мгновение задержался, оскалил острые зубы, потом сделал еще шаг и внезапно всадил кинжал прямо Шраму в затылок.
        - Деньги будем делить по-новому! - прорычал орк.
        Он куда охотнее заколол бы другого, но знал, что тонкое лезвие не пробьет серебряных звеньев, а у кирасы и воротник был невысокий.
        Мертвый наемник упал лицом прямо в миску с человеческим мясом.
        - Эй! - заорал трактирщик-хобгоблин. - Это вам что, спригганская пивная?
        Он взмахнул огромной метлой.
        Вместо прутьев на ней извивались длинные шипастые змеи, а рукоятью был толстый серый питон.
        - Ну-ка, убирайтесь отсюда!
        Бурый уже косолапил к выходу.
        Он привык, что его отовсюду гонят, и даже гордился, если огребал за свои поступки, а не за цвет.
        Кольчуга опешил.
        Орк замер враскорячку на табурете. Глаза наемника выкатились, клыкастая челюсть низко отвисла, и стали видны гнилые зубы.
        - Мене? Мене-то за шо?! - истово зашелся он. - Я ж ничего не делал.
        - А ну пошел отсюда! - рычал хобгоблин.
        Он хлестнул Кольчугу метлой.
        Змеи вцепились в орка, терзая ему лицо. Острые шипы погрузились в кожу. Мародер завыл и кинулся прочь, гремя табуретом, скользя и падая на узких ступенях лестницы.
        Никто не вмешивался.
        Все здесь уже давно отказались от своих прежних законов, но, низвергая старый порядок, ты всегда склоняешься перед новым, даже если сам не осознаешь этого.
        Убивать в таверне было нельзя и в переулке поблизости - тоже. Если бы орк начал сопротивляться, другие быстро раскроили бы ему череп.
        Люди всегда живут по жестким, хоть и неписаным, правилам, и власть бывает очень неэффективна, если, вместо того чтобы использовать эти обычаи, как попутный ветер, тщится навязать новые.
        Дверь за мародером захлопнулась.
        - Ишь, понаехали, - бормотал хозяин-хобгоблин. - Раньше такого не было.
        Я подошел к убитому орку.
        Легко провел пальцем по его лбу.
        Тело степняка содрогнулось, он медленно приоткрыл опухшие, кровянистые глаза.
        - Что? Что случилось? - прошептал одними губами.
        Потом оглянулся, и лицо исказила судорога.
        - Мерзкая болотная жаба… Ну я ему еще кишки повыпущу и на голову натяну.
        Орк выпрямился на скособоченном табурете.
        Когтистая лапа коснулась лба.
        Глаза наемника вспыхнули, лицо исказилось.
        - Нет…
        Он смотрел на белые искры, игравшие на его ладони.
        - Только не так! Нельзя!.. Великий позор для орка быть воскрешенным.
        - По смерти в честном бою, - отозвался я. - Если бьют в спину, подло - дело другое.
        Шрам обернулся снова.
        Теперь он глядел на лица гостей.
        Ждал, боялся увидеть на них презрение, так смотрели бы на него собратья по клану. Но мало кто вообще замечал наемника; у каждого здесь хватало своих забот.
        Гном с острой бритвой в руке и лицом в искрящейся мыльной пене весело улыбнулся Шраму. Суровый эттин отсалютовал кружкой, дескать, добро пожаловать в мир живых.
        Всем им было плевать на древние предрассудки, и, глядя на своих новых товарищей, орк понял, что ему - тоже.
        - Спасибо, добрый волшебник, - сказал он, крепко пожав мне руку.
        Когти у них преострые, так что было больно.
        Но лучше перетерпеть, не со зла же. Просто у орков кожа куда прочнее.
        - Как я могу вернуть тебе долг? - спросил Шрам.
        - Не нужно, я просто сделал, что должен был.
        - Мы не забываем ни добра, ни зла, - отозвался орк. - А тем более безразличия. Говори, чем я могу отслужить тебе?
        - Хорошо, - кивнул я.
        Достал из кармана клочок пергамента.
        - Это Молчаливые горы. Карта пещер. Узнаешь?
        - Да, - кивнул Шрам. - Мы там служили… с этими.
        Он поглядел на дверь, и зубы его злобно оскалились.
        - Тут две шахты заброшены, - сказал я. - Отправляйся туда и жди. Крысогоблин скоро узнает, что ты уехал из города.
        - И?
        - Он сам умелый обманщик и видит во всем обман. Решит, будто ты напал на след сбежавшего скарбника. И пошлет за тобой вдогонку этих двоих.
        Лицо Шрама расплылось в довольной улыбке.
        - А я ужо их там встречу, - ответил он.
        - Залежи адамантия в Молчаливых горах лишают колдунью сил, - продолжал я. - Ведьма туда не сунется. Да и купец побоится.
        - А с парой орочьих морд я запросто справлюсь, - кивнул наемник.
        Его маленькие глаза прищурились.
        - Тебе-то это зачем, чародей? А впрочем, не отвечай; в чужие дела не лезу, своих хватает.
        Он снова пожал мне руку, бросил на стол серебряную монету, бедняге пришлось заплатить за бывших товарищей, затем зашагал к двери.
        - Дело сделано, - негромко произнес я. - У купца Казантула и его поплечников будет чем заняться в ближайшие пару дней. А к тому времени мы решим, как помочь доброхоту-скарбнику.
        Девушка подошла ко мне.
        - Пора нам навестить черного колдуна, - сказал я. - Пусть расскажет, зачем он пытался разрушить город.
        - Будете доедать? - спросил хозяин-трактирщик, кивая на миску с человеческим мясом. - Свежее! Только из мортуария.
        - На этот раз воздержусь, - отозвался я.
        Глава 7

1

«Лечебные травы» - вывеска была блеклой, маленькой, за полквартала не разглядеть.
        Низкая латунная дверь оказалась запертой, и уже довольно давно, в кольцо-молоток понапихали с дюжину свитков от травников-собирателей.

«Продам мандрагору ДЕШЕВО», - прочитал я.
        Другой пергамент гласил: «Увеличение ХВОСТА за три дня с гарантией».
        Третий: «КРЕДИТЫ под залог ваших младенцев и внутренностей».
        Я просмотрел остальные свитки.
        - За один день столько не соберется, - заметил я. - Думаю, колдуна здесь нет. Он знал, что его будут искать.
        Окна были затянуты плотными камышовыми занавесками, не позволявшими заглянуть внутрь.
        Я вытащил отмычки.
        Вместо замочной скважины нахохлился латунный паук, глядя на меня восемью злобными глазами.
        - В ухо себе засунь свои железячки, - ехидно проскрипел он. - И поверти, авось мозги заработают.
        Мимо прошли два гнома, видимо, конторские клерки, пятна чернил на вытертых сюртуках, за ухом у каждого перо молодого феникса.
        - Да я тебе говорю, вот такие градины! - гудел первый, показывая на пальцах.
        - А ты хоть помнишь, сколько медовухи мы выпили? - добродушно посмеивался второй.
        - Тебя небось супружница твоя лупила поварешкой по темечку, а ты и решил, что это град.
        Мы с девушкой отошли чуть в сторону от двери, делая вид, что вовсе не собирались ее взломать.
        - Какая странная вывеска, - заметила моя спутница. - Слайм сказал, что Духарий - черный колдун. А как его клиенты могли об этом узнать?
        - Подумай о том, что приводит тебя в бешенство, - сказал я.
        - Чего? - удивилась девушка.
        Потом закрыла глаза и что-то пробормотала.
        Я сменил видение.
        Блеклые буквы дрогнули, загорелись, и над латунной дверью появилась совершенно другая надпись: «Черное колдовство. Проклятия. Некромантия».
        - Это видят лишь те, кто сильно ненавидит кого-то, настолько, что готовы нанять зломага, - пояснил я.
        - А если увидят стражники? - спросила Оксана. - Здесь же запрещено алокнижье.
        - Для того чтобы прочитать эту надпись, надо еще испытывать глубокое презрение к власти и имперским законам; иные клиенты зломагу и не нужны.
        Гномы свернули за угол, в переулке больше никого не было. Я потянулся за своими отмычками, с бонусом +7 ко взлому замков. Не то чтобы мне очень нужны эти поддавки, просто не хотел рисковать.
        - Готово, - сказала девушка.
        Она вышибла дверь одним ударом колена.
        Латунный паук зашипел и съежился. Без разбега Оксана метнулась вперед, в лавчонку, перескочила ведущие вниз ступени и ловко приземлилась на аптекарской стойке.
        Сорвав черный кнут с пояса, девушка стегнула им пол и лестницу. Алые пятна, словно свежая кровь, сразу же растеклись по доскам, отмечая места, где была магическая ловушка.
        Серые тени, наполовину прозрачные, поднялись с тихим воем и в бессильной ярости уставились на меня.
        Они тянули вперед когтистые руки, их лица искажались от ненависти, и чем больше в них было злобы, тем сильнее они походили на человеческие.
        Потом все фантомы сгинули, и алые пятна исчезли с пола и лестницы. Это значило - ловушка разряжена.
        Девушка спрыгнула со стойки.
        Я хотел сказать, что гораздо проще было бы два раза повернуть отмычку в замке, но решил не портить момент.
        Лавочка оказалась маленькой.
        На полу лежали опилки и пряные сушеные травы, они помогали надежнее укрыть магическую ловушку.
        За широким прилавком стояли на полках снадобья, по два на маленьких плетеных подносах, аккуратно рассортированные и подобранные: «От бессонницы» и «От сплюшности», «От поноса» и «От запора», «От головы» и «От геморроя».
        Справа и слева стены были обшиты березовой боковиной, и казалось, что там больше ничего нет. Но, заглянув сквозь магическую завесу, я увидел другие полки, где в уродливом беспорядке теснились особые товары зломага.
        Были здесь черепа чудовищ, с огромными загнутыми клыками, с двумя, тремя и шестью глазницами, с рогами и обломанными шипами.
        Тонкие фиалы с эмоциями: страхом, радостью и любовью. Одни были разбавлены временем, бездушием и усталостью, другие остались крепкими и густыми.
        Атласы дальних стран с подробными картами сокровищ и подземелий, ключи, принимавшие форму любых, даже самых сложных замков, магические кинжалы в форме змеиных тел и богатая коллекция ядов на нижних полках.
        - Духарий знает толк в этом деле, - сказала Оксана. - Я бы взяла кое-что себе. Думаешь, власти города знают об этой лавке?
        - Кто-нибудь всегда знает, - ответил я. - И обычно не тот, кто нужно.
        - Смотри, кладовка, - прошептала Оксана.
        Мы подошли к кладовке. Дверь в нее была тоже заперта, я сунул в замок отмычку, и через пару секунд послышался глухой каркающий голос:
        - Добро не к добру для добрых.
        Узорчатая створка с тяжелым металлическим скрипом отошла в сторону, и мы оказались в просторном закуте.
        На крепких дубовых полках стояли тяжелые сундуки, кованые ларцы, узорчатые шатули и скрыни, все запертые, и мне очень захотелось открыть их и поглядеть, что внутри, но было здесь и другое, отчего я сразу же помрачнел.
        Темные мохнатые насекомые кружили в воздухе. У них были крошечные енотьи тела, прозрачные мушиные крылья и клешни, чтобы разрезать плоть.
        - Некрофаги, - прошептала Оксана.
        Она подошла к самой дальней полке.
        Там трупоедов было больше всего, они вились вокруг железного сундука, ползали по кованой крышке, сновали возле замочной скважины, пытаясь забраться внутрь.
        - Кажется, мы нашли Духария, - пробормотал я.
        Девушка вогнала кинжал между крышкой и сундуком, резко надавила, и ларь отворился со ржавым, протяжным скрипом.
        Я начертил охранное заклинание, чтобы отогнать некрофагов. Стены сундука темнели засохшей кровью, на дне лежал человек. Его кожа была содрана полностью, вместе с лицом.

2
        - Почему ты думаешь, что это Духарий? - спросила девушка.
        - Опытный маг легко сумел бы избавиться от тела. И уж, конечно, не стал бы мусорить трупом в собственном магазинчике. Пока тут лишь еномухи, но очень скоро заявятся младшие демоны и раздиратели плоти. Соседи явно заметят, когда над кварталом раскроются врата Звездчатой Пентаграммы.
        - Значит, убийца содрал с Духария кожу, чтобы самому одеться в нее?
        - Да, только так опальный колдун мог оказаться вчера в коллекторе, тогда как тело его лежало здесь, на радость армии некрофагов.
        Я вынул из кармашка на поясе крылатое око-следопыт и пустил его покружить по комнате.
        - Значит, убийца - не чародей и не алхимик, - продолжал я. - Иначе бы он избавился от тела Духария, а мы до сих пор считали того виновным.
        - Кэжуал-маг, - кивнула Оксана. - Знает пару заклятий, но даже оборотнуться не может без кожи жертвы. Это хорошо, выходит, убийца не так опасен.
        - Напротив, - я хмуро покачал головой. - Кэжуал-маг гораздо страшнее обычного.
        - Почему? - Девушка взмахнула черными волосами.
        - Тот, кто лишен таланта и восполняет его старанием и упорством, опасней голодного мозгогрыза-берсерка. Он не может ощутить радость восхождения над собой, обретения новых крыльев и люто ненавидит всех тех, кому такое дано.
        Я подошел к двери.
        - Не знаю, какую цель преследует этот убийца, но речь наверняка идет о чем-то очень серьезном, и он не остановится ни перед чем, может даже разрушить город или сотворить что-нибудь похуже.
        Вынув переговорный кристалл, я хотел было обрадовать Руфуса находкой свежего трупа, но в этот миг из лавки раздался протяжный скрип. Входная дверь отворилась, и за порог украдкой, опасливо заглянул Казантул.
        Толстые щеки голема были болезненно-красными, на лбу блестели капельки пота.
        - Эй, есть здесь кто-нибудь? - осторожно позвал он.
        Я накрыл нас эфирной руной невидимости. Пусть Казантул решит, что он здесь один.
        Купец постоял на лестнице, прислушиваясь к каждому шороху, досадливо отмахнулся от парочки некрофагов, затем подошел к открытой двери в кладовку.
        Запах мертвого тела ударил ему в лицо. Казантул сперва попятился, потом достал из кармана шелковый, вышитый цветочками утиральник, прикрыл им нос и вошел.
        Увидав открытый сундук, бочком подкрался к нему и одним глазом заглянул внутрь.
        - Эх, Духарий, - пробормотал он, - не меня одного ты, видно, объегорить пытался.
        Тело купца раздулось, из-под полы кафтана нервно задергался голый червиный хвост. Обернувшись к соседней скрынице, Казантул сунул его в замок и, повернув два раза, открыл.
        Суетливо распахнув крышку, он на пару мгновений замер, разглядывая неровные, маленькие куски малахита - весь сундук был заполнен ими. Потом чертыхнулся, помянув и Чура, и Перуна, и Стрибога, затем обе руки сунул в ларец.
        Белый, резко пахнущий пар хлынул от рукавов его магического кафтана, но руки Казантула были надежно защищены перчатками из кожи виверры, и он мог не опасаться ожогов.
        - Ну же, ну, бородач ощипанный, - приговаривал гость, шаря в груде малахитных обломков.
        Потом глаза его вспыхнули, жирное лицо озарила торжествующая улыбка, и купец с усилием вынул из скрыни тяжелый сверток.
        Видимо, это было нечто очень ценное, если Духарий спрятал его так надежно.
        Дрожащей рукой Казантул вынул из кармана небольшой крис, кинжал с волнообразным лезвием, и перерезал веревку, что стягивала пакет. Она была сплетена из кишок гарпии и потому не сгорела от соприкосновения с малахитом.
        Купец развернул два слоя пергамента, вымоченного в желчи левиафана, и замер, глядя на то, что держал в руках. Глаза у него расширились, улыбка сошла с лица, губы в бешенстве задрожали.
        - Чертов колдун! - прошептал Казантул. - Гореть тебе в Лавовых озерах.
        Он отшвырнул находку - толстую книгу в серебряном переплете. На корешке стояло:
«Призывание демонов и джиннов. Рассуждения и опыты досужего минотавра».
        Маленький золотой замочек запирал ее, и я знал, что легче пробить крепостные ворота пальцем, чем открыть его без ключа.
        Эта книга стоила целого состояния, и многие маги в Бухаре и Хамиристане отдали бы все, чтобы заполучить ее. Но Казантул лишь взглянул на нее, как на мусор, и перешел к другому ларцу.
        Я мог позволить ему взломать все скрыни, но хорошо понимал, что взломанная дверь в лавку не останется незамеченной, да и некрофаги уже начали разлетаться по всей округе.
        Скоро здесь появятся стражники, а мне хотелось поговорить с Казантулом до их прихода.
        - Ищете что-то? - спросил я, выйдя из-под укрытия руны невидимости.
        Гость обернулся, кровь прилила к толстому лицу, он замахал руками и поспешно спрятал червиный хвост.
        - Я… э… - неловко забубнил он. - Да вот спина побаливать стала, я и заглянул к травнику, вижу, нет его, лучше я зайду потом.
        Поклонившись, купец засеменил к выходу, но девушка встала на его пути.
        - Вы уже давно пытались проникнуть в лавку, - заметил я. - Но не справились с паучьим замком. Поэтому оставили на соседней крыше глаз-соглядатай и ввинтили где-то поблизости якорек для телепортации.
        Я поднял отброшенную Казантулом книгу.
        - Увидев, что дверь открыта, вы сразу же помчались сюда, а поскольку око было обычным, без возможности записи, вы не знали, когда именно взломали замок и есть ли кто-нибудь внутри.
        Гость попятился, его рука потянулась к поясу, где висел крис, но сразу же купец передумал.
        - Этот подлец Духарий, эта свиная вша, кое-что украл у меня, я просто хочу вернуть то, что принадлежит мне.
        Он беспомощно оглядел ряды сундуков.
        - Может, я смогу вам помочь? - спросил я. - Я решаю проблемы, к примеру, могу найти то, что потерялось, или сделаю так, чтобы оно никогда не нашлось. Это уж как закажут.
        - Нет, нет, нет, - отвечал Казантул, сдвинув шапку на лоб. - Не хочу беспокоить вас всякими пустяками. Как-нибудь найду сам.
        - Жаль, - пробормотал я. - Все равно мне придется искать убийцу Духария…
        - Я не убивал его! - испуганно воскликнул купец.
        - Конечно, не убивали, иначе как бы вы заперли замки на этих дверях? Впрочем, стражники до этого не додумаются, но у вас в бумажке хватит барашков для них, не так ли?
        Я пробежался пальцами по корешку книги, нажимая нужные буквы в нужном порядке, затем открыл ее и пролистал несколько страниц.
        - Стражники обыщут всю лавку, - сказал я. - Но, к несчастью, здесь нет того, что вы ищете. А я скорее всего найду вашу потеряшку, пока ловлю убийцу Духария. Вопрос, сколько вы готовы заплатить за мою работу?
        Легко улыбнувшись, я пояснил:
        - Конечно, я понимаю, что речь идет о чем-то запретном - черном колдовстве, друидской алхимии или алокнижье, но за хорошую плату любой секрет может остаться секретом.
        Узкие глаза Казантула остро впились в меня.
        - Вы что, солжете городской страже?
        - Небесплатно.
        - Так любите деньги?
        - Я не люблю людей, а деньги - вернейший способ держать их на расстоянии.
        Он прикусил губу, потом посмотрел на девушку.
        - Ваша подруга… На государевой службе.
        - Ах, оставьте, вам ли не знать, чем ближе человек к трону, тем проще его купить.
        - Хорошо…
        Купец немного подумал. Он никогда бы мне не поверил, но за годы жизни в столице привык к тому, что любого состоящего на службе государя можно подкупить.
        - Это шкатулка, - негромко произнес Казантул, - примерно вот такая…
        Он показал руками.
        - На крышке два черепа, дракона и минотавра. Глазницы - скважины для ключей.
        - Что в ней? - спросил я.
        - Это совершенно не важно. Вы должны найти ларец до того, как его откроют. В противном случае будет уже слишком поздно.
        - Когда вы потеряли шкатулку?
        - Два дня назад. Я… - Казантул было хотел добавить еще что-то, но сразу осекся. - Колдун меня обманул. Я дам вам пятьсот зачарованных золотых, если шкатулка вернется ко мне и никто не узнает, что она вообще была.
        - Никто? - со значением спросил я.
        - Ни одна душа, живая или мертвая.
        - Можете на это рассчитывать, если то будет в моей власти.
        Я хотел задать еще несколько вопросов, но за дверью послышался стук тяжелых сапог и появились стражники.

3
        Первым шел Димитрис.
        Поверх заговоренной кольчуги он надел алый плащ с четырьмя фениксами, их делают лишь с пятью, и это значило, что накидка один раз уже спасла жизнь своему хозяину.
        - Никому не двигаться! - велел он.
        Потом, криво усмехнувшись, добавил, коверкая то, что следует сказать по уставу:
        - Господа хорошие… Отойдите от сундуков. Обыскать! - скомандовал он, обращаясь к своим помощникам.
        Трое городских стражников ввалились следом за ним, в бронзовых кирасах с золотыми магическими заклепками, в шлемах-шишаках с сеткой бармицей, защищавшей шею, и тяжелыми булавами-шестоперами.
        Ратники не знали, что делать. Они не подчинялись Димитрису, тот был гвардейцем и не имел власти в городе.
        - Чего застыли? К полу прилипли, что ли?! - недобро рыкнул Димитрис. - Али увидели, что все кресты для порки уже позаняты? Так я наделаю новых, и пороть вас будут по-нашему, по-армейски, не в пример вашим неженкам.
        Стражники кинулись исполнять. Один приблизился к нам, другой стал открывать ларцы, третий заглянул в скрыню, где лежало освежеванное тело.
        - Мертв, ваше благородие, - задыхаясь от усердия, доложил он.
        - Конечно, мертв, дубина ты стоеросовая, - прошипел Димитрис. - Иначе откуда здесь еномухи?
        - Господин офицер…
        Купец Казантул осторожно шагнул к нему.
        - Вы же знаете, кто я?
        Глаза Димитриса стали отстраненно-холодными.
        - Я знаю всех в этом городе.
        - Спешные дела призывают меня к городским воротам, - вкрадчиво зажурчал Казантул.
        - Я с радостью приду к вам в казармы немного позже и отвечу на все вопросы.
        Офицер с интересом посмотрел на него.
        Купец мог и не стараться - это городской дознаватель приходит в дом толстосума обычно с черного хода, словно кучер или слуга, ломая шапку и кланяясь. А чтобы богач приехал в казармы по своей воле, такого отродясь не бывало.
        - Буду вас ждать, - проронил Димитрис отрывисто.
        Казантул кивнул и растер в руке астральную сферу. Тускло запылали руны телепортации, и он исчез.
        На мгновение мы все увидели червя - его человеческая оболочка переместилась раньше на полсекунды, потом растаял и он.
        - А вы что здесь делаете? - спросил меня офицер.
        - Искал гишпанские пряности для ватрушек.
        Я посмотрел на городских стражников.
        Димитрис кивнул и коротко улыбнулся. Наш разговор немедля доложат Руфусу, а этого ни одному из нас не хотелось.
        - Тогда можете идти, - сказал офицер.
        - Все сундуки пусты, ваше благородие, - доложил ему второй стражник. - Замки сковыряны магией.
        - Интересно, - пробормотал Димитрис.
        Он больше не был похож на мрачного, озлобленного юнца, которого я встретил в лесу, возле сторожевой крепости.
        Словно передо мной стоял совсем другой человек. Занявшись привычным делом, Димитрис стал взрослей лет на десять и даже выше ростом.
        Только теперь я понял, как тяжко ему носить золотую бляху завоеводчика, разводить крылатых солдат и проверять караулы, парень был не солдатом, а розыскным.
        - Соседи ничего не видели и не слышали. - В дверях появился еще один кирасир.
        - Иначе и быть не может, здесь колдовская лавка, ее хозяин наверняка накладывал на двери и окна заклятия святой Варвары…
        Он подошел к трупу волшебника.
        - Рана в шею, насквозь, нанесена сзади - скорее всего кинжалом или шипом.
        Димитрис слегка прищурился.
        - Знаете, как сложно подкрасться к колдуну со спины?
        - Нет, ваше благородие, - ответил один из стражников, раздувшись и покраснев от усердия.
        - Не сложнее, чем вынести отсюда все то, что было в сундуках, не трогая сами сундуки, - пояснил Димитрис. - Да и зачем это было делать? В скрынях выносить проще.
        Он подошел к одному из ларей и присмотрелся к замку.
        - Клинки Стрибога вам в задницу! - раздался скрипучий голос. - Какого черта здесь происходит?
        К двери подошел Руфус.
        Хотел войти, но протиснуться было решительно некуда; трое дородных стражников, да еще в кирасах, и так едва помещались.
        - Что, Димитрис? С волком до кустов ехал, да заблудился? Разве забыл - твое место в степи, с мохнатыми, а на улицах крепости вы, гвардейцы, никто, и бляхи ваши даже пикси не напугают?
        Толстые рожи стражников пошли от страха красными пятнами.
        - Простите, ваше благородие, мастер Руфус, - наперебой запричитали они. - Мы невиноватые; просто пришли на место, значица, преступления, а он уже тут, заходит, словно к себе домой…
        Руфус махнул ладонью, веля им всем замолчать.
        - Когда вернется Аскольд, - с угрозой прорычал он, - шкура твоя, Димитрис…
        - Это черное колдовство, - кратко отвечал розыскной. - Речь идет о безопасности крепости; значит, делом займется государева гвардия. А ты и дуболомы твои, вернитесь к своей работе, ловить по трактирам пьяниц да разгонять кикимор.
        - Да знаешь ли ты, с кем говоришь? - Руфус начал плевать слюной.
        Димитрис уже не слушал.
        - Если хочешь заниматься болтовней, - ответил розыскной, отвернувшись, - иди к воеводе Огнарду; он это дело любит, а мне работать пора.
        И, не обращая внимания на злость и угрозы Руфуса, вновь склонился к замку открытого сундука.

4
        Мы с Оксаной вышли из магической лавки.
        Мне хотелось еще поболтать с Димитрисом, когда он освободится.
        - С чего ты взял, что в лавке нет шкатулки Казантула? - спросила девушка.
        - Это элементарно, - ответил я. - Наш купец не из тех, кто будет ждать у моря свистящих раков. Он сам сказал, что шкатулку украли два дня назад. К этому времени Духарий уже был мертв.
        - И его убийца забрал ларец?
        - Разумеется. Значит, ему нет смысла прятать свою добычу здесь, в магической лавке, куда он возвращаться не собирался.
        - А куда делись вещи из сундуков?
        Оксана заглянула через дверной проем.
        - И на полках тоже ничего не осталось. Словно жадный тролль пробежал.
        Я поднял руку, и летающий орб опустился мне на ладонь.
        - Это не просто глаз-следопыт. Это харвестер.
        - Чего? - удивилась девушка.
        - Триста лет назад в битве при реке Кошенге пали тысячи гномов и полуорков; у их королей не было больше армии, чтобы воевать. Жрецы Мары, конечно, могли бы воскресить всех солдат; но это стоило слишком дорого. И тогда гномы призвали на помощь дворфов, своих союзников. Те создали харвестер. Летая над полем боя, он собирал доспехи, оружие, волшебные амулеты и все телепортировал прямо в гномьи хранилища. Естественно, продав такое богатство, гномий король Терновник быстро раздумал тратить его на воскрешение армии, а решил оставить все для себя. Тогда полуорки подняли всех солдат - и своих, и гномьих, обещая Маре поклоняться ей вечно и выстроить ее храмы в каждом из своих городов. Воскресшие гномы были слегка обижены на Терновника и вместе с полуорками свергли его, а харвестер остался одним из величайших секретов дворфов.
        - Значит, все вещи черного колдуна…
        - В надежном месте. Слишком опасно было бы оставлять их здесь. Я не доверяю нашим милым друзьям из городской стражи.
        Из лавки вышел Димитрис, он нервно потирал руки и щурился, как это делает человек, сорвавший с лица докучную маску и наконец ставший самим собой.
        - Казантул что-то скрывает, - отрывисто проронил офицер.
        - Да, от своей сестры, - согласился я. - Иначе бы ждал вас дома, на своей территории.
        - Так что здесь делали вы? - спросил он.
        Я рассказал ему все, что узнал в коллекторах. Скрывать ничего не стал, офицер мог найти Тадеуша и проверить мои слова.
        - И вы никому не рассказали об этом?
        - Решил, что Руфусу лучше не говорить.
        Димитрис кивнул.
        Глянув на меня исподлобья, негромко спросил:
        - Где я мог вас видеть?
        Я хмыкнул.
        - Думал, что вы не помните, - сказал я.
        Обернулся.
        Шестеро новых стражников вошли в переулок.
        Руфус не мелочился.
        - Лучше бы нам найти место поспокойнее, - предложил я. - Есть здесь такое?
        - Да. - Димитрис кивнул.
        Он оглянулся на колдовскую лавку.
        Лицо его нервно дернулось, завоеводчику очень не хотелось возвращаться в казарму, к своей рутинной докуке, после того как он вновь ощутил азарт погони.
        - У Восточных ворот есть небольшая таверна.
        Димитрис коснулся своей золоченой бляхи, и мы перенеслись к низким дверям трактира.
        Старая проржавевшая вывеска гласила: «Гниющий висельник». На ветру тихонько поскрипывал гнутый жестяной знак в форме повешенного.
        Все дома, что я до сих пор видел в Малахите, были каменные. И только эта таверна оскалилась бревенчатыми стенами.
        Кое-где они успели прогнить, как мертвец на вывеске, но это, видимо, не волновало ни трактирщика, ни его посетителей.
        - Когда мы начали строить город, - сказал Димитрис, - здесь было полно мародеров. Я их ловил…
        Он коротко усмехнулся в щетинистые усы.
        - У этих парней был выбор. Или идти на службу к городским стражникам, до первого нарушения. Или сразу на виселицу. Почти все выбирали петлю…
        Офицер показал рукой.
        - Шибеницы вдоль всей дороги стояли, от городских ворот до Проклятого колодца. И никогда не были пустыми. Потом их срубили. Теперь там улица Благонравия, да и кладезь засыпали.
        Завоеводчик хлопнул ладонью по грязной стене трактира.
        - А из столбов построили этот трактир; все, кто сюда приходит, могли бы на тех глаголях висеть…
        Мы подошли к трактиру.
        Окна были такие грязные, словно их не мыли со дня открытия.
        На камнях у порога засохла темная лужа - то ли кровь, то ли медовуха. Рядом лежали четыре выбитых зуба. Мне стало интересно, их потерял один из драчунов или оба поровну.
        Димитрис открыл скрипучую, залитую супом да элем дверь, и мы вошли в темную, прокуренную харчевню с низким потолком и грязными колченогими столами.
        Хмурые лица обернулись к нам, и я сразу понял, что завоеводчика тут знают все и не любит никто.
        Он прошел к стойке, бросил:
        - Мне рюмку кальвадоса, - и опустился на замызганный табурет, с усмешкой поглядывая вокруг.
        Толстый хозяин, с короткой рыжей бородкой, достал из-под стойки полупустую бутылку, где плавали два живых таракана, полуорки считают, что это придает напитку особый вкус, и едва заметно кивнул дылде-половому.
        Димитрис взял рюмку, подчеркнуто провел над ней офицерской бляхой, проверяя, не отравлено ли, и, лишь убедившись, что жетон не краснеет, начал неторопко потягивать.
        Из соседней комнаты с мисками, бурча что-то недовольное, вывалились два хорбита. Один сжимал зубами краюху хлеба, другой под мышкой держал бутылку дешевого яблочного вина.
        Следом семенил половой и что-то шептал им на ухо.
        - Извольте, сударь, - произнес трактирщик без всякой радости. - Ваш кабинет готов.

«Кабинетом» здесь величали маленькую каморку. Стол был даже грязнее, чем в общей зале, а вместо табуретов стояли лавки.
        Узкое оконце выходило на задний двор.
        - Здесь лишь одна отдельная комната, - пояснил с усмешкой Димитрис. - А я не люблю есть со всеми.
        Я понял, что в этом грязном трактире, среди воров и висельников, он хоть немного может побыть самим собой, не солдатом, а розыскным.
        Мне даже показалось, что городских бандитов Димитрис по-своему ценит выше, чем дубоглавых ратников Огнарда.
        - Жаркое здесь вполне терпимое, - добавил завоеводчик. - Если вы, конечно, не против того, чтобы обсасывать крысиные головы.
        Вошел хозяин, держа щербатое блюдо с мясом. Дылда половой принес хлеба и бутылку орочьего вина.
        - Значит, мы встречались в столице? - спросил Димитрис.
        - Да, - согласился я. - Вы уверены, что стоит обсуждать это здесь?
        Я посмотрел на девушку.
        Оксану никто не приглашал с нами, но ей и не требовалось особое приглашение.
        Димитрис бросил взгляд на нее, отправляя в рот кусок мяса двузубой вилкой.
        - Мне нечего скрывать от Чернодворца, - отозвался он. - Бояре ближнего круга и так знают, что я сделал, а чего нет.
        - Хорошо, - согласился я. - Расскажу вам, где мы встречались, а потом задам свой вопрос. Ответить на него или нет, решать уже вам.
        - Справедливо, - кивнул Димитрис. - Так когда это было?
        - Шесть лет назад. Спустя ровно год после начала Стояния на Черной Реке.

5
        Ледяной ветер бился в окна моего экипажа.
        Вьюга, бешено завывая, кружила по ночным улицам, металась среди слепых домов, швыряя в них колючие хлопья снега.
        Город казался мертвым, словно солнце никогда не воскреснет. Хрипло скрипели скрюченные деревья, лютая метель была все сильнее, где-то далеко рыдали колокола.
        - Приехали, барин, - сказал извозчик.
        Бешеный вихрь подхватил его слова и унес прочь.
        Я вышел из кареты.
        Острый обжигающий снег хлестал меня по лицу, срывал высокую шапку, холод пронизывал до костей. Я поднялся на мраморное крыльцо, постучал дверным молотком в форме головы минотавра.
        Обернувшись, я не увидел ни улицы, ни экипажа - лишь вьюга, высокие шпили храмов да черное небо, нависшее над столицей.
        - Добрый вечер, ваша милость, - дворецкий открыл мне дверь.
        Это был высокий старик, с белоснежными бакенбардами, крупным носом и потертой улыбкой.
        Он носил ливрею, с серебрянью и золотом - цветами дома Мортернов.
        - Здравствуйте, Осип, - я прошел в парадное, снимая перчатки. - Давно мы с вами не виделись. Как ваш ревматизм?
        - Спасибо, ваша милость, не жалуюсь; господин полковник послал меня к своему врачу. Так что стало полегче.
        Он испуганно охнул, взглянув на меня попристальнее.
        - Что с вашей рукой?
        - Это?
        Я повертел когтистую лапу, усеянную ромбовидной чешуей.
        - Это не моя рука, - сказал я. - Моя осталась на том болоте. Не было времени сходить к лекарю; пришили, что подвернулось.
        - Вы не тяните с этим, ваша милость, - заботливо произнес дворецкий, опасливо поглядывая на драконову лапу. - Храм Стрибога в двух кварталах отсюда, он открыт и ночью, и днем. Местные жрецы творят чудеса; конюх наш лишился двух пальцев, когда выгуливал дракков, так за неделю ему их заново отрастили.
        - Да, обязательно, - заверил я.
        Бросил взгляд на большую лестницу.
        - Хозяин у себя?
        - Да, ваша милость, - он помог мне снять тяжелый охабень, весь засыпанный снегом.
        Я почти освоился с чешуйчатой лапой, но одеваться было по-прежнему неудобно.
        - Гости у него. Трое бояр из Чернодворца.
        Осип глянул наверх, туда, где был кабинет хозяина.
        - Двое сразу ушли, а третий остался. До сих пор говорят о чем-то.
        - Ладно, я подожду.
        - Да, ваша милость, пройдемте в библиотеку.
        Он повел меня через холл.
        Ярко горели свечи, вдоль обитой дубом стены стояли доспехи, грязные, погнутые, пробитые, с пятнами старой крови. В каждом из них когда-то погиб кто-нибудь из Мортернов; на еще многих можно было различить потертую надпись:

«Только смерть в бою делает жизнь достойной».
        - Это уж точно…
        Дворецкий остановился и неуверенно взглянул на меня.
        - …Что, война еще долго будет идти? Господин полковник ничего об этом не говорит.
        - Внуков ваших призвали, да? - нахмурился я.
        - Всех троих.
        Я не спрашивал, просил ли он хозяина дать им вольный билет. Мы оба хорошо знали, что полковник Мортерн никогда бы этого не сделал.
        - Война будет длиться вечно, - ответил я. - Или кончится очень быстро. Зависит от того, в чьих руках окажется Рубиновый жезл и чем новый командир будет готов пожертвовать. Пусть ваши внуки запишутся в послушники Стрибога, это даст им отсрочку на пару месяцев. А там поглядим.
        Я вынул мешочек из серого бархата, развязал тесьму и пересчитал монеты. Затем добавил к ним четыре динара, взяв их из другого кармана.
        - Хватит для всех троих, на пожертвование храму, - сказал я, отдавая мошну Осипу.
        - Вы очень добры, ваша милость, - отвечал он, неловко сжимая кошель.
        Пальцы у него были морщинистыми, все в старческих пятнах.
        - Но я не смогу вернуть.
        - Все мы возвращаем долги так или иначе.
        Звон и грохот раздались из-за боковой двери.
        Я шагнул туда, доставая адамантовый меч. Это не так-то просто, если вместо руки у вас чешуйчатая лапа дракона и пальцы едва сгибаются.
        - Хозяин? - спросил дворецкий.
        Мы оказались в сумрачной зале.
        Окна были завешаны тяжелыми шторами. В камине горел огонь. На стенах висели портреты мертвых Мортернов, и казалось, что они с жадным нетерпением ожидают, когда живые наконец присоединятся к ним.
        У двери застыл юноша, совсем еще мальчуган.
        В руке он держал короткую саблю, на парсуашском ковре лежали осколки вазы. Лицо парня побелело, страх и растерянность застыли в его глазах.
        Когда мы вошли, он с явным облегчением выдохнул, видимо, ожидал увидеть отца, но тут же снова напрягся.
        - Мастер Димитрис! - прошептал Осип. - Боже, что вы наделали?
        - Дорогая? - Я подошел к осколкам.
        Темные глаза юноши были умными и живыми, но в них глубоко поселилась боль. Так бывает с детьми, которых не ценят, кому приходится жить не своей, а отцовской жизнью.
        - Руническая, - ответил дворецкий. - Сулейман Провидец, султан и верховный маг Парсуаша, прислал ее хозяину в знак дружбы и уважения.
        - А потом долго хохотал, надо думать.
        Я наклонился, поднял пару осколков.
        - Это простая ваза; должно быть, слуга султана купил ее за пару медных монет на ближайшем рынке.
        Мой палец с драконьим когтем провел три кривые линии в воздухе. Обломки сгинули, и на их месте явилась новая ваза.
        - Вы ее починили? - спросил дворецкий.
        - Нет, конечно, - ответил я. - Нельзя спасти то, что уже разбито, это всего лишь копия. Но разницы нет, полковник все равно не заметит.
        Кадык юноши дернулся.
        Я понял, что огромная ноша свалилась с его худеньких плеч.
        Отец не простил бы ему рунической вазы - подарка из Парсуаша. В ней полковник Мортерн видел символ своей победы, величия и государственной славы, не подозревая, что бережно хранит памятник собственной глупости и невежества.
        Это свойственно тем, кто управляет империей.
        - Спасибо, сударь, - отвечал юноша.
        Голос его дрожал, он не хотел показать, как сильно был перепуган только что.
        - Ты мой должник, - сказал я, направив на него палец.
        В первый момент позабыв, что угрожаю юноше искривленным когтем ящера. Впрочем, получилось эффектно.
        - Да, сударь, - ответил тот, нервно сглотнув.
        Я не хотел еще больше ставить его в неловкое положение, поэтому развернулся и вышел в холл.
        Осип неслышно следовал за мной.
        - Сын полковника? - спросил я.
        - Мастер Димитрис, - кивнул дворецкий. - В этом году он принял присягу.
        Почти ребенок, а уже солдат.
        Впрочем, это и к лучшему.
        В армию иди смолоду, пока ты молод и глуп. Когда поумнеешь, ты быстро поймешь, что охраняешь вовсе не свою родину, а сундуки, набитые золотом, в подвалах бояр и клириков.
        Подыхать ради того, чтобы люди в столице стали еще богаче, вот что значит служить.
        - Это не гвардейская форма, - заметил я.
        - Да, - согласился Осип. - Хозяин отправил юного мастера в Розыскной приказ.
        Это означало, что Димитрис будет служить в столице, ночевать дома и никогда не попадет на Черную Реку.
        - Юноша много раз подавал прошение, чтобы попасть в гвардейцы, - добавил дворецкий. - Ему всякий раз отказывали.
        Осип улыбнулся.
        - Молодой хозяин мне говорил, что хочет быть ратником государевым, а не копаться в грязи.
        - Чтобы очистить мир, приходится заниматься и этим, - пробормотал я. - Его, поди, отослали сразу в главную канцелярию?
        - Нет, решил служить простым дознавателем. С самых низов начать.
        Я не знал, что говорит подобное поведение о юном Димитрисе - то ли о его благородстве, то ли о глупости.
        Впрочем, это одно и то же.
        Громко хлопнула дверь над нашими головами.
        - Я надеюсь, вы меня поняли? - раздался старческий голос.
        - Вышебор, - чуть слышно прошептал Осип. - Боярин чернодворцовский. Он мне никогда не нравился, боюсь я его.
        - Моя совесть чиста. - Слова Мортерна звучали глухо. - Я делал все ради государя-императора.
        - Так сделайте то, что еще осталось.
        Старый боярин высился вверху лестницы.
        На нем была турская шуба внакидку, с короткими широкими рукавами. Пуговицы из драгоценных каменьев ярко переливались в пламени многосвечья.
        Непреклонность застыла в темных глазах императорского советника, острый горбатый нос придавал его лицу зловещий вид.
        - Только от вас, полковник, зависит мое решение. Завтра я приду снова. И уже не один.
        Он смотрел на Мортерна из-под кустистых бровей.
        - Поступите, как должно настоящему дворянину.
        Вышебор развернулся и зашагал вниз по лестнице.
        Я отошел к окну.
        Ни к чему, чтобы он видел мое лицо.
        Осип поспешил к гостю.
        - Вот ваша шуба, милостивый государь, изволите обождать, велю подогнать карету.
        Дверь за ними закрылась.
        Полковник Мортерн спустился по лестнице.
        Он очень постарел с тех пор, как мы виделись в прошлый раз. Густые когда-то волосы поредели, подернулись сединой. Плечи устало сгорбились.
        Резкие морщины пролегли возле рта, уголки упрямых губ опустились. Глаза запали, казалось, этот человек умирал уже много раз.
        - Люди в Чернодворце сильно обеспокоены, - сказал я. - Если сам Вышебор приехал сюда.
        - Он хочет, чтобы я покончил с собой, - ответил полковник.
        - Бросаться на меч - нелепая мода. Мне нравится, как поступали раньше - глотали алых лягушек. Смерть наступала быстро, но была очень мучительной.
        - А главное, верной, - кивнул Мортерн. - Я видел, как мучительно умирал Евграф, стрелецкий голова Волчьего уезда. Он бросился на меч, но только ранил себя. Мы все стояли вокруг и ждали, пока он истечет кровью. Я хотел взять нож и покончить с этим…
        - Но это уже убийство имперского офицера, - подсказал я. - Смертная казнь для вас и вашей семьи.
        Я посмотрел в окно.
        Осип и Вышебор остановились на парадном крыльце. Боярин что-то говорил, хмуря брови, дворецкий молча кивал.
        - Почему? - коротко спросил я.
        - Мы уже год стоим на Черной Реке, - ответил полковник. - И не продвинулись ни на пядь. Большой позор для стяга и для державы. А позор смывается кровью.
        - Насколько я помню, - сказал я, - наш главнокомандующий - это государь-император, разве не так?
        Осип вернулся в дом.
        - Слышали о боярине по имени Огастий Боррояр? - спросил полковник негромко.
        - Многое, и только плохое.
        - Раньше он служил в Хобгоблинской пуште, усмирял бунт опричников. Государь-император пожаловал его Янтарной медалью и назначил арх-дознавателем.
        - Это хорошо, - согласился я. - Но очень опасно.
        Вышебор спустился с крыльца.
        Он зябко потирал руки и вглядывался в снежную тьму, пытаясь разглядеть экипаж.
        Мой искривленный коготь провел по замерзшему стеклу.
        Резкий ветер налетел на боярина, закружил водоворотом метели.
        Сановник опустил голову, плотней закутался в шубу.
        Вьюга становилась все злее, она вырывала из сугробов морозные хлопья снега и швыряла их в одинокого человека.
        Он развернулся, хотел вернуться к крыльцу, но бешеный вихрь не дал ему сделать и шага, сжал в ледяных объятиях, хлестая по лицу, заползая в горло студеной болью и раздирая легкие.
        Высокая шапка упала с боярской головы, покатилась в снег и исчезла в воющей злой метели.
        Вышебор замахал руками.
        Он звал на помощь, но никто не слышал его. Сановник сделал шаг с неимоверным трудом, отчаянно борясь с ветром, потом еще, пытаясь добрести до крыльца, но вьюга ярилась с новой силой.
        Резкий, сокрушительный порыв ветра сбил боярина с ног; он рухнул, утопая в снегу, бессильно воздевал руки и пытался ползти.
        Буря завыла громче; обжигающий снег повалил тяжелыми хлопьями.
        Вышебор старался подняться.
        Его лицо, седые волосы, бороду запорошила белая хладь. Он взмахнул рукой, тщась дотянуться до резных перил, потом рухнул, и бешеная метель накрыла его.
        Еще пару минут боярин истошно дергался, потом затих. Свистящая вьюга заметалась среди черных деревьев, и лишь неясный сугроб остался на краю подъездной аллеи.
        - Какая досада, право, - заметил я. - Когда его найдут утром, поздно будет звать лекаря.
        Моя рука опустилась.
        - Никогда не знаешь, где смерть настигнет тебя, - ответил Мортерн.
        - Напротив, - ответил я. - Мы сами создаем свою смерть, просто не хотим видеть этого.
        Глава 8

1
        - Я помню тот день, - сказал Димитрис. - Наутро к нам приезжали люди из стражи Чернодворца. Искали того боярина. Решили, что он замерз да и сгиб, много людей в ту зиму померло.
        - Гораздо меньше, чем на Черной Реке, - отозвался я.
        - Вот где я видел ваше лицо, - пробормотал он. - Если честно, драконья лапа и коготь запомнились мне гораздо сильнее. Вы больше их не носите?
        - Нет, - я посмотрел на руку. - Хотя иногда жалею. Было забавно, но я не мог творить заклинания, начиная с седьмого уровня.
        - Хорошо, - Димитрис отодвинул пустое блюдо. - Вы хотели задать вопрос. Я слушаю.
        - Как я уже говорил, можете не отвечать, если не хотите.
        - А я сказал, что мне нечего скрывать.
        - Ладно.
        Я помолчал немного.
        - Как случилось, что вы уехали из столицы?
        Он усмехнулся недобро - жестко, ощетинив усы.
        - Я никому об этом не рассказывал здесь. И ни у кого не хватило смелости спрашивать. Но почему бы и нет?
        Его глаза потемнели.
        - Тогда я служил в Розыскном приказе, как раз получил железную бляху младшего дознавателя. В тот день была большая облава. Мы взяли черного колдуна…
        Значок офицера вспыхнул и заалел.
        Димитрис нахмурился.
        - Что-то случилось, - коротко произнес он. - Мне надо идти. Напомните, и я расскажу потом.
        Он коснулся жетона, ослепительно вспыхнул и растворился в воздухе.
        - За ним, - велел я.
        Оксана активировала свою карту-телепортатор, и через мгновение мы уже стояли над Северными воротами.
        Трое гвардейцев стояли на стенах надвратной башни. Рядом был и Димитрис, новые стражники бежали к нам по боевому ходу.
        - Что случилось? - отрывисто спросил Огнард.
        Воевода вышел из Круга перемещения.
        - Командир, глядите! - воскликнул один из ратников.
        Мы посмотрели вниз.
        Там, не доходя немного до городских ворот, так, чтобы его было лучше видно с надвратной башни, стоял высохший мертвец.
        К его спине и шее было прикручено длинное корявое древко; на нем развевалось бурое знамя с белым рогатым черепом. По краям знамя украшали когти саблезубого мантикора.
        - Флаг Саардак-хана, - негромко проронил Димитрис. - Верховного вождя орков.
        - Чего он ждет? - спрашивали гвардейцы.
        - Чертова нелюдь! - с ненавистью пророкотал Огнард. - Эти звери поднимают наших покойников, оскверняют наши капища, чтоб к нам же послать гонца. Эх, будь моя воля…
        Его рука сжалась в огромный стальной кулак.
        - Ну что еще у вас приключилось? - раздался сварливый голос.
        Казначей Руфус вышел из Круга телепортации.
        - Как поперек меня решать да самоуправничать, так все, конечно же, первые. А как беда случится, так без меня не могут. Беги, мол, Руфус, смени нам опять подштанники. Что здесь такое?
        Он подошел к гранитному парапету.
        Увидев это, мертвец издал глухое рычание. Тело его затряслось, лицо обратилось к небу, и труп развалился на сотни гниющих ошметков.
        Там, где он стоял только что, взметнулась фигура орка, такая огромная, что была выше башни.
        - Саардак-хан, - прошептал Димитрис.
        Старые шрамы покрывали темно-зеленую кожу.
        Тяжелая голова гладко выбрита - честь, какой достойны только вожди. В алых глазах горит острый, нечеловеческий ум, живущий по законам Степи.
        Острые клыки торчат изо рта.
        Почти без доспехов - орку пристало биться в открытую, веря в силу своей дубины и помощь духов равнины. Черные ремни сходятся в серебряное кольцо на груди.
        В правой руке - тяжелая бронзовая булава с двенадцатью пирамидальными шипами, она была и грозным оружием, и символом власти одновременно.
        - Люди и гномы, жители Малахита! - громовой голос орка раскатился над стенами крепости. - Да пребудут с вами боги смерти и разрушения. Да услышите вы крики боли каждое утро и плач от страха ночами.
        - Это он так здоровается, - мрачно пояснил Огнард.
        - Знайте, что мой любимый названый брат, мой младший товарищ и соправитель Великой Древней степи, Аскольд, ваш безраздельный владыка и господин, этим утром покинул Стойбище.
        - Что? - послышались голоса.
        Огнард рванулся, его руки вцепились в парапет, словно воевода и впрямь хотел прыгнуть на орка, чтобы задушить его.
        - Брат мой ушел один. Не взял ни кабаньих всадников, ни шаманов, ни даже бесполезных бездельников, что пришли с ним из города Малахита. Он ничего не сказал о том, куда собирается и когда намерен вернуться.
        - Ты! - загрохотал воевода. - Что ты сделал с Аскольдом? Убил его? А может, продал хобгоблинам? Отвечай, мохнатая мразь!
        Но голос его, как ни был он громок, без следа тонул в раскатистых словах орка.
        - Дозорные, что ночью и днем блюдут покой Великой степи, доложили мне, что названый брат мой на вороном коне ускакал к Снежным Пустошам. Он ничего не сказал мне о своих планах и для вас тоже не оставил послания.
        Лапа Саардак-хана взметнулась в воздух, и стражники на стене в ужасе отшатнулись.
        - Люди! Рабы Аскольда, моего брата. Я сделаю все, чтобы найти его и вернуть живым. Кабаньи всадники уже мчатся следом за ним, быстрые, как птица Гамаюн, мои шаманы вопрошают духов Степи, прося их о помощи.
        Орк наклонился к нам.
        - Ворота Стойбища всегда открыты для вас, если захотите помочь мне в поисках моего названого брата. Разумеется, ваши усилия будут тщетны из-за вашего малоумия и слабости, но, как верные и преданные рабы, вы должны быть подле хозяина, даже если, как всегда, окажетесь бесполезны.
        Хитер…
        Не важно, что решают люди вокруг, веди себя так, словно они делают это по твоему приказу или, по крайней мере, с твоего позволения.
        - Я буду ждать вас, рабы! - прогрохотал орк, и видение развеялось в воздухе.
        - Гад! Шибенник! Ракалия! - бесновался Огнард. - Да, я к тебе приеду, не сомневайся! Башку твою отрублю, на этих вратах повешу.
        Руфус с трудом подавил улыбку.
        Гибель Аскольда была ему явно на руку, теперь казначей остался в крепости главным. Воевода, хоть и командовал гвардией, не смог бы угнаться за ним в хитрости.
        - Коня мне! - закричал Огнард. - Поднять войска по тревоге! Пусть седлают крылатых и ждут меня в Главной башне.
        Он рванулся к Кругу телепортации.
        Димитрис шагнул вперед.
        Хотел остановить командира, не дать ему совершить глупый и опасный поступок, обрекая на гибель город и его жителей.
        Но Руфус кратко покачал головой.
        Я понял, что эти двое, хоть и терпеть не могли друг друга, привыкли, если надо, объединяться против общей опасности.
        - Воевода!
        Руфус встал на его пути.
        - Объявишь оркам войну?
        Стальной кулак Огнарда, объятый гудящим пламенем, поднялся к самому лицу казначея.
        - Да, я сровняю с землей и их поганое стойбище, и каждую деревеньку, что мы отыщем в степи!
        Руфус грозно нахмурился.
        - Али ты задумал измену, Огнард? Али нарушишь волю государя-императора?
        Воевода попятился.
        Глаза его расширились, губы задрожали в бессильной ярости.
        - Али забыл, что велено нам было в Чернодворце? Сечи с орочьей мразью не затевать и деревень их не жечь, до прямого императорского приказа.
        Огнард побледнел.
        Его огромный кулак медленно опустился, колдовской огонь погас и растаял в перчатке.
        - Что скажешь мне, воевода?
        Другой бы на месте Руфуса стал угрожать.
        Он мог сказать о пытках, костре и дыбе, четвертовании - казнь за измену государю-императору бывает столь же жестокой, как щедра награда за верность.
        Но умный политик - казначей знал, где следует остановиться. Одна лишь мысль о предательстве, словно тяжелая гоблинская булава, ухнула по голове Огнарда.
        Он пошатнулся, коснулся ладонью рта, словно пытаясь вернуть оплошные речи, потом снял колдовскую перчатку и провел рукой по лицу.
        - Правда твоя, Руфус, - негромко произнес он. - Хоть и горько мне это признавать. Ничего! Я поеду в Стойбище, возьму только два отряда.
        Голова Огнарда опустилась.
        - Не бойся, пальцем не трону орка и его лохматых поплечников. Я никогда не нарушу воли государя-императора. Но я найду Аскольда, во что бы то ни стало и сколько бы мне ни пришлось искать. Найду и отомщу за него.

«Отомстишь? - подумалось мне. - Не слишком ли рано, братец, ты стал его хоронить?»
        Может, Огнард знает гораздо больше, чем хочет показать, и вся его бравада - лишь маска, чтобы скрыть истинные мотивы?
        - Быть посему, - согласился Руфус со лживой смиренностью. - Езжай в Великую степь, ищи нашего коменданта, а мы пока приглядим за городом.
        Воевода запнулся.
        Он позабыл о том, что, уехав в Стойбище, оставит город на своих злейших врагов - Руфуса и Димитриса. Надежды на Торвальда было мало, - гном не выходил из ковальни да инженерьего Кладезя, да и не станут люди слушать его.
        - Постой, - Огнард поднял руку. - Негоже мне бросать без защиты город. А что, если орки только и ждут, как бы напасть на нас? Нет…
        Он скрипнул зубами.
        Стало ясно, как тяжко ему принять такое решение.
        - Езжай сам, с ханом ты знаком получше меня, на орочьем шпаришь без запинки, да и мил ты зверям лохматым.
        Эти слова, конечно, сказаны были как явное оскорбление. Но Руфус выслушал их с улыбкой, как лучшую похвалу.
        - Как скажешь, Огнард, - кивнул он, и стало ясно, что казначей с самого начала хотел поехать в Стойбище сам, а воеводу оставить в городе.
        То ли боялся, что старый ратник все-таки не удержится и чем-то оскорбит хана, то ли было Руфусу что скрывать.
        - Я тоже поеду, - кратко проронил Димитрис.
        - Ты? А с чего это? - ощерился крысой Руфус.
        Их перемирие вышло очень недолгим.
        - Ты оставайся в крепости, Огнарду помогай.
        - Я много лет служил розыскным, - отвечал тот. - И знаю, как найти пропавшего человека.
        - Да как же ты его искать будешь? - в сердцах набросился на него воевода.
        Злой на орка и Руфуса, он был готов выплеснуть свою ярость на первого, кто попадется под тяжелый кулак.
        - В голой степи, где ни следа не углядишь?
        - Поэтому и нужен там человек, опытный в подобных делах, - ответил завоеводчик. - Руфус! Ответь, ты многих людей словил?
        - Ну, - казначей замешкался. - То ж не моя работа, есть у меня и стражники, и приказные…
        - Стало быть, решено, - властно отчеканил Димитрис, и стало ясно, что спорить он не намерен. - Я тоже поеду в Стойбище, а ты, Руфус, можешь остаться здесь.
        И вновь я задумался, что заставило юного офицера бросить все и отправиться в дикую степь, где он вполне мог лишиться и головы, и других частей тела.
        Может, он просто хотел заняться любимым делом, вряд ли ему так часто выпадала эта возможность. Или Димитрис знал, что стало с комендантом Аскольдом, и спешил замести следы?..
        - Хорошо, поехали, - сказал Руфус, весьма недовольный таким исходом. - Только быстро, ждать тебя я не буду.
        - Смотрите! - воскликнул я.
        Над самой дальней из башен крепости поднялся летающий экипаж. Был он черен и формой походил на закрытый бутон цветка. Стальные руны быстрою чередой бежали по краям лепестков.
        Медленно разгоняясь, небесная карета воспарила высоко над гранитной крепостью и унеслась прочь, в далекую степь.
        - Казантул, - в ярости пробормотал Огнард. - Ему-то что надо в Стойбище?
        Руфус проводил взглядом летающий экипаж.
        - Выезжаем через десять минут, - бросил он и шагнул в Круг телепортации.
        О нас никто и не вспомнил.
        Это было мне на руку.
        Если ты никому не нужен, значит, ты волен делать все, что тебе вздумается.
        - Оксана, - спросил я негромко. - Твой жетон летает только по городу? Можешь отправить нас к Стойбищу Саардак-хана?
        - Не к самым воротам, - сказала девушка.
        Она достала имперский обсидиановый круг.
        - Будет небольшая погрешность. Придется по степи топать. Но все равно мы будем там раньше, чем эта братия.
        - Вот и хорошо, - кивнул я. - Хочу первым поболтать с ханом.
        Девушка кивнула.
        Быстро нажала на круге несколько кнопок. Мир вокруг завертелся, и через секунду мы оказались в Святой степи.

2
        Степь казалась бескрайней.
        Пахло пьяными травами: сухой степной земляникой, диким чесноком, сладковатой душистой мятой и горькими слезами полыни.
        Где-то вдали темнели холмы и орочьи крепости. Оглянувшись, на самом краю далекого горизонта я увидел башни нового города, такие жалкие и ничтожные перед лицом Великой степи.
        - Стойбище к востоку отсюда, - сказала девушка.
        Алое кольцо телепорта вспыхнуло и раскатилось вокруг янтарными гудящими волнами.
        В потоке астральных вихрей со всех сторон появились орки. Четверо сжимали короткие арбалеты, держа нас на прицеле.
        Пятый высоко поднял шаманский скипетр с человечьим черепом-набалдашником и белыми перьями могильных орлов.
        Это были разбойники-мародеры.
        Честный воин-степняк из армии хана не пойдет в бой пешим, да еще в волшебных доспехах. А для бандита так и проще, и безопаснее.
        Ударил и вновь исчез в волшебном портале.
        Дерзкие, видно, стали, раз нападают на странников у самого Верховного Стойбища.
        - Руби! - пронесся над степью хриплый орочий рык.
        Прямо передо мной в янтарном озарении всполохов вырос есаул.
        На нем переливался рунами тяжелый медный доспех с двумя серебряными окружьями на груди.
        В руке ощерилась бронзовая многолопастная булава, призрачная ярко-красная сфера вращалась вокруг навершия, оружие было зачаровано.
        - Кровь и смерть! - глухо зарычал орк.
        Он замахнулся.
        Его булава, свистя, описала в воздухе полукруг, метя мне в голову.
        Я выхватил из ножен меч Тигаранд - хранитель города Малахита.
        Сияющий лазурью клинок сошелся с кроваво-красной булавой.
        Глухо прогремел гром, два заклятия вскипели в астральной битве.
        Долю секунды мы стояли, скрестив оружие.
        Этот миг показался мне вечностью.
        Лицо есаула замерло, потемнело от напряжения, тугие мускулы напряглись под зеленой кожей, пот лился со скошенного лба.
        - Сила на стороне правых! - прогремели слова на гномьем наречии.
        Это говорил Тигаранд.
        Алые всполохи схлынули с булавы разбойника, как сходит со скалистого берега волна прилива.
        Лазоревый меч воссиял с новой силой.
        Страх и удивление отразились на морде орка.
        В ту же секунду его булава переломилась, словно сухая, источенная червями палка, и мой клинок отсек ему голову.
        Бандит пошатнулся.
        Его отрубленная башка покатилась по траве, заливая полынь дымящейся кровью.
        Алый густой фонтан взметнулся над шеей.
        Кровь хлестала тугими темными струями.
        Орк воздел к небу руки, словно взывал о помощи к древним духам Степи, потом упал на колени. Тело его содрогнулось в последний раз, и есаул рухнул навзничь.
        - Целься! - зарычал главный арбалетчик.
        Стрелки вскинули оружие.
        Каждое - от ложа до болта - было выточено из дерева-людоеда и питало такую же ненависть к человеку, как сами разбойники.
        Упругие плечи на крестовинах балестр переливались белыми искрами. Раньше они росли на головах амалфеев, были острыми изогнутыми рогами.
        В них собирается вся колдовская сила, если убить волшебную антилопу одним ударом, а сделать это непросто, и только лучшие из охотников-орков могут похвастаться таким дорогим трофеем.
        Эти арбалеты никогда не промахиваются - и вновь я спросил себя: каким образом у простых бандитов оказалось столь мощное оружие?
        - Пли!
        Но прежде чем орки успели выстрелить, Оксана взмахнула рукой.
        Три острых сюрикена сорвались с ее наруча. С тихим свистом они разрезали воздух.
        Первый арбалетчик качнулся, сияющая звезда вошла ему в лоб, и острые края ее рассекли мозг орка. Другой схватился лапами за лицо, кружащие лезвия вырвали ему оба глаза.
        Третий, хрипя, рухнул на колени, снаряд рассек ему горло, и кровь толчками хлынула из разверстой раны.
        Двое разбойников с короткими мечами-гладиусами подбежали ко мне.
        На рукояти у каждого переливался тусклый обсидиан. Орочьи мародеры вставляют его в оружие вместо символа клана, который они покинули.
        Я развернулся.
        Мой клинок срубил им обоим головы, единым плавным движением.
        Серая жижа вместо горячей крови забурлила на рассеченных шеях.
        Эти двое были уже мертвы дня два, не меньше, и только потом шаман воскресил их. Тело одного из них задрожало и медленно обвалилось наземь густым смрадным фаршем.
        Куски волосатой кожи, обломки костей и обрывки внутренностей смешались с прогнившей кровью и испражнениями.
        Другой покачнулся, рухнул, и густая жижа стала вытекать из его отрубленной шеи. Мертвые мухи плавали в ней, а толстые личинки червей пожирали их.
        Третий орк подскочил ко мне со спины.
        Я взмахнул мечом и рассек разбойника надвое, от плеча до пояса.
        - Жизнь ты обретаешь лишь однажды, - глухо произнес Тигаранд, - а умереть можно сотни раз.
        Пару секунд разбойник стоял, не двигаясь.
        Казалось, он цел и невредим.
        Потом половина его разрубленной туши медленно соскользнула вбок.
        Кровь хлынула волной.
        Рассеченное тело орка сделало шаг, еще один - и только потом рухнуло в степную траву.
        Последний оставшийся в живых арбалетчик спешил перезарядить оружие.
        Девушка прыгнула к разбойнику и резко всадила меч ему в брюхо.
        Черное лезвие бастарда пронзило орка насквозь. Кровь и обрывки внутренностей хлынули из огромной раны.
        Он захрипел.
        Звенья толстой кольчуги, разрубленные клинком, погружались в рану и обжигали плоть отравленными заклятиями.
        Клыкастая пасть разбойника распахнулась, и сдавленный крик вырвался изо рта вместе с каплями крови.
        Оксана уперла ногу ему в грудь и выдернула бастард.
        Глухой рев поднялся над Степью.
        Я обернулся.
        Сверкающий файерболл вылетел из палки шамана. Сгусток огня несся к девушке. Я встал на его пути, поднял руку и поймал шар.
        Лицо колдуна исказилось от ненависти.
        - Волею духов, - выкрикнул он, - властью чистого неба, силой святой Степи!
        Его посох стремительно чертил в воздухе прозрачные руны. Я швырнул в шамана пламенный орб.
        Пылающий файерболл ударил орка в лицо.
        И он вспыхнул ярким кричащим факелом. Языки огня охватили плащ колдуна, сдирали заживо кожу, и плоть его жарилась, спадая обугленными ошметками.
        Жезл волшебника треснул, обдав своего хозяина искрами, и обгорелый скелет, с кусками пропеченного мяса, тяжело упал на траву.
        - Силой святой Степи, - прошелестело неоконченное заклятие, вспыхнуло рваной вязью рун, а потом растаяло.
        Яркое солнце коснулось далекого горизонта, и небо окрасилось темными цветами заката.

3
        Багряная кровь солнечных лучей стекала по острым навершиям частокола.
        Гордо реяли на ветру широкие флаги кланов, и высоко над ними простерлось красно-черное знамя Саардак-хана.
        Над городьбой поднимались сторожевые вышки; там застыли стрелки с кривыми композитными луками, а шепчущие шаманы с тигриными черепами на головах воздевали к небу корявые колдовские посохи.
        - На бревнах частокола, - негромко пояснил я, - вырезана вся история Стойбища, с того дня когда Эральдин-батыр, великий прародитель орочьего народа, явился сюда в водовороте сухого смерча.
        Оксана задумалась.
        - Тогда бы у них давно истощилось место обитания, - сказала она.
        - Степь дает тебе ровно столько, сколько необходимо, - возразил я. - Если не хватает, значит, ты не заслуживаешь и этого. Орочья пословица.
        Высоко в небе кружили ястребы, и я знал, что это Саардак-хан неотступно следит за нами, взирая на бескрайнюю степь сквозь птичьи глаза.
        Белые черепа оскалились на остриях частокола: звериные, орочьи, человеческие. Хрипло завыли молнии на шаманских жезлах.
        Медленно, скрежеща, распахнулись ворота Стойбища, и великий правитель орков со своей свитой выехал к нам.
        Саардак-хан восседал на огромном черном трехголовом медведе, с грубой короткой шерстью и белыми злобными глазами. Ни узды, ни поводьев не было на рычащем звере - он подчинялся всаднику беспрекословно и чутко.
        Алая мантия развевалась на плечах орка, черепа гремели, притороченные к седлу, но я не видел оружия - это был знак того, что нас встречают с миром.
        Всадники верхом на клыкастых вепрях замерли по обе стороны вождя.
        - Аз есмь Саардак-хан, владыка Древней степи. Кто ты и зачем пришел в мои земли?
        - Я Хорс, странствующий маг, а это моя послушница. Мы пришли из города Малахита искать великой мудрости орков и силы Вечного дола.
        Владыка кивнул.
        - Негоже приходить гостю без дара, хотя бы даже и скромного, - продолжал я. - Примите это как знак нашей дружбы и мира.
        Астральные вихри взвились вокруг Оксаны, и стало видно, что девушка держит длинное надтреснутое копье, а на острие его щерится мертвая голова вожака разбойников.
        Кровь стекала по рукояти, омывая длинные пальцы.
        Саардак-хан раскатисто засмеялся:
        - Торбаг! Помню его. Я говорил, что он вернется без головы, а тут, глядишь, одна голова вернулась.
        Всадники вторили его хохоту.
        Веселые ребята эти орки.
        - Череп очистить и повесить на частокол! - велел хан. - А вас, мои дорогие гости, проводят в главный шатер, отведайте полынного чая, и я расскажу вам легенды Древней степи.
        Ханский шатер возвышался над Стойбищем.
        Скелетом ему служил разборный деревянный остов. Сверху, как спицы колеса, сходились балясины. Они были прямой, а не параболической формы, как это принято у хобгоблинов, что делало вежу более устойчивой к ветру.
        Узкая ткань обертывала каркас, накрепко связывая его отдельные части. На ней пестрели изящные вышитые рисунки, повествующие о славных подвигах Саардак-хана. Не забыл ткач-сказитель и о богоравных врагах вождя, ибо не может зваться великим тот, кто побеждал только слабых.
        Эти рисунки были видны лишь изнутри шатра, сверху же ткань покрывали несколько слоев войлока, стянутых веревками из кожи меддарнга.
        Входом служила деревянная рама, с навешанной створкой, как в доме хорбита или человека, а поверх нее как вторая дверь крепился ковер.
        Такие же устилали пол - шырдаки, очень дорогие, из двух слоев стеганого войлока, со сложным витиеватым орнаментом. Сшить их непросто, на каждый уходит несколько месяцев, но служить он будет лет сто или даже больше.
        Рядом белели чии - соломенные циновки, в центре шатра, под дымовым отверстием в крыше, разгорался очаг-коломто, сложенный из белых камней.
        За ним, у дальней стены, поднимался джук - на кованых сундуках лежали подушки, тешеки - матерчатые матрасы и небольшие коврики.
        Что для хорбита всего лишь сложенная постель, кочевнику - святая святых. На джук нельзя забираться, иначе счастье уйдет, чем выше он, тем богаче и удачливее степняк.
        Между горой подушек и очагом, напротив двери, находился тор - почетное место для старших членов семьи и важных засидчиков; сюда и пригласил нас Саардак-хан, проводя в шатер.
        Орк расстелил на коврах шелковую скатерть, белый дастархан, и разлил по пиалам горький полынный чай. Угощать должен сам хозяин, доверить это женщинам или слугам
        - значит оскорбить гостя.
        - Что деется в славном городе Малахите? - спросил кочевник, когда мы устроились на мягких, удобных тешеках.
        - Все очень беспокоятся об Аскольде, - сказал я, изрядно солгав.
        Народу всегда плевать, что будет с его вождем, пока в миске хватает корма, а ошейник натирает не слишком сильно.
        - Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал, - ответил Саардак-хан. - Мой названый брат, Аскольд, приехал ко мне с зарей, мы пили полынный чай и слушали песни бардов.

«А я все не мог понять, какого черта розовокожий приперся», - мог бы, наверное, добавить вождь, но не стал.
        - В час сапсана Аскольд сказал, что уйдет в Степь, один, без своих охранников, просить совета у духов.
        Саардак-хан достал вересковую трубку с двумя чашами на общем чубуке и начал набивать их травами. Видя, что своих трубок у нас нет, угощать не стал, - у племен разные обычаи, и не след навязывать гостю свои привычья.
        - Я не хотел отпускать его. В доле расшалились разбойники. Но Аскольд сказал, что их не боится. У него сердце саблезубого льва. Я дал ему амулет из головы песчаной змеи, чтобы вызвать духов. На этом мы и расстались. Больше я не видел своего названого брата.

4
        Саардак-хан глубоко затянулся.
        - Его рабы хотели ехать за ним, догнать и вернуть.
        Орк покачал тяжелой клыкастой головой.
        - Хилые, с тоненькими мечами, верхом на…
        Он презрительно хмыкнул.
        - На лошадях! Только слабак едет в бой на травяном мешке. Аскольд-хан, уезжая, оставил на меня своих слуг; мог ли я позволить им погибнуть напрасно, в Дикой степи? Пришлось их запереть.
        Я представил, что чувствовали городские стражники, когда орки сгоняли их в загон для скота.
        - Рабы у вас непослушные, - заметил Саардак-хан. - И шрамов на спинах нет, наверное, их редко порют. Я расскажу об этом Аскольду, когда мой названый брат вернется. А я не сомневаюсь, что так и будет. Сердце у него храброе, а ум острый, такому не страшны Степь и Снежные Пустоши.
        - Вы были в крепости прошлым вечером, - сказал я. - Когда погиб боярин Боррояр. Что шепчут об этом духи?
        Орк выпустил струйки дыма из обеих чаш.
        - Я не мешаюсь в дела людей и жду от них того же. Но если мои слова помогут Аскольду… В тот вечер я кое-что заметил. Огнард, крепостной воевода, отвел боярина в сторону. Не знаю, о чем они говорили.
        Саардак-хан посмотрел на нас сквозь дым.
        - Боррояр усмехался да головой качал, будто пустую докуку слушал. А потом весь вдруг встрепенулся, глаза засверкали, словно у болотной рыси. Огнард сам такого не ждал и, кажется, напугался пуще боярина. Но тут затрубили в рог, и все разошлись к столам, так что эти двое не смогли закончить разговор; во время пира Боррояр озирался, нервничал, а как позвали его сказать заздравное слово, лишь пару фраз промямлил и сразу из пировальной ушел, когда заиграли барды.
        Орк вынул изо рта трубку.
        - А через четверть часа раздался крик, и тело боярское нашли у пруда с золотыми карпами. Началась суматоха. Казначей Руфус просил меня сразу вернуться в Стойбище вместе со своей свитой - для моей безопасности.
        Саардак-хан вновь презрительно улыбнулся.
        - Я мог бы сказать ему, что орки не боятся врагов, но спорить не стал, поскольку, как я уже говорил, в дела людей не мешаюсь.
        Он замолчал.
        - Спасибо, - ответил я, - за вашу мудрость и прянь полынного чая. Мы отправимся в Степь и найдем Аскольда, если будет на то воля духов.
        Саардак-хан достал из-за пояса и передал мне бронзовый ярлык в форме орла с распахнутыми крылами.
        - Я послал всадников за своим названым братом, - произнес вождь. - Когда вы встретите их, покажите пропуск; они расскажут вам все, что им удалось узнать.
        Орк глубоко задумался.
        - Времени немало прошло. Чтобы нагнать Аскольда, пройдите через Круг Силы и окажетесь возле Болот Отчаяния. Это поможет значительно срезать путь. Но будьте осторожны. Там ходят патрули скарбников. Трудно избавиться от соблазна их убивать, когда увидишь так близко. А у нас с их королем Друэг-Нагом вроде как договор о дружбе.
        - Что они делают так далеко от гор? - спросил я.
        - Топят в трясине тех, кто не может работать в шахте.
        Он недобро прищурился.
        - Если народ истребляет собственных стариков, вечно ему носить рабское ярмо.
        Орк помолчал немного, и стало ясно, что великий хан был любезен с нами не просто так.
        - Раз уж все равно вы будете в тех краях, может, вам не составит труда оказать мне небольшую услугу?
        Я кивнул.
        Оказать кому-нибудь помощь - лучший способ стать его лучшим другом.
        Или злейшим врагом.
        Тут уж как карта ляжет.
        - На островах среди топей, - продолжил Саардак-хан, - живет племя Белого Ворона. Они торфяные орки и не похожи на нас. Меньше ростом, хилее статью, и великие духи не охраняют их.
        Саардак-хан снова раскурил трубку.
        - Испокон веков этот клан присягал на верность Верховному Шатру, но его вожди не имели права войти в священный круг поединка, где после смерти хана лучшие из орочьих воинов бьются за честь занять его место и править Великой степью.
        Он отхлебнул полынного чая.
        - Если повезет, на болотах можно найти слитки заговоренного золота. Скарбники верят, что это души шахтеров, утопленных по приказу их короля.
        Вождь пожал мускулистыми плечами.
        - Странно верить в такую ересь; предки сопровождают нас, незримо и неустанно, указуя путь через Великую степь нашей жизни. Глупо думать, будто они обращаются в глухие куски металла и ждут в болотной воде, пока кто-то поднимет их и перекует в магический обруч.
        Вынув изо рта трубку, он примял тлеющую траву.
        - Как бы то ни было, скарбники очень ценят волшебные самородки. Но сами не могут их собирать; они боятся болота, для них это священное место. Долгие века мы торговали с ними. В обмен на заговоренное золото их кузнецы отдавали нам спаты, башенные мечи и булавы.
        Стало ясно, степные орки презирают своих торфяных собратьев, считая их гораздо ниже себя. А не изгнали из Шатра кланов лишь потому, что только воины Ворона знали все тропы и островки среди топей и могли искать волшебные самородки, не боясь утонуть.
        - Два года назад люди из города Малахита построили там крепость. Конечно, я не был против - какое мне дело до этой гнилой трясины, где живут кикиморы да водянники?
        Это значило, что Саардак-хан никак не смог помешать строительству башни.
        - Люди не выходят из форта и не досаждают мне. Но Эрлан-бей, вождь торфяного клана, измыслил предать нас. Он собирает волшебные самородки и продает их городу напрямую, не спрашивая дозволения Шатра и даже не платя нам дань.
        Орк смотрел, как плывут над огнем костра белые кольца дыма.
        - Измену прощать нельзя. Но я не хочу идти походом на Топи. Сила орков в единстве; если сегодня кланы обрушатся на воинов Ворона, то завтра все будут воевать против всех. Я не могу сместить веролома и не могу позволить ему дальше править в его трясине.
        Он остро посмотрел на меня.
        - Сможете распутать этот узел, маг?

5
        Топи Отчаяния протянулись от дальних отрогов гор до самой Степи.
        Мрачные, согбенные ели окружали болото орков. В гладкой черной воде растекались капли заката.
        Тут и там поднимались камни, заросшие желтовато-серым лишайником. Кочки с чахлой осокой, непролазные заросли камышей, густая поросль багульника, а за ними тянулось яркое, коварное разнотравье, пропитанное холодной стоячей водой.
        Высоко вдали темнела узкая дозорная башня.
        Бурый орочий флаг стелился над ней. А немного правее ощерился пушками низкий, приземистый бастион гвардии Малахита.
        - Неудобно получилось с гномом, - сказала Оксана. - Отдал мне свой топор, а я его в первый же день сломала.
        Девушка посмотрела на черный жетон-карту.
        - Надо где-нибудь найти кузню. Я бы попросила у орков, но боялась обидеть Торвальда. Он их явно не жалует.
        Я посмотрел на черный силуэт башни.
        - Степь оттуда видно как на ладони, - заметил я. - Дозорные орки должны знать, куда поскакал Аскольд.
        - Они вряд ли нам расскажут, - заверила девушка.
        - Значит, поищем старых друзей.
        Из кармана-безразмерки я вынул длинную пузатую флягу с крышкой-стаканом. Откупорил, и по болоту поплыл едкий запах гномьего кальвадоса.
        - К счастью для нас, - сказал я, - орки не пьют ни вина, ни эля. В сторожевых башнях выпивки тоже не найдешь. А значит…
        Я наполнил стакан.
        Осторожно вдавил его в промокшую землю, у самого края топи.
        - Что ты делаешь? - спросила Оксана.
        - Смешу болотных кикимор…
        Пару секунд ничего не происходило.
        Потом из воды высунулась рука, вся в грязи и торфяной слизи, и полезла к гномьему кальвадосу.
        - Вира, - прошептал я.
        Магическая ловушка захлопнулась.
        Астральная сфера медленно поднялась из болота. В ней бился и кричал человек в промокшей одежде. Потом он булькнул и разлился бесформенной лужей слизи.
        - Добрый вечер, ваше величество, - сказал я.
        Круль Станислав злобно посмотрел на меня.
        - Как ты его нашел? - удивилась девушка.
        - Я подумал, чего повелитель слаймов мог попросить у черного колдуна. Духарий, вернее, его убийца, наряженный в кожу мага, должен был спуститься в коллектор, чтобы стереть защитные руны Торвальда и выпустить на площадь зломысла.
        - Для этого ему нужна была помощь круля, - сказала девушка.
        - Или, по крайней мере, его молчание. И я спросил себя: какую цену мог бы назначить слайм? Что ему нужно больше всего? Конечно, запасной выход, отнорок, чтобы сбежать из коллектора, как только запахнет дровишками для костра.
        - Духарий мог сделать для него телепортер.
        - Я подумал, что такое возможно. А куда податься беглому слайму? Вокруг лишь сухая степь да морозные горы. И я решил, что Топи Отчаяния - лучшее место для опального короля. Осталось лишь его выманить.
        Два глаза круля буравили меня, а третий, на стебельке, жадно глядел на фляжку.
        - Станислав убегал в спешке, - продолжал я, - и мне пришло в голову, что он не захватил свои запасы горячительного. Поэтому еще в городе я раздобыл бутылку гномьего двойной дистилляции.
        - Фляжку, фляжку отдай! - взмолился круль. - Знаешь, как давно я уже не пил хорошего кальвадосу? Да с самого утра, у меня все кишки слиплись, и заместо крови одна вода болотная осталась.
        - Как поживает твой великий Хозяин? - спросил я.
        - А ты не ерничай! - огрызнулся слайм. - Наш Хозяин велик, ему ведомо и будущее, и прошлое. Власть его распростерлась крылами и над этой Степью, и над горами скарбников, и над Ледяной тундрой; слюни нашего Мастера, застывая, обращаются в брулиянты, а сопли имеют чудотворную силу, вот!
        - И ты думаешь, что Хозяин сейчас тебя защитит? - спросила Оксана.
        Я присел на теплый широкий камень, покрытый бархатом мха.
        - Темный колдун Духарий часто спускался в подземелья под городом, - сказал я. - Там он собирал волшебные реагенты и заряжал артефакты силой стихий. Уверен, эти двое давно и хорошо знают друг друга.
        Круль косо посмотрел на меня.
        - Ничего я не говорил про Духария, он-то здесь при чем?
        - Может быть, ты и прав, что доверял ему, - кивнул я. - Только одна беда. Твой друг Духарий уже с неделю как мертв. А вместо него к тебе ходил самозванец.
        - С друзьями так всегда и бывает, - подсказала Оксана. - Думаешь, перед тобой старый друг, а под его шкурой живет уже какая-то дрянь вроде паразита.
        - Как это мертв?! - воскликнул король Станислав.
        Он забулькал, и человеческая голова поднялась над лужицей слизи.
        - Да я говорил с ним, только вчера!
        - Это был оборотник.
        Склизкое лицо круля покрылось мелкими пузырями.
        - Врешь ты все, человек! Вы, люди, завсегда врете; спускался к нам давеча в коллектор один такой, сказал, что откроет нам смысл жизни, нирвану и просветление, если хорошенько заплатим.
        Круль пораздулся и выплюнул пару человечьих костей.
        - Так мы его ржавой трубой-то отсодомировали и съели, а я с тех пор думаю: может, в том и был его смысл жизни? Кто знает…
        - Почти дзенская притча, - согласился я. - Но Духарий и впрямь мертв. Можешь сам убедиться.
        Я вынул маленькую прозрачную сферу. Она сорвалась с моей ладони и воспарила к Станиславу. Заглянув в нее, круль заметил большой железный сундук и еномух-некрофагов, круживших роем над кованой крышкой.
        Ларь медленно отворился, и слайм увидел тело с содранной кожей.
        - Врешь, - повторил король, но уже не слишком уверенно. - Запись можно подделать.
        - Можно, - кивнул я. - Кому, как не тебе, знать? Ты сам этим занимался.
        - О чем ты?
        - А кто еще мог создать развлетвленную сеть шпионов по всему городу? Руфус, как только возглавил стражу, тут же обратился к тебе.
        Круль утопил все три глаза в своей слизистой луже.
        Так он отводил взгляд.
        - Гномий инженер Торвальд не дозволял вам выходить из коллектора, - продолжал я, - но твои ищейки, мокрицы и крысогоблины могли разгуливать, где им вздумается.
        Я взмахнул рукой, и прозрачная сфера стала вращаться перед глазами Станислава.
        - Ты все знаешь о таких записях, - сказал я, - и легко отличишь подделку. Итак?
        Станислав ничего не ответил.
        - Духарий мертв, - повторил я. - Тот, кто нацепил его кожу, хотел тебя обмануть. Ему нужна была твоя помощь, чтобы стереть защитные руны. А теперь подумай, станет ли убийца и самозванец держать данное тебе слово?
        - Даже если и так, - отозвался круль, - с чего мне доверять вам?
        Оксана щелкнула пальцами.
        Яркий огонь вспыхнул, жадно затрещал в воздухе, прямо над испуганным слаймом.
        - Я могу тебя туда бросить, - сказала девушка, - но пока этого не сделала. Разве это не начало для крепкой дружбы?
        - Не надо, - испугался Станислав. - Не надо меня варить. Я вам еще пригожусь.
        - Все так говорят, - кивнула Оксана, - а потом даже мусор не могут вынести.
        Круль тихо засмеялся.
        - Дурни выносят мусор, а умные его продают, - отозвался он. - Думали, я просто так сидел тута и ждал, пока мне кальвадосу подгонят? Нет!
        На слизистой луже, без лица и носа, расплылась широкая, самодовольная ухмылка.
        - Я владыка Верхних коллекторов, у меня везде есть глаза и уши. Хотите знать, что я видел пару часов назад? Вам понравится…
        Глава 9

1
        Низко нависли ивы над черной водой болота.
        Тихо, без единого всплеска, скользила по топи хищная орочья ладья. На носу ее был вырезан волк, с ястребиным клювом и щупальцами на шее.
        Вдоль боков ладьи шли серые прозрачные руны - и горе чужаку, пытавшемуся их разобрать: читая заговоренную надпись, он сразу сходил с ума и начинал убивать соратников.
        Так торфяные орки нередко одерживали победу, даже не успев обнажить оружие. Сами зеленокожие с детства видели эти письмена и обрели к ним стойкий иммунитет.
        Мачты и парусов не было на ладье, да и нет от них толку на черной воде болота.
        Мелкие буруны кипели у ватерлинии, и казалось, что корабль плывет по неспокойной реке, но на самом деле его вела торфяная магия.
        Десять темных щитов переливались на обоих бортах - боевые трофеи, и на каждом корчился герб клана или народа, побежденного воинами Ворона.
        - Мы на месте.
        Эрлан-бей, вождь клана Топей Отчаяния, стоял на верхней палубе корабля.
        На нем был парадный доспех из панциря болотного стегоцефала.
        Броню не сдирают с трупа мертвого чудовища, напротив, мясо и кости тщательно вырезают, чтобы стальная шкура осталась неповрежденной.
        После ее относят умелому кузнецу, и тот, положившись на помощь болотных духов, делает латы. Они гораздо прочнее, чем волшебное серебро, и почти не уступают в крепости адамантовым, но много легче и не стесняют движений.
        Магия убитой твари защищает нового хозяина от вражеских заклинаний и на ходу помогает залечивать глубокие раны, а также снимает яд и проклятия.
        Очень сложно убить болотного стегоцефала, а если повредить панцирь, он становится почти бесполезным. Только вожди клана Небесных Воронов могут носить такие доспехи и никогда не продают их другим народам.
        Время от времени находятся смельчаки, которые отправляются на болота в надежде раздобыть панцирь; там эти бедняги и погибают.
        Если им и удастся обмануть орочьи патрули, спастись от болотных чудищ и не утонуть в предательской трясине Отчаяния, встречу с колдовским ящером еще не удалось пережить никому из чужаков-браконьеров.
        - Рассредоточиться, - коротко велел Эрлан-бей.
        С ним был отряд из торфяных орков, две дюжины. Все носили доспехи из панциря двурогих стегоцефалов.
        Ярко-красные, эти доспехи могут менять свой цвет и полностью сливаться с болотом, но их броня совсем не такая крепкая, как шкура болотных ящеров, и не имеет колдовских свойств.
        - Будьте начеку, - приказал вождь.
        - Видишь, видишь? - тихо хрюкотала лягушка, склонившись к самому уху круля Станислава. - Я же говорила, орки что-то замыслили! Эрлан-бей уже давно к чему-то готовится. Удвоил патрули, а шаманы каждый день чертят руны с Дозорной башни.
        Слайм недобро взглянул на нее.
        - Что ж ты, дура зеленая, раньше мне не сказала? А если увидят нас? Чиниться не будут, присыплют солью обоих. Тебе-то что! Одной тупоглавью меньше, Вселенная не заметит. А я - поставленный Господом король слаймов и владыка Верхних коллекторов. Неможно мне погибать.
        - Занять позиции! - отрывисто приказывал Эрлан-бей: - Арбалеты к бою. Открывать огонь по моему кивку.
        Его рука сомкнулась на рукояти тяжелого шестопера.
        - Я не доверяю скарбникам. От них любой гадости можно ждать.
        - Слушай, слушай! - говорила лягушка. - Здесь Эрлан-бей, вождь клана Небесных Воронов, будет держать совет с Друэг-Нагом, королем скарбников! И никто не знает об их союзе, только ты…
        - Тебе что, комары все мозги повыпили? - досадливо спросил круль. - Каждая кикимора в курсе, что орки сбирают в топях слитки заговоренного золота и продают подгорным. Да не просто так, а в обход Верховного Стойбища и Саардак-хана; тоже мне, секрет пораскрыла, скудоумка!
        - А ты сплеча не руби. - Лягушка обиделась. - Думаешь, Друэг-Наг, повелитель скарбников, просто так сюда прилетит, чтобы купить десяток золотых слитков? Для этого есть советники и министры. Нетушки, ежели он сам заявился в Болота Отчаяния, значит, о чем-то важном говорить будут!
        - И верно, - задумался круль Станислав. - А только о чем, не ведаешь?
        - Ква, - лягушка смутилась. - Да что тебе знать заранее?! Сам сейчас все услышишь.
        Слайм поглубже ушел в болотную воду.
        - Эй, - заволновалась прыгучая. - А как же моя награда? Ты сказал, что две сотни золотых заплатишь любому, кто важные вести тебе на ухо нашепчет.
        - Ах это! - спохватился круль. - Да всенепременно, никто не сможет сказать, что король Станислав не держит данного слова!
        С этими словами он выбросил огромный, клейкий язык, схватил лягушку да и сожрал ее.
        - Ишь, чего напридумала, - забормотал слайм. - Две сотни золотых! И кому? Жабе мокрой! Главное - дать честное слово, а если все обещания выполнять, так по миру и пойдешь.
        Торфяные орки прыгали с ладьи в воду.
        Ни холод, ни предательская трясина вовсе их не страшили; воины клана Ворона были у себя дома, где каждая кочка, каждый росток багульника были знакомы им.
        - Помните, - негромко наставлял вождь, - карета скарбников из черного адамантия. Если дойдет до крови, бейте магией воздуха; не стреляйте в бока, их невозможно пробить. Цельте по швам, тогда экипаж развалится.
        Вослед за ратниками в алых хамелеоновых панцирях с ладьи спустились шаманы.
        Посохи их не были ровными, как принято у обычных магов, каждый кривился сухими сучьями и был скорее похож на когтистую лапу.
        - Никого не щадить, - напутстовал Эрлан-бей. - Если скарбники замыслят предательство, мы убьем их всех.

2
        Высоко в небе появился летающий экипаж.
        Он имел форму ровного полушара и отливал на солнце бликами серебра.
        Святой заговоренный металл четырьмя слоями покрывал карету повелителя скарбников, а под ним был заклятый адамантий.
        - Приготовиться! - скомандовал Эрлан-бей.
        Медленно, с тихим тревожным рокотом спускался к Топям летающий экипаж. Его борта ощерились пушками; сверху кружила астральная саламандра - руна-охранитель подгорного короля.
        Вскипела вода в болоте, склонились под вихрем заросли камыша.
        Карета замерла в нескольких футах над топями.
        С лязгом и скрежетом купол стал расходиться в стороны, и король Друэг-Наг явился пред бурыми орками.
        Он был мал ростом, как все скарбники. На румяном лице блестели очки с круглыми стеклами. Лысину прикрывала высокая шляпа с тульей.
        Борода закручена сложными, изящными завитками. Парадный камзол посверкивал золотой пуговецью, и на каждой ювелир выковал защитную руну. Давила эта магия так, что королю непросто было двигаться и даже дышать.
        Друэг-Наг не доверял своим торфяным союзникам и очень боялся, что его утопят в трясине так же, как по его приказу делали с пожилыми шахтерами.
        - Приветствую тебя, друг! - произнес король, сложив руки на груди.
        Орк презрительно скользнул взглядом по роскошной одежде скарбника. Глаза его задержались на белых королевских чулках и туфлях с изящными золотыми пряжками.

«Таких друзей завести - позору не оберешься», - подумал Эрлан-бей.
        За спиной подгорного короля стояли его стражники-пистольеры. Все в темных камзолах, пропитанных адамантием, - такая одежа куда прочнее кольчуги, но гораздо легче и колдовать не мешает.
        В руке у каждого скарбника бердыш - острый топор на длинной бронзовой рукояти. Мощное оружие для ближнего боя - оно могло служить и мушкетом, если нанести на лезвие сигил Летучей Смерти.
        Воины высоко воздели оружие, готовясь открыть огонь по приказу своего короля.
        Эрлан-бей только усмехнулся.
        Он был уверен, что его шаманы и арбалетчики перебьют коротышек гораздо раньше, чем послышится первый залп мушкетов.
        - Мой верный союзник, - отвечал орк, поднимая руку с булавой, - спускайся сюда, и мы все обсудим.
        Быстрым легким прыжком он перемахнул борт и оказался на кочке с пожухлой, мертвой травой.
        Король Друэг-Наг с недоверием поглядел туда.
        Он предпочел бы остаться в летающем экипаже, где мог смотреть на своего верного друга сверху вниз.
        Но скарбник понимал, что спорить с орком не стоит, а главное - это сам подгорный просил о встрече и не мог теперь отступить.
        - Дык у тебя же там грязно, - с сомнением произнес Друэг-Наг. - Ты бы хоть досочек проложил.

«И ваточкой со спиртом протер, - ехидно добавил про себя орк. - Эх, послал же бог помощничка!»
        Скарбник коснулся алого перстня и воспарил над своим летающим экипажем.
        В первый момент Эрлан-бей подумал, будто король летит сам, но потом увидел, что ноги Друэг-Нага, в нелепых франтовских башмаках, стоят на небольшом адамантовом круге.
        Это была парящая платформа, маленькая, но вполне удобная. Скарбник добрался до островка и завис над ним, по-прежнему оставаясь на голову выше орка.
        Тот скрипнул зубами, но ничего не сказал.
        Спорить о таких мелочах было ниже его достоинства.
        - Ну что, мой верный союзник? - спросил Друэг-Наг, осторожно и тщательно чертя вокруг них двоих руну безмолвия. - Сразу перейдем к делу? Али сперва поговорим об урожае морошки?
        Орк махнул булавой и быстро сотворил свое заклинание поверх скарбникова.
        Он не доверял королю ни в чем.
        - Эки дурни, - тихо похихикивал круль Станислав, прячась в зарослях камыша. - Тоже мне! Руны наковырдячили. А морды-то, морды я ваши вижу и все по губам прочитать могу.
        Слайм растекся подальше и вытянул глаза на стебельках, чтобы лучше видеть обоих.
        - Костяника созрела, - отвечал орк. - Хороша уродилась. Ежели б ты заране сказал, слуги мои десяток лукошек бы принесли.

«Ишшо бы я ее ел, - подумалось скарбнику. - Ты бы ягоды небось отравил, а не отравил, так помочился бы сверху, морда зеленая».
        - К делу перейдем, - сказал Эрлан-бей, - когда соберутся все, а ты расскажи пока, что там за погода в горах.
        - Яки все? - развел короткими ручонками Друэг-Наг. - Ты да я, да мы с тобой, вот и собрались.
        Тяжелые брови орка нахмурились.
        - А где же твои союзники, скарбник? Те, кем ты так хвалился передо мной? Где аршинник Казантул, ганзейский негоциант? Где сестрица его, Настасья? А черный колдун Духарий, о ком ты столько мне начирикал?
        Длинные зубы орка сверкнули.
        - Так, может, ты соврал мне, мой верный друг? И нет у тебя никаких союзников?
        - Ах, как можно?! - заблестел король круглыми очками. - Это же слишком опасно: собираться нам всем, да здесь, на болотах, где каждая кикимора может случайно увидеть нас. Мы с тобой, любезный Эрлан, - дело совсем другое; всем известно, что мы торговлю ведем. А ежели бы все остальные подтащились, грош цена нашему секрету.
        Орк прикусил губу.
        Разумом он понимал, скарбник, конечно, прав, но звериное чутье подсказывало вождю, что его пытаются одурачить.
        - Значит, к делу.
        Король потер маленькие розовые ладошки.
        Вновь коснулся алого перстня, и вторая платформа отделилась от летающего экипажа.
        На ней лежали шесть туго набитых мешков.

3
        - Это адамантова пыль, - пояснил король. - Смешана с драконовой серой и высушенными кишками единорога.
        - Да ты с ума сошел?! - зарычал Эрлан-бей. - Пыли угольной наглотался? Оно же рванет сейчас, лишь когти от нас останутся.
        - Экий же ты у меня трусоватый!
        Скарбник захихикал тоненько и противно.
        - Али забыл, с кем дело имеешь? Да мы веками горы взрываем, шахты в скалах прокладываем, и ни один, заметь себе, не погиб.

«Как же, - злобно подумал орк. - Видел я трупы, что вы в нашем болоте топите; то руки нет, то ног обеих, а то и вовсе ошметков каких-то в трясину понакидаете».
        - Мешки непростые, - деловито пояснил Друэг-Наг. - Из желудков виверры сделаны. В них никакая взвесь не страшна; хоть бей ее, хоть роняй, хоть подожги огненным шаром, все равно не взорвется.
        Адамантовая платформа с горой мешков замерла рядом с ними, и орк невольно попятился.
        - Чтобы рвануло, - сказал король, - ты должен начертить заклинание: «Ветер и камень, свет и мгла»…
        - Да ты и правда сдурел! - зарычал орк.
        Начал махать руками и кинулся к королю.
        - Молчи, молчи, оно же взорвется!
        Друэг-Наг зашелся мерзким хихиканьем:
        - А ты и впрямь, мой милый друг, в шахтерских делах не смыслишь! Чары-то непростые; можешь язык сточить, повторяя их, они сейчас не сработают. Мешки-то рядом.
        Он сцепил пальцы на округлом животике.
        - Чтобы проснулась магия, ты должен стоять в миле - не меньше! - от этой взрывчатой смеси. Сделано так ради безопасности; чтоб случайно самому не погибнуть.
        - Ух! - прорычал Эрлан-бей.
        Незаметно оглянулся вокруг.
        Еще немного - и его верные орки могли открыть огонь и перебить скарбников.
        - А что мне делать с этой шахтерской пылью?
        - Все просто, - отвечал Друэг-Наг. - Сам же говорил, что твои бойцы могут по болоту ходить, аки невидимки.
        - Могут.

«Знал бы ты, сколько этих невидимок вокруг!» - подумалось орку.
        - Ну вот, пусть подтащат эти мешки к человечьей крепости. Свалят где-нибудь у стены, - не важно, заряда хватит. Ты погоди, пока орки твои уйдут, и прочитай заклинание; это все, остальное уже - не твоя забота.
        - Глупый у тебя план, - отозвался орк. - Это что! Дозорная башня; там от силы пара отрядов вороньих всадников. Если ее взорвать, люди лишь обозлятся.
        Он повернулся - туда, где вдали, у самого горизонта, виднелись Малахитовы шпили.
        - Надо целить по городу. Провалим стены, а лучше - ворота сровнять с землей, нам через них будет проще провести войско. И колдуны твои, Духарий с Настасьей, пусть сразу бьют по инженерному Кладезю, чтобы гном не мог чинить укрепления. А тогда…
        - Стой, стой, стой, придержи коней, мой любезный друг! - заволновался скарбник. - Что это ты, уже командовать начал? Али мы не решили, все делать сообща? Рано нам пока армии на город бросать! Все надо пошагово делать.
        - Да куда же пошагово? - оскалился орк. - Если люди поймут, что на них напали, успеют и приготовиться, и войска призвать из столицы. Нет, дружок, нельзя дракона дразнить; одним ударом и голову долой, а ты хочешь пятки ему копьем щекотать!
        Эрлан-бей резко покачал головой.
        - Не стану я дурью маяться; подрывать Дозорную башню - дело опасное, и смысла в том нет. Не буду.
        Друэг-Наг сложил руки на груди.
        - Что я слышу, мой милый друг? Али ты передумал?
        Он наклонился к орку и грозно сверкнул очками.
        - Так может, ты теперь с людьми заодно? Речи ведешь о свободе и суверенности, а сам уже побратался с ними и государю их драному на верность присягу дал?
        Скарбник презрительно скривил губы.
        - Помню, как похвалялся Саардак-хан, что сровняет с землей их крепость и бошки людишек на копья понасажает, а назавтра уже привечал их в главном шатре, угощал своими помоями, что чаем отчего-то зовет, а с человеческим комендантом и вовсе побратался. Так, может, и ты за ним?
        Друэг-Наг выпрямился.
        - Да ты еще клыки свои вырви, орк, чтобы больше на людей походить.
        Эрлан-бей потемнел от злобы.
        - Люди - гниль и вонючий мусор. Они годятся лишь в пищу; помню, как был мальчишкой и дед кормил нас обжаренной человечиной!
        Его булава свистнула в воздухе, и скарбник от неожиданности чуть не упал со своей платформы.
        - Дед приводил их живыми… Да! Я помню, помню их лица. Людишки дрожали от страха, плакали, молили их пощадить. Их швыряли к костру, в середину круга…
        Глаза орка яростно вспыхнули.
        - Они пресмыкались, ползали, обещали отдать все, что у них есть! А мы смеялись.
        Эрлан-бей скрипнул зубами.
        - А потом… пришел Саардак, этот плевок белемнита. Стал говорить, что люди - наши братья. Ха! С чего мне брататься с пищей?
        Черные, в алых всполохах черепа начали подниматься над его колдовской булавой.
        - Я обещаю, скарбник, - настанет день, и мы захватим человеков город. Башни Малахита падут, а людей мы заберем в рабство; там я построю стойла и буду разводить их, как скот, на убой и ради забавы.
        - Ну же! Вот это разговор! - оживился король подгорных. - Забирай взрывчатку, а вот тебе и пергамент с заклятием, если вдруг позабудешь; строчки тут зачарованы, и только ты сможешь их прочесть.
        Орк немного поколебался, но принял свиток.
        - Теперь, - сказал Друэг-Наг, - жди моего сигнала; мы выступим вместе, все, каждый на своем фронте.
        - Ты погоди, подгорный…
        Взгляд Эрлан-бея скользнул по мешкам со взвесью.
        - Я еще не давал согласия.
        - Так чего тебе еще надо?
        Губы короля начали мелко дергаться.
        Не привык он спорить и уговаривать.
        - Пришли мне чародея Духария, - глухо ответил орк. - Пусть приходит вместе с Казантулом, а я послушаю, что эти двое скажут.
        - Так что же, - возмутился король, - моего слова тебе мало?
        - Мало? Да у тебя же все, коротышка, крошечное.
        Орк широко осклабился.
        - И речи твои мне очень не по душе. Да ты хоть раз воевал, в своих крысьих норах? С таким началом и начинать-то не стоит; бить надо со всей силы, чтобы сразу сломать врагу хребет. Так и передай своим сковникам.
        С этими словами Эрлан-бей запрыгнул в ладью.
        Несколько минут скарбник смотрел на него, сверху вниз, потом махнул рукой и вернулся в летающий экипаж.

4
        - На этом и разошлись, - закончил свой рассказ круль Станислав. - Взгорный первым улепетнул, пушки так и не спрятал, все в орков целился. Эрлан-бей еще стоял какое-то время, потом пергамент тот вынул, прочел три раза и сжег огненным заклинанием.
        Из лужицы слизи вытянулась рука с единственным пальцем.
        - Вон туда он обрывки понакидал. Я их собрать пытался да узнать заклинание, но только полруны и разобрал. Вот дернула же нелегкая вслух читать, - так перекосило всего, все три глаза друг с дружкой слиплись, ничего увидеть не мог.
        - Значит, - негромко произнес я, - скарбники с торфяными орками решили разрушить город?
        - Они давно об этом мечтают, - ответил слайм. - А подущает их толстопуз Казантул; почти все, что забойщики из шахт подымают, идет в казну императора. Купцу лишь крохи и достаются.
        - А если он захватит и город, и портал в Белых Скалах…
        - То будет продавать адамантий сам, за бешеные деньжищи! Хоть в Гептархию, хоть в Аллемангу, хоть в Парсуаш, а государь-император…
        Тут Станислав злорадно булькнул:
        - Ничего поделать не сможет, ведь если ведьма наложит лапу на Врата телепортации, то сюда ни войска, ни магов, ни истязателей нельзя будет перебросить. Только пехом, через Молчаливые горы, а после этакого похода от любой армии останутся лишь ушки да брюшки.
        - А вместе с Казантулом забогатеет и Друэг-Наг, повелитель скарбников?
        - Этому куда богатеть?..
        Круль перекосился от зависти.
        - В лучших винах купается, белым хлебом задницу подтирает. Ему и так хватает всего; но коротышка знает, что без Казантула он никто, так и будет сидеть на слитках своего адамантия и почки застуживать. Мало иметь богачество, его еще надобно умело обратить в деньги, а этого Друэг-Наг без аршинника не сумеет.
        - А что же Саардак-хан? - спросил я. - Как он в стороне остался?
        - Дурак он, вот почему.
        Станислав плюнул в болото.
        - У Небесных Воронов, конечно, много хороших воинов. Но это лишь один клан. А Главному Шатру присягли тринадцать; у степняков есть и кавалерия, и шаманов поболе будет, чем у торфяных. Если кто и сможет захватить Малахит, то Саардак-хан. А он…
        Плевок вылетел из болота и снова влился в тело Станислава.
        - Орки, они ведь странные, - сказал круль. - То тебе горло режут, то про честь долдонят какую-то. Не поймешь их. Саардак с людьми побратался, а с тех пор и думать не хочет о войне с ними. Толстопуз Казантул об этом много расспрашивал, тщился к вождю хоть как-то подобрать ключик, да все напрасно; вот и пошел тогда к Эрлан-бею.
        - А Духарий?
        - Этот здесь большим человеком был, пока не явились через портал Аскольд со товарищи. Из стражников его вышибли, на костре едва не сожгли. Он спит и видит, как бы отомстить и разрушить город. Вот только…
        Слайм замолчал.
        - Кто мог убить Духария и зачем, я не понимаю.
        - И давно ты знаешь о сковниках?
        - Да уж порядком, - Станислав с гордостью задрожал, как желе в фарфоровой чашке. - Я ведь и правда ведаю все, что в городе происходит.
        - Это ты отдал казначею Руфусу запись, где купец Казантул впервые рассказал о заговоре Друэг-Нагу?
        - Я, конечно, - отвечал слайм. - Глаза у меня везде, любая мокрица, вошь или таракан мне верную службу служат.
        - Значит, ту запись ты отдал Руфусу, - сказал я, - а Духарию лицо-то замазал?
        - Он хорошо платил и часто в подземелья спускался. Помогал всегда, когда я просил. Зачем его сдавать?
        - А остальных друзей, значит, предал? - спросила девушка мрачно.
        - Так друзья на то и нужны, - наставительно произнес круль. - Кто есть друзья? Пушечное мясо, источник денег и халявных услуг. Вот едете вы в санях, а за вами зловолки гонятся; ежели вы один, то крыть будет нечем. А коли с друзьями едете, швыряйте их по одному на дорогу, глядишь, зубастые и отстанут.
        - Об этом стоит написать книгу, - согласился я.
        - Я же тогда не знал, чья возьмет, и сейчас не знаю. Если победят люди, Руфус меня ни в жизни не заподозрит. Я же ему тех двоих сдал тепленькими. А что Духарию замазал фицрой, так это часто бывает, если делать запись издалека. Никто и не заподозрит.
        - Саардак-хан требует, чтобы торфяный клан больше не торговал со скарбниками в обход Главного Шатра.
        - Ну этого пусть он подождет, сидя. А то и прилечь не грех. Эрлан-бей с каждым днем все больше входит в силу, а если и правда войной на людей пойдет, то начнет он не с города Малахита.
        Круль зашептал чуть слышно:
        - Он сперва прирежет Саардак-хана и захватит Стойбище. Не знаю, пойдут ли за ним остальные орки; вряд ли все кланы, но кто-то точно пойдет. Если ты срубил голову старому королю, в тебе быстро признают нового.
        - Среди степняков начнется усобица, - кивнул я, - и они не придут на помощь жителям Малахита.
        - Многим оркам противно, что их вождь с людьми побратался, - ответил слайм. - И они будут рады вернуться к прежним привычьям, а человечину эти зеленомордые любят, можете мне поверить.
        Внезапно Станислав насторожился.
        Все три глаза его высоко поднялись на стебельках.
        - Быстро, - зашептал он, - надо бежать отсенда, ну! Чего вы застряли? Выпустите меня!
        - Куда бежать? - нахмурилась девушка.
        - Да куда угодно! - взвыл слайм. - Тока подальше и побыстрее. Вы что, не чуете сами? А, я забыл, у вас, человечков, нос только для ковыряния и засушки соплей годится, а я-то знаю, что скоро…
        Он забился.
        - Да отпустите меня!
        Вдалеке зашуршали заросли камышей.
        Что-то огромное приближалось к нам.
        - Это Лютовирм, - прошептал Станислав. - Самый страшный зверь на болотах! Эрлан-бей каждую луну приносит ему в жертву десять лучших бойцов, чтобы тот не трогал их стойбище…
        Слайм заплескался.
        - Надо, надо бежать, - сдавленно пищал он. - Да лучше в тот огонь меня бросьте, лишь бы с Лютовирмом не встретиться.
        Оксана щелкнула пальцами.
        Пламя высоко вспыхнуло и погасло.
        Станислав плюхнулся в воду и сразу ушел на дно.
        Я вынул из ножен длинный адамантовый меч.
        Заросли камыша раздвинулись, и Лютовирм вышел на прогалину.

5
        Огромная тварь выросла перед нами.
        У нее было тело чудовищной сколопендры и злобная крокодилья морда. Пасть открывалась четырьмя узкими челюстями, и багровый язык хлестал между ними.
        Каждую увенчивал длинный шип. На выгнутых лапах кривились острые костяные лезвия.
        Влажная блестящая кожа цвета умбры сочилась ядом - и каждый, кто только коснулся твари, был обречен на смерть.
        - Жалкие твари, - прошипел Лютовирм, - вы пришли в мой предел, не спросив меня, не принеся дани, один из вас за это умрет, а второму я отгрызу руки. Решайте сами, кому…
        - Свобода выбора, - кивнул я, - то, что отличает людей от големов.
        - Люди! - раздался скрипучий рык с другого края прогалины. - Не двигаться! Мы воины великого Эрлан-бея, вы наши пленники и пойдете с нами.
        Я обернулся.
        Три торфяных орка стояли среди багульника. Каждый носил багряный доспех из стегоцефала, в руке они держали темные арбалеты.
        Оружие было выточено из сердцелистной ольхи и пропиталось ядом заклятий, что смрадными облаками кружится над болотами.
        - Ваши головы украсят наш частокол! - рыкнул главный орк. - А нас Эрлан-бей наградит за нашу отвагу.
        - Мой милый друг, - ответил я рассудительно, - а не поглядишь ли ты вот сюда?
        Есаул обернулся и только сейчас увидел чудовище. Сдавленный крик, полный первобытного ужаса, вырвался из горла патрульного.
        Он полуприсел и хотел кинуться бежать, но Лютовирм был быстрее.
        Гигантская тварь рванулась и в долю секунды пересекла разделявшую их прогалину. Все четыре шипа, росших на ее челюстях, глубоко вошли в тело орка.
        Хрустнул и пошел трещинами алый доспех.
        - Не-е-ет! - только и успел крикнуть есаул.
        Монстр оскалился.
        Челюсти разошлись, и толстые острия, что росли на них, разорвали орка в куски.
        Его голова вместе с шеей и куском торса рухнула в заросли багульника. Глаза, налитые кровью, дико вращались, язык выпал изо рта.
        Рука есаула отлелела к краю воды. Пальцы судорожно сжимались и разжимались. Ноги патрульного еще стояли пару секунд, и кровь хлестала из них.
        Двое других торфяных кинулись прочь.
        Они вопили от ужаса, бросив бесполезные арбалеты и размахивая когтистыми лапами.
        Лютовирм настиг их.
        Хрястнули огромные челюсти, и второй орк оказался в пасти гигантской твари. Он сучил ногами, бил окровавленной рукой в воздухе, словно еще надеялся вырваться.
        Зубы чудовища сошлись снова, солдат задергался, и глаза его закатились.
        Третий был уже далеко, и казалось, ему удастся спастись. Но вдруг густой дым повалил от его доспеха, бурое пламя охватило несчастного.
        Орк завалился на бок стал кататься и плакать. Это яд Лютовирма попал на панцирь. Долю минуты держалась броня из кожи стегоцефала, но колдовская отрава проела ее насквозь и теперь коснулась кожи солдата.
        Он выл и стонал, потом его тело вдруг резко выпрямилось, и оба глаза вытекли с лица. Белая пена хлынула вслед за ними, и воин больше не двигался.
        - Жалкие твари, - обернулся к нам Лютовирм. - Вы решили, кто из вас умрет?
        Оксана прыгнула.
        Перевернулась в воздухе, и черный обсидиановый меч вспыхнул в ее руке. Девушка приземлилась прямо на спину твари и со всей силы рубанула монстра по позвоночнику.
        Ее клинок лишь скользнул по блестящей коже цвета умбры. В ту же секунду все тело Лютовирма ощерилось острыми, длинными шипами, и капли яда блестели на них.
        Будь у Оксаны ботинки из простой кожи, жала легко пробили бы их. Но подошвы ее ботфорт были укреплены пластинами адаманта, и девушка всего лишь упала вниз, в заросли камыша.
        - Вы умрете оба! - прорычал монстр.
        Он рванулся ко мне.
        Я выхватил меч, и лазоревый клинок Тигаранда воссиял под закатным небом.
        Три торфяных орка выскочили из-за плакучей ивы.
        Это был патруль Эрлан-бея, видимо, они пришли на крики своих товарищей.
        Девушка едва успела подняться.
        Первый орк занес над ней шестопер. Оксана всадила обсидиановый меч прямо в живот солдату. Черный клинок распахал магический панцирь и вышел из спины.
        Разрубленные кишки посыпались на девушку.
        Мертвый боец скрючился и заслонил ее от удара своих товарищей. Второй орк схватил убитого за плечо, хотел отшвырнуть в сторону и обрушить на Оксану удары булавы.
        Девушка налегла на меч.
        Клинок вошел в недвижное тело по самую гарду. Острый конец клинка погрузился в шею второго орка и распорол ее.
        Воин захлебнулся кровью и криком.
        Два трупа рухнули в ледяную воду болота, погребая под собой обсидиановый меч.
        Третий орк уже замахнулся, готовясь размозжить девушке голову. Она перехватила его руку с оружием и сжала так, что бедняга охнул от боли.
        Правой Оксана врезала ему по морде.
        От сокрушительного удара череп орка разлетелся в куски.
        Обломки костей глубоко погрузились в мозг.
        Воин завыл от боли.
        Он схватился за голову, и девушка добавила ему кулаком в кадык. Орк пошатнулся и рухнул, словно подрубленное дерево.
        Лютовирм подскочил ко мне.
        Тварь сомкнула мускулистые челюсти.
        Зубы чудовища скользнули по адаманту. Послышался громкий хруст. Кровь хлынула изо рта чудовища, волшебный металл оказался слишком прочен для Лютовирма.
        Но сразу же мои пальцы свело судорогой от боли.
        Монстр взмахнул головой, и Тигаранд вырвался из моей руки. Яркой звездой он отлетел далеко прочь и упал в осоку.
        Я знал, у меня осталась только пара секунд.
        Схватив чудовище за шипы на морде, я ударил его кулаком в висок. Это было опасно, моя рука прошла лишь в дюйме от отравленной кожи. Но на самой голове у монстра капелек яда не было.
        Лютовирм пошатнулся.
        Его глаза на миг закатились.
        - Не нравится? - спросил я.
        Резко дернув, я отломал ему челюсть.
        Он заревел от боли.
        Теперь у меня снова появилось оружие.
        Я размахнулся и со всей силы вонзил острый костяной шип в горло твари.
        Тот вошел на всю длину.
        Кровь хлынула из раны, и я отскочил, зная, что она ядовита. Перекатившись в сторону, я оказался у зарослей осоки и поднял адамантовый меч.
        - Ты будешь умирать долго! - прорычала тварь.
        Она рванулась ко мне, я отшатнулся в сторону.
        Лютовирм пронесся мимо, поднимая облако черных брызг. Мне оставалось лишь держать меч под нужным углом, и тварь сама отсекла себе лапы с левого бока.
        Глухо застонав, чудовище рухнуло.
        - Топи… мои, - глухо простонал Лютовирм.
        Я всадил ему меч в затылок.
        Мощная судорога сотрясла монстра. Кровь широкими струями хлестала из отрубленных лап. Я выдернул клинок и ударил снова.
        Тварь дернула разрубленной головой.
        Алый фонтан забил из ее мозга.
        Лютовирм дико закричал, его вопль перешел в хрипение, а потом затих.
        Глава 10

1
        Орочьи флаги реяли над походным лагерем.
        Димитрис стоял у шатра, сложив руки на груди. Дальше сумрачной грядой высились охранники-орки. Саардак-хан сидел на простом ковре и пил ключевую воду из фляжки.
        - Как добрались? - спросил я.
        - Скверно, - ответил завоеводчик.
        Он глянул на болота, потом на темное небо.
        - Не стоило идти сюда в сумерках. Эрлан-бей опасен. Лучше бы дождались утра.
        Его глаза скользнули по Саардак-хану.
        - А Огнард здесь откуда? - спросил я.
        Воевода сгорбился у костра.
        - Мне казалось, он останется в городе, а с вами поедет Руфус.
        - Так и было, - согласился Димитрис. - Но с полдороги он нас догнал. Не знаю, что на старика накатило…
        Завоеводчик покачал головой.
        - Огнард обычно так себя не ведет. А сейчас будто отрезало: «Сам поеду искать Аскольда, никому это не доверю». Руфус пытался спорить…
        Димитрис сорвал травинку, начал не спеша грызть.
        - Только вотще. Старый уперся рогом, и все. Было ясно, что не отстанет. Вот Руфус и вернулся: нельзя оставлять без присмотра крепость.
        Я кивнул.
        Интересно, что же случилось в славном городе Малахите, если Огнард, забросив все, передумал и кинулся догонять отряд?
        Мне очень хотелось спросить его об этом, но я знал, что он не ответит.
        - Пойду поговорю с ханом, - сказал я.
        На краю лагеря Оксана, забрав из костра две большие палки, весело фехтовала с орками, те учили ее каким-то новым приемам.
        Мне оставалось только покачать головой.
        Эта девушка везде находит друзей.
        Может быть, оттого, что сразу убивает тех, кто ей не нравится.
        - Владыка, - произнес я.
        Трое охранников встали на моем пути.
        Саардак-хан махнул головой, веля пропустить.
        - Ну что, чародей-отшельник? - спросил верховный вождь. - Как поживает мой вассал, Эрлан-бей? Он раскаялся в своих преступлениях?
        - Этот орк не из тех, кто склоняет голову, - отозвался я. - Но я нашел способ уладить проблему.
        - Хорошо, - Саардак кивнул. - Я рад, что не ошибся в вас. Эрлан-бей скоро будет здесь, и мы все решим.
        - Сейчас?
        Я посмотрел вдаль.
        Тревожное багряное солнце почти скрылось за горизонтом.
        - Здесь опасно, владыка, - продолжил я. - Мы хоть и в Степи, но Болота рядом, да и солдат с вами, вижу, не так уж много.
        Лицо хана озарила усмешка.
        Она у орков особая - от оскала не отличишь.
        Люди, погрязшие в отбросах цивилизации, давно позабыли, что улыбка изначально означала не мир и всеобщую любовь, а угрозу жестокого, злого хищника.
        Мы сумели извратить все, даже смысл улыбки.
        - Еще не родился тот, кого я буду бояться, - ответил Саардак-хан. - Если Эрлан-бей замыслил убить меня, пусть попробует, тем проще мы все решим.
        Я кивнул.
        Конечно, я понимал, что вождем движет не пустая бравада. Он не мог закрыть глаза на измену торфяных орков, но и начать войну с ними стало бы серьезной ошибкой.
        Вызывать мятежника в Верховный Шатер - тоже не лучший выход; Эрлан-бей мог просто не прийти, пошатнув тем самым власть хана.
        Никогда нельзя отдавать приказы, если ты не уверен, что их выполнят покорно и беспрекословно.
        - Я послал в их стойбище почтового кречета, - сказал орк. - Скоро изменник придет сюда или докажет всем, что он трус и больше не может быть вождем клана.
        - Вы сильно рискуете, владыка.
        - В жизни есть две опасности, - ответил Саардак-хан. - Сделать что-то и ничего не делать; избечь обеих нельзя, можно лишь выбрать. Я выбираю первую.
        - Быть посему, - отозвался я.
        Поклонившись, я отошел к костру.
        Огнард сидел там и мрачно грыз кусок хлеба.
        - А, вот и ты, - пробормотал он. - Садись поближе к огню; хоть один человек приятственный! Чертова Степь, проклятые орки…
        - Вижу, поход не очень задался?
        - Какое там!
        Воевода досадливо отмахнулся от комаров.
        - Я ж говорил, не терплю я этих зеленокожих. Сразу хотел за Аскольдом ехать, времени ведь в обрез; нет же, развели церемонии! Сядь на подушку, гостюшко, трынды-бырынды будем.
        Огнард привстал и озабоченно посмотрел на штаны.
        - Там же клопов полно; эти ж их не стирают, только на солнце сушат. Чаю принесли, тьфу! Горький, словно подошва; не удивлюсь, если его на конской моче заваривают.
        Он с омерзением вытер ладонью губы.
        - И как там едят вообще? Сидят на полу, ноги скрючены, брюхо сплющено, у меня чуть кишки изо рта не полезли. А этот еще и курит трубку свою, задохнуться можно.
        Лицо воеводы дернулось.
        - Потом принесли еду. Святая Мокошь! Орк открывает крышку, а на блюде руки человеческие лежат. Я уж за меч схватился, а меча нет; мы ж их при входе сдали. А клыкастый смеется только и говорит: «Вы, дескать, не волнуйтесь. Это не люди, а мартышки степные; мы их едим, и мясо у них, мол, вкусное».
        А сам ухмыляется во все зубы.
        Я шепчу Димитрису: «Есть такое не буду, хоть режь меня».
        А он говорит: «Нельзя, иначе обидишь».
        Эка печаль великая, орк на меня обидится!
        Ну, там на блюде миска еще была, с какими-то фруктами; я их поклевал, в мясе поковырялся, а сам все думаю: «Вот блевану сейчас, и вся тебе дипломатия».
        Эх, Руфуса с нами не было! Он бы все эти руки сожрал да еще добавки попросил бы.
        А орк и говорит:

«Отведу я вас к рабам вашим, которых мне брат доверил на сохранение».
        И ведет в загон для скотины; а там - ну какой позор! - стражники городские. И зачем только их выбрал Аскольд, не могу понять? Взял бы моих ребят и беды не знал. Эти же ни ногой за крепостные стены, да и орков, считай, не видели никогда.

2
        - Сбились, будто овцы, в кучу, - в драных рубахах, - плачут, а запах такой, словно в логове гримтурсена. Меня увидали - кинулись, решетку стали трясти.

«Спаси нас, Огнард, орки нас забижают, медом не поят, пряниками не кормят!»
        Вот же было стыдобище!.. Так и меня, и город, и весь род людской опозорили. Я бы их там сам зарубил, да меча под рукою не было.
        Мы их домой отправили, помыться да отдохнуть, а как я в крепость вернусь, устрою им такую муштру, камни будут есть да нахваливать, как, мол, вкусно прожарено!
        А орк и говорит: «Есть у меня на болоте крепость, и с башни той вся Степь до самой Ледяной пустыни видна. Едем туда да поспрошаем дозорных, куда поехал Аскольд».
        Огнард хлопнул себя по лбу.
        - Так у нас же самих там форт, и за две минуты мы без всяких орков могли бы туда слетать. Только вот беда, низкий бастион вышел, сложно было и бревна, и камни возить на Топи, да и опасно там. Степь из нашей крепости не видать, вот и пришлось нам тащиться с этими.
        Он глубоко вздохнул и замолк.
        - А помнишь, дружище Огнард, - заметил я, - в первую нашу встречу начал ты мне рассказывать про слова имперского дознавателя. Только прервали нас и не успел ты закончить.
        - Точно! - воевода сразу же оживился. - Тот разговор у меня из головы не идет. И главное, не с кем мне совет держать; без Аскольда я словно один на лодке посреди моря остался. Торвальд - хороший гном, но только о кузне думает да о крепости, а Димитрис…
        Огнард махнул рукой.
        - Так что же сказал боярин? - спросил я.
        - Вечером это было, перед самым пиршеством; призвал он меня к себе и велел докладывать, что в городе происходит. А что происходит? Только мелочи всякие, но он и про это въедчиво знать хотел.
        - И о чем же вы говорили?
        - Да пустяки обычные. Эттины передрались в таверне «Гниющий висельник»; слуга их разнимать кинулся, да самому ему три зуба и выбили.
        Я вспомнил обломки, что видел перед дверью трактира.
        - Зомби ночью к крепости подходил, не иначе орки послали. Северную стену рассматривал. Да так осторожко, гаденыш, стрелки мои его прибить не смогли.
        А еще скарбник из шахты в Молчаливых горах убег; то ли он украл что, то ли десятнику череп киркой прошиб, об этом нам не рассказывали. Хранят рудокопы свои секреты, как птица Сирин яйцо, но купец Казантул послал за беглецом мародеров.
        Ох, не нравится мне, что по городу орки ходят, да еще разбойничьи рожи - для этих вовсе ни чести, ни законов никаких нет. Еще аршинник хотел свою сеструху призвать, чтоб чародейством черным отыскать скарбника, но тут уж Торвальд мне подсобил.
        Сказал, мол, от ее магии вся крепость подразвалится и бастионы просядут. Не знаю, правда ли это, но Аскольд завсегда инженера слушает и ведьму в город велел не пущать.
        Было там еще что-то, всякие пустяки, уже не припомню, но боярин вдруг встрепенулся, глаза его засверкали, словно золотые монеты, а лицо все бледное стало, я уж испугался, как бы он там не помер.

«Он, он пришел, - бормотал имперский так страшно, а сам сквозь меня глядит. - Как же он сюда просочился? Чуть я не опоздал».
        Обернулся я и увидел, что смотрит Боррояр на дверь, а туда как раз этот орк заходит, Саардак-хан. Как к себе домой вваливается, взором хозяйским зыркает, словно все мы его рабы или крепостные.
        Боярин его увидел, сразу же замолчал; хотел я его спросить, что ж такого случилось, но тут за столы позвали, а я, голова дубовая, и подумал: еще успею узнать, да как пир закончился, Боррояра уже прирезали.
        - Значит, он говорил об орках? - Я глубоко задумался.
        - Попервам и я так решил, - согласился Огнард. - Но потом припомнил, что в зале-то две двери, и в другую как раз входил этот Друэг-Наг, повелитель скарбников, со своею свитой, а с ним и купец Казантул; эти двое завсегда вместе, как содомиты, тьфу, какая же мерзость!
        Воевода с досадой швырнул огрызок в костер.
        - То Руфуса идея была, чтобы оба, и подгорный, и орк, одновременно вошли, а то второй мог обидеться. Вот я все мозгу и ломаю, на кого же смотрел боярин, на хана степного, на Друэг-Нага или на Казантула? Но испуган был сильно, в этом я поручусь.
        Воевода провел рукой по затылку.
        - Эх, утро вечера мудренее. Пойду-ка вздремну, пожалуй. Авось мои братья названые меня во сне не прирежут.
        С этими словами он поднялся, пожелал мне доброго вечера и ушел в шатер. Пару минут я сидел, любуясь на то, как пламя рисует тени, затем тоже встал и подошел к Димитрису.
        - Ложиться не будете? - спросил я.
        - Да не спится. Если Эрлан-бей и правда скоро приедет, лучше быть на ногах и с саблей в руке.
        Я кивнул.
        - Там, в трактире, вы начали рассказывать, как попали сюда. Время есть, хотелось бы дослушать историю. Впрочем, ежели передумали…
        - Нет, - Димитрис покачал головой, - нечего мне скрывать. За грехи свои я расплатился давно, а в том, что мне прощено, и не было никаких грехов.
        Он прикусил травинку.
        - Как я уже сказал, служил я тогда в столице и как раз получил жетон младшего дознавателя. Мы ловили разбойников, татей да душегубов; имперские суды быстрые, коль не покаялся и не взошел на костер по собственной воле, то четвертуют. Впрочем, все, кого мы казнили, этого заслуживали. Я как раз заступил на смену…

3

…Чадные факелы бросали неясный свет на каменные своды темницы.
        Здесь, в глубоком остроге под башней Розыскного приказа, всегда пахло сыростью, кровью и полураспавшимися чарами боли.
        По мокрым стенам сновали бесцветные, длинные многоножки; ночами они пробирались в камеры узников и пили их кровь, оставляя гнойные, смердящие раны.
        Охранники это знали и потихоньку подкармливали симфил, чтобы тех становилось больше, - ставили им миски с раствором меда и кидали кусочки свежего мяса.
        Узники сколопендр не трогали, чувствуя в них таких же тюремщиков, которых надежно хранил имперский закон.
        Однажды мужик-хобгоблин из какой-то глухой деревни, попавший сюда случайно, задавил многоножку пяткой; кто знает, оплошно или со злобы, но наутро он был сожжен на костре вместе с тремя черными колдунами, хотя обвиняли его в краже полушки хлеба.
        С тех пор никто из пленников подземелья не решался даже шикнуть на сколопендру. Ибо каким суровым ни было бы их наказание, все понимали, что может быть еще хуже, если не им самим, то для их семей.
        - Встать! Отойти к стене! Ноги расставить, руки упереть в стену.
        С этих слов начинался ночной обход.
        Особой нужды в них не было: узники сидели в цепях и все равно не смогли бы выполнить приказы тюремщика.
        Но власть на то и нужна, чтобы ее показывать.
        По узкой каменной лестнице застучали шаги.
        На ярус спустились двое.
        Первым - высокий юноша, в форме младшего розыскного. Слева, на его поясе поблескивал магический меч - право носить такой имели только дворяне.
        Рядом шагал надзорщик со списком заключенных в руке. То был невысокий, коренастый свирфнебблин с длинными седыми усами.
        Он уже давно служил в имперском остроге и всяких розыскных навидался, а этот юнец ему особо не нравился.
        Сын лорда Мортерна быстро делал карьеру. Всегда был невыносим, а ужо теперь, как начальник приказа дал ему железную бляху, и вовсе позадрал нос.
        Вот и сегодня, ну зачем спускаться в острог? Словно без него не освятится…
        - Докладывайте, - кратко велел Димитрис.
        Надзорщик козырнул:
        - Есть, ваше благородие! Вечер прошел спокойно, всех колодных по камерам развели и вот накормили. Счас охранные руны пообновляю, и до обхода все.
        На лице Димитриса заиграли желваки.
        - Я, Улхарь, говорю неясно? Али уши у тебя от сырости отвалились? Коль так, сей же час составлю бумагу, и завтра на стене будешь стоять с бердышом. Солнышком там прогреешься вдосталь и авось научишься исполнять приказы с первого раза.
        Свирфнебблин в ужасе отшатнулся.
        Служба на городской стене была тяжела, а порой и очень опасна.
        Не проходило и дня, чтобы кто-то из государевых стражников не огребал арбалетного болта в спину или не отправлялся в Епископский Лепрозориум, сраженный черным заклятием.
        То ли дело - острог: ночью и поспать можно, и узники прикованы к стенам, так что не сбегут, а все их шмотье, порой достаточно ценное, надзорщики делили поровну после казни.
        - Эка шутить изволите, ваше бла… благородие, - перепугался бедный свирфнебблин. - Я же, эта, долаживаю, чего же еще?
        - По каждому отдельно докладывай, - велел Димитрис.

«Эх, принесла нелегкая! - с отчаянием подумал Улхарь. - Верно парни шептались, настоящий чирей на заднице. Надо же мне было в его смену попасть…»
        По уставу, кто-то из младших дознавателей всегда должен был дежурить в остроге, хотя охранники им напрямую не подчинялись.
        Другие просто коротали ночь в стражницкой, травили с караульными байки, а то и спали на лавке, но только не Димитрис. Этому все было надо - за ночь по многу раз заглядывал в камеры, знал каждого заключенного, даже тех, кого привезли вчера, а завтра уже повесят.
        И вечно он находил работу и до всего хотел докопаться; а ведь зачем?! Можно подумать, ему было дело до этих татей и конокрадов.
        - По каждому так по каждому, - вздохнул Улхарь.
        Заглянул в список.
        - Этот вот… - доложил свирфнебблин, тыча в первую камеру.
        Сам-то он не знал даже имен колодников. А кто да почему сюда угодил, свирфнебблина не волновало и вовсе.
        Чужие дела - как грязь, ежели в них лезть, так только запачкаешься.
        - Папеньку своего зарезал, приставу потом врал, будто в лавку к ним залезли разбойники, все повынесли да старого и убили. Да судья ему не поверил…
        - Отчего не поверил? - спросил Димитрис.
        - Ну мне-то откуда знать? - удивился свирфнебблин. - Это, ваше благородие, вы у судьи спросите; как по мне, дело было ясное. Мертвый старик да сынок его, кровишша повсюду, чего ж тут думать?
        - А ежели и правда разбойники? Краденое нашли?
        - Как теперя узнаешь? - Свирфнебблин пожал плечами. - Ежели и нашли, то приставы забрали себе и рапорт бы не подали.
        Димитрис покачал головой.
        - Так что с ним?
        Он заглянул в камеру.
        Узник лежал на лавке. Грязный, худой, оборванный, на шее тряпица, намотана кое-как и вся пропиталась кровью.
        - Хотел на цепи повеситься, - доложил тюремщик. - Да руны охранные вовремя зазвенели; повезло еще, что в дознавательской колдун оказался, отчет писал об облаве. Вот и откачал дуралея.
        - Повезло? - Димитрис нахмурился. - Так разве нет у вас целителя для колодников?
        У тюремщика глаза полезли на лоб.
        - Нет, ваше благородие, зачем им еще целители? Все равно кто на плаху, кого на шишигу, а прочие так в камерах и сгниют.
        - Непорядок, - пробормотал Димитрис.
        Вынул небольшой свиток и сделал пару пометок.

«Ишь, - пронеслось в голове свирфнебблина. - Бляху не успел получить, а туда же, порядки новые наводить. Либерал паршивый».

4
        - С этим что?
        Они подошли ко второй камере.
        Там сгорбился человек, с клеймом на правой щеке. Даже эта уродливая печать не могла испортить красивое, благородное лицо дворянина.
        Его рубаха порвалась, сильно запачкалась, но было видно, что она шелковая, а на манжете Димитрис разглядел монограмму.
        - Казнокрад, - пояснил надзиратель кратко.
        Заслышав их, узник поднял было глаза, потом еще глубже забился в угол.
        К своей миске с кашей он не притронулся.
        - Третье письмо вчера написал государю-императору, - негромко доложил свирфнебблин. - Все просит, чтобы дело его боярское собрание слушало.
        Тюремщик пожал плечами.
        - Мы, конечно, письма эти не отсылаем, тут же, в печи, и жжем.
        - Да ну? - недобро прищурился розыскной.
        Свирфнебблин мрачно поглядел на него.
        - Согласно уставу, - отвечал он. - А мало ли, какое проклятие али болезнь моровую с этим письмом колодочник перешлет.
        Добавил злорадно:
        - Правила у нас четкие, и мы их все соблюдаем.
        Улхарь был очень собой доволен, что так отбрил розыскного; однако Димитрис уже не слушал. Он подошел к решетке, и в глазах его на краткий миг мелькнуло сочувствие.
        - Твой приговор? - спросил он.
        - Вечное заключение, - ответил быстро свирфнебблин.
        Ни к чему, чтобы офицер с колодником говорил - не положено, да и пример плохой.
        - Я на него две руны молчания наложил, - пояснил тюремщик. - А то шумит, того, работать мешает.
        Димитрис коснулся холодной ржавой решетки.
        Узник поднял глаза, и бесконечная боль отразилась в них.
        - Помни, - сказал ему офицер негромко, - здесь невиновных нет. Раз попал в кандалы, то уже виновен; единственный твой выход - раскаяться.
        Пленник встал.
        Но Димитрис взмахнул рукой, и грязные железные цепи, глухо зазвенев, натянулись, узнику пришлось сесть.
        - Не спорь со мной, - глухо произнес офицер. - Все считают, что невиновны, это еще ничего не значит. Подай прошение в рекруты. Много солдат на войне погибло, там нужны добровольцы.
        - Как же?! - забормотал свирфнебблин. - Знаем мы, куда пошлют этих добровольцев - на Черную Реку, в зараженные города.
        Он тоже подошел к камере и взмахнул рукой.
        - Знай, это смертный приговор! Никто оттуда живым еще не вернулся. Лучше уж тут сиди. Койка есть, жрачка есть, крыша не протекает, чего тебе еще?
        - Свобода, - сказал Димитрис. - Лучше жить свободным и умереть, чем всю жизнь прогнить пленником.
        - Глупости, ваше благородие! - возмутился Улхарь. - Кому свобода нужна? Выжить любой ценой, вот что самое главное; и каша-то у нас неплохая, сами едим.
        Он и сам не мог объяснить, с чего вдруг принялся спорить. Просто все в новом розыскном его раздражало - и молодость, и стремление поступать по правилам, и вера в нелепые идеалы.
        - Лучше хоть тут, но жить, - заявил свирфнебблин, - чем сдохнуть в проклятой крепости.
        - Это уже ему решать, - ответил Димитрис и перешел к другой камере.
        Там, на полу, на куче соломы, сидел огромный детина. Свежий шрам рассекал лицо. Руки и ноги были прикованы к полу - так, чтобы узник не мог даже приподняться.
        - Разбойник, - сказал свирфнебблин. - Много душ загубил, да еще насмехался над государем-императором. Завтра казнят на дыбе.
        - Здесь пропустил, - бросил Димитрис кратко.
        Показал на пустую миску колодника.
        - Немедля неси еду.
        - Помилуйте, ваше благородие.
        Надзорщик засуетился.
        - Зачем ему вдруг еда? Все равно же завтра казнят шишижника, так чего кашу переводить?
        Димитрис замер.
        Обернулся к тюремщику, и бешеный гнев сверкнул в глазах розыскного.
        - Если положено по закону кормить темничников, так корми, или вы, стервецы поганые, на этом и наживаетесь?
        Кровь отхлынула от лица тюремщика.
        - Знаешь, что это? - прошипел Димитрис. - Кража пайка, а значит, расхищение государевого имущества. За такую растрату вечное заточение или дыба.
        - Помилуйте, ложка каши, - захлебнулся страхом тюремщик.
        Нажиться на ней, конечно, было немыслимо.
        Но съесть паек приговоренного к смерти - дело святое. Все равно тот никому не пожалуется.
        - Так вот, по ложке каши страну и разворовали, - тихо произнес Димитрис, и свирфнебблина бросило в холодный пот. - Быстро принести ему миску, и чтобы больше такого не было.
        Тюремщик кинулся исполнять.
        - Я проверю! - рыкнул ему вслед офицер. - Не важно, чья будет смена, все равно спущусь и проверю.
        Громко лязгнул замок, и свирфнебблин открыл тяжелую дверь темницы. Взял миску с кашей из камеры казнокрада и поставил смертнику.
        Ржавые цепи туго натянулись, прижав разбойника к полу так, что он не мог даже пошевелиться. Узы ослабли только после того, как тюремщик вышел из камеры и снова запер ее.
        Великан кинулся к миске и стал жадно есть, загребая кашу руками, даже не поглядев на деревянную ложку.

«Словно он не знает, что завтра будет казнен», - подумал молодой офицер.
        - Тому потом принесу, - пояснил тюремщик. - Авось успеет одуматься и поест. Ему-то всю жизнь сидеть, силушка еще пригодится.
        Внезапно Димитрис замер…
        Лицо его нахмурилось, ладонь опустилась на рукоять меча.
        - Это еще что? - негромко прорычал он.
        Надзорщик подошел ближе.
        - Кровь на стенах разбрызгана, - сказал офицер. - Стены в двух местах поразбиты. Что вы тут, поганцы, устроили?
        - Я что? Да я ничего, - испугался Улхарь. - Давеча к нам колдуна привезли, матерый! Три руны бессилия на него наш маг наложил, а тот все равно вырывался, выл, Молчана вон покусал.
        Свирфнебблин посмотрел на дальнюю камеру.
        В полутьме острога, отсюда ее почти не было видно.
        - Да как же его поймали?
        Димитрис хорошо знал, что черного колдуна скрутить не так-то легко.
        - Случайно, - отвечал Улхарь. - У Барсучьего моста дело было. Шайка там разбойничать стала, вот и послали туда из местных котерию.
        Офицер лишь покачал головой.
        От этих увальней всегда больше вреда, чем пользы.
        - Дьяк приходской маленько переборщил, когда готовил сонное зелье. Банду нашли в пещере. Кинули внутря скрынку, дым повалил оттуда, да все разбойники тут же и окочурились.
        Тюремщик провел пальцами по усам.
        - Пристав, что вбежал первым, тоже помре. Ну, спустя час вошли, головы мертвецам порубили, а этот, глядят, лишь спит! Они его быстро в цепи и сюда, пока не очнулся. Хорошо еще, что проснулся здесь, а не по дороге; тут везде охранные заклинания, а в лесу бы просто всех перерезал да сбег.

5
        Димитрис подошел к камере.
        Маг парил высоко над полом в позе лотоса и шептал заклятия каббалы. Глаза его были закрыты. Белые искры переливались на стенах камеры. Вихри, золотые и алые, вились вокруг волшебника.
        - Что это? - резко спросил Димитрис. - Отчего не наложили руны Бессилия?
        - Шесть наложили, - отвечал Улхарь. - Маг наш сказал, что больше нельзя. Иначе перекрытия лопнут.
        Молодой офицер подошел чуть ближе.
        Он знал, что это опасно, но какая-та сила неудержимо влекла его вперед.
        Лицо колдуна казалось расплавленным.
        Кожа тонкими струйками стекала с него, дымилась и нарастала снова. Волосы выстрижены в три круга, один внутри другого.
        Правая ноздря была выдрана, а в плечи закручены четыре серебряных штифта, чтобы лишить черномага астральной силы.
        - И со всем этим он еще так силен? - прошептал Димитрис.
        Маг открыл глаза.
        В долю секунды черный колдун оказался возле решетки. Впился в нее дрожащими пальцами и упер в Димитриса взгляд.
        - Ты сын лорда Мортерна? Я узнаю тебя…
        Юный офицер отшатнулся.
        Быстрая, безумная улыбка пронеслась на лице у мага.
        - Я знал твоего отца… Вы похожи. Очень! Те же глаза, тот же упрямый лоб. Помню, как лорд Мортерн летел перед нами в битву, на белом крылатом единороге…
        Чародей закашлялся смехом.
        - А вот когда бой начался, чегой-то исчез сиятельный полководец. Не видел я его больше до того часа, как раненых сбирать стали…
        Димитрис в упор посмотрел на мага.
        И уже хотел уйти.
        - Хочешь знать правду?! - крикнул чародей. - Правду о том, что было на этой войне? За что мы сражались на самом деле? Правду о том, чем она закончилась?
        Молодой офицер обернулся.
        - Правду? - спросил он. - Ты знаешь правду?
        - О да…
        Тихий безумный смех заструился в камере узника.
        - Я там был… все видел… Я был одним из тех, кто создавал Великую Ложь. Иначе как, ты считаешь, я оказался бы здесь?
        - Ты здесь потому, что татьствовал на дорогах, - резко произнес Димитрис. - Резал глотки прохожим и портил сельских девиц.
        - И это было, - скромно кивнул колдун. - Но уже потом. А сперва они…
        Его глаза метнулись куда-то в сторону.
        - Назвали меня предателем, хотели убить, там, без суда и следствия, на Черной Реке. Просто я много знал. Знал о Великой Лжи. Мне удалось сбежать, да, так я и стал разбойником. Но вот здесь…
        Он постучал себя по виску крючковатым пальцем.
        - Здесь спрятаны все ответы. Ты хочешь их узнать, сын лорда Мортерна? Завтра меня казнят, сожгут на костре, я это хорошо знаю. А ты? Я твой - последний шанс услышать ответы…
        - Думаешь, что я тебя отпущу? - спросил Димитрис надменно. - Нарушу закон и клятву в обмен на пару историй?
        - Нет, - зашептал колдун, - и это самое главное. Тебе ничего не придется делать, лишь выслушать. А я, сгорая на костре, стану хохотать, ибо ты будешь знать правду и сможешь ее передать другим.
        - Не дело это, сынок, - негромко проронил свирфнебблин.
        Он взял Димитриса за руку, хотел отвести от камеры.
        И сам не заметил, как назвал офицера.
        - Не слушайте сумасшедшего. Кто знает, вдруг в его болтовню прошиты злые заклятья, и вы, сами того не ведая, станете их носителем? Я повидал немало, и не такое…
        Розыскной стоял неподвижно, глядя на мага.
        Димитрис и сам не знал, хочет ли выслушать рассказ безумного пленника.
        Может, не окажись рядом седого свирфнебблина…
        - Конечно, вы правы, Улхарь, - ответил молодой офицер.
        Он с трудом оторвал свой взгляд от глаз колдуна - те словно притягивали его.
        - Наложить на двери руны молчания.
        С этими словами Димитрис зашагал прочь.
        - Да я и так уже два раза накладывал, - забормотал тюремщик. - Не помогают; эх, начерчу еще раз…
        Медленно, с трудом, словно шагая по глубокому снегу, Димитрис подошел к лестнице.
        Кровь его стучала в висках, губы похолодели.

«Я был одним из тех, кто создавал Великую Ложь, - сказал смертник. - Только я знаю все ответы».
        Что он имел в виду?
        Какой поганый секрет зарыли боярские воеводы в болотах возле Черной Реки?

«Ладно, - подумал молодой офицер. - Я его выслушаю. Большого вреда не будет; если солжет, я сразу это пойму. Но если поведает правду…»
        Он вновь направился к камере и хотел было уже окликнуть волшебника, но в этот момент скрипучий, сдавленный голос окликнул его из сумрака:
        - Лорд Мортерн?
        Димитрис в бешенстве обернулся.
        Кто осмелился назвать его так?
        На ступеньках стоял боярин.
        Алая бляха имперского дознавателя сверкала на широкой груди.
        - Лорд Мортерн, - повторил он, коротко поклонившись.
        Юный офицер снова дернулся.
        Еще не успел привыкнуть.
        - Я сожалею о том, что случилось с вашим отцом, - вкрадчиво произнес дознаватель.
        - Великий был человек и храбрый офицер. Броситься на меч - вот смерть настоящего дворянина!
        Димитрис ничего не ответил, только скрипнул зубами.
        - Боррояр, - негромко произнес розыскной. - Что привело вас в острог? Я слышал, вы еще на Черной Реке.
        - Война закончена, и мне там больше нечего делать.
        Он спустился по выщербленным ступеням.
        - К вам привезли черномага, верно?
        - Да, - отвечал Димитрис.
        Им со свирфнебблином стало ясно, что Боррояр знал обо всем заранее, даже нумер яруса, где держали волшебника.
        - Утром он должен быть казнен, - сказал дознаватель.
        - Знаю, - Димитрис снова кивнул.
        - Я здесь, чтобы провести обряд очищения.
        Боррояр коротко улыбнулся.
        Хлопнул в ладоши.
        - Приступим, господа.
        Он зашагал по темному коридору.

6
        - Обряд очищения? - переспросил свирфнебблин испуганно.
        - Сейчас? - Димитрис нахмурился. - Мы делаем это утром, перед самой казнью.
        - Возможно, - отвечал Боррояр, - но нет причины тянуть; у меня мало времени. Утром я должен ехать в Золотой Дол; мужичня там принялась бунтовать.
        Его лицо снова озарилось улыбкой.
        - Чернь очень неблагодарна, милорд. Они роптали, что их забривают в армию и посылают служить на Реку; а теперь, Стояние там закончилось - людям бы ликовать и молиться во здравие государя-императора; так нет же, вновь мятежничать начали.
        Дознаватель сложил руки за спиной.
        - Если народу чего-то мало, значит, им мало плетки, но ничего. Я улажу все в Доле, и больше никому в Империи не захочется бунтовать. Итак?
        Боррояр выжидательно посмотрел на своего спутника.
        - Вы сами проведете обряд или это сделать мне?
        Несколько секунд Димитрис молчал.
        Он мог поспорить.
        Только дежурный имеет право решать, когда провести обряд. С другой стороны… Старший дознаватель, советник государя-императора не просто так явился ночью в острог.
        Обычно никто не следил за обрядом очищения; то была рутинная процедура, с ней справлялись сами тюремщики, даже без надзора дежурного розыскного.
        Если Боррояр здесь, значит, у него особый приказ; возможно, от самого императора. И не было смысла спорить с тем, что уже давно решено.
        - Быть посему.
        Димитрис кивнул.
        Внезапно на душе ему стало легче.
        Он словно сбросил с плеч тяжелую ношу - больше не нужно было терзаться, принимая непростое решение.
        - Я сам проведу обряд.
        - Вот и хорошо, - Боррояр снова улыбнулся.
        Его парадный камзол на груди чуть-чуть оттопыривался, видимо, там лежали бумаги с приказом из Чернодворца. Если бы Димитрис начал упрямиться, дознаватель показал бы ему пергамент с подписью императора.
        Хорошо, раз до этого не дошло.
        У юного офицера вновь отлегло от сердца.
        Он понял, что с самого начала у него не было выбора, а значит, не о чем теперь сожалеть.
        - Приступим к ритуалу, - проронил Димитрис. - Улхарь! Будете вести протокол.
        - Слушаюсь, ваше благородие.
        Надзиратель опасливо глянул на Боррояра.
        Этот человек пугал старого свирфнебблина. Жуткие слухи ходили о нем, - и хотя, конечно, не стоит верить всему, что наболтают за кружкой гномьего эля, особливо крысогоблины, - Улхарю все равно было не по себе.
        Он поклонился и заспешил за бумагами.
        Боррояр и Димитрис подошли к камере.
        Маг стоял у решетки, и пальцы его сверкали алым огнем, отчего и ржавая дверь тоже начинала светиться.
        - Что, передумал, сын лорда Мортерна? Я многое могу рассказать о том, как твой отец…
        Он осекся.
        Боррояр вышел из темноты.
        - И тебя я знаю, боярин, - тихо прошептал маг. - Ты был один из тех, кто меня подставил, ты и зверорукий…
        Дознаватель резко ударил по двери волшебным скипетром. Верно, держал его до времени в рукаве. Черное, с золотыми вспышками облако, словно ночное небо, вязко заклубилось по камере.
        Маг схватился за горло.
        Он упал на колени, и гнилая кровь забила из его рта.
        - Это его удержит, - сказал боярин. - Чары Перевернутых Криков. Я научился этому на Черной Реке. Они не продлятся долго, но этого вполне хватит, чтобы провести ритуал.
        Димитрис смотрел на пленника.
        Вновь его душа сжалась от ярости, ему захотелось выставить Боррояра прочь, несмотря на приказ, и даже запереть в камере, если будет нужно; до утра все равно не хватятся.
        А самому поговорить с магом.
        Что ему известно о Стоянии на Реке?

«Может… может, черномаг знает и то, почему отец покончил с собой?»
        - Приступайте, милорд, - велел Боррояр.
        Димитрис кивнул.
        Его сомнения развеялись вновь.
        Юный офицер знал, что нельзя перешибить плетью железный скипетр имперского правосудия.
        - Улхарь, вы готовы?
        - Да, ваше благородие.
        Свирфнебблин развернул свиток и заскрипел пером.
        - Сим начинаем мы ритуал очищения, - произнес Димитрис. - Во славу вышних богов и во имя бессмертной души несчастного…
        Он запнулся.
        - Безымянного, - подсказал дознаватель.
        Улхарь записал.
        Юный офицер чувствовал, что Боррояр знает и имя пленного черномага, и многое о его судьбе. Но спрашивать об этом было бессмысленно.
        - Да пребудут с нами добро и милосердие, - произнес Димитрис. - Да очистим мы душу грешника молитвами и любовью.
        Он быстро начертал первую руну в воздухе.
        Жалобно зазвенели ржавые цепи.
        Словно змеи, они выползли из стены, шипастые кандалы сомкнулись на ногах у пленника, глубоко погружаясь в плоть.
        Такие же браслеты сковали руки волшебника. Влажный металл покрывала кровь, старая, запекшаяся, что осталась от других узников.
        - Не забудьте… - начал было боярин.
        - Знаю, - кратко сказал Димитрис.
        Он не любил, чтобы его поправляли.
        Молодой офицер начертил еще одну руну.
        Из ручных кандалов вылезли широкие, толстые сверла. Они завращались, поднялись на гибких шарнирах и стали медленно ввинчиваться в ладони пленника.
        Маг закричал от боли.
        Кровь, обрывки плоти, куски костей и сухожилий, разлетались по грязной камере.
        Так поступали с пленными чародеями, дабы те не смогли чертить заклятья и руны. Впрочем, на лице колодника не написано, что он волшебник, поэтому пронзение дланей делали всем.
        Сверла замерли.
        В ладонях узника чернели огромные, сквозные дыры, и кровь сочилась из них.
        - Да начнется ритуал очищения, - произнес Димитрис.
        Глава 11

1
        Он начертил последнюю литеру.
        Камни разошлись, и из сырой стены появился экстрактор. Он был похож на капкан, только без лезвий, и парил на цепи так же, как выпарили кандалы.
        - Да станешь ты чист, аки мысли о богах вышних…
        Экстрактор поднялся к лицу пленника.
        Тот закричал.
        Ржавый капкан медленно вошел ему в рот, кроша и выламывая зубы. Черномаг бился, его голова тряслась, но он не мог освободиться.
        Экстрактор обхватил его челюсти и медленно заскрипел, плотно сжимая кости. Потом стал раздвигать рот.
        Колдун задергался снова.
        Другие на его месте давно бы потеряли сознание, они бы и умерли, но руны, выбитые на цепях, не позволяли узникам отделаться так легко.
        Смертникам предстояло выйти на площадь, где жители столицы, крича и размахивая руками, будут любоваться на правосудие и славить государя-императора.
        Плоские щипцы на длинных шарнирах со скрипом вылезли из экстрактора.
        Рот пленника раскрывался все больше. Начали хрустеть кости, железный капкан обычно раздвигал челюсти гораздо шире, чем было необходимо - или возможно.
        - Да познаешь ты любовь всевышних богов и их безграничное милосердие…
        Щипцы стали медленно погружаться в рот узника.
        Сомкнулись на его языке, сдавили, стали вытаскивать.
        Глаза мага выкатились от боли.
        - Ибо любовь всегда бесконечна, а правосудие всегда мудро.
        Длинные ножницы со скрипом вылезли из экстрактора. Тело узника содрогнулось снова. Медленно, ржаво лязгая, сошлись два лезвия, и язык колдуна, отрезанный почти по самое основание, упал на грязный пол камеры.
        Он прыгал и извивался, словно живой.
        - Славься, государь-император, наместник вышних богов! - произнес Димитрис.
        Ржавые кандалы распались, отпустив пленника.
        Колдун упал на колени.
        Из его рта струйками лилась кровь.
        С глухим звоном заговоренные цепи втянулись обратно в стену.
        - Все, - произнес Димитрис. - Теперь он никому не опасен.
        Дознаватель тяжело выдохнул.
        Он боялся черного колдуна и того, что чародей мог сказать.
        - Хорошая работа, лорд Мортерн, - произнес Боррояр. - Я уверен, что вас ждет блестящая карьера при дворе государя-императора…
        Чародей поднялся.
        Он метнулся к решетке и начал ее трясти.
        Рот черномага широко распахнулся. Ни один звук не вырвался из горла, но в ту же секунду Димитрис с ужасом понял, что стоит на краю окопа, и крики боя раздаются со всех сторон.
        Алые сапоги тонули в мокрой траве.
        Сотни, тысячи бойцов императора, с бердышами и колдовскими мечами, замерли, ожидая приказа. Ужас и обреченность застыли на их измученных лицах.
        Все понимали, что не вернутся живыми.
        Многие были ранены, кто-то без глаза, другой без одной руки. Только безумец мог бы послать их в бой.
        Глядя в окоп, Димитрис внезапно понял, что у большинства нет оружия; на один бердыш приходилось три, а то и четыре гнилые палки с кое-как привязанными камнями.
        Волшебные мечи давно утратили астральный заряд и обратились в оплавленные куски металла.
        - В атаку! - пронесся голос. - За императора!
        В глазах солдат застыла тупая, бессмысленная решимость.

«Зачем? - в диком отчаянии подумал Димитрис. - Зачем они идут в бой, если знают, что там их ждет только смерть?»
        - Слава государю-императору! - гаркнули сотни, тысячи глоток.
        Люди бросились в бой, они бежали по вытоптанному полю, и жуткие, омерзительные твари вставали на их пути.
        Мало кто успевал замахнуться палкой, острые когти пронзали солдатам грудь, разрывали им животы и крушили головы.
        У каждого монстра было по сотне рук, растущих одна из другой, словно ветви кустов. В центре переплетения распахивался огромный, зубастый рот, и ядовитая слизь текла с раздвоенных языков.
        По небу носились хищные птицы с кожистыми крылами и длинными тяжелыми клювами; они падали на солдат, одним ударом пробивая и шлем, и череп; а дальше, за чередой сторуких, виднелись люди-драконы, творящие черные, смертельные заклинания, и огонь вырывался из их разверзшихся пастей.
        - Нет! - закричал Димитрис.
        В ужасе он кинулся прочь, подальше от поля боя, споткнулся на краю окопа, упал и только в тот момент понял, что на бегу со всей силы врезался в стену острога.
        Кровь хлынула из разбитого носа юноши, и острая боль внезапно отрезвила его. Жуткое видение сгинуло, он вновь стоял в коридоре тюремного подземелья, и черномаг смотрел на него.
        - Громы Перуна, - пробормотал Димитрис.
        Боррояр скорчился на полу.
        Его сложно было узнать. Лицо стало бледным, перекосилось, и гримаса безотчетного ужаса застыла на нем.
        Димитрис вдруг понял - то, что для него было только жутким видением, кошмаром наяву, Боррояру стало ожившим воспоминанием.
        Он сам стоял в том окопе, сам вел людей в атаку и видел, как солдаты умирали.
        - Нет, - прошептал боярин. - Нет, только не это.
        Черный амулет в его руке треснул и раскололся.
        Свирфнебблин скорчился около Боррояра.
        Лицо тюремщика обратилось в белую, безумную маску. Он творил защитные заклинания и что-то шептал на своем древнем наречии.
        - Вы же провели ритуал!
        Дознаватель тяжело встал.
        Шатаясь, сжав кулаки, он кинулся на Димитриса.
        Тот был слишком потрясен, чтобы ответить, и только пожал плечами.
        Боль и тоска заклубились в глазах Боррояра.
        Он прислонился к мокрой стене, тяжело дыша.
        Окровавленный рот волшебника скривился в торжествующей улыбке.
        - Что это было? - спросил Димитрис.
        - Не важно…
        Слова офицера помогли Боррояру прийти в себя.
        Он глубоко вздохнул.
        - Не важно… - повторил дознаватель. - Прошлое умерло и глубоко похоронено.
        Боррояр сглотнул.
        Только сейчас он понял, что все еще сжимает в руке изломанный амулет. Медленно разжал пальцы, по ладони струилась кровь.
        - Нельзя выкапывать прошлое, - глухо произнес Боррояр.
        Потом вдруг наотмашь, сильно, в неизбывной ярости он ударил по решетке своим магическим жезлом.
        Черное облако, сверкая златыми искрами, вновь излилось из скипетра и накрыло пленного колдуна; тот глухо закашлялся, исторг болезненный стон и пал на колени.
        Боррояр смотрел на него, потом отвернулся.
        Вытер лицо ладонью, не замечая, что осколки черного амулета до крови царапают ему кожу.
        - Он сможет это сделать завтра, на площади? - спросил дознаватель.
        Димитрис пожал плечами.
        - Только Карачун знает, чего ждать от черного колдуна.
        Улхарь подошел к ним.
        В глазах старика застыл беспредельный ужас.
        - Лорд Мортерн, - сухо произнес дознаватель. - Извольте проследить, чтобы утром такое не повторилось.
        - Сударь? - нахмурился молодой офицер.
        - Никто, - продолжал Боррояр, - больше никто не должен увидеть это… это безумие. И вы, естественно, никому не станете об этом рассказывать.
        - Да, ваша светлость.
        Димитрис посмотрел на свирфнебблина.
        - И он тоже никому не расскажет.
        - Конечно, никому, - кивнул Боррояр.
        Рот Улхаря вдруг распахнулся.
        Глаза широко раскрылись.
        Кровь из груди струей захлестала на пол, и острое лезвие шпаги блеснуло из сквозной раны.
        Боррояр стоял за его спиной.
        - Как же? Нет, ваше благородие, - чуть слышно прошептал Улхарь.
        Дознаватель выдернул свой клинок.
        Мертвое тело со стуком упало на пол.
        - Да, он никому больше не расскажет, - сумрачно кивнул Боррояр.
        Вытер клинок небольшим платком.
        - Сделайте все, как следует, лорд Мортерн.
        Он развернулся и ушел.
        Его шаги раскатились по старой каменной лестнице.
        Несколько минут Димитрис стоял в пустом коридоре. Офицер смотрел на труп Улхаря и ни о чем не думал.
        Потом вошел в камеру.
        Черный колдун лежал на полу, его тело содрогалось от боли. Розыскной вытащил меч из ножен.
        Замахнулся и одним ударом отсек чародею голову.
        Яркие багряные молнии вырвались из отрубленной шеи. Заметались по камере, сбили с ног юного Мортерна, и обломки камня, обугленные, в дыму, посыпались на пол.
        Димитрис скорчился, прикрывая лицо руками.
        Потом все стихло.
        Голова мага внезапно оскалилась, длинные клыки блеснули во рту, морда стала звериной и покрылась мохнатой шерстью.
        - Теперь ты никогда не узнаешь правду, - пронесся голос волшебника под сводами подземелья.
        Плоть на его лице забурлила, потом обуглилась.
        Мертвые глаза смотрели на юного офицера.

2
        - Утром меня вызвал к себе начальник приказа, - закончил Димитрис свою историю. - Он ничего не проронил о том, что случилось ночью. Улхаря схоронили на небольшом кладбище, за острогом; семье сказали, мол, умер от сердечного приступа.
        Димитрис помолчал, глядя на тени, метавшиеся возле костра.
        - Приказной начальник был очень любезен со мной. Снова поздравил с железной бляхой. Сказал, что в наши дни нечасто встречаешь таких толковых и преданных императору молодых людей.
        Затем он добавил: «И в Чернодворце вас приметили, лорд Мортерн».

«Как в Чернодворце?» - спросил я, и вновь перед моими глазами встало мрачное лицо Боррояра.

«Вот, сегодня с нарочным прислали пакет».
        И он протянул мне свиток с печатью императора.

«Это ваше новое назначение, лорд Мортерн. На орочьи рубежи. Вас назначили помощником воеводы; очень, очень быстро делаете карьеру, молодой человек!»
        Он говорил с улыбкой, радостно жал мне руку, но в его голосе слышались и страх, и удивление.
        Приказной, наверное, и сам не понимал, что творится, но очень хотел поскорей от меня избавиться. Так я впервые узнал про крепость в Молчаливых горах.
        Я понимал, что это изгнание.
        Меня отсылали как можно дальше и от столицы, и от двора императора. Все из-за убитого черномага. Не потому, что я срубил ему голову, нарушив закон и клятву.
        Нет, они боялись другого.
        Я слышал рассказ волшебника и видел мороки, я уверен, то был не безумный бред, а память о реальных событиях, и Боррояр мог это подтвердить…
        Уверен, они были готовы убить меня, как сделали со старым несчастным Улхарем. Но не рискнули из-за того, что стало с моим отцом.
        Если два Мортерна умрут подряд, один за другим, это напугает прочих бояр, и кто знает, какие тайны тогда откроются…
        Димитрис поворошил поленья в костре.
        - С тех пор я не раз пытался узнать, что в самом деле произошло на Черной Реке. Спрашивал о том наступлении… Но здесь, в Малахите, не так уж много солдат, и почти все новобранцы.
        Когда я узнал, что Огнард служил у Порогов вместе с Аскольдом, и хотел расспросить воеводу, то совершил ошибку.
        Видимо, я слишком настаивал и даже изложил в деталях навеянное черномагом видение о той атаке; он мне ничего не ответил, сразу же замкнулся в себе и с тех пор люто невзлюбил. Да вы и сами видели.
        А с комендантом я не стал и пытаться, он не из тех, с кем можно пооткровенничать.
        Димитрис прищурился.
        - Вы тоже сражались на Черной Реке, - сказал он, - и знали моего отца. Даже гораздо лучше, чем я. Что там было?
        - Смерть, - отвечал я. - Хуже смерти лишь жизнь, отданная другим и зазря. Это невозможно простить.
        - А то наступление?
        - Оно могло случиться, где угодно: и у Излучины, и возле Порогов. У нас был приказ форсировать реку любой ценой; цену заплатили немалую, но закрепиться на том берегу мы так и не смогли.
        - Мой отец заплатил за это собственной жизнью, - кивнул Димитрис. - Он подписал приказ уйти от Черной Реки и в тот же вечер бросился на свой меч.
        - Мне жаль, что это случилось, - сказал я и сам не заметил, что повторяю слова дознавателя Боррояра.
        - А та Великая Ложь? - спросил Димитрис. - О чем говорил колдун?
        - Кто знает… - ответил я. - У каждого своя правда. А стало быть, у всех нас и своя ложь…
        - Тревога! - вдруг пронесся голос над лагерем.
        Громко зазвенело оружие.
        Я вскочил.
        Огненная стена неслась по Степи.
        - Скорее, бежим! По коням! - послышался голос Огнарда.
        Но в ту же секунду еще одна волна бурлящего пламени вспыхнула с другой стороны и покатилась к нам.
        - Орки, - негромко произнес Димитрис.
        Он тоже поднялся.
        - Это их обычная тактика. Хотят запереть нас тремя стенами огня.
        - Эрлан-бей, - пробормотал я.
        - Да, я знал, что добром наше посольство не кончится…
        Завоеводчик вынул из ножен меч, тот самый, что срубил голову черномага. Быстро начертил на клинке три руны - одну защитную и две для силы удара.
        - К оружию! - раздался зычный голос Саардак-хана. - Шаманы! Создать магический щит.
        Первый из степный колдунов выступил в центр лагеря. Высоко подняв жезл, он шептал защитные заклинания.
        Его товарищ молча стоял поодаль.
        Три орочьих охранника встали подле своего хана.
        Димитрис взял меня за плечо.
        - Послушайте, - сказал он. - Может, я и молод, но не дурак. Что происходит? Саардак пришел к Болотам под ночь, почти без охраны.
        Его пальцы сжались сильнее.
        - Три мечника, два шамана, да мы с Огнардом, вот и весь отряд. И хан, конечно же, знал, что Эрлан-бей захочет его убить.
        Холодный огонь сверкнул в глазах офицера.
        - Тогда зачем все это?
        - Не важно, что было задумано, - сказал я. - Важно, чем все окончится.
        Димитрис тряхнул меня.
        - Хватит с меня загадок! - прорычал он. - Вы говорите, совсем как маги Чернодворца. Скажите, что происходит, я должен знать.
        - Хорошо, я скажу вам правду, - ответил я. - Вы этого заслуживаете. А правда в том, что сегодня мы все умрем или нет. Тут уж как повезет.
        Огнард подошел к нам.
        - Пора уходить отсюда, - сказал он. - Руна телепортации…
        - Не сработает, - с кривой улыбкой отозвался Димитрис. - Триангл огня блокирует колдовство порталов. Иначе какой смысл в этой ловушке?
        - Длань Стрибога, - прошептал Огнард. - Чертовы, проклятые орки, из-за них сгибнем мы все. Я не хочу умирать ради их безумного вождя.
        - Идите и встаньте рядом с Саардак-ханом! - приказал я. - Если Вороны прорвут защитную сферу, лучше отбиваться всем вместе.
        Огнард бросил взгляд на языки пламени.
        Три огненные волны были уже так близко.
        - А может, прорвемся? - спросил воевода. - С боем, внезапно, пока не ждут…
        Димитрис лишь презрительно усмехнулся.
        Вернув колдовской меч в ножны, он подошел к хану.
        - Проклятье, - прошептал Огнард. - Я хотел умереть в бою, и боги знают об этом… Но не в чужом бою. Не ради чужих корон.
        Сплюнув, воевода направился вслед за своим помощником.
        - Оксана? - спросил я.
        - Я всегда готова, - сказала девушка.
        Лазурная, прозрачная сфера накрыла лагерь. Она истекала из волшебного посоха, что сжимал степной чародей в поднятых руках.
        Так он будет стоять, пока не погибнет или не закончится бой. Второй колдун стоял рядом, готовый защищать своего напарника до последней капли крови.
        Девушка встала подле него и вонзила в землю черный бастард. Руны обсидиана взвились над ним, укрепляя волшебный щит.
        Я сложил руки на груди.
        - Лишь та победа, что без потерь, - негромко произнес я.

3
        Орки приближались.
        Пурпурный триангл пламени сжимался все уже.
        За огненными стенами темнела армия Эрлан-бея. В короне горящих искр, на фоне черного неба воины клана Ворона казались сумрачными тенями, и оттого это зрелище становилось еще более жутким.
        Они молчали, и лишь рокот яркого пламени разносился над ночной Степью.
        Щерились пики, реяли по ветру боевые флаги.
        - Да помогут нам боги, - прошептал воевода Огнард.
        Орки стояли на летающих боевых платформах, скользивших над Степью, быстро и плавно, как их ладьи по водам болота.
        Лица шаманов были раскрашены яркими, светящимися мазками в виде оскаленных черепов.
        Колдуны воздевали к небу кривые, сучковатые жезлы, и на каждом скованный длинной золотой цепью бился полупрозрачный призрак.
        То ярились души воинов, обреченные вечно служить торфяным шаманам. Их тела и лица прогнили, глаза ввалились, и плоть осыпалась с ребер.
        Фантомы, заточенные между миром мертвых и лживым долом живых, они страдали и корчились от невыносимой боли.
        Их властно звало колесо сансары, но души знали, что единственный путь обрести свободу - найти себе замену, убив кого-то другого.
        Алые черепа метались над орочьими отрядами.
        На главной платформе, выше всех остальных, стоял Эрлан-бей, вождь клана Небесных Воронов, и бронзовая булава сверкала ярыми молниями в его воздетой руке.
        - Сдавайся, Саардак-хан!
        Голос орка гремел раскатистым громом:
        - Ты окружен, тебе некуда бежать. Жалкое колдовство твоих степняков не выдержит и пары моих ударов. Выйди и умри храбро, как полагается настоящему воину.
        Саардак-хан сложил на груди огромные руки.
        - Не к лицу мне, великому вождю орков, владыке Древней Степи, говорить с трусливым изменником. За меня все скажет глашатай. Да будет так!
        Я шагнул вперед.
        Начертил грозовую руну, и голос мой разнесся над Степью, словно звучал с небес.
        - Бейся или умри! - сказал я. - Таков ответ великого хана.
        - Да будет так, - отвечал Эрлан.
        Он взмахнул магическим жезлом с шестью кривыми ветвями. Степь задрожала, заколебалась под нашими ногами.
        - Чары раскола, - негромко шепнул Димитрис.
        Огромные куски засохшей земли взмыли высоко в воздух. Они закружились с пронзительным свистом, набирая скорость, и градом обрушились на своды магического щита.
        Лицо степного шамана, который создавал его, скривилось от боли. Другой подбежал к товарищу и тоже сомкнул свои руки на жезле Охраняющей Сферы.
        Но было поздно.
        Большие рваные дыры открылись в астральном куполе. Горящие черепа устремились в них, оскалив острые зубы и исторгая сгустки бурлящей лавы.
        Я вскинул руки.
        - Да вернется огонь в огонь, и зло пусть поглотит зло! - провозгласил я.
        Холодный ветер заметался под сводами дырявого купола. Он подхватил летящие черепа, сгреб их в охапку, посыпая ледяными снежинками, а потом швырнул прочь, в триангл огня.
        Громко завыли демоны, и пламя сожрало их, не признав собственных детей.
        - Это все, что ты можешь, торфяный маг?! - воскликнул Саардак-хан.
        Оксана выбросила обе руки вперед.
        Белые волшебные стрелы злобной жужжащей стаей вырвались из ее ладоней.
        Они обрушились на торфяных орков, пробивая доспехи из панцырей алых стегоцефалов, разрывая шеи и глубоко вонзаясь в глаза.
        Мертвые воины падали один за другим, дыры в астральном куполе медленно затянулись.
        - Бейся, пока ты можешь, Саардак-хан! - воскликнул Эрлан. - Я знаю, что силы твои уже на исходе. Пара степных шаманов и два людских чародея не смогут остановить мою армию.
        Он снова взмахнул искривленным жезлом.
        Шесть его наконечников, словно когти огромной звериной лапы, прорезали воздух, и кровь заструилась из распоротых Пространства и Времени.
        Тугие, толстые корни начали вырастать из развороченной Степи. Они подымались ввысь, вонзались в астральный купол и с оглушительным скрежетом раздирали его на части.
        Призраки сорвались с цепей.
        Они мчались к нам, раззевая гнилые пасти, и мертвые руки дрожали от жажды крови и нетерпения.
        Оба степных шамана изо всех сил сжимали скипетр Охраняющей Сферы, но их усилий уже не хватало, чтобы спасти магический щит.
        Оксана бросилась к ним, и руки девушки сомкнулись на жезле.
        - Жизнь наша есть следствие мыслей наших, - прошептал я. - Рождена в нашем сердце и творится нашею волей.
        Звенья цепей рассыпались, падая на выжженную траву. Призраки закричали, яркий солнечный свет вырвался из их оскаленных пастей.
        Фантомы метались над Степью, и жезлы торфяных магов больше не могли их удерживать. Один за другим умертвия возносились к небу и, обретя свободу, таяли в колесе сансары.
        Оксана подняла меч.
        Звезды вскипели над нашими головами, и мерцающие лучи вырвались из них. Потоки ртутного света низверглись на орков, сжигая торфяных заживо.
        Один за другим они обращались в живые факелы, кричали, падая с боевых платформ, и рассыпались пеплом.
        Ярко вспыхнула астральная сфера и вновь надежно закрыла лагерь Саардак-хана.
        Девушка подошла ко мне.
        - Магический щит слабеет, - сказала она негромко. - Скоро мы не сможем его удерживать.
        Я кивнул.
        Эрлан-бей черпал силу из Болот Отчаяния. И это же колдовство ослабляло шаманов хана.
        Когда астральный купол падет, орки бросятся врукопашную. И тогда ничто не сможет остановить их.
        - Отлично, - ответил я. - Это значит, что все идет по плану.

4
        Я подошел к стене астрального купола.
        - Эрлан-бей! - провозгласил я, и голос мой пронесся по Степи, словно удар грома. - Твои колдовские слуги низвергнуты в Преисподнюю. Твои воины гибнут, а ты бессилен и не можешь даже приблизиться к великому Саардак-хану.
        Он взмахнул тяжелой булавой, хотел ответить, но я властно прервал его:
        - Ты прокрался ночью, как вор, нарушив закон Степи и древние обычаи орков. За тобой вся армия клана, а великий Саардак-хан пришел почти без охраны. Много ли будет стоить твоя победа, Эрлан-бей?
        Торфяные орки начали переглядываться.
        Они что-то бормотали, посматривая на своего вождя.
        - Если ты не сдашься сейчас, - сказал я, - если не покаешься, ни один клан не признает тебя правителем.
        Эрлан-бей гордо выпрямился на боевой платформе.
        - Мне это не нужно, - ответил он. - Я заставлю их покориться.
        Орк высоко воздел бронзовую булаву.
        Торфяные с гулким ревом приветствовали его.
        Толпа изменчива.
        Ее симпатии меняются слишком быстро.
        - Великий Саардак-хан вызывает тебя на бой в Круге Поединка! - прогремел я.
        Мои руки плавно разошлись в стороны, и перед астральным куполом, между ревущих огненных стен, ярко вспыхнуло золотое кольцо.
        По краям его мерцали древние руны, повествуя о древних вождях, их славных победах и героической смерти.
        - Выйди на бой! - грозно приказал я. - Докажи, что имеешь право называться вождем!
        Торфяные яростно закричали.
        Они били дубинами по щитам, звенели мечами, и молнии сверкали на их магических посохах.
        Эрлан-бей помедлил.
        Обернулся, взглянул на свою армию.
        Он не хотел биться честно, но понимал, что, если откажется, заклеймит себя великим позором.
        - Да будет так, - проронил вождь клана Небесных Воронов.
        В моей руке появился короткий боевой посох.
        Я передал его хану.
        Саардак воздел оружие к небу, потом резко разломил о колено.
        - По древнему орочьему закону, - произнес я, - великий Саардак-хан, владыка Древней Степи, выставит вместо себя Чемпиона.
        Я поднял руки.
        - Буде Чемпиона повергнут, Саардак-хан, как велят обычаи, сложит с себя власть Верховного вождя кланов и до рассвета умрет на погребальном костре. Хочешь ли ты Эрлан-бей, вождь клана Небесных Воронов, выставить вместо себя Чемпиона, что будет биться на тех же древних условиях?
        Глухой рык вырвался изо рта торфяного орка.
        - Нет! - выкрикнул он. - Я буду сражаться сам!
        - Быть посему, - кивнул я.
        Стены огня ослепительно вспыхнули, поднявшись к самому небу. Потом опали, чтобы все торфяные орки могли видеть Круг Поединка.
        Эрлан-бей сошел с боевой платформы.
        Его тугие мыщцы бугрились под крепкой зеленой кожей. Тяжелые кулаки были огромны. Тускло сверкали в свете огня короткие когти.
        Вождь открыл зубастую пасть, и торжествующий рык пронесся над степью.
        Яростные крики торфяных были ему ответом.
        - Законы боя просты, - провозгласил я, - и великое небо, опрокинутое над Степью, освящает их болью и отчаянием проигравших.
        Я вскинул руку.
        - Без магии. Без оружия. Без доспехов. Никто не вправе вмешаться в Поединок вождей. Бой идет до смерти одного из них.
        Орки завыли громче, предвкушая кровавое зрелище.
        - Да будет так, - чуть слышно произнес я. - Вперед!
        Оксана вышла из купола.
        Свист и презрительные выкрики орков встречали ее.
        Торфяные ждали, что Саардак-хан выставит одного из своих охранников, но не человека.
        Девушка повернула голову, разминая шею.
        Эрлан-бей оглушительно зарычал.
        - Вам страшно за нее? - спросил Димитрис.
        - Да, очень, - ответил я. - Боюсь, что она убьет его слишком быстро.
        Оксана вступила в Круг Поединка.
        Саардак-хан сложил руки на груди. Его темные глаза пристально следили за девушкой.
        - Великий хан! - с издевкой закричал Эрлан-бей. - Это все, что ты смог найти? Жалкая девчонка, да у нее даже когтей нет.
        Он громко захохотал:
        - Когда я убью ее, то не стану вешать череп на частокол. Эта честь лишь для голов настоящих воинов.
        - Только ртом работать умеешь? - насмешливо спросила девушка.
        Эрлан-бей пригнулся, полусогнул колени и вытянул вперед огромные лапы.
        Алые всполохи отражались в кривых когтях торфяного орка. Не было в клане воина, равного ему в искусстве ближнего боя. А может быть, и во всей Степи.
        Он ждал.
        Девушка улыбнулась.
        - Мне все сделать за тебя? - спросила Оксана. - Парни в наши дни такие ленивые.
        Истязательница пошла на него - медленно и плавно, как в танце.
        Орк зарычал.
        Лишь пара шагов разделяла их, когда Эрлан-бей рванулся вперед. Оксана впечатала кулак в его квадратную челюсть.
        Голова вождя дернулась, и выбитые зубы радугой взмыли к небу.
        Его когтистые лапы рассекли воздух, пытаясь вцепиться в девушку. Но в последний момент Оксана ушла от смертельного захвата и врезала Эрлан-бею в ребра.
        Хрустнули сломанные кости.
        На краткий миг противники оказались спиной друг к другу. Девушка, не глядя, ударила локтем в затылок вождя Небесных Воронов. Он покачнулся и рухнул в выжженную траву.
        Громко, с ненавистью завыли торфяные.
        Вождь медленно поднялся.
        Кровь текла по его оскаленной морде, правый клык был выбит.
        - Понравилось? - спросила Оксана.
        Эрлан-бей захрипел от ярости.
        Он рванулся к девушке, протягивая лапы к ее обнаженному горлу. Истязательница схватила его за оба запястья.
        Резко, без замаха, ударила коленом в пах.
        Орк завыл.
        Темное пятно крови расплылось по его холщовым штанам. Девушка улыбнулась и со всей силы врезала снова.
        Эрлан-бей тихо запищал.
        Оксана со всей силы хрястнула его головой в лоб.
        Глаза орка закатились, а Истязательница легко, как пушинку, перебросила воина через себя. Он рухнул, растянувшись на земле.
        - Может, не убивать тебя? - спросила девушка. - Мне как раз нужен раб в конюшни.
        Эрлан-бей вскочил.
        В его руке появился черный кинжал.
        Девять гудящих, воющих сгустков мрака вырвались из магического клинка. Четыре из них ударили девушку в грудь, два в правое плечо, три с мерзким чавканьем погрузились в голову.
        Оксана рухнула.
        - Я победил! - громко закричал Эрлан-бей.
        Орки молчали.
        Их вождь только что нарушил два правила: он взял в Круг Поединка оружие, и притом магическое.
        - Я ваш верховный вождь! - воскликнул торфяный. - Вся Степь будет подчиняться мне, мне одному!
        Девушка медленно поднялась.
        Выдохнула, сбрасывая с лица прядь волос.
        Оксана шагнула к орку, и ее кулак со всей силы врезался ему в грудь.
        Было слышно, как проломилась грудная клетка.
        Острые осколки разрубили внутренности вождя и вонзились в сердце.
        Эрлан-бей упал на колени.
        Он поднес к горлу трясущиеся руки, и кровь широким потоком хлынула из его разбитого рта.
        - Зря ты не захотел стать моим рабом, - сказала Оксана. - Я бы нечасто тебя порола.
        Девушка схватила орка за голову и одним рывком сломала ему шею.
        Мертвое тело рухнуло на траву.
        Отблески огня играли в волосах истязательницы.

5
        Орки молчали.
        В ужасе смотрели они на поверженного вождя.
        Тишина зависла над Степью.
        Вдруг тело Эрлан-бея мучительно содрогнулось. Морок сошел, и все увидели, что это вовсе не их правитель, а лишь один из его охранников.
        - Смотрите, смотрите, - забормотали торфяные.
        Я вскинул руку, и все звезды на небе воссияли ярко, словно каждая была Солнцем.
        Орки в ужасе попятились, роняя оружие.
        - Ваш вождь и главный шаман, Эрлан-бей, трусливо сбежал, нарушив древний закон! - возгласил я. - Он уклонился от Поединка и тайно послал вместо себя другого бойца.
        Круг Поединка вспыхнул золотыми огнями.
        - Сим Эрлан-бей лишается власти, и великий Саардак-хан, владыка Древней Степи, становится вождем клана.
        Торфяные орки мрачно бурчали и переглядывались.
        Многие в гневе побросали оружие.
        Но гнев их был направлен не на меня, а на Эрлан-бея, что сбежал с поля боя, обрекая собственный клан на вечный позор.
        - Воины клана Воронов! - громогласно промолвил Саардак-хан. - Вы храбрые и славные орки. Я буду править вами мудро и справедливо, согласно древним законам.
        Он взмахнул рукой.
        - Во исполнение моей воли я назначаю себе наместника.
        Все взоры обратились к дальнему из шатров.
        Полог открылся, и оттуда вышли два степных орка.
        - Это Маррук-хан из клана Степного Вепря и его десятник. Вы будете подчиняться им, как подчиняетесь мне.
        Стены огня погасли, и боевые флаги больше не реяли над орочьими отрядами.
        - Да будет так! - промолвил Саардак-хан.
        Пару часов назад.
        В маленьком котле бурлила похлебка.
        Орк сидел в балке, на берегу небольшой реки.
        Зачерпнул густое варево изогнутой ложкой, подул, пригубил, потом добавил еще дикого чеснока.
        - Пахнет вкусно, - заметил я.
        - Чародей, - обернулся орк. - Вот мы наконец и свиделись. А я ведь так и не отблагодарил тебя за то, что ты спас меня от двуглавого демона.
        - Будет еще возможность.
        - Я Маррук-хан из клана Степного Вепря.
        Орк протянул мне руку.
        - Прости, что ушел тогда; я и воины мои были слабы, и морок мог снова найти на нас.
        - Я Хорс, чародей-отшельник, - ответил я. - А ты, гляжу, устроился здесь надолго.
        Маррук кивнул.
        - Как ты нашел меня? - спросил он.
        - В Стойбище заходил.
        Воин опять помешал похлебку.
        - Мне сказали, что ты выбрал изгнание, - заметил я. - Принял на себя всю вину. Твоих бойцов взяли обратно в клан, а ты ушел странствовать по Степи. Это не слишком?
        - Я был их десятником, - ответил Маррук-хан. - Я позволил Двуглавому овладеть нашими умами. Значит, и отвечать только мне.
        - Это благородно, - согласился я. - И какие планы на дальнейшее?
        Орк пожал плечами.
        - Степь не предаст меня. Это мой родной дом. Настанет день, я заслужу прощение клана и тоже смогу вернуться.
        Он снял котелок с огня.
        - Хочешь? Там, правда, одни коренья - не было времени поохотиться.
        - Работа нужна? - спросил я.
        - Какая? Я не боюсь работы. Если надо, пойду очищать коллекторы под крепостью человеков.
        - Рано обещать, - сказал я. - Только небу известно, чем кончится этот день. Если нам повезет, то будет для тебя дело, если нет…
        Я пожал плечами.
        - Мы оба умрем.
        Орк громко расхохотался.
        - Мне это нравится, человек! - отозвался он, размашисто хлопнув меня по плечу. - Но что мне придется делать?
        - Не хочешь ли стать наместником?
        Маррук удивился.
        - Чьим?
        - Великого хана. Грядут перемены, и в Болотах Отчаяния будет нужен такой умелый лидер, как ты.
        - Командовать торфяными?
        Орк усмехнулся.
        - Я там чужой. Они никогда не примут меня как равного.
        - А тебе это надо?
        - Острые клыки вепря! Конечно, нет.
        Маррук засмеялся снова.
        - Саардак-хан и правда великий вождь, - сказал орк. - Для меня будет честью служить под его началом.
        Он задумался.
        - Но есть кое-что еще. Коли мне выпадет стать наместником в Болотах Отчаяния, то нужен будет помощник. Тот, на кого всегда смогу положиться. Из наших, неторфяных.
        Орк посмотрел туда, где за горизонтом осталось Стойбище.
        - Здесь много хороших воинов. С каждым на пару не страшно пойти против аспидного дракона. Но я не могу отрывать их от клана и от Степи. Не стану просить все бросить ради меня.
        - И не придется, - ответил я. - У меня есть кое-кто на примете.
        В пещере было темно.
        Шрам сидел на высоком камне, правя арбалетные стрелы.
        - Как прошла охота? - спросил я.
        Орк усмехнулся.
        - Сам смотри, чародей.
        В дальнем углу, скованные длинной колодкой, сидели угрюмо Бурый, Кольчуга и крысогоблин Фома.
        - Думаю теперь, что с этими делать, - пояснил Шрам. - Отведу, пожалуй, их в Верховное Стойбище, пусть решает Саардак-хан.
        - Эй, мы же были с тобой друзьями, - завыл Кольчуга.
        - Знаю я теперь, чего твоя дружба стоит, - ответил Шрам. - Слышал, как вы втроем над моей смертью смеялись и даже вирши про это пели охальные.
        - Над смертью чужой шутить примета хорошая, - запищал крысогоблин. - Смерть услышит, развеселится, глядишь, и забудет, зачем пришла. Ну отпусти меня, а? Я ж тебе ничего не сделал и даже в сапоги тебе какашек не клал, а мог бы.
        - Молчи, - велел Шрам.
        Наемник снова обернулся ко мне:
        - Зачем пришел, чародей?
        Маррук-хан неслышно вошел в пещеру.
        - Я знаю тебя, - сказал он. - Ты из клана Орла; все говорили, что ты умел и отважен, но слушаться не привык.
        - Скушно мне в Степи было, - отвечал Шрам. - Хотелось мир повидать. А увидел я только вот эти рожи.
        Орк показал на пленников.
        - Тьфу! Все равно придется их отпустить. Нет ни чести, ни куража убивать тех, кто беспомощен.
        - А хочешь, пойдем со мной? - спросил Маррук-хан. - Если доживем до утра, жизнь твоя навсегда изменится.
        - Спасибо за вашу помощь.
        Саардак-хан крепко пожал мне руку.
        - Теперь Небесные Вороны будут верны Верховному Стойбищу, - сказал он. - А я, пожалуй, отменю то древнее правило, по которому вождь их не смеет войти в Кольцо Поединка.
        Орк пожал плечами.
        - В конце концов, теперь их вождь я.
        Он оскалил клыки в довольной усмешке.
        - Да и наместника вы нашли толкового.
        Маррук-хан и Шрам сидели возле костра. Поодаль сгрудились Кольчуга и Бурый.
        - Ты, орк, не пожалеешь, что взял меня! - верещал Фома. - Я крысогоблин ловкий и даже учился в приходской школе; буков, правда, не помню, но разве же это главное. На болоте я ой как вам пригожусь…
        - А торфяные не станут мстить за вождя? - спросил я Саардак-хана.
        - Нет, они опозорены. Тот трижды нарушил древние законы, да еще сбежал, оставив своих. Теперь воины клана Воронов будут делать все, чтобы вымолить у предков прощение. Для нас, орков, нет ничего важнее…
        К нам подошла Оксана.
        - Ну как ты, отрочица? - спросил ее вождь. - Тебя осмотрел наш лекарь?
        Девушка лишь презрительно усмехнулась.
        - Парой жалких заклятий меня не взять.
        - Ну и хорошо.
        Саардак-хан развернул пергаментный свиток.
        - Я говорил с дозорными клана Воронов. Да, они видели Аскольда. Мой названый брат и правда ехал в Снежные Пустоши. Один, и скакал так быстро, словно за ним гнались сами черти…
        Орочий коготь провел по карте степи.
        - Он ехал вот сюда.
        - Что это? - спросила Оксана.
        - Снежная Цитадель. В ясные дни ее видно с гор. Там живет один из демонов Льда; никто из орков никогда к ней не приближался… Если верить дозорным, Аскольд въехал в крепость, и больше его не видели.
        - Спасибо, великий хан.
        Я поклонился.
        - Мы немедля едем туда и все выясним.
        - Послать с вами отряд? - спросил Саардак-хан. - Хотя бы пару шаманов?
        - Благодарю, владыка, - ответил я, - но лучше идти вдвоем - чем меньше нас, тем проще будет проникнуть в Цитадель незаметно.
        - Будьте осторожны.
        Орк положил мне на плечо когтистую руку.
        - Никто не знает, что за монстры живут в Ледяной Пустыне. А те, кто хотел узнать, уже давно мертвы.
        Глава 12

1
        Цитадель Демона высилась над бескрайней белой равниной.
        Казалось, она подпирает небо; ее стены были запорошены снегом, а в центральной башне, во льду, гулко билось огромное прозрачное сердце.
        Студеный ветер завыл, швыряя мне в лицо жгучую порошу, и чудилось, что я вновь вернулся в столицу - той проклятой зимой, во время войны.
        Лучи багряного солнца скользили по Цитадели, искрясь и переливаясь в лазурных гранях кристаллов, и холодное совершенство Башни казалось жутким в ее нечеловеческом абсолюте.
        - На водку со льдом похоже, - сказала Оксана.
        - Это все, о чем ты можешь думать? - мрачно спросил я. - Перед тобой красота такая, а ты о выпивке.
        - Главная красота здесь - я, - ответила девушка, - а все остальное меркнет передо мной.
        Белая равнина казалась девственно-чистой, но, опустившись на колени, я провел над снегом рукой, и следы подков проявились в нем.
        - Аскольд проезжал здесь, - уверенно заявил я. - Очень спешил. Орки не ошиблись…
        Я бросил взгляд на Снежную Цитадель.
        - Может, вернешься в Стойбище? Тебе изрядно досталось.
        Девушка усмехнулась.
        - Тысячу золотых с тебя, - сказала она. - Снова ты со мной нянчишься?
        - У меня же нет столько! - возмутился я. - Какая ты жадная. Тебя, наверное, тролли воспитывали. А если огребла девять разрядов мрака в лобешник, то сиди уж молча.
        Оксана достала безразмерную сумку.
        - Видишь? - спросила она.
        На дне шелестела пыль.
        - Что это?
        - Обломки гномьего топора. Рассыпались, когда в меня ударило заклинание. Торвальд был прав, его подарок и правда меня спас. А ты мне должен тысячу, не забудь.
        Мы подошли к сверкающей башне.
        - Смотри-ка, - пробормотал я.
        Огромная фигура темнела у дверей.
        Это был Казантул.
        Тяжелый длинный тулуп из шкуры умбрового медвелиса и высокая мантикорья шапка делали его еще больше.
        Аршинник стучал, проводил ладонью по створке, дышал на ледяную панель, пытаясь заглянуть внутрь.
        - Эх, Фома, - бормотал купец. - Морда твоя крысиная. Что ж ты сбежал в последний момент, подгадчик?
        - Он не сбежал, - отозвался я.
        Негоциант обернулся.
        - Мудрый Фома сослужил вам важную службу, - пояснил я. - Он показал, что следует делать. Последуйте же его примеру.
        - Маг… - прошептал Казантул.
        Глаза его трусливо забегали.
        Аршинник не знал, как можно объяснить свое появление у Цитадели Демона.
        Впрочем, я и не собирался спрашивать.
        - У меня есть для вас подарок, - сказал я. - Не думаю, что вы его заслуживаете, но все-таки.
        Лицо Казантула осветилось.
        - Шкатулка? Вы нашли ее?
        - Да, - кивнул я. - Но речь о другом подарке.
        Губы негоцианта сразу скукожились.
        Он был сильно разочарован.
        С некоторых пор я люблю разочаровывать окружающих. Не все же им делать это со мной.
        - И что это за подарок? - спросил купец недоверчиво.
        - То, о чем большинству людей остается только мечтать, - сказал я. - Я даю вам еще один шанс.
        - Что? - Казантул нахмурился.
        - Как я уже сказал, я нашел шкатулку и знаю, что у нее внутри.
        Кровь отхлынула от лица голема.
        Глаза провалились. Щеки пошли морщинами и опали, и вся голова скукожилась, словно надетая набок шапка.
        Склизкий червяк показался из-под тулупа.
        - Мерзкий колдун! - прошипел Казантул. - Все вы одинаковы. Ты ничем не лучше Духария.
        - Лучше, - ответил я. - По крайней мере, я жив.
        - Где?
        Он потянулся ко мне.
        - Где ларец? Отдай его мне, колдун!
        - Зачем? Так неинтересно, - ответил я. - Лучше представим, что эти бумаги попали в Чернодворец.
        Казантул в ужасе отшатнулся.
        - Очень неловко выйдет, - кивнул я. - Вы сразу будете казнены. А может, навеки заперты в Борожьих рудниках. Не знаю даже, что хуже…
        - Ну ладно.
        Голос его стал сиплым, а руки обвисли, словно у мертвеца.
        - Говори, маг, чего ты хочешь? Тьму золотых монет? Мало? Мало десяти тысяч? Хочешь легион? Нет? Леодор?
        - Видишь, Оксана, какая ценная шкатулочка, - хмыкнул я. - Миллион золотых монет - это большие деньги. Тем более что я уже должен тысячу одной жадине. Но…
        Я развел руками.
        - …этого будет мало.
        - Что?
        Лапки червяка бессильно задергались.
        - Ты хочешь долю от адамантовых шахт? Гнусный, свинский колдун…
        - Да, я такой, - согласился я. - И сейчас, любезный купец, вы вернетесь в Молчаливые горы. К своему другу, королю Друэг-Нагу, правителю скарбников.
        - Зачем это?
        - Скажете, что отныне все будет по-другому. Никаких тройных смен или новых шахт. И все рудокопы, как в прежние времена, будут получать по серебряной монете в неделю.
        Червь свился узлом.
        - Чего? По целой монете? А афедроны не слипнутся? Да и зачем им деньги, немытым? Их забота - копать, а чем больше шахтеры роют, тем меньше у них времени, чтобы деньги тратить; это же очевидно.
        - И правда, - кивнул я. - Не знаю, что на меня нашло. Отправлю-ка я шкатулку в Чернодворец. В Молчаливых горах полно адамантия; любой боярин удавится за эту концессию. А значит, все будут рады утопить вас, любезный купец Казантул.
        - Нет.
        Червяк испуганно спрятался обратно в тело голема.
        - Не делайте этого, добрый чародей. Я согласен. Но вы только подумайте! Серебряную монету каждому рудокопу. Зачем им? Э!
        Купец возвращался в тело.
        Кое-как натянул его, вкривь и вкось.
        - Вот и хорошо, - кивнул я. - А теперь уезжайте. Пока не поздно.
        Он бросил неуверенный взгляд на ледяную дверь.
        - Но тут же… как бы… мы…
        - Вы не захотите быть здесь, когда все закончится, - сказал я. - Можете мне поверить.
        Казантул спорить не стал.
        - Да, - ответил купец и начал пятиться прочь.
        Тело его было перекошено, толстые ноги заплетались, и потому аршинник шел боком, почти задом наперед.
        - И помните, - сказал я, - скоро я приеду в Молчаливые горы и все проверю.
        Он низко поклонился, и шапка его кубарем полетела в снег. Схватив ее и даже не нацепив на голову, Казантул поспешил прочь.
        - У тебя ведь нет никакой шкатулки? - спросила девушка.
        - Нет, - согласился я. - Но какая разница? Важно не то, что есть, а то, во что люди верят. Казантул слишком напуган, возвратится в столицу и оставит в покое скарбников.
        - А если передумает? Жадность сильнее страха.
        Я пожал плечами.
        - Тогда я вернусь и убью его.

2
        Я коснулся двери.
        Она покорно открылась, словно ждала моего прихода.
        Мы оказались в длинном ледяном коридоре.
        По обе стороны, замороженные в прозрачных кубах, стояли солдаты.
        - Кто это? - спросила Оксана.
        - Новобранцы. Те, что сгинули в Степи во время маневров. Теперь они здесь…
        - Зачем?
        - Думаю, это плата. Ледяной демон не стал бы помогать заговорщикам просто так.
        Оксана остановилась.
        Взяла меня за руку.
        - Ты уже знаешь, что здесь произошло? - спросила она. - Так говори.
        - Хорошо, - согласился я. - И начнем с главного вопроса: почему Аскольд, забыв все дела, отправился в Степь?
        Я зашагал дальше, мимо застывших во льду солдат.
        - Почему он взял с собой не гвардейцев Огнарда, а городских стражников, которые не знают Степь и не смогут общаться с орками? Отчего не предупредил никого в крепости, даже своих друзей?
        - И в чем же ответ?
        - Он бежал. Бежал в панике, спасая свою жизнь.
        - От кого?
        - От человека, которого он боится больше всего на свете.
        - И кто же это? - спросила девушка.
        Мы подошли к высоким ледяным дверям.
        Я легко коснулся их, и холодные створки раскрылись с протяжным скрипом.
        - Он бежал от меня.
        Огромная кристальная зала искрилась солнечными лучами. Высоко над прозрачным сводом мерно пульсировало сердце Ледяной Цитадели.
        В стенах мелькали тысячи отражений, и я не узнавал в них себя; черные зеркала Башни показывали мне то, кем я мог бы стать, сделав другой выбор.
        Многие сотни судеб…
        Я отринул их все, даже не подозревая об этом. Идя по одной дороге, мы сами лишаем себя права узнать, что было на других.
        Два человека стояли у дальней арки.
        Первым был Огнард, он сжимал в руке прозрачный кристалл в форме двойного черепа.
        Рядом высился мрачный воин, широкоплечий и мускулистый, с черной бородой-эспаньолкой.
        Он носил парадный камзол, пробитый рунами силы и колдовской удачи. За спиной темнела тусклая рукоять большого меча-клеймора.
        - Здравствуй, старый друг, - сказал я.
        Аскольд обернулся.
        - Нет! - вырвалось из его груди.
        Его лицо побледнело.
        Он вытянул руку, словно пытался остановить меня.
        - Нет, этого не может быть. Я убил тебя.
        - Ты пытался.
        Я медленно вошел в залу.
        - Ты переломал мне ноги, распял меня на кресте и бросил умирать в болотах Черной Реки. Но ты меня не убил.
        Сердце над нашими головами начало биться громче.
        - Когда я висел там… и шипастые твари откусывали от меня кусок за куском… - я улыбнулся, - порой мне казалось, что я уже умер и попал в ад. Но я понял, что ад мы создаем сами.
        Аскольд шагнул ко мне.
        Быстрым, резким движением выхватил меч из ножен.
        Секундное потрясение схлынуло, и комендант снова был готов сражаться.
        Другого я от него не ждал.
        - Ты предал нас! - прорычал он. - Ты попрал и закон, и клятву. Ты и твои дружки…
        - Мы остановили войну и спасли миллионы жизней, - отрезал я. - Это куда важнее, чем залежи адамантия на том берегу реки.
        Я жестко усмехнулся.
        - Ты что, и правда веришь, Аскольд, будто война шла ради благого дела? Все, чего хотели бояре, - это новые шахты. Им было наплевать, сколько людей погибнет из-за их прихоти.
        - Да как ты можешь! - в гневе крикнул Аскольд. - Разве мы сражались ради богатства? Безумец! Мы воевали ради великой Державы.
        - Для тебя Держава - это сундуки с золотом, - кивнул я. - А для меня - это живые люди.
        - Люди! - он презрительно отмахнулся. - Какая блажь! Мы творим историю! Жертвы при этом неизбежны.
        - Да, - кивнул я. - И ты решил творить историю здесь, в Молчаливых горах.
        Не спеша я подходил ближе.
        - Вернувшись с Черной Реки, я искал тебя. Хотел поболтать о прошлом… О том, как хрустят кости, когда их ломают. И сколько гвоздей можно вбить человеку в руки. А мне сказали, что ты уехал сюда и построил город.
        Я пожал плечами.
        - И я подумал: «Наверное, я ошибся. Может, он не мерзавец и живодер, а просто попал в тяжелую ситуацию». Тогда, дружище Аскольд, я про тебя забыл. Мне расхотелось мстить, да и пустое это.
        Заглянув в черные зеркала, я добавил негромко:
        - Прошлое можно перечеркнуть, только забыв о нем.
        Я вздохнул.
        - Но ты не изменился, Аскольд. И снова взялся за старое. Ты убил колдуна Духария и снял с него кожу. Тебе не привыкать, верно? Там, на Черной Реке, тебя называли мастером пыток.
        Комендант тихо рассмеялся.
        - Тебе всегда казалось, что ты умнее других, да, Хорс? Так вот, ты опять ошибся. Я не убивал его. Когда я сдирал кожу с этого мерзавца дюйм за дюймом, он оставался жив…
        Глаза Аскольда блеснули ярым безумием.
        - Слышал бы ты, как он кричал при этом! Конечно, я сперва обездвижил гада с помощью парочки заклинаний.
        - Конечно, ты всегда убивал лишь тех, кто был слабее тебя. Я вот не мог понять, отчего Духария не казнили сразу? Времена-то были суровые. Вы строили крепость в голой Степи. А повсюду орки, монстры и ледяные демоны…
        - Ты даже не представляешь, - сказал Аскольд, - я думал, что после Черной Реки меня уже ничто не напугает, но твари, которые здесь обитали…
        Он покачал головой.
        - И в страшном сне не приснятся. Одних мы сожгли, иные спрятались в горах или уползли в Снежную Пустыню. Даже не знаю, как люди здесь раньше жили, до нас, в этих крошечных деревнях.

3
        - У них было свое ополчение, - отозвался я. - И черные маги. Такие, как Духарий.
        - Идея построить крепость ему очень не понравилась. Маг даже баламутил людей, хотел поднять восстание против нас… Никто не стал его слушать, люди понимали, что в городе, за надежной стеной, им будет гораздо лучше.
        - Конечно же, Духарий вас ненавидел. Раньше он был в горах большим человеком. За помощью и защитой все бежали к нему. Но пришли вы, построили крепость, и черный колдун стал никому не нужен.
        - Он пытался меня убить, - Аскольд хмыкнул. - Знаешь, это было смешно. Я сделал вид, что ни о чем не догадываюсь. А бедняга поверил…
        - И ты, и Руфус хорошо понимали, что однажды колдун захочет вам отомстить. Любой на твоем бы месте сразу его казнил. Но ты пощадил Духария несмотря ни на что. Даже позволил ему открыть колдовскую лавку и промышлять черным волшебством, хотя это строго запрещено во всей Империи.
        - Я приставил к нему своих соглядатаев, - сказал Аскольд. - Он бы ничего не смог сделать без моего ведома; а вскоре Духарий и вовсе смирился с тем, что жизнь изменилась, и больше не пытался нам навредить.
        - И я спросил у себя: откуда вдруг такой приступ доброты? Ты не просто так пощадил Духария. Тебе нужен был козел отпущения. Злодей для твоей пиесы; тот, на кого потом свалят всю вину. И черномаг прекрасно для этого подходил.
        - Знаешь, каким образом алхимики выращивают в банках радужных скорпионов? - спросил Аскольд. - Кормят их. Ставят под колдовскую лампу. Хотя одним укусом такая тварь может убить хозяина. Но потом…
        Он поднял ладонь.
        - Их кладут в такую вот ступку и давят каменным пестиком. Ради эссенции. Так и я держал Духария в банке, до поры…
        - Но это только начало, - заметил я. - Для твоего плана тебе нужны были помощники. И прежде всего Казантул. Его сестра, могущественная колдунья, могла тебе помешать. Но ты недаром так долго служил в столице. В руки тебе попала шкатулка с важными бумагами.
        - Это была удача, - кивнул Аскольд. - Но я всегда говорил: «везение разбросано по дороге, если долго и упорно идти, ты его найдешь».
        - Ты пригрозил, что отправишь свитки в Чернодворец. Казантул перепугался. Так ты заставил его помогать тебе.
        - Не знаю, кого он боялся больше, - заметил комендант. - Имперских палачей или своей сестры. Мошенник все от нее скрывал. Да он едва не издох, когда я показал ему те бумаги, и сразу же согласился на все мои условия.
        - Следующим был король скарбников, Друэг-Наг, - сказал я. - С ним все оказалось проще. Он хотел денег, красивой жизни и кутежей в столице. Такие никогда не думают наперед. Ты поманил его несметным богатством, а он и уши развесил.
        - Ирония, - кивнул комендант. - У Друэг-Нага адамантия столько, что хватит на сотню жизней. Но он слишком глуп и не знает, как можно обратить магический металл в деньги. Ему было проще доверить все Духарию и Казантулу.
        - Тот, кто ленится работать на себя, быстро попадет в рабство и будет трудиться на других, - согласился я. - Дальше ты спустился в коллекторы. Тебе был нужен союзник в подземельях под городом.
        - Только так я мог стереть охранные руны Торвальда. Глупый наивный гном старался до посинения, но так и не смог прочитать те древние надписи…
        - А вот тебе это удалось, - отозвался я. - Так ты научился призывать тварей из Нижних ярусов. Так сумел сговориться со зломыслом и морлихором. Осталась сущая малость, заручиться помощью слаймов.
        - Подкупить Станислава было просто, - сказал Аскольд. - Он уже давно чувствовал себя изгоем, только и мечтал о реванше.
        - Ты хотел и Саардак-хана заполучить себе в союзники, но понял, что орка тебе не обмануть. Зато король Друэг-Наг уже давно вел делишки с вождем Эрлан-беем из клана Небесных Воронов. Тот люто ненавидел людей и с радостью к вам присоединился.
        - Но зачем ему все это? - спросила девушка.
        - Элементарно, - ответил я, - чтобы начать войну.
        Тихий смех вырвался из груди Аскольда.
        - Люди настолько глупы, - произнес он. - Только вчера братались, ходили в гости, вместе справляли Масленицу, а махнешь перед ними флагом - и эти дурни готовы резать друг друга.
        - Таков был твой план, - согласился я.
        - Что? - спросила Оксана.
        - Воля государя-императора была ясна, - продолжал я: - Не затевать войну с орками до особого приказа из Чернодворца. Все знали, что такой приказ никто и никогда не отдаст. Бояре государевы помнят, что случилось с лордом Мортерном…
        Я прищелкнул пальцами.
        - Но если орки нападут первыми… Тогда, конечно, нельзя избежать войны. Эрлан-бей должен был взорвать дозорную башню в Топях Отчания. Как он сказал, нелепый и бессмысленный шаг. Но только в том случае, если ты хочешь захватить город. А твоя цель другая - лишь разыграть атаку.
        - Четыре года я готовился к этому, - согласился Аскольд. - Башни. Система телепортаторов. Каждый день мы обучали ратников борьбе с орками.
        - Судьба Мортерна ничему не научила тебя. Быстрая победоносная война - вот чего ты хотел. С этого и началось Стояние на Черной Реке.

4
        - Не путай одно с другим, - раздраженно возразил комендант. - Там были болота и топи, а здесь, в Степи…
        - В Степи будет то же самое. Война продлилась бы вечность - тьмы и тьмы солдат умирали бы ради залежей адамантия.
        - Ради страны!
        - Твоя бойня бы только разорила Империю и не принесла ничего.
        Я коснулся рукояти меча.
        - Уроки войны горьки именно потому, что их никто не учит…
        - У меня бы все получилось, - отрезал Аскольд. - Если бы не вмешался ты.
        - Но я вмешался. Ты знал, что после убийства имперского дознавателя, из столицы обязательно пришлют кого-то еще. Пришлось торопиться.
        - Я хотел начать войну через год, - кивнул комендант. - Город еще не совсем готов; мы бы отстроили дюжину бастионов и еще три дозорные башни в Степи. Тогда никто не смог бы остановить нашу армию, но из-за тебя мне пришлось спешить.
        Его кулаки сжались.
        - Если наши солдаты погибнут зря, это случится по твоей вине, Хорс.
        - Никто не погибнет, - ответил я. - Кроме тех, кто заслужил смерти… Но вернемся к тебе. Ты спустился в Нижние ярусы, куда даже слаймы и крысогоблины ходить не решаются. Там с помощью древних настенных рун ты призвал зломысла и морлихора.
        - Это было непросто. Я боялся, что они сцепятся и сразу убьют друг друга, так и не добравшись до города. Без магических надписей на стенах я бы не смог управиться с этими тварями.
        - Одним ударом ты собирался убить двух зайцев, - сказал я. - Избавиться от нового дознавателя и посеять в городе хаос. После такого никто бы не сомневался, что орки и впрямь решили напасть на крепость.
        - Так уж люди устроены. Что бы ни случилось, во всем виноваты орки.
        - Тем временем ты собирался убить Саардак-хана. Твои разбойники уже давно шныряли вокруг Верховного Стойбища. Мы с Оксаной натолкнулись на один из таких отрядов. После смерти владыки в степи началась бы война. Ты хотел воспользоваться этим, истребив и орков, и скарбников.
        Аскольд сложил руки на груди.
        - Как ты не понимаешь?! - воскликнул он. - В этих горах полно адамантия. Страшно даже представить! И что? Мы должны расшаркиваться с этими коротышками? Да пара отрядов - и мы захватим Молчаливые горы.
        - Полковник Мортерн тоже так говорил, - согласился я. - Когда вел армию на Черную Реку. Мы знаем, чем все закончилось: тысячи загубленных жизней. Люди погибали без смысла, без цели, только потому, что кто-то в столице решил поиграть в войнушку.
        Аскольд стиснул зубы.
        - Если бы не такие, как ты, - процедил он, - если бы не предатели вроде тебя, Мортерна и Боррояра… Мы бы победили в конце концов. Не важно, какой ценой!
        - Для меня важно, - ответил я. - Люди не должны умирать ради новых боярских дворцов.
        - Они все равно бы умерли, - отрезал Аскольд. - Как твой приятель Мортерн - тот испугался, что ваша измена выйдет наружу. И ничего умней не придумал, как покончить с собой.
        - Нет, - отозвался я. - Его убил Боррояр. Тем небольшим клинком, что он вечно таскал с собой. Ну ты помнишь.
        - Да, - комендант кивнул. - Я рад, что этот ублюдок наконец сдох. У меня всегда от него мурашки бегали по коже.
        - В твоем рукаве лежал еще один козырь. Демон из Ледяной Пустыни. Несколько лет назад вы с Огнардом принесли ему в жертву молодых новобранцев. Они вам верили, а вы повели их прямо на бойню.
        - Снова ты за свое!
        Аскольд скрипнул зубами.
        - Это были солдаты. Они присягли на верность государю-императору. Их долг - умирать во имя Державы. Вот и умерли, так что же тебе не нравится?
        - Вернемся к твоему бегству, - продолжал я. - Ты знал, конь не выдержит пути от крепости до Ледяной Пустыни. Пришлось менять скакуна. Поэтому ты сперва заехал к Саардак-хану.
        - Чертов дурак задержал меня. Все говорил про Степь и дружбу народов, про наше будущее… Безумец! Он и на самом деле поверил, что мы с ним стали союзниками. Как можно, они же орки?..
        - Конечно, ты предпочел бы ехать один, ведь все бандиты в Степи служили черномагу Духарию, а под его маской именно ты и прятался. Так что тебе нечего было бояться.
        - Но я же не мог отправиться в Степь, без охраны, к оркам, - согласился Аскольд. - Это сразу бы вызвало подозрение.
        - Поэтому ты взял городских стражников, а не гвардейцев.
        - Мы с Огнардом слишком хорошо обучили их. Я знал, что не смогу тогда уехать из Стойбища. Вороньи всадники быстро бы нагнали меня. А стражники…
        Он презрительно фыркнул.
        - Не смогли бы сами даже вернуться домой.
        - Как хороший стратег ты подготовил дымовую завесу, - продолжал я. - Поднял умертвий, чтобы они напали на Северные ворота. На подмогу им отправил одноглазую тварь. Двуглавого демона я уже убил, но у тебя и так хватало помощников. Зломысл с морлихором должны были разнести весь город, и никто не успел бы тебя хватиться.
        - Хорс, ты не видел, на что способны эти чудовища… Когда мы только строили крепость, из подземелья выполз крестопаук. Совсем детеныш, с теленка величиной. Он убил тридцать моих парней, прежде чем маги его поджарили. А если взрослый…
        - Ты все устроил так, чтобы морлихор появился спустя какое-то время после зломысла. В этом случае они не могли столкнуться. Если бы стражникам удалось прикончить первую тварь, на вторую у них бы уже не осталось сил.
        - Но о тебе я тоже не забыл, Хорс.
        - Да, Аскольд. Из пятого разлома Иркаллы ты вызвал демона дарастара, чтобы он нашел и убил меня; а тем временем ты успел бы завершить свой план и развязать войну с орками.
        Аскольд кивнул.
        - Очень хорошо, - сказал он. - Может, ты и смог убить парочку моих тварей. Но ты позабыл главное: я принес жертву Демону Льда. И в обмен на это он согласился напасть на Стойбище Саардака и убить орочьего вождя. Тогда уже ничто не остановит войну.
        - Верно, - кивнул я. - Поэтому мы остановим ее сейчас.

5
        Я шагнул вперед.
        На моем пути вырос Огнард.
        - Ты не пройдешь, - глухо произнес он. - Эх, если бы я знал, кто ты на самом деле… Я сразу же убил бы тебя в том горном лесу.
        - Огнард…
        Я посмотрел на воеводу в упор.
        - Даже не знаю, кто из вас омерзительней. Аскольд - тот хотя бы режет глотки ради наживы. А ты готов убивать невинных только потому, что так велел командир.
        Из серых ножен я вынул сияющий Тигаранд, хранитель крепости Малахита.
        - Отойди, Огнард. Я не хочу убивать тебя.
        Налетел ветер.
        Стены затряслись, задрожали черные зеркала, и огромный демон поднялся в центре залы.
        Он состоял из прозрачных кристаллов льда. Алая кровь бежала по ним, омывая тело.
        Шесть крючковатых лап упирались в пол, четыре руки тянулись ко мне. На тяжелой драконьей голове росли два изогнутых бычьих рога и третий, прямой, во лбу.
        По спине монстра шел ряд высоких пластин в форме ромбов, а хвост усеивали острые шипы.
        Седая вьюга металась в лазурных глазах чудовища.
        - Человек, - пророкотал он, - у тебя есть то, чего я хочу.
        - Я ждал, когда ты пробудишься, - сказал я.
        Ледяной гигант наклонился к нам.
        - Аскольд обманул меня. Он обещал мне жертву, щедрую и богатую. А приволок… тьфу!
        - Ты сам знаешь, что случилось, - резко отвечал комендант. - У меня просто не было времени. Обещаю…
        - Чего стоят обещания тех, кому суждено прожить лишь долю мгновения? - спросил Ледяной. - Моя цитадель здесь уже тысячи лет, какое мне дело до твоих слов и до твоей клятвы?
        Демон обернулся к Оксане:
        - Но девчонка мне нравится. Потому я и впустил вас в свой замок. В ней есть огонь, в ней есть страсть, отдай ее, и я помогу тебе.
        Он взмахнул огромной рукой.
        Лед с глухим скрежетом стал разламываться, и черная, бурлящая бездна распахнулась в центре кристальной залы.
        - Брось девчонку сюда! - приказал демон. - И я одарю тебя своей силой.
        - Нет, - я покачал головой. - Вот тебе мое предложение: ты отпустишь мальчишек, которых держишь в своей ледяной темнице. А взамен моя спутница тебя не убьет.
        Ледяной громко расхохотался:
        - Ты жалок, человечишка. Ладно, Аскольд, я готов принять твою жертву. Но лишь с условием, что это задаток, скоро ты приведешь мне новых, и много, очень много. Иначе я сам приду в твою крепость и сотру ее в кровавую пыль.
        - Даю слово, - глухо произнес комендант.
        - Я тоже кое-что себе обещал, - отозвался я. - Я поклялся, что не убью тебя,
«старый друг». Если только ты сам меня не заставишь.
        Я пожал плечами.
        - Похоже, ты только что это сделал.
        Шагнув вперед, я поднял адамантовый меч.
        Огнард прыгнул ко мне.
        Его огромный топор со свистом разрезал воздух, и острое, словно бритва, лезвие, отсекло мне руку по локоть.
        Я замер.
        В глазах воеводы бурлили злоба и ненависть.
        Меч Тигаранд, Охранитель крепости Малахит, со звоном упал на ледяной пол.
        Я смотрел, как кровь хлещет из обрубка моей руки.
        - Огнард, - с упреком заметил я, - а я-то думал, что мы друзья.
        Драконья лапа, закованная в толстую чешую, с чавканьем выросла из моего локтя.
        Воевода попятился.
        Я выбросил вперед руку и схватил Огнарда за горло. Мои пальцы с острыми драконьими когтями сомкнулись на его шее.
        Он захрипел.
        Глаза полезли из орбит. Воин бессильно сучил ногами, пытаясь вырваться. Пальцы его разжались, и боевой топор вывалился из них.
        - Нельзя разбрасываться друзьями, - сказал я, - они ведь тоже могут бросить тебя.
        Один поворот запястья - и его шея хрустнула.
        Я с силой отшвырнул Огнарда к зеркальной стене. Он грянулся об нее и медленно сполз, окровавленным, изломанным трупом.
        - Аскольд…
        Я повернулся к еще одному «старому другу».
        - Ты выстроил огромный, прекрасный город. Четыре года ты защищал людей от монстров Степи. Как теперь ты решился их предать?
        - Люди - всего лишь говорящая грязь, - возразил комендант. - Помнишь, что я сказал о Духарии? Так же и здесь. Простые люди, как свиньи. Мы, элита, заботимся о них только для того, чтобы заколоть.
        Он высоко поднял меч.
        - Однажды я уже убил тебя, Хорс. И сделаю это снова.
        С громким металлическим лязгом на его кулаках выросли адамантовые перчатки. Слой за слоем все тело Аскольда затянула прочная сверкающая броня.
        Полный шлем закрыл голову.
        Огромный клеймор воспылал в руках коменданта. За спиной его распахнулись черные орлиные крылья.
        Он взмыл к сводам кристальной залы и обрушился на меня. Громко просвистел меч, целясь мне прямо в голову.
        Я перехватил его правой.
        Даже адамант был не в силах пробить чешую дракона.
        Аскольд застонал, обеими руками налегая на меч. Я улыбнулся. Медленно повернул запястье и согнул заговоренный клинок, словно тонкую проволоку.
        Потом врезал ему в грудь открытой ладонью.
        Он отлетел прочь, скользя на спине по ледяному полу.
        - Бездна поглотит вас! - проклекотал Демон.
        Монстр распахнул клыкастую пасть.
        Буйная вьюга вырвалась из его глотки. Обжигающий снег закружился в воздухе, мечась под сводами залы, и обрушился на Оксану.
        Девушка вскинула обсидиановый меч.
        Огненная мрежа - круглая сеть, с горящими пентаграммами на узлах - вырвалась из клинка, и устремилась навстречу снегу.
        Густо повалил пар, и вьюга растаяла.
        Аскольд медленно поднялся.
        Он посмотрел на согнутый мной клеймор и отшвырнул его в сторону.
        Бурлящее пламя вспыхнуло на стиснутых кулаках.
        - Тот, кто защищает других, - прорычал Аскольд, - умирает первым. Пора бы тебе это понять.
        - Тот, кто живет только для самого себя, - отозвался я, - не живет вовсе.
        Орлиные крылья дрогнули за спиной Аскольда.
        Комендант взлетел, и капли яркого пламени обрушились с его кулаков. Первый же удар Аскольда сбил меня с ног. Я покатился по полу. Черные и алые круги заметались перед глазами.
        Одним прыжком он настиг меня и ударил снова.
        Моя голова дернулась.
        Тонкая струйка крови хлынула на его доспех.
        - Ты меня достал! - проронил я.
        И со всей силы врезал ему в висок.
        Аскольд пошатнулся.
        Сверкающие осколки адамантового шлема со звоном посыпались с его головы, и я вновь увидел перекошенное от злобы лицо.
        Я ударил снова.
        В последний момент комендант успел увернуться. Он высоко взмыл вверх и оказался на другом конце залы.
        - Трус, - пробормотал я.
        Демон выбросил вперед все четыре руки.
        Сверкающие ледяные снежинки, злобно гудя и быстро вращаясь, сорвались с его ладоней, устремившись к Оксане.
        Лучи у каждой были размером с клинок большого кинжала и такие же острые.
        Девушка взмахнула мечом.
        Мощный удар обсидианового бастарда разрубил сразу два ледяных снаряда. В ту же секунду Оксана метнулась в сторону и уклонилась от двух других.
        Демон снова воздел кристальные руки.
        Но прежде чем он успел метнуть в девушку новые сюрикены, она выхватила нож и бросила его в монстра.
        Трехгранный клинок глубоко вошел в грудь чудовища.
        Темный бурлящий яд излился из него, растекаясь по телу монстра, так в воде расходятся чернильные пятна.
        Ледяной Демон глухо закричал и попятился.
        Черные, извивающиеся щупальца выросли из спины Аскольда. Они тянулись ко мне, роняя кипящие капли зеленой кислоты.
        - Я отдам тебя Демону! - прорычал комендант.
        Его глаза быстро метнулись в сторону.
        - Но не сейчас…
        Он прыгнул к одному из зеркал и повернул его. В стене открылся тайник, и комендант вытащил оттуда Аксена.
        Лицо парнишки было белым, как снег, и застыло от невыразимого ужаса. Широко распахнутыми глазами он смотрел на огромного Ледяного Демона, и ноги конюха подкашивались от страха.
        - Аксен! - крикнул комендант. - Тебе выпала огромная честь. Ты умрешь за Державу и государя-императора. Ты готов, Аксен?
        - Вот мерзавец, - пробормотал я.
        Аскольд схватил парнишку за шею.
        Толкнул к зияющей бездне.
        - Прыгай! - приказал он.
        Я разбежался.
        Мощно оттолкнулся от пола, потом от стены и взмыл высоко к небу. Обеими ногами врезал Аскольду по голове. Он отлетел в сторону с глухим и грязным проклятием.
        Мы с ним теперь стояли по разные стороны бездны.
        Аксен застыл между нами, сбоку от нее.
        - Прыгай! - велел Аскольд. - Ты должен. Во имя своей страны!
        - Во имя страны ты обязан жить и вырасти достойным мужчиной, - возразил я. - А дохнуть ради имперского флага - забава для дураков.
        Комендант взмахнул черными крылами.
        Его лицо сотряслось от боли, они были сломаны.
        - Прыгай! - приказал он. - Ты присягал. Это твоя обязанность!
        Я замер.
        Хотел подойти к Аксену и отвести его подальше от жуткой бездны. Но я боялся, что напугаю мальчишку, и он прыгнет, прежде чем я успею приблизиться.
        Демон топнул ногой.
        Зеркала разбились, и их осколки обрушились на Оксану, рассекая кожу и глубоко погружаясь в тело девушки.
        - Аскольд! - крикнул я. - Ты веришь в эту войну. Ты веришь в то, что делаешь. Прыгай сам! И Ледяной Демон завершит то, что ты начал.
        Комендант посмотрел в провал.
        Его лицо содрогнулось.
        - Нет, - прошептал Аскольд, - я не могу, мне нельзя. Я командую городом. Без меня все люди погибнут…
        - Ты просто трус, - отозвался я. - Ты любишь звонкие речи о долге, Державе и императоре. Но умирать ты не готов. Такие, как ты, хотят, чтобы умирали другие, а сами способны лишь грабить и убивать.
        - Это не так…
        Аскольд попятился.
        - Ты попросту несешь вздор. Моя жизнь гораздо ценнее, я офицер Империи. Нельзя мне умирать просто так…
        - Можно, - ответил я.
        Он кинулся к Аксену.
        Длинные ядовитые щупальца напряглись и потянулись к мальчишке. Одним прыжком я настиг Аскольда и врезал ему в челюсть.
        Его шатнуло.
        Я врезал снова.
        Мой кулак проломил коменданту череп и разнес мозги, размазав их по стенкам. Воин дернулся. Я медленно убрал руку.
        Вместо лица у Аскольда была огромная кровавая дыра, и осколки костей смешались с кусками плоти.
        Он отступил назад, уже рефлекторно, и грянул в черную бездну.
        Девушка размахнулась и со всей силы метнула вверх обсидиановый меч.
        Острый клинок пробил хрустальные перекрытия и по самую рукоять вошел в огромное бьющееся сердце.
        Демон истошно закричал.
        Алая кровь хлынула с потолка, и чудовище разлетелось мелкими осколками льда.
        Эпилог

1
        - Вы спасли наш город. - Гном Торвальд крепко пожал мне руку. - И меч мой не поцарапали, что тоже оченно важно.
        Он кивнул на стену кузницы.
        - Может, все же возьмете клинок в подарок?
        - Я уношу отсюда воспоминания, - сказал я, - а это куда важнее.
        Рука все еще болела, но, по крайней мере, это была моя рука, а не драконья лапа.
        - Мы изберем нового коменданта, - продолжал гном. - И думаю, им станет Димитрис. Да и Руфус только рад, что все наконец закончилось.
        Он хлопнул в ладоши.
        - Кстати! Приехал гонец от скарбников. Купец Казантул улизнул, и сестра его тоже. Шахтеры вновь живут по древним законам и платят им прежнее жалованье.
        - Как новобранцы? - спросил я.
        - Им пришлось нелегко. Еще бы, они два года провели в плену Ледяного Демона! Но лекарь говорит, что все будет хорошо.
        Гном понизил голос:
        - Спасибо, что спасли нашего Аксена. До сих пор не могу поверить… Аскольд и Огнард, как могли они нас предать?
        Ответа у меня не было.
        - К слову, Станислав вернулся в Верхний коллектор и снова там правит. - Гном почесал в затылке. - Надо бы его наказать, но что толку? Пусть живет, раз уж никого не трогает.
        Он подошел к Оксане.
        - Рад, что дедов топор тебе пригодился! Ты приезжай еще, и вот, я выковал небольшой кинжал на память, носи да вспоминай старика.

2
        - Убийца дознавателя Боррояра совершил только одну ошибку, - сказала Оксана.
        - Какую же? - спросил я.
        Мы шли по снежному лесу к порталу в Белых горах.
        - Начало, - хмыкнула девушка. - Свою историю ты начал с того, что на тебя набросились орки.
        - И я ни крошечки не соврал, - согласился я. - Спроси Маррук-хана.
        - Да, - кивнула Оксана. - Но теперь мы знаем, что два дня назад купец Казантул послал туда мародеров. А ты не сказал, что встречался с ними.
        - Они ведь по лесу шастали. Искали беглого скарбника. Я был им не нужен. К тому же две встречи с орками, да еще подряд, - это неинтересно. Вот я и не стал говорить об этом.
        - Про магический портал ты тоже мне не рассказывал.
        - А то ты телепорта не видела, - отмахнулся я. - Большое дело, подумаешь!
        - Ты ничего не делаешь просто так. Ты не стал говорить про портал по одной причине. Тогда бы я поняла, что ты был там не сегодня утром, а два дня назад.
        Я приподнял бровь.
        - Это ты убил Боррояра, - сказала девушка.
        - Вот как? И для чего?
        Оксана кивнула.
        - Ты приехал сюда, чтобы найти Аскольда.
        - И нашел.
        - Конечно. Боррояр узнал об этом. Он не мог допустить, чтобы ты сорвал их планы и остановил войну с орками.
        Девушка постучала мне пальцем по лбу.
        - Вот почему боярин приехал в город. Он искал тебя.
        - Продолжай.
        - К тому моменту ты уже проник в Малахит. Никто тебя не видел. С твоей магией, с твоими талантами - это было несложно. Ты пробрался в главную крепость и ждал момента, чтобы поговорить с Аскольдом.
        - Но?..
        - Все готовились к пиру в честь имперского дознавателя. В Малахит пригласили орков. Поэтому меры безопасности были усилены. Вокруг полно солдат. И ты решил переждать, пока закончится пир.
        Но ты совершил ошибку.
        Не знаю, какую именно. Ты очень самоуверен и бываешь порой небрежен. Но думаю, дело в граде. Буря налетела внезапно и так же быстро закончилась. Об этом говорили два гнома-клерка у волшебной лавки Духария.
        Шторм помог тебе незаметно проникнуть в город. Никто не заподозрил неладное. В конце концов, рядом Молчаливые горы с залежами волшебного адамантия. Он еще и не так может влиять на погоду.
        Но…
        Боррояр хорошо тебя знал. И когда тем вечером, перед самым пиром, Огнард докладывал ему о ситуации в городе, воевода случайно обмолвился и про град.
        Боярин сразу все понял.
        Он смекнул, что ты уже в городе. Поэтому весь вечер во время званого ужина Боррояр был обеспокоен и сразу ушел. Искал тебя, хотел остановить.
        Вы встретились в зале с золотыми карпами, и ты убил его. Тем самым невольно ты оказал большую услугу Руфусу.
        Боррояр отмазал его от Борожьих рудников и послал в Малахит с одной-единственной целью - следить за Аскольдом. Руфус, конечно, ничего не знал об их планах. Он не из тех, кто готов уничтожить все ради безумной идеи.
        Казначей оказался у тела одним из первых. Обыскал его и выкрал бумаги. Боялся, что все узнают о его связи с дознавателем Боррояром и обвинят в убийстве.
        Огнард успел заметить, что казначей хрустит какой-то бумажкой сразу после убийства. Это и были Боррояровы документы.
        Но что потом?
        Ты не мог оставаться в крепости. Ты незаметно выскользнул из города и затаился в лесу. Хотел подождать, пока все в городе успокоится. После этого ты бы вернулся и закончил свои дела.
        Но тебе снова не повезло.
        Напали орки.
        Это была одна из тех случайностей, что всегда мешают идеальному преступлению. Демон оказался слишком силен, даже для тебя.
        Ты остался без магии, без оружия, без магических зелий. Другой на твоем месте снова бы затаился. Собрался с силами и выждал благоприятный момент. Но только не ты.
        Ты отправился в город.
        Тебя веселила мысль, что ты придешь туда сам, открыто и будешь дурить всем головы. Так и вышло. Бедный наивный Огнард сам кинулся в твою ловушку.
        Все, что тебе надо было, это железная медаль императора и лживая история.
        - Медаль настоящая, - возразил я. - И Огнарду я не лгал. Я и впрямь потерял почти всех друзей на Черной Реке.
        - Но не потому, что те умерли, - уточнила девушка. - Просто они считают тебя предателем.
        - Патриот и предатель - две стороны одной монеты, - согласился я. - Тут уж как посмотреть.
        - Все это время ты не искал убийцу Боррояра, потому что хорошо знал, кто его зарезал. Ты ждал, когда вернется Аскольд. Потом стало ясно, что комендант сбежал, и ты сразу кинулся в погоню за ним.
        - Ладно, - я кивнул. - Ты меня раскусила. А как ты сама оказалась здесь?
        Девушка пожала плечами.
        - Я знала, что Аскольд так же, как ты, служил на Черной Реке. И когда ты все бросил и кинулся сюда, будто ошпаренный, мне стало интересно. А потом в Малахит послали имперского истязателя… Пришлось убить парочку злодеев, чтобы контракт достался именно мне. Но я не могла позволить, чтобы ты куролесил сам, без моей защиты. Тебя бы убили еще до полудня, если бы я не прикрывала твою задницу.
        Я перевернул руку ладонью вверх.
        - Тысячу золотых, - напомнил я.
        - Вот черт, - процедила девушка.

3
        - Я знал, что ты здесь, - сказал Боррояр.
        Золотые карпы плескались в мутной воде пруда.
        - Все мы знаем, где ждет нас наша судьба, - согласился я, - поэтому и бежим от нее.
        За стеной раздавались приглушенные звуки пира. Орочьи барды пели о древних героях и их великих подвигах.
        - Зачем?
        Я покачал головой.
        - Боррояр, мы были на одной стороне. Мы вместе боролись за то, чтобы остановить войну на Черной Реке.
        Он только покачал головой.
        - Все же Аскольд был прав. Ты глуп и наивен донельзя. Думаешь, кто-то позволил бы тебе остановить ту войну?
        Имперский дознаватель презрительно фыркнул.
        - Все в Чернодворце уже поняли, что мы проиграли. Боярское собрание было готово отдать приказ о капитуляции.
        - Но никто не хотел нести за это ответственность?
        - Кроме бедолаги Мортерна. Он начал ту войну и только сам мог ее закончить.
        - И бросился на меч…
        - Не будь дураком, - досадливо произнес Боррояр. - Лорд никогда не убил бы себя, он был трусом и эгоистом. Мне пришлось сделать это за него.
        - Ты убил Мортерна?
        - Пришлось. Последняя жертва в пламя войны…
        - Тогда почему опять? - спросил я. - Зачем все сначала, зачем ты разжигаешь новую бойню, если мы с таким трудом развязались с прежней?
        - А ты еще не понял?
        Лицо Боррояра стало холодным, как мрамор.
        - Страна разорена, и уже давно. Мужичня бунтует. Грады требуют вольностей. А казна пуста. Нам нужен адамантий, любой ценой. Мы думали, что сможем захватить шахты на той стороне Реки. Но полудраконы бились слишком отчаянно, а Мортерн…
        Он презрительно скривился.

…оказался никудышным командиром. Ту войну мы полностью проиграли. Но ничего же не изменилось! Нам по-прежнему нужен адамантий. А в здешних горах его столько, что хватит на много лет.
        - Богатство создается трудом, - отозвался я, - а не грабежом.
        - Скажи это мужичне! В прошлом году было четыре крупных восстания; и чем кровавее мы их подавляем, тем яростнее бунтуют смерды. Надо спасать страну; и для этого нам нужен адамантий, - в третий раз подчеркнул он.
        Я подошел к окну.
        - Ты видел этот город, Боррояр? - спросил я. - Большой, красивый, и люди здесь счастливы. Они живут, работают, влюбляются, мечтают о чем-то… А ты хочешь все это обречь на гибель только потому, что бояре Чернодворца проворовались вконец и им больше нечего красть?
        Имперский дознаватель сложил руки за спиной.
        - Думай как хочешь, Хорс, и говори что хочешь. Часы запущены, и их не остановить.
        Он кивнул на пиршественную залу.
        - Утром Саардак-хан издохнет, а с ним и вся его свита. Орки поймут, что их отравили здесь, в крепости. Это будет началом войны… Великой, победоносной.
        Я только покачал головой.
        - Я не позволю тебе это сделать, - сказал я. - Ты не разрушишь жизнь этим людям.
        - И что же ты сделаешь? - спросил Боррояр. - Убьешь меня?
        - Да, - согласился я.
        И выдернул клинок из его груди.
        Дознаватель качнулся.
        Кровь хлынула по камзолу.
        - Предатель, - прошептал Боррояр.
        - Служить стране - значит служить своему народу, - возразил я, - а не кучке гнусных бояр.
        Его лицо исказила мучительная усмешка.
        - Зря я не убил тебя сразу…
        Он снова качнулся и рухнул в пруд.
        Золотые карпы кружили над мертвым телом, купаясь в его крови…