Будни наемника Евгений Васильевич Шалашов
        Наемник (Шалашов) #6
        Бывший наемник на новой родине вернул старые титулы и получил новые, приобрел любовь женщин, богатство и славу.
        Но ему вновь придется стать Артаксом и опять предстоит отправляться в поход, чтобы спасти Силингию от древней колдуньи и ее прихвостней.
        Евгений Шалашов
        Будни наемника
        Пролог
        Если из Силинга до Севра мы ползли, то как обозвать возвращение обратно, я даже не знаю. Впрочем, ползти тоже можно по-разному. Змея, скажем, ползет очень быстро, а дождевой червяк медленно. Так вот, нынче мы двигались, словно беременный дождевой червяк. Обоз, увеличившийся раза в три, растянулся теперь мили на четыре, а если я даже и преувеличивая, то ненамного. Но когда передние возчики уже миновали гать и вышли на твердую почву, замыкающие еще даже не достигли середины. Похоже, что нынче даже простой латник имеет собственную телегу, а то и две, а я-то ворчал по поводу множества возов с приданным для маленькой принцессы. Эх, а мы-то, в свое время, обходились заплечными мешками, куда вмещалась смена белья, запасные штаны да мешок с сухарями. И куда катится мир? Впрочем, вру, не обходились. Вслед за тяжелой пехотой доброго короля Рудольфа шли бесконечные обозы с провиантом и прочим, потребным для жизни и выживания солдата на войне. Это уже потом, когда я стал вольным наемником, предпочитал не связываться ни с возами, ни со слугами, но когда сам занимал должность командира полка, имел пять телег,
но это немного, по сравнению с иными колонелями, насчитывавшими в собственном обозе по двадцать, а то и более возов. И шли наши обозы еще медленнее, нежели свадебный обоз княгини из Севра.
        Я опасался, что маленькая княгиня будет носиться туда-сюда, а мне, как телохранителю, придется скакать вслед за девчонкой, но нет, Инга фон Севр вела себя очень достойно - ехала в центре обоза, в окружении двух придворных дам (обряженных в панцири!), подремывая в седле, словно бывалый воин. Вот что значит воспитание в княжестве, где не только мужчины, но и женщины вынуждены сражаться.
        Но рано или поздно заканчивается даже болото, поэтому я с чистым сердцем наблюдал, как возчики и воины разбивают лагерь неподалеку от кургана легендарного короля Алуэна, не любившего бриться. Еще пара стоянок в открытом поле, а потом мы выйдем на тракт, где есть и постоялые дворы, и деревни. А там и до Силинга рукой подать. С таким количеством воинов никакой разбойник не осмелится напасть, так что путешествие будет скучным.
        Но как говорят умные люди, не надо делать преждевременные выводы относительно тех дел, исход которых еще не известен.
        Глава первая
        Помощь идет
        Я лежал в дальней комнате захудалого постоялого двора, жалея о своей загубленной жизни и размышлял о бренности всего сущего. Болело все - позвоночник, плечи, руки и ноги, локтевые и коленные суставы, а также все остальные косточки. Медикус говорил, что их насчитывается не то сто, не то двести штук. Не помню, сколько именно, но до тоффеля, то есть, много. Но больше всего меня беспокоило сердце. А ведь еще с утра, когда я вышел присмотреть за возчиками, все было нормально. И всего-то потянулся погладить рыжего котенка, шмыгнувшего под ноги, а тут, словно ударило копьем в грудь, причем удар нанесли изнутри и снаружи. Нет, скорее не копьем, а боевым молотом.
        Лекарь, состоящий в свите принцессы - немолодой дядька, с пышными седыми усами и вытаращенными глазами сказал, что сердце у меня в порядке, а все дело в старых ранах, открывшихся изнутри и нужно просто полежать денька три-четыре, а лучше недели две. Лекарств у него для этого дела нет, да и не знает, какие лекарства сгодятся. Предложил напоить меня настойкой боярышника, но вспомнил, что боярышник он забыл собрать, да и валерианы у него нет. Решил отворить мне кровь, но потом сам же и передумал. Мол - недостаток крови лишь ослабит организм, так что покой, покой и еще раз покой. Но что понимает лекарь, привыкший кромсать тела, вытаскивая арбалетный болт или через край зашивать раны, оставленные мечом? Уж я-то знаю, что у меня сердечный удар. Но спорить с медиком не стал, чтобы не позориться перед маленькой княгиней и перед остальным людом, привыкшим видеть во мне каменную скалу, способную сокрушить любую преграду и встретить любой шторм. Старые раны для воина гораздо приличнее, нежели какая-то сердечная болезнь. Мой друг и двоюродный дедушка герцога лишь повздыхал, сказав, что подходящих трав у него
тоже нет, а то, что есть, для моего организма не годится. Мол, старые раны - штука тонкая, это тебе не бодрящее зелье, чтобы по девкам бегать. А магическое воздействие, способное поставить на ноги тяжело раненого, для меня, невосприимчивого к волшебным штукам, тоже не подойдет. При этом, Габриэль посматривал на меня слегка насмешливо, будто на что-то намекая. Он что, считает, что мое нынешнее состояние - прямое следствие некоторых э-э… бессонных ночей? Врет, собака, хотя и маг. Отродясь по девкам не бегал, тем более в Севре, а те, что сами ко мне приходили, они не в счет. Элис и Миса мои боевые подруги, девы-воительницы. Да что маги, бросающиеся по пьянке огненными шарами, понимают в нормальных человеческих болячках?
        Понятное дело, что в Силинг обоз ушел без меня. Куда годится умирающий телохранитель, а трогать с места увечного воина тоже не дело. Договорились, что как только я встану на ноги, то сразу же догоню. Я даже Генрика вместе с телегой отправил с остальным народом, чтобы не ныл и потом не замедлял нас с гнедым. Барон предлагал оставить со мной пару вооруженных рыцарей, чтобы я не скучал, но отказался. Неизвестно, сколько еще пролежу, к чему ребятам торчать на постоялом дворе и перемывать мои больные косточки?
        Провалялся день, потом ночь и утро следующего дня. Лучше не становилось, но долго лежать в постели не мог. Во-первых, трудно устроиться поудобнее, если ноет каждая косточка, а во-вторых, хозяин не озаботился поставить в комнате ночной горшок. А в-третьих… А в-третьих, я просто терпеть не могу лежать просто так, особенно если это белый день.
        Вышел, боясь потревожить сердце, но оно все равно давало о себе знать. Прижал его ладонью, чтобы не выскочило из груди, не расплескалось, так и пошел. Когда проходил по общему залу, увидел, что около стойки пьет пиво какая-то странная, полупрозрачная фигура, похожая на привидение. Возможно, к трактирщику заглянул в гости призрак какого-нибудь усопшего родственника поболтать да заодно выпить пива. Это старый рыцарь фон Йорген не пил со мной кавы и даже не разговаривал, а в этих местах все возможно.
        Сделав свои дела, доковылял до конюшни. Гневко, в одиночестве жевавший овес, с недоумением спросил:
        - Иго-го?
        - Да вот, приболел, - грустно пояснил я, досадуя, что никто не рассказал жеребцу о неприятности с его хозяином. Впрочем, а кто догадается, что это следовало сделать?
        - Го-го, - мотнул головой жеребец, сочувственно ткнувшись мне в щеку теплыми губами. - И-г-го-го…
        - Постараюсь, - вздохнул я, погладив верного друга по лбу.
        - Го, - кивнул гнедой на выход. Дескать - иди, отлеживайся.
        - Пошел, - грустно ответил я, отправляясь в свою комнатушку.
        Когда возвращался обратно, никого, кроме хозяина не было. Видимо, призрак решил вернуться в могилу. Трактирщик смерил меня оценивающим взглядом, прикидывая, во сколько ему обойдутся похороны и хватит ли того, что отыщет в сумках и карманах на расходы. На коня и оружие с доспехами вряд ли кто-то покусится, их отправят ко двору герцога, а вот все остальное - законная добыча не только мародеров, но и прислуги, включая трактирщиков и хозяев постоялых дворов.
        Пока ходил во двор, замерз и предпочел опять забраться в постель. Улегшись, принялся вслушиваться в звуки сердца. Кажется, стучит сильнее, чем прежде. Правильно, как я и думал - сердечный приступ.
        Себя было не жалко, зажился на этом свете, но предполагал, что умру иначе, а не столь нелепо. Чем хорошо умереть в бою, а не в постели, так это тем, что не заморачиваешься о грядущем. Словил себе палицей по башке или стрелу в грудь, брякнулся оземь, умер и не надо размышлять - как там твои друзья и родственники, а тут лежи и думай. Может, я малость оклемаюсь и доеду-таки до Силинга, а иначе остается много нерешенных дел. Скажем, кому оставить свое оружие и доспехи? Лучше всего завещать их Мисе и Элис, юным воительницам пригодятся. Панцирь отдадут оружейнику, переделает. А что с мечом и кинжалом? Для девчонок клинки великоваты, значит, достанутся их детям, если родятся мальчишки. Надеюсь, от наших кратковременных встреч последствий не будет, хотя, кто его знает.
        Так, теперь с Кэйтрин. Она нынче не бедная сиротинушка, приживалка у собственных слуг, а целая баронесса, со всеми вытекающими. Но все равно, женщина, оставшаяся в одиночестве, легкая добыча всяких мерзавцев. Вдова графа - это куда солиднее. Жаль, что официально мы не успели пожениться, но в Силунге практикуется не только официальный брак, но и сожительство. Нет, сожительство звучит некрасиво, укажу ее в завещании как невесту, чтобы девушке досталось имение предков, а заодно и все мои деньги, хранящиеся у господина Мантиза. Впрочем, часть денег нужно завещать юному принцу на просвещение малолетних жителей герцогства. Половину? Нет, половина на образование - слишком жирно. Студиозы должны быть голодными, чтобы поглощать знания. И сколько?
        - Помирать собрался?
        Вопрос, прозвучавший неожиданно, помешал расчетам. И кто это, такой наглый? О, так это мой брауни. Он, как всегда, явился неожиданно.
        - Как пойдет, - буркнул я, потом спохватился. - Ты мне листок бумаги не отыщешь, а заодно стилос?
        - Завещание собрался писать? - заинтересовался домовой. Почесав нос, глубокомысленно изрек. - Деньги ты Кэйтрин отдай, девке нужнее, а вот котика, не взыщи, себе заберу.
        - Сейчас сапогом кину, - мрачно пообещал я, недовольный таким нахальным заявлением. Я, понимаете ли, еще не умер, а эта мелкая домашняя нечисть уже Шуршика собрался забрать. Ишь, на котика пастенку раззявил. Хрен тебе, а не котик.
        - Слышал, что твой дружок в брауни кувшином кинул и что теперь? - хмыкнул домовой. - В постели все время песок, весь исчесался. Привел как-то девку домой, в постель уложил, а домовой им дохлую крысу в самый интересный момент подложил. Знаешь, как оба орали?
        Я только отмахнулся. Что мне теперь какие-то дохлые крысы, песок в постели? Все это суета и бренность. Вздохнул.
        - Я же говорил рыцарю, что нужно перед брауни извиниться, пивка с ним выпить, поговорить.
        - Так он и выпил, только не пивка, а шнапса, а потом решил с брауни на брудершафт выпить, а мы такого фамильярства не любим.
        - И что ему теперь делать? - заинтересовался я так, что даже о сердце забыл.
        - А что делать? - картинно взмахнул домовой ручонками. - Терпеть и ждать, дурака не валять, а домовику каждый вечер пивка оставлять. Глядишь, он со временем и простит. Мы же ребята отходчивые, да и хозяина жалко.
        Что ж, у рыцаря фон Шлангебурга свои проблемы. Эх, мне бы их сейчас.
        - Ясно, - вздохнул я, снова почувствовав биение сердца.
        - Э, так что у тебя стряслось-то? - поинтересовался-таки доброжил. - Ты еще на Кэйтрин не женился, а норовишь девку вдовой оставить. А в подвале, между прочим, окна не забраны, снег сойдет, все зальет. Кто присматривать станет? Я Кэйт уже раза два говорил, а она забывает. Ну, так чего разлегся?
        - Сердце, - с достоинством отозвался я, показывая на левую часть груди.
        - Сердце? - с недоверием переспросил брауни, внимательно вглядываясь в меня. - Не, не похоже.
        - А ты что, специалист по сердечным заболеваниям? - фыркнул я. Хотел сказать еще что-нибудь нелестное для бородатого знахаря, но не стал. А вдруг не умру, что тогда? Брауни существа пакостные. Чесотку нашлет или, как его коллега, подкинет в постель дохлую крысу. Вздохнув, жалостливо попросил. - Ты бы мне чашечку кавы принес, а? Вдруг не доведется больше попить.
        - Подождет твоя кава, - отмахнулся домовой. - Я гляжу, губы у тебя розовые, а у тех, кто сердцем мается они синюшные, как слива. И шустер ты не в меру, болтаешь много. Те, у кого сердечко прихватило, помалкивают и лежат спокойно, как старый мерин.
        - Ну спасибо дедушка, обласкал, - обиделся я, а потом мне стало смешно.
        - Ты чего это? - удивился доброжил.
        - Представил, как старый мерин лежит в постели и жалуется на сердце.
        Теперь мы смеялись оба. Я хохотал так, что опять прихватило и спину, и шею, да и сердце дало о себе знать. Закашлялся, зашелся от боли, ухватившись за грудь…
        - Ну-кось, парень, рубаху задирай и ложись на пузо, - потребовал брауни, а когда я с кряхтеньем и кекеканьем начал задирать подол, а потом с трудом перевернулся на живот, кинулся мне помогать.
        Я даже не думал, что у домовых столько сил. Старый доброжил вытряхнул меня из нижнего белья, словно морковку из грядки, а потом приступил к пыткам - мял мои больные кости, разглаживая сочленения, прощупывая каждый позвонок. А еще щипался, как ошалевший гусь. Я подумал, что, коли выживу, то мне теперь даже пыточная камера и Натэла-палач не страшны. Захотелось завыть, но мешала гордость - как это так, цельный граф начнет стонать в присутствии домашней нечисти?
        А эта бородатая скотина продолжала измываться над моим беззащитным телом. Мало того, что засовывал свой маленький, но тяжелый кулачок в мою спину (казалось, он проникает насквозь, до самого брюха), но в завершение еще и принялся прыгать по мне. А задние лапы у домового оказались еще тверже, чем передние.
        - Дед, да ты совсем ошалел, - еле-еле простонал я. - Скачешь по мне, словно… этот самый.
        У коня копыта помягче, слон тоже топчется не так сильно, как дух дома. Придумать, с кем сравнить пляшущего по спине домового не сумел, поэтому притих. А эта… бородатая зараза, закончив пытку, укутал меня одеялом и довольно сказал:
        - Полежи малость, погрейся.
        - Э-ке-ке, - сказал я в ответ, понимая, что если еще не умер, то теперь уж точно помру.
        - Костохрящики у тебя болят, вот и все.
        - Что болит? - вытаращился я.
        - Кости болят и хрящики, - любезно пояснил брауни. - Я научного слова этой болезни не знаю, может, это и не болезнь вовсе, а так, возраст, да старые болячки.
        - А сердце?
        - Это тебе только кажется, что сердце болит, но оно в порядке. Ну-кось, встать сможешь?
        Я привстал с постели ожидая, что сейчас опять прихватит, а боль разойдется по всему телу, но ничего. Руки и ноги побаливали, в спину, между лопаток, словно кол вбили, но по сравнению с тем, что было недавно, совсем другое дело. И руки зашевелились. Понял, что могу не только забраться в седло, но и скакать, да и мечом смогу поработать. А еще захотелось есть. Еще бы не захотелось, если не ел с позавчерашнего дня.
        - Вот теперь можно и кавы тебе принести, - резюмировал брауни, исчезая в неизвестном направлении.
        Вернулся домовой позже, чем обычно, зато на подносе, кроме приличной чашки с дымящейся кавой имелась тарелка с омлетом и два куска хлеба, щедро намазанных маслом. Словом, именно то, что требуется для утреннего перекуса. Откуда он это все спер? Вон, даже вилка есть. Хотя, какая разница?
        Пока я уплетал завтрак, осознавая, что коли есть аппетит, то помирать я пока не стану, домовой говорил о том, что кроме подвальных окон, есть и другие заботы - на крыше треснули две черепичины, но чтобы их заменить, придется меня весь ряд.
        - Как вернусь, обо всем распоряжусь, - сообщил я, допивая каву.
        - А когда ты вернешься? - хмыкнул дух дома. - Опять, небось куда-нибудь ускачешь, а крыша скоро течь начнет.
        - Если герцог ничего не придумает, то скоро, - пообещал я. Подумав, добавил. - Вот, честно тебе скажу - по возвращении и подвал, и крышу отремонтирую.
        - Сам? - усмехнулся брауни.
        - Ну, конечно не сам, - смутился я. - Где это видано, чтобы графы по крышам лазили да черепицу перекладывали?
        - Эх, и чего меня в графскую усадьбу занесло? - затосковал брауни. - Нет бы, жил себе в крестьянской лачугу, покой и нега. Крыша прохудилась - пнул пейзанину в бок, так он бы сам и полез, как миленький.
        Я только развел руками. Откуда мне знать, по какому принципу домовые выбирают место для жилья? Хмыкнул:
        - Ты радуйся, что тебя в герцогский или королевский дворец не занесло. Представь, сколько там помещений, да и крыша огромная. Там бы ты точно пропал.
        - Да я и радуюсь, - буркнул доброжил. Вздохнул. - Чувствую, придется мне самому и крышу крыть, и оконце заделывать. Не Томаса же посылать.
        Я рассеянно кивнул и принялся собираться. В спину стрельнуло, но терпимо. Если прямо сейчас выеду, то к утру догоню обоз.
        - Рано тебе еще в седло, - забеспокоился бородатый знахарь. - Сегодня полежать нужно, а завтра с утра и выедешь. Дни нынче короткие, скоро стемнеет. Куда спешить?
        Пожалуй, домовой прав. Зачем ехать впотьмах? Да и спина еще немного побаливает.
        - А почему раньше такого не было? - поинтересовался я.
        - Раньше? - фыркнул брауни. - Раньше-то ты с седла не слезал, мечом кажий день махал, а теперь дома сидишь, бездельничаешь.
        - Почему бездельничаю? - обиделся я. - Я, между прочем, и с разбойниками сражался, и с лягушкой огромной.
        - Представь, что ты ночью от волка удираешь. Представил? - От волка бы я удирать не стал, а иначе, зачем носить при себе меч, но кивнул, понимая, что доброжил выражается образно. - Так вот, когда ты от волка удираешь, - продолжил домовой, - тебе все равно, что по морде ветками бьет, в пятку сучок впился, потому что все это ерунда по сравнению с волчьими зубами. Так?
        - Ага, - согласился я.
        - А вот когда ты от волка удрал, в свою норку забился, вот тогда до тебя и дойдет, что рожа ободрана, из ноги кровь хлещет и все болит, чешется, впору лекаря звать. Понял?
        Не скажу, что я очень умный, но ума хватило, чтобы осознать - мелкие беды, на фоне большой опасности меркнут, но никуда не деваются, а просто ждут своего часа.
        - И что мне теперь делать?
        - А что делать? - хмыкнул доброжил. - Либо дожидаться, пока тебя и на самом деле смертушка заберет, либо себя вести по-другому.
        - Это как?
        - Да просто. На ночь не нажираться, ложиться и вставать вовремя, а не тогда, когда тебе хочется, по девкам поменьше бегать, а самое главное - телу своему не давать расслабляться, а чем-нибудь его занимать. Вспомни, ты же наверняка в прежние времена по утрам бегал, мечом размахивал не только в бою, но и для удовольствия…
        - Ну, когда это было, - хмыкнул я, вспоминая учебный лагерь короля Рудольфа, где мы по полдня, а то и дольше, бегали и скакали, упражняясь с оружием, а еще таскали какие-то тяжести. Но удовольствия от всего этого я не помню.
        - Вот, а в последнее время ты чуйку потерял, расслабился, пузико отрастил. Так что, вернешься домой, займись чем-нибудь. Побегай там, попрыгай, еще можешь в речке поплавать, а лучше дров поколи. И для тебя польза, и дому выгода.
        Глава вторая
        Раскрашенные люди
        - Ваша милость, а у меня сдачи нету, - хитровато прищурился трактирщик, перед которым я кинул свою последнюю монету. Ту саму, убереженную на празднике. Как чувствовал, что она может понадобится.
        Я не стал поправлять, что меня следует титуловать не «милость», а Сиятельство и непременно с большой буквы. Талер за два дня и две ночи, пусть даже с учетом Гневко, по здешним ценам дороговато. На серебряную монету постоялый двор может прокормить полуэскадрон.
        - Врешь ведь, и не краснеешь, - хмыкнул я. В прежние времена наемник Артакс вытряс бы из трактирщика не только медь, но и душу, а графу, вроде, неловко. Но попустительствовать нахалу тоже не след.
        - И какие предложения? - холодновато поинтересовался я, поглядев в наглые глазенки.
        - А не хотите, Ваша милость…
        - Сиятельство, - поправил я трактирщика.
        - Виноват, Ваша светлость, то есть сиятельство, - залебезил тот. - Предложеньице, стало быть у меня.
        - Если хочешь мне девку на сдачу предложить, откажусь.
        - Нет, Ваше сиятельство, зачем же девку? - набычился тот. - Да и девки, как обоз пришел, перепугались и разбежались, их теперь дня два искать придется.
        - Короче, - сурово отрезал я.
        - Господин граф хочет обоз догнать, верно? Так я предлагаю не вслед скакать, а путь сократить. Ежели прямо сегодня выйдете, то через язык пройдете, а к вечеру в Тавлинках будете, а там вам еще самим придется ждать.
        - Ну-ко, ну-ко, - заинтересовался я. - И что за язык такой?
        Трактирщик плеснул на пыльную стойку немного вина, размазал и нарисовал нечто похожее на вытянутую кляксу.
        - Вот тута, - ткнул он пальцем в основание рисунка, - вот тута мы. А если напрямую пройти, вот так вот, - резанул он кляксу на две неравные части, - так вы два дня выгадаете. Обоз-то вокруг пойдет, а их сиятельство напрямую.
        - А в чем подвох? - полюбопытствовал я. - И почему дорога не прямо идет?
        - Так раньше тута болото было, куда по нему идти? Дорога вокруг огибает, так подлиннее, зато по суше. А болото уже лет сто как высохло. Ну, почти высохло, - поправился хозяин, - а тракт по старинке идет, крюк делает. А я вам проводника дам, он так проведет, что вы даже копыт и сапог не замочите. Проводник за свою услугу два медяка берет, а я с ним потом сам рассчитаюсь. И всем хорошо будет. Вы, Ваша светлость, обоз нагоните без труда, проводник денежки заработает.
        Я раздумчиво посмотрел на «чертеж». А ведь в том, что предлагает трактирщик, есть смысл. Зачем гнать гнедого сломя голову, если есть возможность и время сэкономить и путь срезать?
        - А проводник - это не привидение часом?
        - Не, привидение - это хозяин прежний, мой дядька, - хохотнул хозяин. - Лет двадцать как помер, а ходит, интересуется. Мы поначалу побаивались, теперь привыкли. Вреда от него нет, а польза бывает.
        - А если от призрака вред? - заинтересовался я.
        - Н-ну, если вред… - вздохнул трактирщик, - тогда либо по-старинке, раскопать могилу да руки-ноги сломать, чтобы не ползал, а либо к патеру идти, чтобы тот его туда - на вечный покой, значит, определил… А этот не пакостит, не безобразничает. Вон, девок убегших пошел искать. А в проводники я вам живого человека определю.
        Болото я не люблю. Но что толку его любить или не любить, обожать или ненавидеть, если жидкая и полужидкая грязь, проросшая кустами и травой составляет добрую треть земель хоть в Швабсонии, хоть в Силингии? Болота и болота, тоффель им в дышло и селезенку и прочие части, если они есть. Осушили бы их поскорее, что ли. Земли, годной для пашни станет больше, комаров меньше. Хотя мои ученые коллеги уверяют, что болота для чего-то нужны, но ученые, равно как и писатели, постоянно болтают невесть что. И художники, малюющие унылые пейзажи, им вторят. Кому нужна земля, перемешанная с водой до состояния киселя? И голодные комары, атакующие живого человека похлеще вражеских лучников? А еще постоянно кто-то орет, словно заблудившаяся собака. Вот бы сюда ученых мужей, чтобы помесили сапогами болотную грязь, посматривая по сторонам - нет ли приличной кочки, на которую можно поставить мокрую ногу? Нет, определенно по возвращению домой найму и отправлю в эти края работников, чтобы осушили выделенный мне князем кусок болота. Внесу, так сказать, свой вклад в дело окультуривания почвы, а заодно превращусь из
«болотного ярла» в сухого. Чем плохо прибавить к имеющимся титулам ярл Сухоземельский?
        М-да, какого тоффеля я так некстати приболел? Мог бы плюнуть на разболевшиеся косточки и ребрышки, собраться с силами, сесть в седло. В дороге все болячки проходят, проверено. Сейчас полеживал бы где-нибудь на суше, грея старые косточки у огня и потягивая кипяток, сдобренный листьями мяты, посматривая на воинов и возчиков.
        Ладно, чего это я так разворчался? Возраст, наверное. Нет, стареть не хочу, у меня невеста молодая. Значит, будем искать положительные стороны. Да, болото под ногами, но почти не хлюпает, ну и что? Зима, комаров нет и нас с гнедым никто не жрет. Змей не видно и это тоже неплохо. И ноги, хотя и в холоде, но сапоги крепкие, пока не промокли. Ветер дует, но плащ теплый.
        Ниврад, как звали моего проводника, повел нас с Гневко куда-то в сторону, отчего я поначалу встревожился, но потом успокоился. По моим расчетам мы шли не совсем напрямик, а забирали влево, но не чрезмерно. Общеизвестно, что не существует прямых путей и если мы собираемся «спрямить» маршрут, то по болоту придется «кривить».
        Болото не промерзает и зимой. Даже сейчас кое-где виднелись лужи (некоторые ржавого цвета, что указывало на наличие железной руды), но идти гораздо легче, чем летом.
        Если парень решил завести меня в трясину, так ему хуже. Голову проводнику оторвать успею, а заблудиться не заблужусь. Все-таки ориентироваться на местности обучен, солнышко и луна никуда не делись, звезды тоже. Авось да сумею с помощью небесных светил и гнедого отыскать дорогу обратно, а уж там, как пойдет.
        Но проводник не производил впечатление злодея. Выглядит безобидно, из оружия при себе только короткий нож, годный, разве что потрошить лягушек или подрезать черенки у цветов. А вот одет странно - в кожаной безрукавке на голое тело и короткие штаны, без обуви. Я не стал спрашивать - холодно ему или нет и так понятно, что не холодно. Знаю, что есть такие люди, которым нравится холод, но сам я кутался в плащ, подбитый мехом и поглубже нахлобучивал шапку с ушами. И кости время от времени ныли, и сердце напоминало о своем существовании. А проводнику хоть бы хны. Идет по болоту босой, приподнимая ноги и шествуя, словно цапля. Я даже попытался рассмотреть - нет ли между его пальцев перепонок, но нет, конечности самые обычные.
        С гнедого все-таки пришлось слезть, хотя Гневко готов нести хозяина куда угодно и по чему угодно. Но наш путь проходил по болотной жиже, в которой мой конь утопал по самые бабки и я решил не рисковать. Ежели ухнем в какое-нибудь болотное «окно», так лучше тонуть по отдельности, чтобы помочь друг дружке. А вместе, так и уйдем куда-нибудь вниз, в глубину болот. Я даже не уверен, что достигнем дна, зато далекие потомки, лет через тысячу отыщут в торфе всадника на коне, станут гадать - чего эти дураки сюда полезли?
        - Скоро выйдем на твердь, - успокоил меня проводник, будто прочитавший мои мысли.
        И впрямь, мы прошли по болотной жиже каких-нибудь сотню ярдов и вышли на твердую поверхность. Нет, определенно веселее. И жижа не чавкает под ногами, и ветер, вроде бы, воет не так противно и зловеще. Зато уши наполнились иными звуками. Откуда - то доносились удары в барабаны и пение на языке, которого я никогда не слышал. Нет, врать не стану, что слышал все языки на свете, но эти звуки мало напоминали человеческие. И ритм, что отбивал неизвестный барабанщик, мне абсолютно не знаком и не согласовывался с чем-нибудь родным и знакомым - хоть со строевым маршем, хоть с танцем. Впрочем, мало ли на белом свете музыки?
        Пение все громче и громче. Если вслушаться, можно различить щебет птиц, вой ветра и кваканье лягушки. Пожалуй, кваканье как раз больше всего и подходило к болоту. Надеюсь, мы идем в гости не к родичам ундины, которую мы с магом едва-едва успокоили?
        На клочке суши, окруженном сплошным болотом, горел яркий костер, вокруг которого плясали странные люди - почти голые, если не считать передники стыдливости. Правда, одежду им с лихвой заменяла краска - красная, зеленая и синяя, покрывавшая тела толстым слоем. Присмотревшись, понял, что цвет имеет прямое отношение к полу и возрасту. Взрослые мужчины окрашены в красный (вернее, в охристый) цвет, женщины (грудь-то рассмотреть можно) - в синий, а молодежь обоего пола - в зеленый. Что же, логично. Я напрягся, рука привычно легла на эфес клинка, скосил глаз на Гневко, не сомневаясь, что жеребец прикроет спину, если понадобится, но Ниврод тронул меня за локоть.
        - Они мирные, господин эрл, - успокоил меня проводник. - Болотные люди даже лягушку не убьют.
        Спокойные и миролюбивые дикари? Разве так бывает? Да они бы уже должны нашпиговать меня стрелами. Не потому, что я враг, а на всякий случай. Чужак, он враг по определению. Интересно, чем они тут питаются, если даже не в состоянии убить лягушку? А змею могут?
        Но раскрашенные люди при появлении чужаков не схватились за луки или копья, а начали разбегаться, причем, делали это довольно умело. Вроде, на болоте и прятаться негде, все кругом видно, а вот уже все исчезли, словно бы их и не было, а кругом дохлые березки да чахлые сосенки.
        Молодцы, мысленно похвалил я дикарей, но тут же их и отругал. Все - таки, допустили нас до самой поляны, а могли бы дозорных выставить, чтобы чужаки обнаружили лишь костер. Ловушки еще бы какие-нибудь изготовили, сети поставить.
        Но убежали не все. Остался один из дикарей - старше остальных лет на сто, с длинной седой бородой. Старик улыбнулся мне вымученной улыбкой и кивнул на место рядом с собой.
        - Садитесь, господин эрл, - предложил мой проводник, а потом с беспокойством спросил: - Вы же не станете убивать старейшину?
        - Почему я должен кого-то убивать? - обиделся я. Он что, считает меня записным убийцей? Хорошее же обо мне мнение сложилось в этом болоте. - Если старейшина не попытается меня убить, так и я не трону.
        - Он не попытается, - горячо заверил проводник. - Я ж говорил, они даже лягушку не тронут.
        Лягушку-то может не тронут, кому она нужна, а вот человека? Ладно, посмотрим.
        Проводник просиял и защебетал-заквакал, донося мое миролюбие до старика. А тот разразился в ответ длинной речью, состоящей из воя ветра и крика болотной птицы.
        - Старейшина рад, что вы не станете его убивать, - сообщил проводник.
        Вместо ответа я вздохнул. А что отвечать-то? Я тоже бываю рад, если меня не хотят убивать.
        - Эти люди привыкли, что если их кто-то встречает на болоте, то спешить убить, - сказал Ниврад. - Незнакомых всегда боятся.
        Вот это я прекрасно понимаю. Все странное и непонятное лучше уничтожить сразу, чтобы не бояться и не ломать голову над последствиями.
        Проводник хотел еще что-то сказать, но старик вдруг громко зачирикал, обращаясь куда-то в сторону. Не иначе, сообщал своим людям, что мы не представляем опасности.
        - Ты понимаешь их речь? - поинтересовался я, хотя вопрос и был глупым. Ясно, что понимает, если чирикает так же, как «болотники».
        - Немного, - скромно ответил Ниврад. - Я вырос на этих болотах, даже играл с в детстве с детенышами.
        И скорее всего, приходишься этим людям либо близкой родней, либо дальним родичем. Но это я не стал говорить вслух.
        - Спроси старейшину - можем ли мы немного отдохнуть и идти дальше? - попросил я.
        - Не нужно спрашивать, - отозвался проводник. - Он уже сказал, что сейчас нас накормят, а потом проведут по короткой тропе.
        - А Гневко пройдет? - обеспокоенно спросил я.
        - Телега пройдет, а не то, что конь, - сказал Ниврад. - На самом-то деле на болоте очень много дорог.
        - Это хорошо, что дорог много, - кивнул я. - И то, что покормят, тоже неплохо.
        - Только, господин эрл, - замялся парень, - вы вряд ли станете есть их пищу. Они не едят горячего, да и еда для вас непривычная.
        Тоже не страшно. В седельном мешке у меня хранился кое-какой запас и для себя, и для гнедого, поэтому не переживал. Лучше я сейчас расседлаю жеребца и отпущу попастись. И сапоги с портянками неплохо бы просушить.
        - Гр-рр. Иго… - недовольно пробурчал гнедой, кивая на траву.
        Я только пожал плечами. Сам вижу, что трава здесь дохлая, подмороженная да еще и притоптанная босыми пятками. А где я другую найду? Одуванчиков с клевером придется ждать до весны. Полез, было, за овсом, но жеребец отмахнулся - мол, потом. Пристукнув меня хвостом, гнедой отправился отыскивать съедобные травины. Авось, что-нибудь и найдет. Ну ничего, перейдем болото, а там будет и настоящее сено. Хотя, если перед нами прошел обоз с принцессой, то отыскать фураж для жеребца проблематично. Ничего, отыщем, не в первый раз. Приходилось нам с жеребцом хаживать такими дорогами, по которым шло тысячное войско. У пейзан всегда есть какая-нибудь заначка, с которой они расстанутся, если дать денежку. Правда, денег у меня нет, но что-нибудь придумаю.
        Пока я снимал седло, объяснялся с боевым товарищем, устраивал в тепло промокшие ноги и сапоги, к костру робко подошли два аборигена, выкрашенные синей краской. В руках они держали корзиночки, заполненные чем-то странным - склизким, переливающимся, напоминающим лягушечью икру. Впрочем, какая икра зимой?
        Старейшина и проводник принялись немедленно уплетать «яства», зачерпывая их пальцами, а я вытащил из седельной сумки лепешку и сыр. Хотелось солонины, но решил с мясом повременить. А вдруг это оскорбит туземцев? Вон, старейшина даже на сыр смотрит с отвращением и от хлеба морду вороти. Ну и смотри, хрен с тобой. Мне тоже твоя еда не нравится. Еще им не понравился запах моих портянок и сапог, установленных возле костра, так и мне запах болота не нравится.
        - Старейшина спрашивает - могут ли его люди вернуться к пляске мертвых? - спросил проводник.
        - Да на здоровье, пусть пляшут, - отмахнулся я, потом спохватился. - Почему мертвых?
        - После пляски все болотники умирают, - сообщил Ниврад.
        - ??
        - Не насовсем, а лишь до весны, - успокоил меня проводник.
        Типа, впадают в зимнюю спячку, словно медведи? А что, удобно. Улегся себе, дрыхнешь и есть-пить не надо. Хотя, зима-то уже заканчивается, какой смысл укладываться спать?
        Раскрашенные люди появились словно из-под земли и опять принялись плясать вокруг костра, не обращая на нас ни малейшего внимания. Я, поначалу, пытался рассматривать женщин, но бросив взгляд лишь на одну, успокоился. Не тот случай, чтобы смотреть. Увидишь такую, будут кошмары по ночам сниться. Из любопытства пересчитал народ. Насчитав двадцать пять человек разного возраста, вспомнил обрывок какой - то университетской лекции о том, что «примитивные племена не могут быть большими, потому что охотой и собирательством невозможно прокормиться на небольшой территории» задумался - а как же тутошние болотники живут без охоты? Что в болоте может быть съедобного, кроме ягод и мухоморов? Впрочем, если пляшут вокруг костра, как-то живут. И на зиму в спячку уходит, тоже плюс.
        - Ты убил нашу богиню, - неожиданно сказал старик на чистейшем человеческом языке.
        Мне бы удивиться, но не стал. Верно, подспудно ждал чего-то такого. Удивился другому. Это какую-такую богиню я убил? Потом до меня дошло, что речь идет о лягушке-переростке с кривым мечом. Как там ее? Зензибаба? Нет, Забазена. Надо же, запомнил. Эх, как жаль, что не сумел сохранить сикль для коллекции.
        - Если ее убили, так что это за богиня? - хмыкнул я.
        - Это наша богиня, другой нет, - угрюмо сказал старик. - Забазена спала в глубине болот сотни лет, но она была нашей хранительницей. Благодаря ей мы живем во много раз дольше, чем вы. Она и всего-то вышла насытиться кровью, а ты ее убил. Мы услышали смерть и проснулись. С тех пор не можем уйти в наши зимние жилища и пляшем здесь каждый день пляску смерти.
        - Надо было вашей Забазене насыщаться в другом месте, а не тревожить честных людей. И она бы цела была и вы бы спали, - буркнул я.
        - Ты не хочешь стать богом, убийца богини? - с надеждой поинтересовался старейшина. - Мы отдадим тебе наших женщин, научим жить под землей и под водой, спать до весны, а то и дольше. Для начала нужно задержать дыхание, это не трудно. Мы можем сварить тебе зелье из прошлогодних грибов и ты заснешь на тысячу лет. И мы тогда сможем опять уйти в жилища.
        - Нет, не хочу, - ответил я, стараясь сохранить серьезный вид. В жертву каким-то древним богам меня однажды хотели принести, но богом стать ни разу не предлагали. Сидеть в болоте тысячу лет, а потом вылезать наружу и «насыщаться»? И эти, «синие танцовщицы», предложенные как женщины. Бр-р… Грибочки прошлогодние, еще не легче. Нет, если грибов нажраться, так и страшные болотницы могут показаться красавицами, но лучше не стоит пробовать на старости лет. Нет уж, нет уж. Ищите дураков в другом болоте.
        - Я так и думал, - вздохнул старик. - А он? - кивнул старик на коня, тщательно пережевывающего какой-то мох с кочки.
        Нет, я очень сдержанный человек. Даже герой. Не знаю, как сумел удержаться от смеха, а ведь сумел! Впрочем, из жеребца получится неплохой бог.
        Покосившись на Гневко, сказал:
        - А мы его самого и спросим.
        - Не надо, - отчего-то испугался старик. - Я и так вижу, что ваш четвероногий спутник откажется. Да и женщины наши ему не понравятся.
        Это он верно сказал. Болотные женщины жеребцу точно не понравятся, он иных дам предпочитает, покрупнее.
        Я дожевал сыр, заел лепешкой, потянулся к фляге. Отпив, подумал, что надо бы пополнить запас - вон, Гнедой напился из той лужи, значит вода хорошая.
        - Так где нам взять бога? Если у нас не будет хранителя, мы никогда не заснем, - грустно спросил старик, словно я должен взять и выложить какое-нибудь божество.
        Я собирался нагрубить, но уж слишком старик был уныл. Был бы у меня в вещевом мешка какой-нибудь бог, то честно, отдал бы, не пожалел. А так, где я им бога возьму? Хотя…
        - Так вы сами сделайте.
        - Как? - обомлел старейшина.
        - А вот так, просто.
        Я вытащил кинжал и принялся ковырять почву. Тщательно освободив землю от корней, угольков и листьев, начал творить. Сначала изготовил основу из веточек и травы, а потом обмазал получившегося уродца мокрой землей. Ваятель из меня так себе, да и болотистая почва - не гончарная глина, но спустя минут пятнадцать у костра стояла небольшая фигурка - кривая, с обсыпающимися руками, но готовая.
        - Это я так, для примера, - смущенно сообщил я, втайне любуясь работой. Кому как, а мне эта земляная кукла нравилась.
        Старейшина и разноцветные танцоры, оставившие пляску смерти, смотрели на изделие моих рук, словно на некое чудо. Они что, никогда скульптур или статуй не видели? Впрочем, откуда на болоте взяться статуям, если нет скульпторов?
        - Вот вам и богиня, - сообщил я. Потом, на всякий случай, строго сказал. - Если я убил вашего бога, то могу дать нового. Он теперь ваш хранитель и вы можете уйти спать.
        Все присутствующие, включая проводника, дружно опустились на колени вокруг земляной куклы, завыли-заквакали-защебетали, а я подумал - а стоит ли рассказывать о своем «изделии» на исповеди? В сущности, я сейчас создал идола, вместо того, чтобы рассказывать несчастным дикарям о Едином. Но теперь уже поздно. Вон, как вытаращились. Пожалуй, патеру придется обо всем рассказать, а уж он пусть решает - насколько серьезный грех совершил. Надеюсь, святой отец поймет, что идол нерадивый сын церкви соорудил не из злого умысла, а по глупости.
        - Как ее зовут? - с благоговением спросил старейшина, взяв в руки куклу. - Или его?
        - Никак. Лучше, чтобы у вашего бога не было ни имени, ни пола. Но вам придется позаботится, чтобы фигурка не осыпалась. Можно намазать клеем или краской.
        - А в какой цвет? - деловито поинтересовался старейшина.
        - А во все, которые у вас есть, чтобы ваш бог был молодым и старым, женщиной и мужчиной. Это же бог, ему можно.
        Раскрашенные люди опять дружно завыли и принялись отбивать поклоны не то мне, не то своему будущему богу. Нет, определенно патер опять наложит на меня епитимью. А я даже спорить и сетовать не стану. Заслужил.
        Глава третья
        Когда встречают по одежде
        - Вот, сами поглядите, господин ярл, с этой горы до деревни рукой подать, - сказал проводник.
        Я бы не стал называть холм горой, но спорить не стал. Для жителя болот и равнин и холм, высотой в двести ярдов, сойдет за гору. А деревня на самом деле словно на ладони - два десятка домов, хозяйственные постройки и постоялый двор, стоящий чуть наособицу. Конюшня, возы с сеном. Суеты не видно. Значит, обоз с принцессой еще не прибыл, а иначе бы здесь все напоминало развороченный муравейник. И свежий снежок, покрывающий крыши и все вокруг. Красота!
        - Я вам больше не нужен? - поинтересовался Ниврад.
        - Да как сказать… - неопределенно протянул я, соскальзывая с седла. Ухватив проводника за плечи, кинул его лицом вниз, в прошлогоднюю жесткую траву, торчащую из под снега, а потом уперся парню коленом между лопаток. - А теперь рассказывай, сволочь, почему ты меня к болотникам завел? Думаешь, поверю, что заблудился?
        Проводник ответил что-то невнятное.
        - Что ты сказал? - поинтересовался я. - Говори четко и внятно, чтобы я понял.
        Ниврад продолжал бурчать нечто нечленораздельное. А, так он просто не может говорить. Слегка освободив парню голову, убрал колено и ласково попросил:
        - Давай, лягушоночек, рассказывай, а иначе не видать тебе моих медяков. Они у трактирщика останутся, а ты здесь, воронам на радость.
        - Я не за медяки шел, - с обидой отозвался проводник. - Мне старейшины приказали ярла, который богиню убил, то есть вас, к ним привести, чтобы он нашим богом стал. Решили, что эрл от такой чести не откажется. Я за вами три дня шел, думал, не выполню приказ, домой возвращаться не стану, а тут такая удача. Но вам бы никто ничего плохого не сделал. И времени вы нисколько не потеряли.
        В общем-то, ничего нового я не узнал, а то, что проводник меня куда-то заводит, понял еще на болоте. И что мне с этим парнем делать? Убить? Пожалуй, не стоит. Он ведь и на самом-то деле ничего плохого не сделал, зато провел меня самым коротким путем.
        - Ты сам-то, кем будешь? Болотником? - поинтересовался я.
        - Мать у меня человек, отец болотник, - пояснил парень. - Я поначалу у матери жил, но меня постоянно на болото тянуло, к отцу. Теперь я и там, и тут.
        М-да, и какая человеческая женщина решилась забеременеть от болотника? Впрочем, в жизни еще и не такое бывает.
        - Ладно, проваливай, - ослабил я хватку, потом передумал. - Хотя, постой. Что это за дрянь вы со своим старейшиной ели?
        - Личинки голубых мух, - ответствовал Ниврад. Кажется, проводник слегка обиделся за слово дрянь.
        - Какие личинки зимой? - удивился я.
        - Голубые мухи живут в торфяниках, у них нет крыльев, зато откладывают личинки круглый год. Это самое вкусное, что я когда-либо ел.
        М-да, мухи без крыльев, да еще и голубые. Личинки… Тьфу.
        - Эрл, если вы меня не убили, то скажите - отчего вы не захотели стать богом?
        И что ответить? Пускаться в теологические дебаты? Так в них мои друзья по университету сильны, но не я. А говорить, что верю только в Единого, тоже нет смысла.
        - Иди, - только и сказал я. - И не задавай глупых вопросов. Поживешь на свете подольше, хотя бы лет триста, сам все поймешь.
        Провожая парня взглядом, примерился к его спине - вон, лопатки торчат, так и просят всадить клинок между ними. Врать не стану - если бы болотник побежал или просто ускорил шаг - завалил бы и угрызениями совести не мучился, а метать клинок в сгорбленную спину противно. Нет, определенно становлюсь слишком добрым.
        - И-го? - поинтересовался Гневко.
        - Не стоит, - отмахнулся я, заскакивая в седло. Понимаю, что гнедой, которому ходьба по болоту понравилась еще меньше, чем мне, очень хотел догнать проводника и лягнуть полуболотника пониже спины, но коли уж мы его отпустили живым, так и калечить нет смысла.
        В этой деревне мы останавливались, хотя я ее и не помнил. Столько деревень попадалось на моем пути, а уж постоялых дворов и того больше. Пейзане не бедные - дома не фахверковые, а каменные. Крыши, правда, крыты не черепицей, а соломой, смешанной с глиной, но это нормально, это дешевле и практичнее.
        Я был неправ, думая, что на постоялом дворе нет суеты. Вон, хозяин с подручным выкидывают из дверей старую солому, устилавшую пол в общем зале, тащат на ее место свежую. Что ж, молодцы, готовятся к приезду принцессы.
        Я въехал, спешился и повел Гневко в конюшню. Однако, на пути возник крепкий рыжебородый мужик, вставший у ворот, словно часовой, решивший умереть, но не пропустить неприятеля. Это он зря. Коли умрешь, неприятель сам пройдет.
        - Ты куда прешь, морда? - рыкнул рыжебородый.
        - А ты кто, конюх? - поинтересовался я.
        - А какое твое собачье дело?
        Что-то меня здесь неласково встречают. Может, сразу мужику в ухо дать? Впрочем, к конюхам я отношусь гораздо терпимее, нежели к остальному люду. Наверное оттого, что от них зависит благоденствие моего жеребца. Ладно, морду я ему позже набью, как уезжать стану.
        - Расседлаешь, овса задашь, водичку гнедой свежую любит, - кротко сказал я, намереваясь вручить рыжему узду. - Денег за труд не спрашивай, не при деньгах нынче.
        - Да куда ты… - попытался возразить мужик, но его рука уже оказалась в моем захвате. Он дернулся, было, пытаясь вырваться, но упал на колени, горестно застонал, глаза наполнились слезами. Вкладывая в помятую ладонь узду, еще раз напомнил:
        - Расседлать. Напоить и накормить. - Посмотрев на перемазанные ноги гнедого, засохшую грязь на брюхе, круп, в разводах ржавой болотной тины, добавил. - И почистить жеребца не забудь. Я сейчас еду закажу, перекушу и проверю. И не вздумай грубить, руку оторву, а заодно и язык.
        Конюх хотел что-то сказать, но не рискнул, предпочитая остаться с жеребцом, а не с хозяином. А вот это он зря. Гневко просто устал с дороги, но его копыта могут нанести ущерб больше, нежели мои руки.
        Убедившись, что конюх, со стоном и причитанием повел гнедого в денник, отправился на постоялый двор. Но туда меня тоже не хотели пускать.
        - Чего надо, бродяга?
        Неужели мой вид напоминает бродягу? Ну, подумаешь, сапоги измазаны, плащ грязный, штаны тоже просятся в стирку. Странно, я по болоту не полз, а вот измазаться умудрился. И гнедой, к слову, задницей по кочкам не елозил, а перепачкался. Нет, чтобы я еще хоть когда-нибудь отправился в болото!
        - И что за день такой? - вздохнул я. - Плащ мой, видите ли, не нравится. Мне бы поесть, а еще комнату для отдыха.
        Хозяин вместе с помощником, видом напоминавшего вышибалу, засмеялись.
        - Охренел? Сюда сейчас настоящая принцесса прибудет, а с ней свита - рыцари, а еще барон фон Скилур с самим Артаксом, - с гордостью сообщил хозяин.
        А что, принцессы бывают ненастоящие?
        - Ничего, они мне не помешают, - ответил я, сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Ишь ты, с самим Артаксом.
        Трактирщик с подручным удивились такой наглости, но в драку пока не вступали, решив урезонить нахала словесно.
        - Слышь, дуролом, мы тут второй день чистоту наводим, понимаешь? Ну куда ты, чушка болотная прешься? Ты нам свежие полы попачкаешь, а мы только что соломы натащили.
        - Есть хочу, - сообщил я. Вздохнув, спросил. - А ты что, не узнал меня?
        Хозяин смерил меня пристальным взглядом. Видимо осознал, что бродяги не носят с собой мечи, а одежда, хотя и запачканная, но недешевая. Да и коня моего он видел. Такой жеребец не у каждого рыцаря.
        - Морда, вроде, знакомая, - нерешительно пробормотал он. - Верно, в охранниках служишь, при купцах? А где твой хозяин? И обоз его где? А почему грязный? Сразу скажу - хрен вам нынче, а не постой, у нас люди познатнее стоят.
        - При купцах… - хмыкнул я. - А если я Артакс и есть, что скажешь?
        Хозяин с вышибалой переглянулись и принялись хохотать так, что из конюшни им ответила какая-то лошадь. Отсмеявшись, трактирщик протер глаза кулаком и сказал:
        - Ишь, Артакс он… Да знаешь ли ты, как Артакс выглядит? Он - во! А ты? Весь грязный, словно пикша болотная и тиной воняешь. Ну, парень, ты и шутник. Ладно, хрен с тобой, я нынче добрый. Проходи, садись в уголок, накормим чем-нибудь. Напакостишь - убирать заставлю. Но как обоз во двор въедет, то не взыщи, я тебя выгоню, чтобы ты своим видом похабным нашу будущую герцогиню не пугал.
        Я мысленно загрустил. Вот ведь, как бывает, когда грязная одежда не соответствует внутреннему содержанию.
        Скромно усевшись в конце длинного стола, принялся ждать. Минут через пять, когда терпение уже начало иссякать, а в брюхе забурчало, дородная девка плюхнула передо мной миску с каким-то варевом. Не жабья икра и не личинки голубых мух, но выглядело противно.
        - Что это? - поинтересовался я, с опаской заглядывая в миску. Нюхать вообще не рискнул.
        - А сам не видишь? - ухмыльнулась деваха. - Каша перловая. Вчерашняя, правда, но если голодный, так и такую съешь. Свиньи едят, не жалуются.
        - Хозяина позови, - приказал я, расстегивая плащ, чтобы тот не мешал движениям. - Я ему эту кашу в глотку забью, а то, что останется, тебе засуну…
        Не стал уточнять, в какое место стану засовывать, а девка открыла рот, чтобы достойно ответить, тут же его и закрыла, увидев, что под испачканным плащом скрывался дорогой камзол и массивная золотая цепь (ее, кстати, я получил от князя в ознаменование титула ярла) тут же его закрыла.
        - Бегом! - рявкнул я на служанку и та умчалась.
        Нет, я бы все перетерпел, все простил, но только не перловую кашу, непригодную к употреблению даже в горячем виде, а не то, что в холодном. Сволочь, трактирщик, чем же он свиней кормит?
        Ко мне тем временем неслись хозяин и вышибала с дубинкой. Чего они, нюх потеряли? Я запустил миской в рожу хозяина, а пока тот отплевывался, перехватил вышибалу за руку, отобрал кабацкое оружие и как следует припечатал жирную харю к свежевымытой столешнице, отчего та сразу испачкалась.
        - Ты чем благородного графа кормишь, тварь? - рыкнул я.
        - Виноват, господин граф, - пролепетал трактирщик, видя мою благородную ярость. - Не признали. Вот, как плащик с себя сняли, увидели, что вы господин Артакс. - Ткнув в бок приспешника, зашипел. - Проси прощения у благородного графа.
        Вышибала, пытаясь прикрыть разбитый нос кулаком, размазал кровь, что-то залепетал.
        - Мне не ваши извинения нужны, а еда.
        - Ваше сиятельство, так не готово у нас ничего. Плиту чистили да белили, даже перловку на костре варили. Мы же принцессу ждем, сейчас привезут барашков да хрюшек, резать начнем.
        - Делать больше принцессе нечего, как на вашу плиту смотреть, - фыркнул я. - Ладно, яичницу с ветчиной сготовь, и хлеб с сыром тащи. Скажешь, что не сумеешь зажарить, я костер прямо посередине залы разведу, а яичницу из твоих причиндалов сготовлю. А пить тащи либо квас, либо каву, если есть.
        Кажется, трактирщик здорово перепугался за сохранность своих бубенчиков, хотя, на самом-то деле, я даже бараньи яйца никогда не ел, а кое-кто считает их изысканным блюдом, но пусть боится.
        Эх, как меняет отношение к человеку его одежда. И всего-то стоило скинуть с себя грязный плащ. Скоро служанка поставила передо мной свежий хлеб и тарелку с сыром, а чуть позже передо мной водрузили дымящуюся сковородку яичницы с ветчиной. И, только я принялся есть, как во дворе раздался шум, конское ржание, смех, а в общую залу вбежала юная принцесса. За ней, кланяясь до соломы, застилавшей пол, шел хозяин.
        - Ваше величество, ваше сиятельство, - лепетал трактирщик, путая титулование. - Мы думали, что вы позже прибудете, обед еще не готов.
        Но Инга фон Севр, увидев меня, проигнорировала слова хозяина, а устремилась к своему незадачливому телохранителю.
        - Граф Артакс, а вы уже здесь? - удивилась девушка. - Вы же больной, должны лежать на постоялом дворе. Думала, примерещилось, что Гневко в конюшне стоит.
        Как требовал этикет, я встал, изобразил поклон и поинтересовался:
        - А вы, сударыня, избавившись от меня, решили развлечься?
        - Так обоз тащится, словно беременная курица, я и решила, что поеду побыстрее, - наморщила мордашку юная княгиня, а потом поинтересовалась. - А что вы такое едите? - Принюхавшись, догадалась сама. - Яичница с ветчиной. Я тоже хочу.
        - Так и подсаживайтесь ко мне, здесь на двоих хватит, - хмыкнул я, кивая остолбеневшему трактирщику. - Тащи вилку для Ее высочества.
        В моей родной Швабсонии, даже при дворе какого-нибудь захудалого барона ни у кого не хватило бы фантазии кормить яичницей девушку из знатной семьи, да еще прямо со сковородки. А тут нравы попроще и скоро принцесса Инга бойко уплетала мою порцию и это у нее так славно получалось, что я жестом приказал хозяину - мол, сделай еще. Нет, хорошо, когда девочка кушает с аппетитом, но я рисковал остаться голодным. Разделавшись со второй порцией, принцесса с довольным видом похлопала себя по брюшку, скрытому кольчугой:
        - Вкусно. И почему при дворе яичницу не подают?
        - Потому что она считается едой пейзан и солдат, - пояснил я. - Дворянство должно питаться благородной пищей. Мясом и сыром, жареной дичью.
        - Глупость какая, - скорчила удивленную физиономию Инга. - Разве может быть неблагородной пища, если она вкусная? - Я только пожал плечами, а юная принцесса, как это бывает с подростками, задала новый вопрос. - Граф, а как вы оказались здесь раньше нас? И как ваши раны?
        - Раны притихли, не беспокоят, - постучал я на всякий случай по столу. - А раньше вас, так я просто дорогу срезал, проехал напрямую через болото.
        Тем временем нам принесли бокал вина для принцессы, а мне большую чашку, заполненную чем-то темным, по цвету напоминающим каву, но пахнущим совсем иначе.
        - И что это? - поинтересовался я.
        - Цикорий, - подобострастно отозвался хозяин. - Кавы у нас никогда не водилось, но это не хуже.
        Я отхлебнул. Нет, до кавы этому пойлу далеко, но пить вино, после той злополучной ночи, мне не хотелось.
        - Кстати, а что такое пикша болотная? Никогда о таких не слышал, - поинтересовался я, вспомнив эпитет, которым меня наградил трактирщик при встрече.
        - Пикша болотная - это кабанчик, что на болоте живет, - вместо хозяина постоялого двора ответила принцесса. - Но у него вместо копыт лапки, как у утки. Охотник увидит пикшу, думает, что кабан, пойдет за ним, а эта сволочь его в самую трясину заводит, откуда выхода нет. Но если охотник умелый, да на мокроступах, он пикшу свободно на копье возьмет. Правда, мясо у нее жесткое, тиной воняет, но если вымочить, а потом со специями тушить, так и ничего.
        Вона, какие твари на болотах встречаются.
        - Ступайте прочь, - царственно взмахнула ручкой принцесса, а когда трактирная прислуга, пятясь задом, удалилась, спросила: - Граф, вы за кого посоветуете мне замуж выходить - за герцога или за его сына?
        Я чуть цикорием не подавился. А мы за кого ее сватали? А, мы сватали ее за герцогскую корону, а не за человека.
        - А сами-то вы за кого хотите? - поинтересовался я.
        - Да мне, в общем-то, все равно, - наморщила носик принцесса. - С детства знаю, что дочери князей по любви замуж не выходят, так что, какая разница? Про герцога Силинга слышала, что властитель достойный, боец умелый, только он старый. А Вильфрид, как говорят, государственными делами заниматься не хочет, оружие в руках держать не умеет, все больше просвещением пейзан занимается. Зато наследник престола еще молодой.
        Я не стал говорить девушке, что выбор станет делать не она, а Деметрий фон Силинг. Понравится властителю девица - женится сам, а нет, заставит выйти замуж за сына.
        - А тут, принцесса, ничего не могу сказать. Приедете, сами решите. Герцог правитель, станете ему опорой, наследника еще одного родите, а там, глядишь, через ребенка власть приобретете. Станете женой молодого Силинга, то после смерти отца - то есть, свекра вашего, будете сами страной править, пока супруг школы да университеты открывает. А оружием владеть вы его сами и обучите, если терпения наберетесь.
        Принцесса задумалась. Возможно, решила задать еще какой-нибудь вопрос, на который мне не хотелось бы отвечать. Спросит, например, как себя вел Вильфрид, когда был на той стороне гор, что отвечать? Что сын герцога, позволявший обижать себя всем, кому не лень, вел себя как тряпка? К счастью, от ненужных вопросов меня спасло появление двух воительниц, сопровождавших принцессу. Девушки загремели железом, снимая с себя лишние доспехи.
        - Госпожа Инга, - обратилась одна из амазонок к принцессе. - В конюшне к вашей кобылке пристает какой-то нахальный жеребец, похожий на гнедого ярла Артакса. Он уже выгнал всех остальных коней во двор, а конюху врезал копытом.
        - А сама кобылка не против? - подал я голос.
        - Нет, кобылка не против, даже наоборот, - отозвались воительницы в один голос, а лишь потом изумились: - Ярл Артакс? Вы как здесь оказались?
        - Тогда не стоит мешать, разберутся сами, - отмахнулась принцесса. - Гнедому Артакса можно к моей кобыле поприставать, хуже не будет. Глядишь, жеребенок симпатичный появится.
        Чем хорошо жеребцам, так это тем, что в отличие от людей им не надо заботиться о будущих детях, платить их матерям деньги на содержание потомства, а иначе я бы уже давно разорился.
        Глава четвертая
        Правосудие герцога
        - Дорогой граф, как я рад нашей встрече, - обратился ко мне мой сюзерен герцог Деметрий фон Скилур, когда я вышел во двор, намереваясь посмотреть, как там Гневко. - Вы же идете в конюшню проведать своего боевого товарища? Не возражаете, если я пойду с вами?
        - Почту за честь, - прижал я руку к груди, изображая радость.
        Едва не под ручку с Его высочеством мы дошли до герцогских конюшен, убедились, что Гневко жует овес, сена у него в достатке, а напоят жеребца чуточку позже, после того, как изволит откушать.
        Вообще-то я уже собирался возвращаться в имение, именуемое ныне Йорген. Думаю, Кэйт все глаза проглядела, да и мне хотелось вернуться в свой дом, выспаться в собственной спальне, а заодно расставить по местам трофеи, приобретенные по дороге - оружие и книги. Зима заканчивается, а мне еще исполнять обещание, данное брауни - заделывать оконце в подвал, чинить крышу. Нет, не самому, разумеется, но присмотр за работниками тоже труд, да еще какой.
        И что это понадобилось герцогу? Вроде, юную принцессу я привез, она нынче отдыхает с дороги. Отдыхает - понятие условное. Это у меня опять разболелась спина, пришлось отдаваться на растерзание знахарей, мявших мой позвоночник и поившими снадобьями. Мяли они меня не слабее, чем брауни, зато лекарство оказалось действующим. Вот уже второй день не болит ни одна косточка, а лекари говорят, что и дальше болеть не станет, если принимать лекарства хотя бы раз в неделю. А юная княгиня отдыхала с дороги своеобразно - носилась со своими девами-воительницами по полям и лесам Силингии, осваиваясь на новой родине. Так молодежь, что с нее взять? Сам такой был.
        - Ваше высочество, я весь во внимании, - улыбнулся я. - Не поверю, что вы решили составить мне компанию в конюшне.
        Герцог знал, что у меня нелады со спиной, поэтому не слишком обиделся, что вместо полновесного поклона я отвесил лишь символический. Удобно, кстати, ссылаться на болячки.
        Судя по всему, властитель Силингии меня караулил или гулял, в ожидании моего появления. То, что в это время я отправлялся проведать гнедого, во дворце известно. Стало быть, хочет правитель от своего вассала чего-то великого и несбыточного, а иначе просто отправил бы за своим подданным слугу, с приказанием явиться пред светлые августейшие очи.
        - Для начала, я хотел бы выбранить вас, - хмыкнул властитель Силингии. - Я изобразил полное неведенье, а герцог продолжил. - Юная принцесса требует на завтрак исключительно яичницу. Говорит, что к этой пище ее приучил граф Артакс и ей она очень нравится. Теперь я опасаюсь, что девочка начнет кукарекать. Но помилуйте - куда годится кукарекающая герцогиня?
        - Главное, государь, чтобы она не начала нести яйца, - заметил я, сохраняя серьезный вид. - Кукареканье еще можно объяснить - воспоминаниями детства, привычкой издавать боевые кличи, а регулярное появление яиц на троне придворные не оценят.
        Мы с герцогом заулыбались, понимая, что пристрастие юной княгини к яичнице не столь серьезная беда. Еще несколько дней, девушку начнет мутить от вида жареных яиц и она начнет есть нормальную пищу, положенную юным аристократкам.
        - Как я и думал, граф Артакс обязательно выкрутится, - хмыкнул герцог. - Но если серьезно, то у меня к вам иное дело. Как я полагаю, вы собираетесь домой? Когда рассчитываете уехать? - поинтересовался герцог.
        - Сегодня выезжать уже нет смысла, но завтра с утра выеду. Разумеется, попрощавшись с вами.
        - Принц, а вы не могли бы задержаться на пару дней? - поинтересовался Силинг.
        Ох, если обращается с неуместным титулом, не к добру. Герцогу точно от меня понадобилось нечто важное.
        - К вашим услугам, государь, - склонил я голову, потом поинтересовался с должной иронией. - А пары дней на задержку хватит?
        - Пока не знаю, все будет зависеть от новостей, что привезут мне с окраины герцогства - не стал кривить душой герцог. - У нас здесь снег, а это большая редкость.
        И впрямь, последние сутки в Силингии шел снег. Я порадовался, что мы успели уехать из Севра, а иначе бы застряли. Если снега навалит еще больше, то придется откладывать возвращение неизвестно до какого времени. Как бы не до весны.
        - Возможно, снег и мешает прибыть вовремя тем людям, которых я жду. Я пока хотел пригласить вас на маленькое представление. Посидите часок-другой, а за это я угощу вас кавой.
        Вот с кавы-то Его высочеству и следовало начинать. Мол - пойдем, дорогой Артакс, обсудим наши дела за чашечкой ароматного напитка, так все и решим. Но чуют мои косточки, что к невесте я попаду не скоро.
        Я ожидал, что герцог и на самом деле поведет меня на какое-нибудь представление, хотя бы на кукольное, но он повел меня во дворец, прошел с десяток шагов по длинному коридору и потянул на себя дверь, за которой, как я уже знал, вершится суд и расправа над местными жителями. Вернее, Его высочество разбирает там запутанные дела, с которыми не смогли справится судьи поплоше. Мне стало любопытно, а что за жалобы разрешает Его высочество? Понятно, что он не станет судить разбойников да убийц, с этими в герцогстве поступают просто - казнят лиходеев там, где поймали, не заморачиваясь тратами на прокорм, с ворами, мошенниками и мздоимцами государь тоже не станет разбираться, для этого есть городской суд, где наказанием за содеянное является либо оправдание, коли вина не подтвердится, либо отправка на работу в рудник, к гномам. Гномы, прежде чем заполучить дармового работника, проводили еще и свое расследование, использовав какую-то магию. Коли им пытались «всучить» невиновного, возвращали подозреваемого обратно, уведомив о том герцога. Вот в этом случае на рудник отправлялись судьи. Посему, городские суды
всегда старательно изучали дела, искали веские доказательства. Гномы же заботились о заключенных, хорошо кормили, но спуску не давали и работать арестантам приходилось как миленьким. А еще исправно отправляли жалованье, положенное каторжнику, на покрытие ущерба.
        В судебном зале стояли стол, за которым сидел нахохленный канцелярист, немедленно вскочивший на ноги, высокий стул с подлокотниками и спинкой, напоминающий трон и еще один стул, на который мне указал герцог.
        Усевшись, Его высочество приказал:
        - Заводите первого жалобщика.
        Первым жалобщиком оказался мужчина лет сорока-сорока пяти, одетый в богатое платье, самого купеческого вида, пришедший на суд вместе с женушкой - на вид, совсем еще девочкой. Супруга была одета чисто, но скромно, напоминая бедную родственницу из провинции, либо приживалку, а не жену богача.
        - Господин Кальтер, меховщик, желает расторгнуть брак со своей супругой, - монотонно забубнил секретарь, зачитывая лежащий перед ним документ, - фрау Лиис Кальтер, в девичестве Зунд, а также требует, чтобы оная Лиис вернула ему два талера, что господин Кальтер потратил на свадебные расходы, а также присудить с оной еще два талера за моральный вред, причиненный ему…
        Он собирался читать и дальше, но герцог пресек его намерения, кивнув меховщику:
        - Пусть господин Кальтер сам расскажет, отчего он хочет развода. Живые слова гораздо лучше передают содержание, нежели сухой текст.
        Меховщик, поклонившись герцогу в пояс, принялся излагать:
        - Ваше высочество, я желаю развода, потому что моя супруга развратная женщина. Она скрыла, что у нее есть ребенок, рожденный до брака. Не следует начинать семейную жизнь с обмана.
        Мы с герцогом дружно посмотрели на юную женушку. Ишь ты, такая юная, а уже с ребенком?
        - Как я полагаю, вы уже обращались к патеру, но он предложил вам простить жену? - поинтересовался герцог.
        - Да, предложил, - нервно сказал Кальтер. - Патер сказал, что все люди совершают ошибки, и нужно помочь им исправиться. Но почему я должен терпеть обман, да еще и кормить ублюдка, рожденного неизвестно от кого?
        - Если бы ваша жена до свадьбы сообщила, что у нее есть ребенок, вы бы женились на ней?
        - Конечно нет, - фыркнул меховщик. - У меня два законных сына от первого брака, зачем мне содержать чужого ребенка? Я вдовец, мне нужен покой, а не вопли.
        - А почему вы женились на Лиис?
        - Я знал ее с детства, потому что ее покойный отец много лет служил у меня приказчиком. Девушка казалась мне аккуратной, из нее должна получиться хорошая хозяйка, способная скрасить мою старость. Я считал, что Лиис чиста, а она оказалась шлюхой. Подумать только, она три года скрывала, что у нее есть ребенок!
        Юная женушка стояла, закусив губу, но в глазах не было ни слезинки. Не похоже, что она раскаивалась в содеянном.
        - Фрау Лиит, - мягко обратился герцог к девушке. - Все, что говорит ваш супруг - это правда? У вас есть сын? Когда же вы успели?
        - Да, Ваше высочество, истинная правда, - глухо отозвалась девушка. - Я родила сыночка в пятнадцать лет.
        - А кто отец?
        - Отец - простой латник, из горожан. Он обещал жениться на мне…
        В глазах девушки проступили-таки слезы, а герцог, почти по-отечески, спросил:
        - А когда он узнал о вашей беременности, то отказался?
        - Нет, Ваше высочество, он от меня не отказывался. Он даже не успел ничего узнать, потому что погиб на войне с Ботэном. Я приходила к его родителям, но вот они отказались признать ребенка. Мол, Жак никогда не говорил, что у него есть подруга, так что, с какой стати они станут делиться пенсией неизвестно с кем, если у них еще двое младших детей? Покойный отец отправил меня рожать на ферму, к своей сестре и приказал никому ни о чем не говорить. Я очень скучаю по сыну и хотела сама его воспитывать, но после смерти отца мне остался лишь дом. Я думала, что господин Кальтер все поймет и простит, позволит взять ребеночка в наш дом или хотя бы позволит его навещать. А теперь, если мне придется заплатить расходы на свадьбу, у меня не останется ничего.
        - Вот видите, Ваше высочество, эта шлюха считала меня дойной коровой… - заорал меховщик, брызгая слюной во все стороны, но наткнувшись на взгляд герцога, притих.
        - Ваше высочество, вы позволите задать вопрос? - подал я голос, а дождавшись кивка правителя, спросил. - Какова сумма пенсии за погибшего воина?
        - Пенсия равна жалованью, но все зависит от того, кем при жизни был воин. Если простой латник, то она составит пятьдесят пфеннигов, десятник - семьдесят, - любезно пояснил герцог, а я мысленно хмыкнул - в Швабсонии ни одному правителю не пришла бы в голову мысль платить семье погибшего солдата пенсию. Как помнил, у моего отца пенсионы полагались лишь престарелым слугам, да и то далеко не всем. А на пятьдесят пфеннигов в месяц в Силингии семья из пяти-шести человек сможет прожить если не припеваючи, то безбедно, да еще и отложить пфенниг-другой на черный день.
        - А вот за гибель королевского жандарма сумма гораздо выше - один талер, - дополнил Его высочество свою речь, искоса посмотрев на меня.
        Пропустив мимо ушей намек (это же герцог напомнил мне о гибели его жандармов в Черном лесу), спросил:
        - Ваше высочество, если вы примете решение о разводе, вы не станете возражать, если я назначу девочке пенсию из своих средств?
        - Разумеется, нет, - усмехнулся герцог.
        - В таком случае, с дозволения Вашего высочества, - склонился я в легком поклоне в сторону сюзерена, хотя уже принял решение, что обойдусь и его без разрешений, - я дам своему ростовщику распоряжение, чтобы он ежемесячно переводил госпоже Лиис… не запомнил ее девичью фамилию, но секретарь мне потом запишет, некую сумму, сумму… - призадумался я, а потом решил не мелочиться, - пусть будет один талер в месяц, пока ребенку не исполнится шестнадцать лет. Еще я переведу фрау Лиис десять талеров единовременно, чтобы она смогла рассчитаться со своим мужем-пауком, имела приданное и вышла замуж за достойного человека.
        - Хорошо, господин граф, доброму поступку не может быть возражений, - кивнул герцог, а потом, добавив в голос немного металла, изрек: - Итак, мой вердикт. Признать иск господина Кальтера к супруге справедливым, посему их брак считать расторгнутым. В иске Кальтера к бывшей супруге за возмещение расходов на свадьбу отказать.
        - Подождите, Ваше высочество, - встрепенулся вдруг меховщик, - но если господин граф, не знаю его имени, назначит пенсию на воспитание ублюдка, то есть ребенка, и даст моей супруге приданное, зачем же мне разводиться?
        - А потому, что господин граф не назначит пенсию и ничего не даст законной супруге меховщика Кальтера, - усмехнулся я.
        - Вы можете попытаться еще раз попросить руку и сердце вашей бывшей супруги, - добавил герцог.
        Меховщик пытался еще что-то сказать, но в зале появились два стражника и они быстренько, но без особой грубости, выдворили теперь уже бывшего мужа из зала. Оставшейся стоять как вкопанной разведенной женщине я сказал:
        - Фру Лиис, вам придется немного подождать с получением денег. Я сегодня отправлю письмо своему ростовщику, но деньги он сможет перечислить не раньше, чем через неделю.
        - Ваш ростовщик, господин Мантиз, не так ли? - спросил герцог. - В Силинге есть представительство его конторы, поэтому вам проще зайти туда самому или отправить письмо. Личар, - кивнул правитель секретарю, - напишите письмо на имя Мантиза, а граф Артакс его подпишет. А чтобы не было никаких сомнений, я заверю документ своей подписью.
        Девушку тоже пришлось выводить, потому что она зашлась от слез, пыталась целовать руки герцога и мои, обещала молиться за нас и чуть не забыла самое главное - письмо в представительство ростовщика. Кстати, мне бы все-таки не помешало и самому туда зайти, взять немного денег для возвращения домой. А герцог так и не вернул мне долг - тот самый талер, на который он нанимал меня для поездки в княжество Севр. Но напоминать о таком пустяке неудобно.
        Пока секретарь раскладывал бумаги в ожидании очередного жалобщика, герцог сказал:
        - Знаете граф, я хотел предложить вам должность главного судьи в Урштадте и его округи, теперь не стану.
        - А что не так? - удивился я. Не то, чтобы я рвался занять какую-то должность - я вообще никогда не рвался в начальственные персоны, но фраза Его высочества меня все-таки задела.
        - Вы думаете, что облагодетельствовали эту девицу? - с иронией поинтересовался герцог и сам же ответил. - На самом-то деле вы только что произвели на свет тунеядку.
        - А как бы вы поступили, если бы меня рядом не было? - полюбопытствовал я, сознавая, что с государственной точки зрения Его высочество абсолютно прав. Вряд ли женщина, на которую нежданно-негаданно свалилось богатство, станет жить честным трудом.
        - Все тоже самое. С супругом, безусловно, я бы ее развел, - раздумчиво сказал герцог. - Оставить юную фрау женой меховщика означало бы превратить в ад и ее жизнь, и жизнь ребенка. Кто знает, чем бы все могло закончиться? Разумеется, никаких компенсаций этому надутому индюку я бы не назначил. Коль скоро он обращался к патеру, а тот посоветовал простить супругу, значит Кальтер уже успел приступить к исполнению супружеского долга, попользовался ее юным телом, а за все на свете нужно платить. Впрочем, пенсию за погибшего жениха я бы ей тоже не дал.
        - Но вы бы милостиво пристроили несостоявшуюся меховщицу в прачки или в посудомойки во дворец, чтобы она жила в честной бедности, - завершил я мысль герцога.
        - Разумеется, - сухо ответил герцог. - Мы же не можем на основании одних только слов девицы признать, что ребенок действительно от погибшего латника, верно? Тем более, что пенсия за него уже выплачивается. Если я стану брать на веру слова всех беременных барышень, моя казна закончится быстрее, нежели ваш кошелек.
        - Ваше высочество, как хорошо, что я не государственный муж, а уж тем более не судья, - всплеснул я руками. - Иначе мне пришлось бы думать о последствиях, оценивать, как мое решение отразится на государственных интересах, заботиться о воспитании ваших подданных. Зато как частное лицо я могу делать любые глупости.
        Его высочество покачал головой. Вздохнув, посмотрел на секретаря, ловившего взгляд государя и уже готового метнуться к дверям за новым истцом, сказал:
        - Передайте просителям, чтобы они меня сегодня не ждали. У меня возникли важные государственные дела. - Встав со своего стула-трона, герцог кивнул на выход: - Пойдемте граф.
        Надеюсь, не для исполнения великих дел? Лучше кава.
        Глава пятая
        Правосудие герцога (продолжение)
        Только мы с герцогом встали со своих мест, как молчаливый секретарь не просто вскочил из-за, а взлетел, словно перепуганный петух на насест и завопил:
        - Ваше высочество, ради всего святого, умоляю, примите это семейство…
        - Личар, я вам неясно сказал?
        В голосе Его высочества было столько хладного металла, что любой нормальный человек осознал бы, что противоречить властителю - это сразу же отправиться либо в ссылку, либо на плаху. В крайнем случае - в тюремные казематы. Но что-то разладилось в голове у секретаря, если он, упав на колени, снова осмелился повторить:
        - Ваше высочество, я вас умоляю. Вы же знаете, что я никогда ни о чем не просил ни для себя, ни для кого-либо, но эта семейка пытается попасть на ваш суд уже в третий раз. Они живут неподалеку от нас, почти соседи. Моя бедная матушка опасается ходить на рынок за покупками, потому что мамаша Нитуш бегает за ней по пятам, в голос рыдает и просит, чтобы ее сыночек, то есть я, помог ей с этим делом, грозится подать на матушку жалобу в городской совет за плохое воспитание сына. А я в последние дни боюсь возвращаться домой - она меня подстерегает возле двери и начинает плакать и напоминать, каким я хорошим мальчиком был в детстве и какой неблагодарной тварью оказался теперь.
        - Может, следует посадить мамашу Нитуш в колодки, как сварливую бабу? Пусть посидит в ней пару часов, осознает, что не стоит гоняться за матушкой герцогского секретаря и пугать самого секретаря, потом и поумнеет? - предложил я, а герцог одобрительно кивнул.
        - Да что вы, господин граф, разве так можно? - испугался секретарь. - Мамаша Нитуш, ко всему прочему, доводится мне крестной. Куда годится, чтобы крестная герцогского секретаря сидела в колодках, словно сварливая женщина? Все-таки, в детстве она приносила мне сладости, и даже несколько раз дарила пфенниги на день ангела.
        Я не стал говорить, что бывали случаи, когда в позорных колодках стаивали и благородные люди, по сравнению с которыми и сам секретарь мелкая сошка.
        - Эх, ну что же мне с вами делать, Личар? Вы действительно никогда не злоупотребляли своим положением, ничего не просили, хотя могли бы, - вздохнул герцог, сменив гнев на милость. Переведя взор на меня, Его высочество спросил: - Граф, уважим желание нашего юного канцеляриста?
        Я только пожал плечами. На месте герцога я тоже уважил бы просьбу юноши, но потом поменял бы секретаря на более непробиваемого человека. Куда годится слуга, манипулирующий хозяином? С другой стороны, не так и много в герцогстве грамотных людей. Вон, и мне он сделал доброе дело, составив письмо для банковской конторы. Но если секретаришка так боится какой-то вздорной бабы, то что случиться, если за него возьмутся более серьезные враги? Впрочем, а скажите-ка откровенно, а кто же не боится сварливых женщин? По мне так лучше встретиться с тремя разбойниками в лесу, чем зацепиться языком с какой-нибудь вздорной сучкой. С разбойниками все просто - убил, и весь сказ, а что делать с языкастыми бабищами?
        - Личар, напомните мне, в чем суть дела? - спросил правитель.
        - Увы, подробности мне неизвестны. Мамаша Нитуш жалуется на своего зятя, но суть жалобы готова изложить только при личной встрече с Его высочеством. Она обращалась в жалобой в городскую ратушу, но там ее и слушать не стали, потому что не захотела излагать просьбу перед всеми членами, ходила к патеру и, тоже безрезультатно, а теперь у нее осталась только одна надежда - на вас, да на вашу справедливость.
        - М-да? Любопытно, - зевнул во весь рот герцог. - Н-ну, заводите, то есть, приглашайте вашу сварливую крестную.
        В судебный зал вошло целое семейство - невысокая кругленькая тетка средних лет, длинный сухопарый мужчина - вероятно, супруг, а еще молодая пара - она, рослая деваха, что называется «кровь с молоком», а он - тщедушный, с едва наклевывавшимися усиками, напоминавший скорее подростка, а не мужа.
        - Итак, дорогие мои, чем я могу быть полезен? - ласково спросил герцог, когда вошедшие закончили с обязательными поклонами и приветствиями.
        Окинув взглядом присутствующих, тетка сразу же заявила:
        - Наша беда лишь для ушей господина герцога. Я хочу, чтобы посторонние вышли.
        - Милочка, хотеть вы станете дома, а здесь я решаю - кто посторонний, а кто нет. Излагайте, а иначе я сейчас просто позову стражу и прикажу всыпать вам пять плетей за трату моего времени, - лениво сказал герцог. - И мне плевать, что вы не крепостная, а горожанка и жена бюргера, а уж моим латникам тем более.
        При всей своей наглости тетка не рискнула проверять, имеет ли правитель право ее выпороть, нет ли, поэтому приступила к делу:
        - Жалоба у меня на моего зятя… - Дальше мамаша Нитуш вытолкала вперед дочку. - Рассказывай деточка, что не так.
        Статная девица, слегка зардевшись, замялась:
        - Дело все в том… в том все дело… а дело-то вот в чем…
        - Да уж говори все как есть дура! - толкнула мамаша дочку в спину, а потом, не выдержав, выпалила сама: - Все дело в том, государь, что дочка моя до сих пор целая, хотя они с Курцем уже полгода, как женаты. Вот.
        - Стало быть, молодой супруг не хочет исполнять свои обязанности? - перевел герцог взгляд на дочь. - А вы, милочка, не пытались как-то вдохновить вашего супруга? - Его высочество властным жестом остановил пытающуюся отвечать за дочку мамашу и опять посмотрел на молодую женщину. - Ну же, дитя мое, скажите, мне можно знать.
        - Да как не пыталась, - горестно вздохнула девица. - Я уж и так, и этак, и поцелую его, и поглажу, и… это самое, а он только ночную рубаху между ног зажимает, морду отворачивает, да пукает, словно от страха.
        - Да я в его годы… - попытался что-то сказать супруг, но получив от дражайшей половинки локтем в ребро, притих.
        - Так-так, - побарабанил герцог костяшками пальцев по подлокотнику и спросил: - Сколько лет юной супруге?
        - Недавно двадцать исполнилось, - сообщила девушка.
        - А сколько лет молодому мужу?
        - Шестнадцать, - влезла мамаша Нитуш.
        - Молчать! - рявкнул герцог так грозно, что даже у меня заложило уши, а жалобщики присели от страха. Ладно, что лужу не сделали: - Курц, сколько тебе лет?
        - Четырнадцать, - пролепетал парень.
        - Значит, супругу четырнадцать, а жене двадцать, - раздумчиво проговорил герцог, снова побарабанив по подлокотнику. - Конечно, законом не возбраняется, если жениху четырнадцать лет, но вы, дорогие мои, каким местом думали, когда решили выдать замуж взрослую девушку за мальчишку?
        - Так мы, это, головой думали, а чем же еще? - с обидой отозвалась мамаша Нитуш, а следом вступил в разговор и папаша:
        - Мы с родителями Курца перетолковали, все и сладили. Мы ж бондари - и я, и Дюрекс, отец евонный, то есть, Курцев, - пояснил тесть юного супруга, - порешили наши мастерские объединить, чтобы, значит, дело расширить. Поособицу-то мастерские маленькие, но ежели, две в одну слить, так получается, что и большая. Вдвоем-то мы и работников больше наймем, и бочек побольше сделаем, а на бочки нынче спрос вырос, особенно на маленькие, в которых гномы масло перевозят. Ну, а детишек решили поженить, чтобы договор закрепить. Курц, даром что лет немного, сызмальства отцу помогал, а год назад уже и экзамен сдал на право именоваться мастером. Такой бочоночек сделал, что для ваших погребов впору! Девке моей все равно замуж идти, но жениха подходящего нет. Если по возрасту подходит, так либо не из наших, не из бондарей, а если из наших, то только подмастерье, без своего хозяйства, с таким ей век мыкаться, пока он в мастера не выбьется, а даже и выбьется, то на чужого дядю работать станет. А четырнадцать лет для парня - самый возраст. Не изгуляется, коли своя жена под боком. Я вон, в четырнадцать лет…
        Бондарь снова получил локтем от супруги, а герцог изрек:
        - Понимаю, что вы руководствовались благими намерениями и у меня нет оснований расторгнуть брак. Но поймите и вы, что невозможно заставить молодого супруга исполнять те обязанности, к которым он еще не готов. Даже я, собственной властью не смогу противоречить воле Единого и природе. Здесь вам даже маги помочь не смогут. Бывает, что и в четырнадцать лет юноша вполне созрел и внешне, и внутренне, но чаще всего он готов стать супругом позже.
        - Так и что, сколько мне ждать? - выпятила губу молодая жена. - Мне от подружек, которые замуж вышли неловко. Начнут рассказывать, а мне и неловко, ничего и не знаю. Да и самой…
        Герцог развел руками:
        - Вы, девушка, замуж шли добровольно, а ведь могли и отказаться. Вы же видели своего жениха до свадьбы? И что же вас подтолкнуло выйти замуж за ребенка? Вас патер спрашивал в храме - добровольно идете, или по принуждению? Спрашивал. Так что, терпите, ждите, пока ваш молодой супруг не созреет. А подругам… А кто сказал, что с подругами следует обсуждать все тонкости вашей жизни? И вот еще что… Если вы, в силу собственных желаний, захотите совершить глупость, то трижды подумайте. Надеюсь, вы меня поняли?
        Когда семейство, смущенное и, донельзя озадаченное, покинуло помещение, Его высочество обратился ко мне:
        - Видите, господин граф, какими делами приходится заниматься?
        - Вижу, - кивнул я. - Приходится не только устранять несправедливость, но и взывать к голосу разума. А это, пожалуй, никакому судье не под силу. Вот мне подобное точно не под силу, потому что я посоветовал бы этой девице не терять времени в ожидании взросления мужа.
        - Ну, это вы сейчас так говорите. Окажись вы на моем месте, вы призвали бы подданных внимать не только зову плоти, но и голосу разума. Граф, я сегодня провинился перед вами. Обещал напоить кавой, а вместо этого заставил слушать разную глупость.
        - Нет, все было познавательно и любопытно. Теперь я знаю, что высший судья герцогства занимается самыми трудными делами.
        - Давайте выйдем на свежий воздух? - предложил герцог. - У меня сегодня весь день какие-то совещания, суды, уже и голова начала болеть.
        Мы вышли из зала заседаний через дверь для просителей.
        - Ох ты, а уже вечер, не заметил, как день прошел, - загрустил герцог, глядя на сгущающиеся сумерки.
        Вместе с герцогом мы пошли вдоль дворца, по дорожке, а сзади, без особого приказа пристроился латник с алебардой. Его высочество косо глянул на своего стража, но говорить ничего не стал. На мой взгляд, это правильно. Я до сих пор изумлялся, что правитель государства живет в помещении, не обнесенном стенами, без караульных башен и подъемных мостов, да и охраны маловато.
        - Люблю здесь гулять, - пояснил герцог. - Окон нет, никто из придворных не пялится. Раньше здесь аллея была, но вырубили, после того, как деда едва не убили - убийцы за деревьями прятались. Жаль.
        Мы шли молча, любуясь вечерним небом, звездочками, засверкавшими на нашем пути. Ишь, падают. Стоп. Какие звезды и почему они рядом друг с другом, да еще и увеличиваются в размерах с огромной скоростью?
        Повинуясь невесть какому инстинкту, я задвинул герцога за спину, а потом рявкнул стражнику:
        - Алебарду мне, живо!
        Капитан дворцовой стражи потом вздует парня, но латник с перепуга отдал оружие, а я, перехватив древко половчее, стал ждать приближения несущейся на нас твари. Вот, уже можно рассмотреть, что это никакие не звезды, а два огромных желтых глаза с черными зрачками, а между ними клюв, напоминавший кинжал. Орфоэп твою в душу талер и два пьяных тоффеля с присвистом, это ж дракон!
        Хотя нет, у драконов не бывает таких черных крыльев, но тоже не легче. Эх ты, тварь крылатая.
        Размеры крыльев оценивать не стал, не до того, а рубанул алебардой по левому глазу чудовища, метясь в зрачок. Ух ты, тварюшка дернулась в последний момент, поэтому удар смазался и пришелся не в глаз, а в основание твердого, словно каменного клюва, даже лезвие жалобно звякнуло и отскочило, но твари это все равно не понравилась. Она заорала, но как-то тоненько, не в соответствии с габаритами, крылатую гадину слегка развернуло. Но бестия сумела удержаться в воздухе, отскочила, выгибая огромные крылья в противоположную сторону, как не смогла бы сделать простая птица, набрала высоту и атаковала нас вновь. Но теперь я рубанул справа налево, метясь в крыло. Есть!
        Все-таки, как хорошо, что даже крупный летающий объект в результате воздействия извне меняет траекторию полета. Вот и сейчас, летучая тварь, заполучив удар, пусть и не отрубивший, но повредивший ее крыло, перевернулась и рухнула вниз, на камни, огласив падение тонким подвизгиваньем.
        Надо отдать должное герцогу и подскочившему латнику. Молодцы, не растерялись, а дружненько, в два меча добили заразу, а я стоял в позе усталого героя, только что завалившего дракона. Не то, чтобы огромного, но опасного.
        Конечно же, как только опасность миновала, набежали стражники, пытавшиеся взять Его величество в плотное кольцо и ощетиниться клинками, готовые сразиться с любым врагом.
        - Граф, вы спасли мне жизнь, благодарю, - с чувством сказал герцог, пожимая мне руку, а потом вопросительно хмыкнул, кивая на поверженную птицу: - Или эта пташка прилетела за вами?
        В мертвом виде бестия выглядела поменьше, чем при жизни - не больше барана, а ведь пока летела, казалась размером с быка, а то и крупнее. Ну да, и перья встопорщены, и крылья раскрыты. Теперь, со смятыми перышками, со сломанными крыльями, так вроде и ничего. Птица как птица, только большая, похожая на откормленную ворону.
        Вернув алебарду латнику, я задумчиво почесал запотевший затылок. Хотелось бы верить, что «птичка» прилетали к герцогу, а не ко мне. Но кто знает? На всякий случай поделился соображениями:
        - Меня проще завалить по дороге. А здесь дворец герцога, так что, гостья летела к вам. И время-то угадали, и место. Тут и охраны нет, а стена глухая, без окон. И Его высочество в этом месте по вечерам гулять любит. Так что, государь, это была ваша птица. А вообще, что это за тварюга такая? Я в природе таких ни разу не встречал.
        - Я тоже, только слышал, что из простой и приличной птицы можно вырастить монстра, - вздохнул герцог. Повернувшись к стражникам, приказал. - Заберите бестию, занесите внутрь и отправьте кого-нибудь за бароном Скилуром, пусть глянет. Волшебство - это по части дядюшки. Сумеет понять - что за тварь, а нет, пусть прикажет из нее чучело сделать, поставим в парадном зале. Гости, особенно после пира, в восторг придут. Граф, вы не станете претендовать на добычу?
        - Это всецело ваш трофей, Ваше величество, - усмехнулся я. - Пожалуй, после пира кое-кто из гостей, может и пить бросить, решит, что пришла белая горячка. По мне, так ее только на огород поставить, ворон пугать.
        - Жалко ворон, - всерьез сказал герцог. - Ворона хорошая птица, умная.
        Полностью согласен с Его высочеством. Сам ворон уважаю, хотя и стараюсь не вспоминать о том, что творят эти умные птицы после сражения с трупами или с телами тяжелораненых. Но птицы они всего лишь птицы, а не те, кто устраивает эти поля.
        - Право слово, мой дорогой граф, вы сегодня опять в ударе, опять совершаете добрые дела, - положил мне на плечо руку мой сюзерен. - За один день облагодетельствовали бедную сиротку, а заодно совершили подвиг.
        Это что, фон Силинг иронизирует или всерьез?
        - Согласен, Ваше величество, день выдался славный, - ответил я, пытаясь попасть в тон герцога. - Но чтобы он не пропал зря, хотелось бы выпить-таки кавы. Вы, кстати, обещали.
        - А не поздно? - забеспокоился фон Силинг. - Лекарь сказал, что кава плохо действует на сон, навевает дурные сновидения, поэтому ее лучше пить утром.
        Ишь, решил выкрутиться, как бы не так.
        - Для кавы, как и для вина, не бывает ни позднего, ни раннего времени, оно всегда вовремя.
        Глава шестая
        Жених и невеста?
        Гонец, которого герцог ожидал со дня на день, опять задерживался и впору было искать самого гонца, но мы решили, что нужно подождать еще день-другой. В дороге случается всякое, а почтовой службы, подобной в Швабсонии, в нашем герцогстве нет. Ну, а пока можно любоваться ясным небом и замечательными пейзажами вокруг города Силинга.
        День сегодня выдался ясным и солнечным, морозец совсем небольшой, но земля мерзлая, крепкая. По такой погоде нам бы с Гневко смотаться куда-нибудь, проскакать туда-сюда милю другую и мне отвести душу, да и гнедому не мешает размяться, а иначе заскучает без дела, да и вредно для лошадиного организма долго стоять в стойле.
        Увы, поездку придется отложить либо на поздний вечер, либо на завтра, потому что сегодня состоятся схватка принцессы и принца. Разумеется, не настоящая, но схватка, она и есть схватка, потому что показывает, кто сильнее, а кто слабее. Герцог первоначально был настроен категорически против каких-то поединков, но юная княгиня показала характер, заявив, что она вправе проверить воинское умение своего потенциального жениха, мол - в княжестве Севр так принято. А так как женихов у нее два, то начнет она с того, кто моложе. В качестве утешения Инга сообщила, что победа невесты вовсе не означает, что свадьба не состоится, но будущая супруга обязана выяснить, хорошо ли будущий муж держит в руках меч, чтобы твердо знать - можно ли отходить от дел и всецело посвятить себя дому, или придется еще какое-то время оставаться в роли воительницы?
        Мы с Габриэлем, хотя и старались изучать быт и нравы Севра, но не так досконально, чтобы твердо ответить Его высочеству - правда ли это, или всего лишь выдумка принцессы. Мне почему-то казалось, что такого быть не должно, подружки об этом ничего не рассказывали, но с другой стороны, тоффель их знает, этих севрцев, которые много лет живут в состоянии войны?
        Принцесса Инга стояла напротив наследника Силингии, буравила его пронзительным взглядом, постукивая мечом по щиту. Могло быть и погрознее, если бы девушке разрешили взять настоящее оружие. Она долго сопротивляясь, не желая выходить на поединок с деревянным мечом, фыркала и уверяла, что он годится только для детишек в возрасте от трех до семи лет, а взрослые люди должны тренироваться с настоящим оружием, а если в пылу схватки кому-нибудь из соперников отхватят ухо или отрубят палец, то пострадавший сам виноват - не смог уберечь себя во время тренировки. При этом, барышня демонстрировала собственное ухо с без мочки и мизинец, опоясанный шрамом. С ее слов, пальчик она потеряла именно так, по собственной дурости, но слава Единому, лекарь сумел приставить обратно.
        Инга, как многие девушки ее возраста, предъявляла к окружающим завышенные требования, упрямилась, словно ослик, не слушая увещеваний ни собственных советников, ни даже самого герцога, поэтому уговаривать княгиню пришлось мне. С трудом, но удалось убедить девчонку, что калечить потенциального жениха не стоит, не время еще, а лучше дождаться, когда он станет законным супругом, к тому же, в учебных лагерях на той стороне гор все тренируются именно на деревянных мечах, а воины получаются неплохие, чему сам свидетель.
        Авторитет победителя ундины подействовал. Инга вздохнула, сказав, что так и быть, для первого знакомства готова вернуться в детство, но впредь она станет проводить поединки только на боевых клинках и, было бы неплохо, если бы сам граф Артакс стал ее напарником. Разумеется, я пообещал когда-нибудь провести с принцессой показательный бой, но пока еще страдаю от старых ран и не готов стать достойным соперником для юного мастера. Нет уж, меньше всего хотелось бы проводить учебную схватку со взбалмошной девчонкой, от которой не знаешь, чего она может выкинуть, а главное - я и сам не знаю, что выкину в ответ… Зато у меня теперь найдется убедительный повод для отказа - мол, старые раны, они такие.
        Высокая и стройная Инга на фоне рослого и крепкого наследника престола Силингии (отъелся, а в нашу прошлую встречу Вильфрид выглядел недокормышем!) словно тростинка на фоне молодого дубка. Но я бы не торопился ставить на юного герцога, потому что помнил, с какой легкостью принцесса носила доспехи, не расставаясь с ними целыми днями. А принц… Хм. Боевая стойка никуда не годится - ноги рядом, а лучше выставить левую чуть вперед и задницу оттопырил.
        Зрителей на предстоящей схватке немного. Если не считать охраны, то и всего ничего - две воительницы из свиты княгини, имена которых я до сих пор не удосужился узнать, мы с Его высочеством, да родственник герцога, мой друг маг, приглашенный сюда на случай, если кому понадобятся услуги лекаря. Я бы пригласил сюда медикуса без магических способностей, попроще, но Его высочеству виднее, тем более, что судя по всему, герцогу и не хотелось брать сюда посторонних. И место выбрали не за дворцом, где обычно проходят занятия стражи, а за конюшнями, где не будет излишних глаз. М-да, я его понимаю.
        Наследник престола, улыбнувшись во всю белозубую пасть, по примеру соперницы надумал постучать деревянным мечом о щит, вот только отчего-то решил, что лучше бить не клинком, а рукояткой. Звук, скажем, получился так себе, зато этим немедленно воспользовалась принцесса, врезав принцу по пальцам. Нет, врезала - сильно сказано, а Инга только шлепнула плашмя по кулаку соперника, попав по костяшкам пальцев. Похоже, девчонка просто проверяла реакцию соперник.
        Парень удержал меч, хотя по глазам заметно, что ему очень больно. И дурацкая ухмылка куда-то делась, а губы шепчут не то ругательство, не то мольбу. А что бы было, если принцесса и впрямь рубанула от всей души? А если бы у нее в руках имелся стальной меч? Не факт, что от удара Вильфрид лишился бы пальцев, но то, что он после этого долго не мог бы взять в руки перо, это факт.
        Мне стало немного стыдно. Все-таки, когда-то я вызволял наследника престола из университета и с тех пор чувствовал, что несу свою долю ответственности за благополучие и здоровье юного герцога. Почему не проверил его облачение, не подсказал, что для поединка стоило надеть не тоненькие парадные перчатки, шитые золотом, а облачить руки в рукавицы из буйволовой кожи и, желательно, с металлическими накладками?
        Вильфрида учили искусству фехтования, но судя по всему, либо весьма поверхностно, либо его наставники боялись сделать ребенку больно, жалели сиротку. А зря. Мне первый раз дали деревянный меч в четыре года и отправили рубить крапиву не або как, а правильно, чтобы удар приходился слегка наискосок, а не прямо, в пять лет начали обучать фехтованию почти всерьез, а в семь моим наставником стал кузен, которому исполнилось двенадцать, а тот уже и спуску не давал, гоняя двоюродного братца до пота и кровавых соплей, а уж про ссадины и синяки даже и заикаться не стану. Однако, чего мне было не занимать, так это упрямства и, чтобы давать отпор, занимался фехтованием все свободное время, а не только то, что отводилось на обучение принцев. Я брал уроки у воинов нашей гвардии, приставал к приезжим гостям и учился у каждого, кто способен был передать мне хотя бы чуточку знаний и умений. И, забегая вперед скажу, что когда мне исполнилось тринадцать, то я с наслаждением гонял своего вполне взрослого кузена, вымещая на нем все детские обиды.
        Пока отвлекался на воспоминания, раздался глухой звук, напоминающий удар деревяшки по чему-то твердому. А, так это принцесса стукнула по голове Вильфрида.
        Кажется, парень потихонечку начинает злиться. С одной стороны - это хорошо, начнет сражаться резвее, а с другой - потеряешь хладнокровие, а соперник этим воспользуется. А Инга, похоже, делает все, чтобы вывести парня из себя.
        - Почему ты не дерешься как воин? - поинтересовалась девушка. - Если ты пейзанин, то сиди дома, паши поле и убирай навоз за скотом.
        Вильфрид наше в себе силы ответить достойно и сдержанно:
        - Меня учили, что нельзя обижать женщин. Только разбойники причиняют боль женщине, а я принц, а не разбойник.
        - Какой же ты принц? - гнусно усмехнулась девчонка. - Ты просто гнусный толстожопый червяк. Мешок дерьма, стремящийся на престол. Возьми вместо меча стилос и засунь его себе в задницу.
        Вот этого Вильфрид не выдержал. Взревев, ринулся вперед, размахивая мечом во все стороны. Инга, даже не пытаясь парировать удары, легко ушла и, хладнокровно пропустив принца вперед, подставила ему подножку, отчего юноша упал лицом вниз. Когда он начал подниматься, принцесса принялась осыпать его ударами деревянного клинка по спине, по плечам и по заднице, приговаривая:
        - Вставай и дерись, никчемная пикша.
        Из груди Его высочества раздался протяжный стон. Правильно, кому приятно наблюдать, как твою кровиночку мутосят, словно чучело, а бежать и спасать ребенка вроде бы и неловко.
        С трудом, проявив невероятное усилие, Вильфред встал и даже попытался провести атаку, но опять оказался поверженным на землю.
        Инга не стала добивать лежачего, подождала, пока парень поднимется, а потом, сблизившись с ним, слегка подпрыгнула и с разворота ударила в его щит левой ногой с такой силой, отчего Вильфрид снова упал, ударившись затылком, а из носа парня потекла кровь.
        - Я останавливаю поединок! - громко сказал герцог.
        Наследника приподняли с земли, маг Габриэль, осмотрев парня, убедился, что тот жив, даже не потерял создания, распорядился, чтобы его отнесли во дворец и уложили.
        - Жестокая девушка, - сказал мне шепотом герцог, а я был абсолютно согласен. Не стоило демонстрировать собственное превосходство, выбрав для потехи беззащитное существо. Впрочем, с точки зрения Инги, это не жестокость, а только демонстрация ее воинских навыков и наглядный урок и для самого герцога, и для его сына. В княжестве Севр Вильфрид прожил бы недолго.
        - Ваше высочество, а вы не желаете ли скрестить со мной клинок, пусть даже и деревянный? - звонко спросила принцесса. - Я еще только вошла в азарт. Или пусть вместо вас сразится граф Артакс, если у него зажили старые раны.
        Герцог Силинг бросил на меня беспомощный взгляд. Думаю, он владел оружием гораздо лучше сына, но сражаться с девушкой он не смог бы. И поединок, скорее всего, закончился бы не в пользу венценосной особы. А место тут, хотя и малолюдное, но завтра все будут знать, что правитель Силингии потерпел поражение от какой-то девчонки. Нет, придется мне спасать честь и достоинство герцога.
        Я поднял деревянный меч Вильфрида, его щит, валявшиеся на земле, вздохнул - тяжести вообще не чувствуется, плохо, когда не ощущаешь веса оружия, но что теперь делать, придется сражаться тем, что есть.
        Мы встали с принцессой друг против друга, поклонились, а потом я сладко спросил:
        - Принцесса, а вам не говорили, что вы прекрасны, словно весенний мох, распускающийся на майском солнце? Вы хороши, как лягушка, стремящаяся на нерест.
        - Что?! - вытаращилась на меня юная воительница. Отвлеклась и тотчас же получила легкий удар деревяшки по собственной голове. Получилось не больно, зато чувствительно и обидно. А еще очень звонко.
        - Сударыня, вы убиты, - сообщил я.
        - Ах ты вероломный лысый старик, убийца лягушек! - завопила принцесса, бросаясь в бой.
        Ишь ты, лысый убийца лягушек. Мне понравилось.
        Мы обменялись парой ударов, девчонка отчаянно атаковала и, в горячке боя (а может, вполне сознательно) пыталась пнуть меня в пах. Но я был готов к такому развитию событий (надо было коленом бить, надежнее) и, слегка подправляя сапожок, метящий в сокровенное место для любого мужчины, довольно удачно развернул амзонку, а потом толкнул ее своим щитом, отчего ей пришлось приземлиться и сделать кувырок вперед, через голову.
        Нет, девчонка молодец, даже занятые руки не помешали правильно упасть, она сразу же сумела вскочить на ноги и ринуться в новую атаку. Щит в щит, деревянные мечи стучат, словно ошалелый пестик, бьющий о днище ступы. Воспользовавшись паузой, когда клинки оказались сплетены, я высунул язык, скорчил свирепую физиономию и заблеял: «Бе-е-е», после чего, воспользовавшись секундным замешательством, подцепил внутреннюю часть стопы девушки и сделал подножку. На сей раз девчонка все же упала и не сумела встать так быстро, как ей хотелось, зато я немедленно прижал коленом ее плечо (будь это мужчина, наступил бы на грудь!), приставил к горлу деревянный клинок и спросил:
        - Сдаетесь?
        - Н-нет! - прорычала девушка, пытаясь стряхнуть мое колено и подняться, а я шлепнул ее щитом по макушке (нет, не больно, как можно?) и сказал: «Бах!», а потом деловито заметил: - Сударыня, вы опять убиты.
        Чтобы встать с земли, девчонке понадобилось усилие.
        - Грязный мерзавец. Но я тебе сейчас покажу! Мерзавец. Скотина.
        Да, силенок у Инги много, но она совершает ошибку, расплескивая их попусту, а еще слишком много кричит, когда оскорбляет противника. Не научили старшие, что дыхание следует расходовать бережно.
        Инга, невероятным, каким-то козлиным прыжком (ладно-ладно, прыжком дикой козочки) прыгнула вбок, а потом оказалась у меня за спиной, решив наверстать утраты одним стремительным ударом. Если она считает, что на затылке у Артакса нет глаз, то она права. Но кто сказал, что во время боя нужно рассчитывать лишь на зрение? И слух мой пока еще не ослаб, а самое главное - интуиция.
        - Бух, - сказал я, пропуская девчонку вперед и аккуратно шлепая ее по попе. - Сударыня, вы опять получили смертельную рану!
        Неожиданно за моей спиной раздались аплодисменты. Кто это аплодирует, словно я не отчаянный граф, не герой, а лицедей, только что убивший огромного бумажного великана?
        - Ярл, браво!
        А, так это рукоплещут девушки из свиты принцессы, оценившие мое благородство. Всего-то шлепнул, а мог бы и пинка дать по попе. А я опасался, что воительницы ринутся спасать свою княгиню. Да, а что там с принцессой?
        - Принцесса, а не достаточно ли на сегодня? - поинтересовался я. Вспомнив о болячках, грустно посетовал. - Не сомневаюсь, что вы бы меня обязательно в конце концов победили, но увы, мои старые раны опять о себе напомнили. Соглашаетесь на ничью?
        - Да уж какая ничья, - фыркнула принцесса. - Вы меня сегодня разделали как…
        - Как болотную пикшу, - подсказала одна из воительниц, подходя ближе. - Принцесса, я бы на вашем месте поблагодарила ярла.
        - Сейчас, - сообщила принцесса, на которую вдруг напал кашель.
        Отфыркавшись и откашлявшись, девушка подошла ко мне и крепко обняла:
        - Дорогой ярл, вы мне сегодня преподали прекрасный урок.
        Не понял, чему такому я сумел научить княгиню, но ей виднее. Отвечая на объятия, сказал девочке:
        - Принцесса, я давно не встречал такого достойного противника.
        Соврал, разумеется, но пусть девчонке будет приятно. А то, что она приняла достойно свое поражение, говорит о многом.
        У воительниц с собой оказался кувшин с водой, из которого мы с принцессой пили по очереди, не чинясь.
        - Скажите, ярл, а в настоящем бою как скоро вы бы меня убили? - поинтересовалась девушка. - Вероятнее всего, сразу?
        Я только загадочно улыбнулся, пожав плечами. Ну что сказать? Принцесса сказала правду. Щит, плетеный из ивовой коры по размеру напоминает настоящий, а девушка стояла, прикрывая лишь плечи и грудь, в ожидании удара сверху, забыв, что есть еще и живот, бока, куда можно ткнуть острием меча. Ну почему в Севре так любят рубиться? Хотя нет, Эмис, как помню, во время схватки в заброшенном городе предпочитала именно колющие удары. Но Эмис исключение. Сказать? Нет уж, начни рассказывать, так придется не только объяснять ей про колющие удары, а еще и показывать, а там, глядишь, девчонка потребует, чтобы я взялся за ее обучение. А у меня кости и хрящики и вообще, не очень-то хочется становиться наставником. Если юная княгиня освоит еще и колющие удары (а эта освоит!), то скоро она станет лучшим фехтовальщиком герцогства, а тогда жди беды.
        Глава седьмая
        Тайные советники
        В личном кабинете Его высочества нынче многолюдно - человек пятнадцать зрелых мужчин, занимавших, как я понимаю, высокие государственные должности. Правда, двое из присутствующих не люди, а гномы, но не суть важно. С этим народом я сталкивался пару раз - в Черном лесу, потом как-то на рынке покупал у них каву (гномы называют ее кофе или кэффи), но особых отличий от людей, кроме роста (чуть выше моего пояса) и поголовного пристрастия к бороде, пока не заметил. Да, а не их ли герцог имел в виду, когда говорил, что ожидает гонцов? Вполне возможно. Владения гномов, насколько помню, входят в состав герцогства, но считаются независимыми. Не слышал, чтобы «маленькие люди» платили Его высочеству подати и герцогского наместника на их территориях нет.
        Значит, это именно те люди, которых ждал герцог.
        Кроме Силинга из присутствующих я знал только мага и наследника. Юный герцог сидел в уголке, перебирая обрывки пергаментов. О неудачном поединке напоминали лишь пара царапин на физиономии, хотя должны быть синяки и ссадины. Верно, Габриэль постарался.
        - Господа, я не стал собирать Большой государственный совет, - сообщил Силинг. - Это слишком долго, да и…
        Его высочество замялся, но присутствующие все поняли и закивали. Совет, состоящий почти из сотни аристократов, проживавших по всему герцогству, вкупе с богатыми бюргерами пяти самых крупных городов, пришлось собирать бы не меньше месяца, а обсуждение даже одного вопроса заняло бы не меньше недели.
        - Я объявляю наше собрание Малым государственным советом, а все его участники становятся моими личными советниками, - сказал Его высочество.
        Ого. Я теперь личный советник августейшей персоны. Расту. И все присутствующие сразу же приосанились, понимая, что только что шагнули еще на одну ступень иерархической лестницы, но следующая фраза герцога озадачила.
        - Господа, наш совет является тайным, поэтому все, о чем здесь будет сказано, не подлежит огласке, а вы, соответственно, именуетесь тайными советниками. Стало быть, об этом никто не должен знать, даже ваши близкие.
        Физиономии советников вытянулись. Я их понимаю. Сам собирался похвастаться Кэйтрин новой должностью, а теперь нельзя. Но я-то переживу, а вот господам аристократам обидно, что приблизились к подножию трона, но никто об этом не узнает. Впрочем, рано или поздно все тайное становится явным, включая и должность тайного советника. Думаю, со временем герцог даст нам какой-нибудь знак отличия, вроде цепи на шею. Одна у меня уже есть, куда вторую девать?
        - Господин Димдаш, у вас нет возражений? - поинтересовался герцог, обращаясь к одному из гномов - тому, что был чуть повыше, а борода слегка подлиннее. - Вам не потребуется разрешения старейшин, чтобы занять пост моего тайного советника?
        - Нет, Ваше высочество, дополнительного разрешения не понадобится, - отозвался первый гном. - Старейшины предполагали нечто подобное и уже дали нам разрешение занять любую должность при вашем дворе. Поэтому, я даю согласие и за себя, и за мастера Димдаша.
        - Что же, прекрасно, - с удовлетворением отметил Силинг.
        Я слегка удивился, что обоих гномов зовут одинаково. Да, а тот глава купеческого обоза, встреченный в Шварцвальде, тоже именовался Димдашем. Странно. Плоховато у гномов с фантазией. Нет, не может такого быть, чтобы разумные существа носили одинаковые имена. Или это не личное имя, а родовое? Ладно, разберусь, а пока для удобства стану именовать их Димдаш-старший и Димдаш-младший.
        Силинг обвел взглядом присутствующих и сказал:
        - Господа тайные советники, я собрал вас, чтобы поговорить о страшных и загадочных событиях, происходящих в нашем герцогстве в последнее время. Поэтому не станем терять время, а попытаемся обобщить все, что нам известно. Господин Димдаш, - обратился герцог к старшему гному. - Вы наш гость, поэтому ваше слово первое.
        - Благодарю за честь, Ваше высочество, - поклонился Димдаш-старший герцогу, а потом и присутствующим. - Около восьми месяцев назад произошли странные нападения на наши караваны. Поначалу это не слишком обеспокоило старейшин, потому что подобное случалось и раньше. Обозы нашего народа очень ценная добыча, но охране, чаще всего, удавалось отбиться от разбойников. Увы, бывало и другое, более печальное. Но даже если обозы оказывались разграбленными, на месте оставались убитые и раненые - и люди и тангары. И раны самые обычные - колотые и резаные. Здесь же обнаружены только трупы тангаров, а людей, нанятых возчиками и грузчиками, не обнаружено. Еще странность - если раньше бандиты уводили с собой тягловых животных, то теперь оставались их растерзанные тела. Им всем - и тангарам и животным перегрызли горло, словно нападавшие были волками, а потом выгрызли внутренности и раскидали их вокруг. Кое-кто из моих соплеменников успел оказать сопротивление, но тел нападавших мы не нашли, хотя обычно разбойники бросают мертвых товарищей. Следы укусов очень похожи на волчьи, но волки не атакуют караваны, где много
вооруженных воинов. Без сомнения, на обоз напали оборотни.
        Да, если волки, то какие-то странные. Убили, вспороли живот, но есть не стали. Оборотни? Хм… А если нападали люди с прирученными волками? В прирученных волков, хотя они плохо поддаются дрессировке, я бы поверил.
        - Есть еще странности, - продолжил гном. - Ели раньше все нападения происходили в горах, где удобнее делать засады, то теперь они случились в долине, именуемую в вас равниной Эст. За все время уничтожено два каравана, погибло шестнадцать тангаров и пропало сорок человек. Возможно, что для вас потеря сорока человек - это немного, но для нас смерть шестнадцати сородичей - это слишком.
        - Нет, господин Димдаш, - вмешался герцог. - Гибель сорока человек - это немало. Тем более, что есть и другие жертвы. Да, а отчего вы не сообщили нам после первого нападения?
        - Первое нападение могло оказаться лишь стечением обстоятельств, - резонно ответил гном. - Но если совершено второе, а все детали совпадают, это уже не случайность.
        - Мастер Димдаш, - поинтересовался я. - Грузы уничтоженных караванов чем-то отличался от прочих?
        Старший гном посмотрел на герцога, тот кивнул и после этого Димдаш-первый дал ответ:
        - Да, господин эрл, отличался. Обычно мы возим в Силингию соль и сыр, иногда форель, выловленную в горных ручьях, но эти два каравана перевозили серебро. Одна телега вмещает в себя десять стоунов - больше по горным дорогам не увезти, а в каждом караване по двадцать телег. Из-за того, что серебро предназначалось Его высочеству, мы нанимали возчиков из числа людей, чтобы управлять большими повозками.
        Стоун - чуть больше шести фунтов, а здешний стоун в два раза тяжелее нашего[1 - Стоун Силингии = 12,6 кг.]. Прилично. А гномье серебро во много раз чище здешнего, да и тому драгоценному металлу, что я привез с той стороны гор, оно даст фору. А если учесть, что тутошний талер дороже Швабсонского раза в четыре, то боюсь и представить общую сумму потерь гномов. Или это уже потери герцога? Хм…
        - Тем не менее, Ваше высочество, тангары исполнят свои обязательства перед вами, чего бы это не стоило и все серебро будет доставлено в столицу, - твердо заявил гном.
        - Благодарю вас, господин Димдаш. Я никогда не сомневался в слове ваших сородичей, - благосклонно склонил голову повелитель Силингии и перевел взгляд на почтенного мужчину в древнем чешуйчатом панцире. - Барон Авеш, теперь ваше слово.
        Пока барон раскланивался и откашливался, разглаживал бороду (поменьше, чем у гномов, но все равно солидная), я рассматривал его доспехи, пытаясь понять - что меня в них смущает? Да, такие доспехи в Швабсонии существовали лет пятьсот назад, да и здесь они редкость, но иной раз встречаются. Потом дошло, что при движениях барона раздавался не скрежет железа, а скрип не то кости, не то рога. Неужели копытный панцирь? Мне даже захотелось украсить таким доспехом собственную коллекцию, но вряд ли Авеш продаст семейную реликвию.
        - Мои владения примыкают к равнине Эст, - сообщил барон. - Да и в самой долине мне принадлежит пять деревень. Там мало плодородной земли, поэтому селения маленькие - по четыре или пять дворов. Недавно два селения из пяти были уничтожены. Причем, убиты все мужчины и женщины - и старые, и молодые, юноши и девицы, а также малыши до двенадцати лет. Все убиты очень жестоко, - голос Авеша дрогнул. - Нет следов ни от топоров, ни от стрел, но горло у жертв перегрызено, а то и вырвано, внутренности валяются рядом, словно убийцей был взбесившийся волк. Кое-где мы нашли отпечатки волчьих лап и босых ног. Убитых насчитали тридцать два человека, а еще есть пропавшие и все они дети. Я не знаю точного количества пропавших - никто не считал детей, но это не меньше семи мальчиков и девочек от двенадцати до пятнадцати лет. Еще пропали крестьянские кони. Коровы и овцы убиты, но коней нет.
        - Что еще можете сообщить? - приподнял бровь герцог.
        Барон только недоуменно пожал плечами - дескать, а что тут сообщать?
        - Господин барон, вокруг деревни имелись стены? - поинтересовался я.
        - Да уж какие стены, господин эрл, да и зачем они? - удивился барон. - В этих краях никто ни с кем не воевал, даже разбойники сюда редко заходят. Пейзане нищие, проще ограбить какой-нибудь обоз - наш, или гномов. Деревни окружены частоколом от диких зверей, вот и все. Но ворота не выломаны, а открыты. К тому же, если бы на деревню напали разбойники, они бы ее непременно сожгли.
        Вот тут я бы с бароном поспорил. Разбойникам незачем поджигать деревни, зачем привлекать лишнее внимание? К тому же, уцелевшую деревню можно вскоре ограбить еще раз, а спаленную не скоро, а то и никогда. Нет, все проще. Пожар - вечный бич городов и сел даже в мирное время, а при нападении нередко случается так, что в суматохе опрокидывается свеча или масляный светильник, горящая лучина падает на солому, устилающую полы или в суматохе раскидают угли из очага, а тушить некогда или уже некому.
        - Господа советники, вам есть что сказать или дополнить? - спросил герцог.
        Дополнения имелись. Помимо Авеша, еще двое членов Малого совета понесли потери. У одного погибло двадцать пейзан, у второго пятнадцать, детей же пропало одиннадцать человек. И во всех случаях на телах находили волчьи укусы, а ворота отрывали изнутри. И также, обнаруживались трупы домашних животных, за исключением лошадей.
        Его высочество выслушав все сообщения, сказал именно то, во что мне не хотелось верить:
        - Итак, господа советники, я считаю, что мы имеем дело с оборотнями, которые проникали в селение, убивали взрослых и уводили детей.
        - Мы тоже так считаем, - кивнул Димдаш-старший. - Оборотни нанимались на службу в образе людей, а потом, когда обозы выходили на равнину, превращались в волков и нападали на тангаров. Вполне возможно, что это одни и те же люди.
        - Господин гном, а зачем вы брали на службу тех, кого считали пропавшими? - с удивлением спросил барон Авеш. - Надо было их как следует допросить…
        - Господин человек, а вы сможете отличить одного тангара от другого? - с насмешкой поинтересовался Димдаш-старший.
        Барон Авеш захлопал глазами от подобного обращения. Верно, не сразу понял, что гномам не нравится, если их именуют гномами, но все-таки понял свою ошибку и у него даже хватило ума извиниться:
        - Прошу прощения, господин Димдаш, если я вас чем-то обидел. Привычка, знаете ли. Касательно того, сумею ли я отличить одного э-э… тангара от другого, то пока вы сидите рядом со своим соплеменником, то вижу, что различаетесь, но если встречу на улице, то не уверен.
        - Вот и у нас также, - вздохнул гном. - Все люди кажутся нам на одно лицо и мало кто из моих сородичей сумеет отличить одного человека от другого, а те, кто сумеет, не всегда рядом. Поэтому, возможно, что мы и приняли на службу тех, кто нанимался ранее, не заметив этого. Хочу сказать, что я и мастер Димдаш можем различать ваш народ по лицам.
        Я мысленно усмехнулся. Видимо, потому старейшины и отправили к нам именно этих Димдашей, чтобы не путались.
        - Господа, а зачем оборотням уводить детей? - поинтересовался кто-то и все дружно посмотрели на мага, как главного специалиста по нечисти.
        - Возможно, они собираются их есть, - пожал плечами придворный маг, а потом вздохнул. - Но странно, что забрали ребятишек от двенадцати лет, когда разумнее было бы взять тех, кто помладше. Они должны быть и вкуснее, да и хлопот от маленьких меньше, чем от подростков.
        - Барон, а оборотни способны превращать людей в себе подобных? - поинтересовался я.
        Народ запереглядывался, с усмешкой, которой встречают нелепые или наивные вопросы. И что я такого спросил? Вместо мага поспешно отозвался сам герцог:
        - Нет, граф, такое невозможно. Общеизвестно, что оборотни могут рождаться только от оборотней. Когда-то, давным-давно оборотней было много, но их уничтожали и мы, и тангары, и даже эльфы, которые еще не рассеялись по всему свету. Скорее всего, где-то в горах укрывалась пара вервольфов - самец и самка, от которых и пошли остальные твари. Раньше они прятались, пищи хватало. А теперь расплодились, охотничьи угодья стали тесны и часть оборотней спустились с гор, нападают на селения, а самые отчаянные и на обозы.
        Хм… Допускаю, что пара оборотней уцелели, забились в укромное местечко в горах. Нарожали детишек - тоже возможно. А потом их пра-пра и еще много раз правнуки расплодились, спустились с гор, отправились наниматься в возчики, а заодно проникать в пейзанские селения? Не слишком ли просто? Пока эта пара уцелевших перевертышей скрывались в горах, они бы там одичали, а их дети и внуки вообще растеряли бы человеческие привычки, да и язык позабыли. Получается, что потомки уцелевших вервольфов в кратчайший срок вспомнили язык, человеческие привычки, научились носить одежду, да еще и смогли втереться в доверие к недоверчивым пейзанам? Да, а к гномам-то они кем нанимались? Возчиками? Так для этого нужно коней запрягать. Вот я, лично, так и не научился. Разумеется, все в этой жизни возможно, но верилось слабо. Нет, здесь что-то не то. Ладно, поглядим.
        - Принц, чем закончились ваши изыскания? - повернулся герцог к своему сыну.
        Вильфрид встал и принялся докладывать:
        - По приказанию Вашего высочества, я, вместе с самыми успешными студиозо проверяли все старинные манускрипты и документы, хранящиеся в столице. К сожалению, ничего касающегося вервольфов мы не нашли.
        - Ваше высочество, - обратился я к принцу. - А вам не попадались сведения, касающиеся каких-то древних историй, легенд, происходивших на этой территории? Я имею ввиду, на равнине Эст.
        - В одном из пергаментов мы наткнулись на упоминание какой-то могущественной колдуньи, жившей в незапамятные времена именно на равнине, но от нее не осталось никаких следов, даже имя ее неизвестно. Вполне возможно, что в какой-нибудь отдаленной обители имеются какие-то записи, но для их розыска требуется время.
        Ишь, упоминание о могущественной колдуньи, чье имя неизвестно. Есть у меня предположение о ее имени, но пока промолчу.
        Юный герцог немного подождал, дожидаясь вопросов, но их не последовало и в кабинете установилась тишина, прерванная герцогом:
        - Господа тайные советники, подведем итоги нашего собрания. Мы установили, что в герцогстве появились оборотни. Поэтому, я создаю особый отряд, который отправится на равнину Эст и уничтожит тварей.
        Физиономии членов Малого совета резко скисли. Похоже, никто не рвался воевать с оборотнями. Но я уже знал, кого Его высочество определит в особый отряд и не ошибся.
        - Отряд будет состоять из графа Артакса фон Йоргена, барона фон Скилура, а также господ Димдаша и Димдаша. Начальником отряда я назначаю фон Скилура. Он может взять любое количество воинов из числа жандармов и лучников. Вам, господа тайные советники, - обвел герцог взглядом присутствующих аристократов, - я поручаю направить в ваши владения, расположенные на равнине Эст, дружинников, чтобы при необходимости помочь основным силам.
        Тайные советники облегченно выдохнули, а потом призадумались. Понимаю. Деревни на равнине малолюдные, прокорм дружинников станет очередной проблемой, но и деваться им некуда.
        - Что ж, господа, не стану никого задерживать, кроме членов отряда, - улыбнулся герцог. - Нам еще предстоит обсудить некоторые вопросы.
        Глава восьмая
        Тени из прошлого
        Если предыдущее собрание герцог назвал малым советом, то нынешнее впору именовать «очень малым». Мы с магом, герцог с наследником, да два гнома. Для начала, по приказу Его высочества слуги открыли окна, чтобы проветрить помещение.
        - Господа, не желаете ли кавы? - поинтересовался герцог и, не дожидаясь ответа, позвонил в колокольчик.
        Видимо, этого момента ждали, потому что слуги тотчас же заполнили рабочий стол Его высочества подносами. Кроме медного кувшинчика с кавой подали еще и вино, а также тарелки с сыром, вяленой рыбой, холодным мясом и маленькими горячими сосисками. Молодец, Его высочество, осознает, что подданных после длинных заседаний нужно кормить. Да и вообще вначале накорми, а уж потом службу требуй.
        Гномы дружно принялись чистить рыбу, герцог с наследником отдали дань уважения сыру, а я принялся за сосиски. Касательно господина мага, то тот немедленно ухватил бокал с вином.
        - Граф, а вы по-прежнему не верите в оборотней? - поинтересовался Габриэль, наливая себе очередной бокал.
        Я в это время был занят - обдумывал, чем бы вытереть руки, ежели слуги не подали вилок, а еще позабыли и про салфетки, и про чаши с водой, поэтому не сразу понял вопрос. Решив, что каву можно пить и с жирными пальцами, принялся нацеживать себе божественный напиток.
        - А с чего вы взяли, что я в них не верю? - спросил я, отпивая первый глоток. М-да, герцогский повар все-таки варит каву хуже, нежели брауни, но чуть получше, чем она получается у меня.
        - Юджин, у вас была такая брюзгливая физиономия, когда заговорили об оборотнях, что мне не требуется доказательств, - хохотнул маг, одним махом осушая бокал и вновь протягивая руку к бутылке.
        - Барон, я уже привык, что в Силингии никому, включая меня самого, нет дела до моего неверия, - ответил я. Подумав, сделал еще глоточек и многозначительно хмыкнул: - Какая к тоффелю разница, если то, во что я не хочу верить, все равно происходит? Просто я не очень хорошо понимаю, как может сочетаться звериная и человеческая натуры? И как вообще могли появиться верфольфы? Какой-нибудь ошалевший демон решил сотворить для себя игрушку, а получилось чудовище?
        - А этого никто не знает, - беззаботно отмахнулся барон. - Говорили, что некогда смелый охотник поймал в ловушку волчицу, хотел убить, но вместо этого влюбился в нее и его подруга родила сразу восемь детей - четырех волчат и четырех человеческих младенцев. Младенцев мамаша с клыками сразу же съела, но, чтобы не огорчать своего любовника, научила волчат превращаться в людей. Ночью они были хищниками, а днем милыми мальчиками и девочками. Выросли, перегрызли горло вначале папе, а потом маме, и ушли.
        - Любопытно, - покачал я головой.
        - Но я вас умоляю, - вскинул маг обе руки, позабыв о бокале, - не спрашивайте, как волчица смогла превратить волчонка в ребенка. Волчицы - это вообще животные загадочные.
        - Не буду, - пообещал я, одновременно подхватывая бокал, выпавший из руки Габриэля. Может, зря и ловил? Пол устлан ковром, авось не разбился бы.
        - Кстати, а на вашей родине нет подобных легенд? - поинтересовался маг. - Может, они наведут нас на какую-то мысль?
        Я задумался, принимаясь копаться в памяти. Кто там от кого происходит? Кентавры, вроде бы, произошли от Хроноса, облагодетельствовавшего кобылу, Зевс имел дело с лебедицей, но в результате все равно появились нормальные дети, пусть и вышедшие из яйца. Есть еще Минотавр - быкоголовый сынок царицы и быка, а вот о происхождении кого попроще, вроде вервольфов, либо ничего не рассказывалось, либо я просто не знал. А, вспомнил!
        - Слышал такую историю - когда Единый создал людской род, дьяволу стало завидно и он тоже решил сотворить своего человека. Взял глины, намял ее, но получилось что-то страшное. Испугался дьявол и сбросил свои творения на землю. То, что упало в болото, стало болотниками, то, что в лес - духами леса, а в горах - гномами. В общем, нечистая сила.
        - Кхе-кхе, - услышал я предостерегающий кашель герцога, но было поздно. Оба гнома уже услышали.
        - Значит, господин эрл, на вашей далекой родине нас считают нечистой силой? - поинтересовался Дидаш-старший. - Надо будет старейшинам рассказать, те посмеются.
        Не похоже, чтобы тангары обиделись. Скорее, это их позабавило.
        - Считается, если в серебряной шахте горняк увидел гномов - прошу прощения, но у нас не знают вашего самоназвания, то лучше ему сразу бежать домой, потому что иначе будет плохо.
        - Это правильно, - одобрительно кивнул старший гном, догрызая рыбку. - Нечего людишкам в серебряных копях делать, если там честные тангары серебро добывают. Мы же и рассердиться можем, и штрек завалить.
        - Мастер, а ваши сородичи заглядывают на мою бывшую родину? - поинтересовался я.
        Димдаш-старший раздумчиво почесал бороду, с сожалением отложил в сторону обгрызенную кость, посмотрел на младшего сородича, словно бы спрашивая мысленного совета, потом нехотя сказал:
        - Бывает, что и заглядываем. Под землей-то не все ли равно, наш это мир, другой ли, если штреки вести? Но в вашем мире людей много, лезут везде, ищут, одна досада. А бывает, что и совсем плохо…
        Димдаш-старший притих, словно раздумывая, досказывать или нет, но здесь младший гном впервые за весь день подал голос:
        - Расскажи ему, старший мастер.
        Старший гном еще немного помялся и, наконец, решительно заявил:
        - У людей предательство самое страшное зло, так?
        - Пожалуй, - согласился я.
        - У нас, у тангаров, предательства раньше никогда не было. Но не так давно, лет пятьдесят назад, один из наших сородичей рассказал людям о самом богатом серебряном руднике. И мало того, что выдал тайну, так он еще и на службу к людям пошел, стал надзирать за теми несчастными, которые руду добывают.
        Ой-ой-ой… А я уже понял, о ком пойдет речь. Как же, оказывается, тесен мир.
        - У нас, в рудниках, тоже люди работают, которые у вас преступления совершили, но у нас к ним отношение совсем другое - трудятся не больше пяти часов, кормят их четыре раза в день, надрываться не заставляют. И серебро за свою работу получают. А в том руднике, даже подумать страшно…
        - Можете не рассказывать мне про тот рудник, - хмыкнул я, слегка подтягивая рукава, продемонстрировав сначала одну руку, потом другую, где остались светлые полоски - следы кандалов. Легкие, надо сказать, слабенькие, но остались. А ведь я носил оковы всего ничего, недели три, и времени с тех пор изрядно прошло, а все равно. И, сразу почувствовал тяжесть в ногах, словно на них висят тяжелые цепи…
        Гномы, с недоумением вытаращили глаза и слегка отшатнулись. Ага, узрели преступника! А вот оправдываться точно не буду.
        - Это и есть благодарность города Ульбурга? - поинтересовался герцог, знавший мою историю от Габриэля, которому я рассказывал о своих мытарствах.
        - Она самая, - хмыкнул я, направляясь к кувшину. Приложил ладонь к стенке, вздохнул. Эх, а кава-то успела остыть.
        - Приказать подогреть? - любезно поинтересовался герцог.
        - Лучше сварить свежий, - попросил я.
        Нахальство, разумеется, с моей стороны, но куда годится подогретая кава?
        - Юджин, вы мне рассказывали о своем надзирателе, как там его? - наморщил лоб Габриэль. - Тукман? Турман? Тот, что был похож на тангара.
        - Торман, - уточнил я. - Но он требовал, чтобы к нему обращались обер-берг-мастер Торман.
        Гномы переглянулись и заговорили друг с другом на непонятном языке, состоящем из гортанных звуков, которые мне бы просто не выговорить.
        - Простите, господа, - спохватился Димдаш-старший, переходя на нормальный язык. - Мы заволновались, но судя по всему, это он. Этот тангар-отщепенец всегда мечтал стать старшим мастером, но у него не хватило ни ума, ни терпения стать даже простым рудокопом. Вот, значит, сумел заполучить искомое… Он даже имя взял похожее на свое. Я не сумею вам его пересказать.
        - К тому же, людям и не положено знать имена тангаров, - заметил я, подавив усмешку.
        - Вы проницательны, господин… граф, - склонил голову Димдаш-старший.
        Ишь, стал титуловать меня графом, а не эрлом. Что бы это значило? Вон, господа местные аристократы дружно называют меня эрлом, игнорируя титул, дарованный герцогом.
        - Господин граф, вы не знаете, что случилось с Торманом? Где он сейчас пребывает? У нас, у тангаров, крайне редко случаются суды, еще реже кого-то приговаривают к смерти, но здесь именно тот случай. Отщепенец приговорен к казни. Заочно. Если вам известно местонахождение негодяя, убедительно прошу сообщить его нам, чтобы мы тотчас же довели это до старейшин.
        - Увы, господа тангары, вы немного опоздали. По здешнему времени года на два, по времени моей родины лет на семь или восемь. Теперь ваш сородич находится в лучшем из миров, - сообщил я, поднимая глаза вверх. Посмотрев на гномов, усмехнулся. - Его убили каторжники во время восстания.
        Не стал уточнять, что первый удар - как полагаю, смертельный, был моим. В глазах гномом мелькнуло облегчение.
        - Господин граф, вы сообщили нам очень хорошие новости, - с чувством радости проговорил Димдаш-младший. - Приговор исполнен, предатель мертв, зато тангарам не придется казнить сородича.
        Гномы не соизволили объяснить, а за что именно был приговорен к смертной казни Торман? За то, что выдал людям богатый прииск или еще за что-то? Впрочем, какая теперь разница?
        От прошлого к настоящему нас вернул слуга, внесший очередной кувшинчик с горячей кавой. Теперь уже не только я, но и гномы принялись смаковать ароматный напиток. Оба Димдаша так аппетитно причмокивали, показывая свое удовольствие, что мне даже показалось, что на сей раз кава вкуснее, нежели в прошлый.
        - Да, любезный граф, а волки-оборотни как появились? - спросил вдруг маг. - Ну, если принять за версию творение дьявола и скидывание с небес на землю?
        - Наверное дьявол хотел еще и зверушек слепить, но получилось плохо, и он их выбросил, - выкрутился я.
        - Так все-таки, господа, как появляются оборотни?
        Вопрос этот задал не я, а Силинг-младший. Видимо, его тоже не удовлетворил ответ, данный отцом. Верно, парня, как и меня, смутило слово «общеизвестно», потому что когда его произносят, как раз сомневаются - так ли это.
        - Сын мой, никогда больше не задавайте таких вопросов, - глухо проговорил герцог. - Еще раз повторю - оборотни появляются только от себе подобных и, никак иначе. Вам понятно?
        От слов отца Вильфрид насупился, выпятил нижнюю губу и тяжело задышал.
        - Так вам понятно или нет? - строго спросил Его высочество.
        - Понятно, государь, - склонил голову принц.
        Ишь ты, ему понятно. А мне вот, до сих пор непонятно. Я приготовился открыть рот, чтобы задать неудобный вопрос герцогу, но меня опередил барон. На правах старшего родственника или просто потому, что он успел выдуть в одиночку бутылку, маг подошел к своему внучатому племяннику, положил тому руку на плечо и спросил:
        - Ваше высочество, а может, пока мы в узком кругу, вы все-таки поясните и наследнику, и графу, отчего вы так нетерпимы к иным версиям происхождения оборотней?
        Его высочеству подобная фамильярность со стороны двоюродного дедушки не понравилась, но он сохранил достаточно хладнокровия, чтобы не стряхнуть чужую руку со своего плеча, а взять ее за запястье и осторожно снять.
        - Прошу прощения за вольность, Ваше высочество, - улыбнулся маг, хотя на его лице не было и признаков раскаяния, - но все равно, вам следует обо всем рассказать. Граф Артакс человек умный, да и наш принц - далеко не дурак. Не забывайте, что нам придется отыскивать этих оборотней, а зная упорство графа, уверен, что мы их разыщем и доберемся до истины, а ваше упрямство будет нам только мешать. Если вам тяжело рассказывать, позвольте мне.
        - Спасибо, дорогой дядюшка, но я сам, - вздохнул герцог.
        Впервые слышу, чтобы Силинг назвал Габриэля дядюшкой, хотя правильнее было бы назвать дедушкой, но им виднее.
        Герцог протянул руку, а маг, мгновенно понявший, чего хочет царственный родственник, вложил в нее полный бокал вина. Его высочество, залпом осушив его и, обращаясь к наследнику, спросил:
        - Принц, вы слышали о таких городах как Треутерк и Басти?
        Вильфрид пожал плечами, потом ответил:
        - Слышал, что были такие, а потом отчего-то исчезли. Жители не то погибли, не то ушли в другие города. Кажется, там произошла вспышка какого-то заболевания, но точно никто не знает. Возможно, что города были уничтожены по приказу короля Ботэна.
        - А вы, господа? - повернулся Его высочество к тангарам.
        - Насколько помню, эти города расположены неподалеку от королевства Ботэн, с которым тангары никогда не имели дела. В Треутерк и Басти мои сородичи никогда не ездили, а товары из нашей страны туда возили люди, - сообщил Димдаш-старший, а младший гном добавил. - Мы считали, что эти города были захвачены ботэнцами и уничтожены.
        - Увы, королевство Ботэн к гибели этих городов не имеет никакого отношения, - вздохнул герцог. - Эти города погубили оборотни.
        - Оборотни? - не удержался от возгласа изумления наследник престола, но быстро взял себя в руки. - Прошу прощения господа.
        - Это произошло почти сорок лет назад, когда я был гораздо моложе Вильфрида, а герцогством управлял мой покойный отец, которого звали также, как и меня - Деметрий. Так вот, в один из зимних дней стая голодных волков вошла в деревушку поблизости от города Треутерка, проникла в овчарню и перерезала всех овец. Событие, разумеется, из ряда вон выходящее. Волки, пусть и голодные, редко входят в селения, но иной раз голод заставляет хищников так поступать. Но хозяину овец показалось, что это необычные волки, а оборотни и он был уверен, что узнал одного из жителей города в облике волка. Он побежал в город, заявился в магистрат и там предъявил обвинение бюргеру. Донельзя озадаченные члены магистрата вначале посмеялись, но пейзанин пообещал, что в противном случае он отправится просить справедливости у герцога. Треурк считался вольным городом под покровительством Силинга, у него был свой суд и допустить, чтобы пейзанин из деревни, входящей в городскую черту, отправится к герцогу, было немыслимо и магистрат был вынужден рассмотреть жалобу. Они вызвали и самого горожанина, и членов его семьи. Наверное, все
закончилось бы благополучно, но как на грех, супруга бюргера заявила, что муж отсутствовал весь день и всю ночь, а утром в их доме откуда-то появилась свежая волчья шкура. Бюргер уверял, что он уезжал за город по делам, заночевал у знакомого охотника, который и продал ему эту шкуру. Члены магистрата, разумеется, поверили горожанину, но на всякий случай отправили нарочного в деревню, где жил охотник. Но оказалось, что охотник умер накануне. Умер своей смертью, не то от болезни, не то от старости. Нарочный вернулся в город и доложил о том магистрату. Вроде бы, всего лишь цепь совпадений, но скоро по городу поползли слухи об оборотнях, и о том, что они уже покусали всех пейзан, и половину горожан и очень скоро все жители превратятся в вервольфов. И вот здесь началось самое страшное - горожане перепугались и принялись искать оборотней. Разумеется, они их нашли. Вначале принялись убивать своих недругов, потом тех, кто когда-то косо посмотрел, а потом и близких. Жены убивали мужей, любовники вбивали осиновый кол в сердце любимой женщины, матери бросали детей в колодец, а внуки сжигали живьем дедушек и
бабушек. Уцелевшие бежали из Треутерка в Басти, что располагался в паре милях, и словно бы принесли с собой заразу, как при чуме. Басти - это уже наш город, там был наместник, попытавшийся разобраться и навести порядок. Кое-что он выяснил и отправил моему отцу подробный отчет о происходящем, попросил помощи. Герцог фон Силинг отправил в Басти жандармов, но было поздно. Там повторилось все то, что случилось в Треутере. Два города - а это пять тысяч человек, перестали существовать. Единственное, что сделал мой отец - он отдал приказ не пропускать оставшихся в живых в глубь Силингии, чтобы не занести заразу дальше, а потом велел сжечь оба города.
        Мы не стали спрашивать - каким способом удалось остановить заразу, это и так ясно. Возможно, кто-то из уцелевших и сохранил ясность ума, но разбираться никто не стал, не рискнул. И предшественника нынешнего герцога я не стал бы осуждать. Вполне возможно, что я сам на его месте поступил бы также.
        - А не могли к этому приложить руку колдуны из Ботэна? - спросил наследник, ставший мрачнее грозовой тучи. Еще бы, узнать, что за благородной историей предков скрываются страшные страницы, очень трудно. Эх, сколько еще Вильфриду предстоит открытий. Править страной - это не только приветствовать подданных, разбирать запутанные дела, лечить нарывы на заднице, но еще и жертвовать малым, чтобы сохранить большее.
        - Нет, - покачал головой барон Скилур. - Я был там вместе с отрядом жандармов. И не только я, но и другие маги, а некоторые из них в те годы были гораздо могущественнее меня. Никакого волшебного вмешательства мы не обнаружили. К тому же, король Ботэна, узнав о случившемся, так испугался, что предложил перемирие на двадцать лет, а потом укреплял границы и ставил кордоны. Маги Ботэна прекрасно понимают, что такое паника.
        - Поэтому, Ваше высочество, вы и не позволяете допустить мысль, что превращение может передаваться от оборотня к человеку? То есть, что оно заразно, словно чума? - поинтересовался я. - И что люди увидят оборотня там, где его и близко нет?
        - Именно так, граф. И плохо, если вы обнаружите, что кто-то способен превращать человека в оборотня.
        От всего услышанного мне было не до веселья, но я нашел в себе силы улыбнуться:
        - Что ж, господин герцог, если мы обнаружим кого-то, творящего вервольфов - колдуна, мага, древнего божка, вылезшего из трясины, то постараемся сделать так, чтобы он больше этого не делал.
        Глава девятая
        Сердечные тайны
        Любой военный поход требует тщательного планирования. Договорились, что вместо жандармов и лучников возьмем с собой две дюжины арбалетчиков - стрелять придется с близкого расстояния, а болт пробивает череп волка гораздо лучше, нежели стрела. И запас болтов нужен не меньше сотни на стрелка, и наконечники обязательно посеребренные.
        - Это же сколько серебра уйдет? - взгрустнул герцог, представляя очередную прореху в казне.
        - Ваше высочество, если в герцогстве отыщется кислота, то можно сократить расходы на серебро, - сообщил Димдаш-старший, а младший добавил: - Слой будет тоньше, чем при обычном посеребрении.
        - Уксусная? - нахмурил брови герцог. Видимо, он слабо представлял, как уксусная кислота может помочь сохранить серебро. Признаться, я тоже. Но судя по недоуменному взгляду гномов, такая кислота не годилась.
        - Кислота у нас есть, - вмешался Силинг-младший, пояснив. - В моем университете появился алхимик. Его в Ботэне хотели сжечь, так он к нам сбежал. Третий месяц обещает добыть философский камень, но все напрасно. Я его пока поселил отдельно от остальных преподавателей, потому что у него постоянно что-то горит и всегда воняет. Недавно половину лаборатории на воздух поднял, сам едва жив остался.
        Ишь, алхимик пообещал добыть философский камень… Ну-ну. В Швабсонии, в последнее время, этих шарлатанов просто вешали. Впрочем, пусть Вильфрид поиграет, а может, его алхимик и придумает нечто полезное. Если, конечно, не изобретет «черную пыль» и не взорвет все к тоффелевой бабушке.
        Гномы тут же принялись шушукаться с наследником, а я, конфисковав один из пергаментов юного герцога, решил сотворить карту.
        Все-таки, не представляю, отчего здесь так и не появились географические карты? Игральные есть, сам видел, как городские стражники, должные охранять порядок на рынке, забивались в уголок, усевшись вокруг бочки и азартно били чужих «Рыцарей» своими «Баронессами», а «Герцогов» покрывали «Единорогами». В моем мире дорожные карты появились благодаря Старой империи, что посылала свои легионы туда-сюда, а воинам на марше полезно знать - как долго идти до лагеря и где по ходу движения встретятся колодцы или наоборот, места, пригодные для засад.
        Еще странно, что жители Силингии обладали умением чертить планы местности. Вон, тот же трактирщик превратил пыль на столешнице и каплю вина во вполне сносный чертеж болота. Что ж, сейчас я попробую с помощью присутствующих соорудить что-то похожее на карту, чтобы хотя бы примерно уточнить - где нам искать оборотней?
        В результате у меня получился почти правильный четырехугольник - долина Эст, в окружении деревень, погибших из-за оборотней.
        Пока я трудился, едва не высовывая язык от усердия, вокруг меня столпился народ, принявшийся давать советы. Разумеется, советовать всегда легче, нежели что-то делать.
        - Дорога проходит по центру равнины или где-то сбоку? - поинтересовался я и Димдаш-младший вычертил извилистую, словно путь змеи, линию.
        - Лучше, если бы тракт проходил прямо, но в долине есть несколько холмов, которые приходится огибать, - пояснил старший гном.
        - А где происходили нападения? - спросил я. - Хотя бы примерно.
        Гном внимательно посмотрел на линию и решительно поставил две точки, почти что рядом.
        - Первое - здесь, а второе тут, в двух милях от первого.
        - Стало быть, логово оборотней и той, или того, кто ими управляет, располагается неподалеку, - сделал я вывод.
        - Отчего вы так решили? - удивился герцог. - Мне кажется, что оборотни, как и любой разбойник, не станет грабить неподалеку от своего жилья.
        - Все дело в серебре, государь. Для чего оно вервольфам, вот еще один вопрос? Но это потом. Двадцать телег - двести стоунов серебра. Думаю, что пропавших людей, которых мы считаем оборотнями, было не сорок, а двадцать. Двести стоунов даже двадцать силачей не утащат за один раз, им придется сделать две, а то и три ходки. А есть опасность, что на них наткнуться купцы или отряд ваших жандармов. Значит, нужно все делать очень быстро. Поэтому, оборотням и пришлось выбирать место нападения поближе к логову. Если бы вы послали опытных разведчиков изучить места нападений, мы могли бы пойти по следам грабителей. Хорошо бы еще охотников с собаками туда отправить.
        - К сожалению, у тангаров нет таких следопытов, - вздохнул Димдаш-старший. - И собак у нас тоже нет.
        Герцог только развел руками. Он же не знал, что произошли нападения. А нынче зима, все покрылось слоем снега.
        - Значит, будем довольствоваться тем, что у нас есть, - успокоил я герцога. - Для начала дойдем до места нападения, начнем изучать, глядишь, что-нибудь нам подскажет, куда идти. Не может такого быть, чтобы не осталось следов. Их даже снег не скроет. Когда выезжаем?
        - Боюсь, с поездкой придется немного повременить, - сказал герцог. - Мне доложили, что долина занесена снегом, не пройти и не проехать. Придется переставлять телеги с колес на полозья, а это займет какое-то время.
        Да, а я и забыл. Зима со снегом в Силингии случается раз в сто лет, саней тут никто никогда не видел.
        Кава выпита, задачи поставлены, теперь можно уходить в покои, выделенные мне герцогом, чтобы все хорошенечко обдумать. Хорошо бы с кем-нибудь посоветоваться, только с кем? Правильно, с Гневко. Жеребец плохого не посоветует, а я заодно проветрюсь.
        В конюшне меня встретил помощник конюха с недовольной гримасой. Похоже, парень уже собирался устраиваться отдыхать - вон, в углу уже и ложе себе приготовил из соломы и старых одеял, а тут пришлось зажигать факел, светить нежданно свалившемуся на голову гостю.
        - Гулять поедем? - поинтересовался я у гнедого, хрупающего овес. И куда в него столько влезает? Как не посмотрю, а он все жует и жует.
        - Гы-го! - ответил Гневко, насмешливо мотнув головой в сторону открытых ворот. На фоне факела проем выглядел совсем черным. М-да, а ведь точно. Пока заседали, совсем стемнело. Острой необходимости выезжать нет, а скакать впотьмах, по плохой дороге никакого удовольствия. Да и для конских ног опасно.
        - Как у тебя с копытами?
        - Го-го.
        - Точно?
        Гнедой недовольно фыркнул, постриг ушами - мол, вчера показывал, но безропотно предъявил мне по очереди все четыре копыта. Темновато, но я умудрился рассмотреть, что копыта в полном порядке, подковы не расшатались, гвозди на месте. В общем, ничего не изменилось со вчерашнего дня. Наверное, можно было и не осматривать конечности жеребца, но лучше перестраховаться.
        - Оборотней поедем ловить?
        - Иго-го-го! - радостно топнул копытом гнедой.
        - Ну, кто бы сомневался? - хмыкнул я. - А ты хоть знаешь, как их ловить?
        Гневко лишь фыркнул - бьем всех подряд, потом разбираемся.
        - Не боишься, что тебя жеребячьего достоинства лишат? Оборотни, они похлеще собак из Шварцвальда.
        - Го-го-го! - откровенно заржал жеребец. Мол - я-то свое сберегу, ты за свое бойся.
        - Ясно, - вздохнул я. Гнедому лишь бы подраться, а уж как оно дальше - неважно.
        - Ваше сиятельство, вы бы лучше сказали своему дракону, чтобы он не кусался, - подал голос помощник конюха.
        - А он тебя покусал?
        - Меня нет, миловал Единый, - осенил себя парнишка крестным знамением. - Вчера вечером господин Пантер, из жандармов Его высочества, хотел вашего жеребца по морде погладить, так теперь руку поднять не может. Ваша зверюга его так тяпнул, что лекарь рану зашивал.
        - Иг-го, - топнул копытом гнедой, а я с ним совершенно согласен - нечего руки распускать и хватать нас за морду. Не любим мы этого.
        - Пантер-то рассердился, хотел гнедого палкой поучить.
        - Что?! Где этот Пантер? - вскипел я. - Башку оторву и на конюшне выставлю.
        - Не-не, Ваше сиятельство, ничего не было, - испугался парень. - Пантеру сам господин фон Шлангебург разъяснил, чей это конь, так жандарм сегодня своего мерина забрал, и во дворе оставил, от греха подальше.
        Что ж, повезло жандарму. Денник бы Гневко не остановил, хлипкий для боевого коня, а Пантера бы пришлось отскребать от земляного пола.
        Потрепав жеребца за гриву, пошел-таки к себе. До ужина еще время есть, подумаю, что понадобится для экспедиции. Наверное, есть смысл заказать оружейнику горжет, но лучше ограничиться кожаным ошейником с шипами, наподобие тех, что одевают собакам.
        При выходе из конюшни обратил внимание, что из-за угла отбрасывается длинная человеческая тень. Рука невольно легла на эфес, но послышался знакомый девичий голос:
        - Граф, мне нужно посоветоваться с вами. У вас не найдется немного времени?
        - Для вас, княгиня, сколько угодно, - галантно сообщил я, внутренне напрягаясь, в опасении, что Инга снова начнет выяснять, за кого ей выходить замуж, хотя уже могла бы понять, что выбор предстоит делать не ей, а хозяину Силингии.
        Любопытно, что принцесса Севра сегодня в юбке и меховой накидке. Не иначе, девочка тренируется для семейной жизни, когда воительнице приходится сменить мужской костюм на женское платье. Заметно, что юбка изрядно стесняет ей движения, но терпит.
        - Итак, фройляйн, я весь во внимании.
        - Увы, уже нет, - вздохнула принцесса.
        - Что нет? - не понял я.
        - Формально да, фройляйн, но на самом-то деле фрау.
        - Вона… - протянул я, потом с беспокойством спросил. - Надеюсь, вы стали фрау не во время нашего путешествия?
        - А какая разница? - изумилась Инга, потом сообразила. - А, так вы расстраиваетесь, что как хранитель моего тела, не уберегли часть этого тела?
        М-да, образно, слегка грубовато, но по существу верно. Не уберег. И как мне теперь смотреть в глаза обоим герцогам?
        - Не волнуйтесь граф, вашей вины здесь нет. Все случилось еще до приезда вашего посольства в Севр.
        - Не скрою, вы меня весьма порадовали, - хмыкнул я. Сказал вполне искренне, да что там - гора с плеч свалилась. За то, что случилось до моего назначения телохранителем Инги, я ответственности не несу. И, вообще, не слишком ли много в последние дни на меня свалилось проблем э-э… интимного характера? В герцогском суде разбираем, а теперь еще и принцесса явилась.
        - Будете меня упрекать? Мол, принцесса, да как вы осмелились? Отчего же не сберегли себя для мужа?!
        - А смысл? - пожал я плечами. - Как говорят у меня на родине: «По резаному не режут». Какой смысл сотрясать воздух, если уже все случилось?
        - Случайно случилось, по глупости, - буркнула принцесса. - Я как-то подумала - мне замуж скоро выходить, а я даже целоваться не умею. Решила, что надо бы поучиться…
        - Понятно, - усмехнулся я. - Нашелся добрый учитель, вы принялись за учебу и увлеклись.
        - Именно так, - подтвердила принцесса, потом решительно заявила. - Но я клянусь, что это было всего один-единственный раз.
        - Князь знает?
        - Конечно нет, - поспешно ответила юная княгиня. Слишком поспешно.
        - А если честно? - спросил я, посмотрев в глаза принцессе. Увы, в сумерках это сделать сложно, но девушка стушевалась и потупилась.
        - А если честно, то знал, - вздохнула принцесса. - Ему об этом почти сразу же доложили.
        - И что он сказал? - полюбопытствовал я и предложил. - Давайте-ка мы с вами договорим по дороге, иначе опоздаем на ужин и все узнают, что мы с вами о чем-то секретничали.
        - Придумаем что-нибудь, - беззаботно отмахнулась принцесса, но все-таки вняла моим доводам и мы пошли в сторону дворца.
        - Так что вам сказал князь?
        - Для начала, он выдрал меня так, что лекарю потом две недели пришлось лечить мою задницу - а я даже в седле не могла сидеть, приказал утопить мальчишку, с которым я потеряла девственность, а мне строго-настрого приказал молчать.
        - Мальчишка, наверное, не то помощник садовника, не то конюха? - предположил я.
        - Нет, он был сыном нашего лакея.
        Что ж, я почти угадал. Случай, когда юная особа лишается девственности с прислугой, не такой уж и редкий. Мальчишку бы пожалеть, но и князя можно понять. А вдруг юнец начнет хвастать своей победой?
        - Инга, а почему вы решили рассказать мне о вашей э-э… не знаю, как правильно и сказать? - неприятности, что ли? - поинтересовался я, позволив себе назвать княгиню по имени. - Князь Севр вам все правильно сказал - помалкивайте об этом, вот и все.
        - А как же честность перед будущим мужем? - остановилась принцесса. - У нас принято, чтобы супруги все честно рассказали друг другу в первую брачную ночь.
        М-да, зная нравы дворянской молодежи в Севре, представляю, какими длинными станут исповеди молодых супругов в первую брачную ночь.
        - Честность? - хмыкнул я, легонько трогая княгиню за локоть, увлекая ее вперед. - А кому нужна ваша честность? Вашему мужу от этого сплошное расстройство и головная боль. Поверьте, даже если вы обо всем расскажете мужу, он вас простит, то все равно не забудет.
        - Почему это он должен меня за что-то прощать? Граф, я не чувствую за собой никакой вины. Я не была ни невестой, ни женой.
        Нет, тяжело мне с этой принцессой. Ну почему она не поговорила о таких щекотливых вещах дома? Есть же подруги, кузины. Да та же Миса или Элис. Так нет же, переваливает проблемы на мои старые плечи. Как можно терпеливее я принялся объяснять:
        - Потому что в Силингии иные обычаи, нежели в Севре, вот и все. А коли вы прибыли в герцогство, а не жених к вам, то вам придется играть по установленным правилам. Если хотите, то расскажете обо всем вашей подушке, или патеру на исповеди, но никому больше. А если во время свадебной ночи супруг не найдет у вас девственности, делайте круглые глаза, плачьте и говорите - мол, ни с кем и ни разу, и вообще, так иногда бывает, чтобы у девственной девушки не было крови на брачном ложе. Можете изобразить оскорбленную невинность, это у вас лучше получится, нежели плачь.
        - И он поверит? - удивленно спросила девушка.
        - А куда он денется? - повеселел я. - Мужчины существа глупые и доверчивые. Предположим, свадьба уже состоялась, но в Севр вас никто не отошлет и герцогу - старшему или младшему, придется жить с той женой, какая есть. Зачем ему выставлять себя дураком? Нет уж, он предпочтет верить и помалкивать о своих подозрениях.
        Некоторое время мы шли молча. Уже перед самой дверью, принцесса остановилась и сказала:
        - Граф, даже не знаю, как мне вас благодарить. Право слово, стало гораздо легче. А еще думаю - а не стоит ли мне теперь вас убить? Да, стоит.
        - Разумеется стоит, - откликнулся я. - Лучший способ сохранить свою тайну - уничтожить тех, кому ты ее доверил. Единственная просьба, дорогая принцесса - подождите немного. Мне еще нужно кое-что сделать, а еще я давно обещал жениться на одной юной девушке. Сами понимаете, что собственные обещания следует выполнять.
        Если кому-то покажется, что я отнесся к решению юной княгини несерьезно, он ошибается. Просто я умею делать вид, что мне не страшно, хотя сейчас стало не по себе.
        - Хорошо граф, я подожду, - кивнула Инга, потом деловито спросила. - А сколько времени ждать?
        - Так… - стал я прикидывать, - Исполнить поручение, жениться, хорошо бы еще дождаться первенца. В общем, года два, не меньше. Подождете?
        - Ну, тогда я даю вам семь лет, - благосклонно сообщила будущая герцогиня. - Нет, даже десять. Вам еще нужно поставить ребенка на ноги, а мне научиться владеть оружием так же, как вы.
        - Договорились, - с облегчением вздохнул я, понимая, что если эта девчонка замыслит меня убить, то убьет. А десять лет - это немалый срок. За это время я и сам могу не раз умереть, или напротив, герцогиня умрет при родах или упадет с лошади. Ну, или передумает. Правда, есть и такой вариант - став супругой правителя, Инга поймет, что властителям вовсе необязательно убивать самим. Достаточно заплатить кому-нибудь и те все исполнят.
        Глава десятая
        Жизнь и театр
        Его высочество дров не жалел, печи топились исправно, в покоях к утру стало жарко, словно в плавильном цехе гномов. Не выдержав, встал, хотя собирался поспать подольше, подошел к окну с намерением впустить в спальню немного свежего воздуха. Раскрыв раму, посмотрел вниз и присвистнул - за ночь выпало столько снега, что его сейчас разгребали не только слуги, но и солдаты дворцовой стражи. Надеюсь, задействовали лишь тех, кто сегодня свободен от дежурства. Впрочем, капитану стражи виднее.
        Не удержался, высунул голову наружу и был тут же «вознагражден» увесистым комком снега, треснувшим меня по башке и разлетевшимся на мелкие кусочки, часть из которых, конечно же, оказалась под нижней рубахой.
        - Зараза, - выругался я с чувством, пытаясь вытащить из-за шиворота холодную крошку. - Тоффель тебе в дышло и два иоахимстальгульденгрошена в придачу!
        - Кого это вы так нелюбезно, дорогой граф? - раздался от дверей насмешливый женский голос.
        Господи, Кэйтрин!
        - Откуда ты взялась? - невольно воскликнул я, обнимая любимую и прижимая ее к себе. Как я соскучился!
        - Подождите, граф, давайте вначале я приведу вас в порядок, - засмеялась девушка, слегка отстраняясь и принимаясь очищать меня от оставшегося снега.
        - Кэйт, как ты здесь оказалась?
        - Да очень просто, - усмехнулась девушка. - Две недели назад получила приказ от господина герцога явиться в Силинг пред его пресветлые очи за получением разрешения выйти замуж. За вас, между прочем. И я, как верный вассал Его высочества, владеющий баронством, явилась сюда по зову своего сюзерена.
        Я слегка удивился. Да, положено, чтобы государь давал согласие на заключение брака благородным девицам, оставшихся без родителей, но Кэйтрин решилась выйти за меня замуж в те времена, когда герцог забыл о существовании сироты, да и позже правитель не высказывал неудовольствия. Что это на него нашло?
        - Значит, Его высочество решил проявить внимание к дочери рыцаря Йоргена, - хмыкнул я.
        - Именно так. А на словах, - добавила баронесса фон Выксберг, лукаво посмотрев на меня, - мне было передано, что Его высочеству надоело, что его самые верные и лучшие подданные до сих пор не женаты. Дескать - какой пример они подают остальной молодежи? Хорошо, что свадебное платье готово, а иначе не знаю, что бы я делала.
        - Обвенчались бы в том, что у тебя есть, - пожал я плечами. Нарядных платьев у невесты был целый шкаф, некоторые не ношеные, это я помню. Но не помню, чтобы Кэйт шила подвенечное платье. А она, стало быть, шила.
        Нет, герцог совсем ошалел. Ишь, надоело ему, что граф и баронесса до сих пор не женаты! А кто виноват, что я постоянно где-то болтаюсь? Точно, что не я и не Кэйт. Разумеется, есть доля и нашей вины в том, что мы до сих пор не скрепили наш э-э… союз кольцами и церемонией, но тут вина патера, отказывающегося благословить брак. Но все равно, Деметрий фон Силинг виноват больше всех. А я, кстати, хоть и называю себя вассалом Силинга, но вассальную клятву ему не давал. Вот как возьму, да обижусь, да и отправлюсь домой, вместо того, чтобы отлавливать оборотней, и пусть вервольфы продолжают жрать и гномов, и пейзан.
        - Сегодня утром, пока вы изволили спать, Его высочество любезно сообщил, что он уже все приготовил для нашей свадьбы. Еще герцог выразил готовность стать моим посаженным отцом.
        Посаженным отцом? Хм. Тогда, пожалуй, останусь. Если уеду, то Кэйт меня потом не простит.
        - А как ты умудрилась проехать? - поинтересовался я, кивая на окно, за которым по-прежнему лежали горы снега. Да и куда бы он делся за это время?
        - Я вчера вечером приехала, - сообщила Кэйт. - Поначалу дорога была неплохая, я почти до столицы доехала, но недалеко от Силинга пошел снег. Думала, застряну, так и замерзну, но герцог послал нам навстречу своих людей, они протаптывали дорогу, а мою карету и повозки выталкивали руками. Прости милый, - погладила она меня по плечу, - но я вчера так устала, что сил едва хватило раздеться и рухнуть в постель.
        И ведь ни одна сволочь не сказала, что к графу Артаксу приехала его невеста. Кого бы убить?
        - Кх-кх, - раздалось скромное покашливание. - Вы бы закрывали за собой дверь, молодые люди. Обнимаетесь, а мимо народ ходит, завидует. А вы, граф, хотя бы халат надели, а то служанок смущаете.
        В дверном проеме стоял барон фон Скилур со шкатулкой в руках. Судя по его довольному виду, маг с самого утра был слегка навеселе.
        - А вот с вами, барон, мне вообще не хотелось бы разговаривать, - заявила Кэйт, окинув мага мрачным взглядом. - Я считала, что вы являетесь другом моего жениха.
        - Помилуйте, баронесса, в чем я провинился? - вытаращил глаза Габриэль.
        - Почему вы бросили больного человека на постоялом дворе?
        Вот теперь и я вытаращил глаза. Моя нареченная приехала лишь вчера, а уже знает подробности путешествия?
        - Кэйт, милая, меня никто не бросал, - заступился я за барона. - Просто разболелась спина, решил отлежаться, а как отлежался, тотчас же нагнал караван. Фон Скилур предлагал оставить со мной людей, но я отказался. И кто тебе сказал подобную глупость?
        - Неважно, - отмахнулась Кэйт. - А вы, барон, что скажете?
        Фон Силур не стал оправдываться, уверять, что он действительно предлагал оставить при мне рыцарей, а только развел руками и вздохнул:
        - Увы, баронесса, я действительно виноват. Но вы же знаете, что государственные интересы иной раз перевешивают соображения и дружбы, и прочих привязанностей. Вот, скажем, ваш жених, он должен был остаться при вас, жениться, но он отправился исполнять поручение повелителя, так?
        Ишь, барон, как все завернул. Кэйт, притихла, обдумывая услышанное, а Габриэль продолжал:
        - Зато у меня есть прекрасный свадебный подарок для вас. Надеюсь, он как-то загладит мою вину. Вот, возьмите.
        Кэйтрин слегка замешкалась, размышляя, прощать ей придворного мага или нет, но не удержалась, взяла шкатулку. Откинула крышку и ахнула:
        - Барон, да здесь королевский подарок!
        И впрямь, шикарный подарок - янтарное колье, серьги и браслет, оправленные в золото. Когда же он все купил? А ведь и в моем мешке лежит узелок с побрякушками, купленными на Празднике середины зимы.
        Кэйт, справившись с волной восторга, спросила:
        - Граф, не возражаете, если я поцелую барона?
        Я возражать не стал. Не хотелось, чтобы невеста сердилась на человека, которого считал другом. Теперь же барон прощен. Сочетание государственных интересов и драгоценный гарнитур творят чудеса.
        - Да, дети мои, можете начинать собираться, - объявил довольный барон.
        - Куда? - в один голос спросили мы.
        - Как куда? В храм, разумеется. Венчание через три часа.
        - Подождите, всего через три часа? - опешила моя баронесса. - У меня же ничего не готово. И платье свадебное нужно отгладить, а все остальное? Цветы, подружка невесты…
        - Цветы вас ждут, платье отгладить недолго - не хватит своих служанок, пришлют, а подружками станут княгиня Инга фон Севр и девушки из ее свиты. Вы же не станете возражать, если подружкой невесты станет ваша будущая герцогиня?
        - Почту за честь, - растерянно проговорила невеста, и, ухватив покрепче шкатулку с драгоценностями, отправилась в свои покои быстрым, даже чересчур быстрым шагом, время от времени переходя на бег.
        - А я как же? У меня даже парадного камзола нет, штанов, - жалобно пробормотал я, пораженный коварству Габриэля, но еще больше герцога и княгини. Могли бы хотя бы намекнуть.
        - А зачем вам парадный камзол? Сойдет и походный, нужно его только почистить, - хмыкнул барон. - Вашим главным украшением станет цепь эрла. Вы первый из дворян герцогства, кто удостоился такой чести и теперь все наши графы и бароны завидуют вам лютой завистью и ломают голову - как бы им тоже заполучить титул и какие подвиги нужно для этого совершить.
        Вон как, а я и не знал. Посоветую нашим аристократам - заполучить титул эрла несложно. Для этого только и нужно наклюкаться с князем Севра до поросячьего визга, потанцевать с княгиней и спеть какую-нибудь дурацкую песенку.
        - Ладно, так уж и быть, - сжалился барон. - Его высочество все предвидел и уже позаботился о вас. Парадный костюм пошит, его вот-вот принесут. Размеры, правда, портной снимал на глазок, как раз накануне вашего отъезда в Севр, но подогнать можно быстро.
        - Отлично, - обрадовался я, потом вспомнил. - Кольца!!
        Я метнулся к мешку, в надежде, что среди подарков для Кэйт отыщутся и колечки.
        - Не беспокойтесь, кольца уже у меня, - сообщил барон. - Ведь кому же другому быть вашим шафером, если не мне?
        - А они подойдут?
        - Не знаю, - пожал плечами фон Скилур. - Герцог собирался подарить вам кольца из своей сокровищницы - не подойдут, отдадите ювелиру, тот подгонит, но позавчера ко мне явился странный субъект - бородатый, в коротких штанах, жилете, вручил мне коробочку с кольцами. Заявил, что это воля покойного отца фройляйн Кэйтрин, а воля покойного, как известно, священна. Да, в вашем доме обитает очень сильный брауни, если он способен перемещаться на такие расстояния.
        Эх, так в заговоре еще и брауни замешан? Ну интриганы! Нельзя же так, в такой спешке. А с другой стороны - какая разница? Наоборот, все замечательно. Его высочество молодец, что ускорил процесс, а иначе, чует мое сердце, я бы опять начал тянуть со свадьбой. Ведь что греха таить, когда герцог сообщил о предстоящей экспедиции, я даже вздохнул с облегчением - дескать, побуду еще какое-то время холостяком.
        - Кроме портного к вам придет брадобрей герцога. Но я бы порекомендовал вам пока оставить ваш симпатичный ежик на голове, чтобы вы не блистали в храме своей лысиной, - хохотнул маг. - В общем, друг мой Юджин, обо всем позаботились и твое дело лишь следовать рекомендациям.
        - Габриэль, если ты мне действительно друг, то скажи - отчего герцог все делает в такой спешке?
        - Почему в спешке? - удивился барон. - О вашей свадьбе он думал уже давно. Как ты считаешь, князь Севра хотел бы иметь такого подданного, как ты? Не зря же он пожаловал тебе и титул, и владения. Да и король Ботэна не прочь заполучить умелого воина С ТОЙ СТОРОНЫ.
        - А моя женитьба на Кэйт привяжет меня к Силингу, - догадался я.
        - Естественно, - пожал плечами маг. - А если граф фон Йорген медлит с браком, то следует его немножечко поторопить.
        Через три часа мы с Кэйт уже были в храме. К счастью, гостей оказалось немного - только члены Малого совета, парочка придворных, да рыцарь Шлангебург. Я принял руку невесты из руки герцога, а дальше, все как положено - молитвы, взаимные клятвы, кольца.
        Свадебный пир можно вообще обойти молчанием. Довольно скромный, никто из присутствующих не напился, не поскандалил и под стол не упал, потом даже вспомнить нечего будет. Но нам с Кэйтрин большего и не нужно, все равно же придется еще раз устраивать празднество для соседей и родственников невесты, которых с каждым месяцем становилось все больше.
        Когда все закончилось, мы с Кэйт оказались в постели, уже как муж и жена. Сразу скажу - для супружеских утех оба слишком устали, поэтому просто лежали рядом и молчали.
        - Ну вот, случилось то, о чем я мечтала, - прервала молчание молодая жена, приподняв вверх правую руку и рассматривая фамильный перстень, ставший обручальным кольцом. - Теперь я замужем.
        В Силингии супруги носят кольца на правой руке, а не на левой, как у нас, но какая разница?
        - Замужем, значит - за мужем, - изрек я банальную истину.
        - Который постоянно отсутствует, совершает подвиги, получает раны и заваливает в постель всех женщин и девушек, попавших в его поле зрения, - хмыкнула молодая жена.
        - Когда я кого-то заваливал? - обиделся я.
        - А я не забыла, когда застала тебя со шлюхой. Как там ее - Лота? Да и потом, сомневаюсь, что ты хранил верность своей невесте.
        - Кэйт, с Лотой я был до тебя, когда мы не были ни женихом, ни невестой. Тем более, что у нас с ней ничего не было.
        - Дескать, эта шлюха просто заскочила в твою постель, чтобы погреться? - с иронией поинтересовалась Кэйт.
        - Нет, не погреться, я попросил девушку, чтобы она полежала в моей постели, тебя подразнить.
        - Подразнить? - слегка оторопела Кэйт.
        - Ну да, - сказал я, лихорадочно соображая, что бы соврать дальше. - Я же в тебя сразу влюбился, а ты меня ненавидела.
        - Ну, Юджин, сочиняешь ты здорово, - засмеялась супруга. - Если бы я все не видела собственными глазами, то поверила бы.
        - Все мы совершаем ошибки, - изрек я. - Если бы я знал, что мы с тобой все-таки поженимся, то никогда бы не предложил девице тебя разыграть.
        - Эх, как бы хотелось тебе поверить… Или, хотя бы в то, что я не узнаю больше о новых изменах. Неужели ты переменишь свою жеребячью натуру?
        - Почему жеребячью? Гневко мне сто очков даст. А я, между прочем, давал тебе сегодня клятву у алтаря… Покамест еще не бывало такого, чтобы я изменил собственного слову.
        - Ну-ну, - недоверчиво протянула Кэйт, поворачиваясь на другой бок. Сладко зевнув, сказала. - Давай-ка спать, нас барон на завтра в театр пригласил.
        В театр? Хотел уточнить, правильно ли я ее понял, но Кэйтрин уже спала.
        Про театры я слышал в университете, на лекциях, посвященных предшественнице Старой империи - Элладе, где мои профессора рассказывали про первые театры под открытым небом, где актеры выступали в масках. А что играли, уже и не вспомню. Вроде бы, что-то про птиц, обидевшихся на богов и, в наказание, закрывших собою небо, дабы жертвенный дым не достиг божественных уст.
        В Швабсонии, помимо жонглеров и менестрелей, мне приходилось видеть странствующих актеров, останавливающихся на неделю-другую в небольших городах, считавших за счастье, если какой-нибудь влиятельный вельможа предлагал лицедеям пожить у него в замке месяц-другой, на всем готовом, но никому бы в голову не пришло, что для представлений можно выстроить специальное помещение, со сценой для артистов и лавками для зрителей, выделив для благородной публики места, отделенные от остальных специальной стеной.
        Я не сразу уловил суть - уж слишком громко разговаривали актеры, пытаясь докричаться до дальних уголков зала, где сидели не то грузчики, не то гуртовщики, потом втянулся и осознал, что нам показывают сюжет из древней истории, про некое королевство, где правил добрый король Микобер. При его царствовании все были счастливы - подданные плясали и пели, скот плодился, а рожь и пшеница кустились, одаряя землепашцев богатыми урожаями. Но вот беда - у Микобера имелась жена по имени Дидетта, влюбленная в его младшего брата Рикобера, а брат, соответственно, влюбился в невестку. Скорее всего, Рикобер до конца дней своих просто вздыхал бы о жене брата, не позволяя чувствам выйти наружу, но женщина, как это часто бывает, оказалась решительнее мужчины. Королева уговорила Рикобера, чтобы тот во время охоты убил старшего брата, освободив себе место в постели и на престоле.
        Но Рикобер струсил и не довел до конца дело. Ударив Микобера по затылку, младший братец связал короля, решив, что того растерзают дикие звери, а сам поспешил во дворец, где объявил о смерти старшего брата и о том, что отныне он становится правителем, а женой сделает вдову усопшего.
        Никто не возражал, только старый слуга короля Мидело сомневался в гибели своего господина и требовал, чтобы все отправились его искать, но злая королева высмеяла старика и выгнала его в лес. Мол - иди и ищи, авось, заодно и зверей покормишь.
        Подданные, слегка погоревав, начали праздновать коронацию нового короля, а заодно и свадьбу Рикобера и Дидетты, радуясь, что их поят и кормят на дармовщинку.
        А добрый король остался жив. Как это бывает в сказках, его нашла в дремучем лесу прекрасная пастушка, освободила и отвела в свою убогую хижину, где лечила Микобера прохладной водой, поила свежайшим молоком и кормила лепешками.
        Добрый король поправился и, разумеется, влюбился в свою спасительницу, но не знал, как вернуть престол. Убивать младшего брата не хотелось, и он решил остаться в лесу, жениться на пастушке и начать жизнь простого человека. Пастушка тоже не была против, но внезапно в хижине появился старый слуга. Со слов Мидело, народ перестал верить в смерть доброго короля, хочет, чтобы он возвратился, потому что Дидетта собралась пойти войной на соседнее королевство и начала брать налоги. И, разумеется, скот перестал плодится, а пшеница и рожь не хотели давать урожай.
        Микобер вздохнул, всплакнул, потому что ему нравилось жить в лесу, но долг заставил взять себя в руки и отправиться во дворец, где его уже с нетерпением ждал народ, а злодейка, вместе с несостоявшимся убийцей, сразу же встали на колени и попросили прощения.
        Конечно же, король простил младшего брата и бывшую жену, но приказал им покинуть королевство, а сам, под ликующие крики толпы, женился на спасительнице.
        После представления мы решили пройтись пешком, благо, до герцогского дворца всего ничего.
        - Юджин, тебе понравилось? - поинтересовался маг.
        - В общем-то да, только непонятно, чем все закончилось, - отозвался я.
        - Почему непонятно? - удивилась Кэйт. - Все хорошо, все счастливы, злодеи наказаны. Народ ликует и все прекрасно, потому что король добр и справедлив.
        - Нет, это все правильно, - не стал я особо спорить. - Но что там с войной-то? Если королева собралась идти воевать, значит на то были причины. И непонятно, на что жил Микобер, если не собирал с подданных налоги?
        - Юджин, так это же театральное представление, почти сказка, - вздохнула Кэйтрин. - Нельзя же все воспринимать так, как это происходит в жизни.
        - Ага, если сказка, тогда понятно, - кивнул я, вспоминая прочитанные книги, в которых тоже было столько невероятного, что хоть плачь. - Мне стало интересно, а как все было в настоящей истории?
        - В настоящей истории было немного иначе. - сообщил Габриэль. - Король Микобер все свое время проводил на охоте, а управляли за него жена и младший брат. И ладно, если бы он просто охотился, не влезая в государственные дела, но время от времени, вернувшись из леса, Микобер желал показать, кто хозяин в королевстве и принимался править - казнил тех, кто уже был прощен, миловал преступников, приговоренных к казни, отменял прежние налоги или вводил новые. В общем, переворачивал с ног на голову все, что было сделано королевой и братом, а потом опять удалялся в лес, где охотился несколько месяцев. Королева и младший брат вначале терпели, потом не выдержали и свергли короля. Но они допустили ошибку - вместо того, чтобы действительно его убить, отправили короля в ссылку, взяли с него клятву, что Микобер не будет претендовать на престол. Они ему даже владения оставили и свиту. И правили Рикобер и Дидетта очень толково. А дальше…
        - А дальше, как водится, нашлись недовольные, а Микобер быстренько избавился от клятвы, собрал войска и опять стал королем, но ничему не научился. Оставил королевство на советников, охотился.
        - Вот-вот, граф, вы все правильно угадали, - кивнул барон.
        - И что-то подсказывает мне, что судьба Микобера оказалась печальна, - вздохнул я.
        - Совершенно верно. Явился Алуэн Мохнатые Щеки и присоединил его королевство к своим владениям. Дидетту, кстати, он сделал своей женой и наместницей во время своих отлучек.
        Надо бы все-таки изучить историю бывшего королевства Нимотен. Беда только, что до сих пор не нашел исчерпывающих трудов. Хоть сам садись и пиши.
        - И что тебе еще не понравилось? - поинтересовалась Кэйт.
        - Женщины тут какие-то странные, - признался я. - Пастушка, вроде и ничего, смазливая, но какая-то долговязая, ступни большие, ладони крупные. А Дидетта, вроде бы именуется красавицей, но впечатление такое, что вчера ее плохо побрили. И голоса у них какие-то чересчур мужественные, а еще - показалось мне, или нет, что у дам торчат кадыки.
        И маг, и Кэйтрин засмеялись на два голоса. Отсмеявшись, маг спросил:
        - Граф, а ты разве не заметил, что все роли в театре играют мужчины?
        - Да? - удивился я. - А почему бы не взять на женские роли настоящих женщин?
        - А когда женщинам играть в театре? Это же тексты надо учить, репетировать, потом представления давать, на все время нужно. А где женщинам свободное время взять? Им нужно за домом присматривать, готовить, стирать, а еще за детьми присматривать. А вот мужчины, которые никакому приличному ремеслу не выучились, идут в актеры. И им хорошо - денежка перепадает, и нам развлечение.
        Глава одиннадцатая
        Знак у дороги
        В Силинге неожиданно изменилась погода. Снег перестал идти, вылезло солнце и радостно принялось превращать сугробы в мокрую кашицу, а потом старательно выпаривать воду. Потеплело, словно весной, а деревья от радости выбросили почки, а на окраине города кто-то увидел первые цветы. Старожилы говорили, что не припомнят такого, но это обычная отговорка - старожилы редко что помнят.
        Как только дорога просохла, мы отправились по направлению долины Эст. Мы - это я и Габриэль, гномы и арбалетчики, а также моя молодая супруга со слугами. Обоз опять-таки получился приличным, но все же поменьше, чем при поездке в Севр. Кэйт решила, что до Шварцвальда доедет вместе с нами, а потом отправится домой, благо, что сразу за Черным лесом (нечисть там уже не водилась, но название так и осталось) есть постоялый двор, где можно переночевать, а там до нашей усадьбы всего один переход. Двор, правда, держат цыгане, что само по себе плохо, зато крыша над головой и тепло, а если у них ничего не есть, а постель застелить собственным бельем, так и совсем хорошо.
        - Хозяина я в Уршадте не раз встречала, знаю, что это Зарко, конокрад, его еще мой батюшка повесить хотел, да не поймал, да и дочь его, а может, внучка - если по возрасту судить, показалась знакомой, - раздумчиво сообщила Кэйт. - Кажется, я ее когда-то в детстве видела. Хотела поподробней расспросить, но она от меня отшатнулась, словно от жабы и убежала.
        Я не стал говорить, что неплохо знаком и с самим цыганом, и с его внучкой. И про то, что Папуша десять лет назад была возлюбленной Йоргена-младшего, умолчал, а уж иные «тонкости» знакомства с цыганкой самому бы хотелось забыть. И, на мое счастье, что внучка старого конокрада не из болтливых, иная могла бы много что рассказать!
        Нечасто мне приходилось передвигаться в каретах - детство не в счет, да я и тогда предпочитал ездить верхом, но коли супруга сидит в повозке, муж обязан быть рядом, даже если для этого пришлось отправить горничную в карету барона Габриэля, а гнедого оставить трусить одного.
        - Как опостылел Силинг, - призналась Кэйт, прижимаясь ко мне. - И город большой, и дома красивые, и театр, а все не то, все неродное. Устала.
        - Верю, - кивнул я, обнимая жену.
        - Хм… Вы с Гневко носились себе по полям, а мне пришлось отдуваться. Оказывается, в столице у меня тоже полно родственников и все пытались заманить нас к себе. Тебе хорошо, вечно в нетях, а мне пришлось пару раз сходить.
        - Полно родственников? - удивился я. Я как-то упустил из вида родственников жены.
        - Ну, семеро, но мне показалось, что их больше. Сходила в гости к четвероюродной тетушке, потом еще к кому-то - не помню, кем она мне приходится, а к остальным уже не пошла. Все разговоры об одном и том же - а кто твой муж, а откуда такой граф взялся, а как ты умудрилась заполучить титул баронессы не выходя замуж, а какие теперь титулы у тебя будут? Тьфу. Им что, больше поговорить не о чем?
        Кэйтрин притихла, пытаясь рассмотреть что-нибудь в тусклом окошке кареты, потом вздохнула:
        - А знаешь, отчего мне противно? - Не дождавшись ответа, сообщила: - То, что я сама такой же дурой совсем недавно была. Голова забита мечтой о титуле, о деньгах.
        - Ничего удивительного. Человек всегда думает о том, чего не имеет, - хмыкнул я. - У меня у самого, если денег нет, в голове только одно и жужжит - а где бы их взять? Пока ты была простой дворянкой, мечтала о титуле, а теперь ты баронесса, графиня…
        - А еще эрла, - поддакнула супруга.
        - Кто?
        - А как жену эрла назвать? Эрлица? - прыснула Кэйтрин.
        М-да, эрлица звучит не очень-то благозвучно. Хуже только эрлиха. Пусть будет эрла.
        - Да, а взаймы родственнички не просили? - поинтересовался я.
        - Еще как просили. Мол, дорогая Кэйтрин, если вы теперь благородная графиня, а ваш супруг пользуется фавором у Его высочества, то вы просто обязаны помогать своим бедным родственникам.
        - А ты?
        - Мне очень хотелось спросить - а почему же вы, когда я жила в нищете, ни разу мне не помогли? Хотела задать вопрос, но не смогла, стало противно. Я просто встала и ушла.
        - И правильно, - одобрил я поступок жены. Согласен с Кэйт, что попрекать не совершенными благодеяниями, равно как напоминать кому-то о собственных добрых делах, неприлично.
        - А знаешь, - вдруг хохотнула Кэйт. - Мы тут с тобой о титулах заговорили, а я от тетки узнала, как один барон - кажется, Авеш? заполучил свой титул.
        С бароном Авешем я знаком. Он же тоже тайный советник. Полюбопытствовал:
        - И как он его получил?
        - Да не он сам, а кто-то из далеких предков, еще в те времена, когда существовало королевство Нимотен. Королева, не запомнила имя, садилась в лодку, чтобы переправиться через реку и тут, как на грех, она ветры пустила, то есть, пукнула, - зачем-то принялась объяснять Кэйт, хотя я прекрасно знал эвфемизм про ветры. - А лодочник, что ее перевозил, принялся извиняться - дескать, прошу простить меня, благородные господа, случайно получилось. Разумеется, Его величество растрогалась и попросила мужа, чтобы тот пожаловал лодочника поместьем и титулом.
        - Здорово, - восхитился я, потом заметил.
        Не самый плохой способ стать бароном, а заодно и легенду создать. В Швабсонии обычно титулы получают либо мужья любовниц, чтобы их рога смотрелись величественнее, либо незаконные дети королей.
        - Скажи-ка, Юджин, ты остаешься с отрядом или опять что-нибудь выкинешь? - вдруг поинтересовалась Кэйт.
        - В каком смысле? - сделал я вид, что не понял супруги.
        - В том смысле, что ты и Гневко попретесь прямо в гнездо вервольфов?
        Я замялся, не зная, что ответить. В гнездо вервольфов я переться не собирался - узнать бы, где это гнездо, но вообще-то, у меня иные планы, нежели просто идти с отрядом. Отыскать следы, если таковые и остались, смогут и без меня, особенно, если солдаты отыщут опытных следопытов. Командиром арбалетчиков, по моей просьбе, назначили рыцаря фон Кестнера. Воин достойный и начальник толковый, очень хорошо себя проявил во время посольства. Я же решил отправиться в Винне-Ноу - главный город тангаров, где формировался очередной серебряный обоз, чтобы оценить обстановку собственными глазами. В сам город гномов меня не пустят, потому что существует договор, заключенный еще с основателем герцогства Силингии о том, что люди никогда не зайдут за стены, за которыми обитают тангары. Традиция. Впрочем, рядом с поселением гномов есть и человеческое селение, где можно остановится. Там, кстати, станут нанимать и телеги, и лошадей, и возчиков, а уже потом привезут само серебро. Ох, не знаю, что и сказать. Перевозить серебро - дело опасное, даже если это всего лишь руда, которую еще чистить и чистить, а везти
девяностопроцентное серебро, да еще демонстрируя груз в селении людей… Традиции, дохлого коня им в зубы. Скажем, отправлять герцогу серебро, используя для этого человеческие повозки и людей-возчиков - тоже традиция, хотя вполне могли бы обойтись и собственными повозками, и маленькими лошадками, для ухода за которыми не понадобились бы чужаки.
        Ладно, лучше я промолчу.
        Что ж, не станем нарушать традиции, мне только глянуть на телеги, на возчиков. А если надумаю сопровождать драгоценный груз, Димдаши меня пристроят охранником. Ну, а там видно будет.
        Барон фон Скилур, которому я изложил свой план, не просто его одобрил, но порывался отправиться вместе со мной в город гномов. Мне еле-еле удалось отговорить мага. Нет, я не против его компании, Габриэль человек надежный, но, если станет жарко, мы с гнедым просто-напросто удерем, ибо, как говаривал один именитый полководец: «Нет бесчестия бежать с поля боя, особенно, если ты собираешься туда вернуться и победить», а куда побежишь, если при тебе лишний груз в виде двоюродного дедушки герцога?
        Но что ответить Кэйт? Да, а откуда она вообще знает о вервольфах? Официально наш отряд отправился выяснить подробности гибели гномов и, главными подозреваемыми названы некие разбойники. Нахмурив брови, сурово спросил:
        - Кэйт, а как ты выведала государственные тайну?
        - Тайну? - усмехнулась девушка. - Да об этой тайне на каждом углу судачат. И в лавках, и на рынке, и мои достопочтенные родственнички, чтобы им пусто было.
        Вот тут Кэйт права. Утаить новости об оборотнях после гибели нескольких деревень невозможно. Даже если сами бароны помалкивали, то сколько они привели с собой людей, чтобы осмотреть трупы? Вот-вот.
        - И что говорят?
        - Говорят, что на окраинах герцогства объявились вервольфы, жрут всех подряд - и людей, и коней с коровами, да еще и гномов сожрали. Тамошние бароны не справляются, просят подмоги у герцога, а тот не чешется. И маги ничего не делают, только пьянствуют.
        - А не говорят, откуда оборотни берутся? - осторожно поинтересовался я, втайне ожидая именно того ответа, что так не нравился герцогу.
        - Вроде, откуда-то с гор спустились. У них, как у волков - если расплодятся, то идут новые места осваивать.
        Ну, уже хорошо - не болтают, что оборотнем можно стать благодаря укусу. А ведь скоро начнут.
        - Я, как об оборотнях услыхала, сразу поняла, отчего Его высочество нашу свадьбу решил в такой спешке сыграть. Ишь, все подготовил, даже про платье для тебя не забыл, почестями осыпал. Вроде бы, добренький герцог, заботливый, а на самом деле сволочь большая, - злобно хмыкнула Кэйт. - Самое трудное дело на тебя сваливает, словно у него больше никого нет. И ты хорош, всегда соглашаешься.
        Вот это да! Из уст верноподданной повелителя Силингии сорвался такой оскорбительный эпитет.
        - И не смотри на меня так, словно я невесть что сказала, - опередила мой возглас Кэйт. - Да, понимаю, государственные интересы, политика. А не забыл, что я из-за этого драного интереса и отца лишилась, и брата? Может, и мать бы подольше прожила. И мужа любимого - мерзавец ты, бабник, пробы ставить негде, но я тебя все равно люблю, скотина ты благородная - тоже могу лишиться, а я в девятнадцать лет вдовой оставаться не хочу.
        - Значит, останешься вдовой лет в пятьдесят, - мрачно пошутил я, уверенный в том, что до пятидесятилетия Кэйтрин точно не доживу. На сколько лет я ее старше? На тридцать? Восемьдесят - вполне приличный возраст, а еще Инга собиралась меня убить.
        - Дурак ты Юджин, а еще эрл, - уткнулась в мое плечо Кэйт и заплакала, словно маленькая потерявшаяся девочка. - Я все понимаю, и отказаться ты и на самом деле не мог, но ты и меня пойми… Вроде, кусочек счастья ухватила, а оно сразу же между пальцев ускользает.
        Кстати, на сей раз я никакого согласия не давал, потому что герцог его не спрашивал. Знал ведь, что отказываться не стану, но мог бы хотя бы из приличия поинтересоваться.
        Не зная, как бы утешить маленькую жену, просто обнял ее и начал говорить разные глупости:
        - Любимая, все у нас с тобой еще впереди будет. И счастье будет, и детей полон дом. Вот, в экспедицию съезжу, потом обратно вернусь, засяду в имении, начну хозяйством заниматься. Я уже и так от нашего брауни выговор получил за то, что домом не занимаюсь.
        - Ты не знаешь, сколько я нагоняев от него получила, - повеселела Кэйт, даже слезы просохли. - Дедушка меня однажды даже с постели скинул, чуть не описалась от страха. Окно мы уже отремонтировали, а крышу мы пока соломой прикрыли, а уж по весне по новой перекрывать станем.
        - Молодец, - похвалил я Кэйт, радуясь, что мне самому не придется заниматься хозяйственными делами, свалив все заботы на плечи жены.
        - Я с этих черепичников, которые напортачили, три шкуры сдеру, - мстительно пообещала супруга. - И тебе вместе с Томасом тоже следует шею намылить. Нет бы купили хорошую черепицу, проверили, а тут сами налепили.
        - Лепили, допустим, не сами, но кто его знал, что черепица плохая? - попытался я защищаться, но как-то вяло. Я ведь, став помещиком, тогда и на самом-то деле был рад, что не нужно куда-то ехать, искать, а все можно сделать прямо тут и сразу.
        От дальнейших оправданий спасла остановка. Что там стряслось? Колесо отлетело или упряжь порвалась? Открыв дверцу кареты, выглянул и увидел, что народ устремился вперед. Значит, что-то серьезное. Ко мне сразу же подскочил Гневко, подставляя бок.
        - Мог бы и сам себя оседлать, - проворчал я. Конечно, я смогу ехать и без седла, но для графа и эрла несолидно. Впрочем, плевать, зато быстрее.
        Небольшая, но шумная толпа возчиков и латников горячо обсуждало увиденное - собаку, привязанную к дорожному столбу, что само по себе уже нелепость. А здесь у бедной псины разорвано горло, а кишки выпущены наружу.
        - Снимите пса, - приказал я, но народ словно сковал испуг. Чтобы его развеять, дал затрещину одному мужику, потом второму и те, словно проснувшись, побежали распутывать веревки, но еще больше их запутали.
        - Да разрежьте вы их! - рявкнул появившийся рядом со мной фон Кестнер. Посмотрев на меня, рыцарь спросил: - Граф, а что это?
        - Так сами видите, - нарочито бодро хохотнул я. - Собаку какой-то дурак убил, растерзал и к столбу привязал.
        - Ага, - с понимание закивал рыцарь и заорал на подчиненных. - Ну, чего пялимся, дохлой собаки не видели? Быстро к телегам!
        Любая короткая остановка в пути рискует превратиться в длинную. Выяснилось, что у кого-то из возчиков внезапно треснула ось, кому-то потребовалось закрепить колесо, поменять упряжь. Так ли это на самом деле, или народ, напуганный мертвой собакой, тянет время, но пусть проверкой занимается рыцарь Кестнер.
        У кареты Кэйт увидел ее горничную, помогавшую хозяйке спуститься. Выругал себя, что не помог сам, даже ускорил шаг, но супруга успокаивающе махнула - дескать, не суетись, сами управимся. Ага, понятно. Коли случилась остановка, надо ею воспользоваться по полной - сбегать в кустики, а не терпеть. Соответствующие сосуды есть в каждой карете, но пользоваться ими во время движения неудобно.
        - Господин граф, не составите нам компанию? - услышал я голос Димдаша-старшего, выглядывающего из своей повозки.
        - Кэйт! - крикнул я, привлекая внимание жены, показывая ей, а заодно и нашему кучеру, куда я пропал. По негласному уговору, пока все седоки не усядутся, возчик не тронется с места.
        Забравшись в карету гномов, не особо и удивился, обнаружив барона.
        - Вы все видели своими глазами? - спросил Димдаш-старший. Ни он, ни младший, равно как и барон, не пошли смотреть на причину остановки, ограничившись расспросами.
        - Ага, - кивнул я и доложил. - К столбу привязано мертвое тело вполне дохлой собаки с перекушенным горлом и выпущенными внутренностями.
        - И что скажете? - поинтересовался барон.
        - А что сказать? - пожал я плечами. - Одно из двух - либо по дорогам герцогства бродит злодей, люто ненавидящий собак, но скорее всего кто-то шлет нам предупреждение. Мол - убирайтесь, иначе с вами будет тоже самое.
        - Что означает, что о нашей экспедиции уже известно, - констатировал барон. - Впрочем, в этом нет ничего удивительного.
        Я ограничился пожиманием плечами. Очень удобно, кстати. Позволяет экономить слова, а заодно вызывает собеседника на откровенность.
        - Знать бы еще, кто за этим стоит, - вздохнул Габриэль. - Мои коллеги, с которыми мы совещались несколько вечеров подряд, тоже ясности не внесли.
        Про «совещания» магов мне прекрасно известно, но иронизировать не стану. Возможно, настоящий волшебник не способен совещаться в ином состоянии.
        - Имя Фионы не прозвучало? - поинтересовался я, вспоминая несостоявшегося убийцу, назвавшего мне перед смертью имя заказчика.
        - Звучало, - кивнул маг. - Правда, ее имя тогда выговаривали похоже, но чуть иначе - Фриона. Была такая могущественная ведьма лет пятьсот, а то и семьсот назад. Чтобы с ней покончить, понадобились усилия четырех герцогских магов. Но где обитала, отчего вдруг стала опасной, никто не ведает, потому что после смерти Фрионы было решено о ней позабыть - сжечь книги, а имя колдуньи вымарать из всех летописей. Хорошо, что у моего коллеги Глазтера, отец принимал участие в охоте на ведьму, а он, хотя и был в те годы юнцом, кое-что помнит. Увы, в памяти уцелели только обрывки. Возраст, сами понимаете, а забывчивость не минует и волшебников.
        - И сколько же ему лет? - удивился я.
        - Юджин, я тебе сто раз говорил - у магов, как и у женщин, не стоит спрашивать о количестве прожитых лет.
        - Имя ведьмы Фрионы хорошо известно тангарам. По слухам, она единственная, кто мог причинить нам зло с помощью колдовства, - неожиданно сказал Димдаш-младший, нарушив субординацию, а старший гном добавил. - Но на самом-то деле это невозможно.
        Глава двенадцатая
        Серебряные ножи
        У крыльца трактира жалобно поскуливал огромный пес, которому впору в одиночку выходить против волка. Псина хотела пройти внутрь, но ее не пускали. Обидчик - полосатый котяра, занявший верхнюю ступеньку, помалкивал, но при приближении пса деловито отмахивался лапой, норовя треснуть по носу. Впрочем, если посмотреть повнимательнее, заметно, что животные просто играют. Пес способен задать коту приличную трепку, а кот не выпускал когти из мягкой подушечки.
        Но через мгновение все изменилось. Пес испуганно заверещал, поджал хвост и стремительно унесся прочь, зато кот, встав на четыре лапы, утробно зашипел, выгнул спину и распушился, словно намереваясь вступить в неравную схватку.
        К трактиру приближалась группа, человек пять. Вроде, люди обычные и даже безобидные - без оружия, в простой одежде и не было среди них богатырей, зато от них словно бы исходили волны не то холода, не то ненависти, а может, того и другого сразу, отчего мне сделалось не по себе.
        Один из людей, присматриваясь к кошаку - словно прицеливаясь, высвободил правую руку, слегка присел, напрягся и дальнейший ход его действий считывался легко - ухватить котика за ноги и приложить к стене.
        - Только попробуй тронуть, - предупредил я, выступая вперед.
        От присутствия этой пятерки у меня по коже пошли мурашки. Казалось, что кто-то пытается ухватить холодной рукой за сердце. Да что уж там, скажу откровенно - стало страшно. Но и бросать на произвол судьбы храброго полосатика нельзя.
        - А то что? - с насмешкой спросил мужчина, стоящий в центре. В отличие от остальных его подбородок украшала бородка. По манерам - явный вожак.
        - А ты проверь, - улыбнулся я в ответ, демонстративно отодвигая полу плаща и кладя руку на эфес.
        Пришлые мгновенно разошлись, образовав полукруг, в руках появились ножи и короткие дубинки. Ишь, опытные. Осознают, что при численном превосходстве меч не спасет. Ну-ну, ребятки, так и считайте. Вот прямо сейчас и решим. Зато и страх ушел, уступив место холодному расчету.
        Разумеется, биться об заклад бы не стал и не дал бы ста процентов, что встретился именно с теми людьми (людьми ли?), с которыми и искал встречи, но процентов на семьдесят-восемьдесят - это точно. А где остальные?
        Я не спеша расстегнул пряжку у ворота, сдернул плащ, ухватив его в левую руку, а правой потянул на себя меч, не обнажая клинка, прикидывая - кого заваливать первым, а с кем можно повременить. Так, кто здесь самый опасный? Конечно вожак, вот он-то и станет первым, потом крайнего слева ослепить плащом, проткнуть третьего, а этого, с оттопыренной губой, вначале пнуть. В общем, расклад простой. Эх, был бы со мной гнедой, мы бы их растоптали, но Гневко пришлось оставить в лагере, вместе с латниками и Габриэлем.
        Похоже, вожак слегка удивился, что я до сих пор не сбежал. Приподняв бровь, смерил меня оценивающим взглядом. Бросил взгляд вправо-влево, на своих подчиненных, потом заявил:
        - Я проверю. Но позже.
        Вожак улыбнулся, растягивая губы, обнажив десны. Повинуясь беззвучной команде начальника, остальная банда мгновенно спрятала оружие, повернулась через плечо и ушла.
        - Я проверю, - повторил вожак, догоняя остальных.
        Проводив взглядом пятерку, перевел взор на котика, нервно вылизывавшего шубку. Захотелось погладить отчаянного храбреца, но вспомнив про тот случай на постоялом дворе, не рискнул.
        - Эй, парень, а эти ушли? - высунулась из-за двери голова в некогда белом, а теперь потемневшем от копоти колпаке.
        Это кто же здесь парень? А, так это я. Я нынче в простом обличье, словно опять вернулся наемник Артакс.
        - Ушли, - сообщил я, проходя внутрь.
        - Ну, ты и храбрец! Чарка шнапса за счет заведения, - совершенно искренне сказал дядька.
        - Лучше кваса или кавы, то есть, кофе, - сообщил я.
        - Есть и то, и другое.
        - Тогда каву.
        Трактирщик закивал и унесся в сторону кухни.
        Искать свободное место не пришлось, потому что в трактире почти никого не было. Усевшись к окну, подождал хозяина, притащившего мне каву. Судя по запаху - очень неплохая. Поставив передо мной чашку, хозяин спросил:
        - Что есть станешь? Мясо или рыба? Мясцо хорошее, баранина на ребрышках, но я бы посоветовал форельку жареную. Свежая, утром доставили.
        Я кивнул, а потом спросил:
        - А это что за люди?
        Трактирщик скривился.
        - Не знаю, что за люди, но лучше бы сюда не ходили. Сидят, словно утопленники, прямо-таки тиной разит. Ничего худого не делают, но к ним даже отпетые забияки подойти боятся. У меня трактир хороший, все свежее, но эти гостей распугали.
        - А что заказывают?
        - А ничего не заказывают. Они вообще ничего не едят. Припрутся и сидят, смотрят, а у меня от их взглядов холодный пот.
        - А чем занимаются?
        - Вроде бы возчики, но лошади их боятся, спасу нет. А чтобы их слушались, они коней бьют безжалостно. Где это видано, чтобы возчик скотину бил? Он ее холит, лелеет, сам не поест, а коняшке корма задаст. У нас сердце кровью обливается, когда лошадь бьют, а боязно влезать. Вон, Ермаш, уж на что сильный был, так как-то раз коняку решил защитить, эти его на месте и порешили.
        Коней бьют? Вот сволочи.
        - А власть куда смотрит? Так вот прямо на улице порешили и никто не вмешался?
        - Ты что, парень, с луны свалился? - вытаращился на меня хозяин. - А кто вмешается-то? Хозяевам нашим, тангарам, до нас дела нет. Они в своем городе живут, сами сюда не приходят, нас к себе не пускают. Они с нами даже разговаривать не станут. Не веришь?
        Почему же, очень даже верю. Уже одно то, что гномы не сообщают людям свои имена, о чем-то говорит. Еще неприятно поразило другое: Димдаши, с которыми, как мне казалось, у меня сложились если не дружеские, то хотя бы приятельские отношения, по мере приближения к Винне-Ноу менялись на глазах, и не в лучшую сторону. Я-то рассчитывал проехать весь путь в карете гномов, но за два дня до конца пути со мной перестали разговаривать, оба гнома демонстративно прикрывали носы платками, разговаривали друг с другом на своем языке, бросая на меня уничижительные взгляды. Чтобы не взорваться и не поубивать недавних приятелей, мне пришлось перебраться на запятки, едва-едва уместившись между сундуками. Спасибо, что не заставили идти пешком.
        Вспомнилось (хотя и не слишком силен в истории Силингии), что после распада королевства Нимотен, между гномами и людьми развязалась война, из которой мы вышли победителями. Может, зря предки герцога не довели дело до конца и не загнали высокомерных недоростков подальше?
        Винне-Ноу, спрятавшийся за стеной, мне толком и не удалось рассмотреть, но кое-что углядел, благо, что город расположен на горе. Увидел, что имеется широкая улица, петляющая, словно следы зайца в поле, вдоль которой выстроились двухэтажные дома. Они не вытянутые к небу, словно старые тополя, а массивные и приземистые, сложенные из обработанного камня.
        Одна ли здесь улица, или это проспект, от которого вьются улочки поменьше и переулки, не разглядел, помешали здания.
        Поселок людей расположился ниже, по склону. Вот тут уже похоже на наши селения - узкие улочки, тесные проезды и тупики. Каменщики, строившие дома, не озаботились обработкой камня, а просто накладывали его друг на друга, подгоняя по впадинам и выемкам, а промежуток щедро заполняли раствором. Имелись и деревянные строения, но их очень мало, и все уже старые.
        Но рассматривать достопримечательности я не стал, а отправился отыскивать трактир.
        - А откуда здесь люди появились? - поинтересовался я. - Чего вам в Силингии-то не жилось?
        - Нет, ты точно с луны свалился, или с другой стороны гор пришел. Тут же каторга. И все население либо бывшие каторжники, либо дети ихние, как я. Отец, как свое оттрубил, весть нам с мамашей прислал, чтобы сюда приехали. Вот, мы и приехали. Есть и другие, но мало. Туточка те, кто отбарабанил срока, что герцог влепил. Нет, врать не стану, многие домой подаются, а есть такие, кому подеваться некуда. Родных нет, все померли, жена к другому ушла, а дом за долги продали. Куда идти-то? На руднике, где каторжники работают, там и порядок, все честь по чести, гворны приглядывают. А на волю вышел - живи как хочешь. Кто-то на руднике остался, а живет здесь, заработки хорошие, только на работу идти долго - часа два, кто в возчики устраивается, если тангарам в столицу ехать - платят щедро, только нужно свою лошадь иметь - у гворнов коняки мелкие. Есть те, кто охотится, а кто у хозяев разрешение получил форель разводить. Было бы желание, а дело любому найдется. Мне от отца трактир остался, да связи старые, чтобы и мясо свежее и рыбу доставляли, неплохо живу. Есть еще пара харчевен, похуже, но там тоже не
бедствуют. Женщин-то тут почти нет, а мужики разве захотят себе обеды да ужины готовить? На завтрак еще яичницу пожарят, сосиску отварят, а потом? Мы-то потихоньку начали порядок наводить, мэра выбрали, подумываем о своей страже, чтобы все, как у людей было, но с год назад, или поменьше, вот эти вот появились, утопленники. Если бы один, два, а даже десять, справились бы. Бывали у нас лихие парни, хотели поселок под себя подмять, не вышло. А вот с двадцатью боятся связываться. Это пока их пять, потом остальные припрутся, коней приведут.
        - А чего эти утопленники, как ты их назвал, вообще объявились?
        - Так как чего? Хозяева герцогу серебро возят, работа выгодная. Гворны строгие, но щедрые, никогда не обманывают. А за одну ездку можно себя до конца жизни обеспечить. У нас в возчики, чтобы серебро везти, много желающих, но как эти тут появились, так всех остальных словно смыло. А кому хочется с упырями связываться?
        - С упырями? - переспросил я. Вроде, только что утопленники были.
        - Ага, - подтвердил хозяин. - Это мне кажется, что они тиной пахнут, но кое-кто этих парней упырями считает. Врать не стану, но люди видели, как у одного мертвеца кровь пили.
        Хозяин покрутил носом, ахнул и помчался на кухню, откуда послышались вопли. Верно, распекал повара за пережаренную рыбу.
        Ко мне подсел один из молчаливых мужчин, прежде в одиночестве попивавший пиво. Мы какое-то время просто пили - он свое пиво, а я каву. Потом незнакомец спросил:
        - Ты кем будешь?
        - Наемник, серебряный обоз стану сопровождать, - ответил я. Какой смысл делать из этого секрет?
        - Хм… - глубокомысленно изрек мужчина, стряхивая с усов пену. - Парень ты бывалый, вижу, что воевал, но ты покойник. Вот если таких как ты человек с двадцать, тогда есть смысл.
        Я сам пытался убедить Димдашей - когда они еще разговаривали, взять для охраны весь отряд латников, так нет, нельзя. Дескать, даже в селение людей не подобает приводить воинов. Одиночку, вроде меня, еще можно стерпеть, но без боевого коня. И есть договор с первым герцогом Силингии, согласно которого на земли тангаров не вступит нога воина.
        - В общем, как ни крути, но сожрут тебя, - резюмировал собеседник и вернулся за свой стол, тем более, что появился хозяин с тарелками.
        Кушанье нисколько не подгорело, а на вкус жареная форель оказалась прекрасной, хотя я и не великий любитель рыбы. Трактирщик, присев рядом, продолжал рассказа:
        - Вот, сам посуди - две ездки сделали, гворны оба раза пропали, а возчики живехоньки. Бьюсь об заклад, в третий раз другие коняки будут, а люди те же. Может, если на этот раз обоз ограбят да тангаров сожрут, хозяева за ум возьмутся? - предположил трактирщик. - Ладно, как-нибудь перебедуем, авось, упыри больше и не появятся.
        Что ж, уже хорошо, что гномы сообщили герцогу о своей беде. А могли бы с упорством, с которым они долбят скалы, раз за разом собирать новые обозы и отправлять их на разграбление, а соплеменников на верную гибель. А гнедого не разрешили взять, уроды. Я даже не попытаюсь рассказать, каких мне трудов стоило убедить Гневко остаться с магом и остальными.
        Я доел, потом спросил у трактирщика:
        - У тебя есть где заночевать? Если нет комнаты, готов прямо тут, на скамье.
        Дядька поскреб затылок, сдвинув набок колпак.
        - Знаешь, парень, ты мне понравился. Ты молодец. Упырей отшил, Касика спас, но прости, ночевать не пущу. Я с тебя даже за форель денег не возьму, хотя она тридцать пфеннигов стоит. Не ровен час, подпалят нас из-за тебя, а куда я без своего трактира? Лучше в амбар иди, он на задах, сена там давно нет, но нынче тепло. Попону дам, постелешь на пол.
        - Давай, - кивнул я, даже не думая обижаться на трактирщика. - А амбар не жалко?
        - А я его все равно сносить собирался, - усмехнулся хозяин трактира. - Спалят, так и ладно, а на трактир пламя не перекинется - стоит далеко. Но ворота там крепкие, запор изнутри, а если подпалят, лестница внутри стоит. Ежели что, на крышу выберешься, спрыгнешь оттудова.
        Ночью заснул не сразу. Не то мысли мешали, не то жесткая постель (попона тоненькая, а под ней утрамбованный земляной пол), не то выпитая кава, хотя раньше пил ее чашками и не жаловался, а нынче и была-то всего чашечка.
        Что я узнал? Не так и много, но кое-что есть. Во-первых, гномы на поверку являются не такими уж добродушными существами, а наличествует высокомерие, переходящее в глупость. Если бы тангары общались с бывшими каторжниками, ставшими поселенцами на их земле, то были бы в курсе текущих дел и не наступили бы два раза на одни грабли. Наверняка поймали бы пришлых «утопленников», посадили их под замок, да хорошенечко допросили… Во-вторых, вервольфы (или кто там за ними стоит?) имеют здесь свою разведку и прекрасно разбираются во всей «кухне» взаимоотношений. В-третьих, они заранее планируют операции, а иначе чего бы сюда приперлась эта пятерка? А она явилась, чтобы отпугивать конкурентов, пока остальные собирают коней. Вероятно, сейчас где-то гибнут пейзане. Потом, когда оборотни перебьют гномов-охранников, кони станут не нужны, их тоже убьют, потому что проще взять новых, нежели возиться со старыми. Непонятно лишь, зачем вообще убивать животных, тратить на это время? Бросили бы их, что ли. И вот еще что: зачем вообще Фионе-Фрионе понадобилось серебро? С одной стороны, нужно платить шпионам, оплачивать
труд предателей и, вообще, серебро, оно и есть серебро. Но серебро губительно для любой нечисти. Нет, мне что-то подсказывает, что серебро нужно для иной цели.
        В раздумьях начал задремывать, а когда дрема приготовилась перейти в полноценный сон, в ворота тихонечко застучали.
        - Эй, наемник, ты уже спишь? - услышал я голос трактирщика.
        - Сплю, - отозвался я.
        - Проснись ненадолечко, откройся, у меня для тебя кое-что есть.
        Прихватив кинжал, осторожно сдвинул задвижку и приоткрыл дверь.
        - Я слышал, как ты говорил, что наемник и поедешь серебро охранять. Вот, держи, пригодится, - свистящим шепотом сообщил трактирщик, проникая внутрь и протягивая сверток. - Тута метательные ножи.
        Я развернул сверток, потрогал. Действительно, метательные ножи, но отчего-то легкие.
        - Они серебряные, отцовские, - пояснил трактирщик. - Таким ножом хоть оборотня, а хоть и другую нечисть завалишь.
        - Твой отец - охотник на оборотней? - удивился я.
        - Да какой он охотник, - отмахнулся трактирщик. - Папаша мой, хотя я его люблю и безмерно уважаю, мошенником первостатейным был. Он умудрился нашим господам земли в Севре продать, да еще с обещанием, - дескать, кто купит дороже, тому титул эрла положен. Знаешь, сколько желающих было? Потом, конечно, все наружу вышло, графы да бароны шибко серчали, папашу повесить хотели, но герцог Силинг - не нынешний, а предыдущий, не разрешил. Говорят, как узнал, долго смеялся и сказал, что дураков полезно учить, но моего батюшку на десять лет в рудники отправил.
        - Ого! - присвистнул я. Десять лет каторжных работ редко кто получал, а кто получал, то редко доживал до выхода на свободу, пусть даже с учетом того, что гномы бережно относятся к работникам.
        - Так он недолго руду ковырял, - хихикнул трактирщик. - Папашка, он же грамоту хорошо знал, считать умел, не чета многим жуликам, а тангарам учетчики нужны, чтобы породу взвешивать, его в конторские и определили. А папашка, он как был жуликом, жуликом и остался. И серебро, которое через его руки проходило, к пальчикам понемножечку приставало. Тут взять, там отщипнуть, никто не заметит. И передвижение у него свободное стало, и жить в селении разрешили, а еще папашка с кузнецом подружился - тоже из каторжных, и, потихонечку, из породы серебро плавил. Конечно, не такой чистоты, что у хозяев, но тоже ничего. А тангары, они такие смешные - следят, чтобы серебряную руду не крали, а на то, что с прииска инструменты да оружие выносят, внимание не обращали. Они же уверены, что людишки не додумаются сами серебро чистить. Вот, папашка много чего повытаскивал - молотки всякие, вилки, а про ножи и не говорю. Если не шибко наглеть, а потихонечку, аккуратно таскать, то можно себе на жизнь заработать. А как на волю вышел, тут и осел, потому как в Силингию-то ему возвращаться нельзя, желающие убить даже сюда
приезжали, да гномы не пускали. А тут он трактир открыл, да нас с мамкой вызвал.
        - Не жалко с серебром расставаться?
        - Да как тебе сказать… - завздыхал трактирщик. - Вроде и жалко, если продать, талеров десять выручить можно, но у меня еще половина того серебра осталась, что папашка вынес, да и трактир неплохие деньги приносит, а коли тебе мои ножички пригодятся, чтобы дырки в упырях сделать, так совсем хорошо.
        - Скажи-ка, а у тебя среди возчиков друзей нет? - поинтересовался я.
        - Как это нет? Почитай, все возчики у меня столовались, а все клиенты - друзья, коли денежки платят. У них убытки, так и у меня тоже, а они стоимость ножичков раз в десять перекроют. Так что, если тебе мои ножички помогут, то я все свои убытки отобью.
        Глава тринадцатая
        Первый день пути ?
        За ночь меня никто не спалил, не попытался убить, и на рассвете я завтракал холодным мясом, горячей лепешкой и чашкой кавы.
        - Вот, туточка, сыр сухой и орехи, - сообщил трактирщик, вручая мне узелок.
        И хотя в моем заплечном мешке имелась провизия, отказываться не стал. И припас стоящий - места много не занимает, сытный, да еще от чистого сердца. Пристроив подарок к собственному свертку с салом и сухарями, крепко пожал трактирщику руку.
        - От селения долго никаких трактиров не будет, - предупредил меня хозяин, хотя я об этом уже знал. Деревушек в этих краях мало, путников тоже, постоялые дворы устраивать не для кого, да и некому. В Силингии вообще с харчевнями плохо.
        - Как хоть тебя звать-то? - поинтересовался хозяин, когда я уже собирался покинуть гостеприимный двор. Зачем ему это?
        - Артаксом звать, - ответил я.
        - Подожди, - ухватил меня трактирщик за рукав. - Скажи-ка, а откуда я твое имя знаю?
        Хороший вопрос, как бы еще на него ответить? Нет, не знаю, отчего ему мое имя знакомо. Поэтому, вместо ответа мягко высвободился, похлопал мужика по плечу и пошел, а вслед услышал:
        - Ну ешкин же оползень! Вспомнил, откуда я твое имя знаю! Ведь не поверит никто, что Артакс в старом амбаре ночевал. Плевать, главное, что сам знаю. А я теперь и амбар сносить не стану, пущай стоит, пока не сгниет.
        Ишь ты, даже досюда докатилась известность. Слава, конечно, штука приятная, но иногда утомляет. Зато такого ругательства ни разу не слышал, надо запомнить, а если все закончится благополучно (тьфу-тьфу), закажу грамотку с указанием, что граф такой-то столовался в трактире и ночевал в старом сарае. Еще лучше сделать памятную мраморную плиту и высечь оное золотыми буквами. Да, а кому слать-то, если я имя трактирщика не узнал?
        Вроде, явился рано, даже солнце толком не вылезло, но на «пограничной» дороге между Винне-Ноу и безымянным селением шла суета. Гномы-охранники, в доспехах и при оружии, рассредоточившись, внимательно следили за обстановкой, а гномы-грузчики деловито перегружали тугие кожаные мешки из невысоких повозок, запряженных мелкими лошадками, в обычные телеги. Ни лошадей, ни возчиков пока не видно. Может, упыри передумали и теперь гномам придется-таки везти драгоценный груз самим или сюда подойдут возчики - простые работяги? Впрочем, это я так, помечтал немного.
        При моем появлении охранники забеспокоились, их руки потянулись к оружию, но тангар, бывший на полголовы выше остальных, в причудливом шлеме с крылышками и медной кольчуге, с секирой за спиной, бросил несколько слов на своем языке и все успокоились. Решив, что это и есть старший охраны, подошел, чтобы представиться, доложить, что в соответствие с указанием Его высочества (герцог проверять все равно не станет), поступаю в его полное распоряжение, но малорослик с крылышками оттопырил нижнюю губу и демонстративно отвернулся. Что ж, спасибо вам, господа тангары, что позволяете узнать, в чем же ваши проблемы, не прогоняете. Но все-таки, еще раз повторюсь - высокомерие в родстве с глупостью. И почему меня не предупредили о подобных метаморфозах гномов? Или никто об этом не знает? Но я человек скромный, навязывать собственное общество не собираюсь, а коли приказов мне отдавать не собираются, придется действовать сообразно обстановке. Поэтому, отошел в сторону и принялся рассматривать охранников. Любопытно ж узнать, чем вооружены легендарные гномы? В прошлый раз, при встрече с торговым обозом в
Шварцвальде, было не до разглядываний.
        Тангары не изменили традициям. Как и в первом, и во втором случае, охранников было восемь, а ведь могли бы увеличить количество стражи хотя бы до двадцати. Доспехи однотипные - кольчуги, плетеные из медной проволоки, шлемы, а вот оружие не отличалось единообразием. У кого-то секира, у кого меч. Один из гномов вообще держал на плече увесистую палицу, утыканную шипами. Плечи у парня широкие - шире моих раза в два, но от такого оружия устанешь, еще не ввязываясь в бой. Странно, что тангары используют дорогую и мягкую медь. Непрочно, да и кольчуга изрядно тяжелее, нежели из железа. Хотя, кто знает, этих тангаров? Скорее всего, раса рудокопов и металлургов получает медь при очистке серебряной руды и добавляют в нее что-то для прочности. Кольчуги, хотя и без горжетов, но вырез высокий и до горла добраться непросто.
        Телеги, кстати, тоже не совсем обычные. По виду и размерам пейзанские, но где вы видели, чтобы повозки были похожи друг на друга, словно горошины из одного стручка? А тут одинаковые, да еще и с железными осями и колеса с металлическими ободьями.
        Пока пялился на тангаров, к телегам начали подходить возчики с лошадьми и принялись их запрягать. Кто другой стал бы рассматривать людей, но мне интереснее лошади. Кобылки пейзанские, изрядно отощавшие за зиму - но еще не одры и ребра ни у которой не торчали. Смирнехонькие и, как бы и не боящиеся хозяев. Впрочем, есть много способов сделать лошадь покорной, а истязание - не самый лучший. Думается, «упыри-утопленники» тоже чему-то научились, чтобы не раздражать поселян. Можно добавить в сено зверобой или ромашку. А еще лучше сыпануть в овес сухой порошок - смесь осеннего молочая, валерианы и желтой сныти, тогда лошадь станет спокойной и даже веселой дня три, а то и четыре. И это еще не все известные мне способы, а сколько их существует на белом свете? Одна беда, что после употребления успокоительного порошка, конь помрет на четвертый или на пятый день.
        Ах да, надо бы и на возчиков глянуть, пересчитать их, что ли. Хотя, чего их считать? Телег двадцать, лошадей тоже, стало быть, оборотней столько же. С пятерыми уже имел дело, запомнил их мерзкие рожи, у остальных не лучше. В случае схватки с тангарами не перепутаю.
        Так, а что еще интересного? Вон, в телеги грузчики складывают толстенькие подстилки, вроде матрацев, какие-то мешки - не кожаные, а полотняные. Не иначе, провизия для гномов. Судя по запаху - вяленая рыба, копченое сало и еще что-то, не опознанное, но не требующее обработки или готовки. Вполне возможно, что костры разводить не планируют, а станут питаться всухомятку. Еще у каждого охранника при себе фляга, примерно с пинту. Моя собственная емкость поменьше. Обычно, к седлу гнедого приторочена баклага на полторы пинты, но то седло осталось вместе с Гневко в лагере, что должны разбить в паре миль от последнего места нападения.
        А вот у возчиков я вообще ничего не углядел - ни мешков, ни узелков. Может, у них карманы набиты чем-то шибко питательным, вроде тех же орехов или сушеных ягод? Они и места много не занимают и сил придают. Но это вряд ли. Видимо, прав трактирщик, считающий, что «утопленники» ничего не едят. Любопытно, а гномы на это внимание обращали? Но возчики, коли они не люди, а непонятные существа (оборотнями я их называю условно, сам не видел их превращений), так тоффель с ними, едят они или нет. А вот где сено, где торбы с овсом для коней? Они что, не собираются кормить животину или рассчитывают на прошлогоднюю траву? В этих местах гораздо теплее, чем в Силингии, сухой травы в изобилии, но как же животине без овса? А может, я слишком себя накручиваю, маюсь пустыми подозрениями, а возчики на самом-то деле приличные люди, а у них по дороге расположены места, где заранее складировано и сено, и овес? Ладно, посмотрим.
        Прикинув, сколько времени придется провести в пути, снова порадовался, что догадался прихватить провизию, а ведь поначалу рассчитывал, что гномы-охранники возьмут меня на довольствие. Ага, как же. А еще надо сказать большое спасибо хозяину трактира. Не знаю, пригодятся ли его метательные ножи (впрочем, серебро оно всегда серебро), в вот сыр с орехами точно.
        Вон, возчики запрягли коней, а обоз, без всяких пышных речей, слез и прощаний, тронулся путь. Гномы-охранники выстроились попарно, по обе стороны, каждая пара контролировала пять телег. А я подождал, пока последняя повозка не покажет корму и пристроился сзади, изображая арьергард.
        Сзади хорошо просматривался обоз. Окинув взглядом способ построения и количество охраны, мысленно ухмыльнулся. Эх, будь я атаманом разбойничьей шайки, то на каком-нибудь повороте заполучил все здешнее серебро. Несложно нашпиговать стрелами одну половину гномов, а потом разделаться со второй. Конечно, охранники окажут яростное сопротивление, но серебро того стоит. Может, тряхнуть стариной? Шучу.
        Кони шли медленно, сообразно короткому шагу гномов и горной местности, отстать невозможно, но поначалу пришлось приноравливаться делать собственные шаги чуть короче, а это, я вам скажу, тоже не просто, но примерно за милю удалось и, я опять погрузился в раздумья. Снова задумался об изменениях, происходящих с гномами, когда они приближались к родным горам, попытался отыскать разумный ответ, потом плюнул.
        Удивительно, что Димдаши, которых мы с магом долго уговорили взять меня в качестве охранника серебряного обоза, по возвращению в Винне-Ноу, не передумали. Не передумали, не забыли, да еще и старейшин сумели убедить нарушить традиции. Впрочем, есть у меня подозрение, что оба Димдаша - и старший, и младший, не просто посланники Совета старейшин, а кто-то повыше. Допустим, если бы герцог отправил меня в некое государство с подобной миссией, я не рискнул бы разбрасываться обещаниями, как бы меня не уговаривали. Посланник - это исполнитель воли главы государства, неважно - единоличного или коллегиального, его голос, если хотите, но не более. И есть момент, показавшийся подозрительным с самого начала. Никак не поверю, что старейшины смогли предугадать создание Малого тайного совета, да еще и заранее разрешить своим соплеменникам стать его членами. Такие вещи долго обдумываются и согласовываются.
        Впрочем, в настоящий момент ломать голову над тем, кем же на самом деле являются старший и младший Димдаши, не самое важное. Интереснее иное. Известно, что охрана обоза не оказала сопротивления. Странно. Двадцать безоружных возчиков, пусть и таскающих при себе ножи и дубинки, против восьми вооруженных охранников - несерьезно. Я сам бы завалил пятерых, а при прикрытой спине и десятерых. Тангары-охранники - опытные воины, что видно и по манере держать оружие и легкости, с которой носят доспехи. Гномы изрубили бы возчиков в капусту, отерли пот, а потом задумались - а что им дальше-то делать, как с конями управиться? Ну, как мне кажется, в конечном итоге сумели бы довести обоз до места назначения. Так что же произошло? Почему охранники так легко и просто подставили свое горло?
        И маг, и Димдаши уверяют, что гномы, как и я, не подвержены магии, значит, их не заколдовывали. Допустим. Но кто сказал, что нет иных способов сделать существо смирным и покорным, кроме как с помощью колдовства? Если испуганного коня можно успокоить с помощью травок, так почему этого нельзя сделать с гномами? А еще можно усыпить. Вон, меня самого как-то напоили квасом, в который фрау сыпанула сонного порошка, а очнулся я спустя сутки, в тюрьме под городской ратушей. Стало быть, надо присматривать за возчиками, следить, чтобы они не подсыпали что-нибудь в еду или питье малоросликов. С пищей проблем возникнуть не должно - готовить похлебку они не станут, а если оборотни попытаются влезть в мешки, так гномы это сами увидят. А вот с водой… А что с водой? Фляжек надолго не хватит, воду они станут набирать из ручьев, которые отравить невозможно. Это, чай, не колодец внутри города или замка. Хотя, если сказать по правде, то ни разу за свою длинную военную карьеру не видел, да и не слышал даже, чтобы захватчики засылали лазутчика внутрь осажденной крепости травить питьевую воду. Это сколько же яда
потребуется вбухать? Знаю, что в жарких восточных странах, источники и колодцы приводят в негодность, сбрасывая в них трупы людей и животных, но у нас так не принято.
        Мы двигались час, второй, а потом и третий пошел. Гномы шли неспешно, как будто не уставали, возчики вообще не чувствовали ни времени, ни дороги, а вот я бы с удовольствием передохнул. Прошли уже те времена, когда хаживал в доспехах по несколько часов. Но я-то сам виноват, надо иногда разминаться, но лошади меня беспокоили больше. Гневко, уж на что силен и вынослив, но все равно, каждые два-три часа стараюсь дать ему небольшой отдых, хотя он не всегда соглашается с этим.
        Через час я не выдержал. Собравшись с силами, перешел на обычный шаг и, слегка ускорившись, обогнал обоз. Повернувшись лицом к каравану, поднял вверх руки и скомандовал:
        - Всем стоять!
        Передней телегой управлял тот самый вожак. Он, словно не видел меня и не слышал, продолжая движение вперед, только не рассчитал, что лошадь - если она не взбесилась, никогда не наступит на человека.
        Так и случилось. Лошадиная морда остановилась на уровне моего лица и, как мне показалось, губы кобылы с благодарностью ткнулись мне в лоб.
        - Т-ты… - прошипел бригадир возчиков. - Сойди с дороги.
        Вожак уже схватился за нож, я приготовился выхватить меч, но к месту нечаянной остановки уже подходил тангар с крылышками на шлеме. Он посмотрел на меня, перевел взгляд на бригадира возчиков.
        - Достопочтенный хозяин, - осклабился в волчьей улыбке вожак. - Прошу меня извинить, но этот человек мешает нам продолжать путь. Прикажите, и мы сами уберем его с дороги, чтобы вам не пришлось пачкать руки об эту грязь.
        Ох, как же мне захотелось выхватить меч и смахнуть голову с плеч этого урода (не уверен, что еще раз получится, но попробовать можно), однако, сдержав порыв, спокойно сказал, глядя в глаза гному:
        - Лошадям требуется дать небольшой отдых - двадцать минут, полчаса. Поить их не обязательно, это можно сделать попозже, в середине дня, но передышка необходима.
        - Он лжет, - вытаращил глаза вожак. - Наши кони способны идти без остановки до самого вечера.
        - Способны, - не стал я спорить. - Но, если они сейчас не отдохнут, а потом ты их не станешь поить, завтра они не сдвинутся с места, а послезавтра сдохнут.
        Не стал обещать вожаку кары небесные за оскорбления. Зачем сотрясать воздух?
        Гном с крылышками, выслушав мою речь, неожиданно заговорил:
        - Отдых для лошадей - двадцать минут. Еще через два часа делаем полуторачасовой привал. Коней не кормить, но напоить обязательно.
        Сказав сразу так много слов, начальник охраны повернулся и ушел к своему напарнику, в середине строя, а бригадир возчиков, поклонившись спине тангара, в очередной раз пробуравил меня ненавидящим взглядом (вроде, дырку не провертел?), махнул рукой подчиненным, а те сразу же ослабили вожжи, встав возле телег, словно истуканы.
        Двадцать минут прошло быстро, но я успел слегка отдохнуть, сделать пару глотков из фляги, развязать мешок и запустить руку в сверток с орехами. Вытащив штучек десять, запихал их в карманы, чтобы идти было не так скучно.
        К середине дня мы вышли к ручью. Теперь уже сам начальник охраны махнул рукой, скомандовав остановку. Телеги замерли, но возчики не спешили выполнять свою работу, зато гномы, обменявшись гортанными репликами, резво рванули вперед. Что они там увидели? И отчего вдруг сердито заорали вороны, разлетавшиеся в разные стороны? Пернатых было так много, словно в этом месте недавно случилось если и не великое сражение, то схватка, после которой остались трупы.
        Решив, что раз старшие начальники команды не подают, то я вправе оставить тыл незащищенным. Сделав с десяток шагов, глянул и понял, отчего вдруг случилась паника и, почему разлетелись недовольные птицы - в берег ручья был вкопан столб, к которому привязан мертвец. Надо ли говорить, что горло несчастного разорвано, живот вспорот, а внутренности валялись на земле? Неподалеку лежала мертвая лошадь, с теми же повреждениями. Скверно. Но самое скверное, что несмотря на то, что над телом успели потрудиться вороны, превратив лицо в окровавленную маску, а платье в лохмотья, я сумел узнать этого человека, потому что на нем были остатки одежды, в которую герцог одевал своих латников.
        Глава четырнадцатая
        А вот и оборотни
        Думал, что придется хоронить парня в одиночку, но неожиданно на помощь пришли гномы. Я-то собирался вначале отвязать тело, осторожно его снять, но двое тангаров принялись дружно вытаскивать из земли бревно вместе с мертвецом. Немного переусердствовали, потому что столб на поверку оказался трухлявым стволом какого-то дерева, воткнутым в кротовью нору и в крепких руках тангаров он сразу же развалился, а я едва успел поймать на руки мертвеца. Придется теперь замывать следы крови, но уронить тело на землю казалось кощунством, хотя покойнику, наверное, все равно.
        Пока мы возились с трупом, вторая пара охранников, вооружившись кирками, очень кстати оказавшимися в телеге, принялась рыть могилу в каменистой почве, да так сноровисто, что за ними бы не угнались профессиональные могильщики с лопатами.
        У людей бы начальник охраны отправил на грязную работу возчиков, не посмотрев, что те должны позаботится о лошадях, но здесь обслугу отвлекать от основной работы не стали.
        Когда тангары углубились в землю на два фута, пошел сплошной камень, а кирки уже высекали искры, я махнул рукой:
        - Достаточно.
        Не вижу смысла долбить шесть футов, тем более в граните. Того, что выкопано, вполне достаточно, чтобы до трупа не добрались вездесущие вороны или звери.
        Мы уложили труп латника в неглубокую могилу без гроба и без какого-нибудь покрывала, немного постояли и помолчали, а я шепотом попросил Единого принять душу безымянного латника в свое лоно, простить тому все его вольные и невольные прегрешения, потом бросил горсть земли на ноги парня, вытащил из кармана пфенниг и кинул вслед. Латник служил герцогу за плату, и у него должна быть монетка, чтобы отправиться в те края, куда он захочет. Впрочем, медяк, брошенный в могилу, это уже из обычаев наемников, которые соблюдаются крайне редко - то нет монет под рукой, а то и самой могилы.
        Глядя, как гномы закапывают продолговатую яму, уже невесть в который раз за последнее время подумал, что парню, в общем-то, повезло. У большинства из тех, кто сражался со мной бок о бок, погибал, вообще нет никакой могилы. В лучшем случае камни, наваленные прямо на тело, но большинство находило свое последнее пристанище либо в оврагах, либо на дне реки, куда пейзане, стаскивали раздетые трупы.
        - Господин граф, вы знали этого человека?
        Ух ты, у главного гнома голос прорезался.
        - Вы решили со мною заговорить? С чего это вдруг? - спросил я с иронией, через мгновение осознав, что вопрос прозвучал глупо. Разумеется, начальник охраны решил заговорить, раз задал вопрос.
        - А разве старейшины не рассказали о наших традициях? - удивленно и, очень мягко спросил тангар, хотя мог бы обидеться.
        - Как они могли мне что-то сказать, если я их не видел? - пожал я плечами.
        - Разве? Насколько мне известно, вы знакомы и с главой Совета старейшин и его первым помощником.
        Вот оно как. Димдаши - не просто высокопоставленные лица, а очень высокопоставленные.
        - Я сегодня совершил очень серьезное преступление, за которое меня могут наказать, - продолжал гном. - Я заговорил с человеком на территории, отстоящей мене, чем за два дня пути от Винне-Ноу. Надеюсь, ограничатся годом заключения под стражу, но не дольше. Скажите - кем был мертвец?
        Вот как. Опять какие-то традиции, табу… Что ж, коли два дня, то осталось недолго, потерплю. Авось послезавтра тангары смогут удовлетворить мое любопытство, а пока придется рассказывать мне самому.
        - Этот человек - латник из отряда, отправленного герцогом, - пояснил я. - Об этом отряде вы должны знать от господ Димдашей. Скорее всего, он был отправлен в дозор, но его выследили и убили.
        - Можно сказать, когда был убит воин?
        Я слегка призадумался. Точно определить время смерти даже лекарь не сможет, тем более, нынче довольно прохладно, но попробую.
        - Либо ночью, но, скорее всего, сегодня утром, - сообщил я, потом пояснил. - Могу ошибиться, но прошло от трех часов до четырех. Кровь застыла, но тело еще не окоченело, вороны не успели расклевать трупы - вон, у коня даже глаза не тронуты, хотя ими лакомятся в первую очередь. Опять-таки - сюда не успели сбежаться крупные падальщики, вроде волков или диких собак, а они чуют поживу издалека.
        Про себя подумал, что падальщики наверняка здесь, они сейчас наблюдают за нами из укромных мест. Как только уйдем, явятся на пир.
        Гном кивнул и отошел к своим. Не знаю, какие выводы сделал начальник охраны, а вот я понял, что помимо двадцати возчиков, с которыми предстоит вступить в бой, неподалеку есть еще существа, «присматривающие» если не за обозом, то за дорогой, и это мне не очень порадовало.
        Кажется, все делали быстро, но все равно, из-за похорон латника стоянка затянулась почти на час. Плащ и камзол почистить не успел, только умылся да заполнил флягу водой и вновь зашагал за последней повозкой. Подумалось, что после экспедиции одежду придется кипятить в щелочи, а иначе не отстирается, а не испортится ли она после кипячения? Подумал, а потом посмеялся над самим собой. Я же уже не наемник Артакс, имевший одно-единственное платье на все случаи жизни, а граф и, стало быть, могу позволить себе обновить весь гардероб. Гораздо проще выбросить старую одежду или подарить ее симпатичному чучелу, чем мучить прачку.
        Ближе к вечеру, когда мы вышли к реке и подошло время разбить бивак на ночь, я принялся с тревогой вглядываться в даль, беспокоясь - а не увижу ли очередной столб с обезображенным телом? К счастью, не увидел.
        Возчики распрягли лошадей, напоили и отправили их искать себе корм, не озаботившись даже стреножить. Видимо, не беспокоились, что животные могут разбежаться. И на самом деле - пить кони пили, а вот ели без особого аппетита, а как бы по привычке, откусывая верхушки у самых высоких стеблей, не выбирая траву и даже не пытаясь сойти с тех мест, на которые их привели люди.
        Существа, управляющие лошадьми, опять-таки ничего не ели и не пили, зато они уделили большое внимание повозкам, рядом с которыми пребывали весь день - осматривали и так, и эдак, залезали под днища, что-то там протирали и прочищали. И что уж там можно делать? Пыль вытирать? А еще старший упырь обошел все телеги, внимательно осматривая каждую.
        У меня даже закралось подозрение - а не хотят ли возчики привести повозки в негодность - перекусить железные оси, пробить днище кузовов или хотя бы вытащить чеки? Но нет, ничего такого не увидел.
        Гномы, выставив часовых, сели в круг и принялись перекусывать. Как я и предполагал, заморачиваться с варкой похлебки они не стали, костер на зажигали, но ужинали так обстоятельно и аппетитно, что мне стало завидно.
        Но я не стал следовать примеру тангаров и давиться салом и сыром всухомятку. Развел для себя небольшой костер, вытащил из походного мешка медную кружку, вмещавшую пинту, сходил на речку и принялся чудодействовать - заваривать себе каву, благо, что при себе имелось немного молотых зерен. Запить холодную еду самым лучшим напитком в мире - это ли не счастье для уставшего человека? Тангары принюхивались, поворачивая носы к ароматам, но поделиться не попросили, а сам я не предлагал.
        То, что не засну ночью, не боялся. Одна кружка, пусть и не маленькая, не в счет. Засну как миленький, тем более, что часовые выглядят вполне надежными и беспокоиться за сохранность собственного горла не придется.
        Утром вышли так рано, как только смогли. Возчики, похоже, вообще не спали, потому что, когда я проснулся, лошади были уже запряжены. Верно, начальник охраны пытается нагнать время, потерянное из-за вчерашней задержки. Так всегда - потеряешь в пути один час, а он оборачивается тремя. Гномы опять не стали разводить костров, завтракая на ходу. Я бы лучше соорудил себе утреннюю кружечку ароматной кавы, не спеша выпил бы обжигающего напитка, а уже потом отправился в дорогу. Но разжигать костер времени не было, пришлось последовать примеру тангаров, хотя жевать, не вполне проснувшись, не велико удовольствие, а давиться вяленым мясом и сухарем, при этом передвигая ноги, совсем никуда не годится.
        Так мы шли, в утренней тишине, прерываемой криками птиц, под слабый скрип тележных осей и легкий свист ветра. Будь здесь пейзанские телеги, с деревянными осями, скрип был бы гораздо громче и противнее, как ты не смазывай. Идиллия. Но я почему-то терпеть не могу, если все кажется хорошо и благополучно.
        Мы шли, но через милю я потерял свой темп, выработанный вчера - показалось даже, что гномы слегка убавили шаг, пришлось опять приноравливаться. Спустя две мили привиделось, что и лошади стали передвигаться чуть медленнее, а тангары снова уменьшили шаг - не больше, чем на пару дюймов, но скорость передвижения замедлилось. И куда смотрит старший охраны, наш главный начальник? Он же совсем недавно спешил? Ну и ну.
        Нет, я определенно становлюсь чересчур мнительным. И мне все здесь не нравится, все раздражает, и на все злюсь. Мало того, что не нравится сама экспедиция, высокомерные гномы, так бездарно отнесшиеся к организации перевозки, их нежелание поделиться своими проблемами. Понятное дело, что не нравятся возчики, от которых я каждую минуту жду превращения в волков, так теперь злюсь на весь окружающий мир. Попытался прислушаться к самому себе, определить - почему же я все-таки злюсь, чем недоволен? Да, избаловался за последние годы, сегодня спать пришлось почти на голой земле, ночью не выспался, а с утра остался без кавы. Согласен, причина для недовольства довольно-таки веская. Правда, ей бы пора развеяться. Все-таки, прошел пару миль, размялся и окончательно проснулся. По прежнему опыту знаю, что должен бы уже прийти в себя, войти в некое равновесие, но, как ни странно, злость, внутреннее беспокойство и недовольство не проходили.
        Не нравится, что помимо птичьего крика, тележных скрипов, да слабого шума ветра, обоз сопровождает тишина: лошади не ржут, возчики не кричат на коней, не ругаются, не щелкают кнутами (хотя терпеть не могу, если животных бьют понапрасну), а охранники не разговаривают между собой. Гномы, не в пример молчаливее людей, но вчера они иной раз обменивались какими-то фразами, непонятными и, скорее всего ничего не значащими, но вели себя так, как ведут себя обычные солдаты в дороге, а сегодня молчат, словно воды в рот набрали. Вон, меня уже даже свист ветра раздражает. Да, отчего бы ему раздражать? Ветер свистит, но не видно ни колыхания уцелевшей с прошлого года травы на обочине, ни шороха полотна, которым укрыты возы.
        Ветер вообще непонятный. Да и ветер ли это? Кажется, слышу пересвист и одновременно ничего не слышу. Как такое возможно? Может, это у меня в ушах свистит? Простудился, или еще что? Нет, не понимаю.
        И гномы-охранники начали вести себя еще более странно. Вчера, целый день, четыре пары тангаров двигались четко и слаженно - убери телегу между ними, покажется, что охранники идут плечом к плечу, словно бы, держа строй, а сегодня наметился разнобой. Нет, скорее всего, мне это просто мерещится.
        Не удержавшись, покинул свое место в хвосте каравана, пошел вперед, просматривая расстояние между парами тангаров. Нет, не мерещится. Все четыре пары уже рассыпались и гномы передвигались кое-как, «потеряв строй». Так они уже и ноги не поднимают, не сгибают колени, а шаркают подошвами по земле, словно доживающие свой век старики. Вгляделся в лица и, тут испугался по-настоящему. Вчера физиономии тангаров были хмурыми, но сосредоточенными, живыми, а сегодня они не выражали ничего. Лица одутловатые, глаза широко распахнуты, не моргают, словно уставившись в непонятную точку, изо рта некоторых охранников тонкой ниткой течет слюна, а руки безвольно болтались вдоль туловищ. Так выглядят люди, в пылу сражения получившие удар моргенштерном по шлему - жизнь еще теплится в них, а вот рассудок уже нет.
        Вон, у того здоровяка, что таскал на плече тяжеленую палицу, оружие упало и волочится по земле, удерживаясь в руке только за счет темляка. Интересно, если кожа порвется, заметит ли хозяин потерю?
        Ради опыта я толкнул одного из гномов в плечо. Тот, вроде, и не заметил тычка, а мне показалось, что толкнул не живую плоть, а камень.
        Обоз вдруг встал, а гномы, словно повинуясь неслышной команде, начали приближаться ко мне. И сюда же направлялся ухмыляющийся вожак.
        Я вытащил меч, прислонился спиной к телеге.
        - Догадался? - поинтересовался вожак, подойдя ближе, но соблюдая дистанцию, чтобы не попасть под клинка удар.
        - Нет, - не стал я врать. Не знаю, как оборотням всего за полдня удалось превратить гномов в безвольных существ?
        - Я расскажу, а потом еще и покажу, - пообещал вожак, а потом властно скомандовал. - Возьмите его. Быстрее!
        Не знаю, как ковылявшие со скоростью хромых стариков гномы сумели развить такую прыть. Я не успел и взмахнуть мечом, как тот оказался выбит, а каждая из моих рук стиснута в крепком захвате, потом мои конечности принялись выкручивать с такой силой, что едва не вырвали из плеч. Я даже не думал о сопротивлении, потому что истратил все силы на то, чтобы не застонать от боли.
        - Свяжите его, - бросил оборотень и мои руки оказались стянуты за спиной моим же собственным ремнем, содранным с перевязи. - Посадите его на телегу, пусть смотрит.
        Меня усадили на повозку, заботливо подложив под спину пару мешков с серебром, чтобы не упал.
        - Ну, вы чего смотрите? Ложитесь и покажите нам горло, - ласково обратился главный оборотень к тангарам, а те, словно только того и ждали, послушно принялись укладываться на пыльную дорогу лицом вверх, стараясь задрать подбородки повыше.
        Не хотелось бы вспоминать все подробности, да все мне и не упомнить. Но кое-что отложилось в памяти намертво. Двадцать мужчин одновременно принялись раздеваться, потом встали на четвереньки и, подняв лица к небу, дружно завыли. Вначале это был человеческий вой, не очень похожий на волчий - даже забавный, если слушать со стороны, но постепенно в голоса вплетались звериные ноты, вслед за которыми и началось массовое превращение - человеческие черепа вытягивались вперед, превращаясь в морды, руки и ноги истончались, словно бы вылезая из суставов, принимая форму звериных лап, тела покрывались шерстью и, в довершение ко всему и в самую последнюю очередь, появились хвосты.
        Оборотни долго терпели, но теперь пришел час насыщения, час их великого пира. Вервольфы, отталкивая друг друга, кинулись рвать плоть гномов. Не знаю, что для меня было страшнее - звери, вгрызающиеся в плоть, рвущие куски мяса или тангары, с готовностью и, даже радостью подставляющие горла своим убийцам?
        Потом настал миг смерти для лошадей. Их убивали быстро, но очень страшно. Вырванные горла, выпущенные кишки…
        Когда последняя лошадь упала мертвой, оборотни принялись превращаться обратно в людей. Первыми отпали хвосты и были немедленно проглочены их хозяевами, выпала шерсть, суставы вернулись в обычные человеческие конечности, когти втянулись, а черепа снова вытянулись вверх, превращая морды монстров в лица людей.
        Какое-то время вервольфы сидели на четвереньках, не трогаясь с места, видимо, приходили в себя после сложных метаморфоз, потом, с некоторой неохотой начали одеваться. Ко мне подошел вожак.
        - Ты все видел?
        Я кивнул. Потом, не удержавшись, задал вопрос, словно он сейчас имел какое-нибудь значение:
        - Я так и не понял, чем же вы все-таки питаетесь? Не видел, чтобы вы пили кровь, да и мясо никто из ваших не ел.
        - Нам это не нужно, - усмехнулся верфольф. - Мы не такие как вы, чтобы питаться чужой плотью и кровью. Но тебе все равно этого не понять.
        - Значит, вам достаточно чувства счастья, когда клыки входят в чужую плоть?
        - А ты не так глуп, как мне показалось, - похвалили меня оборотень, потом вздохнул. - Жаль, Артакс, что хозяйка приказала доставить тебя живым. Теперь придется кроме мешков еще и тебя тащить.
        Глава пятнадцатая
        Каменный ящик
        Камера, в которую меня сунули, мне не понравилась - видел я и получше, сиживал в тех, что просторней, а эта тесная и потолок низкий, но арестантам никогда не дают выбора и не спрашивают, в каком узилище они бы предпочли сидеть.
        - Посидишь здесь, пока хозяйка твою судьбу решает, - сказал вожак оборотней. - Не вздумай никуда уходить.
        - Не уйду, - отозвался я, решая, с чего бы это вервольфа на шутку пробило? Или он это всерьез? Интересно, куда я денусь из закрытой камеры, да еще со связанными руками?
        Если я изначально считал, что вервольфы - не только хитрые, но и умные существа, то теперь в этом засомневался. Они, дурашки, изготовили волокуши, на которых тащили и серебро, и меня, а могли бы отправить пленника своим ходом, да еще и мешком загрузить, чтобы самим, хоть ненамного, но стало полегче. И что, пошел бы, как миленький, а куда деваться? Бунтовать со связанными руками не шибко сподручно, лучше малость выждать, а там уже видно будет.
        Я лежал на полу, ожидая, пока тюремщики не закроют дверь, чтобы провести инвентаризацию самого себя и имущества, находящегося при мне. Меч и кинжал у меня отобрали, мешок остался в обозе, в последней телеге, но никто не удосужился проверить карманы, сунуть руку за пояс, а там у меня лежит немало интересных, а главное - очень нужных для арестанта вещей. Еще радовался, что оставили плащ. Сидеть в камере мне вовсе не улыбалось, надо отсюда выбираться, а вот как это сделать - нужно подумать.
        Но первое, оно же самое главное - требуется срочно избавиться от ремней, связывающих руки. Гномы стянули запястья довольно-таки основательно, но на мое счастье оставили небольшой зазор между моей собственной кожей и той, которой вязали, а иначе, не позже, чем к завтрашнему дню, кисти лучше отрезать и прижечь культи огнем.
        И как же освободиться? Разумеется, наилучшим выходом перерезать путы, но чем? В камере темно, пол ровный, ничего не торчит, чтобы перепилить остатки перевязи. В сапоге у меня спрятан небольшой нож, но голенища плотно прилегают к ногам, не вытащить. Значит, пойдем другим путем и попробуем развязаться. Сложно, но что я теряю?
        Для начала присел, переведя руки из-за спины под задницу, кряхтя улегся на спину. Эх, где моя молодость? Лет двадцать назад безо всяких проблем протащил бы собственные ноги сквозь связанные руки, а теперь вот, не получается, застрял. И так застрял, что ни туда, ни сюда.
        - Кхе-кхе, - услышал я рядом слегка насмешливый кашель. - Ты бы сапожки-то снял, легче станет.
        А брауни, оказывается, даже в казематы вхож? Не знал. Удивительно, но при его появлении в камере стало светлее, словно кто-то невидимый зажег лампу.
        - Ага, сейчас попробую, - кивнул я, потом спросил. - Дедушка, а ты меня не развяжешь?
        - Не развяжу, - помотал головой старик. - Как думаешь, если бы мог развязать, не развязал бы? Конечно бы развязал. Мне что, жалко, что ли? Но вишь, тебя гномы увязывали, а они сами магии не подвластны, стало быть, их узелки тоже так просто не развязать. А я, как ты сам говорил, существо насквозь волшебное, зато мудрое. Говорю - сапоги сыми, легче будет. Эх, беда с тобой. Нет бы пользу какую приносил, а то сидишь тут, да извиваешься как червяк, а толку мало, а дома крышу не перекрыл.
        Конечно, деду обязательно ткнуть меня носом в эту несчастную кровлю, хотя Кэйт говорила, что там все идет своим чередом.
        Кое-как, но разогнулся обратно, сапоги снял и уже по новой, под чутким руководством домового, сумел-таки протащить связанные руки вперед. Фух, чуть не сломался в пояснице, едва не вывихнул локтевые суставы, кости трещат (или это штаны трещат по швам? Тогда хуже), все болит, но главное, что все получилось. Спереди-то сподручнее узлы распутывать. Может, зубами их?
        - Вот и славненько, вот и умничка, - похвалил меня брауни. - У тебе в сапожке, случайно, ножичка нет? - Не дожидаясь ответа, дух дома потряс сапогом, вытряхнул нож и с удовлетворением закхекал. - Кхе-кхе, вот и ладно. Ну-кось, дай-ка ручонки свои.
        Дедушка-доброжил с некой натугой разрезал ремни, а я принялся растирать онемевшие конечности. Не сразу, но восстановил кровообращение и тут до меня дошло.
        - Дедуль, а ты почему сразу-то не разрезал?
        - Хе-хе-хе, - дробненько захохотал домовой. - Так вишь, я же старенький, из головы вылетело, что можно было сразу разрезать, да и ты мог бы про нож-то сказать.
        Старенький он, видите ли… Я тут корячился, извивался, словно змея, менявшая шкурку, а ему хиханьки. Нет, дед определенно решил надо мной снова поиздеваться. На ум пришло ругательство, услышанное недавно - для доброжила оно прекрасно подходит, потому что если мой домовой и не «ёшкин оползень», то «оползень ёшкин», это точно. Но вместо того, чтобы выругать старика, прислушался к ожившему брюху и попросил:
        - Дедушка, а ты мне чашечку кавы не сотворишь? А если корочку хлеба раздобудешь, с чем-нибудь вкусненьким - так век тебя благодарить стану.
        - Эх, и чего я с тобой связался? - вздохнул домовой. - Есть же хозяева путные, так нет, навязался тут на мою голову. - Взмахнув рукой, вздохнул. - Ну, коли связался, так и деваться некуда.
        Старичок исчез, вместе с ним пропало свечение, поэтому пришлось искать сапоги наощупь, потом шарить по полу, отыскивая нож. Не утерпев, пошел исследовать дверь камеры. Исследовал, ну и что? Дверь деревянная, сплошная, прочная. Жаль, нет внутреннего замка, попытался бы его открыть, а внешняя задвижка куда надежнее для тюремщиков.
        Пока шарил в потемках, явился мой домовой, или, его уже пора называть «хранитель»? Нет, подожду, а вдруг старику не понравится. Вручая мне чашку с кавой, доброжил, от присутствия которого в камере сразу стало светлее, сказал:
        - Вот, туточки лепешки с сыром, горячие, ты лучше с них и начни, остынут, станут невкусными.
        - Ум-м… - закивал я, хватая лепешку и, немедленно отправляя в рот солидный кусок.
        - Да не спеши дурачок, никто не отымет, - ворковал старичок, словно дедушка, к которому явился в гости любимый, но непутевый внучок.
        - А-мм-ням, - согласился я, дожевывая первую лепешку и ухватывая вторую. Не знаю, как сложится мое пребывание здесь, останусь ли жив, но сейчас дедушка-домой снова спасает мне жизнь.
        Умяв все лепешки, что притащил мне добрый старик, выпив каву, почувствовал, что ко мне возвращается и хорошее настроение, и желание сделать что-нибудь эдакое, важное.
        - Чашку верни, - потребовал домовой. - Ишь, ручонки-то загребущие, а мне посуду на место вертать.
        - Виноват, задумался, - повинился я, вручая брауни чашку, которую и на самом деле хотел оставить при себе. Мало ли, для чего она может понадобиться? Да тот же светильник соорудить.
        Пока доброжил не исчез, осмотрел камеру. Примерно десять футов в длину, шесть в ширину. Высота - чуть больше шести футов. М-да… Кажется, откуда-то сверху идет приток свежего воздуха. Послюнив палец, проверил. Да, есть небольшое отверстие, из него и тянет. Поднявшись на цыпочки, потыкал в дыру ножом, пытаясь определить толщину стены, не получилось.
        - Камень тута сплошной, не одолеешь, - сообщил домовой, хотя я и сам о том догадался.
        Верно, камеру вырубили в толще скалы. Спрашивается, кому понадобилось так мучиться, чтобы обустраивать темницу? Или здесь было что-то другое? Плохо, что нет ни соломы, ни тряпок, пусть бы и с блохами. На насекомых плевать, зато помягче.
        - Ежели, что нужно будет, позови, - строго сказал доброжил. - Я тебе о том уже сто раз говорил, а тебе, дубине, хошь кол на башке теши, все забываешь. Тебе что, трудно сказать: «Дедушка-домовой, приди, помоги!»?
        - Да мне не трудно, - промямлил я. - Стесняюсь я что-то тебя тревожить…
        Каюсь, про стеснительность я соврал. Ну что поделать, если до сих пор сомневаюсь в существовании домовых?
        - Стесняется он… - хмыкнул брауни. - А мне, думаешь, легко каждый раз, когда ты во что-то вляпываешься, тебя искать? Нет бы позвал, тогда проще было. Говорю, что ты балда, балда и есть, хотя и графом стал.
        - Так графом-то я давно стал, еще когда родился, - усмехнулся я.
        - То, кем ты у себя был, нас не касается, - отмахнулся брауни. - По вашу сторону гор дикий народ живет.
        - Почему это дикий? - обиделся я за свою историческую родину.
        - А кто в душу дома кувшином кинул? - взъярился брауни. - А кто потом старика на брудершафт звал пить?
        - А что, рыцарь фон Шлангенбург до сих пор со своим домовиком не помирился? - развеселился я.
        - Я ж говорю, дикий твой народ, а особенно рыцари, - махнул рукой доброжил. - Шлангенбург по всему дому блюдечки с молоком да с простоквашей расставил, пироги разложил, сам на службу ушел, а слугам запретил в комнаты заходить. Но кошкам с мышками не прикажешь, чтобы они в рыцарские покои не входили, верно?
        - И что дальше? - полюбопытствовал я.
        - А то, что пришлось полы подметать, да еще и лужи засохшие оттирать. Вот, его доброжил опять дуется.
        М-да, бедный рыцарь. Старается, мучается, а все зря. Эх, мне бы его заботы.
        - Ладно, тебе это неинтересно, - вздохнул брауни. - Скажи-ка лучше, что дальше-то собираешься делать? Меня не проси - ничем помочь не смогу, разве что кавы с лепешками притащу. Нет у меня сил, чтобы тебя из узилища вызволить, я даже дорогу на волю подсказать не смогу. Там, где тебя нет, я бессилен.
        По какому-то наитию, я взял в ладони маленькую руку домового и погладил ее.
        - Дедушка, так это лучшая помощь и есть. Я без тебя бы уже не один раз пропал.
        - Ишь, внучок выискался, - фыркнул брауни, вытаскивая руку, но чувствовалось, что старику приятно. - Дык ты мне так не сказал, чего дальше-то делать станешь?
        Мне бы еще и самому неплохо знать, а что дальше делать? Вот, если бы я на свободе был, это одно, а в тюрьме, так совсем другое.
        - А хрен его знает, - пожал я плечами. - Тут, дедушка, не все от меня зависит… Посижу тут, присмотрюсь, принюхаюсь, а там, как пойдет.
        - Да, внучок, правильный у тебя план, дельный, да другого-то и не будет, - вздохнул доброжил. Покачав головой, самокритично добавил. - И я хорош, спрашиваю у арестанта, про что тюремщиков надо спрашивать. Подожди-ка, - забеспокоился вдруг старик. - А что тюремщики скажут, когда увидят, что ремешки-то разрезаны?
        Да, действительно. Мне отчего-то вспомнилась каторга и «медвежатник», умудрившийся сломать замки на кандалах, но так, чтобы это было незаметно со стороны.
        - Дедушка, а не поможешь «обманку» соорудить?
        - Обманку? - не враз и понял старик, но, когда понял, принялся ловко разделывать перерезанные пути, некогда бывшие куском перевязи, раскраивать их, словно заправский портной и скоро у нас оказалось нечто, напоминающее два разделенных крыла бабочки. Теперь я мог продеть руки в каждое «крылышко», завести их за спину, соединив ремешки и, со стороны, путы казались цельными.
        - Дедушка-домовой, ты просто гений! - восхитился я, а брауни, скромно потупившись, сказал. - Это что… Вон, в молодости я как-то над одним шорником подшутил - делал тот седло для любимой кобылы рыцаря Йоргена - не отца, а прапрадедушки Кэйтрин, так рыцарь, а он как раз на турнир собирался, и в руках седло подержал, и лошадь оседлал, но ничего не приметил, а как сел, так седло надвое развалилось.
        - Сурово ты с ним, - присвистнул я, представив, что потом сделал прапрадедушка моей супруги с шорником. Если приказал выпороть, так парню повезло. - И в чем ремесленник провинился?
        - А неча было мое пиво таскать, - сурово сказал доброжил. - Шорник-то повадился по утрам в усадьбу ходить, а как увидит в сарае мисочку с пивом, что мне хозяйка налила, так его и выпьет.
        - Шорник понятно, а рыцарь-то отчего пострадал? Он же твое пиво не пил. А если с кобылы брякнулся, так и умереть мог.
        - А рыцарь хозяин в доме, должен смотреть, чтобы мое пиво никто не крал. А брякнулся бы и убился, так сам виноват.
        М-да, нет слов, но и не поспоришь. Шорнику не следовало воровать чужое пиво, а хозяину полагается следить за тем, что происходит в доме. Но все-таки, слишком уж суровое наказание дедушка-домовой придумал.
        - Не пугайся, пошутил я насчет шорника, - признался брауни. - Я ему сон такой нагнал - дескать, рыцарь берет седло, а оно развалилось. Парень в холодном поту проснулся, но с тех пор мое пиво зарекся красть. Ладно, некогда мне с тобой болтать, домой пора, - засобирался вдруг доброжил. - Кэйтрин скоро должна в усадьбу приехать, надобно встретить.
        - А разве она до сих пор не дома? - удивился я. По моим расчетам, супруга должна вернуться в Аппельгарден еще два дня назад. Надеюсь, не с цыганкой на постоялом дворе заболталась?
        - Она еще в город поехала - дела у нее там, видите ли, потом в поместье свое, в котором она баронесса, где свинец добывают. Все бы девке глупостями заниматься, а про родной дом забыла, крышу не перекрыла. Вот, как только явится, выволочку устрою. Она же теперь законная хозяйка дома, должна за своего мужа-балбеса отвечать.
        - Так Кэйт же сказала, что крышу не то соломой, не то шкурами накрыли, а по весне перекроют, - заступился я за жену, а заодно радуясь, что станем теперь делить гнев брауни пополам.
        - Да знаю я все, - хмыкнул домовой. - Но ежели вас не пинать и не торопить, так и опять не почешетесь. Накрыли кровлю чем попало, а потом скажете - мол, и так хорошо, не течет и не капает, а порядок, он во всем должен быть. Человеков, чтобы они по хозяйству что-то делали, подгонять надо.
        Точно, чтобы мы без домовых делали? Без них, как без котов, пропали бы.
        - Дедуль, а ты в лагерь, где наши латники стоят, не заглянешь? - осторожно поинтересовался я. - Лагерь отсюда недалеко.
        - Да знаю я, где тот лагерь, - нахмурился доброжил. - Я же тебя поначалу там и искал. Отсюдова миль десять будет.
        Лагерь, вроде, должен поближе быть, но мало ли куда меня утащили.
        - Вот-вот, - закивал я. - Сказать бы им нужно, где я и что со мной.
        - Приятелю твоему сказать, который маг? - спросил брауни. - Кому другому я на глаза не сумею показаться, только толковому магу, а друг твой, небось, опять пьяный. Не был бы он пьяницей, так нынче бы в герцогах ходил, не в баронах. А он весь в своего прадедушку. Тот около трона бутыль держал, а к концу приемов в лужу падал. Но хуже всего, что он около трона все дела делал, что пьяному человеку хотелось.
        Вона, как интересно! Нет, не о пьянстве некого герцога и о его свинстве - в этом все забулдыги одинаковы, а любопытно другое. Стало быть, Габриэль является представителем старшей линии Силингов, а не младшей, как я считал и имел больше прав на престол, нежели герцог Деметрий? Мне о таких нюансах никто не сообщал. Что ж, барон сделал правильный выбор, отказавшись от герцогской мантии.
        - Обещать не стану, как уж пойдет, - туманно изрек брауни. Спохватившись, зашарил вокруг. - Беда, куда кружечка-то девалась? - Обнаружив, что чашка зажата в его же собственной руке, смущенно вздохнул. - Вишь, старый я стал, все забываю.
        - Ничего страшного, - улыбнулся я. - Сам иной раз что-то ищу, а оно прямо под носом лежит.
        - Тогда ладно, - успокоился домовой, потом вновь встревожился. - Вон, слышишь, идут за тобой. Верно, ты главному тюремщику - или, кто здесь за него? понадобился. Далековато-то еще, но ноги стучат. Слышишь, шаги по коридору?
        Я ничего не слышал, но кивнул, на всякий случай заранее завел руки за спину и сцепил «бабочек».
        - Прощевай, стало быть, молодой граф, - склонил голову брауни. - Я к тебе потом еще разок загляну, коли жив будешь, расскажешь.
        - А коли убьют? - мрачно поинтересовался я.
        - Коли убьют, другие расскажут.
        Глава шестнадцатая
        Мать оборотней
        Брауни исчез, словно его и не было, но заскучать от отсутствия общества я не успел. Скоро и сам услышал шум шагов, потом скрип отмыкаемого запора, а некто, открывший дверь, почти невидимый в темноте, хрипло приказал:
        - Выходи.
        Я вышел и почти сразу же споткнулся, потому что в коридоре оказалось еще темнее, нежели в камере. Не коридор, а какой-то туннель. А может, это и есть туннель? На волокуше меня тащили к какой-то горе и здесь могла оказаться старая шахта, или выработка гномов, которую колдунья нынче использует для себя.
        Чуть не ухватился за стенку, но вовремя вспомнил, что это разрушит мой образ узника. Идти пришлось долго, а в темноте дорога показалась еще длиннее. Я ковылял, делая маленькие шажочки, загребал ногами, обшаривая ими пол, чтобы не споткнуться и не упасть, но все-таки, пару раз споткнулся о какие-то шишки или колдобины. Может, неведомые строители, долбившие этот туннель, плохо поработали над полом или камни начали выпирать?
        Конвоир, между тем, нетерпеливо дышал мне в спину, время от времени повторяя одно и то же: «Шевелись, человечек, хозяйка не любит ждать». Один раз я не выдержал и огрызнулся:
        - Если бы ты позаботился о факеле, я шел бы быстрее.
        Но вместо ответа заработал только тычок в спину, от которого едва не упал.
        Кажется, мы прошли милю, а то и две, пока наконец не достигли входа в какой-то зал. То, что это именно зал, удалось определить по тому обстоятельству, что темнота немножко рассеялась, превратившись из густой, как южная ночь, в рассеянную, словно зимние сумерки.
        - Хозяйка и мать, ты позволишь мне и нашему пленнику войти? - благоговейно поинтересовался мой конвоир, обращаясь к тьме.
        Я попытался всмотреться, но ничего не увидел. Разве что, сумел определить, что в центре зала темнота чуть погуще, а по краям, словно вдоль стен, на уровне моих коленей, поблескивают огоньки, напоминающие глаза. Вервольфы? Любопытно, а у волков глаза блестят в темноте?
        - Кого ты привел сюда, сын мой? - донесся из темноты женский голос - томный, с легкой хрипотцой, словно его обладательница когда-то застудила горло, а с тех пор так и не вылечилась. По голосу можно дать женщине и тридцать пять, и шестьдесят лет, а то и семьдесят.
        - Хозяйка и мать, - торжественно сообщил конвоир. - Мы привели к тебе того самого человечка, на которого не действует магия.
        - Стало быть, дети мои, вы привели ко мне Артакса?
        Со всех сторон залаяли, заговорили, но в волчьем лае и в человеческих голосах можно угадать нечто походившее на «Да-да-да».
        - И этот человечек по имени Артакс осмелился бросить нам вызов? Он оскорбил одного из моих детей?
        И снова вопли и волчий лай.
        - Входи, сын мой и заводи сюда пленника.
        Жаль, не мог в темноте разглядеть хозяйку и ее подданных, но вслушиваясь в тирады колдуньи и ответы присутствующих, отчего-то вспомнил театральные действа. Не те, виденные недавно в Силинге - артисты играли неплохо, почти естественно, а выступления тех лицедеев, что бродят по городкам Швабсонии в поисках куска хлеба. У странствующих комедиантов короли и герои не разговаривали на сцене, а вещали - напыщенно и очень велеречиво, как здешняя хозяйка, а статисты, изображавшие народ, отвечали дружно и радостно, как волколюди, присутствующие тут в качестве свиты. Но если на сцене напыщенность воспринималась как должное, то здесь выглядела нелепо, если не сказать глупо. Для кого колдунья устраивает все это действо? Для меня или для своих «детей»? А может, ей самой доставляет удовольствие подобный спектакль?
        Неожиданно хозяйка обратилась непосредственно ко мне.
        - Как ты меня находишь? - поинтересовалась ведьма. - Я прекрасна, или только красива? Мои дети, увы, не могут ответить, насколько я хороша и оценить мою красоту.
        И что, ее до сих пор беспокоит собственная внешность? Представляю, во что она превратилась за тысячу лет. Впрочем, колдунья такой силы наверняка использует какие-нибудь чары, чтобы сохранить молодость и красоту.
        - Мне сложно судить о том, чего я не вижу, - дипломатично ответил я, слегка испугавшись вопроса. Понятно, что даже если увижу чудовище, придется врать - неудобно говорить, что она уродлива, но любая женщина может вывернуть ответ так, как вы никогда бы не додумались. Или это какая-то игра?
        - Ты смотришь на меня и не видишь? Или не желаешь ответить? Считаешь, что я безобразна?
        - Я же не кот, чтобы видеть в темноте, - отозвался я. - Я человек, а люди могут видеть только при свете. Лучше, если вы прикажете зажечь факелы, а еще лучше, если я смогу лицезреть вас при свете дня.
        - Ты не способен видеть в темноте?!
        Вроде бы, колдунья высказала удивление, но оно прозвучало нарочито, как-то неискренне, словно на публику. Она что, на самом деле удивлена? Да не может такого быть, чтобы могущественная волшебница, прожившая на свете тысячу лет, не знала о том, что мы в темноте почти бессильны. Бьюсь об заклад, что она и сама когда-то была человеком, со всеми недостатками и слабостями, присущим нашим телам.
        - Если ты не способен видеть в темноте - тебе же хуже, но ради какого-то человечка мы не станем утруждать себя факелами или чем-то иным. Наше зрение позволяет нам видеть, а тебе придется пребывать в темноте.
        «Придется пребывать в темноте». Нет бы сказать попроще. Сколько себя помню, недоучки любят выражаться высоким стилем, а люди, неуверенные в себе, обожают пышные изъявления. М-да…
        - Человечек - очень убогое существо, - хохотнула хозяйка, а ее волко-человеческая свита принялась поддакивать на разные голоса.
        - Таким нас создал Единый, - хмыкнул я, ожидая, что упоминание Творца выведет ведьму из себя и она, разразившись бранью, сменит напыщенный тон на естественный. Увы, просчитался. Колдунья осталась спокойна.
        - Я вовсе не собираюсь состязаться с Единым, но я умею создавать более совершенных существ, нежели люди, - сообщила колдунья с усмешкой в голосе. - Мои дети не нуждаются в еде и питье, они никогда не болеют, они способны видеть и при свете солнца, и во тьме. И каждый из них сильнее, нежели любой человечек, вроде тебя.
        - Вот это меня и беспокоит, - вздохнул я, понимая, что слова уже ничего не изменят в моей судьбе. Если ведьма собирается меня убить, то все равно убьет.
        - Что может беспокоить того, кто стоит на волосок от смерти?
        - Волосок, это не так и мало, - изрек я, стараясь, чтобы прозвучало весомо и мудро. - Меня тревожит собственное непонимание. Умереть не страшно, но страшно умирать, если ты чего-то не понимаешь. А я так и не понял - откуда берутся вервольфы?
        Видимо, слово вервольфы не очень нравится оборотням, потому что от стен раздался скрежет зубов и глухое рычание.
        - Что же, я окажу тебе такую честь, и ты увидишь, как появляются мои дети.
        Ведьма довольно легко сошла со своего трона, подошла ближе. Жаль, в темноте я мог только определить ее рост и рассмотреть контур женщины - довольно высокая, под шесть футов, рослая, но не толстая. Для тысячелетней бабки сохранилась неплохо.
        Мы долго шли по тоннелю, пока не уперлись в тупик, оказавшийся дверью.
        - Открой, - приказала колдунья одному из своих «деток» и тот немедленно повиновался.
        За дверью располагался не то еще один коридор, не то длинный и узкий зал, где было чуть-чуть посветлее, нежели в прочих помещениях, так что моим глазам понадобилось время, чтобы привыкнуть. Но прежде чем я начал что-то различать, почувствовал обжигающий жар, исходивший от низкого свода, словно там стоит плавильный котел. Потом в нос ударили запахи человеческих и звериных нечистот, пота и шерсти. Но сильнее всего здесь пахло болью и страхом. И неправда, что страдания не пахнут. Они прямо-таки источают запахи, просто не все способны их ощущать.
        Постояв, немного обвыкнув, увидел, что от потолка идет множество трубок, из которых падают вниз светлые и явно горячие капли, бившие по головам людей, торчавших из колодок. А напротив, в деревянные оковы заключены волки.
        Волки и люди одинаково стенали от боли, когда очередная раскаленная капля (уж не серебро ли это?), раскалывалась о голову, а кто из них издавал человеческий стон, а кто волчий хрип, уже не понять.
        - Что это? - спросил я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и ровно, чтобы в нем не отразился тот ужас, что я сейчас испытал. То, что предстало перед глазами, я не видел ни в одной пыточной. А здесь, как я видел, пытали юношей, почти подростков.
        - Это рождаются мои дети, а муки - во их же благо, - с гордостью сообщила колдунья. Радуясь моему недоумению, смешанному со страхом, сказала. - Любые роды сопровождаются болью. Тебе, как мужчине, этого не понять, но я это хорошо помню, потому что, пусть и очень давно, когда я сама была женщиной, я тоже рожала, многократно испытывая муки, любя своих новорожденных детей и ненавидя их за причиненную мне боль. Так пусть же мои новые дети, появляясь на свет, сами почувствуют боль, что испытывала их мать, зато познают и счастье. Боль и счастье неразделимы, как любовь и ненависть. Людей и волков во все времена связывала взаимная ненависть, а это чувство гораздо сильнее других, потому что из него вырастает любовь. Ненависть человека и волка, сплетенная вместе, усиленная моими заклинаниями и болью, порождает новое существо, гораздо более сильное, чем человек, и гораздо умнее и хитрее волка. Если ты пройдешь дальше, то увидишь, как ненависть полностью вышла из этих слабых существ, став любовью, соединив вместе их души, а потом и тела в единое целое.
        Первый шок прошел, и я уже более спокойно начал воспринимать стоны несчастных созданий, волею Фрионы превращающихся в оборотней. Значит, теперь наступило время иных вопросов - так сказать, более практичных. Тех, которые меня волновали с того момента, когда гномы сообщили об ограблении обозов.
        - А почему серебро, а не другой металл?
        - Без серебра мое заклятие не подействует, - пояснила Фриона. - У меня было много времени это выяснить и проверить - почти тысяча лет. - Ведьма сделала паузу, потом топнула ногой. - Да, прошло тысяча лет после того, какмогущественные маги победили меня и бросили в этой пещере, сочтя мертвой. Но я выжила, за сто лет собрала силы не по крошкам даже, а по крупицам. Вначале я мечтала отомстить, но потом в мое сердце вошла любовь. Маги, что убивали меня, они просто люди - слабые, ни на что не годившиеся, кроме как на убийство одной женщины. Зачем таким жить? Но пусть вместо слабых людей появятся совершенные создания. И я решила, что самое лучшее - соединить несоединимое. А человек и волк - самые могущественные существа.
        - А медведь или лев не подойдут? - перебил я хозяйку. - Медведь - это хозяин леса, а лев - король зверей.
        - Медведей слишком мало, чтобы от них был какой-то толк. А что такое лев?
        - Лев - это кошка, только с гривой и очень большая.
        - Кошка не подойдет, - отмахнулась колдунья. - Эти зверьки слишком своевольны, как и иные волшебные существа, они ненавидят моих детей. Всех кошек нужно убить.
        Ну да, ну да. Я же и сам подозревал, что в котах есть нечто волшебное, да и брауни намекал, а теперь исчезли последние сомнения. И кошки умеют распознавать оборотней.
        - Значит, ты решила остановиться на волках и людях? - спросил я, окончательно переходя на ты, но колдунья восприняла это как должное. Похоже, ей давно хотелось выговориться. Понимаю. Сидит тут среди оборотней, даже успехами похвастаться некому.
        - Что может быть прекраснее соединения человека и волка? - воскликнула Фриона - Что может быть совершеннее создания, способного по своему желанию становиться как волком, так и человеком? Я долго думала, долго искала и подбирала заклинания. Наконец поняла, что заклинания следует усилить металлом. Я пробовала и олово, и свинец, но они мне не подошли.
        - Значит, серебро используется для магии, - хмыкнул я.
        - А ты решил, что великой Фрионе серебро нужно для того же, для чего оно нужно всем правителям? Нет, снег земли нужен мне не для обогащения, а для великого дела.
        - Но серебро… - замялся я, не зная, как сформулировать вопрос, но Фриона догадалась сама:
        - Хочешь сказать, что серебро убивает магические создания? Да, я это знаю. Оно нас убивает, ну и что? Я тоже не люблю брать серебро в руки, оно меня обжигает, оно убивает моих детей, но без него невозможно соединить волка и человека. Палящее солнце жжет, но без него не вырастет ничего живое в этом мире. Пройдет еще какое-то время, и моим детям станет не страшно ни серебро, ни соль.
        «Вот ведь, проговорилась!» - возликовал я. Значит, соль губит не только нечисть, но и вервольфов. Хорошая новость. Правда, пока неясно, что я с ней стану делать. И смогу ли вообще что-то делать?
        - Фриона, а зачем я тебе понадобился? - поинтересовался я.
        - Зачем? - слегка призадумалась колдунья. - Может быть, мне стало интересно посмотреть на человека, на которого не действует магия? Возможно, просто женский каприз. Увы, даже за тысячу с лишним лет я остаюсь женщиной.
        - Тогда непонятно, зачем ты отправляла ко мне наемных убийц?
        - Я отправляла убийц? - удивилась Фриона.
        - Разве нет? В Севре меня едва не убили. Один из убийц проговорился, что их отправила Фиона, почти Фриона.
        - Да? - кокетливо повела плечами колдунья. - Я уже и не помню. Наверное, хотела тебя убить просто так, на всякий случай. Я же не знала, на что ты способен. Все-таки, ты снял заклятие с Сумеречного леса, а это непросто.
        - Сумеречного? - переспросил я. Про то, что сам до сих пор не понял - что я там снял, что сам не заметил, как снимал какие-то заклятья, решил не говорить вслух.
        - Для людей он был Черным, для меня Сумеречным, какая разница? Зато там водились любопытные существа. Я даже добавила туда несколько собачек, чтобы посмотреть, как они станут жить.
        Хм, так это ее собачки едва нас не съели? Впрочем, хорошо, что колдунья не отправила туда волков или своих оборотней. Представляю, как бы они обрадовались, найдя нас спящими.
        - Ты меня разочаровал, - сообщила колдунья.
        - А что так? - слегка обиделся я.
        - Считала, что человек, не подверженный магии, способен на большее. А ты попался в мою ловушку.
        - В какую именно?
        - Зачем ты вообще отправился выяснять - что же произошло с обозами гномов? Эти никчемные коротышки ни на что не способны, кроме как добывать руду ивозиться с коровами. Они глупы и самонадеянны. А ты? Ты не тангар, не придворный герцога. Мои шпионы докладывали, что Артакс умен, а оказалось, что он такой же, как все. По-настоящему умный человек осознает, когда ему противостоит более могущественный противник, отходит в сторону и избегает схватки. А ты, глупец, не сумел понять моей силы.
        - Так это не ум, не глупость, а мое любопытство, - признался я. - Интересно же было узнать - зачем кому-то нужно серебро, как появляются оборотни, можно ли заколдовать гномов? Да, а птицу на герцога тоже наслала ты?
        - Птицу?
        Кажется, на этот раз ведьма не кокетничала, изображая неведение, а говорила правду.
        - Большую птицу, очень похожую на ворону, - любезно пояснил я.
        - Терпеть не могу птиц, - наморщилась колдунья. - А вороны - они еще хуже, чем кошки.
        Значит не врет. Что ж, герцогу и его магу придется поискать других колдунов, жаждущих смерти Его высочества. Судя по недавнему заговору, у Силинга хватает врагов и без древней колдуньи.
        - Сколько тебе лет? - вдруг поинтересовалась колдунья.
        - Точно не знаю. Возможно, сорок пять, может больше.
        С чего это ведьма заинтересовалась моим возрастом? Явно не к добру.
        - Сорок пять, может больше… - хмыкнула Фриона. - Я думала, что ты старше, но сорок пять - это все равно много. Впрочем, можно попробовать. Ты любопытен, я тоже.
        Ёршик на моей голове сразу встал дыбом. Это что же, старая стерва собирается превратить меня в одного из своих «деток»? Если так, то надо пробиваться, только куда?
        - Жаль, у меня нет свободной половинки, - посетовала Фриона, а я испустил вздох облечения. - Тебе придется подождать, пока мои дети не приведут молодую особь. И радуйся, что тебе окажут такую честь.
        Да уж, не знаю, как и выразить свою радость. Ну, ёшкин же оползень и тоффель с перебором…
        Глава семнадцатая
        Крестьянское оружие ?
        Возвращался не торопясь, шел медленно, погруженный в собственные мысли, поначалу не замечая недовольного тявканья конвоира, ни тычков в спину, даже не споткнулся ни разу, чем, кажется, особенно злил вервольфа. Да, терпел, но потом тычки начали раздражать, а когда недовольный оборотень (интересно, куда бы ему спешить?), открыв дверь темницы, вознамерился пинком придать ускорение арестанту, я разозлился всерьез и слегка вышел из себя. Позабыв о «связанных» сзади руках, ухватил парня за грудки и хорошенько приложил его затылком о стенку. Качественно приложил-то, даже переусердствовал, потому что раздался противный хруст, а оборотень, заскулив как побитый щенок, сполз вниз, словно капля дождя, стекавшая по стеклу. Дотронулся до его шеи, нащупывая сонную артерию. Жив? Ага, как же. Не то оборотень слабый попался, не то собственную силу не рассчитал или гранит тут особо крепкий. Плохо, но с другой стороны - а что мне терять? Лучше уж умереть от клыков, нежели стать одним из «детишек» старой колдуньи. Чтобы она там не говорила, но срок жизни у оборотней невелик, так лучше сразу.
        Втащив труп в собственную камеру, с помощью ножа постарался поплотнее затворить дверь изнутри, но она не желала вставать на место. Плюнув, присел на корточки, а потом улегся, без зазрения совести воспользовавшись мертвецом вместо подушки. Я что, рядом с трупами не лежал? Бывало, что после боя, вусмерть уставши, спать рядышком с мертвецами укладывались - сил не хватало их сдвинуть, а когда-то, под ратушей достославного города Ульбурга, моим соседом оказался бедолага Фиц-рой, пребывавший мертвецом не меньше недели, а то и двух. А тут трупик свеженький, вонять не скоро начнет, а коли начнет, в коридор выкину, чтобы спать не мешал. Но, скорее всего, вервольфы спохватятся гораздо раньше и явятся, чтобы отыскать сородича.
        Стоп, а чего это я лежу? Надо воспользоваться моментом, осмотреться (ага, в темноте), но хотя бы так, как смогу. Встал, открыл дверь, высунулся наружу и прислушался - нет ли шагов? Кажется, все тихо и оборотней пока не встревожила задержка собрата. Эх, мне бы немножечко света, чтобы рассмотреть дверь и коридор, но пришлось все делать наощупь.
        Так, дверь в камеру запирает увесистый деревянный засов. Взять бы его себе, пригодится, но не вытащить. На самой двери металлическая скоба, а засов входит в паз, выдолбленный в косяке. И дверь я напрасно хвалил. Крепкая, но косая, доски наехали друг на дружку, того и гляди вылетят. А что с косяками? Как я и думал, деревянные (а какими еще им быть?), плохо отструганы. Нет, они вообще не отструганы, а кое-как вырублены. Вон, уже и занозу засадил. Зараза… Едва не засунул в рот палец, но спохватился. Руки и так грязные, так еще и кровь оборотня в рот затащу. Нет, я понимаю, что ничего не случится, в вервольфа не превращусь, но лучше не пробовать.
        Вытащив нож, вставил его между косяком и стеной, провел лезвием туда-сюда, вверх-вниз, установив, что между деревом и камнем, по всему периметру, сплошной зазор. Косяки просто кое-как прилажены к стенам, а должны быть сцеплены с камнем. Руки бы оторвать тому каменщику (или плотнику?) что вставлял косяки. И чего это я, как дурак, о засове переживал, гадая, как мне открыть дверь, а тут достаточно пнуть ее изнутри, вылетит вся коробка. И как она до сих пор не рассохлась и не выпала?
        Камеру вырубили в скале давно (возможно, во времена гномов) и, скорее всего, тогда косяки надежно крепились к камню (наверняка до сих пор отверстия есть), дверь прочная, крепко сбитая, но со временем дерево истлело. Лет сто, а может и меньше, в камеру вставили кое-как сработанный дверной блок. Эх, Фриона-Фриона, понаделала ты «сверсуществ», у которых руки не из того места растут. Подозреваю, что сам изготовил бы и приладил дверь еще хуже, чем вервольфы, но с меня какой спрос? Надо будет, заплачу монетку, все сделают.
        Решив, что разведки на сегодня достаточно, а я сам заслужил небольшой отдых, опять улегся на пол камеры, нащупывая впотьмах «подушку». Нащупав, едва не подскочил на месте. Ведь только что здесь лежал человек (ладно, существо, похожее на человека), а теперь нечто мохнатое, с обрывками тряпок.
        - Дедушка-домовой! - заорал я, надеясь, что брауни меня услышит и явится.
        К счастью, домовой услышал и явился без промедления. В камере стало светло, а старик, разумеется, сразу же принялся на меня ворчать.
        - Ты зачем на собаку рубаху одел? Вон, еще и штаны на нее нацепил.
        Домовой брезгливо потянул на себя штаны и они легко сползли с задницы волка.
        - Нет, ну ты скажи, зачем собаке штаны?
        - Так это не собака, а волк, - авторитетно пояснил я, потом поинтересовался. - Ты что, волков никогда не видел?
        - Откуда я их мог видеть? - хмыкнул старичок. - Я же душа дома, а не поляны какой-нибудь и не пещеры, а волки по домам не расхаживают. Шкуру один раз видел, во дворе валялась, так что с того? А что, волки нынче в штанах разгуливают?
        По домам волки пока не гуляют и, очень надеюсь, что и впредь не станут, без разницы - в штанах или без. Я собрался рассказать брауни о том, что этот волк несколько минут назад был человеком, но случилось странное - мертвый зверь начал мерцать серебристым светом, затем опять превратился в труп человека, вновь замерцал, снова обернувшись в дохлого волка - менялся у нас на глазах раз пять, а потом пропал, оставив после себя только драные штаны.
        - Ни… себе! - с чувством выругался домовой.
        Я с уважением посмотрел на старика. За двадцать с лишним лет службы в наемниках слышал много ругательств, но такого затейливого ни разу. Нет, запоминать слова, что сказал дед, не стану. Брякну как-нибудь перед Кэйт, стыда не оберешься.
        - Вот, сподобился настоящего оборотня увидеть, - выдохнул дедушка-домовой. - Тьфу ты, дрянь-то какая. А сам-то что скажешь?
        - Надоело мне здесь сидеть, - пожаловался я старику.
        - Коль надоело, чего сидишь? - хихикнул тот. - Я еще в прошлый раз углядел, что дверь с косяками на соплях держится. Толкни, сама вылетит.
        - Вылетит, - вздохнул я. - И что потом?
        - А, так здеся везде темно и ты дороги не знаешь? - догадался старик. - Тут, парень, не знаю, чем и помочь. Хочешь, чашечку кавы для бодрости принесу?
        - Хочу, - кивнул я и нахально добавил. - А еще булочек хочу и печенку жареную, как у Курдулы. Не ее личную печень, а ту, что она жарит, - зачем-то уточнил я. - Который день всухомятку, надоело.
        - Курдула, как ты уехал, печенку не жарит, - вздохнул старик. - Мол, чего добро переводить, если ее кроме господина графа никто не ест? Так что, давай вертайся скорее, я тоже печенку люблю.
        - А что без меня едят? - заинтересовался я. - Или сидят на сплошной каше да пареной брюкве, как в прежние времена?
        - Ну, не придумывай. Зачем на одной каше сидеть? И рыбку готовят, и мясо. Но больше всего курочку предпочитают. Кэйтрин мясо цыпленка уважает, только белое и не жареное, а вареное, а старый Томас - окорочка.
        - Ну, я бы от окорочков тоже не отказался, - облизнулся я. - Чтобы они жареные были, с перчиком, да с чесночком.
        - Эх, у Курдулы с кухни опасно окорочка тащить, - почесал домовой затылок. - Она не посмотрит, что я дух дома, враз сковородкой засветит. Потом, конечно, попричитает, поплачет, страдать долго будет, извиняться, но мне-то придется с шишкой ходить.
        - Подожди, если ты дух, откуда шишки возьмутся? - удивился я.
        - А сковородке без разницы, кому шишки садить - человеку ли, душе дома, а то и хозяину, - наставительно отозвался домовой. - Сковородка - самая главная вещь на кухне, почти священная.
        - Почему сковородка? Не горшок там, не котел?
        - Котел - он большой, да его и брать неудобно, чтобы в лоб бить, а горшок, так тот сразу разобьется. Вот, сковородка, да ежели с ручкой - самое то. И в руку удобно ложится, и ничего с ней не сделается.
        Опять брауни шутит. Курдула, разумеется, баба склочная, но даже у нее хватало ума не связываться с духом дома, а уж про то, чтобы бить того сковородой, ей и подумать страшно.
        - Ладно, если окорочков нет, принеси что-нибудь другое, на твое усмотрение. Еще хорошо бы, чтобы ты факел с собой прихватил и меч.
        - Я тебе что, осел, чтобы загружаться? - привычно огрызнулся старик, потом с грустью сказал. - Факел добуду, а меч, ты уж меня прости, не смогу.
        - Да у меня в кабинете коллекция целая, клинки все заточены, рукоятки в порядке, бери любой, - удивился я.
        - Понимаешь, нельзя мне оружие в руки брать. Вернее, брать-то могу, если оно со стены упало, чтобы на место повесить, или еще что-то, в пределах дома. Нож, которым я путы резал, куда ни шло - хозяина освобождал, а что-то большое никак нельзя, не пронесу я его.
        Домовой исчез, а я принялся-таки обследовать собственные карманы. Так, в этом носовой платок, пара монет, но обе медные, потому что кошелек с серебром оставлен в мешке, не пригодятся. Здесь кремень и кресало, это понадобится, если домовик принесет факел. Тут шнурочки, они часто бывают нужны, но сейчас-то что с ними делать? Еще железки, совсем небольшие, изогнутые - это я прихватил отмычки, ожидая, что коли захватят в плен, закуют в кандалы, а я, такой хитрый, их отомкну. Повезло, что не заковали, не уверен, что справился бы с замком. Нет, точно бы не справился, для этого еще и умения нужны и талант, да и кандалы чаще всего бывают простые, без замка, а с отверстием, куда кузнец вставляет заклепку. Имеется еще пара коротких ножевых лезвий - по два дюйма каждое, без рукояток. А вот они е могут пригодится.
        Итак, мне требуется оружие, способного разить оборотней, но ничего подходящего нет. Может, разломать дверь, вытащить из нее доску, расщепить, то есть, расколоть на части и ту, что тоньше, заострить, превратив в копье? Мысль интересная, но невыполнимая. Доску, предположим, я выломаю - и оборотни ничего не услышат, не прибегут на шум, но чем расколоть? Толщина изрядная, нужен топор, а не нож, да и копье для сражения с вервольфами не годится. Пока одного протыкаешь, остальные раздерут на части. Так что же делать? Сразу на ум пришла «мудрая» присказка: «Что делать? Снимать штаны и бегать!» Хм, а ведь это мысль.
        Я взял в руки штаны, оставшиеся после исчезновения оборотня и принялся их обследовать - мять, щупать, пробовать на разрыв, (на зуб не стал пробовать!) и пришел к неутешительному выводу, что материал дрянь, ткань обветшала и сгнила. В общем, полная хрень. Фриона либо не обращала внимания на гардероб своих «деток», либо экономила. Что ж, придется немного поработать.
        Выбрав одно из лезвий поострее, принялся нарезать «трофей» на узкие ленточки. Увлекшись, для удобства едва не взял кусок материи в зубы, но от штанов исходила такая вонь, что побрезговал.
        Что ж, исходник у меня есть, остается сплести косу. Сколько ленточек взять? Три маловато, возьму четыре, хотя плести сложнее.
        Наверное, если у меня когда-нибудь (надеюсь на это!) будет дочь, то сумею заплетать девочке косички, а еще плести ей венки из самых красивых полевых цветов, но сейчас я изготавливал ремешок для кистеня, не зная, что приспособить под ударный груз. Гирьки я не найду, ничего тяжелого при себе нет… Ну, коли нет, надобно отыскать.
        Я опять принялся ощупывать стены, надеясь, что наткнусь на какой-нибудь выпирающий камушек, который сумею вытащить, но, увы, ладонь нашаривала только гладкую поверхность. И не лень же кому-то было стараться, чтобы все получилось гладенько, без зазоров! Значит, опять все упирается в дверь и в прямом, и в переносном смысле.
        Стараясь шуметь потише, поминутно останавливаясь и прислушиваясь, сумел осторожно снять дверь с петель, приставил ее к стене, а потом принялся вытаскивать косяки. Поверьте - производить свои действа наощупь, в кромешной тьме, очень непросто.
        И вот тут-то и подвернулась удача - сумел нашарить в одной из дыр, куда, вероятно, когда-то и вставляли крепление, небольшой скол, надавил и получил кусочек гранита. Да, небольшой, но если пристукнуть им с краю…
        Все получилось и у меня в руке оказался кусок камня, размером с кулак. Взвесив его на ладони, мысленно хмыкнул - легкий, надо бы тяжелее, ударил по сколу еще разок. Вот, теперь самое то! От воодушевления показалось, что начал что-то видеть впотьмах. По крайней мере, уже не чувствовал такой беспомощности, как в самом начале. Или в туннель все-таки проникал свет? Нет, не могло такого быть.
        - Трудишься? - отвлек меня брауни, появившийся в камере с корзинкой.
        - Угу, - кивнул я, воспользовавшись свечением от домового, чтобы осмотреть будущее оружие. А что, вполне себе симпатичный осколок, только его нельзя сразу на косы крепить, изрежет. Значит, не зря я шнурочки взял, пригодятся.
        - Извини, задержался, - повинился брауни. - Окорочка искал, факелы. Давай, жуй, а за кавой позже смотаюсь. И еще - умой-ка руки, а заодно и морду - смотреть тошно, я тут тебе и водички прихватил.
        - Молодец дедушка! - обрадовался я.
        Держать тело и белье в чистоте - первая заповедь наемника. Грязнули долго не выживают, загибаясь не от вражеского клинка или стрелы, а от коросты да от болезней. А если не получается помыться, то хотя бы почаще мыть руки, чтобы не заносить всякую грязь в собственный рот. Увы, не всегда под рукой оказывалась вода и мыло, но я старался, по мере возможности, омывать тело и стирать белье.
        Умывшись, напившись, почувствовал себя значительно лучше. Заодно можно занозу вытащить. Я-то о ней почти забыл, сама напомнила. Теперь можно и окорочками заняться. Ух, вкусно!
        - Дедуль, а сам-то чего не ешь? - спохватился я, когда в корзинке остался последний окорочок и единственный кусок хлеба.
        - Да сытый я нынче, - похлопал брауни себя по животику. - Курдула нынче пирогов напекла - Кэйтрин ждала, так мне пара кусков перепало. Доедай, а я за кавой пошел.
        Кава - так и не выяснил, откуда старик ее таскает, как всегда, оказалась выше всяких похвал и меня даже разморило, накатилась лень. Чтобы ее побороть, спросил:
        - Дедушка, а ты в лагерь не заскочил?
        - А как я туда могу заскочить, если тебя там нет? - пожал плечиками старик. Вздохнув, добавил. - Пытался, по правде-то говоря, да не смог. Даже мага не смог увидеть.
        - Ну, ничего страшного, - утешил я сникшего брауни. - Ты у нас и так очень сильный. Вон, куда только не мотаешься.
        - Я? Сильный? - хохотнул старичок. - Я весь такой же, что и прочие домовые, это хозяин у меня не от мира сего… Ладно, не ломай голову, пора мне. Ах да, голова у меня дырявая, - хлопнул старик себя по лбу. - Я же тебе еще фунт соли взял, авось пригодится.
        Дед, оставив меня в неведение - отчего это я не от мира сего, пропал, утаскивая с собой не только корзинку с пустой посудой, но и единственный источник света, а я, поколебавшись пару минут - поспать ли, довести ли оружие до ума, решил-таки доделать кистень. Уж сделано, так и сделано, а поспать я еще успею.
        Аккуратно оплел камушек кожаными шнурочками, стараясь сделать обвязку как можно плотнее, а уже потом принялся прилаживать к нему «косу». Не поленившись, соорудил еще и темляк, чтобы кистень не выскочил из руки. Махнул крест-накрест несколько раз, остался доволен. Что ж, оружие получилось неказистое, крестьянское, но от этого не менее убойное.
        А брауни молодец. Я же узнал про соль ему ничего не сказал, не заказал, а он ее сам принес. Может, сделать еще один кистень? Нет, мешочек легкий, не пойдет. Рассыплю-ка лучше соль по карманам.
        Что ж, я готов. Если не знаешь, что делать, начни делать хоть что-нибудь, а там все само пойдет. Главное, не закисать и не сидеть сиднем, ожидая развития событий, потому что события следует создавать самому.
        Глава восемнадцатая
        Схватка с вервольфами ?
        Странно, что до сих пор ни один из оборотней не прибежал к моей камере, не проверил - куда подевался собрат? А должны бы. Я не великий знаток волков, да и не нужно им быть, чтобы знать, что у волков, как и у собак и слух, а уж тем более нюх, весьма отменны. И что же? Они давно должны были услышать предсмертный визг, падение тела, почуять запах крови и смерти. Я тут извелся, в ожидании нападения, собрался изготавливать баррикады из пересохших дверей, а их все нет. Может, «сливаясь» с людьми, волки не только что-то приобретают, но и теряют? Ну, не бывает так, чтобы кто-то сумел стать слишком «универсальным». Всякое оружие хорошо, если только правильно его применить. Булава ничем не хуже копья, только она его не заменит. И не стоит брать стрелу в руки, чтобы проткнуть кольчугу, а меч никто не станет накладывать не тетиву.
        Не знаю, удачный пример или нет, но если взять, скажем, тяжелую пехоту - детище моего дядюшки Рудольфа, в которой я отслужил целых пять лет, то при всех достоинствах, таких как способность схватиться с рыцарской конницей и, не дрогнув, нанести ей ущерб, устойчивостью к атакам легкой пехоты противника, у нас имелось и множество недостатков. Атаковать кавалерию мы не способны (один-единственный случай не в счет), а если сражение длится долго, то очень скоро выдыхаемся и устаем, а если обстреливают лучники, то даже при крепкой броне и щитах, все равно уязвимы, потому как, как не закрывайся, стрела все равно отыщет зазор, а то и пробьет насквозь любой панцирь. И еще - а это немаловажно, отыскать парней из простонародья, крепких, способных таскать на себе кучу железа, очень сложно. И учебный лагерь, где я наматывал круги в тяжелых доспехах, тоже вставал не в пфенниг, а в тысячи талеров. Поэтому, сам король Рудольф, потешившись со своей игрушкой, в конце концов вернул все на круги своя. Есть рыцарская конница, способная вскрыть вражеский строй, а есть пехота, состоящая из лучников и копейщиков.
        И то, что вервольфы способны не есть, не спать, на самом-то деле не так уж и хорошо. Уверен, что все имеет свою обратную сторону. Какую именно, сказать пока не могу - я не лекарь, и не маг, но что-то такое есть. Узнаю, обязательно расскажу. Покамест, вместо того, чтобы размышлять, нужно действовать - идти в бой без разведки, без языка и даже без рекогносцировки местности. Нет, так неправильно и непрофессионально. Лучше считать, что я как раз и провожу разведку боем, а заодно изучаю местность, где развернутся боевые действия. Вот, нашел подходящее определение и стало легче.
        Кремень, ударившись о кресало, высек искры, запалившие факел. С непривычки показалось, что в яркий день посмотрел на солнце, даже ослеп, перед глазами заплясали «зайчики». Пришлось отвести руку в сторону, смежить веки и переждать несколько секунд. Зрение восстановилось, хотя «зайчики» еще плясали. Подумалось - а что бывает с теми, кто провел в темноте не сутки, как я, а гораздо дольше, а потом вышел на яркий свет?
        Имущества у меня немного, ничего не забыл, ножи прибраны, второй факел сунут за отворот камзола. Плащ стесняет движения, но пусть висит.
        С факелом шагать по длинному коридору веселей. Я шел, попутно освещая стены, выискивая - нет ли здесь дверей, за которыми томятся узники, вроде меня? Может, проку от них никакого, а может, чем-то помогут, а мне любая помощь сгодится. Пусть даже не дерутся, а просто подержат факел - уже неплохо.
        Но ожидания оказались напрасны, на всем пути видел только глухую каменную стену, поблескивающими вкраплениями. Нет, не серебро и уж конечно не золото, а обычный гранит. Не помню, что там блестеть должно?
        Чем ближе подходил к главному залу, где получил «аудиенцию» у колдуньи, тем явственнее доносился какой-то шум. Поначалу не очень внятный, но постепенно, когда в темноте туннеля проявилась огромная дверь, он стал гораздо четче и уже можно было расчленить на составляющие - звериное рычание, вскрики, падение тел и звуки ударов, а еще чья-то совсем невнятная или неразборчивая речь. Стало быть, началась схватка, хотя нет характерного лязга клинков. Кто с кем воюет? Неужели латники отыскали логово оборотней?
        Я попытался открыть дверь, потянув на себя - не получилось, толкнул в другую сторону - поддалась на треть дюйма. Не мудрствуя лукаво поднес факел.
        Огонь облизывал сухое дерево неторопливо, даже медленно, а оно все не загоралось. Приплясывая от нетерпения, я подгонял ленивое пламя то крепким словом, то просьбой и тут, вроде и неожиданно, дверь вспыхнула, да так, что я едва успел отскочить в сторону не опалив морду. Ладно, что нет бороды и усов - их бы не спас.
        Как только пламя спало, я от всей дури пнул в середину двери, раскрывая еще горевшие створки.
        Внутри действительно шло сражение - десятка два гномов (откуда взялись?), с фонарями, висевшими на груди (вот откуда свет!) храбро атаковали вервольфов, численно превосходивших их раза в два. Особо разглядывать некогда, но успел узреть, что лишь половина тангаров имела доспехи и настоящее оружие, а остальные - в простых куртках и войлочных шляпах, с кирками.
        Гномы дрались отчаянно, но бестолково. На полу уже лежит не меньше пяти тяжело раненых, а то и убитых тангаров, а вот тел их соперников не увидел.
        Я где-то слышал, а может читал, что гворны, сиречь гномы - непревзойденные рудокопы и металлурги (с этим не спорю), еще и могучие воины. Гворн в доспехах, вооруженный секирой, справится с опытным воином, а в едином строю малорослики сметут любую армию мира. А вот здесь, извините, у меня имеются сомнения. Если ты занимаешься ремеслом, уделяя ему десять часов в сутки (а гворны, говорят, трудятся по четырнадцать), где взять время на воинскую подготовку? Кирка, как оружие, штука отличная, ею можно сражаться, словно клевцом, только вначале стоит потренироваться. А как можно держать строй, если до этого ты никогда не стоял плечом к плечу со своими товарищами, не учился прикрывать соратника щитом? А ведь мало удержать строй, надо еще и драться, а этому предшествуют долгие часы тренировок. Нет, не верю. Либо ты мастер в ремесле или торговле, в целительстве, да в чем угодно, либо ты опытный воин, а третьего, сочетавшего в себе и то, и другое, не бывает.
        Вот, заметно же, что среди сражавшихся гномов есть профессионалы, знающие, с какой стороны хвататься за меч. Те, у кого оружие и доспехи - верно, из купеческих охранников? - имеют представление о том, как следует воевать - эти прикрывают друг друга, бросаются в короткие контратаки, отбрасывая вервольфов, а иной раз и наносят волко-людям удары в жизненно важные органы, а вот те, что с кирками, явно «цивильные», только вчера вылезли из штрека. И силушки им не занимать, а вот умения не хватает. Враг - это не горная порода, не способная уйти от удара или ответить обидчику.
        Но самое худшее, что «цивильные» сражались каждый сам за себя. Вон, два верфольфа атаковали одного из тангаров. Пока тот отмахивался от первого, второй оборотень, резко подпрыгнув, сомкнул зубы на шее гнома, а стоявший рядом «цивильный», вместо того, чтобы прийти на помощь товарищу, пытался врубиться киркой в строй вервольфов, которые не принимали бой, а разбегались.
        Мои размышления не мешали выбрать выгодную позицию для атаки и отыскать добычу для самодельного оружия. Итак, первой «пробой» для кистеня стал подраненный и отковылявший в сторону оборотень, пытавшийся зализать перебитую кайлом лапу. Бросок - и кусок гранита встречается с лобастым лбом, сминая череп, а вервольф, не успев даже заверещать или заскулить, падает на каменный пол, сучит лапами и начинает мерцать, превращаясь в человека…
        Дальше дело пошло веселее. Пока вервольфы осознали, что их атакуют с тыла, я успел уложить пару мохнатых тварей, взламывая кистенем черепа, хрустевшие, словно куриные яйца под сапогом пьяного мародера. Думается, что настоящие волки, да и люди, скорее всего, уже кинулись бы на меня. А эти изволили обернуться только тогда, когда мой гранит лишь скользнул по черепушке вервольфа, а тот успел заверещать.
        Вот, теперь волко-люди взялись за меня. Один прыгнул слева, но наткнувшись мордой на факел, завизжал, откатился в сторону, прямо под ноги «цивильного» тангара, а тот, надо сказать, не сплоховал, одним ударом пробив череп оборотня.
        Нет, даже дикие псы из Черного леса, с которыми как-то довелось столкнуться, дрались правильнее и более умело, чем эти. Ну почему эти твари пытаются непременно перервать горло, забывая про руки, ноги и пах? Почему человеческий разум, присутствующие в телах волков, не подскажет простейший способ борьбы с тангарами - одному оборотню броситься под ноги наступающему, уронить его на пол, а другим накинуться сверху?
        Видимо, на навыки все-таки влияет смешение человеческого и волчьего сознания и, не в лучшую сторону.
        Ох ты, тоффель посередине, и ёшкин оползень во всю спину! Метнул кистень, в кого-то попал, но в натянутую «косу» впился зубами вервольф, повис на ней, подтягивая меня к себе. Пришлось бросать испытанное оружие, прикрыться факелом, а потом, выхватив второй факел, быстро его поджечь и размахивать огненными палочками перед мордами вервольфов, держа их на почтительном расстоянии. Но так долго продолжаться не может. Первый факел уже чадит, языки пламени моргают, норовя потухнуть, второго тоже надолго не хватит.
        - Артакс! - заорал один из тангаров. - Держи!
        Я не успел выругаться, потому что в мою сторону уже летел клинок. Приготовившись его пропустить, не рисковать (правильно бросить меч гном не сумел, а пальцы мне ни один маг назад не приставит!), но как-то так получилось, что, выронив затухающий факел, сумел ухватить рукоять и, сжав ладонь, едва не завыл от счастья - это же собственный меч! Да с ним мне теперь сам тоффель не брат!
        - У-а-а! - заорал я во всю мощь глотки.
        От моего вопля кое-кто из вервольфов присел, самые впечатлительные напустили лужи, но кое-кто оказались храбрым не в меру. Хм… Ишь, рычать он на меня будет, скотина зубастая. Все, больше не будешь, без зубов и без нижней челюсти не порычишь, а уж тем более, не поскалишься. А ты куда лапы ставишь, кто разрешал заскакивать мне на грудь? Тьфу, еще и слюни во все стороны летят. И не скули, сам виноват, что остался без глаза и лапы.
        Вервольфы, дравшиеся с гномами, осознав, кто здесь самый опасный противник, развернулись едва ли не одновременно, устремились ко мне, спеша нырнуть под клинок и вцепиться в глотку. Ага, подставлю я свое горло, как же…
        Метнув в наступавших вервольфов факел, отчего они шарахнулись, сорвал с себя плащ и принялся махать им разные стороны, внеся сумятицу в ряды зверюг.
        Гворны, получив мгновение для передышки, издали боевой клич и ринулись рубить и колоть беззащитные спины перевертышей.
        Спустя пять, а может и десять минут все было кончено. Гворны пытались оказать помощь раненым, оттаскивали в сторонку убитых, а мне только и осталось, что наблюдать на серебряное мерцание, переход волчьего облика в человеческий, потом снова в звериный и, исчезновение.
        Надо бы поблагодарить гномов за то, что отыскали мой меч, да еще и вернули его в критическую минуту. Да, надо бы, но вместо этого я отыскал свой затоптанный и потухший факел, убедился, что ткань, пропитанная маслом до конца не сгорела и отправился отыскивать помещение, где колдунья превращала людей в волков, и наоборот.
        - Граф, постойте, мы с вами, - крикнул мне один из тангаров.
        Голос знакомый. А, так это Димдаш-младший. В кольчуге, в шлеме да еще и с мечом. Значит, это он привел сюда гномов. Скорее всего, отряд тангаров шел вслед за обозом, чтобы помочь в случае необходимости, но слегка опоздал. Впрочем, выяснять не стану. Гворнам, разумеется, огромное спасибо. А то, что хотят идти со мной, пусть идут. Я запретить не могу, а они хотя бы подсветят дорогу своими фонарями. Любопытные, надо сказать, фонарики. Наверное, предназначены для горных работ. Только непонятно, как в них горит огонек?
        Димдаш-младший, он же ближайший помощник Главного старшины (или старейшины) гворнов, поравнявшись со мной, спросил:
        - Граф, вы, наверное, ждете каких-то объяснений?
        - Спасибо за меч, мастер, - поблагодарил я тангара, но не сдержавшись, сказал: - Надеюсь, вы оцените в талерах стоимость помощи, оказанной мне и пришлете счет не самому герцогу, а в мое поместье.
        От моих слов Димдаш прямо-таки отшатнулся.
        - Зачем вы так, господин граф?
        Я не стал ничего отвечать, а пошел дальше. Он же и так все прекрасно знает и понимает, зачем мне распинаться? Возможно, глупо демонстрировать собственные обиды, но я всего лишь человек, стало быть, имею полное право.
        - Граф, я все время забываю, что вы нездешний и прибыли к нам очень издалека. И это, отчасти, извиняет ваше хамство.
        Тангар высказался витиевато, гномы обычно изъясняются проще. Мне захотелось ответить, что если мое поведение и похоже на хамство, то поведение гномов гораздо хуже. Не знаю, каким словом обозвать чванство, из-за которого погибли их собственные сородичи? Да, скорее всего, есть причины, вроде их дурацких традиций, что заставляют гворнов, в двух днях пути от Винне-Ноу и в нем самом, превращаться в высокомерных скотов, истекать спесью и игнорировать людей, отправленных, в общем-то, для их же блага. Нет, традиции дело хорошее, но всему должна быть мера. Впрочем, мне с гномами общаться приходится редко и, если бы не приказ герцога, так это случалось бы еще реже. Поэтому, отвечать не стал, тем более, что мы уже подошли к той двери, за которой укрывался питомник колдуньи, или лаборатория, кому как нравится.
        А здесь уже кто-то побывал, оставив после себя не кровавый след, а кровавую лужу, потому что и у волков, и у подростков перерезаны горла. Но в лицах детей не было боли, а только спокойствие и, как мне показалось, умиротворение и даже радость.
        Но расплавленное серебро по-прежнему капало с потолка.
        С противоположной стороны туннеля послышался какой-то шум. Я напрягся, выставил клинок, но увидев мага в сопровождении латников, опустил оружие вниз.
        - Исчезла, - устало сообщил маг, даже не поздоровавшись и не выразив радость от того, что я жив. - Туннелей много, куда-то спряталась, стерва. Нужны еще люди, чтобы искать.
        Значит, колдунья сбежала, бросив собственных «деток». Что ж, такого тоже бывает. Даже во время сражений случается, что военачальник, воспользовавшись суматохой, бежит с поля боя, бросив своих подчиненных.
        - Я прикажу своим, чтобы они обшаривали туннели, - сказал тангар. - Скоро подойдут рудокопы, они тоже помогут.
        - И с этим бы надо что-то сделать, - сказал маг, указав на трубки и капли серебра.
        Старший гном лишь кивнул, развернулся и ушел.
        Мне показалось, Димдашу-младшему ужасно хотелось что-то сказать, разъяснить, но он не решался, а теперь у него появился хороший повод уйти, так ничего и не объяснив.
        - Это она их? - кивнул я на тела людей и зверей.
        - Нет, это я, - сообщил маг. - Их убили по моему приказу. - Посмотрев мне в глаза, спросил. - Осуждаешь?
        Я только пожал плечами. Осуждаю ли я? Когда шел сюда, то желал освободить людей и перебить волков. Теперь вдруг подумалось - может, так оно даже и лучше? Вряд ли у подростков, переживших такие муки и не успевших превратиться в вервольфов, осталась человеческая сущность.
        - Ты все сделал правильно, - кивнул я. - Это уже не люди.
        А про себя подумал - как хорошо, что решение убить крестьянских детей, оказавшихся в плену у колдуньи, принял не я.
        Глава девятнадцатая
        Традиции гномов
        Мы с фон Скилуром расположились неподалеку от проросшего деревьями холма, под которым и скрывалось логово ведьмы.
        Гворны, прибывшие сюда в большом количестве, первым делом принялись обыскивать туннели и пещеры, разыскивая уцелевшее серебро. Убедившись, что последняя партия так и осталась в мешках, не успев отправится в плавильный котел, жутко обрадовались и отправили ее герцогу. Правда, на сей раз и повозки, и возчики прибыли из Силинга. Еще гномы занимались тем, разламывали «перегонный куб» - огромный чан с трубочками, из которых капал драгоценный металл. Барон фон Силурд, осмотревший посудину, не нашел в ней ничего магического или потустороннего - огромный тигель, в котором плавят драгоценный металл, не более. Значит, все дело в сочетании заклинаний и раскаленного серебра. Я тоже обрадовался, когда в результате поисков обнаружился мой походный мешок. Не скажу, что не обошелся бы без него, но лучше все-таки с ним. Как-никак, там лежала моя кольчуга, а главное - смена белья и остатки кавы.
        Тела юных пейзан, погибших из-за опытов колдуньи, уже вытащены и похоронены неподалеку от ямы, куда скидали трупы волков.
        Сейчас команды гворнов, усиленные герцогскими латниками и дружинниками местных помещиков, активно прочесывают туннели и штреки, вкупе с газенками, отыскивая беглую Фриону. Неподалеку от нас, в солдатских шатрах, наличествовали еще и коллеги барона - все маги, которых Его высочество сумел наскрести в Силингии, оставив дома только самых старых и увечных. Они должны помочь нам окончательно ликвидировать ведьму. А мы с магом с бароном занимались самым важным - руководили.
        - Твое здоровье! - провозгласил барон Габриэль, поднимая на уровень глаз внушительного вида бокал, который чуть-чуть не дотянул до объемов, позволявшему ему именоваться кубком.
        - И твое! - ответил я, приподнимая чашечку с кавой.
        Как я уже говорил, каву я варил хуже, чем брауни, но слуге Габриэля я бы приготовление напитка не доверил.
        Отпив глоточек, скосил глаза на палатки магов, увидел, что в просвете между ними пасется Гневко. Гнедой, словно почуяв мой взгляд, затряс гривой и тоже глянул - как там хозяин? Не скрою, после возвращения из туннеля я получил от жеребца изрядную выволочку. Правда, до копытоприкладства дело все-таки не дошло, но я выслушал все, что обо мне думал гнедой: и за уход без него в город гномов (хотя это мы согласовывали!), и за участие в нелепой экспедиции, и даже за плен. Но больше всего боевого друга возмутило, что я дрался с вервольфами без него. Еще мне пришлось часа два бегать за жеребцом, просить прощения, уговаривать и обещать ему самый лучший овес, что отыщется в лагере. Наверное, стороннему наблюдателю из числа гномов и людей, поведение графа, эрла и особы, приближенной к правителю, показалось весьма странным, но их мнение для меня не играло никакой роли, а вот мнение жеребца - старого и верного друга, играло, да еще как. Понимаю, что гнедой рано или поздно простил бы своего глупого хозяина, но чем раньше он перестанет дуться, тем лучше.
        Барон фон Скилур, скривившись, единым махом осушил кубок, закашлялся. Прокашлялся, смахнул ладонью набежавшие слезы и грустно сказал:
        - Вот из-за этого сопляка мне постоянно приходится нести лишения.
        - Это ты про кого? - поинтересовался я, допивая каву и, в который раз устремляя грустный взгляд на раскладной стол, пытаясь углядеть что-нибудь вкусное, хотя и знал, что ничего интересного там нет - медный кувшин со шнапсом, куски жареной свинины, чищенные головки лука и черствый хлеб. Спрашивается, а чего и смотреть-то было?
        - Да про племянничка своего, про кого же еще? - хмыкнул двоюродный дедушка короля, ухватывая луковицу и вгрызаясь в нее белоснежными зубами. - Мог бы и догадаться, что нам здесь сложно, и меры принять. Подвалы у Деметрия бездонные, что ему стоило любимому дядюшке вина послать? Хотя бы бочонок, больше не надо.
        Услышь повелитель Силингии слова барона, он бы, по меньшей мере, обиделся, но маг уже дошел до той стадии, когда ему было плевать. Фон Скилур посылал слугу поискать в окрестных деревнях хорошего вина, но везде имелся только крепкий и очень вонючий шнапс. Пейзанам поить вином некого, да и делать в этих краях благородные напитки не из чего, а шнапс можно гнать даже хоть из подмороженного зерна, хоть из брюквы.
        - Юджин, когда ты перестанешь обижаться на тангаров? - поинтересовался вдруг маг.
        - А я на них и не обижаюсь, - пожал я плечами. - Поначалу да, было дело, а потом решил - к чему мне лишняя нервотрепка? Гномы такие, какие они есть. Не вижу смысла.
        Мне действительно не хотелось общаться с гномами. Свои соображения, отчего тангары стали покорными овечками, принявшись исполнять приказы вервольфов, я изложил на бумаге и через Габриэля передал Димдашу. Не уверен, что прав на сто процентов, но на мой взгляд, на гномов, не подверженных магии, воздействие оказали звуки. Те самые, которые я толком и не расслышал. И что с того? У людей и у гворнов может оказаться разная восприимчивость. Вон, собаки чуют такие запахи, о которых мы и представления не имеем.
        У старой колдуньи в запасе была тысяча лет, чтобы найти способ воздействия на соседей. Не зря же оборотни возились с повозками, правильно? Скорее всего, они нацепляли туда какие-нибудь свистульки, свиристелки, что там еще? Я бы пристроил все это добро поближе колесам, чтобы улавливали движение воздуха. Малорослики - народец настырный, отыщут на повозках следы от креплений, а в пещерах найдут и сами «музыкальные инструменты». А так это, или нет, пусть сами думают. Наверняка в государстве тангаров есть свои ученые.
        - Нет, ну почему Деметрий не догадался прислать хотя бы пару бутылей? - снова заныл барон, понижая требования к внучатому племяннику и хватая кувшин за ручку.
        Фон Скилур со скорбным видом взвесил емкость в руке, побулькал, оценивая количество шнапса, тяжко вздохнул и вновь наполнил бокал.
        - Тебе недостаточно? - вяло поинтересовался я, прекрасно зная, что увещевания пропадут втуне. Если на столе есть кувшин, то он в ближайшее время обязательно станет пустым.
        - А тебе что, жалко? - вытаращился на меня барон. - Ты ж все равно не пьешь… Я-то, старый дурак, обрадовался, что ты становишься нормальным человеком. Эх, зря радовался.
        Радовался он, видите ли. Да мне от одних воспоминаний о той пьянке на свадьбе принцессы плохо становится. Как вспомню - бр-рр.
        - Из-за тебя в одиночку приходится пить, как забулдыге, - пожаловался барон.
        - Можно подумать, тебя это когда-то останавливало, - хохотнул я.
        - Должны быть у старика какие-то радости, или нет? А ты сидишь трезвый, как сволочь. А еще друг называется…
        - Радуйся, тебе же больше достанется.
        - Так я и радуюсь. Правда, скоро уже и радоваться-то нечему будет.
        - По закону подлости, как только ты напьешься, сразу же возникнет неотложное дело, - мрачно сообщил я.
        Родственник герцога ответил не сразу, потому что был занят выполнением ритуала распития шнапса - скривил морду, осушил бокал-переросток, отер слезу и захрустел остатками луковицы. Вытерев новые слезы, махнул в сторону палаток и сказал:
        - Вон там дюжина старых хрычей сидит. Авось, кто-нибудь да трезвым остался.
        Вот в этом я сомневаюсь. Маги, хоть и ругали шнапс, но лакали его исправно. Боюсь и подумать, что случится, если сейчас к нам явится посыльный, с сообщением, что колдунью-таки отыскали.
        - Как думаешь, отыщем Фриону? - поинтересовался маг.
        Я только пожал плечами. Одно из двух - либо отыщут, либо нет. Вообще-то, я был уверен, что маги спустятся в туннели вместе с тангарами, но у волшебников иное мнение.
        Пока логово ведьмы не найдено, Габриэль и прочие волшебники бездельничали, уверяя, что изучают магию злой колдуньи, а для этого им не нужно куда-то лезть. Не уверен, что изучение шло успешно, потому что маги жаловались - для полноценных исследований им требуется вино, запасы которого подошли к концу, а отыскать в здешней глуши пристойную выпивку сложно. Отчего-то все жалобщики шли ко мне, игнорируя собственного коллегу и начальника экспедиции, требуя, чтобы я организовал им вино, а я только пожимал плечами - дескать, сам чудом вырвался из вражеского плена, изыскивайте способы, а про себя хихикал. Ничего, пусть шнапсом давятся.
        Барон опять принялся трясти кувшином, словно надеясь, что в нем что-то прибыло. Подумал, но бокал наполнять не стал.
        - Нет, дружище, напрасно ты на тангаров обижаешься, - опять завел старую песню маг. - И Димдаш сетовал - дескать, граф и эрл не желает с ним разговаривать, хотя одно дело делаем. Он уже Деметрию обещал жалобу написать.
        - Пусть пишет, если желает. А вот разговаривать с ним или нет - это уже мое право. Они тоже не желали со мной общаться, когда было нужно - не только мне, но и им. Так что, давай доведем все дурости до конца. Чего мелочиться - в двух днях пути, в одном? По мне - так лучше никак.
        - Напрасно, друг мой, напрасно, - по-отечески пожурил меня пьяный маг. - Ты ведь не знаешь, отчего гворны не желают общаться с людьми, при приближении к своему городу?
        - Предполагаю, что это как-то связано с их традициями, - хмыкнул я.
        - Вот здесь ты прав, мой мальчик, - кивнул Габриэль.
        Ишь, мальчик… Нет, определенно, мой друг уже не просто пьян, а пьян в стельку, словно сапожник. Понимаю, что мой возраст - давно не юношеский! - на фоне лет, прожитых самим бароном, покажется детским, но раньше он мне об этом не говорил. Или говорил?
        - А то, что тангары не желают общаться с людьми в двух днях пути от столицы, это даже и не традиция, а нечто более важное. Ты слышал, что между гворнами и людьми была война?
        Разумеется, о войне между гномами и людьми я слышал. Происходила она лет семьсот назад и закончилась полной победой нашей расы. Но все-таки, предок нынешнего правящего герцога не стал добивать врага, а заключил с ним мирный договор, по которому они уступали нам изрядный кусок территории, но сохраняли и государственность, и независимость.
        - В свое время тангары дали клятву, что они никогда не вступят в разговор с врагом, за исключением военнопленных, которых они отправляли трудиться на рудники, на пастбища, даже на сыроварни. Но после поражения им пришлось-таки нарушить клятву. Поверьте, господин граф, - перешел Габриэль с дружеского тона, на более официальный, - им это далось непросто. Любой гворн быстрее умрет, нежели нарушит клятву. К счастью, отыскалась лазейка - в тексте самой клятвы звучали слова «земли тангаров», а к тому времени, когда подписывался мирный договор, наша армия как раз и стояла в двух днях пути от Винне-Ноу. Прости, здесь только моя вина, что я не вел тебя в курс дела. Думал, что тебе обо всем известно.
        Барон и маг смотрел такими честными глазками, что я поверил. Почти. Фон Скилур не выдержал моего насмешливого взгляда.
        - Ладно, Юджин, прости дурака старого, честно скажу - запамятовал я, что тебя следовало предупредить.
        Запамятовал он, видите ли. Впрочем, а если бы и предупредил, чтобы это мне дало? А коли говорить о крепости традиций, то вспомнилась история об одном короле с моей далекой родины. Его Величество сидел рядом с дымящим камином, медленно умирая от угара, а дворянина, в чьи обязанности входило подать своему правителю руку и передвинуть стул, рядом не оказалось. Встать же со стула самому королю было невместно, сие вступало в противоречие с этикетом. В результате королевство оказалось без повелителя, зато этикет оказался не нарушенным.
        - Интересно, у тангаров есть матери, жены, дети? - подумал я вслух.
        - Разумеется есть, - ответил маг, от удивления чуть не уронивший кувшин. - Или ты думаешь, что гномы рождаются из камней?
        - Нет, гномы должны рождаться так же, как все живые существа - от матери, но при помощи отцов. Мне просто интересно - а что скажут матери и дети тех охранников, которых можно было спасти, если бы не клятва?
        Барон фон Скилур запыхтел, выливая остатки шнапса в бокал, осушил его в один миг и, даже не поморщился. С досадой отбрасывая опустивший кувшин в сторону, сказал:
        - Опять придется своего лодыря за выпивкой посылать. Представляешь, он в прошлый раз целый день деревню с трактиром отыскивал, а ведь говорено ж было дураку, что шнапс у любого пейзанина есть, надо только спросить. А коли найдет, так всего один бочонок и привезет.
        - И как в тебя столько влезает? - покачал я головой. - В бочонок два ведра шнапса входит.
        - Ну да, два ведра… - хмыкнул маг. - Если бы для меня одного, на неделю б хватило, а эти бездельники?
        Два ведра шнапса на неделю? Силен старый маг. Ладно, не станем уходить от темы.
        - Ты мне про женщин-тангарок ничего не сказал, - напомнил я.
        - Они не тангарки, а тоже тангары, - поправил меня барон. - А женщины у тангаров еще более привержены традициям, нежели мужчины. Если с мужчинами еще можно о чем-то договориться, то с женщинами нельзя. Правда, - признался маг, - за всю свою жизнь ни разу не встречался с женщинами-тангарами. Говорят, что мужчины и женщины живут отдельно друг от друга и встречаются вместе, лишь для того, чтобы зачать ребенка. Если родится девочка, она остается с матерью, а мальчик после сорока лет уходит к отцу.
        - После сорока? - удивился я.
        - Ну да, - спокойно подтвердил маг. - До сорока лет тангары считаются детьми. Но опять-таки, тангары о своей личной жизни не говорят, все мое знание основано на слухах. Но вот о возрасте сказать могу очень точно.
        - Значит, живут они лет до двухсот? - предположил я.
        - Есть и такие, что дотягивают и до трехсот. Вон, те же Димдаши. Старшему уже лет триста, а младшему двести пятьдесят, не меньше. Мне ведь тоже по человеческим меркам годков немало, но даже я Димдашей юношами не помню.
        - А почему никто меня не предупредил, что Димдаши - это и есть правители гворнов? - попенял я.
        - А разве они правители? - удивился маг. - Я их давненько знаю, но всегда считал, что они только посланники старейшин. Высокопоставленные, но не более. Откуда у тебя такие сведения?
        Скрывать своего информатора смысла не было. Единственно, что я не знал его имя.
        - Мне об этом сказал начальник охраны гномов, ныне покойный. Дескать, что старший - это глава Совета тангаров, а младший - его ближайший помощник. Он, кстати, и намекнул мне, что есть какой-то запрет на разговоры с людьми.
        - Вот так так… - хмыкнул Габриэль, принявшись теребить свои седоватые волосы. - А ведь ни я, ни герцог о том не знали. Ишь, жуки какие. Столько лет скрывать, что они высокое начальство.
        Кажется, барон фон Скилур изрядно озадачен. Померещилось даже, что протрезвел. Впрочем, маг еще вполне себе ничего, видел я его и в другом виде.
        - А вы с племянником не пытались в Винне-Ноу лазутчиков засылать? Ах, - вспомнил я с досадой, - туда же людям вход воспрещен. А расспросить тех, кто срок на каторге отбыл, или кого-нибудь из поселка людей?
        Фон Скилур с недоумением посмотрел на меня. И впрямь - а кто станет расспрашивать бывших каторжников? Впрочем, даже если и расспросить, что толку? Вряд ли гномы показывают арестантам своих правителей.
        - Кстати, а как вы с герцогом станете шпионов ведьмы искать? - поинтересовался я. - Как я понял, она своих соглядатаев и в Силинге, и в других городах имеет. Иначе бы откуда она и про меня, и про серебро знала?
        - А никак, - бодро отмахнулся барон. - Нам главное ведьму найти, а там видно будет.
        Найти ведьму, да еще взять бы ее живой, да как следует допросить. М-да, совсем замечтался, а ведь я, в отличие от мага, не выпил ни капли.
        Глава двадцатая
        Лаборатория
        - А куда деваются тела после смерти? - поинтересовался я.
        - К-кто? - переспросил маг слегка заплетающимся языком. - Чь-и тте-ла? Пп-оссле чией смертьи?
        Ого! Похоже, что выпитый шнапс ударил-таки в голову. И на стуле Габриэль сидит уже не так твердо, как минутой раньше, пошатывается. Ну, еще бы. Он же столько выжрал, сколько не выпьет и дюжина наемников после боя. Не поленившись, я встал и слегка поправил положение тела барона, чтобы седалище точно соответствовало сиденью стула. Брякнется, придется поднимать, да и неприлично магам падать.
        - Оборотни, когда их убивают, мерцают и пропадают, - терпеливо пояснил я. - Мне интересно, куда они пропадают? Трупов-то нет.
        Фон Скилур поморгал, уставился на меня. Взгляд стал слегка осмысленным и маг сообщил:
        - Т-тык… эт это самое… труупы развплщатся.
        Кажется, последнее слово исчерпало оставшиеся силы и Габриэль, уронив голову на стол, вышел из реальности. Все, отправился в царство снов. Оставить здесь и пусть спит? Нет, так может и на самом деле под стол упасть, нехорошо, коли начальник экспедиции, родственник правящего герцога, валяется под столом. Может, самому-то барону плевать на такие вещи, но у меня еще оставались свои представления об авторитете.
        Я дал отмашку слуге господина мага и тот, с обреченным видом, взвалив себе на плечо тушку хозяина, потащил ее в сторону шатров.
        Коль скоро маг не в состоянии думать, придется мне одному заниматься этим нелегким делом. Кстати, а кава еще осталась? Ага, аккурат на кружку. Увы, на последнюю. Надо бы брауни попросить, чтобы отыскал где-нибудь молотых зерен.
        Заварив остатки любимого напитка, отпил глоток, а потом принялся ломать голову, пытаясь найти ответы. Увы, пока имелись только вопросы. Как сообщил пьяный маг, тела убитых оборотней развоплощаются… Хм. А как это? Допускаю, что какие-то магические существа, созданные из ничего, с помощью колдовства, рассеиваются после своей кончины. Нет, все равно в голове не укладывается, как можно создать что-то из ничего? Помнится, в университете говорили о малюсеньких частичках, из которых состоит все на свете - и люди, и камни, и травы состоят из каких-то штучек с крючочками. Если крючочки прочные, получается камень, не очень прочные - человек. Предположим, что маги наловчились вылавливать в воздухе эти самые крошечные частички и что-то из них делать. Потом крючки расцепились, и магическое создание разлагается на те же штучки. Но здесь-то совсем другое: оборотня создают, соединив человека и волка. Хорошо, допускаю. Но и человека и животного можно потрогать, пощупать, а если тот и другой помрут, должен остаться труп или два трупа. Из трупа вервольфа (человек плюс волк) должны оставаться один мертвый человек и
один дохлый волк. Нет, не понимаю. Впрочем, я много чего не понимаю в этом мире.
        Немножко погрустив о собственном несовершенстве, допил остывшую каву и решил не ломать голову над тем, в чем все равно ни тоффеля не смыслю.
        Ладно, попробую обмозговать более насущные вопросы, имеющие решение. Если мне самому пришлось бы искать шпионов Фрионы, чтобы я сделал? Наверное, начал бы с окрестных деревень. Равнина чахлая, кругом горы, пахотной земли мало, но деревни все-таки есть. Народ что-то пашет, что-то выращивает, а еще коз разводят да ловят рыбу в горных реках. Господа тайные советники сообщили о деревнях, пострадавших от оборотней, но ни слова не говорили о тех, кому повезло. Вопрос - а почему их не тронули? Одно дело, если подручные ведьмы прошли мимо, да и нет у нее надобности забирать себе всю молодежь - волков для «спаривания» не хватит. Но жители о том могли и не знать, верно? Места здесь глухие, людей мало и до властей далеко, а жить-то хочется. Припугни, вот тебе и готовые помощники для колдуньи. Но как это все выяснить? Отправить по деревням конных жандармов, чтобы провели опрос населения? Ага, расскажут пейзане, держи мешок шире. Начнут мяться, блеять.
        Эх, сюда бы лазутчиков прислать, чтобы походили по деревням, поспрашивали. Наверняка кто-то что-то да знает, авось и скажет. Но кого в эти края можно послать, чтобы не вызвали подозрений? Надо предложить идею магу с герцогом, пусть думают. Интересно, а есть здесь помещичьи усадьбы или нет? Владетеля тоже можно напугать или договориться - мы не трогаем твоих пейзан, не режем твой скот, а ты за это сделаешь то-то и то-то. Скажем, съездишь в Силинг, посмотришь там, что к чему, а потом нам доложишь. У дворян во всех городах есть знакомые, а то и родственники. А есть еще те, кто хотел бы свергнуть с престола герцога. Вот с дворянства бы и начать - это и проще, и быстрее. Для начала узнать - что здешние владетели вообще знают о ведьме, приходилось ли сталкиваться с ней самой или с ее приспешниками? Только, чувствую, что и это бесполезно - не признаются. Значит, нужно искать косвенные улики, а потом везти подозреваемого в Силинг, к девушке-палачу.
        Да, возникает другой вопрос: а где Фриона набрала столько серых? Изловить живьем даже одноо волка - не самая легкая задача, а ведь ей нужен молодняк. Значит, искали волчиц с выводком. Не помню, сколько детенышей в помете одной волчицы - штук пять или больше? Ладно, пусть будет пять. Я видел сорок «готовых» оборотней - примерно, столько мы их и перебили вместе с гномами, а в том туннеле, у чана, сколько было волков, штук двадцать? А еще латники, пробивавшиеся к нам с другого входа, клялись и божились, что нащелкали из арбалетов не меньше двух дюжин оборотней. Может и врут, но половину посеребренных болтов извели, сам проверял. Значит, не меньше восьмидесяти людей и столько же волков.
        Ладно, оставим в покое «готовых» оборотней. Волков могли наловить и за два года, да и за десять. А вот молодняк, около чана. Двадцать молодых волков, минимум четыре выводка. Рожает волчица не то весной, не то летом, а может - и так, и так. Сейчас зима, значит, волчат отловили еще в прошлом году, а потом они где-то росли. Стало быть, появляется еще одна ниточка, за которую следует потянуть - охотники, но не всякие, а те, кто специализируется на отлове волков, а еще место, где подрастали волчата. Нет, определенно нужны лазутчики.
        Еще меня настораживал безымянный поселок рядом со столицей гномов. Раскаявшиеся преступники? Наверное, таких парочка на сотню найдется, а остальные? Если Фриона нашла возможность проникнуть в поселок (а это не сложно), она вполне могла отыскать союзников из разного сброда. Опять-таки, будет выход на серебро. Не в таких количествах, как в обозе, но на пару оборотней хватит. Она же где-то раньше брала драгоценный металл. Ведь не побиралась же колдунья, бродя по дорогам и собирая талеры и полукроны? И охотники в селении есть.
        Нет, еще искать и искать, даже если покончим с ведьмой.
        Размышления не мешали посматривать по сторонам, и уж тем более узреть, как в мою сторону целеустремленно направляется латник. Вставать с насиженного места не хотелось, напала лень. Осознавая, что гномы или наши воины что-то да отыскали, но в глубине души отчего-то надеялся, что солдат идет не ко мне, а по своим делам, или к магу. Как же, точно ко мне.
        - Ваше сиятельство, - радостно доложил латник. - Мы тут, вместе с мелкими эту нашли, как там ее? Лабраторию ведьмину.
        Не стал поправлять парня, что нужно говорить лаборатория, а принялся собираться. Кольчугу решил не брать, но меч вместе с новенькими ножнами прихватил. Мага будить, или нет? Пожалуй, Габриэль сейчас не в том состоянии, чтобы его поднимать и ставить в вертикальное положение, да и толку от пьяного колдуна никакого. Ничего, гляну на эту «лабраторию», а там видно будет.
        Идти пришлось мили три, если не больше, проходя то широким туннелем, то узкой норкой, а то вообще каким-то отнорком, вроде тех, что роют себе барсуки. Мой проводник, чтобы не заблудиться, постоянно освещал факелом стрелки, нарисованные на стенах. Но дошли.
        В центре зала длинные каменные столы, заставленные разнообразной стеклянной и глиняной посудой, из которой я опознал только колбы - пузатые бутылки с длинным и тонким горлышком. Некоторые малюсенькие, другие в половину человеческого роста. Здесь же какие-то подставки, масленые горелки, жаровни. Кое-что из имевшегося оборудования до сих пор работало - вон, в широком сосуде, похожем на половину шарика, только с плоским дном, установленном на жаровню, клубилась какая-то золотистая жидкость.
        Вдоль стен выстроены глиняные кувшины с широким горлом, высотой с гнома, заполненные чем-то непонятным - не то кусками горной породы, не то окаменевшим деревом. Если потрогать, то можно бы и определить, но брать в руки здесь чего бы ни было не хотелось. Зато в открытом кожаном мешке, прислоненном к стене, я на глаз определил куски горной породы, с большим содержанием серебра. Не иначе, ведьма занималась еще и добычей драгоценных металлов. Да, поверх мешка лежат перчатки из толстой кожи. Стало быть, Фриона не могла брать серебро в руки.
        Одна из стен лаборатории заполнена полками с книгами. Толстые и тонкие манускрипты, свитки в деревянных и кожаных футлярах, множество разрозненных страниц, перевязанных веревочками. Едва-едва не кинулся к библиотеке колдуньи, но усилием воли заставил себя остаться на месте. Кто его знает, может эти книги и в руки-то брать нельзя, а не то, что читать.
        Двое гномов, отличавшиеся от остальных тангаров ученым видом - надень на них мантии, шапочки с золотой кисточкой, получатся магистры богословия из моего университета, немедленно принялись трогать посуду, хватать приборы, оживленно переговариваясь между собой. Но тут же Димдаш-младший рявкнул им что-то такое, отчего ученые гномы немедленно прекратили самоуправство и полезли за носовыми платками, отирая руки, но при этом не прекратили перепалку со своим начальником. Ну, ученый люд, он такой.
        - Граф, вы со мной разговариваете или нет? - поинтересовался Димдаш.
        - Спрашивайте, - лаконично отозвался я. Полностью прекратить общение с тангарами в такой момент было бы глупо.
        Но вместо того, чтобы задать конкретный вопрос, помощник главного старейшины сказал:
        - Господин граф, я не намерен извиняться перед вами за наше поведение. Наши клятвы выше любых слабостей, привязанностей и важнее, нежели жизнь кого-то из нас. Я бы хотел узнать - как это отразиться на нашей экспедиции?
        - Никак не отразится, - ответил я. - Я буду общаться с вами, отвечать на ваши вопросы, помогать, если понадобится. Другое дело, что доверять вам я уже не могу. Но не сомневаюсь, вы это переживете.
        - Ваше отношение к нам в дальнейшем не повлияет на наши деловые связи? - с беспокойством поинтересовался тангар.
        А у меня есть деловые связи с танграми? Вроде бы, кроме совместной ликвидации оборотней нас ничего не связывает. Я с таким недоумением уставился на гнома, что тот поспешил уточнить:
        - Ваша супруга не прекратит поставлять нам свинец?
        Ах, вот он о чем. О деятельности Кэйт по добыче свинца и торговле с гворнами я отчего-то забыл. А ведь моя невеста (виноват, супруга), говорила, что гномы предлагают самые выгодные сделки. Вроде бы, это каким-то боком связано с пошлинами? Да, точно. Имение Выксберг, ко всему прочему, освобождено от пошлин на вывоз свинца, что для гномов весьма хорошо.
        - Не прекратит, - заверил я гнома и, пресекая его многословие, спросил. - Мастер Димдаш, вы хотели меня о чем-то спросить?
        - Господа э-э… Димдаши (опять?!), представляющие нашу главную мастерскую, считают, что все оборудование ведьмы и ее книги следует перевезти в Винне-Ноу, где можно внимательно изучить и исследовать.
        - А что такое главная мастерская? - поинтересовался я, но мой вопрос гном старательно проигнорировал, демонстрируя, что это не моего ума дело.
        Что ж, не стоит задавать лишние вопросы гномам, тем не менее, я решил его повторить.
        - Вы мне не ответили, - мягко сказал я. - Ваши сородичи - очередные Димдаши представляют некую мастерскую, пусть и главную. Но она может оказаться местом, где изготавливают кайло, а то и просто затачивают инструменты после работы. И я должен прислушиваться к мнению точильщиков?
        Помощник старшины слегка набычился, даже побагровел, но был вынужден ответить:
        - Главные мастерские - это и университет и лаборатория, а мастера, стоявшие перед вами, наиболее уважаемые наставники и исследователи.
        - А почему оборудование и книги нужно везти в Винне-Ноу, а не отправить в Силинг? - хмыкнул я. - У нас, худо-бедно есть свой университет, есть и ученые.
        - Я видел ваших ученых, - усмехнулся Димдаш-младший с неким пренебрежением. - Пара кабинетных крыс, да один алхимик, умеющий изготавливать кислоты.
        - Ну и что? По крайней мере, я точно знаю, что в Силингии они есть, а об учебных заведениях тангаров я знаю лишь с ваших слов.
        - Вы ставите под сомнение мои слова? - обиделся гном.
        - Вы сами мне дали повод, - улыбнулся я. - Я ведь уже сказал, что перестал доверять тангарам.
        - В таком случае, господин граф, я вынужден официально сообщить Его высочеству о нанесенном нам оскорблении.
        - Как вам угодно, мастер, - хмыкнул я. - Только не забудьте указать, что вы пренебрежительно отозвались об ученых университета, основанного наследником престола. Впрочем, я это сделаю и без вас. Наше учебное заведение находится в стадии основания, поэтому оборудование колдуньи очень пригодится и преподавателям, и студентам.
        Димдаш слегка загрустил. Неизвестно, как герцог отреагирует на мои слова, но вот небрежение, по поводу любимого детища Вильфреда, может принять близко к сердцу. Все-таки, Силинг уже изрядно потратился на университет и уже не считал его просто игрушкой великовозрастного сына. Это уже государственное дело.
        - Граф, я беру свои слова обратно, - поспешно заявил гном. - Осознаю, что пока еще рано делать выводы об университете, основанном наследником престола. Но согласитесь, что эту лабораторию отыскали мы. Значит, она наша по праву находки.
        - Но подземелье располагается на территории герцогства Силингия, - парировал я. - К тому же, кроме ученых у нас имеются маги, способные изучить все находки.
        - Может, мы с вами сойдемся на компромиссе? - пристально посмотрел мне в глаза тангар. - Я предлагаю поделить все на равные части.
        Предложение неплохое, если бы не одно «но». В отличие от гномов, я не знаток лабораторной посуды и книг, расположившихся на полках. Где гарантии, что гномы нас просто-напросто не надуют, забрав себе лучшую половину? А самое главное, что я не был уверен, что эта лаборатория нам вообще нужна и, что ее можно и нужно изучать. Сомневаюсь, что от ученых из школы юного герцога (университетом она не является, как ни крути) будет толк. Да тут и ученые моей родины ничем не помогут. Вот, если только волшебники что-то сумеют сделать. Авось, старики проснутся, опохмелятся и все механику старой ведьмы раскроют. Вот только, зачем? Не думаю, чтобы здесь имелись какие-то важные секреты, что пригодятся для развития науки или позволят пейзанам лучше пахать землю и выращивать самую большую репу. А заклинания, способные соединить человека и волка, превращая их в монстров, кому нужны?
        - У меня к вам другое предложение. Я думаю, что всю эту посуду, - окинул я взглядом лабораторию ведьмы, - все тигли, прочее, даже книги следует уничтожить.
        - Уничтожить? - встрепенулся Димдаш, а еще пара Димдашей совершенно остолбенела.
        - Именно так, - подтвердил я, посмотрев в глаза гнома. - Во-первых, никому не будет обидно, если лаборатория просто исчезнет. А во-вторых… Как говорят на моей родине - понимаете, о каком месте идет речь? - некоторые знания могут оказаться опасными. Поэтому, я бы отдал приказ - расколотить все колбы, прочую посуду, а потом поджечь. И пусть горит все - книги, растворы, стекло. Жаль, обожженная глина не сгорит, но хотя бы расколется. Многие знания - многие печали.
        Тангра задумался на несколько секунд, а потом улыбнулся:
        - Знаете, господин граф, а ведь вы правы. Зачем нам чужие секреты, если своих полно? А глина, если ее облить кое-чем, горит прекрасно.
        Глава двадцать первая
        Магия воды и воздуха
        Признаю, касательно магов я был не прав. Или прав, но не совсем. По крайней мере, не все они, укушавшись шнапсом до поросячьего визга, дрыхли по своим шатрам и палаткам. Один из волшебников, весьма тщедушный старичок, остался не просто трезвым, но и готов был включиться в работу по поискам сбежавшей ведьмы. У меня неплохая память на лица и я был весьма удивлен, потому что не помнил этого старца. Хотя, может он отлеживался в палатке и только сейчас выполз наружу?
        Явившись к нам с Димдашем - мы как раз закончили спор, что делать с имуществом колдуньи, дед (виноват, мэтр Адриан) задал простой вопрос - а где происходило самое ожесточенное сопротивление оборотней и почему именно там? И впрямь, а почему основной бой произошел в главном зале? Мне-то вообще думать некогда было - зашел, да и начал драться, а потом уже и не до того стало. А ведь мог и сообразить, что вервольфы сражались, прикрывая отход своей повелительницы и «матери»!
        Мэтр Адриан, словно охотничья собака обошел весь зал, едва не обнюхав каждый угол, а потом торжественно прошел в самый центр. Не здесь ли колдунья, занимавшаяся дурной театральщиной, восседала при нашей встрече? А больше и негде. И я не задался вопросом - а куда делся ее трон? Оказывается, никуда и не делся, потому что волшебница сидела на камне, который, словно пробка, затыкал дыру. Верно, там упрятан какой-то механизм, с помощью которого камень поднимался вверх, а потом опускался вниз, закрывая вход.
        Несколько ловких ударов кирками и «пробка» оказалась расколота.
        - Работа древних, - с благоговением сказал Димдаш, глядя на каменный колодец, скрывавшийся под каменным троном.
        - А зачем он нужен? - полюбопытствовал я, забывая, что не собирался вести лишние разговоры с тангарами.
        - Вначале горняки пробивали копру, а потом вели штреки, а уже от них, через шахты, вроде этой, шли к основной жиле. В этом месте, - обвел Димдаш подбородков зал, - когда-то была горная выработка, где добывали золото.
        Напрягая память и опыт прежних времен, вспомнил, что копра - шахтный ствол, через который на поверхность вытаскивают полезные ископаемы, а штрек - это тоже шахта, только горизонтальная.
        Я испугался, что придется лезть в каменную дыру, но гномы умудрились определить - в какую сторону от колодца идет штрек и как он сообщается с поверхностью. Поэтому, мы просто вернулись обратно и вышли наверх.
        Уже на поверхности учуяли запах дыма, а повернувшись, увидели и сам дым, валивший из какого-то отверстия.
        - Это лаборатория горит, - любезно пояснил маг. - Вы-то про то забыли, пришлось самому.
        Я не забыл, просто решил сделать это потом, как отловим Фриону. А вот судя по разочарованным мордам ученых Димдашей, у них оставались на книги и оборудование колдуньи свои планы. Могли ведь, сволочи, втихаря стащить пару-тройку книг, что-то из лабораторной посуды, кто бы их стал обыскивать? Ай да волшебник! Правда, когда он успел поджечь?
        Старый маг, вооружившись рогаткой, вроде той, с которой умельцы отыскивают воду, сосредоточенно шел впереди, отыскивая следы сбежавшей колдуньи, следом за ним конные латники и мы с Гневко, а в арьергарде бодро шлепали пешие гномы. Шли мы достаточно долго - мили четыре, если не пять, пока не вышли к небольшой роще. Удивительно, но хотя на дворе стояла зима, деревья оказались одеты листвой. Вот, если это не колдовство, то что же тогда называется колдовством?
        Наверняка в роще имеется еще одно логово ведьмы. Вот, сейчас и проверим. Но у мага возникли какие-то трудности. Адриан, постукав рогулькой воздухи тут, и там, разочарованно вздохнул:
        - Дальше идти не могу. Что-то такое стоит, словно стена прозрачная.
        Глядя на мага, латники, а вслед за ними и гномы, тоже принялись пробовать воздух на прочность - кто рукой, а кто и клинком, но тщетно. Народ разбрелся, пытаясь отыскать брешь. Бесполезно. Роща словно бы окружена невидимой стеной, от которой отскакивала хваленая сталь гномов и кулаки в кожаных перчатках с металлическими накладками.
        - Все бесполезно, - в сердцах сказал Адриан, в ярости разломав свою рогатку. - И деревья здесь…
        - А что деревья? - не понял я. Присмотревшись, пожал плечами. - Тополя как тополя, только с листьями.
        - Это не тополь, а осина, проклятое дерево. С его помощью убили бога Бальдра.
        Про Бальдра я кое-что помнил. Светлый ас, которому предсказали смерть от руки собственного слепого брата. Мать братьев - понятно, тоже богиня, не помню, как ее звали, взяла клятву с каждого дерева, с каждого камня, и с каждого куска железа, что они не причинит вреда любимому сыну. Разумеется, кое-что упустила - веточку омелы, которая была слишком юна и бестолкова, чтобы отвечать за собственные слова.
        Боги Асгарда особым умом не отличались, а развлечений, кроме пиров и драки, у них было мало, поэтому, узнав, что Бальдр стал бессмертным, принялись испытывать его на прочность оружием из камня, из железа и из дерева. Конечно же, в руках слепого брата оказался дротик из омелы, подсунутый коварным Локи. Сколь помню, что бы там не случалось у древних асов, всегда оказывался виноват Локи.
        - А разве дротик сделали из осины, а не из омелы? - удивился я.
        - Почему дротик?
        - Разве Бальдра убили не дротиком?
        - Бальдра убили с помощью ловчей ямы, в дно которой Локи вбил колья из осины, - менторским тоном произнес маг.
        - Вот как? - хмыкнул я. - У нас считается, что светлого бога убили дротиком из омелы. И убил его собственный брат, слепец. Случайно, правда.
        - Глупости у вас считают, - поморщился маг и строго сказал. - Бальдр был единственным сыном отца богов Одина и Фригг - верховной богини. Разве у них мог родиться слепой сын? А если бы и родился, то асы немедленно сделали бы его зрячим. А омела… Фи… Сам-то подумай, сможет ли тонкая веточка пробить плоть человека?
        Я не стал спорить, а лишь философски пожал плечами. Адриан - маг неплохой, но он не понимает, насколько на самом-то деле нежна и уязвима плоть человека и как легко ее пробить, а то и убить. Посматривая, как один из самых упорных гномов рубит кайлом воздух, пытаясь пробить в нем отверстие, спросил:
        - А кто столкнул Бальдра в ловчую яму?
        - Никто не сталкивал. Коварный Локи выкопал эту яму на дороге Бальдра. Осиновые колья пробили грудь светлого аса и с тех пор это дерево прокляли боги и люди. Светлый Бальдр отправился в царство Хель, но его доброта и красота оказалась так велика, что повелительница царства мертвых каждую весну отпускает аса наверх, к людям, и вся природа расцветает.
        Я мысленно хмыкнул. В моем мире Бальдра убили по-другому, а вот чтобы его отпускали из царства мертвых - не упомню. Кажется, это случилось с иными богами или богинями. Но в сущности, какая разница, как погиб неизвестный мне бог? Но зачем проклинать осину, если виноват Локи? Нам бы сейчас другое понять - как же войти в рощу?
        - Иг-г? - подал голос гнедой.
        - Давай, - согласился я.
        Жеребец, уже не в первый раз, оказался умней меня. Чего там гадать, идти надо, самим пробовать.
        Гневко сделал несколько шагов вперед, потом напрягся, вытянул шею, словно одолевая какое-то препятствие, а потом резко рванул вперед. Что же касается меня самого… А я вообще ничего не заметил. Воздух как воздух, никакой стены, никакой преграды.
        - Помоги! - услышал я сзади голос мага, переходящий в хрип.
        Ох ты… Адриан, ринувшийся следом за крупом коня, сумел пройти, но не до конца - полы его плаща оказались прочно зажаты сомкнувшимся воздухом, словно бы створками невидимых ворот.
        Зрелище, надо сказать, странное - человек стоит на одном месте, но не может сдвинуться с места, а его втягивает обратно непонятная сила, а завязки плаща живут своей собственной жизнью, пытаясь задушить собственного хозяина. Мгновенно спешившись, я разорвал шнурки, освобождая мага и тот прямо-таки рухнул мне на руки.
        Уложив Адриана на землю, снял с седла верную баклагу и принялся отпаивать старика водой.
        - Благодарю, - выдохнул маг, приподнимаясь. Недовольно буркнул. - И почему у тебя нет вина?
        Я не стал отвечать на глупый вопрос, да Адриан и не требовал ответа. Задумчиво похлопав себя по груди, вытащил из-за пазухи крошечную, глотка на два, фляжку, откупорил ее и в воздухе расплылся такой мощный аромат, что мой гнедой недовольно заржал и повернулся к нам задницей, а я откачнулся в сторону. Чего доброго, нанюхаешься, так и пить не надо…
        - Эх, молодежь, не умеете вы пить. Вот я, граф, в твои годы умел пить все, что горит… - покровительственно сказал маг, делая мощный глоток. Хотел сказать еще что-то наставительное, но закашлялся, из глаз потекли слезы. - Э-э…в-ввд - ч…ки… - проговорил Адриан что-то нечленораздельное, протягивая руку.
        К счастью, я понял, чего он хочет. Отдав старику баклагу, понаблюдал, как маг отпивается водой. Что же у него во фляжке-то было? Судя по запаху - нечто убойное. Явно, что-то из жидкостей, получаемых в лабораториях алхимиков. Как говорится - и смех, и грех. Ну отчего же так, что если мне попадается толковый маг, то он почему обязательно оказывается пьяницей? Впрочем, об Адриане, как о толковом волшебнике рано судить. Посмотрим, как он себя проявит дальше.
        Чтобы не смущать старика, пошел к тому месту, где застрял его плащ. Раньше бы не сумел представить - как выглядит деталь гардероба, застрявшая в воздухе? Да и теперь невольно искал глазами какую-нибудь вешалку или хитрый, совсем незаметный со стороны крючок. Мне стало жалко старого мага - замерзнет ведь, а здесь, чай, не лето. Потянув на себя плащ, к своему удивлению, вытащил его.
        А на той стороне буйствовали гномы, пытавшиеся пройти к нам, но у них ничего не выходило. Значит, магия все-таки на них действует.
        - Мэтр, а что за отраву вы пьете? - поинтересовался я, бросая рядом с магом его плащ.
        - Почему же отрава? - слегка обиделся волшебник. - Тот же шнапс, только покрепче. В этом средстве алхимики вымачивают философский камень, прежде чем пустить его в дело. Выдержит, не растворится, значит сумеет превращать другие металлы в золото.
        - Получается, ваш желудок превратился в философский камень, - хмыкнул я.
        - Вполне возможно, - кивнул Адриан, потом с деланным беспокойством спросил. - Надеюсь, вы об этом никому не скажете?
        Молодец маг, еще и шутит. А впрочем, кто этих магов знает? Может, и на самом деле желудок превратился в философский камень?
        - Не беспокойтесь, мэтр, - слегка поклонился я. - Эта тайна надежно погребена в моем сознании. - Кивая на прозрачную стену, в которую по-прежнему бились гномы, сказал. - А мне говорили, что на тангаров не действует никакая магия.
        Маг, поднимаясь на ноги (эх, а встает с трудом, да и стоит на ногах не твердо), с недоверием осмотрел собственный плащ, потрогал завязки, решительно накинул его на плечи и лишь потом обернулся к гномам. Посмотрев на перекошенные физиономии малоросликов, равнодушно сказал:
        - Что ж, значит мы ошибались. Зато теперь нам известно, что на тангаров действует магия воздуха. - Почесав подбородок, старый волшебник вздохнул. - Как жаль, что не знали об этом раньше.
        Раньше - это когда? Не иначе, во времена войны между гномами и людьми, закончившейся почти восемьсот лет назад. Это сколько же лет самому волшебнику? А Габриэль говорил, что таких не осталось. Но волшебник, он словно женщина, и про возраст спрашивать их нельзя. Кто знает, вполне возможно, что Адриан лично встречался и с Локи, и с Бальдром. Да и меня интересовало другое.
        - Значит, на магию воды, земли и огня вы гворнов проверили?
        - А ты сообразителен для простого графа, - похвалил меня маг, слегка уходя от вопроса. - Нет такого существа, на которого не смогла бы воздействовать магия.
        Мне стало слегка обидно.
        - А как же я?
        - А ты, граф, просто явился к нам из другого мира, вот и все. Но гворны-то обитают тут издавно, раньше людей. Жаль, что тебе недоступна магия, а то взял бы в ученики. С другой стороны, почему не попробовать?
        Адриан оценивающе глянул на меня, глазенки у старика загорелись.
        - А ведь и точно… Потихонечку, а нам спешить некуда. Думаю, лет через пятьдесят, если тренироваться каждый день, из тебя получится волшебник.
        - Спасибо, но я уж как-нибудь в простых графах побуду, - поблагодарил я Адриана, вспоминая, что приобретая волшебные умения и навыки, маги лишаются кое-чего важного. Нет уж, лучше я так, в простых человеках останусь.
        - Как знаешь граф, как знаешь, - великодушно отозвался Адриан. - Если передумаешь, милости прошу. Но помни, что у тебя не так уж и много лет впереди, чтобы стать учеником мага - не больше тридцати.
        Тридцать лет? Да мне уже будет восемьдесят, столько и не прожить. Хотя, кто знает, сколько кому отпущено Единым? Но коли доживу, можно подумать и о магии.
        - Ну что, будущий ученик, - насмешливо обратился ко мне маг. - Пошли искать ведьму.
        - Пойдем, возможный учитель, - отозвался я, показывая, что, хотя и не дал согласия, но саму возможность стать магом не отринул.
        Я не стал садиться в седло, пошел рядом с Адрианом.
        - Имей в виду, если станешь моим учеником, тебе придется обращаться ко мне только на вы и называть «господин учитель», - сказал волшебник.
        - Хорошо, - покладисто согласился я. - Но пока можно звать по имени, или следует говорить господин маг, обращаться на вы?
        Мне действительно было все равно, как именовать волшебника. Лишь бы старику приятно.
        - Нет смысла, да и рановато, - отмахнулся Адриан. - Пока делаем одно дело, мы равны. Тем более, что у тебя и титул, и прочее.
        Мы шли в глубину рощи. Тополя (ладно, пусть будут осины), зловеще шелестели листьями, словно грозя нам бедами. Стало темнее, а между деревьями проявилась паутина - толстенная, словно рыболовная сеть, да еще и отсвечивающая серебряным светом. В такой паутине не то, что мухи, птицы застрянут.
        - Фриона, как я понял, владеет магией воздуха и огня? - поинтересовался я, а потом сам себе и ответил. - С воздухом - тут все ясно, а без огня невозможно плавить металл.
        - А еще у нее есть магия земли, - кивнул волшебник.
        - Значит, магия воды под вопросом?
        - Раньше владела, а как теперь - не знаю, - пожал Адриан плечами. - Но если маг один раз сумел воспользоваться силой стихии, он этого умения никогда не забудет.
        - Вроде того - если однажды научился плавать, так не разучишься.
        - А ты умеешь плавать? - удивился маг.
        - Да, а что такого?
        - Да ничего. Просто, ты первый человек, встреченный мною, что умеет плавать, - хмыкнул Адриан.
        Ничего удивительного. В Силингии я живу уже года два, но пока не увидел здесь крупных рек, а те речушки, что есть, они не в счет. Я не стал рассказывать, что плавание входит в перечень боевых искусств, потребных для обучения юного дворянина. Может, занятий и было поменьше, нежели уроков фехтования или верховой езды, но хватало. Еще хорошо, что меня не учили плавать в кольчуге - пошел бы ко дну, словно подкова в ведре с водой.
        - А ведь из тебя получится превосходный водяной маг, - авторитетно заявил волшебник.
        - Какой? - переспросил я, остановившись от изумления.
        - Водяной, водный, какая разница? Ты сможешь плавать в воде, набирая силу, а остальным приходится оставаться на берегу. Эх, ты же столько силы сумеешь взять, что никому другому и не снилось. Нет, парень, давай-ка собирайся, да и ступай ко мне в ученики. Какие тридцать лет, двадцать лет жду, не больше. Если дурную голову за это время не сложишь, так приключений тебе на всю оставшуюся жизнь хватит.
        Я слегка обалдел от напора мага. А может, согласиться? Двадцать лет - срок более реальный, чем тридцать, но тоже немалый. За это время много что может произойти. Останусь жив, превращусь в живую развалину, а тут, глядишь, волшебник даст новые силы, здоровье. Впрочем, меня же принцесса собиралась убить через десять лет.
        - Ладно, не задерживайся, - сказал маг, подхватывая меня под локоть и увлекая вперед.
        Осины словно бы расступались, давая дорогу, но ничего напоминавшего логово ведьмы пока не видно. Впрочем, а какие они вообще бывают, убежища колдуний? В жизни их не встречал. Какая-нибудь хижина, каменный дом, а может, простой шалаш? Нет, судя по той театральщине, устроенной колдуньей, вряд ли шалаш.
        И точно. На поляне, внезапно открывшейся нам, стоял высокий дом из белого мрамора, украшенного резьбой, с балконом, опоясывавшем второй этаж. На крыше, словно часовые, стояли статуи рыцарей и прекрасных дам. А на балконе стояла девушка с длинными золотистыми волосами. Увидев нас, красавица помахала рукой и громко сказала голосом Фрионы:
        - Вот и гости пришли. Жаль, что незваные. А я незваных гостей никогда не любила, не обессудьте.
        Глава двадцать вторая
        Магия воздуха
        - Терпеть не могу незваных гостей, - повторила Фриона. - Придется звать моих слуг и телохранителей.
        Колдунья развела руки в сторону, потом трижды хлопнула в ладоши, да так звонко, что у меня зазвенело в ушах.
        - Убейте их! - закричала ведьма, обращаясь непонятно к кому.
        От вопля колдуньи статуи рыцарей и прекрасных дев, спокойно стоящие на крыше, зашевелились, начали встряхиваться, словно мокрые псы, избавляясь от каменных оболочек, освобождая то, что пряталось под безобидными фигурами - монстров с безобразными мордами, кривыми когтями и сложенными за спиной крыльями.
        Я положил руку на эфес меча, но пока не обнажал клинок, а Гневко, с некоторым недоумением смотрел на чудовищ, перетаптывающихся на месте и неспешно расправляющих крылья. С летучими тварями ему еще драться не приходилось, но жеребец не испугался, а готовился биться, только еще не решил, а как именно? Да я и пока не понимал, как воевать с крылатыми монстрами, особенно, если они станут атаковать одновременно. Прикинув, а не лучше ли мне вскочить в седло? Нет, с этими бестиями нам с жеребцом лучше иметь свободу маневра, а мне еще и две свободных руки.
        Ух ты, а у них еще и крючки на кончиках крыльев. Я подмигнул гнедому - начнем, а уж там, как пойдет. Сколькотут штук? Не то десяток, а может дюжина.
        Но маг сделал шаг вперед и решительно отстранил меня в сторону.
        - Ну-ка, мальчонка, не мешайся под ногами, когда взрослые ссорятся, - приказал Адриан, а потом показал кулак гнедому. - И ты тоже не лезь, понял? А иначе не посмотрю, что рыцарский конь, а всыплю тебе по рыжей заднице. Отойдите-ка оба подальше, чтобы мне под горячую руку не попасть.
        Гневко обалдел от подобной бесцеремонности и хамства, открыл от изумления пасть и посмотрел на меня.
        - И-г-го? - возмущенно спросил боевой друг.
        - Ни в коем разе! - слегка испугался я. - Подумаешь, обозвали задницу рыжей, вместо гнедой.
        Только этого сейчас не хватало, чтобы Гневко принялся учить волшебника хорошим манерам. На моего жеребца магия тоже не действует, но лучше не рисковать, да и союзник нам позарез нужен.
        - Слушайся дядю волшебника, он старше, он еще мамонтов видел, - наставительно произнес я и, взяв коня за уздечку, вместе с Гневко попятился назад.
        Я прикинул, что волшебник примет на себя основной удар, а мы с жеребцом остаемся на флангах и бьем тех, кто прорвется.
        Монстры, отталкиваясь лапами от крыши, один за одним взмывали в воздух, выстраиваясь в линию, а потом, в полете, перестраивались в полукруг.
        Маг, сделав еще один шаг вперед, вдруг сделался выше ростом и шире в плечах. Старый дорожный плащ превратился в мантию, а на голове, вместо потертого берета, сама собой появилась шляпа, украшенная перьями и яркими драгоценными камнями.
        Когда до монстров оставалось каких-нибудь десять ярдов, а я уже вытащил меч, готовясь срубить самого неосторожного, старый маг вскинул ладонь к монстрам и сказал несколько слов на неизвестном мне языке:
        - Фидрадар венур. Фарди глеумску.
        Волшебник произносил странные, явно магические слова, сдержанно и просто, без надрыва, без малейшего пафоса, словно бы обращался к малознакомому, но неприятному субъекту, но от этих слов летающие монстры остановились, а передний, ближе всех подлетевший к магу, вдруг взорвался, словно воздушный пузырь, проткнутый раскаленный иглой, а ошметки, разлетаясь по сторонам, ударялись в тела и крылья сородичей, отчего те тоже начали лопаться, передавая свою гибель другим.
        - Спускайся вниз, - потребовал Адриан от колдуньи, по прежнему стоявшей на балконе и, в немом удивлении взирающей на уничтожение своих слуг и телохранителей.
        Но Фриона не пожелала так просто сдаться. В чистом небе вдруг появилась свинцовая грозовая туча (это зимой-то!), из которой в нашу сторону полетели молнии, а штуки три вонзились неподалеку от нас, подпалив старые листья, устилавшие двор. Не к месту, вроде бы, но я опять удивился наличию здесь разных сезонов - за воздушной стеной царит зима, в роще стоят летние осиновые тополя, а тут, не то весна, не то осень. Гневко, услышав раскат грома, от удивления присел, да и я забеспокоился, глядя, как клубится дым по земле, но маг только помахал указательным пальцем и спокойно сказал:
        - Эка тумин.
        И тут же тучка пропала, словно ее и не было, огонь потух и даже разворошенные листья заняли свои собственные места, словно над ними прошелся с граблями садовник. Волшебник, вздохнув, как вздыхает взрослый, глядя на неумелые и нелепые проделки ребенка, сказал:
        - Фриона, лучше бы ты спустилась и не тратила мое время. Пойми, дуреха - твоя смерть неизбежна, а у меня еще много дел.
        Но колдунья не унималась. Из-под земли начали вылезать тонкие белесые корешки. Извиваясь, как змеи, они устремились к нашим ногам, пытаясь оплести их. Но до старого мага корни так и не доползли, а корешок, первым ринувшийся ко мне, наткнувшись на мой сапог неожиданно сник, застыл и, словно бы задеревенел, а остальные, тоже пытавшиеся завладеть моими конечностями, резко сменили курс и поползли в сторону Гневко.
        Я обнажил меч, желая помочь другу, но гнедой, коротким ржанием, попросил не мешать, принимаясь увлеченно давить копытами наползающие отростки. Гневко вошел в азарт, пустив в ход не только ноги, но и зубы. Право слово, для моего жеребца это не более, чем развлечение. Что там для боевого коня какие-то корешки, если мы с ним как-то попали на настоящую змеиную свадьбу? Вот там было действительно страшно, когда нам пришлось скакать по колыхавшимся клубкам, норовившим вцепиться и в жеребца, и в меня, зато есть что вспомнить… Главным образом то, как мы с жеребцом героически улепетывали, передавив по дороге десятка два, если не больше, пресмыкающихся.
        Уцелевшие корни втягивались обратно в землю, оставив поверх несколько погибших отростков, напоминающих мертвых змей.
        - Нет, ты меня утомила, - капризно сказал старый маг, вновь взывая к Фрионе, а потом перешел на колдовство. - Комду хингад, гкуйуд мит.
        Видимо, противиться этому заклинанию колдунья не смогла, поэтому вышла наружу. Теперь она выглядела не как прекрасная фройляйн, а как солидная фрау - рослая и статная, с темными волосами, уложенными в высокую прическу. Возможно, именно такой она и была в той пещере, жаль, в темноте не мог рассмотреть. Представительности колдунье придавало еще и красивое красно-черное платье, сшитое по последней моде. Или по предпоследней? Что-то такое я видел в Севре, но за время появления не ручаюсь.
        - Я и не знала, что ты до сих пор жив, - усмехнулась ведьма. - Если бы знала, то подождала бы еще лет сто.
        - Лучше бы ты сидела в своей норе, и не тревожила честных людей, - хмыкнул маг.
        Вроде бы, только что говорил, что у него времени мало, а теперь решил поболтать? Впрочем, пусть болтает, мне интересно послушать.
        - Кого честных? - усмехнулась колдунья. Кивнув на меня, спросила. - Ты называешь честным убийцу десятков людей?
        - А ты что, за мной могилы считала? - усмехнулся я.
        - Не нужно считать могилы за тем, у кого за плечами виднеются мертвецы.
        - Ишь ты, какая глазастая, - покачал я головой. - Но все равно, считать не умеешь. Если бы внимательно смотрела да посчитала, так и увидела бы, что за мной не десятки покойников, а сотни.
        - Подожди, принц, - остановил меня старый маг, отчего-то обратившись по тому титулу, который известен в этих краях только трем людям, да одному домовому. - Никогда не спорь с женщиной, перед тем как ее убить.
        Да я, вроде бы, никогда с женщинами и не спорю. Ну, разве что с Кэйтрин, так это было давно. И женщин, вроде, еще ни разу не убивал. Но ведьма, стерва такая, сумела-таки наступить на больное место - я ведь действительно в последнее время слишком много думаю о старых делах, и о трупах, что я за собой оставил. А думать о таком не стоит, можно свихнуться, или уйти в монахи.
        А ведьма, тем временем, начала допрашивать Адриана.
        - А ты тоже честный человек? Или не человек? Вот и проверим, - усмехнулась ведьма. - Я помню, что магия воздуха тебе так и не поддалась.
        Старый маг тяжело задышал, закашлялся и, схватившись за грудь, начал раскрывать рот, словно карась, вытащенный из воды, пытаясь вдохнуть поглубже, но воздуха не хватало. Маг упал на колени.
        - А выкачать…
        Дальше сказать ведьма ничего не успела, потому что первый серебряный нож вонзился ей в правый глаз, второй в левый, а оставшиеся я засадил в грудь. Зря что ли трактирщик из безымянного поселка подарил мне часть наследства своего папаши? А вот сегодня я прихватил эти ножи с собой.
        Ведьма успела что-то выкрикнуть, потом застонала и заскулила от боли и начала таять, словно снежный ком, положенный на горячую плиту. Раздался грохот обваливавшихся камней. Я поднял глаза и увидел, как рушится прекрасный дом из белого мрамора, превращаясь в песок, а потом вообще в пыль.
        А вместо ведьмы лежал скелет, с пожелтевшими от времени костями (видывал я такие в старых могильниках), зато с прекрасно сохранившимися зубами - белоснежными и ровными. Ножи, воткнутые в глазницы и застрявшие в грудине, принялись чернеть прямо на глазах. Серебро, все-таки, губительно для любой нечисти, включая колдуний, использующих черную магию.
        - Сильная ведьма, - с уважением сказал старый маг, сумевший-таки отдышаться и встать на ноги. - Еще немного, и мне бы конец.
        - Ведьма сумела выкачать воздух из твоих легких? - поинтересовался я. Видя изумленные глаза Адриана, улыбнулся. - Фриона успела сказатьнужное слово, а дальше догадаться не сложно.
        - Не выкачала, но прекратила доступ воздуха в мои легкие, - сообщил маг. - Я бы прожил не больше двух-трех минут, зато получил важный и очень нужный урок. Не нужно быть слишком самоуверенным. Понадеялся на новые заклинания, но уделял мало внимания магии стихий. Благодарю вас, принц.
        Странно, но маг не выглядел ни удрученным, ни растерянным. Такое впечатление, что он был рад тому, что едва избежал смерти. М-да, странный народ эти маги.
        - Что с этим станем делать? - кивнул я на скелет, продолжавший скалиться новехонькими зубами.
        Адриан не торопился с ответом, но вмешался Гневко. Гнедой мотнул башкой, фыркнул, а потом поставил переднее копыто на череп колдуньи, притопнул, а потом вдумчиво пристукнул вторым копытом по грудине ведьмы, потом еще разок…
        - Мудрый у вас жеребец, - хмыкнул маг, разглядывая мелкое крошево, в которое превратилась ведьма. Посмотрев на Гневко, сказал: - Прости, дружище, если я тебя чем-то обидел.
        Мой боевой друг тряхнул гривой, кивнул, давая понять, что извинения приняты и все обиды забыты, а я спрятал улыбку. Маг, он тоже неглуп. Понял, что гнедой затаил обиду за «рыжую задницу» и лелеет желание расквитаться. Гневко, конечно, лупить копытом по голове не стал бы, но куснуть или врезать пониже спины - запросто.
        - Фриона не возродится? - поинтересовался я. - Слышал, что однажды ее уже убивали.
        - Не совсем так, - ответил Адриан. - Ее не убили в том смысле, который вы в него вкладываете. Волшебницу убили как мага. В том смысле, что лишили магической силы. Обычно, колдуны после этого долго не живут.
        - Но она выжила и даже сумела восстановить свои умения, - констатировал я.
        - Ну что вы, какие умения? Хорошо, если четверть от прежнего. В свое время Фриона была необычайно сильной колдуньей. Восемьсот лет назад понадобились усилия десяти магов, чтобы сковать ее и лишить сил. Если бы я считал, что воскресла прежняя ведьма, то не полез бы один.
        Мне стало немного обидно. Полез один? А нас с гнедым он не считает?
        - Не обижайтесь принц, но я не смог сразу оценить всей вашей силы и мудрости, - повинился маг. - Если бы не ножи, я был бы уже мертв. Возможно, что и вы тоже.
        - Го-го-го! - заржал гнедой, явно насмехаясь над старым волшебником.
        - Согласен, - кивнул Адриан, прекрасно поняв, что сказал конь.
        Нет, я все-таки уважаю старика. Как-никак, он первый, кто сумелпоговорить с моим конем. Все остальные воспринимают речь гнедого как обычное ржание.
        - Для тебя с принцем ведьма не страшна. А вот если бы она догадалась вооружить подручных - обычных людей, не оборотней, луками или арбалетами? Так что, дорогие мои, не считайте себя бессмертными и неуязвимыми.
        Это он к кому обращается? Я решил ответить и за себя, и за коня.
        - Так ведь не догадалась же. Как говорят, сделал бы, но то самое бы мешает. Все мы, господин маг, задним умом крепки. И ведьмы не исключение.
        - Вполне возможно, - не стал спорить Адриан. - Вы, принц, разочаровались во мне? Я тут наговорил, невесть что, а вам пришлось спасать глупого старика?
        Разочарован ли я? Да я, вроде бы, особо-то никем никогда и не очаровывался. Но обижать волшебника не хотелось, и я сказал:
        - Мне понравилось, как вы отнеслись к своему несчастью, неудаче, не знаю, как правильно и сказать.
        - Вы хотите сказать, к своему поражению? - усмехнулся маг.
        - Не поражению, - решил я не согласиться. - Поражением это бы стало, если бы мы с вами лежали дохленькими, а ведьма стояла над нами и хохотала - есть у нее склонность к театральщине. Но это мы стоим над ее останками, а не наоборот. Мне доводилось участвовать в сражениях, когда наш полк был наголову разгромлен противником, но появление свежих сил преломляло ситуацию. И что, нам с уцелевшими товарищами следовало плакать и стенать? Нет, мы тоже праздновали победу.
        - Пожалуй, вы правы, - улыбнулся маг. - И сравнение подходящее.
        - Но мне даже показалось, что вы рады своей неудаче.
        - Конечно! - горячо отозвался волшебник. - И я не просто рад, а искренне рад. Теперь я знаю, чему посвятить ближайшие пять, а то и десять лет. Поверьте, если долго живешь на свете, очень сложно придумывать что-то новое. Теперь у меня есть цель, а это прекрасно.
        Что ж, скука сопутствует не только сельским помещикам, но и могущественным волшебникам.
        - Станете изучать магию воздуха? И вы отводите на это занятие десять лет?
        - Думаю, что уложусь в пять, - твердо сказал маг. - Но если бы не вы, то мне понадобилось бы все пятнадцать.
        - А я-то тут каким боком?
        - Без вас я не прошел бы сквозь защитную стену колдуньи. Вы-то сумели это сделать не напрягаясь, а я двигался следом, - пояснил маг. - Мне, конечно, это стоило некоторых усилий, но я сумел, пусть и с вашей помощью, приобщиться к магии воздушных стихий. Если первый шаг сделан, дальше станет легче.
        М-да… Если Адриану и следует быть кому-то благодарным, так это гнедому. Волшебник шел строго за «рыжей задницей», а Гневко, хотя и не сразу, но прорвал-таки прозрачную стену. Так что, все лавры уступаю жеребцу.
        Еще раз окинув взглядом руины некогда прекрасного дома, желтую костяную муку, в которую превратился скелет (зубы так и продолжали белеть!), не сговариваясь, мы пошли обратно.
        Зайдя в рощу, я без особого удивления обнаружил, что паутина куда-то исчезла, а листва на осиновых тополях резво сменяет зеленый цвет на желтый, а кое-где и на бурый. Ведьмы уже нет, и все возвращается к основам.
        Пройдя всего-то шагов сто, мы наткнулись на латников, двигающихся в конном строе, а следом за ними гномов. Впереди, как и положено командиру, рыцарь фон Кестнер с обнаженным мечом.
        - Возвращайтесь обратно, - устало бросил я Кестнеру. - Там уже ничего интересного нет.
        - Слушаюсь, - коротко отозвался тот, давая команду подчиненным разворачиваться и скакать обратно.
        Но гномы, разумеется, не подчинились. Два ученых Димдаша, задрав штаны, побежали в сторону последнего пристанища Фрионы. Что ж, пусть насладятся руинами. Может, они еще и ведьмины зубы возьмут для изучения в Главные мастерские, выяснят, из чьего рта они были вытащены.
        - Вы еще не передумали? - поинтересовался маг.
        До меня не сразу и дошло, о чем он спрашивает, потом я пожал плечами.
        - А я разве давал согласие?
        - Формально нет, но судя по вашим глазам, вы заинтересовались, - насмешливо сказал волшебник. - Ваша беда, принц, что вы не можете сидеть спокойно, вас постоянно тянет на приключения. Сейчас вы молоды, а что с вами станет через каких-то пятьдесят лет? Желание творить великие дела останется, но вот хватит ли сил?
        - Скорее всего, через пятьдесят лет - но скорее всего, значительно раньше, из меня станет прорастать травка, которую станут поедать козы, - не удержался я от насмешки.
        - Ах, да, я все время забываю, что срок жизни у человека не велик. Впрочем, мы с вами говорили о двадцати годах. Я планирую через двадцать лет прийти за вами и забрать вас к себе.
        - Давайте-ка лучше через двадцать пять, - предложил я. - Если останусь жив к тому времени, то пойду к вам в ученики.
        Глава последняя
        По дороге к лагерю Адриан пропал. Я поискал старого волшебника глазами, потом махнул рукой - как появился неожиданно, так и исчез.
        Был уже глубокий вечер, а мы с гнедым изрядно устали и хотели есть. С жеребцом проще - овес у нас есть, сена навезено изрядно, а вот чем перекусить мне? Ладно, авось да осталось свинина. В крайнем случае, набьюсь в компанию к латникам, каши поем.
        Издалека увидел яркий костер, потом длинный стол, заставленный яствами, вокруг которого сидели и пьянствовали маги. Захотелось взять хлыст и пройтись по спинам этих бездельников, вымещая на них злость и накопившуюся усталость минувшего дня. Но ни хлыста, ни даже простой палки у меня нет, поэтому, ограничился тем, что подъехав к костру, поприветствовал присутствующих:
        - Ну что, дармоеды, не опухли еще?
        Среди пьяных магов случился легкий переполох. Один из сидевших вскочил и выбросил в мою сторону левую руку, намереваясь что-то такое сотворить. Ишь, расхрабрился. Не раздумывая, ухватил меч и, не вытаскивая его из ножен, треснул волшебника по лбу. Тот отлетел в сторону собутыльников, едва не попав в костер, а я, спешившись, пообещал:
        - Пешком в Силинг пойдете, засранцы. Не верите? Сейчас убедитесь.
        Взяв гнедого за повод, хотя в этом и не было необходимости, пошел от палаток, опасаясь, что сейчас устрою пьяным волшебникам хорошенький мордобой, безо всякой магии, но они, на старости лет, могут не выдержать. Но мой гнедой вдруг резко остановился и, хорошо, что уздечка была не натянута, потому что Гневко присел, дернулся и, судя по всему, двинул кого-то копытом. Сзади раздался крик боли, а обернувшись, увидел еще одного мага, катающегося по земле и зажимающего руками причиндалы. Вроде, мужское достоинство колдунам не нужно, но коли получить по нему копытом, так все равно больно. Даже очень.
        - Го-го, - заявил Гневко.
        - И правильно, - похвалил я коня. - Не хрен тут колдовством заниматься.
        - Юджин, ты что творишь? Спятил, что ли?
        Меня догонял Габриэль. Опасливо посмотрев на Гневко, зашел с того бока, с которого опасность не угрожала - то есть, со стороны хозяина и попытался удержать меня на месте.
        - Надоели мне твои пьяницы, - сообщил я, сдержавшись, чтобы не сказать - да и твоя пьяная морда порядком осточертела.
        Впрочем, вполне возможно, что и сказал бы, но отвлекся на конюха. Лично расседлав Гневко и, проследив, чтобы его напоили, повернулся к барону:
        - Хочешь сказать, что я не прав? Понабирали колдунов со всего герцогства, только на кой тоффель? Какая от вас польза? Жрете как свиньи, пьете еще похуже…
        Почему все обижают несчастную скотину? Ни разу в жизни не видел пьяной свиньи. Умная животина, в отличие от колдунов, вино пить не станет. Фон Скилур, к моему удивлению, не обиделся:
        - А что поделать? - философски отозвался барон. - У всякого человека, даже если он маг, должны быть свои слабости. Я ведь тебе объяснял, что выпивка - единственная радость для мага. А тут и повод хороший - мой племянник и повелитель прислал целый обоз продовольствия и бочку вина из собственных погребов. Как же винцо не продегустировать, а? Не думай, мы с латниками поделились. Слово чести, граф - завтра же выйдем, найдем проклятую ведьму и убьем.
        - Успокойся, ее уже нашли без вашего участия, - устало сказал я, потом добавил в голос чуточку презрения. - Нашли, упокоили, можете заливать глаза дальше. Моя миссия выполнена, завтра я уезжаю. Герцогу доложишь, что его приказание выполнено. Передай, что сам убил ведьму, мне все равно.
        Я думал, что Габриэлю станет стыдно или хотя бы неловко, но верно, я не так хорошо изучил своего приятеля.
        - Нашли, да еще и упокоили? - радостно воскликнул барон. Кажется, он собирался хлопнуть меня по плечу, но не решился. - Даже не представляешь, какую добрую весть ты нам принес. Прямо-таки гора с плеч.
        Бросив меня, фон Скилур помчался к костру сообщать новость своим коллегам. Вот ведь, сволочь, а я его другом считал.
        Я шел не спеша, а когда подошел к столу, то галдевшие маги враз притихли и настороженно уставились на меня. Видимо, испугались, что испорчу им праздник. Окинув пьяный сброд недобрым взглядом, выбрал себе миску побольше и начал собирать в нее то, что мне приглянулось - жареные сосиски, курочку, несколько ломтей хлеба. Подумав, сунул еще и парочку яблок - не подерутся.
        - Сообрази, чтобы мне каву сварили, - приказал я первому попавшемуся на глаза магу, а тот, захлопав глазами, кивнул. Повернувшись к фон Скилуру, сказал. - Я твою палатку займу.
        - Занимай, - не моргнув глазом ответил тот. - Распоряжусь, чтобы каву сварили и тебе подали.
        - Только не такую скверную, как в прошлый раз.
        На самом-то деле кава была неплоха, но хотелось к чему-то попридираться. Да и злость на господ магов не улеглась. Может, и на самом деле отправить их пешим строем до столицы герцогства? Прикажу латникам, те все исполнят. А колдовать начнут, сделаю им козью морду в воскресный день. Ладно, подумаю.
        Палатка Габриэля небольшая, уютная. И есть лежанка, раскладной стол и стул. Вон, даже масляная лампа светит, но не чадит.
        Подтащил к лежанке походный столик, скинул плащ, сапоги, устроился на манер древних эллинов и принялся жадно уничтожать все, что притащил. Сам не заметил, как уничтожил все съестное. Не удивительно, не ел с самого утра. Когда захрустел яблоком, раздумывая - а не пора ли сходить поторопить слугу, варившего каву, как заявился господин придворный маг, с подносом. Это что, он лично тащил? А, нет, не лично. Судя по звукам, до палатки каву тащил слуга, а Габриэль только сейчас перехватил поднос.
        - Позвольте, господин граф, - проворковал барон, наливая в кружку божественный напиток.
        - Эх, благодать, - проговорил я, отпивая первый глоток.
        - Я все удивляюсь, как ты её можешь пить? - хмыкнул маг, усаживаясь на раскладной стул. - Кава, она же горячая, а ты ее сразу в рот.
        - Допустим, не сразу, а чуть попозже, - отозвался я, чувствуя, что раздражение слегка улеглось.
        - Вот, надо тебе было вначале поесть, авось, и не напугал бы моих старичков, - усмехнулся Габриэль. - Да что там, я и сам испугался, - признался барон. - Явился весь разъяренный, думал, сейчас за меч схватишься, всех порубаешь.
        - И надо было, - хмыкнул я. - И чего это я сразу твоих друзей не пришиб?
        - Мерцонию, из-за твоего жеребца, придется теперь долго лечиться, - вздохнул маг. - Мы ему все обезболили, но хирург все равно понадобится. Увы, к некоторым частям тела магию не применишь.
        - Сам виноват, незачем было к жеребцу сзади подходить, да еще и магией баловаться, - пробурчал я, хотя и начал испытывать чувство вины. Мужская солидарность, ёшкин оползень.
        - Сам, - не стал спорить маг.
        Мы с бароном замолчали. Он сидел с таким понурым видом, что я не выдержал:
        - Ты хотя бы в пещере был, меня выручал, с оборотнями повоевал, а остальные? Сидят здесь, герцогские харчи переводят, пьют в три горла, а толку от них?
        - Так страшно же, как ты понять не можешь?
        Нервно вскочив, барон прошелся по палатке, дошел до двери, откинул полог и приказал невидимому слуге:
        - Эй, малый, притащи-ка сюда кувшин, что напротив моего места стоит. Может, не выпили еще господа маги?
        Побегав еще немного по палатке - три шага сюда и три обратно, фон Скилур сел.
        - Юджин, я тебе честно скажу, виноват. Хочешь услышать, что мне стыдно? Да, стыдно, что напился, с тобой не пошел. Хочешь, на колени перед тобой встану, покаюсь. Не хочешь, вижу. А остальной народ и на самом-то деле струсил. Сам посуди, если прожил лет четыреста, а то и больше, станешь дорожить каждым годом. Чем дольше живешь, тем больше боишься смерти. А маги, они тысячу лет прожить могут. Кому захочется умирать в семьсот, если у тебя еще триста лет впереди? А про Фриону старички наслышаны, знают, что очень сильная ведьма. Кому хочется раньше времени на тот свет?
        Эх, добрый я человек. Вот, повинился барон, я и растаял. А повинную голову, как говорят, и меч не сечет. Правда, за топор палача никто не ответчик.
        - Ладно, забудем, - хмыкнул я, допивая кружку и сразу же наливая вторую, чтобы не остыла.
        Слуга, тем временем, притащил кувшин, поставил на стол, но к моему удивлению, Габриэль не притронулся к вину.
        - Забыть не забудешь, но мне не хотелось, чтобы у тебя сложилось слишком превратное впечатление о магах. Как и сказать-то… Ну, не бойцы они, что поделать? Когда-то были бойцами, ничего не боялись, а теперь? Я сам про себя думаю - на сколько меня еще хватит? На десять лет, или на год? А молодежь не желает магию изучать, да и не всем это дано.
        - Почему же превратное? - хмыкнул я, потягивая каву. Нет, все-таки нужно обзавестись жаровней. Уже остыла. - Я сегодня с одним волшебником познакомился, если бы не он, то могли бы ведьму и не отыскать. А ему годиков больше, чем любому из вас.
        - А что за волшебник? - удивился Габриэль. - Все мои старики дрыхли, а другим взяться негде.
        - Очень старый маг, звать Адрианом, - принялся объяснять я. - Из тех, кто в прошлый раз Фриону убивал.
        - Адриан? Из тех, кто убивал Фриону? - удивился фон Скилур. - Не помню такого мага, а я их всех знал. Из восьми, кто на Фриону ходил, до сегодняшнего дня только один и дожил, но он очень дряхлый. Тысяча лет даже для нашего брата слишком. Расскажи-ка поподробнее, как все было…
        Подробно рассказывать не стал, устал, хотя и кавы напился, а только вкратце пересказал, как было дело, но кое-что утаил. Например, что согласился стать учеником мага. Откровенно-то говоря, я воспринял это как шутку. Если нет, то через двадцать пять лет посмотрю, если доживу.
        Слушая мой рассказ, Габриэль изумлялся все больше и больше.
        - Странный какой-то маг. Магия воздуха - это основа основ. Без воздуха не изучишь ни магию огня, ни воздуха, ни воды. А он, говоришь, владеет заклинаниями? Как он их умудрился освоить, без знаний основ?
        - Кто из нас маг, ты или я? - пожал я плечами. - А вообще, колдун мог и имя сменить, и спрятаться, как следует. Ты мне скажи - если твои приятели трусы, то на кой хрен они вообще поехали?
        - Так тоже из страха, - засмеялся барон. - Думаешь, мой племянник их просил, уговаривал? Ага, как же. Его высочество просто распорядился собрать всех магов, кто поблизости оказался и может своими ногами ходить и отправить сюда, а тех, кто ослушается, изгнать из герцогства. Пришлось ехать. Кому хочется на старости лет стать изгоем? Будет ли драка с Фрионой - еще вопрос, а вот если конные жандармы вкупе с латниками прибудут, никакая магия не спасет.
        - Ясно, - вздохнул я. - Ладно, господин маг, тоффель с тобой, иди пьянствуй, празднуй победу, а я пошел спать. Но предупреждаю - если орать начнете, песни петь и меня разбудите, то не взыщите. Огребете по полной, по рыжим задницам.
        - Почему по рыжим? - слегка ошизел маг.
        - От старости порыжели, - нашелся я. Не говорить же, что мне понравилось выражение Адриана?
        - М-да, тебе и впрямь спать пора, а то заговариваться начинаешь, - хмыкнул Габриэль. Взяв кувшин с вином, пошел к выходу, потом спохватился: - Да, ты как раз в палатку ушел, так от тангаров посыльный прибыл, награду тебе просил передать.
        Фон Скилур вытащил из-за пазухи коробку и передал мне. Открыв ее, обнаружил внутри увесистую золотую цепь - звенья раза в два больше, чем на цепи эрла и кругляш, величиной с блюдце. И что там такое? Вокруг какие-то выпуклости, внутри изображение трех скрещенных кирок. Никак орден?
        - Ишь ты, они тебя высшим орденом наградили, - с легкой завистью сказал Габриэль. - Таким только тангаров награждают, за особые заслуги. Даже у герцога орден с двумя кирками, а у меня и с одной нет.
        - Хочешь подарю? - предложил я. Вот уж, чего бы мне не хотелось, так это брать награду от самовлюбленных придурков, слепо блюдущих традиции.
        - Ты что, издеваешься? - зашипел барон. - Если откажешься, так это разрыв отношений, а Деметрию серебро позарез нужно.
        - Ну, если серебро нужно, тогда возьму, - обреченно проговорил я, а потом утешился - этот орден будет прекрасно смотреться в моей коллекции. По размеру подходит к «Бешеному кресту». Правда, тот из чугуна, а этот из золота.
        Габриэль почесал затылок, повернулся к выходу.
        - Кувшин оставь, - неожиданно для себя сказал я.
        - Чего это ты? - вытаращился барон. Не дождавшись ответа, с сожалением покачал кувшин, вздохнул, но ослушаться не посмел. Поставив емкость на стол, вышел.
        Вот сейчас как возьму, да как напьюсь, а потом спою что-нибудь этакое, из репертуара наемников. Нет, сначала спою. Налил себе полную кружку вина и запел:
        - Когда меня убьют на сече,
        А коршун будет глаз клевать,
        Мне будет, братцы дорогие,
        Уже на это наплевать!
        Когда я стану гнить в канаве,
        А черви будут печень жрать,
        Мне будет, братцы дорогие,
        Уже на это наплевать!
        Трезвым такую песню петь трудно. А уж под третий куплет, где пойдет речь про старушку-мать, непременно следует выпить. Взял кружку, понюхал. Бр-рр. Гадость какая. Выплеснув вино (надеюсь, барон не узнает?) налил себе кавы. М-да… Холодная кава (или все-таки кофе?) это еще хуже, чем вино. Обойдусь.
        Улегся на постель, вытянул ноги и задумался - что же меня больше всего взбесило? Нет, не маги. Наверное, я просто не могу принять, что первый раз за всю свою жизнь я убил женщину. А теперь, сколько бы мне не говорили, что это и не женщина вовсе, а черная колдунья, все равно придется все это носить при себе и переживать. Впрочем, сколько этого переживания? Неделя? Ладно, пусть будет две.
        Нет, завтра же еду домой. Дня через три-четыре увижу Кэйт, а потом никакая сила не вытащит меня из дома. Буду читать, есть печенку, приготовленную Курдулой, перебирать коллекцию и скучать. Эх, как хочется просто поскучать.
        Ах да, по весне нужно обязательно перекрыть крышу, чтобы брауни перестал сердиться. И, все-таки любопытно - кто же такой Адриан и откуда он здесь оказался?
        notes
        Примечания
        1
        Стоун Силингии = 12,6 кг.