Сохранить .
Модификаты Галина Чередий
        Космос и страсть без границ #0
        Земля будущего, где генетические модификации и усовершенствования стали не только нормой, но и желательным условием для успешности профессиональной и личной.
        Весьма возросшая в численности человеческая популяция ищет новый мир для освоения и, кажется, его находит. К нему отправляется огромный корабль «Ковчег» с избранными, которым предстоит изучить его и освоить для полноценной экспансии. Но с чем они столкнуться в этом новом мире и окажется ли он для них гостеприимным новым домом или жестоко отшвырнет, вынуждая вернуться обратно?
        Галина Чередий
        МОДИФИКАТЫ
        Часть первая
        Глава 1
        - Ты не имел права так поступать со мной, - пробормотала я, хотя на самом деле хотела кричать и бросать все, что попадется под руку, в голову стоящего напротив обнаженного и все ещё бесстыдно возбужденного мужчины.
        Кто бы мне сказал, что быть одной из причин возбуждения кого-то настолько привлекательного, может оказаться так унизительно. А все из-за долбаной формулировки восприятия, она же основная суть. Одна из…
        - Совершенно не могу понять причину подобной твоей реакции! - раздосадованно ответил он своим сводившим меня с ума ещё совсем недавно голосом. Неожиданно остро захотелось, чтобы oн прикрылся. Вот прямо от головы до пят! Впервые с того момента, как я его узнала, меня тошнило от этого совершенного тела.
        - А я тебе говорил, что не стоило и тратить время на нее, - раздался ещё один недовольный густой и безупречно мелодичный мужской голос. Такой же идеально наполненный поровну сексуальной мягкостью и низкой мужественной вибрацией, на которую непроизвольно отзывается твое существо, если ты, конечно, женщина по своей внутренней сути. Хотя, как теперь понимаю, у моего пола тут не было эксклюзивных прав. Фу-у-у, гадство, да простят меня боги толерантности!
        - Софи, не глупи, ты же отказываешься, даже не попробовав! - продолжил уговоры первый… партнер, однако не приблизившись ко мне ни на сантиметр. И правильно. Инстинкты, пусть и изрядно подправленные генетикой, его не подвели. Прямо сейчас я была способна на некие весьма далекие от цивилизованной реакции поступки. И мне ни единой секунды не стыдно, хотя и гадко, и даже где-то мрачно-смешно.
        - Я абсолютно ничего не хочу пробовать с мужчиной, которого мне нужно делить с другим… мужиком. ?отя постой, не так. Это ведь я была бы той, кем будут делиться! - Я начала собирать свою одежду и максимально, как мне казалось, спокойно одеваться, но так хотелось просто убежать вон голой. Проклятые конечности тряслись, и я то и дело не попадала в нужные отверстия. Да проклятье! Долбаные отверстия и все аналогии, с ними связанные, от которых тошно!
        - Да в чем дело-то? Сплошь и рядом люди состоят в отношениях с открытым числом партнеров и счастливы! - до отвращения мягко стал увещевать Себастьян, и я прямо возненавидела себя за краткую вспышку вины за несчастный, почти отчаянный тон его голоса. - Дорогая, не думал, что ты такая зажатая и старомодная. Ты же ученый, а значит, как никто должна приветствовать все новое!
        Должна? Должна, мать твою?! Пошел ты, Басти, со своими ублюдочно-прогрессивными умозаключениями в отношении меня! О подобном надо спрашивать, обсуждать заранее, а не ставить перед фактом, надеясь, что проглочу как должное, после легкого смущения или попытки поломаться, придавая себе значимость!
        - А вот тут ты ошибся! - кратко резюмировала я и прикусила язык, чтобы не разразиться бесконечным потоком упреков, а вслед за этим и неминуемыми унизительными слезами. Ну нет, до такой степени самоуничижения я не добиралась до сих пор и прямо сейчас эти глубины осваивать не намерена!
        Не в силах больше находиться в одном пространстве с этими двумя, я быстро вышла в тамбур личной ячейки, что за эти недели стала слишком уж привычной, и ударила по зеркальной панели. На уровне ступней открылась ниша, и оттуда выдвинулась автоматическая платформочка с моими очищенными от почти не существующей уличной пыли балетками.
        - Не переживай ты так, Себастьян! Ну, она ведь естественная, стоило ли от нее многого ждать? Мы попробуем еще, но только в этот раз обязательно выберем модификата. Да, дорогой? - Дурнота подступила к горлу от интимных утешающих ноток в голосе увещевающего мужчины, с которым я, как выяснилось, больше месяца делила своего парня. Хотя правильней, судя по всему, говорить не так. Себастьян с этим… имени которого и знать не желала, были вместе уже больше года, и это я оказалась новой составляющей в этом уравнении. Новой, непостоянной и, очевидно, легко заменяемой.
        Я последний раз оглянулась, но никто, конечно, и не собирался выходить, провожать и бросаться в ноги с извинениями или просьбой вернуться.
        Выйдя наружу, я проигнорировала эскалатор, что вел на мобильный высотный крытый тротуар, и зашагала по простому наземному. Мне сейчас нужно было движение, и плевать, насколько это медленнее по сравнению с обычной манерой перемещения. Здесь, внизу, было прохладно, в отличие от подогреваемых верхних дорожек, которые выглядели, скорее уж, как большие прозрачные трубы с мягко текущим по их дну упругим потоком, служившим основой для всех пользующихся их помощью. Я обхватила обнаженные плечи руками и быстро направилась в сторону института. Похоже, сегодня я буду в числе опоздавших, но это впервые, и к тому же все мои эксперименты сейчас находились в той фазе, когда мое постоянное присутствие не нужно, так что торопиться мне было совершенно некуда.
        Чем дольше я шагала, тем все больше приходила к выводу, что, в принципе, никогда и не верила, что из наших отношений с Себастьяном выйдет хоть что-то стоящее. Я не наивна, не оторвана от реальности и прекрасно осведомлена о собственной внешности - спасибо вездесущим зеркалам. Очень-очень редко Естественным удавалось построить постоянные семьи с модификатами. Статистика - наука хоть и безжалостная, но точная. Но надежда - очень вредное и неискоренимое проявление человеческой души, и, похоже, никак его не извести окончательно. Вроде особо стойкой к любым агрессивным средам и воздействиям бактерии, что выживала несмотря ни на что. Именно она была причиной, по которой я все же решила рискнуть ответить на настойчивые ухаживания этого красивого мужчины. Слишком-прямо-таки-чрезмерно красивого для кого-то вроде меня. И нет, я себя не принижаю, всего лишь обладаю стопроцентным зрением и здравым восприятием жизни.
        Запястье завибрировало, и я провела по нему, отвечая на вызов. Вживленный под кожу коммуникатор - единственная модификация собственного тела, на которую пошла, нарушив завещание отца.
        - Софи-и-и-и! - раздался вопль Алисии в моем правом ухе, вынудив поморщиться. - Ну где ты, черт возьми?!
        Если моя помощница и подруга скатилась до архаичных ругательств, дело и правда дрянь. Либо это что-то эпичное, вроде пятничной попойки, с которой ее нужно было забрать, пока она не проснулась в недоумении в незнакомой постели. Но сейчас точно не этот вариант.
        - Что еще? - буркнула я, потирая кожу за многострадальным ухом.
        - Пилад вызывал меня уже раз десять за последние четверть часа и требовал твоего явления к нему в кабинет!
        - Хм-м-м… - я сверилась с мягко мерцающими цифрами на запястье и заметила: - Вообще-то до начала рабочего дня ещё три с половиной минуты.
        - Софи! - взвизгнула Алисия, заставляя меня дернуться. - Всем в институте известно, что ты днюешь и ночуешь тут и тебя можно застать на работе почти всегда! Шевелись давай! Тут, похоже, дело, не терпящее отлагательств!
        - Поконкретнее можно? - недовольно проворчала я.
        - А вот нельзя! - отрезала подруга. - Шевели булками давай!
        Кривясь и ворча, я все же перешла на быстрый шаг, а потом и на бег. Скользнув запястьем по сканеру входа и влетев в бесшумно разъехавшиеся тонированные стеклянные двери, тут же наткнулась на Алисию, что сейчас, очевидно, изображала старинный сказочный указатель направления на дороге, тыча вытянутой рукой в сторону кабинета руководителя нашего научного центра. Судя по поджатым губам, говорить со мной пока она не намеревалась. Ну и ладно. Стремительно прошагав по упругому, гасящему звук покрытию длинного коридора, я замерла с поднятой рукой перед чуть отъехавшей дверью, услышав беседу на повышенных тонах.
        - Поверить не могу, что нельзя подыскать Модификата на это место! - раздраженно почти рычал некто неизвестный.
        - Капитан, я понимаю Вашу обеспокоенность, но прошу держать себя в руках и помнить, что время весьма ограничено для того, чтобы перебирать кандидатурами, и ещё не факт, что даже София согласится!
        - Еще бы она отказалась от такой возможности! - насмешливо фыркнул наглый незнакомец и уже перестал мне нравиться, несмотря на обалденный тембр голоса. - Как будто каждый день Естественным выпадает подобный шанс!
        - Капитан! - строго рыкнул мой шеф. - Прошу не забываться! Насколько мне известно, политика генетической дискриминации совсем не приветствуется Космическим Департаментом!
        - Да при чем тут дискриминация! - и не подумал сменить тон этот самый капитан. - Вы хоть представляете, какая это морока и риск для здоровья для тех, кто не рожден усовершенствованным?
        - Хочу напомнить, друг мой, что первые шаги в освоении космоса сделаны теми самыми неусовершенствованными, о коих Вы столь заносчиво отзываетесь!
        - Я ни в коей мере не собирался оскорблять память первопроходцев и умалять их заслуги, но сейчас космические путешествия приобрели совершенно другие размахи и продолжительность, и людям, не имеющим специфических особенностей, они даются не просто трудно, а иногда и наносят непоправимый вред организму. И меня невероятно бесит необходимость быть за это ответственным.
        Мне надоело слушать, и, однократно стукнув по двери, я шагнула внутрь.
        - Какие же амбиции надо иметь, чтобы причислять себе ответственность за воздействие невесомости, космической радиации и прочих природный факторов на человеческий организм, - желчно произнесла я, рассматривая индивидуума, самолично возложившего на себя столь тяжкую ношу.
        - София, наконец-то, - как-то чересчур радостно поднялся мне навстречу Пилад Зеска, единственный и неповторимый руководитель нашего центра сколько себя помню. Когда в мои три с половиной он появился на одной из вечеринок выходного дня в доме моих родителей, я испугалась его экзотической внешности, племенных тату и мимики едва ли не до усрачки. Годы спустя я уже не представляла своей жизни без его присутствия и временами диковатой бесцеремонной манеры поведения, что, как ни странно, пленяла женщин. Когда-то Пилад стоял у истоков и в прямом смысле у фундамента центра вместе с моим отцом и после смерти папы, очевидно, считал своим долгом опекать меня так или иначе.
        - София, знакомься, это Рожер Тюссан, капитан одного из наших «Ковчегов». Думаю, тебе знакомо его лицо и ты слышала о нем.
        Я уставилась на будто нехотя поднявшегося высокого брюнета, сухо кивнувшего мне и не потрудившегося скрыть недовольство после быстрого взгляда, просканировавшего меня с головы до ног. Ну ещё бы, благодаря шумихе в новостях, только слепой не узнал бы этого красавчика в лицо и не вспомнил бы каждой детали его биографии.
        Модификат, рост - двести пять сантиметров, возраст - тридцать шесть лет, тип европеоидный, цвет глаз светло-карий, хотя по мне так скорее золотисто-желтый. ?одители данного индивидуума были прямо-таки помешаны на космосе и поэтому заказали максимальный пакет усовершенствований, благодаря которым ?ожер с малых лет практически жил как минимум на орбите Земли, не испытывая ни малейших проблем со здоровьем, неминуемо возникающих у Естественных и даже у многих модификатов. ?тличник, эрудит, потрясающие достижения в математике и навигации, способности руководителя и адаптация выше всяких похвал, да к тому же ещё и красавчик, каких мало даже среди измененных. Короче, идеальный кандидат на роль капитана на первом «Ковчеге» в глазах всей земной общественности. И с этой минуты - заносчивый засранец в моих.
        - Знакомо, - сдержанно ответила я.
        - Рожер, а это София Старостина, о которой, собственно, и была речь. Талантливейший биолог с неординарным мышлением, просто хороший человек и потрясающая женщина.
        - Я вижу, - без всякого выражения ответил Тюссан, снова окатив меня ледяным взглядом от макушки до пят. - Что касается Вашего замечания, госпожа Старостина, то хотел бы отметить, что во время длительного перелета вся ответственность за любой аспект жизни и здоровья каждого члена экипажа ложится непосредственно на совесть капитана. Так что мои слова не следствие амбиций, а нормальное желание свести возможные будущие риски к минимуму.
        Может и так! Но однозначно быть таким засранцем - это ещё не причина!
        - Хотите совсем не рисковать - формируйте команду из андроидов! - огрызнулась я, ощущая, что выдержать его прямой, подавляющий взгляд - серьезное испытание для мня.
        - Я не упоминал о том, что в принципе боюсь рисковать, - недобро прищурился на меня прославленный красавчик. - Лишь о том, что брать в команду кого-то настолько…
        - Друзья мои! - вежливо, но властно вмешался Пилад, для большего эффекта хлопнув огромными ладонями по столешнице, и она тут же из прозрачной стала густо-пурпурной, реагируя на настроение хозяина кабинета. - Может, мы перейдем сразу к делу, учитывая, что у нас действительно каждая минута на счету.
        - Ну, судя по всему, госпожа Старостина даже не намерена выслушать сути нашего предложения, - желчно уколол Тюссан.
        - Думаю, я уже имею четкое представление о его сути, - не сдержавшись, едко прокомментировала я.
        - Да неужели?
        - Капитан звездного «Ковчега» в нашем центре, истерящий и выглядящий почти отчаянно, моя специализация, дата предварительного старта, заявленная на завтрашнее утро, печальное известие в новостях о гибели моего коллеги Эгвида Халифова, который был одним из двух биологов в Вашем будущем экипаже, - сухо перечислила я и подытожила для особо одаренных: - Сложим все это вместе и получим предложение мне занять место погибшего на «Ковчеге».
        Идеальные губы звездного капитана поджались так, словно ему в рот дерьмо попало, но все же он сумел выжать усмешку из себя. Вот прямо оценила эти титанические усилия!
        - Вообще-то, мне необходим биолог, а не гадалка, но как бы там ни было - все верно, - фыркнул он, отворачиваясь к окну, и, несмотря на всю обстановку, мое сердце подпрыгнуло от радости.
        Да, я могла язвить и изображать из себя черт-те что сколько угодно, но… это же полет на «Ковчеге»! Что или кто мог стоять рядом или как-то затмить значимость! Для кого-то вроде меня… ой, ладно, для меня лично - это тот самый шанс, даже не на миллион, а на пятнадцать миллиардов, повторения которого не случится! Имеет ли значение, что к этому прилагается какой-то раздутый от самомнения модифицированный придурок! Ни-хре-на! Судя по тому, что я знала о «Ковчеге», он эпически огромен. Вот просто реально невообразимо здоровенный! Настолько, что ни один из его даже самых небольших модулей не был собран на Земле, а только на орбите Луны. Так что, учитывая размеры и чередующиеся фазы сна до пункта назначения, у меня были все шансы вообще не встречаться с козлокапитаном.
        - Софи, ну же! - не выдержал Пилад. - Ты согласна, или нам с Рожером следует ещё пошевелить мозгами в поисках кандидатуры? Только учти, что собраться тебе, к сожалению, нужно буквально за сутки.
        Мне хотелось крикнуть, что я готова загрузиться в «Ковчег» прямо в чем есть, ничто меня не удержит, но прикусила язык, во-о-от чисто чтобы не радовать нахального капитана. Изобразив краткое раздумье, я не спеша кивнула.
        - Почему бы и нет! - пожала плечами как можно безразличнее, но все равно Тюссан закатил свои золотистые глаза с «ну я же говорил» выражением. Да как будто мне не наплевать на его мелочное торжество!
        - Что же, в таком случае Вам, госпожа Старостина, следует быть готовой к вылету на лунную орбиту завтра в восемь ноль-ноль, - тут же перешел к властному тону он. - И я требую, чтобы Вы сегодня же прошли хотя бы самую поверхностную процедуру в Компенсаторе!
        - Простите, что, господин Тюссан? - мгновенно ощетинилась я.
        - Капитан! - поправил меня он, дерзко ухмыльнувшись. - Начинайте привыкать так ко мне обращаться!
        - Вряд ли мне придется это делать, если Вы, господин Тюссан, попробуете снова указывать, что мне делать!
        - В самом деле, Рожер, не думаю, что даже твои полномочия капитана, которые, к слову, в отношении Софи ещё не вступили в действие, позволяют требовать нечто подобное, - весомо вмешался Пилад.
        - Да в чем дело-то? - закатил глаза Рожер Тюссан. - Ладно, может, я неверно сформулировал! Госпоже Старостиной уже как-никак двадцать восемь лет, и, судя по досье, она ни разу не подвергалась ни полной регенерации, ни даже частичной компенсации! И это при том, что аппараты для обеих процедур являются изобретениями ее отца!
        А вот это никого не касается, и упоминать родство в подобном контексте более чем излишне!
        - Я не пойму, - ощерилась я, вызывающе вздергивая подбородок. - Вы сейчас указываете на то, что моя физическая форма неудовлетворительна, или Вас смущает мое отношение к наследию моего отца в принципе, господин Тюссан?
        - Рожер! - предупреждающе произнес Пилад и покачал головой. - У тебя нет права.
        Ну ещё бы! Пилад был одним из немногих посвященных. Может, и не разделял взгляды моего отца, но и не считал себя в праве как-то их оспаривать.
        - Знаете что? - поднял раскрытые ладони мой будущий капитан. - Чихать я хотел! Если этой женщине нет дела до того, насколько Компенсация - удачная идея перед многолетним перелетом, то мне-то тем более все равно! Мне нужен на корабле биолог, способный нести вахту каждые полгода и впоследствии в полной мере исполнять свои обязанности по прибытии. Будет ли она выглядеть как сейчас или как ссохшийся чернослив - да без разницы!
        - Вот и договорились, - пожала я плечами.
        - Ну и ладно! - дернул головой Тюссан и послал по гладкой столешнице в мою сторону гибкий лист электронного носителя. - Итак, подпишите документы, и советую Вам поторопиться с подведением итогов под всеми своими делами. Очень может быть, что наш полет в один конец!
        А то я не догадывалась или обольщалась на сей счет, учитывая, что мой родной брат был самым первым и по сей день одним из лучших разведчиков глубокого космоса. Благодаря которому, между прочим, полет первого «Ковчега» и имел место быть. Вот только того, что для самого Титара пока не нашлось другого пристанища, кроме космоса, в нашей семье и вообще где бы то ни было не принято упоминать. Зачем портить радужные картинки и велики примеры, заставляющие будущих родителей обращаться в центры Модификации снова и снова?
        - Я вас покидаю, - едва поставила подпись и прижала браслет с генетической печатью к документу, оживился Тюссан. - Последние сутки на Земле, сами понимаете!
        Вот только не надо так по-идиотски подмигивать! Будто кто-то будет не в курсе каждого Вашего шага, капитан, учитывая, что микродроны новостных каналов сопровождают Вашу раздутую от самомнения персону повсюду. В абсолютно полном смысле этого слова, между прочим!
        С полминуты после того, как Рожер Тюссан покинул кабинет моего уже бывшего шефа, я стояла неподвижно, выдавая только своей постепенно расплывающейся идиотской улыбкой и взглядом стремительно нараставшую радость внутри. Пилад внимательно смотрел на меня и, как ни странно, не улыбался в ответ.
        - Софи, девочка, я не хочу, чтобы вышло как-то так, что я надавил на тебя или подтолкнул, реализуя собственные несбывшиеся амбиции, - наконец забормотал он своим низким бархатистым голосом и стал чем-то ерзать по непрерывно сейчас меняющей цвет столешнице.
        - Что? - недоуменно захлопала глазами.
        - Да не что! - нервно махнул рукой Пилад. - Если это не твое - откажись! Я пойму, и твои родители бы поняли!
        - Да ты в своем уме?! - не сдержавшись, почти закричала я и, не в силах уместить радость, раскинула руки. - Я лечу! Я ле-е-ечу-у-у!!
        Глава 2
        - Госпожа Старостина, просыпайтесь, мы прибыли! - безликий голос андроида постепенно пробрался в мое сознание, и я распахнула глаза, бездумно уставившись в серое лицо с приятными, но неподвижными чертами.
        - Лунная карантинная станция! - оповестил робот, до меня пусть и с опозданием дошло, и я разочарованно застонала.
        - Ну нет, что же не везет-то так! - проныла я, поднимаясь.
        - У Вас есть жалобы на самочувствие? - тут же заученно прореагировала умная машина. - Мне вызвать медблок?
        - Нет, со мной все прекрасно в физическом плане! - отмахнулась я, ощущая, однако, легкую тошноту, будто в мой желудок поместили шарик с воздухом, что, впрочем, при данных обстоятельствах было совершенно нормально.
        Просто, загружаясь в лунный чартер, я с нетерпением ждала того момента, когда мы будем на подлете, чтобы полюбоваться на «Ковчег» во всей красе снаружи. Следующая такая возможность-то будет уже только по прилете на место, когда начнется высадка на Kepler-754. А это только через шесть лет, которые я проведу, изучая корабль исключительно изнутри. Из-за погружения в стазис каждые полгода для меня они превратятся в три, но все же. В последние сутки на Земле оказалось необходимо сделать столько всего и сразу, что о сне пришлось забыть. Но теперь все закончено. Все мои связи с родной планетой, можно сказать, прерваны, и я такая же космическая странница, как и Титар. И это… охренительно здорово! Конечно, это вроде как было глупо в моем возрасте продолжать завидовать старшему брату, особенно учитывая, что и выбора особого в образе жизни и профессии у него не было, но ничего поделать с укоренившимся с самого детства чувством я не могла. Титар всегда для всех был героем, бесстрашным космическим путешественником, загадочным звездным капитаном-одиночкой, совершающим все новые и новые открытия, которые у всех
на слуху. А я? Мои достижения сугубо прикладные и чрезвычайно мелкие. В прямом смысле. Новые разновидности бактерий, синтезирующие супербелок, идеально подходящий для питания в экстремальных условиях, в том числе и во время длительных космических перелетов. Бионическая пленка, опять же бактериального происхождения, которая теперь позволит всем погруженным в стазис на «Ковчеге» и всех других кораблях дальнего следования переносить его намного легче и приступать к работе спустя сутки после пробуждения, вместо пяти дней, уходивших раньше на реабилитацию. Ранозаживляющие и противоожоговые эмульсии, ускоряющие естественную регенерацию в разы и не требующие предварительного обеззараживая повреждений. Кто об этом слышал где-то кроме узкого круга моих же коллег? И нет, я не жалуюсь, наоборот. Просто раньше выходило, я создаю то, что никогда не случится проверить на себе и усовершенствовать, если понадобится, а теперь у меня такая возможность появилась. И разве можно хотеть ещё чего-то большего?
        В ближайшие дни все вещи из родительского дома будут вывезены в подземные склады длительного хранения. Сам дом будет выставлен на продажу, возможность распоряжаться деньгами я в равной степени оставила и за Титаром. Он много лет назад отказался от любых притязаний на родительское имущество и разработки в мою пользу, но, мало ли, за годы может что-то измениться. Если в течение восемнадцати лет не вернусь я и Титар их не востребует, то все средства уйдут в пользу исследовательского центра, созданного нашим отцом и Пиладом. Тогда же пойдут с молотка и вещи, отправленные сейчас на склад. Вот и все. Пройдя сотни медицинских тестов и обязательный забор генетических проб, я провела последние несколько часов, общаясь с немногочисленными друзьями, в беседах с которыми мы старательно обходили тему того, что, вероятно, это наши последние совместные посиделки. Несмотря на то, что все прекрасно понимали: космос - это риск и высока вероятность, что полет «Ковчега» может обернуться катастрофой, каждый хотел бы оказаться на моем месте. Но эту мысль вслух выразила только Алисия.
        - Софи-и-и-и! - завывала она, повиснув на мне в зале отлета и влив перед этим в себя дозу алкоголя, неподъемную даже для многих мужчин. - Мы же можем больше никогда не увидеться! Никогд-а-а-а!
        - Али, мы прекрасно сможем болтать по видеосвязи!
        - Болтать? Сколько? Первые полгода?? - взвилась она. - А потом? Я тебе: «Привет, как дела?», а ты мне в ответ через пару недель: «Все нормально!» А потом через месяц, и вообще-е-е-е!
        И она снова принялась заливать мое плечо слезами.
        - Но знаешь что, Софи! - шмыгая носом, продолжила подруга. - Я боюсь за тебя и буду скучать безумно, но прямо убить тебя готова за то, что ты такая везучая сучка-заучка!
        - Госпожа Старостина, Вам следует поторопиться, - напомнил о себе андроид. - ?овно через две минуты капитан Тюссан начнет приветственную речь для вновь прибывших.
        Ах, ну да, теперь он для меня точно капитан Тюссан. Если, конечно, за эту неделю первичной акклиматизации не умудрюсь вылететь каким-то образом из экипажа. Ну нет уж! Я зубами за обшивку цепляться буду или петь дифирамбы заносчивой капитанской заднице, если понадобится, но выкинуть себя с «Ковчега» не дам!
        Потягиваясь и разминая затекшие плечи, я в ускоренном темпе пошла по коридору, морщась от непривычного грохота ботинок об пол. Система искусственной гравитации на лунной станции была почти древней и чрезвычайно далекой от совершенства. Частенько она страдала перепадами, и подстроиться, чтобы не топать, как ископаемый мастодонт, бывало сложно. Естественно, в теории я это все узнала из электронной памятки-инструкции, загруженной в коммуникатор на запястье перед вылетом, а вот как переставлять ставшие тяжелее обычного ноги - постигла на практике. Хорошо хоть на «Ковчеге» благодаря новым технологиям мы будем избавлены от перепадов тяготения и от необходимости ходить в утяжеленной обуви. Я спускалась по трапу последней из тысячи человек, прилетевших со мной на одном транспорте. И так как капитан Тюссан умудрился к этому времени добиться волшебным образом полной тишины в громадном зале прилета, то, само собой, мое грохотание по трапу никто не пропустил. И он тоже. Кто мельком, а кто пристально - все посмотрели на меня. Я же едва не запуталась в собственных ногах, натолкнувшись на испепеляющий взгляд
золотистых глаз с огромного экрана, располагавшегося под потолком зала. И только потом заметила самого Тюссана, стоявшего на некоем возвышении и пялившегося на меня через головы всех присутствующих. Одет он был в белоснежный комбинезон с эмблемой «Ковчега» на груди, облегавший его от шеи до пяток как вторая кожа и более чем очевидно демонстрировавший все великолепие его тела. В животе стало ещё противнее от понимания того, что скоро все мы будем одеваться так же, только цвета будут разные. ?одить в тончайшем, полностью повторяющем контуры тела одеянии среди так же экипированных совершенных Модификатов… Ай, да ну и что поделать, что я не выгляжу, как они, и никогда не буду? Плюнув на грохот и свирепо нахмурившись, я промчалась последние метры и затесалась в толпе, но злющий ястребиный взор капитана преследовал меня, заставляя оборачиваться соседей.
        - Ну, вот теперь, когда, наконец, все прибывшие решили, что готовы снизойти до того, чтобы выслушать меня, я начну! - раздался усиленный скрытыми динамиками голос Тюссана и, пронзив последний раз взглядом, словно сделав контрольный выстрел, он избавил меня от своего пристального внимания. Скотина!
        - Итак, вы, конечно, все меня знаете, но позвольте представиться ещё раз. ?ожер Тюссан, капитан первого «Ковчега» и ваш повелитель, царь и бог с этого момента и до того, как вы ступите на поверхность планеты Kepler-754, которую чаще принято называть Нью Хоуп.
        Я оглянулась в ожидании увидеть лица, возмущенные самомнением этого наглеца, но все или молчали, или, наоборот, одобрительно посмеивались. Рядом раздался вообще восхищенный вздох, и, покосившись, я увидела женщину-модификата, выше меня примерно на голову, которая с плотоядной улыбочкой смотрела на капитана. Она, как и большинство Модификатов женского пола, была очень коротко стрижена, от чего идеальная форма черепа и максимально симметричные черты лица становились только отчетливее. Легкий перламутровый отлив ее кожи, довольно широкие плечи с развитой мускулатурой и плотно закрытые сейчас жаберные щели чуть пониже ушей показывали, что ее родители когда-то выбрали пакет «Аква» из всех доступных.
        - Нью Хоуп была открыта более двух десятков лет назад при помощи телескопа Кеплер одной из последних перед тем, как его заменили на более современный аналог. Она сразу стала кандидатом в список экзопланет, а спустя уже год данный статус был подтвержден. Необычайность именно этой планеты заключается в том, что она находится по космическим меркам практически у нас под боком, хотя обнаружение и тщательное ее изучение было затруднено по ряду уже неважных сейчас технических причин. Дальнейшие годы исследований перевели Нью ?оуп в разряд планет весьма близких к нашей, а после точного расчета индекса подобия Земле она вообще была признана идеальным двойником. На полный оборот вокруг светила, очень похожего на наше, у планеты уходит 126,5 земных суток. Сами сутки длятся там 27 часов. Диапазон температур близок к нашему. ?адиус на 12 % больше нашего, масса на 15 %, а значит, разница в гравитации минимальная. К тому же за время пути на «Ковчеге» искусственная гравитация будет плавно меняться, достигая уровня Нью Хоуп, и к моменту прибытия мы вообще не ощутим отличия и хоть какого-то дискомфорта. Но об этом
позже.
        Конечно, и я, и все присутствующие знали эту информацию на зубок, но Тюссану удавалось повторять ее с такой торжественной эпичностью, что невольно сердце замирало в предвкушении величайшего в жизни приключения, и хотелось внимать ему бесконечно. А может, дело в низком, бархатисто-раскатистом голосе или манере чуть растягивать и будто катать на языке «р», заставляя вслушиваться тщательнее. Не важно. Но все, даже я, слушали как слегка завороженные. Ну, на то он ведь и капитан нашего огромного экипажа. Должно же быть в нем нечто особенное, кроме эго, едва проходящего в грузовой порт корабля. Чертов повелитель и вождь. Краснокожих.
        - Три года назад капитан-разведчик Титар Старостин принял решение отклониться от основного курса и произвел максимальное снижение над поверхностью Нью Хоуп, когда направлялся в более удаленные области Галактики, - золотистые глаза снова безошибочно нашли меня в толпе, и я невольно закусила губу от уважительных, почти восхищенных ноток, пробившихся в голосе Тюссана при упоминании имени моего брата. - Автоматические зонды собрали максимум информации о планете, и данные были признаны настолько сенсационными, что капитан Старостин счел нужным потратить один из столь ценимых у разведчиков автономных мини-транспортов, дабы отправить их на Землю немедленно. И за это все жители Земли, и особенно члены нашего экипажа, ему бесконечно благодарны. Ведь именно поэтому мы все сейчас здесь и готовы ринуться на освоение планеты, что станет новым домом для землян.
        Народ вокруг одобрительно загудел, и имя моего брата многократно прокатилось по огромному помещению.
        - Я продолжу! - властно произнес Тюссан, и снова мгновенно наступила тишина. - Образцы показали, что Нью Хоуп не просто очень похожа на Землю. Атмосфера практически идентична, не содержит ни единого непригодного для существования людей газа. Патогенных бактерий также не было выявлено. Имеется богатейшая флора, и были замечены некоторые представители местной фауны. Нью Хоуп - абсолютно живая и пригодная во всех отношениях, хоть и чрезвычайно дикая планета. Таков был окончательный вывод ученых. 70 % поверхности покрыто пресным океаном. Суша состоит из двух больших континентов и массы островов. Основное отличие от Земли - наличие газо-паровой оболочки. Примерно такой, которая окружала Землю в глубокой древности, в так называемую Золотую эру ее существования, и исчезновению которой не найдено объяснения до сих пор.
        Тюссан снова сделал многозначительную паузу, и люди, пользуясь этим, стали обмениваться радостными и воодушевленными взглядами, перешептываться.
        - Теперь хотелось бы упомянуть о том, о чем многие не слишком бы хотели слышать перед полетом, но сказать это считаю необходимым, - капитан не только слегка повысил голос, но и стал произносить слова жестче и отрывистей, однозначно давая понять, что слушать себя он заставит. - Все мы преисполнены надежд на будущее и энтузиазма, но всегда нужно оставлять в сознание место для понимания того, что Нью Хоуп может не соответствовать нашим ожиданиям. Причем настолько, что миссия закончится полным фиаско. Какой бы прекрасной и многообещающей эта планета ни виделась нам из дома, есть вероятность, что на деле она окажется непригодна не только для массового переселения, но даже для создания базы. Это чужой мир, он вполне способен отвергнуть нас в самой жесткой форме. И каждый из вас должен быть к этому морально готов.
        Все недовольно загомонили, и даже раздалось несколько возмущенных выкриков. Тюссан спокойно продолжал смотреть на толпу, но на большом экране было хорошо видно, как он фокусирует взгляд на каждом, кто выражал свое с ним несогласие чересчур активно, словно ставил на человеке метку. И замечала это, естественно, не только я, так как недовольные тут же замолкали.
        - О нашем корабле, «Ковчеге», думаю, каждый из вас знает почти все. Он оснащен всеми самыми последними разработками земных ученых и безопасен настольно, насколько это вообще возможно. А ещё он большой. Очень большой. Состоит «Ковчег» из восемнадцати отдельных модулей. Десять из них при запланированном и удачном протекании нашей миссии будут навсегда спущены на поверхность Нью Хоуп, два останутся на ее орбите, исполняя первые годы роль орбитальных станций. Если же планета окажется не тм, что нужно, «Ковчег» вернется назад в прежнем виде.
        Мне тоже очень не нравились эти постоянные оговорки капитана о вероятной неудаче, они изрядно портили все радужное предполетное настроение. Но я не ребенок и отдаю себе отчет, насколько он в этом прав. Полет «Ковчега» широко разрекламирован, и ему в СМИ навесили ярлык первого. Но дело в том, что до него были и другие. Конечно, масштабы не такие, и шумихи никакой, но однако же. Все они оказались провальными, но не это главное. Больше всего не принято было распространяться о некоторых психологических, мягко скажем, неприятных аспектах, постигших часть экипажей этих миссий. Так что тут я полностью разделяю нежелание капитана иметь дело на обратном пути с самоубийствами или спятившими от разочарования членами команды. Так что лучше сто раз капнуть на мозги сейчас, чтобы отсеялись все те, кто колеблется или не готов к реальному взгляду на события или неудаче. Вот только на меня так, капитан Тюссан, смотреть не нужно. Конечно, я могу считаться слабым звеном, потому как времени на многонедельные психологические тесты у меня не было, но черта с два это так!
        - И последнее, о чем скажу, - наконец стал закругляться капитан. - О людях, которые полетят на борту «Ковчега». Большая их часть, три тысячи человек - пассажиры, они же будущие первые поселенцы. Они будут спать всю дорогу до Нью Хоуп. Разбудить мы их должны только на планете, если она будет признана пригодной всеми специалистами. В противном случае они проснутся уже на Земле по возвращении, а значит, никаких проблем никому не доставят. Другое дело вы, непосредственные члены экипажа. Каждые полгода полета половина из вас будет так же погружаться в стазис, в то время как остальные станут нести вахту. О своих обязанностях каждый из вас осведомлен прекрасно, но впереди ещё неделя, чтобы вникнуть полностью. Именно эта неделя - тот период, когда я буду чрезвычайно терпим к ошибкам или недочетам.
        Само собой, Тюссан уставился прямо на меня. Снова.
        - При этом я собираюсь следить за каждым пристально и внимательно. И не нужно думать, что если я один, а вас больше тысячи, я что-то упущу. Даже не рассчитывайте на это и помните, что у каждого есть дублеры и они заменят вас на «Ковчеге» до вылета, если я так захочу.
        Ха-ха! Можете щуриться на меня сколько угодно, капитан, но у меня-то дублера нет. Иначе я бы точно тут не стояла, учитывая ваше ко мне необычайное расположение.
        - В принципе, я закончил, но готов ответить на все ваши вопросы, - ответом Тюссану была тишина, и он неожиданно расплылся в лучезарной улыбке, хотя мне она показалась скорее уж хищным предвкушающим оскалом. - Неужели нет вопросов? Не нужно меня бояться, я не кусаюсь!
        Ну да, сначала мужик объявил себя всевластным повелителем всея «Ковчега» и богом и намекнул на то, что выкинет вон, чуть что не так, а теперь надеется на нормальный открытый диалог? Смешно ведь!
        Но оказалось, что считают так далеко не все.
        - Капитан, а это правда, что личные отношения между членами экипажа не запрещены и даже приветствуются? - глубоким, я бы даже сказала, томным голосом спросила женщина-модификат с пакетом «Аква» рядом со мной. Я удивленно уставилась на нее. Она что, вот так перед всей толпой пытается флиртовать с Тюссаном? Похоже, что так.
        - Это правда. Раньше это не приветствовалось и даже запрещалось. - Да хватит каждый раз так сверлить меня глазами! ?отя сейчас пристального взгляда удостоилась не только я, но и ещё несколько Естественных в толпе. - Но теперь сексуальное взаимодействие признано нормальным и даже способным благотворно влиять на атмосферу в экипаже. Но, однако же, за любые, даже самые малейшие конфликты на этой почве будут следовать жесткие дисциплинарные наказание, вплоть до физических.
        Прежде все экипажи в основном состояли из Естественных, и как всем нормальным людям им было присуще ревновать, разочаровываться в партнере, испытывать чувство собственничества. И это порождало напряжение, которое при длительных полетах выливалось иногда в весьма неприятные происшествия. Считается, что Модификаты лишены большинства человеческих недостатков. Что к сексу, встречам-расставаниям и созданию постоянных отношений они подходят не столь импульсивно, как люди, а руководствуясь больше расчетом или насущными потребностями. Но я знаю, что далеко не всегда и не со всеми Модификатами это так. А в остальном - время покажет. Еще минут двадцать ушло на заигрывание Тюссана с командой в вопросы-ответы, но потом он все же подвел черту.
        - Ну что же, у нас ещё будет масса времени на это. А сейчас вам всем следует подготовиться к прохождению карантинной зоны, обеззараживанию и получению вашего первого комплекта обмундирования. Заранее прошу прощения за все неудобства и неприятные ощущения, но вы все знали, на что шли, и обо всем были предупреждены.
        И он исчез и с возвышения, и с экрана, а мы побрели в сторону карантинного шлюза галдящей и пока ещё разношерстной толпой.
        -лава 3
        - Да ладно, Софи! Не смотри на меня с таким сомнением! - чуть подтолкнул меня плечом Арнольд, посмеиваясь над моим замешательством. - Всем нам придется пройти через вживление моего «Лингво»!
        Арнольд Штерн был одним из ксенолингвистов «Ковчега». Замечательный парень, мой одногодка и к тому же Естественный. Последний факт заметно облегчил наше с ним дружеское сближение. Надо заметить, что весельчак Арни без проблем общался со всеми вокруг, вне зависимости от их генетического статуса, это у меня были нкоторые затруднения. Хотя шел всего лишь пятый день нашей предполетной адаптации и ознакомления с полным объемом будущих служебных обязанностей, а также ношения нового обмундирования, и я надеялась, что свойственное любой человеческой психике привыкание сведет на нет мой дискомфорт. Постепенно я ощущала его все меньше, оказываясь в обществе Модификатов и невольно сравнивая то, как сидит на мне тонкая ткань комбинезона, которая представляла собой, по сути, практически ежедневно обновляемую дышащую пленку биополимера. В конце концов, эй, София, все мы здесь профессионалы в первую очередь, объединенные великой целью, и внешность каждого - вещь вторичная. Убедить себя в этом мне удавалось почти на все сто, за исключением тех моментов, когда я наталкивалась на пристальный взгляд золотистых глаз
капитана Тюссана, словно назло то и дело попадавшегося на моем пути, куда бы ни пошла. Под этим напрягающим вниманием я ощущала себя каким-то сборищем физических несовершенств, слишком открыто демонстрируемых этой долбаной одежкой, и режим «профи» вдруг начинал отчаянно буксовать. А ещё почему-то слишком женщиной, абсолютно обыкновенной и заурядной, уязвимой и безнадежно теряющейся на фоне великолепных усовершенствованных представительниц собственного пола. И это вызывало стыд и злость. Нельзя быть настолько глупой и примитивной. Отслеживание звездного капитана не имело никакого отношения ко мне как женщине, это более чем очевидно, просто мистер перфекционист слишком переживал за успешность всей миссии в целом и усматривал во мне некую этому угрозу. Вот и сейчас на ужине в большой общей столовой, мне невольно захотелось поежиться под прицелом глаз моего надзирателя, который, сидя за три стола от нас, пялился на меня, словно ожидал, что я накосячу в любую секунду, изредка перенацеливаясь на Арни, когда тот шутливо толкал меня плечом или заглядывал в лицо, приставая с уговорами. Слава звездам, что
Модификатам требовался лишь один полноценный прием еды с объемной клетчаткой, все остальное они заменяли пищевыми пластырями, так что есть в присутствии Тюссана мне приходилось только за ужином. Чего он дырки во мне сверлит? Надеется, что подавлюсь насмерть или сорвусь и начну в соседей жрачкой швыряться, давая повод признать себя психически нестабильной? Надо вообще прекратить его замечать - и дело с концом!
        - Ну так как, Софи, станешь первой на борту «Ковчега», кто вживит себе мою малышку? - не унимался Арни.
        - Солнце, вот на кой черт мне это делать сейчас, когда, во-первых, нам лететь до места ещё шесть лет, а во-вторых, до сих пор никаких подтверждений о наличии внеземной разумной жизни не получено абсолютно ниоткуда, и Нью Хоуп не исключение, - повернулась я к приставучему ксенолингвисту. - Для чего мне тогда пригодится твой переводчик? С тамошними пресмыкающимися находить общий язык?
        Конечно, при всей симпатии я не собиралась посвящать парня в то, что последним желанием моего отца, даже прописанном в его завещании, была настойчивая рекомендация отказаться от любых вмешательств в организм и усовершенствований. И пока мне удавалось, в общем-то, следовать ей, позволив себе только крайне необходимый минимум. Из всего инородного, не родившегося со мной на этот свет, во мне сейчас были коммуникатор, противозачаточный наночип и капсула экстренной первой помощи, которая должна обеспечить выброс однократной дозы замедляющих все жизненные процессы почти до нуля веществ и вызов помощи одновременно, если я получу тяжелую травму любого свойства. Кратковременная шоковая «заморозка» всех функций давала дополнительное время для обнаружения объекта, то бишь меня, транспортировки и реанимационных процедур, сложись все совсем паршиво. Внедрить их нас обязали, без всяких исключений, и мне пришлось смириться.
        - Ты пессимистка, Софи! Так нельзя! - не всерьез возмутился парень. - Ты должна лететь в новый мир с твердой уверенностью, что нас ждут величайшие открытия.
        - А я и так лечу с этим настроем! - поднялась я из-за стола и прихватила свой поднос. - На Нью Хоуп для биолога просто непочатый край работы. Думаю, даже для нескольких поколений биологов!
        Сказала и тут же пожалела, заметив, как помрачнело лицо вечно жизнерадостного ксенолингвиста. Всем по умолчанию было в принципе понятно, что их присутствие на Ковчеге - просто дань формальности или, может быть, привычке человечества продолжать поиски разума за пределами нашей планеты, хотя, по большому счету, в обнаружение ее на самом деле уже почти никто и не верил. Разве что вот такие энтузиасты, как сам Арни, которые годами корпели над изучением, расшифровкой всех найденных за историю человечества письменных артефактов, дабы дать не только новое звучание мертвым и давно забытым языкам, но и использовать их основы для расширения потенциала внедряемых переводчиков для астронавтов в тщетной надежде, что однажды это поможет найти способ общаться с теми, кого они встретят в глубинах космоса.
        - Извини, - неловко улыбнулась и торопливо прошла к утилизатору, избавляясь от посуды.
        - Эй, Софи, прекрати! - догнал меня снова беззаботно улыбающийся Арни в коридоре. - Все нормально, я же хоть и мечтатель, но реалист!
        - Госпожа Старостина, на пару слов! - капитан Тюссан стоял в нескольких метрах от нас и холодно, даже, как мне показалось, с некой долей осуждения смотрел на приобнявшего меня за плечи Арни, который, похоже, пока никуда уходить не собирался. - Господин Штерн, беседа будет носить конфиденциальный характер.
        - А, - встрепенулся парень, подтверждая мои наблюдения, что нашему капитану не пойми каким образом удается почти зачаровывать людей, вне зависимости от пола и сексуальных предпочтений. - Увидимся позже, Софи!
        Развернувшись, Тюссан пошел вперед, предоставляя мне возможность пялиться на его широкую спину, идеальной формы задницу, мощные мышцы бедер, к слову, мой своего рода фетиш, и даже не утруждался оглядываться, чтобы убедиться, что я следую за ним как привязанная. А зачем? Как будто могло быть по-другому. И мне приходилось пошевеливаться, потому что один шаг долговязого капитана был почти равен моим двум. Остановившись перед открытым обычно дверным проемом одной из малых кают-компаний, Тюссан наконец вспомнил о манерах и жестом предложил мне войти первой.
        - Временная блокировка! - громко произнес он, и обычно скрытая матовая дверь выехала, с кратким шипением перекрыв доступ в помещение. - Не записывать!
        Я сглотнула, борясь с чувством тревоги и неловкости, мгновенно становящейся мало контролируемым раздражением, когда это касалось капитана. Что он собирается мне сказать? Что все же нашел кого-то мне на замену и безмерно рад избавиться от моего присутствия?
        - Присядьте. - Не предложение, а настоятельная рекомендация, отказаться следовать которой чревато.
        Я примостилась в одно из кресел, пытаясь хранить невозмутимость и готовясь не выказать своих чувств, как бы дело ни пошло. В конце концов, пока «Ковчег» не отбыл, любое решение капитана я могу обжаловать и непременно это сделаю, если он… Вот зараза!
        Тюссан шагнул ко мне и, схватившись за подлокотники, присел на корточки и чуть наклонился так, что наши лица очутились напротив, а расстояние между моими коленями и его грудью исчислялось парой сантиметров.
        - Госпожа Старостина, мои наблюдения показали, что в обществе модификатов Вы ведете себя совершенно иначе, нежели в присутствии естественных. Если мне это просто почудилось, то исправьте меня!
        От наглого нарушения моего личного пространства и властной энергетики, прущей от Тюссана, меня мгновенно бросило в жар, но природа этого жара оказалась весьма неоднозначна - не гнев в чистом виде уж точно. Но время ли сейчас это анализировать? Золотистые глаза требовательно сверлили меня, вот только в поисках ответа на заданный вопрос или в ожидании реакции на свою явную провокацию - неизвестно. Был выбор: соврать, но могу утверждать на все сто, что капитан это с легкостью прочтет, или сказать правду. В обоих случаях это грозило вылиться в проблемы, так что, учитывая, что любая ложь всегда была мне поперек горла, я рискнула.
        - Вам это не показалось, капитан! Но это изменение поведения имеет сугубо личностные корни и никак не повлияет на мою способность отлично выполнять должностные обязанности! - Вот же, ужас, я тараторю, как какая-то идиотка! Еще бы трястись и умолять начала! Но какой же он все-таки здоровенный, даже когда сидит вот так. Чувствовала себя в самой настоящей западне, так и хотелось чисто инстинктивно начать лягаться и вырываться, хотя он и пальцем не прикоснулся, но сознание бунтовало на первобытном уровне, отказываясь добровольно признать положение жертвы этого подобия хищника. На такую реакцию он рассчитывал?
        - ?оспожа Старостина, мне ли Вам объяснять, что нет неважных аспектов, когда дело касается чего-то столь масштабного и необратимого, как полет, подобный нашему. - Театральная пауза и почти удушающий визуальный контакт, сил и права разорвать который у меня точно нет.
        Что, вот сейчас он и скажет, что могу убираться на Землю?
        - Предлагаю Вам заняться решением сейчас, до того как все превратилось в проблему. - Он чуть передвинул руки на подлокотниках, и я невольно резко вдохнула, отвлекаясь на его широкие ладони с длинными «музыкальными», как ни странно, пальцами и улавливая его запах. ?чень интересный у капитана парфюм. Не агрессивный, как большинство мужских ароматов, а, наоборот, какой-то еле уловимый, заставляющий принюхаться снова, чтобы разобрать все нюансы, и при этом неожиданно обволакивающий.
        - Что Вы имеете в виду? - не желая показать слабость или неуместную заинтересованность совсем не тем, что нужно, вернулась к прямому контакту наших глаз. Странная радужка, чисто золотистая у зрачков и с множеством крапинок цвета шоколада ближе к краю, формирующих темное кольцо.
        - Для начала - согласие на выяснение причин Вашей такой реакции на людей с разным генетическим статусом. - Тюссан наконец поднялся, и я, как могла, скрыла облегченный вздох.
        - Посылаете меня к мозгоправу? - Черт, противно это, конечно, тем более что я прекрасно отдаю себе отчет в наличии и источнике затруднений, которым, собственно, сама и являюсь, но если так надо, чтобы сохранить свое место на «Ковчеге», то я готова.
        - Нет, все не так радикально, - уголок рта Тюссана дернулся и приподнялся, а глаза прищурились. Он мне улыбнулся? Да ладно? - То есть, конечно, отправить Вас к профессионалу было бы правильно, но только в том случае, если бы я не ощущал вины за Ваше нынешнее поведение.
        - Простите? - Что вообще происходит?
        - Госпожа Старостина, могу я Вас называть «София»? - Нет, не можете, с чего бы это?
        - Да, конечно, - вместо этого пробормотала я, наблюдая, как он величаво усаживается напротив.
        - Итак, София, так уж вышло, что в нашу первую встречу я повел себя не слишком корректно. - О, так теперь именуют высокомерие, граничащее с откровенным хамством? - Теперь мне за это стыдно, и я отдаю себе отчет, что раздражение на сложившиеся обстоятельства, за которые Вы ни в коей мере не были ответственны, нисколько не оправдывает меня. Поэтому извиняюсь и предлагаю совершить… хм-м… некую перезагрузку наших неверно сложившихся взаимоотношений, что, видимо, и послужило для Вас причиной напряженности в общении с остальными модификатами.
        Я чуть не рассмеялась от облегчения и изумления одновременно. Безусловно, замечательно, что никто меня с корабля выкидывать не собирается, и приятно узнать, что капитан не ненавидит меня тайно и явно, но, черт возьми! Это никак не меняет понимания, каких все-таки размеров его эго! Он снова приписал единолично себе способность повлиять на мое отношение к модификатам в целом. Ну ещё бы, разве могло быть по-другому, он же себя сразу местным божеством окрестил. Но как бы там ни было, разубеждать его не входило в мои планы.
        - Но, с другой стороны, дело может быть совсем и не во мне, - продолжил Тюссан, не дожидаясь моего ответа, - а в скандальном расставании с Вашим бойфрендом, тоже модификатом.
        - Скандальном? О чем Вы? - слегка опешила я.
        Капитан ещё больше прищурился, изучая мою реакцию на степень искренности.
        - Я так понимаю, последние новости с Земли Вы не отслеживаете? - заключил он.
        Как-то не до того было, предполетная подготовка полностью захватила все мое внимание. К своему стыду, я только раз говорила с Алисией, это было на следующий день, после прибытия на «Ковчег», и наша беседа… это был, собственно, сплошной поток моего восторженного сознания.
        - После того как достоянием широкой общественности стало тo, что Вы займете место в команде «Ковчега», некто Себастьян Людо счел нужным просветить всех, что Вы некоторое время были близки и, на его искушенный взгляд, Вы нисколько не подходите для возложенной миссии. - Снова пауза и пристальное рассматривание. - Якобы Вы, София, придерживаетесь весьма консервативных взглядов и Вас сложно назвать лояльной к модификатам.
        Ну не тварь ли? Нет, я все понимаю, но такого не ожидала, Басти.
        - Господин капитан, - несмотря на то, что внутри все прямо вскипело, я прилагала максимум усилий, чтобы как можно тщательней подбирать слова.
        - ?ожер, София. Вы же не думаете, что это движение в одностороннем порядке, - прервал меня капитан.
        - Хорошо, Рожер, - кивнула, не слишком заморачиваясь тем, что переход на более личный уровень произошел немного резковато. - Так вот, мое расставание с Себастьяном Людо случилось на почве разногласий интимного характера, а не моей лояльности или отсутствия оной в отношении людей с генетическим статусом, отличным от моего. И эти его заявления… скажем так, мне не понятно, чем я их могла заслужить. - И ладно, раз раскрыла рот, то надо заканчивать, нечего ходить кругами. - Да, признаю, что в присутствии Модификатов я веду себя несколько скованно, но причина совсем не в неприязни. Скорее уж с точностью до наоборот. Собственное физическое несовершенство - вот основная причина. Я адекватно мыслящий человек и работаю над собой, чтобы свести даже этот дискомфорт к нулю. И я привыкла добиваться результата, так что считаю свое пребывание на Ковчеге оправданным и не несущим никакой угрозы.
        - Спокойно, София! Я нисколько не сомневаюсь, что так и есть. Если бы я не видел в Вас великолепного профессионала и вменяемую личность, то давно отправил бы на Землю, - Рожер наклонился вперед, ловя мой заметавшийся по кают-компании в гневе взгляд.
        Я посмотрела на свои руки и только сейчас осознала, что сжала до хруста кулаки и дышу часто, едва ли не дым из ноздрей валит. Позорище! Вот так позволить лишить себя равновесия гадким измышлениям бывшего любовника!
        - Вы были против моей кандидатуры - чем не повод воспользоваться ситуацией? - А язык-то стоило прикусить, Софи.
        - Я уже извинился за первоначальные ошибки, София, - указал мне Тюссан, и стало стыдно.
        - Да, простите. Я немного… выбита из колеи, - пробормотала, отводя глаза. - Просто поведение Себастьяна… не понимаю, в общем.
        - Это ведь Вы были инициатором разрыва? - Я кивнула, скривившись от воспоминания. - Ну, в таком случае я понимаю неудачника, хотя нисколько не оправдываю низость его поступка. Мужчина должен уметь достойно проигрывать.
        - Что Вы имеете в виду? - вскинула я глаза и замерла.
        Рожер Тюссан теперь улыбался мне совершенно открыто, и это неожиданным образом стремительно повысило температуру в помещении.
        - Если бы меня бросила такая женщина, как Вы, София, я бы тоже был как минимум зол. - Пока я выдумывала остроумный ответ, капитан продолжил: - И к вопросу Вашего мнимого несовершенства. София, поверьте, у Вас нет абсолютно никаких причин испытывать неловкость по этому поводу. Абсолютно никаких. Я говорю об этом не как капитан, ответственный за психическое равновесие каждого члена команды, а как мужчина, имеющий глаза.
        И-и-и тут я смутилась. Так, что аж щеки запылали и дышать стало трудно. Я и припомнить не могла, когда вот так вот вспыхивала, и не знала, куда уткнуться взглядом. В одно мгновение я с особой остротой осознала, что передо мной не просто капитан, раздражающий тип, а ещё и мужчина. Ошеломительно красивый мужчина, который только что без всякого стеснения признал меня привлекательной. А ещё мы тут совсем одни, и воздух между нами будто загустел и заискрил электричеством, от которого затвердели мои соски, чего совершенно не скрывала одежда. Глупость какая! Как, начав с разговора о моем отношении к модификатам, мы умудрились добраться до такого?
        - Спасибо, - только и смогла промямлить я. - Могу я теперь идти?
        Не идти, а бежать надо сломя голову.
        - Еще минуту, - остановил меня Тюссан. - ?очу подвести черту. Я очень рад, что нам удалось поговорить обо всем, София, причем с достаточной долей откровенности, что, надеюсь, позволит успешно избавиться он напряженности и Вам, и мне. - Этот мужчина испытывал напряженность? Вот уж не подумала бы. - И хочу добавить, что мне стыдно за поведение Себастьяна Людо, и хотелось бы верить, что его поступок не заставит Вас, София, вычеркнуть всех мужчин-Модификатов из зоны своего внимания.
        - Имеете в виду что-то определенное… Рожер? - Или правильнее будет сказать - кого-то?
        - Вполне возможно, София. Но это тема для другой беседы, - и он снова улыбнулся, смутив меня и спутав мысли. Больше всего потому, что ну не выходило у меня воспринимать проявление его дружелюбия однозначно положительно. Что-то тревожно напряглось внутри, противясь даже собственному возбуждению. Не слишком приятное состояние для кого-то вроде меня, привыкшего полагаться на понятия и вещи более реальные, осязаемые, поддающиеся изучению и измерению, а не на какие-то ощущения и отголоски странных эмоций.
        - Отменить блокировку! - громко приказал капитан, и дверь, снова смачно чавкнув, отъехала, вырывая у меня ещё один облегченный вдох.
        Мне срочно требовалось пространство и одиночество для обдумывания произошедшего. Вскочив, я направилась на выход.
        - София, хотел спросить по поводу завтрашней жеребьевки, - окликнул меня капитан. - ?отите быть в первой смене?
        - От моего желания это никак не зависит, - пожала я плечами. - Но, если подумать… даже не знаю. Признаться, меня немного пугает перспектива погружения в стазис. Понимать, что ничего не будет зависеть от моего контроля, - страшновато. Но с другой стороны, сейчас или спустя полгода, но пройти через это придется. Так что… без разницы, как выпадет, так тому и быть.
        - Мне нравится, что Вы не стесняетесь признавать наличие у себя страхов. Это придает Вам больше естественности, - сказал Тюссан.
        - Да куда уж ее ещё больше, - осмелилась теперь уже улыбнуться и я. - Еще увидимся, Рожер.
        - Это точно. Куда от этого денешься на «Ковчеге»-то! - донеслось мне вслед.
        Глава 4
        Уже добравшись до личного отсека, я покачала головой, отмечая, что капитан поимел меня. Однако, каков все-таки почти гениальный засранец. Раскачал мои эмоции сначала своими извинениями, искренность которых под вопросом, потом вовремя «огрел по голове» новостью о гадком поступке Басти, перенаправив весь негатив на бывшего любовника. И вот я и выболтала все об истинной причине своего подспудного раздражения. А потом смутил, погладив по шерстке и заставив почувствовать себя чуть ли не красавицей, в которой он и сам мог быть заинтересован. Ну-ну, а то я не поняла из новостей, что спит наш капитан исключительно с роскошными женщинами-модификатами. Впрочем, дела мне до этого нет, хотя… прямо-таки «Браво!», Рожер Тюссан! Напряженность, все время клубившаяся где-то под ребрами, вдруг испарилась, и даже дышать стало как-то легче. Нужно признать, что как капитан, призванный все контролировать и блюсти порядок и мир на корабле, Рожер оказался более чем великолепен. Пусть и поигрался с моими эмоциями, но главного добился: мой разум вернулся на положенное место, и плевать мне теперь на такие мелочи, что рядом
с генетически измененными дамочками, похожими на стремительных и грациозных газелей, я выгляжу какой-то старинной приземистой табуреткой с вычурными и немодными давно изгибами. Я получила просто умопомрачительный шанс, оказавшись на Ковчеге, и возня вокруг собственного эго - самое последнее дело теперь. А что касается затронутой Тюссаном темы о возможных отношениях с кем-то на Ковчеге… Понятно, что все эти годы я не собираюсь блюсти целибат и избегать мужчин в принципе, но сейчас-то это совершенно неактуально. Образуется все как-то само собой, когда возникнет необходимость. На самый крайний случай есть камеры сенсорной стимуляции.

* * *
        - Госпожа София Старостина, вторая смена! - низким, чуть хрипловатым голосом произнесла Абигайль Худу. Высокая, лишь сантиметров на пять ниже нашего капитана женщина-модификат с кожей цвета чуть позолоченного кофе, посмотрела на меня своими огромными, влажно поблескивающими глазами с серебристыми радужками, дожидаясь, пока кивну. Она стояла за прозрачной временной стойкой с экраном посреди главной кают-кампании и оглашала результаты жеребьевки, придавая каждому слову сексуальное звучание. Однозначно пакет ее модификаций - «Бьюти», но наверняка ещё что-то, потому что просто за красоту на «Ковчег» никого не взяли бы. Спорим, почти у каждого мужика в этом зале встает при взгляде на эту потрясающую черную богиню? Не зря же нашего капитана видят чаще всего в ее обществе. И надо признать, они безумно гармонично смотрятся рядом. Чисто машинально повернула голову туда, где сидел ?ожер, и поймала его наблюдающим за мной. Снова. Странно, что наш разговор в этом смысле мало что изменил, и Тюссан по-прежнему отслеживал меня, когда мы оказывались в одном помещении. И даже более того. ?н вчера появился в
лаборатории и стал интересоваться у меня и моего сменщика Олега Тишина, все ли оборудование функционирует нормально и не требуется ли нам дополнительная помощь техников, не хотим ли мы заказать больше дронов-помощников. В принципе, совершенно правильное поведение капитана, желающего лично убедиться, что все идет как надо, учитывая, что осталось чуть больше суток до старта. Если не считать опять же этого его неотрывного взгляда, который, будь на месте Тюссана кто-то другой, я сочла бы по-мужски заинтересованным. Нет, думать в этом направлении я отказываюсь. Почему? Да потому что этот мужчина и я в постели - по умолчанию плохая идея. Краткая интрижка с любым другим - ещё может быть, хоть я и не любительница всего случайного. А в Тюссане слишком много мощной, осязаемой энергетики, которая оставляет после себя несмываемые следы не только на женском теле, но и на сердце. Так что, как говаривали наши предки, чур меня!
        Я провела ладонями по бедрам, вытирая их от выступившей в ожидании результатов жеребьевки влаги, и облегченно выдохнула. Стазис - так стазис. Даже лучше, что завтра, а не ходить с этими мыслями полгода. Думаю, после первого раза страх уйдет, и мысль о превращении на шесть месяцев в практически неживой предмет перестанет казаться столь ужасной.
        После окончания жеребьевки последовала вечеринка «Прощай, дом», с которой я улизнула, чтобы проскользнуть в личный отсек и вдоволь наобщаться в сети с друзьями. Я не стала упрекать Алисию за то, что она промолчала обо всех тех гадостях, которые вываливал на меня Себастьян. В конце концов, она хорошая подруга и наверняка таким образом старалась продемонстрировать мне, насколько ничтожными находит потуги Басти опорочить меня вдогонку. И я, в принципе, даже уже не злилась на жалкого придурка. Завтра я усну, а когда проснусь, Земля и вся мелочная суета, им устроенная, будут в миллионах километров от меня.
        Мелодичный звук оповестил о том, что кто-то желает разбавить мое одиночество.
        - Покажи! - приказала, и дверь стала прозрачной, а я тут же вскочила, озадаченно пялясь. Капитан собственной персоной стоял за дверью и небрежно постукивал пальцами по ее поверхности.
        - Что-то случилось? - встревоженно спросила, открыв. - Проблемы в лаборатории?
        Почему тогда не было сигнала?
        - Нет, что Вы, София! Все прекрасно. Могу я войти?
        - Зачем? - Не слишком любезно, но я предпочитаю конкретность в определенных аспектах жизни.
        - Разве Вы подросток, София, чтобы мне нужно было объяснять, зачем может прийти мужчина к женщине в столь поздний час? - Вот теперь в том, что ухмылка капитана была похотливой, граничащей прямо-таки с плотоядностью, сомнений не возникало. - Так я могу войти?
        - Войти можете, Рожер. Но спать я с Вами не буду.
        Тюссан шагнул внутрь, и дверь с едва слышным звуком скользнула на место, а я немного попятилась. Вовсе не из страха, а потому что, надо признаться, не слишком доверяла реакциям своего тела в такой близости от этого мужчины. Потрясающего, излучающего секс, заставляющего стремительно греться мою кровь, но при этом… чем-то неуловимо отталкивающего и настораживающего.
        - Ты так резка и прямолинейна, София, и этим, наверное, и зацепила меня с первой же встречи.
        - В первую встречу ты смотрел на меня как на нечто в высшей степени досадное, - подхватила я его тон. Хочет на «ты» - я не против.
        - Я уже признал, что действительно был зол. А когда ты ворвалась, как фурия, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, с испепеляющим взглядом, и бросила мне в лицо, что я заносчивый придурок, разозлился ещё больше. Потому что вместо того чтобы думать о деле, внезапно представил, как я нагибаю тебя прямо над столом Зески и трахаю до тех пор, пока ты бы не начала столь же эмоционально реагировать совсем по другой причине.
        - Как пошло и банально, - фыркнула, неожиданно представив какую цветовую какофонию выдал бы стол моего бывшего шефа, устрой мы на нем нечто подобное.
        - Пусть так, - нисколько не обидевшись, пожал широкими плечами капитан. - Зато правда. Тебе ведь нравится, когда все абсолютно честно?
        - Безусловно, - согласилась я, - нo честность не даст тебе пропуск в мою постель.
        - Хм… - немного озадаченно потер он переносицу. - А что даст? Готов обсудить условия.
        - Боюсь, что ничто. Я считаю, что секс с тобой будет с моей стороны ошибкой, - призналась я. - А ошибок я стараюсь избегать.
        - Это из-за этого мелкого ублюдка, твоего бывшего?
        - Не-а. Это из-за тебя самого. Ты приходишь - нам хорошо, ты уходишь, чтобы двинуться дальше, в итоге - мне плохо. Зачем мне хотеть начинать что-то, от чего абсолютно точно будет плохо?
        - Что же, логично, - криво усмехнулся Тюссан. - И весьма жаль, что ты не можешь подходить ко всему этому с большей легкостью.
        Теперь я пожала плечами:
        - Я такая, какая есть.
        - Ну да. ?езкая, эмоциональная и очень естественная. Потрясающее сочетание, София. Так что повторюсь - мне жаль. - На самом деле, на его лице совсем не отразилось и тени сожаления, когда он направился к двери. - Доброй ночи!
        А о чем ему, и правда, сожалеть? ?н сто процентов найдет кого-то «с большей легкостью» раньше, чем вернется на вечеринку. Да и черт с ним. Осложнение в виде капитана Тюссана мне точно не нужно.

* * *
        Я попала во вторую десятку и вошла в отсек гибернации одной из первых, сумев удержать на лице улыбку. Бояться совершенно нечего. Капсулы с предыдущей партией уже отправленных в стазис членов команды как раз перемещались, занимая места своего расположения на следующие полгода у дальней, погруженной почти в полную темноту стены отсека. Очень скоро и я окажусь там. Нормально. Все идет абсолютно нормально.
        - Все готовы? - с лучезарной улыбкой спросила Лорен Милфой, ассистент доктора. Обычный для модификатов высокий рост, золотистая сияющая кожа, большие голубые глаза, грациозные движения, будто она все время танцует, а не просто занимается исполнением своих прямых служебных обязанностей.
        - Тогда приступим! - дождавшись от всех нас положительного ответа, скомандовала она и сделала широкий жест, предлагая встать около наших капсул. - Давайте, ребята, вы нужны мне голенькими аки младенцы!
        Подойдя к месту моего пребывания на ближайшее время, я провела пальцами по идеально гладкому обтекаемому боку и, последний раз глубоко вдохнув и выдохнув, нажала в центр эмблемы «Ковчега» на своей груди. Скаф-пленка тут же стала отделяться от моей кожи, съеживаясь и соскальзывая вниз, вызывая, как всегда, ощущение легкой щекотки. К обнаженному плечу прижался прохладный металл инъектора, и очередная доза препарата с едва заметным жжением проникла в мою кровь. На сегодня это уже третье введение, но теперь препарат был не общеуспокоительным, а непосредственно замедляющим все основные функции. Все этапы погружения в стазис мне были прекрасно известны, но, оказывается, проходить через это самой ощущается абсолютно по-другому, нежели проводить через то же самое других.
        - Займите свои капсулы, господа! - последовала очередная команда. Я забралась в нутро умной техники, укладываясь спиной на пружинящую подогретую поверхность, и уставилась в потолок, прислушиваясь к своему дыханию и сердцебиению.
        Ступней коснулось нечто влажное, и как я ни старалась сдержаться, все равно вздрогнула. Хотя это была лишь биопленка. Что же, София, вот и пришло время испытать на себе одно из своих творений. Хотя какие там, собственно, испытания, все давно уже опробовано до меня и стало обычным элементом процесса гибернации, но, к сожалению, для меня это не делало все проще.
        - София, Ваше сердцебиение все ещё гораздо выше нормы, - склонилась надо мной Лорен с озабоченным видом. - Может, нам стоит увеличить дозу «стопстресса»?
        Прекрасно, не хватало ещё устроить представление для окружающих, умудрившись схлопотать нечто вроде панической атаки. Вот ведь позорище! У меня же нет никаких выявленных фобий, в том числе и боязни замкнутых пространств! Так какого же черта!
        - Не стоит, - ответила я девушке, хотя на самом деле не мне принимать такие решения, а непосредственно доку. Но все видят во мне специалиста, прекрасно разбирающегося в процессе. Ага, а ты, София, при этом собралась облажаться! Прекратить это! Немедленно!
        Паршиво, что на злость и стыд наш организм реагирует почти так же, как на страх. Мягкие влажные касания наносимой широкими лентами пленки добрались уже почти до моей талии, а особых успехов в борьбе с собой я так и не достигла. А все потому, что не должно быть никакой борьбы, нужно расслабление, постепенное соскальзывание, а не преодоление. Я уже почти открыла рот, чтобы попросить дополнительную инъекцию, как услышала бархатистый голос капитана:
        - Здесь все в порядке? - И в сознании вдруг словно что-то щелкнуло, переключая все внимание на факт присутствия тут Тюссана. С чего это он пришел сюда? Хотя это право и обязанность капитана - контролировать все и всюду. Да уж, может, он и не преувеличил, нарекая себя местным богом. Ага, вездесущим и всезнающим. Неожиданно от этой мысли мне стало смешно, и в голове, наконец, чуть поплыло.
        - У Софии есть небольшие проблемы с расслаблением, - немного томно промурлыкала Лорен, а может, мне так просто казалось, учитывая, что мой разум начал отчаливать в объятия Морфея.
        - София? - Лицо Тюссана появилось прямо передо мной. - С Вами все хорошо?
        - Лучше не быва-а-а-а-ае-е-ет! - Это я так растягиваю слова?
        Свет вокруг Рожера начал странным образом преломляться, и теперь я видела его окруженным коконом из радужного сияния. Какой же он все-таки красивый, просто до невозможности. Почему я отказалась поцеловать эти губы? Почему не позволила себе хоть разок исследовать все это великолепное тело, не испробовала на вкус его кожу, не узнала, как будет выглядеть его лицо в момент оргазма? Я все ещё знала почему, вот только сейчас это было так несущественно.
        - Точно? - Как же смешно он хмурится.
        - Как жаль, что спать с тобой - паршивая идея! - Вот и зачем я это ляпнула? А-а-а-а-а, ладно, кому какое дело.
        - У меня уйма времени, чтобы убедить тебя в обратном, София! - ухмыльнулся Тюссан.
        - Не вы-ы-ыйдет! - А ничего так звучит мой голос. Почему я биолог, а не певица?
        - У меня все и всегда выходит, София. По-другому не бывает. - Разве в этих словах нет чего-то зловещего? - Если не выходит играть по чужим правилам, я ввожу свои собственные.
        - Не-не-не! - Я хотела поднять руку, чтобы помахать пальцем у его красивого носа, но не смогла даже шевельнуться, да и язык уже, похоже, жил своей жизнью. Близилась полная мышечная релаксация. ?орошо! - Со мной это не сработает!
        - Уверены?
        - Я уверена, что Вы, капитан, пялитесь на мою грудь, - прошептала я. А может, мне показалось, что прошептала.
        На самом деле, я сейчас не могла бы даже сказать, покрыли ли ленты биопленки мою грудь или нет. Чувствительность кожных покровов уже полностью пропала.
        - ?сли и так, Вас это раздражает? - спросил капитан, наклоняясь к самому моему лицу. Очень удобно, учитывая, что мое зрение к этому моменту уже стало тоннельным и я едва различала его. Только теперь вокруг его лица была непроглядная тьма, и совершенство черт стало каким-то чрезмерным и мрачным.
        - Мне плева-а-а-ать! - Кажется, я сказала именно это.
        - Неужели? - Похоже, кому-тo весело, но этот кто-то уже слишком далеко, на другом конце этого самого тоннеля, и разглядеть его невозможно, да и не хочется. - Поговорим на эту тему, когда вы проснетесь. Я буду ждать.
        Я тоже. Ведь буду? Только чего?
        Глава 5
        Огромная круглая дверь отсека хранения встала на место, отрезая мне, пятидесяти моим мини-помощникам и платформе с анализатором и стерилизатором пути к отступлению. Понятное дело, я драматизирую, и ничто не мешает мне развернуться и уйти отсюда. Просто ничего не могла поделать с тем, что по спине пробежал холодок, а плечи зябко передернулись, хотя температура здесь была не намного ниже, чем в жилом сегменте «Ковчега». Обследовать на предмет возникновения биологической опасности эту часть корабля мне не нравилось. Все эти стоящие рядами здоровенные экзоскелеты, с их устрашающими руками-манипуляторами, похожими на причудливо изогнутые колонны ногами, моему воображению упорно представлялись затаившимися коварными монстрами. Эдакими чудищами, что присели повсюду вдоль стен, ожидая, когда глупая жертва вроде меня сама придет в зону их видимости. А абсолютно черное стекло лицевых щитков мнилось провалами в другую реальность, из которой за мной наблюдало нечто жуткое. Да уж, София, до сих пор ты и не подозревала за собой наличие ещё и страхов мистического характера. Кто бы подумал, что подобное может
тебе в голову прийти при виде самых обыкновенных механизмов, по сути, своего рода скафандров, только громадных и роботизированных, да к тому же дезактивированных. Можно себя оправдать, конечно, тем, что на Земле мне никогда не случалось бывать вблизи таких технических творений, я была совершенно не знакома с принципом их действия, или свалить на то, что мозг ещё не совсем отошел от последствий стазиса. Хотя это вряд ли. После пробуждения прошло уже десять дней, обследование подтвердило полное выведение всех препаратов из организма, и ни мои личные прежние наблюдения за пробужденными, ни сведения, полученные от коллег, не свидетельствовали о возможности возникновения таких последствий, как странные тревожные фантазии или появление прежде не существовавших фобий.
        - Больше света! - громко приказала я и даже прищурилась от того, насколько ярко засверкали некоторые детали спящих машин при усилившемся освещении.
        Поморщилась, вспоминая далеко не приятные ощущения при выведении из сна. Было так чертовски жарко, будто в мою кровь непрерывно вливался кипяток, норовя сварить все органы изнутри вкрутую. К тому же возвращать подвижность собственным мышцам, которые упорно сопротивляются, тоже не относилось к приятным впечатлениям. Какое-то время я чувствовала себя буквально запертой в собственном теле, не способная даже открыть глаза или шевельнуть пальцем. Обо всех этих симптомах я знала раньше и морально к ним готовилась, но предварительная подготовка оказалась мало полезной в самый первый момент, пока разум пребывал в смятении, и я была полностью дезориентирована. Вот где глубокий голос капитана, щедро наполненный успокоительными нотками и почти гипнотическими вибрациями, пришелся более чем кстати. Да, он выполнил свое обещание дожидаться моего пробуждения, и его лицо было первым, что я увидела, когда наконец смогла совладать с веками и поднять их, после того как Тюссан проговорил со мной, наверное, почти час, рассказывая какие-то нелепые истории времен его пилотской стажировки. Надо признать, что сначала я
испытала едва ли не счастье и желание обнять его, преисполнившись благодарности за то, что мне не пришлось лежать и слушать только писк приборов и краткие указания медперсонала, возвращаясь из состояния овоща, когда даже звука издать не можешь. Сейчас же я чувствовала лишь неловкость.
        - Приступим, ребятки! - обратилась я к дронам, отмахиваясь от размышлений о причинах непонятной настойчивости капитана. То есть, с одной стороны, чего уж тут непонятного. Интерес примитивного характера - одна из простейших и естественных вещей, и мне ли не знать, что он произрастает из самых глубин сознания людей, и зачастую мы не всегда можем дать себе отчет, почему страстно желаем какого-то человека. Не влюбляемся, не хотим знать ближе, а именно хотим физически, хотя разумной своей половиной прекрасно понимаем, насколько это неуместно и неправильно. Но, с другой стороны, с чего проявлять такое упорство и тратить столько весьма ценного его капитанского времени ради того, чтобы переспать со мной, когда есть элементарный способ просто избегать встреч и не провоцировать влечение? Ведь Рожер дал понять более чем очевидно, что серьезных отношений он не ищет, да и количество доступных вариантов секса без обязательств для него необычайно обширно. Зачем ему то и дело пересекаться со мной и напоминать и так и эдак, что его предложение до сих пор в силе? Нет, он, естественно, не навязывался, в его
поведении не было и намека на жалкое преследование или наглые приставания, никаких скабрезных шуток или прямых пошлых предложений, просто пара брошенных невзначай фраз, наполненных едва уловимой двусмысленностью, и пристальный взгляд, говорящий «помни, что ты можешь поиметь».
        - Погано, что ты, Софи, слишком много думаешь об этом! - сказала вслух, хоть так разбавляя пугающее безмолвие, царящее в этом пристанище неподвижных механических чудовищ. - А значит, Тюссану все же удалось залезть тебе в голову и комфортно там расположиться. А ведь ты именно этого и пыталась не допустить.
        Да, и это тоже парадоксальная особенность человеческой психики. Чем больше мы что-то или кого-то стараемся изгнать из своих мыслей, тем быстрее нежеланное пускает корни в закоулках разума. Что-то довольно громко звякнуло позади, и я подпрыгнула, едва не грохнув об пол планшет, в котором как раз задавала параметры поиска дронам. Оглянувшись, я поняла, что один из моих маленьких круглых помощников, очевидно, врезался в «ногу» стоящего метрах в десяти от меня экзоскелета и произвел этот шум. Странно, учитывая, что десятки гибких щупов с микроанализаторами работали по принципу кошачьих вибрисс, позволяя дронам прекрасно ориентироваться в пространстве и избегать любых столкновений с чем бы то ни было. Видимо, нужно его пометить и отправить на диагностику к техникам. А пока стоит пошевеливаться. Этот чертов отсек просто огромен, и мне надо за сегодня обшарить хотя бы его треть на предмет появления бактериального или любого прочего загрязнения, а на это уйдет вся моя двенадцатичасовая смена. И опаздывать нельзя, или весь график обследований полетит. Конечно, абсолютно все, каждый предмет, попавший на
борт «Ковчега», проходил очень жесткое обеззараживание, и, в принципе, шанс на попадание чего-то патогенного был сведен почти к нулю. Но реальность такова, что именно мы, люди, и являлись главными источниками бактериальной и микробной опасности, и с этим ничего нельзя поделать. Примерно десять тысяч видов всевозможных бактерий живут в нас и на нас со времен сотворения как вида, если можно так выразиться. Они никак не проявляют себя в обычных условиях и абсолютно безвредны. Но под воздействием космической радиации, измененной гравитации, всевозможных излучений, не все из которых ещё в совершенстве изучены, любой из этих крошечных организмов может подвергнуться спонтанной мутации и начать вытворять что-то гадкое, способное поставить под угрозу и жизни людей, и исправность техники. Кто-то, скажем, коснулся того монстроробота или стены - да чего угодно - пальцем или чихнул, уронил волос, чешуйку кожи, оставив после себя сразу сотни тысяч живущих на коже или внутри бактерий. Оказавшись без привычной среды обитания, большинство из них погибнут и весьма скоро. Но может случиться и по-другому. Спустя какой-то
месяц есть вероятность обнаружить в этом месте колонию радикально изменивших свою суть и биологию микробов, которые теперь стали жрать металл, пластик - все, что сочтут съедобным. Конечно, печальную участь старой станции «Мир», практически полностью захваченной бактериями, которые даже смогли в своей эволюции достигнуть фазы многоклеточных червей-колоний, ни один корабль не повторял, но прецеденты были. А учитывая, что мы уже сейчас в полугоде полета от дома, помочь нам некому, бежать с корабля некуда, нельзя допустить и намека на заражение, что как раз и входит в мои обязанности. Само собой, мониторинг всего корабля ведется непрерывно, и масса сложной техники следит за любыми изменениями. Но живое обследование, способное выявить возможную угрозу там, где ее пропустит самый чуткий прибор, имеющий, как ни крути, четкие, но ограниченные определенными критериями настройки, еще никто не отменял. Человеческая наблюдательность, а иногда и пресловутая интуиция точнее и результативнее любых приборов. На то, чтобы облазить весь «Ковчег», уходит стандартный месяц по графику, составленному Тишиным. Шесть полных
обходов до следующей фазы стазиса. Плюс - контроль производства пищевого белка, над созданием которого тоже трудятся малышки-микробы… да масса всего еще. Скучать как-то не приходится. На Земле я работала в разы меньше, но жаловаться не собиралась. Мне все очень-очень нравилось. Ну, кроме этого, блин, долбаного подобия кладбища из старых фильмов ужасов. Позади опять что-то звякнуло.
        - Да прекрати ты уже! - раздраженно крикнула, оглядываясь. И да, я прекрасно понимала, что нервничать и повышать голос на дрона - полнейшая глупость. Мой рык не сделает его исправным. Минуточку! Разве вон та металлическая громадина была в такой позе? ?азве не должны они все стоять одинаково?
        - Надо заканчивать побыстрее в этом проклятом саду горгулий! - пробормотала я и шагнула вперед, отворачиваясь, но тут же снова засекла движение краем глаза.
        - Какого… - Я вся аж взмокла под одеждой, мгновенно поняв, что один из роботов-экзоскелетов совершенно бесшумно повернул свой массивный корпус, будто отслеживая меня. - Немедленная дезактивация!
        Робот не шевельнулся и на команду никак не среагировал. С другой стороны, откуда мне знать, не должно ли так и быть?
        - Ла-а-адно, - прошептала, беря под контроль свое дыхание и отступая на шаг. - Чем он может мне угрожать, в конце концов? Это всего лишь машина, запрограммированная на подчинение человеку, и вреда не нанесет в принципе. Ведь так?
        Кончай разговаривать с собой, София! Я хлопнула по тыльной стороне ладони с коммуникатором.
        - Это София Старостина! Вызываю команду техников в отсек хранения, первая зона!
        - Второй помощник капитана Михаил Коржин на связи! Причина вызова? - прозвучал голос в моем ухе.
        - Кажется, у нас тут спонтанная активация одного из экзоскелетов! - Я шагнула в сторону, и чертова машина опять проследила за мной.
        - Прошу прощения? - от еле уловимой насмешки в голосе помощника меня аж затошнило. - В отсеке хранения в первой зоне нет никаких экзоскелетов. Только роботы «Сталкеры».
        - Думаете, меня хоть немного тр… колышет, как эта хрень правильно называется, Коржин, когда оно пялится на меня? - гневно зашипела я, пятясь все быстрее.
        - Самопроизвольная активация без непосредственного вмешательства оператора совершенно невозможна, Старостина! - огрызнулся засранец. - И пялиться, как Вы выразились, на Вас уж точно не может! Вам это почудилось, стоит в свободное время почаще посещать отсек релаксации! Но если уж Вам так страшно, Старостина, я могу выслать одного из техников в качестве няньки, оторвав, естественно, от реально важных дел.
        Вот урод! Значит, я истеричка, которой черт-те что мерещится? В этот момент, будто издеваясь над словами второго помощника, ноги робота выпрямились, делая его ещё на метр выше, и он шагнул ко мне, грохнув шипованной металлической ступней по полу отсека.
        - Да пошел ты! - уже совсем паникуя, заорала я. - Оно ходит! Посмотри в свою гребаную камеру, если мне не веришь!
        «Сталкер» вдруг размахнулся своей длиннющей ручищей и сшиб в полете сразу два моих дрона-помощника, приблизившихся к нему. Бедняги с огромной скоростью врезались в переборку и рассыпались на части. Вот теперь я испугалась по - настоящему.
        - Немедленная дезактивация! - закричала, оглядываясь в поисках укрытия. Ничего, кроме других таких же спящих механических чудищ, не наблюдалось. Но, по крайней мере, они не двигались.
        - София, что у Вас случилось? - бархатистый голос Тюссана, возникший в канале связи, заставил на секунду вздохнуть с облегчением.
        - ?обот… - больше я ничего не успела сказать, потому что одичавшая машинище пришла в стремительное движение и рванула в мою сторону. Я метнулась за корпус ближайшего робота, но это не остановило нападавшего. Он шарахнул по моему укрытию, и я едва успела откатиться в сторону, чтобы не быть раздавленной упавшей грудой.
        - София! София, отвечай! - надрывался в моем ухе капитан, а я только и смогла завизжать, когда «Сталкер» напал снова, снося в проход следующего своего собрата, за которым я спряталась.
        Боже, неужели вот так я и умру? Меня прихлопнет, как муху, сбрендивший робот? Идиотская ведь смерть. Идиотка ты, София, что думаешь об этом, вместо того чтобы искать пути к спасению. Новый удар и оглушительный грохот - очередная моя перебежка.
        - Всем дронам собраться ко мне! - заорала я в надежде, что планшет не растоптан в суматохе, и мой вопль на таком расстоянии будет принят за полноценную команду.
        Мгновение спустя один из моих малышей появился в зоне видимости, стремясь в мою сторону. Естественно, чокнутый робот его засек и сбил. Но появился еще один, и еще, и «сталкер» закрутился, атакуя каждый и временно переключаясь с меня. Двигаясь вдоль стенки, позади ряда со спящими машинами, я ломанулась в сторону выхода, обходя воюющего с дронами агрессора. Я никогда в жизни так не бегала, но все же этого было недостаточно. Куда уж мне тягаться с машиной в четыре метра высотой и способной развивать скорость болида. Робот ломился за мной, круша все на своем пути, и только это немного его притормаживало. Но устроенный им бардак стал помехой и для меня. В нескольких метрах от двери отсека я наступила на часть корпуса разбитого дрона и грохнулась на пол, едва успев защитить лицо. Сгруппировавшись, перекатилась, пытаясь спрятаться за ближайшего робота, но опоздала на какую-то долю секунды. Тяжеленная «рука» «Сталкера» обрушилась на пол рядом со мной, «слегка» задев мою лодыжку, и перед моими глазами будто взорвался фейерверк. Потому что этого «слегка» хватило для того, чтобы полностью раздробить мою
кость. Господи, какая же боль! Я зашлась в крике, все еще пытаясь отползти и при этом обреченно наблюдая, как робот снова замахнулся, собираясь превратить в лепешку все мое тело.
        - Хальт! Полная дезактивация! - взревел Тюссан откуда-то из-за спины ополоумевшей машины, перекрывая мой вопль.
        «Сталкер» замер, рука, уже готовая меня размазать, повисла вдоль тела, и ноги согнулись, как и у остальных роботов. Не веря еще своим глазам, я снова истошно закричала, падая на спину и трясясь всем телом. Краткая вспышка тепла в районе поясницы - капсула впрыснула обезболивающее, которое подействовало почти мгновенно.
        - София, тише! Все уже кончилось! - Капитан бегло ощупал меня, выругался, добравшись до поврежденной ноги, и хлопнул по своему коммуникатору. - Медотсек, готовьтесь к приему пострадавшей! По первоначальной оценке - раздроблена кость голени, скорее всего, будет много осколков. Тише, София! Уже все хорошо!
        - Ни черта не хорошо! - не в состоянии успокоиться зарычала я. - Оно напало на меня! Напало! Как такое вообще могло случиться?!
        - Я со всем разберусь! Обещаю, София! - заверил меня Тюссан, выглядя озабоченным, но никак не перепуганным. Ну и правильно: не он же мог сдохнуть только что. - Секунду полежи, я платформу организую.
        - Стоять! - рявкнула, поднимаясь на локтях. - Я не останусь рядом с этой хренью ни секунды!
        Я стала отползать, волоча раздробленную ногу и с ненавистью зыркая на своего обидчика.
        - Прекрати травмировать себя еще больше! - приказал капитан, нажимая на панель на стене, от которой тут же отделилась широкая длинная плоскость транспортировочной платформы. - «Сталкер» совершенно безопасен на данный момент!
        - Безопасен? Да пошел ты, Рожер! Пошел! Ты! - последнее я прокричала ему почти в лицо, когда Тюссан наклонился, чтобы поднять меня и уложить на парящую над полом поверхность. - Что это вообще за название для рабочего робота «Сталкер»? - Препарат начал уже работать в полную силу, и мысли немного путались. - Какому идиоту оно пришло в голову? Так раньше военные свое барахло называли! У нас что, на борту хреновы боевые роботы, Рожер? За каким чертом они тут?
        - Скажи лучше, как себя чувствуешь, София? - спросил Тюссан, игнорируя вопросы, что сыпались из меня.
        - Как кто-то, чудом избежавший смерти, как же еще! - силы быстро покидали меня, но огрызаться хотелось от этого не меньше.
        - Ты бы не погибла, поверь, я бы такого не допустил, но я рад, что твоя реакция - это злость, а не истерика. - Капитан взял меня за руку, шагая рядом с платформой в сторону медотсека.
        - Неужели тебе никто ни разу не сказал, что твое самомнение даже «Ковчег» может не вместить, Рожер? - отобрала я у него свою ладонь. - А что касается истерики, то всему свое время. Будет и она. И ты нарочно избегаешь ответов на мои вопросы.
        - Не избегаю. У нас на борту действительно не только рабочие, но и боевые роботы. - Тюссан был абсолютно невозмутим и шел рядом, глядя мне прямо в глаза.
        - Зачем? - я поерзала на твердой поверхности, мысленно благодаря разработчиков курсирующих сейчас во мне препаратов. Исчезла не только боль, но и нервная трясучка, и я даже соображать могла вполне четко.
        - Затем что мы не знаем, с чем придется столкнуться на Нью Хоуп. Мы должны обеспечить себе максимальную безопасность.
        - Дело в безопасности или в агрессии? ?сть что-то, что не известно простым смертным? Что такого есть на Нью Хоуп?
        - Ничего такого, перестань фантазировать, София. Просто элементарная предусмотрительность.
        Как же искренне он звучал и смотрел… Ну почему у меня не выходит доверять каждому его слову? Это ведь ненормально, учитывая, что он по факту мой командир и будет оставаться им в течение уймы лет, а это не просто звание. Капитан корабля в глубоком космосе - это действительно царь и бог, закон и истина в последней инстанции, родитель и старший брат, опекун и повелитель каждого практически твоего действия. За ним всегда последнее слово, его приказы не обсуждаются, его утверждения мне в принципе не полагается ставить под сомнение. Пора ориентировать себя правильно, София, и изменить к нему свое отношение. У меня нет права на перекос в восприятии, произрастающий из личного, потому что рано или поздно это бомбанет чем-то весьма неприятным.
        - Хорошо, - наконец смирилась я и вытянулась, заставляя противный тревожный звон в голове отступить. - Черта с два подписалась бы на эту экспедицию, если была бы в курсе, что вы собираетесь убивать кого-то в новом мире!
        - София, София! Речь лишь о том, чтобы не дать убить себя, если возникнет угроза! - с легким упреком произнес Рожер, и вот мне уже снова немного стыдно.
        - На борту ещё есть оружие? - Ой, да прекрати ты уже!
        - Нет.
        - Хорошо, - повторила я, окончательно расслабляясь.
        - Док, компенсатор готов? - крикнул капитан, пропуская несущую меня платформу в медотсек.
        - Мне не нужен компенсатор! - тут же вскинулась я. - Достаточно воздействия частичного регенератора!
        - София, что за детское упрямство, в конце-то концов! - невозмутимость Тюссана слетела, будто ее и не было. - Ты наверняка вся в ушибах и ссадинах под скаф-пленкой, а не только нога повреждена!
        - Все остальное - ерундовые повреждения и заживут сами собой, и заметить не успею, - упрямо посмотрела на капитана я. - Я не пойду в компенсатор!
        - Мы не на Земле! Я имею право отдать тебе приказ залезть в этот чертов аппарат, хотя бы потому что все члены экипажа должны быть здоровы и в строю! Нарушишь мой прямой приказ?
        - Нет. Если ты его не отдашь, то я его и не нарушу. И я обещаю, что буду в порядке уже через сутки!
        - Капитан, София! - обратился к нам док Джеремая Питерс, прерывая поединок взглядов. - Вам не кажется, что последнее слово в данном вопросе за мной?
        - Нет! - гневно сверкнул глазами капитан, и, к моему удивлению, док просто поднял ладони и отошел, бормоча: «Разбирайтесь сами».
        - Почему ты думаешь, что я уступлю, если с твоей стороны не вижу ни единой уступки? - Рожер наклонился ко мне, глядя в глаза так пристально, будто хотел залезть прямиком в мозг.
        - Предлагаешь мне переспать с тобой за то, чтобы ты не заставлял меня проходить эту чертову процедуру? - не сдержавшись, огрызнулась, не собираясь отводить взгляд.
        - Хм-м… - насмешливо-зловеще ухмыльнулся мужчина, выпрямляясь, - вообще-то я собирался потребовать у тебя внятных и честных объяснений твоему упрямству и странностям в отношении подобных вопросов. Но твое предложение нравится мне гораздо больше.
        - Это не было предложение! Это сарказм! - закатила я глаза.
        - Никогда о нем не слышал! - фыркнул Тюссан. - Но так и быть - дам тебе выбор. Чего хочешь: поговорить по душам или потрахаться от души?
        - Твое чувство юмора ужасно, - буркнула я, понимая, что оказалась в своего рода ловушке.
        Конечно, мы не дети малые, и насильно меня никто заставлять не будет, если не захочу. Но вот вопрос. Чего я не хочу больше: откровенничать с капитаном или заниматься с ним сексом. И можно ли вообще говорить о последнем - «не хочу»?
        - Никакого юмора. Завтра в восемь по корабельному времени я приду к тебе, и ты огласишь мне решение, София.
        Оглашу. ?сталось еще его принять.
        Глава 6
        По ощущениям самыми неприятными были первые несколько часов, пока кибер-хирург собирал мою ногу. Конечно, в компенсаторе я провела бы 24 часа без сознания и очнулась целей и здоровей, чем и была, но-но-но… К тому же сказать, что я скучала, не могу. Может, для кого-то это чересчур, но для меня провести какое-то время, наблюдая за большим голографическим изображением того, как постепенно, словно сложный пазл, обретает прежнюю целостность моя кость, было очень интересно. Даже отвратительное чувство копошения в моем теле отошло на второй план при виде того, как кусочек за кусочком тончайшие, словно волос, пальцы-манипуляторы прибора подбирали нужное и аккуратно «приваривали» на место, создавая для начала тончайший слой костной ткани, которая в течение следующих суток под воздействием регенератора нарастет до нормальной толщины.
        Как только кость была собрана, мягкие ткани и эпидермис возвращены на место, активная фаза, требующая непосредственного контроля, закончилась. Док предложил отвести меня в личный отсек. Временный протез уже был отпечатан на принтере, с небольшой помощью Джеремаи я приладила его к согнутому колену и встала на ноги, пробуя на устойчивость. Безусловно, странновато передвигаться таким вот образом, но это всего на сутки, и лучше так, чем прыгать на костылях по старинке или кататься в кресле! Док пошел меня проводить, но уже метров через сто пути я совсем освоилась и предложила ему вернуться. На прощание Джеремая помялся, сильно хмурясь, словно что-то хотел сказать мне, но потом кивнул собственным мыслям и ушел.
        Кошмары с участием бешеного робота мне не снились, гораздо больше этого меня беспокоил предстоящий разговор с Тюссаном.
        Капитан явился как раз тогда, когда доктор освобождал мою голень от плотного захвата регенератора, разбирая его и укладывая в небольшой чемоданчик.
        - Что, док, София уже в полном порядке? - осведомился Рожер, поздоровавшись кивком и «встав над душой» у мужчины, что явно заставило того занервничать, судя по более резким и суетливым движениям.
        - Она будет в полном порядке уже к завтрашнему утру, когда восстановительные процессы в организме окончательно завершатся, - натянуто улыбнулся Питерс. - София, если почувствуете что-то… не важно что, вызывайте меня немедленно.
        - А что такого может быть? - пристально уставился на собравшегося уходить дока капитан.
        - Ничего. Это обычное напутствие и рекомендация, капитан, - ответил тот и, торопливо попрощавшись, покинул мой отсек.
        - Итак, София, звезда моя, слово или действие? - самоуверенно ухмыляясь, Рожер устроился в только что сформировавшемся по его приказу глубоком прозрачном кресле и вытянул свои длиннющие ноги. Вообще-то, мне не очень понравилось, что Клэй - так я назвала локальную систему обеспечения моего личного пространства за приятный мужской голос - без возражений выполнил его указание, но, с другой стороны, на то Тюссан и капитан, чтобы везде быть хозяином.
        - То есть, если я сейчас выберу перепихнуться с тобой по-быстрому, больше ты доставать меня вопросами не станешь? - ответила я ему не менее нахальной усмешкой, опускаясь напротив и повторяя его позу.
        Рожер пару секунд пристально смотрел на меня, будто оценивая, насколько в моей шутке реальных процентов шутки как таковой, а потом запрокинул голову и рассмеялся. Совершенно не зло, а так, что я тоже невольно заулыбалась и заерзала, ощущая странную дрожь внутри от такого проявления его веселья. Черт возьми, этот мужчина что-то делал сo мной. Волновал или реально нервировал - не пойму, но точно не оставлял равнодушной.
        - Перепихнуться по - быстрому - это не про меня, София, - продолжая улыбаться, заявил капитан. - И учитывая, сколько я ждал, даже одним свиданием, думаю, мы не обойдемся.
        - Считаешь, у тебя есть шансы заинтересовать меня в долгосрочной перспективе? - Что скажешь: наглеть - так наглеть.
        - Безусловно. - Как могут один простой кивок головой и слово быть настолько наполнены утверждением, которому сложно что-либо противопоставить? - И ты в этом убедишься. Со временем, София. Но возвращаясь к вопросу выбора: ты же не можешь не понимать, что теперь я хочу знать причину твоей неприязни к определенной технике, причем разработанной именно твоим отцом, в сто раз сильнее, чем до этого.
        - Ага, значит, разговор по душам избавит меня от твоего пристального внимания? - гнула я свое, игнорируя ощущение какого-то ограничения пространства, странного его смыкания в некий замкнутый контур, заключающий нас двоих.
        - Снова неверно! С некоторых пор я стал думать, что ничто в принципе не избавит тебя от моего, как ты выразилась, пристального внимания. Сейчас или позже мы будем близки, уж смирись. И я никуда не тороплюсь, так что, будь выбор за мной, сегодня предпочел бы поговорить.
        Вот теперь я почувствовала раздражение. Крайне иррациональное причем. Надо быть честной, меня всегда исподволь привлекало в мужчинах нечто… первобытно-собственническое, что ли. Даже стыдно признаться, что в век полного и безоговорочного равенства полов, полной сексуальной свободы и бесконечного искоренения примитивных инстинктов я в глубине души лелеяла глупую фантазию о сценарии отношений из второсортных старинных романов, когда герой, лишь раз увидев героиню, понимал, что вот она, его единственная на все времена, и готов был преодолеть все что угодно на пути к их общему счастью, даже отторжение и непроходимое упрямство самой героини. И четкое понимание, насколько это утопично, а местами и вовсе смешно и тупо, никак не помогало. Логика - это одно, грезы на грани сна и бодрствования - совсем другое. Слова же Рожера… Они были как издевка над моей идиотской, старательно запинываемой в глубины разума фантазией. Как будто мне и мысленных насмешек над собой не было более чем достаточно. Или знания, что, с чисто научной и эволюционной точки зрения, моногамия, особенно для сильнейших самцов, просто
неприемлема и является бездарным закапыванием в землю лучшего генетического материала. Но где наука с ее реалиями и где я с тайными мечтами об исключительном месте в жизни своего только предполагаемого избранника.
        - Меняешь правила прямо на ходу? - сварливо проговорила, как ни старалась себя сдержать.
        - Вовсе нет. Между нами, насколько я припоминаю, ещё вообще нет никаких правил. Но мы всегда их можем обсудить.
        - Ты мой капитан, я член твоей команды - это и есть основное правило, - я звучу как какая-то упрямая зануда, оттого что так старательно стараюсь сохранить невозмутимость.
        - Которое теряет свою силу, как только мы оказываемся наедине за закрытыми дверями. Сейчас ты просто женщина, я просто мужчина, так что давай исходить из этого, София, - ?ожер полностью подхватил и скопировал мой чрезмерно рассудительный тон, и я не могла понять: это насмешка такая, или мы действительно ведем диалог двух взрослых людей, откровенно обсуждающих несколько щекотливую тему. - Нет смысла отрицать взаимное влечение. Я желаю тебя, ты это знаешь. И ты меня хочешь, однако нагромождаешь сложности там, где все должно быть проще некуда. Но, возможно, все изменится, если ты поймешь, что я собираюсь узнать еще и тебя, а не только твое тело, а для этого явно недостаточно разделить постель разок-другой.
        Я не ослышалась? Планы капитана относительно меня настолько поменялись, или я чего-то недопонимаю? Есть только один выход - спросить прямо.
        - Это твой способ предложить мне отношения? - Дипломатия - не мое.
        - Да. - И секундной заминки не было.
        - Насколько… хм… они будут закрытыми? - пробормотала, борясь с прорывающимся нервным смехом.
        Чего я ожидала? Того, что Рожер пустится в пространные объяснения? Как спросила - так и ответил.
        - Имеешь в виду, станем ли мы делать их очевидными для остальной команды или открыты ли мы для других партнеров? - уточнил капитан.
        - Оба вопроса.
        - Моя заинтересованность тобой давно не секрет для окружающих, если ты об этом, - непринужденно пожал Тюссан плечами. - И я абсолютно против того, чтобы у тебя был ещё кто-то.
        - А у тебя?
        - Пока ты со мной, ещё партнеров заводить я не намерен.
        - Черт! - покачала я головой, не сдержав все-таки нервного смеха.
        - Что, София, недостаточно романтично? - Нет, Рожер, конечно, не читает мои мысли. Просто хорошо знает женщин. - Мы это вполне можем исправить, о главном-то договорились.
        - Дело не в романтике даже! - Это все… не знаю… как-то по - другому должно быть! - Мы понятия не имеем, подойдем ли друг другу.
        - Знаешь, я считаю, что не подойти друг другу могут только люди, которые не прилагают для этого достаточно усилий и избегают откровенности. Степень моей целеустремленности в чем бы то ни было вполне очевидна. Твоему характеру также свойственны прямолинейность и упорство. Физическое влечение взаимно, с моей стороны, я бы даже сказал, почти чрезмерно. Не вижу причин, по которым у нас может не получиться.
        Ну и что тут возразишь? А нужны ли вообще возражения? Спросить, почему именно я? Ну а почему нет-то? Только потому, что прежде у меня почему-то ни с кем не срасталось надолго и по - настоящему, а потом я нарвалась на одного мудака, стану лишать себя шанса если уж не на счастье, то на нормальные человеческие отношения? Не дура ли буду после этого? Абсолютно любые отношения либо сохраняются, либо распадаются, и ни от какого исхода никто не застрахован. Да, мне не подошел бы формат любовников без обязательств, но ведь Рожер сразу предлагает намного больше. Слишком быстро? Не смеши, София, это ты немного притормаживаешь! Рожер - взрослый мужчина, не импульсивный мальчишка, и у него было полгода на то, чтобы проанализировать свое ко мне отношение. Чересчур по - деловому? А что, у него есть возможность здесь красиво ухаживать, водя меня по модным клубам и ресторанам, и дарить цветы и подарки? Нет дрожи в коленях, и голова от чувств не кружится? Ну так в прежних моих романах и кружилось, и тряслось, но вот только хоть раз это закончилось чем-то, кроме разочарования? Может, я уже просто достигла того
возраста, когда мужчину стоит выбирать осмысленно, а не под давлением сиюминутной романтической блажи?
        - София! - окликнул меня капитан. - Я все еще здесь и жду ответа!
        - Я согласна попробовать!
        - Я ведь не новый наряд, чтобы примерять меня! - внезапно рыкнул он, сверкнув гневным золотом своих глаз, и тут же смягчился, но напряжение из позы никуда не ушло. - Я настолько сомнительная кандидатура в бой-френды, что ты не готова принять отношения со мной сразу? Или есть кто-то другой на примете?
        - У тебя было время на принятие решения. У меня - нет! - насупившись, уставилась на него.
        Не может же он и в самом деле настолько переживать из-за моих колебаний?
        - Точно! - Рожер рассмеялся и покачал головой, теперь полностью расслабляясь и даже как будто немного смущаясь. - Прости, об этом я как-то не подумал. Знаешь что? С моей стороны вообще было совершенно неправильно вчера пользоваться ситуацией с Компенсатором, и, пусть даже и не всерьез, принуждать тебя делать какой-то выбор.
        Тюссан немного хмурился, будто досадуя на себя за непонятливость и резкость, и смотрел на наши вытянутые ноги, почти соприкасающиеся в тесном пространстве моей каюты. Вечное выражение самоуверенности на пару секунд исчезло с его лица. Вот таким он мне внезапно показался намного ближе, настолько, что захотелось коснуться складки между его бровями.
        - Ага, тем более мой выбор ни на что не влиял, - ответила я, уже улыбаясь.
        - Не влиял, - с легкостью подхватил Рожер мою улыбку и засиял собственной. - Не сейчас, так позже, но я бы дожал тебя, София.
        - Почему это ты так уверен? - Атмосфера между нами становилась все легче и непринужденнее.
        - Потому что я лучшее, что здесь можно заполучить, а ты достаточно умна, чтобы выбирать только лучшее! - Тюссан соскользнул на пол и, подхватив мои ноги в коленях, раздвинул их, оказываясь прямо передо мной.
        На мгновение я ощутила внутренний протест от такого стремительного вторжения в личное пространство, но он быстро улетучился, развеянный общим нарастающим состоянием беззаботности. Положила ладони на его щеки, впервые изучая, каков этот мужчина наощупь и потерла большими пальцами по едва выступившей щетине.
        - Вот над развитием твоей скромности нам стоит поработать, - усмехнулась, снова погружаясь в завораживающее изучение поразительной красоты его глаз.
        - Нет уж, София. Скоро ты будешь обожать то, каким нескромным я могу быть, - ?ожер провел носом от моей скулы до подбородка, и я сама откинула голову, желая больше прикосновений. Его губы скользнули по моему горлу, прижались к месту с зачастившим пульсом и вернулись к моему рту, втянув во властный, но совсем краткий поцелуй.
        - Скоро, но не сегодня, звезда моя! - сказал Тюссан, отстраняясь и поднимаясь на ноги. - Ты так и не решила, какими будут наши планы на сегодняшний вечер, время вышло, и инициатива переходит ко мне.
        - А вот про лимит во времени ничего не упоминалось! - несерьезно возмутилась я.
        - Это было мелким шрифтом на последней странице! - ?ожер подхватил меня из кресла, заставив удивленно охнуть, и понес в сторону кровати.
        Я снова почувствовала, как мышцы вдоль позвоночника одеревенели от дискомфорта. Вот так просто? Сразу в постель?
        - Максимальный! - приказал капитан, и моя односпальная койка быстро трансформировалась в ложе, едва ли не на половину отсека. - Я выбрал место и занятие. Ты выбираешь содержание, София. Большой экран!
        Рожер непринужденно развалился на моей постели, пристраивая и меня спиной к своей груди, пока по стене напротив стремительно расползалась пленка экрана.
        - Мы будем смотреть кино? - спросила немного ошарашенно.
        - Разочаровал? - ехидно усмехнулся мужчина. - А ты уже небось предвкушала, как я наброшусь и начну одежду на тебе рвать?
        - Что-то типа того, - ответила ему в тон.
        - София, ты должна быть уже завтра в строю. Секс - это замечательно, но он потребует тех сил, что сейчас необходимы твоему организму для восстановления. Так что перенесем дикие скачки на попозже.
        - А как же вариант номер два, он же допрос с пристрастием?
        - Расскажешь сама, когда будешь готова, - беззаботно пожал капитан плечами.
        Вот так просто? Ладно, я не собираюсь возражать против такого развития событий.
        - Что хочешь посмотреть? - спросила, удобнее располагаясь на его груди и даже укладывая широкую ладонь Рожера себе на живот. С каждой минутой я ощущала себя рядом с ним все свободнее и комфортнее.
        - Найди то, что хотела бы сама.
        - Ты перед полетом курсы «как быть идеальным бой-френдом», случайно, не заканчивал? - прищурилась нарочито подозрительно.
        - Нет, я просто такой идеальный сам по себе. К тому же все не без умысла. Считай, что я изучаю твои вкусы и тайные желания через твои любимые фильмы.
        - Да уж. Этой фразой ты резко осложнил мне задачу по подбору сегодняшней культурной программы.

* * *
        - Это не обсуждается! Прямо сейчас у меня нет никаких срочных дел, София, и значит, я иду с тобой!
        Прошлой ночью я не слышала, когда ушел ?ожер, потому что уснула на середине третьего фильма, какого-то ужастика, который выбрала, сжалившись, после того, как мой новый парень стоически и без единой жалобы или критического замечания отсмотрел со мной две мелодрамы подряд. И вот сейчас он стоял перед входом в тот самый печально достопамятный отсек хранения и настаивал на том, что пойдет со мной, потому как у него якобы не имеется дел поважнее. И, естественно, тут же первым делом включилась моя подозрительность.
        - Не понимаю зачем? - Я пристально изучала непроницаемое выражение его лица. - Если ты говоришь, что сбой был абсолютной случайностью с вероятностью один на миллионы, то зачем опекать меня? Просто не хочешь говорить мне, что все не так просто? Это имеет отношение к технике тут в целом или лично ко мне?
        - София, ты опять фантазируешь! Нет никакой опасности больше!
        - Тогда почему ты здесь?
        - Неужели я должен объяснять тебе?
        - Было бы неплохо.
        Рожер нахмурился и уголок его рта недовольно дернулся. Похоже, выводить его у меня неплохо получается. И где мы будем вскоре таким темпом?
        - Звезда моя, позволь напомнить - со вчерашнего вечера ты моя подруга. Почему мне бы не хотеть проводить с тобой побольше времени?
        - Слушай, Рожер, если ты это затеял из-за того, что думаешь, я начну теперь шарахаться от роботов и рыдать по ночам, то напрасно. Я не испугана и впадать в панику не собираюсь. Не надо меня опекать и все такое. Я полноценный член команды и в состоянии справляться со служебными обязанностями без всяких поблажек, связанных с личным отношением! Я…
        - София, стоп! - оборвал меня Рожер твердо, но не грубо. - Что за чрезмерная потребность отстаивать свою независимость? Я разве на нее покушаюсь? Я здесь не потому, что считаю тебя слабачкой или истеричкой! Мы теперь пара, и это нормально - желать делать многие вещи вместе и помогать друг другу! Из-за инцидента ты отстала от графика, я намерен тебе помочь его наверстать, не загоняя себя. Мое желание участвовать в твоей жизни вне совместной постели - проблема для тебя?
        Волна чистейшего стыда накрыла меня с головой. Почему я все время умудряюсь сделать неверные выводы и не удосуживаюсь выслушать, а сразу вываливаю свои нелепые предположения? Как так выходит, что все время как-то неверно оцениваю причины действий Тюссана, по умолчанию закладывая в них нечто отрицательное для себя, за что и приходится краснеть не первый раз?
        - Я… Прости. Никакой проблемы, - промямлила, желая врезать себе на самом деле за это выражение горечи на лице Рожера. - Я даже рада. И вообще. Я не поблагодарила тебя за спасение.
        - Ты и не должна, София.
        - Должна, просто все как-то одно за другое…
        - София, прекрати! - капитан открыл массивную дверь отсека, входя первым. - Давай-ка постараемся побыстрее закончить сегодня твою работу и найти свободному времени лучшее применение.
        - Рожер, но ты ведь не биолог! - уже улыбаясь, сказала, догоняя его. - Чем ты сможешь…
        - Я что, по-твоему, тупее дрона? - Проявление резких, раздраженных ноток в его голосе и гневный, прямо-таки сжигающий взгляд оказались для меня неожиданностью после всего проявленного терпения во время нашего спора, как и то, насколько молниеносно пропали все проявления его гнева. - Просто объясни мне, что нужно искать и на что обращать внимание, звезда моя. Думаю, это будет даже проще, чем задать параметры поиска этим машинкам. Верь в меня!
        - Конечно, я верю, - кивнула я, оправляясь от краткого замешательства при виде этих мгновенных перемен. Может, мне вообще это померещилось?
        -лава 7
        - М-м-м-м, Роже-е-е-ер, - сонно протянула я в подушку, ощутив мягкие поцелуи-покусывания на задней стороне правой лодыжки, а вместе с ними и привычное ускорение пульса. Так, словно во мне с первого же его касания запускался хорошо отлаженный, не дающий никаких осечек механизм, идеально послушный воле капитана.
        За те пять с небольшим месяцев, что мы провели как пара, мое тело привыкло исправно реагировать на него, четко улавливая его настроение и намерения сразу же, по дыханию и интенсивности прикосновений. Сейчас он точно хотел секса, что, в принципе, было почти всегда по утрам. У меня даже создалось впечатление, что у Рожера какой-то пунктик - не позволить мне покинуть постель неудовлетворенной. Естественно, любовником он оказался необыкновенно искусным, почти, черт возьми, совершенным, поэтому добиваться от моего тела состояния перманентной плотской сытости ему удавалось запросто.
        Наш первый раз случился ровно через неделю после совместной кино-ночи и был, надо признаться, последствием моего очередного срыва в неоправданную подозрительность. Рожер после первого поцелуя-обещания не проявлял никакой настойчивости, не пытался не только продвинуться дальше, но и даже повторить. Я уже стала подумывать, что отпугнула его чем-то и капитан решил оставить все, как есть, по умолчанию аннулируя свое предложение быть парой, сводя все к чисто приятельскому общению и времяпрепровождению. Была ли я этим разочарована? Конечно да. Будто тебя поманили некоей чрезвычайно дорогостоящей и изысканной вкусностью, от мыслей попробовать которую ты отказываешься, прекрасно осознавая, насколько это тебе не по средствам, а когда ты срываешься и готова платить любую цену, выясняется, что в процессе приготовления что-то пошло не так и наслаждение вкусом отменяется. Но при этом степень моей досады оказалась намного меньше, чем должна быть в принципе в такой ситуации.
        Мы с Рожером всю ту неделю появлялись в общей столовой только вместе. Капитану вообще каким-то образом удавалось так распределять свое время, что во всех зонах общего пользования я оказывалась исключительно в его сопровождении. Никто не смотрел на нас странно или с нездоровым интересом, даже сказала бы, что с точностью до наоборот, и постепенно я совсем перестала приглядываться к тому, не бросает ли кто на нас косые взгляды, и присутствие рядом Тюссана превратилось в привычное. Но в тот день он где-то задержался и я отправилась на последний прием пищи самостоятельно. Получив свою порцию, оглянулась, выбирая, куда бы присесть, и тут заметила Атсуши Горо, главного робототехника в нашей смене, и решила уточнить, как продвигается дело с выяснением причин того сбоя, из-за которого чертов «Сталкер» едва не лишил меня жизни. Рожер говорил, что проводится углубленное исследование, несмотря на то, что первичная диагностика не выявила возможностей повторения, но для тысячапроцентной уверенности в мозгах взбесившейся машины все ещё копались, как и в сегменте внутрикорабельной сети, ответственной за связь со
всеми роботами.
        - Что ты имеешь в виду? - Атсуши недоуменно расширил свои раскосые ярко-зеленые глаза, чрезвычайно экзотично смотревшиеся на его скуластом смуглом лице. - Никакого запроса на углубленное исследование «Сталкера» не поступало.
        Его модификация носила немного пугающее название «Киборг», но на деле это означало лишь особую восприимчивость нервной системы, позволяющую подключаться к практически любому устройству без помощи каких-либо переходников и обрабатывать данные в прямом взаимодействии с электронным мозгом. Для меня, как для человека весьма далекого по своей специализации от технических тонкостей, это было чем-то вроде загадочной абракадабры, но не суть важно.
        - Как это не поступало? - наверное, я выглядела той еще дурой, совершенно обалдевше пялясь на него. Настолько, что мужчина явно занервничал и обеспокоенно заглянул мне в глаза.
        - София? Я могу все проверить, если хочешь, но вряд ли я мог что-то упустить. При таких ситуациях в рамках процедуры ты должна была подать официальную жалобу капитану, а он дать распоряжение нашей команде заняться разбирательством.
        Аппетит тут же пропал от ощущения какого-то предательства, тугим узлом начавшего скручиваться внутри.
        - София, ты настаиваешь на проверке? - снова окликнул меня Атсуши.
        - Нет, не нужно беспокоиться, - отмахнулась, изобразив, как могла, беспечную улыбку. - Я не подавала никакой официальной жалобы, и это, скорее всего, именно мой косяк.
        Кое-как я запихнула в себя ужин, просто потому что выбрасывать продукт, на который были потрачены ценные биологические ресурсы «Ковчега», у меня рука не поднялась бы, и пошла к себе. Рожер объявился спустя какой-то час и, скорее всего, был уже в курсе моей беседы с робототехником, судя по пристальному, буквально сканирующему мое состояние взгляду. Он смотрел почти всегда так при встрече, будто проводя анализ и умственно высчитывая линию поведения со мной соответственно моему ткущему настроению, и обычно мне даже льстило это его желание мгновенно подстраиваться, но не в тот момент. Неожиданно я ощутила себя кем-то вроде подопытного животного, окруженного чрезмерным вниманием умело манипулирующего моими реакциями экспериментатора.
        - Привет, звезда моя! - непринужденно улыбнулся Тюссан, доводя бурлящее во мне раздражение до крайности.
        - Никакого углубленного расследования по инциденту со «Сталкером» не проводится! - обвиняюще выпалила я вместо приветствия. Я сидела в кресле, уставившись в стену отсека перед собой, чтобы не встречаться с ним глазами. Потому что всегда, когда это случалось, я ловила себя на том, что начинаю просто завороженно пялиться в эту золотистую глубину, теряя четкость мыслей.
        - Конечно же проводится, - он медленно подошел ко мне, игнорируя мой агрессивный тон, и легко опустился на корточки, избавляя от необходимости смотреть снизу вверх, но при этом и лишая возможности избегать прямого визуального контакта.
        - Не нужно лгать, Рожер! - скрипнула зубами, стараясь сохранить прежнюю концентрацию. - Мне казалось, ты понял - именно вранье я абсолютно на дух не переношу!
        - Был бы признателен, если бы ты конкретнее выразила суть своей претензии, учитывая, что мне себя совершенно не в чем упрекнуть! - нахмурился он, и уголки его рта чуть опустились, демонстрируя почти не скрываемое расстройство, и внутри опять закопошилось чувство вины. - Я ни разу не солгал тебе ни в личном, ни в профессиональных вопросах.
        Как же он опять был достоверен! От этой неспособности отличить в нем реальное от искусной симуляции у меня внутри все вскипело и забушевало.
        - Ерунда! Ты убеждал меня, что разбирательство идет, но я говорила сегодня с Атсуши Горо, и он понятия не имеет о нем! Ты не давал никакого распоряжения начать его! - Очень-очень-очень хотелось говорить спокойно и сдержанно, как и подобает взрослым людям, но я все равно сорвалась на повышенный тон. Ну не умею я притвориться, даже когда более чем необходимо! Абсолютно жалко безнадежна в любом притворстве или хотя бы актерской игре!
        - Все верно, София, - и не подумал отрицать мое обвинение Рожер, и я не смогла удержаться от возмущенного фырканья.
        - То есть ты признаешь, что солгал мне? Знаешь, я все, безусловно, понимаю: твое желание замять как можно быстрее происшествие и не предавать его огласке, учитывая, что психологическое равновесие всех членов экипажа для тебя как для капитана превыше всего…
        - София! - попытался прервать меня Тюссан, но я выставила руку, затыкая его жестом.
        - И я, черт возьми, согласилась бы с тем, что в интересах всеобщего спокойствия мне нужно было бы просто забыть о нападении и удовольствоваться твоими заверениями, что такое не повторится, и не поднимать волну. Но в таком случае было бы порядочнее прямо поговорить со мной об этом, а не врать, делая из меня какое-то посмешище!
        Рожер прикрыл глаза и чуть откинул голову, и я заметила, как дернулся его кадык, а когда он снова посмотрел на меня, в золотистых глазах было настолько через край печали, что я прикусила язык, проглатывая остальные приготовленные обвинения, одно хуже другого.
        - Скажи, София, у меня, что, вообще нет шансов заполучить кредит твоего доверия, и мне всегда, в абсолютно любой ситуации придется убеждать тебя, что мои действия, связанные с тобой, не несут угрозы или лжи? - с более чем отчетливой горечью произнес он.
        - Что, прости?
        - Я действительно не давал распоряжения Горо начать исследования. Неужели ты думаешь, что я поручил бы это кому-то, вместо того чтобы сделать все самому в случае, когда это касается тебя? Всю эту неделю я потратил каждую свободную минуту, разбирая едва ли не на молекулы каждый узел этого «Сталкера».
        - Но… но ты же не робототехник. - Вот прям в тему замечание, София! Ну почему, почему с такой завидной регулярность рядом с этим мужчиной умудряюсь оказаться краснеющей и задыхающейся от стыда за свой длинный язык, а главное, за априори оскорбительный для него полет фантазии?
        - Не нужно хоть в чем-то недооценивать меня! - рявкнул Рожер, вскакивая. - Я никогда не стал бы капитаном этого гребаного корабля, София, если бы мной невозможно было эффективно заткнуть любую пробоину в личном составе! Как, по - твоему, я могу отвечать за все здесь, если не знаю каждый аспект жизни корабля на уровне хотя бы чуть более высоком для дилетанта!
        Я уже не просто сгорала от стыда, а просто полыхала столбом белого пламени, желая съежиться и спрятаться в темном углу от собственной дурости и импульсивности. Слов для оправдания или защиты не находилось, язык будто намертво приварило на месте интенсивностью чувства вины и эпической несуразности.
        - София, есть ли у тебя и меня шанс стать «нами», если тебе настолько тяжело дается этот процесс? - Гнев, только что звеневший в голосе Тюссана, снова трансформировался в печаль. - Я начинаю думать, что не будь я чертовым капитаном Ковчега, ты бы не удосужилась расщедриться даже на эти, как выясняется, мало результативные усилия!
        Что? Да кем он меня считает, в конце концов?! И тут пришел ответ. Именно той, кого ты ему демонстрируешь с завидной регулярностью! Сучкой, все время пристально наблюдающей за каждым его вдохом и движением в ожидании, когда же возникнет хоть намек на ошибку, чтобы моментально этим воспользоваться, обрушив все обвинения, которые только взбредут в голову. И нет, я такой никогда не была, но вот по какой-то причуде судьбы или психики внезапно стала.
        - Ты ведь не можешь меня всерьез обвинять, что я какая-то приспособленка, готовая терпеть мужика-засранца, только потому что он долбаный капитан или не важно ещё какая шишка! - умудряться продолжать злиться, когда уже совершенно точно отдаешь себе отчет в том, что ты тут единственная, кто заслуживает гнева - та ещё задачка. Я с ней не справлялась.
        - Вот именно! Ты меня и привлекла тем, что была абсолютно не такой! - ?ожер подошел к двери моего отсека, собираясь, очевидно, его покинуть и закрыть тем самым страницу наших неуклюжих отношений. - Но, вероятно, это как раз я не такой, какой хоть когда-нибудь может стать тебе нужен!
        Что-то примитивно-интуитивное прошептало в глубине сознания: «Пусть идет!» Но оно не было мною, Софией, а лишь какой-то всегда заслуженно игнорируемой частью, и поэтому я поднялась и прижалась к Рожеру со спины, обвивая мощный торс руками.
        - Извини. Снова. ?пять. В который раз, - искренне попросила я, понимая, что если он сейчас выйдет в дверь, я упущу, возможно, лучший шанс в своей жизни. - Хочу, чтобы ты остался.
        - Я хочу намного больше, чем просто остаться! - голос капитана стал требовательным и предостерегающим сразу, без всяких плавных переходов.
        Схватив его за руку, сама потащила Рожера к постели.
        - Ну так, черт возьми, прекрати оставаться просто так!

* * *
        - Это «м-м-м-м» - отстань и дай мне еще поспать или «м-м-м-м» - не вздумай остановиться? - защекотал мою кожу дыханием Рожер, добираясь почти до ягодиц, продолжая прикусывать и облизывать по пути.
        - Как будто ты и сам не знаешь! - фыркнула я и охнула, когда он внезапно накрыл меня своим телом, давая лишь на пару секунд ощутить весь его вес. Совсем недолго, даже дыханию не помешало, но этого всегда хватало для того, чтобы осознать, насколько же он больше и сильнее. Мне очень нравилось чувствовать себя маленькой и слабой при таком сравнении - это дразнило и пробуждало самую глубинную часть моей женской натуры, но при этом все равно где-то далеко и фоном мелькала мысль о собственной уязвимости и неспособности противопоставить хоть что-то его силе и размерам. Я даже сердилась на себя за это, ведь чем Рожер мог мне угрожать? Что за чушь? Худшее, что в принципе могло произойти между нами, это расставание. Причем вполне себе спокойное, учитывая, что мы оба взрослые цивилизованные люди, склонные к обсуждению и анализу любой ситуации, а не к взрывным эмоциям.
        - Мне недостаточно знать, звезда моя. Мужчины любят слышать, как их желают, причем постоянно, - пробормотал капитан, зарываясь носом в короткие волосы на моем затылке и настойчиво потираясь бедрами, чтобы позволить своей напряженной плоти без всякой помощи проскользнуть в меня. - Почему тебе не отпустить волосы, София? Мне бы это понравилось.
        - Самое время об этом поговорить! - выдохнула сдавлено, справляясь с легкой болезненностью его первого проникновения.
        Прошлой ночью, да и вообще несколько последних суток Рожер был ненасытен, и чем ближе был срок моей следующей фазы стазиса, тем настойчивей и даже немного агрессивней в постели он становился. Я не собиралась на это жаловаться, но, кажется, мое тело готово было это сделать за меня.
        - Тебе больно? - обеспокоенно спросил Рожер.
        - ?сть немного. Некоторые части моего тела немного не согласны с размерами твоих аппетитов, хотя не против других размеров, - рассмеялась я и толкнула свою задницу навстречу его паху, настаивая на продолжении начатого действа. - Но я это как-нибудь переживу.
        - Прости, - Рожер стал исцеловывать мои шею и плечи, двигая бедрами мучительно медленно, плавно скользя, а не настойчиво вторгаясь. - Я немного теряю контроль, понимая, что лишусь тебя на полгода. Но, между прочим, всего пять минут в компенсаторе избавили бы тебя от последствий моей невоздержанности.
        - Меня все устраивает как есть! - огрызнулась грубовато даже для собственного слуха. - И ты мог бы предупредить, что хочешь просто поболтать, а не заняться сексом!
        - София! - Мое имя, произнесенное с укором и легким раздражением, всегда было единственным ответом Тюссана на мое пресечение попыток говорить на определенные темы. На этом все и заканчивалось обычно, впрочем, как и сейчас.
        -н стал врезаться в меня резче, все наращивая темп, даже подумалось, что жестче обычного, будто хотел наказать, но эта мысль быстро растворилась в водовороте стремительно нахлынувшей разрядки.
        - Процесс пробуждения первой десятки смены номер два начнется через десять минут! - мягким бесполым голосом произнесла система общекорабельного оповещения. - Всем желающим помочь проснувшимся со скорейшей концентрацией и ориентацией просьба прибыть к отсеку гибернации.
        Я поднялась с ещё не высохшей от пота груди Рожера и стала перебираться через него, чтобы пройти очистку.
        - Куда-то торопишься, звезда моя?
        Кабина очистки была отделена от самой моей каюты всего лишь силовым полем, сдерживающим мельчайшие капли специального водного раствора, бьющие сразу во всех направлениях, удаляя все загрязнения, и поэтому Рожер мог без проблем наблюдать за мной, как и я любоваться его красивым телом, расслабленно раскинувшимся на моей постели.
        - Арни в первой десятке. ?очу помочь ему с пробуждением, как ты мне помог. Кстати, прости, что до сих пор не удосужилась поблагодарить за это. Слушать твой голос и ощущать рядом чертовски облегчало состояние.
        Бесшумная сушка заняла около пары минут, но глаза мне закрыть пришлось, сильный поток сухого подогретого воздуха раздражал слизистую. Шагнув из кабины, увидела, что капитан уже сидит, и в его позе и взгляде читалось напряжение и, я бы сказала, недовольство.
        - Я уже говорил, что ты не должна меня ни за что благодарить. По крайней мере, пока я не совершил ничего заслуживающего твоей благодарности. Тем более если речь идет о моем присутствии в отсеке гибернации тогда. Оно было с умыслом, и поэтому я не рекомендовал бы тебе идти и встречать Штерна. Ты можешь увидеться с ним чуть позже, когда он совсем оклемается.
        - С умыслом? - с наигранным удивлением подняла я брови. - Это была одна из стадий твоего обольщения?
        - Здесь нет абсолютно ничего смешного, София, - совсем не поддержал мой шутливый тон Рожер. - Тебе прекрасно известно, что стимуляторы, которые вводят в процессе пробуждения, вызывают определенные реакции в организме.
        - Ты имеешь в виду сильное сексуальное возбуждение в первые сутки? - О да, это было то еще веселье, надо сказать. Пару часов вообще казалось, что по венам пустили чистейшее возбуждение вместо крови. Хорошо хоть я была готова к такой реакции собственного организма и достаточно долго возвращала подвижность и способность связно разговаривать. А то наслушался бы от меня тогда капитан…
        - Именно, - нахмурился Тюссан.
        - Так ты пришел тогда в зал гибернации в надежде, что я на тебя с домогательствами накинусь, или чтобы на кого-то другого не позарилась?
        - София, не своди все к примитиву, - огрызнулся он, отправляясь на очистку. - Но, в общем, направление мысли у тебя верное.
        - То есть ты думаешь, что Арни захочет со мной переспать, а я такая слабая на передок и возьму и не устою?
        - Так совсем не думаю, звезда моя, прекрати. Тут вопрос скорее уж внутрикорабельной негласной политики, - капитан выглядел немного озадаченным и смущенным.
        - В смысле?
        - София, ты мало общаешься с другими членами команды в принципе. - Ну да, вообще-то, кое-кто не оставляет мне на это времени абсолютно. - Сплетнями и слухами не интересуешься и поэтому не в курсе, что появился вроде как негласный обычай, что встречать пробуждающихся приходят именно те, кто рассчитывает на секс с кем-то из них. Я знаю, что кое-кто даже договорился об этом заранее во время пересменки. Другие - просто надеясь на везение и несколько горячих часов перед собственной фазой сна.
        - И ты закрываешь глаза на это? - Очнись, София, вообще-то Рожер сам в этом непосредственно участвовал, учитывая его присутствие у твой капсулы в нужный момент. - Просто это как-то… не слишком этично, что ли. Ведь все-таки пробудившиеся находятся под действием препаратов и в какой-то степени не совсем отдают себе отчет в своих действиях.
        - Я не могу вмешиваться в подобные аспекты, София! - Рожер раздраженно хлопнул ладонью по аппарату обмундирования, давая опознать себя, чтобы выдать белоснежный плоский кругляш со скаф-пленкой и, схватив его, прижал к груди, позволяя расползтись по всему телу, пока я ещё крутила свой зеленый в руках. - Все тут взрослые люди и делают все добровольно, никто никого не принуждает. Мне ли тебе объяснять, что излишнее сексуальное напряжение может вылиться в агрессию. Особенно у естественных!
        Он был, конечно, прав, но все равно мог бы последнего и не произносить вслух. Стало неприятно, будто он нарочно ткнул меня носом в различие между нами. Совершенство модификатов против недостатков Естественных. Видимо, почуяв изменение моего настроения, Рожер шагнул ближе, пытаясь перехватить мой взгляд, но я отвернулась, торопливо прижав к коже форменный диск и создав таким образом хоть и иллюзорную, но дополнительную преграду между нами.
        - София, прости, я проявил бестактность, - тут же поспешно оправдался капитан.
        - Нет, все верно сказал, - отмахнулась я. - Но я все равно схожу в отсек гибернации. ?сли увижу, что у Арни есть специфические встречающие, просто уйду. Или это нанесет ущерб имиджу наших отношений?
        Язвить не хотелось, но как-то само собой вышло.
        - Меня гораздо больше волнует, что я сейчас, кажется, нанес ущерб нашим отношениям, - раздраженно буркнул Рожер. - Надеюсь только, что ты понимаешь, что это не нарочно.
        - Конечно понимаю. - В самом деле, не собираюсь же я раздувать из мухи слона, тем более, когда нам осталось всего несколько дней до достаточно длительной паузы. Это как минимум не умно с моей стороны.
        Арни никто не встречал, в отличие от всех остальных девяти пробужденных. Около двух часов я провела возле его капсулы, разминая пальцы и ведя одностороннюю беседу с парнем, пока он не стал сначала немного невнятно отвечать и потихоньку шевелиться. Прекрасно представляла теперь все его ощущения и была действительно рада облегчить неприятный момент. Рассказывать о происшествии со «Сталкером» пока не стала, не уверена, что это вообще стоит делать. На других встречающих старалась не обращать внимания, как и задумываться об их причинах тут находиться. Тюссан прав: все в команде взрослые сформировавшиеся люди, чья психологическая устойчивость прошла неоднократную проверку, так что не мне судить об их поступках. Вот я же не кинулась на Рожера, чтобы немедленно поиметь, несмотря на действие стимуляторов, не настолько уж они разум застилали. А если у кого есть желание вести себя именно так, то это их суверенное право.
        Капитан появился, когда я провожала Арни к его личному отсеку и парень мне вдохновенно и торопливо рассказывал о новом усовершенствовании в его любимой «Лингво», которое он планировал полностью довести до ума в эту фазу бодрствования.
        - Я подумал, почему бы каждый экземпляр не привязать к ДНК носителя и не попробовать внедрить способность к самовосстановлению при частичном повреждении, - частил он, явно наслаждаясь звуком своего голоса и возможностью свободно говорить, и я его прекрасно понимала. - Представь, что моя малышка будет отращивать обратно по какой-то причине утраченные нейросвязи без малейшего вмешательства техников. Ведь это может оказаться так полезно в рейдах, если возникнут непредвиденные ситуации и доступа к немедленному ремонту не будет.
        Я, улыбаясь, покачала головой. Этого фантазера ничем не исправить, и мне это очень нравилось. В конце концов, именно благодаря таким вот упорным мечтателям наука частенько совершала неожиданные прорывы. В моего отца тоже никто поначалу не верил. Хотя это не слишком удачный пример…
        - Знаешь, Арни, я бы вот неуютно чувствовала себя с такой штукой в голове, - возразила по обыкновению. - Мало ли что ей взбредет отрастить у меня в мозгу!
        - Софи-и-и! - укоризненно протянул парень и обнял меня за плечи, слегка столкнув наши головы. - Как же я скучал по препирательствам с тобой и этой твоей дурацкой технофобии!
        Сильные руки обвили мою талию, не грубо, но настойчиво отстраняя от Арни, и, даже не оборачиваясь, я знала, что это Рожер.
        - Как самочувствие, господин Штерн? - бодро спросил капитан и быстро, но, я бы сказала, слишком уж интимно поцеловал меня в шею. - Надеюсь, все прекрасно и вы готовы приступить к работе?
        Хорошее настроение Арни мгновенно испарилось, и пару секунд он смотрел на нас шокированно, а потом его лицо исказилось от гнева.
        - Со мной все великолепно, капитан, - едва ли не выплюнул он и гневно уставился мне в глаза: - Знаешь, Софи, я думал, ты умнее. Спасибо, что проводила!
        Порывисто развернувшись, он зашагал дальше сам.
        - Я предупреждал тебя, как может быть воспринято твое присутствие на процедуре встречи, звезда моя, - сказал Рожер, прежде чем я отошла от неожиданной грубости друга и успела заметить Тюссану, что не стоило, возможно, вот так тыкать в глаза факт нашей близости. - Зато теперь никакой двусмысленности.
        Родившиеся возражения быстро осели. Пожалуй, он прав. Я воспринимала Арни только как друга, считала, что именно так и он видит наши отношения. Видимо, ошибалась, а значит, и правда лучше сразу расставить все по местам.
        - Ладно, наверное, мне, и правда стоило пообщаться с ним чуть позже. Надо было тебя послушать, - вздохнув, признала я.
        - Тебе вообще стоит меня всегда и во всем слушать, - рассмеялся Рожер, увлекая меня в сторону моей лаборатории. - Я ведь не только твой мужчина, но и твой капитан.
        Глава 8
        С Арни мне до стазиса так и не удалось пообщаться и внести хоть какую-то ясность в ситуацию между нами. Следующие сутки, пока шло пробуждение всей смены, он будто прятался от меня, что было совсем не трудно, учитывая размеры «Ковчега», а когда мы наконец столкнулись в столовой, на мое предложение поговорить он только фыркнул, косясь на сидевшего неподалеку Тюссана, и заявил, что слишком занят. Пришлось смириться с его нежеланием вести диалог и только надеяться, что какая-никакая дружба, возникшая между нами во время предполетной подготовки, не утрачена безвозвратно. Ну не бегать же мне за ним, в самом деле, упрашивая смилостивиться и удостоить меня беседой! Я ничего предосудительного не совершила, виноватой себя было чувствовать не за что, но и обиженной себя считать не спешила. Успокоит же он когда-то свои нервы и возьмет эмоции под контроль. Хотя я заметила некую странность: практически все люди из другой смены казались несколько дергаными и скованными одновременно. Может, конечно, это вина пробуждающих стимуляторов, и я выглядела первые сутки-двое со стороны так же, но немного смущало то, что
они словно избегали прямых взглядов в глаза и сторонились активного общения. Особенно наглядно это стало на общем собрании команды. Зал, в который мы пришли послушать уже ставшую традицией мотивирующую речь Тюссана, будто поделился на две части. Но если подумать, то все немного отвыкли друг от друга, и в ближайшее время так и останется, так что это нормальная реакция человека - держаться поближе к «своим». Но зато на капитана все они смотрели с самым настоящим обожанием, и мне невольно вспомнилось его изначальное шуточное наречение себя местным богоподобным правителем. Конечно, и в нашей смене все с искренним восторгом аплодировали ?ожеру и не сводили с него глаз, но все же возникало ощущение, что были более… живыми, что ли. Эх, София, мнительность в тебе неистребима! Я была, пожалуй, единственным человеком в зале, кто больше пялился на окружающих, а не глядел буквально в рот капитану, вот мне и чудится черте что.
        В этот раз погружение в сон произошло для меня совершенно беспроблемно, и к ощущениям во время выхода из него я была гораздо лучше подготовлена. Поэтому создалось впечатление: вот только что я улыбнулась последний раз Рожеру и закрыла глаза, соскальзывая в невесомое состояние, и буквально уже в следующую минуту снова стала слышать его голос, говорящий о том, что он жутко по мне скучал. В голове с трудом укладывалось, что между первым и вторым прошло шесть месяцев. Как ни странно, «особых» встречающих ни у кого из моей десятки не обнаружилось. Или их не было вовсе, или они еще не пришли, учитывая, что Рожер унес меня из отсека гибернации, едва док Питерс тщательно просканировал с ног до головы и дал отмашку, что пробуждение уже почти полностью завершено и никаких сюрпризов не ожидается. А чуть позже я смогла оценить преимущества возможности никак не сдерживать себя, когда в теле бурлят разгоняющие все функции стимуляторы. Оказалось, это дико приятно просто отпустить себя, потакая одному из основных инстинктов, заодно убеждаясь, что моего возвращения в активное состояние Рожер ждал с нетерпением.
        - Смотрю, процедура твоего пробуждения была весьма насыщенной! - хохотнул Олег Тишин, уставившись на мою шею, когда я пришла на следующий день в лабораторию принимать у него вахту.
        Я не смотрелась в зеркало перед выходом, но припомнив, какие следы остались на внутренней стороне моих бедер и груди, могла представить, как выгляжу. Капитан вел себя в постели так, словно хотел поглотить меня, а я была не в том настроении, что бы настаивать на большей мягкости. ?отя сейчас уже ощущала нечто вроде похмелья, немного смущенная тем, что мы толком-то и поговорить не удосужились, а только будто стремились затрахать друг друга до бесчувствия. Было в этом что-то слишком уж животное.
        - Были случаи загрязнений? Вспышки? Есть что-то, на что мне следует обратить особое внимание? - спросила сменщика, ответив на его замечание только сдержанной улыбкой и усаживаясь в кресло, чтобы изучить наш лабораторный журнал.
        - Нет, Софи, слава космосу, ничего! - Олег явно был доволен. - Ни вспышек, ни малейших следов загрязнений. Прямо даже скучно. Начинаю думать, что наше с тобой бодрствование во время полета - такая же чистой воды формальность, как и было у лингвистов.
        - В смысле - было? - непонимающе обернулась я на коллегу.
        - Еще не в курсе? - удивился он. - Ты же вроде как дружила со Штерном?
        - Вроде как.
        - Не слышала, что у него случился срыв? - Я ошарашенно покачала головой. - О, это было то еще веселье! Сначала он напал на капитана… ну как напал - попытался.
        - Почему? - спросила, враз осипнув.
        - Да кто же его знает, Софи? - до странности безразлично пожал плечами Тишин. - Орал что-то невразумительное, глаза бешеные. Его почти скрутили, но он вырвался и убежал. Несколько часов по кораблю его ловили совершенно невменяемого, а потом вообще парень попытался с собой покончить. Сбросился с верхней платформы в грузовом отсеке, когда не вышло шлюз открыть и удушить себя без воздуха. Хорошо, быстро доставили его до компенсатора всего поломанного, а после капитан с доком приняли решение погрузить его в стазис и уже не пробуждать до Нью Хоуп.
        Я прикусила губу, представляя, какую боль пришлось перенести бедному Арни. В голове не укладывалось, как у него, всегда такого жизнерадостного, легкого в общении, открытого и позитивного для всех, мог пойти такой резкий перекос в психике. Но ведь это космос, и я сама была свидетельницей неприятной перемены в нем. Просто сочла ее сиюминутной блажью, а не серьезным симптомом. ?реновый ты друг, Софи, и еще более хреновый психолог! И Рожер даже словом о нем не обмолвился! А ведь вполне возможно, что в его срыве была часть и моей вины.
        - Думаю, все дело в том, что до Штерна дошло наконец, что лингвисты на «Ковчеге» - просто балласт, который нам навязали из-за давления общественного мнения, все еще балующего себя идиотскими надеждами на встречу с иным разумом. Когда уже до них дойдет, насколько их фантазии утопичны? - насмешливо фыркнул Олег, захлопывая ящик с личными вещами.
        - Этого ты точно не можешь знать, - огрызнулась я, неожиданно сильно разозленная его циничным отношением к несчастью, произошедшему с Арни. - И я не могу. Никто не может!
        - Да ладно, Софи, не заводись и не расстраивайся! Все со Штерном будет нормально. Ну поспит до планеты, на месте, может, полегчает. Нет, так обратно полетит в стазисе, и на Земле-то ему точно мозги на место вправят, - в голосе сменщика по-прежнему не было ни единой нотки сочувствия, и он сразу перешел к делам: - Ты лучше обрати внимание на мои заметки о пищевых кластерах двести тридцать два и пятьсот один. Все показатели в пределах нормы, уже сто раз проверял, но почему-то они упорно отстают по времени вызревания готовой массы. Если так и продолжится, то тебе придется их простерилизовать и заново обсеменить.
        Я кивала, делая мысленные пометки, но отстраненно. Произошедшее с Арни никак не шло из головы, и чувство вины, что не проявила больше упорства и не поговорила с ним по душам, все разрасталось.
        Рожер пришел очень поздно, глубокой ночью по внутрикорабельному времени, и, пока дожидалась его, у меня появилось подозрение, что он нарочно задерживается, в надежде, что я усну и разговора об Арни удастся избежать по горячим следам, так сказать. А утро вечера мудренее, эмоции чуть поутихнут, и все пройдет полегче. Но, если честно, я и не собиралась выяснять у Рожера, почему он промолчал об инциденте. Почему-то мне казалось, что я дословно знала, что он приведет в качестве аргументов в свою защиту. Ладно, это некоторое преувеличение, и он капитан этого корабля, а не только мой любовник, и его право решать, что мне озвучивать, а что можно временно придержать. Потерла виски, пытаясь отогнать мысли о том, что этот аспект конфликтов или тесного сплетения личного и профессионального всегда будет присутствовать в наших отношениях, и, по здравому размышлению, именно он однажды может стать причиной их завершения.
        - Не спишь, - констатировал факт капитан, когда на удивление тихо проскользнул в мой отсек, и тут же поставил в известность: - Напрасно. Я не буду сейчас говорить о ситуации со Штерном, София.
        - А когда? - Я рассмотрела признаки усталости на его лице, и мое желание проявить упрямство в этом вопросе пропало. Дни пересменки отнюдь не легкие для Тюссана, учитывая его чрезвычайную дотошность и, как мне иногда кажется, чрезмерное стремление все и везде контролировать. Но не мне об этом судить. Он капитан и в ответе за каждую оплошность, допущенную любым членом экипажа.
        - Когда твой гормональный фон придет в норму, а значит, и эмоции будут стабильны, - избавившись от скаф-пленки, Рожер зашел в кабину очистки и удовлетворенно выдохнул, подставляясь под распылители.
        - На самом деле, я хотела только узнать, что говорил тебе Арни, когда напал. Он как-то объяснил причину агрессии? - Я смотрела на поблескивающее от жидкости тело своего любовника не отрываясь, привычно отмечая, насколько же он физически совершенное создание, но желания не ощущала. Очевидно, Рожер прав, после вчерашнего чувственного подъема пришел вполне закономерный спад, и мое либидо сегодня было весьма близко к нулевому показателю.
        - Объяснил? - хмыкнул капитан, поднимая руки и закрывая глаза во время сушки. - Извини за грубость, но Штерн абсолютно съехал с катушек в тот момент и был не в состоянии общаться хоть сколько-то адекватно.
        - Странно, - пробормотала, всматриваясь внимательней в выражение лица Рожера, но оно оставалось непроницаемым. - Если он выбрал именно тебя в качестве объекта своей агрессии, значит, имел какие-тo четкие и весьма веские причины, ну или хотя бы думал, что имел. И обычно люди в таком состоянии их озвучивают. Пусть не всегда понятно для окружающих, но достаточно внятно для последующего анализа, а учитывая общительность Арни, он должен был хоть кому-тo…
        - Софи! - внезапно рявкнул Тюссан, и я подпрыгнула на кровати. - Я запрещаю тебе озадачиваться разбором происшествия со Штерном!
        - Прости? - прищурилась, мгновенно напрягаясь.
        - Что-то непонятно? Как твой капитан доношу до твоего сведения, что ничто из случившегося с этим членом экипажа не касается тебя, не пересекается с твоими должностными обязанностями, а значит, отвлекаться размышлениями и изысканиями на эту тему в служебное время ты не имеешь права. А как твой мужчина я не хочу, чтобы ты забивала себе голову чужим психическим срывом, выискивала признаки своей вины и недосмотра и, следовательно, наносила тяжкий вред собственному эмоциональному равновесию.
        - Я не… - попыталась возразить, но в этот раз Тюссан слушать меня терпеливо явно не собирался.
        - Не что, София? - его голос гремел грозным «капитанским» звучанием, действительно напоминая мне, что у него есть власть приказывать, и он ею умеет пользоваться, невзирая на то, что нас связывает. - Не сидела тут все это время, ковыряясь в себе и размышляя, где недосмотрела?
        - Это так, - и не думая соврать, подтвердила. - И признаю, что ты имеешь полное право указывать мне на недопустимость потери концентрации в рабочие часы. Но с личным временем и диктатом, o чем мне думать, а о чем нет, уже перебор, Рожер! Ты переходишь границы!
        Внезапно Тюссан как-то почти по - звериному прыгнул ко мне, толкая в грудь, опрокидывая на спину и вырывая шокированный вскрик. Он навис надо мной: мышцы вздутыми буграми, на лбу ближе к виску вспухла вена, рот искривлен в некоем подобии оскала, а зрачки расширились, почти пожрав золотистую радужку.
        - Никаких, мать их, границ между нами! - прогрохотал он мне в лицо, пугая на мгновение по-настоящему, прямо до ступора.
        - Да ты совсем… - задохнулась от гнева, едва справившись со страхом, но слушать меня никто не собирался. Попытка извернуться и выскользнуть из-под тела капитана была тут же пресечена. Он придавил меня к постели собой и захватил запястья, надежно фиксируя на месте. Прижав губы к моей скуле, -ожер потерся ласково и чувственно, будто и не орал секунду назад и не удерживал меня под собой насильно.
        - Меня достало, что ты постоянно ограничиваешь список тем, на которые мы можем свободно общаться, София! - От контраста его неожиданно воркующего тона и смысла слов я совершенно растерялась, и накрывшая после первого испуга злость стала откатываться в обратную сторону. - Это отныне неприемлемо! И я этого больше не собираюсь терпеть ни как твой командир, ни как твой мужчина.
        Волна холодных мурашек прокатилась пo телу от того, как это прозвучало. Очень захотелось, что бы он встал с меня и ушел, но почему-то пришло на ум, что, если так случится, меня ждут неприятности. Причем не из разряда страдашек о разбитом сердце.
        - Какое, черт возьми, это имеет отношение к ситуации с Арнольдом? - запихивая поглубже все эмоции, я расслабила тело и послушно откинула голову, позволяя ?ожеру целовать мою шею.
        - Напрямую - никакого, но одно проистекает из другого, дорогая, - уже совсем спокойно проворчал он у моей кожи. - Твои мысли, не важно, о прошлом или о происходящем сейчас, воспоминания, знания, о которых ты умалчиваешь, составляют совершенно незнакомую и недоступную для меня часть тебя. У меня было достаточно времени чтобы осознать: такое положение вещей меня не устраивает. А значит, теперь так не будет.
        - Почему мне кажется, что ты пытаешься напугать меня? - проглотив ком в горле, тихо спросила я.
        - Быть полностью открытой передо мной так страшно, звезда моя? - Мягкие, теплые, но при этом посылающие волны холодной дрожи прикосновения прошлись вдоль линии подбородка.
        - А разве откровенность не должна быть добровольной? - прикрыла глаза, игнорируя странный коктейль ощущений.
        -ожер сместился на бок, освобождая меня наконец, и я сразу села и отодвинулась, сопровождаемая его усмешкой.
        - Учитывая произошедшее со Штерном, больше нет, - его тон снова без всякого перехода изменился с интимного на сухой и деловой.
        - Объяснись!
        - «Ковчег» - замкнутая система, София, бежать отсюда некуда, и распространение любых психозов абсолютно недопустимо.
        - Ты что же думаешь, что я тоже могу потерять над собой контроль, как Арни? С какой стати? - от изумления даже не смогла сдержать насмешливого фырканья.
        - Все естественные теперь на особом контроле, хоть и негласном. Так что не принимай все на свой счет.
        Даже если бы он с размаху ударил меня по голове, эффект не мог быть большим.
        - Да как вы… - задохнулась от возмущения я. - Кто вам право дал?!
        - Я. Здесь. Капитан! - припечатал каждое слово Тюссан, поднимаясь. - Мне не нужно ничье разрешение! Я не обязан ни перед кем отчитываться! И данная тема исчерпана!
        Я молчала, ошеломленно глядя на него, внезапно осознавая, что он разительно изменился с того момента, как мы общались последний раз. Нет, не внешне, конечно, но, однако же, мужчина, на отношения с которым я отважилась, кажется, исчез бесследно. Теперь его цепкий, въедливый взгляд больше не виделся изучением, чутким улавливанием моего состояния, ради того, что бы под него подстроиться, а ощущался скорее уж скальпелем, примеряющимся, как бы вскрыть меня максимально быстро и эффективно.
        - София, тебе придется смириться с тем, что недомолвки и умалчивание о чем-либо с этих пор невозможны между нами. - Нет, он и не думал смягчиться и начать уговаривать. Просто продолжал озвучивать новое положение вещей. - Ты моя девушка, и случись срыв у тебя, моему имиджу руководителя, полностью контролирующего все на «Ковчеге», будет нанесен непоправимый ущерб.
        - У меня не будет никакого срыва. - Я отошла к противоположной стене и прислонилась спиной, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, ибо поддаться эмоциям в таком споре станет главным аргументом против меня. - Если уверенности в моей способности верно оценивать свое психическое здоровье у тебя нет, то проблему безопасности твоего капитанского имиджа ты можешь с легкостью решить, расставшись со мной прямо сейчас. И я даже настаиваю на этом. Тебе лучше уйти.
        Рожер спокойно прошествовал через отсек к аппарату обмундирования и вскоре облачился в свой белоснежный костюм с эмблемой Ковчега на груди. Так же неторопливо он подошел ко мне и, наклонив голову, поцеловал в щеку.
        - Мы не расстаемся, звезда моя, - с совершенно безмятежной улыбкой, заставившей волосы на моем затылке зашевелиться, заявил он. - Готовься поделиться со мной всеми своими тайнами.
        Он направился к двери и обернулся, уже стоя снаружи.
        - И да, не думай, что если запрет копаться в деле Штерна был высказан мною наедине, то ты можешь не считать его прямым приказом. Никаких запросов или попыток выяснить что-либо в личных беседах. Иначе я приравняю это к посягательству на психологическую безопасность экипажа и вынужден буду тебя наказать, София. Немного успокоившись и подумав, ты поймешь, насколько я прав. Увидимся завтра, дорогая.
        Глава 9
        На несколько минут меня накрыла паника. Нет, совсем не из-за того, что позволила втянуть себя в отношения, способ выхода из которых был пока непонятен. Проблема казалась глобальнее моих личных трудностей. Изначально происходящее между мной и капитаном было построено, скорее, на логике и практичности, подпитываемых физической тягой. Теперь просто стало очевидно, что никакого флера романтики не существовало и со временем он не возник бы. Вот только я вдруг начала подозревать, что вовсе и не животное притяжение стало основной причиной для усилий капитана по сближению со мной. Что тогда? Вспомнив, к какой теме он настойчиво подводил меня раз за разом, поежилась. Понимания, чем знание о неприятных тайнах моей семьи может быть полезно Тюссану, не появилось, а сам процесс общения на эту тему представлялся мучительным. Но это все вообще мелочи, учитывая гигантскую проблему номер один в виде самого капитана и его странного поведения, которое просто нельзя уже списать на свойственное любому человеку сиюминутное раздражение. И с кем мне поговорить об этом? И если я подниму эту тему, то чего намерена
добиться? Обследования Тюссана? ?чнись, Софи! Для подобного нужно, насколько помню корабельный устав, собрать всю команду или в нашем случае хотя бы бодрствующую смену на общее собрание и выдвинуть четкий «обоснуй» своего требования, проголосовать о временном отстранении, избрать исполняющего обязанности… Идея провальная уже с пункта номер два. Если потребовать общего собрания имеет право любой член экипажа, то с внятным обоснованием явный затык. Что у меня есть предъявить в качестве подтверждения психологической неустойчивости Рожера? Секундные вспышки, свидетелей у которых не было. На людях же он просто образец выдержки и невозмутимости. Как мои заявления будут выглядеть в глазах окружающих? Как собственные домыслы на пустом месте? Попытка опорочить его чисто из женских стервозных побуждений? Ну и кто из нас тогда будет выглядеть психически неустойчивым? И, положа руку на сердце, нужно признаться себе честно: даже если бы мои доводы оказались гораздо весомей, кто проголосовал бы против Тюссана? Да стоит ему только начать говорить, и все станут глядеть ему в рот как зачарованные, сама ведь сколько
раз была свидетельницей этого эффекта. Черт возьми, такое чувство, что он владеет техникой зомбирования или массового гипноза. Звездный капитан улыбается, открывает рот - и все взгляды уже прикованы к нему, все внимание сосредоточенно на звуке его голоса, его словам внимают, ни на секунду не думая усомниться… Но это же чушь! Во-первых, никого с такими способностями просто не допустили бы и близко к «Ковчегу». Не важно, естественный ты или модификат, но закон для всех един. Все, кто был хотя бы заподозрен в способностях по воздействию на сознание, подвергались изоляции и принудительному «лечению», которое, по сути, представляло собой частичное разрушение мозга. Учитывая количество проверок и тестов, которые пришлось пройти Тюссану, просто невозможно себе представить, что он мог бы скрыть способности к манипулированию сознанием, тем более массовым. А во-вторых, никто из команды не выглядел действительно лишенным воли. Но что мне остается? Бездействовать в надежде, что хуже не станет? Но разве не такое поведение привело, пусть косвенно, к несчастью с Арни? Нет, пусть даже я и ошибаюсь и стану выглядеть
для всех дура дурой, но молчать нельзя. Соскочив с постели, подошла к двери. Внутрикорабельное время три пятнадцать. Последние дни были для медиков более чем насыщенными, но надеюсь, док Питерс простит мой поздний визит. Входной замок издал тихий щелчок в ответ на мою команду открыться, но дверь не шелохнулась. Я повторила приказ, но на этот раз никакой реакции техники не последовало вообще.
        - Поверить не могу! - пробормотала, открывая панель механического управления запором. - Ну не посмел бы он, в самом деле…
        Надпись «Полная блокировка. Время снятия 7:30», проявившаяся на поверхности передо мной, внесла ясность в вопросе, что посмел или не посмел бы капитан.
        - Клэй! - позвала я, поднимая голову. - Неисправность дверного механизма! Сообщить техникам!
        - Отклонено, - приятным голосом, от которого сейчас прям затошнило, ответила система внутреннего жизнеобеспечения. - Все находится в исправном и рабочем состоянии.
        - Тогда открой дверь!
        - Извините, София. Отклонено. Блокировка установлена членом команды с более высоким уровнем полномочий.
        Ну не сволочь ли он после этого? Как же захотелось шарахнуть по преграде или швырнуть что-то в бесстыжие скрытые визоры и датчики долбаного Клэя. Ну да, учитывая обстоятельства, это будет более чем опрометчивая реакция. Поэтому дыши, Софи, дыши и бери себя в руки.
        - Это капитан Тюссан ввел ограничение передвижения для меня? - спросила, напряженно следя за своим тоном.
        - Извините, София. Нет ответа.
        Какая же это все-таки издевка - вежливость в исполнении искусственного интеллекта. ?н может спасать тебе жизнь или убивать и неизменно повторять свое «извините». Хотя вопрос мой, конечно, был бесполезным. Кто, кроме капитана, стал бы заморачиваться, запирая меня?
        Хлопнула по запястью, активируя связь, но в ухе была полнейшая тишина. Коммуникатор не подавал никаких признаков жизни и после трех следующих попыток активации. Вот же гадство!
        - Ладно. Вызови мне по внутренней связи доктора Питерса, Клэй! - приказала я. Личная беседа, безусловно, лучше, но запертая дверь даже плюс для меня. Это, по крайней мере, факт беспочвенного и неспровоцированного моим поведением ограничения свободы, который невозможно отрицать.
        - Извините, София, отклонено! На данный момент связь с другими членами экипажа недоступна для вас!
        Вот тут я не выдержала.
        - Да как такое вообще возможно! - выкрикнула, сжав кулаки. - Это против всех правил! Ни при каких обстоятельствах никто на борту не должен оказаться без возможности связаться с остальными! Тем более с медблоком! Немедленно восстановить контакт!
        Узкий зеленоватый луч сканера ударил мне в район сердца, стремительно дважды прошелся от макушки до пяток и вырубился.
        - Отклонено! На данный момент не имеется никаких проблем в Вашем организме, требующих врачебного вмешательства, - безразлично сообщил кибернетический ублюдок, хотя не он, конечно, был тем, на кого мне следует злиться.
        - Канал прямой связи с капитаном Тюссаном! - еле сдерживая тяжелое дыхание, процедила я.
        - Отклонено!
        - С командой техников!
        - ?тклонено! - Мне все больше казалось, что сухой безэмоциональный голос системы наполняется издевательскими нотками. - София, я регистрирую повышение температуры тела и учащение сердцебиения, говорящие о том, что вы вводите себя в состояние стресса. Рекомендую немедленно лечь спать, дабы избежать истощения нервной системы и выбывания из строя. В случае отказа сделать это добровольно я буду вынужден впрыснуть в воздух препарат для принудительного глубокого успокоения.
        Ни хрена себе новости! Интересно, это нововведение из-за инцидента со Штерном или милый сюрприз, встроенный изначально, о котором просто не сочли нужным сообщить нам, рядовым обитателям личных отсеков? В любом случае препираться с машиной, которой глубоко плевать на все твои доводы, себе дороже.
        Не раздеваясь, вытянулась на койке, и тут же свет погас, погружая меня в темноту и усиливая ощущение того, что я попала в ловушку, выхода из которой пока не видела. Спать не могла, потому что казалось, стоит закрыть глаза - и задохнусь, но лежала тихо и неподвижно, стараясь взять дыхание и пульс под контроль, чтобы и правда не спровоцировать впрыск газа. Часы до семи утра тянулись, казалось, бесконечно. Я постаралась отключить на время все тревожные мысли, но полностью это не удалось. Ощущение безопасности собственного личного пространства исчезло, и я ничего не могла поделать с тем, что настороженно вслушивалась в тишину, при этом прекрасно отдавая себе отчет, что не владела ситуаций, как бы она ни повернулась.
        В семь тридцать дверь, однако, открылась с первого же прикосновения, и Клэй своим тошнотворно-приятным голосом пожелал мне удачного дня, на что так захотелось вслух послать его. На Тюссана я нарвалась прямо у своей лаборатории. Он с озабоченным видом вышагивал по коридору и выглядел так, словно, как и я, не спал этой ночью.
        - София! - Он всмотрелся в мое лицо и нахмурился откровенно встревоженно, но я, игнорируя его, прошла внутрь. ?стественно, капитан последовал за мной без приглашения. Ну да, он тут всему хозяин и начальник и ничьи «добро пожаловать» ему ни к чему.
        - Ты плохо выглядишь, звезда моя. - В отсутствии наблюдательности Рожера не обвинишь. - Скажи, причина в моей излишней резкости вчера?
        О, надо же, похоже, режим идеального заботливого бой-френда снова активирован!
        - А если не скажу, то что сделаешь? - презрительно усмехнулась я, не отрывая глаз от экрана, демонстрирующего состояние дел в пищевых кластерах. - Опять запрешь как опасную преступницу и лишишь связи, что бы никому на тебя не нажаловалась?
        Сильные руки сжали плечи, и Рожер развернул меня к себе лицом так резко, что в шее хрустнули позвонки, а голова почти безвольно мотнулась.
        - Какого черта ты несешь?! - рявкнул капитан, едва не оглушая и уж точно ошеломляя степенью исходящего от него гнева. - Я всю ночь ждал, что ты свяжешься со мной и позволишь вернуться!
        На пару секунд я сбилась, пойманная в очередной раз достоверностью безукоризненно исполненных недоумения и негодования во взгляде, но тут же одернула себя. Я не поведусь на это снова! Ни за что!
        - Чрезвычайно сложно, если уж не сказать, что невозможно, связаться с кем-либо, находясь в полной блокировке в наглухо замурованном личном отсеке, где не предусмотрен аварийный выход или нечто в этом духе, капитан! - заметила язвительно, стараясь вывернуться из захвата Тюссана. - Уберите руки!
        - Что за чушь? - ?ожер отпустил мои плечи и даже демонстративно развел руки, подчеркивая, что не удерживает меня. - Звезда моя, если это такой способ подчеркнуть, насколько мое поведение задело тебя…
        - Ты запер меня! - выкрикнула я ему в лицо. - И ты прав - это охренеть как задевает меня! Ни у кого, даже у тебя как у чертова капитана, нет права запирать меня без каких-либо озвученных обвинений или совершенно без связи!
        - Я не делал ничего такого!
        - А я думаю, что сделал! Чтобы подчеркнуть, насколько далеко распространяется твоя власть! И, исходя из этого, считаю, что самое время поднять вопрос о твоей профпригодности, учитывая явно проявившуюся манию величия и деспотизм!
        - Хватит! Не говори того, о чем можешь пожалеть! - рявкнул капитан и схватил меня за руку. - Идем!
        - Куда? - Устраивать сцену в коридоре и начинать драться с Тюссаном, что бы вырваться, было уже чересчур, и поэтому я последовала за ним.
        - В твой отсек, - бросил через плечо мужчина и активировал коммуникатор: - Команду техников и кибернетиков в отсек два ноль девять! Сейчас же!
        Вскоре я сидела в прозрачном кресле в собственной каюте, передо мной - двое техников, капитан и трое кибернетиков. Все они были модификатами, и мне бы даже стоя пришлось задирать голову, что бы смотреть им в глаза, а вот так, сидя, вообще ощущала себя зажатой в угол букашкой. Это чувство было ещё более очевидно от того, что они занимали собой почти все пространство маленького отсека, давя энергетикой своего недовольства и раздражения. Однако я нашла в себе силы смотреть на них уверенно и говорить четко и не запинаясь, пересказывая свои ночные разногласия с системой внутреннего жизнеобеспечения.
        - Это бред какой - то! - прервал меня Горо, который все больше щурил свои и без того раскосые глаза в процессе моего монолога. - В каютах нет никакой системы, позволяющей подавать газ, без разницы какого свойства!
        - Да неужели?! - взвилась я.
        - Не веришь мне - спроси у Виктора! - ткнул рукой Атсуши на стоящего рядом главного в нашей смене техника, и тот закивал, глядя на меня сo смесью сожаления и раздражения.
        - По-вашему, я вру? - На капитана, молчавшего до сих пор, я отказывалась смотреть. Боялась увидеть в его глазах торжество? Возможно.
        - Не врешь, София, вероятно, просто заблуждаешься, - мягко возразил Виктор.
        - Или устала, и тебе что-то показалось, - поддакнул ему Горо, и я едва не задохнулась от возмущения, но тут ладонь капитана уверенно легла на мое плечо.
        - Я так не думаю, - отчеканил он над моей головой. - За здравомыслие Софии я ручаюсь. Начинайте проверку всей системы. Вмешательство было или сбой - вы обязаны это выяснить в любом случае. Жду полный отчет к вечеру.
        Прекрасно, судя по выражениям лиц, число моих «поклонников» среди членов команды резко возросло. Поднявшись, я протиснулась сквозь живую стену и отправилась обратно в лабораторию, сопровождаемая молчаливым капитаном. Уже на подходе я не выдержала и обернулась.
        - Сбой? Ты это серьезно? - спросила я, прямо глядя в его невозмутимое лицо. - Какова вероятность, что именно мне могло так «повезти» дважды подряд? Кто еще сталкивался с подобным за время полета?
        - Никто, София, но от случайностей никто не застрахован, - ответил он, не отводя глаз. - Тебе не стоит усматривать в этом систему или чью - то злонамеренность. Тем более мою.
        - А вот я в этом совсем не уверена.
        - Считаешь, я враг тебе? Какой смысл мне желать навредить тебе? Даже если опустить то, что в моих личных интересах как раз добиваться, что бы ты была цела, невредима и уравновешенна, то я ещё и капитан, чья прямая обязанность следить за здоровьем и безопасностью каждого члена экипажа. Зачем мне причинять тебе физический ущерб или выбивать из колеи, запугивая?
        - Больше ни с кем у меня нет на корабле разногласий, - возразила я уже не слишком уверенно, потому как, по здравому размышлению, и правда это выглядело как - то бессмысленно.
        - У нас нет разногласий, звезда моя. Не соглашаться в чем-либо - нормально для пар. Да, я пытаюсь в чем - то давить на тебя, но ты же не можешь на полном серьезе считать, что зашел бы так далеко? - Рожер взял меня за руку и подтянул к себе, и я, пару секунд поупрямившись, все же привалилась к нему. - Мне нужно твое доверие, детка, а не страх. Если я слишком импульсивно и нетерпеливо себя повел, добиваясь этого, прости меня. Я дорожу тем, что между нами есть, София. Дорожу тобой. Ты ведь это понимаешь?
        Он обнял меня и стал поглаживать по спине, даря ощущение безопасности и будто убаюкивая. И мне вдруг подумалось: что если я опять все себе надумала? Ну в самом деле, разве нет вероятности, что я потрясающе «везуча» и буквально притягиваю к себе всякие сбои техники и тут же усматриваю в них злобные происки капитана. Ну какой ему смысл развлекаться за мой счет подобным образом? ?сли бы я ему наскучила, просто расстался бы со мной по-тихому. Зачем настаивать на продолжении тяготящих отношений, раздражаться, демонстрировать себя не с самой уравновешенной стороны? Но что - то во мне протестовало. Пусть Рожер не хотел мне ничего дурного, и все вспышки его раздражения - это просто нормальное следствие моей собственной замкнутости и отстраненности, но было и еще что-то. Я могу понять, что мужчину с его характером и стремлением все контролировать и знать может бесить навязываемая мною дистанция, но все равно в случайности, преследующие именно меня, я не верю.
        - Рожер, без обид, но сначала «Сталкер», теперь это… - Я отстранилась от него, сжимая переносицу и гадая, как бы все правильно сформулировать. - Короче, в версию случайного глюка системы я больше поверить не готова. Если дело не в тебе, то в ком - то другом. Именно в ком-то, а не в вывертах техники. ?сли ты упорно будешь придерживаться другой версии, мы никогда не придем к согласию.
        - Должен ли я это воспринимать как некое условие с твоей стороны для того, что бы мы могли быть вместе? - золотистые глаза предупреждающе прищурились. - Предлагаешь мне найти крайнего, не важно, существует он или нет?
        - Я не это сказала! - возмутилась тому, что он опять все пытается перевернуть с ног на голову. - Ты требуешь от меня откровенности, я хочу того же в ответ!
        - То есть ты считаешь, что я покрываю кого - то, кто хочет дурного тебе?
        - Я бы не удивилась этому, учитывая, что прямая конфронтация в команде была бы катастрофична.
        Капитан, продолжая пристально и тяжело смотреть на меня, отступил на пару шагов и, ещё немного помедлив, развернулся и ушел, не сказав больше ни слова. Вздохнув, я вошла в лабораторию, задаваясь вопросом, не перешла ли все границы. Вдруг я не права по всем пунктам и сейчас, выходит, из чистой стервозности оттолкнула своего любовника окончательно. Еще ночью мне казалось, что я хочу порвать наши отношения, а сейчас сомневалась и ощущала опустошение и сожаление. Натянув термоскаф и маску, вошла в огромную морозильную камеру, чтобы проверить, как полагалось, сохранность образцов и всевозможных биокультур. ?бойдя все стеллажи, сверила показания приборов и продиктовала их для внесения в лабораторный журнал. Захватив две герметичных емкости для нового обсеменения упорно дающих сбои по времени пищевых кластеров, отправилась на выход. Нажала на ручку, но дверь из толстенного термоупорного стекла не открылась. Подергала сильнее, но не добилась никакого результата. Ввела ещё раз код доступа, но замок оставался закрытым.
        - Да что за… - просто в голове не укладывалось, что за одни сутки я дважды попадаю в подобную ситуацию. - Случайность, да, Рожер? Гребаный глюк и сбой системы?!
        Последнее уже выкрикнула, настойчиво хлопая по запястью и уже будучи точно уверенной, что ответа не получу. Отстраненно подумалось, как буду смеяться в лицо и самому капитану, и долбаным остальным мужикам, что смотрели на меня тогда в отсеке как на неврастеничку. Проблема только в том, что у меня может не оказаться на это шанса. Если не выйду из этой гигантской морозилки в течение двух часов, то, скорее всего, позже уже получу переохлаждение, несовместимое с жизнью.
        - Да что же я тебе сделала, кем бы ты ни был! - закричала в отчаянии и задергала ручку двери что было сил.
        Глава 10
        Личный коммуникатор молчал, попытки тыкать во все кнопки в надежде, что неверное введение кода приведет к оповещению кого-то вне лаборатории, были тщетными. Из-за нервозности я жутко вспотела под нижней скаф-пленкой, настолько, что ее впитывающая способность с этим не справлялась, и я тут же начала быстро мерзнуть. Хотя, по идее, ресурса термоскафа должно было хватить как минимум на час относительно комфортного пребывания в морозильной камере, и, скорее всего, это был нервный озноб. В попытке взять мысли и эмоции под контроль я присела на ближайший прозрачный ящик и некоторое время выравнивала дыхание, сильно напрягала, а потом расслабляла все мышцы, чтобы изгнать нереальное ощущение насквозь пробирающего холода. Почти успокоившись, стала тщательно все вокруг осматривать в поисках пути к спасению. Сидеть и ждать ее снаружи - не вариант. Пока хоть кто-то озадачится моим долгим отсутствием, я тут замерзну до состояния звенящей при ударе ледышки. Глаза наткнулись на голубоватый огонек под самым потолком и торчащий рядом с ним тонкий стеклянный стержень, и нечто похожее на надежду шевельнулось внутри.
Это был детектор контроля температуры. Если я смогу до него добраться и согреть, то сигнал о неисправности оборудования немедленно будет передан технической службе. K тому же в самой лаборатории вроде как заорет сирена, предупреждающая о вероятном повреждении хранящихся образцов и материалов. Ну, конечно, при условии, что тот, кто запер меня тут, не подумал об этой возможности заранее и не вырубил и систему оповещения о неисправностях. Как бы там ни было, просто сидеть и замерзать, надеясь на чудо извне или его отсутствие, я не собиралась. Одна проблема - до потолка не менее трех метров, а лестницы или подъемной платформы тут не предусмотрено. Гигантское, надо сказать, упущение. Меня аж коробило от перспективы использовать ящики с замороженным биоматериалом и, может быть, повредить их, что ощущалось реальным кощунством и варварством, но какой выход? Самые большие весили, кажется, целую тонну, и я едва не надорвалась, перетаскивая их в центр камеры и взгромождая друг на друга. Зато потела я теперь совсем не от нервов, и стало прямо-таки жарко. Взбираясь наверх, пыталась совсем не думать, как больно
будет грохнуться, потеряв равновесие. Факт того, насколько быстро я начну замерзать, расстегнув термоскаф, после того как вот так упарилась и насквозь промокла, тоже старалась игнорировать.
        - Зараза, как же холодно! - пробормотала, едва опустив застежку до талии и высвободив левую руку, что бы сжать торчащую часть детектора. В конце концов, если я заработаю необратимое обморожение, пусть это не будет рабочая правая рука.
        Вот теперь зубы стучали у меня по - настоящему, кожа покрылась гигантскими мурашками, а внутренности будто свернулись шокированно от потока холода, льющегося сквозь кожу, казалось, напрямую к ним. Ну еще бы, минус сорок никак комфортной температурой не назовешь, особенно если вынуждена неподвижно стоять под потолком, где и волю дрожи особенно - то не дашь, рискуя упасть. Высота небольшая, но, учитывая степень моей везучести в последнее время, могу и отключиться. А если это произойдет, то есть все шансы уже больше не проснуться. Время шло, я старалась держаться за стеклянный стержень плотно, но и осторожно одновременно, потому как не хватало его ещё и сломать, однако чувствительность в руке быстро пропадала, да и левая грудь уже ощущалась сплошным куском льда. А чертова лампочка детектора все продолжала гореть равномерным голубым свечением. Матерясь на чем свет стоит, я поминала разработчиков и этой гребаной морозилки, и самой системы оповещения о сбоях. Принято считать, что она должна реагировать на изменение температуры даже на полградуса, но вот полюбуйтесь же! Неужели все же ублюдок, изводящий
меня, просчитал мои действия наперед и пресек и эту возможность спасения? Паника стремительно раздувалась в груди как огромный жесткий шар, все сильнее мешающий дыханию и сердцебиению. И чем больше пыталась себя убедить, что поддаться страху сейчас - неимоверно паршивая идея, которая приведет к самым печальным последствиям, тем красочней фантазия рисовала эти самые последствия в виде скрюченного на полу моего бездыханного одеревеневшего тела, и тем сильнее я боялась. Против страха у меня всегда было лишь одно лекарство - злость. И я себе позволила ее щедрую порцию, негодуя на сволочь, загнавшую меня в такую жуткую ситуацию, и которая наверняка уйдет от ответа, если я тут сдохну.
        - Да хрен тебе! - не сдержавшись, закричала в пространство.
        Буквально пылая от злости, сильно потерла ладонь и пальцы об грудь, разогревая ее насколько вообще возможно, и снова схватилась за стеклянную трубочку. И наконец лампочка моргнула раз, еще и ещё и сменила цвет с голубого на желтый.
        - Внимание, резкое повышение температуры в морозильной камере биолаборатории! - раздался мелодичный голоc системы оповещения.
        - Да-а-а! - вскрикнула я и чуть не грохнулась с ящика.
        Цвет сменился на красный ещё спустя тридцать секунд, и взвыла сирена, я, торжествуя, отпустила детектор, и стала натягивать термоскаф обратно, трясясь уже неконтролируемо. Левая кисть совершенно онемела, пальцы скрючились, усложняя и без того непростой процесс натягивания узкого рукава. Едва закончив, торопливо застегнулась и дала себе немного времени, что бы совладать с жуткой дрожью, и одновременно через боль и сопротивление заставляла начать двигаться дико замерзшую руку, глядя со своего импровизированного насеста через стекло двери и ожидая, когда хоть кто-то появится. Торопливо стала спускаться, но ботинок соскользнул, и я, охнув, рухнула на задницу. Благо хоть не с самого верха.
        Держась за пострадавшее место, поднялась и подошла к двери. Ввела код, еще и еще, дергала за ручку, нетерпеливо глядя на вход. Внезапно сирена заткнулась, лампа датчика опять засияла ровным голубым, а никто так и не появился. Внутри что - то будто оглушительно хрустнуло, ломаясь, и меня затрясло уже совсем не от холода. Предательские слезы потекли по щекам неконтролируемым потоком, и, заорав во все горло от отчаянья, я стала иступлено дергать ручку и колотить в стекло, причиняя себе ещё больше боли. И именно в этот момент в лабораторию вбежали двое техников. Раздался щелчок, и так как я продолжала свои истеричные рывки, внезапно распахнувшаяся дверь врезала мне прямо по лицу. Не будь на мне дыхательной маски, точно расквасила бы нос или того похуже. Я практически вывалилась на руки опешившим парням, которые озирались, явно пытаясь понять, что послужило причиной для тревожного оповещения. И, естественно, видели они только рыдающую не пойми почему меня. И краем сознания я отдавала себе отчет, как вся ситуация должна выглядеть для них, но остановить накрывшую истерику не могла. Так капитан и застал
меня - зареванную, нервно сдирающую с себя термоскаф под настороженными и сочувственными взглядами молчаливых техников. Но мне было плевать.
        - София! Софи, ты в порядке? - влетев в лабораторию, Рожер подхватил меня как ребенка, и я раскисла еще больше. Вцепившись в него, взвыла в голос, при этом пытаясь сквозь спазмы в горле и всхлипы объяснить суть происходящего. Но все, что получалось, это сколько-то внятно выжать: «Я не сошла с ума! Пожалуйста, верь мне!» Учитывая состояние, в котором пребывала, понимала, насколько все неубедительно, и от этого становилось ещё хуже.
        - ?на сама устроила сработку оповещения, - мрачно сообщил Тюссану один из техников.
        - Потому что кто-то запер меня в проклятой морозилке! - выкрикнула, давясь рыданиями.
        - Когда мы появились, она просто открыла дверь и вышла, - не глядя на меня, сказал парень, а второй только кивнул подтверждая.
        - Я не вру! - рванулась из объятий Рожера, сжав кулаки, и желая врезать хоть по одной роже, на которой был прямым текстом написан поставленный мне диагноз. - И не чокнулась!
        - Тише, тише, София! Все хорошо! - удержал меня от членовредительства капитан. - Никто тебя не обвиняет во лжи и не считает ненормальной.
        - Мы еще не успели закончить с системой обеспечения в ее отсеке, а теперь еще и это, - тихо пробурчал техник, опровергая успокоительные слова капитана. - Если так и дальше пойдет, мы с ног собьемся, реагируя на бредни…
        - Делом займитесь! - с неожиданной яростью рявкнул капитан. - Если София говорит, что не могла выйти, значит, была причина! Выполнять приказ!
        Устроив меня у себя на руках поудобнее, он понес меня из лаборатории, пока я причитала и твердила, что мне никто не верит.
        - Я тебе верю, милая, - поцеловал меня в висок ?ожер. - Все будет хорошо, и я не дам ничему с тобой случиться. Ты отдохнешь, успокоишься, и мы вместе решим, что делать. Тш-ш-ш! Я верю-у-у!
        И снова что - то упрямое и причиняющее сейчас боль в глубине сознания твердило: «Берегись!» Но в этот раз я яростно послала его ко всем чертям и вцепилась в моего капитана покрепче. Потому что на всем долбаном «Ковчеге» он мне представлялся в тот момент единственным способным, а главное желающим поверить и помочь существом. Никогда я прежде не чувствовала себя такой слабой и беззащитной, и это буквально убивало морально. Нуждаться в ком-то как в опоре и защите ощущалось ужасно для меня, но при этом и совершенно неизбежно. Рожер мне сейчас был жизненно необходим, потому что в одиночку имею все шансы не уцелеть в этом путешествии, отправиться в которое была так счастлива еще не так давно. Теперь же от прежней радости не осталось и следа, ибо насколько огромным ни был бы «Ковчег», он все равно оставался громадной металлической коробкой-ловушкой, откуда пока нет выхода.
        Очень отстраненно сознание зарегистрировало появление дока Пирса и введенное им успокоительное. Пыталась вяло протестовать - не хотела терять концентрацию до того момента, как смогу внятно обсудить с капитаном новое происшествие, но слушать меня не стали. Тюссан куда-то понес меня, пока я все старалась объяснить, но язык стал стремительно неметь и заплетаться, накрыла апатия, и необходимость говорить отошла куда-тo на второй план. Последнее, что я помнила - как провожала затуманивающимся взглядом мелькающие потолочные мягко мерцающие светильники коридора.
        Проснулась я в незнакомой обстановке. Постель огромная, намного шире привычной даже в максимальном размере. Явно личная каюта, но больше моей и в других цветах. Серо-стальной, матово-серебристый. Наводило на мысли о том, что живет тут мужчина. Услышав негромкое бормотание, повернулась на бок. Одну из стен целиком занимал огромный экран, разбитый на множество сегментов, каждый со своим изображением. Перед экраном, в низком кресле, неподвижно сидел Рожер и периодически что-то тихо произносил, после чего один из фрагментов увеличивался, выдвигался вперед, обретая объем и четкость. Капитан смотрел на живую картинку, менял ракурсы, максимально приближал детали, потом снова отдавал команду, и изображение заменялось на другое.
        - Ищешь подтверждение того, что я чокнутая, или опровержение? - сипло пробормотала, сползая к краю огромной постели.
        - Странно, что у тебя вообще возникает этот вопрос, София, - ответил капитан, не отрываясь от своего занятия. - Почему тебе вообще в голову пришло, что я могу сомневаться в твоей адекватности?
        - Потому что все смотрят на меня… - сдержав желание грязно выругаться, я босыми ногами прошлепала в очистительную зону. - Почему я в твоем отсеке? Это ведь твой?
        Все время мы встречались на моей территории, и бывать в личном пространстве моего любовника не приходилось. Да я как-то и не стремилась. Наверное, это что-то говорит обо мне и отношении ко всему, что между нами, в целом, но я предпочитала не углубляться.
        - Мой. И здесь ты потому, что я думаю, так будет лучше сейчас.
        - Потому что здесь никто не отважится напасть на меня? А работать я теперь под конвоем буду? - вышло слишком уж раздраженно, и я опять устыдилась. Вместо благодарности я зачем-то срываюсь на него. Зажмурив глаза, старалась взять свои противоречивые эмоции под контроль, пока по телу били упругие капельные потоки.
        - Безопасность - только одна из причин, София, - Тюссан оторвался наконец от просмотра и развернул прозрачное, зависшее над полом кресло ко мне, как только вышла из душа. Зрачки в золотистых глазах сначала расширились, а потом резко сузились, заставляя ощутить себя словно под прицелом. Почему его вожделение всегда казалось мне чем-то с оттенком угрозы или, скорее уж, агрессивного поглощения? - Предполагаю, что причина этой загадочной агрессии к тебе именно в моем к тебе отношении.
        - Первое нападение произошло до того, как мы сблизились, - напомнила я, отмахиваясь от неуместных мыслей уже в который раз.
        - Но это не значит, что для окружающих была неочевидна моя в тебе сильная заинтересованность, - отбил он и протянул руку, явно предлагая мне оседлать его колени. - И, исходя из этой версии, думаю, твой переезд ко мне будет как раз тем фактором, что выведет из себя того, кто тебя преследует.
        - Значит ли это, что другим способом выследить этого… человека так и не представляется возможным? - Я послушно расположилась на нем, так даже удобнее смотреть прямо в глаза. - Неужели нельзя отследить того, кто влезает раз за разом в систему? Я не великий специалист в кибернетике, но насколько знаю, у каждого отдающего команды на корабле должна быть уникальная электронная подпись или вроде того?
        - И они есть, София. Каждый раз иная, принадлежащая кому-то из командного состава экипажа. ?сли тебе интересно, кто запер тебя в той же морозилке, то, согласно отпечатку в системе, это был я. Нападение «Сталкера» инициировал мой помощник пo безопасности, а в закрытой в каюте ты оказалась благодаря старшему узла внешней связи. Ладно, меня по какой-либо немыслимой причине ты можешь подозревать, а остальных? У них разве есть повод питать к тебе неприязнь или вообще желать убить? - Я была вынуждена покачать головой. Я едва знаю упомянутых людей и даже лиц бы в точности не вспомнила. Какие у них могут быть ко мне счеты, к тому же сразу у обоих? - Вот и я о том же. И, само собой, в сбои общей системы Ковчега, клином сошедшиеся именно на тебе, я не верю.
        Я заерзала и покосилась на мелькающие картинки на большом экране.
        - Видеонаблюдение, так понимаю, ничего не дало?
        - Сама прикинь, - вздохнул Рожер. - В отсеке хранения не было, кроме тебя, никого. В личных отсеках запись может вестись только при непосредственной команде их обитателей. Ты ее не отдавала. В отличие от связиста, который проводил ту ночь весьма насыщенно, и его партнерша была совсем не против фиксации их веселья. Поэтому на момент, когда он якобы запирал тебя и запугивал, у него есть алиби, причем, можно сказать, дважды подтвержденное. А на записи в морозилке… Там лишь видно, что ты внезапно начинаешь вести себя странно, дергаешь дверь, потом добиваешься сработки оповещения, но стоит только появиться помощи, просто берешь и выходишь наружу.
        Я даже глаза прикрыла, сдерживая досадливый стон. Представлять, какой неадекватной я теперь кажусь всем, кто со мной взаимодействовал в последнее время, было прямо тошно. И что хуже всего, случись самой столкнуться с таким же поведением, однозначно бы решила, что человек нуждается в срочном врачебном вмешательстве.
        - У меня, похоже, проблемы? - спросила Рожера, глядя на экран, на котором отражалось множество моментов обыденной жизни корабля. Жизни, в которой я имею все шансы перестать участвовать усилиями кого-то неизвестного.
        - Нет у тебя пока никаких неприятностей, София, - Тюссан расположил обе свои большие ладони на моей спине, прижимая ближе. - По крайней мере, не те, о каких сейчас подумала.
        - Кто-то с подобным поведением обязательно должен привлечь пристальное внимание медиков и безопасников.
        - Я капитан «Ковчега», детка. А ты девушка капитана, - хмыкнул он, целуя уголок моего рта. - Тем более теперь не просто девушка, с которой я открыто поддерживаю близкие отношения, а та, что живет со мной, что говорит окружающим о серьезности намерений. Так что весь контроль над тобой, как и вся ответственность, теперь на мне - и ты в порядке.
        - Что же… очевидно, быть твоей подругой имеет свои неоспоримые плюсы. - Понимание того, что угроза признания эмоционально неустойчивой не висит надо мной, заметно улучшило настроение. - И, как ни стыдно признаться, я готова в этой ситуации этими плюсами пользоваться и принять твое гостеприимство, пока все не разрешится.
        Зрачки Рожера снова сузились, а в голове что-то тревожно тренькнуло.
        - Ну и прекрасно, Софи! А то я опасался, что нам опять придется спорить или что даже нужно будет прибегнуть к варианту с капитанским диктатом. - Он кратко захватил мои губы своими, и я сразу ощутила отклик его тела внизу, подо мной.
        - Не вижу причин спорить, уж не тогда, когда кто-тo готов помогать, Рожер, - сказала абсолютно искренне. - Я действительно совсем не понимаю, как быть в сложившейся ситуации, и поэтому готова целиком и полностью положиться на тебя. Вручаю тебе себя и свою судьбу - давай, защищай и оберегай!
        Последнее было, конечно, шуткой, но рассмеяться у меня не было возможности, потому что нежное объятие стало вдруг почти стальным захватом. Рожер, стиснув меня, стремительно поднялся, в пару шагов достиг постели и почти рухнул на нее, распластывая меня как беспомощную бабочку под собой.
        - Сама попросила! - тяжело дыша, выдавил он у моего горла, одновременно вторгаясь. От излишней стремительности, напора и почти полного отсутствия хоть какой-то прелюдии мне стало немного больно, и я зашипела, вгоняя ногти в его затылок. - Прости-прости-прости!
        Капитан замер и принялся целовать и оглаживать все части моего тела, доступные его рукам, оставаясь совершенно недвижимым внизу. Продолжалось это до тех пор, пока я сама уже не стала пытаться толкнуться ему навстречу, потому как Тюссана, видимо, вполне удовлетворил сам факт пребывания внутри моего тела, и дальше двигаться он не собирался. Когда же я все же «растолкала» его, секс вышел каким-то иным, нежели обычно. Обычно агрессивный и будто стремящийся к захвату и порабощению всех моих ощущений, в этот раз Рожер был медлительным, растягивал движения, будто старался уловить самое малейшее из них. ?сли раньше он меня истощал жесткими марафонами, требующими в первую очередь массу физических сил, то сегодня вынуждал хранить почти полную неподвижность, пока удерживал на краю так долго, что, когда оргазм наконец наступил, я почувствовала себя абсолютно безвольной.
        - Вот так, звезда моя, - прошептал он с особым торжеством, холодя мой потный лоб своим резким дыханием, - теперь все как и должно быть.
        Утром я обнаружила, что все мои личные вещи уже перекочевали в каюту капитана и даже заняли положенные места в настенных боксах для хранения. Причем расположил их капитан примерно в том же порядке, что они находились и у меня. В общем, вспыхнувшее на мгновение глухое раздражение от необходимости резко и вынужденно сменить привычное пространство на иное мгновенно затухло. Тем более я никогда не была тяжела на подъем, привыкла к этому еще в экспедициях с родителями. К тому же все это временно, и когда мы разберемся с моим преследователем, то все вернется в прежнее русло. В общих кают-компаниях и на трапезах мы снова появлялись только вместе с Рожером, и он нарочно постоянно подчеркивал наши отношения публичными прикосновениями. Не наглыми или вульгарными, но четко дающими понять всем имеющим глаза - уровень близости между нами заметно возрос. Хотя на деле ему частенько приходилось прижиматься ко мне, чтобы напомнить, что надо прекратить шарить по всем вокруг пристальным расчленяющим взглядом, стараясь вот так определить, кто же та сволочь, что привела меня на грань нервного срыва. Я понимала, что он
прав и глупо пытаться рассмотреть дурные намерения на чьем-то лице, но все равно невольно впивалась глазами в каждого посмотревшего на нас подольше, надеясь прочитать, кто и за что. Но чаще всего видела в выражении лиц другое. Люди смотрели на меня со смесью досады и жалости, а на капитана - откровенно сочувствующе. И пусть я знала, что они не правы, но все равно понимание, что большая часть моей смены экипажа считает меня, мягко скажем, немного не в себе, угнетало. Время шло, нападения не повторялись, а за мной везде и всюду ходил если не сам Рожер, то обязательно кто-то из техников или безопасников. ?чевидно, что с каждым днем для всех я все больше выглядела как капризная пассия капитана, которая своими истериками вынудила оказывать себе едва ли не особые почести в виде почетного караула. Сама бы так подумала о любой неврастеничке, если бы наблюдала всю ситуацию со стороны. Но какие у меня варианты? Лучше быть стервозной липучей живой подружкой капитана, нежели гордой самостоятельной и мертвой.
        Прошло две недели, абсолютно ничего не происходило, и я стала совсем успокаиваться и даже привыкать обитать в одном пространстве с капитаном. Открывать сквозь сон глаза и рассеяно наблюдать, как он то отслеживает какие-то процессы на своем здоровенном экране, то негромко переговаривается с кем-то и проверяет длинные вереницы данных, то снова и снова просматривает записи из всех помещений корабля в моменты нападения на меня, надеясь заметить хоть что-то, что упустил до этого. И я ему была искренне благодарна за это упорство.
        Мой преследователь сделал свой ход тогда, когда я уже в большой степени утратила бдительность. Я только закончила обычную смену и почти волоча ноги шла обратно. В качестве моего сопровождающего сегодня был Марис Верде, безопасник. Я подозревала, что и сама его раздражаю, и необходимость пасти меня, таскаясь по всему Ковчегу, но был он всегда безукоризненно вежлив. Распрощались мы прямо у дверей капитанской каюты, и я отчетливо услышала его облегченный вздох, когда за мной закрывалась пневматическая дверь. Как будто я сама не выдыхала с таким же чувством, когда избавлялась от этого конвоя. Рожер поднялся мне навстречу и коротко поцеловал в лоб.
        - Софи, у меня сеанс экстренной закрытой связи с Землей, - сказал он, погладив мою спину и отстранившись.
        - Что-то случилось? - встревожилась я. Экстренная связь не есть хорошо.
        - Еще не знаю. Но расскажу, как вернусь, - капитан посмотрел в сторону. Конечно скажет, но если только информация будет разрешенной для простых смертных, а не секретного характера. - Вернусь - и пойдем ужинать. Хорошо?
        - Хорошо, - ответила я уже закрывшейся за ним двери. Быть вместе живущей парой так… черт знает, обыденно, что ли. Но, а с другой стороны, мне разве когда-то нужны были страсти и потрясения? Этого у меня и вне отношений пока в достатке.
        Не прошло и пары минут, я только собралась раздеться и забраться в душ, как раздался сигнал от двери.
        - Покажи! - с недовольным вдохом приказала я.
        Снаружи стоял один из физиков, Демьен вроде бы. Фамилии навскидку не вспомню. Чернокожий парень, Естественный, невысокий, коренастый и немного невзрачный, я бы сказала. «Зажралась ты, дорогуша, общаясь почти только с модификатами», - упрекнуло меня подсознание.
        - Капитана сейчас нет! - сказала в переговорник.
        - О, я знаю, София. Я его только что встретил, и он сказал, что ты уже вернулась со смены и я могу поговорить с тобой, - затоптался он неловко перед дверью.
        Я снова обреченно вздохнула. Если честно, устала я за эти двенадцать часов адски.
        - Прости, я не стал бы беспокоить, понимаю, ты и так смену отпахала, вечер же, - зачастил парень, которому, конечно, прекрасно было слышно мое недовольное сопение. - Нo у нас на потолке одной из камер расщепления появилось какое-то странное пятно, и мне кажется, оно растет и быстро.
        Моментально всю усталость как рукой сняло, под мощным напором включившейся на полную катушку профессиональной тревоги.
        - Открой! - не мешкая ни секунды, приказала я и оказалась с Демьеном лицом к лицу. - Какого оно цвета?
        Глава 11
        Очевидно, парень не ожидал от меня такой прыти и поэтому на пару секунд завис, моргая.
        - Се… серебристое, - не слишком уверенно пробормотал он, и эта странная заминка сработала как тревожное оповещение в моем сознании. Может, конечно, у меня уже паранойя окончательная, но рисковать тогда, когда можно этого избегнуть, я не собиралась.
        - Погоди секунду, я должна вызвать кого-нибудь для сопровождения, - попятившись, сказала я, собираясь воспользоваться коммуникатором под кожей, но вроде внешне неуклюжий и растерянный прежде парень внезапно метнулся ко мне и с неожиданной силой сжал запястье.
        - Значит, это правда! - прошипел он и опасливо стал озираться. - Глупый Арни мне не верил! А я говорил ему, что ты с капитаном не просто так! Надеешься, что избегнешь судьбы остальных естественных, трахаясь с Тюссаном? Дура!
        Простоватое и добродушное лицо парня исказилось самой настоящей ненавистью, и он сжал мою руку так, что показалось, сейчас треснет кость. Наверное, прежде, случись со мной такое, я опешила бы, теряясь, но не сейчас. Слишком долго мои нервы были как взведенная в ожидании пружина.
        - Да что ты себе позволяешь! - закричала я и с размаху саданула его ботинком по голени. - Отпусти!
        Демьен вскрикнул и перенес вес на одну ногу, а я дернула свою конечность из его захвата что было сил. Потеряв равновесие, он повалился прямо на меня. Удар об пол с дополнительной тяжестью был более чем неприятным, и у меня клацнули зубы и загудело в голове.
        - Отвали! - Я брыкалась и выворачивалась, но Демьен, мгновенно оправившись от замешательства, вызванного моим сопротивлением, навалился и прижимал к полу всем весом. - Ты с ума сошел?
        - Это ты ненормальная, если веришь ему! - орал он мне прямо в лицо, оглушая и выглядя уже совершенно свихнувшимся. - Он тебя просто использует! Лучше я тебя собственноручно придушу, чем ты поможешь из всех нас безмозглых марионеток сделать!
        И его руки действительно сжались на моем горле, хотя я и без этого едва могла дышать от его веса. Я вцепилась ему в лицо ногтями, Демьен взвыл, но не отпустил. Выворачивалась так, что чуть мышцы не рвались, полосуя его физиономию с зажмуренными глазами снова и снова, но в глазах стремительно стало темнеть, а легкие горели огнем.
        - Роже-е-ер! - закричала отчаянно, тратя последний воздух.
        - Тварь! Предательница! - зарычал Демьен, сжимая пальцы сильнее.
        Ну вот и все, похоже. Сознание ускользало, руки и ноги становились бесполезными плетьми, свет пропал. До сознания едва дошло, что это булькающее хрипение издаю я, и вдруг воздух вернулся так резко, что разом наполнившиеся легкие обожгли острой болью, будто разрываясь.
        Сквозь замутненное слезами зрение увидела мечущиеся тени, что-то сначала глухо ударилось, потом рядом закричали, и я, собрав все силы, перевернулась, поднимаясь на четвереньки. А потом взлетела в воздух, поднятая чьими-то сильными руками, и сипло заорала и забрыкалась снова.
        - Тихо, София, это я, -ожер! - торопливо произнес Тюссан у моего уха, обездвиживая в объятиях. - Тише, звезда моя, тише! Мы его поймали, все хорошо теперь!
        - Идиотка, что же ты творишь! - надрывался Демьен, которого прижимал к полу Марис Верде. - Своих предаешь, дрянь, пока он за твоей спиной кувыркается с другими! Надо было тебя раньше прикончить!
        - Убери его отсюда! - рявкнул капитан безопаснику, аккуратно массируя мою шею. - Пусть док вырубит его. Проспится - допросим.
        Пока Марис уволакивал Демьена, тот продолжал кричать и обвинять меня во всевозможных грехах, оскорблять, вопя, что я тупая похотливая дрянь, предавшая каких-то «своих» ради члена.
        - ? чем он говорит? - прохрипела, как только его перестало быть слышно, а мое дыхание чуть нормализовалось.
        - София, у него явно психоз, зацикленный на тебе, так что пусть в его бреде разбирается док Питерс, а не мы, - Рожер отдал приказ закрыть и запереть дверь и избавил меня от скаф-пленки, ставя на порог капельной душевой. - Ты сможешь сама стоять? Может, врач сначала нужен тебе?
        - Нет, я в порядке, кажется, - покачала я головой и тут же поморщилась от жжения в горле. - Я пить хочу.
        Тюссан напоил меня, сочувственно глядя на то, как я морщусь при каждом глотке, и все же остался стоять перед входом в очистительную зону, явно готовый подхватить в случае чего.
        От прохладных капельных потоков мне сразу полегчало, дикое напряжение из мышц ушло, но зато начало трясти. Мысли были вполне адекватными, и признаков возможной истерики я в себе не ощущала, но дрожала, будто у меня лихорадка. Тело реагировало на пережитый стресс, а вот сознание запаздывало, спрятавшись пока за каким-то онемением. Тюссан уложил меня в кровать и укутал термоодеялом, вытягиваясь рядом и обнимая.
        - Рожер, он говорил что-то про Арни, - произнесла я сквозь стук собственных зубов.
        - София, разве я тебе должен объяснять, что психоз - вещь заразная. Штерн, конечно, твой друг, но он, сорвавшись, создал прецедент для других, чья психика за время полета стала неустойчивой.
        Говорил капитан отрывисто, и эта тема явно ему не нравилась.
        - Других? - приподнялась я на локте, заглядывая ему в лицо.
        - София, сегодня тебе лучше отдохнуть, а об остальном мы поговорим на свежую голову, - Рожер надавил мне на плечи, вынуждая снова лечь.
        - Ты же не думаешь, что я смогу теперь уснуть! - возмутилась, стараясь поймать его взгляд, но капитан упорно смотрел в стену. - Ты не можешь упомянуть подобное, а потом предложить мне оставаться спокойной и вздремнуть. Значит ли это «других», что Арни и Демьен не единственные, кто начал вести себя неадекватно? Потому что он упоминал каких-то «своих». Что это значит?
        - София! - строго сказал Рожер и поднялся, но я не собиралась уступать и тоже села, готовая продолжать настаивать.
        Капитан посмотрел наконец мне в глаза, видно было, что он колеблется, вздохнул и снова сел рядом.
        - Это уже десятый случай нервного срыва в обеих сменах. Еще двадцать три человека находятся под пристальным наблюдением, так как начинают проявлять тревожащие признаки. У всех навязчивые состояния, мания преследования, и в конечном итоге это заканчивается открытой агрессией по отношению к кому-нибудь.
        У меня в прямом смысле рот открылся. Просто слов не могла найти, чтобы дать оценку услышанному.
        - И ты молчал? Не говорил мне? - Я отдавала себе отчет, что на обиду права не имела, но, в конце концов…
        - София, принято было решение о неразглашении и как можно более безболезненном и скрытом изъятии сорвавшихся.
        Да, он мой любовник, но ещё и капитан. Ничего говорить он был не обязан, если считал, что от этого только хуже.
        - Принято кем? - спросила немного рассеяно и тут же затрясла головой. Вопрос дурацкий. Ладно, снова вступать в спор о правомерности слежки по генетическому признаку сейчас бессмысленно. - Все случаи с естественными?
        - Да. - Рожер смотрел пристально и с тревогой, будто опасался моей реакции. На какое-то мгновение я и сама ее вдруг стала бояться. Вскипевшее внутри было слишком мощным.
        - Ни одного модификата? - севшим голосом уточнила я.
        - Нет.
        - Но… не может быть, что бы это было так избирательно… то есть, вероятно, на корабле есть источники… ну, не знаю, инфразвука или излучений, воздействующих подобным образом, к которым модификаты не чувствительны. Психоз же не вирус, хоть и обладает схожими признаками заразности, Рожер! - совершенно забыв о недавнем ознобе, я вскочила и забегала по каюте.
        - София.
        - Нужно организовать масштабное обследование «Ковчега», выяснить, где чаще всего бывали и бывают все заболевшие и подозрительные, исследовать воду, и питьевую, и гидрогель для купания на примеси, или, возможно, это воздушное загрязнение…
        - София! - оборвал мою торопливую речь Тюссан. - Мы проверили. Абсолютно. Все. Множество раз.
        - Но ведь…
        - София! - капитан уже откровенно прикрикнул на меня.
        Я застыла на месте, не в силах смириться с услышанным.
        - Но ведь должно быть что-то, Рожер!
        - Должно и есть. И,исходя из всех фактов, думаю, происходит именно то, чего я боялся. Психика естественных слишком хрупка и дает сбои при столь длительном полете с чередующимися фазами сна и бодрствования.
        - Разве ты специалист по проблемам гибернации?! - невольно ощетинилась я. - Ты просто изначально был против того, что бы на «Ковчеге» летел кто-то кроме модификатов.
        - И что? Оказавшись в чертовой дали от Земли, я решил лишить корабль части команды? София, послушай себя! - Из-за того что я позволила себе откровенно орать, а ?ожер сохранил невозмутимость, мне снова стало стыдно. Но и противно. Понятия не имею почему.
        - Прости! - я схватилась за виски, ощущая, что у меня сейчас просто голова взорвется. Хорошая же из меня подруга. Вместо того чтобы думать, чем помочь, пытаюсь не просто найти крайнего, а сделать им обязательно Рожера. Что, блин, со мной не так? А что, если… если мое упорное желание в любом происшествии разглядеть тень умысла капитана - это признак того, что и я сдвигаюсь? Но нет. Это вряд ли. Я умудрялась все время ждать от него подвоха с самой первой встречи почти, так что… Может ли быть что-то ужаснее, чем сомнение в собственном здравомыслии?
        - Я могу чем-то помочь? Потому что таким темпом…
        - Мы лишимся всех естественных в команде, - продолжил за меня капитан. - Знаю, София. Но чем ты можешь помочь? И вообще кто-то? Все что я могу - это по-глупому просить продержаться ради меня и не заболеть. Но я большой мальчик и понимаю, что это не зависит от твоего желания.
        Рожер погладил мою щеку, и его голос звучал с идеально выверенной нежностью, но это ничего во мне не цепляло. Мои мысли уже понеслись по совсем иному руслу. Я закусила губу, что бы не ляпнуть сразу лишнего. Сначала я должна все взвесить и обдумать, попытаться предусмотреть возможные последствия. Как бы мне ни хотелось помочь, слова, которые в бешенстве выкрикивал Демьен, никак не шли из головы. Да и запрет отца засел в голове непреодолимой преградой.
        - Что, София? - настороженно заглянул Рожер мне в глаза. - Ты что-то хочешь сказать мне?
        - Мне действительно лучше отдохнуть, - пробормотала я, отстраняясь от прикосновения капитана, который, казалось, смотрел с каким-то плохо скрываемым, дико неуютным для меня ожиданием, и в его золотистых глазах моментально вспыхнули гнев и разочарование.
        - Как же меня это все уже достало! - рыкнул он, буквально оскаливаясь, и сжимая мое плечо так, что я невольно вскрикнула. - А ведь я хотел по - хорошему, София! Почему, почему ты не можешь поступать так, как я хочу!
        - Что ты… - успела только пробормотать я, пытаясь шарахнуться от капитана, лицо которого снова молниеносно исказилось, превращая почти идеальные черты в какую-то маску неуправляемой ярости, внушающей мне ужас на совершенно первобытном уровне. Естественно, вырваться из захвата Рожера мне оказалось не по силам, тем более, когда его вторая ладонь стремительно легла на мой затылок, шокируя особенной бережностью этого прикосновения, будто моя голова была из тончайшего хрусталя, который ни за что нельзя повредить. Эта мысль едва успела вспыхнуть, даже не оформившись вместе с рвущимся из меня вопросом, как в следующее же мгновение выражение бешенства исчезло с лица Тюссана, и он с огромной силой толкнул меня в переборку каюты плечом. Я еще успела ужаснуться странной безмятежности, заполнившей взгляд капитана и влажному хрусту, с которым сломалась моя ключица и несколько ребер, прежде чем боль достигла разума.
        Я закричала и ослепла на пару секунд.
        - Я ведь мог сразу начать с насилия, звезда моя, - пробился сквозь накрывшую меня мучительную пелену мягкий, тошнотворно-вкрадчивый голос Рожера, пока я изо всех сил старалась проморгаться и вернуть контроль над дыханием. - Но нет, я давал тебе время. И еще, и еще! Ты ведь мне действительно дорога, София.
        Его тяжелое, мощное тело вжало меня в стену, карая новой волной дикой боли, а губы вдруг прижались ко лбу, целуя нежно, собирая выступившую от боли испарину, совершенно не реагируя на мое хрипение, которое заменило первый крик. Потом он отстранился, давая, наконец, нормально вздохнуть. Темнота в сознании рассеялась, и я уставилась в абсолютно спокойные золотистые глаза капитана, которые сейчас уже казались источниками моего личного кошмара. Там не было ни гнева, ни присущего безумию лихорадочного блеска, ни сочувствия ко мне - вообще никаких эмоций. ?н просто наблюдал за тем, как меня крючит от причиненной им боли, и мягко, очень-очень заботливо продолжал удерживать мою голову за затылок, поглаживая и даже слегка массируя пальцами, и говорил со мной, погружая в окончательную панику каждой следующей фразой.
        - Я давал тебе шанс за шансом быть такой, как я хочу, добровольно, детка. Разве это так сложно? Разве я приложил мало стараний или был нетерпелив, торопил тебя? Нет! - Тяжелый, словно отлитый из сплошного металла, кулак капитана врезался мне в живот, едва я отдышалась, а пальцы на затылке жестоко сжались, захватывая волосы и не давая согнуться и хоть как-то закрыться от нового сокрушительного удара, превращающего в кашу мои внутренности. Я снова кричала или пыталась, а Рожер, не обращая на это внимания, все продолжал смотреть на меня с гребаной, тошнотворной безмятежностью и говорить, говорить, не забывая бить снова, едва я начинала дышать.
        - Что не так со всеми естественными, София? Почему вы не можете не совать свои носы куда не надо раньше времени? Почему не можете смиренно принять положение, в котором оказались? Даже если все попытки бороться с тем, что уже происходит, бессмысленны, вы все равно продолжаете это делать. Разве не глупо считать, что лучше сдохнуть, чем подчиниться?
        Мои легкие свело в спазме, ничего ответить я не смогла бы, даже если вообще собиралась это сделать или избивающий, а точнее методично убивающий меня мужчина нуждался в моих ответах. В горле забулькало, изо рта потекло теплое, счет числу ударов давно потеряла, способность испытывать боль будто отделилась от основного сознания, почти бесстрастно констатирующего, какие внутренние повреждения я получаю раз за разом, и одновременно воющего от настигнувшего со всей отчетливостью понимания, зачем все это. Какая же я дура! Меня вообще не должно быть здесь, на «Ковчеге».
        - Ты, лично ты, звезда моя, неужели не могла сейчас просто поступить, как следует члену команды, главная цель которого обеспечить идеальную работу экипажа в целом, несмотря ни на что? И у тебя есть для этого знания. Есть, я знаю! - Еще удар и ещё были наказанием за то, что я нашла в себе силы отрицательно замотать головой. - И тогда ничего этого бы не происходило. Или если ты отреагировала бы как настоящая любящая и преданная моя подруга, готовая подставить плечо в трудный момент. Я ведь так старательно и терпеливо подводил тебя к безболезненному разрешению этой ситуации, хотя на меня давили и требовали ускориться. Но нет! Ты никогда не поступала со мной как положено влюбленной женщине! Все время дистанция, все время я где-тo снаружи, вне твоих секретов. Даже когда я трахал тебя до бесчувствия, не подпускала меня ближе. Неужели это было так сложно? Сложно, Софи? Сложнее, чем все это будет происходить теперь? Ты такая же, как она! Такая же!
        При этих словах спокойствие снова на короткий миг слетело с физиономии капитана, и он сжал мою нижнюю челюсть, наклоняя голову вбок и подставляя под поцелуй - жесткий, беспощадно карающий, нарочно причиняющий боль вначале и тут же перешедший в трепетное поглаживания губ, от которого мне стало паршивей, чем от избиения.
        - Но в отличие от нее тебе некуда уйти! - ухмыльнулся он у моих губ и снова ударил сильнее, чем прежде. - Не-е-ет, Софи, некуда тебе от меня деваться!
        - Рожер, не переборщи! - раздался голос Мариса Верде, бесшумно появившегося в прежде запертой капитанской каюте. - Пора ее уже вести в медотсек. Внутреннее кровотечение - коварная вещь.
        Я нашла мутным от страдания взором безопасника, стоявшего в паре шагов за спиной у истязающего меня капитана, и одного взгляда было понятно, что на его помощь мне рассчитывать не приходится. Скорее наоборот.
        - Сволочи! - прохрипела я. - Какие же вы сволочи!
        - Прекрати, звезда моя! - укоризненно произнес Тюссан, снова сжимая мой подбородок еще сильнее. - Тебе совершенно не идет ругаться! Ничего, мы над этим поработаем, когда ты станешь покладистой, хотя, видит Вселенная, как же я не хотел, что бы до этого дошло. Ты ведь действительно сильно нравилась мне такой, как есть. А всего то и нужно было - стать по-настоящему моей, детка!
        - Вы преступники! - давила из себя я. - До конца жизни будете по тюрьмам гнить!
        - Не болтай, Софи, тебе сейчас это вредно! - усмехнулся капитан. - Просто прими, что законом и здесь, и на Нью Хоуп буду я и преданные мне люди. И только они сумеют чудом вернуться домой, если чертова планета не окажется достаточно хороша. Сделай выводы, милая.
        - Рожер, время! - немного раздраженно напомнил ему Верде. - ?ставь все эти сюсюканья на потом. Питерс может что-то заподозрить.
        - Как будто мне теперь не наплевать! - рявкнул капитан через плечо и резко дернул мою челюсть, ломая или вывихивая ее, этого я не могла понять от вновь накрывшей ослепительной боли. Кажется, сознание наконец решило смилостивиться и покинуть меня, давая хоть какую-то предышку от издевательств и собственного сокрушительного чувства вины. - Никогда не смей указывать мне что делать! Займись своими делами!
        - Медотсек! - голос безопасника был откровенно злым. - Док Питерс! У нас тут чрезвычайная ситуация красного уровня! Нападение с тяжелейшими травмами, однозначно внутреннее кровотечение по всем признакам. Немедленно подготовьте компенсатор!
        По дороге в медотсек я пришла в себя. Но лучше бы этого и не было. Смысл осознавать, как все погано и станет во много раз хуже, если уже ничего поделать с этим не могу? Что толку задаваться вопросом, как подобное вообще оказалось возможным и куда смотрели те, в чьи обязанности входило не допустить на борт летящего в безумную даль корабля таких, как Тюссан, Верде и кто там ещё в этом замешан. Это меня, меня здесь не должно быть!
        Конечно, док Питерс не обратил внимания на мои вялые попытки сопротивляться, помещая меня в камеру Компенсатора, а говорить внятно я все равно уже не могла.
        - Все хорошо, детка. Мы успели! - сопровождал мое погружение в забытье фальшиво заботливый голос капитана. - Теперь все будет по-другому.
        Конечно по - другому, потому что впереди настоящая катастрофа, и остановить ее уже никто не может. Не я уж точно.
        - Привет, милая! - Казалось, между тем, как я отключилась и теперь пришла в себя, прошло лишь мгновение. Которое изменило все. - Док, оставьте меня с моей девушкой наедине!
        Ставшее ненавистным лицо с широкой торжествующей улыбкой возникло надо мной, закрывая от бьющего в глаза яркого света.
        - Не надо! - каркнула я.
        - Замолчи! - последовал приказ, и мой язык будто прилип во рту. - Доктор, я должен повторять?
        Я хотела бороться, отчаянно, но сознание отказывалось подчиняться мне, полностью оказавшись под чужим контролем.
        - А вот теперь, когда мы одни, София, ты сделаешь все, что я скажу! - Снова команда, которой у меня не было сейчас способности сопротивляться. И ее не будет ещё несколько часов, за которые произойдет непоправимое.
        - Сделаю, - промямлила покорно.
        - Вот и замечательно, звезда моя! Вставай!
        Я подчинилась, ощущая себя марионеткой, послушной рывкам неразрушимых нитей.
        Бережно, отвратительно бережно Тюссан поддержал меня, направляя еще нетвердо стоящую на ногах к блоку управления камеры, в которой только что я лежала.
        - Вноси в настройки компенсатора изменения по длительному программированию психики! - последовал новый приказ.
        - Пожалуйста, не надо! - заскулила я, бессильно заплакав, пока руки сами потянулись исполнять. Лишь меньшая часть сознания сопротивлялась, большая хотела, действительно хотела сделать то, чего требовал капитан.
        - Настройки! Немедленно! - жестко подхлестнул меня он.
        - Ненавижу тебя! - пробормотала, при этом отодвигая защитную металлическую штору, скрывающую нужную часть блока управления, и прокалывая палец о едва заметную иглу.
        - Не меня, милая, - усмехнулся Тюссан за моей спиной. - Ты себя ненавидишь. А меня ты будешь любить. Пo крайней мере, очень станешь стараться. Выхода-то у тебя нет.
        - ДНК опознано! - сообщил приятный неживой голос. - София Старостина, высший уровень допуска к настройкам программирования PSF-1000! Желаете внести изменения?
        Нет! Нет, я не желала, ни за что.
        - Желаю! - вместо этого донеслось из моего рта, будто он был чужим. - Меню доступа к нейропрограммированию!
        - Вот и умница, моя послушная полезная девочка! - торжествующе мурлыкал ?ожер мне в затылок, пока я обрекала каждым новым активированным параметром сотни людей на участь таких же марионеток, какой сейчас являлась и сама.
        -лава 12
        Плаксивость и чувство беспомощности стали сменяться холодным гневом по мере того, как пропадал эффект воздействия компенсатора на разум. Больше всего я боялась, что Тюссан именно на мне проверит правильность новых настроек, и тогда я уже на неопределенно время стану его марионеткой. Существом, что все прекрасно осознает и способно мыслить как прежде, но бессильно противиться чужим приказам. Я бы даже бездействовать не смогла бы, выбрав полную пассивность в качестве отказа и протеста. Но капитан завернул меня, обнаженную и трясущуюся не столько от прохлады медотсека, сколько от осознания происходящего, в термоодеяло и лично препроводил обратно в свою каюту. Но одну не оставил. В углу обосновался модификат, черный цвет чьей скаф-пленки указывал на принадлежность к безопасникам и чьего имени я не помнила.
        - Наблюдать! - отрывисто приказал Тюссан ему. - В разговоры вступать строжайше запрещено!
        Парень вышколенно кивнул и расположился в кресле, становясь похожим на неподвижного истукана, неотрывно следящего, однако, за любым моим движением.
        - Отдыхай, София! - более мягкий, но все равно приказ, адресован был уже мне. Капитан укрыл меня до подбородка и, нисколько не смущаясь присутствием постороннего, наклонился и прижался губами к виску, отчего я съежилась в ужасе и отвращении.
        - Ты же умная, звезда моя, и должна понимать, что я не сделал с тобой ничего сверх необходимого, - прошептал он у моей кожи, уловив непроизвольную реакцию тела на него. - И даже этого можно было бы избежать, поведи ты себя правильно изначально. Так что тебе некого винить, кроме себя. Ведь так?
        Я послушно кивнула, невидяще глядя в стену перед собой, потому что находящаяся под воздействием часть моего сознания сейчас согласилась бы с чем угодно. Но была и другая, что рвалась и буйствовала, крича, что я никакая не умная, а полнейшая дура, к тому же бесчувственная, отказавшаяся слушать собственную интуицию. Хотя ерунда все это. Я попала в ловушку без выхода, как только поднялась на борт «Ковчега». Так что нельзя признавать себя ни в чем виноватой. Я совершенно ни в чем не виновата! Не я задумала лишить свободы воли столько людей, не я упорно двигалась к этой цели, не я, в конце концов, создала проклятый компенсатор! На несколько мгновений я вдруг люто возненавидела родителей с их амбициями, чертовой гениальностью и абсолютной верой в то, что все, что ни создается - к лучшему. Непоколебимой уверенностью, что все их творения будут использованы лишь во благо, и игнорированием того, что существует непреложный закон бытия, гласящий, что за все однажды придется платить, и если есть светлая сторона, то просто не может не существовать темной. Да, они осознали это и заплатили. Дороже некуда, но это
уже ничего не меняло. Что может быть ужаснее для родителя, чем понимать, что твой ребенок вырос чудовищем, причем таким монстром сделал его именно ты сам. Но нельзя развернуть обратно лавину, хотя надо отдать им должное: поняв, что натворили, они попытались свести к минимуму возможный вред. Но мне-то от этого сейчас не легче! Почему они не стали упорно кричать во всеуслышание о проблемах, к которым может приводить генное вмешательство и модифицирование, а предпочли отгородиться и пустить дальнейшее развитее ситуации на самотек? Почему они просто остановились и свернули все работы над тем же компенсатором? Ведь, возможно, со временем им удалось бы создать новую модель, лишенную недостатков первоначальной. Но вместо этого они не нашли ничего лучше, чем отречься от науки в принципе и удариться в религию к концу жизни. А с другой стороны, они ведь были просто людьми. Со всеми вытекающими. С неуемной жаждой новых знаний и головокружением от открывшихся перспектив. С тщеславной уверенностью, что творят великое благо для всех. И просто испугавшиеся, когда каждое из сотворенных ими благ оказалось с изъяном.
Жолио-Кюри ведь тоже создавал атомную бомбу с чисто научной целью и был поборником мира во всем мире и разоружения.
        Капитан вернулся спустя три часа и жестом отпустил моего надзирателя. Думать, что он успел натворить за эти часы, я пока отказывалась во избежание очередного приступа отупляющей вины. Как ни в чем не бывало, Тюссан скользнул по моим ногам ладонями, забираясь под одеяло, как часто делал прежде. Хоть я и старалась сдержать острую реакцию, но тело, помня о причиненной боли, среагировало само собой, и я буквально метнулась к стене, вжавшись в нее спиной.
        - Уже отпустило, звезда моя? - усмехнулся капитан немного разочаровано. - Быстро. Жаль, я рассчитывал на примирительный секс. Не совсем добровольный, конечно, но по-другому я его, очевидно, получу от тебя ещё не скоро.
        - ?сли речь действительно о добровольности, то уже никогда, - хрипло отрезала я.
        - Не зарекайся, милая! - насмешливая расслабленная улыбка не покидала его лицо, когда он приказал переместиться креслу и опустился в него, вытягивая свои длинные ноги и укладывая на подлокотники руки. Те самые руки, что совсем недавно методично и бесстрастно крушили мои кости и внутренности, нанося достаточное количество повреждений, что бы воздействие компенсатора было в нужной степени продолжительным и углубленным.
        - Как ты узнал? - задала напрямую главный волновавший меня вопрос.
        - О вашем фамильном секрете с компенсатором? Веришь ли, совершенно случайно! - с готовностью ответил Тюссан, будто и сам давно мучился желанием пооткровенничать со мной. - Я на самом деле сейчас ощущаю такое облегчение, Софи! Знаю, ты уже создала у себя в голове образ меня как некоего чудовища, коварного ублюдка и сдвинувшегося по фазе тирана, одержимого идеей захвата власти на отдельно взятом корабле. Прямо все, как в старых фильмах ужасов, верно, детка?
        - Не называй меня так больше! - не выдержав, повысила я голос.
        - Как скажешь, Софи! - поднял ладони в примирительном жесте капитан, продолжая улыбаться, а у меня аж нутро сводило от открытости и безмятежности этой улыбки. Сколько раз я покупалась на это? - Ты ошибаешься насчет меня и моих мотивов, дорогая. И я намерен полностью перед тобой открыться и просто уверен, что ты поймешь и примешь, что все мои поступки и действия не случайны, а так же не коварны и не несут ни капли излишней жестокости, как может показаться на первый взгляд. Мы еще будем друзьями, Софи, и гораздо больше. Ведь согласись, в общем и целом у нас все было весьма и весьма неплохо, а теперь, когда не останется никаких тайн, может стать просто идеально.
        Абсолютно точно я уверена, что никогда не буду ему больше ни другом, ни любовницей, разве что по принуждению, но это мелочи на фоне гораздо более важных и масштабных вопросов.
        - Вернемся к компенсатору, - твердо напомнила я.
        - О, это очень романтичная история из времен моей юности, когда я обучался в академии астронавтики и был безответно и безумно влюблен в девушку Любу Михалеву, которая, в свою очередь, полностью игнорировала меня, потому что сходила с ума по своему парню. Естественный, как и она, внешне ничем не примечательный, но, надо признать, потрясающе умный Мирча Войтович был единственной звездой на ее небосклоне и источником бесконечной ревности и зависти для меня. Знаешь, Софи, ты потрясающе похожа на Любочку. Это не было очевидно, когда я изучал твои личные файлы, но, увидев впервые, просто опешил.
        - Это в память о своей несчастной первой любви ты со мной так обошелся? - не сдержала презрения я.
        - Прекрати, ты и сама уже наверняка поняла, что физическое воздействие было строго дозировано, - лишь краткая гримаса раздражения пробежала по лицу Тюссана, а у меня сердце едва не остановилось. Страх, что, возможно, предчувствие повторения боли я буду изживать ещё очень долго. Если смогу вообще. А что, если капитан и правда решит повторить? - А что насчет вопроса «за что», то твоя схожесть с Любой - дело десятое. За твоей семьей столько грехов перед модификатами в частности, что будь я хоть немного действительно мстительным, ты страдала бы долго и мучительно. Но об этом мы позже поговорим, верно?
        Я просто промолчала, предлагая ему продолжить и не желая нарываться на одну из непредсказуемых вспышек его гнева. Что бы он ни говорил о своей адекватности и логичности поступков, теперь я видела абсолютно четко: в нем есть нечто чудовищное, и оно прорывается на поверхность время от времени. И сейчас мне совершенно наплевать, игнорирует этот факт капитан сознательно или действительно не замечает в силу каких-то проблем с психикой.
        - Так вот, без лишних подробностей, Люба получила тяжелые травмы однажды во время нашей совместной стажировки. Не по моей вине, уточню сразу, но я сильно волновался за нее, поэтому провел целые сутки, дежуря около камеры компенсации. И опять же не моя вина, что ее замечательный парень был слишком занят, когда Любе пришло время покидать ее, и именно я оказался тем, кому док позволил проводить ее до личной комнаты. И тем более не моя вина, что никто не имел понятия о том состоянии, в котором она пребывала после процедуры. Я был лишь юношей, который слишком сильно хотел эту девушку и проявивший чуть больше настойчивости, утешая ее!
        Я сглотнула, уже прекрасно понимая, чем закончилось это утешение.
        - Все произошло по обоюдному согласию, Софи! Я не насильник, что бы ты себе ни придумывала! - И снова эта молниеносная вспышка и гримаса, от которых я вся холодею. - Я был в этом полностью уверен и безумно рад, что она наконец осознала, что ей нужен я, а не Мирча, и что именно я оказался ее первым.
        Бедная девочка! Представляю, что она почувствовала, очнувшись от воздействия!
        - Спустя несколько часов, однако же, она, как ты понимаешь, пришла в себя и заистерила, тем более что Мирча все же озадачился вопросом, как там его подруга, и застал нас в более чем красноречивой обстановке. Он порвал с ней. Я же, наоборот, предложил быть вместе. И старался как мог, что бы наши отношения не просто сложились, но и стали идеальными. Но не важно, насколько я старался, эта… Люба все равно предпочла униженно таскаться за своим естественным придурком, выпрашивая его прощения, а не остаться со мной и дать шанс чему-то большему. А теперь давай-ка зададимся вопросом, был ли я хоть в чем-то виноват в той ситуации, или вся ответственность лежит на создателях компенсатора, к слову, твоих гениальных родителях, утаивших информацию о последствиях. Тогда я был раздавлен, Софи, но и полон решимости разобраться, почему все так вышло. И потратил годы, собирая сведения по крупицам. И назовем это исходной точкой.
        - Мне действительно искренне жаль, что так вышло у тебя и Любы, - сдержанно сказала я, стараясь не замечать насмешливой улыбки, которую вызвали мои слова. - Я от всей души сожалею, что вам пришлось с этим столкнуться. Но это никак не меняет моего восприятия твоих поступков сейчас. Если тогда ты был тем… с кем произошло вот такое несчастье, - я нарочно избегала употреблять слово «жертва», потому как была почти уверена: это выведет капитана из себя, - то сейчас ты сам осмысленно намереваешься нанести тот же вред другим. ?смысленно, не случайно, Рожер! Не пытайся вину за это возложить на моих родителей и их изобретение. Они создавали компенсатор ради блага других, и побочные эффекты - это их ошибка, а не преступление! Да, ошибка, которую они могли бы устранить, но не сделали. Но и афишировать ее было бы с их стороны, я считаю, неверно. Сколько жизней спас за эти годы компенсатор? Не сосчитать! Кто пожаловался на вред? Ты первый, от кого я это слышу!
        - Ну ещё заяви, Софи, что ты вообще понятия не имела ни о чем. - Я прикусила губу и промолчала. - А знаешь, именно твой категорический отказ пройти через компенсатор перед отлетом стал последним недостающим звеном в моих умозаключениях и решил как твою судьбу, так и остальных.
        Ну нет, у него не выйдет свести все концы ко мне и взвалить на себя больше, чем действительно должна!
        - Ладно, мои родители виноваты, что создали компенсатор, я виновата, что знала, но предпочитала молчать. Но, что бы ты ни сказал, это не снимет с тебя и тех, кто тебя поддерживает, ответственности за то, что вы делаете! - я старалась говорить твердо, не срываясь и не повышая голоса, но когда капитан резко поднялся, мой голос предательски задрожал. Да, я боюсь, но стыдиться за это стоит совсем не мне! - Кошмар, который вы планируете, не идет ни в какое сравнение с прегрешениями моей семьи!
        - В самом деле, София? Ты это заявляешь со всей уверенностью? - шагнул ближе Тюссан, и мои внутренности окаменели.
        - Да! А почему не должна? - удалось-таки выдавить мне.
        Капитан приблизился еще, не сводя с меня пристального взгляда, и я никак не могла бы скрыть, что затаила дыхание. И, несмотря на полную непроницаемость выражения его лица, мне показалось, что в глубине глаз горит торжество от моей реакции.
        - Надеешься, что я начну с тобой спорить и доказывать тебе что-то, дорогая? - Видимо, удовольствовавшись производимым эффектом, он стал неторопливо выхаживать по каюте, позволяя мне снова нормально дышать. - Но этого не будет. Мы оставим тему с компенсатором на потом, а пока я просто позадаю тебе вопросы, ну а ты можешь отвечать на них или нет. В зависимости от того, есть ли у тебя ответы и хватит ли совести отмолчаться.
        Ну что же, пусть будут вопросы. Не так уж много осталось известных мне тайн, чтобы побояться поговорить начистоту.
        - Знаешь, я ведь всегда, и в юности, и сейчас просто восхищался твоим братом - Титаром. Он был моим кумиром. Еще бы, первый чудо-ребенок, из-за которого мои родители и сотни других семей бросились в центры репродукции, чтобы модифицировать своих будущих детей. Позже - капитан-разведчик, одинокий космический волк, загадочный и неприступный красавец, человек-эпоха практически, обладающий такими способностями, что другим и не снились. - С каждым словом капитана я напрягалась все больше. - Но скажи мне, пожалуйста, Софи, почему на самом деле твой брат выбрал путь строго одиночных миссий?
        Потому что он социопат, абсолютно неспособный переносить рядом присутствие других людей и испытывающий желание их физически уничтожать, и прекрасно отдает себе в этом отчет. Вот и создает между собой и любой человеческой особью максимум расстояния. Не хочет быть убийцей.
        - Это был его собственный выбор, - сказала я вслух, нисколько не соврав, но радуясь, что не приходится, однако, смотреть в глаза Тюссану.
        - Это не ответ, конечно, ну да ладно, - легко отмахнулся капитан. - Тогда скажи мне, Софи, почему ты - второе, позднее дитя в семье великих ученых, родителей первого ребенка-модификата в мире - Естественная? Почему тебя не подвергли никаким усовершенствованиям?
        - Мне это неизвестно, - твердо ответила я. Не то чтобы я не задавалась этим вопросом и в детстве, и в течение всей жизни. - Мои родители никогда не желали обсуждать это вопрос.
        - Неужели? Совсем никогда?
        - Несколько раз в юности я поднимала тему, но ответ был один - это было их право произвести меня на свет именно такой.
        Ну, а после мамы не стало, а отец приходил в неистовство, стоило лишь намекнуть на подобное обсуждение. «Это против законов Божьих!» - вот что я слышала от человека, бывшего еще совсем недавно выдающимся ученым, гениальный ум которого, можно смело сказать, изменил жизнь всего человечества разительно. Под конец, к моему стыду, и сама стала избегать общения с ним. Слишком все было дико для меня, абсолютно не готовой принять и эти разительные перемены, и внезапный религиозный взгляд на мир в принципе. Уж не после той обстановки, в которой я росла.
        - Их выбор, - хмыкнул Рожер. - А ты, конечно же, не в курсе, почему такой же выбор сделало большинство сильных мира сего, как принято говорить.
        - Что ты имеешь в виду? - непонимающе нахмурилась я.
        - Дети богатейших семей, Софи, верховных политиков, глав транснациональных корпораций. Почему среди их детей нет модификатов?
        Я в недоумении проследила за движениями капитана, пытаясь понять, к чему он ведет.
        - Я не обладаю подобной информацией. Зачем мне этим было бы интересоваться?
        Тюссан остановился, пристально глядя на меня и явно решая, вру ли ему. Я открыто смотрела в ответ. Мне нечего скрывать здесь. Он кивнул и снова зашагал медленно и бесшумно.
        - В самом деле, этим у тебя вряд ли был повод интересоваться. А вот тем, у скольких модификатов за это время родились дети, Софи, этим ты тоже никогда не озадачивалась? Ведь старшим из нас уже за тридцать.
        Мои щеки загорелись, и я точно знаю, что покраснела. Но не потому что обладала какой-то информацией, которой стоило стыдиться. Дело было совсем в другом. Я никогда не вникала в такое. И не случайно, а как раз нарочно. Когда ты растешь, слыша о достижениях твоих близких повсюду: на уроках в школе, из хвалебных репортажей СМИ, из уст знакомых и посторонних, начинаешь ощущать себя кем-то… не слишком значимым, что ли. И с юных лет я позорно страдала из-за ущемленного самолюбия, мечтала тоже быть не просто носящей громкую фамилию и вроде как примазавшейся к славе остальных членов семьи. Я хотела стать личностью, создавшей нечто реальное, важное, то, что не будут ассоциировать с чужими свершениями. Поэтому да, я целенаправленно отстранилась от всех научных тем, так или иначе затронутых когда-то моими родителями. Даже более того, я просто не желала знать, как их открытия ведут себя дальше, отпущенные в мир. А когда отец с мамой и сами стали открещиваться практически от них, вообще решила, что просто меня это больше никак не касается. Некрасиво и малодушно пошла на поводу у собственного тщеславия? Ну что
же, значит, я не слишком отличаюсь в этом от людей, давших мне жизнь.
        - Я никогда не изучала подобную статистику, - пробормотала я, глядя на свои колени.
        - А я вот, так вышло, что изучал, дорогая, - снова остановился передо мной капитан. - Ни одного ребенка, Софи, зачатого естественным путем, у модификатов не родилось.
        - Этого не может быть, - затрясла я головой. - Такое не осталось бы в тайне. Это обязательно просочилось бы в СМИ, это же скандал!
        - Но не просочилось. Не об этом сейчас речь. Ты биолог, Софи, так что скажи мне, какая вероятность того, что столько людей оказались чисто случайно неспособными к воспроизводству без специального вмешательства?
        - Это никак не может быть случайностью, - вынуждена была признать я, хоть новость ещё никак не хотела укладываться у меня в голове. В конце концов, я не обязана верить Тюссану. Это всего лишь его слова, ничем не подтвержденные, и я действительно не верю, что подобное можно было утаить от всей земной общественности.
        - Представляю, о чем ты думаешь, дорогая. - Я сжала кулаки от того, что мне опять захотелось закричать, запрещая меня так называть. - Позже я предоставлю тебе бесспорные факты. Ну, а пока доведем наш разговор до конца. Ты в курсе, что среди модификатов так и не нашлось до сих пор ни единого ученого, сумевшего бы совершить настоящий прорыв в науке, выдающегося художника, писателя, сотворившего истинный шедевр литературы, кого-то, кого можно было бы назвать по-настоящему гениальным? Мы блестящие аналитики, спортсмены, практикующие инженеры, непревзойденные управленцы, выносливейшие путешественники, но никогда не творцы.
        Я закусила губу до крови. Отец упоминал о таком. Он называл это «отсутствием божьей искры», вот только к тому времени я считала все, что он говорил, бредом, нездоровым порождением его сдвига на почве религии. Если Рожер и заметил момент моего осознания, то никак не прокомментировал, а просто продолжил взрывать мой мозг:
        - Ты знаешь, что восемьдесят процентов наших пассажиров, вывести из стазиса которых мы должны на Нью Хоуп только в том случае, если условия на планете окажутся действительно настолько идеальными, какими представляются сейчас - естественные из тех самых «золотых» семей?
        - Нет, - покачала я головой, даже не понимая, как реагировать.
        - А вот твой друг Штерн оказался куда как любопытнее и кое-что разнюхал. Например, о том, что с их пробуждением я потеряю все свои исключительные властные полномочия и всем станут распоряжаться они. Дети хозяев старого мира станут главными и в новом. А такие, как я - лишь извозчики, обслуга. - Мне только оставалось, что смотреть на него, впитывая информацию. - Так же, как вы все, господа ученые, должны будете трудиться на их благо, как делали это на Земле. А вот теперь посиди и подумай, Софи, стоит ли осуждать меня за то, что я желаю разрушить сложившийся порядок вещей и не собираюсь быть использованным. И нужно ли тебе обвинять себя, ведь благодаря компенсатору я намерен сделать все практически бескровно. Я ведь не настолько наивен, чтобы полагать, что естественные, да и часть модификатов, даже узнай все то, что я рассказал тебе, примут мою сторону. А война на корабле мне абсолютно ни к чему.
        Он кивнул, словно ставя точку, и ушел из отсека, предоставляя меня своим мыслям и шокирующим открытиям, которые мое сознание пока упорно отвергало.
        Глава 13
        Оказавшись в одиночестве, я какое-то время позволила себе просто поддаться отчаянью и разбивающей на части душевной боли. Прижав к груди колени и обхватив их, плакала навзрыд, размазывая жгущие кожу горячие слезы до тех пор, пока этот изматывающий поток не иссяк, оставив внутри гулкую пустоту. И я приветствовала ее, ведь так было легче думать. Как вышло, что весь мир в одночасье перевернулся для меня? Всю жизнь я хранила секреты своей семьи, смирилась с их существованием, но вдруг оказалось, что эти тайны - полнейшая ерунда по сравнению с тем, что было скрыто от меня самыми близкими людьми. Сознание словно раскололось на две части. Одна с маниакальным упорством отказывалась верить хоть во что-то, сказанное капитаном, твердя, что он лжец, жестокое чудовище, способное жонглировать фактами, извратить и преподнести, как ему выгодно, любую информацию, и у меня нет никакого шанса проверить ни одно из его безумных утверждений, а что не доказано фактами, то просто чушь. Но другая с не меньшей тщательностью и настойчивостью собирала все известное мне прежде, заставляя видеть реальность в новом ракурсе.
Будто все, что я знала раньше, теперь нанизывалось по крупицам на совершенно иное основание, выстраивалось в некой абсолютно незнакомой системе координат, в которой не существовало таких принципов, как общечеловеческое благо и гуманизм, одинаковый для всех вне зависимости от происхождения. Да, считалось, что человечество изжило, оставило в прошлом любую дискриминацию, и у всех в этой жизни есть равные возможности, но если задуматься, разве это было правдой? Я достаточно знаю о человеческой психике, чтобы осознавать, что это против самой нашей природы. Никакая цивилизованность не способна изжить из нее желание возвыситься, стать хоть в чем-то лучше других, присвоить себе и своему потомству некие исключительные права, приподнимающие над другими. И эти качества тем сильнее владеют нами, чем ближе какая-то опасность. В натуре человека заботиться в первую очередь о выживании и благополучии своем, своих близких. Затем о тех, кто имеет, на его взгляд, значение. Все остальные - лишь серая масса и даже скорее враги, нежели те, о ком стоит волноваться.
        Теория заговора так называемого «золотого миллиарда» была весьма популярна в СМИ и в сети каких-то лет тридцать назад, на заре космической эры, когда проживание больших человеческих сообществ вне пределов Земли представлялось еще лишь фантазией. Планета слишком перенаселена, гласила она. Наша родная планета способна прокормить только тот самый пресловутый миллиард жителей, чтобы иметь возможность к самовосстановлению. От всех остальных нужно избавиться, сбросить как балласт, тянущий экологию на дно, бесполезно сжирающий ресурсы планеты, нужные для выживания более ценной части человеческой популяции. И, конечно, в ранг «нужных» попадали отнюдь не работяги с заводов и не жители трущоб в странах третьего мира, и даже среди представителей среднего класса их были единицы. То и дело случались скандальные разоблачения фармацевтических компаний, создающих чудо-панацеи от неизлечимых болезней, которые на деле были теми же ядами или мутагенами, вызывающими не совместимые с жизнью пороки у потомства счастливо излеченных. Многочисленные вопли о том, что вакцины, распространяемые безвозмездно
благотворительными фондами в беднейших и самых густонаселенных регионах планеты, приводят к массовой стерилизации. Теория о разработках, делающих возможным инфицирование разными формами онкологии, особенно среди детей, которое даже при условии излечения оставляло их неспособными к воспроизводству в дальнейшем. Активно применяемые пищевые добавки с угнетением репродуктивной системы. Яркая и навязчивая пропаганда однополых отношений, восхищение новыми веяниями типа семей «чайлд-фри» или так называемых асексуалов, отвергающих близость в принципе. Все эти якобы сенсации вспыхивали как спички, но потом так же быстро и гасли, и на тех, кто упорно продолжал придерживаться версии насильственного сокращения численности землян с подачи и при непосредственном участии сильных мира сего, смотрели как на чокнутых или отчаянно желающих эпатажа. А когда, наконец, появились полноценные, абсолютно самодостаточные человеческие колонии на Луне, Марсе, Европе, эти разговоры вообще сошли на нет. Но что, если все это время те, кого выставляли параноидальными приверженцами теории заговора и истериками, были правы? И что,
если возникновение модификатов - действительно лишь ещё один новый ход в этой партии по планомерному сведению количества людей к столь желательному минимуму? Сделайте своих детей более идеальными существами, чем вы сами, способными на великие свершения во славу и на благо всей Земли, которые, к тому же, не оставят после себя потомства! Выполнят свою функцию и просто исчезнут за ненадобностью! Чудовищно, но разве не логично? И выходит, мои родители к этому причастны? Ведь до сих пор в центрах репродукции, куда все обращаются для внесения желаемых качеств в ДНК будущих детей, используются пакеты модификаций, разработанные и закрепленные именно ими. Неужели мама и папа, эти люди, которых я считала беззаветно преданными идее общечеловеческого процветания и блага, зачем-то заложили программу бесплодия для всех Модифицированных?
        - Нет-нет-нет! - замотала я головой, прикусив до крови губу, будто это способно было вытрясти все эти отвратительные мысли. - Они не могли! Зачем? Ради чего?
        Неужели психический недуг, поразивший Титара, разрушил в них тех людей, какими я их считала? Но почему тогда они вовсе не воспротивились самой программе модифицирования? Как могли люди, создавшие тот же компенсатор, способный буквально возвращать с того света, обречь миллионы на запланированное вымирание? Они ведь имели шанс сказать, поднять шум, остановить этот ужас еще в зародыше. Пусть потерять все, лишиться славы и права работать, но не дать происходить чему-то столь несправедливому дальше. «Могли? Да неужели? - вторгся в сознание горько-саркастичный голос. - А как же все до них, кто пытался предупредить о тех же вакцинах, отраве в еде и лекарствах, об извращении психики молодого поколения? Кто им поверил? И куда эти смельчаки, собственно, канули, София? У каждого человека есть что-то, ради чего он готов будет отступиться от любых принципов, закроет глаза на несправедливость, смирится с неизбежным. Ты тогда была ребенком, откуда тебе знать их обстоятельства? Или просто они были совсем не теми людьми, какими тебе удобно себе их представлять».
        Я с силой стукнулась затылком о переборку за моей спиной, стремясь болью вышибить буквально уничтожающее меня смятение и ужас.
        - Хватит! - рявкнула сама себе. - Какой смысл думать об этом сейчас?
        Я никогда уже не смогу спросить родителей ни о чем. Я даже, черт возьми, не знаю, обстоит ли все так, как преподнес Тюссан. И даже если обстоит, то это не моя проблема в данный момент и не моя ответственность. Надо мной висит другая вина, требующая продуманных действий, что позволят ее искупить и предотвратить дальнейшее ухудшение, а не рефлексии и размышлений о поступках и идеологии других. Я являюсь сейчас источником будущих страданий людей, пусть и не добровольно. Все тело содрогнулось и отозвалось фантомной болью при воспоминании о «дозированном физическом воздействии» капитана. И через это oн готов провести каждого, кого сам или его единомышленники сочтут заслуживающим вмешательства в психику. Да, я могу попробовать прикрыться от чувства стыда знанием о том, что воздействие компенсатора обратимо и со временем утрачивает силу. Но нет сведений о том, что будет, когда кто-то будет подвергаться ему снова и снова. И ведь о предшествующей пытке никто не забудет. И откуда мне знать, что, пожелай капитан в следующий раз «подкорректировать» меня, принудить еще к чему-нибудь, я не сломаюсь уже
окончательно? Не просто подчинюсь под воздействием, а утрачу способность к сопротивлению вообще. А когда нечто ужасное случится по моей вине с другими, как мне с этим жить? Видеть кого-то раздавленным и безвольным и знать, что приложила к подобному руку в самом прямом смысле.
        Но что я могу сделать? Мало того, что нахожусь под неусыпным надзором, шагу не могу ступить бесконтрольно, так еще и решения не вижу в принципе. Тюссан заставил меня внести изменения в настройки одного компенсатора из трех имеющихся на Ковчеге. ?сли я и проберусь к нему и отменю их, то что ему помешает снова методично покалечить меня и заставить вернуть все, как ему нужно. Уничтожить все три аппарата без шанса на восстановление? Идея для меня кощунственна, отвратительна, ведь случись с кем-то нечто, с чем под силу справиться только компенсатору, и окажется, что именно я приговорила его к смерти. Возможная смерть физическая против уже совсем реальной угрозы морального насилия и медленного и мучительного разрушения личности. Кто мне дал право выбирать между ними? А кто оставил хоть малейший шанс устраниться от выбора? Да гори все эти морально-этические проблемы сверхновой! Я послужила подневольным инструментом капитана, теперь желаю по собственной воле отнять у него полученное насильственным путем! Если одно разрушение - единственный способ предотвратить еще большую катастрофу в будущем, то так тому
и быть. Не будет компенсаторов - потом пусть меня капитан хоть распнет, но сделать-то уже ничего не сможет.
        Теперь констатация очевидного. Мне дико страшно. Понятия не имею, как вырваться из-под наблюдения. Я весьма смутно представляю себе, как нанести компенсатору повреждения, не подлежащие ремонту, причем первые два раза это надо сделать тихо и незаметно, иначе меня остановят. У меня совсем нет друзей, советчиков, никого готового помочь. Я не могу никому доверять. И да, ещё раз - мне очень-очень страшно. Не справиться. Так что думай, София. Думай.
        Естественно, делать вид, что внезапно прониклась или приняла правоту точки зрения капитана, я не собиралась. Он не идиот и никогда в это не поверит. Остается для начала изобразить смирение с невозможностью повлиять на что-то и создать между нами дистанцию. Проводить с Тюссаном практически все свое время, как было до этого, я больше не могу. ?н ведь буквально по лицу моему прочитает, на чем сосредоточены все мои мысли, ведь актерский талант и притворство не мои сильные стороны. И это не говоря уже о том, что все во мне сковывает смертельным льдом и будто парализует страхом, когда он слишком близко, и мозг будет работать лишь на отслеживание малейших нюансов поведения непредсказуемого капитана. Но как он отнесется к моей просьбе отказаться от совместного проживания?
        Как выяснилось, легко. Стоило мне по возвращении капитана упомянуть о том, что отныне рядом с ним чувствую себя, мягко скажем, некомфортно и замереть в ожидании реакции, как он кивнул, даже не удостоив особенно пристальным взглядом, как бывало обычно.
        - Я понимаю, София, - сказал он, привычно усаживаясь перед огромным разбитым на сегменты экраном. - Можешь вернуться в свою каюту.
        И уставился в изображения, явно давая понять, что я могу отправляться на все четыре стороны, и не поворачивался, пока я укладывала перекочевавшие сюда личные вещи на транспортную мини-платформу. Но я не обманывалась видимым безразличием. Он не случайно выбрал именно это занятие в момент моих сборов, а четко давал понять, что не важно, останусь я с ним или уйду - глаз он с меня не спустит. Да и не отпускает он меня, а просто удлиняет поводок, не собираясь одарить даже иллюзией свободы, и его напутственные слова это только подтвердили.
        - Ты же отдаешь себе отчет, что это временно, София? - развернул он кресло, когда я уже подошла к двери.
        Ну еще бы я не понимала. Ведь не врала моя интуиция, когда кричала о том, что связь с этим мужчиной опасна и забыть ее не получится потом ни за что. Вот только на то, что все примет вот такую жуткую форму и избегнуть случившееся у меня нет никаких шансов, она даже намекнуть не могла. Поэтому на вопрос капитана я только молча кивнула.
        - Передвигаться по кораблю будешь все так же под охраной. - Скорее уж под надзором. - Это в твоих же интересах. И для всех официальный статус наших отношений остается неизменным.
        Он не спрашивал, а просто отдавал указание, и я только и могла, что снова кивнуть, не оборачиваясь.
        - Ты вернешься, Софи, - безапелляционное утверждение прозвучало в спину, когда я шагнула за порог, натыкаясь на одного из безопасников. ?му я даже в лицо не посмотрела, хватило и вида вызывающей теперь отвращение черной скаф-пленки. Конечно, они следовали за мной и прежде повсюду, вот только теперь я не обманывалась мыслями, что это для моей защиты.
        Первую неделю я работала почти до изнеможения, догоняя сбившийся график, и с капитаном сталкивалась только в столовой, где он безмятежно мне улыбался и награждал мимолетным поцелуем в щеку, от чего я внутренне сжималась едва ли не до спазмов, усаживался рядом и болтал о чем-то, во что я не вслушивалась. Посещать общественные места, к слову, становилось с каждым днем более тягостно. А все из-за взглядов окружающих. Мне в них все отчетливее виделись осуждение и презрение, общались со мной сухо, будто через силу. Причем как естественные, так и модификаты, несмотря на тo, что обе, если можно так сказать, фракции держались уже откровенно разобщенно. ?днако в отношении меня у них наблюдалось хоть и молчаливое пока, но полное единство. Интересно, во что оно обратится, когда я уничтожу компенсаторы? Если сумею. Если найду способ. Если рука поднимется на подобное.
        Эти бесконечно плодящиеся «если» сводили меня с ума, лезли из каждого закоулка сознания, лишали и без того призрачного подобия покоя. Как бы я ни уставала за день, большую часть ночи проводила, вертясь на словно горящей подо мной постели, разрываемая на части миллионом сомнений и мыслей. А что, если есть возможность избежать окончательной радикальности, но я никак ее не вижу? Что, если нанесенный вред будет несоизмерим с принесенной пользой? Что, если это мое геройство вообще никому не нужно и все, что затеял Тюссан, - это некий естественный эволюционный и иерархический процесс, результат которого в итоге поймут и примут? История дальних космических перелетов изобиловала некими мрачными тайнами, случайными смертями некоторых членов экипажа, поступками, в которых никто не спешил признаваться. Что происходит на корабле, там же обычно и остается, ибо часто мотивы поведения людей, находящихся в изоляции в безумной дали от дома, малообъяснимы в обычных условиях. Прав в итоге остается тот, кто выжил и смог преподнести свою версию событий. Тем более капитан прозрачно намекнул: если Нью ?оуп окажется
действительно идеальным новым домом для землян, то никакого обратного полета и не будет. А нет, так на Землю несогласные с ним не полетят. Или не долетят. Я под категорию абсолютно несогласных более чем подходила. И какая мне, в принципе, разница, поймут ли остальные причины моего поступка и осудят или одобрят? Никто не может оказаться на моем месте в тех же обстоятельствах, иметь те же побудительные причины, так что смысл думать ещё и об этом? Я собираюсь сделать нечто совершенно необходимое. В этом уверена.
        Но, несмотря на то что решение было принято, я провела немало часов, укоряя себя, что бросила все информационные личные кристаллы родителей на Земле. Возможно, там нашлась бы подсказка, хоть малейшая лазейка. Но наследие родителей принадлежало не мне одной, и забрать его с собой в космос, единолично решив его судьбу, я тогда не считала себя в праве, а Титар на связь так и не вышел, так и что теперь сожалеть об упущенной возможности? К тому же я теперь точно знала, что нахожусь под неусыпным наблюдением в режиме 24/7,и начни я изучать эти материалы, это не прошло бы незамеченным.
        Дни складывались в недели, решение все не находилось, и ежедневная работа, раньше нисколько не напрягавшая, стала казаться тяжкой рутиной, постепенно толкающей меня в топкую трясину безысходности. К тому же Тюссану надоело просто ждать, когда я одумаюсь и начну искать его общества, и он почти ежевечерне являлся в мой отсек и устраивал совместные просмотры фильмов или пытался втянуть меня в общение в стиле «как прошел твой день, дорогая». На физическом контакте он не настаивал, но я не наивная, чтобы не понимать - это начнется и весьма скоро. Пока же он поступал со мной точно с запертым им в ловушке животным - заново приучал к неизбежности своего присутствия, создавал проклятый условный рефлекс не противиться ему и принимать как должное. Если честно, я не понимала, зачем ему это теперь, когда он добился всего чего хотел. Больше всего это походило на какую-то извращенную форму привязанности мучителя к своей жертве. Ведь садист всегда болезненно зависим от страха, вызываемого им у объекта его агрессии, он в нем нуждается и им подпитывается. А то, что я его боялась, скрывать не удавалось, и не важно,
сколько усилий прикладывала, чтобы скрыть свою реакцию. Любое резкое его движение, внезапный поворот головы, смена тона, и мое тело будто льдом сковывало, а в голове мутилось от приступов на грани панической атаки. И эффект привыкания тут оказался бессилен. И капитан видел это абсолютно четко. Наблюдал, не отрываясь, своими зловеще-золотистыми глазами, как я каждый раз справляюсь с собой, пряча инстинктивные проявления собственной слабости, и зрачки его при этом сужались, а крылья идеального носа начинали подрагивать, выдавая изменения дыхания. Ему это, похоже, очень нравилось, а значит, пугало меня чем дальше, тем сильнее.
        Когда-то давно мне случалось слышать совершенно, на мой взгляд, бредовую теорию о законе притяжения Вселенной, суть которой была в том, что если упорно и непрерывно чего-то желать, то рано или поздно ты получишь это, или же откроется возможность для достижения вожделенного. Были даже самопровозглашенные гуру, обучающие, как правильно следует желать. Не знаю, стали ли мои бесконечные раздумья и потуги найти решение верным обращением к этой самой Вселенной материализации, но оно нашлось внезапно. Настолько, что в первый момент я даже не осознала, что вот оно, прямо передо мной. Крошечное выпуклое пятнышко грязно-зеленого цвета обнаружилось над самым полом малой кают-компании, на стыке стены и воздуховода. Анализаторы мгновенно заморгали красным и противно запищали, сигнализируя о высшей степени биологической опасности. Опустившись на колени, я и сама визуально смогла определить, насколько все серьезно. Субстанция явно биологического происхождения уже успела не только закрепиться в этом малозаметном месте, но и изрядно изъязвить металл переборки и прилегающий к нему суперпрочный пластик воздушной
трубы. Ничего пока катастрофического, но требовалось обеззараживание и здесь, и на протяжении всего воздуховода и тщательное обследование блока преобразования атмосферы корабля. Само собой, это предусматривало и временную блокировку любого доступа сюда, и выяснение личности всех чаще всего бывающих в данном месте, и последующую тщательную проверку их личных отсеков и рабочих мест. И хотя почти уверена, что угроза вряд ли могла уже распространиться, слишком крошечным был очаг, но правила есть правила. Я уже взяла микропробу чужеродного образования и подозвала к себе ближе нейтрализатор для первой точечной обработки и тут же замерла, застигнутая врасплох пониманием. Сама себе не веря, что творю это, взяла еще один стеклянный бокс и соскребла в него все пятно, больше похожее на присохшую зеленоватую кляксу, и только после этого направила излучающую головку в то место, где оно было.
        В моей голове шумело, когда заканчивала все необходимые процедуры и опечатывала кают-компанию для общей стерилизации. Лицо горело, а ноги были ватными, пока шла в лабораторию, и казалось, что взгляд шагающего сзади безопасника прожигает дыру в затылке и вот прямо сейчас он свяжется с капитаном и бросит меня на пол, заламывая руки как опасной преступнице. Но ничего такого не случилось, и добытый мною образец поглощающей металл и пластик бактерии был благополучно доставлен к месту подготовки будущей возможной диверсии.
        «Неужели я решусь?» - крутилось в голове, пока я помещала свою запрещенную добычу в больший бокс для тщательного изучения его свойств. Мое сердце едва не остановилось, когда истошно запищала система предупреждения о степени опасности, и я, кажется, поседела, слепо тыкая по сенсору, чтобы ее заткнуть.
        Всю ночь я будто в аду жарилась, спрашивая себя, готова ли сотворить нечто столь ужасное для любого ученого, чьим первым и основным инстинктом должно быть созидание, а не разрушение чужих творений. Утром обзывала себя сумасшедшей вредительницей, подправляя на всякий случай поэтапный график осмотров помещений. Еле сдерживала нервный стук зубов, шагая по отсеку хранения и консервации, очередь которого должна настать только через две недели, сжимая запаянный в крошечную ампулу едва различимый кусочек оптоволокна, что сейчас использовали во всех приборах. Колония неназванных микроорганизмов не только прижилась на нем, но и изрядно размножилась за ночь, покрыв почти полностью, нанеся сокрушительный вред самой структуре материала. Имени безопасника, таскавшегося сегодня за мной, я не знала и знать не хотела, и его явно скучающий, немного рассеянный вид должен бы внушить мне больше уверенности в успехе затеянного, но этого не произошло. Меня так крючило от угрызений совести и трясло от понимания, что же творю, что только слепой бы не заметил.
        - Может, Вам к доку надо? - спросил возвышающийся надо мной на целую голову модификат, глядя, впрочем, совершенно безразлично. Я для него лишь задание, наверное, ещё и раздражающее.
        - Н… нет, спасибо. Я в порядке, - очевидно, моя якобы жизнерадостная улыбка была пугающей, раз он так быстро отвернулся.
        Он потерял ко мне и тот мизерный интерес, что был, и просто медленно вышагивал по центральному проходу между всеми хранящимися тут приборами и механизмами, а не нависал над душой, чему я была безумно рада. Компенсатор был почти в самой середине огромного зала, в третьем ряду, и до него я добралась на втором часу осмотра. К тому времени нервная трясучка перешла в монотонное гудение, как от высокого напряжения, в мышцах и голове, а озверевшей совести уже просто нечего было терзать, остались лишь какие-то клочья меня прежней, удерживающиеся вместе лишь благодаря почти маниакально охватившему стремлению сделать, наконец, что задумала. Едва слышный хруст ампулы, раздавленной прямо в блоке управления Компенсатора показался настоящим громом с небес, после которого меня обязательно должна была поразить карающая молния. Но никакой гнев свыше не испепелил меня на месте, и даже мой надзиратель ничего не заметил. Крошечный зараженный кусочек выпал и затерялся в недрах прибора вместе с осколками, и я сама не смогла бы его извлечь, если бы захотела. Но я не хотела. В ту ночь я впервые за эти дни спала спокойно.
Сомнения и метания кончились. Я встала на убийственный путь разрушения и теперь уж останавливаться не собиралась.
        Глава 14
        Следующим утром в лаборатории я вытащила из трех разных термостатов чашки Петри, чтобы получить подтверждение тому, что абсолютно спонтанно родившийся у меня план окажется удачным. Или же опровергнуть это. Конечно, стоило бы провести тщательное изучение свойств и реакций на внешнюю среду найденной мной бактерии до того, как я приступила к его непосредственному осуществлению. Но я понятия не имела, насколько пристально за мной следят и не разгадают ли намерения прежде, чем добьюсь результата, и поэтому пришлось сначала действовать, а подтверждение собственным первичным наблюдениям за новым микроорганизмом получать в процессе. Поэтому внутреннее завопила от радости, когда увидела в стеклянных емкостях именно то, что ожидала, и о чем молила… ну, даже не знаю кого. Бактерия оказалась совершенно неразборчива в выборе питания, без разбора поглощала любые сорта металла, все виды пластика, частично разрушала даже керамику, но, однако же, была чрезвычайно чувствительна к температурным колебаниям. А это значило… значило, что все у меня могло получиться. В отсеке хранения температура поддерживалась на уровне
пятнадцати градусов - при ней скорость размножения этого микро-разрушителя была в два раза ниже, нежели при двадцати трех, как в жилой зоне, где и находился медотсек. Выходит, повреждений, которые нельзя будет исправить, учитывая вес и объем блока управления аппарата, следует ожидать где-то через 160 -168 часов, после чего развитие данной колонии нужно срочно прекратить и подвергнуть стерилизации весь отсек. Второй компенсатор находился в преддверии зала гибернации, на случай, если при погружении в стазис или выведении из него возникнут серьезные осложнения. В то время, когда происходила пересменка, температуру там поднимали до 25 -27 градусов, ну а сейчас там должно быть не больше девятнадцати. Скорость наступления необходимых повреждений - 120 -125 часов. Соотвественно, у меня около двух суток для инфицирования второго компенсатора и ещё столько же на то, чтобы придумать, как провернуть самое сложное - заразить аппарат в медотсеке. А потом еще и как-то продержаться около восьмидесяти часов, пока нужный эффект будет получен, честно объявить о содеянном, затребовать немедленную общую стерилизацию для
всех подвергшихся моей биологической атаке помещений и с чистой совестью дожидаться наказания, которому сочтут меня нужным подвергнуть. Все свои действия, свершенные и будущие, я тщательно зафиксировала в закрытом лабораторном журнале, на случай, если, скажем, во время исполнения оставшейся части плана со мной произойдет нечто, после чего я не смогу принять участие в устранении последствий. Нечто. Например, капитан убьет меня в гневе.
        Первые сутки прошли в обычном рабочем режиме, хоть я прислушивалась настороженно, ожидая какого угодно поворота. Даже вечером визитом Тюссан меня не удостоил, зато утром второго дня, едва покинув свой отсек, я встретила его в коридоре. Сердце бухнуло испуганно, и я замерла, не в силах двинуться. Неужели все раскрылось?
        - Привет, звезда моя! - улыбнулся он мне как всегда ослепительно, но больше ничто в мире, наверное, не смогло бы заставить меня увидеть в этом внешнем проявлении дружелюбия что- либо, кроме хищного оскала. - Слободский сказал, что позавчера ты выглядела не совсем здоровой. Прости, не мог зайти сразу, дела все же. Как ты сейчас? Выглядишь, конечно, бледной. К доку ходила?
        Донесли, естественно. «Не смог зайти сразу» - это означает, что ему постепенно становится наплевать на меня, или же просто выяснял, что я успела натворить, и готовится эффектно швырнуть обвинения мне в лицо?
        - Софи? - золотистые глаза прищурились, и я осознала, что так и стою, как изваяние безмолвное, не ответив ни на один его вопрос и никак не среагировав.
        - К доку не ходила, - отмерла я. - Просто легкое недомогание, наверное, немного подстыла в морозильной камере пару дней назад.
        - Лучше бы точно убедиться, дорогая! - Он положил руку мне на поясницу и направил в сторону столовой, а мне хотелось заорать: «Не смей меня касаться!» или рвануть вперед и бежать до тех пор, пока не буду точно уверена, что он меня никак не достанет. Но это невозможно. На «Ковчеге» нет места, где я смогла бы спрятаться от его капитана, да и делать этого я не собиралась.
        - Знаешь, я решил сегодня сам тебя сопровождать, время свободное появилось, и помочь быстрее закончить. - Нет, нет, ну почему именно сегодня, когда мне нужно заразить второй компенсатор?! - Потом вместе заглянем к доку, а вечером посидим у тебя, как обычно. Согласна?
        Как будто мне оставлена возможность отказаться. Все равно будет, как капитан решил. Ладно, закинуть обсемененный бактерией кусочек мне нужно ближе к концу дня, и за это время можно найти какое-то отвлечение для капитана. София, не паникуй раньше времени!
        - Согласна на все, кроме дока. - Я и не пыталась изобразить улыбку, Тюссан не дурак и черта с два поверит, что меня радует перспектива провести в его обществе вечер. - Со мной все в порядке, я уж знаю.
        Говорила я это как можно увереннее и даже прибавила шагу, а в это время идея использования позже моего мнимого недомогания в качестве повода для визита в медотсек, формировалась у меня в голове. Ведь я до сих пор не придумала, под каким предлогом туда заявиться, чтобы не вызвать немедленных подозрений. У меня были всякие экстремальные идеи вроде падения с транспортной платформы во время обследования потолков в боксах техников, там высота была приличная. Но, во-первых, нужный результат не гарантирован, можно тупо убиться или искалечиться так, что буду не в состоянии исполнить задуманное, и просто стану валяться без сознания, а во-вторых, одно дело - представлять себе, как смело шагаю вниз с многометровой высоты, а другое - реально сделать это. Я живой человек с нормальными инстинктами, тем более совсем недавно и так пережила достаточно боли. Чисто как ученый я весьма низко оценивала шансы на то, что сумею перебороть естественное стремление собственной психики избежать новых мучений и все же заставлю себя совершить нечто подобное.
        - Уверена, Софи? - прищурился капитан, и у меня все внутри задрожало от осознания, что я ведь ещё ни разу ему не возражала с момента экзекуции, даже в мелочах. Опустила глаза, не скрывая, что приходится сглатывать вязкий ком страха, и кивнула. - Ладно, думаю, ты знаешь, о чем говоришь.
        Опять же, если верить поговоркам и суевериям старины, то тем, кто в отчаянии, частенько улыбается совершенно непредсказуемая удача. Капитан действительно отправился со мной сначала в лабораторию, где я прихватила сразу две ампулы с вредоносным микроорганизмом, а потом и в зал гибернации. До самого последнего момента я ожидала, что он остановит меня и крикнет в лицо: «Хватит ломать комедию! Ты задержана за преднамеренное причинение вреда, несущее прямую угрозу жизням членов экипажа!» Но ничего подобного не случилось, и мы в сопровождении дронов и передвижного стерилизатора добрались до места.
        - Начнем с дальнего конца зала, - сказала я Тюссану, - и будем двигаться в сторону выхода.
        С голосом я еще совладала, несмотря на то, что казалось, что ампулы, спрятанные под воротом скаф-пленки, буквально прожигали мне кожу.
        - Да как тебе удобнее, - невозмутимо пожал плечами капитан и, забрав один планшет и половину дронов, не спрашивая меня, занял правую половину зала со стазис-капсулами.
        Мы принялись за монотонный многочасовой осмотр, и моя задумка заключалась в том, что к тому времени, как мы доберемся до зоны пересменки, где стоял компенсатор, внимание Тюссана уже ослабнет. Он ведь и прежде брался помогать мне, когда ещё безупречно играл роль идеального бой-френда, но я и тогда видела, что однообразие моей ежедневной работы быстро надоедало ему и он стремился побыстрее все закончить, хоть и не подавал виду. Тогда я списывала все на свойственную мужчинам нелюбовь к рутине. Идиотка! Наверняка его из себя выводило то количество усилий, которое приходилось прикладывать, чтобы задурить мне голову. Тогда как можно было решить все именно так, как в итоге и получилось - быстрым насильственным путем. Насколько он сейчас сожалеет о потраченном понапрасну времени? И ради чего тогда опять крутится рядом? Подозревает ли он, что я не просто молчаливо не согласна cо случившимся, но и сопротивляюсь этому активно? Понаблюдав за капитаном издали, решила, что нет. Он прекрасно видел, какой страх у меня теперь вызывал, и все эти его появления поблизости - откровенные напоминания о нем, чтобы не
забывалась. Что же, выходит, моя постоянная непроизвольная реакция на него мне на руку. Капитан считает меня достаточно запуганной для того, чтобы не рыпнуться, хоть сколько угодно я против выбранных им методов. Пусть так и думает дальше.
        Преддверия зала мы достигли не одновременно, Тюссан там очутился раньше, потому что, как я и предполагала, тщательное и пристальное изучение каждой щели и уголка быстро ему надоело. Я уже почти праздновала победу, предвидя, как закончить тут он великодушно позволит мне самостоятельно, но быстро разочаровалась. Рожер действительно погрузился в переговоры пo коммуникатору, предоставляя мне возможность завершить, вот только стоял он в это время привалившись бедром к гладкому темно-коричневому боку компенсатора. Ну что же, он абсолютно не идиот, и если и не имеет прямых подозрений на мой счет, то и доверия особого не испытывает. В любом случае совершенно нет шансов, чтобы я могла бы на его глазах открыть блок управления аппаратом и раздавить там ампулу. Придумывать что-то надо было срочно, и я стала судорожно водить по экрану планшета, выделяя управление одним из дронов и переводя его в ручной режим. Задала ему хаотичный маршрут передвижения и отдала команду активировать тревожное оповещение. ?два подошла к Тюссану, сзади ожидаемо раздался шум столкновений и пронзительный визг сирены. Обернувшись,
пронаблюдала, как безумными рывками несчастный прибор двигается к противоположному концу зала, и демонстративно закатила глаза.
        - Только не опять! - выдохнула якобы возмущенно.
        - В чем дело? - раздраженно нахмурился капитан, который, видимо, уже мнил работу на сегодня завершенной. - Такое уже происходило?
        - Ну, не до такой степени, но он, случалось, барахлил, - «призналась» я и направилась за дроном. - Сейчас изловлю его, и надо техникам сдать.
        - Раньше нужно было об этом побеспокоиться, Софи! - уже откровенно зло рыкнул капитан. - Стой тут, я сам. Не хватало тебе ещё покалечиться.
        Да-а-а! Я, конечно, могла и ошибиться по полной, и пришлось бы топать за испорченной техникой самой, но, насколько я уже поняла, у нас тут снова был активирован режим «идеальный парень», так что капитан потрусил за шарахающимся из стороны в сторону дроном, а я ломанулась к компенсатору. Отодвинуть кулису - секунда, раздавить, просыпать, закрыть - еще три. Бегом вернуться на место и невозмутимо привалиться спиной к переборке - ещё несколько мгновений. Даже дыхание успела выровнять, вот только с упорно выступающим холодным потом ничего поделать не могла. Понимание того, что достаточно будет кому-то взглянуть на запись, и все, пропала я, пробирало изморозью аж до костей. Единственная моя надежда, что никто не станет этого делать. А смысл? Я же нахожусь под контролем самого капитана, что может быть надежнее! Изловив моего мини-помощника, Тюссан вернулся едва ли больше чем через три минуты и застал меня дожидающейся его со скучающим видом. Надеюсь, что так, и мои глаза не сверкают лихорадочным блеском осознаваемой вины.
        - На сегодня все? - Рожер всмотрелся в мое лицо, как мне показалось, гораздо пристальней прежнего, но я имела вполне уважительную причину не выдержать его взгляд и покорно опустить глаза, кивая. - Идем отдыхать.
        Конечно, идем. Сделал дело, как говорится… Шагая по коридору, я отказывалась радоваться повторной удаче. Нет уверенности, что все уже получилось, да и чему тут радоваться? Тому, что я уничтожаю наследие своих родителей, лишая, возможно, кого-то шанса на спасение? Вот уж совсем не повод для ликования. Тем более что позже везение отвернулось от меня, и, по мнению Тюссана, настал тот самый день «Икс», когда от просто совместного времяпрепровождения нам следовало вернуться к прежнему формату отношений. То бишь к сексу. Это стало очевидно, когда он избавился от скаф-пленки, едва за нами закрылась дверь моего отсека.
        - Нет, - сдавленно выдохнула я, вжавшись в переборку спиной. - Разве ты не понимаешь, что я просто не могу, Рожер!
        - А ты, очевидно, забыла наш разговор вначале, София, - не обращая внимания на охватывающую меня дрожь, которую не заметить было просто невозможно, капитан подошел ко мне и нажал клапан на эмблеме Ковчега, который запускал сворачивание использованной одежды. - Не бывает того, что мы не можем, есть лишь недостаточное количество стараний. Но так как мы уже установили, что недостаток целеустремленности - это не про тебя и не про меня, то проблема вполне решаема. И пора уже этим заняться.
        - Почему? - поборов приступ отвращения и ужаса, когда Рожер положил руку на мой уже обнаженный живот и мягко погладил, спросила я. - Зачем ты принуждаешь меня, если есть возможность получить это добровольно от кого-то другого?
        Режущая, сокрушительная боль скрутила нутро, и хоть разумом я знала, что она фантомная, это никак не помогало ощущать ее совершенно реально.
        - Разве я могу, звезда моя! Мы ведь пара, и я обещал тебе не изменять, - откровенно цинично усмехнулся капитан.
        - Я освобождаю тебя от своего обещания и настоятельно прошу о разрыве наших отношений, - набралась смелости прямо посмотреть в его горящие похотью и насмешливым торжеством глаза.
        - Ну что же, как я могу отказать тебе, Софи. - ?н наклонился ко мне, вынуждая все же отвернуться, если не хочу поцелуя, что я и сделала. - С первым никаких проблем! И приятно, что ты так беспокоишься о моем сексуальном комфорте, пока сама не готова вернуться к выполнению полных обязанностей моей девушки, дорогая. Спасибо тебе! - Дернулась в его руках, возмущенно вдохнув. - Да-да-да. В удовлетворении второй просьбы вынужден отказать.
        - Но почему?! - второй раз вопрос уже почти прокричала, стискивая кулаки.
        - Что могу сказать, Софи, сердцу не прикажешь, - ухмыльнулся Тюссан. - Ну вот запал я на тебя, что тут поделаешь? Отпустить не готов и, наверное, в ближайшее время не буду. Нравится мне считать тебя своей, так от этого внутри комфортно. Так что просто привыкай, дорогая. В любом случае если порвешь со мной, то останешься одна. Ты же не думаешь, что я позволю другому получить то, что не могу поиметь сам.
        Да, теперь я понимала, что это были отношения без выхода. Есть ещё женщины на корабле, оказавшиеся в таком же положении? Я ведь не наивная и прекрасно понимала, что не являюсь единственной мишенью для похоти Тюссана, что бы он там ни говорил о верности и обязательствах, уж больно у него темперамент ненасытный. Не удивлюсь наличию целого гарема, вот только теперь вопрос - добровольного ли? Замерла, прижавшись к стене и глядя в никуда остановившимся взглядом еще какое-то время после того, как капитан, наигравшись в прикосновения и ласки, отстранился, цепко посмотрел мне в лицо и, пробормотав «На сегодня достаточно. Увидимся завтра», ушел. А после, собравшись и пообещав себе, что скоро все закончится (для меня уж точно), приняла долгий контрастный душ и вытянулась в постели, заставляя себя ощутить нечто очень похожее на радость от того, что лежу в ней сейчас одна.
        Дальнейшее слилось для меня в череду последовательных действий и событий, которые почти не отложились в памяти. Выбор подходящего токсина, расчет необходимой дозы, монотонно отработанный в обычном режиме день, ночь почти без сна с осознанием, что, скорее всего, это последняя, которую я провожу в своей постели. Подъем, душ, долгое разглядывание своего бледного, откровенно испуганного лица в зеркале, борьба с последними проблесками сомнений, смирение с тем, что повернуть вспять уже ничего невозможно. Лаборатория, омерзительное содержимое колбы, что чуть не пошло обратно при глотании, ампулы, спрятанные за воротником. Снова работа и молчаливое отслеживание нарастающих симптомов. Сначала все усиливавшаяся тошнота и потливость, потом появление черных мушек перед глазами и слабость во всем теле, подъем температуры. Ближе к вечеру пришло время жуткого головокружения, боли в мышцах, начало путаться сознание. Ну что же, пора сдаваться, или рискую отключиться на самом деле и утратить контроль над ситуацией. Сегодня меня сопровождал сам Марис Верде, и скрывать от него признаки отравления достаточно долго
стоило почти всех моих сил. Поэтому, позволив себе повалиться ему прямо под ноги, я испытала практически облегчение. Можно считать, отмучилась, София.
        - Госпожа Старостина, что с Вами? - раздался бесстрастный голос главы безопасников, но я только простонала, ничуть не притворяясь и не открывая глаз.
        Мужчина положил руку мн на лоб и тихо выругался.
        - Капитан, тут, видимо, ЧП! - раздраженно пробормотал он в коммуникатор. - Нет, похоже, не симуляция. Она буквально горит, вся потная, и свалилась прямо на ходу. Понятно, - и спустя несколько секунд: - Медотсек! У нас экстренная ситуация! Готовьтесь принимать пациента! Жар и потеря сознания. Прибудем где-то через десять минут.
        Естественно, первым Марис связался с Тюссаном и только потом с медиком. Другого, в принципе, я и не ожидала. Верде не стал заморачиваться поиском платформы, а просто подхватил меня с пола и понес к медотсеку. ?собых актерских данных для того, чтобы болтаться безвольной тряпкой в его руках, мне не понадобилось. Я действительно уже едва владела своим телом, зато прекрасно ощущала ноющую боль в каждом его уголке. Главное - продержаться в сознании до места.
        - Что у нас тут? - услышала голос дока Питерса и схватилась за ворот, как будто неосознанно, делая вид, что он душит меня, а на самом деле выуживая крошечные ампулы.
        - Шла и упала, - сообщил Верде. - Вообще-то бледной выглядела уже несколько дней.
        Дальше все понеслось в нарастающем темпе. Холодная жесткая кушетка под сканером, забор крови, громыхающий командный голос Тюссана, требующий немедленной постановки диагноза, вердикт Питерса - острое токсическое поражение организма. Снова капитан, пытающийся вытрясти из меня, чем я отравилась и зачем, и неожиданно властный окрик Питерса, вынудивший оставить меня в покое. Шею обжигает несколькими инъекциями. Компенсатор. Все, на чем сконцентрировалось мое сознание - это как не разжать кулак с бактерией, но вдруг стала забывать, в какой она руке, и поэтому судорожно стискивала оба. ?два задвинулась с тихим шипением непрозрачная дверь аппарата, с усилием потянула кисть из фиксатора, благо они тут для того, чтобы просто удерживать пострадавшего на месте, а не ради полного лишения подвижности, да и пот, сплошь покрывающий тело, сработал как смазка. Конечно, находясь внутри, я не могла добраться непосредственно до блока управления. Но протянув руку вверх, легко дотягивалась до крошечных индикаторов, напрямую с ним связанных. Думаю, этого вполне будет достаточно. Подавать голос сразу я боялась, потому что
не знала, будут ли как-то мои действия отражаться снаружи. Бороться с наступлением принудительного сна, автоматически запускающегося с включением программы, было невыносимо тяжело, но, как говорил капитан, нет невыполнимого, есть недостаточно усилий.
        - Оператор София Старостина! - как можно тише произнесла я. - Приостановление запущенной программы и отключение внешнего управления блоком!
        Насколько я помнила, повторного подтверждения по ДНК для каждого конкретного аппарата не требовалось, но я была совсем не уверена, что он верно опознает мою заплетающуюся речь. Ответа не последовало. Сердце зашлось в паническом грохоте, проясняя ненадолго мозг и придавая больше сил. Как можно тверже я повторила команду. Одновременно сломав почти все ногти, я выцарапала покрытие с индикатора, похожее на жесткую резину, и, запихнув туда ампулу, вставила на место, нажав до желанного хруста.
        - Опознана София Старостина, - раздался наконец мелодичный механический голос. - Внешнее управление блоком отключено. Внимание, приостановка уже действующей программы лечения сейчас неприемлема. Возможно внезапное наступление токсического шока с последующей комой и смертью.
        - Тогда давай все сделаем побыстрее, - пробормотала я.
        - Команда не корректна. Сформулируйте по-другому, пожалуйста!
        - Приостановление действующей программы для внесения дополнений, - хотелось бы сказать, что я отчеканила, но, скорее, промямлила.
        - Принято.
        - Сброс введенных прежде Софией Старостиной расширенных настроек и возвращение к исходным.
        - Принято. - Спасибо, спасибо за это всем высшим силам, какими бы они ни были.
        - Возобновление запущенной лечебной программы с дополнением!
        Сознание совсем-совсем уже уплывало, но пока отключаться было нельзя. Для верности вторую ампулу раздавила об обратную сторону внутренней рабочей площадки, на которой лежала, позволяя просыпаться в недра компенсатора.
        - Суть дополнений?
        - Не открывать блок после окончания лечения до исчезновения ментальных побочных эффектов! Не указывать на внешнем табло информацию oб окончании процесса лечения до полного выполнения данной программы!
        Секундная заминка. Неужели искусственный интеллект компенсатора озадачен. Похоже, у меня уже совсем мозг «поплыл».
        - Принято! - спустя, кажется, вечность ответил неживой голос. - Степень допуска оператора София Старостина позволяет внести такие изменения в программу.
        - Ну и прекрасно, - прошептала, расслабляясь.
        Ну вот и все. Надеюсь, если капитан и догадается о том, что тут не чисто, то вскрывать насильно капсулу, рискуя повредить и технике, и мне, не станет. Было ли мне стыдно, что я последний человек, чья жизнь будет спасена тут, а всем другим я в этом отказываю? Подумать я не успела, просто позволяя себе уснуть.
        После пробуждения меня охватила странная апатия. Тюссан не встречал меня как раньше, не пришел он и вечером дня моей выписки из медотсека. Это меня более чем устраивало. Единственное, на чем было сейчас зациклено мое внимание - это обратный отсчет до того момента, когда я должна буду сбросить на всех жуткую информационную бомбу. Страха перед последствиями уже не было, все будто перегорело. Но выяснения отношений с капитаном все равно избежать не удалось. Он без всякого разрешения ввалился в мой отсек следующим вечером и сначала расхаживал туда-сюда, буквально источая злость в окружающее пространство.
        - Что, звезда моя, лучше жизни себя лишить, чем быть со мной? - зарычал он, остановившись, наконец, передо мной. - На меня смотри!
        Я смотрела и молчала. Он начал орать мне в лицо что-то о моей неблагодарности и полном непонимании, насколько я ошибаюсь и в нем, и в степени защиты, которую он мне якобы дает. Что-то еще. Я не слушала. Я ждала. И ждала. Тюссан ушел. Наутро я не обнаружила никого из своего обычного конвоя. Это, видимо, должно было показать мне, что теперь я сама по себе. Пускай. Главное, что часики тикают и нужный момент все ближе. Сообщение с подробным описанием своих «злодеяний» и о порядке срочных действий для нейтрализации дальнейшего заражения я разослала по внутренней связи и капитану, и службе безопасности, и доку Питерсу, а также техникам, помощь которых была необходима для слаженных оперативных мероприятий по стерилизации, как только время ожидания истекло.
        На разбирательстве по поводу моих диверсий я стояла перед всей своей сменой, которую капитан собрал в главной кают-компании, решив судить меня показательно. Надо сказать, что подавляющее большинство глаз смотрело на меня с откровенной ненавистью и презрением. Кто-то даже требовал применить ко мне физическую форму наказания, а потом просто выкинуть через шлюзы в открытый космос. Вокруг, однако, одни добряки. Оправдываться и произносить пламенные речи, обвиняя капитана и его приближенных, я и не пыталась. Никто тут меня не услышит. Сам Тюссан не общался со мной после того, как все открылось. Не пришел ни разу, пока сидела в корабельном изоляторе. Демонстративно не смотрел во время всего судилища. И только когда все желающие сполна выплеснули на меня свое осуждение и злобу, он хлопнул ладонью по столу, за которым сидел все время с безразличным видом.
        - Никакого физического наказания не будет! - постановил он. - Мы не станем делать из госпожи Старостиной мученицу, ведь наверняка есть те, кто именно так и посчитает. - ?н обвел тяжелым взглядом всех собравшихся и только после этого уставился на меня. - Ее наказание будет состоять в другом. Мой вердикт: София Старостина подвергнется принудительному введению в стазис и продлится он до нашего прибытия на Нью Хоуп. И это не само наказание, а просто мера по недопущению новых диверсий и вредительства с ее стороны.
        Капитан сделал паузу, я же только усмехнулась. Ему-то было прекрасно известно, что я не собиралась больше делать ничего подобного.
        - По прибытии в пункт назначения София Старостина и прочие, кто зарекомендуют себя как неблагонадежные, лишаются права когда-либо, под каким угодно предлогом спуститься на поверхность! - Вот теперь коварной усмешкой сверкнули золотистые глаза Тюссана. Он ударил меня ниже пояса и прекрасно это знал. - Обвиняемая проведет все шесть лет на орбитальном модуле с ограничением передвижений, а после отправится домой, где будет передана в руки земного правосудия.
        Читай: меня усыпят и если не прикончат во сне, то заставят отсидеть после шесть лет на орбите, истязая каждый божий день видом недостижимого нового мира, в который я мечтала попасть больше всего в жизни. Если обратного полета не будет, то черт знает, что меня ждет дальше. Если же Нью ?оуп окажется неприветливой, то все со мной понятно. До Земли я не долечу. Браво, капитан Тюссан, Вы умеете мстить даже без применения физической силы. Хотя что-то мне в его взгляде говорило, что и без этого не обойдется. Только позже. Интересно, я могла бы привыкнуть со временем к унижениям и боли? Возможно, человек, как говорится, привыкает ко всему. Кроме полного отсутствия надежды. И ее-то сейчас капитан у меня и отнял.
        Часть вторая
        Глава 15
        - Док… умоляю! - прохрипела я и зашлась в кашле, держась за левый бок. - Пять минут всего!
        - Софи, дорогая, нельзя! - дыхание Питерса тоже сбилось, но это не шло ни в какое сравнение с теми влажными булькающими хрипами, которые издавали мы с Арни. - Чем дальше отойдем, тем шире будет площадь поиска и тем больше шансов скрыться. Так что давай-давай, хотя бы быстрым шагом, но вперед.
        Транспортный челнок жестко плюхнулся на брюхо где-то посреди девственных и непролазных джунглей Нью Хоуп, и пятнадцать человек, включая меня и Арни, вывалились из него, охая и растирая ушибленные места после посадки. Все же данный транспорт был предназначен в первую очередь для перевозки грузов, и посадочных кресел с ремнями и амортизацией было всего пять. Остальным пришлось вцепиться в длинные ленты для крепления грузов и держаться что есть сил. Комфорт минус сотой степени, реальный риск заработать травму, что будет практически фатально в этих обстоятельствах, и неизвестность впереди… Но когда три часа назад док Питерс просто открыл наши личные отсеки на орбитальном модуле, что уже год и два месяца по земному времени служили нам тюремными камерами, от побега в никуда с использованием опасного для здоровья транспорта не отказался никто. Потому что это был пусть и призрачный, но шанс на жизнь, в которой хоть что-то будет зависеть от нас самих, а не методичное медленное умирание с разрушением собственных личностей до основания.
        Именно таким было мое существование после тяжелейшего пробуждения от более чем двухлетнего стазиса. Восстанавливалась я почти неделю, и наверняка даром для организма это не пройдет, ведь совсем не зря существовали строго рекомендуемые сроки продолжительности безопасной гибернации в шесть месяцев. Это в фантастических книгах космические странники могли пребывать в анабиозе хоть сотнями лет, в реальности же современная наука позволяла располагать намного более краткими временными отрезками без последствий. Но оказалось, что мучительное пробуждение - только начало моих злоключений. Полная изоляция, разбавляемая только визитами Тюссана раз в месяц - вот что было мне уготовано. Личный отсек на орбитальном модуле был намного меньше, чем моя прежняя каюта, покидать его я не могла, так что пищевой автомат стоял прямо здесь, так же как утилизатор и автомат выдачи скаф-пленки. В капельной душевой едва можно было развернуться.
        А ещё в отсеке был огромный иллюминатор во всю наружную стену, защитное внешнее покрытие которого было открыто постоянно. Нет, конечно, не для того, чтобы позволить мне любоваться красотами за бортом. Траектория движения модуля была такой, что круглые сутки я могла видеть в нем только одно - голубовато-серебристый, матово поблескивающий шар под названием Нью Хоуп. То самое место, попасть куда я могла страстно желать хоть до бесконечности, но шанса на это не получить никогда. Не раньше, чем сломаюсь и стану такой, какой меня хотел видеть капитан, и не начну делать то, что он приказал. Он напоминал мне об этом в каждый свой ежемесячный визит и терпеливо ждал результата. Естественно, моим вынужденным созерцанием недостижимого, лишением любой возможности общаться с кем-либо, кроме него, и получать хоть крупицу информации капитан не ограничивался. Он населил крошечный, отведенный мне тюремный уголок призраками. Голографические трехмерные изображения членов экипажа и пассажиров наполняли и без того тесное пространство. Тюссан твердил, что именно я повинна в их смертях. Если бы компенсаторы работали, не
пришлось бы заходить так далеко. «Посмотри, звезда моя, тебе нравится видеть кровь на своих руках? А ведь мы могли просто сделать их покорными, а не устранять!» Первых «своих» призраков я не знала и никогда не видела прежде, значит, это те самые люди, кому Тюссан должен был передать все властные полномочия по прилету. Но с каждым новым его визитом их становилось больше, и я с содроганием узнавала некоторых членов экипажа. К моменту внезапного освобождения незаполненных взаимопроникающими образами мест в моей каюте не осталось, чтобы передвигаться мне приходилось идти прямо сквозь них, бесконечно глядя в полупрозрачные лица уже неживых людей. Чувство стыда я накрепко замуровала в себе еще в самом начале, нo постепенно защита истончалась. Выходило, далеко не все были согласны с действиями капитана, причем настолько, что оказалось проще устранить их физически, нежели переубеждать, пусть даже насильственным образом. ?тсутствие хоть каких-то знаний о том, что же творится за пределами моей камеры, тоже входило в список ежеминутно терзающих меня вещей. На фоне всего этого унизительные манипуляции капитана с
моим телом выглядели сначала маловпечатляющими и не настолько задевающими, как он, очевидно, рассчитывал. Сопротивляться и пытаться игнорировать было бесполезно, это приводило его в ярость и заканчивалось еще и болью для меня, помимо обычного унижения. Схема была неизменной: капитан тратил массу времени и усилий на то, чтобы добиться от меня пусть и чисто животного, но крайне сильного возбуждения, предлагал мне попросить его об освобождении, после молчания в ответ просто заставлял удовлетворить его и уходил, вполне себе вежливо прощаясь до следующего нашего «свидания». По-настоящему груб первые месяцы он бывал нечасто, хотя в последние я видела, как в нем копится желание полностью сломать меня. Игра ему надоедала, и это пугало, потому что я была уверена: нажми он еще чуть посильнее, и я сломаюсь. Больше просто не смогу. Буду и о сексе его умолять, и займусь теми исследованиями по взлому пакетов генетических модификаций, как он требовал. Все сделаю, лишь бы выйти отсюда, лишь бы изменилось хоть что-то, прежде чем я совсем рехнусь в этом замкнутом пространстве, битком набитом мертвецами и моим
разрушенными надеждами. Вид проклятой недостижимой планеты сводил с ума, и были моменты, когда я, сорвавшись, орала и колотила в иллюминатор, пачкая собственной кровью великолепный лик безразличного к моим страданиям небесного тела. Отупение от такого существования захватывало окончательно. Понимание того, что все, являющееся мною, прежней Софией Старостиной, идет трещинами или теряет форму, оплывает, как воск на солнце, становясь эфемерным даже для меня самой, было уже вроде как и не катастрофичным. Я сдамся - это неизбежно. Может, еще не в этот визит капитана и не в следующий, но сдамся. Что бы ни было там снаружи, здесь я оставаться больше не могла. Гордость все реже вскидывала голову, упрекая в том, что быстро же я сдулась, люди, случалось, терпели и худшее годами и не предавали ни себя, ни своих принципов. Но я не те люди и больше так не могла.
        Когда пришла в этот раз в движение пневмодверь моей тюрьмы всего спустя неделю после обычного визита капитана, едва не закричала в отчаянии, боясь, что он пришел доломать меня окончательно. Но на пороге стоял док Питерс, и я моргала, не в силах так сразу поверить, что зрение меня не подводит, и горло свело спазмом, будто уже просто забыла, как говорить с кем-то, кроме мучителя-капитана. Окинув быстрым взглядом сонмище моих призраков, мужчина сдавленно выругался и протянул мне руку.
        - Скорее, София, идемте! - произнес он, когда я вцепилась в его ладонь, только тогда окончательно поверив, что он мне не чудится. - Никто не имеет права так поступать с другим человеком. Мы улетаем отсюда.
        И я пошла за ним. Без вопросов и уточнений, без мыслей о том, что же нас ждет на чужой планете и каковы шансы на автономное выживание там. Не важно, главное, что я больше не буду здесь!
        Я покосилась на молчаливо трусящего рядом Штерна, поражаясь тому, как он изменился за то время, пока мы не виделись. Запомнила его смешливым парнем, фонтанирующим идеями и оптимизмом, а сейчас это был уже мужчина с колючим, недружелюбным взглядом и будто нестираемыми складками на лбу от перманентной хмурости. Бледный, реально сильно потерявший в мышечной массе, как, скорее всего, и я сама, он так же держался за бок и дышал тяжело и со свистом, старательно избегая встречаться со мной глазами. Осуждал ли он меня по-прежнему? Интересно, за что больше: за то, что поддалась вначале обаянию Тюссана, или за то, что вытворила, исправляя свои ошибки. Считали ли он и док Питерс меня так же виновной в смертях всех людей, как и капитан? Время ли сейчас для таких мыслей? Пока надо лишь двигаться вперед, добиваясь хоть призрачного шанса на успех. Док ещё на орбитальном модуле удалил нам нано-капсулы для экстренных случаев, которые позволили бы к тому же и без проблем отследить нас, а личные коммуникаторы у всех были выведены из строя еще с момента начала заключения, но для надежности Питерс велел ещё и
шарахнуть разок по ним импульсным излучателем, отобранным у пребывающего сейчас в отключке безопасника. Стимуляторы для шоковой адаптации мы глотали уже в шаттле, там же, но уже после приземления, получили по комплекту для автономных исследовательских рейдов. После - каждый сам за себя! По совету дока мы ринулись в разные стороны. Чем быстрее мы рассеемся по максимальной территории, тем сложнее будет отловить нас поодиночке или маленькими группами.
        -сли честно, я была удивлена тем, что Питерс не просто пошел со мной, но и перехватил инициативу в движении, похоже, имея четкий план, куда мы должны попасть. Арни догнал нас чуть позже, хотя вначале я и видела, что он, не оглядываясь, рванул в ином направлении. На вопросы не было сил, да и уместны ли они сейчас? В носоглотке жгло от непривычной плотности воздуха и повышенной влажности. Разум отстраненно отмечал наличие безумного количества неизвестных ароматов, обилие окружающих красок сливалось в сплошную кашу от мельтешения черных точек перед глазами, и единственным ориентиром была спина бегущего впереди дока. Мое отвыкшее от любой нормальной активности тело противилось поддерживаемому темпу, и мышцы продолжали функционировать только благодаря действию стимуляторов. Как только оно закончится, я, скорее всего, повалюсь тут безжизненным кулем. Арни вывернуло, и мой организм, будто получив своеобразную команду, сразу решил тоже освободиться от содержимого желудка.
        - Еще немного, ребята, - успокаивающе пробормотал Питерс. - Пару часиков до темноты, а потом отдохнете!
        Пару часиков! Я не уверена, что и две минуты еще продержусь и не сдохну от этого полыхающего за грудиной пламени. У меня уже, кажется, вся жидкость из тела вышла потом, и к моменту остановки я превращусь в иссохшую мумию.
        - Пару глотков! Не больше! - строго сказал док, сунув мне в руки фляжку.
        Жидкость была кисловатой и густой, и едва она достигла желудка, меня прямо тряхнуло, мгновенно освежая и придавая новых сил. Шумно выдохнув, я передала емкость Арни и прибавила шагу.
        Как Питерс и обещал, часа через два начало быстро темнеть, а сам доктор стал снижать темп, постоянно высматривая что-то наверху в кронах огромных деревьев. Кажется, и сами деревья с самым разнообразным цветом листьев, и бурую высокую траву, в которой весь путь путались ноги, и густые заросли подлеска, через который мы продирались, я нормально стала замечать только сейчас, когда темп стал спадать. То есть я это видела и прежде, но в горячке бегства и дурноте от темпа и новых окружающих условий мой мозг не считал нужным цепляться за детали окружающей обстановки. Как и игнорировал звуки явно кишащего жизнью леса. Все, на что был настроен слух, - это не донесется ли сверху глухое гудение двигателей челноков настигающей нас погони. А вот теперь все это уханье, посвисты, ритмичное щелканье и нечто весьма похожее на отдаленное раскатистое рычание нахлынуло на меня шокирующей волной понимания: мы ведь действительно оказались среди наполненного абсолютно незнакомой жизнью леса чужой планеты.
        - Можем остановиться прямо здесь.
        За эту фразу мне захотелось буквально расцеловать Питерса, но вместо этого я проследила за его взглядом, чтобы разглядеть в мощных ветвях прямо над нами десятки каких-то довольно крупных крылатых существ. Тела, размером с очень крупную индейку, но гораздо более вытянутые и обтекаемые, были покрыты очень плотным гладким оперением, цвета которого не разобрать в наступающих сумерках, а вот крылья были совсем голыми, кожистыми, как у земных летучих мышей или вымерших древних летающих рептилий. Они сидели неподвижно, тесно прижавшись друг к другу, группами по пять-шесть особей, не издавая никаких звуков, что опять же заставляло склониться к версии, что они ближе к рептилиям, чем к извечно шумным птицам, и разглядывали нас, сонно щуря большие блестящие глаза. И они - первые живые создания из нового мира, которых я могу увидеть наконец собственными глазами. Сам факт этот будто добил меня. Я… свободна? И я на Нью Хоуп! На самом деле, а не в своих бесконечных фантазиях, что уже почти перестали посещать меня в последнее время, чтобы дать хоть какое-то убежище от реальности. Не отрывая глаз от этих птиц -
вестников начала моей новой жизни - я опустилась на траву, так как ноги отказались держать, и разрыдалась.
        Самое удивительное, что часть разума оставалась отстраненной oт этой внезапной истерики, но остановиться это никак не помогало, пока все пережитое отчаяние и боль не излились до последней слезинки. Мужчины не пытались меня успокоить или говорить со мной, и я была благодарна, даже если они этого не делали, потому что им плевать. Арни привалился спиной к ближайшему стволу и, кажется, переживал собственный момент осознания, а док просто молча стянул с нас рюкзаки, словно мы были дети неразумные, и стал в них копаться.
        - Эти… птицы, они теплокровные? - ломким голосом спросила я, угомонившись наконец.
        - Да, София. Поэтому здесь мы можем довольно безопасно отдохнуть, - подтвердил Питерс мое предположение. - Наземный поиск ночью они вести не будут, а с воздуха тепловизоры не отличат нас от этих птичек.
        - А если дронов пустят? - сипло спросил Арни.
        - Эти леса кишат жизнью и движением - у дронов ум за разум зайдет. В любом случае - дрон не робот «Сталкер», сбить его и уйти всегда есть возможность, - пожал плечами док.
        - А эта самая кишащая здесь живность не попытается сожрать нас? - поинтересовался лингвист. - А то тогда получится, сбежали из огня да в полымя.
        - Господин Штерн, я ведь не навязывал Вам выбор! - Джеремая порывисто выпрямился, держа в руках кусок темной ткани, которая быстро разворачивалась в нечто объемное.
        Между мужчинами на мгновение будто заискрило, но Арни тряхнул головой и сник.
        - Простите… я просто… это как-то все внезапно и сложно понять, как быть дальше, - пробормотал Штерн. - Не так я себе представлял знакомство с этой планетой. Но лучше так, чем…
        - Пока я предлагаю сосредоточиться на необходимости выжить, - примирительно выдохнул док, отпуская ткань, обретающую форму совсем маленькой палатки. - Как быть дальше, мы решим позже.
        Добавить тут было нечего, оставалось только молча согласиться.
        - Нам нужно устроиться максимально близко друг к другу, - пояснил Питерс. - Тогда при поиске сверху будем казаться такой же бесформенной излучающей тепло массой, как и птицы, и не привлечем внимание. Вам нужно поспать, а я подежурю до рассвета. Завтра мы должны постараться дойти дo скального массива с пещерами примерно в десяти милях отсюда. Я присмотрел их на топографических картах. Там будет легче прятаться.
        Вскоре совсем стемнело, и выданные доком очередные капсулы релаксантов и адаптивных стимуляторов мы глотали с Арни уже на ощупь. О еде после такого напряжения и мыслей не было, только бы лечь и дать телу немного отдыха. Воздух будто стал плотнее, и запахло электричеством, а в небе вдруг полыхнуло. Спустя долю секунды оглушительно громыхнуло, так что, кажется, и почва содрогнулась, и почти сразу хлынул дождь. Крупные капли громко зашелестели в невидимой уже листве над нами и увесисто шлепали по плечам и спине, принося своей прохладой облегчение ещё разгоряченным уставшим мышцам. Даже расхотелось забираться в палатку, просто задрать бы лицо к небу и так постоять. А ещё избавиться бы от скаф-пленки и принять всей кожей этот природный душ, даже не задумываясь беспечно, насколько это может быть опасно. Тем более вокруг начало происходить нечто поистине волшебное. Под ногами что-то зашевелилось, и я с трудом подавила вопль испуга и изумления, когда каждая травинка вокруг вдруг стала выпрямляться и излучать едва заметное рыжеватое свечение. И чем сильнее лил дождь, тем более прямыми и округлыми
становились эти прежде абсолютно плоские растительные ленточки и ярче светились. Темные древесные стволы в этом призрачном сиянии показались колоннами, поддерживающими невидимый в темноте свод загадочного природного храма. Остро запахло смесью чего-то свежего и корицы и при этом вкусно-грибного одновременно, и от этого головокружительного аромата мой вроде совершенно безразличный к мыслям о еде желудок громко заурчал. Судя по стереоэффекту, подействовало не только на меня. Но есть сейчас было не лучшей идеей, организм может взбунтоваться, ему силы нужны на приспособление к новым условиям, а не на переваривание пищи. Поэтому еще немного полюбовавшись чуждым великолепием, я все же нырнула в палатку, а спустя пару секунд рядом растянулся Арни, сразу же поворачиваясь ко мне спиной. Док сел у нас в ногах, лицом ко входу, положив на колени тонкую трубку парализатора.
        Арни затих, дыша ровно, но в том, что он уснул, я была не уверена, ведь и сама не могла. Лежала без движения, слушая монотонный шелест дождя по ткани палатки над нами, и, прикрыв глаза на мгновение, даже могла бы представить, что нахожусь дома, на Земле, в безопасности. Но это было не так.
        - Почему, док? - спросила, глядя ему в спину сквозь ресницы, и заметила, как мужчина вздрогнул. - Почему вы решились… на это?
        - А почему Вы, София, тогда уничтожили компенсаторы? - неожиданно резко, на грани грубости ответил он, не оборачиваясь.
        - Я не видела другого выхода, - призналась честно.
        - Вот и я… - он осекся и с минуту молчал, словно решая, стоит ли продолжать этот разговор. - Знаете, я ведь долго вас практически ненавидел за компенсаторы. Просто в голове не укладывалось, как можно пойти на такое. Но со временем… - Он покачал головой и опустил ее, сгорбившись, будто огромная тяжесть навалилась на его плечи. - Когда я поднимался на борт «Ковчега», то и представить не мог, во что все превратится, София. Люди, которых я, как я думал, знал, с кем работал бок о бок столько времени… как одни из них настолько быстро смогли превратиться в бесчеловечных чудовищ, с легкостью попирающих все принципы морали и с помощью насилия отнимающих у других право хоть как-то распоряжаться свободой и даже собственными жизнями? И большинство этих самых других с ужасающим смирением приняли это, София, и ещё и помогали справиться с теми, кто восстал и не пожелал ни для себя, ни для остальных такой участи. Как всего за несколько лет изоляции могла произойти подобная трансформация? Как такая дикость могла случиться с нами, с цивилизованными людьми, надеждой и цветом земного общества, отобранным для этого
полета?
        - Какое общество, такой у него и цвет, - вздохнув, констатировала я. - Из ниоткуда нечто подобное не берется, не мне Вам объяснять. Мало, что ли, в истории человечества примеров, до какой жути все доходило неоднократно. Секты, закрытые поселения с кошмарными обычаями, длительные экспедиции. Налет цивилизованности может слететь очень быстро, восприятие - запросто извратиться, а любая прежде ужасающая вещь - ощутиться обыденностью. Насколько плохо все стало, док?
        Питерс вскинул голову, уставившись в небо, и резко выдохнул.
        - Вам нужно поспать, София! Весь этот разговор… У нас еще будет время, - он снова вздохнул.
        Сожалеет ли он уже о своем поступке? Вполне может быть, сейчас, когда все уже свершилось в реальности и дороги назад нет. Я бы на его месте точно пребывала в раздрае. Одно дело думать, планировать, представлять поступки вроде нашего спасения и совсем другое столкнуться с тем, к чему это в итоге привело.
        - Хорошо, док, как скажете, - послушно прикрыла я глаза. - В любом случае Вы должны знать, Джеремая, что я благодарна Вам и буду испытывать это чувство, сколько бы нам ни выпало ещё прожить и как бы дальше ни повернулось. Спасибо огромное!
        - Вам не нужно благодарить меня, София, - отрывисто практически огрызнулся он. - Я не благородный спаситель лично для Вас. Даже скорее наоборот. Я не мог допустить того, чтобы Тюссан Вас сломал и заставил помогать творить те ужасные вещи, что он задумал. И, в отличие от вашего сменщика Олега Тишина, вы живы только потому, что я абсолютно уверен, что вы не пошли бы на такое добровольно.
        - Джеремая, вы… - резко села я, шокированно уставившись ему в спину.
        - Да, София, я отравил Тишина и не освободил, а, можно сказать, украл вас, оставив капитана ни с чем! И вы должны знать, что если вопрос встанет между тем, чтобы… устранить вас или быть вынужденным вернуть Тюссану, я честно признаюсь, что выберу первое. Простите.
        Наверное, в других обстоятельствах и в ином психическом состоянии меня бы потрясло и ужаснуло признание Питерса. Но здесь и сейчас… нет. Я не имею представления, что такого ещё затеял Тюссан, но я теперь прекрасно знаю сущность самого капитана. И просто уверена, что и сама бы, скорее всего, не нашла другого выхода.
        - Вам не за что просить прощения, док, - тихо сказала я, выравнивая дыхание и укладываясь обратно. - Я ни за что и никогда не хочу возвращаться к капитану. Даже ради выживания.
        И это правда. ?два вздохнув свободно, я предпочту умереть, но не задыхаться бесконечно снова. Неподвижно до этого лежавший Арни перевернулся и, найдя мою руку своей, сжал ее.
        - Все будет хорошо, Софи, - едва слышно прошептал он. - Поспи.
        Глава 16
        Странный звук пробрался в мой тревожный сон, заставляя распахнуть глаза и резко сесть. Впрочем, я тут же об этом пожалела. Шея, спина, поясница, ягодицы, да, черт возьми, каждая мышца в моем теле протестующе взвыла от этого опрометчивого маневра, отчетливо напоминая, что перед вчерашним забегом у меня не было возможности нормально двигаться слишком долго. Снаружи едва начал проникать свет, значит, сейчас очень раннее утро. Мое первое утро на Нью Хоуп!
        - Тише, София! - едва слышно прошептал все так же сидящий на посту док. - Не знаю, что у них будет за реакция на испуг.
        У них? Я снова прислушалась, как можно аккуратнее придвигаясь к выходу из палатки. Сочное громкое чавканье - вот что это был за странный звук. А еще пофыркивание и протяжное тихое гудение с ритмичным глухим постукиванием. Выглянув из-за плеча неподвижного, как изваяние, Питерса, я застыла на полувдохе, потрясенно глядя на гигантов, с аппетитом поглощавших траву, что после дождя превратилась в густое скопище торчащих прямо округлых бурых палочек. Исполинские живые существа, всего около десятка, словно ожившие каменные валуны, очень медленно двигались между светлых древесных стволов. Огромные зеленовато-коричневые тела, покрытые толстой бугристой кожей, были больше всего похожи на немного сплюснутые с боков цилиндры на коротких толстых колонновидных ногах. То есть относительно всего животного они казались короткими, а я была уверена, что пройду у ближайшего ко мне под животом, не зацепившись макушкой. Спины же этих животных совсем немного не доставали до верхних ветвей здешних деревьев. Треугольные головы размером с одноместный флаер, с лицевой части увенчанные ярко-фиолетовыми наростами, сильно
отличающимися насыщенностью цвета и размерами у разных животных, были сейчас низко опущены к земле, а глаза прикрыты складчатыми серыми веками, очевидно, чтобы уберечься от попадания в них этой странной травы, торчащей жесткой щетиной. Широченные и очень длинные серо-розовые языки то и дело показывались из-под их бархатистых на вид губ, обвивались вокруг изрядного размера пучков растительности и со смачным хрустом срывали ее, тут же ловко отправляя в рот. При этом появившийся вчера умопомрачительный корично-грибной запах стал настолько густым и интенсивным, что я ничего не смогла поделать с тем, что мой желудок издал просто зверское громкое урчание. Ближайший к нам гигант замер и вдруг с совершенно противоречащей прежней сонной медлительности стремительностью вскинул свою голову и широко распахнул круглые светло-серые глаза, настороженно уставившись в нашу сторону. Всего пару секунд было у нас на то, чтобы оценить это живое инопланетное великолепие во всей красе, а потом он издал пронзительный и удивительно высокий для такой громадины посвист, и остальные последовали его примеру, настораживаясь и
отрываясь от поедания травы. И вслед за этим их тела стали очень быстро бледнеть и спустя какую-то минуту уже походили на некие туманные облака, а потом исчезли. Вот просто только что были многотонные создания из плоти и костей, и вдруг их нет! Послышались удаляющийся треск, грузный топот, влажное чавканье сминаемой травы и фырканье, и очень скоро все стихло.
        - Ни черта себе! - пробормотал рядом со мной потрясенный Арни. - Они же просто… Вау-у-у!
        - Да уж, потрясающий механизм природного камуфляжа! - согласилась я, ошарашенно моргая. - И сами они просто потрясающие! Но их реакция наводит на мысль, что здесь существует некий хищник, весьма похожий на нас, который способен обратить в бегство подобные громадины. Только от смертельной опасности бегут вот так.
        - Или они вроде здоровенных, жутко пугливых кроликов и боятся абсолютно всего! - попытался изобразить оптимизм Штерн, но Питерс покачал головой, явно склоняясь к моей версии.
        - Давайте лучше надеяться, что если они и есть, то подальше от нас и интересуются только гигантскими травоядными, пригодными в пищу, а от странных пришельцев предпочтут держаться подальше, - хмурясь, сказал он и вытащил из рюкзака новую порцию стимуляторов, пищевые пластыри для всех и пару батончиков клетчатки для нас с Арни. - Собираемся, ребята, расстояние, которое нам нужно пройти сегодня, легко вам не дастся после вчерашней нагрузки.
        - А вдруг они ещё совсем-совсем примитивные, и мы имеем шанс стать для них чем-то вроде божеств! Я бы не отказался! - не унимался Арни, становясь похожим на себя прежнего, что не могло не вызвать у меня улыбку. Я даже незаметно потрогала свои щеки. Сколько я уже не улыбалась? Уже и не вспомню.
        - Штерн, чтобы быть настоящим божеством, надо уметь приносить некую благодать и карать. Жестоко. - Джеремая так пристально посмотрел на Арни, что парень даже перестал жевать. - Не буду спрашивать, чем Вы намерены облагодетельствовать дикарей в нашем-то положении, гораздо более мне интересно, готовы ли вы карать тех, кто не согласится с вашим божественным статусом.
        Неожиданно в ароматном влажном воздухе этого первозданного леса как будто повеяло стерильно-затхлым духом моей тюрьмы и, судя по помрачневшему лице лингвиста, не мне одной. Стало тоскливо и страшно, и только громкое хлопанье разминаемых с утра крыльев птице-ящеров развеяло это тягостное ощущение. Больше не мешкая, мы тронулись в дальнейший путь.
        Здешнее небо выглядело серебристо-белым из-за сплошного облачного покрова, берегущего планету от безжалостных лучей ее светила, поэтому настоящей жары тут не ощущалось, но высокая влажность была непривычной и дискомфортной. Идти сначала оказалось намного труднее, чем вчера, и не только из-за боли в мышцах, но и из-за изменившейся после дождя травы, которая мешалась и с влажным треском ломалась при каждом шаге, забрызгивая обувь и одежду пахучим липким соком. Но уже спустя несколько часов стебли стали быстро терять свою упругость, постепенно возвращаясь к своему первоначальному облику и покорно склоняясь к земле. Очевидно, это растение обладало способностью сначала впитывать влагу в свои листья, причем в огромных количествах, а потом либо перегоняло ее в корневища, либо активно испаряло обратно в атмосферу.
        По пути, конечно, рассматривать особенности здешней флоры возможности мне не представилось, нужно было поддерживать темп. А вот фауна на глаза вовсе не попадалась. При этом о ее весьма обильном присутствии сигнализировало множество звуков вокруг, но вот увидеть никого не удавалось. Возможно ли, что все живые существа здесь обладают способностью создавать тот же эффект невидимости, как и те травоядные гиганты? Ведь нашу группу весьма сложно назвать передвигающейся бесшумно. Опыта красться по джунглям ни у кого из нас не имелось, да и скорость сейчас была важнее скрытности.
        Окраины леса мы достигли ближе к сумеркам, и сквозь листву деревьев уже прекрасно просматривались подернутые дымкой, густо-черные, будто облитые нефтью, скалы на некотором удалении. Отсюда они казались мрачным монолитом, и никаких отверстий или глубоких расщелин не наблюдалось. Но доку лучше знать. Если он верит, что там мы сможем найти убежище, то и я буду. Вот только имелась одна проблема. Почти полмили до скал нам нужно пройти по открытой местности. Лишь высокая, почти по пояс трава песчаного цвета и редкие кустарники, совершенно не способные дать укрытия при наблюдении сверху. Здесь мы окажемся как на ладони - подлетай и бери.
        - Так, ребятки, - остановился идущий впереди Питерс, и в очередной раз удивилась этому его к нам обращению. Ведь он старше меня и Арни всего лет на пять, но почему-то воспринимался едва ли не мудрым старцем, - сейчас немного дух переведем, а потом придется со всех ног лететь вперед и не останавливаться, пока не добежим.
        - Если нас заметят, убежать не вариант, - вздохнул Арни, присаживаясь рядом со мной, просто плюхнувшейся на землю при первых словах дока о привале.
        - А если мы поторопимся, то снизим шансы нас заметить в разы, - возразил док раздраженно. - Но опять же, господин Штерн, у вас есть возможность действовать по своему усмотрению.
        И снова это ощущение потрескивающего электричества между двумя мужчинами, и опять Арни легко сдается, молча опуская голову и тем самым принимая план Питерса. Я не стала сейчас углубляться в размышления о природе этого напряжения между ними. В конце концов, у людей, оказавшихся в экстремальных условиях, в принципе уровень агрессии возрастает, а у мужчин особенно. Природный механизм, запускаемый инстинктом самосохранения, и с этим ничего не поделаешь.
        Просидев так около пятнадцати минут, мы поднялись и с максимально возможной скоростью побежали вперед. Естественно, тут я была слабым звеном, и более сильным и быстрым мужчинам приходилось под меня подстраиваться. В боку снова стало колоть аж до темных кругов перед глазами, высоченная трава создавала сопротивление, будто мы рвались сквозь воду, и я вскоре уже едва видела от заливающего глаза жгучего пота и про себя ругалась на чем свет стоит, проклиная Тюссана и его прихвостней, помогая себе хотя бы злостью. Когда мы наконец достигли подножья скал, я готова была заорать от радости, но вот пересохшее горло этого не позволило. Снизив скорость, мы обогнули один громадный валун, следуя за доком, потом второй и как-то неожиданно оказались перед дырой в сплошном камне, высотой метра в четыре и почти такой же ширины. Причем на общей черноте скалы, да еще и в наступающих сумерках ее едва можно было разглядеть, несмотря на внушительный размер.
        - Доставайте фонари! - хрипло скомандовал Джеремая, уже копаясь в своем рюкзаке.
        Три ярких луча осветили внутренность открывшегося нам тоннеля и отразились от абсолютно гладких, буквально отполированных стен.
        - Что-то мне как-то… - пробормотал Арни, и луч его фонаря скакнул, когда он передернулся.
        Странно, что док тоже нервно сглотнул, но потом мотнул головой, будто отмахиваясь от чего-то, и двинулся вперед. Шаг, ещё один, и вдруг он упал как подкошенный, прямо мне под ноги и так и замер без движения.
        - Питерс! - Мы с Арни одновременно устремились к доку, но достигла его только я. Потому что Арни так же безмолвно, как и Джеремая, повалился кулем.
        Рухнув на колени рядом с мужчинами, я панически стала шарить лучом фонаря вокруг, до ломоты в висках прислушиваясь к окружающим звукам. На долю секунды померещилась какая-то массивная фигура метрах в десяти от меня, что едва не заставило заорать, но спустя всего лишь пару рваных вдохов поняла, что это всего лишь куст, росший ближе всего. Да и никаких звуков, кроме тех, что издавала невидимая местная живность, не было слышно. Ни низкого гудения двигателей, ни тихого жужжания дронов, ни хруста подошв по каменной крошке. Только монотонный стрекот насекомых, мелодичная протяжная перекличка каких-то птиц или небольших зверьков, периодически перекрываемые резким свистом, напоминавшим голос земных самцов-перепелов. Никто не напал на нас и, похоже, не собирался, но что же тогда случилось? Убедившись в отсутствии внешней угрозы, я быстро изменила конфигурацию фонаря, превратив его в наземный светильник, и первым делом вытащила крошечный газоанализатор и проверила детектор вредных излучений на запястье у дока. Оба прибора не зарегистрировали ничего, способного вырубить сходу. Вообще ничего вредного или даже
условно опасного. Поняв, что приборы тут бесполезны, принялась непосредственно обследовать Арни и Джеремаю. Пульс и дыхание у них были стабильными, соответствующими норме спящего человека. Реакция зрачка - также в пределах нормы, температура тела - идеальная. Но, черт возьми, не могли же они оба упасть и уснуть, внезапно и одновременно? Однако именно так это и выглядело. И если это какое-то внешнее воздействие, почему я не ощущаю его на себе?
        Док оказался на редкость запаслив и предусмотрителен, так что ручной медсканер и мини-набор для экспресс-анализа крови отыскались в его рюкзаке, как и множество других крайне необходимых в нашем положении вещей. При этом результата, хоть что-то объясняющего, я не получила. Да, уровень гормонов у обоих мужчин сигнализировал о переживаемом стрессе, но это не новость. А вот ничего наркотического, патогенного или угнетающего психику не нашлось. Ничего. Нашарив в рюкзаке дока маленький инъектор и выбрав в аптечке стимуляторы шокового воздействия, предназначенные для экстренной помощи, уже почти решилась ввести их, но потом остановилась. Подобные препараты - это очень серьезное воздействие на все жизненные системы организма, и здоровому человеку они принесут скорее вред, нежели пользу. Травм у мужчин не было, общее состояние стабильно-нормальное в целом, если отбросить в сторону странность его наступления. Так что же мне делать? ?тложив пока идею химического вмешательства, я решила дать мужчинам немного времени под моим пристальным наблюдением. Оставлять их валяться у самого входа, уязвимыми и
практически на виду, не вариант. К тому же, чтобы контролировать их, мне нужен свет, а это делало нас легкообнаружимыми. Поэтому, по очереди, за руки перетащила дока и Арни подальше пo тоннелю, обливаясь потом и задаваясь вопросом, сколько они весили. На мои манипуляции они никак не прореагировали, оставаясь все такими же на вид безмятежно спящими.
        Выйдя наружу за нашими рюкзаками, я специально отошла на десяток шагов от входа в пещеру, чтобы убедиться, что свет oт фонаря не просачивается сюда. Потом ломанулась обратно как самая настоящая маленькая девчонка-трусиха, которой чудятся всякие немыслимые монстры в темноте. А все потому, что они действительно мне мерещились, а точнее, посетило чувство, что за мной пристально и совсем не дружелюбно наблюдали.
        Устроившись, как прошлой ночью Питерс, с парализатором на коленях, я чутко прислушивалась к равномерному дыханию своих спутников и к звукам, доносящимся снаружи. Сколько подождать, прежде чем начать пытаться привести их в чувство любыми доступными методами? Час? Два? До утра? Изменений состояния в худшую сторону не было, но и признаков приближающегося пробуждения тоже. Навредить, саданув по нормально работающим сердцам и надпочечникам дозой стимулятора - страшно, ну, а если от того, что я позволяю им спать, станет совсем плохо? Одолеваемая этими тяжкими раздумьями, я почти пропустила сначала едва различимый шелест со стороны входа, а когда поняла, что звук, который слышу, больше всего похож на чьи-то очень осторожные, крадущиеся шаги, чуть не ослепла от вспышки острой паники. Больше не о чем думать - надо действовать! Трясущимися руками я схватила инъектор и подползла к Питерсу, приставляя тот к шее дока. Но в этот момент Арни подскочил, словно у него внутри спустили жесткую пружину, неуклюже толкнул меня в плечо и выбил из руки приборчик.
        - Вон! Вон! Убирайтесь! - закричал он ошалело, таращась в пространство и прижимая руку к уху со своим Лингво. - Вон! Оно сказало убираться!
        Он оказался на ногах прежде, чем я смогла схватить его за руку, и рванулся к выходу из тоннеля, очевидно, по-прежнему не отдавая себе отчета в том, где он и куда бежит. Действовала я чисто интуитивно, бросившись за ним, хоть и плохо представляла, что, догнав, смогу сделать с взрослым сильным мужчиной, пребывавшим в состоянии, весьма похожем на неконтролируемую панику. Нагнала я его уже снаружи и прыгнула, толкая в спину и сбивая с ног, одновременно силясь рассмотреть в темноте того, чью поступь уловила.
        - Тише, Арни! - прошипела ему в ухо, стремясь удержать на земле, и, как ни странно, он затих так же внезапно, как и впал в это пугающее состояние.
        - Софи? - хрипло пробормотал лингвист. - Не хочешь слезть с меня и объяснить, какого черта вообще происходит?
        Да я и сама с превеликим удовольствие получила бы развернутые объяснения, но проблемы у нас были поважнее.
        - Тише! - снова шикнула я на него, осторожно слезая. - Здесь кто-то есть!
        Хотя после его вопля и этой пробежки есть ли смысл шептать? Наверняка нас было прекрасно слышно далеко вокруг. Я секунду колебалась, размышляя, разумно ли возвращаться в тоннель. Конечно, там у нас док без сознания, но не выйдет ли, что мы к нему сами и приведем опасность, если вернемся? И пещера вполне может оказаться как укрытием, так и ловушкой. Но и бросить его, побежав неизвестно куда в надежде увести преследование, тоже идиотская идея. Поэтому я стала отползать назад, дергая за собой парня и потихоньку выпрямляясь.
        - Здесь кто-то есть… в смысле - кто? - спросил Арни, однако так же еле уловимо. - Мы попались?
        - Не думаю. - И в самом деле, если бы нас нашли преследователи с «Ковчега», то вряд ли стали бы тут крадучись бродить и присматриваться из темноты. Послали бы несколько безопасников в этих жутких экзоскелетах или вообще парочку «Сталкеров», и болтались бы мы уже в воздухе в челноке, упакованные в сети, как рождественские подарки лично капитану.
        Скорее всего, мы стали объектом интереса какого-то местного животного, и вполне возможно, что хищного, ибо именно они обычно обладают достаточной степенью любопытства, чтобы пытаться понять, съедобно ли нечто прежде незнакомое. Черт возьми, ощущать себя предполагаемым объектом охоты - то еще экстремальное удовольствие. Мы продолжали пятиться, щурясь в темноту, пришелец же или пришельцы никак себя не проявляли, хоть я могла поклясться, что по-прежнему ощущала чей-то пристальный взгляд. Все изменилось моментально, едва мы углубились в пещеру где-то на метр от входа. Арни вскрикнул, его глаза снова стали стекленеть, и oн схватился за голову со стороны Лингво.
        - Нельзя внутрь! - проскрежетал он страдальчески и при этом неловко оступился, оказываясь дальше.
        Оглушительный рык, а потом и гортанный окрик заставил меня подпрыгнуть, и я, жутко испугавшись, дернула Арни еще глубже в тоннель. И спустя мгновение получила мощный удар в центр груди, опрокинувший меня на спину и выбивший дух. Арни рухнул рядом. Что-то большое, едва ли не под потолок тоннеля, нависло над нами, но черт и деталей в сумраке и сквозь слезы, застлавшие глаза от падения, было не разобрать. На моей лодыжке сомкнулись, казалось, жуткие челюсти, способные силой сжатия раздробить кости, и это бесформенное нечто поволокло одновременно и меня, и Арни прочь из пещеры. Я вопила и лягала «это» свободной ногой, явно попадая по чему-то гораздо тверже обычной плоти, но мои усилия не приносили никакой пользы, как и сопротивление лингвиста. Снаружи нечто, тащившее нас, вдруг разделилось на две части, и нас с Арни оттянули в разные стороны. На все тело навалилась живая неподъемная тяжесть, перед глазами заискрило, вдохнуть было невозможно. А перед самым лицом вдруг появилась жуткая морда поймавшего меня чудовища. Блеснули клыки, больше похожие на кинжалы, оказавшиеся в непосредственной близости к
моему горлу, и я завизжала на этот раз отчаянно и истошно, зажмуривая глаза и забившись так, что едва не рвала себе мышцы. Внезапно стало легче, агрессор отстранился, издав какой-то невнятный звук, и я, не мешкая, воспользовалась этим, буквально вывинтившись из-под него и рванув сломя голову прямо в травяные заросли. К сожалению, настигли меня почти сразу, на это раз роняя лицом вперед, но перед самым контактом с землей огромная конечность или, черт знает, что это было, перехватила меня в районе груди, не давая врезаться со всей силы. Но едва я очутилась снова под нападавшим, он бесцеремонно обшарил мою грудную клетку. Да кого я обманываю - «это» нагло облапало меня, стиснув поочередно крепко, но не болезненно обе груди, а потом сунуло свою конечность вдоль моего живота, так же бесстыдно накрыв мой лобок сквозь ткань и надавил на него, продолжая прижиматься при этом сзади не так сильно, как первый раз, но, однако же, и не позволяя вырваться. Да я и не пыталась. Не важно, насколько сильно мне хотелось и насколько отвратительно и жутко было все происходящее, но я застыла, понимая, что сопротивление
всегда провоцирует на применение большей силы. Год в качестве личной пленницы и игрушки Тюссана вбил это в меня уже на уровне рефлекса. Кошмарное обследование закончилось так же быстро, как и началось, и спустя долю секунды я была освобождена от чужой тяжести и легко поднята на ноги. Мой захватчик повернул меня к себе лицом и снова приблизил вплотную свою жуткую морду. Хоть глаза и привыкли чуть к темноте, и сознание немного прояснилось от паники, но мне снова ничего толком не удалось разглядеть. Все, что поняла: стоящее передо мной существо - прямоходящее и выше меня в таком положении едва ли не на полметра. А еще… оно нюхало мое дыхание. В прямом смысле. Я тяжело дышала от страха и после всей борьбы, а это создание опустило свою страхолюдную морду и вдыхало каждый раз, когда выдыхала я, причем явно целенаправленно подстраиваясь под этот ритм. Описания же запаха, исходящего от него на таком расстоянии, у меня не было. Что-то дымное, терпкое, интенсивное, но поразительно, что не отталкивающее. Никакой животной вони или амбрэ давно немытой шерсти, хотя ее прикосновение к своему лицу и шее я ощущала
вполне отчетливо.
        - Мы не опасны! - дрожащим мягким голосом произнесла я, и существо дернулось, отстраняясь. - Мы не враги!
        Со стороны пещеры донесся болезненный крик Арни, и я рванулась туда, но тяжеленные лапищи, думаю, это именно они, властно легли мне на плечи, удерживая, но при этом в прикосновении не было и намека на первоначальную жестокость.
        «Мое» существо рявкнуло что-то вполне себе членораздельное и получило ответ из-за камня.
        - Какого хрена ты творишь! - заорал через несколько секунд Арни. - Я тебе не баба, чтобы меня лапать, скотина ты безмозглая!
        - Арни, умоляю, не нужно агрессии! - громко сказала я ему. - Кажется, с ними можно договориться!
        Ответа я не получила, потому что из-за верхнего края скального массива, нависающего над нами, вдруг ударил свет и донесся тот самый низкий гул, услышать который мы так боялись, и почти сразу над головами появился челнок, ослепляя меня и моего захватчика мощнейшим лучом прожектора. Впрочем, еще до того как полностью зажмурила глаза, поняла - никого уже рядом нет.
        Глава 17
        Я неслась сквозь высокую траву, петляя как заяц, очень надеясь, что бегу в сторону леса. Но сколько бы я ни металась из стороны в сторону, ослепительный луч прожектора с челнока с легкостью находил меня, заставляя ощущать себя загоняемой дичью. Из громкоговорителя грохотал голос Мариса Верде, требующий сдаться по-хорошему и, кажется, я слышала позади удар об землю и лязганье, говорившие о том, что теперь преследование шло и по земле. Легкие огнем горели, глаза ничего практически не различали вокруг из-за постоянного чередования белого, жгущего глаза света и темноты, а лес все не начинался. Я, скорее всего, потеряла направление, скача от прожектора, и теперь понятия не имела, где остались мои спутники. Новый луч ударил теперь прямо мне в спину, и послышалась тяжелая частая поступь и лязганье по металлу. Оглянувшись, я увидела стремительно догоняющую точную копию того жуткого робота, что напал когда-то в отсеке хранения. Один его шаг - три моих. Никаких шансов.
        - Осужденная София Старостина, немедленно остановитесь! Бегство бесполезно! - продолжал морально прессовать с небес Верде. - Сдайся, черт возьми, или пострадаешь!
        Пострадаю? А последний год я прожила, жизнью наслаждаясь? Да что ты, сволочь модифицированная, знаешь о страданиях?
        - Не-е-ет! - заорала изо всех сил, зная, что напрасно трачу дыхание, но протест и отчаяние рвались наружу. Снова прыгнула в сторону, стремясь ускользнуть, пусть и на пару секунд, от шарящих уже повсюду лучей. Во имя всего святого, мне нужен шанс, крошечный, я не могу туда вернуться, просто не могу!
        Бум-бум-бум - проклятая машина вколачивала свои ножищи в землю, точно отбойные молотки, уже прямо за моей спиной. Я, закричав еще громче и отчаянней, метнулась вправо и с разгону врезалась в стену сплошной тьмы. Ошалев от силы столкновения, лишь через секунду осознала, что уловила тот самый дымно-терпкий запах, но к тому времени я уже валялась, уткнувшись лицом в траву, а позади происходило что-то невообразимое, судя по жуткому скрежету. Перевернувшись на спину, успела заметить только, как нечто здоровенное и темное с ужасающей силой шмякнуло об землю почти догнавшую меня железяку-убийцу, у которой почему-то была лишь одна рука. Снова режущие слух рвущегося и сминаемого металла, и в следующий раз темное чудовище подняло в воздух «Сталкера» за ногу, так как рук у того не осталось, и ещё раз шарахнув им так, что я ощутила содрогание почвы, абсолютно безмолвно понеслось на двух других роботов, размахивая их измочаленным собратом как сломанной куклой и сокрушительным орудием одновременно. Прожектор с челнока на мгновение захватил это создание, но оно тут же рвануло вперед на пактически запредельной
скорости, сбегая от луча. Очертаниями оно больше всего напоминало исполинских размеров медведя, вот только передние конечности были длиннее, и двигалось с какой-то пугающей рваной стремительностью. Словно после каждого молниеносного движения, за которым почти невозможно было уследить, оно чуть притормаживало, возвращаясь к скорости, хоть немного приближенной к естественной для нормального живого существа. На моих глазах происходила какая-то дикость, причем так быстро, что жалких считанных секунд не хватало для осознания. Я лишь могла смотреть, фиксируя в разуме события. Голос ?ерде замолк, из звуков остались лишь гудение двигателя челнока, душераздирающее громыхание разносимых существом механических тварей. Конечно, роботы не стояли на месте и двигались с убийственной стремительностью, вот только она не шла ни в какое сравнение с темпом нападавшего. Он крушил их с ошеломляющей легкостью, без малейшего труда ускользая от ударов их длинных конечностей-манипуляторов. Не прошло и минуты, а на ногах уже остался лишь один «Сталкер», но тут главный безопасник, очевидно, сумел справиться с постигшим его
удивлением, и с челнока послышались хлопки, и засверкали синие вспышки.
        Глухой стук калечащего металла, врезающегося в живую плоть, был просто тошнотворен. Существо судорожно дернулось пару раз от прямых попаданий, и замерло, задрав морду с блеснувшими в свете прожектора чудовищными клыками вверх, но все равно не издало ни единого звука. Так же молча оно перенесло и сокрушительный удар в спину от последней уцелевшей боевой машины, воспользовавшейся тем, что противник отвлекся. Вот сейчас моего неожиданного защитника изрешетят и сомнут, а это значит, что нужно снова бежать, бежать, пока он все еще отвлекает всех на себя. Но почему от этой мысли мне стало стыдно до отвращения к себе? ?ткуда это иррациональное чувство к неизвестному, наводящему ужас детищу чужой планеты, не дающее сдвинуться с места, вынуждающее продолжать смотреть на этот бой, исход которого был уже, в принципе, предрешен? Меня должно заботить сейчас только собственное спасение и судьба моих спутников, а не то, как на моих глазах гибнет создание другого мира.
        «Сталкер» ударил ещё раз, заставляя противника рухнуть на колени, а мои внутренности свернуться в панике и фантомной боли. Но тут темное существо будто очнулось и мгновенно вернуло себе преимущество. Не поднимаясь с колен, оно молниеносно развернулось к механизму-агрессору, скользнув вперед и выкинув свою длинную конечность, ухватило того за похожую на колонну ногу, лишив равновесия, и опрокинуло на спину. А потом вскочило и швырнуло робота в брюхо челнока, словно расшалившийся ребенок ничего не весящую пластиковую игрушку.
        Бабах! Челнок качнуло, и кто-то с воплем вывалился оттуда, а стрельба тут же прекратилась. ?ряд ли насовсем. Сейчас они очухаются и устроят тут тотальную зачистку. Но прежде чем я даже успела додумать, оглушительный грохот металла об металл повторился. А спустя несколько секунд опять! Ошалев, я наблюдала за тем, как разошедшийся инопланетный монстр мечется туда-сюда, поднимает с земли искалеченных им «Сталкеров» и кидает их в челнок, который от этого болтало как в страшном урагане. Остатки боевых машин бухались обратно только для того, чтобы быть отправленными в новый прицельный полет. На один миг мне даже показалось, что инопланетное чудище сейчас вообще таким образом забавляется. Совсем ты, Софи, с ума сошла, черт-те что мерещится. ? нем дырок понаделали, и бедняга наверняка просто ослеп от боли и ярости, вот и бушует. Очередной бросок оказался особенно удачным, и челнок перевернулся в воздухе, что-то там полыхнуло, и он понесся прочь, быстро теряя высоту. Крик, звук падения уже нескольких тел, мой внезапный защитник рванул туда, а потом… Нет, я просто отказывалась знать, что это были за влажные
хлопки, будто что-то лопнуло. Где-то за совсем близкими, оказывается, деревьями грохнул взрыв, уши заложило, но сознание внезапно прояснилось. Какого черта я сижу тут на заднице? Дожидаюсь, пока взбешенный Чужой закончит крушить челнок и вернется ко мне? И для чего, собственно? Чтобы прихлопнуть походя, изливая остатки гнева на проклятых пришельцев, к которым я тоже отношусь?
        -смотревшись, различила на фоне общей черноты неба массив еще более темной скалы и быстро пошла в ту сторону. Хотя и было недалеко, кричать и звать Арни я побоялась. Мало ли, какой будет реакция на мои вопли. Как назло, под ноги все время что-то попадалось, и я то и дело натыкалась на кусты, которые приходилось обходить, а ведь совсем недавно бежала тут сломя голову и, кажется, никаких препятствий не встречала. Арни прямо-таки выпрыгнул на меня сам из-за очередного куста, напугав до икоты и стиснув так сильно, что я вдруг явственно ощутила, насколько же у меня болит все тело.
        - Софи, господи! - зашептал он, прижимаясь лицом к моей макушке. - Я уже почти и не надеялся… Что за чертовщина там происходила?
        - Ты видел? - спросила, выпутываясь из его нервного объятья.
        - Больше слышал. ?есь этот грохот и взрывы… Что случилось?
        - Давай вернемся к доку, и я все расскажу, - торопливо зашагала вперед, но Арни схватил меня за руку.
        - Ты уверена, что нам вообще нужен Питерс?
        - В смысле? - опешила я. - Ну конечно! Ты не забыл, что это его заслуга в том, что мы больше не сидим в долбаных застенках?
        - После такого… - Штерн неопределенно махнул рукой в сторону зарева за деревьями, - короче… Софи, я совсем не уверен, что бегство в никуда было такой уж удачной идеей. А главное - единственно возможным вариантом.
        - О, в самом деле?! - тут же озлилась я. - ?ще бы тебе быть уверенным! Тебя же не насиловали ежемесячно в воспитательных целях! Не сводили с ума, заставляя считать себя повинной в чужих смертях! Не…
        - Стоп, Софи! - Арни снова дернул меня к себе, да так, что я буквально врезалась в его грудь своей. - Прости, я не знал. И с доком… не понимаю сам, с чего ляпнул такое. Прости, ладно?
        - Я не вернусь к Тюссану, так и знай! - отчеканила я, отстраняясь. - Предпочту быть сожранной тут или умереть от руки Джеремаи, если больше никак, но только не обратно. ?сли ты этого не понимаешь и не одобряешь, то тебе стоит просто сесть где-нибудь на видном месте и дождаться, когда тебя заберут! Но только имей в виду… Ох, ты че-е-ерт!
        Кажется, с тактическим отходом мы все же опоздали. Из темноты на нас стремительно надвигалось то самое, напоминающее облако тьмы, создание. ?прочем, сомневаюсь, что у нас вообще был шанс уйти от кого-то с его скоростью. Пока я видела лишь его очертания, но приближалось оно с шокирующей быстротой. Если этот монстр все ещё в ярости, умрем мы почти моментально и, надеюсь, не слишком болезненно.
        - Что? - Арни обернулся и прищурился, всматриваясь. - Вот гадство. Какое же оно огроменное. Похоже, бежать бесполезно.
        -от уж точно. Если будем хранить неподвижность, то имеем крошечный шанс не спровоцировать нападение.
        - Я понимаю, что надо стоять, но еле справляюсь с желанием ломануться со всех ног, - прошептал парень, когда нас уже разделяло всего метров десять.
        - Не вздумай! - процедила я сквозь зубы, не отводя взгляда от пришельца. Хотя пришельцами в этой ситуации следует называть как раз нас.
        Я так пристально пялилась на монстра, что в какой-то момент почудилось, что у меня поплыло и задвоилось в глазах. Здоровенная и массивная, уже почти нависающая над нами фигура, стала как-то оседать, становясь намного ниже, но шире, и вдруг просто разделилась на две отдельные, в точности повторяющие во всем первоначальное существо, но намного меньше. Однако даже в таком виде оно… они были просто гигантами.
        - Твою же мать! - пробормотал ошалевший Арни рядом. - Что же оно за хрень такая?
        Одно из разделенных созданий направилось прямиком ко мне, второе же начало обходить нас по дуге справа, технично смещаясь за спину. Я нервно сглотнула, осознавая, в каком уязвимом положении мы оказались.
        - Не вертись! - шикнула я на Арни, чувствуя, что и сама еле справляюсь с желанием развернуться, чтобы хоть немного держать обоих пришельцев в поле зрения. - Не собираются они на нас нападать. Иначе мы уже были бы мертвы.
        Главное верить в это самой, правда, Софи? Мне удалось не отшатнуться, когда клыкастая морда согнувшегося ко мне чудища оказалась опять прямо перед лицом, обдав тем самым странным дымно-терпким ароматом. Процесс с необыкновенной синхронизацией дыхания повторился, пугая и завораживая меня одновременно.
        - Какого хрена оно делает? - пробормотал Штерн и шагнул ближе ко мне, на что последовала просто молниеносная реакция.
        «Мое» существо резко вскинуло голову, придвинувшись вплотную, и явно недобро уставилось на Арни через мое плечо, нависая, будто окутывая и отгораживая своим неоспоримым присутствием. Второе же вдруг вклинилось между нами, заставляя лингвиста попятиться. Они целенаправленно оттеснили нас друг от друга, и это реально напугало меня, отчего тут же даже спина взмокла.
        - Не надо. Мы не враги! - повторила я сказанное ранее, и первый пришелец снова опустил голову, теперь практически уткнувшись мордой мне в изгиб между шеей и плечом, шумно вдохнул и тут же шагнул назад. Длинная прядь спутанной шерсти щекотно мазнула по моей щеке, заставив вздрогнуть. Глаз монстра видно не было, только черные провалы среди густых торчащих прядей, но я ощущала на себе его взгляд абсолютно отчетливо. Он сделал ещё небольшой шаг назад, а потом хлопнул огромной лапищей в центр своей груди, отчего я аж подпрыгнула, и что-то произнес.
        - Ух ты! - пробормотал Арни неожиданно восхищенно. - Оно реально говорит, Софи. А я уж подумал, что мне поначалу просто померещилось с перепугу!
        Инопланетянин коротко зыркнул на Штерна и вернул внимание мне, повторив свой жест и комбинацию звуков. Потом он сместился к своему, ну, наверное, можно сказать, спутнику и хлопнул по плечу его, произнеся то же самое.
        - Нет угрозы. Безопасно! - почти благоговейно прошептал теперь почти скрытый их массивными фигурами Арни. - «Лингво» понимает их, Софи! ?фигеть просто можно, моя малышка их понимает!
        Первый пришелец повернул голову к лингвисту и рыкнул что-то уже совсем другое и иным тоном, отнюдь не таким спокойным как мне. ?чевидно, ему совсем не нравилось, что парень со мной разговаривает.
        - Безопасно только для женщины… самки… - рассеяно перевел Арни, прислушиваясь к звучанию в своей голове. - Самец… Мужчина - прочь. Э-э-э, ребята, так не пойдет!
        И он опрометчиво двинулся ко мне, стараясь обойти иномирных созданий. И сразу же взлетел в воздух, приземляясь на задницу в нескольких метрах от нас. Его просто отшвырнули, и я даже не успела заметить, кто из двоих. «Мой» монстр разразился целой небольшой тирадой, активно жестикулируя. ?н ткнул рукой сначала Штерна, потом в меня и под конец шагнул вперед и взмахнул рукой так, что сомнений не осталось - настаивает, чтобы я шла с ними.
        - Твою мать, и силища у них! - простонал лингвист, поднимаясь на ноги, и перевел: - Мужчина - прочь, или смерть. Женщина - нет угрозы. Идти в безопасность. Они хотят забрать тебя, Софи!
        - Нет! - возразила я и стала осторожно обходить пришельцев, сопровождаемая их пристальными взглядами. - Я не могу уйти одна!
        Встав рядом с Арни, я схватила его за руку и подняла ее.
        - Мы пойдем только вместе! - оглядевшись, указала в сторону скал. - И там еще один наш друг. Его мы тоже должны забрать. Идем только все вместе.
        - Они ни черта не понимают тебя, Софи! - тихо сказал мой спутник. - Но этому, что справа, явно сильно не нравится, что ты держишься за меня.
        - Так сделай так, чтобы поняли. Ты же у нас лингвист или как? - не отпуская его ладонь, я указала на себя, потом на Арни: - Мы идем только вместе.
        - А ты разве ещё не заметила, что со мной тут общаться никто не намерен? - чуть раздраженно огрызнулся парень, и это заставило «мое» чудище напрячься и подступить ближе. - Блин, отпусти лучше, пока он мне голову не откусил!
        Я разжала пальцы, но повторила для верности свое «друг, идем только вместе».
        - Не уверен в произношении… «Лингво» определила их язык родственным тонкаво… - пробубнел себе под нос Арни и, глубоко вдохнув, очень медленно произнес какую-то для моего слуха дикую тарабарщину.
        -торой пришелец оживился и впервые подал голос, немного выше и звонче, чем низкое хриплое ворчание первого, что-то быстро протараторил в ответ Штерну, а потом и обратившись к своему компаньону. Штерн ответил медленно, будто у него язык слегка заплетался, и ему что-то опять сказали. Так, похоже, хоть с одним местным какой-никакой диалог мы наладили. Вот только второй стоял безмолвно, никак не реагируя не только на усилия лингвиста, но и игнорируя фразы, бросаемые ему его соплеменником. Дав пообщаться им около пяти минут, он дернул своей здоровенной конечностью, однозначно повелевая Арни заткнутся, и, ткнув на меня, произнес нечто требовательно.
        - Она говорит, - перевел Арни и заработал новый стремительный поворот головы, сигнализирующий о раздражении. - Этот парень хочет, чтобы ты сама говорила с ним.
        - Объясни, что я не могу, - попросила я.
        - Он целенаправленно меня игнорирует, разве не видишь, Софи?
        - С-с-с-со-фи-и-и, - повторил «мой» пришелец, доказывая, что не так уж и полностью игнорирует лингвиста, и снова проговорил ту же фразу, что и раньше, но уже намного мягче, будто прося, и в сочетании с его жутковатым видом и отблескивающими в темноте громадными клыками это выглядело чистейшим сюрром.
        - Софи говорит сама, как-то так, - сообщил мне Штерн.
        - Ладно! - смирилась я и даже подступила ближе к монстру, отчего он весь напрягся, склоняясь к моему лицу. - Я говорю, а ты синхронно переводи.
        - Только давай помедленнее, - попросил Арни.
        -о имя Вселенной, знать бы еще, что сказать инопланетному порождению, чтобы не спровоцировать ничего плохого? Вот уж не думала я, в отличие от того же Штерна, о чем можно поболтать с чуждым разумным созданием. Сначала хотела показать, что мы прилетели со звезд, но потом вспомнила, что для этого придется вообще-то в небо тыкать, а это может вызвать нехорошую ассоциацию с челноком, с которого их обстреляли. А вдруг как он взбесится? Нет, пока эту тему технично стоит обойти. И кстати, конечно, здесь темно, но я не видела никаких следов ранений. Странно, если не сказать больше. Они что, пуленепробиваемые?
        - Я - София! - указала себе в грудь. Естественно, он и так это понял, но с чего-то же надо начать. Поэтому я повторила жест, а потом указала на этого здоровяка, но не касаясь даже шерстинки на нем. - Я - Софи, ты?
        - Ты скажи, - перевел ответ Арни. - Прости, я не понимаю и сам.
        Я попробовала еще раз, но получила прежний ответ. Тогда указала на его спутника и назвала себя, предложив представиться.
        - Агова! - тут же отреагировал он.
        -о-о-от! Работает же. Но рано я обрадовалась. С монстром номер один результат оставался прежним. «Ты скажи» и ничего больше. Приехали. Увидев мое замешательство, второй пришелец начал говорить, обращаясь к моему собеседнику, но тот оборвал его резким жестом.
        - Ладно, пойдем другим путем, - досадливо прошептала себе под нос, а монстр согнулся сильнее, словно силясь прочитать по моим губам. - София - твой друг! София - друг Агова!
        - Хм… - замялся Арни, прослушав ответ. - София - друг Агова, тут он согласен. Но дальше я не понял ничего. Слово, которым он обозначает тебя относительно себя, «Лингво» не знает.
        Краем глаза я заметила отблеск белого света, который не мог быть ничем иным, кроме как светом прожектора. Пока на очень большом отдалении, но сомнений, что ещё один челнок будет здесь весьма скоро, не возникало. Естественно, сначала они обследуют место крушения первого, но я уверена, что Верде связался с капитаном, как только меня обнаружил, выходит, у новых поисковиков были почти точные наши координаты. А это значит, что стоять тут и неторопливо налаживать взаимопонимание с местными у нас просто нет времени. Мы должны бежать или спрятаться, но точно не прямо здесь, слишком уже все очевидно. Я покосилась на Арни и поняла, что он тоже заметил мелькание луча, пока похожего на всполохи молний очень-очень далекой грозы.
        - София - друг! - торопливо завела я прежнюю шарманку, теперь указывая одновременно на обоих пришельцев, а потом и на Арни. - Арни - друг Софии и ваш друг!
        Пришелец номер один издал низкий вибрирующий звук, наверняка призванный символизировать одновременно недовольство и отрицание, но я продолжила, не позволяя ему возразить и указала в сторону скал.
        - Там тоже друг Софии, Арни и ваш, а там, - указала на уже более отчетливые проблески белого света, - там враги, ваши и наши!
        Я обвела красноречивым жестом всех, опять указала на скалы, и помолчала, дожидаясь, пока Арни подберет все нужные слова в чужом языке.
        - Мы должны уходить! - постановила я и, понимая, что ох как рискую, развернувшись спиной к пришельцам, пошла к пещере.
        Но тут же была вынуждена остановиться, так как упрямый безымянный монстр обогнал меня и заступил дорогу, в то время как Агова преградил путь Штерну.
        - С-с-соф-ф-фи! - просительно и с упреком протянул он и, указав в противоположную сторону, произнес новую прочувствованную, хоть и краткую речь.
        - Он твердит одно и тоже, София! - Арни уже не мог скрыть проблесков паники в голосе. - Ты идешь с ними в безопасность, а мы можем проваливать, или смерть.
        Нервно оглянувшись на место крушения первого челнока, я поняла, что сил на терпеливый диалог у меня уже не осталось - слишком я вымотана морально и физически. Интуиция и характер поведения этих огромных мохнатых существ указывали на то, что причинять мне хоть какой-то вред, по крайней мере здесь и сейчас, они не намерены. Так что можно и надавить, отстаивая свою линию действий. Терять друг друга в чужом мире уж точно для меня гораздо страшнее, чем попытаться поспорить с упрямым, почти не понимающим меня инопланетянином.
        - Глыба ты упертая! - в сердцах выпалила я, быстро подошла к Арни, обходя сторожащего его движения Агову, и схватила парня за руку. Никто не стал мешать мне, только безымянный что-то заворчал вслед.
        - Он спрашивает, что такое «глыба», - сообщил мне Штерн, когда я молча потянула его за собой и, как ни странно, Агова отступил.
        - Ну так объясни ему, что это бесчувственная, не желающая никого понимать каменюка, oб которую хоть разбейся! - тихо, но гневно прошипела я ему и сказала громко, уже для остальных присутствующих: - Арни идет с Софи! Джеремая идет с Софи!
        Я решительно зашагала вперед, таща за собой запинающегося в чужих словах Штерна, и твердо намереваясь сохранить нашу маленькую группку беженцев в прежнем составе. Я ощущала, как скованны движения лингвиста, да и у самой спина была как деревянная. Кто сказал, что мое поведение не взбесит аборигенов и нам не проломят головы? Хотя скорее уж откусят. Но оставаться на месте и препираться или согласиться с разделением тоже не выход. ?ба иномирца догнали и, поравнявшись, пошли рядом, Агова слева, «мой» справа, выдав что-то рокочуще-недовольное.
        - Он сказал, что согласен на «глыбу». Принимает это. Что-то мне это не нравится, Софи, - пробурчал Арни.
        Глыба - так глыба, пусть будет так, если от этого общение пойдет проще.
        - Мы сейчас не в том положении, чтобы выбирать нравится-не нравится! - тихо возразила я. - Радуйся, что нас не хватают, никуда не тащат, не пытаются убить или сожрать. Мы, черт возьми, встретили настоящих инопланетян и живы, в отличие от тех, кто нас преследовал. Мы долбаные счастливчики, так что не жди от меня жалоб.
        - Ты не можешь знать, что взбредет… этим в голову, и понятия не имеешь, не захотят ли они сделать с тобой нечто… гадкое! - продолжал капать мне на нервы Штерн.
        - Может и так, Арни. Но зато что будет со мной, если Тюссан поймает, как раз знаю прекрасно. И выберу скорее неизвестность. Если не согласен - могу просто отпустить твою руку, и тогда ты сам за себя.
        Я очень старалась говорить, как можно спокойнее, но, наверное, это не до конца мне удалось, и напряженность проявилась в голосе, потому как «мой» пришелец оскалился и прорычал что-то лингвисту откровенно недружелюбное, упоминая мое имя и его.
        - Зашибись! - парень аж скрипнул зубами. - Он приказал мне не сметь с тобой говорить и злить тебя. Арни - слова Софи для Глыбы, или пошел вон. Ну прекрасно! Меня зачислили в подобие гаджета для облегчения общения с тобой. Ну и на том спасибо!
        - Просто потерпи. - Вот с какой стати я должна его успокаивать? Взрослый мужчина, пребывающий в неведении о своей будущей судьбе, но так же, как и я, между прочим.
        - София. Штерн! - встревоженный окрик Джеремаи прозвучал впереди, пугая меня и вызывая мгновенную реакцию у инопланетян.
        Агова рванул на голос дока, прежде чем я и вдохнуть для протеста успела. Глыба молниеносно бросился ко мне, сгреб поперек тела, совсем не деликатно швырнул на землю, а сам навис сверху, не наваливаясь, но закрывая со всех сторон. Я взбрыкнула, толкнулась ногами в его широченную твердую грудь, и прямо-таки выехала из-под него, скользя спиной по траве.
        - Джеремая - друг! - заорала что есть сил, одновременно переворачиваясь и вскакивая на ноги. - Агова, Джеремая - друг Софи! Не трогай! Арни, переведи ему!
        - София! - закричал из темноты док снова. - Твою же…
        - Док, не сопротивляйтесь! - Нога зацепилась, и я покатилась бы кубарем, если бы Глыба не схватил меня снова. - Они не опасны. Арни, да скажи же ты им, что Питерс свой!
        С катастрофическим, на мой взгляд, опозданием лингвист стал выкрикивать перевод моих слов, но, похоже, уже было поздно, судя по жутким звукам борьбы впереди.
        - Не-е-ет! - зашлась я в вопле, но его неожиданно перекрыл громоподобный властный рык Глыбы, все ещё удерживающего меня.
        Внезапно наступила тишина, да такая оглушительно-опустошающая, что мои ноги ослабли, отказываясь меня держать. Как же я безумно устала!
        Глава 18
        Действие стимуляторов заканчивалось, а учитывая нагрузки и те испытания, которым подверглась моя нервная система, происходило это стремительно. Я ощущала, как силы уходят из меня, будто вода в сухую землю из прохудившегося сосуда. Эмоции тоже резко пошли на спад, уступая место всепоглощающей апатии, но с этим я еще могла бороться. Оттолкнув удерживающую меня поперек тела лапу с жесткой шерстью, я упрямо поплелась вперед, но каждый шаг давался жутко тяжело. Мышцы стали как разваренные макаронины, сердце колотилось, словно я долго бежала, а не еле тащилась. Даже одышка появилась, тут же привлекая внимание Глыбы. Он шел рядом, приноравливаясь к моему черепашьему темпу, и заглядывал в лицо, часто втягивая воздух, но я не могла на это сейчас никак реагировать. Откат по полной. Нельзя безнаказанно насиловать свой организм, не рассчитавшись за это, никакие чудеса фармацевтики этого не позволяют. Благо до скал осталось всего ничего, так что прежде чем я окончательно выдохлась, мы выбрались на каменистую площадку перед пещерой. Мои глаза уже обвыклись с темнотой, и поэтому я сразу увидела лежащего на спине
дока, в чье горло уперлась волосатая конечность Аговы.
        - Нет! - я бы хотела закричать, но едва ли вышло громче шепота. - Отпусти! Джеремая - друг!
        По крайней мере, глаза Питерса были открыты и погибающим от удушения он не выглядел, хотя лежал неподвижно, шокированно глядя на инопланетянина.
        Я хотела схватить лапу Аговы, чтобы настоять на освобождении дока, но мне удалось лишь слегка коснуться его шерсти, и он отпрыгнул от меня так, будто я его мощным разрядом шибанула, а над самым ухом гневно фыркнул Глыба. Реакция странная, конечно, но в данный момент мой разум буксовал почти на месте, и меня вполне устроил результат. Джеремая был отпущен и медленно сел, потирая горло. Но в ответ на его движение Агова подступил снова, высказываясь явно гневно и угрожающе.
        - Я так понимаю, просить объяснений происходящему сейчас не самое подходящее время, - еле слышно прошептал Питерс, и я кивнула. - София, Вам срочно нужно что-нибудь съесть и принять ещё дозу стимулятора, или совсем скоро вы отключитесь.
        Он даже в темноте и в подобной обстановке, с нависающим над головой монстром-пришельцем, мгновенно оценил мое состояние.
        - Эй, Софи, - окликнул меня Арни, - этот мохнатый парень утверждает, что наш док - нечто гадкое… тварь, рожденная против естества… примерно так. Неправильная кровь. Не должен жить.
        Глыба повернул мохнатую башку в сторону дока и понюхал. И что-то в том, как поменялась его поза, сигнализировало мне, что дело очень плохо.
        - Со мной чуть повременим, - ответила я Питерсу, взяла его за руку, как делала с Арни, и продемонстрировала сцепленные ладони: - Джеремая - друг Софи! Джеремая - друг Аговы и Глыбы! Он идет…
        Но договорить мне не дали. Глыба с силой толкнул дока, умудрившись никак не задеть меня, так что тот, перевернувшись, откатился к ближайшему валуну, а Агова снова напрыгнул на него, вжимая в землю.
        - Джеремая - друг! Друг! Арни, скажи! - твердила я, подползая ближе, но ответом было лишь жуткое рычание, а «мой» пришелец встал у меня на пути. Болезненное же хрипение дока говорило мне о том, что у меня считанные секунды для того, чтобы сделать хоть что-то.
        - Я никуда не пойду с Глыбой без Джеремаи! - из последних сил выкрикнула я. - Глыба уходит без Софи! Переводи!
        Я понятия не имела, не наплевать ли прилипшему ко мне аборигену, пойду я с ним или нет. Да и ничто не помешает потащить меня силой. Но что еще я могла бы сказать?
        - Это неразумно, Софи! - зашипел на меня Арни.
        - Переводи! - рявкнула я и тут же закашлялась от дикой сухости в горле.
        Услышав слова лингвиста, Глыба развернулся и пихнул Агову, сталкивая с Питерса. Но тот оскалился в ответ, не собираясь уступать. Две мохнатые громадины стояли согнувшись, рычали и сверкали жуткими клыками, глядя друг другу в глаза, как будто вели некий безмолвный спор. Док же лежал между ними на земле, хватая воздух и явно боясь отползти, чтобы не спровоцировать новой атаки. Я осторожно приблизилась, желая оценить его состояние, но теперь ?лыба обернулся ко мне и что-то произнес отрывисто и грубо. Вселенная, я провела в его обществе едва ли полчаса, но уже как-то чувствовала, что сейчас он действительно зол, а не просто насторожен или настырно настаивает на своем.
        - Он сказал, Софи не будет трогать самца с неправильной кровью, и тогда он сможет пойти с нами. Его судьбу решат они, - донес до нас Арни.
        - Кто эти они? - спросила я, но ответа не последовало. Похоже, на меня рассердились или обиделись. Агова, тот вообще скрылся в темноте, а Глыба выслушал объяснения, что нам надо забрать вещи из тоннеля, «с каменным лицом», если так можно сказать о ком-то, чьего лица вообще было не разобрать. И пустил он в пещеру только меня, а на мужчин угрожающе оскалился, да и сам за мной не последовал. Однако, когда я, спотыкаясь и еле волоча ноги, вытащила наружу рюкзаки, быстро обнюхал их и забрал только мой, отшвырнув остальные как мусор.
        - София, еда и препараты! - напомнил мне Джеремая, вызвав новую волну неудовольствия пришельца.
        Отыскав нужное, я уже на ходу сжевала батончик, вкуса которого не почувствовала, проглотила стимуляторы и запила из фляжки. Все это сопровождалось, естественно, недовольным сопением Глыбы, вкупе с обнюхиванием и откровенно раздраженными взглядами через плечо на моих спутников, если они слишком приближались, следуя за нами. При этом он ещё и умудрялся показывать дорогу лично мне, и жесты его были доброжелательными, что ли. Такие вот две абсолютно разные линии поведения, демонстрируемые одновременно.
        Физическое и нервное истощение быстро стало отступать под действием препаратов. Да, расплата за это будет наверняка жесткой, и я через несколько часов, скорее всего, просто упаду и в лучшем случае буду спать беспробудным сном сутки кряду, но пока могла идти, и это главное. Даже внезапно начавшийся дождь не был сейчас помехой, и мы быстро продвигались вперед. Пусть и в неопределенность, и конечный пункт был известен только нашим странным сопровождающим, но, как по мне, это все лучше, чем то, что мы оставляли позади. Ожидаемо из-за льющейся с неба воды должно было похолодать, но и сами капли были приятно тепловатыми, и окружающий воздух от влаги заметно нагрелся, так что продрогнуть нам явно не грозило. Когда дождь шел уже около десяти минут, на открытой травянистой равнине, по которой мы двигались, стало происходить нечто, что я сочла бы прекрасным зрелищем, если бы мой разум не занят был больше вопросами выживания, а не любованием здешней жизнью. Крошечные подвижные серебристо-розоватые огоньки появились сначала на земле и постепенно стали подниматься к вершинам травянистых стеблей. Их тут были,
наверное, миллионы, и поначалу рассмотреть мне их не удавалось, потому что при нашем приближении даже на пару метров они тут же перемещались, создавая эффект отхлынувшей мерцающей волны. Я даже забеспокоилась, что подобный световой эффект слишком выдает нас в общей темноте. Но спустя несколько минут я расслышала тихий посвист, напоминающий звук взмахов множества крыльев, и рассмотрела, что эти мягко полыхающие приливы-отливы возникают повсюду и им предшествует мелькание стремительных темных летящих теней. Их тоже было все больше, и поэтому вскоре все пространство вокруг превратилось в сплошное хаотичное смешение хлещущих во все направления светящихся волн. Тогда-то я и смогла рассмотреть мерцающих созданий. Они чем-то напоминали земных кузнечиков, только брюшко каждого имело форму большой прозрачной капли, в которой и рождалось эта люминесценция. Темные же, заставляющие их спасаться бегством тени удалось рассмотреть лишь в общих чертах, когда они несколько раз пронеслись, едва не цепляя узкими крыльями мое лицо. Очевидно, вид каких-то пернатых, а может, и мелкие рептилии, сугубо ночные, учитывая
отблеск огромных, относительно самой крошечной головки глаз. Клювы раскрыты во время полета, нижняя часть более длинная и широкая, и с ее помощью они умудрялись подцеплять насекомых с травы прямо в движении. Примерно такая тактика охоты у водорезов, вот только мне не понятно, как эти умудрялись не сворачивать себе на скорости шею. Ведь трава это не вода, и зацепиться тут ничего не стоит. Да уж, земным птицам было далеко до маневренности обитателей Нью Хоуп. Заметив мое любопытство, Глыба, наверное, решил перестать на меня дуться.
        - Рисинг! - сообщил он мне, ткнув в очередной мелькнувший прямо у нас над головами крылатый силуэт.
        - Рисинг, - повторила я и кивнула, давая знать, что понимаю, о чем речь. Мой сопровождающий выдохнул… ну, я бы сказала, довольно. Очень похоже, что интерес к местной фауне он одобрял.
        Стремительно взмахнув на ходу длинной конечностью, он умудрился загрести сразу нескольких кузнечиков-светляков и, чуть приоткрыв ладонь, продемонстрировал копошащуюся массу мне.
        - ?ссца! - продолжил он мое просвещение, я опять повторила и кивнула, и тут же невольно скривилась, когда Глыба закинул парочку насекомых в рот и со смачным хрустом сжевал, а потом протянул оставшихся мне.
        Есть это я была не готова, но и отказываться страшновато. А вдруг отвергнуть пищу тут равносильно нанесению непростительного оскорбления.
        - Мы не едим… э-э-э… живое! - для убедительности я показала пальцами шевеление лапок и прикрыла рот, замотав головой, надеясь, что вышло доходчиво, и обратилась через плечо к Арни: - Объясни ему, пожалуйста.
        - Нет! - неожиданно четко произнес ?лыба и, сделав знак лингвисту не встревать, выдал какую-то фразу с упоминанием моего имени и только потом позволил тому говорить.
        Да уж, слово «нет» я произнесла столько раз с момента нашей встречи, что ему запомнить и понять его значение и употребление не составило труда. Сообразительный и легко обучаемый пришелец. Нечто прям из сюжета старых фантастических фильмов.
        - Он говорит, что эти… оссца очень сладкие. Лакомство для женщин. Но, если ты не хочешь шевелящихся, он позже соберет и изжарит их для тебя. Так еще вкуснее, придает много сил и пахнет лучше того, что ты ела. Спрашивает, примешь ли ты их.
        Я подумала, что два отказа подряд будет чересчур. И жареные насекомые внушали мне меньше отвращения, чем живые, так что я согласилась принять будущее угощение. Потом разберусь уже, можно ли будет избежать его употребления. К тому же стоит помнить, что запасов энергетических батончиков нам хватит всего на пару дней. Может, три при экономии. Но дальше-то, как ни крути, придется переходить на дары инопланетной природы. Так что пора начинать перенимать ценный гастрономический опыт потихоньку.
        - Как же мне это все не нравится, - еле слышно пробухтел Штерн.
        - А мне кажется, все складывается лучше, чем можно было ожидать в подобной ситуации, - тихо возразил док. - Уж для Софии точно, а она не даст нам совсем пропасть.
        Поразительный человек - Питерс. Учитывая, насколько недружелюбно к нему отнеслись инопланетяне, он не держал на них зла и совсем не выглядел запуганным. В противоположность прежде всегда оптимистичному и открытому Арни. И это тем более странно для меня, потому что именно наличие чуждой разумной жизни делало участие лингвиста в путешествии «Ковчега» не бессмысленным. Неужели он рассчитывал максимум на возможность изучать какие-нибудь древние письмена давно вымершей цивилизации, а наличие ее живущих ныне представителей ему поперек горла? Я находила это раздражающим, даже делая поправку на общий стресс и шок. Полет и все пережитые страдания изменили его полностью, или же он всегда таким и был, а я просто не замечала? Впрочем, делать окончательные выводы рано. Хотелось надеяться, что, немного адаптировавшись к новым обстоятельствам, Штерн перестанет воспринимать все настолько подозрительно и враждебно. Хотя нельзя и отрицать вероятность того, что именно его пропитанный пессимизмом взгляд на все окружающее окажется верным.
        Повелительный краткий рык Глыбы, заметившего, что я прислушиваюсь к их разговору, вынудил мужчин замолкнуть. Впереди показалось нечто огромное и темное, заслонявшее собой горизонт. Я решила, что мы идем к еще одному лесному массиву, и это было хорошо. Ведь утро весьма скоро, и оказаться при свете дня на открытой местности было неосмотрительно. Дождь прекратился, небо прояснилось, и в нем появились первые намеки на приближение рассвета, а я смогла рассмотреть, что темная масса перед нами - это скалы, но в отличие от той, в которой мы впервые решили найти укрытие, это была целая гряда, полностью преграждавшая путь, и конца ей не виделось ни справа, ни слева. В мышцах опять постепенно начала проявляться боль, а дыхание становилось тяжелее и шумнее. Я выдыхалась. В этот раз гораздо быстрее, чем раньше. Резервы организма исчерпаны, и даже химии было уже не под силу вернуть мне бодрость.
        - София, нам следует сообщить вашему проводнику, что дальше идти без отдыха для вас очень чревато! - окликнул меня Питерс.
        -лыба резко развернулся, будто окончательно потеряв терпение, и грозно рявкнул на дока. Но мужчина не спасовал, а, наоборот, шагнул ближе и указал на меня рукой.
        - Софии нужен отдых! - громко и четко произнес он. - ?сли она будет двигаться и дальше, то ее здоровье и даже жизнь окажутся в опасности. Штерн, переведите ему!
        - Да хватит мною помыкать! - огрызнулся Арни, но, однако же, стал подбирать нужные слова, прислушиваясь к «Лингво».
        Вняв ему, -лыба порывисто повернулся ко мне и максимально приблизил наши лица, настолько, что я едва не отшатнулась, увидев его огромные клыки всего в паре сантиметров от себя. И теперь стало видно, что его скрытые густыми лохмами глаза имели поразительный цвет. Так, словно к влажно блестящему шоколадному добавили насыщенного темно-вишневого, причем оба цвета были отчетливы и не перекрывали друг друга. Хотела бы я знать название подобного оттенка. А еще, несмотря на полное отсутствие белков, взгляд его совершенно не был пугающим или лишенным разумности. На меня пристально и изучающе смотрело абсолютно точно мыслящее создание, а не животное, имеющее лишь небольшие зачатки сознания. Глыба, по обыкновению, стал изучать мой запах, уделив особое внимание покрытому обильной испариной лбу. Потом он искоса глянул на Арни, как бы давая указание быть участником диалога, и заговорил. Закончив, повернулся ко мне спиной и опустился на корточки.
        - Он говорит, что понесет тебя, Софи, если ты позволишь. И он даже обещает идти достаточно медленно, чтобы такие слабаки и никчемные мужчины, как мы с Питерсом, могли поспевать за ним, - последнее прозвучало неприятно желчно, и я почему-то была уверена, что Глыба выразился иначе или не вкладывал такой уж оскорбительный смысл. Но толку препираться и выяснять не было - небо стремительно светлело, делая наше положение все непригляднее.
        - Как думаете, вы способны поддерживать некоторое время быстрый темп? - спросила я мужчин, но стараясь смотреть только на дока.
        - Куда уж нам деваться! - хмыкнул Штерн. - Нам-то носильщики не полагаются.
        - Не стоит беспокоиться, Софи, - ответил Питерс. - Мы не потеряем вас из виду.
        - Ну тогда ладно. Я действительно торможу всех и подвергаю опасности. Так что от ускорения мы все только выиграем.
        Несколько раз я вздохнула, собираясь с силами, и осторожно коснулась жесткой шерсти на плече Глыбы. Он вздрогнул так сильно, что я отдернула руку, но инопланетянин заворчал, то ли досадуя на свою реакцию, то ли поторапливая меня, и я решительно обвила его мощную толстенную шею сзади. ?лыба стал медленно подниматься, и мне только и оставалось, что попытаться обхватить его торс ногами. Но он был настоящим гигантом, так что ноги сцепить не вариант, и я начала соскальзывать. Пришелец быстро подхватил мои лодыжки, окончательно поднялся во весь свой немалый рост и тут же практически понесся вперед, будто боялся, что я передумаю. У меня аж дух захватило. ?т всего. От скорости передвижения, от уязвимости собственного положения, от того, как остро ощущались перекаты его твердых мускулов под густой шерстью, и от того, что она пахла так терпко-насыщено чем-то… первобытным и уютным одновременно. Однако совсем скоро шокирующее волнение стало сходить на нет. От равномерного покачивания меня клонило в сон, с которым я упорно боролась, так как вовсе не хотела свалиться на ходу. Просто позволила себе умостить щеку
где-то между лопаток Глыбы, вызвав его прерывистый вздох. Я на секундочку закрою глаза. На одну секундочку.
        Глава 19
        - Звезда моя, неужели ты еще не осознала, что никуда тебе от меня не деться? - Пальцы капитана до отвращения нежно перебирали мои отросшие ниже плеч за время заключения волосы. - Я же давно живу в твоей голове, струюсь по твоим венам вместе с чувством вины за содеянное.
        - Я отказываюсь чувствовать себя виноватой, - упрямым шепотом возразила я, но не шевельнулась, чтобы отстраниться от ненавистных прикосновений. Это лишь спровоцирует его быстрее напасть, причинить больше боли, чем обычно. Я просто перетерплю - визит Тюссана не продлится вечно, а потом снова соберу свое достоинство по частям и подожду, пока физические страдания постепенно исчезнут. Пока у меня есть еще крошечная толика внутренней силы и упорства, чтобы не сломаться прямо сейчас.
        - Отказываться признавать вину и не ощущать ее в реальности - это совершенно разные вещи, дорогая. - Пальцы Рожера не прекращали эти заставляющие внутренне содрогаться поглаживания моих прядей, и я не собиралась открывать глаза, чтобы не видеть огонь расчетливой жестокости и беспощадного похотливого предвкушения во взгляде капитана. - Ты же умная женщина, София, и знаешь, что я найду тебя. Найду и заставлю вымаливать прощение. Ты будешь корчиться и ползать по земле, выпрашивая у меня право сделать все, как я хочу. Я тебя сломаю изнутри до самого основания, а потом соберу, как мне заблагорассудится, а ты станешь ещё и восторженно благодарить меня за каждую каплю боли, лишь бы только не лишиться моего внимания.
        - Не будет этого! - На этот раз я, не выдержав, дернулась прочь и буквально вывалилась из мрачного пространства, наполненного плотным удушающим сумраком злобы, страха и отчаяния, в абсолютно новое измерение яркого света, свежего, не застоявшегося воздуха, густо перемешанного с незнакомыми головокружительными запахами. Здесь оказалось бесконечное количество звуков, но ни один из них не был голосом капитана, и уже это одно делало их прекрасными. Ошарашенно заморгала, восстанавливая в памяти последние события, и попыталась подняться, но тут же испуганно замерла, потому что теплое нечто, на котором лежала, пришло в движение, а рука скользнула по горячей обнаженной коже с мощными плитами гладких мышц под ней, дрогнувших под моей ладонью. Действуя на одних инстинктах, резко вскинула голову, охнула, врезавшись макушкой во что-то так, что круги в глазах поплыли, стремительно перекатилась, падая на траву, и начала отползать, одновременно лихорадочно осматриваясь. Все мои экстренные маневры сопровождались сначала кратким недовольным шипением, а потом глухим ворчанием, поэтому именно объект, издающий их, и
стал тем, на чем я сосредоточила внимание. И не в состоянии поверить собственным глазам снова заморгала, боясь, что все еще не окончательно пришла в себя и зрение шутит со мной.
        Привалившись к массиву голубовато-серой скалы, в паре метров от меня полусидел крупный мужчина, на котором я, собственно, и изволила почивать минуту назад, и настороженно отслеживал мои передвижения, предостерегающе ворча себе под нос, но не предпринимая попыток схватить меня. Единственной моей эмоцией стало изумление, между тем разум четко фиксировал все представшие передо мной детали, автоматически выдавая определенные выводы. Даже в таком положении очевидно, что рост у него за два метра, вероятно, двести десять-двести пятнадцать сантиметров. Каждый мускул на очень широкой и необыкновенно объемной груди, мощном торсе, похожих на валуны плечах и здоровенных руках имел четкий, будто подчеркнутый рельеф, который, однако же, полностью соответствовал строению человеческого тела. Общее сложение и пропорции гармоничные, мышечная масса внушительная, но не чрезмерная, скорее уж, идеально функционально-оправданная. ?бнажен по пояс, но в штанах из какой-то довольно мягкой на вид ткани, что однозначно указывает на определенный уровень развития с овладением основными ремеслами. Кожа оттенка очень темной
бронзы, гладкая, без шрамов и волос на доступных для осмотра частях тела, в противоположность богатой растительности на лице и голове. Густая всклокоченная борода густо-черного цвета и такие же, явно очень длинные волосы были, мягко выражаясь, в весьма неухоженном состоянии. Проще говоря, это был какой-то общий колтун, хоть и не выглядевший ещё и грязным. Лицо, насколько его было можно идентифицировать в этих густых волосяных дебрях, имело черты весьма схожие с коренным населением Северной Америки. Крупный «орлиный» нос с отчетливой горбинкой и красивыми подвижными ноздрями. Большие, совсем немного раскосые, очень темные глаза, которые, влажно поблескивая, неотрывно следили за процессом моего первичного осмотра их обладателя, не выражая при этом агрессии или тревоги, а, точнее уж, горели любопытством и ожиданием. Густые прямые брови, отчетливые, скульптурные скулы, просматривавшиеся даже в том хаосе, что произрастал на его щеках. Чрезвычайно высокий лоб, самую малость скошенный назад и только наполовину скрытый неопрятными лохмами. Так, конечности. По пять пальцев на руках и ногах. Строение стопы
указывает на прямохождение. Ну оно и понятно. Кисть…
        - С-с-со-офи-и-и! - перебивая лихорадочный ход моих мыслей, произнес незнакомец… слишком уж знакомым голосом. Без прежнего вибрирующего ворчливого резонанса, но все же абсолютно узнаваемо.
        - Глыба? - ошалело спросила, снова шаря глазами по лицу и телу представшей передо мной гуманоидной особи.
        Лохматый и бородатый абориген склонил голову набок, очевидно, подтверждая, что он являлся тем самым клыкастым медведеобразным созданием из минувшей ночи, сел прямо и потянулся, демонстрируя и так замеченное мною безупречное строение его мускулатуры. Я пыталась уговорить свой мозг, что подобная метаморфоза - это не единственное констатированное мною необъяснимое явление за последние сутки, но он упрямо буксовал, почему-то желая отдать пальму первенства именно преображению Глыбы.
        - Сюрприз, да, Софи? - раздался в отдалении наполненный язвительностью голос Арни. - Монстр стал красавчиком. Кто бы мог подумать!
        Обернувшись через плечо, я увидела Штерна и Питерса, сидевших на земле метрах в десяти от нас. Не ранены, пусть вид у них и потрепанный, а док еще и едва заметно улыбался мне ободряюще. Не связаны. Хотя какой в этом смысл? Насильно их сюда не тащили, наоборот, едва позволили идти следом. Да и реши наши местные проводники их преследовать, то догнали бы за считанные секунды. Кстати, о местных во множественном числе. ?де Агова? Я осмотрелась ещё раз, изучая окружающее пространство, и поняла, что мы находились в каком-то скальном ущелье, достаточно широком, чтобы не ощущать себя зажатыми в каменном мешке. Сверху по голубовато-серому камню сбегала густая поросль каких-то лианоподобных растений. Буро-красные стебли в мое запястье толщиной, покрытые огромными, где-то полметра в поперечнике, мясистыми резными багряными листьями в белесом налете, плелись по вертикальным стенам, создавая местами сплошной покров, спускающийся и на дно ущелья. Около одного такого наземного растительного островка сидел на корточках ещё один абориген. Он со звонким влажным хрустом отломил лист, отодрал большую его часть,
оставляя только толстенький черешок, и, сунув его в рот, стал пережевывать с сосредоточенным, и, я бы сказала, весьма мрачным видом. Никакой жуткой бороды и колтуна на голове у него не наблюдалось, напротив, его длинные, почти до талии волосы струились по плечам и спине гладким, поблескивающим, словно жидкость, черным водопадом. Кроме этого отличия он, кажется, был полной копией Глыбы. Такое же сложение, цвет и гладкость кожи и резкие, словно у древних изваяний, черты лица. Вот только при более внимательном рассмотрении стали заметны весьма специфичные морщинки в углах глаз и по сторонам крупного рта, обычно указывающие на то, что улыбка являлась очень частой, если не сказать постоянной спутницей этого человека. А вот имеющее место быть сейчас выражение мрачности и недовольства ему чуждо.
        - Агова? - негромко предположила я, и «окультуренный» инопланетянин вздрогнул и, посмотрев на меня несколько секунд с замешательством, все же улыбнулся. Ух ты, да от белизны и ширины этого оскала впору ослепнуть! И у него есть клыки? Толком я не успела рассмотреть, потому что Глыба стремительно вскочил и встал рядом со мной, как будто требуя вернуть все внимание ему, и доброжелательное выражение лица Аговы тут же исчезло. Он нахмурился и, чуть опустив голову, глянул сначала недовольно и с упреком на своего соплеменника, а потом откровенно враждебно в сторону моих спутников. Поднявшись на ноги, он начал что-то быстро и отрывисто говорить, но Глыба оборвал его гневным «а-а-ар-р-р!» и более чем красноречивым жестом, требующим немедленно заткнуться.
        В сердцах швырнув недожеванную кочерыжку, Агова еще раз прямо глянул на меня, тяжко вздохнул, дернул головой, будто заканчивая некий напряженный внутренний диалог, а после мотанул куда-то вперед по ущелью, смачно хрустя мясистыми листьями, попадавшимися под ноги.
        - А главное веселье-то у нас, похоже, впереди! - фыркнул Арни, и Глыба посмотрел на него так, словно мечтал раздавить на месте. Почему-то мне показалось, что он не только преобразился внешне, но и гораздо четче стал улавливать эмоции и общий посыл каждой фразы.
        - Не стоит делать опрометчивых выводов, - негромко заметил док, видимо, имея в виду ситуацию в целом.
        - Да неужели? - фыркнул Арни. - Я почти ни черта не понимаю, Софи, но из того, что разобрал, этот твой новоявленный красавец что-то сильно косячит в том, что делает относительно тебя. Подзадумалась бы ты об этом, прежде чем с легкостью на черт-те что соглашаться!
        Степень накопившегося раздражения на поведение Арни едва не заставила меня вспылить, отвергнув мысли о возможных последствиях. Но «прилететь» в случае моей несдержанности могло не только Штерну, но доку, да и не желала я своему другу ничего дурного. Пусть, вполне возможно, друг уже с приставкой «бывший».
        - Арни, а разве ты наладил между нами достаточный уровень общения, чтобы я могла точно знать, на что соглашаться, а на что не стоит?
        - То есть ты меня ещё и обвиняешь в том, что эти…
        - Местные жители, - жестко указала ему я, и Глыба, молча, но угрожающе опустив голову, шагнул в сторону лингвиста.
        - Местные жители, - почти выплюнул Арни. - Они не желают со мной общаться! И с Питерсом, между прочим, тоже! Ты у нас единственная звезда шоу, тебе и все внимание!
        - Я не в претензии, пока нас не разделяют и не подвергают физическому насилию, - пожал плечами док. - Штерн, мне ли Вам объяснять, что, возможно, подобная разница в отношении продиктована тем, что мужчины изначально воспринимаются как угроза, а женщины…
        - Ой, да прекратите! - огрызнулся парень, не повышая, однако, голоса и цедя слова сквозь зубы. - Какие мы, к черту, им противники? Разве не видно по всему, что этот громила уже практически присвоил Софи, а она ему в этом еще и потакает.
        - Я не потакаю, а стараюсь поддерживать контакт и быть дружелюбной. И если бы ты не психовал и не вел себя как оскорбленная девица, а подошел ко всему как профессионал и ученый, то мы имели бы более четкую картину того, что нас ждет впереди. - Из последних сил я старалась контролировать дыхание и тон, но глухой звук, нарастающий в груди ?лыбы, указывал, что неприятный смысл разговора скрыть у нас не получалось.
        - Это я веду себя непрофессионально, Софи? - криво ухмыльнулся Арни. - Разве я вис на мохнатом монстре, даже не выяснив, чем он в принципе является? Разве я преспокойно спал на почти голом аборигене? Не удивляйся потом, что он тебя разложит и не особо будет интересоваться согласием! Или ты для этого бежала от Тюссана?
        - Да как Вы смеете, Штерн! - не выдержав, рявкнул док, а Глыба метнулся вперед так стремительно, что я едва успела вцепиться в его запястье. Но двигался он с такой силой и скоростью, что я просто рухнула лицом вперед, прежде чем он смог затормозить.
        Прикрыться руками не удосужилась, и в носу что-то болезненно хрустнуло.
        - Софи! - вскрикнули Арни и Питерс одновременно, а инопланетянин молниеносно поднял меня на ноги, и я ощутила теплую струйку, полившуюся из носа.
        Невесть откуда выскочил Агова и затараторил, как скорострельное орудие, и не нужно было перевода, чтобы понять, что он яростно выговаривал Глыбе. Тот же стоял и смотрел на меня широко распахнутыми глазами потрясенно, будто теперь я превратилась в нечто дико пугающее.
        - Все в порядке! - заверила всех я, утираясь, а по факту размазывая кровь пo лицу. - Арни скажи им, что я сама виновата и повреждение абсолютно ерундовое!
        - Прости, Софи! - взмолился Штерн, чуть приближаясь, в то время пока док уже деловито рылся в своем рюкзаке. - Я просто боюсь за тебя!
        - Тогда ты выбрал не лучший способ это продемонстрировать! - указала я ему и поторопила, видя, как опускаются, словно от огромной тяжести, плечи Глыбы и взгляд становится тоскливо-виноватым. - Скажи им, что со мной все в порядке!
        Но, выслушав его, Глыба только резко мотнул головой и, буркнув что-то, отошел подальше и уселся у каменного выступа, глядя оттуда пристально, но без агрессии, скорее уж совершенно несчастно и отвечая краткими репликами на словесный поток Аговы, что никак не иссякал.
        - Он сказал, ты не можешь быть ни в чем виноватой, когда он рядом, - перевел Арни и добавил, густо краснея: - Софи, прости. Ты права, мне нужно больше стараться быть полезным. Что-то меня не в ту сторону переклинило.
        Я перевела взгляд с виноватой физиономии Штерна на лицо Глыбы с аналогичным выражением и вздохнула.
        - А теперь, когда все вроде выяснилось, могу ли я осмотреть Вас, София, - встал док со сканером и мини-аптечкой в руках. - И хотелось бы надеяться, что мне не свернут за это шею, как раз благодаря вашей активной информационной поддержке, Штерн. Готовы участвовать, молодой человек?
        Глава 20
        - Ничего страшного, София, но процесс заживления может быть немного затянут из-за истощения сил организма на данный момент, - сказал док, накладывая липкий фиксатор на мою переносицу, после того как тщательно обследовал и удалил салфетками следы крови.
        Во время всех своих манипуляций с моим лицом он продолжал бросать осторожные косые взгляды на Глыбу, но тот не шелохнулся, хотя отслеживал каждое движение Питерса с напряженным вниманием хищника, решающего, стоит атаковать или чуть с этим повременить. Как только Джеремая закончил и отошел от меня, облегченно вздохнули и оба мужчины, и я, радуясь, что все прошло без новых вспышек агрессии. Пока меня лечили, Агова куда-то отошел, очевидно, исчерпав все свое обвиняющее Глыбу красноречие, но снова вернулся и принес один из мясистых листьев, который сейчас служил в качестве тарелки, наполненной сочными черешками того же растения. Сохраняя хмурое выражение лица, он положил свое приношение на траву, как раз посредине между мной и моими спутниками, и что-то проворчал.
        - Он говорит, что мы должны быстро поесть и идти дальше, - перевел Арни.
        Когда док первым приблизился к еде с мини-анализатором в руке, аборигены напряглись.
        - Простите, это не от недоверия к вам, а нам просто нужно знать, могут ли наши желудки принять такую пищу! - говоря, Джеремая мягко и красноречиво жестикулировал, и в этот раз Штерн не стал тормозить с переводом.
        Агова после краткого раздумья кивнул, и его широкие плечи немножко расслабились, а в глазах отчетливо прослеживался интерес, пока он следил за тем, как док проверял пищу на пригодность.
        - Думаю, мы вполне можем это попробовать, - заключил Питерс, но, когда я взяла одну из кочерыжек, Глыба тяжко и огорченно вздохнул и отвел взгляд.
        Растение оказалось приятно кисло-сладким, совсем чуточку вяжущим, как почти уже забытая хурма. Учитывая, сколько я не ела ничего кроме чрезвычайно питательной и сбалансированной, но почти лишенной особых вкусовых вариаций корабельной пищи, это показалось радующим разнообразием. Но больше одной штуки не решилась съесть, опасаясь бурной реакции со стороны органов пищеварения. Перед выходом встал неловкий вопрос с необходимостью моего краткого уединения от мужчин, но и тут Арни показал себя полезным, разъяснив нашим проводникам, в чем дело, и те, совершенно не смутившись, закивали, позволив мне чуть задержаться, когда все мужчины двинулись вперед по проходу между каменистых стен. Правда, когда догоняла, то практически налетела на Глыбу, который, как выяснилось, едва завернул за ближайший скальный уступ и там дожидался меня, осмотрев так, будто боялся, что без его присмотра я как минимум лишилась конечностей. Сама не знаю почему, но это его тревожное отслеживание моих действий до глупого умиляло, а ведь стоило бы насторожиться и испытывать совсем другие эмоции. Но опасаться чего-то плохого от гиганта
Глыбы в перспективе хоть тресни не выходило, а его нынешние действия не несли и малейшего оттенка угрозы. Хотя стоит ли мне доверять себе хоть в чем-то, что касается чтения поведения мужчин? Вот уж вряд ли.
        Между скал мы продвигались около полутора часов, а потом сплошные стены разом кончились, и открылся вид на берег неширокой речушки. Вода в ней была абсолютно прозрачной, но вот дно сплошь заросло зеленовато-голубыми водорослями, похожими на длинные ленты, колыхавшиеся на ветру, и определить из-за этого глубину водоема было сложно. Только увидев воду, я поняла, до какой степени хотела пить, да и кожа лица сразу стала зудеть, прося хоть разок провести по ней мокрой рукой. Док, естественно, тут же сунулся к речушке с неизменным анализатором, но Глыба так грозно и раскатисто рявкнул, что тот споткнулся и упал на бок, шарахнувшись под такой акустической атакой. Но более странным показалось то, что кудлатый инопланетянин наградил ещё и откровенно упрекающим взглядом Агову, который стоял в тот момент гораздо ближе к Питерсу, нo никак не прореагировал на его попытку коснуться воды. Тот же, безразлично пожав плечами, просто стал переходить речушку сначала вброд, а потом и поплыл, а Глыба, повернувшись к нам, заговорил.
        - София, ты идешь с ним, а нам следует остаться на этой стороне, пока хозяйка воды не придет и не разрешит перейти, - сообщил лингвист. - Или, точнее, я так понимаю, если разрешит перейти.
        - Нет, это нам не… - начала я, но Глыба взмахнул рукой, требуя моего внимания, и указал на реку.
        - Твою же ж мать! - прошептал Штерн, а я, оторопев, уставилась на жуть, творившуюся в воде.
        Агова перевернулся на спину, а нечто кошмарное и чешуйчатое обвивало его все новыми и новыми кольцами, обездвиживая от груди и до стоп. Золотистому с коричневыми росчерками, похожими на живые темные молнии, телу чудовища, казалось, не будет конца! Я зажала себе рот, чтобы не заорать что есть сил, когда над водой медленно поднялась голова змееподобного существа. Треугольная, приплюснутая, с двумя гребнеообразными длинными остроконечными образованиями, идущими от затылочной части и почти до самой пасти, с узенькими щелями ярко-зеленых глаз и раза в два крупнее головы самого туземца. Однако Агова даже не пытался бороться с напавшим на него змеем. ?н хихикал и ерзал, будто ему было просто щекотно! Здоровенный инопланетянин действительно тихонько смеялся как мальчишка, пока его пыталась удушить колоссальных размеров рептилия, от одного взгляда на которую все внутри холодело! Может, док ошибся, и об землю я приложилась сильнее, чем показалось? Или те кочерыжки были совсем не просты? Я уставилась на бездействовавшего ?лыбу, но аборигена тоже не взволновал тот факт, что его соплеменник сейчас станет
добычей чудовища. Он просто стоял и ждал, совершенно не проявляя нервозности. Тем временем водная тварь приблизила морду к самому лицу Аговы и вдруг стала тереться боковой ее частью о его щеку, издавая мелодичное рокотание, будто была кошкой. Да уж, ничего себе адская кошечка! А спустя полминуты таких вот леденящих кровь нежностей удерживающие кольца распались и змей стремительно ушел под воду, исчезая в густом лесе придонных водорослей. Агова спокойно доплыл до противоположного берега и скрылся за раскидистыми деревьями с толстенными стволами. А Глыба, оживившись, тут же завел снова свое «Софи идет - мужчины остаются, пока им не разрешат». Но я упрямо замотала головой. Это уже просто перебор. Не говоря уже о том, что речи не идет о разделении, нет таких аргументов, что заставят меня войти в эту воду после того, что я видела. Наплевать, насколько это непрофессионально!
        Я твердила «Нет! Нет!», указывая на воду, Глыба же продолжал упорствовать, даже снова опустился на корточки ко мне спиной, как тогда, когда собирался нести меня. Он тараторил все более настойчиво и нервно, постоянно поглядывая на тот берег, будто ожидал появления чего-то не слишком приятного оттуда. Арни просто не поспевал за ним и от напряжения даже голову склонил направо, прислушиваясь, наверняка, к потоку информации, выдаваемой его «Лингво».
        - Софи должна идти с Глыбой домой! - отрывисто сообщал он мне то, что удавалось уловить. - Страж воды - самец. Софи в безопасности. Она должна согласиться идти прямо сейчас. Он точно знает, что нужно так сделать. Блин… ещё про какой-то гребень… и нож… Черт! Софи, прости, я не понимаю, о чем он!
        Я снова возражала, жестикулируя и всячески давая понять, что при всем уважении к возможным причинам, ступить в воду, когда точно знаю, что на дне затаилась огромная рептилия, просто не в состоянии. Может, у аборигенов и были какие-то своеобразные взаимоотношения с этой тварью, позволяющие вести себя столь беспечно, но я-то человек из другого мира вообще-то! Как там ни назови это ползучее создание, но оно было животным, явно натренированным узнавать своих. А я совсем не своя! И не для того сбегала с «Ковчега», чтобы совершить самоубийство, отдавшись в «нежные» объятия этого «стража». Довод, что мне ничего не грозит, только потому что я женского пола, не был для меня нисколечки убедительным.
        - Ребята, кажется, необходимость в споре отпала! - вмешался напряженным голосом док, прерывая наш галдеж. - У нас тут целая делегация встречающих.
        Уставившись на противоположный берег, я действительно заметила мелькание стройных силуэтов между светло-серыми мощными стволами деревьев. Увидев их, Глыба выдохнул громко и досадливо и, повернувшись спиной к реке, уселся на землю передо мной, остановив взгляд, открыто выражающий поражение, на моем лице. Это было так странно и больше всего смахивало на реакцию мальчишки, не получившего, что хотел, и собирающегося теперь игнорировать окружающих, виноватых, по его мнению, в произошедшем. Однако на меня его обида, похоже, не распространялась, как будто я была кем-то исключительным. И черт меня возьми, но внутри опять шевельнулось что-то мягко-щекотное и, конечно же, абсолютно неправильное. Я не могу испытывать никакой эмоциональной связи с ним, и мне совершенно точно не должно нравиться быть кем-то особенным для него. Я вообще его не знаю, и даже мыслить в подобной плоскости - глупость и безответственность.
        Первая фигура в длинном светлом одеянии вышла на берег, отвлекая меня от анализа своей неподобающей реакции на поведение Глыбы и вынуждая разорвать с ним зрительный контакт. Высокая женщина в свободном платье, оставляющим открытыми только ее лицо, кисти рук и босые ступни, с цветом кожи даже более темным, чем у Аговы и Глыбы, подошла к самой кромке воды. Не демонстрируя никаких эмоций, внимательно и неторопливо осмотрела каждого, начиная с меня и заканчивая Питерсом. Ни удивления, ни даже явного интереса, просто вдумчивое визуальное изучение, от которого захотелось поежиться, ощутив себя слишком беззащитной, но почему-то не закрыться или спрятаться. Чувство некомфортное, но без малейшего намека на угрозу. Так, словно тебя почти касаются, но не снаружи, а, скорее уж, изнутри, но без эффекта вторжения, которое захотелось бы оттолкнуть. Я всмотрелась в ее черты, безусловно, великолепные, но немного жестковатые, будто ее лицо создавал скульптор, имеющий в своем распоряжении только грубые инструменты и лишь одну попытку для каждой творимой им детали. Высокий гладкий лоб, линия бровей без малейшего
изгиба, прямой нос, с таким очертанием ноздрей, которое так и хотелось назвать хищным, скулы по-настоящему острые, четкий контур тонковатых губ, говорящий о властности. Никаких мимических морщин, кроме еле заметных лучиков у глубоко посаженных темных глаз, намекающих на то, что перед нами совсем не юная особа.
        - Кхм-м… должны ли мы приветствовать ее первыми, или и тут лучше помалкивать, как думаете? - тихо спросил док в затянувшемся молчании.
        У ближайших деревьев показались еще женщины, одетые точно так же, как первая, лишь только растительный орнамент, богато вышитый по всей поверхности ткани их платьев, отличался, и даже с первого взгляда стало понятно, что они моложе. И ещё что-то неуловимое подсказывало, что статусом они пониже. Позади одной из них появился Агова, возвышаясь над девушкой больше чем на голову, и, прижавшись к ее спине, обнял и зарылся буквально святящимся от довольства лицом в макушку, по всей видимости, нисколько не смущаясь никого и не считая, что торжественность момента встречи представителей двух разных миров - достаточная причина для того, чтобы подождать с нежностями. Закончив рассматривать нас, первая инопланетянка пристально уставилась в спину Глыбе, и он вздрогнул, будто она его коснулась, но упрямо мотнул косматой головой, продолжая смотреть только на меня. Одна из черных бровей женщины чуть приподнялась, впервые выдавая некий намек на эмоцию.
        - Рисве! - произнесла она мягким, но очень глубоким голосом, в котором явственно читался призыв.
        - ?лыба! - не оборачиваясь, категорично отрезал сидящий у моих ног пришелец.
        Женщина снова посмотрела на меня, и уголок ее рта приподнялся в намеке на улыбку. «Ну и что же мне с этим делать?» вопрошал ее взгляд. Как будто у меня и в самом деле могли быть ответы.
        Низкий вибрирующий гул донесся со стороны ущелья, напоминая о том, что установление диалога с местными далеко не единственная наша проблема. Я испуганно стала озираться в поисках укрытия и совершенно автоматически схватила Глыбу за руку, понуждая встать, чтобы покинуть слишком открытое место.
        - Нужно спрятаться! Скорее! - встревоженно сказала я ему и посмотрела на аборигенов на той стороне. - Арни, скажи им всем, что нужно скрыться!
        Вместо того чтобы послушаться, Глыба уперся и стал тыкать на другой берег, по-прежнему настаивая на переправе. Да и остальных слова Штерна ни в малейшей степени не взволновали. Выходил опять один пустой галдеж, и никто даже не подумал двинуться с места. Никаких объяснений, с научной точки зрения, для ночных событий и трансформаций, произошедших с Аговой и Глыбой, у меня не было, да и не время над этим размышлять, потому что я очень сильно сомневалась, что в нынешнем облике они так же неуязвимы, как и в образе того чудовищного монстра. Не говоря уже о женщинах, стоявших на открытом пространстве и представлявших собой отличные мишени. Может, и ужасно думать так о себе подобных, но я отчего-то не сомневалась, что с челнока откроют огонь без разбора, если придется. Паника придала моему голосу почти визгливые нотки, и я уже просто умоляла своего невозмутимого человека-гору уйти в укрытие и убедить сделать это же и остальных. Питерс тоже присоединился к уговорам, активно жестикулируя, но все без толку. Ни один местный не собирался бежать и прятаться! Страх за абсолютно чужих, но никак не причастных к
нашей ситуации людей, которые могут пострадать не за что, стянул горло как железный обруч.
        - Док, Арни, бежим! - крикнула я, отпуская Глыбу и осознавая, что оставался только один выход. - Если нас не будет рядом с местными, у наших нет причины нападать на них!
        Во имя Вселенной, до чего же все дошло? Я называю «нашими» тех, кто сейчас опаснее для меня и моих спутников, нежели существа из чуждого мира! Анализировать это некогда, каждая секунда дорога. Судя по звуку, челнок уже совсем близко.
        - Можно спрятаться под уступами, и нас не заметят с воздуха! - док подхватив свой рюкзак, развернулся туда, откуда мы недавно вышли. - Быстрее, ребята!
        Шокирующе мощный, перекрывающий все наши голоса и шум, окрик главной инопланетянки буквально приковал нас к месту, заставляя заткнуться и сосредотачивая все внимание на ней. Жестом, преисполненным действительно неоспоримой властности, она указала на нас, на реку и на их берег, произнося что-то громко и отчетливо. И даже перевода не нужно было, чтобы понять, что мы должны немедленно пересечь водную преграду, и самое поразительное в том, что захотелось подчиниться, забывая о подстерегающей на дне твари.
        - Никто, испытывающий такие страх и нужду в укрытии, не будет отвергнут на земле хротра, - задыхаясь от волнения перевел лингвист, в то время как другая женщина быстро вошла в реку почти по грудь, мелодично насвистывая.
        Стремительной золотистой молнией скрывавшийся в водорослях змей метнулся к ней и закрутился как безумный, создавая прямо-таки маленький водоворот вокруг стройного тела. И это походило больше всего на то, как истосковавшаяся собака встречает хозяйку, устраивая настоящий хаос из-за чрезмерного проявления радости.
        - Перейдите и будете защищены! Никто и ничто не сможет нанести вам вред на сокровенной земле нашего народа! - торопливо воспроизводил отрывистую речь женщины Арни. - Но помните, что, ступая на нее, вы становитесь не гостями, но частью народа. Отныне наши законы - ваши законы!
        - ?искнем, София? - оба мужчины уставились на меня, будто именно мое слово было тут решающим. Не говоря уже о Глыбе, который после данного нам разрешения перейти практически засиял и едва не приплясывал на месте, возбужденно дыша, как скаковой жеребец в ожидании удара стартового гонга.
        Звук двигателя стал еще отчетливее, и я решилась, направившись к воде. В любом случае нам нужно скрыться и вывести из-под удара местных. Не вариант стоять тут и препираться, объясняя, с какой опасностью им придется столкнуться, приняв нас у себя. Просто передышка и возможность сориентироваться, а потом мы уйдем, чтобы не подставлять их.
        Глава 21
        Не сводя глаз с огромного змея, который кружился и терся об благодушно улыбавшуюся иномирянку, я сделала первый шаг в реку. Сквозь тончайший материал скаф-пленки ощутила только прикосновение жидкости, но не изменение окружающей температуры. Но все равно нервная дрожь промчалась снизу вверх, но при этом и пришла совершенно неуместная мысль, как же было бы приятно оказаться тут без одежды. После всех нервов и беготни, когда пот лил ручьем, моя кожа прямо-таки взмолилась об очищающем касании. Еще несколько быстрых шагов, и уровень воды поднялся до груди. Шумно выдохнув и окончательно решившись, я оттолкнулась от дна и поплыла. Но едва достигла середины водной преграды, все изменилось. Я словно в единый миг из теплых ласкающих объятий очутилась в потоке жидкого азота. Мышцы конвульсивно сократились и окаменели, легкие сжались, выталкивая воздух, и, вопреки всем моим усилиям, отказывались разворачиваться для нового вдоха. Я бы сейчас забилась в истерике и заорала что есть мочи, если бы хоть что-то в моем теле поддавалось контролю. Вместо этого просто стала тонуть. Паника завладела мною всецело, разум
отключился полностью. Но только до того момента, как я почувствовала дно под ногами. Страх ушел, и на краткий миг наступило какое-то смирение, что ли. А потом в этом пространстве бесконечного холода я уловила мощный поток благословенного тепла и потянулась к нему всем существом, осознавая, до какой же степени хочу жить, несмотря ни на что. Глыба - точно знала, что это был он - очутился рядом, совсем близко, и я вцепилась в него, как цепляются только утопающие, а он обхватил меня вокруг талии, даря внезапную уверенность, что со мной вообще ничего не может случиться плохого, пока он рядом. Мы вынырнули на поверхность, и одновременно мой мозг очистился. Весь пережитый только что ужас исчез, будто его вымыло этой ледяной водой. И постойте-ка! Она не была холодной! Температура внезапно стала такой же комфортной, что и раньше, но поразило меня больше этого другое - у меня даже дыхание не сбилось! Не было потребности жадно хапать воздух, как тогда, когда лишаешься его надолго. Сердце билось быстро, но удивительно ровно и мощно. Хотя… это было не только мое сердце. Тесно прижавшись к широкой груди Глыбы, я
ощущала силу и ритм его сердцебиения так отчетливо, будто оно у нас в это мгновение было одно на двоих. И это потрясающее открытие шокировало меня даже больше, чем все остальное. И только секунду спустя до сознания стали доходить и другие факты. Например, тот, что вокруг воцарилась тишина. Никакого вибрирующего гула двигателя приближающего челнока, ни голосов моих спутников. Снова испугавшись, я вывернулась из поддерживающего объятия Глыбы и замолотила руками по поверхности, начав вертеться и озираться в поисках Арни и дока. Но их нигде не было видно. Ни на обоих берегах, ни в воде.
        - С-с-со-о-офи! - позвал меня инопланетянин, успокаивающе касаясь плеча.
        Питерс вынырнул в паре метров от нас и издал громкий вопль, выглядя изумленным, но при этом почему-то радостным. Арни появился позже и несколько секунд бился в воде, выглядя как человек, полностью поддавшийся панической атаке, и затих только после наших совместных с доком успокаивающих окриков.
        - Твою мать-твою мать-твою мать, - забормотал лингвист, ошалело озираясь и потихоньку возвращая себе контроль.
        Только теперь, убедившись, что мои спутники целы, я посмотрела более спокойно на берег, на котором нас встречали, и натолкнулась на пристальный изучающий взгляд предводительницы аборигенов, наблюдающей за нашей реакцией на эту странную переправу.
        При выходе из воды нас с Арни ожидал внезапный момент неловкости. В отличие от дока, мы до сих пор оставались одеты в скаф-пленку, предназначенную для недолгого внутрикорабельного ношения и созданную полностью биологически растворимой. Она еще, на удивление, успешно пережила двойное испытание местными осадками, но после реки стала потихоньку расползаться. Конфуз, однако. К чести хозяев надо сказать, что никто не стал пялиться на появившиеся повсюду прорехи в нашей одежде, удерживая взгляды на уровне глаз. Кроме разве что Глыбы, чье лицо пошло пятнами, и смотрел он теперь исключительно себе под ноги. Справившись с неизбежным смущением, я остановилась напротив женщины, которую решила называть про себя главной, и, не зная, что ещё сделать, слегка поклонилась, прикладывая ладонь к сердцу.
        - Благодарю от всей души за то, что не прогнали нас! - произнесла, стараясь вложить в жесты и тон соответствующие эмоции.
        Предводительница пришельцев повторила мой жест и открыто мне улыбнулась, а потом посмотрела на пыхтящего и усиленно косящегося в сторону Глыбу, и изгиб ее губ стал чуть лукавым.
        - Благодарность излишня, твой приход обещает народу долгожданную радость. Она говорит, ее зовут Вали, и просит тебя назвать наши имена, - перевел Арни.
        - Софи, Софи, - торопливо пробормотал Глыба, будто отстаивая право самостоятельно донести мое имя до своих соплеменников, чем снова вызвал мимолетную улыбку Вали.
        - София, - указала я на себя, а потом на лингвиста и на дока: - Арнольд, Джеремая.
        - Сначала отдых, пища и… хм-м-м… касание разума, - недоуменно нахмурился Штерн, донося до нас смысл плавной речи женщины. - Она спрашивает…
        - Эва! - резко оборвал Арни Глыба и сверкнул на меня глазами. - Нет!
        - Рисве! - с едва уловимым упреком сказала Вали.
        - Женщина спросила тебя, Софи, связана ли ты со мной или доком… э-э-эм-м… словом, духом или просто телом. М-да, именно так.
        Я была немного озадачена такой формулировкой, но ответить что-то было нужно.
        - Мы связаны только дружбой.
        Вали кивнула, выслушав Арни, Глыба облегченно вздохнул и заметно расслабился. И даже не возражал, когда женщина велела ему принять в своем доме моих спутников, а мне сделала знак следовать за ней. Это немного обеспокоило, но, в конце концов, может, тут не полагалось, чтобы не связанные определенным образом особи противоположного пола пребывали под одной крышей. Мы пошли по отчетливой тропе, петлявшей между деревьями, и пришедшие с Вали девушки окружили меня, рассматривая уже с открытым, но дружелюбным любопытством. Агова же присоединился к мужской группе, и вскоре я потеряла их из виду. На секунду стало страшно, но Вали перехватила мой ищущий взгляд и коснулась сначала моей груди, потом своей и покачала головой. Открытость и сочувствие в ее глазах успокоили меня. Если бы тут хотели причинить нам вред, то давно уже сделали что-то, не стали бы церемониться.
        Деревья здесь были иными, нежели попадались нам прежде. Стволы светлые, почти белые, гладкие и чрезвычайно толстые. Причем чем дальше мы шли, тем огромнее они становились и стояли на приличном расстоянии друг от друга, образуя множество отдельных полян, с короткой, будто стриженой травой песочного цвета, укрытых настоящим шатром из густо переплетавшихся вверху ветвей. Солнечный свет проникал сюда лишь отчасти, и возникал эффект едва наступивших сумерек. Поэтому первое строение я заметила не сразу. Хотя назвать его строением, в моем понимании, было бы некоторым преувеличением. Архитектурные определения - это не моя сильная сторона, но приходило на ум сравнение с шатром, небольшим павильоном или с довольно хлипкой на вид хижиной. Помост, где-то пять на пять метров, - на тонких и ненадежных на вид сваях, вместо стен и дверей - полотнища искусно расшитой орнаментами ткани, крыша - вообще лишь настеленные гигантских размеров резные листья, причем совершенно свежие, судя по виду. Плохо представляю, как это становится убежищем в случае дождя, или не развалится ли от первого же порыва сильного ветра, и,
само собой, о приватности тут тоже речи не шло. Но что, если местные и не испытывают в ней необходимости? Из «дверей» жилища вышел молодой мужчина, и на мгновение мне показалось, что вся конструкция должна просто обрушиться под ним. Одет он был так же, как Агова и Глыба… хм-м… Рисве, чисто выбрит, и длинные черные волосы в полном порядке. Парень лишь секунду с изумлением смотрел на меня, а потом Вали что-то сказала ему, и, сильно смутившись, он снова исчез за пологом.
        Следующая хижина на сваях попалась нам минут через пять пути. Что же, видимо, вопрос уединения тут решался при помощи какого-никакого расстояния.
        За всю дорогу до строения, куда мне предложила гостеприимным жестом подняться Вали, я насчитала около десятка домов на сваях. Большинство выглядели, как и первый, и только у парочки, замеченной на приличном удалении, тканевые стены выглядели иначе. Совсем тонкий, почти полностью прозрачный материал ничего толком и не скрывал. Кому бы они ни принадлежали, их владельцы хотели быть скорее на виду, нежели спрятаться. Ненадежная на вид лесенка, по которой я поднималась к помосту, на деле оказалась очень прочной и даже не скрипнула ни разу. Округлые стволы настила были идеально ровными, без следов сучков или искривлений. А шагнув за плотный занавес на входе, я замерла в изумлении и даже оглянулась назад, не в состоянии сходу воспринять разницу между внешним размером жилища и его гораздо более объемным внутренним пространством. Вали, понаблюдав за моей реакцией, как мне показалось, не без веселого удовольствия, повторила приглашающий жест. Изнутри, вроде бы, чисто условные стены, выглядели плотными, чем-то напоминая толстый войлок. Окон не было, но свет лился прямо сквозь крышу, как будто листья, ее
покрывающие, имели эффект односторонней прозрачности. Посредине помещения стоял длинный стол, по обеим сторонам которого расположились лавки со спинками, усыпанные множеством небольших круглых подушечек. Вдоль одной из стен - открытые полки со всевозможной утварью. В углу - обложенный округлыми камнями очаг, хотя мне очень сложно представить, как в доме, целиком сделанном из горючих материалов, можно разводить огонь. Все здесь удивляло и притягивало взгляд: скатерть, подушки, даже плотные стены в вездесущих растительных орнаментах вышивки, посуда вся расписана, каждый камень очага с собственным, не повторяющимся высеченным рисунком, витиеватая резьба на редких балках, не понятно как поддерживающих столь странно покрытие крыши. В глубине помещения - несколько перегородок, больше всего напоминающих какую-то голографически созданную туманную завесу. Одна из них открыта до середины, позволяя увидеть просто королевских размеров низкую кровать. Естественно, покрывала на ней так же щедро расшиты. В общем, тут было от чего стоять, открыв рот. Коснувшись руки, Вали привлекла мое внимание и повела вглубь, к еще
одной мерцающей преграде. Легким движением она убрала ее с пути, заводя меня в новое помещение. Ладно, я отказываюсь пока думать, каким образом здесь может быть столько места, буду просто смотреть и удивляться. В этой комнате было почти пусто, но пахло насыщенно и терпко чем-то ягодно-цветочным. Низенькая лавка стояла практически посредине, уставленная крошечными горшочками и кувшинчиками, расписанными, как и остальная посуда, большие и очень мягкие на вид отрезы ткани на крючках на одной из стен и странного вида продолговатый предмет у противоположной, где-то на уровне моих бедер. Больше всего эта штука напоминала древесную почку на изогнутом черешке, разве что размером почти в метр длиной. Не сводя с меня глаз, Вали трижды нежно погладила ее, и я едва не отпрыгнула с испуганным вскриком, когда под ее пальцами поверхность дрогнула и пришла в активное движение.
        - Мамочки, - только и смогла я шокированно прошептать, когда «почка» действительно развернулась в исполинский зеленовато-бурый лист, который стремительно принял чашеобразную форму да так и замер. И тут же начал наполняться прозрачной жидкостью. Так, словно она источалась самой его поверхностью. Ничего себе, это же самая настоящая ванна и… черт возьми, у меня не было ни единого объяснения, как все это могло происходить на самом деле. Я стояла и хлопала глазами, ощущая себя ужасно глупо и растерянно. Тихий смех Вали вывел меня из ступора. Продолжая смеяться, она показала мне движениями избавиться от одежды и стала подносить к лицу емкости с лавки, позволяя понюхать и оценить, а потом касалась головы или тела. Пожалуй, женщинам в любом уголке вселенной не нужны переводчики, чтобы растолковать друг другу, какое косметическое средство для чего предназначено и в каком порядке его следует применять. Так что спустя каких-то десять минут я с небольшой опаской все же опустилась в ванну-лист и едва сдержала счастливый стон от прикосновения теплой, головокружительно благоухающей воды к обнаженному телу и
перспективы вымыться по-человечески. Только подумать, ведь полноценную ванну я принимала последний раз дома на Земле. Почти вечность назад и словно в иной жизни.
        Сильно рассиживаться тут и расслабляться я считала неуместным, в силу нестабильности всей ситуации, но покинуть гостеприимные объятия растительной ванны оказалось не так и легко. Измученные нагрузками последних дней, мои мышцы будто умоляли понежиться тут подольше, а кожа едва ли не петь начинала после применения местных косметических средств. ?отелось совсем-совсем ни о чем не думать, не анализировать и не просчитывать дальнейшие перспективы хоть какое-то время. Но упрямая часть мозга, привыкшая непрерывно вести наблюдения и делать заметки, не хотела никак отключаться. Поэтому я и изучила поближе поверхность гигантского листа, в котором лежала, и успела голову себе сломать над характером необычных симбиотических взаимоотношений (а, на мой взгляд, это были именно они) аборигенов и этого растения. Подумалось и o возможной бедности почвы и близком залегании подземных вод, и о тех микроэлементах и питательных компонентах, которые дерево может получать, поглощая отмершие клетки и прочие смываемые исключительно натуральными средствами вещества. Но в итоге, я вынуждена была констатировать, что просто
старательно переключаю свой разум с глобального на частности. Ворочаю извилинами над интересной, но абсолютно неактуальной задачей, непроизвольно отодвигая тот момент, когда нужно будет обдумать свое ближайшее будущее. Могу себя оправдать тем, что изменения в окружающих меня обстоятельствах происходили чересчур уж стремительно и цельной картиной я по-прежнему не обладала, так что для каких-то выводов было еще рано.
        Выбравшись из воды, опять невольно вздрогнула, когда лист стал сворачивать края, и с тихим журчанием вода втягивалась обратно в его поверхность. ?дновременно с исчезновением жидкости он постепенно принимал прежнюю форму, и вскоре у стены снова повисла большая, туго свернутая почка. Я, зависнув за наблюдением, и вытереться даже забыла и очнулась, только когда со стороны двери - туманной перегородки - заскреблись. Вали проскользнула внутрь, коротко глянув на меня, улыбнулась ободряюще и протянула платье, такое же, как тут носили все женщины, и изогнутый гребень, который можно было использовать и как заколку для моих сильно отросших за время заключения волос, и опять ушла. На Земле и на Ковчеге я всегда носила короткую стрижку, но после долгого стазиса и за год после обзавелась светлой шевелюрой до середины спины, которая сейчас была изрядно запутана. Сразу подумалось, как я поразилась бардаку с волосами и бородой Глыбы, а сама-то чем лучше? Растрепанный стог соломы на голове.
        Выйдя наружу, не смогла сдержать блаженный вздох. Пахло безумно вкусно. Сдобой и теплом, специями и уютом. От этого мой желудок громко возвестил о собственной пустоте, а в центре груди болезненно заныло. Почему-то вспомнились те редкие моменты, когда мама не была слишком занята в исследованиях с отцом и они не отсутствовали неделями, отправившись в очередную экспедицию, и тогда она бралась самостоятельно готовить. В нашем доме тоже носились умопомрачительные ароматы, а я, совсем еще мелкая, крутилась часами на кухне, пытаясь помочь, но, естественно, только мешая. А потом я подросла, меня начали брать в поездки с собой, а у родителей совершенно не оставалось больше времени на создание семейного уюта.
        Вали, радушно улыбаясь, указала мне за стол, на котором красовались несколько блюд. Там уже сидели две девушки, одна еще совсем молоденькая, едва ли не ребенок, и с любопытством меня рассматривали. Вали подошла к особенно густо усеянному искусной резьбой столбу у очага, посерьезнев, произнесла несколько фраз торжественным тоном и только после этого присоединилась к нам за столом, мягким, приглашающим жестом предложив всем приступить к трапезе. Мои рецепторы пришли в восторг от вкуса печеного картофеля и цуккини, а ещё чего-то больше всего напоминающего копченый мягкий сыр. Конечно, местные продукты не были знакомыми мне на самом деле, но мозг подбирал ближайшие ассоциации, и после столь долгого употребления пищи с очень ограниченным вкусовым разнообразием это было настоящим наслаждением. А вот кусочки обжаренного мяса оказались заправлены чем-то настолько острым, что я чуть нe оконфузилась, зайдясь в кашле. Благо тут же мне подсунули большую кружку с белым, чуть опалесцирующим напитком, который погасил пожар во рту и горле. Я с непривычки наелась так, что сомневалась в своей способности подняться
из-за стола, но поданный под конец пахнущий травами и фруктами отвар осадил непривычную тяжесть и неожиданно взбодрил. Так что когда Вали жестами объяснила мне, что нам пора идти, ощущала себя легкой и активной, будто у меня были минимум целые сутки полноценного отдыха. Оставалось лишь надеяться, что позже мой желудок не устроит бунт против незнакомой еды. Максимально выразительно поблагодарив за пищу и гостеприимство, я последовала за хозяйкой из ее жилища. Идти нам пришлось мимо все тех же хижин, расположенных на достаточном удалнии друг от друга, и около каждой к нам присоединялись все новые и новые жители этого поселения, мужчины и женщины, но, как ни странно, ни единого ребенка. Впереди между толстенных стволов деревьев замелькало нечто большое и ослепительно-белое, а толпа сопровождающих достигла уже нескольких десятков местных. Наконец, мы вышли на впечатляющих размров открытое пространство, в самом центре которого ковер из плотной низкой травы резко обрывался. Я прищурилась, стараясь рассмотреть, что же такое вижу дальше. Огромный круг голой земли, скорее всего, какое-то скальное образование,
такого чистейшего белого цвета, что немного резало глаза. Только подойдя чуть ближе, я увидела, что оно не плоское, а имеет довольно крутой склон вглубь по виду напоминающий воронку. И по окружности стен этого склона высечен неширокий уступ, нисходящей спиралью ведущий к ровной пустой площадке в самом центре. Здесь уже собралось еще больше аборигенов, включая Агову и Рисве. Док и Арни тоже были, причем одетые так, как принято у мужчин племени - свободные светлые штаны и обнаженный торс. Я невольно закусила губу. Да уж, если Питерс ещё худо-бедно вписывался, благодаря свойственному всем модификатам высокому росту и приобретенному за время на Нью ?оуп загару, то мы со Штерном смотрелись на фоне бронзовокожих местных двумя выброшенными на берег бледными рыбинами не первой свежести.
        - С тобой все в порядке? - тихо спросил меня Арни, в то время как Рисве буквально пожирал глазами, сверкавшими каким-то почти лихорадочным блеском. Выглядел он так, словно огромным усилием удерживал себя на расстоянии от меня. И снова я испытала иррациональный импульс подойти к нему поближе и встать так, чтобы хоть частично скрыться от направленных со всех сторон взглядов, хотя никто тут не глядел на меня агрессивно или даже неприветливо. Просто время, проведенное в вынужденной изоляции, не прошло для меня даром, и находиться среди такого количества людей совершенно отвыкла. Не говоря уже о том, что все они были детьми иного мира.
        Остановившись у границы травяного ковра и белой скалы, Вали обернулась к нам и что-то спросила.
        - Прикосновение разума есть знание, - перевел лингвист. - Кто ощущает себя к нему готовым?
        - Думаю, это не та ситуация, где дам следует пропускать первыми, - тихо пробормотал Питерс и, кивнув нам, шагнул вперед.
        Вали, наклонив голову набок, внимательно посмотрела на дока, а потом так же пристально на меня. В голове теснился миллион мыслей, но почему-то на первый план сейчас лезла та, что нам нужно как-то довести до понимания столь гостеприимно приютивших нас людей, насколько они рискуют, пока мы рядом. Нужно как-то дать им понять, что в их мире теперь присутствует угроза, в лице моих же соплеменников, и они должны быть к ней готовы. Вали снова заговорила, протянув руку мне.
        - Мужчины всегда желают знаний, мечтая взять их и обратить в свою силу. Ты нуждаешься в том, чтобы отдать знание, сделав сильнее нас. - Когда Штерн передавал эти слова, я уловила нотку неодобрения в его голосе. - Она выбирает первой тебя, София.
        Вали ступила на начало ведущего вниз уступа и просто пошла, не оглядываясь, очевидно, оставляя за мной решение, следовать за ней или нет. Я посмотрела на немного встревоженного дока и Арни и получила в ответ «тебе решать» взгляды. А потом Рисве нервно переступил, сглатывая, и наши глаза пересеклись. «Пожалуйста!» умоляли его, и я, решившись, шагнула на гладкую прохладную поверхность. Спуск оказался, на удивление, долгим, мы шли и шли по кругу, и ровный пятачок в центре стал чудиться недостижимым. Но вместо раздражения это долгое движение по спирали, наоборот, будто убаюкивало эмоции, погружая в атмосферу спокойствия и оторванности от всего, что осталось где-то там, наверху. Так что к моменту, когда мы достигли цели, во мне почти не было нервозности, лишь желание знать, что же будет дальше. Вали же просто села на землю, вытянув длинные ноги, и похлопала рядом. Я опустилась, усаживаясь, как она, но женщина сделала мне знак, словно просила уложить голову ей на колени. Недоумевая и не будучи уверенной, что правильно ее поняла, я легла на бок и аккуратно опустила голову в указанное место. Женщина
осторожно коснулась моего лба, будто спрашивая разрешения, и после кивка, стала поглаживать мои волосы. Открытых участков кожи неожиданно коснулся ветерок, и я едва не вскочила и не закричала, увидев вокруг лишь макушки древесных крон. Вали мягко удержала меня, продолжая успокоительно гладить. А я же во все глаза пялилась, не в силах понять, как так вышло, что опускаясь столько времени, мы на самом деле очутились на этом крошечном островке скалы, возвышавшимся над местными деревьями, открытые со всех сторон под местным небом. Прикосновения же предводительницы аборигенов буквально уговаривали отпустить понимание этого и погрузиться в себя. Мое дыхание становилось все спокойнее, и к тому времени, когда теплая ладонь прикрыла мне глаза, сознание стало смещаться, не вызывая, однако, страха перед потерей контроля. Я будто скользила куда-то вглубь себя, назад-назад, в некое потрясающее и давно забытое место, где и начиналась собственно я. И на мне были руки не едва знакомой женщины из чужого мира… это была мама, ее тепло и запах. Я слышала ее смех и голос, любимые фразы и обыденные выражения, вот только
звуки всегда известных слов удивительным образом трансформировались, образуя новые сочетания, отпечатывавшиеся теперь в глубинах памяти так же четко, как и те, что я слышала с того момента, как стала осознавать себя. В моем горле и на языке поселилась щекотка, дразня возможностью совершенно нового произношения извечно знакомых слов и понятий.
        А потом сознание медленно двинулось обратно вверх, так, как бывает на набирающей скорость карусели. Мои воспоминания о нашем доме, школе, играх с другими детьми, мире вокруг. Краски, формы, ощущения, снова звуки, еще образы. Моя первая влюбленность, поцелуй, близость, расставание и почти настоящая при этом трагедия, как и у любого подростка. Забыла, я все это давно забыла. Все быстрее мелькают картины. Учеба, учеба, работа. Почти полное исчезновение из моей жизни брата. Мамина смерть, отчуждение отца, потом и его уход. Еще работа, работа, приносящие только разочарование отношения с мужчинами, казавшимися сейчас абсолютно безликими. Ковчег! Мне становится трудно дышать. Рожер Тюссан смотрит неотрывно своими золотистыми, терзающими меня глазами. Нападение «Сталкера», подозрения, страх, ритмичные вторжения Рожера в меня. Голова, как же сильно она болит! Кажется, я прошу о чем-то. Вали отвечает мне, и я уже знаю язык, но не улавливаю смысла, потому что не могу вырваться из кошмара. Как же мне больно! Каждая мышца и кость воет от боли, что причиняет капитан, сверля меня неотрывным взглядом, вырваться я
не могу. Вали уже зовет меня, трясет, а сквозь меня потоком продолжают нестись картинки всех пережитых унижений, все жуткие свидетельства того, как Тюссан раз за разом осквернял мое тело, ломая душу. По моему лицу льются горячие слезы, но они не мои. Это Вали оплакивает меня, укачивая, как ребенка, и умоляя вернуться, освободиться. И очень-очень медленно я выплываю из пространства боли, отрываю от себя цепко удерживающие меня пальцы капитана, выдираю уродливые щупальца, которые он запустил в меня невообразимо глубоко, хотя все равно ещё так много его остается внутри меня. Я и не знала, до какой степени отравлена страхом перед ним, искалечена насилием, может, даже уже безнадежно испорчена. Я вырываюсь, но не значит, что освобождаюсь окончательно.
        Глава 22
        - Рисве! - мягко погладила мое плечо Душа народа, укоризненно покачивая головой, будто я несмышленый ребенок, путающийся в своих ногах, но упорно пытающийся сбежать из-под опеки.
        - Это имя больше не мое, мать Вали! - упрямо дернул я головой, отвергая ее настойчивое желание призвать мою разумность. Нечего было призывать. Мой разум на месте, хоть душа и тело в благословенном огне.
        Я сидел на земле под ее тиродом, хотя всеми мыслями был там, внутри, где, тревожно вздрагивая, спала после прикосновения разума моя Софи. Отзвук ее рыданий во время обряда до сих пор стоял в моих ушах и заставлял гореть заживо и кипятил кровь бессильной яростью.
        - Ты не можешь отвергать прежнее, не получив новое! - продолжала настаивать Вали.
        Никогда раньше мне не приходило даже в голову воспротивиться мнению Души народа, но сейчас все стало по-другому. Любя ее все так же, всем существом, как любую сестру, связанную со мной дальним или ближним родством, или через избранных ими мужчин, теперь я принадлежал без остатка лишь одной женщине. Только она отныне владела моими помыслами, и ее слово было окончательным.
        - Я получил его, - ответил, наклонив, однако, голову, ибо мне было прекрасно известно, что одаривая меня именем, Софи не знала, что делала. Но для меня это ничего не меняло. - И принял окончательно, значит, лишь Софи может забрать его обратно. Не ты и никто другой!
        - Изтан мой, упрямый мальчик, - снова коснулась меня Вали с ласковым упреком и бесконечным сожалением, которого я не принимал. Не о чем жалеть, впереди у меня только долгожданное счастье. - Боюсь, что твоя долгая тоска и одиночество сыграли с тобой злую шутку. София - не та, кого ты ждал.
        Мне захотелось яростно заспорить и снова сказать ей, что просто не мог ошибиться. Все, что было мною, узнало Софи. Ее собственный аромат, с первой же минуты пробивавшийся сквозь запахи страха и усталого, не видевшего какое-то время очистительных вод тела, и ее щедрые изгибы под моими ладонями. Звук ее испуганно звенящего в первый момент голоса, говорящего на абсолютно неизвестном языке, но сразу же влившегося в меня всепоглощающей музыкой и потребностью слышать, как он будет звучать во всех иных возможных настроениях. Смехотворный вес в моих руках и даже полная непохожесть ни на одного человека, что я видел прежде, были теми самыми признаками, что захватили меня насовсем. Женщины и до этого волновали мою фантазию, будоражили тело, ведь я мужчина. Но только с появлением Софи моя кровь стала подобна огненной реке, которой иногда изливается Удрис, возвещая о гневе, распирающем его недра. Так что никакие доводы Вали не повлияют на мою уверенность: Софи - та самая, моя анаад, появление которой предсказала Ганта. А она никогда не ошибается, это известно всем в нашем народе.
        - Это она, - твердо отчеканил я, больше не видя необходимости в споре.
        - Нет, -исве. Ты не знаешь, что я увидела, коснувшись ее разума, - покачала головой Душа народа, и по ее щеке снова покатилась слеза, а над протянутой ладонью возник образ тончайшей круглой пластины люмхе - прозрачного драгоценного стекла, что часто находили в местах старых огненных рек Удриса.
        Вали коснулась ногтем его центра, и по поверхности этого крепчайшего материала брызнула сетка из множества трещин.
        - Вот как выглядит душа Софи сейчас, изтан мой, - сглотнув ком в горле, сказала она мне, и ударила кулаком по куску люмхе, разбив его на бесконечное число осколков, которые истаяли без следа, не достигнув земли. - А вот что ты можешь сделать с ней, обрушившись со всей той страстью и жаждой, что копились в тебе столько времени! Тебе нужна женщина, готовая сразу же принять ярость ожидания, бушующую в тебе. А София совершенно точно к такому не готова. Ей нужен энгсин, что позволит времени и собственной трепетной заботе затянуть все кровоточащие раны у нее внутри. И это не ты. Мне жаль, Рисве.
        - Это - я! - отрезал, поднимаясь. - Ты - Душа народа, Вали, наш разум и мудрость, но не все тебе открыто. Люмхе рождается в безумном огне Удриса, и может, мой Софи и нужно пламя, что она зажгла в моей крови, чтобы заново спаять все эти осколки, сразу же и без следа.
        - Рисве! - подняла ладонь Вали, но я покачал головой.
        - Нет, нет. Только если сама Софи отвергнет все мои попытки стать еe энгсином, только лишь тогда я соглашусь отступить.
        - Что же, - вздохнула Вали, смиряясь. - Уже сегодня утром Кугейр впервые пробил пелену облаков, так что Дни Злого Светила совсем близко. И тогда мы узнаем, кто же из нас прав. Я лишь об одном прошу, Рисве. Если ты поймешь, что твоя анаад все же одна из будущих гостий, то не упорствуй просто из стыда признать свою ошибку.
        - Я бы не стал.
        - Рисве-е-е! - знающе улыбнулась женщина. - Ты родился и вырос на моих глазах, и мне сложно припомнить более несносного и готового отстаивать свое мнение ребенка или юноши.
        - Я больше не юноша. Я - полноценный мужчина, получивший наконец свою анаад! - «В награду за терпение и сохранение себя для нее одной», - хотелось добавить мне, но смолчал. Отказ разделять хоть с кем-то потребности тела был моим собственным решением, а не поводом для особой гордости или даже похвальбы. И, если уж на то пошло, я не мечтал об этом, будучи подростком, с замиранием сердца ожидающим вхождения в возраст позволения. Совсем нет. Какой парень, голова которого круглые сутки звенит от нетерпения познать женскую сокровенную сладость, станет мечтать о воздержании в течение долгих лет? Но так уж вышло, что Агова встретил свою анаад сразу же, как только мы впервые были допущены к участию во встречах с гостьями в Дни Злого Светила, и это изменило все. Слияние в Оградителя соединяло наши с братом разумы почти полностью, и, увидев в его мыслях и воспоминаниях все то, что он испытал, едва лишь впервые взглянув на свою Сиох, я осознал, что ни одна, даже самая прекрасная и соблазнительная девушка не пробудила во мне и сотой доли таких переживаний и порывов. Вот тогда я и решил, что стану ждать
столько, сколько понадобится, но не разменяюсь на простое удовольствие, лишь дарящее облегчение плоти, но не затрагивающее душу. Только не знал я, что ожидание растянется так надолго. Были моменты, когда я почти смирялся с неспособностью больше обделять себя чувственными знаниями, доступными всем вокруг. ?сть ведь снадобья, способные усмирять мощь, данную нам с братом при рождении, и позволявшие иметь близость с женщинами, не бывшими нашими анаад, и жалкие мыслишки использовать эту возможность у меня рождались. И все же я находил в себе силы их отвергать. Но внезапная встреча с Софи стерла все сожаления и когда-либо зародившиеся от малодушия и глубокой чувственной жажды сомнения. Еще не познав ее, я уже полностью уверен, что ожидание не было напрасным.
        Вали опять тяжело вздохнула и посмотрела вдаль, и волны ее беспокойства и грусти прокатились по моей коже, заставив поежиться.
        - Скажи мне все, мать Вали, - попросил я примирительно, ощущая стыд за то, что я причина столь глубоких ее переживаний. Влияние гнева и дикости, всегда кипящих в крови Оградителя, а значит, и у нас с Аговой как частей его сущности, постепенно проходило с возвращением в человеческую форму, а вместе с этим и приходила способность мыслить и чувствовать менее импульсивно и гораздо глубже. - Что беспокоит тебя, кроме того, что мое сближение с Софи может быть тяжелее и дольше, чем мне хотелось бы?
        - Готов ли ты хотя бы слышать эту правду, если отвергаешь все, что я говорю? - все ещё не глядя на меня, печально спросила Душа народа.
        - Я не отвергаю. - Теперь я потянулся и сжал ее теплую ладонь, прося прощения прикосновением за чрезмерную резкость. - Я лишь абсолютно уверен в том, что Софи - моя анаад, и мне не нужно ждать прихода гостий, чтобы убедиться в том, что предсказание Ганты уже сбылось и мое одинокое существование окончено. А твое неверие в меня и истинность моих чувств причиняет боль и пробуждает защитные инстинкты звериной половины. Ведь моя вторая сущность признала Софи еще раньше меня, едва только ее встретив.
        - Вот именно это и пугает меня больше остального, Рисве. - Вали взялась за опорный столб тирода, будто нуждалась в дополнительной опоре, и исходящие от нее тревожные эмоции усилились. - Природа Духа Оградителя - защита народа целиком и каждого его члена. Софи теперь часть народа, и ее скрытое страдание делает его беспокойным, именно поэтому ты раздражительней обычного, Рисве.
        - Я не… - Нет смысла отрицать. Так и есть. Гнев то и дело вскипает во мне, как бы я его ни гасил, стоит лишь подумать о боли Софи.
        - А если ты прав и эта дочь другого мира ещё и твоя анаад, то дело может обернуться совсем плохо для нашего народа в целом, изтан мой. - Я проглотил подступившие к горлу возражения, давая ей высказаться до конца. - Моя интуиция подсказывает мне, что жестокие раны Софи не смогут исцелиться без отмщения, и рано или поздно она вынуждена будет начать свой путь за ним. Что тогда будет с тобой, Рисве?
        На грудь вдруг будто обрушилась целая скала, сминая ее и не давая вздохнуть от пронзившей насквозь ледяной паники. Моя жизнь с самого рождения принадлежит Духу Оградителю, а его единственное призвание и цель жизни - защищать хротра. Никакая сила не может разорвать этой связи. Я не смогу покинуть свой народ и последовать за Софи, реши она уйти. Я не смогу пойти и изничтожить того, кто так сильно ранил мою анаад, отомстив за нее, если только этот кто-то не явится и не станет для нее реальной угрозой снова. Дух-Оградитель существует исключительно ради отражения внешней угрозы. Самостоятельная агрессия - табу для его сути. Очень давно, в те времена, когда ненасытность, жестокость и вседозволенность мужчин - носителей сути Духов - поставила наш мир на грань гибели, самые могущественные женщины всех народов восстали против их власти и своего бесправия и, соединив магию природы, которой были наделены от рождения, взмолились к богам о лишении Духов способности вредить, атаковать или владеть чем-либо, оставив им лишь способность защищать. Боги услышали их мольбы и плач по бесконечным жертвам алчности Духов
и отняли у тех главенствующую роль, отдав ее женщинам, столь долго бывшим лишь игрушками самовольства сильнейших. Разделив сущность Духов, они заперли худшие ее части в Запретных местах, куда нет доступа мужчинам. Нельзя что-то изъять из материи мира, не повредив ее, и поэтому богам пришлось поступить именно так. С тех пор Духи стали зваться Оградителями и принадлежали своим народам, а не наоборот, и служили их защите, избирая для своего воплощения всегда не одного мужчину, а близнецов. Не только для максимальной силы и неуязвимости при слиянии, но и ради большей сдержанности и осторожности в проявлениях гнева.
        - Я справлюсь с этим, - заставив усилием воли отступить страх перед возможным будущим, ответил я Вали.
        - Справишься с уходом своей анаад? - голос ее прозвучал с неожиданной резкостью. - С тем, что она может не вернуться? С тем, что она может подвергаться издевательствам и смертельной опасности там, где ты не в силах будешь защитить ее?
        Согнувшись, я впился в землю пальцами, погружая их вглубь, словно в воду, часто дыша и не видя света перед собой. Лишь тьму, багровую, непроглядную и удушливую.
        - Зачем ты говоришь мне все это, Душа народа? Почему жестоко хлещешь, будто мои чувства к Софи - непростительная вина, преступление, - сдавлено прошептал, с неимоверным трудом удерживая человеческую форму и неподвижность. Нельзя обращаться на сокровенной земле, нельзя давать выход бушующему пламени злости.
        - Прости за эту боль, изтан мой! - Вали обхватила мою склоненную голову и заставила поднять к ней лицо, но ясности зрению ее смягчение не вернуло. - Просто подумай, что может с тобой случиться, если Софи действительно уйдет однажды, ведь даже мимолетная тень этого выворачивает твою душу и омрачает ее запретной темнотой.
        - Что? Ты думаешь, что я мог бы попытаться освободить нашего Оградителя от запрета богов? - ужаснувшись таким ее предположениям, отшатнулся от женщины. - Как ты могла подумать о подобном?
        - Отчаяние толкает на безумные поступки.
        - Если ты так опасаешься этого, то зачем позволила Софи и ее спутникам прийти к нам? - пролилась моя ярость сквозь стиснутые зубы.
        - А разве у меня был выбор, Рисве? Ты бы не боролся за это и не настаивал до бесконечности?
        Абсолютно точно да.
        - Так и есть, - кивнул я, немного успокаиваясь. - Никакого другого выхода для меня не существовало бы. И сейчас его нет, мать Вали. Тебе просто нужно поверить мне и в меня. Позволь мне сделать все, что могу, ради исцеления души Софи, и она никогда не захочет покинуть меня, а значит, будущее, которого ты страшишься, никогда не сможет наступить.
        - Не в моей власти препятствовать тебе хоть в чем-то, но умоляю, не забывай: разрушится твоя душа в случае разрыва, и для всех хротра настанут времена беззащитности и печали. И это лишь наименьшее, чего я могу опасаться.
        - Такого не случится. Софи не уйдет. Я буду цельным. Хротра будут в полном порядке. Верь в хорошее, Душа народа, - попросил я, прижимая ее ладонь к своей щеке.
        - Мы все будем просить об этом богов, Рисве… или мне все же теперь стоит величать тебя «?лыба» и не называть тебя больше мальчиком, лишь мужчиной? - Вали едва заметно улыбнулась, оглаживая мое лицо.
        - Ты вправе звать меня как захочешь, - вздохнул я от неожиданного облегчения и подмигнул ей, - но я могу и не отзываться.
        - Упрямый, упрямый изтан мой! - рассмеялась она. - Войди в мой тирод и будь рядом со своей будущей анаад, когда она проснется обновленной. Сделай все, чтобы ее приход и правда стал всеобщей радостью, а не бедой.
        Меня не нужно было приглашать дважды.
        Глава 23
        Пробуждение было медленным и постепенным и сопровождалось наступлением удивительной хрупкой тишины в сознании, после столь долгого погружения в хаотичное мелькание безумного количества картин и эмоций. Облегчение - вот единственное ощущение, которое осталось со мной к тому моменту, как я открыла глаза. Всем известная поговорка о том, что если разделить радость - она удвоится, а горе станет меньше вполовину, всегда была для меня лишь расхожим изречением, едва ли я в это верила до сих пор. Но сейчас мне не требовалось никаких больше доказательств его истинности - я чувствовала всем своим существом, что груз боли и унижения, который я носила на себе непрерывно, стал намного легче. Нет, все пережитое не начало вдруг восприниматься как нечто произошедшее не со мной, а с кем-то другим. Нет. Просто в душе, словно по самому настоящему волшебству, появилась некая защитная стена, ограждающая меня от беспощадной режущей остроты случившегося. И еще ушел тот бесконечный, разрушающий стыд, который я тоже, оказывается, таскала в себе, практически не осознавая этого, будто в наказание за то, над чем не было моей
власти. Во всем, что делал капитан со мной, и в том, что он и его прихвостни сотворили с другими людьми, нет моей вины! Что бы он там мне ни внушал, как бы ни извращал реальность и события, как бы ни кромсал душу, насилием и унижением вбивая в меня нужное ему восприятие собственных поступков, уверена теперь - я невиновна! Вопрос лишь в том, смогу ли я и дальше жить с этой уверенностью, зная, что я на свободе, а в его беспредельной власти остаются ещё сотни людей. Сумею ли и дальше считать себя ни в чем неповинной, если оставлю все как есть? Ну а с другой стороны, что я могу? Четкого понимания, чем стала моя жизнь и как она будет строиться в новых условиях, у меня и близко нет. Кроме, разве что, одного неоспоримого, пожалуй, факта. На Землю никогда не вернусь. Без шансов. Но что я буду делать здесь, в этом прекрасном, но абсолютно чужом мире? Я, София Старостина, практически выросшая в экспедициях и лабораториях родителей, проводившая большую часть своего времени за бесконечными исследованиями, призванными облегчать жизнь человечества. Да, я биолог, но смысл моей работы по большей части заключался в
трансформации живого, в придании ему новых, не дарованных природой свойств, изменении естественных процессов в угоду поставленной цели и нужным качествам. Что мне делать здесь, среди людей, живущих, по всей видимости, в идеальной гармонии и симбиозе с природой? Неожиданно все мои прежние достижения показались мне такими же актами насилия, какие пережила сама.
        Тихий шепот и хихиканье коснулись моего слуха, окончательно пробуждая и отодвигая клубившиеся в разуме невеселые мысли. Кажется, эти звуки издавали дети. А ведь за время пребывания у хротра дети или даже беременные женщины не попадались мне на глаза ни разу. Я резко села, открывая глаза. Туманная перегородка была отодвинута совсем чуточку, и сквозь щель на меня действительно кто-то смотрел. Но стоило мне подняться, как там тихонько пискнули и донесся удаляющийся топоток и звонкий смех, от которого будто что-то внутри заискрилось. Любопытствуя, я спрыгнула с постели и тут же рухнула, споткнувшись и завизжав от неожиданности, потому что приземлилась на что-то живое. Волосы упали мне на лицо, мешая сразу рассмотреть, кем же был тот, кого я наверняка покалечила, грохнувшись всей массой. Забормотав извинения, я начала сползать, одновременно убирая наконец нечесаную гриву с глаз и сталкиваясь с сияющим взглядом Глыбы… Рисве, который вместо того, чтобы сердиться, широко и довольно улыбался и, обняв за талию ненавязчиво и даже осторожно, однако же, препятствовал моему стеканию с его огромного тела.
        - С новым днем тебя, Софи, - хрипло сказал он. - Прости, не хотел стать причиной твоего испуга.
        Я поняла каждое произнесенное слово, пусть и с миллисекундной задержкой, но все равно замерла, глядя на его рот шокированно и восторженно. Это же самое настоящее чудо!
        Продлилась эта немая, с моей стороны, сцена не больше нескольких секунд, а после - улыбка ?исве стремительно померкла, и он, подхватив меня как невесомую, быстро поднялся, пересадил на край постели, двигаясь заметно рвано и нервозно, и тут же отвернулся. Меня сразу же охватил стыд, и я опять стала бормотать извинения.
        - Я не хотела повредить тебе, просто понятия не имела, что ты лежишь здесь на полу… - Наверняка его заставили дежурить около меня, или что-то вроде того. В общем, одно беспокойство со мной, ещё и… черт, абсолютно не могла понять, отчего чувствовала себя до такой степени смущенной, что по-дурацки частила и заикалась, ведь ситуация, конечно, неловкая, но не до такой же степени, чтобы прямо дышать забывать от жара, внезапно залившего все лицо и покатившегося вниз.
        - Где же мне быть, Софи, если ты здесь? - прервал мой почти бессвязный поток сознания Рисве, оглянувшись через плечо, но еще не поворачиваясь. - Теперь я всегда там, где ты, телом или мыслями.
        Все же очень своеобразная тут манера выражаться. Могла бы показаться немного высокопарной, что ли, если бы не чувствовалась откровенной почти до чрезмерности.
        - Это потому что ты настоял на нашем приходе к вам? - спросила я, упорно стараясь не блуждать глазами по великолепно вылепленным длинным мышцам обращенной ко мне обнаженной спины и ягодиц, скрыть совершенство которых было не под силу какой-то тонкой ткани. - Ты теперь обязан присматривать за нами и отвечаешь, если мы что-то нарушим? Мы очень постараемся не доставлять проблем…
        Да что же такое? Почему я лопотала и потела, словно мне пятнадцать, и я впервые осталась один на один с приглянувшимся ровесником… Ерунда, не было со мной такого и в пятнадцать! Приглянувшимся? Я даже мотнула головой, пытаясь обрести существовавшую вот только что, буквально несколько минут назад, ясность мышления. Что за дикая реакция, Софи? Ты уже даже спала на этом мужчине, и тогда тебя так жаром не накрывало. Да, с точки зрения логики, было объяснение. Весь стресс от побега и встречи с разумной жизнью чужого мира начисто отключил во мне женщину, не говоря уже о месяцах моральных и физических издевательств, но я никогда не приходила в такое смятение от присутствия мужчины. Уместно ли такое в принципе? У нас полная неопределенность и крушение всей жизни, на физиологические безобразия организма отвлекаться нельзя. А теперь, София, стоп! Скажи сама себе, по какой причине же действительно тебя так пробрало? Я прикрыла глаза, переживая заново тот момент, когда оказалась распластана поверх Рисве, и поняла. Он начал возбуждаться подо мной. Да так быстро, что тех нескольких секунд хватило, чтобы будто
отпечатать жгучее ощущение твердевшей мощной плоти, вжимавшейся все сильнее в мой живот. Ну и что с того? Это был всего лишь мимолетный случайный контакт. Я сто лет как не девственница, и подобное мне далеко не в новинку, отчего же сейчас сердце словно взбесилось и приходилось руки прижимать к покрывалу, чтобы не видеть, как они тряслись. Мое либидо вообще умерло, похоже, после первого же раза, когда Тюссан принудил меня к сексу, и оставалось мертвым все это время. С чего же оно вдруг решило воскреснуть, да ещё и с такой яростной интенсивностью, что я даже для самой себя выглядела идиоткой, полностью поглощенной собственными примитивными инстинктами. Такое объяснимо с позиций психологии?
        - Никто не несет ответственность за взрослого мужчину, Софи. Твои спутники сами по себе и будут гостить у меня, только пока не построят собственные тироды, - ?исве наконец наполовину повернулся ко мне, а я гулко сглотнула и от всей души воображаемо врезала себе по затылку, за то, что вместо глаз, первым делом взглянула на перед его брюк, задаваясь вопросом, не справлялся ли все это время он со спонтанной эрекцией. Софи, ты чертово грязное животное! - А ты не можешь быть моей проблемой. Только источником бесконечной радости. И разве я глупец, чтобы пребывать где-то еще, кроме как возле этого источника?
        -го голос был хриплым и будто гулко ворковавшим, трепетно ласкавшим что-то внутри одновременно, а я снова зависла, наблюдая за тем, как двигались его губы.
        - Софи… - голос ?исве сломался, пугая меня неожиданной скрытой в едином слове неистовой страстностью и отрезвляя.
        Что я творю? Пялюсь так, что никакая бездна различий между культурами не помешает прочесть ему на моем лице накрывшую с головой чувственную жажду. Какой же позор!
        - Де… дети… - заметалась я по комнате взглядом, стараясь смотреть куда угодно, только не на мужчину, внезапно ставшего ошеломляющим соблазном. - Мне показалось, я слышала детей.
        -исве шумно вдохнул и медленно кивнул, словно через силу соглашаясь с резким изменением направления происходившего между нами, а я невольно последовала его примеру, почувствовав облегчение и благодарность от того, что не придется полностью осмысливать странное мощное напряжение между нами.
        - Да, это Арра, внучка Вали, и ее подруга Лека, - чуть улыбнулся ?исве. - Две непоседы, им не терпелось взглянуть на тебя, Софи. Ты ведь так не похожа… ни на кого.
        - Не похожа - это хорошо или плохо? - Вот и зачем я о таком спрашиваю?
        - Это не имеет значения, - беспечно пожал широченными плечами Рисве, но за этой легкостью не было безразличия. - Это ты, как бы ни выглядела, и ничего лучше быть не может.
        И вот привет, очередная волна трепета, омывающего как кристально чистая, но при этом обжигающая вода, от которой мой язык немеет, передавая все права на общение нашим с Рисве взглядам. Немыслимо просто!
        - Я могу увидеть их?
        - Теперь можешь.
        - А раньше?
        - Дети - наша величайшая ценность, Софи, - с искренностью и без малейшего пафоса ответил мужчина. - И очень редкий дар богов. Их не принято показывать гостям, не открывшим нам свой разум. Но теперь у нашего народа нет от тебя никаких тайн.
        - А у тебя есть дети? - Скажи, что нет… Да почему нет-то, Софи?!
        - Нет, я еще так не благословлен, - произнес ?исве, не отводя глаз. - Но я верю, что скоро все изменится.
        И снова этот визуальный контакт, из которого мне не вырваться самостоятельно, да и нет ни малейшего желания. Рисве неподвижно стоял у входа, я так же, не шелохнувшись, сидела на краю кровати, но в разделяющем нас пространстве клубилось, искрилось, свивалось и неистовствовало нечто невидимое, не получившее пока от нас имени, но ощущавшееся абсолютно реально. Бившее прицельно в голову и центр груди, запускавшее сердцебиение в новом ритме, лившееся по языку, горлу, по всему нутру неописуемой острой сладостью, будившее в теле желания неизведанной прежде силы.
        - Ну когда уже будет можно? Мы так долго ждем! - заканючил детский голос из-за туманной перегородки, останавливая безмолвный ураган, втягивавший нас с ?исве в свое дикое кружение.
        Ответом был мягкий увещевающий шепот Вали, настаивавший на том, чтобы оставить нас в покое. Ох, а вот уж и нет! Вторжение стало спасательным кругом, и я намерена за него уцепиться, пока не найду, куда же запропастилось мое здравомыслие. Вскочив, я практически бросилась к выходу. Вали и худенькая, как тростинка, девчушка лет семи все ещё стояли снаружи. Гладкие темные волосы малышки были заплетены в несметное количество тонюсеньких косичек, украшенных множеством бусинок и блестящих шнурочков. Светлое платье свободного покроя, как тут принято было носить, покрывала богатая вышивка с более яркими цветами, чем я видела на одежде взрослых женщин, и хоть было похоже по размеру, но из-за слишком уж узеньких и покатых плечиков девчушки оно то и дело сползало то с одного, то с другого. Поправляя упрямый предмет одежды, она выпячивала губы и шмыгала носом, явно стараясь разжалобить Вали, глядевшую на нее с почти настоящей непреклонной строгостью. Чуть дальше я заметила еще одну девочку, немного постарше, напоминающую яркую кареглазую бабочку в своем цветастом наряде, но ее волосы были коротко пострижены.
Заметив меня, все трое уставились, причем на каждом лице было разное выражение. Вали смотрела немного настороженно, вопрошающе, хоть и улыбалась. Младшая визитерка глядела едва ли не зачарованно, открыв рот и широко распахнув глазенки, пытавшиеся, кажется, впитать мой облик целиком, не упустив ни одной детали. Старшая же после беглого, немного не свойственного ее возрасту почти придирчивого осмотра, вздернула свой нос и нахмурилась, будто осталась крайне недовольна тем, что увидела.
        - С новым днем тебя, София! - приветливо сказала Вали. - Извини за беспокойство, девочки могут быть очень настойчивыми в своих желаниях.
        - Ничего страшного, - ответила я с улыбкой. - Я совершенно не против.
        - Арра, Лека, это Софи, и она теперь такая же наша сестра, как и остальные, и часть народа, - официально представила меня детям женщина.
        - Я так рада! - порывисто шагнула ко мне Арра и вдруг обняла вокруг бедер, прижавшись головой к животу так доверчиво, будто мы всю жизнь были знакомы, и приведя меня в замешательство. Я не слишком часто взаимодействовала с детьми, если не сказать, что вообще не имела подобного опыта. Поэтому, действуя чисто инстинктивно, приобняла девочку, оглянувшись на Рисве, будто он мог мне помочь в этой странной ситуации. И он тут же шагнул из комнаты и подхватил Арру, отцепляя от меня и пристраивая на своем плече, где таких, как она, можно было еще парочку без проблем пристроить.
        - Ты пугаешь Софи, маленькая элрунда, - весело сказал он, не обращая внимания на шуточные брыкания своей пленницы. «Элрунда». При этом слове в моей голове возник образ сверкающей и отливающей радугой крошечной птички с длинным тонким клювом, чем-то напоминающим земную колибри. Я снова на мгновение зависла, зачарованная волшебством, происходившим теперь в недрах моего мозга. Это было просто непостижимо: внезапно не просто понимать язык, но и обладать таким количеством новых знаний, включающих образы никогда не виденного мною прежде, всплывающими там по мере необходимости.
        - Я не элрунда, не элрунда! - звонко хохоча, заспорила малышка, крутясь ужом и пытаясь соскользнуть со своего насеста, но ?исве ловко перехватывал ее и усаживал назад. - Они такие носатые, глупый ты огромный фадде!
        И снова образ огромного мохнатого существа с лобастой массивной головой и длинной неопрятной шерстью зеленовато-бурого цвета.
        - Арра! - сделала ей замечание Вали, впрочем, явно нисколько не сердясь на самом деле. - Хватит буянить. Софи, ты готова к первой трапезе?
        Я ответила не сразу, так как залипла за наблюдением за удивительно сиявшим лицом ?исве, продолжавшим шуточное сражение с юркой девчушкой. Могу поклясться - ему это нравилось, и он ни капельки не притворялся. В отличие от меня, для него общение с этой девочкой было естественным и приносившим неподдельную радость обоим, не требовавшим усилий или размышлений, как правильнее реагировать.
        Спустя где-то пятнадцать минут мы все расселись за уже знакомым столом, и Арра активно помогала бабушке его накрывать. И только тогда я заметила, что вторая девочка смотрела на меня по-прежнему хмуро.
        - Что-то не так? - стараясь выглядеть дружелюбной, осведомилась у нее я.
        - Это правда, что ты анаад Рисве? - выпалила она, и пока я моргала, постигая образ, возникший в голове от незнакомого слова, она продолжила: - Если ты не хочешь сделать его своим энгсином, то это сделаю я, когда войду в возраст позволения! Я люблю Рисве!
        - Лека! - простонал мужчина, хлопая себя ладонь по лбу и прикрывая глаза.
        - Лека! - вторили ему в два голоса Вали и Арра.
        «Анаад». ?дно короткое слово, но мой разум буквально забуксовал из-за многогранности и глубины вложенного в него смысла. Хозяйка сердца. Дыхание души. Возлюбленная. Повелительница желания. Вечная супруга. Все эти понятия вихрем пронеслись в голове, формируясь обратно в слово, более привычное для моего восприятия. Единственная. Моя рука зависла в воздухе с кусочком еды, а взгляд заметался между Рисве и Вали в поисках ответа на то, как же мне реагировать на подобное.
        - Это какая-то шутка? - гулко сглотнув, спросила я и даже попыталась изобразить неловкую улыбку.
        Мужчина смотрел на меня не отрываясь, и в его глазах становилось все больше тревоги, подсказывая мне, что все это весьма далеко от веселья. Хозяйка же дома вздохнула и поднялась из-за стола, положив ладони на плечи обеим девочкам.
        - Нет ничего, к чему бы мужчина относился серьезнее, чем к обретению анаад, София, - мягко произнесла она, направляя притихших малышек в сторону выхода. - Постарайся принять это спокойно, моя новая сестра, и не позволь страху решить за тебя.
        Не пугаться? С этим она немного припоздала. Внезапно стало нечем дышать, словно снова вернулась на несколько секунд в свою тесную каюту-камеру и услышала издевательский голос Рожера, говорящий, что я попалась и останусь его вечной пленницей, игрушкой и рабыней, призвание которой исполнять любые его прихоти и приказы. Неужели я вырвалась из одного плена только для того, чтобы тут же очутиться в другом? Освободилась от власти жестокого монстра и прямиком пришла в новую западню, где моим тюремщиком опять будет мужчина, чьи желания я должна буду беспрекословно выполнять?
        - Софи? - позвал меня Рисве, едва мы остались наедине, и я осознала, что как заведенная отрицательно качаю головой.
        - Нет-нет-нет! - сказала уже вслух, отказываясь на него смотреть. - Ты не смеешь заставлять меня! Я не буду подчиняться!
        Тело затряслось как от холода, и я поднялась, начиная от него пятиться.
        - Заставлять? - звучал он изумленно и болезненно. - О чем ты? Я никогда не посмел бы.
        - Нет? - В голове пронеслись картинки его странного поведения с самого начала. Разве они с Аговой не захватили нас фактически в плен и не вели упорно сюда? В этом был весь смысл? Привести нас туда, где я окажусь на его территории и вынуждена буду подчиниться навязанным правилам, местным обычаям? Мысли хаотично метались в голове, порождая все больше страха и подозрений, а глаза безумно шарили вокруг, ища выход там, где его быть не могло. Воздуха становилось все меньше, легкие каменели, мышцы напрягались все сильнее, грозя скорой судорогой. Да, я абсолютно точно понимала, что меня накрывало самой настоящей панической атакой, но ничего сделать, чтобы остановить ее, не могла. Но это сделал за меня ?исве.
        - Софи! - громыхнул он, заставляя сосредоточиться на его лице, на котором не было при этом и тени угрозы, и шагнул ближе ко мне.
        Инстинктивно я шарахнулась, натыкаясь на один из несущих столбов. Вместо того чтобы приблизиться еще, Рисве плавно присел на корточки, а потом и опустился на колени, поднимая свои огромные раскрытые ладони в жесте, демонстрирующем смесь миролюбия и мольбы.
        - Софи-и-и, - протянул он гораздо мягче, призывая к спокойствию, - я ничего не могу поделать с тем, что признаю тебя своей анаад. Но это совсем не значит, что ты обязана взять меня в качестве своего энгсина, как бы сильно мне этого ни хотелось.
        «Энгсин». Защитник. Тот, кто бережет, заботится в первую очередь и только потом сгорает от страсти и грезит об обладании. Возлюбленный и супруг по праву выбора, а не только волею судьбы. Осознание этого понятия немного замедлило хаотичный вихрь внутри.
        - Н… нет? - Я, кажется, утратила способность говорить связно.
        - Нет, - печально покачал он головой. - Это говорит лишь о том, что мой выбор сделан окончательно и бесповоротно и я буду всегда желать для всего в этой жизни одну тебя.
        Эмоциональный прилив стал медленно отпускать меня, и не в малой степени оттого, что стоявший передо мной мужчина выглядел сейчас уязвимо и смиренно, несмотря на то, каким огромным и преисполненным дикой силы был на самом деле. Вдохи давались легче, разум брал верх над захлестнувшим инстинктом самосохранения.
        - Рисве… - пробормотала я, приваливаясь к столбу для опоры и проведя ладонью по потному лбу. - Ты… мы совершенно друг друга не знаем, чтобы…
        - Моя лойфа узнала тебя почти мгновенно, Софи, - улыбнувшись едва заметно, но до боли в груди искренне, ответил он. - И твоя откликнулась ей совсем немного времени спустя. Просто ты не позволяешь ей говорить с тобой.
        «Лойфа». Что за потрясающий язык, где в единое слово вкладывается столько? Душа, сердце, сознание, вся суть - то, чем ты являешься.
        - Мы даже не из одного мира! - покачала головой я.
        - Мир один на всех, Софи! - нахмурился Рисве так, будто недоумевал, как я могу не понимать такой очевидной вещи.
        - Тебе просто могло показаться! - настаивала я, обретая все больше контроля над собой.
        - Мне? А тебе, Софи? Тебе тоже показалось? - На секунду мне померещилось, что он сейчас рассердится и вспылит, и я невольно сжалась.
        - Прости, я не понимаю, о чем ты.
        Рисве уставился на меня так пристально, что я поняла: от него не ускользнула моя непроизвольная реакция на привидевшийся мне гнев.
        - Тот, кто научил тебя, что мужчину нужно так бояться… - глаза Рисве пугающе потемнели, и рот искривился, но он быстро взял себя в руки. - Однажды я верну ему этот страх и вобью его так глубоко, что и через сотню жизней он от него не избавится, обещаю.
        - ?исве… - начала я, внезапно теперь боясь уже за него.
        - Не надо! О нем мы говорить больше не станем, Софи, - категорично отрезал мужчина. - Ни одна твоя мысль не должна принадлежать ему. У такого, как он, нет на это никакого права. Думай теперь обо мне!
        Невзирая на ту решительность, с которой он это произнес, прозвучало совсем не приказом, а просьбой.
        Рисве резко встал и протянул мне руку.
        - Софи, я не хотел торопиться, но раз теперь ты все знаешь, то пусть так и будет, - с необычайной серьезностью начал он, снова заставляя меня испугаться. - Я собираюсь просить тебя…
        - Стоп! Остановись! - почти взмолилась я, ибо, когда это будет произнесено, мой отказ станет неизбежным, как и его возможные последствия.
        Что, если Рисве выйдет из себя? Чем это обернется для меня и моих спутников? При его мощи это способно превратиться в кошмар.
        - Нет, - покачал мужчина головой, - еще нет. О главном даре я речи пока не заведу, Софи. Я прошу лишь о праве показать себя. Ты знаешь, кто ты для меня, согласись просто попробовать посмотреть, какой я и кем могу стать для тебя.
        - А если я соглашусь и не оправдаю в итоге твоих ожиданий?
        - Не в моих ожиданиях дело, а в том, смогу ли я снова пробудить надежды на лучшее в тебе, - Рисве так и стоял с протянутой ладонью, предлагая вложить в нее мою. - Если не справлюсь, то это будет моя неудача и потеря, но ни в коем случае не твоя вина.
        Я сжала кулаки, борясь с собой, медленно разжала и, сама поражаясь, что же я творю, протянула трясущуюся кисть и прикоснулась к его грубой и горячей коже. Импульс от этого крошечного контакта пронесся по нервам как разряд, заставляя с шипением судорожно вдохнуть и непостижимым образом изгоняя страх. Я смелее оперлась о руку Рисве, испытывая внезапную необъяснимую радость и облегчение от того, каким же непоколебимым он ощущался, и тихо сказала:
        - Давай попробуем.
        Глава 24
        - Погоди, Софи, - притормозил меня Рисве перед выходом из дома и, подхватив с широкой резной лавки широкополую, украшенную орнаментами шляпу, осторожно водрузил ее мне на голову. - Я сделал это для тебя. Ближайшие дни Кугейр станет являть свое лицо каждый день и пребывать с нами все дольше, а твоя кожа не привыкла к его беспощадным ласкам.
        Кугейром здесь зовут светило, и это имя означает нечто вроде «дающий и отбирающий».
        - Наши ученые были уверены, что ваши небеса всегда скрыты облаками и паровая оболочка планеты непроницаема для прямого излучения звезды. - Мы уже вышли на помост, но еще стояли в тени, падавшей от дома на сваях, а за ее пределами все действительно было залито яркими лучами. Мне пришлось щуриться, глаза никак не хотели привыкать к такой интенсивности света. Неудивительно, ведь я столько месяцев провела при оптимально комфортном корабельном освещении. Да и здесь первое время защитой моему зрению была постоянная плотная облачность.
        - Очевидно, мне придется поначалу передвигаться, придерживаясь за тебя, - посетовала я, продолжая упрямо моргать и вытирать набегающие слезы.
        - Ты могла бы меня порадовать больше, только если бы сказала, что разрешишь тебя носить, - несмотря на улыбку, -исве, похоже, совсем не шутил. - Прежде я так не любил Дни Злого Светила, но теперь, когда ты нуждаешься во мне, им несказанно рад.
        - Почему не любил? - спросила, завороженно наблюдая за ватагой разновозрастных длинноволосых мальчишек, с визгом выскочивших из-за деревьев. Заметив нас, они замерли, уставившись блестящими темными глазенками и перешептываясь, но тут ?исве пронзительно свистнул, и они сорвались с места и унеслись, как стайка заполошных воробьев.
        - Надеюсь, тебя не обижает, что все так глазеют, Софи? - спросил он, а когда я покачала головой, ответил на вопрос: - Дни Злого Светила особенные, они разжигают в нас страсти и обнажают потребности плоти, обостряют восприимчивость лойфы. Это время посещения гостий, выбора женщинами своих энгсинов или просто временных спутников для утоления взаимной чувственной жажды. И время самого острого одиночества для меня.
        Я едва не спросила, почему так, но вспомнила, что это слишком уж личное и разговор на эту тему может сложиться непредсказуемо.
        - То есть, я так понимаю, именно женщины приходят на чужую территорию и… хм… выбирают себе мужчину? - немного озадаченно потерла я подбородок. - И что, избранник должен уйти с ней или она остается?
        - Влечение и выбор исключительно обоюдные, Софи. ?сли они настолько сильны, что двое не могут расстаться, когда Кугейр утрачивает свою власть, тогда они между собой решают вопрос, где жить дальше. Ну, а если желания пребывать вместе не рождается из близости, то расходятся. Могут попробовать снова спустя год или же не вернуться друг к другу никогда. В этом только их лойфы - указчики, нет никаких правил.
        - Вот, значит, как… а если после их кратковременного общения рождаются дети? Женщины сами растят их?
        - Сами? - казалось, мужчина был озадачен. - Детьми Духи нас одаривают, к сожалению, нечасто, Софи, и они радость, забота и ответственность всего народа. Если отец ребенка не выбран женщиной своим энгсином, это не лишает его права заботиться и оберегать свою кровь. Только огромная вина может стать причиной отлучения мужчины от права быть отцом своему потомству. И на моей памяти такого вовсе не случалось.
        Любопытные детские мордашки и лохматые макушки опять выглянули из-за белесых стволов, и теперь уже малышня стала посвистывать, дразня Глыбу, а я поняла, что, кажется, немного обвыклась к окружающей яркости.
        - Рисве, отведешь меня к Арни и доку? И нам все же нужно поговорить о той опасности, которой являются другие прибывшие с нами с Земли люди.
        Легкомысленно хмыкнув, мой проводник спрыгнул с бревенчатого помоста вниз и встал у лестницы, протягивая мне обе руки для опоры.
        - Здесь, на сокровенной земле, тебе нет причин их бояться, Софи, - сказал он и тихо, но резко вздохнул, когда наши ладони снова соприкоснулись. Да и мое дыхание прервалось из-за внезапного томительного чувства, что разлилось от места нашего контакта. Это было так странно, и порождало трепет.
        - А я не за себя и опасаюсь, - честно призналась я.
        - У тебя вообще нет причин для беспокойства. Разве ты не видела, сколь легко избавиться от их назойливого внимания? - уголок его рта вздернулся в самую малость хвастливой усмешке. - Пусть попробуют сунуться снова, и получат такой же прием.
        - У них много оружия, и что, если они найдут способ проникнуть сюда и напасть неожиданно?
        - Просто перестань волноваться, Софи! Это невозможно! - безапелляционно отмахнулся Рисве, и не подумав обеспокоиться.
        - А за пределами сокровенной земли? Вдруг нападению подвергнуться те, кто покинет ее по своим делам?
        - Женщины никогда не делают этого без сопровождения Оградителей, а мужчины-охотники слишком опытны и осторожны, чтобы чужаки могли их хотя бы заметить, - пожал плечами он. - Духи всегда защитят тех, кто им угоден, и найдут способ избавиться от плохих людей.
        Так неужели все возьмут и закроют глаза на присутствие в их родном мире агрессоров? Станут игнорировать их, позволяя творить все что угодно, пока это никак не задевает быт и интересы местных? Будут только обороняться, если те нападут? Разве это правильно, знать, что где-то близко живет и здравствует некто потенциально опасный и невыносимо гадкий, и ничего не предпринять? Возмущение вспыхнуло во мне и тут же погасло. Да кто я такая, чтобы судить о том, что правильно или нет для этих людей! ?сли их жизненная философия - игнорирование угрозы и уклонение от нее, тотальная защита, а не упреждающее нападение, ради того, чтобы пресечь опасность в будущем, то какое мое право быть возмущенной по этому поводу? Они здесь хозяева, и им лучше знать, что делать и как жить. Следовало честно признаться себе, что под моим беспокойством о других скрывалась эгоистичная жажда отмщения. Идея просто спрятаться в безопасности и отпустить все, продолжить жизнь по новым, предложенным судьбой правилам, и забыть была слишком чужда мне. Или, возможно, слишком нова. Разумом я понимала, что о возвращении на Землю не стоит и
мечтать, но для окончательного принятия прошло очень мало времени. И ещё это грызущее понимание, что там, под властью Тюссана и его прихвостней осталось еще много совсем неплохих людей, и черт знает, через какие круги ада заставит их пройти его больной мозг… Но что я-то могла с этим поделать? По здравому размышлению, именно уклонение от конфликтов действительно являлось идеальной линией поведения, потому что случись местным и землянам столкнуться, и пострадают в первую очередь невинные. История всех войн этому подтверждение. Сражаются всегда непосредственно солдаты, командиры большей частью оказываются в стороне. Что же, мне оставалось лишь молиться местным духам о том, чтобы капитан смирился с необходимостью прекратить поиски, а поселенцы однажды нашли способ избавиться от его власти и начать нормальную жизнь. Это, в конце концов, их судьбы. А я? Что буду делать теперь я? Кем буду в этом новом поразительном мире?
        Мы, не торопясь, шли по извилистой тропинке, периодически становясь свидетелями картинок местной жизни: то мужчина, взобравшись на крышу дома, производил какие-то странные манипуляции с листьями его покрывающими, переворачивая их и перемещая, то женщина и девочка-подросток вместе вытряхивали и расстилали ткани на помосте, то девчушки шли с плетеными корзинками, полными каких-то ягод. Все они, завидев нас, начинали улыбаться и приветливо махали. Мне вдруг стало неловко. Народ вокруг занимался, по всей видимости, важными делами, а я мало того, что бездельничала, так ещё и Рисве отвлекала.
        - Тебе точно не нужно прямо сейчас быть где-то в другом месте, помогать кому-нибудь? - решила еще раз уточнить я.
        - Абсолютно точно. Почему ты переживаешь? - шагая рядом со мной, мужчина выглядел необыкновенно довольным, а меня почему-то совсем не напрягала необходимость запрокидывать голову, обращаясь к нему.
        - Вот смотрю, что вокруг все заняты, только мы вроде как праздношатающиеся, - указала я на молодежь с корзинами и другой ношей.
        Далеко отстоящие друг от друга деревья со светлыми стволами почти совсем перестали попадаться, мягкая трава под ногами поредела, и вдоль дорожки появились очень большие валуны желто-песочного цвета, с высеченными на них изображениями всяких цветов и птиц, расположенными совершенно хаотично, и мне почему-то подумалось, что это местный аналог молодежного граффити.
        - Идут последние приготовления к Дням Злого Светила и прибытию гостий, - отвечая мне, Рисве внимательно следил за направлением моих взглядов, словно пытался узнать, нравилось ли мне увиденное. - Прежде я помогал другим мужчинам в этих хлопотах, тщетно надеясь на встречу с анаад, но больше нет такой необходимости. Мое ожидание закончилось, - он улыбнулся широко и бесконечно лучезарно, и мне сразу захотелось сделать то же самое в ответ так сильно, что это вызвало новую волну смущения за собственную реакцию на него. А ещё вдруг руки зачесались избавиться от его бороды и узнать наконец, как это сияние радости изменяет его лицо. Да что со мной не так? - Но нам с тобой все равно придется посетить пещеры Схождения, ведь твои спутники именно там сейчас.
        - Постой, Арни и док собираются тоже участвовать в этом… э-э-э… обряде?
        - Это праздник, Софи, не обряд, - пояснил мой проводник. - И почему нет? Как я понял, оба не связаны ни с кем и достаточно долго отказывали себе в потребностях плоти. Совсем не обязательно, что кто-то из женщин захочет рассмотреть их, особенно Джеремаю в качестве энгсина, но интерес они однозначно способны вызвать. Да и просто повеселиться никому ещё не вредило.
        Неожиданно внутри кольнуло от мысли, сколько же раз Рисве принимал участие в таком веселье. Стыдись, Софи! Зачем вообще думать о подобном? Тут над головой, можно сказать, меч занесен, а я о таком. Да и мужчины тоже хороши!
        Я остановилась, недоумевая, неужели Арни и док действительно решили попытать счастья с местными девушками, и спрашивая себя, что чувствовала по этому поводу. Я рассердилась на них. Очень. Хотя и не только на них, не нужно себе лгать. Слишком уж ярко позволила себе на мгновение представить огромного, покрытого горячечной испариной Рисве, занимающегося… Ох, хватит! Он, очевидно, истолковал эту заминку на свой лад и сильно помрачнел.
        - Софи, ты злишься на них? Твоя лойфа привязана к одному из твоих спутников?
        Голос его стал глуше, во взгляде подавленность быстро сменялась на зарождающийся гнев.
        - Что? - опешила я. - Нет! То есть да, они теперь вроде как моя единственная связь с прежней жизнью и родным миром, и других друзей у меня не осталось, но в этом нет ничего романтичного или чувственного. Просто мне кажется, с их стороны это как-то неуместно и несвоевременно.
        Мощные плечи мгновенно опустились, а только что вздувшиеся грудные мышцы расслабились, и мужчина шумно вздохнул.
        - Софи, у тебя теперь есть я, и пойми, каждый в нашем народе - твой друг и даже родственник. Ты отныне наша и больше не одинока. Мужчин тоже приняли, так что нет ничего неуместного в том, что они готовы следовать нашим обычаям.
        Ну да, теперь, когда отпала необходимость видеть в них конкурентов, он готов встать на их сторону!
        - Все не так просто, Рисве! - возразила я, не готовая успокоиться так же легко, как и он. - Что если… если у них что-то с кем-то сложится, а потом нам придется уйти, покинуть вас, и как же последствия?
        - Последствия?
        - Ну да! Что, если их участие в вашем празднике приведет к зачатию ребенка? Я не знаю, насколько мы генетически совместимы и возможно ли это, но опасность существует.
        - Ребенок - опасность? - теперь Рисве смотрел на меня в полнейшем недоумении. Вот же еще мне эта разница менталитетов.
        - Да нет же… то есть… черт, чувствую себя запутавшейся. Впереди никакой определенности, и какая может быть вообще речь об участии в этом вашем празднике, призванном, я так понимаю, послужить источником зачатия новых поколений? Это неправильно!
        - Софи, нет ничего неправильного в продолжении жизни!
        - Но не в тех обстоятельствах, в которых оказались мы!
        - Ваши обстоятельства просты - вы теперь часть нашего народа! Нет больше угрозы, не нужно никому никуда уходить! Время жить, и начинать можно уже прямо сейчас!
        - Рисве… если бы все было так элементарно.
        - Все так и есть, Софи, - с нажимом произнес мужчина, склоняясь так, чтобы наши лица оказались совсем близко, и мое сердце тут же зачастило, а в грудь будто плеснули жаром. - Для меня и тебя особенно. Мы обрели друг друга, и наступила пора начать быть счастливыми.
        Неожиданно мне опять стало трудно дышать, и, заметив это, Рисве мгновенно отстранился и даже отступил на пару шагов, покаянно опуская голову.
        - Прости меня, Софи! - пробормотал он. - Я обещал не напирать и… вот. Прости!
        - Ты не напирал. - К моему огромному сожалению, дело совсем не в тебе, замечательный мой дикарь. - Эта тема с праздником вывела меня из равновесия.
        - Софи…
        - Стоп, пожалуйста, я не хочу с тобой спорить на подобную тему сейчас, - решительно прервала его я и торопливо пошла вперед по дорожке. - Давай я сначала просто поговорю со своими спутниками и определюсь, что чувствовать по этому поводу.
        Минут через десять быстрой ходьбы ландшафт сильно поменялся, и открылся вид на большое скальное образование, за которым дальше вырисовывались очертания гор, чьи вершины терялись в густой туманной дымке. Кугейр снова спрятался за плотным облачным покровом, и моим глазам стало намного легче. Навстречу теперь попадались только молодые мужчины: кто с ворохом тканых покрывал без привычной вышивки, кто с какой-то посудой и прочей утварью в руках. Кое-кто шел с большими вязанками сухих веток за спиной. Все направлялись к большому отверстию в скале, что, видимо, и было входом в эти загадочные пещеры Схождения. В одном таком носильщике дров с обнаженным торсом я узнала сильно загоревшего Питерса.
        - Док! - окликнула я его.
        - Софи! - прежде чем Джеремая успел повернуться, с другой стороны донесся радостный голос Арни, нагруженного двумя емкостями с темной жидкостью, напоминавшими полупрозрачные мягкие бурдюки. - Наконец-то!
        Оба мужчины оставили свой груз и устремились ко мне, причем Штерн порывисто распахнул руки, собираясь обнять, но ?исве подступил так близко, почти прижавшись к моей спине, что сделать это не представлялось возможным, не коснувшись и его груди. Арни затормозил, как-то неловко сжал мою ладонь и тут же отступил, смущенно потупившись. Питерс же быстро сначала окинул меня взглядом, который можно было охарактеризовать как профессиональный, и только потом улыбнулся. И все мы замолчали, будто не зная, с чего бы начать. Мои спутники с интересом изучали, как я выгляжу в местной одежде и головном уборе, а я рассматривала их, полуобнаженных, заросших трехдневной щетиной, с потемневшей кожей, растрепанными волосами и необыкновенно живым блеском в глазах - каких-то… слегка одичавших, что ли. Не могла понять, что в них изменилось за столь короткий отрезок времени, но это однозначно произошло. ?исве же, похоже, настороженно наблюдал за всеми нами с высоты своего роста.
        - Выглядите прекрасно, София, - первым нарушил неудобное молчание док.
        - Спасибо, вы тоже… смотритесь тут гармонично, - начала нерешительно, но потом одернула себя: - И об этом мне бы хотелось с вами парой слов перекинуться. Рисве, могу я поговорить со своими друзьями наедине?
        Мужчина кивнул, но с явной неохотой, сильно помрачнев и даже встревожившись. Странное дело, но мне сразу же стало некомфортно до ледяных мурашек по спине от его откровенно негативных эмоций, причем настолько, что я совершенно импульсивно коснулась его широкого запястья, тихо пробормотав:
        - Спасибо, Глыба.
        Эффект этого мизерного и мимолетного контакта был поразительным для нас обоих. ?исве рвано вдохнул и стиснул кулаки, его взгляд заметался, словно в поисках путей спасения, а тело напряглось, вздуваясь буграми мощных мускулов, но тут же расслабилось, и, кивнув мне уже гораздо свободнее и одарив тенью улыбки, он пошел в сторону входа в пещеру, пробормотав, что ждет меня там. Я же сама пару мгновений стояла обомлевшая и потерянная от ощущения, полыхнувшего внутри. Было похоже, что на какой-то момент перестало существовать вообще все вокруг и я очутилась в вакууме, а потом окружающий мир резко вернулся, врезаясь в мои органы восприятия с обновленной силой и яркостью.
        - Черт, этот твой местный парень реально пугающий! - нервно хохотнул Арни, заставляя меня встряхнуться.
        - Вы оба намерены участвовать в этом их празднике? Серьезно? - Я бы хотела не прозвучать сходу обвиняюще, но пережитая только что странная чувственная встряска на пустом месте не способствовала моей деликатности.
        Мужчины переглянулись: они явно не ожидали от меня такого рода резкости. Да я сама от себя не ожидала, в конце концов, какое у меня право требовать у них ответов на подобные вопросы? Ну да ладно, исправляться уже поздно.
        - Кхм-м… - прочистил горло Питерс, - мы подумали, что будет правильно разделять местные обычаи и образ жизни, если уж мы решили тут остаться.
        - Разве мы уже приняли окончательное решение в этом вопросе? - уточнила я.
        - А что, нам есть куда ещё пойти? - насупившись, спросил Арни. - Какой смысл дергаться, когда здесь мы в полной безопасности?
        - Как мы можем быть в этом уверены? Что, если это совсем не так? Вдруг мы и сами под угрозой, и местных подставляем своим присутствием?
        - Успокойтесь, София, - примирительно произнес Джеремая, погладив меня по плечу. - Вряд ли это так.
        - Почему? - Несмотря на то, что прикосновение дока было сугубо дружеским, почувствовалось оно каким-то неуместным. - Потому что все вокруг твердят, что на их сокровенной земле нас никому не найти и не достать? У нас есть этому какие-то подтверждения? Полагаться на слова людей, плохо понимающих, с какой опасностью в лице наших соплеменников и их оружия им придется столкнуться, по меньшей мере легкомысленно и безответственно с нашей стороны!
        - София, пока мы не заметили никаких признаков преследователей, что само по себе показательно. Не замечено ни летающих транспортов, даже издали, ни дронов-шпионов. О каком-либо присутствии наземных команд здешние охотники тоже не упоминали. Ничего, София, - терпеливо стал объяснять мне Питерс. - И все мои приборы, которые я прихватил с собой, не функционируют с того времени, как мы пересекли ту речку. Научных объяснений этому нет, но мы имеем все основания надеяться, что выследить нас при помощи технических средств не представляется возможным. И все вокруг утверждают, что физически проникнуть сюда, без специального разрешение местных матриархов тоже нереально.
        - На мой взгляд, это не является достаточной гарантией для того, чтобы просто взять и расслабиться и погрузиться в развлечения, - возразила я, чуть отступая от дока.
        - Знаешь, Софи, слышать такое от тебя мне кажется слегка лицемерным! - огрызнулся окончательно надувшийся Арни.
        - Что? Почему это? - Мой голос сломался от понимания, что сейчас должна буду выслушать, и я бросила краткий взгляд в ту сторону, куда ушел Рисве, остро ощутив свою беззащитность.
        - У тебя еще хватает совести спрашивать? - подступил он ближе, понижая голос до раздраженного шипения и щуря свои светло-голубые глаза.
        - Штерн! - одернул его Джеремая. - Не стоит говорит того, за что в последствии придется извиниться. Мы вообще не в том положении, чтобы ссориться между собой.
        - Почему нет? - отмахнулся Арни. - Вот сама Софи не особо церемонится, глядя на нас осуждающе.
        - Я не… - попыталась защититься я, но Питерс перебил:
        - Что позволительно женщине, прошедшей через то, через что пришлось пройти Софии, не достойно для мужчин, - строго указал он.
        - То есть ей можно проводить сутки напролет в обществе этого своего брутального, заросшего аборигена-горы, одаривая его трепетными взглядами, а нам даже предположительно рассчитывать на развлечения - уже плохо? Думаешь, мы слепые и тупые и не заметили, что он не ночевал сегодня в своем этом доме на сваях, и не догадываемся, где и с кем он ее провел? - не уступил Арни. - Выходит, если она женщина, то ей можно везде и всюду, не теряясь, устраиваться под бочком у сильнейшего самца, и это нормально? Один раз это уже закончилось для тебя плохо, ничему не научилась?
        - Молчать, Штерн! - рявкнул док, а я отшатнулась, будто схлопотав увесистую пощечину.
        - Ты не имеешь права бросаться такими словами! И Рисве своими домыслами и пренебрежительным отношением оскорблять не смей! - вспыхнула я и в тот же момент заметила, как мой проводник буквально вылетел из пещеры, глядя в нашу сторону так, будто испытывал потребность убить кого-то. Слышать нас на таком расстоянии он никак не мог, однако же казалось, что уловил каждое слово.
        Арни и сам вдруг шарахнулся, заморгав, как человек, очнувшийся только что, и его гнев исчез, как и не было.
        - Зараза! Прости, Софи! - пробормотал он подавлено, с усилием проведя ладонями по лицу. - Не пойму, как это вообще из меня вылетело! Прости!
        Рисве стремительно приблизился, становясь рядом со мной и немного впереди, откровенно демонстрируя готовность сразу же броситься на обоих мужчин. Не хватало нам ещё и открытого конфликта на глазах у наших гостеприимных хозяев! Похоже, нервишки у нас у всех сейчас почему-то как натянутые струны. Позор какой!
        - Я не осуждаю никакие ваши желания, - произнесла, тщательно теперь подбирая слова и следя за своим тоном. - Только очень прошу хорошенько подумать о последствиях и проявить осторожность. Стоит на самом деле понимать, что единожды принимая законы нового общества, вы обязаны будете следовать им и впредь. А если… - я покосилась на Рисве, возвышавшегося надо мной безмолвной, но излучающей гнев и потребность защитить глыбой, - если события пойдут отнюдь не так радужно, как вам представляется сейчас, то все может ещё сильнее осложниться…
        Да за каким чертом я тут перед ними распинаюсь? Передо мной два взрослых мужика, у которых свои головы на плечах, чтобы ими думать о последствиях! Закатив глаза, я выдохнула и махнула рукой.
        - София, все хорошо, правда. Вам нужно прекратить переживать и позволить себе расслабиться, - успокаивающим тоном сказал док, заглядывая мне в глаза. - Всем нам жизненно необходимо немного радости и веселья, вот и все!
        - Верно, Софи, перестань во всем видеть только плохое и навязывать это нам! - пробурчал виновато косящийся на меня Арни, но я ответила ему сердитым взглядом. Его поспешные извинения не стерли поганого осадка и обиды от его слов. - Я собираюсь верить, что у нас началась белая полоса, потому что мы ее офигеть как заслужили. Ты больше других. Так пользуйся, чем есть, и не заморачивайся сама и не морочь других! И, блин, прости меня еще раз за глупый мой язык! Реально не понимаю, как мог сморозить такое!
        - Это Кугейр, - глухо произнес Рисве, озабоченно нахмурившись. - В Дни Злого Светила эмоции каждого взрослого, чья лойфа ещё не имеет прочной связи, обостряются, часто сбрасывая оковы разума. Мы с рождения живем с этим и привыкли. Вы - нет.
        Прекрасно, очевидно, нас ждет нечто совершенно особенное, и хорошо бы мы не поубивали друг друга в результате.
        - И как же от этого защититься? - озадаченно спросила я.
        - ?чень просто, - пожал он широченными плечами. - Перестать сдерживаться и отпустить на волю все свои лучшие чувства. Надежду, радость, стремление найти счастье или хотя бы разделить удовольствие. И тогда Кугейру будет не добраться до дурного. Он его в вас не увидит.
        И верно, куда же проще для местных, живущих, кажется, в гармонии со всем сущим и своими желаниями. А как быть с нами, пришельцами, под завязку набитыми эгоизмом и прочим моральным дерьмом, которое мы притащили сюда за собой?
        Глава 25
        - Пожалуйста, отведи меня куда-нибудь, где я смогу быть хоть чем-то полезна, -исве! - попросила я, окончательно решив отпустить ситуацию с мужчинами и назревающим праздником на самотек.
        Кто сказал, что правы не они, перенимая от местных это позитивно-безмятежное отношение к жизни и событиям вокруг. С того момента, как очутилась на поверхности Нью Хоуп, я стала свидетелем стольких необычных вещей, объяснения которым не мог дать чисто научный подход, что впору начать и правда верить в то, что некие мудрые и могущественные Духи решат все глобальные проблемы самостоятельно.
        - София, Вы могли бы пойти с нами в пещеры, - предложил Джеремая. - Не знаю, как насчет работы, но посмотреть там есть на что.
        - Нет! - отрезал Рисве. - До начала праздника женщины не ходят туда! Приготовления - чисто мужская обязанность. К тому же посещать пещеры принято, только если пребываешь в поиске соединения для своей лойфы.
        Он осекся, явно желая сказать больше, но не решаясь, и посмотрел на меня выжидательно, будто надеялся на громкое заявление с моей стороны, к чему я, естественно, была пока не готова.
        - Выходит, мне взглянуть на этот праздник не светит? - Вот и когда это я приобрела способность хитрить и говорить обиняками?
        Неожиданно Рисве схватил меня за руку и стремительно повел в сторону, не обращая внимания на озадаченные взгляды Арни и дока нам в спины.
        - Ты хочешь лишь взглянуть, моя Софи, или принять участие? - взволнованно спросил мужчина, когда мы оказались достаточно далеко от лишних ушей.
        - Конечно посмотреть! - Он вздохнул, как будто одновременно испытал облегчение и разочарование. - Есть какие-то запреты?
        - Не в том дело, - Рисве сначала замялся, а потом снова заулыбался, и уголки моих губ тоже поползли в стороны, словно это уже был какой-то рефлекс. - Дело в том, что пещеры Схождения принято посещать лишь свободным мужчинам, а я себя таковым больше не считаю.
        - То есть со мной ты пойти не можешь? - настроение резко стало портиться.
        - Ну уж нет, Софи! Нет никакого шанса, что я отпущу тебя там от себя хоть на шаг!
        - Существует какая-то опасность?
        - Нет! Кроме разве той, что я готов буду открутить голову любому, кто рискнет попробовать привлечь твое внимание. - По его голосу и выражению заросшего лица было совсем не понятно, шутил он или говорил серьезно.
        - Значит, нам следует отказаться от присутствия на празднике, потому что это может спровоцировать твою агрессию?
        - Со своими порывами я надеюсь совладать. Но существует еще кое-что… - Крошечные озорные огоньки заплясали в его глазах, завораживая меня.
        - М?
        - Пока я выгляжу как свободный мужчина, некоторые гостьи станут проявлять ко мне интерес определенного характера.
        Я абсолютно непроизвольно скользнула взглядом по обнаженному торсу Рисве, чувствуя нарастающее раздражение. Еще бы! Эти самые гостьи должны быть слепыми, как кроты, или начисто лишенными вкуса и мозгов, если не пожелают вцепиться в этот великолепный образчик мужественности. Несмотря на достаточную привлекательность других особей мужского пола, которых я тут успела повидать, с моим Глыбой им было не сравниться. Так, приехали. «Моим Глыбой».
        - А моего нахождения рядом с тобой там будет недостаточно, чтобы их отвадить? - тщательно маскируя недовольство, проворчала я. И да, даже не потрудилась уточнить, желал ли он этого постороннего женского внимания.
        - Только если ты снизойдешь до моего преображения, Софи, - Рисве почесал пальцами свою густую бороду, а потом дернул за одну из спутанных черных прядей на голове. - Тогда для всех я буду твоим… хотя бы на время этого праздника.
        - И как часто ты становился чьим-то? - Ох, это вырвалось само собой, и я поспешила тут же исправиться: - Прости, я не хотела о таком спрашивать… то есть хотела… но не так нахаль…
        - Никогда, - оборвал меня Рисве, глядя в глаза пристально и пытливо.
        - Никогда? - Похоже, мой разум застопорился, и на секунды я превратилась в безмолвно пялящуюся идиотку, изучавшую его черты и линии тела снова и снова. Как такое возможно? Куда смотрели эти их женщины? Он же такой…
        - Никогда! - повторил он, без тени смущения или оттенка скрытого сожаления в тоне. Он этим гордился. Именно так. И дело тут было не в отказе женщин его выбирать. Абсолютно точно нет!
        Мысли совершили странный кульбит, отправляя меня в воспоминания о том моменте, как сама однажды призналась мужчине в своей неискушенности. Мои очередные летние каникулы с родителями в Амазонии. Я себе казалась уже более чем готовой распрощаться с невинностью в физическом плане, тем более морально давно была прекрасно осведомлена о ходе самого процесса и возможных ощущениях. Когда ты растешь в семье ученых, физиологическая сторона любого процесса открыта тебе и лишена любого налета романтичности или загадочности. К тому же мне тогда примерещилось, что я всерьез влюбилась в ассистента мамы, Влада Ковалева, и я отчаянно с ним флиртовала, изображая из себя знающую девушку с опытом. И однажды мы таки очутились наедине в крошечном номере занюханной местной гостиницы. Но, едва узнав о наличии моей «Д»-карты, Влад мгновенно утратил ко мне интерес, став серьезнее некуда, и даже озаботился прочитать мне лекцию, что на подобный шаг нужно решаться с кем-то значимым, сколько-нибудь важным, а не таким, как он - парнем, искавшим сиюминутного удовольствия, удачного шанса только перепихнуться и пойти дальше. Как
же это давно было и так далеко отсюда, что представлялось теперь и вовсе фантазией, никогда не существовавшей. Однако внезапный стыд и обиду, желание выскочить из собственной кожи, я и сейчас вспомнила очень даже отчетливо. Мне ещё долго думалось, что отсутствие интимного опыта в том возрасте, когда мои сверстники были достаточно искушены, делало меня какой-то неполноценной. Глупость несусветная, и вскоре я с этим справилась, но что было, то было. То ли дело Рисве. Он и близко не был похож на неудачника, застрявшего в великовозрастных девственниках, потому что никто не счел его достойным, привлекательным, не обладал достаточной степенью решительности или чрезмерной застенчивостью. Все как раз наоборот. И он не сообщил мне об этом, заглядывая в глаза жалко или алчно, в надежде исправить сие упущение без разницы с кем. Мужчина смотрел прямо, открыто, как будто протягивал мне некий чрезвычайно важный и значимый дар в раскрытых ладонях, тот, что просто не пожелал прежде отдать никому, потому что уверен - предназначен он только мне. Ведь Рисве почему-то был уверен, что я его анаад. Единственная для всего.
Он не испытывал неловкости от отсутствия опыта, нет. Для него все было естественно. Достойно. Лишь факт ожидания того, что он считал действительно значимым. В этом смысле мой инопланетянин, выходит, куда целостнее и глубже, чем я. Но ведь на Земле давным-давно перестали верить в единственную любовь в своей жизни, которая заслуживала терпения и ожидания, несмотря ни на что, если вообще когда-то верили, и гнались за удовольствиями, доступными здесь и сейчас.
        Я стояла, моргала и прислушивалась, не вспыхнет ли внутри опять паника или хотя бы пробудятся здравомыслие и чувство ответственности, которые продиктуют мне расставить между нами все точки, как когда-то сделал со мной Влад Ковалев. Я ведь просто обязана взять и сказать, что ему стоит найти другого адресата для столь сокровенного дара. Ведь так? Женщину, которая будет бесконечно рада ему, не заморочнную грузом внутренних травм и проблем, ту, что даже помышлять не станет о том, что им придется расстаться, и заставит его однажды сожалеть, что он растратил столь долго хранимую ценность своей души понапрасну. Не меня. Но… черт. Даже помыслить, чтобы оттолкнуть… отдать… Пусть не мой, пусть знаю его считанные часы, пусть между нами бездна расстояния во всех смыслах… но почему же так болезненно все ощущалось. Миллион мыслей и эмоций в секунду, сто тысяч возможных вариантов развития ситуации, но ни один из включающих его и другую не чувствовался правильным. Вот и приехали, София! А ты ведь и правда та еще лицемерка - Арни прав. Пять минут назад взывала к их ответственности и совестливости, а сама стоишь
тут и сглатываешь слюну, облизывая глазами лицо и тело великолепного мужчины напротив, и точно какая-то первобытная самка предвкушаешь, с какой бы стороны лучше надкусить этот подарок, не познавший чужих прикосновений. Откуда во мне, человеке рассудочном и цивилизованном, эта примитивная потребность присвоить? Как меня, чье сознание в принципе не признавало допустимости какого-то собственничества одного человека относительно другого, могла так, до темной горячей сладости, вскипающей глубоко внутри, заводить перспектива обладать кем-то? Взять то, что не было отдано еще никому другому, оставить там свои несмываемые, вечные следы?
        - Софи? - окликнул меня Рисве, все это время внимательно наблюдавший за выражением моего лица. - Я оттолкнул тебя этим признанием? Считаешь, я не представляю, как позаботиться о потребностях женщины?
        О, пожалуйста, будь таким! Да опомнись ты, София! Как чертов разговор о присутствии на празднике свернул на такую скользкую дорожку?
        - Так, давай мы не станем сейчас развивать эту щекотливую тему, Рисве, - зачастила я, надеясь, что мои щеки не загорелись, а если так и есть, то мужчина сочтет это реакцией на агрессию их светила. - Ты мне просто расскажешь, что надо сделать, чтобы оградить тебя от нежелательных поползновений на празднике.
        И вот снова я это сделала! Даже не удосужилась уточнить, не против ли он знаков внимания от других, если сама уверена, что с моей стороны будет неправильно сближаться с Рисве настолько. Как это называется? Собака на сене? Ни себе, ни людям? На самом деле, это не имело никакого значения в этот момент, просто оттого, что мое предложение явилось поводом для его новой пронзительной улыбки. Такой, что у меня вдруг внутри возник упругий пушистый комок нежности, который хаотично скакал, щекоча и невыразимо приятно натягивая все мои нервные окончания. С точки зрения физиологии, абсолютно бессмысленное и смехотворное сравнение, нo понимание этого ни в коей мере не отменяло реальности того, что я испытывала. Но Рисве быстро перестал улыбаться и озадаченно почесал затылок.
        - Кажется, тут у нас некоторое затруднение, Софи, - пробормотал он, и вид у него стал каким-то отчаянным. - Ты должна избавить меня от этого, - он с досадой дернул себя за бороду, - и расчесать. Нo у наших женщин принято инструменты для преображения своего мужчины передавать по наследству, а у тебя их нет.
        - Помнится, как только мы переправились через реку, ты практически требовал у Вали гребень. Разве сейчас мы не можем пойти и попросить его и бритву у нее или еще у кого-то взаймы? - Поверить не могу, что я на полном серьезе включилась в поиск вариантов и даже нервничала из-за возможной неудачи ничуть не меньше Рисве. Вот уж правда, стоит отпустить себя в чем-то, и дальше все идет по нарастающей.
        Мужчина стремительно густо покраснел и опустил глаза к земле.
        - Ты помнишь… - вздохнул он сокрушенно. - Я тогда был еще немного не в себе, Софи. Дух-Оградитель слишком довлел надо мной, и в тот момент я готов был подтолкнуть тебя к установлению связи между нами, даже не собираясь объяснить, на что ты идешь. Вел себя больше как животное, ведомое одними инстинктами, и теперь мне стыдно.
        Вот здесь бы самое время притормозить и задаться вопросом, не стоило ли испугаться того, что он готов был пойти против всех обычаев и правил, дабы получить желаемое. Насколько это делало его похожим на Тюссана? А вот ни насколько! И дело не в том, что для капитана я сама по себе не была важна, являясь лишь инструментом для достижения цели, излюбленной мишенью для издевательств, некоей задачей, требовавшей хитроумного, а потом и силового решения, а Рисве лишь намеками, взглядами, короткими, необыкновенно емкими фразами за столь мизерный срок позволил почувствовать себя главной ценностью для него. В мужчине, стоявшем передо мной, не было ничего притворного, искусно спрятанного, расчетливого - того, что держало меня в постоянном напряжении рядом с Рожером, заставляя гадать, что же скрывается за фасадом идеальности. Он был словно его полная противоположность, позитив против негатива, действительно нуждался быть видимым во всех подробностях, прозрачным передо мной до малейших уголков души там, где Тюссан стремился быть скрытым, как ядовитая змея в засаде. И вообще! Отныне и впредь я отказываюсь
сравнивать их! Просто потому что ублюдок капитан не достоин быть поставленным в один ряд ни с одним, хоть сколько-нибудь достойным человеком!
        - Людям свойственно поступать импульсивно, когда желают чего-то слишком сильно, - пожала я плечами, чувствуя себя необычайно легкомысленной, освобожденной, а ещё необъяснимо азартной, готовой к чему-то новому, прежде не пережитому. - Если это не причиняет никому боль и вред, то и не является чем-то непростительным. Так что забыли. Но как нам быть с гребнем и бритвой? Как я понимаю, одолжить у кого-то будет довольно смущающе?
        - Если просьба будет исходить от тебя, то Вали поймет нас, - казалось, Рисве все равно колебался.
        - Но?
        - Но, она наверняка захочет поговорить с тобой и убедиться, насколько ты уверена. И я совру, если скажу, что не опасаюсь этого. Честно говоря, я предпочел бы вручить тебе мой нож для бритья и собственноручно вырезать гребень.
        Нужно быть откровенной: я действительно могла бы усомниться в адекватности того, на что собиралась пойти, обратись сейчас кто-то к моему рассудку. Но впервые в жизни я не хотела быть остановленной. Даже если потом буду сожалеть.
        - Что же… мне подходит и такой вариант, - пожала я плечами.
        - Правда? - Рисве впился в меня взглядом мальчишки, получившего на Новый год настолько желанную игрушку, что он просто был не в силах сразу поверить в ее реальность.
        - Правда, - кивнула я, практически купаясь в его реакции на такую, казалось бы, мелочь, - со мной не всегда сложно.
        - Идем! - схватил он меня за руку и потащил куда-то. - Быстрее, Софи, прошу!
        Арни и док встревоженно окликнули меня, когда мы буквально пронеслись мимо них, но я успокаивающе отмахнулась, едва поспевая за Рисве. ?го ноги намного длиннее моих, так что приходилось стараться. Однако мужчина все равно был недоволен скоростью передвижения и, резко остановившись, присел, предлагая мне взобраться ему на спину, как мы уже и делали прежде. Возражать я не стала и вскоре уже болталась живым рюкзаком за его плечами, пока он стремительно рысил вдоль скал к густым зарослям впереди, и при этом не могла сдержать бестолкового, беспечного смеха. Наше торопливое перемещение закончилось так же неожиданно, как и началось. Продравшись сквозь густую стену растительности, похожей на земной камыш, только с сочными толстыми листьями выше его головы, -исве внезапно затормозил перед огромным валуном с плос?ой вершиной и, ловко переместив меня вперед, так что я и ой?нуть не успела, усадил на него.
        - Я сбегаю очень-очень быстро, - с?азал он, едва ли не приплясывая на месте. - Обещай, что ты будешь здесь, когда я вернусь, пожалуйста!
        Я толь?о хотела с?азать, что ?уда мне, собственно, деваться с этого ?аменного насеста, но поняла, что он спрашивал о другом. Буду ли я все еще та? же решительно настроена, если он оставит меня даже совсем ненадолго? Я кивнула, при этом недоумевая, по ?а?ой такой причине намеревалась ввязаться в нечто настолько авантюрное и, вероятно, несущее массу долгосрочных последствий, но при этом и испытывая жут?ое нетерпение. Та?ое чувство, что мое сознание и эмоции решили: надо спустить себя с цепи по полной, -омпенсируя годы, проведенные в стазисе, и месяцы в застен?ах у Тюссана. Слиш?ом много было безвозвратно упущено, и мои внутренние часы ?ак будто помчались в бешеном ритме, требуя без раздумий миновать территорию сомнений или нерешительности, и перейти сразу туда, где я начну чувствовать и жить, без единой мысли, насколько это правильно или надолго. Я так могу? Действительно? Похоже, что да, хоть и не пробовала ни разу до этого.
        Рисве практически исчез, метнувшись в заросли так быстро, что и не успела засечь направления, а я огляделась, мысленно одергивая себя. Вообще-то, на данный момент речь шла только о том, что я окультурю внешний вид Рисве, чтобы мы могли посетить их праздник без излишнего внимания к его персоне, потому что… Потому что… Внутренний голос расхохотался, зашелся аж до слез, потешаясь над моими бестолковыми самоуговорами. Ну давай, Софи, скажи, что ты согласилась пойти подработать брадобреем абсолютно не от того, что тебя выводила из себя перспектива наблюдать за тем, как какая-нибудь местная красотка будет флиртовать с Рисве, откровенно предлагая то, что ты якобы ему давать не собиралась. Именно «якобы», ибо нужно быть взрослой честной девочкой и признать: стоит только мне прикоснуться к этому потрясающему мужчине, оказаться с ним близко, глаза в глаза - и дальнейшее будет развиваться непредсказуемо, никак мне не подконтрольно, и зависеть станет только от того, как далеко и с какой скоростью сочтет нужным продвигаться ?исве. Вот это и была вся правда до капли, и невероятным образом она меня нисколько не
пугала!
        Моргнув, я обвела окружающее пространство уже ясным взглядом и поняла, что оставили меня на крупном валуне, другой конец которого уходил под воду небольшого озера в форме полумесяца. Выглядело оно мелковатым или, может быть, такой визуальный эффект создавался абсолютно прозрачной, чуть голубоватой водой, сквозь которую дно водоема просматривалось до каждой мельчайшей неровности на нем. Поверхность камня была теплой, воздух вокруг наполнен целым коктейлем ароматов, от которых я отвыкла за годы полета: открытого пространства, свежести, близости воды, щекотавшей ноздри сладостью ярко-желтых цветов, венчавших стебли местного «камыша». Вдохнула полной грудью, наслаждаясь каждым нюансом, забытым и новым. Захотелось опустить ноги в почти невидимую жидкость внизу, но потом я внезапно вспомнила о чудовищном змее, появившемся как ниоткуда в речке при переходе, и решила не экспериментировать до возвращения Рисве. Ждать его долго не пришлось, он вылетел ко мне с тканевой сумкой, болтавшейся через плечо, и с небольшой плошкой в руке, выглядя ещё более растрепанным, чем прежде. Оглядел меня настороженно, будто
гадал, не случился ли в моей голове поворот на сто восемьдесят градусов, пока его не было, но я ободряюще улыбнулась, уже совершенно осмысленно позволяя себе таять и рассматривать его, нисколько не скрывая, как же мне это нравилось. Наши предки говорили: «услада для моих глаз». Так вот, Рисве - целое пиршество для моего зрения, а еще неисчерпаемый источник тепла для души. Той самой души, чье существование оспаривалось наукой, но чью реальность я чувствовала рядом с ним отчетливее некуда. Иначе откуда был этот всеобъемлющий трепет, в котором моя изголодавшаяся чувственность лишь одна из нот? Слишком быстро? Без всяких разумных оснований? Кому до этого есть дело? Не мне. Не сейчас.
        - Начнем? - деловито потерла я руки, и сияние чистейшей радости и облегчения, появившиеся на лице Рисве, стерли без следа остатки моих сомнений. Да пусть все идет, как идет!
        Глава 26
        -исве поставил передо мной плошку, легко запрыгнул на валун, усаживаясь на пятки напротив, и стал выкладывать содержимое сумки. Два ножа, побольше и поменьше, с лезвиями из полупрозрачного зеленоватого материала, бывшего, судя по всему, вулканическим стеклом, плоский, размером с ладонь кусок чего-то, напоминающего то ли хорошо высушенное дерево, то ли кость, пару скрученных в маленькие рулончики кусков кожи и ещё несколько предметов, о назначении которых я не имела представления. А ещё три свертка из крупных, покрытых восковым налетом листьев и миниатюрную копию тех больших емкостей, за переносом которых я застала Арни. Внутри переливалась золотисто-молочная жидкость.
        - Это что? - взяла я мисочку с круглыми желтоватыми почти прозрачными ягодами и понюхала их.
        Запах совсем не съедобный. Скорее напоминало нечто парфюмерное. Кедр, что-то насыщенно пряное и легкий дымный оттенок, тот самый, что я уловила от Рисве в самый первый раз, когда он пребывал в образе пугающего монстра. На мгновение рациональная часть моего разума запротестовала от невозможности таких метаморфоз, но я отмахнулась. Я все это видела своими глазами, так что тут бессмысленно как раз отрицать очевидное, пусть пока и не имеющее для меня никакого научного объяснения. Обыкновенное чудо. Буду привыкать к этому словосочетанию.
        - Нотге, не пробуй это! - торопливо накрыл Рисве ладонью содержимое плошки.
        «Мужские ягоды» - дал объяснение с небольшой паузой «волшебный переводчик», непонятно как спроецированный прямиком мне в сознание. Нейропрограммирование, конечно, более объяснимо, но не с таким всеобъемлющим и многогранным эффектом и не без сложных приборов тем более. Еще одно обыкновенное тут для всех чудо. И для меня теперь.
        - Мужские ягоды для… хм-м-м, - пробормотала я, смущаясь от свойства первого пришедшего мне на ум и сейчас показавшегося не слишком уместным.
        - Да, - простодушно кивнул Рисве и, схватив одну, размял между пальцами, а потом потянулся к воде своей длинной рукой, выставляя на мое обозрение тут же напрягшиеся под смуглой кожей упругие мышцы на боку и косые живота, дразняще исчезающие под свободными штанами. Он, смочив ягодку, моментально взбил плотную пену и мазнул по своему запястью. - Чтобы мыться и не пахнуть так же, как женщины, мы пользуемся ими.
        - Ах вот для чего. - Черт, я покраснела. Мыться, Софи, а не повышать потенцию! Вот же…
        - А ты подумала? - с любопытством заглянул Рисве мне в лицо, сполоснув руку и взявшись за нож с двумя острыми краями и плоский кусочек непонятного материала.
        - Для… э-э-эм… мужской силы. - Он совершенно непонимающе поднял брови и озадачено моргнул. - Не важно! Забудь.
        И почему мне кажется, что местные мужчины до смертного одра не имеют понятия о такой вещи, как импотенция, и прочих расстройствах сексуальной сферы?
        - Ты ничего не успела толком поесть, - кивнул Рисве мне на свертки из листьев, принимаясь строгать, и мой желудок, как по команде, заурчал. - Ты ешь, я вырезаю гребень.
        Не вопрос, а прямое указание, но мне почему-то понравилось.
        - Нет «не важно» во всем, что касается тебя, - самым обыденным тоном, без крошечной нотки пафоса, продолжил он. - Я хочу знать тебя. Хочу знать о мире, который подарил мне мою анаад.
        - Смысл? - уставилась я на свои ладони. - Мне туда никогда не вернуться, так что логичнее как раз мне все узнать о твоем.
        - О нашем, Софи, - мягко поправил меня Рисве, не отрываясь при этом от работы. - А тот мир, в котором ты родилась и выросла - часть тебя.
        Ну почему эти простые взмахи ножа, превращающие бесформенный кусок деревяшки в нечто иное, должны выглядеть так сексуально? Мужчина, создающий что-то своими руками, пусть мелочь… Как часто я была этому свидетелем там, в прошлой жизни, где почти все делают машины, и все, что нужно - это задавать программы и отдавать нужные команды? Что-то не припоминаю.
        - Эта часть в прошлом, - пожала я плечами. Сожалея, но не испытывая отчаяния.
        - Все равно. В моей Софи нет неважных частей. Так что поешь и расскажи мне. - Снова указание, странным образом заставляющее меня улыбнуться.
        Послушно развернув один из листьев, я нашла там небольшие обжаренные кусочки, скорее всего, мяса и поднесла один ко рту, но тут же вспомнила, что Рисве из-за моей почти истерики тоже остался без завтрака, и подвинула наше импровизированное блюдо к нему. Мужчина на секунду замер, прикусил краешек нижней губы и вдруг сверкнул на меня своими темными глазами с неприкрытым озорством.
        - Руки заняты, - сказал он, принявшись строгать и резать с еще большим усердием, чем прежде.
        Он подначивал меня накормить его с рук? Что же, мне не сложно. Выбрав кусочек посимпатичнее, я наклонилась вперед, предлагая ему. Он подался вперед стремительно, будто боялся, что передумаю, и сомкнул губы на кончиках моих пальцев. Волна последовавших за этим ощущений заставила меня просто оцепенеть от своей интенсивности. Казалось, он коснулся меня одновременно в каждом чувствительном участке тела, обласкав и согрев его абсолютно непристойно и бесконечно невинно. Мамочка, это что же такое?
        - Ешь, Софи, пожалуйста, - прошептал мне Рисве, и я осознала, что так и сижу, наклонившись к нему и держа руку в воздухе.
        Я последовала его совету, захватив еды для себя, и мужчина проследил горящим взглядом за моими пальцами, которые только что касались его, и гулко сглотнул. Не в состоянии разорвать визуальный контакт, я стала жевать, хотя, по-моему, еда совсем не имела вкуса. Либо это мои сдуревшие рецепторы жаждали совершенно иного пиршества. За первыми разделенными кусочками последовали еще, и с каждым атмосфера между нами становилась все раскаленнее, лица ближе, а дыхание чаще.
        Рисве шумно вздохнул и мотнул головой, как будто отряхивая с волос воду, прерывая наши головокружительные гляделки.
        - Я так никогда не доделаю этот гребень, - нервно пробормотал он и, наклонившись снова к воде, несколько раз плеснул себе на лицо.
        Может, его это и отрезвило, но не меня. Необычайно длинные и густые ресницы, обрамлявшие его глаза, слиплись в потрясающие стрелочки, c искрящимися каплями, подрагивающими на концах, откуда они срывались и летели вниз, заставляя меня невольно следить за ними. И, естественно, это привело к тому, что я уставилась на его великолепный пресс. А извилистые поблескивающие ручейки, ползущие по нему с густых зарослей бороды ниже и ещё ниже, никак не помогали моему здравомыслию. Я пялилась, в прямом смысле слова, самым беспардонным образом и как раз туда, куда не стоило бы смотреть женщине, не желающей спровоцировать мужчину на переход к активным действиям.
        - Со-о-офи-и-и! - еле слышно простонал Рисве и, бросив нож, вскочил и прыгнул рыбкой с нашего камня в озеро.
        Черт, что ты вытворяешь, Софи?! Что-что… хочу! Просто хочу, так, что внутри все сводит и тянет от предвкушения. Всего и сразу. Жизни.
        Когда он выбрался из воды, я пораженчески закрыла глаза, ибо смотреть, как мокрая ткань штанов облепила его мускулистые длинные ноги, было чревато. Такое чувство, что кто-то сменил мои мозги, пока я спала после обряда, или местная пища содержит гигантскую дозу стимуляторов, или действительно чертов Кугейр точечно бьет в мою лимбическую систему и гипоталамус, превращая в сексуально озабоченную. Сев к Рисве боком, я принялась нарочито внимательно рассматривать пейзаж, параллельно рассказывая о своей жизни с того момента, как начала осознавать себя. Безостановочно говорить было решительно безопасне, чем смотреть на Рисве или размышлять, насколько быстро процедура окультуривания его внешности превратится в нечто дикое. С тем, что так и будет, я окончательно смирилась - не робкая девчонка ведь, и сразу стало легче дышаться. Мой, мысленно уже состоявшийся, любовник налегал на работу, слушая мою болтовню о путешествиях по всему миру с родителями. Начать рассказ было немного сложно, потому как скатиться до того, чтобы подбирать названия обыденным для меня вещам, вроде современных вертолетов или личных
глайдеров, именуя их «теми самыми летающими волшебными коробками или кораблями», мне показалось глупым и неуважительным к его интеллекту. Поэтому я говорила, пользуясь привычными терминами, решив, что буду как-нибудь отвечать на его наводящие вопросы. Но спрашивал Рисве мало и совсем не о технических «чудесах», самодвижущихся надземных тротуарах или бытовых приборах. Ему гораздо интереснее было знать, скучала ли я по родным, когда оставалась одна, какой вкус и аромат имели пироги, что пекла моя мама, оказываясь наконец дома, как были устроены те самые мои любимые качели во дворе, о которых я упомянула и где я проводила много часов, читая. Нравилось ли мне больше путешествовать или пребывать дома, предпочитала ли я компании друзей или быть одной, как рано вставала дома, любила ли плавать, бегать, чего боялась в детстве. Все его вопросы были не о мире вокруг меня и его подробном устройстве, а о том, как я себя в нем чувствовала, к чему была привязана или что отвергала. В общем, обо мне и только. Будто все остальное являлось всего лишь обрамлением, декорацией, что важна только в ракурсе взаимодействия с
главным объектом внимания. Моя эгоцентричность воодушевилась, ведь говорить о себе и только о себе, о воспоминаниях, ерундовых и не очень переживаниях, важных только для тебя ощущениях, а не о сухих фактах биографии, работе, достижениях, амбициях с тем, кто тебя действительно слушает, а не просто делает вид, оказывается так легко и увлекательно. Настолько, что я даже смутилась, когда Рисве прервал меня, продемонстрировав на широкой ладони готовый гребень с пятью толстыми зубьями. Ведь я болтала без умолку, не удосужившись задать ни единого ответного вопроса, словно мне и вовсе было плевать. Но внезапное смущение отнюдь не отменяло того, что после этого словесного излияния в моей голове появилась некая приносящая странное удовольствие пустота, будто бесследно стали испаряться не только те переживания, которые я сейчас отодвинула в сторону осмысленно, но и другие, глубоко спрятанные по углам сознания, имеющие обыкновение выскакивать неожиданно и не кстати. Мне легко-о-о, не знаю почему, но легко и все, а заниматься самоанализом я не собираюсь. Потому что займусь абсолютно другим.
        Взяв с ладони неуверенно улыбающегося Рисве гребень, я погладила его, проверяя гладкость, которой он добился, отполировав теми самыми кусочками кожи, хотя больше это было похоже на грубую шкуру какой-то рептилии.
        - Обещаю, позже я сделаю еще и гораздо лучше, когда будет побольше времени, - сказал он, заглядывая мне в глаза, явно пытаясь угадать реакцию.
        - Наверное, ты даже не представляешь, насколько это потрясающе, почти волшебно для меня, - улыбнулась я в ответ, продолжая поглаживать вещицу, созданную его руками на моих глазах. Никаких тебе станков, моделирующих и самостоятельно все изготавливающих принтеров, лишь его ловкие сильные пальцы, нож и лоскутки кожи. Пусть безделушка, мелочь, но от нее тепло его рук будто перетекало в мои, устремляясь прямиком к сердцу. Собираюсь это зачислить тоже в разряд обыкновенных чудес.
        - Софи… - Рисве покраснел настолько, что этого не могла скрыть даже его бронзовая кожа, и, рвано вздохнув, опустил глаза, бормоча: - Моя Софи…
        И мне тут же захотелось почувствовать жар этого румянца под своими ладонями, губами и узнать, смогу ли сделать его ещё ярче, превратить из смущенного в горячечно-возбужденный.
        - Так, приступим, - одернув себя, вскочила я на ноги, обходя его, и подхватила первую прядь. - Ну-ка, что тут у нас.
        Его волосы были ещё чуть влажными на запутанных концах, но уже успели просохнуть почти по всей длине. Шелковистые и гладкие на ощупь у корней, они превращались дальше в жуткий хаос. На секунду я задалась вопросом, можно ли вообще это распутать и не уйдет ли на это целый день. А с другой стороны, никто нас не подгоняет, я больше никуда в этой жизни не спешу и не опаздываю.
        - Предупреждаю: я, конечно, женщина, но возне с волосами не обучена, всегда как-то носила короткую стрижку, и пижамных вечеринок с подружками с взаимным причесыванием у меня не было, так что не обессудь, если случайно сделаю больно, - скривилась я, представив, что с моими умениями могу оставить бедного Рисве лысым.
        - Ты мне больно? - фыркнул мужчина. - Уж не своими прикосновениями точно, Софи.
        Ну ладно, приятно, что ты в меня веришь, здоровяк. Сильно нервничая и осторожничая, я наклонилась и стала теребить и расплетать узлы, прочесывать прядь за прядью. И вскоре сама не заметила, что не только абсолютно успокоилась, но и впала в какое-то подобие транса, увлекшись процессом настолько, что не замечала времени и усталости от непривычных движений в мышцах поясницы, плеч и шеи. Сначала опустилась на корточки за спиной Рисве, а под конец вообще уселась на камни, разбирая последние колтуны. Несмотря на то, что на гребне было всего пять толстых зубьев, он точно был наделен некой чудесной силой, и даже самые скрученные места будто распадались по собственной воле, хотя и могло показаться, что тут без выстригания не обойтись. Рисве во время всей процедуры был тихим, я даже не слышала его дыхания, зато это щедро компенсировалось моим озабоченным сопением. Уже справившись с худшим, я все чесала и чесала, пропуская между пальцами тугой шелк прядей, и не могла остановиться, завороженная ощущением скольжения этой великолепной черной, словно нефть, гривы по коже моих ладоней и запястий. Опомниться меня
заставило мощное, прямо-таки всем огромным телом, содрогание Рисве и его рваный стон, когда я, не сдержавшись, подалась вперед и потерлась лицом о сотворенное моими руками роскошество. Очнись-очнись, Софи, у тебя тут еще есть работенка, и впадать в тактильную эйфорию рановато.
        Зачерпнув краем плошки чуть воды, я раздавила терпко пахнущие ягоды и легко вспенила все кончиками пальцев. Обошла Рисве, примеряясь, как же поудобнее подступить к бритью. Если он встанет, то мне понадобится скамейка для полного доступа, пока сидит - мне придется выплясывать перед ним с острейшим ножом в руках, между прочим. Снова присесть? Мужчина наблюдал за моими терзаниями хоть и неотрывно, но молча, оставляя возможность самой решить. Поставив емкость с мылом на камень и положив рядышком нож, я опустилась на колени и уставилась в лицо Рисве. Надеюсь, я все сделаю правильно, не заставлю его истечь кровью и сто раз пожалеть, что подпустил меня к себе. Мгновенно залипла в неподвижности, когда наши взгляды пересеклись. С трудом заставила себя оторваться, зачерпнула пены, мазнула по его бороде и взглянула выше в поисках его реакции, и вот оно снова - это моментальное провисание времени, стоило только нашим глазам встретиться.
        - Не… не мог бы ты пока закрыть их, - промямлила я. Более идиотской просьбы не придумаешь, но, черт возьми, таким темпом Рисве никогда не будет брит.
        Он послушался беспрекословно. И совершенно напрасно. Мало того, что этот факт его полного доверия едва знакомой неумехе с острейшим лезвием в руках вызвал приступ щемящего трепета внутри, так ещё и с закрытыми глазами, чувственно подрагивающими ноздрями и чуть приоткрывшимися в предвкушении нового моего прикосновения ртом он выглядел намного горячее, чем прежде. Да во имя Вселенной, Софи, просто прими тот факт, что этот мужчина в любом виде кипятит твои внезапно оскудевшие мозги и кровь во всем остальном организме.
        Трясущаяся от бурлящих внутри желаний, я еще кое-как обмазала его пеной и едва сдержала фырканье, подумав, что он так стал слегка похож на Деда Мороза. Самого сексуального в мире, в двух мирах из возможных. Но вот как настал момент непосредственно бритья, мне оказалось внезапно не до веселья. Поднесенная к лицу ?исве рука кошмарно дрожала, и лезвие устроило дикую пляску. И сколько бы я ни отстранялась, стараясь унять это безобразие, и не подступала к делу снова, ничего не выходило. Я раздраженно выдохнула и плюхнулась на пятки, уже готовая признать неспособность справиться с этой задачей.
        - Можно я скажу? - очень тихо спросил мой несчастный подопытный, абсолютно терпеливо сносивший до сих пор мое пыхтение и приноравливание.
        - Скажи, чего уж там, - разрешила я, ожидая услышать предложение научить меня незнакомому ремеслу брадобрея.
        - Тебе будет намного удобнее, если ты сядешь на мои колени. Обычно наши женщины так это и делают, - сказал Рисве, по-прежнему сидя с послушно зажмуренными глазами.
        Вот, значит, как. С точки зрения удобства, оно-то, само собой, сподручнее. Но учитывая тот факт, что мне малейшего прикосновения к нему хватает, чтобы мгновенно обращаться в похотливую самку, начисто лишенную мозгов… Может, это тоже какое-то из разряда местных чудес, служащих для облегчения вступления в сексуальный контакт малознакомых особей в условиях ограниченности времени? Софи, да сейчас самое время пытаться реанимировать ученого и начать анализировать, конечно! Дурацкие умозаключения и выстроенные версии твоего мужчину не побреют, да и тебе ни капли здравомыслия или способности сопротивляться этому безумному влечению не добавят. Ну, выходит, на колени!
        Что же тут сложного? Перекинуть ногу, встать лицом к лицу, опуститься. Сколько раз я оказывалась с мужчинами в такой позе, и одежды на нас было куда как меньше, да и занятие тогда было гораздо менее невинным, чем предстоящее бритье. Да что за чушь! Как только наши тела соприкоснутся, не останется между нами места никакой невинности! Ох, Глыбушка мой, прощайся со своим воздержанием, нападет на тебя озверевшая земная баба и развратит дальше некуда! Вот только сама трястись перестанет, как в лихорадке, и справится с невесть откуда подкравшимся новым приступом коварной, только и ждущей возможности напасть паники.
        Так я и застыла, едва почувствовав его между моих ног, близко-близко. Острое ощущение тепла там, где мои бедра соприкасались с его. Мышцы как заклинило, в ушах грохот, дыхание поверхностное, вокруг ребер - жутко сжавшие тиски, перед глазами мельтешение взбесившихся черных точек, да и само зрение стремительно становилось тоннельным. Нужно успокоиться, Софи, нужно-нужно-нужно.
        - Софи-и-и, - вкрадчиво, почти нараспев позвал меня ?исве, - Со-о-офи-и-и! Отпусти ее, Софи-и-и!
        - К… Кого? - выдавила, напрягая сжавшееся в спазме горло.
        - Лойфу, Софи, - все так же мягко, будто убаюкивал, ответил мужчина. - Дай ей дышать и говорить с тобой и со мной!
        Все так же, не открывая глаз, он поднял свою огромную ладонь и стал медленно, позволяя мне четко видеть каждый миллиметр продвижения, приближать ее к моей груди. Осторожно, почти невесомо сначала, он прикоснулся ко мне ниже ключиц, чуть подождал и только потом постепенно сделал контакт полноценным.
        - Позволь, Софи, позволь дышать ей и себе, - прошептал он и так же бесконечно неторопливо и деликатно устроил вторую ладонь между лопаток. Растопырил пальцы на обеих руках, будто создавая непроницаемую защиту вокруг моего сердца. И во мне что-то сломалось. Судорожно вздохнув, совершенно неизящно плюхнулась, окончательно седлая его бедра, подалась вперед и уткнулась лицом в его могучее плечо, обхватывая шею и обвивая ногами. Плевать на то, что вся щека и волосы оказались в пене. Сейчас я отчетливо чувствовала лишь его ладони, как по волшебству управляющие моим дыханием и сердцебиением и чудесным образом синхронизирующие их с его собственными. Рисве меня не поглаживал и не качал, просто держал, молча, терпеливо, освобождая. Жестокая хватка, стиснувшая легкие и горло, стремительно разжималась, одеревеневшая спина расслаблялась, нормальное восприятие окружающего мира возвращалось, потому что в этот момент он и был всем этим миром. Огромный, бесконечно сильный, бережный, безопасный, абсолютно открытый, вдыхающий со мной в одном, постепенно выравнивающемся ритме.
        - ?орошо? - еле слышно спросил наконец он, и я повернула голову.
        - Я тебя поцеловать хочу, - внезапно даже для себя пробормотала я, посмотрев на его рот в облаке пены.
        - Поцеловать, - повторил он и сглотнул.
        - Да. И как только я избавлюсь от этой твоей проклятущей бороды, то сразу это сделаю.
        - Спасибо, что предупредила. Мне нужно быть к такому готовым, - ровным тоном, но сильно просевшим голосом ответил Рисве, и такие вожделенные для меня губы дрогнули в улыбке.
        Ну-у-у, поехали, София. Отстранившись, я взяла снова нож и теперь легко смогла справиться с трясучкой. Ведь у меня есть цель, а вот терпения уже почти не осталось. Я провалилась в этого инопланетянина, словно в кроличью нору, и собираюсь отведать его на вкус, даже если после этого у меня вырастут ослиные уши, указывающие на мою внезапную эволюционную регрессию. Из разных сказок? Ну и плевать, я их все равно никогда не любила. Сосредоточенно сопя, я провела первый раз от края роста бороды вниз. Несколько волосков срезалось, но я ожидала как-то более грандиозного эффекта.
        - Нажми сильнее, не бойся, - подсказал мне Рисве. Легко ему говорить, это ведь я тут рискую ему пол-лица отхватить!
        Собравшись, все же нажала сильнее, получив в награду замечательный чуть скрежещущий звук и широкую полоску чистой великолепной кожи.
        - Да! - выкрикнула я, победно вскинув к небу свое опасное орудие и заставив Рисве дернуться и распахнуть глаза.
        - Сиди тихонько! - приказала ему, будто это он был нарушителем спокойствия.
        Еще пара движений, и вот она - чуть впалая щека и часть просто потрясающего подбородка! Не удержавшись, прижалась губами к скуле Рисве, словно торопясь отметить прикосновением кожу, ещё даже не поцелованную светилом. Это - мое!
        Реакция была мгновенной. Мышцы бедер, на которых я восседала, напряглись так резко, что меня прямо подкинуло, мощная грудь расширилась в рваном вдохе, болезненно остро соприкоснувшись с моей собственной, между нашими животами дернулся, окончательно наливаясь силой, его наверняка дико измученный ожиданием член. И до этого-то искушение прижаться к этой твердости, чью пульсацию не могла скрыть разделяющая нас ткань, было на грани безумия, но теперь сил моих просто больше не осталось. Тело заявило о своих потребностях, наплевав на остаточный контроль разума, и я скользнула ближе, позволяя вжаться жесткому, как кость, стволу в уже промокшую насквозь материю между моих ног. Жгучий разряд прострелил снизу вверх по позвоночнику и срикошетил обратно, где и взорвался, как шарик, наполненный горячей густо-сладкой жидкостью, разлившейся в моем животе. Я едва сдержалась, чтобы не выгнуться, а вот бедного Рисве моя провокация доконала. Он запрокинул голову, позволяя вырваться абсолютно отчаянному стону, который резанул по моим нервам чувством вины и новой ударной дозой возбуждения. Что же я творю, мужчину
своего заживо поджариваю на медленном пламени и себя заодно сжигаю. Ни стыда ни совести нет у тебя, Софи. Ох, нет, ни капельки не сохранилось, все по ветру развеялось, одно желание дичайшее только и осталось.
        - Сейчас мой хороший, сейчас все будет! - зачастила я, кое-как справляясь со второй половиной его несносной бороды. И плевать, что клочками щетина торчит, кому до нее дело есть, когда горим, синим пламенем полыхаем, и тушить надо уже срочнее некуда!
        - Сейчас-сейчас-сейчас… - Что ему обещаю? Все! - Только вымыть тебя надо… Чертово мыло!
        - Скажи отпустить тебя, - выстонал Рисве, на самом деле притискивая меня к себе так, что дышать стало больно, и скованно, будто этим движением проламывал сплошную стену своей железной воли, толкнулся подо мной. - Скажи остановиться, Софи.
        Кто здесь может остановиться? А говорить? Не я уж точно. И ему не позволю! Запрокинув голову, поймала своими губами его подрагивающую нижнюю и лизнула, требуя ответа, действия, одновременно бесстыдно об него потираясь. И Рисве нырнул в поцелуй с неистовством, со всей чувственной яростью, в нем заключенной. Не проба - вдруг горько да не то, не осторожный первый глоток страдающего от жажды, а сразу с головой под воду, чтобы захлебнуться и дышать только этим выжигающим все запреты и мысли контактом. Языки, зубы, губы сошлись свирепо, до трещин, до соли. Пальцы в волосах, ногти впились, удерживая, вымогая еще большей близости. Бедра его рывками вверх, мои навстречу, до боли и сквозь нее, к наслаждению, какого в жизни не познала еще никогда. Стоны переливались из горла в горло, из души в душу, тела, как дрожащие под напряжением струны, натягивались все туже, готовые порваться, бесконечно нуждающиеся в этом. И вот он предел, которого Рисве достиг лишь на мгновение раньше меня, позволив мне успеть увидеть всю беспрдельную красоту своего первого финала со мной. Лицо - маска невозможной, нестерпимой
эйфории, глаза невидяще распахнуты, челюсти стиснуты в стремлении удержать рвавшийся из широкой груди грохот, мышцы живота рвано сокращались, сотрясая нас обоих. И большего мне уже было не нужно, я сорвалась за ним, судорожно цепляясь за эти надежные плечи, умоляя каждым стоном своей разрядки удержать и никогда не отпускать.
        Некоторое время спустя снова смогла начать дышать и видеть, и меня накрыло приступом неконтролируемого смеха.
        - Что, Софи? - Рисве попытался поднять голову, которую умостил в изгибе у основания моей шеи, но потерпел неудачу.
        - Я слышала, это называют сексом на сухую, - едва ли не икая, объяснила я и чуть сдвинулась, давая нам обоим почувствовать насколько между нами не сухо. - Должна сказать, что напрасно о нем отзываются столь пренебрежительно. А еще ваши мужские мыльные ягоды - редкая гадость на вкус, но никакого значения сейчас это не имеет.
        Глава 27
        Еще некоторое время спустя Рисве завозился, поднимаясь с теплого камня под нами, и легко, будто я ничего не весила, спрыгнул вниз.
        - Мы куда? - спросила, ощущая себя ленивой и пресыщенной больше, чем от целой ночи постельных игрищ прежде.
        - Я тебя испачкал и должен помыть, - сияя широченной улыбкой, сообщил мне он, начав заходить в прозрачную воду.
        Возможно, стоило предложить сначала раздеться, но пока меня все и так устраивало. Озеро оказалось прекрасно прогретым местным светилом, и никакого шока от прохлады не последовало. Рисве вошел по грудь, позволяя нашей одежде промокнуть, и стал тихонько кружиться cо мной, висящей на нем, подобно обезьянке на дереве. В голове еще приятно плыло, тело и так-то ощущалось необычайно легким, а тут вообще стало невесомым, вода тепло струилась и ласкала от движения. Вдруг пальцев на правой ноге что-то коснулось, и я, ойкнув, крепче вцепилась в шею мужчины, встревоженно оглядываясь.
        - Не бойся, Софи, - успокоил меня он. - Это всего лишь юнгри. Мы их побеспокоили, и теперь им любопытно.
        Юнгри… образ круглых, как блюдца, рыб встал перед глазами. ?чевидно, придонный вид вроде земной камбалы. Присмотревшись, я заметила некое преломление света в толще, но самих существ все равно не видела.
        - Они прозрачные? - удивилась я.
        - Нет, просто многоликие. Смотри.
        -исве шагнул, и внизу порскнули в разные стороны плоские тельца, причем выглядело это в первый момент так, будто само дно разбилось на десятки круглых фрагментов, как кусочки пазла, но прямо на глазах они поменяли цвет, полностью сливаясь с голубоватым оттенком воды и становясь практически неразличимыми. Юнгри вихрем закружили вокруг нас, так словно и правда испытывали любопытство, но вскоре потеряли интерес и вернулись на свои места, опять моментально сменив окрас и слившись с окружающим пространством. Прекрасный пример природной способности к маскировке, который мне тут уже случалось наблюдать.
        - Ты ведь тоже так умеешь? - спросила я, отпуская его шею и чуть отплывая. Платье немного путалось в ногах, но не мешало держаться на поверхности. Лицо Рисве сразу же стало встревоженным, и он потянулся за мной, словно даже небольшое расстояние доставило ему дискомфорт. Но более странным было то, что в ответ на его такую реакцию мне тоже стало как-то неуютно и захотелось снова прильнуть к нему.
        - Нет, я так не умею, - покачал он головой и переместился мне за спину, обхватил за талию, придерживая и позволяя беспечно болтать ногами, порождая волнение в тихой чистейшей воде.
        - Я видела, - настаивала я. - Когда появился челнок, ты взял и исчез.
        - Обращаясь в Оградителя, мы с Аговой можем передвигаться очень быстро. Ты бы не смогла уследить.
        Дух-?градитель. Вот тут мой мозг все же немного забуксовал, не находя аналогов, кроме слияния сознаний, но я-то видела и объединение на физическом уровне.
        - Как выходит, что вас двое, а Оградитель - одно существо?
        - Это от того, что Оградитель не существо, Софи, он - Дух, - объяснил мужчина это, как что-то естественное, не заслуживающее пристального внимания. Возможно, об этом не принято тут спрашивать? Но мне очень хотелось знать.
        - И? Вы с Аговой - люди и вполне себе материальны.
        - Мы его вместилища. Пока мы не слиты, то остаемся собой и действительно, как ты сказала, материальны. Но когда объединяемся, наша сущность меняется. Мы становимся живой яростью и силой, уязвимой только для другого Духа.
        Не очень понятно, но думаю, это означает трансформацию в некую скорее энергетическую форму, несокрушимую на физическом уровне. Ладно, буду надеяться, что пойму со временем.
        - А как насчет сознания? Сливаясь, вы становитесь одним целым, и это значит, у вас нет друг от друга секретов? В смысле, как насчет интимных вещей?
        Рисве засопел, прижав меня чуть сильнее, и я запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, и засекла, как он снова краснеет.
        - Я научился не заглядывать в ту часть души брата, которая отдана его Сиох… но вышло это не сразу. Поэтому, конечно, хоть у меня и не было женщины в реальности, но я не наивен, Софи, - он помолчал, колеблясь, и, вздохнув, продолжил: - И так как мне нечего до сих пор было закрывать от Аговы, вряд ли он сразу сумеет не видеть того, что я переживаю с тобой. Это не оттолкнет тебя?
        Вот удивительный мужчина. Ведь мог промолчать, по крайней мере, пока мы бы окончательно не сблизились, если этому суждено случиться, но нет, кажется, способности лгать или утаивать он лишен начисто. Здесь все такие? То есть это и есть норма, абсолютно естественная манера во взаимоотношениях? И означает ли то, что я, привыкшая к принятому у землян умалчиванию о многом, сокрытию истинных чувств, недоговоркам о неудобном, гораздо более испорчена, если испытываю подобие шока от постоянной откровенности?
        - Насколько… эм-м… открытым для него ты можешь быть? - спросила я Рисве, одновременно размышляя, а насколько сама способна открыться сейчас или когда бы то ни было.
        Мужчина слегка нахмурился, явно обращая внимание на то, что я предпочла не ответить прямо на его вопрос, а задать свой собственный. Потом его лоб разгладился, и на слишком уж легко читаемом лице появилось «ну что же, пусть так» выражение.
        - Я воспринимал то, какой он видит Сиох, чем она для него пахнет, как ощущается ее близость и что за наслаждение исследовать границы ее удовольствия. Через меня проходило то, что брат чувствовал к своей анаад, его радость и восхищение от познания тайн и сладости ее тела. Был момент, что посл слияний я ощущал тягу к женщине Аговы, - Рисве тряхнул головой и улыбнулся, точно сказанное было чем-то забавным, - но это быстро проходило.
        Странно, что мне это поводом для веселья вдруг не показалось. Внутри кольнуло нечто, до противного напоминающее зависть к этой Сиох, которая по стечению обстоятельств оказалась когда-то предметом первых чувственных переживаний Рисве, пусть они и были, по сути, трансляцией эмоций его брата. Иррационально и совершенно не по-моему.
        - То есть это совсем не тo, что быть невольным и лишним свидетелем чужих актов интимности? - уточнила, когда Рисве мягко увлек меня к берегу на мелководье.
        - В точности не знаю, Софи, - простодушно ответил мой потрясающий инопланетянин. - Я никогда не испытывал желания случайно или нарочно наблюдать за кем-то в подобные моменты.
        - Хм…
        - Что? Ты выглядишь так, словно испытываешь какие-то сомнения. - На самом деле, так и было.
        - Не знаю, как сказать тебе… - опять эта морщинка между его густых черных бровей, портящая безупречную смуглую кожу. Да уж, похоже, мне нужно привыкнуть к полной его открытости, а ему к моей привычке подбирать для высказывания своих мыслей нужные слова. - В общем, ты должен понять, что не все женщины в определенном плане одинаковы. Что по душе одной, скажем, той же Сиох, может не подойти мне. И если ты в течение стольких лет привык воспринимать и представлять эротические совместные переживания именно такими, какими они были у твоего брата и его анаад, то можешь разочароваться.
        - Разочароваться? - переспросил Рисве, глядя на меня так, будто я внезапно заговорила на неизвестном ему языке. И от этого мне захотелось себя треснуть. Вот что это я делаю сейчас опять? Выискиваю повод для сомнений, почву для будущей возможной неудачи или же присматриваю путь для отступления от того, что уже закрутилось вихрем между нами? Или же я все же на полном серьезе боюсь не оправдать его ожиданий в плане секса, оказавшись гораздо бледнее той восхитительной анаад, которую он наверняка рисовал в своем воображении все эти годы томительного ожидания?
        - Брат, ты нужен мне! - тихий рокочущий голос Аговы заставил меня подпрыгнуть в крепких объятиях.
        Как же бесшумно и вовремя он появился, спасая нас с Рисве от продолжения затеянного мною разговора, что мог пойти непонятно в каком русле, судя по озадаченному и даже немного несчастному выражению его лица.
        - Прости, Софи, нo нам нужно уже выходить навстречу к гостьям, - объяснил Агова. - Охотники пришли и сказали, что омаумма промчались мимо них, повторяя чужие голоса. Значит, они в нескольких часах пути сейчас. Пора, брат.
        Снова стремительно возникший образ в голове. Омаумма - средней величины птички, напоминающие многоцветием африканских щурков, а способностью подхватывать и повторять случайно услышанные слова и звуки - врановых или попугаев.
        - Немного времени, брат, - кивнул ему Рисве, прижимаясь лицом к изгибу моей шеи, вместо того чтобы подняться и поспешить по делам. - Софи, скажи, как бы я узнал в тебе свою анаад, если бы искал повторения тому, что знал и чувствовал прежде?
        -твета у меня не было, ну хотя бы потому, что сам факт этого узнавания был для меня пока полнейшей загадкой.
        - Ты все равно что Кугейр, Софи. Можешь быть ласковой или обжигать, даровать силу для жизни или иссушить, но какой бы ни была, ты единственный источник света и радости для меня. Сиох - Кугейр для Аговы и только для него. Случайное знание о том, каково ее тепло для него, никогда не согревало меня, - он захватил мои ладони и прижал к своей обнаженной горячей груди, позволяя ощутить ровные гулкие удары сердца, - а одно лишь понимание, что ты и правда есть и, наконец, просто существуешь рядом, заставляет меня гореть и желать кричать во все горло. Обещай мне думать об этом, пока меня не будет, Софи, а не о тех невесть откуда берущихся в твоей голове чуднЫх сомнениях.
        Ощутив себя скорее каким-то средоточием бесконечных проблем, нежели источником чьего-то тепла, я, однако, кивнула, и Рисве прижался своими губами к моим, мягко потираясь и поглаживая спину. Но стоило мне чуть приоткрыться в поисках большего, как он содрогнулся и вскочил, поднимая и меня. Ах, ну да - встреча гостий и все такое.
        - Пожалуй, я буду умолять этих женщин бежать всю дорогу, - покачал он головой и опять расплылся в своей убийственной улыбке, чье великолепие теперь без жуткой бородищи было неоспоримым и буквально пронзало мое сердце, заставляя глупо и неконтролируемо лыбиться в ответ. У меня уже болели щеки.
        - Нельзя быть невежливым. Тогда гостьи прибудут к празднику усталыми. - Вот уж что меня сейчас нисколечки эгоистично не волновало. К тому же на бегу никаких шансов, что кто-то сможет одарить моего мужчину какими-нибудь знаками внимания. Конечно, он теперь побрит, расчесан и, считай, застолблен, но мало ли…
        - Они могут отдохнуть по прибытии, а вот я совсем не могу быть вдали от тебя больше необходимого, - своим упрямством Рисве совсем немного сейчас напоминал нетерпеливого мальчишку.
        Мы возвращались прежней тропой, и ткань одежды сохла на нас, на удивление, быстро. На полпути встретили смиренно ждущего Агову, который наградил меня задумчивым взглядом. Я попросила отвести меня к Вали, все же ещё надеясь успеть сегодня сделать хоть что-то общественно полезное. Когда впереди показалась большая поляна с навесом и длинными столами, где несуетливо передвигалось много женщин и мужчин, Рисве, нисколько не стесняясь их взглядов, обнял меня, поднимая над землей, и так бы и стоял, наверное, если бы Агова не заворчал на него. Я смотрела, как они уходят, оба такие огромные, широкоплечие, теперь так сильно похожие, и внутри будто что-то натянулось, следуя за Рисве. Он же, испытывая мою стойкость, то и дело оглядывался через плечо и добивал меня своими бесконечно счастливыми улыбками. Внезапно он раскинул руки, закричал оглушительно, подпрыгнул, как пацан, и сорвался на бег, исчезая за деревьями. Агова немного озадаченно пожал плечами, но потом будто заразившись от брата, звонко свистнул и помчался следом.
        - Софи? - Вали осторожно коснулась моего плеча, вынуждая отвлечься от бездумного рассматривания белесых стволов, среди которых скрылись мужчины.
        Женщина осмотрела меня внимательно, явно отмечая такие детали, как не досохшее платье, влажные кончики волос и распухшие от неистовых поцелуев губы, что и сейчас еще пульсировали немного, помня о нежной дикости Рисве. Наверное, мне логично было смутиться, но взгляд Вали был хоть и пристальным, но таким доброжелательным и наполненным какой-то хорошей надежды, что ли, что неловкость так и не появилась.
        - Мальчик выглядел счастливым, а в твоих глазах меньше тревоги и боли, - чуть склонив голову набок, сказала она. - Я начинаю верить, что любые испытания обойдут нас.
        - Вот, кстати, об испытаниях! - опомнилась я. - Я пытаюсь все поговорить об этом, и понимаю, что, может, выгляжу навязчивой и неуместной тогда, когда все вокруг готовятся к празднику, но все же готова настаивать.
        - Я вижу, что для тебя это важно, Софи, и совсем не считаю твое беспокойство лишним сейчас. Когда кто-то переживает о благополучии других настолько, что готов переступить через основу своей натуры, обречь себя на заведомо неизбежное наказание и не пожалеть посл об этом, проходя через страдания, ни у кого нет права сказать, что его тревога неуместна или несвоевременна.
        - Я… - Мое горло конвульсивно сжалось, и я положила руку на грудь, пытаясь осознать, насколько отчетливо и в каких подробностях Вали смогла увидеть позорные моменты моей жизни. Женщина порывисто накрыла мою ладонь своей, снова даря одним этим прикосновением ощущение облегчения, что накрыло меня после обряда.
        - Нет ничего такого, Софи, из-за чего в твоих глазах должно появляться это выражение стыда и загнанности. Тебе не в чем себя винить и нечего бояться, я в этом уверена. Но если это недостаточно для того, чтобы унять твой страх, то мы можем говорить о нем сколько потребуется тебе для окончательного его изгнания.
        - На Земле, в моем… бывшем мире, есть такие доктора - психотерапевты, - позволила себе чуть улыбнуться я. - Так вот их работа - это помогать людям побеждать свои страхи путем разговоров и иногда странных психопрактик.
        - Они достойные люди, занимающиеся правильным делом, - поддержала мою блеклую вспышку веселья Вали, и даже это у нее вышло солнечнее и откровеннее, чем у меня.
        - Ну да, а еще, как правило, не бедные. Ну ладно, это к теме не относится. Я хотела бы донести до вас всех то, что мои некоторые соплеменники, прибывшие сюда, смертельно опасны. И здесь как раз достаточно поводов для моего стыда. Мы, земляне, совсем не такие, как вы. Мы лжем, предаем, жаждем власти и признания, с легкостью идем на насилие. То есть, конечно, не все люди настолько испорчены, и наше общество во всеуслышание осуждает эти качества в человеке, но дело в том, что очень для многих открытое отрицание таких черт в себе - всего лишь лицемерие. Наши жизненные принципы отличны от ваших, да, собственно, они по большой части и не принципы никакие, а разные амбиции, в угоду которым считается допустимым врать, манипулировать. И применять насилие, к сожалению. Пусть не всегда прямое, откровенное, это могут быть тайные чудовищные эксперименты или особенные, создаваемые в обществе условия, вынуждающие людей поступать так, как выгодно другим, и никак иначе… - остановилась, всмотревшись в смуглое лицо Вали, желая знать, понимает ли она хоть часть того, что я пытаюсь донести, и получила в ответ
спокойный кивок, говорящий, что весь мой монолог не прозвучал для нее чушью. - Не суть, как и что делается, но это порождает в итоге ещё больше агрессии. И капитан Тюссан, который и был моим мучителем, является человеческим существом, преисполненным самого худшего: жаждой власти, чувством собственного превосходства и уверенностью, что у него есть право вершить чужие судьбы. И все это он для себя оправдывает подлостью нашего общества в целом, в результате чего он родился таким, какой есть, и в частности виной моих родителей. Он уверен, что я, только за тo, что их дочь, заслуживаю всего дурного, что творил со мной, и это помимо всего прочего, в чем действительно провинилась, разрушив его планы. Кроме того, ему очень нужно то, что у меня здесь, - указала пальцем на свой лоб, - и, учитывая его просто маниакальную целеустремленность, наличие множества опасных технологий и современнейшего оружия в его руках, мое присутствие способно сделать ваше спокойное существование более чем опасным. Я - угроза, потому что, пока Тюссан жив, он будет искать способ заполучить меня обратно.
        У меня даже во рту слегка пересохло, так я торопилась донести свою мысль, а высказав, вдруг ужаснулась. Как я, должно быть, выгляжу в глазах Вали: внезапно свалившаяся им на голову чужестранка, с легкостью порочащая своими заявлениями собственную расу. Но пусть уж лучше я буду выглядеть гадко, нежели кто-то пострадает. Я не избегала прямого пристального взгляда женщины, готовая прочесть в нем любые изменения и даже осуждение, но неожиданно она протянула руку и, почти напугав в первый момент, погладила меня ладонью по щеке. Мягко, тепло, будто я была ребенком. Я сначала чуть не отшатнулась, не будучи в состоянии сразу принять эту странную ласку, захваченная врасплох ошеломляющим воспоминанием о маминых прикосновениях. Как же это давно было и насколько же отличалось от любого, даже самого нежнейшего и бережного мужского касания! Горло предательски сжалось, а в груди разлилась щемящая боль-облегчение.
        - Знаешь, Софи, я думаю, это немного моя вина в том, что ты до сих пор не можешь ощутить полную защищенность, - немного задумчиво сказала Вали, оглянувшись, легко опустилась на лужайку густой желтоватой травы рядом с тропинкой и жестом предложила мне присоединиться. - Я упустила, что твой разум работает немного по-другому. Тебе недостаточно получить заверения в чем-то или просто увидеть, но нужно узнать, почему и как именно все обстоит. Верно?
        - Вы намекаете на то, что я слишком недоверчива и постоянно во всем сомневаюсь? - Я села напротив нее, поджав ноги, ощущая себя немного смущенной и в тоже время признавая, что да, такая я и есть.
        - Нет, девочка, я о том, что твое мышление пытливо и всегда желает знать наверняка, а не просто верить. Я заметила, как ты смотришь на незнакомые, удивляющие тебя вещи. Так, словно желаешь проникнуть внутрь их.
        Тут тоже нужно с ней согласиться. Так уж я устроена. Мгновение любования в целом, и потом начинают работать неумолимые шестеренки, подбирая определения, анализируя, подгоняя под известные критерии. Поэтому я всего лишь кивнула.
        - Тогда тебе стоит знать, что сокровенные земли, на чью защиту мы так неосмотрительно на твой взгляд полагаемся - это не некая часть Реомы, существующая здесь и сейчас.
        «Реома». Я поняла, что к своему стыду, впервые слышу, как местные называют родную планету и вообще-то не удосуживалась прежде этим интересоваться. Для меня этот мир звался Нью Хоуп. Как по-человечески, точнее, по земному, однако. Но остальное, сказанное Вали, затмило этот факт.
        - Простите, я не совсем понимаю, - нахмурившись, пробормотала я.
        - Конечно, - доброжелательно кивнула женщина, будто и не ожидала иного. - Закрытые земли наших народов изначально создавались как укрытия и дома, которые нельзя найти никаким обычным способом. Даже если кто-то будет точно знать, где находится вход, он не сможет проникнуть сюда без личного позволения Души каждого нашего народа. Можно прийти в это же место сейчас, но сокровенной земли там не окажется. Она может быть задолго до этого или много позже, но не в этот момент. Это магия сокрытия, Софи, понимаешь?
        Я с усилием потерла виски, стараясь уложить информацию в привычные мне рамки. К сожалению, понятие «магия», несмотря на то, что я здесь сама стала ей свидетелем и временно внутренне согласилась считать те же трансформации Рисве и Аговы и удивительное нейропрограммирование во время обряда просто чудесами, для которых у меня не было логических объяснений пока, не укладывалось у меня в сознании для явления настолько масштабного. Создание неких огромных областей, существующих в измененных временно-пространственных координатах? Как такое возможно? Какое же безумное количество энергии нужно на поддержание чего-то подобного в стабильном состоянии, пригодном для нормального функционирования живых существ, если на Земле, насколько мне было известно, к моменту моего отлета добились успеха лишь в перемещении мелких неорганических объектов на весьма краткие временные отрезки. И это требовало безумных энергетических затрат и даже близко не стояло рядом с этими сокровенными землями. А здесь мало того, что реальный портал, работающий в обе стороны, так еще и потрясающих размеров полость, или пребывающая, скорее
всего, параллельном пространстве, или смещенная во времени. Я не физик и имею весьма усредненное и дилетантское представление о такого рода вещах, но даже мне хотелось выкрикнуть во всю глотку: «Как?!!! Как такое возможно?». Для меня это не фантастика, а самое настоящее фэнтези. Магия? Магия!
        - То есть сейчас Тюссан или кто-то из команды прямо в эту секунду может стоять на том же месте, где вроде как нахожусь и я? - Я все терла виски, будто это способно было навести порядок в мыслях.
        Как говорится, тут и ежу понятно, Софи, что так и есть, потому что я могу пребывать в прошлом, будущем или вовсе в ином пласте реальности. Но понимать и знать, не значит принять и прочувствовать. Бедный мой мозг, он забуксовал всерьез и надолго.
        - Тебя там больше нет, Софи, и если ты захочешь, то никогда и не будет, - снова погладила меня по руке Вали, немного осаждая охватившее волнение от усилий уложить все в разуме. - Тебе не нужно больше бояться. Ни за себя, ни за нас.
        Я сначала медленно кивнула, но потом встрепенулась.
        - Погодите-ка! А как же Рисве и его брат, ваши охотники и те женщины, гостьи, что идут к вам? Выходит, они сейчас там, снаружи, и, значит, уязвимы?
        Глава 28
        - Ох, Софи, ты всегда найдешь, о чем волноваться, да? - Вали рассмеялась мягко, будто тихо журчала бегущая вода. Удивительная женщина. Все в ней: каждое движение, звук, взгляд - были созданы для того, чтобы проникать в тебя и умиротворять внутренние колебания и бури. Она как некий центр безмятежности, от которого почти гипнотическое ощущение покоя распространяется на окружающих. Причем на глубинном уровне, позволяющем постичь истинность этого чувства. И эта безмятежность покоится на фундаменте глубокой веры и древнего знания, поэтому она не эфемерна, не искусственна.
        - Девочка, Дух-Оградитель не даст причинить вред своим вместилищам и тем, кто находится под их защитой. Ты мне веришь? - заглянула женщина мне в глаза.
        Что мне следовало ответить? Что для меня привычнее не верить, а быть именно уверенной, основываясь на фактах? Что успокоюсь, только когда увижу Рисве, живого и здорового, собственными глазами? Что я внезапно не могу дышать при мысли, что он может не вернуться? За считанные часы абсолютно незнакомый мужчина, инопланетянин, чужак, порождение иного мира и цивилизации стал для меня важнее, чем кто бы то ни был в моей прежней жизни. Вот это и называется влюбиться без оглядки? Влюблялась я и прежде, но никогда не чувствовала себя опустошенной, будто переполовиненной, просто от того, что предмет моего воздыхания не рядом. Дело в возможной опасности или же в том, что «влюбилась» - это слишком недостаточное определение того, в чем я утонула с головой по отношению к Рисве?
        - Я очень хочу верить, - ответила я, - но перестать переживать не могу.
        - Давай мы попробуем тебе помочь, - поднимаясь, Вали потянула меня за руку и увлекла за собой в сторону большого навеса с длинным столом, вокруг которого, напевая и пересмеиваясь, суетились мужчины и женщины.
        Все вокруг закивали мне, словно я была им вечность знакома и моему приходу были рады, как радуются только ежедневно или спустя время, встречая кого-то близкого. Меня мимолетно касались, посылая прямиком в душу крошечные заряды тепла и комфорта. Ты не чужая. Ты часть нашего мира.
        Занимались тут, судя по всему, заготовкой впрок какого-то растения. Мужчины приносили большие охапки желтовато-коричневых изогнутых сочных отростков, очень напоминающих усики, выпускаемые виноградной лозой для закрепления, только гораздо длиннее и толще. С них текла вода, так как их уже, скорее всего, помыли в реке. Одни женщины ловкими, явно годами отработанными движениями раскладывали растения на дощатой столешнице и нарезали ножами из вулканического стекла на кусочки сантиметров в пять-шесть. Другие тут же подхватывали отрезки и слоями укладывали в объемные керамические емкости с двумя ручками, пересыпая каждый слой теми самыми ягодами, что я видела в корзинах у детей ранее. Как только подобие широкогорлой амфоры наполнялось, поверхность накрывали крупными листьями, а потом укупоривали крышкой, сделанной из субстанции очень похожей на земное пробковое дерево. Мужчины споро подхватывали явно не легонькие емкости и быстро уносили куда-то. Вали молча протянула мне нож, а несколько женщин посторонились, давая место у стола. Наконец-то я могла сделать хоть что-то полезное, кроме как вариться в
собственных мыслях и беспокойстве. Трапия невроза монотонным трудом - вот понятный мне метод. Но монотонно вышло не сразу. «Усики» оказались не такими уж и податливыми, укладываться так же ловко, как у моих соседок, они не хотели. К тому же выделяли массу сока, делавшего все скользким и усложнявшим борьбу с непослушными растениями ещё больше. Неожиданно я почувствовала себя бесконечно неуклюжей, бесполезной, и, кажется, все смотрели только на меня, прекрасно осознавая это. Какого черта я решила, что смогу сюда вписаться? В смысле, неужели я и правда вдруг подумала, что простая жизнь, наполненная вот такими обыденными, повседневными заботами о пище, бытовом уюте и ни о чем больше - это для меня? Я ведь никогда так не жила. Быт, личные отношения, дружеское взаимодействие, мимолетное любование природой - это всегда было второстепенным, чем-то занимающим некое пространство и время между работой и опять работой. Нож задрожал в моей руке, взгляд затуманился, все звуки вокруг отдалились, стали доноситься из иного пространства. Не моего. Я не знаю, как в нем жить. Неуместна. И тут Вали запела. Негромко,
непринужденно, но звук ее голоса моментально добрался до моего отстранившегося сознания и буквально вытянул, вытолкнул обратно, как настойчивые, но ласковые морские волны выносят на берег расслабленное тело потерпевшего кораблекрушение. ?стальные женщины подхватили ее песню, усиливая и расширяя пространство комфортной реальности вокруг. Смысл слов доходил до меня с крошечным опозданием, ритмикой песня напоминала колыбельную, но говорилось в ней о любви. Об обретении одной женщиной такого счастья, что захватило ее без остатка, наполнило смыслом ее дни и согрело долгие ночи. Ее мужчина был лучшим, она для него стала бесценным обожаемым даром, их дети - венцом существования и сокровищем. Я и сама не заметила, как мои руки стали легко справляться с задачей, подчиняясь мягким переливам звучащей мелодии, а разум подпал под влияние незамысловатого содержания песни. Что совсем недавно вызвало очередной приступ моей паники? Незнание как прожить простыми вещами и желаниями? Но ведь это, на самом деле, заложено в самой человеческой природе. По крайней мере у большинства из людей. Обычное стремление к счастью и
внутреннему покою, а совсем не к суете и самоутверждению. Желание быть счастливыми. Любимыми и любящими. Все остальное - лишь диктат обстоятельств, общества, навязывающего нам ложные критерии успешности. Карьера, в которой необходимо быть удачливыми, уровень достатка или некие громкие свершения, делающий тебя видимым для всех, популярным, а значит, опять же вроде как достигшим чего-то, за что тебя стоит любить и уважать. Но разве любовь не должна быть самоцелью, основной жизненной необходимостью, главным достижением? Без нее все остальное лишено смысла, иллюзия, самообман, подмена действительно важного имитацией бесконечного движения к нему, в процессе которого мы уже перестаем видеть, куда же должны стремиться.
        - Софи? - позвала меня Вали и, моргнув, я осознала, что мы остались с ней почти в одиночестве. Работу все закончили и разошлись, осталось несколько человек, чтобы навести порядок. Как же надолго и глубоко я опять ушла в свои размышления, что не заметила ничего? - Хочешь, пойдем встречать Рисве?
        Конечно я хотела.
        Мои руки до самых локтей были в соке растения, который подсыхал и становился жутко липким, о забрызганном платье я вообще молчу. Эх, пока из меня хозяйка та еще, но теперь это не казалось преградой, способной остановить и внушить неуверенность. Нет, стать ловчее и умелее в столь простых, на первый взгляд, вещах - это всего лишь выполнимая со временем задача. Однажды я научилась ходить, говорить, читать, стала человеком, знающим миллион бесполезных тут вещей. Ну и что с того? Все, что мне нужно - это проделать почти то же самое заново, а в одиночестве меня на этом пути не оставят. Мы с Вали вышли к тому же месту на чудо-речке, населенной гигантскими змеями, где переправлялись на земли хротра впервые, и я, взглянув с надеждой на противоположный берег, замерла с открытым ртом. А все потому, что на нашей стороне день едва начал клониться к вечеру, но там царила уже глубокая ночь. Моргая, я снова постаралась уложить в голове реальное подтверждение ещё одного местного чуда, о котором теперь не только слышала, но и смогла увидеть лично. Где-то дальше по течению реки послышались голоса, смех и плеск воды,
напоминая мне о том, что было бы неплохо тоже отмыться. Вали этим и занялась, я же со страхом поискала глазами в прозрачной толще блестящее золотистое гибкое тело, но его не было видно. С другой стороны, и в тот раз существо взялось будто бы из ниоткуда. Учитывая великолепные способности местных животных к камуфляжу, я вполне могла сейчас пялиться прямо на эту змеюку, но в упор ее не замечать.
        - Софи, тебе больше нет причин бояться Стража, - сказала мне женщина, омывая чистейшей водой свое смуглое лицо.
        Ну раз так… Я, осмелев, наклонилась и стала оттирать кожу от подсохшего, потемневшего до золотисто-коричневого сока и даже постаралась немного замыть платье на груди. В итоге весь перед оказался мокрым. Да уж, легче уж было бы залезть в реку целиком или снять одежду и быстро простирнуть. Я уже всерьез задумалась над этой перспективой, как услышала свое имя, произнесенное низко и раскатисто, как отзвук отдаленного грозового грома. Вскинув голову, заметила на том берегу группу людей, выходящих из заросшего вьющимися мясистыми растениями ущелья на открытый каменистый берег. Впереди шагал Агова, за ним семь женщин в традиционных нарядах, и замыкал процессию Рисве. Все устремили свои взгляды на нашу сторону, но почему-то я была уверена, что нас с Вали они в этот момент не видели. Я удивленно заморгала, поражаясь. Несмотря на темноту, я безошибочно определила, где шел именно мой мужчина. Мой. Остальные для моих глаз были лишь силуэтами без четких деталей, он же выделялся, словно подсвеченный внутренним сиянием. Машинально плеснула холодной воды на тут же запылавшее лицо и поежилась от неожиданно
обострившейся чувствительности, охватившей все тело. Нетерпеливая дрожь прокатилась от макушки до кончиков пальцев на ногах, и ладони закололо от потребности прикоснуться к нему немедленно, сию же секунду. Вали заговорила, но я не разбирала слов, только жадно пожирала глазами его одного. Видимо, некий полог, защищающий сокровенную землю от внешнего мира, ненадолго испарился, открывая доступ по воле Души народа, и в тот же миг глаза Рисве нашли меня. Он затоптался на месте, как призовой жеребец, разрываемый желанием рвануться в скачку, ноздри его совершенного вылепленного носа заходили ходуном, скулы резко обозначились, губы пришли в движение.
        - Со-о-офи-и-и! - протянул он на выдохе с таким искренним облегчением, будто в его кровь впрыснули огромную дозу обезболивающего, молниеносно снявшего затянувшееся страдание. И мое собственное дыхание вторило этому протяжному выдоху-стону, расслабляя жесткий узел в центре груди, который я до этого вроде и не замечала.
        Вали что-то говорила гостьям, очевидно, приветствуя, те отвечали, но для меня сейчас их мелодичные голоса были далекой музыкой за кадром, белым шумом, слышала я только «скучал по тебе, моя Софи», хотя едва ли Рисве это сказал вслух, скорее прошептал едва слышно. Мне хотелось рвануть ему навстречу и плевать на всех чудовищ, затаившихся на пути. Но я оставалась на месте, даже не поднявшись на ноги, все еще опустив ладони в воду, завороженная зрелищем, как мой великолепный инопланетянин торопливо вошел в реку, дождавшись, когда перейдет последняя пришелица, и двинулся ко мне. Целеустремленно, не разрывая визуального контакта, так, будто я была неким источником мощнейшей гравитации, а он - огромным астероидом, уже вставшим на самоубийственную траекторию, чтобы врезаться в меня на безумной скорости, взорвать обоих и сплавиться в этом огне намертво, стать одним целым из двух отдельных. Картинка нашего фатального соединения горела в моем разуме ошеломляюще отчетливо, понимание, что это окончательно, было абсолютно ясным, но нигде, ни в едином тайном уголке сознания не родился страх. Только радость,
чистая, самая что ни на есть настоящая, без малейших примесей, изливалась из моего сердца и тугими толчками заполняла все мое существо.
        Оттолкнувшись от дна последний раз, Рисве скользнул ко мне на животе и, схватив мои мокрые руки, прижал к своим щекам.
        - Софи-Софи-Софи! - тихо постанывал он, потираясь лицом о мои ладони, как огромный, истосковавшийся по ласке кот. А я, ошеломленная и осчастливленная его откровенным порывом, наклонилась и уткнулась в его черные волосы на макушке, вдыхая дымно-экзотично хвойный запах, ставший мне почти родным.
        - Я пришла сюда из-за него! - незнакомый раздраженный женский голос ворвался в наше личное пространство, разбивая волшебство момента. - Уже третий раз я прихожу к хротра, чтобы остаться ни с чем, а теперь он выбрал разделить удовольствие этих дней с чужачкой? Как ты допустила это, Душа народа?!
        - Тикро… - с тяжким вздохом пробормотал Рисве и быстро встал на ноги, увлекая и меня за собой и мягко, но настойчиво отворачивая от остальных женщин.
        Тихие голоса со стороны гостий звучали увещевающе, но это не возымело действия на нахалку, открыто заявившую свои претензии на моего мужчину.
        - Я ждала-ждала, Рисве, думала, ты наконец поймешь, что я тебе предназначена! - выкрикнула она. - Но, похоже, твой ум совсем усох от воздержания!
        Ну и сучка! ?й… словечко как-то совсем не из моего лексикона. Нахмурившись до онемения между бровями, я выглянула из-за массивного плеча, чтобы встретить гневный взгляд очень высокой и, надо признать, поразительно красивой девушки. Кожа у нее и спутниц была на несколько тонов темнее, чем у всех хротра, напоминая очень светлый молочный шоколад, некоторые пряди красиво ниспадающих длинных волос осветлены до оттенка червонного золота, подчеркивая сияние темно-карих огромных глаз. Подбородок вызывающе вздернут, демонстрируя длину безупречной изящной шеи. Моложе меня, едва старше двадцати. И само совершенство. Выглядела так, будто рождена была занять место рядом с таким великолепным мужчиной, как Рисве. Мой Рисве. Мой! Так что ни черта подобного, дорогуша, будь ты хоть самой прекрасной во всех мирах, но его я отдавать тебе не намерена. Прищурившись, я приподняла бровь, предлагая нахальной девчонке рискнуть бросить мне вызов за то, что считаю уже своим, и тут же сама себе поразилась. Что это ещё за примитивные порывы?
        - Я сказал тебе сразу звать меня Глыбой, Тикро! - ответил мужчина, досадливо морщась, будто она была назойливым насекомым, не понимающим слов. - И я никогда не предлагал тебе себя в качестве энгсина прежде и не принимал твоих предложений, и ты прекрасно увидела, что теперь другая женщина уже владеет мной. Почему ты просто не вернулась домой со своими Оградителями?
        - Я не согласна с этим! - капризно топнула ногой девушка, и ее глаза заблестели обиженными слезами. - Почему она? Почему? Ты никогда не соглашался даже коснуться меня, чтобы проверить… Ведь некоторые узнавали и так своих анаад! А ее обнимаешь! Ты мог бы сначала попробовать со мной, только раз! Ведь я столько ждала тебя!
        Я ощутила, как напряглось большое тело Рисве, прижимавшегося ко мне, словно ее упреки и всхлипывания причиняли ему физическую боль. Так, хватит с меня этой назревающей истерики избалованной местной красавицы, судя по всему, уверенной, что все, чего бы она ни захотела, должно рано или поздно ей достаться. С нас хватит. Слегка толкнув, я развернула Рисве и сама встала перед ним, прижавшись спиной к его груди.
        - Я его анаад! - выпалила, сурово глядя на зачинщицу этой ситуации. ?ади Вселенной, это что, называется «метить свою территорию»? - Он хранил себя для меня, и за это я горжусь им безмерно! - Сильная рука обвила мою талию, судорожно стиснув так, что аж дыхание прервалось. - Думаю, ты тоже хотела бы, чтобы твой будущий энгсин решил дождаться тебя, сколько бы времени ни понадобилось! - Волосы на макушке подпрыгнули от резкого выдоха, который сопровождал почти благоговейный шепот «моя Софи». - И тебе наверняка не понравилось бы, если другая женщина попыталась насмехаться или ставить ему в упрек, что он не разменялся на легкодоступные удовольствия, ожидая вашей встречи.
        - Рисве - мой будущий энгсин! Я выбрала его! - возразила Тикро упрямо, но голос ее уже дрожал от слез. - Рисве, ну пожалуйста!
        Мне ее было жаль. Честно. И я ее понимала как никто. За моей спиной стоял мужчина с большой буквы. Даже не увидев хоть краешком глаза, какова его душа, можно было с легкостью влюбиться в него до умопомрачения. Но девочке, при всем моем сочувствии, придется поискать себе хоть супруга, хоть сиюминутное наслаждение в другом месте.
        - Не твой, - не грубо, но решительно, как отрубая, произнесла я. - Мой. И зови его Глыбой!
        Вали настороженно наблюдала за мной, и мелькнула мысль, что, может, я нарушила какие-нибудь местные законы гостеприимства. Но Рисве стоял за мной, надежный, как скала, прижимая к гулко стучавшему сердцу и вселяя уверенность, не излучая и намека на возражения или неудовольствие, и только это имело значение. Развернувшись в его объятиях, встала на цыпочки и потянулась поцеловать его идеальную линию челюсти. Опередив меня, он наклонился, подхватывая одновременно под ягодицы и подставляя свои губы, вместо подбородка. И я не была против. Абсолютно. Впилась в его рот, как безумно оголодавшая, по-хозяйски запуская обе пятерни в окультуренные мною же волосы. Значит, все же заявляю права? Да! Громко и во всеуслышание!
        Моя голова закружилась от облегчения и торжества, как будто губы Рисве были родником игристого вина, которое я жадно глотала, празднуя начало нашего совместного будущего. Но мужчина оборвал наш поцелуй слишком быстро, лишая меня этого роскошного напитка счастья, отчего я сокрушенно застонала, запутывая пальцы глубже в шелковистую густоту прядей. Рвано, со всхрипом дыша, он пробормотал что-то неразборчивое и, прижав мою щеку к своему плечу, зашагал прочь, не обращая больше внимания на возмущения Тикро, сопровождаемые теперь судорожными выдохами-рыданиями. С каждым шагом Рисве ускорялся, перейдя вскоре почти на бег, крепко удерживая меня у своего мощного тела, полностью накрыв ладонью затылок, не давая оглядеться или шевельнуться. Так носят младенцев, еще не способных самостоятельно держать голову, или самую ценную в жизни добычу, стараясь максимально прикрыть от всего и всех вокруг, даже от лишних взглядов. Я и не думала возмутиться такой властной транспортировке неизвестно куда. Нам сейчас совершенно не нужны посторонние на нашем празднике единения, и куда бы он меня ни тащил, я была уверена, что
ничего плохого мне не угрожает. Но все же крошечного, буквально микроскопического укола смущения и тревоги избежать не удалось.
        - Рисве! - позвала, обращаясь в таком положении к его плечу. - Скажи мне, я не перешла никакие границы?
        - Нет, - ответ отрывистый, на грани грубости.
        - Может, я напрасно вот так, нагло и перед всеми…
        - Нет! - оборвал он меня с нажимом и притиснул сильнее. Еще чуть-чуть и, кажется, меня размажет по нему. Бедные мои косточки. Бедные и такие счастливые. Как и я.
        - А Вали я ничем не обидела или не расстроила? - Рисве через что-то перепрыгнул, и не будь я так надежно зафиксирована его захватом, то наверняка прикусила бы язык.
        - Никто не вмешивается в отношения анаад и ее энгсина. Даже Душа народа. Ни у кого нет над этим власти. Ни у кого нет и не будет прав на меня. Я принадлежу тебе, - отвечал он на рваных выдохах, кратко и обрывисто, будто речь давалась ему сейчас не особо легко. Что же, причина его рассредоточенности недвусмысленно вжималась в мою промежность и живот, являясь поводом и моей стремительно испаряющейся способности к логическому мышлению, и заставляла стискивать зубы, удерживая стоны при новом шаге и прыжке. Если мы не остановимся или не сменим положение ближайшую минуту или две… Хотя… нет, поздно для остановок. Если все прекратится, я взорвусь на миллион осколков от разочарования. Причем без шансов на возвращение к исходной форме!
        Я ничего не могла видеть, кроме мелькающих мимо с большой скоростью древесных стволов, да и смотреть-то уже толком была неспособна. В ушах - пульсирующий грохот, перед глазами - сплошная мутная пелена, сердце своими ударами норовило набрать первую космическую, кожа и все тело - в одно и то же мгновение сверхчувствительные и поразительно онемевшие в ожидании неуклонно накатывающего неизбежного; все ощущения сконцентрированы на движениях каждой мышцы мощного тела, которое я опутала напряженными, дрожащими конечностями, будто хищница свою добычу; твердость, вжимающаяся и трущаяся между моих ног снаружи, посылала все более яростные и сладко-болезненные импульсы, рождающие стихийные волны спазмов внутри.
        - Рисве-е-е! - умоляюще простонала, понимая, что разрядка наступит вот-вот, остановить ее не в моих силах, а я даже понятия не имею, будут ли у этого свидетели. А главное, мне наплевать, даже если потом со стыда сгорю. В этот конкретный момент для меня не существовало никого и ничего, и ни одна моя эмоция или проблеск мысли не принадлежали чему-то вне пределов нашего контакта. Все, что имело значение… нет, в принципе существовало - два наших тела, прижатых ближе некуда, жесткое трение и сотрясение, которые ни за что не должны прекратиться. Или я просто умру-умру-умру!
        Внезапно ?исве чуть наклонился вперед, доводя меня изменением угла давления до предела, свет померк, горячую кожу лизнула прохлада. Окружающее пространство сместилось, спина оказалась на чем-то ворсистом с твердым основанием, и сверху навалилась благословенная горячая, дышащая тяжесть. «Да-да-да, наконец-то», - едва не взвыла я, выгибаясь навстречу.
        - Уже все, Софи! - хрипло пробормотал Рисве, отпуская все натянувшиеся во мне до звона струны одновременно.
        И взрывные волны жара и облегчения покатились по моему телу, сопровождаемые одобрительным и восхищенным бормотанием моего мужчины.
        - Вот это да! - только и могла я ошеломленно прошептать, когда хоть немного попустило и разум стал медленно просачиваться на прежнее место. - Это же просто что-то безумное!
        Случалось мне в жизни испытывать спонтанное возбуждение, но чтобы вот так… до полной потери ориентации, абсолютного отключения от всего… И от чего? От одного краткого поцелуя и провокационного способа транспортировки? У меня есть вообще шанс пережить реальный секс с Рисве, если он заставил меня уже дважды испытать сжигающий мозг оргазм, а мы ещё и голыми-то не были? А остаться в своем уме?
        Я огляделась ещё мутным, расфокусированным взглядом, понимая, что, во-первых, мы оказались в каком-то гроте или пещере в полном одиночестве, а во-вторых, я тут была единственной, кто достиг финала. Рисве лежал на мне, все такой же твердый и горячо пульсирующий внизу и подрагивающий всем телом, удерживая себя частично на локтях, чтобы не раздавить меня, растекшуюся от пережитого удовольствия. Он по-прежнему тяжело дышал, пылал, как в лихорадке, а глаза его ярко блестели, пожирая мое лицо.
        - Софи… Софи… - сглатывая и перемежая вдохами каждое слово, прохрипел он, - скажи… как… далеко… я… могу… зайти?
        Как далеко? Понятия не имею. Разве все границы и понятия «далеко», «близко», «глубоко» или «на поверхности» не сгорели только что дотла между нами?
        - Перевернись, - осипшим голосом попросила я, упираясь ладонями ему в грудь, отчего Рисве застонал, запрокидывая голову, будто изнемогал, - перевернись, и мы узнаем вместе, насколько далеко.
        Глава 29
        Усилий мне не понадобилось. Несмотря на то, что выглядел Рисве практически отчаянно потерянным в своем возбуждении, стоило мне лишь только чуть надавить ладонями на его грудь, как он тут же покорно перевернулся, падая на спину, правда, с тяжелым стоном, в котором сквозили нотки обреченности, и поднял могучую руку, вытянув ее над головой так, чтобы уткнуться лбом в собственный бицепс и прикрыть глаза. Все еще ощущая тягучую истому в каждой клетке, я поднялась, успев отметить, что весь пол нашего убежища покрыт чем-то пушистым, серым, приятным и мягким на ощупь, и переключила внимание на своего мужчину, ведь он в нем уже очень-очень нуждался. Его и без того необхватная грудь блестела испариной и расширялась ещё больше из-за рваных, торопливых вдохов. Над верхней губой крупные капли пота, извилистые дорожки той же влаги на скулах, висках и шее. Вторая рука вытянута вдоль тела, кисти обеих сжимались в громадные кулачищи, и тут же разжимались, посылая волну напряжения по мускулам от предплечий до верхней части пресса. Бесстыдно скользнув глазами дальше, увидела сквозь неплотный материал четкие
очертания его эрекции, а пятно обильной влаги у вершины, сделало ткань почти прозрачной, запуская в моем разуме сотни весьма порочных сценариев, через какие я хотела провести Рисве. Хотя чего уж тут бесстыдного и порочного, на свое ведь смотрю, не на чужое зарюсь, свое хочу, на другое не претендую. А смотреть ведь тут можно почти бесконечно, особенно когда по всему громадному жаждущему телу моего мужчины прокатывалась волна дрожи от макушки до центра тела, порождая серию резких рывков прижатой одеждой к его бедру плоти, и на них все мое сокровенное отзывалось голодными спазмами, и до самых босых стоп, заставляя в эти моменты вздуваться абсолютно каждую мышцу Рисве и выдавливая из него негромкий, но какой-то глубинный, рокочущий, пробирающий меня до печенок стон. Он был так похож в эти мгновения на потрясающего самца самой что ни на есть хищной породы, что почти совсем потерялся в своем вожделении, и только гигантская, нерушимая воля удерживала его на месте, отдавая все происходящее в мою власть. Мужчину на грани умопомрачения oт плотского желания - вот кого видели мои глаза, мужчину, охваченного таким
внутренним напряжением, что на секунду почудилось: коснусь его, и он сдетонирует. ?исве боролся сейчас за хотя бы каплю успокоения, я это читала с легкостью по выражению его будто одномоментно осунувшегося, частично скрытого от меня лица и яростно-откровенному языку изнемогающего тела, боролся что есть сил, но проигрывал, добиваясь от себя лишь единственного - хранить неподвижность. Предел, высшая степень, за которой может быть только бесконтрольное падение в наслаждение. Еще раз взглянув на очертания его размеров под штанами и оценив, какой мощью налито это распростертое тело передо мной, я пришла к выводу, что бесконтрольность нам совсем не подойдет. Не в первый раз уж точно. И-и-и, ладно, для окончательной честности, я сама нуждалась в полном контроле. Интуиция четко и громко вещала мне, что Рисве скорее загнется от неудовлетворенности, чем навредит мне или к чему-то принудит, но упертый разум желал верховодить, угрожая выключить мое возбуждение начисто в самый неподходящий момент.
        Очередная волна дрожи пробежала рябью по живому сокровищу, над которым я чахла, словно Кощей, напоминая о необходимости сделать хоть что-то - ну не садистка же я, в конце концов. Потом еще досыта налюбуюсь, если такой роскошью вообще можно насытиться. Приподнявшись, я сдернула с себя через голову платье, оставаясь обнаженной, и тихо попросила:
        - Рисве, посмотри на меня.
        Он гулко сглотнул, вынудив мой взгляд прилипнуть к дерганому движению его кадыка. Ох, впору мне уже самой себе ставить фатальный диагноз: нет ни единой части в этом мужчине, что не производила бы на меня неизгладимого впечатления и не приковывала бы мое внимание. Заключение: безнадежна. Рисве вынырнул из-под своего бицепса, но едва его глаза оказались на мне, его голова тут же запрокинулась, а спина прогнулась.
        - Софи-и-и-и-и! - протянул он почти мученически, но снова покорно уставился на меня.
        Я потянулась к шнурку на его штанах, и его темные, лихорадочно сверкающие глаза следили за мной с неверием и дикой надеждой.
        - Ну-ка, помоги мне немного, большой мальчик! - попросила я, стараясь звучать деловито. Особого успеха в этом не достигла, потому что голос хрипел и выплясывал джигу.
        Рисве послушно приподнял бедра и… О-о-о, ну здравствуй, сюрприз премиум-класса! Давай знакомиться, ты теперь весь мой!
        - Софи-и-и?
        Я вскинула глаза, встретив тревожный и вопросительный взгляд моего… энгсина. Я пялюсь, да, ну ничего уж тут не поделаешь, не нужно быть вот таким вот… Так, похоже, уровень моего интеллекта стремительно опускается к нулю, но у меня миллион и одно оправдание, и все они заключены в этом мужчине.
        - ?исве, - пробормотала я, прочистив несколько раз горло, и коснулась его колена, прося дать мне место между его мускулистыми бедрами, - я хочу… э-э-эм… сделать кое-что.
        Расположившись где надо, я снова зависла на пару секунд, оценивая свое жизненное везение с нового ракурса. Софи, тут как ни смотри, с любой стороны лучше и пожелать нельзя! Вернись к процессу, или мужик инфаркт заработает.
        Подняв дрожащую совсем не от неуверенности, а, честнее будет сказать, от жадности руку, я обхватила твердый ствол Рисве у основания, и он тут же зашипел мое имя и взбрыкнул, едва не сбросив мои пальцы. Тут понадобятся обе руки.
        - Софи… ты… - ?исве запнулся между вдохами, дрожь сотрясала его уже безостановочно, алчно захваченное орудие секса в моих ладонях твердостью напоминало скорее камень, нежели живую плоть, мошонка поджалась. До взрыва один вдох. Но вот глаза его смотрели на меня как-то почти несчастно, точно я отвергала его, а не собиралась подарить срочно требующуюся разрядку, чтобы потом продолжить все медленно и обстоятельно. Во имя Вселенной, Софи, ты реально идиотка! Он ведь и правда не знает ни о чем и думает, что ты отказываешь ему в полной близости, намереваясь заменить ее неким суррогатом!
        - Эй! - улыбнулась я насколько могла ободряюще, когда у самой все нутро сводило от возбуждения, а сжимание подрагивающего и пульсирующего члена, что уже невыносимо хотела в себе, никак не способствовало хорошим коммуникативным данным. - Рисве, это лишь прелюдия. Обещаю, мы тут же двинемся дальше и не остановимся, пока ты сам не захочешь!
        Мои слова, очевидно, подействовали как спусковой крючок, и бедра мужчины рванулись вверх, создавая трение между моими ладонями. Рисве опять конвульсивно выгнулся, оставляя в качестве опоры на земле лишь пятки и затылок, и бурно излился. Все именно так, как я и думала. Жарко, стремительно, безумно красиво и влажно. А влага нам ой как понадобится в самое ближайшее время, и, учитывая реалии, чем больше, тем лучше.
        Мой энгсин ещё продолжал постанывать и вздрагивать, а я уже оседлала его бедра и взяла его правую руку, прижимаясь к вздувшимся толстым венам на его запястье в благоговейном поцелуе.
        - А вот сейчас мы и начнем все самое главное, - ласково и искушающе улыбнулась ему и накрыла его ладонью свою грудь. - Надеюсь, ты ничего не имеешь против женщины сверху?
        - Женщины? - Рисве резко поднял голову и настороженно окинул быстрым взглядом наше убежище. А я едва не рассмеялась его непосредственной реакции и тут же слегка устыдилась.
        - Против меня сверху.
        -го облегчение было таким полным и откровенным, что мои глаза защипало от слез. Все в нем: каждое слово и движение - было открытым, совершенно простодушным, даже слегка чрезмерно наивным для меня, создания иного мира, где давно простодушие и наивность считались синонимами глупости, что ли, и рассматривались больше как недостаток, а не как неоспоримое достоинство. Но я изо всех сил постараюсь измениться, подумала, целуя его вторую ладонь. Изменюсь ради него и себя. Ради нас.
        - С… Софи, что ты хочешь, чтобы я сделал? - сипло прошептал Рисве, когда я устроила и вторую его ладонь на своей груди.
        - А есть что-то, чего тебе хотелось бы? - Он дерганно кивнул, усиленно стараясь удерживать свой взгляд на моем лице, когда как тот упорно соскальзывал ниже. Что же, мужчины этого мира недалеко ушли от земных в определенных аспектах и слабостях.
        Я всегда немного стеснялась своих довольно объемных и тяжелых округлостей, особенно когда сравнивала себя с изящными, как утонченные африканские статуэтки, женщинами-Модификатами. Но сейчас меня почти распирало от гордости, и повод для нее мне давало бескрайнее восхищение, так откровенно демонстрируемое Рисве.
        - Очень хотелось бы, - ответил он еще тише и вдруг окончательно затаил дыхание. Бесконечно аккуратно, будто я могла осыпаться пеплом от его прикосновения, он провел большими пальцами пo самым вершинкам моих сосков.
        Несмотря на то, что движение было легчайшим, они тут же среагировали, сильно съеживаясь, а по коже пробежала сладкая изморозь, вырывая у меня короткий всхлип. Рисве отдернул ладони и с тревогой уставился мне в лицо.
        - Что не так?
        - Все так, - улыбнулась я, чувствуя, как голова кружится все сильнее, - мне безумно приятно, и это правильный отклик. Тебе стоит вернуть свои руки назад и продолжить.
        - Приятно… - пробормотал мужчина, исполняя мое указание. Его ноздри вздрогнули и заиграли, на скулах вспыхнули красные пятна, а плоть подо мной быстро стала твердеть.
        Теперь он уже все смелее теребил мои соски, легонько натирая подушечками пальцев, нежно сжимал, оглаживал и подхватывал мягкие округлости, без всякого стеснения наслаждаясь процессом, заставляя вздыхать и прикусывать губы и глядя на все свои манипуляции почти с благоговением.
        - Я хочу поласкать их ртом! - произнес он уже твердо, без недавнего робкого придыхания.
        Мой мужчина быстро расстается со своей невинной неуверенностью, и меня это на самом деле очень возбуждает!
        - Хм… я не против, но, может, начнешь с моих губ? - рассмеялась я сквозь собственное сбивчивое дыхание.
        Естественно, Рисве сразу покраснел и заерзал, нахмурившись, словно досадуя на себя за ошибку.
        - Софи, я… - сто процентов, собрался извиниться, но я пресекла его попытку, наклонившись и прижавшись к его рту своим, запирая его ладони в ловушке между нами. Без всякого промедления он ответил мне, переводя наш поцелуй из разряда простых поверхностных нежных прикосновений в страстное взаимное столкновение и проникновение. Его язык, чуть поддразнив, вторгся в мой рот, губы захватывали так жадно и плотно, точно он пил из меня, самозабвенно постанывая от щедрости и сладости вкуса, так же, как совсем недавно я из него. Руки его вконец осмелели, сжимая плененные им податливые части моего тела так уверенно, что я уже не смогла удержаться и застонала в голос. Рисве стал окончательно твердым за одну секунду и выгнулся подо мной, лишая мои колени опоры и таким образом еще усиливая давление в самом нужном месте. Меня от такого жаркого контакта прямо залихорадило до полуневменяемости. Сорвавшись, я вцепилась в мощные плечи своего мужчины и пустилась бесстыдно тереться истекающей влагой промежностью, покручивая бедрами, провоцируя его бесконтрольно вскрикивать в мой рот и взбрыкивать снова и снова, доводя
наши общие ощущения до немыслимой остроты. Ох, похоже, и в этот раз у нас не выйдет медленно и тщательно. И не сказала бы, что я расстроена. Мы сделаем все в неторопливом темпе… когда-нибудь потом. Полчаса или миллион лет спустя. Резко отстранившись, я приподнялась, обхватила его совершенно мокрый от нашей совместной жидкости ствол и направила в себя. Рисве судорожно вдохнул, как от разряда дефибриллятора, и замер, будто окаменев. Его широко распахнутые глаза застыли на месте нашего соединения, на висках, лбу, шее вспухли и запульсировали вены, руки бессильно упали вдоль тела, а пресс напрягся так, что превратился в сплошной рельеф из плоских холмов и пересекающих их глубоких оврагов. Я и сама себя вдруг почему-то ощутила дебютанткой секса, словно и не было у меня ничего и ни с кем прежде, ни плохого, ни хорошего - вообще никакого. На мгновение мелькнула даже не мысль и опасение, а некий смутный отзвук возможного страха, что меня может вдруг накрыть рикошетом перенесенного насилия. Нo нет, ничего такого не случилось, и тормозить дальше, дожидаясь чего бы то ни было, я не собиралась. Чуть-чуть вниз,
первое вторжение, давление, кажется, почти предельное, выдох-всхлип от потрясения, необходимость получить больше Рисве в себе и только для себя… Еще ниже, больше давления и наполненности для меня, подбородок к груди, глаза зажмурены, под веками серия радужных всполохов, глухой звук от удара тяжелых кулаков Рисве об пол, протяжный стон наш общий… И еще, еще-е-е, теперь уже безостановочное скольжение до конца, пытка предельного проникновения, из меня рвется крик от шокирующего чувства, что это почти чересчур, что нет внутри меня ни единого местечка, которое было бы не наполнено и переполнено… Нет-нет-нет, ни за что не смогу двигаться, не в этой жизни, да, похоже, этого и не нужно, я финиширую от одного этого давления на все нервные окончания в глубине моего тела и от мощной пульсации в члене Рисве. Сейчас он всего лишь глубоко вздохнет, и все - я приплыла.
        - Это… это ни на что не похоже… - задыхаясь, прохрипел мой энгсин, умудряясь хранить неподвижность там, внизу. Бесконечно щедро, опять же, позволяя мне руководить процессом так и с той скоростью, какая комфортна мне. - Я не могу… не могу… сказать… нет слов… Ничего не было лучше…
        Его язык заплетался, как у абсолютно пьяного, веки теперь отяжелели, почти скрыв потерявшие фокус глаза, вся кожа снова засверкала испариной, приобретая оттенок жидкого червонного золота, да и я сама ощущала себя абсолютно одурманенной и разгоряченной, как никогда в жизни. И да, какие-то секунды или вечность спустя неподвижности стало недостаточно, и я начала свое скольжение вверх, к пусть временному, но такому тотальному опустошению. Неимоверно медленно, давая обоим пережить все мельчайшие нюансы удовольствия. ?олова Рисве упала, будто была слишком тяжела для него, но тут же поднялась, как только я начала обратный путь, стремительно опускаясь. Он вскинул руки, его пальцы конвульсивно скрючились, пока он явно боролся с желанием схватить меня за бедра и ускорить, усилить, насадить. И именно это проявление его воли и заботы в таком, практически невменяемом состоянии, неожиданно что-то окончательно отпустило, освободило во мне, и я была больше не в состоянии осторожничать. Я дико жаждала взять моего мужчину… не просто впустить в себя, а отдаться целиком, забирая при этом и его всего без остатка.
Захотела открыть дорогу тому взрыву, что уже сформировался во мне еще с момента нашего первого поцелуя, а может, и раньше, но я его душила, боясь, что он уничтожит меня прежнюю. Сейчас я больше ничего не боялась.
        - Поцелуй меня! - чуть ли не прорычала, как одержимое животное сквозь рваные выдохи, и, стиснув широкие запястья, потянула руки Рисве, накрывая ими мои ягодицы. - Двигайся со мной! Нам все можно!
        Мои бессвязные слова сработали как гигантский фейерверк, сигнализирующий о безнадежном крушении любых остаточных наших попыток сдерживаться. Рисве подхватывал каждое мое движение встречными толчками настолько идеально и гармонично, будто только для этого и был рожден. Я уже не отдавала себе отчет, кричу ли или шепчу, позвоночник круто изогнуло в предоргазмической судороге, и все-е-е! Я превратилась в нечто безвольно-невесомое, что сорвалось с чувственного обрыва вниз-вниз-вниз, чтобы воспарить в итоге, ликуя, как последняя идиотка.
        Рисве сначала согнулся точно в свирепой муке, содрогнулся всем огромным телом и взревел, словно мифический ошалевший монстр, переживая собственный экстаз. ?го реакция прокатилась дополнительной волной кайфа, и я просто плыла на своих ощущениях, впитывая все, даже малейшие сокращения и рывки его внутри меня и великолепные волны дрожи мускулов снаружи. Мы замерли: я бессильно обвисшая на бурно дышащем Рисве, грудь к груди, все жидкости тел общие, воздух один на двоих. Свершилось? Что теперь? Мы вместе? Навсегда-навсегда? Никакого обмана, притворства, предательств и разочарований во веки веков? Но разве это не фантастика чистой воды? Можно я об этом подумаю потом-потом… через сто лет.
        Глава 30
        Похоже, что я даже отключилась на какое-то время, потому что пришла в себя от того, что Рисве что-то бормотал в мои волосы, оглаживая бока от уровня груди дo ягодиц едва ощутимыми прикосновениями. Отдельных слов я разобрать не могла, больше всего это напоминало какую-то певучую скороговорку.
        - Что ты там шепчешь? - преодолевая ленивую истому во всем теле, я подняла голову и взглянула в лицо своему энгсину. Необычайно довольное и при этом сосредоточенное лицо, надо заметить.
        - Я молюсь Духам о ребенке, Софи. - Рисве глубоко вздохнул, и меня подкинуло на его объемной груди, как на морской волне. Между телами повсюду опять возникло трение и скольжение, высекающее искры нового возбуждения, несмотря на совсем недавнее чувственное опустошение после большого взрыва. Нам нужна вода и как можно скорее.
        - Тебе не кажется, что заговаривать о детях - это как-то поспешно после первого же раза? - Я отвела глаза, скрываясь за неловкой улыбкой, и начала сползать с Глыбы. - Нам бы помыться.
        На самом деле, мне вдруг опять потребовалась некая дистанция с ним… Как я должна рассказать ему, что в моем теле сидит микроскопическая капсула, что не даст мне забеременеть до тех пор, пока не будет извлечена, а достать ее реально только при помощи специальной аппаратуры, которой тут, само собой, нет? Но даже не это главное… Ребенок… дети в принципе… как это для меня вообще возможно здесь… В смысле, зачем? Ведь есть миллион причин, по которым заводить их - для нас с ним плохая идея, не говоря уже о том, что наши ДНК вообще имеют шанс оказаться несовместимыми, невзирая на внешнее сходство видов. Но помимо этого, вопрос с Тюссаном, колонией моих однопланетников и их патологической агрессией для меня остается по-прежнему открытым, что бы там ни говорили. И кто сказал, что все у меня сложится с жизнью здесь и с Рисве, даже если я буду очень стараться? Ведь есть наши намерения, желания и усилия, а есть реалии жизни, об которые все это может в один момент разбиться и стать ничем, прахом. Вдруг однажды мне понадобится двинуться дальше, а наличие ребенка все осложнит и запутает и-и-и… Мне захотелось
схватиться за голову из-за ощущения полного диссонанса, резко возникшего в сознании. Вот только что, считанные минуты назад, я была безмерно счастлива, наполнена исключительно радостью, чувством бесконечной близости с Рисве и задавалась вопросом, как это сохранить навсегда. А сейчас зажалась уже при одном упоминании о ребенке, а значит, и совместном будущем, сразу начав перебирать в голове все аргументы против и варианты, к каким нежелательным последствиям это приведет. Вот вам и еще одно кардинальное различие между мной и моим энгсином: для него единство наших жизненных дорог - простой, естественный факт, собственно, конец пути друг к другу, со всеми вытекающими в виде детей, общего дома, долгой счастливой жизни и общей тихой старости, прямо как в песне Вали, а вот для меня это лишь начало всего с абсолютно непредсказуемым маршрутом следования и конечным пунктом. Я могу мечтать о «навсегда», но, по сути, не в состоянии уложить это понятие в голове.
        Рисве, окрыленный недавним удовлетворением, кажется, совсем не заметил моего очередного впадения в переживания и, так и не дав слезть с его тела полностью, подхватил и поднялся на ноги.
        - Только что ты одарила меня наслаждением, о котором я прежде мечтал, но даже тогда не представлял, насколько это хорошо, - пояснил он, пока нес меня куда-то. - ?сли бы Духи дали нам сейчас ребенка, он стал бы моим вечным напоминанием о том моменте, с которого началось мое счастье.
        - Поверь, таких моментов у нас будет ещё очень много! - рассмеялась я, стараясь отправить в топку свои сомнения. Они сопротивлялись и лезли обратно.
        - Конечно, Софи. Но ни один из них не будет для нас тем самым, первым. - Мужчина наклонился, продолжая движение, и по моей спине прошелся легкий ветерок.
        Снаружи уже наступила настоящая ночь, и через несколько шагов ступни моего носильщика зашлепали по воде.
        - Все равно я считаю все разговоры о детях на данный момент слишком посп… У-и-и-и!!!
        Рисве резко присел, а я, взвизгнув, чуть не забралась ему на голову, ускользая от ощутимо холодной воды, куда он просто взял и плюхнулся, а потом и вовсе улегся, позволив течь по нашим сцепленным телам.
        - Холодная какая! - возмутилась, хоть и привыкла к температуре почти сразу. Это не вода была такой холодной, а мы все еще очень разгоряченные, поняла я, а вместе с этим и ещё кое-что. Основной причиной страха для меня явилась не неуверенность в отношениях с Рисве, пусть мы и едва узнали друг друга. Нет, на уровне глубинного, интуитивного знания тут царили тишина и спокойствие. Опасения были другого рода. Разочаровать его. Он не получит желанного им ребенка от меня. Не после этого, столь знаменательного для него первого раза, ни… может, и никогда. Срок действия нанокапсул не был ограничен, и о саморазрушениях я не слышала.
        Но мне абсолютно не хотелось омрачать или вовсе уничтожать исключительно прекрасный момент нашего полного счастья. Он принадлежал только нам двоим, а не всем предположительным будущим угрозам или осложнениям. Усевшись, я стала зачерпывать воду горстями и лить ее на гладкую грудь Рисве, растирать по его коже, смывая пот и прочие следы нашей недавней страсти. Спокойно это мой энгсин переносил совсем не долго. Вскоре по его мышцами снова побежали волны напряжения, и, уже не задавая мне наводящих вопросов, он обхватил мои груди, нежно смял их, сдвинув, чтобы образовать глубокую ложбинку, в которую уткнулся лицом. Терся носом, щеками, прихватывал соски губами, втягивал их в рот, издавая низкие, рокочущие звуки и толкаясь подо мной бедрами. Он был опять возбужден и готов для меня, а я почти мгновенно для него, точно это самая естественная вещь во Вселенной. Все так быстро и настолько сильно, будто и не случилось недавнего взрывающего мозг общего финала, и мы лишь прервались, дав отдых переполнявшим нас ощущениям, чтобы они переживались острее, а сейчас сразу же начали с того места, где остановились.
        - Это всегда будет становиться только лучше с каждым новым слиянием, - пробормотал Рисве осипшим голосом, едва самые сильные спазмы оргазма прекратили сотрясать нас неизвестно, сколько времени, стонов, горячечных ласк и рваных движений спустя. Он не спрашивал, а доносил до меня собственное убеждение, в котором ничуть не сомневался. - Когда-нибудь я научусь подбирать слова, Софи, чтобы рассказывать тебе о том, что со мной делает возможность касаться тебя, быть в тебе, принадлежать тебе. Пока мой язык бесполезен, я как еще неразумный младенец, способный только выражать свое счастье бессвязными звуками.
        - Допустим, не так уж твой язык и бесполезен, - усмехнулась, слезая-таки с него и выбираясь на берег. Сразу же стало холодно, и я обхватила плечи руками, не отказывая себе, однако, в ещё одном моменте любования моим мужчиной.
        Рисве вальяжно потянулся на мелководье, и даже в слабом освещении было видно исходящее от него сияние довольства, необычайно чувственной сытости. Могучий, великолепный самец, абсолютно удовлетворенный моими, надо сказать, далеко не малыми и чрезвычайно приятными усилиями, хотя и на данный конкретный момент. Который, кстати, истечет максимум через полчасика, учитывая заложенный в нем запас выносливости и тот долгий период ожидания для реализации своей ненасытности. Во имя всех звезд, как с таким взрывным темпераментом и силой его сексуальной жажды, что я теперь видела, он сумел удерживаться раньше?
        - Софи-и-и, - протяжно проурчал Рисве, ловя мой взгляд и начав медленно, как подкрадывающийся хищник, подниматься из ручья, - то, как ты смотришь… будит во мне настоящую дикость. Я знаю, что тебе нужен отдых, но чувствую бесконечный голод по тебе. Едва мы останавливаемся, и хочу уже снова и снова. Это делает меня плохим энгсином в твоих глазах?
        Ох,ты, Глыбушка, да в моих глазах ты сияешь ярче солнца, и потому-то я и смотрю, что не могу оторваться. Уж лучше ослепнуть, наслаждаясь твоим светом, чем отвернуться и потерять его хоть на секунду. Сердце сжалось в щемящей боли от осознания, до какой же степени я пропала. Влипла. Разве правильно так безрассудно, очертя голову? Разве когда-то раньше рвались из меня слова признания-восхищения-безумства, да с такой силой, что не сказать их просто больно? Я уже и вдохнула, готовясь отпустить их, но тут мой жлудок громко заурчал, и Рисве резко поменялся в лице, становясь обеспокоенным.
        - И я ещё спрашиваю! - досадливо мотнул он головой. - Разве хороший энгсин не подумал бы сначала накормить свою анаад, прежде чем вести себя как похотливый рошон в сезон гона?
        Мой мозг еще обрабатывал образ винторогого, гладкошерстного и длинноногого рошона, а мужчина уже поднял меня и потащил обратно в грот. Поставив на мягкую подстилку, он сразу же нашел мое платье, очевидно, не испытывая проблем с почти полным отсутствием освещения, зашуршал своими штанами и снова подхватил меня, устремляясь наружу.
        - Скажи, ты таскаешь меня на руках, потому что это какой-то обычай, или не доверяешь моей способности нормально передвигаться на своих двоих? - поинтересовалась я, когда Рисве практически понесся по тропинке.
        - Мне нужно чувствовать тебя все время. Повсюду, - пояснил он, обыденно пожав плечами, будто это такая абсолютно нормальная вещь - настолько нуждаться в постоянном контакте с кем-то. - Просто держать тебя за руку, пока мы идем, мне недостаточно, Софи. Но если это слишком…
        - Нет-нет! - прижалась я к его груди. - Я, конечно, девушка - продукт своего времени и совершенно самостоятельна, но отказываться от того, чтобы меня носил на руках любимый, и в мыслях нет!
        Рисве споткнулся и резко замедлился, и я поняла вдруг, что непроизвольно вылетело из моего рта. Вскинув голову, встретилась с ним глазами, затаив дыхание, а потом тут же посмотрела в сторону. Все те эмоции, что сейчас бушевали в его взгляде, были чересчур. Такое впечатление, что мое случайно оброненное слово что-то не просто зажгло, а прямо-таки взорвало в нем, ещё больше усиливая исходящее от этого мужчины сияние бесконечной радости, а я себя почувствовала трусихой и предательницей, испугавшись и интенсивности его реакции, и собственного на нее отклика. Бедный Рисве, мне и самой с собой-то временами сложнее некуда, как ему во мне разобраться?!
        - А куда мы идем? - постаралась я сразу же переключить внимание на насущную обыденность, уводя нас с территории опасных эмоций и вопросов.
        - В пещеры, - с легкостью поддался Рисве на мой прозрачнейший трюк отвлечения. - Праздник уже начался, моя Софи. Я обещал тебе, что ты на все посмотришь, и к тому же там много угощений и еще больше реохи, чтобы развязать языки и наполнить теплом тела.
        - О, то есть сейчас все там собрались, чтобы наесться, напиться и предаться… м-хм…
        - М-хм? - поддразнил меня мой энгсин, заразительно рассмеявшись, и я с наслаждением прижалась ухом к его груди, впитывая этот волшебный звук.
        - Я имела в виду, что они разобьются на пары и займутся сексом, да?
        - Ну, сначала будут танцы и песни, совместные купания, долгие разговоры, и вовсе необязательно образуются пары.
        - Женщины берут не одного партнера в постель? - Я же не ханжа, и такое в порядке вещей там, откуда прибыла, чего же чуть ли не на писк возмущенный перешла? Просто здесь это казалось каким-то неестественным. Здешние мужчины… они ведь реально мужчины, а не существа, условно мужского пола, в большинстве своем вырождающиеся и извращенные вседозволенностью… Сразу вспомнилась наша последняя встреча с Себастьяном, который готов был делиться и мной, и собой с другим и осудил меня за отказ, заставив почувствовать гадливость и унижение, обесценив даже те хорошие моменты, что между нами были.
        - Не для всех найдутся пары, и все закончится слиянием, Софи. А как это - больше одного? - ?исве смотрел на меня в своей обычной простодушной манере, кажется, совсем не понимая.
        - Знаешь… забудь, - покраснела я, радуясь общей темноте. Вот что значит быть испоганенной цивилизацией, Софи! В первую очередь только и приходят на ум всякие непотребства, когда на самом деле все гораздо проще и искреннее.
        Еще на подходе к пещерам я почуяла необычный запах. Едва уловимый на открытом воздухе, он стал гуще по мере приближения к входу в каменное пристанище празднующих. Действовал он как-то странно. Из головы будто быстро начали испаряться все тяжелые и мрачные мысли, оставляя легкость и перенаправляя все на ощущения. Близость ?исве вдруг почувствовалась ещё острее, трение кожи при движении снова дразнило, несмотря на разделяющую ткань, сокращение мощных мускулов искушало, напоминая о том, что уже было, и будя предвкушение того, что ещё будет. Неожиданно даже для самой себя я рассмеялась легко и непринужденно и принялась исцеловывать шею, жесткую, немного колючую линию челюсти моего мужчины, отчего он стал все чаще сбиваться с шага и бормотать мое имя.
        - Нам нужно будет опять тебя побрить, - ляпнула, уже расслышав где-то впереди смех и множество голосов.
        - Софи-и-и! - протяжно выдохнул мой ?лыба и, развернувшись, прижал меня спиной к шершавой стене, приподнимая повыше. Он дрожал и выглядел готовым опять накинуться на меня, но вместо этого только потерся губами, носом о мои ключицы и скрытую платьем грудь, и теперь задрожала внутри и снаружи уже я. Но дальше этого не пошло. Проворчав «сначала еда», мужчина понес меня вглубь.
        Но когда мы вошли в большой зал, очевидно, естественного происхождения, у меня перехватило дух и я забыла обо всех насущных потребностях. Людей, которых, к слову, тут было немало, я в первый момент и не заметила, завороженная хаотичной, но при этом плавной игрой всевозможных световых пятен. В центре пещеры находилось овальное озеро, с гладкой, как масло, поверхностью и абсолютно прозрачной водой. Сотни крошечных плотиков или легких плошек с золотистыми мерцающими язычками пламени плавали по нему, подрагивая и все время меняя направление. А все потому, что из глубины к ним постоянно поднимались и касались их рыбешки, размером с ладонь, чьи тела излучали мягкое голубоватое свечение. На дальнем от нас берегу был разведен не просто костер, а некая огненная невысокая завеса, длиной около десятка метров. Цвет пламя имело оранжево-красный, нo вот с самых кончиков беспокойно пляшущих языков тo и дело срывались изумрудные искры, постепенно исчезая в воздухе. Завершающим штрихом этого великолепия был гладкий, отражающий все это потолок, что вторил каждому огоньку и преумножал их количество. На долю секунды
меня даже накрыло ощущением невесомости, как будто я вдруг оказалась в открытом космосе, где нет вообще понятия верх-низ-право-лево.
        - Вот это да-а-а! - ошарашенно пялилась я, нисколько не стесняясь распахнувшегося в шоке рта. - Это, я понимаю: романтичная атмосфера!
        Послышался звонкий смех, плеск, и я увидела, как двое, парень и девушка, прямо в одежде вбежали в воду, порождая еще больше светового многоцветного хаоса. Плавучие огоньки закачались, рыбы порскнули прочь и тут же вернулись, окружая купальщиков кольцом голубого свечения. От него мокрая и плотно облипшая тела одежда как будто исчезла, и парочка кружилась в воде, неотрывно изучая друг друга. А может, это купание имело и другой смысл, но, однако же, прикосновений не было. Только красивые тягучие скольжения бок о бок и взаимное любование. Мне показалось немного неловким подглядывать за моментом вероятного зарождения чужой интимности, хотя никого тут это вроде бы не смущало, и я поискала взглядом своих спутников. Тут и рассмотрела, что девушки, больше десятка, сидели рядком по ту сторону костра-завесы, что почему-то хуже освещалась, словно в зрительном зале, а вот парни и среди них немного смущенный док Питерс - по другую, причем полукругом, в центре которого сейчас то ли исполняли странный акробатический танец, то ли сошлись в эффектной схватке двое мужчин. Остальные поддерживали их или просто
веселились, напевая хором веселую песню и отбивая ритм хлопками ладоней по бедрам. Бесконечное количество запахов: дыма, прохладной влаги, разгоряченных тел, чего-то терпко-травяного, головокружительно-экзотичного, дразняще-вкусного - наполняло воздух здесь, создавая особенную манящую атмосферу.
        - Они дерутся из-за девушки? - почему-то шепотом спросила я Рисве и сползла с его рук на пол, наблюдая, как напрягались и опадали мышцы под гладкой бронзовой кожей парней, на которой гуляли многоцветные отблески.
        - Нет, это юнцы, только достигшие возраста позволения, и они пытаются продемонстрировать женщинам, что сильные и выносливые, а ещё ловкие и владеют своим телом в совершенстве, чтобы суметь доставить удовольствие. Таких молодых крайне редко выбирают сразу в качестве энгсинов, Софи, так что надежды для них не особенно много, вот и стараются привлечь внимание, - закончил он немного самодовольным фырканьем.
        - Ты так никогда не делал? - чуть толкнула я его локтем, поддевая.
        - Нет, всю свою выносливость и владение телом я собирался демонстрировать только своей анаад и очень надеюсь, что она осталась ею довольна. - Подталкивая меня ближе к костру, Рисве умудрился на ходу согнуться и оставить несколько поцелуев на моей шее. - Ты так смотришь на этих мальчишек, моя Софи… Хочешь, я тоже выйду туда и поскачу, как хвастливый самец парве?
        - Зачем? - удивилась я.
        - Чтобы ты вот так смотрела и на меня.
        - Не вижу необходимости, - нахмурилась я, заметив, с каким пристальным интересом следили за акробатикой парней женские глаза с той стороны. - Я ведь не одна на тебя стану смотреть.
        - Какое это имеет значение, если я буду видеть лишь твой взгляд?
        Мои щеки привычно вспыхнули, а в груди еще сильнее потеплело, как всегда, когда Рисве абсолютно невозмутимо говорил нечто настолько способное польстить самолюбию любой женщины. Ценнее и весомее ощущалось это именно потому, что он даже не задумывался никогда, прежде чем сказать, не выискивал правильную интонацию, не нанизывал слова, как фальшиво блестящие бусины, для наигранной красивости. Он говорил не тo, что я хотела бы услышать, а то, что действительно чувствовал. И этим все сильнее и сильнее размягчал мое сердце, вплавляя себя в него, смешиваясь со мной на все более глубоком уровне. На том самом, когда уже перестаешь пугаться быстроты и мощи развития своих эмоций и забываешь общепринятую истину моего прежнего мира, гласящую, что слова - это ничто и безоговорочно верит им только глупец.
        - А где нам лучше сесть? - тихо спросила, кивая на веселящуюся компанию и чувствуя, что широкая рассеянная улыбка никак не хочет стираться с моего лица.
        - Нам можно где угодно, - пожал плечами мужчина. - Выбирай место.
        Я присоседилась к доку, который и не сразу заметил меня, обмениваясь долгими взглядами с одной из красавиц с дамской стороны, а Глыба пошел к расположенному справа от пламенной завесы низкому подобию стола за угощением для нас.
        От меня, естественно, не ускользнуло, что внимание всех женских особей тут же переключилось на моего мужчину, пусть и смотрело большинство с сожалением и разочарованием, как на лакомый кусочек, который никому из них не познать на вкус. Сердце кольнуло ледяной иголкой ревности, ее ведь я уже не отрицала, но тут же отлегло, и оно расширилось от гордости. Красавцы тут парни, и все восхищения и любви, наверное, достойны, но Рисве-то лучше всех. А все потому, что мое он личное сокровище.
        - Джеремая! - позвала я, коснувшись обнаженного плеча дока, и Питерс чуть не подскочил, уставившись на меня ошарашенно. И сразу же покраснел, как мальчишка, пойманный за непристойным подглядыванием. А вот его партнерша по игре в гляделки немного нахмурилась и уставилась на меня недовольно, как на вторгшуюся на чужую территорию. Мне даже стало неловко, вдруг я своим появлением порушила нечто важное.
        - Софи, я за вас волновался, - переключился со смущения на радость док. - У вас все в порядке?
        - Не стыдясь показаться восторженной идиоткой, скажу - лучше и представить сложно, - легко призналась я и заговорщицки подмигнула, стрельнув глазами в сторону, куда так и поворачивалась голова мужчины. - У вас, смотрю, тоже жизнь налаживается?
        Черт, это, скорее всего, бестактно как-то. Но сейчас мне очень хотелось, чтобы все вокруг получили хоть по глоточку счастья, пусть своим я делиться и не намерена. Питерс кивнул и пробормотал:
        - Я бесконечно давно не чувствовал себя… вот так. Или вообще никогда. - Он уже прямо взглянул на женщину напротив и улыбнулся. Открыто, легкомысленно, делаясь внезапно смахивающим на дерзкого юношу. - Свободным от любого давления, необходимости показывать всем то, что должен, а не то, что действительно хочу… как будто сердце - это не просто мышца в груди, а источник трепета, тепла и настоящий компас, способный привести меня к… к счастью? - Последнее он произнес вопросительно и так, словно слово «счастье» было иностранным в его лексиконе. - И я вообще не хочу размышлять сейчас, заслуживаем ли мы этого самого счастья, что бы там это ни говорило обо мне как о личности, - дернул док головой, точно отмахиваясь от нежеланной здесь внешней реальности. - Хочу просто… быть собой нынешним, и все.
        - Прекрасно понимаю Вас, Джеремая, - кивнула я, и немного отодвинулась, чтобы не провоцировать недовольство, похоже, положившей на него всерьез глаз красавицы, и осмотрелась в поисках Арни. - А Штерн где?
        - О, Арнольду, можно сказать, повезло.
        - Можно сказать? - удивилась я в тот самый момент, когда вернулся Рисве. Питерс подвинулся, приветственно кивая, но мой энгсин, вручив мне тарелку со всякими вкусностями, устроился боком на полу, откинув голову на мои колени. Сомневаюсь, что ему было особенно удобно в таком положении, но так он получал шанс, не отрываясь, смотреть на меня, и кто я такая, чтобы указывать, как лучше.
        - Ну да, - Питерс пробежался по нам взглядом с крошечной толикой зависти. - Очень красивая, но чрезвычайно сердитая девушка практически сразу же выбрала его, и они уединились, едва ли поговорив с полчаса.
        Очень сердитая? Тикро? Ее-то я тоже тут не заметила.
        - А что Вас смущает, Джеремая? - Теперь мы вдвоем с Рисве проследили за направлением взглядов дока, и мое длинноволосое сокровище понимающе усмехнулся.
        - Мой опыт подсказывает: когда женщина выглядит, как выглядела та, без всякого сомнения, прекрасная особа, ничем хорошим для мужчины это не закончится. Но мой опыт здесь - ничто, - док вздохнул с сожалением и снова стрельнул глазами за огненный занавес.
        - Джеремая, - тихо обратился к нему Рисве, - мужчине совсем не обязательно сидеть тут весь вечер и ожидать, пока его выберут. Ты имеешь право пойти и заявить о своих желаниях.
        - Но если… - Питерс опять пошел красными пятнами.
        - Получить отказ может каждый, а вот с достоинством его принять и перенести - только мужчина, а не робкий мальчишка, который, боясь его, даже не рискнет спросить.
        - И в самом деле, - нервно хохотнув, согласился землянин, решительно вскидывая голову, - чего это я. Растерялся, как пацан зеленый.
        Но прежде чем Питерс поднялся, послышался шум и окрики Арни, а в полукруг света с мужской стороны влетела растрепанная, как фурия, Тикро и встала перед Рисве.
        - Ты глупец! - выкрикнула она. - Ты избрал себе в анаад бесплодную пустышку!
        Глава 31
        - Тикро, ну только не снова! - страдальчески протянул Рисве, не поднимая свою тяжелую голову с моих колен, и просто отвернулся к животу, прикрывая глаза, будто хотел, чтобы противная девица испарилась сама собой. Я бы от такого оборота событий тоже не отказалась, но на подобные чудеса даже здесь рассчитывать не стоило, и мой пульс начал разгоняться в предчувствии дурного.
        Прищурившись, я чуть отклонилась в сторону, наблюдая за стремительно приближавшимся Арни и одновременно вопрошая взглядом, какого же черта. Он неуклюже махал рукой на ходу, всем своим видом выражая отрицание.
        - Зачем ты портишь праздник, Тикро! - возмутилась та самая дама, с которой переглядывался док. - Разве вокруг мало достойных мужчин, чтобы ты не могла выбрать и оставить Рисве в покое?
        - Замолчи, Миса! - огрызнулась девица. - Вам всем наплевать, а я хочу уберечь его от ужасной ошибки! Рисве так долго ждал свою анаад, чтобы создать семью и стать отцом, а получает чужачку, которая никогда не сможет ему родить! И никого это не волнует? Одну меня? Как не стыдно вам быть такими безразличными!
        С каждой новой фразой пафоса и театрального негодования в голосе и позе Тикро становилось все больше. Откуда ты взялась на мою голову, поборница никому не нужной сейчас правды и справедливости?! Ведь есть в жизни вещи, в которых не разобраться с налету, и требуется время, чтобы подобрать правильный момент для их озвучивания. Или это опять во мне говорит натура землянки, предпочитающей умолчание и уклонение в целях собственной выгоды? Но в любом случае это все ни разу не дело этой завистливой истерички.
        - Ты не смеешь так говорить со мной, - названная Мисой поднялась, с достоинством вздернув подбородок, и стало очевидно, что она старше скандалистки и обладала, судя по всему, большим влиянием, потому что Тикро на секунду съежилась и сделала неуверенный шажок назад, хотя быстро вернулась к прежнему состоянию. - И ни ты, никто другой не смеет вмешиваться в выбор души! ?исве свой сделал. Он в нем уверен. Девушка его приняла. Все дальнейшее, в том числе и благословят ли Духи их потомством, никого не касаются!
        - Да не при чем тут наши Духи! - взвизгнула упрямая гостья и топнула, стискивая кулаки. - Ее соплеменник мне сказал, что все они нарочно помещали в свои тела какие-то крошечные амулеты, которые лишают их способности давать жизнь!
        - ?лупости! - не выдержав, отмахнулся Рисве. - Уходи, Тикро, не разрушай того хорошего, что происходит сегодня.
        - Скажи! - завопила эта правдоискательница, требовательно оборачиваясь к Арни. - Скажи то, что поведал мне!
        - Штерн! - практически прорычал Питерс. - Ну что за вечная проблема с вашим языком!
        Теперь уже, похоже, каждый взгляд в пещере сосредоточился на неприглядной сцене, происходящей между нами, и мне захотелось съежиться в невидимую точку, уходя от этих недоумевающих, любопытных и, как мне показалось, отчасти осуждающих взглядов.
        - Я всего лишь последовал местным правилам тотальной честности! - защищаясь, Арни с досадой зарылся пятерней себе в волосы и дернул, красный, потный, и совершенно растерянный. - Посчитал правильным сказать девушке правду, как есть… Я о себе говорил, понимаете? О тебе, Софи, лишь мельком упомянул. Я же не знал, что она… вот так все повернет!
        - Какая разница! - торжествовала Тикро. - Спроси свою ложную анаад, спроси сам, Рисве! Ну же, давай!
        Мой энгсин… или мужчина, который был им ещё пару минут назад, вскочил на ноги, и язык его тела вещал о сдерживаемом гневе, и, по-прежнему стоя ко мне спиной, Рисве стал переводить наверняка неимоверно тяжелый взгляд с Тикро на Штерна и потом на Джеремаю. И только на меня он не смотрел. Еда, которую я уже успела проглотить, превратилась в тяжеленные камни в моем желудке, недавняя сказка истаивала утренним туманом под беспощадными солнечными лучами реальности, оставляя лишь обыденность в честной неприглядной обнаженности. Если сейчас он обернется и потребует от меня ответов перед всеми… Я не стану отвечать! Мне нечего стыдиться, не за что испытывать вину. Пусть сказка закончится, но, черт возьми, я не позволю выворачивать интимные вещи, касающиеся только меня, на общее обозрение только потому…
        - Мое. Имя. Глыба! - отчеканил ледяным голосом мужчина… мой, все же мой мужчина. - Что бы ни было между мной и М?ЕЙ Софи, - не твое дело, Тикро. Вообще ничье! И больше никогда не смей указывать мне, что делать, гостья! Это право навсегда принадлежит другой!
        Развернувшись наконец ко мне, Рисве потянулся и уверенно обвил мою талию.
        - Мы уходим! - И в этом его «мы» прозвучало нечто… нерушимое, что ли.
        Естественно, я не обольщалась, позволяя себе подумать, что на этом вываленная на нас Тикро тема закрыта. То, что Рисве пребывал в гневе, легко было понять и по его резкому шумному дыханию, слишком жесткому захвату, не столько удерживающему меня от падения, а скорее стискивающему как готовую ускользнуть в любой момент, и по той скорости, с которой он двигался к выходу из пещер. Он несся так, что я едва за ним поспевала.
        - Рисве, я хочу сказать…
        - Нет, - отрезал он, - ты не станешь говорить, Софи!
        Что же, похоже, выслушивать меня он не собирался. Очень типичное мужское поведение. Вот только вопрос: он не хотел вести диалог прямо сейчас или теперь уже никогда в принципе? Болезненное тянущее чувство появилось где-то в моем горле и стекло в центр груди.
        - Рисве, нам придется поговорить о том, что Тикро… - попробовала я еще раз.
        - Нет! - рыкнул он, выводя меня на открытый воздух и направляя к тропинке, убегавшей к озеру.
        То есть вот такой он представляет нашу жизнь? Мы либо говорим о том и тогда, когда он этого хочет, или не говорим вовсе? А может, дело уже в том, что он, как я и опасалась, разочаровался во мне сразу и безвозвратно? Это тоже одна из свойственных властным и страстным мужчинам черт: его женщина должна быть идеальна именно таким образом, как он себе рисовал это долгие годы, а если нет, то просто блекнет и перестает для него существовать.
        - Послушай, я понимаю, что должна была сама тебе рассказать о таком, а не позволять узнать подобным образом, и я бы это сделала чуть позже, - вывернувшись из его рук, я остановилась, желая уже разобраться во всем. - И не думай, что я стану противиться или сочту тебя непорядочным, если теперь ты решишь прекратить наши отношения…
        - Софи, духами заклинаю, замолчи! Вали ведь меня предупреждала! А я, слепой глупец, ошибся и столько испортил! - ?лыба метнулся к уже показавшемуся вперед озеру и с разбегу бухнулся в воду.
        Вали его предостерегала от связи со мной? Ну, в этом, как раз, ничего удивительного. ?на видела мою подноготную и, умудренная жизненным опытом, хоть и жалела меня, но прекрасно осознавала, что соединять свою жизнь с морально покалеченной чужачкой, еще и непригодной для деторождения - неправильно. И что же теперь? Все кончено? Я словно заледенела изнутри, представив, каким будет мое существование среди хротра. Как я смогу жить среди них, ежедневно снова встречаясь с мужчиной, которого пусть и знала практически мгновение, но уже успела начать считать своим? Как я должна буду смотреть на него с другой, той, кого он сочтет по-настоящему подходящей для себя? Разве нужно оставаться и подвергаться такой бесконечной пытке? Но куда мне уйти?
        Прижав руки к груди, где болело сильнее и сильнее, я развернулась, желая двинуться куда угодно, только бы не увидеть опять выражение досады, гнева и разочарования на лице того, кого… полюбила? Как же бесконечно глупо, Софи! Ведь было предчувствие…
        - Софи! - в окрике Рисве прозвучало отчаяние. - Неужели я все разрушил?
        - Что?
        Он торопливо обошел меня и встал на дороге, мокрый и дрожащий так, что его мощное великолепное тело содрогалось.
        - Вали говорила мне быть осторожным и терпеливым с тобой, а я пер вперед, давил на тебя, ослепленный голодом своей плоти! - Огромные кулаки сжимались и разжимались, будто желая все вокруг сокрушить, но в карих глазах светились тоска и раскаяние. - Я решил, что скорое слияние тел станет источником нашей настоящей близости, а на самом деле должен был сначала познать тебя по-другому, душой. Торжествовал победу, на которую не имел права. Просил возможности показать себя, добиться твоего доверия, а вместо этого набросился со своими желаниями и ожиданиями.
        - Постой, Рисве, прекрати! Ты слишком обостряешь! - Кто бы говорил, Софи! Только что ты уже придумала крушение всего практически на пустом месте. Нарисовала в своем воображении бесконечно унылое и несчастное существование, тогда как нужно было просто выдержать паузу, дать улечься эмоциям и своим, и своего мужчины.
        - Обостряю? - Рисве таки врезал кулаком по валуну. - Я видел это выражение разочарования и незащищенности на твоем лице там, у костра. А ведь ты пыталась сказать мне. Но я был занят лишь своими счастливыми мыслями.
        - Ну, не так уж сильно я и пыталась, давай честно говорить. - Схватила его кисть и поцеловала ушибленные костяшки. - И разочарованным в этой ситуации следует быть тебе. Ведь то, что вывалила там Тикро, - правда.
        В глазах предательски защипало, и я заморгала, прогоняя слезы. Если разревусь сейчас, Рисве вообще с ума сойдет, обвиняя себя еще больше. Эх, дорога к правильному толкованию чувств и поступков друг друга нам предстоит долгая.
        - Нет, Софи, не правда! ?на глупая и не в состоянии осознать главного. Ты моя анаад, та, для которой я отныне желаю жить. - Опустившись на колени, он обнял меня, тут же промочив мое платье, и уткнулся лицом под грудь. - Я - для тебя, понимаешь? Всегда, во всем. Я. Не ты должна существовать и менять себя, чтобы соответствовать каким-то моим фантазиям или потребностям. Одаришь ты меня когда-то ребенком или нет - не важно. Это не делает тебя менее ценной саму по себе.
        Тепло стремительной волной стало возвращаться в каждую мою оцепеневшую от несуществующей потери клетку.
        - Во-первых, движение должно быть двусторонним, энгсин мой. Ты для меня, а я для тебя. - Обхватила я его голову, прижимая к себе сильнее. - Вo-вторых, я никакая не пустышка и не бесплодная. Дело в капсуле внутри меня, которую однажды может появиться шанс извлечь. Но тебе стоит понимать, что даже тогда не факт, что дети у нас будут. И, в-третьих, ты прав в том, что мы пока мало знаем мысли, мечты, устремления друг друга, а значит, нам следует говорить как можно больше, изучать, не пугаясь различий и не стесняясь быть полностью откровенными, ничего не утаивать. Последнее относится в основном ко мне, от тебя же требуется терпение, и тебе надо прекратить усматривать в любом нашем будущем затруднении или непонимании свою вину.
        - Не ожидай, Софи, что я когда-то стану в чем-нибудь обвинять тебя, - ворчливо возразил Рисве, потираясь щеками о мой живот и окончательно вымачивая ткань волосами. - Этого не будет, нет!
        - Ну и ладно, с этой задачей я и сама прекрасно справлюсь, - рассмеялась я, ощущая необыкновенно сильное облегчение.
        Мы еще какое-то время обнимались и словами и поцелуями заверяли друг друга в том, что все между нами хорошо и будет становиться только лучше. Но стало ещё прохладнее, и, несмотря на жар, исходящий от большого тела Рисве, я начала дрожать в наполовину промокшем платье, что, естественно, вызвало новый взрыв его недовольства собой.
        - Хочешь, я отведу тебя к Вали, Софи? - спросил он вроде бы с готовностью, но не смог скрыть унылых ноток в голосе. Отпускать меня или отводить на чужую территорию, где наше уединение будет весьма условным, ему явно не хотелось.
        - А еще есть варианты? - потерлась губами о его колючий подбородок, ловя себя на том, что такое прикосновение, а главное, ответное гулкое сглатывание и рывки кадыка теперь относятся к разряду сильных удовольствий для меня, вызывающих мощную зависимость.
        - Я боюсь опять показаться слишком торопливым и давящим…
        - Ты не такой.
        - На самом деле - такой, когда это касается тебя, моя Софи. Поэтому я все же рискну предложить тебе войти в мой личный тирод и остаться там хозяйкой, - последнее он торопливо протараторил, будто боялся, что я его прерву.
        - А у тебя там есть кровать?
        - Кровать? - Он моргнул, похоже, совсем не ожидая такого вопроса. А чего тогда? Что я начну возмущаться и спорить с ним? - Кровать есть, Софи. И другая мебель, и кухонная утварь. И просто огромный зрелый лист орано, где я мечтал собственноручно купать мою анаад. И погреб глубже, чем у кого-либо, набитый всякой снедью, чтобы удовлетворить любой вкус. У меня давно уже есть все что угодно, не было только тебя.
        - Ну что же, с моей стороны будет прямо-таки глупо не взять такого во всех отношениях подготовленного мужчину, - покачала я головой, поражаясь его энтузиазму и надежде, заставившей его глаза сверкать ярче в темноте. - Веди! Только уж учти, что в быту я тот ещё подарок. Но обещаю учиться и стараться.
        Возможно, Рисве и рассчитывал на более увлекательное продолжение вечера, но я буквально мгновенно провалилась в сон, стоило лишь растянуться на широченной постели, насквозь пропитанной ароматом кожи моего мужчины. Жаль только, что ни его тепло, ни защитная аура, которую я ощущала даже в бессознательном состоянии, не могли полностью избавить меня от просачивающихся извне кошмаров. Или они, наоборот, затаивались слишком глубоко во мне и коварно поднимались к поверхности, едва ослабевал контроль разума? Не важно, в любом случае я проснулась от того, что Глыба, схватив на руки меня, полностью мокрую от пота и трясущуюся от гнева и отчаяния, стал расхаживать по темной комнате. Он резко дышал и двигался стремительно, совсем не так, будто укачивал меня. Скорее уж, он таким образом пытался совладать с собой.
        - Ты плакала… - глухо пробормотал он спустя какое-то время.
        - Я однажды справлюсь с этим, - пообещала ему то, во что так сильно хотела верить сама. - Мне жаль, что это причиняет страдание тебе.
        И это чистейшая правда, потому что боль, прямо-таки излучавшуюся от Рисве, настоящую, мощную и пронзительную, невозможно было не почувствовать. А еще ярость, бессильную ярость мужчины, который ничего не в силах поделать, ибо прошлое - непобедимый и недосягаемый противник даже для сильнейших.
        - Ты не должна жалеть меня, Софи. Я не хочу! - Он опять заходил по комнате быстрее, таская меня прижатой к своему телу, словно впавшая в панику мать своего ребенка. - Если ты станешь жалеть меня, то будешь закрываться, щадить. А от этого станет только хуже. Говори со мной, изливай свою боль, делись. Ничего из того, что переживаю я, не может быть ужаснее того, через что прошла ты.
        Я пообещала ему честность… но солгала. Потому что уже слишком стала бояться за него и дорожить им. Нельзя мужчине рассказывать о подобных вещах, не тогда, когда у него нет возможности что-то сделать с этим, отомстить, принести своей униженной женщине чертову голову обидчика, как бы первобытно это ни звучало. Это будет жрать его заживо и все время нашептывать безумные вещи, толкая на опрометчивые поступки. Мы переживем это другим способом, отстраняясь и выбрасывая из памяти крупицу за мерзкой крупицей. Тебя нет, Тюссан! Ты не владеешь моей жизнью и сознанием и никогда не владел!
        Глава 32
        Утро моей новой жизни в качестве замужней женщины началось, как и полагается, с новых впечатлений и обретения малознакомых навыков. Проснуться с первыми лучами светила от взгляда своего мужчины, ласкающего кожу, - это как нежное, но при этом отчаянно нуждающееся прикосновение. Самой огладить глазами его великолепное обнаженное тело, визуально исцеловывая каждую совершенную линию, откровенно наслаждаясь постепенно пропитывающим пробуждающееся сознание пониманием, что он действительно мой, целиком, с головы до ног, никуда уже не исчезнет с уходом ночи. Медленно скользнуть кончиками пальцев по его груди и тут же услышать рваный вдох облегчения и мгновенного спонтанного чувственного возгорания, вторя чему сжимаются и мои легкие. Успеть оставить только один краткий поцелуй чуть ниже коричневого плоского диска соска и тут же очутиться окруженной со всех сторон его теплом и желанием, больше похожим на взрывную детонацию, спровоцированную лишь подтверждением моего полного пробуждения. Никаких сонных неторопливых ласк - сразу лютый голод Рисве, а потом таким же стремительным верховым пожаром и мой, и на
утоление нужна бездна нашего общего времени. Губы требовательные, неугомонные, алчущие всего и сразу. Движения рук ещё пока суматошные, ненасытные, будто он не в состоянии определиться, где бы хотел меня касаться сильнее в первую очередь, пальцы жаждут накрыть как можно больше кожи и изгибов одновременно. Я чуть торможу его, шепчу, подсказываю, умоляю не насыщаться столь жадно, ведь никуда не собираюсь ускользать и ни в чем отказывать. Не знала прежде, что учить мужчину постельным премудростям - настолько возбуждающе и увлекательно, что я готова заниматься этим хоть вечность. Или же тут дело в ученике? В любом случае тот факт, что здесь, в этом потрясающем месте у меня есть сколько угодно этого самого времени, чтобы потратить его именно на смакование наслаждения, ощущается ещё одной новой гранью моей жизни. Гранью счастья. Мне некуда торопиться, ни к чему не нужно рваться, все, что нужно, у меня уже есть. Внезапно. Непривычно, но как же бесконечно хо-ро-шо.
        Учиться разводить огонь в нашем домашнем очаге - та еще задачка для меня, особенно учитывая нервные метания и бормотания за моей спиной Рисве, который дико переживал, чтобы я не обожглась или не поранилась, приноравливаясь к штуке под названием «мок», на деле являвшейся чем-то вроде огнива. Ее пришлось взять взаймы у Вали, потому как это тоже был ещё один из предметов, что женщина, по обычаю, приносила с собой в дом своего мужчины. До этого, как выяснилось, очаг в тироде холостого парня оставался неприкосновенным. Я видела, что мой энгсин с огромным удовольствием уже десять раз отобрал бы у меня упрямую чиркалку и сделал бы все сам, но традиции есть традиции, и они гласили, что одарить живым теплом домашний очаг нужно мне, и я решила им следовать по мере своих сил и пока они не шли вразрез с какими-то моими принципами. Питаться свободным мужчинам было принято на той самой общей «кухне», где мы тогда занимались заготовкой впрок сочного растения, причем на их желудках пробовали свои силы и навыки будущих хозяек незамужние девушки народа. Но Рисве мне признался, что он часто напрашивался на трапезы в
дом Вали.
        - М-да-а-а, - потерла я нос пальцами, любуясь разожженным-таки огнем, - с моими способностями в кулинарии в принципе и знанием сочетаний местных продуктов, как бы не пришлось нам обоим столоваться у этой доброй женщины на постоянной основе.
        - Вали вряд ли будет против. Но из твоих рук я готов есть что угодно, - легкомысленно пожал широченными плечами Рисве. - Если понадобится, стану сам тебя кормить.
        Похоже, абсолютно ничто не было способно поколебать его уверенность в удачном развитии наших отношений.
        - ?азве у вас принято, чтобы муж хозяйничал на кухне? - Я взялась за изучение содержимого нескольких глубоких плошек, которые он доставил из погреба. Ну и что с чем тут нужно смешивать и какой тепловой обработке подвергать?
        - Единственное, что у нас по-настоящему не принято, - это вторгаться в чужую семью. Все остальное решается только между мужчиной и женщиной.
        - Даже если муж груб и плохо обращается с женой? Никто не вмешается и тогда? - вырвалось у меня.
        - Зачем бы ей с таким оставаться? Разве эта женщина не в своем уме, чтобы терпеть дурного энгсина, если вокруг всегда есть более достойные, нуждающиеся в ней?
        «Что, если у этой несчастной просто не имеется другого выхода, кроме как терпеть?» Нет, этого вслух я не скажу. Здесь это совершенно невозможная ситуация.
        - Смотри, Софи, нужно сделать вот так, - перехватил у меня из рук Рисве одну керамическую емкость с округлыми зелеными штуковинами, напоминающими коробочки физалиса, и стал ловко их разрывать по одной, выливая жидкое содержимое в миску. Потом добавил туда жменю того, что я могла бы опознать по виду и по запаху как кусочки маринованных грибов, щепотку оранжевого, пахнущего паприкой порошка, размешал и установил над огнем в специальный держатель.
        Спустя минут пять при непрерывном помешивании масса немного загустела, и Рисве снял блюдо местным аналогом ухвата, зачерпнул его широкой плоской деревянной ложкой, тщательно подул и предложил мне попробовать. На вкус его творение было помесью жидкого омлета и солоноватой пряной овсянки, но мне очень понравилось.
        - Нельзя мужчине быть таким идеальным! - почти промурлыкала, пока с удовольствием разжевывала похрустывающие кусочки тех самых «грибов». Черт, учитывая, как прошли последние сутки, неудивительно, что аппетит у меня открылся просто зверский. - Должен быть обязательно какой-то подвох.
        - Почему? - искренне не понял Рисве. - Разве я глупец, чтобы не стараться быть лучшим для тебя? Ведь иначе ты можешь захотеть покинуть меня.
        - Просто… - запнулась, не зная, как сформировать свою мысль, чтобы не задеть его, но и быть понятой, - я не хочу тебя идеального, а желаю тебя только настоящего. Ты должен быть собой, а не кем-то, кого, по твоему мнению, я бы хотела в тебе видеть. Показывай мне себя истинного, и тогда я… перестану бояться того, что за совершенным фасадом кроется нечто пугающее.
        Ну вот я и открылась еще на чуть-чуть и очень надеюсь быть понятой. ?исве положил ложку, которой кормил меня, и аккуратно, словно боясь напугать, пересадил к себе на колени, лицом к лицу.
        - Софи, смотри на меня, - сказал он, нежно погладив большими пальцами по скулам, - смотри и знай, что ничего я от тебя не прячу и никогда не буду прятать. Я весь до дна перед тобой. Гляди и осознай, что в глубине меня не прячется чудовище, там есть лишь страж, готовый защитить тебя от всего и сражаться за наше счастье.
        Он думает, что меня напрягает наличие у него другой ипостаси?
        - Я не о том, что ты обращаешься…
        - Я знаю. И тоже говорю не об этом. - Рисве оставил легкий поцелуй между моих бровей. - Просто осознай: никогда, никогда и ни за что от меня тебе не стоит ждать угрозы. Что бы ты ни делала, как бы ни поступала и в каком бы ни пребывала виде и настроении, всегда я твой энгсин, а ты моя анаад. Я не тороплю тебя и не стану требовать веры в это немедленно. Прошу только видеть меня, именно меня, а не прошлое, нанесшее тебе глубокие раны.
        - Ты не представляешь, как же сильно этого хочу, - пробормотала, сглатывая ком в горле и прижимаясь к нему не только телом, но и, кажется, всей больной душой.
        Наш день прошел как во сне, счастливом, наполненном теплом и нежным узнаванием друг друга сне. И это было таким контрастом с тем кошмаром, что опять явился ко мне ночью.
        Проснувшись снова в поту и сотрясаемая дрожью, я теперь сама вцеплялась в Рисве, как в спасательный круг, твердя себе, что наваждениям не победить моего стремления к освобождению от боли. Вот только холодный рассудочный внутренний голос все равно вопрошал: «А хватит ли у ?исве терпения, если моя борьба с ужасами прошлого слишком затянется? Не выгорит ли он дотла от темного огня, что полыхает в его глазах при виде моих страданий?» Вдруг единственное избавление от той мерзости, что поселил во мне Тюссан, - это лишь отмщение, а не забвение? Что, если всей моей цивилизованности и стремления к счастью недостаточно и кровожадная первобытная часть меня никогда не перестанет требовать увидеть своего врага и мучителя поверженным и разорванным на куски, точно так же, как он разорвал мою душу?

* * *
        Три дня и три ночи провели мы с моей Софи наедине, не покидая тирод и не общаясь ни с кем, но почти без умолку говоря друг с другом. О том, как я рос, как жила она в своем далеком, ничем не похожем на мой мире. Столько незнакомых слов, непонятных описаний, но я внимал каждому из них, ловя самое главное - какие эмоции моей анаад рассказ сопровождают, важно это для нее когда-то было или нет, вспоминает она с грустью, с гневом или с безразличием. Софи же пыталась познать, каково это - иметь брата, с которым сливаешься иногда в единый организм, азартно засыпала меня кучей вопросов о каждом ощущении, сопровождающем процесс. Ее доводило почти до досады, что большую часть я не мог воспроизвести для нее, потому что проходило все как бы мимо меня. Вот сейчас я - это я, ее энгсин, названный Глыбой, но стоит случиться чему-то угрожающему, и Дух стремительно начинает забирать у нас с братом контроль, обращая нас сначала в зверей-половинок, а потом, если потребуется, в несокрушимого целого Оградителя. Софи морщила лоб, кивала, снова спрашивала о чем-то не совсем мне понятном или бормотала совсем уж неизвестные
слова. Я старался узнать ее, а она настойчиво постигала меня, заставляя желать смеяться от счастья, давая почувствовать себя центром ее внимания. А ещё с удивительным упорством изучала все мелочи быта, запрещая мне вмешиваться, делать за нее, лишь прося почаще подсказывать. Я не мог отвести от нее глаз, чем бы она ни занималась, о чем бы ни говорила или молчала, не мог и не хотел отрываться от нее. Смотрел часами, не уставая, не прекращая открывать для себя новое в ней. Какая же она у меня особенная, ни на кого не похожая, совершенно иная и в то же время такая только моя. Теперь уже и в голову не приходило, что она могла быть какой-то другой, именно этот образ будто всегда был запечатлен в моей лойфе и был поэтому мною узнан моментально, безошибочно, без даже легкой тени сомнения. Ни у кого прежде не видел я такого цвета глаз - словно кусочки неба, среди извечной пелены облаков, когда Кугейр только начинает ее прорывать на краткие минуты, предупреждая о скором пришествии Дней Злого Светила. Или воды озер в момент, когда новый день уже открывается полностью, но ещё не набирает полной силы. А волосы!
Небывало светлые, меняющие свои оттенки в тени и на свету, гораздо тоньше, чем у наших женщин, мягкие настолько, что простое проскальзывание их недлинных прядей чувствуется будоражащей меня лаской. Я млел от восторга, когда мыл их и расчесывал, то и дело прижимаясь лицом и потираясь, опять приводя в беспорядок. Хотя все в моей Софи ласка и нежность. Кожа - светлей любой, что я когда-либо видел, с неожиданно проявившимися крошечными точечками, что она звала веснушками, мягкий изгиб губ цвета редких камешков авой, которые мужчины старательно выискивают в реке после дождей, чтобы вырезать из них самые красивые бусины для браслетов и волос своих любимых. И точно такие же навершия ее восхитительных грудей, от взгляда на которые меня начинает мучить жажда по вкусу и прикосновению к моей анаад, а стоит лишь сжать их или к ним прислониться ртом, и я теряю себя, желая ее сразу же так сильно, что временами пугаюсь и немного стыжусь. Она такая маленькая, слабая по сравнению со мной, так легко устает, тогда как мои и обычно-то немалые силы, кажутся просто неистощимыми, когда это касается близости с ней. Я изнываю
в тоске по ее рукам, как только они отрываются от моей кожи, по губам, всегда, когда они не целуют меня, по горячей, влажной тесноте между ее ног, едва покидая ее, по взгляду, стоит ей посмотреть в сторону. Только встретив мою анаад, я уже нуждаюсь в ней безгранично. Софи позволяла мне овладевать своим телом, познавая раз за разом все больше плотского счастья, направляя меня на этом пути терпеливо и так восхитительно, в то время как без остатка уже владела всей моей лойфой, ее дорога тут была совсем закончена. Она вошла в меня и навсегда заполнила собой, и что бы с нами ни случилось, ни для кого другого больше нет места.
        Часы нашего бодрствования были невыразимо прекрасны и позволяли дышать радостью полной грудью, но, когда Софи засыпала, все во мне застывало в мрачном предчувствии ее мучений, и сколько бы ни молил Духов о безмятежности, спокойных ночей у нас пока не случилось. Преследовавший ее в грезах страх в первый раз просто сбил меня с ног. И позже мне было стыдно, что не смог справиться с собой, позволил себе рычать и метаться, будто это я был тем, кого истязали, а не моя Софи. Позор, позор для мужчины, чья роль была поддерживать, успокаивать, исцелять свою анаад, а не разрешать ей с трудом подбирать слова и прятать глаза, стремясь смягчить все для меня. Словно это она в чем-то провинилась, а не то мерзкое порождение злобных Духов ее мира, поместившее своей жестокостью столько страдания в лойфу моей единственной. ?е всхлипы и стенания настоящей боли, абсолютно непохожие на стоны и рваное дыхание в моменты наших слияний, ранили меня там, глубоко внутри, так сильно, что я с трудом мог это выносить и сдерживаться, не показывая жгучей ярости. Опустошенный, будто выгоревший дотла неподвижный взгляд Софи сразу
после пробуждения, резал безостановочно и заставлял чувствовать себя беспомощней новорожденного. И еще жуткий запах. Теперь я знал, что он всегда появлялся первым, ещё до того, как она начинала плакать и дрожать во сне. Горько-кислый, отвратительно-пронзительный, запах страха и отчаяния моей любимой. Он был противоестественен, чужд ее нежному, спокойному образу. Нечто подобное мне случалось обонять, только когда ходил вместе с охотниками народа добывать огромных самцов кюидо в сезон Сна леса. Когда загнанное в ловушку животное понимало, что выхода нет, то сначала бешено сражалось, но потом от него и начинало пахнуть обреченностью. Что же за чудовище был тот, кто, являясь во сне к моей драгоценной анаад, внушал ей раз за разом чувство такой безысходности? Как же я хотел его убить, и не в образе ?градителя и даже не пребывая уже наполовину зверем. Нет, яростно желал рвать его на куски голыми руками, давая ему видеть лицо энгсина моей Софи, того под чьей защитой она пребывала отныне, того, кто однажды сотрет любую память о боли и страхе из ее памяти. Надеюсь, что так и будет. Иного выхода у нас с анаад
не было. А пока же я тоже, как и Софи, учился новому, пусть и не приносящему радость, лишь только небольшое облегчение. Как жить рядом с кем-то раненым так сильно, не умножая боли, избавляясь от ее морока, как можно быстрее возвращая нас туда, где мы счастливы, здесь и сейчас. Узнал, что нельзя трогать и хватать мою Софи в разгар кошмара, или он усугублялся и дольше держал ее после пробуждения. Нужно было только звать ее, говорить с ней нежно, но решительно, выводя на мой голос из ужаса в забытьи. Еще я постиг, что если быстро смыть с тела любимой липкий пот и сменить покрывала на постели, то Софи почти сразу опять засыпала и страшные сны в эту ночь больше не возвращались. Хорошо помогали светильники, которые я оставлял тлеть до утра, и когда Софи распахивала глаза не в темноту, то скорее понимала, где и с кем она, и успокаивалась почти сразу.
        Я верил почти неистово, что постепенно, капля за каплей, горькие воспоминания покинут ее, сотрутся множеством дней нашего счастья, но все же сомнение, что просто времени и моих заботы и любви окажется недостаточно, иногда посещало меня. И тогда я позволял своей лойфе до краев заполняться мраком жажды мести. Ненадолго и так, чтобы Софи не могла заметить это в моих глазах, прочесть на лице. Покинуть Сокровенную землю, найти тот живой кусок мерзости, что заставлял страдать мою анаад, сделать его мертвым навсегда и вернуться домой с вестью, что никогда он больше не будет никого истязать. В эти моменты слабости, я почти ненавидел сковывающую меня магию ?градителя, что не позволит мне напасть ни на кого, не угрожающего напрямую моему народу. Пусть бы он пришел сюда, пусть у меня был бы повод, хоть малейший! Вот о чем молился иногда, тогда как должен лишь просить об исцелении Софи, забыв о существовании ее обидчика, так, как говорил каждый раз ей. Убеждал мою анаад сделать то, чего не мог сам, скрывая от нее, хотя клялся ни за что не поступать так. Что же я за энгсин?
        Глава 33
        Когда мы с Рисве все же решили разбавить наше уединение, изменения снаружи поразили меня. Деревья практически сбросили всю листву, накрыв сплошным буроватым ковром густую пожухшую траву, и днем стояла жуткая жара. Воздух был гораздо суше и жестче, чем прежде. «Злое Светило» показало себя в полной красе, сияя на выцветшем почти до белизны местном небосклоне долгие часы, совершенно не прячась за облака. Что весьма странно, учитывая, что, по данным наших ученых, облачно-паровая оболочка окружает планету постоянно, вне зависимости от времени года. Это подтверждало шокировавшее меня заявление Вали, что Сокровенные земли хротра находятся не только «не здесь», но и «не сейчас». Вот только до какой степени «не сейчас»? В далеком прошлом? Или в не менее отдаленном будущем? Вообще в иной временной и пространственной плоскости, в ином измерении? И еще тонкость. Все гостьи явились в положенный момент, а значит, все полости Сокровенных земель были синхронизированы. Да уж, мои знакомые ученые с ума бы сошли, стараясь это постигнуть.
        Погода больше всего походила на засушливый сезон в земных тропиках. Все хротра перешли на практически сумеречно-ночной образ жизни. Покидая дома только к вечеру, они собирались целыми семьями у озер и реки, полоскали белье, купались или вообще беззаботно веселились и наслаждались обществом друг друга. Мужчины сложили временные очаги прямо по берегам и пищу готовили тут же. Словно всеобщий массовый отпуск с ежевечерними пикниками, песнями и танцами у огня, с забавными историями о всевозможных существах этого мира для малышни, и позже уже совсем не забавными - для взрослых, повествовавшими о прошлом их цивилизации. Понятно, что легенды не всегда можно принимать за чистую монету, но здесь мне уже неоднократно пришлось убедиться в том, что самые невероятные вещи реальны. Чаще всего в качестве рассказчика выступала Вали, глубоким, завораживающим голосом описывавшая древние города с уходившими ввысь каменными домами, машины, делавшие за людей всю работу, огромные поля, снабжавшие всех едой. Мир очень похожий на тот, что я покинула. Несмотря на его внешнюю привлекательность и легкость существования,
повествовала Душа народа, мало кто там был счастлив. Все и вся в нем были пленниками. Люди, поддавшись добровольно или принудительно творцам всего этого благополучия, не обладали свободой воли. Они должны были следовать чужим правилам и закрывать глаза, когда творилась несправедливость. Исполнять роль послушных солдат, когда сильнейшие решали воевать с подобными себе соседями, а этого они желали постоянно, ибо злобные Духи, наделявшие их мощью, отбирали разум и все чувства, кроме стремления подчинить все вокруг. У Вали выходило описать это потрясающе пронзительно и поэтично. Она рассказывала о неживых вещах, как об обладавших собственной душой. Плененной в то время была вода, у которой отобрали право течь так, как заведено природой, заключив ее в оковы, заставив служить лишь для смывания человеческой скверны. Слишком часто тогда она окрашивалась кровью, становясь мертвой жидкостью, а не основой жизни. В несвободе росли животные, предназначенные в пищу людям, растения на полях также были заключенными, ибо не правильно им укореняться и приносить урожай там, где велит чужая воля. Из-за этого вся пища в
те времена была неживой, и такими же делала тех, кто ее поглощал. А выбора им никто не предоставлял.
        Выходит, если верить этим легендам, в те далекие времена цивилизация здесь развивалась подобно нашей, разве что и тогда магию тут никто не отрицал. И главными носителями ее были именно мужчины, что обличало их огромной властью, но при этом и награждало дикой агрессией и жестокостью.
        Но однажды женщины взбунтовались, и в результате мир вернулся к первозданному виду и существованию в гармонии с природой. Собирательство, охота, общинный образ жизни, где все делятся со всеми и ни у кого нет желания иметь больше, чем нужно для сытой и спокойной жизни своей и своих близких. Никакого неравенства, излишеств, бессмысленной роскоши, превознесения себя над остальными, войн. Все таланты и способности в равной степени оценены и направлены на общее процветание. На Земле принято считать первобытно общинный период примитивным, ибо тогда не было глобального понятия о личной собственности, денег и, как следствие, градации в обществе. Что люди стали цивилизованнее, сделав землю имуществом и начав возделывать ее, и, перестав полагаться на удачу в добыче, взялись за разведение в неволе животных для пищи. Но так ли это? Решив не ждать милостей от природы и брать от нее больше, чем она в состоянии дать нам добровольно и без ущерба для равновесия, разве не изнасиловали мы родную планету, не отравили ее, не стерли с ее лица сотни видов живых неповторимых творений, заняв их место под тех, что полезны
исключительно нам. И что в итоге? Как апофеоз - построение «Ковчега». Поиск нового мира, пригодного для жизни, ещё не изуродованного нашим аграрно-индустриальным строем, а точнее - уже не изуродованного. Вместо того чтобы опомниться и устремить все усилия на спасение собственного дома, мы полетели искать другой, который можно опять же изгадить и изломать под себя. Хротра живут просто, без всех благ цивилизации, потеря коих немыслима для большинства землян, но при этом счастливо и гармонично. А мы? С вечной ненасытной жаждой большего, алчными стремления и амбициями, извращением самого понятия смысла существования. Земляне опасны здесь, не нужны, вредоносны. По крайней мере те, кто не способен проникнуться дыханием этого мира, услышать его ритм и следовать ему. Появление таких, как Тюссан, - это словно возвращение тех древних злых Духов, о которых рассказывала Вали, их отвратительная и разрушительная реинкарнация. И это опять приводило меня к мысли, что местные слишком легкомысленно относятся к нашим предупреждениям.
        - Софи! - Рисве всегда замечал, когда я проваливалась в свои размышления. - Ты становишься такой печальной, когда слушаешь наши предания. Мне сразу хочется унести тебя прочь и попытаться заставить снова улыбаться.
        - Тебе не нужно пытаться. - Стоило ему коснуться меня и мягко выдохнуть в шею, я тут же расслабилась, не в силах скрыть радость. - Достаточно появиться рядом, и я улыбаюсь.
        Никто не косился на нас из-за бесконечных обнимашек. Прилюдные проявления нежности были обыденностью для хротра. Именно нежности и трепетной близости, когда люди не могут не дотрагиваться до любимых все время. Не было в этом ничего чрезмерного, вульгарного, выпяченно-сексуального, призванного продемонстрировать раскрепощенность или властные права. Это всегда была теплая интимность между супругами, забота, терпение и бесконечное внимание и даже любование по отношению к детям. Особая, прямо-таки исключительная атмосфера, в которой я отогревалась, ни секунды не чувствуя себя чужой.
        - Я до сих пор так и не видела на этих посиделках дока и Арни, - сказала, принимая из рук Рисве чашку с теплым, терпко пахнущим напитком. - Они все еще в пещерах?
        - Да.
        Глоток, и к желудку потекло ласкающее изнутри тепло. Ух ты! Это нечто!
        - Значит ли это, что им повезло… эм-м… ну ты понимаешь?
        - Еще раз да. - Мой энгсин с легкой хитринкой посмотрел, как я сделала глоток побольше и глаза мои распахнулись от новой волны жидкого жара, распространявшегося быстро по телу.
        - Здесь же есть алкоголь, - принюхалась я, катая сладкий, немного кусачий вкус на языке. - Мой супруг решил споить меня?
        - Не совсем понимаю, о чем ты, но особым образом приготовленный сок мугке разгоняет печаль и наполняет тело желаниями, - он издал звук, похожий на игривое мурлыканье, забавно пошевелил бровями и откровенно облизнулся, вызвав у меня взрыв смеха.
        Во имя Вселенной, этот мужчина и так был концентрированным искушением, а флиртующий и заигрывавший - он бесподобен, сногсшибателен. Как мне могло настолько повезти?
        - Ты хочешь больше моих желаний? - поддержала я его забавляющийся тон и, потянувшись, поцеловала в уголок рта. Точнее, попыталась, потому что реакция последовала незамедлительно. Рисве захватил мои губы в напористом, жадном поцелуе и через секунду, не разрывая контакта, уже поднял и понес прочь от костров.
        - Всегда хочу и буду хотеть больше, моя Софи, - бормотал он по пути, срывая все новые поцелуи и находя непонятно как дорогу в темноте среди деревьев.
        - А так, как сегодня утром, тоже хочешь? - В моей голове было легко и пусто, а язык совсем развязался.
        Этим утром я впервые застала моего энгсина крепко спящим и посвятила его в таинство пробуждения от оральных ласк. И, естественно, чувственная мука, через которую он моими стараниями прошел на пути к финалу, оказалась зрелищем неописуемой красоты. Хотя и закончилось все очень быстро. И первой же фразой, едва Рисве отдышался, было:
        - Сделаешь так еще?
        Постигнув сейчас смысл заданного вопроса, мой энгсин все-таки споткнулся, сбился с шага, задышал с посвистом и вдруг сорвался в стремительный бег, притиснув меня к себе до легкого дискомфорта. Ну что, это тоже можно считать ответом.

* * *
        Втянуться в размеренно-неторопливый ритм жизни моего нового народа оказалось до удивительного не сложно. Все время я была занята чем-то: по большей части, само собой, нашим с ?исве взаимным изучением, физическим и душевным, элементарными, но приятными бытовыми хлопотами, наблюдением за окружающими, чьи взаимоотношения продолжали меня завораживать, наполнять спокойствием и чувством умиротворенности. Почему-то первой моей мыслью было, что мне станет не хватать работы, какого-то перманентного стремления к чему-то, что без этого я стану ощущать свое существование бесцельным и пустым. Но нет, по крайней мере пока, никакого внутреннего зуда и чувства вины не пришло. Всего происходящего вокруг было вполне достаточно, чтобы занимать мой разум постоянно. Конечно, я не перестала пытаться постигнуть механизм каждого встречаемого здесь чудесного взаимодействия людей и природы с привычной, чисто научной точки зрения, но больше не чувствовала навязчивого стремления сделать это любой ценой, разобрать на составляющие, не считаясь с ущербом, просто потому, что всегда была уверена - достигнутая цель оправдывает
любые средства. Некоторые вещи должны быть и функционировать вне зависимости от того, понимаешь ты это или же нет. Это и есть магия, она естественна для этого мира, пронизывает его насквозь, и не важно, насколько не готов это воспринимать мой разум, главное, что сердце приняло сразу.
        Тихие будни были прерваны спустя несколько дней экстренным событием. Мы как раз нежились с Рисве в нашей ванне-листе огромных размеров, вернее, я расслаблялась, а мой энгсин, по обыкновению, возился с моими волосами. Мыл их, нежно массируя кожу головы, расправлял пряди по воде, заставляя слегка колыхаться и распускаться веером, глядя так, будто, невзирая на эту ежедневную процедуру, все же был околдован видом и структурой.
        - Так удивительно, Софи, - бормотал он, возясь, как ребенок с игрушкой. - Мои волосы, хоть намокают, хоть нет, остаются неизменными. Твои же прямо волшебны. Меняют цвет бесконечно. Мокрые, чуть влажные, совершенно сухие, в тени, в прямых лучах Кугейра, в отблесках костра, когда рассвет только пробирается в нашу спальню… они все время разные, могу смотреть на них бесконечно. На тебя смотреть.
        Я все еще смущалась его таких слов и искреннего восторженного любования тем, что считала всегда обычным, ничем не примечательным в себе. Если на кого из нас двоих и стоило смотреть бесконечно, то это на него. Иногда я ловила себя на том, что в груди становилось жутко тесно и хотелось плакать без всякой причины, всего лишь от того, как он движется рядом, отбрасывает резким жестом поток гладких мерцающих волос, смеется, открыто и беспечно, над какой-нибудь сказанной мной глупостью, плавает, рассекая мощным безумно прекрасным телом поверхность озера, глубоко и спокойно дышит во сне… А еще накрывало невыносимым желанием каждый раз вцепиться в него, убеждаться раз за разом, что он реален, настоящий, мой.
        - Рисве! Брат мой! - голос Аговы, напоминающий рев раненного зверя, донесся до нас одновременно с дрожью всего тирода под глухими ударами.
        Подпрыгнув от неожиданности, я обернулась к мужу, заметив, как он мгновенно помрачнел.
        - Что-то случилось, - сказал он, стремительно выбираясь из ванны.
        Я сразу же последовала за ним, натягивая на мокрое тело платье.
        - Брат мой! - закричал Агова еще громче, и у меня внутри похолодело от паники в его голосе.
        - Я иду, брат мой! - крикнул ?исве в ответ и, прыгая на одной ноге и натягивая по ходу штаны, направился к выходу. Естественно, я тут же прицепилась следом.
        Агова обнаружился стоящим под нашим тиродом, прижавшись спиной к одному из столбов, и монотонно бьющимся об него затылком, что и производило те самые ритмичные звуки, сотрясавшие весь дом. Выглядел он бледным, несмотря на бронзовую кожу, измученным, с запавшими щеками и безумными, широко раскрытыми глазами.
        - Что случилось? - встревоженно спросил Рисве, мягко, но настойчиво отстраняя брата от столба.
        - Моя Сиох… наш ребенок… ему пора появиться, - сбивчиво и потерянно пробормотал мужчина.
        - Ты дождался, брат! - стиснул мой энгсин близнеца в медвежьих объятиях, но тот внезапно оттолкнул его.
        - Она кричит, Рисве. Так кричит, что я слепну от боли и мой зверь рвется наружу! Вали прогнала меня, велела держаться подальше! Но я почти не владею собой, я причина такой муки моей Сиох!
        - Боль во время родов - это нормально. Скоро все закончится и для вас двоих настанет время чистой радости, - попыталась вмешаться я, но, похоже, Агова был абсолютно не в состоянии меня слышать.
        Издалека действительно донесся отзвук женского крика, и, услышав его, брат моего энгсина вцепился в плечо Рисве так, что пальцы побелели, и затрясся всем телом, меняясь в лице.
        - Я сейчас опасен, брат! - прорычал он сильно просевшим, огрубевшим голосом, и слова были едва различимы. - Помоги мне!
        Мой муж обхватил практически повисшего на нем, содрогающегося и порыкивающего Агову поперек широкой груди и нервно посмотрел на меня.
        - Мне нужно вывести его ненадолго прочь с Сокровенной земли, Софи, - быстро сказал он, будто извиняясь. - Но я обещаю, что постараюсь к ночи…
        - Иди, иди и ни о чем не думай! - оборвала его я. - Позаботься о брате, ничего со мной не случится!
        Проводив их взглядом, я направилась туда, где сейчас на свет собирался появиться… хм… мой племянник или племянница.
        Я не была уверена, что мне будут рады в доме роженицы. Все же «официально» Сиох как супруга брата ее энгсина я пока не представлена, нам с ?исве как-то было не до личных визитов, а в общественных местах с Аговой и его возлюбленной не случилось столкнуться. Понятное дело, что в последние дни перед родами им не до массовых сборищ и гуляний. К тому же я не знала, существуют ли какие-то особые обычаи и правила для появления в жилище, где происходит столь серьезное действо и вот-вот должен появиться новорожденный. Насколько мне известно, на Земле они были, особенно в некоторых этнических группах, придерживающихся старых устоев, пусть даже иногда и в угоду множеству приезжающих поглазеть на это туристов. Однако я все равно пошла на специфические звуки. Скажут уйти - уйду.
        На бревенчатом помосте перед входом в тирод Аговы уже сидело в разных позах около десятка женщин разных возрастов. В отличие от нашего с Рисве, дом его брата был прямо-таки произведением искусства. Там, где у нас были простые полотнища из холста, их места занимали настоящие гобелены, покрытые великолепной многоцветной вышивкой с растительными мотивами, как повсюду здесь. Очевидно, украшение дома - это ещё одна особенность, которую привносит в быт мужчины его супруга. Интересно, мой Глыбушка чувствует себя обделенным из-за того, что я не имею никакого понятия о рукоделии? Ох, и жена ему досталась. В местной кухне - пока бесполезна почти, вышивать и ткать не умею, элементарные вещи нужно объяснять на каждом шагу практически… Решительно тряхнув головой, я прогнала эти противные мыслишки прочь. Всему научусь, уж учиться я люблю и умею. А у Рисве хватит терпения этого дождаться или приспособиться жить с какой есть. Отныне я собираюсь полярно поменяться и верить в хорошее до тех пор, пока не получу реального подтверждения обратному.
        Никто не остановил меня, когда, откинув полог у входа, я проскользнула внутрь, хотя взгляды у женщин и были напряженными, а лица выражали озабоченность. Раздался новый мучительный громкий стон, на который отозвалось внутри меня что-то, прежде незнакомое, подобием фантомной боли, а потом заговорили тихо, будто успокаивая и увещевая, а возможно, это были молитвы. Пахло какими-то экзотическими благовониями, но сквозь них все же пробивался тревожащий тяжелый запах.
        Сиох лежала на кровати, обнаженная, красная, потная и, как мне почудилось, совершенно обессиленная. Вали и еще одна немолодая дама хлопотали вокруг нее, обтирая, ласково упрашивая потерпеть и постараться ещё немного. Когда я вошла, Душа народа бросила на меня лишь один короткий взгляд, кивнув и одобряя присутствие, но я прочла в ее глазах беспокойство и неуверенность. А вот вторая женщина уставилась совсем не дружелюбно.
        - Зачем ей здесь быть? - нахмурившись, спросила она. - Только мешать и отвлекать Духов.
        - Софи - теперь часть нашего народа и сестра Сиох, ее присутствие на пользу, - ответила Вали мягко, но уверенно. - Возьми ее за руку, Софи.
        Я послушалась и, пусть и чувствовала себя немного неловко, пробормотала приветствие и что-то ободряющее, затем приблизилась к кровати и осторожно коснулась кисти роженицы. Она вздрогнула, взглянув так, словно только что заметила мое присутствие, и вдруг вцепилась в запястье с такой силой, что я удивилась, как не переломила мне кость. И тут же пригнув голову к набухшей от молока груди, закричала и закаменела от натуги, пытаясь снова вытолкнуть из себя ребенка. У меня в голове как щелкнул странный переключатель, неожиданно меняя восприятие происходящего, и настигший на подходе приступ призрачной сочувствующей боли стал реальной мукой. Я, сдерживая рвущийся стон, сжала ее тонкую руку в ответ, точно так же напрягаясь, будто мои усилия способны были помочь ей справиться. Схватка миновала, но состояние поразительной связи не исчезло, и процесс полностью поглотил меня. Острые запахи курящихся трав, крови, пота, распевное молитвенное бормотание помощниц, стоны Сиох перетащили мое сознание в некое иное пространство, заставляя ощущать то, чему разум не мог дать определения. Новый крик, неимоверное усилие,
волна страдания, разрывающего изнутри, потом еще раз и еще, и, как озарение, мгновенное понимание: что-то идет не так и все плохо. Слишком много крови, бесплодных истощающих усилий, утекающее сквозь пальцы время и истончение самой сущности страдающей рядом женщины. Хотя Сиох держалась за меня что есть сил, а я вцепилась в нее в ответ, она как будто утекала из моего захвата, постепенно слабела и уходила.
        - Мы должны позвать дока Питерса! - почти выкрикнула я и, прижав к щеке тыльную сторону ладони ещё недавно абсолютно незнакомой женщины, поцеловала ее костяшки, ободряя. - Он поможет, должен помочь!
        - Никто не приведет сюда постороннего мужчину, а тем более чужака! - взвилась пожилая дама, имени которой я не знала. - Сделать такое - окончательно разгневать Духов, что и так не благоволят к Сиох и ее потомству.
        - Он не просто мужчина, а в этой ситуации совсем не мужчина, он доктор, лекарь, способный оказать настоящую помощь! - возразила я, осторожно, но решительно освобождаясь от хватки измученной Сиох и направляясь к выходу. - Разве вы не видите, что она теряет силы и истекает кровью? Угробить ее хотите?
        - Зачатием, рождением и смертью распоряжаются Духи, и в наших силах лишь просить их благословения, но не вмешиваться, нарушая ход предначертанной ими судьбы! - не собиралась униматься упрямая тетка, не обращая внимания на то, что бедную страдалицу опять затрясло.
        - Ну так и просите их как можно усерднее, а я пойду за помощью! - огрызнулась я.
        - Я не позволю! Никто не позволит! Душа народа, скажи свое слово!
        - Вали, при всем моем искреннем уважении к вашим устоям и обычаям, которые я готова чтить и уважать, данная ситуация требует отступления от них и стороннего вмешательства! - посмотрела я прямо на нее, демонстрируя готовность действовать, невзирая на их мнение. С последствиями разберусь позже.
        - Это может плохо отразиться на будущей судьбе ребенка… - покачала головой она, впрочем, не слишком уверенно. - Единственный мужчина, кому допустимо вмешиваться в это таинство, лишь тот, от чьего семени был зачат младенец.
        - Вот именно! - подключилась упертая баба, и я ее уже в полную силу возненавидела в этот момент. - Уходи отсюда, и пусть все идет своим чередом.
        Я никогда прежде не была по-настоящему злобной или агрессивной, но сейчас почувствовала прилив натуральной дикости в себе, и, схватив женщину за плечи с неожиданной и для самой себя силой, отпихнула ближе к Вали и гневно зашептала в лица им обеим:
        - Мужчина, от которого это дитя было зачато, - часть вашего Духа-?градителя. А теперь быстро представьте, каким станет будущее всего вашего народа, если из упрямства и боязни того, чего может и не быть, вы позволите погибнуть и его анаад, и нерожденному ребенку, тогда как существует реальный шанс на благополучный исход для всех! Я видела Агову только что, он на грани безумия даже от понимания, через какие страдания проходит его возлюбленная, а что с ним станет от ее потери?
        Не став дожидаться ответа, я выскочила из тирода и со всех ног побежала к пещерам. Отыскав Джеремаю спящим в ворохе покрывал, благо, что одного, я растолкала его и быстро объяснила суть назревающей катастрофы. Док хоть и выглядел поначалу немного обалдевшим и бормотал что-то об отсутствии нужных инструментов и аппаратуры, моментально сосредоточился и пошел со мной. Выражения лиц женщин на помосте нужно было запечатлеть для истории, когда я протащила мимо них Питерса. С его появлением фанатичная поклонница решения проблем исключительно молитвами умчалась из спальни, оставив нас в покое, и на том спасибо. Дальнейшее действо мало мне запомнилось, потому что я снова заняла свое место рядом с Сиох, уже практически совершенно осмысленно вернувшись к полностью реально ощущавшемуся процессу вливания в нее собственных сил и вытягиванию части боли. Запомнилась лишь удивительная слаженность действий Вали и Джеремаи. Он отдавал указания или требовал что-то - она тут же делала, что необходимо, словно они уже сто лет были сплоченной командой. Показалось, все закончилось гораздо быстрее, чем я ожидала,
появлением окровавленного крошечного существа на руках у дока. К ужасу, нашему общему с Сиох ужасу, ребенок не подавал никаких признаков жизни. Но Питерс среагировал быстро, несуетливо и поразительно профессионально, и спустя бесконечно длившуюся минуту, в комнате раздались звуки сначала похожие на влажное кваканье и хрип, а потом и полноценный крик младенца, возвестившего о приходе в этот удивительный мир. Услышав его, бедная Сиох всхлипнула облегченно и отключилась. Я и сама была готова сделать то же самое, подумав, что на постижение всех подробностей очередного волшебства, случившегося со мной, у меня ещё будет время.
        Глава 34
        Сиох дала жизнь довольно крупной девочке. Красная, сморщенная, подобно черносливу, плотно зажмурившаяся, словно видеть не хотела этот непривычный противный пока мир, она все равно была прекрасна. Совершенна, как любое существо, едва начавшее свою жизнь. Настолько, что я с удивлением обнаружила, что утираю льющиеся потоком слезы, наблюдая, как новорожденную впервые прикладывают к груди усталой и дико вымотанной, но предельно счастливой матери. Анаад близнеца моего супруга через силу оторвала взгляд от личика дочери и, протянув дрожащую руку, нежно провела пo моей щеке, пробормотав: «Спасибо тебе, сестра». И вот тут я уже расплакалась в полную силу, чувствуя облегчение и то, как последние силы покидают меня. Все закончилось! Спасибо тебе, Вселенная!
        Пусть мне и хотелось больше всего сейчас лежать без движения и любых мыслей, но пришлось подниматься и помогать в устранении всего, что связано с родами, в наведении порядка и смене постели. Расшевелившееся вынужденно тело, запустило и работу разума, а вслед за этим последовали беспокойство, если не сказать тревога. Ясное дело, что в момент родов из-за эмоций я действовала импульсивно и даже агрессивно, но сейчас все вернулось на круги своя и придется иметь дело с последствиями своих бурных реакций и вмешательства. Приведя сюда Питерса, я, возможно, подставила и его под осуждение хротра или даже под гнев Аговы. Кто знает, как он поведет себя, узнав, что при появлении на свет его дочери по моей инициативе были нарушены все надлежащие обычаи. Вдруг впадет в ярость и навредит Джеремае? За себя я почему-то не боялась. Отношение здесь к женщинам было таким, что мне мужчины вряд ли хоть что-то поставили бы в вину. Но с другой стороны… если Агова взорвется в моем направлении, то Рисве однозначно не будет стоять в стороне. И к чему это приведет? К тому, что моя попытка помочь выльется в конфликт между
близнецами? А если подумать о самой Сиох и малышке? Вдруг помощь дока при родах, против которой так активно возражала та противная тетка, теперь станет причиной дурного восприятия их со стороны хротра? Если анаад Аговы и его дочь окажутся своего рода изгоями из-за меня? Да, лично для меня любые проблемы постфактум всегда будут лучше фатального исхода. Все можно изменить, пока жив, смерть окончательна. Но то я и мировосприятие бывшей землянки, а то совершенно отличный от привычного мне взгляд на этот аспект местных жителей. Что, если…
        - Софи, пойдем со мной на озеро, нам тоже надо очиститься, - тихо позвала меня Вали, обрывая набирающий скорость круговорот моих мрачнеющих мыслей, как только Питерс ушел, убедившись, что на данный момент все в порядке.
        - Э-эм-м, - замялась я, оглядываясь на задремавшую Сиох, - может, не стоит оставлять ее одну? Роды были очень тяжелыми.
        Сама понимаю, это была лишь отговорка. Во-первых, я хотела быть здесь, когда появится, очень может статься, не совсем счастливый отец. Я хочу быть той, кто постарается все логично объяснить, и, если понадобится, примет изначальный удар гнева на себя. Я втянула в это Питерса, не утрудившись второпях объяснить риски, так что мне и отвечать.
        А во-вторых, я, если честно, побаивалась возвращения той злобной фанатичной поклонницы следования обычаям или других, ей подобных. Меня до сих пор продолжало бесить ее тупое упорство, которое могло отнять две жизни, а в качестве цепной реакции и третью. Сиох сейчас слаба, уязвима, и таким вот «добрым женщинам» ничего бы не стоило довести ее в таком состоянии до нервного срыва, нашептывая всякие гадости. Только представила это, и невесть откуда пробудились мощные защитные инстинкты, подталкивающие прямо-таки грудью встать на пути любого, желающего навредить этим двоим, случайно или нарочно.
        Вали посмотрела на меня, чуть наклонив голову набок, будто могла прочитать мои мысли. Впрочем, я бы не стала отрицать такого.
        - Софи, тебе не стоит держать зло на Килу, - сказала она, мягко коснувшись моей руки, и напряженные мышцы мигом расслабились, поддаваясь тактильному убеждению этой потрясающей женщины. - ?на не дурной человек и не хотела для Сиох плохого. Просто людям, чья жизнь уже катится к закату, очень сложно мгновенно принять что-то новое. Возраст приносит, конечно, опыт и мудрость, но они все же груз, как ни смотри на это, а любой груз делает наш разум иногда не слишком поворотливым и частенько награждает упрямством, потому что обманчиво убеждает в собственных всезнании и правоте.
        - Я не… - едва не соврала, но потом остановила себя. Вали бесполезно кормить пустыми отговорками, она способна смотреть вглубь. - Я пока не могу заставить себя перестать беспокоиться. Переживаю за будущее отношение к Сиох и младенцу из-за моего вмешательства… из-за реакции на это Аговы, из-за раздрая между братьями, если он будет зол на меня. Боюсь за Питерса, страшусь боли ?исве, к которой все способно прийти при взрывном исходе… Что, если эти ваши Духи реально невзлюбят малышку? Что, если…
        Вали стремительно взяла меня за плечи и привлекла к себе, прекращая поток слов и почему-то негромко и как-то невесело засмеявшись.
        - Софи, Софи, успокойся! Когда я ощутила в себе пробуждение Души народа, то тоже едва с ума не сходила, постоянно думая обо всех и всем, произошедшим уже и только вероятном в будущем. Ты привыкнешь к этому, научишься отделять беспочвенные страхи от настоящих опасностей, а еще доверять себе, и смиришься с тем, что предвиденье не всегда есть предотвращение.
        - Что? - опешила я, вскидывая голову на более высокую Вали и отстраняясь. - Не совсем понимаю.
        - Понимаешь, Софи. Все ты понимаешь, - пригладила она теплой рукой мою макушку, словно я была совсем крохой. - Я ведь видела все это в тебе. Всегда первые мысли о других, но не о себе. Мне непонятны были все подробности, но открыта суть. Всегда и все, что ты делала, вкладывая огромное количество сил души и пренебрегая опасностью, предназначено для окружающих людей, а не лично для себя.
        Я покачала головой, отрицая, быстро прогоняя перед внутренним взором свою жизнь. Нет же, Вали ошибается. Пусть все мои открытия и достижения на Земле действительно были предназначены для улучшения жизни окружающих, но ведь не из чистого альтруизма я этим занималась. У меня имелись амбиции, и немалые, учитывая, что я хотела выделиться хоть как-то на фоне моих так многого достигших родственников. А все эти диверсии на «Ковчеге»… Нет, истоком их было не только и не столько желание защитить остальных от чудовищных замыслов Тюссана, а скорее уж, злость на него за унижение и подспудная вина за легкомыслие или даже нехороший умысел собственных родителей, из-за чего случилась вся эта ситуация.
        - Я рождена в том народе, Вали, у которого, пожалуй, уже и не осталось души, - печально констатировала. - Похоже, большинству из нас она и вовсе не нужна.
        - Ни в одном из миров не может быть таких, Софи. Заблудшие, забывшие, не туда ведомые из злых побуждений, сами объятые беспросветным гневом и обидами - да. Но совсем бездушных нет. К тому же мы ведь не знаем, какому народу предназначена ты. Вдруг ты из такой безумной дали пришла мне на смену.
        Теперь уже я рассмеялась, сразу расслабляясь. Понятно. Очевидно, умная женщина решила таким образом отвлечь меня от самонакручивания.
        - Быть такого не может!
        - Будущее покажет, Софи, - легко согласилась Вали. - А сейчас идем, омоемся и отдохнем, мы это заслужили сегодня.
        - Но как же… - Я снова оглянулась на спящих.
        - Обещаю, что ни им, ни доктору, ни тебе ничего пока не угрожает.
        «Пока» не значит «совсем», но, если подумать, в этом и есть суть самого процесса жизни - в отсутствии статичности, нерушимого постоянства, неуязвимой бесконечной защищенности от всего и всех, и никто из нас не может и не должен быть от нее застрахован. Сама природа не приемлет замершего существования. Смена сезонов, стрессы и их преодоление, одни виды уходят и их место заменяют другие.
        Покинуть спальню мы не успели. Послышались торопливые тяжелые шаги, и к нам практически влетел Агова. Едва удостоив мимолетным взглядом меня и Вали, он, с легко читаемой тревогой, уставился на спящую, усталую Сиох. Кажется, свою дочь даже не сразу и заметил. Занятый визуальным ощупыванием каждого сантиметра тела любимой женщины, Агова резко втягивал воздух в комнате, ещё хранивший тяжелый запах недавно происходившего кровавого действа. Но тот момент, когда брат Рисве наконец увидел малышку, невозможно было пропустить. Темные, напряженно прищуренные глаза мужчины распахнулись, губы задрожали, а на лице появилось выражение шока, словно он узрел истинное чудо. Если Сиох была его величайшим сокровищем, то на девочку близнец моего мужа глядел как на нечто божественное. И я поняла, что ничто и никогда не сможет спровоцировать гнев или недовольство Аговы относительно его анаад и их ребенка. Ну и ладно, тут можно вздохнуть спокойно.
        Счастливый отец сделал шаг к кровати, и тут мне почудилось, что ноги подвели его, потеряв надежную прочность. Чем больше он приближался к супруге, тем ниже становился. К краю постели Агова уже подполз на коленях, горбясь при этом, как многое перенесший старик. Он как-то совсем бессильно уткнулся лбом в лежащую поверх одеяла руку Сиох и затрясся всем своим огромным мощным телом. Внутри отчаянно защемило, и стало тут же немного стыдно и за то, что наблюдала за этим интимным проявлением облегчения от терзавшего такого сильного мужчину страха, за безмолвным признанием им собственной уязвимости, заключавшейся в его хрупкой женщине, и еще от чего-то похожего на зависть. Переживем ли мы с Рисве нечто подобное? Нет, я, естественно ни за что не хочу для него того же психологического ада, который прошел его брат, и для себя мучений Сиох не желаю. Все дело в кульминации произошедшего… и, надо иметь, в общем, совесть и чувство такта, пора уйти и оставить эту семью наедине с их переживаниями. Оглянувшись, я заметила, что Вали уже нет в помещении. Я даже не обратила внимания, как давно она ушла и сколько я
торчу тут, пялясь на чужое счастье. Опомнившись, поспешила тоже на выход.
        На помосте перед домом ещё оставалась парочка молодых женщин, очевидно, на тот случай, если понадобится какая-то срочная помощь, но основная толпа разошлась. Я спустилась на землю и поискала взглядом своего энгсина, но ни его, ни Вали не было нигде видно.
        - Они очень быстро пошли к реке, - сказала мне одна из девушек, и, поблагодарив, я двинулась в нужном направлении. Так как ориентировалась в расположении тиродов в поселении я ещё не особенно хорошо, то, похоже, немного заплутала и потратила лишних минут двадцать на дорогу.
        Рисве разглядела издалека или, точнее, почувствовала по приливу тепла в центре груди. Он стоял между крайних деревьев, как-то очень напряженно склонившись к Душе народа. Что-то в его позе и выражении лица заставило и меня насторожиться. Глыба сразу же почувствовал мой взгляд, безошибочно и резко повернул голову и тут же просиял, будто внутри у него зажглась яркая лампочка или даже целое солнце, и двинулся в мою сторону, кажется, сразу забывая не только о беседе с Вали, но и о существовании всего остального мира в принципе. И я ничего не могла и не захотела с собой поделать, поддалась внезапному порыву и, сорвавшись с места, побежала ему навстречу, протягивая руки, будто глупая, влюбленная до безумия девчонка. И Рисве, ни мгновения не задумавшись, метнулся ко мне, распахивая руки. Вселенная, ну что за сопливая романтическая мелодрама между нами, и как же чертовски правильно и замечательно она ощущается!
        - Софи-Софи, моя Софи, - хрипло бормотал, почти мурлыкал мой энгсин, подхватив меня и прижав к себе, пока я покрывала торопливыми поцелуями его лицо. - Я так скучал.
        И я, и я скучала, все время, каждую минуту, даже если и отчета себе в этом не отдавала и была занята совсем иными и почти полностью поглотившими мое внимания вещами. Пропащая ты, София Старостина, окончательно пропащая в этом мужчине.
        Хотелось, чтобы Рисве меня прямо сейчас унес домой и мы бы любили друг друга сначала торопливо и жадно, потом обстоятельно и медленно. У стен, в ванне, на постели. И я бесстыдно зашептала это в его ухо, с бесконтрольной радостью улавливая, как молниеносно вспыхивает, реагирует мой Глыба. Нo, глубоко и прерывисто вздохнув, Рисве поцеловал меня в шею и немного отстранил от себя.
        - Софи, я должен тебе…
        - Замолчи, Рисве! - с неожиданной властностью вмешалась в наше условное уединение Вали.
        До этого я еще не слышала, чтобы Душа народа разговаривала с кем-либо в таком жестком тоне, и, ошеломленно моргнув, уставилась на нее, отмечая только сейчас, что платье на ней было мокрым. Она мылась прямо в нем или же просто пересекала реку, чтобы… что? В мозгу зазвенел сигнал предупреждающего оповещения, и я посмотрела в лицо своему мужу.
        - Что-то случилось, - я не спрашивала, но он рвано кивнул, хмурясь все сильнее. - Что?
        - София, поверь, сейчас не время для этого всего.
        - Для чего? - Я сползла с надежной и теплой опоры тела Рисве и встала так, чтобы видеть обоих собеседников.
        - Как я могу не сказать ей? - Глыба обращался к Вали, но не отрываясь смотрел в мои глаза, ясно демонстрируя, что за мной и только за мной решающее слово.
        - Если ты дорожишь ею и желаешь сохранить вас, ты найдешь силы промолчать, - отрезала женщина.
        - Послушайте, я все-таки здесь и все слышу! - раздраженно заметила я. - Может, стоит именно со мной говорить о том, что меня и касается?
        - Прости, Софи, я не пытаюсь быть с тобой неуважительной или как-то обидеть тебя, - уже гораздо мягче ответила Вали. - Но я против того, чтобы Рисве открывал тебе то, что хочет. Для этой правды ещё не время. Ваша связь не настолько пока окрепла, чтобы подвергать ее таким испытаниям.
        - Не бывает неправильного времени для правды, - возразила я, чувствуя, как в разуме зарождаются вихрем сразу миллион разных версий вероятных бед. - Если это нечто, что не позволит нам с Рисве быть вместе, то вы не считаете, что лучше мне узнать…
        - Что? - Мой энгсин содрогнулся всем телом, словно получил чудовищный удар током, и ринулся ко мне, стискивая до боли. - Нет, нет, Софи, речь совсем не о том.
        - Не заблуждайся, мальчик, - покачала головой Вали, грустнея все больше и как будто смиряясь. - Как раз к воплощению в жизнь твоего главного страха способно привести твое желание быть слишком откровенным сейчас.
        - Но разве не ты меня сама учила, что нет тайн между энгсином и его анаад? - возмущенно спросил Рисве, оглядываясь.
        - А их уже нет между вами? - Вместо ответа мужчина засопел мне в волосы. - Почему ты согласен не договаривать об одном, но не о другом. Ведь я тебе прямо говорю: это приведет к плохому, может, даже необратимому, и не только для вас двоих…
        Мое терпение лопнуло, я решительно высвободилась из объятий Рисве и снова отошла, сердито глядя на обоих.
        - Достаточно! Нельзя вести себя так, как это делаете вы. Я взрослый здравомыслящий человек и имею право на всю информацию и на право реагировать на нее, как посчитаю нужным! - Мне не хотелось быть слишком резкой или грубой, но еще немного, и я приду в своих домыслах черт знает до чего. - Давайте вы мне просто скажете, в чем дело, и я больше не буду сходить с ума, бесконечно предполагая все что угодно.
        Вали подняла темно-карие глаза к небу, будто молясь или испрашивая сил, и, вздохнув, качнула головой, давая нам позволение поступать как сочтем нужным. Я посмотрела в лицо Рисве, ожидая. Он потер переносицу, лоб его весь покрылся складками от того, как сильно он хмурился, и очень похоже, мой энгсин уже и сам передумал откровенничать, поддавшись мрачному настроению Вали.
        - Мы с Аговой нашли в лесу троих из твоего мира, - наконец выдал он. - Один мужчина был уже мертв. А двоих, сильно избитых женщину и мужчину, мы привели в ущелье перехода. Но Вали посмотрела на них и отказала в приюте у хротра.
        - И я своего решения не изменю, - с непривычной жесткостью сказала Душа народа. - И если бы у меня было право приказывать тебе, Софи, то запретила бы видеться с ними, но я лишь отчаянно прошу тебя не делать этого. Обещаю тебе, им будут помогать до тех пор, пока они не излечатся и не наберутся сил уйти. Но молю тебя, Софи, не ходи к ним и не говори с ними. Не сейчас, не в этот раз.
        Глава 35
        Мне понадобилась пауза для того, чтобы развернуть свои наполненные дурными предчувствиями мысли с маршрута «я и Рисве почему-то врозь» в иную плоскость.
        - Погоди, - растерянно пробормотала, вглядываясь в лицо Вали, не способное обмануть, - я не понимаю. Ты действительно сейчас говоришь мне, что вон там, за рекой, находятся люди, не суть важно, что они с одной планеты со мной, главное, что они травмированы и даже серьезно, но им отказано в убежище?
        Женщина четко кивнула один раз, не отпуская мой ошарашенный взгляд и не пытаясь спрятать или сгладить для меня правду.
        - И при этом ты просишь меня не видеться и не говорить с ними? - Снова краткий кивок и сочувствие, но, однако, и непреклонная решимость. - Ты отдаешь себе отчет, что просишь о почти нереальной для меня вещи?! То есть… Почему? Объясни хоть что-то - я не понимаю!
        Неосознанно сжав кулаки, я шагнула ближе к Вали. Рисве, стремясь успокоить, нежно положил свои огромные ладони мне на плечи и прижался губами к макушке, но в это момент я была невосприимчива к его волшебным прикосновениям. Перед глазами мелькали окровавленные лица без определенных черт, тела, покрытые ссадинами и темными гематомами, а живот скручивало в фантомном воспоминании о собственной пережитой боли.
        - Я объяснила тебе уже, Софи. Настолько, насколько сама вижу и понимаю. Большего дать не могу, как бы сильно ни хотела. - В ее голосе не было и не могло быть фальши. Ради всего святого, это же Душа народа! Но для меня понимание, что все ее действия всегда направлены на благо тех, кого она считает своими, ничего не облегчали. Ведь тех двоих, выходит, она в этот круг не допускала, и как тогда быть мне? Кем бы они ни были, ничто не изменит того факта, что это человеческие существа из моего родного мира, и пока они не совершили ужасного по отношению ко мне или тем, кого я знаю, их нельзя исключать из числа своих для меня.
        - Это какая-то ловушка? - попыталась я справиться с бешеным вихрем мыслей, подведя разумное основание под просьбу Вали.
        Она покачала головой, а ответил Глыба:
        - Нет, что ты, моя Софи. Если бы мы с Аговой почуяли хоть намек на опасность, то ни за что бы не привели их сюда. Обошли бы так, что они бы и не узнали о нашем присутствии. - Он вроде как извинялся передо мной и, судя по всему, был озадачен поведением Души народа не меньше моего.
        - Но тогда почему? - едва не взорвалась я. - Почему я не могу хотя бы повидаться с ними? Какую угрозу может нести в себе обыкновенный разговор?
        - Софи, скажи, отчего ты сегодня так не хотела оставлять Сиох с теми, кто ни за что не навредил бы ей физически, но способен был, по твоему мнению, причинить дурное лишь словами? - напрямую спросила Вали, а Рисве напрягся за мной, будто готовясь защитить даже от нее.
        - Это… Какая, черт возьми, связь?!
        - Мое сознание видит ее, - отрезала женщина. - Ты ещё слишком хрупка, твой душевный покой так и не достигнут, а чувств к Рисве, пусть они и стали поразительно сильны за столь краткий срок, может не хватить.
        - Не хватить для чего?
        - Для всей правды и обретения терпения дать событиям в чужих жизнях развиваться своим ходом и получить неизбежное, но, по всей видимости, не скорое завершение.
        - Все сейчас настолько плохо? - Мощный импульс головной боли заставил сжать виски и привалиться от внезапной слабости и дурноты к моему бесконечно надежному Глыбе.
        Никто не ответил на мой вопрос, и некоторое время мы трое так и стояли: я, погруженная в свои сумбурные и тяжкие думы, и двое дорогих мне хротра, тревожно наблюдавших за мной. Но в какой-то момент мое сознание вдруг очистилось и наступило кристально ясное виденье этой ситуации. Игнорирование не мой путь. Мой мозг так не работает, я не умею выставлять заслоны от нежеланного знания ради сохранения спокойствия, пусть и жизненно необходимого. Любая информация, не важно, насколько она комфортна, должна быть получена в максимально полном объеме, осмыслена и отброшена за ненадобностью или использована. Так было всегда в моих исследованиях, и в общей реальности в этом смысле нет особых отличий. Наверное.
        Проницательная Вали все прочитала по моему лицу и, тяжело вздохнув, опустила голову.
        - Как я и говорила, Софи, предвидеть - отнюдь не значит предотвратить. Познание, насколько это тяжело, придет к тебе позже. А пока… Что же, впервые за все время я поставлена перед необходимостью отменить свое решение. Рисве, мальчик, тебе стоит переправить этих чужих людей на Сокровенную землю. А тебе, София, думаю, нужно отправиться за своими спутниками.
        Испытывая все нарастающее чувство тревоги, я поспешила к пещерам, поначалу оглядываясь на моего энгсина.
        - Осложнения с роженицей? - сразу встревожился Джеремая, едва увидел меня подходящей к костру.
        Если в первый раз я его застала в обществе той самой понравившейся ему дамы, то сейчас он сидел один, на небольшом отдалении от общающейся молодежи, мрачновато и задумчиво глядя в странный огонь.
        - Нет, у нас визитеры снаружи, очень похоже, жертвы капитана, - быстро объяснила я, выглядывая Арни.
        - Вы уже говорили с ними, София? - задумчивость мигом слетела с дока, и он пытливо и даже настороженно уставился на меня.
        - Что такого в том, что я с ними поговорю? - прорвалось мое раздражение. - Почему это может быть плохо?
        - А кто еще против? - сразу понял Питерс. - Рисве?
        - Нет, Душа народа.
        - Она очень умная и глубоковидящая женщина, - кивнул мужчина, - но от некоторых вещей не бывает защиты. ?ни неизбежны. Надеюсь, на меня Вы не станете злиться, София, и поймете мотивы моих действий в вынужденных обстоятельствах. Я найду Штерна.
        Прежде чем я могла спросить, что он имел в виду, док торопливо ушел, а я, почувствовав внезапную духоту, отправилась ждать их наружу. Я ведь толком и не поговорила с Питерсом после побега, не выспросила, что же происходило в колонии землян за тот год после прилета, пока я пребывала в заключении. Так стремительно попав к хротра, в безопасность, и нежданно-негаданно встретив своего энгсина, целиком погрузилась в себя и собственное осознание внезапного счастья, к привыканию к мысли, что это не сиюминутно, что все не исчезнет, не развеется, не окажется не тем, чем виделось сначала, не ударит по самому больному, когда не будешь этого ожидать. Я точно отказалась узнавать всю неприглядную правду, подспудно решив, что имею право на отсрочку, некий отпуск только для себя, на временное игнорирование. И вот теперь, когда внешняя реальность сама пришла, не спрашивая разрешения, под самый мой нос, чувство вины ощущалось бесконечно интенсивным, прилипшим намертво ко всей коже.
        Обратно мы шли молча, словно каждый затаился, выстраивая заранее защиту от того, что предстояло узреть. Но подготовиться полностью к такому невозможно. Вид женщины ужасал. Даже если я и встречала ее раньше, то сейчас ни за что бы не узнала. Лицо - просто кусок окровавленного мяса, глаза не открывались из-за отеков, на шее почти черные следы пальцев, свидетельствовавших об удушении, правое запястье сломано. Об остальных травмах, скрытых под скаф-пленкой, оставалось только гадать. Она едва ли выглядела живой, дышала тяжко, с бульканьем и посвистом. Мужчина был в намного лучшей форме, но с ним я тоже не сталкивалась раньше, подозреваю, что он был из числа пассажиров. На его плече зияла кошмарная рана, сто процентов, от выстрела импульсным пистолетом, но она не кровоточила, так как это оружие в первую очередь сжигало, а не разрушало. Мне и представить сложно, насколько было больно получить такую травму, еще оставаться в сознании и совершить побег самому и вытащить на себе кого-то. Не в силах смотреть на этих людей, я порывисто отвернулась и сразу уткнулась носом в широкую грудь моего Глыбы, который
подошел бесшумно. Захотелось разрыдаться, попроситься на ручки, умолять спрятать абсолютно от всего, и огромные, но такие осторожные и ласковые руки моего энгсина обняли меня, обещая сделать все, о чем попрошу, готовые укрывать, носить, защищать, никогда не отпускать и не оставлять одну на холоде.
        В отличие от меня, прореагировавшей почти истерично и совершенно непрофессионально, док тут же начал обследование девушки, а Арни, хоть и слегка позеленевший от вида ее повреждений, однако же, был рядом, демонстрируя готовность помочь чем угодно. Мне же, чтобы включиться в процесс, потребовалось минут пять полного контакта с Рисве. Я будто зарядилась от него стойкостью и спокойствием и только тогда смогла подойти ближе. С лучшим состоянием у парня, выходило, ошиблась, так как он сидел на земле рядом со спутницей и глядел сквозь нас отсутствующим взглядом. Болевой шок полностью поглотил его, хотя в тот момент, когда мы подошли, я видела, что он еще реагировал. Судя по всему, поняв, что подоспела помощь и они теперь в безопасности, он снизил уровень внутреннего напряжения, поддерживавшего его силы. Нормальная реакция после адреналинового выброса.
        - Насколько все плохо, док? - спросила я, не опасаясь напугать кого-то. Мужчина был в прострации, а девушка, которую осматривал Питерс, без сознания.
        Он сдержанно дважды качнул головой, и в этом скупом жесте отразилась вся возможная степень обреченности, приговор, обжаловать который нельзя.
        - Без инструментов, приборов и медикаментов… боюсь, я бессилен помочь тут хоть чем-то, - подтвердил он вслух. - Я подозреваю внутренние разрывы и кровотечения, требующие оперативного вмешательства.
        - Но мы ведь станем пытаться? - Я специально подчеркнула «мы», давая понять, что готова разделить с ним и всю работу, по мере сил и знаний, и ответственность за весьма возможную неудачу. Потеря пациента - всегда тяжкий груз на душу врача, который он вынужден нести до конца своей жизни, но лучше делать что-то, пусть и потерпеть поражение, чем сразу отказаться.
        - Станем, - решительно кивнул Джеремая.
        Приняли решение перенести обоих пострадавших в наш с Рисве дом, сочтя, что кухня, с ее длинным и широким столом, хорошей освещенностью и близостью огня для быстрой стерилизации, сойдет и в качестве операционной, и палаты интенсивной терапии на первое время. Лучшего варианта пока все равно не приходило в голову. Хоть и мельком, не смогла в очередной раз не восхититься мощью моего супруга, который подхватил почти бесчувственного мужчину, будто ребенка. С транспортировкой девушки было сложнее, и пришлось сделать носилки на скорую руку. Конечно, сюда она попала не столь щадящим образом, но сейчас-то уже находилась под опекой спеца, так что все или идеально, или никак.
        Когда мы добрались дo нашего тирода, то были встречены целой толпой хротра, и все стремились помочь. Парня, которого Рисве принес раньше, уже окружили женщины, раздели, удалив опаленные фрагменты скаф-пленки из раны, и обработали ее, использовав какую-то зеленоватую кашицу с сильным горьковатым травяным запахом. На данный момент они отпаивали его чем-то, и выражение глаз их подопечного приобретало намек на прояснение. Так что мы с доком оставили заботы о нем и целиком сосредоточились на девушке. Вали присоединилась к нам, и ее помощь оказалась решающей в этой ситуации. Только благодаря ее вмешательству и подсказкам удалось раздобыть много крепкого алкоголя, иглы всевозможных форм и размеров, неплохой, на первый взгляд, заменитель шовного материала, травяные настойки и порошки с противовоспалительным, обезболивающим и кровоостанавливающим действием, судя по ее описанию их свойств, а также подходящие инструменты - и плевать на то, что их мы получили от охотников. То, что постоянно служило для умерщвления и расчленения, сегодня должно было поработать на сохранение жизни.
        Я реально валилась с ног, ассистируя доку столько часов, молясь местным незнакомым мне Духам, чтобы операция в условиях близких к средневековым и с практически нулевым уровнем стерильности не обернулась убийством чистой воды. А вот сам Питерс оставался собранным и, создавалось впечатление, полным сил до самого конца, отдавая мне четкие указания, не рассердившись даже на мое зависание, когда стало понятно, что наша пациентка рожала, причем совсем недавно, считанные дни назад. А самое главное, он совершил настоящее чудо - землянка все еще дышала в тот момент, как он завершил вмешательство, несмотря на кровопотерю и массу других почти фатальных вещей.
        От радости я была готова броситься ему на шею, но Джеремая явно не разделял моего оптимизма, и после операции его серьезность и сосредоточенность превратились в мрачность.
        - Какие шансы? - спросила, когда мы мыли руки.
        - Никаких прогнозов, София, - отрезал он с легко уловимым раздражением. - Только ждем и надеемся.
        - Док, ложитесь поспать, а я подежурю с ней, - предложила, разглядывая его хмурое лицо и удивляясь, почему он так старательно отводил глаза. - Первые часы обычно спокойные, кризис может последовать несколько позже.
        - Нет, София, спать идете Вы, а я остаюсь. В экстренной ситуации Вы будете по большому счету бесполезны, - прозвучало резковато, но я и не подумала обижаться. Во-первых, это правда. Во-вторых, мы все сейчас на таких нервах, что странно, как не орем друг на друга.
        Выйдя на настил перед тиродом, я увидела Рисве, нервно расхаживавшего между деревьями. Почувствовав мой взгляд, он резко остановился, уставившись мне в лицо. «Все хорошо? С тобой?» - спросили его глаза. Я раз опустила веки, так же безмолвно отвечая: «Пока да», и протянула руки, прося его близости. Мой Глыба преодолел разделявшее нас пространство порывистыми шагами, сгреб меня в охапку и направился внутрь. Бесшумно пронес мимо дока и девушки и прокрался в нашу спальню.
        - Нужно бы помыться, - пробормотала я, плюхаясь навзничь на постель и мгновенно вырубаясь.
        И буквально вынырнула из сна, абсолютно дезориентированная, щурясь от ярких косых утренних лучей светила, пробравшихся в окно. Ошарашенно огляделась и увидела довольно и безмятежно улыбавшегося Рисве, лежавшего так же в одежде рядом со мной.
        - Ты сегодня спала без кошмаров, - хрипло прошептал он спросонья и подтянул к своим губам мою ладонь.
        Быстро поцеловав мое бесценное сокровище в колючий подбородок, я перебралась через него и побежала на кухню к доку.
        - Как у нас дела, Джеремая? - спросила, вглядываясь в неподвижную пациентку.
        - Пока все стабильно, - ответил он и потянулся.
        Девушка же, очевидно, среагировав на наши голоса, дернула рукой, ресницы ее задрожали, а напоминающие тоненькие щели опухшие глаза приоткрылись. Она посмотрела на меня, словно мучительно пытаясь узнать или отчего-то злясь, а после медленно перевела взгляд на дока. Ее зрачки расширились, голова замоталась из стороны в сторону, а рот раскрылся, исторгая сиплый вопль:
        - Ублюдо-о-ок!
        Тело несчастной затрясло крупной дрожью, грозя свести на нет все наши труды по ее спасению, а правая рука со скрюченными пальцами поднялась; она неимоверным усилием преодолевала сковывавшую ее слабость только для того, чтобы вцепиться в лицо доку. Не обращая внимания на ее ошеломляющую реакцию, Питерс бросился к девушке, пытаясь удержать ту на месте, но, похоже, это привело только к большей степени ее дикого гнева, и, выдыхая с бульканьем что-то нечленораздельное, пострадавшая стала извиваться всем телом. Преодолев первый шок, я метнулась помогать доку, стараясь обездвижить, но не нанести вреда (учитывая количество и тяжесть травм), торопливо бормоча слова утешения и умоляя успокоиться. Пациентка уставилась мне в лицо ее - разбитые и растрескавшиеся губы искривились в оскале чистейшей ненависти.
        - Ты! - прохрипела она. - Я знаю, кто ты такая! Тварь! Твоя вина! Твоя вина! Он убивает наших детей из-за тебя! В аду гори!
        Я прекрасно понимала, что размышлять над словами человека, находившегося за гранью адекватности, не имело смысла, но все же первым порывом было отшатнуться. Невесть откуда появилась Вали с какой-то плошкой в одной руке и быстро, cо знанием дела обхватила второй бьющуюся об столешницу голову несчастной, фиксируя подбородок, и, с силой нажав на челюсть, влила буроватую жидкость ей в рот. Припадок продолжался ещё около минуты, а после пошел на убыль, и вскоре мы вздохнули с облегчением, когда наша буйная подопечная затихла и уснула.
        - Будет лучше перенести эту женщину в мой дом и дальше ухаживать за ней мне, - сказала Душа народа с несвойственным ей металлом в голосе и посмотрела прямо в глаза Джеремае: - Если возникнет необходимость в твоем вмешательстве, я буду заранее давать ей сок арвиса.
        К моему удивлению, Питерс и не подумал возразить. Он вообще как-то разительно изменился после этого чудовищного припадка больной. Плечи поникли, смотрел прямо, но словно сквозь всех присутствующих, а руки тряслись настолько заметно, что ему пришлось сцепить пальцы перед собой. Плотное облако непонятной мне вины окружало его с такой очевидностью, что не заметить или проигнорировать его было невозможно. Док будто застыл в этом состоянии, превратившись в истукана, всем видом своим демонстрируя глубочайший стыд. Не тот, что обычное смущение или осознание за собой некрасивой или неудобной тайны, а нечто тотальное, всепоглощающее и непростительное. Мне неожиданно стало страшно, и на долю секунды подумалось, что я ни за что не хочу знать то, что знает он. Вот только события разворачивались так, что избежать этого уже нет шанса, да и неправильно было бы. Все равно, как заслоняться ладонью oт несущегося на тебя камнепада. Чувствуя прежде незнакомую мне необходимость обращаться за поддержкой, я повернулась к Рисве и испытала новое потрясение от выражения его лица. Он выглядел человеком, разрывающимся между
потребностью громить все вокруг, желая защитить меня от того, от чего нельзя, и безумно сочувствующим бедной женщине, что бросалась в меня ужасными словами, не отдавая себе отчета в том, что делала. Или же я сейчас себя просто трусливо убеждаю, что она не адресовала все сказанное именно тем, кому и хотела? В любом случае моему энгсину не нужен был перевод, чтобы понять обвиняющий посыл ее криков и мощь источаемой ненависти.
        - Она страдает и не в себе, - испытала я необходимость в подобии оправдания перед ним, - но она не права. Я никогда и никому не причиняла вреда. Не нарочно и не напрямую, только…
        - Остановись, Софи! - резко остановил меня ?исве. - Моя лойфа знает твою! На тебе нет и не может быть никакой вины.
        Но при этом он перевел тяжелый взгляд на дока, который все так и стоял глядя перед собой, и в его расширившихся до предела значках плескалось такое тяжелое для меня признание.
        - Нет, - торопливо возразила, отгораживаясь от того, что слишком уж на поверхности. - Джеремая - хороший человек, он доктор, спасает жизни. Он и меня спас из настоящего ада и не…
        - Не нужно, София! - прервал меня безжизненным голосом Питерс. - Не говорите того, что будет заведомой ложью, и не становитесь на защиту кого-то, настолько недостойного, как я. Эту женщину зовут Вайолет, и она не права только в отношении вас. Вы - жертва, но из тех, кто, несмотря ни на что, не пошел на сделку с совестью из-за трусости и под давлением, а я вот - нет. Я преступник и ничтожество, и когда вы узнаете обо всем, что я сделал, и какие это имеет последствия… - Док осекся, запрокинул голову, издав каркающий прерывистый звук, и закрыл лицо руками. - Ваше спасение… это единственный хороший поступок, что я совершил за последнее время. Он вроде как моя частичная индульгенция и попытка избежать еще более ужасающего для всех, - опустив ладони, он посмотрел на меня с безнадежностью и тоской. - Избежать, понимаете? Убежать… Не исправить, не бороться, а трусливо скрыться, прихватив по пути хоть кого-то, действительно достойного спасения, при этом убеждая себя, что не сделай я этого, и результат того, что однажды Тюссан вас сломает, будет в сотни раз хуже того, что уже натворил я. Я трус и подлец,
решившийся сделать что-то во искупление, что-то настоящее. Именно поэтому не убил вас и не покончил с собой, хотя так тогда и казалось проще всего.
        - Стоп, Джеремая, остановитесь! - схватилась я за виски, ощущая бешеный перегруз сознания. - Что бы там ни было… Объясните мне нормально, а не сыпьте самообвинениями, сути которых я пока не понимаю!
        - Все до безобразия элементарно, София, - самоуничижающе усмехнулся док. - Я и мой напарник из другой смены разработали сыворотку, временно делающую сперму мужчин-модификатов пригодной для зачатия. Но зачатие - вовсе не значит рождение нормального потомства. И это, - он указал трясущейся рукой на отключившуюся девушку, - жуткие последствия нашего так называемого открытия.
        Глава 36
        Бесшумно покинувшая кухню Вали появилась в сопровождении незнакомого мужчины хротра с нашими импровизированными носилками, и мы все бросились осторожно перекладывать на них пациентку, стремясь не потревожить любым сотрясением ее повреждения. Я двигалась, поддерживая ее грудную клетку, справа со спины, но все внутри ещё оставалось обмороженным от внезапного откровения Питерса. ?исве взглянул в мои глаза, безмолвно вопрошая, нужен ли он мне сейчас больше, чем где бы то ни было, но я кивнула ему отправляться с Душой народа и вторым носильщиком. Дослушать разрушительное признание дока почему-то казалось правильнее один на один. ?два помещение опустело, ноги подвели и я опустилась на лавку, бездумно указав Джеремае на место напротив.
        - Продолжайте, - невзирая на общее опустошение, мой голос прозвучал излишне жестко, но до исправления впечатления дела мне не было.
        Питерс остался на ногах, выпрямившись, будто находился перед судом, и, уставившись в стену за моей спиной, заговорил:
        - Я не попытаюсь сейчас оправдывать себя тем, что попал под внушение со стороны капитана, хотя так и было изначально, пусть на данный момент у меня и нет разумных объяснений, каким образом ему удалось не только убедить меня в правильности наших действий, но и сподвигнуть стать активным его сторонником.
        - Не нужно, - покачала я головой, сглатывая горечь в горле, - мне ли не знать, как Тюссан способен манипулировать и внушать веру в свою идеальность и непогрешимость.
        Мужчина раз мотнул головой, как отмел любое понимание с моей стороны, и продолжил:
        - Ближе к концу полета все модификаты уже прониклись его идеей фатальной несправедливости естественных по отношению к нам. В условиях ограниченного пространства и замкнутости социума действовать ему было проще некуда: все несогласные или сомневающиеся либо погибали в несчастных случаях, либо оказывались на больничной койке, пораженные той самой странной эпидемией нервных срывов, и в итоге - в стазисе. Тогда же мы и начали работу над сывороткой, окрыленные идеей создания будущего идеального общества. «Новая Надежда для совершенно новой формации землян», - вот как звучал лозунг капитана. Количество людей, включая экипаж, вполне достаточное для воспроизводства человеческой самодостаточной популяции на чужой планете, причем все следующее поколение, по нашей задумке, должно стать исключительно особями с исправленной генетикой. Никаких слабостей, дефектов, отклонений и наследственных заболеваний. «Модификаты были созданы, чтобы стать улучшенной версией человечества, и в корне несправедливо, что по злому умыслу создателей генетических пакетов (тут он никогда не забывал упомянуть фамилии ваших родителей,
София) мы лишены священного права на размножение и тем самым превращения окружающего мира в более идеальное пространство». «Естественные просто боятся узреть всю свою убогость и пороки на нашем фоне, вот и навязали нам такого рода неполноценность, зависимость появления подобных нам только от себя и более никак, но мы можем и должны это исправить». «Наше наследие на этой планете станет тем, чем никогда не стать землянам изначальным, и ради этой цели мы обязаны изничтожить в себе само понятие „излишние жертвы“». «Нам следует начать рассматривать себя как отдельный вид, во всем, превосходящий источник, из которого мы произрастаем, а значит, и наделенный всеми правами высших созданий». Не хочу воспроизводить того, что он выливал на нас, постепенно докатившись до определения «преступники и недочеловеки» для всех Естественных без исключения. Длилось это месяцами, и мы, как чертовы зомби, кивали и соглашались, соглашались и кивали, кто, начав действительно верить в его постулаты, а кто просто из страха или нежелания противоречить общему мнению. Мы были всего лишь люди, болтающиеся в бескрайнем океане
космоса, София, нашему покорному соглашательству с натуральным фашизмом и мыслями о нормальности расового и генетического неравенства это ни в коей мере не является смягчающим обстоятельством, но обратно все уже не повернешь и не переделаешь. Естественно, самыми главными монстрами Тюссан выставлял Ваших родителей, пошедших на поводу у властей и собственного тщеславия, чтобы постараться сотворить нас практически биороботами, безотказными рабами, служащими интересам Естественных, что навешивало по умолчанию и на Вас ярлык той, кто во всем виноват. А после огласки истории с Компенсаторами… В общем, Вам следует знать, София, что на данный момент в колонии землян Вас принято считать кем-то вроде исчадия ада, существом, чья фамилия ассоциируется с крахом надежд на нормальное воспроизводство у модификатов и со всеми страданиями и унижениями, что в итоге несут естественные. Вас ненавидят все, абсолютно незаслуженно, но капитану был нужен образ кого-то, кто будет в глазах окружающих еще большим чудовищем, чем он сам, а Тюссан всегда добивается необходимого.
        Странно, но информация о том, что для всех, с кем прибыла в этот мир, я теперь монстр, не затронула так, как могла бы когда-то прежде. Дело ли в тех месяцах заключения, когда я точно так же ненавидела временами тысячи людей, просто потому что никто из них не пришел и не спас меня, вследствие чего себя начала воспринимать отдельно от них, или же в том, что все мои жизненные ориентиры столь стремительно и радикально перенацелились на Рисве и хротра - не знаю. Только ожидаемой болезненности не наступило.
        - Что было дальше? Когда наступило ваше прозрение? - только и спросила у Джеремаи, предчувствуя, что это только самая верхушка, мелочь по сравнению с тем, что услышу еще.
        - Дальше… - пробормотал он и, отступив к стене, сначала прислонился к ней спиной, а потом и сполз, сгорбившись и опустив плечи, словно его ноги и позвоночник больше не желали нести на себе всю эту тяжесть. - А дальше мы прилетели, София, и все стало адом. Капитан уверял, что все манипуляции по размножению будут добровольными, хоть и не без давления при помощи определенных факторов. У нас бы оставались все технические мощности и ресурсы корабля, и те естественные, кто отнесся бы «разумно» к своей новой роли в чужом мире, остался бы с нами, в полной безопасности и пользуясь благами цивилизации на прежних условиях. Несогласные же должны были собраться и уйти, получив минимум для начального выживания, и устроиться на Нью Хоуп самостоятельно. Так было обещано.
        Док совсем поник, покачав головой из стороны в сторону.
        - Но Рожер всех обманул, - констатировала я очевидное.
        - Знаете, София, сейчас, по здравому суждению, понимаю, что мы все и сами готовы были принять такую удобную для нас ложь, не докапываясь до неизбежной сути. Нам всем комфортно жилось в числе тех, перед кем подобный унизительный и несправедливый выбор не ставился бы в силу происхождения, а о том, чем он будет для других, мы, что говорится, не заморачивались. Но когда Тюссан и его приспешники приступили к непосредственным действиям, глаза начали открываться у всех.
        Питерс, помолчал, набираясь сил для окончательного обнажения, не передо мной, а перед своей совестью, выпрямился, поймал мой взгляд и теперь смотрел неотрывно.
        - Мягко выражаясь, странности начались с того, что он приказал первыми выводить из анабиоза исключительно мужчин-пассажиров, в то время как шло активное строительство нескольких бараков для них, более всего напоминающих режимную зону с едва ли не скотскими условиями содержания. Как только эти люди набрались сил и адаптировались к климату, их принудительно заставили возводить новые здания, и тут уж не осталось сомнений в планировке: это были целые комплексы одиночных тюремных блоков, пусть и повышенной комфортности. На вопросы, почему строительство идет столь примитивным и трудозатратным способом, капитан цинично просветил нас, что содержать и кормить сотни бездельников не входит в его планы, отпускать их на волю, чтобы организовались и вернулись, дабы отстоять свои права - нецелесообразно, а ресурс механизмов и роботов, привезенных с Земли, не безграничен и их беречь нужно, в отличие от человеческих особей, видевшимися бесполезными в его уравнении нового мироустройства. Тогда, конечно, и появились первые недовольные и даже мятежные и среди модификатов, и среди естественных. Но это уже был тот
уровень развития событий, когда любое несогласие подавлялось в открытую. Тюссан и его приверженцы прекратили играть в демократию и создание утопии, дав однозначно понять, что впереди только жесточайшая диктатура и никаких иных вариантов. И, кстати, тогда же нам сообщили, что ни на какую помощь с Земли, даже годы спустя, рассчитывать не стоит. Вскоре по прилету был отправлен сигнал о непригодности Нью ?оуп для колонизации и смертельной эпидемии, убивающей поголовно весь экипаж и пассажиров. После такого, само собой, на родине ни за что не решились бы снова тратить ресурсы на новую экспедицию, а о спасательной и речи не шло, учитывая время и расстояние. Капитан произвел себя в статус единоличного правителя, практически божества и суда в последней инстанции. Потрясение было для всех, но оно недолго оставалось актуальным. Главный кошмар стал происходить, когда приступили к пробуждению Естественных женщин, попутно извлекая или нейтрализуя без всякого их согласия средства контрацепции, и после реабилитации от стазиса, проводить их поголовное оплодотворение спермой модификатов, прошедших обработку
сывороткой.
        - Оплодотворение? - Тошнота не была внезапной, она нарастала во мне, пока Питерс говорил, а все от того, что в глубине души я что-то такое и предполагала, хоть верить до конца и не хотела. Согнувшись над столом, попыталась дыханием заставить ее улечься, но отвратительные спазмы не желали униматься. «Оплодотворение». Господи, как же до дикости мерзко звучало обычное в моей прежней практике слово в этом контексте. И черт с ним, с контекстом, это реально происходило с живыми конкретными людьми… даже сейчас происходит!
        Сознание раздвоилось, почти так же, как было во время садистских посещений капитаном моей тюремной каюты. Одна половина сo всей отчетливостью и неприглядной циничностью признавала: все, только что услышанное, есть реальные факты, которые, в принципе, не должны даже шокировать меня настолько. Я на своей шкуре пережила несправедливость и насилие, и никто не встал на мою защиту, не возразил, когда меня осуждали, не попытался разобраться в достоверности моих, заявленных капитаном, мотивов. Разве то, что в ситуации с сотнями других людей поступили схожим образом, действительно удивительно или непредсказуемо? Скорее уж закономерно. Вторая часть моего «я» неистовствовала под коркой охватившего меня оцепенения, вопрошая как, КАК кто-то, обладающий разумом и способностью чувствовать и сопереживать, мог спокойно пойти на поводу у безумных и бесчеловечных идей Тюссана. Ведь все, каждый член экипажа, за исключением разве что меня, проходил через длительную и сложную систему тестов, по задумке их разработчиков, способную выявить любые отклонения в восприятии, отсутствие эмпатии, чрезмерную внушаемость или же
глубоко скрытые недовольства чем-либо, грозящие перерасти в агрессию. Чего же тогда стоят все наши способы оценки, гарантирующие безопасность таких вот экспедиций. Правильно - абсолютно ничего, учитывая, что Рожер Тюссан тоже прошел все тесты с блестящими результатами. Или годы пребывания в космосе настолько извратили и изменили психику его и остальных людей? Нет, только не капитана. Практически уверена, что все он задумал ещё едва ли не до вылета. С другой стороны, это далеко не первый случай, когда в замкнутых социумах самые дикие и противоречащие даже здравому смыслу обычаи и манера поведения очень быстро превращались в норму. Ничего странного, что все, так или иначе, по принуждению или добровольно подчинились сбрендившему капитану, особенно после того, как поняли, что никакой помощи извне не прибудет никогда, а значит, тут уже включились инстинкты, требующие выживания в сложившихся условиях, невзирая ни на что, пусть и без осмысленной надежды на лучшее. Я ведь тоже на себя руки не наложила, а продолжала терпеть и существовать как-то, даже когда поняла, что спасителей мне ждать не стоит. И сейчас
уже нет смысла вопрошать, как и почему земляне не взбунтовались, не отказались претворять в жизнь безумные планы одного психа, облеченного властью. Во-первых, Тюссан совсем не дурак, а опытный, прямо-таки патологический манипулятор с манией контролировать все и всех, и никакие протестные процессы не могли бы ускользнуть от его внимания. Во-вторых, у людей были перед глазами четкие примеры, что случается с несогласными. Но, однако, это не помешало Джеремае однажды решиться, прийти и освободить меня и остальных пленников. Помощь ко мне извне явилась, пусть я в нее уже не верила. Док действовал в одиночку, без посторонней поддержки, пожалуй, поэтому ему все удалось. Я не буду сейчас раскладывать по воображаемым чашам весов его грехи и хорошие поступки. Такие вещи невозможно сравнить, измерить, да и не мое право судить.
        - Дети стали рождаться с отклонениями? Это оказалось Вашей последней каплей, док? - спросила об очевидном, просто отодвигая на короткий момент созревание неизбежного решения.
        Мужчина мотнул головой по широкой дуге, будто простой кивок считал недостаточным.
        - Если капитан счел естественных мужчин лишь пригодными для тяжелого физического труда ради благоустройства остальных, то можете себе представить, какую судьбу он определил для неполноценных, по его мнению, новорожденных.
        Конечно я представляла, и это объясняло реакцию пациентки. Ее травмы указывали на жестокое избиение, что, наверняка, было следствием сопротивления участи, которой подвергли ее ребенка. Как ей и спутникам удалось вырваться - не знаю, но явно немалыми жертвами, и, скорее всего, она уже попрощалась с жизнью, но тут пришла в себя и увидела двух монстров. Дока, что участвовал в отвратительных опытах капитана, и меня, объявленную виновной в том, что естественных низвели до уровня рабочего скота и племенных кобыл. Это ли не ад.
        - Ты должен уйти из моего тирода! - отчеканил мой энгсин, стоявший в дверном проеме непонятно сколько. ?н появился бесшумно и незаметно, и я не знаю, что успел услышать.
        Голос Рисве дрожал от ярости, он едва себя сдерживал, и смотрел он на меня с такой пристальностью и интенсивностью, словно только это удерживало его от нападения на Питерса. Джеремая выскользнул из кухни, не посмев взглянуть ни на меня, ни на хозяина дома и не сказав на прощание ни слова.
        - Тебе не стоит его ненавидеть, - протянула я руку к своему мужчине, неожиданно почувствовав себя столетней развалиной, не способной даже самостоятельно подняться на ноги.
        - Моя ненависть принадлежит мужчине, причинявшему тебе боль, Софи, а для него лишь презрение. - Несмотря на смысл произнесенного и напряжение, которым веяло от Рисве, прикасался oн ко мне, как обычно, с трепетом и бесконечной заботой. Поцеловав мою ладонь, аккуратно, как супертонкостенный сосуд, поднял на руки и понес в нашу чудо-ванную.
        - Так или иначе, Тюссан причинял боль не только мне, а всем вокруг, - возразила я, покорно поднимая руки и позволяя раздеть себя. - Док - тоже его жертва, пусть и страдания его были другими, не такими, как мои…
        - Он помогал вершиться отвратительным вещам, Софи. Нет этому оправданий, - отрезал ?исве.
        Стоило ли мне спорить с ним об этом, попробовать объяснить, что обстоятельства иногда могут быть сильнее любых принципов порядочности, угрызений совести и представлений о гуманизме. Есть ли шанс донести свою точку зрения до существа настолько неиспорченного и чистосердечного, живущего в простом мире, имеющем четкие и нерушимые границы добра и зла, не размытые полутонами свойственных людям неприглядных компромиссов? ?чевидно, стоило попытаться, но сил на это сейчас у меня не было. А ещё подобный разговор неизбежно привел бы к тому, что мне хотелось немного отсрочить. К тому, что оставлять все как есть нельзя. Безосновательная ответственность. Да, я знала, как это называется, но знание нисколько не умаляло силы этого чувства и не могло отменить постепенного формирования внутренней необходимости действовать, невзирая на опасность и вероятность потерять все, что здесь приобрела, так и не одержав победы. В конце концов, Питерс пришел за мной и спас, плевать какими мотивами он руководствовался. Не сделай он этого, я бы никогда не узнала хротра, не встретила Рисве, не прочувствовала всей своей сутью, что
же такое настоящее счастье, была бы просто сломана и уничтожена, умерла или обратилась бы в марионетку Тюссана, что еще хуже. Я не религиозна, но Вселенная дала мне шанс в виде побега, организованного доком, не значит ли это, что мне следует вернуть ей такое благодеяние?
        - Я не говорю об оправдании, - погладила я ?исве по щеке с отросшей щетиной, - только о снисхождении.
        Мой энгсин нахмурился, явно собираясь поспорить, но я положила пальцы на его сжатые до белизны губы и прошептала:
        - Хочу побрить и расчесать тебя, любимый.
        Рисве резко вдохнул, как если бы я его коснулась самым интимным образом, ритм его дыхания мгновенно поменялся, глаза заблестели, а брови пришли в движение, сходясь и расходясь, очевидно, он упрямо пытался сохранить сердитый настрой, но тот стремительно улетучивался под напором растущего возбуждения.
        - Ты выглядишь вымотанной, уверена, что хочешь этого? - Да-да-да, мой заботливый и самоотверженный мужчина готов отказаться от своих удовольствий, оберегая меня, но рокочущие, похожие на сдерживаемое мурлыканье громадного котищи нотки в его голосе выдавали, до какой же степени ему хочется нашей близости в любой ее форме. И это смыло мою моральную усталость и подавленность, отодвинуло за пределы принадлежащего исключительно нам двоим пространства все несчастья и проблемы, нынешние и грядущие. Здесь только мы, все для нас, и нет ничего более необходимого и восхитительно для меня, чем быть так сильно желанной моим возлюбленным.
        Глава 37
        Взявшись за подол его рубахи, я потянула ткань вверх, обнажая совершенный торс моего мужчины, и он, копируя мой недавний жест, покорно поднял руки. Наклонилась, оставляя неторопливые поцелуи на его рельефных мышцах, отчего они вздувались, приобретая ещё более отчетливые очертания, и опадали, а ?исве вздрагивал, прерывисто хватая воздух, стискивая и разжимая кулаки, рукава же натягивались на его бицепсах, норовя прорвать плотный материал. Веки его отяжелели, прикрыв темные, сосредоточенные на мне глаза густым опахалом длинных ресниц. Губы приоткрылись, освобождая участившиеся вдохи, скулы заострились и покрылись румянцем, скрыть который было не под силу его смуглой коже. Добравшись до его груди, прямо над сердцем, прижалась ртом, будто испивая ритм его пульса, позволяя ему проникнуть в меня и окончательно выбить все, что не является нами и нашим удовольствием. Оторвалась, вставая на цыпочки, потому что моего роста катастрофически не хватало, чтобы избавиться от его одежды. Но Рисве резко опустился на колени и уткнулся лицом между моих грудей, пока я убирала преграду. Обхватила обеими руками его
затылок, вжимая еще сильнее в себя, позволяя тереться, цепляя напрягшиеся соски. Одна ладонь моего энгсина осторожно, словно крадучись, проскользнула между моих ног, коснувшись ребром уже разогревшегося для него центра, и, ощутив влагу, Рисве заворчал протяжно, а вторую он примостил на мою ягодицу, сжав нежно, но давая прочувствовать свое заявление прав обладания. Я мягко отстранилась, его руки упали вдоль тела, а взгляд стал едва ли не жалобным.
        - Сегодня я буду купать тебя и ухаживать за тобой, - успокоила я его, жестом прося встать на ноги. - А потом долго-долго любить, пока ты не устанешь и не уснешь.
        Тихо рассмеявшись моему заявлению, Рисве встал во весь рост, муж не стал напоминать о том, что ещё ни разу мне не удалось вымотать его настолько, чтобы он уснул раньше меня. Однако этой ночью у меня особые планы.
        Развязав шнурок на его штанах, я неторопливо избавлялась от них, опускаясь и сама. Освободила его уже напрягшийся член, проведя по нему носом, скорее вдыхая его мускусный мужской аромат, а не касаясь, и он задергался, то ударяясь об живот, то преследуя мои ускользающие губы, а Рисве разрешил себе впервые за этот вечер простонать мое имя. Терпение, мой хороший, все будет. Огладила его бедра, отправляясь ещё ниже, и поцеловала над правым коленом, начиная свой путь преклонения перед моим нежданным сокровищем. Ласкала ладонями, следовала за ними ртом, добираясь почти до уже поджавшейся мошонки, слушая рваные вдохи и шепот Рисве, становившийся все более напряженным и неразборчивым. Переключилась на вторую ногу, поднявшись, снова коварно обошла вниманием умоляющую о большем рывками и щедрой прозрачной влагой твердую плоть и продолжила обжигающую дорогу наверх, скользя грудью и всем телом.
        - А теперь ванна, - хитро улыбнулась, чувствуя себя настоящей мучительницей-искусительницей.
        - Софи-и-и! - протянул Рисве, зажмурил глаза и помотал головой. - Пожалуйста!
        - Пожалуйста, - вернула я ему просьбу, и он все же подчинился.
        Поливая его голову, я целовала прядь за прядью, прежде чем смочить их. Не только водой, но моими слезами, что то и дело почему-то выкатывались из глаз, так сильно все внутри сдавливало и грелось от трепетного восхищения им, от осознания степени столь скоропалительно постигшей меня любви. Закончив с головой, переместилась и начала не мыть, а скорее исследовать пальцами, как заново, его большое тело, запоминая и запечатывая в себе очертания и силу, таящуюся в нем, навечно. Сама уже вся трепетала и истекала для него, но сумела чудом обуздать лютую потребность, отложить ее, забралась в ванну, расплескав море воды, что мгновенно исчезла сквозь дерево пола, осталась стоять на коленях, пока брила Рисве. И только потом уронила острейшее лезвие за пределы принявшего нас обоих огромного листа, соскользнула, направляя жесткий и содрогающийся в моем захвате ствол моего энгсина в себя. Застонав в голос мое имя, Рисве запрокинул голову, хватая трясущимися руками под ягодицы, и толкнулся навстречу, лишь чуть-чуть, не навязывая мне интенсивность проникновения, лишь умоляя взять все. Раскачивалась, впуская его все
дальше, не в силах принять сразу, но так желая всего без остатка, глядя на его задранный подбородок, наклонялась облизать беззащитно выставленное горло, поймать губами судорожные дерганья кадыка, шепча правду о том, что не просто отдаюсь ему, сходя с ума от наслаждения, а хочу его безраздельного владения мной, что никогда не испытывала ничего более прекрасного, чем близость с ним, что он во мне так глубоко, что мне больно и сладко, что я его впитала в себя навечно и нет ничего, способного стереть это отпечаток, что сейчас-сейчас-сейчас взорвусь, взлечу и он должен держать меня крепче. В последние безумные секунды, запустила пятерни в его мокрые волосы, столкнула наши взгляды и показала себя ?исве полностью, давая увидеть весь свой экстаз, подаренный им, добивая нас обоих окончательным рваными рывками и невозможным откровением. Мой энгсин достиг своего финала, сотрясаясь всем телом так, что в ванне почти не осталось воды, хрипя на каждом выдохе, но не разрывая нашего визуального контакта и открываясь до самого дна в своем наслаждении-откровении так же, как я и перед ним.
        Перебравшись немного позже в спальню, я улеглась в наше ложе на спину, протягивая к моему любимому руки и гостеприимно распахивая бедра, прося его о новой близости и принимая на этот раз сразу, отвечая на кипевшее в нем постоянное нетерпение, сколько бы мы ни проводили времени в постели. Вторгнувшись сначала порывисто, Рисве остановил себя, начав двигаться медленно, но глубоко и мощно, как способен только он.
        - Скажи мне, что я тебя не потеряю, Софи, - сквозь тяжелое дыхание бормотал он, перемежая слова быстрыми поцелуями на моем лице. - Пообещай мне.
        - Ни за что. - Если это будет от меня зависеть. - Ты уже настолько во мне, что разделить нас невозможно.
        Даже разбросай нас сейчас внезапной фантастической силой снова по разным мирам, по совсем несхожим, несовместимым жизням, ты все равно будешь во мне, ты обладаешь мною, родной мой инопланетянин. Этого уже нельзя никак отменить или как-то уменьшить со временем и расстоянием. Это не страсть, не сиюминутные чрезмерные эмоции на фоне физической эйфории, не пафос, а те самые чувства, что пронизывают души, не связывая их сложным, но однажды распускаемым узлом, а сливая, как две реки, чьи воды потом уже не разделить, не отмерять опять в разные потоки. Все это я ему прошептала-выстонала, повторяя бесконечно, что люблю, и получила те же признания в ответ с лихвой.
        Ночь длилась и длилась, а я все не могла остановиться, насытить охватившую меня потребность погрузить моего Глыбу в то бесконечное море ласки и тепла, что он сам и отыскал во мне, открыл для самой себя, словно первопроходец некую тайную волшебную территорию, существование которой так давно принято считать чем-то мифическим людьми «цивилизованными и адекватными», разложившими любовь на составляющие, окрестившими ее совокупностью гормональных и химических процессов, происходящих в организме, и едва ли не зачислившими это чувство в число легких психических расстройств.
        Не знаю, откуда брались мои неисчерпаемые силы, но мне удалось-таки укатать моего неугомонного энгсина. Хотя знаю, конечно. Эта неестественная бодрость выросла из неожиданно побежденного страха, решимости и из понимания, что все может поменяться очень и очень скоро. Никому не дано во всех подробностях видеть будущее и к чему приведет его выбор. И чтобы сделать собственный, мне необходим сейчас совет и истинный, незамутненный эмоциями взгляд на все «за» и «против».
        Потихоньку приподнявшись на локтях, я еще некоторое время смотрела на черты Рисве, такого безмятежного и счастливого во сне, не в силах и сама не улыбаться. Какой же он… нереальный, словно мечта. Ни темных пятен, ни двойного дна, ничего спрятанного и за пазухой. Такой настоящий, как и большинство хротра. Неиспорченные дети этого гармоничного мира, с чистыми чувствами, вместо марающих душу страстей. Проведя дрожащими пальцами над профилем Рисве, но не коснувшись, осторожно выскользнула из спальни. Стараясь не шуметь, спустилась по бревнам лестницы и пошла к тироду Вали, но добравшись, замешкалась. Ночь близилась к рассвету и Душа народа могла спать или дежурить около пострадавшей, и я не в курсе, насколько прилично тут пробираться в чужой дом без приглашения. С другой стороны, мне так нужно было поговорить с ней, пока без присутствия моего энгсина, которому наверняка не понравится, что я даже раздумываю приблизиться к чудовищу, породившему мои кошмары, свидетелем которых ему приходилось становиться ночь за ночью. На мою удачу на настил тирода вышла молодая женщина, видимо, помогавшая Вали, и прежде
чем я успела попросить, кивнула и скрылась за полотнищем занавеса. Спустя минуту появилась матриарх хротра и окинула взглядом окрестности, очевидно, ища Рисве.
        - Я одна, мне очень нужно посоветоваться.
        Ни о чем не спрашивая, Душа народа спустилась ко мне с помоста и, мимолетно коснувшись плеча, двинулась между деревьев, очевидно, предлагая следовать за ней. Мы пришли на берег того самого озерца, где я впервые брила Рисве, одновременно осознавая в процессе невероятную его притягательность для меня, и расположились на не остывших ещё от долгого жаркого дня камнях. Не теряя времени и не ища более удобных или сглаживающих формулировок, я рассказала женщине обо всем, что узнала от дока.
        - Я что-то такое и предполагала, еще когда вы все только пришли к нам, - выслушав меня и немного помолчав, сказала Вали. - Вокруг него и в нем клубится постоянно нечто темное, сквозь которое рвутся доброта и чувство вины. Он так отчаянно нуждается в очищении своей лойфы, но уверен, что не может заслужить его. Но ты ведь не о нем хочешь говорить, София. Ты пытаешься понять, как быть тебе.
        - Верно. Я помню, ты говорила, что местные Духи со всем разберутся сами и нужно проявить терпение. Но пока это случится, сколько ещё будет судеб искалечено, сколько жизней уничтожено? Я не могу жить день за днем, зная, что просто жду непонятно чего!
        - Детоубийство - страшнейшее деяние, София. Не думаю, что терпение Духов будет долгим.
        - Но вдруг ваши Духи посчитают, что чужаки и их жизнь сами по себе и их не касаются? Ведь ты не знаешь совершенно точно?
        - Нет, - покачала головой Душа народа, - я лишь могу иногда слышать духов, по-своему разбирать их знаки и веления, но говорить или просить ответов способностью не наделена.
        - А кто может? Есть такие?
        - Есть… - Вали, похоже, хотела еще что-то сказать, но остановила себя.
        - Что нужно сделать, чтобы связаться с ними? Они станут общаться с такой, как я, с чужачкой?
        - У меня нет ответа, София, здесь надо пытаться и узнать. Но для начала скажи, что ты хочешь?
        - Что хочу? В смысле, для землян или лично для себя?
        Вали не стала пояснять, лишь продолжила внимательно смотреть на меня, ожидая ответа. А я начала копаться в себе, анализируя одновременно сотни вещей, но тут же осадила себя. Все же проще некуда. Хочу жить в мире и любви с моим Глыбой и знать, что никого в этот самый момент не подвергают унижениям и боли, не оскверняют этот хрустально чистый мир чернотой непростительных грехов.
        - Счастья. Я просто хочу спокойствия и счастья для себя, Рисве, всех землян и хротра.
        - А если это невыполнимо? - спросила Вали, глядя на почти невидимый сейчас противоположный берег озерца.
        - Но нужно же пытаться! - возразила я немного резковато и вздрогнула, когда в небе вдруг полыхнула далекая зарница, предвещающая окончание пекла и засухи, что царили в последнее время.
        - Даже если за попытку придется отдать слишком высокую цену?
        - Ты отчего-то предостерегаешь меня? - насторожилась я.
        - Наши Духи мудры и всесильны, София, но при этом бывают и раздражительны. Они не любят, когда их просят о некоторых вещах. Например, об изменении ими предназначенного. За это они способны запросить некую плату.
        - Но я не собираюсь никак злить их и просить о чем-то. - Я нахмурилась и заморгала, спрашивая себя, действительно ли не буду? Я ведь сейчас обсуждаю на полном серьезе перспективу пойти и спросить о будущем некие сущности, в чью реальность все еще не в силах по-настоящему поверить. И не просто спросить, а на основе их ответа попробовать построить свою личную гармонию без оглядок на прошлые травмы. Представить такие действия с моей стороны еще совсем недавно было просто немыслимо. - Все, что мне необходимо, - это узнать, как и когда разрешится вся эта жуть с капитаном и его приспешниками. Это мне нужно, чтобы начать наконец дышать и жить рядом с любимым мужчиной в полную силу. Ведь я понимаю, что сейчас, как бы ни старалась, все равно заставляю его страдать от того, что не в состоянии освободиться от прошлого.
        - Он твой энгсин, София. Соединившись с тобой, он принял тебя такой, какая ты есть. Что, если тебе подумать о том, чтобы просто потерпеть, подождать, дать времени себе на излечение, а ему научиться помогать тебе в этом.
        Я задумалась, взвешивая и перебирая свои эмоции.
        - Я бы очень этого хотела, но… Пожалуй, я эгоистка, или мое стремление к личному счастью какое-то ущербное. Не выйдет обрести покой, пока не буду знать, что сотни людей в безопасности. Это, скорее всего, опять тот же вопрос отсутствия у меня безоговорочной веры. Я по-прежнему все еще та же София, которой нужно точно знать, получить хотя бы подобие осязаемых подтверждений. И именно поэтому я хотела поговорить с тобой без Рисве. Не уверена, что смогу найти слова, чтобы объяснить ему, почему в моих мыслях и переживаниях так много места занимают посторонние люди, тогда как чувствую: все его сосредоточены на мне. Это вроде как подлость с моей стороны, принимать от него так много, а возвращать только часть.
        - София, Рисве - одно из вместилищ Духа-Оградителя и с малых лет знает, что такое ответственность за других, необходимость заботиться о них, он поймет. Быть Оградителем - значит не принадлежать полностью себе. ?н делит себя с народом, с братом, со второй ипостасью, теперь и с тобой, ему ли не постигнуть двойственность твоего нынешнего состояния.
        - Я люблю его, люблю так, что только ещё постигаю, что же это за чувство такое, есть ли у него границы, и ничего так сильно не желаю, как просто перестать разрываться и мучиться этим постоянно грызущим душу стыдом за то, как же у меня все нереально хорошо и насколько отвратительно у других. Возможно, если бы у моих прежних страданий и у несчастий всех остальных землян был разный источник и главный мучитель, то я и сумела бы отгородиться? Создала бы в себе Сокровенную землю, куда не проникнуть посторонней боли, дав всему идти своим чередом, предоставив всех их судьбе и решениям.
        - Мы этого не узнаем уже, София, потому что все именно так, как есть. Что же, готовься отправиться в путь, а я постараюсь заставить замолчать мои предчувствия, шепчущие о дурном и скорых испытаниях.
        - Спасибо, Душа народа! - вздохнула я с облегчением. - Я боялась, что этот разговор пройдет у нас сложнее.
        - Зачем мне делать для тебя тяжелее то, что и так может быть нелегко, София, - ответила мне с невеселой улыбкой Вали и поднялась на ноги, - тем более тогда, когда твоя первая сложность уже на подходе.
        Торопливые, но очень тихие шаги донеслись со стороны поселения, и ?исве буквально вылетел на берег. Остановился, переводя настороженный взгляд с меня на мою собеседницу, будто вычисляя, где тут опасность. ?н не запыхался, но дышал взволнованно.
        - Расскажи ему все, - Вали кивнула и оставила нас наедине.
        - Присядешь? - указала я Рисве на место около меня, чувствуя гораздо меньше уверенности для начала разговора, нежели совсем недавно с Душой народа.
        - Что ты собралась сделать, Софи? - спросил без предисловий мой энгсин, оставаясь на прежнем месте. - Ты не можешь принимать на себя хоть какую-то часть ответственности за то, о чем поведал тебе Джеремая, даже не думай об этом!
        Я удивленно моргнула, впервые столкнувшись с такой безапелляционностью от всегда мягкого и понимающего едва ли не напрямую мои мысли Рисве, и от этого растеряла все слова.
        - Отрицание не способно изгнать демонов, терзающих меня, а простой запрет себе не думать о судьбах других не выключит эти тревоги. Я всего лишь хочу пойти и узнать, когда и как весь этот кошмар с землянами закончится. Точнее не хочу, а мне на самом деле это необходимо. И Вали согласилась со мной.
        - А я нет! - практически рявкнул Глыба, заставив меня дернуться на месте, но тут же виновато замотал головой и смягчил тон: - Софи, что, если это знание только растравит твои раны? Скажем, ты узнаешь то, что окажется гораздо хуже, чем ты могла бы ожидать? Это навредит тебе, а что я за энгсин, если позволю такому произойти?
        - Но какой выход ты видишь, Рисве?
        - Забудь, - рубанул по воздуху ребром ладони он. - Выбери меня, нас с тобой. Все эти люди есть друг у друга, у меня только ты.
        Похоже, Вали преувеличила способность к пониманию у моего энгсина в определенных аспектах.
        - Но Рисве…
        - Нет, услышь меня, моя Софи! - снова замотал он головой, отказываясь принимать мои возражения. - Я не прошу тебя забыть о сочувствии, а только о том, чтобы не ставить его превыше всего, обращая в камень беспричинной вины на своей груди, не отравлять жизнь себе и мне постоянной его тягостной тенью.
        Я догадывалась, как сказываются на Рисве мои переживания и кошмары, но услышать это в открытую от него и сформулированное так, оказалось почему-то шокирующе больно. Будто получить удар.
        - Ты сказал, что ты видишь мою лойфу! - вспыхнув, как спичка, я вскочила на ноги, становясь перед ним. - Я такая, какая есть, и этот самый камень и тень - часть меня. Именно чтобы сделать эту часть как можно меньше, я и хочу знать, когда этот жуткий марафон человеческих страданий закончится. Ради тебя, ради нас!
        - Ты не знаешь наших Духов, Софи, как я. Вообще мало кто знает, даже Вали.
        - Что ты имеешь в виду?
        - То, что их злая сторона заперта, но никуда не исчезла. Каждый раз, сливаясь с Оградителем, я чувствую подавляемую им жажду насилия. Любая агрессия вокруг порождает еще больший голод темной стороны, и для контроля над ним светлой приходится проявлять жесткость, - Рисве понизил голос. - Исход для твоих бывших соплеменников, учитывая тяжесть творимого, Духи могут выбрать совсем не такой, какой ты можешь ожидать. Скорее всего, уже выбрали. Умоляю, просто забудь все, Софи, или рискуешь сделать только хуже себе.
        - Если ты думаешь, что меня как-то опечалит участь, что уготована для Тюссана и его ближайших приспешников, насколько жестокой она ни была бы, то ты напрасно опасаешься, Рисве. Они заслуживают расплаты по полной!
        - Нет, Софи, боюсь я совсем не этого. Прошу, выбери меня и жизнь с новым народом, а прошлый выброси из мыслей. - Мой энгсин подошел ближе, но не прикоснулся, только пристально смотрел в глаза.
        - А ты бы смог так сделать? Не думать, не вспоминать, не переживать, не ощущать вины, не желать знать, что все будет хорошо?
        - У меня нет выбора в этом, Софи, но у тебя - да.
        - Ты просишь о том, что я сделать просто не могу. Прости.
        Рисве, не говоря ни слова, обнял меня, но только буквально на секунду, а потом отстранился и ушел куда-то в темноту, оставляя меня стоять и пытать себя вопросом, ну почему же я, во имя Вселенной, действительно не могу просто сделать как он просит, двинуться дальше, оставляя все и всех позади? Что за сила толкает и грызет меня? Ответов не находила и просто побрела в наш тирод. Домой. Но вернувшись, Рисве не застала.
        Глава 38
        - Ты не поведешь мою анаад к авгассам! - решительно заявил я, отыскав Душу народа сидящей на ступенях к своему тироду.
        Конечно, я понимал, что она нарочно дожидалась тут, предугадав мою реакцию, и у меня не было никакого права говорить с ней так, но сейчас это не имело значения. В груди горело и клокотало от гнева и тревоги.
        - Рисве, - мягко произнесла Вали, но я не хотел принимать никакие доводы даже от моей Софи, а тем более от кого-то другого.
        - Нет, не нужно никаких слов. Нет таких, что изменят мое мнение. Нельзя ей туда идти, будет только хуже, и ты это знаешь так же, как и я! - не глядя на женщину, которую любил и чтил всегда, я метался туда-сюда по поляне. - Теперь понимаю, что совершил ошибку, рассказав Софи о ее раненых соплеменниках.
        - Нет, мальчик, ты поступил правильно. Ложь и недомолвки ничего бы не изменили, это же очевидно. Так или иначе прошлое добралось бы до твоей любимой, как я и опасалась с самого начала. Не в этот раз, так в другой.
        - Не добралось бы! - рявкнул, не в силах сдержаться. - Я не позволил бы! Спустя время все минувшее вообще превратилось бы в неясное воспоминание, и чем дальше, тем бледнее! Софи уже становилось лучше, моя лойфа это чувствовала.
        Фоли, юная помощница Души народа на сегодня, появилась на помосте тирода, с удивлением и тревогой глядя на меня.
        - Рисве, ты ведь верил мне прежде, поверь и сейчас. Того, что должно произойти ещё в вашей с Софи жизни, все равно никак не избегнуть.
        - А я так не считаю! Если потребуется оградить Софи от всего и даже от ее собственных разрушительных замыслов, то я не погнушаюсь сделать это.
        - Мальчик, нель…
        - Не говори мне «нельзя» и «ты не можешь», Душа народа! Потому что нет того, что я не совершу ради того, чтобы сохранить мою анаад. Вся моя жизнь была и есть посвящена нуждам и защите нашего народа, и только Софи - то, что лично мое. Назови меня несдержанным эгоистичным мальчишкой еще хоть бессчетное количество раз, но если другого выбора ни ты, ни она не оставите, я унесу Софи в пещеры, так далеко, что нас никто не найдет, и стану сохранять ее там до тех пор, пока Духи не разберутся с чужаками, как им вздумается, раз уж сам лишен права пойти и разорвать на куски чудовище, что терзало ее и продолжает делать это с остальными.
        - Как же ты не понимаешь, что для твоей женщины прятаться и быть спрятанной не выход и не излечение. Запрешь и будешь решать за нее - и многим ли ты станешь отличаться от ее мучителя?
        - Не сравнивай! Здесь нет ничего и близко похожего!
        - Не ты уже будешь судить об этом, Рисве! Я просто не узнаю тебя! Никогда не видела в тебе и тени способности пойти против наших главных законов добровольности во всем.
        - А этого никогда во мне и не было! Но Софи - моя анаад, часть меня, как рука, нога или сердце! Никто: ни люди, ни законы народа - не могут встать между энгсином и его анаад! И я хочу ей добра, значит, любой способ оправдан.
        - Путь отказов, ограничения и принуждения никуда не приведет ни тебя, ни Софию, осознай же это. Я сама смалодушничала, попросив тебя скрыть тех несчастных от своей женщины, надеясь, что дурное просто обогнет наше надежное пристанище, как бурная грязная вода после ливней обтекает большие камни, не нанося им вреда и не сдвигая с исконного места. Но сейчас чувствую, что это не так. Мне видится, что избегание станет лишь отсрочкой, а когда поток действительно ударит, то его сила будет неимоверно разрушительной для твоей анаад, для тебя, для всех нас. И исправить уже ничего будет невозможно.
        - Все это может быть лишь мороком, навеянным появлением этих несчастных, твоей усталостью, да хоть потому, что Кугейр гневается, зная, что скоро его лик будет скрыт надолго! - ткнул я пальцем в беззвездное, уже затянутое тучами небо, то и дело освещаемое зарницами.
        - Да, Рисве, не стану спорить. Но ведь ты и сам чувствуешь, что это не так, оттого и бушуешь, - ответила тихо Вали, оборачивая мою лойфу какой-то безнадежностью.
        Я желал заорать во все горло, что ничего такого не испытываю, а даже если и да, то это не изменит моего решения относительно Софи - она никуда не пойдет!
        Но вместо этого проглотил огромный удушающий ком неизбежности, подступивший к горлу, и пошел прочь от тирода Души народа, от своего, от поселения.

* * *
        Не знаю, когда я перестала вертеться в пустой постели и наконец задремала, уткнувшись носом в скомканное покрывало, хранившее аромат кожи моего Глыбы, но проснулась от звука тяжелых капель, ударявших пo лиственной крыше нашего жилища. Место рядом по-прежнему пустовало, из окна потянуло прохладой и запахом озона. Поежившись, я выбралась из кровати и обошла дом, все же надеясь найти своего энгсина и попытаться объяснить свою позицию ещё раз. А может, чтобы позволить ему переубедить меня? Сейчас даже не уверена. Рисве нигде не было, видимо, он не готов был вернуться и общаться со мной. Сердце сжалось в приступе паники. А что, если я вот так просто взяла и все испортила между нами безвозвратно? Нет, не может такого быть! Это не про то, что испытывали друг к другу мы, я же это всей душой чувствовала. Такое не сломать размолвкой или расхождением мнений, пусть и серьезным. Но почему тогда внутри так тяжко и муторно?
        - София, ты готова выходить? - позвала меня от входа Вали спустя некоторое время, что я простояла посреди нашей кухни истуканом. - Я думаю, чем быстрее мы выйдем, тем скорее все разрешиться и мы вернемся.
        На ней был надет странный, почти прозрачный плащ из тончайшей пленки, так удивительно напоминающий земные дождевики, только, судя по всему, материал был растительного происхождения, учитывая места уплотнений в виде разветвляющейся сетки.
        Я растерянно огляделась, внезапно не готовая покинуть место, ставшее настолько родным и дорогим, пусть и совсем ненадолго, особенно вот так, не дождавшись ни единого слова от Рисве.
        - Что-то нужно с собой взять? - пробормотала, прикусывая губу. - Я просто не знаю.
        - Всего день пути, София и я все приготовила, - успокоила меня Вали.
        Ну что же, значит, пора. Я ведь сама в этом нуждалась.
        Вали протянула мне аккуратно сложенный прозрачный материал, и вскоре мы уже шли между деревьями, под все набирающим силу дождем. Вспомнив, что нам нужно же ещё пересекать реку, я усомнилась в целесообразности надевания плащей, но Душа народа явила мне очередное чудо. Напитавшийся ливнем поток поднялся и замутился, вода неслась с пугающим шумом, и, по-моему, на данный момент пытаться пройти здесь - чистое безумие.
        Вали остановилась у самой кромки расходившейся водной стихии и что-то стала говорить, словно увещевала реку, уговаривала, как раскапризничавшегося ребенка. И результат не заставил себя ждать. Прямо перед ней полоса воды от берега до берега просветлела, стала спадать и выравниваться, до полного спокойствия и буквально через минуту обнажила самые крупные камни дна, по которым мы с легкостью перешли.
        Кажется, я уже совершенно привыкла к местному волшебству, или чем там являлись эти силы, позволявшие творить все эти потрясающие вещи.
        За пределами Сокровенной земли никакого дождя не было, только тепло и влажность, присущая пасмурному летнему дню где-то в тропиках. Я едва успела осмотреть вход в знакомое ущелье, как из него появился Рисве, заставив мое сердце подпрыгнуть так сильно, что невольно схватилась за грудь, будто стараясь удержать его от попытки выпрыгнуть и понестись ему навстречу. Но после оно зачастило в опасении, что мой энгсин здесь для того, чтобы остановить меня любой ценой. И да, скажи сейчас он решительное «нет», и я подчинюсь, отпущу все… пожалев позже? Кто знает.
        Рисве быстро приблизился, кивнув Душе народа, и обнял меня, прижав мою голову к центру своей широкой груди, и я, ни на мгновение не задумавшись, поцеловала его теплую кожу.
        - Я испугалась, что ты настолько рассердился, что не захочешь и видеть меня, не то что идти, - прошептала, обнимая его торс.
        - Ты моя анаад, чего бы ты ни желала и в чем бы ни нуждалась, моя обязанность и счастье дать тебе это, - так же тихо ответил Глыба.
        - Я не заслужила тебя такого идеального, - вскинув голову, посмотрела в его лицо. - Вот за что бы?
        - Не нужно так говорить, Софи. Тебе еще предстоит увидеть мои не лучшие стороны, впереди ведь у нас долгая жизнь.
        За спиной моего супруга маячил Агова, выглядевший не слишком счастливым, и мне стало стыдно от того, что ему пришлось оторваться от своих дражайших девочек, чтобы сопровождать нас.
        - Мы понесем вас, - сказал брат моего мужа. - Так будет в разы быстрее и безопаснее.
        Сняв укрывшую от дождя пленку, мы оставили ее в нише в скале ущелья, и, целомудренно повернувшись спинами, то же самое сделали парни со своими штанами на завязках. Я во все глаза смотрела на трансформацию двух великолепных мужчин в огромных медведеобразных зверей, с длинной лохматой шерстью, состоящей из чередования серебристо-серых и коричневых отдельных прядей. В первый раз я была настолько шокирована, что не удосужилась нормально рассмотреть эту ипостась моего энгсина, да и происходило все в почти полной темноте. Сейчас же, при дневном свете, я поражалась гармоничности линий строения этих поразительных зверей и их безусловной мощи и… красоте. Да, невзирая на все это обилие шерсти, огромные лобастые головы и морды с ужасающими клыками, эти существа были прекрасны.
        Взобравшись на спину Рисве, я уткнулась лицом в мохнатый загривок и с наслаждением выдохнула, улыбнувшись от того, как же комфортно себя почувствовала, прижатая к нему. На своем месте. Мой супруг вздрогнул, поежился и издал такой полюбившийся мне звук, совсем как в человеческом облике, когда я начинала выцеловывать его тело, распаляя и так никогда не затухавшую страсть.
        Агова и Рисве сразу взяли такой темп, что все окружающее едва ли не сливалось у меня перед глазами, а ветер трепал волосы. Выходит, когда меня впервые несли к хротра, мужчины разве что ли не плелись, позволяя землянам не отстать безнадежно?
        Высокая трава щекотала лодыжки, тепло огромного тела успокаивало, равномерная тряска и покачивание почти усыпляло, особенно после ночи, полной переживаний и тревожного сна в одиночестве. Когда мужчины замедлились, я выглянула из-за плеча ?исве, смутно признавая те самые здоровенные валуны, среди которых меня настиг мой энгсин, напугав тогда до полусмерти. Подумать только, в тот момент он мне показался жутким чудовищем, а сейчас я жмусь к нему в том же облике, едва ли не мурлыкая от уютности.
        Миновав первые большие камни, за которыми отрывался вид на скальный массив, что был, оказывается, не черным, а темно-бурым, как давно засохшая кровь, -исве и Агова ссадили нас и, взяв протянутые Вали штаны, скрылись ненадолго за одним из них. Появившись обратно уже в людской ипостаси, они проводили нас до самого входа в ту загадочную пещеру, что чуть не прикончила Питерса и Арни. Агова сразу присел на корточки у входа, а Рисве ещё топтался, явно желая во что бы то ни стало пойти за мной.
        - Мальчик, ты ведь знаешь, что нельзя, - успокаивающе сказала ему Вали. - Ты только себе навредишь и напугаешь своими страданиями Софию. Нам же ничего там не угрожает.
        Кивнув, мой эгсин отступил так неловко и тяжело, будто его голени внезапно сломались, и, обняв меня до хруста костей, прошептал:
        - Что бы там ни было, моя Софи, знай, что я есть у тебя. Для всего.
        Приподнявшись на цыпочки, я прижалась своими губами к его, но Рисве не стал углублять наш контакт и втягивать меня в один из тех выворачивающих мою душу поцелуев. ?тпустил и кивнул на Вали, уже входившую в пещеру.
        - Иди скорее и вернись ко мне, Софи.
        Ничего, чтобы светить себе в пути, у нас не наблюдалось, но Душа народа шагала вперед уверенно. Насколько я помнила, на полу тут не валялось никаких каменных осколков или другого мусора и он идеально ровный, так что я двинулась следом, не обращая внимания на то, как сгущалась темнота. Но совершенно тьма нас не поглотила, хоть и не заметила никаких конкретных источников света, видеть получалось достаточно сносно. Беспокоить меня стало кое-что другое. Странный давящий гул или вибрация, сразу и не поймешь, с определенным тяжелым ритмом, наводящий почему-то на мысли о невообразимой мощи дыхании. Чудилось, вся нависающая над нами скальная гряда вдыхала и медленно выдыхала, порождая необъяснимые потоки, прокатывающиеся по мне туда и обратно и заставляющие мелко подрагивать кости. Понимаю, что, с точки зрения науки, это описание лишено всякого смысла, но ощущения были именно такими. Они пугали и давили на психику, а еще казалось, что воздух становился все более разреженным, словно мы не шли по прямой, а взбирались все выше, сердце частило, легкие начинало потихоньку жечь, в носоглотке припекало, как от
воздействия разбавленной кислоты, высушивая там все и раздражая.
        - В прошлый раз мои спутники сразу потеряли сознание, едва мы вошли в этот коридор, - сказала я Вали, стараясь отвлечься от дискомфорта.
        - Мужчинам входить сюда строго запрещено и даже смертельно опасно, - ее голос прозвучал как-то искаженно, как издалека или через фильтр радиоэфира.
        - Почему? - Ой, я тоже звучала совсем непривычно.
        - Здесь заперто очень много наших древних Духов, чью сущность просто не удалось поделить на злую, темную и светлую, защищающую, а так же дурная агрессивная половина силы наших Оградителей. В прежние времена их сумели сковать очень немалыми жертвами, но они живы, голодны, сильны и желают освободиться каждое мгновение, сколько бы лет ни прошло. Есть огромная опасность, что попади мужчина в Запретное место и ощути эти духи того, кто способен стать носителем, и может произойти их высвобождение. Поэтому здесь установлены сильнейшие магические запоры, сначала останавливающие продвижение любого мужчины, а после, если он и сумеет преодолеть это, то умерщвляющие.
        - Но тогда удивительно, что мы вошли сюда беспрепятственно. Я понимаю, что мы женщины, но разве не могли бы быть в сговоре с кем-то ради освобождения такой силищи, - только я договорила, по мне прошла дико болезненная волна, словно все мои клетки на долю секунды отделили друг от друга, а потом позволили им сомкнуться обратно. ?чнулась я от собственного крика и того, что Вали поглаживала меня по голове, утешая.
        - Что это было?
        - Тебе показали, София, что было бы с тобой, войди ты сюда с плохими намерениями.
        - К… кто показал? - всхлипнув, спросила я.
        - Авгассы. Мы уже почти пришли, девочка.
        Я прищурилась в попытке разглядеть хоть что-то, но видела только продолжение все того же коридора, однако стоило нам пройти всего десяток шагов, и внезапно открылся вид на большой, абсолютно круглый зал, причем мы стояли уже сразу ближе к его центру. Поморгав в удивлении, я повертела головой, чтобы разглядеть исключительно только гладкие стены, уходящие вверх на много десятков метров, даже и не зал вовсе, а громадных размеров колодец. Далеко наверху обозначивался круг света, но, казалось, что-то мешало ему достигать пола, оставляя нас в полумраке, не мешающем, тем не менее, прекрасно все рассмотреть.
        - ?орошо, что нас сразу пустили, - с облегчением вздохнула Вали.
        Выходит, могло быть и пo-другому? Но спросить вслух я не успела, потому что в зал точно так же, как мы, сквозь двери, которых вроде и не было, медленно вошла очень стройная и высокая женщина неопределенного возраста. Ей могло быть и двадцать пять, и пятьдесят, потому что с идеально гладкого лица на нас взирали бесконечно знающие глаза. Если мне прежде взгляд Души народа казался пронизывающим до самой глубины сознания, но у этой незнакомки он обладал в сотни раз более мощным эффектом. Я покосилась на Вали, не зная, как следует себя вести, вдруг нужно поклониться или ещё как-нибудь выразить свое почтение. Но моя проводница просто стояла, спокойно ожидая приближения местной обитательницы. Когда та достигла нас, стало понятно, что она почти на голову выше Вали, не говоря уже обо мне. Пожалуй, она была такого же роста, как и Рисве, но при этом чрезвычайно изящная, тонкокостная, как цветок, росший в тени и от этого сильнее вытянувшийся и истончившийся. Женщина как-то необыкновенно нежно и неторопливо обхватила лицо Души народа ладонями с очень длинными пальцами и наклонилась, прижимаясь к ее лбу в
мягком и довольно продолжительном поцелуе. Вали при этом прикрыла глаза, и по всему языку ее тела было видно, что она полностью расслабилась и открылась, что ли. Только необыкновенная дама отступила, Вали открыла глаза и заулыбалась блаженно и облегченно, зашептав слова благодарности. Не говоря по-прежнему ни единого слова незнакомка встала передо мной и раскрыла ладони, создавая готовую принять чашу, и, чуть склонив голову набок, уставилась своими поразительными глазами с почти бесцветными радужками на меня, явно вопрошая. Сглотнув ком нервозности, я кивнула, соглашаясь ещё сама не знаю с чем. Прохладные, как полированный камень, руки легли на мои щеки и виски, а эти длинные пальцы коснулись друг друга на затылке. Прикосновение было практически невесомым, но пронзило меня с необыкновенной силой, почудилось, что остановились все функции организма, включая биение сердца, и все вокруг тоже замерло, погружая в пространство невесомости, пустоты и безвоздушности. Но ровно до того момента, пока женщина не начала говорить.
        - Я не вижу тебя четко и целиком, - произнесла она глубоким грудным голосом, прокатившимся по мне волной электричества, не болезненной, но пробирающейся в каждый уголок сознания и тела. - Только части.
        - Это потому что я чужая? - осторожно предложила я вариант ответа.
        - Нет, не чужая, - качнула женщина головой. - У тебя есть народ и мужчина, как ты можешь быть чужой. Но…
        Аккуратно, но настойчиво она приблизила свои большие пальцы к моим глазам, я их закрыла чисто инстинктивно, и тут же подушечки легли на веки.
        - Боль и страх, - прозвучало чуть слышно, но абсолютно разборчиво, и на задней стороне моих век вдруг произошел цветовой взрыв. Словно в лицо плеснули ядовито-фиолетовым, светящимся так противно и агрессивно, что показалось - сейчас радужка будет растворена, как едкой щелочью, и одновременно с этим стремительным калейдоскопом понеслись картинки унижений и издевательств, которым подверг меня капитан. Они были краткими вспышками, но отчетливость каждой не смазывалась, не теряла насыщенности страдания, пережитого тогда.
        - Здесь - обида и одиночество, - фиолетовый перелился в бесконечно холодный синий, и ребра сдавило, челюсти сжались от воспоминания о сотнях часов, которые я прорыдала или провела в оцепенении, молясь о спасении или проклиная всех, кому не было дела до меня. - Вот ненависть и жажда отмщения, - заполнившая все сознание клякса сменила цвет на грязно-багровый, горло завибрировало, производя на свет совершенно нечеловеческий звук, кулаки стиснулись, в груди заклокотало яростное, жестокое пламя. Меня буквально затрясло от необходимости причинять боль, злость вызывала удушье.
        - А вот тут столько доброты и любви… - голос жрицы стал выше и звонче, как если бы ее охватило восхищение, а сразу вслед за этим все гадкие и тяжкие цвета были смыты приливом… нет, даже не цвета, а сияния. Это было похоже на сгусток чистого солнечного света и тепла, что нежно, лаская и уговаривая, распространился от разума до самых дальних уголков души и тела, вытесняя дурное. Я неожиданно стала легче воздуха и воспарила над всем. Мой Глыба.
        - Духи не понимают, зачем ты пришла, девочка, - отрезвила меня служительница культа, резко отпуская и отступая. - Ты признана ими как свое дитя, ты обрела все, способное составить твое счастье, и не разделишь участь тех, кто прежде звался твоими соплеменниками.
        Вздрогнув, я подалась вперед.
        - Именно для этого я и пришла! Я не могу просто продолжить жить и не думать о них, мне нужно знать, что их ожидает, скоро ли они освободятся от жестокости капитана и в моих ли силах помочь им после хоть чем-то.
        На узком бледном лице жрицы отразилось мимолетное замешательство, а потом взгляд на некоторое время стал отсутствующим.
        - Помогать будет некому, - произнесла она еще более низким и слегка искаженным голосом.
        - Я не понимаю, - пробормотала, удивлено моргая и ощущая при этом, как все нутро начало сворачивать узлами ужасного предчувствия.
        - Чужаки принесли с собой мерзость, жестокость и грязь! - теперь слова вообще звучали как множащееся эхо, пробирающее до костей и поднимающее дыбом волосы. - Они как полный гноя нарыв, преисполнены жажды властвовать, убивать, унижать, творят непростительное и заслуживают быть стертыми с лица нашего мира, или же отравят его, заразят и пробудят с таким трудом побежденные нашу собственную тьму и жестокость. Участь решена!
        Глава 39
        Я присел на корточки напротив брата у входа в Запретное место и приготовился к долгому ожиданию. Как-то много лет назад, едва мы с Аговой воплотили Оградителя впервые, нам уже случалось сопровождать сюда Вали. Тот поход был наполнен печалью: Душа народа незадолго до этого потеряла своего энгсина и нуждалась в собственном утешении, что так щедро дарила всем вокруг. Вышла из пещеры она много часов спустя, и лицо ее было просветлевшим, хоть и по-прежнему грустным.
        Появление авгассы стало настолько неожиданным, что я едва не упал на задницу. Не было слышно ни шагов, ни шороха, и даже запахи никак не предупредили меня о том, что мы с братом больше не одни. Вскочив, я встал с этой странной женщиной лицом к лицу, поражаясь ее росту, очень бледной, почти полупрозрачной коже, разительно контрастировавшей с черными, свободно спадающими волосами, и бесцветным глазам, зрачок в которых выглядел сквозным провалом в мир Духов, от чего меня постыдно бросало в дрожь. Вторая сущность зашевелилась совсем близко к коже от присутствия создания, говорящего напрямую с ей подобными, и потянулась, будто выпрашивая чего-то, как мне почудилось нехорошего, вечность сдерживаемого, но лишь один взмах ладони, через которую, казалось, насквозь проникает свет, и внутри все успокоилось.
        - Мне сейчас нужен только ты сам, мальчик, - произнесла женщина, и от глубокого звучания ее голоса у меня побежали мурашки. - Я не стану касаться тебя, Рисве, это небезопасно для нас обоих.
        - Чем я могу быть полезен тебе? - спросил, почтительно склоняя голову, но если честно, больше нуждаясь в том, чтобы частично скрыться от пронзительности взгляда.
        - Все наоборот. Ты ведь хочешь спросить. Нечто очень важное для тебя.
        - Я не… - остановился, почувствовав себя завравшимся ребенком только от одной попытки отрицания правды перед ней. - Разве вам можно говорить с мужчинами?
        Да я просто глупый ресу с толстым черепом и только каплей мозгов в нем, нашел, что ляпнуть перед такой, как она!
        - Я же говорю. Просто мы, как и сами Духи, нечасто видим необходимость делать это. Но твой случай особый. Итак, спроси меня вслух, -исве.
        - Я постоянно думаю… - Да хватит мямлить, нужно говорить прямо! - Меня все время гложет сомнение и даже страх, что вдруг я не смогу дать моей Софи все необходимое для счастья, пусть и буду стараться изо всех сил? Что, если она вообще не сможет до конца обрести покой и наполненность жизни со мной и среди хротра?
        - Разве достойно для столь сильного мужчины, как ты, сомневаться? - Хоть фраза и имела насмешливый смысл, в тоне его не уловил, но все равно разозлился.
        - Какое мне дело до достоинства и что толку в моей силе? Они разве способны помочь в том, о чем я спросил?
        Авгасса покачала головой, непонятно, соглашаясь или нет.
        - А если я скажу, что твои страхи имеют под собой реальную почву? Что ты станешь делать? - Ее посылающие по спине крупную дрожь зрачки расширились ещё сильнее, словно где-то на территории Духов меня хотели рассмотреть получше.
        - Все что угодно! Буду искать новые пути, способы, пробиваться к лойфе моей Софи сотней дорог…
        - Но если и этого недостаточно, отпустишь?
        - Что? НЕТ! Ни за что, это невозможно! Она моя анаад!
        - И это значит, что ты без нее жизни не мыслишь, а вот она-то вполне может так и не увидеть в тебе центр всего сущего.
        Дыхание прервалось, как от удара чудовищной силы, мгновенно смявшего всю мою грудную клетку.
        - Зачем говоришь такое? - пробормотал я сипло.
        - Мне и Духам интересно знать, ты не готов отпустить свою Софи, потому что сам бесконечно в ней нуждаешься, или же потому, что твердо веришь: ты тот единственный, что предназначен ей для всего, тот, кто способен позаботиться о ее счастье, добиться его, пройдя через любые трудности.
        Ответить я смог не сразу, понадобилось глубоко посмотреть в себя, ибо на поверхности для меня не было разницы.
        - Я в ней нуждаюсь так, что нет сил даже представить себя без нее. Но ее счастье мне дороже. И ради него я готов на все, даже убить свою лойфу, отпустив.
        - Ответ есть у тебя и у нас, - вздохнула женщина, как будто с облегчением, и растворилась в воздухе, а я остался пялиться на все так же сидящего на корточках Агову, следящего от скуки за пролетающими мимо оссца. Выходит, он ничего не видел и не слышал. Как же мне понять, зачем авгасса приходила на самом деле? Неужто только для того, чтобы напомнить мне, что это я как энгсин живу и дышу для своей анаад и никак не иначе?

* * *
        - Погодите-погодите-погодите! - забормотала я сбивчиво и замотала головой, отказываясь понимать сбивающую с ног суть услышанного. - Вы же не можете… не хотите сказать… что все… все будут уничтожены без разбора?!
        Но незнакомка только кивнула, подтверждая, что эта жуть мне не послышалась. В желудок будто рухнула куча камней, а в позвоночник кто-то впился страшными челюстями по всей длине. Я ошарашенно, в поисках хоть какой-то подсказки и заверения, что это галлюцинация, обратила взгляд на Вали, но она без всякого выражения смотрела в пол.
        - Но так нельзя! Там есть достойные женщины и мужчины! - закричала, скорее всего, проявляя крайнюю непочтительность, но какое мне до этого дело после такой новости. - Большая часть из них - жертвы обстоятельств, а вовсе не мерзавцы и не агрессоры! ?ни просто люди!
        - Просто люди? Люди, что спокойно взирали на низведение других людей до уровня скота до тех пор, пока это не касалось их? И так ли уж справедливо сравнение с животными, если очутившись в отвратительных условиях, эти самые люди опустились до насилия над такими же униженными ради лучшего куска пищи, ради лучшего места, даже ради удовлетворения похоти? - Моя оппонентка говорила спокойно, даже монотонно, без всякой тени эмоций, и от этого меня бросило в холод.
        - Откуда вы… - Идиотский вопрос и совершенно неважный сейчас. - ?ни же всего лишь вынуждены выживать как могут!
        - Выживание выживанию рознь. Можно делать это, поддерживая ближнего, а можно - отбирая его крохи и остатки достоинства по праву сильного.
        - Вы не представляете, что за чудовище стоит над ними! - Я бы затопала, но ноги как приросли к камню.
        - Девочка, это ты не хочешь видеть, что под этим чудовищем тоже далеко не невинные. Кто-то был таким сначала, кого-то извратило пережитое, но ты обманываешь себя, представляя, что если убрать верхушку угнетателей и мучителей, все остальные станут жить в гармонии и равенстве. Те, кто прилетел с тобой сюда, изначально не планировали этого в нашем мире, так или иначе. На место одного сильнейшего придет новый. Духи видят в их лойфах - все они жаждут не свободы и покоя, а возвышения над себе подобными. Скажи мне, что ты этого и сама не знаешь. Скажи, что в мире, из которого вы пришли, не так же.
        - Не все… мы не все такие… не все… - твердила я все тише, чувствуя, как колени подгибаются от непомерной тяжести осознания, что подавляющая часть сказанного - правда. Но мы же не безнадежны?
        - Ответь мне, девочка, убери Духи сейчас худших, не станут ли люди рвать друг друга, желая занять освободившееся место наверху? - Станут, будь мы все прокляты, но станут. - Не начнут разве враждовать, вспоминая нанесенные за время чужого насилия обиды? - И здесь все, к сожалению, верно. - Не поделят ли всех на правых и виноватых и постараются отомстить одномоментно или долго и изощренно за пережитое?
        Я опустилась на колени, готовая умолять, но еще и не способная больше стоять на ногах.
        - Мы можем исправиться, стать лучше, мы будем стараться! Среди нас есть и хорошие люди, и пережитые испытания сделают их лучше, а не хуже!
        - Но не здесь и не в этот раз, девочка. Ответь: вы пришли в наш мир, чтобы влиться в него, стать его частью или дабы стребовать грубо и беспардонно для себя его эту самую часть?
        Мне нечего было ответить, слова умерли, так и не сумев родиться по-настоящему. Да, по официальной версии, земляне не знали, что на Нью Хоуп есть разумная жизнь, но остановила бы кого-то информация о ее наличии? Собираясь строить мирную жизнь, не берут с собой столько боевых роботов и оружия. Да и наша история не являла собой положительных примеров. Кто в ней был успешен и представал в ареоле славы? Завоеватели, колонизаторы - все, кто сумел прийти куда угодно и взять что вздумается, а совсем не те, кто жил там до этого, или кого обобрали или даже истребили, освобождая для себя пространство. И да, над судьбами коренных народов лицемерно плакали, снимали пафосные фильмы, организовывали никчемные фонды для их спасения языков и самобытности, но никто и никогда не указал пальцем на потомков тех, кто нажился на смертях и притеснениях, никто не заставил их вернуть награбленное, за счет чего процветали их семьи по сей день.
        - Пожалуйста, дайте им всем хотя бы шанс покинуть ваш мир, - взмолилась я. - Если им помочь освободиться от капитана и его сообщников, то у них есть ресурсы для этого. Они вернуться домой и даже следов после себя не оставят, клянусь!
        - Как ты можешь это обещать, если от них отрезана? Между тобой и ими больше нет никакой связи, и именно эти люди отвергли ее первыми, позволив терзать тебя. Ты была их общей первой жертвой, отданной на пропитание грязному монстру.
        - Они не знали… не понимали… - Не имело в данный момент значения то, как поступили со мной, сотни и сотни жизней важнее.
        - Не все. Большая их часть просто не хотела знать, или им было плевать, но хуже того, многим нравится видеть и представлять чужие страдания.
        - Да, вот такие мы отвратительные, слабые, бессердечные, властолюбивые, но не убивать же всех без разбору за это! - взорвалась я от отчаяния. - Там ведь есть беременные женщины! И мертвые не могут вынести из своего уничтожения никаких уроков, это бессмысленно! Позвольте им вернуться домой и рассказать о случившемся, открыть правду жителям моей планеты, и это не только избавит вас от ответственности за убийство множества чужаков, пришедших растравить вашу древнюю темноту, сами об этом не зная, но, возможно, станет шансом и нашего мира сделать основополагающие выводы, измениться и сойти с пути саморазрушения! Проявите душевную щедрость и милосердие!
        Жрица не отвечала мне несколько минут, а я, трясясь всем телом, стояла перед ней на коленях, пока она смотрела перед собой пустым взглядом.
        - О чем ты просишь Духов? - наконец спросила она, заставив меня содрогнуться, ибо нервы были как провода под током.
        - Я… - от резкого вдоха облегчения горло подвело, и я закашлялась. - О помощи покарать действительно виновных и позволить вернуться домой остальным.
        - Кто станет решать степень вины и определять, какое наказание выбрать?
        - Я! Я беру эту ответственность и всю тяжесть греха за возможную ошибку на себя!
        - Итак, тебе требуется орудие и отсрочка?
        - Да.
        - И ты осознаешь, о каком риске нас просишь? Чтобы Дух стал орудием мести и нападения, нужно на время снять оковы, сдерживающие его темную сторону. За это когда-то было непомерно дорого заплачено. Что ты готова отдать взамен?
        - Взамен? Но у меня ничего нет, - недоуменно посмотрела я на возвышающуюся надо мной женщину. - Ни вещей, ни ценностей, но если я попаду на «Ковчег», то, может, найдется что-то вам ну…
        - Ты не о том думаешь и говоришь. У тебя есть нечто бесценное, и получила ты это здесь.
        Я моргнула, все ещё какое-то время не понимая, а потом ужаснулась.
        - Вы хотите забрать…
        - Не забрать. Ты откажешься от самого дорогого сама, девочка.
        - Не-е-ет!! - Отшатнувшись, я упала неуклюже на бок, расшибая локоть, и тут же вскочила, бросившись к жрице со стиснутыми кулаками. - Я не могу отдать Рисве! Вы не заберете его у меня! Это несправедливо, невозможно просто! Это невыносимо жестоко! Что вы за чертовы Духи такие! Как можно так поступать с людьми, ставить перед подобным выбором! Будь вы хоть миллион раз сильны и умны, но вы воистину бессердечны!
        Я кричала, давилась рыданиями, кричала снова, надсаживая горло, кажется, большей частью повторяя одно и тоже, но мой мозг все равно заклинило. Однако мои крики не возымели никакого действия. Женщина молча стояла, с непроницаемым выражением лица пережидая мою истерику. А когда я осипла и выдохлась, она отмерла и вздохнула, долго, протяжно и горестно.
        - До того, как ты выйдешь отсюда, следует сделать выбор, что тебе дороже и значимей: твой мужчина, любовь, счастье, что даровано вам обоим, или судьбы уже абсолютно чужих людей, которые никогда по-настоящему и не оценят, чего ты ради них лишишься, - и пусть ее голос звучал мягко, с искренним сочувствием, но это нисколько не умаляло жесточайшего смысла сказанного.
        Я ощутила себя раздавленной настолько, что мозг опосредованно отметил странность того, что на самом деле все мои кости целы, а не превратились в так режущее все внутри осколочное крошево. Часть сознания оставалась четкой, кристально ясной, прямо как ледяной воздух высоко в горах, там, где он уже непригоден для дыхания, другая же, малодушная, эгоистичная, слабая, билась, причитала, без остановки упрекала меня, повторяя, что лучше было бы не знать ни о чем и жить спокойно, что не мое дело, не моя ответственность, нельзя менять свое единственное на возможное ничто.
        - Этот выбор - самая отвратительная вещь, которую мне случалось пережить, - не думая церемониться, заявила жрице, и хоть в груди бесновалась и рвалась целая стихия, алчущая реветь обезумевшим раненым зверем, голос мой едва звучал и предательски прерывался всхлипами и нервной икотой. - Даже когда я раз за разом проходила через издевательства и насилие, это не было так болезненно. И хуже всего то, что и выбора-то никакого нет. Кто предпочтет личное счастье, а не жизни стольких людей, какими бы они ни были? Только чудовище, а я им быть отказываюсь.
        - Ты решила, - женщина даже не кивнула, просто отвернулась и стала медленно удаляться, будто поплыла над полом. - Ты получаешь орудие. Оградитель хротра будет освобожден от оков, когда ты захочешь, но не более чем на один оборот Кугейра.
        - Сутки? Вы хотите у меня отобрать все, выпотрошить заживо и даете только сутки? - Клянусь, сейчас во мне достаточно злости, чтобы самой стать худшим во Вселенной разрушителем!
        - Этого тебе должно хватить, - ответила жрица, останавливаясь, но не оборачиваясь. - После у тебя еще тридцать оборотов для того, чтобы все вы покинули нас. Не успеете - и твоя жертва окажется напрасной.
        - Постойте! У меня есть просьба… нет, черт возьми, даже требование! - выпалила, задыхаясь от чувства, что собираюсь на живую искромсать себя. - Вы должны освободить ?исве от памяти обо мне. Пусть он все забудет, как только мы закончим с капитаном, пусть живет, не страдая из-за моего выбора. Дайте ему новый шанс на счастье и избавьте от страданий. И все хротра тоже должны забыть о нас, чтобы ничто и никогда не напомнило ему и не причинило боли.
        Говорящая с Духами снова замерла ко мне спиной, словно глядя или слыша мне недоступное.
        - Духи не оскорблены твоим требованием, девочка, - произнесла она спустя минуту. - Ты любящая женщина и имеешь на него право. Оно будет удовлетворено, твоему энгсину не придется терпеть пытку вечной пустоты от твоего исчезновения, и никаких последствий не случится. Теперь уходите.
        Обратной дороги по коридору я почти и не заметила, двигаясь за Вали автоматически, полностью погруженная в то, как внутри все рушилось и разваливалось на куски с каждым метром, приближавшим меня к неизбежности, созданной моим собственным выбором.
        - Вали, умоляю, не говори ничего Рисве… пока. Или совсем, - попросила я слабым голосом. - ?сли позже он ничего не вспомнит, я не хочу доставить ему страдания сейчас, тем более перед возможным сражением.
        - Ты бы могла попросить забвения и для себя, София.
        - Нет, я хочу помнить все, что у нас было. - Ведь это, скорее всего, мои последние моменты счастья в жизни. Ничего из этого я не готова потерять или стереть, они станут моими вечными истинными ценностями на весь отпущенный мне по судьбе срок.
        Когда впереди уже замаячил выход, я остановилась и вытерла все еще мокрое лицо и постаралась успокоить дыхание. Никаких шансов, что мне удастся обмануть моего энгсина спокойствием, но мне самой это дало передышку, что поможет довести все до конца, не сорвавшись в новую истерику. С этого момента, я обязана направить свой мозг на конкретное действие, а для страданий у меня будет еще бездна времени.
        - Нам необходимо очень быстро вернуться обратно, - только выступив на свет, зачастила я. - Забрать дока и Арни.
        Мало, очень мало отпущено. Никаких раздумий, только движение.
        - Софи! - позвал меня Рисве встревоженно, и я не стала прятаться и терзать его больше, посмотрела прямо. - Что будет?
        - Ваши Духи решили избавиться от землян, от всех без разбору, как от паразитов, гадящих и отравляющих ваш мир своим ядом, и я не намерена давать оценку такому решению, не мое это право.
        - Софи… - резко выдохнул мой супруг, подавшись ко мне в утешительном жесте, но я отступила, сохранив пока дистанцию.
        - Но я выпросила у них отсрочку и тебя и Агову в качестве мстителей и разрушителей, чтобы уничтожить того мерзавца, что терзал меня и теперь издевается над остальными, и его ближайшее окружение.
        - Хорошо, - Рисве просветлел лицом и даже выдохнул с облегчением, которое резануло по моим нервам.
        - Ты слышал, что я сказала? - повысила голос, вытягиваясь в струну. - Я собираюсь использовать вас обоих как орудие - заставить убивать и уничтожать!
        - Хорошо, - повторил Рисве, нисколько не помрачнев. - И тебе не нужно меня заставлять, скорее уж вовремя остановить. Я благодарен тебе и Духам за возможность самому отомстить за твою боль, как и должен отплатить мужчина за свою женщину.
        - А ты? - повернулась я к Агове, готовая к неприятию и осуждению, но близнец моего энгсина только пожал плечами.
        - Твоя боль - страдание моего брата, а любое страдание мы с ним делим поровну. Я радуюсь тому, что скоро для всех нас это прекратиться, и готов служить ради этой цели.
        Все закончится, действительно закончится, вот только не так, как вам представляется. Не думать об этом. Не сейчас!
        - Что взамен, Софи? - вернул мое внимание себе Глыба. - Они же берут что-то взамен?
        - Ничего вашим Духам от землян не нужно. - Ложь. И не ложь: не у них возьмут, у меня, а я себя уже вроде как и перестала считать иномирянкой. - Просто они должны убраться домой.
        - Тебе же от этого не больно? - нахмурился он.
        - Нет, - покачала головой. От этого не больно, а о грядущем неизбежном вынимании души я не мыслю. - Время очень дорого.
        К Сокровенной земле Рисве и Агова неслись, кажется, еще быстрее, чем сюда. Добравшись до входа в ущелье, я попросила Глыбу остановиться, заметив краем глаза нечто блеснувшее металлом в воздухе довольно далеко справа. Присмотревшись, поняла, что не ошиблась - в нашу сторону летел маленький дрон-разведчик и наверняка уже засек передвижение, передав сообщение поисковикам Тюссана. Через сколько они будут здесь? Сто процентов очень скоро. Жрица сказала, что суток нам достаточно на все, так, может блуждающий электронный шпион очутился тут совсем и не случайно именно в этот момент? Подсказка или прямое указание как сделать все максимально быстро и эффективно?
        Четкая картина действий сложилась в разуме сразу, как по щелчку пальцев.
        - Живее, в ущелье, пока дрон не приблизился настолько, чтобы передавать все в подробностях! - негромко приказала я, подталкивая ещё не обратившегося ?исве за каменную преграду. Никаких оборотов перед камерой, ни у кого с той стороны не должно и мысли возникнуть связать пуленепробиваемых, крушащих роботов и челноки, как мокрый картон, чудовищ и двух привлекательных мужчин аборигенов в одну цепочку.
        - Агова, ты должен поскорее скрыть Вали на Сокровенной земле, а привести к нам дока и Арни, - склонности к командованию и построению стратегических планов в себе не замечала, но обстоятельства требуют реакции. - Мы с Рисве пока останемся здесь и засветимся посильнее, чтобы за нами уж точно выслали челнок с группой захвата. Мы сдадимся, и они сами доставят нас куда необходимо, в самую точку. Никаких марш-бросков до базы землян и кровавых прорывов, обязательно порождающих случайные жертвы.
        - Обращайся, оденься и выходи ко мне, - приказала, оставляя своего энсина в укрытии и выходя на открытое пространство.
        Ну давай, проклятый капитан Тюссан, присылай за мной своих прихлебателей, пора нам снова встать лицом к лицу.
        Глава 40
        Я нарочно себе отказала даже в кратком прощальном объятии с Вали и каких-то словах - они бы могли разнести в пух и прах мою неестественную решимость, произрастающую из отчаяния. Она поймет, я знаю, а вскоре уже не будет помнить. Никто не будет. В разуме запустился обратный отсчет, с каждым щелчком внутреннего таймера обрезающий нить за нитью, которыми непостижимым образом за столь мизерное время я приросла к миру Реомы и всем ее обитателям.
        Рисве в человеческом облике, но по-прежнему обнаженный, появился из-за скал, и во мне все встрепенулось от мимолетного взгляда на него. В моем энгсине что-то изменилось, так разительно, что сейчас он впервые выглядел пугающим. Способный разрушить все вокруг хищник вышел на передний план, отодвигая моего нежного и бережного возлюбленного, что всегда лучился бесконечной добротой. Это был одновременно и мой Глыба, его совершенное тело, его любимое лицо, но вроде и не он. Мускулы проступили еще отчетливей, буквально вибрируя от рвущейся наружу мощи, черты заострились, стали жестче, смотрел он тяжело, пристально, обволакивающе и подавляюще, не скрывая совсем не прежнее восхищение и желание, а чистейшее вожделение, алчность, горящую в нем потребность поглощать.
        - Я не хочу, чтобы ты шла туда! - ?исве не просто приблизился, а налетел на меня, вынудив попятиться. - Твой план не подходит.
        - Ты не можешь в этом спорить со мной.
        - И почему же? - Он продолжил теснить меня, а я поразилась незнакомому выражению недоброй усмешки на его лице и настойчивой демонстрации наличия у него полноценной эрекции, по-моему, не слишком уместной в такой ситуации. Но не важно, что считал правильным мой перегруженный напряжением разум, потому что моя чувственность покорно отзывалась на излучаемый им мужской призыв или, скорее уж, ультиматум.
        - Потому что я знаю, что собой представляет капитан и как работают его мозги, а ты нет. О-о-ох! - Резким движением ?исве схватил меня под ягодицы, приподнял и вжался твердостью между ног, вырвав непроизвольный всхлип и таки пробудив окончательно мое возбуждение, которому сейчас не время и не место. - Что ты делаешь?
        - Эта штука там, в воздухе, - дернул головой Рисве в сторону парящего на почтительном расстоянии дрона, - она ведь позволяет ему, тому самому, что обладал тобой прежде против воли, видеть нас?
        Его радужки посветлели, став из шоколадно-вишневых прозрачно-золотистыми, с тем же шокирующим эффектом бездонности, что и бесцветные глаза жрицы. Уголки красивого рта изгибались, кадык дергался, мой энгсин часто сглатывал, словно от нетерпения испробовать нечто. Меня. А мой ли это супруг все еще?
        - Да, скорее всего, нас видит и он и некоторые другие, - пробормотала, стараясь скрыть растерянность и зарождение страха. Что, если я своей просьбой к Духам сотворила нечто непоправимое?
        - Хорошо-о-о! - пророкотал Рисве, втянул мой запах у виска и, откинув голову, послал некое подобие торжествующего клича в небо: - Пусть смотр-р-р-р-рит!
        Впившись в мои губы, он начал целовать яростно, и не лаская вовсе, а требуя подтверждения своих прав. Бухнувшись на колени, отчего наши зубы лязгнули друг об друга и во рту стало солоно, Рисве уселся на землю, вынуждая меня оседлать его мощные бедра и потянул за подол платья, избавляясь от него.
        - Погоди! - попыталась отстраниться я, но он привлек меня обратно, стараясь снова захватить губы, едва только сдернул, практически насильно, с меня ткань. - Что ты делаешь?
        - Мы это делали столько раз, Софи, неужто тебе нужны от меня пояснения? - и опять эта незнакомая ухмылка.
        - Но не сейчас же! - Несмотря на все возражения, мое тело было полностью согласно с затеянным возлюбленным, готово было его принять, стоило ему только коснуться, а тo и раньше.
        - Сейчас! - жестко огрызнулся Глыба, повалив меня на траву. - Ты нужна мне именно сейчас!
        Схватив его за густые пряди на висках, я с трудом удержала его голову на расстоянии, вглядываясь в изменившиеся глаза, ища там своего энгсина, а находя кого-то свирепого, голодного, требовательного, вожделеющего с ужасающей страстью.
        - Ты все ещё мой ?исве? - прошептала, испуганная и непостижимым образом при этом бесконечно нуждающаяся познать и эту грань своего мужчины.
        - А ты все еще моя Софи? - ответил он мне, прижимаясь пульсирующим стволом к моему центру и оставляя влажный след на животе. - Ты все ещё со мной?
        Его лицо исказилось от чувственной жажды, большое тело содрогнулось, бедра толкались и вращались, создавая многогранное трение, но не совершая последнего шага, не вторгаясь, умоляя меня о решении. Мой, пусть с прорвавшейся из неведомых скрытых глубин дикостью, но это был мой Глыба, тот, кого я полюбила и кому буду принадлежать, невзирая на невообразимое расстояние между нами.
        - Всегда с тобой! - выдохнула я, раскрываясь для него шире, впуская, обнимая, оплетая руками и ногами. - А ты всегда во мне.
        Даже тогда, когда я больше не смогу тебя коснуться, разве что во сне. Рисве прокладывал себе путь в меня непрерывно, до тех пор, пока контакт наш не оказался чрезмерно полным, приподнявшись надо мной на локтях и продолжая вглядываться в лицо пристально, неотрывно, будто рвался не только в мое тело, нo и буквально вгрызался в душу, продирался в разум, и это не позволяло мне опустить веки и тогда, когда наслаждения стало слишком много.
        - Что ты прячешь от нас, Софи? - голос его ломался, дробился, обретя новые грани. - Скажи, не смей таить!
        Слезы боли и кайфа хлынули из моих глаз общим потоком, и я принялась толкать свои бедра навстречу Рисве одержимо, уводя нас обоих с опасной территории честности в зону чистого наслаждения. Кем бы ни был в этот момент мой партнер помимо Глыбы, но и ему не удалось противостоять падению в оргазм, и вскоре он ревел ошалевшим зверем, кончая и врезаясь в меня с такой свирепостью, что внутри ещё долго будут вспыхивать всполохи боли-воспоминания о такой разрушительной интенсивности. Спустя несколько минут он отдышался и вскинулся резко, явно чем-то встревоженный, и, быстро отстранившись, ощупал меня с ног до головы, всматриваясь словно в поисках непоправимого ущерба.
        - Со мной все хорошо, правда, - заверила я его, глядя в почти вернувшиеся к настоящему цвету испуганные глаза. Почти, но все равно вокруг основной темной радужки виднелось светлое кольцо бездонности, так, если бы некто отступил, сместившись к краю сознания, но никуда не ушел, неотрывно наблюдая за мной и всем происходящим.
        - Я не знаю что сказать, - не унимался Рисве.
        - Ничего и не надо. Давай лучше приведем себя в порядок и оденемся.
        Мы едва успели придать себе сколько-то пристойный вид и Рисве выбирал из моих волос травинки, когда из ущелья появились Агова с доком.
        - А где Штерн? - заглянула я им за спины, но Джеремая покачал головой.
        - ?н отказался участвовать в чем-либо. Сказал, что его вполне устраивает просто жить среди хротра и геройствовать он не собирается. И нам то же самое посоветовал.
        Я кивнула, подумав, что правы Духи и жрица. Большинство людей вот так, как и милый и порывистый вроде Арни, с его сугубо эпизодичным правдолюбием, выбирают для себя позицию невмешательства, что в один прекрасный момент становится безразличием к чужому страданию, после - обычной подлостью, если они однажды не решат повернуть вспять на этом пути.
        - Док, Агова рассказал Вам о моем общении с местными Духами и его результатах? - Джеремая кивнул, и я продолжила, буквально слыша в реале все набирающие темп щелчки воображаемого таймера, что заглох лишь на минуты нашей с Рисве взрывной близости, а сейчас вернулся, становясь все громче. - У нас, скорее всего, остались считанные минуты до того, как за нами пришлют группу захвата, - перешла я сразу к делу, - и я хочу, чтобы вы все выслушали мой план внимательно и возразили сейчас или согласились. Потом менять что-то не будет возможности. Я предлагаю начать движение по открытому пространству, позволить им как бы настигнуть нас и окружить и сразу же сдаться. Стрелять в меня или в Вас, док, на поражение им нет смысла. В двух представителей иной цивилизации тоже, ведь их появление - это невиданное событие, их захватить живьем они захотят еще больше, чем нас.
        - Никто не будет в тебя стрелять, Софи, - произнес Рисве тихо, но до безумия угрожающе. - Только попробуют и превратятся в трупы.
        - Нет-нет. Вот как раз о такой реакции я и говорю! Мы должны выглядеть покорными и испуганными, а не опасными! - Агова только презрительно фыркнул. - Мне не нужна драка здесь. Необходимо, чтобы они сами отвезли нас к себе. Понимаете?
        - Вынужден согласиться с Софией, пусть мне и не нравится ее непосредственное участие, - заметил Питерс, а Рисве проворчал: «А уж мне-то как». - Только хочу заметить, что, вероятнее всего, в нас постараются пальнуть все же из парализатора.
        - Никто не будет стрелять в мою анаад! - повторил мой муж ещё страшнее.
        - Парализатор - ерунда, пара секунд боли и полчаса отключки! - возразила я и прикрыла ладонью рот своего упрямого супруга. Нет лишней минуты на препирательства, все должно случиться или сейчас, или никогда. - Даже если нас скуют, вам двоим не проблема порвать цепи, как нитки.
        - Нет шанса, что на нас подействует этот… парализатор, - сказал Агова.
        - Поче… - начала я и осеклась, заметив уже знакомое осветление радужки и непривычное насмешливое искривление губ мужчины. Со мной снова говорил скорее Дух, нежели его вместилище. - Ладно. Тогда вы просто позволите в себя попасть и притворитесь бесчувственными. - Новое пренебрежительное фырканье. - Да, так и будет. Потому что мы должны без стрельбы, ненужной крови и переполоха, способного породить еще больше жертв, попасть непосредственно к капитану.
        - Тем более что любая тревога может дать шанс Тюссану ускользнуть на «Ковчег», и тогда нам не достать его, - поддержал меня док. - Он совсем не дурак, свою собственную жизнь бережет и предпочтет сбежать, дабы потом вернуться, нежели принять честный бой.
        - Моя София хочет попасть к поганцу, что мучил ее? - отрывисто произнося слова, спросил ?исве, и я кивнула. - Ты попадешь. Но будь готова увидеть то, что я с ним сделаю, и не считать меня потом чудовищем.
        - Ничто не способно изменить моего отношения к тебе, - провела я по его щеке, никого не стесняясь. - Только прошу вас всех об одном: если будет возможно и ситуация позволит, дайте мне несколько минут на разговор с капитаном.
        - Зачем? - спросили Рисве и Питерс практически в унисон.
        - Вы же не надеетесь воззвать к его совести, София? - возмутился док.
        - Ты его все-таки жалеешь? - гневно прищурился мой энгсин.
        - Нет и нет, - я почувствовала, как загорелись злостью и стыдом мои щеки. - Считайте меня злопамятной, гадкой, какой угодно, но я желаю быть той, кто скажет ему о том, что его планы снова разрушатся и опять при моем непосредственном участии.
        - Это так опрометчиво, София! - покачал головой Джеремая, и мы все повернули головы в сторону далекой полосы леса, откуда донеслось низкое рокотание двигателей.
        - Я ничего такого тебе обещать не смогу, - ответил Глыба, вскакивая сам и поднимая меня. - Немного покорности и изображение бесчувственности, пока я буду считать, что ты невредима - это все.
        - Ну что же, так тому и быть, - согласилась я, зная, что требовать большего - бесполезно, да и не такое уж это достойное действие - позлорадствовать в лицо врагу в тот момент, когда твердо знаешь, что он слабее тебя и пощады не получит ни за что. - А теперь побежали!
        Челнок, естественно, настиг нас через считанные минуты. Густая, высокая трава заполоскала в воздушном потоке, создаваемом им, хлеща по ногам и заплетаясь. Запутавшись, упала почти сразу, через несколько метров - док, Рисве метнулся ко мне, но я почти злобно мотнула головой, веля ему продолжить бегство напоказ. Как я и думала, воздушный транспорт пустился преследовать двух инопланетян, сбросив около нас небольшой десант. Ну ещё бы. Ладно мы с Питерсом, ожидаемая добыча, а вот парочка туземцев - сенсационная находка. Наверняка эфир сейчас просто гудит от сообщений между шаттлом и базой.
        - София Старостина, Джеремая Питерс, немедленно поднять руки и встать на колени! - прогрохотал сквозь шум двигателя неузнаваемый голос скрытого в экзоскелете землянина, направившего свое оружие на нас, как и ещё примерно десяток по-разному экипированных безопасников.
        Я взглянула на Рисве и Агову, перед которыми резко опустился челнок, обогнав их и разворачивая в нашу сторону, как загоняемых животных, мысленно ухмыльнулась заблуждению захватчиков, кто здесь действительно сейчас жертва, и демонстративно покорно сцепила пальцы на затылке, опускаясь. ?дновременно с этим боковой люк в корабле отвалился и в спины стремительно развернувшимся братьям сухо защелкал парализатор. Да, спасибо, Вселенная, что все идет, как и задумано. Глыба поймал мой взгляд, без слов в последний раз спрашивая, уверена ли, а я быстро опустила веки, подтверждая, и только тогда он повалился лицом в траву, как подкошенный. Понятия не имею, как молиться местным Духам, но в этот миг я воззвала к ним, прося от всей души, чтобы и дальше везение не покинуло нас, и тут же ощутила, как впился под лопатку дротик и тело свело в жесткой боли, промчавшейся по всем нервам, и наступила темнота.
        - Ну, здравствуй, звезда моя! - Едва включившийся мозг не сразу постиг, что ненавистный голос не очередной развеивающийся кошмар, а на этот раз действительность. - Все время считал тебя неординарной женщиной, София, но чтобы настолько!
        Мышцы лица онемение отпускало в первую очередь и, приоткрыв глаза, я быстро осмотрелась в поисках Питерса и братьев.
        - Нет-нет, неверная звезда моя, ты достаточно побегала и наобщалась всеми возможными способами, а теперь пора вернуться к нашим прежним отношениям, - насмешливо прокомментировал мое движение Тюссан.
        Запаниковав на мгновение, я преодолела сопротивление еще не слишком послушных шейных мускулов и завертела головой, боясь обнаружить себя опять в головном модуле «Ковчега», болтавшегося на орбите. Неужели я просчиталась: нашелся способ нейтрализовать Оградителя и его вместилища и я опять вернулась в свое чистилище? Но нет, явно знакомые цвета листвы деревьев Реомы, заметные в огромных окнах у одной из стен комнаты, размером с всю главную кают-компанию на корабле, посреди которой я сидела в глубоком кресле-трансформере, и королевских размеров кровать убедили меня, что мы все же на наземной базе землян. У одного из окон и стоял Рожер, разглядывая меня с любопытством кровожадного зверя, примеряющегося как бы получше пустить кровь своей добыче. Но вот я себя его добычей теперь не ощущала и уставилась в ответ, бесцеремонно изучая как заново того, кто заставил меня пройти через ад. Память униженной и почти сломленной жертвы рисовала капитана настоящим страшным гигантом, что вечно сокрушал и насиловал меня, но почему-то сейчас он абсолютно не выглядел таким же угрожающим и отнимающим пространство. Мой
страх не подпитывал значимость его образа, и Рожер смотрелся… обыкновенным. Да, его тело было все таким же образцом совершенства, и размеры не стали меньше, но на фоне Рисве, да и многих других хротра он однозначно проигрывал, и дело даже не во внешней идеальности или ее отсутствии. Просто сила, отчетливо просматриваемая в обликах мужчин народа, не источала опасности для более слабых и лично для меня, она была наглядной демонстрацией, что у тебя есть защита, а не нависающей над тобой опасностью или подавлением. И поэтому искренне восхищала. А вот от капитана исходило диаметрально противоположное «излучение», призванное пробуждать в окружающих страх и понимание их ничтожности рядом с ним. Это сквозило в языке тела, в выражении лица, просматриваясь сквозь все те же красивые черты уродливыми искажающими тенями. Но теперь, когда я внезапно осознала, что во мне нет ни капли страха перед ним, Тюссан как будто съежился в моих глазах, превращаясь из самодовольного рослого адониса в уродливого злобствующего карлика.
        - Этому никогда не бывать, - спокойно ответила, хоть горло казалось слишком пересохшим после действия препарата и вышло хриплое бормотание. - И я здесь лишь для того, чтобы ты услышал это от меня.
        - Прости? Ты что-то сказала? - пренебрежительно-участливо переспросил Тюссан.
        Прочистив горло без всякого стеснения, села прямее и покачала головой из стороны в сторону, разминая шею.
        - Этому никогда не бывать, - повторила громче и отчетливее. - Как и тому, что ты задумал для всех этих несчастных людей. Никакой чертовой колонии с исключительными правами и положением для Модификатов, никакого насильственно полученного потомства, никаких новых поколений, что будут считать тебя миссией и прародителем иной высшей цивилизации. Ни-че-го!
        - И позволь узнать, почему же у тебя создалась такая иллюзия? Уж не надеешься ли ты на помощь своих туземных дружков?
        Капитан подошел ко мне неторопливо, явно давая прочувствовать театральный эффект неизбежности его приближения, и, как когда-то давно, навис, наклонившись к лицу и схватившись руками за подлокотники кресла, чтобы усилить впечатление попадания в клетку, и меня передернуло от такой его близости, но отнюдь не от ужаса. Все, что я видела перед собой, - физиономию ничтожества, чьи глаза отблескивали настоящим безумием, которое больше не могло спрятаться за маской адекватности.
        - Тому, кто твердо уверен, не нужно надеяться, - ответила, не опуская глаз под его расчленяющим взглядом.
        - Надо же, видимо, они так качественно тебя трахали, что твой очень умненький мозг окончательно переклинило, - подняв руку, Тюссан уперся пальцем прямо в центр моего лба, вдавливая затылком в спинку кресла. - Сможешь ли ты такая теперь быть мне хоть чем-то полезной?
        Никакого шума я не услышала, зато прекрасно почувствовала содрогание пола под ногами, как от начала некой сейсмической активности. Рожер нахмурился, напрягаясь, а я улыбнулась, не скрывая торжества, и дернула головой, освобождаясь от его прикосновения.
        - Что тебе стоило понять изначально, это то, что никто во всей Вселенной не обязан быть тебе полезным и у тебя никогда не было права решать судьбы людей, исходя из их практической ценности или унижать и отнимать достоинство и жизни, оправдываясь разницей в происхождении.
        - Как забавно слышать такие высокопарные речи от девки, рожденной от не имеющих понятия о морали уродов-ученых, обрекших сотни тысяч на существование недолюдей, потому что это удобно кучке возомнивших себя сверхчеловеками, угробившей изобретения своих родителей, чем лишила всех возможности получать необходимую экстренную помощь, и тем самым продолжившей «славные» фамильные свершения, а под конец настолько сбрендившей, что стала подстилкой грязного дикаря, вместо того, что остаться со своими и работать над облегчением их участи, что тебя якобы так волнует.
        - Мои родители были не правы, но я не несу за них ответственности. Уничтожение компенсаторов считала и считаю больше благом, нежели актом чистого разрушения и горжусь этим. «Грязный дикарь» - лучшее, что могло со мной произойти в жизни и как для человека, и как для обычной женщины. И я здесь и сейчас как раз для того, чтобы отменить для всех участь, которая их ожидала в первую очередь по твоей вине и по причине их собственной неспособности противиться этому, - спокойно ответила, наблюдая, как отвратительное пламя неконтролируемой злости разгорается в глазах напротив.
        Новое сотрясение, и на этот раз, казалось, отчетливо задрожали и стены. Капитан выпрямился и хлопнул по личному коммуникатору.
        - Какого черта происходит? - пробормотал он, пытаясь связаться, очевидно, с охраной, но не получил ответа.
        - Это рушатся твои планы, Рожер Тюссан, - усмехнулась я, и что-то глухо ударилось в двери снаружи, а за окном пронеслись и грохнулись об землю сразу несколько роботов-сталкеров. - Я же сразу сказала, что пришла донести до тебя сообщение: «Пора умирать».
        Толстенные двери личных апартаментов капитана начали открываться с натужным скрежетом бессильных помешать этому запирающих механизмов, внутрь ворвалось громыхание, будто неподалеку во всю работал стенобитный таран, а дальше события разворачивались поистине молниеносно и, можно сказать, без моего участия совершенно. На пороге появился Рисве, и хоть в облике зверя я не могла его узнать, но была уверена, что это именно он, потеряв терпение, пришел за мной. Тюссан, осознав наконец, что все мною сказанное не было бредом съехавшей с катушек женщины, рванулся ко мне, выдернул из кресла и одной рукой прижал спиной к своей груди до дикой боли в ребрах, прикрываясь как от вероятного обстрела, второй стиснул подбородок, выворачивая голову почти до предела.
        - Вот, значит, как, - прошипел он. - Глюки умирающих с разгромленного челнока - все же правда.
        - Отпусти нашу анаад и умрешь без боли, - прогремел объединенный голос Рисве и Духа, говорящего сквозь него, но, естественно, Тюссану не понять сказанного, как и моему энгсину его слов.
        - За ней пришел? - оскалился у моего запрокинутого лица Тюссан. - Сделаешь шаг, и я сверну ей шею. Ты даешь мне уйти, если хочешь получить эту гадину жи…
        Договорить ему уже было не суждено. Каким бы модифицированным и превосходящим любого естественного ни создавался капитан, с Оградителем ему было ни в силе, не в скорости и близко не тягаться. Кажется, на моей радужке ещё хранилось отражение образа Рисве, стоящего в десятке метров напротив, а позади уже раздался хруст костей, и захват на моем теле исчез. Ярость Оградителя не нашла еще полного выхода, да и обездвиживший удар по шейным позвонкам не убил капитана мгновенно, поэтому очень бережно обняв меня и усадив на бедро сбоку, как ребенка, мой зверь схватил за волосы Тюссана и пошел куда-то, волоча того за собой.
        Считанные секунды спустя мы очутились на плоской крыше, она же взлетная площадка для небольшого шаттла, и Рисве подошел к самому краю, позволяя мне увидеть, как внизу Агова методично и с ужасающей мощью крушил стены и бетонные ограждения и разбегавшихся в панике людей, не понявших пока, что в облике монстра к ним явилась свобода. Охрана безуспешно палила, роботы разлетались от пинков, грохот оглушал, пелена пыли и дыма поднималась все выше.
        - Смотри! - поднял он капитана одной рукой, словно старую ветошь, и, дав его угасающим глазам запечатлеть картину крушения всего им сотворенного, сбросил вниз, на груды искореженных уже братьями боевых машин и трупы верных прихлебателей.
        Глава 41
        Рисве исчез из моей жизни незаметно и совершенно неожиданно. Пока оседали пыль и паника после разгрома базы землян, пока мы с доком и теми, кого удалось привести в состояние адекватности быстрее остальных, оказывали помощь случайно пострадавшим, вычленяли оставшихся ближайших пособников Тюссана, братья держались рядом со мной. Выдирали с мясом уцелевшие двери одиночных камер естественных женщин, выносили наружу тех, кто потерял сознание от страха и выброса копившегося так долго напряжения. Утихомиривали буквально взбесившихся от ужаса мужчин, чей наглухо запертый корпус мы вскрыли. Построен он был за основной территорией базы, огражденной высоченным сплошным забором, окружен тремя рядами колючей проволоки под током и выглядел настоящим бараком концлагеря, что мне случалось видеть в кино и на исторических фото. Вонь там стояла страшная, мужчины выглядели изможденными и грязными, скорее озверевшими или до невменяемости запуганными животными, нежели людьми и долго не могли понять, что Рисве и Агова пришли вовсе не закончить их жалкое существование, а спасти. А когда наконец осознали, многие бросились
неконтролируемой толпой на оставленных в живых охранников, не оказавших активного сопротивления после демонстрации смерти капитана, и растерзали нескольких, прежде чем удалось их отогнать. Предсказание жрицы сбывалось: освободившись, земляне желали больше всего именно мести и крови. Так называемое «женское общежитие» произвело не менее тягостное впечатление, несмотря на строго индивидуальные помещения и стерильную чистоту повсюду. Удобства, светлые комнаты, идеальный уход и кормежка не отменяли того факта, что это была тюрьма или даже, точнее, стойла для племенных животных, как бы омерзительно это ни звучало. Выяснилось, что большинство пассажиров, спавших всю дорогу, садились на борт «Ковчега» уже состоявшимися парами или даже официальными семьями, о чем как-то не упоминалось в новостях, их именовали смелыми молодыми переселенцами, чья первоочередная задача - устройство плацдарма для последующей активной экспансии землян. Но скорее уж теперь это выглядело именно так, как представлял капитан - «золотая молодежь», дети самых сливок общества прибыли сюда, дабы занять лучшие места в новом мире по праву
первенства. Впрочем, какая теперь уже разница? Смотреть, как воссоединяются парни и девушки, что прожили больше года буквально лишь в нескольких сотнях метров друг от друга, но ничего не знали о судьбе своих ближних, было тяжело, но гораздо хуже оказалось лицезреть горе тех, кто не находил своих пар. Часы шли в бесконечной суете, разъяснениях, успокоениях, устройстве, разборе завалов, уничтожении подавляющей части оружия и установлении степени вины и опасности жителей основного корпуса базы - замкнутого огромного пятиугольного строения, напоминающего американский Пентагон, с внутренним роскошным двором и бассейном, кухней для элиты, шикарными спальнями, и даже двумя так называемыми «залами удовольствий», на фоне которых каморки для естественных, обслуживающих - во всех смыслах слова - это непотребное великолепие, выглядели отвратительно убогими кельями. И я даже не сразу ощутила тот момент, когда Агова и Рисве испарились. Просто оглянувшись в очередной раз поняла, что давно уже утро следующего дня и рядом их нет. Все это время я отодвигала мысли о том, каким будет наше прощание и сколько сил мне
понадобится, чтобы его пережить и не истечь кровью, суметь отпустить, а не начать остервенело цепляться за моего Глыбу всеми конечностями. И вот, местные Духи решили все это без моего участия, оставив в толпе соплеменников, но абсолютно одинокой. Мой выбор.
        Элизабет Кюблер-Росс в свое время писала о пяти стадиях горя при потере близкого человека, и, кажется, я прошла четыре из них до того момента, пока настало время улетать, и странным образом мои внутренние стадии страдания совпали с внешними событиями.
        Мое сознание действительно полностью отрицало окончательность ухода любимого, переключаясь на миллион сиюминутных дел, заботу о чужих мне людях, но каждый раз, оглядываясь, я продолжала искать моего энгсина, предвкушая увидеть его сосредоточенный на мне одной взгляд, окунуться в его утешающую улыбку и объятия, когда смотреть на последствия жестокости становилось невыносимо.
        Злость же нашла свой выход на третий день, когда мы с доком решили, что все достаточно оправились для объявления о скором неизбежном отлете на родину. Собрав всех, я взобралась на большой бетонный осколок и, потребовав тишины, кратко и четко обрисовала план действий на ближайшее время, озвучив причину: нас здесь не хотят видеть и терпеть, и выбор стоит лишь между обратным полетом и смертью. Я, конечно, ожидала раздражения и непонимания все ещё измученных людей, но все же не того потока ярости и неприятия, что обрушился на меня.
        - С какой стати мы должны улетать! - закричал высокий парень с уродливым шрамом через правую щеку. - Мы уже столько выстрадали тут и хотим наконец начать заниматься тем, ради чего летели - строить новую жизнь в чистом мире! Кто ты такая, чтобы указывать нам? Всего лишь биолог из экипажа. Вот и занимайся своими букашками и бактериями, чтобы обезопасить нас!
        - Она та, кто пришла и привела для вас помощь, освободила вас, хотя у вас самих должно было хватить храбрости и решимости сделать это уже давно, - раздраженно парировал Питерс.
        - Помогла - спасибо ей за это, - поддержал первого оратора еще кто-то из толпы. - Но это не дает ей теперь никаких властных полномочий и права решать, что нам делать дальше. Мы должны проголосовать, выбрать руководство, и оно уже станет думать…
        - Думать за вас?! - не выдержав, взорвалась я. - Вам не хватило до сих пор? Да в гробу я видала все эти ваши властные полномочия, но осознайте своими зашоренными умишками, что вы хоть заизбирайтесь, но это не придаст вашему долбаному вновь провозглашенному руководству сил и возможностей сделать так, чтобы мы остались на этой планете! Мы здесь не хозяева, а крайне нежеланные вторженцы, терпеть которых никто не намерен до бесконечности. Нам отпущено местными силами, о величине которых вы имеете смутное представление, всего пятьдесят суток на то, чтобы убраться к черту или сдохнуть всем до единого! Не. Вы. Тут. Решаете!
        Поднялся ужасный гвалт, все спорили со всеми, в мой адрес полетели сотни возражений, а то и просто оскорблений, напоминающих о той репутации, что создал мне Тюссан. Питерс встал ближе и обхватил за плечи, удерживая, а меня прямо-таки колотило от гнева и возмущения. Вселенная, и ради этих людей, что сейчас готовы растоптать меня и вцепиться в глотки друг другу, я отказалась от своего единственного шанса на счастье? Да что же я за идиотка такая? Да гореть им всем в аду и мне вместе с ними за проклятое геройство, что никого, похоже, не спасло в полном смысле этого слова.
        - Почему мы должны верить тебе? - орали мне из толпы. - Ты уничтожила компенсаторы! Твои родители - сволочи, из-за которых озверели модификаты. Они вообще их создали! У нас нет большей части команды, как нам лететь?! ?сли бы ты была достойной землянкой, то рассказала бы нам, как заставить аборигенов подвинуться и дать нам жить тут. Вы с Питерсом жили среди них и должны знать их слабые места!
        - Да провалитесь со своей верой, кому она нужна, недоумки! - Часть меня понимала, что вести себя так - недостойно, и понимания, оскорбляя и бесясь, не достигнуть, но неистовая боль от пустоты в груди рождала такую же свирепость. - С компенсаторами Тюссан превратил бы вас в гребаных зомби и марионеток, хотя, глядя на вас, я думаю, что он и без них справился! Хотите знать о слабостях местных, тех самых местных, что всего пару суток назад пришли и спасли от участи быть униженными рабами и племенным скотом ваши жалкие задницы, а вы им, естественно, за это бесконечно благодарны? Так вот: у них нет никаких слабостей! Ни одной. Но у них есть Духи, в существование которых вы можете не верить хоть сто раз, но если мы не уберемся с планеты в положенный срок - сдохнем! Так понятно?
        Спрыгнув с куска бетона, я зашагала прочь и не остановилась до тех пор, пока не очутилась в лесу, где упала в траву лицом и зашлась в яростном крике, колотя землю кулаками и заливаясь горькими злыми слезами.
        Спустя пару часов меня нашел Джеремая, молча поднял, умыл и напоил из принесенной с собой бутылки.
        - Ваш мужчина ушел насовсем? - спросил он, когда я немного успокоилась.
        - Да, - сухо ответила ему, чувствуя, как невольно кривится лицо в пренебрежительной гримасе. - Потому что я эгоистичная дура с манией героини, а такая ему ни к чему.
        - Не говорите ерунды, София, - предложил он мне снова бутылку. - Я хоть и не слишком хорошо успел узнать Рисве, но не нужно быть великим чтецом по лицам, чтобы понять: для этого мужчины вы были всем и он ни за что не оставил бы Вас по собственной воле. Я лишен поэтического дара, но сравнил бы его восприятие Вас с солнечным светом, без которого нет жизни. Для меня странны столь сильные чувства, возникшие практически одномоментно между существами настолько разными, но, если подумать, сколько чудесного и искреннего мы утратили с нашей рассудочностью, цивилизованностью, верой исключительно в доказанные наукой факты. Например, надежду на существование твоей единственной во всей Вселенной второй половины, которую стоит ждать хоть вечность и, встретив, принимать без единой тени сомнения.
        - Ну что же, я настоящая дочь своей цивилизации, - недобро усмехнулась, глядя в небо Реомы. - Я встретила-таки своего единственного, получила шанс на истинное счастье и променяла его на сиюминутное геройство, не сумев договориться со своей чертовой совестью. И Вы правы, док, Рисве не ушел бы сам. Это я просила Духов стереть меня из памяти его и всех хротра. Такая дура-дура-дура! Да лучше бы я попросила вырвать из своего мозга все воспоминания о Земле, «Ковчеге» и Тюссане! Жила бы себе дальше с любимым в блаженном неведении ни о чем.
        - Да, София, может, так и лучше, не мне судить, но то, как поступили вы - правильно. И для меня вы теперь навечно пример того, какими следует быть всем нам.
        - Правильными и бесконечно несчастными? - фыркнула я раздраженно.
        - Настоящими людьми, как бы пафосно это ни прозвучало.
        Этап жалкого торга с судьбой начался для меня спустя еще неделю, когда стали переправлять первые партии землян челноками обратно на «Ковчег». Перед этим случился еще один отвратительный момент, когда женщины, насильно оплодотворенные модификатами, собрались и потребовали у Джеремаи прервать их беременности, невзирая на сроки. Не все, но процентов восемьдесят желали этого и подходили с подобными просьбами к Питерсу поодиночке и до этого. По моему настоянию он упорно отказывал им, хоть в тюссановском «пентагоне» и уцелел медкабинет. Я была просто уверена, что местные Духи сочтут массовые аборты буквально плевком им в лицо после проявленной терпимости, и последствий нам не избежать. Поэтому было принято решение переправить всех наседавших на него скандалисток в головной модуль «Ковчега» и там уже приступить к операциям. А это значило, что теперь я оказалась совершенно одна, даже без дока, который делал мое перманентное состояние потери хоть немного терпимее. Конечно, я могла тоже полететь с ним, но никак не находила в себе сил решиться покинуть Реому, пусть для меня тут уже не осталось ничего. В
первую же ночь после отлета дока на орбиту, я выскользнула за раздолбанный периметр и, отойдя подальше в лес, стала просить. Сначала про себя, потом потихоньку вслух. О снисхождении, о великой милости, о щедрейшем чуде, да плевать на все и на всех, о шансе передумать, переиграть все назад. Клянчила, предлагала безмолвным небесам торг, готовая заплатить любую цену, наступить на горло всем принципам и никчемной совести, лишь бы вернуть моего Рисве, лишь бы унять ту невыносимую боль, что истязала меня каждую секунду без него. Я кричала, просила забрать всех этих проклятых спасенных в обмен на него одного, выдыхалась несколько часов спустя, плелась назад, весь день снова помогала в сборах и переправке, а следующей ночью повторяла все заново.
        Но вместо ответа на мои жалкие трусливые мольбы и предательство всего, за что так дорого было заплачено, вместо хоть крошечного послабления, позволения увидеть моего Глыбу по крайней мере во сне, на четвертое утро в проломе развороченного бетонного ограждения появился Арни, ошалело озиравшийся по сторонам, будто абсолютно не понимающий, как сюда попал.
        - Я просто шел к озеру… - растерянно забормотал он, объясняя. - Что тут случилось? Много погибших?
        Я была не в силах ему отвечать, он ведь отказался знать, когда мы шли сюда, так с какой стати теперь. Внезапно от самой поверхности до глубин сознания разлилось густо-черное понимание, что все, вот он окончательный вердикт, и он гласит: «Никогда больше». Не коснусь, не обласкаю взглядом, не почувствую безоговорочной безопасности, не вдохну аромат кожи, не усну на широкой груди, вслушиваясь в ритм истинно любящего сердца, не приму тяжесть огромного гибкого тела поверх моего, не задохнусь от понимания, вот оно мое, ни сомнений, ни повторений, не раскрою безбрежно всю себя, чтобы принять без остатка, до сладкой боли, не… не… не… миллион «не» против будущих одиноких бессмысленных дней и ночей. И они все множились с появлением на нашем «пороге» новых выживших беглецов из тюссановского чудного Эдема. Те, кто спускался тогда на челноке со мной, и еще десятки счастливчиков, ускользнувших из застенков уже на ?еоме и сумевших выжить, причем без особых проблем на «дикой и чуждой» планете. Кто мешал всем и каждому, кого мы нашли запертыми здесь, поступить так же? Сбежать, наплевать, что в неизвестность и
рискуя жизнью, но обрести шанс на нелегкое, но достойное существование. Но нет же, большинство пассажиров оказались трусливыми и инфантильными существами, предпочитавшими знакомые, пусть и унизительные условия решительным действиям и неведомому. И вот эта «золотая молодежь» должна была, по задумкам земных организаторов экспедиции, стать основой нашей цивилизации неофитов? Последними к забору на бывшую базу очередным утром вышли Вайолет, уже вполне сносно державшаяся на ногах, и ее спутник, имени которого я так и не узнала. Для меня их появление стало словно горящее огнем объявление: «Вам пора убираться ко всем чертям!» Но вместо принятия неизбежности своей судьбы это вызвало у меня возврат в первую фазу - отрицание. Никуда я отсюда не улечу! Пусть все отбывают, теперь уже в безопасности, а я остаюсь. Плевать на нарушение данного Духам слова, хотят убить - пусть убивают, все равно мне не жить больше без Рисве, без хротра, без Реомы. Земля, может, и мой дом, родное гнездо, но все мы рождаемся, чтобы однажды покинуть его в поисках своей дороги и личного пристанища. Я не знаю, куда идти, даже близко не
представляю, где Сокровенная земля народа, не могу быть уверенной, что меня не сожрут хищники через пару дней пути, и тем более, позволят ли прожить даже эти два дня обманутые Духи, но на шаттл я не поднимусь.
        В ожидании спуска с «Ковчега» челнока, что должен забрать меня со Штерном и последних оставшихся, я отправилась в основной корпус и нашла там склад обмундирования и амуниции безопасников. Скаф-плека, в которой нам с Арни пришлось тогда бежать, не шла ни в какое сравнение с плотной и прочной формой, и я подобрала себе пару комплектов, хотя рукава и штанины пришлось закатать, ведь почти вся охрана и силовики были Модификатами и роста немалого соответственно. Выбрав объемный рюкзак, я загрузила его пищевыми энергетическими батончиками, набором самых простых перевязочных материалов и медикаментов, прихватила пару фляг, приторочила к нижним креплениям одноместную палатку. Постояв напротив стеллажа с оружием, я выбрала только парализатор. Ничего способного убить или искалечить я не возьму отсюда принципиально, пусть потом и пожалею.
        - София, ты что удумала? - в дверях показался Штерн. - Ты же не собираешься… Черт возьми, все же собираешься!
        Не обращая на него внимания, я огляделась в помещении, задаваясь вопросом, что бы ещё мне могло бы пригодиться, если уж настолько посчастливится, Духи не прихлопнут меня в начале пути и придется вести долгое одиночное существование в поисках хоть кого-то, кто сможет указать мне, как найти хротра.
        К сожалению, исследование бортовых компьютеров двух уцелевших после тотального разгрома челноков выявило, что ни один из них не был тем, что забирал меня, Питерса и братьев, либо же эту информация зачем-то удалили. В любом случае меня не остановит то, что я не знаю, куда направиться, гораздо важнее, куда я намерена и желаю всем сердцем прийти в итоге.
        - Софи, ты хоть понимаешь, что это сумасшествие чистой воды! - повысил голос Арни и подступил ближе. - Ты не в себе, если решилась на подобное!
        - А ты тоже был не в себе, когда решил остаться у хротра и забить на все и всех? - уточнила я и, придя к выводу, что ничего мне больше не нужно, стала затягивать рюкзак.
        - При чем здесь это? - поджал он губы обиженно. - Я просто не хотел участвовать в конфликте, когда свои будут убивать своих же. Я надеялся, что ты поймешь.
        - Этот самый конфликт начался уже давно и перерос в непрерывную трагедию, которой следовало положить конец, - без эмоций возразила я. - Как нарыв, что нужно вскрыть и вычистить, или же начнется гангрена.
        - Некоторые нарывы прорывают и очищаются сами собой, - огрызнулся лингвист.
        - Не в этом случае, и не говори, что ты не понимал все четко.
        - Ладно, пускай я трус и малодушное ничтожество, но сейчас речь не обо мне. Ты в самом деле готова отказать от шанса вернуться домой, к цивилизации, к нормальной жизни и все ради чего? Чтобы продолжать спать с дикарем?
        - А ты не только малодушное ничтожество, но еще и лицемерное. Ты принял защиту этих самых дикарей, жил среди них, ел их пищу и следовал обычаям и, между прочим, в числе первых бежал в пещеры во время праздника! - У меня и злости-то к бывшему почти другу не возникло, только презрение.
        - То были определенные обстоятельства, Софи, не сравнивай! - огрызнулся Арни, потупив, однако, глаза. - Но теперь-то мы вольны выбирать лучшую участь.
        - Так я и выбираю, - пошла на выход, бесцеремонно отодвинув его плечом. - Мой дом отныне здесь, как и моя нормальная жизнь и мой любимый дикарь, которому в подметки не годится ни один суперцивилизованный мужчина, что до сих пор встречала.
        - Но ты сама сказала, что местные Духи уничтожат оставшихся. Ты хоть соображаешь, что сама себе приговор подписываешь?
        - Арни, я мыслю четко, как ещё никогда до сих пор. Да, я могу погибнуть, а могу и нет. Здесь у меня есть надежда, а если улечу, ее не будет. Моей душе и сердцу конец, если я покину Реому и лишусь шанса увидеть Рисве и хротра. Вот это мой настоящий приговор.
        Шум опускающегося шаттла прервал наш спор, и мы направились наружу. По опустившейся аппарели вышел Питерс и, только взглянув на объемный рюкзак у моих ног, сразу медленно кивнул, все понимая. Пока грузились последние земляне, Штерн еще раз попытался втянуть меня в бессмысленный спор, но я оборвала его резко, и он, окончательно обидевшись, ушел не прощаясь. Джеремая же все время стоял, глубоко дыша и глядя на деревья, траву, закрытое сплошной пеленой облаков небо с бледно просвечивающимся диском Кугейра, и молчал.
        - Я знал, - произнес он, когда мы остались одни, и улыбнулся грустно, но очень искренне. - Просто то, что было между вами с Рисве, не могло закончиться вот так, жестоко и нелепо. Иначе, моя едва зародившаяся вера в романтику и всепобеждающую силу любви загнулась бы на корню.
        - Нет никаких гарантий, что я найду его или мне предоставится возможность сделать это, - пожала я плечами почти легкомысленно.
        - Все у вас получится, София. Не может не получиться, - шагнув ко мне, док крепко обнял меня и прижался губами к виску. - Берегите себя, удивительная маленькая женщина, и обязательно будьте счастливой!
        Спустя несколько минут я проводила взглядом набирающий высоту челнок и ушла из места, связывающего меня с прошлым, навсегда, не оглядываясь. Как только углубилась в густые заросли достаточно, чтобы уже не была видна разгромленная база, почудилось, что уловила облегченный выдох, так похожий на тот, что слышала от жрицы. Резко обернувшись, нашла ее высокую, словно сотканную из света и прозрачности, фигуру и сжала кулаки, готовясь к худшему.
        - Все улетели, а я осталась, - сказала сразу и прямо женщине, глядящей на меня с безмолвной бесстрастностью. - Ваше право поступить со мной как угодно. Я знаю, повела бесчестно, нарушив договор в последний момент и готова принять любое наказание, но теперь Реома - моя родина, и мне некуда улетать отсюда.
        Жрица с момент появления так и не шелохнулась, не ответила мне, и все смотрела своими бесцветными бездонными глазами на меня и сквозь меня одновременно.
        - Послушайте, я оказалась слабее, чем себя считала, под конец изменила свой выбор и предпочла всем и всему любимого мужчину! - продолжила я свои откровения, повысив голос от отсутствия реакции. - Планета теперь свободна от землян и их скверны, умоляю, дайте мне новый шанс быть с моим энгсином! Я не знаю, что у меня есть, чтобы заплатить за подобное счастье, принести в жертву, но если вы найдете это, то я отдам не задумываясь…
        - Жертв и так оказалось более чем достаточно, - глубокий бархатистый голос женщины, источающий море печали и сожаления стал почему-то такой неожиданностью в пространстве, наполненном моими мольбами, что все тело будто изморозью окатило. - Ты отдала вначале самое ценное, а после отказалась от всего ради призрака надежды. Духи не вправе потребовать что-то сверх этого, но ты можешь их попросить о чем-нибудь, девочка.
        Ее ответ был столь неожиданным, что я глупо хлопала глазами с минуту, отходя от шока и отпуская натянутую до предела пружину внутреннего напряжения.
        - Мне ничего не нужно, лишь узнать дорогу к моему супругу и новому народу, - пробормотала, мгновенно осипнув.
        - Разве ты не желаешь вернуть его воспоминания о тебе? - искра любопытства сверкнула в удивительных глазах.
        Я задумалась, но совсем ненадолго, ибо ответ был на поверхности. Нет прошлого, нет минувших страданий, нет прежних воспоминаний, только жизнь с чистого листа, не измаранного чужой грязью и кровью.
        - Пусть все остается как есть и начнется для нас заново.
        - Что же, значит, так и будет. Иди домой, благословенная мать будущих вместилищ Оградителя, - кивнула жрица и плавно указала вперед.
        - Что? - вскинулась я, но отвечать мне было уже некому. А там, впереди, внезапно открылся вид на ущелье, ведущее к Сокровенной земле хротра. К моему Глыбе.
        Эпилог
        - Софи-и-и! - зазвенел между деревьями тоненький голосок непоседливой элрунды, дочери моего брата, и наша крошечная красавица, наша семейная гордость и всячески балуемое всеми сокровище яркой стремительной птичкой налетела на мою анаад, прямо-таки впархивая в ее объятия. - Я по тебе соскучилась!
        Моя маленькая женщина подхватила Ниэби и закружила ее, смеясь и целуя в темную макушку, и густая прядь ее волос цвета лучей Кугейра упала на лицо малышки, в очередной раз подчеркивая, как же не похожа Софи на хротра и вообще людей всех народов, что мне случалось видеть. Загадочная, иная, чудом созданная из теплого света и нежных красок. Как так вышло, что именно мне она оказалась предназначена? Несмотря на столько дней, прожитых вместе, мое сердце иногда почти прекращает биться при взгляде на нее, когда на короткий миг мне чудится, что ее образ будто истончается, становясь призрачным и недосягаемым, а лойфа содрогается в ужасе, словно я уже знаю, каково же это - потерять ее без надежды на новую встречу.
        Эта бесценная для меня женщина-тайна появилась в один из обычных дней три полных оборота Кугейра назад, сразу же сделав его событием, что мне не забыть до конца отпущенного века. Одетая странно, в черную ткань, сшитую, скорее всего, для мужчины, с большой бесформенной торбой, она просто сидела на противоположном берегу реки-рубежа и смотрела в сторону Сокровенной земли, как если бы точно знала, что она там находится, хоть для чужака это совершенно невозможно. Удивленная Душа народа велела нам сходить за ней, озадаченно сказав, что ощущает: наша сестра, часть народа, вернулась домой. Но никто из нас не знал и никогда не видел никого, подобного этой незнакомке. Ее светлые кожа и волосы приковали намертво мой взгляд, как только я ее рассмотрел, а внутри встрепенулся, заворочался нетерпеливо Дух, требуя приблизиться быстрее, дотянуться немедленно, ибо ожидание измучило и длилось целую вечность. Но разве я когда-то ждал кого-то вроде нее, если даже не представлял, что люди могут выглядеть так? Но лойфу не обмануть, она затрепетала и распустилась, источая головокружительный аромат безбрежного счастья,
едва загадочная незнакомка поднялась навстречу именно мне, абсолютно не замечая рядом брата. Она глядела, широко распахнув свои поразительные глаза - кусочки свободного от облаков неба - исключительно на меня, и по ее светлым щекам с удивительной россыпью золотистых крапинок вдруг потоком полились слезы. И я опешил и стал вопрошать, оскорбили, напугали ли мы ее своим с Аговой видом, или в этом чужая вина, и тогда я готов покарать его. Бросился уверять, что мы не опасны для нее, ведь немудрено испугаться, когда ты такая маленькая и одинокая женщина, а к тебе выходят из ниоткуда два огромных мужчины. Но Софи покачала головой, и в ее взоре не было страха, скорее радость, которую не удержать в себе, и она переливается через край, а у меня самого запершило в горле и защипало в глазах.
        - Мо… можно мне тебя обнять? - всхлипывая, спросила волшебная пришелица, внезапно желаемая мной так сильно и всеобъемлюще, что противостоять этому не хватало всех дарованных мне Духом и судьбой сил, да и не хотелось этого нисколько.
        Под ошарашенным взглядом близнеца я опустился на колени и раскрыл ей объятия, и Софи бросилась ко мне, рыдая уже в голос, заставив почувствовать себя бесконечно давно потерянными близкими людьми, что нашлись совершенно неожиданно.
        - Мой Глыба, - прошептала она, прижимаясь мокрым лицом к шее, и моя лойфа взвилась до самых небес и прокричала «Да!». - Забери меня домой.
        И я поднял ее и понес мимо продолжающего ошалело пялиться брата и всезнающе улыбающейся Души народа, сквозь ряды моих неимоверно удивленных соплеменников, разглядывающих с добрым любопытством женщину-диковинку.
        Вот таким непостижимым образом я и обрел свою анаад, что явилась из по сей час неизвестного мне места и, кажется, была соткана из сияния далеких звезд именно для меня и вручена как драгоценный дар в тот момент, когда моя лойфа отчего-то томилась в невыразимой словами тоске, что ночами бывало не давала дышать и рвала всего ощущением утраченного неизвестного. Но появилась созданная из тепла и прозрачного света Софи, и вдруг заполнились те пустоты во мне, о существовании которых я и не подозревал, растворилась необъяснимая подспудная боль.
        Конечно, она была совсем необычной, моя поразительная анаад. Не умела готовить, не знала многих вещей, известных даже младенцам, но всему училась охотно и почти со страстной увлеченностью. До сих пор она изумляет меня, глядя на обычные вроде бы вещи, как ребенок, не верящий своим глазам, и в то же время пытливо, стремясь проникнуть в саму суть, познать на уровне, что мне недоступен. Софи все время жаждет узнавать и видеть новое и мне безумно нравится удовлетворять эту ее неумную нужду. А ещё она, случается, бормочет непонятные слова чужого языка, изучая что-то особенно пристально и увлеченно. «Симбиоз», «люминесценция», «межклеточный обмен», «автогенез». Но никогда не рассказывает, откуда пришла и какой была ее прежняя жизнь. «Я родилась здесь, с тобой, любимый», - улыбаясь, отвечает она, когда я пытаюсь спрашивать. Большую часть времени, если Софи не со мной, то с Вали и целительницами и травницами хротра, впитывает немного скучную для меня их науку, и мне чудится, что Душа народа глядит на нее частенько так, будто зрит нечто хорошее в будущем.
        - Папа мы с мамой и Софи хотим на озеро! - восторженно запищала Ниэби. - Ты будешь там меня подбрасывать и крутить, чтобы были большие волны!
        Само собой, никто не спрашивал, согласен ли Агова, но мне сложно представить его отказавшим в чем-то своим девочкам.
        - Значит, купаться, брат мой? - пихнул я его плечом, чуть подначивая.
        - Она ещё не сказала тебе, брат мой? - беззлобно усмехнулся Агова и толкнул меня в ответ, как часто бывало в детстве, кивая на Софи.
        - О чем? - непонимающе покосился я на него и тут же опять вернулся к любованию переливами света в волосах моей анаад.
        - Во имя Духов, ты совершенно не в силах оторваться от Софи даже столько времени спустя и не способен разглядеть изменений? - фыркнул Агова, поддевая меня.
        - Да о чем ты бормочешь? - возмущенно прошептал я.
        - У моей Сиох тоже сначала появился этот необычный задумчивый взгляд, будто она все время прислушивается или заглядывает в себя, а потом мы узнали, что скоро родится наша Ниэби.
        Я так и остался стоять с открытым ртом и грохочущим сердцем, а мой брат-близнец пошел вперед, откровенно посмеиваясь надо мной.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к